Т. Д. Панова
Кремлевские усыпальницы
История, судьба,тайна
Т. Д. Панова
Кремлевские усыпальницы. История, судьба, тайна
Федеральное государственное учреждение
«[осударственный историко-культурный музей-заповедник „Московский Кремль"»
Т. Д. Панова
Кремлевские усыпальницы. История, судьба, тайна
хгИЗДАТБАЬСПЮ «ИНДРИК» Москва 2003
«КРИОЛОГИЧЕСКИЙ ЦЕ
F W Г IfflAf ЮГ А
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)4
П16
Выражаю глубокую благодарность дирекции Государственного историко-культурного музея-заповедника «Московский Кремль» за финансовую поддержку при издании данной книги, а также Л. Д. Поляновской, редактировавшей эту книгу на первом этапе работы.
Панова Т. Д.
Кремлевские усыпальницы. История, судьба, тайна. — М.: Индрик, 2003. — 224 с. 4- ил.
ISBN 5-85759-233-Х
Эта книга — первый в современной историографии опыт описания кремлевских погребальных комплексов, многие из которых ведут свою историю с XIV столетия. Не все они сохранились до наших дней.
Обширный исторический материал, данные архивных и натурных изысканий позволяют проследить судьбу некрополей русских великих князей и царей, женщин из великокняжеской и царской семьи, высших церковных иерархов и знати, воссоздать сложный ритуал похорон и развеять многие легенды, связанные с захоронениями первых лиц русского средневекового государства.
Книга может служить путеводителем по усыпальницам Архангельского и Успенского соборов Кремля, а также справочником о древних погребениях Московского Кремля.
© Панова Т. Д., 2003
©Издательство «Индрик». Оформление, 2003
Содержание
Предисловие......................................................... 8
Некрополи Успенского и Архангельского соборов.......................10
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь XIV столетия...................89
Церковь Рождества Богородицы. Храм-гробница дочери Дмитрия Донского ..........................98
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя Сергея Александровича....................... 101
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений ................................. 114
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле........................ 164
Заключение........................................................ 171
Приложения........................................................ 179
Приложение 1 .................................................. 181
Приложение 2 Список погребенных в усыпальницах Московского Кремля...... 205
Приложение 3
Исследование останков и пластическая реконструкция внешнего вида Софьи Палеолог .............................. 209
Приложение 4 Акт судебно-медицинского исследования № 274/95............ 212
Приложение 5
Акт судебно-химического исследования останков царицы Анастасии Романовны ................................ 214
Приложение 6
Справка к акту исследования волос, ткани и пыли из места захоронения царицы Анастасии, первой	жены Ивана IV.217
Приложение 7 Словарь терминов.......................................... 219
Литература.......................................................  223
Посвящаю памяти моих родителей, Веры Турбиной и Дмитрия Панова.
Кремль есть любопытнейшее место в России по своим богатым историческим воспоминаниям...
Н. М. Карамзин
Читатель, не спеши отложить книгу в сторону. Это только на первый взгляд кажется, что рассказ о людях, имена которых тебе хорошо известны из школьной программы, вряд ли содержит что-то новое.
История России, Москвы многогранна. Кремль занимает в ней особое место. Но среди публикаций прошлых веков и нашего столетия, посвященных ему, нет ни одной подробной книги о храмах-усыпальницах, существующих ныне и стоявших когда-то на территории средневековой крепости столицы России.
Стены Архангельского и Успенского соборов стали оградой уникальных некрополей, где покоится сама история. Не менее интересными были и другие кремлевские усыпальницы. Иван Калита и митрополит Петр, Дмитрий Донской и патриарх Гермоген, Иван III и Софья Палеолог, Иван IV Грозный и первая русская царица Анастасия Романовна. Могилы одних хорошо известны и почитаемы до сих пор, могилы других стерли с лица земли безжалостное время и людская недальновидность.
Возможности науки в конце XX столетия огромны. Казалось бы, что нового можно узнать, изучая сегодня средневековые погребения? Многое, например, причину смерти первой жены царя Ивана IV — это не укрылось от тонкого химического анализа современного эксперта. Выясняется, что не только в средневековой Европе находили применение ядам — безотказному средству в борьбе за власть. Реально, благодаря работе экспертов-криминалистов, увидеть и лица людей русского средневековья, не знавшего светской живописи. Более трех десятков лет назад антрополог М. М. Герасимов подарил миру портрет Ивана Грозного. Последователи известного ученого продолжили его дело, и сегодня галерея исторических портретов-реконструкций пополнилась...
Очерк о кремлевских некрополях — интересное путешествие в прошлое и редкая возможность узнать тайны, хранимые древними могилами.
Предисловие
Печальным звоном кремлевских колоколов извещали в старину Москву о смерти светского государя или главы русской церкви. Весть подхватывали большие и малые колокольни во множестве разбросанных по столице приходских храмов и монастырей.
Траурная процессия, отпевание, погребение... Смерть одних быстро забывалась, смерть других (а вернее, ее причины), казалась загадочной, преждевременной, неестественной. И тогда по столице с быстротой молнии распространялись самые невероятные слухи. Яд, опала, тюрьма или что-то иное — арсенал способов устранения людей от власти всегда был достаточно велик. Подобными слухами и предположениями полны записки послов при русском дворе, иностранных путешественников и купцов-шпионов, посещавших Россию как в XV-XVII вв., так и много позже.
И русские летописи порою обращали внимание на странные обстоятельства смерти некоторых представителей великокняжеской и царской семьи. Монах-летописец оставлял тогда потомкам то смутное размышление о совершенном, на его взгляд, преступлении, то прямое адресное указание с именами участников заговора. Казалось бы, трудно спустя не одну сотню лет после случившегося выяснять, что в рассказе летописца или воспоминаниях иноземца-путешественника правда, а что домысел. Могилы безмолвно хранят свои тайны. Но иногда это удается сделать, «вопрошая» останки с помощью достижений современной науки. В случае, конечно, если дошли и сохранились до наших дней средневековые кладбища и некрополи в храмах. В московском Кремле такие есть. Здесь размещены два самых главных некрополя средневековой России — Архангельский собор, место успокоения московских государей, и Успенский собор — усыпальница глав русской церкви XIV-XVII столетий.
Эти храмы известны всем, кто хоть раз побывал в древней крепости Москвы, возвышающейся над рекой в центре столицы России. Но что удивительно — современный читатель вряд ли припомнит и назовет издание, в котором рассказывалось бы подробно о средневековых усыпальницах Кремля, существующих на его территории на протяжении долгого времени, начиная с XIV в.
Между тем, они привлекают к себе внимание как громкими именами погребенных в них людей, так и сложностью своей судьбы. В старой литературе по истории Кремля и его памятников, казалось бы, некрополи в храмах были описаны достаточно подробно. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это далеко не так. О популярных изданиях середины - второй половины XX в. и говорить не приходится — кроме редких упоминаний отдельных, наиболее известных имен, о древних могилах данных в них нет.
Предисловие
9
История Кремлевских усыпальниц богата и интересна. О многом рассказывают записи в летописях, архивные документы и археологические находки, сделанные во второй половине XX столетия. Это дает возможность сегодня по-иному взглянуть на судьбу уникальных средневековых захоронений и реконструировать неизвестные страницы в жизни усыпальниц, до настоящего времени мало знакомые нашему современнику.
Некрополи в кремлевских храмах начали создаваться уже в XIV в. Всего известно девять таких усыпальниц — это, в порядке их появления, Успенский собор, Спасо-Преображенский собор (более знаком под названием храм Спаса на Бору), Архангельский собор, церковь Чуда архистратига Михаила иже в Хонех и храм Алексия Чудова монастыря, церковь Рождества Богородицы, Вознесенский собор соименного монастыря, храм во имя Черниговских чудотворцев и церковь Кирилла Белозерского на кремлевском подворье Кирилло-Белозерского монастыря.
Из этого числа храмов-усыпальниц ныне сохранились только два — Успенский и Архангельский соборы. Остальные в разное время и по разным причинам прекратили свое существование и исчезли с лица земли. Как это произошло и почему — будет рассказано ниже.
Давайте же предпримем путешествие в прошлое, в историю средневековых усыпальниц в храмах Кремля, открытых для обозрения сегодня или безвозвратно утраченных. И вспомним имена, громкие — если речь идет о некрополе членов московского правящего дома или глав русской церкви, полузабытые — если это могилы женщин из семьи великого князя и царя или опальных и мятежных родственников последних.
Пусть иногда малоинформативны летописи и архивные документы, немногочисленны древние иллюстрированные рукописи, незначительны археологические материалы, не всегда достаточны для исследований, в силу плохой сохранности или недоступности, сами захоронения. И все же, собранные по крупицам, эти бесценные сведения много говорят нам о жизни и судьбе уникальных по своему составу усыпальниц, являвшихся в свое время главными некрополями русского средневекового государства.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Усыпальницы, о которых пойдет речь в этой главе, хорошо знакомы посетителям Кремля и всем любителям русской старины, для которых это не только великолепные образцы средневековой архитектуры, но и мемориалы лиц, оставивших порою заметный след в истории русского государства. Храмы входят в число древнейших построек в Москве, рассказ о них составляет начало любой экскурсии по центру столицы России.
Появление некрополей в Успенском и Архангельском соборах Кремля относится к первой половине XIV столетия. Формирование комплекса древних захоронений заняло в каждом из храмов около четырех веков. Начиная с XVIII столетия эти пантеоны, использование которых для погребения к тому времени прекратилось, становятся местом поклонения и почитания предков — в память о них совершались здесь торжественные церковные службы.
В последние годы эта традиция возрождается, что привлекает внимание к древним захоронениям Успенского и Архангельского соборов, вызывает многочисленные вопросы посетителей храмов-музеев. Казалось бы, доступность для обозрения этих двух соборов и погребений в них подразумевает и хорошую информированность россиян об их истории, но на деле, как выясняется, это далеко не так. Поэтому рассказ о некрополях будет сопровождаться общими сведениями об истории создания храмов и связанных с ними событий.
Таинственное «исчезновение» могил. В один из августовских дней 1479 г. Кремль был заполнен народом. В только что освещенный после завершения работ Успенский собор торжественно переносили из церкви Иоанна Лествичника гробы с останками русских митрополитов (здесь они размещались временно, в годы строительства нового здания храма Успения Богородицы). В церемонии принимал участие сам великий князь Иван III с сыновьями, церковные иерархи, высшая московская знать.
И сегодня величественное здание Успенского собора, сооруженного в 1475-1479 гг. по проекту итальянского архитектора Аристотеля Фиорованти, украшает Соборную площадь Кремля, поражая людей своей монументальностью и лаконичностью простых, на первый взгляд, форм. Храм был перестроен на месте старого обветшавшего, возведенного еще в годы правления князя Ивана Калиты. Ни размерами, ни оформлением первый каменный Успенский собор не соответствовал уже столичному уровню. Его возвели в 1326-1327 гг. безвестные русские зодчие; храм был первым в серии белокаменных построек, созданных в городе при великом князе Иване Даниловиче Калите.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
11
Именно при нем Москва становится духовным центром Руси, местом постоянного пребывания русских митрополитов. Успенский собор и создавался как митрополичий — недаром летописные своды отмечали то внимание и заботу о его постройке, которые проявлял сам устроитель храма митрополит Петр. Это свое значение главного храма России Успенский собор сохранил на протяжении столетий, вплоть до XX в. Здесь проходили церемонии посажения на великокняжеский стол, венчания на царство в средневековое время и коронации русских императоров XVIII-XIX столетий. В стенах этого храма находили последний приют русские митрополиты и патриархи XIV-XVII вв.
Казалось бы, сегодня трудно представить, где и как были размещены могилы в первом, белокаменном храме Успения Богородицы (1326-1327 гг.). Но летописные строки, посвященные обстоятельствам его разборки и сооружению нового храма, оказались очень информативными и интересными. Так, выяснилось, что судя по составу лиц, похороненных в Успенском соборе в первой половине XIV в., усыпальница задумывалась как место совместного упокоения церковных иерархов и светских властителей — членов московской княжеской семьи. Об этом говорит то факт, что первыми в храме были погребены князь Юрий Данилович, погибший в Золотой Орде в 1325 году, и митрополит Петр, умерший в Москве в 1326 году. Но с постройкой в Кремле Архангельского собора, ставшего некрополем великих московских и удельных князей, в Успенском соборе сформировалась отдельная усыпальница глав русской церкви периода средневековья.
Первые могилы разместили в церкви Успения Богородицы не совсем обычно для древних некрополей. Это был достаточно редкий случай в погребальной практике русского средневековья — захоронение в алтарной части храма. Но именно отсюда началось формирование древнейшего в Кремле некрополя. В дья-коннике и жертвеннике Успенского собора были захоронены князь Юрий Данилович и митрополиты Петр и Феогност.
Первый из них, московский князь Юрий, внук Александра Невского, оказался на княжеском столе в возрасте двадцати двух лет, в 1303 году. Его
Рис. 1. Церемония перед Успенским собором на площади Кремля. Из «Книги об избрании на царство Михаила Романова». 1672-1673 гг.
12
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
жизнь — а она была полна борьбы за великокняжескую власть и расширение владений Москвы — очень напоминает авантюрный роман о принце одного из европейских королевских родов. В ней переплелось все — удачные и неудачные сражения, засады и заговоры, выгодный брак, сложные интриги и насильственная смерть. Самонадеянный и задиристый князь Юрий шел к своей цели, используя любые средства. Жестокая и многолетняя борьба с Тверью закончилась трагической гибелью в 1318 г. в Золотой Орде князя Михаила Ярославича. Его казнили в ханской ставке и, как считают историки, именно в результате происков хитрого московского князя Юрия.
Вторым браком Юрий Данилович был женат на сестре могущественного хана Узбека по имени Кончака (при крещении она получила имя Агафья), что позволило ему использовать помощь Золотой Орды в борьбе за первенство на Руси (брак был заключен в 1314 г.). Но даже такая мощная поддержка не всегда приносила успех. Так случилось, например, в 1317 г., когда в бою с ратью тверского князя Михаила Ярославича, давнего соперника Москвы, Юрий Данилович потерпел крупное поражение. Тогда в плен к тверичам попали его брат Борис Данилович и жена Агафья. По летописной версии, тверской князь приказал «извести» московскую княгиню, и она была отравлена (похоронили ее в Ростове).
Сам князь Юрий в конце концов поплатился за убийство тверского князя Михаила. Сын последнего, Дмитрий — Грозные Очи, столкнувшись с Юрием в ставке ордынских ханов, не сдержал своей ненависти и собственноручно зарубил московского князя. За этот самосуд его вскоре казнили по приказу хана Узбека. Кара настигла князя Юрия Даниловича 21 ноября 1325 г. Его тело привезли в Москву и похоронили в начале 1326 г. в Дмитровском приделе тогда еще деревянного Успенского собора в Кремле. В печальной церемонии похорон принял участие и митрополит Петр.
Но порою случаются странные вещи. Со временем могила одного из первых московских князей, и весьма известного, исчезла, и сегодня в интерьере Успенского собора уже ничто не напоминает о ней. Трудно объяснить, почему это произошло. Последний раз подробные сведения о захоронении Юрия Даниловича были приведены на летописных страницах, где описывалась история перестройки главного московского храма в 70-е гг. XV в.
Из этих описаний, и очень подробных, следует, например, что первоначально князя Юрия похоронили в специальной нише-аркосолии, или в «комаре», устроенной в стене Дмитровского придела первого белокаменного Успенского собора. В храме 1479 г. гроб с его останками поместили в том же приделе (в алтарной части), но уже в могильной яме, под полом, «в землю, с мостом ровно», а место могилы в интерьере отметили надгробным сооружением. И летописец-монах аккуратно зафиксировал это событие до конца, отметив: «и надгробницу учиниша над ним». Скорее всего, этот памятник имел вид сохранившихся до сего дня сооружений над захоронениями князей в Архангельском соборе Кремля.
«Надгробница» князя Юрия Даниловича была уничтожена, видимо, где-то в конце XVI - начале XVII столетий, и память о месте погребения этого человека постепенно была утрачена. Во всяком случае, в описях Успенского собо
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
13
ра, составленных в XVII в., среди перечисленных в них могил интересующая
нас даже не упоминается.
Сложно понять, что послужило причиной забвения, а затем и утраты могилы одного из первых известных нам по летописям московских князей. Хотя не исключено, что останки князя Юрия продолжают находиться под полом в алтарной части собора. Возможно, памятник-надгробие был разобран из-за тесноты в помещении Дмитровского придела. А о перемещении самого захоронения сразу не подумали, как не подумали и о другом способе обозначения места могилы князя Юрия Даниловича.
До сих пор эта странная история продолжает занимать историков Москвы, но удастся ли распутать ее — неизвестно. Натурные исследования могли бы раскрыть эту тайну Успенского собора, но проведение их — дело сложное.
Вторым, по хронологии, в Успенском соборе Кремля стоит захоронение митрополита Петра. Именно этот церковный деятель перенес митрополичью кафедру в Москву в начале XIV в. Погребение было совершено 21 декабря 1326 г. в жертвеннике храма, строительство которого еще к тому времени не завершилось. Сам Петр участвовал в закладке собора 4 августа того же года, завещав похоронить себя в Москве, в церкви Успения Богородицы. Чувствуя приближение смерти, митрополит завещал все свои сбережения потратить на
этот храм, строительство которого проходило под наблюдением московского тысяцкого Протасия (родоначальник фамилий Вельяминовых и Воронцовых). Погребение главы русской церкви состоялось при участии московского князя Ивана Даниловича, только что вернувшегося из Золотой Орды. Могила Петра стала главной святыней Успенского собора, напоминая о мрачновато-торжественной фигуре митрополита, занимавшего кафедру с 1308 по 1326 г.
Современные историки располагают очень скупыми сведениями о жизни этого пастыря. Петр родился в середине XIII столетия на Волыни. В тех краях он основал и возглавил монастырь (недалеко от Львова). В 1308 г. Петр получил от константинопольского патриарха сан киевского митрополита. Но в Киеве он задержался недолго и уже через год уехал в Северо-Восточную Русь, во Владимир. Здесь он проявил себя как человек реши
Рис. 2. Митрополит Петр «заложи себе гроб своими руками близ жертвенника». 1326 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман.
I т., рис. 585
14
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
тельный, строгий ревнитель в вопросах веры, действия которого часто шли вразрез с политикой великих князей. Требуя от духовенства очень жесткого соблюдения всех правил церковной жизни, даже аскетизма, митрополит Петр установил на Руси закон, по которому овдовевший священник был обязан уйти в монастырь или лишался своего сана. Даже византийская церковь не знала столь тяжелых ограничений. Кстати, этот порядок на Руси отменили только в конце XVII века. Постоянные конфликты с великим тверским князем привели Петра к сближению с московским княжеским домом и к переезду в Москву — так здесь появилась резиденция главы русской церкви. В Москве митрополит и закончил свои дни, найдя успокоение в стенах еще недостроенного Успенского собора.
Погребение митрополита Петра в жертвеннике храма было не совсем обычным по форме. Его разместили в интерьере, «наверх мосту», т. е. поставили гроб с останками на пол. Такие захоронения еще называют погребением в раке. По этой причине оно очень пышно оформлялось, так как было постоянно доступно для обзора. Захоронения в раках всегда пользовались особым почитанием — не было исключением и интересующее нас. Вскоре, уже в 1327 г.
во Владимире, на съезде князей и
Рис. 3. Чудо у гроба митрополита Петра. 1372 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман. I т., рис. 1236. Гроб митрополита Петра размещен в стене, в нише-аркосолии
церковных владык приняли решение о местном, в пределах Северо-Восточной Руси, почитании Петра как святого. Но лишь в 1339 г. святость Петра была признана и подтверждена константинопольским патриархом. Не исключено, что останки митрополита находились а аркосолии — нише в стене жертвенника.
