Автор: Супотницкая Н.С. Супотницкий М .В.
Теги: здравоохранение медицинские науки медицина очерки история чумы эпидемия чумы документы и иллюстрации
ISBN: 5-9502-0093-4
Год: 2006
Текст
История — это союз между
умершими, живыми и
ещё не родившимися.
Эдмунд Берк
М.В. Супотницкий, Н.С. Супотницкая
ИСТОРИИ чумы
М.В. СУПОТНИЦКИЙ, Н.С. СУПОТНИЦКАЯ
ОЧЕРКИ
ИСТОРИИ ЧУМЫ
Книга I
Чума добактериологического периода
Москва
«Вузовская, книга»
2006
Ы»К VS, 146
( 89
Супотницкий М.В., Супотницкая Н.С.
С 89 Очерки истории чумы: В 2-х кн. Кн. 1: Чума добактериоло-
гического периода / М.В. Супотницкий, Н.С. Супотницкая. —
М.: Вузовская книга, 2006. — 468 с.: ил.
ISBN 5-9502-0093-4 (кн. 1)
ISBN 5-9502-0061-6
Это первое на русском языке обстоятельное и систематизированное
изложение истории загадочного природного явления, с глубокой древ-
ности называемого «чумой». В книге приведено много бытовых и ис-
торических подробностей, сопровождавших эпидемии чумы, а путем
включения официальных документов и иллюстративного материала ав-
торы постарались создать для читателя некоторый эффект присутствия
как на самих эпидемиях, так и при тех спорах, которые велись тогда
между учеными.
Издание предназначается широкому кругу читателей и особенно
школьникам старших классов, студентам-медикам и молодым исследо-
вателям, еше не определившим сферу своих научных интересов. Также
оно будет полезно для врачей-инфекционистов, эпидемиологов, ученых,
специалистов МЧС и организаторов здравоохранения, в чьи задачи вхо-
дит противодействие эпидемическим болезням и актам биотеррора.
Первая книга охватывает события, произошедшие до открытия
возбудителя чумы в 1894 г.
ББК 55. 146
ISBN 5-9502-0093-4 (кн. 1)
ISBN 5-9502-0061-6
© Супотницкий М.В., Супотницкая Н.С., 2002
© ЗАО «Издательское предприятие
«Вузовская книга», 2006
Бескорыстным и беззаветным искателям
истины посвящается эта книга
Братья мои! — возгласил он с силой. — Эта смерто-
носная охота идет ныне на наших улицах. Смотрите,
смотрите, вот он, ангел чумы, прекрасный, как Лю-
цифер, и сверкающий, как само зло, вот он, грозно
встающий над вашими кровлями, вот заносит десницу
с окровавленным копьем над главою своею, а левой
рукой указует на домы ваши. Быть может, как раз сей-
час он простер перст к вашей двери, и копье с треском
вонзается в дерево, и еще через миг чума входит к вам,
усаживается в комнате вашей и ждет вашего возвраще-
ния. Она там, терпеливая и зоркая, неотвратимая, как
сам порядок мироздания. И руку, что она протянет к
вам, вам ни одна сила земная, ни даже — запомните это
хорошенько! — суетные человеческие знания не отведут
от вас. И поверженные на обагренное кровью гумно
страданий, вы будете отброшены вместе с плевелами.
Из проповеди отца Панлю
(Альбер Камю. Чума, 1947)
ВВЕДЕНИЕ
Чума, мор, повальная смерть — в русском языке синонимичные по-
нятия. При анализе термина «чума» в европейских языках (латинском,
английском, немецком, французском) отмечается функционирование
романского слова «pestis» (или «pestilential)', «pest» — англ., «peste» —
франц., «pest» — нем., обязанное своим происхождением латинскому
«pestis» — зараза, повальная болезнь, бич, язва.
Термины «pestis» и «pestilentia» употреблялись римлянами для обоз-
начения любой заразной и повальной эпидемической болезни. Юлий
Цезарь употреблял слово «pestilentia» для обозначения болезни, порож-
даемой голодом и различного рода лишениями. В этом же смысле встре-
чаются эти термины и у Тита Ливия в его «Римской истории от осно-
вания города»: «fames, pestilentiaque-foeda homini,foeda pecori» — обычные
его выражения для обозначения существовавшего в том или другом году
голода и связанного с ним поветрия; каждый третий или четвертый год
отмечается у Ливия как tempus grave или annuspestilens. Смертность при-
писывалась гневу богов за провинности народа и несоблюдение обрядов;
далее — неблагоприятным временам, зловредным испарениям, прине-
сенным ветрами из «нездоровых» местностей, яду, волшебным чарам.
4
Очерки истории чумы
Некоторые европейские языки сформировали собственные терми-
ны. В английском языке появилось слово «plague» в значении «чума»,
которое в буквальном смысле переводится как «бич». Причем у него
есть синоним «black death» — «черная смерть» (Татаринова Л.А., 1996).
Собирательность понятия «чума» затрудняет работу историка. Не
всегда из первоисточников можно получить представление, о какой
повальной болезни идет в них речь. Например, Фукидид описал под
этим названием очень странную контагиозную болезнь, трижды пора-
жавшую афинян в период 430—425 гг. до н.э. Ее основные симптомы
следующие: «Внутри же глотка и язык тотчас становились кроваво-
красными, а дыхание — прерывистым и зловонным. Сразу же после
этих явлений больной начинал чихать и хрипеть, и через некоторое время
болезнь переходила на грудь с сильным кашлем. Когда же болезнь про-
никала в брюшную полость и желудок, то начиналась тошнота и выделе-
ние желчи всех разновидностей, известных врачам, с рвотой, сопровож-
даемой сильной болью. Большинство больных страдало от мучительного
позыва на икоту, вызывавшего сильные судороги. Причем у одних это
наблюдалось после ослабления рвоты, у других же продолжалось и поз-
днее. Тело больного было не слишком горячим на ощупь и не бледным,
но с каким-то красновато-сизым оттенком и покрывалось, как сыпью,
маленькими гнойными волдырями и нарывами. Внутри же жар был на-
столько велик, больные не могли вынести даже тончайших покрывал,
кисейных накидок или чего-либо подобного, и им оставалось только
лежать нагими, а приятнее всего было погрузиться в холодную воду.
Мучимые неутолимой жаждой, больные оставшиеся без присмотра, ки-
дались в колодцы; сколько бы они ни пили, это не приносило облегче-
ния. К тому же больной страдал от беспокойства и бессонницы. На
протяжении острого периода болезни организм не ослабевал, но сверх
ожидания сопротивлялся болезни, так что наступала смерть либо в боль-
шинстве случаев от внутреннего жара на девятый или седьмой день,
когда больной был еще не совсем обессилен, либо, если организм пре-
одолевал кризис, то болезнь переходила в брюшную полость, вызывая
изъязвление кишечника и жестокий понос». Болезнь вошла в истори-
ческие источники как чума Фукидида.
Диодор Сицилийский под названием «сиракузская чума» описал
повальную контагиозную болезнь, вспыхнувшую в 396 г. до н.э. в Кар-
фагенской армии, осаждавшей Сиракузы. Болезнь начиналась катаром,
т.е., видимо, респираторными симптомами. Затем у больных появля-
лась опухоль шеи, «жгучая лихорадка», боли в области поясницы, кро-
вавый понос с образованием нарывов и пустул на различных частях тела.
Некоторые больные бредили, они бегали во всех направлениях по лагерю
и били людей, которые им встречались. По мнению современников,
Введение
5
смерть заболевших людей наступала слишком быстро, и по этой при-
чине употребляемые лекарства не успевали оказать свое действие. Ни
один из заболевших «чумой» не жил дольше пяти или шести суток. По-
добная эпидемия в этом же месте повторилась через 274 года во время
другой осады Сиракуз, но уже не карфагенянами, а римлянами.
Другая древняя повальная болезнь, чума Орозия, названа по имени
карфагенского епископа, написавшего в 417 г. свои «Historiae adversus
paganos». Название нельзя считать правильным, так как эпидемия имела
место еще во времена республики, в 125 г. до н.э. Орозий, которого
отделяло от эпидемии более пяти веков, оставил нам ее описание,
взятое из недошедших до нас книг Ливия. А Ливия можно назвать сов-
ременником описываемых событий (он родился в 59 г. до н.э. и умер
в 17 г. н.э.).
Эпидемия возникла в Африке в консульстве Марка Плавция Гипса и
Марка Фульвия Флакка на развалинах разрушенного римлянами Карфа-
гена. Ей предшествовало стихийное бедствие, в котором современники
увидели причину необычайно жестокого мора. Всю Африку несметными
массами покрыла саранча. Она уничтожила не только все травы и часть
корней, древесные листья и молодые побеги, но не оставила даже горь-
кой коры и сухих деревьев, лишив тем самым всякой надежы на уро-
жай. Потом саранча вдруг была подхвачена внезапным ветром, долго
кружилась в воздухе целыми тучами, пока не потонула в Средиземном
(Африканском) море. Прибой выбросил на берег, на широком прост-
ранстве кучи мертвой саранчи, и от ее гниения стало распространяться
зловоние. Вслед за этим начался повальный мор среди животных и птиц,
который распространился на людей. Нет никаких данных ни о том, что
болезнь пришла из Египта, ни о том, что это была чума. Но ее по-
следствия были чудовищными. В Нумидии погибло, по свидетельст-
вам историков, 800 тыс. человек. В приморской полосе, прилегающей
к карфагенскому и утическому берегам, — более 200 тыс. У самого го-
рода Утики умерло около 30 тыс. солдат, командированных туда Римом
для охраны побережья Африки. Эпидемия вспыхнула так внезапно и
была так жестока, что под Утикой за один день только из одних ворот
лагеря вынесено более 1500 тел солдат. Описание клинических симп-
томов болезни в исторических источниках отсутствует.
Моровая язва Антонина вспыхнула в 165 г. в Сирии, а затем охвати-
ла войска Луция Вера, осаждавшего Селевкию. При возвращении рим-
ской армии на родину, болезнь, как тогда считалось, была разнесена
по путям следования во многие провинции и вскоре, в 166 г., начала
распространяться в Риме. В городе она свирепствовала с невероятной
силой и унесла громадное число жертв как среди населения, так осо-
бенно среди войск. В 168 г. эпидемия повторилась в Риме во второй
6
Очерки истории чумы
или даже в третий раз, причем с такой жестокостью, что трупы при-
шлось вывозить из города возами, а погребение мертвых из неимущего
сословия осуществлять за общественный счет. Местами целые дерев-
ни, покинутые жителями, были в запустении.
Вскоре болезнь охватила не только Италию, но и огромные прост-
ранства от Персии до Галлии и Рейна. Моровая язва Антонина длилась
15 лет и послужила причиной смерти императора Марка Аврелия. Га-
лен, описавший эту эпидемию, утверждал, что он не знал другой по-
добной болезни, которая имела бы столь широкое распространение и
держалась так долго.
Клинические признаки болезни, по описанию Галена, были сле-
дующими. Первыми появлялись зловонное дыхание и рожистая гряз-
новато-синеватая краснота языка и полости рта. Больные мучились от
внутреннего жара. На 7-10 день болезни наиболее выраженным кли-
ническим симптомом был понос. В начале эпидемии испражнения при
поносе были красного или желтого цвета, в дальнейшем у многих боль-
ных при поносе выделялись черные испражнения. У части больных
испражнения сопровождались мучительными тенезмами, у других же
испражнения были совершенно безболезненными. Заболевание сопро-
вождалось высыпанием на коже черной сыпи, у большинства заболев-
ших людей гнойничкового характера, но у всех сухой — из гнойничков
жидкости не выделялось. Но они покрывались струпьями, которые в
дальнейшем отпадали, и пораженный участок на месте бывшего гной-
ничка заживал в один или два дня. После этого больные поправлялись.
Моровая болезнь Киприана (251—266) упоминается в трудах историков
церкви. Самое подробное описание болезни оставил Евсевий, сделав его
со слов очевидцев эпидемии — Киприана и Дионисия.
Болезнь началась в Эфиопии. Она дала жестокую вспышку сначала
в Египте и распространилась на все известные тогда земли, не пощадив
ни одного города. Хотя во всех описаниях болезнь носила название
«pestis», но была ли это действительно чума, сказать нельзя, так как до
нас не дошло ни одного сколько-нибудь удовлетворительного описания
ее клинической картины. Как на главное проявление болезни Кипри-
ан указывал на сильный понос, упорную рвоту, язвенное поражение
глотки, красноту глаз. У некоторых заболевших отмечалось омертвение
ног или других частей тела, паралич нижних конечностей, глухота и сле-
пота.
Григорий Нисский упоминал о том, что неумолимая жажда гнала
больных к колодцам и рекам. Многие из них, не желая остаться не
похороненными, искали выкопанные могилы, в которых ждали смерти.
Как следует из описаний древних авторов, обычно «чума» распрост-
ранялась из Египта. Страбон упоминал, что в Египте от большой сухости
Введение
7
возникает «нечто вроде чумы»; Атеней приписывал воде Нила ядовитые
свойства, смертельные для многих обитателей, а Плиний прямо указы-
вал на наводнения как на причины сильной чумы.
Кроме описаний «чумы» или «мора», не содержавших симптомов,
характерных для болезни, сегодня называемой чумой, в исторических
источниках имеется много других описаний, из которых следует, что
их авторы видели, по крайней мере, бубоны.
Историк А. Литтре (1873) доказал, что бубонная чума была известна
Гиппократу и что тот даже наблюдал ее в самой Греции. «Все горячки,
присоединяющиеся к бубонам, дурны, за исключением лишь одноднев-
ных», — считал Гиппократ.
По утверждению Г. Гезера (1867), первое известие о появлении
чумы в Египте содержится в труде Руфа из Эфеса, современника Троя-
на в I веке христианского летоисчисления. Он не только утверждал,
что бубонная чума есть болезнь, встречающаяся в Ливии, Сирии и
Египте, но и указал на целый ряд известий о ней у древних врачей,
труды которых до нас не дошли. В числе тех, кто видел чуму «в желе-
зах», он называет Дионисия, Диоскорида и Посидония. Врачи Диос-
корид и Посидоний жили в I веке н.э. в Александрии. При этом Руф
отнюдь не считал, что чумные эпидемии, наблюдаемые этими врачами в
Египте, были либо единственными, либо первыми. Руф описывал важ-
нейшие признаки чумы и даже прибавлял, что она по преимуществу
встречается в болотистых странах. Так же определенно писал о бубо-
нах и Аретей, живший в I веке н.э. Ему кроме «чрезвычайно злока-
чественных чумных бубонов, происходивших от печени», были известны
и другие «подобные опухоли».
После чумы среди филистимлян (1200 г. до н.э.), ее небольшие
эпидемии известны в 300 г. до н.э. в Ливанте и в 50 г. до н.э. в Ливии.
В 100 г. н.э. локальные эпидемии чумы были в Италии, в 501 г. — во
Франции, в 517 г. — в Венеции, а незадолго до возникновения пер-
вой пандемии, в Константинополе и в Закавказье. Эти наблюдения кос-
венно свидетельствуют о существовании в те годы неизвестных сегодня
природных очагов на юге Европы.
Первой исторически доказанной эпидемией чумы (531—589) счи-
тается необычайно смертоносная болезнь, охватившая Европу в период
правления императора Юстиниана.
Исследуя эпидемии чумы Средневековья, обращаешь внимание на
яростные споры ученых того времени о причинах их появления. Это бы-
ло вполне понятно, когда дискуссии шли между сторонниками «миаз-
мов» и «контагиев». Но логично ожидать, что открытие возбудителя
чумы и механизмов инфицирования им людей (конец XIX столетия),
создание учения о природной очаговости чумы (начало XX столетия),
8
Очерки истории чумы
а также последовавшие за этим успехи в ликвидации болезни, должны
привести ученых к какому-то согласию при ответе хотя бы на вопрос:
«Каким образом возникают эпидемии чумы?» Однако анализ современ-
ных публикаций показывает, что любой однозначный ответ на него до
сих пор вызывает дискуссии, по ожесточенности не уступающие тем,
что велись между контагионистами и антиконтагионистами (миазмати-
кам) в предыдущие пять столетий. Нельзя не заметить и того обстояте-
льства, что каждая спорящая сторона в качестве аргументов использует
реально существующие закономерности, выхваченные из еще не изве-
стного контекста, но которые не учитываются или неправильно толку-
ются противоположной стороной. Возможен и самый худший вариант
ответа на этот вопрос. При наличии обширных сведений о внешних
проявлениях отдельного эпидемического процесса (статистика заболевае-
мости и смертности, клиника болезни и др.) и о вызвавшем эпидемию
возбудителе чумы (биохимия, физиология, генетика и другие свойства
выделенных в очаге штаммов), остаются неизвестными внутренние
закономерности появления таких эпидемий. На основе имеющихся се-
годня знаний об экологии возбудителя чумы, невозможно сказать, где,
когда и при каких обстоятельствах возникнет новая чума и почему она
не возникает при тех обстоятельствах, при которых, как мы знаем, она
должна возникнуть. Более того, анализ обстоятельств появления круп-
ных эпидемий чумы показывает, что как в далеком прошлом, так и
сравнительно недавно (Индия, 1994 г.), чума возвращалась неожидан-
но и месяцами нераспознанной собирала свою смертельную жатву.
Поэтому авторы книги разделяют мнение И.В. Домарадского (1998) о
том, что сегодня многие направления в исследовании механизмов под-
держания возбудителя чумы в природе, его систематики, патогенеза и
иммуногенеза, зашли в тупик и уже много лет не только не приносят
принципиально новых открытий, но все еще базируются на тех данных,
которые были получены «до начала эры антибиотиков».
Цель данной книги— привлечь внимание молодых исследователей к
«загадкам чумы».
Наш опыт анализа исторических источников показывает, что опи-
сание любой эпидемии зависит от того, к какой исторически сложив-
шейся научной школе (контагионисты, миазматики и др.) принадлежит
автор сохранившегося исследования. Поэтому считаем важным объяс-
нить читателю этой книги, из каких представлений о чуме мы исходили
в интерпретации исторических и научных фактов.
Во-первых, мы разделяем взгляды ученых, считающих чуму природ-
но-очаговым сапронозом, т.е. ее возбудитель является аутохонным
компонентом различных экосистем и не нуждается для своего поддер-
жания в природе в циркуляции среди теплокровных организмов. Поэ-
тому читатель нашей книги не встретит утверждений типа: «Чума шла
Введение
9
по путям, по которым перемещались в те годы товары и люди, и со
скоростью этих перемещений». Объяснение причин пандемий чумы и
ее отдельных вспышек мы будем искать в рамках гипотезы многовеко-
вой глобальной активизации природных очагов чумы.
Во-вторых, считаем, что после открытия возбудителя чумы (К pestis)
основные усилия исследователей причин возникновения эпидемий были
сосредоточены на изучении только одной стороны этого процесса — мик-
роорганизма (его резервуар, переносчик, антигенный состав, раса, виру-
лентность, токсины и т.п.). Участие же макроорганизма в инфекционном
процессе в течение всего XX столетия занимало сравнительно меньшее
место в исследованиях, ограничиваясь лишь некоторыми иммунными
реакциями на возбудитель болезни. Последнее обстоятельство носило
исключительно объективный характер, и до завершения международно-
го проекта «Геном человека» у таких исследований не было методической
перспективы. Как это психологически ни тяжело, но лучше признать,
что современные представления о чуме как инфекционной болезни
человека носят пока еще односторонний и предварительный характер.
Для того чтобы у читателя появилась возможность для собственных суж-
дений о зависимости течения болезни от частот встречаемости в попу-
ляциях людей отдельных генов, мы приводим подробные описания
клиники и патанатомии чумы в различных группах населения в разные
исторические эпохи. Разумеется, ответ на вопрос, с какими конкрет-
но генами людей ассоциируется то или иное течение болезни или эпи-
демии, предстоит еще получить.
В-третьих, мы придерживаемся той точки зрения, что любая эпиде-
мическая ситуация является субъективно фиксируемым нашим сознани-
ем эпизодом непрекращающегося в пространстве и времени глобального
и многокомпонентного пандемического процесса, имеющего собствен-
ные и не всегда известные закономерности развития. Так как человек
занимает очень маленькую территорию в мире биологического разно-
образия, а его понятия о времени не имеют ничего общего с времен-
ными процессами, в рамках которых существуют паразитические орга-
низмы, то за пределами человеческого восприятия остаются многие
«петли обратной связи» между различными пандемическими и эпиде-
мическими явлениями. В книге мы обращаем внимание читателя на
совпадение появления сокрушительных эпидемий чумы с другими не
менее опасными эпидемиями.
Признание сапронозного характера существования чумы в природе
требует применения новых определений для описания ее вспышек.
Природный резервуар возбудителя чумы— совокупность одноклеточ-
ных организмов — биологических хозяев Y. pestis, без которых ее сущест-
вование в природе как биологического вида невозможно (фактор Y в
понимании Макса Петтенкофера).
10
Очерки истории чумы
Природный очаг чумы— географический ландшафт, в почве которо-
го методами молекулярной диагностики доказано присутствие возбуди-
теля чумы в некультивируемом состоянии {холодный очаг), и/или на его
территории фиксируются эпизоотии и эпидемии чумы {пульсирующий или
активизировавшийся очаг).
Реликтовый очаг чумы— территория, неопределенно долго включаю-
щая природный очаг чумы, о существовании на которой в прошлом вспы-
шек чумы среди людей известно из исторических источников.
Усилители природного резервуара чумы— биотические объекты (грызу-
ны, растения, их эктопаразиты), не имеющие значения для поддержа-
ния в природе возбудителя чумы как биологического вида, но способные
накапливать, размножать и доставлять его в организм определенного ви-
да теплокровных животных или человека.
Активизировавшийся природный очаг чумы — продолжающееся в те-
чение исторически зафиксированного периода времени (до нескольких
столетий) появление на территории природного очага чумы чумных эпи-
зоотий и эпидемий.
Пульсация природного очага чумы — процесс кратковременного (до
нескольких лет) и интенсивного разрушения экосистем «простейшие-
Y. pestis», проявившийся проникновением Y. pestis в популяции диких
и домашних грызунов и их эктопаразитов.
Этими определениями мы будем пользоваться при дальнейшем из-
ложении материала.
Книга состоит из 37 очерков, из них первый посвящен поведению
людей во время эпидемической катастрофы, остальные — конкретным
эпидемиям. При их рассмотрении мы придерживались в основном сле-
дующего порядка изложения материала: предыстория эпидемии, ее ход
(развитие эпидемии), клиника, лечение и патанатомия болезни и осу-
ществленные противоэпидемические мероприятия. Мы постарались
привести бытовые и исторические подробности, сопровождавшие эпи-
демии, а путем включения официальных документов и иллюстративного
материала — создать для читателя некоторый эффект присутствия как
на самих эпидемиях, так и при тех спорах, которые велись тогда между
учеными.
Авторы заранее благодарны тем читателям, которые найдут время
и возможность высказать свои замечания по прочтении этой книги
(msupotnickij@yandex.ru).
Пользуясь случаем, выражаем свою благодарность работникам Цент-
ральной научной медицинской библиотеки (Москва).
ОЧЕРК I
ПОВЕДЕНИЕ ЛЮДЕЙ ВО ВРЕМЯ
ЭПИДЕМИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ
С удивительным постоянством, от одной эпидемической катастро-
фы к другой, человек проявляет себя определенными стереотипами
поведения.
Эпидемическая катастрофа не замечается. При появлении угрозы
эпидемии люди стараются ее не замечать. Ж. Делюмо (1994) выделяет
два комплекса причин: сознательные и подсознательные. Первые про-
диктованы, главным образом, нежеланием прерывать экономические
связи с внешним миром, потому что карантин оборачивается для го-
рода трудностями в снабжении продовольствием, крахом предприни-
мательства, безработицей, уличными беспорядками и т.п. Пока число
жертв эпидемии незначительно, можно надеяться, что эпидемия отсту-
пит без опустошения города. В последние десятилетия экономические
интересы стали маскироваться фразеологией о необходимости «соблю-
дения прав человека», что, правда, пока относится только к одной
пандемической болезни, но самой смертельной из всех тех, с которыми
уже сталкивалось человечество — к СПИДу.
Но кроме сознательных и осознаваемых причин в прошлом были,
конечно, и подсознательные мотивы: закономерный страх чумы застав-
лял людей, как можно дольше оттягивать момент необходимости проти-
востоять ей. Врачи и власти старались сами себя обмануть, а успокаивая
население, они успокаивались сами. В мае и июне 1599 г., когда чума
свирепствовала повсюду на севере Испании, врачи Бургоса и Валладо,
пытаясь успокоить людей, ставят диагноз намеренно неточный: «Это не
чума в прямом смысле этого слова», «это общее заболевание», «это
осложнение, дифтерия, затяжная простуда, катар, подагра», «у неко-
торых образовались бубоны, но они легко поддаются лечению».
Когда на горизонте уже маячила угроза заражения всего города,
власти действовали обычно таким образом: давали указание врачам об-
следовать больных, и медики часто, к удовольствию местных началь-
ников, ставили «успокаивающий» диагноз. Если же заключение было
пессимистичным, то власти назначали новых хирургов чтобы провести
12
Очерки истории чумы
повторное обследование. Так разыгрывались события в Милане в
1630 г., в Марселе в 1720 г. и в Москве в 1771 г. (см. очерк XII). Во
многих случаях ошибочный и более безопасный диагноз был вызван
недостаточными знаниями о природе болезни. Поразительный случай
«неустановления» эпидемии легочной чумы в станице Ветлянской в
1878 г., описан в этой книге. Но и через сто лет, уже при наличии сов-
ременных методов диагностики инфекционных болезней, не была своев-
ременно установлена чума в индийском городе Сурат. Когда диагноз
все же подтвердили лабораторными методами, он все равно стал неожи-
данностью для администрации и медицинской службы округа.
Делюмо отмечает, что подобное коллективное отношение к эпи-
демической болезни наблюдалось в Париже во время холеры 1832 г. Газе-
та «Монитор» опубликовала печальное известие о начале эпидемии.
Сначала люди отказывались верить этому слишком уж официальному
источнику информации. «Дело было в середине поста, день был пого-
жий, солнечный, и толпы парижан заполнили бульвары. Кое-где по-
являлись маски, пародирующие и высмеивающие страдальческие лица
больных холерой и боязнь заразы. Вечером того же дня публичные балы
были более многолюдными, чем когда-либо. По любому поводу разда-
вались взрывы смеха, заглушающие гремевшую музыку. Атмосфера на-
калялась, людям больше хотелось танцевать, чем думать об эпидемии.
Много было съедено разного сорта мороженого и выпито всяческих про-
хладйтельных напитков. И вдруг самый неуемный арлекин, почувство-
вав озноб и слабость в ногах, снял маску, и, к великому изумлению,
все увидели, что у него синюшное лицо».
Можно констатировать, что в отношении смертоносных инфекцион-
ных болезней прослеживается общая для пространственно-временного
континуума тенденция невосприятия слов-табу. Их стараются не произ-
носить или же, как в случае начала эпидемии, употреблять отрицатель-
ную форму: «Это не является собственно чумой». Произнести название
болезни означает сдачу последних рубежей.
В современном мире в отношении СПИДа ситуация принципиально
иная. Населению уже два десятилетия через СМИ внушается мысль,
что эта болезнь «незаразная» и вот-вот ученые создадут вакцину или
другое чудодейственное средство. На самом деле происходит искусст-
венная подмена понятий. Под «незаразностью» понимается то, что бо-
лезнь не передается при рукопожатии, как кишечная инфекция, или
воздушно-капельным путем, как грипп. В действительности же болезнь
передается по самому надежному пути — половому. «Вакциной», как
правило, обывателю представляют некий антигенный препарат, вызы-
вающий у лабораторных животных образование специфических антител
к отдельным белкам вируса, совершенно не пригодный для практичес-
ких целей. Отсюда у людей отсутствует ощущение опасности СПИДа.
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы 13
Паника и бегство. И все-таки наступало время, когда произноси-
лось это чудовищное слово «чума» или когда население осознавало, что
в действительности происходит. Тогда начиналась паника, а затем
принималось другое разумное решение — бежать.
В момент паники население начинало считать, что власти и меди-
цина бессильны, а «пара сапог — лучшее из всех лекарств». Примерно
с XIV века врачи университета Сорбонны советуют всем, кто в состоя-
нии это сделать, бежать от чумы «как можно скорее». Первыми пуска-
лись в бегство люди состоятельные и создавали тем самым беспокойную
обстановку. Люди победнее простаивали в очередях, чтобы получить
пропуск и сертификат о состоянии здоровья, улицы городов были запру-
жены повозками и каретами.
Дефо, описывая чуму в Лондоне, утверждал: «Как только стали уез-
жать состоятельные люди, за ними последовало множество буржуа и
прочих жителей: весь город пришел в движение, все куда-то ехали». И
далее: «Все городские ворота были забиты толпами уезжавших людей...
Все убегают и спасаются, оставляя свой дом» (рис. 1.1).
Рис. 1.1. Бегство лондонцев из города при первых вспышках чумы в
1665 г. Смерть продолжает преследовать их и распространяется
ими (гравюра на дереве, XVII век; из книги Д. Дефо, 1722)
Такая же реакция населения, по данным, собранным Делюмо,
наблюдалась в Париже в 1832 г. во время эпидемии холеры: с 5 по
7 апреля было заказано 618 почтовых лошадей, ежедневно выдавалось
до 500 паспортов. Врач из Малаги писал о чуме 1650 г.: «Болезнь была
такой свирепой, что люди бежали из города подобно диким животным».
Слух о появлении чумы мгновенно разнесся по индийскому городу
Сурат. Возникла паника, подогреваемая отсутствием каких-либо дей-
ствий со стороны властей и медицинской службы. Начался исход, число
беженцев из очага чумы, до введения 15 сентября карантинных засло-
нов, оценивается в 270—350 тыс. человек (Малеев В.В. с соавт., 1996).
Однако беглецу из эпидемического очага было не просто. Кроме
страха перед самой эпидемией, у людей существует еще коллективный
страх перед беглецами из зараженных районов. Во время чумы в Сара-
тове в 1808 г., доктор Мильгаузен заметил, что улицы деревень в бли-
14
Очерки истории чумы
жайших — Рязанской и Тамбовской губерниях, были пусты. У въезда
в любой населенный пункт находились стражники, следившие за тем,
чтобы никто не проезжал из Саратовской губернии. Ночью стража дежу-
рила при огнях. Все побочные дороги к деревням и городам были со-
вершенно закрыты, проезд был возможен только по большим дорогам,
на которых были устроены заставы. Во время легочной чумы в станице
Ветлянская еще до признания властями этого диагноза (!), в соседних
станицах и селениях были выставлены караульщики с дубинами, отго-
нявшие нежеланных пришельцев. Не находя нигде пристанища, неко-
торые беглецы жили всю зиму в степи или лесу, в вырытых в земле ямах
или шалашах (Дербек Ф.И., 1905).
Разобщение людей. Время «чумы» — это период насильственного
одиночества (рис 1.2). Боккаччо, очевидец чумы 1346—1351 гг., писал:
«Нечего и говорить, что горожане избегали друг друга, соседи нс помо-
гали друг другу, родственники редко, а иные и совсем не ходили друг
к Другу, если же виделись, то издали. Бедствие вселило в сердца муж-
чин и женщин столь великий страх, что брат покидал брата, дядя —
племянника, сестра — брата, а бывали случаи, что и жена — мужа, и,
что может показаться совсем уже невероятным, родители избегали на-
вещать детей своих и ходить за ними, как если б то не были родные их
дети. Вследствие этого заболевавшие мужчины и женщины, — а таких
было множество,— могли рассчи-
тывать на милосердие друзей, ка-
ковых было наперечет, либо на
корыстолюбие слуг, коих привле-
кало непомерно большое жалова-
нье, да и тех становилось все мень-
ше и меньше, и то были мужчины
и женщины грубые по натуре, не
привыкшие ухаживать за больны-
ми, годные только на то, чтобы
подать что-нибудь больному да не
пропустить той минуты, когда он
кончится, и нередко на таковой
службе вместе с заработком теря-
вшие жизнь». Отрезанные от всего
мира, жители зачумленного горо-
да сторонятся друг друга, опасаясь
заразиться. Окна домов закрыты,
на улицу никто не выходит. Люди
Рис. 1.2. Умирающий от легочной
чумы китаец. Маньчжурия, 1910 г.
(Мартиневский И., Молляре Г., 1971)
стараются выжить с помощью кое-
каких запасов, не выходя из дома.
Если же нужно выйти за необхо-
Очерк 1. Поведение людей во время эпидемической катастрофы 15
димой покупкой, то предпринимаются меры предосторожности. По-
купатель и продавец здороваются на некотором расстоянии друг от друга,
их всегда разделяет прилавок. Во время чумы 1630 г. в Милане люди
выходили на улицу, вооружившись пистолетом, чтобы не подпускать к
себе лиц, похожих на больных. Города пустели как от добровольного
заточения, так и от насильственной изоляции. Дом запирался, и око-
ло него выставлялась стража, если его жители были на подозрении (Де-
люмо Ж., 1994).
Д. Дефо также писал об удивительном «разобщении людей», ха-
рактерном для времен чумы. О давящей тишине и всеобщем недове-
рии говорят итальянские хроники чумы 1630 г.: «Есть более отврати-
тельное и страшное, чем нагромождение трупов, на которые постоянно
натыкаются живые и которые превращают город в огромную могилу.
Это взаимное недоверие и чудовищная подозрительность... Тень подо-
зрения падает не только на соседа, друга, гостя. Такие нежные ранее
имена, как супруг, отец, сын, брат, стали теперь причиной страха. Ужас-
но и неприлично сказать, но обеденный стол и супружеское ложе стали
считаться ловушками, таящими в себе яд».
То же состояние разобщенности описывает П.Л. Юдин (1910) в
эпидемию холеры в Саратове в 1830 г. «Редкие горожане бродят по ули-
цам как тени, поникши головами, с завязанными ртами и, кроме глаз,
выпачканные дегтем и намазанные чесноком. Ворота, окна домов за-
перты, и тишина их прерывается лишь стуком телег, везущих умерших
на кладбище. Умирают скоро: в час, два, три и не более восьми длится
действие сей язвы. Странно и непостижимо: трое идут по улице, один
падает и в ужасных судорогах и муках испускает дух, прочие остаются
живы. Умирает отец, а сын бежит от него, не слыша последнего изле-
тающего вздоха отца, и боится проводить его до могилы».
Деперсоннфнкация смерти. Обычно у болезни есть ритуалы, объеди-
няющие больного и его окружение. Смерть тем более требует соверше-
ния обряда, включающего скорбные одежды, бдение у гроба и погребе-
ние; слезы, приглушенные голоса, воспоминания, убранство комнаты,
где находится покойник, чтение молитвы, похоронное шествие и при-
сутствие родных и друзей. Таковы элементы, составляющие соответ-
ствующий приличию ритуал. Во время чумы, как на войне, люди за-
канчивают свою жизнь в условиях невыносимого ужаса, анархии, отказа
от прочно укоренившихся в коллективном сознании устоев. Смерть пе-
рестает быть персонифицированной (Делюмо Ж., 1994).
Боккаччо отмечал: «Теперь люди умирали не только без плакальщиц,
но часто и без свидетелей, и лишь у гроба весьма немногочисленных
горожан сходилась родня, и тогда слышались скорбные пения и проли-
вались горючие слезы. ...мало было таких, которых провожали в цер-
ковь человек десять-двенадцать соседей, да и те были не именитые,
16
Очерки истории чумы
почтенные граждане — несли тело простолюдины, которые за это по-
лучали вознаграждение и сами себя называли похоронщиками: они
внезапно вырастали у гроба, затем, подняв его, скорым шагом направ-
лялись в церковь, — при этом чаще всего не в ту, где умерший еще
при жизни завещал отпевать его, а в ближайшую. И несли они покой-
ника при небольшом количестве свечей, иногда и вовсе без всяких све-
чей, а впереди шли духовные лица — человек пять-шесть, — и в храме
эти последние не утруждали себя долгим и особо торжественным отпе-
ванием, а потом с помощью похоронщиков опускали тело в первую по-
павшуюся еще никем не занятую гробницу. Мелкота и большинство
людей со средним достатком являли собой еще более прискорбное зре-
лище: надежда на выздоровление или же бедность удерживали их у себя
дома, среди соседей, и заболевали они ежедневно тысячами, а так как
никто за ними не ухаживал и никто им не помогал, то почти вес они
умирали. Иные кончались прямо на улице, кто — днем, кто — ночью,
большинство же хотя и умирало дома, однако соседи узнавали об их
кончине только по запаху, который исходил от их разлагавшихся тру-
пов. При церквах рыли преогромные ямы и туда опускали целыми сот-
нями трупы, которые только успевали подносить к храмам. Клали их в
ряд, словно тюки с товаром в корабельном трюме, потом посыпали
землей, потом клали еще один ряд — и так до тех пор, пока яма не
заполнялась доверху» (рис. 1.3).
Рис. 1.3. Ямы для захоронений умерших от чумы во время эпидемии
1665 г. в Лондоне (гравюра на дереве, XVII век; из книги Д. Дефо, 1722)
«Весь город полон был мертвецов. Соседи, побуждаемые страхом
заразиться от трупов, а равно и сочувствием к умершим, поступали по
большей части одинаково: либо сами, либо руками носильщиков, если
только их можно было достать, выносили мертвые тела из домов и клали
у порога, где их, выставленных во множестве, мог видеть, особенно
утром, любой прохожий, затем посылали за носилками, а если тако-
вых не оказывалось, то клали трупы на доски. Бывало, на одних носил-
Очерк 1. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
17
Рис. 1.4. Вынос из дома трупа человека, умершего от чумы (Милан, 1630)
ках несли два, а то и три тела, и весьма нередко можно было видеть на
одних носилках жену и мужа, двух, а то и трех братьев, отца и сына —
и так далее. Наблюдались случаи, когда за спиной двух священников,
шедших с распятием впереди покойника, к похоронной процессии при-
ставало еще несколько носилок, так что священники, намеревавшиеся
хоронить одного покойника, в конце концов, хоронили шесть, восемь,
а то и более. И никто, бывало, не почтит усопших ни слезами, ни
свечой, ни проводами — какое там: умерший человек вызывал тогда
столько же участия, сколько издохшая коза» (рис. 1.4).
В обычное время убранство и ритуал скрашивают ужасный лик
смерти, благодаря чему усопший сохраняет респектабельность и стано-
вится в некотором роде объектом культа. Во время чумы, наоборот,
из-за поверья в зловредные испарения, главным было как можно быст-
рее избавиться от покойника. Его спешно выносили из дома, иногда
спускали из окна на веревке, где тело подхватывали крючком и бросали
в повозку. Впереди шел звонарь, звоном колокольчиков призывающий
выносить мертвецов и предупреждающий об опасности заразы (рис. 1.5).
Рис. 1.5. Похороны в дневное время умершего от чумы в Лондоне в 1665 г.
(гравюра на дереве, XVII век; из книги Д. Дефо, 1722)
18
Очерки истории чумы
А вот как воспринимал мор псковский летописец в 1341 г.: «Грехов
ради наших, бяше мор зол на людех во Пскове и в Изборске: мряху бо
старые и молодые люди, и чернцы и черницы, мужи и жены и малыя
детки... и где место воскопают или мужу или жены, и ту с ним положат,
малых деток, семеро или осмеро голов в един гроб» (Псков. 1. Цит. по
А. Рихтеру, 1814).
Брейгелю не составило труда найти идею своей картины «Триумф
смерти», изображающую повозку, нагруженную скелетами. Считалось
нормальным, что человек за свою жизнь должен был пережить эпидемию
чумы и быть, таким образом, свидетелем массовых захоронений ее жертв
(Делюмо Ж., 1994).
Обратимся снова к работе Дефо: «Картина была ужасной: повозка
везла шестнадцать или семнадцать трупов, завернутых в простыни или
одеяла, а некоторые лежали оголенными без покрывала. Им было все
равно, неприличия для них не существовало, скоро все они должны
были быть захоронены в общей могиле человечества. Право, их можно
было назвать человечеством, так как не было больше различия между
богатыми и бедными. И не было другой возможности их захоронения,
поскольку не нашлось бы такого количества гробов для всех, кто погиб
в этом великом бедствии». То же самое происходило и через три столе-
тия в Маньчжурии (рис. 1.6).
Рис. 1.6. Деперсонифицированная смерть от легочной чумы в Маньчжурии
в 1910 г. Людей хоронят без гробов, наспех, в безымянных могилах
(Мартиневский И., Молляре Г., 1971)
Когда скончался от оспы французский король Людовик XV, тело
его наскоро было сброшено в гроб и все бежали от него подальше.
Только несколько священников были единственными жертвами, об-
реченными не покидать останков короля.
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы 19
Во время страшной холерной эпидемии 1883 г. в китайском городе
‘by Чу, умирало более 80% заболевших. От 14 августа по конец сентя-
бря, в городе и его предместьях, погибли не меньше 15 тыс. человек.
Во многих случаях бедные китайцы, заболев холерой и чувствуя, что
их конец близок, ложились у ворот европейских домов в надежде, что
когда они умрут, их останки будут прилично погребены европейцами.
Во время больших эпидемий кончина человека ничем не отличается
(И смерти животного. После смерти людей, подобно павшим баранам
инн кошкам, закапывают в общей яме, которую сразу же заливают
нс1 ашеной известью, либо сжигают вместе со всеми остальными тела-
ми (рис. 1.7).
Рис. 1.7. Яма для сжигания трупов людей, умерших от легочной чумы,
Харбин, 1911 г. (Мартиневский И., Молляре Г., 1971)
Коллективное отчаяние. Коллективное отчаяние следует за коллек-
тивной паникой, но по последствиям оно хуже, так как люди теряют
способность к сопротивлению болезни. Еще Фукидид, повествуя об
эпидемии в Афинах в 430—427 гг. до н.э., отмечал, что «...самым страш-
ным во всем этом бедствии был упадок сил духа: как только кто-нибудь
чувствовал недомогание, то большей частью впадал в полное уныние и,
уже более не сопротивляясь, становился жертвой болезни; поэтому люди
умирали, как овцы, заражаясь друг от друга».
Когда смерть являет собой лик без прикрас, когда она «неприлична»,
кощунственна, до такой степени коллективна, безлика и анонимна,
20
Очерки истории чумы
население рискует впасть в отчаяние или безумие, поскольку не имеет
поддержки в веками сложившихся церковных традициях, облегчающих
испытания и помогающих сохранить достоинство и индивидуальность.
По замечанию Делюмо: «Чума несла людям замирание привычной
деятельности, тишину на улицах, одиночество больных, безликость
смерти, отказ от радостных и печальных ритуалов, то есть резкий разрыв
с повседневными привычками. Но, кроме того, захватив «инициативу»
в свои руки, чума лишала людей возможности строить планы на буду-
щее. В обычное время даже старики живут в расчете на будущее, по-
добно персонажу из басни Лафонтена, сажая деревья. Людям присуще
думать о будущем. Во время эпидемии чумы они вынуждены жить од-
ним днем, а будущее для них — смерть.
Излишества и разврат. Основная масса людей не считала стоицизм
средством от болезни, а те, кто предавался пьянству и разврату, делали
это не в поисках оптимизма. Все хроники эпидемий свидетельствуют о
такой характерной черте поведения людей во время чумы, как изли-
шества и разврат. Фукидид почти 2500 лет назад заметил, что с появле-
нием чумы в Афинах все больше начало распространяться беззаконие.
Поступки, которые раньше совершались лишь тайком, теперь творились
с бесстыдной откровенностью. Действительно, на глазах внезапно
менялась судьба людей: можно было видеть, как умирали богатые и как
люди, прежде ничего не имевшие, сразу же завладевали всем их доб-
ром. Поэтому все ринулись к чувственным наслаждениям, полагая, что
и жизнь, и богатство одинаково преходящи. Жертвовать собою ради
прекрасной цели никто уже не желал, так как не знал, не умрет ли,
прежде чем успеет достичь ее. Наслаждение и все, что как-то могло
служить ему, считалось само по себе уже полезным и прекрасным. Ни
страх перед богами, ни закон человеческий не могли больше удержать
людей от преступлений, так как они видели, что все погибают одинако-
во и поэтому безразлично, почитать ли богов или нет. С другой стороны,
никто не был уверен, что доживет до той поры, когда за преступления
понесет наказание по закону. Ведь гораздо более тяжкий приговор судь-
бы уже висел над головой, и, пока он еще не свершился, человек,
естественно, желал, по крайней мере, как-то насладиться жизнью.
Боккаччо в 1348 г. наблюдал ту же картину: «...(для других) самым
верным средством от этого ужасного недуга было, по их разумению,
открытое злоупотребление вином и развлечениями, дебоши и песни на
улицах, всевозможное удовлетворение страсти, смех и шутки по поводу
самых прискорбных событий. Чтобы лучше применить этот принцип на
практике, они шатались по тавернам, пьянствуя без удержу и меры.
В частных домах пили еще больше из-за отсутствия других развлечений
и радостей. Вести подобный образ жизни им было тем легче, что они
махнули рукой на самих себя и на свое достояние — все равно, мол,
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
21
скоро умрем, — вот почему почти все дома в городе сделались общими:
человек, войдя в чужой дом, распоряжался там, как в своем собствен-
ном. Со всем тем эти по-скотски жившие люди любыми способами из-
брали больных».
Д. Дефо, спустя три столетия, писал почти то же самое в отношении
Лондона 1665 г.: «В городе происходили всевозможные преступления,
скандалы и эксцессы». Ж. Делюмо, отмечает, что в Марселе в 1720 г.
-среди населения наблюдались всеобщие излишества, лихорадочная
распущенность и ужасающее растление».
В 1921 г. во время легочной чумы во Владивостоке Областная са-
ни гарно-исполнительная комиссия (ОСИК) не могла установить охрану
противочумных учреждений из-за постоянного пьянства милиционеров.
11с имея силы повлиять на их работу, Комиссия сделала попытку заме-
ни и. милиционеров, обратившись 26 апреля за содействием в Николь-
( коуссурийскую бригаду дивизиона народной охраны. Однако ОСИК
уже 28 апреля поспешила отказаться от ее «услуг», так как оказалось,
ч го охраняющий очаги чумы дивизион «представляет из себя пьянствую-
щую банду, берет взятки с обсервируемых, вместе с ними пьянствует»
( Захаров П.В. с соавт., 1922).
В этом поведении было все что угодно, но не мужество. Оно было
вызывающим, как будто люди хотели бросить вызов болезни и с лихора-
дочным желанием использовать последние дни жизни. Но одновременно
оно было вызвано и страхом, о чем люди старались забыть в опьянении.
Вес контрольное наслаждение всеми ценностями жизни было, по сути,
способом скрыться от невыносимого наваждения смерти.
Коллективное безумие. Самоизоляция, бегство и даже беспробуд-
ное пьянство — это проявления страха, но не безумия. Историки за-
фиксировали эпидемии, когда психологическая нагрузка на население
была столь велика, что люди начинали вести себя вопреки инстинкту
самосохранения и сами шли навстречу своей гибели. Обычно такое пси-
хологическое состояние наступало после того, когда уже все средства
борьбы с эпидемией были исчерпаны, а она все больше набирала силу.
Результатом коллективного отчаяния, по мнению Дефо, было то,
что лондонцы в самые смертоносные недели эпидемии перестали сторо-
ниться друг друга и запираться в домах; они стали выходить на улицу,
потому что, зачем все эти предосторожности, если «все там будем».
Доведенные до отчаяния люди уверовали в неотвратимость смерти: кто-
то стал лунатиком, кто-то впал в меланхолию, потеряв всех близких,
были умершие от страха или покончившие с жизнью. Дефо писал:
«Трудно представить себе, сколько больных людей, тяжело страдая от
опухолей, в лихорадке безумия покончили с собой» (см. очерк VIII).
Вот одна из безумных сторон чумы, проявившейся в Женеве в
1530 г. «Я жил в этой стране, — писал Боннивар в своем сочинении
22
Очерки истории чумы
des Deffbrmes Reformateurs, — в то время как чума свирепствовала с
такою силою, что в иных домах, где было более шестнадцати и восем-
надцати жильцов, не оставалось в живых ни одного. Мимо моих окон
беспрерывно проносили мертвых, иногда по шести и семи зараз. Нес-
мотря на это девушки продолжали плясать и петь песни даже в начале
поста; и случалось, что в это самое время, которую-нибудь из них начи-
нала трясти лихорадка, и ее уносили в дом, на другое утро — на кладби-
ще, а подруги все-таки не прекращали плясок. И это напомнило мне
стадо свиней, которое гонят на рынок; перед ними ясли с овсом и
ячменем, и они едят, а тут приходит мясник, берет самую жирную и,
уверившись, что она здорова, закалывает ее, а подруги ее преспокойно
продолжают питаться» (цит. по Э. Литтре, 1873).
Ж. Делюмо (1994) приводит рассказ Монтеня о том, как крестьяне,
уверенные в неизбежности чумы, сами себе вырыли могилу, легли в
нее и засыпали себя землей. Такой поступок отмечен как отчаянием,
так и мужеством.
«Один святой уже рыл себе могилу; другие ложились в могилы еще
живыми; один из них, умирая, старался руками и ногами засыпать себя
землей». Монтень сравнивает этих заживо погребенных с римскими
солдатами, которые «после поражения в Каннах приняли доброволь-
ную смерть через удушение».
Подобные факты Ж. Делюмо отметил в описаниях чумы в Малаге
и в Лондоне XVII в., то есть речь идет об одном явлении, вызванном
одной и той же причиной в разных странах. Лекарь из Малаги писал:
«Эта зараза вызвала небывалые ужасы. Одна женщина заживо погреб-
ла себя, чтобы не умирать вместе со скотом. Мужчина, похоронив свою
дочь, сколотил себе гроб и лег в него рядом с гробом дочери...»
В дневнике Дефо тоже говорится «о бедных безумцах, которые в го-
рячке сами ложились в могилы».
В труде «Hystory of Grenland» (1767) В. Губерт (1896) нашел ужасаю-
щие подробности эпидемии оспы в Гренландии в 1734 г.: «Страна была
совсем опустошена, трупы валялись в домах и на улицах. На одном
острове осталась всего одна девочка с тремя маленькими братьями,
которым ранее была привита оспа. Отец же их, похоронивший всех со-
седей, лег вместе с младшим больным ребенком в гроб, надвинул гро-
бовую крышку и велел дочери засыпать себя».
Во время голода 1972—1973 гг. французские миссионеры в Верх-
ней Вольте были свидетелями подобного поведения людей.
Описывая чуму в Милане в 1630 г., Манцони заметил: «Вместе с
развратом росло безумие». Безумие во время эпидемии выражается в
первую очередь в неадекватных поступках отдельных людей (о некото-
рых речь уже шла выше), а также в коллективном озлоблении, о чем
еще будет сказано, но оба проявления находятся во взаимосвязи. Такое
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
23
поведение людей объясняется разрушением привычных структур, про-
фанацией смерти, разрывом человеческих отношений, постоянной
удрученностью и чувством бессилия. Ж. Делюмо (1994) посчитал, что
Д. Дефо в «Дневнике чумного года «в шестнадцати местах говорит о том,
что больные вопили о невыносимой тоске, столь же часто в его тексте
встречаются слова «безумие», «бред», «сумасшедшие». «В это страшное
время вместе с безутешностью росло оцепенение людей. Охваченные
ужасом, подобно больным в горячке, они совершали безумные поступ-
ки; больно было видеть, как они плакали и заламывали себе руки прямо
на улице...» По его же данным, в Авиньоне в 1722 г. сиделки госпита-
ля были уволены за дурное поведение, они играли в чехарду с трупами
умерших людей.
В Курской губернии, в Рыльском и Путивльском уездах, во время
холеры 1348 г. появилась секта «морельщиков-гробовиков» Они дали
обет умереть с голода, собственноручно делали себе гробы, одевались
в саваны, ложились в них в гробы и начинали петь стих о смерти. Они
новгоряли его до тех пор, пока голос не отказывался им служить. Мало-
помалу, вследствие голода и упадка сил, они впадали в забытье и уми-
рали (Павловская С., 1893).
В православной Москве, во время «чумного бунта» 1771 г., обезу-
мевшая толпа убила своего архиепископа, самоовержено боровшегося
с эпидемией. Остервенение противоборствующих сторон было таковым,
•Iто звонарей с колоколен солдаты мог-
ли «снять» только штыками, люди бе-
зоружными бросались под картечные
залпы (рис. 1.8).
Во время эпидемии холеры в Ев-
ропе 1830 г. народным массам тру-
дно было свыкнуться с мыслью, что
существует болезнь, способная в те-
чение 1-2 суток или даже несколь-
ких часов убить совершенно здорово-
го и крепкого человека. Внезапное
развитие симптомов, напоминавших
отравления сильными ядами, быст-
рая смерть и неудержимое распрост-
ранение болезни между низшими
слоями населения возбуждали нево-
льные подозрения в злонамеренных
отравлениях и вызывали во многих
Рис. 1.8. Убийство архиепископа
Амвросия московской чернью
16 сентября 1671 г.
местах взрыв народного негодова-
ния, обрушившегося преимущест-
венно на врачебный персонал.
24
Очерки истории чумы
У разных народов при одних и тех же обстоятельствах возникла
совершено одинаковая и безумная реакция — идея преследования. На-
чались чудовищные преступления. В России в 1831 г. во время так
называемого бунта в «Аракчеевских казармах» (Старая Русса), спровоци-
рованного противохолерными мероприятиями правительства, безумие
толпы переросло в чисто зверскую жажду крови. Убивали старики,
взрослые, женщины, даже маленькие кантонисты с удовольствием
добивали — врачей и офицеров. По рассказу очевидца В.И. Панаева
(1792—1859), когда совершалось убийство одного из офицеров, какой-
то унтер-офицер лежал ничком на крыльце и громко плакал. На воп-
росы Панаева он отвечал рыдая: «Что делается! Убивают не командира,
а отца». Однако через несколько минут Панаев увидел, что этот же
унтер-офицер бьет колом своего командира вместе с толпой. «Что ты
делашь? — вскричал Панаев. — Нс ты ли сам говорил, что он ваш отец,
а не командир!» Солдат ему отвечает: «Что делать, Ваше благородие,
уж видно, что теперь пора такая, видите, весь мир бьет, что же я так
буду стоять!» (Павловская С., 1893).
Поданным Г.Ф. Архангельского (1874), в Санкт-Петербурге, 19 июня
1830 г., когда появилось официальное извещение о появлении холеры,
народ начал волноваться, распуская слухи об отраве, принимая уксус
и хлорный порошок за яд. 21 июня после обедни и общего вокруг го-
рода крестного хода люди, собираясь на перекрестке улиц, начали гром-
ко роптать на врачей и врачебных инспекторов, распространяя вокруг
убеждение, что «простой народ отравляют и хотят извести». Затем они
напали на холерные возки и лазареты: начали задерживать и обыскивать
подозрительных. В этот день бунтари были отбиты, но 22 июня бунт
вспыхнул снова. Были разрушены лазареты на Сенной площади; из окон
их вылетали мебель, посуда, а вслед за этим были выброшены и врачи.
Несколько человек из них были, а также — люди, казавшиеся подо-
зрительными толпе. В этом же году такие же беспорядки происходили
в Венгрии, где народ подозревал отравление. Употреблявшуюся для де-
зинфекции хлорную известь сочли за яд и заставили врачей ее глотать,
в доказательство безвредности.
В Англии, в Бирмингеме, в 1831 г. разнесся слух, что хоронят еще
живых людей, заболевших холерой; толпа бросилась на кладбище,
разрывала могилы, переломала гробы и убила несколько лиц, заподоз-
ренных в воображаемом преступлении.
В этом же году в Манчестере тысячи людей собрались в одно утро
на улице; среди толпы несли на носилках обезглавленный труп ребен-
ка, у которого врач отрезал голову для анатомических исследований.
Раздавались крики, что ребенок убит врачами холерного госпиталя,
здание которого неминуемо было бы разрушено разъяренной толпой,
если бы не вмешательство военных.
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
25
Самое поразительное в этих коллективных помешательствах — их
< юрсотипность. Точно такой же, как в Бирмингеме бунт произошел
i пустя 62 года в Саратове (10 июля 1892 г.) и так же во время эпиде-
мии холеры. Толпа, приведенная в ярость мыслью о том, что больных
Руд го бы хоронят живыми, разнесла полицейские участки, дом полиц-
мейстера и квартиры врачей. Той же участи подверглись и холерные ба-
раки, из которых были выпущены больные, которые затем погибли.
I одна убивала врачей, больничную прислугу и частных лиц. Порядок
Рыл восстановлен при помощи войск (Гамалея Н.Ф., 1905).
Расслоение «среднего человека». Чтобы понять психологию людей,
нс|)сживших ужасы эпидемии, следует выявить еще один важный фактор:
во время таких испытаний неизбежно происходит «расслоение» среднего
человека. Можно проявить себя либо героем, либо трусом, и третьего
in дано. Мир золотой середины и полутонов, в котором мы живем в
оьычное время, мир, где чрезмерные добродетель или порок считают-
ся анормальными, внезапно разрушается. На людей направлен яркий
i ве г, безжалостно обнажающий их сущность: многие обнаруживают
шусность и трусость, другие — святость. Хроники того времени сви-
детельствуют бесконечное число раз об этих двух сторонах реальности.
Во время эпидемии чумы в 1599 г. в Бильбао священнослужители
не отличались особым мужеством, а в Бургосе и Валладолиде, наобо-
рот, монахи не жалели себя и причащали умирающих «с величайшей
иункгуальностью», рискуя собственной жизнью. В Милане 1575 г. и
1630 г. св. Карл, затем его племянник Федериго не уехали из города,
несмотря на советы окружающих. Они обходили лазареты, вселяя на-
дежду в больных и утешая родственников. В том же городе в 1630 г.
|дмсчательно проявили себя монахи-капуцины.
Такой же преданностью отличались монахи-капуцины в Париже во
время чумы 1580—1581 гг., поэтому, в отличие от иезуитов, их не кос-
нулись гонения и всеобщая ненависть, хотя те и другие были сто-
ронниками католической реформы. Люди были благодарны капуцинам
•ia их самопожертвование в трагические дни эпидемии. В XVII в. во
Франции и в других странах городские власти всячески поддерживали
братства капуцинов, чтобы в случае эпидемии иметь надежных священ-
ников и братьев милосердия. Однако не только капуцины отличались
мужеством. В Неаполе 1656 г., в то время как архиепископ заперся у
себя, 96 городских священников из 100 умерли от чумы, оставаясь в
своих приходах (Делюмо Ж., 1994).
Князь М.П. Пронский в своей челобитной к царю Алексею Михай-
ловичу так описывает чуму в Москве 1654 г.: «Люди же померли мало
не все, а мы, холопы твои, тоже ожидаем себе смертоносного посеще-
ния с часу на час, и без твоего, великий государь, указа по переменкам
с Москвы в подмосковные деревнюшки, ради тяжелого духа, чтобы
26
Очерки истории чумы
всем не помереть, съезжать не смеем, и о том, государь, вели нам свой
указ учинить». Князь не покинул Москву и погиб от чумы, не дождав-
шись ответа царя (см. очерк VII).
Однако не выдержал испытаний московской чумой 1771 г. про-
славленный генерал-фельдмаршал и герой Семилетней войны граф
П.С. Салтыков. В разгар эпидемии и без разрешения Екатерины II,
находясь в полном отчаянии, он покинул вверенный ему город. На сле-
дующий день после его отъезда, 15 сентября, в Москве начались собы-
тия, известные под названием «чумного бунта 1771 года».
Не таков оказался генерал-поручик П.Д. Еропкин.Именно ему
Екатерина II поручила ликвидировать эпидемию чумы в Москве, а также
восстановить спокойствие в городе. Это Еропкин «уложил» 17 сентября
на Красной площади картечью, пулями и штыками около тысячи бун-
тующих москвичей. Однако и его силы были на пределе. Он направил
императрице рапорт о московских событиях, прося ее одновременно
уволить его с должности, хотя бы на короткое время. Просьбу свою
он мотивировал тем, что события последних дней окончательно подо-
рвали его силы: двое суток он не сходил с коня, оставаясь без пищи и
сна, все время в страшном волнении, дважды раненный брошенным в
него колом и камнем, он «совсем ослабел» и принужден был слечь в
постель (см. очерк XII).
Малое количество «героев» во время эпидемии приводит к недоста-
тку добровольцев среди медицинских работников. Во время эпидемии
легочной чумы в станице Ветлянской в 1878 г. врачи не могли найти
добровольцев для ухода за больными. Так как из казаков и крестьян
никто не хотел идти на эту должность, то больничных служителей на-
бирали из всякого сброда. Они предавались пьянству и вскоре все по-
гибли. Казаки считали, что чума страшнее войны.
Такая же проблема возникла перед владивостокскими властями с
конца апреля 1921 г., когда в связи с развитием легочной чумы в горо-
де, им необходимо было расширять действующие и создавать новые
противоэпидемические учреждения. Несмотря на неоднократные объяв-
ления в газетах о крайней нужде в дополнительных работниках, добро-
вольцев не было. Тогда было принято решение сделать предпоследний
призыв к желающим работать в противочумных организациях с предуп-
реждением, что «в случае недостаточного количества явившихся, не-
обходимый персонал будет привлечен на борьбу с чумой в порядке
обязательного постановления...».
Однако в ответ на это и последующие предложения явиться к опреде-
ленному сроку (20 и 30 апреля) в ОСИ К «для привлечения на службу
в противочумные организации» в указанные дни, из 75 подлежавших
явке врачей прибыло 18, из которых после освидетельствования были
признаны годными к работе только двое. Из 60 фельдшеров пришло
Очерк /. Поведение людей во время эпидемической катастрофы 27
шесть, из которых один был освобожден по болезни. Тогда вечером
10 апреля было арестовано 11 человек из числа тех, кто не явился по
персональному приглашению, или, явившись, отказался работать в
противочумных организациях в соответствии с установленным поряд-
ком призыва. Арест был временно приостановлен, так как врачи дали
обязательства немедленно явиться в распоряжение противочумной орга-
низации и безотговорочно приступить к исполнению порученных обя-
i;ihкостей. Они дали подписку и были освобождены.
Появление «стервятников». Во время эпидемических катастроф
|русость одних людей сочетается с цинизмом других — «стервятников»,
умеренных из-за отсутствия репрессивного аппарата в своей безнаказан-
ности. «Позволено было делать все, что заблагорассудится». Многие
июдеяния совершались в Милане людьми специальной службы, кото-
рые забирали трупы из лазаретов и домов или подбирали их на улице и
ни см отвозили их к месту захоронения. Они же сопровождали больных
и лазарет, сжигали вещи умерших или зараженных. Эти люди действо-
вали без какого-либо контроля, могли, например за определенную
м viy, оставить больного дома, если он не хотел быть госпитализирован-
.... или требовали крупные суммы за то, чтобы вынести полуразло-
жившийся труп из дома, и безнаказанно грабили дома.
В Марселе 1720 г., в Москве в 1771 г. и в Одессе в 1812 г. такую
работу выполняли каторжники («мортусы»), на чей счет ходило много
иювсщих слухов. Из домов они тащили все, что видели, чтобы не воз-
вращаться по несколько раз в дом, где были больные, они бросали в
повозку и мертвых, и умирающих. Если эти люди не умирали, когда
их привозили к яме для захоронения, то их сталкивали туда вместе с
мертвыми. В Марселе появились ложные «черные вороны», они езди-
ли но домам и в отсутствие хозяев грабили их.
Людям свойственно преувеличивать ужасы и злодеяния во время
чумы. Дефо, например, сомневался в достоверности того, что сестры
милосердия оставляли больных умирать от голода или душили их, что
стражники около дома с больными однажды ускорили их кончину. Но
и он восклицает: «Было столько краж и разврата в это ужасное время, и
। юльзя это отрицать! Потому что жадность одолела некоторых, и они были
готовы на любой риск, лишь бы обогатиться».
Во время эпидемий чумы в Москве в 1654 и 1771 гг. отмечались гра-
бежи: «А воровство де на Москве объявилось: в Белом городе разграбили
(билонов двор Оничкова, да Алексеев двор Луговского, да за городом
разграбили Осипов двор Костяева и иные выморочные пустые. Мно-
гие дворы грабят, а сыскивать про то воровство и воров унять некому».
Во время холеры 1830 г. в Тамбове, в обсервационных заставах,
кордонная стража «чинила всевозможные безобразии, измыслив из
правительственной меры доход для своих животишек». Пропускали в
Очерки истории чумы
2К
город только тех, кто платил; достоверность этих фактов подтверждена
массой дел, поступивших после прекращения холеры в тамбовский суд,
среди них и дело рядового Меркулова, обвинявшегося в пропуске в
Тамбов купцов за 4 рубля без 14-дневной обсервации. Словом, каран-
тинная стража как следует «очищала» народ.
В Кабарде во время страшной чумы 1806 г. чеченцы усугубляли
эпидемическую ситуацию, расхищая имущество умерших людей, про-
давая его в соседних деревнях.
«Стервятники» времен пандемии СПИДа более изощрены в своих
действиях, чем марсельские каторжники или московские «мортусы»
XVIII столетия. Они выступают под видом «защитников прав ВИЧ-ин-
фицированных», а по сути являются защитниками барышей фарма-
цевтических компаний; изображают ученых, обещающих чудодействен-
ные средства и вакцины против СПИДа, и пользуются при этом вполне
объяснимой «любовью» чиновников, перекачивающих в их карманы
огромные средства; это дельцы наркобизнеса, приучающие молодежь
к внутривенным наркотикам; политики и журналисты, стоящие у них
«на службе» и еще другие, открыто пока себя не проявившие силы, но
каким-то образом заинтересованные в отсутствии реальных мер по про-
тиводействию абсолютно смертельной болезни.
Кто виноват? По наблюдению Делюмо, люди, попавшие в эпидеми-
ческую катастрофу, несмотря на потрясение, пытаются выяснить, поче-
му они оказались ее жертвами. Найти причину означало воссоздание
связи времен и средств борьбы со злом. Во времена чумы были сфор-
мулированы три причины ее появления: одна выдвинута учеными, дру-
гая — толпой, третья предложена одновременно толпой и Церковью.
Первая версия объясняла чуму как следствие зловредных испарений
испарений или заражения воздуха, что вызывалось, в свою очередь,
небесными явлениями (появлением комет, конъюнкцией планет и др.).
Второе объяснение было, по сути, обвинением: были люди, которые
специально распространяли заразу. Их следовало выявить и наказать.
Согласно третьей причине, Бог или злой дух, разгневанный людскими
грехами, насылает искупление, поэтому для его умиротворения требует-
ся покаяние. Например, при появлении погибших от чумы китайцы
устраивали шумные процессии жрецов, произносивших заклинания,
гимны под бой барабанов, трещоток и свист оркестра различных духовых
музыкальных инструментов. По их представлениям, в больного чумой
вселяется свирепый дух — дракон — стихийное болезненное начало, на-
рушающий равновесие в организме между мужским и женским миро-
выми началами (рис. 1.9). Все три версии воспринимались как единое
целое. Бог мог давать знать о своем гневе через различные знамения,
поэтому появление комет или конъюнкция Марса и Юпитера вызывали
у людей панику.
Очерк J. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
29
Рис. 1.9. Религиозная процессия
китайцев для избавления от чумы
(Мартиневский И., Молляре Г., 1971)
Дефо писал, что появление ко-
меты в Лондоне в 1665 г. совпало
с начетом эпидемии, что вызвало
всеобщий ужас. Все говорили о
пророчествах, видениях, привиде-
ниях и знаках на небе. Церковь, по
сути, переработала астрологичес-
кое объяснение чумы таким обра-
юм, что в сознании людей закре-
пилась мысль о Божьей каре и ее
небесных знаках. Но кто виноват?
( начала виноватых ищуг среди чу-
жаков. Делюмо считает, что найти
виновных означало найти понима-
ние необъяснимых явлений, а так-
же умение с ними бороться. При
более глубоком изучении изучении
вопроса оказывается, что при по-
нимании эпидемии как Божьей ка-
ры следовало искать козлов отпу-
щения, которые отвечали бы за всеобщие грехи. Еще в древности в
любой цивилизации приносились человеческие жертвы для умиротво-
рения разгневанных богов. Запуганное всесилием смерти во время чумы
население Европы XIV—XVII вв. не могло не уверовать в неизбежность
кровавого жертвоприношения. Причем сознание необходимости уме-
рить гнев всевышних сил сочеталось с агрессивностью, проявляющей-
ся во всех сообществах, охваченных болезнью.
Виновниками, на которых обычно направлялась коллективная жес-
токость во время эпидемии, были евреи, иностранцы, путешествен-
ники, маргинальные группы населения и все, кто не был интегрирован
в сообщество. Причин было достаточно: неприятие вероисповедания
большинством населения; изгнание из сообщества по очевидным резо-
нам, например, прокаженных; наконец, причиной подозрительности
могло быть то, что человек был не из местных, а далекое и неизвестное
всегда было подозрительно. В 1348—1350 гг. прокаженных обвинили
в разносе заразы: их ужасающая внешность свидетельствовала о понесен-
ном ими Божьем наказании. Они слыли людьми неискренними, распут-
ными и «меланхоликами». Верили также (это из области колдовства),
что они могли избавиться от недуга, удовлетворив свою страсть со здо-
ровым человеком или же убив кого-нибудь. Во Франции в 1321 г., еще
за 27 лет до начала «черной чумы», многие прокаженные были казне-
ны как отравители колодцев и источников. В период ее пандемии в
распространении чумы обвинялись евреи (см. очерк V). Поскольку одни
30
Очерки истории чумы
евреи не могли нести всю ответственность, нужно было искать других
козлов отпущения, например, среди иноземцев. В 1596—1599 гг.
северные испанцы были уверены, что заразу на Иберийский полуостров
занесли фламандцы. Она была якобы завезена нидерландскими кораб-
лями. В Лотарингии в 1627 г. чуму считали «венгерской» болезнью, в
1636 г. — «шведской». В Тулузе в 1630 г. чуму считали «миланской».
На Кипре во время «черной чумы» христиане избивали рабов-мусульман.
Поданным Э. Литтре (1873), в 1563 г., французскому королю пред-
ставилось несколько итальянцев, которые обещали извести всех гуге-
нотов чумой, и действительно, в скором времени в Монпелье, Ниме,
Эгморте и в других протестантских городах распространили слух, что
итальянцы исполнили свое обещание. В 1581 г., парижане заметили,
что чума все более распространяется от злоумышленников, сеющих чуму
разною гнилью и заразительными веществами. Горожане получили
позволение от короля на месте убивать всех тех, кто будет уличен в
подобных преступлениях, чтобы это служило примером другим.
На Руси в распространении чумы обвиняли татар: «Иземце (татары)
бо сердце человеческое мочаху во яду аспидном и полагах в водах, и от
сего воды вся в яд обратишася и аще кто от них пияще, абие умираше,
и от сею великий мор мор бысть по всей Русской земле» (Воскр. лет.
Цит. по А. Рихтеру, 1816).
Врагом мог быть объявлен каждый, и охота на колдунов и ведьм вы-
ходила из-под контроля. Милан пережил это страшное испытание в
1630 г. Люди были уверены, что на стены и двери общественных зда-
ний и частных домов было нанесено ядовитое вещество. Поговаривали,
что этот яд изготовлен из змей и жаб, слюны и гноя больных чумой.
Конечно, такую отраву могли приготовить только по внушению дьявола
те, кто вступил с ним в сговор. Однажды восьмидесятилетний старик
молился на коленях в церкви. Захотев сесть, он вытер скамью подолом
плаща. Увидев это, женщины завопили, что он нанес на скамью от-
раву. Собралась толпа, старика избили, потащили в тюрьму и подвергли
пытке. Достоверна трагическая кончина комиссара здравоохранения
Пьяцца и цирюльника Мора, обвиненных в том, что они обмазывали
стены и двери желтым жирным веществом. В Милане в 1630 г. была
установлена монументальная колонна для пущей важности с надписью
на латинском языке: «Здесь, на этом месте некогда стояла лавка ци-
рюльника Джанджакомо Мора, вступившего в сговор с комиссаром
здравоохранения Гульямо Пьяцца и другими во время страшной чумы
и посредством смертоносной мази, которую они повсюду наносили,
истребили множество народу. Посему они были объявлены Сенатом вра-
гами родины. Их пытали каленым железом, переломали кости и отру-
били правые руки. Затем четвертовали, а через шесть часов умертвили
и сожгли. Чтобы не осталось никакого следа от этих преступников, их
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
31
имущество было продано с торгов, а прах брошен в реку. И чтобы люди
помнили об этом событии, Сенат повелел снести дом, в котором за-
мышлялось преступление, и на его месте воздвигнуть колонну “Позора”.
( юронись, сторонись, честный гражданин, из страха вступить на эту
опозоренную землю. Август 1630 г.».
Колонна позора простояла до 1778 г., напоминая, что люди, замы-
шляющие против родины, заслуживают самого сурового наказания.
Во время эпидемии чумы на территории Дальневосточной респуб-
лики в конце апреля 1921 г., крестьяне деревни «Валентинъ», распо-
ложенной на берегу Тихого океана, после бывших в этой бухте подоз-
рительных смертей среди приехавших китайцев, выгнали «всех до одного
и две фанзы их сожгли» (Захаров П.В. с соавт., 1922).
Делюмо даже сравнивает эпидемическую катастрофу с террором.
Охваченное чумой население Женевы в 1530 и 1545 гг., Лиона в 1565 г.
пли Милана в 1630 г. — проявляло себя подобно парижанам в сентябре
1792 г. при приближении пруссаков: они ликвидировали внутренних
врагов. В 1530 г. в Женеве был раскрыт заговор «разносчиков чумы»,
которых якобы возглавляли заведующий госпиталем, его жена, хирург
и сам священник. Под пыткой все признались, что продали душу дьяво-
лу, который раскрыл им секрет смертельной квинтэссенции. Они были
приговорены к смерти (к этому эпизоду мы вернемся ниже). Снова в
Женеве в 1545 г. не менее 43 человек были обвинены в распространении
шразы и 39 были казнены. В 1567—1568 гг. казнят еще 13 «разносчиков
чумы», в 1571 г. — еще 36 человек. В том же году городской врач Жан-
Антуан Саразен издал трактат о чуме, в котором он не ставил под сом-
нение, что эпидемия являлась делом рук «разносчиков чумы». В 1615 г.,
когда в Женеве из-за чумы началась паника, суд приговорил к смерти
6 разносчиков заразы. В Шамбери в 1572 г. патрули получили приказ
стрелять в разносчиков заразы. В Фосиньи в 1571 г. по этому обви-
нению пять женщин были сожжены, шесть отлучены, а 25 преданы суду.
Появление «демонов» эпидемии. Э. Литтре считал, что посев чумы,
наравне с колдовством, принадлежит к разряду мнимых преступлений,
значение которых невозможно строго определить. Под влиянием вооб-
ражения страх заразы или зла, проистекающего из сношения со злыми
духами, мог разрастаться до бесконечности, равно и требование более
и более жестоких кар для преступников. Однако он все же задается
страшными вопросами. Если нельзя сеять чуму, существовали ли сея-
тели ее, подобно тому, как были колдуны, хотя и не было колдовства?
Правда ли, что были злоумышленники, делавшие мнимые, конечно,
но тем не менее фактически попытки для распространения заразы? Не
было ли среди «сеятелей чумы» больных, обреченных на смерть и мстя-
щих таким образом здоровым людям? Мы тоже задаемся вопросом, нет
ли их сегодня?
32
Очерки истории чумы
В одном из своих трактатов Лютер рассказывает о явлении, которое,
по его мнению, имело место, и изучает его психологический механизм:
«Существуют еще худшие преступники. Некоторые люди, чувствуя, что
заболевают, ничего об этом не говорят и общаются со своими собратьями
в надежде передать им пожирающую их заразу. Проникшись этой мыс-
лью, они бродят по улицам, входят в дома, даже пытаются поцеловать
прислугу или детей, надеясь таким способом спастись. Хочется верить,
что эти люди действовали по наущению дьявола, что только его следует
обвинять. Однако я слышал, что зависть и отчаяние толкает этих горе-
мык на подобное преступление, потому что они не хотят болеть одни.
Право, не знаю, верно ли это? Но если это действительно так, то кто
же мы, немцы, люди или демоны?» (Делюмо Ж., 1994).
Э. Литтре привел выдержку из книги «История Женевы» Боннива-
ра (1496—1570). Вот что писал Боннивар: «В этом году (1530) чума сви-
репствовала в Женеве и, людям, по-видимому, недостаточно было на-
казания, посланного Господом за их грехи; злоба человеческая, не
удовлетворяясь страданиями, ниспосланными свыше на человеческий
род, старалась еще усугубить их; и факт этот показался мне столь достой-
ным сохранения в памяти, что я решился занести его в эту летопись.
Необходимо упомянуть, что в Женеве существовала и еще сущест-
вует больница для зачумленных во время эпидемии; в этом госпитале
есть надзиратель, который вместе с тем и хирург, чтобы перевязывать
больных; духовное лицо, чтобы исповедывать и утешать больных; и при-
служники, получающие хорошее вознаграждение за опасность, которой
они подвергаются, в том числе и женщины для ухода за больными и
для содержания помещений в чистоты. Этих женщин называют сидел-
ками (sureresses), но не потому чтобы они оказывали помощь из мило-
сердия, напротив того, они получают хорошее содержание, и еще
пользуются незаконными барышами, которыми делятся с надзирате-
лем и священником.
Однако, по милости божьей, чума стала ослабевать, что пришлось
не по сердцу этим лицам, ибо люди, извлекающие пользу из зла, не
могут желать добра и всегда предпочтут поддержать первое. Тут они
вспомнили об одном юноше из хорошей фамилии, который занимался
всякого рода плутнями. Он даже хвастался ими и гордился прозвищем
злого, если его в то же время считали умным; но он еще не совершил
такого поступка, за который подвергался бы телесному наказанию. Имя
его было Михаил Каддо. Наконец, он до того довел себя своим плу-
товством, что очутился без пристанища, и никто из родных и знако-
мых не хотел пускать его к себе в дом; тогда ему пришлось прибегнуть к
отчаянной штуке, чтобы выпутаться из затруднения, он притворился
заболевшим чумой, чтобы найти себе убежище и пропитание. Его не-
медленно отправили в больницу, с приказанием иметь за ним хороший
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
33
уход, что и было исполнено, и его лечили даже больше вином, чем
микстурами. Тут он сообразил, что эта жизнь дарового угощения не
может продлиться более сорока дней, по истечении которых его спро-
iui/oit из больницы, и он придумал средство, продлить ее. С этою це-
пью он стал убеждать надзирателя де Фосижи, поддерживать чуму,
которая, вредя другим, была им столь выгодна.
Во-первых, они решили отравлять или иным образом ускорять смерть
привозимых в госпиталь пациентов, в случае если бы они выказывали
расположение к выздоровлению.
Потом они стали вырезать нарывы с тел покойников, превращали
их в порошок, и, смешав его с другими составами, давали принимать
больным под видом лекарства. Этого мало; они посыпали таким поро-
шком вышитые носовые платки, красивые подвязки и тому подобные
вещи, а Михаил Каддо разносил и разбрасывал их ночью по городу,
выбирая преимущественно дома, где предвиделась богатая нажива, и
даже натирал порошком замки дверей. Утром, когда слуга или служанка
выходили из дома, им бросались в глаза эти красивые платки и подвяз-
ки; они радовались своей находке, а вечером запирали на замок натер-
। ыс двери дома или лавки и нередко прикасались к своим господам.
1ак попадали они в сети, болезнь их приносила выгоды Каддо, надзи-
рателям, священникам, фельдшерам и сиделкам.
Это оставалось скрытым некоторое время, но дьявол более радеет
об увеличении числа грехов, нежели о сокрытии их. Когда Каддо дос-
таточно поработал ночью, то он не утерпел, чтобы не продолжать свое
дело днем, и однажды, в постный день следующего года, кинул свер-
ток с порошком посреди Констанцкой улицы, воображая, что никто
его не заметит. Однако нашелся человек, который это увидел, и, не
помышляя, что тут может быть опасность, а предполагая скорее шутку,
сказал: “Этот кот, Михаил Каддо, что-то бросил сюда, чтобы подтру-
нить над народом”, — и хотел поднять сверток. Но другой более
рассудительный человек сказал: “Не годится в нынешнее время дотра-
гиваться до неизвестной вещи, подними ее чем-нибудь, но не рука-
ми, и посмотрим, что это такое”. Они достали щепки и с их помо-
щью подняли и открыли сверток, из которого немедля распространилась
страшная вонь. Все были в изумлении и не могли постичь, в чем дело,
ja исключением одной бедной женщины, которая незадолго перед тем
выписалась из больницы, и она сказала: “Наверно, господа, это сде-
лано из чумного нарыва”. И все крайне изумились и пошли известить
о том синдиков, которыми в то время были Иоганн Базлард, Иоганн
Ами, Ботемер, Перрин Вильмет и Иоганн Лерье; и они созвали совет,
обсудить дело и дали приказание немедленно схватить Михаила Каддо.
Сольтье, полицейский агент, поймал его в ту самую минуту, когда он
думал укрыться в доме Рива.
34
Очерки истории чумы
Он был схвачен и заключен в тюрьму, где синдики вместе с други-
ми делегатами совета учинили ему допрос и требовали его сознания.
И на первых порах, он представлял из себя шута, говоря синдикам: “Вы
напрасно, господа, так утруждаете мою голову и мешаете мне как
следует приготовиться к исповеди (здесь игра слов Confesser un crime:
сознаться в преступлении и исповедоваться); подождите до Пасхи, и я
все расскажу вам”. Синдики отвечали ему: “Вы должны, прежде все-
го, сознаться нам”. Видя, что он виляет, поднесли к нему веревку.
Тогда он стал объяснять, что в брошенном свертке была материя из
раны, бывшей у него на ноге. Когда же у него спросили, с какою целью
он это сделал, то он ответил: “Над моею раною насмехались, и я хо-
тел наказать насмешников”. Синдики, не удовлетворись ответом, под-
вергли его пытке, и тогда он обличил надзирателя, сиделок и фель-
дшеров и открыл, с помощью какого предохранительного средства они
могли прикасаться к чуме, не подвергая себя опасности; об этом сред-
стве уже было опубликовано, так что не стоит упоминать о нем здесь.
Немедленно правительство распорядилось арестовать его сообщ-
ников, которым делали допросы, очные ставки и которых подвергали
пытке. Они все говорили на один лад, за исключением одного при-
служника, по имени Лентиль, которому удалось спастись; ему, впро-
чем, не придавали особого значения и не давали себе труда отыскивать
его. Заключенные в тюрьме дожили до Пасхи, по прошествии которой
их казнили, но не всех за раз и в один день. Их возили на телеге по
всему городу, привязанных к столбу и обнаженных до пояса. И палач
держал на телеге готовый огонь, в котором он калил свои щипцы, и
когда они накалялись, то на каждом перекрестке вырывал у них кусок
мяса. После того их привезли на площадь Моляр, где им отрубили
головы на эшафоте; тела же их четвертовали, и части эти разнесли,
чтобы выставить в различных местах, за исключением сына надзирате-
ля, которому, во внимание к его молодости, только отрубили голову;
он признался, что умеет составлять микстуру отца, и его лишили жизни
не ради мести, но чтобы помешать распространению зла» (Боннивар,
Хроника Женевы, т. И, с. 395—401).
Случай, приведенный Литтре, отличается от тех, которые припи-
сывали евреям и прокаженным во время эпидемии чумы 1346—1351 гг.
(очерк V). Заговорщики подбрасывают не колдовские ладанки с голо-
вами ящериц и лапками жаб, а вещи, пропитанные гноем, извле-
ченным из чумных бубонов, т.е. содержащие возбудитель чумы.
В работе П.Л. Юдина (1910) мы нашли любопытный факт. Во вре-
мя холерной пандемии 1830 г., незадолго до ее появления в Саратове,
губернатору поступило сообщение, что в селе Карабузаке (Саратовская
губерния) какие-то люди бросают в колодцы яд. Как ни странно, на
следствии обстоятельство это подтвердилось. 17 июля были найдены в
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
35
о/|иом из ближайших к селу родников два небольших куска мышьяка.
‘ h-рез четыре дня, в другом роднике — «Ореховом», отыскали еще «мел-
кие крупинки неизвестного яда». Жители заявили подозрения на одно-
/шорца Плешивцева и крестьянина Вольского уезда Пищнина, которые
незадолго перед тем проходили через село и будто бы подговаривали
крестьянку Шапину «к равному злодеянию». Но веских улик против них
не о । крылось, и суд прекратил дело «за нерозыском виновных».
'). Литтре упоминает о другом странном факте, который он обна-
ружил в работе Эпитомии Ксифилина, ссылающегося, в свою очередь,
и.। утраченный труд Дона Кассия. Вот, что писал Кассий: «В правление
римского императора Коммода (180—192) появилась самая сильная изо
всех мне известных болезней, и часто умирали в Риме по две тысячи
/полей в день. К тому же многие, не только в столице, но и во всей
пгшсрии, пали жертвами преступных деяний; ибо злоумышленники
опирали иголки ядом и таким путем распространяли заразу, делая это
и деньги, что случалось также в правление Домициана. Некоторые люди
стали колоть ядовитыми иголками кого попало, и много умирало от этих
уколов, даже не чувствуя их; но с другой стороны, многие из винов-
ных были уличены и наказаны. Это преступление совершалось не в
одном Риме, а можно сказать, во всей вселенной».
Приведенные факты подтверждают усиление бионегативности от-
дельных людей во времена эпидемических катастроф. Нет сомнения,
что, по крайней мере, некоторые из них, вели себя так, как об этом
пишет Лютер. Вопрос в том, насколько это поведение типично для сов-
ременных инфекционных больных, например, ВИЧ-инфицированных.
По сообщению журналистки Э. Климовой (1999), в Иркутске, в
1999 г., произошел случай, очень похожий на описанные в Средние
пека. Женщина, ехавшая в троллейбусе, вдруг почувствовала укол в
области бедра. Обернувшись, она заметила молодого человека, выс-
кочившего в открытую дверь. Кто-то из стоящих рядом пассажиров
сказал, что у того в руке было зажато что-то, похожее на шприц. По
Иркутску с начала мая того года упорно ходили слухи о ВИЧ-инфици-
рованных наркоманах, которые с целью преднамеренного заражения
СПИДом описанным выше способом укалывали людей и скрывались с
места преступления.
Но вот случай, приведенный в научном журнале. В течение второго
полугодия 1996 г. в городе Светлогорске (Белоруссия) было выявлено
811 случаев ВИЧ-инфекции, то есть 1% всего населения оказался инфи-
цированным. Расследование, проведенное правоохранительными орга-
нами и эпидемиологами Белоруссии, позволило сделать следующее зак-
лючение: с июля по ноябрь 1996 г. имело место массовое заражение
наркоманов ВИЧ через завезенные в город заранее инфицированные нар-
котики (Костикова Л.И. с соавт., 1999).
36
Очерки истории чумы
Видимо, возможность появления такого рода «демонов» во време-
на эпидемических катастроф всегда надо учитывать как один из факто-
ров, усиливающих их разрушительное действие на общество.
Чувство общей виновности и греховности. В русских летописях мор
упоминается как казнь от Бога. Например, об осознании в 1346 г. на Руси
надвигающейся беды мы узнаем из таких строк: «Того же лета казнь была
от Бога на люди под восточною страной на город Орнач (при устье Дона)
и на Хавторокань, и на Сарай, и на Бездеж (на рукаве Волги, ниже Ено-
таевки) и на прочие грады во станах их; бысть мор силен на Бессермены
(хивинцы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и
на Жиды и на Фрязы и на Черкасы и на всех тамо живущих» (Воскр.
лет. Цит. по А. Рихтеру, 1816). О том, что эпидемическая катастрофа
как коллективное бедствие — это искупление общих грехов, и не нуж-
но в этом случае искать козла отпущения, говорили многие проповед-
ники и мыслители прошлого: Лютер, Парэ, Дефо, владыка Бельсенс
и другие единодушны в этом мнении. «Чума — ниспосланное Богом
наказание» (Лютер); «бедствие гнева Господня, и нам ничего не оста-
ется, как смириться со злом, когда из-за наших тяжких прегрешений
он наслал на нас эту рану египетскую» (Парэ); она — «суд Божий», «на-
казание» (Дефо). То же восприятие имело место и при других болез-
нях, сопровождавшихся массовой смертностью.
В 846 г. оспа поразила норманнов в Париже, после того как они
надругались над часовней Святого Германа. Один из монахов, совре-
менник этого события, с удовлетворением записал в летописи, что
святотатцы гибли ежедневно в огромных количествах, а многие из них
ослепли (Губерт В., 1896).
В 1832 г. во время холеры во Франции духовенство приводило те
же доводы: «Эти несчастные умирают во искупление грехов. Но спра-
ведлив гнев Божий, и скоро каждый день будет насчитывать тысячи
жертв. Преступление разрушения архиепископства не искуплено» (цит.
по Ж. Делюмо, 1994).
Из этой доктрины вытекают два следствия. Во-первых, это наказа-
ние следует принимать с покорностью и не бояться смерти. Остаться в
городе — доблесть, а уклоняться от своих обязанностей и бежать — грех.
«Мы должны переносить ее с терпением, не боясь отдать жизнь за ближ-
него» (Лютер). Парэ дает подобный совет: «Воля Божья... высечь нас
этими розгами... и нам следует терпеть, зная, что это делается для
нашего блага и искупления».
Ислам объясняет причины эпидемии абсолютно идентично, подчер-
кивая как достоинство смерть от чумы. Магомет учил, что Бог, кого
любит, того и наказывает чумой, поэтому «каждый верный не должен
убегать, а если Бог выбрал его и покарал чумой, то он становится муче-
ником подобно тем, кто погиб в священной войне» (Делюмо Ж., 1994).
Очерк I. Поведение людей во время эпидемической катастрофы
37
Вторым следствием является необходимость покаяния и искупления.
Ни примере чумы мы сталкиваемся с идеей греховности и виновности,
нос принятой народными массами Европы. Врачеватели душ настойчи-
ни предлагали покаяние и искупление как единственное средство спасе-
нии. Но и сами люди не видели другого выхода.
Во время чумы в Любеке в 1348 г. обезумевшие от страха жители
отдавали монастырям все свое достояние. Когда же монахи из боязни
ыр;вы перестали принимать пожертвования и заперли ворота, народ,
/клавший спасения только с неба, стал бросать принесенные вещи че-
рс । монастырские стены (Гезер Г., 1867).
Ж. Делюмо отмечает, что во время эпидемии индивидуального рас-
каяния обычно не хватало, поскольку весь город был виновен и нес
наказание, следовательно, нужны были коллективные моления и
публичные покаяния, можно даже сказать многочисленные, чтобы
произвести должное впечатление на Всевышнего. Английский эстамп
показывает, как во время эпидемии у собора Св. Павла толпа слушает
проповедь. Надпись гласит: «Господи, сжалься над нами. Плач, пост и
молитвы». Дефо писал, что такую же надпись делали в Лондоне на две-
рях домов, в которых запирались люди, заболевшие, по мнению пред-
ставителей властей, чумой (см. очерк VIII).
Во время чумы 1625 г., английский парламент объявил 2 июля по-
стным днем. Король, лорды и судьи слушали две проповеди в Вест-
минстерском аббатстве, причем граф, барон и епископ отмечали отсут-
ствующих. Члены графской управы, в свою очередь, присутствовали
и Сен-Маргарет на трех проповедях. Первая — длилась три часа, две дру-
гие — по два часа. Моление от 2 июля оказалось недостаточным, и его
повторяли по средам, начиная с 20 июля, причем в эти дни торговля
шпрещалась, как в праздничные дни.
В католических странах массовые моления проходили в соответствии
с обрядами Римско-каталической церкви, то есть с большей пышнос-
тью, чем у протестантов. Во время молений произносились обеты и обе-
щания, в результате чего южная Германия, Австрия, Хорватия усеяны
своеобразными памятниками — чумными колоннами, самой известной
из которых считается Венская колонна 1692 г. (рис. 1.10).
Часто вершина колонны украшалась барельефом, изображающим
чумные бубоны. Только в Австрии более 200 таких колонн. Католи-
ческий обряд предусматривал различные посвящения. Так, 1 ноября
1720 г. епископ Бельсенс посвятил Марсель Святому Сердцу, по слу-
чаю чего состоялось паломничество к святым местам и торжественный
крестный ход. Подобные обряды могли проводиться в разные периоды
эпидемии. До эпидемии они были призваны отвести беду, после ее
окончания — в знак милости. Или, как это было в 1720 г. в Марселе на
исходе эпидемии, чтобы последней молитвой заставить чуму отступить.
38
Очерки истории чумы
Рис. 1.10. Памятник жертвам чумы
в Вене (Wu Lien-Ten et al., 1936)
Моления в разгар чумы проводились
по настоянию толпы. Так, в 1630 г.
в Милане архиепископ запретил
массовые моления из опасения, что
при таком скоплении народа воз-
можно распространение заразы, к
тому же этим могли воспользовать-
ся «сеятели чумы». Но под давле-
нием муниципалитета и по просьбе
населения он вынужден был уступи-
ть, и II июня рака с его дядей, свя-
тым Карлом, была вынесена на ули-
цы Милана.
Эти процессии поразительны во
многих отношениях. Как и протес-
тантские посты, они знаменовали
раскаяние: население города молило
о прощении и контролировало мас-
совые проявления раскаяния, так
как раскаяние во времена «черной
чумы» стало причиной массовой ис-
терии и движения самобичевателей.
На общем фоне покаяния этих про-
цессий можно увидеть еще одну их
сторону — заклинание. Не случайно путь крестного хода в ломбардс-
кой столице в 1630 г. проходил по всем кварталам с остановкой на всех
перекрестках. Делалось это с целью освящения всех закоулков города
и их защиты именем святого, пятьдесят пять лет тому назад посвя-
тившего себя спасению города от чумы. Недалеко от Милана, в Бусто,
крестный ход был посвящен Богородице и, по словам автора хрони-
ки, проходил по всем улицам города и за его стенами, где находились
«лачуги больных чумой». Обряд предусматривал изгнание болезни из
всего города.
В Марселе 16 ноября 1720 г. Бельсенс с высоты колокольни Ак-
куль произнес заклинания против чумы, обратившись к четырем частям
света, и отслужил литургию. В Севилье в 1801 г., во время эпидемии
желтой лихорадки, толпе были вынесены обломки старого креста, оста-
новившего чуму в 1649 г.
На Руси кроме молений и крестных ходов, практиковались построй-
ки церквей «по обету». Причем иногда церкви строили в один день.
Сегодня они известны под названием «обыденных» церквей. В 1390 г.
во время мора в Новгороде «поставыша церковь Святого Афанасия, и
паки преста мор» (Лахтин М., 1909).
Очерк L Поведение людей во время эпидемической катастрофы
39
Эпидемии всегда забываются. Это явление с удивительным одно-
। >(>ра 1ием встречается при изучении начального периода любой крупной
Н1идсмии. Как правило, никто, в том числе и врачи, не помнят клини-
ческих признаков самых смертельных болезней в момент их появления.
Во промена «черной смерти» (1347—1351) врачи ничего не знали о чуме
К К тиниана (531—580). Чума долго не распознавалась врачами и в Мо-
скве в 1771 г.
11оявление в начале XIX столетия легочной чумы в некоторых горных
рпйонах Индии вызвало недоумение и споры в среде ученых о принад-
цеж пости болезни к чуме, так как о такой ее форме они не подозревали.
А ведь именно от легочной чумы погибли миллионы людей в XIV и
XV столетиях. Не помнили или не знали клинических признаков ни
ьубонной, ни легочной форм чумы врачи, погибшие от нее в станице
Вс гл в некой в 1879 г. Чума всегда возвращается нераспознанной.
Можно констатировать, что в отношении типологии поведения
июлей во время эпидемий смертоносных инфекционных болезней про-
слеживаются следующие общие закономерности:
1) такие эпидемии люди стараются как можно дольше не замечать,
причем это в одинаковой мере касается и властей, и населения;
2) но наступает время, когда и те, и другие не могут больше
скрывать друг от друга, что осознают то, что на самом деле происхо-
дит — начинается паника и бегство (как правило, и тех, и других).
Кроме страха перед эпидемией, существует еще коллективный страх
перед беглецами из районов, пораженных эпидемией;
3) страх заражения порождает небывалое разобщение людей, ког-
да каждый старается выжить «в одиночку» и в любом другом человеке
он видит только носителя инфекции. Время «чумы» становится пери-
одом насильственного одиночества для людей;
4) страх населения усиливается деперсонифицированной смертью,
когда ритуально смерть человека постепенно перестает отличаться от око-
левания животного;
5) параллельно с этими процессами нарастает коллективное отча-
яние, по своим последствиям оно хуже коллективной паники, так как
люди теряют способность к сопротивлению болезни;
6) страх перед неминуемой смертью, от эпидемии к эпидемии, зна-
чительная часть населения старалась заглушить алкоголем и бесконтроль-
ным наслаждением всеми радостями жизни;
7) при наиболее смертоносных эпидемиях возникают различные
формы коллективного безумия, люди начинают вести себя вопреки инс-
тинкту самосохранения и сами идут навстречу своей гибели. Обычно
такое психологическое состояние наступало тогда, когда уже все
средства борьбы с эпидемией были исчерпаны, а она все больше и боль-
ше набирала силу;
40
Очерки истории чумы
8) во время эпидемической катастрофы, как и во время войны, не-
избежно происходит «расслоение» среднего человека. Можно проявить
себя либо героем, либо трусом, и третьего не дано. Но никто, не пе-
режив этого бедствия, не знает, какой выбор останется за ним;
9) чем более губительна эпидемия, тем больше она порождает «стер-
вятников», уверенных из-за отсутствия репрессивного аппарата в своей
безнаказанности, особую изощренность в своих действиях приобрели
«стервятники» «времен СПИДа»;
10) общество, охваченное смертельной эпидемией, начинает впа-
дать в крайнюю агрессивностью и проявляет коллективную жестокость
в отношении всех тех, кого оно считает виновником своего бедствия.
Масштабная и жестокая эпидемия способна продолжиться террором
против «внутренних врагов»;
11) во времена эпидемических катастроф усиливается бионега-
тивность отдельных людей, они становятся «сеятелями чумы» или, по
определению Лютера, «демонами» эпидемий;
12) эпидемическая катастрофа воспринимается людьми разных
вероисповеданий как искупление неких общих грехов и вызывает в них
потребность к коллективному покаянию и искуплению;
13) эпидемии всегда забываются, и когда они возвращаются, то
долго не распознаются.
ОЧЕРКИ
ЧУМА ФИЛИСТИМЛЯН (1200 г. до н.э.)
В Библии первое упоминание об эпидемии чумы относится к 1200 г.
/ю н.э. Тогда она свирепствовала сначала среди филистимлян, затем
среди израильтян. В тот год филистимляне победили армию кочую-
щих евреев при Авен-Бзере, захватили ковчег Божий (Ковчег Завета,
Ковчег Бога Израилевого) и с триумфом доставили его в средиземно-
морский город Азот (рис. 2.1).
Рис. 2.1. Чума положила конец могуществу филистимлян.
Битва египтян с «народами моря»
Но их ликование вскоре было омрачено. «И отяготела рука Господня
над азотянами, и он поражал их, и наказал их мучительными нароста-
ми в Азоте и в окрестностях его», — читаем в Первой книге Царств, в
главе 5, стих 6.
Стремясь избавиться от опасного Ковчега, азотяне переправили его
дальше, в город Геф, но вскоре и туда «пришла» чума — «была рука
Господа на городе — ужас весьма великий, и поразил Господь жителей
от малого, до большого, и показались на них наросты» (там же, глава
5, стих 9). Из Гефа Ковчег отправили в Аскалон. Чума продолжала рас-
пространяться и опустошала один филистимский город за другим. Их
жителям казалось, что она следовала за Ковчегом. Население Аскало-
на, пришедшее в ужас от такого «подарка» властей, собрало всех вож-
дей филистимлян и потребовало от них вернуть израильтянам «Ковчег
42
Очерки истории чумы
Бога Израилева». Видимо, эпидемия чумы вскоре вспыхнула и в Ас-
калоне. «И те, которые не умерли, поражены были наростами, так,
что вопль города восходил до небес» (глава 5, стих 12). Охваченные
ужасом филистимляне установили Ковчег на колесницу, запряженную
двумя только что отелившимися коровами, и погнали их в сторону
израильтян.
Коровы забрели на поле вефсамитянина Иисуса и там остановились
(рис. 2.2). В это время на поле происходила жатва пшеницы. Изра-
ильтяне, увидев свою святыню, обрадовались. Левиты бережно сняли
Ковчег Завета с повозки, а привезшие его коровы были тут же прине-
сены в жертву всесожжения. Но радость израильтян была недолгой.
В Первой книге Царств описывается дальнейшее продвижение чумы:
«И поразил Он жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в Ков-
чег Господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек;
и заплакал народ, ибо поразил Господь народ поражением великим»
(глава 6, стих 19).
Рис. 2.2. Возвращение Ковчега Господня (1 Царств 6:10~6).
Гравюра Гюстава Доре
Продолжительность эпидемии чумы можно подсчитать только в го-
родах филистимлян: «И пробыл Ковчег Господень в области Филисти-
мской семь месяцев» (глава 6, стих 1). Видимо, уже после окончания
эпидемии в Вефсамисе, Ковчег был перенесен в город Кириафиарим,
где он находился все время, пока Давид не перенес его в Иерусалим
(рис. 2.3 и 2.4).
Очерк II. Чума филистимлян (1200 г. до н.э.)
43
Рис. 2.3. Моровая язва в Израиле.
«И пришел Гад к Давиду, и возвестил ему, и сказал ему: избирай себе,
быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца
бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в
продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей? Теперь
рассуди и реши, что мне отвечать Пославшему меня. И сказал Давид
Гаду: тяжело мне очень; но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико
милосердие Его; только бы в руки человеческие не впасть мне. [И избрал
себе Давид моровую язву во время жатвы пшеницы]. И послал Господь
язву на израильтян от утра до назначенного времени; [и началась язва
в народе], и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч
человек» (2 Царств 24:10-15). Гравюра Гюстава Доре
После опустошительной эпидемии чумы, приведшей к падению
городов-государств филистимлян, развитие цивилизации в этом районе
земного шара пошло по новому пути. М.П. Козлов и Г.В. Султанов
(1993) считают, что потребовалось еще около двух тысячелетий для
созревания оптимальных условий проявления классической чумы в виде
пандемии в VI в. н.э. (см. очерк III).
44
Очерки истории чумы
Библейское описание позволило Девису Ли (1996) сделать вывод о
гом, что филистимляне были поражены бубонной чумой, распростра-
нившейся от крыс с корабля, которым Ковчег Божий доставили в Азот.
М.П. Козлов и Г.В. Султанов (1993), придерживающиеся учения о
природной очаговости чумы, считают вполне вероятным возникнове-
ние чумы в городах филистимлян в связи с проникновением возбуди-
теля этой болезни из местных природных очагов Аравии, известных в
наше время среди песчанок. Чума могла проникнуть в городские попу-
ляции крыс через войсковые лагеря, стоявшие в полях, или торговым
путем со стороны Йемена.
Рис. 2.4. Чума в Азоте (The Philistines Stricken by the Plague),
H. Пуссен (Nicolas Poussin, 1630—1631)
Последнюю версию мы не считаем более правильной. В истори-
ческих источниках нет никаких свидетельств о том, что чума одновре-
менно с филистимскими городами проникла и в Египет, и в города-
государства Финикии, через которые проходили основные торговые
пути того времени.
ОЧЕРКИ!
ЧУМА ЮСТИНИАНА - ПЕРВОЕ ПРИШЕСТВИЕ
ЧУМЫ В ЕВРОПУ (531-589)
В самый расцвет Восточной империи, завладевшей к этому времени
шип и всем бассейном Средиземного моря и создавшей блестящую
ни иштийскую культуру, в царствование Юстиниана (рис. 3.1), вспых-
нула пандемия чумы, почти 800 лет не имевшая себе равных как по
< пне, гак и по продолжительности. Ее пик пришелся на период с 531 по
W) I., и она была первой исторически доказанной пандемией чумы.
Физические явления, сопровождавшие чуму Юстиниана. Пандемия
развертывалась на фоне глобальных событий физического порядка,
способствовавших разрушению экосистем «простейшие — Y. pestisvi выс-
вобождению Y. pestis из ее природного резервуара (см. очерк XXXVI).
Но данным Г. Гезера (1867), все произошедшие за это время теллури-
ческие потрясения можно разделить на три последовательные группы.
Первая (предшествует великой чуме)
охватывает период времени с 512 г. (извер-
жение Везувия, опустошившее Кампанью)
по 533 г. (начало землетрясений по всей
Европе) и достигает наибольшего развития
в страшной антиохийской катастрофе (Си-
рия, 526), когда 29 мая, в день Вознесения
Христа, страшное землетрясение обратило
город в развалины (погибло до 250 тыс. че-
ловек). В течение этого периода произош-
ла серия землетрясений, в направлении с
Востока на Запад (в 518 г. на острове Родос,
позднее в странах, лежащих к западу от
Эгейского моря, в западной и южных час-
тях Фракийского полуострова), затем сейс-
мическая активность переместилась на юг
(Киликия). В 526 г. наблюдалось странное
потускнение Солнца, которое продолжалось
один год.
Рис. 3.1. Юстиниан I
(483—565).
Византийский император
с 527 г. Завоевал Северную
Африку, Италию, Сицилию,
часть Испании
46
Очерки истории чумы
Вторая группа теллурических потрясений совпадает с первым появ-
лением чумы и с еще какими-то малозначимыми эпидемиями. Зани-
мает период с 533 г. по 547 г. и характеризуется не столько силой,
сколько повсеместностью природных катаклизмов (землетрясения 543,
547, 547 гг. в Константинополе, всеевропейские землетрясения 543 и
547 гг., наводнение по побережью Фракии возле Варны в 544 г., Чер-
ное море залило берег на 4 тыс. шагов) и др. Наибольшего развития
тектонические катастрофы этого периода достигли в 544 г. — землетря-
сения в Европе и части Малой Азии. Видимо, имело место локальное
потепление климата, проявившееся неправильностью наводнения Нила
(конец лета) и обильным таянием снегов Таврского хребта, приведшему
к разливу реки Кид в Малой Азии и затоплению города Таре. Весной
542 г. чума первый раз поразила Константинополь, 16 августа он под-
вергся разрушительному землетрясению.
Третья группа теллурических потрясений, начавшаяся с серии разру-
шительных землетрясений 551 г., предшествует второму периоду разви-
тия чумы и сопровождает ее до конца столетия. Страшное землетрясение
9 июня 551 г. прошло дугой от Константинополя до Александрии, опус-
тошив берега и острова Эгейского моря и восточного Средиземноморья.
Наибольшим разрушениям подверглись города на береговой полосе,
вмещавшей в себя Сирию, Палестину, Финикию и остров Кос. Силь-
ные подземные толчки ощущались в Месопотамии и Аравии. Через
месяц вновь мощное землетрясение с эпицентром в Коринфском заливе
и огромным цунами. В полночь 15 августа 554 г. сильное землетрясение
в Константинополе, от которого разрушилась даже часть городской
стены. Толчки продолжались почти 40 дней; были разрушены часть
Никомидии и Вифания. Почти через год еще одно сильное землетря-
сение поколебало столицу Византийской империи. И, наконец, по-
следнее землетрясение, завершившее период тектонической активности
в этом регионе, пожалуй, наиболее страшное из них, воспринятое
жителями как «конец света», произошло около полуночи 14 декабря
557 г. и продолжалось серией ударов еще в течение 10 дней. Весной
следующего года возвратилась Великая чума. Вслед за ней пришла засуха
(562—563 гг.), когда большая часть колодцев Константинополя высохла,
а вокруг оставшихся происходили кровавые побоища из-за воды.
Земли Верхней и Средней Италии за несколько лет до появления там
чумы, были охвачены голодом, особенно пострадали жители Тосканы и
Пьяченцы. Прокопий, очевидец этих событий, упоминает о гибели от
голода 50 тыс. римских поселян в Тоскане, а к северу от Ровены «и того
больше». В 546 и 556 гг. — голод в Константинополе и его окрестностях.
Биологические явления, предшествовавшие Юстиниановой чуме. Они
не менее интересны и требуют объяснения. Первая и две последующие
пандемии чумы происходят на одном и том же фоне пандемического
Очерк III. Чума Юстиниана (531 —589)
47
Iин нространения совершенно разных и вроде бы никак не связанных
между собой контагиозных болезней.
Юстиниановой чуме предшествуют пандемий проказы и натураль-
ной оспы. Когда проказа (либо болезнь, которую тогда так называли)
iniuiifia распространяться по христианской Европе, неизвестно, но к
। iii’i а и v чумы (542) она достигла таких размеров, что потребовала в ряде
пн ударств устройства особых домов для прокаженных. Г. Гезер (1867),
। о ссылкой на Григория Турского (540—594), считал, что первый лепро-
inpiih в Европе был открыт во Франции в 570 г. В VII столетии про-
Гиа, видимо, оставалась еще серьезной проблемой для европейцев,
ин ном, в частности, говорят свидетельства о принимаемых властями
иконах, требующих отделения прокаженных от здоровых людей. Ко-
рти. Иипин Короткий (714—768) в 757 г. постановил, что проказа у
энного из супругов есть достаточная причина для развода. Однако судя
но юму, что среди историков долгое время бытовало убеждение в том,
чю проказа проникала в Европу только во время Крестовых походов
(Первый крестовый поход состоялся в 1096 г. под предводительством
I Icipa Амьенского), то можно утверждать, что с VIII по начало XI сто-
не шя она переживала «период упадка».
Аналогичную ситуации мы наблюдаем и с заболеваемостью нату-
ральной оспой. В. Губерт (1896), основываясь на исторических источни-
кпх, считал, что только начиная с VI столетия н.э. можно констатиро-
ван. фактическое существование оспы в Европе. Первое достоверное
указание на оспенные эпидемии он относит к 541 г.; к этому времени, по
свидетельству Сигберта Гемблоурского (Sigbert Gemblours, 1030—1112),
в Галлии свирепствовала эпидемия, описание которой в сильной сте-
пени напоминает натуральную оспу: «Secutae variae clades et malae valetu-
<lines cum pustulis et vesicis populos affixerunt». Арабские источники этого
времени описывали оспу как новую болезнь.
В конце VI столетия масштабные эпидемии чумы в Европе прекра-
тились, но когда затихла эпидемия оспы, описанная Григорием
Турским, неизвестно. Летописные источники сообщают нам, что в
614—615 гг. оспа вновь распространилась по всей Италии и Франции.
>ги эпидемии были самыми обширными и жестокими после появле-
ния оспы на европейском континенте в начале VI столетия.
В VIII—X столетиях сообщения об оспенных эпидемиях в Европе
стали исключительно редкими и касались только тех случаев, когда ее
жертвами становились влиятельные люди или в связи с какими-то дру-
гими значительными для современников событиями. В 996 г. в Европе
была распространена какая-то смертельная болезнь с папулезной сы-
пью («Hugo rex papulis toto corpora confectus in oppido Hugonis Judeis
extinctus est»). Но более подробных сведений о крупных эпидемиях оспы
в X—XI столетиях летописцы не оставили.
48
Очерки истории чумы
Развитие пандемии. Первые сведения о появлении необычных забо-
леваний в Константинополе относятся к 531 г. Гезер отметил любопыт-
ную закономерность тех разрозненных случаев чумы — они представля-
ли опасность только для молодых и сильных мужчин. Началом пандемии
чумы принято считать 542 г. Исходным пунктом ее распространения
византийский историк Прокопий (VI век) считал Египет — вернее, зем-
ли, расположенные в дельте Нила.
По Прокопию, первый раз болезнь появилась в окрестностях Пелу-
зия, между Сирбонидской топью и восточным рукавом Нила. Затем
она распространилась в двух направлениях — к востоку по Сирии, Пер-
сии и Индии. И в западном направлении — по африканскому побе-
режью, после чего чума вспыхнула на европейском континенте. Евагрий
утверждал, что чума началась в верховьях Нила, в Эфиопии. Активи-
зация реликтовых очагов чумы Северного побережья Африки, Египта,
Ближнего и Среднего Востока, а также на территориях, принадлежащих
римлянам в Европе и землях варваров («до тогдашних границ обтаемой
земли»), произошла за 5 лет. Гезер (1867) выделял три цикла чумы.
Первый цикл чумы в Константинополе начался весной 542 г. Он про-
должался четыре месяца и на высоте эпидемии уносил ежедневно мно-
гие сотни жертв. В этом же году эпидемия охватила Грецию, а в 543 г.
чумой уже был охвачен весь Апеннинский полуостров. В 545 г. и 546 г.
чума опустошила различные области Галлии, особенно ту ее часть,
которая расположена в устье Роны, и Клермонтскую область. В 546 г.
чума появилась в тогдашней провинции Germania prima, которая вклю-
чала в себя земли по левому берегу Рейна от Бингена до Шлетштадта,
включая города Майнц и Реймс. По записям поздних летописцев, чума
не прекращалась полностью до 556 г., когда она появилась во многих
городах Византии, поражая, в основном, молодых людей.
Второй цикл чумы в Константинополе начался зимой 558 г., и сов-
ременники посчитали его результатом землетрясения декабря 557 г.
Он был более жестоким, чем первый, и продолжался полгода. Осо-
бенно сильно чума свирепствовала в год смерти императора Юстиниана
(565 г.) в Италии, в особенности в провинции Лигурия и в Венеции.
Прокопий писал: «Когда все прежде существовавшие могилы и гроб-
ницы оказались заполнены трупами, а могильщики, которые копали
вокруг города во всех местах подряд и как могли, хоронили там умер-
ших, сами перемерли, то, не имея больше сил делать могилы для такого
числа умирающих, хоронившие стали подниматься на башни городских
стен... Подняв крыши, они в беспорядке бросали вниз трупы, нава-
ливая их, как попало... Все совершаемые при погребении обряды были
тогда забыты. Считалось достаточным, если кто-либо, взяв на плечи
покойника, относил его к части города, расположенной у самого моря,
и бросал его там» («Война с персами»). Агафий (Agathias, 536—582),
Очерк HI. Чума Юстиниана (531—589)
49
очевидец этой чумы, писал, что явления болезни были сходными с
|гми, которые наблюдались при первом ее появлении, только жесто-
кость отдельных случаев была сильнее, а течение болезни быстрее. Им
m мечено большее количество случаев внезапной смерти молодых лю-
лгй. Опустошения в людях в Западной части Римской империи были
настолько велики, что римляне оказались не в состоянии дать отпор под-
< супившим лангобардам.
Третий цикл чумы в Константинополе начался в 570 г. На этот же
Ю/I приходится упоминание чумы французскими летописцами, появив-
шейся одновременно с натуральной оспой. В Антиохии отмечено четы-
ре вспышки чумной эпидемии. По свидетельству Григория Турского,
на Пиренейском полуострове чума свирепствовала в 584 г., в районе
I олсдо.Чума в охваченных ею городах и странах хотя и стихала после
первого взрыва, но не прекращалась совсем и нередко через тот или
иной срок выхватывала новые тысячи жизней. Смерть заболевшего че-
ловека следовала, по большей части, в течение первых трех дней. Кто
пережил третий день, мог надеяться на выздоровление. Повсюду, отме-
чал Прокопий, были лишь траур и смерть. Целые города оставались
без жителей, искавших спасение в бегстве. Вся страна походила на
пустыню; человеческие жилища стали убежищем диких зверей (рис. 3.2).
Рис. 3.2. Распространение чумы в VI веке н.э.
(Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
Болезнь «продвигалась» по Европе со скоростью формирования вто-
ричных крысиных очагов. Некоторые города вымерли от чумы совер-
шенно, другие же пострадали лишь немного. В одном и том же городе
50
Очерки истории чумы
одни кварталы оказывались свободными от чумы, другие были охваче-
ны эпидемией, внутри же пораженных кварталов не все дома страдали
одинаково.
Эвагрий отметил важный факт: жители зараженных территорий
нередко покидали родные земли, переходили в местности, свободные
от чумы, и там умирали, что не всегда вело к эпидемии среди окружа-
ющих. И наоборот, бывали случаи, когда эти беженцы, сами остава-
ясь здоровыми, вызывали вокруг себя вспышку чумы.
Требуют самого внимательного к себе отношения следующие наблю-
дения Прокопия. Чума всегда распространялась от морского побере-
жья во внутренние регионы страны.
Прокопий и Эвагрий придавали большое значение и тому обстоя-
тельству, что чума всюду, где бы она ни появлялась, «подчинялась»
определенному закону времени. Если в пораженной стране было ка-
кое-то место, пощаженное чумой в начале эпидемии, то она поражала
его впоследствии, причем в нем она свирепствовала подобно прежним
эпидемиям до тех пор, пока не собирала обычного для нее количества
жертв — почти половину населения.
Чума, появившаяся на пятнадцатом году Юстинианова царство-
вания, полностью не отступала; болезнь то ослабевала, то опять усили-
валась. После 565 г. ее первоначальная злокачественность уменьшилась.
Всего же, по описаниям современников, эпидемии чумы в Европе про-
должались почти 50 лет. До нас не дошло таких фактов, по которым
можно вычислить или даже приблизительно определить число людей,
лишившихся жизни в этот период необычайной смертности. Эдуард
Гиббон (1737—1794) отыскал в древних источниках только тот факт,
что в разгар эпидемии (565 г.) в течение трех месяцев в Константинополе
ежедневно умирало сначала по пяти тысяч человек, а потом по деся-
ти, что многие из восточных городов Империи остались совершенно пу-
стыми и что в некоторых местностях Италии жатва и виноград гнили
неубранными. Более поздние авторы оценивают общее число погиб-
ших за эти 50 лет в 100 млн. человек.
Эта цифра кочует из одной книги в другую. Однако насколько она
обоснованна? Обратимся к комментарию переводчика Э. Гиббона на
французский язык, Франсуа Гизо (1787—1874): «Прокопий сначала при-
бегает к различным риторическим фигурам, говорит о песках, кото-
рые лежат на дне моря и т.д. Затем он старается (Anecdot., гл. 18)
выражаться более определенно и говорит, что в царствование короно-
ванного демона погибли myriadas, myriadan, myrias (греч.) Это выра-
жение не ясно и в грамматическом, и в арифметическом отношениях;
если его перевести буквально, получается “миллионы миллионов”.
Alemannus (с. 80) и Cousin (том 3, с. 178) переводят его словами
“двести миллионов”, но мне не ясны их мотивы. Если отбросить слово
Очерк III. Чума Юстиниана (531—589)
51
mvriadas (греч.), то остальные слова, myriadan, myrias (греч.), будут зна-
*н| 11. “мириада мириад”, или “сто миллионов”, и эту цифру нельзя счи-
i.iib совершенно неправдоподобной».
Любопытна и последовательность угасания очагов чумы в Европе.
111 |м ^розненных исторических сведений следует, что последними актив-
ны ми очагами на континенте были реликтовые очаги чумы долины реки
Гоны (см. ниже). Гезер (1867) приводит свидетельство Григория Турс-
I OIO о чуме в Марселе в 589 г., куда она была «занесена кораблем из
Испании». Таким же образом события будут развиваться и во вторую
нпндсмию чумы (см. очерк V).
11введение людей. В разгар эпидемии чумы Юстиниана психология
июлей так же резко изменилась, как и во время Афинской чумы. Не
• оОлюдалось никакого порядка ни при похоронах, ни при распределении
м» с । в могильных склепах. У кого не осталось ни друзей, ни прислуги,
ни лежал непогребенным на улице или в своем опустевшем доме. Со-
нин inc собственной опасности и страдания окружающих пробудили в
л vine самых порочных людей нечто похожее на раскаяние, но как только
шидсмия отступала, в них оживали прежние страсти и привычки.
Клиническая картина болезни. До нас дошло описание клиники бо-
не ши, оставленное Прокопием. Оно настолько живо и определенно,
кик будто бы сделано врачом нашего времени. Согласно Прокопию,
шболсвание проявлялось одной из трех основных форм. Часть людей
среди полного здоровья умирала внезапно, как бы при поражении уда-
|юм. У других — болезнь начиналась внезапно ознобом; появлялось лихо-
рпдочное состояние, сопровождавшееся иногда бредом и явлениями
1яжслой адинамии. Высыпание на коже петехий (особенно черных) или
появление кровавой рвоты, неизменно предвещало смерть. Эти две
клинические формы, по Прокопию, соответствуют сегодня первично-
септической чуме. Имевшаяся беременность прерывалась, и за абортом
следовала смерть.
При таких же лихорадочных явлениях или при явлениях незначи-
тельной лихорадки начиналась третья — бубонная форма чумы — у
^болевших людей появлялись бубоны, в одних случаях переходившие
и омертвение окружающих тканей, что влекло за собой смерть, или наг-
наивавшиеся, что нередко приводило к выздоровлению. Для полноты
описания бубонного синдрома Прокопий добавлял: «Бубон вздувается
не только на том месте, которое называется пах, но также и под мышка-
ми, а в некоторых случаях за ухом или в других местах». Из осложнений
болезни Прокопий указывал на особое поражение языка, последствием
которого было временное или постоянное лишение выздоровевшего спо-
собности говорить.
Описание чумы, сделанное Эвагрием в Антиохии и Сирии, несколь-
ко отличается от описания Прокопия. Эвагрий чудом уцелел, когда коса
52
Очерки истории чумы
смерти проходила по его близким. Он сам перенес чуму в Антиохии во
время первого ее цикла, будучи еще ребенком (542 или 543 г.). Во вто-
ром и в третьем ему довелось потерять жену, детей, родных и множе-
ство рабов, а в четвертом у него умерли дочь и внук. По его горькому
восприятию чума начиналась с поражения головы (видимо, он имел в
виду невыносимую головную боль), после чего появлялось поражение
глотки и глаз. Эвагрий так же отметил смертельные поносы, бубоны,
бред и «anthrakes» (карбункулы). Никто из современников пандемии не
упомянул о таком, бросающимся в глаза симптоме, как кровохарканье.
По оценке Г. Гезера (1867), смертность среди людей, заболевших чумой
во времена первой пандемии достигала 50%.
Раз перенесенная болезнь обычно не повторялась, хотя встречались
отдельные случаи, когда болезнь повторялась два и даже три раза.
Описание болезни не оставляет никаких сомнений, что моровая язва
Юстиниана, охватившая в VI веке Византию, была истинной чумой.
В Константинополе преобладала бубонная форма чумы, передаваемая
блохами от крыс. Конечно, сограждане Прокопия и Эвагрия не зна-
ли, каким образом передается чума, но они убедились на собственном
опыте, что болезнь не «пристает» от близких контактов с зараженными
людьми. Врачи и прислуга, несмотря на их постоянные хлопоты вок-
руг больных, заболевали не чаще или даже реже, чем другие, а те, кто
избегал общения с больными и уединялся в своих домах, все же забо-
левали через какое-то время.
Лечение и профилактика. Константинопольские врачи были сбиты
с толку разнообразием болезненных симптомов и упорством болезни:
одно и то же медицинское средство давало противоположные результа-
ты. Правительство Юстиниана не знало, что необходимо предпринять
для уменьшения масштаба эпидемии. Не было наложено никаких ог-
раничений на свободные и частые сообщения между римскими провин-
циями. Эдуард Гиббон подчеркивал, что на всем пространстве от Пер-
сии до Галлии народы смешались одни с другими и заражались
вследствие войн и переселений.
Реликтовые очаги чумы на территории Европы. Исходя из современ-
ных представлений о существовании энзоотичной по чуме территории в
Йемене и Аравии М.П. Козлов и Г.В. Султанов предполагают, что в го-
рода Византийской империи, через которые проходил торговый кара-
ванный путь, чума могла заноситься купцами. Однако и они признают,
что только этим нельзя объяснить прерывистость эпидемических прояв-
лений чумы до первой пандемии, и столь частое ее появление в VI веке
в государствах, прилежащих территориально к Средиземному морю.
Если посмотреть на современную карту известных и предполагаемых
очагов чумы и районов чумных энзоотий, находящихся вблизи от евро-
пейского континента (рис. 3.3), то можно заметить, что они располо-
Очерк Ill. Чума Юстиниана (531 —589)
53
11и практически на всех традиционных путях движения потоков людей
и loiiapon. Следовательно, если не учитывать вмешательства других
природных факторов, то чума должна быть частой гостьей в Европе.
• 1/шако этого не происходило.
Рис. 3.3. Современные природные очаги чумы вблизи европейского
континента (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993). Одновременное
распространение чумы в Европе и в Северной Африке в VI столетии и в
период XIV—XIX столетий позволяет их рассматривать как «остатки»
больших и синхронно пульсирующих очагов чумы недалекого прошлого
Доказательства существования Y. pestis в одноклеточных организмах
в принципе меняют и так довольно запутанные представления о геогра-
фическом распространении чумы. Попытки определить ее древние
природные очаги в Европе делались неоднократно, однако в их основе
лежали представления о первичности животных (различные виды гры-
зунов) как резервуара возбудителя чумы. Чтобы избежать упреков со
стороны оппонентов в отсутствии научного подхода, исследователи,
очерчивая границы таких очагов, старались «состыковывать» историчес-
кие сведения с ареалами тех или иных грызунов, появление же чумы за
их пределами объяснялось «заносом». Например, Н.П. Миронов (1958),
проанализировав ископаемые останки флоры и фауны, сделал вывод о
том, что северная граница древнего очага чумы проходила через Балканы
по линии «Киев—Нижний Новгород». В.Н. Федоров (1960), опреде-
лял ее на основании анализа сведений о локальных вспышках чумы в
Европе в более позднее, чем «черная смерть» (XVI—XVII вв.) время,
т.к. тогда границы очагов вписывались в ареал крапчатых сусликов. Но
исторические источники свидетельствуют о значительно больших тер-
риториях Европы, периодически становящихся эндемичными по чуме.
Надо признать, что случайное инфицирование грызунов, происходящее
54
Очерки истории чумы
на некоторых территориях, отмечаемых как «очаги чумы», не отражает
подлинный размах этого природного явления. Бубонная чума обычно
не выходит за пределы своего природного очага, т.е. территория евро-
пейского континента изобилует реликтовыми очагами чумы, угасшими
по неизвестным причинам, следовательно, и ее «возвращение» зависит
не от плотности диких и синантропных грызунов, а от этих, еще неиз-
вестных причин. Для приблизительного определения границ реликтовых
очагов мы воспользуемся работами А. Рихтера (1814), Г. Гезера (1867),
Г.Ф. Архангельского (1879), Н.К. Щепотьева (1897), Д.Д. Ахшарумова
(1900), Ф.И. Дербека (1905), К.Г. Васильева и А.Е. Сегала (1960),
М.П. Козлова и Г.В. Султанова (1993).
Для систематизации реликтовых очагов мы использовали синхро-
нистический принцип. Разумеется, трудно избежать некоторой произ-
вольности их деления на группы, однако мы пока преследуем более
скромную задачу — дать направление для обсуждения. Точные же гра-
ницы таких очагов можно определить только с помощью методов моле-
кулярной диагностики.
Балкано-Придунайские реликтовые очаги чумы. Синхронно активи-
зировались как в первую, так и во вторую пандемии чумы, приводя к
массовой гибели людей. Среди них можно выделить три группы релик-
товых очагов:
1) цепочка очагов на равнинной местности между реками Прутом и
Серетом, расположенных от Хотина до Измаила (включая Яссы, Браи-
лов, Галац и др.), своей восточной частью вплотную прилегающих к
реликтовым очагам Северного Причерноморья и Малороссии;
2) цепочка очагов на равнинной местности между Дунаем и Чер-
номорским побережьем от Бабадага до Варны (включая Черноводы,
Каварну, Кюстенджи);
3) отдельные очаги на равнинной местности между Константино-
полем, Андрианополем и побережьем Мраморного моря (проявляли
небольшую активность также и в начале XX столетия). Максимум ак-
тивности достигнут в конце XVIII столетия.
Реликтовые очаги чумы долины реки По. Исторически они наиболее
смертоносные в Европе и самые активные на Апеннинском полуострове;
многократно разгорались в первую и вторую пандемии. Их пульсация-
ми объясняются сокрушительные эпидемии Средневековья и эпохи
Возрождения в городах Венеция, Милан, Падуя, Болонья, Пьяченца,
Верона, Палермо, и др., иногда воспринимаемые современниками как
«конец света». Максимум активности достигнут в средине XVII столетия.
Реликтовые очаги чумы долины реки Арио. Катастрофические эпиде-
мии чумы в Пизе и Флоренции во времена первой и второй пандемий,
пик активности приходится на времена «черной смерти» (художествен-
ное описание см. у Боккаччо в «Декамероне»).
Очерк III. Чума Юстиниана (531—589)
55
Реликтовые очаги чумы долины реки Вольтурно. Их пульсации проя-
снились тяжелыми эпидемиями в Неаполе в период второй пандемии
чумы. Самая смертоносная эпидемия чумы вспыхнула в 1656 г. Она
унесла жизни 200 тыс., а возможно и 270 тыс. человек из 400 тыс.
населения города. Последний раз активизировались в 1900 г.
Реликтовые очаги чумы долины реки Роны. По многочисленным ис-
юричсским источникам очень активны. Пульсации проявлялись сокру-
ши тельными эпидемиями чумы во времена первой и второй пандемий.
I ринины очагов можно заключить в треугольник «Авиньон (вершина) —
1уион и Монпелье (основание)». Максимум активности достигнут в
1/20—1722 гг.
Сицилийские реликтовые очаги чумы. Располагаются вдоль северного
побережья острова между городами Трапани и Сиракузы. Наиболее
ИК1ИШЮ пульсация очагов происходила в период второй пандемии на
местности, прилегающей к городу Мессина.
Реликтовые очаги чумы Пиренейского полуострова. Долина реки Дуэро
(местность в районе города Порто) — в последний раз активизирова-
ние!. в начале XX столетия; долина реки Гвадалквивир (Севилья); долина
реки Тахо (Толедо, Лиссабон); местность южнее и восточней Андалуз-
ских гор, включающая Гибралтар, Малагу, Альмерию; низовья реки
I урия (Валенсия); долина реки Эбро (Сарагоса); местность, прилегаю-
щая к Каталонским горам с востока (Барселона). Пик активности
приходится на средину XVII столетия.
Реликтовые очаги чумы долины реки Гаронны. Пульсации проявлялись
сокрушительными эпидемиями чумы в городах Бордо и Тулуза во време-
ни второй пандемии. Их пик приходится на конец XVI столетия.
Реликтовые очаги чумы Северо-Восточной Франции. Это обширное
равнинное пространство между городами Руан, Амьен, Реймс и Париж,
включающее долины рек Сена, Марна, Сомма. Мощные пульсации
во времена первой и второй пандемий (пик активности приходится на
средину XVII столетия).
Реликтовые очаги чумы полуострова Корнуолс (о. Великобритания). Рав-
нинная местность по форме напоминающая неправильный параллело-
грамм, расположенная между Бристолем и Уэтмутом и вдоль юго-вос-
точного склона Корнийских гор, где в августе 1348 г. вымерло почти все
население («люди ложились, подобно колосьям под серпом жнеца»).
Реликтовые очаги чумы Юго-Восточной Англии. Расположены на мест-
ности, включающей Лондон и его пригороды в радиусе 20 миль от Сити.
Пульсации достигли максимума в средине XVII столетия. В 1900 г. от-
мечены чумные эпизоотии среди лондонских крыс, объясненные в соот-
ветствии с представлениями того времени «заносом чумы кораблями».
Реликтовые центрально-европейские очаги чумы. Цепочка реликтовых
очагов, расположенных вдоль северных отрогов Альп (сокрушительные
56
Очерки истории чумы
эпидемии чумы второй пандемии в городах Женева, Базель, Мюнхен
Берн, Цюрих, Линц, Вена) и соединяющихся с западной оконечно-
стью Балканских реликтовых очагов чумы (пик активности приходится
на первую половину XVII столетия).
Реликтовые очаги чумы долин рек Рейна, Везер, Эльбы. Во время вто-
рой пандемии их эпидемическая активность нарастала по мере прибли-
жения к побережью Балтийского моря (сокрушительные эпидемии чумы
второй пандемии в Страсбурге, Франкфурте, Кельне, Ганновере, Гам-
бурге, Магдебурге и др.). Видимо, «сливаются» с цепочкой реликто-
вых очагов чумы, расположенных вдоль побережья пролива Ла-Манш,
Северного и Балтийского морей. Пик активности приходится на первую
половину XVII столетия. Наиболее упорно эпидемии чумы «держались»
на местности, включающей в себя города Дрезден (1680), Магдебург
(1681), Галле (1682), Гальберштад, Брауншвейг, Эрфрут, Нордгаузен и
Мюльгаузен (1682—1683) — «Германское чумное пятно». На его терри-
тории отдельные вспышки и случаи чумы встречались до 1707 г., после
чего она «совершенно исчезла» из Германии.
Как бы надолго ни угасали реликтовые очаги чумы, они всегда
содержат в себе «тлеющие угли» будущей эпидемии. Интересно про-
следить, какие физические явления длиннопериодического порядка
предшествовали таким пульсациям.
По данным Е.П. Борисенкова и В.М. Пасецкого (1988), отличи-
тельная особенность климата первого тысячелетия — похолодание на
границе нашей эры, после длительного влажного и теплого периода.
Похолодание привело к увеличению толщины ледников (рис. 3.4) и к
формированию более сухого климата в Европе (рис. 3.5).
Большой интерес представляет их информация о колебаниях уров-
ней закрытых водоемов. Так, колебание уровня Каспийского моря
отражает изменение баланса воды во всем бассейне рек, питающих его.
В теплые и сравнительно сухие климатические периоды с малым коли-
чеством осадков в бассейне реки Волги уровень Каспийского моря пони-
Рис. 3.4. Колебания толщины ледников в Исландии и Норвегии
(Борисенков Е.П., Пасецкий В.М., 1988)
Очерк III. Чума Юстиниана (531—589)
57
Рис. 3.5. Общие черты климата в период климатического оптимума
(Борисенков Е.П., Пасецкий В.М., 1988)
* ас гея. В холодные, влажные и дождливые периоды приток воды су-
щественно превышает испарение с поверхности моря, и его уровень
повышается. В связи с этим зарегистрированные колебания уровня
моря должны согласовываться с другими косвенными показателями
климата, характеризующими, в первую очередь, режим температуры,
осадков и циркуляции климата.
После кратковременного подъема уровня накануне второго ты-
сячелетия во время малого климатического оптимума уровень Каспий-
ского моря был самым низким. Затем он стал повышаться, достигнув
максимальной величины в период малого ледникового периода (рис 3.6).
В представленнных выше трех схемах бесполезно искать абсолютную
корреляцию между отдельными пиками и пандемиями чумы. Клима-
Рис. 3.6. Изменение уровня Каспийского моря за последние 2000 лет
(Борисенков Е.П., Пасецкий В.М., 1988)
58
Очерки истории чумы
тические процессы инерционны, биологические — сложно опосредо-
ванны. Но вот что любопытно! Первая и вторая пандемии чумы начи-
наются в период резкой смены климата в сторону его похолодания.
Кратковременный, но значительный подъем уровня Каспийского моря
в конце первого тысячелетия не совпал с какими-либо свидетельства-
ми в европейских летописях о крупных эпидемиях чумы, однако о них
есть упоминания в восточных источниках. В Киото, древней столице
Японии, с 869 г. ежегодно отмечается праздник Гион Мацури, учреж-
денный императором в связи с прекращением какой-то весьма смерто-
носной эпидемии чумы.
В условиях отсутствия избыточной влажности воздуха и почвы, ха-
рактерных для холодного климатического периода, процессы гниения ор-
ганических остатков сильно замедляются. Гнезда грызунов в таких ус-
ловиях хорошо сохраняются много лет. Благодаря этому создаются
оптимальные условия для жизнедеятельности гнездовых эктопаразитов,
и обеспечивается их долговечность. Когда по неизвестным причинам на-
чинается «выход» возбудителя чумы из его природного резервуара, появ-
ляются инфицированные возбудителем чумы грызуны (усилители при-
родного резервуара) — остававшийся «холодным» несколько столетий
очаг чумы «разогревается». Затем происходит «приток» возбудителя чу-
мы из популяций диких грызунов в популяции синантропных. Очаг на-
чинает пульсировать, т.е., периодически вбрасывать посредством инфи-
цированных эктопаразитов в человеческие популяции возбудитель чумы.
С VIII по XIII век в Европе установился период так называемого
«малого климатического оптимума» — ледники вновь начали отдавать
влагу, климат стал более влажным. В результате этих процессов условия
для размножения гнездовых паразитов ухудшились, степные территории
сократились: циркуляция возбудителя чумы в наземных экосистемах пре-
рвалась, и очаги чумы на юге Европы вновь «угасли». Однако процесс
формирования природных очагов чумы продолжался. Влага способство-
вала увеличению растительного покрова, а соответственно и «выносу»
из почвы различных простейших. Размножившиеся, благодаря нали-
чию растительной пищи, крупные позвоночные животные переносили
своими фекалиями цисты простейших на другие территории, где пос-
ледние находили благоприятную для себя среду обитания в почве.
Элиминация генотипов. Для понимания как причин появления новых
масштабных и упорных эпидемий чумы, так и их последующего затуха-
ния, нам нельзя игнорировать другое наблюдение Прокопия и Эвагрия.
Оказывается, чума «не уходила» из определенного населенного пункта
до тех пор, «пока не собирала обычного для нее количества жертв». Не-
сомненно, здесь речь идет об «элиминации» определенной части чело-
веческой популяции. Она характеризуется повышенной частотой генов,
предопределяющих восприимчивость человека к инфицированию возбу-
Очерк III. Чума Юстиниана (531—589)
59
uiiicнем чумы и развитию у него тяжелой клиники болезни. За 50 лет
1< ь । и и Пановой чумы под ее прямым селективным давлением сменилось
менее двух поколений европейцев, поэтому развитие пожара каж-
iioil последующей эпидемии сталкивалось с прогрессирующим сок-
ращением количества «сухих дров» для него: эпидемические цепочки
и|.|« оковирулентных штаммов возбудителя чумы быстро обрывались.
11осле Юстиниановой чумы. С прекращением Юстиниановой чумы
на и не мия не закончилась, однако сведения об этих события носят
орыночный характер. По данным В.И. Еременко с соавт. (2000), в
\ I i юлетии бубонная чума опустошала Армению почти полвека. А в
I. она вновь объявилась в Арзруме и не покидала его целых трид-
। hi 11. лет, уничтожив тысячи людей. Чуме предшествовало сильное зем-
II 1|»1сение в верховьях реки Ефрат. Эти же авторы нашли упоминание
.. чуме в Азербайджане, относящееся к началу X (901) и XI (1013) ве-
। ив Видимо, во всех этих случаях имела место активизация очагов чумы
Вс никого Евразийского чумного «излома», однако масштабы этого про-
пита неизвестны (см. очерк IV).
Любопытные результаты дали проведенные В.И. Еременко с соавт.
I .’000) палебактериологические исследования. Иммунологический ана-
ши проб, добытых из высокогорного скального аланского могильника
VI века (урочище Уллу-кол, верховья реки Подкумок), показал нали-
чие чумного антигена Ф-1 в губчатых костях скелета, в смыве с пре-
красно сохранившихся роскошных женских волос и в почве из-под
। петых останков. По их мнению, это находка объясняет непродолжи-
1слыюсть периода расцвета алан в предгорьях Северного Кавказа. Уже
в VI—VII веках аланские селения в Кисловодской котловине опустели,
юрговые связи, бывшие у них не только с соседними народами, но и
простиравшиеся до Малой Азии, оказались прерванными, повсюду
парили упадок и запустение. В IX веке жизнь в Кисловодской котло-
ninie полностью прекратилась. Более поздние археологические находки
о сносятся уже к X—XII векам. Чума оборвала аланский этногенез.
«Чума» и этногенез. Л.Н. Гумилев (1989) выделял следующие фазы
лпогенеза: подъем, акматическая фаза, надлом, инерционная фаза,
обскурация, регенерация и реликт. Исходный момент любого этноге-
неза — специфическая мутация небольшого числа особей в геогра-
фическом ареале. Появившийся в генотипе вследствие мутации при-
знак пассионарности обуславливает у особи повышенную по сравнению
с нормальной ситуацией абсорбцию энергии из внешней среды. Этот
избыток энергии формирует новый стереотип поведения, цементирует
новую системную целостность. До акматической фазы (включительно)
происходит увеличение генетического разнообразия этноса и усложне-
ние его организации. В последующие фазы генетическое разнообразие
этноса необратимо снижается и этническая система упрощается.
60
Очерки истории чумы
Исторический материал показывает, что резистентность этноса к
«чуме» (здесь под ней мы имеем в виду любую болезнь, сопровождаю-
щуюся повальной смертностью), находится в тесной зависимости от
фазы этногенеза. Даже современникам чумы Орозия (251—266) была
ясна ее связь с упадком Рима. Население Римской империи утрачивало
разнообразные генотипы «героев» и вырождалось в «торгашей» и «жизне-
любов». Люди собирались в большие города. Ближайшие к этим городам
поля еще возделывались, отдаленные же лежали пустырями или исполь-
зовались только для охоты. Эти поля не имели никакой ценности, так
как из-за значительного уменьшения числа людей, хватало хлеба без
них. Пустыри образовались и внутри Италии. Превращались в болота
берега Этрурии и Лациума. «Чума» становилась особенно упорной в гене-
тически однородных популяциях, — она как бы завершала процесс этно-
генеза — римляне (фаза обскурации) после очередного мора уже не смог-
ли восстановить свою численность. Около 400 г. писатель Иероним
(330—419) отмечал, что род человеческий уже истреблен и земля снова
превратилась в необработанные пустыри и леса. Однако этносы против-
ников Рима — варваров (акматическая фаза этногенеза), после тех же
эпидемий быстро регенерировали и занимали опустошенные «чумой»
римские провинции.
Эпидемия чумы Юстиниана пришлась на акматическую фазу визан-
тийского этногенеза, поэтому она не привела к необратимой депопуля-
ции населения Восточной Римской империи, как это происходило после
эпидемий в ее западной части в П—IV столетиях. Византийцы во время
чумы смогли уничтожить государство вандалов на африканском побе-
режье, разгромили армии готов и франков, присоединили Италию,
отбили Сицилию у берберов, нанесли поражение персам в Колхиде.
Им даже хватило сил на кровавый и продолжительный внутренний
конфликт — иконоборчество. Прошло еще почти 1000 лет, отмечен-
ные еще одной сокрушительной пандемией чумы («черная смерть»,
1346—1351 гг.), прежде чем Византия перестала существовать.
ОЧЕРК IV
ЧУМА «МАЛОГО ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА»
В РОССИИ (XII—XVIII столетия)
Псе крупные эпидемии чумы в Европейской России приходятся на
i ik называемый «малый ледниковый период», длившийся с XII по XVIII
। кшстие. Первые подробные сведения о моровых болезнях, в русских
не।описях, относятся к 1092 г. (табл. 4.1).
Таблица 4.1
Моровые болезни в русских летописях в период XI—XIV вв.*
1 од Правление Болезнь Летописное указание
1<)92 Всеволод Ярославич Мор в Киеве В си же времена в Киеве мнози чело- веци умираху различными недуги, яко же глоголаху продающей корсты, яко продахом корст от Филипова дне до мясопуста 7 тысяч (Лаврентьевская лет., с. 93)
1128 Мстислав Изяславич Великий голод во многих местностях, особенно же сильный в Новгороде В се же лето люто бяше: осьминка ржи по гривне бяше, и ядаху люди лист липов, кору березову, иные малиц истолкоше, мятуце с пелми и со соло- мою, иные уш, мех, конину, и тако другым подьшим от глада, трупия по улицам и по торгу и по путям и всюду; наяше наймиты возити мертвецов из города; а с мором дем нельзя вылезти, туга беда на всех! Отцы и матери чадо свое всажаше в лодью дором гостем, ово их измороша, а друзии роазидошася по чужим землям, и тако, по грехом нашим, погыбе земля наша (Новгородская 1 лет.)
1158 Ростислав Мстиславич Мор в Новгороде среди людей и среди скота Мор бысть мног в Новегороде в людях и в конех, яко нельзя бяше дойти до торгу сквозь город, ни в поле выйти, смрада ради мертвых, и скот рогатый помре (Тверская лет., с. 226)
По В. Рихтеру, 1815.
62
Очерки истории чумы
Продолжение табл.
Год Правление Болезнь Летописное указание
1173 Андрей Боголюбский Мор среди войск, осаждавших Новгород Нападе по мале на них (на осаждавших Новгород) глодок крепок, яко от нужа... умно- жишася в них мор на люди и кони (Никоновская лет., с. 210)
1187 Святослав Всеволодович Опустошительные болезни в Новго- роде, Белой Руси В тоже лето бысть болесть сильна в людех, не бяше бо ни единого двора без больного (Воскресенская лет., с. 101)
1215 Мстислав Мстиславич Мор в Новгороде Новегороде зло бысть вельми: ядаху люди сосновую кору и лист липов и мох, о горе тьгда, братье, бяше! Дети свои даяхутьодьрен и поставиши скудельницю, и наметаша полну, о горе бяше! По торгу трупие, по улицам трупие, по полю, трупие не можаху пси изъедати человек (Новгородская I лет., с. 33)
1229 Юрий II Всеволодович Мор в России Того же лета бысть мор в Смоленске (Патриаршая лет., с. 101)
1230 Юрий II Всеволодович Мор и голод почти во всей России, особенно в Новгороде, исключая Киев. Чума в Смоленске Того же лета бысть мор в Смоленске... сеже зло бысть по два лета (Троицкая лет., с. 220)
1237 Юрий II Всеволодович Мор в Пскове В се лето бяше мор зол на люди в Пскове и Изборске. Мряху бо старые и молодые люди, мужи и жены и малые дети
1251 Андрей Ярославич Мор и голод
1265 Ярослав Ярославич Мор в Пскове Тогда же мор бяше на людях (Псковская лет., с. 181)
1273 Дмитрий Александрович Мор
1278 Дмитрий Александрович Голод и мор Того же лета мнози человеци умираху различными недугами (Никоновская лет., с. 67)
Очерк IV. Чума в России (XII —XVIII столетия) 63
Продолжение табл.
Год Правление Болезнь Летописное указание
I2K6 Дмитрий Александрович Великий мор по всей Земле Русской Иземце (т.е. татары) бо сердце человеческое мочаху во яду аспидном и полагах в водах, и от сего воды вся в яд обратишася и аще кто от них пияще, абие умираше, и от сею великий мор бысть по всей Русской земле (Воскресенская лет., с. 185)
1302 Андрей Александрович Мор по всей Земле Русской Того же лета бысть мор на люди и на кони и на всякий скот, а жито всякое мыш поела; от того ради дорогое бысть велика и глад велик бысть по всей Земли Русской (Воскресенская лет., с. 185)
1318 Михаил Ярославич Тверской Мор в Твери Тое же зимы бысть мор в Твери на люди (Никоновская лет., с. 115)
1341 Иван Калита Мор в Пскове и Изборске Грехов ради наших, бяше мор зол на людех во Пскове и в Изборске: мряху бо старые и молодые люди, и чернци и черницы, мужи и жены и малый детки... и где место воскопают или мужу или жены, и ту с ним положат, малых деток, семеро или осмеро голов в един гроб (Псковская 1 лет., с. 188-189
1346 Симеон Гордый Того же лета казнь была от Бога на люди под восточною страной на город Орнач (при устье Дона — Карамзин) и на Хавторокань, и на Сарай и на Бездеж (на рукаве Волге, ниже Енотаевки) и на прочие грады во станах их; бысть мор силен на Бессермены (хивинцы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и на Жиды и на Фрязы (генуэзцы и венецианцы в колониях при Черном и Азовском морях) и на Черкасы и на всехтамо живущих (Воскресенская лет., с. 210)
1348 Симеон Гордый Мор в Полоцке Того же лета мор бысть на люди в Полоцке (Никоновская лет., с. 192)
64
Очерки истории чумы
Продолжение табл.
Год Правление Болезнь Летописное указание
1350 и 1351 Симеон Иоаннович Гордый, сам сделавшийся жертвой эпидемии Чума, названная в летописях «черною смертью» пришла в Чернигов, Новгород, Псков, Смоленск Москву Бяшо бо тогда знамение смертное сице: харкнет человек кровью и до Здней быв да умрет (Никоновская лет., с. 198)
1360 Дмитрий Суздальский Вторичное появление мора в Пскове Бысть во Пскове мор лют зело; бяше тогда се знамение: егда кому где выложится железа, то вскоре умираше; мнози же умираху тою болезнию (Псковская лет., с. 191)
1363 Дмитрий Донской Вторичное появление «черной смерти» в Нижнем Новгороде и в прочих городах Бысть мор велик в Новгороде в Нижнем; харкаху людие кровию, а иные железою боляху и не долго боляху, но два дни или три, иные един день боле вше умираху... Тое же осени и той зимы бысть на люди мор велик... Болесть же бе сице: прежде яко рогатиною ударит за лопатку, или под груди, или меж крил, и тако разболевся человек начнет кровию харкати и огнь зажжет, а потом пот, таже дрож и полежав един день или два, редко того кои три дни, и тако умираху; а инии железой умираху, железа не у всякого бываше в едином месте: но оному на шее, а иному под ску- лою, а иному под пазухою, дру- гому за лопаткою, прочим же на стегнех... также и по всем градам и странам бысть мор велик и страшен (Воскресенская лет., с. 12)
1364 «Черная смерть» в Нижнем Новгороде Бысть мор велик в Новгороде Нижнем и в уездах его; харкаху людия кровию, а инии железой боляху (Воскресенская лет., Карамз. спис.)