Известно, что в годы царствования Ивана IV Грозного чудотворцу Петру изготовили, как сообщают летописи, «раку злату... и образ злат Петра... а страны у раки серебрены». Скорее всего, была позолочена фигура митрополита, изображенная на крышке раки, в то время как боковые стороны этого сооружения изготовили из серебра (или покрыли посеребреными пластинами). Столь богатое погребение не могло не привлечь внимание польских интервентов, около двух лет хозяйничавших в Москве и в Кремле в 1610-1612 гг.
Взамен безвозвратно утраченной раки XVI в. было изготовлено
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
15
другое вместилище для останков митрополита Петра, окованное серебром, но и ему не повезло — украшавшие его пластины пропали во время пребывания в Москве армии Наполеона Бонапарта в 1812 г., и раку вновь пришлось подновлять. Что и было сделано в 1819 г., когда деревянный гроб митрополита с северной и южной сторон облицевали чеканными серебряными пластинами. В центральных медальонах на этих пластинах изображены митра, крест, жезл, подсвечник, кадило, дискос, панагия и другие богослужебные предметы, в боковых — вычеканены серафимы. На стороне раки, обращенной в жертвенник Успенского собора, над средним медальоном укреплена пластина с надписью: «Зделано для поминовения раба божия Петра». Торцевая сторона раки закрыта бархатом. От того же времени сохранилась и пышная бронзовая сень над захоронением этого главы русской церкви XIV столетия.
В «Житии митрополита Петра», составленном через несколько десятков лет после его смерти митрополитом Киприаном, сохранилось знаменитое пророчество Петра о будущем величии Москвы: «Аще мене, сыну, послушавши и храм пресвятое Богородици въздвигнеши в своем граде — и сам прославиться паче иных князей, и сынове и внуки твои... И град сей славен будет во всех градах русских...». Слова эти можно полностью отнести и к собору Успения Богородицы, ставшему самым почитаемым храмом-усыпальницей высших церковных иерархов средневековой Руси.
И еще одному захоронению было суждено разместиться в жертвеннике Успенского собора Кремля. Речь идет о раке митрополита Феогноста, которая стоит рядом с ракой святого Петра. Этот церковный деятель, родом грек, был назначен на русскую митрополичью кафедру константинопольским патриархом в 1328 г.
До конца своих дней Феогност верно служил интересам Византии, стараясь быть в стороне от политической борьбы, которую вела Москва, добиваясь своего главенства в Северо-Восточной Руси. Это пренебрежение Феогноста к делам московских князей было причиной его сложных отношений с Иваном I Данииловичем и Симеоном Гордым. Престарелый митрополит скончался 11 марта 1353 г., в разгар эпидемии, которая, возможно, ускорила конец давно болевшего пожилого человека.
Забота об извлечении больших доходов для себя и своей патриархии лишь усиливала неприязнь к этому иноземцу на русской митрополичьей кафедре — в летописях мы найдем немало жалоб на тяжелую и скорую на расправу руку корыстолюбивого Феогноста. Поэтому не стоит удивляться, что в конце XV в. попытка канонизации его среди других митрополитов не нашла поддержки ни у светских, ни у церковных властей. Правда, такое отношение к вопросу о признании Феогноста святым во многом объясняется разрывом в 1470-х гг. всяких связей с константинопольским патриархатом. Поэтому даже чудо — исцеление немого у гробницы этого митрополита — было встречено о большим недоверием, и всякие разговоры о нем были пресечены. Более того, чуть позже, в 1479 г., при переносе останков Феогноста в новое здание Успенского собора, также было выражено пренебрежение к памяти иерараха XIV в.: «...заде-лаша мощи его в землю покопавши, и покрова на гробници каменой не положи-ша» — отметили летописцы-монахи.
16
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Рака Феогноста, сохранившаяся от начала XIX столетия, оформлена как чехол из латуни. Северная ее стенка украшена накладным чеканным золоченым орнаментом. В центре, в овальном медальоне размещается надпись: «Здесь почивают мощи святителя Феогноста, митрополита Московскаго, посвящен на пастырство Исаем патриархом в лето от Р. X. 1328, всего пастырства его было 25 лет, скончался в 1353 году марта 14 дня». По сторонам и над медальоном изображены церковные атрибуты, на восточной стороне раки — фигура митрополита в рост, на западной — голгофский крест. На деревянной крышке раки выполнено живописное изображение Феогноста в полный рост; в поднятых руках он держит евангелие.
Напомним, что именно при Феогносте, в 1339 году, была организована канонизация его предшественника, митрополита Петра.
Можно, конечно, расцветить рассказ о первых московских митрополитах подробностями их деятельности на высшей церковной должности. Вспоминаются суровость и аскетизм Петра, отрешенность и равнодушие к проблемам Руси грека Феогноста, легкого, правда, на подъем и не раз посещавшего Орду и многие русские города.
Но наверное, ни для кого не был столь сложным путь на русскую митрополичью кафедру, как для Киприана, занимавшего ее на протяжении тридцати лет. Еще в 1375 г. он стал митрополитом Киевским, расположив к себе литовских князей. Киприан должен был, после смерти известного церковного деятеля XIV в. митрополита Алексия, объединить под своей властью всю митрополию. Но московский князь Дмитрий Иванович хотел провести на этот пост своего человека — Митяя. Мы оставим в стороне перипетии долгой и сложной борьбы Киприана, как бы выразились сегодня, за свои права. Лишь в марте 1390 г., через много лет после смерти своего официального предшественника, митрополит торжественно въехал в Москву, которая так долго не хотела его принимать и даже изгоняла трижды из своих пределов.
Киприан, болгарин по национальности, происходил из знатного рода Цам-блаков, из г. Велико Тырново. Именно отсюда он ушел в Византию, где на Афоне принял монашество и прожил долгие годы. Продвижением по служебной лестнице Киприан был обязан знакомству с константинопольским патриархом Филофеем.
Утвердившись на митрополичьем столе, Киприан вел себя достаточно независимо. Его отношения с великим князем Василием I Дмитриевичем не были теплыми и доверительными. Митрополит много путешествовал, подолгу жил в литовских землях. Жестко контролировал он и финансовые дела церкви, отстаивая интересы Византии.
Киприан считается, и по праву, одной из интереснейших фигур восточного православия второй половины XIV столетия. Он не чужд был и литературных занятий, сам увлекался перепиской книг. Широко известны его «Ответы» игумену Высоцкого монастыря (г. Серпухов) Афанасию по вопросам церковной обрядности, в которой для митрополита не существовало мелочей. Последние годы жизни Киприан провел очень уединенно в своей подмосковной усадьбе Голенищево, редко появляясь в столице. Он скончался 16 сентября 1406 г. и был похоронен в Успенском соборе, в его юго-западном углу.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
17
Преемником Киприана на митрополичьей кафедре стал грек из Морей (полуостров Пелопоннесе) монах Фотий, который управлял русской церковью с 1408 по 1431 г. Он пользовался большим влиянием в западной половине своей митрополии — в литовских землях. Как и Киприан, митрополит Фотий совершил ряд поездок в православные епархии на территории Литвы и Польши.
Правление Фотия совпало с началом княжения малолетнего Василия II Васильевича — это обстоятельство позволило митрополиту играть заметную роль в решении и светских, государственных вопросов. Мало кто знает, например, что благодаря Фотию был заключен в 1414 г. брак внучки Дмитрия Донского Анны Васильевны и наследника византийской короны Иоанна (в будущем императора). Византия стояла на пороге гибели, и этот династический союз был более выгоден ей, чем Руси. Но престижность для московского княжеского дома союза с некогда могущественной династией Палеологов также несомненна. Только ранняя смерть княжны Анны (в 1417 г.) во время эпидемии в Константинополе, где она и похоронена, не дала развиться более тесным политическим контактам двух государств. Так на далеком Босфоре (в современной Турции) оказалась похороненной русская княжна, дочь Василия I Дмитриевича и внучка великого литовского князя Витовта.
Митрополиту Фотию удалось на какое-то время примирить начавшийся со смертью великого князя Василия I династический кризис — спор между окружением десятилетнего великого князя Василия I и его дядей, звенигородским и галицким князем Юрием, сыном Дмитрия Донского. Но вмешательство церковного владыки лишь отсрочило жестокую многолетнюю войну за великокняжеский стол, но не предотвратило ее.
Фотий скончался 2 июля 1431 г. и был погребен рядом со своим предшественником, митрополитом Киприаном, в юго-западном углу Успенского собора-усыпальницы.
При обустройстве двух этих могил в 1479 г. в новом здании храма над ними соорудили, как отмечено в летописи, памятники из кирпича. Но до наших дней эти надгробия не сохранились. Так повелось, что захоронения Киприана и Фотия всегда упоминают вместе. Объясняется это просто. Вот уже почти сто пятьдесят лет могилы двух митрополитов начала XV в. накрывает большой пустотелый металлический памятник, общий для двух погребений. Его верхняя плоскость украшена живописным (по металлу) изображением Киприана и Фотия в рост.
Архивные документы свидетельствуют, что до середины XIX столетия над могилами существовал простой деревянный памятник. Решение о переоформлении надгробия было принято императором Николаем I в 1853 г. Металлический пустотелый памятник изготовил из желтой латуни с посеребрением московский бронзовых дел мастер Капитон Марков. Установили его прямо на металлические плиты пола Успенского собора.
Что же прикрывает собою это изделие москвича К. Маркова? Как выяснилось во время одного из ремонтов полов в храме в начале 70-х гг. XX в., могилы митрополитов Киприана и Фотия были в XV столетии оформлены не совсем обычно для данного некрополя. Правда, мы знаем пока далеко не все о погребениях Успенского собора. Но то, что увидели исследователи, подняв •АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ центр, мыиот*
18
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Рис. 4. Белокаменная плита с могилы митрополита Киприана. XV в. Прорись
металлический чехол, было неожиданным. Вровень с плитами пола храма над могилами этих двух глав русской церкви лежали белокаменные орнаментированные надгробные плиты.
Первая, митрополита Киприана, имела длину всего 1,5 м при толщине 10 см и слегка расширялась к головной части. На ее тщательно обработанной поверхности вырезан орнамент из полос перемежающихся треугольников (по краям), круглого клейма в центре с отходящими от него вверх дуговыми и вниз прямой тягами и другими элементами в рисунке.
Аналогичным по форме было и надгробие Фотия. Только в длину плита оказалась больше — 2,01 м (толщиной 11 см), с легким расширением к голове (0,46-0,51 см). Схема рисунка на второй плите проще, она лишена некоторых мелких деталей, присущих рисунку на плите с могилы митрополита Киприана.
Некоторые историки считают, что эти памятники не первоначальные, а были установлены на могилах в 1479 г., при обновлении храма-усыпальницы. Но даже и в этом случае перед нами древние, не выходящие за пределы XV столетия белокаменные надгробия, украшенные резьбой и лишенные эпитафий (памятные надписи-эпитафии на намогильных плитах появляются на Руси лишь в последнее десятилетие XV века).
В древности с этими двумя погребениями Успенского собора был связан и редкий (таких сохранилось очень мало) памятный знак — крест. Он стоял снаружи, у юго-западного угла храма, и видеть его еще можно было на этом месте в начале XX столетия. Но сегодня от памятного креста остался лишь один постамент.
После смерти Фотия русская митрополичья кафедра долгое время пустовала. Лишь четыре года занимал ее грек Исидор, бежавший в 1441 г. из Москвы, где он оказался, в результате своей проримской политики, в тюрьме. Только в 1448 г. удалось провести выборы нового митрополита — им стал Иона, епископ Рязани. Впервые главу церкви определил собор русских епископов, без вмешательства и утверждения константинопольского патриарха. По многим причи-
Рис. 5. Белокаменная плита с могилы митрополита Фотия. XV в. Прорись
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
19
нам, из-за внутренних неурядиц как в Византии, так и на Руси, была нарушена многолетняя традиция, и кандидату в митрополиты не пришлось совершать долгое и далекое путешествие на Восток.
Иона родился в Солигаличе, в семье небогатого землевладельца Федора Одноуша. Приняв постриг в одном из местных монастырей, он перебрался затем в Симонов монастырь Москвы. Последовательно поддерживал Иона великого князя Василия II в его борьбе с князем Юрием Дмитриевичем за престол, чем завоевал доверие московского государя. «Житие» митрополита Ионы рисует его человеком жестоким, скорым на расправу даже за мелкие нарушения церковного устава. Удалось Ионе упорядочить и митрополичье хозяйство, в результате чего появилась возможность осуществить в Кремле дорогостоящие белокаменные строительные работы. В крепости Москвы, где размещался митрополичий двор, сооружают в 1450 г. церковь Ризположения и каменную
жилую палату для высшего церковного иерарха.
Скончался Иона 31 марта 1461 г. и был погребен в северо-западном углу Успенского собора. Его захоронение разместили под полом, отметив, надо полагать, могилу каким-либо памят
ником. В 1479 г., в новом здании Успенского собора останки митрополита расположили уже в интерьере храма в раке.
Пользовавшееся почитанием захоронение со временем было оформлено очень пышно и помещено под сень. До наших дней сохранилась отделанная серебром рака, изготовленная в 1585 г. по заказу царя Федора I Ивановича. Именно в ней и находятся по сей день останки митрополита Ионы. Эта деревянная рака, боковые стенки которой покрыты серебряными пластинами, выполненными в конце XVI в., является древнейшим из погребальных сооружений такого рода в некрополе Успенского собора, чудом сохранившимся, несмотря на многие трагические события в истории Москвы и самого храма. На оформление этой раки было израсходовано 2,5 пуда серебра. О подлинности погребального сооружения говорит надпись на южной его стороне. В тексте отмечено, что рака сооружена по повелению царя Федора «и супруги его... царицы Ирины» (из рода Годуновых).
Рис. 6. Западная стена Успенского собора с тамбуром — входом. Внизу слева под двускатной крышей — памятный крест. Фото первых лет XX в.
о
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Пышный балдахин над погребением митрополита Ионы, который видят его дня посетители музея-собора, был изготовлен в ноябре 1803 г. Как пове-твует надпись, размещенная в левом углу на стобе, он «сделан из меди, высе-ебрен и по местам вызолочен червонным золотом чрез огонь московскими ражданами...». В связи с тем, что богато оформленное захоронение не постра-ало даже во время захвата Москвы в 1812 г., в народе возникло немало ле-енд, которые с удовольствием приводили в своих публикациях по Кремлю вторы XIX - начала XX столетий.
В 1464 г. на митрополичью кафедру был избран суздальский епископ Фи-ипп — он сменил низведенного с нее митрополита Феодосия Бывальцева. >илиппу так и не удалось наладить нормальные отношения с великим князем 1ваном III. Отстаивая политическую и экономическую самостоятельность церк-и, осуждая контакты московского великокняжеского дома с католическим гиром, митрополит не мог рассчитывать на благоволение к себе властного 1вана III. Чего стоит история с женитьбой великого московского князя на !офье Палеолог, гречанке, воспитаннице главы римско-католической церкви. *ассказ о твердой позиции митрополита в этом вопросе попал на страницы етописей, ярко повествуя о сложных отношениях между главами двух ветвей ласти в государстве.
уис. 7. Рака и сень митрополита Ионы (умер в 1461 г.) в северо-западном углу Успен-кого собора
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
21
Только кончина Филиппа весной 1473 г. (5 апреля) прервала конфликт в отношениях двух этих людей. Митрополит умер в разгар строительства нового здания Успенского собора — он и был инициатором этого проекта, который осуществлялся без участия, кстати, великого московского князя.
Летописи подробно описали место захоронения Филиппа: «А гроб его бе близ врат церковных северных, идеже бе гроб пресвященнаго митрополита Ионы, входя в северныа двери церковный на правой стране».
Могила размещалась, таким образом, в северо-западном углу Успенского собора (еще недостроенного тогда русскими мастерами), возле погребения митрополита Ионы. Отметил летописец и одну интересную деталь — на могиле Филиппа (на надгробии из кирпича) какое-то время находились «чепи желез-ны», или вериги — их обнаружили на теле митрополита после его смерти. Если это не было выдумкой летописца, то такой прием самоистязания свидетельствует о суровости и требовательности этого человека не только к другим, но и к себе.
В августе 1479 г. останки митрополита Филиппа вместе с другими внесли в новое здание храма-усыпальницы и погребли на первоначальном месте, у северной стены. Упоминания о могиле Филиппа мы встретим и в описях Успенского собора XVII - начала XVIII вв., где отмечены, и неоднократно, богатые покровы на его надгробный памятник,
И вдруг происходит совершенно загадочная вещь — это захоронение исчезает из храма бесследно! И из литературы по истории Кремля тоже! Так,
Рис. 8. Памятный крест у северо-западного угла Успенского собора (снаружи). Отмечает захоронение митрополита Ионы внутри храма. XV в.
22
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
в путеводителе по Москве, выпущенном в 1792 г., среди древних погребений собора, расположенных у северной стены, могила Филиппа уже не упоминается. Мало того, и современные издания по истории Кремля и его памятников, не числят захоронение Филиппа I в составе некрополя Успенского собора. Почему же?
Присмотревшись к надписям на металлических надгробных памятниках, стоящих вдоль северной стены собора, мы действительно не найдем на них имени этого церковного деятеля. Рядом с захоронением митрополита Ионы размещаются погребения митрополитов Геронтия, затем Симона, Макария и Афанасия.
Но не будем сейчас останавливаться на этой загадке усыпальницы Успенского собора — разговор о ней пойдет чуть ниже. Проследим историю следующих по времени захоронений у северной стены храма Успения Богоматери.
Митрополит Геронтий, сменивший Филиппа в 1473 г., был, до избрания на митрополичью кафедру, архимандритом московского Симонова монастыря. Годы правления русской церковью стали для Геронтия почти непрерывной цепью столкновений и споров с великим князем Иваном III. Активное стремление последнего к единодержавию несколько раз приводило к тому, что митрополит покидал свой пост. Подобные демонстрации побуждали великого князя к показному смирению, но, как правило, не устраняли причины конфликтов. В последние годы своего правления Геронтий, наученный горьким опытом прежних ссор, не рисковал спорить с гордым московским государем.
Умерший 28 мая 1489 г. Геронтий был похоронен, как отметили летописи, «на северной стране» собора, а в старых описях храма его могила упоминается рядом с погребением митрополита Филиппа.
Следующее по времени захоронение в усыпальнице глав русской церкви было совершено в 1511 г. Это был митрополит Симон, избранный на должность в 1495 г., из игуменов Троице-Сергиева монастыря. Симон практически не доставлял хлопот великому князю Ивану III, так как был человеком, послушным воле своего государя. Летописные свидетельства о событиях того периода не зафиксировали разногласий между двумя ветвями власти в стране — светской и церковной. Смиренный митрополит без особых хлопот правил шестнадцать лет до самой смерти, которая последовала 30 апреля 1511 г., уже в правление великого князя Василия III.
И, если проанализировать русские летописи, последним из совершенных у северной стены Успенского собора было захоронение митрополита Макария, умершего 31 декабря 1565 г. Но сегодня рядом с могилой Макария посетители музея-собора видят еще одну — митрополита Афанасия...
Маленькие загадки Большого Успенского собора. Итак, в список погребений, размещенных вдоль северной стены храма, по летописным данным входят могилы Ионы (1431 г.), Филиппа I (1473 г.), Геронтия (1489 г.), Симона (1511 г.) и Макария (1563 г.)
Но в интерьере Успенского собора, судя по надписям на металлических чехлах вдоль северной стены, находятся захоронения митрополитов Ионы, Геронтия, Симона, Макария и Афанасия. Исчезло погребение Филиппа, и по
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
23
явилась могила Афанасия, покинувшего митрополичью кафедру в 1566 г. и погребенного в усыпальнице Спасского собора Новоспасского монастыря в Москве.
Среди глав русской церкви первой половины XVI в. Макарий был, несомненно, одной из самых интересных личностей. Его избрали на должность в 1542 г. Макарию удалось благополучно пережить все сложности и опасности такого непредсказуемого времени, как годы правления царя Ивана IV Грозного. Он умело лавировал, не боялся брать под свою защиту опальных, старался уклониться от участия в борьбе придворных группировок бояр. Многое он сделал и для укрепления авторитета и материального могущества церкви, жестоко расправляясь при этом со своими противниками. Макарий не был чужд литературной деятельности, лично редактировал такие известные произведения церковной литературы, как «Четьи Минеи» и «Степенная книга», расширил работу своей мастерской московских летописцев, трудами которых создавался знаменитый Лицевой летописный свод, богато иллюстрированный
шестнадцатью тысячами цветных рисунков.
Долгая жизнь Макария завершилась на 81-м году. И именно его захоронение помогло в наши дни разрешить загадку усыпальницы Успенского собора. Но не стоит думать, что историки XIX в. не задумывались над этим странным исчезновением могилы весьма известного деятеля русской церкви, каким был митрополит Филипп. Вызывало недоумение и появление в Успенском соборе захоронения митрополита Афанасия, покинувшего свою должность и ушедшего на житье в монастырь. Хорошо известно, что все главы русской церкви, оставившие, по разным причинам, митрополичью кафедру, после смерти уже не имели права на захоронение в столь престижной усыпальнице.
И вот в 1991 г. удалось наконец выяснить действительную картину, «искаженную» людьми на протяжении долгого существования некрополя. И сделано это было наиболее эффективным способом — при натурных исследованиях. Дело в том, что недалеко от северной стены в Успенском соборе в 60-е гг. нашего столетия был вырыт шурф. Он позволил не только обнаружить
Рис. 9. Крышка гроба митрополита Макария, закрытая поздней кирпичной кладкой. Слева частично видны строки резной эпитафии
под полом существующего храма архитектурные остатки более
24
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Иона (1461)	Геронтий (1489)	Симон (1511)	Макарий (1563)	Афанасий
				
Иона (1461)	Филипп I (1473)	Геронтий (1489)	Симон (1511)	Макарий (1563)
				
Таблица 1. Северо-западный угол Успенского собора. Захоронения митрополитов XV-XVI веков. Верхний ряд: состав захоронений по надписям на металлическом чехле. Нижний ряд: истинный состав захоронений у северной стены.
древнего сооружения начала XIV в., но и частично обнажил белокаменный
саркофаг, последний в ряду погребений вдоль северной стены.
Рис. 10. Царь Иван IV поклоняется могилам митрополитов Петра и Ионы. 1552 г. Лицевой летописный свод XVI в. Синод, т., л. 459 об. ОПИ ГИМ
В интерьере собора надпись на металлическом чехле-надгробии гласит, что это могила митрополита Афанасия. Эпитафия же, вырезанная на крышке белокаменного гроба, была почти полностью закрыта поздней кирпичной кладкой. Виднелись только начальные буквы слов многострочной памятной надписи. Пришлось реставратору снять верхнюю (съемную) часть чехла над могилой, чтобы исследователь мог проникнуть на крышку саркофага. С трудом удалив кирпичи, удалось расчистить самую важную часть надписи — начало первой строки, в которой значилось: «В лето 7072 31...». Этого оказалось достаточно, чтобы поставить все на свои места. Именно в этот день — 31 декабря 1563 г. — зафиксировали русские летописи смерть митро
полита Макария. Значит, последнее у северной стены Успенского собора погребение содержит его останки. Так в конце XX столетия была
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
25
решена загадка, не дававшая покоя историкам Москвы на протяжении более ста лет.
Сегодня восстановлен действительный ряд захоронений, перепутанный и измененный, видимо, во второй половине XVIII в., при сооружении у северной стены бокового иконостаса, что нашло отражение и на поздних металлических чехлах-надгробиях.
Вслед за летописями, дающими реальную историю сложения этой части усыпальницы у северной стены, можно теперь с уверенностью утверждать: здесь погребены рядом с митрополитом Ионой главы русской церкви XV-XVI вв. Филипп I (1473 г.), Геронтий (1489 г.), Симон (1511 г.) и Макарий (1563 г.).
Как показали натурные исследования, над могилами этих митрополитов нет древних намогильных сооружений с памятными надписями, подобных надгробиям патриархов или памятникам Архангельского собора. Исчезновение средневековых «надгробниц» конца XV в., о которых упоминают летописи, и привело со временем к путанице в захоронениях и исчезновению памяти о могиле одного очень почитаемого когда-то лица и появлению погребения другого, о деятельности которого на митрополичьем столе известно немногое.
История усыпальницы в XVII столетии. Конец XVI и начало XVII вв. — период в русской истории сложный, насыщенный многими драматическими событиями. Это нашло отражение и в судьбах высших церковный иерархов, и, как ни странно это покажется, в истории формирования некрополя Успенского собора.
Погибший в ссылке митрополит Филипп Колычев (1569 г.) и первый русский патриарх Иов (1607 г.) были похоронены в усыпальнице глав церкви много позже, только в 1652 г. Патриарх Гермоген, умерший голодной смертью в 1612 г. во время оккупации Москвы польскими войсками и первоначально погребенный в Чудовом монастыре в Кремле, был перенесен в Успенский собор лишь в 1653 г. Рассказ об этих могилах мы приведем ниже, чтобы не нарушать хронологию событий в истории самого некрополя главного храма России.
Первая после захоронения митрополита Макария (1563 г.) погребальная церемония в усыпальнице Успенского собора состоялась только спустя семьдесят лет, в 1633 г.
За это время в истории русской церкви произошло событие, значительно повысившее ее авторитет как внутри страны, так и среди других православных церквей. В 1589 г. было учреждено патриаршество и избран первый русский патриарх — Иов. Наконец-то удалось покончить с чисто номинальным уже к тому времени подчиненным положением русской церковной организации константинопольскому патриархату.
Первым из русских патриархов в Успенском соборе был похоронен в 1633 г. Филарет Никитич из рода Романовых (в миру Федор). Официально он занял патриаршую кафедру 24 июня 1619 г. после возвращения из девятилетнего польского плена. Филарет был отцом основателя новой царской династии Михаила Романова. Родился будущий патриарх около 1550-1552 гг. в семье Никиты Романовича Юрьева и его первой жены Варвары Ивановны Ховри-
6
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
:ой. Федор Никитич имел многочисленную семью в браке с Ксенией Ивановой Шестуновой, но четверо детей из шести умерли (в живых остался сын Михаил и дочь Татьяна). Приняв постриг под именем Филарета, он стал со ременем ростовским митрополитом. В Смутное время (первые годы XVII в.) н претендовал на московский престол — напомним, что, принадлежа к высмей знати, Федор Никитич, по женской линии, приходился племянником ;арю Ивану Грозному. В сложный период правления в России «семибоярщины» (и междуцарствия) митрополит Филарет был отправлен в 1610 г. на пере-оворы с польским королем Сигизмундом III, осаждавшим, и безуспешно, Смоленск. Члены русского посольства стали заложниками короля и провели Польше целых девять лет.
Многолетний конфликт с поляками завершился Деулинским перемирием декабре 1618 г., по которому и были возвращены в Россию русские пленные, том числе и Филарет. В 1619 г. в Москве его возвели на патриаршество титулом «великого государя».
Патриарх Филарет фактически правил страной, соединив в своих руках :е только церковную, но и светскую власть. И неудивительно, если учесть, что Михаил Романов стал царем в юные годы. Так власть в стране оказалась сосре-;оточенной у представителей одной семьи — Романовых, основателей новой царской династии.
*ис. 11. Надгробия патриархов первой половины XVII в. у южной стены Успенского обора
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
27
Умер Филарет Никитич уже глубоким стариком, на девятом десятке лет, 1 октября 1633 г.
Для размещения могил патриархов была выделена свободная к тому времени территория вдоль южной стены храма. Здесь и сегодня посетители Успенского собора видят длинный ряд возвышающихся над полом надгробных памятников в металлических чехлах, с застекленными боковыми стенками, сквозь которые просматриваются плиты с резными эпитафиями. Памятники эти однотипны и имеют вид прямоугольного ящика с плоской крышкой. Сложены они из кирпича, а белокаменные плиты с резной надписью и орнаментальной каймой закреплены на боковых, северных сторонах сооружений.
Пространная эпитафия надгробия патриарха Филарета гласит: «Лета 7142 октября в 1 день во вторник в последний час дни на праздник Покрова пресвятые Богородицы преставися великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руссии самодержца по плотскому рождению отец а по духовному чину отец и богомолец великий господин и государь святейший Филарет Никитич божиею милостию патриарх Московский и всея Руссии».
В 1640 году скончался занимавший с 6 февраля 1634 г. патриаршую кафедру Иоасаф I, бывший до этого псковским архиепископом. Его могила располагается у южной стены рядом с захоронением Филарета Никитича. В надписи на памятной плите отмечено, что «Лета 7149 ноября в 26 день на память преподобномученника Стефана Новаго Исповедника в субботу против воскресенья в восьмом часу нощи преставися раб божий великий господин святейший Иоасаф патриарх Московский и всея Руссии».
Пришло время вспомнить о первом русском патриархе Иове. Он начал свое восхождение по служебной лестнице игуменом Успенского опричного монастыря в г. Старице еще при Иване IV Грозном. Затем он получил коломенское епископство. Этот церковный деятель не блистал умом и образованием, но личная преданность Борису Годунову позволила ему стать первым в истории России патриархом. В Смутное время, в июне 1605 г., боярская группировка, действовавшая от имени Лжедмитрия I, лишила престарелого Иова сана пат-
Рис. 12. Печать и подпись первого патриарха всея Руси Иова
дКн jXHK 61 nj fu и дХДгггг а дат
ко п и /
ШС1Н:
8
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
»иарха и отправила его в заточение в Старицу, в Успенский монастырь, где югда-то начинал он свой путь наверх. Здесь он и умер в 1607 г., здесь же был [ похоронен.
В 1652 г. по инициативе царя Алексея Михайловича останки Иова перевели в Успенский собор Кремля, где поместили у могилы патриарха Иоасафа I в ногах). Интересно, что первоначально гроб Иова установили на полу, в интерьере храма, обложили кирпичом, сверху накрыли доской и не стали заделы-ать наглухо с целью освидетельствования мощей ввиду бывших от них чудес, ’олько 19 июня 1687 г., в день семидесятилетия кончины Иова гроб с его станками был захоронен в могильной яме под полом Успенского собора. На [адгробии установили белокаменную плиту с очень короткой памятной надпи-ью: «Лета 7115 июня в 19 день преставися великий господин святейший Иев, [ервый патриарх Московский и всея Руси».
В апреле 1652 г. в Успенском соборе был захоронен патриарх Иосиф, зани-гавший кафедру в течение десяти лет. Его могила стала последней в ряду расположенных вдоль южной стены захоронений. Приведем текст эпитафии, ырезанной на большой белокаменной плите его надгробия: «Лета 7160 апре-[я в 15 день на страстной неделе во святый и великий четверг в восьмом часу ;ни на память святых апостолов Пуда и Трофима преставися раб божий вели-:ий господин святейший Иосиф патриарх Московский и всея Русии».
*ис. 13. Плита с эпитафией на надгробном памятнике патриарха Иова
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
29
В тот же год в Успенском соборе совершили еще одну погребальную церемонию, связанную с переносом сюда останков митрополита Филиппа Колычева, погибшего в царствование Ивана IV в декабре 1569 г. в опале (в митрополиты поставлен в 1566 г.) в тверском Отроче монастыре. При царе Федоре Ивановиче останки его были перевезены на Соловки. И только в 1652 г., при Алексее Михайловиче, их доставили в Москву для захоронения в усыпальнице глав русской церкви. Активную роль в этом событии сыграл новгородский митрополит Никон, будущий русский патриарх, который, в свою очередь, по иронии судьбы, так и не был удостоен погребения в некрополе, о формировании которого так заботился.
Летописи отметили, что «принесоша мощи святаго Филиппа, митрополита Московскаго и всея Русии с Соловков к Москве июля в 9 день», останки опального митрополита второй половины XVI столетия (его канонизировали в 1652 г.) поместили в отделанную серебром раку и установили ее у южного входа в собор, на солее. Но драгоценное погребальное сооружение было ограблено в 1812 г. отступавшими из Москвы французами, и в настоящее время в соборе можно видеть захоронение Филиппа II в деревянной кипарисовой раке, отделанной с двух сторон серебряными пластинами чеканной работы. Из описания раки 1870 г. явствует, что изнутри она обита бархатом, верхняя сторона ее крышки с изображением Филиппа отделана серебром, а на внутренней стороне крышки укреплено шитое золотом по бархату изображение митрополита. Пышный балдахин над погребением Филиппа II относится к началу XIX в.
Надпись на нем сообщает, что «знаменитый балдахин над святыми мощами святителя Филиппа сооружен бысть в лето 1806 марта 23 дня... иждивением, паче же усердием московского честнаго гражданина, любящего благолепие первопрестольнаго в России храма и сего чудотворца святые мощи».
В захваченной поляками Москве 17 февраля 1612 г. умер патриарх Гермоген. Он известен в русской истории как церковный деятель, прославившийся твердостью своих убеждений и религиозным фанатизмом. Родился Гермоген около 1530 г., довольно поздно, в 1587 г. постригся в монахи, а в 1589-м уже стал архимандритом Спасо-Преображенского монастыря в Казани. В Смутное время начала XVII столетия Гермоген занял последовательную патриотическую позицию, призывал к борьбе с интервентами. Поляки заточили строптивого патриарха в Чудов монастырь Кремля, где держали впроголодь. С января 1612 г. его начали специально морить голодом, добиваясь повиновения и поддержки польской политики в России.
Рис. 14. Изображение митрополита Филиппа (Колычева) на иконе Симона Ушакова. XVII в.
30
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
В феврале месяце он скончался. Гермоген был первоначально захоронен в под-клете церкви Чуда архистратига Михаила, и только в 1653 г. его останки торжественно перенесли в усыпальницу глав русской церкви — Успенский собор. Деревянный гроб Гермогена разместили на полу возле западной стены, прикрыв сверху надгробием также из дерева. В 1913 г. к празднованию трехсотлетия дома Романовых было приурочено и прославление великомученика Гермогена, состоявшееся 12 мая. К этим торжествам мастера знаменитой ювелирной фирмы Хлебникова изготовили раку из медных позолоченных листов, частью чеканной, частью штампованной работы, сень и иконостас при раке патриарха. Все это было размещено в стоящем у западной стены ажурном металлическом шатре начала XVII в. работы мастера Сверчкова. Верхнюю плоскость раки украшает написанное художником Брягиным на деревянной доске изображение Гермогена, накрытое зеркальным стеклом. Так складывалась судьба останков патриарха Гермогена.
Все пространство вдоль стены собора справа от его западного входа занимает ряд однотипных надгробных памятников над могилами патриархов второй половины XVII столетия.
Рядом со сверчковским металлическим шатром в 1672 г. был похоронен патриарх Иоасаф II. Его избрали на эту должность 10 февраля 1667 г. из архимандритов Троице-Сергиевого монастыря. В восточном торце его памятника
Рис. 15. Надгробия над могилами русских патриархов второй половины XVII в. у западной стены Успенского собора
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
31
хорошо видна белокаменная плита с резной надписью: «Лета 7180 февруария в 17 день в субботу сырныя седьмицы во 2 часу дне на память святаго великому-ченника Феодора Тирона преставися раб божий великий господин святейший Иоасаф патриарх Московский и всея России и погребен на сем месте февруария во 18 день в неделю сыропустную: бысть на патриаршестем престоле пять лет семь дней».
Некоторые из патриархов так и не успели чем-то проявить себя, как, например, Питирим, чье правление русской церковью продолжалось менее года. Он скончался 19 апреля 1673 г. и был погребен рядом со своим предшественником на патриаршей кафедре. Надпись на каменной плите, установленной в восточном торце его надгробия, гласит: «Лета 7181 априля в 19 день в суботу 3 седьмицы по Пасце во второнадесятом часу дне на память преподобнаго отца нашего Иоанна Ветхопещерника преставился раб божий великий господин святейший Питирим патриарх Московский и всея Россия и погребен на сем месте априиллия же во 21 ден в понеделник 4 седьмицы по Пасце; бысть на патриаршестем престоле 9 месяцев 12 дней».
Шестнадцать лет, с 1674 г. по 1690-й, патриарший пост занимал Иоаким, о строгости нрава которого, а порой и жестокости, вспоминал Петр I, чьи детские и юношеские годы пришлись как раз на время правления Иоакима. Погребли этого патриарха также у западной стены Успенского собора. Надгробие над его могилой украшает многострочная резная эпитафия: «Всетворца Бога благоволением и пределоположением великий господин святейший Кир Иоаким, Московский и всея России и всех северных стран патриарх о господе в мире успе вечно мироздания 7198 месяца марта в 17 день в понедельник 3 седьмицы постов Святыя четыредесятницы в 11 час дне в 1 четверти. Погребено же бысть тело его того же месяца в 18 день в велицей соборной первопрестольно церкви у стены близ западных врат на правой стране. Родився живе лет 70, пасе стадо Христово на престоле своем 15 лет 7 месяцев 23 дня: его же господь бог в царствие своем небесном да упокоит со святыми. Аминь».
И последним в некрополе Успенского собора был похоронен патриарх Адриан, скончавшийся 15 октября 1700 г. Его современники писали, что этот иерарх жил «из куска», что означало одно — в заботе только о собственном благе. Отмечали покладистый характер этого человека, что, впрочем, не повлияло на решение царя Петра I об упразднении в России патриаршества.
Могила Адриана завершает ряд захоронений у западной стены и располагается почти у самого входа в собор. До этого случая мы не знали, какой характер носили эпитафии, выбитые на крышках белокаменных саркофагов глав русской церкви XVI-XVII столетий — в письменных источниках о них нет данных, а сами саркофаги со времени их захоронения никто никогда не видел.
И вот редчайший случай — текст памятной надписи с гроба Адриана сохранился в одном из документов, описавших подготовку и похороны этого церковного иерарха. Для сравнения приведем эту довольно короткую эпитафию: «Зде во гробе телом лежит великий господин святейший Кир-Адриан архиепископ Московский и всея России и всех северных стран патриарх иже преставися 7209 лета месяца октоврия с 15 числа в нощи 1-го часа в четвертой четверти: его же душу Боже Творче упокой».
32
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Рис, 16. План некрополя Успенского собора
[QQ9G
На надгробии Адриана в интерьере собора эпитафия более развернутая и подробная: «Мироздания 7209-го лета Христа же Господа 1700 месяца октов-рия 15 числа под среду в нощи перваго часа в четвертой четверти волею творца нашего Бога успе благонадежно на вечное житие в церковных таинствах великий господин святейший Кир Адриан архиепископ Московский и всея России и всех северных стран патриарх: и погребено тело его во гробе на сем месте. Патриаш свой престол правил десять лет пятдесят и три дни августа с 24 числа. От рождения своего име шестьдесят третие лето, с октомврия 2 дне. Его же душу да упокоит Господь в вечном своем небесном блаженстве. Всяк зрящий сей гроб помолися».
История усыпальницы Успенского собора московского Кремля насчитывает около четырех столетий. Следует иметь в виду, что не все главы русской церкви были погребены в этом престижном некрополе. Существовало правило, по которому покинувшие по разным причинам митрополичью или патриаршую кафедру деятели (чаще всего попавшие в опалу, как, например, патриарх Никон, закончивший свои дни в Ново-Иерусалимском монастыре и там же похороненный) уже не имели права на захоронение в Успенском соборе Кремля. За все время его существования лишь трижды это правило было нарушено — исключение сделали для митрополита Филиппа Колычева и патриархов Иова и Гермогена. Этими обстоятельствами и объясняются некоторые временные лакуны в нашем рассказе об истории создания некрополя храма Успения Богородицы.