1365 «Черная смерть» вторично появляется в Москве и в Литве Того же лета бысть мор велик во граде Москве и по всем волостям московским. Того же лета бысть мор на Волоце велик зело. Того же лета бысть мор в Литве велик зело (Никоновская лет., с. 12)
1373 Чума, прерываясь на короткие проме- жутки, свирепствует в Роси и почти до середины XVI века На кони и на коровы, и на овцы, и на всякий скот был мор велик. Потом же прииде мор по всей Земле. Русской (Никоновская лет., с. 40)
Очерк IV. Чума в России (XII —XVIII столетия)
65
Окончание табл.
1 11/1 Правление Болезнь Летописное указание
1175 Дмитрий Донской Чума, прерываясь на короткие Того же лрта мор бысть велик и около града по волости (Новгородская лет., с. IV)
1 IH6 промежутки, опустошает Россию почти до середины XVI века Той зимы бысть мор велик в Пскове, а знамение железою... Тогда бысть в Блудкине городке мор и по всему залесью железою (Новгородская лет., с. IV)
1 INN Той же осени был мор силен велми в Новгороде. Сице бысть знамение на людех: при смерти явится железа, побыв три дни абие умираше (Новгородская I лет., с. 96)
1 Василий I Дмитриевич Мор в Ордынских землях Тое же осени бывшу царю Темир Аксаку на ордонских местах в приморна и приди на него гнев Божий: мор силен на люди на скоты (Никоновская лет., с. 265)
140.3 Чума в Пскове Того же лета бысть мор во Пскове...мряху перво малыя дети; потом старыя и младыя мужеск пол и женск и знадбабяше такова, а кому явится где железа, на два или на третий день умираше, а редкой воставше в той болезни; а пришел бяше той мор из Немец из Юрьева. (Новгородская I лет., с. 102)
1406 Чума в Пскове продолжается Тое же осени мор велик во Пскове и по пригородам... мроша и мужи и жены и малыя дети железою. (Псковская I лет., с. 197)
Краткий обзор активности реликтовых очагов чумы на территории
Европейской России. Анализ исторических источников позволяет утвер-
ждать, что к началу пандемии «черной смерти» (1346—1351) на Руси
уже активизировались, как минимум, две группы очагов чумы (рис.4.1).
Реликтовый Северо-Западный природный очаг чумы — представляет
собой восточную оконечность цепочки очагов чумы, тянущихся от по-
бережья Северной Франции (пролив Ла-Манш), через территории Гол-
ландии, Дании, Швеции (северное побережье Балтийского моря),
германских государств, Польшу, Прибалтику и по Карелии до южного
побережья Белого моря. Активизация очага зафиксирована в летописях с
началом малого ледникового периода (XIII столетие). В 1217 г. — мор
в Новгороде, в 1237 г. — мор в Пскове и Изборске (рис. 4.2 и 4.3).
Летописи отмечают большую смертность во время этих эпидемий.
66
Очерки истории чумы
Рис. 4.I. Активизация природных очагов чумы на территории России
перед пандемией «черной смерти», XIII— начало XIV столетия. На
схеме заштрихованы запульсировавшие с началом «малого ледникового
периода» участки Реликтового Северо-Западного природного очага
чумы (Псков, Изборск и Новгород) и Реликтового природного очага
чумы Русской равнины (Тверь и Смоленск)
В 1265 г. мор в Пскове; 1286 и 1302 гг. — мор по «всей Земле Рус-
ской»; 1308 г. — мор в Новгороде; 1341 г. — мор в Пскове и
Изборске. Начало «черной смерти» приходится на 1351 г. В Пскове
(лето), Новгороде (от 15 августа до Пасхи), Ладоге и Белоозере вспых-
нула бубонная чума, осложнившаяся вторично-легочной. В 1360 г.
чума повторилась в Пскове: «Бысть во Пскове второй мор лют зело; бяше
тогда се знамение: егда кому где выложится железа, то вскоре умира-
ше; мнози же умираху тою болезнию» (Псков, лет.). В 1360—1363 и 1375
гг. — чума в Новгороде. В 1386 г. — чума в Пскове.
В XV столетии пульсации очага усилились. В 1403 и 1406 гг. в Пско-
ве и его пригородах — «мор железой». В 1408 г. вновь появилась ле-
гочная чума — «мор каркотою по всей Русской земле и множество хри-
стиан изомроша от глада». В 1417 г. — мор в Новгороде и Пскове: «А
дворов много затвориша без люди и прежде яко рогатиной ударит и
явится железа, или начнет кровию харкати, и потом дрож имает и огонь
Очерк IV. Чума в России (ХИ —XVIII столетия)
67
Рис. 4.2. План древнего Пскова.
Город расположен на реликтовом очаге чумы
р;пжет, по всем суставам человеческим естьственый недуг походить;
и и той болезни мнози, лежав изъмроша (Новг. лет.)». В 1424 г., судя
по территории, охваченной чумой, пульсация очага достигла максиму-
ма бубонная и легочная чума в Новгороде, Пскове, Карелии, а также
в «Литве и Немцах». На этот год приходится последнее упоминание в
не rot шеях о появлении легочной чумы на территории очага. С 5 декаб-
ря 1442 г. до конца лета 1443 г. — в Пскове бубонная чума. С 1465 по
1467 гг. — в Пскове и Новгороде «мор железою», затем он повторяется
и Пскове в 1486—1487 гг. В 1478 г. — мор в Новгороде.
В XVI столетии чума в Пскове вспыхивает в 1506, 1508, 1552,
1567 гг., в Новгороде в — 1507, 1552, 1567, 1592, 1596 гг. Последняя
шидемия чумы в Новгороде пришлась на 1606 г., в Пскове — на 1711 г.
С этого года очаг можно считать «холодным».
Реликтовый природный очаг чумы Русской равнины. Включает террито-
рию, по форме приближающуюся к четырехугольнику с углами Великие
Луки — Вологда — Кострома — Смоленск. В 1229—1230 гг. активиза-
ция очага чумы дала о себе знать мором в Смоленске, погибло до 32 тыс.
человек. Видимо, эпидемия была локальной, так как о море в этом году
в других городах Древней Руси не упоминается. На 1286 и на 1302 гг.
приходятся какие-то моры «во всей Земле Русской». В 1318 г. эпидемия
в Твери: «Тое же зимы бысть мор в Твери на люди» (Никон).
68
Очерки истории чумы
Торговая сторона
Славенский конец
Плотницкий конец
Неревский
конец
В»
Софийская сторона
Загородский конец
g
>з
I
1. Кремль
2. Ярославов двор
3. Софийский собор
Рис. 4.3. План древнего Новгорода.
Город расположен на реликтовом очаге чумы
В 1351 г. «черная смерть» появилась в Смоленске, Суздале и «по
всей земле Русской». В городах Глухове и Белоозере, вымерли все
жители. Прямых указаний в летописи на то, что чума в этом году затро-
нула Москву, нет. Это не упущение летописца, так как и в 1363 г. чума
затронула только ее окрестности. Историков эпидемий смущает то
обстоятельство, что в 1351 г. умер «нечаянно» московский митрополит
Феогност, а в 1353 г. — Симеон Гордый с семью детьми и братом
Андреем. Однако их заражение чумой могло произойти и в московских
вотчинах Великого князя. В 1363 г. чума поразила Переславль, Ко-
ломну, Владимир, Суздаль, Дмитров, Можайск, Вологду. В 1364 г.
чума появилась в Москве: «Того же лета бысть мор велик во граде Москве
и по всем волостям московским. Того же лета бысть мор на Волоце велик
зело» (Никон, лет.). В этом же году чума свирепствовала в Переславле,
Рязани, Коломне, Суздале, Дмитрове, Можайске, на Волоке «и во
все грады разыдеся мор силен и страшен и бысть пустыни вокруг не-
проходимыа» (Никон, лет.). В 1364 г. эпидемия продолжалась на фоне
сильнейшей засухи. В 1365 г. — голод и мор в Ростове, Твери, Торж-
ке, Москве. В 1375 г. — мор на «люди и скоты» в Твери на фоне силь-
ной засухи. В 1377 г. страшные морозы и «мор бысть в Смоленске»,
но подробностей этих эпидемий нет. Зато о море 1387 г. в Смоленске
известно из двух летописей (Новгородская II и Никоновская). Из всего
населения города осталось в живых только 5 человек, которые из него
ушли, затворив за собой ворота. В 1396 г. — мор среди татар, оса-
дивших Москву.
Очерк IV. Чума в России (XII—XVIII столетия)
69
В XVI столетии первым пострадал от какого-то мора Смоленск
11402). До 1417 г. о чуме не было известий, однако в этом году она
п| личалась крайней лютостью в городах Твери, Дмитрове, Торжке, Вла-
димире и Русе. Были отмечены как легочные, так и бубонные формы.
Н 1419—1420 гг. какая-то эпидемия на фоне голода, описание клини-
ческой картины отсутствует. Среди городов, пораженных мором, упо-
минаются Москва, Кострома, Суздаль, Ростов, Переславль. В 1424 г. в
I нсри и в Москве вновь эпидемия легочно-бубонной чумы, этот мор про-
должился и в следующем году. В оставшиеся до конца столетия годы,
чума свирепствует, в основном, в Реликтовом Северо-Западном очаге.
В первой половине XVII столетия упоминается об одном море в
Москве, захватившем только одну улицу, других подробностей этой
шидсмии нет. В 1552 г. — сильнейшая эпидемия «железой» в Смо-
ленске. В 1566 г. — мор в Смоленске, Торопце и Великих Луках.
В начале XVIII столетия очаг вновь разгорается. В 1602 и 1603 гг.
h;i фоне голода вспыхнула чума в Смоленске и Москве. В Москве
погибло не менее 120 тыс. человек. В 1608—1609 гг. — мор в окрест-
ностях Москвы, в Троицко-Сергиевском монастыре за один день было
похоронено 860 человек, умерших от моровой язвы. В Вологде в
1653 г. от мора умерло 532 человека. Однако все эти события были
юлько прелюдией к колоссальной эпидемии бубонно-септической чумы
1654—1656 гг. (пульсация очага достигла максимума: см. очерк VII) В
Москве эпидемия началась в августе 1654 г. и продолжалась до января
1655 г., погибло до 300 тыс. человек. С августа по сентябрь 1654 г. ею
были охвачены Кострома, Тверь, Коломна, Торжок, Звенигород, Ка-
шин, Переславль-Рязанский, Переславль-Залесский, Суздаль, Тула,
Калуга, Углич, Нижний Новгород, Казань, многие их слободы и уез-
лы. В 1667 г. — небольшая вспышка чумы в Смоленске (последняя).
В следующие почти 100 лет об эпидемиях чумы на территории Реликто-
вого природного очага Русской равнины в исторических источниках не
упоминается, они дают о себе знать южнее, в Малороссии и в Причер-
номорье. Осенью 1771 г. в Москве разгорается эпидемия чумы, сопро-
вождающаяся бунтом населения (см. очерк XII). Эпидемия закончилась
только в феврале 1773 г., унеся жизни почти 65 тыс. человек. Неболь-
шие вспышки чумы происходят в городах, окружающих Москву (Яро-
славль, Тула, Коломна, Калуга). По территориальному охвату эпидемия
была значительно меньшей, чем в 1654 г. С конца XVIII столетия этот
очаг можно считать холодным.
Активизация очагов чумы юга России впервые зафиксирована ле-
тописцами в 1346 г. (см. табл. 4.1).
Реликтовые природные очаги чумы Северного Причерноморья и Мало-
росии. Это восточная оконечность последовательности реликтовых очагов
чумы, тянущихся от Балкан на восток вдоль всего северного побережья
70
Очерки истории чумы
Черного и Азовского морей до очагов чумы Великого Евразийского
чумного «излома» (см. ниже). На севере границы очага можно распо-
ложить на равнинном пространстве между Волыно-Подольской и
Средне-Русской возвышенностями до границ Курской области. Сведе-
ний, указывающих на активизацию очагов чумы Северного Причерно-
морья до пандемии «черной смерти», не обнаружено. По восприятию
современников (Контакузен, де Мюсси и др.), чума началась весной
1346 г. в Крыму и Таврии, сразу как масштабная и быстро нарастающая
катастрофа. До 1631 г., когда «близ Миргорода вымерло 2 слободы»,
и 1636 г., когда крымские гонцы были не допущены к Москве и подверг-
нуты карантину в Ливнах и Осколе по случаю «морового поветрия», о
масштабных эпидемиях чумы в этом регионе не известно. Со второй
половины XVII столетия активность очагов чумы Северного Причерно-
морья нарастает и распространяется на север. В 1652 г. «за Белою Цер-
ковью в казачьих городах во многих местах мор большой из моровых мест
в казачьи украинные города пропускать никого не велено». Эпидемия
продолжалась и в 1663 г. («сыскали де в Галиче (Гадичев) воров дву
жонок да девку, и их де пытали, и они де с пытки винились: моровое
поветрие на люди напускали они, и тех де дву жонок и девку сожгли,
и после де их моровое поветрие унялось»). В 1684 г. — «в Крыму на
люди моровое поветрие».
В начале XVIII столетия вспыхнули масштабные эпидемии чумы на
Украине и в Крыму. Особенно пострадали Подольская и Киевская
губернии, города Киев, Нежин, Чернигов и др. — мор «с язвами и с
синими пятнами и карбункулем» (1703, 1710, 1711); в 1712 и 1717 гг.
чумой поражены Киевская и Азовская губернии; в 1727 г. «в Крыму есть
великий мор». В 1738 г. активизация очагов чумы Северного Причер-
номорья и Малоросии достигла максимума. В апреле — чума в Очакове,
затем она «поразила» Азов и стала «распространяться» вверх по Днепру,
достигла Запорожской сечи, Харькова, Бахмута, Лебедяни, Став-
рополя. По Днепру и по всей украинской линии, от Очакова до Курска
(в его пригородах ликвидирована небольшая вспышка чумы — верхняя
граница очага), учреждаются «крепчайшие заставы», вокруг украинских
городов и деревень устанавливаются виселицы для беглецов из «заповет-
ренных мест». Во второй половине XVIII столетия чума постепенно
отступает в направлении с севера на юг и дробится на мелкие очажки.
В 1761 г. «поветрянная болезнь» только по тракту от Крыма до Киева.
В сентябре 1764 г. — чума в Бендерах, в 1765 г. — чума в Крыму, в
Киевской и Крымской областях. В августе 1770 г. очаги чумы Север-
ного Причерноморья и Малоросии вновь активизировались, однако их
активность уже не достигла уровня 1738 г. Эпидемии чумы в Киеве,
Нежине, Чернигове, Переславле, Козельце, Таганроге, на Кубани и
Дону (1770—1771). Одновременно происходили пульсации Балканских
Очерк, IV. Чума в России (XII —XVIII столетия)
71
очагов чумы и очагов Великого Евразийского чумного «излома». В
КО -90-х годах XVIII столетия вновь эти очаги пульсируют синхронно,
однако чума уже «не поднимается» до Киева. В 1784 г. она вспыхнула
в Кременчуге (с 20 мая по 15 ноября 1784 г.), Херсоне, Дубоссарах и
окрестностях этих городов. В 1786 г. чума была в Одессе и Очакове, в
Подольской губернии — в 1787—1789 гг. и вновь в 1792 г.; в 1792 г.
чума вспыхнула в Волынской губернии. В 1796 г. эпидемией охвачена
Тамань и весь Фанагорийский полуостров Крыма. В это же время чума
свирепствовала в Екатеринодаре и двух селениях Екатеринодарского
уезда (восточная граница очага). В 1797 г. два завозных случая чумы в
Одессе. В 1798 г. чума вспыхнула в Волынской губернии (западная
граница очага), захватив компактную местность, включающую города
11оречье, Козин, Берестечку и селения Добрувку и Барятино. Эпидемия
продолжалась с июня по декабрь, и лишь в январе 1799 г. Волынская
губерния была объявлена благополучной по чуме.
В первой половине XIX столетия активными остаются очаги чумы
( сверного Причерноморья, расположенные на территории между Кры-
мским полуостровом и Тирасполем, их границы постепенно сужаются.
В 1812 г. почти одновременно чума появилась в Одессе, Феодосии,
Симферополе, Керчи, Еникале и некоторых селениях, расположенных
между этими городами. Видимо, эта вспышка своим происхождением
обязана реликтовому очагу чумы, пульсацию которого впервые пись-
менно зафиксировал в Крыму де Мюси в 1348 г. Количество умерших
от чумы людей в XIX столетии постепенно снижается, временные
разрывы между отдельными вспышками увеличиваются. Например,
население Одессы в 1812 г. состояло из 25 тыс. человек, заболеваемость
чумой составила 14%, а смертность от нее — 10,6% (по отношению
к численности населения). Из 3500 заболевших чумой погибли 75,8%
(2655 человек). В 1829 г. в Одессе от чумы погибли 219 человек из
288 заболевших (на 52 тыс. жителей). Во время эпидемии 1837 г. забо-
лело чумой 125 человек (из 60 тыс. жителей), из которых 17 выздоро-
вели, а 108 умерли (см. очерки XV и XVII)). Со второй половины XIX и
до начала XX столетия очаг оставался холодным.
Великий Евразийский чумной «излом». Под ним мы понимаем после-
довательность как реликтовых, так и пульсирующих сегодня природных
очагов чумы, расположенных «изломанной» дугой — от пустынь Йемена
до возвышенностей, называемых Северными Увалами (север Кировской
области). Эта последовательность включает Саудовско-Йеменский очаг
с центром в Эль-Асире и Хавлане, Сирийско-Месопотамский пустын-
ный очаг, Курдо-Иранский природный очаг чумы, очаги чумы Центра-
льно-Иранского плоскогорья, Северо-Иранских краевых гор, смежных
с ними плоскогорий и впадин Афганистана, Приараксинский участок
очаговости чумы, Закавказский равнинно-предгорный очаг чумы,
72
Очерки истории чумы
Закавказский высокогорный природный очаг чумы, Центрально-Кав-
казский природный очаг чумы, Восточ но-Кавказский природный очаг
чумы, Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы, Зауральский при-
родный очаг чумы, Волго-Уральский природный очаг чумы и реликто-
вые очаги чумы долин рек Ветлуги, Вятки и Камы до Северных Увалов.
Объединение в «излом» не носит случайный характер. В пульсации этих
очагов прослеживается определенная пространственная и временная
последовательность (рис. 4.4).
Рис. 4.4. Великий Евразийский чумной «излом» в XVII— XIX столетиях.
1 -Курдо-Иранский очаг чумы; 2 — Сирийско-Месопотамский очаг чумы;
3 — Очаги Центрально-Иранского плоскогорья и Северо-Иранских краевых
гор; 4 — Приараксинский участок очаговости чумы; 5 — Закавказский
равнинно-предгорный очаг чумы; 6 — Закавказский высокогорный очаг чумы;
7 — Очаг чумы Центрального Кавказа; 8 — Восточно-Кавказский очаг чумы;
9 — Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы; 10 — Волго-Уральский очаг
чумы. 11 и 12 — не входящие в состав Великого Евразийского чумного
«излома» угасшие в средине XIX столетия Балканские и Причерноморские
очаги чумы. Стрелками показано направление пульсаций
Активизация очагов «излома» начинается с горного Курдистана. За-
тем, в промежуток времени в 2-4 года, в этот процесс вовлекаются
Сирийско-Месопотамские очаги чумы, поэтому в восприятии современ-
ников чума идет с верховьев Тигра и Евфрата по их долинам и опусто-
Очерк IV. Чума в России (XII —XVIII столетия)
73
ш,h i Месопотамию, Юго-Западную Персию и Малоазиатскую часть
I vi‘пип. В промежуток времени 10-15 лет от начала активизации очагов
11 )рн()Г() Курдистана, чума «поднимается» на север, вспыхивая сначала
и.1 Карском плато, затем на территориях, которые сегодня называют
Ириираксинским участком очаговости чумы, затем, в течение еще двух-
iprx десятилетий, она «скачками» продвигается далее на север, и, опи-
। .hi дугу вокруг Каспия со стороны Кавказского хребта, «ударяет» по
At |рахани (1662, 1693, 1727, 1806, 1877), после чего поднимается по Вол-
ir иногда до Саратова (1808), реже, в максимум активности «излома»,
। inc дальше (Нижний Новгород, 1363; Казань, 1665; Вятка, 1667).
( овременники «черной смерти» зафиксировали активизацию очагов
ivMi.i Великого Евразийского чумного «излома» — от Курдо-Иранского,
по Прикаспийского Северо-Западного. В их восприятии это была
upyi ая волна чумной эпидемии» (Гезер Г., 1867), прокатившаяся через
< нрию, Армению, Малую Азию и прикаспийские земли (города Орнач,
Хлвгорокань, Сарай, Бездеж и «прочие грады во станах их»; «бысть мор
। и лен на бессермены и на татары и на ормены и на обезы»).
На территории России наиболее северным участком «излома», на
। тором в 1346 г. наблюдалась пульсации реликтовых очагов чумы,
видимо, была местность в районе Енотаевки (Астраханская область),
। in но указанию летописца произошла «казнь от Бога» на жителей города
1»1чдеж (Воскр. лет.). Самой южной территорией «излома» с пульси-
рующими очагами, во времена «черной смерти» была местность между
рек ими Тигр и Евфрат в районе Багдада (1347), охваченная бубонной и
пуЬопно-септической чумой с ужаснувшей современников повальной
смертностью населения.
В годы последующих пульсаций «излома», территории пульсирую-
щих очагов расширялись и смещались на север и на юг. В 1363 г. гра-
ницы пульсирующих очагов «поднялись» до Нижнего Новгорода,
«а пришел (мор) от низу, от Бездежа, и опусте земля вся и порасте
лесом, и бысть пустыни всюду непроходимы» (Никоновская лет.). До
середины XVII столетия о чуме на территории «излома» в исторических
источниках не упоминается, возможно, это не от невнимательности ле-
тописцев. Например, Петр Петерей писал: «Московиты, находящиеся
in Рязанью и в Татарии, вовсе не знают моровой язвы, страдают же от
нее лишь близкие к западной границе, а именно: Новгород, Псков,
Смоленск и др». (История о Великом княжестве Московском, 1620).
Пульсации очагов «излома» возобновились в средине XVI столетия,
и конце так называемого «малого климатического оптимума», и их мак-
симум на территории Европы совпал с наибольшей активностью Релик-
тового природного очага чумы Русской равнины и большинства других
европейских реликтовых очагов (см. очерк VII). Летом 1655 г. моровое
поветрие появилось в низовьях Волги и в Астрахани. Затем эпидемия
74
Очерки истории чумы
вспыхнула Казани, где по данным С.М. Шпилевского (1878), в тот год
от чумы погибло 48 тыс. человек. В 1657 г. чума свирепствовала и в
соседней с Казанской — Вятской области (северная граница «излома»),
и в самом городе Вятке. Летом 1657 г. чума снова возобновилась в низо-
вьях Волги, в 1692 г. чума повторилась в Астрахани. Южная граница
«излома», видимо, проходит по западному и восточному побережьям
Персидского залива (на восточном побережье она, по крайней мере,
достигает Бушира). Максимум в их активности проявился чудовищными
эпидемиями чумы в Багдаде и Басре в 70-х гг. XVIII столетия (до двух
млн. погибших). В последующие годы «северные территории» пуль-
сирующих очагов «излома» (Россия), сужались и «смещались» к югу
(сегодня это Прикаспийские, Вол го-Уральские и Кавказские очаги
чумы), «южные» (Месопотамия), наоборот, «подтягивались» на север
(Закавказские и Иранские очаги чумы). Количеств жертв чумы в одних
и тех же природных очагах снижалось от вспышки к вспышке, к средине
50-х гг. XIX у ученых появилось иллюзорное представление о победе над
чумой (см. очерки XI, XIV, XVIII—XX).
Первые противоэпидемические мероприятия. Н.А. Богоявленский
(1960) отметил, что вековой опыт ознакомления с условиями происхож-
дения, течения и последствиями «моровых поветрий», естественно, до-
лжен был пробуждать в русском народе сознание необходимости меро-
приятий по борьбе и предупреждению заразы. Формы этой борьбы и
профилактики подвергались постоянным изменениям в зависимости от
исторических условий. Вначале они носили характер индивидуальной-
самоизоляции в пределах личного жилья, непосещения публичных мест:
улиц, площадей, храмов и рынков в силу эмпирически установленной
связи между появлением свежих заболеваний и контактом даже со здо-
ровыми людьми в местах их массового скопления. В описании «мора»
1092 г. рассказывается об этом так: «И аще кто вылезаше из храмины [из
дома] и абье уязвлен невидимо бывшие от бесов язвою и с тото [от этого]
умираху». Вследствие этого логически последовало довольно рацио-
нальное решение никому не выходить во время эпидемии из изб: «И не
смеяху [людие] вылазити из хоромов». Такое же описание сделано в ле-
тописи во время мора 1128 г. в Новгороде. В Изборнике Святослава
(1076) есть указания о необходимости изоляции заразных больных.
Первые настоящие врачи на Руси появились в духовной среде и, пре-
имущественно, среди монашествующей братии. Вместе с появлением
иноков-врачей, в монастырях с XI столетия стали появляться бесплат-
ные больницы для бедноты. Возрождение светской медицины начина-
ется только в царствование Ивана III. На территории Киево-Печерской
лавры еще в XI столетии была построена больница, отгороженная от
остальных монастырских построек забором, что придавало ей характер
изолятора.
Очерк IV. Чума в России (XII —XVIII столетия)
75
Дли борьбы с моровыми поветриями возникло некоторое подобие
противоэпидемической организации: общественный запрет захоронения
шра iiibix трупов в границах человеческого поселения, установление кон-
чи mi и над погребением тел умерших.
В условиях почти беспрерывных войн, чумных эпидемий, голодных
• моров» и эпизоотий на площадях, улицах, в окрестностях городов и
и.। нолях оставалось много неубранных трупов людей и животных. Тогда
। 'пналось, что трупы заражают воздух. Летописец сообщал: «Не возмо-
। <н гс (не возможно людям) ити в поле смрада ради и множества избье-
пыч». Так было в первые годы после нашествия монголов. Естественно,
-no освобождение территории от трупов «ради смердящего духу» и их
• жигание составляло одну из основных противоэпидемических забот
пиастсй и населения (рис. 4.5).
При всей наивности описания в летописи 1286 г. причин распро-
- i ранения чумы отравлением татарами воды это первая попытка объ-
иснить ее появление материальными причинами. Ранее все эпидемии
।йн.яспялись, как «казни от Бога» или как «попущение Божие» (Васи-
•П.СН К.Г., Сегал А.Е., 1960).
Кроме рациональных противо-
шидсмических мероприятий осу-
ществлялись иррациональные. На-
нежды возлагались на выполнение
предписаний церкви: «молебство-
паан», кропили «святой водой» бо-
ni.пых и бывших с ними в контакте
норовых, призывали к покаянию.
В большом ходу среди противоэпи-
демических мероприятий такого
рода были постройки церквей по
оЬсту. Иногда церкви строили в
1Э/ШН день. Сегодня они известны
под названием «обыденных» цер-
квей. В 1390 г. во время мора в
Новгороде «поставыша церковь
( витого Афанасия, и паки преста
мор» (Лахтин М., 1909).
Лечение моровых болезней на
Руси. О врачах и их деятельности
во время очередного мора в летопи-
сях не упоминается ни слова, хотя
в XI столетии на Руси, кроме мо-
настырских, уже были «светские»
врачи. Но их задача в те времена и
Рис. 4.5. Сжигание на кострах
человеческих трупов при осаде города
для обеззараживания воздуха и
предупреждения «моровых» болезней.
Миниатюра из «Лицевого летописного
свода» по списку XVI века
76 Очерки истории чумы
позже, вплоть до XVII столетия, состояла в лечении князей. Во время
же эпидемий, видимо, их роль сводилась к нулю. Ф.А. Дербек, осно-
вываясь только на сведениях, почерпнутых им в летописях, считает,
что народ смотрел на повальные болезни как на нечто фатальное, неиз-
бежное, посланное на него разгневанным Богом, и поэтому, по-види-
мому, считал излишним или даже неправильным обращаться в таком
случае к помощи людей.
Обетный Свято-Симеоновский храм
Среди всеобщей скорби «Симеоновского мора» (1467) святитель Иона.
Новгородский, во время молитвы услышал глас: «Иди со кресты со всем
священным собором в Неревский конец, в Зверин монастырь к Покрову
Пресвятой Богородицы, на скудельню. Там явился образ святого Симео-
на Богоприимца. В честь его поставь там единем днем храм, и тогда мор
престанет». Рано утром в день Покрова от Софийского собора через весь
Великий Новгород пошел крестный ход в Зверин монастырь. Здесь свя-
титель со слезами помолился пред явленной иконой. Начали петь моле-
бен, во время которого народ рубил бревна и на плечах носил к скудель-
не. В тот же день Иона освятил новопоставленную церковь и совершил
в ней литургию. Мор прекратился. Вскоре на месте деревянной «обыден-
ной» — однодневной церкви, новгородцы воздвигли обетный каменный
храм во имя Св. Симеона Богоприимца, — «мирской соборный» — пост-
роенный на собранные миром средства. Сегодня этот храм используется
под музей. Судьба иконы после революции неизвестна.
Н.А. Богоявленский (1960), изучив предметы обихода русских людей
XI—XIV веков, пришел к выводу, что они не были пассивны в ожида-
нии смерти во время мора, правда, используемые ими средства не при-
надлежали к категории вещественных и рациональных средств врачевания.
Русский человек XI—XIV веков широко использовал для своей «защиты»
от моровых поветрий специальные амулеты — «змеевики», называвшие-
ся также «ноузами» и «гривнами». В большинстве случаев они были
литейными изделиями, делавшимися по восковой модели, и изготов-
лялись по преимуществу в виде круглых нагрудных медальонов, иногда
очень массивных, с ушками для ношения на шее. Известны «змеевики»
и в виде монет без ушек. Они представляли христианизированную форму
античных языческих «профилаксий», или по-русски «оберегов» от бо-
лезней.
Наиболее древние «змеевики» на Руси были византийского проис-
хождения с греческими надписями, но уже в XI веке стало налаживаться
их русское производство. На поверхности этих предметов часто поме-
щались изображения медузы или двенадцатиголовых змей. От этого и
произошло само название. 12 змей олицетворяли двенадцать сестер-
лихорадок; такие амулеты употреблялись как «обереги» от малярии, и,
видимо, других болезней, сопровождавшихся лихорадками. Рядом с
церковными текстами и заклинательными формулами на «змеевиках»
Очерк IV. Чума в России (XII—XVIII столетия)
77
Рис. 4.6. «Змеевик» с надписью
«дъна». Такой в глазах его
обладателя приобретал значе-
ние универсального лечебного
средства. Из фонда Русского
музея в Санкт-Петербурге
отливались владельческие надписи.
Одним из частых начертаний на рус-
ских «змеевиках» было слово «дъна»
(рис. 4.6).
В качестве образчика амулетов,
приобретавшихся для больных тифом,
можно привести так называемый «бо-
гумильский змеевик» с надписью: «Ги
исусу крест... дажь и нама рабам сво-
ими гьоргиево хрьстине сон животьне
и мирнее и угаси силу огньную». По
мнению историков Д.И. Прозоров-
ского и архимандрита Леонида, «сила
огньная» здесь конкретно означала бо-
лезнь «огневицу». Неоднократно уже
упоминалось, что названием «огневи-
ца», «огневая», «недуг, или немочь
огненная» в древности именовались
вообще длительные и тяжело проте-
кавшие лихорадочные состояния типа
гифов, в особенности сыпного тифа. Амулет не имел ушек, следова-
тельно, был предназначен не для ношения на шее, а для хранения в
доме, где-либо вблизи лежачего больного: на одре, столе, божнице,
гем более что больные тифом пребывали на постельном режиме неде-
лями, а в условиях осложнения — и месяцами. «Змеевики» против огне-
вицы изготовлялись мастерами по специальному поручению заказчиков
уже в дни болезни, обычно в самый «напор» ее. В данном амулете как
раз изложено обращение к Иисусу Христу о даровании обоим больным
спа и избавления их от жара огненного. Следовательно, амулет был из-
ютовлен тогда, когда болезнь уже получила яркое развитие (Богоявлен-
ский Н.А., 1960).
«Змеевики» от чумы были менее распространенными. Изготовлению
такого амулета мешала сложность отливки с именной надписью за два-
три дня, в пределах которых обычно и протекала эта болезнь у больного.
Однако сохранился до нашего времени и такой «противочумный» аму-
лет, сделанный из меди в XIV—XV веках с именами Андрея и Евдокии.
ОЧЕРК V
«ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ» - ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
ЧУМЫ В ЕВРОПУ (1346—1351)
Сокрушительная пандемия чумы 1346—1353 гг., названная современ-
никами «черной смертью», до сих пор нс нашла удовлетворительного
объяснения. Попытки понять причины катастрофы обычно сводятся
либо к поиску доказательств того, что «это была не чума» (Lederberg J.,
1997), и охотно принимаются учеными, озабоченными проблемой появ-
ления новых инфекций. Либо из контекста исторических событий извле-
каются те исторические источники, которые можно интерпретировать
как свидетельство применения биологического оружия (БО) татарским
ханом Джаныбеком (Kortepeter М. et al., 2001; Wheelis М., 2002 и др).
Разумеется, в аспекте биотеррористической настороженности последних
лет, и эта версия кажется весьма привлекательной. Мы же попытаемся
приблизиться к пониманию «черной смерти» как сложного природного
процесса, способного повторяться в виде пандемической катастрофы.
Но, прежде чем приступить к анализу исторических источников, необ-
ходимо разобраться в том, что же подразумевали их авторы под «чумой»,
«эпидемией», «заразной лихорадкой» и другими эпидемиологическими
терминами, без которых нельзя релевантно отразить смысл не только
древних, но и сравнительно поздних, относящихся к концу XIX столе-
тия документов.
Эпидемические представления до «черной смерти». У греков и римлян
древнейших времен эпидемические болезни считались карой, ниспосы-
лаемой разгневанными богами, и их поэтические описания имеют такой
неопределенный характер (Гомер и др.), что по ним нельзя себе соста-
вить даже приблизительного понятия о нозологической форме болезни.
Термины «pestis» и «pestilentia» употреблялись римлянами в том же
широком смысле, как и слово «лоймос» у греков, и поэтому заключали
в себе понятие о повальной болезни и вообще о всякой заразной эпиде-
мической лихорадке. Юлий Цезарь применял слово «pestitentia» для обоз-
начения болезни, порождаемой голодом и различного рода лишениями.
В этом же смысле встречаются эти термины и у Тита Ливия в его «Исто-
рии Рима от основания города»: «fames, pestilentiaque — foeda homini,foeda
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
79
ргсоп», — обычные его выражения для обозначения существовавшего
н гом или другом году голода и связанного с ним поветрия (эпидемии).
Каждый третий или четвертый год отмечается у Ливия, как tempusgrave
пни annuspestilens. Смертность приписывалась гневу богов за провин-
ности народа и несоблюдение обрядов; а также неблагоприятным вре-
менам, зловредным испарениям, принесенным ветрами из нездоровых
местностей, яду, волшебным чарам и т.п. (Губерт В.О., 1896).
В представлении греческих, а затем и римских врачей существовал
целый класс болезней, называемых горячками. При их описании обра-
1ПШ1И, по преимуществу, внимание на общие явления, особенно на
характер горячек (см. «Эпидемии» Гиппократа). На местные же про-
явления, например, на накожные сыпи или опухоли (бубоны), врачи
юго времени обращали гораздо меньшее внимание, однако они выде-
111 ии болезни, сопровождавшиеся повальной смертностью.
Гиппократ (460—377 до н.э.) считал лихорадку «общей болезнью»,
। к. она сопутствует всем другим болезням. Под самой лихорадкой тогда
понимали не повышенную температуру тела (ее научились измерять
юлько во второй половине XIX столетия), а чувство жара у больного,
которому предшествовал период озноба. Гиппократ выделял две причи-
ны лихорадок: общую или заразу, и плохую диету. Общая лихорадка
возникала из-за вдыхания воздуха (пневмы), содержащего болезнетвор-
ные миазмы, враждебные природе людей («О ветрах»).
Такие понятия, как эпидемия, эпидемическое происхождение и рас-
пространение болезни, понимались древними авторами как клинически
i ходные заболевания людей на определенной территории, вызванные
воздухом, содержащим миазмы, принесенные с зараженных мест, либо
испарениями, поднимающимися из-под земли. Когда болезнь действует
тидемически, тогда не образ жизни необходимо считать ее причиной,
и воздух, поступающий с местностей, в которых угнездилась болезнь.
А так как много людей одновременно дышат одним и тем же воздухом,
го они и поражаются одинаковой болезнью (отсюда и термин «повет-
рие»). В этом случае Гиппократ рекомендовал не менять образ жизни,
а меньше втягивать в себя воздух и уехать из местности, на которой
существует болезнь. Пораженные же такими эпидемиями люди зараз-
ными (т.е. способными передать болезнь другим), не считались («О при-
роде человека»).
В последующем учение о «пневме» развивали врачи александрий-
ской школы — Герофил (ок. 300 лет до н.э.) и Эрасистрат (IV—HI вв.
до н.э.), полагавшие, что артерии наполнены вместе с воздухом еще
и тончайшей «пневмой». В Риме в середине первого столетия н.э. ак-
тивно развивалась пневматическая школа Атеная, учившая, что все про-
цессы в организме зависят от свойств и распределения «жизненного воз-
духа» — пневмы.
80
Очерки истории чумы
Через 600 лет после Гиппократа, римлянин Гален (130—201) раз-
работал свое учение о «пневме» — тончайшем и легчайшем веществе,
своеобразной переходной ступени от духовного к материальному. Это
вещество, проникающее в организм при дыхании, дифференцируется
в нем на три различных субстрата; «жизненную пневму» с локализацией
в сердце; «психическую пневму», находящуюся в мозге; и «физическую
пневму», локализующуюся в печени. Под «эпидемическими» или «лой-
мосородными» болезнями им понималось появление в одно и то же
время многих одинаковых случаев болезни и смерти.
С одичанием нравов и общим упадком наук и искусств, в Европе
после краха Западной Римской империи прекратилась и дохристианская
традиция освещения явлений внешнего мира. Труды ученых заменили
сочинения духовных писателей начавшейся христианской эпохи. Их
творчество было обращено исключительно на познание и распрост-
ранение новых истин, открывшихся в трудах Святых Апостолов и их
последователей. Медицинские знания в этот период сохраняются и
приумножаются арабскими врачами, получившими доступ к огромным
библиотекам, созданным Птолемеями в городах Малой Азии и северного
побережья Африки.
Книги античных авторов заботливо переводятся на восточные языки
и компилируются арабскими и персидскими учеными. Естественно, что
представления о «заразности» и «эпидемиях» остаются теми же, что и
тысячелетие назад. Сокрушительная первая пандемия чумы (чума Юсти-
ниана, 531—589), также объяснялась на основе учения «пневматиков».
В найденном нами описании этих событий, сделанном византийским
историком Прокопием (Procopies, De bello persico), есть следующее ука-
зание: «Испарения этих гниющих тел производили вонь, распростра-
нившуюся в городе и приготовившую, особенно при соответственном
направлении ветра, еще более потерь».
Эти представления древних врачей об эпидемическом процессе
оказались очень устойчивыми. Через почти полтора тысячелетия после
Гиппократа и спустя четыре столетия после Юстиниановой чумы Ави-
ценна (980—1037), благодаря своим глубоким знаниям носивший тогда
название «князя врачей — Шейх-Эль-Рейс», придерживался все той же
точки зрения на эпидемический процесс. Он считал, что «с воздухом
иногда происходит то же самое, что происходит с водой: его качества
изменяются в отношении теплоты и холодности и естество его тоже
изменяется, и он застаивается и загнивает, как застаивается, становится
зловонной и гниет вода». Здесь поясним, что он подразумевал под гние-
нием. Врачи того времени придерживались точки зрения Аристотеля,
что гниение есть уничтожение внутреннего тепла, присущего влажному
телу, под действием внешнего тепла окружающих его тел. Вместе с при-
сущим телу (внутренним) теплом исчезает и его влага.
Очерк И «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
81
« Гак же, как вода не гниет в чистом состоянии, а гниет вследствие
примеси дурных, землистых тел, которые смешиваются с нею и созда-
...io всем ее составе дурное качество, то, — утверждал Авиценна, —
шндух тоже загнивает не в чистом состоянии, а вследствие примеси дур-
ных паров, которые с ним смешиваются и создают во всем его составе
дурное качество. Нередко причиной этого бывает ветер, приносящий
и июровые местности дурной дым из отдаленных областей, где имеют-
• и стоячие болота или лежат разлагающиеся тела людей, погибших в
। ражениях или от убийственного мора, не закопанные и не сожжен-
ные, а порою, причина находится близко от данного места или суще-
11 пуст в нем самом. Иногда же гнилостности возникают под землей по
причинам, частности которых для нас незаметны, и переходят на воду
п п воздух» («Канон врачебной науки». Книга IV).
11ервой отдаленной причиной моровых лихорадок, по мнению Ави-
ценны, являются небесные фигуры, а ближайшей причиной — обстоя-
1гп1»ства земные. Когда действующие небесные силы и силы, терпящие
но щействие, вызывают значительное увлажнение воздуха, то они под-
нимают в воздух и рассеивают в нем пары и дым и гноят их слабой тепло-
|ой. Приобретя такое качество, воздух доставляется к сердцу и портит
природу пневмы, которая в нем находится. Жидкость, содержащаяся
п сердце, загнивает и создается теплота, выходящая за пределы естест-
венной, которая расходится в теле по своему пути и возникает моровая
ннхорадка, охватывающая множество людей, тоже имеющих в себе свой-
i ню предрасположения к такой лихорадке. А если налицо лишь воз-
действующая сила и терпящий воздействие человек не подготовлен к
ею восприятию, то воздействие и восприятие не осуществляются.
Кроме этих обобщений из представлений Гиппократа и Галена об
шидемическом процессе, Авиценна приводит весьма любопытное соб-
i । венное наблюдение: «Что же касается признаков, которые как бы
сопутствуют причине, то перед мором ты, например, видишь, что стало
много лягушек, и видишь, что умножились насекомые, рождающиеся
из гнили. Одно из указаний на мор— когда ты видишь, что мыши и
шерьки, живущие в глубине земли, выбегают на поверхность земли, оше-
ломленные» («Канон врачебной науки». Книга IV, часть первая, §51).
К XIV столетию основные эпидемиологические сочинения антич-
ных авторов уже возвратились к европейцам как современные переводы
с арабского на латинский язык. Сами же европейцы с начала XI столе-
тия развивают учение о влиянии божьего гнева и созвездий на проис-
хождение великих эпидемий. На основе этих одинаково неправильных
и взаимоисключающих представлений об эпидемическом процессе, и
осмыслялись причины «черной смерти» ее современниками, которые
затем некритично воспринимаются на веру некоторыми современными
учеными.
82
Очерки истории чумы
Чума между пандемиями. Со времен первой пандемии чумы прошло
более шестисот лет, и ее ужасы уже были прочно забыты европейца-
ми. За этот период локальные эпидемии чумы (или болезней, которые
тогда принимали за «чуму») периодически возникали среди населения
различных стран Европы и Азии, о чем сохранились упоминания в ле-
тописях и других исторических памятниках. Однако чума не получала
пандемического распространения. В VII веке в Европе неблагополучных
по чуме было 26 лет. Эпидемии возникали на территориях, занимаемых
сегодня Францией, Германией, Италией и на Балканах. Особенно
частыми они были в Англии. Но уже с VIII века по XIII век включи-
тельно чума в Англии не проявлялась.
Во второй половине VII века эпидемии чумы имели место в Малой
Азии, Аравии, Месопотамии и Египте. В VIII веке чума как бы поки-
нула Европу, и ее эпидемии дважды возникали лишь в Константино-
поле (716—717, 746) и один раз на Сицилии (746 г.).
В IX веке небольшие эпидемии чумы зафиксированы только во
Франции (803) и в Германии (882—883). В течение этих трех столетий
эпидемии периодически обнаруживались в Месопотамии и Закавказье
(Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993). В XI веке сведения о чуме регист-
рируются преимущественно на западе. Видимо, они не очень надежны,
так как к чуме тогда относили любую «моровую болезнь». По данным,
собранным М.П. Козловым и Г.Ф. Султановым, в одной и той же стра-
не чума проявлялась с перерывами в 20-40 лет. В XI в. примерно с
такой же частотой эпидемии чумы возникали и в странах Ближнего Вос-
тока. Число лет с проявлениями эпидемий чумы зарегистрировано: в
Иране — 4, Сирии — 3, Закавказье — 2. Дважды чума проявлялась в Егип-
те — в середине и в конце столетия, и лишь один год оказался небла-
гополучен по чуме в Индии и на Руси.
В XII веке локальные эпидемии, считавшиеся «чумой», также с
большими перерывами возникали на территориях современных Фран-
ции — 3 раза, Италии — 2, Германии — 3, Чехии — 3, Австрии — 1, Ара-
вии — 3, Ирака (Месопотамия) — 1.
Таким образом, IX—XII века характеризуются тем, что природные
очаги чумы практически повсеместно не проявляли активность. Появ-
ление чумы в государствах Европы и Ближнего Востока было весьма
редким явлением, ее эпидемии не были опустошительными и не вос-
принимались как эпидемии «черной смерти».
Начиная со второй половины XIII века, начали «тлеть» Балканский,
Саудовско-Йеменский, Сирийско-Месопотамский Курдо-Иранский
очаги чумы — эпидемические проявления заболевания, клинически
сходного с чумой, стали все чаще обнаруживаться на Балканском полу-
острове, в Восточной Европе, а также в странах Передней Азии, Ара-
вии, в Египте и Северной Африке. Аналогичные явления в эти годы
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
83
наблюдались и на территории России (см. очерк IV). Чума незаметно
для современников «подкрадывалась» к Европе с востока и юга.
Возможное происхождение чумы в Европе в 1346 г. Пытаясь найти
ответ на этот вопрос, историки-контагионисты рассматривают пути,
но которым перемещались в те годы товары и люди. Из Азии в Европу
I' древнейших времен вело три пути: 1) северный путь шел через земли
iarap, Крым, Черное море и Константинополь; 2) товары из Индии
шли через Герат, к берегам Каспийского моря, в Армению и Малую
Азию и опять Константинополь; 3) третий путь шел от берегов Евфрата,
но Аравии и Египту в Северную Африку. Г. Гезер (1867), основываясь
на учении о «контагии», считал, что чума в Европу из Азии пришла
всеми тремя путями. Эта версия формально-логически подкреплялась
упоминаниями в русских летописях об эпидемии чумы, возникшей в
I U6 г. в устье Дона, по Поволжью и на побережье Черного и Азов-
ского морей, а также на Кавказе. До сегодняшнего дня версия «занос-
ной чумы» кочует из книги в книгу (Вогралик Г.Ф., 1935; Васильев К.Г.
н Сегал А.И., 1960); и даже у считающего чуму природно-очаговым сап-
ронозом И.В. Домарадского (1998). Между тем, кроме факта вероят-
ного заноса чумы из Крыма в сентябре 1348 г. в порты на побережья
Апеннинского полуострова, других достоверных сведений о ее заносе в
Европу во время второй пандемии историки не знают.
В описании де Мюсси есть деталь, важная для понимания причин
появления чумы в Европе. В Крыму «черная смерть» проявлялась бубон-
ной формой чумы. По его словам, болезнь начиналась сильными колю-
щими болями, за которыми сначала следовал сильный озноб, а потом
появлялись очень твердые бубоны под мышками и в паху. Лишь после
лого развивалась чрезвычайно гнилостная гангрена со значительным
тторжением тканей. У других больных показывалась кровавая мокрота.
У иных несчастных, по соседству с пораженными внутренними орга-
нами, на спине и груди появлялись «опухоли» (видимо, речь идет о кар-
бункулах). Это описание свидетельствует о том, что пандемия чумы
начиналась в европейских городах не как первично-легочная, а как бу-
бонная, т.е. инфицирование людей происходило в результате укуса
чумных блох. У отдельных заболевших болезнь принимала септический
характер или проявлялась во вторично-легочной форме.
Но бубонная чума не выходит за пределы своих природных очагов,
и она не смогла бы принять так быстро всеевропейский характер, если
бы не осуществлялся «приток» возбудителя чумы из популяций диких
грызунов в популяции синантропных — т.е. крыс из «очнувшихся» евро-
пейских природных очагов чумы. Более вероятно, что завозные вспышки
бубонной чумы ограничились бы единичными случаями в карантинах
портовых городов, как это имело место во время предполагаемой третьей
пандемии чумы в конце XIX и в начале XX столетия.
84
Очерки истории чумы
Физические явления, предшествовавшие «черной смерти». Свидете-
льств о катастрофических явлениях в природе накануне «черной смерти»
настолько много, что необходимо хотя бы кратко рассказать о тех из
них, которые не имеют мистического подтекста.
Климат. Второй пандемии чумы, несомненно, предшествовали ка-
кие-то глобальные климатические катаклизмы. По данным Борисенкова
и Пасецкого (1988), с началом «малого ледникового периода», климат
стал холоднее, неустойчивее, сократился вегетационный период расте-
ний. В целом для Европы 1271 — 1291 гг. и 1300—1309 гг. были нео-
бычайно сухими, а 1312—1322 гг., — чрезмерно влажными. Период
1270—1350 гг. характеризуется увеличением внутрисезонной изменчи-
вости климата. К началу XV столетия в Гренландии уже не существовало
большинства поселений викингов. К концу столетия льды полностью
загородили путь в Гренландию, и она стала «неизвестной землей», о
существовании которой узнавали только из старинных рассказов.
Китай. Период геологических и климатических катастроф начался с
1333 г. В этом году вокруг главного города Срединной империи, Кинг-
чиа, вследствие сильной жары и засухи начался голод, затем пошли
проливные дожди, приведшие к катастрофическому наводнению, по-
гибли 400 тыс. человек. В том же году — сильное землетрясение с обру-
шением гор и образованием трещин в земле. В следующем году — на-
воднения в районе Кантона и сильные землетрясения в разных районах
Китая. Засухи, наводнения, землетрясения и голод в Китае, сопро-
вождавшиеся массовой гибелью населения (в том числе и от каких-то
инфекционных болезней), продолжались до 1347 г., после этого вре-
мени «несколько утихло бушевание элементов».
Индия. Сильные землетрясения в Гималаях, активизация вулкани-
ческой активности. Массовые эпидемии с ужасающей смертностью.
Русь. С началом XIV столетия засушливые годы становятся бедст-
вием, а в 1308 г. повсеместно наблюдалось нашествие грызунов, соп-
ровождающееся мором и голодом.
Европа. Извержение Этны в 1333 г., последнее в XIV.столетии. По-
года на юге Европы в течение нескольких лет перед «черной смертью»,
отличалась теплом и сыростью. Уже по этой причине появление чумы
среди европейцев нельзя связать с расширением степных зон, и, соот-
ветственно, увеличением численности полевых грызунов. В 1342 г. —
обилие снега зимой и сильные дожди летом — поля Франции опус-
тошены сильным наводнением, в Германии затоплено много городов.
В 1343 г. отмечены постоянные дожди и наводнения. С 1345 г. по всей
Европе период «особенной сырости», продолжавшийся еще несколько
лет, постоянные неурожаи, нашествия саранчи до Гольштинии. Эпи-
зоотии среди домашних животных. Сильное землетрясение 25 января
1348 г., имевшее всеевропейский характер, повторилось 2 февраля.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
85
I олчки ощущались даже в Скандинавии. Особенно пострадали Ломбар-
1П1Я, Каринтия, Истрия, Швабия, Бавария, Моравия, Рим, Парм. С
меньшей силой землетрясения повторились в 1349 г. в Польше, Анг-
ин и и Северной Европе (подземные толчки на европейском континенте
прекратились не ранее 1360 г.). Очень холодная зима 1347—1348 гг.,
много людей погибло от холода. Отмечена необычайная кровожадность
ипких зверей, вызванная голодом; волки врывались в дома и выхватыва-
1н। из рук матерей грудных младенцев. Неурожай в Голштинии в 1350 г.
вследствие засухи. Наводнение со штормом 1 января 1354 г., опусто-
шившее берега Северного моря.
Биологические явления, предшествовавшие «черной смерти». Второй
пандемии чумы предшествуют те же события, что и Юстиниановой чуме.
I l;i'iиная с XI столетия, в Европе активизируется проказа. Она достигла
( ное го максимума примерно через 200 лет после начала Крестовых похо-
дов — в XIII столетии, т.е., перед началом «черной смерти». Эпиде-
мическая ситуация с этой, сегодня считаемой малозаразной болезнью,
с шла столь катастрофична, что в целях общественной профилактики
церковь устраивала убежища для прокаженных — lazaretti (по имени
монашеского ордена лазаристов). Количество этих убежищ быстро воз-
растало. К моменту смерти Людовика VIII (1229) во Франции, занимав-
шей тогда территорию, вдвое меньшую, чем теперь, насчитывалось уже
ло 2000 лепрозориев, которым этот король на смертном одре завещал
10 тыс. ливров.
Летописные источники первых веков второго тысячелетия содержат
очень мало упоминаний об оспенных эпидемиях. Особенно странно это
выглядит на фоне начавшихся Крестовых походов, которые, казалось
ьы, должны были способствовать их распространению. Но в конце
XII столетия оспа в Европе тоже как бы «очнулась». По неизвестным
причинам после почти двухсотлетней «спячки» контагиозность и виру-
лентность возбудителя оспы начали расти, что нашло отражение в лето-
писях. В средине XIV столетия, в канун «черной смерти», оспенные
шидемии в Европе достигли особенного размаха в Ломбардии, Голлан-
дии, Франции и Германии.
В 1436 г. знаменитый врач Конкорегио (J.M. Concoregio, 1405—1448),
выживший в период масштабных чумных и оспенных эпидемий, заме-
лил, что эпидемия оспы нередко оказывается предвестницей эпидемии чумы
// что чума в таких случаях оказывается более опасной. Среди врачей этого
столетия бытовало твердое убеждение, что variola (оспа) и morbilli
(корь) могут встречаться одиночными случаями в любое время, но когда
эти болезни распространяются сильно, то в этом случае они являются
предвестниками большой эпидемии чумы (Губерт В., 1896).
Распространение пандемии «черной смерти». В обобщенном виде
хроника распространения черной смерти показана в табл. 5.1.
86
Очерки истории чумы
Таблица 5.1
Хронология распространения «черной смерти» в Европе в 1346—1350 гг.*
Год Месяц Страна или местность
1346 Сицилия, некоторые местности в Италии (?), Константа нопол ь
1347 Весна, первая половина года Начало ноября Константинополь, Кипр, Греция, Мальта, Сардиния, Корсика, некоторые прибрежные города Италии Марсель
1348 Начало года Март Весна Май Июнь Август Сентябрь Ноябрь Декабрь Испания (Альмерия), Южная Франция (Авиньон) Нарбонна, Модена Флоренция — Лангедок, Гасконь, Франш-Коле Валенсия (Испания) Паченца, Падуя, Валенсия (наибольшее развитие эпидемии), Барселона — Перуджия Рим, Южная Англия, Шлейзвиг — Гольштейн Сарагоса (наибольшее развитие эпидемии) Лондон — Норвегия (Берген) Далмация — Ютландия
1349 Январь Весна Конец мая Август Каринтия Вена, Франкфурт-на-Майне Прекращение эпидемии в Англии Любек, Шлезвиг, Торн
1350 Лето Польша
* По Г. Гезеру (1867), ссылавшемуся на недоступную до нас работу Геккера.
При описании этой эпидемической катастрофы со средины XIX сто-
летия стало традицией использовать различные истолкования версии
юриста из итальянского города Пьяченцы, Габриэля де Мюссе. Ее суть
заключается в разносе по Европе чумы из крымского города Каффы
(Феодосия), возникшей там в результате злонамеренных действий татар
(Hecker J., 1842; Гезер Г., 1867; Вогралик Г.Ф., 1935; Васильев К.Г.,
Сегал А.Е., 1960; Ефременко В.И. с соав. 2000; Kortepeter М. et al.,
2001; Wheelis М., 2002; Онищенко Г.Г., 2003 и др.). Так как мы с этой
версией не согласны, то рассмотрим ее отдельно.
Попробуем хотя бы приблизительно установить границы природ-
ных очагов чумы, с пульсации которых началась пандемия «черной
смерти». Для европейцев чума началась в 1346 г. на побережье Черно-
го моря и в устье Дуная. Византийский историк Никифор (Nicephorus
«Hist. Byzantininas», XVI) так изложил эти события: «Около этого вре-
мени овладела людьми тяжкая чумоподобная болезнь, которая, двига-
ясь от Скифии и Меотии и от устьев Дуная, господствовала еще в
первую весну. Она оставалась весь этот год (1347), проходя только в
точности по берегам, и опустошала как города, так и села, и наши, и
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
87
тс, которые последовательно простираются до Гада и Столбов Гер-
кулесовых. В следующем году она отправилась и к островам Эгей-
। кого моря; потом поразила Родос, также Кипр и жителей остальных
। и тронов. Византийский император Кантакузен (Joann Cantakuzenis
• 11 istoriar») также указывал на то, что чума началась весной 1347 г. в
•стране гиперборейских скифов» (Таврический полуостров) и распро-
। । ранилась на Понт, Фракию, Македонию, Грецию, Италию, острова
( редиземного моря, Египет, Ливию, Иудею, Сирию. Де Мюсси сви-
нг тел ьствовал о чуме в Каффе (Феодосия) и вокруг нее.
Как это ни покажется странным, но более всего оказался осведом-
нгнпым русский летописец. В записи, датированной 1346 г., он свиде-
к'льствует: «Того же лета казнь была от Бога на люди под восточною
। । раной на город Орнач (при устье Дона — Карамзин) и на Хавторо-
ынь, и на Сарай и на Бездеж (город на рукаве Волге, ниже Енотаевки)
и па прочие грады во странах их; бысть мор силен на Бессермены (хивин-
цы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и на
Жиды и на Фрязы (генуэзцы и венецианцы в колониях при Черном и
Азовском морях) и на Черкасы и на всех тамо живущих» (Воскр. лет.,
210; цит. по Рихтеру А., 1814).
Следовательно, в 1346—1347 гг. на территории, включающей ни-
юнья Волги, Северный Прикаспий, Северный Кавказ, Закавказье,
Крым, Восточные отроги Карпат, Причерноморье, Ближний и Сред-
ний Восток, Малую Азию, Балканы, Сицилию, Родос, Кипр, Мальту,
( ардинию, Корсику, Северную Африку, юг Пиренейского полуост-
рова, устье Роны, началась синхронная пульсация природных очагов
чумы. Огромные количества Y. pestis посредством инфицированных
жгопаразитов вбрасывались из ее природного резервуара в человечес-
кие популяции. Произошла столь массовая гибель людей, что умерший
от чумы человек «вызывал столько же участия, сколько издохшая коза»
(Боккаччо).
Летописцы зафиксировали активизацию природных очагов чумы на
веем протяжении Великого Евразийского чумного «излома» — от Кур-
до-Иранского, до Прикаспийского Северо-Западного. В их восприя-
тии это была «другая волна чумной эпидемии» (Гезер Г., 1867).
1 ноября 1347 г. «черная смерть» появилась в Марселе, к январю
1348 г. волна эпидемии докатилась до Авиньона, и затем чума стреми-
тельно распространилась по всей Франции. Папа, приказав, анатоми-
ровать трупы, чтобы найти причину болезни, бежал в свое имение рядом
с Валенсией, где закрылся в одиночестве в комнате, постоянно жег
огонь, чтобы выкурить инфекцию, и никого к себе не допускал. В Ави-
ньоне смертность была так велика, что не было никакой возможности
хоронить покойников. Тогда папа Климент VI освятил реку и тор-
жественно благословил бросать в нее тела умерших от чумы людей.
88
Очерки истории чумы
К началу 1348 г. «черная смерть» распространилась по всей Испа-
нии. К концу января чума свирепствовала во всех крупных портах южной
Европы, включая Венецию, Геную, Марсель и Барселону. В Среди-
земном море находили корабли, полные трупов, дрейфовавшие по воле
ветров и течений. Один за другим, несмотря на яростные попытки изо-
лировать себя от внешнего мира, итальянские города «падали» перед
эпидемией. Люди рассказывали ужасные истории сверхъестественного
происхождения о том, как «на востоке, рядом с Большой Индией,
огонь и вонючий дым спалили все города» или как «между Китаем и
Персией пошел сильный дождь из огня, падавший хлопьями, подобно
снегу, и сжигавший горы и долины со всеми жителями», и сопровож-
даемый зловещим черным облаком, которое «кто бы ни увидел, тот
умирал в течение половины дня». Оттуда, принесенная «нечистым по-
рывом ветра с юга», инфекция наводнила Европу.
Весной, превратив Венецию и Геную в мертвые города, чума дос-
тигла Флоренции. В предисловии к своему «Декамерону» Боккаччо
оставил собственноручное описание ее ужасов.
Чума «перешагнула» через Альпы, в Баварию. В Испании она на-
стигла королеву Арагона и короля Кастилии. Первую половину 1348 г.
«черная смерть» подбиралась к Англии. Весной она объявилась в Гас-
кони, где погубила младшую дочь короля — принцессу Жанну, кото-
рая направлялась в Испанию для сочетания браком с наследником
кастильского трона.
Вскоре после этого чума вспыхнула в Париже, где умерло огром-
ное количество человек, включая королев Франции и Наварры. В июле
эпидемия охватила северное побережье Франции. В Нормандии, по
свидетельству современника, «было такое критическое положение, что
нельзя было никого найти, чтобы тащить трупы в могилы. Люди гово-
рили, что наступил конец света». В этом же месяце английское пра-
вительство усилило наблюдение за портами. Архиепископ Йоркский Зуш
написал своему заместителю, приказывая в каждом приходе дважды в
неделю провести процессии и литании, «чтобы остановить эпидемию
и инфекцию». Ибо только молитвой, провозгласил он, можно отвес-
ти бич Господень. Но хотя епископ Батский и Уэльский, тоже напу-
ганный, приказал также проводить Крестные ходы и сборища во всех
церквах, чтобы «защитить людей от эпидемии, которая пришла с Во-
стока в соседние королевства», жизнь в Англии тем летом, казалось,
текла в обычном русле. В дни, когда новости передавались из уст в
уста, из деревни в деревню, вдоль дорог монахами и коробейниками,
народ изолированного северного острова, вероятно, меньше слышал
о предполагаемом конце света, чем европейцы по ту сторону пролива.
Поглощенные своими внутренними делами, они более были обеспо-
коены погодой, уничтожением посевов и ящуром, который разразился
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351) 89
IМ-/Н1 скота и овец. Даже король, который должен был быть осведом-
ц’и об опасности, казался полностью увлеченным своими велико-
чгпными строительными проектами по размещению коллегии нового
< >рлсна Подвязки. 6 августа он выпустил приказ о превращении часовни
< н Эдуарда Исповедника, находившейся в Виндзоре, в часовню «со-
мтгтетвующего великолепия» и для обеспечения места для прожива-
нии дополнительных каноников и 24 «беспомощных и бедствующих
|н.|парей», которых он и его компаньоны должны были представить ко
in пилению в Орден. Именно в этот день, несмотря на все предо-
। юрожности портовых властей, чума пересекла пролив.
«Черная смерть» пришла в Англию в «обход портортов», разразив-
шись в маленьком прибрежном дорсертширском городке Мельком Регис
|V |ймут), «почти полностью лишив его жителей». Только через нес-
। ииько недель чума появилась в Бристоле, в Лондоне эпидемия вспых-
нула в ноябре.
Чума «обращалась» с Англией точно так же, как и с Западной Ев-
ропой. В Винчестере, включавшем в себя графства Гемпшир и Сур-
ргй, которые каким-то чудом избежали эпидемии почти до Рождества,
। ппскоп Эдингтон приказал собранию каноников читать семь покаян-
ных и пятнадцать обычных псалмов дважды в неделю. По пятницам было
решено проводить крестный ход духовенства и людей по улицам и
рыночным местам босоногими и с непокрытыми головами, «пока с
ьлигочестивыми сердцами они повторяют свои молитвы и, отложив бес-
полезные разговоры, произносят так часто, как только можно «Отче
||;пп» и «Тебя Дева славим». Новости, исключительно печальные, про-
пои ласил Эдингтон, достигли его; жестокая чума, которая превратила
юрода Европы в «логова диких животных», «начала поражать берега анг-
лийского королевства». Города, замки и деревни «были лишены своего
населения эпидемией, более жестокой, чем двуручный меч, и стали
а пл и щами ужаса... Мы поражены самым горестным страхом, который
iaи решает Господь, как бы начавшаяся эпидемия не опустошила наш
лиоцез» (Брайант А., 2001).
В Бристоле «живые едва могли похоронить мертвых», и «жители
I лостера не позволяли жителям Бристоля войти в город». В течение
юй осени чума поражала одно южное графство за другим. Дорсет и
прилегающие графства почти вымерли; Пул был настолько пустынен,
что смог возродиться только через столетие. Духовенство и миряне
Девоншира и Корнуолла «ложились, подобно колосьям под серпом
жнеца». В некоторых деревнях, таких как Бишопстон в Уилтшире, едва
ли одна душа выжила, а когда жизнь возродилась после чумы, это мес-
то так и осталось пустынным.
Шотландия держалась до конца года. Сначала шотландцы приписы-
вали несчастья соседей их слабости, грозя «грязной смертью Англии» и
90
Очерки истории чумы
поздравляя друг друга со своим своеобразным иммунитетом. Но ког-
да они собрались в Селкиркском лесу, чтобы разорить пограничные
английские земли, «их радость превратилась в плач, когда карающий
меч Господень... обрушился на них яростно и неожиданно, поражая их
не менее чем англичан гнойниками и прыщами». В следующем году
наступила очередь Уэльских гор и долин, и «наконец, как будто плывя
дальше, чума достигла Ирландии, поразив огромное количество англи-
чан, проживавших там». Она едва затронула самих ирландцев, которые
проживали в горах и горных территориях, но и их она безжалостно и
неожиданно «уничтожила повсюду самым жестоким образом» в 1357 г.
Осенью 1348 г. чума появилась в Норвегии, Шлезвиг-Голштинии,
Ютландии и Далмации. В 1349 г. чума захватила Германию, а в сле-
дующем году — Польшу.
«Черная смерть» в России. На территории средневековой Руси она
появилась в 1352 г. В восприятии современников, а потом и истори-
ков, чума «проникла» в Россию «не с востока, как можно было бы
ожидать, а с запада — через Псков». Это заключение историки делают
вопреки тому, что эпидемия в городе вспыхнула только на следующий
год после того, как она закончилась в Германии и Польше.
Летом 1352 г. «черная смерть» охватила Псков. Эпидемия сразу при-
няла огромные размеры. Смерть не разбирала ни возрастов, ни полов,
ни сословий. Количество умерших было так велико, что их не успевали
хоронить, хотя в один гроб клали по 3—5 трупов. Богатые раздавали
свое имущество, даже детей, и спасались в монастырях. Взявшие вещи
из зараженных домов сами заболевали и умирали. Смерть была «награ-
дой» тем, кто ухаживал за больными или помогал хоронить мертвых.
Обезумевшие от ужаса псковитяне послали послов в Новгород к еписко-
пу Василию с просьбой приехать к ним и умолить разгневанного ими
Бога. Епископ явился, обошел город с крестным ходом и затем напра-
вился домой, но по дороге умер от чумы. Новгородцы устроили свое-
му владыке пышные похороны, выставили тело его в соборе Софии,
куда явились толпы народа прощаться с умершим. Через короткое время
в Новгороде вспыхнул такая же ужасная эпидемия чумы, как и в Пско-
ве, возникшая, как тогда считали, от соприкосновения массы людей
с трупом епископа. В течение 15 лет чума распространилась на Ладо-
гу, Суздаль, Смоленск, Чернигов, Киев и по всей Центральной Руси
(1363—1365), не пощадив и Московского княжества где «быстрой смер-
тью» умерли митрополит Феогност, Великий князь Симеон Гордый с
детьми и тысячи жителей.
Вот еще любопытная подробность «движения» чумы по Руси. Из ле-
тописей известно, что в низовьях Волги она появилась в 1346 г., но,
опустошая Орду, чума упорно не «заносилась» еще почти 5 лет на тер-
ритории русских княжеств.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
91
Характер эпидемий. В восприятии современников (Ковино),’появ-
щ'пию «черной смерти» предшествовало какое-то отравление, вызван-
ное теллурическими факторами, например парами, поднимавшимися
и । расщелин земли. Внешне это проявлялось следующим образом.
11еред эпидемией в каком-нибудь городе, обычно наблюдали людей, у
которых отмечали бледность лица и болезненные ощущения в паховой
области, этот факт и интерпретировали как «отравление парами». Если
i целовать современным представлениям о распространении чумы, то
появление малоболезненных бубонов означает то, что задолго до появ-
ления чумы в клинически выраженной форме, она проникала в отдель-
ные группы населения с маловирулентными штаммами К pestis. В начале
»нидемии появлялось большое количество людей с так называемой
амбулаторной чумой (pestis ambulans), но так как их за больных тогда не
। читали, то и начало самой эпидемии не замечали. Поэтому «черная
< мерть» в населенном пункте обычно начиналась вспышкой смертельных
случаев болезни, точнее, обращала на себя внимание после такой
пенышки. Так, в Авиньоне в январе 1348 г. чуму обнаружили только
после того, как все монахи одного монастыря (около 700 человек) умер-
||и в одну ночь. Затем эпидемия с необычной быстротой распространя-
лась среди жителей населенного пункта и, поглотив огромное число
жертв, она затухала обычно через 5-6 месяцев.
Такая последовательность захвата города чумой, характерна для всех
ее крупных эпидемий. Ни одна из них не была распознана своевремен-
но. Например, Ж. Буден (1864), приводит описание следующего слу-
чая. В 1665 г., за 3 месяца до начала чумы в Лондоне, один человек
позвал к себе врача и пожаловался на боли в паховых железах, где в
>пидемию 1636 г. у него был чумной бубон. Он предупредил врача о
возможной предстоящей чуме, так как перед началом прошлой эпиде-
мии, с ним было то же самое. Сходная ситуация была зафиксирована
н русских войсках в Трапезунде летом 1917 г., хотя уже существовали
методы бактериальной диагностики. Паховые чумные бубоны опери-
ровали в хирургических клиниках до ноября месяца (!), как «неспеци-
фически нагноившиеся лимфатические узлы». Клиника болезни не
позволяла заподозрить чуму и целенаправленно искать ее возбудитель
(Шукевич И.И. и Климов В.Н., 1924; Широкогоров И.И., 1925). Не
оказалась исключением и легочно-бубонная чума в Индии в 1994 г., не-
распознанная в течение месяца при наличии методов молекулярной и
иммунологической диагностики (Малеев В.В. с соавт., 1996).
Во время пандемии «черной смерти» отмечалась высокая заболевае-
мость детей и женщин. Когда чума возвращалась (как правило, в бубон-
ной форме), то она истребляла людей богатых, совсем не пострадавших
во времена ее первого появления (Ковино). Во время эпидемии легочной
чумы в Маньчжурии (1910—1911), ситуация была обратная — заболевали
92
Очерки истории чумы
только взрослые мужчины, женщины очень редко, а в отношении де-
тей вообще бытовало убеждение, что они не заражаются легочной чу-
мой (Богуцкий В.М., 1911).
Распространение эпидемии «черной смерти» шло скачками, нередко
из одного города в третий, оставляя лежащий между ними второй город
нетронутым и возвращаясь к нему впоследствии. Ряд городов Месопо-
тамии был охвачен этой болезнью, дававшей, как правило, до 100%
смертности заболевших. Но на том же пути многие города, находив-
шиеся в сообщении с зачумленными, остались совершенно нетронутым
«черной смертью», что характерно для бубонной чумы, распространяю-
щейся посредством чумных блох из вторичных крысиных очагов.
Клиника «черной смерти». По меткому замечанию Г. Гезера (1867),
«черная смерть» если и уклонялась от обычной картины чумы, то это
лишь потому, что она совмещала в себе все те явления, которые были
порознь в различных чумных эпидемиях. Описания клиники чумы у ав-
торов-современников, различаются. Одни видели отдельные клиничес-
кие формы болезни (де Мюсси, Кантакузен, Никифор, Дионисий
Колле, Ибнулкатиб, Дегиню, Боккаччо), другие делили эпидемию на
периоды и для каждого из них указывали наиболее характерные клини-
ческие формы (Гюи Шольяк).
Прежде всего, ими выделялся синдром («основное страдание»),
называемый «febris continuae — непрерывная лихорадка». Под ним по-
нимался следующий комплекс симптомов: черный и сухой язык, бред
и взрывы бешенства, чувство тоски и боли в стороне сердца, ускоренное
дыхание, кашель, разного рода мокроты, мутная и нередко черная
моча, черные испражнения на низ, черная кровь (Колле). На фоне
«febris continuae» появлялись петехии, карбункулы и бубоны. Трупы
людей, умерших от чумы, к всеобщему ужасу живых стремительно чер-
нели и напоминали по цвету уголь — отсюда и появилось название «чер-
ная смерть».
Почти все авторы (за исключением Боккаччо) отмечали такой кли-
нический симптом, как кровохарканье. Он всегда ими рассматривался
как признак скорой смерти больного, но, видимо, не был известен
для чумы из прежней практики. Шольяк называл «черную смерть» чумой
с кровохарканьем. Контакузен и де Мюсси выделяли еще третью форму
болезни — молниеносную. Больные умирали в первый день и даже час
болезни, причем на них не было никаких «чумных знаков» (сын Кон-
такузена, Андроник, умер в течение трех часов от начала болезни).
У других, по наблюдению Кантакузена, болезнь продолжалась до тре-
тьего дня и сопровождалась явлениями двоякого рода. Иногда появля-
лась сильнейшая горячка, больные теряли способность говорить и впада-
ли в глубокую спячку. Если они просыпались, то пробовали говорить,
но вскоре умирали. В других случаях «болезнь поражала не голову, а
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
93
легкие». С сильнейшими болями в груди они выхаркивали вещества,
окрашенные кровью. Из их рта выходило болезненное зловоние, за-
чем присоединялись сухость языка и глотки, неутолимая жажда, бес-
сонница и мучительные, распространенные по всему телу ощущения.
11неимущественно при этой форме болезни на коже человека выступали
красные и черные пятна, различные по плотности и насыщенности
циста (карбункулы и петехии). Бубоны появлялись на руках, челюстях
и в других частях тела.
Интересно свидетельство Гюи Шольяка об эпидемии в Авиньоне. Он
разделил ее на два клинически различных периода. В обоих «febris conti-
пиае» служила основным симптомом. Однако в первом, продолжавшемся
/та месяца, кроме лихорадки (в понимании врачей того времени) основ-
ным симптомом становилось кровохарканье. Продолжительность жизни
пильного не превышала 3-х суток. Во втором периоде к явлениям «febris
continuae» присоединялись бубоны, больной погибал в течение 5 суток.
I Нольяк отмечал значительно большую заразность легочной формы чумы
но сравнению с бубонной.
Однако не все ученые того времени придерживались точки зрения
I юи Шольяка на заразность легочной чумы. Последовательный конта-
। ионист Ибнулкатиб утверждал, что многие люди, несмотря на кон-
|;|кты с больными с такой формой болезни, оставались здоровыми, и
наоборот, получали ее вообще безо всяких контактов, и не будем спе-
шить отвергать его наблюдения.
Клинически вспышки чумы варьировали в различных регионах. Де
Мюсси в Крыму видел в основном ее бубонную форму. По его словам,
болезнь начиналась сильными колючими болями, за которыми следовал
сильный озноб, а потом появлялись очень твердые бубоны под мышками
и в пахах. Лишь после этого развивалась чрезвычайно сильная гнилост-
ная горячка со значительной головной болью и глубоким оглушением.
На груди появлялись «опухоли», вероятно, под ними он понимал кар-
бункулы. Ко всему этому присоединялся невыносимый запах от бо-
льного. На последний симптом указывали практически все авторы —
современники «черной смерти». О кровавой мокроте де Мюсси тоже
упоминает, но одной фразой, как о сопутствующем симптоме.
Особо ужасающее впечатление произвела тогда эпидемия в Багдаде,
где смерть людей наступала через несколько часов после начала болезни.
Видимо, в этих свидетельствах речь шла только о первично-септичес-
кой форме чумы.
Большая часть сообщений о чуме с поражением легких касались
северных стран (Англия и в особенности Норвегия и Россия). В Англии,
где эпидемия, главным образом, распространялась зимой, больные уми-
рали от кровохарканья или кровавой рвоты самое большое через 48 ча-
сов после начала болезни. В Норвегии, где эпидемия «черной смерти»
94
Очерки истории чумы
показалась в ноябре, гибель людей происходила на фоне кровохарканья.
В России главными явлениями болезни были легочные кровотечения и
черные пятна на коже (видимо, речь идет о карбункулах).
Боккаччо, описывая чуму 1348 г. во Флоренции, о легочных симп-
томах не упомянул, хотя от его внимания не ускользнули бубоны, кар-
бункулы (чумные желваки), петехии (многочисленные темные или
синеватые пятна по всему телу) и даже проявления гемморрагического
синдрома (носовое кровотечение). Такая форма чумы отмечена почти
во всех итальянских летописях того периода. Особняком стоит свиде-
тельство одного итальянского летописца, приведенное Муратори, в
котором тот описывает «черную смерть» в форме внезапно появ-
ляющейся горячки с кровохарканьем или (!) с огневиками (карбунку-
лами), или свищами (бубонами).
Если интерпретировать приведенные данные в рамках современных
представлений о клинических формах чумы (см., например, работу
Шуваловой Е.М. с соавт., 2001), то можно прийти к выводу, что во вре-
мя пандемии «черной смерти» преобладающей была вторично-легочная
чума, развивавшаяся как осложнение бубонной чумы. Как правило,
такая форма болезни появлялась в начале эпидемического процесса,
локально, безо всякой связи с эпидемиями чумы в других городах, затем
она сменялась бубонной формой. Но простая констатация этого факта
мало что дает для понимания причин «черной смерти» в целом. Особен-
но не подходит упрощенное толкование вторично-легочной чумы как
явления «среднестатистического», встречающегося во время любых
эпидемий бубонной чумы (см. работы Николаева Н.И., 1968; Шува-
ловой Е.П. с соавт., 1976; Величко Л.Н. с соавт., 1998; Козлова М.П.
и Султанова Г.В., 1993). Например, И.В. Домарадский (1998), исследо-
вавший чуму в «период ее упадка», приводит цифру «присоединения
пневмонии» к бубонной чуме 5—10%, т.е. ничего необычного в легоч-
ном осложнении бубонной чумы он не видит. Однако, если мы обра-
тимся к описаниям первой пандемии чумы (например, ее современни-
ка, Прокопия Кесарийского или обобщившего огромный исторический
материал Эдуарда Гиббона), то ни в одном из них нет даже намека на
какие-либо легочные проявления болезни. Гезер (1867) подчеркивал,
что Геккеру (1838) стоило больших трудов доказать идентичность «черной
смерти» и чумы.
Была ли «черная смерть» следствием бактериологической войны хана
Джаныбека? В настоящее время эта версия, совершенно неизвестная
современникам «черной смерти», активно популяризируется в научных
изданиях и даже используется в политических целях как доказательство
доступности БО странам третьего мира. В ее основе лежит единственное
свидетельство нотариуса Габриэля де Мюссе, впервые опубликованное в
1842 г. Геншелем по ранее неизвестной и недатированной рукописи,
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
95
хранившейся в Бреславле, в Гедигеровской библиотеке. Сначала из-
ложим ее так, как обычно это делают современные западные авторы.
Вследствие каких-то раздоров с просвещенными генуэзцами (каких,
обычно не указывается), дикие татары, руководимые ханом Джаныбе-
ком, осадили либо в 1346 г., либо 1347 г. город Каффу (Феодосия),
по взять его сразу не могли, началась осада (точной даты нет). Якобы
осада продолжалась 3 года, потом среди осаждавших появилась смерто-
носная болезнь, уносившая «бесчисленные тысячи» жертв ежедневно.
Хан Джаныбек решил использовать трупы умерших воинов для зара-
жения противника смертельной болезнью. Эти действия находчивого
полководца и запутали историков, пытавшихся понять причины столь
стремительного распространения чумы по Европе. Габриэль де Мюсси
писал об этих событиях следующее: «Татары, измученные чумой, зараз-
ной болезнью, ошеломленные и потрясенные смертью товарищей,
[ибнущих без всякой надежды на выздоровление, приказывали заря-
жать трупы в метательные машины и забрасывать им город Каффу, чтобы
ни непереносимые снаряды положили конец защитникам города. Город
1абросали горами мертвецов, и христианам некуда было убежать, и
некуда было спрятаться от такого несчастья... Они предавались мерт-
вым волнам. Вскоре весь воздух был заражен, отравленная и испорченная
вода стала загнивать. Усилилось нестерпимое зловоние».
Пораженные чумой и ужасом генуэзцы вынуждены были в разгар
эпидемии, бежать на родину. Де Мюсси сообщил, что дорогой итальян-
цев охватила смертельная болезнь, из тысячи оставалось в живых, не
заболевая, едва по десяти человек. У него сложилось представление,
что где бы ни приставали итальянские корабли, везде быстро умирали
все те, кто соприкоснулся с прибывшими на них. Казалось, что но-
воприбывшие были окружены какой-то убийственной атмосферой.
«Родные, друзья и соседи поспешили к нам, но мы принесли с собой
убийственные стрелы, при каждом слове распространяли мы своим дыха-
нием смертельный яд», — записал де Мюсси.
Это свидетельство, записанное во времена миазматических представ-
лений о чуме и опубликованное в период господства учения о контагии,
было воспринято во второй половине XIX столетия очень серьезно.
О чумных побоищах еще не забыли, подлинных механизмов распрост-
ранения чумы в городах тогда не знали, однако сам контагий уже пред-
ставляли вполне материально как органическое вещество. Открытие воз-
будителя чумы и механизмов его распространения посредством крыс и
блох в конце XIX столетия, предельно упростило понимание эпидемио-
логии чумы. Возникновение эпидемий чумы повсеместно стали объяс-
нять завозом больных чумой грызунов. Во время сокрушительной чумы
в Маньчжурии 1910—1911 гг. доктор Л.В. Падлевский обнаружил в
носоглотке одного санитара возбудитель чумы (Богуцкий В.М., 1911).
96
Очерки истории чумы
Такие же наблюдения сделали и несколько других ученых. Хотя их
эпидемическое значение не было никак доказано, «поздние контагио-
нисты», например, Г.Ф. Вогралик (1935), ухватились за высказывание
де Мюсси о передаче чумы через «атмосферу». В частности, Вогралик
утверждал следующее: «Совершенно достоверно известно, что болезнь
в Италию была занесена здоровыми людьми, бывшими в контакте с
больными. Факт.чрезвычайной эпидемиологической важности, являв-
шийся недоказанным до самого последнего времени». Такое же объяс-
нение с опозданием на 70 лет предложил исследователь из Калифор-
нийского университета М. Wheelis (2002); В.И. Ефременко с соавт.
(2000) и М. Kortepeter et al. (2001) просто приняли все на веру в своих
работах. Однако надо понимать то, что современник «черной смерти»
де Мюсси и его последующие истолкователи бактериологического пе-
риода в изучение чумы говорят о совершенно разных вещах.
Для де Мюсси (1350) «убийственная атмосфера» — это «загнившая»
пневма, так как пользовался он пневматическими представлениями
о распространении даже не контагия чумы, а еще миазмов в понима-
нии Авиценны, Галена и Гиппократа (иного объяснения он просто не
воспринял бы). Г.Ф. Вогралик (1935) понимал под «заносом здоро-
выми людьми» их способность распространять вокруг себя бациллы чумы.
М. Wheelis (2002), выступающий уже в качестве специалиста по биоло-
гическому терроризму, хотел он того или нет, но подразумевал бакте-
риальный аэрозоль с диаметром частиц менее 5 микрон, создаваемый
специальными устройствами, иначе инфицирование Y pestis через легкие
в принципе невозможно (см. очерки XXX и XXXIV). Если допустить
реализацию этих представлений, то «черная смерть» должна была по-
явиться у европейцев в первично-легочной форме, однако во всех описа-
ниях современников она представляла собой бубонную чуму, или ее
осложнения {септическая и вторично-легочная формы болезни)', все они
характерны исключительно для эпидемий, развивающихся на террито-
риях природных очагов чумы.
Для того чтобы понять действительный уровень знаний о чуме нака-
нуне «черной смерти», ознакомимся с текстом отчета, подготовленного
в мае 1347 г. по повелению короля Филиппа VI (1293—1350) Париж-
ским медицинским факультетом (Documents inedits sur la grand peste
de 1348. Paris, Londres et New-York, 1860).
Мнение членов Парижского медицинского факультета XIV века
о происхождении эпидемии чумы «черной смерти» и
о предохранительных мерах против нее
Мы, члены Парижской медицинской коллегии, по зрелом обсуждении
И глубоком рассмотрении теперешней смертности, и согласно с мнением
наших древних учителей, полагаем обнародовать причины этого чумного
мора (pestilence), по законам и принципам астрологии и естественных наук.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
97
Вследствие сего, мы заявляем следующее: известно, что в Индии и в странах
Великого моря, небесные светила, которые борются с лучами солнца и с
жаром небесных огней, оказывают специально их влияние на это море и
сильно борются с его водами. Оттого рождаются испарения, которые пом-
рачают солнце и изменяют его свет в тьму. Эти испарения возобновляют
свое поднятие и свое падение в течение 28 дней непрерывно; но, нако-
нец, солнце и огонь действуют так сильно на море, что они вытягивают
из него большую часть вод и превращают эти воды в испарения, которые
поднимаются в воздух, и если это происходит в странах, где воды испор-
чены мертвыми рыбами, то такая гнилая вода не может быть ни поглоще-
на теплотою солнца, ни превратиться в здоровую воду, град, снег или иней;
эти испарения, разлитые в воздухе, покрывают туманом многие стра-
ны. Подобное обстоятельство случилось в Аравии, в Индии, в равни-
нах и долинах Македонии, в Албании, Венгрии, Сицилии и Сардинии,
где ни одного человека не осталось в живых; то же самое будет во всех зем-
лях, на которые будет дуть воздух, зачумленный Индийским морем, пока
солнце будет находиться в знаке Льва.
Если жители не будут соблюдать следующие предписания или другие ана-
логичные, то мы возвещаем им неизбежную смерть: если только милосер-
дие Христа не призовет их к жизни каким-либо другим образом.
Мы думаем, что небесные светила, вспомоществуемые природой, де-
лают усилия, в своем небесном могуществе, для покровительствования
человеческому роду и для исцеления его болезней и, вместе с солнцем,
для проникания силою огня, через густоту тумана в продолжение десяти
дней и до 17-го числа ближайшего месяца июля. Этот туман превратится
в гнилой дождь, падение которого очистить воздух; тотчас как гром или
град возвестить его, каждый должен остерегаться этого дождя, зажигая
костры из виноградных ветвей, лаврового или другого зеленого дерева;
равно пусть жгут в больших количествах полынь и ромашку на обществен-
ных площадях и в местах многолюдных; пусть никто не выходить в поле
прежде, нежели совершенно не высохнет земля и 3 дня после того, каж-
дый в это время пусть позаботится принимать немного пищи и остерегать-
ся утренней, вечерней и ночной прохлады. Пусть не едят ни живности,
ни водяных птиц, ни молодой свинины, ни старого быка, в особенности
же жирного мяса. Пусть употребляют мясо животных, одаренных натурой
горячей и сухой, но не горячащей, ни раздражающей.
Мы рекомендуем приправы с толченым перцем, корицу и пряности,
особенно лицам, которые привыкли ужинать немного и из отборных блюд;
спать днем вредно; пусть сон продолжается только до восхода солнца или
немножко позже. Пусть мало пьют за завтраком, ужинают в 11 часов и
могут во время стола пить немножко больше, чем утром; пусть пьют
вино чистое и легкое, смешанное с шестою частью воды; фрукты сухие и
свежие, употребляемые с вином, не вредны, без вина же они могут быть
опасны. Красная морковь и другие овощи, свежие или маринованные,
могут быть вредны; растения ароматические, такие как шалфей и розма-
рин, напротив здоровы; съестные припасы холодные, водянистые или
влажные вообще вредны. Опасно выходить ночью и до 3-х часов утра по
причине росы. Не должно есть никакой рыбы, излишнее упражнение может
повредить; одеваться тепло, остерегаться холода, сырости, дождя, ничего
98
Очерки истории чумы
не варить на дождевой воде, принимать за столом немного териака; олив
ковое масле в пище смертельно; тучные люди пусть выходят на солнце; очень
большое воздержание, беспокойство духа, гнев и пьянство опасны; дизен-
терии должно бояться; ванны вредны; пусть поддерживают желудок сво-
бодным при помощи клистиров; сношение с женщинами смертельно. Эти
предписания применимы особенно для тех, которые живут на берегах моря
или на островах, на которые подул гибельный ветер.
Уже из содержания этого благодушного документа видно, что Па-
рижский факультет излагал свое мнение о «черной смерти» (название
уже использовали!) на основе миазматических представлений об эпиде-
миях и еще до появления чумы во Франции, т.е., когда она опустошала
Индию, Аравию, Македонию, Византию, Венгрию, Италию, Албанию
и Сардинию. Даже это обстоятельство (не говоря уж о всеобщей убеж-
денности европейцев в причастности евреев, мавров и прокаженных к
распространению болезни), свидетельствует о том, что ее распростране
ние галиотами из Каффы не более чем позднее историческое искаже-
ние, удобное для рассмотрения причин появления чумы в Европе с
позиций контагионистического учения. В мае 1347 г. власти Франции
были хорошо информированы о начавшейся пандемии и готовились ей
противодействовать в соответствии с «мнением древних учителей».
Современные представления о механизмах инфицирования людей
возбудителем чумы, позволяют утверждать, что «бактериологическая
атака» хана Джаныбека имела лишь психологическое значение. Чума не
распространяется трупами или исходящим от них запахом. Судя по кли-
нической картине, подробно описанной де Мюсси, среди осаждавших
город и его защитников, она распространилась из вторичных крыси-
ных очагов посредством инфицированных блох. Бубонная же чума, даже
осложненная легочной, не выходит за пределы своего природного оча-
га. Де Мюссии, чудом вырвавшийся из одного природного очага
(осажденной крепости) и попав в другой, не знал, что чума уже
распространяется по Южной Европе и ее Средиземноморскому
побережью (см. табл. 5.1, с. 86). Поэтому у него сложилось представ-
ление, что прибытие кораблей из Каффы и появление на берегу чумы,
связаны между собой.
Любопытно и суперэтническое мироощущение де Мюсси. Подчер-
кивая варварство татар, он не приводит причину их нападения на Каф-
фу, а ведь она была. У генуэзцев существовала иная, чем у жителей
степи этика. Они считали, что главное в жизни — выгода, что монголы
и тюрки почти не люди, а объект коммерческих операций. Поэтому ге-
нуэзцы воспользовались страшной засухой, падежом скота и голодом в
Причерноморских степях, предшествовавших активизации природных
очагов чумы, и организовали скупку по дешевке детей у татар для пос-
ледующей работорговли. Хан Джаныбек узнав о такой деятельности ге-
нуэзцев, возмутился и двинул войска на Каффу (Гумилев Л.Н., 1997).
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
99
Лечение и профилактика чумы. Мероприятия властей, предназ-
наченные для борьбы с эпидемией, были так же примитивны, как и
шания врачей о причинах возникновения и распространения этой
Ьолсзни (см., например, «Мнение членов Парижского медицинского
факультета»). Большинство врачей стремилось уяснить себе сущность
драмы, стремительно разыгрывающейся перед ними, и делали все, что
(>ыло в их слабых силах для облегчения страданий заболевших, платя за
но своей собственной жизнью (рис. 5.1). Так в Венеции умерли от чумы
почти все врачи. Правда, современники отмечали, что были и «трусли-
вые наемники, отворачивавшиеся от тех из звавших на помощь, кто
не мог доставить им ни славы, ни денег». По словам Гюи де Шолья-
ка, он сам и многие другие врачи оставались на своем посту «propter
diffuge infamium» (чтобы избежать позора). Шольяк тоже перенес чуму,
едва не поплатившись жизнью.
Попытки публичного поучения народа, как вести себя во время эпи-
демии, не охватывали широких масс населения. Книгопечатание отсут-
сгвовало. В целях предохранения от заболевания врачи советовали:
избегать общения с больными, запираясь у себя дома, или еще лучше,
покидая зараженную местность; очищать воздух разведением больших
костров на улицах и в домах, что
делалось и на Руси, где давалось
распоряжение «костры нарядити»;
окуривать помещения смолистыми
веществами; обмываться пахучими
составами, в изобретении которых
изощрялось немало врачей. Совето-
вали дышать парами сжигаемой се-
литры или пороха. Устанавливались
«профилактическая диета».
Возникла и проблема «отравлен-
ных помещений» — тех, где от чумы
скончались люди. Для их обеззара-
живания врачами давалось много
«полезных» рекомендаций. Напри-
мер, в большое плоское блюдо нали-
вали свежее молоко и оставляли на
середине зараженной комнаты, что-
бы адсорбировать зараженный воз-
дух. Неизвестный лондонский врач
предложил рецепт: «Возьмите не-
сколько крупных луковиц, очистите
их, положите 3-4 луковицы на пол,
100
Очерки истории чумы
и пусть они так полежат 10 дней, лук вберет в себя всю инфекцию за-
раженной комнаты, только потом луковицы нужно будет закопать глу-
боко в землю». Доктора советовали вокруг шеи носить человеческие
фекалии в защитном мешочке. Боккаччо описывает, что люди гуляли
с цветами, душистыми травами или же какими-либо ароматными
веществами в руках и, дабы освежить голову, часто нюхали их, так как
воздух был заражен и пропитан запахом, исходившим от трупов, от
больных и от снадобий.
К нарывам, для отсасывания «чумного яда», прикладывали пиявок,
высушенных жаб и ящериц. В открытые раны вкладывали свиное сало
и масло. В яички втыкали иголки. Кровью только что зарезанных голу-
бей и щенков окропляли горящие в лихорадке лбы. Гюи де Шольяк
вскрывал бубоны и прижигал открытые раны раскаленной кочергой
(рис. 5.2). Этот примитивный способ «очистки» организма действитель-
но давал результат, если человек, по отношению к которому он был
применен, не умирал от сердечного приступа, не впадал в необратимый
шок, не сходил с ума от боли.
Эпидемические представления после «черной смерти». Теперь посмот-
рим, что же понималось под «чумой» после завершения пандемии
«черной смерти». Обратимся к описанию клиники болезни, подготов-
ленному незадолго до своей смерти Шаленом де Винарио (1310—1390),
бывшего лейб-медиком у пап Иннокентия VI, Урбана V и Григория XI.
К явлениям чумы он относил следующие. «Мучимые внутренним бес-
покойством безостановочно мечутся на своем ложе. К бессоннице
присоединяется тошнота, рвота, об-
мороки и постоянное чувство разби-
тости. Иные харкают кровью, или же
кровь выходит у них носом, испра-
жнениями или с мочой. В таких слу-
чаях смерть наступает в тот же или на
следующий день. Другие, тоже безна-
дежные, впадают в глубочайшую спяч-
ку. Сверх того, все вещества, выделяе-
мые больными: пот, испражнения,
мокрота и дыхание — распространяют
крайне неприятный запах. Следующие
явления наблюдаются также и при дру-
гих болезнях. Моча бывает то черная
и мутная, то густая и красноватая, с
осадком на дне сосуда, и выделяется
то в малом, то в большом количестве,
Рис. 5.2. Вскрытие подмышечного но и в том и другом случае мутная.
чумного бубона Иногда же она светла, как у здорово-
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
101
io. Пульс то трудно ощутим, часто перемежающийся, то полон и сна-
чала волнообразен, впоследствии же неровен. Кроме того, тело боль-
ного покрывается расслабляющим потом. Дети и старики извергают в
испражнениях разного рода глисты. Многие кашляют, но им не удает-
ся что-либо выкашлять. У некоторых показываются черные, синие, пур-
пурно-красные сыпи— признак, свойственный только чумным болезням.
Ге из этих сыпей, которые появляются уже на второй или третий день,
служат крайне неблагоприятным предзнаменованием. Если же сыпи по-
являются под конец болезни, то они имеют критическое значение и
часто служат признаком выздоровления. У иных больных на плечах, в
нахах, в железах позади ушей, и на других частях тела образуются бу-
боны, огневики, воспаления клетчатки и другие осложнения самого
дурного качества. У других являются дрожание сердца и обмороки,
предвещающие смерть. У многих наступает понос, испражнения бы-
вают то разноцветные, серые, то черные или желтые; иногда бывает
одно только испражнение, но до того значительное, что рождается по-
дозрение о дизентерии. У многих раздувается нижняя часть живота вме-
сте с подреберьями и наполняется воздухом. Многие больные бредят,
почти все умирают на третий, пятый или седьмой день, смотря по тому
мучительнее или слабее их силы, и более или менее накопилось в них
ядовитого вещества».
Комментируя описание де Винарио, Г. Гезер (1867) заметил, что
врачи времен «черной смерти» под название «чума» соединяли гораздо
более обширное понятие, чем это было впоследствии. Среди всех раз-
нообразных признаков «чумных болезней», они считали самым харак-
терным для чумы появление петехий', образование же бубонов, огневиков
(карбункулы) и т.д. признавали лишь второстепенными признаками
болезни.
Разумеется, под такой «набор» признаков в некоторых случаях под-
падали не только случаи чумы, но отдельные злокачественные формы
малярии, сыпного тифа, эпидемического менингита, геморрагические
лихорадки (Крым-Конго, Эбола, Марбург и др.). Столь разные болезни
давали разные результаты наблюдавшим за их распространением вра-
чам — от безусловной прилипчивости (даже от одного взгляда больного),
до распространения только на отдельных территориях. Однако чудовищ-
ные эпидемии чумы второй половины XIV столетия в густонаселенных
городах заставили умолкнуть спорщиков. Тысячекратно сделанные наб-
людения «перехода» отдельных заболеваний чумой в масштабные эпиде-
мии привели к распространению представлений о «прилипчивом зара-
жении», т.е. эстафетной передаче какого-то «болезненного начала» от
одного человека к другому, находящемуся с ним в контакте. Эта
теория, даже не предполагавшая знания подлинных механизмов рас-
пространения чумы, а построенная лишь на аберрации творимого ею
102
Очерки истории чумы
Рис. 5.3. Репродукция из книги
Culmacher «Regimen wider die
Pestilenz». Издана в 1480 г., одна
из первых книг по чуме (Wu Lien-
Теп et al., 1936)
ужаса, составила важный этап в развитии эпидемиологии. Теперь
заболевших во время эпидемий стали считать заразными и отделять от
здоровых, а власти получили возможность вмешиваться в процесс эпи-
демических катастроф «твердой рукой» — в 1348 г. в Венеции было уст-
роено три чумных карантина. За несколько десятилетий после «черной
смерти» в Италии и Южной Франции властями была создана стройная
система противоэпидемических мероприятий. Она слагалась из закрытия
гаваней во время чумы, устройства изоляционных пунктов, каранти-
нов, обязательства сообщать о каждом заболевшем, изоляции больных
и ухаживающего персонала, примитивной дезинфекции постелей, сжи-
гания всего, что было в непосредственном соприкосновении с больным
или умершим.
Что же касается ученых, то их видение чумных эпидемий раздво-
илось. Например, де Винарио по-прежнему придерживался учения
греков и арабов об общих, теллурических причинах возникновения по-
вальных болезней (необыкновенный жар, сырость, южные ветры, и
наоборот, безветрие и т.п.), способ-
ных привести к «изменению в соках»
и к «гниению». Среди причин чумных
эпидемий он вообще не упоминает
«прилипчивое заражение», однако
признает за ним большую роль в рас-
пространении уже возникшей болез-
ни. Таких же воззрений придержива-
лись и другие современники «черной
смерти» — Ковино и де Мюсси.
Пандемия «черной смерти» рас-
ширила кругозор врачей. За 150 лет
появилось несколько сотен трактатов,
посвященных чуме (рис. 5.3). Созда-
лось и скоро прочно перешло в созна-
ние врачей, независимо от того, чему
учил в этом отношении Восток, по-
нятие о «заразной болезни» (morbus
contagiosus), т.е. о болезнях, зараже-
ние которыми происходит путем не-
посредственного переноса инфекции
от человека к человеку. Сначала этих
болезней было пять, затем восемь, и,
наконец, 13 (к проказе, инфлюэнце,
бленнорее глаз, трахоме, чесотке и
импетиго присоединили рожу, чуму,
сибирскую язву, дифтерию, тифозную
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
103
шхорадку и даже легочную чахотку). Все они признаны заразными;
п мболевших ими необходимо было сообщать властям, а больных изо-
лировать.
Меры борьбы логически вытекали из сущности контагиозной бо-
не ши, и последующие века едва ли прибавили к ним что-либо прин-
ципиально новое. Но мы подчеркиваем, что это все делалось уже в
последние десятилетия XIV века. И только в конце XX столетия начал-
। и регресс противоэпидемических мероприятий, когда больных
.к к олютно смертельной и весьма заразной болезнью, которой являет-
ся СПИД, стали оставлять среди здоровых людей, тщательно скрывая
«и последних этот факт.
К. Зудгоф (1925) указывал, что лучшим доказательством перемен
и медицинской науке стали два слова, которыми самый схоластичес-
। ии из всех медицинских факультетов того времени в Падуе начал свой
outer на обращение властей по поводу чумного регламента 1348 г. Мы
находим здесь не «так говорит Гален» или «так гласит Авиценна» (sicut
dhit Galienus, или sicut ait Avicenna), как это полагалось по правилам
(чоластики, но «Visis effectibus», т.е. после того как мы увидели то, что
аслает чума.
К этиологии клинических проявлений «черной смерти». До последнего
нремени она была очевидна для историков медицины, это бактерия
Yersinia pestis. В 1997 г. лауреат Нобелевской премии по биохимии Дж.
Цедерберг (Lederberg J., 1997) обратил внимание исследователей на из-
иишнюю стереотипизацию пандемии «черной смерти». Он считает, что
клиническая картина распространившейся тогда болезни, «подогнана»
под клинику чумы. Ледерберг обращает внимание на чудовищную
смертность населения Европы во времена первых эпидемий «черной
смерти», не характерную ни для одной из последующих эпидемий чумы.
11о этой причине он ставит под сомнение причастность Y. pestis к разви-
। ию пандемии 1346—1351 гг., по крайней мере, тех ее генотипов, кото-
рые существуют в природе сегодня.
И.В. Домарадский (1998) считает, что и с вирулентностью совре-
менных генотипов возбудителя чумы также нет полной ясности. Он
отмечает то обстоятельство, что штаммы, вызывающие вспышки чумы
у людей, и штаммы, обычно циркулирующие в природных очагах, по
наличию известных факторов патогенности не отличаются друг от друга.
Поэтому он настаивает на том, что у Y. pestis есть еще какие-то другие
факторы патогенности, «о природе которых можно только предполагать».
Ледерберг и Домарадский, к сожалению, видят только одну сторо-
ну, участвующую в инфекционном процессе — возбудитель болезни.
Возражая Леденбергу, заметим, что из-за чрезвычайно сложной эко-
логии Y. pestis, нельзя ожидать, чтобы включающая ее экосистема
(см. очерк XXXVI) «пропустила» крайнее изменение генотипа своего
104
Очерки истории чумы
сочлена. Изменения вирулентности облигатного паразита Y pestis на лю-
бой стадии популяционного цикла проходят «апробацию» у других сос-
тавляющих экосистемы: хозяев наземного и почвенного резервуаров,
переносчиков, носителей и т.п. Здесь же заметим, что Домарадский
настаивает на том, что основное отличие авирулентных штаммов от
вирулентных заключается в способности последних распространяться и
безудержно размножаться в организме, т.е. оно не имеет никакого отно-
шения к различиям по биохимическим и иным показателям, наблюдае-
мым у штаммов Y. pestis, выделенных в различных природных очагах.
Все вышеуказанные экологические связи носят неслучайный, устой-
чивый характер, следовательно, их поддержание требует некоторого
усреднения генотипов любого своего сочлена, в том числе и возбудителя
чумы. Также можно ожидать, что у Y pestis — древнейшего обитателя
почвенных амеб, больше «заинтересованности» в своем существовании
именно в почве, а не среди не так давно по масштабам геологического
времени распространившихся по поверхности планеты прямоходящих
узконосых приматов, относящих себя к виду Homo sapiens sapiensis. Сего-
дня они есть, а завтра их нет; амебы же будут всегда.
Возможно, что палеобактериологов, которым удастся восстановить
геном Y pestis времен «черной смерти», ждет разочарование, аналогич-
ное испытанному вирусологами после восстановления генома вируса
испанского гриппа. В 1918—1920 гг. он вызвал пандемию, жертвами
которой стали около 22 млн. человек, но в сравнении с современными
вирусами гриппа оказался весьма безобидным (Reid et al., 2002).
Возражая Домарадскому, заметим, что он сам настаивает на том,
что Y. pestis не синтезирует истинных экзотоксинов (какими, например,
являются дифтерийный или столбнячный), которые в опытах на живот-
ных оказались бы способны вызывать основные симптомы, наблюдае-
мые при чуме. Возбудитель чумы изучен не хуже кишечной палочки.
Однако начиная с 1970 г. в исследовании механизмов патогенеза чумы
не было сделано никаких принципиальных открытий. Как проявление
кризиса исследования специфических механизмов интоксикации при
чуме Домарадский рассматривает смещение интереса ученых с такого
«специфического» токсина, каким является «мышиный», к неспецифи-
ческому фактору патогенности любой грамотрицательной бактерии —
липополисахаридному комплексу бактериальной стенки (ЛПС). Тем
самым он признает, что так называемая «интоксикация» при чуме но-
сит неспецифический характер. Но тогда о каких неоткрытых еще «спе-
цифических» факторах вирулентности Y. pestis может идти речь?
Действительно, многие симптомы в клинической картине чумы
наблюдаются при других инфекционных болезнях, в том числе тех, воз-
будителей которых никак не заподозришь в синтезе истинных экзоток-
синов (например, вирусы).
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
105
Рассмотрим такой важный синдром клиники чумы, как сердечно-
। осудистый, обычно относимый к проявлениям «интоксикации».
Iн.1стро нарастающее поражение сердечно-сосудистой системы, резкое
пиление кровяного давления, помрачение сознания и геморрагии
(- чумные знаки») у некоторых больных чумой развиваются даже раньше,
чем бубоны или осложнения со стороны легких. Но они встречаются
при большинстве вирусных инфекций (например, при гриппе и ханта-
нпрусных инфекциях) и при паразитарном заболевании — малярии. В
io же время эти неспецифические симптомы проявляются далеко не у
всех больных, и в разные эпидемии их частота варьируется. Следова-
к-льно, их проявление все же зависит от каких-то специфических фак-
юров, которые могут проявляться как в клинике болезни, так и в ее
mi идем иологии. Например, переход бубонной формы чумы во вторич-
но легочную, зависящий от наличия такого фактора, делает человека
источником инфекции; распространение возбудителя чумы приобретает
характер аэрогенной инфекции.
Теперь попробуем ответить на вопрос, что это за специфический
фактор, от которого зависят неспецифические клинические проявле-
ния чумы? Вновь обратимся к аналогиям. Лица, экспрессирующие ген
। равного комплекса гистосовместимости В8 (HLA-B8), переносили
хантавирусную инфекцию тяжелее, чем экспрессирующие В27. У них
Ьолезнь проявлялась понижением кровяного давления, увеличением со-
держания креатинина в крови. Одновременно наблюдалось большее
количество вируса в моче и крови. У лиц с HLA-B27 болезнь протекала
в мягкой форме. Почти все больные с гаплотипом HLA-A1-B8-DR3, у
которых прогрессивно развивались все те же симптомы шока (наблю-
даемые и при чуме), экспрессировали вторую аллель фактора некроза
опухолей (TNF2) (Wilson A. et al., 1997). От распространенной аллели
I N Fl аллель TNF2 отличает сильный транскрипционный активатор,
способствующий увеличению экспрессии фактора некроза опухолей
(TNF-a). Патологическим проявлением повышенной экспрессии
I NF-a становится более тяжелое течение малярии и хантавирусного
синдрома. Причем при обеих болезнях наблюдаются «неспецифические
симптомы»: нарастающее поражение сердечно-сосудистой системы, рез-
кое падение кровяного давления, помрачение сознания, геморрагии и
быстро наступающая смерть. Малярия, как правило, приобретает це-
ребральную форму (McNicholl J. et al., 1997).
Обращает на себя внимание клиника болезни и состояние трупов
людей, умерших в разные эпидемии чумы. Например, тела людей,
погибших в 1346—1351 гг., когда распространены были легочные формы
чумы, наводили ужас на современников тем, что быстро чернели и
выглядели как бы «обугленными» (отсюда название пандемии — «черная
смерть»). Механизм последнего явления понятен, если допустить, что
106
Очерки истории чумы
гибели людей предшествовало массивное развитие геморрагий (о легоч-
ной чуме ниже), однако такая неспецифическая реакция зависит от
наличия в геноме человека вполне специфической аллели (TNF2).
Разумеется, невозможно указать все аллели генов людей, способст-
вовавших глобальному распространению «черной смерти» в середине
XIV столетия, и ею же элиминированных, их еще предстоит устано-
вить методами молекулярной диагностики, однако мы хотим обратить
внимание исследователей на необходимость их поиска.
Многокомпонентный пандемический процесс. Мы уже подчеркивали
выше, что экология возбудителя чумы носит крайне сложный харак-
тер, и для того, чтобы вспыхнула даже небольшая эпидемия чумы,
требуется сочетание очень многих, обычно не встречающихся одновре-
менно факторов. Однако, когда отдельные и разрозненные эпидемии
чумы вдруг переходят в качественно иное явление, в пандемию, то
сочетание таких факторов должно быть исключительно уникальным и
многообразным.
Неизвестные игроки на пандемическом поле. Анализ пандемических
процессов, предшествовавших и сопровождавших пандемии чумы,
свидетельствует о существовании двух типов феномена популяционного
повышения восприимчивости населения к контагиозным болезням', с
длительным инкубационным периодом (например, для проказы он сос-
тавляет 3-7 лет, для туберкулеза — до трех месяцев); и относительно
коротким инкубационным периодом (натуральная оспа — 8-14 суток).
Причем процесс пандемической активации контагиозных болезней инер-
ционен и специфичен. Неконтагиозная, бубонная форма чумы, появляется
на этом фоне как востребованная случайность. Синхронность масштаб-
ного появления чумы, проказы и туберкулеза можно объяснить тем,
что возбудители этих болезней являются природно-очаговыми сап-
ронозами. По данным В.Ю. Литвина и др. (1996), возбудитель про-
казы, Mycobacterium tepreae, имеет природный резервуар в сфагнуме мха.
Такие же наблюдения имеются и в отношении патогенных для человека
микобактерий. Поданным Р.М. Ермаковой с соавт. (1995), они поддер-
живаются среди личинок кровососущих комаров. Можно предположить,
что та же последовательность событий, которая приводит к колебатель-
ным процессам в экосистемах лепрозного и туберкулезного микробов,
оказывает аналогичное действие и на экосистему «простейшие Y. pestis».
Однако сапронозная теория не объясняет ни «востребованность» и край-
не злокачественное течение этих болезней в отдельные исторические
эпохи, ни их специфичность, т.е. предопределенность в смене патоге-
нов в человеческом обществе в периоды усиления колебательных про-
цессов в экосистемах сапронозов.
Поэтому складывается впечатление участия на «пандемическом поле»
VI и XIV столетий еще каких-то других «игроков», дополнительных к
Очерк И «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
107
и жесткой эпидемической триаде (природный резервуар возбудителя
чумы — его переносчики — человеческая популяция), собирательно
назовем их «фактором X». Благодаря ему особое преимущество в эпи-
исмических цепочках приобретают высоковирулентные штаммы возбу-
дителя болезни, либо они «становятся» высоковирулентными из-за
повышенной специфической восприимчивости человеческих популя-
ций. Развивающиеся благодаря «фактору X» контагиозные болезни могут
(»ыть разными — чумой, оспой или вызываться еще не известными
возбудителями, но они оказываются, как это не парадоксально будет
щучать, востребованными отдельными группами населения.
«Востребованность» же заключается в наличии в восприимчивой
популяции особей, подбор возбудителей контагиозных инфекций для
। огорых осуществляется специфическим образом, за счет структур «фак-
юра X». Эпидемический процесс сначала запускается по неспецифи-
чсскому механизму, т.е. в результате каких-то случайных обстоятельств
возбудитель болезни проникает в группу восприимчивых особей, но
штем его уже поддерживает «фактор X». Отсюда крайне упорное пан-
демическое течение «черной смерти» в Средние века и туберкулеза в
настоящее время. Это явление мы предлагаем назвать многокомпонент-
ным пандемическим процессом.
Что же такое «фактор X» в многокомпонентном пандемическом про-
цессе? Давая ответ на этот вопрос, нам придется на некоторое время
ос та вить в покое первую и вторую пандемии чумы и обратиться к хоро-
шо изученным аналогиям среди современных пандемий.
Обратимся к пандемии СПИДа. Сколько же всего мы наблюдаем
пандемий, параллельно и специфически распространяющихся с виру-
сом иммунодефицита человека (ВИЧ)? Не менее 18! Это все так назы-
ваемые СПИД-ассоциированные инфекции. В конце 1990 гг. в мире
насчитывалось более 42 млн. человек, инфицированных ВИЧ, а соот-
ветственно и пораженных такими инфекциями, — это эпидемическая
катастрофа, по масштабам уже не сопоставимая ни с чумой Юстиниана,
пи с «черной смертью», но она еще только началась.
Обычно исследователи обращают внимание на последовательность
вторжения в человеческий организм возбудителей СПИД-ассоци-
ированных инфекций и даже устанавливают некоторую зависимость от
количества в крови человека Т-лимфоцитов. Однако их поражает то
обстоятельство, что в самом перечне таких инфекций нет никакой
иогики. Возбудители крайне таксономически разнородны, у них отсут-
ствуют видимые признаки сходства в жизненных циклах и экологии
(Лысенко А.Я. с соавт., 1996).
А между тем перечень все же информативен. По нему, по крайней
мере, можно судить о том, что таксономия, жизненный цикл и эко-
логия этих возбудителей не являются предопределяющими в развитии
108
Очерки истории чумы
СПИДа. Следовательно, существуют специфические причины, след-
ствием действия которых именно эти паразиты становятся востребован-
ными ВИЧ-инфицированной составляющей человечества, а если быть
точнее, эти причины и являются тем загадочным явлением, которое
мы обобщенно назвали «фактором X».
Теперь нам уже ничего не остается, как попытаться приблизиться
к пониманию сути этого фактора на примере ВИЧ.
ВИЧ как паразитический организм, должен постоянно разрушать
клетки хозяина и потреблять высвобождающуюся биохимическую энер-
гию. Для этого он индуцирует в инфицированных макрофагах, клет-
ках микроглии и астроцитах синтез большого количества цитокинов
(факторы некроза опухолей — TNF; интерлейкины — IL и др.). В норме
их действие на уровне центральных органов иммунитета (костный мозг,
тимус) является точечным и импульсным. При ВИЧ-инфекции оно
становится непрерывным, постоянно оказывая токсическое действие
на организм человека. Но одновременно цитокины (IL2 и IL3) являются
сильными факторами роста Leismania major (СПИД-индикаторная
инфекция) — благодаря этому она получает преимущества в размно-
жении перед другими таксономически сходными организмами (Mazin-
gue С. et al., 1989), т.е. оба цитокина выступают для лейшманий в каче-
стве «фактора X», поэтому распространение лейшманиоза приобретает
параллельный ВИЧ, специфический пандемический характер.
Для возбудителя другой СПИД-индикаторной инфекции — М. avium
известны — по крайней мере, два «фактора X». Первый — это интер-
лейкин 6 (IL6). Повышенный синтез этого лимфокина у ВИЧ-инфи-
цированных людей резко увеличивает чувствительность макрофагов к
M.avium (Crowle A.J. et al., 1991). Второй ~ белок gp!20 самого ВИЧ.
При сравнительных исследованиях бронхоальвеолярного смыва инфици-
рованных и здоровых лиц было установлено, что присутствие этого белка
усиливает размножение М. avium в альвеолярных макрофагах (Denis М.,
1994). Эта микобактерия в крови больных СПИДом появляется уже на
терминальной стадии болезни, но «ходит» за ними, как говорится, «на
коротком поводке» уже с самого момента инфицирования ВИЧ.
Роль одного из «факторов X» для пандемического распространения
возбудителя туберкулеза играет сурфактантный белок A (SP—А), при-
сутствующий в бронхоальвеолярной жидкости ВИЧ-инфицированных
людей. Он усиливает прикрепление М. tuberculosis к альвеолярным
макрофагам (Downing J.P. et al., 1995), по этой причине пандемия ту-
беркулеза, всегда считавшегося социальной болезнью, имеет крайне
упорное течение в богатых странах с развитым здравоохранением. Но
какое это имеет значение к злокачественному и упорному пандемичес-
кому распространению чумы Юстиниана или «черной смерти»? Опять
вернемся к ВИЧ!
Очерк И «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
109
Не привлеки в начале 1970-х гг. ретровирусы внимание онкологов,
гонременная инфицированность населения туберкулезом рассматрива-
иась бы учеными как самостоятельное явление, правда, очень злока-
чественное. Наверное, в истории медицины современная пандемия
|убсркулеза заняла бы не меньшее место, чем чудовищные пандемии
проказы XII—XIV столетий или сифилиса XV—XVI столетий.
Таким образом, многокомпонентные пандемические процессы,
и основе которых лежит «фактор X», это то настоящее, на которое
страшно обращать внимание. Между чумой и оспой в отношении вза-
имодействия их возбудителей с общими рецепторами на поверхности
кпеток-мишеней может оказаться больше сходства, чем между возбу-
дителями токсоплазмоза, криптоспоридоза и норвежской чесотки, рас-
пространяющихся параллельно СПИДу. Не исключено, что «фактор
X* сам может индуцировать образование рецепторов для вируса нату-
ральной оспы и К pestis на поверхности клеток макроорганизма, кри-
шчески важных для инициации инфекционного процесса.
СПИД— «фактор X» для «черной смерти»? Современные предс-
।пиления о кожных болезнях позволяют утверждать, что за больных
проказой в Средние века могли приниматься также больные СПИДом
г лимфомами, проявлениями кожного туберкулеза, с пневмоцистозом,
с кандидозом и гистоплазмозом, т.е. болезнями, считающимися се-
годня «СПИД-индикаторными» (рис. 5.4).
Рис. 5.4. Прокаженный с рогом перед Христом.
Из немецкой рукописи, подготовленной до 1000 г. Пандемия «черной
смерти» совпала с небывалой по злокачественности пандемией проказы
В последнее время ученые находят многочисленные доказательства
древнего «знакомства» человека со СПИДом. С самого начала панде-
мии в конце 1970 гг. их внимание обратила большая, чем у негроидов
но
Очерки истории чумы
устойчивость людей белой расы к заражению ВИЧ. В основе этого
явления лежит генетический дефект — особая мутация (ее назвали
CCR5), приводящая к утрате части специфического белка с поверхносн!
клеток иммунной системы человека-европеоида (Zimmerman Р. et al.,
1997). Не «найдя» его, вирус не может проникнуть в клетку примерно
по тем же причинам, по каким мы не можем попасть домой, обнару
жив, что дверной замок кто-то сменил. Поэтому у таких «людей-мутан
тов» развитие симптомов болезни наступает значительно позже, чем у
людей с «нормальным» геном CCR5. Такая устойчивость к инфицирова-
нию ВИЧ, имеет весьма относительный характер и не может считаться
основной причиной торможения пандемий СПИДа. Ее надо рассмаг
ривать только как «генетический шрам», оставшийся от прошлых кон-
тактов человечества с ВИЧ. Видимо, в природе существуют какие-то
очень древние «терминаторы» пандемий СПИДа и подобных болезней
Ими могут быть те контагиозные инфекции, которые оставили после
себя столь дурную славу в прошлом — натуральная оспа, распростра-
няющаяся пандемически чума и туберкулез.
Однако то, что СПИД или какая-то СПИД-индикаторная инфек-
ция были тем «фактором X», который специфически спровоцировал
распространение «черной смерти», пока только осторожная гипотеза,
подтверждение или опровержение которой возможно в рамках палео-
вирусологических и палеобактериологических методов исследования.
«Легочное поражение». Из описаний эпидемий легочной чумы в
станице Ветлянской (1878), в Маньчжурии (1910—1911) или во Влади-
востоке (1921) мы видим, что они всегда носили локальный характер,
а их «сухими дровами» были лишь отдельные группы населения. Дос-
тигнув какого-то максимума, эти эпидемии прекращались, хотя соци-
альные и климатические факторы, способствовавшие их развитию,
оставались прежними. Повсеместное развитие в середине XIV столетия
в Европе легочной чумы выглядит необъяснимым, если не предпо-
ложить, что ее первопричиной были случаи вторично-легочной чумы,
возникавшие спонтанно в очагах с бубонными формами болезни. Исто-
рический анализ клиники чумных эпидемий показывает, что легочная
чума может исчезать на несколько столетий, однако при этом сама чума
не прекращается. Бубонная и септическая формы болезни продолжают
свирепствовать, если, конечно, возбудитель продолжает проникать в
свой наземный резервуар, и там поддерживаются условия, необходимые
для его передачи в человеческие популяции. Как правило, «возвраще-
ние» легочной чумы происходит в изолированных населенных пунктах-
, где население представлено родственниками, т.е. имеет относительно
однообразный генофонд. Внешне такая вспышка выглядит «семейной»,
однако она имеет очень упорное течение, и для объективного исследо-
вателя остается непонятным происхождение первого случая легочной
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351) 111
формы болезни (см. очерки: VI, XIII, XXIV, и XXVI). В этом смысле
нюрично-легочная чума представляет еще не осознанную загадку для
чумологии. Любопытно и то, что во время первой пандемии чумы (Юс-
1инианова чума), ее легочная форма не обратила на себя внимание ле-
юписцев.
Появление легочных форм инфекционных болезней в зависимости
«и генофонда восприимчивой популяции уже отмечено для хантавиру-
(<ж. Например, в отдельных регионах США у людей с определенными
। (‘котипами хантавирусная инфекция проявляет себя преимущественно
легочными симптомами, в Северной Европе ее основным патологичес-
ким проявлением является почечный синдром (McNicholl J. et al.,
1997). Видимо, в основе распространенности феномена спонтанного
возникновения вторично-легочной чумы лежит популяционная частота
in । рсчаемости генов, экспрессия которых в ответ на инфекцию сопро-
вождается воспалительными некрозами легочной ткани. К. Geiger и
N. Sarvetnic (1996) в опытах на трансгенных мышах показали, что сверх-
жспрессия IL-2 сопровождается поражением ЦНС и развитием воспали-
н-льных процессов (пневмоний) даже без дополнительного инфициро-
вания их возбудителем какой-либо болезни (!). Известно, что у человека
бактериемия появляется уже на ранней стадии развития бубонной чумы
и в этот процесс, как правило, вовлекаются бронхолегочные лимфа-
шческие узлы. Утрата же некротизированными участками легочной тка-
ни способности сопротивляться возбудителю болезни значительно об-
легчает развитие в ней специфических очагов поражения.
Количество таких очагов и их «массивность» зависят от экспрессии
аллелей генов, продукты которых в повышенных количествах причастны
к деструкции легочной ткани. В очерках XXII, XXIV, XXV—XXIX мы
приводим результаты патологоанатомических исследований людей,
умерших от бубонной чумы, из которых видно, что она могла проте-
кать как с поражением легких, так и без.
Например, во время бубонной чумы среди малороссов во Владими-
ровке в 1900 г. осложнения со стороны легких были весьма распрост-
ранены (3 на 6 вскрытий). У умерших в легких находили уплотнения
круглой формы, величиной от лесного ореха до куриного яйца, и даже
почти всей нижней доли. Ни в одном случае у больных не наблюдали
кровохарканья. Не сыграли эти поражения и какой-либо роли в рас-
пространении чумы по Владимировке. Однако почти одновременно
вспыхнувшая на территории этого же природного очага чума среди ка-
захов Таловского округа Внутренней Киргизской Орды имела исклю-
чительно легочный характер (очерк XXVI). Во время бубонной чумы
среди китайцев в Гонконге в 1896 г. (очерк XXII) поражений легких
практически не было (на 240 вскрытий обнаружено 5 случаев воспали-
тельной инфильтрации в нижних долях легкого).
112
Очерки истории чумы
Следовательно, основное осложнение бубонной чумы во времени
«черной смерти» — вторично-легочная чума — стало следствием инер
ционного генетического процесса (один из составляющих «фактора X»),
приведшего к преобладанию в популяциях населения европейского конти
нента носителей аллелей генов, экспрессия которых в ответ на инфекцию
сопровождалась воспалительными некрозами легочной ткани (предположи
тельно, IL-2). Это подтверждает и то обстоятельство, что во время пер-
вых вспышек «черной смерти» погибали в основном молодые люди -
носители соответствующих аллелей генов. В 1918—1920 гг. аналогии
ная возрастная структура заболевших наблюдалась во время пандемии
«испанки» — гриппа, клинически проявлявшегося сходными с легоч-
ной чумой симптомами шока, геморрагиями, кровохарканьем, помра-
чением сознания и быстрой смертью.
Вспышки религиозного массового психоза. Стремительное pacnpoci
ранения болезни, бессилие врачей и массовая смертность заболевших,
побудили людей обратиться к Богу. Но чудовищность чумы породила
крайности религиозного мировосприятия. На современников наиболь-
шее впечатление произвел необычайный расцвет секты флагеллантов
Рис. 5.5. Процессия флагеллантов
или самобичевателей (рис. 5.5).
Впервые подобная секта воз-
никла в 1210 г. в Италии. В «Chro-
nicon Urlitius Barsiliensis» монах,
святой Иустиниан из Падуи, при-
водит следующее описание:
«Когда Италия была охвачена
различного рода преступлениями,
прежде всего, появилось до тех
пор неизвестное чувство страха у
жителей Перузы, охватившее за-
тем римлян, а с течением времени
и всех итальянцев. Страх этот бли-
же всего подходил под понятие су-
еверия. Люди были преисполне-
ны невероятного ужаса, ожидали
чего-то странного от Бога, и по-
ложительно все без исключения,
молодые и старые, вельможи и
простонародье, расхаживали в об-
наженном виде по улицам, не ис-
пытывая никакого стыда. Знако-
мые и незнакомые выстраивались
в два ряда и представляли собою
нечто вроде процессии. У каждого
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
ИЗ
п руке находилась плеть из кожаного ремня, которой «демонстранты» с
особым рвением угощали друг друга. При этом отовсюду раздавались
((ушераздирающие стоны и вопли, все молили Бога и Деву Марию про-
। пггь их, принять раскаяние и не отказать в покаянии...»
Процессии флагеллантов были введены святым Антонием Падуан-
< ким (1195—1231). Напомнил о них в 1260 г. эремит Райнер в Италии,
। ас в скором времени секта флагеллантов насчитывала в своих рядах око-
ло десяти тысяч человек. Отсюда она распространилась за Альпы, об-
наружилась в Эльзасе, Баварии и в Польше, причем движению ее не
могли воспрепятствовать никакие вмешательства и запреты со стороны
правительственных властей.
Когда в 1349 г. в Германии с ужасающей силой свирепствовала чу-
ма, в Спиру из Швабии явились двести флагеллантов и ознакомили все
население со своей методой самым подробным и добросовестным об-
ра юм. Покаяние в грехах производилось два раза в течение дня. Утром
и вечером расхаживали флагелланты по улицам парами, распевали
псалмы под звон церковных колоколов и, по достижении назначенного
iiiiM «покойных упражнений» места, обнажали верхнюю часть туловища
(они носили обыкновенно только коротенькую полотняную куртку) и
и шмали обувь. Затем все укладывались крестообразно на землю, при-
нимая различные положения, в зависимости от рода тех проступков,
преступлений и прегрешений, в которых они приносили публичное по-
каяние. Согрешившие в супружеской жизни лежали лицом вниз, клят-
вопреступники укладывались на бок и лежали с приподнятыми кверху
। ремя пальцами и т.д. После этого экзекутор начинал свое дело и угощал
каждого по заслугам его, затем заставлял отбывшего наказание поднять-
ся с земли, для чего произносил следующие слова:
«Встань, прошедший чрез пытки чести,
И остерегайся от дальнейших грехов».
Затем при пении псалмов раскаивающиеся начинали наказывать
плетьми друг друга и только после этого громко взывали о прекраще-
нии смертоносной эпидемии чумы.
Интерес и воодушевление, проявленные по отношению к этой
секте, были настолько велики, что церковь пришла даже в некоторое
смущение от их религиозности: сектанты относились друг к другу очень
строго и в своей резкости доходили до того, что один другого изгонял
из своей среды, лишая при этом всех гражданских прав и состояния.
Флагелланты распространили постепенно свое влияние на все церкви,
а их новые псалмы и песни были преисполнены глубокой святости.
Начало 1349 г. стало пиком флагелланте ко го движения. Толпы
людей, доходившие до 100 человек, постоянно перемещались по Герма-
нии, Франции, Швейцарии, Нидерландам. Сколько их было на самом
деле, неизвестно. Полунагие, с красными полосами от ударов на теле,
114
Очерки истории чумы
безмолвные или, распевая покаянные каноны, самобичеватели произ-
водили жуткое впечатление. Придя в какой-либо город, охваченный
чумой, сектанты проделывали акт самобичевания, после которого один
из самобичевателей прочитывал собравшейся толпе горожан письмо,
которое ангел положил на алтарь Петра в Иерусалиме, где сам Бог
призывал людей к покаянию. Затем следовал отчет о ходе чумной эпи-
демии, объяснялись причины ее появления и распространения и даже
давались наставления, как лечить чуму. После этого шел обильный сбор
пожертвований с населения. Когда же флагелланты явились в Авиньон
и на глазах папы Климента VI провели сцену самобичевания, то про-
извели на него столь сильное впечатление, что движение это было
объявлено ересью и подверглось преследованиям со стороны духовных
и светских властей. Папа обнародовал против секты особую буллу. Не-
мецкие епископы обнародовали апостольский указ и запретили сектан-
там селиться в их епархиях. К осени 1349 г. флагеллантское движение
почти прекратило свое существование.
В 1414 г. стараниями немца по имени Конрад, секта снова была
возвращена к жизни. Конрад всеми силами старался уверить толпу, что
на него возложена божественная миссия, причем он и пророк Енох —
это одно и то же лицо. Бог, мол, возвеличил флагеллантов и оттол-
кнул от себя папу римского; другого спасения души не существует, как
только путем нового крещения крови, и именно одним средством: сече-
нием и бичеванием. Теперь вмешалась уже сама инквизиция и наложила
на предприятие Конрада свое вето. После громкого судебного разби-
рательства девяносто один человек из конрадовских единомышленни-
ков подверглись сожжению на костре только в одном Сангерсгаузене; в
других городах также сожгли большое число этих фанатиков.
На Руси в период «черной смерти» царила не меньшая растерян-
ность, чем в Западной Европе. Видя безуспешность, каких бы то ни
было «профилактических мероприятий», население, что традиционно
для русского менталитета, стало придерживаться фаталистических взгля-
дов на свою судьбу. Люди считали, что «кому же Бог повелел, той умре,
а его же Бог соблюде, той наказася страхом Господним, да проча дни
и лета целомудренно и безгрешно проживет». Русское население уси-
ленно молилось, строило церкви и пополняло казну монастырскую не
хуже своих зарубежных соседей.
Еврейские погромы. Г. Гезер (1867) отметил, что начались они в
Европе задолго до эпидемии чумы 1346—1351 гг. Уже в XII столетии
воодушевление крестоносцев биться за Гроб Господень с сарацинами
проявлялось массовыми еврейскими погромами по пути следования их
отрядов. Для этого у крестоносцев всегда существовал весомый пред-
лог. Чаще всего евреев обвиняли в осквернении христианских святынь.
Однако еврейские погромы времен «черной смерти» не были только
Очерк И «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
115
примитивной реакцией темного населения на людей чуждого вероис-
поведания. Им предшествовали малоизвестные сегодня события, отго-
поски которых еще можно найти в литературе XIX века.
Прежде всего сыграло свою роль то обстоятельство, что чума воз-
никла на фоне необычайно упорной пандемии проказы или той болез-
ни, которую тогда считали проказой (см. выше).
Проказа достигла своего максимума в Европе примерно через 200 лет
после начала Крестовых походов — в XIII столетии. За период времени
i 1000 до 1472 г. только в Англии было открыто 112 лепрозориев.
Проказа внушала ужас современникам, что привело к принятию ряда
решительных и суровых мер для борьбы с нею. Почти повсеместно в Ев-
ропе прокаженные лишались гражданских прав и наследства, при этом
над ними совершался полный похоронный обряд. В заключение всей
процедуры на больного бросали лопатой землю, и с этой минуты он счи-
Н1лся уже мертвым как перед церковью, так и перед обществом.
Власть предержащая использовала евреев для своих грязных дел, и
на них же властители направляли народное недовольство. Вокруг со-
трудничества прокаженных и евреев ходило много нелепых слухов, один
ужаснее другого, но сегодня уже не имеет смысла разбираться, было
эго все на самом деле или нет, главное то, что европейское население
тогда считало это все чистой правдой.
Основным слухом в начале XIV столетия, которому верили евро-
пейцы, был следующий. Король гренадских мавров, с горестью видя,
что его так часто побеждают христиане, задумал отомстить за себя, сго-
ворившись с евреями погубить христиан. Но евреи, будучи сами слиш-
ком подозрительны, обратились к прокаженным и при помощи дьявола
убедили их уничтожить христиан.
Предводители прокаженных собрали последовательно четыре совета,
и дьявол через евреев дал им понять, что, так как прокаженные счи-
таются самыми презренными и ничтожными существами, то хорошо
бы было устроить так, чтобы все христиане умерли или стали бы про-
каженными. Замысел всем понравился; каждый, в свою очередь, по-
делился им с другим... Многие из прокаженных, подкупленные евреями
ложными обещаниями царства, графств и других благ земных, гово-
рили и твердо верили, что так и случится.
Этот «заговор» изобиловал «доказательствами». Само существование
общего восстания прокаженных (1321 г.) засвидетельствовано многи-
ми авторами того времени. Например, один из них утверждал следую-
щее: «Мы сами своими глазами видели такую ладанку в одном из мес-
течек нашего вассальства. Одна прокаженная, проходившая мимо,
боясь, что ее схватят, бросила за собою завязанную тряпку, которую
тотчас понесли в суд и в ней нашли голову ящерицы, лапы жабы и что-
то вроде женских волос, намазанных черной, вонючей жидкостью, так
116
Очерки истории чумы
что страшно было разглядывать и нюхать это. Когда сверток бросили и
большой огонь, он не мог гореть: ясное доказательство того, что это
был сильный яд».
Сир де Партенэ писал королю, что один «важный прокаженный»,
схваченный в своем поместье, признался, что какой-то богатый еврей
дал ему денег и некоторые снадобья. Они состояли из человеческой
крови и мочи с примесью тела Христова. Эту смесь сушили и измель-
чали в порошок, зашивали в ладанки с тяжестью и бросали в источники
и колодца.
Разумеется, описанные снадобья не могли вызвать не только эпи-
демии, но и даже незначительного отравления. Однако это не имело
никакого значения на фоне суеверий того времени.
Важнейшее из таких писем, т.е. оригинальный французский пе-
ревод, удостоверенный пятью королевскими нотариусами и припе
чатанный государственными печатями, еще в средине XIX столетия
находился в хранилище рукописей Национального архива Франции
(Нац. арх., папка Т, 429, № 18).
В этих письмах гренадский король и турецкий султан сообщали
парижским евреям, что посылают им различные снадобья для отрав-
ления рек и источников; советуя поручить это прокаженным, обещают
прислать много золота и серебра и просят их не жалеть расходов, лишь
бы скорее отравить христиан и французского короля в особенности.
В конце перевода следуют подписи пяти нотариусов с приложением пе-
чатей.
Изложение подобных фактов составляет приложение к письму
«De ieprosis» папы Иоанна XXI. В этом письме, помеченном 1321 г.,
папа воспроизводит донесение, сделанное ему Филиппом, графом Ан-
жуйским, где говорится о различных средствах, пускаемых в ход еврея-
ми, чтобы вредить христианам.
«Наконец, на другой день, — сообщает Филипп, — люди нашего
графства ворвались к евреям, чтобы потребовать у них объяснения насчет
питья (impotationes), приготовленного ими для христиан. Предавшись
деятельным поискам в одном из жилищ, принадлежавшем еврею Бана-
ниасу, в темном месте, в маленьком ларце, где хранились его сокро-
вища и заветные вещи, нашли овечью кожу или пергамент, исписанный
с обеих сторон. Золотая печать весом в 19 флоринов придерживалась
шелковым шнурком. На печати было изображено распятие и перед ним
еврей в такой непристойной позе, что я стыжусь ее описать».
«Наши люди не обратили бы внимания на содержание письма, если
бы их случайно не поразила длина и ширина этой печати. Новообращен-
ные евреи перевели это письмо. Сам Бананиас и шесть других ученых
евреев сделали тот же перевод не своею волею, но будучи принуждены
к тому страхом и силою. Затем их заперли отдельно и предали пытке,
Очерк И «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
117
ин они с упорством давали тот же самый перевод. Три писца, сведущих
и богословской науке и еврейском языке, наконец, перевели письмо
по латыни».
Письмо адресовывалось королю сарацинов, владыке Востока и
I hi нести ны. В нем некие лица ходатайствуют о заключении дружеского
। о к па между евреями и сарацинами, и, в надежде, что когда-нибудь
ни два народа сольются в одной религии, просят короля возвратить
гнрсим землю их предков.
«Когда мы навсегда поработим христианский народ, вы нам воз-
ир;||ите наш великий град Иерусалим, Иерихон и Ай, где хранится
< пи।ценный ковчег. А мы возвысим ваш престол над царством и вели-
। им городом Парижем, если вы нам поможете достигнуть этой цели.
Л пока, как вы можете убедиться через вашего заместителя, короля
I рспады, мы действовали в этих видах, ловко подсыпая в их питье от-
рннлснные вещества, порошки, составленные из горьких и зловредных
ipan, бросая ядовитых пресмыкающихся в воды, колодцы, цистерны,
источники и ручьи для того, чтобы все христиане погибли преждевре-
менно от действия губительных паров, выходящих из этих ядов. Нам
удалось привести в исполнение эти намерения, главным образом, бла-
юдаря тому, что мы роздали значительные суммы некоторым бедным
шодям их вероисповедания, называемым прокаженными. Но эти пе-
тляй вдруг обратились против нас и, видя, что другие христиане их
разгадали, они обвинили нас и разоблачили все дело. Тем не менее
мы торжествуем, ибо эти христиане отравили своих братьев; это вер-
ный признак их раздоров и несогласий».
В этом письме был еще один многозначительный отрывок: «Вам лег-
ко будет, с помощью Божией, перейти через море, прибыть в Гренаду
и простереть над остальными христианами ваш доблестный меч могучею
и непобедимою дланью. А затем вы воссядете на престол в Париже, а
в то же время мы, став свободными, вступим в обладание землею на-
ших отцов, которую Бог нам обещал, и будем жить в мире, под одним
ыконом и признавая одного Бога. С этого времени больше не будет ни
страха, ни горестей, ибо Соломон сказал: “Тот, кто связан с единым
Богом, имеет с ним одну волю”. Давид прибавляет: “О, как хорошо и
сладко жить вместе, как братья!” Наш пророк Осия так заранее говорил
о христианах: “В сердце их раздор и вследствие этого они погибнут”».
Следовательно, чума или любой другой мор уже не только ожида-
лись в Европе в течение нескольких десятилетий, но были даже извест-
ны, как сегодня говорят, их «заказчики» и «исполнители».
По утверждению Г. Гезера (1867), с началом эпидемии «черной
смерти» в 1346 г. появились новые подробности «заговора» — по Европе
ходила молва, что евреи были подстрекаемы к этому преступлению пос-
ланными им письмами от таинственных старшин из Толедо в Испании.
118
Очерки истории чумы
Рис. 5.6. Вклад инквизиции в
борьбу с чумой
Кроме того, уверяли, что найде-
но письмо, написанное во время
распятия Спасителя и посланное
иерусалимскими евреями к своим
братьям, например, в Ульян. Со-
держание письма было таковым,
что вызвало у христианского на-
селения Европы ярость и жажду
мщения.
В мае 1348 г. в трех городах
Франции начались еврейские по-
громы, однако тогда они еще не
носили всеобщий характер. Ситу-
ация изменилась осенью, когда в
сентябре в Шильоне (городок
у Женевского озера) еврейский
врач во время кровавых истязаний признался, что он и еще несколько
членов еврейской общины отравили городские колодцы. Новость быс-
тро распространилась по всей Европе. Евреев обвинили в организации
массового отравления колодцев, пытками заставили сознаваться в под-
готовке этого преступления, судили и на основании суда и закона
подсудимых вместе с не подвергавшимися суду единоверцами сожгли
на кострах (рис. 5.6).
Такие же зверства повторились в Берне. Затем власти отбросили фор-
мальности суда и действовали с помощью толпы. Страх и помеша-
тельство стали всеобщими. В Базеле было специально построено дере-
вянное здание, куда собрали всех евреев и сожгли. То же было во
Фрейбурге и во многих городах Эльзаса. В резиденциях короля Карла
IV все еврейское население было перебито, имущество же их было про-
дано магистратами «по закону и справедливости».
Массовые сожжения евреев имели место Аугсбурге, Констанце, Гал-
ле, Мюнхене, Зальцбурге, Тюрингене, Эрфурте и других германских
городах. В Париже перебито огромное количество евреев, их непохо-
роненные трупы долго служили пищей волкам в окрестных лесах.
В некоторых городах Германии, где не было евреев — в Магдебурге,
Лейпциге — обвинение в отравлении колодцев было возведено на
могильщиков. Так к ужасам эпидемии были присоединены ужасы мно-
готысячных сожжений и избиений еврейского населения. Всего же в
Европе в те годы было уничтожено 50 крупных и 150 мелких еврейских
общин и устроено 350 погромов.
«Черная смерть» «передает» Русь под правление Дмитрия Донского.
У Ивана Калиты было три сына — старший Великий князь Семен
(Симеон Гордый), средний Иван и младший Андрей.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
119
Великий князь Симеон умер от «черной смерти» в 1353 г. в дни Вели-
кого поста. Но сначала от той же болезни погибли два его сына, т.е.
< имеон умирал уже бездетным, и возникла проблема наследования его
удела. В помрачившемся сознании Симеон в присутствии духовника,
братьев и старших бояр подписал завещание, по которому он оставлял
•псе свое» (удел, движимое и недвижимое имущество) за не родившимся
еще сыном. Была ли беременна в тот момент супруга князя, неизвест-
но, но и она вскоре умерла. Из-за отсутствия прямых наследников у
( имеона, его удел и имущество перешли к Великому князю Ивану.
1аким образом, два крупных удела Московского княжества соеди-
нились. У Ивана было два сына — старший Дмитрий, известный как
Донской, и младший Иван. После смерти Великого князя Ивана в
1359 г. в возрасте 33 лет, Московское княжество вновь разделилось,
Дмитрий получил удел своего дяди Симеона, Иван — участок своего
огца, а двоюродный их брат Владимир держал волость своего отца
Андрея. Московские бояре в 1362 г. купили одиннадцатилетнему Дмит-
рию в Орде у хана Мюрида ярлык на Великое княжение Владимирское.
В 1365 г. умер малолетний Иван, и Дмитрий вновь соединил княже-
ство. Владимир Андреевич не имел ни малейшей возможности вести
борьбу со своим двоюродным братом. Дмитрий же, необычайно уси-
лившийся благодаря наследованию принадлежавших погибшему от чумы
( имеону Москвы, Можайска и Коломны (с волостями), оказался спо-
собным бросить вызов могущественному темнику Мамаю. Однако по-
пищи «черная смерть» кого-либо из сыновей Симеона, мы бы никогда
не услышали такого имени — Дмитрий Донской.
Столетняя война. К началу пандемии «черной смерти» война между
Англией и Францией длилась уже 10 лет (1337). Хотя обе страны поте-
ряли от чумы до трети своего населения, война не прекратилась. Пока
«черная смерть» свирепствовала, перемирие, заключенное в 1347 г.
после поражения французов при Креси, было продлено до лета 1350 г.
при обоюдном согласии враждующих сторон. Но той весной до короля
Эдуарда, находившегося в Вестминстере, дошли слухи о французском
заговоре, имевшем цель неожиданно напасть на Кале и захватить город.
Ломбардский рыцарь, посланный к губернатору, который умер от
чумы, был подкуплен, чтобы провести французский отряд ночью в за-
мок. Но заговор был раскрыт, и нападавшие были захвачены врасплох.
Испанцы воспользовались тем, что пять английских портов обезлюдели
после чумы, начали грабить английских купцов в проливе. В августе
1350 г. небольшая английская эскадра разгромила кастильский флот.
Диспропорция между населением Франции и Англии теперь играла
большую роль. В Англии в 1353 г. каждому держателю земли с годо-
вым доходом в 15 фунтов было приказано явиться для посвящения в
рыцари и несения соответствующей военной службы, в противном
120
Очерки истории чумы
случае он должен быть оштрафован как нарушитель закона. Двумя го-
дами спустя половина мужчин в возрасте, пригодном для несения
военной службы, из двух Дербиширских деревень, была на войне. Когда
население сократилось до двух-трех миллионов, Англия была вынуж-
дена пополнять свои иностранные гарнизоны гасконцами, бретонца-
ми, фламандцами, ирландцами и германцами (сразу после эпидемии
англичане имели в своих гарнизонах во Франции около 10 тыс. человек).
Война, таким образом, продолжилась, хотя и в довольно беспоря-
дочной манере — обе страны приходили в себя после «черной смерти».
Однако уже к началу 1353 г. французам удалось на юге страны создать
большую армию, которая захватила Сентонж.
Новые взрывы чумных эпидемий. Не успела Европа несколько
прийти в себя и оправиться от ужасов «черной смерти», флагеллант-
ства и еврейских погромов, как произошел второй взрыв чумы. С
1357 г. чума вновь охватила ряд местностей в Европе — Брабант, Сла-
вию, придунайские земли, Богемию, отчасти Германию. К 1360 г.
чума с большой силой свирепствовала во Франции, Германии, Польше.
В Кракове погибли от чумы все профессора вновь открытого универ-
ситета, и за пол года было похоронено 20 тыс. человек. Часть польских
деревень вымерла совершенно, часть — наполовину.
В 1359 г. во Флоренции от взрыва чумы вновь погибло 100 тыс.
человек (Боккаччо), причем из каждой тысячи заболевших едва остава-
лось в живых десять (Петрарка). В 1361 г. в Авиньоне умерло 1700 чело-
век, среди них 100 епископов и 5 кардиналов.
В 1360 г. чума появилась в пределах Реликтового Северо-Западного
природного очага, в Пскове, где произвела чрезвычайные опустоше-
ния. Дальше чума в этом году не проникла. В 1361 г. чума охватила
Ломбардию, Павию, Венецию, Падую, Парму, Пиаченцу. В 1363 г.
наблюдалась жестокая эпидемия чумы на побережье Балтийского моря,
где в ряде городов почти не осталось жителей. В 1368 г. — новая вели-
кая эпидемия чумы в Англии.
В 1364 г. на значительной части территории нынешней России вновь
начали пульсировать очаги чумы. По восприятию современников, мор
начался с низовьев Волги. С чрезвычайной силой эпидемии чумы сви-
репствовали на территориях Великого Евразийского чумного «излома»:
в Нижнем Новгороде, Рязани, Коломне, Переяславле, Москве, Твери,
Владимире, Ярославле, Суздале, Дмитрове, Можайске, Волоке, Кост-
роме, Белозерске. В 1365 г. вновь напомнил о себе Реликтовый Северо-
Западный природный очаг: чума «перебросилась» на Торжок, Ростов,
Псков и, разумеется, в их уезды.