Формирование комплекса захоронений русских высших церковных иерархов, начавшееся в первой трети XIV столетия, завершилось в 1700 г. После смерти патриарха Адриана царь Петр I упразднил институт патриаршества и создал коллегиальный орган для управления церковью — Синод. И некрополь Успенского собора на долгие годы стал местом, где сохранялась память о былых институтах высшей церковной власти средневековой Руси. Окончательное
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
33
оформление усыпальница Успенского собора получила в связи с подготовкой к празднованию 300-летия дома Романовых.
В 1913-1914 гг. «Товарищество производства серебряных, золотых и ювелирных изделий И. П. Хлебникова, сыновья и К0 в Москве» провело большие работы по ремонту и реставрации надгробий и рак некрополя, по созданию раки, сени и иконостаса для захоронения патриарха Гермогена, замене решеток возле погребений на железный поручень и многое другое. С тех пор в облике памятников над могилами глав русской церкви XIV-XVII вв. практически ничего не изменилось. Бурные события в истории России первой трети XX столетия — революции, деятельность комиссии Помгола, антицерковные компании — не коснулись некрополя Успенского собора, одного из древнейших, дошедших до наших дней из средневековья.
Архангельский собор, великокняжеский погост: от Ивана Калиты до Василия III. Чтобы увидеть вторую из сохранившихся усыпальниц московского Кремля, нужно только пересечь древнейшую в городе площадь — Соборную — с севера на юг и войти в величественное здание храма во имя архангела Михаила, возвышающееся на бровке Боровицкого холма (см. ил. 1). Впечатление большого объема при взгляде на этот собор снаружи неожиданно исчезает, когда попадаешь внутрь постройки, что объясняется очень просто — почти все пространство храма, особенно в южной его части, заполнено высокими надгробными памятниками над могилами погребенных здесь людей.
Каменный Архангельский собор, построенный в 1333 г., в период правления князя Ивана Калиты, уже в 1340-м стал некрополем московских князей. И это не удивительно — архангел Михаил традиционно считался покровителем русских князей в ратных делах, сюда приходили они помолиться перед боевыми походами, здесь же находили последнее успокоение, пополняя своими могилами этот торжественно-суровый пантеон.
Первым в Архангельском соборе был похоронен московский князь Иван Калита (внук Александра Невского), могила которого положила начало самой значимой в средневековой Руси усыпальнице. Правом быть погребенным в ней обладали только великие князья и цари, а также их ближайшие родственники по мужской линии.
Обветшавший и ставший тесным к началу XVI в., Архангельский собор был перестроен итальянским архитектором Алевизом Новым в 1505-1508 гг. Все три года вынесенные из храма погребения находились рядом, в церкви Иоанна Лествичника в Кремле, затем их вернули на старое место. Формирование некрополя, начавшееся в 1340 г., было окончательно завершено только в 1730 г.
Итак, усыпальница Архангельского собора создавалась на протяжении почти четырех столетий. На сегодняшний день она является крупнейшим комплексом древних погребений, сохранившимся в России от средневекового периода ее истории.
Привлекает доступность этого храма-усыпальницы для любого человека, желающего постоять у могил известных исторических личностей и мысленно проследить ход связанных с их именами событий в судьбе страны.
2-8178
34
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Наверное, стоит напомнить о том, что формирование некрополя светских властителей шло по своим особым законам. И диктовала их сама жизнь. Порою, в силу разных исторических причин, правящий московский дом начинали сотрясать распри. Не всегда ладил великий князь со своими братьями и дядьями. Часто причиной резких споров становились притязания удельных князей на дополнительные земельные владения, иногда — попытки захвата высшей власти. Или желание быть более самостоятельным, что, как правило, противоречило в период позднего средневековья политике великих князей по объединению всех уделов в единое крепкое государство.
Поразительно, но все это нашло отражение и в схеме размещения могил в родовой усыпальнице московской правящей семьи, особенно в период правления династии, в начале которой стоял Иван Данилович Калита.
В те времена строго выдерживали принцип иерархии. Поэтому вдоль южной стены Архангельского собора располагали могилы великих князей, а вдоль западной, немного в стороне — удельных князей (родных и двоюродных братьев великого князя, его дядьев). Интересно, что даже опальные члены великокняжеской семьи, как правило, удостаивались захоронения в родовой усыпальнице, но их могилы размещали у северной стены храма, в менее почетной, по средневековым эсхатологическим представлениям, части культовых построек. Только во второй половине XVII в., когда в южной части собора не осталось свободного пространства для погребений, царские могилы вынуждены были устраивать в его северной половине, возле северо-восточного столба.
Нашему современнику, попавшему в Архангельский собор и увидевшему строгие ряды заключенных в медные застекленные чехлы надгробия, трудно себе представить, что еще в первые годы XX столетия — совсем недавно — все здесь было по другому. В одной из описей собора, готовившегося к реставрации, упоминаются надгробия с отбитыми углами и буквами надписей, с облупившейся раскраской, накрытые сверху простыми деревянными крышками. Решение о приведении их в порядок и заключении в специальные чехлы было осуществлено мастерами фирмы петербургского фабриканта Гана в 1906 г. Медные чехлы несут по углам крышек царскую символику (фигуры двуглавых орлов), за их стеклами видны древние резные плиты с надписями и орнаментами, доступные обзору.
На всех крышках размещены короткие надписи, в которых указано имя погребенного и год его смерти. Но желание оформителей надгробий сделать их однотипными привело к тому, что в эти надписи закралась ошибка — все князья, даже удельные, в них названы великими.
На этом оформление некрополя было завершено. За прошедшие годы в интерьере храма-усыпальницы уже мало что изменилось.
В общей сложности в Архангельском соборе Кремля сегодня находятся погребения 56 человек. Их имена мы можем увидеть и прочесть на высоких надгробных памятниках — таких сооружений в соборе сорок пять, на двух памятных плитах, вмурованных в столбы и на двух раках. Стоит отметить, что в пяти случаях могилы содержат останки двух человек, и в одном случае — трех удельных князей. В число погребений в Архангельском соборе
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
35
входят и мощи Черниговских чудотворцев — князя Михаила и его боярина Федора, перенесенные сюда в 1774 г.
Надгробные памятники в храме-усыпальнице устроены очень просто. Это пустотелые прямоугольной формы сооружения из кирпича (их стенки выложены в один кирпич), устроенные прямо на плитах пола над могилами. Белокаменные саркофаги с останками великих и удельных князей и царей размещены в могильных ямах под полом. Надгробия накрыты сверху медными застекленными чехлами. Нет никаких сооружений над захоронениями принявших православие казанских царя Александра и царевича Петра (XVI в.). Их могилы отмечены памятными плитами, вмонтированными в юго-западный и северо-западный столбы храма. Погребение царевича Дмитрия (сына Ивана IV Грозного) располагается в раке у юго-восточного столба, а деревянная рака (XVII в.) Черниговских чудотворцев с недавнего времени стоит у северной стены собора, в специальной застекленной витрине.
Окинув взглядом ряды одинаковых по оформлению надгробий Архангельского собора, невольно начинаешь опасаться, что рассказ об уникальном некрополе может превратиться в однообразное описание, оживить которое достаточно сложно. Но богатая событиями русская история и сведения о людях, которые ее творили, позволяют надеяться, что повествование о храме-усыпальнице представит значительный интерес.
Говоря об исторических личностях, чьи могилы заполняют интерьер Архангельского собора, трудно, да и ни к чему, останавливаться подробно на описании сложной истории средневековой Руси. Будет достаточно, видимо, упоминаний о каких-либо ее перипетиях, связанных с политической деятельностью московских князей. Ведь гораздо интереснее попытаться рассказать об этих людях, их жизни, характерах, заслугах, детях и т. д.
В XIV в. русские летописи отметили шесть случаев совершения погребальных церемоний в Архангельском соборе Кремля. И открыл эту печальную «процессию» великий князь Иван Данилович. Именно он был инициатором сооружения каменного Архангельского собора в 1333 г. В этом храме, возле южных дверей и похоронили Ивана I — долгожителя среди великих московских князей XIV столетия. Точная дата рождения Ивана Даниловича неизвестна, но то, что он перешагнул пятидесяти летний рубеж — сомнений не вызывает. В связи с этим хочется упомянуть одну историческую несуразность. В генеалогических таблицах, составленных еще историком Ключевским и часто перепечатывавшихся в приложениях к книгам по истории СССР, приведены сведения, вызывающие, мягко говоря, недоумение. Дело в том, что московский князь Даниил Александрович умер 5 марта 1303 года, и эта дата верна. Но далее в таблицах можно увидеть, что сын его Иван появился на свет в 1304 г.! Это, увы, совсем не соответствует действительности, да и против законов природы. Между тем первые сведения об Иване Данииловиче относятся к 90-м гг. XIII в. В 1293 г. он еще ребенком участвует в обряде крещения мальчика Елевферия, сына Федора Бяконта, боярина князя Даниила Александровича. Это был, кстати говоря, будущий известный глава русской церкви митрополит Алексий.
В 1296 г., когда новгородцы пригласили Даниила княжить в свой город, тот послал вместо себя сына Ивана. Осенью 1304 года князь Иван сумел от-2*
36
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Рис. 17. Погребение великого князя Ивана I Калиты. 1340 г. Лицевой летописный свод
XVI в. Остерман. I т.» рис. 735
бить набег тверских сил на Переяславль, ставший к тому времени московским владением. Так начинал свой жизненный путь один из самых известных московских князей XIV столетия.
После гибели в 1325 г. в Орде Юрия Данииловича и смерти других бездетных своих братьев Иван — осенью 1326 г. — получает в ханской ставке ярлык на московское княжение. Увы, великокняжеский владимирский престол достался извечным противникам Москвы, тверским князьям. Ивану I пришлось довольствоваться тем, что по приказу хана Узбека 15 сентября 1326 г. был казнен тверской князь Дмитрий Грозные Очи — убийца его брата Юрия.
Всю жизнь Иван Даниилович посвятил укреплению позиций Москвы, борьбе за великое княжение. Многое было сделано для этого. В городе, в Кремле развернулось каменное строительство и появились первые белокаменные храмы — Успенский и Архангельский соборы, церковь Иоанна Лествичника и Спасо-Преображенский собор и монастырь. Возвели тогда же и первую деревянную (дубовую) крепость вместо устаревших дерево-земляных укреплений. У Москвы появился и первый святой — в 1339 г. был канонизирован митрополит Петр. Умело лавируя, увеличивая сбор дани для Орды, используя и военные силы для борьбы за великокняжеский стол, Иван I оградил на много лет Москву и ее округу от набегов золотоордынцев.
В первом браке (княгиня Елена, умерла в марте 1332 г.) у Ивана I было четыре сына (Семен, Даниил, Иван и Андрей) и четыре дочери (Мария, Евдокия, Федосья и Фетиния). В том же 1332 г. князь женился вторично (Ульяна, умерла между 1360-1370 гг.); в этой семье родились две дочери — Мария и Федосья.
Первым среди московских князей Иван Данилович известен под прозвищем, с которым связаны легенды как о скупости, так и о щедрости этого человека. Во многих книгах, повествующих об Иване Калите, можно прочесть о том, как он щедро раздавал милостыню медными монетами из своей сумки (калиты), всегда висевшей у его пояса. Но и это не более чем забавная неточность, свидетельствующая о том, что прозвище «Калита» несомненно является поздним изобретением. Дело в том, что вплоть до конца XIV столетия (с XII в.) на Руси
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
37
продолжался безмонетный период, когда в ходу были денежные слитки серебра (гривны) весом около 200 г. Сомнительно, чтобы Иван Калита раздавал столь богатую милостыню, да и носить большие суммы такими слитками на поясе также весьма затруднительно даже очень сильному человеку.
Великий князь Иван I Даниилович скончался, судя по летописным свидетельствам, 31 марта 1340 г. Похоронили его в Архангельском соборе, у южных дверей. В головной части надгробия сохранилась, хотя и очень плохо, плита с краткой эпитафией: «Лета 6348 в 31 марта преставис благоверный князь великий Иван Данилович». Украшает надгробный памятник и другая плита в восточном его торце — с красивым растительным резным орнаментом на голубом фоне (см. ил. 2).
Рядом с Иваном Калитой был похоронен в 1353 г. его преемник на княжеском столе и старший сын Семен, или Семион, который родился 7 сентября 1316 г. Став великим московским князем в 25 лет, совсем еще молодым человеком, Семен Иванович продолжил дело своего отца, умного и осторожного, очень расчетливого политика. Но действовал он при этом весьма дерзко и властно. Именно на печатях князя Семена, получившего прозвище Гордый, впервые появляется надпись: «Печать князя великого Семенова всея Руси».
Решительностью и властностью характера Семен Иванович очень напоминал своего дядю, князя Юрия Данииловича. И сказывалось это не только в борьбе за великокняжескую власть, но и в личной его жизни. В летописной «светской» хронике того времени отмечены все три женитьбы Семена, хотя на Руси даже и в XVI-XVII вв. только первый брак считался вполне законным.
В 1333 г. московский княжеский дом заключил выгодный брак с грозным в тот период западным соседом — семьей великого литовского князя Гедиминаса. Свадьба юного князя Семена и княжны Августы (в крещении она получила имя Анастасии) состоялась в Москве. В семье родились дочь и два сына — Василий (1337-1338 гг.) и Константин (1341 г., умер младенцем). Дочь князя Семена Василиса в 1350 г. вышла замуж за кашинского князя Михаила Васильевича (она умерла в 1368 г.). Августа-Анастасия скончалась в марте 1345 г. и была похоронена в Кремле в усыпальнице Спасо-Преображенского монастыря.
В том же 1345 г. овдовевший великий князь Семен Иванович женился вторично — нужен был наследник престола. На этот раз он выбрал Ев-праксию, дочь Федора Святославича, князя Вяземского и Дорогобужского. Отец невесты перешел на службу московским князьям и получил во владение г. Волок Ламский. Но этот брак оказался неудачным. Некоторые летописи уже в 1346 г. кратко отметили, что князь Семен «отосла княгиню свою
Рис. 18. Печать великого князя Семена Ивановича Гордого. «Печать князя великого Семенова всея
38
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Еупраксию к отцу... князю Федору на Волок», не объясняя причину развода — ситуации очень редкой для средневековой Руси.
Но сохранились и более подробные свидетельства, объясняющие невозможность дальнейшей совместной жизни князя Семена и его второй жены. Естественно, объяснения эти не могли касаться сферы сексуальных отношений, а связывались с черными силами, непонятными чарами: «...и великую княгиню на свадьбе испортили — ляжет с великим князем, и она ему покажется мертвец». (Заметим, что выданная вторично замуж Евпраксия благополучно родила четырех сыновей и даже, так сложилось, проживала на территории Кремля.) Великий князь отослал жену к ее отцу, на Волок, порекомендовав побыстрее найти ей другого мужа.
Третьей супругой Семена Ивановича стала в 1347 г. тверская княжна Мария Александровна. Этому браку серьезно противодействовал митрополит Феогност — византийская церковь крайне неодобрительно относилась к третьему браку. Этим обычно объясняют позицию главы русской церкви. Но великий князь пошел напролом и женился тайком от Феогноста. Только богатые дары, посланные константинопольскому патриарху, помогли поправить положение — брак был узаконен.
В третьей семье великого князя родились еще четверо сыновей, но все они умерли, не прожив и нескольких лет (Даниил, Михаил, Иван и Семен).
Князь Семен Иванович скончался в 1353 г., в разгар страшной эпидемии оспы, унесшей жизни многих москвичей, в том числе и последних сыновей московского князя (о месте их захоронения летописи молчат). В западном торце надгробия Семена Ивановича закреплена белокаменная плита с эпитафией: «Лета 6361 апреля в 26 преставис благоверный князь Семион Иванович сын великого князя Ивана Даниловича» (см. ил. 2).
Мор, случившийся на Руси в 1353 г., унес в могилу и одного из братьев великого князя Семена, молодого серпуховского князя Андрея Ивановича (родился он 4 июля 1327 г.). Его захоронение разместили в стороне от великокняжеских — в юго-западном углу храма. Младший сын Ивана Калиты от первого брака в 1345 г. женился на дочери галицкого князя Ивана Марии. В семье родились два сына — Иван (умер в 1358 г. подростком) и знаменитый Владимир Храбрый. Жена Андрея Ивановича основала в Москве Рождественский монастырь, в котором и была похоронена в 1389 г.
В Архангельском соборе на надгробном памятнике удельного князя Андрея Ивановича четырехстрочная надпись на резной плите гласит: «Лета 6861 июня в 6 преставис благоверный князь Андрей Иванович третей сын великого князя Ивана Даниловича». В эпитафию вкралась ошибка, так как Андрей был четвертым сыном Калиты.
Третий сын Ивана I — Иван Красный унаследовал после смерти Семена Гордого великокняжеский престол. Этот молодой человек (он родился 30 марта 1326 г.) стал государем в возрасте 27 лет и за время своего недолгого правления так ничем и не проявил себя. Летописцы отмечали его кротость и тихий нрав — качества, мало подходящие для средневекового политического деятеля. Правда, стоит вспомнить, что именно этот молодой князь, одним из первых, пытался проявить самостоятельность в отношениях с Золотой Ордой.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
39
Так, в 1358 г. Иван II отказался пустить ордынского посла в пределы своего княжества для решения пограничного московско-рязанского конфликта. В возрасте пятнадцати лет, в 1341 г., князь Иван Красный женился впервые (на Феодосии, дочери князя Дмитрия Брянского), но на следующий год его жена умерла. Во втором браке (1345 г.) его супругой стала некая Александра, о происхождении которой сведений мало. Предполагают, что она была родом из семьи московских тысяцких, дочерью Василия Протасьевича. Великая княгиня пережила своего мужа и умерла во время очередного мора 27 декабря 1364 г. Похоронили ее в усыпальнице придворного Спасо-Преображенского собора. Перед смертью она приняла постриг под именем Марии. В этой семье родились два сына — Дмитрий и Иван (также умер во время мора 1364 г.) и дочь Анна. Анна Ивановна стала впоследствии женой известного воеводы князя Дмитрия Боброка-Волын-ского (для него это был второй брак).
Великий князь Иван II Красный скончался 13 ноября 1359 г. и был похоронен в Архангельском соборе, у южной его стены. Торцы надгробия над могилой князя украшены белокаменными плитами, на одной из которых (западной) вырезана пятистрочная надпись: «В лето 6867 ноября в 13 преставися благоверный и христолюбивый князь великий Иван Иванович другой сын великого князя Ивана Даниловича». Одна из летописей отметила, что перед смертью Иван II Красный принял постриг, что, видимо, более всего отвечало его характеру.
Сегодня в интерьере Архангельского собора мы не найдем могилы княжича Ивана (второй сын Ивана II), похороненного в 1364 г., по сообщениям летописей, в родовом некрополе московского княжеского дома. Память об этом захоронении была утрачена, как, видимо, и о других детских могилах, устроенных когда-то в Архангельском соборе Кремля.
И последним в XIV столетии в соборе во имя архангела Михаила был погребен Дмитрий Донской (родился 12 октября 1350 г.), рядом с отцом, великим князем Иваном II Красным.
Смерти Дмитрия Ивановича в летописях, под 1389 г., посвящены подробные, на нескольких листах, рассказы. На его надгробии мы видим весьма короткую надпись, всего в четыре строки: «В лето 6897 мая в 19 преставися благоверный князь великий Дмитрей Иванович Донской».
Интересно, что это первая в данном некрополе эпитафия, в которой упомянуто прозвище московского князя. Аналогично, нужно сказать, называли иногда и его двоюродного брата, серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго.
Князь Дмитрий Иванович — один из самых известных и почитаемых русских исторических деятелей XIV столетия. Рано осиротев, он уже с тринадцати лет участвовал в боевых сражениях. Его жизнь — бесконечная цепь военных операций, походов, опасных поездок в ставку ордынских ханов, во время которых ему приходилось отстаивать свое право на великое княжение или защищать Русь от набегов. Его несомненный полководческий талант и способность привлекать к себе храбрых и способных людей наиболее ярко проявились в сентябре 1380 г. на Куликовом поле — в величайшей битве XIV в. Память об этом сражении за независимость русской земли навсегда связана
40
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
в народе с именем князя Дмитрия Ивановича, получившего тогда прозвище Донской. До сих пор к его могиле в Архангельском соборе Кремля в день Куликовской битвы — 8 сентября — люди приносят живые цветы.