В эту эпидемию уже наряду с легочной формой чумы, была бубоц-
ная чума с поражением паховых, подмышечных, шейных, затылочных
и подчелюстных лимфатических узлов.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
121
Мор был признан на Руси карою Божьей за грехи, однако наблюда-
тели не могли не заметить ряда фактов, говорящих о «прилипчивости»
(юлезни. Современник записал: «Видяше друг друга скоро умирающе
и сами на себя того же ожидающе, имения свои даяху убогим и нищим
и никто же не взимаху, аще бо кто что у кого возьмет, в той же час
неизцелно умираху». Отсюда появилась такая мера, как изолирование
(юльных от здоровых и ряд других ограничений, вплоть до застав, но
кис они в XIV веке еще не проводились систематически, а носили спо-
радический характер.
В Европе новый, третий, взрыв эпидемии чумы начался в 1382 г.
Но описанию Шалена де Винарио, чума началась в Авиньоне, затем
она распространилась по Франции, Италии, Испании, Португалии,
I срмании, Англии и Греции. От чумы умирали главным образом дети.
В первые месяцы эпидемии болезнь, носившая в большинстве случаев
характер бубонной чумы, приводила к смерти на 4-5 день, в дальней-
шем не только смерть наступала позднее, но появилось большое число
людей, выздоровевших от чумы (табл. 5.2)
Таблица 5.2
Смертность при эпидемиях чумы XIV столетия*
Годы Из населения Европы заболело Выздоровело
1348 («черная смерть») Две трети Почти никто
1361 Половина Очень немногие
1371 Одна десятая Многие
1382 Одна двадцатая Большинство
* По Шалей де Винарио (цит. по Гезеру, 1867).
Эпидемии чумы продолжились и в следующем столетии, но они
резко изменили свой характер. В XV столетии легочную чуму сменила
менее опасная бубонная форма болезни. Это значительно снизило
смертность европейцев от чумы, хотя в отдельных регионах Европы, в
гом числе и в России, очень жестокие эпидемии чумы продолжались.
Художественное отражение темы эпидемий чумы. Ж. Делюмо (1994)
обратил внимание на то, что в написанной еще в конце XIII века
«Золотой легенде» есть сцена видения святого Доминика, когда на не-
бесах Христос в гневе грозит тремя копьями людям, преисполненным
гордыней, алчностью и прелюбодейством. Для духовенства и верующих
«черная смерть» и последующие за ней эпидемии воспринимались
как смертоносные стрелы, ниспосланные сверху в качестве наказания
Господня. Так, в муниципальной регистрационной книге Орвисто 5 ию-
ля 1348 г. есть запись, свидетельствующая об «огромном количестве
122
Очерки истории чумы
смертей вследствие чумы, разящей всех своими стрелами». В иконо-
графии XV—XVI веков это сравнение распространяется как в Италии,
так и за Альпами. Первое изображение чумных стрел в храмах появ-
ляется в 1424 г. в Геттингене на панно церковного алтаря, где Христос
карает людей тучами стрел и семнадцать уже попали в цель. Но боль-
шинству людей удается укрыться под покровом Богородицы (эта тема
также будет очень распространенной). Фреска Гоццоли в Сан-Джими-
ньяно (1464) изображает Бога-отца, который, несмотря на просьбы
Христа и Марии, посылает отравленную болезнью стрелу на город.
Диптих Шаффнера (около 1510—1514 гг.) из Нюрнберга также посвящен
этой теме: слева на фоне грозового неба ангелы мечут стрелы в грешных
людей, которые раскаиваются и молят о пощаде; справа Христос по
просьбе святых — защитников от чумы, жестом останавливает акт кары,
и стрелы огибают город, не попадая в него. Иногда показывается нс
само наказание, а его результат. На картине неизвестного немецкого
художника той же эпохи изображены люди, пораженные ниспослан-
ными свыше стрелами в пах или подмышки, то есть в те места, где обыч-
но образуются чумные бубоны. Падает пронзенная стрелой женщина,
дитя и мужчина распростерты на земле — один умирает, второй уже
мертв. Мужчине во цвете лет и сил тоже не избежать направленной на
него стрелы.
Ж. Делюмо обратил внимание на разящие стрелы чумы на погре-
бальной стеле в Моосбурге (церковь Св. Кастулуса, 1515 г.) в соборе
Мюнстера, на полотне Веронезе в Руане, в церкви Ландо-ам-дер-Изар.
В одном из вариантов этой темы Бог передает стрелы в руки Смерти,
собирающей жатву среди людей всех сословий, занятых трудом либо
развлечением. Этой теме посвящены художественные произведения из
городской библиотеки Сьенны (1437 г.), Сент-Этьен де Тинэ (1485 г.),
палермского дворца Абателло (Триумф смерти XV в.), гравюра 1630 г.
неизвестного английского мастера, на которой изображены жители Лон-
дона, убегающие от трех скелетов, грозящих им стрелами.
Делюмо считает, что художники старались подчеркнуть не только
карающий аспект чумы, но также ее внезапность и вездесущность: бо-
гач и бедняк, стар и млад — никто не может льстить себя надеждой на
спасение. Два последних аспекта болезни производили особо удручаю-
щее впечатление на современников. Во всех реляциях об эпидемии чумы
подчеркивается внезапность болезни.
Чума — непризнанный источник вдохновения с XIV по XIX век,
начиная с флорентийских фресок в Санта-Кроче до картин Гро и Гойи
(«Чума в Джаффе» и, соответственно, «Чумной госпиталь»). Связь меж-
ду чумой и сюжетом «Плясок смерти» подтверждается тем, что заказы
на эту тему исходили обычно из городов или от лиц, пострадавших от
чумы. Гравюра «Пляски смерти» Голбейна Младшего (1530 г., Лондон;
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
123
художник сам стал жертвой чумы 30 лет спустя) выдержала 88 изданий
с 1830 по 1844 г. Этой же теме посвящены гравюры итальянца Стефа-
но Делло Белла (около 1648 г.). Они отражают события во время чумы
и Милане в 1630 г.: смерть уносит младенца, толкает в могилу старца,
1<>расывает в колодец юношу и убегает в обнимку с женщиной.
С предельным реализмом художники изображают ужасы чумы и кош-
мар, который довелось пережить их современникам, неизменно под-
черкивая быстротечность кончины заболевшего (рис. 5.7-5.9).
Рис. 5.7. «Черная смерть». Из Stiny Codex, XIV столетие.
Университетская библиотека, Прага, Чешская республика
Некоторые сюжеты повторяются во многих произведениях, напри-
мер, ребенок, прильнувший к груди умершей матери. Он изображен у
Рафаэля, Доменикино, на двух полотнах Пуссена, на первом плане ком-
позиции Тьеполо и др.
Рис. 5.8. Танец смерти. Чума поражает работников
книгопечатной мастерской (гравюра 1500 г.)
124
Очерки истории чумы
Рис. 5.9. Одно из клейм иконы «Видение пономаря Тарасия»,
изображающей эпидемию чумы 1508 г. в Новгороде. Болезнь
захватила врасплох всех. Люди внезапно заболевают и падают,
как будто пораженные молнией (Богоявленский Н.А., 1960)
По жестам и позам изображенных на картинах персонажей можно до-
гадываться о зловонии, исходящем от трупов: один, зажав нос, отво-
рачивается от умирающего, другой, лекарь, подходит к больному, держа
у носа платок. На многих картинах, в том числе и Пуссена, сюжет с
ребенком на холодном теле матери дополнен третьим персонажем, кото-
рый, закрыв нос, уводит ребенка прочь.
Наконец, художники постарались воссоздать в своих произведениях
атмосферу ужаса перед лицом стольких смертей, невообразимого смеше-
ния живых и мертвых. Улицы буквально усеяны гниющими трупами,
которые не успевают убирать. Повозки или лодки, переполненные
мертвецами, трупы, привязанные к хвосту лошади или зацепленные
крючками, переполненные лазареты, где мертвые лежат рядом с живы-
ми в такой тесноте, что можно ходить по головам. Эти сюжеты пере-
ходят из одной композиции в другую. Так, на известной картине «Базар-
ная площадь в Неаполе в 1656 г.» Спадаро изобразил страдания и агонию
умирающих, раздутые гниющие тела, крыс, пожирающих внутренно-
сти трупов, человека, несущего на своих плечах тело умершего и т.п.
Культы святых. Для защиты города от чумы в дар святым препод-
носились свечи. В 1384 г. советники Монпелье преподносили в дар Бо-
городице свечу, с которой обошли защитный вал города. В Амьене
подобное подношение было сделано в 1418 г., в Компьене — в 1453 г., в
Лувье — в 1468 и 1472 гг., в Шалон-сюр-Сон — в 1494 г. и т.д.
Раскаяние и покаянные процессии были искуплением всего города.
Зрителями были только больные, смотревшие на процессию из окон.
Остальные жители — духовенство и гражданские лица, члены город-
ского совета и простые граждане, монахи всех орденов и конфессий,
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
125
।о есть безликая городская толпа — участвовали в литургии, молились,
молили, пели, каялись и вопили. Процессия была многочисленной,
ей следовало обойти весь город, поэтому она длилась очень долго. Но
независимо от конкретного назначения религиозная процессия должна
ы.нь долгой. Мольба о такой опасности может быть услышана Небом,
если она длится достаточно долго, чтобы Всевышний Судия сменил гнев
на милость. Чтобы быть лучше услышанными и увиденными, нужны
пыли свечи, огни, жалобы самобичевателей, одним словом, бес-
прерывное моление. В хронике о чуме 1630 г. в Бусто подчеркивается,
•li-о во время крестного хода в честь Богородицы пение молитв не пре-
кращалось, так же как и звон колоколов.
При такой опасности, как чума, нужно было не упустить ни один
шанс и прибегнуть к помощи самых сильных защитников, чтобы доби-
н.ся милости Божьей. Считалось, что Богородица никогда нс гневает-
ся и помогает смягчить гнев своего Сына, поэтому к ней обращались
la помощью: «О Матерь Божья, дай приют неприкаянным! Под твоей
сенью мы обретем покой и защиту от Черной Чумы и ее яда». Начиная
с XIV в. покров Богородицы изображается как защита от чумы в ита-
льянской, немецкой и французской живописи. В XVII в. эта тема будет
продолжена и дополнена: Богородица будет окружена святыми угодни-
ками, и через них будет принимать людские мольбы.
Святыми защитниками от чумы у европейцев считались св. Себасть-
яп и св. Рок (рис. 5.10). По легенде, св. Рок родился в Моннелье,
«Следы» чумы XIV столетия в детских сказках
Некоторые сказки и детские стишки корнями уходят во времена эпиде-
мии чумы 1348 г. «На шее венки из роз, Букетиков полные карманы,
Апчхи-апчхи! Все падают на землю».
Несомненно здесь дано описание традиции носить гирлянды цветов во
время чумы, чтобы приглушить запах, исходивший от трупов. Две
последние строчки свидетельствуют как об отсутствии сколько-нибудь
действенного лекарства (если обладатели букетиков делали последний
вздох и падали замертво), так и о постоянном страхе детей заразиться
чумой при вдыхании зараженного воздуха.
Более «жизнерадостна» сказка о Дудочнике из немецкого города Ха-
мельна, пораженного в 1358 и 1361 гг. чумой и полчищами крыс. Исто-
рические факты совпадают с рассказом и поэмой Р. Браунинга: «Хамельн
был наводнен крысами. Власти города наняли странствующего крысо-
лова. Когда он истребил всех крыс и потребовал плату за работу, власти
предложили ему жалкие гроши. Крысолов покинул город и поклялся ото-
мстить. Там временем дети Хамельна собирали тушки крыс, которыми
были завалены улицы города, и бросали их в реку Везер. Заразившись
чумой, дети умерли. Их похоронили на склоне горы Коппельберг. В
сказке именно в этом месте гора открылась и навсегда поглотила Дудоч-
ника и детей!»
126
Очерки истории чумы
Рис. 5.10. Скульптурное изображе-
ние святого Рока, изготовленное
Bernardino Luini. На бедре святого
показан чумной бубон
(Wu Lien-Ten U.A. et al., 1936)
затем жил в Италии, заболел чумой и был изгнан из Пьяченцы. Он на-
шел пристанище в бедной хижине недалеко от города. Охотничий пес
жившего по соседству синьора стал воровать с хозяйского стола хлеб,
который он относил больному. Его хозяин, Готтар, заинтересовался
этим и проследил, куда бегает пес. Он сам стал кормить Рока до его
выздоровления. Святой обратил Гот-
тара в веру, и тот стал отшельником.
Вернувшись в Монпелье, Рок не был
узнан родными. Его посчитали шпи-
оном и бросили в тюрьму, там он
умер в 1327 г. Стены камеры, где он
находился, осветились светом, и око-
ло тела святого появились слова, на-
чертанные ангелом: «Защитник от чу
мы». Впоследствии его останки были
перенесены в Венецию, его слава уп-
рочилась и превысила славу св. Се-
бастьяна.
В иконографии отображен как
весь жизненный путь святого Рока (в
церквах Лиссабона, Венеции, Нюрн-
берга), так и отдельные сцены его
жития. Обычно он изображается с
посохом и собакой и указывает на
чумной бубон на своей ноге. Кроме
святых Себастьяна и Рока существо-
вало не менее пятидесяти различных
святых, неравных по известности и
силе воздействия, чтимых в разных
странах Европы.
Появление привычки к пьянству в Европе. Дистиллированные спирт-
ные напитки были впервые разработаны в XII столетии в Италии. Но
во времена «черной смерти» они стали необыкновенно популярными,
так как считались населением предупредительным средством против
чумы. Разумеется, это было не так, но в тех обстоятельствах их упот-
ребление снижало всеобщий страх перед эпидемией.
Экономические последствия. Непосредственным последствием
«черной смерти», так же как и шока, и ужаса, который сопровождал ее
распространение, стал экономический хаос. В своем грязном и убо-
гом средневековом существовании люди привыкли к инфекционным
болезням, но эта не являлась обычной эпидемией. Пока она продол-
жалась, прекращались все формы экономической деятельности. Урожай
не собирался, налоги или ренты не взимались, рынки не устраивались,
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351)
127
п правосудие не исполнялось. На суде епископа Даремского в Хогтоне
14 июля 1349 г. было записано, что «никто не желает платить пошлины
ни за какие земли, которые находятся в руках лорда, из-за страха перед
чумой; и все, таким образом, провозглашаются не выполнившими своих
обязательств, пока Господь не принесет какое-нибудь избавление». По
неси Европе наблюдались незанятые и необработанные земли, в тот
момент было почти невозможно что-нибудь продать.
По словам английского хрониста, «...все шло по низким ценам из-за
страха смерти, ибо мало кто беспокоился о богатстве или о любом виде
собственности. Человек мог получить лошадь, которая стоила 40 шил-
|| in н ов, за половину марки, жирного быка — за 4 шиллинга, корову —
in 12 пенсов, телку — за шесть пенсов, овцу — за 3 пенса, барана — за
1 пенса, большую свинью — за 5 пенсов, стоун шерсти — за 9 пенсов.
Овцы и скот бродили брошенные по полям и среди посевов, и никто
не пас их; из-за недостатка ухода они умирали в канавах или под изго-
родями в огромных количествах». Ухудшая ситуацию, яшур в те годы
повсеместно погубил огромное количество скота.
В эпоху, когда вся работа была ручной, а богатство правящих и сра-
жающихся классов покоилось почти полностью на сельском хозяйстве,
последствия недостатка рабочей силы вызывали коренные изменения в
се стоимости. Цены за вспашку, покос и жатву, за выпас скота и пе-
ревозки удвоились, а в то же время ренты и ценность земли катастро-
фически упали.
В июне 1349 г., когда чума все еще свирепствовала в центральных
। рафствах Англии, палата общин выпустила ордонанс (закон) против
того, что называлось «злой умысел работников». Он был усилен пос-
ледующим ордонансом в ноябре, дававшим право тем работодателям,
кто платил заработную плату больше, чем было установлено в пред-
чумные годы, изъять переплаченные деньги со своих рабочих и из них
оплатить налоги. Этот же ордонанс постановил, что «каждый мужчи-
на и каждая женщина... какого бы состояния они не были, свободно-
го или крепостного, крепкие телом и в возрасте до шестидесяти лет,
не живущие торговлей и не занимающиеся ремеслом, и не имеющие
собственности, с которой бы они жили, ни собственной земли, возде-
лыванием которой могли бы быть заняты», должны браться за любую
работу, подходящую к их статусу, и за заработную плату, которая была
принята в данной местности до чумы. Если неисполнение этого поло-
жения будет доказано двумя заслуживающими доверия людьми перед
шерифом, бейлифом (представитель короля, осуществлявший админи-
стративную судебную власть), лордом или констеблем (представитель
юродской администрации, в обязанность которого входило следить за
порядком в городе, задерживать мелких правонарушителей, выдворять
бродяг), каждый нарушитель будет сразу же арестован и отправлен в
128
Очерки истории чумы
ближайшую тюрьму. Если же он оставил свою службу до конца уста-
новленного срока без какой-либо разумной причины, никакому дру-
гому работнику это место отдать было нельзя. Любой, предложивший
ему заработок выше, чем установленная норма, должен был заплатить
изначальному работнику в два раза больше. Ордонанс также предпринял
попытку регулировать цены для «мясников, торговцев рыбой, конюхов,
пивоваров и хлебников, торговцев домашней птицей и продавцов съест-
ных припасов». В каждом графстве были назначены специальные судьи
по рабочим, чтобы ввести ордонанс в действие.
Однако невозможно было добиться соблюдения этого закона. Ког-
да в феврале 1351 г. английский парламент встретился первый раз пос-
ле чумы, общины подали петицию короне, в которой они подробно
остановились на «злонамеренности слуг... не желающих служить ина-
че, как за чрезмерную плату» и на том, что они не принимают ничего
во внимание, кроме как «свою праздную и исключительную алчность».
Было установлено, что «каждый возчик, пахарь, погонщик при плу-
ге, пастух овец, свинопас, скотники и все другие слуги» должны полу-
чать тот заработок, который платился сразу перед чумой, и служить го-
дами, но не днями. Никто не может платить за сенокос более чем пенни
в день, за покос луга — более чем 5 пенсов, за жатву пшеницы — более
чем 3 пенса «без питья и еды и другого угощения». Работники, ищу-
щие работу, должны были посещать то, что стало известным как «ста-
тутные сессии» в ближайших рыночных городах, неся в руках свои инст-
рументы и «нанимались в публичном месте и отнюдь не в частном». Те,
кто откажется, должны были быть закованы в колодки, которые было
приказано выставить в каждой деревне, или помещены в тюрьму, пока
не оправдаются. Такая практика наказаний за мелкие преступления про-
существовала в Великобритании до 1830 г. (рис 5.11).
Насколько непопулярными были эти «антирыночные законы», мож-
но увидеть из материалов последующих судебных разбирательств. Так,
констебли в Йоркшире передали в магистраты, что Уильям Мартин
долгое время не работал, а работать мог, «но наотрез отказался это де-
лать». В Линкольншире была такая же история: Уильям Кеберн из Лим-
берга, пахарь, не шел на службу, кроме как только на несколько дней
или месяц, не ел солонины, но требовал свежего мяса и, так как «никто
не смел нанять его, он привык наниматься в нарушение статута наше-
го господина короля», он незаконно покинул город.
Даже в 1353 г. 25 нортумберлендских приходов были не в состоя-
нии платить какие бы то ни было налоги, в то время как на другом конце
страны управляющий принца Уэльского в Корнуолле докладывал своему
хозяину, что на протяжении двух лет он не смог получить какие-либо
поборы в любой части герцогства из-за «недостатка держателей, кото-
рые умерли во времена смертельной болезни». В том же году шериф
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346—1351)
129
Рис. 5.11. Чумные колодки в
британской деревушке Ниддердейле
Ьгдвордшира и Бекингемшира по-
фсбовал назад из казначейства
кеньги, выплаченные в предыду-
щем году сотнями за фермы, бей-
лифы же этих сотен, в свою оче-
редь, отказались собирать их на
обычных условиях из-за падения
своих доходов (Брайант А., 2001).
Жертвы эпидемии. В собран-
ном Г. Гезером из многих разбро-
санных источников цифровом ма-
1сриале содержатся следующие об-
щие оценки человеческих потерь
начала второй пандемии чумы. В
присланном папе Клименту VI до-
несении количество умерших от чумы на Востоке в эту эпидемию исчис-
лено в 23 млн. человек, из них на один Китай падает 13 млн. человек.
Вогралик считал, что эти цифры вряд ли можно считать преувеличен-
ными, если учесть необычайную густоту населения, имевшую место в
io время в ряде азиатских стран, особенно в Китае. Де Мюсси утвер-
ждал, что густота населения в Азии в XIV в. «была в тысячу крат боль-
шей, чем в Италии». Что касается Европы, то Геккер подсчитал, что
жертвами «черной смерти» сделалась одна четвертая часть всего ее на-
селения, т.е. 25 млн. По разным местностям Европы поражаемость
чумой, а, следовательно, и смертность от нее, были далеко не одина-
ковы. Так, в Шлезвиге умерло четыре пятых всего населения, в Гол-
штсйне умерло две трети всех жителей, в Баварии же только одна
восьмая часть. В Авиньоне смертность была так велика, что не было
никакой возможности хоронить умерших людей.
В Англии монах из Рочестера, Уилльям Дин, записал следующую
сцену: «К нашему великому прискорбию чума унесла такое огромное
количество жизней людей обоего пола, что нельзя было найти человека,
который бы свозил трупы в могилу. Мужчины и женщины относили
детей на плечах к церкви и сбрасывали их в общий ров. От него исходило
столь устрашающее зловоние, что люди опасались проходить мимо
кладбища».
Другой очевидец чумы, Боккаччо (1351), более эмоционален: «В
стенах города Флоренции умерло, как уверяют, более 100 тыс. человек,
а между тем до этого мора никто, уж верно, и предполагать не мог,
что город насчитывает столько жителей. Сколько у нас опустело пыш-
ных дворцов, красивых домов, изящных пристроек, еще так недавно
гам было полным-полно слуг, дам и господ, и все они вымерли, все
до последнего кучеренка! Сколько знатных родов, богатых наследств,
130
Очерки истории чумы
огромных состояний осталось без законных наследников! Сколько силь-
ных мужчин, красивых женщин, которых даже Гален, Гиппократ и Эс-
кулап признали бы совершенно здоровыми, утром завтракало с родны-
ми, товарищами и друзьями, а вечером ужинало со своими предками
на том свете!»
Для иллюстрации опустошений, произведенных чумой этого перио-
да, приводим цифры смертности по крупным городам и некоторым
областям Европы, обобщенные Г. Гезером (табл. 5.3).
Таблица 5.3
Смертность от чумы в городах и областях Европы в 1348 г.
Город или область Кол-во погибших Город или область Кол-во погибших
Италия
Остров Сицилия Пиза Флоренция Болонья Венеция 530000 30000 50000 30000 40000 Во всей Ломбардии Сиена Перуджия и окрестности Генуя Неаполь
Франция
Авиньон 60000 Париж
Англия
Лондон 100000 Норвич Гористые местности Шот- ландии мало пострадали 50000
Германия
Базель Эрфурт Люцерн Вена Любек 14000 16000 3000 40000 9000 Штрассбург Веймар Лимбург Данцинг Элбинген 16000 5000 2500 13000 7000
Любопытны факты смертности среди монахов ввиду их большой точ-
ности. В Италии монахов-миноритов погибло 30 тыс. человек. В Гер-
мании босоногих монахов умерло от чумы 124434 человека.
Испанский историк Морешон отмечал (цит. по Гезеру Г., 1867), что
со времен потопа ни разу между людьми не было такого страшного мора.
Страна опустела, церкви превратились в развалины, потому что не кому
было заботиться об их поддержании. Обширные пространства земли ос-
тались без владельцев. И ими завладевал первый пришедший.
Очерк V. «Черная смерть» в Европе (1346 — 1351) 131
Заболеваемость и смертность на Руси тоже была чрезвычайная, циф-
ровых данных, точнее ее характеризующих, нет (Рихтер А., 1814).
Постэпидемический демографический взрыв в Европе. Вторая панде-
мия чумы пришлась на акматическую стадию этногенеза «христианского
мира», поэтому численность европейского населения быстро восста-
навливалась.
Морешон обратил внимание на один из механизмов этого загадоч-
ного явления. По его описанию, как только закончились эпидемии
первой волны, в Европе произошел демографический взрыв. Суть его
заключалась во множестве вновь создаваемых семей, которые оказались
необычайно плодовиты — в таких браках очень часто рождались двой-
ни. Новые поколения людей были менее подвержены заболеванию
чумой, смертность же среди заболевших резко снизилась. Пассионар-
ный накал в отдельных этнических группах был настолько высок, что,
несмотря на потери от чумы, Англия и Франция почти 100 лет вели
упорную войну друг с другом.
И еще одно странное совпадение — после первых волн «черной
смерти» из Европы стала исчезать проказа.
ОЧЕРК VI
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛЕГОЧНОЙ ЧУМЫ
(XV-XVI столетия)
В начале XV столетия чума уже не покрывала Европу сплошным
ковром эпидемий. Она как бы покинула Западную, Центральную и
Южную Европу и сконцентрировалась в северных и центральных областях
России, а также вдоль юго-восточного побережья Балтийского моря, в
пределах границ Восточной Пруссии (реликтовый Северо-Западный при-
родный очаг чумы; реликтовый природный очаг чумы Русской равни-
ны; цепочка очагов чумы, расположенных вдоль южного побережья Бал-
тийского моря — см. очерк IV). Эпидемии чумы чередуются с весьма
смертоносными эпидемиями натуральной оспы.
К середине столетия вновь запульсировали реликтовые очаги чумы
Северо-Восточной Франции (чума в Париже в 1450 г. — до 50 тыс. погиб-
ших; регулярно повторяются эпидемии в Шалонсюр-Маре, 1455—1466,
1479, 1483, 1494-1497, 1503 и 1516-1517, 1521-1522), долин рек Рейн,
Везер, Эльбы (эпидемии чумы в Германии — 1449, 1460, 1473 и 1482),
Центральной Европы (чума в Кракове, 1472) и Апеннинского полуострова
(чума в Италии — 1448, 1475, 1482). В эти же годы оспенные эпидемии
в Европе достигли особенного размаха в Ломбардии, Голландии, Фран-
ции, Германии.
В конце столетия чума напоминает о себе на Британских островах
(1486 г., Лондон; рис. 6.1). Среди многократно «отсортированного» чу-
мой и натуральной оспой населения европейских городов вспыхивают
тяжелые и упорные эпидемии сифилиса. Для людей оставшихся гено-
типов было характерным необычайно раннее наступление второй ста-
дии болезни (вторичный сифилис на 9—20-й день появления клиники
болезни); резкие боли в суставах, доводящие больных до отчаяния; язвы
с глубоким распадом мягких тканей; поражение костей через год болезни
и образование гумм уже через полтора года. Такой сифилис был вос-
принят населением как «новая болезнь». В 1483—1485 гг. Европу и
Россию охватывает загадочное гриппоподобное заболевание, известное
как «английская потница»
Очерк. VI. Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия) 133
Рис. 6.1. Чума в Лондоне в 1486 г.
В начале XVI столетия эпидеми-
•кч кая обстановка на европейском
континенте ухудшается. Чума сохра-
IHICI свои позиции, достигнутые в
прошедшем столетии (в 1502 г. силь-
но пострадал от чумы Кельн — релик-
товые очаги чумы долины реки Рейн), и
продолжает «продвигаться» на юг и за-
inui Европы. В 1502 г. она поражает
Южную Францию (реликтовые очаги
чумы долины реки По), в 1514 г. — Гол-
И.111ДИЮ, в 1531 г. — Португалию (воз-
можно, речь идет об активизации оча-
। он чумы, расположенных в долине
реки Дуэро, проявивших себя в так
называемую «третью пандемию чу-
мы»). Сильная эпидемия чумы имела
место в Милане в 1527 г. (реликтовые
очаги чумы долины реки По). В эти же годы повсеместно растет заболе-
наемость сифилисом. В 1506 г. возвращается «английская потница»,
и некоторых городах она истребляет до половины населения. Ее эпиде-
мии повторяются в 1516—1518 гг., 1529—1530 г. и 1551 г.
К средине столетия природные очаги чумы активизировались поч-
ти по всему континенту. Чума четыре раза «поразила» Женеву (1530,
IS45, 1567—1568, 1571), «продвинулась» в Трансильванию (1554),
Савойю (1564) и опустошила Лион (1565). Ослабляется пандемия си-
филиса, болезнь приняла современные нам клинические формы.
Во второй половине столетия началось угасание реликтового Северо-
Западного природного очага чумы. В 1576—1577 гг. вновь происходит
активизация реликтовых очагов чумы долины реки По (чума жестоко
проявила себя в Милане, Венеции и Падуе, унеся до 100 тыс. жизней),
реликтовых очагов чумы Северо-Восточной Франции и Сицилийских релик-
товых очагов чумы (массовая гибель людей в Мессине и Палермо).
Чума в Париже в 1578 г. распространилась на фоне крайне тяжелой
эпидемии натуральной оспы; очевидец эпидемии оспы в Париже в 1577 г.
Ballonius (1538—1616) писал: «Такой смертности не случалось на памя-
ти людей; умирали почти все, кто был поражен оспой». В 1599 г. в Ми-
лане вспыхнула чума, которую назвали «великой». В этом же году
эпидемии чумы в Гамбурге (реликтовые очаги чумы долины Эльбы) и
некоторых городах Испании (1596—1602 гг.; о географии этих вспышек
чумы у нас нет сведений, возможно, речь идет о местности по южную
сторону Пиренейского хребта, прилегающей к реликтовым очагам чумы
134
Очерки истории чумы
долины реки Роны/ В конце столетия активно пульсируют реликтовые
очаги чумы долин рек Роны (чума в Марселе, 1598) и Гаронны (чума в
Бордо, 1599).
В 1585 г. в Барселоне (Каталонскиереликтовые очаги чумы) одновре-
менно с чумой свирепствовала натуральная оспа. Некоторые вспышки
болезней, сопровождавшихся значительной смертностью среди людей,
врачи не смогли однозначно отнести к чумным, ими использовалось
название — «чумообразные» (Саксония, Тюринген и Мейсон в 1502 г.,
отдельные местности Италии, 1575—1577).
Как бы ни были смертоносны эпидемии чумы в XV и XVI веках,
однако, по сравнению с «черной смертью» 1346—1351 гг., они уже но-
сят спорадический и локальный характер. Это позволяет врачам изу-
чать чуму в более спокойной обстановке и спорить между собой.
Противоэпидемические мероприятия. Окончательно устанавливается
мнение о заразности больного чумой; трупа человека, умершего от чумы;
его вещей и лиц, бывших с ними в контакте. Поэтому появляются пер-
вые индивидуальные средства защиты: губка, смоченная уксусом, ко-
торую держали перед ртом и носом при общении с больным чумой; с
этой же целью перед ртом и носом держали кусок материи. Такой же
кусок материи набрасывали на рот и нос больного. Впервые появились
защитные маски и даже «противочумные костюмы» (рис. 6.2).
Русским правительством была упорядочена противоэпидемическая
охрана государственных границ России. Москва все чаще практиковала
Рис. 6.2. Одеяние врача времен чумных эпидемий устраивавшее как миаз-
матиков, так и контагионистов. В «клюве» ароматические вещества,
считалось, что они не давали миазмам проникнуть в организм врача
Очерк VI. Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)
135
-обыски» (обследования) эпидемических очагов. Стали обычными из-
псс гпые с древности различные способы карантинизаиии городов, улиц
и дворов. Против распространения инфекции и для обеззараживания
предметов широко применялись костры, засеки, караульные посты
(рис. 6.3). Трупы умерших быстро хоронили, гробы заливали смолой,
игггсм, засыпали известью. Носильное платье, домашняя рухлядь, а
иногда целые дома сжигались. Нарушение карантина жестоко пресле-
довалось. Третья новгородская летопись по поводу одного такого на-
рушения повествует: «Бысть моровое поветрие в Великом Новогроде,
и много людей помроша; а некоторые побегоша из града, и тех людей
беглецов имаша и жегоша» (рис. 6.4).
Рис. 6.3. Заградительная линия из костров по реке Оке против проник-
новения в Москву «морового поветрия» (миниатюра лицевого свода)
Обнаружение источника инфекции — больного чумой, а также вы-
явление путей распространения чумы — передача «заразы» от больного
здоровому по воздуху и через зараженные предметы, привели к созда-
нию системы профилактических мероприятий против чумы. Начали изо-
лировать больных чумой от здоровых, люди избегали посещать местно-
сти, пораженные чумой. В «здоровые» местности больные чумой не
допускались. Тогда считалось, что чуму разносят и внешне здоровые
люди, поэтому такой доступ разрешался только после 40-дневного ка-
рантина — чтобы полностью удостовериться, что человек не является
носителем чумы. Не умея отделять больных людей от здоровых, нередко
136
Очерки истории чумы
их изолировали вместе, что приводи-
ло к трагедиям. Были случаи, когда и
портах из-за одного больного чумой,
за время карантина, полностью гибли
экипажи судов.
За нарушение карантинных меро-
приятий во время чумы на Святой
Руси не щадили даже священослужи-
телей. Когда в Новгороде в 1572 г. на-
чался мор и все улицы, где имелись
подозрительные на чуму больные, были
плотно окружены заставами, то в пра-
вилах о соблюдении карантинных мер
было, по словам летописца, сказано:
«И отцом духовным покаивати тех лю-
дей знаменных не велели, а учнет ко-
торый священник тех людей каяти,
Рис. 6.4. Одно из клейм иконы
«Видение пономаря Тарасия», с
изображением «Симеоновского
мора» в Новгороде в 1467 г.
бояр не доложа, ино тех священников велети жещи и с теми же людь-
ми, с больными» (Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960).
Развитие учения о чуме — борьба идей. Опыт пребывания около бо-
льного чумой был до того горек, что последовательную передачу болезни
от больных людей к здоровым стали объяснять размножением заразно-
го вещества в организме человека. Это вновь возникшее учение быстро
нашло своих приверженцев. Но многие из врачей держались прежнего
учения о происхождения заразного вещества чумы вне организма и
объясняли развитие эпидемии испорченными гнилостными вещества-
ми, попадавшими в организм из воздуха. У тех и других были серьез-
ные аргументы для обоснования своей правоты. Так сформировались
два антагонистических научных лагеря — контагионистов и миазматиков
( антиконтагионистов).
Контагионисты полностью отрицали участие и значение воздуха в
передаче заразы и признавали только одну возможность заразиться —
прикосновение к больному или к предметам, к которым он прикасался.
Миазматики признавали, что только один воздух, зараженный чум-
ным ядом, служит причиной заболевания, и потому в свою очередь
отрицали значение прикосновения к больным людям и зараженным
предметам. Передачу заразы посредством зачумленных вещей, а также
через животных, миазматики вполне допускали, но все-таки объясня-
ли, что чумной яд поступает в организм только вместе с воздухом, т.е.
через легкие, а не через кожу. Чумной же яд, согласно их учению, об-
разуется из гнилостных испарений почвы, следовательно, в почве.
Взгляды миазматиков были по тем временам научно обоснованными,
так как строились на учении Галена о «скрытых качествах» (по сути,
Очерк VI. Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)
137
щссь речь идет о генетической предрасположенности к болезни) и о их
носителе, пневме (веществе, проникающем в организм человека при
пихании). Сопоставление этих взглядов, с точки зрения современных
представлений об эпидемиологии чумы, показывает, что обе спорящие
। гороны видели разные проявления эпидемического процесса (табл. 6.1).
Таблица 6.1
Сопоставление взглядов контагионистов и миазматиков*
Эпидемиология Контагионисты Миазматики
Причина болезни Чумной яд Чумной яд
Место происхождения и развитие Человеческий организм Почва
Как воспринимается организмом Через кожу Через легкие
Как сообщается окружающим предметам Прилипает Поглощается с воздухом
Сражают ли зачумленные предметы июровых людей Заражают Заражают
Каким путем происходит передача Через кожу Через легкие
* По Архангельскому Г.Ф., 1879.
Контагионисты фиксировали распространение болезни при контак-
тах больных людей со здоровыми. Но они не могли объяснить много-
численные случаи, когда больные чумой оставались незаразными для
своего окружения либо когда болезнь появлялась без установления факта
се заноса.
Миазматики наблюдали явление, которое сегодня называют при-
родной очаговостью чумы. Они легко давали ответы на трудные для
контагионистов вопросы, ничего не зная о роли грызунов и их блох в
распространении возбудителя болезни. В то же время случаи зараже-
ния людей после их соприкосновения с больными (чума передавалась
через капельки мокроты больных легочной чумой) и их вещами (через
зараженных чумой эктопаразитов) во времена «черной смерти» были
столь очевидны, что миазматиков перестали воспринимать всерьез.
Упрощенное контагионистичёское учение «подминало под себя» и
те эпидемии, которые выходили за рамки обыкновенной контагионис-
гической теории благодаря положению о необычайной прилипчивости
чумы; достаточно только прикоснуться частицей своего платья к платью
зачумленного, чтобы пристала к платью зараза и чтобы таким образом
чума проникла в дом, — достаточно нечаянного прикосновения рукою
или вообще обнаженной поверхностью тела к «зачумленному месту»
138
Очерки истории чумы
платья, чтобы тотчас же «зачуметь», а затем заразить и окружающих.
По сути, учение контагионистов начала XV столетия выражалось в од-
ной формуле — прикоснешься к чумному больному или к зачумленно-
му предмету — заболеешь чумой, — и vice versa — не прикоснешься —
не заболеешь. Выполнить его и спастись от чумы казалось так легко и
просто (Архангельский Г.Ф., 1879).
Но во второй половине XV столетии клиническая картина чумы стала
меняться, ее легочные формы постепенно исчезли и забылись, соот-
ветственно уменьшилось количество наблюдений прямого переноса
болезни между людьми. Для многих врачей стало очевидным, что за-
болевают чумой только люди, живущие в определенной местности и
даже в конкретном доме. Больные бубонной чумой, свезенные из чум-
ных местностей в чумные бараки, редко вызывали заражения врачей, и
миазматики вновь подняли голову.
Они проповедовали, что первая забота правительств и общества до
появления чумы должна быть направлена на сохранение чистого воздуха,
изолирование от зачумленных местностей и устранение местных причин,
содействующих развитию заразы; поэтому, согласно их учению, ста-
новятся необходимыми такие дорогостоящие мероприятия, как: очистка
городов, улиц, клоак; осушение болот; проветривание жилищ. Лиц,
бывших в зараженных местностях, нельзя допускать в «свежие места»,
а задерживать для «очищения» как самих, так и их вещи, как носите-
лей заразы. Население, живущее тесно и питающееся бедно, необхо-
димо перевести в более здоровые местности, снабдить здоровой пищей
и чистой водой. Трупы необходимо погребать тщательно вне города,
как можно раньше (холодный труп не заразителен, а заразителен, ког-
да гниет). Зараженных чумой людей необходимо немедленно вывозить
за город со всеми их вещами; оставаться на дому можно позволять, если
дом просторный и удобный и под условием полного изолирования от
здоровых. Вещи умерших от чумы, должны сжигаться, дома очищаться.
Однако по ряду причин, особенно экономических и психологических,
а в некоторых случаях и политических (об этом речь пойдет ниже), «силь-
ные мира сего» предпочли взгляды контагионистов.
Баснословная и сказочная прилипчивость чумы вполне соответст-
вовала мистическому направлению мысли того времени и потому
усваивалась массами чрезвычайно легко уже сама по себе. Логически
вытекавшие из этой теории правила, как предохранять себя от чумы,
не могли не действовать на всю зажиточную часть общества: воинствен-
но-рыцарский дух властителей того времени тоже удовлетворялся воз-
можностью прилагать для защиты от чумы любимые средства — огонь,
меч и вооруженные оцепления, подвергающие население домашнему
аресту ничуть не хуже тюремного. Тут находилось дело и для судей, и
для инквизиторов, и для палачей по обвинениям в злоумышленном
Очерк VL Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)
139
рпспространении заразы. В Париже, в мазариниевской библиотеке,
хранится фолиант, состоящий из тяжебных дел против людей, умыш-
иснно смазавших чумным гноем стены домов и другими способами ста-
равшихся заразить жителей. При тех ужасных опустошениях, какие были
произведены «черной смертью» в 1346—1351 гг. и последующими за ней
эпидемиями чумы, уже никакие суровые и ограничительные меры не
казались жестокими, лишь бы они обещали успех в борьбе с чумной
эпидемией.
Теоретическая простота контагионистического учения на практике
обернулась террором. Уже Мартин Лютер (1483—1546) в своей брошюре
для народа под заглавием «Следует ли бежать от смерти» называет убий-
цами людей, бегущих из зачумленных местностей, обвиняет их в зло-
умышленном распространении болезни и требует без пощады передавать
их в руки палача. Во время же владычества в Женеве другого реформа-
юра Западной церкви, Кальвина (1509—1564), было казнено несколько
человек, обвиненных в распространении заразы, а в марте 1545 г. палач
lean Grranjat принужден был казнить свою мать, обвиненную в распро-
i । ранении чумы; он должен был сначала отрубить ей правую руку, а
потом сжечь заживо. На этом фоне, чрезвычайно благоприятном для
нем кого рода крайностей, и появилось учение Фракасторо.
Фракасторо Джироламо. Судьба его учения была на удивление удач-
ной. Фракасторо не пришлось ни проталкивать его, ни отстаивать, ни
даже за него отсиживать. И все это стало возможным благодаря тому,
что учение о контагии потребовалось папе Павлу III (1534—1549), по-
желавшему перевести Вселенский собор из протестанского Тридента
(Южный Тироль) в католическую Болонью.
В 1546 г. в книге «О контагии, контагиозных болезнях и лечении»
он заявил, что единственная причина чумы — «специфический яд, ко-
торый выходит вроде испарины из тела больных, распространяется в
воздухе только на самых малых расстояниях; но взамен того прилипает
ко всем вещам и предметам; что некоторые из них могут сохранять в
себе чумный яд до тридцати и больше лет и, следовательно, такие вещи
и предметы могут быть переносимы на безграничные пространства и по-
служить к заражению целых городов».
Для большей убедительности Фракасторо привел откровенно неп-
риязненное по отношению к немцам наблюдение, как посредством
одной кожаной шапки заразилось 7 солдат-тевтонов, которые носили
ее один после другого. Подобным учением Павел III и Фракасторо
достигли важной политической цели. Запуганные ими члены Собора
поспешили оставить город и собрались в 1547 г. в относительно благо-
получной по чуме Болонье, и, главное, подальше от настойчиво тре-
бовавшего серьезных уступок протестантам германского императора
Фердинанда I (1503—1564). Папе Павлу III удалось сохранить систему
140
Очерки истории чумы
безусловного повиновения Святому престолу, одновременно он санк-
ционировал своею непогрешимостью учение о прилипчивости чумы.
Инквизиция, в свою очередь, поддержала это учение кострами и стра-
хом и, таким образом, оно было принято и введено в Европе как ос-
нование для предохранительных мер и репрессий.
Джироламо Фракасторо (1478—1553)
Дж. Фракасторо
Видный итальянский ученый-врач, астроном, писа
тель, один из представителей итальянского Возрожде-
ния. Медицинское образование получил в Падуе. Ран-
ние работы Фракасторо относились к геологии,
оптике, астрономии, философии. Можно считать
Фракасторо основоположником ранней эпидемиологи-
и, так называемой эпидемиографии. Одна из его пер
вых медицинских работ посвящена сифилису — */)/’
morbo gallico» (1525). Крупнейшая медицинская рабо-
та Фракасторо «О контагии, контагиозных болезнях и
лечении» (1546) многократно переиздавалась. Обоб-
щив взгляды предшественников, начиная с авторов ан-
тичной древности до современных ему врачей, а так-
же свой опыт, Фракасторо сделал попытку впервые дать общую теорию
эпидемических болезней и описание ряда отдельных болезней: оспы, кори,
чумы, чахотки, бешенства, «английского пота», проказы. Его первая книга
посвящена общим теоретическим положениям, вторая — описанию заразных
болезней, третья — лечению. По его определению, «контагий — это тожде-
ственное поражение, переходящее от одного к другому. Поражение соверша-
ется в мельчайших и недоступных нашим чувствам частицах и начинается с них».
Под контагиями он понимает особый вид болезней, которые характеризуются
передачей заболевания от больного человека здоровому. Он подразделяет все
контагии на три группы: а) способные распространяться путем только прямо-
го контакта; б) способные распространятся как при прямом контакте, так и
через «очаг»; в) распространяющиеся путем контакта и на расстоянии, т.е. через
воздух. По словом «очаг» он понимал «...одежду, вещи из дерева и другие по-
добные им предметы, которые... воспринимают первичные зародыши конта-
гия и таким путем становятся сами по себе источником инфекции».
Сыгравший такую важную политическую роль Фракасторо сам не
был последовательным контагионистом. Он допускал, что движение
контагия на расстояние подобно движению духов, и они могут поступать
в воздух «...из воды, из болот и иных источников». В этих своих пред-
ставлениях он приблизился к учению о природной очаговости инфек-
ционных болезней, но должно еще пройти четыре столетия, прежде чем
оно окончательно сформируется.
Обстоятельства же благоприятствовали именно контагионистичес-
кой составляющей его учения. Жестокий взрыв чумы в Италии в 1555 г.
послужил стимулом для дальнейшей разработки вопроса о контагиоз-
ности чумы (рис. 6.5).
Очерк VI. Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)
141
Рис. 6.5. Чума в Сансуполькра, Тоскана. Неизвестный автор, XVI в.
Чума в Венеции в 1576 г. нанесла еще один сильный удар против-
никам контагионистов. Огромное опустошение, как следствие этой эпи-
демии, объяснялось контагионистами тем, что не были предприняты
соответствующие карантинные мероприятия. В этом «ослеплении» вла-
стей они обвинили двух вызванных из Падуи для борьбы с эпидемией
нрачей-антиконтагионистов, которые отрицали заразность чумы, объяс-
няя ее появление спонтанным развитием из «злокачественных» и «чумо-
нодобных» лихорадок. После чумы в Венеции инициатива перешла к
контагионисту А. Массариа. Он доказал в 1577 г., что метеорологи-
ческие условия никакого влияния на распространение чумы не имеют,
подкрепляя это указанием на то, что в противном случае она имела бы
повсеместное распространение.
Но бубонная чума упорно «не желала» распространяться по сцена-
рию контагионистов, а больные люди, особенно в конце эпидемии,
были вообще не заразны для окружающих. Появились новые теории.
Боканджелло, блестяще описавший чуму 1599 г. в Италии, наряду с
контагием, как причину ее возникновения и распространения, вводит
«эпидемическую конституцию». Представитель школы «иатрохимиков»
Ван Гельмонт (1578—1644) пытается опередить время почти натри сто-
летия (до открытия Roux и Yersin), он утверждает, что «причиной чумы
является яд, орудием которого служит фермент».
142
Очерки истории чумы
Правительства же не обращали внимания на ученые споры врачей
и действовали, придерживаясь взглядов контагионистов на прилипчи
вость чумы. Только с XVII столетия, после Великой Лондонской чумы
1665 г., Англия, чтобы не стеснять своей обширной торговли и не преры-
вать чрезвычайно сложного и разнообразного течения общественной
жизни насильственными мерами, склонилась на сторону учения миаз-
матиков и решилась защищаться от эпидемий предлагаемыми ими сред-
ствами.
Исчезновение легочной чумы. В рассматриваемый период измени-
лось описание клиники чумы ее современниками. На смену кровохар-
канью, характерному для «черной смерти» (1346—1351), основным
элементом физического порядка в диагнозе чумы становится бубон. Его
называют «апостема» (от греческого слова, означающего оставлять,
удалять, устранять), потому что он назревал и гноился. Преобладание
Рис. 6.6. Кровопускание или
флеботомия — наиболее
распространенная в Средние
века лечебная процедура
Лечение чумы. В терапии
бубонной формы чумы ознаменовало
собою начало изменения характера
чумных эпидемий, они теперь стали
собирать меньше жертв. А. Гирш, за-
нимавшийся изучением эпидемий чу-
мы по первоисточникам, отметил, что
ни в одной из них с начала XVI сто-
летия, поражения легких и в особен-
ности кровавый кашель, не играли
важной роли и «не составляли суще-
ственного характера болезни». Почти
во всех найденных им описаниях чум-
ных эпидемий не упоминается о каш-
ле или кровохарканье больных, и то-
лько в некоторых трудах говорится о
них мимоходом, как о редких симп-
томах, не заслуживающих внимания
врача. О легочной чуме постепенно
забыли (Гирш А., 1853).
чумы в XVI в. появилось еще одно
достижение: значительно сократилось применение кровопускания, кото-
рое, как заметил Г. Гезер, стоило человечеству большего количества
крови и жертв, чем самые кровопролитные войны (рис. 6.6). Большую
роль в этом сыграли труды Фракасторо. Он считал, что «рассечение вены
может мало помочь, т.к. семена (контагия) невозможно вывести. Будет
достаточно уменьшить количество крови при помощи кровососных
банок». «Для удаления материи, подвергшейся поражению», он реко-
мендовал розовый слабительный сироп, а не клистир, как делали
раньше.
Очерк VI. Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)
143
Далее он предлагал принять меры по «истреблению контагия». Для
ного больному рекомендовали принимать следующие «лекарства»: воду
и । кислицы, огуречной травы, цикория, душистого клевера, к которым
следовало добавлять сироп. Наиболее сильнодействующими при лече-
нии чумы Фракасторо считал следующее «лекарство»: лимонного сока —
/ша фунта, уксуса — четыре унции, армянской глины — одна унция;
смешав все это размочить в течение дня, затем превратить в воду путем
перегонки. Больному рекомендовалось выпить 4 унции такой воды или
н чистом виде, или с сиропом.
В отношении карбункулов Фракасторо предлагал действовать реши-
тельно: «...тотчас без малейшего промедления, либо выжги его цели-
ком раскаленным железом и убей семена (контагия), либо подействуй
па него каким-либо едким средством: египетской мазью, закваской с
соком морского лука и так называемым сублиматом. Как только отпадет
струп, очисти язву, наложив сверху коровьего масла, но долго держи
ее открытой. Если же это будет моровой бубон, но еще не зрелый, то
все же произведи насечки и извлеки пораженную кровь большой кро-
вососной банкой; затем добейся созревания его, но путем сочетания
средств, вызывающих семена наружу, и средств, лишающих его силы».
Для лечения чумы, по его мнению, подходит много доступных врачу
средств: мука из льняного семени и травы, называемой греческим се-
ном, прокурняк, корень нарцисса или корень лилии, гальбан, пастер-
нак, сода, сера, кедровая смола, жидкая стираксовая смола. Из этих
средств необходимо изготовить пластырь. Такое же действие оказывают
и диахилон и диакальцит, а также толченый бубоний (амелл), либо в
чистом виде, либо с прибавлением луковицы гальбана и стираксовой
смолы на свином сале.
После некоторого созревания «бубон необходимо было вскрыть или
прижечь раскаленным железом, или каким-либо едким средством и тот-
час высушить, но не легкими и общими высушивающими средствами,
а такими, от которых происходит более сильное высушивание; таковы
ирис, кирказон, чемерица, терпентинная смола, мука из хмеля и тому
подобное».
Если заболевание будет несколько сломлено этими средствами, то
необходимо завершить лечение применением этих же лекарств. Если за-
болевание окажется упорным, то Фракасторо рекомендовал очень
дорогое средство лечения: «Сока кислицы — две унции, лимонного
сока — одна унция, диаскордия отечественного — одна драхма, сердеч-
ного сбора из драгоценных камней — два скрупула, уксуса — одна ун-
ция; все это хорошо размешай и назначь принять сразу. Если ничто не
поможет, то знай, что болезнь превыше человеческих лекарств».
Однако основным средством спассения от чумы контагионист Фра-
касторо считал «бегство в поисках более здорового воздуха».
ОЧЕРК VII
СТРАШНАЯ ЧУМА В РОССИИ (1654-1657)
Чума в XVII столетии. В начале столетия пульсация реликтовых
очагов чумы происходила по средним широтам. Реликтовый природные
очаги чумы Русской равнины (см. очерк IV), Северо-Восточной Франции,
Южной Англии и Центральной Европы стали причиной сокрушительных
эпидемий чумы в Центральной России (Москва, 1602—1603), Южной
Англии (Лондон, 1603, 1609), Северо-Восточной Франции (Париж,
1606—1608), Швейцарии (Базель, 1609—1611; умерло 3900 человек) и
Северо-Восточной Германии. В 1613 г. чумой была поражена вся окру-
жность Женевского озера, включая высокогорные местности, в 1615 г.
от чумы серьезно пострадала Женева. В 1620-х гг. вновь запульсировали
Сицилийские реликтовые очаги чумы (эпидемии чумы в Палермо, Трапани
и Мессине, 1620) и реликтовые очаги чумы долин рек По и Арио (эпидемии
чумы в Турине, Милане, Вероне, Падуе, Венеции, Болонье и Флорен-
ции, 1629—1631). В 1630-е гг. в этот процесс вовлеклись Нижне-
рейнские реликтовые очаги — чума в Нимвегене, Лейдене и многих других
городах Голландии (1635—1637). В конце 1630-х гг. чума «сдвинулась»
на юг Европы. После 17-летнего перерыва «разгорелись» реликтовые
Сицилийские очаги (Палермо), одновременно эпидемии чумы вспыхну-
ли в Валенсии и Малаге (Испания, 1648—1652), а также во «многих ме-
стностях Италии».
В средине столетия стала отчетливо проявляться тенденция акти-
визации очагов чумы юга и востока Европы, чума, как клякса, стала
расползаться по всем реликтовым очагам, «очнувшимся» во времена
«черной смерти». В 1647 г. от чумы пострадала историческая область
Италии — Валенсия и портовый город Генуя, в котором погибло поч-
ти 60 тыс. человек. В 1653 г. с необычайной прежде интенсивностью
развиваются эпидемии чумы на территории реликтового очага чумы
Русской равнины — его пульсации достигают максимума для второй пан-
демии. Впервые со времен «черной смерти» в этот год историками зафик-
сированы эпидемии чумы в Турции и Венгрии. В России напомнили
о себе реликтовые природные очаги чумы Северного Причерноморья и
Малороссии и Великого Евразийского чумного «излома» (см. очерк IV).
Очерк VII. Страшная чума в России (1654—1657)
145
В 1654 г. чума одновременно вспыхнула в Голландии (Копенгаген) и
на западе Восточной Пруссии (Данциг). В Копенгагене чума сменила
малярию, затем к ней присоединилась натуральная оспа.
С 1656 г. наблюдается необычайно мощная активизация очагов чумы
Апеннинского полуострова. Самая смертоносная эпидемия чумы в этом
столетии вспыхнула в Неаполе в 1656 г. Она унесла жизни 200 тыс., а
возможно и 270 тыс. человек из 400 тыс. населения города (реликтовые
очаги чумы долины реки Вольтурно). На севере Италии (от Венеции до
Пьемонта) в период 1600—1650 гг. население уменьшилось на 22%, в
основном из-за чумного мора 1630 г., когда Венеция потеряла 22% на-
селения, Милан — 51%, Кремон и Верона — 63%, Мантуя — 77%,
что является рекордной цифрой (реликтовые очаги чумы долины реки По).
Эпидемии чумы тех лет не затронули Рим и Тоскану. В общем в
И «алии, в первой половине XVII столетия, население уменьшилось на
14% (1 730000 человек). Эти потери сравнимы с теми, которые наб-
людались в менее населенной Испании: три смертельные атаки чумы в
1596—1602, 1648—1653 и 1677—1685 гг. унесли более 140 тыс. жизней
испанцев. Барселона в 1653 г. потеряла 20 тыс. жителей из 44 тыс.,
< свилья похоронила 110 тыс. или 120 тыс. жертв чумы. Страшная чума
и России 1654—1657 гг. унесла жизни сотен тысяч людей.
В 1656 г. эпидемии чумы вспыхнули в Силезии. В 1657 г. чума
распространилась по «большей части Германии», особенно пострадали
Брауншвейг, Ганновер, Бремен, Эрфурт, Кольберг (реликтовые очаги
чумы долин рек Рейн, Везер, Эльбы). На этот же год приходятся известия
о вспышках чумы в Испании. В 1658 г. запульсировали реликтовые
очаги чумы, расположенные в низовьях Рейна и в Голландии (в одном
Амстердаме погибло от чумы 50 тыс. человек). В Голландии чума
возобновилась в 1663—1664 гг. В 1665 г. чума «вышла» из реликтовых
очагов Южной Англии и послужила причиной трагических событий,
названных впоследствии «Великой Лондонской чумой» (очерк VIII).
В 1675—1684 гг. чума появилась в Европейской Турции (Балкано-
11ридунайскиереликтовые очаги чумы), в отдельных местностях Польши,
Галиции, Венгрии, Австрии и Германии (реликтовые очаги чумы Цент-
ральной Европы) и на северном берегу Африки. Сильно пострадала от
чумы Вена в 1679 г. (максимум эпидемии пришелся на сентябрь, до
150 тыс. умерших). В декабре 1679 г. чума посетила Грац (2309 умер-
ших), летом 1681 г. она выкосила население Праги (83 тыс. умерших).
В 1679 г. чума распространилась по Силезии, Бранденбургу, Сак-
сонии и Швабии, но в отличие от эпидемий средины столетия, грани-
цы пульсирующих реликтовых очагов «сдвинулись» на юг. Самой севе-
рной точкой ее активизации в Германии стал Брауншвейг. Любопытны
и границы активизировавшихся реликтовых очагов чумы («Германское
чумное пятно»). Они включают в себя обширную местность в виде
146
Очерки истории чумы
неправильного эллипса с городами Дрезден (1680), Магдебург (1681),
Галле (1682), Гальберштад, Брауншвейг, Эрфрут, Нордгаузен и Мюль
гаузен (1682—1683). На ее территории отдельные вспышки и случаи
чумы встречались до 1707 г., после чего она «исчезла» из Германии.
Во второй половине XVII столетия прекратились эпидемии чумы на тер
риториях реликтовых очагов на Британских островах, Голландии, Севе
ро-Восточной и Западной Франции, долин рек Рейн, Везер, Эльбы.
Предыстория эпидемии. По данным К.Г. Васильева и А.Е. Сегала
(1960), в 1643 г. в России имела место эпидемия «пострела» (сибирской
язвы), к которой власти отнеслись очень серьезно — были устроены
«заставы и засеки». «Всяких чинов людям, поместных и вотчинных сел
и деревень крестьянам, с 5 дворов по человеку с рогатины, топоры и
заступ... от Вязьмы большие дороги и малые стежки и засеки лесом и
всякими крепостьми укрепить... и на заставах и на засеках и на сторо
жах, в день и в ночь огни класть беспрерывно и беречь накрепко, чтобы
из Вязьмы и Вяземского уезда в Калугу и в Калужский уезд, и в иные,
не в которые города никто не проехал и не пришел».
Чума вернулась в 1653 г. В Вологде с посадами от «морового повет-
рия» вымерло «мужеского полу больших 212, да жен умерло 166, да детей
154 человек и всего умерло 532 человека». В том же году в погранич
ном городе Чернухе «люди все вымерли моровым поветрием».
Однако описанные «моры» были лишь проявлением «разогрева»
природных очагов чумы и прелюдией к страшной эпидемии, разразив-
шейся в России в 1654—1657 гг.
Развитие эпидемии. Эпидемия в самой Москве разразилась в августе
1654 г. (рис 7.1). Но слухи о ее «приближении», очевидно, дошли до
московского правительства раньше, ибо уже в июле по распоряжению
патриарха Никона царица с семейством выехала из Москвы, вслед за
ними покинул город и сам патриарх. Царь же по случаю войны с
Польшей находился в это время в Смоленске.
Чуму начала столетия уже успели забыть. Жившие в это время в
Москве иностранцы (Олеарий, Павел Алеппский, Герберштейн) сви-
детельствовали, будто «московиты» особенно растерялись перед лицом
этой эпидемии, потому что «не знали моровой язвы издавна».
Олеарий писал: «Что касается Московской области и пограничных
с нею, здесь вообще воздух свежий и здоровый, здесь мало слышали
об эпидемических заболеваниях или моровых поветриях... Следует поэто-
му весьма удивляться, что в нынешнем 1654 г. во время Смоленской
войны в Москве появилось поветрие и сильная чума».
Герберштейн отметил: «Воздух в России, особенно в центральных
областях, здоров, так что там мало слышно о заразительных болезнях,
от того, когда в 1654 г. в Смоленске появилась моровая язва, все были
изумлены, никто не помнил ничего подобного».
Очерк. VII. Страшная чума в России (1654 — 1657)
147
Рис. 7.1. План Москвы XVII столетия
Появившись в Москве в августе 1654 г., эпидемия быстро распрост-
ранилась. Уже в сентябре князь Пронский, исполнявший в Москве дол-
жность царского наместника, доносил царю, что моровое поветрие в
Москве усиливается и что «православных христиан остается немного».
Спустя короткое время в самой Москве и в ее пригородах осталось только
очень небольшое количество людей. Погибли или разбежались почти
все стрелецкие полки. По улицам Москвы валялось множество трупов,
пожираемых собаками.
148
Очерки истории чумы
Царь
Алексей Михайлович
(1629—1676)
Пронский в своей «челобитной» к царю Алексею Михайловичу дасг
подробное описание чумы в Москве в 1654 г.: «...В нынешнем году после
Симеонова дня моровое поветрие умножилось, день от дня больше
прибывает; уже в Москве и слободах православных христиан малая часть
остаетца, а стрельцов от шести приказов ни един приказ не остался,
из тех достальных многие лежат больные, а иные
разбежались, и на караулах, от них быть некому..,
и погребают без священников и мертвых телеса и
граде и за градом лежат; псы влачимы; а в убогие
домы возят мертвых и ям накопать некому; ярыж-
ные земские извощики, которые в убегех домсх
ямы копали и мертвых возили, и от того сами по-
мерли, а достальные, Великий Государь, всяких
чинов люди... ужаснулися и за тем к мертвым при
ступить опасаются; а приказы, Великий Государь
все заперты, дьяки подьячие все померли, и до-
мишки наши пустые учинились. Люди же помер-
ли мало не все, а мы, холопы твои тоже ожидаем
себе смертоносного посещения с часу на час, и
без твоего, Великий Государь, указа по переменкам с Москвы в подмос-
ковные деревнюшки, ради тяжелого духа, чтобы всем не помереть, съез-
жать не смеем, и о том, Государь, вели нам свой указ учинить».
7 сентября 1654 г. Пронскому от имени царицы Марии Ильиничны
и царевича Алексея послан ответ: «Боярам нашим, князю Михаилу Пет-
ровичу Пронскому со товарищи. Писали вы к нам, что на Москве моро-
вое поветрие множится гораздо и православных христиан остается малая
часть, а вы себе то ж ожидаете смертного посечения... Да вам же изве-
щал Московских тюрем дворянин Василей Сомороков, что тюремные
целовальники и сторожи померли и вы о даче тюрмам сторожей и цело-
вальников черных сотен и слобод соцким и старостам говорили, и соц-
ким де и старосты вам сказали, что им в сторожи и целовальники ныне
дать некого. И как к вам вся наша грамота придет, и вы б соцким и
старостам говорили, чтобы они к тюрмам целовальников и сторожей
дали... а вы б от морового поветрия жили в Верху (во дварце) с вели-
ким береженьем, а в наших и во всяких делех всем людем отказали, и
наших и никаких дел не делали, и к нам ни о каких наших делах не писа-
ли, а которые впредь будут великие дела, и вы бы о тех делах писали
Великому Государю под Смоленск».
Пронский это письмо, датированное 7 сентября, не получил, пред-
чувствие его не обмануло — он умер 3 сентября, а его заместитель
Хилков — 12 сентября. На их место, как это явствует из дворцового
дневника, был назначен Иван Васильевич Морозов: «Того же месяца
генваря... из Вязьмы послал государь к Москве, и велел ведать Москву,
Очерк. VII. Страшная чума в России (1654 — 1657)
149
(ширина Ивана Васильевича Морозова для того, что на Москве боярина
князь Михаила Пронского не стало; а товарищи с боярином Иваном
Васильевичем указал государь быть тем же, что были с боярином, с
князь Михаилом Петровичем Пронским».
Положение в Москве становилось все тяжелее и тревожнее. Это
। рубоватыми, но четкими штрихами обрисовано в письме царицы к
окольничьему Хилкову: «Писал ты к нам, что... бояре наши князь Ми-
хаиле Петрович Пронской, да князь Иван Васильевич Хилков умерли,
а окольничий наш князь Федор Андреевич Хилков лежит болен, а ты
себе ожидаешь смерти ж, а моровое поветрие на Москве на люди... учало
Ьыть больши прежнего, а Суздальской архиепископ Софроний умер,
н в монастырех и на монастырских подворьях, в Кремле, в Китае, и в
белом городе, и за городом архимандриты и игумены, и старцы, и ста-
рицы... попы и дьяконы и всякие церковные причетники померли
многие... и служилые люди, дворяне и дети боярские городовые многие
померли, а иные с Москвы съехали; а которые у наших дел были на
Москве гости... и иные гостиные и суконные сотен торговые люди
многие померли, и в таможне и на денежном дворе и у иных наших дел
голов и целовальников нет, а выбрать некого, а в черных сотнях и в
слободах жилецкие всякие люди померли ж многие, а осталась самая
малая часть; а стрельцов шести приказов и с один приказ не остался,
многие померли ж, и иные разбежались, а которые и осталось и те
многие больны, а здоровых мест в городе и за городом слобод жилец-
ких и стрелецких ничего нет, и ряды все заперти».
В городе начались грабежи: «А воровство де на Москве объявилось:
н Белом городе разграбили Филонов двор Оничкова, да Алексеев двор
Луговского, да за городом разграбили Осипов двор Костяева и иные вы-
морочные пустые. Многие дворы грабят, а сыскивать про то воровство
и воров унять некому. Да, по вашему государеву указу, для малолюд-
ства велели запереть ворота... а у тех ворот на караулы стрельцов поста-
вить некого и стоят без перемены толко человека по 3 и по 4, и те больны».
Павел Алеппский в своих заметках сообщает, будто по «точным»
вычислениям «царского наместника и визирей», по спискам, число
умерших в столице с начала эпидемии и до ее окончания равнялось
480 тыс. Москва, «прежде битком набитая народом, сделалась безлюд-
ной... Собаки и свиньи пожирали мертвых и бесились, и потому никто
не осмеливался ходить в одиночку, ибо, если бывало, одолеют одино-
кого прохожего, то загрызают его до смерти».
Все приказы в Москве закрыли. Дьяки и подъячие умерли или разбе-
жались. Большую часть ворот также закрыли за отсутствием сторожей
и стрельцов. По словам патриарха Макария, «царь послал сначала
600 стрельцов (для охраны ворот), и все они умерли; вторично послал
других, и эти умерли, в 3-й раз послал, и с ними случилось то же,
150
Очерки истории чумы
ибо всякий, кто входил в столицу, тотчас падал мертвым». Запах гни-
ющих трупов заполнял весь город. Население, объятое паническим стра-
хом, бежало из Москвы. В Москве остались лишь те из ее жителей,
которые бежать не смогли, — «челядь боярская», или же те, кому некуда
и не с чем было бежать — «черных сотен и слобод люди». Совершенно
прекратилась торговля. «Торговые люди в лавках, ни в которых рядах,
и хлебники, и калашники и в харчевнях не сидят, а ряды все заперты».
С первых же дней появления большого количества заболевших чумой
власти стали принимать меры по изоляции местностей, пораженных
эпидемией. По приказанию царицы в Москве заперли все дворцовые
ворота и двери, чтобы никто через дворец не проходил. Двери и окна
в государевых палатах на Казенном Дворе и в Посольском Приказе за-
делали кирпичом и замазали известью, причем каменщики работали
только снаружи, не входя в палаты: «...чтобы в те палаты морового духу
не нанести». Те дворы в городе, где имелись случаи смерти от «моро-
вого поветрия», немедленно запирали, а у ворот ставили сторожей,
которые не выпускали из них никого из оставшихся живых, и никого
туда не впускали.
Деньги, отчеканенные до появления морового поветрия, царица
велела отправить к царю в Смоленск, а чеканенные позже — в Спас-
ский монастырь. Их везли под строгим конвоем и по таким дорогам,
где не было морового поветрия. Обо всем происходящем в Москве она
велела писать царю и посылать донесения на заставу по Троицкой боль-
шой дороге, не доезжая семь верст до Троицко-Сергиевого монастыря,
где донесение переписывалось «через огонь», подлинники сжигались,
а копия посылалась царю.
Уже в конце апреля на всех дорогах, ведущих в Москву, были
выставлены заставы. Особенно строго следили на заставах, поставлен-
ных на Можайской дороге, ведущей из Москвы в Смоленск, осаждае-
мый в это время русскими войсками под предводительством царя. Не
допустить заразу в русскую действующую армию стало первой заботой
властей, очевидно, уже хорошо понимавших последствия повальных
болезней в войсках. Для ямщиков, возивших гонцов к царю из Москвы
и возвращавшихся в свои города, где не было морового поветрия, орга-
низовали трехнедельный карантин на заставах. Не менее строго следи-
ли за дорогами, которые вели в Калязин монастырь, где жили царица
и царевич. Меры по их спасению от мора хватали через край. Когда
они решили ехать навстречу царю в Вязьму, царица приказала заказать
суда для себя и двора в таких слободах, где не было морового повет-
рия, а готовые суда доставили в монастырь, везя по Волге ночью и не
приставая к «заповетренным» местам.
Осторожность доходила до крайностей. Когда через дорогу, веду-
щую в Калязин монастырь, через которую вообще было запрещено
Очерк VII. Страшная чума в России (1654—1657)
151
перевозить мертвые тела, по недосмотру было перевезено тело умер-
шей от морового поветрия дворянки Гавреневой, то приказано было
-свезти на это место дороги 10 саженей дров, а по сторонам дороги
сложить еще по 10 саженей дров и сжечь. Оставшуюся золу вывезти, а
и «далека привести свежей земли для засыпки дороги». К приезду царицы
и Новгород, который вообще не затронула эпидемия, из него «в шею
выперли» всех лиц, которые приехали туда во время мора из Москвы.
Заставы для населения нередко являлись не меньшим бедствием,
чем сама эпидемия. В тех местах, где карантинные мероприятия про-
водились со всей строгостью, «рыбный привоз» и «скотный пригон» в
юрод прекращался. Запрещалось выезжать в лес за дровами, в поле за
сеном, ехать на ближайшую мельницу. Население испытывало ужасаю-
щие лишения, и на смену моровой язве приходил голод с цингой и
другими болезнями. Положение ухудшилось еще и из-за того, что преж-
де чем «свесть заставы», «разведывалось и разыскивалось всякими сыска-
ми в уезде и в ближайших его царского величества в городах на людях
морового поветрия нет ли». Такой розыск всегда сопровождался дли-
1сльной волокитой. Например, при поветрии в Виленском округе в
1656 г. заставы были поставлены в мае, а в феврале 1657 г. доносили в
Москву: «В Минске, и в Вильне, и в Киеве, и в уездах морового по-
пстрия нет», но многие «помирают томною смертью с голода, а не
поветрием, потому что в Вильну из поветов хлеба не ввозят». Поэтому
опрашивается разрешение «велеть, где морового поветрия нет, заставы
свесть». Отмечены были случаи, когда голод в обстановке карантина
доводил до каннибализма: 25 февраля 1656 г. царю Алексею Михайло-
вичу донесли об одном таком случае убийства и съедения девушки:
«Ту девку женка Марфушка резала... а девка Тоска держала, а голову,
государь, тое девки, отрезав и сваря, они съели...»
Первое время жителям Москвы и соседних слобод разрешалось по-
кидать город и выезжать в подмосковные деревни или другие города.
Но на их беду эпидемия охватила все подмосковные города: 1 августа
случаи чумы появились в Туле, 4 августа в Торжке, 10 августа в Калуге,
15 августа в Звенигороде, 26 августа в Ржеве и Суздале, 1 сентября в
Белове и Мценске, 5 сентября в Дедилове и Малоярославце, 6 сентября
в Кашине. Власти посчитали, что чуму разносят москвичи, и в сентябре
закрыли город.
Пожар эпидемии вспыхнул практически на всей территории ре-
ликтового природного очага чумы Русской равнины. Очаги чумы
активизировались в местностях, соответствующих следующим областям:
Тверской, Нижегородской, Рязанской, Владимирской, Тульской, Там-
бовской, Орловской, Черниговской, Ярославской и южной части Нов-
городской. Чума началась и в Киеве. Однако Псков и Новгород, куда,
в основном, бежали москвичи, остались не пораженными чумой.
152
Очерки истории чумы
Об ужасах, сопровождавших распространение эпидемии в провин-
ции, можно судить по рассказу патриарха Макария, застрявшего из-за
морового поветрия в Коломне: «Сильная моровая язва, перейдя из
Москвы, распространилась вокруг нее на дальнее расстояние, причем
многие области обезлюдели. Она появилась в здешнем городе Коломне
и в окрестных деревнях. То было нечто ужасающее, ибо являлось не
просто моровою язвою, но внезапною смертью. Стоит, бывало, чело-
век и вдруг моментально падает мертвым; или едет верхом или в повозке
и валится навзничь бездыханным, тотчас вздувается, как пузырь, чер-
неет и принимает неприятный вид. Лошади бродили по полям без
хозяев, и люди мертвые лежали в повозках и некому было их хоронить».
Воевода послал из Коломны царю 16 гонцов, одного за другим, и
ни один из них не доехал до места назначения: все умерли от чумы на
дороге. «Собаки и свиньи бродили по домам, как некому было их
выгнать и запереть двери». Город совершенно обезлюдел.
Вымерли многие деревни. «Мор, — писал Павел Алеппский, — как
в столице, так и здесь (в Коломне) и во всех окружных областях на рас-
стоянии 700 верст не прекращался, начиная с августа месяца почти до
праздника Рождества, пока не опустошил города, истребив людей.
Воевода составил точный перечень умерших в этом городе, их было
около 10 тыс. душ. Потом бедствие стало еще тяжелее и сильнее, и
смертность чрезвычайно увеличилась. Некому было хоронить умерших
людей. В одну яму клали по несколько человек друг на друга, а приво-
зили их мальчики, сидя верхом на лошади... и сваливали их в могилу в
одежде... По недостатку гробов... цена на них, бывшая прежде меньше
динара (рубля), стала 7 динаров, да и за эту цену их нельзя было найти,
так что стали делать для богатых гробы из досок (здесь же обыкновенно
хоронят в гробах, выдолбленных из одного куска дерева), а бедных за-
рывали просто в платье».
Пульсации очагов чумы происходили неравномерно, но субъективно
новые вспышки болезни воспринимались как следствие ее «заноса» раз-
личными людьми, чьи имена даже заносились в летописи. Например,
считалось, что наиболее активными переносчиками болезни в начале
эпидемии были стрельцы.
Так, в Михайлове «учинилось моровое поветрие от михайловских
стрельцов», которые первыми бежали из Москвы. В Печерниках «моро-
вое поветрие учало быть от печерниковских стрельцов, которые также
прибежали с Москвы». В Кострому болезнь была занесена ремеслен-
никами и торговыми людьми-костромичами, жившими в Москве и
бежавшими оттуда в свой родной город: «Как учали в домы свои прие-
жать... и многих москвич и костромич родимцем своих в домы свои к
себе пущали, и от того на Костроме учинилось моровое поветрие
большое» (рис. 7.2).
Очерк VII. Страшная чума в России (1654 —1657)
153
Рис. 7.2. Город Кострома в XVII веке
В Старицкий уезд (юго-западная часть Тверской губернии) «занес-
ли» чуму вообще только два человека — «старицкого Успенского монас-
тыря архимандрит Леонид со старцем с Оверкием Коневским, как ехали
с Москвы в монастырь». В Рыльском уезде (западная часть Курской
|убернии) начало «мора» связали с приездом из Москвы «посадского
человека Гришки Лазарева». Он прибыл из Москвы 24 сентября 1654 г.
Односельчане заметили, что он хворает «и тот Гришка из тех сел выбит
и на лесу умер, и было то моровое поветрие по 26 число». Несмотря
на эту своеобразную «изоляцию» заболевшего, чума в Рыльском уезде
быстро распространилась. Видно, Гришка тут был и не причем.
На народном бедствии нажились уцелевшие от чумы священники:
«Оставшиеся в живых священники приобрели огромные богатства, ибо,
не успевая погребать по одиночке, они отпевали за раз многих, и бра-
ли за них, сколько хотели. Обедня священника доходила до 3 динаров
(рублей) и больше, да и за эту цену не всегда можно было иметь... Под
конец уже не успевали хоронить покойников, стали копать ямы, куда и
бросали их».
Бедствия населения во время «моровых поветрий» усиливались нало-
говой политикой государства. Казна государева должна была при любых
обстоятельствах получить с населения все ей причитающееся. В 1657 г.
заставный голова Герасим Кочигин доносил царю Алексею Михайлови-
чу, что после морового поветрия в Пусторжевском и Луцком округе
«пошлины собирать не на ком, чинится большой недобор». Последовало
краткое Соломоново решение: «Будь чего не доберут, и то все на них
(на сборщиках) допросить будет вдвое, а впередь бы они не плутовали
и не отписывались». И сборщики старались... «спасая свои животы».
В ноябре эпидемия в Москве пошла на убыль, в декабре 1654 г.
прекратилась совсем.
154
Очерки истории чумы
Итоги эпидемии. Когда эпидемия в Москве стала утихать, правитель-
ство направило туда «новой четверти дьяка Кузьму Мошнина» с пору-
чением «досмотреть и расспросить... сколько живых и что померло».
6 декабря 1654 г. Мошнин прибыл в Москву и к 17 декабря уже соста-
вил «роспись живым и умершим».
Из нее следует, что почти четвертая часть всех охваченных досмот-
ром дворов бояр, окольничьих, думных дворян и дьяков вымерла на-
чисто. Например: «Двор Михаила Кузовлева пуст, жена и дети и люди
померли; крестового дьяка Фомы Борисова двор пуст, осталась дочь;
Федора Абросимова сына Ладыженского двор пуст, жена в деревне».
На дворе князя Трубецкого «осталось в живых восемь человек, а умре
270 человек», следовательно, погибло около 97%.
Высокая смертность в Москве может быть объяснена скученностью
населения, особенно на боярских дворах, где нередко проживало по
нескольку сот человек. Так, во дворе князя Черкасского проживало
533 человека, у Романова — 487 человек, у Морозова — 362 человека.
Какое количество жертв унесла эта эпидемия в Москве, точно уста-
новить не удается. Принимая во внимание, что во второй половине
XVIII века в Москве жило 500—600 тыс. человек (оценка иностранцев-
путешественников Рентенфелье, Мейерберга и др.), К.Г. Васильев и
А.Е. Сегал подсчитали, что при максимальной заболеваемости 80% и
таком же проценте смертности, от чумы в тот год должно было погиб-
нуть около 300-350 тыс. человек. Однако, по их же оценкам, эта цифра
намного меньше, так как многие жители убежали из города.
Эпидемия свирепствовала не только в Москве, но и во всей цент-
ральной части страны. Однако приводимые в официальных документах
цифры смертности настолько малы, что не могут даже считаться приб-
лизительными. По «Актам историческим» на Руси погибло тогда всего
23 250 человек, а между тем в одной Коломне умерло более 10 тыс.
жителей. С.М. Соловьев (1859) указал следующие цифры смертности
от этой эпидемии в различных русских городах: в Костроме умерло
3247 человек, в Нижнем Новгороде — 1836 человек, в Троицком
монастыре и подмонастырных слободах — 1278, в Торжке умерло 224 и
осталось всяких людей 686, в Звенигороде умерло 164 и осталось с
женами и детьми всего 197, в Кашине умерло 109 и осталось 300, в уезде
умерло 1539 и осталось 908, в Твери умерло 336 и осталось 388, в Туле
умерло 1808 и осталось 760 мужского пола, в Переславле-Рязанском
умерло 2583 и осталось 434, в Угличе умерло 319 и осталось 376, в Сузда-
ле умерло 1177 и осталось 1390, в Переславле-Залесском умерло 3627 и
осталось 939 человек. Насколько точны и верны эти цифры, сказать
трудно. Но если судить даже по ним, то лишь в 11 небольших городах
умерло от чумы около 13 тыс. жителей. Сколько же их умерло на всей
Руси? Судя по этим цифрам, смертность от чумы колебалась от 30 до
Очерк VII. Страшная чума в России (1654 — 1657) 155
85%. Следующие цифры позволили К.Г. Васильеву и А.Е. Сегалу при-
близительно вычислить процент смертности от чумы в отдельных рус-
ских городах и уездах (табл. 7.1).
Таблица 7.1
Смертность в русских городах во время чумы 1654—1657 гг.
Название города и уезда Умерло Осталось в живых % смертности
Торжок Его уезд 214 217 686 2881 32 7,2
Звенигород Его уезд 164 707 197 689 Около 45 Около 50
Кашин Его уезд 109 1159 300 908 26 63
Калуга 1836 777 70
11ереславль-3алесский 3627 339 7
Переславль-Рязанский 2583 434 85
Суздаль 1177 1390 45
Тверь 336 388 46
Тула 1808 760 муж. пола 45
Историк А. Брикнер предполагал, что более половины всего населе-
ния центральной части Московского государства погибло от морового
поветрия во второй половине 1654 г.
В начале января, после взятия Смоленска, возвратился «к Москве»
царь Алексей Михайлович. Однако в Москву он сразу не въехал, а «стал
па Воробьевых горах и стоял тут доколе Москву очистиша и люди соб-
рашеся». Незадолго до него возвратился в Москву и патриарх Никон.
11агриарх «повеле всех псов, кои не на цепях, побить, ибо ядоша телеса
мертвых человек». Это распоряжение указывает на то, что в Москве
даже после окончания мора еще некоторое время оставались непохоро-
ненными трупы умерших от чумы. Москву быстро очистили от трупов,
вы мершие дома сломали, утварь из них сожгли. Только после этого царь
въехал в Москву. Эпидемия утихла и в остальных городах России, но
кое-где остались еще скрытые очаги, давшие в следующем году новую
вспышку.
Всего первой волной чумной эпидемии было поражено более 35 го-
родов и охвачена территория почти в 30 тыс. км2 (рис. 7.3).
Чума в других городах России. В 1655 г. запульсировали российские
очаги Великого Евразийского чумного «излома». В Астрахани 31 мая
1655 г. умер от чумы Астраханский архиепископ Пахомий. Летом моро-
вое поветрие появилось в низовьях Волги. При получении известия о
появлении болезни был отдан приказ, окружить «выморочные» места
156
Очерки истории чумы
B8S3 Территория, пораженная чумой в 1654 г.
КЙЙЗ Территория, пораженная чумой в 1655—1657 г.
----Границы Московского государства в XVII столетии
Рис. 7.3. Территории России, охваченные эпидемиями чумы
1654— ]657 гг. (по работе К. Г. Васильева и Л.Е. Сегала, 1960)
заставами и прекратить с ними всякое сообщение. Гонцы из Сибири,
отправляемые в Москву, должны были объезжать «заморные места».
Если по приезду в Москву выяснится, что они этого не сделали, им
полагалась смертная казнь. Лихоимство заставной стражи также каралось
смертью. Однако, несмотря на принятые меры, эпидемия вспыхнула
в Казани, а затем и в Вятке — северной границе Великого Евразийского
чумного «излома».
По данным С.М. Шпилевского (1878), в тот год от чумы погибло
в Казани 48 тыс. человек. Он же приводит интересные сведения о пред-
принятых там «противоэпидемических мероприятиях». Казанские граж-
дане, по совету богатого московского гостя Шорина, решили принести
из Седмиозерной пустыни чудотворную икону Смоленской Богороди-
цы, чтобы молить ее о спасении города от великого бедствия. Икону
принесли в Казань 30 октября 1655 г. С этого времени чума в Казани
ослабла. Почти год чума в Казани не появлялась, и все это время чу-
дотворная икона находилась в Казани.
Очерк VII. Страшная чума в России (1654 — 1657)
157
Смоленская
Божия Матерь
По преданию, творцом Смоленской иконы
был сам апостол и евангелист Лука. В Греции
она прославилась множеством чудес. В Древ-
нюю Русь образ попал в 1046 г.: византийский
император Константин Порфирородный,
выдавая свою дочь, царевну Анну, за черни-
говского князя Всеволода Ярославича, благо-
словил ее этой иконой в путь. Именно поэто-
му Смоленскую икону называют Одигитрией
(Пугеводительницей). После смерти князя Все-
волода его сын Владимир Мономах перенес
икону из Чернигова в Смоленск, так она по-
лучила свое название. Икона прославилась во
время нашествия Батыя. Смоленский образ ра-
юшелся по России в огромном количестве
списков.
Чудотворных и чтимых копий иконы нас-
читывается более 30.
Описание иконы. Поясное изображение Бо-
гоматери. На левой руке Богоматери сидящий
Младенец. Образ Богоматери почти лишен движения: голова чуть повернута к
Младенцу, правая рука поднята в знак молчаливого поклонения Сыну. Мла-
денец благословляет род человеческий правой рукой, как вечный архиерей и
пастыреначальник, в левой — держит свиток. Свиток — знак спасительного
учения, которым Христос просвещает род человеческий. Голова Иисуса Христа изо-
бражена строго в анфас.
В июне 1656 г. чума повторилась в Казани; ежедневно от нее умира-
ло 10-50 человек; в августе скончался митрополит Корнилий. Чудотвор-
ная икона находилась уже в Седмиозерной пустыни, но ее неоднократно
приносили в Казань, православное население которого было твердо
убеждено в том, что каждый раз вместе с ее прибытием в город эпидемия
ослабевает. Чума все же прозимовала в городе и с новым ожесточением
началась весной 1657 г. О дальнейшем развитии эпидемии в Казани нам
ничего неизвестно.
Поданным С.М. Шпилевского (1878), в 1657 г. чума страшно сви-
репствовала и в соседней с Казанской — Вятской области, и в самом
городе Вятке, который тогда назывался Хлыновым. Это единственное
найденное нами упоминание о чуме в Вятском крае.
Летом 1657 г. эпидемия снова возобновилась в низовьях Волги. В
Москве чумы не было, но в Смоленске, вероятно, она появилась, так
как сохранился указ, предписывавший гонцам из Смоленска, в Моск-
ву не доезжая, останавливаться в Дорогомиловской слободе.
Клиника чумы. О клиническом течении болезни во время эпидемии
1654—1657 гг. данные весьма отрывочны. Эккерман указал, что в Моск-
ве имела место бубонная форма чумы; По официальным донесениям
158
Очерки истории чумы
было две формы болезни: «С язвами» и «без язв». К последней можно
отнести как септическую, так и легочные формы чумы. Но, видимо,
легочная чума в те годы уже была редкостью, либо ее вообще не было,
так как летописцы не упоминают такого характерного симптома болез-
ни, как кровохарканье.
Из донесения Троицко-Сергиевского монастыря видно, что как в
самом монастыре, так и в подмонастырных слободах всего умерло от
чумы 1272 человека, из них:
умерло «с язвами» — 417 человек;
умерло «без язв» — 848 человек.
В Нижнем Новгороде умерло всего 1851 человек и из них:
«скорой смертью с язвами» — 947 человек;
«скорой смертью без язв» — 846 человек;
«протяжною болезнью без язв» — 56 человек;
«протяжною болезнью с язвами» — 2 человека.
Следовательно, официальные документы того времени различали
две формы болезни: «скорую» и «протяжную» (под последней понима-
лось заболевание длительностью от 4 до 7 дней и больше). Видимо, под
«протяжной болезнью без язв» параллельно чуме проходила какая-то
другая болезнь, достаточно смертельная, чтобы ее тоже приняли за
«язву» (малярия, сыпной тиф).
Павел Алеппский также указывал на молниеносную форму чумы:
«То было нечто ужасающее, ибо являлось не просто моровою язвою,
но внезапною смертью».
Противоэпидемические мероприятия. Несомненно то, что эпидемия
чумы 1654—1657 гг. была главной эпидемией XVII столетия на Руси.
К.Г. Васильев и Л.Е. Сегал (1960) считали, что на ее примере видно,
как резко изменились взгляды власти на причины эпидемий. Их уже
не рассматривали фаталистически, как нечто неминуемое, ниспос-
ланное Богом, от чего нельзя спастись. Правительство действует реши-
тельно и в масштабах всего государства. Предпринимает предохрани-
тельные меры: выявляет и изолирует больных; погребает умерших без
отпевания в своих дворах; устанавливает заставы; осуществляет каран-
тины приезжих из «заморенных мест»; обезвреживает утварь и одежду
больных. Со времен царя Алексея Михайловича в России стали бди-
тельно следить за эпидемической ситуацией в соседних государствах и
принимать меры против заноса «моровых поветрий» на собственную
территорию (рис. 7.4).
Так, в 1658 г. власти пошли на жестокие изоляционные меры в связи
с чумой в Лифляндии. Еще более строгие и обширные профилак-
тические мероприятия предприняты русским правительством в 1665 г.,
когда было получено известие о чуме в Лондоне. Страх перед этой чу-
Очерк VII. Страшная чума в России (1654 — 1657)
159
Рис. 7.4. Схема организации борьбы с эпидемиями на Руси
в конце XVII века (по Васильеву К.Г., Сегалу А.Е., 1960)
мой у Алексея Михайловича усилил придворный доктор, а по сов-
местительству еще и астролог — Энгельгард. В 1664 г. после прохож-
дения кометы, он составил астрологический прогноз на следующий год,
где, по его мнению, из-за особого положения Сатурна, по отноше-
нию к Марсу, возможно появление осенью чумы. Когда чума действи-
тельно разразилась в Лондоне, царь ужаснулся и предписал такие стро-
гие противоэпидемические меры, которые никогда раньше на Руси не
предпринимались.
Алексей Михайлович собственноручно написал письмо английско-
му королю Карлу II, в котором объявил ему, что пока в Англии чума
не прекратится, в Архангельск будет запрещено пускать англичан как
с товарами, так и без них. Всякие отношения с иностранными госу-
дарствами царь приказал немедленно прекратить. Даже иностранцы,
прибывающие через шведскую границу в Псков и Новгород, подверга-
лись строгому допросу и без особого разрешения самого царя не смели
проезжать далее.
160
Очерки истории чумы
К. Г. Васильев
Константин Георгиевич Васильев (1919)
Известный отечественный ученый-эпидемиолог и
историк медицины, доктор медицинских наук, профес-
сор, участник Великой Отечественной войны. Окончил
Омский медицинский институт и заочное отделение био-
логического факультета Педагогического института. Ав-
тор 25 монографий и более 400 научных публикаций.
Среди них фундаментальная «История эпидемий в Рос-
сии» (1960), написанная им совместно с А.Е. Сегалом
(1890—1951), «Очерки частной эпидемиологии» (1971),
«Д.К. Заболотный» (1996) и «История эпидемий и борь-
ба с ними в России в XX столетии» (2001).
Все же отдельных, очень нужных людей, допускали в Россию из-за
границы, но как! Иностранцев длительно выдерживали в карантинах и
проводили через ряд «очистительных процедур», запоминавшимся им
надолго. Таким процедурам пришлось подвергнуться приехавшим из
Англии докторам Уильсону и Л. фон Фрундеку, а также полковнику
А. Траурнайту (1665), несмотря на их заверения, что ни у них на роди-
не, ни по тем землям, где они проезжали, чумы не было. На описании
«обеззараживания» Траурнайта остановимся более детально.
К моменту приезда в Псков доктора Фрундека и полковника Трау-
рнайта «псковскому воеводе князю Хованскому ведомо было от инозем-
цев, торговых людей, что в аглинской земле, не в давнем времени было
моровое поветрие». Воевода прибывших иностранцев не выпустил из
Пскова и запросил Москву, как ему быть. Царь ответил: «К Москве их
без указу не отпускать, и платье, в котором они из-за моря приехали,
спрятать в землю, а им сделать новое, и русским людем с ними сходи-
ться и покупать у них ничего не велено». В дальнейшем было из Москвы
получено распоряжение: «Полковнику Траурнайту и доктору Ивану
Людвиху и людем их велети обмытца и платье их переменить, сделать
новое платье и рухлядь, что же с ними пришло из-за моря, велети им
отпустить за рубеж, куда похотят, и товаров и никакой рухляди, что с
ними из-за моря пришло, с ними не отпускати, и о том им заказ учини-
ти с большим подкреплением, и на отпуске у них велети осмотреть,
чтоб с ними отнюдь никаких заморских товаров и рухляди не было».
Кроме того, велено было выдать доктору и полковнику из казны «харче-
вые для покупки в зачет 30 рублев, и на ефимки, что с собою привезли,
ничего бы не покупали». Когда же они прибудут в Москву, было веле-
но их «поставить за земляным городом в Ямской слободе и сказать про
них в посольском приказе». Каждый шаг в этих распоряжениях проду-
ман и свидетельствует, что эти приказы исходили от лица, считавшего
чуму контагиозной болезнью и ясно представлявшего себе пути распро-
странения контагия чумы. Кто был этим лицом, осталось неизвестным.
Очерк VII. Страшная чума в России (1654 —1657)
161
До 1692 г. чума не беспокоила Россию, пока она не объявилась в
Астрахани и двух соседних с ней селениях.
Моровое поветрие 1692 г. 20 июля 1692 г. в Астрахани вновь нача-
лось «поветрие моровое». Эпидемия достигла максимума «за пять дней,
да после Покрова дней с десять», следовательно, в конце сентября и
начале октября. По данным Н.К. Щепотьева (1884), чума истребила
10 383 человека; в том числе: «астраханских жителей, которые с своими
домами жили — 9093 человек, да гулящих людей, бурлаков — 1290».
Постоянное население Астрахани тогда достигало 16 тыс. человек; из
них от чумы погибло 56,8%. В числе умерших были: все подьячие духов-
ной консистории, игумен, все иеромонахи; монахи и схимники Троиц-
кого монастыря, находящегося в Кремле. Умерли также причетники
Соборной церкви, протопоп, ключари, протодиаконы, священники и
диаконы. «Только осталось в Соборной церкви священников два чело-
века, приказный дьяк, казначей, служебные старцы. В архиерейском
доме при келье остались еще живы: один келейник монах Гавреил, да
крестовой священник иеромонах Варсанофий был в язве и оживе».
Через 5 месяцев, 12 декабря того же года, эпидемия прекратилась.
8 февраля 1693 г. астраханский воевода, князь Петр Иванович Хованс-
кий, послал в Москву «отписку о утишении морового поветрия».
Эпидемия была представлена своему естественному течению; к пре-
кращению ее со стороны городских властей не принято никаких мер.
Сам астраханский воевода, князь Хованский, во время морового по-
ветрия выехал «со служилыми людьми» на Болдинскую косу и прожил
гам до 15 января 1693 г. Товарищ его, дворянин, Иван Волков, жил
за «мерем» со служилыми людьми; другой товарищ, думный дьяк Любим
Думкин, жил на учуге Увары, и в город они возвратились 15 января
1693 г. Эпидемия почти исключительно свирепствовала в Астрахани.
Во время эпидемии чумы в Астрахани, блюстителем порядка оста-
вался только митрополит Савватий. Он поставлял в приходские церк-
ви священников на места умерших, «посылал из монастыря Троицкого
в слободы иеромонахов скудости ради священников».
ОЧЕРК VIII
«ВЕЛИКАЯ ЧУМА» В ЛОНДОНЕ - ПОГИБЕЛЬ
БЛАГОПОЛУЧНЫХ (1665)
До 1665 г. Англия не знала крупных эпидемий чумы более 30 лет.
За этот период в жизни всех слоев английского общества произошли зна-
чительные изменения. После реставрации в мае 1660 г. династии Стю-
артов в Англии закончился длительный период междоусобной борьбы
и смут. Великолепная эскадра сопровождала Карла II из Голландии к
побережью Кента. При высадке короля дуврские утесы были покрыты
тысячами любопытствующих, и навряд ли хоть один из них не пролил
слезы восторга. Прибытие короля превратилось в нескончаемое торже-
ство (рис. 8.1).
Рис. 8.1. Триумфальный въезд Карла II в Лондон в 1660 г.
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
J63
Рис. 8.2. Титульный лист
бюллетеня сводок о смертности в
Лондоне за период с декабря 1664г.,
по декабрь 1665 г. Memento топ
(лат.) — Помни о смерти
Bills of Mortality j
For «hu Pitki» Year:
Bt-ginniiig thr 17'1, of ‘A* eml'er 166.4.and
ilr Drrr.fer Uknaiag:
>1 alto, ТЫ 9 EX E'HAL ILL:
According to chc Report made to tlx
Kite's Moft Exrdlrml Mijjfly.
Dreadful kiftatiw;
Вся дорога от Рочестера до Лон-
дона была уставлена по сторонам буд-
ками и тентами, являя собой одну
непрерывную ярмарку. Повсюду рея-
ли флаги, звонили колокола и гре-
мела музыка. Реками лились вино и
эль во здравие того, чье возвращение
знаменовало собою мир, закон и сво-
боду. Английский флот одержал ряд
блестящих побед в войнах с голланд-
цами, испанцами и французами, ан-
глийский капитал получил возмож-
ность широкой экспансии по всему
миру. В стране появилось ощущение
силы государственной власти, все-
общей безопасности и комфорта. Не-
обычайный взлет наблюдался и в
культурном развитии Англии. В Лон-
дон стекалось множество людей, же-
лающих открыть свое дело, служить
королю, посещать двор. Придворные
возродили блеск и моду. Ликование
Реставрации привлекло в Лондон мно-
го знатных семей. Все веселились и роскошествовали. Это был тот ред-
кий период в истории любого государства, когда люди меньше всего
ожидали каких-то бедствий и катастроф. Поэтому чума 1665 г. произвела
очень большое впечатление на современное английское общество. В -
последующем эта эпидемия нашла широкое отражение в работах ис-
ториков и произведениях литературы и искусства как «Великая Лон-
донская чума 1665 года» (подробнее об этих произведениях см. в
замечательной работе К.Н. Атаровой, 1997).
Предыстория чумы в Лондоне в 1665 г. В начале сентября 1664 г.
лондонские газеты сообщили о возвращении чумы в Голландию, где
она уже свирепствовала с 1663 г, особенно в Амстердаме и Роттердаме.
В конце ноября 1664 г. в Лондоне появились слухи о двух фран-
цузах, якобы умерших от чумы на улице Друи-Лейн. Семьи, где они
проживали, хотели скрыть это событие, но о нем стало известно пра-
вительству. Проведенное расследование подтвердило наличие, по край-
ней мере, двух случаев чумы в Лондоне. Эти сведения появились в еже-
недельных сводках о смертности в Лондоне (Bill of Mortality; рис. 8.2):
«Чума — 2; зараженных приходов — 1». Лондонцев сильно встревожило
это сообщение, тем более что в последнюю неделю октября еще один
человек скончался от чумы в том же доме. Но потом чума не напоминала
164
Очерки истории чумы
о себе в течение 6 недель. У людей появилась надежда, что также как и
в 1656 г., когда от чумы погибло только 6 человек, чума больше не
вернется, ведь все так складывается хорошо в их жизни.
Однако 12 февраля еще один человек, теперь уже в другом доме,
но в этом же приходе, скончался от чумы. Уже потом, после окончания
«Великой Лондонской чумы 1665 г.», исследователи обратят внимание
на странное увеличение статистики смертности в отдельных лондонских
приходах с начала 1665 г. Еженедельные сводки смертности указывали
на увеличение числа похорон в густонаселенных приходах Сент-Джайлс,
Сент-Эндрюс, Сент-Брайдс и Сент-Джеймс. Как правило, общее еже-
недельное число смертей по сводкам было около 240-300 человек.
Последняя цифра считалась очень большой для Лондона, однако в пер-
вую неделю января 1665 г. было похоронено 349 человек, а в предпос-
леднюю неделю — 474 человека. Г. Гезер отмечал необычно большое
число смертельных пневмоний в этот период. Однако чумы с кровохар-
каньем ни современники эпидемии, ни ее историки не описывают (воз-
можно, речь шла вспышках сыпного тифа). В феврале цифры смерт-
ности начали снижаться, только в приходе Сент-Джайлс смертность
держалась на высоком уровне. В конце апреля в этом приходе был пос-
тавлен диагноз «чума» в двух случаях смерти. Это событие встревожило
людей, но на следующей неделе вновь забрезжила надежда — общее
число умерших составило только 388 человек, и ни в одном случае не
был поставлен диагноз «чума». Однако еще через неделю смертность в
городе начала расти, диагноз «чума» на этот раз прозвучал уже внутри
городских стен, в приходе Сент-Мери-Вулчерч, где девять человек
умерли от чумы и шестеро — от сыпного тифа. Так в Лондон вернулась
чума.
Развитие эпидемии чумы в Лондоне в 1665 году. В благополучном
Лондоне 1665 г., как и в благополучном Западном мире в начале пан-
демии СПИДа в 1980-х гг., никто не хотел верить, что к ним пришла
смерть, в борьбе с которой они не могут победить.
Май. В начале мая 1665 г. погода стояла прохладная, и у людей
оставалась надежда, что здоровая атмосфера Сити не позволит распрост-
раниться эпидемии. Во всех 97 приходах от чумы умерло только 54 че-
ловека, и в основном, это были люди, жившие ближе к окраинам (так
и сегодня многие наши современники надеются, что эпидемия СПИДа
их не коснется, ограничившись только наркоманами и гомосексуалис-
тами). Надежды эти укрепились в период с 9 по 16 мая, когда от чумы
умерло только трое, и ни один из них не жил в Сити или в прилегаю-
щих к нему слободах. Правда, в приходе Сент-Джайлс умерло 32 чело-
века, но среди них только одному был поставлен диагноз «чума», да и
общая сводка смертности была не велика. Как вдруг выяснилось, что
эта статистика была мошеннической.
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
165
На следующей неделе, между 23 и 30 мая, сообщалось только о
17 случаях смерти от чумы. Но в Сент-Джалсе похоронили 53 человека,
из которых, как утверждалось, только 9 умерли от чумы. Однако при
строгом расследовании, учиненном мировым судьей по просьбе лорд-
мэра, обнаружилось, что еще 20 человек умерли от чумы в этом прихо-
де, но были записаны как умершие от сыпного тифа и других болезней,
не говоря уже о тех, чья смерть вообще осталась не зарегистрированной.
Семьи больных чумой старались любыми способами скрыть причину
болезни, чтобы не пугать соседей и чтобы власти не вздумали запирать
их дома — мера, которой угрожали, но пока не применяли.
Июнь. На второй неделе июня в Сент-Джайлском приходе было
похоронено 120 человек, хотя утверждалось, что среди них умерших
от чумы только 68. Однако 4 человека умерли в пределах Сити (план
Лондона приведен на рис. 8.3). Это вызвало панику в богатых семей-
ствах Лондона. Началось бегство людей из западных районов города.
Дороги заполнили кареты, фургоны и телеги со всяким скарбом. Это
бегство продолжалось в течение мая и июня. Его усугубляли слухи, что
город скоро закроют, а на дорогах правительство поставит кордоны,
чтобы воспрепятствовать перемещению людей по стране.
Рис. 8.3. План Лондона времен последних Тюдоров и первых Стюартов
166
Очерки истории чумы
Пропуск и удостоверение о состоянии здоровья отъезжающим за
границу выдавались лорд-мэром. Без этих документов нельзя было про-
ехать через города, лежащие по дороге, и тем более остановиться в
гостинице. И поскольку Сити не был еще затронут чумой, лорд-мэр
свободно раздавал удостоверения о здоровье всем проживающим в
97 приходах. Однако вскоре выяснилось, что многие путешествуют с
фальшивыми удостоверениями, либо состояние их здоровья не соответ-
ствует записанному в их удостоверении — в результате они перестали
вызывать доверие у местных властей и уже не гарантировали свободного
проезда по Англии. В июне двор переместился в Оксфорд — ни один
придворный не погиб от чумы.
Июль. В середине июля, чума, которая свирепствовала в приходах
Сент-Джайлс, Сент-Эндрюс (Холборн) и в районах Вестминстера, на-
чала двигаться в восточные кварталы города. Было замечено, что рас-
пространение чумы шло не по прямой линии — Сити, окруженный
стенами, оставался совершенно незатронутым. Чума двигалась от более
высоких мест города к кварталам, лежащим в низине. В июле чума еще
не добралась на противоположный берег Темзы — до Саутэрка. Но было
совершенно очевидно, что чума свирепствует на густонаселенных и
более бедных окраинах, и там она находит множество жертв. Болезнь
двигалась на восток через приходы Кларкенуэлл, Крипплгейт, Шордич
и Бишопсгейт (главные северные ворота Сити), последних двух прихо-
дов, граничивших с Олдгейтом, Уайтчеплом и Степни (район в восточ-
ной части Лондона, недалеко от Тауэра). Чума проникла в них позднее,
но зато свирепствовала там с особенной силой, даже когда в западных
приходах, с которых эпидемия и началась, она стала стихать.
Между 4 и 14 июля в приходах Сент-Мартин и Сент-Джайлс-ин-де-
Филдс умерло от чумы 400 человек, в приходе Олдгейт умерло всего чет-
веро, в приходе Уайтчелп — трое, а в приходе Степни — только один че-
ловек. То же повторилось и на следующей неделе, с 11 по 18 июля, когда
по общей недельной сводке умерло 1761 человек, — на всей Сатуэрской
стороне реки от чумы погибло не больше 16 человек. Но такое положе-
ние дел изменилось в августе.
С 1 июля власти Лондона, как и во время чумы 1603 г., получили
право запирать людей в своих домах на основании парламентского указа
«О милосердной помощи и содержании людей, заразившихся чумой».
По этому указу мировым судьям, мэрам, бей-лифам и другим городс-
ким чиновникам дано было право в пределах вверенных им участков на-
правлять наблюдателей, дозорных, сторожей и могильщиков к больным
или в места, зараженные чумой, и брать с них присягу, что они будут
исполнять возложенное на них поручение. Тот же указ уполномочивал
их издавать и другие распоряжения, «которые в настоящей ситуации
покажутся им уместными».
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
167
Определялись и обязанности тех, кто должен был воплощать испол-
нение указа «на местах». Для понимания противоэпидемических мероп-
риятий, осуществленных в Лондоне во время «Великой чумы», приведем
их полностью по тексту Указа.
Наблюдатели должны быть направлены в каждый приход. Во-первых,
представляется необходимым (и отдается соответствующее распоряжение),
чтобы в каждом приходе было выделено по одному, два или более бла-
гонадежных жителя, назначаемых олдерменом (или его представителем)
и общим советом для каждой части города и называемых наблюдателями и
остающихся в этой должности не менее двух месяцев. Если же какое-либо
лицо, назначенное на подобную должность, откажется от своих обязан-
ностей, то названное лицо будет заключено в тюрьму и будет содержаться
там до тех пор, пока не согласится подчиниться распоряжению.
Обязанности наблюдателя. С этих наблюдателей олдермен должен взять
клятву, что они время от времени будут узнавать путем расспросов, какие
дома в приходе заражены, какие люди захворали, и определять, насколько
они окажутся способны это сделать, что это за болезни; а ежели возник-
нут какие сомнения, запрещать общение с заболевшими до того времени,
пока не станет ясно, что у них за недуг. А если окажется, что у кого-либо
все же заразная болезнь, дать указание констеблю, чтобы тот запер дом;
если же констебль окажется нерадивым и пренебрегающим своими обязан-
ностями, немедля сообщить об этом олдермену соответствующего участка.
Дозорные. К каждому зараженному дому приставляются двое дозорных:
один на ночь, другой на день; эти дозорные должны неусыпно следить,
чтобы никто, ни под каким предлогом не входил в дом и не выходил из
него под страхом сурового наказания. И названные дозорные должны вы-
полнять те поручения, в которых будут нуждаться жители дома и о которых
они будут их просить; и если дозорного пошлют по делам, он должен за-
переть дом, а ключ взять с собой; дневной дозорный дежурит до десяти
вечера, ночной — до шести утра.
Осматривающие. Специальное внимание в каждом приходе следует уде-
лить выбору женщин с хорошей репутацией и самыми похвальными каче-
ствами, дабы использовать их для осмотра больных и умерших; названные
женщины должны дать присягу, что они будут тщательно осматривать и
правдиво докладывать, насколько позволяют им знания и опыт, заболел
ли тот или иной человек чумой или какой-либо другой болезнью, то же и
в случаях смерти. И чтобы врачи, направленные для лечения и предотв-
ращения заразы, вызывали к себе названных женщйн, направленных для
осмотра больных во вверенный им приход, с целью выяснить, можно ли
считать этих женщин пригодными для такой работы, а также попенять им
время от времени, ежели они плохо исполняют свои обязанности. Всем
женщинам, занимающимся осмотром больных в период чумной заразы,
не разрешается наниматься на общественную работу, содержать лавку или
ларек, работать в прачечной или заниматься какой бы то ни было другой
работой, связанной с обслуживанием жителей города.
Хирурги. Для помощи названным женщинам, занятым осмотром, а так-
же ввиду того, что огромный вред произошел бы от неверного диагноза из-
за дальнейшего распространения заразы, дастся распоряжение найти и
168
Очерки истории чумы
направить работать способных и надежных хирургов, помимо тех, что уже
работают в чумном бараке. Сити и слободы должны быть разделены на наи-
более удобные районы, и каждый хирург получить по участку в свое пол-
номочие; и чтобы названные хирурги во вверенных им участках присоеди-
нялись бы к женщинам, осматривающим тела, для более точного опреде-
ления болезни; и чтобы названные хирурги посещали и осматривали тех,
кто либо посылает за ними, либо к кому их направляют наблюдатели дан-
ного прихода. А так как названным хирургам запрещено лечить от каких-
либо других болезней, а велено лишь заниматься чумой, приказано, чтобы
они получали по двенадцать пенсов за осмотр каждого тела, выплачивае-
мых из имущества покойного, а если такового не имеется, то из средств
прихода.
Сиделки. Если сиделка перешла в другой дом из любого дома, заражен-
ного чумой, менее чем через 28 дней после смерти последнего из зачум-
ленных, то дом, в который перешла названная сиделка, запирается на те
самые 28 дней, о которых говорилось выше.
Были изданы еще Несколько распоряжений, определяющие действия
властей по противодействию эпидемии, которые мы приводим по книге
Д. Дефо (1722).
РАСПОРЯЖЕНИЯ
относительно зараженных домов и людей, заболевших чумой
Сообщение о болезни. Хозяин дома, как скоро у кого-либо из его домочад-
цев обнаружатся пятна, нарывы, покраснения или ломота в любой части
тела, а также любые другие признаки тяжелого недомогания без явных
причин для какой-либо другой болезни, должен сообщить об этом наблю-
дателю в течение двух часов после их появления.
Изоляция больных. Как только человек будет сочтен наблюдателем, хирур-
гом или женщиной, занимающейся осмотром, заболевшим чумой, он дол-
жен туг же быть ограничен пределами того дома, где он находится; в случае,
если больной, пребывающий в изоляции, не умер, дом, где он находился,
после надлежащих мер по очистке, должен оставаться запертым еще в тече-
ние месяца.
Проветривание вещей. Для устранения заразы с предметов и вещей боль-
ного постель, одежда и все драпировки спален должны быть хорошо про-
ветрены и прокурены с употреблением тех ароматических веществ, которые
в таких случаях применяются; все это должно быть сделано по распоряже-
нию наблюдателя до того, как вещами вновь начнут пользоваться.
Запирание домов. Если кто-либо навестит больного чумой или же само-
вольно, без разрешения пойдет в дом, где обитает чума, его собственный
дом будет на несколько дней заперт по распоряжению наблюдателя.
Никто не выходит из зараженных домов. Эта статья гласит, что ни один
человек не может выехать из дома, где он заболел, ни в какой другой дом
города (за исключением чумного барака или дома, которым располагает
владелец названного дома и который обслуживается его собственными слу-
гами); при этом необходимо обеспечить безопасность прихода, в который
въезжает такой человек, и чтобы сам переезд совершался ночью. Тому,
кто имеет два дома, разрешается по выбору перевезти либо здоровую, либо
заболевшую часть семьи в свободный дом, но так, что ежели он прежде
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
169
посылает здоровых, то уже не посылает туда больных, и наоборот — к боль-
ным здоровых; и те, кого он переселяет, будут, по крайней мере в течение
недели, заперты в доме на случай, если зараза не проявилась сразу.
Захоронение умерших. Хоронить умерших во время мора следует в наибо-
лее удобные для этого часы — либо перед рассветом, либо после заката, и
не иначе, как с ведома церковного старосты и констебля. Ни соседям,
ни друзьям не разрешается провожать тело в церковь или заходить в зара-
женный дом под страхом тюремного заключения, а также под угрозой того,
что их собственный дом будет заперт.
Ни один покойник, скончавшийся от чумы, не может находиться в церк-
ви или предаваться земле во время церковной службы, проповеди или обра-
щения к пастве; во время похорон детям не разрешается находиться в церкви
или на кладбище, подходить к телу, тробу или могиле. И могила должна
быть не менее шести футов глубиной (с тех пор такая глубина могилы счи-
тается в Англии обязательной. — Прим. авт.}. После похорон любые пуб-
личные сборища запрещены на время мора.
Никаких заразных вещей нельзя продавать. Запрещено выносить или пере-
давать кому-либо одежду, вещи, постельные принадлежности, драпировки
из зараженных домов; деятельность уличных старьевщиков и торговцев по-
держанными вещами категорически запрещается под страхом лишения сво-
боды; всем торговцам подержанными постельными принадлежностями и
одеждой возбраняется устраивать выставки или вывешивать товар в лавоч-
ках, витринах, окнах, выходящих на улицу, переулок, проход или проезд,
а также продавать старую одежду и постельные принадлежности под стра-
хом тюремного заключения. И если какой-нибудь старьевщик или кто бы
то ни было другой купит одежду, постельные принадлежности и другие
вещи из зараженного дома до истечения двухмесячного срока карантина,
его собственный дом будет заперт как зараженный и будет оставаться зак-
рытым не менее 20 дней.
Ни один человек не вправе покидать зараженные дома. Если кому-либо
из людей, могущих переносить заразу, удастся в результате небрежности
надзора или по каким-либо иным причинам прийти или быть доставлен-
ным из зараженного в какое-либо иное место, приход, из которого эта лич-
ность пришла или была доставлена, по получении об этом сведений, должен
за счет ушедшего заставить названную личность вернуться обратно в ночное
время суток; а виновные стороны должны быть наказаны по распоряже-
нию олдермена данного участка, а дом того, кто принял заразного чело-
века, будет заперт на двадцать дней.
Каждый дом, зараженный чумой должен быть помечен. Каждый дом,
зараженный чумой, должен быть помечен посреди двери алым крестом,
хорошо заметным, в фут высотой, а также словами: «Господи, смилуйся
над нами!», написанными рядом с крестом и остающимися на двери до
законного открытия запертого дома.
Каждый зараженный дом должен охраняться. Констебль должен просле-
дить, чтобы при каждом запертом доме был дозорный или сторож, следя-
щий за тем, чтобы из дома никто не вышел, а также снабжающий жильцов
необходимым либо на их деньги, если они у них есть, либо на общест-
венные средства, если денег у них не имеется. Дома запираются на срок
не более месяца. Строгие указания должны быть даны осматривающим жен-
170
Очерки истории чумы
шинам, хирургам, сторожам и могильщикам, что они не могут показы-
ваться на улице без красного жезла или палки трех футов длины в руках,
открытой взгляду и хорошо заметной со стороны; кроме того, они не име-
ют права заходить ни в один дом, кроме своего собственного и того, в ко-
торый были направлены, и по возможности избегать общения с людьми,
особенно если им незадолго до того пришлось посещать зараженные дома.
Жильцы. В случае, если в доме, где проживает несколько жильцов, один
из них заболел, ни одному из жильцов или семейств такого дома не раз-
решается перевозить заболевшего или переезжать самому без справки о
состоянии здоровья от наблюдателя соответствующего прихода; если же этот
приказ будет нарушен, дом, в который поместят больного или переедут
здоровые, будет считаться зараженным и соответственно будет подлежать
запиранию.
Наемные кареты. Так как было замечено, что некоторые из наемных
карет перевозят заболевших в чумной барак и некоторые другие места,
должны быть приняты меры, чтобы после таких перевозок наемным каре-
там не разрешалось приступать к работе прежде, чем кареты не будут хо-
рошенько проветрены и не простоят без употребления пять-шесть дней после
каждой такой возки.
РАСПОРЯЖЕНИЯ
относительно уборки и содержания улиц в порядке
Улицы должны содержаться в чистоте. Во-первых, совершенно необхо-
димо, о чем дается соответствующее распоряжение, чтобы каждый домо-
владелец ежедневно убирал улицу перед своим домом и содержал ее чисто
выметенной в течение всей недели.
Мусорщики должны убирать мусор от домов. Сор и грязь из домов должны
ежедневно увозиться мусорщиками; мусорщик должен оповещать о своем
приближении звуком рожка, как это делалось раньше.
Помойки и навозные кучи должны быть, как можно более удалены от горо-
да. Помойки с нечистотами должны быть, как можно более удалены от
Сити и от людных дорог; ночным прохожим, как и всем остальным, стро-
го запрещается облегчать кишечник в садах и окрестностях Сити.
Необходимо остерегаться несвежих рыбы и мяса и подпорченного зерна.
Особые меры должны быть приняты к тому, чтобы ни несвежей рыбы, ни
протухшего мяса, ни подпорченного зерна, ни гнилых фруктов и других
продуктов не продавалось ни в пределах Сити, ни в его окрестностях. А
также чтобы пивоварни и другие питейные заведения регулярно осматри-
вались, на предмет — не покрыты ли плесенью и грязью бочки.
Чтобы никаких ягнят, собак, кошек, домашних голубей, кроликов не
держали в пределах Сити, чтобы ни одна свинья не забрела на улицы и
в переулки Сити, а если таковое случится, названная свинья будет конфис-
кована бидлом или другим должностным лицом, а ее владелец наказан,
согласно Указу городского совета; собак же будут убивать специально нап-
равленные для этого лица.
Власти открыли два чумных барака — один на Банхилл-Филдс, дру-
гой в Вестминстере. Насильно туда никого не помещали, да и особой
необходимости в принуждении заболевших чумой не было. В городе во
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665) 171
время чумы десятки тысяч человек остались без средств к существо-
ванию, жили одним лишь подаянием — все они были бы рады туда
отправиться. Но в чумные бараки пускали только за деньги либо соот-
ветствующее обеспечение. Там работали хорошие врачи, были в достат-
ке лекарства и очень многие заболевшие чумой выходили оттуда здоро-
выми. Помещали в чумные бараки в основном слуг богатых семейств.
За все время бедствия было только 156 смертельных случаев в Лондон-
ском чумном бараке, и 159 — в Вестминстерском. Но власти предпо-
читали больных запирать в собственных домах, так как считали, что:
I) перевозка больного чумой из дома в барак привела бы к распрост-
ранению болезни; 2) зараза все равно оставалась в доме заболевшего;
3) незаболевшие члены семьи, находясь на свободе, все равно бы зара-
жали других людей (рис. 8.4).
Из Сити были удалены все «оборванцы» и «бродячие нищие», зап-
рещены празднества.
Рис. 8.4. Зачумленные дома в Лондоне, запертые и помеченные крестом.
У дома стоит сторож. Больных от здоровых не отделяли. Поэтому
многие лондонцы заразились чумой и умерли в поспешно запертых домах
РАСПОРЯЖЕНИЯ
относительно бездельников и праздных сборищ
Поскольку ничто не вызывает таких нареканий, как множество оборван-
цев и бродячих нищих, толпящихся на каждой площади Сити и являющихся
первейшим источником распространения заразы (причем пока что с этим
бедствием ничего не удавалось поделать, несмотря на уже изданные рас-
поряжения).
172
Очерки истории чумы
Настоящее распоряжение обязывает констеблей и всех других городских
должностных лиц, кому это вменяется в обязанность, принять особые мс
ры, дабы никакие бродячие нищие не слонялись по улицам, ни в каком
виде и ни под каким предлогом, под страхом штрафа, положенного по зако
ну, согласно которому они будут должным образом сурово наказаны.
Представления. Представления, травля медведей, игры, состязания с
мячом и щитом в руках, пение баллад на улицах и другие увеселения, при
водящие к скоплению народа, полностью запрещаются, а нарушившие этол
приказ сурово наказываются олдерменом соответствующего участка.
Празднества запрещены. Все публичные празднества и особенно сборищ; i
корпораций в Сити, обеды в тавернах, пивных и других местах обществен
ных развлечений запрещены до дальнейших указаний; а деньги, тем самым
сэкономленные, должны быть сохранены и употреблены на благотвори-
тельные цели и на облегчение страданий бедняков, заразившихся чумой.
Питейные заведения. Беспорядочное распивание напитков в тавернах,
пивных, кофейнях, погребках порицается и как в принципе греховное заня
тие, и как один из серьезных источников распространения чумы. И никакая
корпорация или отдельное лицо не должны под страхом штрафа приходить
в таверну, пивную, кофейню или задерживаться в них позднее девяти вече-
ра, согласно старому закону и обычаю, принятому в Сити.
А для наилучшего исполнения всех этих правил и распоряжений, как и
других правил и указаний, мы, по зрелому размышлению, сочли необходи-
мым, чтобы олдермены, их представители и члены городского совета соби-
рались еженедельно, а если обстоятельства потребуют, то два, три и более
раз в неделю, в определенном месте, отведенном в соответствующем районе
(содержащемся в чистоте и удаленном от мест заразы), чтобы советоваться,
как названные меры могут должным образом исполняться; никто из прожи-
вающих около зараженных мест не должен посещать названные собрания
до тех пор, пока их приход может представлять определенную опасность.
А кроме того, олдермены, их представители и члены городского совета во
вверенных им участках могут отдавать и любые другие распоряжения, кото-
рые на названных собраниях будут сочтены полезными для ограждения
подданных Его Величества от заразы.
Сэр Джон Лоуренс, лорд-мэр
Сэр Джордж Уотермен, шериф
Сэр Чарлз Доу, шериф
Август. Особенно увеличилась смертность в Крипплгейте и Кларке-
нуэлле; так, за вторую неделю августа в одном Крипплгейте похорони-
ли 886 человек, а в Кларкенуэлле — 155. Из них в первом — не менее
850 человек умерли от чумы, а во втором — 145. Появились заболевания
внутри городских стен — в Сити.
В августе бегство из города достигло таких масштабов, что каза-
лось, что в Сити остались только магистрат и слуги. Облик города нео-
бычайно изменился. Улицы были пустынны, на лицах людей застыла
печать страха и тревоги.
Люди ходили посреди мостовой, так как не хотели приближаться к
выходящим из домов и пропитываться зловонными запахами домов, в
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
173
которых они подозревали заразу. Плач и причитания раздавались поч-
ти в каждом доме, особенно в начале мора. Потом сердца людей
зачерствели, так как «смерть была постоянно у всех перед глазами, и
люди перестали сокрушаться от потери близких и друзей, ежедневно
ожидая, что их самих постигнет та же участь» (Дефо Д., 1722).
Некоторые священники поначалу посещали больных, но это дли-
лось не долго. Ведь это было все равно, что предстать перед лицом
смерти. ДаЖе могильщики, самые закоснелые люди в городе, иногда
отступали, не решаясь переступить порог иных домов, где целые семьи
были начисто скошены болезнью и где обстоятельства смерти были
особенно ужасны.
В книге Томаса Винсента «Грозный глас Господен в столице» (1667)
так описывается Лондон августа 1665 г: «В августе люди падали, как
листья с деревьев в осеннее время... и улицы Лондона стали мрачными
и пустынными... Лавки закрыты. Люди редко и помалу выходят на
улицы, — настолько редко, что кое-где сквозь булыжники пробилась
трава, особенно на улицах внутри городских стен. Ни скрипа колес,
ни звона подков, ни голосов покупателей, ни криков продавцов, пред-
лагающих свой товар, короче, никаких привычных лондонских криков;
а если что и нарушает тишину, так лишь стоны умирающих людей и
похоронный звон по тем, кого сейчас положат в могилу».
Эпидемия достигает пика — начались те страшные 9 недель «Вели-
кой Лондонской чумы», когда даже по заниженным сводкам ежедневно
умирало около тысячи человек (табл. 8.1).
Таблица 8.1
Смертность в Лондоне в период «страшных 9-ти недель»*
Неделя Общее число умерших Умершие от чумы
С 8 по 15 августа 5319 3880
С 15 по 22 августа 5568 4237
С 22 по 29 августа 7496 6102
С 29 августа по 5сентября 8252 6988
С 5 по 12 сентября 7690 6544
С 12 по 19 сентября 8297 7165
С 19 по 26 сентября 6460 5533
С 26 сентября по 3 октября 5720 4929
С 3 по 10 октября 5068 4327
Всего 59870 49705
* Данные из книги Дефо Д., 1722.
174
Очерки истории чумы
оказались слишком маленькими.
Рис. 8.5. Похороны во время
Лондонской чумы 1665 г.
Сентябрь—октябрь. Большинство лондонцев погибло именно в это i
период. Тогда чума больше всего свирепствовала в восточных приходах.
В городе неразбериха с учетом мертвых. Погребальные телеги приво-
зили мертвецов в темноте, в некоторых местах захоронений вообще нс
велся учет умерших. В пригороде Финсбери-Филдс лошадь, телега с
трупами и умерший во время доставки трупов на кладбище возчик,
упали в яму вместе. Телеги же продолжали возить трупы, а чиновники
и сторожа не показывались по целым неделям и не знали, сколько тру-
пов свезли на кладбище. Многие из приходских служащих сами болели
или умирали как раз тогда, когда им надо было готовить отчеты. В при-
ходе Степни погибло 116 могильщиков, кладбищенских сторожей и их
помощников (звонарей, носильщиков, перевозчиков трупов).
Ямы, заблаговременно подготовленные к захоронению трупов,
Яма в приходе Олдгейт была выкопа
на около 40 футов в длину, 16 в ши-
рину и 9 в глубину. Но потом ее рас-
копали с одного из краев в глубину до
20 футов, пока не дошли до воды.
Потом выкопали еще несколько таких
ям и в каждую опустили по 50-60 тру-
пов. Но ям не хватило, стали делать
углубления побольше и складывать в
них всех тех, кого привозили телеги;
больше тел такие ямы не вмещали
(рис. 8.5).
В начале сентября власти распо-
рядились вырыть огромный котлован,
полагали, что его хватит на месяц.
Время показало, что церковные ста-
росты оценили положение прихода
лучше, чем его жители. Яму закончи-
ли рыть 6 сентября, а к 20 сентября,
когда в нее сбросили 1114 тел, при-
шлось остановить дальнейшие захо-
ронения, так как тела лежали уже в
6 футах от поверхности. Таких ям было нарыто множество во всех при-
ходах. Существовало распоряжение не подпускать людей к этим ямам,
чтобы избежать распространения заразы. Вскоре это распоряжение стало
объясняться еще и тем, что больные чумой в ожидании смерти и в бес-
памятстве бреда нередко сами подбегали к таким ямам, закутанные в
одеяла и лохмотья, и бросались в них, чтобы похоронить себя. Когда
привозили ночью новых умерших, эти люди, как правило, были уже
мертвы. Никто не считал трупы людей, сбежавших из Лондона и умер-
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
175
ших в полях или лесах. Деревенские жители затаскивали их тела крючь-
ями на длинных палках в вырытые на расстоянии ямы, затем издалека
забрасывали землей. Так погибло множество людей, не попавших ни
в какие сводки.
Много людей умирало скоропостижно прямо на улицах, без каких-
либо симптомов, предупреждающих их о болезни. Другие успевали
добраться до ближайшего ларька или магазинчика, а то и просто до
крыльца, садились и умирали. Лежащие на улицах трупы были естест-
венным и привычным явлением этого периода Лондонской чумы. Если
поначалу эпидемии люди останавливались при виде лежащего мертвеца,
ю позднее никто уже не обращал на них внимание, просто переходили
на другую сторону дороги. Вымирали целые семьи, а иногда и целые
улицы.
Наблюдались случаи заражения чумой грудных детей через молоко
заболевших матерей, а также большое количество выкидышей и преж-
девременных родов. Иногда мать погибала от чумы во время родов или
схваток, ребенок застревал в родовых путях, но никто не решался при-
близиться к ним. Доктор Ходжес (1672), оставивший воспоминания об
угой чуме, писал: «Смерть было всесильной повитухой, и дети прямо
из чрева матери отправлялись в могилу».
В сентябре, когда властями были испробованы уже все средства
борьбы с эпидемией, чума дошла до такого буйства, что люди сидели
к своих жилищах в оцепенении и смотрели друг на друга подавленные
отчаянием и безнадежностью. Но вдруг в их поведении произошло нечто
противоположное. Недели на три-четыре и именно в те дни, когда бич
чумы хлестал город с наибольшей яростью, лондонцы отбросили страх
перед чумой и осторожность. Они более не сторонились встречных, не
сидели взаперти, а ходили куда хотели и вновь начали общаться друг с
другом. «Я не спрашиваю вас, как вы чувствуете, — говорили они при
встрече, — как не рассказываю о собственном здоровье; совершенно
очевидно, что мы оба погибнем; так что теперь уже не имеет значения,
кто болен сейчас, а кто здоров». Не менее удивительным было и то,
как толпились люди у церкви. Они больше не задавались вопросами, с
кем рядом сидят, что за зловонные запахи обоняют или в каком состо-
янии, судя по виду, находятся окружающие их люди, Они смотрели на
себя как на покойников и ходили в церковь без малейших предосторож-
ностей; и стояли толпой, будто жизнь их не имела ни малейшего зна-
чения по сравнению с тем, ради чего они собрались здесь. В Москве,
в 1771 г., такой душевный надлом людей проявится «чумным бунтом».
Лондон опустел. Целые улицы казались вымершими, их обитателей
не осталось живых, дома были даже не заперты, рамы раскачивал ветер,
и некому бы протянуть руку, чтобы закрыть их. Именно в этот момент
всеобщего отчаяния чума резко умерила свою ярость, причем настолько
176
Очерки истории чумы
явно, что измученные люди увидели в этом тоже нечто устрашающее
За последнюю неделю сентября количество смертей в сводке уменьши
лось почти на 2 тысячи. Правда, чума еще свирепствовала, в очередной
сводке значилось 6460 умерших, а в следующей за ней — 5720 умерших
Но изменилось клиническое течение чумы — люди стали выздоравли
вать, и хотя болело еще много людей, но меньше было умерших. 11а
второй неделе октября смертность уменьшилась на 1813 человек, так что
число погибших от чумы составило 2664 человека. А еще через неделю
смертность снизилась еще на 1413 человек, но оставалось много боль
ных, намного больше чем раньше. Не мало людей продолжали зара
жаться чумой. Но чума уже была не так смертоносна, как месяц назад.
Лондонцы стали вести себя беспечно, их контакты друг с другом резко
возросли, и это стоило жизни многим из тех, кто все это время при
тался в своих домиках и пережил 19-недельный апофеоз чумы. Несмотря
на то, что еженедельно от чумы продолжало умирать от 1000-1800 чс
ловек, горожане стали возвращаться в Лондон (рис. 8.6).
Рис. 8.6. Возвращение горожан в Лондон к концу «Чумного года»
Ноябрь. Из-за столь беззаботного поведения людей количество умер-
ших в первую неделю ноября вновь подскочило на 400 человек. В эту
неделю также заболело не менее трех тысяч человек. В основном это
были вновь прибывшие.
К концу ноября чума ослабла. Большинство заболевших поправля-
лось. На улицах появилось много людей, выздоравливающих от чумы.
Они имели очень характерный вид, и лондонцы легко их узнавали —
обмотанная шея или прихрамывающая походка из-за бубонов в паху.
Но их уже никто не боялся и не избегал. Выздоравливали целые заражен-
ные семьи, слегшие и уже пригласившие священников молиться за них
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
177
в ожидание смерти, но еще месяц назад это было бы невозможным.
Наконец, появились забытые «обычные» болезни — оспа и дизентерия.
Декабрь. В городе фиксируются новые вспышки чумы, и цифры
смертности в сводках подскочили еще на целую сотню, но они снова
упали, и постепенно жизнь в Лондоне стала возвращаться в свое обычное
русло.
1666 год. Эпидемия прекратилась, но отдельные вспышки чумы в
Лондоне продолжались весь год. От чумы серьезно пострадала Восточная
Англия, но эпидемия не распространилась далеко на запад и север. Чума
была в городах Норич, Питерборо, Линкольн, Колчестер и в ряде других
мест. Сообщения с этими городами не было прервано, лондонцам
рекомендовалось не принимать у себя тех, кто приехал из зараженных
мест. Всего в течение 1666 г. от чумы в Лондоне погибло не менее 2 тыс.
человек. К 1 февраля король возвратился в свою лондонскую резиден-
цию Уайтхолл.
Клиника болезни. Судя по описаниям, оставленным врачами, наб-
людавшими «Великую Лондонскую чуму 1665 года», болезнь протекала
в септической, бубонной и бубонно-септической формах. Соотноше-
ние больных с разными формами чумы различалось на разных стадиях
эпидемического процесса.
Первоначально, видимо, в период с ноября 1664 по август 1665 г.,
преобладали бубонные формы чумы. Да и само распространение чумы —
медленное и по отдельным кварталам, говорит за то, что люди инфи-
цировались блохами из крысиных очагов, сформировавшихся в их же
домах. Блохи инфицируются обычно только в тех случаях, когда в крови
больной крысы или человека возбудитель чумы присутствует в очень
больших количествах, т.е. при сепсисе, возникающем в терминальной
стадии болезни. По крайней мере, такая закономерность показана в
экспериментах на животных. Септические формы чумы у иммуноком-
петентного хозяина, вызываются высоковирулентными штаммами.
Таким образом, за счет участия в эпидемическом процессе переносчика
создаются условия для отбора и вовлечения в эпидемические цепочки
более вирулентных штаммов возбудителя чумы. Видимо, этот процесс
достиг своего апогея в августе—сентябре, когда живущие в домах бло-
хи были инфицированы в основном высоковирулентными штаммами
возбудителя чумы, и их укусы приводили только к тяжелым формам
болезни — септической и бубонно-септической чуме. После вовлече-
ния в эпидемический процесс домашних блох чума приняла антропо-
нозный характер. В Лондоне началось настоящее чумное побоище,
или, как еще тогда называли этот период чумы из-за совпавшего с ним
гелиокального восхождения Сириуса (латинское название Сириуса —
Canicula, т.е. собака), «собачьи дни» (астрологи считают, что они
длятся с 3 июля по 21 августа).
178
Очерки истории чумы
О наличии в Лондоне в те дни больных с легочной чумой нет ясных
свидетельств. Например, доктор Кемп описывает случаи чумы с выде-
лением мокроты из легких, но без бубонов, протекающей со всеми дру
гими «чумными знаками» — некрозом и кровоизлияниями в коже,
однако он не упоминает о таком бросающимся в глаза симптоме легоч
ной чумы, как кровохарканье.
Д. Дефо, обобщив доступные ему медицинские трактаты того пери
ода, отметил, что болезнь имела несколько форм: открытую, когда
болезнь начинается жаром, рвотой, головной и другими болями, сои
ровождается образованием затвердений или нарывов в паху и под мыш
ками, которые доставляют невыносимые страдания больному, пока нс
прорвутся. Сколь ни мучительна было эта форма, но люди иногда выздо
равливали, особенно в начале и в конце эпидемии в Лондоне. Но
существовала еще скрытая форма болезни, когда лихорадка не носиг
выраженный характер и больные не ощущают ее, пока не начнется голо
вокружение; тогда они падают в обморок и умирают без особых мучений,
«болезнь внезапно поражала их, как удар пули». Сначала врачи полага-
ли, что люди, умиравшие прямо на улице, заболевали в тот самый мо
мент, когда они падали замертво. Позднее они изменили свое мнение.
Обследовав тела умерших таким образом людей, они у всех находили
какие-то «знаки чумы» — петехии, проступившие бубоны, «гангреноз-
ные пятна или омертвелое мясо в виде маленьких бугорков величиной
с пенни и твердых, как мозоль или роговица» и др. Описанная лондон-
скими врачами клиническая картина соответствует первично-септи-
ческой форме чумы, при которой вследствие раннего развития шока,
смерть наступала раньше, чем успевали развиться другие симптомы.
Из-за широкого распространения в период августа—сентября 1665 г.
септической формы чумы, многие лондонцы и не подозревали, что
они больны, пока, к невыразимому своему ужасу, не обнаруживали
«знаки» болезни, после чего они редко жили более шести часов. Эта
форма чумы (без бубонов, но с петехиями), по единодушному мнению
лондонских врачей, была намного опасней для заболевшего, она не
оставляла ему ни малейшего шанса на выживание. Кроме того, люди,
находящиеся в контакте с таким больным, не подозревали о грозящей
им опасности. Семьи, в которых появлялись такие больные, быстро
погибали (последнее обстоятельство мы считаем не следствием «зараз-
ности» больных чумой «с петехиями», а общностью их генотипов).
Такие внешне здоровые носители чумы ставили врачей в тупик. Они
не знали, как отличать больных от здоровых, но придерживались твердо-
го мнения, что те люди, которые носили чуму в своей крови, были
уже не более чем гниющими трупами, чье дыхание заразно, а пот ядо-
вит. Считалось, что обнаружить заразу можно по специфическому за-
паху изо рта, но никто не решался вдохнуть зловоние чумы.
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
179
В «собачьи дни» изменилось и течение чумы. Бубоны «затвердевали»
настолько, что их не брали хирургические инструменты. Они имели
больший размер, чем в начале чумы, не «размягчались» и не вскрыва-
лись. Люди испытывали такую мучительную боль в бубонах, что пол-
ностью теряли самообладание, становились полоумными и зачастую
накладывали на себя руки: выбрасывались из окон, стрелялись. Матери
в припадке безумия убивали своих детей. Другие, испытывая страшное
жжение в бубонах, выскакивали на улицу даже голыми, бежали к реке
и, если их не останавливали, бросались в воду, где только могли ее най-
ти. Врачи, будучи убежденными в том, что только вскрытие такого
бубона способно спасти больного, назначали сначала размягчающие
примочки и припарки, которые на этом этапе эпидемии оказались бес-
полезными, затем вскрывали бубоны самым чудовищным образом: так
как скальпелем разрезать их было нельзя, то бубоны, как и во время
пандемии «черной смерти» 1346—1351 г., выжигали специальными
инструментами. Многие больные умирали от боли во время такой «опе-
рации». Если «затвердение» прорывалось, или как говорили врачи «вы-
паривалось», больной обычно выздоравливал, но такие случаи в те дни
были очень редки.
Люди, заболевшие в две последние недели августа и в три первые
недели сентября, обычно умирали в два, реже — в три дня, а многие и
в тот же день, как заболели. По утверждениям лондонских врачей, вни-
мательно изучавших этот период эпидемии, в одну из сентябрьских
ночей, а если быть точнее, то в течение двух часов между часом ночи
и тремя часами утра 17 сентября, от чумы погибло три тысячи человек.
Однако эпидемия не могла поддерживаться бесконечно, а вернее,
до «последнего лондонца» по ряду объективных причин. Наиболее чув-
ствительная к чуме часть населения Лондона была к концу сентября уже
истреблена, и «чумной пожар» стал затихать из-за отсутствия «сухих
дров». В результате эпидемические цепочки, по которым распрост-
ранялись высоковирулентные штаммы чумы, стали быстро обрываться
(в пределах отдельных семей или домов), преимущества в них на нес-
колько месяцев получили штаммы с меньшей вирулентностью, кото-
рые вызывали болезнь с более длительным течением. Поэтому в конце
сентября клиника чумы изменилась, больные стали чаще выживать, а
их количество даже увеличилось. Болезнь сама по себе была еще мучите-
льна: язвы и бубоны болели невыносимо, смертельный исход полностью
не исключался. Но непереносимая боль в «затвердеваньях» уже не дово-
дила людей до безумия, как раньше. В октябре врачи стали замечать,
что многие больные поправляются, хотя в отношении них не исполь-
зуется никаких новых лекарств: либо они хорошо пропотели, либо карбу-
нкулы рассосались, и покраснение вокруг них побледнело, либо жар
уменьшился, либо невыносимая головная боль стихла, либо обнару-
180
Очерки истории чумы
живались другие хорошие симптомы, так что через несколько дней все
выздоравливали. Сложные и во многом сходные процессы происходили
в это же время в популяциях городских крыс. Эпизоотия привела гибе-
ли наиболее чувствительных из них, оставшиеся в живых грызуны стали
иммунными к чуме, и эпизоотия среди них пошла на убыль. Кроме то-
го, наступила холодная погода, препятствующая «блокообразованию» и
размножению блох X. cheopis — основных переносчиков чумы в крыси-
ных городских очагах — еще одно звено в эпидемической цепи «крыса-
блоха-человек» разорвалось. Гибель больных с септическими формами
чумы, распространение среди людей менее вирулентных штаммов возбу-
дителя чумы резко снизили роль в поддержании эпидемического процес-
са обитающей в домах человеческой блохи Р. irritans. Тление «углей»
«пожара лондонской чумы», несколько месяцев поддерживалось за счет
людей, приезжающих в город из благополучных по чуме мест. Видимо,
в течение 1666 г. еще имели место и кратковременные эпизоотии чумы
среди крыс, давшие отдельные вспышки чумы среди горожан. Но потом
и они прекратились. Чума «ушла» из Лондона.
Следующий после года чумы, 1666 г., остался памятен лондонцам
грандиозным пожаром, во время которого сгорела большая часть Лон-
дона, в том числе и Сити (рис. 8.7).
Многие врачи того времени были убеждены, что чума больше не
возвращалась из-за того, что пожар сыграл «очистительную роль» и уни-
чтожил все очаги чумы в английской столице. Возможно, они не так
уж и далеки от истины, когда речь идет о крысиных очагах чумы, так
Рис. 8.7. Великий Лондонский пожар 1666 г. — панорама со стороны
Саутуэрка. Развернутое сравнение чумы и пожара приводится доктором
Ходжесом: «Чума подобна пожару — если он начнется в отдельно
стоящем доме, на отшибе, то только этот один дом и сгорит; если
же несколько домов соприкасаются, там, где он начался, он сожжет
эти несколько домов; но если он зародился в скученном городе или Сити,
пожар разгорится сильнее, ярость огня будет нарастать, и он станет
бушевать до тех пор, пока не пожрет все, до чего сможет добраться»
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
181
как последовавший за пожаром строительный бум привел к изменению
экологии обитания синантропных грызунов и разрушил сложившиеся
в Лондоне в течение многих столетий крысиные сообщества. Вместе с
домами сгорели и обитающие в них человеческие блохи Р. irritans. Отме-
тим, что уже тогда у такой точки зрения было много противников,
ссылавшихся на то, что чума «ушла» из пригородов и слобод, которые
не затронул пожар. Впрочем, споры чумологов о природных резерву-
арах чумы и о причинах ее появления как эпидемической болезни,
продолжаются по сей день и, даже с не меньшим ожесточением, чем
во времена контагионистов и антиконтагионистов.
Лечение. О хирургическом лечении чумы мы писали выше. Из дру-
гих средств особенно популярен был «Венецианский сироп» — лекар-
ство, состоящее из 60 или 70 компонентов, замешанных на меду.
Целебными считались печень лягушки, гусиный помет, клешни краба,
копыта лося и многое другое.
Доктор Ходжес, справедливо сомневавшийся в эффективности
порошка из рога единорога (мифическое животное), в то же время ре-
комендовал в качестве лекарства не менее «эффективную» растертую в
порошок сушеную жабу. Доктор Кемп рекламировал свой «верный»
рецепт: «Возьмите одну унцию крабьего глаза, унцию жженого олень-
его рога, полторы унции черных кончиков клешней краба; сотрите это
все в порошок, добавьте щепотку из этой смеси в горячий напиток из
молока, сахара и пряностей, створоженный вином, и принимайте на
ночь, запивая те же напитком, но без добавки». Видимо, единствен-
ное, чем тогда могли помочь больному чумой его близкие и врачи, это
правильным уходом и симптоматическими средствами (рис. 8.8).
Рис. 8.8. Горожане, сраженные чумой, и ухаживающие
за ними врачи и сиделки
182
Очерки истории чумы
Очищение жилищ и пожитков. Во время эпидемии, на протяжении
всего лета, даже в самую жаркую пору, в домах и на улицах жгли уголь.
Считалось, что тепло жженого угля — это «жара совсем иного рода,
сильная и яростная, склонная не питать, а поглощать и рассеивать все
вредоносные пары, которые обычная жара усиливает и сгущает». Врачи
утверждали, что серные и азотистые частицы, содержащиеся в угле
вместе с битумной основой, которая сгорает, помогают очистить и
освежить воздух, сделать его здоровым и безопасным для дыхания, после
того как сгорят содержащиеся в нем ядовитые частицы чумы. Сначала
костры жгли и на улицах: у таможни, Бильингетсайских ворот, монас-
тыря Блекфрайэр, Куинзхитта, ворот Брайдслуэлла, на углу Леденхолл-
стрит и Грейс-Черч-стрит, у северных и южных ворот Королевской
Биржи, около Гилдхолла, у ворот Блекэлл-холла, дома лорд-мэра в
приходе Сент-Хеленс, у западного входа в собор Святого Павла и дверей
Боу-Черч. Но через неделю, из-за несогласия среди врачей в их полез-
ности и трудностей с подвозом больших количеств угля, эту практику
прекратили.
Для того чтобы сделать обитаемыми дома, брошенные на время
мора, врачи советовали множество курений и других препаратов, не-
редко вводящих людей в большие расходы. Те лондонцы, кто был
победнее, держали открытыми настежь окна и двери да жгли дома са-
мородную серу, смолу, порох. Многие, вернувшись после окончания
чумы домой, сочтя, что все их пожитки в полном порядке, вообще
никаких средств не применяли.
Однако люди осмотрительные, осторожные, да еще и со средст-
вами, принимали очень серьезные меры: проветривали помещения,
жгли в них ладан, лавровый лист, канифоль, серу, а потом с помо-
щью небольшого взрыва пороха давали «зараженному» воздуху резко
вырваться наружу. Другие разводили в каминах сильный огонь и поддер-
живали его несколько суток. Бывали и издержки «дезинфекции» — на
Темз-стрит, чтобы изгнать из дома «чумные зародыши», один слуга
натащил в дом столько пороху, что взрывом снесло часть крыши. Впро-
чем, через 9 месяц Сити и так превратился в груду пепла. Состоятельные
люди не спешили перевозить свои семьи до весны, пока не убедились,
что чума действительно прекратилась.
Личная профилактика и предосторожности. Горожане постоянно
держали в карманах флакончики или платки с пахучими веществами для
того, чтобы дышать ими в присутствии больных чумой либо если
придется подойти близко к трупу. Когда покупали части разрубленной
туши, то мясо брали не из рук продавца, а покупатель сам снимал его
с крючка. При расчетах деньги опускали в уксус, покупатели всегда
держали при себе много мелочи, чтобы расплатиться «без сдачи». Мно-
гие лондонцы активно прибегали к помощи горячительных напитков —
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
183
чтобы «все время бодрить дух». Врачи заходили к больным с предохра-
нительными ароматическими лепешками во рту. Не было недостатка и
в шарлатанских пилюлях «против чумы».
«Демоны» эпидемии. Некоторыми врачами (например, доктором
Ходжесом) во время Лондонской чумы было замечено, что отдельные
люди, заболевшие чумой, намеренно заражали ею здоровых горожан.
Ходжес даже рекомендовал исключить для них любую такую возмож-
ность: «При чумной заразе, что может быть более безотлагательным,
чем отделить здоровых от больных? И особенно при заболевании, кото-
рое проникает не только в тело, но и отравляет дыхание; ведь в таком
случае дыхание больного губит здоровых людей, и даже на пороге смерти
заболевшие норовят передать другим тот яд, что сразил их самих. Этим
бредовым стремлением и объясняются всяческие проделки с подсовыва-
нием здоровым заразы из болячек зачумленных; не говоря уже о той
женщине, которая заключила в объятья своего несчастного мужа и заста-
вила его окончить жизнь вместе с ней» (цит. по Атаровой К.Н., 1997).
По утверждению Д. Дефо, среди врачей того времени шли споры о
причинах этого явления. Некоторые из них утверждали, что причина
такого поведения кроется в самой сущности болезни. Каждый больной
одержим злобой и ненавистью. Вредоносность болезни проявляется не
только в физических признаках, но и искажает саму натуру, подобно
ворожбе или дурному глазу или подобно тому, как ведет себя взбесив-
шаяся собака, которая до болезни была добрейшим животным, а те-
перь кидается и кусает любого, кто попадается ей на пути, включая тех,
к кому раньше была очень привязана. Другие относили это на счет ис-
порченности человеческой природы. Людям невыносимо осознавать
себя более несчастными, чем окружающие, и они невольно стремятся,
чтобы все вокруг были столь же несчастны и нездоровы, как и они.
Третьи считали, что все это следствие отчаяния. Люди не понимают,
что делают, и поэтому не заботятся оградить от опасности не только
окружающих, но самих себя.