В одной из русских летописей приведен словесный портрет князя Дмитрия. Это редкий случай, когда мы можем с помощью хотя бы такого описания представить себе, как выглядел великий московский князь. На Руси в средневековье существовала лишь церковная живопись, оставившая нам великолепные образцы этого жанра искусства — иконы и храмовые фрески. Светской живописи не было, и поэтому мы и не знаем лица вершителей нашей истории.
Итак, что же зафиксировал дотошный летописец-монах, составляя описание внешности московского князя Дмитрия Ивановича: «Бяше же крепок зело, и телом велик и широк, и плечист, и чреват велми и тяжек; брадою жъ и власы чернъ; взором же дивен зело». Перед глазами так и встает образ сильного князя-воина, возможно, немного полноватого («чреват велми и тяжек»), черноволосого, с красивыми очами.
Прожив недолгую, но яркую и трудную жизнь, великий князь Дмитрий Донской умер в возрасте всего лишь тридцати восьми лет. Его женою (с 18 января 1367 г.) была Евдокия, младшая дочь нижегородского князя Дмитрия Константиновича. В семье родились двенадцать детей — восемь сы
Рис. 19. Погребение Дмитрия Донского в Архангельском соборе. 1389 г. Лицевой летопис-
ный свод XVI в. Остерман. I т., рис. 603
новей и четыре дочери. В 1988 г. Дмитрий Донской был канонизирован как русский национальный герой, честно служивший Отечеству и народу в годы ига.
С захоронением князя Дмитрия Ивановича связано одно интересное обстоятельство. В 1864 г., при устройстве в храме системы отопления, были потревожены древние погребения, размещавшиеся возле его южной стены. О вскрытии в тот год могил московских князей мы не найдем упоминаний ни в одной из книг по истории Кремля. Даже в труде протоиерея Архангельского собора в середине XIX в. А. Лебедева. Этот человек оставил нам очень полное историческое описание храма, его ризницы, надгробий и т. д. Он, несомненно, присутствовал тогда при строительных работах и видел вскрытие гробницы первых московских великих князей.
Но нарушение могил всегда считалось большим грехом — поэтому об этом и умолчали. Между тем,
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
41
в Государственном Историческом музее в Москве хранятся, и даже одно время экспонировались, вещи из захоронений Архангельского собора, обнаруженные именно в 1864 г. (это указано в учетной документации). И среди них находится глиняный ритуальный сосудик из саркофага великого князя Дмитрия Донского.
Наступило XV столетие. Усыпальница Архангельского собора приняла в эти сто лет в свои стены восемнадцать княжеских погребений. И первым в этом ряду оказался двоюродный брат Дмитрия Донского и ближайший его сподвижник во всех делах серпуховской князь Владимир Андреевич (также внук Ивана I Калиты). Он родился 15 июля 1353 г., через сорок дней после смерти своего отца, князя Андрея Ивановича. С юных лет Владимир воспитывался с князем Дмтрием, был участником всех его дел, будь то военные походы или руководство строительством первого белокаменного Кремля Москвы.
Сохранялись специальные договорные грамоты, которые четко регулировали взаимоотношения двух этих близких родственников и друзей. Главным событием в жизни Владимира Андреевича, конечно же, была знаменитая Куликовская битва. Вместе с воеводой князем Дмитрием Боброком-Волынским он командовал (и это в двадцать семь лет!) Засадным полком, решившим судьбу этого жестокого и кровавого сражения в пользу русской рати. С тех пор за князем Владимиром закрепилось прозвище Храбрый (и иногда Донской) и многовековая посмертная слава. Интересно, что под этим прозвищем его упоминают даже письменные документы XVII столетия, например, Вкладная книга серпуховского Высоцкого монастыря, под 1629 г.: «Месяца августа в 12 день петь понахида и обедня служить и корм ставить по князя Владимере Донском».
В 1372 г. князь Владимир женился на Елене, дочери великого литовского князя Ольгерда. В семье родились шесть мальчиков, но природные катаклизмы и политические события привели в XV в. к исчезновению с русской исторической сцены как самого рода серпуховских князей, так и самого этого княжества. Но это произойдет уже в середине — второй половине XV столетия. А в конце XIV и в начале следующего столетия отношения между великими князьями и их родственниками из семьи Владимира Андреевича не раз были омрачены ссорами, связанными с территориальными претензиями последних. Правда, следует отдать должное, разногласия эти всегда удавалось решить быстро и мирным договорным путем. Владимир Храбрый умер 14 мая 1410 г. в достаточно почтенном по тем временам возрасте 57 лет. Его торжественно похоронили в Архангельском соборе, устроив могилу рядом с отцовской. Надпись на надгробии сообщает: «В лето 6918 августа в 12 преставис благоверный князь Владимир Андреевич Донской». Отметим расхождение летописного сообщения о дне смерти этого князя с текстом эпитафии.
Через семь лет у западной стены усыпальницы пришлось устраивать очередную могилу. Совсем молодым умирает сын Василия I Иван (он родился 15 января 1396 г.). Известно, что 15 января 1416 г. Иван Васильевич женился на дочери князя Ивана Пронского, но уже через полгода после свадьбы скончался. Краткая эпитафия на его надгробном памятнике звучит так: «В лето 6925 июля в 10 преставис благоверный князь Иван Васильевич болшей брат великого князя Василия Василевича Темнаго». Внимательный читатель, ко
42
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
нечно же, обратит внимание на эту более чем странную, в заключительной части, запись.
Дело в том, что в год смерти Ивана (1417) будущему великому князю Василию II Темному было всего два годика. Все было еще впереди в его жизни — жестокая борьба за власть, плен, и опала, и ослепление. Вывод можно сделать один — плита с такой забегающей вперед информацией была изготовлена скорее всего в 1508 г., когда древние захоронения переносили в новое, только что отстроенное здание Архангельского собора. Отсюда и появление не очень продуманной эпитафии.
Почти у самых западных дверей Архангельского собора, справа от них, в 1422 г. разместили могилу одного из сыновей князя Владимира Храброго Ивана (родился он в 1381 г.). Известно о нем лишь то, что он был женат на Василисе, дочери рязанского князя Федора Ольговича. Резная надпись на восточном торце надгробия свидетельствует: «В лето 6931 октября в 7 преставис благоверный князь Иван Владимирович Донского». Последнее слово в эпитафии разделено на две части резным орнаментальным элементом, который мастер вплел в текст. А понимать его нужно так — сын Владимира Храброго или Донского.
В 1425 г. в возрасте пятидесяти трех лет умирает великий князь Василий I, сын Дмитрия Донского. Княжич Василий (он родился 30 декабря 1371 г.) очень рано познал все сложности борьбы за великое княжение. Уже в одиннадцатилетнем возрасте, в 1383 г., он был послан отцом в Орду (вместе со старшими боярами) тягаться за главенство московских князей на Руси с тверским княжеским домом. Лишь через три года ему удалось вырваться из ханской ставки, совершив побег.
Чтобы запутать погоню, он направился сначала в Подолию, затем в Литву. При встрече с литовским князем Витовтом был решен вопрос о женитьбе Василия на его дочери Софье. Свадьба состоялась 9 января 1390 г. в Москве. Используя сложную обстановку в Орде, где шла ожесточенная династическая борьба на рубеже XIV-XV вв., князь Василий долгие годы — семнадцать лет — уклонялся от выплаты дани, удачно избегал разорения Москвы откупом или богатыми дарами.
В семье московского князя было восемь детей — четыре сына и четыре дочери. Одна из них, Анна, стала в 1411 г. женой Иоанна Палеолога, будущего императора Византии. Умер Василий I в разгар свирепствовавшего тогда на Руси мора (это была эпидемия оспы). Погребли его у южной стены храма, где оставалось свободное пространство между более ранними захоронениями. Надгробие над его могилой украшают белокаменные плиты, на одной из которых вырезан орнамент, а на другой выбиты слова: «В лето 6933 февраля в 27 преставис благоверный князь великий Василей Дмитреевич».
Завещание великого князя Василия I Дмитриевича стало причиной долгой феодальной войны. И все потому, что он завещал свой престол сыну Василию, в обход завещания отца, Дмитрия Донского. По духовной Дмитрия Ивановича великокняжеский стол после смерти Василия I должен был унаследовать князь Юрий Дмитриевич, сын Донского. С героями этой трагедии мы еще не раз встретимся, описывая кремлевские некрополи.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
43
В моровое поветрие, охватившее Русь в 1423-1427 гг., умирают сразу четверо сыновей серпуховского князя Владимира Храброго — Андрей, Семен, Афанасий-Ярослав и Василий. Можно представить себе отчаяние их матери княгини Елены, дочери великого литовского князя Ольгерда. Именно после этих страшных потерь она принимает постриг под именем Евпраксии. Эта женщина пережила не только мужа, Владимира Храброго, но и всех своих сыновей. Род князей серпуховских был представлен теперь только одним князем Василием, сыном Афанасия-Ярослава.
В династической усыпальнице московского княжеского дома захоронения удостоились двое (что четко зафиксировано в летописях) — Василий Владимирович (родился в 1394 г.) и Афанасий-Ярослав Владимирович (он родился в 1388 г.). Сведения о смерти и местах погребения князей Андрея и Семена Владимировичей крайне путаны и указывают чаще на Троице-Сергиев монастырь. Но в интерьере Архангельского собора находятся могилы, эпитафии которых несут на себе имена Афанасия-Ярослава (у западной стены) и — вопреки указаниям летописей — Андрея (у северной стены).
Между тем, и в Троицком соборе Троице-Сергиевой обители в юго-западном углу существует памятная запись о том, что здесь погребен умерший в 1426 г. Андрей Владимирович Меньшой. На это же, кроме летописей, указывают и монастырская традиция, и вся литература по его истории. Причем, в списке погребенных в Троицком соборе упоминаются могилы двух братьев — Семена (в иночестве Савва) и Андрея Владимировичей. Вновь мы сталкиваемся с ошибками в эпитафиях, которые неоднократно отмечены в некрополе Архангельского собора.
Князь Андрей Владимирович с 1410 г. владел Радонежем, и в состав его удела входил Троице-Сергиев монастырь. И конечно же, более логичным кажется совершение захоронения князя Андрея именно в этой обители. В Архангельском соборе Кремля располагающееся у северной стены погребение несомненно принадлежит князю Василию Владимировичу, а не Андрею, как отмечено в надписи на памятнике. Видимо, ошибка вкралась в эпитафию на этом надгробии в начале XVI в., после перестройки собора. Тогда, при оформлении захоронений возвращенных в храм, подновляли и надгробные памятники.
В летописях дошел до нас список князей, чьи останки разместили в 1508 г. в новом здании церкви архангела Михаила. В нем среди могил у северной стены названа именно могила «Василия Володимеровича», а не князя Андрея Владимировича.
Князь Афанасий-Ярослав, похороненный у западных дверей Архангельского собора, родился 18 января 1388 г. В письменных источниках он постоянно упоминается под своим и церковным именем (на день его рождения приходился праздник святого Афанасия). Он был дважды женат, имел во втором браке двоих детей — Василия и Марию (она стала женой великого князя Василия II Темного).
Надгробие Афанасия-Ярослава оформлено не совсем обычно. В восточном торце размещена традиционная плита с резной надписью: «В лето 6934 (1426) августа в 16 преставис благоверный князь Афанасий Ярослав Владимирович
44
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Рис. 20. Смерть можайского князя Андрея Дмитриевича и его погребение в Архангельском соборе. 1432 г. Лицевой летописный свод XVI в. Голицын, т., л. 420 об.
Донского». А вот северную сторону намогильного сооружения украшает большая плита, где кроме орнаментальных мотивов в центре вырезана в камне короткая молитва: «Помяни господи яко благ рабы своя».
У северной стены, на втором от северных дверей памятнике, который несомненно, как мы считаем, отмечает место погребения князя Василия Владимировича, эпитафия говорит о следующем: «Лето 6934 (1425) ноября в 5 преставися благоверный князь Андрей Владимирович». Надпись занимает здесь центр большой, украшенной резным растительным орнаментом белокаменной плиты, закрепленной в боковой (южной) стенке памятника, с трех сторон остальных закрытого для обзора. Так ошибка оформителей некрополя Архангельского собора в начале XVI в. внесла путаницу в судьбу останков двух сыновей князя Владимира Храброго. И все же предлагаемый сегодня вариант размещения их могил — Андрея в Троице-Сергиевом монастыре, а Василия в Архангельском соборе —представляется нам самым логичным.
В течение какого-то года смерть буквально «выкосила» представителей мужской линии серпуховских князей, занимавших весьма высокое положение в иерархии московского правящего дома. Сыновья Владимира Храброго умерли довольно молодыми людьми — сорокалетний рубеж перешагнуть удалось не всем из них. Потомство оставил лишь Афанасий-Ярослав. Его дочь Мария стала в 1433 г. женой великого князя Василия II. Сын Василий Яро-славич, сыгравший важную роль в судьбе Василия II Темного, был последним представителем рода князей серпуховских, но рассказ о нем впереди.
Пришло время вспомнить о двух сыновьях Дмитрия Донского, также нашедших успокоение в усыпальнице Архангельского собора. Один из них, Петр, удельный князь Дмитровский, родился 29 июля 1385 г. В 1407 г. он женился на Евфросинии, дочери Полиевкта (сына последнего московского тысяцкого Василия Васильевича из рода Протасия). Петр Дмитриевич умер в 1428 г. — известен вклад его вдовы в Трои-це-Сергиев монастырь на помин души мужа и детей; сама она приняла постриг, потеряв всю семью. Эпитафия над могилой князя Пет
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
45
ра у западной стены храма-усыпальницы гласит: «В лето 6936 августа в 10 преставис благоверный князь Петр Дмитриевич Донского» (см. ил. 3).
Рядом размещается погребение еще одного сына Дмитрия Донского — Андрея. Он родился 14 июля 1382 г. в Москве, жители которой в те дни с тревогой следили за приближением к городу войск хана Тохтамыша. Княгине Евдокии с трудом удалось выбраться из столицы — возмущенный отсутствием в столь опасный момент в Москве великого князя народ отказывался выпустить ее из города, вернее, из Кремля.
В 1389 г. по завещанию своего отца шестилетний князь Андрей получил в удел г. Можайск и ряд других волостей. Женат он был на Аграфене, дочери князя Александра Патрикеевича Стародубского (свадьба состоялась 8 октября 1403 года). Не оставив о себе каких-то ярких упоминаний в русской истории, князь Андрей скончался в 1432 г. Надпись на его надгробии не отличается подробностями: «В лето 6940 июля в 10 преставис благоверный князь Андрей Дмитриевич Донского». И в ней мы сталкиваемся с упоминанием героического прозвища отца этого удельного князя — Дмитрия Донского.
В середине XV в. кровавой развязкой закончилась многолетняя междоусобная война между двумя линиями потомков князя Дмитрия Ивановича — его сыном Юрием, князем Галицким, и внуком Василием II. Князь Юрий по завещанию Дмитрия Донского должен был занять великокняжеский стол после смерти старшего брата Василия I. Распря началась, когда девятилетний внук Донского наследовал великое княжение, а его дядя, Юрий Дмитриевич, предъявил свои права, оговоренные еще в завещании отца. Борьба за власть вместила в себя много страшных и кровавых событий. В 1434 г. князю Юрию удалось ненадолго занять великокняжеский стол, но его скоропостижная смерть в июне того же года (в возрасте 60 лет) вывела на политическую арену его сыновей.
Старший из них, Василий Косой, неоднократно нарушавший договоры с великим князем Василием II и пытавшийся напасть на него под Скоряти-ным на Сухоне, был взят в плен и ослеплен, что заставило его покинуть арену политической борьбы. Это только усилило ненависть галицких князей к Василию II — через несколько лет захваченный в Троице-Сергиевой обители (в Троицком соборе, у раки Сергия Радонежского) великий князь был привезен в Москву, где по приказу Дмитрия Шемяки, второго сына Юрия Дмитриевича, его, в отместку, также ослепили.
Но даже перипетии жестокой борьбы за власть и опалы не отняли у галицких князей права быть захороненными в династической усыпальнице, рядом с родственниками.
Князь Юрий Дмитриевич похоронен, как и его братья Петр и Андрей, у западной стены Архангельского собора. В эпитафию на белокаменной плите в восточном торце его надгробия вкралась ошибка — неверно указан год смерти князя (1432 вместо 1434): «В лето 6940 августа в 19 преставис благоверный князь великий Юрий Дмитриевич».
В этой же могиле были захоронены и два его сына — младший Дмитрий Красный (1440 г.) и старший Василий Косой (1447 г.). Это единственный в усыпальнице Архангельского собора случай совместного захоронения трех человек.
46
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
В южную стенку памятника над семейной могилой вмурована большая плита с резными надписями, посвященными братьям Дмитрию и Василию Юрьевичам. Но после войны 1812 г. некоторые надгробия собора оказались разрушенными; в числе пострадавших был и интересующий нас памятник. Запись о смерти Дмитрия Юрьевича сохранилась фрагментарно, а часть плиты с эпитафией князя Василия исчезла. Однако тексты памятных надписей удается восстановить по литературе конца XVIII столетия, где они приведены полностью. Первая гласит: «В сем же гробе положен другой сын князь Юрьев князь великий Дмитрей Красной, преставись в лето 6949 сентября 24». Из второй следует, что: «В том же гробе положен сын его князь великий Василей Юрьевич Косой, преставись в лето 6956 ноября в 10».
Раз уж мы подробно описали судьбу членов семьи галицкого князя Юрия Дмитриевича, стоит, наверное, рассказать и о Дмитрии Шемяке, втором сыне этого удельного князя, так и не завоевавшем для себя московский стол.
Потерпев поражение в борьбе за власть, князь Дмитрий Юрьевич ушел в Новгород Великий, где и провел последние годы своей жизни, оставаясь постоянным раздражителем для великого князя Василия II Темного. Мы не знаем дату рождения этого человека — обычно в генеалогических таблицах стоит цифра — «до 1433 года». Правильнее же делать пометку «до 1422 года», так как это год смерти его матери. Женился князь Дмитрий около 1436 г. на Софье, дочери князя Дмитрия Заозерского. Во взаимоотношениях Василия II и Дмитрия Шемяки споры и военные столкновения сменялись периодами мира и согласия. И все же в феврале 1446 г. Дмитрий Шемяка решился на крупный заговор. Великий князь был захвачен в Троице-Сергиевом монастыре, ослеплен через несколько дней в Москве и отправлен вместе с семьей в ссылку в Углич. Не будем пересказывать все события долгой борьбы, в результате которой Дмитрий Шемяка бежал в 1447 г. в Новгород, где был принят оппозиционно настроенной к Москве знатью.
И вот, описывая события июля 1453 г., летописи зафиксировали смерть князя Дмитрия Юрьевича, внука Дмитрия Донского. Официальные великокняжеские своды весьма деликатно отметили, что он «умре напрасно», не называя причину насильственной смерти. Заметим, что человек, привезший весть об этом Василию II Темному — подьячий Василий Беда — тут же получил повышение по службе и стал дьяком, так обрадовала великого князя весть о гибели его злейшего врага. Но в независимых летописях это событие получило несколько другое освещение, показавшее московский правящий дом в весьма невыгодном свете. Какие-то из летописей ограничились краткими, но недвусмысленными записями о причине смерти Дмитрия Шемяки — «умре со отравы» или «даша ему лютого зелия». Нечасто на страницах русских летописей можно встретить такое откровенное свидетельство. Но есть письменные источники, составители которых в свое время пошли еще дальше — они четко дают понять, кто же был исполнителем, а кто и заказчиком этого убийства.
Возьмем, например, Ермолинскую летопись. Упомянув о смерти Дмитрия Шемяки, этот свод уточняет, и весьма подробно, как же все происходило: «людская молва говорит, что будто со отравы умер, а привозил с Москвы Сте
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
47
фан Бородатый». Этот человек был ближайшим дьяком великого князя Василия II и одним из просвещеннейших людей своего времени. Видимо, его познания распространялись и на область ядов. Стефан (Степан) передал зелье «Исаку посаднику, а Исак деи подкупил княжа Дмитреева повара, именем Поганка, тот же даст ему зелие в куряти».
Невероятно, но факт — летописец четко назвал как организаторов, так и исполнителей этого заказного убийства. И летописец знал, о чем писал. В это трудно поверить, но подтвердить справедливость его слов удалось пять веков спустя. В 1988 году были проведены исследования останков мятежного Дмитрия Шемяки. Первоначально князя-неудачника похоронили в Георгиевском соборе Юрьева монастыря под Новгородом. Но в XVII в. останки его перенесли в Софийский собор этого города, где они находятся и сегодня. При вскрытии захоронения выяснилось, что тело князя Дмитрия Юрьевича частично мумифицировалось — случай очень редкий для некрополей средневековой Руси и для климатических условий нашей средней полосы. И что особенно важно — сохранились печень и одна почка — органы, накапливающие и сохраняющие в себе яды (как и волосы) на протяжении долгого времени, не одной сотни лет. За дело взялись судебно-медицинские эксперты-химики.
Исследование сохранившихся органов показало, что Дмитрий Шемяка действительно был отравлен. Количество соединений мышьяка в почке составило значительную цифру — 0,21 мг (естественный фон по мышьяку в человеческом организме составляет лишь сотые мг — от 0,01 до 0,08). Кстати, именно отравление этим минеральным ядом приводит к сильному обезвоживанию человеческого организма перед смертью и становится иногда причиной мумификации тела. Так через столетия ученые-химики смогли получить неопровержимые доказательства совершенного в XV веке преступления*. И подтвердили правдивость сведений независимых летописных сводов, составители которых не побоялись написать правду о событиях далекого лета 1453 г.
Средневековая Русь, как выясняется, не отставала от Европы по части применения ядов — столь удобного и незаметного оружия для устранения политических противников и соперников в борьбе за власть. И приведенный выше пример с князем Дмитрием Шемякой — не единичный в русской истории. Погибший в результате заговора удельный князь так и не удостоился погребения в семейной усыпальнице в Архангельском соборе московского Кремля. Но рассказ о судьбе Дмитрия Шемяки вполне уместен, когда идет разговор об истории великокняжеского рода.
Закончим это небольшое отступление занятным штрихом о поваре князя Дмитрия Шемяки по имени Поганка. Этот человек, возможно, терзаемый муками совести, постригся в монахи. Но дурная слава — не лучшая рекомендация. И когда Поганка пришел, например, в Боровский монастырь, тогдашний его настоятель Пафнутий, обличив отравителя, пусть и раскаявшегося, не принял его в число братии.
Исследования и заключение о желудочно-кишечной форме отравления Дмитрия Шемяки соединениями мышьяка провела эксперт-химик И. С. Козлова, консультант — доктор фармацевтических наук А. Н. Крылова.
48
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Но вернемся в некрополь Архангельского собора, тем более, что следующим из погребенных в нем был Василий II Темный, уже знакомый нам по рассказу о жизни и смерти князя Дмитрия Шемяки. Великий князь Василий Васильевич скончался в 1462 г., на сорок восьмом году жизни (он родился 10 марта 1415 г.). Все княжение Василия II (он занял московский стол в возрасте девяти лет) было цепью бесконечных споров и столкновений с галицкими князьями — Юрием Дмитриевичем и его сыновьями. К тому же, московская земля в начале XV в. была поделена на одиннадцать уделов между дядьями Василия II и его троюродными братьями, что также часто приводило к раздорам между князьями-родственниками. Да и набеги грозного восточного соседа еще продолжали беспокоить русские земли. То было время, когда великий князь практически всегда, в случае военной угрозы, возглавлял войско в боевых походах. И непосредственно участвовал в боях, проявляя не только полководческие способности, но и показывая личную храбрость и умение сражаться. Вспомним Куликовскую битву 1380 г. — великий князь Дмитрий Иванович бился в ней как простой воин и чудом остался жив.
Подобные ситуации были и в жизни Василия II. Вообще стоит отметить, что именно этот русский великий князь оказался последним в ряду московских государей, лично принимавших участие в боях. Сохранилось интересное летописное свидетельство о сражении русской дружины с татарами под Суздалем в 1445 г. Победа тогда была не на нашей стороне, и потери в той битве оказались велики. Василий II проявил тогда огромное мужество в сражении, что и отметил летописец: «Сто татаринов паде от руки великого князя; на самом же многи быша раны; у правыя руки его три персты отсекоша, только кожею удержашася. Левую жъ руку насквозь прострелиша, и на главе бяше 13 ран; плеща же и груди от стрельнаго ударения и от сабельнаго, и брусны его бяху сини, яко сукно». И хотя вызывает сомнение количество лично убитых великим князем в тот раз врагов, описание его ран внушает доверие и уважение. Тем более, что все они получены были, судя по их характеру, во встречном ближнем бою — среди них нет ранений в спину, что случалось чаще при отступлении. Только гибель в жестоком сражении 1445 г. почти всех русских воинов и ближних бояр привела к тому, что израненный великий князь попал в плен и был отпущен за огромный выкуп. Освобождению князя помогло и то, что Василий II хорошо знал, как считают историки, язык своих врагов. Это также, как и личное мужество в бою, внушило последним уважение к московскому государю.
Бой под Суздалем произошел в разгар продолжавшейся усобицы с галицкими князьями. Эта феодальная война шла с переменным успехом. В ней было все — победы и поражения, пленение и жестокие расправы с соперниками, когда для их устранения с политической арены прибегали, например, к ослеплению. Так в феврале 1446 г. Василий II был коварно захвачен в Трои-це-Сергиевом монастыре, куда приехал на богомолье со своими маленькими сыновьями. Великий князь пытался укрыться в Троицком соборе возле раки Сергия Радонежского, но сторонников Дмитрия Шемяки это не остановило. Василия II привезли в Москву где ослепили и заставили дать слово не искать больше великого княжения. Последовала ссылка в Углич. Но уже в 1447 г. Василий Темный со своими приверженцами, среди которых ведущую роль
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
49
играл боровский князь Василий Ярославич (внук Владимира Храброго), сумел вернуть себе престол.
Усобица потомков Ивана Калиты тянулась почти четверть века. В результате жестокой борьбы было утверждено теперь уже окончательно четкое правило перехода верховной власти в государстве от отца к старшему сыну. Приостановили и дальнейшее дробление московских земель на многочисленные уделы — слишком дорого обходились стране бесконечные династические и территориальные споры между членами великокняжеской семьи.
Жизнь Василия II Темного (Слепого) была трудной, полной неожиданных поворотов и трагических событий. Этот князь-воин оставил по себе неоднозначную память в народе. Официальные летописи приводят на своих страницах запись о смерти великого князя, полную горестного сожаления об этом человеке, с описанием проявлений скорби о нем старыми и молодыми, богатыми и бедными. Но сохранились и другие свидетельства реакции на смерть великого князя Василия II. Одну из них исследователи обнаружили, изучая рукописную церковную книгу XV в., ровесницу тех далеких времен.
На ее полях неизвестный книгописец поместил надпись, сделанную, несомненно, сразу же после сообщения о кончине Василия Темного. «В лето 6 ты-сящное девисотное семидесятое (1462. — Прим, авт.) месяца марта 28 день на память святаго преподобнаго отца нашего чюдотворца Стефана и святаго Ла-риона Новаго в 3 час ноши об нощь святаго воскресения преставися раб божий князь великий Василий Васильевич». И резким контрастом с ней смотрится сделанная другой рукой чуть ниже приписка — почерк датируется также XV столетием: «Июда душегубец, рок твой пришед». Несомненно, кто-то из современников Василия Темного имел основание для подобного резкого осуждения этого человека. Преодолеть тяжкий путь к власти и не нажить себе врагов — вещь невозможная, особенно когда действуешь при этом как дозволенными, так и недозволенными методами.
Василий II Темный был похоронен возле южных дверей храма-усыпальницы, на солее, непосредственно возле иконостаса. В западном торце его надгробного памятника, доступном для обозрения, можно видеть резную эпитафию: «В лето 6970 марта 23 преставися благоверный и христолюбивый князь великий Василей Васильевич».
В некрополе Архангельского собора погребены и два его сына, удельные князья Юрий Молодой (родился 22 января 1441 г.) и Андрей Меньшой (родился августе 1452 г.). Юрий Васильевич владел Дмитровским уделом, а также Можайском, Серпуховом. Он был любимым внуком великой княгини Софьи Витовтовны (жена Василия I), которая завещала ему многочисленные земельные владения в Москве и ее округе. После ранней смерти Юрия (12 сентября 1472 г.) его богатства стали причиной ссоры Ивана III с его братьями, желавшими разделить владения Юрия на всех. Великий князь, решивший покончить с системой дробления московских земель на уделы, забрал дмитровское княжество себе (но из-за разразившейся ссоры с братьями был вынужден отказаться от этого).
Князя Юрия погребли у западной стены собора, где и сегодня можно прочесть надпись на белокаменной плите: «В лето 6981 сентября 12 преставис
50
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
благоверный князь Георгий Василевич Дмитровской брат великого князя Ивана Василевича всея Руси».
Совсем молодым умер и другой брат Ивана III — Андрей Меньшой. Он владел Вологодским уделом, который завещал великому князю. Видимо, он вынужден был это сделать из-за огромной суммы долгов, в число которых входили как долги частным лицам, так и 30 000 рублей «выхода» в Орду, записанные за ним. На надгробии этого удельного князя (его могила находится также у западной стены храма) вырезана следующая надлись: «В лето 6989 июля 5 преставис благоверный князь Андрей Васильевич Меньшей брат великого князя Ивана Василевича всея Руси».
В русских летописях под 1483 г. сообщается о смерти боровско-серпухов-ского князя Василия Ярославича, внука Владимира Храброго (или Донского). Судя по этим данным, он умер в заключении, в Вологде, где его держали «в железех», но погребен был в Архангельском соборе. И действительно, в храме, в его северо-восточном углу на солее, находится могила князя Василия. Но на металлическом чехле его надгробия ошибочно указан совсем другой год его смерти — 1462. Эта же ошибка и в эпитафии: «В лето 6970 преставися благоверный княжь Василей Ярославич». На южной стенке памятника, на украшенной резным орнаментом плите, сохранилась надпись — отрывок из молитвы: «Покой Спасе наш с праведными рабы своя в селех избранных ти аще бо и согрешиша вси но не отступиша от тебе». Сегодня можно видеть только эту надпись, а эпитафия в западном торце скрыта медным чехлом.
Василий Ярославич, князь Серпуховской и Боровский (сын Афанасия-Ярослава), сестра которого Мария была женой великого князя Василия II, после ослепления и опалы последнего в 1446 г. отказался присягать Дмитрию Шемяке и ушел в Литву. Здесь вокруг него стали собираться сторонники Василия Темного, так как серпуховской князь всегда последовательно поддерживал своего высокородного родственника в его борьбе за великое княжение. Зимой 1447 г. Василий Ярославич с единомышленниками двинулся на освобождение великого князя из ссылки и помог ему в восстановлении на московском столе.
Но уже с 1450 г. верный сторонник Василия Темного попадает в немилость. Его постепенно лишают всех земельных пожалований, а в 1456 г. заключают в тюрьму в Угличе. В общей сложности он просидел в заключении двадцать семь лет и умер в 1483 г. в Вологде. Серпуховской удел перестал существовать, войдя в состав владений великого московского князя.
У историков нет точных данных о причинах опалы Василия Ярославича. Было ли это столкновением сильных и независимых характеров или расхождением в политических взглядах — остается только гадать. Скорее всего, Василий Темный расправился со своим шурином, когда перестал нуждаться в его поддержке в борьбе за великокняжеский стол. Увы, такие ситуации почти всегда сопровождают жестокую битву за власть во все времена.
И даже смерть великого князя в 1462 г. не изменила положения опального серпуховского князя. Все попытки его сторонников вырвать Василия Ярославича из тюрьмы закончились суровыми казнями участников этих заговоров. Лишь смерть последнего представителя могущественного и многочисленного когда-то рода серпуховских князей как бы примирила старых врагов:
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
51
оба — и Василий Темный и Василий Ярославич — покоятся на солее Архангельского собора, возле иконостаса.
Великий князь Василий II присоединил земельные владения серпуховских князей к своим. Был среди них и огромный двор на территории московского Кремля. Он достался двум братьям, удельным князьям Андреям — Большому и Меньшому (сыновья Василия II Темного). Но даже много лет спустя этот участок крепости в центре города (за Архангельским собором) носил название «Ярославичево место», сохраняя память о знаменитом некогда роде серпуховских князей.
В 1490 г. в великокняжеской усыпальнице состоялись похороны одного из сыновей Ивана III — князя Ивана Молодого (он родился 15 февраля 1458 г.) от первого брака великого князя с Марией Тверской. Женат Иван Иванович был на Елене, дочери во л ошского (молдавского) воеводы Стефана Великого. После присоединения (в 1485 г.) Тверского княжества к Москве Иван III «дал ту землю сыну своему великому князю Ивану Ивановичу». Наследник престола скончался молодым, видимо, в результате неправильного лечения. Судя по летописным свидетельствам, у Ивана Молодого был тромбофлебит.
Из Венеции в Москву в тот год приехал, по приглашению Софьи Палеолог (вторая жена Ивана III), врач Леон, который весьма опрометчиво пообещал великому князю вылечить его сына: «Излечю сына твоего... от тоя болезни, а не излечю яз и ты вели мене смертию казнити. И князь великий Иван Васильевич поня веры речем его, повеле ему лечити сына своего великого князя». Было испробовано все — лекарь давал молодому человеку лекарства, прижигал тело «скляницами» (ставил что-то вроде современных банок) с горячей водой, но ничего не помогло: «И с того ему тяжчае бысть и оумре».
Наказание последовало незамедлительно. Иван III вообще был очень решительным и жестким человеком, а смерть сына и вовсе привела его в ярость: «И того лекаря Леона... князь велики веле поимати и после сорочин сына своего... повеле казнити, головы ссечи. И ссекоша ему головы на Бол-вановьи».
Могила Ивана Молодого размещается у южной стены, возле погребения его прадеда Василия I. В западном торце надгробия укреплена плита с резной надписью: «В лето 6998 марта в 7 преставися благоверный князь великий Иван Иванович сын великого князя Ивана Василевича всея Руси».
Через несколько лет в Архангельском соборе состоялись похороны двух братьев Ивана III — угличского князя Андрея Большого и волоцкого князя Бориса.
Князь Андрей Васильевич Большой, четвертый сын Василия Темного, родился в августе 1446 г. в Угличе, где в ссылке жила тогда семья ослепленного и свергнутого великого князя. Стремление Ивана III к единодержавию, к подчинению всех московских земель одному человеку, одному государю, привело к тому, что отношения его с братьями — владельцами удельных княжеств, складывались очень трудно. Часто между ними возникали территориальные споры, и хотя великий князь шел иногда на уступки своим братьям, от главной своей цели он не отказывался. Ссоры с Андреем Большим закончились для последнего трагически. В сентябре 1491 г. Иван III обвинил его в измене и
52
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
арестовал — посадил «за приставы». В те времена в качестве тюрьмы в Кремле использовали часть помещений Казенного двора — большой белокаменной палаты с подвалами, стоявшей с конца XV в. точно между Архангельский и Благовещенским соборами. На неуступчивого князя «железа возложила» — т. е. надели кандалы.
Умер Андрей Большой в ноябре 1493 г., и смерть князя была мучительной — его уморили голодом по приказу родного брата, Ивана III Васильевича. Решиться на такое убийство — а иначе это не назовешь — было нелегко. Это событие легло тяжелым грузом на совесть великого князя, в этом нет сомнений. Сохранилось подробное летописное свидетельство покаяния Ивана III в содеянном. В 1497 г. он специально пригласил в Москву высших церковных иерархов — архиепископов и епископов Твери, Ростова и Суздаля. Вместе с митрополитом Симоном они пришли на двор великого князя, который «начата бити челом пред ними с умилением и с великими слезами, а прося у них прощения о своем брате князе Андрее Васильевиче, что своим грехом и несторожею его уморил в нужи, а стоя пред ними долго время».
Прощение было получено, но с большим трудом, как отметил летописец: «...и едва простиша и, и понаказавше его впредь и как бы ему своя душа исправити пред богом». Трудно чем-либо иным, кроме мук совести, объяснить это желание Ивана III, на склоне лет получить прощение в совершенном преступлении.
Гибель Андрея Васильевича в тюрьме отразилась на расположении его могилы в семейной усыпальнице — для захоронения опального князя выбрали место у северной стены храма. Здесь и стоит невысокий надгробный памятник с великолепно орнаментированной резной белокаменной плитой в боковой (Южной) стенке. Надпись размещена в круглом картуше: «В лето 7002 (1493) ноября в 6 преставис благоверный князь Андрей Василевич Углецкий» (см. ил. 4). Не менее трагичной была судьба сыновей этого удельного князя, Ивана и Дмитрия; посаженные в тюрьму в Переяславле, в один год с отцом, они провели в ней (на склоне лет — в монастыре) всю свою жизнь. Получив отпущение грехов, Иван III почему-то так и не вспомнил о томящихся в заключении юных племянниках.
Князь Борис, шестой сын Василия II Темного, захоронен у западной стены Архангельского собора, в ряду других удельных князей. Он родился в июне 1449 г., получил по завещанию отца в свое владение Волоцкий удел (с центром в г. Волоке Ламском, современный Волоколамск). Вместе с другими братьями Борис Васильевич пытался противостоять жесткой политике стремившегося к самодержавной власти Ивана III, что значительно усложняло положение этого удельного князя.
О жизни Бориса Васильевича известно немногое; в частности, можно вспомнить его прозвище — Скупой, рисующее, видимо, одну из основных черт характера этого человека. Умер Борис на Волоке в мае 1494 г. Тело его привезли в Москву. Короткая трехстрочная эпитафия украшает надгробие этого удельного князя с восточной стороны: «В лето 7002 мая в 29 преставис благоверный князь Борис Волоцкой». Под текстом вырезана красивая орнаментальная розетка (см. ил. 5).
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
53
В XVI столетии некрополь Архангельского собора пополнился еще шестнадцатью захоронениями. К тому времени почти все пространство вдоль западной стены (в ее южной половине) уже было занято древними могилами. Поэтому развитие усыпальницы продолжалось вдоль южной стены, по солее и в алтарной части. Опальных князей хоронили у северной стены, где места было еще достаточно.
К началу XVI в. собор калитинского времени сильно обветшал и, видимо, стал совсем тесен из-за большого числа находившихся в нем надгробных памятников над могилами. Поэтому в 1505 г. началось сооружение нового здания Архангельского собора. Древние погребения на время строительства выкопали и перенесли в церковь Иоанна Лествичника, стоявшую рядом, на Соборной площади. Это событие нашло отражение в одной из миниатюр Лицевого летописного свода XVI в. (см. ил. 6). На рисунке средневекового русского художника останки великих князей изображены в несколько необычном виде — с улыбками на устах.
После завершения в 1508 г. сооружения по проекту итальяского архитектора Алевиза Нового дошедшего до наших дней здания Архангельского собора, традиция захоронения в нем членов великокняжеской семьи продол
жилась.
Вторая половина XV столетия — эпоха Ивана III Васильевича. С некоторыми событиями его долгого правления мы познакомились, рассказав о судьбах родных братьев великого князя, которого современники называли Грозным. Жестокость отдельных его поступков, несмотря на покаяния, не позволяет идеализировать первого «государя всея Руси». А сделать это было бы несложно — столь велики заслуги Ивана III перед Россией. Историки XIX в. вообще считали его одним из наиболее замечательных людей, которых русский народ должен всегда вспоминать с благодарностью, которыми по справедливости он может гордиться.