Итоги чумы 1665 г. По официальным сводкам, общая цифра погиб-
ших от чумы была 68 596 человек, при общем населении Лондона к тому
времени в 460 тыс. человек. Но Д. Дефо указывал, что в сентябре вооб-
ще было не до подсчетов. В сводке могли указать 7 тыс., могли и 8, а
могли все что угодно. Очевидным было только одно, люди умирали
как мухи, и хоронили их скопом, без всяких подсчетов. Ходжес утвер-
ждал, что в течение сентября еженедельно умирали более 12 тыс.
человек. Современный «Словарь общественной жизни Великобритании»
в статье «Чума» указывает число погибших в 100 тыс. человек. Этой
же цифры придерживался и Д. Дэфо. Из врачей погибло 8 человек. В
радиусе 20 миль от Лондона не было ни одного города, который не был
бы поражен чумой (табл. 8.2).
184
Очерки истории чумы
Таблица 8.2
Жертвы чумы 1665 г. в окрестностях Лондона
Город Число умерших Город Число умерших
Энфильд 32 Брентфорд 432
Хорнси 58 Оксбридж 117
Ньюингтон 17 Хартфорд 90
Тоттнем 42 Уэр 160
Эдмонтон 19 Ходздон 30
Барнете и Хэдли 19 Уолтэм-Эбби 23
Сент-Элбэнс 121 Эппинг 26
Уотфорд 45 Детфорд 623
Элгам и Ласем 85 Гринвич 231
Кройдон 61 Кингстон 122
Брентвуд 70 Стейне 82
Ромфорд 109 Чертей 18
Баркинг-Эббот 200 Виндзор 103
После чумы 1665 г. Когда горожане начали возвращаться в столи-
цу, они с удивлением обнаружили, что некоторые семьи начисто ско-
шены болезнью, причем до такой степени, что на расспросы об этих
людях, никто даже не мог их припомнить. Невозможно было найти ни
одной из принадлежащих им вещей. Они были либо присвоены, либо
похищены, но так или иначе все пропадало.
Чума долго напоминала о себе забытыми захоронениями. Когда
через два-три года землю столичных пустырей стали раскапывать под
фундаменты новых зданий, нередко выкапывали трупы из захоронений,
в которые в 1665 г. сваливали умершую от чумы лондонскую бедноту.
Некоторые из них не успевали даже истлеть, и трупы женщин можно
было отличить по длинным волосам. Такие находки вызывали всеоб-
щий страх, так как люди боялись, что из этих захоронений может вер-
нуться чума.
Велико было общественное возмущение теми врачами, которые
бросили своих пациентов на время бедствия. Когда они вернулись в
город, никто не хотел их нанимать, лондонцы называли их дезертира-
ми, а на двери домов нередко вешали надпись: «Здесь доктор ищет
Очерк VIII. «Великая чума» в Лондоне (1665)
185
работы». Так что многим из них приходилось менять место практики и
жительства и обосноваться в тех местах города, где их не знали.
Такое же отношение лондонцы высказывали к сбежавшим священ-
никам. По отношению к ним выжившая паства вела себя оскорбитель-
но, а на двери церкви вывешивали надписи: «Здесь священник ищет
работу», а иногда: «Кафедра сдается в наем», что еще хуже.
Но, как констатирует Д. Дефо, чума — это настоящий враг, и в его
распоряжении есть такие ужасы, которым не каждый готов противиться,
не каждый способен вынести все эти кошмары.
Прекращение эпидемий чумы в Соединенном Королевстве. Появление
чумы на Британских островах происходило из собственных реликтовых
очагов, которые активизировались в период общего похолодания кли-
мата в направлении с юга на север (рис. 8.9) и угасли с началом его
потепления в направлении с севера на юг. Их активизация происходи-
ла синхронно с другими западноевропейскими реликтовыми очагами
чумы. Первые исторически зафиксированные эпидемии чумы относятся
к 1103 и 1234 гг., однако, как и в остальной Западной Европе, они не
были масштабными. Правда, это не означает, что их не было там рань-
ше, например, во времена пандемии Юстиниановой чумы (VI век),
но письменные свидетельства отсутствуют.
Рис. 8.9. Река Темза. Зимы были настолько холодными, что река
полностью замерзала. (Картина XVII столетия)
Во время пандемии «черной смерти» чума появилась летом 1348 г.
сначала в Южной Англии, и только осенью того года обрушилась на
Лондон, где через год чума прекратилась. В 1359 г. она вновь вспыхнула
на острове, но на этот раз продвинулась значительно севернее — в
Шотландию. В 1368 и 1382 г. чума вновь свирепствует на острове, за-
тем, более 100 лет, до 1486 г., летописцы не фиксируют крупных эпиде-
мий моровых болезней, видимо, это связано с тем, что заболевания
186
Очерки истории чумы
чумой носили очаговый характер. Историк Дж.Травельян (1876—1962)
отмечал, что чума никогда не охватывала всю страну одновременно,
но постоянно вспыхивала в различных местах, особенно в городах, в
портах и прибрежной полосе, где размножались крысы — носители блох.
В Лондоне при Ланкастерах (1399—1461) и Тюдорах (1485—1603) чума
в течение длительного времени имела эндемический характер. При
Стюартах (XVII столетие) чума «ушла» из Шотландии, в Лондоне же
она появлялась редкими, но сильными вспышками. Торжества по слу-
чаю коронации короля Якова I (1603) были приостановлены вспыш-
кой чумы, унесшей жизни десятков тысяч лондонцев. Восшествие на
престол Карла I (1625) совпало с другой, не менее крупной эпидемией
чумы; Но и в Лондоне она постепенно теряла свои позиции. После
небольшой вспышки 1636 г. для лондонцев наступил тридцати летний
период «без чумы». Во время гражданской войны (1642—1646) чума сви
репствовала в южных и западных частях острова, но в Лондон не прони-
кала. Травельян, писавший в период расцвета теории об исключитель-
ной роли крыс в распространении чумы, связывает ее исчезновение
после 1665 г. с произошедшим в те годы вытеснением черной крысы
коричневой, менее способствующей размножению чумных блох, а также
с увеличением числа кирпичных зданий и заменой в домах коврами и
панельной обшивкой соломенных циновок и суконной драпировки,
лишивших крыс пристанища. Однако объяснение Травельяна — это не
более чем аналогия от современного ему объяснения причин прекра-
щения чумы в Индии (см. очерк XXIII). В XVII столетии чума «ушла»
не только из Соединенного Королевства, но и практически из всей
Западной Европы. К тому же крысы, да и другие грызуны, не явля-
ются природными резервуарами чумы, а вместе с блохами лишь при-
ближают Y. pestis к жилищу человека. «Отступление» чумы в Западной
Европе происходило в направлении с севера на юг. Последняя круп-
ная эпидемия чумы в этой части континента вспыхнула в 1721 г. на юге
Франции, в Провансе (см. очерк X).
Демографический взрыв. Г. Гезер отмечал другое странное послед-
ствие чумы 1665 г. — после окончания эпидемии в Лондоне произошел
демографический взрыв, который он объяснил «повышенной плодо-
витостью женщин». За весь 1666 г. в Лондоне умерло 7 тыс человек,
родилось же 10 тыс. По мнению известных тогда врачей, чума была
мощным очистительным средством организма. У человека, перенес-
шего чуму, устранялись остальные болезни. Было замечено, что чума
с особой жестокостью истребляла больных сифилисом и цингой.
ОЧЕРК IX
ЧУМА В НАЧАЛЕ XVIII СТОЛЕТИЯ
В начале XVIII столетия сохранилась тенденция угасания Европейс-
ких природных очагов чумы в направлении с северо-запада на юго-вос-
ток. Чума покинула Соединенное Королевство, Голландию, северную
и центральную части Франции. Природные очаги чумы сохраняли свою
активность на юге Франции (1720), в Сицилии (Мессина, 1743), в Цент-
ральной (Северная Пруссия, 1706; Австрия и Богемия, 1709—1717,
1713), Северной (Дания и Швеция, 1709—1710) и Восточной Европе
(Константинополь и Придунайские земли, 1700, 1704, 1705, 1717, 1738;
Польша, 1707, 1708 и 1719; Галиция, 1719; Трансильвания, 1708 и 1719;
побережье Балтийского моря, Остзейский край, Литва, 1708; Ревель и
Рига, 1709—1710; Сербия и Белград, 1717; Венгрия, 1719 и 1738; Ка-
ринтия и Моравия, 1738).
Наиболее активно в Европе пульсировали Балканские и Причер-
номорские реликтовые очаги чумы. Вместе с Прикаспийским Северо-
Западным и Волго-Уральским очагами, они образовывали тогда «чумное
подбрюшье» России. Если судить по хронологии появления эпидемий
чумы на юге России в начале XVIII столетия, то пульсация Балканских
и Причерноморских очагов чумы происходила в направлении с запада
па восток: Балканские очаги (1703—1707, 1712, 1720, 1726) — Причер-
номорские очаги (1703—1711, 1718—1719, 1727). Пульсация Прикаспий-
ского очага чумы (1727) синхронизировалась с очагами Великого Евра-
зийского чумного «излома» (см. очерки IV, XI и XIV). Эпидемии чумы
в Восточной Европе и на юге России усугублялись движениями войск и
беженцев в ходе бесконечных войн.
Происходящие в те годы климатические изменения обращали на себя
внимание исследователей. По мнению Г. Гезера, Западная Европа осво-
бодилась от эпидемий чумы после сильного урагана, свирепствовавшего
по всей Европе 27 февраля 1714 г. и была благополучна по чуме до
печально знаменитой эпидемии 1720—1722 гг. в Провансе (Франция).
В начале XVIII столетия болезнь протекала в бубонной форме, причем
нередко эпидемия начиналась с относительно легких случаев. Парал-
лельно чуме развивались эпидемии паразитарных тифов и малярии, и,
188
Очерки истории чумы
видимо, еще каких-то геморрагических лихорадок. Смертность при этих
болезнях достигала 50-80% заболевших. Врачи реже видели чуму «в чис-
том виде»,, ее диагностика теперь была затруднена, для формулировки
диагноза ими использовался термин «чумообразная лихорадка».
Эпидемии чумы в Восточной и Северной Европе. Были вызваны пос-
ледовательно распространяющимися (1704—1713) на север пульсациями
реликтовых очагов чумы. К. Васильеву и А. Сегалу (1960), удалось най
ти в «Ведомостях» за 1704 г. сообщение о появлении чумы в Констан-
тинополе: «Зело умножается в Царьграде моровое поветрие, и от того
многие по уездам разъезжаются». Видимо, чума быстро «распростра-
нилась» на юге Польши. Уже в номере от 20 января 1705 г. «Ведомостей»
в Польше сообщалось следующее: «Здесь на всякую неделю в костелах,
поветрия ради, молитвы отправляются».
О появлении «морового поветрия» в России также сообщили «Ведо-
мости» (от 5 февраля 1705): «Из Варшавы декабря в 21 день моровое по-
ветрие в России около Львова и в Волыни крепко расширяется». В га-
зете (№ 46 от 29 декабря того же года) впервые приводятся некоторые
подробности и цифровые данные о ходе эпидемии: «Оба коронные ж
гетмана под Белгородом обретаются и того ради русские воеводства от
множества войск зело разоряются. Сверх того моровое поветрие ныне
великого множества там и во иных местах объявляется, так что во Львове
октября от 24 ноября по 5 числа четыреста тридцать шесть человек по-
мерло, в Яворове сто пятьдесят пять человек в одной ночи умерли, и
сия погибель в Яворове, Глинишане и Подолии расширяется».
В 1707 г. чума разразилась в Кракове. В следующем году чума «дви-
нулась» по долинам польских рек на север страны. Она свирепствовала
в Варшаве, Познани, Бреславле, Георгенсберге, Розенберге и других
городах. Смертность была такой же, как во время пандемии «черной
смерти» (1346—1351).
Несколько более подробные сведения К. Васильев и А. Сегал собрали
относительно эпидемий чумы 1709—1719 гг., описанных далее.
После победы под Полтавой в 1709 г. Петр I направил часть своей
армии в Польшу, другая же часть, под командованием Шереметьева,
вела осаду Ревеля и Риги. В Польше Петр 1 нашел неприятеля «опасней-
шего, нежели шведские армии, — заразу». Во избежание ее появления
среди русских войск Петр I вынужден был посадить свою пехоту на суда.
«Ведомости» поместили довольно подробное сообщение о ходе эпидемии
в Польше и Швеции. В № 1 за 1710 г. сообщалось из Варшавы: «Весь
город в смущении понеже с новою луною некоторые знаки к мору объя-
вилися и все готовятся на иные места отъезжать».
В этом же году эпидемия вспыхнула на шведском побережье Бал-
тийского моря, где причинила огромные опустошения. В Калькроне
от чумы погибло 16 тыс. жителей, в Стокгольме еще 21 тыс. человек.
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
189
Петр Великий
Петр I (1672-1725)
Российский царь с 1682 г., первый российский им-
ператор (с 1720 г.). Тщательно оберегал своих поддан-
ных от «моровых поветрий» всеми доступными в те годы
средствами: карантинами, заставами и виселицами.
«Ежели кто проезжие чрез указ будут проезжать какими-
нибудь способами, а после пойманы будут, то чтобы
не описываясь, таких вешали. А ежели они смотреть
будут худо и кого пропустят: и за то плачено им будет
тою же виселицею» (Указ от 7.06.1710 г.).
Первые сообщения об эпидемии в Швеции
опубликованы 20 декабря 1710 г.: «Из Копенгаге-
на в первый день декабря. В Стекхолме поветрие
обходит, и двор королевский оттуда на время отошел. В Стекхолме по-
ветрием в неделю по 100 человек мрут... Из Гамбурга октября в 31 день.
Стекхолме люди ходя падают и мрут, мор так умножился, что в неделю
1100 человек умерло. Королевский сенат, министры и большая часть
жителей градских оттуда выехали, притом великая нужда в провианте,
что не привозят. От Крассоуских войск уже целый полк вымер». Следу-
ющее сообщение помещено в № 1 «Ведомостей» за 1711 г. «Из Стекхол-
ма декабря в 9 день. Моровое поветрие перестает, что напредь сего в
неделю 2000 человек умерло. А ныне токмо по 300 и по 400 умирают».
Затихнув в Стокгольме, «моровое поветрие» еще продолжалось в
прибрежной части Швеции. По сообщению № 7 «Ведомостей» за 1711 г.
следует, «что мор в Стекхолме перестал, а в местечках еще обходит-
ся... По записке от сего мороваго поветрия болши 20 тыс. человек во
всем городе померло».
Одновременно со Швецией и Польшей чума свирепствовала и на
северо-востоке Германии (низовья реки Одр). В номере «Ведомостей»
от 14 февраля 1711 г. помещено известие из Померании: «Войско в
здешней стороне от моровой болезни, а особливо пехота в Стетине и
Стралсунде много терпело, токмо ныне та болезнь перестала». Эпиде-
мия захватила также и Финляндию, и Данию. В Копенгагене от чумы
погибло 20 822 человека — больше половины всех жителей. Преобладала
бубонная, но отмечались и отдельные случаи легочной чумы.
Но наибольшее опустошение чума «сделала» в Прибалтике — в Эст-
ляндии, Лифляндии и Курляндии, где в это время действовали рус-
ские войска. Особенно пострадали от нее города: Рига, Ревель, Нарва,
Пернау, Кексгольм. Во время осады Риги русскими войсками в городе
умерло от чумы и от голода около 60 тыс. человек.
Брауншвейгский резидент в Петербурге Вебер, посетивший Ригу
в 1713 г. во время пребывания там Петра 1, писал: «В Риге я нашел
положение дел... плачевным, потому что моровая язва выхватила из нее
60 тыс. человек».
190
Очерки истории чумы
В Ревеле (рис. 9.1) вымерло 90% всего населения города. Русские
войска также пострадали от чумы. Но, по словам Петра I, «мор был
более в коннице, понеже оные пришли от Риги, из заповетренных мест,
а в пехоте был меньше понеже в поветренные места пришли уже под
осень» (описание чумы в Ревеле приведено ниже).
Рис. 9.1. Вид Ревеля в начале XVIII века (с гравюры Мариана)
В Пернау от двух полков осталось лишь 100 солдат; горожане почти
все вымерли. В 1713 г. в городе оставалось в живых лишь 270 человек.
Не меньшее опустошение чума причинила и в деревнях Прибалтики. В
деревне Руно, например, из 293 человек осталось в живых 80, в селении
Кертелль из 90 живших там семейств осталось только трое мужчин и
«несколько женщин».
Чума вскоре появилась и среди русских войск, расположенных в
Прибалтике. До взятия Риги чума «похитила» из их рядов 9800 солдат
и офицеров. По взятии Риги (3 июня 1710 г.) чума в армии усилилась.
Чума в Ревеле. Первые признаки чумы обнаружились 2 августа
1710 г. в доме ландрата Книппера, у его 14-летней племянницы Элизы
Бахам. Приглашенный к больной врач, доктор Мулиус, нашел у нее
на шее чумной бубон. В тот же день он сообщил о своей находке глав-
ному бургомистру города, который тотчас созвал городской совет. Было
решено откомандировать в дом Книппера еще двух врачей, городского
врача Хапеля, доктора Нордстрома для всестороннего освидетель-
ствования заболевшей девушки. Эти врачи сообщили бургомистру, что
у больной обыкновенный фурункул, не представляющий никакой опас-
ности для города. Однако больная вскоре умерла, а вслед за ней, в тече-
ние дальнейших 6 дней, умерли все лица, жившие в доме ландрата
Книппера, кроме одной 50-летней женщины.
Эти столь необычные смертельные случаи заставили Мулиуса обра-
титься вторично в городской совет с настоятельным указанием на
необходимость принятия мер предосторожности против появившейся
в городе чумы. Однако, принимая во внимание успокоительные сове-
ты городского врача Хапеля, городской совет проигнорировал аргу-
менты Мулиуса, и чума быстро распространилась по Ревелю. И только
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
191
24 августа, по просьбе городского духовенства, городской совет раз-
решил погребение умерших от чумы на особом кладбище, причем по-
гребение совершало особо на консистории назначенное духовное лицо.
Также городской совет разрешил принятие строгих мер против распрост-
ранения эпидемии. Но было уже поздно.
В начале эпидемии умершие еще регистрировались Ревельским го-
родским советом. Начиная с 12 сентября 1710 г. и до 3 января 1711 г.
списки умерших людей отсутствуют, так как количество умерших от
чумы слишком возросло.
Врачи отмечали бубонную форму болезни. Больные с бубонами еще
иногда выживали, однако те из них, у которых появлялись еще и кар-
бункулы, умирали все без исключения.
Для города наступило ужасное время. Городской совет распустил
городскую стражу, так как с 50 человек она уменьшилась до 13. Во
время этого мора, генерал Бауэр с русской армией осаждал город.
Ревельское дворянство, доведенное до крайности осадой, чумой и
голодом, обратилось через посредничество шведского вице-губернато-
ра графа Хорна к королю Карлу XII с просьбой, умоляя его прислать
подкрепления и припасы: «Чума уничтожает целые семейства; все со-
циальные узы расторгнуты; родители бегут от страха перед собственными
детьми. Не только в домах, но и на улицах валяются трупы, так как
нет возможности всех предавать земле».
Карл XII был слишком занят войной и невзгодами, чтобы дать от-
вет на эту просьбу. И вот 30 сентября город капитулировал, после того
как накануне остаток шведского гарнизона отплыл в Швецию.
Генерал Бауэр немедленно принял самые радикальные и строгие
меры, чума начала постепенно стихать, а к 20 января 1711 г. она прек-
ратилась затихла. С этого дня возобновилось сообщение Ревеля с другими
местностями. С 2 августа 1710 г., по 20 января 1711 г., в городе Ревеле
погибло от чумы 5687 жителей и 800 человек шведского гарнизона, а в
предместьях еще 4661 человек. Общее количество умерших от чумы
оценивается в 13 тыс. человек.
После окончания эпидемии чумы отмечено еще одно странное явле-
ние. С 1711 г., в течение 5 лет в церкви Святого Николая в Ревеле сос-
тоялось 84 венчания (16—17 в год), тогда как в той же церкви в 1710 г.
было лишь 10 венчаний. То же самое происходило и в других местно-
стях Лифляндии. Причем фактически установлено, что после чумных
эпидемий наступала настоящая «эпидемия» браков. Статистические
данные также показывают, что в этот период поразительно часто рож-
дались двойни и тройни.
Север и северо-запад России. В 1710 г. чума обрушилась на северо-
запад России. «Того же лета 7218 года с месяца августа бысть мор в Риге
и Ругодиве, во Пскове, в Изборске, в Порхове, во Гдове и в Торжку
192
Очерки истории чумы
и во всех уездах Псковских и Новгородских, сущих под Псков. И то
дикое множество помре людей во Пскове, яко погребати не успеваху;
и на всяк день у всякой церкви погребут человек 40 или 50, или 60, а
иногда и больше, и многия церкви быша без пения, яко священицы
помроша, такоже и по волостем. И обдержа тое смертоносное повет
рие во Пскове и во всех вышереченных местах до рождества Христона
7219 года... не бысть в Новгороде морового поветрия, но в весях, за
много верст, в Бронницах и в Хотиновском яру, и по Московской
дороге» (Новгородская летопись, 1789).
Тотчас по возникновении эпидемии Петром был принят ряд мер
для того, чтобы воспрепятствовать ее дальнейшему распространению
как в армии, так и среди гражданского населения России. Было прика-
зано произвести передислокацию войск, расположив их таким образом,
чтобы одна дивизия отстояла от другой на расстоянии в несколько верст
Полки должны были располагаться на расстоянии не менее версты друi
от друга. Издан указ о присылке в действующую армию достаточного
количества докторов, лекарей и подлекарей.
Было поручено наблюдать за точным выполнением указа о дисло-
кации войск и, кроме того, письменно уведомить царя об общем числе
умерших после взятия Риги, о том, сколько умирает еженедельно, ос-
лабевает ли болезнь, достаточно ли имеется лекарств при армии и «док-
тора в лекарствах; и лекари при вырезывании той болезни прилежно ли
трудятся».
Кроме того, для проверки на месте сведений о распространении
эпидемии Петр послал в Ревель князя В.В. Долгорукова (1667—1747),
приказав ему ехать «с великою осторожностью от продолжающейся в
Нарве поветренной болезни, и как дорогою, так и в полках достовер-
нее осведомиться, есть ли еще где болезнь сия». Долгоруков сообщил
царю, что «оная болезнь еще есть на плюсе и за линией». Петр этому
сообщению не особенно поверил и ответил, что «за линиею, как его
известили, люди пухнут, и потому он мнит, что сие не от язвы, а от
голоду, и потому приказал бы самому доктору туда съездить и прилеж-
нее освидетельствовать».
Однако, несмотря на скептическое отношение к донесениям Дол-
горукова, Петр все же приказал ему устроить на всех дорогах, ведущих
к Петербургу и Новгороду, военные заставы. Они были расположены
также по берегам реки Луги, вдоль которой, начиная от моря, была
расставлена цепь солдат для наблюдения за тем, чтобы по реке не ходили
суда. Приказано было вешать «не оговариваясь» как тех, кто тайно
проезжал мимо застав, так и тех, кто тайному проезду содействовал.
Заставы были устроены также на дорогах, ведущих из Риги, Твери
и Москвы. Указом повелевалось: «Иметь крепкое опасение и осторож-
ность от проезжих, а особливо беречься от торговых людей и от харчев-
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
193
ников, и от людей боярских, которые тайно проезжают в домы свои
из полков от Риги, дабы они не нанесли... (мирового поветрия)... Для
того послать из царедворцев доброго и верного человека, дав ему пол-
ную мочь, дабы он от Новагорода, и от Твери, также и от Москвы
отнюдь никуда не пропускал, а пропускать только таких, которые объя-
вят подорожные за руками главных министров или генералов, и то из
тех мест, где мору нет, а из моровых мест и с такими подорожными
отнюдь никого не пропускать; а кто тайно проедут, и таких имать и
вешать».
Для предотвращения заноса эпидемии в Петербург была создана
особая почтовая дорога из Петербурга в Москву через Ладогу, Тихвин,
Устюжну, Железопольскую и Кашин. Ямскому приказу, ведавшему
трактами, вменялось в обязанность строго следить за тем, чтобы на
этом, вновь созданном тракте почтовые лошади и подводы предостав-
лялись только курьерам, везущим письма самого царя и снабженным
подорожными за подписями определенных лиц.
Особым указом были установлены правила приема писем и бумаг,
привозимых из «заповетренных мест»: «По заставам принимать почто-
вые письма издали и, распечатав, держать на ветре часа по два и по
три, а потом окуривать можжевельником и присылать с застав к Моск-
ве, запечатав, своими посланными, которых для таких посылок нарочно
учредить по несколько и с почтарями оных отнюдь не спускать».
Юг России. В начале XVIII века «моровое поветрие» свирепствова-
ло на Украине (в Подольской и Киевской губерниях).
В 1710 г. чума объявилась в Киеве. В августе 1711 г. киевский
губернатор сообщил Петру I, что, по донесению черниговского губер-
натора, в Чернигове «учинилась на людей моровая язва». Из Киева в
Чернигов командирован лекарь, доложивший, что он осмотрел 31 боль-
ного, из них 13 были «с язвами и с синими пятнами и карбункулом».
Это первое в России врачебное описание клинических симптомов «моро-
вого поветрия». В октябре 1711 г. чума появилась в г. Нежине.
Подобные вышеописанным профилактические меры были приня-
ты и на Украине. Указом от 7 июля 1710 г. предписано: «От Черкас-
ских городов по дорогам поставить заставы, и на те заставы послать
людей добрых царедворцев и из офицеров с солдатами, и приказать,
чтоб черкасе с товарами и иных проезжих людей к Калуге и к прочим
городам Московской губернии не пропускали, дав им полную мочь.
Ежели кто проезжие чрез указ будут проезжать какими-нибудь спо-
собами, а после пойманы будут, то чтобы не описываясь, таких веша-
ли. А ежели они смотреть будут худо и кого пропустят, и за то плачено
им будет тою же виселицею».
Заставы устроены были также в Коломне, Туле, Калуге, на реке Угре
в Калужском уезде, в Боровске, Алексине, Дедилове и Можайске. На
194
Очерки истории чумы
эти заставы велено было в качестве начальников определить таких дво-
рян, «которым ныне за старостью и за увечьем по наряду на службе быть
невозможно».
Именным указом предписано было Сенату «в Великороссийские
города, пограничные от малороссийских городов, послать указы и учи-
нить заставы... и никого жителей из малороссийских городов в велико-
российские пропускать не велели».
В октябре 1711 г. Киевскому губернатору было приказано ввиду
появления «моровой язвы» в Нежине учредить вокруг города и «в иных
пристойных местах» заставы и прекратить всякое сообщение между за-
раженными и здоровыми местностями. Начальникам Смоленской,
Московской и Азовской губерний был послан указ, «чтобы они тех
губерний в городах от моровыя язвы имели бережение, и из Киевской
губернии из моровых мест в здоровые места... пропускать никого нс
велели». Этим же указом поручено было объявить о моровой язве по
всей армии, предписать всем офицерам и «всяких чинов людям», еду-
щим из действующей армии в Москву или другие расположенные в
центре России места, чтобы они являлись к киевскому губернатору с
подорожными. За нарушение этого приказа полагалось наказание по
«артикулу военному, чего они будут достойны».
К концу 1711 г. эпидемии чумы на Украине и в Прибалтике стали
стихать, но в октябре «моровое поветрие» снова появилось в Польше,
вследствие чего было приказано вывести оттуда часть русских войск
в Киев.
В августе 1712 г. русский посол в Турции сообщил, что в Констан-
тинополе «объявилась моровая язва немалая», от которой «все послы
разбежались по деревням и русский посол путь свой воспримет к Москве
наскоро». В ответ на это письмо велено было посла задержать на рус-
ской границе и собрать у него подробные сведения о чуме в Константи-
нополе: когда она началась и кончилась ли до его отъезда, не было ли
случаев моровой язвы среди членов посольства. Все эти сведения надо
было срочно сообщить в сенат. Самому же послу приказано было нахо-
диться в полной изоляции там, где он остановился, и ни к нему, и ни
от него никого не пропускать. По дорогам, на переездах, переправах
и в других «пристойных местах» устроить заставы и под страхом смерт-
ной казни запретить проезд или проход мимо них.
В октябре 1718 г. в Петербурге было получено сообщение о том,
что в Старооскольской и Белгородской провинциях появилась моровая
язва. В ответ на это последовал 24 октября сенатский указ «о посылке
из Аптекарского приказа в Старооскольскую и Белгородскую провин-
ции лекарей для осмотра на людях моровой язвы». Лекари должны были
явиться в распоряжение ландратов назначенных провинций и «во всем...
оных ландратов быть послушным». Тотчас по прибытии лекари обязаны
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
195
были вместе с ландратами «ехать в те места, где явилась моровая язва,
и на людях одной моровой язвы осмотреть и освидетельствовать подлин-
но, а что по свидетельству явится, о том в канцелярию сената писать».
Ландратам же вменялось в обязанность «в тех провинциях около тех
мест... где явится моровая язва, по большим и малым дорогам и по
стешкам поставить крепкие заставы и объявить... под смертною казнию,
дабы никто, никуда из тех мест не проезжали, и для того по тем доро-
гам, где поставлены будут заставы, в пристойных местах поставить
виселицы». Одновременно предписывалось «иметь великую осторож-
ность в Азовской и Московской губерниях». Армейские полки, стояв-
шие в «поветренных местах», велено было перевести «по усмотрению»
киевского губернатора. Принятые меры оказались недостаточными для
разгорающихся реликтовых очагов чумы Южной России. Уже в ноябре
1718 г. пришло в Петербург известие, что в Киевской и в Азовской
губерниях, и в некоторых других малороссийских городах оказалась мо-
ровая язва.
17 ноября 1718 г. опубликован манифест «всему, кому, где ведать
надлежит» о появлении морового поветрия в Киевской и Азовской
губерниях и в малороссийских городах. В инструкции капитану Горо-
хову было предписано «ехать ему туда наскоро, с великим поспеше-
нием». По приезде он должен был объявить всему генералитету, чтобы
они те места, где поветрие явилось, «крепкими утвердили заставами».
Всем полкам велено было иметь посты «начавши от Днепра даже до
Дону». Во всех тамошних городах, «публиковать указами под смертною
казнию, чтоб никто ни тайного, ни явного проезду и проходу мимо
тех застав чинить не дерзали». На Горохова возлагалась ответственность
за безоговорочное и тщательное проведение противоэпидемических
мероприятий: «И для того быть ему тамо, где пристойно в средине пос-
тов, и о всем, о чем надлежит, писать к нам по вся недели». Вымороч-
ные дома приказано сжечь «со всем, что в оных есть, и с лошадьми и
со скотом и со всякою рухлядью, и для большего страху по знатным
дорогам, где проезд бывает велеть, поставить виселицы». Виселицы,
однако, ставились не только «для страху». Повелевалось тех, кто «през-
рев сей указ, мимо тех застав прокрадется... вешать не описывая».
Курьеров, ехавших из зараженных местностей, велено было за-
держивать на заставах «до указа», письма у них отбирать, принимая
через огонь, и переписывать трижды и лишь последнюю копию посы-
лать по назначению, оставляя оригиналы на заставах.
Эпидемия продолжалась все лето 1719 г. и только в ноябре 1719 г.
Горохов сообщил царю, что «моровая язва весьма перестала», но лишь
в апреле 1720 г. был издан указ о снятии застав в Шацкой провинции.
Судя по дошедшим и цитированным К.Г. Васильевым и А.Е. Сегалом
документам, эпидемия длилась около года и не «вышла» за пределы
196 Очерки истории чумы
Белогородской, Старооскольской, Киевской и Азовской губерний и не-
которых (каких именно — неизвестно) малороссийских городов. Но о
клиническом характере заболеваний и числе жертв данных нет.
Эпидемия чумы во время русско-турецкой войны 1735—1739 гг.
Г. Гезер (1867) утверждал, что чума в 1738 г. сначала вспыхнула в При-
дунайских странах. Одновременно с появлением на Украине, эпидемии
чумы начались в Австрии, Венгрии, Польше и на Буковине. В отбитом
у турок Очакове среди русских войск объявилась «язва».
В марте 1738 г. командовавший войсками Миних сообщил в Пе-
тербург на основании «табелей», присланных к нему из Очакова генера-
лом Ф. Шторфельном, «о великом числе в таможнем гарнизоне боль-
ных и беспрестанно умирающих, и что в одном прошедшем генварс
месяце слишком тысяча человек померло». В апреле 1738 г. в Очако-
ве была определенно констатирована чума (рис 9.2). Затем она появи
лась и в Кинбурне и стала распространяться вверх по Днепру, достиг-
нув Запорожской сечи.
Рис. 9.2. Вид города Очакова в конце XVIII столетия
(с гравюры Бейсона)
В начале эпидемии чума, вероятно, из дипломатических и воен-
ных соображений именовалась «опасной» или «прилипчивой» болезнью.
Впрочем, такого рода термин употреблялся в течение всего XVIII века
для обозначения «моровой язвы» и для отличия ее от других инфекци-
онных заболеваний, одни из которых (например, оспа) считались при-
липчивыми, но не опасными, другие же (тиф), опасными, хотя и не
в такой мере, как моровая язва, но не менее прилипчивыми. Несмотря
на принимаемые меры, эпидемия продолжала разгораться и охватывала
все новые и новые территории. 26 июня 1738 г., согласно полученному
Сенатом рапорту, болезнь появилась уже в Белгороде и в его уезде. Это
было целиком приписано «нерадению и невыполнению прежних ука-
зов о предупредительных против нее мерах.
Очерк IX. Чума в начале XVII! столетия
197
Известие о чуме в армии вызвало в Петербурге и особенно у Бирона,
правителя России при императрице Анне, ужас. В действующую армию
посыпались указы, которые уже невозможно было выполнить. Фельд-
маршал Миних потребовал для армии врачей, но их не было в избытке
в Петербурге. Эпидемия продолжала нарастать и «продвигаться» в глубь
Украины. В августе болезнь появилась в Полтавском полку и «вместо
умаления в Изюме и оного полка в уездах, в Харьковском полку в не-
которых местах и в уездах в Белгородской губернии умножается».
В сентябре чума «подходила» уже к Курской губернии. В Петер-
бурге возникло опасение уже о возможности заноса болезни в столи-
цы. Поэтому было приказано всех приезжающих с Украины курьеров
«далее Москвы не пускать», письма отбирать, окуривать и осматривать.
Если они не были переписаны на заставах у Белгорода или Севска, то
переписывать вне Москвы, «для чего потребно отвесть какой загород-
ный двор за Калужскими воротами к полю».
Особое внимание правительство уделило соблюдению того, что се-
годня называется «режимом секретности». Для снятия копий с писем
требовалось «определить секретаря, канцеляристов и копиистов, доб-
рых и надежных» с тем, чтобы вся эта работа велась «без разглашения,
весьма секретно». Копии с писем предписано посылать в Петербург,
оригиналы же, на всякий случай, оставлять на том загородном дворе,
«особливом от людей месте».
Ввиду того, что в Петербург приходили разноречивые и явно пре-
увеличенные слухи об эпидемии, в августе 1738 г. на Украину выехал
наделенный особыми полномочиями А.П. Баскаков. Согласно указу,
ему представлялась «полная мочь» учредить во всех пораженных эпиде-
мией местах «крепкие и надежные заставы, расставя одну от другой по
близости... и указав жесточайшими ордерами, чтоб везде на тех заста-
вах с крайним прилежанием приезжающих из тех опасных мест людей,
никого не токмо через заставы, но и до застав не допускали».
Из-за нехватки врачей по распоряжению архиятера (главный началь-
ник всей медицинской части России, должность введена в 1716 г. Пет-
ром I; по табелю о рангах соответствовала чину «действительный статс-
кий советник») К. Фишера (1685—1772) решено отправить на Украину
всех вышедших в отставку докторов и лекарей. Если они не соглашались
ехать добровольно, их посылали в принудительном порядке. К концу лета
1738 г. в Москве не осталось ни одного доктора. А П. Баскаковым был
отправлен лекарь и «физиатр» московской медицинской конторы Г. Бек-
ман и несколько учеников московской госпитальной школы. Перед
отправкой из Медицинской канцелярии Бекману была дана инструкция,
и так как она полно отражает тогдашний уровень медицинских знаний и
дает представление о мерах, которые надлежало принимать для борьбы
с эпидемиями, приводим ее полностью.
198
Очерки истории чумы
«Инструкция, как лекарю Георгу Бекману в Белогородской губернии
в прочих местах, где эпидемические болезни обрящутся, с
определенными при нем лекарскими учениками поступать
1. Должен смотреть, дабы по множеству больных в надлежащих против
оных болезней медикаментах при нем недостатку не было, и ежели в оных
недостаток начнет являться, то оным каталог послать в ближнюю полевую
аптеку без всякого замедления и для наискорейшего приводу оных меди-
каментов предлагать кому надлежит, чего и определенным при нем учени-
кам чинить под опасением жестокого штрафу.
2. Из посылаемых 6 лекарских учеников распределять по множеству боль-
ных во всяком месте, где оная болезнь жесточая находится, по одному или
по два человека и им придать по одному или по два человека из старост тех
мест, которым всех дворов осматривать, и где больные явятся, о том объяв-
лять определенным в тех местах ученикам, которые должны к тем боль-
ным явиться немедленно и по предписанному им от лекаря методу оных
больных пользовать со всяким прилежанием.
3. Ежели оных учеников к распределению не достанет, то лекарю Бек-
ману в прочих местах, особливо же где оной болезни немного, некоторых
против тех болезней пристойных медикаментов, например потовых, слаби-
тельных и т.п., некоторым... старостам того места оставить и оных обу-
чить, как им те медикаменты раздавать и при том как оных больных пи-
щею и прочим довольствовать.
4. Ежели в котором городе больные обрящутся какими лихорадками с
пятнами, или бубонами, или карбункулами, то надлежит учредить, дабы
за городом несколько дворов очищено было, и при том определить одного
ученика с некоторыми служителями и прочими потребностями, и ежели у
кого какие знаки к вышеописанной болезни появятся, то оных того же часа
на оные дворы отвозить и по усмотрению подлинной такой болезни в тех
дворах принимать, и лечить, и пищею довольствовать.
5. Оный же лекарь Бекман должен осведомиться, какие другие лекари
в близости имеются и со оным о тех болезнях иметь прилежное сношение,
и от них брать о происхождении той эпидемии и о умерших ведомости, и
буде у оных лекарей из медикаментов недостаток имеется, то оных из име-
ющихся при нем медикаментов ссужать...
6. Что до удовольствия оных больных... то о том... господину Баскакову
лекарю Бекману предлагать с крайним прилежанием...
7. Особливо же для нездорового воздуха обывателям приказать, чтобы
в их покоях всякое утро, когда пробудятся, на раскаленном кирпиче для
окуривания наливали по 3-4 ложки доброго уксусу, а которые того купить
не смогут, тем зажигать в их покоях половину заряда пороху на таком же
камне, или жечь и окуривать покой можжевельником; и дабы оное конечно
исправлено было, то для присмотру к тому определить тех мест старост или
других надежных людей.
8. Ученики должны всех больных записывать и о числе оных, так же и
о состоянии болезни, в том числе обретающихся в отдаленных местах, через
другой или третий день, а которые в ближних местах будет повседневно
лекарю рапортовать.
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
199
9. Лекарю же Бекману о вышеописанном о всем, как больных изобре-
тет (т.е. обнаружит), также из репортов ученических и других ведомостей,
касающихся до оных болезней, повсенедельно в Медицинскую канцеля-
рию присылать репорт. 3 августа 1738 г.» (цит. по книге К.Г. Васильева и
А.Е. Сегала, 1960).
Инструкция была вручена Бекману, а о ее содержании поставлен в
известность Баскаков. Но перед самым отъездом архиятер Фишер прис-
лал Бекману «секретный указ», согласно которому 9 пункт инструкции о
присылке «ведомостей, касающихся до оных болезней» в Медицинскую
канцелярию, отменялся. Было запрещено «под опасением жесточай-
шего штрафа» присылать из армии или из пораженных эпидемией мест
ведомости «пока вся опасность счастливо закончится». Этот указ Фишер
мотивировал «некоторыми особыми резонами». На самом же деле при-
чина заключалась в том, что Бирон и его клевреты были испуганы доне-
сениями о ходе эпидемии на Украине и боялись заноса ее в Петербург
письменными сообщениями, посылаемыми из зараженных мест.
К осени 1738 г. эпидемия на Украине начала утихать, и Баскаков
уведомил архиятера, что болезнь ослабевает и что следует прекратить
дальнейшую присылку как врачей, так и медикаментов. Но вследст-
вие того, что доставка корреспонденции из зараженных мест в Меди-
цинскую канцелярию была запрещена, присылка врачей и аптекарей
продолжалась еще два месяца. Среди других врачей был направлен
доктор медицины Иоган Лерхе (1708—1780), оставивший подробное
описание чумы 1738—1739 гг. на Украине: «Царила мертвая тишина.
Все боялись друг друга. Вокруг всех городов и деревень была выстав-
лена стража и поставлены виселицы для тех, кто бежал из зараженных
местностей. Ночью никто не смел подходить близко к заставам из-за
риска быть застреленным».
Хотя Баскаков поспешил в сентябре сообщить в Петербург, что
«моровая язва» на Украине совсем прекратилась, тем не менее эпиде-
мия еще продолжалась около года. В сентябре 1738 г. чума свирепство-
вала в Бахмуте, Лебедяни, в Белгородской и Курской губерниях. В
ноябре было получено сообщение об эпидемии чумы в Харькове, и туда
вновь послали Лерхе.
По приезду в Харьков Лерхе узнал у тамошних лекарей, что всего в
городе умерло от чумы 800 человек, из них 500 — в октябре. В 20-х чис-
лах ноября, к моменту прибытия Лерхе, в Харькове оставалось еще
50 больных, причем у некоторых из них он видел бубоны, у большин-
ства же — петехии и карбункулы. Около 30 зараженных домов в городе
были сожжены, остальные же заколочены.
В начале эпидемии никаких мер против чумы в Харькове не прово-
дилось. Городские власти и богатые горожане бежали из города. Те же,
200
Очерки истории чумы
кто остались в городе, скрывали больных и тайком хоронили умерших
вблизи своих домов, в сараях и огородах. Больные не изолировались,
никаких лазаретов или больниц для них отведено не было.
Первым делом Лерхе организовал в Харькове лазарет для чумных
больных, во главе которого он поставил подлекаря Дюкре. Город для
санитарного надзора разделили на две части, каждую из которых пору-
чили одному из лекарей. Кроме того, из среды населения были назна-
чены особые «попечители», надзиравшие за определенным количеством
домов. Каждое утро они обязаны были посещать эти дома и, если кто-
нибудь умирал, немедленно оповещать об этом того лекаря, в ведении
которого данная часть города находилась. Тотчас Лерхе вместе с лека-
рем выезжал для осмотра умершего и если констатировал смерть от чумы,
то труп безотлагательно вывозился в крытых санях за город. Лица же
здоровые, имевшие контакт с умершим, изолировались, содержались
под караулом в своих домах, куда им доставлялись провизия, вода и сено.
Но ввиду того, что таких домов оказалось слишком много, и пос-
тавить около каждого из них караул было невозможно, выбрали 15 самых
больших домов и туда переселили всех жителей из зараженных домов.
Все переселенные таким образом лица были инструктированы относи-
тельно необходимости соблюдения профилактических мероприятий.
Каждый день им полагалось проветривать, выколачивать и окуривать
свою одежду, белье — часто стирать, а жилые помещения несколько
раз в день окуривать порохом или соломой. За выполнением всех этих
предписаний следила поставленная у домов стража. «Благодаря этим
мероприятиям, — отмечал Лерхе, — чума быстро пошла на убыль».
Так как «все шло хорошо», то Лерхе через 4—5 недель выпустил изоли-
рованных в домах жителей. 3 февраля 1739 г. из лазарета он выписал
последнего выздоровевшего жителя, после чего здание было сожжено.
Наконец, от «чумной комиссии» пришло распоряжение раскрыть все
выморочные и зараженные дома, тщательно их проверить, после того
разрешить вселение прежних их обитателей. Заставы вокруг города были
сняты лишь 18 февраля. Но и после этого жителям Харькова вплоть до
20 марта было запрещено выезжать из города и сообщаться с соседними
деревнями. В феврале 1739 г. чума появилась в Азове. Туда были на-
правлены оставшиеся без дела лекари, подлекари и медикаменты.
В Москве также боялись заноса заразы из Крыма. В связи с пред-
стоявшим после окончания войны возвращением действовавшей на
Украине армии, были приняты меры для предотвращения заноса бо-
лезни. Вернувшихся из армии врачей собрали в Москве и Петербурге.
В 150 верстах от Москвы на дорогах в Тулу и Калугу, установили каран-
тинные заставы, и, как потом оказалось, не напрасно. В мае 1739 г.
среди людей, задержанных на расположенной за Тулой, по дороге
в Москву, заставой, появилась «лихорадка и болезнь, называемая
Очерк IX. Чума в начале XVIII столетия
201
бабон». По свидетельству лекаря Тульского оружейного завода, «хотя
тамо опасных болезней не имеется, но, однако, умерших людей по-
гребают скоро и без свидетельства». Второй пояс застав и карантинов
располагался на расстоянии 30 верст от Москвы. В городе заготовили
большое количество предохранительных и лечебных медикаментов.
В сентябре 1739 г. заболевания «моровой язвой» появились в одном
из полков армии, вернувшейся из Крыма: заболело 43 человека, из ко-
торых 5 умерли. В октябре того же года была ликвидирована небольшая
вспышка чумы в пригороде и окрестностях Курска.
«Моровая язва» на юге России больше не регистрировалась. В кон-
це 1739 г. в Петербург поступили донесения из разных мест о том, что
«моровая болезнь полностью перестала».
Точных и достоверных сведений о числе больных и умерших от чумы
в течение эпидемии 1738—1739 гг. нет. Существуют лишь разрозненные
данные о количестве умерших по отдельным местностям: в Изюме и его
окрестностях умерло 6610 человек, в Ставропольском уезде — 795, в
Сватовой Лучке и Зенкове (на Украине) за один месяц — 507, в Ку-
пайне — 166, в Полтавском полку — 84.
По Лерхе, в Изюме вымерла половина городских жителей. В Азо-
ве — несколько тысяч человек, в Харькове — 800 человек. Количество
умерших в Бахмуте — неизвестно. Согласно рапорту генерала Штор-
фельна, в Очакове в мае 1738 г. умерло 1080, а в июне — 642 человека.
В пяти стоявших в Очакове полков осталось в живых 300 человек.
К.Г. Васильев и А.Е. Сегал (1960) считали сведения о количестве
умерших от чумы неточными; в действительности смертность и забо-
леваемость были гораздо выше (во многих домах вымирали «без всяко-
го изъятия» целые семьи). Многие больные и умершие оставались вне
поля зрения врачей и властей, ибо родные скрывали их и тайно хоро-
нили, боясь карантинов, сожжения домов и прочих проводившихся в
то время мероприятий. Кроме того, зная царившую в Петербурге па-
нику, начальники губерний и военное начальство преуменьшали в своих
рапортах количество умерших от чумы.
По мнению Ф.А. Дербека (1905), широкое распространение чумы
в 1738 и 1739 гг., было вызвано коварством эпидемического процесса.
Первые случаи болезни не были правильно распознаны. Они протекали
легко, не представляли типичной картины чумы, большинство врачей
раньше не видело чумы и считало болезнь сначала злокачественной лихо-
радкой, которой давали различные названия: febris ardetissima, f inflam-
matoria, f petechialis и т.п. Но летом 1738 г. всем врачам стало ясно,
что они имели дело с настоящей бубонной чумой (pestis vera).
Недостатки противоэпидемического обеспечения русской армии во
время свирепствовавшей в 1738—1739 гг. на юге России эпидемии чумы
заставили русское правительство издать ряд законодательных актов,
202
Очерки истории чумы
направленных к предотвращению заноса болезни из зарубежных стран.
Всякий слух о «моровом поветрии» немедленно вызывал указы о заста-
вах, карантинах и других предупредительных мероприятиях.
Чума в Мессине. По данным Г. Гезера, в 1743 г., в городе на верши-
не свирепствовавшей эпидемии сыпного тифа, вспыхнула чума. Пос-
ледний раз Мессину чума посещала в 1624 г. Источником этой чумы
считали генуэзское судно, прибывшее в Мессину в апреле из подозри-
тельных по чуме мест (Корфа, Модона, Патрасса), на котором во время
пути уже умерло от какой-то инфекционной болезни несколько человек.
Несмотря на тЬ, что судно и груз, находившийся на нем, были сожже-
ны, в начале мая в городе появилась подозрительная болезнь — сначала
у одной женщины, находившейся в больнице. Вскоре болезнь появи-
лась в смежной с больницей части города, населенной беднотой. Связь
этих случаев с заболеванием на генуэзском судне врачами-конта-
гионистами считалась необъясненной, видимо, ее и не было. В первом
периоде своего развития болезнь не считалась чумой. Воспалившиеся
лимфатические узлы не вызревали в типичные чумные бубоны. Кроме
того, она ограничивалась кварталами бедняков, и до начала июня за
ней не замечали даже «прилипчивости». Но потом чума приобрела зло-
качественный септический характер и распространилась в престижные
кварталы. К 6 июня вся Мессина была поражена чумой. Большая часть
людей (до 95%) погибли от чумы, при которой, вместо наблюдаемых
в мае — в начале июня бубонов, оказывались петехии. Вершины своей
эпидемия достигла 23 июня, когда к чуме присоединились голод и недос-
таток воды. Наконец, впавшие в ужас и оцепенение жители Мессины
«очнулись» и начали сопротивляться чуме. Они сожгли невероятное
множество трупов, собранных на улицах, вскоре эпидемия пошла на
убыль. В конце сентября чума в городе прекратилась. Незадолго до
этого появился верный признак ее исчезновения: снова регистрирова-
лись обычные болезни — поносы, натуральная оспа.
В городе от чумы погибло 30 тыс. человек, из населения осталось
только 200 человек. Число тех, кто умер в ближайших от города жили-
щах, заполненных беглецами из Мессины, составило от 15 до 16 тыс.
человек. В расположенных вокруг города населенных пунктах, погибло
еще более 2 тыс. человек.
ОЧЕРК X
ЧУМА В МАРСЕЛЕ И ПРОВАНСЕ (1720-1722)
После катастрофической эпидемии чумы в Лондоне в 1665 г. круп-
ные эпидемии чумы в Западной Европе прекратились, и европейцы
стали о них забывать. Однако в 1720 г. чума неожиданно и страшно
напомнила о себе в Марселе. Обстоятельства появления знаменитой
Марсельской чумы реконструированы современниками, но ими же и
1апутаны. Определен даже непосредственный виновник «завоза» чумы в
Марсель — судовладелец Шато, но, возможно, и он был тут ни при чем.
Чума в Марселе. Судно Шато прибыло в марсельскую гавань 25 мая
1720 г. из Сирии, заходя в Сеид, Триполи и на Кипр. При последую-
щем расследовании было установлено, что хотя в этих портах и возникла
чума, однако Шато оставил их еще до того, как ее там обнаружили.
11еприятности начали преследовать Шато с Ливорно, когда у него умер-
ло 6 человек из экипажа. Но и тогда еще ничего не предвещало того,
что его назначат «виновником чумы». Местные врачи засвидетельство-
вали, что эти смертные случаи произошли от «дурной пищи». Через
два дня после прибытия в Марсель на судне умер еще один человек, но
и этот случай был зарегистрирован портовыми службами как не подо-
зрительный, товары Шато выгрузили на пирс для дезинфекции.
В начале июня один за другим умерло еще несколько человек из
команды Шато от болезни, которая портовыми врачами была признана
«нечумообразной». Через несколько дней, 7 июня, заболели двое работ-
ников порта, переносившие товары с судна Шато. Хотя у них были
опухоли под мышками, местный хирург не признал их болезнь чумой.
Вскоре они умерли вместе с частью своего семейства. С этого времени
среди других жителей «старого города», имевших какие-либо отношения
с прежде заболевшими, стала проявляться лихорадочная болезнь с опу-
холями, быстро приводящая их к смерти. Власти встревожились — при-
бывшие из Парижа врачи дю Вренэ и Бойэ, а также прибывшие из
Монпелье врачи Шикуано и Дейдье, объявили, что эта эпидемия не
что иное, как чума, и потребовали предпринять энергичные меры для
прекращения эпидемии. Власти арестовали Шато и немедленно ввели
самые жесткие карантинные меры, но было уже поздно.
204
Очерки истории чумы
Эпидемия распространилась по всему городу. К ней присоединились
недостаток продовольствия, грабежи, убийства и народное недоволь-
ство. Клинически это была бубонная форма чумы. Больные, как пра-
вило, умирали на 2-5-й день болезни. В начале и в разгаре эпидемии
не было ни одного случая выздоровления, и лишь к ее концу стали по-
являться люди, перенесшие чуму.
Сила эпидемии нарастала до конца сентября. Улицы города запол-
нили тысячи трупов. Вот описание Марселя 1720 г., сделанное совре-
менником: «Заразный смрад исходит из домов, где разлагаются трупы,
он проникает на улицы, загроможденные одеялами, матрацами, бе-
льем, лохмотьями и прочими гниющими нечистотами. Могилы пере-
полнены трупами, вид которых ужасен, одни почернели как уголь и
раздулись, другие тоже распухли, но синего, фиолетового или желто-
го цвета, все в кровоподтеках, гниют и разлагаются» (рис. 10.1).
Рис. 10.1. Чума в Марселе 1720 г.
Фрагмент картины неизвестного художника (Монпелье, Франция)
Для удаления трупов власти привлекли 698 сосланных на галеры
каторжников. Из них только 241 человек остался на своем посту,
остальные же либо умерли, либо разбежались. Каторжники тащили
Очерк X. Чума в Марселе и Провансе (1720 — 1722)
205
из домов все, что видели. Чтобы
нс возвращаться в дом, где были
больные по несколько раз, они
бросали в повозку и мертвых и
умирающих людей. В городе поя-
вились ложные «черные вороны»,
они ездили по домам и в отсутст-
вии хозяев грабили их (рис. 10.2).
Пример выполнения долга по-
казало местное духовенство, возг-
лавляемое архиепископом Бель-
сснсом, отказавшимся покинуть
Марсель и ставшим свидетелем
11 смертей в своем доме Он уте-
шал и причащал «выброшенных из
домов и лежащих на улице среди
трупов» умирающих горожан. Но
и ему пришлось испытать страх и
Рис. 10.2. Каторжник и солдат.
Власти Марселя и Тулона были
вынуждены привлекать каторжников
для уборки трупов, копания могил и
оказания медицинской помощи
слабость. В какой-то момент, уже в конце эпидемии, Бельсенс ре-
шил больше не выходить из дома и велел замуровать ворота. Марсель-
цы, в начале эпидемии сделавшие его своим кумиром, теперь реши-
ли, что он их предал. Горожане обложили дом епископа трупами и даже
перебрасывали мертвецов через стены, чтобы сгубить его наверняка.
Четвертого сентября Бельсенс написал письмо архиепископу Арля:
«Мне с трудом удалось оттащить сто пятьдесят полусгнивших и изъ-
еденных псами трупов, которые валялись возле моего дома и распрост-
раняли заразу, так что я был вынужден съехать оттуда. Из-за запаха и
самого вида трупов, заполнивших улицы, я не мог несколько дней вы-
ходить из дому и оказывать помощь нуждающимся. Я попросил стражу
проследить, чтобы больше не бросали трупы возле моего дома».
Героически действовал во время чумы в Марселе знаменитый врач
Шикуано. В числе депутатов-врачей, посланных правительством на по-
мощь к страдавшему городу, он выделялся своим рвением и мужеством.
Э. Литтре (1873) отмечал: «В то время как многие врачи и хирурги были
поражены страхом, он появлялся в городе и входил в каждую больницу;
кровати зачумленных не внушали ему страха; он спокойно подходил к
ним, осматривал их, как бы он имел дело с простою лихорадкой,
дышал воздухом, выходящим из уст умирающих, утешал их, сам пода-
вал бульон этим несчастным, не видевшим вокруг себя ничего иного,
кроме образа смерти. Он дотрагивался до нарывов, до открытых язв; в
крайнем своем рвении, он открывал тела умерших чумою, вскрывал
их раны и много раз исследовал их».
206
Очерки истории чумы
Уже упоминавшийся нами Дейдье во время марсельской чумы пы
тался понять механизм заражения людей чумой. Он вынимал желчь у
покойников и впускал ее в кровь собак; вследствие чего на последних
«образовывались нарывы и язвы», от которых они погибали и которые
он сравнивал с явлениями чумы.
С 11 октября 1721 г. жестокость эпидемии стала постепенно сни-
жаться. Сначала это проявилось увеличением числа людей, выздорав-
ливающих от чумы. С 19 ноября уменьшилось и количество случаен
заболевания. С 10 декабря чума фактически прекратилась, погубив и
Марселе за 15 месяцев 40 тыс., а некоторым данным, 64 тыс. человек
из 90 тыс. горожан. Отдельные случаи чумы в Марселе встречались даже
в апреле 1722 г., но они не получили дальнейшего развития.
Чума в Провансе. Болезнь быстро «вышла» за пределы Марселя. Уже
20 октября 1720 г. чума поразила город Экс. По одной версии, она
была занесена туда посредством шелковых товаров, по другой — ее занес
хирург, принимавший женщин из Марселя. Чума покинула Экс в марте
1721 г., погубив 18 тыс. жителей.
В ноябре 1720 г. чума из Марселя (как тогда считали) проникла в
город Арль. Здесь она достигла своей наивысшей точки в июне следую-
щего года, истребив в этом месяце 3500 жителей. В сентябре 1721 г. эпи-
демия чумы прекратилась, но город и его окрестности были опустоше-
ны. Из 23 178 жителей погибли 10 210, т.е. 43%.
«Уксус четырех разбойников»
Так называлось средство, получившее распространение в Европе после
чумы в Марселе. Оно состояло из смеси уксуса и камфоры с мелко из-
рубленными частями многих растений — шалфея, мяты, руты, чеснока,
корицы, гвоздики и т.п. Происхождение названия объясняется следу-
ющей легендой, Во время чумы в Марселе четыре разбойника без вся-
ких для себя последствий проникали в зачумленные дома и грабили их.
По окончании эпидемии они были схвачены, и на суде им было обещано
прощение, если они откроют секрет, спасавший их от заражения чу-
мой. Они, якобы, сообщили рецепт средства, которое они употребляли-
. Как указывает русское наставление XVIII столетия, «сей уксус препору-
чается от заразы и прилипчивых болезней; моют оным руки и лицо; курят
в комнатах и избах, наливая на раскаленный камень или железо, также
обкуривают им белье и платье» (Еженедельные известия Вольного эконо-
мического общества, 1789). «Уксус» был положительно оценен Д. Самой-
ловичем во время эпидемии в Москве в 1771 г.
Самая жестокая эпидемия чумы вспыхнула в начале 1721 г. в Тулоне.
В городе погибло около 20 тыс. человек из 26 тыс., более 70% всего
населения. Власти Тулона были вынуждены использовать сосланных на
галеры каторжников не только для копания могил, но, после гибели
большей части врачей, для оказания медицинской помощи больным.
Очерк X. Чума в Марселе и Провансе (1720—1722) 207
Почти с такой же жестокостью как в городах, эпидемия чумы свире-
пствовала в деревнях. Общее число умерших от нее во всех пораженных
местностях, составило 87 659 из 247 890 жителей (35,3%). Чаще всего
заболевали чумой портные, лакеи и ветошники, реже других — коже-
венники. Эпидемия пощадила каторжников — из 10 тыс. сосланных
на галеры, заболело 1300 человек (13%), из которых умерло только
762 человека. В заведениях для умалишенных вообще не отмечено ни
одного случая чумы. Чума пощадила и монастыри. Часто болезнь огра-
ничивалась только одним бубоном, который переходил в разрешение
или нагноение. Доктор Бертран насчитал до 20 тыс. таких случаев
только в Марселе. Но, видимо, такое клиническое течение чума имела
в начале и в конце эпидемии.
Марсельская чума вызвала панику в Европе. В Англии и Голландии
решено было вообще отказаться от торговли с Францией, и все кораб-
ли, приходящие из портов Средиземного моря, должны были выдер-
живать 40-дневный карантин. Подобные же меры предпринимались и
в Пруссии. В Швеции было приказано все привозимые из средизем-
номорских портов товары сжигать на месте.
Противоэпидемические мероприятия в России. В России первое
сообщение о «моровом поветрии» на юге Франции было получено в
сентябре 1720 г. от российского посланника в Париже. Тотчас по по-
лучению его, Петр I принял ряд мер против заноса чумы в Россию.
Адмиралтейству и Коммерц-коллегии приказано «соблюдать осторож-
ность» по отношению к прибывающим в Ригу, Ревель и Архангельск
из Франции кораблям, подвергая их санитарному осмотру.
Французским купцам предложено для ввоза в Россию товара запас-
тись пропуском, «пашпортом» от русского посланника в Париже.
По мере нарастания эпидемии во Франции строгости по отноше-
нию к прибывающим оттуда кораблям усилились, и, наконец, в 1721 г.
начальникам всех русских портов было приказано не впускать ни одного
корабля из французских гаваней. Одновременно был принят ряд пре-
дохранительных мер на сухопутных границах. Генерал-губернаторам и
воеводам пограничных областей разослали именной указ-инструкцию,
«как поступать должно при получении первых сведений о моровом по-
ветрии из соседних государств».
Меры эти сводились к устройству застав, на которых днем и ночью
должны были «гореть огни, чтобы проезжих чрез те огни... о той моро-
вой язве расспрашивать под смертною казнью». Приезжающих из «запо-
ветренных мест» велено было держать на заставах и никуда не пускать,
«чтоб с людьми никакого сообщения не имели». Зараженные дома пред-
писывалось сжигать со всем находящимся в них имуществом и скотом.
Людей же — выводить «в особые пустые места».
208
Очерки истории чумы
Судя по имеющемуся историческому материалу, в Россию чума на
этот раз не проникла. Однако в обнаруженном К.Е. Васильевым и
А.Е. Сегалом черновике «Ведомостей» за 1720 г., носящем название
«Ведомости публичные для известия из коллегии иностранных дел»,
помещено сообщение из Лейпцига от 7 августа: «По некоторым ведо-
мостям из Царя-града от 27 июня видится, что моровое поветрие мно
го там бедства чинит: и что ежели оно там продолжится, то султанский
двор принужден будет выехать оттоль вон; оное поветрие распростра-
няется в Могилеве и во многих местах в Подолии». В отпечатанной
газете это сообщение с пометкой «чтено 27 августа 1720 г.» помещено
не было. Очевидно, редактор (возможно, сам Петр 1) не счел нуж-
ным оповещать население России о «моровом поветрии» в Подолии и в
Могилеве. Что это была за эпидемия, сегодня решить уже невозможно
из-за отсутствия каких бы то ни было клинических или эпидемиологи
ческих данных.
Судьба Шато. Но что же произошло с Шато? В дискуссии о при-
чине чумы, вспыхнувшей в Марселе в 1720 г., верх одержали контагио-
нисты во главе с доктором Жаком Астрюком (1634—1766) из Монпелье.
Шато судили и приговорили к смертной казни. В его защиту выступили
известные в то время врачи-антиконтагонисты Шикуано, Дейдье и
Бойэ. Они утверждали, что чума «самобытно произошла в Марселе»,
и указывали на дождливую сначала, а затем жаркую погоду в 1720 г.,
а также на крайне бедственное состояние «бедного класса народа». Они
настаивали на том, что «чумообразные лихорадки» господствовали в
Марселе еще до прибытия корабля Шато и что чума появилась преи-
мущественно в грязном «старом городе» и что экипаж этого судна
заболел оттого, что имел контакты с населением «старого города», а
не наоборот. В пользу этого мнения очень веско свидетельствует опуб-
ликованный столетие позже дневник Гужона, казначея епископа Бель-
сенса, который тот вел в течение 1712—1722 гг. Гужон за 23 дня до при-
бытия корабля Шато в Марсель записал свое наблюдение о лихорадке
среди жителей «старого города», которая проявлялась бубонами.
Шато так и не казнили, он ответил не перед людьми, а перед Бо-
гом. Он умер в марсельской тюрьме незадолго до исполнения приго-
вора... от чумы. Так закончилось второе пришествие чумы в Западную
Европу.
ОЧЕРК XI
ЧУМА В АСТРАХАНИ (1727—1728)
Активизация очагов Великого Евразийского чумного «излома» в на-
чале XVI11 столетия, проявилась упорными эпидемиями чумы в Север-
ном Прикаспии. Чума в Астрахани в 1727 г. возникла на фоне мощных
карантинных мероприятий, проводимых российскими властями в связи
с чумой в Крыму, в Персии, в городах Малой Азии и в Константино-
поле. Однако болезнь быстро «успела укорениться» в Астраханском
крае. Ограничительные меры не оказывали никакого влияния на ход
эпидемии. Историческое исследование обстоятельств эпидемии позво-
лило Н.К. Щепотьеву (1884) констатировать кризис современных ему
представлений об эпидемиологии чумы: «Очевидно, что ходом чумной
эпидемии в Астрахани заправляли другие факторы, более могучие, чем
система карантинных мер».
Предыстория эпидемии. Летом 1727 г. чума опустошила персидскую
провинцию Астрабад. В этом же году эпидемия распространилась в
смежную с ней область Гилян (г. Решт), затем она появилась севернее,
в русских владениях — в крепостях Дербент (рис. 11.1) и Св. Крест.
Одновременно чума свирепствовала в Константинополе.
Рис. 11.1. Крепость Дербент в 1726 г.
210
Очерки истории чумы
Ход эпидемии. 4 сентября 1727 г. «опасная моровая язва», обнару-
жилась в Астрахани «на прибывшем из крепости Св. Креста терском
казаке» (он приехал 9 месяцев назад!). 12 сентября на том же самом
дворе, где оказался первый случай чумы, заболела чумой женщина.
Больная была выведена в поле.
Затем, 9 октября, «моровая язва» обнаружилась еще «над солдатом,
да на мужиках, да на девочке, которые и померли». 18 октября штаб-
лекарь Бриль и лекарь губернского драгунского полка Ефим Фет донес-
ли астраханскому коменданту, бригадиру Астафьеву, что «по осмотру
ихнему 17 октября в Шипиловой улице у астраханского жителя Власа
Ефимова на дворе явилась от опасной болезни умершая баба, да в оном
же дворе у другой бабы имеетца в левом паху язва». Дом этот был со-
жжен, а оставшиеся жители его были выведены в поле «к удобному ме-
сту»; точно так же и жители Шипиловой улицы, «согласно штаб-лекаре
кому мнению, выведены были в поле и поставлены в кибитках в удобном
месте, а при домах их определен был караул. К декабрю 1727 г. всех вы-
веденных в степи в опасной болезни всякого чину людей, мужеского и
женского полу, да при них караульных солдат было 116 человек».
24 октября 1727 г. чума обнаружилась в г. Красном Яру — заболела
жена отставного солдата. Заболевшая умерла на третий день и по сви-
детельству, «за неимением лекаря», прапорщика Ромаддова, «который
при опасной болезни бывал и моровые язвы знает», у умершей была
на правом плече моровая язва. Какую интенсивность имела эпидемия
в Красном Яру, — неизвестно. Чума свирепствовала еще в Ярковской
гавани, находящейся в 50 верстах от Красного Яра; но на острове Сед-
листове, расположенном между Ярками и Астраханью, не было ни од-
ного случая болезни. Появлялась ли чума в других населенных пунктах
астраханской губернии, достоверно неизвестно. Н.К. Щепотьев считал,
что в ближайших окрестностях Астрахани (рис. 11.2) ее не было, иначе
высылка городского населения за пределы города на 5—10 верст, вряд
ли бы осуществлялась властями. Эпидемия не прекратилась и зимой.
Так, 4 января 1728 г. умерли от чумы некоторые служители в астра-
ханской губернской канцелярии; 2 февраля оказались зачумленными
стоявшие на карауле при той же канцелярии солдаты. Интенсивность
эпидемии была все еще незначительная. Первоначально среди заболев-
ших чумой жителей Астрахани смертельные исходы были редкостью.
В марте 1829 г. эпидемия даже почти прекратилась. Число всех домов,
«запертых за опасною болезнию в разных месяцах и числах у астрахан-
ских обывателей разных чинов, к 29 января 1728 г. было 39».
Опасаясь, что с наступлением теплого весеннего времени эпидемия
усилится, астраханский губернатор фон Менгден приказал 5 апреля
оповестить население с барабанным боем, чтобы «всякого чина люди,
окроме офицерства и солдат, для нынешнего воздуха, кто пожелает,
Очерк XL Чума в Астрахани (1727—1728)
211
выехали б в степь на бугры и не далее от города на пять верст». Эти опа-
сения местной администрации, как оказалось потом, не были нап-
расны. С наступлением лета эпидемия усилилась, болезнь приобрела
смертельный характер, в конце июня умирало по 50 и более человек в
день. По сообщению губернатора, в Астрахани с 1 по 21 июня умерло
1300 человек, «на которых по осмотру явились опасные болезни: бубо-
ны, фебра малигна и петехии». С 19 по 26 июля умерло 80 человек с
такими же явлениями.
Рис. 11.2. Астрахань в XVIII столетии
В начале августа 1728 г. эпидемия в Астрахани вроде бы прекрати-
лась. «По репорту определенного лекаря», с 7 по 15 число в Астрахани
«опасной болезни ни на ком не явилось, и никто не заболел». Но осенью
поднялась новая волна эпидемии — в первых числах сентября снова
обнаружились случаи заболевания чумой. Эпидемия совершенно угасла
6 сентября 1728 г., просуществовав таким образом ровно год. Наивыс-
ший разгар ее был в конце июня. Эпидемия на этот раз носила мест-
ный характер.
Клиника болезни. О ней известно очень мало, но по вышеприве-
денным описаниям штаб-лекаря Бриля, лекаря Ефима Фета и прапор-
щика Ромаддова, а также высокой смертности, можно предположить,
что болезнь протекала в бубонной, бубонно-септической и септической
формах. Видимо, у многих больных наблюдались чумные карбункулы.
Ликвидация эпидемии. О появлении чумы в Астрахани было сооб-
щено в Петербург, и огтуда 27 сентября последовал указ, в котором
|убернатору Астрахани предписывалось руководствоваться в своих дей-
ствиях указами 1720 и 1722 гг. Особые меры предосторожности были
предписаны по отношению к письмам и бумагам, идущим из Астрахани
и персидских провинций. Их велено было принимать через огонь и
212
Очерки истории чумы
пересылать в Царицын, куда был из Казани направлен полковник с
целым штатом офицеров и командой солдат. При полковнике находился
еще и переводчик «для персидских писем».
После перевода письма трижды переписывались, и лишь третья
копия направлялась в Москву, где с нее снимали четвертую копию,
которую и посылали в Петербург Верховному тайному совету.
Воронежскому и казанскому губернаторам приказано принять те же
меры, что и астраханскому. Донскому и яицкому атаманам предписано,
«чтобы они имели великую осторожность, дабы обретающиеся в крепос-
ти Св. Креста и в других тамошных местах казаки и другие им подобные
люди, по своему легкомыслию, сбежав и проехав заставы, не могли в
их казацкие места прокрасться и тем не нанесли бы опасной болезни».
Во избежание этого предписывалось «учредить крепкие заставы, где
чаемо быть таким беглецам из Персии проход». Подобные указы
об осторожности посланы были генерал-фельдмаршалу М.М. Голицыну
(1675—1730) и на Украину генералу Наумову.
С самого начала чумной эпидемии местная администрация старалась
остановить ее движение внутрь страны крепкими заставами. Уже 5 сен-
тября 1727 г. астраханский губернатор послал к командирам на круг-
ленскую заставу, в Красный Яр, Черный Яр и Царицын предписание,
чтобы они смотрели накрепко, если кто поедет из Астрахани без указу
губернской канцелярии. Точно так же от моря и на сухом пути от Терека
Астрахань ограждена была крепкими заставами, чтобы никто из кре-
пости Св. Креста и из Гиляна с письмами или без писем» не мог про-
никнуть в Астрахань.
Внутри зачумленного района в Астрахани распространение заразы
старались пресечь соблюдением мер предосторожности: зачумленных
людей изолировали, — выводили в поле; некоторые зараженные дома
и дворы сжигали; для совершения над заболевшими христианских обря-
дов и таинств назначались отдельные священники, которые должны
были жить в поле вместе с выведенными туда зачумленными людьми.
Заболевших людей вывозили в степь. По данным Астраханского
губернского приказа, в декабре 1727 г. было вывезено в степь 116 чело-
век (включая и караульных солдат).
В январе 1728 г. на заседании Верховного тайного совета были зас-
лушаны сообщения астраханского губернатора и офицера Урусова об
«опасной болезни», после чего решено «послать губернатору указ в под-
тверждение, чтоб из Астрахани отнюдь никого за тою опасностию не
отпускали, а о курьерах и о письмах поступали б по указу 1720 года».
Ограничительные меры постоянно усиливались. Когда заведо-
вавший царицынской заставой полковник Савенков в конце января
1728 г. сообщил в Петербург, что из Астрахани, несмотря на то, что
эпидемия продолжалась, были пропущены несколько офицеров «да
Очерк XL Чума в Астрахани (1727—1728)
213
прочих знатных людей и купцов», которые прибыли к вверенной ему
заставе, ему было предписано, продержать этих лиц в карантине 6 не-
дель, несмотря на то, что они уже выдержали такой карантин в Чер-
ном Яру. Если по прошествии этого срока (12 недель) у них «опасной
болезни не явится», то разрешалось их пропустить. Тем же указом пред-
писывалось всех приехавших из Астрахани в Москву, равно как и тех,
«которые и впредь приедут», «сыскать в Сенат и допросить» (П.С.З.,
т. VIII, № 5247). Сенату, коллегиям и всем канцеляриям в Петербур-
ге было предписано не требовать из Астрахани никаких ведомостей,
счетов и т.д., а также не посылать туда указов, «кроме самых нужных»,
впредь до окончания «опасной болезни» (П.С.З., т. VIII, № 5289).
Летом эпидемия вновь усилилась, и губернатор сообщил в Верхов-
ный тайный совет, что «опасная болезнь умножилась» и появилась на
судах Каспийского флота, «обретающихся в оной гавани», всего на де-
сяти судах. Они эти были выведены из гавани и высланы в море.
Согласно указу Адмиралтейской коллегии, полагалось суда, на
которых появится «опасная болезнь», затоплять. Астраханская «контора
над портом» обратилась в коллегию с просьбой не применять этого указа,
ибо в противном случае «никак провианта в крепость Св. Креста, в
Дербень, и в Гилянь, за умалением судов, довольного числа завести
будет невозможно, отчего немалый подлежит страх, дабы в заморских
гарнизонах людей не поморить голодом».
В ответ на эту просьбу разрешено суда не затоплять, но приказано
отводить такие суда в море, «где бы ветром могло проносить... Потом
те суда для опасности от такой злой язвы вычищать и водою вымывать
и выкуривать, чем пристойно, а также смотреть накрепко над теми
людьми, которые на тех судах означенное будут делать, чтоб их не в
скором времени с другими... допускать, дабы от оных, от чего боже
сохрани, к здоровым не пристало».
Суда были поставлены в безопасном месте, а заболевшие на них
люди отправлены «на удобный остров».
Для прекращения эпидемии, принявшей такие огромные размеры,
местная администрация прибегнула к радикальному мероприятию: все
жители Астрахани были высланы в поля, на бугры и ватаги. Губерна-
торский приказ об этом обязательном для всех горожан выселении за
пределы городской территории состоялся 30 июня 1728 г. Мы приво-
дим его почти полностью по работе Н.К. Щепотьева (1884). В нем ясно
выражается взгляд тогдашней местной администрации на пути распрост-
ранения в Астрахани чумы и на способы борьбы с ней.
«1728 года 30 июня по указу Е.И.В. генерал-майор и астраханский губер-
натор Иван Алексеевич фон Менгден с товарищи, с общего согласия
с преосвященным епископом Варлаамом астраханским и ставропольским
и с капитаном-командиром Мищуковым, приказали, понеже ныне пред
214
Очерки истории чумы
прежним имеющаяся опасная болезнь более показывается и все от народного
невоздержания, ибо который дом заповетриет, из того дому заповетренные
пожитки выносят и другим продают или на те заповетренные деньги поку-
пают и оттого здоровые домы без остатку все заповетривают же. Також в
котором дому кто опасною болезнию умрет, то того дому жители, не разу-
мев то, что и сами заязвятся, для своего от того спасения и здравия не
выходят из домов своих вон в поля, на бугры или на ватаги, а живут в тех
же домах и тако все и умирают, а понеже пред сим (5 апреля) в Астрахани
в народ многократно Е.И.В. указами публиковано, чтоб всякого чина и
достоинства люди как из города, так и из-за города, для лучшего своего
здравия и пользы, кто желает, выехали б из своих домов жить в степь или
на бугры и на ватаги и были б тамо, как оная болезнь пресечетца, и по
оным публикованным указам некоторые астраханские жители на бугры и
ватаги выехали, а другие все и поныне живут в своих домах, а вышеписан-
ные выехавшие ни един человек из тех, как слышно, не заповетрил, но
все в целом здравии, а в Астрахани по рапортам от определенных у ям,
где похороняют умершия тела, показывается на каждый день из города и
из загорода привозят для похоронения мертвых по 50-ти и свыше, а ежели
оным оставшим быть в домах своих, то Бесконечно опасная болезнь не пре-
сечетца, но разве более умножитца. Того ради для всенародной пользы и
здравия, яко пророк Исаия в главе двадесять шестой через Духа Святого
глоголет: укрывайтеся в мале, елико, елико дондеже мимо идет гнев Госпо-
ден, а паче чтоб оную болезнь тем исшествием из города пресечь: всякого
чина и дестоинства людей, как из города, так и из-за города окроме которые
ко дворцу за солнчаком в садах и кроме церковного причта, всех ныне без
всякаго отлагательства выслать в поля, на бугры и на ватаги и были б не
далее от города десять верст, и для определения им в степи я на буграх мест
определить одного из обер-офицеров и дать ему о том инструкцию, и когда
где показаны будут им от онаго обер-офицера места, то б они в тех местах
стали компаниями и компания от компании не в близости и шалошей часто
не делали б. Також учредить им для болящих, ежели кто опасною или не-
опасною болезнию заболит, чтоб было им несумнительно, построить далее
от себя в версте и более особые шалаши и ежели кто не опасною заболить,
то таковых в те шалаши, где в опасной болезни выведены будут, не возить
и сообщения с ними им також и здоровым под смертною казнью не иметь.
А ежели оные астраханские жители из домов своих пожитки за опасностью
какою с собою в поля взять не пожелают, то оставили б в церквах каменных
или на индейском дворе, или на гостином, ежели имеютца порожние лав-
ки, и караул приставливали б от себя и печатали б сами или, где верить
могут, тут поставили б, или кто с собою взять пожелает, то на их воле. А
ежели будут в тех высланных являтца неймушие, то таковых тому же обер-
офицеру свидетельствовать подлинно ли они пропитание у себя не имеют
и по свидетельству жить им определить в особом от тех высланных месте и
сделать им именной список и приставить к ним караул-капрала, чтобы они
не могли в город в домы свои ни явно, ни тайно ходить, и сообщение с
здешними оставшими иметь, а для пропитания отпустить ныне по ордеру
генерал-фельдмаршала и кавалера князя Василия Владимировича Долгору-
кова провианта на счет Астраханской губернии пятьсот четвертей и вдачу
из оного провианту неимущим производить против солдата... Да к выше-
Очерк XL Чума в Астрахани (1727—1728)
215
писанным же высланным для продажи всяких съестных припасов выслать
отселе всех маркитантов... И к оному лагерю поставить в карауль обер-офи-
цера, да солдат сорок человек; також для потреб определить двух или трех
человек священников, да для осмотру в пользования болящих быть тамо
гарнизонному лекарю Ягану Росту и отпустить с ним, что пристойно из
аптеки медикаментов... А здесь, в Астрахани, при оставших быть одному
лекарю Фету, а в драгунском и солдацком лагерях лекарю же Чекпевичу,
который уже при оных лагарях имеетца. Також здесь и торг всякой, окроме
съестного, запретить же, а как все выедут, то город запереть и никого
пускать ее велит, токмо оставить для потреб, которые при тех домах в карау-
лы останутся, для потреб их одни ворота. И того ради в Астрахани об оном,
обо всем публиковать еще в подтверждение указом, чтобы конечно оставили
свои домы, выехали б сего июля до 6 числа безоговорочно, а в домах своих
в горницах окна и двери раскрыть, чтоб ветром могло оную заразу вывет-
рить, а выехавши туда, паки в домы своя до осеннего времени, хотя через
Божескую милость болезнь и утишится, не входили. Також для продажи
казенного вина и питья учинить кабак при лагере, понеже уже как из города
все жители выедут, то на кружечном дворе в продаже вина не будет... Також
астраханского гарнизона полки и имеющиеся при Астрахани от низового
корпуса унтер-офицеры и капралы и солдаты прошедшего апреля месяца
выведены из квартир для лучшей от оной болезни поля в лагари».
В силу этого приказа жители города Астрахани действительно были
высланы в поля, на бугры и ватаги, а город был заперт. Для выселен-
ных жителей был устроен особый лагерь, в котором они отдельными
группами были размещены в шалашах, расположенных на определен-
ном губернатором расстоянии друг от друга. Для больных были отведены
особые шалаши, находящиеся на расстоянии одной версты от общего
лагеря. Эти своеобразные лазареты-шалаши были двух видов: для чум-
ных больных («больных язвою») и для страдающих другими болезнями.
К лагерю были прикомандированы лекарь Яган Рост и два священника,
которые обслуживали как больных, так и здоровых. Съестные припасы
привозились в лагерь маркитантами. Неимущие жители содержались за
счет астраханской губернской казны «из имеющегося на низовой корпус
провианта». Лагерь был оцеплен заставами и военными караулами.
Губернатор не упустил из виду и интересы казны, приказав: «Для
пользы народу, а паче, чтоб в сборе интереса не было упущено, при том
лагере поставлен кабак, понеже в городе, за высылкою всех жителей,
на кружечном дворе в продаже вина и в сборе денег ничего не имеется».
Рачительный губернатор распорядился «на одном кабаке ящики и
коробки, в которые сбираются за продажное вино за питья деньги...
вымыть уксусом и ставить те ящики и коробки в уксусе ж, понеже ныне
многие имеют заповетренные деньги».
В Воронежскую и Киевскую губернии, на Дон и в «Малую Россию»
были посланы подтвердительные указы, «дабы имели крепкую предос-
торожность и никого б из тех опасных мест не пропускали».
216
Очерки истории чумы
С окончанием эпидемии чумы в Астрахани совпало издание от имени
Петра II весьма важного законодательного акта, обобщающего весь
предыдущий опыт борьбы с эпидемиями в России. Это «Наказ губерна-
торам и воеводам и их товарищам, по которому они должны поступать»,
изданный 12 сентября 1728 г. К.Г. Васильев и А.Е. Сегал (1960) счи-
тали, что он послужил прототипом почти для всех подобных распо-
ряжений, изданных в России в XVIII веке.
Параграф 38 наказа посвящен организации противоэпидемических
мероприятий при появлении «моровой язвы».
«Архиятером» (главою Медицинской канцелярии) в то время был
Иоганн Блюментрост, и, вероятно, этот раздел, по поручению Сената,
был составлен Медицинской канцелярией под его руководством.
Согласно наказу, при появлении «моровой язвы» в губернском или
провинциальном городе губернатор и воеводы должны были немедлен-
но сообщать в Сенат или в сенатскую контору, «где она (т.е. контора)
будет». По отсылке такого рода сообщения, предлагалось освидетель-
ствовать больного докторами, а где докторов нет — лекарями. Если
таким образом диагноз «моровой язвы» был подтвержден, губернаторы
и воеводы должны были «немедленно по всем дорогам и по малым стеж-
кам поставить крепкие заставы, дабы отнюдь никакого проезда и про-
хода чрез те места и из них и близь оных не было и иметь при всех таких
караулах огни. А в которых домах та язва явится: из тех домов людей
вывести в особые пустые места далее от жилья и около их завалить и
зарубить лесом, дабы оные никуда не расходились, а пищу и питье при-
носить им и класть в виду от них и, не дожидаясь их, тем здоровым
людям отходить прочь немедленно, и никакого сообщения с ними...
не иметь, чтоб они сами могли то взять без них».
Зараженные дома велено было, где возможно, сжечь «с пожитками,
и скотом, и лошадьми». Если же такие дома «за опасностью других
домов» сжечь нельзя, то «всячески предостерегать, дабы другим домам
от того вреда не было, и накрепко следить, чтобы отнюдь в те дома не
ходили и из них никто ничего не брали».
В обязанности начальников губерний входило наблюдение за воз-
никновением моровой язвы не только в своих, но и в соседних губер-
ниях: «А ежели явятся где других губерний и провинций...о таком же
заповетрии ведомости, и о том накрепко проведывать». Строгие меры
изоляции надлежало проводить по отношению к людям, проезжающим
или приходящим из «заповетренных» мест: «И их о той язве на заставах
расспрашивать через огни, под смертною казнью, и буде скажут, что
в тех местах на люди моровое поветрие есть, и тех людей держать за
заставами, не в жилье, чтоб с людьми никакого сообщения не имели, а
в города, села и деревни отнюдь их не пропускать».
Очерк XI. Чума в Астрахани (1727—1728)
217
Держать этих проезжих и прохожих людей у заставы полагалось до
шести недель. По окончании этого срока их надлежало «осмотреть и
освидетельствовать».
На всех больших, проезжих и «знатных» дорогах было приказано
поставить для большего «страха» виселицы. Но уже стали заметны при-
знаки «либерализации» жизни в России. Вешать «не описывая» из числа
тех, кто, «презрев указ, мимо тех застав прокрадется», в послепетров-
ское время можно было лишь лиц неблагородного (подлого) происхож-
дения: «Всех, кроме дворянства и шляхества». Относительно последних
было дано распоряжение «держать под крепкими караулами и об них
писать в самой скорости и ожидать указа». Курьеров и «посланцев», как
русских, так и чужестранных, велено было задерживать испрашивать у
застав на равных правах с остальными «всяких чинов людьми», но «оный
указ в какой силе состоит объявить с учтивостью». Очевидно, учтивость
по отношению к другим людям — не курьерам и не посланцам — счи-
талась излишней. Можно представить!
Письма и бумаги велено было принимать, «на заставах, через огонь,
трижды переписывать и посылать последнюю копию» туда, к кому они
отправлены, сами же оригиналы оставлять на заставах. Так закончи-
лась очередная чума в Астрахани.
После прекращения астраханской чумы 6 сентября 1728 г. меры пре-
досторожности продолжали соблюдаться, хотя и в несколько упрощен-
ном виде.
Так, указом Верховного тайного совета от 11 января 1729 г. пред-
писывалось никого не пропускать из Астрахани в «верховые города» без
особого указа этого Совета. Бумаги, пересылаемые из Астрахани, ве-
лено было переписывать только один раз и копии посылать «по назна-
чению», требовалось ограничить переписку, в которой не было особой
надобности (П.С.З., т. VIII, № 5359).
Указом от 16 июня того же года (П.С.З., т. VIII, № 5423) жителям
Астрахани разрешался выезд в «верховые города и новозавоеванные
провинции с товарами и без товаров», но только с паспортами, выдан-
ными астраханским губернатором. Их предъявляли при проезде цари-
цынской заставы, предъявители выдерживали 6-недельный карантин,
затем освидетельствовались врачом, и если оказывались здоровыми, то
на паспорте делалась соответствующая пометка за подписью комендан-
та заставы и врача, затем следовал пропуск без дальнейших задержек.
В течение этого же срока было велено проветривать товары, предва-
рительно их распаковав. Вывоз пшеницы, свежих фруктов и овощей
из Астрахани был запрещен. Жителям города было предписано вывет-
рить «всякую рухлядь» за городом, для чего губернатор должен был
отвести «особое место» (П.С.З., т. VIII, № 5424).
218
Очерки истории чумы
Через несколько недель, 26 июля, был объявлен новый указ, кото-
рый в полном соответствии с контагионистическим учением полностью
запретил вывоз из Астрахани шелка, хлопчатой бумаги, шерстяных и
бумажных тканей, мехов. Их велено было держать на царицынской
заставе до особого указа (П.С.З., т. VIII, № 5446). Видимо, товаров
скопилось очень много, так как 24 ноября был издан еще один указ
(миазматический!), которым требовалось построить амбары с «решетча-
тыми окнами для прохождения ветра» (П.С.З., т. VIII, № 5480).
Ограничительные мероприятия по всей русской южной границе стали
сниматься в конце ноября 1732 г., после того, как поступило донесение
русского резидента в Константинополе И.И. Неплюева (1693—1773), о
прекращении в Турции «морового поветрия» (П.С.З., т. VIII, № 5635).
Итоги эпидемии. Погибло более половины населения Астрахани.
Так, по переписи 1723 г., в астраханском купечестве считалось посад-
ских 931 человек; из этого числа умерло 538, т.е. 57,7% всего числа.
«За умалением астраханского купечества» городское общество не могло
найти в своей среде лиц для занятия общественных должностей, бур-
мистров, ларичных и целовальников, и вынуждено было избирать их
из купечества городов Самары и Сызрани.
Как велика была смертность от чумы среди духовенства и монастыр-
ства, видно из следующего донесения астраханского епископа Варлаама
в Синод. «В прошедшем 1727 и в нынешнем 1728 годах в случившееся
от Божьего посещения моровое поветрие из обретающихся в Астрахани
из Соборной церкви и из 2-х монастырей и от приходских 13 церквей
померло, а именно: из Соборной церкви протопоп 1, ключарь 1, поп 1,
дьякон 1, поддьяконов 3; певцов и подьяков 19, звонарей 5 из дому
архиерейского казначей иеромонах 1, иеродьяконов 2, духовного
приказу секретарь 1, портной закройщик 1, а прочих домовых служи-
телей и ни единого человека не имеется, из Спасского монастыря ар-
химандрит 1, иеромонахов 5, монахов 11; из Ивановского монастыря
иеромонах 1, дьякон 1; от приходских 13 церквей попов 14, дьяконов 7,
церковных причетников 11. А ныне на лицо осталось священников и
дьяконов, а именно: в Соборной церкви священников 3, певчих и
подьяков 10; у приходских 7 церквей священников 9, дьяконов 2, а без
священников и дьяконов имеется монастырей и церквей без пения:
Спасской да Ивановской, приходских церквей 5, и ныне во священ-
никах во всех приходах, для отправления всяких потреб по должности
христианской здешним обывателям, имеется превеликая нужда».
Кроме того, по сообщению Астраханской портовой конторы, вы-
мерли все канцелярские служащие и все губернские канцелярии «запо-
ветрены и заперты».
ОЧЕРК XII
ЧУМА И БУНТ В МОСКВЕ (1770-1772)
Чума нераспознанной «прокралась» в Москву в конце лета 1770 г.,
она легко захватила город и свирепствовала в нем без ограничений почти
полтора года, пока сама нс прекратилась. Ее политические последст-
вия постепенно переросли в Пугачевский бунт. А вот происхождение
чумы в Москве осталось загадкой, хотя оно и было тогда объяснено на
основе учения Фракасторо о «контагии». Мы восстановим хронологию
этих событий по работам А.Ф. Шафонского (1775), Д. Самойловича
(1783), А. Брикнера (1885), Ф.А. Дербека (1905), Г.Ф. Вогралика
(1935), К.Г. Васильева, А.Е. Сегала (1960) и других авторов.
Появление чумы иа театре военных действий в Молдавии и Валлахии.
Появление чумы в Восточной Европе хронологически совпало с началом
боевых действий между вооруженными силами Турции и Рдссии. По
утверждению Геккера, чума началась в турецких войсках весной 1769 г.
сразу после их выхода из Константинополя. А. Бриккер (1885) утвер-
ждал, что в этом же году чума проникла и в русские войска.
Однако первые столкновения русских войск с турецкими (в конце
апреля под Хотиным, затем в июле), не привели к распространению в
них чумы. Достоверно можно утверждать только то, что она появилась
на данном театре военных действий в конце августа — в начале сентября.
В войсках чума появилась после взятия Галаца в начале сентября.
Когда корпус войск, бравший Галац, вступил в Яссы (26 сентября),
выяснилось что и там есть чума. Ее «виновником» сразу же был назначен
один еврейский торговец, купивший у солдата «военную добычу в виде
турецких платьев» и погибший от чумы вместе с семьей. Хотя его дом
был немедленно оцеплен, но «зараженные вещи» уже оказались распро-
данными, их то врачи-контагионисты и посчитали причиной распрост-
ранения чумы в Яссах. В военном госпитале имелись подозрительные
по чуме больные. Чума появилась и в Хотине (его заняли 10 сентября),
как среди населения, так и среди войск. Больше никаких сведений о
чуме в 1769 г. нам найти не удалось, видимо, она не приняла тогда
масштабный характер, а ее отдельные случаи «затерялись» среди дру-
гих эндемичных для данного региона инфекционных болезней.
220
Очерки истории чумы
В середине января 1770 г. в корпусе генерала Х.Ф. Шторфельна,
отведенного из Хоттина в Яссы на зимние квартиры, резко увеличи-
лось количество больных «пятнистой лихорадкой» (febris petechialis), у
которых на 7-8 день появлялись «доброкачественные» паховые бубоны.
Постепенно лихорадкой с бубонами были охвачены все больные госпи-
таля, причем болезнь приняла злокачественное течение. У раненых
стали также появляться карбункулы, быстро приводившие их к смерти.
В начале эпидемии одни врачи называли эту болезнь «злокачест-
венной лихорадкой» (febris maligna), другие — чумой. Лишь в середине
апреля 1770 г. болезнь всеми врачами диагностирована как pestis.
К.Г. Васильев и А.Е. Сегал приводят и другую версию этих событий.
После поражения турецкой армии под Хотиным наши войска вторглись
в Галац, где взяли в плен множество турок, среди которых оказалось
много больных чумой. Русское командование не было осведомлено о
наличии чумы в Галаце и поэтому никаких предохранительных мер не
приняло. Вскоре среди русских войск обнаружено несколько смертель-
ных случаев с явными признаками чумы. Тотчас приказано было от-
ступить в Яссы, но так как по дороге исчезли всякие следы этой болезни
(видимо, эпидемия носила домовой характер), то даже врачи стали
сомневаться, была ли это чума или какая-нибудь другая болезнь.
Войска по прибытии в Яссы были расквартированы по обыватель-
ским домам, а больные все без разбора помещены в госпиталь. Три
недели прошло благополучно, но около середины января 1770 г. вни-
мание врачей в госпитале привлекли участившиеся «петехиальные лихо-
радки» с паховыми бубонами.
Но Шторфельн, вынужденный небольшими силами вести маневрен-
ную войну с превосходящим по численности и наступающим противни-
ком, ничего и слышать не хотел о чуме. Он приказал врачам подать ему
письменный рапорт, что это не чума, а «горячая лихорадка с пятнами».
Такой доклад был составлен, и лишь один из лекарей (хирург Клуге)
отказался его подписать. Вследствие противодействия Шторфельна
никаких профилактических мер не принималось, и эпидемия стала
распространяться с ужасающей быстротой. От нее умерло в Яссах нес-
колько тысяч солдат; болезнь вспыхнула и в городе, где люди умирали
прямо на улицах.
Вскрыв замысел противника напасть на Бухарест со стороны Жур-
жи, Шторфельн стремительно перебросил туда свой корпус и разгро-
мил не ожидавшие его турецкие войска. Затем он сжег Журжу вместе
со 143-мя окрестными селами и опустошил значительное пространство
по Дунаю (на 250 верст от впадения в него реки Прут).
Главнокомандующий первой русской армией граф П.А. Румян-
цев-Задунайский (1725—1796) ввиду противоречивости поступивших
к нему сведений о «повальной болезни», командировал в Валахию
Очерк ХИ. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
221
доктора Орреуса для выяснения характера болезни и для принятия
соответствующих мер. В Хотине Орреус увидел первых больных с
петехиями и бубонами, но так как болезнь протекала легко (умерло всего
2 больных), он не решился сразу признать чуму. Однако он рекомен-
довал принять необходимые профилактические меры.
Иоанн Якоб Лерхе (1708—1780)
Родился в Потсдаме. Медицинское образование получил в университете в
Галле. С 1730 г. доктор медицины. Лерхе приехал в Россию в 1731 г. и всю пос-
ледующую жизнь связал с российской медициной: был военным врачом в Астра-
ханском корпусе, затем генеральным штаб-доктором армий, сражавшихся
против Турции, и войск, воевавших с Швецией. В 1745 г. он сопровождал
русское посольство в Персию. В 1760 г. по смерти архиатра П.З. Кондоиди наз-
начен начальником медицинской части в империи и в этой должности оказал
немало ценных услуг делу медицинского образования в России. Кроме описания
своих путешествий в Астрахань и Персию, оставил также сочинение об образе
жизни волжских калмыков.
Густав Орреус (1738—1811)
Врач и писатель. Родился в Финляндии, учился в Або и уже в 1754 г. издал
ботаническое сочинение «Adumbratio florae». В 1755 г. начал изучать медицину в
Москве, принимал участие как хирург, в шлезвигской войне, а в 1768 г. по-
лучил степень доктора медицины. В 1770 г. на него возложена была борьба с
чумой в Молдавии и Валахии, а в 1771 г. он был послан для той же цели в
Москву. В Москве он вступил в сильные пререкания с Шафонским, так как
долго не хотел признавать чумного характера эпидемии, но дальнейший ход
ее скоро подтвердил справедливость утверждений Шафонского. В 1776 г. он
отказался от врачебной деятельности и поселился в своем имении близ Петербур-
га, усердно отдался сельскому хозяйству и напечатал много статей в «Трудах»
Вольного экономического общества. Важнейшее его сочинение «Descriptio pes-
tis, quae anno 1770 in Jassia et 1771 in Moscua grassata est» (СПб., 1784).
С «настоящею» чумой Орреус встретился лишь в Батуманах: город
был брошен, дома покинуты, на улицах он видел лишь одичавших
голодных собак. Только за городом Орреус встретил одного русского
офицера, который рассказал ему, что 2 месяца тому назад из Ясс в
Батуманы была занесена чума. Из 2-3 тыс. населения города умерло
800 человек, остальные же бежали в горы, где большая часть их погиб-
ла. Огромная смертность наблюдалась и среди солдат русского гарни-
зона: из 320 солдат умерло 110, а 49 были еще больны — все с явлениями
бубонной чумы.
Затем Орреус направился в Яссы, куда прибыл 10 мая 1770 г. Город,
по его описанию, имел очень печальный вид, и «...следы гибельной язвы
видны были повсюду. Магистр, следуя давнему обычаю, приказал для
предохранения от чумы жечь на улицах навоз, от чего в городе стоял
сильнейший смрад. Больных выносили, вернее, выбрасывали в окрест-
ные леса, где они лежали без всякой помощи, если только родственники
222
Очерки истории чумы
не приносили им воды и пищи. Поэтому больных тщательно скрыва-
ли, умерших же тайно хоронили в садах, огородах или подвалах».
Врачей в городе не осталось: 2 греческих врача бежали из города при
первых же признаках эпидемии, из русских врачей умерли от чумы
2 лекаря и несколько подлекарей. Русские полковые лекари и подлека-
ри, по словам Орреуса, не жалея сил и не щадя своей жизни, оказы-
вали помощь больным воинам. Но врачи тщетно пытались добиться от
генерала Шторфельна изоляции чумных больных и отделения русских
войск от гражданского населения. Самоуверенный генерал упрямо стоял
на своем, считая что это не чума, а «гнилая горячка с пятнами».
По данным К.Г. Васильева и А.Е Сегала, Орреус в докладе Штор-
фельну предложил следующие мероприятия: 1) устроить особый лаза-
рет для чумных больных; 2) в этот лазарет выделить также и больных,
подозрительных на чуму; 3) вывести войска из города и запретить им
всякое общение с городскими жителями; 4) приказать магистрату на-
вести порядок в городе, организовать ежедневный осмотр всех домов с
немедленной изоляцией больных и погребением умерших; запретить
курение навозом на улицах и соблюдать чистоту; запретить всякие мно-
голюдные собрания, в том числе и публичные богослужения, ввести
санитарный надзор на рынках.
Шторфельн согласился на все, кроме вывода войск из города.
Орреусу пришлось обратиться к главнокомандующему, и лишь тогда
войска вывели из Ясс и расположили в 2—3 верстах от города.
Положение передовых русских войск после понесенных потерь от
чумы стало очень тяжелым: от пяти полков осталось лишь 2 тыс. чело-
век. Поколебалась позиция и самого Шторфельна. Императрица по-
требовала от фельдмаршала П.А. Румянцева прекратить «упражнения
господина Шторфельна в выжигании города за городом и деревень сот-
нями». Однако Шторфельн так и не узнал о грозящей ему «немилости»,
при посещении больных чумой солдат он заразился и вскоре умер.
Лазарет для чумных больных был организован Орреусом в монас-
тыре близ Ясс. С мая по август 1770 г. там перебывало 1800 больных.
Лерхе застал там лишь 180 человек, все остальные умерли.
Тогда было решено перевести больных в окрестности Бухареста, в
чумной госпиталь во главе со штаб-лекарем Красовским.
Чума замедлила ход наступательных операций русской армии. Ру-
мянцев вынужден был изменить план своих операций и, не переходя
Прут, решился идти по его левому берегу местами малообитаемыми,
где не было еще опасности от чумы (Широкоград А.Б., 2000).
В сентябре 1770 г. чума снова появилась в Хотине. Расположенная
там группа войск 3 раза меняла место лагерной стоянки, пытаясь избе-
жать чумы. В городе для чумных больных был организован лазарет и
полевой госпиталь. Лазарет расположили по верхнему течению Днестра,
Очерк ХИ. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
223
в 3 верстах от города. Лерхе в сентябре 1770 г. застал в этом лазарете
150 больных и 460 выздоравливающих. Больные находились под наблю-
дением одного лекаря и двух подлекарей.
В конце лета 1770 г. эпидемия чумы в Молдавии прекратилась и
«на смену ей явились обыкновенные болезни: гнилая горячка, дизен-
терия, поносы, перемежающиеся лихорадки».
В Валахию чума проникла позже, чем в Молдавию, и не причи-
нила там таких ужасных опустошений. В Бухаресте и Фокшанах чума
свирепствовала значительно меньше, чем в Яссах.
Д.С. Самойлович — очевидец этой эпидемии — следующим образом
описывал противочумные мероприятия, применявшиеся в то время в
Молдавии и Валахии. Каждое селение и каждый город разделялись на
кварталы, в каждом из них имелся особый «чумной капитан». В его
обязанности входило оповещение всех жителей подведомственного ему
квартала о первых же случаях чумы или чумоподобного заболевания и
оказание заболевшим медицинской помощи. Он должен вместо врачей,
которых в этих странах очень мало, навещать больных и давать им раз-
личные лекарства. Здоровым же с профилактической целью «чумный
капитан» раздает амулеты. Чумных больных по его приказанию немед-
ленно со всеми их пожитками вывозят за пределы города или селения.
Зараженные дома отмечают особым знаком. Умерших от чумы погре-
бают особые лица. Выздоровевшие от чумы должны несколько раз
искупаться и вымыть свои вещи в реке.
Эпидемии чумы в этот год проявлялись также в Брайлове, Измаиле
и Вендорах. В Трансильвании в течение года чума появлялась в 18 раз-
личных местах, причем заболело 1645 человек, из них умерло 1204.
Появление чумы в России в 1770—1771 гг. Ее появление стало сле-
дствием последовательной пульсации реликтовых очагов чумы Северного
Причерноморья, Малороссии и Русской равнины. По восприятию сов-
ременников эпидемия «двигалась» в направлении с юга на северо-вос-
ток. В центральных губерниях она появилась позже, чем в южных и
западных, благодаря этому создалось впечатление «заноса» чумы. Отно-
сительно распространения чумы в наших бывших польских владениях
сведений очень мало. К.Г. Васильев и А.Е Сегал констатировали, что
она охватила главным образом южные воеводства Польского Королев-
ства: Подолию, Волынь и большую часть Галиции — вплоть до Львова.
Всего чумой было поражено 57 городов и 580 деревень, из них вымерло
275. Из городов почти полностью вымерли Золкиев и Залещики. В го-
роде Мендзибоже умерло 6 тыс. человек, Заславе погибло 4 тыс., Дубно
(в Волыни) — 8 тыс., в г. Бар и окрестных деревнях — 12 тыс. чело-
век. Г. Гезер (1867) считал, что в Польше от чумы в 1770 г. погибло
310 тыс. человек (рис. 12.1).
224
Очерки истории чумы
-gn Районы, пораженные эпидемией чумы в первой половине 1770 г.
(Молдавия, Валахия, Польша)
(ЙШЙ Районы, пораженные эпидемией чумы во второй половине 1770 г.
RlllJ.Hl Районы, пораженные эпидемией чумы в 1771 г.
дг> Отдельные очаги чумы в Европейской части России в 1771—1773 г.
4-7 (месяц и год заболевания)
Предполагаемый путь "движения" чумы в Москву в 1770 г.
О Заставы, организованные для предупреждения распространения чумы
в январе 1770 г. вокруг Москвы и на дорогах в Санкт-Петербург
Кольцо застав и карантинов, созданное в 30-верстной зоне вокруг
Москвы в марте 1771 г.
Рис. 12.1. Схема «движения» эпидемии чумы 1770—1773 гг. по России
(по Васильеву К. Г. и Сегалу А.Е., 1960).
Москва находится на территории «погасшего» в конце XVIII столетия
очага чумы. Все ставшие известными крупные эпидемии чумы в Москве
приходятся на так называемый «малый ледниковый период», длившийся
с XII по XVIII столетие. 1— Балкано-Придунайские и Центрально-Евро-
пейские реликтовые очаги чумы; 2— Реликтовые очаги чумы Северного
Причерноморья и Малороссии; 3— Реликтовые очаги чумы Русской равнины
В августе 1770 г. эпидемия чумы вспыхнула в Киеве, в сентябре
она «поднялась» на более высокую широту, в Севск (город на юге сов-
ременной Брянской области).
В Киеве первые случаи чумы были обнаружены на окраине города,
на Подоле, они носили характер домовой эпидемии. Однако совре-
менники эпидемию связали с прибытием в конце августа 1770 г. в Киев
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
225
купца из Польши, где чума уже была. Спустя несколько дней купец и
вся его семья умерли от чумы, заболели и погибли многие из их сосе-
дей. Врачи, осматривавшие больных и умерших на Подоле, единогласно
заявили, что здесь речь идет о «гнилой горячке с пятнами». В связи с
этим никаких санитарных мер принято не было, и чума продолжала рас-
пространяться беспрепятственно. Лишь в середине сентября киевский
|убернатор направил на Подол доктора Силу Митрофанова с несколь-
кими лекарями и подлекарями и с отрядом солдат в 50 человек, чтобы
«запереть город», т.е. изолировать Подол от остальной части Киева.
Но чума охватила весь город, возникла паника. Народ бросился бежать
из Киева за Днепр и в окрестные деревни.
Чума на Подоле усиливалась с каждым днем. Наконец, отдано было
распоряжение заколачивать зачумленные дома, а больных изолировать
в карантинах. Тогда жители стали скрывать больных, а умерших либо
тайно хоронили во дворах и садах, либо подбрасывали на улицы перед
чужими домами.
По Лерхе, в Киеве с конца августа по 15 ноября умерло от чумы
около 6 тыс. человек (при населении в 20 тыс. человек). Мертенс
называл меньшую цифру — 4 тыс. человек. Однако К. Г. Васильев и
А.Е. Сегал (1960) считают обе эти цифры неточными, так как боль-
шое количество больных укрывалось жителями, многие умирали за горо-
дом, и неизвестно, сколько трупов похоронено тайно.
Весь магистрат бежал из города. За ним последовали все более или
менее состоятельные люди. Ввиду того, что город был «заперт», подвоз
съестных припасов почти полностью прекратился. В народе началось
брожение.
Во второй половине ноября количество больных в городе стало
уменьшаться, и в декабре эпидемия в самом Киеве затихла, на Подоле
же она закончилась лишь в феврале 1771 г. Однако в середине марта
среди солдат в Печерском пригороде вновь стали появляться случаи
чумы. Оказалось, что солдаты занимались разграблением выморочных
домов. Поэтому все небольшие дома и избы сожгли со всей находив-
шейся в них утварью.
По окончании чумы киевские врачи подали губернатору докладную
записку о мероприятиях, необходимых для предотвращения новой,
весенней вспышки эпидемии. Они сводились к следующему: сделать
более высокими могильные насыпи, особенно же во дворах и в садах;
сжечь выморочные пустые дома, все же остальные — очистить и оку-
рить; все печи в таких домах сломать, окна и двери держать до весны
открытыми, чтобы эти дома выморозить и основательно проветрить,
на улицах, площадях, во дворах, на рынках — днем и ночью зажигать
костры; от времени до времени заливать городские площади, рынки и
улицы дегтем; всем жителям приказать окуриваться у костров.
226
Очерки истории чумы
Лерхе утверждал, что в широком распространении чумы в городе
Киеве и его окрестностях виноват генерал-губернатор Ф.М. Воейков
(1703—1778). В разгар чумы он приказал городскому лекарю Рендлеру
выдавать уезжающим, даже если они были из зачумленных домов, про-
пускные свидетельства. Лицам, приезжающим из Польши или из дейст-
вующей армии, выдавались пропускные свидетельства после 3-10-днев-
ного (вместо 6-недельного) карантина.
В Петербурге узнали об эпидемии в Киеве лишь через месяц после
ее начала. В октябре для борьбы с чумой туда командировали лейб-
гвардии Измайловского полка майора и от армии генерал-майора, кава-
лера ордена Св. Анны, Ф.И. Шипова. В Киев он приехал в сопровож-
дении нескольких офицеров, привел в порядок карантинную сеть,
оцепил караулами все зараженные селения и сжег зараженные дома.
Вокруг города был организован строгий карантин, за пределы которого
киевлян пропускали лишь при условии, чтобы никто из них ничего,
кроме шубы надетой на их платья, не имел. У лиц, приезжавших из
Польши, отбирали и сжигали почти все, особенно же новые сукна,
полотно и разные материи. Кроме того, все путешественники должны
были выдерживать строгий карантин в Кузине-хуторе, Козельце, Борках
и Серпухове. Категорически был запрещен провоз всяких вещей из
Польши или из Турции, и список провозимых каждым путником вещей
представлялся на подпись Шипову.
Шипов нашел в Киеве много беспорядков и нарушений карантин-
ных правил; например, киевляне беспрепятственно выбирались из го-
рода через Днепр. Шипов запретил такую переправу, велел запереть и
запечатать все принадлежащие киевлянам лодки, кроме рыбацких и
монастырских. Солдаты были деморализованы, грабили зараженные
дома и пересылали вещи своим родным.
Кроме Киева, чумой был поражен еще ряд украинских городов
(Чернигов, Переяславль, Козелец и окрестные селения), например в
Нежине за 5 месяцев (с февраля 1770 г. по июнь 1771 г.) от нее погибло
8—10 тыс. человек.
Осенью 1771 г. болезнь появилась в Таганроге, на Кубани и на Дону.
Государственный совет распорядился послать в Таганрогский порт указ
«дабы по продолжающейся на Кубани опасной болезни, откуда она и
на Дон перенесена, все вывозимое нашими из Тамана шелковое, шер-
стяное и другую рухлядь, заразе подверженная, не были впускаемы во
флотилию и порты, но тотчас потопляемы в море».
В Таганроге в сентябре и октябре 1200 человек умерло от «опасной
болезни». Лишь 3 января 1772 г. Шипов сообщил о «совершенном той
болезни прекращении» в Киеве, Нежине и Новороссийской губернии,
а 19 апреля — «о безопасности ныне от язвы во всем тамошнем крае».
Но 3 сентября он снова уведомил о принятых им на границе мерах
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
227
предосторожности в связи с появлением «опасной болезни» в Молда-
вии и в Польской Украине. Только год спустя, 5 сентября 1773 г., из
Таганрога в Государственный совет прислан рапорт «о совершенном
там прекращении опасной болезни». 7 января 1774 г. в Государственном
совете рассматривался присланный из Киева рапорт Шипова «о безопас-
ности от продолжающейся в Запорожье и в Умани опасной болезни»
(Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960).
Появление чумы в Москве. Все первичные сведения об эпидемии
чумы в Москве собраны и интерпретированы врачами-контагионистами
Г. Лерхе, А.Ф. Шафонским и Д.С. Самойловичем. По этой причине
уже более двух столетий в научной литературе рассматривается только
одна версия — заноса чумы заболевшими людьми и их вещами. Но даже
из их описаний эпидемии следует, что чума в Москве в 1770—1771 гг.,
как и в 1654—1655 гг., имела сезонный характер и распространялась из
домовых крысиных очагов.
Афанасий Филимонович Шафонский (1740—1811)
Один из основоположников отечественной эпидемиологии. Уроженец Укра-
ины, учился в университетах Галле, Лейдена и Страсбурга и получил дипломы
доктора философии, правоведения и медицины. По возвращении в Россию
был военным врачом, получил звание генерал-штаб-доктора и с 1769 г. назна-
чен старшим доктором Московского генерального госпиталя. Обладая больши-
ми знаниями и незаурядным врачебным опытом, он первым распознал чуму
при ее появлении в Москве и настойчиво предостерегал об опасности ее
распространения. Был основным организатором борьбы с чумной эпидемией
в Москве 1770—1772 гг. и по ее окончании составил обстоятельный труд «Опи-
сание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве...» С 1781 г. оставил
занятия медициной и, переселившись в родные места, занимал до своей смерти
должности судебного деятеля в Чернигове, где и умер.
Первые случаи чумы в Москве отмечены в конце августа и в начале
сентября 1770 г., в период нарастания численности молодняка грызунов
и блох X. cheopis в населенных пунктах. Чума носила легкий характер и
проявлялась увеличением паховых лимфатических узлов. Из-за не-
большой вирулентности возбудителя они не были болезненными и не
нагнаивались, а поэтому не привлекали к себе внимание жителей и
врачей. Количество таких больных, как в начале эпидемии чумы в Мар-
селе в 1720 г., могло исчисляться тысячами. Одновременно, через по-
средство блох, происходил «обмен» возбудителем между крысами и
нарастание его вирулентности. Ранней осенью 1770 г. распознать от-
дельные случаи чумы в Москве было трудно из-за свирепствовавшей
здесь петехиальной лихорадки (сыпного тифа) и гнилой горячки (маля-
рии). Позже появились бубонные и септические формы болезни со смер-
тельными исходами, и чуму «заметили».
Так как чума в Москве носила эндемичный характер, то не помогли
и заградительные меры. Правительство ждало «заноса» чумы в Москву
228
Очерки истории чумы
из действующей в Валахии армии. В сентябре 1770 г. Екатерина II осо-
бым указом предписала начальствовавшему в Москве графу П.С. Сал-
тыкову, что ввиду появления в пограничных с нами польских местах
«заразительной болезни... чтоб сие зло не вкралось в средину империи
нашей, учредить заставу в Серпухове на самой переправе чрез реку и
определить на оную лекаря, дабы все едущие из Малой России, кто б то
ни был, там остановлен и окуриван был».
В ноябре в Москве появились слухи, что в Лефортовой слободе умер
и скрытно погребен какой-то приехавший из армии офицер. Его ле-
чил лекарь и прозектор Московского генерального госпиталя (рис. 12.2
и 12.3) Евсеевский, который 23 ноября «болел горячкою с черными
пятнами и умер».
Рис. 12.2. Московский генеральный сухопутный госпиталь в конце
XVIII столетия. Основан по указу Петра I от 25 мая 1706 г.
Первый крупный очаг чумы в Москве во время эпидемии 1770—1771 гг.
В настоящее время— Главный военный госпиталь им. Н.П. Бурденко
Через несколько дней после смерти прозектора один за другим
умерли 22 из 27 человек, проживавших в том же здании вблизи
госпиталя. Смерть наступала на 3—5-й день заболевания. Клинически
у одних больных по-прежнему отмечалась «острая горячка с пятнами»,
но у других — врачи зафиксировали «бубоны и карбункулы». Эпиде-
мия носила домовой характер.
В Москву постоянно приезжали люди и из Хотина, и из Польши,
и из Киева. С каждым из них, если он умирал от «горячки с пятнами» в
период ноября-декабря 1770 г., может быть связана совершенно само-
стоятельная версия о заносе чумы. Но достоверность ее будет такова, как
и у версии заноса чумы в Астрахань в сентябре 1727 г. терским казаком,
прибывшим 9 месяцев назад из крепости Св. Креста.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
229
Рис. 12.3. Прозекторская Московского генерального
сухопутного госпиталя
Появившуюся отдельными случаями смертельную болезнь врачи не
признавали за «настоящую чуму». Российские власти всячески рассеи-
вали подозрения «Просвещенной Европы». Екатерина II писала Воль-
теру 2 декабря 1770 г.: «Не находите ли странным это сумасбродство,
которое заставляет Европу всюду видеть чуму и принимать против нее
меры, между тем как на самом деле она только в Константинополе».
Это после чумы в Польше и на Украине!
Первым диагностировал чуму 21 декабря 1770 г. главный доктор
Московского генерального сухопутного госпиталя Афанасий Шафон-
ский. В тот же день он сообщил об этом Московскому штадт-физику
и члену московской медицинской конторы доктору Риндеру. После-
дний, два раза осмотрев больных и умерших, никакого решения не вы-
нес. Тогда Шафонский особым рапортом уведомил Медицинскую кол-
легию в Петербурге. В рапорте Шафонский указав, что появившаяся
в госпитале болезнь подозрительна на «моровую язву», потребовал со-
брать находящихся в Москве докторов для освидетельствования всех име-
ющихся в госпитале больных, а также «надзирателей, и работников, и
прочих чинов, и их жен и детей».
На следующий день (22 декабря) были созваны на совет находившие-
ся в Москве доктора. Совет состоялся в присутствии штадт-физика
(«штадт физикус» — главный врач в Москве и Петербурге) Риндера.
Врачи единогласно подтвердили, что «появившаяся в госпитале, что
230
Очерки истории чумы
Екатерина II
на Введенских горах, болезнь должна почитаться за моровую язву, для
прекращения которой всю госпиталь от сообщения с городом надлежит
отделить».
Риндер в тот же день переслал Шафонскому секретный указ, в
котором подтвердил, что «оная болезнь должна почитаться за моровую
язву». Им предписывались те же меры, которые были приняты на совете
докторов, т.е. пресечь всякое сообщение с городом и «в предосторожно-
сть от означенной болезни и в пользовании от оной больных, во всем
поступать в силу объявленного общего помянутых докторов настав-
ления». Госпиталь оцепили военным караулом. В нем находилось около
1 тыс. человек. Там же был «заперт» и сам Шафонский.
Екатерина II Великая (1729—1796)
Российская императрица с 1762 г. Немецкая прин-
цесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская.
С 1744 г. в России. С 1745 г. жена великого князя Петра
Федоровича, будущего императора Петра III, которого
свергла с престола (1762), опираясь на гвардию, Г.Г. и
А.Г. Орловых и др. Провела реорганизацию Сената
(1763), секуляризацию земель (1763—1764), упразднила
гетманство на Украине (1764). Возглавляла Уложенную
комиссию 1767—1769 гг. При ней произошли чумной
(1771) и Пугачевский бунты (1773—1775). При Екате-
рине II в результате Русско-турецких войн 1768—1774 и
1787—1791 гг. Россия окончательно закрепилась на Чер-
ном море, были присоединены Сев. Причерноморье,
Крым, Прикубанье. Приняла под российское подданство Восточную Грузию
(1783). Переписывалась с Вольтером и другими деятелями французского Про-
свещения. Автор многочисленных сочинений.
О чуме уведомили генерал-фельдмаршала П.С. Салтыкова. Соот-
ветствующее отношение было направлено и в Сенат (в Петербург).
27 декабря 1770 г. в Государственном совете был прочтен рапорт
Салтыкова об «оказавшейся в московском госпитале опасной болезни».
Особого беспокойства рапорт не вызвал. Государственный совет «рас-
суждал, что на настоящий случай не для чего делать ему, графу Сал-
тыкову, предписаний, ибо ему уже наставление дано и посланы к нему
для содержания застав гвардии офицеры».
Кроме того, в Государственном совете по этому же случаю рассуж-
дали «об опубликовании манифеста о том, что заразительная болезнь в
Польше распространилась с такою силою, что уже и коснулась и наших,
к ней прилежащих губерний». 29 декабря 1770 г. Екатерина II писала
Салтыкову: «Из двух писем, привезенных нарочитыми курьерами,
усмотрела я с великим сожалением... что опасная болезнь вкралась в
московский госпиталь, что она уже с месяц как продолжается и что о
том никто вам не репортовал».
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
231
Екатерина II считала недостаточным «взятие осторожности для
отрезания госпиталя и коммуникации с оным со стороны города», но
полагала, что против «нанесения сей опасной болезни из зараженных
украинских мест к Москве не можно довольно взять противные осто-
рожности». Для этого она предложила закрыть все многочисленные,
ведущие к Москве пути, «оставя только открыто несколько въездов в
город, на коих поставить заставы».
В заключение Екатерина II приказала Салтыкову: «От госпитального
генерал-майора требовать ответ, для чего он так долго таил от прави-
тельства, что язва в его госпитале. Жителей же, есть ли сие приклю-
чение их привело в уныние, всячески старайтесь ободрить».
Петр Семенович Салтыков (1698—1772)
Граф, генерал-фельдмаршал, главнокомандующий
русской армией в кампании 1759 г. во время Семилет-
ней войны 1756—1763 гг. В июне 1759 г. решением
Петербургской конференции (военный совет при им-
ператрице) его назначили главнокомандующим русской
армией. Несмотря на преклонный возраст и доброду-
шие, Салтыков показал себя энергичным, талантли-
вым и независимым главнокомандующим. 12 (23) июля
1759 г. армия Салтыкова в результате смелого обход-
ного маневра наголову разбила у деревни Пальциг прус-
ские войска генерала К. Веделя. В Кунерсдорфском
сражении 1759 г. русская армия вновь нанесла пораже-
ние прусским войскам. За одержанную победу Салты-
ков получил звание генерал-фельдмаршала. В 1763 г. Салтыков был назначен
генерал-губернатором и главнокомандующим войсками в Москве. Такое наз-
начение дряхлеющего человека объясняется тем, что Москва была не только
крупнейшим русским городом, но и являлась сосредоточием той части дворянст-
ва, которая критически относилась к императрице, бывшей немецкой принцес-
се, к ее правительству и ближайшему окружению. В 1771 г., во время эпидемии
чумы в Москве Салтыков самовольно покинул свой пост, вследствие чего вы-
нужден был уйти в отставку.
30 декабря в Государственном совете снова была зачитана «реляция»
Салтыкова о принятых им мерах предосторожности «от появившейся в
московском госпитале опасной болезни». Определено сообщить Сал-
тыкову, «что распоряжения его приемлются за благо».
Сенатский указ был опубликован 9 января 1771 г. Во вступительной
части его говорится, что «заразительная болезнь», проникшая из Турции
в Польшу, «к великому сожалению, вкралась и в некоторые порубежные
Российские места», и далее в духе казенного оптимизма высказывается
«твердое упование, ...что сия опасность, начиная везде пресекаться,
вскоре совершенно утишена и истреблена будет». Однако «благоразу-
мие требует», чтобы, предохранив Лифляндские границы и остальные
пограничные с Польшей губернии, не оставлять в то же время мер
П. С. Салтыков
232
Очерки истории чумы
предосторожности и «радения неусыпного» к тому, чтобы болезнь не
была занесена «в недра самые России и ее столичных городов».
Основная часть указа сводилась к обычным в то время предупреди-
тельным мерам: к недопущению въезда в Центральную Россию купцов
из Киевской, Малороссийской, Новгородской и других пограничных
губерний без выдержания карантина, срок которого определялся «по
обстоятельствам каждого, т.е. в зависимости от того, кто и в какой бли-
зости находился от «сумнительных мест». За тайный проезд мимо застав
и карантинных домов и за неявку к карантинному начальству винов-
ный лишался всего своего товара и «вящего еще по законам наказания
не избегнет».
Был запрещен ввоз в Россию «чужестранных товаров» — полотен,
льна, ниток, хлопчатой бумаги, шелка и шелковых изделий, мехов,
пеньки, невыделанных кож, шерсти и любых шерстяных товаров.
Ввиду того, что на польской границе имелись таможни и заставы,
но не было ни карантинных домов, ни врачей, губернаторам всех пог-
раничных с Польшей губерний указ предписал: в каждой такой погранич-
ной губернии выделить по 2 таможни, организовать при них карантинные
дома с необходимым штатом. Все остальные таможни велено было
закрыть.
Особые меры предусматривались «для вящей предосторожности сто-
лиц». С этой целью были учреждены заставы в Серпухове, Коломне,
Кашире, Боровске, Алексине, Калуге, Малом Ярославце, Можайске,
Лихвине, Дорогобуже и на Гжатской пристани, т.е. Москва была со
всех сторон окружена поясом застав, которые находились под ведением
«московского главного начальника графа Салтыкова». Купцы, везущие
товары в Москву, подвергались на этих заставах 6-недельному каран-
тину. Для приезжающих без товаров карантинный срок устанавливался
по усмотрению карантинных начальников, но, во всяком случае, не
менее 3 недель, «хотя бы по свидетельству и явно было, что приезжаю-
щий едет из незараженного места».
В заключение указ предписывал губернаторам отдать распоряжение
всем начальникам застав, кордонов, карантинных домов и «всем, до
кого сие принадлежать будет», чтобы никто под предлогом исполнения
манифеста от 31 декабря 1770 г. ни под каким видом не отважился на
«какое-либо злоупотребление или напрасные прицепки и утеснение
приезжающим».
Как манифест от 31 декабря, так и сенатское к нему «разъяснение»
значительно запоздали. Чума была уже в Москве, слух об этом быстро
распространился среди московского населения. Правительству же все
еще казалось преждевременным пугать население призраком страшной
чумы. Дальше события стали приобретать столь драматический харак-
тер, что будем рассматривать их по месяцам.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772) 233
Январь (1771). Уже 4 января Салтыков донес в Петербург следую-
щее: «В Москве все благополучно обстоит: принятые меры осторож-
ности от стороны госпиталя так учреждены, что с городом никакого
сообщения нет, только в отдаленном, что на Введенских горах, где
опасная болезнь оказалась, и там надеются, утихает, хотя прямо о оной
разведывать не можно, за препятствием сообщения, но главный гос-
питальный доктор своими репортами явно оную доказывает как
обер-полицмейстеру, так и в медицинскую контору...»
Но в конце этого донесения написано: «В прошедшую оттепель
больных было весьма много в городе горячками с пятнами, лихорадка-
ми, горлом и разными обыкновенными болезнями». Таким образом,
конец донесения явно не согласован с его началом.
27 января Риндер подал Салтыкову свое «Мнение об объявленной
болезни в Московской госпитали», в котором отрицал, что обнаружен-
ная в госпитале болезнь, есть чума. К.Г. Васильев и А.Е. Сегал (1960),
ссылаясь на фундаментальный труд Я. Чистовича (1883), утверждали,
что на этот шаг его толкнули причины личного свойства.
Риндер занимал высокий медицинский пост, а Шафонский был
начальником одного из госпиталей, который, к тому же, находился в
его подчинении. Якобы Риндер не мог перенести того, что какой-то
русский врач, да еще его подчиненный, обнаружил в Москве чуму. Это
не только подрывало авторитет Риндера, но и грозило его карьере. По
этим причинам он выждал 5 недель, и, решив, что опасность чумы ми-
новала, нанес удар по зарвавшемуся подчиненному.
Однако причина осторожного отношения Риндера к диагнозу «чума»
была намного глубже, чем считали указанные авторы. В своем «Мне-
нии...», сам того не желая, Риндер коснулся вопросов эпидемиологии
и экологии чумы, спорных и сегодня. Контагионисты, к которым от-
носилось большинство русских врачей того времени, понимали эпиде-
миологию чумы очень упрощенно, и любой внимательный наблюдатель
мог найти много несоответствий реальной эпидемии, той, которая
должна была быть, если исходить из свойств контагия (см. очерк VI).
Риндер и был таким наблюдателем, он настаивал на том, что убеди-
тельных доказательств заноса чумы в Москву нет, а «в таком климате,
в котором лежит Москва, язва сама собою произойти не может». Риндер
обратил внимание на то, что люди с бубонами и карбункулами были
незаразными, а отдельные паховые бубоны — явно сифилитического
происхождения. Он подчеркивал, что «заразная язва наискорейшая,
вокруг себя хватающая болезнь, и ее яд так тонок, проницателен и
летуч, что в скором времени весьма многих поражает», следователь-
но, вспыхнувшая среди надзирателей болезнь, не является настоящей
моровой язвой. В доказательство своей правоты Риндер привел следую-
щий пример. У Афанасия Стригина, заболевшего остро «горячкою»
234
Очерки истории чумы
12 декабря 1770 г., на 4-й день болезни развились два карбункула (близ
локтя и на затылке), 17 декабря, т.е. на 6-й день, он умер. Одно-
временно умерла его жена, у которой вообще не было никаких бубо-
нов или карбункулов, а только горячка. Стригин контактировал с
80-ю больными, которые «округ, близ, и супротив его лежали», а также
с медицинским персоналом и служителями, никто из них на момент
написания рапорта не заболел (т.е. 27 января 1771 г.). Причиной воз-
никновения в госпитале «злой горячки» он считал тесноту, скучен-
ность, грязное содержание и плохой воздух помещений, в которых жили
госпитальные служители, т.е. упущения Шафонского.
Шафонский в рапорте, поданном 5 февраля Салтыкову, опроверг
главный довод Риндера, будто служители госпиталя нигде не могли
заразиться, и вполне резонно для того времени возразил: «Оные надзи-
ратели живут на Введенских горах с их женами в открытом месте, и как
им выход и к ним разным людям вход всегда был свободен, то может
статься, что до них что-нибудь заразительное и дошло».
Что касается самой болезни, то Шафонский характеризовал ее как
горячку, «при которой, кроме других знаков, были большие пятна,
карбункулы и бубоны, от которой... кто ни заболит, умирают, и чем
дальше продолжалась сия болезнь, тем не только начали скорее уми-
рать, но и другие здоровые надзиратели в других близлежащих покоях
начали заражаться и умирать».
Утверждение Риндера, будто «черные пятна» у больного оказались
не карбункулами, а пролежнями, Шафонский опроверг тем, что «про-
лежни от долгого лежания происходят», а некоторые больные умерли
«только всего» на 3-и сутки от начала заболевания.
В заключение Шафонский предложил во флигеле, где жили слу-
жители, «должную осторожность несколько времени продолжать».
«Особое мнение» Риндера тем не менее нанесло большой вред делу
борьбы с чумой. Получив заявление такого авторитетного по его поло-
жению лица, как Риндер, что «никакой чумы в госпитале нет», власти,
полиция и московская знать успокоились, всякие мероприятия по борьбе
с чумой либо совсем забросили, либо проводили небрежно. Шафонс-
кого, упорно отстаивавшего свой первоначальный диагноз и требо-
вавшего принятия энергичных предупредительных мер, власти перестали
воспринимать серьезно и встречали его требования насмешками. Дейст-
вительной заболеваемости чумой в Москве они в то время не знали.
Февраль. Седьмого февраля Салтыков прислал новую реляцию о
прекращении эпидемии и просил разрешения освободить госпиталь от
караула. Екатерина II в ответ на это донесение написала: «С удоволь-
ствием уведомились мы из представления вашего от 7-го сего месяца,
что вся опасность от заразительной болезни в Москве миновалась; и
потому соизволяем, чтоб вы приказали свесть караул от главного
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
235
госпиталя; также сжечь сумнительные там два покоя и все, что в них
есть, и построить вместо их новые. Для упреждения в Москве подоб-
ного несчастливого приключения вы можете делать такие распоряжения,
какие за нужное признаете».
После окончания чумной вспышки в госпитале и заявления Риндера,
что там и чумы никакой не было, в Москве наступил период благо-
душной успокоенности. Первого марта с госпиталя был снят карантин,
но вскоре такое началось!
Март. Девятого марта полиции стало известно, что в Замоскворе-
чье, у Каменного моста (рис. 12.4), на известной под названием «Боль-
шого суконного двора» фабрике, «люди часто умирают, а иногда и в
ночное время погребаются». Услышав об этом, полиция направила туда
доктора К.О. Ягельского и полицейского поручика «для осмотру и иссле-
дования его приключений». После посещения фабрики Ягсльский пред-
ставил в полицейскую канцелярию подробный доклад «об открывшейся
на суконной фабрике опасной болезни».
Рис. 12.4. Замоскворечье. Район Большого каменного моста в конце XVIII в.
Второй крупный очаг чумы в Москве во время эпидемии 1770—1771 гг.
Ягельский в своем докладе указал, что при обследовании фабрики
«весьма великая трудность нам была дело разбирать, понеже много таили
и боялись». Тем не менее по конторским книгам Ягельский установил,
что за время с 1 января по 9 марта умерло 113 человек, из них на самой
фабрике — 57, в разных домах вне фабрики — 43 фабричных работника
и сверх того «в оном же дворе и вне двора 13 детей». В марте умирало
3, 4, 8, 6 и 7 человек в сутки, обычно на 3-4-й день заболевания, и рас-
спросами установлено, что «они померли горячкою гнилою с пятнами
236
Очерки истории чумы
и карбункулами». На фабрике обнаружено также 16 больных «в горячке»
с обширными («в рублевик величины») петехиями и бубонами.
В заключение доклада Ягельский высказался осторожно о характе-
ре болезни: «Хотя я без осмотра и консилиума с прочими докторами
прямо самою опасною сам собою назвать я не могу; но что она есть,
как изо всех обстоятельств видно по прилипчивости к другим, и что от
нея многие умирают, вредна, о сем никакого сумления не имею».
Попытка установить, откуда моровая язва была занесена на Сукон-
ный двор, закончилась для врачей-контагионистов неудачей. На основа-
нии расспросов рабочих выяснилось, что болезнь там начала свиреп-
ствовать с тех пор, как в общежитие фабрики («покой») была привезена
своей родственницей больная фабричная работница, у которой была
«под горлом опухоль». Она вскоре умерла, вслед за ней умерли и вес
ее родственники. О смерти этой женщины и о появлении вскоре после
этого больных на фабрике было своевременно сообщено Риндеру, но
тот, осмотрев больных, никому о них не сообщил.
Из этого доклада Ягельского видно, что чума на Суконном дворе
началась за несколько месяцев до ее обнаружения (он проверил
конторские книги лишь с 1 января 1771 г.), носила характер домовой
эпидемии и не была связана с «заносом» из Валахии или Киева.
Касьян Осипович Ягельский (1736—1774)
Талантливый русский врач. Окончил Петербургскую госпитальную школу
в 1761 г., был направлен за границу для получения степени доктора медицины.
В 1765 г. защитил в Лейдене диссертацию. По возвращении в Россию, препо-
давал московской Госпитальной школе. Принимал участие в борьбе с чумой,
был членом Комиссии для врачевания и предохранения от моровой язвы. Пред-
ложил противочумные окуривательные порошки (см. ниже) и являлся авто-
ром нескольких инструкций, изданных Комиссией. О судьбе Ягельского после
эпидемии Самойлович писал следующее: «Он был правой рукой генерала Ероп-
кина и много потрудился, чем заслужил вечную хвалу. Но, к сожалению, от
этих трудов и треволнений он заболел чахоткой и умер в 1774 г. Этот доброде-
тельный гражданин не преминул даже в последние минуты своей жизни делать
добро своим соотечественникам. Так, он завещал все свое достояние одному
подлекарю из числа своих учеников, который казался ему наиболее достой-
ным и наиболее дельным, чтобы дать ему возможность поехать в иностранные
университеты для изучения там медицины и стать достойным врачом для служ-
бы своей родине. Но к несчастью, этот выбор оказался неудачным, посколь-
ку этот молодой человек, не пожелав использовать столь счастливую возмож-
ность, промотал все оставленные ему средства».
По получении этого доклада Салтыков 11 марта распорядился соб-
рать всех находившихся в Москве докторов, чтобы «зделав консилиум,
послать в оной двор, кого ими рассуждено будет». В тот же день на Су-
конный двор отправились доктора Погорецкий, Скиадан, Эразмус и
Ягельский. Они нашли на фабрике восемь мертвых тел и 21 больного,
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
237
у большей части которых имелись «моровой язвы знаки» — бубоны, кар-
бункулы и петехии. Осмотрев больных и умерших, врачи немедленно
доложили результаты обследования собранию московских докторов.
Последние вынесли «заключение», в котором было указано: «Сия бо-
лезнь есть гниючая, прилипчивая и заразительная и по некоторым зна-
кам и обстоятельствам очень близко подходит к язве».
Таким образом, собрание московских врачей все еще не решилось
назвать чуму ее настоящим именем. Считая, однако, болезнь «прилип-
чивой и заразительной», собрание предложило принять «всякие предо-
сторожности».
Риндер, вследствие своей болезни, в собрании участия не прини-
мал (у него была на ноге «опасная язва», от которой он вскоре и умер).
Неприязнь к нему со стороны врачей-контагионистов была столь велика,
что никто из них, описывая эти события, не потрудился даже пояс-
нить, что Риндер умер от чумы.
Салтыков направил в Петербург «реляцию об оказавшейся в Москве
на Суконном дворе, прилипчивой болезни». Ее обсудили в Государ-
ственном совете лишь 21 марта. Тогда же рассматривался вопрос «чтоб
по старости Салтыкова поручить охранение Москвы от заразы кому-либо
другому».
Решение совета московских врачей было безотлагательно проведено
в жизнь, хотя и не совсем так, как рекомендовалось. Суконный двор
был закрыт, здоровые работники его размещены: одна часть — в пустой
фабрике купца Ситникова, «что близ Мещанской», другая — в пустой
фабрике Балашова «за Яузою рекою, близ Таганки». Следовательно,
вопреки постановлению совета, здоровые рабочие были размещены хотя
и на далеких окраинах, но все же в черте самого города. Больные же
вывезены за пределы Москвы, в Угрешский монастырь. К здоровым
рабочим и к больным прикреплены были врачи, «кои снабжены были
довольным наставлением» и которым было предписано всех вновь за-
болевших фабричных направлять в Угрешский монастырь.
Перечисленные и принятые предупредительные мероприятия уже
запоздали, так как многие из рабочих Суконного двора бежали из бара-
ков в город уже после первого осмотра фабрики доктором Ягельским.
Кроме того, закрыв фабрику, ее забыли окружить караулом, так что
все там проживавшие свободно общались с городом. Наконец, многие
из рабочих всегда жили в городе и поэтому ушли от наблюдения.
Но если бы власти и осуществили все эти меры, эпидемии все равно
было бы уже не избежать — чумной очаг под Москвой с весенним теплом
стал «разогреваться», из не известного пока резервуара начался приток
возбудителя чумы в популяции домовых крыс, а через их блох он все
чаще стал проникать в дома москвичей. Количество больных в городе
постепенно нарастало: «язва уже ныне стала до прочих обывателей
238
Очерки истории чумы
касаться». Уже 16 марта на Пречистенке было найдено «мертвое купца
одного тело» и на нем обнаружены «моровой язвы знаки» — карбунку-
лы и петехии. Купец жил вместе с рабочим фабрики «в одном покое»,
рабочий умер от чумы, вслед за ним погиб и купец. Вскоре после это-
го «на съезжем дворе» скоропостижно умер десятский фабрики, кото-
рый «фабричных из фабрики в карантины выводил».
Ягельский потребовал от полиции вывезти из города всех фабричных
людей «как своими, так и чужими дворами живущих... дабы целому
городу от них не произошел вред».
Салтыков, все еще не доверяя диагнозу московских врачей, обра-
тился с просьбой к приехавшему из действующей армии и поэтому
хорошо знакомому с настоящей чумой доктору Орреусу осмотреть боль-
ных на Суконном дворе и дать свое заключение. Орреус 19 марта пись-
менно подтвердил, что в Москве «моровая язва».
Заслушав сообщение Салтыкова, Государственный совет по личному
приказанию Екатерины 11 принял «пункты» относительно предупреди-
тельных мер для предотвращения «колико возможно» заноса прилип-
чивой болезни, как в Петербург, так и в другие города. Салтыкову
предписывалось следующее:
1) установить карантин для всех выезжающих из Москвы в верстах
в 30 от города, как по большим, так и по проселочным дорогам;
2) Москву, «ежели возможность есть, запереть»;
3) опубликовать от имени Сената во всех городах, расположенных
в 90 и 180 верстах от Москвы, что в Москве оказалась прилипчивая
болезнь и чтобы поэтому «всякого звания люди» остерегались приезжать
в Москву. Обозы со съестными припасами должны были останавли-
ваться в 7 верстах от Москвы и ждать распоряжения полиции, куда
следовать дальше;
4) для этого московской полиции приказано было установить на
каждой большой дороге вне города пункты, «куда обозом съезжаться».
Московские жители на этих пунктах и должны были закупать в опреде-
ленные дни и часы то, в чем имелась нужда;
5) на этих же торговых пунктах полиция должна была «разложить
большие огни и сделать надолбы» между продавцами и покупателями,
наблюдая за тем, чтобы «городские жители до приезжих не дотрагива-
лись и не смешивались вместе», деньги же надлежало не передавать из
рук в руки, а погружать в уксус;
6) московскому архиерею вменялось в обязанность поручить чтение
по церквам составленных Синодом молитв, а также манифеста о при-
липчивой болезни и «приложенные от Сената пункты, какие брать ос-
торожности».
7) для предотвращения заноса эпидемии в Петербург велено уст-
роить «недельный карантин в 100 верстах от города, на Тихвинской,
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
239
Старорусской, Новгородской и Смоленской дорогах. На большой до-
роге из Петербурга в Москву решено было устроить заставы в Чудове,
Бронницах и Твери, по Смоленской и Тихвинской дорогам.
Командирами застав были назначены гвардейские офицеры, в рас-
поряжение которых послано «надлежащее число медицинских чинов с
медикаментами».
Все находившиеся в Петербурге воинские части, кроме двух гвар-
дейских полков, приказано было вывезти в лагеря «не в близком и не
в дальнем расстоянии от города». Государственный совет «рассуждал и
за полезное признал» назначить в Петербурге «такую особу, которая бы
в состоянии была... своею рассудительностью» принять необходимые
меры для сбережения города от чумы.
Относительно Москвы предложено Салтыкову соблюдать все изло-
женные в «пунктах» меры предосторожности. Тогда же помощником и
заместителем Салтыкова по борьбе с эпидемией назначен генерал-пору-
чик П.Д. Еропкин, которому приказано «иметь особливое наблюдение
во исполнение всех даваемых предписаний, касательных до предмета здо-
ровья, прибавляя к тому и вящие предосторожности».
Петр Дмитриевич Еропкин (1724—1805)
Сенатор, генерал-аншеф. Рано был записан в по-
лк, быстро прошел различные военные должности. От-
личился во время Семилетней войны. В 1771 г. импе-
ратрица поручила ему ликвидировать эпидемию чумы в
Москве, а также восстановить спокойствие в городе,
волновавшемся по поводу противоэпидемических ме-
роприятий правительства. Подавив бунт, Еропкин от-
казался от награды «крепостными душами» (2 тыс. че-
ловек), предложенной ему императрицей. Вышел в
отставку в 1790 г.
П.Д. Еропкин
26 марта Салтыков потребовал от совета докторов безотлагательно
«назвать точным именем оказавшуюся на Большом суконном дворе бо-
лезнь». В ответ на это было послано «решительное докторов мнение»,
что совет «инако оной не называет, как моровою язвою». Однако два
члена совета, Кульман и Скиадан, отказались поставить свои подписи
и заявили свои «особые мнения», в которых они продолжали следовать
взглядам на московскую эпидемию их шефа Риндера. Основное при-
водимое ими доказательство против чумного характера болезни — это ее
недостаточная заразительность. «Особые мнения» Кульмана и Скиадана
получили широкую огласку в Москве, и многие должностные лица,
включая и высшую администрацию, снова перестали «верить в чуму»,
вследствие чего либо совсем не выполняли, либо выполняли крайне не-
брежно постановления о предосторожностях.
240
Очерки истории чумы
Самойлович позже с негодованием отметил, что «несогласия среди
врачей побудили в народе мысль, будто чума не может существовать в
России, а особенно в Москве, по причине сильных холодов». Эпидс
мии всегда забываются! О чуме не только времен «черной смерти», но
и 1654—1657 гг., никто не вспоминал.
В конце месяца полиция переловила в Москве всех нищих и отпра-
вила их из города в особые экономические и помещичьи селения.
Апрель. Еропкиным Москва была разделена на 14 частей и во главе
каждой поставлен частный «смотритель» из числа членов разных кол-
легий и канцелярий. При смотрителях состояли врачи. Для борьбы с
эпидемией были мобилизованы все московские врачи, «как в службе
стоящие, так и уволенные».
Обязанности частных смотрителей сводились к выявлению остроза-
разных и скоропостижно умерших. Узнав о таком больном или умер
шем, частный смотритель вместе с врачом должны были немедленно
направиться для осмотра больного или умершего. Если больной оказы-
вался подозрительным в отношении чумы, то об этом надо было не-
медленно сообщить Еропкину, который и направлял для установления
окончательного диагноза доктора той части, где больной был обнару-
жен, а также доктора Ягельского и штаб-лекаря Граве. Когда такой
консилиум диагностировал «моровую язву», больного немедленно на
полицейской подводе направляли в Угрешскую больницу со всей
одеждой и не оставляя ничего, «что у него в употреблении было». На
обязанности частного смотрителя лежало также проведение дальнейших
мероприятий: изоляция в «особых покоях» всех жильцов, проживавших
в одном доме с больным, и оцепление дома полицейским караулом.
Помещение, где находился больной,, дезинфицировалось окурива-
нием можжевельником «во все время выдерживания карантена».
Если же у внезапно заболевшего «еще наружные знаки прилипчи-
вой болезни не усмотрятся», то частный смотритель обязан был такого
больного, не вывозя пока в больницу, изолировать в особом помеще-
нии и на 3-й день «учинить еще вторичный осмотр». При обнаружении
«по тому осмотру на больном знаков прилипчивой болезни» с ним посту-
пали «по точной силе первой статьи», т.е. вывозили в Угрешский мо-
настырь и т.д.
В круг обязанностей частных смотрителей входила также ежедневная
подача сведений о количестве заболевших и умерших, причем получать
эти данные частные смотрители должны были от полицейских чинов.
Полученные таким путем статистические сводки показали совершен-
но неожиданно весьма умеренную смертность в городе: во всем городе
за сутки умирало от 25 до 47 человек, а за месяц (апрель) 665; кроме
того, в «опасной больнице» (Угрешском монастыре) и в карантинных
домах умерло 79, следовательно, всего за месяц погибло 744 человека.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772) 241
Но полученные цифры смертности по Москве имели мало общего
с действительностью. «Частные полицейские капитаны» при ежеднев-
ных своих отчетах руководствовались лишь данными подведомственных
им полицейских частей. Туда же просачивались только скудные сведе-
ния, установленные либо на основании случайно найденных трупов
«скоропостижно» умерших, либо на основании показаний домовладель-
цев, которые, из-за боязни госпитализации и карантинизации и связан-
ного с ними сожжения вещей и «разорения домов», часто скрывали как
больных, так и умерших. Таким образом, реальной картины распрос-
транения чумы в Москве власти до сих пор не знали.
Май. На основании сомнительных статистических данных, Государ-
ственный совет 2 мая постановил «обнародовать о сем в здешних ведо-
мостях и отменить принятые предосторожности». Екатерина II оказалась
осторожнее и 2 мая «изъясниться изволила, что хотя опасность в Мос-
кве и миновала, но хочет она, чтоб предосторожности оставлены были».
К концу мая у московских властей появилась даже иллюзия победы
над болезнью. В Симоновом и Даниловом монастырях, где были тоже
устроены чумные больницы (рис. 12.5 и 12.6), «заразительная болезнь
стало было большею частью прекращаться».
Рис. 12.5. Симонов монастырь в XVIII столетии. Во время эпидемии
чумы в Москве 1771—1772 гг. в нем была размещена «чумная больница»
Новых больных не поступало, но в городе не переставали находить
трупы умерших от «опасной болезни». За май в городе зарегистрировано
795 умерших, в карантинных домах — 56, итого — 851, т.е. больше,
чем в апреле. Тем не менее «отсутствие новых заболеваний» и данные
о сравнительно небольшом количестве умерших утвердили московскую
администрацию в ее казенном оптимизме. Она поспешила сообщить в
Петербург, что «в Москве все благополучно», «совершенно безопасно»
и что «прилипчивые болезни более не оказываются».
242
Очерки истории чумы
Рис. 12.6. Свято-Данилов монастырь в XVIII столетии.
Во время эпидемии чумы в Москве 1771—1772 гг. в нем была размещена
«чумная больница». «Из этих двух монастырей и из других, в дальнейшем
приспособленных для той же цели, все монахи были переведены в другие
монастыри. Таким образом, мне представилась полная возможность
удалить все перегородки между кельями и получить большие палаты для
более удобного размещения большого числа кроватей и особенно в Симоно-
вом монастыре с его 200 маленькими кельями, где я разместил более
2000 кроватей. При каждом из этих госпиталей было от 5 до 10 лошадей
с повозками для перевозки трупов на кладбище. Из этих лошадей ни одна
не пала, и никто никогда не замечал, чтобы из птиц, которые вили свои
гнезда на монастырских башнях, погибла хотя бы одна. Это ясно доказы-
вает, что воздух не губит ни птиц, ни других животных и что чума
даже через прикосновение не оказывает никакого действия на животных»
(Самойлович Д., 1783)
30 мая Салтыков вновь донес, что в Москве, кроме как в Угрешс-
ком монастыре, ни больных, ни умерших опасною болезнью нет.
Июнь. Заслушав сообщение Салтыкова, Государственный совет
6 июня вынес постановление распустить всех находящихся в Симоно-
вом и Даниловом монастырях людей. Карантинные сроки решено было
сократить на половину, а часть застав ликвидировать, оставив таковые
только в Бронницах, Тоене и Тихвине.
В июне генерал Я.А. Брюс (1732—1791), особоуполномоченный по
мероприятиям, связанным с недопущением чумы в Петербург, подал
в Государственный совет предложение снять все заставы на путях из
Москвы в Петербург, кроме Вышневолоцкой и Пресненской. Он пред-
ложил снова открыть суконную фабрику в Москве и пропускать изго-
товленные на ней товары в Петербург. Совет одобрил эти предложения,
т.е. петербургские власти, как и московские, окончательно успокои-
лись и решили, что чума, если только она была, окончилась и что пора
уже свертывать все профилактические учреждения и мероприятия.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
243
А в это время общая смертность в Москве значительно возросла: в
сутки умирало от 40 до 70 человек. Всего же в июне в городе умерло
994, в Угрешском же монастыре и карантине — 105, итого — 1099 че-
ловек. Но в июле для московских властей наступил «момент истины».
Июль. Видимо, за счет распространения весеннего помета крыс в
Москве начали формироваться новые домашние очаги чумы. Прохлад-
ная погода, стоявшая в этом месяце, благоприятствовала развитию блох
и их способности передавать возбудитель болезни. Уже к середине июля
во многих местах города, особенно же в слободах Преображенской, Се-
меновской и Покровской, люди стали вымирать домами. Симонов мо-
настырь, в котором помещались для наблюдения фабричные рабочие с
Суконного двора, был переполнен. Поэтому 17 июля решено всех «сум-
нительных» людей вместо Симонова монастыря направлять для выдер-
живания карантина в «особый дом» в селе Троицком-Голенищеве, вбли-
зи Воробьевых гор.
Число заболевших и умерших между тем непрерывно возрастало. К
концу июля за сутки стало умирать до 100 человек и даже больше. Но
хотя по осмотру врачей многие из умерших имели явные признаки чумы,
всех их считали погибшими от «обыкновенной гнилой горячки», если
только они умирали по прошествии 4-х суток от начала заболевания.
Август. В начале месяца чума была уже не только в Москве, но в
других губерниях Европейской России. В конце месяца эпидемии чумы
вспыхнули в Смоленской, Нижегородской, Архангельской, Казанской,
Воронежской и Белгородской губерниях, а также в Коломне, Туле,
Калуге и Ярославле.
Салтыков был сторонником выезда из Москвы возможно большего
числа людей. В связи с этим в августе «явное моровой язвы свиреп-
ствование... побудило почти всех знатных и должностями не обязанных
людей из Москвы в разные деревни и места выезжать. При таких выез-
дах многих обывателей служители, будучи или сами заражены, или имея
с собою зараженные вещи, привозили купно с собою, как в проезжаю-
щие, так и в собственные свои селения заразу».
Некоторые москвичи тайно вывозили в подмосковные деревни боль-
ных и умерших, бежали сами из карантинов и больниц и «по дорогам
в поле умирали». Крестьяне по-старинному называли чуму «мором» и
никого из Москвы в свои деревни не пускали.
В самой же Москве во второй половине августа заболеваемость чу-
мой и смертность от нее резко повысились. Ежедневно заболевало, по
далеко не полным официальным данным, около 400-500 человек, такое
же количество умирало. Некоторые больные, избегая госпитализации,
пытались «перенести болезнь на ногах и, перемогаясь, ходили по ули-
цам и торговым местам». Многие москвичи не только утаивали боль-
ных и мертвых, но и выкидывали их на улицу, подальше от своего дома,
244
Очерки истории чумы
«дабы через то не можно было того долго узнать». Каждый «...старался
утаивать свою болезнь и всячески... до тех пор перемогался, пока она
его, по своему лютому качеству, скоропостижно умерщвляла».
Ежедневно умирали сотни людей. Сначала на каждой улице было
несколько больных, потом они появились в каждом доме, и, наконец,
были уже целые выморочные дома, заколоченные досками. Попадались
переулки, где таких заколоченных домов насчитывалось до 10. Смерт-
ность среди среднего и низшего медицинского персонала чумных боль-
ниц была очень велика: в Симоновской больнице все подлекари умерли
от чумы.
Извозчики, погребатели и санитары до конца июля вербовались из
рабочих Суконного двора, но они, видя, что свирепствующая болезнь
не обыкновенная, а «особенного роду», которая «одним прикоснове-
нием пристает», отказались «при таком упражнении оставаться». Тогда
для вывоза из домов больных и погребения умерших были определены
уголовные преступники, присужденные к тяжелым наказаниям. Они
были одеты в особую, пропитанную воском или просмоленную одежду
(вощанку), лицо наглухо закрывалось маской, на руках были просмо-
ленные рукавицы. Народ дал им название — «мортусы». Эти «мортусы»
длинными крючьями вытаскивали из домов чумные трупы или заражен-
ные вещи. Народ боялся их больше самой чумы, так как среди населе-
ния носились упорные слухи, что они выволакивали крючьями не только
мертвых, но даже и живых, находившихся в бессознательном состоя-
нии, и бросали их в братские могилы.
Московские власти стали ограничивать, сколько возможно, выезд
из Москвы, чтобы предотвратить занесение чумы в уезд и в другие ме-
ста. После «отбития вечерней зари» запрещался как въезд в Москву,
так и выезд из нее. Подорожные для выезда из Москвы должны были
иметь подпись Еропкина, подпись же эта давалась лишь при предъяв-
лении письменного удостоверения о состоянии здоровья за подписями
врача и частного смотрителя. Тем не менее богатые бежали из Москвы,
получая от чиновников все необходимые документы за взятки. Те же
кто победнее, пробирались из Москвы не главными, а проселочными
дорогами и тропинками пешком.
Английский посланник Каскарт писал в эти дни графу Суффолку:
«Говорят, что императрица чрезвычайно расстроена бедствиями своих
подданных в Москве и низким поступком дворянства и знатных лиц,
которые уехали из города, предоставив его в жертву всякого рода не-
счастий».
Рассказывали невероятные слухи о прилипчивости моровой язвы.
Так, по свидетельству Самойловича, село Пушкино почти все вымерло
от чумы после того, как «один мужик из Рогожской слободы» привез
своей жене из Москвы кокошник, принадлежавший умершей женщине.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
245
Страх и уныние царили в это время в Москве. Бесконечные вереницы
гробов тянулись по улицам под заунывный непрестанный погребальный
звон колоколов.
Гробов не стало хватать, и мертвых начали вывозить в простых,
наспех сколоченных ящиках. Но вскоре некому и некогда стало делать
и такие ящики — тогда трупы стали перевозить на телегах, по несколь-
ко на каждой, в сопровождении «мортусов» в их мрачных одеяниях и
со зловещими крючьями. На улицах и площадях днем и ночью горели
костры из можжевельника или навоза, распространяя смрадный дым и
усугубляя общую картину страха, уныния и отчаяния.
В течение августа, по официальным, т.е. далеко не полным сведе-
ниям, в городе умерло от чумы 6423 человека, в больницах и каранти-
нах — 845, а всего — 7268 человек.
В городе царила паника. Лерхе описал состояние Москвы в это
время: «Невозможно описать ужасное состояние, в котором находилась
Москва. Каждый день на всех улицах можно было видеть больных и
мертвых, которых вывозили. Многие трупы лежали на улицах: люди
либо падали мертвыми, либо трупы выбрасывали из домов. У полиции
не хватало ни людей, ни транспорта для вывоза больных и умерших,
так что нередко трупы по 3—4 дня лежали в домах».
Утаивание больных, тайное погребение умерших, выбрасывание на
улицу трупов принимало все более и более широкие размеры. До им-
ператрицы дошел слух, что некоторые обыватели «избегая докторский
осмотров, не только утаивают больных, но даже выбрасывают умерших
на публичные места». В связи с этим 20 августа был обнародован ее
указ, согласно которому, «если кто в таком преступлении будет открыт
и изобличен... таковой отдается вечно в каторжную работу». Отдель-
ным указом она предостерегала московских чиновников от вымо-
гательств у обывателя.
В конце августа стали усиливаться волнения среди московской чер-
ни. Видя бессилие врачей и чиновников, народ отказывался исполнять
предписанные ими санитарные меры. Не помогали ни увещевания, ни
угрозы, ни наказания. Выбрасывание трупов на улицу продолжалось,
больных утаивали, где только могли. Полиция была бессильна против
единодушного непослушания народных масс, а администрация города
стала даже бояться толпы. Салтыков намекал на возможность бунта в
своих письмах императрице. Озлобление против врачей начало про-
рываться в виде отдельных вспышек ненависти. В Лефортово толпа
напала на доктора Шафонского во время смотра больных, обвиняя его
в их отравлении и, возможно, убила бы его, если бы гвардейский
офицер Волоцкий не пришел ему на помощь. Виновные были наказа-
ны плетьми. Обер-полицмейстер Бахметьев донес по команде, что во
время запечатывания на Красной площади лавок со старым платьем
246
Очерки истории чумы
Амвросий
одному солдату была пробита голова камнем, брошенным из толпы, и
что толпа старалась отбить захваченных полицией продавцов ветоши.
Амвросий, архиепископ Московский (1708—1771)
Андрей Степанович Зертис-Каменский — один из
наиболее образованных людей своего времени, родился
17 октября 1708 г. в Нежине; рано лишившись отца,
остался на попечении своего дяди по матери, старца
Киево-Печерской лавры Владимира Каменского, фа-
милию которого он присоединил к своей при поступле-
нии в Киевскую духовную академию. По окончании в
ней курса был отправлен для усовершенствования в
Львовскую духовную академию; в 1739 г. пострижен в
монахи, был учителем в Александро-Невской духов-
ной семинарии, в 1742 г. назначен префектом этой се-
минарии, а в 1748 г. — архимандритом подмосковного
ставропигиального монастыря «Новый Иерусалим»; как превосходный знаток
церковной и гражданской архитектуры, ознаменовал свою деятельность в этом
монастыре рядом величественных построек. В 1753 г. назначен епископом Пере-
яславским и Дмитровским, в 1764 г. возведен в сан архиепископа Крутицкого,
в 1768 г. императрица Екатерина II назначила его архиепископом Московс-
ким и поручила ему возобновление трех московских соборов: Успенского, Благо-
вещенского и Архангельского. Растерзан толпою 16 сентября 1771 г. во время
чумы, свирепствовавшей в Москве. Амвросий много переводил с латинского
и греческого языков, но важнейшим из его переводных трудов считается перевод
с еврейского подлинника «Псалтыри»; из его оригинальных произведений сохра-
нилось только одно: «Служба св. митрополиту Дмитрию Ростовскому». Погребен
в Донском монастыре в Москве.
Еропкин продолжал отчаянно бороться с эпидемией. В конце авгус-
та он вместо прежних 14 разделил Москву на 20 участков, с таким же
числом частных смотрителей. Обязанности последних несли офицеры
гвардии и чиновники.
31 августа Еропкин сообщил в Петербург, что в Москве за 2 суток
умерло «опасною болезнью» 207 и другими болезнями — 615 человек.
О каких «других» болезнях шла речь — неизвестно. Вероятнее всего,
это была та же чума.
Резкая активизация блох, вызванная умеренной температурой и
влажностью, характерных для того лета, создала условия для отбора и
вовлечения в эпидемические цепочки высоковирулентных штаммов воз-
будителя чумы. Этот процесс достиг своего апогея в августе—сентя-
бре, когда живущие в домах москвичей блохи были инфицированы в
основном высоковирулентными штаммами возбудителя чумы и их укусы
приводили к тяжелым формам болезни — септической и бубонно-
септической. После вовлечения в эпидемический процесс домашних
блох чума приняла антропонозный характер. В Москве началось «чум-
ное побоище».
Очерк XI/. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
247
Сентябрь. Первого сентября Еропкин уведомил Петербург, что в
Москве за сутки умерло 400 человек, на этот раз «опасною болезнью».
Одновременно им сообщалось, что болезнь распространилась «по мно-
гим околичным уездам».
Государственный совет решил предписать московским департамен-
там Сената и «помянутым тамошним начальникам» о необходимости не
только не сократить прежние карантины, но и вновь по мере надобно-
сти учреждать их, поскольку карантинные дома «неминуемо потребны
для истребления язвы и спасения от нея незаряженных еще жителей».
Вследствие недостатка'в Москве воинских команд Еропкин решил
организовать набор «полицейского батальона из фабричных», о чем и со-
общил в Петербург. Там отнеслись к этому без особого воодушевления
и постановили: «Набор полицейского батальона из фабричных хотя и
дозволяется, однако же... единственно на время настоящей надобности».
3 и 5 сентября Еропкин спешил уведомить Петербург, что в Москве
умирает уже по 500 человек в сутки, и поэтому просил позволения «не
осматривать более умерших». 8 сентября Еропкин писал в Петербург,
что в этот день в Москве умерло 600 человек, «кроме похороненных
тайно и найденных мертвыми на улицах». Ввиду того, что были слу-
чаи ложного донесения о больных, было установлено весьма суровое
наказание за это: отправка в карантин на работу. Обывателям было
приказано класть умерших в гроб, не раздевая и не обмывая их, гроб
немедленно заколачивать. Запрещено целовать умерших и вообще дот-
рагиваться до них.
Московский архиепископ Амвросий предписал священникам соблю-
дать крайнюю осторожность при совершении треб: к больным при при-
чащении не прикасаться, исповедовать их через окно или дверь, при
крещении в опасном доме погружение ребенка в воду поручать пови-
вальной бабке, а священнику только читать молитвы; не совершать ни
острижения, ни миропомазания, откладывая это до более удобного вре-
мени. Мертвых он велел священникам хоронить в день смерти, не внося
их в церковь, а обряд отпевания совершать уже после их погребения.
Он запретил священникам брать деньги от родственников, умерших от
чумы, и предписал им, чтобы они советовали прихожанам поститься
и приобщаться, пока здоровы.
8 сентября указом императрицы был закрыт московский банк, а для
размена ассигнаций, приносимых частными лицами, открыто специа-
льное отделение.
Чума в Москве день ото дня свирепствовала все с большею и боль-
шею силою. Скоро в сутки стало умирать до 800 и более человек (по
донесению Салтыкова, 12 сентября умерло более 800 человек). «Все
почти предосторожности и старания в отвращении и истреблении моро-
вой язвы оказались тщетными».
248
Очерки истории чумы
Несмотря на это, императрица, старалась делать вид, что все идет
хорошо. 10 сентября она писала Панину: «Язва на Москве, слава богу,
умаляться стала».
А эпидемия в Москве в те дни достигла кульминации. В сентябре,
по официальным данным, умерло от чумы в городе 19760 человек, в
больницах и карантинах — 1640, всего же — 21 401 человек, «не упоми-
ная тех, которые тайно погребены были».
Положение Москвы становилось с каждым днем отчаяннее. Ероп-
кин, видя бесполезность своего труда, просит Салтыкова уволить его,
но фельдмаршал думает об этом же. 14 сентября Салтыков послал импе-
ратрице паническое донесение: «Болезнь уже так умножилась и день ото
дня усиливается, что никакого способу не остается оную прекратить,
кроме чтобы всяк себя старался охранить. Мрет в Москве в сутки до
835 человек, выключая тех, коих тайно хоронят, и все от страху каран-
тинов, да и по улицам находят мертвых тел по 60 и более. Из Москвы
множество народу подлого побежало, особливо хлебники, маркитанты,
квасники и все, кои съестными припасами торгуют... с нуждою, можно
купить съестное; работ нет, хлебных магазинов нет, дворянство все
выехало по деревням. Генерал-поручик Петр Дмитриевич Еропкин
старается и трудится неусыпно оное зло прекратить, но все его труды
тщетны; у него в доме человек его заразился, о чем он просил меня,
чтоб донести вашему императорскому величеству и испросить милос-
тивого увольнения от сей комиссии. У меня в канцелярии также зара-
зились, кроме что кругом меня во всех домах мрут, и я запер свои воро-
та, сижу один, опасаясь и себе несчастья. Я всячески генерал-поручику
Еропкину помогал, да уже и помочь нечем, команда вся раскоманди-
рована, в присутственных местах все дела остановились, и везде при-
казные служители заражаются. Приемлю смелость просить дозволить мне
на сие злое время отлучиться, пока оное по наступающему холодному
времени может утихнуть и полиция... Еропкина ныне лишняя и боль-
ше вреда делает, и все те частные смотрители посылают от себя и сами
ездя более болезнь развозят. Ныне фабриканты делают свои каранти-
ны и берут своих людей на свое смотрение, купцы также соглашаются
своих больных содержать, раскольники выводят своих в шалаши и ни-
чего так всех не страшит, как карантины, для чего мертвых тайно хо-
ронят разными манерами».
Не дожидаясь ответа на это письмо, Салтыков уехал в свое подмос-
ковное имение Марфино.
Какие-то сведения о безобразиях в Москве, чинимых «мортусами»,
дошли до императрицы. 15 сентября она написала Еропкину: «Здесь
говорят и слухи носятся, будто бы на Москве неосмотрительно посту-
пают в хранении мертвых и будто между мертвыми были случаи такие,
что и живых хоронили; но, как я мало привыкла верить слухам, кои с
Очерк ХИ. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
249
улицы приходят, то я и сему не подаю веры, а пишу к вам единственно
для сие, дабы вы взяли возможные предосторожности, чтобы подоб-
ные случаи не могли случиться». Намек очень прозрачный, но Петру
Дмитриевичу уже было не до намеков Матушки. Ситуация в Москве и
гак отчаянная, вдруг резко ухудшилась.
«Подлые люди», доведенные в закрытом городе до полного отчая-
ния, в самый разгар чумной бойни вдруг уверовали в неизбежность
смерти и перестали сторониться друг друга. Смерть же, став коллектив-
ной, безликой и анонимной, утратила для них ужас своей неотврати-
мости. А власти, как это обычно бывает в России, все «затягивали и
затягивали гайки». Но вот «резьба сорвалась»! На следующий день после
отъезда Салтыкова, 15 сентября, в Москве начались события, извест-
ные под названием «чумного бунта 1771 года».
«Чумной бунт». 15 сентября 1771 г. по набатному колоколу в Москве
начался бунт. Непосредственным поводом для волнений было приказа-
ние московского архиепископа Амвросия запечатать ящик, поставлен-
ный для сбора денег у иконы Варварских ворот, и прекратить скопление
молящегося народа.
Амвросий Зертыш не пользовался популярностью у москвичей и до
эпидемии. Молдаванин по происхождению, малорусский монах по
культуре, Амвросий пришелся не ко двору в столице обрядового бла-
гочестия, которая всегда смотрела на киевское понимание христианст-
ва, как на еретичество. Запрет некоторых церковных обрядов и крестных
ходов, наложенный на время эпидемии Амвросием, лишил священ-
ников традиционных доходов, и тем самым он восстановил их против
себя. Кроме того, простой народ и низшее духовенство не смогли ему
простить искоренения сборища безместных попов на Спасском крестце
(перекресток дорог недалеко от Спасских ворот Кремля), существовав-
шем не менее 150 лет.
У Варварских ворот тогда находился образ Боголюбской Богоро-
дицы, перед которым с начала сентября стала собираться ежедневно
толпа народа, приглашая попов служить молебствия. Многие священ-
ники бросили свои приходы, поставив под образом свои налои (род
пюпитра, употребляемого при богослужении), и устроили за плату мо-
лебствия с утра до вечера. Архиепископ Амвросий был возмущен
«суеверием и торжищем», которые толпы устроили у Варварских ворот.
Бесконечные молебствия и собирания на всемирную свечу Богомате-
ри, по его мнению, приводили к бессмысленным сборищам народа и
к еще большему распространению чумы. Сначала он приказал икону
Боголюбской Богоматери с Варварских ворот снять, но, посоветовав-
шись с гражданскими властями, отменил свое распоряжение о снятии
иконы и распорядился только перенести в более сохранное место
крупную выручку попов, накопившуюся в денежном ящике у иконы.
250
Очерки истории чумы
Однако действительной ситуации, сложившейся вокруг иконы, ни Ам-
вросий, ни светские власти не знали. Какой-то поп рассказал здесь
народу о том, что одному фабричному явилась во сне Богоматерь и
поведала ему, что образу ее у Варварских ворот давно уже не оказыва-
ют должного внимания и не ставят свечей. Христос хотел за это по-
слать каменный дождь на Москву, но она упросила его смилостивиться
над городом и наказать его только трехмесячным мором. Фабричный,
размазывая пьяные слезы по щекам, также рассказывал толпе про чу-
десное явление, увещевал народ «жертвовать на всемирную свечу Бого-
матери». И в этот момент власти решили деньги изъять!
Когда пришла присланная Еропкиным команда солдат с подьячими
выполнить это распоряжение, народ, недовольство которого правитель-
ственными мерами к этому времени было достаточно велико, подогре-
ваемый агитацией безместных попов, с криками: «Богородицу грабят,
бейте их!» — отогнал солдат. По Москве загудели колокола, набат
собрал толпы народа, которые бросились в Кремль и в Чудов монас-
тырь, грабя все подряд. При продолжающихся криках: «Богородицу
грабят!» — начался разгром архиерейского дома в Кремле и домов бога-
тых людей. Власти в первый день растерялись. Обер-полицимейстер
Бахметьев немедленно явился на место бунта с небольшим конвоем,
но против толпы ничего не мог сделать, хотя и арестовал двух зачин-
щиков. Он попросил у Еропкина дать ему большую команду, в чем ему
было отказано.
Толпа искала Амвросия и в первый день его не нашла, но разграбила
Чудов монастырь и обнаружила там бочки с вином. Началось пьянство.
На второй день восстание в Москве продолжалось. Амвросий был най-
ден в Донском монастыре и убит (рис. 12.7).
Убийство Амвросия было очень жестоким. Его вывели за монас-
тырь, осыпая бранью и расспрашивая: «Ты ли послал грабить Богоро-
дицу? Ты ли велел не хоронить покойников у церквей? Ты ли присудил
забирать в карантины?» Амвросий спокойно отвечал на все вопросы и
старался образумить толпу, ему это удалось, толпа стала успокаиваться.
В это время вышел из кабака дворовой человек, Васька Андреев, подбе-
жав к архиерею, он крикнул: «Чего вы на него, колдуна, глядите?» — и
ударил его колом по лицу. Ярость овладела толпой. Амвросия били
около двух часов и разошлись только после того, когда на месте остался
лежать обезображенный труп. Тело архиепископа 2 дня пролежало за
стенами монастыря, запуганные монахи не решались подходить к нему.
Ряд монастырей был разнесен толпой. Бунтовщики принялись по-
том за карантинные дома и больницы, они освобождали из них больных
и здоровых и убивали врачей. Врачи разбежались. Заведующий каранти-
ном в Донском монастыре доктор Самойлович был жестоко избит тол-
пой и спасся от смерти, заверив толпу, что он не доктор, а подлекарь.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
251
Рис. 12.7. Донской монастырь в XVIII столетии.
Во время эпидемии чумы в Москве 1771—1772 гг. в нем был
размещен «карантин». Во время «чумного бунта», 16 сентября
1771 г., в монастыре пьяной толпой был убит архиепископ Амвросий
К вечеру 16 сентября Еропкину удалось собрать небольшой отряд
и выступить против бунтовщиков на Красной площади. Он пытался
увещевать бунтовщиков, послав к ним грузинского царевича, но тот
был встречен камнями. Тогда Еропкин приказал стрелять из пушек и
ружей, пришлось пустить в дело даже штыки. После некоторого сопро-
тивления толпа разбежалась. На следующий день бунтующие москвичи
снова собрались у Варварских ворот, но уже требовали, чтобы им вы-
дали Еропкина, иначе они грозили разнести всю столицу. Еропкин
велел стрелять холостыми зарядами. Толпа восприняла это как признак
слабости власти и ринулась на солдат с камнями и дубинами (рис. 12.8).
Войска начали отступать, но тут подоспел вызванный Еропкиным Ве-
чиколуцкий полк, стоявший в 30 верстах от Москвы. Восстание было
подавлено Еропкиным 17 сентября картечью, пулями и штыками. На
Красной площади, месте побоища, осталось 1000 человек убитых, очень
много раненых. На улицах забирали всех, «на ком оказывались раны и
шрамы». Особое ожесточение высказали звонари, бившие в набат. Сол-
даты на штыках сносили их с колоколен, и они умирали, не прося по-
щады. 17 сентября в 9 часов утра в город вернулся Салтыков и уже не
покидал своего поста до самого своего увольнения императрицей «по
прошению».
После подавления мятежа измученный Еропкин отправил императ-
рице рапорт о московских событиях, прося ее одновременно уволить
его с должности, хотя бы на короткое время. Просьбу свою он моти-
вировал тем, что события последних дней окончательно подорвали его
силы: двое суток он не сходил с коня, оставаясь без пищи и сна, все
время в страшном волнении, дважды раненный брошенным в него
колом и камнем, он «совсем ослабел и принужден был слечь в постель».
252
Очерки истории чумы
В ответ на донесение Еропкина, Екатерина прислала ему лично при-
каз об увольнении, предоставив ему воспользоваться им по собствен-
ному усмотрению. Кроме того, она прислала ему награду «за распоря-
дительность и мужественное подавление мятежа» — 20 тыс. рублей и
знак ордена Андрея Первозванного. Еропкин остался на своем посту.
Рис. 12.8. «Чумной бунт» в Москве (с акварели художника 3.3. Лиссенера)
Еще ничего не зная о бунте (письмо Еропкина прибыло а Петер-
бург только 23 сентября), императрица в качестве особо доверенного
лица командировала в Москву своего фаворита графа Григория Орлова
и с ним ряд высших чиновников, доктора Орреуса, штаб-лекаря Тоде
и команду солдат из гвардейских полков.
Екатерина П болезненно восприняла известие о бунте в Москве. Она
ввела жестокую цензуру на любое сообщение о нем. Все письма, иду-
щие из Москвы, вскрывались на почте, и если в письме упоминалось
о бунте, то его сжигали. Вот как императрица писала почт-директору
Эку об этих событиях: «Письма, в которых сие происшествие названо
бунтом, советую сжечь, а прочие — раздайте».
В другом письме к Эку сказано ею следующее: «Мое мнение тако-
во, чтобы все французские письма, в коих бестолково о московской
истории пишут и кои из Москвы сюда присланы с сегодняшнею по-
чтою, отправились в ваш камин».
Поведение графа Салтыкова ее неприятно поразило. В своем письме
к А.И. Бибикову (1729—1774) от 20 октября она отметила, что «слабость
фельдмаршала Салтыкова превзошла понятие». Она считала, что его
отъезд спровоцировал бунт.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
253
Г. Г. Орлов
Орлов выехал в Москву 21 сентября, но из-за распутицы прибыл
гуда лишь 26 сентября. На пути, 22 сентября, он узнал о бывшем в
Москве мятеже. Отправление графа было обставлено очень торжест-
венно, оно было объявлено даже особым Высочайшим манифестом.
Орлову было дано 100 тыс. рублей на расходы, связанные с противо-
чумными мерами, и диктаторские полномочия.
На другой день после своего прибытия в Москву Орлов сообщил
Екатерине «об отчаянном состоянии тамошних жителей». После подав-
ления бунта смертность населения от чумы возросла. В конце сентября
число ежедневно умирающих доходило до одной тысячи человек. Все
«старания для прекращения моровой язвы» были безуспешны.
Григорий Григорьевич Орлов (1734—1783)
Граф, князь Римской империи Воспитывался в шля-
хетском кадетском корпусе; военную службу начал в
Семилетнюю войну, был ранен при Дорндорфе. Слу-
жа в Санкт-Петербургской артиллерии, он стал идей-
ным центром и вождем недовольных Петром III. В пе-
ревороте 28 июня 1762 г. Орлов сыграл видную роль
и стал любимцем императрицы: был возведен в граф-
ское достоинство и назначен генерал-адьютантом, ге-
нерал-директором инженеров, генерал-аншефом и
гснерал-фельдцейхмейстером; носились слухи о браке
его с Екатериной II. Выдающимся деятелем Орлов не
был, но, обладая умом чутким к вопросам дня и доб-
рым сердцем, он был полезным советником императрицы. Орлов один из пер-
вых высказал мысль об освобождении греков от турецкого владычества. В 1771 г.
он был послан в Москву «с полною мочью» для прекращения чумы. Удачное
исполнение этого поручения императрица увековечила золотой медалью, на ли-
цевой стороне которой изображен портрет Орлова, а на другой — герой римско-
io предания о самопожертвовании, Марк Курций, бросающийся в пропасть,
с надписью: «И Россия таковых сынов имеет», — и сооружением в Царском
Селе триумфальных ворот с надписью: «Орловым от беды избавлена Москва».
Но после московской чумы звезда Орлова закатилась. Он был отправлен пер-
вым полномочным послом на фокшанский конгресс, но ввиду упорства ту-
рецкого уполномоченного Османа-эфенди, только затягивавшего переговоры,
самовольно в 1772 г. вернулся в Петербург. Здесь милостями императрицы
пользовался уже Васильчиков, и его влиянию наступил конец. После возвы-
шения Г.А. Потемкина (1774) он уехал за границу, женившись на двоюрод-
ной сестре Зиновьевой, и вернулся в Москву лишь за несколько месяцев до
смерти, страдая умопомешательством с самого дня смерти жены (1781). Орлов
покровительствовал Ломоносову и Фонвизину.
Тотчас же по приезде в Москву Орлов создал «следственную комис-
сию» о бунте, а 30 сентября созвал Медицинский совет и предложил
ему немедленно ответить на подготовленные им конкретные вопросы о
причинах распространения «заразы» в Москве и о мерах по ее лечению
и искоренению.
254
Очерки истории чумы
В тот же день (30 сентября) Орлов обнародовал объявление «о бы-
тии в Москве моровой язвы», где было указано, что главная цель при-
бытия его в Москву — «узнать допряма причины толь великому вдруг
сего зла распространению... чтоб гибель народную сколь можно скорее
пресечь и общее благо поспешествовать».
После подавления Еропкиным мятежа наступило «успокоение». Но
глухое брожение среди москвичей продолжалось всю зиму.
Октябрь. В Петербурге все еще пытаются доказать «Просвещенной
Европе», что ничего страшного в Москве не происходит. Императри-
ца так и не решается назвать болезнь, опустошающую Москву, чумой.
В ее письмах к госпоже Бьелке и к Вольтеру, отправленных в начале
октября, сказано: «Это гнилые горячки, злокачественные, горячки с
пятнами и без пятен. Наш простой народ не может привыкнуть и при-
мениться, по суеверию и невежеству, к предосторожностям, необхо-
димым в подобных обстоятельствах. Граф Орлов, видя быстрые успехи
этой заразы, умолял меня позволить ему ехать туда, чтобы на месте при-
нять меры, какие окажутся нужными к прекращению бедствия. Я согла-
силась на такой прекрасный и усердный с его стороны поступок, хотя
это мне больно, ввиду той опасности, которой он подвергается».
В Москве же началась рутинная работа по ликвидации последствий
чумного бунта и наказанию бунтовщиков. Амвросия торжественно по-
хоронили 4 октября. Затем наступило время возмездия (рис. 12.9).
Рис. 12.9. Вырезание ноздрей и клеймение преступника
в XVIII столетии (с акварели Гейслера)
Очерк XIL Чума и бунт в Москве (1770—1772)
255
Было повешено 4 человека (трое — главные виновники убийства
Амвросия — повешены на том месте, где ими было совершено преступ-
ление); затем «по жребию» был повещен еще один из «мятежников и
грабителей»; 72 человека были «биты кнутом с вырыванием ноздрей»,
закованы в кандалы и отправлены на каторгу; 89 человек высекли плеть-
ми и отправили на казенную работу; 12 подростков высекли розгами.
Разделавшись с бунтовщиками, Орлов начал вникать в медицинские
вопросы. Ответы врачей на заданные им 30 сентября вопросы, очевид-
но, не удовлетворили Орлова, ибо 6 октября он вновь созвал Меди-
цинский совет. На этом собрании Орлов сказал, что принимавшимися
до его приезда мерами не удалось пресечь весьма распространившейся
«заразительной болезни». Одной из главнейших причин этого Орлов счи-
тал мнение некоторых врачей о том, что «якобы оказавшаяся здесь бо-
лезнь не есть заразительная язва» и что «натурально навлекло общую,
так сказать, неосторожность».
В связи с этим Орлов предложил Медицинскому совету ответить
на следующие вопросы:
«1) Является ли умножившаяся в Москве болезнь моровой язвой?
2) Чрез воздух ли ею люди заражаются или от прикосновения с
зараженными?
3) Какие суть средства надлежащие к предохранению от оной?
4) Есть ли и какие способы к уврачеванию зараженных?»
Иначе говоря, Орлов вновь поставил перед московскими врачами
вопрос: «Чума или не чума?» Врачи теперь уже единогласно ответили,
что свирепствующая в Москве болезнь есть «действительная и неоспо-
римая смертоносная язва». Также единогласно они признали контаги-
озность заболевания: «Сия болезнь не в воздухе состоит и не воздух людей
заражает, но единственно одно прикосновение и сообщение». Однако
это категорическое утверждение теми же врачами было принято с ого-
воркой, характерной для миазматического учения: «Но если в покоях
долго зараженные находятся, то в таковых может, и воздух здоровых
заразить».
По вопросу о лучших профилактических средствах высказывался ряд
врачей. Приведем наиболее интересные мнения, отражающие совре-
менные им представления о противодействии чуме.
Лекарь Померанский считал надлежащей профилактической мерой
чистоту в домах, окуривание и, кроме того, «рубашки в уксусе обмо-
чив носить и слюну часто выплевывать».
Лекарь Самойлович высказывался за чистоту в домах и частое обмы-
вание всего тела холодною водою или, кто может, уксусом. Кроме того,
он считал полезным «открытый воздух, пищу кислую, как можно из
земляных овощей, а меньше всего употребление мяса».
256
Очерки истории чумы
Доктор UIафонский разделил вопрос на две части:
1) если в доме не было заразы, то никаких особых мер не требуется,
только «избегать заразительные домы, людей и наипаче пожитков»;
2) если же в доме была зараза, то с самого начала заболевания бо-
льного положить в больницу и сжечь все, что он, «будучи в заразе, около
себя имел»; остальным же жильцам этого дома Шафонский рекомен-
довал, «оставив на несколько недель зараженный покой, окуриваться
довольно и стараться выпотеть и после обмыть все тело».
Данило Самойлович (1744—1805)
Русский врач-эпидемиолог. В 1765 г. окончил гос-
питальную школу при Петербургском адмиралтейском
госпитале. В 1769—1771 гг., во время войны с Турцией,
служил в действующей армии; принимал активное уча-
стие в борьбе с чумой, возникшей в армии и среди насе-
ления. В 1771 г. приехал в Москву в разгар эпидемии
чумы и вызвался работать в госпиталях для зачумленных.
С 1784 г. работал на юге России, где с 1793 г. был глав-
ным доктором карантинов. Самойлович является ярким
представителем русской школы эпидемиологов-кон-
тагионистов. Он разработал систему мероприятий по
борьбе с чумой, которая, по существу, является об-
щей системой предупредительных мероприятий против заразных болезней.
Самойлович внес много нового в учение о клинике заболевания чумой, опи-
сал особенности течения болезни, ее признаки и проявления; занимался
микроскопическими исследованиями с целью найти возбудителя чумы. Для пре-
дупреждения заболевания чумой предлагал производить прививки ослабленного
заразного начала чумы лицам, непосредственно соприкасающимся с больны-
ми. Трижды болел чумой.
Доктор Зыбелин рекомендует «чистоту тела; обмываться уксусом
утром и вечером; рубахи, уксусом смоченные, всегда носить; слюну ис-
плевывать; нос платком в уксусе обмоченном на улицах закрывать; мясо
умеренно, а более кислую пищу употреблять; покои умеренно топить и
окуривать».
Доктор Ягельский считал наиболее важным санитарное просвещение:
«Чрез попов жителям ясно и точно объявить существо болезни и от чего
она происходит». Кроме того, он советовал «чистоту и употребление
капель, называемых спиртус нутри дульцис, ибо сие лекарство очень
сию болезнь предохраняет».
Для выяснения четвертого вопроса о лечении больных чумой решено
было созвать «особливое собрание». На следующий день было созвано
совещание для рассмотрения вопроса о наилучшем способе лечения чум-
ных больных. Ответ врачей на этот вопрос представляет с исторической
точки зрения значительный интерес, так как он суммирует почти все
медикаментозные и другие способы лечения, применявшиеся в то вре-
мя по отношению к больным чумой (Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960).
Очерк XIL Чума и бунт в Москве (1770—1772)
257
В начале заболевания врачи рекомендовали потогонное лечение:
«Когда самый первый припадок в начале болезни больной почувству-
ет, то есть, что голова заболит и при том тощий желудок, то тогда
стараться в самой скорости вспотеть, выпив довольно горячей воды с
уксусом или с клюквенным соком, или сварить с водою травы ромаш-
ки, или Божьего дерева. При том довольно окутаться в постели и по-
теть довольное время...»
Если у больного, кроме головной боли, отмечалась тошнота и на-
клонность к рвоте, то рекомендовались рвотные средства: «немедленно
стараться, чтобы вырвало, выпивши постного масла с теплою водою,
а чтобы оно скорее подействовало, то засунуть палец в рот».
Если, несмотря на применение потогонных и рвотных средств, у
больного жар и слабость продолжаются, рекомендовалось «привязать к
голове ржаного хлеба с уксусом или кислым квасом» и пить холодную
воду с уксусом или с выжатой клюквой или кислый квас. При появле-
нии бубонов («опухоли») стараться, чтобы они скоро прорвались, для
чего прикладывать к ним лепешки из муки, патоки и печеного лука.
«А как прорвется, то прикладывать к ране до излечения одну лепешку
из муки и патоки без луку».
К карбункулам («чирьи») советовали прикладывать сначала чистый
деготь с калачом, а по отторжению некротизированных участков («а ког-
да черное отпадет») — одну патоку, «намазывая на тряпицу, пока зажи-
вет рана». Вместо дегтя можно употреблять творог и толченый чеснок.
Последний «подлинно что причиняет тотчас сильную боль, но тем
скорее и нарыв делается и, помертвелую часть тела отделяя, пособляет
к тому, что очищенную рану патока или сало и масло с воском сгущен-
ное скоро заживит».
В тот же день на другом суженом совещании врачей вместе с пред-
ставителями властей граф Орлов поставил следующие вопросы:
1) достаточно ли существующих карантинов;
2) достаточно ли существующих больниц и госпиталей;
3) таково ли их учреждение быть должно, каково доныне было;
4) не надобно ли что переменить или пополнить в их учреждении?
На эти вопросы врачи единогласно дали ответ о необходимости
увеличения числа карантинов и больниц. Устройство карантинов сове-
щание нашло «изрядным, сколько до содержания и пропитания людей
принадлежит», но требовало тщательного наблюдения, чтобы в каран-
тины «действительно зараженные и больные отнюдь не вводились, но
отсылались прямо в их больницы».
Получив от медицинского совета окончательное заключение, что в
Москве свирепствует моровая язва, и заслушав их мнение о необходимых
профилактических мероприятиях, Орлов энергично приступил к орга-
низации новых и реорганизации имевшихся в Москве противочумных
258
Очерки истории чумы
учреждений. 11 октября последовал сенатский указ «об учреждении двух
комиссий для прекращения моровой язвы». Первая называлась «Комис-
сия для предохранения и врачевания от моровой заразительной язвы», вто-
рая — «Комиссия исполнительная» (рис. 12.10).
Рис. 12.10. Схема организации противоэпидемических мероприятий во время
эпидемии чумы в Москве в 1771 г. (Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960)
Председателем первой комиссии был назначен генерал Еропкин со
своим помощником, членами: «Успенского собора протоиерей Лев-
шин», от московского мещанства «купец и мещанин Лука Долгой», а
из врачей — доктора Шафонский, Ягельский и Орреус, штаб-лекарь
Граве и лекарь Самойлович.
В задачи этой комиссии входило все то, «что к сохранению и
врачеванию людей от язвы и к скорейшему сего зла пресечению при-
надлежать может». В ее распоряжении находились все врачи и «прочие
медицинские чины», больницы, госпитали, карантинные дома, аптеки
— словом, все лечебные и профилактические учреждения вместе с об-
служивающим их медицинским персоналом. Заседания комиссии проис-
ходили ежедневно с 11 часов утра до 2 часов дня, «а есть ли великая
нужда состоит», то и в любое другое время. Врачи и частные смотрители
обязаны были предоставлять в комиссию ежедневные рапорты о числе
вновь заболевших, о числе оставшихся больных, выздоравливающих и
умерших. Полиция была подчинена (по участкам) частным смотрите-
лям, последние же подчинялись комиссии, получая от нее все приказы
и инструкции по борьбе с чумой.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
259
Исполнительная комиссия состояла из трех чиновников под предсе-
дательством сенатора Д.В. Волкова (?—1785). Функции исполнитель-
ной комиссии были административными и судебными: она должна была
наблюдать за точным выполнением всех приказов и распоряжений пер-
вой комиссии. В общем, можно сказать, что обе комиссии представ-
ляли собой нечто вроде чрезвычайного, созданного на время чумы орга-
на власти в Москве.
«Комиссия для предохранения и врачевания от моровой заразитель-
ной язвы» развила энергичную деятельность. В первую очередь было
обращено внимание на санитарное просвещение. 20 октября было
опубликовано от имени комиссии «объявление, как самому себя от язвы
пользовать». В нем определенно указывалось: «Ведать и верить надоб-
но без всякого сумнения, что свирепствующая ныне в Москве болезнь
есть действительная и неоспоримая моровая язва, а не то, что называ-
ется перевалкой». Подчеркивался контактный путь передачи инфекции:
«Яд оныя не находится в воздухе, но единственно от прикосновения и
сообщения... переходит и заражает».
Далее излагались необходимые профилактические и общедоступные
терапевтические мероприятия: «беречься всякого прикосновения и со-
общения с зараженными больными и мертвыми людьми, их вещами.
Во время заразы иметь крайнюю в домах чистоту и около себя опрят-
ность, и чтоб в жилых домах никогда жарко и чадно не было».
От имени комиссии опубликовано написанное по ее поручению док-
тором Орреусом и предназначенное для врачей «Краткое уведомление,
каким образом познавать моровую язву, также врачевать и предохранять
от оной». Кроме названных, издано было еще несколько инструкций для
медицинских работников и офицеров, находящихся на заставах.
Одновременно комиссия взялась за организацию больниц и каран-
тинов. Больницы и карантинные дома решено было устраивать за го-
родом, «на чистом и открытом месте», причем так, чтобы карантинные
дома находились вблизи больниц для быстрейшей транспортировки
больных. Были открыты и 4 новые «опасные» больницы. Ниже мы при-
водим два любопытных документа, опубликованных в «Описании моро-
вой язвы...» (1775). Их анализ позволит читателю лучше понять положе-
ние низших служащих таких больниц, а также находящихся в них
больных и подозрительных по чуме.
Расписание
по которому по больницах и предохранительных домах находящимся людям
на день пищи приходилось:
Хлеба на каждого человека по 2 фунта.
Говядины на человека по 1 фунту.
Масла коровьего и постного, также соли на 10 человек — один фунт.
Круп на человека полфунта.
Снетков сухих на 10 человек по четверти фунта.
260
Очерки истории чумы
Вина простого всякому по 2 чарки: а оных чарок в осьмой доле ведра по
24 чарки.
Збитню (горячее питье, приготовляемое из воды, меда и пряностей — Прим,
авт.) всякому человеку таковых стаканов, коих из ведра по 48 выходит,
по 2 стакана. Кислых щтей на 10 человек — одно ведро.
Ведомость
Какое число находящимся в опасных больницах больничным услужни-
кам, услужницам и погребателям денежной по месту зарплаты, съестной
и питейной на сутки пищи, и разной одежды на каждого человека приходи-
лося, с показанием цены, по какой тогда те вещи поставщиками постав-
лены были
Довольствие Руб Коп
Услужникам и услужницам охотникам производилось на человека в месяц 5 —
А на поселение и на каторгу осужденным, и для погребения, и других самых и трудных опасных работ употребляемых служителями, денежнаго довольствия не было, а как им, так И вольным нижним служителям про- изводилося съестной и питейной пищи в сутки в следующем количестве:
Хлеба 2 фунта (фунт — 409,51 г), которого пуд ставился по — 30
Соли по 4 золотника (золотник — 4,27 г), или в месяц по 1,25 фунта. Из казны покупано пуд (пуд — 16,38 кг) по 40 коп., а фунт с четвертью — 1,25
Коровьего и постного масла, на пять человек фунт, из которых ставилось фунт коровьего постного — 6,25 3,75
Снетков (мелкая рыба из семейства лососевых, добываемая в озерах Северо-западной России) сухих на десять человек 0,25 фунта. Оных четверик (четверик— 26,2 дм3) — 80
Круп грешневых на человека по фунту, четверик стоял по 28,75
Вина хлебного простого (водка) каждому по 2 чарки, а оных чарок выходило из осьмой доли ведра 24, и того в месяц на одного 1/8 доля ведра (ведро — 12,8 дм3), или 2,5 штофа (штоф или кружка — 0,1 ведра), полагая ведро по указанной цене в 3 рубли 93,5
Кислых щтей на десять человек 1 ведро, которое стояло по 6
Сверх сего давалось им каждому до износу, сколько чего потребно было: Служителям вольным мужского пола
Шуба 3 25
Шапка — 45
Кушак — 13
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
261
Продолжение
Рубаха с портками — 50
Чулки — 30
Сапоги — 70
Служителям вольным женскаго пола
Шуба 3 25
Платок — 15
Душегрейка — 25
Юбка — 45
Чулки — 25
Рубаха — 35
Каторжным и поселенным
Шуба 3 25
Шапка — 25
Кушак — 6
Рубаха с портками — 50
Чулки — 20
Сапоги — 70
«Сумнительные из благородных» помещались в особом карантинном
доме, расположенном за Никитскими воротами на Вознесенской улице.
Кроме 4-х новых, имелись еще 2 прежние больницы, одна в Симоно-
вом, другая в — Даниловом монастыре. В эту последнюю переводи-
лись больные «с одними ранами оставшиеся» из Симоновской больницы
для окончательного выздоровления. Всего в Москве функционировали
4 больницы и 12 карантинных домов.
Комиссия обратилась ко всем московским врачам с просьбой идти
добровольно на работу в больницы и карантинные дома. К чести вра-
чей нужно сказать, что никто из них не отказался.
По распоряжению комиссии Москва была разделена на Т1 участков
(вместо прежних 20). Это обеспечивало более точный учет больных и
умерших, а также более быструю транспортировку их. Соответственно
количеству частей города было увеличено также число частных смотри-
телей и врачей.
262
Очерки истории чумы
Были приняты меры по уточнению числа больных и умерших. Част-
ным смотрителям приказано прилагать всевозможное старание в выяв-
лении (через десятских) больных и умерших. В своих ежедневных ра-
портах они должны указывать все симптомы («знаки») болезни, равно
как имена, фамилии и адреса больных, направленных в больницы.
Направление в больницу скреплялось двумя подписями: частного смот-
рителя и врача. Больничные врачи в свою очередь обязаны были ежед-
невно присылать в комиссию рапорты с указанием имен, фамилий и
адресов всех вновь поступивших больных.
Ввиду того что, несмотря на самые строгие приказы, утаивание
больных продолжалось, Орлов прибег к действенной мере. Он объявил,
что всё люди, выписывающиеся из больницы и карантинных домов,
получат новую одежду и денежное пособие: женатые по 10, а холостые
по 5 рублей. По мнению Шафонского, «таковое награждение, а к тому
же частые и скорые выпуски столько действовали, что многие сами
охотно приходили объявлять свою болезнь и просили, чтобы их отпра-
вили в карантен». Но не только этим объясняется более охотное на-
правление в больницы, так же как и значительное уменьшение числа
утаиваемых больных. Москвичи почувствовали больше доверия к боль-
ницам и врачам, во-первых, вследствие проводимой комиссией сани-
тарно-просветительской кампании, а во-вторых, потому что Орлов
значительно сократил полицейский произвол и беспорядки при госпи-
тализации и карантинизации людей.
О значительном увеличении числа больных, поступивших в больни-
цы, свидетельствует то, что в октябре количество умерших в больницах
было на 2626 человек больше, чем в сентябре.
Орловым были приняты меры и по оказанию помощи беднейшим
слоям населения Москвы. В целях борьбы с недостатком съестных
припасов построены вне земляного Камер-коллежского вала по всем
большим дорогам амбары и торговые помещения «в таком намерении,
чтобы на нужный случай снабдить оные из уезда всем необходимым».
Чтобы обеспечить «маломочным ремесленникам» сбыт их продук-
ции, учреждена была особая комиссия для покупки производимых
ремесленниками товаров, «когда они сами другим продать не могут».
Эта комиссия купила у 3988 ремесленников товаров на 10 тыс. рублей —
сумма по тому времени очень значительная.
26 октября опубликован сенатский указ «О доставлении средств
к пропитанию простому народу, лишившемуся оного по случаю при-
липчивой в Москве болезни». В указе констатируется наличие в Москве
большого числа людей, которые «не имея никакого рукомесла, питались
пред сим самыми черными и грубыми работами, а по теперешним
обстоятельствам не имеют и оных». Чтобы дать этим людям «благо-
разумное пропитание», решено было увеличить окружающий Москву
Очерк ХП. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
263
Камер-коллежский вал и углубить ров около него. За эти земляные ра-
боты «охочим людям» уплачивалось: мужчинам по 15, а женщинам по
10 копеек в день. Явившиеся со своими инструментами получали на
3 копейки больше.
Орлов приказал полиции вновь заняться нищими, как представляю-
щими большую опасность при распространении заразы. Полиция соби-
рала их по городу и отправляла в Угрешский монастырь, из которого
уже эвакуировали больных. Здесь нищих содержали за казенный счет
до конца эпидемии. В октябре значительно возросло количество гра-
бежей вымороченных домов. Поэтому был издан указ, казнить граби-
телей без пощады на месте преступления.
31 октября Екатерина II заявила, что «по принятым теперь божьей
помощью мерам опасная болезнь знатно начала умаляться и чаятельно
вскоре вовсе прекратится» и поэтому она считает, что присутствие
Орлова в Москве больше не нужно.
Ноябрь. Эпидемия чумы в крупном городе по ряду объективных при-
чин не может поддерживаться бесконечно (см. очерк VIII). В ноябре
преимущества в эпидемических цепочках получили штаммы с меньшей
вирулентностью, которые вызывали болезнь с более длительным тече-
нием. Поэтому врачи стали замечать, что многие больные поправля-
ются, хотя в отношении них не используется никаких новых лекарств.
По преданию, творцом Иерусалимской ико-
ны иконы Божией Матери, список которой в
настоящее время находится в храме Рождества
Христова в Измайлове (Москва), был св. апос-
тол и евангелист Лука. Ее древний образ нахо-
дился в Успенском соборе Кремля, но в 1812 г.
он был похищен французами и вывезен из Рос-
сии и установлен в соборе Парижской Бого-
матери. В 1771 г. эту икону в последней наде-
жде на спасение носили крестьяне по подмос-
ковным селам, охваченным чумой. Считалось,
что там, где появлялась икона, чума останав-
ливалась, а люди, заболевшие чумой, выздо-
равливали. Во второй половине XIX столетия
с этой иконой выходили на крестные ходы во
время эпидемий холеры и других эпидемий.
Описание иконы. Поясное изображение Бо-
гоматери. На Ее правой руке сидящий Младе-
нец. Голова Богоматери наклонена к Христу,
кисть левой руки поднята в знак молчаливого
поклонения Сыну. Христос изображен вполоборота к Богоматери. Правой
рукой Он благословляет ее, в левой держит свиток, ноги Его сомкнуты. Отли-
чие Измайловского образа от остальных списков Иерусалимской Божией Ма-
тери — текст тропаря, на других иконах не приводится.
Иерусалимская икона
Божией Матери
264
Очерки истории чумы
Оставшиеся в живых грызуны приобрели иммунитет к чуме, и эпизо-
отия среди них прекратилась. Холодная погода стала препятствовать
«блокообразованию» и размножению блох X. cheopis — основных пере-
носчиков чумы в крысиных городских очагах — еще одно звено в эпи-
демической цепи «крыса-блоха-человек» разорвалось. Гибель людей с
септическими формами чумы, распространение в Москве менее опас-
ных штаммов возбудителя чумы, резко снизили роль в поддержании эпи-
демического процесса обитающей в домах человеческой блохи Р. irri-
tans. Это явление и было воспринято горожанами как «победа над
чумой». Тление «углей» «пожара чумы», видимо, как и во время эпи-
демии-близнеца в Лондоне в 1665 г., поддерживалось еще несколько ме-
Рис. 12.11. Смертность в Москве
от чумы в 1771—1772 гг.
Абсолютные числа. Все количе-
ство умерших— 56 907 человек
(Судаков А. И., 1897)
сяцев за счет людей, приезжающих в
город из благополучных по чуме мест
(рис. 12.11).
В начале месяца смертность от
чумы снизилась. Из Москвы Орлов
выехал 15 ноября. В Петербурге его
встретили с триумфом. В его честь
была выбита золотая медаль, а при
въезде в Царское село воздвигнуты
триумфальные мраморные ворота.
Декабрь. Эпидемия затихает. Бо-
лезнь стала протекать в легкой фор-
ме. По улицам Москвы ходили боль-
ные с двумя-тремя бубонами. Но
их уже не боялись и не изолировали.
Власти смогли приступить к очистке
домов от «язвенного яда». Для оку-
ривания церквей, учреждений, тор-
говых предприятий, жилых домов
была организована команда «частных
курильщиков» из «охочих» офицерс-
ких чинов. Каждый курильщик полу-
чал по 15 рублей месячного жалова-
нья и по 6 рублей порционных. Под
начальством частного курильщика
находилось по 9 человек рабочих, из
них часть вольнонаемных, получавших в месяц по 5 рублей и меньше,
другая же часть — «взятые из острога» преступники, получали по 5 ко-
пеек в день кормовых. Курильщики были распределены по всем час-
тям города. Бедным москвичам курительные порошки выдавались бес-
платно. За точным исполнением предписаний комиссии наблюдали док-
тора Шафонский и Орреус.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
265
«Предохранительной комиссией» было постановлено следующее:
частным смотрителям было поручено: 1) «все оставшиеся в заражен-
ных и вымороченных домах пожитки», кроме икон, «письменных дел»
и металлических вещей, вывозить в безопасные места и там сжигать;
иконы же и другие, не подлежавшие сожжению вещи, велено было от-
правлять в церкви, священники и церковные служители которых умер-
ли от заразы, а там их сохранять до тех пор, пока не будет произведено
общее «очищение» церквей вместе с находившимися в них вещами; по
очищению они выдавались владельцам; 2) когда все вывезенные за город
вещи будут сожжены, а зараженные дома проветрены и выморожены,
разломать все мелкие, ветхие и малостоящие дома, в которых нередко
скрывались бродяги; объявить жителям, чтобы те из них, у кого имелись
зараженные помещения, проветрили и выморозили их в течение зимы,
а затем окуривали порошком, «сочиненным доктором Ягельским».
Очищение обывательских домов было начато 12 декабря. Наблю-
дение за своевременностью их очищения и точным соблюдением всех
изданных по этому поводу инструкций было поручено доктору Самой-
ловичу. В своей книге он привел состав окуривательных порошков.
Порошок № 1
Крепкий противочумный порошок для окуривания:
Листьев можжевельника очень мелко нарубленных.
Гваякового дерева наскобленного.
Можжевельниковых ягод толченых.
Отрубей пшеничных — каждого по 6 фунтов.
Селитры неочищенной порошком — 8 фунтов.
Серы черенковой порошком — 6 фунтов.
Мирры — 2 фунтов.
Так как в состав этого порошка входит большое количество нео-
чищенной селитры и серы, то его называли «крепким противочумным
окуривательным порошком». Он предназначался для очищения внут-
ренности домов, мест, где было скопление больных чумой; всевозмож-
ной одежды («но не очень нежного цвета»), которой некоторое время
пользовались больные или уже умершие.
Порошок № 2
Слабый противочумный порошок для окуривания:
Руты очень мелко нарубленной — 5 фунтов.
Листьев можжевельника мелко нарубленных — 4 фунта.
Можжевельниковых ягод толченых — 3 фунтов.
Селитры неочищенной порошком — 4 фунта.
Серы черенковой порошком — 2 фунта с половиной.
Мирры — 1 фунт с половиной.
Этот порошок также содержит селитру и серу, но в меньшем коли-
честве, по сравнению с первым порошком, и потому его называли
266
Очерки истории чумы
«слабым». Он служил для тех же целей, но с той разницей, что его
применяли преимущественно для дезинфекции «тканей нежного цвета»
и для мебели, которую считали менее способной впитывать в себя чум-
ный яд.
Порошок № 3
Благовонный противочумный порошок для окуривания:
Корня индийского тростника изрубленного — 3 фунта.
Ладана — 2 фунта.
Амбры — 1 фунта.
Росного ладана — лепестков розы — по полуфунта.
Мирры — 1 фунт.
Селитры неочищенной порошком — 1/2 фунта.
Последняя смесь содержала мало селитры и серы, зато в избытке
имела благовонные вещества, отсюда ее название. Она предназначалась
для «тканей нежнейшего цвета» или для тел, относительно которых было
сомнение в том, пропитаны ли они чумным ядом. Порошок употреб-
лялся также для придания приятного запаха воздуху в помещениях, так
как не портил мебель и не вредил органам дыхания.
Использовали «порошки» следующим образом. «Сначала закрывали
окна и двери комнаты, подлежавшей окуриванию, затем заклеивали
или законопачивали все щели, через которые мог проходить воздух.
Если надлежало очистить от чумного яда белье или одежду, то все это
развешивали на протянутых через комнату веревках; во всех углах ком-
наты устанавливались жаровни с горящими угольями, а в небольшой
комнате — одна жаровня в середине; окуриватель, одетый в длинный
балахон или плащ из восчаной ткани, осторожно, чтобы не прикос-
нуться к зараженным вещам, посыпал эти уголья большим количеством
порошка для образования густого дыма, могущего проникнуть во все
вещи, подлежащие его воздействию. Эту операцию он проделывал два
раза в день — утром и вечером, четыре дня подряд, если наличие яда
в вещах было вполне доказано; если же в этом можно было сомневать-
ся, то окуривание производилось два или, самое большее, три раза.
В заключение открывали двери и окна, чтобы дать воздуху свободный
доступ в комнату, и по истечении недели снова начинали пользоваться
этими вещами без опасения подвергнуться зажжению чумой». Было
высчитано, что в Москве число зараженных домов равнялось 7 тыс.
Январь (1772). Эпидемия стихает — в январе 1772 г. в больницах и
карантинах умерло 172 человека, в городе 209 человек. Народ стал
оправляться от потрясений разгула чумы, у властей появились новые
трудности. Обыватели неохотно впускали в свои дома «курильщиков»,
неохотно выдавали им вещи для сжигания и окуривания. Некоторые
даже прятали их в сундуки и кладовые. Ввиду того, что от этих вещей,
«при вынутии их из ящиков весною, от внедрившегося в них яда» может
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
267
снова «открыться моровая язва», 4 января 1772 г. было предписано
всем, хранившим такие вещи, предъявить их в двухнедельный срок по
объявлению сего указа частным курильщикам для обеззараживания.
Уличенным в утаивании таких вещей грозило наказание по всей стро-
гости закона, а доносчикам назначалась награда в 20 рублей.
Ввиду того, что строгостью нельзя было достигнуть того, чтобы
обыватели немедленно заявляли о каждом новом заболевании и все еще
находились люди, которые скрывали больных, правительство прибегло
к новому способу: каждому, кто донесет об укрывательстве чумного бо-
льного, была назначена награда в 10 рублей, а за доставку лица, тайно
унесшего платья, оставшегося от умершего от чумы, или их продав-
шего, выдавалась награда в 20 рублей. Такой способ, конечно, позво-
лил выявить некоторые нарушения закона, но одновременно он
открывал путь к новым преступлениям: ложным доносам и клевете.
В январе было начато «очищение» церквей. Все 117 московских
церквей подверглись санитарной обработке. Иконы и утварь были обмы-
ты «святой водой», окурены благовониями и ладаном, пол покрыт на-
долго снегом и затем выметен. Веревки у колоколов заменены новыми.
Февраль. Число умерших в больницах и карантинах уменьшилось до
78, в городе умерло 274 человека. Начато «очищение» фабрик и нахо-
дящихся в них товаров.
Март. В больницах и карантинах умерло 30 человек, в городе 304.
Эта цифра уже составляла среднюю смертность в Москве до эпидемии.
Заработали фабрики.
Завершение эпидемии в Москве. В апреле новых заболеваний чумой
в Москве обнаружено не было. Частным смотрителям было поручено
осмотреть все дворы и проследить, нет ли где незахороненных или по-
хороненных в них трупов, или зарытых вещей, оставшихся от умерших
от чумы. Один крестьянин был пойман на том, что разрыв могилу он
нашел при трупе 60 копеек! Его наказали на месте кнутом, а затем на
площади высекли вторично, вырвали ноздри, поставили клейма на лбу
и на щеках и отправили на вечную каторжную работу. Чтобы поощрить
обывателей к раскрытию уже совершенных проступков, им была обе-
щена полная безнаказанность за откровенное признание и, кроме того,
награда в 20 рублей за донесение о каждом скрытом трупе, скрывающим
же грозило строгое наказание. Благодаря политике «кнута и пряника»
было найдено около 1 тыс. тайно зарытых тел. Их похоронили, а повоз-
ки, на которых тела возили на кладбище, сожгли. Трупы, зарытые вда-
ли от жилых помещений, были оставлены на месте и только засыпаны
землей на один аршин выше бывшей могилы. Среди людей, которым
поручена эта работа, не было ни одного случая заражения. Во время
разгара эпидемии погребение трупов не всегда происходило с должной
осторожностью и соблюдением всех правил. Нередко зарывали в одну
268
Очерки истории чумы
могилу несколько трупов, иногда даже без гробов, и зарывали не глубо
ко. Поэтому, «во упреждение в будущее теплое летнее время могуще-
го быть от гнилых паров, из сих могил исходящих, вреда», было пред
писано «все кладбища, как в поле, так и в тех монастырях, в которых
чиновные люди погребались, землею более аршина в вышину насы
пать». Эта «насыпь» составила в общем 35 тыс. куб. саженей и обошлась
комиссии в 40 тыс. рублей. За городом было устроено еще 9 новых клад-
бищ (среди них Введенское и Ваганьковское).
В апреле последовало распоряжение разрешить канцелярским слу-
жащим свободный выход из присутственных мест, в которых они со-
держались безвыходно во время эпидемии, и прекратить им выдачу
кормовых денег.
15 ноября было объявлено всенародно о прекращении заразительной
болезни в Москве и других городах, и поэтому предписано совершить
благодарственные молебствования в Петербурге, Москве и всех городах,
где прекратилась чума, а затем открыть присутственные места, закрытые
во время эпидемии.
Карантинные меры. По обобщению Ф.А. Дербека (1905) и матери
алам, приведенным в приложениях к описанию «Моровой язвы...»
(1775), эти меры были построены следующим образом.
Заставы и карантины были устроены на всех дорогах вокруг Москвы,
и заведовавшим ими офицерам было поручено следить за соблюдением
всех карантинных правил с крайнею строгостью. Все следовавшие через
заставы путешественники и товары должны были быть снабжены сви-
детельствами, в которых обозначалось, откуда они следуют. Не захо-
дившие в Москву, пропускались без задержки, остальные задержива-
лись в карантине, где для путешественников должны были всегда быть
запасены достаточные количества продовольствия и корма для лоша-
дей. Лицам, не имевшим при себе денег, в суммах, достаточных для
приобретения продовольствия в течение продолжительного карантин-
ного срока, они выдавались из казны, однако впоследствии деньги с
них взыскивались: если это были крепостные, то взыскивали с их хо-
зяина — помещика.
Курьеры, отправлявшиеся из Петербурга в армию и возвращавшиеся
оттуда обратно, должны были объезжать Москву и ехать через Торжок,
Серпухов, Старицу, Можайск и Боровск. В разгар эпидемии пред-
писано было не пропускать в Петербург ни одного курьера, едущего из
внутренних губерний в Сенат и Коллегии, кроме Иностранной, Воен-
ной и Адмиралтейской, а останавливать их в Торжке и Тихвине, отби-
рать у них бумаги, назначенные в Петербург, и пересылать их по наз-
начению с другими курьерами, приехавшими из Петербурга, или
особыми для того назначенными курьерами. Курьеры же, привозившие
письма в Торжок и Тихвин, отсылались обратно.
Очерк XII Чума и бунт в Москве (1770 — 1772)
269
При отправке колодников из внутренних губерний в Петербург, ве-
лено было соблюдать все меры предосторожности и выдерживать их в
карантине на заставах.
Для казенной почты, отправлявшейся изнутри государства в Петер-
бург, назначен особый тракт, в объезд Москвы, через Клин. При рас-
печатывании казенных пакетов и писем, приходивших из внутренних
губерний в Петербург, в присутственные места, полагалось одевать пер-
чатки, «содержа при себе уксус»; нитки, которыми сшиты пакеты, —
выдергивать щипчиками и сейчас же сжигать. Канцеляриям в провин-
ции запрещено пересылать пакеты в холсте и письма, сшитые нитками.
Деньги вывозить из Москвы в Петербург было запрещено. Велено
расходовать их на местные нужды, деньги же, поступавшие в Москву
из провинции, — отправлять в Тверь.
Во избежание возможности разнесения заразы разбежавшимся из
Москвы «подлым народом», губернаторам и воеводам было предписано
принять совместно с предводителями дворянства следующие меры:
1) во всех городах и селениях отвести на окраине особые дома, из
которых удалить всех жильцов, и предоставить их для ночлега всем проез-
жим и прохожим, чтобы такие лица не входили в самое селение;
2) расставить везде караулы, которые следили бы за тем, чтобы
такие простые и подлые люди никуда в селение для ночлега не входи-
ли, а отводить их, обходя селения, в предназначенные для них дома,
откуда выводить их утром таким же путем;
3) жители селения должны избегать всякое сообщение с такими
проезжими и прохожими и ничего от них не принимать;
4) для покупки съестных припасов или корма для лошадей, таких
проезжих не впускать в селения, а продавать все «издали и денег из рук
в руки не принимать», покупатели должны опускать деньги в сосуды с
квасною гущею, из которых продавцы должны погружать деньги в воду,
а затем уже брать их в руки;
5) во всех селениях жители должны содержать «беспрестанные курева
дегтем, ельником и можжевельником на обоих концах улицы по домам»;
6) наблюдение за исполнением этих правил поручить местным дво-
рянам «надежным», разделив уезд на части и выбрав таких дворян, кото-
рые живут посереди этих селений.
Для охранения Петербурга от заразы, господствовавшей в Москве и
в «некоторых прилежащих к ней местностях», были предписаны разные
меры предосторожности относительно привозимых в петербургский порт
«внутренних продуктов и съестных припасов». Запрещалось закупать
товары в таких местах, где существовала или существует зараза. По-
этому купцы при вывозе товаров должны были брать свидетельства от
местного городского начальства в том, что в данной местности во время
покупки и вывоза товаров заразы не было, и предъявлять эти свиде-
270
Очерки истории чумы
тельства при ввозе. Для товаров, привозимых в Петербург по сухопут-
ным дорогам или водным путям, было устроено на пути несколько ка-
рантинных застав, на которых товары распаковывались, проветривались
и выдерживали более или менее продолжительный карантин. Работни-
ков, которым поручалась на пристанях и заставах разгрузка товаров,
должны были осматривать врачи и допускать к этой работе только, бе-
зусловно, здоровых. После разбивки товаров одного владельца работ-
ники обязательно подвергались снова освидетельствованию, прежде чем
они приступали к разгрузке товаров другого владельца, «дабы сим сред-
ством в случае, если кто при том из работников зараженным окажет-
ся, тотчас узнать можно было, от чьего именно товара он заразился».
Проветренные товары снабжались пропускными свидетельствами. На
пути суда не смели останавливаться у зараженных мест. Не доезжая до
Петербурга, были устроены заставы, на которых все товары, при
возимые как сухим, так и водным путем, должны были выдерживать
карантин. Заставы для охранения Петербурга были устроены в Городнс,
Твери, Вышнем Волочке, Бронницах, Тоене и Славянке. Гвардейским
офицерам, заведовавшим заставами, их начальником, графом Я.А. Брю-
сом (1732—1786), дана инструкция следующего содержания: из Москвы
и других зараженных мест запрещалось провозить какие бы то ни было
товары в Петербург и другие места; их велено задерживать на заставах и
впредь до особого повеления складывать там в особых амбарах, причем
шерстяные товары и всякую мягкую рухлядь складывать отдельно, ввиду
того, что эти товары опаснее других в смысле заразы. К сложенным
товарам прикладывалась казенная печать.
Приезжих, без товаров, из Москвы и других зараженных мест, пред-
писывалось окуривать (также и вещи их), спрыскивать уксусом, а затем
они подвергались врачебному осмотру в карантинном доме. Если они
оказывались здоровыми, то их надлежало держать в карантине в Городне
одну неделю, в Твери и в Вышнем Волочке по 2 недели, в Бронницах
6 суток, в Тоене один день. В карантине они ежедневно окуривались
и ежедневно осматривались врачом, платья и все вещи их окуривались
и проветривались через 3 дня. При выезде с каждой заставы им выда-
вался билет. Таким образом, разрешался пропуск только тем проезжим
из Москвы, которые предъявляли на заставах удостоверение в виде
билета установленного образца, в том, что они из благополучного дома
и сами здоровы.
Кроме того, выезжавшие в Петербург должны иметь при себе список
вещей, которые они везли с собой с разрешения комиссии. Выезжав-
шего сопровождал за город до выезда на Петербургскую дорогу офицер,
которому поручено было следить за тем, чтобы выезжавший не имел
сообщения ни с кем из московских жителей. Все получившие билет,
должны выезжать в тот же день и не смели брать с собою других вещей,
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
271
кроме обозначенных в описи. Заболевших в пути или на заставах «при-
липчивою болезнью» велено немедленно отводить в особый приемный
покой, исключив их из всякого сообщения с другими, держать там под
строгим караулом и подавать им пищу через караульных, которые, од-
нако, не должны прикасаться к ним. Для их лечения назначался врач.
11ри отправке товаров из благополучных мест, отправитель должен зару-
читься свидетельством от местного начальства в том, что товары изго-
товлены в благополучной местности и за 2 недели до отправки были
проветрены. На заставах товары снова проветривались, окуривались и
затем пропускались с особым билетом. Шерсть и хлопчатую бумагу зап-
рещалось пропускать через заставы, хотя бы такой товар и был провет-
рен. Мягкую рухлядь, шубы и овчины разрешалось ввозить в Петербург
только из губерний Петербургской, Казанской, Оренбургской, Нижего-
родской, Архангельской и Новгородской, с выдерживанием трехнеде-
льного карантина на заставах. Лен разрешалось пропускать из Псковской
провинции и Новгородской губернии с выдерживанием двухнедельного
карантина. Скот велено пропускать на заставах через огонь; но чтобы
при том был «сильный дым». Казенные вещи, провозимые из фабрик
из Москвы и других городов, проветривать, окуривать и спрыскивать
уксусом на заставах и пропускать, по выдержании установленного каран-
тинного срока, «а команду держать в карантине 6 недель». Деньги и
ассигнации, посылаемые из Москвы и других зараженных мест в Петер-
бург и другие места, предписывалось мочить на заставах в уксусе, а лю-
дей, привезших их, держать в карантине в течение установленного срока.
Офицерам, заведовавшим заставами в Серпухове, Калуге, Кашире,
Коломне, Боровске и Алексине были даны обстоятельные письменные
наставления, как поступать с проезжими и провозимыми товарами. Для
охранения Царского Села — временной резиденции императрицы —
приняты особо строгие меры. Две ведущие туда с московской стороны,
гак называемые Славянских дороги, велено перекопать широким рвом,
перекинуть через рвы мостки из досок и загородить их рогатками, при-
ставив стражу, которая не пропускала бы «из застав Тоснинских и Ижор-
ских» никого, кто не имел свидетельства от заставных офицеров в том,
что он и вещи его выдержали предписанный карантин. Таким же
образом велено загородить все деревни «Царскосельского ведомства».
Ни во дворец, ни в дворцовую церковь никого не впускать. Обывателям
Царского Села и соседних деревень запрещалось под строжайшим наказа-
нием покупать у проезжих торговцев мануфактурные товары, впускать
в свои дома чужих проезжих людей, торговцев и т.п. Для ночлега их
должна быть отведена особая изба, в которой, однако, разрешалось
ночевать только тем, «которые признаны будут, что из здоровых мест».
Обывательские и казенные дома велено «содержать в крайней чистоте,
ежедневно окуривать их троекратно можжевельником или ельником» и
272
Очерки истории чумы
часто проветривать. В случае появления болезни в Селе, старосты обя-
заны вести именные списки больных «горячкою с пятнами», а также
скоропостижно умерших, которых запрещалось хоронить без осмотра
врача. Для «таковых больных» велено устроить особый лазарет и при
нем магазин крестьянского платья для выдачи нового платья выздо
ревевшим больным, старые же платья и белье больных сжигать. За соб-
людением всех этих правил должны следить старосты и, кроме того,
особые комиссары, а главное наблюдение над Царским Селом и всеми
селами Царскосельского ведомства поручалось капитану Тевяшеву.
Жителям селений, по которым разбрелись жители Москвы, было дано
особое наставление, «каким образом предохранять себя от прилипчи-
вых болезней». Им рекомендовалось проветривать жилые помещения и
окуривать их порохом, дегтем, можжевельником и уксусом; стены сма-
зывать дегтем; «курева делать столько сильные, чтобы никакой человек
в том месте оставаться был не в состояние и при том запирать все двери
и окна в окуриваемом помещении». Все пожитки вывешивать на моро-
зе, отворять кладовые, сундуки и т.д. Окуривание, проветривание и
вымораживание жилых помещений производить в селах по частям, по-
очередно, разделив селение на несколько частей; жители окуриваемых
домов помещаются временно в соседних, однако, «без утеснения». Осо-
бенно рекомендовалось остерегаться покупки «вновь привозимого
платья» и не прикасаться к вещам, привезенным из Москвы.
Когда же «зараза стала приходить к пресечению», комиссия начала
постепенно смягчать правила для выезжавших, а в феврале 1772 г. ука-
зом Сената 6-недельный карантин заменен 3-недельным. В марте,
однако, с наступлением более теплой погоды, снова был введен шес-
тинедельный карантин, так как опасались возобновления эпидемии, и
такой срок оставался с 1 апреля по 1 декабря 1772 г.
Для предупреждения нового появления чумы в Москве, которая
могла быть занесена приезжими из опасных мест и привозимыми зара-
женными вещами, тем более, что война с Турцией еще продолжалась,
в августе 1772 г. вокруг всей Москвы, «не в дальнем от нее расстоянии»
были учреждены 12 застав, через которые разрешалось пропускать только
проезжих с билетами из благополучных мест, остальных, равно как
приезжих из обеих армий и Малороссии, велено не пропускать, объяв-
лять о них комиссии и ждать ее резолюции. Мягкую рухлядь, шерсть и
т.п. товары задерживать, хотя бы и были представлены свидетельства,
что они из благополучных мест, и объявлять о них Комиссии.
После московской чумы. После объявления об окончании эпидемии
15 ноября 1772 г. были открыты присутственные места, закрытые во
время эпидемии. Обе комиссии оставались в силе, но должность частных
смотрителей была упразднена и их обязанности возложены на полицию.
Обязательное заявление на съезжих дворах о внезапно заболевших
Очерк XII Чума и бунт в Москве (1770—1772) 273
оставалось в силе. Большинство карантинных застав на водных путях
велено упразднить по окончании навигации, кроме Гжатска, Ржево-
Владимирова и Зубцова. Государственные доходы из всех благополуч-
ных мест отправлять прямо в Москву и Петербург, деньги не мочить в
уксусе; колодников с командами и курьеров из внутренних губерний про-
пускать через заставы без задержки. По отношению к пограничным с
Турцией местам и крепости Св. Дмитрия предписано соблюдать все
прежние меры предосторожности; карантинную заставу для курьеров,
прибывающих из армии, перенести из Торжка в Серпухов, так как
теперь уже не Петербургу от Москвы, а Москве от Турции угрожала
опасность. Губернаторы и воеводы должны знать, что пропускные
билеты выдаются только на товары из благополучных мест; в случае
появления где-либо малейших признаков «заразительной болезни» всту-
пают в силу все прежни постановления. В декабре были открыты бани
и Москве. Заставы в ближних селах упразднили и перенесли в прежние
места: Алексинскую заставу — в Можайск, а Калужскую — в село Тару-
тино. Кроме того, учреждены заставы и карантины в Серпухове, Севске
и Курске, «на случай, ежели бы опасная болезнь прокралась в Украину».
В декабре 1772 г. в некоторых местах слободской, украинской и
новороссийской губерний открылась опасная болезнь, и заставному
офицеру в Тарутине был прислан список зараженных мест с предписа-
нием держать приезжих из них в карантине 6 недель, не допуская их к
другим находящимся в том же карантине. Офицеру, заведовавшему
заставой в Городне, было предписано пропускать приезжих с билетами
из благополучных мест без задержки, приезжих же без билета держать в
карантине 2 недели, а вещи их окуривать 3 раза в неделю, едущих из
обеих армий, Новороссиской губернии и крепости Св. Дмитрия, где
«опасная болезнь» продолжается, також из Польши, Запорожской
Сечи, Азова, из полуострова Крыму и от портов Еникульского и Каф-
финского» пропускать в том случай, если они представят свидетельства
о выдержании 6-недельного карантина уже на других заставах, в против-
ном случае держать их в Городне до 6 недель. О всем доносить Комиссии.
Ввиду того, что «опасная болезнь» продолжалась и в 1773 г. в не-
которых местностях слободской (Харьковская губерния) и украинской
губерний (правобережная Украина), в крепости Св. Дмитрия, Таганро-
ге, Моздоке и Кизляре велено было оцепить все зараженные местности,
равно как и все те, где впредь появится зараза, исключив их из всякого
сообщены с другими местами. Курьеры должны были объезжать зара-
женные места, а в подорожных их должно было обозначать, едут ли они
из зараженных или благополучных мест. Курьеры из зараженных мест
допускались только до первой карантинной заставы, где они передавали
депеши и все бумаги другим курьерам. В феврале 1773 г., «ввиду
наступающей весны», решено было учредить карантины при всех по-
274
Очерки истории чумы
граничных таможнях для вещей, привозимых из Турции и Польши, и
принять на этих границах все меры предосторожности против занесения
заразы. Впоследствии за донос о тайном провозе товаров через границу
из неблагополучных или сомнительных мест было назначено вознаг-
раждение, равное 1/3 стоимости конфискуемого товара, который велено
сжигать. В Таганроге также решено было оставить карантин до конца
года, несмотря на то, что в августе уже было получено известие о пол-
ном прекращении там опасной болезни. В октябре 1773 г. Шипов донес
о появившейся в елизаветградской провинции заразе и о «продолжении
ее в запорожских жилищах от привозимых в оные добычных вещей».
Поэтому он учредил заставы в Цариченке и Крюковом Шанце «для
задержания опасной болезни». В конце декабря он донес о полной
безопасности Запорожья и Умани, но двухнедельный карантин для при-
езжих из армии оставался в силе кроме тех, кто предъявлял свидете-
льство от самого генерал-фельдмаршала в том, что приехал из благопо-
лучного места и опасности не представляет. Лишь в январе 1774 г.
велено было упразднить все карантины по водным и сухим путям из
Москвы в Петербург и снять все заставы на этих путях. Комиссия же
«для предохранения и врачевания от моровой язвы» продолжала сущест-
вовать, но круг деятельности ее несколько изменился и расширился.
Ей было поручено не только принимать меры против эпидемий среди
людей, но и против повальных болезней животных. В августе 1774 г.
ею было издано «Краткое наставление, каким образом скотский падеж
отвращать». В сентябре 1775 г. велено было снять все оставшиеся внутри
империи карантинные застава и упразднить Комиссию, так как «внутри
и вне границ Империи» не было «ни малейшей опасности от бывшего
в прошедших годах морового поветрия».
В 1775 г. доктором А.Ф. Шафонским был подготовлен уникальный
труд, обобщающий опыт проведенных в России противоэпидемических
мероприятий, под названием «Описание моровой язвы, бывшей в сто-
личном городе Москве с 1770 по 1772 год» (рис. 12.12).
«Этот труд представляет собрание всех распоряжений, служащих
инструкциями для противочумной комиссии. Хотя, правду сказать,
описание этой жестокой болезни там дано слишком сжато, чтобы эта
книга могла быть полезной врачам и лекарям, можно все же считать
несомненным, что она будет ценна вообще, для всякой страны и, осо-
бенно для всякого города, куда проникнет чума. Все указы, все подроб-
ности инструкций, данных офицерам, бывших смотрителями отдельных
частей города, словом, все распоряжения, сделанные для пресечения
этого страшного бича в такое тяжелое время, — все это собрано в этой
книге с указанием, насколько они оказались целесообразными» (Са-
мойлович, 1783).
О П И С Л Н I Е
моровой язвы,
РЫВШЕЙ О СТОЛИЧНОМ* ГОРОДА
м о с к в t
сЪ I7?o. по 1771. пэдъ,
ПРИЛОЖЕН1ЕМЬ
BCtXl
ПРВКРАШЕН1Я ОМОЙ
ТОГДА
у стаиовленныхъ
УЧРЕЖДЕН! Й.
а*
веввысочАйшгму поаыяшю
напечатано
1775- г0*»
•ъ
NOCXBt
Про КмгмрАяариомЪ yinMponifrt
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772) 275
Представления об этиологии чумы во время эпидемии 1771 г. Конта-
гионистические представления лежали в основе всех противоэпидеми-
ческих мер, принимаемых русским правительством для ликвидации эпи-
демии чумы. В соответствии с ними «заражение чумой не вызывается
ни микроскопическими животными, ни даже ощутимыми частицами».
Невидимые зародыши чумы скрываются в твердых телах, которые
могут их долго в себе сохранять: в носильном платье, шерсти, тюках
товаров и т.п., сохраняемых в амба-
рах, или даже в земле. Если человек
прикасается к таким предметам, за-
родыши болезни, содержащиеся в
них, внедряются в его организм че-
рез кожные поры тела и возникает
заболевание чумой. Чтобы чума
вновь появилась через несколько
лет, надо, чтобы первый заболев-
ший ею человек коснулся вещества,
содержащего чумный яд; без этого
чума никогда не возникнет. То, что
зародыш заразы может долго сох-
раняться в вещах, подтверждалось
многочисленными сочинениями ав-
торитетных тогда ученых и эмпири-
ческим опытом врачей.
Например, Самойлович утвер-
ждал, что им наблюдался случай,
когда у человека появился карбун-
кул на кончике пальца после того,
как тот коснулся бумаг, в которые
внедрился чумный яд. Равным об-
разом появился карбункул на по-
дошве человека, который ходил по соломе, загрязненной чумным ядом
восемь месяцев назад. Заражение чумой произошло также от подушек,
зараженных 7 лет назад. Он настаивал, что все это произошло только
оттого, что заразные материалы были «все время где-либо заперты и
не подверглись проветриванию». Чума никогда вновь не появится, если
загрязненные предметы проветривались или очищались соответствую-
щими окуриваниями, ибо в этих случаях заразное начало разрушается.
Контагионисты считали, что воздух не может быть передатчиком бо-
лезни; наоборот, он ее разрушает, поглощая всю силу яда. В качестве
обоснования своей правоты, они приводили примеры успешности ка-
рантинных мер, осуществленных на границах государств, пораженных
чумой. Если бы чумная зараза передавалась с воздухом, то по их мнению,
Рис. 12.12. Титульный лист
«Описания моровой язвы»,
составленного А. Ф. Шафонским по
поручению Комиссии для предохране-
ния и врачевания от моровой язвы
276
Очерки истории чумы
от нее бы карантины не защищали, болезнь бы двигалась вместе с воз-
душными потоками. Отсюда вывод — «яд чумной заразы никого не за-
ражает через воздух, но переносится от пораженного ею человека на
другого непосредственно при прикосновении».
Клиника московской чумы. Ее детальное описание приведено в ра-
боте Самойловича (1783), отвергавшего распространенную в те годы
классификацию клинических форм болезни французского исследователя
Пари. По классификации последнего, чума бывает «доброкачественной,
внутренней, гнилостной, нервной, перемежающейся, кровяной, же-
лчной и происходящей от душевных потрясений» (1775). Симптомати-
ческий принцип, заложенный Пари в классификацию клинических форм
чумы, используется и в настоящее время. Например, общепризнанная
классификация Г.П. Руднева (1940) различает «преимущественно ло-
кальные формы чумы», «внутренне-диссеминированные или генерали-
зованные формы чумы» и «внешне-диссеминирующие формы». Каждая
из которых, в свою очередь делится еще на несколько форм, в зави-
симости от преобладания тех или иных симптомов у больного. Сегодня,
когда даже «крупные» эпидемии чумы ограничиваются десятками случаев
болезни, такая классификация самодостаточна. Однако Самойлович на-
блюдал чуму в очаге, где счет больным велся на десятки тысяч. Поэто-
му у него была возможность более широких и дерзких обобщений. В
результате тщательного анализа клинических симптомов («явлений»), на-
блюдавшихся в течение всей эпидемии московской чумы 1771 г., он
пришел к выводу, что клинически чумная эпидемия есть единый процесс,
хотя он и распадается на отдельные случаи болезни; и «где бы она ни
была, она имеет свое начало, свой разгар и свое угасание; в эти три
периода внутренние явления и наружные признаки болезни меняются с
определенной закономерностью». По его наблюдениям, если в началь-
ном и конечном периодах эпидемии чума редко образует карбункулы и
особенно сливные петехии, то в среднем — они бурно высыпают из-за
того, что чумный яд более активен и более развит, чем в других двух
периодах. Этим же обстоятельством он объяснял то, почему в среднем
периоде эпидемии люди ею заражаются гораздо легче, чем в других;
«яд чумной заразы обладает тогда наибольшей гнилостностью и тончай-
шей летучестью и моментально изменяет все соки организма».
Первый период чумы не представляет никаких особенно опасных явле-
ний ни в отношении заразности (ибо в этом периоде заражение ею про-
исходит не с такой скоростью и легкостью), ни в отношении наружных
признаков. У больных наблюдаются только бубоны, очень малочислен-
ные и притом мелкие петехии, и почти никогда не бывает карбункулов.
В этом периоде больные очень часто сами могут побороть чуму без
помощи доктора. Самые значительные из испытываемых ими симпто-
мов — головная боль и рвота, а также бубоны. Если бубоны не нагнои-
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
277
лись, можно терпеливо ожидать их созревания, и если они сами не прор-
вались, то их можно проткнуть иглой без помощи врача. Гной вытекает,
и рана обычно сама собой зарубцовывается. Самойлович видел в Москве
среди простого народа «много чумных, которые так излечились без чьей-
либо помощи, только силами природы».
Самойлович решительно отрицал возможность существования чумы
в доброкачественной форме. Он утверждал, что ту силу, которой эти
внутренние явления и внешние признаки лишены в начальном и конеч-
ном периодах эпидемии, они приобретают в среднем периоде эпиде-
мии; значит, доброкачественность и злокачественность болезни зависят
только от ее периода. Злокачественность — это свойство второго периода
шидемии, «ибо чума всегда остается той же чумой».
Второй период эпидемии чумы. Это время, наиболее страшное для
человека. Во-первых, потому, что чумной яд тогда обладает такой за-
разностью, что почти невозможно «ускользнуть» от него; во-вторых —
симптомы в это время наиболее тяжелые. Беспрерывная головная боль,
почти непрекращающаяся рвота, многочисленные наружные признаки;
образуются карбункулы, которые иногда появляются на теле в несколь-
ких местах.
Петехии тогда достигают большой величины, продолжают увели-
чиваться и довольно часто, когда больные уже близки к смерти, пре-
вращаются в карбункулы. Вот как происходило это превращение во
время московской чумы: 2—3—4 большие петехии начинали сливаться,
образуя желтоватую пустулу; иногда также и на каждой петехии появ-
лялась возвышающаяся пустула. Если вскрыть пустулу, то в том и дру-
гом случае на основании ее можно найти настоящий карбункул. Из этого
наблюдения Самойлович пришел к выводу, что в этом периоде эпиде-
мии у чумных больных могут встречаться карбункулы, очень часто даже
в большом числе, далее — могут быть петехии очень черные и сливные
«ввиду чрезмерной гнилостности», а бубонов почти никогда не бывает.
Самойлович утверждал, если человек «нежного темперамента и
слабого сложения» во втором периоде эпидемического процесса
заражается чумой, то внутренние явления и наружные признаки появ-
ляются скоро, через несколько дней, однако такие люди довольно легко
излечиваются. Наоборот, если чумной больной крепко сложен, сухого
и бодрого темперамента, то «внедрившийся в него чумный яд не так
скоро выявляется, но зато он изменяет все сложение человека и вызы-
вает такую порчу всех соков организма, что с появлением симптомов и
признаков болезни на человека смотреть страшно; в этом случае зараже-
ние происходит столь же легко, насколько трудно идет выздоровление».
Третий период чумной эпидемии — затухание чумы’, здесь, особенно
в конце этого периода, преобладают те же симптомы и признаки, что
появляются в начальном периоде. Болезнь легко поддается лечению.
in
Очерки истории чумы
Продромальные симптомы (признаки) чумы. Самойлович выделял
десять таких признаков:
1. Душа объята глубокой скорбью; человек еще не знает, болен ли
он чумой или нет, но горько плачет, хотя и не может отдать себе отчета
в причине печали, которой он подавлен.
2. Затем наступает слабость и разбитость, иногда до того сильная,
что больному кажется, что у него отнялись руки и ноги.
3. Он ощущает во всем теле легкий озноб, как перед приступом
перемежающейся лихорадки, и за этим следует легкая дрожь.
4. В это время ощущается жар как внутри, так и снаружи: все тело,
как бы горит.
5. Больной ощущает головокружение, тяжесть и боль в голове. Эта
боль, иногда очень сильная, ощущается посредине лобной кости, не-
много выше лобных синусов. Глаза красные, слезящиеся, выступают
из орбит, как бы собираясь выйти наружу; взгляд неподвижный или
блуждающий, больной почти не может поднять век.
6 Язык сухой, как при острых лихорадках; грязный на вид, он по-
крывается вязким желтоватым налетом. Но это наблюдается не у всех
больных: у некоторых цвет языка нормальный.
7. Лицо бледное, вид расстроенный; больные испытывают невы-
носимую тоску и не знают, куда им деться; часто обмороки.
8. Мучительные позывы на рвоту; если желудок пустой, больной с
трудом извергает рвотную жидкость желтоватого или зеленоватого цвета.
9. Если болезнь обнаруживается тотчас после еды, его рвет пищей.
10. Нарастает душевное волнение; больные дрожат, засыпают и про-
буждаются, объятые ужасом и отчаянием; эти душевные потрясения
волнуют их до того, что часто уже с самого начала они теряют всякую
надежду, и это ужасное отчаяние обычно ускоряет их смерть.
В совокупности эти симптомы настолько ослабляют больного, что
он не может стоять; руки и ноги беспрерывно дрожат; обмороки следуют
один за другим, и больной как бы обездвижен; едва он скажет несколько
слов, как начинает запинаться и спотыкаться на словах так, что и по-
нять его нельзя: голос слабеет и больной умолкает. Только люди креп-
кого темперамента могут выдержать такие тяжелые явления.
Пока длится такая слабость и общая разбитость, наблюдается не-
держание мочи и поносы, у беременных женщин — маточные кровоте-
чения. Иногда эти симптомы столь упорны, что их нельзя остановить,
и тогда это признак наступающей смерти. Если они обнаруживаются в
среднем периоде эпидемии, то больной умрет на 2-й, или самое позднее,
на 3-й день болезни.
У больных чумой иногда также наблюдаются кровотечения из носа
и горла, но эти симптомы не отличаются таким постоянством, как
понос, недержание мочи и чрезмерно обильные месячные у женщин
Очерк ХИ. Чума и бунт в Москве (1770—1772) 279
(носовые кровотечения и поносы во время московской чумы встреча-
лись крайне редко).
Если бред и буйное состояние больного длятся до 7-го дня, можно
рассчитывать на его выздоровление; но если такое состояние наступает
на 2-й или 3-й день и больной сразу впадает в состояние покоя и слабо-
сти, то такая перемена есть верный признак и предвестник смерти: если
это случилось утром, больной умрет вечером, а если это было вечером,
то он не доживет до утра. Очень часто в среднем периоде эпидемии у
чумных отмечается сонливость, которая длится в течение всей болез-
ни, так что они умирают, не испытывая тоски и не замечая своей смер-
ти. Бывает и так, что больные с некоторыми из вышеописанных сим-
птомов до того ошибочно судят о состоянии своего здоровья, что вовсе
не считают себя больными и на вопросы о здоровье отвечают, что чув-
ствуют себя хорошо, и даже просят дать им выпить чего-нибудь и по-
есть. Но спустя короткое время они впадают в глубокий обморок без
всякого движения и умирают.
Самойлович выделял три «главных наружных признака чумы».
Дуролы обычно располагаются в паховых областях, редко в подмыш-
ках, и еще реже у угла нижней челюсти. Ни в каком ином месте тела они
не могут встречаться. При чуме они развиваются лишь в начальном или
конечном периодах эпидемии. У детей бубон появляется почти всегда под
заушными железами, реже в подмышках и почти никогда в паховых об-
ластях. Когда бубон появился в паху или в ином месте, то он всегда сидит
сбоку, выше или ниже железы, но никогда не на самой железе, как это
наблюдается при венерическом бубоне. Паховые бубоны обычно сидят
на два поперечных пальца ниже паховых лимфатических узлов.
Во время московской чумы бубоны никогда не появлялись одновре-
менно ни с карбункулами, ни с петехиями, особенно слитными. Эти
последние два признака свойственны среднему периоду, между тем как
бубоны появляются в начале или в конце эпидемии.
Как только бубон образовался, то вблизи железы появляется лишь
маленькое едва заметное возвышение, а в глубине ощущается боль без
признаков воспаления. Если больной не ослабел, то бубон увеличивает-
ся со дня на день, боль усиливается и развивается воспаление. Если,
наоборот, у больного, как это почти всегда при чуме бывает, имеется
резкий упадок сил, то опухоль не нарастает, воспаление не развивается,
боль уменьшается и больной умирает на второй, третий или четвертый
день. Если по счастливой случайности он доживет до седьмого дня, то
бубон припухает все более и более, воспаляется, становится болезнен-
ным, нагнаивается и больной тогда вне опасности; в действительности,
этот поворот происходит только потому, что у больного хватило сил
побороть болезнь. Тяжелые и смертельные симптомы ослабляются по
мере того, как воспаление переходит в нагноение. Если бубон, впол-
280
Очерки истории чумы
не созревший, подвергнуть надрезу, из него вытекает вязкий белый
гомогенный гной.
Чумные карбункулы представляют второй наружный признак чумы.
Они появляются на любом месте наружной поверхности тела и, осо-
бенно, на мягких частях. Однако отсюда нужно исключить места, пок-
рытые волосами, а также те участки, где имеются бубоны. Карбунку-
лы появляются обычно в среднем периоде эпидемии чумы, редко в
начальном и почти никогда в ее конечном периоде.
Больные испытывают сильную боль в том месте, где карбункулы
должны появиться. И если в начале болезни спросить больного, где он
испытывает боль, то он пальцем укажет это место. Нужно сейчас же
осмотреть указанное им место. Как правило, там можно найти очень
маленький прыщ или пустулку, наполненную желтоватой серозной
жидкостью без признаков воспаления. Прыщ этот вначале размером не
более булавочной головки, но с часу на час он поднимается и ширится
все больше и больше. Когда он достигает величины ногтя или немного
большей, одевающая его кожица трескается и оттуда вытекает немного
серозной жидкости. Если исследовать дно этого прыща, он окажется
насыщенно-черного цвета и имеющим уже характер вполне выражен-
ного карбункула. Однако он ширится дальше и дальше, достигая иногда
размеров двух ладоней.
Во время эпидемии чумы в Москве карбункулов у больного бывало
от 2 до 4 и больше. Они были чрезвычайно большой величины. Карбун-
кулы никогда не возвышаются над уровнем кожных покровов, как это
бывает при бубонах; они всегда плоски и большей частью округлой фор-
мы: они даже могут погружаться в толщу мягких тканей на один палец,
иногда даже на 2-3 пальца, если лежат на участке, богатом мышцами.
Третьим наружным признаком чумы являются петехии, мелкие и
большие, а особенно слитные петехии. Они обычно появляются на всей
поверхности тела, и преимущественно на груди, животе, бедрах, шее,
руках и ногах, как у детей, так и у взрослых. Вначале они обычно тем-
но-пурпурового цвета, в конце они совершенно черные, без признаков
воспаления и не приподняты над уровнем кожи. Самойлович их разде-
лил на два класса. Появляющиеся в начальном и конечном периодах
чумы, не столь велики по размеру, не столь многочисленны, не столь
склонны к слиянию, как те, что развиваются в среднем периоде. Тогда
они необычайно большой величины и ширины, очень темного цвета и
в большинстве случаев слитные, особенно у детей и «особ нежного
сложения». Когда несколько петехий сливаются, они образуют плос-
кую пустулу, наполняющуюся желтоватой серозной жидкостью. Когда
такая пустула прорвется, то на дне оказывается вполне сформировав-
шийся карбункул. Карбункулы, образовавшиеся таким образом, иногда
встречаются по несколько у одного и того же больного; эти признаки
Очерк XI1. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
281
являются обычно предвестниками близкой смерти. Перед высыпанием
петехий больной уже ощущает на теле не зуд, а настоящую стреляю-
щую боль, особенно в местах, где предстоит перерождение петехий в
карбункулы. Если об этом расспросить больного, то он пальцем точно
покажет место, где чувствует ту стреляющую боль, особенно в том
месте, где из петехии должен образоваться карбункул.
Трупы людей, умерших от чумы в Москве во время эпидемии 1771 г.,
сохраняли такую гибкость, что у них можно было сгибать, как угод-
но, ноги и руки, а мышцы были столь дряблыми, что сохраняли след
плавления пальца, как это наблюдается в отечных тканях. Самойлович
даже сделал образное сравнение: «Их кожа — это мешок, в который
ввернуты мягкие части, и кажется, что если бы сделать надрез на коже,
они прошли бы через нее, как будто бы они просто в ней хранились».
Прививание чумы. В октябре 1768 г. императрица Екатерина II и
се фаворит граф Григорий Орлов решились на весьма опасную меди-
цинскую процедуру — привитие натуральной оспы от больного челове-
ка. Так как операция прошла успешно, то она стала популярной в ари-
стократических кругах России. Как правило, люди, перенесшие саму
болезнь или ее прививку, оспой больше не заболевали. Естественно,
чго такой неутомимый и разносторонний исследователь, каким был
Самойлович, не мог пройти мимо возможности действовать по аналогии
в отношении чумы.
Основываясь на наблюдениях за переболевшими чумой в Угрешском
монастыре 80-ю человеками, которых он потом взял для обслужива-
ния таких же больных в Симонов монастырь (из них никто не заболел),
Самойлович пришел к выводу, что повторные заболевания чумой в те-
чение данной эпидемии невозможны. Свое быстрое выздоровление от
чумы (бубон рассосался без нагноения) он также связал с тем, что
вскрывал бубоны выздоравливающих больных и соприкасался с их со-
держимым — «доброкачественным гноем». Самойлович считал, что
«...достаточно, стало быть, взять гной из вполне созревшего бубона,
как я выше советовал; этот ослабленный гной следует нанести на кор-
пию». «Пропитанную гноем корпию накладывают на место, обычно
применяемое для прививания оспы, т.е. на плечо или другое подходя-
щее место; с помощью соответствующей повязки корпия здесь фикси-
руется до появления симптомов чумы — вот и весь секрет. Всякий другой
более сложный метод прививания применяется лишь для того, чтобы
внушить простому народу преклонение перед внешним подобием уче-
ности, и, в конечном счете, принижает представителей врачебного ис-
кусства в глазах знающих людей».
Однако в его «Рассуждениях о прививании чумы» мы не обнаружи-
ли каких-либо фактов, позволяющих утверждать, что Самойлович ис-
пытал свой способ во время московской чумы.
282
Очерки истории чумы
По утверждению Орреуса, он только предложил Медицинскому
совету начать соответствующие опыты на приговоренных к смерти. Но
Совет отклонил это предложение по весьма веским соображениям:
1) не только из описаний всех писавших о чуме авторов, но также
из самых последних наблюдений в Яссах и Москве, без сомнения явст-
вует, что чума — в отличие от оспы, лишь однажды поражающей чело-
века, при случае повторяется;
2) эту заразу при появлении болезни нельзя считать неизбежной;
наоборот, по божьей милости, сейчас можно надеяться на полное ее
уничтожение; поэтому эта операция сама по себе опасная — бесполез-
на — а в будущем смехотворна;
3) поэтому жестоко и бесчеловечно даже приговоренных к смерти,
даже здоровых людей низшего класса, которых, может быть, и не кос-
нется поражение, подвергнуть опыту ради такой туманной надежды, а
всякий благородный тем более откажется рисковать по собственной воле.
Однако эта идея быстро овладела умами честолюбивых ученых и стала
реализовыватся с пугающей власти бесконтрольностью. Трагические
последствия не заставили себя долго ждать (см. очерк XIII).
Итоги и загадка эпидемии. На наш взгляд, весьма интересен и тре-
бует объяснения тот факт, что в эту столь массовую эпидемию, по сути
захватившую дважды холодное время года, и при наличии септических
форм, не отмечено случаев легочной чумы.
Потери от эпидемии были прямыми и косвенными. К.Г. Васильев
и А.Е. Сегал (1960) подсчитали прямые следующим образом. Из Моск-
вы, по сведениям Шафонского и Самойловича, бежала во время чумы
половина населения. Если считать 300 тыс. за среднюю цифру населе-
ния Москвы того времени, то в ней осталось около 150 тыс. человек.
Можно предположить, что из них заболело чумой не менее 100 тыс.
человек. Средняя летальность от бубонной чумы без лечения стрептоми-
цином составляет 60%. Следовательно, умерло 60-70 тыс. человек.
Эти цифры, в общем, совпадают и с числом выморочных и зараженных
домов, которые составляли 3/4 всех московских домов. Среди врачей
погибших не было. Но по данным Г. Гезера (1867), среди священни-
ков, имевших тесный контакт с больными, погибло 150 человек. Обна-
ружено до 1 тыс. закопанных во дворах или просто выброшенных
трупов. На борьбу с чумой только в Москве правительство израс-
ходовало 400 тыс. рублей. Косвенные потери носили политический ха-
рактер, и их еще предстояло России понести. «Ограбление богоматери»
и агитация безместных попов были только искрой, попавшей в кучу на-
копившегося горючего материала. Из Москвы после подавления бунта
к казакам на реки Яик и Дон, бежала масса «недовольного элемента»,
усилившая царившие там мятежные настроения. В сентябре 1773 г.
началось восстание под предводительством Пугачева.
Очерк XII. Чума и бунт в Москве (1770—1772)
283
***
Вполне естественно задать себе вопрос, может ли повториться чума
и Москве уже в наше просвещенное время молекулярной диагностики,
вакцинопрофилактики и антибиотикотерапии? Ответ на него давайте
поищем в ответах на следующие вопросы.
Возможен ли контакт жителей Москвы с чумными крысами и блохами,
если они вдруг появятся? Да, возможен! Около ста тысяч лиц без опре-
деленного места жительства обитают вместе с крысами в подземных
коммуникациях столицы, в подвалах домов и просто во всякого рода
«темных углах». Они и могут стать «сухими дровами» эпидемии.
Будет ли среди них распознана во время чума? Вряд ли! Легкие бу-
бонные формы чумы, обычно появляющиеся в начале такой эпидемии,
не вызовут никакого беспокойства санитарной службы. Их будут лечить
как неспецифические адениты, но скорее всего заболевшие не будут
обращаться к врачам. Еще меньшее беспокойство у властей вызовет
нолуразложившийся труп бродяги.
Как могут сформироваться эпидемические цепочки между людьми ?
Когда смертность среди таких лиц примет массовый характер (тем са-
мым чума обратит на себя внимание властей), то это будет означать,
что чума уже широко распространилась по столице, сотни людей пере-
носят ее в легкой, амбулантной форме, и контроль над эпидемической
ситуацией утрачен. Дальнейшее развитие эпидемии будет зависеть от
генотипов людей, заразившихся чумой в результате укуса чумных блох,
i .e. от наличия среди населения носителей генов, способствующих раз-
витию очаговых некрозов в легких при развитии у них чумного сепсиса.
Процесс формирования цепочек легочных форм чумы будет напоми-
нать игру в «русскую рулетку». Первые единичные случаи вторично-ле-
гочной чумы могут появиться сразу в разных концах Москвы и вне за-
висимости от плотности «сухих дров» эпидемии. Но и их обычно прос-
матривают врачи даже на эндемичной территории. От них потянутся
цепочки случаев первично-легочной чумы, в свою очередь, уже за-
висящие от плотности контакта здоровых и больных людей между собой.
Возможна ли вообще чума в Москве? Раз она была в прошлом, то
возможна и сегодня, и в будущем. Все крупные эпидемии чумы в Мос-
кве были представлены бубонной формой болезни (за исключением
«черной смерти»), она же, в свою очередь, обычно «не выходит» за
пределы своих природных очагов. Значит, эпидемии чумы в Москве
имели местное происхождение. Но вот когда и при каких условиях начи-
нают «разогреваться» такие очаги, неизвестно.
ОЧЕРК XIII
ЧУМА В КОНЦЕ XVIII И В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ
XIX СТОЛЕТИЯ - ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЕГОЧНОЙ ЧУМЫ
К концу XVIII столетия угасли природные очаги чумы Западной,
Центральной и Северной Европы. Разбросав свои смертельные искры
по Москве в 1770—1773 гг. остыл и реликтовый очаг Русской равнины.
Чума как бы «сдвинулась» на юго-восток. Свою активность на европей-
ском континенте сохранили Балканские, Причерноморские (их южная
часть) и Прикаспийские Северо-Западный очаги чумы. Эпидемии ло-
кализовались на определенных, нередко небольших пространствах. Чума
перестала играть в жизни европейцев ту страшную роль, которая была
ею присвоена в XIV—XVII веках.
В конце XVIII века страх перед инквизицией окончательно прошел
и учение Фракасторо о контагии стало «размываться» эмпирическим
опытом врачей. Контагий как причина, вызывающая чуму, по-прежне-
му получает признание медицинской наукой, однако накапливаются
эпидемиологические наблюдения, ставящие под сомнение «прилипчи-
вость» чумы и указывающие на обязательное участие в эпидемиях еще
каких-то пока не известных факторов. В начале XIX столетия наблю-
дается еще одно загадочное явление — возвращается легочная чума, уже
настолько прочно забытая клиницистами, что о ее существовании в
прошлом узнают только из средневековых летописей.
Чума в конце XVIII столетия. В 80—90-х годах XVIII столетия на-
блюдаются пульсации Балканских, Причерноморских очагов чумы и
очагов Великого Евразийского чумного «излома» (см. очерк XIV). В
1783 г. бубонная чума распространилась по Египту и Малой Азии вплоть
до Черноморского побережья. В следующем году она вспыхнула в Кре-
менчуге, Херсоне, Дубоссарах и окрестностях этих городов.
Д. Самойлович, состоявший в то время главным доктором при ка-
рантинах, писал, что в Кременчуге эпидемия продолжалась с 20 мая
по 15 ноября 1784 г. Население этого города состояло из 8 тыс. человек.
В карантин поступило 489 больных чумой, из которых 249 выздорове-
ли, а 240 умерли. Ни Херсон, ни Кременчуг, ни другие зараженные
места не были окружены кордоном, и зачумленные дома не сжигались.
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
285
Самойлович во время этих эпидемий настойчиво искал «контагий»,
пытаясь опередить свое время на 100 лет. В 1784 г. князь Г.А. Потемкин
(1739—1791) даже выписал для него микроскоп Деллебара (рис. 13.1),
считавшийся в те годы наиболее совершенным. Самойлович вскрывал
трупы и проводил кропотливые микроскопические исследования тканей
и содержимого бубонов.
Максимальное увеличение микроскопа составляло 1170 раз, даже
вопреки сильному искажению изображения по его краям, оно позволяло
в центре поля зрения увидеть чумные палочки. В 1894 г. Иерсен привел
в Annales Pasteur их фотографии низкого качества, сделанные с таким
же увеличением. Однако Самойлович в соответствии с представлениями
своего времени искал вполне конкретных живых существ — червячков
или анимакулей (микроскопических насекомых). Поэтому он не понял
увиденного и пришел к выводу, что «яд язвенной не имеет никаких пре-
смыкающихся и ничего того, что оному припи-
сывали многие врачи древних и новых времен».
( вой препараты он демонстрировал многим
лицам, «кои все удостоверились совершенно,
что никаких насекомых (микроскопических ани-
макулей) через микроскоп не усмотрено и что
существо язвенного яда есть особого рода». В
конечном итоге Самойлович (1792) пришел к
отрицанию того, что чума вызывается живым
микроскопическим возбудителем, и стал на ту
точку зрения, что передающийся путем контак-
та «язвенный яд» есть какое-то вредное вещество
особой химической природы.
Теперь кратко о микроскопе, с помощью
которого впервые пытались обнаружить возбу-
дитель чумы. Он был представлен Парижской
Академии наук в 1777 г. и получил высокую оце-
нку своим возможностям. Окуляр Деллебара
состоял из двух пар линз, причем в каждую пару
входили двояковыпуклая флинтгласовая линза
Рис. 13.1. Микроскоп
голландского оптика
Деллебара (1778)
и двояковыпуклая зеленоватого цвета кронгла-
совая линза, сильно сближенные друг с другом.
Каждой из этих пар можно было пользоваться
и как самостоятельным более слабым окуляром.
Коллективная (полевая) линза и объектив оставались в микроскопе Дел-
лебара одиночными, как и во всех нехроматических микроскопах того
времени. Фокусное расстояние наиболее короткофокусного объектива
равнялось 1,5 мм, а числовая апертура — 0,19 и, следовательно, полез-
ное увеличение лежало в пределах 95-190 раз. Увеличение микроскопа
286
Очерки истории чумы
при невытянутой трубе равнялось 440, при вытянутой — 490. Макси
мальное увеличение достигалось при вытянутой трубе и удалении кол-
лективной линзы (Соболь С.Л., 1952).
Поданным, собранным Васильевым и Сегалом (1960), в 1786 г. чума
была в Одессе и Очакове, в Подольской губернии в 1787—1789 гг. и вновь
в 1792 г.; в 1787—1789 гг. чума свирепствовала в Венгрии и Турции, в
1788 г. «моровая язва» «показалась» в Валахии. В 1792 г. чума вспых-
нула в Волынской губернии.
В 1793—1795 гг. эпидемии чумы распространились по Турции, Си-
рии, Венгрии, Валахии, Трансильвании, Боснии, Герцеговине и Гали-
ции. Через год после активизации Балканских очагов разогрелись При-
черноморские очаги чумы. В 1796 г. чумой охвачена Тамань и весь
Фанагорийский полуостров Крыма. Для предохранения от заноса эпиде-
мии в Таврическую область были созданы карантины и заставы от Керчи
и Еникале до оконечности Арбатской стрелки и далее до Мариуполя.
В Тамань был послан чиновник, которому поручено было принять
все необходимые меры, по словам Самойловича, «ко всеконечному
истреблению чумы». Но чиновник этот, «не быв во всем сведущ», при-
чинил в Тамани больше опустошений, чем болезнь. Прибыв в Еникале,
он, прежде всего, потребовал к себе командовавшего местными войска-
ми генерала команды егерей и донских казаков. Затем запер церковь,
а всех жителей, кроме «торгашей и кабатчиков», выслал из города
в лагерь. После этого чиновник приказал жечь все городские дома, в
которых когда-либо была чума, а также корабли черноморской флотилии
и амбары, где хранились запасы этой флотилии. На обратном пути «сей
не в меру и не по разуму ревностный чиновник» приказал сжечь на рыб-
ных заводах невода, веревки; даже икра в бочках и рыба завяленная были
преданы огню.
В селе Стеблиевском одежда всех крестьян была снесена в одну избу,
которую затем и сожгли вместе с одеждой. В домах, в которых за от-
сутствием хозяев клети были заперты, сбивались замки и сжигалось все:
книги, оружие, даже жемчуг.
Перепуганный таким огненным бедствием народ начал прятать свое
имущество в камышах, зарывать в землю и разбегаться «повсюду, где
казалося токмо, что, возможно, сим будет сыскать средство избегнуть
огненного истребления всему имуществу своему». Однако чума проник-
ла почти во все селения, расположенные неподалеку от Тамани.
Д. Самойлович, направленный в Тамань, нашел город в ужасном
состоянии: «Город был найден отовсюду стражею окруженным и аки
бы неприятелем опустошенный». Дома и все улицы заросли бурьяном,
везде горели «куровища», наводившие страх и уныние. Жителей в городе
не было. Все окна и двери в домах были открыты, и «ужас токмо
сверхъестественный сим причиняли».
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
287
Еще хуже обстояло дело в лагере, куда выселили жителей Тамани.
I io выражению Самойловича, народ там был «всестенающий». «Стари-
ки, не ведая — где от жестокости стихий прикрыться, а матери — как
своих детей предохранять новорождающихся».
Немедленно по прибытии в Тамань Самойлович приказал присту-
пить к очищению домов и к «приведению оных в первобытность». Бу-
рьян на улицах был скошен, жители возращены в город. «Куровища»
на улицах и площадях залиты, все дома вычищены, выбелены, окна и
двери вставлены, «через что весь город как будто расцвел».
Наблюдение за очищением домов, просушиванием, проветрива-
нием и сожжением ненужных вещей было возложено на квартальных
смотрителей, для чего город был разделен на кварталы. Народ, обо-
дренный «всеми благотворениями таковыми», стал охотно выполнять
псе профилактические мероприятия.
В это же время чума была в Екатеринодаре и двух селениях Екате-
ринодарского уезда.
В 1797 г. в Одессу прибыло из Константинополя торговое судно,
на котором один матрос умер от чумы. Капитан и команда судна бежа-
ли, бросив его на произвол судьбы. Но на нем оставалось еще два мат-
роса: один — здоровый, а другой — «язвою издыхающий». На судно
послали двух арестантов, снявших больного, и, когда он умер, они
похоронили его. Само же судно было сожжено. Для предотвращения
заноса чумы в Одессу был принят ряд профилактических мер. Город
разделили на кварталы и к каждому из них прикомандировали врачей,
но решили не закрывать «дабы гражданам не причинять сим страху
всеневместнейшаго». Благодаря своевременно предпринятым мерам,
заболел только один матрос прибывшего в Одессу судна. После его
выздоровления, он сам и обслуживающий его преступник выдержали
3-месячный карантин. Лишь тогда их выпустили на волю «со всеми тут
сопричастными предосторожностями».
В том же году наблюдались вспышки чумы в городе Сатанове (Подо-
льская губерния) и его окрестностях, а также в Молдавии и Валахии.
В 1798 г. чума вспыхнула в Волынской губернии. Миндерер опи-
сывал эту вспышку следующим образом (приводится по Васильеву и Се-
галу, 1960).
Один помещик из своего имения отправил обоз с пшеницей. Непо-
далеку от г. Козина умерло 7 человек из обозной прислуги. Вскоре после
этого заболело несколько человек в деревне Белогрудка, затем чума
проникла в расположенный неподалеку от этой деревни городок Поре-
чье, находившийся в 20 верстах от г. Дубны, где в то время располагался
главный штаб французской эмигрантской армии принца Кондэ.
Направленные для определения заболевания французские врачи
решили, что это не чума, а «гнилая горячка с пятнами». Болезнь между
288
Очерки истории чумы
тем распространялась все дальше, захватив города Козин, Берестечку
и селения Добрувку и Барятино. Тогда французский главный штаб
командировал в пораженные места доктора Лернета с 2 лекарями. Эти
врачи и поставили диагноз чумы. Были приняты обычные меры: заста-
вы, караулы и т.д., но чума продолжала распространяться. Она проник
ла в города Вишневей и Кременец, а также в окрестные селения.
Эпидемия продолжалась с июня по декабрь, и лишь в начале января
1799 г. Волынская губерния объявлена благополучной по чуме.
За все время эпидемии было зарегистрировано 1253 больных, из них
умерло 930, выздоровело 323. Эти цифры отражают лишь число боль-
ных, находившихся под врачебным наблюдением. Однако далеко нс
все больные под это наблюдение попадали, так как в лесах и на полях
нередко обнаруживались трупы людей, умерших от чумы.
Во время чумной вспышки в Волынской губернии было организо-
вано несколько чумных больниц и карантинных домов. Примитивно
обустроенные, они помещались в крестьянских избах с соломенными
крышами. При больницах имелись подсобные строения — жилые по-
мещения для врачей, административно-хозяйственного персонала и т.п.
Больница окружалась высоким забором и военным караулом.
В Волынской губернии была создана особая комиссия, подобная
по своей организации таковой же в Москве в 1771 г. Но она отлича-
лась от московской «Предохранительной комиссии» тем, что не имела
постоянного местопребывания, а направлялась туда, куда требовали об-
стоятельства. В состав ее входили: чиновник, два штаб-лекаря и один
лекарь. Члены комиссии отвечали не только за санитарно-гигиеничес-
кие мероприятия, но и за снабжение оцепленной местности съестными
припасами и всем необходимым.
Некоторые эпидемии оборачивались горьким осознанием отрица-
тельного действия «человеческого фактора». Ф.И. Дербек привел в
своей работе следующую историю. В 1789 г. один из крестьян, уча-
ствовавший вместе с доктором Миндерером в погребении человека, уме-
ршего три года назад на русско-польской границе от чумы, вспомнил,
что у покойника был надет пояс с деньгами. Решив, что по проше-
ствии трех лет труп уже не мог представлять никакой опасности, он его
вырыл ночью, забрал деньги, которых оказалась значительная сумма,
к утру вернулся домой и рассказал жене про находку. Жена поведала
про «счастье» соседке, которая не замедлила донести все пограничному
офицеру, тот сообщил о случившемся доктору Миндереру, предвари-
тельно распорядившись о задержании крестьянки в своей хате. Мин-
дерер подтвердил это распоряжение, велев немедленно окружить хату
добычливого крестьянина стражей. В течение трех дней вся семья кре-
стьянина умерла от чумы. Дальше болезнь не распространилась. Хату
сожгли вместе с находившимися в ней трупами «чтобы подавить заразу,
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
289
которая могла стать опасной для всей страны». Так, уже почти как фарс,
заканчиваются в конце XVIII столетия эпидемии чумы на западе России.
Чума в первой половине XIX столетия. Эпидемии чумы в России
наблюдались в южных и юго-восточных областях: на Кавказе (1798—1819,
1830, 1838—1843), Черноморском побережье и Бессарабии (1812, 1819,
1824—1825, 1829, 1835—1837), в Астраханской губернии (1806—1808)
(рис. 13.2).
Трижды чума появлялась в Одессе (1812, 1829, 1837). В январе 1830 г.
чума появилась в севастопольском морском госпитале, затем «в разных
военных и морских командах», в военном госпитале, на судах и в горо-
де. Она прекратилась лишь в октябре того же года, после того как от нее
умерло 909 человек. В городе был бунт, но другие подробности об этой
эпидемии нам не известны.
Рис. 13.2. Территории России, охваченные эпидемиями чумы в первой
половине XIX столетия (Васильев К. С., Сегал А.Е., 1960).
1— пульсирующие реликтовые очаги чумы Северного Причерноморья
и Малороссии; 2~ пульсирующие очаги чумы, входящие в Великий
Евразийский чумной «излом»
Исторический анализ показывает, что в территориальном и времен-
ном появлении эпидемий чумы прослеживаются определенные законо-
мерности. По этой причине мы разделили изложение материала об
эпидемиях чумы начала XIX столетия следующим образом. Описание
290
Очерки истории чумы
эпидемий чумы, последовательно возникших в направлении с юга на
север на огромной территории от Месопотамии до Саратовской губер-
нии, приведено в очерках XIV и XVIII.
Эпидемии чумы, вспыхнувшие в начале XIX столетия в природных
очагах на Балканах и юге России, описаны в очерке XVI. Отдельно
рассматриваются эпидемии чумы «заносного» характера в городе Одессе
(очерки XV, XVII).
Клинические представления о чуме в начале XIX столетия. Для из-
ложения клинических представлений врачей того времени мы будем
использовать руководство Я. Виллие (1828), обобщившего наиболее
значимые работы по чуме того времени (Русселя, Фолкнера, Смита,
Диксона, Луиджи, Джонсона, Дженета, наблюдавших чуму в Египте
в 1798 г. и на Мальте в 1813 г.). Любопытен и стереотип поведения уче-
ного. Виллие не использует фундаментальные работы пятидесятилетней
давности (Шафонский, Самойлович), т.е. времен московской чумы,
а только новейшие исследования.
В те годы считалось, что распознавать чуму, особенно когда она
еще не обнаружилась как эпидемия, трудно. Во-первых, «чума не всегда
появляется в одинаковом виде». Во-вторых, она имеет сходство с дру-
гими «горячками». В качестве основных симптомов болезни врачи рас-
сматривали следующие.
Белый язык. Непостоянный симптом. Если язык меняется, то обыч-
но делается белым, оставаясь влажным. Иногда он бывает жестко-сухой
с желтоватыми полосами по бокам и красным в средине. Его состоя-
ние редко соответствует лихорадочному состоянию.
Горячка. Обычно ей предшествует чувство усталости, «дрожь и более
одурь, нежели боль головы». Период озноба короче, чем при трехднев-
ной лихорадке. Но по горячке нельзя определить болезнь, пока не
появятся паховики (bubones). Для чумы характерно быстрое нарастание
симптомов, когда больной к третьему дню доходит «к последнему пе-
риоду болезни — горячки с бесчувствием (tuphus).
Бред. Не такой выраженный, как при некоторых других горячках
(видимо, имелся в виду сыпной тиф), редко начинается прежде второ-
го дня болезни, увеличивается во время ожесточения, а в период по-
слабления уменьшается. Днем иногда прекращается на несколько ча-
сов, а ночью возвращается.
Сонливость (сота). Наблюдается часто и попеременно с бредом.
Всегда опасный признак, и тем опасней, чем раньше наступает, если
не прекращается во время послабления болезни. Больного трудно
разбудить. Сначала он отвечает «как должно, но скоро делается нетер-
пеливым, уверяет, что он не спал, а будучи оставлен вновь впадает в
бесчувствие».
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
291
Потеря речи, косноязычие и дрожание языка. Необязательные сим-
птомы. Затрудненность речи может оставаться в течение нескольких
месяцев после выздоровления. Доктор Диксон заметил, что дрожание
губ часто бывает необычным, как бы при кусании и составляет опас-
ный признак болезни.
Глухота. Встречается, но редко.
Мутность (пьяностъ) глаз. Характерный для чумы признак, особенно
в сочетании с белизной языка. Иногда появляется с первого дня, но
обычно на второй или третий, и остается до благоприятных перемен в
течение болезни.
Во время ухудшения состояния больного глаза становятся красными,
от чего взгляд делается диким. Исчезновение этого симптома благо-
приятно для прогноза болезни.
Пульс. Слабый, скорый (тахикардия), нервный.
Дыхание. Изменяется в позднем периоде болезни, становится труд-
ным, но при глубоком вдохе боли не бывает. Больные часто вздыхают,
как бы от стеснения в груди.
Слабость. Скоропостижный упадок мышечной силы и чувствитель-
ности нервов более характерен чуме, чем любой другой болезни.
Яков Васильевич Виллие (1768—1854)
Баронет, доктор медицины и хирургии, выдающий-
ся для своего времени врач, крупный военно-медицин-
ский администратор, почетный член Академии наук,
член многочисленных отечественных и зарубежных уни-
верситетов и научных обществ.
Виллие — шотландец, прибыл в Россию в ]790 г.,
где оставался до конца своей жизни. Около полувека
(1806—1854) занимал должность главного военно-меди-
цинского инспектора армии и директора Медицинско-
го департамента Военного министерства (до 1836). С 1808
г. по 1838 г. был президентом Медико-хирургической
академии. В 1823 г. он основал «Военно-медицинский
Я. В. Виллие
журнал». Зная об активизации холеры в Индии в 1817 г., проводил большую
просветительную и организационную работу в русской армии. Им лично под-
готовлены «Практические замечания о чуме» (1828) и «Описание индийской
холеры для врачей армии» (1830). Добился введения в России запрета на опы-
ты по прививанию чумы людям, с помощью которых некоторые «горячие го-
ловы» среди русских врачей пытались создать метод специфической профилак-
тики чумы, аналогичный вакцинации Э. Дженнера.
В 1838 г. он организовал самостоятельные военно-фельдшерские школы.
Участвовал в качестве хирурга в войне России с Францией. При нем издано
много важных инструктивно-методических документов по организации помощи
раненым и больным. Виллие установил систему военно-медицинской отчет-
ности, ввел обязательное составление историй болезни («скорбные листы»),
реорганизовал порядок медицинского снабжения, издал новую фармакопею,
новые каталоги медицинского имущества.
292
Очерки истории чумы
Тоска и чувство стеснения около сердца. Постоянно сопровождают
чуму и их появление в начале болезни — плохой прогностический при-
знак. Больной постоянно меняет свое положение в надежде получить
облегчение. На вопрос, что у него болит, больной отвечает либо, что
он не может этого сказать, либо с «вперенным диким взором» вскри-
кивает: «Сердце! Сердце!»
Боль под ложечкой. Часто встречается вместе с тоской, но иногда и
без нее.
Обморок. Обычный симптом при чуме.
Судороги. Иногда означают начало болезни. Особенно судорожные
движения заметны у конечности, когда на ней появляются карбункулы.
Моча. Часто очень темного цвета с кирпичным осадком.
Испарина. Если появилась в начале болезни, то это не благоприят-
ный признак.
Рвота. Очень варьирующий признак от эпидемии к эпидемии. Если
появляется в начале болезни, то прогноз плохой.
Понос. Иногда появляется на первый день болезни, но чаще в бо-
лее позднем ее периоде. Всегда неблагоприятный признак.
Кровотечения. Всегда неблагоприятный признак.
Жажда. «Неразлучный спутник горячек, но не всегда он сопровож-
дает чуму даже в худших ее видах».
Паховики (бубоны) или огненные вреды (карбункулы). Постоянные
проявления болезни. Паховики иногда появляются в первый день болез-
ни. Карбункулы встречаются реже, чем бубоны (у 1/3 больных). Перед
появлением опухоли, на том месте часто чувствуется жгучая стреляющая
боль, «а по обнаружению оной, боль всегда ощущается от прижатия».
Сначала это маленькая твердая круглая опухоль «более или менее глубоко
лежащая», но подвижная, без перемен цвета кожи и без возвышения.
По мере увеличения, железа делается продолговатой, более подвиж-
ной, покровы отолстевают и приметно поднимаются в ограниченную
опухоль без наружного воспаления. Иногда появление нарывов означает
окончание горячки. Тогда воспаление усиливается, опухоль постепенно
смягчается и вскрывается сама собой между 15 и 22 днем. Паховик, «не
перешедший в нагноение», исчезает в течение 1—2 месяцев.
Карбункулы, виденные Фолкнером у больных чумой на Мальте,
были из рода так называемых влажных карбункулов, превращающихся
в глубокие язвы, и в период воспаления, сопровождающиеся сильной
жгучей болью. Сначала они появлялись в виде воспаления подкожной
клетчатки (phlegmone); основание их постепенно делалось неогра-
ниченным и сильно воспаленным; недалеко от верхушки появлялось
темно-багровое пятно, а далее внутри они были пепельного цвета и
блестящие. Такие карбункулы не ограничивались какой-либо частью
тела или конечностью.
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
293
Сухие карбункулы встречались значительно реже. Они были темного
«помертвелого цвета» и без сильной боли, с небольшим воспалением
или без него. Иногда отсутствовало «возвышение около поверхности».
Их появление всегда означало неблагоприятный исход болезни.
Интересно, что среди 21 приведенного симптома нет даже намека
на кровохарканье, появляющееся у больных с легочной чумой.
Сэром Б. Фолкнером (Histoire Medicale de d’ armee de d’ Orient, 1798)
выделены три «вида болезни».
Вид I. Первым признаком чумы является ослабление деятельности
мозга и нервов, что у заболевшего обнаруживается сонливостью, тихим
бредом либо прерывистой речью. Язык белый, но относительно чистый,
особенно в средине и на конце. Выраженная тоска, бледность лица,
прикосновения в эпигастральной области болезненны для больного, вы-
раженная слабость, озноб, боли в нижней части спины предшествуют
появлению других симптомов. Этот вид чумы считался самым опасным
и обычно встречался в начале эпидемии на острове Мальта. Больные
умирали в течение нескольких часов при появлении пятен (petechiae).
Вид II. Состояние функций мозга противоположно наблюдаемому
при первом виде чумы. Больной очень возбужден, страдает от сильной
головной боли, жажды (иногда ее не бывает), лицо красное, отечное,
речь поспешная. Болезнь начинается таким же ознобом и болью в пояс-
нице, как описано выше. Характерны кровотечения из носа. Опухоли
лимфатических желез появляются очень поздно. Карбункулы появляются
на разных частях тела и конечностях и скоро переходят в «помертвеваю-
щее воспаление»; сильный бред продолжается беспрерывно, и больные
погибают в течение 2-3 дней, редко живут дольше без всяких призна-
ков улучшения состояния. Болезнь кончается обычно смертью больного.
Внешний вид некоторых больных перед появлением тяжелых симпто-
мов болезни выражает «отчаяние и ужас неудобоописуемый».
Вид III. Сходен со вторым, но почти все симптомы, выражены
слабее. Паховики и другие опухоли легче переходят в нагноение. Не-
медленное применение лекарств помогает «спасительному действию
природы». Течение болезни бывает столь легким, что некоторые боль-
ные не испытывали неудобств от паховиков. Наиболее часто такой вид
чумы встречался в конце эпидемии.
С этими тремя видами чумы очень сходны три степени интенсивно-
сти чумы, принятые доктором Дженнетом в его предписании врачам,
находившимся в Египте в 1798 г. (рис. 13.3).
Первая степень’, легкая горячка без бреда, паховики; почти все боль-
ные быстро выздоравливали.
Вторая степень', горячка, бред и паховики; бред ослаблялся на пя-
тый день и оканчивался вместе с горячкой на 7-й день. Многие заболев-
шие выздоравливали.
294
Очерки истории чумы
Рис. 13.3. Фрагмент картины «Посещение Наполеоном Бонапартом
чумного госпиталя в Джаффе 11 марта 1799 г.». Написана в 1804 г.
бывшим офицером французского экспедиционного корпуса в Европе,
Антуаном Жаном Гро (1771 — 1835)
Третья степень', паховики, карбункулы или пятна (могут быть
вместе); ослабление болезни или смерть между 3-5 днем. Выздоравли-
вали очень немногие.
Приведенные описания также не позволяют предположить, что сэр
Фолкнер и доктор Дженнет хотя бы раз за свою богатую практику ви-
дели больного с легочной чумой.
Кроме этих трех степеней, очерчивающих «обычную силу действия
чумного яда», Архангельский (1879) выделял еще две крайние степе-
ни: а) апоплектическую форму чумы; и б) амбулантную форму чумы
(«болезненные ощущения в паховых или подмышечных железах или в
старых чумных рубцах, а равно и незначительные припухания желез
перед появлением эпидемии или во время самого ее существования, как
последствие весьма слабого действия чумного яда»).
Очерк XIП. Возвращение легочной чумы
295
Патология. «В телах находили скопления крови в печени и увеличе-
ние оной; помертвелые пятна в желудке, кишках, сальнике; желчный
пузырь был заполнен черной, смрадной желчью, а околосердие кровя-
нистой сывороткою» (Lerrey)\ следы воспаления и помертвения в мозге,
легких, почках. Во многих случаях железы были очень плотными, кровь
разжижена, черного цвета, как при гнилых горячках.
Т. Сиденхем
Томас Сиденхем (1624—1689)
В 1642 г. поступил в Оксфордский университет, но
вскоре покинул его, чтобы принять участие в Граждан-
ской войне, и вернулся в университет после победы Кро-
мвеля. В 1649 г. получил степень бакалавра медицины. С
1656 г. Сиденхем занимался врачебной практикой в Лон-
доне, с 1667 г. — доктор медицины. Больше всего вни-
мания он уделял вопросам сугубо практического харак-
рактера, благодаря чему приобрел большую популяр-
ность. Его называли «отцом английской медицины»,
«английским Гиппократом». Им даны детальные описа-
ния оспы, малярии, скарлатины, особенно коклюша,
кори и подагры, которую он отделил от других заболе-
ваний суставов. Болезнь Сиденхем рассматривал как борьбу природных сил орга-
низма с внедрившимся в организм вредоносным началом и реакцию на него орга-
низма заболевшего. Он развил учение об «эпидемической конституции». Воз-
никновение и смену этих «конституций» он связывал с «некоторым скрытым от
нас и непонятным изменением в недрах земли, вследствие чего воздух загряз-
няется испарениями, предрасполагающими человеческие тела к той или иной
болезни, пока длится данная конституция, по прошествии нескольких лет ис-
чезающая и заменяющаяся другой». Значительны его заслуги в области лекар-
ствоведения, эпидемиологии. Он популяризировал лечение малярии хинином,
рекомендовал применение опия при лечении кишечных заболеваний, конкрети-
зировал назначение слабительных, рвотных, потогонных средств, кровопуска-
ний и прочее в строгом соответствии с диагнозом. Т.е. он обосновал приме-
нение почти всех средств, которые в разных сочетаниях и с разным успехом ис-
пользовали для лечения инфекционных болезней врачи XVIII—XIX столетий.
Этиология. Первоначальное происхождение чумной заразы следует
за гнилыми испарениями от оставшихся растительных и животных час-
тей (ученые того времени исходили из того, что чума появляется в
Египте по возвращении вод Нила в свои берега), либо она образуется
в человеческом организме болезнями, произошедшими от таких испа-
рений, а потом сообщается другим людям и веществам.
Было замечено, что в очень холодную и жаркую погоду чума прекра-
щается. Любопытны сделанные наблюдения «сухих дров» эпидемии.
Одна чума бывает более опасна для людей одного сложения и возраста,
другая — для другого. Женщины и дети, особенно грудные младенцы,
поражались чумой значительно реже взрослых мужчин (Rober Wilson.
History of the Expedition on to Egypt., год издания не указан).
296
Очерки истории чумы
«Чумная зараза пристает к вещам шерстяным, бумажным, нитя-
ным, перьяным и пр. и долго остается в ней сокрытою, особливо, если
воздух не имеет к ним доступа. Она сообщается преимущественно че-
рез непосредственное соприкосновение к больному или зараженной
вещи; но испарина, дыхание и другие выделения больного так же зара-
зительны, даже на некотором расстоянии».
Лечение. Врачами единогласно признавалось, что специфического
средства, действующего, «как ртуть при любострастной болезни», для
лечения чумы нет. Виллие констатировал: «Верный способ лечения бо-
лезни неизвестен». В начале болезни делали кровопускания, однако
они уже не считались надежным средством. В схемах лечения чумы,
предлагаемых различными авторами, чувствуется влияние взглядов Си-
денхема на болезнь как на борьбу природных сил организма с внедрив-
шимся в него болезнетворным началом.
Больным чумой при наличии рвоты назначали теплое питье «пока
желудок совершенно не очистится от желчи и других нечистот». При
недостаточном действии этого средства рекомендовали рвотные из рвот-
ного корня, затем препараты опия. Слабительных избегали.
После очищения желудка давали в малых дозах потогонное средство
(ацетат аммония или цитрат калия). При сильном поносе назначали
препараты опия. Во время бреда назначали горчичники к подошвам и
ножные ванны. После того как болезнь прошла свой пик и состояние
больного начинало улучшаться, назначали препараты хины, вино, ртут-
ные втирания и каломель вовнутрь.
Первые попытки специфической профилактики чумы. По аналогии
с оспопрививанием, врачи пытались прививать здоровым людям содер-
жимое бубонов, взятое от больных с нетяжелым течением чумы. Их
мнения об эффективности этого способа сразу же разошлись. Доктор
Дженнет, бывший главным врачом французской армии, действовав-
шей в Египте в 1798 г., утверждал, что он прививал себе чуму ланце-
том без каких-либо вредных последствий. Виллие (1828), усомнился в
достоверности этого эксперимента. Он привел пример с русским ле-
карем, который в Константинополе поставил аналогичный эксперимент
на себе самом «и еще на каких-то людях», но через несколько дней они
все погибли от чумы.
Однако попытки найти средство специфической профилактики чумы
продолжались в рамках других эмпирических обобщений. Было заме-
чено, что в стране, подверженной чуме, в то время когда она там сви-
репствовала, исчезала натуральная оспа, и наоборот. Считалось, что
та и другая болезни не могут существовать вместе. Поэтому привитие
коровьей оспы в начале XIX столетия предлагалось некоторыми иссле-
дователями (например, Мак-Грегором) в качестве предупредительно-
го средства как от натуральной оспы, так и от чумы.
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
297
Появление учения о контагиозно-миазматической болезни. К началу
XIX столетия исследователям стало совершенно очевидно, что теория
контагионистов не охватывает и не объясняет всю совокупность фактов,
наблюдавшихся во время эпидемий чумы.
Чумной яд. В добактериологический период контагионисты не могли
дать ответ на следующие вопросы. Что же все-таки представляет собой
чумный яд? Из каких ингредиентов он образуется? И где он образуется?
В период господствования чумы, когда последовательно тянется це-
лый ряд чумных эпидемий, преобладало учение об образовании чум-
ного яда на Востоке, но когда генетическая связь с началом появления
первой эпидемии разрывалась, то появление чумного яда не находило
иных объяснений, кроме как путем его самобытного (аутохтонного)
образования в Европе. Однако гипотеза об аутохтонном происхожде-
нии чумы теряла фактическую почву из-за простого логического прие-
ма ее противников, — раз после исчезновения из Европы чума вновь
не появляется среди населения, живущего в самых ужасных условиях,
io она должна быть сначала занесена в виде какого-то зародыша.
«Участие» местности в заражении людей чумой. Все исследователи
чумы, независимо от точки зрения, разделяемой ими по вопросу о ее
заразительности, главными условиями, способствующими появлению
этой болезни, считали социальное неблагополучие. Врачи, бывшие оче-
видцами эпидемий чумы в Египте, Сирии, Армении, Турции и других
местах, приводили свои доказательства в пользу данного условия.
Однако не находило объяснения то обстоятельство, что появившись
в какой-либо местности, «чумная зараза» при действии одних и тех же
социальных факторов обнаруживает различную заболеваемость, «воз-
растает и ослабевает то медленно, то быстро, имеет отдельные или мно-
жественные вспышки, то тяжелые, то легкие», т.е. зависит от временных
и местных факторов («предрасположений»), которые и влияют на ход
эпидемии (Щепотьев Н.К., 1884).
Наблюдения, сделанные во время эпидемий, показывали, что есть
местности, где чума никогда не развивалась, несмотря на ее занос и
на то, что население таких местностей находилось в весьма плохих
гигиенических условиях. Таковыми были в те годы Моара-Эль-Ноаман
в Сирии; Шизур и Гарзем в Месопотамии, гора Сафи на Мальте, гора
Алем-Даж в 5 милях от Константинополя. Выселение на относительно
не восприимчивые к чуме местности гарантировало в большинстве
случаев от заболевания во время эпидемии. Такие факты наблюдались
в Константинополе, в Сирии и на острове Мальта, где люди выселя-
лись в грязные деревни, расположенные на скалистой почве; и среди
них заболевания чумой прекращались. В эпидемию чумы на Мальте
1813 г. большая часть жителей города Москалы, выселившаяся на со-
седние с городом холмы, оставалась свободной от чумы. Точно так же
298
Очерки истории чумы
многие жители города Астрахани, выселившиеся во время чумы 1728 г.
на бугры, находились «в целом здравии», тогда как в самом городе в
июне умирало от «язвы» по 50 человек в день.
Посещая восточные страны, европейские ученые обнаружили, что
там, на случай чумы, у населения вековым опытом выработано опре-
деленное защитное поведение. Когда болезнь начиналась с наиболее
тяжелых своих форм, в особенности выражающихся, как тогда счита-
лось, апоплексическими ударами (pestis siderans), народ немедленно
бросал свои жилища и выселялся в горы и леса и выжидал там, пока
чумной яд уйдет из селения или города. На Востоке жители считали
(Персия, Индия, Китай), что чумной яд выходит из земли (!). Вековой
опыт оправдывал спасительность такой меры; выселившееся население
переставало подвергаться действию чумного яда, в то время как это
действие проявлялось в поселении. По его исчезновению жители спо-
койно возвращались в свои дома и без всякой дезинфекции находили
свои вещи не заразными (Архангельский Г.Ф., 1879).
Во время эпидемии чумы в российском Закавказье в окрестностях
Александрополя и Эривани в 1840—1841 гг. «чумная зараза» не прони-
кала в Персию; хотя население обоих стран находилось в постоянных
отношениях с зараженными местами посредством Эрзерумско-Тавриз-
ской дороги (Щепотьев Н.К., 1884).
Государственные карантины и другие ограничительные меры не пре-
пятствовали чуме распространяться за пределы оцепленной местности
и не оказывали заметного влияния на ход эпидемий. Карантины Мар-
селя не задержали распространения чумы в Провансе в 1720 г.; они также
не спасли Сирию от чумы в 1837 г.
Указав на тот факт, что эпидемия чумы 1840—1841 гг. локализирова-
лась в окрестностях Александрополя и Эривани, не распространившись
из этого тесного круга ни на восток, ни на север, личный врач персид-
ского шаха Толозан писал в те годы: «Можно было бы думать, что меры
ограничительные играли большую роль в этом ограничении заразы юго-
западным краем азиатских русских владений; но те же меры, еще более
многочисленные и более энергичные, примененные в 1828 и 1829 гг.,
не препятствовали, однако ж, этой болезни распространиться в 1830 г.
до мест, соседних с Каспийским морем. С 1804 до 1818 г. этими мера-
ми ни разу не удалось отвратить разлив чумы в Грузии по восточным и
северным склонам Кавказа и до центра южной России. Напротив,
чумная эпидемия 1840—1841 гг., хотя была очень интенсивна в Эрзеру-
ме, не распространилась ни к Трапезунду, ни к Константинополю; она
угасла на месте и не проникла в Азербайджан, — северную провинцию
Персии, смежную с Закавказьем, хотя и не было принято против нее
никаких ограничительных мер, достойных этого названия» (цит. по
Щепотьеву Н.К., 1884).
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
299
Зависимость эпидемий чумы от метеорологических условий. Осень в
Пиропе, Малой Азии и в Закавказье предоставляла наиболее благоприят-
ные условия для развития «чумной заразы»: на это время года падал, в
большинстве случаев, максимум эпидемий чумы. В связи с этим у анти-
контагионистов (миазматиков) возникал естественный вопрос: «Если
в основе эпидемии чумы лежит контагий, продукт больного организма,
то отчего он обнаруживает в различное время года различную степень
шергии?»
Естественно, что теория чумного контагия не давала на него ответа.
11о возникало предположение, что в развитии эпидемий чумы участво-
вал какой-то неизвестный фактор Z. Он существовал и развивался не
только в организме человека, но и в другой среде, в силу каких-то внеш-
них факторов, которые слагают его волну и определяют его ход. Но
чго это за фактор?
Н.К. Шепотьев, анализируя ход эпидемий чумы в Астраханской
губернии, имевших место в начале XIX столетия (см. очерк XIV), при-
шел к следующим выводам.
Во-первых, развитие чумной заразы в Астрахани шло в обратном
отношении к высоте стояния воды в Волге, а, следовательно, и к высоте
уровня почвенной воды, так как последняя величина колеблется в за-
висимости от первой.
Во-вторых, развитие чумной заразы в Астрахани шло в течение
весны и лета — в прямом, а в течение осени — в обратном отношении
к ходу средней температуры воздуха. И в частности, нарастание чумной
заразы в Астрахани в 1807 г. от весны к средине осени шло в паралле-
ли с возрастанием почвенной температуры и в то же время в параллели
с понижением почвенных вод.
Он также считал, что этими «физико-динамическими факторами
природы» определялось развитие эпидемии 1692 г. (см. в очерке VII),
которая началась в июле, но наивысшего разгара достигла в конце сентя-
бря и в начале октября, когда тепло воздуха концентрируется в почве,
а в декабре прекратилась. Чума в 1727 г. прогрессировала, хотя и в не-
больших размерах, осенью того года. В следующем году, в начале
весны, когда температура почвы достигла своего минимума, а почвен-
ная вода начала подниматься, эпидемия ослабла, а в конце июня, — с
нарастанием тепла в почве и с понижением воды в Волге, а вместе с
тем и почвенных вод в Астрахани, — она достигла максимального своего
развития (см. очерк XI).
Природа самого фактор Z так и осталась тогда не установленной,
по считалось, что его активность зависит от влажности почвы — чем она
больше, тем значение фактора меньше, и, наоборот (здесь мы бы хотели
предостеречь читателя от поспешного отождествления фактора Z с по-
раженными чумой грызунами и паразитирующими на них блохами).
302
Очерки истории чумы
Индии: болезнь внезапно, со всей жестокостью, обнаруживалась в до
сих пор «здоровом месте», удерживалась на той же высоте в течение
одной или многих недель, потом ослабевала и через некоторое время
вспыхивала снова; между тем она так же внезапно появлялась в другом,
иногда весьма отдаленном регионе, и щадила смежные страны или
поражала их позже, «когда соседние места были уже вполне проникну-
ты болезнью».
Контагионисты не могли объяснить исчезновение контагия при
продолжающейся чуме. Многочисленные наблюдения в очагах эпидемий •
свидетельствовали, что неожиданное понижение температуры воздуха,
сильный северный ветер (или даже без видимой причины) приводили
к тому, что заболеваемость вдруг уменьшалась, симптомы болезни де-
лались легкими, ее течение замедлялось, люди, как правило, быстро
выздоравливали. Новые случаи заболеваний были уже доброкачествен
ными. Больные, заведомо имевшие чумные бубоны и карбункулы — в
нагноении или нет, — продолжали заниматься своими делами и ходили
по улицам, не принося вреда окружающим. Самые трусливые жители
убеждались во мнении, что в это время болезнь потеряла свойственную
ей заразительность.
Оба крайних учения об эпидемиологии чумы стали сближаться, и в
конце 50-х годов XIX столетия они слились в новое учение, по которо-
му чума, подобно брюшному тифу и холере, признавалась за контаги-
озно-миазматическую болезнь.
О «заразительном начале» таких болезней профессор В.В. Пашутин
давал следующее разъяснение: «Миазматический контагий, проникнув
в тело человека и вызвав его заболевание, испытывает вместе с тем
какую-то метаморфозу, теряя способность прививаться к новому живому
телу. Произведя известное действие в живом теле, рассматриваемый
контагий обязательно должен попасть в почву или вообще оставаться
некоторое время вне живого тела, чтобы, совершив ряд превращений,
снова сделаться способным к развитию в человеческом организме; затем
ему опять необходимо побывать во внешней среде для восстановления
своей болезнетворной действительности». Поэтому при контагюзно-
миазматических болезнях в большинстве случаев заболевают не те
субъекты, которые находятся в тесном контакте с больными, а те, ко-
торые живут на почве, получившей извержения больного, его труп и
прочее, хотя вместе с тем лица эти никогда не были вблизи живого за-
раженного субъекта. Такие болезни могут появиться не везде, куда
придут зараженные ими субъекты, так как не всякая местность пред-
ставляет необходимые условия для культивирования их заразного начала;
для одной и той же местности, время года, состояние температуры и
влажности воздуха и особенно почвы имеют весьма существенное влия-
ние на интенсивность распространения болезни.