Великий князь был реалистом, человеком с твердым характером и сильным ясным умом, добившимся главной цели своей жизни — возрождения единства и независимости русской земли.
Рис. 21. Портрет Ивана III. Гравюра из «Космографии» Андре Теве. 1584 г.
54
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Иван III как никто другой понимал, что Русь должна быть единым великим государством, а не кучкой разрозненных княжеских уделов. Осознание этой грандиозной и трудной идеи пришло к нему неслучайно. Видимо, на всю жизнь запечатлелось в памяти великого князя то, что ему пришлось пережить и наблюдать в детстве — ужасы феодальной войны Василия II с галицкими князьями, ослепление отца, ссылку семьи на далекий север, усобицы удельных князей, их измены и заговоры, разорение родной земли. И Иван III, унаследовав московское великое княжение, проявил в достижении своей цели проницательность и дальновидность, широту кругозора и твердость, последовательность и осмотрительность, чувство меры и беспощадность к врагам. Обо всем этом мы судим по делам великого князя, грандиозность которых нельзя не признать. На фоне свершений второй половины XV в. вырисовывается грозная и величественная фигура государя, но очень трудно рассмотреть за нею черты реального живого человека, с его личными переживаниями, слабостями, привычками. Наверное, и современникам Ивана III далеко не все в его характере и проявлениях было понятно.
Будущий великий князь Иван III был вторым сыном Василия II Темного. Он родился 22 января 1440 г. Уже в 1447 г. политическая ситуация привела к обручению юного Ивана с дочерью тверского князя Бориса, союза с которым добивался свергнутый Дмитрием Шемякой московский князь Василий II. Свадьба с княжной Марией состоялась в Москве в 1452 г., когда жениху было всего двенадцать лет, а невесте и того меньше. Заняв престол в 1462 г., Иван III более сорока лет правил страной — это был редкий для средневековой Руси пример долголетия на великокняжеском столе. Многое вместил этот период — и раннюю смерть первой жены в 1467 г., и женитьбу в 1472 г. на византийской принцессе из династии Палеологов, знаменитое стояние на Угре в 1480 г., положившее конец ордынскому игу, и покорение Твери и Новгорода, строительство мощных крепостей в Москве и других городах, и заботы о внедрении передовых идей и достижений в производство оружия и денежных знаков, развитие торговли и расширение дипломатических контактов со странами Европы и Востока, войны и перемирия с Литвой и многое другое. Событий столько, что нет возможности описать все, хотя бы и кратко. Но даже простое их перечисление говорит о многогранности забот и тревог великого князя Ивана III. В конце его жизни к ним прибавилась еще одна, и весьма сложная. Резко обострился вопрос о престолонаследии. Напомним, что в первом браке великий князь имел сына Ивана Молодого, прямого наследника отца. Но во второй семье у Ивана III было двенадцать детей — семь мальчиков и пять девочек. После ранней смерти в 1490 г. Ивана Молодого остался его сын Дмитрий.
При русском великокняжеском дворе сложились тогда две соперничавшие между собой группировки — одна часть знати поддерживала внука Ивана III Дмитрия, другая — Василия, старшего сына от брака с Софьей Палеолог. Как и случается в ходе династической борьбы, участников придворных интриг ждали опалы и казни. Но конфликт, затяжной и трудный, завершился в пользу князя Василия, который в последний год жизни Ивана III, практически отошедшего от дел по болезни, осуществлял верховную власть в государстве. Сложи
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
55
лась поразительная ситуация — престол унаследовал представитель младшей ветви великокняжеской семьи, в обход законной старшей.
Еще в начале 1505 г. (в январе) немецкие послы сообщали что великий князь смертельно болен. Даже неизвестно, смог ли он присутствовать на свадьбе своего сына Василия III и Соломонии Сабуровой в сентябре того же года — летописи об этом молчат. Иван Васильевич скончался в октябре, на шестьдесят шестом году жизни; он умер светским человеком, как и его предшественники на московском престоле, не приняв монашеский постриг перед смертью. Его могила размещается на солее Архангельского собора, возле южных дверей храма-усыпальницы.
Эпитафия в западном торце его надгробия гласит: «В лето 7013 октября в 28 преставися благоверный и христолюбивый князь великий Иван Васильевич всея Русии» (см. ил. 7). Путешествуя по кремлевским некрополям, мы еще встретимся с членами семьи этого великого князя и поговорим об их судьбах, многие из которых складывались трудно, а завершались и вовсе трагично.
И первым в этом ряду родных великого князя Ивана III стоит его внук Дмитрий, сын Ивана Молодого. Он родился 10 сентября 1483 г., его матерью была Елена, дочь Стефана Великого, известная в русских источниках под прозвищем Волошанка. После смерти своего отца Дмитрий Внук был в 1498 г. торжественно помазан на великое княжение, как законный наследник Ивана III (по линии его старшего сына).
Но сложная династическая борьба при дворе московского государя привела к тому, что в 1502 г. юный наследник престола и его мать попали в опалу — Иван III посадил их в тюрьму «за некое их прегрешение». Победу одержала партия Софьи Палео лог и ее старшего сына Василия, которому отец вернул свое благоволение. Елена Стефановна умерла в заключении 18 января 1505 г., еще при жизни Ивана III. Перед смертью великий князь распорядился выпустить из тюрьмы Дмитрия Внука, но Василий III, придя к власти, вновь посадил племянника-соперника «в полату тесну», заковав в кандалы. Дмитрий Иванович скончался молодым 14 февраля 1509 г. Ходили слухи, что его уморили то ли голодом, то ли дымом. Версия насильственной смерти внука Ивана III вполне возможна — борьба за власть в государстве чревата подобными преступлениями.
Несмотря на гибель в тюрьме, в опале, Дмитрий Внук, бывший короткое время великим владимирским князем, удостоился погребения в самой почетной части некрополя Архангельского собора — у южной стены. Памятник над его могилой украшают две прекрасно выполненные резные белокаменные плиты. На западном торце расположена эпитафия, при изготовлении которой была допущена ошибка в дате смерти князя — указан 1504 год вместо 1509. Памятная надпись состоит из пяти строк: «В лето 7012 февраля в 14 преставися благоверный князь великий Дмитрий Иванович внук великого князя Ивана Василевича всея Русии». На боковой плите, в окружении красивого растительного орнамента, в круглом картуше вырезана молитва: «Кая житейская пища прибывает печали непричастна кая ли слава стоит на земле».
Итак, наступило время правления великого князя Василия Ивановича. В многочисленном потомстве Ивана III не было согласия. И одной из причин
56
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
этому считают отсутствие в семье великого князя наследников. У Василия III и его первой жены Соломонии из рода Сабуровых не было детей. Поэтому в каждом из братьев виделся ему потенциальный претендент на московский стол, доставшийся Василию III с величайшим трудом, ценой многолетних придворных интриг.
Видимо, этими сложными «подводными течениями» и можно объяснить неожиданную смерть в 1518 г. князя Семена Калужского. Он был пятым сыном великого князя Ивана III и Софьи Палеолог и родился в марте 1487 г. По завещанию отца ему выделялась Калуга с Козельском. Но свой удел он смог получить лишь в 1508 г. Отношения его с братом Василием III складывались трудно. Уже в 1511 г. Семен Иванович пытается бежать в Литву, что стоило ему потери удельных владений и всех его «ближних бояр». Кажется, строптивый родственник прощен, но в 1518 г., именно в разгар подготовки похода русских войск на Великое княжество Литовское, молодой князь внезапно умирает. В летописях нет указаний на причину его ранней смерти, в возрасте всего лишь тридцать одного года. Но трудно отделаться от подозрений об участии в ее организации государя Василия III.
Описание похорон Семена Ивановича стандартно, можно только выделить строки, указывающие на точное место его могилы в Архангельском соборе Кремля — это делалось, к сожалению, весьма редко: «...и положила тело его... промежи князя Ивана Васильевича, болшего сына князя великого Василия Дмитреевича, да промежи его дяди князя Георгия Васильевича». Смерть, как отметили летописцы, наступила 26 июня, а погребение совершили на следующий день. Но в эпитафии, как это уже не раз случалось, названа другая дата: «В лето 7026 июня в 20 преставися благоверный князь Симион Иванович Ко-лужской».
Это было последнее захоронение, совершенное у западной стены усыпальницы — больше места для могил в этой части храма не осталось. И поэтому умерший 14 февраля 1521 г. удельный князь Дмитрий Иванович был похоронен рядом с великими князьями, в южной половине Архангельского собора. Он был третьим сыном Ивана III и Софьи Палеолог и родился в октябре 1481 г. Получил по завещанию отца во владение Углич и другие земли, принимал участие в военных походах московских войск, но ничем себя как военачальник не проявил. Более того, в 1506 г. руководимые им полки не смогли взять Казань.
Умер Дмитрий Иванович в Угличе. Василий III игнорировал просьбу жителей этого города о погребении князя в его уделе и тело его брата доставили в Москву: «Того же месяца 23 день и на Москву принесли, положиша его в церкви архаггела Михаила подле князя Дмитрия Ивановича Донского».
В Архангельском соборе надгробие князя Дмитрия Жилки (он известен и под этим прозвищем), почти полностью доступное для обозрения, украшают плиты с великолепно выполненной резьбой по белому камню. Эпитафия установлена в западном торце памятника: «В лето 7029 февраля в 14 преставис благоверный князь Дмитрей Иванович Углецкой» (см. ил. 8). На боковой северной стороне надгробия, на плите, кроме вырезанного растительного орнамента, в оригинальной формы картуше, выполнен отрывок из молитвы: «Мерт
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
57
вым и живым. Боже умервщлей смерть и жизнь возстанием си всем подал. Христе покой рабы своя, их же преставил еси».
В XVI столетии в некрополе Архангельского собора были похоронены принявшие православие и воспитывавшиеся при русском дворе татарские царевичи. Один из них, Кудайкул, приходился родным братом казанскому хану Мухаммед-Эмину. Крестили царевича в декабре 1505 г.; он принял имя Петр. В январе 1506 г. Петр породнился с великокняжеской семьей — его женой стала четырнадцатилетняя княжна Евдокия, дочь Ивана III. Василий III считал зятя своим наиболее близким и доверенным человеком — что делать, с родными братьями, которым бездетный великий князь запретил заводить семью, отношения у него были, мягко говоря, натянутыми.
Письменные источники русского средневековья сообщают нам довольно много сведений о жизни царевича Петра. Он часто сопровождал Василия III в военных походах или замещал государя в Москве в его отсутствие, что говорит о большом доверии Петру со стороны московского князя. Царевич Петр умер 13 марта 1523 г. (он на десять лет пережил скончавшуюся совсем молодой жену Евдокию), оставив, по некоторым данным, двух дочерей. Несомненно,
что столь высокое положение при русском дворе и родство с великим князем дало Петру право на погребение в семейной усыпальнице московских государей, самой престижной в средневековой Руси. Тем более, что бездетный Василий III в одном из вариантов своего завещания хотел даже передать свой
престол, в обход родных братьев, этому высокородному царевичу.
Сегодня в интерьере Архангельского собора, на южной стороне северо-западного столба можно видеть белокаменную плиту с резной надписью в четыре строки на голубом фоне: «В лето 7017 марта в 13 преставис царевич Петр сын Ибреимов сына Маматякова царя Казан-скаго» (см. ил. 9). Но, к сожалению, и в эту эпитафию вкралась ошибка — неверно указан год смерти царевича (1509).
В 1533 г. в возрасте пятидесяти четырех лет умер великий князь Василий III, могила которого располагается на солее, рядом с отцовской. Он был старшим из сыновей Ивана III и Софьи Палеолог (родился 25 марта 1479 г.). Крещен княжич был в Троице-Сергиевой обители 4 ап
Рис. 22. Портрет великого князя Василия III. С гравюры XVI в.
реля, и уже с 15-летнего возраста отец стал привлекать его к
58
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
государственным делам. Но надежд на то, что со временем он займет великокняжеский престол, у Василия Ивановича было немного. Прямым наследником отца являлся Иван Молодой, сын Ивана III от первого брака. В результате столкновения династических интересов двух партий — Елены Волошанки (с ее сыном Дмитрием Внуком) и Софьи Палеолог Василий даже на время попадает в опалу.
Причиной стала его попытка в 1497 г. уехать за рубежи страны, предварительно захватив казну московских государей, хранившуюся в Вологде. Василий оказывается в заключении, а его собщенники были казнены. Недовольство разгневанного Ивана III коснулось и его жены — он стал «жить в береже-нии» с Софьей Палеолог, т. е. не доверяя ей. И как результат, — объявление наследником престола в 1498 г. Дмитрия Внука. Но недолго продолжалось благоволение Ивана III к нему — в 1499 г. Василий был наречен «государем», великим князем Новгорода и Пскова. В 1502 г. после ареста Елены Волошанки и Дмитрия старший сын Софьи Палеолог стал великим князем Владимирским и Московским.
В сентябре 1505 г. Иван III женил сына на Соломонии, дочери боярина Юрия Константиновича Сабурова. Но в этом браке не было детей. За двадцать лет совместной жизни великие князь и княгиня не раз совершали паломничества по русским монастырям, вымаливая наследника. В силу этого обстоятельства братьям Василия III было запрещено жениться. В ноябре 1525 г. Соло-монию насильно постригли в монахини и отправили сначала в Каргополь, а затем в Суздаль, где великая княгиня провела остаток жизни (она умерла 18 декабря 1542 г.).
А сорокасемилетний великий князь 21 января 1526 г. женился на двадцатилетней княжне Елене Васильевне Глинской. Молодость и красота жены подвигла Василия III на неслыханное — он даже сбрил бороду, считавшуюся на Руси обязательным украшением мужчины. В этой семье в 1530 г. родился сын Иван, а спустя два года еще один сын Юрий. Только тогда Василий III разрешил жениться своему брату удельному князю Андрею Старицкому. Остальные братья к тому времени или умерли бездетными, или сидели в тюрьме.
Василий III отличался крутым и решительным нравом. Сохранилась занятная характеристика, данная ему одним из его современников: «А нынешний государь... людей мало жалует... упрям, и встречи против себя не любит, кто ему встречю говорит, и он на того опаляется. А отец его, князь великий, против себя стречю любил, и тех жаловал, которые против его говаривали». Так высказывался о Василии III его попавший в опалу боярин Берсень Беклемишев. Столь нелестное для московского государя сравнение стоило его автору головы (в 1525 г. Берсень был казнен).
В следственном деле знаменитого Максима Грека (настоящее имя — Михаил Триволис), писателя, переводчика, филолога, осужденного на русских церковных соборах 1525 и 1531 гг., приведены еще более резкие оценки Василия III, высказывавшиеся в кругу собеседников просвещенного греческого монаха: «Яз чаял, что благочестивый государь, а он таков, как прежних государей, которые гонители на христианство». Некоторые из осужденных в том деле считали, что государь «пришел жесток, а к людям немилостив».
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
59
Василий III умер после долгой болезни, описанию которой летописцы посвятили не одну страницу. В сентябре 1533 г., побывав в дни памяти Сергия Радонежского в Троице-Сергиевом монастыре, он отправился в Волок Лам-ский на охоту, которую очень любил. Но ее пришлось неожиданно прервать — великий князь почувствовал себя плохо: «Явися у него мала болячка на левой стране, на стегне (бедре. — Прим, авт.) ...з булавочную головку». Казалось бы, ерундовый нарыв. Но именно так началась болезнь, сведшая Василия III в могилу.
Вскоре он уже не мог ехать верхом и его повезли в Москву на носилках. Состояние великого князя ухудшалось на глазах. Нарыв прорвался, и в иные дни из раны выходил в огромном количестве гной. Так продолжалось долго. Врачам удалось вывести из нарыва «стержень», но состояние Василия III не улучшалось. Как считают современные медики, у него начался периостит, т. е. острое воспаление надкостницы, вылечить которое врачи тогда не могли. Произошло заражение крови, и в ночь с 3 на 4 декабря великий князь скончался. Он успел принять монашеский постриг под именем Варлаама и завещать престол малолетнему сыну Ивану, назначив регентов из ближних бояр. Эпитафия на надгробии этого великого князя гласит: «В лето 7042 декабря в 4 преставис благоверный и христолюбивый князь великий Василий Иванович всея Русии во иноцех Варлам».
Совершенно неожиданно в конце XX столетия у нас появилась возможность увидеть лицо этого человека. В 1997 г. реставраторы расчистили огромную икону (ее высота более двух метров!), где под поздними записями, как оказалось, сохранилась первоначальная живопись XVI в. Каково же было удивление реставраторов, когда выяснилось, что одна из выполненных на иконе фигур изображает Василия III (см. ил. 10). Сомнений в этом нет — сохранилась надпись, подтверждающая принадлежность портрета (в рост) именно великому князю. Сегодня икона XVI в. с уникальным сюжетом — изображением светского лица русского средневековья — демонстрируется в одном из залов Исторического музея в Москве.
Забегая вперед скажем, что это не единственный теперь документальный портрет русского исторического персонажа, которыми располагают историки в результате работ исследователей разных направлений. И немалую роль в их появлении в XX столетии сыграли материалы древних захоронений.
Но продолжим рассказ о некрополе Архангельского собора. В результате сложностей династических взаимоотношений после смерти Василия III погибли два его брата — последние представители когда-то многочисленной семьи Ивана III и Софьи Палеолог. Произошло это во время регентства вдовы великого князя Елены Глинской, видевшей в удельных князьях, как и ее муж, Василий Иванович, потенциальных претендентов на московский стол и соперников своего сына, будущего Ивана IV Грозного.
Дмитровский князь Юрий Иванович, второй сын в семье Софьи и Ивана III, родился в марте 1480 г. Получив удел по завещанию отца, князь Юрий не очень ладил с братом, Василием III. После смерти последнего Юрий Иванович лишь неделю пробыл на свободе. Его арестовали 11 декабря 1533 г. в Москве, и посадили «за сторожи в палату, где ранее князь Дмитрий Внук сидал».
60
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
В этой Набережной палате он просидел три с половиной года, а затем был уморен голодом. Юрий Иванович «преставился... страдальческою смертью, г ладною нужею». Фиксируя смерть удельного дмитровского князя летописец сделал любопытное уточнение, когда писал о месте его захоронения: «...в Архан -гиле на площади, на той стране, где опальные князи кладутца». Это подтверждает лишний раз особый характер части усыпальницы, которая примыкает к северной стене Архангельского собора.
У памятника над могилой Юрия Ивановича в северо-западном углу храма, видна только южная боковая стенка, в которой закреплена большая белокаменная плита с резным растительным орнаментом и надписью в центре, в круглом картуше. Эпитафия короткая, в три строки: «В лето 7044 августа в 3 преставис благоверный князь Георгий Иванович Дмитровской». Пятидесятилетний удельный князь не имел семьи и не оставил потомства; его удел перешел великому московскому князю.
Другой брат Василия III, старицкий князь Андрей Иванович, был шестым сыном Ивана III. Родился он в августе 1490 г. Удел с центром в г. Старице этот князь смог получить лишь в 1519 г. Андрей был единственным из братьев, кому Василий III разрешил завести семью, да и то лишь после рождения у великого князя двух сыновей. Андрей Иванович женился в январе 1533 г. на княжне Евфросинии, дочери боярина Андрея Федоровича Хованского.
После смерти Василия III старицкий князь стал выдвигать претензии на новые земельные владения, что привело к столкновениям с правительством Елены Глинской. Попытка в 1536 г. побега в Литву князя Андрея оказалась неудачной. В конце концов он был арестован и заключен в Набережную палату в Кремле. Его жену Евфросинию с малолетним сыном Владимиром задержали и поместили также в Кремле на дворе уже знакомого нам Берсеня Беклемишева — его владения в крепости конфисковали еще при Василии III, и использовали теперь как тюрьму.