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
303
Контагий, напротив, развивается только внутри больного организ-
ма, но, в противоположность миазме, он не остается в последнем, а
рано или поздно оставляет его либо через выделения (мочу, испражне-
ния, слюну и пр.), либо через воспалительные продукты (мокроту,
гной, дифтеритные налеты и пр.), которые становятся непосредствен-
ными источниками заражения здорового человека.
Таким образом, к началу бактериологического периода в исследо-
вании чумы, на основе эмпирических обобщений было создано цельное
и внутренне непротиворечивое учение, которое объясняло происхож-
дение «чумного контагия», участие местности в заражении людей чу-
мой, зависимость ее эпидемий от метеорологических условий, причины
контагиозности и «переносчивости» чумы.
Возвращение легочной чумы. Первое свидетельство о возвращении
легочной чумы относится к 1815 г., когда в индийских провинциях Куче
и на юго-востоке провинции Гузерат (штат Гуджарат) появилась смер-
тельная болезнь с кровохарканьем и бубонами. Болезнь продолжилась
па следующий год, и с января до марта 1816 г. сильно «проредила»
местное население. Одновременно она посетила Каттивар, а затем
распространилась на северо-запад, к Синду, где в ноябре достигла до
Гайдерабада и там ежедневно похищала от 60 до 70 жертв.
В Игаллаваре, северо-восточном округе Гузерата, эпидемия вспых-
нула в начале 1817 г. и отсюда «пошла» на восток до Дондука; но к концу
года она прекратилась.
В начале 1819 г., во время дождей, чума появилась с новой силой,
и не только в прежних местах, но и в северной части полуострова Гу-
зерат, и распространилась на восток в Циллах, в Ахмедабаде.
В конце 1821 г. эпидемия угасла, и о чуме в Индии не было изве-
стно еще почти 15 лет. Небольшая вспышка легочной чумы отмечена
в ноябре 1824 г. в Бессарабии, в городе Тучкове (см. очерк XVI). В
1836 г. она появилась в местности, далеко отстоящей от пораженных
прежде. На этот раз опустошению подвергся Райпутан. Первое извес-
тие о болезни пришло из находящегося в провинции Марваре города
Пали — базара между Гузератскими гаванями и Центральной Индией.
Поэтому-то болезнь названа «Pali-plague (палийская чума)», хотя не было
доказано, что она действительно здесь началась; по крайней мере, в то
же время, в июле 1836 г., чума свирепствовала и в других местностях
этой провинции. Распространившись по большей части Марвара
(в Джодпуре, главном городе провинции, она появилась в октябре),
чума «перешла» цепь холмов, отделяющих на востоке Марвар от Мевара,
и в апреле 1837 г., распространилась до английских зимних квартир в
Нуссерабеде, где с наступлением сухого времени года угасла сама. К
концу того же года болезнь снова оказалась в Марваре, особенно в Пали,
и свирепствовала там до весны 1838 г., т.е. почти два года.
304
Очерки истории чумы
Болезнь наступала внезапно, сильным ознобом, за которым еле
довал жар; в то же время больные жаловались на боль в голове, спине
и конечностях, резкую слабость, оглушение и совершенную апатию.
Пульс, вначале ускоренный, скоро становился мягким, легко сжимался
под пальцем и достигал 110—115 ударов в минуту. Кожа была сухой;
появлялись светобоязнь и краснота соединительной оболочки глаз; ли
цо горело и выражало страшную тоску. Язык, вначале беловатый или
естественного цвета, сохнул, трескался; появлялась тошнота, редко
рвота желчью или массами, подобными кофейной гуше; живот казался
выпяченным, был тверд, при давлении не болел; испражнения задер-
живались, редко и только к концу болезни случался понос кровью;
моча, отделяемая в небольших количествах, окрашивалась темным цве
том; больные жаловались на мучительную жажду и затем впадали в бред
или глубокую спячку (sopor). С этими симптомами на 2—3 день поя в
лялись особенные, характеризующие новый болезненный процесс,
явления: поражение легких или опухоль желез (бубоны); больные жало-
вались на сильную боль под грудиной и на трудность дыхания, появлялся
кашель с выделением чистой крови или кровянистой слизи, беспокойст
во и тоска достигали высшей степени. Единичные бубоны обычно появ-
лялись в левом паху, реже под мышками или на тыльной стороне шеи
и только как исключение их было несколько.
С появлением кровавого кашля усиливались все остальные симпто-
мы; горящее красное лицо, выпученные, покрасневшие, стекловидные
глаза, дикий, неподвижный взгляд, придавали больному выражение
пьяного; язык и зубы покрывались сажистой массой, дыхание делалось
зловонным, и при постепенном упадке сил, «холоде конечностей»,
больной впадал в коматозное состояние сопровождающееся паралити-
ческими явлениями. Обычно он погибал на 3-й день болезни. Люди,
пережившие 4-й день бубонной чумы, выздоравливали. В этом случае
малые вначале, подвижные под кожей, весьма болезненные бубоны
быстро увеличивались, размягчались, созревали и, вскрытые, выделяли
чистый или смешанный с клочьями клетчатки гной, или же, достиг-
нув величины лесного ореха, оставались так надолго, что экссудат по-
том постепенно всасывался. Но и при таких благоприятных исходах
болезни выздоровление всегда наступало медленно. Карбункулов никто
не наблюдал, но некоторые врачи видели петехии, при отсутствии сыпи
во время выздоровленья всегда слущивался поверхностный эпителий
кожи.
Болезнь поражала либо легкие, либо лимфатические железы, и
таким образом наблюдателю легочная чума представлялась как бы ее
частной формой. Поэтому народ в Гузерате во время эпидемии
1819—1821 гг. различал бубонную болезнь (Ghant-ka гоу) и легочную
(Kokla-ka-roy). Случаи, в которых легкие были фокусом болезненного
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
305
процесса, протекали гораздо быстрее и злокачественнее тех, где разви-
вались бубоны. Больные нередко умирали уже через 48 часов и ранее,
если, как иногда бывало, кровохарканье являлось тотчас с началом бо-
лезни, больной сразу впадал в кому и через несколько часов погибал.
В некоторых районах Индии чума с кровохарканьем преобладала над
бубонной. Там, где этого не происходило, она все равно обращала на
себя внимание врачей в начале каждой эпидемии. Бубонная форма
болезни появлялась позже, но нередко заканчивалась кровохарканьем
(вторично-легочной чумой).
Смертность при таких эпидемиях была больше, чем при холерных.
Английские врачи убедились, что из числа заболевших умирало 75—80%,
правда, они не приводили статистику смертности в зависимости от
клинической формы болезни.
Для приблизительного указания числа заболевших упомянем только,
по мнению А. Гирша, о достоверном и многими наблюдателями под-
твержденном факте, что в Пали, городе, где находилось около 20 тыс.
жителей, в течение 7 месяцев (с июля 1836 г. до января 1837 г.), умерло
4 тыс. Принимая во внимание 70% смертности, можно предположить,
что заболело 6 тыс. человек, т.е. почти 30% всего населения города.
Гирш назвал легочную форму чумы индийской (бубонную — леван-
тийской) и отметил, что она господствует эндемически в северных про-
винциях Индостана, но иногда распространяется и на другие территории
полуострова. Он также указал на чрезвычайно редкое появление болезни
вне ее природных границ и невосприимчивость к ней европейцев.
Крайне любопытны результаты поиска аналогичных эпидемий,
проведенные Гиршем в доступных ему трудах авторов того времени. В
отчетах русских врачей Зейдлица, Четыркина, Витта об эпидемии чумы
во время войны с Турцией 1827—1829 гг., а также у Вагнера, писавше-
го о чуме в Одессе в 1835—1837 гг., нигде не упоминается о кровавом
кашле. Шуллер, наблюдавший чуму в 1819 г. в Бессарабии, писал,
что эта болезнь отличается от тифа именно отсутствием поражения
легких. «Множество сочинений о чуме 1813 г. на Мальте и Ионических
островах я прочитал внимательно и также не нашел в них ничего о крова-
вом кашле и вообще о страдании легких. Было бы утомительно и
бесполезно и для автора, и для читателей продолжать, таким образом,
обзор литератур», — констатировал Гирш (1853).
Тогда он обратился к источникам прошлых веков. Но результат его
изысканий был таким же. Так, Орреус в описании московской чумы
1771 г., даже не упомянул в симптоматологии болезни о кровавом кашле.
Шено в описании валахской чумы 1755 г. и Руссель в классическом
трактате о чуме в Алеппо 1760—1762 гг. указывали на то, что у больных
чумой не было замечено ни кашля, ни болей при дыхании. Руссель даже
подчеркнул отсутствие легочного синдрома у больных чумой: «Я имел
306
Очерки истории чумы
случай наблюдать только кровотечение из носа и из матки. У некото-
рых больных я видел и легочное кровотечение; но так как они уже прежде
подвержены были кровохарканью, то я считал его не столько чумным
припадком, сколько возвратом прежнего страдания».
В литературе об эпидемии чумы 1709—1711 гг., последней в Герма-
нии, намеки на кровавый кашель находятся в донесениях из Розенберга,
из Гамбурга, но не более.
В монографии Ходжеса о Лондонской чуме 1665—1666 гг., сказано:
«Где легкие слабы, нежны, расстроены, вообще конец дурной. Я по-
чти не могу припомнить, чтоб кто с дурными легкими мог избежать бо-
лезни». Но в число симптомов чумы Ходжес не включил кровавый
кашель, что без сомнения он бы сделал, если б наблюдал его.
В результате своих изысканий Гирш пришел к выводу, что как
в описаниях эпидемий чумы от XVII до XIX, так и XVI столетия,
нет и речи о кровавом кашле как о существенном клиническом проявле-
нии эпидемий чумы. Только возвратясь к XIV столетию, он обнаружил
в трудах европейских ученых и русских летописцев описания легочной
чумы в «пандемическом распространении». Хотим обратить внимание
читателя на то, что в этих фактах есть какая-то загадка, — десятки тысяч
людей переносят чуму в самых тяжелых септических и бубонных фор-
мах, эпидемия продолжается в холодное время года (как в Лондоне в
1665 г. или в Москве в 1771 г.), однако перехода этих форм во вторич-
но-легочную, нет. Причем нет его на протяжении нескольких столетий!
Но вот небольшие изолированные горные популяции вдруг оказываются
пораженными легочной чумой (очерк XXIV).
Организация первых карантинов в России. Первая в России пог-
раничная застава «для предохранения от заразных болезней» учреждена
в 1592 г. (Мирский М.Б., 1996). Поданным Я. Чистовича (1883), каран-
тинов, аналогичных тем, которые существовали в европейских странах,
в России не было до 1738 г., т.е. до появления в армии, воевавшей с
турками, сильной чумы (см. очерк IX). В числе мер, принятых тогда
к прекращению эпидемии и к остановке распространения ее внутрь
страны, а особенно к Москве, явилась мысль о карантине, и главным
карантинным трактом избран Харьков, который и был оцеплен заста-
вами. Городом и карантином управлял местный губернатор, генерал-
лейтенант князь Н.Ю. Трубецкой (1699—1767). Но этот карантин про-
существовал около года. С прекращением пограничной эпидемии, его
закрыли. Подробности организации карантина не сохранились.
Однако возникшая в это время в медицинской канцелярии мысль
о необходимости постоянного эпидемиологического надзора за юго-
восточной границей начала осуществляться устройством в 1740 г.
карантинного дома на границе Малороссии с Подолией и Волынью.
После того как русский резидент в Константинополе Вишняков прислал
Очерк ХШ. Возвращение легочной чумы
307
донесение, что там обнаружилась (1742) поветренно-заразительная бо-
лезнь, противоэпидемические меры были значительно усилены. О при-
нятии необходимых предосторожностей правительством были посланы
указы киевскому генерал-губернатору М.И. Леонтьеву, на Дон к ата-
ману Данилу Ефремову, и в Бахмут в Слободские полки. Вместе с тем
в том же 1742 г., для постоянного наблюдения за границей и для своев-
ременного принятия мер к недопущению эпидемии, на Украину назна-
чен особый доктор Йог Фабри (Joannes Fabri), венгр, получивший
докторский диплом в Галле. Он должен был жить в Киеве и состоять в
распоряжении киевского генерал-губернатора. В помощь ему даны два
полковых лекаря из ландмилиционных полков, а именно из Елецкого
полка — Келлинг и из тамбовского полка — Томас Энгель. Им из ме-
дицинской канцелярии была прислана особая инструкция на русском
и немецком языках, подписанная 20 декабря 1743 г., в которой Фабри
назван «пограничным доктором, Grantz-Medicus», а лекаря — «погра-
ничными лекарями, Grantz-Chirurgi». Это был главный карантин,
устроенный на Васильковском форпосте, через 10 лет разросшийся в
целую систему карантинных учреждений. Кроме этих наблюдательных
пунктов, послан был указ также и в Астрахань, чтобы остерегались
«опасной болезни», и особая инструкция из медицинской канцелярии
с предписанием заготовить необходимые лекарства для города и снаб-
дить ими местный госпиталь. Основанием опасений был темный слух
о появлении чумы в Астрахани и об усилении там болезненности и
смертности. Причинами их считались небрежное зарывание калмыками
мертвых тел и зловоние в городе, исходившее от рыбных и мясных рядов.
Возглавлявший пограничный карантин на западных границах импе-
рии доктор Фабри умер 9 сентября 1750 г. и на его место переведен
армейский доктор Владимир Ломан (W. Lohmann), служивший диви-
зионным доктором сначала в московской, а потом в рижской дивизии.
Ломан старательно принялся за устройство карантина по образцу
венецианского, славившегося тогда по всей Европе. Большой трактат
под заглавием «Известие о венецианском карантине» в 1756 г. был пере-
веден с итальянского языка и доставлен ему через Правительствующий
сенат. По представлению Ломана, медицинская канцелярия испросила
указ Сената (14 октября 1751 г.) об учреждении карантина в Василь-
ковском форпосте (подобные форпосты были еще в Переяславе, Кре-
менчуге, Домонтовский, или Черкасский, Никитинский, но главным
оставался Васильковский). Он был подчинен Ломану, в обязанность
которого входила выдача всем проезжим аттестатов о здоровье или болез-
ни (без них из Киева никого в Россию не пропускали). Содержание
карантина осуществлялось из киевской губернской канцелярии. Ломану
был предоставлен кредит на постройку или поправку карантинного дома
и его содержание.
308
Очерки истории чумы
Сам же карантин отдавался на откуп, но карантинщик находился в
полном подчинении доктору, равно как и военный пристав, он обязан
был исполнять все докторские распоряжения. Откупщиком карантина
на четыре года (с мая 1750 г.) был надворный советник Юрий Тома-
зин. Он был обязан выплачивать в казну ежегодную откупную сумму в
700 руб. Когда в 1754 г. предстояло возобновить откуп и об этом киев-
ская губернская канцелярия «сделала публикацию», никто не явился
перенять откуп, так что он опять остался за Томазиным на четыре года
за ту же откупную плату. Но Томазин, видимо, не ладил с Ломаном и
еще в 1753 г. жаловался на него Сенату через коллегию иностранных
дел за то, будто Ломан излишне отягощает проезжих чужестранных
купцов. Откупщик настаивал, чтобы главная команда в карантине отня-
та была у доктора и передана кому-то другому. По этой жалобе Сенат
написал Медицинской канцелярии (12 августа 1754 г.), чтобы запре-
щено было Ломану притеснять проезжих «с озлоблением и наглостью
ради подарков и взяток», а также позволялось бы приказчикам Тома-
зина ездить в ближайшие польские города за съестными припасами.
Чем же покрывалась откупная сумма в карантине? Тем, что за пос-
той в карантине за каждую ночь с лошади или вола бралось по 1 деньге, и
с каждого человека по копейке в сутки. Видимо, Ломан был неуживчив
не с одним карантинным откупщиком. Не ладил он и с губернскими
властями. Он просил разрешения медицинской канцелярии построить
при карантине госпиталь на четыре покоя и подготовил проект пост-
ройки; но киевская губернская канцелярия отказалась дать ему денег и
даже написала в Сенат, что госпиталь не нужен и прежде никогда нс
существовал там. Кроме того, вице-губернатор Костюрин, исполняв-
ший должность генерал-губернатора, пожаловался Сенату, что Ломан
присваивает себе губернаторские права, сам допуская в карантин и наз-
начая сроки содержания в нем.
Однако начатое Ломаном движение продолжало развиваться, несмо-
тря на его личные трудности. Так, по указу Сената 27 октября 1754 г.,
предполагалось устроить карантины (по усмотрению Костюрина и ин-
женер-полковника де Боскета):
в Киевской губернии
1. Васильковский в местечке Васильково, вверх по Днепру в рас-
кольничьих слободах.
2. В Добрянке — 200 верст от Киева.
3. В Злынке — 120 верст от Добрянки, вниз по Днепру.
4. В Переяславле — 70 верст от Киева.
5. В Кременчуге — 230 верст от Переяславля.
6. В Переволочне — 70 верст от Кременчуга; да еще в двух местах
вверх и вниз по Днепру, на границе России с Польшей две малые тамож-
ни под начальством Васильковской;
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
309
в Смоленской губернии
1. На самой границе против Смоленска, на большой проезжей
дороге — форт Шелеговский.
2. На границе же при форпосте Мельницком.
3. При форте Боевском.
4. В селе Поречье.
Между тем киевский обер-комендант представил летом 1754 г. Се-
нату, что по донесению генерал-майора Глебова и генерал-майора Хор-
вата, необходимо построить карантин в Новой Сербии, близ городка
Архангельска, с тем чтобы постройка произведена была частными
людьми и карантин отдан был на откуп. Сенат утвердил это и сооб-
щил медицинской канцелярии.
Но медицинская канцелярия посмотрела на это дело и с другой
стороны. 2 декабря 1754 г. она донесла Сенату, что так как на всех этих
трактах одинаковая будет опасность, то везде следует иметь по одному
настоящему лекарю, «ибо на подлекарей егда совершенной чин мас-
терства по своему искусству еще не получили; в столь важном деле
положиться невозможно». Итого Киевской губернии и Новой Сербии
требовалось 7 лекарей, все они состояли под командой Васильковско-
го доктора. Смоленской губернии требовалось 4 лекаря и один доктор,
который будет командовать ими. Лекарям назначалось жалованье про-
тив напольных лекарей, по 170 руб., по 3 рациона и по одному денщи-
ку, а доктору в городе Смоленске против Васильковского доктора по
600 руб., 6 рационов и 2 денщика.
Вместе с тем медицинская коллегия представила свое мнение («инст-
рукцию в 28 пунктах») о карантинном очищении и осмотре людей и
товаров, а равно и об устройстве карантинных домов. Сенат его утвер-
дил. Определены лекарями: в Поречье — Иган Венкштерн, в Шелего-
вский форпост — Франц Мельцер, в Добрянку — Иоганн Миллер, в
Царицынский — Петр Симаков, в Бахмутскй — Антон Воазен, в Боев-
ский — Алексий Яковлев, в Архангельск Новой Сербии — Дементий
Галковский. В скором времени (около 1758 г.) карантинным лекарям
даны помощники — лекарские ученики, получавшие жалованье из та-
моженных сборов или из откупных взносов. Затем учреждены были
еще другие карантины, а именно: Сеньковсий (польская граница),
Таиловский (переведен из Пскова, располагался со стороны Лифлян-
дии), Дерптский, Бахмутский, Царицынский, Изюмский, Луганский,
Кизлярский.
Карантинов и таможен настроили больше чем нужно. Например,
лекарь Яков Власов писал медицинской канцелярии из карантина на
реке Синюхе в Новой Сербии, что там нет никаких проезжих и боль-
шие дороги обросли травой по причине пустынности места и недостатка
фуража на окружности 30 верст. Все эти карантины состояли на откупе.
310
Очерки истории чумы
Прожив в Василькове более десяти лет, Ломан соскучился и стал
искать перемены места и улучшения своего положения. Представился
и случай. В Москве управлял тогда Генеральным сухопутным госпи-
талем доктор Анастасий Ника, человек не вполне здоровый и притом
имевший причины считать себя обиженным на службе. Он предложил
Ломану поменяться местами. Тот согласился, и доктор Лерхе, временно
управлявший медицинской канцелярией, перевел их одного на место
другого, под предлогом слабости здоровья (8 февраля 1761).
Вступив должность, доктор А. Ника тотчас же убедился в том, что
он мало способен к карантинной службе, как по кротости характера,
так и по некрепкому здоровью. У него не было ни энергии Ломана,
ни сил и уменья бороться с карантинными откупщиками и приказны-
ми губернской канцелярии, имевшими в откупе свою долю доходов.
К тому же он не любил «отписок» и не умел делать их, а потому всякое
нарушение прав своих принимал за личное недоброжелательство. Он
переносил придирки, пока они относились к его служебным обязан-
ностям, и он мог опровергать их: но нелегко переносил нападки на его
личный характер. К числу подобных придирок принадлежала следую-
щая жалоба на него.
Генерал-губернатором в Киеве был Николай Чичерин, а губерна-
торским товарищем — полковник Петр Тимофеевич Рогозин. Этот
Рогозин пожаловался губернатору, что пограничный доктор Ника, по
злобе, не только перестал лечить его от болезни, называемой «апосте-
ма», но и отобрал у аптекаря Бунге рецепт на декокт (отвар) от этой
болезни. Этого выпада Ника не перенес, подал в отставку и 30 октября
1763 г. был уволен от службы, с правом практики в России. На его
место был переведен дивизионный доктор С.-Петербургской дивизии,
а прежде бывший старший доктор С.-Петербургкого генерального су-
хопутного госпиталя, надворный советник Иван Андреевич Полетика
(октябрь 1763).
Иван Андреевич Полетика (1722—1783)
Знаменитый русский врач, учился в Киевской академии, затем в Киле меди-
цине. В 1750 г. поступил учеником в С.-Петербургский военно-сухопутный
генеральный госпиталь, но вскоре вновь уехал за границу и в 1754 г. получил
степень доктора медицины в Лейдене за диссертацию «De morbis haeraeditariis»,
после чего Кильский университет избрал его, первого из русских в иностранном
университете, профессором. Соскучившись там, он в 1756 г. вернулся в Россию
и вскоре был назначен, также первым из русских, старшим доктором Сухопут-
ного госпиталя. Здесь он вступил в ожесточенную борьбу с злоупотреблениями
и хищничеством, практиковавшимися военной коллегией и особенно генералом
Вертером, начальником госпиталя, и благодаря поддержке архиятера Кондоиди
добился их устранения и отставки Вертера.
Назначение доктора Полетики на должность карантинного (погра-
ничного) доктора в Василькове также не обошлось без любопытных
Очерк ХИI. Возвращение легочной чумы
311
подробностей. Это был человек молодой, энергичный, самолюбивый
и крайне упрямый и самонадеянный. Но вместе с тем он был широко
образованный, честный, не грабивший казны и не наживавшийся за
счет госпиталя. Полетика, с его неудержимым и самонадеянным харак-
тером, не ужился в Василькове. Не прошло и года, как между каран-
тинным доктором и карантинным откупщиком начались споры о спосо-
бах очищения товаров.
Доктор, на основании карантинной инструкции, составленной ме-
дицинской канцелярией и утвержденной сенатом 22 февраля 1755 г.,
требовал проветривать товары и для того, в случае надобности, их распа-
ковывать и развешивать на воздухе. Карантинники же и чиновники нас-
таивали на том, чтобы довольствоваться просто прикладыванием печатей
к каждому месту (тюку), не распаковывая его, чтобы не терялся тамо-
женный сбор. Спорили много; но так как доктор имел решающую
власть, то должны были подчиниться ему; что еще более озлобило всех
против него. Плодом этого озлобления был донос на доктора Полетику
в том, что он берет взятки и лишние поборы в карантине и что будто
бы уже уличен в этом киевским губернатором Глебовым. В октябре
1764 г. барону А.И. Черкасову, президенту Медицинской коллегии,
показано было партикулярное письмо из Киева, в котором находились
следующие строки: «Все ли души так попорчены и лакомство в них так
застарело и вкоренилось, что весьма трудно истребить: каждый по
великости своего чина и должности пользуется, даже и медицинского
факультета сочлены того здесь не оставляют. В Васильков присланный
для карантина доктор г. Полетика, получающий 700 рублей жалованья
(доносчик неверно вычислил цифру жалованья Полетики: тот получал
в эту пору 800 руб. деньгами, 10 рационов и содержание на двух ден-
щиков), с каждого проезжающего с возом по 3 копейки по сие время
сбирал. А как ныне его превосходительству Ивану Федоровичу Глебову
о том сказано было, то бедный сей медикус, к великому своему неу-
довольствию лишился своей акциденции, а больше еще всего, к стыду
и горести, по ордеру его превосходительства принуждены был и собран-
ный свой оброк тем мужичкам отдать назад».
Барон Черкасов был очень недоволен доносом. Он обратился к
генерал-губернатору Глебову с просьбою прислать копию с этого дела
и в то же время потребовал отчета у Полетики. Он отстранил Полетику
от должности и перевел доктором в Оренбург (12 декабря 1765 г.), на
место доктора А. Риндера, назначенного штадт-физиком в Москву (его
судьба сложилась очень трагично, см. очерк XII). А на место его в Васи-
льковский карантин определил дивизионного доктора севской дивизии
Генриха Гармеса, с жалованьем по 600 руб., 10 рац. и 2 денщиков.
Полетика остался, таким образом, без места, без жалованья и поехал
в Петербург искать правды.
312
Очерки истории чумы
А. И. Черкасов
Александр Иванович Черкасов (1728—1788)
Его отец, барон И.А. Черкасов, был кабинет-сек-
ретарем императрицы Елизаветы Петровны. Александр
Иванович сначала получил домашнее образование, а в
1742 г. был послан в Англию, где он изучал медицину
и сельское хозяйство в Кембриджском университете.
Вернувшись на родину, Черкасов служил офицером в
гвардейском Преображенском полку, а в 1761 г. ушел
в отставку по болезни в чине капитана. Был близок к
братьям Орловым и всем тем, кто привел к власти Ека-
терину II, пользовался ее полным доверием. Императ-
рица поручила Черкасову составить проект реформы
медицины в России и учреждения Медицинской колле-
гии. Представленный им проект был утвержден императрицей 12 ноября 1763 г.,
а сам барон был назначен президентом Медицинской коллегии. На этой долж-
ности он оставался до 1775 г., а потом ушел в отставку, так как не поладил с
могущественным фаворитом императрицы, князем Г.А. Потемкиным. Умер в
своем имении. Основатель народно-санитарной полиции. Поднял вопрос о при-
вивании оспы в России и организовал ее привитие императрице и наследнику.
Был одним из организаторов Вольного экономического общества, ввел в Рос-
сии посевы картофеля.
Приехав в Петербург 26 января 1766 г., Полетика явился в Медицин-
скую коллегию, и тут началось формальное следствие об его якобы взят-
ках. Оно так интересно, что мы позволим себе привести его здесь по
работе Я. Чистовича во всех подробностях, рисующих тогдашнюю жизнь.
Обвинение состояло в следующем. 24 июня 1764 г. через таможню
проехало несколько крестьян из польского села Харлеевки с 37-ю во-
левыми подводами с солью. С них в карантине взято «с усилием» (?!)
карантинщиком Зафиром Афанасьевым денег 3 рубля, да соли по
20 ступок с каждого воза; караульным солдатом с товарищами взято
соли с каждого воза по 3 ступки; да в Василькове доктором с каждого
воза соли по 15 ступок, да деньгами по 12 копеек. Когда дело дошло
до генерал-губернатора, то генерал Глебов приказал разыскать доктора
и взятую соль, а деньги возвратить мужиками, что и было исполнено.
При следствии оказалось, что Полетики не было дома, когда взята
эта взятка, и взял ее его писарь, Михаил Усков. Возвратившись домой
и узнав в чем дело, Полетика велел Ускову тотчас возвратить мужикам
соль и деньги, но те будто бы не взяли, сказав что за честь себе считают,
что писарь взял их себе. Тогда Полетика соль оставил Ускову, а на
деньги 4 р. 44 коп. велел купить для канцелярии бумаги, сургучу и пе-
рьев. Соль продавалась тогда по Васильковским ценам по 5 ступок на
копейку, следовательно, она стоила I руб. 11 коп.
При следствии все подозреваемые сознались и у всех у них отобрали
взятое. Кроме того, с карантинщика Зафира Афанасьева взяли штраф
в казну в размере его взятки, а писаря Ускова разжаловали в солдаты и
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
313
наказали батогами перед всей командой. Усков оправдывался тем, что
с проезжих всегда брали что-нибудь, так уже заведено и даже разреше-
но указом киевской губернской канцелярии от 24 апреля 1753 г. — брать
с проезжающих на богомолье всякого звания людей на бумагу для атте-
статов; а потом, по его словам, был другой указ, от 17 мая 1764 г.,
запрещавший брать с проезжающих из Польши, и особенно с возов с
хлебом и с богомольцев, приходящих в Киев. Он так и понимал, что
с возов с хлебом брать взятки нельзя, а с возов с солью можно.
Полетика тоже представил свое донесение в Медицинскую колле-
гию. В нем указал, что вступил в должность при карантине только в
марте 1764 г. и увидел, что по заведенному здесь предместниками его
обычаю, собираемо было на канцелярские расходы, т.е. на покупку
писчей бумаги, сургуча, чернил, а в зимние месяцы дров на отопле-
ние того покоя, где канцелярские дела отправляются. Собирали с каж-
дого проезжающего воза по 3 копейки, подобно как делалось это в других
командах, о чем было почти каждому известно, и что он прекратил это,
и исполнение указа 17 мая 1764 г.; «только писаря, как видно, вдруг
отучить от этой пагубной привычки было невозможно». В заключение
он просил отпускать из казны хоть какую-нибудь сумму на канцелярские
расходы, без которых обойтись невозможно.
Явившись лично, он разъяснил все обычаи карантинной службы и
все обстоятельства, относившиеся к обвинению в его адрес. Барон Чер-
касов не придал словам Полетики никакого особенного значения, он
не верил его бескорыстию, хотя и не имел доказательств в противопо-
ложном. Черкасов предложил Полетике ответить на несколько вопро-
сов, например, в деле упоминается об указе 24 апреля 1753 г., которым
дозволено брать деньги с поступающих в карантин, но не сказано, ско-
лько; а говорят, будто позволено брать по 3 копейки, между тем как
Усков взял по 12 копеек.
Полетика ответил, что в указе не сказано точно, поскольку брать с
воза и с какими товарами и продуктами с воза брать. А по заведенно-
му с давних лет от докторов обыкновению собираемо было от разных
провозимых товаров и продуктов различно, а именно от проезжающих
с хлебом по 3 копейки, с солью по 12 коп, и еще по 15 ступок соли. С
возов с брусьем и дегтем по 7 коп., а с пеших по 1 коп.
Два других вопроса Черкасова касались подробностей дела. Напри-
мер, почему он, зная, что Усков взял, не донес на того, а велел ему
купить бумаги на взятые деньги? Потом, когда он заплатил свои день-
ги по требованию губернатора, то почему он прямо не отправил их в
губернскую канцелярию?
Объяснение Полетики было прочитано в Медицинской коллегии,
которая и постановила, что оно совершенно его оправдывает. Но что-
бы удостовериться в справедливости его показаний и не противоречат
314
Очерки истории чумы
ли они показаниям, данным им в Киеве, коллегия постановила послать
копию с них Глебову и просить того сверить их с показаниями Полети-
ки, находящимися при деле, а также сообщить и свое мнение.
Барон Черкасов не согласился с этим. Он по-прежнему настаивал,
что Полетика виноват, но ловко вывертывается, а потому никакие
справки не нужны, Полетику просто надобно удалить от этого места и
за штраф назначить доктором в Сибирский корпус, на место переведен-
ного оттуда д-ра Рейхарта, а на его место в Васильковский карантин
перевести доктора Генриха Лудольфа Гармеса. Он составил коллежское
постановление, но члены коллегии его не подписали.
Полетика, с своей стороны, тоже подал два прошения: одно — что-
бы его не переводили с его места, так как он пострадал уже от частых
переводов с места на место, а главное, что это делается в штраф, ко-
торого он не заслужил. Но это не помогло. Тогда он принужден был
подать прошение в кабинет императрицы, через члена кабинета, дей-
ствительного статского советника И.П. Елагина (1725—1794).
Между тем члены Медицинской коллегии настояли на том, чтобы
в Киев «послано было за нужными справками», а барон Черкасов про-
должал стоять на своем, и спор кончился тем, что президент вынуж-
ден был составить «экстракт из дела» и представить императрице на ее
решение вместе со своим отдельным мнением. Императрица собствен-
норучно написала на экстракте, представленном членами коллегии:
«Когда дело идет о чести человека обвиняемого, тогда ничего пропус-
кать не надобно к изысканию правды и для того быть, по мнению кол-
лежскому. Екатерина. Октября 16 дня 1766 г.».
Из Киева вскоре получено было сообщение губернатора, что по-
казания Полетики совершенно одинаковы с теми, которые он делал
на месте, и в доказательство прислан экстракт из военно-судного дела.
Киевский обер-комендант Яков Ельчанинов прибавлял к этому, что
наряженною в Киеве военно-судною комиссиею Полетика оправдан,
а Усков обвинен, и что этого дела снова поднимать не стоит.
Между тем Полетика «прожился» в Петербурге и под гнетом отчая-
ния решился на последнюю меру. Он пришел в коллегию и, публично
обвиняя президента коллегии Черкасова в пристрастном к себе отно-
шении, просил отстранить его от расследования по его делу. Вот этот
любопытный документ.
«1766 года октября 26 дня доктор Иван Полетика, в собрании государ-
ственной Медицинской коллегии объявил, что производящемуся в оной
коллегии об нем, Полетике, в учиненных якобы им, Полетикою, взятках
делу имеет на Ее Императорского Величества действительного камергера
и той же коллегии президента барона А.И. Черкасова подозрение и, что о
чинимых от его превосходительства г. президента ему притеснениях по-
дал Ее Императорскому Величеству, через его превосходительство госпо-
дина действительного статского советника И.П. Елагина, минувшего июля
Очерк XIII. Возвращение легочной чумы
315
26 числа сего года он, Полетика, прошение; того б для оному г. президенту
барону А.И. Черкасову в Медицинской коллегии при собрании гг. оной
коллегии членов по означенному делу не иметь никакого голосу. К сему
доктор Иван Полетика руку приложил».
Выслушав этот протест, коллегия послала Елагину формальный
вопрос: действительно ли Полетика подал через него прошение импе-
ратрице, и тот отвечал, что это действительно так. Тогда президент
«устранил себя от суждения по делу».
Вследствие этого Медицинская коллегия постановила (25 января
1767), чтобы доктор Гармес ехал в Сибирь, доктором в Сибирский
корпус, а доктор Полетика возвращен был на свое место в Васильков-
ский карантин и в то же время поднесла императрице доклад об его
оправдании. Но последнему было этого мало. Полетика прожил в Пе-
юрбурге все свои скромные сбережения. Поэтому ему крайне важно
оыло выхлопотать жалованье, не выданное за все время проволочек дела
(ш 13 месяцев). Для этого надо было ехать в Москву (где был двор) и
ожидать решения императрицы по его прошению.
Чтобы получить билет на проезд, он прямо написал коллегии, что
-имеет надобность ехать в Москву для испрошения резолюции Ее Импе-
раторского Величества» по поданному на президента коллегии проше-
нию, и ему был выдан паспорт. Туда же поехал и барон Черкасов. Через
гри месяца состоялся следующий именной указ.
«В Медицинскую коллегию.
На поднесенный нам доклад от членов коллегии о докторе Полетике
повелеваем: оного доктора Полетику, яко оказавшегося по учиненному над
ним следствию во взятках невинным, по-прежнему доктором карантинным
при Васильковском форпосте определить и удержанное у него за тринад-
цать месяцев жалованье выдать сполна из суммы коллегии медицинской,
а президент имеет подать нам свой ответ о том. Что же касается, секрета-
рям и прочим служителям коллегии президента ли одного или от всей кол-
легии зависеть, и один ли президент должен иметь власть без согласия чле-
нов наказывать медицинских и других коллегий принадлежащих служителей,
о том довольно изъяснено в регламенте генеральном, в 25 и 54 главах, в
согласие которого и в инструкции коллежской, в 4 пункте, от нас дано
коллегии знать. Екатерина. Апреля 23 дня 1767 года».
И так Полетика получил полное удовлетворение. Он еще 17 лет уп-
равлял Васильковским карантином и умер в Василькове 22 апреля 1783 г.
после тяжелой болезни. На его место назначен был младший доктор
С.-петербургского адмиралтейского морского госпиталя Денис Василье-
вич Понырка (июнь 1783 г.).
Понырка управлял Васильковским карантином около шести лет и
был уволен со службы по слабости здоровья (3 мая 1789 г.), а на его место
переведен доктор Киевского полевого госпиталя Илья Самойлович Ак-
корд. О его деятельности не сохранилось никаких сведений.
316
Очерки истории чумы
В эпидемию чумы в Москве 1771 г. существовали при пограничных
таможнях следующие карантины, учрежденные в 1755 г.:
1) в Василькове,
2) в Переяславле,
3) в Боевске,
4) на Шелеговском форпосте Смоленской губернии,
5) в Лещевой Ниве,
6) в Бахмуте,
7) на Никитинской заставе,
8) в Архангельском шанце,
9) в Кизляре и на учрежденной Днепровской линии, переведенный
из Цариченки и из крепости Св. Дмитрия Ростовского,
10) при Александровской и при Петровской крепостях.
В разгар московской эпидемии в Смоленске был учрежден времен
ный карантин с несколькими заставами. Для управления ими в город
командирован член Медицинской коллегии Христофор Пеккен (19 сен-
тября 1771 г.), с сохранением полного содержания (по 1500 руб. в год).
Пеккен прожил там пять лет, до прекращения чумы.
В те же годы существовал еще Севастопольский карантин, нахо-
дившийся под ведением лекаря Афанасия Вучарова. Но этот лекарь,
поссорившись с майором Любовым, вызвал его на дуэль, и за то был
отрешен от должности и отдан под суд. Суд оправдал его, дальнейшая
его служба проходила на Черноморском флоте. На его место в каран-
тин определен 11 января 1798 г. надворный советник польской службы
доктор Юстиниан Сави.
На западной приморской границе России долго не было никаких
карантинных заграждений. Только в конце XVIII столетия учрежден
карантин на острове Сескаре с ограниченным штатом. Существовал он
недолго, после заключения конвенции о зундских пошлинах его за-
крыли. При карантине на острове Сескаре состоял (с 26 марта 1797 г.)
доктор Эрих Рейнгольм, с жалованьем 400 руб. в год. Но он, прожив
там ровно год, жаловался на то, что на Сескаре мало жителей, да и тс
не нуждаются в лечении, и ему не на что жить, а потому просился на
службу внутрь России и переведен был в город Керенск Саратовской
губернии. На его место к Сескарскому карантину переведен из С.-Пе-
тербургского адмиралтейского госпиталя штаб-лекарь на лекарской
вакансии Иоганн Цетглер с жалованьем 450 руб. (8 марта 1798 г.).
В 1800 г. русским правительством противоэпидемические меры
впервые приведены в систему и изданы под названием «Общего каран-
тинного устава». Для карантинов был утвержден штат. В каждом ка-
рантинном доме должно было находиться по три квартала, и каждый
квартал должен иметь своего лекаря, а общее заведование карантином
принадлежало доктору или штаб-лекарю.
ОЧЕРК XIV
ВЕЛИКИЙ ЕВРАЗИЙСКИЙ ЧУМНОЙ «ИЗЛОМ»
(1773—1819)
Глобальность и определенную последовательность активизации
(пульсации) очагов «излома» на основе имеющихся сегодня знаний об
жологии чумного микроба объяснить невозможно. Поэтому мы огра-
ничиваемся только их исторической констатацией.
Очаги чумы Великого Евразийского чумного «излома». Описание вхо-
дящих в Великий Евразийский чумной «излом» современных пульсирую-
щих природных очагов чумы нами дано по работе М.П. Козлова и
Г.В. Султанова (1993). Однако при попытке совместить их границы с
геми, которые мы очерчиваем по историческим источникам, необхо-
димо учитывать следующее:
1) указанные авторы придерживаются учения о природной очаговос-
ти чумы, сформулированного в начале XX столетия Д.К. Заболотным
(очерк XXV), т.е. в качестве резервуара Y. pestis они рассматривают
полевых грызунов, а не простейших, мы же считаем такой резервуар
вторичным (очерк XXXVI);
2) территории реликтовых очагов чумы значительно больше тех, на
которых сегодня обнаруживают чумные эпизоотии среди грызунов;
3) территории пульсирующих очагов в рассматриваемый истори-
ческий период занимали значительно большие площади, чем сегодня.
Читателю, не определившемуся в том, каких взглядов на природ-
ную очаговость чумы ему придерживаться, мы рекомендуем рассмат-
ривать те территории, на которых возбудитель чумы поддерживается
эпизоотиями среди грызунов, как «вершину айсберга чумы», ставшую
хорошо различимой благодаря применению методов медицинской бак-
териологии.
Саудовско-Йеменский очаг с центром в Эль-Асире и Хавлане— самая
южная территория «излома». Уже в XIX столетии подозревалась опасной
по чуме горная местность, расположенная на границе северо-западной
части Йемена и провинции Асир на юго-западе Саудовской Аравии.
Горная система в Йемене и Аравии представляет собой плато, покры-
тое саванной и расчлененное глубокими долинами, переходящими в
318
Очерки истории чумы
прибрежную равнину плодородных земель. Она тянется вдоль берегов
Красного моря шириной до 50-60 км. Для этих мест характерна по-
вышенная численность грызунов. Там же, где плато на востоке пере-
ходит в пустыню Руб-эль-Хали, территория почти полностью лишена
растительности и животного мира. В окрестностях деревень, поражен
ных чумой, выявлено обитание песчанок Meriones rex и рода Gerbillus.
В населенных пунктах распространены крысы R. rattus и домовая мышь.
Во время вспышек чумы от заболевших людей выделяют штаммы
К pestis, относящиеся к континентальной разновидности.
Сирийско-Месопотамский пустынный очаг. В настоящее время энзо-
отичной по чуме является территория Сирийской пустыни и Сирийского
плоскогорья вплоть до гор Леванта, а также территория Верхней и Ниж-
ней Месопотамии, включая Иранский Хузестан и Кувейт. Очаг, види-
мо, является продолжением Курдо-Иранского природного очага чумы,
но в чумные эпизоотии вовлекаются другие грызуны — индийская и ли-
вийская песчанки. Очаг плохо изучен.
Курдо-Иранский природный очаг чумы. Жертвами чумных эпизоотий
в этом очаге обычно становятся песчанки четырех видов: М. persicus,
М. libycus, М. vinogradovi, М. blackleri. Эпизоотии обнаружены на терри-
тории, прилежащей с юга к озеру Резайе, на плато Керманшаха и Хама-
дана в 200-250 км на юго-восток, а также в 175 км на юг у границы с
Ираном в районе города Сараб. На основе результатов исследования
ареалов указанных видов песчанок и особенностей местных ландшафтов
можно предположить, что пульсирующая часть очага занимает участок
территории Турции (Армянское нагорье, Восточный Тавр, Анатолий-
ское плоскогорье), Сулейманию в северо-восточном углу территории
Ирана, Палестину, Ливан и присредиземноморскую часть Сирии.
Распространению чумы среди людей способствует сопряженность
ареалов наиболее распространенных четырех видов песчанок в районе
гор Курдистана, Западного Загроса и Иранского Азербайджана. Пес-
чанки Виноградова и малоазийская за пределы указанных районов прак-
тически не выходят. Ареалы персидской и ливийской песчанок уходят
далеко на восток и запад за пределы Ирана. Персидская песчанка засе-
ляет каменистые и щебнистые склоны в поясе сухих степей и полупус-
тынь и встречается на полях, в садах и огородах. Ливийская песчанка
заселяет предгорья и прилежащие к ним равнины, целинные участки
полынно-солянковых пустынь, солончаки и закрепленные пески. Но
она обитает и на посевах, межах, вдоль оросительных каналов и даже в
глинобитных стенах домов. Песчанка Виноградова заселяет преимущест-
венно высокие нагорья, она тесно связана с богарным земледелием,
заселяет земли, поля, межи, места обмолота зерновых. Малоазийская
песчанка обычна в предгорных районах, но также тяготеет к полям,
залежам и межам. Оба последних вида грызунов в пустыни не заходят.
Очерк XIV Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
319
Рис. 14.1. Иран. Районы энзоотии и эпидемических проявлений чумы:
1 — посевы риса, табака, кенафа, подсобное хозяйство; 2 — посевы зерновых,
хлопка и пастбищное хозяйство; 3 — пастбищное животноводство;
4 — малоиспользуемые земли; 5— леса; 6 — места эпизоотий чумы среди
диких грызунов; 7 — места эпидемических проявлений чумы; 8 — предпола-
гаемые районы энзоотий чумы (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
Общие виды блох способствуют тому, что все они вовлекаются в эпи-
зоотии на одной и той же территории (рис. 14.1).
Очаги чумы Центрально-Иранского плоскогорья, Северо-Иранских
краевых гор, а так же смежных с ними плоскогорий и впадин Афганиста-
на. В чумные эпизоотии в этих районах вовлекаются, в основном, ли-
вийская и большая песчанки, на некоторых территориях — персидская.
Районы Хорасанской провинции и Иранского Серахса, по существу,
являются продолжением северо-западной части Копед-Дага, лежащего
в Туркменистане, где чума среди краснохвостных песчанок обнаружи-
вается с 1955 г. (Фенюк Б.К. и др., 1960).
Обширные пространства Северо-Восточного Ирана в ландшафтном
отношении сходны с южными районами среднеазиатского равнинного
очага чумы. Общие экологические условия, одни и те же фоновые виды
грызунов и блох дают основания предполагать, что закономерности
образования здесь вторичных резервуаров чумы, по меньшей мере,
похожи. Сходными должны были бы быть и эпидемические ее прояв-
ления. Сегодня эти очаги считаются «угасшими». Заболеваний людей
на их территориях не фиксируют с 1921 г.
Приараксинский участок очаговости чумы. Активный участок этого
очага расположен в пределах Среднеараксинской котловины на терри-
тории Нахичевани и юго-восточных районов Армении и, по мнению
320
Очерки истории чумы
Козлова и Султанова, он является частью обширного Ирано-Курдис
танского природного очага чумы. Площадь энзоотичного (пульсирую
щего) участка на территории СНГ около 2,5 тыс. км2. Здесь, как и в
Закавказском равнинно-предгорном очаге, в настоящее время среди
грызунов циркулирует сусликовый подвид чумного микроба.
В чумные эпизоотии обычно вовлекается песчанка Виноградова, роль
переносчиков приходиться играть паразитирующим на ней блохам
X. conformis и С. iranus. Природные условия, биологические и социал ь
ные факторы, создающие предпосылки для эпидемических проявлений
чумы на Приараксинском участке очаговости, являются сходными с
таковыми в сопредельном Закавказском равнинно-предгорном очаге
Неслучайно они не отличаются между собой и по эпидемической актив
ности. Занос возбудителя чумы в поселения песчанок, расположенные
по левому берегу р. Араке, возможен и из энзоотичных районов Иран;)
четвероногими и пернатыми хищниками.
Закавказский равнинно-предгорный очаг чумы. Расположен на терри
тории Азербайджана и Восточной Грузии. Он известен с 1953 г., после
обнаружения эпизоотии в популяции краснохвостой песчанки на Ап
шеронском полуострове, хотя первые случаи обнаружения зараженных
в естественных условиях грызунов относятся к 1914 г. Его площадь около
40 тыс. км2.
К настоящему времени достаточно точно определены границы аре
ала краснохвостой песчанки и проявления эпизоотий в ее поселениях,
изучены факторы очаговости и закономерности течения эпизоотий.
Установлено, что возбудитель чумы представлен здесь подвидом, име-
нуемым сусликовым. Сегодня основными жертвами чумных эпизоотий
в очаге являются краснохвостая песчанка (М. libycus) и паразитирующие
на ней блохи X. conformis и С. laeviceps. Другие виды грызунов (домовая
мышь, общественная полевка, лесная мышь, серый хомячок, малый
тушканчик), обитающие на энзоотичной по чуме территории, в эпизоо-
тии вовлекаются редко (рис. 14.2).
На протяжении последнего столетия природный очаг не подвергался
особому влиянию со стороны человека, но трудно согласиться с мне-
нием М.П. Козлова и Г.В. Султанова (1993), что его эпизоотическая
активность держалась на одном уровне. Ее могли определять другие фак-
торы, не контролируемые человеком и действующие опосредованно,
в частности климатические. В пределах Куринской депрессии эпиде-
мии чумы известны с XVIII века.
Во второй половине XIX столетия чума среди населения в Азербайд-
жане обнаруживалась лишь в 1854 и 1876 гг. Однако до этого, по данным
И.И. Широкогорова (1933), Толозана (1875) и др. исследователей, мас-
штабные вспышки чумы в Азербайджане были в 901, 1013, 1571 — 1575,
1636, 1716-1717, 1795, 1805, 1810, 1812, 1823-1839 гг.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
321
Рис. 14.2. Закавказский равнинно-предгорный природный очаг чумы.
Районы энзоотии и эпидемических проявлений чумы в прошлом:
1 — овощеводство, посевы риса, табака, чая и молочное животно-
водство; 2 — зерновые культуры, хлопок, виноградарство; 3 — плодо-
водство, овощеводство, животноводство; 4 — виноградарство в
сочетании с ведением зерновых хозяйств и животноводством;
5 — животноводство, летние пастбища, зерновые хозяйства;
6 — зимние пастбища: а) эпидемические проявления чумы с XVIII в.
до 1933 г.; б) места обнаружения эпизоотий чумы среди обыкновенных
полевок; в) места эпизоотий чумы среди краснохвостых и других видов
песчанок; 7— леса (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
Закавказский высокогорный природный очаг чумы. Известен с 1958 г.
Его площадь около 20 тыс. км2. В основном в чумные эпизоотии в
этом очаге вовлекается обыкновенная полевка (Microtus arvalis), роль
переносчиков Y. pestis достается блохам С. caspius и С. consimilis. Они
становятся причиной ежегодных эпизоотий среди малоазийского сус-
лика, сони лесной, хомяка малоазийского, хомяка серого, мыши до-
мовой и лесной, полевки общественной, полевки водяной и ласки.
Эпизоотии вызывает полевочий подвид возбудителя чумы с присущей
ему избирательной вирулентностью. Чума в популяциях обыкновенной
полевки обнаружена на Карабахском нагорье, Ленинаканском и Дорий-
ском плато, на склонах Зангезурского, Варденикского и Герамского
хребтов (рис. 14.3).
Заболевания чумой в Закавказском высокогорном очаге чумы сегодня
настолько редки, что рассматриваются как казуистика. Но ретроспек-
тивный анализ показывает, что чума в Армении известна с III в. н.э.
322
Очерки истории чумы
Рис. 14.3. Закавказский высокогорный природный очаг чумы.
Места энзоотий и эпидемических проявлений чумы в прошлом:
1 — виноградарство; 2 — зерновые хозяйства, свекловодство, животно-
водство; 3 — табаководство; 4 — отгонное животноводство, летние
пастбища; 5 — зимние пастбища; 6 — леса; 7 — места обнаружения
эпизоотий чумы в популяции диких грызунов; 8 — эпидемические проявле-
ния чумы в XVIII—XIX вв. (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
Центрально-Кавказский природный очаг чумы. Стал известен совсем
недавно — с 1971 г., когда в высокогорных районах Кабардино-Балкарии
и Ставропольского края в популяциях горного суслика (Citellus musicus)
была обнаружена эпизоотия чумы в нескольких поселениях. Площадь
энзоотичной (пульсирующей) территории около 3 тыс. км2 (рис. 14.4).
В пределах этой территории четко выделяются четыре автономных
энзоотичных по чуме района со стойким проявлением эпизоотий: Верх-
не-Кубанский, Кубано-Малкинский, Баксан-Чегемский и Малкинско-
Баксанский. Вялые эпизоотии чумы обнаружены в популяциях горного
суслика, обитающих в долинах рек Хасаута, Уллу-Кама, Гижгита,
Баксана, в верховьях реки Кубань, в урочищах Кыштан, Битюк-Тюбе,
Кыр-Баши и в ущелье Калькаджар. Роль переносчика играет паразити-
рующая на нем блоха С. tesquormn. В условиях горного климата слабо
выражена миграция блох в устья нор даже при удалении грызуна
из норы. Сегодня риск заражения людей в этом очаге крайне низок,
что обусловлено климатическими факторами, отсутствием высокой чис-
ленности синантропных грызунов, блох в жилищах человека, редким
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
323
Рис. 14.4. Природный очаг чумы Центрального Кавказа:
1 — ареал горного суслика; 2 — места обнаружения эпизоотий чумы
(Козлов М.П., Султанов Г. В., 1993)
вовлечением в эпизоотии других видов грызунов, обитающих на этой
энзоотичной территории, особенностями экологии норовых блох гры-
зунов — переносчиков чумы.
Восточно-Кавказский природный очаг чумы. О чуме в поселениях
обыкновенной полевки в горных районах Восточного Кавказского хребта
стало известно с 1977 г. Эпизоотии были обнаружены в результате нап-
равленного поиска в долинах рек Чирахчай, Кулинки и их притоков в
пределах высокогорий Южного Дагестана, в районе Верхнего Аргуна
(рис. 14.5). Штаммы возбудителя чумы, выделяемые здесь от полевок
и серого хомячка, относятся по своим свойствам к полевочьему под-
виду с характерной для него избирательной вирулентностью.
Рис. 14.5. Восточно-Кавказский природный очаг чумы (штрихами показа-
ны участки очаговости чумы): 1 — Кокмодагский; 2 — Верхне-Аргунский;
3 — Курухский (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
324
Очерки истории чумы
Козлов и Султанов считают, что на территории Восточно-Кавказ-
ского горного хребта сформировался самостоятельный автономный
природный очаг чумы полевочьего типа. На его территории обитают
семь видов грызунов: водяная полевка (Arvicola terrestris), домовая мышь,
лесная мышь (Apodemus sylvaticus), серый хомячок (Cricetulus migratorius),
дагестанский хомяк (Mesocricetulus raddei), степная мышовка (Sicista
subtilis), гудаурская полевка. Из этих видов наиболее многочисленны-
ми являются водяная полевка и серый хомячок. Последний местами
имеет высокую численность и часто вовлекается в эпизоотии чумы,
протекающие в поселениях обыкновенной полевки. На грызунах обнару-
жено 13 видов блох, 3-х из которых (С. caspia, М. turbidus, F. data) можно
с определенностью отнести к активным переносчикам чумы в этом
очаге. Эпидемические проявления чумы известны здесь с XIX столетия.
Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы. Эпидемическая актив-
ность Прикаспийского Северо-Западного природного очага чумы про-
слеживается в историческом аспекте с XIV века (рис. 14.6).
Рис. 14.6. Прикаспийский Северо-Западный природный очаг чумы: места
обнаружения чумы среди грызунов (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
325
Обычно в чумные эпизоотии в этом очаге вовлекается полуденная
песчанка Meriones тепdianus, роль переносчиков К pestis играют блохи
X. conformis и С. laeviceps. Очаг известен с 1915 г. Северная окраина по-
лупустынной части Волго-Уральского междуречья и Зауралья постепенно
переходит в обширную степь, заселенную малым сусликом С pigmaens,
где возникают эфемерные вторичные очаги с продолжительным, но не-
постоянным развитием эпизоотического процесса, называемые Волго-
Уральским степным и Зауральским природными очагами.
Т.А. Козлова с соавт. (1998) установили, что все значительные
подъемы уровня Каспия в период 1946—1993 гг. сопровождались обо-
стрением эпизоотической обстановки на территории Прикаспийской
низменности в северном и северо-западном направлениях (рис. 14.7).
1945 47 49 51 53 55 57 69 61 63 65 67 69 71 73 75 77 79 81 83 85 87 89 91 93
46 48 50 52 54 56 58 60 62 64 66 68 70 72 74 76 78 80 82 84 86 88 90 92
-28,2
-28,5
-28,7
-29,0
Годы
— уровень Каспийского моря.
| кол-во эпизоотических секторов
Рис. 14.7. Влияние колебаний уровня Каспийского моря на эпизоотическую
активность Прикаспийского песчаного очага чумы. Две последние эпизо-
отические волны (1946—1954 и 1979 — 1993 гг.) разделены длительным
25-летним межэпизоотическим периодом, совпадающим по времени с
наиболее низким падением уровня Каспия в XX столетии. Нереализован-
ным в плане эпизоотических событий остался лишь кратковременный
подъем Каспия в 1956 —1958 гг.
Волго-Уральский природный очаг чумы. Расположен в пределах Севе-
рокаспийской низменности, между реками Волгой и Уралом, на тер-
ритории, представляющей собой полупустыню и сухие степи (рис. 14.8).
Эпизоотии чумы наблюдаются в очаге среди полуденных песчанок и
малых сусликов. С восстановлением численности песчанок и их блох
вновь возникли локальные эпизоотии чумы, зарегистрированные здесь в
1959, 1960,1962,1963, 1966, 1967, 1968,1970, 1971, 1973, 1976, 1977 гг.
Зауральский природный очаг чумы. Заболевания чумой среди мест-
ного населения в Зауралье известны с 1904 г. Частые вспышки этой
болезни среди населения послужили основанием для изучения источ-
ников заражения. В 1913 г. впервые была выявлена эпизоотия чумы,
развившаяся в поселениях малого суслика. С тех пор периодически
326
Очерки истории чумы
(иногда с перерывом до 10-19 лет) эпизоотии чумы обнаруживаются
среди сусликов в течение нескольких лет подряд. Особенностью для этой
энзоотичной территории является возникновение эпизоотий только в
двух относительно небольших районах: на севере — в окрестностях по-
селка Джамбейта и на юге — в районе поселка Калмыков. На восток
от реки Урал, севернее гряд Бийрюки и Тайсуган, эпизоотии чумы
длительное время не удалось обнаружить, хотя здесь располагаются
обширные Актюбинские и Оренбургские степи, заселенные малым
сусликом. Лишь в 1970 г. восточнее этой условной границы была впер-
вые выявлена эпизоотия чумы среди желтых сусликов, но только на
ограниченном участке в песчаной долине гряды Тайсуган. Вторая осо-
бенность очага состоит в возникновении здесь эпизоотий чумы вслед за
их развитием на правом берегу реки Урал или на границе северного
ареала большой песчанки, основного носителя чумы в сопредельном
Среднеазиатском равнинном очаге. Со снижением эпизоотической
активности в Волго-Уральском природном очаге эпизоотии чумы пре-
кращаются и на севере Зауральского очага (район поселка Джамбейта).
Рис. 14.8. Волго-Уральский природный очаг чумы:
1 — места обнаружения эпизоотий с 1948 г. по 1968 г.; 2 — пески,
территория полупустынь; 3 — места обнаружения эпизоотий чумы
с 1912 г. по 1952 г. (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993)
С 1962 г. чума регистрируется среди сусликов лишь в районе, кото-
рый принадлежит к энзоотичным районам Среднеазиатского природ-
ного очага. По мнению МП. Козлова и Г.В. Султанова (1993), это
Очерк XIV Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
327
явление неслучайно, поскольку между двумя очагами для возбудителя
чумы нет ни географических, ни экологических преград его распрост-
ранению. Однако они не находят ему объяснения в рамках учения о
природной очаговости чумы, которого они придерживаются.
В основном эпизоотии чумы в Зауральском природном очаге раз-
виваются среди малого суслика, роль переносчиков Y. pestis играют блохи
С. tesquorum и Neopsylla setosa. В эпизоотии чумы, начавшиеся среди
сусликов, вовлекаются домовая мышь, полуденная и гребенщиковая
песчанки, обыкновенный хомяк и малый тушканчик. Характер эпиде-
мических проявлений чумы среди населения в прошлом свидетельствует
о возникновении в этом очаге вспышек преимущественно локального
типа, с небольшим числом больных.
Такое проявление чумы сегодня (но не в XIV—XVIII столетиях)
типично для ее природных очагов, расположенных в зоне умеренного
климата Евразии и Северной Америки, в которых источниками зара-
жения людей являются зимоспящие грызуны. Для Зауральского при-
родного очага чумы характерны периодические вспышки болезни, воз-
никающие в начале зимнего периода. Так было в 1905, 1909, 1913, 1914,
1917, 1924, 1925 гг. Причиной столь позднего для сусличьих очагов
возникновения вспышек чумы, по мнению М.П. Козлова и Г.В. Сул-
танова (1993), служит возникновение вторичных очагов чумы среди
мышевидных грызунов в пойме реки Урал, в районе поселка Калмы-
кове. Их происхождение авторы связывают только с эпизоотиями среди
больших песчанок.
Пульсация Сирийско-Месопотамского и Курдо-Иранского природных
очагов в 1773 г. После долгого отсутствия в 1773 г. в Месопотамии раз-
вилась очень сильная эпидемия чумы. Видимо, сначала чума появилась в
горном Курдистане, но о ней ничего не известно.
В Багдаде чума началась в январе 1773 г.; с 6 февраля в городе умерло
от 400 до 500 человек; 20 февраля погибли 1 тыс. человек, к 26 марта
чума прекратилась. Архиепископ Вавилонский, французский консул
и трое католических священников стали жертвами эпидемии. 2 апреля
болезнь появилась в Бассоре (Басра). В этот день умерли 550 человек.
Эпидемия быстро приобрела чрезвычайно злокачественный характер —
13 апреля ежедневная смертность достигла 1 тыс. человек. Чума рас-
пространилась по восточному и западному берегам Персидского залива.
Число жертв этой эпидемии определяется в 2 млн. человек, из которых
около двухсот тысяч (9/10 населения) приходится на Бассору. В этом
городе число смертных случаев, в течение более месяца (вторая поло-
вина апреля — начало мая), колебалось от 3 до 7 тыс. в день; 25 мая,
истребив все население, эпидемия в Бассоре прекратилась.
Вспышки чумы в Багдаде повторялись зимой или ранней весной еще
несколько лет, но к лету они затихали. Возможно, это были вспышки
328
Очерки истории чумы
одной и той же эпидемии, поддерживаемой эпизоотиями среди крыс.
Обычно вымирали семьи, что характерно для домовых крысиных эпи-
демий чумы.
Академик Систини (Sestini), посетивший Багдад в 1781—1782 гг.,
утверждал, что в городе после чумы 1773 г. осталось не более 25 тыс.
жителей. От нее погибли две трети населения, и многие кварталы оста-
вались еще совершенно пустынными. Население Бассоры не превышало
двух-трех тысяч жителей.
Его современник Хунтер (Hunter), основываясь на собственных наб-
людениях, сделал следующие выводы: 1) чума начинается в Багдаде
зимой и наибольшего развития в Месопотамии достигает весной, летом
эпидемия прекращается; 2) чума обычно продвигается с севера на юг,
от истоков рек в горах к их устьям, распространись вдоль берегов Пер-
сидского залива и по направлению к северо-западной границе Персии.
В 1800 г. чума появилась на севере Месопотамии, затем вспыхнула в
Багдаде. Эпидемия закончилось летом. Эти характерные для региона
черты эпидемий чумы, по мнению М.И. Галанина (1897), повторялись
в Месопотамии в каждую из последующих эпидемий. После эпидемии
1800— 1801 гг. Месопотамия в течение 29 лет оставалась совершенно сво-
бодной от чумы.
Движение эпидемии с севера на юг позволяет предположить, что
она начинается в результате пульсаций Курдо-Иранского, а затем Си-
рийско-Месопотамского природных очагов чумы. Внешним проявле-
нием этого процесса являются эпизоотии чумы среди малоазийской и
персидской песчанок. Через них возбудитель чумы проникает в попу-
ляции домашних грызунов, формируя вторичные очаги в населенных
пунктах.
В 1773 г. чума в Россию из приграничных районов Турции и Пер-
сии не проникла, что свидетельствует о малой значимости «фактора
завоза» в развитии эпидемий чумы в России.
Пульсации Приараксииского и Закавказского равнинно-предгорного
очагов чумы. Видимо, в начале XIX столетия оба природных очага чумы
занимали большую территорию, чем сегодня. Приараксинский очаг
поднимался к верховьям рек Карс-чай и Аракс-чай на Карском плато,
Закавказский равнинно-предгорный очаг распространялся от Апшерон-
ского полуострова до предгорий Сурамского хребта. Первым начал
пульсировать Приараксинский очаг чумы — в 1798 г. начались эпиде-
мии в чумы в бывших Карском и Ахалцыхском пашалыках Турции. Затем
активизировался Закавказский равнинно-предгорный очаг. Его пуль-
сация дала о себе знать в Тифлисе и в селении Коды в Грузии в 1802 г.
Эта область была только что занята Россией, врачей там было мало и
не было возможности ни оказывать медицинскую помощь больным, ни
принять надлежащие меры против эпидемии.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
329
В начале лета 1803 г. чума появилась в Северной Имеретии. В то
же время она продолжалась в Тифлисе, где от нее особенно страдало
гражданское население. Но болезнь еще не была признана чумой, а на-
пивалась в донесениях просто «заразительной болезнью» или «заразою».
Меры изоляции были приняты не сразу, и поэтому болезнь распрост-
ранялась. Вследствие запрещения покидать города, народ стал волно-
ваться, и правительство опасалось восстания. Несмотря на оцепление,
многим жителям Тифлиса все же удалось бежать, а открыто протесто-
вавшие против оцепления армяне были арестованы. Вскоре в Тифлисе
обнаружился недостаток в лекарствах, так как продавцы лекарств бе-
жали в неизвестном направлении.
В конце июля Кавказская санитарная комиссия предписала сжечь
все вещи, которых касались больные чумой, кроме кожаных и металли-
ческих. Их предписано обмывать в уксусе. 7 июля чума появилась в
Душете, в 90 верстах от Тифлиса, и жители этого селения бежали в го-
ры. То же самое произошло в Гори (в 150 верстах к северо-западу от
Гифлиса). Наконец жителям Тифлиса разрешили выезд из города, но с
гем условием, чтобы они не брали с собой вещей «подозрительных или
подверженных зачумлению». В это время Грузинская медицинская уп-
рава уже признала эпидемическую болезнь за настоящую моровую язву
или чуму. В Тифлисе и Душете были учреждены карантины. Трупы
умерших людей велено «закапывать поглубже». По приказу, пришед-
шему из Петербурга 12 сентября, военные власти оцепили зараженные
места кордоном, а на границе между Россией и Кавказом установили
строгий карантин. Медицинский персонал в Тифлисе был усилен, но
из вновь прибывших из России врачей четверо погибли от чумы. С
4 ноября стало наблюдаться некоторое затихание чумы в Тифлисе, но
она появилась севернее Тифлиса, в городе Телави. В декабре 1803 г.
чума прекратилась по всей Грузии. Власти подвели «итоги» эпидемии:
«С начала появления болезни до признания оной за “чумную” умерло
лиц разного звания и обоего пола — 50 человек. С 15 июля 1803 г. по
I августа 1804 г. в Тифлисе умерло “воинских чинов” — 146 человек;
грузин, армян и разночинцев обоего пола — 141 человек. В Дорийском
уезде умерло грузин, армян и татар — 382 человека. В Телави умерло
89 человек, среди них комендант с дочерью и 41 военный. В Телав-
ском уезде умерло обывателей обоего пола — 373 человека; в Душете —
102 человека; в Анануре — 256 человек».
Всего от чумы в Грузии тогда умерло 1570 человек. Санитарная ко-
миссия 12 августа 1804 г. объявила, что чума совершенно прекратилась
на Кавказе, и на этом основании ходатайствовала об упразднении каран-
тинов в Грузии. Однако отдельные пульсации природных очагов чумы,
входящих в Приараксинский и Закавказский равнинный очаги, продол-
жались еще несколько лет. Осенью 1807 г. в Грузии вернулась чума,
330
Очерки истории чумы
тогда это объяснили прибытием людей, бежавших от чумы из других
районов Кавказа. 29 февраля 1808 г. губернатор Гудович сообщил в Пе-
тербург, что «зараза в Грузии совсем прекращена».
Весной 1810 г. чума вновь появилась в Тифлисе, Сигнах, Гори,
Телави и большинстве окрестных деревень. Возможно, эпидемия стала
следствием активизации сформировавшихся ранее вторичных крысиных
очагов. В мае эпидемия усилилась и захватила селения Аназур, Бор-
жом и их окрестности. Среди гражданского населения тогда погибло
3700 человек.
В Тифлисе жителям было разрешено покинуть город и поселиться в
окрестностях. Осенью эпидемия стала стихать, но на Карталинской
возвышенности и в Имеретии чума продолжалась в октябре. В этом же
месяце жителям Тифлиса позволено было вернуться в город, но с тем
условием, чтобы возвращение происходило под наблюдением санитар-
ной комиссии, которая также должна была следить за очищением домов.
Для лиц, прибывших из местностей, где чума прекратилась шесть недель
назад, был положен 24-часовой карантин, а для приезжих из местнос-
тей, в которых чума прекратилась только три недели назад, назначался
3-дневный карантин.
В декабре чума вновь дала о себе знать во время осады Ахалцыха
среди татарской конницы, что было объяснено захватом в различных
турецких селениях вещей, зараженных чумным контагием. Грузинская
конница также «разжилась» вещами из турецких деревень, покинутых
жителями, но чума проявила себя только после ее возвращения в Гру-
зию. Как только чума была обнаружена в"милиционных войсках, их
отделили от регулярных русских войск и всю их добычу русское командо-
вание велело сжечь. Войскам запретили любое сообщение с жителями
Ахалцихского пашалыка. Тем не менее чума все же в них появилась.
Поэтому регулярные войска вывели из пашалыка и восстановили ка-
рантины. Однако с января 1811 г. чума распространилась в различных
грузинских селениях. В феврале она появилась в Тифлисском военном
госпитале, как тогда считалось — от умершего там сапожника, купив-
шего различные вещи у городских жителей. После его смерти эти вещи
были забраны госпитальными служащими, которые сами вскоре забо-
лели и заразили чумой госпитальных больных. Одновременно чума
появилась в различных городах и селениях Грузии, в том числе в Тиф-
лисе и в Гори, а также в военных командах и полках русской армии. В
Тифлисе чума продолжалась до декабря 1811 г. По данным д-ра Нику-
лина (цит. по Г.Ф. Дербеку, 1905), в Тифлисе заболели чумой с фев-
раля по 20 сентября 1811 г. 804 человека, из них погибли 562 (73%).
По наблюдениям доктора Пикулина, чума 1811 г. в Грузии пред-
ставляла собой довольно разнообразную картину, и поэтому, особенно
в начале эпидемии, распознание болезни было не всегда легким делом.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773—1819)
331
Не у всех больных наблюдались одни и те же симптомы. Они менялись в
различные периоды эпидемии. Одну неделю наблюдалось больше бубо-
нов, другую — больше карбункулов. Обычно вслед за развитием «общих
припадков» (озноб, жар, головокружение, тошнота, рвота) на третий
день появлялись «особенные припадки»: (пятна, бубоны, карбункулы).
У некоторых больных самочувствие страдало относительно мало: кроме
головной боли они ни на что не жаловались. «Моровые пятна» наблюда-
лись чаще в начале эпидемии и чаще в тяжелых случаях. Бубоны наблю-
дались «чаще ниже пахов, между прямой и между широкою внутреннею
бедренною мышцей, не так часто выше пахов между брюшными мышца-
ми, а гораздо реже в самих паховых железах. Под мышками и за ушами
бубоны также встречались часто». Если болезнь начиналась бурно, то
смерть наступала на 2-й, 3-й, 6-й дни; если больной пережил 7-9-й
дни, то он часто выздоравливал. Быстрое развитие и нагноение бубонов
имело хорошее прогностическое значение. Бубоны за ушами и подмыш-
ками, особенно под левой, часто приводили к смертельному исходу.
Карбункулы на шее и лице всегда приводили к смерти.
Относительно результатов лечения чумы Никулин высказывался
скептически: «При чуме никакие средства не действительны».
С мая по январь 1811 г. по всей Грузии от чумы умерло 4264 человека,
выздоровело — 1260 человек (Акты арх. Кавказа, 1812).
В мае 1812 г. чума вновь появилась в Тифлисском военном госпи-
тале, и до 2 июня в Тифлисе от чумы умерло 30 человек. Чума появ-
лялась в некоторых местах Грузии в августе 1813 г., в октябре этого же
года — сильная вспышка в Тифлисе, но в январе 1814 г. властями
констатируется «почти полное прекращение чумы в указанных местно-
стях». В 1815 и 1819 гг. в Грузии имели место отдельные вспышки
чумы, но потом чума перестала о себе напоминать.
Из других территорий Закавказского равнинно-предгорного очага
чумы историки отметили эпидемии чумы в Баку в 1813 г. Но к 1820 г.
обширные закавказские очаги чумы «погасли».
Пульсации Центрально-Кавказского природного очага чумы. Пульса-
ция очага началась через год после активизации чумы в Закавказском
равнинно-предгорном очаге. Сначала она проявилась эпидемией чумы
в Кабарде. В октябре 1803 г. вся Кабарда была оцеплена кордоном и
путешественников, ехавших в Россию, направляли из Владикавказа в
Моздок, где они подвергались карантину. Эпидемия прекратилась уже
в конце октября. Однако следующие пульсации очага были сильнее.
В сентябре 1804 г. чума вновь проявила себя в Большой и Малой
Кабарде, проникла в Александровскую крепость, достигла Георгиев-
ска и «прошлась» по аулам в его окрестностях. Весной 1805 г. она обна-
ружилась в Павловской станице в 25 верстах от Георгиевска, где скоро
прекратилась. А летом чума свирепствовала вблизи Константиногорской
332
Очерки истории чумы
крепости. Но с каждым годом масштабность и злокачественность эпи
демий чумы в очаге нарастали. В начале 1806 г. чума появилась на
Северном Кавказе в еще большей степени, чем в предыдущие годы:
сначала — в аулах Малой Кабарды, затем — в Георгиевске и его окре
стностях, в Моздоке, в селении Павлодольском и в Александровске.
В Павлодольском с 25 мая по 5 июля умерло от чумы 106 человек. В
Моздоке эпидемия продолжалась до конца декабря 1806 г., количество
погибших неизвестно. В Кабарде чеченцы усугубляли эпидемическую
ситуацию, расхищая имущество умерших кабардинцев, продавая его и
соседних деревнях. Из Малой Кабарды чума распространилась в юж-
ном направлении, на земли, занимаемые ингушами. Ингуши покинули
свои селения и перебрались в горы. Распространение чумы усиливалось
из-за постоянного противодействия горцев противоэпидемическим
мероприятиям русских властей.
В 1807 г. чума на Северном Кавказе продолжалась. В Георгиевске
было выявлено 16 зараженных домов, их жители были вынуждены бе
жать из города. Чумой были поражены Моздок, Александровск, Влади
Кавказ, затем она стала «перемещаться» в Ставропольский уезд. В
сентябре чума вновь обнаружилась в обеих Кабардах в виде злокачествен
ной эпидемии. В Малой Кабарде погибло почти целое горное племя,
в живых из него осталось только два человека. Во многих местностях
Большой Кабарды вымерло почти все население. Проезжавший через
22 года по Большой Кабарде А.С. Пушкин оставил такое описание
последствий чумы 1807 г.: «... наш караван ехал по прелестной долине-
, между курганами, обросшими липой и чинаром. Это могилы несколь-
ких тысяч умерших чумою. Пестрелись цветы, порожденные заражен
ным пеплом». К концу года эпидемия чумы постепенно прекратилась.
Во Владикавказе она прекратилась в октябре 1807 г.
После страшной эпидемии чумы 1807 г., активность Центрально-
Кавказского очага стала снижаться. В основном чуму фиксировали в
крупных населенных пунктах, где она могла появиться в результате
заноса из других мест вещами с чумными блохами (отдельные случаи)
либо поддерживаться во вторичных очагах эпизоотиями среди крыс
(небольшие вспышки). В марте 1812 г. в виде небольшой вспышки чума
объявилась в Моздоке, осенью — в окрестностях Владикавказа; в августе
1813 г. — в Георгиевске; в декабре 1814 г. отдельные заболевания чумой
регистрировали в госпиталях Моздока и Владикавказа. В марте 1816 г.
чума отдельными случаями снова появилась в Моздоке и Александров-
ской казачьей станице. Но потом ее вспышки на территории очага
прекратились практически повсеместно.
Пульсации Восточно-Кавказского природного очага чумы. Ход собы-
тий мы восстановим по работе В.И. Еременко с соавт. (2000). О сколь-
ко-нибудь крупных вспышках чумы в горном Дагестане до 1811 г. эти
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819) 333
авторы не сообщают. По их данным, чума в январе 1811 г. появилась
сразу во многих местах Грузии и Дагестана. В обнаруженной этими ис-
следователями дагестанской рукописи, повествующей о чуме в горном
селении Хабаша, указывается, что чума началась весной. В селении не
осталось никого, кого бы ни охватила эта болезнь. От нее скончалось
много жителей, в том числе достойный ученый Кади Ахмад, муэдзин
селения, знатные люди и много простых людей. Прекратилась чума в
месяце шабан (т.е. в августе—сентябре). Среди оставшихся в живых не
было единого мнения о количестве мертвых, во всяком случае, умерло
более тысячи, но точно неизвестно.
Множество надписей на могильных камнях, относящихся к 1811 г.,
сохранилось в дагестанском ауле Хуряк. И всюду причиной смерти
указана чума, от которой, как свидетельствуют надписи, вымирали це-
лые семьи. В 1812 г. отдельные вспышки чумы поражают населенные
пункты в горном Дагестане, на территориях, не подвластных России.
В 1813 г. эпидемическая ситуация в Дагестане обостряется. Вот о
чем свидетельствует запись на листе книги, хранящейся в Губденской
мечети: «От чумы умерло у нас много народу, и мы даже не знали их
количества, так как они умирали в день по двести человек или боль-
ше. Случилось это в конце месяца шабан». Летом этого же года чума
начала свое «движение» к Дербенту по долинам рек Курах-чай (терри-
тория Коринского ханства) и Рубаса (местность Табасарань в Южном
Дагестане). Сначала чума вспыхнула в деревне Сорсор, располагавшейся
в 15 верстах от Дербента. Эта деревня, по всей видимости, в результа-
те эпидемии полностью вымерла либо была покинута перепуганными
жителями. Во всяком случае, в источнике, обнаруженном В.И. Ере-
менко с соавт., датированном 1904 г., деревня Сорсор объявлена дав-
но несуществующей.
Известие о том, что чума подошла уже к Сорсору, привело дербен-
। цев в большое волнение. По приказу коменданта Дербента была раз-
вернута цепь из жителей города, растянувшаяся от гор до моря. Таким
образом рассчитывали не пропустить чумной контагий из зараженной
деревни в Табасарани (местность в 3 км от Дербента). Сорсорцы же стре-
мились бежать из своей деревни, пока не заболели. У многих из них в
ближайшем городе были знакомые, друзья, кунаки, родственники, у
которых можно было рассчитывать укрыться, найти приют и спасение
от неминуемой гибели.
Чума в городе уже распространялась из вторичных крысиных очагов.
Современники же связали ее проникновение в Дербент со следующим
случаем. Один из сорсорцев заметил в цепи своего знакомого по рынку
и 8 ноября 1813 г. сумел с ним договориться, что тот, не бескорыстно,
разумеется, пропустит его в город к родственникам. Ночью сорсорец
свернул и перекинул через плечо дорогой ковер персидской работы,
334
Очерки истории чумы
взял в руку большой кувшин, полный масла, и прокрался к цепи, где
стоял его знакомый, и «умаслил» последнего. Но зоркие соседи по цепи
заметили хитрого сорсорца и открыли стрельбу. Сорсорцу пришлось,
бросив ковер и кувшин, отступить и под покровом темноты спасаться
бегством.
Той же ночью корыстолюбивый горожанин принес тайно в свой дом
полученную от сорсорца взятку. И уже на другой день у него умерли
жена, сестра и сын, о взятке стало известно. Тогда всем стало ясно,
что в город проникла чума и кто в этом виноват. Дом мздоимца, а также
дом заразившихся соседей, дербентцы спалили вместе со всем имущест-
вом. Четыре живших поблизости семейства принудили покинуть город.
С этих пор всех заболевших, их семьи и соседей выдворяли из горо-
да в специально построенные в трех верстах от Дербента, рядом с мо-
рем, землянки. Лишь по прошествии 40 дней выживших осматривали
и, если не находили ничего подозрительного, окуривали и впускали
обратно.
В Дербенте началась паника. Были закрыты многие лавки, бани и
мечети. Растерявшееся городское начальство издавало приказы, кото-
рые сегодня кажутся нелепыми, но тогда они проводились в жизнь пов-
семестно. Жителям города предписывалось день и ночь жечь во дворах
и на улицах перед домом навоз (кизяки), а внутри домов окуривать так
называемым «газом» — дымом, образующимся при медленном горении
смеси из пороха, нефти, серы, камфары, уксуса и чеснока.
Сумятице, в немалой степени, способствовало отсутствие в городе
компетентных в области медицины лиц. В 1813 г. «лечебно-профи-
лактическая сеть» Дербента состояла из одного батальонного фельдшера.
Но только в январе 1814 г. комендант Дербента отослал прошение о
направлении в город медика «для узнания той пагубной болезни, и
какою именно умирают люди». В своих отчетах о положении в городе
батальонный фельдшер, в соответствии со своим уровнем медицинских
знаний, классифицировал заболевших. Мужчин и женщин он рассмат-
ривал отдельно, а, кроме того, еще разбивал на три группы по опре-
деленным им для этого диагностическим признакам. Таковыми ему
служили, во-первых, наличие карбункулов, во-вторых — черные и
багровые пятна на груди и нижней части тела и, наконец, в третью груп-
пу он относил лиц «с бубонами нарывными в пахах черными».
В. И. Еременко с соавт. отмечают, что последняя группа оказалась
наиболее «благополучной». Здесь выжило 38% заболевших, правда, в
основном за счет мужчин, которых выздоровело 60%. Из всех женщин
этой группы выжила лишь одна. Самой страшной оказалась вторая груп-
па, столь же многочисленная, как и третья. В ней погибли все до одной
женщины и выздоровели лишь двое мужчин. В первой, самой мало-
численной группе, погибло 75% мужчин и 80% женщин.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
335
Все приведенные выше данные охватывают лишь «отчетный» период
с 8 ноября 1813 г. по 21 января 1814 г. Всего за это время было выяв-
UCIIO 122 заболевших, из них 67 мужчин и 55 женщин. Выздоровевшими
считались лишь 26 человек — 23 мужчины и 3 женщины. Сверх того, в
карантине находилось еще 89 человек.
В январе 1814 г. власти города уже поняли свою полную несос-
тоятельность в борьбе с чумой. Военно-окружной начальник принял
«как средство против распространения заразы в городе» более чем стран-
ную, по мнению В.И. Еременко с соавт., меру. Он позволил дербентс-
ким жителям «выходить в дербентские и табасаранские деревни и другие
ближайшие места до минования опасности со строгим приказанием,
чтобы они в дальнейшие и не известные места сами собой расходиться
нс смели, с наблюдением того, дабы при всем большем количестве не
могло выйти из города жителей более четвертой части. Между тем ко-
мендант имеет с своей стороны строго наблюдать за сими вышедшими
семьями, чтобы между ими не могли возвращаться в город зараженные
и чтобы вместо пользы не сделать большего вреда, и потому желающие
возвратиться в город должны выдержать положенный карантин».
По нашему же мнению, в этих мерах нет ничего странного. Бегство
и 1 пораженных чумой населенных пунктов было самой распространен-
ной противоэпидемической практикой в Европе и на Востоке в те годы.
1а несколько столетий свирепствования чумы люди на собственном
опыте поняли то, что эта болезнь всегда захватывает только опреде-
ленную территорию и что существуют «здоровые местности», куда она
пи при каких обстоятельствах не заносится. Однако сам комендант
Дербента сущность своей «полицейско-медицинской» политики выра-
1ПЛ с русским фатализмом: «Что впредь будет — Единому Богу известно,
кой может по благости и милости своей и вся прекратить и сделать бла-
гополучно».
В апреле чума проникла в гарнизонные части, несмотря на почти
полную их самоизоляцию от городской жизни. После того как умер один
унтер-офицер и двое солдат, а еще двое было отправлено в лазарет,
страх перед чумой оказался столь велик, что на всякий случай в мае
сожгли весьма значительное количество казенных вещей и амуниции «по
сомнению и в предосторожность».
Только в мае военно-окружной начальник соизволил направить в
гибнущий Дербент полкового лекаря Попова. Из Тифлиса был коман-
дирован штаб-лекарь Драницин. Оттуда же в Дербент были посланы
«очистительные вещества для очищения от заразы»: серной кислоты —
40 фунтов, марганца — 20 фунтов, поваренной соли — 8 фунтов.
В июне—июле активность эпидемии достигла максимума. К концу
года эпидемия прекратилась. В 1814 г., с 4 января по 27 декабря, от
чумы умерло 423 обывателя и нижних чинов Дербентского гарнизона
336
Очерки истории чумы
(умерли офицер и 139 солдат Севастопольского полка). С учетом тех,
кого чума настигла еще в 1813 г., выходит, что только в одном Дербсн
те во время вспышки чумы погибло более пятисот человек.
Чума ухудшила политическую ситуацию в городе. Мулла Сейш)
Зеки, с момента покорения русскими войсками Дербента и присос
динения его к империи (присоединение его к России состоялось но
Гюлистанскому договору, подписанному 12 октября 1813 г.), считал себя
униженным против прежней, во времена ханов, «значущности». Эточ
религиозный деятель был далеко не простой человек в глазах жителей
города. Сейид— слово арабское, значит господин, начальник. Так назы
ваются потомки пророка Мухаммеда от его дочери Фатьмы. Сейиды
пользуются у мусульман большим почетом; они освобождены от теле
сного наказания, почему безнаказанно могли обуздывать произвол
местных владельцев и вступаться за народ. Уловив возникшее народное
недовольство принимаемыми против чумы мерами — закрытием и запс
чатыванием лавок, бань и мечетей, учреждением карантина — Сейид
Зеки начал в своих проповедях подстрекать мусульман к бунту протии
русских.
Утром, 19 ноября 1813 г., возбужденная толпа под предводитель
ством Сейид-Зеки двинулась к большой мечети якобы для того, чтобы
писать прошение государю на коменданта и плац-адъютанта. Со всех
сторон неслись угрозы и призывы к более решительным действиям.
Явившийся в сопровождении войск комендант потребовал, чтобы тол
па разошлась. Люди в нерешительности принялись расходиться. Но это
не устраивало муллу и его сообщников, решивших во что бы то ни ста-
ло спровоцировать беспорядки. В этот критический момент сын Сей-
ида бросился с ножом в руке на коменданта, но был убит в возникшей
свалке. Имелись и другие жертвы с обеих сторон.
С большим трудом удалось войскам рассеять толпу. Зачинщики бес-
порядков были арестованы и предстали перед судом. А их предводите-
ля, потомка пророка Мухаммеда, муллу Сейид-Зеки, казнили самым
унизительным для любого мусульманина образом. Его повесили на гла-
зах дербентцев.
Отдельные вспышки чумы на территории Восточно-Кавказского
природного очага продолжались до средины 1830-х гг. (Дербек Ф.И.,
1905; Еременко В.И. с соавт., 2000).
Пульсации Прикаспийского Северо-Западного и Волго-Уральского
очагов чумы — эпидемии чумы в Астраханском крае и Саратовской
губернии. Астраханский край был отделен кордонами от Северного
Кавказа с 1803 г. При Джуруковеской станции, где сходятся идущие
из Кизляра и Георгиевска через Моздок дороги, была поставлена каран-
тинная застава. Кроме того, близ Астрахани за Волгой учреждены ка-
зачьи конные кордоны для разъездов по проселочным дорогам, чтобы
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
337
никто из проезжающих с Кавказа не мог проехать мимо Джуруковской
заставы в Астрахань без свидетельства. В 1806 г. в связи с ухудшением
эпидемической обстановки на Северном Кавказе, власти были вынужде-
ны отделить кордонами Астраханскую губернию от Саратовской. Однако
очаги чумы образовались практически одновременно в обеих губерниях
и по обоим берегам Волги.
Первым признаком начавшейся пульсации Прикаспийского Северо-
Западного природного очага чумы стала эпидемия, возникшая в конце
декабря 1806 г. среди юртовских татар в селении Царевском или Цареве,
расположенном на правом берегу одноименной реки, в 5 верстах от
Астрахани. Чума появилась в селении вследствие того, что «найдено
было зарытое в земле разного рода имущество, принадлежавшее лю-
дям, умершим от заразы». Эпидемия прекратилась уже к 18 декабря,
всего умерло от чумы тогда только 28 человек. Затем от чумы погибли
11 человек в татарском селении Трех-Протоцком, находящемся в 7 вер-
стах от Астрахани, на правом берегу Кутума.
Волго-Уральский очаг напомнил о себе в январе 1807 г. В татарс-
ком селении Осыпно-Бугорном, на левом берегу Царева, было два
случая чумы. В феврале 1807 г. чума исчезла, но 9 марта она обнаружи-
лась снова — в татарском урочище Киличи, расположенном на реке
Болде в 6 верстах от Астрахани. Здесь с 15 марта по 20 апреля умерло
от чумы 66 человек. 23 мая она появилась в Красном Яру, в начале
июня — в его уезде, в последних числах октября — в некоторых селе-
ниях Черноярскаго уезда, а 19 января 1808 г. 2 человека умерли от чумы
в г. Енотаевске.
В Астрахань чума проникла 16 апреля 1807 г. Первыми заболевшими
стали рабочие, работавшие в саду коллежского советника Воронина.
Один из них, мещанин Алексий Михайлов, возвратившись из сада на
Горянскую косу в дом отставного солдата Курилки, «занемог весьма
тяжко». Астраханские власти чуму «ждали». Больного в присутствии
губернатора и коменданта города освидетельствовали врачебный инс-
пектор, доктор Пургольд, и штаб-лекаря Цитович и Морковский. Они
нашли у него на левой руке близ окончания musculi deltoidei «кругооб-
разный язвенный знак величиною в пятикопеечную монету, в окруж-
ности сине-багрового цвета». Кроме того, у больного была «сильная
головная боль и горячка с признаками повсеместной слабости». В тот
же день, 16 апреля, оказались больными в саду Воронина караульщик
сада и его жена. Приехавшие в сад врачи нашли их уже мертвыми. На
животе караульщика обнаружились два пятна, одно величиною в
горошину, а другое меньше. На теле его жены знаков никаких не было.
17 апреля, и вновь из числа работавших в саду Воронина, умер отставной
солдат Никанор Данилов, проживавший в Солдатской слободе, за Крас-
ным мостом, а другой рабочий, мещанин Василий Андреев, живший
338
Очерки истории чумы
в той же слободе, найден тяжело больным. У Данилова при освиде-
тельствовании врачи нашли «На животе с правой стороны кругловидный
язвенный знак, величиною не менее рублевика, имевший в середине
черноватое пятно, а в окружности томно багрового цвета». Больной
Василий Андреев имел «в обоих пахах во всем пространстве оных опу-
холь, а на лице чрезмерную бледность и изнурение»; из этого врачи сде-
лали вывод, что «сии припадки суть действия общей болезни». Андреев
выздоровел к 10 мая, но 16 мая болезнь рецидивировала: вновь открылся
бубон в правом паху, а 19 числа того же месяца проявился бубон и в
левом паху. Окружность бубона была воспалена, и горячка усилилась,
однако, проболев почти два месяца, Андреев выздоровел. 19 апреля умер
работавший в саду Воронина подпоручик Козлов. При медицинском
осмотре у него найдены: «под левой рукой, вблизи самой подмышечной
ямы, желвак красновато-телесного цвета, величиною в гусиное яйцо,
на правой руке на верхней и задней частях musculi deltoidei, кругло-
видный, темно-красный язвенный знак, имеющий величину куриного
яйца; на средине живота оказалось черное пятно более пятикопеечника».
Природа появившейся в Астрахани заразной болезни уже в первых
случаях не вызвала сомнений ни у властей, ни у врачей — чума. В даль-
нейшем астраханские врачи детализировали ее клинические признаки.
Болезнь «открывалась» внезапным кружением головы, расслаблением
всего тела, жестокою головною болью; при этом тотчас появлялся силь-
ный жар, неутолимая жажда, тошнота и рвота горечью, иногда и кровью',
появлялся понос, иногда и кровавый, с таковыми припадками смерть
следовала большею частью на второй или на третий, иногда на первый
день или даже через несколько дней. Наружными знаками болезни были:
1. Язвенные чирьи или карбункулы, из красных изменявшиеся в чер-
ные с водянистыми пузырями и появлявшиеся на всякой части тела.
Число карбункулов было различное: от 1 до 5 и в редких случаях число
их доходило до 10. Сливаясь иногда между собою, карбункулы зани-
мали на теле пространство величиною в ладонь.
2. Бубоны разной величины, появлявшиеся немного выше или ниже
пахов и под мышками. Они представлялись в виде болезненных отвер-
делых возвышенностей, часто без изменения цвета покрывающей их
кожи и достигали иногда величины кулака.
3. Желваки телесного цвета под пазухами, ниже пахов и за ушами.
4. Черные кругловидные, окруженные темно-синим кольцом пятна
(petechiae), величиною от чечевицы или горошины и до копейки, поя-
влявшиеся в разных частях тела, наиболее же на животе бедрах, лопатках
и между плечами. Все эти местные знаки чумной заразы обнаружива-
лись как до начало общих припадков, так и после появления их, с
первого и до последнего дня, час от часу размножаясь и распространяясь
в своей величине.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
339
5. У некоторых заболевших никаких наружных знаков не было. Та-
кие больные были подвержены всем общим припадкам в большей сте-
пени, и в этом виде болезнь была не что иное, как внутренняя чума
(pestis interna acuta).
По городу чума распространялась медленно и как бы скачками. В
период с 21 по 30 декабря в Астрахани вновь заболевших и умерших от
чумы не было. Но 30 декабря эпидемия распространилась на районы го-
рода, где она раньше не замечалась. Динамика эпидемического процесса
в Астрахани и ближайших ее окрестностях, приведена в табл. 14.1, вне-
шние признаки болезни («наружные знаки») по наблюдениям 266 че-
ловек, пораженных чумой — в табл. 14.2.
Таблица 14.1
Развитие эпидемии чумы в Астрахани в 1806—1808 гг.
Месяц Заболело Умерло % умерших Месяц Заболело Умерло % умерших
Декабрь 1806 г. ? 34 — Сентябрь 100 89 89,0
Январь 1807 г. ? 2 — Октябрь 127 95 74,8
Февраль 0 0 — Ноябрь 152 74 48,0
Март 9 33 — Декабрь 91 32 35,0
Апрель ? 41 — Январь 1808 г. 70 29 41,8
Май 23 17 73,8 Февраль ? 12 —
Июнь 58 56 96,5 Март ? 2 —
Июль 59 48 81,3 Апрель ? 2 —
Август 50 41 82,0 Май ? 1 —
ВСЕГО: заболело 730; умерло 608;
* Статистические данные собраны Н.К. Щепотьевым (1884) из еженедельных
донесений Астраханской Врачебной управы в Министерство внутренних дел.
В январе 1808 г. количество зачумленных домов достигло 13, затем
эпидемия отступила. В феврале количество зачумленных домов сни-
зилось до 5; в марте заболевание чумой наблюдалось в одном доме —
дьякона Казанской церкви. С 30 марта по 24 апреля заболевших чумой
не было. Но 24 апреля чума «вернулась» — умер при «язвенных знаках»
один крестьянин в больнице надворного советника Варвация. Еще через
несколько дней, 29 апреля, чума обнаружилась в лавке генерал-майора
Попова, расположенной рядом с больницей Варвация. Там же забо-
лела мещанка Петрова, 25 лет. 3 мая умерла от чумы жена чиновника
340
Очерки истории чумы
Таблица 14.2
Внешние признаки болезни*
Внешний признак Кол-во заболевших % к общему числу Кол-во умерших % умерших
Бубоны 139 37,7 107 76,9
Бубоны и карбункулы 34 9,3 25 73,5
Бубоны и петехии 12 3,2 11 91,7
Карбункулы 97 26,5 88 90,7
Петехии 33 9,3 33 100,0
Желваки 9 2,4 5 50,5
Одна горячка (без знаков) 42 Н,4 33 78,5*
* Данные собраны Н.К. Щепотьевым (1884). В семидневных ведомостях о
карантинных больных отмечались имя и фамилия заболевшего, возраст,
национальность, во многих случаях день заболевания и день смерти, а также
наружные признаки болезни.
губернского правления, жившая на Косе в одном доме с пожилой жен-
щиной, у которой сын находился в Варвациевской больнице. Далее
7 мая заразился чумой школьник Васильев, 14 лет, живший в Солдат-
ской слободе, посетивший злополучную лавку Петрова.
В средине мая, по данным астраханской полиции, количество
зараженных чумой домов достигло 150; но Н.К. Щепотьев (1884) пред-
полагал, что их было 180-190. При существовавших тогда в Астрахани
3455 домов, 5,2-5,4% всего их количества было поражено чумой.
Из этих данных следует, что эпидемия развивалась медленно, дос-
тигнув максимума в ноябре; затем количество заболевших уменьшается,
и весной 1808 г. эпидемия прекратилась. С апреля по октябрь смерт-
ность от чумы идет параллельно заболеваемости.
Данные таблицы свидетельствуют о том, что в тех случаях, когда
«наружными знаками» болезни были только одни петехии (септическая
форма чумы), смертность составила 100% заболевших. В то же время
среди таких признаков не указано «кровохарканье», т.е. как и в 1771 г.
в Москве, при весьма злокачественной эпидемии чумы, собравшей свою
«смертельную жатву» в основном в осенне-зимний период, бубонная и
септическая формы болезни у сотен людей (а в Москве у десятков ты-
сяч) не переходили во вторично-легочную. Смерть от чумы следовала
чаще на второй день болезни (табл. 14.3).
Продолжительность болезни зависела от ее клиники. В течение
первых суток умирали те больные, которые имели петехии (57,7%); при
карбункулах смерть наступала в 41,6% на вторые сутки. Наблюдались,
хотя и редко, рецидивы болезни (3 случая):
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773—1819)
341
1) астраханский мещанин Василий Андреев, 37 лет, заболел 17 ап-
реля 1807 г. Он имел двусторонние паховые бубоны; выздоровел 9 мая,
а 10 мая у него вновь открылся бубон в правом паху, 19 мая обнаружился
бубон также в левом паху. Больной выздоровел 12 июля;
2) преступник Степан Челаев, 31 год, был прислугой в 3-м квартале
городского карантина, где и заболел 24 августа; «наружных знаков» на
теле не было. 26 сентября он выздоровел, а 2 октября вторично заболел
«горячкою без наружных знаков» и выздоровел 5 октября;
3) солдат каспийского батальона Гребенщиков, 23 лет, заболел
7 мая. «В правом паху у него оказался бубон, вместе с тем была сильная
горячка и расслабление всего тела». С 10 июня он находился как выздо-
ровевший от чумы во 2-м квартале карантина, а 28 июня у него вторично
открылся в правом паху бубон, который вскрылся 3 июля, и больной
выздоровел.
Таблица 14.3
Смертность больных чумой по дням болезни*
День 1 2 3 4 5 6 7 8 11 13 17 24
Умершие 34 41 27 22 7 2 1 5 1 13 1 1
* По Щепотьеву (1884), имевшему точные сведения о времени заболевания
и смерти 144 человек.
По данным Н.К. Щепотьева (1884), люди в возрасте 20-50 лет осо-
бенно были предрасположены к заболеванию чумой (табл. 14.4).
Таблица 14.4
Распределение по возрастным группам заболевших и умерших
во время Астраханской чумы
Возраст Заболев- ших Умерших % умерших Заболев- ших Умерших % умерших
1/2-5 лет 37 35 94,5 130 118 90,7
5-10 лет 32 30 93,7
10-15лет 34 30 88,2
15—20 лет 27 23 85,1
20—30 лет 60 53 88,3 147 118 80,2
30— 40 лет 87 65 74,7
40-50 лет 58 50 86,2 78 70 89,7
50-60 лет 20 20 100,0
60- 70 лет 9 8 88,8 21 20 95,2
70-80 лет 12 12 100,0
342
Очерки истории чумы
Болезнь более поражала русских, чем армян, и более мужчин, чем
женщин, однако Щепотьев отмечает, что различия в смертности связа-
ны не с этническими особенностями, а с образом жизни. Так, в числе
376 пораженных чумой было: русских — 346; татар — 21; армян — 6;
хивинцев — 1; грузин — 1; персов — 1; женщин — 107; мужчин — 269.
Большое количество людей в эту эпидемию заболели в карантинах.
Там погибло все семейство отставного солдата Курилки, в доме кото-
рого заболел 16 апреля 1807 г. пришедший из сада Воронина рабочий
Алексей Михайлов.
«По смерти Михайлова (18 апреля) семейство солдата Курилки взято бы-
ло на карантин. Здесь жена Курилки заболела 21 апреля и на 4-й день
умерла. На бедрах у нее, ниже пахов, оказались маленькие темно-синие
пятнышки.
27 апреля, следовательно, через 11 дней после заболевания Михайлова,
заболела в карантине и умерла на 4-й день 17-летняя девушка, приемыш
Курилки. У ней были все признаки злокачественной горячки.
28 апреля заболела в карантине жившая в доме Курилки женщина,
55 лет. Признаками ее болезни были: головная боль, тоска, слабость во
всем теле и приметное изменение во всех чертах лица, а по смерти, насту-
пившей на 3-й день болезни, оказались на животе и на бедрах темно-си-
ние пятна.
8 мая жертвою чумы в карантине сделался и солдат Курилка. На правой
стороне щеки у него был карбункул величиною более пятака и два карбун-
кула на левой голени, величиною в грошевик каждый.
19 апреля солдат губернской роты Андрей Иванов, жена его Дарья Анд-
реева, семилетняя дочь и грудной сын их взяты были в карантин по тому
случаю, что в их доме умер от чумы работавший в саду Воронина плотник
Никифор Данилов.
29 апреля заболела чумой Дарья Андреева. 1 -го мая оказался зараженным
муж ее и 7-летняя дочь. Последняя умерла 2 мая, а первые выздоровели.
26-недельный ребенок оставался у Дарьи Андреевой во время ее болезни и
не заразился чумой.
1 мая умерла от чумы жена полицейского чиновника Карасева. Тело ее
обмывали купчиха Светищева и служанка подпоручика Колосовского.
Обе эти женщины сделались жертвою заразы, — первая 15 мая, а последняя
13 мая. К домам Светишевой и Карасева поставлен был караул солдат.
17 мая в доме Карасева заболела чумой и умерла 22 мая служанка, —
девочка 13 лет.
23 мая оказался зачумленным и умер 25 мая сын купчихи Светищевой.
Д-р Пургольд нашел у него чумный бубон под правой пазухой.
14 мая умерла от чумы мать коллежского советника Воронина; а обмы-
вавшая тело ее служанка Анна Игнатьева заболела также чумой 17 мая и
умерла на 2-й день болезни».
Доктор И. Виен, автор «Лоимологии», присланный в Астрахань для
борьбы с эпидемией по Высочайшему повелению, писал сенатору Не-
плюеву: «При обозрении Покровского язвенного карантина я нашел
следующие важные неустройства и затруднения к совершенному искоре-
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819)
343
нению язвы в Астрахани: 1) присылаемые в карантин по сомнению
люди, быв большею частью размещены по шатрам без перегородок,
беспрепятственно могут иметь между собою опасное сообщение не токмо
с прочими живущими в таковых же шалашах, но даже с после приходя-
щими в противность карантинного положения. Почему необходимо по-
велеть поставить преграды; 2) поступают люди в великом множестве в
карантин со всеми их пожитками и кои даже при оных остаются; сверх
того недостает новой одежды для их неминуемо нужного переодевания;
обращаясь там невозбранно со своим имуществом, очевидно имеют слу-
чай подвергаться ежеминутно заражению, как сие уже случилось несколько
раз и в мою уже бытность в Астрахани; 3) многие в карантин привози-
мые вещи вовсе не по карантинному уставу очищаются, особливо поду-
шки и постели, набитые перьями, пухом и шерстью, коих ныне нахо-
дится в карантине числом до 215 и каковые токмо недостаточному
одному газному очищению подвергаются. Необходимо все подушки и
перины неизьемлемо распарывать, перья, пух и шерсть из оных выпуская
рачительно, рачительно проветривать по карантинному положению, а
паволоки вымывать соленою водою, смешанною с остающеюся жид-
костью после газного курения; 4) шубы, покрытые цветною материю,
очищаются токмо посредством самого слабого газа и ненадежным та-
ковым очищением легко можно распространить заразу».
В семидневных ведомостях о состоянии карантина в Астрахани ука-
зываются некоторые случаи заболевания и смерти от чумы, которые,
очевидно, имели место в самом карантине. Здесь вымирали целые се-
мейства, запертые еще здоровыми.
«1. 29 августа 1807 г. умерла от чумы в собственном доме мешанка Звере-
ва. Муж ее, 3 дочери и сын взяты в тот же день во 2-й квартал карантина.
Здесь все они погибли от чумы, а именно: 17 сентября (через 19 дней после
поступления в карантин) умерла 7-летняя дочь Зверева, 26 сентября — через
28 дней после вступления в карантин — отец и 10-летний сын, а в промежу-
ток времени с 25 сентября по 1 октября умерли и две другие дочери.
2. 21 августа оказалась зачумленной 7-летняя дочь отставного солдата
Маркушина. Сам Маркушин и его 4 сына и дочь взяты в тот же день во
2-й квартал карантина. Все это семейство вымерло в карантине в промежу-
ток времени с 24 сентября по 9 октября, т.е. спустя более месяца по посту-
плении в карантин.
3. В конце июля были заперты в карантине чиновник Зотов, его дочь и
слуга — солдат Андреев (умер 31 июля), а дочь погибла 12 сентября.
4. 20 мая подпоручик Колосовский, по смерти от чумы слуги его, взят был
вместе с женой и двумя слугами во 2-й квартал карантина. Здесь он забо-
лел чумою 2 июля, т.е. в начале второго месяца своего карантинного зак-
лючения; один из слуг его умер от чумы в промежуток времена с 18 по 25
июля, пробыв, следовательно, в карантине 2 месяца.
5. 19 апреля во 2-й квартал карантина прислан купец Гробовщиков,
который имел сообщение с больными и умершими от чумы в саду Воронина;
9 мая, т.е. через 20 дней, он заболел чумой и умер 12 мая».
344
Очерки истории чумы
Из 24 врачей, боровшихся с эпидемий чумы в Астрахани, ни один
не погиб. Из 9 преступников, состоявших при 3-м квартале городского
карантина «для услуги зараженным и погребения зараженных мертвых
тел», в период с 16 октября 1807 г. по 8 января 1808 г., ни один не забо-
лел. Из 59 преступников, заболевших в местах заключения, умерли 51.
Во время эпидемии в городе возникли беспорядки, для подавления
которых были посланы 500 казаков. С целью прекращения эпидемии и
недопущения ее за пределы Астраханской губернии, на всех дорогах,
ведущих в соседние губернии, были поставлены карантинные заста-
вы. Вся Астраханская губерния была оцеплена военным кордоном.
Эпидемия чумы в Астраханской губернии прекратилась к 16 мая
1808 г. Ее ход и последствия отражены в табл. 14.5.
Эпидемия чумы в Саратовской губернии. Эпидемия началась в начале
ноября 1807 г. в селении Сосновка, но первые заболевания были непра-
вильно распознаны. Их приняли за «прилипчивую желчную горячку».
И только тогда, когда болезнь стала быстро распространяться по губер-
нии, врачи признали ее чумой.
В средине ноября она появилась уже в Красном Яру и Иловатом Ери-
ке, в конце ноября — в селении Болыклеях и в Александровской стани-
це — во всех этих населенных пунктах чума прекратилась в конце декаб-
ря того же года. В конце декабря чума началась в самом Саратове и в
селениях Пролейке, Грязнухе, Водяном и Разгуляеве. В Саратове чума
прекратилась в конце февраля 1808 г., в селах — в конце января.
Виновный в «разносе чумы» был назначен сразу же. Им удостоился
чести стать купец Поляков, судно которого прошло через Царицын без
всякого осмотра, хотя судовладелец оставил в Царицыне заболевшего
чумой работника. Видимо, карантинные линии на Волге существова-
ли только на бумаге. Пользуясь попутным ветром, «судно-невидимка»
прошло дальше мимо Камышина, хотя по пути умерло еще 3 человека
из судовой прислуги, которые были похоронены на берегу. По при-
бытии на третью заставу в Саратов судно осталось не осмотренным, его
впустили в пристань по простому удостоверению какого-то смотрителя,
и сошедшие на берег человек двадцать рабочих Полякова просто раз-
брелись по городу и окрестным селам.
В начале XIX столетия в России за нарушение карантинного режи-
ма уже не вешали вдоль дорог «не описывая», поэтому Александр I по-
требовал найти Полякова и предать его суду. Однако роль Полякова в
разносе чумы по Саратовской губернии, наверное, ничуть не большая
чем у Шато, «завезшего» чуму в Марсель в 1721 г. Они оба стали жер-
твами случайных обстоятельств, чумы и врачей-контагионистов. Вол-
га в районе Саратова замерзает в конце ноября, эпидемия началась во
многих населенных пунктах в конце декабря, когда мимо них судно По-
лякова никак не могло проплыть.
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773—1819)
345
Таблица 14.5
Последствия чумы в Астраханской губернии 1806—1808 гг.*
Местности, пораженные чумой Начало эпидемии Конец эпидемии Число умерших
с. Царевское, в 5-ти верстах от Астрахани 2 декабря 1806 г. вторично январь 1807 г. 18 декабря 23чел., с включением преступников в Царевском карантине
с. Осыпно-Бугорное, в 7 вер. от Астрахани 26 января 1807 г. — 2 человека
с. Трех-Протоцкое, нареки угуме, в 7-ми верстах от Астрахани Неизвестно; Вторично 27 октября 1807 г. Декабрь 1806 г. 11 человек; 2 человека
Ур. Киличи, на р. Болд, в 6-ти вер- стах от Астрахани 9 марта 1807 г. 20 апреля 66 человек (с 15 марта по 20 апреля)
Астрахань 16 апреля 1807 г. 16 мая 1808 г. 635 человек (с 16 апреля по 19 февраля 1808 г.)
Покровский мона- стырь, в 4-х верстах от Астрахани Зиюня 16 июля 12 человек за исключением умерших в Стрыжевском карантине
Красный Яр 23 мая 26 июля 129 человек
Деревня Александрия, Красноярского уезда В начале июля В начале августа 41 человек (из населения в 84 человека)
Казачий бугор, станица в 3-х верстах от Астрахани 10 августа В начале октября 10 человек за исключением умерших в Стрыжевском карантине
Селение Мошалкских татар, в 7-ми верстах от Астрахани 19 сентября В конце октября 7 человек, за исключением умерших в карантине
д. Ракуши, в 8-ми верстах от Астрахани В начале октября В январе 1808 г. 32 человека
Селения Чернояр- ского уезда: Светлый Яр, Каменный Яр 20 ноября в конце октября 12 декабря в середине декабря 8 человек; 82 человека
Рай-городок 21 ноября 28 ноября 2 человека
Солодники 28 ноября 31 декабря 8 человек
Солянский карантин, правый берег Волги, в 7 верстах от Астрахани 5 декабря 26 декабря 9 человек
Енотаевск 19 января 1808 г. — 2 человека
ИТОГО: 1089 человек
* Из книги М.И. Галанина, 1897.
346
Очерки истории чумы
В Саратове первые заболевшие чумой появились в доме мещанки
Чернокуниной, стоявшем на окраине города. Почти сразу там погибли
пять человек. Это вызвало решительные и серьезные меры со стороны
властей: дом, где появилась чума, был немедленно сожжен вместе с
трупами первых жертв эпидемии; вся улица, на которой он стоял была
оцеплена, ее жителей и дома «ежедневно окуривали и проветривали,
не допуская ни до малейшего сообщения с остальными частями наро-
донаселения».
Эпидемия чумы в Саратовской губернии вызвала страх у жителей со-
седних губерний. Доктор Мильгаузен заметил, что улицы деревень, но
которым он проезжал, были пусты. В Рязанской и Тамбовской гу-
берниях, у въезда в деревни находи-
лись стражники, следившие за тем,
чтобы никто не проезжал из Сара
товской губернии. Ночью стража
дежурила при огнях. Все побочные
дороги к деревням и городам были
совершенно закрыты, проезд был
возможен только по большим доро-
гам, на которых были устроены за-
ставы (рис. 14.9).
Город Саратов, который во вре-
мя проезда Мильгаузена уже объ-
явили зачумленным, был со всех
сторон окружен заставами, у кото-
рых стояли караульные. На улицах
города никого не было видно, мно-
гие дома закрыты, на лицах горожан
Рис. 14.9. Городские сторожа выражалась печаль и недовольство.
(с акварели Шефнера) В Саратове среди купцов, видимо
несших из-за карантинов серьезные
убытки, образовалась партия, отрицавшая существование чумы и вос-
ставшая против всяких ограничительных мер. Она имела союзников сре-
ди чиновников губернского правления, а впоследствии старалась прив-
лечь на свою сторону и врачей, изображая события в таком виде,
который не соответствовал действительности. Открытого противодейст-
вия властям со стороны народа не было, но случалось, что врачей, про-
езжающих по улице преследовали снежками и криками «вон чума едет».
Государь издал именной указ 14 января 1808 г., в котором повелел
осуществить в Саратовской области ряд очень строгих противоэпидеми-
ческих мер. В их числе пресечение всякого сообщения Саратова и всех
других зараженных мест со здоровыми местностями губернии. В соот-
ветствии с ним вся Саратовская губерния оцеплялась кордоном, для чего
Очерк XIV. Евразийский чумной «излом» (1773 — 1819) Ы/
было приказано перебросить с Области войска Донского казачий полк,
провести следствие по Полякову, а заодно разобраться с саратовским
вице-губернатором, почему он до 31 декабря 1807 г. докладывал, что
в губернии «желчная горячка», а не чума. Повсюду были учреждены
карантины, и строгость сообщения дошла до того, что не только курье-
ры, но даже пакеты и эстафеты, которые они везли, не пропускались
без карантина; деньги присылались (бумажные) не иначе, как через
окурку, а монеты сначала погружали в густой рассол, а потом совсем
перестали принимать.
Особенно не доверяя саратовскому вице-губернатору, Александр I
послал 24 января в Саратовскую губернию тайного советника, сенато-
ра и писателя О.П. Козодавлева (1751 — 1819) «для обозрения приня-
тых там против распространения язвы мер». Козодавлев был наделен
очень большими полномочиями и деньгами. На всякие расходы ему был
предоставлен кредит в Саратовской казенной палате, которым он мог
распоряжаться по мере надобности, представляя отчеты только Мини-
стру внутренних дел и Государственному казначею. На путевые издерж-
ки ему отпущено 10 тыс. (!) рублей. Немалые деньги были выданы и
сопровождающим Козодавлева чиновникам.
Чума к приезду Козодавлева уже прекратилась везде, кроме самого
Саратова. Убедившись, что эпидемия свирепствовала только в Цари-
цынском, Камышинском и Саратовском уездах и в губернском городе,
он начал выпрямлять перегибы противоэпидемических мероприятий.
Козодавлев упразднил кордоны вокруг всей губернии. Первым делом
он освободил оттяжкой карантинной неволи Аткарский, Балашовский,
Сердобский, Петровский, Кузнецкий, Хвалынский и Вольский уезды,
томившиеся в оцеплении совершенно безвинно, потому что в них не
было даже ни одного чумного случая. Затем он устроил оцепление от
Саратова через Волгу на Покровскую слободу, вниз по Волге до сло-
боды Узморья, а от Узморья по степи, через реку Еруслан; на Узенях
цепь временных кордонов смыкалась с цепью постоянных, устроенных
на границах киргизских кочевьев и земель казаков Уральского войска.
Везде кордоны были расположены один от другого на десяти верстном
расстоянии.
Зараженные места внутри кордонов (так тогда называли населенные
пункты, где выявляли больных чумой), после предварительного очище-
ния по карантинному уставу, постепенно освобождались от оцепления
и изоляции, но до восстановления свободного сообщения они подвер-
гались некоторое время наблюдению относительно их безопасности. В
июне, вследствие запроса Козодавлева, император Александр I разре-
шил вывоз из Саратовской губернии «товаров, заразу в себя не прием-
лющих, но из благополучных губерний в Саратовскую губернию при-
везенных» или купленных в благополучных по чуме местах этой же
348 Очерки истории чумы
губернии. В августе 1808 г. последовал его указ о восстановлении со-
общения Саратовской губернии с Астраханской и об упразднении всех
карантинов на границах между ними.
Кроме оцепления, повсеместно практиковалось сожжение «всякого
предмета и товара, не только зараженного, но даже сомнительного».
Число заболевших, умерших и выздоровевших во время эпидемии чумы
в Саратовской губернии приведено в табл. 14.6.
Таблица 14.6
Последствия чумы в Саратовской губернии 1807—1808 гг.*
Населенный пункт Заболело Выздоровело Умерло
Сосновка 22 — 22
Красный Яр и Илов. Ерик 32 4 28
Болыклеи и Александровская станица 11 — 11
Саратов 14 2 12
Пролейка, Грязнуха, Водяное 17 4 13
Разгуляев 5 — 5
Всего 101 10 91
* По Ф.А. Дербеку, 1905.
Из табл. 14.6. следует, что смертность в некоторых населенных пунк-
тах составила 100%, однако описавший эту эпидемию доктор Мильга-
узен о легочных явлениях не упоминает. По его наблюдениям клиники
болезни, у больных проявлялись все обычные признаки чумы: заболе-
вание обнаруживалось первоначально сильным головокружением и сла-
бостью, затем упорной головной болью, сильным жаром; проявлялась
сильная жажда, тошнота петехии, бубоны, карбункулы. Очень часто
встречалась рвота, иногда с кровью, и вместе с кровавым поносом. В
большинстве случаев смерть наступала на второй, реже — на третий день
болезни. На трупе всегда находили черные пятна, обведенные темно-
синими кругами, на спине, пояснице и на «мясных частях ног», повсю-
ду карбункулы, желваки выше и ниже пахов и опухоль за ушами.
Относительно примененной терапии доктор Мильгаузен отметил,
что она никогда не оказывала своего действия на течение болезни во
время Саратовской эпидемии: хватало сил у больного перенести бо-
лезнь, он ее переносил, других вариантов у него не было.
Что же касается до «виновников» эпидемии — Полякова и лиц его
пропустивших, — то известно, что они были изловлены и отданы под
суд, но о дальнейшей судьбе их мы не нашли никаких сведений.
ОЧЕРК XV
ЭПИДЕМИИ ЧУМЫ В ФЕОДОСИИ
И ОДЕССЕ В 1812 г.
В августе 1812 г. в Россию пришли две беды. С запада двинулись
полчища Наполеона, на юге появилась чума. В соответствии с пред-
ставлениями об эпидемиологии чумы того времени, любая ее вспыш-
ка, где бы она ни произошла, представляла угрозу для всей Империи.
Ход этих событий мы восстановим по работам В.А. Белиловского с
соавт. (1903) и Ф.А. Дербека (1905).
Чума в Феодосии. Эпидемия началась в августе, но количество ее
жертв известно только за период с 15 по 22 октября — 26 человек.
Предохранительные меры против распространения болезни, по-ви-
димому, были приняты рано. По данным Ф.А. Дербека (1905), город
(до 1475 г. он назывался Каффой) оцепили кордоном, на ведущих из
пего дорогах были «учреждены разъезды». Таврический губернатор сооб-
щил в Петербург, что он «со своей стороны учредил цепь и запер все
пути из Крыма», оставив только одну дорогу в Перекоп, где была уст-
роена карантинная застава и где все проезжие и вещи их подвергались
«очищению». Внутри Таврической губернии «во всех уездах и даже селе-
ниях были также учреждены особые разъезды и надзор из надежных
чиновников». Но маловероятно, что чума была завезена, как тогда счи-
тали, из Стамбула. Одновременно с Феодосией эпидемия началась в
Симферополе, Керчи, Еникале и некоторых селениях, расположенных
между этими городами. Эпидемия своим происхождением обязана ре-
ликтовому очагу чумы, пульсацию которого впервые письменно зафик-
сировал в Крыму де Мюси в 1346 г. (см. очерк V). Сколько времени
чума продолжалась в этих местах — неизвестно. По всей Таврической
губернии, кроме Феодосии, в 1812 г. от нее умерло 816 человек.
Эпидемия в Одессе. В Одессе чума обнаружилась в августе. Однако
она была там уже в июле, но ее не распознали. Херсонский губернатор
приписывал появление чумы ее «злому намерению, нарочно так распо-
ложенному, чтобы бедствие сие вдруг распространилось на твердой
земле, ибо тогда, когда она показалась, в карантинах все было благо-
получно и не только умиравших, но и признаков чумы не было».
350
Очерки истории чумы
Нет никаких исторически достоверных свидетельств «заноса» чумы
в Одессу в 1812 г. морским путем. Первые заболевания чумой в городе
вообще не имели отношения ни к Стамбулу, ни к портовым каранти-
нам, ни даже к морякам. Они появились среди актеров одесского теат-
ра, затем болезнь распространилась в лавках вольного рынка. Чуму, как
это обычно бывает в начале крупных эпидемий, не распознали сразу,
болезнь называли febris petechialis, но повальное вымирание актеров выз-
вало подозрение, что в Одессе происходит нечто очень опасное. Уже
29 августа, по распоряжению герцога де Ришелье, начальника Ново-
российского края, начаты противоэпидемические мероприятия.
Эпидемия «игнорировала» карантины и явно носила природно-оча-
говый характер. Одновременно с Одессой чума появилась в «медежьих
углах» Тираспольского, Ольвиопольского и Херсонского уездов, ми-
нуя остальные портовые города. Указом правительства вся область между
Бугом и Днепром была объявлена «сомнительной», и везде проводи-
лись одни и те же меры (рис. 15.1).
О масштабах постигшей город трагедии и о динамике эпидемичес-
кого процесса можно судить по опубликованным цифрам смертности
от чумы:
с 15 августа по 1 сентября 1812 г. умерло 45 человек,
с 1 сентября по 1 октября 1812 г. умерло 410 человек,
с 1 октября по 1 ноября 1812 г. умерло 1018 человек,
с 1 ноября по 1 декабря 1812 г. умер 471 человек,
с 1 декабря 1812 г. по 1 января 1813 г. умерло 58 человек,
с 1 января 1813 по 1 февраля умерло 13 человек,
с 1 февраля по 10 февраля — 3 человека.
Эпидемия продолжалась 6 месяцев, наиболее тяжелыми для жите-
лей города были октябрь, ноябрь и декабрь 1812 г.
Ликвидация эпидемии. Для своевременного выявления людей, забо-
левших чумой, Одессу разделили на 5 участков (29 августа) и в каждый
назначили врача и комиссара для наблюдения за санитарным состоя-
нием. Присутственные места закрыли, впредь до прекращения «зарази-
тельной болезни».
Ришелье учредил особый Комитет из чинов администрации и вы-
дающихся граждан и купцов, задача которых заключалась в содействии
герцогу в борьбе с чумой а впоследствии, когда город был оцеплен,
комитету была поручена и забота о продовольствии городского насе-
ления. Ввиду появления заразы в окрестностях Одессы, для защиты со-
седних уездов и губерний были учреждены карантины в следующих
населенных пунктах: в Малой Коренихе, Кантакузовке, Голте, Балте,
Дубоссарах, Карканах, Чигирине, Златополе и Крюкове. Все заражен-
ные дома в Одессе были оцеплены, а их жители отведены в крепость,
во временный карантин.
Очерк XV. Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г.
351
А. Ришелье
Лрман Эмманюэль дю Плесси Ришелье (1766—1822)
Герцог, французский государственный деятель;
более 20 лет находился на русской службе. В 1789 г.,
после начала революции во Франции Ришелье эмигри-
|ювал, участвовал в 1790 г. в войне России против Тур-
ции и получил чин генерал-лейтенанта русской армии.
В 1791 г. с ведома Екатерины II возвратился во Фран-
цию, но вскоре выехал оттуда в Бону с тайным пору-
чением Людовика XVI добиваться скорейшего начала
интервенции. В 1792—1794 гг. участвовал в войне кон-
трреволюционной коалиции против революционной
Франции. В 1795 г. вернулся в Россию.
В 1803 г. назначен градоначальником Одессы. С
1805 г. генерал-губернатор Новороссийского края. Много сделал для разви-
тия торговли и благоустройства Одессы. В 1814 г., после падения Наполеона
I возвратился во Францию, поддерживал Людовика XVIII. В сентябре 1815 г.
Ришелье, по настоянию Александра I, назначен Людовиком XVIII председа-
телем Совета министров и министром иностранных дел. Благодаря поддержке
Александра I Ришелье удалось добиться некоторого смягчения в пользу Фран-
ции условий Парижского мирного договора 1815 г., а затем сокращения размеров
контрибуции, выплачиваемой Францией, и сокращения (1817) числа окку-
пационных войск во Франции. На Ахенском конгрессе «Священного союза»
(1818) Ришелье, опираясь по-прежнему на поддержку России, добился реше-
ния о полном прекращении оккупации Франции. В декабре 1818 г. ушел в
отставку. В феврале 1820 г. Ришелье вновь возглавил правительство; одна-
ко, вынужденный лавировать между ультрароялистами и либералами и не имея
прочной опоры, в декабре 1821 г. ушел в отставку.
Ришелье предписал следующие меры, предложенные ему Советом
одесских врачей: закрыть церкви, театры, трактиры, бани и запретить
всякие сборища; о каждом заболевании жители и комиссары должны
давать знать полиции, которая, в свою очередь, извещает о том врачей;
устроить три больницы для чумных больных, куда отправлять всех забо-
левших не позже, как через 2 часа после определения болезни врачом.
Для людей, умерших от чумы, отвести особое кладбище, вдали от
города; зараженные дома оцеплять, окуривать и проветривать; лица,
выезжавшие из Одессы и предместий, должны подвергаться 24-днев-
ному карантину, а лица, выезжавшие с товарами из Одессы и предме-
стий, «где зараза существует», должны были выдерживать 12-недельный
(!) карантин; товары окуривались. Домохозяевам было предложено
окуривать дома утром и вечером купоросной кислотой или хлором, а
затем проветривать. Жителям советовалось ежедневно мыться холод-
ной водой с уксусом, к пище прибавлять растительные кислоты и пить
кислые напитки.
Городские власти сначала думали, что чума гнездилась в предмес-
тье среди немецких и молдаванских колонистов. Им велели покинуть до-
ма, которые затем сожгли, а колонистов перевели в крепость. Туда же
352
Очерки истории чумы
Рис. 15.1. Активизация реликтовых очагов чумы Северного Причерноморья и
Очерк XV. Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г.
353
Малороссии в 1812 г. (карта из книги В.А. Белиловского с соавт., 1904)
354
Очерки истории чумы
отправили из города всех тех жителей, которых считали подозритель-
ными по чуме. Эта мера оказалась крайне губительной для них. Скоп-
ление такой массы людей, отчасти только подозрительных, отчасти уже
зараженных чумой, стоило жизни почти всем. Тогда собранных в кре-
пости перевели за город, в поле, которое рвами и валами было разде-
лено на квадраты, и в каждый квадрат было помещено известное число
людей. Оставаясь здесь, большею частью без крова, на холоде, они
почти все погибли, так как оказались вместе с людьми, зараженными
чумой. Наконец опыт научил власти отделять больных от здоровых.
Вновь заболевших лиц стали отправлять вместе с ранее заболевшими в
больницы, а подозрительных на чуму, держали дома, где их осматри-
вали ежедневно врачи и комиссары. Если люди оставались здоровыми,
то по прошествии 40 дней они должны были снять все платье, нама-
зать тело деревянным маслом, надеть новое платье и переехать в здоро-
вые или очищенные дома, где выдерживали вторичный карантин. Если
при осмотре у них обнаруживались такие симптомы, которые заставля-
ли врача подозревать начало чумы, то их отправляли в больницы, где
помещали на «отдельных койках».
Заболевания в городе стали учащаться, и поэтому Ришелье решил
учредить общий карантин по опыту борьбы с эпидемией чумы в Лон-
доне в 1665 г. Жителям дан был определенный срок для того, чтобы
они могли запастись продовольствием, затем, 22 октября 1812 г., все
дома были заперты. Никому не разрешалось выходить из дому, не при-
нимать у себя кого-либо, кроме священника и повивальной бабки, но
и то не иначе, как под надзором комиссара. Впрочем, жителям было
предоставлено право выехать за город, в окрестности, чем многие вос-
пользовались и «поместились в карантинах, где охотно подвергали себя
очищению». Тем жителями, которым по должности необходимо вы-
ходить ежедневно на службу, выдавались особые билеты. Возвращаясь
домой, они меняли платья, а снятые окуривали и проветривали. Ко-
миссары ежедневно обходили дворы и дома своих участков и увещали
жителей соблюдать чистоту, окуривать и проветривать дома и пожитки.
Для того чтобы жители не могли утаивать больных и умерших, комис-
сары два раза в неделю проверяли число жителей в домах своего участка.
Такие меры имели успех, и число больных стало постепенно умень-
шаться. Однако полное пресечение сообщения между отдельными
домами в городе оказалось невозможным. На улицах за этим следили
караулы, но во дворах и тайными ходами сообщение продолжалось. От-
части бедный народ был принужден к тому, чтобы добывать себе про-
питание. При этом процветали всякие способы обмана, воровство.
Для снабжения «заключенных» в домах жителей продовольствием,
по улицам, под надзором полиции, ездил мясник, останавливаясь там,
где требовалось мясо. Отвесив требуемое количество мяса, он бросал
Очерк XV. Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г.
355
его в стоявший перед домом сосуд с водой, откуда его вынимал поку-
патель. Бумажные деньги покупатель или продавец должны были оку-
ривать, серебряные и медные — погружались в уксус. Хлеб и овощи
считались не опасными, и при покупке их полиция следила только за
очищением денег. Битых птиц также погружали в воду, у живых — ве-
лено было следить за тем, чтобы ноги и крылья не были связаны верев-
ками, нитками или шерстью (считалось, что в них сохраняется чумной
контагий). Всякие напитки, а также жиры, масла, овощи, фрукты,
варенья считались не опасными, если они не были в мешках или кулях.
Сосуды из металла, глины, дерева считались не опасными. Дрова и
всякие изделия из дерева также не считались опасными, но деревянные
рукоятки разных инструментов признавались опасными, т.к. к ним
прикасалась рука человека, а главное потому, что потом им могла быть
сообщена зараза. Кошек и собак считали опасными в смысле передачи
через них контагия, и поэтому их убивали. Вещи больных и подозрите-
льных по чуме сжигались, а стоимость их выплачивалась бедным казной.
Крупные коммерческие фирмы, с разрешения властей, продолжали
дела во время оцепления, соблюдая при этом все меры предосторожнос-
ти. Служащие в разных отделениях контор не имели сообщений между
собой. Письма, векселя и счета передавались щипцами и окуривались.
Ввиду недостатка врачей, Ришелье обратился за помощью сначала
к губернаторам соседних губерний, а затем в Петербург. Вследствие
этого в Одессу и Херсонскую губернию было прислано несколько фран-
цузских врачей, взятых в плен.
Для транспортировки в больницы больных чумой и погребения умер-
ших, по опыту эпидемий в Марселе в 1720 г. и в Москве в 1771 г.,
Ришелье направил преступников, приговоренных к смерти или к ка-
торжным работам — «мортусов». Для предохранения от заразы, они
получили одежду и рукавицы из клеенки; им запретили прикасаться к
трупам непосредственно руками (рис. 15.2). Когда же каторжники
погибли, то стали брать для исполнения этих обязанностей заключен-
ных за более легкие проступки и, даже, за долги.
Для ознакомления населения с сущностью болезни власти напеча-
тали и расклеили по городу краткие описания, где были изложены харак-
терные признаки болезни и способы, «как оберечься от нее». Главным
образом советовалось не прикасаться к больным чумой и их вещам, и при
первых признаках болезни обращаться к врачам.
Везде зараженные места оцеплялись, вокруг уездов выставлялись
кордоны. Вещи, оставшиеся после умерших от чумы, сжигались, зара-
женные дома долго проветривались, скот мыли. Могилы и трупы засы-
пали известью.
В декабре эпидемия стала стихать. После 10 февраля заболеваний в
Одессе не было. Ввиду этого Ришелье 15 февраля донес рапортом Глав-
356
Очерки истории чумы
нокомандующему в Петербург, что в городе и окрестностях все обсто-
ит благополучно. А 16 февраля отслужили благодарственный молебен,
затем открыли присутственные места, церкви, театры, торговые и
промышленные учреждения. Находившихся в карантине «сомнитель-
ных» лиц выпустили 22 февраля.
Рис. 15.2. Апофеоз чумы в Одессе в 1812 г.
В центре «мортус» с крюком для вытаскивания трупов
По распоряжению Ришелье, в феврале врачами произведено пол-
ное освидетельствование всех жителей Одессы. Женщин осматривали
повивальные бабки. При этом не было обнаружено никаких подозри-
тельных явлений, все люди оказались вполне здоровыми. Независимо
от того, что дома окуривались и очищались в течение эпидемии, по ее
окончании все дома, особенно зачумленные, которых в городе было
357, подверглись тщательной повторной очистке, окуриванию и про-
ветриванию. Жителям предписали выдать полиции и комиссарам все
оставшиеся от больных и спрятанные вещи, причем всех опрашивали
под присягой с крестным целованием, не утаили ли они чего-нибудь.
Те вещи, которые нельзя было очистить, сожгли, а владельцам запла-
тили их стоимость, остальные, после очищения, возвратили жителям.
В то время, когда эпидемия чумы в Одессе почти прекратилась,
а в уездах значительно уменьшилась, Ришелье получил рескрипт (28 де-
кабря 1812), в котором ему объявлялось, что теперь его обязанности
сводятся только к борьбе с чумой в самой Одессе, а на территории ос-
тальной Малороссии этим заниматься будет князь Алексей Борисович
Куракин (1760—1829), бывший министр внутренних дел. Однако Кура-
кин не спешил в Новороссию и первые свои распоряжения делал из
Очерк XV. Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г.
357
своего имения в Орловской губернии. Ришелье продолжал действовать
в Одессе и Херсонском крае с той же энергией, что и прежде. После
прибытия Куракина в Малороссию ему мало что пришлось добавить к
действиям Ришелье.
Для того чтобы обезопасить Одессу от вторичного занесения чумы
из Константинополя, где болезнь еще продолжалась в 1813 г., ввоз то-
варов оттуда, по предложению Ришелье, был разрешен только через
одесский карантин. Остальные же черноморские порты закрыли для
ввоза на один год.
В марте 1813 г. было разрешено ввозить и вывозить товары с соблю-
дением всех карантинных правил, причем «для более строго удержания
неблагонамеренных от недозволенных изворотов» у ворот карантинных
застав были построены виселицы с надписями «Казнь за подлог».
Ввиду вполне благополучного состояния Одессы, 18 мая 1813 г. оце-
пление города сняли и жителям разрешили свободный выезд.
Клиника болезни. Первые случаи чумы, обратившие на себя вни-
мание врачей, относились к септической форме болезни (поэтому ее
приняли за «febris petechialis»). В дальнейшем чума проявлялась в бу-
бонной, бубонно-септической и септической формах. Случаев легоч-
ной чумы не было.
По наблюдениям доктора Макарова, заведовавшего военными гос-
питалями в Новороссийском крае во время чумной эпидемии 1812 г.:
«Яд имел высочайшую свою степень в последних числах октября и в
первых числах ноября». Им описаны следующие симптомы болезни:
сильная головная боль, тусклые глаза, «взгляд пьяный», озноб, жар,
дрожание всего тела, «тошнота и рвота желчью черного цвета», су-
хой, обоженный язык, бубоны в пахах, под мышками и за ушами,
черные пятна на туловище и конечностях, карбункулы и «нарывы».
Лечение. При тошноте врачи назначали рвотные средства, затем, в
дальнейшем течении болезни — возбуждающие. К карбункулам и бубо-
нам применяли «нарывные средства». На карбункулы накладывались
шпанские мушки, причем в средине пластыря прорезывалось отверстие,
через которое для разрушения омертвевшей части карбункула, насыпа-
ли lapis causticus. На бубоны также накладывались шпанские мушки или
раздражающие мази. Вызывать нарывы считалось тогда врачами полез-
ным, так как «этим выводились на поверхность тела жидкости».
Общие потери от эпидемии. В Тираспольском уезде чума прекра-
тилась 8 декабря 1812 г. С начала эпидемии (сентябрь 1812) до декабря
в уезде от чумы умерло 274 человека. Во всей Херсонской губернии,
кроме Одессы, умерло 1087 человек.
За все время эпидемии, считая за ее начало август, в Одессе умерло
2655 человек (в больницах, карантинах и городе), выздоровело 845, т.е.
заболело чумой 3500 человек. А так как население Одессы в то время
358
Очерки истории чумы
состояло из 25 тыс. человек, то заболеваемость чумой составила 14%,
а смертность от нее 10,6% (по отношению к численности населения).
Из заболевших чумой погибли 75,8%. Из 9 одесских врачей заболело
чумой — 6, умерли — 5.
Кроме того, в военном госпитале от чумы погибли 335 человек, а в
крепостном карантине еще 302 человека.
Дело об Одесском карантине. Причина появления чумы в Одессе
стала предметом расследования специальной комиссии, созданной
Ришелье в декабре 1812 г. по приказу из Петербурга. Комиссию воз-
главил действительный статский советник Николай Трегубов. Поначалу
комиссия быстро разобралась в случившемся и виновник чумы был ею
легко найден. Это грек, Афанасий Царепа, прибывший из Констан-
тинополя, где тогда была чума. По показанию, данному под присягой
Михайло Машкерой, шкипером судна, на котором Царепа прибыл в
Одессу 2 июня, во время нахождения в карантине тот нарушал каран-
тинный режим, выходил за пределы карантина и даже 28 июня с отцом
посещал его судно, где взял свой капот. После выхода из карантина
3 июля Царепа остановился у своего дяди, там заболел чумой и умер.
Другие свидетели показали, что из карантина он вышел с какой-то
опухолью на шее. Далее в доме появились другие заболевшие, вскоре
зараза проникла на вольный рынок и другие кварталы города. Однако
Карантинная контора стояла на своем: за весь 1812 г. ею было освиде-
тельствовано 693 судна, на них людей «разного звания было 8500 и более
1000 человек, которые пребывали в пассажирском покое и все были
здоровы». Царепа содержался вместе с 50 другими греками, все они
были выпущены после надлежащего освидетельствования карантинного
врача здоровым, более ни с кем он общения не имел, карантинный
режим не нарушался ни им, никем другим. После долгих препираний
и путаных разбирательств комиссия решила, что все-таки Царепа перед
помещением в карантин сумел взять с собой с парохода капот, куплен-
ный в каком-то чумном месте, и занести заразу другим. У Карантин-
ной конторы вина все же есть, так как они проглядели опухоль на шее
Царепы. В январе 1814 г. Ришелье получил депешу от князя Куракина
о том, что Комитет министров постановил предоставить ему, Куракину,
право предать суду тех членов одесского карантина, которых он считает
наиболее виновным в произошедшем. Затем князь просто положил это
дело «под сукно». А поскольку других объяснений, кроме «заноса»,
тогда не могли предложить, то эпидемия чумы в Одессе 1812 г. попала
в исторические исследования как «заносная».
ОЧЕРК XVI
ЛЮТАЯ ЧУМА РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ
(1828-1830)
Осенью 1819 г. чума появилась в Яссах, Браилове, Савке, Горича-
нах и Атанах, где унесла жизни 82 человек. В Яссах болезнь распознали
правильно, но лишь тогда, когда она распространилась по всему городу.
Эпидемия везде вскоре прекратилась, и только в одном местечке Бес-
сарабии отмечено несколько заболеваний чумой в 1820 г.
В 1824 г. чума снова появилась в Бессарабии. В городке Тучкове,
недавно построенном вблизи от Измаила, на Дунае, между 9 и 13 ноября
в одной семье заболело и умерло 4 человека. У троих человек болезнь
длилась не более 3 дней, у одного — только 22 часа. Быстрая гибель
больных встревожила местные власти, и этот дом вместе с соседними
был оцеплен военным караулом. На следующий день в Измаил при-
был бессарабский губернатор с несколькими врачами. Два трупа были
вырыты и у них обнаружены бубоны в пахах.
Через три дня в оцепленных домах появились новые заболевания,
характер которых не вызывал сомнений — в городе чума. Вскоре
появились заболевания и среди солдат оцепления. Потом выяснили,
что один из солдат, стоявших в оцеплении, ночью пошел в зараженный
дом и попросил поесть. На следующий день у него развились симптомы
какой-то болезни, но так как о своем поступке он никому не рассказал,
его отправили в госпиталь, где у него развилась чума. В короткое время
в госпитале умерло еще 34 солдата, причем у некоторых из них наблю-
дались симптомы легочной чумы. Заболевшие жаловались на давление
и боли в груди, отдышку, кашель и выделяли при этом кровавую мок-
роту с кровью или алую, пенистую кровь. Наблюдалась кровавая рво-
та и кровавые поносы. В Тучкове с ноября 1824 г. по февраль 1825 г,
заболело чумой 83 человека, из них умерло 75 (Дербек Ф.А., 1905).
При появлении заболеваний были приняты экстренные меры. Кроме
военных кордонов, все 14 зараженных домов, к счастью, находившихся
в одном конце города, были окружены глубоким рвом. Оцепленные
дома окуривали хлором, их деревянные части обмывали щелоком. Боль-
ных забирали в лазарет, тоже окруженный рвом и военным караулом.
360
Очерки истории чумы
Постели и платье больных сжигали, домашних животных убивали. Из
лазарета выздоровевших после обмывания разведенной серной кисло-
той переводили в карантинный дом, где держали еще 24—40 суток, затем
подвергали вторичному «очищению» и только потом отпускали как
«неопасных». Умерших хоронили далеко в поле, густо засыпая нега-
шеной известью.
Карантин был наложен на весь город. Его немедленно окружили
воинскими частями, выезд разрешили только по специальным пропус-
кам после 16-дневного карантина. Город разделили на 4 участка, в каж-
дом из которых назначили смотрителя и врача, ежедневно обходивших
дома своего участка. Оцепление зараженного участка города Тучкова
показалось бессарабскому губернатору недостаточным, поэтому город
окружили еще и рвом, кроме той его стороны, которая выходила к
Дунаю. Вдоль рва поставили солдат, которым приказали стрелять в
любого, кто попытается прорваться через кордон. Бедных и лишенных
заработка содержали все время оцепления за казенный счет. Губернатор
находился все время эпидемии при кордоне, но ежедневно отправлялся
в оцепленный город контролировать точное исполнение всех санитар-
ных мер.
После 3 февраля 1825 г. в Тучкове заболевших чумой жителей не
было, но только 15 марта карантин был снят и после благодарствен-
ного молебствия, полностью восстановлено сообщение города с внеш-
ним миром.
Кроме Тучкова, в 1825 г. чума в Бессарабии обнаружилась в коло-
нии Барт и в Измаиле. Первые заболевания в колонии зарегистриро-
ваны в январе, всего там заболело 30 человек, из которых 22 умерли.
В феврале заболевания прекратились. В колонии Барт все вымершие
дома сожгли вместе с имуществом. О количестве заболевших в Измаиле
сведений нет. При появлении чумы проводились те же мероприятия,
что и в Тучкове.
В 1824 г. Волынская область официально считалась свободной от
чумы, но о ее присутствии здесь не подозревали несколько месяцев.
В местечке Корце эпидемия началась весной 1825 г. среди русских солдат
и проявила себя только воспалениями лимфатических узлов. Доктор
Чернобаев заметил бубон ниже паха сначала у одного лихорадящего
больного, затем у другого, далее еще у семи человек. Эти бубоны благо-
получно нагноились, и смертельных исходов не было. Время для мас-
совых эпидемий в русских войсках не пришло — чумной очаг еще только
«разогревался».
В 1826 г. вспыхнула сильная эпидемия чумы в Константинополе.
В 1827 г. чума появлялась в разных местах Валахии и Молдавии, хотя
не всегда и не везде ее диагностировали, видимо, по тем же причи-
нам, что и в Волынской области.
Очерк XVI. Лютая чума Русско-турецкой войны (1828—1830)
361
Эпидемия чумы 1828—1830 гг. в Дунайской армии. В апреле 1828 г.
Россия объявила войну Турции. Боевые операции начались одновре-
менно на Балканском полуострове и на Кавказе. Стотысячная русская
ирмия перешла реку Прут и заняла Дунайские княжества, в мае были
ц|няты Браилов и Бухарест, а в октябре пала Варна.
Перед выступлением в поход русское командование на Балканах
было предупреждено о неблагоприятной эпидемической обстановке на
предполагаемом театре военных действий. В частности, врачам армии
были разосланы «Практические замечания о чуме, о болезнях жаркому
климату свойственных и перемежающих лихорадках», составленные
главным военно-медицинским инспектором армии и директором Меди-
цинского департамента Военного министерства баронетом Я. Виллие.
Едва начались военные действия, всякие предосторожности против
чумы оказались забытыми, а результаты не замедлили сказаться: в мае в
Бухаресте было уже много больных чумой солдат. На совещании русских
и бухарестских врачей решено принять строгие предохранительные меры.
Непризнанию болезни чумой способствовали местные врачи, уверяв-
шие русское командование, что «наблюдаемая болезнь появляется еже-
годно в Валахии и Молдавии и не представляет опасности».
Русское командование организовало противочумную комиссию, и
по ее предложению город разделили на несколько участков. В каждый
назначили врача и пристава: первый обязан осматривать заболевших,
второй — следить за исполнением санитарных правил. Для больных
чумой организовали специальный лазарет.
Жители обязывались немедленно заявлять о каждом заболевшем.
Дома, где их обнаруживали, оцеплялись и окуривались хлором. На
дворах и улицах жгли кучи навоза «для курения», деньги обмывали в
уксусе, бродячих собак и кошек убивали.
Выезд из города разрешался только по удостоверению от врача.
Войска из Бухареста вывели, но среди них уже распространилась боле-
знь. Чтобы предупредить занос чумы из действующей армии в Россию,
вдоль Прута, Днестра и нижнего течения Дуная установили карантины.
Въезд в Россию разрешался только после 21-дневного карантина и оку-
ривания хлорным газом.
Болезнь не всегда появлялась в известной для врачей клинической
форме. Иногда появлялась лихорадка с бубонами, но без петехий; иногда
петехии без бубонов; в иных случаях наблюдались пузырьки, наполнен-
ные жидкостью (возможно, эти симптомы вообще к чуме отношения не
имели, либо речь шла о кожной форме болезни); глаза заболевшего мут-
ные, язык густо покрыт белым налетом; наблюдались поносы и рвота;
кровотечения из носа и рта, бред. Иногда смерть наступала очень быстро
(«apoplektisch»), до развития наружных симптомов чумы. Легочных форм
болезни не наблюдали.
362
Очерки истории чумы
Летом эпидемия несколько утихла, но в августе возобновилась с
новой силой, особенно в отряде, осаждавшем Журжу. Во время отп-
равки больных солдат из лагеря, у них наблюдалась только лихорадка,
и чумы никто не подозревал. По прибытии в Бухарестский военный
госпиталь, у солдат появились карбункулы и бубоны. Чума появилась
и в соседних с Бухарестом деревнях, к осени ею было уже поражено
более 30 населенных пунктов.
Для борьбы с эпидемией устроили чумные госпитали и карантины,
в деревни назначили врачей и военных чиновников для наблюдения за
исполнением всех предписываемых правил.
Многочисленные заболевания среди русских войск сильно встрево-
жили командование, которое решило, что виной всему плохая работа
врачей. Поэтому первая противочумная комиссия была распущена и па
ее месте создана «Верховная противочумная комиссия», состоявшая
исключительно из генералов и полковников.
Комиссия начала свою деятельность с того, что объявила виной
всему невежество военных врачей, что «на их место следует поставить
гражданских врачей» и т.п. Главным врачам и смотрителям госпиталей
объявлялось, что если в лазарете или госпитале появится чума, то их
отдадут под суд.
Чума продолжалась, и по возвращении части войск на зимние квар-
тиры в Молдавию, она обнаружилась в Фокшанах, в Яссах и проникли
даже в деревню Сатурново Бессарабской губернии. Тогда совершилось
нечто совершенно невероятное; заседавшая в Яссах особая противочум-
ная комиссия стала сомневаться, действительно ли болезнь, против
распространения которой так долго и безуспешно боролись, была чу-
мой. В комиссию явился какой-то молдавский боярин, предложивший
лечить чуму вином, икрой и луком, и предложение его оказалось при-
нято! Было предписано давать больным в военном госпитале ежедне-
вно 1,5 фунта молдавского вина, 0,25 фунта икры и 0,33 фунта луку! Один
из членов ясской комиссии, очень заслуженный врач, доктор Икон-
ников, положивший немало трудов в борьбе с чумой и сделавшийся,
наконец, жертвой этой болезни, высказался неодобрительно о таком
назначении и за это был удален из комиссии и заменен более покла-
дистым доктором Геслингом. Когда из бухарестской верховной комис-
сии в ясскую комиссию прибыло уведомление о предстоящем прибытии
инвалидов, заразившихся на пути чумой, навстречу инвалидам был выс-
лан чиновник, который, осмотрев больных, решил, что они страдают
не чумой. Бубоны у них зависят от венерической болезни, плохого пита-
ния, сырого климата и тяжелого похода, и это мнение чиновника было
принято ясской комиссией. Вскоре начались разные послабления на
карантинной линии на Пруте, и путешественников стали пропускать в
Россию, довольствуясь простым окуриванием их. В это время упомя-
Очерк XVI. Лютая чума Русско-турецкой войны (1828—1830)
363
нутый чиновник выразил свой «взгляд на чуму и ея пресечение» в особой
брошюре, которая доктором Геслингом и комиссией была разослана
врачам в армию! Одновременно появилось другое наставление, состав*
ленное одним из членов ясской комиссии, молдаванским агою, кото-
рый советовал в самом начале болезни назначить свежевыжатый сок из
лошадиного помета в количестве 40—100 драхм, а за неимением тако-
вого, такое же количество деревянного масла. Председатель ясской ко-
миссии герой войны 1812 г., генерал-майор С.И. Маевский (1779—
1848), также пустился в рассуждения о чуме и решил, что наб-
людавшаяся болезнь не чума и все предложенные врачами меры против
шидемии — ерунда.
Пока должностные лица в Яссах благодушно пили молдавское вино
и закусывали его луком, пассионарный доктор Шлегель продолжал
самостоятельно бороться с эпидемией чумы в окрестностях Бухареста.
Он произвел «очищение» в 61 деревне и, по предписанию генерала Рота,
принял меры против появления чумы в Базарджике и в Варне, велев с
этой целью прекратить всякое сообщение между Гирсовом и этими горо-
дами. В Базарджике он созвал противочумную комиссию, а Варне ввел
еженедельные осмотры жителей и войск. Противоречия в действиях
санитарной администрации продолжались. В течение всего похода
1828 г. чума отрицалась, но одновременно с ней боролись.
В начале 1829 г. эпидемия обманчиво затихла, в феврале выявлено
наименьшее число больных чумой в войсках. Во время похода 1828 г.
от чумы погибло много врачей, и их пришлось срочно заменять моло-
дыми врачами, выпущенными из университетов и академий раньше ус-
тановленного срока, а также иностранцами, ни слова не знавшими по-
русски.
Кроме чумы, в армии было много больных с «перемежающейся ли-
хорадкой», дизентерией и другими болезнями. Ежемесячное число боль-
ных в госпиталях и в войсковых лазаретах с мая 1828 г. по май 1829 г.,
при средней численности армии в 144060 человек, составляло 34916
больных, а умирало иногда по 3030 человек.
Бессильная бороться против эпидемий, часть военно-медицинской
администрации пошла по следам ясской противочумной комиссии.
Назначенный в феврале 1829 г. новый генерал-штаб-доктор Витт на-
чал с того, что стал отрицать существование чумы. Затрудняясь дать
«этой болезни настоящее систематическое название», Витт придумы-
вал для нее мудреные наименования, вроде «нервно-тифозной и чумо-
подобной лихорадки», а в выпущенной через несколько лет книге он
писал: «Описываемую здесь южную эпидемическую тифозную горячку,
или так называемую Валахе кую язву, нельзя назвать ни восточной чу-
мой, ни другой какой-либо новой болезнью; но она в этом крае есть
обыкновенная, от эпидемических и местных причин зависящая язва».
364
Очерки истории чумы
В то же время он не отрицал ее заразительность, но она, по его мне
нию, «...была условна, подобно заразительности других эпидемичес
ких горячек, как-то: госпитальной, тюремной, корабельной и проч...»
Подобное мнение генерал-штаб-доктора русской армии отнюдь не спо
собствовало успешной борьбе с чумой на театре военных действий.
Начался чумной апокалипсис. В середине мая 1829 г. эпидемии
вспыхнули в Варне, Галаце, Браилове, Черноводах, Каларзшах, Баба
даге, Кюстенджи, Мангами, Базарджике и Каварне. В июне чума вновь
появилась в Бессарабии. Количество больных непрерывно росло. В мае
1829 г. в госпиталях и войсках было 50689 больных, в июне — 55 856, в
июле — 64 646, в августе — 89017, в сентябре — 93 607 человек.
В Варне находились резервы, запасные склады и цейхгаузы всей
русской армии. Больных чумой еще в мае вывезли из города и раз
местили в палатках на берегу моря. Со временем там образовался целый
лагерь. В июне все городские госпитали были эвакуированы, больные
находились в палатках за городом. Затем вывели всех жителей из горо-
да, указав им места для поселения в поле и лесу, а город заперли. В
июне и до средины июля был разгар эпидемии: на улицах, в канавах,
на полях — везде валялись трупы и умирающие. Из госпиталя трупы
вывозились возами, «как дрова». Постепенно смертность стала сни
жаться. В конце августа поступило в лазарет мало больных с «явными
симптомами чумы», в сентябре эпидемия прекратилась. С 5 июня по
26 августа в Варне поступило в госпиталя больных с явными симптома-
ми чумы 5170 человек, из них погибли 3932 человека. Из 41 врача зара-
зились чумой 28, из них погибли 20 человек.
В некоторых местах чума лютовала с такой силой, что умирали нс
только все больные, но и все врачи и остальной госпитальный персо-
нал, не оставалось никого, кто бы сообщил «по команде» об исходе
эпидемии. Трагедия разыгралась в военном госпитале в Кюстенджи.
С 1 мая 1829 г. по 1 апреля 1830 г. там находилось 1727 больных, из
которых умерло 1342 человека. Несколько раз приходилось полностью
менять персонал госпиталя из-за его гибели.
Средняя смертность от болезней в армии составляла с мая 1829 г.
по апрель 1830 г. 43,4 на каждую 1 тыс. человек среднесписочного
состава в месяц.
В качестве примера мероприятий, которые тогда считали нужным
проводить в военных гарнизонах при появлении чумы, приведем пере-
чень мероприятий, рекомендованных доктором Н.Я. Чернобаевым при
появлении болезни в крепости Кюстенджи: 1) вывести здоровых людей
гарнизона в поле; 2) в госпитале служителей одеть в предохранитель-
ное платье, пропитанное дегтем; 3) отделить в госпитале те палаты, в
которых больные уже имели признаки чумы, приставив к ним караул;
4) прекратить частый перевод больных из одного отделения госпиталя
Очерк XVI. Лютая чума Русско-турецкой войны (1828 — 1830)
365
в другое, смотря по роду болезни; 5) при подозрении на чуму людей
выводить в редут; 6) отделить тяжелобольных от вновь поступающих.
Вместе с наступающими войсками, и не обращая внимание на ка-
рантины и очищения, чума «перевалила» через Балканские горы, и в
сентябре появилась в Айдосе, а в октябре — в войсках, стоящих вокруг
Адрианополя. В декабре здесь умирало от чумы ежедневно по 50-60 и
даже по 70 человек. Из 4700 больных чумой, бывших в госпитале, оста-
лось в живых 1200, а из охраняющего его батальона — только одна треть
состава. Умерло 8 врачей, в том числе и главный врач. Чума появи-
лась и среди гражданского населения Адрианополя. Война закончилась
и сентябре 1829 г., но русские войска оставались в Европейской Турции
до июля 1830 г. В марте—апреле 1830 г. эпидемия чумы среди рус-
ских войск начала стихать, и ко времени ухода их с Балкан фиксирова-
лись лишь единичные заболевания.
Перед отправкой в Россию всю армию подвергли 42-дневному ка-
рантину и очищению. Тщательному очищению подвергались также все
пораженные болезнью районы Молдавии, Валахии и Бессарабии. Жите-
ли этих мест под присягой должны были заявить, что не будут скрывать
ни больных, ни зараженных вещей. Затем произведен их поголовный
осмотр и очищение. Вдоль болгарской границы и Прута была учрежде-
на карантинная линия.
Всего во время этой войны в русской армии на Балканах с мая 1828 г.
но июль 1830 г. умерло от чумы 23 098 человек, а было убито и умерло
от ран около 20000. От чумы погибло не менее 300 врачей.
Эпидемия чумы 1828—1829 гг. в Кавказской армии. С 1819 г. по
1827 г. чумы в Грузии не было, но в соседних турецких владениях чум-
ные эпидемии почти не прекращались. В 1824 г. чума обнаружилась в
горной местности между Трабзоном и Эрзурумом, а в 1825 г. в Эривани.
В 1827 г. чума снова была в Эрзуруме, в 1828 г. эпидемия продолжалась
в некоторых местностях Эрзурумского пашалыка. Зная об этом, коман-
дующий русскими войсками на Кавказе Паскевич предпринял серьезные
меры. Для борьбы с чумой в Кавказской армии им был создан особый
комитет, выработавший специальные правила для «предохранения войск
от заразы и недопущения ее в Грузию». Правила были разосланы всем
командирам военных частей и объявлены жителям. Было приказано,
чтобы сообщение с действующей армией происходило только через стро-
го определенные пункты, где предполагалось учредить карантины. Эти
пункты были следующие: Гумры, Цалка, Гергеры и Сурам. Здесь были
устроены временные карантины. Карга Кавказа периода войн XVII и
начала XIX столетий приведена на рис. 16.1.
После взятия Карса в июне 1828 г., среди пленных турок были обна-
ружены больные чумой, а через несколько дней чума появились и среди
русских солдат.
366
Очерки истории чумы
Рис. 16.1. Кавказ периода войн XVIII и начала XIX столетий.
1828 г. и др. — даты присоединения кавказских земель к России
По приказу Паскевича войска немедленно рассредоточились так, что
между отдельными полками, батальонами, ротами и даже отдельными
палатками оставлялось значительное свободное пространство. Все лич-
ные вещи и даже сбрую приказано погрузить на 24 часа в проточную
воду или на 48 часов в стоячую, а всему личному составу армии ежед-
невно купаться. Лошади и обоз обмывались в реке. Солдатам запреща-
лось прикасаться к чему-либо голыми руками, и поэтому им выдали
перчатки, смазанные маслом или жиром. Всех «от фельдмаршала до
барабанщика» ежедневно осматривали врачи, раздевая донага. Боль-
ных и сомнительных немедленно изолировали, а тех, кто жил с ними
в палатке, вместе с вещами удаляли в карантин.
Рациональные и строго проводимые Паскевичем меры сыграли свою
роль: через 16 дней после первых заболеваний чума прекратилась, и вой-
ска двинулись дальше. За то время заболело только 60 человек.
В Карсе же среди местных жителей и поставленного там гарнизона
заболевания продолжались до ноября 1828 г. Чумной очаг в Карсе имел
явно вторичный крысиный характер, это проявлялось тем, что болели
жители только отдельных кварталов города. Своего максимума эпидемия
Очерк XVI. Лютая чума Русско-турецкой войны (1828—1830)
367
достигла в августе, когда ежедневно заболевало до 70 человек. За три
месяца среди местных жителей умерло от чумы более 2600 человек, выз-
доровели только 46 человек. В гарнизоне за три месяца выявлено бо-
льных чумой 146 человек, из которых половина выздоровела.
Несмотря на принимаемые меры (организация карантинов и кор-
донов), чума вспыхнула в Грузии — вначале в Горийском уезде, а в
конце 1828 г. и в других уездах Грузии и Армении. Ее появление объяс-
нялось тогда следующим образом. В Гумре заболевших по дороге турок
не обмыв, и не отделив от других больных, поместили в госпиталь. От
них чума распространилась сначала в госпитале, потом в городе. Эпи-
демия прекратилась только в средине октября, после того, как умерло
большое число жителей и половина госпитальных больных.
Однако на этот раз чума не распространилась на все Закавказье, как
во время предыдущих пульсаций природных очагов Великого Евразий-
ского чумного «излома» (1773—1819). Во многих местностях она ограни-
чилась спорадическими заболеваниями или отдельными небольшими
эпидемическими вспышками — Закавказские очаги чумы угасали.
Иван Федорович Паскевич (1782—1856)
Граф Эриванский (1828), светлейший князь Варшав-
ский (1831), российский генерал-фельдмаршал (1829).
В 1827—1830 гг. командующий отдельного Кавказского
корпуса и главноуправляющий в Грузии во время рус-
ско-персидских и русско-турецких войн, с 1831 г. наме-
стник Царства Польского. Подавил Польское восстание
(1830—1831) и Венгерскую революцию (1848—1849). В
Крымскую войну главнокомандующий войсками на за-
падных границах и на Дунае (1853—1854).
Несомненно, положительную роль сыграли и
проводимые мероприятия. При появлении чумы
населенный пункт окружался военным караулом. Вся территория его
подразделялась на участки, в каждый из которых назначался врач.
Больные изолировались, а дома, где они жили, обмывались, провет-
ривались и затем заново оштукатуривались.
Русским командованием учитывались мусульманские традиции. В
Карсе, по просьбе мусульманского духовенства, для осмотра женщин
и детей вместо врачей назначены «особые старухи»; разрешено соблю-
дение мусульманских обрядов при похоронах; жителям предоставлена
возможность выдерживать карантинный срок у себя дома. Из поражен-
ных болезнью населенных пунктов войска выводились в лагерь. Все
лица, выезжающие из Грузии в Россию, подвергались 2 раза 14-днев-
ному карантину: первый раз — в Екатеринограде, второй — в Кизляре.
На расходы по борьбе с эпидемией чумы ассигновано 60 тыс. рублей,
затем выделено еще столько же.
368
Очерки истории чумы
А. С. Пушкин
Александр Сергеевич Пушкин (1799—1837)
Великий русский поэт. Участник похода на Эрзурум
(Арзрум) в 1829 г. В записках об Эрзурумском похо
де, относящимся к 14 июля, у него есть следующие они
сания: «Возвращаясь во дворец, узнал от Коновницы
на, стоящего в карауле, что в Арзруме открылась чума
Мне тотчас представились ужасы карантина, и я в том
же день решился оставить армию. Мысль о присутствии
чумы очень неприятна с непривычки... Любопытство
однако ж превозмогло; на другой день я отправился с
лекарем в лагерь, где находились зачумленные. Я не со
шел с лошади и взял предосторожность стать по ветру.
Из палатки вывели нам больного; он был чрезвычайно
бледен и шатался как пьяный. Другой больной лежал без памяти. Осмотрев
больного и обещав несчастному скорое выздоровление, я обратил внимание
на двух турков, которые выводили его под руки, раздевали, щупали, как буд
то чума была не что иное, как насморк».
К концу 1829 г. эпидемия чумы полностью прекратилась в Грузии,
но в 1830 г. поступали сообщения о случаях чумы в Армянской облас-
ти (пульсация Закавказского высокогорного очага чума).
Клиника болезни. Из описаний врачей, наблюдавших чуму в ду-
найской армии и на Кавказе, следует, что болезнь протекала со всеми
характерными явлениями бубонной и септической чумы. У больных наб-
людались: озноб, жар, тошнота, петехии и карбункулы. О легочных яв-
лениях у отдельных больных упоминается только в связи с эпидемией
в Тучкове. Болезнь отличалась очень быстрым и бурным течением и
крайней злокачественностью. Бывали случаи, когда больные умирали
в течение 3-7 часов, без проявления наружных симптомов, в других
случаях болезнь продолжалась от 3 до 11 суток. В начале эпидемии бу-
боны часто предшествовали лихорадке и не отличались злокачествен-
ностью. Иногда бубоны оставались целый месяц «в состоянии затвер-
дения, без следов горячки». У некоторых людей болезнь ограничивалась
появлением бубонов и карбункулов с «легкой лихорадкой», у других
появлялись только бубоны, которые медленно нагнаивались «без види-
мого общего страдания организма». Эти заболевания «практика причис-
ляла к чуме» только потому, что они наблюдались во время эпидемии
чумы. В конце эпидемии положение изменилось: бубоны появлялись
«после горячки»; при особенно быстром течении болезни они появля-
лись иногда перед смертью. Чаще всего наблюдались паховые, или
правильнее их назвать, подпаховые бубоны, реже под мышками, под
челюстями и около ушей. Между легкими и тяжелыми случаями бо-
лезни была масса переходных состояний, в зависимости от восприим-
чивости и «конституции» больного, «количества и качества чумного
яда». Карбункулы наблюдались реже, чем бубоны и на всех частях тела,
Очерк XVI. Лютая чума Русско-турецкой войны (1828 18. W)
369
от 1 до 8 карбункулов у одного больного. Появление бубонов или кар-
бункулов за ушами и на шее всегда вело к смерти. При появлении по-
носа или кровавого кашля (Тучков, 1824—1825 гг.) обычно наступал
смертельный исход. Напротив, пот служил признаком благополучного
окончания болезни. Нагноение бубонов происходило медленно. Однов-
ременно с лимфатическими железами разрушались и соседняя клетчат-
ка на большом протяжении. Кожа, напротив, в эту эпидемию
воспалялась мало и медленно разрушалась, и поэтому нарывы проры-
вались поздно, иногда уже после полного некроза железы и глубоких
гканей. Заживление нагноившихся бубонов шло медленно, оно дли-
лось 18-20 дней, а иногда и дольше — до 6 недель. Иногда в гноящих-
ся бубонах заводились черви. Очищение и заживление карбункулов
длилось 14—20 дней и сопровождалось образованием глубоких рубцов и
сращениями кожи с мышцами. Петехии, видимо, встречались не во
всех случаях чумы. Наблюдалась определенная разница в чувствитель-
ности к чуме у турок и русских. Турки переносили чуму легче. Почти
все авторы сообщают о повторных случаях заболевания чумой. Очень
странно чума проявила себя в Кюстенджи. Среди местных жителей и
русского персонала госпиталя, не заболевших потом чумой, не было
ни одного человека, кто бы не чувствовал более или менее продолжи-
тельной боли в паховых или подмышечных лимфатических узлах.
Лечение. Мало чем отличалось от лечения, использованного в пре-
дыдущие эпидемии чумы XIX столетия. Прежде всего, применялись про-
тивовоспалительные средства. К ним тогда относили кровопускания,
пиявки, прикладывание снега к голове, обмывание тела холодной во-
дой, шпанские мушки на разные части тела. При тошноте назначали
рвотные средства. Внутрь давали наперстянку, селитру, разные пото-
гонные средства. Некоторые врачи придавали значение втираниям горя-
чего деревянного или льняного масел. В качестве возбуждающих средств
назначали хлористый аммоний, валериану. В качестве жаропонижаю-
щих применяли сернокислый хинин или хинную кору. При лечении бубо-
нов считали полезным их как можно более раннее нагноение, для чего
применяли различные пластыри и припарки. Нагноившийся бубон
вскрывали ланцетом, рану промывали водой, затем накладывали по-
вязку с маслом, различными вяжущими составами или раствором хло-
ристого кальция (при «антоновом огне»). При обнаружении в ране червей
против них использовали скипидар.
ОЧЕРК XVII
ЧУМА В ОДЕССЕ В 1837 г.
После страшной эпидемии 1812 г. чуму в Одессе ждали постоянно.
В городе строго соблюдались меры, предусмотренные карантинным ус-
тавом. Но борьба с чумой шла с переменным успехом. В объяснении
причин ее появления обычно фигурирует версия «завоза» чумного конта-
гия с вещами, товарами и больными людьми, взятая из источников того
времени. В 1823 г. чума «занесена» в город в июле пароходом «Маго»
из Триеста. В 1828 г. ее «занесли» в июне с пленными турками из Кар-
са. Чума 1829 г. была «занесена» 13 мая пароходом «Тритон» из Кюс-
тенжи, в июле она распространилась по городу и прекратилась в янва-
ре 1830 г., дав 288 заболевших и 219 умерших. Благодаря осуществлению
карантинных мер в 1835 г. удалось предотвратить «занос» чумы в город,
потеряв только двоих людей. В 1837 г. чума снова «проникла» Одессу
через карантин, считавшийся тогда одним из лучших в Европе.
Развитие эпидемии. По современным представлениям эта эпидемия
имела характер последовательно развивающихся домашних вспышек
чумы, вызванных чумными эпизоотиями среди крыс. Врачам-конта-
гионистам (Э. Андревскому, Ф.А Дербеку) события представлялись сле-
дующим образом.
22 сентября 1837 г. в одесский порт прибыло судно «Самсон»,
шкипер которого Алексеев заявил карантинным чиновникам, что он
грузил дрова 2 недели тому назад в турецком городе Изакчи, где в то
время свирепствовала чума, причем находился в тесных отношениях с
местными жителями. Вследствие этого, по словам шкипера, заболела
чумой его жена и вскоре после отплытия из Изакчи она умерла. Команда
судна все время держалась в стороне от умершей и даже не заходила в
каюту, в которой лежало тело Алексеевой. Тело Алексеевой было осмот-
рено карантинными врачами, которые, хотя и нашли на нем пятна и
полосы, но приписали их побоям, в нанесении которых признался муж,
сказав, что он ударил жену слегка за то, что она сходила на берег зачум-
ленного места. Врачи же заподозрили Алексеева в том, что он, опасаясь
привлечения к ответственности за избиение жены, сочинил рассказ о
чуме, и решили, что она умерла не от чумы, а от побоев. Тем не менее
Очерк XVII. Чума в Одессе в 1837 г.
371
Алексееву похоронили на чумном кладбище с соблюдением всех мер пре-
досторожности, а людей, принимавших участие в погребении, помести-
ли в чумной квартал карантина. Имущество матросов было отправлено
в карантин, окурено и возвращено на судно, которое так же было оку-
рено; только затем разрешена выгрузка.
До 6 октября на судне, разгруженном по правилам карантинного
устава, оставались здоровыми все члены экипажа, но в этот день (через
14 суток после прибытия судна в порт!) заболели два матроса, при ос-
видетельствовании которых были констатированы симптомы чумы.
Тогда больных и весь экипаж отправили в чумной квартал, а судно под-
вергли очищению по всем правилам карантинного устава. Но 10 ок-
тября умерла жена карантинного надзирателя Исаева, проболев только
3 дня. Болезнь ее не была врачами признана чумой, хотя на теле наб-
людались «чумные знаки» — большие багровые пятна. Поэтому было
решено хоронить ее с соблюдением обычных обрядов. На похороны
явились все родные и знакомые, и некоторым из них Исаев раздарил
вещи покойной жены. Исаев находился все время в тесных отношениях
с экипажем «Самсона», и ему было поручено очистить и окурить одежду
матросов. Ввиду этого его дом оцепили, но после смерти жены оцепле-
ние сняли. Никто не подозревал, что городу грозит опасность распро-
странения чумы.
20 октября умер сам Исаев (получается, что его смерть наступила
через 10 дней после гибели жены и спустя 14 дней после ликвидации
вспышки в порту, при инкубационном периоде болезни 3-7 дней). Так
как долго он не болел, то его смерть, последовавшая за смертью жены,
вызвала много толков в городе и навела на подозрение о присутствии в
порту чумы. Тогда подвергли подробному освидетельствованию рабо-
чего, поступившего 19 октября в лазарет карантина. У него оказались
бубоны и карбункулы.
Такие же симптомы обнаружены у находившейся в лазарете жен-
щины, получившей от Исаева в подарок платок его жены. Бубоны
нашли и у некоторых служителей карантина. Полиция, осмотрев квар-
тиру Исаева, обнаружила в ней нескольких лиц, подозрительных на
чуму. Затем чума обнаружила себя в слободах Раскидайловке, Новой
Слободе и Молдаванке, где жили семейства карантинных стражников.
Ликвидация эпидемии. По распоряжению одесского градоначальни-
ка, 20 октября все заболевшие и общавшиеся с ними лица, в том числе
весь батальон карантинной стражи (200 человек) немедленно были по-
мещены в карантин.
В тот же день полиция оцепила квартал в предместье Молдаванки,
где, среди прочих, жили семьи чинов карантинной стражи. Вечером,
22 октября, город был заперт, и прекращено его сообщение с Импе-
рией. По черте одесского порто-франко оцепление состояло из служи-
372
Очерки истории чумы
телей таможенной стражи, потом их заменили пехотные части из бли-
жайших гарнизонов. Суда, находившиеся в военной гавани, были за-
держаны и объявлены в карантинном положении. Вольные рабочие,
занимавшиеся постоянно на Платоновской пристани и общавшиеся со
служителями карантинного батальона, взяты в карантин, переодеты и
чистое платье и изолированы на 28-дневный срок. Погрузку товаров
через карантин и выгрузку с судов на пакгаузы приостановили.
Город разделили на кварталы и в каждый назначили комиссаров и
врачей. При генерал-губернаторе для решения всех медицинских воп-
росов, связанных с эпидемией, были учреждены медицинский совет —
орган совещательный; и медицинская комиссия — орган исполнительный
(рис. 17.1).
Рис. 17.1. Схема организации противоэпидемических мероприятий во
время эпидемии чумы в Одессе в 1837 г. (Васильев К.Г., Сегал A.E.,J960)
На членов медицинской комиссии возлагались обязанности осмат-
ривать больных и умерших от чумы, присутствовать при отправке боль-
ных и подозрительных в карантин, а также участвовать в проведении
всех противоэпидемических мероприятий непосредственно в очагах
чумы. Для снабжения неимущих жителей продовольствием, топливом,
одеждой организована продовольственная комиссия. Закрыты учебные
заведения и театр, начато устройство передаточных базаров на двух глав-
нейших заставах: Тираспольской и Херсонской.
Очерк XVI1. Чума в Одессе в 1837 г.
373
Квартальные комиссары вместе с несколькими добровольцами из
населения были обязаны обходить все дома своего квартала и при обна-
ружении больных вызывать к ним врача. При подозрении на чуму дом
оцеплялся военным караулом, и больного отправляли в чумной лаза-
рет. Остальных жителей дома, если симптомы болезни вызывали со-
мнения, оставляли под присмотром врача, но если их не было, то
больного немедленно отправляли в карантин. После этого производи-
ли очистку дома: личные вещи больного или умершего сжигались, а все
остальные окуривались хлором или погружали в воду на 24 часа. Раскла-
дывание и развешивание вещей производили сами хозяева или вольно-
наемные служители, одетые в кожаную предохранительную одежду.
Домашний скот мыли, «всех прочих животных, особливо собак и ко-
шек», убивали. После окуривания дом проветривали в течение месяца
(Васильев К.Г. и Сегал А.Е., 1960).
Особое внимание обращали на выявления источника заражения, для
чего в каждом случае выявленного заболевания чумой производили спе-
циальное дознание. Почтовая корреспонденция выдавалась длинными
железными щипцами через отверстия в окнах, а принималась только
после окуривания.
В больницах были устроены особые обсервационные палаты, где
поступающие больные выдерживались 8 дней, прежде чем переводились
в другие палаты («по роду болезни»).
Для желающих выехать из Одессы был учрежден карантин, где все
выезжающие оставались 14 дней и подвергались очищению.
Когда начались эти события, новороссийский и бессарабский ге-
нерал-губернатор, граф Михаил Семенович Воронцов, находился в
Крыму, но 25 октября он вернулся в Одессу и немедленно приступил к
ликвидации эпидемии.
Первой его заботой стало ограждение Империи от внесения заразы
из Одессы. Вскоре к городу прибыли два пехотных батальона Минского
и Виленского егерских полков, и 27 октября окончательно сформиро-
вана вторая заградительная цепь вокруг города, по линии порто-франко.
Первую цепь составляла таможенная стража. На всем протяжении линии
выставлено НО постов, на ночь прибавлялось еще 24.
Обезопасив внутренние губернии России от занесения чумы, граф
Воронцов немедленно приступил к выявлению причин ее проникнове-
ния в Одессу. Учредив следственную комиссию, граф Воронцов обра-
тился к жителям города со следующим воззванием:
«Остаюсь в полной уверенности, что каждый из Вас, и по долгу, и
для собственного блага, будет во всем помогать Начальству. Всякий
день, в 11 часов, я буду присутствовать у Биржи для совещаний и распо-
ряжений и общения с гражданами, комиссарами частей, с городскими
властями и медиками. От каждого из Вас, без исключения, готов тогда
374
Очерки истории чумы
М. С. Воронцов
Михаил Семенович Воронцов (1782—1856)
Светлейший князь, генерал-фельдмаршал; детство
и молодость провел при отце в Лондоне, где получил
блестящее образование. В 1803 г. он был прикоманди-
рован к кавказским войскам. Во время неудачной экс-
педиции Гулякова в Закатальское ущелье (15 января
1804 г.) едва не погиб. В сентябре 1805 г. он, в долж-
ности бригад-майора, был отправлен в шведскую Поме-
ранию, с десантными войсками генерал-лейтенанта гра-
фа Толстого и участвовал в блокаде крепости Гамельн.
В кампанию 1806 г. участвовал в сражении под Пултус-
ком, а в кампанию 1807 г. — в битве при Фридланде,
в 1809 г. — в штурме Базарджика, в 1810 г. — в сраже-
нии под Шумлой, а потом послан был с особым отря-
дом на Балканы, занял города Плевну, Ловчу и Сельви. В кампанию 1811 г.
участвовал в сражении под Рущуком. В Отечественную войну 1812 г. Ворон-
цов находился сначала при армии князя Багратиона, принимал участие в сра-
жении при Смоленске. В битве под Бородином он защищал укрепления у
деревни Семеновской и получил рану, принудившую его оставить ряды войск.
Отправляясь на излечение в свое имение, он пригласил туда же около 50 ране-
ных офицеров и более 300 рядовых, пользовавшихся у него заботливым уходом.
Едва поправившись, Воронцов вернулся в строй и был назначен в армию Чи-
чагова, причем ему был вверен отдельный летучий отряд. Во время переми-
рия (летом 1813 г.) он был переведен в Северную армию; по возобновлении
военных действий находился в сражении под Денневицем и в битве под Лейп-
цигом. В кампанию 1814 г. Воронцов при городе Краоне выдержал сражение
против самого Наполеона; в сражении под Парижем, командуя особым отря-
дом, с боя занял предместье ла Вилетт. В 1815 г. Воронцов назначен коман-
диром оккупационного корпуса, занимавшего Францию до 1818 г. Он оставил
о себе там самые лучшие воспоминания. Возвратясь в Россию, Воронцов коман-
довал 3-м пехотным корпусом, а 7 мая 1823 г. он назначен новороссийским
генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области.
Одесса ему обязана небывалым расширением своего торгового значения и увели-
чением благосостояния; Крым — развитием и усовершенствованием виноделия,
устройством превосходного шоссе, окаймляющего южный берег полуострова,
разведением и умножением разных видов хлебных и др. полезных растений,
и первыми опытами лесоразведения. При нем же, в 1828 г., началось паро-
ходство по Черному морю. В 1828 г. он принял, вместо раненого князя Мень-
шикова, начальство над войсками, осаждавшими крепость Варну. В 1844 г.
Воронцов назначен главнокомандующим войск на Кавказе и наместником
кавказским, с неограниченными полномочиями и оставлением в прежних долж-
ностях. За поход к Дарго он был возведен в княжеское достоинство, с присвое-
нием ему титула светлейшего. В 1848 г. им взяты дагестанские твердыни —
аулы Гергебиль и Салты. В начале 1853 г. Воронцов, чувствуя крайний упадок
сил, просил государя освободить его от должности. Умер в Одессе.
же принимать сведения и просьбы о своих нуждах, и я надеюсь, что
14-летний опыт удостоверил Вас, что все возможное я всегда готов и
буду делать для всех и каждого».
Очерк XVI1. Чума в Одессе в 1837 г.
375
Прибытие в город столь уважаемого и авторитетного администра-
тора, каким был граф М.С. Воронцов, подействовало успокаивающе
на жителей оцепленного города.
25 октября обнаружилось два новых случая чумы — заболела жен-
щина, жившая в доме унтер-офицера карантинной стражи на Молда-
ванке. Ее перевели в «чумной квартал», где на другой день она умерла.
Дом унтер-офицера и весь квартал оцепили, дома и пожитки подверг-
ли окуриванию.
В тот же день обнаружился другой случай — в семье священника. Он
поставил священнослужителей в положение «сомнительных по чуме».
Ввиду этого генерал губернатор попросил Преосвященного Гавриила,
Архиепископа Херсонского и Таврического, о немедленном закрытии
в городе всех церквей и прекращении богослужения. Архиепископ ис-
полнил немедленно просьбу генерал-губернатора, издал очень тепло
написанное поучение, обращенное к вверенной ему пастве, и одновре-
менно предписал духовенству правила поведения на период чумы.
После закрытия церквей 28 октября власти заперли присутственные
места, лавки, питейные дома и погреба, кроме тех, в которых прода-
вались съестные припасы. Продажа вин в трактирах и погребах была
допущена со всеми карантинными предосторожностями, «т.е., чтобы
у них не употреблялось ни скатертей, ни салфеток, как вещей прием-
лющих заразу, и чтобы как столовая посуда, так и деньги были прини-
маемы и отдаваемы через уксус или воду».
С 31 октября ежедневно издавались бюллетени о числе больных и
умерших от чумы. Граф Воронцов настоятельно просил жителей зна-
комиться с этими списками и припоминать, не были ли они в контакте
с этими людьми, а если были, то им рекомендовалось «очистить свои
дома самим по карантинным правилам».
«Очищение» Молдаванки. 31 октября в предместье Молдаванки,
возле оцепленного квартала, было найдено мертвое тело «с весьма со-
мнительными знаками». Судя по многим признакам (чистой одежде,
и особенно обуви, при бывшей тогда грязи), умерший недавно пришел
на Молдаванку (никто из жителей не мог его опознать) и был после
смерти вынесен из какого-либо ближайшего дома, во избежание каран-
тина и других неприятных мер. Одновременно с этим в одном из оцеп-
ленных домов была обнаружена девочка, умершая от чумы, о болезни
которой своевременно не сообщили начальству. Оба эти случая доказы-
вали явное стремление жителей Молдаванки скрывать случаи заболева-
ния чумой, и потому графом Воронцовым было издано объявление, в
котором напоминалось об ответственности за сокрытие заразы (до смерт-
ной казни включительно). С другой стороны, согласно общему гуманно-
му духу распоряжений графа, после этой угрозы жителям сообщалось,
«что сокрытие больных ни к чему не послужит, ибо раньше или позже
376
Очерки истории чумы
больной заразою умрет, и тогда поневоле должно будет о том объявить;
между тем через это самое увеличится опасность для всех живущих
с ним».
Постоянное появление то чумных, то «сомнительных случаев» н
разных местах Молдаванки вызвало ответную меру властей: поголовный
осмотр населения предместья. Был назначен день, в который жителям
предписано не выходить из дому. Всю Молдаванку, имевшую более
11 тысяч жителей, разделили на 10 участков.
Каждый участок поручили особому медику, при особом комиссаре.
Кроме того, был составлен отдельный совет из трех медиков, который
должен давать заключение в сомнительных случаях.
Осмотр населения начали 5 ноября на рассвете и в 4 часа пополудни
окончили. Результатом стало обнаружение неизвестного человека,
скоропостижно умершего в доме мещанина Григория Левицкого. Были
приняты обычные меры. Дознанием же обнаружено, что сам мещанин
Левицкий и жильцы его дома занимались отвозом пшеницы и имели
контакты с карантинными служителями (20 и 21 октября) среди кото-
рых один, Душков, заболел 20 октября, а 21 он был признан чумным
и умер в «чумном квартале», потом умерла от чумы и его жена.
Распространение чумы в такой значительной степени принудило
губернатора приступить к мере, которая уже имелась им в виду, но ее
исполнения он стремился избежать, а именно отделить от города все
предместье. На рассвете 8 ноября Молдаванка была оцеплена батальо-
ном Минского пехотного полка.
Польза общих медицинских осмотров заставила губернатора рас-
пространить ту же меру и на город, для чего были назначены два дня,
19 и 10 ноября, в которые жители не должны были выходить из дому,
ради чего они обязаны запастись заблаговременно необходимым про-
довольствием.
14 ноября на Молдаванке наблюдалось два случая болезни со смер-
тельными исходами, но среди тех лиц, которые не были признаны за
чумных. Вскрывавшие трупы врачи признали у умерших людей чуму.
Далее, на Молдаванке было обнаружено еще три случая, признанные
сразу за чумные. Они доказывали, что «источник заразы» в предместье
полностью не погашен, что «чума, вероятно, скрывается в вещах». Это
побудило губернатора приступить к общей очистке всего предместья по
карантинным правилам.
20 ноября поутру начато новое всеобщее очищение предмостья,
которое закончили только через 4 дня. После него на Молдаванке слу-
чаев чумы не было.
Главной «противочумной мерой» при всеобщем очищении Молда-
ванки стала следующая. Все, какие только можно было вещи и пожит-
ки, не окуривая, погружали в воду на несколько часов и проветривали.
Очерк XVII. Чума в Одессе в 1837 г 41
Эта мера с большой охотой была принята жителями, которые по нрс
дубеждению видели в окуривании неминуемое лишение и даже ш i
ребление своих пожитков и вещей. После ее осуществления, labone
вания чумой на Молдаванке прекратились, но в самом городе, среди
общего спокойствия, обусловленного рядом принятых мер и их очевидно
благополучным результатом, — внезапно обнаружились новые больные
чумой.
Одесский карантин. При отправлении больного в карантин всегда
присутствовал врач, следивший за тем, чтобы между больными, со-
мнительными и здоровыми, не было общения. Тот же врач составлял
краткое описание болезни, которое препровождалось карантинным
врачам. «Сомнительные» — лица, которые жили только на одном дво-
ре с больными, помещались в «пассажирском» квартале карантина, а
больные чумой и «крайне сомнительные», т.е. жившие с больным в одном
доме или находившиеся с ним в непосредственном контакте, поступали
в «чумной квартал». Причем больные поступали в лазарет, а «сомни-
тельные» в «сомнительное отделение». Эти два здания были отделены
друг от друга, находились в разных дворах и имели особую прислугу.
На каждого заболевшего чумой полагалась отдельная палата.
Поступавшие в «сомнительное отделение» прежде всего тщательно
обмывались, затем переходили нагими в переодевальню, где получали
новое белье, платье и обувь. Все их вещи, кроме драгоценностей,
сжигались, а владельцам выплачивалась их стоимость, согласно пред-
варительной оценке. Деньги и драгоценности очищались погружением
в воду. Если «сомнительные» оставались здоровыми в течение 14 дней,
то их переводили в пассажирский квартал, где они оставались под наб-
людением 28 дней, затем их выпускали в город. Среди «сомнительных»
нередко наблюдались заболевания чумой, тогда их переводили в чум-
ной лазарет. Выписавшихся из чумного лазарета содержали 14 дней в
«сомнительном отделении», затем они поступали на 28 дней в «пасса-
жирский квартал». При каждом переводе из одного отделения в другое
содержавшиеся в карантине получали чистую одежду.
Чумным кварталом заведовал штаб-лекарь Черников, исполнявший
эту обязанность и в 1829 г. Как только появилась чума, он заперся в
чумном квартале и оставался там до конца эпидемии. Кроме него,
больных осматривала ежедневно комиссия врачей, которые принимали
участие в лечении в качестве консультантов. Уход за больными был
хороший. Врачи и фельдшера находились при них днем и ночью, чтобы
во время сменить повязку или вскрыть бубон. Служители («мортусы»)
при всех отделениях были вольнонаемными, а не арестантами, как во
время эпидемии 1812 г. Они получали 3-5 рублей в сутки жалованья!
Была только одна попытка возмутить толпу против карантинов.
Агитаторы старались внушить ей, что никакой чумы в Одессе нет, что
378
Очерки истории чумы
это выдумка врачей и что предохранительные меры придуманы только
для притеснения бедного народа. Граф Воронцов велел отвести ви
новных в чумной лазарет, где они должны были присутствовать при пере-
вязке больных. После этого подобные попытки больше не повторялись.
Окончание эпидемии. Последний случай чумы в городе наблюдался
25 ноября в ранее уже оцепленном доме нотариуса Сотникова, умер
мальчик, Тимофей Марченко, и заболела женщина, Меланья Черняв-
ская. 14 ноября в этом же доме заболела девочка, умершая потом в
карантине. Тогда она была признана умершей от петехиальной горячки.
На другой день в этом же доме оказалось уже трое больных, из числа
бывших накануне совершенно здоровыми, с явными признаками чумы.
Кроме упомянутых случаев на Молдаванке и в Одессе в самом кон-
це эпидемии наблюдался случай заболевания чумой между солдатами
карантинной цепи. Из 185 человек, взятых в карантин, жертвами чумы
стали — 21.
Как потом оказалось, это был последний случай чумы в Одессе в
1837 г. Но в этом не могли быть вполне уверены лица, руководившие
борьбой с чумой в Одессе. Естественно появилась мысль о полном
очищении города по карантинным правилам. Однако практически это
было невозможно тщательно сделать в многолюдном и богатом городе.
Поэтому генерал-губернатор предложил приступить «к общей мере очи-
щения города» посредством проветривания всех вещей из домов на воз-
духе и погружением в воду всего того, «что от воды испортиться нс
может».
Четвертое декабря было признано последним днем новых заболе-
ваний. 9 декабря начались богослужения в оцепленных церквях, но без
колокольного звона и «с некоторыми предосторожностями» (запре-
щалось целовать крест и Евангелие). С 10 декабря были открыты мага-
зины, но с тем условием, чтобы никто не входил в торговые помещения
и не прикасался к товарам, пока не купит их. Звонкую монету по-
гружали в уксус, а ассигнации помещали в особые курительные ящики.
Этим способом очистили от чумы все деньги, находившиеся в обра-
щении в городе. Затем открыли учебные заведения. Только 24 февра-
ля 1838 г., т.е. 80 дней спустя после последнего заболевания чумой,
«с соизволения Государя», оцепление вокруг Одессы сняли. После
благодарственного молебствия были открыты заставы и восстановлено
сообщение города с Империей.
Клиника болезни. Соответствовала септической и бубонной формам
чумы. Случаев первично-легочной чумы или легочных проявлений при
бубонной чуме не зафиксировано. Андриевский считал, что «чумной яд
подобен синильной кислоте», т.е. является «ядом самого тяжелого свой-
ства, но, к счастью, он легко разлагается или уничтожается при встрече
тел и веществ, имеющих на него влияние. Вода разжижает чумной яд,
Очерк XVII. Чума в Одессе в 1837 г.
379
а воздух действует на него химически, посредством кислорода». Он
выделял два типа разрешения болезни: «percrisin» и «perlisin». При кризи-
се наступало нагноение карбункулов и бубонов, при лизисе постепенно
рассасывались «твердые опухоли желез». Андриевский отмечал, что в
последнем случае больные, несмотря на кажущееся выздоровление,
«сохраняют еще продолжительное время возможность заражать других».
Когда раны начинают заполняться грануляциями, можно считать, что
чумной яд уничтожен в организме больного, хотя возможно, что в воло-
сах его еще содержится зараза. Смерть обычно наступала на второй или
третий день болезни (48 случаев), реже на четвертый (17 случаев) и пер-
вый (15 случаев), еще реже на 5-й и следующие дни. Один больной умер
па 26 день болезни, один — на 42-й. Трупы долго сохраняли «гибкость»
и быстро переходили в гниение. О вскрытиях тел людей, умерших от
чумы, не сообщается.
Лечение. Оно «имело не более успеха, как в прочих эпидемиях».
Лекарства назначались «соответственно симптоматическим показа-
ниям». Прежде всего, ввиду тошноты давались рвотные средства, от
которых «всегда наступало облегчение». Затем давали слабительное,
«осторожно и без особой надобности». Потогонное лечение заключа-
лось в назначении теплых ванн, втирании деревянного масла или уксуса.
Из укрепляющих и возбуждающих средств назначали: хинный отвар с
кислотами, нашатырные капли и т.п. В качестве местных средств,
применяли горчичники, шпанские мушки, припарки, мази «для луч-
шего направления гноевых образований». К бубонам прикладывались
припарки, как только они нарывали, их разрезали. Но вот прежние
хваленые средства — паюсную икру и лук — не использовали, потому
что они вызывали «сильное рожистое воспаление». На карбункулы нак-
ладывались припарки, затем омертвевшую их часть отделяли ножом или
ножницами, язву присыпали хинной корой или вяжущими порошками.
Слабым больным давали вино и портер.
Общие потери от эпидемии. За все время эпидемии в Одессе заболело
чумой 125 человек (из 60 тыс. жителей), из которых 17 выздоровели,
а 108 умерли (смертность 86%). В портовой карантин в течение эпиде-
мии поступило 634 человека — больных чумой и «подозрительных».
На борьбу чумой израсходовано 300 тыс. рублей.
ОЧЕРК XVIII
ПОСЛЕДНИЕ КРУПНЫЕ ЭПИДЕМИИ ЧУМЫ
НА КАВКАЗЕ (1838-1843)
В начале XIX столетия произошли значительные изменения в эколо-
гии природных очагов чумы на Кавказе. Изменение климата привело к
уменьшению территорий пустынных зон и, соответственно, к уменьше-
нию количества песчанок. Можно допустить, что имело место влияние
еще каких-то других, неизвестных сегодня природных факторов, при
ведших к резкому снижению активности носителей и переносчиков чумы
(усилители природного резервуара чумы). В результате суммарного воз
действия таких факторов к началу 20-х годов XIX столетия высокогорные
кавказские очаги чумы (Закавказский высокогорный и Центрально-Кав-
казский) «угасли».
По данным М.И. Галанина (1897), в начале 1820-х гг. в Закавказье
чума проявляла себе небольшими вспышками только в горах, отделяю-
щих Трабзон от Эрзурума. В 1824 г. возобновились пульсации природ-
ных очагов Великого Евразийского чумного «излома», продолжавшиеся до
1843 г. В Месопотамии, Малой Азии, Курдистане и северных районах
Персии эпидемические события повторяются в той же последователь-
ности, что и в период предыдущих пульсаций (1773—1819), однако
имеют меньший масштаб и более сжаты по времени. В 1827 г. чума
наблюдалась на местности между Константинополем и Трабзоном, а
также в Эрзуруме. В 1828 г. чума охватывает Карс, Эрзурум и появ-
ляется в русских владения в Закавказье — отдельные случаи болезни в
Гори и Горийском уезде, Александрополе, Малой Каракилисе. Среди
заболевших чумой преобладают военнослужащие, вернувшиеся с теат-
ра военных действий в Северной Персии (Карс, Ардаган, Эрзурум),
поэтому их считают заносными. В 1830 г. чума появилась в Армении,
в деревне Эймлау (27 июня 1830), но быстро закончилась, отняв жизни
у 27 человек. В 1829 г. чума началась в Египте и Сирии. Одновременно
активизируются в направлении с запада на восток Балканские и При-
черноморские очаги чумы. Эпидемии вспыхивают в Константинополе
(1825) и в Одессе (1829). В 1830 г. чума появляется в деревнях, рас-
положенных вдоль долины Верхнего Евфрата, выше широты Алеппо
Очерк XVIII. Последние эпидемии чумы на Кавказе (1838 — 1843) 381
(Халеб-эс-Шаба — город на севере Сирии). Летом этого же года чумой
были поражены Мосул, Киркук и Сулеймения. С ноября 1830 г. чума
разгорается в Багдаде, сначала отдельными случаями, внезапно пере-
шедшими в марте 1831 г. в эпидемическую катастрофу (погибло несколь-
ко десятков тысяч человек). Затем она опустошает местность в районе
развалин Вавилона и город Наджеф, погубив почти все его население,
которое не смогло сбежать к соседним племенам, оградившим себя от
«зачумленных» военной силой. Население города Lemloun было истреб-
лено полностью, сам же город до конца столетия лежал в развалинах.
В начале декабря 1831 г. чума «пришла» в Басру (последний раз она
«появлялась» в городе в 1773 г.) и свирепствовала с большей силой,
чем в Багдаде. По свидетельству побывавших там европейцев, город в
июне 1832 г. оставался совершенно безлюдным. В мае 1832 г. эпидемия
достигла Бушира, главного персидского города на восточном берегу
Персидского залива, оставив в нем живыми не более одной десятой
жителей. В июне чума «продвинулась» южнее, обнаружившись в
Lingam. Весной 1833 г. эпидемия возобновилась в Багдаде, унеся жиз-
ни 3 тыс. человек.
В 1834 г. возобновились крупные вспышки бубонной чумы в турец-
ком Причерноморье. Чума наблюдалась в Пергаме, Смирне, Трабзоне,
Лазистане, Багдаде; в 1835 г. — сильная вспышка чумы в Трабзоне; в
1836 г. — по всему побережью между Синопом и Батумом, в Смирне;
в 1837 г. — в Трабзоне, Банбурте; в 1838 г. — в Самсуне, Трабзоне,
Бруссе. В этом же году чума появилась в близи Карса и Эрзурума, где
продолжалась до 1843 г.
По данным В.И. Еременко с соавт. (2000), в 1835—1836 гг. отдель-
ные случаи чумы регистрировались в станице Баталпашинская (ныне
город Черкесск — Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы) и в Даге-
стане, в области Гимры {Восточно-Кавказский природный очаг чумы).
Однако далее на север чума «не распространилась».
Летом 1837 г. чума вновь появилась у русско-турецкой границы.
Чума в Грузии. В августе 1837 г. в Тифлисе было получено изве-
щение, что в городе Кобулетти, лежащем в 10-ти верстах от русской
границы, появилась чума. От Озургетской таможенной заставы туда
командировали офицера для определения достоверности слухов. Вот что
оказалось: в июле месяце, 4 и 5 числа, в Кобулетти, на городском база-
ре, умер скоропостижно один местный житель. Смерть его напугала
горожан, но при осмотре трупа «чумных знаков» не было найдено. Через
три дня скоропостижно умер один грек и тоже без наружных признаков
чумы; тогда испуганные жители начали уходить из города в деревни и
леса. На 4-й день после смерти грека умер еще один житель, которого
похоронили уже без всякого осмотра. Через несколько дней заболел
турок, у которого уже на теле были «чумные знаки», через 12 часов он
382
Очерки истории чумы
умер. Отец этого турка и два духовных лица, находившиеся при нем
безотлучно, не заразились, а у бывшего при нем еще одного турка по-
явились (как сказано в донесении) «на ляжках круглые наподобие же-
лезов затверделости». Турок, удалившись из города в селение, скоро
выздоровел. После этого случая остальные жители и начальник города
выехали в окрестные селения и леса, а в городе осталось лишь три чело-
века, которые уверили офицера, что они не боятся чумы. Благодаря
бегству населения чума прекратилась. Турецкое начальство уведомило
русские власти, что оно поставило караул около города Кабулетти,
чтобы не впускать в него жителей, как в сомнительный город.
По данным Ф.И. Дербека (1905), в конце июня 1838 г. тифлис-
ский военный губернатор донес главноначальствующему на Кавказе
генералу Е.А. Головину (1782—1858), что в некоторых санджаках ахал-
цихской провинции появилась чума и что им приняты меры против даль-
нейшего распространения заразы. Однако чума появилась и в самом
Ахалцихе. Тогда тифлисский военный губернатор поручил «Комитету
о предохранении Закавказского края от чумной заразы», начальнику
ахалцихской провинции, инспектору карантинов и всем начальникам
пограничных провинций принять меры против распространения чумы.
Вся ахалцихская провинция была оцеплена кордоном из пехоты и
казаков и, кроме того, оцеплены кордоном зараженные места. На до-
рогах, ведущих из ахалцихской провинции в соседние, учреждены
временные карантины, в которых приезжие из зараженной провинции
должны были выдерживать «полный карантинный термин», все бума-
ги, поступившие из этой провинции, подвергались «карантинному очи-
щению». В тифлисском карантине, кроме того, производилось вто-
ричное очищение всей корреспонденции, прибывшей из разных мест
закавказского края и отправляющейся из Тифлиса в Россию. Вещи оку-
ривались и проветривались в карантинах по правилам карантинного
устава. Окуривание бумаг и писем производилось хлором, в особых ящи-
ках, причем пакеты надрезались по углам и прокалывались, чтобы хлор
мог проникнуть внутрь их. Платья постель, белье и другие металличес-
кие и не деревянные вещи, бывшие в употреблении у больных чумой,
а также «сор, выносимый из дому», велено сжигать под наблюдением
надежных чиновников.
Зараженные места предписывалось тщательно окуривать, вымывать
и проветривать не менее 8 дней, а ветхие и малоценные дома, которые
не стоили труда очищения или которые нельзя было очистить, сжигать.
Но сжигание допускалось только в крайнем случае, так как оно могло
бы «поселить излишний страх и уныние в народе и тем еще более спо-
собствовать распространению заразы». Велено было внушить жителям,
чтобы они не скрывали тех своих вещей, которые после очищения все
Очерк XVIII. Последние эпидемии чумы на Кавказе (1838—1843)
383
должны быть возвращены. За сокрытие вещей грозило строгое наказа-
ние по «карантинным законам» Помимо того, жителям было предпи-
сано самим погружать сомнительные вещи в проточную воду на несколь-
ко часов.
Ахалцихе был разделен на несколько частей. В каждую назначили
комиссара и помощника для наблюдения за здоровьем жителей; введе-
но обязательное оповещение о каждом заболевании чумой. Устроены
карантины для помещения больных, причем для выздоравливающих лю-
дей и вновь поступающих отведены особые отделения. Продовольствие
оцепленного города обеспечивалось подвозом из благополучных мест,
для чего на карантинной линии устроили 3 базара «с соблюдением всех
карантинных осторожностей». Церкви, бани и «все публичные места»
закрыли, всякие сборища запретили.
Ввиду того, что эпидемия ограничилась только этой местностью, в
августе был отменен обсервационный срок, установленный в каранти-
нах «Кавказской линии» и предписано пропускать проезжих и товары
«по одной наружной окурке». Ахалцихская провинция оставалась оцеп-
ленной, пока там продолжалась чума. Жителям города было запрещено
всякое сообщение с санджаками. Ввоз товаров в Ахалцихе и оттуда в
Грузию прекратили до прекращения эпидемии. Бедные жители города
и находившиеся в лагере снабжались продовольствием за казенный счет.
Чума не ограничилась старым городом и по мере развития эпизоо-
тии чумы среди грызунов, все чаще стала появляться в новой его части-
, хотя с самого начала эпидемии их разделили кордоном. Затем чума
вспыхнула в соседней деревне Або. Зараженные дома немедленно были
оцеплены. Однако в окрестностях Ахалцихе чума прекратилась, и 10 ок-
тября Головин велел снять карантинную линию вокруг провинции, к
чему его побудила, помимо прекращения эпидемии, трудность каран-
тинной службы войск, расположенных в горах на протяжении 700 верст.
Из чумного селения жителей выводили в специально устроенные
лагеря. Их делили на чумные, сомнительные и обсервационные. Чум-
ные селения после вывода жителей подвергали дезинфекции. После
прекращения чумы в селениях, жители и их имущество подвергались
очищению по правилам карантинного устава, под наблюдением вра-
чей, затем назначался 20-дневный обсервационный срок, жителей при-
водили к присяге (они клялись, что ничего не утаили) и осматривали
раздетыми: мужчин — врач, женщин — повивальная бабка. Некото-
рые меры, принимаемые тогда русскими властями, выглядели очень же-
стокими, но еще более жестокой была сама эпидемия чумы. У боль-
ных матерей отбирали здоровых грудных детей и отправляли их в
наблюдательный пункт. Детей, больных чумой, отбирали у здоровых
матерей и отправляли в чумной барак для лечения.
384
Очерки истории чумы
Чума в Ахалцихе продолжалась до конца октября, оцепление с горо-
да было снято только 22 декабря 1838 г.
В следующем году, 7 мая, чума обнаружилась в деревне Цынубань,
в 10 верстах от Ахалцихе и 24 июня в селении Тамале, в 40 верстах от
Ахалцихе. В короткое время в Тамале от чумы умерло 30 человек. Были
сразу приняты карантинные меры. Однако 26 июня чума вновь появи-
лась в Ахалцихе, где сразу стала проявляться в молниеносной септи-
ческой форме и в форме тяжелой бубонной чумы (с карбункулами и
петехиями), смерть наступала через 3—4 дня. Головин вновь приказал
оцепить город и устроить карантин. В июле-августе течение болезни
стало медленнее и мягче. Всего тогда чумой заболело 90 человек, из
них погибло 60 (смертность 64%). У местных жителей болезнь протекала
легче, чем у солдат, прибывших из России. Среди последних заболело
10 человек, умерло 8 (смертность 80%). Эпидемия чумы прекратилась
к концу августа, а 20 октября было отпраздновано освобождение города
Ахалцихе и Ахалцихской провинции от «чумной заразы». Ввиду бедст-
венного положения жителей Ахалцихе, Николаем 1 была дарована льгота
в уплате податей, которую затем он отсрочил до 1842 г.
7 декабря чума появилась среди солдат ахалцихского гарнизона, но
к концу января она полностью прекратилась. Тогда же было подмечено,
что чума, появляясь в ахалцихской провинции, с каждым разом ста-
новилась «слабее и менее опустошительной». Это явление объяснили
карантинными мерами.
Чума в Армении. В сентябре 1840 г. чума появилась в Александро-
поле (сегодня это город Гюмри в Армении) среди солдат, поступивших
в батальонный лазарет, затем в двух окрестных деревнях. Эпидемия про-
должалась до декабря. В Александрополе заболели чумой 231 человек,
из них умерли 177. В окрестных деревнях заболели 37 человек, из них
умерли 30. В декабре военнослужащих, выезжавших из Закавказского
края, стали пропускать через карантины на кавказской линии «без за-
держания».
В феврале 1841 г. чума обнаружилась в деревнях Гюзель-дара и
Колани-кирлан Эриванского уезда (Армения). В марте уже новых за-
болеваний не было. Всего тогда заболели 11 человек, из них умерло 7.
Затем чума появляется в нескольких деревнях Эриванского уезда и на
казачьем посту, в 8 деревнях Александропольского уезда (июнь), а
августе — в трех деревнях Эриванского уезда, в сентябре — в деревнях
на северо-востоке от Гумри. Эти вспышки не имели упорного характера
и прекращались карантинными мероприятиями. Всего на Кавказе за
1841 г. заболели чумой 1536 человек, из которых погибли 758.
В мае 1842 г. чума появилась в селение Вартанлур Эриванского
уезда. Дело было доведено до крайности стараниями местных чиновни-
ков. Уездный начальник вместе с тремя врачами 14 июня 1842 г. произ-
Очерк XVIII. Последние эпидемии чумы на Кавказе (1838—1843) 385
вел осмотр жителей, бывших под сомнением после 14-дневной обсер-
вации. Ни у кого из них подозрительных на чуму симптомов не нашли,
поэтому было решено снять оцепление. Затем последовал приказ при-
вести к присяге 12 почетных лиц, что в деревне они не скрыли ни од-
ной вещи больных чумой. Устроили аналой, священник принес завер-
нутые в пелену евангелие и крест. Помощник уездного начальника
прочитал присяжный лист, 12 почетных лиц приняли присягу, цело-
вали евангелие и крест. Целовал их и сам священник, а через несколько
дней все они умерли от легочной чумы.
Последний раз крупная вспышка чумы обнаружилась в Закавказье
весной 1843 г. в трех деревнях Эриванского уезда, которые сразу же были
оцеплены. Тогда погибли 37 человек, однако до конца XIX столетия
чума на Кавказе была редким явлением.
Клиника болезни. Толозан наблюдал следующие явления у больных:
жажда; сухость языка, покрытого желтоватым налетом; боли в пояснице;
иногда рвота или понос; бубоны паховые подмышечные, заушные и
шейные; часто встречались карбункулы и петехии. Трупы быстро пере-
ходили в разложение, трупное окоченение было очень слабо выражено
(Дербек Ф.И., 1905).
ОЧЕРК XIX
ВЕЛИКИЙ ЕВРАЗИЙСКИЙ ЧУМНОЙ «ИЗЛОМ»
(1863-1879)
Первые пульсации природных очагов Великого Евразийского чум-
ного «излома» в 1863 г. оказались незамеченными, но потом события
стали развиваться почти таким же образом и в той же последователь-
ности, что в 1773—1819 и в 1824—1843 гг. (см. очерки XIV и XVIII).
Из-за произошедших глобальных климатических изменений высоко-
горные очаги чумы на этот раз «промолчали». «Действующие» же оча-
ги уже не проявляли прежней активности, но все же оставались весьма
опасными. Характерным стало и то, что за десятилетия мира «без чумы»
ее клиническая картина была почти забыта врачами, а чума считалась
«исчезнувшей болезнью». Поэтому ее вновь принимали за «горячку».
В добактериологических представлениях о чуме назрел кризис,
который, в конечном итоге, привел к трагедии в станице Ветлянской
(более подробно в очерке XX). Для того чтобы читатель увидел, как в
действительности распространяется чума, лучше понял те трудности,
с которыми русские врачи столкнулись в эпидемических очагах, и
ощутил то, что называется «дух времени», мы, ничего не изменяя,
привели их официальные донесения в Медицинский совет при Меди-
цинском департаменте Министерства внутренних дел Российской им-
перии. Чума оказалась удивительно «многоликой» на всем протяжении
«излома» (рис. 19.1).
Климатические изменения во второй половине XIX столетия. По
данным Е.П. Борисенкова и В.М. Пасецкого (1988), в этот период все
явственнее ощущается постепенное потепление климата в Северном
полушарии. Прежде всего, это явление было замечено в Арктике.
Ледовитость ее морей заметно уменьшилась, что позволило возобно-
вить плавания к устьям Оби, Енисея и Лены и совершить первое сквоз-
ное плавание Северным морским путем в 1878—1879 гг.
Число морозных дней во второй половине XIX века уменьшилось в
2 раза по сравнению с предыдущим полустолетием. Климатические
изменения приобрели сходный характер с теми, которые имели место
в период начавшегося малого климатического оптимума, приходящегося
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 1879)
387
Рис. 19.1. Карта пульсаций Великого Евразийского чумного «излома»
в 1863 —1879 гг. Даты показывают последовательность пульсаций
природных очагов чумы (составлена по карте Минха Г.Н., 1898)
на VIII—XII века, т.е. уже после завершения чумы Юстиниана. Нача-
льный этап современного потепления не избежал ни чрезвычайных холо-
дов, ни повышения увлажнения, ни пульсаций угасающих очагов чумы.
Пульсации Курдо-Ираиского и Сирийско-Месопотамского природных
очагов в 1863—1877 гг. Первым заявил о себе Курдо-Иранский очаг. С
наступлением лета 1863 г. до русского Генерального консула в Тебризе
(Персия) дошли слухи, что вблизи русско-персидской границы, в
княжестве Маку (север Иранского Курдистана), появилась заразитель-
ная болезнь с карбункулами, но без смертельного исхода. Консул на-
стоял на том, чтобы в княжество была направлена особая комиссия,
состоящая из персидских и русских врачей.
В Маку врачи посетили всех выявленных больных (7 человек) и наш-
ли у них «красные чирьи (furunculi)» — «нисколько не заразительные»,
388
Очерки истории чумы
поэтому было решено считать, что «болезнь непохожа на чуму». Но вне
зависимости от мнения отдельных людей, пульсация очагов чумы «изло-
ма» уже началась.
Сирийско-Месопотамский очаг «проснулся» через 4 года (1867). Ло-
кальная эпидемия чумы вспыхнула в Месопотамии между кочевыми
арабами на берегах Евфрата. На следующий год такая же эпидемия
развилась в окрестностях Неджефа среди кочевых арабов, но с 1869 г.
по 1874 г. в этом регионе замечались лишь спорадически случаи чумы.
В июле 1871 г. пульсация западной части Курдо-Иранского очага чумы
стала уже более отчетливой. Из донесения в Медицинский совет док-
тора Касторского (от 21 июля) следовало, что в городе Банна, близ
Саккиза и Сулдуза, а также в трех деревнях близ Соуджбулака, появи-
лась болезнь, выражающаяся опухолью шеи, лихорадкой и бубонами,
но заразительность ее не слишком выражена.
В телеграмме от 13 ноября им сообщено о появлении чумы в Сера-
бе, где умерло 10—15 человек и выздоровело 3. А вот что сообщил Мирза
Абдул-Али.
Выдержка из донесения в Медицинский совет доктора
Мирзы Абдул-Али, от 31 июля 1871 г.
«По словам жителей, у умерших людей сыпь и опухоли исчезали, ос-
тавляя синие и фиолетовые пятна. Из расспросов о троих выздоровевших
прежде, двух стариках 60 лет и мальчика шести лет, оказалось, что у всех
них были опухоли желез и тифозное состояние с поносом и желчною рво-
тою. Характер болезни у заболевших различен, но многие умирают. Неко-
торые представляют симптомы тифа и имеют сверх того рвоту и желчный
понос и опухоли под мышкой или в паху. Некоторые выздоравливают.
Некоторые имели те же симптомы без рвоты и поноса, и большая часть
таких лиц умирали. Некоторые имели те же симптомы и боль внизу живота,
такие тоже погибали. Болезнь, появившись в одном доме, уносит всех
членов семьи, и только в редких случаях ускользают 2-3 из всего дома.
Во всех деревнях, где болезнь появляется, она делает большой успех в
самом начале. Несколько времени спустя, на 3—10 день, она ослабевает,
так что жители успокаиваются, думая, что эпидемия совсем кончилась;
но она начинается снова. По словам курдов, болезнь началась в деревнях,
окружающих Саккиз и во многих деревнях Микри».
Чтобы увидеть больных, Абдул-Али просил проводников провести
его в зараженные деревни, но получал отказ. Ему сказали, что если
он пойдет туда, а затем решит вернуться, то не будет пропущен.
Доктор Шлиммер, отправившись в Банна и Саккиз, по дороге на-
шел жителей, сильно напуганных слухами о чуме. Он с трудом доехал
до Банна 4 сентября, где встретил доктора Кастальди, прибывшего из
Багдада 10 дней тому назад. Вместе с ним Штиммер исследовал собы-
тия, происходившие с июня месяца в деревнях Каниниас и Карова (на
границе Курдистана и Иранского Азербайджана). Вот что он сообщил.
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
389
«Чума началась в Микри в деревне Арбануз, в конце осени 1870 г. На
нее не было обращено внимание, потому что она кончилась в ту же зиму;
но весной 1871 г. она явилась снова и истребила весь Арбануз, причем из
40 семейств спаслись только 5 человек. В Саккизе чума была в двух дерев-
нях: Каниниас и Карова. В первой деревне она прекратилась сама собой,
а во второй — бегством жителей в окружающие горы.
Каниниас — маленькая деревня на 1,5 часа езды от Саккиза, отделенного
от нее цепью холмов, состоит из 7-8 домов, построенных в здоровой доли-
не, проветриваемой с трех сторон. По словам жителей, болезнь началась
чрез 4 или 5 дней после смерти Меликэ, одной молодой женщины, при-
шедшей из Арбануза в Каниниас, заболевшей в день прибытия бубоном в
паху и карбункулом на передней нижней части бедра и умершей на 3 день.
После ее смерти, чрез 4-5 дней, заболела, а на 3 день умерла Пирузэ,
жена Сеида-Касима, у которого в доме остановилась Меликэ. У Пирузэ
было три карбункула на груди, на животе и на затылке. После Пирузэ,
Сеид-Касим тоже заболел, но остался жив и в левом паху у него оба врача
нашли не вскрывшийся бубон. Сын Пирузэ также заболел бубоном и на
3 день умер. В той же деревне у умершей Джемайс был бубон и карбункул;
у Газэ, другой женщины, выздоравливающей после 6-дневной болезни,
во время которой она была без сознание и в бреду, нашли бубон на шее,
бывший в 1,5 пальца ширины, длинный и большой, а в настоящее время
уменьшившийся в периоде нагноения. Азиз, 40 лет, имел во время эпи-
демии бубон в паху, который быстро вскрылся, и больной выздоровел.
Этим больным закончилась эпидемия, продолжавшаяся 20 дней. Всего в
Каниниасе было 8 случаев в течение месяца и 4 — со смертоносным исходом.
Деревня Карова в расстояние 2-х часов езды к северо-востоку от Саккиза.
Здесь болезнь обнаружилась почти в то же время, что и в Каниниасе, т.е.
3-4 дня спустя после смерти Меликэ. Жители уже 20 дней как оставили
деревню и живут на близлежащих холмах под шалашами из ветвей.
Факт занесения чумы объясняется тем, что для деревень (Каниниас, Ка-
рова и Алтун), существует одно общее кладбище, и Меликэ имела в Карове
родственника, Сеида-Валайета, который с другими родными ходил на
могилу Меликэ, чтобы воздать ей последний почет. После похорон Сеид-
Валайет унес с собой одежду покойной и через 4—5 дней вслед затем обна-
ружилось почти одновременно пять случаев заболевания чумою в семье
Шест-вара, жившего в одном доме с Сеидом-Валайетом. Все пятеро умерли
на 2-3 день с признаками, ясно описанными окружающими: сначала лихо-
радка и рвота, на другой день бубон и карбункул, оглушение, бред. Отец
семейства, Сеид-Шест-вар, спасся, благодаря своему отсутствию во время
эпидемии. В том же доме, обитаемом Сеид-Валайетом и Шест-варом,
вскоре заболело 5 человек, и все умерли. В деревне, состоящей из 100 жи-
телей, было всего 35 заболеваний и 27 умерших и 8 выздоровевших. Жители
прекратили эпидемию, рассеявшись по горам.
История эпидемии в Карове имеет большое значение. Труп Меликэ был
омыт и положен с погребальными обрядами на кладбище в деревне Канини-
асе. Никто из жителей Карова до него не дотрагивался, однако ж, болезнь
вдруг обнаружилась в доме Сеида-Валайета, куда была взята одежда покой-
ницы и где затем умерло 10 человек. Смертность в Карове была сильнее,
чем в двух других курдистанских деревнях, потому, может быть, что Карова
390
Очерки истории чумы
лежит в лощине, дома низенькие с дверями, едва пропускающими крупную
скотину, вентиляция крайне недостаточна. Как и в Банна, рассеяние жите-
лей быстро прекратило эпидемию. Сеид-Валайет подозревал, что платье,
оставшиеся после Меликэ, было украдено мужем ее в Алибулахе, дере-
вушке Микрийского бекства, в которой, как и во многих ее окружающих
деревнях, была чума. В Каниниасе, кроме того, сказали, что Меликэ
пришла из Туркменкенда, другой деревни Микрийского бекства.
Губернатор Саккизский сказал, что платье Меликэ куплено в Арбанузе,
тоже деревне Микрийского бекства, уничтоженной чумою и в настоящее
время безлюдной. Во всяком случае, видно, что Меликэ прибыла в Ка-
ниниасе из одной из зараженных деревень Микрийских».
Затем Шлиммер посетил Банна 9 сентября.
«Это большая деревня, с 300-350 домами, служит местопребыванием
губернатора провинции Банна. Все дома на возвышенности, исключая
41 дом, которые находятся в низменном месте и составляют Нижний квар
тал (Магале-поин). В этом квартале, по слухам, и была чумная эпидемия
после привоза в город трупа одного Шерифа, лудильщика 13-14 лет. Этот
мальчик занимался со своим отцом лужением посуды и работал в Микри,
в то время, когда там с весны была уже чума. Вид зачумленных навел на
них такой ужас, что они оставили работу и отправились домой. Но на пути,
не дойдя 14 верст до Банна, мальчик заболел, и путники должны были
остановиться. Здесь мальчик умер через 2 дня, после лихорадки с сонли-
востью, бредом, бубоном под мышкой и фиолетовыми пятнами по всему
телу. Отец перенес труп в свой дом в Магале-поин в Банна для похорон,
и через 8 дней сестра Шерифа умерла в отцовском доме с признаками той
же болезни. Это было исходным пунктом развития чумы в Банна.
День ото дня больные прибывали, главным образом, в нижнем квартале
(Магале-поин), 6 июля было уже 12 умерших. При этих обстоятельствах
совет старшин и губернатор признали необходимыми следующие меры:
1) общее выселение из города, 2) устройство шалашей из древесных ветвей
на холмах в 0,5-часовом расстоянии от Банна, 3) разобщение здоровых от
подозрительных, 4) снабжение бедных пищею на счет общества и благотво-
рительности губернатора на все время чумы, 5) абсолютное запрещение
сношений зараженных со здоровыми. Вследствие этого, между переселив-
шимися жителями было только трое заболевших, из них двое выздоровели».
Шлиммер приводит таблицу всех умерших поименно. В 44 семей-
ствах в 300 душ, заболело 119 человек, из них умерли 63.
«Зачумленные, по выздоровлению, и люди, ухаживавшие за ними, опи-
сывают болезнь в основном следующим образом: выражение равнодушия
или нерасположения и тоски, жестокая лихорадка, ускоренное дыхание,
рвота последнею принятою пищею или желчью, припухлость в пахах, под
мышкою или на шее; жгучий жар и сухость кожи, черноватые петехии,
бред или оглушение до наступления смерти или до естественного вскры-
тия бубонов, появление карбункулов сравнительно редко и начинается
несколькими прыщами, которые лопаются, отделяют сочащуюся желто-
ватую жидкость и, сливаясь вместе, образуют в несколько часов широкий
черный струп. Всякий, у кого были малейшие следы черных петехий, умирал
непременно. Бубоны в пахах обыкновенно помещались ниже пупартовой
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1861 1879) 391
связки, в противоположность бубонам сифилитическим, которые разви-
ваются выше ее. Все больные, умершие и выздоровевшие, имели один
или несколько бубонов в паху или под мышкой, или на шее; в последнем
случае всегда ниже околоушной стороны. Замечено также, что бубоны,
над которыми кожа имела ярко-красный цвет, через несколько дней бла-
гоприятно всасывались, тогда как сине-багровые были у тех, кто быстро
умирал, и вообще с большим трудом переходили в нагноение».
Краткий очерк о чуме в Курдистане директора Ахалцихского карантина,
лекаря Теляфуса, 12 августа 1872 г.
«Прибыв в Микри и посещая деревни, где господствовали эти опухоли
(?), я повсеместно получал полное тождественное описание симптомов,
свойственных только чуме. Все жители пораженных деревень признавали
эту болезнь только чумою (таун), делая всякий раз различие от посетив-
шей их холеры (вэба). Неудовольствуясь одними рассказами, я просил
указать мне corpus delicti, оставшиеся шрамы. Я их находил под мышкою,
в паху, на шее и на других частях тела.
Вот в общих чертах описание симптомов, рассказанных мне во всех слу-
чаях заболевания чумою: всякий раз вначале являлся сильный озноб, потом
большой жар; в местах, где имела явиться опухоль, появлялась чувствитель-
ная боль. Жар сопровождался всевозможными мозговыми и гастрическими
явлениями, — во многих случаях беспамятством. После периода жара бо-
льные приходили в себя, в полное сознание, но уже уподоблялись мертве-
цам с глубоко впавшими глазами, упадком сил, опухоли или разрешались,
или переходили в нагноение. Если в этом периоде являлась кровянистая
(черная) рвота, то спешили скорее приготовить гроб, — едва успевали его
кончить, как больных уже не ставало. Случалось, что заболевшие, пора-
женные жаром, умирали через два часа; большинство не переживало 4-го
дня. Пережившие 8-й день обыкновенно выздоравливали. Период выздо-
ровления у большинства шел весьма быстро, являлся сильный аппетит,
но некоторые (незначительное число) поправлялись гораздо медленнее, в
продолжение целых месяцев, в особенности там, где не было ухода за гно-
ящимися бубонами, в которых даже подчас заводились черви. В большин-
стве случаев раны заживали до 20-го дня. О пятнах я получал разноречи-
вые показания: одни утверждали, что их видели при жизни, другие говорили
о пятнах после смерти. Доискаться причины болезни стоило неимоверных
трудов, так как народ сам не сознавал никакой причины, кроме наказа-
ния Божьего. По общему отзыву указывали, что болезнь, прежде всего,
началась в дер. Арбануз. Прибыв в Арбануз, я нашел эту деревню совер-
шенно в развалинах. Оставшиеся там несколько человек в живых сообщили
мне, что первый заболевший был пастух в д. Гамюшане, по имени Хедыр.
В д. Гамюшане я нашел одно только семейство, прибывшее откуда-
то, и сына Хедыра, взрослого юношу; все другие коренные жители разош-
лись в разные стороны. Сын Хедыра сообщил мне, что действительно его
отец был первым умершим, но не мог мне указать никакой удовлетвори-
тельной причины, вызвавшей чуму. В местных условиях Гамюшана, при
хорошей ключевой воде, малочисленности населения (6 домов), горном
воздухе, суровой зиме, я решительно не мог опереться ни на что, что бы
указывало на причины зарождения чумы. Из Гамюшана я прибыл в Акджей-
392
Очерки истории чумы
ван. Это большая деревня на твердой глинисто-известковой почве (Акд
жейван — белая земля), несколько превосходных родников, растительно-
сти между домами никакой. Фруктовый и виноградный сад помещика
находится в стороне от деревни; деревенское кладбище — тоже. Проулки
между домами, конечно, запружены всяким сором, но эта принадлежность
свойственна всем деревням целого Курдистана; дома не особенно сжаты
один к другому. Моей просьбой призвать ко мне самого умного человека,
я было чуть не испортил все дело. Мне призвали муллу, который вместе
с тем считается мирзою (писарем). Мулла, не выходя из религиозной точки
зрения, объявил, что не следует вовсе доискиваться причины чумы, что
это есть большой грех, но вместе с тем утверждал, что прежде чума нача-
лась в Арбанузе. Не довольствуясь этим, я обратился к молодому поме-
щику и потребовал обмывающего мертвых. Он, не медля, прибыл. Об
мывающий мертвых, будучи единственным по своему занятию, находился
во все время эпидемии в деревне и даже сам перенес эту болезнь. Он по
казал: “Чума в Акджейване явилась впервые, начавшись с одного мальчи
ка, который заболел и умер. В продолжение 6 дней умерло еще 3 челоне
ка, потом болезнь прекратилась на 10 дней. После смерти этого мальчика
пастух Хедыр был жив и даже, во время этих смертных случаев, он захо-
дил в Акджейван; услыхав рассказы о страшной болезни, он бежал ночью
в Гамюшан, но в ту же ночь заболел и на другой день умер. После него
заболел и умер еще кто-то в Гамюшане, тогда болезнь перешла в Арбануз
(занесенная вещами после умершего). Когда в Арбанузе начали умирать
многие, эта болезнь явилась снова в Акджейване, и тогда только ее при-
знали чумою, и думали, что она к ним перешла из Арбануза”.
Пастух Хедыр был известен в целой деревне Акджейване. После рас-
сказа обмывающего мертвых, в находящейся толпе народа пошли разные
соображения, прения, и под конец согласились все, даже мулла, что
болезнь в самом начале была в Акджейване. После этого я отправился в
дом первого умершего. Мать умершего, Гусни, показала что «ее 14-лет-
ний мальчик Хаммурад, в конце осени 1870 г., когда уже все возврати-
лись из кочевок, отправился в город (в 0,5 версты) с молотком искать
древесных кореньев для починки дома». На расспросы: что особенного в
том городе и почему заболел мальчик? — она продолжала: “Там произво-
дили работу в подземелье для загона баранов в зимнее время и нашли мо-
гилу с человеческими костями, в то самое время ее сын был там, дотра-
гивался ли он до костей, она этого не знает, но, возвратившись домой,
он жаловался на сильный жар и боль под мышкою, где образовалась опу-
холь в грецкий орех, вскоре такая же опухоль явилась в паху, болезнь на-
чала усиливаться, наступило беспамятство, и на другой день мальчик
умер”. Вслед за тем заболел, при точно таких же явлениях, другой ее млад-
ший сын, шести лет. Образовалась опухоль с нагноением в паху, и он выз-
доровел (я видел шрам в паху).
В то же время по соседству умерло еще трое, и болезнь прекратилась
на некоторое время. Хедыр, ей тоже знакомый, был жив, но не заходил
к ней в дом. Тут во дворе Гусни собралось много народу; вышедшая из тол-
пы старуха объявила, что около 40 лет тому назад, она это помнит очень
хорошо, будучи тогда взрослою, вся деревня Акджейван была разорена
чумою, и в настоящее время вскрыли могилу, где хоронили чумных. Это
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 1879)
393
мнение подтвердили и другие, как факт, о котором им рассказывали старые
люди (видимо, речь идет о чуме, вспыхнувшей в период предшествующей
активизации «излома» в 1824—1843 гг. — Прим. авт.).
Расспрашивая в подробностях о чумном кладбище, я узнал, что там,
6 лет тому назад, вырыто помещиком подземелье для баранов и что тогда
и в разное другое время, при починке, выпадали кости. Мастер, произво-
дивший в последнее время до появления чумы работы в подземелье, оставив
работу, ушел домой и сейчас же умер; он был из Чардалы, достоверно
то, что там была сильная холера, чумы не было, но какою болезнью умер
мастер, неизвестно. Я отправился в это подземелье; наружных знаков клад-
бища я не заметил. Подземелье представляет огромный подземный, не
штольной работы ход, под высоким бугром, для 1000 и более баранов.
Местность эта называется Темыр-Ханэ, там была когда-то деревня; остатки
ее торчат кое-где еще доселе. На самом же месте деревни находится огород
(огурцы, арбузы, дыни и проч.). Поблизости бугра — обильный источник
хорошей для питья воды.
При втором моем посещении Акджейвана и втором визите к Гусни я заме-
тил во всех окружающих молодого помещика и в самой Гусни какой-то
страх, но тем не менее все сказанное прежде подтвердилось.
Продолжая мой обратный путь из Акджейвана, я узнал стороною, что
после моих изысканий все убедились, что чума произошла из подземелья,
в местности Темир-Ханэ. В окрестностях большого подземелья находится
еще много других подземелий для загона крестьянских баранов, правда,
меньшего размера, и где тоже в разное время оказывались человеческие
кости. Некоторые из жителей, услыхав о моем предположении касательно
чумы, решились оставить совершенно их подземелья, так как у них в про-
шлую зиму почти все бараны повыдохли (падеж скота был повсеместный
в Курдистане). Помещик тоже находился в раздумье; у него из 2000 баранов
осталось несколько десятков. До моих расспросов никто не предполагал,
что там кроется чума, но теперь им всем открылись глаза. Что если мно-
гие отвергают это, указывая на начало из Арбануза, то это происходит соб-
ственно из какого-то страха, чтобы не случилось какой-нибудь беды.
Один из проводников, Али-Мирза, во время второго моего пути из Ак-
джейвана объявил притязание на то, что он был первым заболевшим чумой
в Акджейване. Он мне рассказал следующее. За несколько дней до смерти
мальчика, первого умершего, посещавшего действительно огород у подзе-
мелья, он, Али-Мирза, производил починку в своем подземелье; в одном
углу он заметил что-то похожее на кости; он хотел их выбросить оттуда,
но они, дескать, рассыпались (обратились в землю); уцелевшими он нашел
только зубы. Работу он производил целый день; до этих костей он дотро-
нулся перед вечером. С захождением солнца он вдруг почувствовал сильную
боль под мышкою, ему казалось, как будто это место прострелено пулею;
при том озноб и боль в паху. Брат его довел домой. Дома он впал в горя-
чечное состояние, но через несколько дней пришел в себя; опухоль под
мышкою разрезали (я видел большой шрам); в паху опухоль разрешилась.
Болезнь он приписывал укушению скорпиона. Во время его болезни первый
умерший, мальчик, его родственник, был здоров и приходил к нему навес-
тить его. Когда же мальчик был при смерти, то Али-Мирза, с гноящеюся
еще раною под мышкою, был в состоянии навестить его. Брат Али-Мирзы,
394
Очерки истории чумы
сопровождавший его, и мать заболели тоже, имели опухоли, но выздоро-
вели. Такое рельефное описание Али-Мирзы совершенно совпадает с воз-
можностью заболеть, дотронувшись до зачумленных предметов.
Я хотел в третий раз возвратиться в Акджейван, но это уже было бы
чересчур неловко и могло бы на жителей навести окончательную панику.
Я спрашивал других проводников о правдивости факта, рассказанной)
Али-Мирзою. Они подтвердили, что он находился там в подземелье, но
что во время чумы они не были в Акджейване и не знают о случившемся с
ним происшествии. Хотя рассказ Али-Мирзы одиночный, без свидетелей,
но все-таки этим не опровергается мое предположение о зарождение чумы
в одном из подземелий в Темир-Ханэ возле Акджейвана, где, по общему
отзыву, когда-то хоронили чумных; и, быть может, самая-то деревня
Темир-Ханэ была подобно Арбанузу окончательно разрушена чумою.
Мы имеем неопровержимые доказательства сохранение органических ра-
стительных веществ, как, напр., зерен пшеницы в катакомбах; эти зерна
прорастают снова после тысячелетий, почему же не предположить, что и
чумный яд, присущий только органическим веществам, не был поставлен
вместе с этими веществами в условия, сохранившие его. первоначальное
свойство после нескольких десятков лет?
В топографическом и географическом положениях страны и климате,
о чем я сообщу в более подробном описание, я не мог доискаться никаких
причин, вызывающих чуму в Курдистане. Занесенною туда она не могла
быть, не существуя нигде на земном шаре.
Распространение чумы от одной деревни к другой совершалось всякий
раз вещами, людьми, животными и вообще каким-либо прикосновением.
За исключением Акджейваиа, не было ни одной деревни, где бы можно
было сказать, что чума произошла там, не будучи откуда-нибудь (из другой
деревни) занесена (я сообщу истории каждого занесения).
Болезнь имела всегда характер весьма коварный. Она не поражала вдруг
большие количества людей (не достигнув густого население), но, явив-
шись где-либо один раз, оказывала большую интенсивность; большинство
заболевших умирало. Она редко исчезала сама по себе, а только вследствие
принятых мер изолирования.
Итак, в Арбанузе, при тесных, скученных помещениях, она, несмотря
на суровый холод, глубокий снег, при 5870 ф. над поверхностью Черного
моря, продолжалась целую зиму. Умирало то один, то два, то трое в день;
то она прекращалась на несколько дней, то потом опять появлялась, пока
оставшиеся в живых с наступающею весною не разбежались из деревни.
Повсеместно на мои расспросы, какие были предприняты меры к пре-
кращению чумы, я узнавал, что все помещики, убежавшие сами, прежде
всего, строжайше запрещали своим крестьянам уходить куда-либо и впус-
кать кого-либо к себе в деревню. Из зараженных деревень жители, большею
частью, спасались на соседние бугры, в раскинутые палатки. Сообщение,
одним словом, было прервано, и даже ставились караулы. В крайних слу-
чаях дозволялось вести переговоры, но только на большом расстоянии.
Так, когда в Арбанузе не хватило полотна для мертвых, то ухаживавший
и хоронивший почти всех мне рассказывал следующее: “Я садился на ло-
шадь, взбирался на высокий холм, возле д. Гюльтапэ (в 0,5 фарсахе), вызы-
вал жителей криком; мне приносили полотно, оставляли издали, давая в
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)
395
долг, так что всего полотна взято на 8 туманов 4 крана”. Польза изолиро-
вания одного дома от другого была тоже очевидна. Так, в Арменибулаге
три еврейских дома среди деревни и в г. Банна, 50 еврейских домов, на-
ходящихся в самой низменной части города, где чума была сильнее всего,
изолированные, вследствие религиозных понятий, вообще от окружающих
их курдов, во время болезни были изолированы еще больше, и ни один из
евреев не заболел чумою. Только те деревни пострадали больше всего, ко-
торые, под влиянием невежественного фанатизма, не хотели уходить в па-
латки; но большею частью, под конец, после 2-3 месяцев, не видя конца
болезни, они спасались в палатки, рассеиваясь по соседним буграм, пос-
ле чего чума вскоре прекращалась. Все зачумленные деревни не выходили
из пределов рек Джагату и Татагу, за исключением города Банна.
Чума угрожала следующим более населенным пунктам: Миандуабу, через
зачумленную деревню Сераб, в 4-х фарсахах (или фарсанг — 6,7 км.); городу
Соуч-Булагу, через ту же деревню, в 8-ми фарсахах, гор. Саккизу, через
деревню Карова и Каниниас, в 0,5 фарсахах, гор. Синкалэ, через деревни
Актанэ в одной версте; через Банна болезнь легко могла перейти в Турцию.
В некоторых местностях, в которых мои предшественники предполага-
ли присутствие чумы, я лично убедился только в существование там холеры.
Громадную услугу человечеству в деле чумы оказал губернатор гор. Банна
Абдул-Керим-Хан, личность, заслуживающая во всех отношениях уваже-
ния. Чума, будучи занесенною в гор. Банна, очутилась на караванном пути
с Турциею и всеми городами Курдистана; она распространялась бы по всему
свету, если бы этот энергичный деятель в самом начале не сделал ей пре-
грады. Перейди чума в Тавриз, в город в высшей степени неблагоустро-
енный в гигиеническом отношении, с населением в 130 тыс. жителей,
она, наверно, судя по ее в высшей степени злокачественному характеру,
осталась бы опять десятки лет на Востоке. Абдул-Керим-Хан вывел всех
жителей из города на соседние горы, построил из древесных ветвей шала-
ши, разбил их на группы, изолировал каждую и каждый шалаш, где ока-
зывались больные, был тоже изолирован от соседних шалашей.
Неимущим он сам от себя давал провизии и запретил всем, по своим
соображениям, во время целой эпидемии употребление мясной пищи.
Этими мерами изолирования можно только объяснить большую цифру
выздоровевших в г. Банна, так как пораженные чумою, находясь в гор-
но-лесном превосходном воздухе (кругом Банна дремучие дубовые леса),
легче переносили чумный яд и скорее выздоравливали. К сожалению, за
подобное великое дело, кажется, доселе Абдул-Керим-Хану еще никто не
сказал даже и спасибо! За достоверность цифр о числе выздоровевших и
умерших в сколько-нибудь значительных населенных местах нельзя вполне
ручаться, так как нигде не ведутся списки умершим и выздоровевшим.
Только в Банна мне представлены были письменные источники, коими
пользовался господин Шлиммер. Болезнь поражала одинаково всех — де-
тей и взрослых, мужчин и женщин. При этом прилагается таблица о чис-
ле умерших и выздоровевших, о числе домов, числе шрамов, расстояние
от места заражения, т.е. от деревни Акджейван, и барометрические изме-
рения. Деревня Акджейван находится в одном фарсахе от левого берега реки
Джагату и в двух фарсахах от правого берега реки Татагу, в 6-ти фарсахах
от города Миандуаба и 10 от Сауч-Булага» (табл. 19.1).
396
Очерки истории чумы
Таблица 19.1
Чума в Курдистане в 1872 г.
Название деревень Количество Расстоя- ние в фарсахах от Акджей- вана По Анероиду, футы над поверхностью моря
умер- ших выздо- ровев- ших домов шра- мов
Лондон- ского Черно- го
Акджейван 100 30 150 9 — 6,150 5,240
Гамюшан 7 0 6 0 0,5 6,660 5,650
Арбануз Микри 65 12 25 1 0,75 6,720 5,870
Бибикенд 25 2 15 2 0,5 6,500 5,650
Човганли 60 20 60 6 0,75 5,850 5,000
Гюль-тепэ 10 0 25 0 2,75 то же то же
Арменибулаг 125 20 200 9 2,0 то же то же
Акта пэ 60 6 60 1 2,5 6,000 5,150
Туркменкенкенди 130 20 50 9 3 6,150 5,300
Ючтапэ 200 50 200 6 3 5,790 4,540
Карова около киза 32 8 20 8 9,5 6,500 5,650
Каниниас 8 4 15 0 10 6,400 5,550
г. Банна 63 56 400 1 20 6,320 5,470
Итого 891 229 1326 53
В Сирийско-Месопотамском очаге разрозненные случаи чумы про-
должали встречаться почти 5 лет, но в 1874 г. в городе Афечь и его
окрестностях они перешли в эпидемию. В 1875 г. эпидемия чумы вспы-
хнула в городе Дивание на реке Евфрат, откуда уже чрезвычайно быстро
распространилась на запад до Неджефа и на юго-восток до берегов реки
Тигр, но не достигла тогда Багдада. В Багдад она проникла только в
следующем 1876 г. и затем уже распространилась на восток от Тигра в
местности, населенные арийскими племенами. Насколько сильна была
эпидемия в 1875 г., можно судить уже по тому факту, что в городе Хай,
лежащем на канале Шат-Эль-Хай между Тигром и Евфратом, в 2,5 ме-
сяца из 3 тыс. жителей умерло 1700; среди оседлого же и кочующего
населения на берегах этого канала из 40 тыс. умерло в продолжение
3,5 месяцев около 7 тыс.
По официальным данным, чума в 1876 г. появилась первоначально
в местечке Азизиэ близ Багдада между кочевыми арабами; затем вскоре
обнаружилась в городе Хилле, расположенном на курганах древнего
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 187V) V) /
Вавилона и только 18 марта проникла в Багдад и в местечко Ксфиль на
северо-западе от Хилле. После этого, как и во время предыдущей пуль-
сации очагов (см. очерки XIV и XVIII), чума «двинулась» в юго-вос-
точном направлении. В северо-восточном направлении она «перешла»
в местечко Кут-Амару невдалеке от персидской границы, в апреле обна-
ружилась в персидском городе Шуштере. Жители от страха разбежались.
Тогда же чума появилась в Неджефе на юго-западе от Багдада. Эпиде-
мия, достигнув наибольшего развития в апреле, ослабела в мае, а к
началу июля прекратилась.
В начале мая чума появилась в местности Хессаиль на берегу Ев-
фрата. 3 июня в Хиллэ было 30 заболевших и 9 смертных случаев; в Баг-
даде 258 человек заболело и 120 умерло.
За последующие четыре месяца в Багдаде и окрестностях умерло от
чумы 5-6 тыс. человек. В феврале 1877 г., чума в городе возобнови-
лась, но в средине июня окончательно прекратилась.
В декабре 1876 г., почти через 2 года после активизации чумы в
Сирийско-Месопотамском очаге запульсировали очаги Центрально-
Иранского плоскогорья и Севера-Иранских краевых гор (см. рис. 14.1 и
19.1). В двух деревнях северной Персии, в Хоросане, в деревнях Джефе -
ре-абаде и Дезедиэ (в 25 часах езды на лошади от юго-восточного угла
Каспийского моря), появилась скоротечная смертельная болезнь, выра-
жавшаяся сильным лихорадочным состоянием, головной болью, бредом
и «появлением воспалительных опухолей в железах». В начале февраля
1877 г. такие же случаи болезни появились городе Реште. Эта история
представляет весьма ценные факты для изучения эпидемиологии чумы.
Чума в Реште. Первые случаи чумы в городе появились в феврале,
но только в апреле начали ходить слухи, что в Реште существует какая-
то болезнь вроде чумы, от которой умирают люди. В то же время было
известно, что в Багдаде свирепствовала довольно сильная эпидемия чу-
мы. Когда слухи дошли до русского консула в Гиляне, то он счел своей
обязанностью удостовериться в их справедливости. Так как в Гиляне и
Гилянском округе не было врачей, то консул обратился к частным ли-
цам, по его мнению, заслуживавшим доверие. По собранным таким
путем сведениям оказалось, что среди населения существуют различ-
ные «обыкновенные болезни», но, кроме того, два «рода» болезни,
которые показались ему очень подозрительными. Местное население
называет их «хиарек и затуль-джаиб», при этом консулу было пояснено,
что хиарек начинается лихорадкой и затем появляется бубон в паху или
под мышкой, в виде опухоли или в виде нарыва. Затуль-джаиб есть
болезнь вроде апоплексии, но она мало'распространена.
Тогда русским посольством из Тегерана был командирован доктор
Кузьминский. По прибытии его в Решт 3 мая, была создана комиссия,
в которую пригласили на совещание местных персидских врачей. Эти
398
Очерки истории чумы
врачи заявили, что существующая в Реште болезнь не чума «таун», а
«овран муга-бин», т.е. болезнь очень похожая на чуму по своим внешним
признакам, но по последствиям — нет. Что она, подобно чуме, выра-
жается бубонами на разных частях тела и сыпью (аспой); а бубон в паху,
появляющийся без аспы, туземцы называют «хиарек», что в переводе
значит «огурчик» от слова «хиар» — огурец. Какую группу болезненных
симптомов понимают персидские врачи под чумой — «таун», осталось
не разъясненным. Не признав болезнь за чуму, персидские врачи все-
таки заявили, что они прежде такой болезни никогда не наблюдали —
ни по силе, ни по скоротечности; что из числа заболевших ею в начале
появления все без исключения умерли; у двух больных была кровавая
рвота, у некоторых — вонючее дыхание, сильное стеснение в груди,
доводившие до глубокой одышки, у прочих же — петехии и бубоны на
разных частях тела. Болезнь, хотя и заразительна, но не распростра-
няется быстро; в продолжение 2 месяцев умерло только 50-55 человек,
а около 150 выздоровело.
Медицина в Персии
Доктор Ч.Д. Уильз, врач при английском телеграфном бюро в Пер-
сии, сообщил следующие наблюдения о состоянии местной медицины.
Персидская медицина представляет чистейший эмпиризм. Болезни и
лекарства разделяются на два класса: горячие и холодные. «Горячая»
болезнь лечится назначением «холодного» лекарства и vice versa. О диа-
гнозе не заботятся. Не помогло одно лекарство, персидский врач на-
значает другое. Когда врач назначил пациенту то или другое лекарство,
пациент раскрывает где попало Коран и смотрит на первый (или другой,
назначенный им заранее) стих на правой странице; содержание стиха
определяет дальнейшее действие пациента. Если предзнаменование бла-
гоприятно, он проглатывает назначенное лекарство в предварительно
определенный (при помощи астролога) счастливый час. Обыкновенно
прежде, чем обратиться к врачу, пациент прочитывает список врачей,
сопровождая каждое имя упомянутым гаданием на Коране; пациент
выбирает того врача, имя которого совпадает с прочитыванием особенно
счастливого стиха. В большом ходу употребление внутрь заклинаний,
писанных дервишами, форма приема различна: или употребляется вода,
которою смывается написанное заклинание, или писанное заклинание
проглатывается in substantia, как пилюля. Почти универсальное начало
лечения составляют слабительные средства, большею частью каломель,
затем делается кровопускание, минимум в 12-18 унций; оно обыкно-
венно повторяется несколько раз. После этого врач назначает сироп из
фиалок, жженый сахар с водой и т.п. невинные средства. Кроме деления
болезней на горячие и холодные, существует еще дальнейшее разделе-
ние — на гарарет (жар и воспаление) и рутубот (влажность). Против
гарарета употребляются энергичные кровопускания и слабительные;
против рутубота — большие дозы хинина и ароматических веществ в вине.
Хирургия находится в худшем состоянии. Джерра — хирурги — вер-
буются из цирюльников и кузнецов. Персы чувствуют отвращение ко
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 1879)
399
всем операциям, кончающимся обезображиванием, ибо обезображенные
субъекты считаются у них опозоренными. Такой взгляд зависит от того,
что ампутация плеча, кисти руки и стоп представляют обычное персид-
ское наказание за воровство. Ампутации у них поэтому делаются крайне
редко. Если ампутацию делает туземный врач, то он отсекает конеч-
ность повторным ударом молотка по косе или короткому тесаку (в случае
ампутации пальцев, употребляется бритва) и затем погружает культю в
кипящую смолу или масло. Литотомия (удаление камней из мочевого
пузыря) совершается часто надлобковым сечением и всегда кончается
смертью. Хлороформ неизвестен, и употребление его со стороны иност-
ранных врачей сопровождается опасностью: один врач едва спасся от
пистолетного выстрела, сделанного по нему родственником захлорофор-
мированного пациента.
Костоправы пользуются лучшей репутацией, чем хирурги. Они накла-
дывают повязку даже в случаях простого ушиба или растяжения; повязка
смазывается яичным желтком, а в случаях перелома — нефтью, которой
приписываются чудесные свойства. Конечность удерживается в состоя-
нии совершенного покоя до тех пор, пока пациент имеет желание платить
врачу за визиты. Результаты лечения — укорочение конечностей, ис-
кривления, анкилозы. Шины неизвестны. Сложные переломы кончаются
гангреной и смертью.
Во время болезни шансы выздоровления пациента уменьшаются пос-
тоянным присутствием в его комнате множества друзей и знакомых, ко-
торые сидят около него, курят кальяны, пьют чай и ведут разговоры,
денно и нощно, пока пациент не выздоровеет или не умрет. Окружаю-
щие постоянно совещаются с пациентом насчет действия врача; боль-
ной принимает лекарства с одобрения большинства присутствующих
в комнате. По мере ухудшения, увеличивается число друзей, знакомых
и прохожих. Нередко в комнате умирающего можно встретить около
70 человек, и в его доме — около 200—300.
Акушерство находится в руках евреек и старых женщин. Роженицу
сажают на корточки; она сидит на пятках, стопы приподняты от земли
при помощи подложенных двух кирпичей. На полу рассыпано немного
золы от древесного угля. Бабка и ее помощница давят на живот и поясни-
цу. Пациентке не позволяют лечь ни в каком случае. Если выпала пупо-
вина или конечность, бабка старается вытащить ребенка за выпавшую
часть. Понятно, что при такой практике разрыв матки представляет
самое обыкновенное явление. На 6 день родильница отправляется в горя-
чую баню и затем приступает к обычным занятиям, Детей они кормят
грудью по три года — для того, чтобы избежать беременности.
Помешательство не часто. Идиоты и безвредные помешанные счи-
таются святыми и ходят на свободе. Страдающие острою манией сажа-
ются в темные погреба и клети, заковываются, морятся голодом, под-
вергаются побоям, пока ранняя смерть не положит конец их страданиям.
Вакцинация не в почете. Медицинских школ нет. Медицинские «зна-
ния» передаются или от отца к сыну, или от хозяина к лакею. Анатомия
неизвестна; вскрытия запрещены. Медицинская литература — это сочи-
нения Гиппократа, Авиценны и древних арабских авторов (Wills C.J. //
The Britich Medical Journal. 1879, апрель 26).
400
Очерки истории чумы
Как ни казались успокоительными такие известия, но доктор Кузь-
минский пожелал лично видеть хотя бы нескольких больных; и неко-
торые персидские врачи изъявили согласие показать их. Жителей Решта,
взволнованных слухами о чуме, очень заинтересовало, что же все-таки
найдет при своем осмотре Кузьминский. Когда он закончил осмотр
тех больных, которых показали ему персидские врачи, то, не желая
преждевременно тревожить жителей, он отвечал уклончиво. Но 5 мая
Кузьминский заявил русскому консульству, что болезнь похожа на
чуму, — хотя и не злокачественного характера. На другой день, 6 мая,
он признал опасным для консульства оставаться в Реште, затем уехал.
Через неделю после отъезда Кузьминского приехал в Решт директор
Бакинского карантина доктор Ильин, командированный для иссле-
дования болезни. Одновременно с ним прибыл доктор Кастальди, ко-
мандированный для той же цели Оттоманским правительством. Ильин
осмотрел тщательно 32-х больных, из которых четырех он осматривал
вместе с Кастальди. В это время в Тегеране умирало от хиарека по
7-8 человек в день. Кастальди признал болезнь за чуму, но Ильин,
опираясь на авторитет видных европейских ученых — Гризингера и Ни
мейера, диагностировал болезнь как «злокачественную перемежающую-
ся лихорадку с наклонностью к воспалениям лимфатических желез».
Кроме Гризингера и Нимейера, к такому заключению привели Ильина
и следующие соображения: «В существующей в Реште болезни не заме-
чается прилипчивости и, что если бы эта болезнь была даже в слабой
степени чумой, то он не может понять, каким образом чума не рас-
пространилась на огромные пространства и каким образом половина
Решта не вымерла». Действительно, жители города были спокойны,
улицы оживлены, умирали только одни бедняки, ну и бог с ними.
Такой примитивный диагностический подход странен для карантинно-
го врача, но он только служит хорошим доказательством того, насколько
была позабыта чума в 70-е годы XIX столетия, когда специалисты по
чуме, карантинные врачи, совершенно не интересовались ни самой бо-
лезнью, ни литературой о ней. Ильин же, высказав свое убеждение,
что болезнь не чума, 17 мая уехал из Решта. На другой день было теле-
графировано в Тегеран, что в эти два дня умерло от бубонов 24 человека.
Но 19 мая персидский врач Ассан-Хан телеграфировал в Тегеран сле-
дующее: «Вчера пришла ко мне за советом одна женщина с сильным
жаром и через 2 часа умерла. В один день умер (мой) повар от бубонов
в паху, вследствие чего я оставляю квартиру в Джиркуче и переселяюсь
в другую часть города. В домах, где были бубонные больные, все без
исключения умирают, даже те, которые убежали оттуда. В доме Мир-
зы-Ахмеда умерло 6 человек».
С 20 мая, после двухдневных сильных дождей наступила жаркая
погода, смертность от чумы стала быстро возрастать. Среди жителей
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
401
началась паника; базары один за другим запирались; торговля прекра-
щалась; в день умирало около 30 человек. 29 мая паника охватила весь
город, народ сам понял, что появился «таун». Все базары закрылись,
жители разбежались, губернатор выехал, дольше всех остававшиеся в
городе русские вынуждены были покинуть город за невозможностью
доставать себе провизию.
По возвращении из Решта в Тегеран, Кузьминский продолжал дей-
ствовать — 16 мая он подготовил докладную записку, по прочтении
которой все врачи, кроме английского делегата доктора Диксона, при-
знали необходимым немедленное открытие карантинов.
Выписка из донесения врача Российской миссии в Тегеране
Кузьминского, от 16 мая 1877 г. за № 18
«28 минувшего апреля, будучи командирован в г. Решт для исследова-
ния и определения заразительной болезни, обнаружившейся с некоторых
пор в городе, вышеупомянутого числа, по получении уполномочия со сто-
роны персидского министра иностранных дел Мушир-уде-даулэ и предсе-
дателя санитарной комиссии принца Али-Кули-Мирзы об оказании мне
должного содействия, я выехал из Тегерана и 1 мая благополучно прибыл
в Решт. По дороге не опускал случая собирать сведения о ходе болезни, и
на всех станциях до г. Казвина, везде почти получал подтверждающие
известия; в последнем мне даже заявили, что существующая болезнь в Реште
настолько скоротечна, что некоторые умирали в продолжение нескольких
часов (10-12). Между тем, приближаясь к Решту, я встречал противоре-
чивые показания, — что болезнь действительно была прежде в городе, но
теперь совершенно прекратилась. На последней станции перед Рештом меня
встретили консул г. Норд и секретарь г. Власов, которые мне сказали,
что, по описываемым мною признакам и припадкам чумы, такая болезнь
в Реште теперь действительно существует и что в день умирают по 2-4 чело-
века, хотя сведения эти далеко неточны и уменьшены.
По прибытии в Решт 2 мая, я пригласил к себе персидского медика
Хассан-Хана, командированного специально санитарною комиссией из
Тегерана для определения болезни. По предъявлении ему предписания
принца Али-Кули-Мирзы, коим предписывалось находиться в моем рас-
поряжении и доставлять всевозможные сведения, он мне объяснил, что
от него почему-то скрывают рештские медики и власти болезнь и что ему
с большим трудом приходится самому отыскивать больных. Болезнь эта
более всего распространена в квартал Джиркуче, теперь начинает умень-
шаться, благодаря наступившим дождям и прохладной погоде, вследствие
чего у него теперь на руках нет ни одного больного; прежде бывшие некото-
рые умерли, а некоторые выздоровели. У всех наблюдаемых Хасан-ханом
больных замечено было лихорадочное состояние и бубоны в разных обла-
стях тела, смерть следовала обыкновенно на 2-6 день после заболевания.
Того же числа я обратился с просьбою к консулу г. Норду собрать компе-
тентных врачей г. Решта и составить заседание из них, надеясь этим путем
выяснить как начало появления болезни, так и дальнейший ее ход и харак-
тер. Г. Норд, предъявив Каргузару уполномочие, данное мне сепехсаляром,
просил его пригласить повестками 7 местных персидских врачей на имеющее
402
Очерки истории чумы
быть завтрашнего числа заседание в квартире секретаря консульства г. Вла-
сова. Кроме того, консул лично от себя просил прибыть туда мустауфия
Решта Мирза-Абдул-Вехаб-хана. 3 мая, по прибытии приглашенных вра-
чей и мустауфия Решта в квартиру г. Власова, открыто было заседание,
результат коего подробно описан в протоколе на русском и персидском
языках за подписями и приложением печатей присутствующих лиц».
Из этого протокола видно, что чума появилась в г. Реште два ме-
сяца тому назад и оставалась нераспознанной.
«Из описания припадков, изображенных в 12 пункте протокола, ясно
вытекает, что болезнь эта есть чума (pestis), хотя персидские врачи, из бояз-
ни или непонимания, не называют ее этим именем. Что же касается исхода
болезни, который будто бы при лечении простыми средствами был благо-
приятный, без лечения — смертельный, то я к этому отношусь с большим
сомнением потому что не допускаю, чтобы домашние средства, например,
припарки и какое-нибудь слабительное, могли иметь благотворное влияние
на такую грозную болезнь и чтобы персидские врачи занимались бесплатно
лечением бедного класса народа, среди которого болезнь эта в особенности
свирепствует.
Равным образом сильно сомневаюсь в справедливости 16 пункта, в ко-
тором говорится об общем числе смертности: она должна быть гораздо зна-
чительнее, тем более что в следующие дни, при моем посещении 10-ти
больных, я мог убедиться, что большинство из них брошено на произвол
судьбы без всякого врачебного пособия; поэтому персидские медики сами
не знают, сколько заболело и умерло или умышленно скрывают настоя-
щую численность смертельных случаев. Несмотря на сознание заразитель-
ности болезни, врачами по сие время не предпринято никаких предохра-
нительных мер, умершие погребались на городских кладбищах, квартиры
и платье их не проветривались, вообще не производилось нигде никакой
дезинфекции, а через это упущение дана полная возможность для дальней-
шего распространения заразы.
Действительно, в настоящее время болезнь эта, кроме Джиркуче, на-
чала обнаруживаться уже в четырех частях города.
Желая ближе познакомиться с клиническою картиною существующей в
Реште болезни, я просил гг. присутствующих врачей показать мне несколь-
ко больных, но от всех получал положительный отказ с уверением, что
будто бы в настоящее время нет более этой болезни, благодаря наступившим
дождям и прохладной погоде. Между тем в конце заседания врач Ага-
Мирза-Яхья обещался завтра показать мне выздоравливающую малолетнюю
девочку и действительно исполнил свое обещание, показав не только ее,
но еще, кроме того, других трех больных.
Вообще из всего хода заседания я вынес то убеждение, что персидские
врачи почему-то ко мне относились с недоверием и всеми силами стара-
лись отклонить мое внимание от практического знакомства с болезнью, и
не будь уполномочия от сепехсаляра, мне не удалось бы их собрать на со-
вещание. 4, 5 и 6-е мая мною посвящены были на осмотр больных, которые
частью указаны вышеупомянутым Мирза-Яхьей; частью Каргузаром, а
некоторые открыты мною лично. Краткие истории болезней, с описанием
домашней обстановки больных, при сем прилагаются (см. ниже).
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879) 403
Посещая больных, я лично мог убедиться, кроме описанной в историях
болезни грязи, в противогигиеническом содержании самого города Решта.
По многим улицам протекают каналы с грязною, вонючей водою и все они
направляются в квартал Джиркуче по покатистой местности, распространяя
смрад и зловоние. В базарной линии, находящейся близ Джиркуче, сущес-
твуют целые склады соленой и тухлой рыбы (лещ и кутум), каковые, вместе
с продаваемым здесь же луком и чесноком, издают невыносимое зловоние.
Зловоние это увеличивается больше оттого, что сверху базар крытый, что
препятствует свободной вентиляции, внизу же господствует кисельная
грязь, поддерживаемая стоками отхожих мест от соседних домов, вследст-
вие чего, от слияния сортирного запаха с запахом тухлой рыбы и гнилого
чеснока, образуется баснословная атмосфера. Между тем в этом смраде про-
водят целые дни несколько сот людей, и были примеры, что многие из них
поплатились жизнью от бубонной болезни за свое пребывание здесь. Близ
армянской церкви и большего караван-сарая, в котором живут русские под-
данные, находится гора мусора, свозимого сюда десятками лет, на этой же
горе исстари производится резание коров и овец (бойня), от чего разложив-
шиеся кровь и мусор издают такое зловоние, что к ней невозможно прибли-
зиться. Когда я проходил мимо мечети, находящейся в Джиркуче, мне
указали могилу чайного торговца Измаила, три дня тому назад умершего от
чумы. Могила подрыта под стену мечети и сверху замазана сырою грязью,
так что всунутая мною палка свободно прошла до пустоты, в которой ле-
жит труп. Тело Измаила временно положено в могилу и предназначено для
перевозки в Кум. Вот еще новый способ для распространения заразы. В
квартале Джиркуче был мне показан дом, принадлежащий Хаджи-Гулям-
Гусейну, в котором первоначально обнаружилась болезнь. Дом стоит на су-
хом грунте земли, в узком переулке, на углу которого лежала дохлая кош-
ка, покрытая червями, и он был заколочен по случаю смерти обитателей,
так что я не мог попасть во внутренность его. По всему переулку господство-
вала мертвая тишина, и я не встретил ни одного живого лица.
Принимая во внимание протокол заседания рештских врачей и основы-
ваясь на личном наблюдении 10 больных, я заключаю, что существующая
в настоящее время в г. Реште болезнь есть людская чума (pestis), не полу-
чившая пока злокачественного характера, но при всем том в высшей сте-
пени заразительная и опасная. Из прочтения прилагаемых историй болезни
видно, что почти каждый больной указывает с положительностью место и
приблизительно время своего заражения; и что нет никакой другой болезни,
кроме чумы, сходной с описаниями по совокупности вышеописанных
припадков во всей врачебной науке, по крайней мере, они мне неизвестны.
Констатировав по своему убеждению чуму, я объяснил консулу г. Норду
об опасности пребывания в Реште и советовал гг. членам консульства
оставить город на несколько недель, пока не прекратится зараза, в чем
мною и выдано свидетельство от 5 мая за № 16, копия с которого при сем
прилагается. 7 мая, по просьбе моей, консул г. Норд собрал русских под-
данных, которым я осторожно заявил, что, так как в Реште существует
заразительная болезнь, то советую бездетным выехать на время в Энзели,
где нет подобной болезни, кроме детской оспы и кори, другим же — в
горы. Многие из русских подданных изъявили желание возвратиться в
Россию и высидеть в карантине узаконенный срок; из остающихся в Реште
404
Очерки истории чумы
просили дать совет, как предохранить себя от заразы, в чем просьба их мною
была тотчас же исполнена.
6 мая, в бытность свою в г. Энзели, я узнал от агента российского кон-
сульства в Гиляне г. Углева, что в Энзелийском порте находится около
15 торговых русских судов, вследствие чего поручил г. Углеву передать боц-
манам, пока зараза еще не дошла до Энзели, убрать суда поскорее в море.
Между прочим, едучи в Энзели вышеозначенного числа, я получил сведе-
ния от тавризского торговца красным товаром, Самона Шахназарова, что
по всему Талышу, где более 12 тысяч жителей, начиная от деревни Канур-
чал до Астары, т.е. до русской границы, свирепствует около 3-х месяцев
какая-то болезнь, от которой умирают 30-40-летние крепкие люди в про-
должение каких-нибудь 2—6 дней; какою болезнью, Шахназаров не знает.
Так как талышинский народ очень дикий и скрытный, то от него трудно
что-нибудь узнать, но что умирают много, Шахназаров заключает еще из
того, что никогда ему, в продолжение 8 лет, не приходилось продавать
столько белой погребальной материи, как в эти последние 3 месяца. На
мой вопрос, не заметили ли вы опухолей в паху, под мышками или в другом
месте у больного, — он отвечал, что у одного мальчика “действительно я
сам видел опухоль за ухом; но его отправили для излечения в Решт, где он
вскоре и умер, у других же не знаю”. Кроме этой болезни, по Талышу
сильно свирепствует оспа на детях, которых также много умирает.
По возвращении в Решт, я заявил об этом слухе генерал-губернатору
и просил его командировать в Талыш добросовестного персидского меди-
ка для определения существующей там болезни, на что генерал-губерна-
тор дал полное согласие. Кроме того, я рассказал недавно прибывшему,
вновь назначенному рештскому генерал-губернатору о жалком положении
города, вследствие существующей заразительной болезни и упущении дол-
жных предохранительных мер, советуя их принять как можно скорее.
Насколько я мог заметить в свое 7-дневное пребывание в Реште, жители
города очень испуганы появлением небывалой болезни и как бы угнетены.
Напрасно раздаются на площадях звуки трубы и барабанов, созывающие
народ на священные мистерии, устроенные не в очередь по распоряжению
персидского правительства для успокоения публики; народ, хотя идет на
них, но как-то испуганно озирается и чего-то ждет.
Жизнь кипит еще на базарах, но в улицах, где есть больные, она подавле-
на. Узнай жители Решта, что существующая у них болезнь есть чума, они
моментально разбегутся кто куда может, бросив все свое благосостояние.
С большим любопытством многие спрашивали меня, какую болезнь я
нашел у них в Реште и как ее назвать. Само собою следует, что ответ был
более или менее успокоительный, что, дескать, болезнь хотя и заразитель-
ная, но не так опасна, как вы думаете, и нисколько не похожа на чуму.
Это фальшивое объяснение успокаивало многих любопытных, разносящих
успокоительную эту весть по всему городу. Здесь я только понял слова ге-
нерал-губернатора, что мой приезд и посещение больных успокоили край.
Из мер предосторожностей, предпринимаемых для себя и моего перевод-
чика, я употреблял нижеследующие: 1) намазывание всей поверхности тела
толстым слоем растопленного бараньего сала; 2) отдельное платье и бе-
лье, предназначенные только для визитации больных, которое снималось
на дворе немедленно же по окончании визитации; 3) опрыскивание всего
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)
405
платья раствором хлорной извести и карболовой кислоты, кроме того,
последняя на вате положена была во все карманы и за околыш фуражки,
и, наконец, 4) по исследованиям больного, руки тщательно вымывались
водою и раствором хлорной извести. По окончании всех визитаций, платье
это было истреблено, из опасения передать на нем другим заразу. Во время
визитации я постоянно курил папиросы и советовал делать то же перевод-
чику, и, благодаря этим мерам никто из нас не заразился чумою.
В приморском городе Энзели три месяца как свирепствует натуральная
оспа (variola) и семь месяцев — корь (morbilli)\ от первой умерло 350 чело-
век, от второй — 80. Оспа по преимуществу поражает детей и молодых
субъектов до 20-летнего возраста. Если взять во внимание 2 тыс. народо-
населения Энзели, при 700 домах, то процент смертности окажется очень
большим, и нет почти дома, в котором бы не было оспенного больного,
умершего или выздоровевшего.
Из посещенных мною 6 больных я ни у одного не нашел привитой пре-
дохранительной оспы и вдобавок узнал, что по всему Гиляну нет ни одно-
го оспопрививателя и что предохранительная оспа уже давно никому не
прививается. У шестилетней девочки, по имени Садра, была даже черная
гангренозная оспа, от которой она на 11 день находилась уже в агонии.
Помощник ензелийского начальника Мирза Мехди и другие уважаемые жи-
тели города дали мне письменное удостоверение на персидском языке, что,
кроме оспы и кори, в Энзели нет другой заразительной болезни».
Краткие истории болезни, приложенные
к донесению Кузьминского
«1) В доме Кербалай-Искендера заболела 8 дней тому назад, считая от
4 мая, пятилетняя девочка Марзиа. Марзиа крепкого телосложения, с блед-
ными наружными покровами лица и с каким-то истомленным выражением
его, напоминающим немного трупное, ходила на ногах, шею имела корот-
кую, сутуловатую, голову держала косо, немного наклоняя в левую сторо-
ну. На левой стороне шеи, в trigonum supraclaviculare sinistrum находилась
опухоль, величиною в небольшое яблочко, круглой формы, сине-багрового
цвета. Опухоль эта резко выдавалась над уровнем кожи, наподобие круглой
шишки, в центре была проткнута проволокою, накануне моего посеще-
ния; из отверстия сочилась в небольшом количестве сероватого цвета ма-
терия, без всякого запаха.
Выше этого центрального отверстия находились 6-8 других, образовав-
шиеся сами собою, решетообразной формы, заткнутые изнутри омертве-
лою белою клетчаткою, вследствие чего опухоль в общем характере имела
вид карбункула или антракса (anthrax). Других изменений на поверхности
кожи нигде не замечено. Из расспросов оказалось, что вышеупомянутая
опухоль появилась 8 дней тому назад при сильной лихорадке, которая пов-
торялась несколько раз и за день до моего прихода только что прекратилась.
До болезни своей, 10 дней тому назад, Марзиа часто ходила в соседний дом
к своей больной двоюродной сестре, одержимою такою же болезнью и, по
всей вероятности, там ею заразилась. В этом доме, кроме Марзии, нахо-
дятся еще трое малолетних детей и все они пока здоровы, равно отец и мать.
Дом построен на сыром черноземном грунте земли, близ дороги, окружен-
ной канавами с грязной вонючею водою, смешанною с нечистотами отхо-
жих мест, в 10 шагах к нему прилегает кладбище. Атмосфера внутри двора
406
Очерки истории чумы
и в самых комнатах удушливо-вонючая. Внешний вид и обстановка сосед-
него дома одинаковы с первыми. Марзиу считают выздоравливающею и вне
опасности.
2) От дома Кербалай-Искендера по направлению к югу, перейдя дорогу
и кладбище, шагах в 150, на возвышенной площадке, обросшей крапивою
и другими сочными растениями, стоит дом Машади-Мамед-Таги, окру-
женный стоками грязной воды, перемешанной с сортирными нечистотами.
Атмосфера около дома вонюче-смрадная, так что при карболовой кислоте
и хлорной извести, которыми я был окружен и пропитан, дышалось с боль-
шим трудом, и они не в состоянии были хотя бы слегка замаскировать этот
запах. Внутри двора из отхожего места протекали стоки вонючей жидкости,
в виде небольших ручейков, увлажняющих рыхлую почву и тут же посажен-
ный лук и чеснок. Под балконом или навесом самого дома устроен склад
шелковичных червей, издающих, в свою очередь, самый смрадный запах.
На этом балконе лежал служитель бывшего рештского генерал-губернатора,
по имени Гуссейн, 20 лет от роду, посредственного телосложения с вы-
дающимися скулами и как бы натянутыми по лицу наружными покрова-
ми, причем рот немного искривлен в левую сторону. У Гуссейна в правой
паховой области находилась опухоль желез, плоской формы, на протяжении
ладони, едва выдающаяся над уровнем кожи, цветом ничем не отличаю-
щаяся от здоровых частей кожи. При малейшем дотрагивании опухоль эта
в высшей степени болезненна, уже при легком давлении пальцем больной
стонет и кричит, причем рефлекторно вздрагивает. Боль эта моментально
утихает по прекращении давления.
По рассказам окружающих самого Гуссейна, он заболел 8 дней тому назад
внезапно (считая также от 4 мая), будучи на похоронах своего товарища,
умершего от такой же болезни. Болезнь началась лихорадкой, за которой
последовал сильный жар и бред, потеря аппетита и сна, со вчерашнего дня
припадки эти немного ослабели, но сильно мучит еще жажда. Вчера до по-
лудня чувствовал себя очень дурно, наступало несколько раз обморочное
бесчувственное состояние, в котором окружающие думали, что он умер;
после поставленных пиявок к месту бубона ему стало немного лучше. Дей-
ствительно, по снятии мною грязной припарки, я заметил 2—3 пиявочных
укуса, из которых капала жидкая кровь темно-коричневого цвета. Несмот-
ря на мое получасовое пребывание у постели больного, я не мог дождаться
образования фибринозного сгустка, кровь во все время оставалась жидкою,
как бы лишенною фибринозных начал. Сегодня больной, разговаривая со
мною, в состоянии был, даже хотя немного, приподнять голову с подуш-
ки; общее изнеможение и слабость ясно выражены на лице. Выздоровление
сомнительно, хотя больной не имеет петехиальной сыпи.
3) На пути из этой части города в Джиркуче, персидский доктор Ага-
Мирза-Яхья рассказал мне, что 6 дней тому назад заболел Ахмед, сын
Хаджи Мумина, молодой человек крепкого телосложения с бубоном в паху,
и на 3 день после своего заболевания умер, не имея по телу никакой сыпи.
Случай этот замечателен тем, что противоречит показаниям персидских
врачей, уверяющих, что смерть происходит только при бубонах, обложен-
ных гаспою, т.е. петехиальною сыпью, но не без присутствия последней.
4) В квартале Джиркуче, в котором первоначально обнаружилась бо-
лезнь, за каменным забором, среди деревьев и сырой местности, стоят две
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)
407
бедные лачуги, в одной из них лежат двое больных — муж и жена без всякого
ухода и врачебной помощи. Мужчина по имени Гуссейн, по ремеслу черно-
рабочий, весьма крепкого телосложении, 25-27 лет от роду, слег в постель
4 дня тому назад и в силах еще поднять голову с подушки, хотя слаб и нахо-
дится как бы в опьянении. Гуссейн под левой мышкой имеет опухоль же-
лез, не выдающуюся над уровнем кожи, но прощупываемую пальцами и
весьма болезненную при легком дотрагивании. Кожа над уровнем опухо-
ли ничем не отличается от здоровых областей ее.
Болезнь началась сильною лихорадкою, за которою последовали жгучий
жар, бред и невыносимое чувство жажды и через два дня образование опухо-
ли под левой мышкой. С каждым днем лихорадочный жар увеличивается,
а вместе с этим и бред; по телу нигде не замечено никакой сыпи.
5) В трех шагах от Гуссейна лежала 30-летняя женщина, его жена, в
бессознательном состоянии и в бреду, имея опухоль под правой мышкой.
Форма и величина опухоли напоминают собою грудь 13-летней девицы; на-
ружные покровы не изменены. Несмотря на бред, при дотрагивании опу-
холи больная кричит и стонет, глаза имеет блестящие, зрачки суженные;
общее состояние угнетенное, так что она не в состоянии приподнимать го-
ловы с подушки. На обеих руках, в особенности на правой, но направле-
нию подкожных вен, замечены линии сине-багрового цвета, наподобие
мраморных рисунков. Больная в безнадежном положении. По словам
мужа, который еще в состоянии отвечать, оба они заболели сразу после
смерти 4-летней своей дочери, недавно умершей от подобной же болезни.
Рядом в соседней хижине лежало трое, но мне их не позволили осмот-
реть, уверяя, что они отдыхают, но не больны, хотя сомнительно, чтобы
в такое время персияне предавались отдыху.
6) В квартале Сума-Беджар, в доме Хуммеран Зейдан, больной по име-
ни Малик-Мамед, 16-18 лет от роду, весьма крепкого телосложения, по
занятиям гульдузи, т.е. вышиватель шелками и золотом по коже и мате-
риям, слег в постель 3 дня тому назад. По случаю бреда и непонимания
предлагаемых вопросов, никакого объяснения о ходе своей болезни дать
не может. По рассказам матери, женщины, как надо полагать толковой и
наблюдательной, Малик-Мамед за 3 дня до постели, видимо, перемогался
и чувствовал изнеможение, постоянно ложился и вставал, потерял аппетит
и вообще был в каком-то беспокойном положении. После пароксизма лихо-
радки, 2 мая, больной слег в постель, вскоре у него открылся сильный
жар и бред, причем по временам больной жаловался на несносную головную
боль. Со вчерашнего дня, больной потерял сон, постоянно соскакивает
с постели и ходит в бреду, жар усилился, жажда — тоже. Сегодня утром
(5-го мая) почувствовал себя немного лучше, стал жаловаться на боль в
левом паху. При исследовании мною левой паховой области, в ней оказа-
лась опухоль, миндалеобразной формы и такой же величины, сидящая под
кожею, цвет последней несколько неизменен. Опухоль эта, при легком и
сильном дотрагивании, крайне болезненна, несмотря на бред больной на-
чинает стонать и кричать, судорожно корчится. На ощупь опухоль немного
тверда и неподвижна; кожа во всем левом паху жгучая, тогда как в других
частях тела она только горяча и суха. Пульс 120 ударов в минуту, пол-
ный, язык сухой, обложенный белым налетом, глаза блестящие, зрачки
слегка сужены. Два дня как по всему телу выступила сыпь, в виде була-
408
Очерки истории чумы
вочных уколов, сине-багрового, почти аспидного цвета, не исчезающая
под давлением пальца. Персияне эту сыпь называют хаспою, по виду она
весьма похожа на петехии. Моча выделяется около 6-ти раз в сутки, каждый
раз в небольшом количестве и притом желтого цвета, на низ позывов нет,
испражнения только при помощи клистиров. Аппетит потерян, в продол-
жение последних 5 дней больной ничего не ел.
Из субъективных ощущений Малик-Мамед жалуется на боль головы,
стеснение дыхания и, по выражению его, на какое-то сердечное беспо-
койство. Вставать с постели и приподнимать головы с подушки не может,
хотя в бреду, пошатываясь повременно, ходит по комнате. По рассказам
матери, в доме у них никогда подобных больных не было, и никто из тако-
вых к ним не приходил, но рядом с ним у соседа, 8 дней тому назад, умерла
от такой же болезни, в короткое время, молодая крепкая 17-летняя девица.
Будучи трусливого характера, Малик-Мамед, узнав о смерти девицы, был
сильно взволнован и 3 дня перемогался, наконец, лег в постель и сам за-
болел вышеупомянутыми припадками. Состояние безнадежное, навряд ли
может последовать выздоровление. Дом расположен на площади, поросшей
крапивою и другими сочными растениями, на сыром грунте земли. Внутри
двора посажен сад и выкопан колодезь, из которого берут воду для питья.
Вблизи этого колодца, шагах в 6-8, устроено отхожее место и до такой
степени переполнено нечистотами, что из сортирной ямы изливается жид-
кость в виде вонючей лужи, идущей до самого колодца, благодаря пока-
тистой местности, пропитывая почву и проникая в самый колодец.
7) Не далеко от дворца, в местечке Сабзо-Мейдан, по широкой ули-
це, окопанной канавами, наполненными грязно-вонючею водою, в доме
муллы Тэир-Руза-хан лежит больная женщина, по имени Хадиджа, име-
ющая от роду 25 лет и слегшая в постель 8 дней тому назад. У больной,
прежде всего, появился бубон в правом паху, затем открылась лихорадка
и сильный жар. Выражение лица Хадиджа имеет истомленное, напоми-
нающее трупное, наружные покровы бледные, глаза мутные, из субъек-
тивных ощущений жалуется на всеобщую слабость, головную боль, бес-
сонницу и сильную жажду, по ночам является бред. До болезни своей
Хадиджа ходила посещать подобного рода больных, и из зараженных до-
мов приходили к ним другие. Кроме того, 3 дня тому назад, умерла у них
в доме одна молодая женщина от такой же болезни.
8) В квартале Джиркуче, в собственном доме 2 дня назад заболел хо-
зяин, Кербелай-Мирза-Ахмед, 28-30 лет от роду, весьма крепкого тело-
сложении, по ремеслу хлебопек. Среди двора выкопан колодец, покры-
тый внутри водорослями и плесенью, в 8 шагах от него устроен грязный
сортир. Сначала он почувствовал лихорадку, потом открылся у него силь-
ный жар и невыносимое чувство жажды, сегодня выступила по телу пете-
хиальная сыпь (хаспа по-персидски), в виде булавочных уколов, аспидно-
го цвета, неисчезающая под давлением пальца. Больной находится в
сильном бреду, постоянно мечется из стороны в сторону, ни одной мину-
ты не может быть покойным, смотрит бессознательно, глаза имеет блес-
тящие, зрачки сужены, язык белый, влажный, высунутый из рта долго
держит, пока не скажешь, чтобы он его убрал обратно в рот; лицо крас-
ное, в особенности скуловые области; кожа на ощупь жгучая и сухая, пульс
100, нитеобразный, моча выделяется в малом количестве, поту нет. В
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)
409
левом паху находится опухоль железы, плоской формы, величиною в грец-
кий орех в высшей степени болезненна при дотрагивании, несмотря на
бессознательное положение, больной начинает стонать и кричать от лег-
кого давления, по его прекращении моментально успокаивается, преда-
ваясь снова своим обычным метаниям с боку на бок. Так как больной не
в состоянии давать никаких ответов на предлагаемые вопросы, то старуш-
ка его мать объяснила, что у соседей были подобные больные и многие
уже перемерли, к ним Мирза-Ахмед ходил, равно и от заболевших прихо-
дили часто в квартиру Ахмеда. Больной в высшей степени опасен и безна-
дежен.
9) Дом Кербалай-Мусын-Атшар стоит на хорошей и сухой улице, имеет
2 двора, из коих передний — чистый с колодцем и садом, задний — грязный
с двумя сортирами, из коих один до такой степени переполнен нечистота-
ми, что они выстоят над уровнем сортирной ямы и изливаются наружу,
распространяя зловоние. Больной 4-летний мальчик Мамед-Джафар, 2 дня
как заболел неизвестною родителям болезнью. Сначала у ребенка появи-
лась лихорадка, потом сильный жар и бред, жажда при этом сильно уве-
личилась. Кожа на ощупь жгучая, пульс 100, слабый, почти нитеобраз-
ный, глаза налиты кровью, зрачки слегка сужены. При исследовании
паховых, подмышковых и околоушных областей, нигде никаких припух-
лостей желез не найдено, равно и сыпи по поверхности тела. За отсут-
ствием бубонов, случай этот я отношу к сомнительным.
10) 6 мая, возвращаясь из Энзели в Пир-Базар, меня попросили осмот-
реть одного больного, заболевшего два дня тому назад лихорадкою. Больной
молодой человек 18—20 лет от роду, крепкого телосложения, занимался
продажею чая. Два дня тому назад у него появился лихорадочный паро-
ксизм, после которого открылся сильный жар и мучительное чувство жаж-
ды, стоять на ногах не может, а шатается как пьяный. Кожа на ощупь суха
и жгучая, пульс 120, по телу выступила петехиальная сыпь, в левом паху
бубон весьма болезненный при дотрагивании.
До сего времени в Пир-Базаре еще не было ни одного случая заболевания
подобною’ болезнью; но так как больной из Решта, имеющий жительство
в Джиркуче, куда он хотя и изредка, но все-таки ходил, и по всей веро-
ятности, там получил заразу. Состояние безнадежное.
11) В одной комнате с вышеупомянутой больной лежит другая, по име-
ни Ругия, 25 лет от роду, имеющая под левой мышкой болезненную опу-
холь, появившуюся 7 дней тому назад. Болезнь началась образованием этой
опухоли, после которой сразу же появилась лихорадка и жар, последнее
существует и теперь. Боль под левой мышкой, вначале была весьма силь-
ная, но теперь уменьшилась, при всем том больная лежать на левом боку
не может. Бред в начале .болезни был также очень большой, но в настоящее
время ослабел. Невзирая на 7-дневное прикладывания припарок к опухоли,
она по сие время нисколько не созрела и находится в прежнем положении.
Больная заразилась при тех же условиях, при каких ее подруга Хадиджа.
Между этими двумя больными находился пятилетний мальчик, весьма
бледный, который постоянно ложился и вставал, на мой вопрос: не болен
ли он? отвечали: что нет, он просто устал. Мальчика этого не позволили
исследовать, и я думаю, что он также заболел чумою».
410
Очерки истории чумы
Выписка из донесений д-ра Касторского
из г. Решта за август 1877 г.
«а) От 3 августа. Для ознакомления с устройством персидских каран-
тинов д-р К. отправился 30 июля в деревню Менджиль на границу Гиляна
с Казвинскою провинцией, лежащую к югу от Решта, приблизительно в
100 верстах расстояния, по большой дороге, ведущей через Казвин в города
Тегеран и Тавриз. Как он и ожидал, никакого карантина, собственно,
не нашел: все устройство ограничивается пребыванием в этом месте одного
персидского медика и 12 человек подведомственной ему карантинной при-
слуги. Никакого помещения, в случае прибытия больных либо заболевания,
не имеется, равно, конечно, нет никакого приспособления для подания
медицинской помощи. На открытом месте около места через реку Сефид-
руд, на границе ущелья коей и находится Менджиль, поставлена палатка,
самая маленькая и около нее, без какого-либо помещения, 8 человек при-
слуги; в арке моста помешается персидский медик.
Менджильский карантин существует 2 месяца. Больных было двое, один,
по словам медика, выздоровел и ушел в г. Казвин; другого я застал, по ос-
мотру, и по расспросу оказалось, что у него бубон в правом паху после
бывшего заражения сифилисом в г. Реште. В пользу карантинного учреж-
дения в д. Менджиль можно лишь сказать, что дующий постоянно 12 часов
в сутки сильный ветер действует, во всяком случае, благоприятно в сани-
тарном отношении, проветривая все следующее через эту деревню.
Три остальные карантина, а именно в Кергенеруде по дороге к Астаре,
в Ранаку по дороге в Мазандеран и Массулэ по горной дороге в Тевриз,
носят подобный же характер, исключая разве Кергенеруда, где кергене-
рудский хан, из боязни заразиться, в Гилян вовсе никого не пропускает.
Обыкновенный ход дел в Персии и возможность беспрепятственно про-
ходить по различным путям, благодаря способам путешествия верхом, на
катерах и лошадях, делают, на мой взгляд, сухопутные карантины впол-
не неудобоисполнимыми в Персии. Относительно хода эпидемии в Реште
известно, что она значительно ослабела, так что с 27 по 1 августа умирало
не более 6 человек в день; с 1 августа число смертных случаев не превышало
трех в день. Зависит ли это ослабление от жары или же от принятых сани-
тарных мер и некоторой очистки города, теперь трудно решить; имеющие
в скором времени быть дожди покажут, насколько можно положиться на
действительное ослабление эпидемии, как в отношении интенсивности,
так равно ее дальнейшего распространения.
В период от 21—27 июля я видел около 40 больных. Они представляли
собой как бы 3 категории: первую категорию составляли люди, тело которых
было покрыто обильными петехиями темно-лилового цвета, похожие на
те, которые встречаются в злокачественных случаях возвратной горячки; у
этих больных собственно бубонов нет, лишь прощупываются опухшие обык-
новенно бедренные лимфатические железы. Обыкновенно pneumonia
hypostatica\ температура 40°С, течение болезни быстрое. Смерть обыкновен-
но ранее 5-го дня; вторую категорию составляли больные, пролихорадившие
1—2 дня и получившие бубон обыкновенно на правой нижней конечности
около canalis cruralis или в другом месте, и кожа коих была покрыта петехия-
ми, подобно существующим при сыпном тифе, температура у них скоро
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 1879)
411
спадает и лишь по временам возвышается; они лежат дома, слабы, но осо-
бых страданий не чувствуют; третью категорию составляли больные, у
которых после пароксизма лихорадки появлялись бубоны, опять же чаще
на вышеозначенном месте, но у которых петехии не появлялись. Эти боль-
ные свободно расхаживают по городу, и только по временам у них появ-
ляется незначительный пароксизм лихорадки. Случаев нагноения бубонов
я видел два. Карбункулов не видал.
Больных I категории я видел пять; число больных II категории самое
большое; число же III категории составляет 9 на 40. Число заболеваний
6-7 ежедневно. Смертность, средним числом, 6. Многие выздоравливают.
О случаях, которые можно бы было назвать cas foudroyants, я не слыхал.
У всех больных всех трех категорий три общих признака: опухание лимфа-
тических желез, запор в начале болезни и увеличение селезенки. Незна-
чительное увеличение печени непостоянно. Сравнение больных последней
категории с больными г. Астрахани заставило меня послать телеграмму в
департамент. Для меня нет сомнения, что четырех больных, пользуемые
в городской астраханской больнице, совершенно аналогичны больным
г. Решта III категории. Вообще, сопоставляя прежде добытые данные и
настоящее общее положение дел, можно заключить, что ныне эпидемия
уменьшается. Тем не менее надо принять во внимание, что малое число
заболеваний отчасти зависит оттого, что более половины числа жителей
выехало из города. Едва ли народонаселение г. Решта, несмотря на неко-
торое число ежедневно возвращающихся жителей, превышает 10 тыс. че-
ловек, тогда как в обыкновенное время г. Решт насчитывает около 30 тыс.
человек народонаселения.
б) От 10 августа 1877 г. из г. Решта. Относительно хода эпидемии офи-
циальные данные показывают, что отдельные случаи заболевания продол-
жаются почти во всех кварталах города (табл. 19.2).
Таблица 19.2
Чума в Реште в 1877 г.
Число/Кварталы Зайдан Базар Устад-Сара Сигилан Киаб Итого
27-28 июля 7 2 1 - - 10
29 1 2 - - - 3
30 0 1 1 - - 2
31 1 1 1 - - 3
1-2 августа 1 - - 1 - 2
3—4 августа 1 - 1 - 1 3
5 1 - - - 1 2
6 2 - 1 - - 3
7 - - - - - -
8 2 1 - - 1 4
Итого 16 7 5 1 3 32.
412
Очерки истории чумы
Так как народонаселение города скрывает своих больных не только от
консульства, но и от своего правительства, то данные эти лишь прибли-
зительно верны. Тем не менее верно, что эпидемия действительно умень-
шается, несмотря на то, что 2/3 народонаселения возвратилось из деревень
в город. Какое влияние на ход эпидемии будут иметь возобновление по-
гребения в городе и наступившие несколько дней тому назад дожди, по-
кажет время. Чтобы получить цифры более подходящие к истине, я ду-
маю, надо увеличить сумму смертности на одну треть.
С 27 июля по 8 августа 32 смертных случаев в 5 кварталах города.
Эпидемия оставила нетронутыми два квартала: Чумасара и Хуймеран-Киаб.
9 августа умерших от эпидемии не было. В части квартала Базар, называе-
мой Джиркуче, больных не имеется. Из виденных мною больных привожу
несколько случаев, представляющих некоторый интерес.
1) В квартале Базар. Феррам-Ибрагим, 40 лет от роду. Болен 3 дня, тем-
пература 39°С; заболел внезапно приступом лихорадки, на 2-й день бубон
без изменения покровов на левой нижней конечности in regione canalis
cruralis. Четыре дня запор. Язык покрыт белым налетом. Селезенка увели-
чена и немного чувствительна. Печень на один поперечный палец выдается
из под края ребер. На головную боль не жалуется. Незначительный icterus,
bronchitis. Петехии на боковых стенках живота. Ход лихорадки послабляю-
щий. Парез языка. Глаза нормальны. Несколько дней тому назад умерли
от той же болезни его жена и старшая дочь. Грязь в доме. Бедность. Ма-
ленькая дочь умерла с голоду. Другая дочь больна. Дано Chinini muriat и
Olei Ricini. Улучшение на следующий день. Падение температуры. На
третий день новый пароксизм лихорадки. Таковая же доза хинина. Выздо-
ровление. На 6 день больной вышел на базар заниматься своими делами.
2) В квартале Зайдан. Некто из бедных, Науруз-Али, 50 лет. Болен
8 дней: 4 пароксизма лихорадки через день. На 4 день болезни бубон sub-
maxilla dextra. Петехий нет. Herpes labialis. Селезенка увеличена. Зрачок
сужен. Кишечник в исправности. Дом грязный. Выздоровел на 12 день.
3) Сын его, Хаджи-Али, 8 лет. 26 дней тому назад лихорадил. Ныне
8 дней страдает вновь лихорадкой через день. Петехии на животе. Голов-
ной боли нет. Запор, температура нормальна. Опухание лимфатических
желез в обоих пахах, sub maxilla dextra и сзади углов нижней челюсти. Селе-
зенка увеличена. Зрачок сужен. Выздоровление, кроме ascites, на 14 день.
Сестра его, заболевшая одновременно с ним и отцом, умерла в тот же день
в коматозном состоянии.
4) Гулям-Али, в квартале Зайдан. Болен 8 дней. Лихорадка послабляю-
щая. Чтобы выздороветь, пошел молиться по святым мечетям, и после
возвращения домой на 4 день болезни появились 2 бубона в правом паху.
Сильный пот. Петехий нет; по его рассказам, была roseola три дня. Запор.
Селезенка увеличена. Нагноение бубонов на 10 день. Status praesens: phleg-
топе et pustulae правой конечности до колена. Слабость пульса. Пиемия.
5) Племянник последнего, в том же доме, Мамед-Али, 7 лет, заболел
днем раньше своего дяди. Характер лихорадки как у последнего. Опухание
лимфатических желез по очереди с каждым пароксизмом лихорадки и умень-
шение опухоли после конца оного; сначала в левом паху, потом sub maxi-
lla sinistra и, наконец, теперь бубон у левого угла нижней челюсти. Селе-
зенка увеличена, печень нормальна. Выздоровление на 12 день.
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)
413
6) Сын служителя консульства Гамид. Болен 4 дня; 2,5 дня лихорадка.
Петехии с первого дня заболевания по всему телу. Головная боль. Селезен-
ка чувствительна. Прощупываются опухания железы в левом паху. Глаза
нормальны. Язык с белым налетом. Печень немного увеличена. Понос.
Слабость и малый пульс, температура 40°С. Выздоровел на 10 день.
7) Мамед-Риза, сын Тагия, 25 лет. Болен 3 дня. Заболел тотчас после
прихода из бани. Лихорадка постоянная; температура 40°С, pneumonia
hypostatica. Пульс нитевидный. Селезенка немного увеличена. Сначала был
запор. После 01. Ricini — понос. Печень выдается на 1,5 поперечных пальца.
Глаза закатываются кверху. Коматозное состояние. Conjunctiva белая.
Многочисленные петехии на животе и руках лилового цвета. Опухание лим-
фатических желез левой нижней конечности in regione canalis cruralis", агония.
Смерть через 60 часов после начала болезни.
Эпидемия уменьшается, но случаи скорого течения болезни появляются
чаще. Многие умирают от осложнений: phlegmone, erisypelas gangraenosum,
гнойного заражения и т.п. В заключение сообщаю о намерении персид-
ского правительства сделать настоящий карантин в Пихбазаре, между Энзе-
ли и Рештом. Что же касается очистки сточных канав, то императорская
миссия деятельно ведет переговоры с персидским правительством по этому
вопросу. По расчету, сточные канавы, со всеми изгибами по кварталам
города, имеют длину около 1,5 фарсаха (11 верст); каждый персидский
аршин очистки и постановки кирпичного свода стоит 7,5 кранов = 2 руб.
25 к., что составляет около 8500 туманов = 25 500 руб. серебром».
Выписка из отчета д-ра Красовского, командированного
в г. Решт в 1877 г.
«Прежде чем приступить к описанию виденных мною случаев господ-
ствующей в Реште болезни, скажу несколько слов о положении и условиях,
в которых находится город, и сообщу сведения, не лишенные интереса.
Решт, главный город Гилянской провинции, с 20, а по некоторым сведе-
ниям 25 тысячами жителей, расположен на реке Пир-Базар, впадающей в
Каспийское море, с высокими берегами, очень слабым течением и доволь-
но мутною водою; ширина ее очень небольшая, так что в широких местах два
Кирджима (большие лодки) могут разминуться с трудом; в Реште же впадает
в Пир-Базар маленькая речонка, плывущая в глубоком овраге, очень мелкая,
но вода в ней гораздо чище. Город окружен богатою растительностью, сада-
ми и бахчами, и, что хуже всего, чалтычными полями (рисовыми), которые
в течение всего лета покрыты водою, спускаемою лишь ко времени созрева-
ния риса, отчего образуются болота, составляющие причину лихорадок, раз-
вивающихся обыкновенно после уборки риса; почва как в Реште, так и в ок-
рестностях его рыхлая, черноземная. Дома, большею частью каменные,
обнесенные довольно высокими каменными стенами, так что улицы боль-
шею частью заключены между двумя сплошными стенами, в которых видны
только калитка или иногда неширокие ворота.
На самой широкой улице Джиркученекой, имеющей посередине грязную
канаву, обкладываемую в настоящее время кирпичом, с трудом могли бы
разъехаться два экипажа, которых, впрочем, в этом городе нет; остальные
улицы гораздо уже Джиркученской, так что по некоторым с трудом можно
проехать верхом. Направление улиц неправильное, часто зигзагами; каждый
414
Очерки истории чумы
дом, да пожалуй, и улица, составляют почти замкнутое пространство, не
могущее вполне проветриваться, так что испарения могут свободно накоп-
ляться и надолго приносить вред жителям, при поразительной общей не-
чистоте города, о которой не стану говорить здесь, потому что об этом уже
довольно сказано в донесениях Ильина и Кузьминского, и практикующемся
способе погребения умерших. Эти последние погребаются в городе, около
мечетей, которых, если не ошибаюсь, 16, часто даже на улицах около ме-
четей же, а иногда на дворах домов. Для погребения вырывается яма нс
более аршина и не засыпается землею, а кладется несколько полен поперек
могилы, на них кладется хворост, солома, тростник или кошма и затем
насыпается бугорок земли, в самом высоком месте не выше четверти арши-
на, который при первом дожде проваливается. Газы от разложения трупов
свободно выходят и распространяют такую невыносимую вонь, что даже
персияне, при своей привычке к неподвижности, к нечистоте и всякого
рода вони, вынуждены спасаться бегством в сад или другое место, даже
тогда, когда это случится у соседа. В городе много стоячих гниющих вод,
вроде болот, с черепахами и лягушками. Жители города почти все тощие,
смуглые, истомленные, питаются луком, чесноком, дынями, арбузами,
огурцами, скверным кислым молоком, кутумом (вяленая или копченая
рыба, похожая на сазана, имеющая отвратительный вид, часто протух-
лая), чуреком (лепешка из пшеничной муки, тоже не отличающая при-
манчивым видом) и рисом, изобилие и достоинство которого спасают
рештцев от голодной смерти. По дороге в Решт и в самом городе я слышал,
что около 3 тыс. жителей ушли в горы и немного в окрестные деревни,
спасаясь от болезни.
Теперь перейду к краткому описанию состояния больных, которых я
лично видел вместе со своими товарищами, которые уже осмотрели пять
частей города, а именно: Чаля-Хана, Сагри-Саган, Афугура, Устасара и
Джиркуче, и видели более сорока больных.
1) Абае, мальчик трех лет, живет в семье, состоящей из 12 человек,
посредственного телосложении, болеет пятый день; сначала был озноб,
потом жар, на второй день показался в левом паху бубон величиною в мин-
далину, болящий и твердый как камень, запор на низ, язык белый, обло-
жен толстым слоем слизи, как бы натертый мелом; больной беспокоен,
кричит, пьет много; говорят окружающие, что сегодня ему лучше, показал-
ся аппетит. Пульс нитеобразный, 160. Температура 39,8°С. Больной очень
слаб. Дано Natri salicylic gr. V.
2) Гуссейн, 30 лет, отец вышепоименованного мальчика, заболел вчера
утром; сначала был озноб, потом жар, а затем тошнота, несильная рвота
и кровотечение из носа, потом жар усилился и появилась тоска, наконец,
больной пропотел, что его значительно облегчило. Бубонов нет. Язык бе-
лый, обложен. Пульс 90 Температура 37,6°С. Ясный пароксизм переме-
жающейся лихорадки. За месяц до этого у больного была какая-то сыпь.
Дано 8 гран хинина.
3) Котер, девушка 14 лет, живет вместе с предыдущим больным, вчера
за обедом ела только огурцы, потом купалась, после чего у нее появился
жар с головною болью и раз вырвало с желчью. Теперь жар и головная
боль продолжаются; язык белый, на низ было, пульс 130, температура
40°С. Дано 6 гран хинина.
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
415
4) Мехмед Али, 12 лет, живет в другом доме той же части города (в семье,
состоящей из 10 душ), в которой больных не было; у Али каждый день па-
роксизм перемежающейся лихорадки; в настоящее время язык желтоват и
влажен; пульс 90. Температура 36,6°С. Дано 5 гран хинина.
5) Ругия, девушка 14 лет, живет в том же дом, в котором предшествую-
щий больной, больна также перемежающеюся лихорадкою. Температура
38°С. Пульс 100. Дан хинин.
6) Джафар, живет в 3-м доме той же части города, в семье, состоящей
из 6 душ, ему 30 лет, болен уже 4 дня; дня три был очень слаб, так что раз
упал; его каждый день раз по пять слабило после клистира, сначала же был
запор; в настоящее же время язык бело-желтоватый, сильно обложенный и
сухой; сильная жажда, выражение страха на лице, заметны петехии на гру-
ди в вид roseola: пульс 120, температура 38,6°С. Дано 10 гран хинина.
7) Фараджула, 40 лет, живет в четвертом доме той же части города, в
семье, состоящей из 15 человек; до него больных в доме не было; шесть дней
тому назад началась у него болезнь жаром и в первый же день, по словам
его, показались бубоны под мышками, но при осмотре не найдено ни ма-
лейшей опухоли, несмотря на боль при ощупывания. До болезни он был в
каком-то доме, где были больные. У больного был сильный жар, все боле-
ло, одну ночь он сильно бредил. В настоящее время больной жалуется на
боль в спине, жар, жажду и просит льду; язык обложен мелообразною сли-
зью, влажен; выражение страха на осунувшемся лице, легкая roseola на
груди. Пульс слабый, неровный, 128, температура 40,6°С. Дано natri
salicylic! gr. X, три раза в день. Больной умер на следующий день.
8) Махмед Таги, мальчик 7 лет, живет в пятом доме той же части города,
в семье 16 душ. В доме этом за 2 месяца до этого был больной бубонами и
сыпью, который, проболев, в 7 дней выздоровел; потом хворала 3-лет-
няя сестра больного, у которой была только сыпь; потом заболел 18-летний
мальчик сыпью (хаспа) и умер; затем хворал родственник, у которого не
было ни сыпи, ни бубонов. Наконец, хворала девочка и выздоровела, но
какою болезнью, нельзя добиться от окружающих. Настоящий больной,
Таги, вчера ел огурцы с молоком, а вечером захворал; сначала появился
жар, ночью он очень беспокоился, а утром окружающие заметили бубон в
левом паху, который в настоящее время величиною в миндалину, твердый,
очень болит при дотрагивании, лицо бледное, испуганное; упадок сил, пульс
130, слабый; температура 39,6°С.
9) Мирза Халил, 14 лет, живет в части города Сурабанды, в семье, со-
стоящей почти из 50 человек (живущих в двухэтажном доме), но вид.ю тут
налицо едва ли более одной трети вышесказанного числа, а три месяца до
этого заболела бубонами и сыпью служанка и умерла на пятый день. Потом
от тех же припадков болезни умер мужчина 26 лет; за два месяца до этого
хворал тою же болезнью мальчик 15 лет и, проболев с месяц, выздоровел;
потом захворал бубонами и сыпью сам хозяин дома и через месяц выздоро-
вел; потом заболел бубонами и сыпью мужчина 25 лет и умер на шестой
день; потом дочь предыдущего умерла тою же болезнью, прохворав четыре
дня; затем умер от той же болезни 8-месячный ребенок хозяина дома и,
наконец, умерла 60-летняя старуха, служанка в доме, от бубона и сыпи. Нас-
тоящий больной лежит уже семь дней. В течение первых четырех дней у
него был сильный жар, в течение последних трех дней сильно потел, что и
416
Очерки истории чумы
теперь еще видно. В настоящее время чувствует себя лучше; в левом паху
есть не очень твердый бубон; легкая жажда; язык чистый и влажный; пока-
зался аппетит; была сыпь; пульс 80; температура 36°С. Выздоравливает.
10) Саид Масума, жена хозяина того же дома, 30 лет, больна уже
5 дней; говорят, что есть бубоны в правом паху и маленькая roseola на груди,
но посмотреть — и думать нечего — это против Корана; два дня был жар со
рвотою, а теперь стало лучше; есть легкая головная боль и незначительная
жажда, язык как бы натерт мелом, влажен; пульс 120, температура 39°С.
11) Гади, мальчик 12 лет, живет в нижнем этаже того же дома; болен
пять дней; в настоящее время видна легкая петехиальная сыпь на груди и
руках и довольно большой бубон в левом паху, не очень твердый. Тут же,
только в верхнем этаже, есть еще больной мальчик пяти лет, по имени
Бибиджа, по-видимому, перемежающеюся лихорадкою; но нам не дали его
осмотреть и унесли.
Итак, в доме, в котором живут Халил, Масума и Гади, всех больных
было, одною и тою же болезнью, 11 человек, из которых выздоровело
двое, умерло шесть, а трое еще больны, не считая Бибиджа, который болен
другою болезнью, по-видимому, впрочем.
12) Секина, 28-летняя хозяйка дома живущая в той же части города,
но в другом доме, в семье, состоящей из 15 душ; больна уже 15 дней. У
нее была сыпь; теперь же есть бубоны в правом паху еще твердые и боля-
щие, величиною в куриное яйцо; в течение первых пяти дней был силь-
ный жар с бредом, бессознательностью и большим упадком сил, потом
больная стала поправляться, начала есть и хорошо спать; теперь заметна
порядочная испарина; язык беловатый и влажный; пульс 100, температура
38°С. Лечит местный практикант Мирза Стефано Арутинъянц. Во время
болезни Секины заболел муж ее; на третий день после нее, бубонами
и сыпью, и стал, по-видимому, поправляться, но на 12-й день после кро-
вавой рвоты — умер.
13) Мешедидза, 60 лет, живет в 3-м доме той же части, в семье, со-
стоящей из 4-х душ, заболел 8 дней тому назад бубонами в левом паху,
причем в течение первых трех дней был сильный жар. В настоящее время
больной поправляется; язык довольно чистый; пульс 90, температура 36°С;
других больных пока нет и не было.
14) Зенеб, 70 лет, хозяйка дома четвертого той же части города; семья
состоит из 6-ти душ. Первою заболела дочь Зенебы, 6 лет, бубонами и
сыпью, и умерла на шестой день; потом от той же болезни умер 12-летний
сын ее на 12-й день болезни. Зенеб больна уже 13 дней. Была сыпь и бубон
в паху, которого остаток и теперь еще прощупывается, но он уже не болит.
В настоящее время больная чувствует себя довольно хорошо. Поправляться
стала она после 6-ти дней болезни после сильной испарины.
15) Алекпер, мальчик 16 лет, живет в пятом доме той же части города,
в семье, состоящей из четырех человек, заболел первым недели две тому
назад. В течение первых пяти дней был сильный жар с бредом, беспа-
мятством и большим упадком сил; в настоящее время глаза блестят, как у
тифозного, видны петехии на теле; слабит только с помощью клистира,
селезенка значительно увеличена, бубон в левом паху; моча красная и не-
много; лице осунувшиеся, пульс малый, слабый 120; температура 40,2°С.
Назначено natri salicylici gr. Xpro dost. Ночью умер.
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879) 4 I /
16) Абдул Гуссейн, взрослый мужчина, живет в шестом доме той же
части города, в числе восьми душ, заболел 7 дней тому назад первым, до
него больных не было. В настоящее время лицо его осунулось, имеет почти
трупный вид, выражает страх и отчаяние; в левом паху большой бубон;
петехии на теле; stupiditas, больной не может говорить, глотает с трудом;
язык сухой, бурый; живот вздутый; слабит только с помощью клистира;
пульс 160, очень слабый; температура 40,6°С. Ночью умер.
17) Уста Рза, 30 лет, живет в 7-м доме той же части, в числе семи
человек, болен уже восьмой день. В настоящее время у больного боль-
шой и твердый как камень бубон в правом паху, петехии на теле черного
или лучше — свинцового цвета; язык обложенный, сухой, как бы потрес-
кавшийся, жажда, запор; пульс 100; температура 40,4°С. Назначено Natri
salicylic! по 10 гр. два приема.
В одно время с ним заболел сын его Мехмед Измаил, двух лет, бубо-
ном в правом паху, но уже поправляется. За 15 дней до этого заболел
мужчина 30 лет бубоном и сыпью и умер. Через шесть дней затем забо-
лела 15-летняя девушка Масуме, у которой после десяти дней бубон вскрыл-
ся, и она выздоровела.
18) Гуссейн, 14 лет, живет в числе 10 душ, в доме части города Хоме-
ран; заболел пять дней тому назад; на второй день появился бубон в правом
паху, потом понос; температура была 40,4°С, потом заметили петехии;
теперь бубон над пупартовою связкою уменьшается, а под нею еще очень
большой и твердый; язык белый, суховатый; говорят, что сегодня выра-
жение лица больного натуральнее; пульс 100; температура 39,8°С.
19) Гассан, 16 лет, живет вместе с предыдущим больным; болен 3 дня;
сначала был слабый жар, который после клистира уменьшился; в настоя-
щее время бубоны в обоих пахах, под обеими мышками и на шее с правой
стороны; язык белый влажноватый; жалуется на головную боль; лицо блед-
ное, тоскливое; петехии на теле; пульс 100, температура 39,2°С.
20) Кейфа, 65 лет, живет в другом доме в числе пяти душ; за 7 дней до
этого умерли у нее два внука, которые жили в другом доме и в другой ча-
сти города от бубонов и сыпи и которых она навещала во время болезни
и, конечно, была на их похоронах. Кейфа заболела вчера и тут же заметила
бубон в правом паху, затем почувствовала головную боль с лихорадочным
состоянием; ночью прослабило ее три раза, но спала хорошо; язык бел и
суховат; взгляд отупелый, видны петехии по телу; больная очень боится,
что и выражается на лице; пульс 84, температура 38,6°С.
21) Джафар Кули, 45 лет, живет в 3-м доме, в той же части города, с
женою только, заболел пять дней тому назад; сначала сильно болела голо-
ва, потом появился озноб и затем жар при запоре на низ; на третий день
обнаружился бубон в левом паху. В настоящее время язык покрыт мело-
подобным налетом, влажен ежедневно сильный пот; моча теперь светлая;
аппетита нет; бреду нет; сегодня после клистира прослабило, а то пять дней
был запор; сон хорош; жажда; лицо испуганное. Пульс 100, температура
39,6°С. Лекарств не хочет.
22) Амин, 35 лет, живет в числе 6-ти душ в доме части города Зейдан;
месяц тому назад в этом доме была больна женщина бубонами и сыпью,
которая, проболев 15 дней, выздоровела; затем заболел тою же болезнью
18-летний сын ее и умер на 8-й день; за сим был болен тою же болезнью
418
Очерки истории чумы
22-летний мальчик в течение 17-ти дней, который в настоящее время по-
правляется; потом заболела сыпью и бубоном в правом паху 11-летняя дочь,
две недели тому назад; бубон у нее уже вскрылся и она поправляется; нако-
нец, уже заболел Амин и болел третий день; теперь он жалуется на озноб,
головную боль, шум в ушах, боль под левой мышкой и в левом паху, в
каковых местах замечаются небольшие твердые бубоны; видны петехии на
теле; понос; моча светлая; язык белый и влажный; отупение; трудно отве-
чает; упадок сил, выражение страха на лице; пульс 96, температура 38°С.
23) Мулла Аскер, хозяин другого дома той же части, 45 лет, живет в
числе 10 человек; болен он уже 26 дней; у него была сыпь и бубон в пра-
вом паху, который теперь разрешается. Больной, видимо, выздоравливает.
24) Гассан, 27 лет, живет в третьем доме той же части города в числе
14 человек; болен он уже 12 дней, но на ногах и, видимо, поправляется,
хотя язык сильно еще обложен и белый; пульс 80, температура 36,4°С. Он
имеет два разрешающиеся бубона в правом паху. Замечателен тем, что мы
видели у него самую сильную roseola из всех виденных как мною, так и
товарищами моими, случаев этой сыпи; его лечит персидский врач, кото-
рый пустил ему кровь, после чего он стал сильно потеть и поправился.
До него в этом доме был болен взрослый мужчина бубоном и сыпью,
который умер на 8-й день болезни, потом от той же болезни умер 9-летний
мальчик на 7-й день болезни. Тут же показывали нам бегающих двух мальчи-
ков, 3 и 5 лет, которые, по словам окружающих, перенесли ту же болезнь.
Нижеследующие больные были наблюдаемы товарищами моими и по-
тому только приводятся мною, что умерли под наблюдением до конца:
1) Мулла Аскер, 36 лет, заболел 29 июня, бубон в левом паху и rose-
ola. Умер 5 июля при диком отупении, красных глазах и полном одурении.
2) Тута, мальчик 8 лет, болел 5 дней; с самого начала бубон на левом
бедре вверху и петехии на груди. Умер ночью на 6-й день.
3) Медеши Багир заболел на второй день после Туты; бубон в левом паху;
умер на 7-й день болезни.
4) Алекпер-Гулам-Медхи-Оглы, 40 лет; бубон в левом паху; умер к ве-
черу на третий день, а утром приходил сам за лекарством; хотя, правда,
помню как теперь, что он смотрелся уже трупом.
5) Бек-Зада, спячка, бред, твердый бубон в левом паху; пульс неров-
ный, малый, 120; температура 40°С. Умерла на 7-й день болезни.
4 июля мы осматривали остальные части города Решта, но не нашли в
них больных или, лучше сказать, их нам не показывали, говоря, что боль-
ного увезли или что все здоровы. Местные хакимы (врачи) и муллы уже
успели поселить в жителях недоверие к нам. Старшины их в рапортичках
консулу стали прибавлять в случае смерти: «лечили его европейские врачи».
Между тем имена больных и части города, в которых они жили, были
такие, в которых никто из нас не был. В этот день приехал наш консул,
человек энергичный и очень заинтересованный настоящею болезнью. Про-
ехав около 70 верст верхом, он в тот же день отправился верхом к генерал-
губернатору Гилянской провинции, живущему в 70-ти верстах от Решта,
в Душамба. В этот же день получено от генерал-губернатора на имя вице-
губернатора предписание с приложением телеграммы из Тегерана на имя
первого, в которой спрашивается, почему он не исполнил данных ему пред-
писаний, и приказывается немедленно исполнить все, что было требовано
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
419
для оздоровления города, с прибавлением, что если он не исполнит этого,
то будет строго отвечать перед Шахом. Предписывается же ему: вычистить
канавы, колодцы, отхожие места, запретить хоронить умерших в городе и
отвести места для кладбищ за городом. Вице-губернатору приказано про-
читать во всех мечетях народу как предписание генерал-губернатора, так и
телеграмму Шаха, в которой, между прочим, сказано: того, кто не послу-
шается и будет все-таки хоронить в городе, наказывать строго.
В этот же день навестил нас местный врач Мирза Сале, 80-летний
старик, здешний уроженец и практикующий здесь около 30-ти лет; он
объяснил, что «хиарек» по-ихнему значит «огурчик» и название это дается
всякой опухоли наружных желез (лимфатических), что здесь часто бывают
перемежающаяся лихорадка и тиф, но эндемического поражения лимфати-
ческих желез он не видел, а наблюдал иногда действительно опухоль этих
желез и с лихорадочным состоянием. Настоящая болезнь в Реште, по словам
его, совершенно похожа на ту, которая была более 30-ти лет тому назад
(1838) с тою лишь разницею, что тогда она была гораздо сильнее и умирало
от нее гораздо более. Тогда она была занесена, а теперь зародилась на месте.
Как он, так и другой местный практик, Мирза Стефане Арутиниянц, армя-
нин, персидский подданный, сопровождавший нас с большою предупре-
дительностью в наших экскурсиях по больным, с большою пользою для
нас, так как он хорошо знает тамошние обычаи и язык; оба они говорили,
что умерло в Реште уже более 3 тыс. душ, а около 3-х тысяч выехало в горы
и окрестные деревни; всех жителей в городе считают они тысяч 20. Настоя-
щая болезнь, по словам Мирзы Сале, показалась в январе настоящего года,
а некоторые относят начало ее к декабрю прошлого года. Персы называют
ее по-татарски яталах (общее название тифозных болезней). Она дошла
до таких размеров и началась вследствие того, что персы, по их религиозным
обычаям, хоронят, как выше уже было сказано. Прежде рештцы были
зажиточны и отвозили умерших в Кербалай и Мешед (священные их места),
но с упадком шелководства, равно как и вследствие практикуемого образа
управления краем, они обеднели и мало-помалу перестали совсем выво-
зить трупы. Болезнь, господствующая ныне в Реште, усиливалась каждый
раз после дождя, так, после дождей 17, 18, 19, 20 и 21 мая она усилилась
до того, что в течение месяца умирало от 35 до 40 больных ежедневно — при
нас еще умирало более 20 в день; в последние же дни нашего пребывания в
Персии умирало не более 7, а некоторые говорили, что даже не более 3, 4 и
новых заболеваний не было. Между причинами господствующей болезни,
из коих главная заключается в общей нечистоте и преимущественно непра-
вильном погребении умерших, не последнюю роль играет и то, что нынеш-
ний год зимы вовсе не было в Реште, а были часто дожди и очень долго
дул горячий южный ветер самум (по-персидски гермидж, или бадыгерм),
что продолжалось почти два с половиною месяца, иногда по 10 дней сряду,
а в феврале 26 дней и в это время не было ни одного дождя. Аспа или хаспа
значит в переводе сыпь и в данном случае персиане называют аспою как
петехии, так и roseola, прибавляя к первой черная, а в последнем случае
красная; первой они очень боятся, — она во всех виденных нами случаях
походила на Верльгофову болезнь и была то свинцового, то темно-синего
цвета; величина отдельных пятнышек была от булавочной головки до вели-
чины разреза горошины, неправильной угловатой формы, с краями как
420
Очерки истории чумы
бы обрезанными. Иногда у больных замечалось задержание мочи. Больные
и окружающие их очень любили опрыскивание раствором карболовой кис-
лоты. Пролежней, заушницы, карбункулов и поражения слизистых обо-
лочек дыхательных путей не было замечено ни разу. Все больные, которых
мы видели, худощавы, истощены, да и здоровые персы не отличаются хо-
рошим питанием: питаются они как уже было сказано, очень плохо вообще.
Всем сведениям, исходящим из персидских источников, нельзя вполне
доверять, тем более что они часто бывают сомнительного достоинства даже
и тогда, когда исходят из источников официальных, и как правительство,
так и жители, видимо, стараются умалить значение болезни, господствую-
щей в Реште, несмотря на то, что первое, видимо, считает ее весьма опас-
ною и в предупреждение распространения ее устроило карантины: 1) по
дороге от Решта в Тегеран и Казвин, 2) по дороге в Тавриз и Ардебиль и
3) по дороге от Решта в Мешедесер. Кроме этих, есть еще карантин на
границе Гилянской провинции с Талышинским ханством, в Кергенеруде,
учрежденный ханом на свой счет, будто потому, что там были два случая
смерти приезжих из Решта. Зная восточную беспечность, трудно верить,
чтобы это было сделано только из-за двух случаев. Было также несколько
случаев смерти от господствующей в Реште болезни и в окрестностях Решта,
что подтверждено официально, хотя и сказано, что умерли приехавшие
из Решта жители этого города.
Из вышеизложенных описаний отдельных случаев болезни, господствую-
щей в Реште, равно как и из тех наблюдений, которые были прочитаны
мною в заметках моих товарищей, ясно, что болезнь, господствующая в
Реште, представляет картину скоротечного лихорадочного страдания с рез-
ко выраженным тифозным состоянием, в течение которого развиваются
бубоны. Сравнивая ее со всеми, так называемыми тифозными болезнями,
нельзя не прийти к заключению, что это есть эпидемическая людская бубон-
ная чума, развивающаяся вследствие местных условий. Можно бы смешать
ее с так называемым заражением трупным ядом, припадки которого весьма
похожи на припадки чумы, но и от этого она отличается резко, тем преиму-
щественно, что первое не передается от больного им живого человека,
другому здоровому и до сих пор еще не господствовала эпидемически. Для
окончательного убеждения в верности определения болезни недостает пато-
логоанатомических исследований, но об этом и думать нельзя в Реште.
Как скоро болезнь, свирепствующая в Реште, признана была комиссией
врачей за чуму, то сейчас же потребовано было от персидского правитель-
ства через наше консульство: 1) немедленного отведения места для кладби-
ща, по возможности дальше от города, на сухом и возвышенном месте, а
если можно — для двух кладбищ, и строгого запрещения хоронить трупы в
других местах, тем более в городе; 2) немедленного залития известью всех
могил и склепов, похороненных в городе и на обыкновенных кладбищах
умерших с начала марта до сего времени; заливание известью повторить
еще хоть раз в продолжение лета; 3) обязательной дезинфекции отхожих
мест во всех домах Решта железным купоросом с карболовой кислотою и
повторении таковой до наступления холодов, по крайней мере, один раз
в месяц; 4) очищения и обделки кирпичным сводом главной канавы в части
города Джиркуче, направив сток из нее в реку вне города; очищения всех
водопроводных канав, засыпки землею с известью болот стоячей воды, на-
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
421
холящихся в части города Сабзе-Майдан; 5) обязательной очистки всех
колодцев. На все это генерал-губернатор согласился и, составив смету в
10 тысяч туманов, предоставил ее Шаху, который, как мы слышали, бу-
дучи уже в Энзели, разрешил эту сумму и будто велел передать ее в руки
нашего консула; если это правда, то можно надеяться, что все будет испол-
нено и мы избавимся от нового источника этой страшной болезни, более
других нежелательного для нас, по причине близкого к нам его соседства.
В заключение честь имею донести департаменту, что у нас, в ограждение
перехода к нам болезни, устроены по распоряжению Кавказского Намест-
ничества: 1) морская и сухопутная застава I класса в Астаре, 2) карантинно-
таможенная застава по сухопутной персидской границе в Белясуаре, 3) кара-
нтин в Баку на Апшеронском полуострове. Первые две действуют 3-дневною
обсервацией, а последний — десятидневным карантинным очищением; да
еще в Астрахани карантинная застава I класса. Во всех этих учреждениях
врачи, чиновники и другие служащие уже давно на месте, но в Апшерон-
ском карантине во время моего там пребывания были только парусинные
палатки (тридцать солдатских и шесть побольше, в которых свободно можно
поместить по крайней мере четыре кровати). Помещения же для склада и
очищения товаров нет, постройка его начата только в половине июля и
еще не была кончена во время моего выезда из Баку (3 августа). Это-то,
мне кажется, и составляет главную причину пререканий кавказского нача-
льства с астраханским |убернатором, который строго исполняет каран-
тинные правила на основании предписания министра, а бакинское
карантинное начальство не может этого сделать, так как у него нет средств,
т.е. нет места для склада и очистки товаров по карантинным правилам,
нет даже помещения для служащих и больных, кроме упомянутых палаток,
которые пригодны только пока тепло. Вообще Бакинский карантин не
можешь похвастаться порядком, а между тем от этого не только страдают,
но может быть, и разоряются преимущественно владельцы небольших па-
русных судов.
Наконец, долгом считаю упомянуть, что в Астрахани я видел в боль-
нице Приказа двух больных, имеющих бубоны, но болезнь эта развилась у
них при ясных припадках перемежающейся лихорадки и не имеет ничего
общего с тою болезнью, которую я видел в Реште. В этой же больнице
были еще четыре больных с бубонами, но были уже выписаны здоровы-
ми, и я не мог их видеть, и не могу ничего сказать. Врач, заведующий
Мариинской городской больницей, акушер Яницкий, а также и некоторые
другие врачи говорили мне, что с некоторых пор стали часто попадаться
больные с опухолью лимфатических желез, преимущественно на бедрах,
то при лихорадочном состоянии, то без него; и так часто, что невольно
пришлось обратить на это внимание, и врач Яницкий стал даже вести от-
дельный список этим больным, по которому с начала июля месяца у него
считается их 65 человек.
Кроме того, рассказывали мне как врачи, так и частные люди (председа-
тель биржевого комитета Вейнерт), что подобных больных было много на
ватагах; как одни, так и другие положительно и единодушно заявили, что
не было между этими больными ни одного смертного случая. Не могу ру-
чаться, видевши лишь двух больных, но думаю, что это есть произведе-
ние болотной заразы».
422
Очерки истории чумы
Продолжение выписки из донесений д-ра Касторского
с сентября 1877 г. по январь 1878 г.
«в) От 17 сентября 1877 г., за № 49, Тегеран. По вопросу о том, какие
санитарные меры необходимо было принять в г. Реште для предупрежде-
ния увеличения эпидемии и возобновления ее весною будущего 1878 г. Не
выходя из пределов практически возможного по местным условиям, счи-
таю вообще необходимым как теперь, так и в ближайшем будущем:
1) Обратить особое внимание на точное исполнение уже данного распо-
ряжения ЕВ. Шаха заливать известью и обкладывать кирпичами как старые-
, так и новые могилы, как в городе, так и за городом.
2) Так как одна из главных предполагаемых причин эпидемии есть зас-
той всяких нечистот в городе, вследствие засорения канав, то необходимо
углубить и вычистить оные для свободного стока нечистот, употребив для
более прочного устройства их, как то: дна и стенок материалом, которые
инженеры персидского правительства найдут всего более по местным ус-
ловиям удобными и прочными; самое лучшее было бы обложить их каме-
ньями, за неимением оных — кирпичами.
3) Сжигать мусор и накопившиеся по всему городу кучи всякого рода
нечистот, остатков пищи, равно и валяющиеся скелеты павших животных.
4) Засыпать землею образовавшиеся в городе, вследствие засорения ка-
нав, большие лужи.
5) Избрать из жителей города более влиятельных, которые внушили бы
жителям необходимость дезинфекции отхожих мест и следили бы за испол-
нением оной.
Так как по заявлению губернатора Гиляна можно купить или достать же-
лезный купорос, употреблять оный для дезинфекции, примерно 2-3 раза
в неделю. За неимением такового, в крайности употреблять смесь извести,
глины, угля, с прибавлением значительного количества железного купо-
роса (если он есть), примерно в количестве полпуда на отхожее место.
6) Подтвердить приказание Е.В. Шаха не хоронить во время эпидемии
в городе, наняв на счет правительства хомалов для выноса трупов бедней-
шего населения города.
7) Напомнить персидскому правительству о неоднократных его распо-
ряжениях и повелениях не разрывать могила ранее 2-х лет после погребе-
ния для переноски трупов в священные места и выхлопотать повеление о
не дозволении на долгое время выкапывать трупы в г. Реште для перенос-
ки их в гг. Кум, Кербела и другие священные места.
8) Представить персидскому правительству, чтобы оно внушило жите-
лям г. Решта о необходимости и пользе предлагаемых мер и изъяснило бы,
что таковые предлагаются для предупреждения увеличения, и главное,
возобновлении эпидемии будущею весною 1878 г.
г) От 10 октября 1877 года. По последним данным, с 19 по 28 сентября
умерло в г. Реште от чумы 6 человек; с 28 сентября по 8 октября, средним
числом умирало от эпидемии по 2 человека в день.
д) От 3 ноября 1877года из Решта. С 26 октября по 2 ноября умерло 9 че-
ловек. Хотя цифра смертности остается приблизительно одна и та же, но,
судя по виденным больным, эпидемия теряет свой злокачественный харак-
тер, между тем число заболеваний тифом, называемом гермхушк и мухрега-
мутбега — увеличивается. Вот заметки сделаные мной при осмотре больных:
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 —1879)
423
1) Квартал Зигалан. Сын муллы Ибрагима, пять лет. Сильно исхудалый.
Два дня имел лихорадку. Сходил в баню, после чего у него появился в левом
паху бубон. После одного безлихорадочного дня, лихорадка возвратилась с
послабляющим характером, с повышением к вечеру, 6-й день болезни.
Пульс покойный, правильный, около 80, температура нормальная: не-
значительные петехии на животе. Опухание паховых желез левой стороны. С
самого начала болезни запор. На низ с помощью клистира. Бубон болез-
нен, покровы на нем не изменены. Язык чистый и влажный. Боль головы
около висков. Глаза нормальны. Жажда по вечерам. Незначительный брон-
хит. Печень нормальна. Селезенка увеличена и болезненна. Подает надежду
на выздоровление. Дом очень грязный. Больных в доме и у родственников
не было.
2) Жена Ибрагима Табаба, 40 лет. Больна 20 дней. Сильная исхудалость.
В начале болезни лихорадка и запор. Появление бубона на 5-й день в пра-
вом паху. После чего послабляющая лихорадка. Пять дней без сознания.
Петехий нет. Муж умер 9 дней тому назад. Дом грязный, 5-6 окружающих
женщин представляют разные степени малярийной кахексии.
3) Квартал Майдань. Племянник Магомед Садыка, 15 лет. Здорового
телосложения. Только 2-й день болезни. Вчера лихорадка. Сегодня боль и
незначительная опухоль под axilla dextr., температура нормальная. Запор.
Селезенка увеличена. Покровы нормальны. Головной боли нет. В этом доме
умерло 3 ребенка. Последний около одной недели тому назад.
4) Там же, сын Хаджи-Мамед-Гуссейна Тевава, 30 лет. 4 дня тому назад
ходил в баню и почувствовал боль в правом паху и лихорадку. На другой
день бубон в правом паху и петехии на конечностях. Три дня лихорадка,
усиливающаяся к вечеру. Покровы на бубоне красноваты. После пристав-
ления пиявок к бубону, боль и величина бубона уменьшилась. Лихорадка
исчезла. Пульс правильный, хотя слабый. Больной исхудал. Селезенка уве-
личена, но не болезненна. Печень нормальна. Легкие тоже. Петехий очень
мало. Все время запор. Дом относительно чистый. Два месяца тому назад
в этом дом умер племянник больного.
е) От 7 января 1878 года. Я посетил, совместно с мирзою Императорс-
кого консульства Абдулла-Беком, дом, находящийся позади британского
консульства в квартале Киаб. Оказалось: дом старый при 2-3 комнатах, очень
грязный. Во время эпидемии прошлого года, кроме домохозяев, в одной
из комнат жила старуха с своим семейством. Старуха эта лишилась всего
своего семейства, которое вымерло от эпидемии. Ныне домохозяева про-
гнали означенную жиличку и начали пользоваться как комнатою, которую
она занимала, так и оставшеюся утварью. Семейство домохозяев состояло
из 4—5 человек. Из них двое принимали участие в обычном посещении ме-
четей и хождении по городу в ночь на 10-е мухарема, т.е. на 2 января сего
года, впрочем, не отходя далеко от дому.
Оба они заболели вечером 3 января, один из них умер вчера, 6 января,
а осмотр другого я имел возможность произвести сегодня, причем оказа-
лось: больной, по имени Риза, телосложения крепкого, 18 лет, в сознании,
жалуется на поясничную боль, боль в правом бедре и жажду. Головная боль
незначительна, In regione canalis crural, dextr. замечается бубон величиною с
лесной орех, покровы на нем гиперемированы. Вокруг незначительное
флегмонозное воспаление клетчатки, дотрагивание болезненно».
424
Очерки истории чумы
Пульсации Приараксинского участка очаговости чумы. По сообще-
нию доктора Даниельбекова (1879), с января 1873 г. в Эриване (название
столицы Армении до 1936 г.) и в деревнях Эриванского уезда, на низмен-
ности (!) он наблюдал не менее 20—30 случаев в год болезни, проявляю-
щейся опуханием паховых и других (подмышечных, подчелюстных,
шейных) желез, часто сопровождающихся лихорадочным состоянием
(температура 39—40°С и более), пульс 100—120, бубоны имели склон-
ность к нагноению. В одном случае он видел петехии. Болезнь разви-
валась «вдруг или постепенно», без видимой причины, преимуществен-
но у людей с цветущим здоровьем и, по его мнению, от человека к
человеку не передавалась. Ни одного смертельного случая Даниельбе-
ков не зафиксировал.
В начале марта 1879 г. в Эривани он лечил никогда не страдавшего
сифилисом мужчину, 35 лет, у которого развился очень быстро бубон
почти в куриное яйцо; по временам температура достигала 38~39°С, на
6-й день болезни у больного, после лихорадочного пароксизма, появи-
лось большое количество розеол и еще больше петехий от булавочной
головки до величины чечевичного зерна, и больной лег в постель. На
13-й день болезни вполне созревший бубон был вскрыт; общее состоя-
ние больного стало быстро улучшаться.
Пульсации Прикаспийского Северо-Западного природного очага чумы.
Очаг начал пульсировать в июне 1877 г. Вдруг без всякой видимой
причины в Астрахани и его окрестностях начали появляться случаи
болезни, которые по своим особенностям обратили на себя внимание
общества и врачей.
У заболевших появлялось сильное лихорадочное состояние с упадком
сил и бредом, температура тела повышалась до 40,5-41,0°С, образо-
вывались опухоли лимфатических желез нижних конечностей, преиму-
щественно в верхней трети бедра, ниже паха, в паховой области железы
были сравнительно менее распухшими. Эти опухоли достигали величи-
ны голубиного яйца, иногда они составляли конволют, занимавший
все пространство от паха до коленного сгиба (fossa poplitaea). Поражались
внутренняя сторона бедер ниже пупартовой связки, подмышечные лим-
фатические железы, лежащие по сторонам шеи и ниже челюстей. Спус-
тя несколько дней после первоначального появления опухолей, «горя-
чечное состояние уменьшалось», но температура тела долгое время
оставалась 38-39°С. Петехий не было. Болезнь имела длительное те-
чение, опухоли то увеличивались, то уменьшались, но так как боль-
ные в это время чувствовали себя сравнительно здоровыми, то мало об-
ращали внимания на опухоли, вскоре начинали по-прежнему заниматься
своими обычными делами и только тогда обращались к врачам, когда
от напряжения они снова начинали беспокоить их. Больные, которых
лечили вне больниц, скоро терялись из виду врачей.
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863 — 1879) 425
Врачи, старожилы Астрахани, и особенно доктор Яницкий, практи-
ковавший более 20 лет, утверждали, что они до сих пор не встречали
ничего подобного. Врачи терялись в догадках относительно причин бо-
лезни. При тщательном исследовании не замечалось повреждений кожи,
о сифилисе и золотухе не могло быть и речи, обычно встречаемые «иди-
опатические воспаления желез» не имели ничего общего с вновь появив-
шейся болезнью.
Астраханское население, находящееся в оживленных торговых отно-
шениях с Рештом, уже знало, что там свирепствует какая-то «особая
заразительная горячечная болезнь» с поражением лимфатических желез,
от которой «люди мрут в большом количестве». Когда же официально
стало известно, что комиссия врачей, собранная в Реште 5 июля (в ней
участвовали доктора: Красовский, Скоров и Ильин), признала болезнь
за чуму, то жители Астрахани отнеслись к этому очень серьезно.
Торговое сообщение с Рештом было очень интенсивным, а мер для
предупреждения заноса болезни еще не принято. Яницкий предполо-
жил, что существующее в Астрахани и окрестностях поражение лимфа-
тических желез может считаться началом появления людской чумы, и
предлагал даже дать название этой болезни pestis nostras (т.е местная
чума), однако он не мог подтвердить его ссылками на научные источ-
ники. Предположение Яницкого не только не нашло поддержки у го-
родских врачей, но даже вызвало их противодействие, потому что, во-
первых, такое название бы обеспокоило жителей; во-вторых, болезнь
не имела никакого сходства и никакой связи с той чумой, какую они
себе представляли: она не была ни злокачественной, ни заразительной.
Некоторые из врачей высказали оригинальную гипотезу о происхож-
дении болезни: «Болотная малярия в данное время вторгается в орга-
низм через посредство кожи, вызывает раздражение лимфатической
системы, а лихорадка имеет значения реакции против такого вторжения
в организм болезнетворных начал малярии через кожу». Но и она врачам
показалась не убедительной, потому что никем из них не наблюдалось
увеличения селезенки, и сам результат лечения хинином не указал на
малярный процесс. Хинин не оказывал ровно никакого влияния на вос-
палившиеся лимфатические узлы. Впрочем, Касторский, проезжая
через Астрахань в Персию для исследования чумы, осматривал 10 и
11 июля в астраханской больнице 4 больных и нашел, что у одного из
них селезенка легко простукивалась (?), а у другого даже прощупыва-
лась, но при этом осталось неизвестным, страдали ли эти люди прежде
перемежающейся лихорадкой или нет. В лихорадочных местностях и
вообще у лиц, подвергавшихся действию малярии, только острое при-
пухание селезенки еще может иметь диагностическое значение.
Доктор Кастальди, при исследовании больного чумой в Реште, не
нашел изменения в объеме печени и селезенки ни при ощупывании,
426
Очерки истории чумы
ни при перкуссии. Доктор Касторский, осмотрев четверых больных в
Астрахани, признал болезнь за перемежающуюся лихорадку, сопряжен-
ную с поражением лимфатической системы, и при этом еще высказал
такое замечание, что если кто из подобных больных заболеет тифом,
то картина болезни будет еще запутаннее, но тем не менее будет похо-
жа на картину чумы. Прибыв в Решт, Касторский обнаружил там не-
сколько случаев болезни «хиарек», сходной с виденной им в Астраха-
ни, и изменил свое мнение об астраханской эпидемии. Теперь он уже
не сомневался в том, что это чума, и послал донесение в Медицин-
ский совет (см. выше).
В связи с появлением такой же болезни в селениях Астраханского
уезда туда был командирован в конце июля помощник астраханского
медицинского инспектора доктор Медовщиков, который ограничился
только объездом 14 селений, расположенных в низовьях Волги и ее
притоках, и около взморья. Он нашел всего 34 больных с поражением
лимфатических желез, а с перемежающейся лихорадкой только одного.
В докладной записке Медовщиков указал, что хотя народонаселе-
ние Астраханского уезда ежегодно находится в одних и тех же условиях
относительно вредно действующих местных влияний, но до 1877 г.
подобной болезни с поражением лимфатических желез не появлялось.
Действительно ли эпидемия тогда ограничилась местностью одной волж-
ской дельты, по имеющимся у нас данным, утверждать нельзя. По
официальным сведениям тех лет, эта болезнь существовала в 1877 г. в
следующих населенных пунктах Астраханского уезда (табл. 19.3).
Подобных больных было много и на рыбных ватагах. В самом городе
Астрахани их число также оказалось значительным; только на лечении
с 26 июня по 19 сентября находилось 149 человек, из которых 1 умер
«от пиемического процесса после продолжавшегося 4 месяца нагноения
шейных желез».
То, что официальные сведения, собранные об этой бубонной эпиде-
мии доктором Медовщиковым и астраханским медицинским инспек-
тором, неполны, можно увидеть из официального сообщения старшего
врача астраханского казачьего войска Депнера, написанного им по пово-
ду Ветлянской эпидемии в 1878 г. В нем он утверждал, что наблюдал
легкую бубонную форму болезни еще в мае 1877 г. на Казачьем Бугре у
15 человек, а на Форпосте у 40 человек, и в городе Астрахани у неско-
льких человек (см. очерк XX).
Таким образом, астраханская эпидемия чумы 1877 г., по-видимому,
началась на прибрежье Каспийского моря и затем «распространилась»
в Астрахань. Бубонные заболевания продолжались в Астрахани и окрест-
ностях, встречались и позже — в 1878 и 1879 гг., но они перестали
вызывать озабоченность у властей. Астраханская бубонная эпидемия не
Очерк XIX. Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879) 427
Таблица 19.3
Распределение по Астраханской области больных с поражением
лимфатических желез в 1877 г.
Наименование селений От Астрахани верст Число жителей Начало эпидемии Конец эпидемии Число заболевших
Началово 12 642 июнь 17 июль 17 5
Зеленга 100 136 июнь 24 август 25 9
Камызяк 30 1489 июнь 25 август 27 7
Чаган 18 1184 июнь 26 сентябрь 8 20
Калатать 60 180 июнь 26 июль 27 2
Каланчи 20 731 июнь 27 июль 29 3
Анютино 12 538 июль 13 август 2 1
Тишково 118 543 июль 14 август 18 6
Увары 31 474 июль 17 август 19 1
Солонцы 105 207 август 1 август 25 2
С июня 17 по сентябрь 8 56
обратила бы на себя внимание и исчезла бесследно, и никто не решил-
ся бы поставить ее в какую-либо связь с чумной эпидемией, если не
эпидемии в Реште и в станице Ветлянской.
Пульсации Волго-Уральского очага чумы. Через два года после
появления чумы в Астраханском крае подобная же эпидемия обнаружи-
лась в Казани в начале 1879 г. По наблюдениям ассистента госпитальной
клиники доктора И. Годнева, болезнь начиналась лихорадочным со-
стоянием; температура тела повышалась до 39°С и больше; иногда бывал
легкий бред и беспамятство. Одновременно с этим опухали железы,
обычно их целый пакет и преимущественно на шее. Был один случай,
где одновременно наблюдалось опухание подмышечных и паховых желез
при тифоидальном состоянии больного. При исследовании печени уве-
личение ее не замечали, увеличения же селезенки с достоверностью
нельзя было доказать. Припухлость желез продолжалась от 4-6 дней;
некоторые из них, Хотя уменьшались значительно, но не пропадали.
Через 12—15 дней наступало полное выздоровление. Профессор Суб-
ботин наблюдал подобные же случаи в своей частной практике в Казани.
Кроме того, он констатировал тот факт, что заболевали лица, жившие
до болезни в одном месте, и последовательно один за другим через не-
сколько дней (Архангельский Г.Ф., 1879).
ОЧЕРК XX
ТРАГЕДИЯ В СТАНИЦЕ ВЕТЛЯНСКОЙ - ТУПИК
ДОБАКТЕРИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОБ
ЭПИДЕМИОЛОГИИ ЧУМЫ (1878)
Во второй половине XIX столетия вновь запульсировали природные
очаги Великого Евразийского чумного «излома» (1863—1879). В июне
1877 г. «очнулся» Прикаспийский Северо-Западный очаг чумы. Чума
тихо вернулась в Астраханскую область. В Астрахани больные, по на-
блюдениям врачей, переносили болезнь легко, большей частью на
ногах. Вспышку астраханской чумы посчитали заносной и привели ее
в «генетическую связь» с рештской эпидемией в Персии. Бубонные за-
болевания продолжались в городе и окрестностях в июле, августе и сен-
тябре, а отдельные случаи встречались и позже — в 1878 и 1879 гг., но
они перестали вызывать озабоченность у властей. Однако в станице
Ветлянской (Ветлянке) пульсация очага приобрела столь отчетливый
характер, что была услышана не только в России, но и в Европе. Мы
восстановим ход этой «чумной бойни» по работам Г.Ф. Архангельского
(1879), М.И. Галанина (1897), Н.К. Щепотьева (1897), Г.Н. Минха
(1898), Ф.А. Дербека (1905), О. Слободова (1905) и др.
Развитие эпидемии. По клиническим проявлениям болезни эпиде-
мия чумы в Ветлянке делится на два периода:
1) с преобладанием бубонных форм;
2) с преобладанием безбубонных и, в частности, легочных форм
чумы (рис. 20.1).
Первый период эпидемии начался 28 сентября 1878 г. с заболевания
65-летнего казака Агапа Хритонова. Он жаловался на головную боль,
слабость, общее недомогание и боль в боку (без кашля и кровохарканья)
и, кроме того, у него был бубон под мышкой. Казак умер 2 октября.
Заболевание Агапа пытались тогда объяснить тем, что какой-то родст-
венник привез ему товары из Малой Азии, но эта версия не выдержала
проверки.
Вслед за Агапом заболели бубонной чумой три молодых женщины
(5, 8 и 9 октября), в том числе и его беременная сноха Елизавета. У нее
были сильная головная боль, жар, общая слабость. Затем последовали
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
429
Рис. 20.1. Распространение чумы в станице Ветлянской (Минх Т.Н., 1898).
1 — динамика заболеваний чумой. 2 — движение чумы в домах Беловых.
3 — движение заносов (первичных) из домов Беловых. 4 — движение заносов
чумы из ст. Ветлянской в другие селения. Цифровые данные по тексту и в
графике на одну и ту же дату у Минха не всегда совпадают.
преждевременные роды, после родов образовался бубон в паху. Эти
женщины выздоровели безо всякого лечения. Но заболевания бубонной
чумой в станице продолжались: 12 и 13 заболели еще две женщины, в
течение 4—5 дней они погибли. У Писаревой Мавры (умерла 17 октяб-
ря) были бубоны под обеими мышками и жалобы на неопределенные
боли в боку, однако кашля и других явлений со стороны дыхательных
путей не отмечено.
19 октября фельдшер Трубилов, встревоженный этими смертель-
ными заболеваниями, пригласил на совещание своего товарища из Ко-
пановской станицы, фельдшера Стирхаса. Однако болезнь вдруг «смяг-
чилась», из следующих 7 заболевших (бубоны в паху) умер только один
(Хритонов Макар, 27 октября). 8 ноября скоротечно и без бубонов умер-
ла Наталья Колесова, за ней еще при сходных обстоятельствах — моло-
дой казак (12 ноября) и пожилая казачка (13 ноября).
13 ноября фельдшер Трубилов рапортом сообщил в Астрахань, что
в Ветлянке появилась неизвестная ему болезнь и поэтому он попросит
прислать в станицу врача. Он указал на то, что у больных наблюдались
опухоли лимфатических желез, лихорадка, головная боль и упадок сил;
больные, по его словам, обращались за медицинской помощью тогда,
«когда всякая помощь невозможна, из 14 заболевших в начале эпиде-
мии умерло семь».
Для проверки этого донесения в Ветлянку астраханской медицинской
управой был командирован доктор Кох, который принял существую-
щую там болезнь за «жестокую перемежающуюся лихорадку с припу-
430
Очерки истории чумы
ханием желез». Одновременно с ним, 18 ноября (к этому числу от чумы
погибло еще двое казаков), «вследствие словесного приказания» наказ-
ного атамана, станицу посетил старший войсковой врач астраханского
казачьего войска, доктор Депнер. Он, осмотрев больных (8 человек),
сообщил атаману (18 ноября), что казаки страдали «послабляющей ли-
хорадкою с опухолью печени, селезенки, припуханием лимфатических
желез, или паховых или подмышечных, и тифоидным состоянием».
Значительную смертность он объяснил тем, что больные слишком позд-
но обращались за врачебной помощью и не соблюдали «должной осто-
рожности во время болезни».
В списке больных, приложенных доктором Депнером к рапорту,
приведены фамилии 7 человек, которые, по его мнению, подают на-
дежду на выздоровление, в выздоровлении восьмого он сомневается,
так как больной «кроме того: одержим воспалением легких». В дейст-
вительности же, из тех больных, которых видел Депнер, после его
отъезда умерло четверо, а больной, выздоровление которого вызвало
у него сомнение, выжил.
Доктор Кох в своем рапорте также отметил одного больного, Пи-
сарева Лариона, 59 лет, имевшего бубон под мышкой, болевшего уже
10 дней. У того наблюдался кашель с кровохарканьем. Кох указал в
своем рапорте на особый характер мокроты Писарева — клейкая, похо-
жая на ржавчину. При перкуссии его легких он услышал тупой звук,
при аускультации — крепитацию. Впоследствии Писарев выздоровел,
не заболели после общения с ним Депнер и Кох.
Первый, кто не поверил диагнозу «лихорадка», поставленному вра-
чами, был священник Гусаков, также потом умерший от чумы. «Будто
мы не знаем, что такое лихорадка, — записал тогда он в своем днев-
нике, — у людей появляется головная боль, затем жар, головокруже-
ние, рвота, опухоль в паху или под мышкою, и через 3—4 дня, самое
большое через 6 дней, они умирают. Разве это лихорадка!?»
Люди продолжали умирать, но настоящий характер болезни не был
известен. В метрической книге станицы до конца ноября в качестве
причины смерти указывались: «от простуды», от «злокачественной» или
«тифозной горячки». Население Ветлянки в этот период эпидемии отно-
силось довольно безразлично к ней, администрация также не предпри-
нимала никаких мер. Доктор Кох в ноябре добросовестно несколько раз
приезжал в Ветлянку, но чуму не распознал и оставался при своем
прежнем мнении, что больные страдают малярией, назначал им хинин
и уезжал. Приехав в последний раз в Ветлянку 27 ноября, он уже не
покидал ее до самой смерти.
Со второй половины ноября, злокачественность болезни возросла,
в это же время стали появляться случаи заболеваний, не осложненные
поражением лимфатических желез. В последней декаде ноября были
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878) 431
еще два случая затянувшейся бубонной чумы с кровохарканьем (пер-
вый — Писарев Л.): у Степана Астахова и Капитолины Зелотиной, но
оба погибли. Однако они не привели к распространению легочной чумы
по станице, возможно, ее вообще бы там не возникло, если бы возбу-
дитель болезни не попал в семейство Беловых.
Эпидемическая активность Прикаспийского Северо-Западного
природного очага чумы
С 1806 г. стали часто регистрироваться вспышки чумы в ряде сел Аст-
раханской области на правом берегу Волги (Енотаевка, Солодники и др.):
в 1821, 1835, 1836, 1878, 1899, 1913, 1922, 1924, 1929, 1930-1933 гг.
В большинстве случаев вспышки чумы не были связаны друг с другом
и носили локальный характер. Они были приурочены к сезону актив-
ного течения эпизоотии чумы среди малого суслика. С 1933 г. было
начато плановое эпизоотологическое обследование этой огромной эн-
зоотичной по чуме территории и. истребление малого суслика в целях
подавления эпизоотией. Отлов сусликов и заготовка шкурок этих зверь-
ков были взяты под медицинский надзор, на энзоотичной территории
промысел малого суслика был запрещен. С тех пор заболевания чумой
среди местного населения прекратились. Сведения об эпидемических
проявлениях чумы в пределах очага приведены в табл. 20.1. Паразитар-
ный фактор заражения людей чумой утратил свою силу с проведением
дезинсекции. Постепенно в Ростовской и Волгоградской областях,
Ставропольском крае и частично в Калмыкии и Дагестане (в северных
их районах) в связи с распашкой земель площади, заселенные малым
сусликом, стали резко сокращаться. Вслед за этим реже стали обнару-
живаться эпизоотии, а с 1956 г. возбудитель чумы перестал в поселе-
ниях сусликов обнаруживаться вообще. Но уже в 1970 г., эпизоотия чумы
вновь была обнаружена среди малых сусликов в Чечне в пределах Терс-
ко-Сунженского междуречья. В 1972—1973 гг., а затем в 1980—1981 гг.
чума среди грызунов была обнаружена в Калмыкии; в 1975 г. — в попу-
ляциях малого суслика, а в 1980—1981 гг. — в поселениях малых песча-
нок в Северном Дагестане (Козлов М.П., Султанов Г.В., 1993).
Таблица 20.1
Сведения об эпидемических проявлениях чумы в пределах
Прикаспийского Северо-Западного природного очага
Название мест эпидемического проявления чумы среди местного населения Годы Всего заболело человек Умерло от чумы
Село Ветлянка Астраханской обл. 1878-1879 529 436
Правобережные села Волги Астраханской обл. 1899-1916 1758 1582
Села восточных районов Ростовской обл. 1912-1924 Сотни ? Сотни ?
Села северо-восточных районов Ставропольского края 1929-1935 300 ?
432
Очерки истории чумы
Второй период эпидемии начался в семье богатого ветлянского ка-
зака Осипа Белова. Его сын Федор был женат на Марье Хритоновой.
Минх не знал о существовании вторичных крысиных и о возможности
развития домовых эпидемий чумы посредством инфицированных блох.
Он считал, что именно от семейства Хритоновых произошел занос чумы
в семейство Беловых. Однако к моменту заболевания первых Беловых
легочной чумой их свояки уже были в значительной мере потрепаны бу-
бонной чумой, с них она и началась в станице (Хритонов Агап). Всего
у Хритоновых в первом периоде эпидемии было поражено бубонной
чумой 9 человек, из которых четверо умерли, но ни один из них не стра-
дал легочной формой болезни. В домах Беловых эпидемия проявляет
себя сразу массой почти внезапных смертельных заболеваний (первыми
погибли Федор и Марья) с почти полным отсутствием бубонных ослож-
нений. Минх подчеркивал, что это обстоятельство могло бы «навести
лиц, мало или совсем незнакомых с 1-м периодом ветлянской чумы, на
мысль о какой-то другой, начавшейся только с Беловых, болезни».
Г.Н. Минх, писавший свой труд в добактериологический период
эпидемиологии чумы, легко допускал перенос между семействами
абстрактного «контагия». Сегодня же можно утверждать, что, так как
у Хритоновых легочной чумы не было (как, впрочем, и в других станич-
ных семействах в это время), то занос возбудителя болезни в семей-
ство Беловых мог быть осуществлен только из крысиных очагов чумы
блохами. Эти очаги могли быть как под домами Беловых, так и Хри-
тоновых, которых «по-родственному» те посещали во время болезни.
Тогда странным выглядит не типичная для данного способа заражения
возбудителем чумы клиника поражения семей Беловых. Обратимся
опять к работе Минха.
Исследуя отношение эпидемии по месту жительства пострадавших
от болезни семейств, Минх обратил внимание на то, что чума хотя и
держалась в первом периоде в северо-западном, Царицынском, конце
станицы, но во втором периоде она довольно равномерно была рассеяна
всюду. Если исходить из существующих сегодня представлений о
контагиозности легочной чумы (некоторые исследователи даже рассуж-
дают о каком-то «коэффициенте контагиозности» при этой форме бо-
лезни и даже определят его равным единице), то каждое пораженное
эпидемией семейство должно было вовлекать в нее всех тех, кто находил-
ся с ними в контакте. Однако Минх констатировал тот факт, что близ-
кое соседство, даже с наиболее пострадавшими от чумы семействами,
не имело никакого влияния на распространение болезни по станице.
Он отметил отсутствие заболевших во многих домах, расположенных
вблизи тех, семейства которых поголовно вымерли («страшных приютов
смерти», по его определению). Схема распространения чумы по Вет-
лянке приведена на рис. 20.2.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
433
Рис. 20.2. План станицы Ветлянской с указанием
распространения чумы (Минх Т.Н., 1898)
Просматривая метрические записи, он увидел в списке умерших все
одни и те же фамилии: целые десятки Беловых (табл. 20.2), много
Лобановых, Астаховых, Писаревых, Назаровых и т.д.
Таблица 20.2
Смертность от легочной чумы в семействе Беловых
(по отдельным родам)*
Рода семейства Беловы Число домов вообще Число постра- давших домов Число вымерших домов Число членов семейства Число умерших (%) Число оставшихся в живых
Род Белова Ивана 8 8 6 41 36 (88) 5
Род Белова Якова 4 3 1 24 15(62) 9
Род Белова Игнатия 3 3 — 19 8(42) 11
Итого 15 14 7 84 59 (70) 25
% отношение к общему числу домов и жителей 4,7 — — 4,8 16 % всех умерших —
* По Минху, 1898.
434
Очерки истории чумы
Вывод, который Минх сделал из этих наблюдений, состоял в том,
что «только эти родословные могут досказать нам то, чего не могли от-
крыть свидетели, что только они могли дать нам ясное представление о
списке умерших, представляющемся нам, как мы сказали, без знания
родословных, простым Леречнем имен фамилий». Следовательно, мож-
но предположить, что второй период ветлянской чумы — легочный,
начался со случайного вовлечения в эпидемический процесс «критичес-
кой массы» особых человеческих генотипов, у которых инфекционный
процесс проявился вторично-легочной формой болезни. Относительная
генетическая однородность многочисленных родов Беловых, и особенно
членов семейства Белова Ивана, способствовала крайне упорному рас-
пространению вторично-легочной чумы по станице и отбору высокови-
рулентных штаммов ее возбудителя. После достижения «критической
массы» из вторично-легочных случаев болезни, чума сформировала са-
мостоятельные эпидемические цепочки (без участия эктопаразитов),
состоящие уже из первично-легочных случаев («первичные заносы» —
по определению Минха), это и привело к эпидемической катастрофе,
названной в последствии «Ветлянской чумой».
В ночь с 5 на 6 декабря в Ветлянку вновь приехал доктор Депнер и
одновременно с ним фельдшера Касикинской и Сероглазовской станиц
Степанов и Анискин. По предложению Депнера было принято поста-
новление станичного управления об открытии в Ветлянке больниц, им
же была введена мера разделения станицы на 4 участка, из которых дол-
жны были сообщать врачам и фельдшерам сведения о больных. Сам же
Депнер осмотрел больных только один раз (вместе с доктором Кохом).
Причем он зашел в опустевший дом Осипа Белова. Видимо, «чумное
побоище», произошедшее в этой семье, его потрясло и деморализовало.
Депнер больше уже никуда не ходил, он заперся в отведенной ему избе
и не пускал к себе даже фельдшеров. Те были вынуждены, принося ему
свои рапортички, прикладывать их к стеклу окна, через которое Деп-
нер их читал. 12 или 13 декабря Депнер уехал из Ветлянки в Енотаев-
ку, мотивируя свой отъезд крайним нервным расстройством. Оттуда
он послал рапорт наказному атаману, в котором писал, что с 27 нояб-
ря в Ветлянке распространилась возвратная горячка. В нем он отме-
тил, что у некоторых больных развивается стеснение в груди, продол-
жительная рвота и кровохарканье. Если судить по его рапорту, с
27 ноября по 8 декабря включительно в Ветлянке заболело 110 человек,
из них умерло 43, выздоровело 14, находятся на лечении 43 человека.
Впоследствии Депнер пытался доказать, что он первым диагностировал
чуму в Ветлянке, однако в его рапорте указаны и другие предполагаемые
им диагнозы (см. ниже). Надо отдать должное доктору Депнеру: еще
до правильного определения болезни, он потребовал введения каран-
тина для Ветлянки (11 декабря).
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
435
Ниже мы приводим его рапорт наказному атаману Астраханского
казачьего войска, написанный, видимо, в конце декабря 1878 г.
«Сначала появления эпидемии, в начале минувшего ноября 1878 г., у
некоторых из жителей Ветлянской станицы появилась лихорадка, а после
нескольких пароксизмов, через 7, 8 дней, стали развиваться опухоли лим-
фатических желез или в пахах, или под мышками. Узнав об этом, я прибыл
в Ветлянку 18 ноября и нашел восемь больных в следующем состоянии:
умеренное лихорадочное состояние типа послабляющего или перемежаю-
щегося; больные бодры, на ногах, аппетит хорош, сон нормален, равно и
все отправления; вскрывшиеся абсцессы лимфатических желез или в пахах,
или под мышками выделяли доброкачественный гной, длительность болезни
уже 10—20 дней; все эти больные, как мне заявляли фельдшера, впоследст-
вии выздоровели. Подобные болезненные явления были наблюдаемы мною
в мае 1877 г. на Казачьем Бугре у 15 человек, на Форпосте у 40 человек и
у нескольких человек в городе Астрахани, и всеми практикующими врача-
ми, причем течение и исход были совершенно тождественны.
С 27 ноября 1878 г. в станице Ветлянке, как мне сообщили, появилась
какая-то болезнь, которою заболевали многие, и некоторые даже умирали.
В декабре я прибыл вторично в Ветлянку и нашел 23 больных со следую-
щими припадками: жестокая головная боль во лбу, в висках, боль в членах,
непродолжительный умеренный озноб, за которым следовал продолжитель-
ный, сильный, жгучий жар лица и глаз, живот туг, припухлость печени,
селезенки, пульс 100-120; такое состояние продолжалось 2-3 дня, за
которым в благоприятных, хотя немногих случаях, следовал пот и ослаб-
ление всех припадков, но большею частью через день или два пароксизмы
возобновлялись в более тяжелой форме; являлся бред, бессонница, беспо-
койство, жар до 42°С, сухость бурого языка, непроизвольные, темно-бурые
испражнения, необильная красноватая моча. Смерть следовала или после
первого, или второго, реже после третьего пароксизма, при явлениях общих
клинических судорог, в коматозном состоянии, при весьма быстром упадке
сил. Трупы умерших скоро коченели, и трупные пятна появлялись через
12 и более часов. С 27 ноября до 9 декабря из 100 больных умерло 43, выздо-
ровело 14. С 9 декабря характер болезни снова сталь ожесточаться. При об-
щем, по-видимому, благоприятном состояние здоровья вновь заболевшего,
вдруг у него появлялось сильнейшее сердцебиение, пульс становился неуло-
вим, тошнота, головокружение, стеснение в груди, кровохарканье, крова-
вая рвота жидкой, не свертывающейся кровью, лицо бледно, выражение
апатично, глаза тусклы, впалые, зрачки расширены; за этим приступом в
продолжение 3—4 и более часов больной находился в состоянии крайнего
изнеможения, и затем наступал сильный жар, спячка, легкий бред, отде-
ление мочи приостановлено, запор. С 10 декабря ко всем этим явлениям
присоединились в некоторых случаях пятна на теле, от просяного зерна до
гривенника и более; больные издавали от себя какой-то особенный, меду
подобный запах, и смерть следовала в спячке, при быстром упадке сил.
Трупы не коченели, загнивали через 2—3 часа. С 9 декабря процент смерт-
ности, постепенно возрастая, достиг к 4 декабря до 100.
При первом моем пребывании в станице Ветлянке я видел только боль-
ных, страдающих послабляющей лихорадкой, с узловатым припуханием
436
Очерки истории чумы
лимфатических желез (Гризингер), и в этом смысле я доносил своему на-
чальству; эта форма лихорадочных болезней (по Гризингеру) иногда может
быть предвестником более серьезных болезненных явлений, что и подтверж-
дается последовавшим развитием болезни в жестокую эпидемию. Вторичное
мое посещение Ветлянки и десятидневные наблюдения мои над появившей-
ся там болезнью, уже с явным характером эпидемическим, показали мне
сущность болезни горячечную, с типом, похожим на возвратную горяч-
ку, о чем было донесено начальству. По словам подчиненных мне фельд-
шеров, болезнь, начавшаяся 27 ноября, появилась вдруг после предшест-
вовавшей, когда в Ветлянке уже не было больных с явлениями, виденными
мною 18 ноября. Я, однако же, допускаю тесную связь между болезнью око-
ло 18 ноября и болезнью, взявшею начало 27 ноября; на эту связь указыва-
ет появление припухания и воспаления лимфатических желез, с переходом
в абсцессы, сопровождающиеся нетипичной лихорадкой (сперва), и появ-
ление только 9 дней спустя болезни, с ярко выступающими из ряда обык-
новенных симптомами, в более строгой форме, которая на моих глазах, с
5 декабря возрастала до ужасающей степени жестокости, где почти все
заболевшие умирали в продолжение от 12 часов до 3 дней. Описанные мною
признаки этой жестокой болезни дают мне право смотреть на нее или как
на самый жестокий и злокачественный тиф, или как на своеобразную
людскую чуму {Pestis Indica, Гирш), или как на болезнь новую, среднюю
между тифом и чумой.
Изложению причины появления этой эпидемии в станице Ветлянке
считаю необходимым предпослать несколько слов о самой станице. Ветлян-
ка находится в Енотаевском уезде, в 194 верстах от г. Астрахани, в 10 вер-
стах от селения Никольского; лежит на правом, довольно возвышенном,
ровном и открытом берегу Волги; почва-суглинок, растительность скуд-
ная: полынь, степной ковыль; существует около 100 лет, имеет до 1700 душ
обоего пола, дворов около 300, все постройки деревянные, дома неболь-
шие, особенно опрятные и поместительные; саженях во 100 на запад от
станицы, на несколько возвышенном месте, находится кладбище; жители
станицы занимаются исключительно рыболовством; фабрик и промышлен-
ных заведении в станице нет, только внизу, под горой, около станицы
находится рыбная ватага, принадлежащая одному частному лицу. По сказа-
нию старожилов, Ветлянка почти всегда, преимущественно пред прочими
окрестными селениями, в холеру подвергалась особенной болезненности;
так, в эпидемии холерные, кори, скарлатины, лихорадочные она пред-
ставляла наибольший процент больных; в 1859 и 1860 годах в ней особенно
был развит сифилис; в 1864 году было много больных горячкой. Наблюдая
последнюю эпидемию с ноября по 14 декабря сего года, погода постоянно
была сырая, влажная, туманная, тепловатая, температура колебалась
между 2-мя и 14° тепла по Реомюру; ветры были редки — иногда слабый,
юго-западный; изредка перепадал мелкий дождь; 21 декабря выпал неболь-
шой снег, который скоро растаял.
Описываемая болезнь первоначально появилась и наиболее свирепство-
вала во время моих наблюдений в северном конце станицы; видевши боль-
ных после приезда моего в Ветлянку 18 ноября, я вместе с врачом Кохом
употреблял хинин в больших приемах и хлорную воду внутрь; снаружи на
абсцессы желез уже вскрывшиеся — карболовую примочку, а на опухоли
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
437
желез не вскрывшиеся — меркуриальную мазь, и так как были хорошие
результаты от этого лечения, то врач Кох и уехал из Ветлянки, пробыв
там еще 4~5 дней; когда же я после усилившейся в Ветлянке или появившей-
ся там новой эпидемической болезни, приехал туда вторично 5 декабря, я
опять застал там врача Коха и с ним начал медицинские меры с изолиро-
вания больных и разделения станицы на 4 участка для надзора за больными,
дезинфицировал их жилища и указал на необходимость строгого исполнения
945—965 ст. уст. мед. полиц.
При этих указаниях не упускалось из виду лечение больных, испытыва-
лись все средства против горячечных болезней, как-то: салициловая кисло-
та, соляная кислота, хинин, холод, и проч.; но все эти врачебные средства
оказались бесполезными, почти все заболевавшие умирали; заразительность
доходила до высшей степени: все ухаживавшие за больными медицинские
чины, врач Кох и шесть фельдшеров сделались жертвою эпидемии; умер
священник, умирали казаки, ухаживавшие за больными и убиравшие мерт-
вых; умирали почти все, кто только имел соприкосновение с больными или
мертвыми, заболевая через 3-6 дней, несмотря на то, что они были снаб-
жены предохранительными дезинфицирующими средствами; исключения
были чрезвычайной редкостью. Только быстрый переход болезни в харак-
тер эпидемии, неуступчивость ее ни врачебным, ни санитарным мерам до
высшей степени, распространение ее по станице, заразительность и ско-
ротечность болезни привели меня к тому заключению, минуя все научные
прения и сомнения о названии и определении болезни или лучше эпиде-
мии, что остается единственная мера к пресечению ее — карантин, о чем
и был составлен 11 декабря протокол мною и полковником Плехановым;
вследствие чего наказным атаманом сделаны были соответствующие распо-
ряжения. Дальнейших наблюдений после 14 декабря я не мог производить,
так как сам заболел лихорадкой, с сильным нервным расстройством.
Старший врач астраханского казачьего войска доктор Депнер».
Гибель семьи Осипа Белова резко ухудшила морально-психологичес-
кое состояние жителей Ветлянки. Еще 6 декабря проезжавший через
станицу в село Никольское попечитель калмыков Рашевский не заметил
на улице особенного уныния. Но когда 8 декабря он на обратном пути
проезжал через станицу, то не встретил на ее улицах ни одного челове-
ка, все ставни домов и ворота были закрыты. Станица как бы вымерла.
По наблюдению Минха, часть населения станицы, а в начале вто-
рого периода эпидемии — большая, смотрела на болезнь как на кару,
посланную Богом на Ветлянку, или как на результат разрушительного
действия злых сил, по поводу участия которых создавались разнообраз-
ные легенды, циркулировавшие среди казаков. Другая часть, особенно
позже, когда население «освоилось» с болезнью, смотрела на послед-
нюю как на «присталую». Между этими двумя представлениями о при-
чинах болезни существовали разнообразные переходы и комбинации.
Первое представление о причинах болезни обнаруживалось сознани-
ем полной роковой безысходности, апатией и упадком духа. Люди, «как
приговоренные к смерти», автоматически выполняли свои семейные
438
Очерки истории чумы
обязанности, ухаживали за больными, ожидая скорого решения своей
участи, приготовляясь к последней, т.е., изготовляя себе саван или
«мертвую» (рубашку).
Отдельные станичники под гнетом тяжелого горя и мыслей о пред-
стоящих или совершившихся утратах, терялись и утрачивали всякие
инстинкты самосохранения. Участь этих людей отмечена в метриках
умерших.
Когда число смертельных случаев стало ежедневно расти, станич-
никами овладела паника. Казаки говорили: «На войне было страшно,
в Ветлянке во время болезни — куда как страшнее». Перед страхом смер-
ти исчезли всякие другие чувства — ни привязанности, ни любви не
существовало. Ближайшие родственники сторонились больных, пре-
доставляя их своей судьбе.
Однако другая крайность в поведении, основанная на понимании
«присталого» характера болезни, вела к тому, что люди стремились
укрыться от источника своего страха, т.е., от чумы.
В разгар эпидемии началось бегство станичников из Ветлянки в
другие селения. Но их население раньше врачей разобралось, что бо-
лезнь «присталая». В соседних станицах и селениях были выставлены
караульщики с дубинами, отгонявшие нежеланных пришельцев. Народ
догадался принять меры самозащиты раньше, чем властями было сде-
лано хотя бы что-то для ограничения эпидемии. Не находя нигде при-
станища, многие беглецы жили в степи или лесу, в вырытых в земле
ямах или шалашах. Некоторые из них умирали уже потому, что уста-
вали так жить.
Казак Яков Калинин, после смерти своего сына Николая, бежал
из Ветлянки. Так как его нигде не пускали, он доехал до Черного Яра
и, опасаясь такой же участи, какую он испытал в других местах, прию-
тился где-то на задворках в бане. Но казака выдала лошадь, и в городе
узнали о непрошеном госте, жители выгнали его, и Яков поехал об-
ратно в Ветлянку. Не доезжая Никольского, он остановился, слез с
лошади, пустил повод и лег на землю, положив себе под голову седло.
Спустя некоторое время Якова нашли мертвым.
Приказчик рыбной ватаги купца Платонова, Флавиев, чуть не погиб
при попытке передать в станичное управление Копановской станицы
официально предписание их же атамана о командировании в Ветлянку
нескольких урядников для дисциплинарных и санитарных целей. Вот
его рассказ, опубликованный в «Астраханском листке» в 1880 г.
«Приехав в Копановскую станицу 13 декабря, часов в 8 вечера, я зашел в
лавку Кунгурцева купить папирос, но сын Кунгурцева, увидав меня, испу-
гался и убежал. Из лавки я пошел в станичное правление, но бывшие там
казаки не допустили меня и, окруживши, стали грозить убить. Предписа-
ние полковника Плеханова они, однако, взяли и, прочитавши его, пришли
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
439
в ярость. “Как! Детей наших требуют на смерть! — орали казаки. — «Нет,
этому не бывать!” Голос мой заглушился голосом толпы человек в 200. Ора-
ли и в станичном управлении и около. Я был прижат между правлением и
станционным двором, но казаки близко ко мне не подходили, а только
кричали: “Зачем приехал сюда? Он чумной!” Наконец из толпы выделился
голос одного казака: «Убить его! Чего смотрите, — в воду!» Толпа подхватила
этот крик, и положение мое было некрасиво. В отчаянии я закричал, что
было сил: “Не подходите ко мне, убью!” Оружия при мне не было, была
только лимонадная бутылка, услужливо данная мне атаманом Лебедевым.
Бутылку эту, благодаря темноте, я выдал за револьвер, и она произвела
магическое действие. Толпа начала редеть, а при наступлении моем, раз-
бежалась. Не добившись ни спирта, ни ответа на предписание полковни-
ка Плеханова, я поехал в Ветлянку на почтовых лошадях, которые на этот
раз были очень быстро запряжены для меня по распоряжению станичного
начальства. По дороге я заехал к Колпановскому священнику, отцу Фла-
вию Колпикову, желая исповедоваться, но отец Флавий не принял меня
и, на просьбу исповедовать, через калитку отказал».
Среднего человека в станице не осталось, люди расслоились на
трусов и героев. Заболев чумой, доктор Кох, не желая подвергать опас-
ности заражения хозяина дома, в котором он жил (священника Гуса-
кова), сам отправился в больницу. Не найдя себе места из-за лежащих
повсюду покойников, он стянул одного из них с кровати и лег на его
место. Кох умер 15 декабря.
Ветлянский священник, отец Матвей Гусаков, не прятался в доме,
а деятельно старался помочь станичникам в их беде. Однако и он зара-
зился и 14 декабря умер. Никто из казаков не взялся его хоронить.
Могилу в мерзлой земле были вынуждены выкопать его старуха мать и
беременная жена. И та и другая вскоре заболели и умерли.
Фельдшер Стиркас, как ловкий человек, сумел отговориться собст-
венной болезнью и болезнью жены, заодно он заручился запросом
копановского станичного управления. Благодаря этому он отпросился
у доктора Коха и уехал домой, в станицу Копановскую. На место Стир-
каса был прислан фельдшер станицы Михайловская, Семенов. Прия-
тель Стиркаса из «нечумного времени», фельдшер Трубилов, погиб
4 декабря, а заменивший его фельдшер Семенов — 7 декабря.
Всего между 4 и 21 декабря умерли 6 фельдшеров: Трубилов, Сте-
панов, Беляков, Семенов, Анискин и Коноплянников (рис. 20.3).
Однако одни и те же люди могли показывать как образцы мужествен-
ности в поведении, так и проявлять гнусность, а иногда и трусость.
Чума «ломала» даже самых храбрых.
Лихой и энергичный приказчик Флавиев, безвозмездно взял на себя
обязанности смотрителя больниц, безбоязненно посещал больных чумой
и ухаживал за ними, чем вызвал к себе чувство уважения и удивления.
Однако не раз было замечено, что в конце дня, он, будучи пьяным,
выбегал из больницы и гонялся за казаками, угрожая заразить их чумой.
440
Очерки истории чумы
Рис. 20.3. Плита с могилы жертв Ветлянской чумы. В настоящее время
она установлена на одном из зданий во дворе Ростовского противочум-
ного института. Фотография из книги И. В. Домарадского (1998)
fpi№ Больше JW ^KArtzfi
Ьдажт дш cmho-'Sa’. ейеи^з
|въпэдя,ть^
рш'мйвШУСАКОВА-;
ВРАЧЕЙ
j ллекеаНдра ГРИГОРЬЕВА.
ФЕЛЬДШЁМВ’Ь';
. ‘ «HTjftitPyBliW. iOAIIHA СЕМЕНОВА
УиеША КОНСТАНТИНА БЕЛЯКОВА.
$mfA'АНИОНА,МШК0НО1Ц1ЯННИК0ВА :
' ' ‘ MJECiPbl МИЛОСЕРДЕЙ
НАТАЛЬИ ДОБРЫНИНОЙ,
ПОГИЫПИХЪ РРИ ИСЛ0ЛНЕ1исДОДХ> ОЬЛЗАНМСТЕЙ .
НА СЛУЖЙПе СТРАЖДУЩЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ
80 время чор_Ж£М1И въ вялят, *
«ЛУЛЕМШ'ГЙ'/Т? янвл1’гГ873дода.
Фельдшер Васильев, с целью побудить родных не бросать своих
близких на произвол судьбы, целовал больных в их присутствии. Однако
накопившийся страх заставил и его бежать из Ветлянки через уже орга-
низованную кордонную цепь. Васильев был пойман в Енотаевске и
доставлен обратно в Ветлянку, и хотя по закону тех лет за свой посту-
пок он должен был подлежать наказанию смертной казнью, его, ввиду
бывших заслуг, простили (если, конечно, принудительное возвраще-
ние в очаг легочной чумы можно так назвать).
В Ветлянке появились и свои «стервятники эпидемии». В этой связи
показательна судьба семилетнего Пети Щербакова. После смерти ма-
тери его с двумя братьями поместили в приют, организованный в Вет-
лянке Ириной Пономаревой (умерла от чумы) для детей, оставшихся
без родителей. Приют, когда в нем обнаружились заболевания чумой,
был заперт снаружи, чтобы из него никто не мог уйти и занести болез-
нь в другие семьи. Так как заболевания обнаружились почти одновре-
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
441
менно, а не болел только Петя, ему пришлось исполнять обязанности
«милосердного» (т.е. санитара) в отношении других детей. Он их
выполнял до тех пор, пока все дети, в том числе и его братья, не по-
гибли от чумы. Последней умерла маленькая девочка, Василиса По-
номарева. Это случилось ночью. Тогда мальчик, оставшись один сре-
ди трупов своих товарищей и до этого стойко переносивший ужасы
чумного изолятора, упал духом. Он разбил окно и стал звать на по-
мощь. Из приюта его забрала Пелагия Белова ухаживать за своими
больными родственниками, изолированными в летней кухне, куда она
заперла и Петю. Через окно она подавала ему все необходимое, а пос-
ле смерти больных Пелагия заставила его провести в помещении убор-
ку. Чума, в конце концов, настигла и Петю, у него появился чумной
бубон на шее, но Белова не потрудилась ухаживать за ним, в награду
за его труд она без колебаний выгнала его на улицу. Больного Петю
приютила у себя болевшая в первом периоде эпидемии бубонной чу-
мой Василиса Астахова, за что взяла с него из имущества, оставшего-
ся после смерти родных мальчика, корову.
Первая ветлянская больница была организована по решению стани-
чного управления. Под нее был выделен дом купца Калачева, безвоз-
мездно переданный им под эти цели. Дом был вместителен, состоял
из 5 комнат, из которых три были предназначены для больных (боль-
шая — на 10 человек, две по меньше — на 5 человек каждая), одна — для
аптеки и фельдшера, другая — для служителей. Заведовать больницей
назначили фельдшера Анискина, ему в помощь наняли двух служите-
лей с платой 15 руб. в месяц.
8 декабря больница была открыта. В тот же день она заполнилась
больными, часть из которых умерла сразу, т.е. еще днЪм, часть —
ночью. К утру в больнице из 21 больного в живых осталось только
6 человек. Но это еще не все страдания, выпавшие на долю людей,
заболевших чумой. Время было холодное, нужно было топить печи.
Они, по каким-то причинам, оказались испорченными, за исключе-
нием одной. Но и та перегрелась и лопнула, наполнив больницу дымом.
Чтобы помочь горю, смотритель больницы, Флавиев, нашел полезным
выбить стекла (!) и таким образом она осталась без печей и с разбитыми
окнами, скоро там температура не отличалась от уличной.
Служители, собранные со дна станичного общества, предались
беспробудному пьянству уже в день открытия больницы и совершено
не выполняли своих обязанностей. Каждый больной испражнялся там,
где лежал. Если больные сваливались с коек на пол, никто не решался
их поднимать. В больницу с утра приносили ведро водки для «мило-
сердных», т.е. служителей, как их принято было называть в Ветлянке.
Пьяными они валялись среди больных и трупов. В этих попойках при-
нимали участия и некоторые фельдшера. Уже в первый день трупы не
442
Очерки истории чумы
были вынесены в сарай для дров, служивший покойницкой и лежали в
комнатах по 3, 4 и более дней. В течение нескольких дней первые
«милосердные» умерли, тогда на их место наняли других, такого же
качества, но уже за 45 руб. в месяц. Всего в этой больнице от чумы,
голода и холода умерли 70 человек. Живой из нее удалось выбраться
только молоденькой казачке, Авдотье Щербаковой (о ней ниже).
Первая больница оказалась недостаточно вместительной, поэтому
организовали еще две больницы: одну — в этапном доме, другую — в
училище. Их оснащение было самым примитивным. Больные лежали
на досках, положенных на козлы. Ухода за ними практически не было.
Так как из казаков и крестьян никто не хотел идти на эту должность,
то и туда больничных служителей набирали из всякого сброда. От страха
«милосердные» предавались беспробудному пьянству. Жители Ветлян-
ки старались держаться от больниц подальше. Больных за редким ис-
ключением доставляли туда насильно.
Когда 18 декабря врачи Морозов и Григорьев прибыли в Ветлянку,
там не существовало больницы вообще. Население само решило запе-
реть зачумленные дома и никого не выпускать из них; и даже более,
имевших подозрительные признаки заболевания (головную боль) так-
же запирали в домах. Из того что считалось «больницей», Морозов и
Григорьев вывели одну больную, выздоровевшую от чумы, но едва не
погибшую от холода и голода. Ниже мы приводим официальный акт,
составленный Морозовым по приезде его в Ветлянку.
«18 декабря я, врач Морозов, и классный фельдшер Васильев, войдя в
дом, где помещалась временная больница, нашли в первой комнате два
трупа, а во второй комнате женщину — Авдотью Щербакову, которая со-
общила нам, что она уже трое суток не получает ни воды, ни пищи. В
первый день она питалась еще замершим арбузом, отбивая его у приходя-
щих в комнату собак. А последние два дня она ничего не ела и не пила.
Не имея сил выйти из комнаты, она испражнялась под себя. В комнатах
было очень холодно и в одной из них найдена чашка с замерзшею водою.
Щербакова была одета очень легко. Она жаловалась на лихорадочное со-
стояние, ломоту в голове и ногах и сильную жажду. В тот же день она была
накормлена и переведена в другой дом, и при осмотре в ее правом паху
найдена нечистая язва неровными краями, вследствие бывшего бубона.
Опухоли других желез и пятен на теле не найдено. Язык суховат. Пульс
частый. В настоящее время Щербакова поправляется. Как она в больни-
цу попала, не помнит. Нам уже потом удалось узнать,- что как только она
заболела, родной ее отец отвез ее в больницу и оставил там, не соглаша-
ясь ни принять больную к себе, ни навестить, говоря при этом, если она
заболела, то и должна умереть. Морозов»
Авдотья сама рассказала следующее: «...Когда я пришла в больницу,
то увидела в комнате, в которую вошла, семь женщин. Некоторые
лежали на досках, другие — на полу, третьи ходили взад и вперед по
комнате, стонали, голосили, просили воды. Запах был невыносимый:
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
443
каждый испражнялся там же, где лежал. Было очень холодно: печи были
не топлены и окна разбиты. На крик больных никто не обращал никако-
го внимания. При больнице находилось, правда, двое служителей, но
они постоянно были пьяны и валялись на полу между больными. Вече-
ром со мной сделалась горячка, и я потеряла сознание. Сколько вре-
мени я была в таком состоянии, я сказать не могу. Когда я очнулась,
был вечер; кругом меня была тишина, но я была не одна: на досках,
на полу лежали люди. Я стала просить воды, — никакого ответа. Я
собрала последние силы и, когда поднялась, увидала, что все лежа-
щие кругом меня были мертвые. Так как было холодно и я не имела
ничего теплого, то сняла с одной покойницы шубу, и, выбрав свобод-
ное место, накрылась ею. Ночью мною овладел страшный ужас: мне
казалось, что мертвые идут ко мне и кладут свои холодные руки на мое
лицо. Я кричала и голосила, просила, чтобы меня взяли от мертвых,
но никто не приходил. Три дня и три ночи я провела таким образом.
Наконец явились три служителя в вымазанных дегтем платье, они убрали
покойников. Еще три дня я провела в этом доме, затем меня перевели
к знакомым».
Морозов и Григорьев также не распознали болезнь! В составленном
ими списке больных стоят диагнозы: крупозная пневмония (43 случая
из 73 ими наблюдаемых), thyphus, pneumonia typhosa и т.п. Морозов умер
28 декабря, а Григорьев — 7 января 1879 г. В отправленной Григорь-
евым (незадолго до своей смерти) наказному атаману телеграмме диагноз
«чума» решительно опровергался!
В начале января Министерством внутренних дел был послан в Вет-
лянку чиновник особых поручений, доктор Красовский, который так-
же не признал заболевание за чуму, окрестив болезнь названием
«рпеито-typhus», но тем не менее на совещании между местными вра-
чами и администрацией было решено оцепить Ветлянку, хотя слово
«чума» с решительностью не произносилось и тогдашний Астраханский
врачебный инспектор, доктор Цвингман, категорически возражал про-
тив признания болезни за чуму. Тем не менее сам характер эпидемии
обусловил общее убеждение в том, что в данном случае имела место
не обычная тифозная эпидемия, а что это могло быть только чумой в
той или другой ее форме. Красовский стал применять дезинфекцию в
домах, посещенных чумой: окуривание их серой; распыление карболо-
вой кислоты при помощи аппарата Пеля; обливание дворов раствором
железного купороса с карболовой кислотой; засыпание могил известью;
уничтожение ларей, где казаки солили селедку; сжигание вещей умер-
ших и очистка их дворов от навоза.
Серьезной проблемой во втором периоде эпидемии стала уборка тру-
пов. Контагиозно-миазматическая теория распространения чумы приво-
дила врачей, а через них и местных начальствующих лиц, к страшной
444
Очерки истории чумы
мысли, что масса не преданных земле и разлагающихся трупов может
повлечь еще большее распространение эпидемии и усиление смертности
и, естественно, усиление их ответственности перед и так уже разъярен-
ным вышестоящим начальством. Однако убрать трупы силами родст-
венников либо привлеченных для этого дела молодых казаков оказалось
невозможным. Родственники упорно отказывались хоронить своих
близких. Полковник Плеханов, пользовавшийся среди казаков «автори-
тетом и расположением», сам после эпидемии признавался в том, что
из-за паники в станице, его распоряжения не выполнялись, что, даже
увидев его еще издали на улице, казаки прятались, опасаясь какого-
либо назначения на работы. Провалилась и его неосторожная попытка
с помощью предписания, переданного через приказчика Флавиева в
Копановскую станицу, вызвать несколько урядников в Ветлянку (см.
выше). Тогда почтенный Плеханов вместе с энергичным станичным
атаманом решились на непредусмотренный в карантинном уставе прием.
То, на что не мог побудить авторитет власти, к чему не могли при-
нудить ни просьбы, ни угрозы, совершалось ими и сегодня надежным
на Руси инструментом — бутылкой. С помощью слабости русского
человека к спиртному в деморализованной легочной чумой станице вдруг
нашлись санитары для больниц, мортусы и гробокопатели. Предоставим
слово атаману: «Сначала болезни-то ничего, берут смело, хоронят, ну
и родные помогут: а там как разузнали, что болезнь присталая, как стали
сами умирать, так ни за что. Нам, говорят, свой живот дорог!
Уж и кланяешься, и просишь, не пойдем, да и только! Так уж знае-
те, все больше вином. Поставишь им штоф, — выпьют... Ну ребята, —
пойдем!... придешь к покойнику, приободришь их, ну ребята, ну, сме-
лее! — и сам как будто возьмешься, а на руках рукавицы в дегтю и сам
вымазан. Ну, они спьяна и берут, уж знаете, под хмельком, — ему
что? — А иным путем нельзя было... А вечером придешь домой, сейчас
дезинфекцией себя — карболкой вымоешь и руки, и лицо, и голову, и
платье оботрешь, опрыскаешь.... Страшно тоже, знаете, за себя, а дело
бросить нельзя, — должность!»
Как выполнял персонал, нанятый таким способом свои обязаннос-
ти, понятно. Сцены самого грубого и циничного отношения к телам
людей, умерших от чумы, были далеко не редкостью. Приведем свиде-
тельства станичника Перемотана, описавшего Минху сцену уборки трупа
Марьи Назаровой двумя «милосердными», Лобановым и Лебедевым:
«Оба пьяные, еле стоящие на ногах, поставили они покойницу на ноги,
накинули на нее, ею же самой приготовленный саван; Лобанов, придер-
живая труп сзади, приговаривая: “Стой Маша! — я тебя лучше повяжу”».
Пик эпидемии пришелся на 14 декабря — в этот день погибли 36 че-
ловек. Затем число заболеваний и смертей стало уменьшаться, 15 декабря
погибли 19 человек, а 12 января 1879 г. эпидемия прекратилась.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
445
Клиника болезни. В первый период эпидемии болезнь имела харак-
тер бубонной чумы. Наблюдались следующие симптомы: головная боль,
лихорадка, общая слабость, бубоны — преимущественно бедренные и
паховые (55%), реже в других местах: под мышками (односторонние,
26% случаев) и на шее (несколько случаев). В 13% случаев наблюда-
лись множественные бубоны, т.е. они развивались одновременно в не-
скольких местах: в паху, под мышками. Иногда бубоны появлялись
раньше развития общих явлений иногда одновременно с ними иногда
позже, и в некоторых смертельных случаях они вообще не появлялись.
Нагноение бубонов наступало то раньше, то позже, но во всех случаях
оно предвещало выздоровление. Из 10 смертельных случаев первого
периода эпидемии, нагноение наступило только в одном.
Развитию бубонов сопутствовали общие явления. Наиболее бро-
сившиеся в глаза жителям станицы симптомы следующие. На первом
месте головные боли, причем многие из свидетелей или больных, испы-
тавших эту боль, сами подчеркивали этот симптом, указывая на его зна-
чительную выраженность, а также и на то, что боль эта возрастала при
всяком движении и в особенности тогда, когда больной поднимал
голову. В отдельных ее случаях боль была настолько сильна, что застав-
ляла больных кричать (Капитолина Зелотина). Кроме того, у некоторых
больных вместе с головной болью обнаруживалось головокружение
(6 случаев), доводившее больного при перемене положения из горизон-
тального в вертикальное чуть не до обморока (Григорий Астахов). Отно-
сительно локализации боли указывалось, что она сосредотачивалась
главным образом во лбу. В первом периоде эпидемии кровохарканье
отмечено только в трех случаях болезни.
Указание на общую слабость было другим постоянным симптомом
болезни. Хотя многие больные вставали и выходили за нуждой без
посторонней помощи, но, как рассказывали Минху свидетели, «их
шатало». Один из болевших (Михаил Зелотин) передавал ему, что уже
в первый день заболевания он чувствовал такую слабость, что у него
тряслись руки и ноги.
В большинстве случаев сознание у больных было сохранено даже
при тяжелых, смертельных заболеваниях: больные станичники, чувствуя
приближение смерти, прощались с родными, ложились по собствен-
ному почину под образа и т.д.
В ноябре болезнь стала протекать тяжелее. Во втором периоде эпи-
демии, начавшемся в конце ноября, к бубонам стали присоединяться
общие явления: озноб, бред, кровотечения из носа, геморрагические
высыпания на коже, боль в боку и кровохарканье. Наблюдались скоро-
течные скоротечные бубонные формы болезни. Кроме того, появи-
лись и осложнения желудочно-кишечного тракта: рвота, понос; изред-
ка наблюдались кровавая рвота и кровавый понос; со стороны почек
446
Очерки истории чумы
наблюдалось уменьшение количества мочи до полной анурии. У бере-
менных женщин наступали преждевременные роды. Наблюдалась мет-
роррагия. Во всех случаях быстрого и бурного течения болезни, — как
и вообще часто во втором периоде эпидемии, когда преобладали легоч-
ные явления — бубоны не образовывались. Иногда встречались петехии,
карбункулы наблюдались только в Селитряном.
В декабре болезнь стала еще злокачественней. Начали появляться
случаи болезни с почти внезапным смертельным исходом, без образова-
ния бубонов и кровохарканья и без всяких других наружных проявлений
(петехии, карбункулы). Болезнь протекала, по выражению Минха, при
картине «какой-то интоксикации, обнаруживавшей, надо полагать,
свое действие на сердце и убивавшей больного путем паралича этого
органа... при отсутствии каких-либо тяжких, могущих объяснить при-
чину смерти явлений».
В последнем периоде эпидемии (январь) опять преобладали слу-
чаи воспаления лимфатических узлов при лихорадочных проявлениях.
В конце марта в Ветлянке наблюдалось еще несколько случаев вос-
паления лимфатических желез, причем иногда температура поднима-
лась до 39°С и выше, в других случаях она оставалась нормальной. Во
всех случаях следовало выздоровление, причем опухоль желез постепенно
рассасывалась, только в одном случае нагноения шейных лимфатичес-
ких желез пришлось вскрыть абсцесс. Эпидемия закончилась, как и
началась — бубонами.
Продолжительность болезни равнялась в среднем 3-4 дням, реже
она длилась 5-7 дней, а в исключительно тяжелых случаях 24-48 часов.
Инкубационный период составлял от 2 до 6 дней. В Ветлянке чумой
болело 446 человек (25% всего населения), из них выздоровели 82 чело-
века, погибли 364 человека (82% из числа заболевших).
Распространение чумы из Ветлянки. Из-за запоздалого понимания
властями истинного характера эпидемии она не ограничилась Ветлян-
кой (рис. 20.4).
Эпидемия в селении Пришиба (с 1919 г. Ленинск). Большое прекрас-
ное селение — расположено в 8 верстах к северу от Ветлянки на правом
берегу Волги (население на начало эпидемии — 3523 человека). Чума
занесена женщиной, ездившей в ноябре в Ветлянку, где умерли от чумы
ее родственники. Вернувшись оттуда 3 декабря, она заболела 5 и умерла
11 декабря. Затем заболели и умерли в короткое время 8 из 9 членов
ее семьи. Вторая группа заболеваний была обусловлена тем, что 3 мона-
шенки из Пришиба, ходившие в Ветлянку читать псалтырь над покойни-
ками, по возвращении домой, 8 декабря, все умерли. От них заразились
люди, бывшие с ними в контакте. Всего заболело и умерло 16 человек,
последний умер 24 декабря. Болезнь протекала, видимо, в кишечной
и легочной форме.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
447
Рис. 20.4 Распространение чумы из Ветлянки зимой 1878 —1879 гг.
(схема из книги Минха Т.Н., 1898)
Эпидемия в уездном городе Енотаевске. Два случая смерти от чумы —
7 декабря умерла енотаевская мещанка, вернувшаяся уже больной из
Ветлянки, где она ухаживала за больной дочерью (умерла 4 декабря),
затем умер ее муж (8 декабря). Клиническая форма их болезни оста-
лась неизвестной.
Эпидемия в селении Старицком (население — 2155 человек). Чума
занесена женщиной, ездившей в Ветлянку читать молитвы над покой-
никами. В Старицкое приехала уже больной. Болезнь передалась по
цепочке лицам, осуществлявшим за ней уход. Всего умерло 8 человек —
легочная форма чумы.
Эпидемия в селении Михайловка. Небольшая рыбачья деревня, распо-
ложенная напротив Ветлянки (население — 668 человек). Чума зане-
сена сельчанином, вернувшимся из Ветлянки 9 декабря. Заболел он
448
Очерки истории чумы
13 декабря, а умер 16 декабря. За ним умерли жена и младший сын —
клинические проявления их болезни неизвестны. Старший сын перенес
болезнь легко и в бубонной форме.
Эпидемия в селе Удачном. Село расположено в 18 верстах от Ветлянки
на левом берегу Волги (население — 860 человек). Два заболевания
чумой, оба кончились смертью — пастушонок, прибывший 9 декабря
из Ветлянки (умер 17 декабря), и его отец. Отец, видимо, заразился
через блох от вещей сына, которые по настоянию врача он сжег в степи
7 января. Через два дня у него появился бубон под мышкой, а 18 ян-
варя он умер.
Эпидемия в Табун-Аральском урочище. Заболели 5 человек, заразив-
шись от калмыка с легочной формой чумы, работавшего в Ветлянке
фельдшером. Все погибли.
Эпидемия в Селитряном. Селение расположено в 125 верстах от Вет-
лянки на левом берегу Волги (население — 2499 человек). Болезнь за-
несена калмыком, прибывшим из Табун-Арала. Всего от чумы умерло
36 человек (последний умер 27 января), видимо, имели место легочная
и бубонная формы болезни.
Противочумные мероприятия конца добактериологической эпохи в
России. Они предполагали как «недопущение чумной заразы в государ-
ство», так и ее прекращение «при появлении заразы внутри государства».
Обе группы мероприятий регламентировались законодательными актами.
Первая группа мероприятий осуществлялась в соответствии с
«Уставом о карантинах» 1866 г. Он позволял Министерству внутренних
дел, кроме постоянных карантинов, организовывать временные «там,
где это окажется нужным», не определяя частностей и особенностей
применения своих главных положений. Эти частности зависели «от
усмотрения обстоятельств», например, «способов, приемов и продол-
жительности карантинного очищения судов, товаров и животных», а
также «разделения вещей и товаров относительно восприимчивости
заразы» (ст. 407, прим.).
Все «пробелы», имеющиеся в Уставе, предоставлялось право попол-
нять по «распоряжению» Медицинского совета с утверждением ми-
нистра внутренних дел. Устав оставлял часть распорядительной власти
главе МВД, местным губернаторам, градоначалькикам и начальникам
карантинных округов, при которых, в особенно важных случаях, долж-
ны были формироваться «карантинные советы».
В их состав должны были входить представители местной адми-
нистрации, почетные обыватели, врачи и, даже, иностранные консулы
и эксперты (ст. 39~49). Чтобы не сковывать движение товаров и пас-
сажиров, Устав предписывал открывать деятельность сухопутных ка-
рантинов только в случае появления заразительных болезней в соседстве
русской границы или в местах, из которых идет через нее товарно-
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
449
пассажирский поток. Устав был либерален и в отношении пропуска лю-
дей и грузов через морские карантины. Он не требовал от капитанов
гражданских судов запасаться карантинным патентом (документом, офи-
циально выдаваемым в месте отправления судна и официально удосто-
веряющим состояние здоровья в данной местности, а также на самом
судне) в «благополучное время» (ст. 93).
Для военных судов этот патент также мог быть заменен письменным
объявлением командира судна о состоянии общественного здоровья в
той местности, из которой он вышел (ст. 93). Военные и пассажирские
суда, даже в случае появления на них «гнилой горячки, злокачествен-
ной оспы или других такого же рода заразительных и для общественного
здоровья опасных болезней», если на них уже во время плавания ко-
мандиром или врачом больные были отделены от здоровых, по сдаче
больных в карантинный дом, освобождались от положенной 3-дневной
обсервации (ст. 130).
«Устав о карантинах» 1866 г. был составлен для южной сухопутной
и морской европейской границы России (начиная от Керчи, кончая
устьем Прута). По этой границе были размещены морские и сухопут-
ные карантины с положенным им штатом карантинной стражи, вра-
чей и чиновников. В тех местах морской и сухопутной границы, где
нет карантинных учреждений, в соответствии со ст. 14 и 118 Устава,
обязанности карантинного надзора исполняла пограничная (т.е. тамо-
женная, называемая иногда кордонной) стража.
На восток от Керчи, вдоль восточного берега Черного моря до устья
реки Батуми и по сухопутной границе с Турцией и Персией, вдоль
западных берегов Каспийского моря до устья Кумы (Серебряковская
Пристань), действовала особая самостоятельная линия карантинных
учреждений Кавказского и Закавказского края. Ее управление и орга-
низация были слиты с таможенным управлением и устройством этой
пограничной линии. Руководство карантинными учреждениями и по-
граничной линией осуществлялось кавказским наместником (Положение
о карантино-таможенной части на Кавказе и за Кавказом, 1876).
В связи с тем, что чума перестала напоминать о себе на Кавказе,
карантинная цепь между Закавказьем и Кавказским краем была снята в
1857 г. «Устав о карантинах» 1866 г. на линии карантинных учреждений
Кавказского и Закавказского края определял только их «образ дейст-
вия». Сами же карантины должны были открываться или возобновлять
свою деятельность только по мере необходимости (т.е. при появлении
заразительных болезней в Турции, Персии и в самом Закавказском крае).
Далее на всем протяжении северного берега Каспийского моря,
лежащем в пределах Астраханской губернии, карантинных учреждений
не было. Астраханский карантин и состоящая при нем карантинная стра-
жа были расформированы в 1862 г. В 1865 г. в Астраханской губернии
450
Очерки истории чумы
была снята и сама таможенная линия, за исключением одной таможни
в Астрахани. Следовательно, в северо-каспийском регионе России не
было даже таможенной стражи, способной при некоторых обстоятель-
ствах заменить карантинную стражу.
Карантины в Киргизской степи и по Сибирской кордонной линии
были упразднены в 1866 г. за ненадобностью. В 1868 г. были сняты
Оренбургская и Западно-Сибирская таможенные линии, оставлены
только «соляные заставы» для надзора за провозом из киргизских сте-
пей соли.
Охрана берегов Балтийского и Белого морей от «проникновения
чумной заразы», по взаимному соглашению государств, была предос-
тавлена шведскому карантинному заведению в Кензе и норвежскому в
Христианзанде (Устав мед. полиции, 1857).
Вторая группа мероприятий осуществлялась в соответствии с Уста-
вом медицинской полиции (Свод, 1857, XIII). Они были направлены
на исключение контактов здоровых людей с больными и их вещами и
оздоровление местности, но исключительно на основе полицейской или
карантинной точек зрения. Устав регламентировал порядок изолиро-
вания и оцепления лиц, вещей, домов, городов и областей; дезинфек-
ции вещей, находившихся в соприкосновении с больным.
Мероприятия по ликвидации вспышки чумы в Ветлянке. После окон-
чания эпидемий чумы в Восточной Европе в 1830-х гг. и на Кавказе в
1840-х гг. европейцы о чуме как об угрозе, реальной для них самих,
забыли. Тогда считалось, что существовавшие портовые и пограничные
карантины представляют собой достаточно эффективные средства, что-
бы исключить занос чумного контагия из азиатских стран в европейские.
Прекращение эпидемий чумы даже дало повод профессору Медико-хи-
рургической академии в Петербурге И.И. Равичу (1822—1875), извест-
ному ветеринарному деятелю и редактору «Архива ветеринарных наук»,
заявить со своей кафедры в 1874 г. следующее: «В настоящее время рус-
скому человеку надо быть рогатой скотиной или свиньей, чтобы забо-
леть чумой; Homo sapiens благодаря современной культуре совсем потерял
способность заражаться чумой» (Метелкин А.И., 1960).
Естественным следствием признания правительством эпидемии в
Ветлянке чумой стало крайне тревожное настроение в России, пере-
шедшее и за ее границы — в Западную Европу. Разумеется, российские
события были там истолкованы превратно. Между тем центральное
правительство решилось приступить к энергичным мерам: Высочайше
утвержденным мнением Комитета министров (от 16 января 1879 г.)
решено послать на место эпидемии облаченного особыми полномочия-
ми генерал-губернатора, которым назначен граф М.Т. Лорис-Меликов
(1825—1888). На этом же заседании Комитета министров, на которое
были приглашены представители медицинской администрации и науки
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
451
(С.П. Боткин, Н.Ф. Здекауер, Н.И. Розов, Н.И. Козлов) решено пред-
ложить иностранным правительствам прислать комиссии из своих
врачей. Целью этого приглашения было успокоение общественного мне-
ния в Европе, тревожное настроение которого могло неблагоприятно
отозваться на торгово-промышленных отношениях России. Пригла-
шенные иностранные врачи-делегаты могли убедиться в незначительном
размере эпидемии и в энергичности принятых против распространения
заразы мер.
В Ветлянку были командированы известные за рубежом российские
ученые — Г.Н. Минх и Э.Э. Эйхвальд К концу эпидемии туда прибыла
международная комиссия эпидемиологов из 11 делегатов Германии,
Франции, Англии, Австро-Венгрии, Румынии и Турции во главе с
известным немецким гигиенистом и эпидемиологом Августом Гиршем.
Из местных мероприятий, кроме оцепления Ветлянки, был уста-
новлен большой кордон по правому берегу Волги от Светлого Яра до
Замьян; в последних двух местностях устроены карантины.
Григорий Николаевич Минх (1836—1896)
Крупный русский инфекционист, эпидемиолог и па-
тологоанатом. В 1861 г. окончил медицинский факультет
Московского университета. В 1870 г. защитил доктор-
скую диссертацию о ложном развитии оболочек на сероз-
ных поверхностях.
С 1872 г. — прозектор в Одесской городской больни-
це. В 1876—1895 гг. — профессор патологической ана-
томии Киевского университета. Прививками на самом
себе доказал в 1874 г. заразительность крови больных
возвратным тифом. Указал на кровососущих насекомых
как на источник заражения, способ распространения
возвратного и сыпного тифов и предложил меры по
борьбе с этими заболеваниями. Ему принадлежат классические работы о прока-
зе, которую он исследовал, участвуя в специальных экспедициях в Херсонс-
кую и Таврическую губернии, в Туркестан (1880—1885), а также в Египет и Па-
лестину (1890). Он отстаивал точку зрения на заразительность этой болезни,
противопоставляя ее распространенной тогда концепции о наследственности
проказы. В 1879 г. был командирован в Астраханскую губернию для изуче-
ния чумной эпидемии в Ветлянке. Обследовал пограничные районы Персии и
Кавказа для выяснения путей распространения чумы. Труд «Чума в России»
(1898) издан после смерти автора на средства его семьи. Он является класси-
ческим в литературе по эпидемиологии чумы.
Когда 20 января 1879 г. граф Лорис-Меликов прибыл в Царицын,
эпидемия почти уже прекратилась. Оставалось, главным образом, при-
нять «меры общего очищения и упорядочения кордона», что и было им
исполнено. В этот же день, 20 февраля, издано распоряжение о том,
чтобы все улицы и дворы Астраханской губернии были очищены от
грязи, кладбища упорядочены сообразно санитарно-полицейским требо-
452
Очерки истории чумы
ваниям, чтобы за доброкачественностью припасов власти имели особое
наблюдение и везде имелось бы достаточное количество дезинфекци-
онных средств. Эти меры были быстро приведены в исполнение.
Особое внимание граф Лорис-Меликов обратил на кордонирование
зараженных местностей и устройство карантинов в местностях, в кото-
рых можно было опасаться вспышки эпидемий. Все местности, до того
бывшие зараженными, оцепили специальным кордоном, который дол-
жен был сохраняться «до истечения 42-дневнаго срока после послед-
него смертного случая». Затем вся местность от Светлого Яра до Замьян
была окружена вторым кордоном, возложенным на казаков, которые
были расположены постами, в расстоянии трех верст каждый, причем
в промежутках между постами ходил постоянно патруль. Эта мера
распространена и на левый берег Волги.
Наконец вокруг всей губернии был установлен кордон в виде пикет-
ных постов, расположенных в 3-5 верстах друг от друга. Эта мера не
была, по-видимому, строго проведена да была отчасти и излишней,
так как простирающиеся по обеим сторонам Волги степи представляют
собою естественную защиту против «выноса» болезни. Кроме того, са-
ратовским губернатором для защиты угрожаемых местностей Сарепты
(с 1920 г. Красноармейск) и Царицына (Волгоград), был устроен полу-
круглый кордон по обоим берегам Волги с карантином в Сарепте.
Эдуард Эдуардович Эйхвальд (1837—1889)
Выдающийся русский клиницист-терапевт. В 1859 г. окончил Медико-
хирургическую академию; с 1875 по 1883 г. — профессор диагностики и общей
терапии там же. Занимался экспериментальной разработкой ряда физиологичес-
ких и патофизиологических проблем. Из клинических трудов Эйхвальда следует
отметить его достижения в кардиологии. Патогенез и семиотику расстройств
кровообращения он рассматривал в аспекте физиологического понимания орга-
низма как целого. До настоящего времени не потеряли научного значения его
высказывания о пороках сердца, о заболеваниях печени, его взгляды на сущно-
сть лихорадочных процессов; Эйхвальд сделал критический обзор лекарственных
методов лечения. Он был инициатором и организатором первого в России Кли-
нического института усовершенствования врачей.
В начальных и конечных пунктах большого кордона — в Светлом
Яре и станице Замьяны на правом берегу Волги и в Башеевке и Петро-
павловке на левом — были устроены карантины. На берегу Волги, пока
она была покрыта льдом, поставили сторожевые посты чтобы воспре-
пятствовать сообщению между берегами. После вскрытия Волги у мест,
у которых были устроены карантины, поставили сторожевые водяные
посты, с которых на каждое идущее вверх или вниз судно отряжался
стражник, сопровождавший судно до выхода из карантинированной
области, с целью воспрепятствовать всякому сообщению с берегом. По
мере снятия оцепления с отдельных местностей, за истечением закон-
ного срока, суживался и общий кордон.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
453
Международная комиссия и русские специалисты действовали в
Ветлянке совместно. По окончании их деятельности 4 марта Эйхвальд
телеграфировал министру внутренних дел из Ветлянки следующее:
«Имею честь донести Вашему сиятельству, что, согласно одобренному ва-
ми предложению, 26 февраля рано угром была произведена перепись насе-
ления Ветлянки, а с 27 числа по 2 марта произведен поголовный осмотр
жителей ее по очному смыслу статьи 1386 карантинного устава. Жители
мужского пола осмотрены лично мною, а женского и младенцы — госпожою
Бестужевою; но все болевшие со времени возникновения эпидемии, а также
некоторые другие, подавшие повод к разным сомнениям, были вторично
осмотрены мною. При осмотре, кроме докторов Красовского, Снегирева,
Малинина, присутствовал и принимал деятельное участие австрийский про-
фессор Бесядецкий; временами присутствовали и иностранные врачи. Со-
чувствие, с которым население относилось к осмотру и ко всем вообще
санитарным мерам, выполненным флигель-адъютантом графом Орловым-
Денисовым и уполномоченным общества «Красного Креста» Писаревым,
выше всякой похвалы. Состояние здоровья жителей оказалось крайне благо-
приятным, и все присутствовавшие удивлялись необыкновенной крепости
и здоровью здешнего населения. Подробный отчет о собранных нами данных
будет представлен своевременно доктором Снегиревым. Пока следующие
цифры могут служить для оценки здоровья населения: жилых дворов в стани-
це 243, общее число жителей 1442, в том числе постоянных мужского пола
657, женского 726; из числа постоянных жителей оказалось бальных всего
193, из них ни одного заразною эпидемическою формою заболевания; выздо-
ровевших от эпидемии оказалось в станице 81, у 10 из них найдены рубцы
заживших бубонов, у 18 — не вполне разрешившихся опухолей желез, а у
одной болевшей в ноябре найдена не вполне зажившая по настоящее время
"язва; у остальных пятидесяти трех болевших со времени возникновения
эпидемии не оказалось никаких остатков пережитой ими болезни, так что,
по отсутствии точных данных заболевания, должно сомневаться, все ли
они болели тою же болезнью. Во время 10-дневного пребывания моего в
Ветлянке все заболевшие были осматриваемы мною с Малининым и неко-
торыми иностранными медиками; таких больных было восемь, из них ни
одного эпидемического; необыкновенно благоприятное состояние здоровья
населения объясняется крайне выгодными условиями их жизни; простор и
внутренняя обстановка жилищ, чистота и опрятность свидетельствуют о
зажиточности населения: нет и следов того бедствия, какие наблюдались
повсюду, где возникали чумные эпидемии; почвенные и климатические осо-
бенности также не отвечают подобному предположению; остается думать,
что чума была занесена туда извне, а отсюда, вследствие сношения жителей
с другими местностями, в прочие зараженные села и окрестности. Неделю
тому назад истек 42-дневный срок оцепления, предписанный законом; не-
смотря на все указанные условия и ввиду приближения весеннего времени,
по моему предложению и при содействии некоторых местных жителей, уч-
режден в версте от станицы небольшой кибиточный лагерь для помещения
лихорадочных и вообще сколько-нибудь подозрительных больных, могущих
оказаться в станице; этот же лагерь в случае надобности будет служить для
помещения лиц, живших с заболевавшими. Работы по кладбищу вполне
454
Очерки истории чумы
целесообразны и будут окончены завтра. Я убежден, что при продлении
тщательного медицинского надзора и при дальнейшем содействии населе-
ния, эпидемия, даже если бы она вновь возникла, никогда не примет хотя
сколько-нибудь угрожающих размеров. На основании всего вышесказанного
и ввиду данного мне Вашим сиятельством поручения, решаюсь заявить,
что с научной точки зрения не предвижу опасности от снятия оцепления
со станицы Ветлянки; профессоры: Гирш и Бесядецкий и все участвующие
в осмотре русские медики, а также граф Орлов-Денисов и Писарев при-
соединяются к настоящему заявлению».
Ветлянку открыли 13 марта, село Селитряное — во второй полови-
не марта. Общий кордон сняли во второй половине апреля.
Сразу после снятия кордона, в Ветлянку отправились военные и
гражданские власти, которые, как это было сделано раньше в Стариц-
ком и Пришибе, приступили к оценке и к сожжению домов, равно как
и принадлежавших жителям подозрительных по чуме вещей. Кроме
того, туда были командированы в значительном числе врачи, которые
под руководством военного врача Рейтлингера произвели строгий ме-
дицинский осмотр местности.
На компенсации владельцам сожженных домов и вещей истрачено
69 тыс. руб., из которых 14 тыс. — за платья, 50 тыс. — за дома (спа-
лили 83 дома), считая, в том числе и стоимость земли; и 5000 руб. выде-
лено на работы по разрушению и сожжению зданий и вещей.
Теперь рассмотрим организацию карантинов.
Карантин в Сарепте. Находился вне кордона, окружающего зара-
женную область, и предназначался для тех подозрительных больных из
Астраханской губернии, которым удалось бы, пользуясь проселками
соседних степей, пройти через кордон.
Осмотр паспортов по этому случаю производился с большою стро-
гостью. Не имевшие паспортов задерживались в карантине на 10 дней.
Карантин расположили в 5 верстах на юг от Сарепты, на полпути в
Малые Чепурники. Примыкавший к нему с двух сторон военный кор-
дон начинался на Волге, в нескольких верстах ниже Сарепты, и на
8 версте до карантина был снабжен постами на каждой версте. В даль-
нейшем пространстве, на расстоянии 32 верст, до Ракитина, от кото-
рого граница губернии загибает на юг, пикеты были расположены в
расстоянии 5 верст каждый. На ночное время устраивались еще проме-
жуточные посты. Сам карантин включал:
здание для приема и дезинфекции бумаг (паспортов);
два здания, в 20 саженях от первого, для предварительного содер-
жания подозрительных по чуме лиц;
дезинфекционную комнату для платья;
лазарет для больных чумой;
лазарет для подозрительных больных;
лазарет для неподозрительных больных.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
455
На время дезинфекции люди, подозрительные на чуму, снабжались
нижним бельем «на счет казны». Продолжительность дезинфекции соста-
вляла 12 часов, с 48-часовым после того проветриванием вещей. Если
вещи происходили от чумных больных, то их дезинфицировали 12 час,
48 час проветривали, дезинфицировали опять 12 час или сжигали. Кара-
нтин действовал с 27 декабря до средины марта.
Такой же карантин был организован в Светлом Яру — действовал с
29 декабря по 18 февраля.
Очень обширный карантин был устроен в станице Замъяны. В нем,
после возвращения из зараженной местности, была «выдержана» в тече-
ние 10 дней комиссия Гирша.
Карантин был устроен следующим образом. Улицу, идущую к Вол-
ге, разделили на 15 секторов и окружили высоким досчатым забором.
У ворот и в нескольких местах у ограды установили военные посты.
Через северные ворота впускались прибывающие из подозрительных по
чуме местностей и после 10-дневного наблюдения выпускались через
южные ворота, по дороге в Астрахань. Проезжающие из привилегиро-
ванного сословия и притом в один день прибывшие помещались в одном
здании. Палатки были взяты из военного министерства. Большой двор
был в общем пользовании, так что избегать соприкосновения с ранее
или позже прибывшими представлялось усмотрению самих находившихся
под наблюдением.
У южных ворот устроили форточку, к которой в определенные часы
сельские жители приносили для продажи жизненные припасы. Продажа
производилась под надзором унтер-офицера; медные деньги промыва-
лись водой, в решете с длинной ручкой. Бумажные деньги, вещи и
экипажи находящихся под наблюдением путешественников подверга-
лись 24-часовой дезинфекции хлором.
Для получения хлора служила смесь из 6 частей перекиси марганца,
9 частей поваренной соли, 7,5 частей концентрированной серной кис-
лоты и 7,5 частей воды, с тем расчетом, чтобы 30 золотников смеси
приходилось на 1 куб. аршин дезинфицируемого пространства. Эки-
пажи покрывались просмоленным холстом и под ним прокуривались.
Тупик добактериальных представлений об эпидемиологии чумы. Впол-
не самодостаточная для общего объяснения происхождения эпидемий
чумы контагиозно-миазматическая теория (см. очерк XIII), оказалась
бесполезной при непосредственном ее применении в очагах чумы.
Так, во время «миазматической» рештской эпидемии чума проникла
в населенный пункт незаметно. Ничего страшного, ничего опасного
никто не видит; заболевающих немного, умирают редко; умирающие
находятся в такой гигиенической обстановке, что смертельный исход
кажется естественным (миазмы обычно ассоциировались со зловонием).
Изредка кое-кого хватит «апоплексический удар» (септическая форма
456
Очерки истории чумы
чумы), но и это не обращает на себя внимания. Однако эпидемия
продолжает развиваться. Характерные признаки чумы уже резко бросаю-
тся в глаза каждому, почти постоянно встречаются не только бубоны,
но и петехии, и все-таки болезнь не признается чумой, т.к. она не за-
разная. Когда доктор Кастальде, осматривая больных, сказал доктору
Ильину, что признает болезнь за чуму, то Ильин простодушно возра-
зил ему: «Поверьте, если бы это была чума, то мы с вами не исследо-
вали бы так» (см. очерк XIX).
Но вот противоположный пример. Ни один из врачей, видевших в
Ветлянке ежедневно гибель десятков людей, не признал явно конта-
гиозную и смертельную болезнь за чуму, даже отправляя в последний
путь своих коллег. Это происходило и на раннем этапе эпидемии, когда
клинически преобладали бубонные формы болезни («тифозная горячка»,
«болезнь горячечная, с типом, похожим на возвратную горячку»); и во
втором ее периоде, когда болезнь приобрела уже явно легочную форму
(«pneumo-typhus»). Передача контагия настолько очевидна, что доктор
Депнер настаивает на введении карантина, однако, болезнь, по-преж-
нему, «не чума» (см. рапорт Депнера).
Причина, по которой исследования эпидемиологии чумы во второй
половине XIX столетия приносили все более противоречивые результа-
ты, видимо, заключалась в том, что чумной контагий, или миазма для
врачей оставались абстрактными средневековыми понятиями, неким
формально-логическим выводом из наблюдаемых в конкретных усло-
виях фактов. Существование «чумной заразы» в данной вещи, или миаз-
мы в испарениях, поднимающихся с земли, не могло быть ни доказано,
ни отвергнуто. Был ясен только их материальный характер, но миаз-
мы (контагии), вызывающие одну эпидемию, нельзя было сравнить с
таковыми, являющимися причиной другой эпидемии, либо отследить
ее(его) «передачу» и «источник». Для выхода из этого методического
тупика требовался какой-то реальный, пригодный для исследования в
лабораторных условиях «признак» контагия (миазмы), на основании
обнаружения которого можно было бы сказать «да» или «нет», т.е. то,
что сегодня мы называем «специфическим возбудителем инфекционной
болезни». Но его еще предстояло найти в рамках методических возмож-
ностей, предоставляемых ученым новой наукой — бактериологией.
Средства индивидуальной защиты конца добактериологической эпохи.
В науке бывает и так, что ошибочные учения ложатся в основу совер-
шенно правильных прикладных направлений человеческой деятель-
ности. Например, геоцентрическое учение Птолемея позволяло рассчи-
тывать движения планет, прогнозировать солнечные и лунные затмения.
Учение о теплороде послужило толчком к развитию термодинамики и
тепловых машин. Прикладной характер приобрела и контагиозно-миаз-
матическая теория распространения чумы.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (J878)
457
Понимание материальности причин эпидемий чумы, заложенное в
каждую из составляющих этой теории, позволяло осуществлять разработ-
ку средств защиты органов дыхания и кожи уже во времена «черной
смерти». Врачи для исключения заражения контагием одевали специаль-
ную одежду и не прикасались к больным не иначе, как одев перчатки
или посредством специальной палочки. Для защиты от миазмов, кото-
рые, как тогда считалось, находились в зловонном воздухе, в специаль-
ные маски вкладывали ароматические вещества. Ветлянская эпидемия,
вспыхнувшая на фоне всеобщей уверенности в победе над чумой, и
большая смертность медицинского персонала, участвовавшего в ее лик-
видации, вновь подтолкнула в этом направлении мысль некоторых уче-
ных. Однако теперь уже разработка средств индивидуальной защиты
предполагала использование последних достижений науки и техники.
В 1879 г. профессор О.И. Догель, основываясь на органической
природе контагия, предложил специальный прибор (респиратор) для
защиты легких, разрушающий органические вещества, содержащиеся
во вдыхаемом человеком воздухе (рис. 20.5).
В основу защитного действия прибора Догелем были заложены два
принципа: термический и химический. Органический контагий уничто-
жался, проходя через раскаленную трубку или специальный фильтр,
представляющий собой последовательность сосудов с деструктирующими
белок жидкостями (серная кислота, хромовый ангидрид, едкий калий),
способными взаимно нейтрализовать собственные капельки, попадаю-
щие во вдыхаемый воздух; либо ящик с несколькими слоями ваты, смо-
ченной дезинфицирующей жидкостью. Воздух накапливался и охлаждал-
ся в специальном резервуаре, который врач должен был носить у себя
за спиной, «приходя в соприкосновение с больным или умершим от
чумы».
Другой профессор Казанского университета, известный патолог
В.В. Пашутин (1878), исходил из того, что контагиозные начала спо-
собны проникнуть в одежду и кожу, а потом из них попасть в легкие,
либо они могут быть разнесены из «зараженных фокусов в свободные
от заразы жилые помещения и прочее». Поэтому он считал, что для
защиты персонала необходимо дезинфицировать кожу вместе с платьем
после каждого посещения «зараженных фокусов». Однако употребление
сильнодействующих веществ (например, хлора), будет разрушать тело
и одежду.
Пашутин предложил «закрывать герметически всю поверхность тела
особенною непроницаемою и резистентною тканью». Тем самым «иск-
лючается соприкосновение вредных начал с поверхностью кожи чело-
века (следовательно, и всасывание контагия этим путем), а главное —
дается возможность легко и удобно дезинфицировать все то, к чему
могли пристать вредные вещества при посещении им зараженных мест».
458
Очерки истории чумы
Рис. 20.5. Защитный респиратор Догеля.
Ф1: С. — герметически закрывающая лицо маска с клапанами (один
отворяется при вдыхании воздуха из резервуара, а другой — при выдыха-
нии); В. — резервуар из непроницаемой материи, для воздуха, очищенно-
го пропусканием через накаленную трубку (ff). Кран для наполнения и для
проведения в прибор для дыхания воздуха (С); ФП: А. — воронка стеклян-
ная, или из твердой гуттаперчи. Клапаны из серебра или платины (аа).
Пробка (Ь); ФШ: а. — трубка для введения воздуха, который проходит
через жидкость (серную кислоту) в склянке (Ь), через хромовый ангид-
рид (с) и едкий калий (d), от которой идет стеклянная трубка для
соединения с прибором для клапанов; Ф1У. — стеклянный или металли-
ческий ящик с трубкой для введения воздуха (а), где помещены дезинфи-
цирующие вещества (с). Трубка для соединения с трубкой от клапанов;
ФУ. — схема стеклянного клапана, сделанная профессором Глинским
(из статьи Догеля О.И., 1878)
Спроектированный им костюм состоял из двух частей:
а) из герметически покрывающего тело мешка;
б) из снаряда для доставления легким чистого воздуха, а также и
для вентиляции пространства между мешком и кожею, так как насы-
щение этого пространства водяными парами и другими газообразными
веществами может сделать продолжительное пребывание в костюме в
течение, например, 5—10 часов весьма тягостным (рис. 20.6).
Пашутин основывался на результатах исследований доктора Поте-
хина, показавшего, что имеющиеся в продаже в России гуттаперчевые
материи не пропускают пары аммиака. Кроме того, квадратный аршин
исследованных им образцов такой материи весил не более 200—300 г.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
459
Рис. 20.6. Проект герметического резинового костюма Пашутина для
лиц, работающих в очагах чумной эпидемии. А — резервуар чистого
воздуха; В — помпа; С — фильтрующее приспособление для очистки
поступающего воздуха; е — трубки с ватой; п — трубки с пемзой,
пропитанной серной кислотой; о — трубки с пемзой, пропитанной едким
кали; q— клапаны и увлажнитель воздуха; e—h — трубка для венти-
ляции костюма; к — выходной кран; s—t — загубник; s — выдыхательная
трубка; t — вдыхательная трубка с клапанами; i — вдыхательный
клапан (Пашутин В.В., 1878)
Спроектированный Пашутиным герметический костюм из белой гут-
таперчевой ткани интересен во многих отношениях. Он снабжен резер-
вуаром для очищенного воздуха, приспособлением для очистки посту-
пающего в резервуар атмосферного воздуха и приспособлением для
вентиляции пространства между костюмом и телом, что дает возмож-
ность оставаться в костюме довольно долго даже летом, когда отсутст-
вие испарения с кожи является особенно тягостным. Как подача воз-
духа в фильтрующее приспособление (содержащее вату, едкий кали и
серную кислоту с последующим увлажнением), так и вентиляция дос-
тигались особой резиновой помпой, которую периодически должен
сжимать рукой или ногой субъект, находящийся в костюме. Дыхание
происходило через загубники, снабженные клапанами.
Пашутин продумал технологию фабричного и кустарного производ-
ства такого костюма: «Костюм должен быть сделан достаточно широк,
460
Очерки истории чумы
В. В. Пашутин
Виктор Васильевич Пашутин (1845—1901)
Русский патофизиолог, один из создателей пато-
физиологической школы в России и патофизиологии
как самостоятельной экспериментальной дисциплины.
В 1868 г. окончил Медико-хирургическую академию.
1874—1879 гг. — профессор Казанского университета,
а с 1879 г. — Медико-хирургической академии. Труды
Пашутина посвящены изучению функциональных изме-
нений при голодании организма. Им и его учениками
получен обширный сравнительно-патологический мате-
риал у животных различных видов и возрастов при со-
стоянии полного и неполного голодания. Он одним из
первых обратил внимание на находящиеся в пище осо-
бые вещества (названные позже витаминами), играющие существенную роль в
жизнедеятельности организма, и указал на их значение в этиологии цинги. Ис-
следовал обмен веществ, теплообмен и газообмен при различных формах го-
лодания, а также при лихорадке, кровопотерях и других патологических со-
стояниях организма. Разработал проект изолирующего противочумного
костюма. Автор первых русских руководств по патологической физиологии; его
труды имели большое значение в создании учения об обмене веществ.
чтобы его можно было надевать и в холодное время года поверх платья,
конечно, приспособленного к костюму. Костюм позволяет полную сво-
боду движений; для того же, чтобы субъект мог пользоваться своей ру-
кою внутри костюма, например, для вытирания внутренней поверхно-
сти стекол, через которые проникает свет в глаза, один или оба рукава
делаются достаточно широкими у своего основания, при этом условии
вынимание руки из перчатки с рукавом может быть выполнено без осо-
бенных затруднений. Костюм прободается в соответственных местах
гуттаперчевыми трубками, герметическими вклеенными; трубки эти сос-
тавляют, принадлежность второй части всего приспособления». Пашу-
тин привел расчеты, показывающие, что его стоимость должна была
быть не выше 40-50 рублей.
Для дезинфекции костюма после работы Пашутин проектировал
заход субъекта в костюме на 5—10 минут в камеру с хлором (что при
дыхании из резервуара вполне безопасно). Таким образом, этот костюм
являлся фактически прототипом современных изолирующих противо-
газовых костюмов. Пашутин отмечал, что подобный костюм, «потреб-
ность в котором особенно велика именно во время эпидемий», мог бы
создать более спокойные условия для работы медицинского и санитар-
ного персонала, который страдает прежде всего.
У нас нет сведений, получили ли практическое применение респи-
ратор Догеля или костюм Пашутина при борьбе с чумой; по-видимому,
нет. Но при тогдашнем уровне знаний сама идея применения подоб-
ных средств индивидуальной защиты в очагах биологического пораже-
ния была весьма революционной.
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
461
Генрих Гезер (1811—1884)
Выдающийся немецкий историк медицины, автор
классических исследований по истории эпидемий добак-
териологического периода эпидемиологии. По оконча-
нии медицинского факультета Йенского университета
в 1834 г. Гезер защитил диссертацию «Об эпидемичес-
кой инфлюэнце» и стал приват-доцентом (1836), а затем
профессором в Иене (1840), откуда, в связи с реакцией,
наступившей после событий 1848 г., перешел в Грейф-
свальдский университет. С 1862 г. до конца жизни был
профессором Бреславльского университета. Гезер — пре-
дставитель так называемого «органического направле-
ния» в историко-медицинских исследованиях, которое
стремилось выявить закономерности развития медицинской науки в связи с ус-
пехами естествознания, распространением эпидемий, состоянием лечебной
помощи и т.п., но совершенно игнорировало связь медицины с социально-по-
литическими и экономическими условиями. В Иене Гезер с 1840 по 1847 г.
издавал «Архив всеобщей медицины», ведя на его страницах борьбу с натур-
философией и пропагандируя анатомо-физиологическое направление. В 1845 г.
вышло второе издание его книги «История повальных болезней». К русскому
изданию (перевод профессора В.А. Манасеина, 1867) им были сделаны многие
прибавления и оно гораздо полнее 2-го издания немецкого оригинала. Ши-
рокой известностью пользовались в России учебник Гезера по истории меди-
цины (1884) и его работы по истории хирургии.
Дезинфекция. Здесь надо рассмотреть, что же принималось за дезин-
фекцию в добактериологический период развития эпидемиологии. В
1878 г. М. Петгенкофер дал следующее определение: «Дезинфицировать
значит разрушить или сделать безвредным заражающее вещество, так
называемый болезненный яд». Тогда считалось, что целью дезинфекции
является воспрепятствование разложению экскрементов, трупов людей
и животных, умерших от острозаразной болезни, выделяющих газооб-
разные продукты (миазмы), портящие воздух. Эффективными дезин-
фицирующими средствами считали раствор железного купороса с
добавлением карболовой кислоты, сернокислый и хлористый цинк. Но
особое предпочтение отдавалось сжиганию серы, так как образующаяся
при этом сернистая кислота наиболее полно уничтожала любой запах.
Подозрения о существовании чумы как природно-очагового сапроноза.
В те годы не существовало понятий «природный очаг» или «сапроноз»,
однако многочисленные эмпирические наблюдения позволяли ученым
делать выводы о связи возбудителя чумы (еще не открытого!) с конкрет-
ными механизмами и формами существования бактерий в почвенных и
водных экосистемах. В их основе лежало учение М. Петтенкофера, ко-
торое кратко он выражал следующим образом: «Если холерный заро-
дыш из Индии обозначить буквой X, а благоприятную для его разви-
тия почву буквою Y, а происходящий от их взаимодействия яд буквой
462
Очерки истории чумы
М. Петтенкофер
Макс Петтенкофер (1818—1901)
Выдающийся немецкий гигиенист. С 1837 г. изучал
в Мюнхене естественные науки, химию и минералогию,
а также фармацию, затем медицину. Окончил медицин-
ский факультет в 1843 г. С 1847 г. профессор медицин-
ской химии в Мюнхене и член Баварской академии наук.
В 1849 г. работал в Баварском, а с 1876 г. в Общегерма-
нском ведомстве здравоохранения. С 1865 г. — профес-
сор гигиены в Мюнхене, с 1879 г. — руководитель Ин-
ститута гигиены, созданного по его проекту. В 1890 г.
возглавил Баварскую академию наук. Петтенкофер счи-
тается творцом экспериментальной гигиены. В облас-
ти эпидемиологии он выступил представителем так на-
зываемого почвенного (локалистического) учения, по своей сути представля-
ющего прообраз будущего учения о природных сапронозах. Исследования холеры
Петтенкофер начал в 1854 г. и продолжал их в течение всей жизни. Свое уче-
ние он построил на тщательном изучении эпидемиологических данных, но, в
конечном итоге, проиграл Коху и его последователям не в научных дискусси-
ях, а во времени — его взгляды на фоне достижений бурно развивающейся ме-
дицинской бактериологии стали выглядеть умозрительными, и поэтому они под-
верглись забвению. Методический уровень бактериологии, необходимый для эк-
спериментального обоснования экологических позиций локалистов и
позволяющий изучать холерный вибрион или другие бактерии в водных и почвен-
ных экосистемах, не был достигнут не только в конце XIX столетия, но и по-
чти на всем протяжении XX, т.е. до открытия явления «некультивируемости бак-
терий» и разработки методов молекулярной диагностики. По этой причине Пет-
тенкофер, даже если бы и поставил перед собой такую цель, то не смог бы
привести экспериментальные доказательства наличия в почве фактора У, посред-
ством которого «холерный зародыш» (фактор X) превращается в «холерный яд»
(фактор Z). Его учение играло положительную роль, способствуя проведению
широких оздоровительных мероприятий, не сводящихся к единственному «мик-
робному фактору» и к одним бактериологическим мерам (как прививки, дезин-
фекция и др.). Макс Петтенкофер покончил с собой 10 февраля 1901 г., опа-
саясь «беспомощной старости».
Z, то ни X, ни Y не могут сами по себе вызывать холеру, а только один
Z, т.е. яд. При этом его специфическая природа определяется специ-
фическим зародышем, а количество яда — свойствами почвы».
Благоприятной для развития яда, по мнению Петгенкофера, была
почва, в верхних своих слоях пористая и проницаемая для воздуха и во-
ды, и загрязненная в то же время отбросками органических веществ.
Если холерный зародыш заносится в такую местность, где почва обла-
дает данными свойствами, то он начинает созревать, обусловливая эпи-
демическое развитие болезни. Напротив, в тех местностях, где почва
не обладает упомянутыми свойствами, занесение холерного зародыша
не ведет к дальнейшему распространению болезни.
Один из выдающихся последователей Петгенкофера в России, про-
фессор Н.К. Щепотьев (1884), исследуя географию появления вспышек
Очерк XX. Трагедия а станице Ветлянской (1878)
463
Р. Кох
Роберт Кох (1843-1910)
Выдающийся немецкий бактериолог, один из осно-
воположников современной микробиологии. Он обога-
тил учение о патогенных микроорганизмах крупными
открытиями и важными методами исследования. Закон-
чил медицинский факультет в Геттингенском универ-
ситете (1862—1866). С 1872 г. — уездный санитарный
врач в Вольштейне (Познань). Здесь Кох начал зани-
маться научными исследованиями. В примитивных ус-
ловиях им была выполнена первая крупная работа по
этиологии сибирской язвы. И 1882 г. Кох сообщил об
открытии возбудителя туберкулеза. Это открытие про-
извело огромное впечатление и принесло ему мировую
славу. К 1883—1884 гг. относится опубликование еще одной работы Коха —
открытие возбудителя холеры. Этот выдающийся успех достигнут Кохом в ре-
зультате изучения холерных эпидемий в Египте и Индии. В 1885 г. Кох — про-
фессор Гигиенического института, в 1891—1904 гг. — директор основанного
им Института инфекционных болезней в Берлине (впоследствии этому инсти-
туту присвоено имя Коха). В 1905 г. Коху присуждена Нобелевская премия,
чумы в Астраханской области, пришел к выводу, что для объяснения
эпидемического распространения чумы «еще недостаточно одной пере-
носчивости ее». По его наблюдениям, существуют местности, в которые
чума не заносится никогда и ни при каких обстоятельствах. Для развития
же эпидемии необходимо временное и местное появление еще особого
фактора, независимого от чумного агента. Только с появлением этого
фактора открывается возможность чумному агенту фиксироваться, раз-
виваться и существовать в данной местности. С исчезновением этого
фактора исчезает и чума; чумный агент, выделенный больными орга-
низмами, быстро разрушается без присутствия этого фактора? Фактор
должен иметь в различное время различную степень интенсивности и
экстенсивности. Разность поражения чумой одной и той же местности
в различные годы и в различные месяцы одного и того же года,
обусловливается именно различной степенью напряженности действия
этого неизвестного фактора. Его природа определяется «совокупнос-
тью наблюдения над движением и развитием эпидемий».
Щепотьев считал, что развитие чумного агента зависит от теплоты
и влажности почвы. Продукт разложения органических веществ почвы,
образовавшийся под влиянием определенных физико-химических про-
цессов, и составляет фактор X, столь необходимый для эпидемического
развития.
В соответствии с его гипотезой, чумной агент не будет сам по себе
иметь значения чумного яда, но будет представлять только одну из фаз
развития его и приобретет свойства чумной заразы, вызывающей забо-
левание организма только тогда, когда он пройдет ряд превращений в
почве.
464
Очерки истории чумы
Сопоставляя динамику эпидемий чумы в Астраханском крае с уров-
нем воды в реке Волге и температурой почвы, Щепотьев сделал следую-
щие предположения:
1. Избыток влажности почвы, замедляя процессы разложения орга-
нических веществ, препятствует развитию и чумного агента; точно так
же он погибает при чрезмерной сухости почвы.
2. Чумная зараза вообще растет и развивается параллельно нарас-
танию тепла в почве и параллельно понижению почвенных вод.
Разумеется, эти предположения Щепотьева не имеют отношения
к «крысиной теории» распространения чумы, появившейся в конце
XIX столетия. Они «переступают» через краеугольный камень класси-
ческой эпидемиологии — положение о первичности человека или жи-
вотного как резервуара возбудителей инфекций.
Создание бактериологии. Когда в конце XVIII столетия Данило
Самойлович с помощью микроскопа пытался найти в содержимом бу-
бонов больных чумой «язвенных зверьков», бактериология переживала
морфологический период. Основным инструментом исследователя был
примитивный микроскоп, и он описывал то, что непосредственно наб-
людал в капле воды в проходящем через нее потоке света. А наблюдае-
мое ими было настолько однообразно, что Карл Линней (1707—1778)
соединил всех микроскопических существ в один ряд, дав ему название
«Chaos!». Великий систематик даже полагал, что не следует слиш-
ком углубляться в изучение этого невидимого мира, так как «Творец»,
создавая его, очевидно, имел в виду сохранить эту область за собой.
Только в начале XIX столетия, после работ Эренберга (1795—1876),
стали отделять бактерии от инфузорий и присваивать им названия по
двойной ботанической номенклатуре, введенной Линнеем. Изучая
внешний вид микробов, ученые, разумеется, разделились на две враж-
дующие школы — мономорфистов и плеоморфистов. Первые признавали
постоянство видов у микроорганизмов, вторые (тогда большинство)
считали, что все виды микробов связаны взаимными переходами. Как
и в случае с миазматиками и контагионистами, и те, и другие видели
отдельные проявления одного сложного явления. Для бактериологов им
стала изменчивость микроорганизмов.
К началу исследований Пастера физиологии бактерий, школа моно-
морфистов во главе с Фердинандом Коном (1828—1898) настолько
усердно «добивала» своих научных противников (Негели, Цопф, Клебс,
Ценковский), что весь этот период микробиологии долго еще называ-
ли «доконовским».
Пастер же, благодаря их учению, получил возможность охарак-
теризовать по особенностям обмена отдельные виды микроорганизмов.
Одновременно он сделал важное научное открытие. Пастер доказал,
что всякое брожение есть результат жизнедеятельности особых микро-
Очерк XX. Трагедия в станице Ветлянской (1878)
465
Луи Пастер (1822—1895)
Выдающийся французский химик, член Парижской
Академии наук (с 1862 г.), Французской медицинской
академии (с 1873 г.). Окончив Высшую нормальную
школу в Париже, он в 1847 г. сдал экзамены на звание
доцента физических наук, а спустя год защитил док-
торскую диссертацию («О мышьяковистых соединени-
ях калия, натрия и аммиака» и «Исследование явлений,
относящихся к свойствам жидкостей вращать плоскость
поляризации»), после чего работал препаратором в
Высшей нормальной школе. С 1849 г. — профессор
Страсбургского университета, с 1854 г. — профессор и
декан Лильского университета. В 1857 г. он вернулся
в Париж в качестве вице-директора Высшей нормальной школы и организовал
небольшую лабораторию, из которой вышли крупнейшие его работы по меди-
цинской микробиологии. С 1867 г. профессор Парижского университета. Его
исследования в области молекулярной асимметрии послужили основой для раз-
вития стереохимии. В 1860—1861 гг. он провел опыты, доказавшие невоз-
можность самопроизвольного зарождения жизни. Один из основоположников
современной микробиологии.
скопических организмов — дрожжей. Каждый вид брожения вызывается
специфическим возбудителем. С этих работ начался второй период разви-
тия бактериологии — физиологический.
Теперь ученым открылся целый мир, изучение которого разъяснило
многие темные стороны различнных химических процессов и оказало
огромные услуги в деле изучения заразных болезней. Микробиология
разрослась в огромную науку.
В 1865—1879 гг. Пастер обнаружил возбудителей болезней шелко-
вичного червя, возбудителя газовой гангрены — септического вибриона,
целую группу микроорганизмов, растущих без доступа воздуха, назвав
их анаэробами. К числу исследований, наиболее содействующих разъяс-
нению природы эпидемических болезней, относятся работы Пастера о
куриной холере (1880). Болезнь в большинстве случаев оканчивается
летальным исходом, наступающим чрезвычайно быстро после заболе-
вания. Вскрытие таких кур обнаруживало у них обширные и глубокие
поражения кишечного канала, появление экссудатов в серозных поло-
стях и пр. При микроскопическом исследовании найдено множество
мелких суженных посредине «члеников», которые Пастер назвал микро-
бами. При этом Пастер заметил, что между курами встречаются особи,
невосприимчивые к болезни. Раз выздоровевшее животное имеет шансы
вновь не заболеть, факт тогда установленный для многих инфекцион-
ных процессов (натуральной оспы, кори, скарлатины и др.). Просле-
живая пути передачи «холерного яда», Пастер пришел к заключению,
что «холерная зараза» передается посредством испражнений больных
кур, содержащих всегда огромное количество микробов, которые и
466
Очерки истории чумы
примешиваются к корму птиц. Кролики от кормления мясом заражен-
ных кур или от привития зараженного бульона гибнут. Но у морских
свинок на месте прививки зараженного бульона, получается только на-
рыв, не изменяющий самочувствие животного. Однако его содержи-
мое, будучи привито здоровой курице, убивает ее.
Культивируя возбудитель куриной холеры, Пастер нашел возмож-
ность ослабить его заразное начало, так что, прививая его жидкую
культуру, он вызывал только легкие заболевания, после которых жи-
вотные быстро поправлялись, т.е. он получил тот же эффект, что и
Эдвард Дженнер в отношении натуральной оспы.
Немецкий санитарный врач Роберт Кох, зная о работах Пастера и
действуя «по аналогии», в 1876 и 1877 гг. выделил и описал бактерию,
вызывающую сибирскую язву у животных. Однако его работы оказались
выходящими далеко за пределы этого важного открытия. Одновремен-
но он разработал основные методы бактериологии, используемые и
сегодня: окраски бактерий красителями, микрофотографирования, вы-
ращивания микробов на плотных питательных средах, получения чис-
тых культур и ряд других.
В 1878 г. Кох впервые ясно сформулировал требования для установ-
ления специфической природы возбудителя инфекционной болезни.
Они следующие:
1) показать, что данный микроб постоянно встречается при иссле-
дуемом заболевании;
2) выделить чистую культуру этого микроба, т.е. вырастить его без
примеси других организмов;
3) с помощью ее экспериментально вызвать на животном то же
заболевание.
«Коховский катехизис» не подвергался сомнению более 100 лет, до
открытия прионовых болезней и состояния некультивируемости у
бактерий.
Теперь открытие возбудителя чумы зависело только от настойчивости
отдельных ученых. Чума в Ветлянке стала последней эпидемией чумы в
Европе добактериологической эпохи.
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ........................................................3
ОЧЕРК I
Поведение людей во время эпидемической катастрофы..............11
ОЧЕРК II
Чума филистимлян (1200 г. до н.э.).............................41
ОЧЕРКИ!
Чума Юстиниана — первое пришествие чумы в Европу (531—589).... 45
ОЧЕРК IV
Чума «малого ледникового периода» в России (XII—XVIII столетия).61
ОЧЕРК V
«Черная смерть» — второе пришествие чумы в Европу (1346—1351). 78
ОЧЕРК VI
Исчезновение легочной чумы (XV—XVI столетия)..................132
ОЧЕРК VII
Страшная чума в России (1654—1657)........................... 144
ОЧЕРК VIII
«Великая чума» в Лондоне — погибель благополучных (1665)..... 162
ОЧЕРК IX
Чума в начале XVIII столетия..................................187
ОЧЕРК X
Чума в Марселе и Провансе (1720—1722)........................ 203
ОЧЕРК XI
Чума в Астрахани (1727—1728)................................. 209
ОЧЕРК XII
Чума и бунт в Москве (1770—1772)............................. 219
ОЧЕРК XIII
Чума в конце XVIII и в первой половине XIX столетия —
возвращение легочной чумы.....................................284
ОЧЕРК XIV
Великий Евразийский чумной «излом» (1773—1819)............... 317
ОЧЕРК XV
Эпидемии чумы в Феодосии и Одессе в 1812 г....................349
ОЧЕРК XVI
Лютая чума Русско-турецкой войны (1828—1830)................. 359
ОЧЕРК XVII
Чума в Одессе в 1837 г........................................370
ОЧЕРК XVIII
Последние крупные эпидемии чумы на Кавказе (1838—1843)....... 380
ОЧЕРК XIX
Великий Евразийский чумной «излом» (1863—1879)................186
ОЧЕРК XX
Трагедия в станице Ветлянской — тупик добакгериальных
представлений об эпидемиологии чумы (1878)................... 428
На переплете — репродукция с цветной гравюры на дереве
«Демон чумы». Германия, XVI в.
Супотницкий Михаил Васильевич
Супотницкая Надежда Семеновна
ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ЧУМЫ
Книга I
Чума добактериологического периода
Книга издана в авторской редакции
Ответственный редактор Н.Г. Карасева
Технический редактор П. С. Корсунская
Компьютерная верстка Н.С. Супотницкой
Оформление переплета О. С. Девятьяровой, А.Л. Павленко
Подписано в печать 04.10.05. Формат 60x90/16.
Печать офсетная. Бумага офсетная. Гарнитура «Таймс».
Усл. печ. л. 29,25. Тираж 300 экз.
ЗАО «Издательское предприятие «Вузовская книга»
125993, Москва, А-80, ГСП-3, Волоколамское шоссе, д. 4,
МАИ, Главный административный корпус, к. 301а.
Т/ф (495) 158-02-35. E-mail: vbook@mai.ru; vbook@mail.ru
Казалось, против этой болезни нА
приносили пользы ни совет врача, ни В
не помогали против нее ни мудростьИ
рительность человека. Почти все умЛ
день .. Сколько больших дворцов, коПЙ^^^^ТОх
челяди, господ и дам, опустели до последнего служи-
теля включительно! Сколько крепких мужчин, красивых
женщин, прекрасных юношей утром обедали с род-
ными, а на следующий вечер ужинали со своими пред-
ками на том свете!
Джованни Боккаччо. Декамерон