Летописцы отметили, что князя Андрея Ивановича уморили «под шля-пяю железною». Видимо, это было что-то вроде железной маски, и, как результат, такого обращения — голодная смерть. Скончался удельный князь в том же 1536 г., в начале декабря: «Того же месяца в 10 с понедельника против вторник, в 7 час нощи преставися князь Андрей Иванович в ну же, страдальческою смертью, в полате на дворце у Рожества Ивана Предтечи; а положен в Архангеле на Москве, идеже лежат великие князи».
Конечно же, на надгробии старицкого князя также закрепили плиту с эпитафией. Но когда позже вплотную к этому захоронению совершили следующее, то плиту с надписью о кончине Андрея Ивановича сняли (ее все равно не было бы видно — надгробие соседней могилы стояло вплотную) и, видимо, бросили здесь же, в северо-западном углу храма. Обломок этого памятного знака обнаружили при ремонте пола в Архангельском соборе в 1835 г. И не нашли ничего лучше, как установить его в восточном торце соседнего большого надгробия над двумя безымянными могилами (оно примыкает с юга к памятнику Андрея Ивановича).
На долгие годы это внесло неразбериху в определение принадлежности захоронений, совершенных в северо-западном углу Архангельского собора. На
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
61
обломке памятной плиты князя Андрея, к счастью, текст сохранился полностью: «В лето 7045 декабря в 11 преставис благоверный князь Андрей Иванович Старицкой». Эта случайно дошедшая до наших дней плита с памятной надписью лишний раз доказывает, что даже могилы опальных членов великокняжеской семьи в усыпальнице оформляли, как правило, по общепринятым для данного некрополя канонам.
Могилы последних государей из рода Калиты. Политика Василия III, обусловленная постоянными опасениями в вопросе престолонаследия, привела к значительному сокращению числа ближайших родственников московского государя. У царя Ивана IV был лишь один родной брат, немой и, видимо, умственно отсталый Юрий, и двоюродный брат Владимир Старицкий. Казалось бы, династические проблемы теперь можно было решать более спокойно. Но они все же возникали и во второй половине XVI в., в период правления царя Ивана Грозного.
В Архангельском соборе Кремля первым из потомков царя Ивана Васильевича похоронили царевича Дмитрия. Он был третьим ребенком в браке с Анастасией Романовной; сначала у Ивана IV родились две дочери, Анна и Мария. Дмитрий появился на свет в октябре 1552 г. Его смерть в летописях зафиксирована в описаниях событий уже следующего, 1553 г.: «Того же лета месяца июня не стало царевича князя Димитрия в объезде в Кирилловском, назад едучи к Москве; и положиша его в Архангеле в ногах у великого князя Василия Ивановича». Мальчик погиб во время поездки Ивана Васильевича по северным монастырям из-за нелепой случайности — при сходе няньки с царского струга сходни перевернулись, ребенок выпал из ее рук в реку и захлебнулся. Дмитрия похоронили в одной могиле с дедом, великим князем Василием III, на солее храма-усыпальницы. В старый надгробный памятник с северной стороны вмуровали большую красиво орнаментированную плиту с надписью, говорящей об этом событии: «В том же гробе положен царя и великого князя Ивана Василевича сын царевич Димитрий преставися в лето 7062 июня в 6». В записи указан 1554 г., да и день смерти царевича также не совпадает с летописными (4 июня) свидетельствами.
Своего единственного родного брата Георгия царь Иван IV потерял в 1563 г. Тот не дожил несколько дней до своего тридцатилетия. Младший сын Василия III и Елены Глинской родился 30 октября 1532 г. Крестили его в Кремле, на подворье Троице-Сергиева монастыря, в церкви Богоявления. Ребенок был неполноценным. Но уже в пятнадцать лет, 1547 г., Юрия женили на дочери князя Дмитрия Палецкого Ульяне, первой придворной красавице. Царь выделил брату удел — г. Углич, которым от его имени управляли специально назначенные люди из царской администрации. Иван IV очень любил Юрия, с которым почти никогда не расставался. Даже свадьбы у них состоялись в один год.
Место захоронения князя Георгия одно из немногих открытых для обозрения с трех сторон, и поэтому оформили его очень пышно. В западном торце памятника над его могилой укреплена плита с резной эпитафией: «Лета 7072 ноября в 25 преставися благоверный князь Георгий Василевич Московский на
62
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
память святого священномученника Климента папы римскаго и Петра Алек-сандрийскаго: в вторый час нощи».
Большая, красиво оформленная резным рисунком плита установлена на южной стороне надгробия. В ее центре, в фигурном картуше вырезан текст молитвы: «Иже глубинами мудростию человеколюбие вся строя еже на пользу всем подавая едино содетелю покой господи душа усопших». На восточном торце также размещена двухчастная плита, покрытая мелким растительном резным орнаментом.
В 1566 г. в некрополе Архангельского собора был погребен казанский царь (объявлен им еще во младенчестве) Утемиш-Гирей, получивший при крещении на Руси в раннем детстве имя Александр. Он умер в возрасте семнадцати лет. Воспитывавшийся в царской семье вместе с детьми Ивана IV, Александр удостоился захоронения в царской усыпальнице. Его могила первоначально была устроена возле северо-восточного столба храма, но в результате нескольких переносов захоронение царя Александра оказалось возле юго-западного столба, в северной грани которого вмонтирована плита шестиугольной формы с резной надписью в шесть строк: «В лето 7074 июня в 11 день на память святых апостол Варфоломея и Варнавы преставися царь Казанский а во крещении Александр Сафа Гиреевич сын царя Казанскаго».
В 1569 г. трагически разрешилась конфликтная ситуация в отношениях царя Ивана IV и его двоюродного брата старицкого князя Владимира Андреевича. Один из последних династических споров при московском дворе, тянувшийся с 30-х гг. XVI столетия, привел в октябре того года к гибели почти всей семьи князя Владимира — были убиты он сам, его вторая жена, мать и одна из дочерей от второго брака.
Летописи невнятно говорят о «нужной смерти» этих людей — так тогда называли насильственную смерть. Поздний Пискаревский летописец сохранил на своих страницах довольно подробный рассказ об обстоятельствах гибели Владимира Старицкого, прямо называя способ его устранения — отравление: «опоил зельем, и со княгинею и с дочерью болшею». Неслучайно, что удельный князь был убит вместе со второю женою и дочерью от этого брака — дети от первого были пощажены. Если вспомнить ту ненависть, которую питал Иван IV к князю Курбскому, чьей родственницей была вторая жена Владимира Андреевича, все становится понятным.
Но ликвидируя таким способом своего двоюродного брата и его близких, царь Иван считал, видимо, что он наносит упреждающий удар. В записках иностранцев есть упоминания о якобы готовившемся старицким князем заговоре. Между прочим, он собирался извести всю царскую семью именно ядом, для чего подкупил (за пятьдесят рублей) одного из царских поваров. И как раз яд выбрал Иван Васильевич для умерщвления удельного князя и его семьи. Проверить причину гибели Старицких сегодня довольно сложно — останки самого Владимира Андреевича недоступны, а погребения его жены и дочери сохранились плохо.
Владимир Старицкий погиб 9 октября 1569 г. В летописях есть только одно указание на то, что он погребен в некрополе Архангельского собора. Так перечень лиц, останки которых были помещены во вновь отстроенном в 1508 г.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
63
храме, летописец конца XVI столетия машинально довел до 1574 г. и упомянул в нем опальный род Старицких: «...а возле князя Андрея Ивановича Ста-рицкаго положиша сына его князя Владимира Андреевича».
Рядом с могилой Андрея Ивановича под большим медным чехлом в северо-западном углу храма расположены два надгробия. Не вызывает сомнения, что примыкающее к памятнику Андрея Старицкого захоронение принадлежит его сыну князю Владимиру. Судя по всему, эта могила так и не была снабжена памятной плитой. В этом четко просматривается желание Ивана IV предать забвению место погребения своего соперника. Лишним подтверждением нашему предположению служит тот факт, что аналогично поступили и с могилами княгинь Старицких в церкви вознесения московского Кремля, о чем подробнее мы расскажем ниже.
Итак, надгробие Владимира Старицкого не несет никакой информации о погребенном под ним человеке. Рядом находится еще один безымянный памятник, под которым в 1573 г. был похоронен сын князя Владимира от первого брака Василий — один из трех уцелевших в 1569 г. детей опальной семьи. Однако короткое время благоволения к нему Ивана IV быстро прошло. Василий Владимирович погибает в возрасте двадцати двух лет. О его погребении «со отцом во Архаггеле» свидетельствуют летописные источники, упоминающие это захоронение в общем списке могил некрополя, составленном в конце XVI в. «...а возле князя Владимира Андреевича положиша князя Василия Володимеровича». Косвенным доказательством принадлежности этого безымянного погребения роду Старицких служит то обстоятельство, что оно также не было снабжено памятной плитой. Долгие годы оба захоронения оставались загадкой Архангельского собора (см. ил. 11). Немало запутывала ситуацию и установленная в XIX в. на общем для них надгробии эпитафия, упоминающая имя князя Андрея Старицкого.
Натурные исследовании начала 50-х гг. XX столетия помогли выяснять, что под единым большим металлическом чехлом находятся два кирпичных надгробия, а значит, и две могилы. Летописное свидетельства подтвердили их принадлежность последним из рода князей Старицких.
В 80-х гг. XVI в. для совершения погребений в Архангельском соборе стали использовать алтарную часть храма. По распоряжению царя Ивана IV был превращен в усыпальницу дьяконник. Первым, в 1581 г., здесь похоронили сына Ивана Грозного царевича Ивана (он родился 28 марта 1554 г.). Отец решительно вмешивался в жизнь царевича, так и не успевшего проявить себя в качестве наследника престола.
Иван Иванович был трижды женат, поскольку первые два его брака отец расторгнул, отправив Александру Сабурову и Прасковью Петрову-Соловую в Покровский монастырь г. Суздаля. В 1580 г. царевич женился на Елене Шереметевой, защищая которую от побоев отца, он и получил смертельный удар по голове, приведший к горячке и смерти. Иван Иванович умер 19 ноября 1581 г.
Устройство могилы царевича и надгробного памятника над ней ничем не отличается от остальных, в основном пространстве храма-усыпальницы. Весь восточный торец надгробия Ивана занимает большая плита с резной эпитафией в шесть строк: «В лето 7090 ноября в 19 день преставясь благоверный и
64
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
христолюбивый царевич князь Иван Иванович всея Русии на память святаго пророка Авдея в день недельный в четырнадцатый час нощи а погребен того же месяца в 22 день на память святых мученик Архипа ученика Павла апостола и Филимона воина и Анфафия».
При вскрытии этого захоронения в 1963 г. на крышке белокаменного саркофага зафиксировали эпитафию из семи строк, выполненную глубокой резьбой: «В лето 7090 ноября в 19 день преставися благоверный царевич князь Иван Иванович всея Руси на память святаго пророка Авдея и святого мученика Варлаама в четвертом на десять часу нощи». Могила царевича Ивана находится у западной стены в центре дьяконника.
Во время исследований останков Ивана выяснялась плохая сохранность черепа в захоронении, что говорит о серьезной прижизненной травме головы царевича. Антропологам так и не удалось реконструировать скульптурный портрет Ивана Ивановича, ставшего жертвой отцовского гнева.
Пространство в юго-западном углу дьяконника царь Иван IV оставил для своей могилы. Он пережил своего сына лишь на два с небольшим года и умер 18 марта 1584 г. (родился он в 1530 г.).
Многое вместили в себя годы правления этого царя, получившего в народе прозвище Грозного (см. ил. 12). События его царствования привлекают внимание ученых и любителей русской истории, личность этого человека окружена легендами и отражена в русском фольклоре, а предания о библиотеке царя до сих пор будоражат умы людей. Большой интерес вызвало вскрытие и изучение погребения Ивана IV, проведенное в 1963 г. Дело в том, что известный антрополог М. М. Герасимов, участвовавший в изучении останков в Архангельском соборе Кремля, задумал реконструировать облик грозного властелина XVI столетия.
До 60-х гг. XX в. представление о том, как выглядел, каким был царь Иван, один из самых страшных тиранов в истории России, давали лишь словесные описания, хранящийся в Копенгагене живописный портрет, написанный еще в стиле русской иконы, да литературные свидетельства XVI-XVII вв., многие из которых сделаны с чужих слов. Можно не рассматривать изображение Ивана IV из Титулярника XVII в., настолько оно схематично и шаблонно.
Сохранилось несколько кратких словесных зарисовок внешнего вида и характера царя, составленных еще при его жизни. Причем, сделано это было в разные периоды. Одна из первых относится к 1557 г. и демонстрирует нам облик и характер, во многом отличные от свидетельств более позднего времени. Каким же увидел тогда молодого царя венецианский посол Марко Фоскарино: «Князь и великий император по имени Иван Васильевич имеет от роду двадцать семь лет, красив собою, очень умен и великодушен. За исключительные качества своей души за любовь к своим подданным и великие дела, совершенные им со славою в короткое время, достоин он встать наряду со всеми другими государями нашего времени. Император руководствуется своими несложными законами, по которым он с величайшею справедливостью царствует и управляет всем государством. Император запросто разговаривает и обращается со всеми.., с царским величием он соединяет приветливость и человечность». Какой контраст с тем, что мы все знаем об Иване IV из других свидетельств!
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
65
Так, например, в записках посла Даниила Принца фон Бухау, посетившего русский двор в 1576 и 1578 гг., об Иване Васильевиче написано следующее: «Он очень высокого роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которые у него постоянно бегают, наблюдают все тщательным образом. Борода у него рыжая с небольшим оттенком черноты, довольно длинная и густая, но волосы на голове, как большая часть русских, бреет бритвой».
Далее австрийский посланник фон Бухау описывает характер русского царя: «Он так склонен к гневу, что находясь в нем испускает пену, словно конь, и приходит как бы в безумие; в таком состоянии он бесится также и на встречных. Жестокость, которую он часто совершает на своих, имеет ли начало в природе его, или в низости подданных, я не могу сказать».
Много лет прожил в Москве (с 1573 г.) англичанин Джером Горсей, торговый агент Московской компании. Несколько раз он ездил с посольскими поручениями царя Ивана в Англию и, конечно же, его наблюдения представляют для нас большой интерес. Вот каким запомнил Горсей грозного русского государя: «Он был приятной наружности, имел хорошие черты лица, высокий лоб, резкий голос — настоящий скиф, хитрый, жестокий, кровожадный, безжалостный, сам и по своей воле и разумению управлял как внутренними, так и внешними делами государства...»
Итак, великодушный и справедливый в молодости, кровожадный и жестокий во второй половине своей жизни. Таким предстает перед нами этот человек, характер которого давно и постоянно интересует историков и писателей, просто любителей старины и даже психиатров. Кстати, один из специалистов в этой области попытался проанализировать поведение царя Ивана IV, его поступки и черты характера. Врача поразили изменения, произошедшие с этим человеком где-то в возрасте около тридцати лет. И он пришел к выводу, что у Ивана Васильевича развилась паранойя — отсюда постоянная, в зрелые годы, подозрительность, мания преследования и т. д. Болезнь эта, как считают психиатры, часто проявляется именно в возрасте около тридцати лет. Может быть, это и верно. И историки отмечают, что после смерти в 1560 г. первой жены царя Анастасии Романовны Иван от проявлений жестокости, которые известны у него были уже в юные годы, переходит к тотальному террору. С его помощью он устанавливает в стране режим своей личной власти.
Сохранилось еще одно письменное свидетельство, рисующее нам облик и характер царя Ивана Васильевича. Оно составлено в начале XVII в. и, конечно же, с чужих слов — автор не был очевидцем событий второй половины XVI столетия (или был слишком юн в те годы). Это отрывок из «Повести» князя С. М. Шаховского (ее редактирование приписывают другому князю — И. М. Катыреву-Ростовскому): «Царь Иван по своему внешнему облику был некрасив. Нос у него был длинный и покляпый (пригнутый книзу. — Прим, авт.). Высокий, худощавый, он вместе с тем был широкоплечим и мускулистым. Это был человек рассудительный и многоречивый, достаточно образованный, отважный в бою и всегда готовый встать за свое отечество. С подданными своими очень жесток, неумолим и склонен к пролитию крови и убиению; во время своего царствования множество народа от мала до велика погубил, многие города разорил. Тот же царь Иван сделал много благ».
3 - 8178
66
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Противоречивые чувства вызывают эти характеристики, в которых видится человек несомненно умный и образованный с одной стороны, и садистски жестокий с другой. Он не лишен литературного дара и в то же самое время «многоречивый» демагог. В общем, «гениальный изверг», как назвал его один из исследователей XIX столетия. И вот портрет этого человека предстояло реконструировать по черепу видному советскому антропологу М. М. Герасимову, когда в дьяконнике Архангельского собора во время исследования и реставрации архитектуры были вскрыты захоронения царя Ивана IV и его сыновей — Ивана и Федора (см. ил. 13).
Ивана Грозного похоронили в массивном белокаменном саркофаге длиной 2,25 м. Когда был разобран надгробный памятник и стал виден каменный гроб, то присутствующие обратили внимание на отбитый угол его крышки (в ножном торце). Как выяснилось, в середине XIX в., во время одного их ремонтов в храме, кто-то пытался проникнуть в могилу царя Ивана (см. ил. 14). Но попытка оказалась неудачной или из-за технических трудностей, или потому, что кто-то спугнул грабителей. Они смогли только отколоть кусок крышки гроба, пробив предварительно стенку надгробия (см. ил. 15). Незадачливых «могильщиков» ждало бы разочарование в случае успеха их предприятия, и большое.
Вот что увидели в 1963 г. присутствующие, когда тяжелая крышка саркофага была снята и оттащена в сторону. В гробу лежал скелет крупного мужчины. Царь Иван действительно обладал широкими плечами — боковые стенки гроба даже пришлось немного подтесать в этой части (см. ил. 16).
Антропологи определили рост Ивана Васильевича в пределах 179-180 см. В последние годы жизни он располнел и имел внушительный вес — не менее 85-90 кг. В головах у погребенного стоял красивый кубок из синего стекла с росписью цветными эмалями. Кроме этого сосуда и остатков полусгнивших одежд, в захоронении ничего не было.
Исследование скелета царя Ивана поразило антропологов — на позвоночнике и плечевом поясе этого человека развились мощные соляные отложения — остеофиты, которые, несомненно, причиняли ему ужасные страдания при малейшем движении. М. М. Герасимов отметил, что далеко не у всех семидесятилетних людей он видел подобное — напомним, что царю было всего пятьдесят четыре года.
Давая антропологическую характеристику расового типа Ивана IV, М. М. Герасимов писал, что он ближе всего к динарскому, присущему западным славянам. Эти черты он несомненно унаследовал от матери, Елены Глинской, у которой в роду были поляки, литовцы (по мужской линии), а также сербы (по линии матери). Но что важно. Антропологи зафиксировали значительные признаки средиземноморского типа, которые царь мог унаследовать только через отца от бабушки, гречанки Софьи Палеолог. Интерес к этому моменту неслучаен, — существовало подозрение, что Иван IV не был сыном великого князя Василия III. Вспомним, что в первом браке у последнего вообще не было детей, а во втором первый сын родился только через четыре года. К тому же, после смерти Василия III у вдовствующей великой княгини Елены была связь, по слухам, с князем Овчиной-Телепневым. Считали, что она началась еще при жизни Василия...
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
67
Исследования антропологов полностью опровергли эти подозрения современников Елены Глинской и историков XX столетия. К тому же стоит сегодня взглянуть на выставленную в одном из залов Исторического музея икону XVI в., где изображен великий князь Василий III, и реконструированный портрет Ивана Грозного работы М. М. Герасимова — и все сомнения улетучиваются в одну минуту. Воссозданный ученым документальный портрет царя Ивана IV представляет нам человека с довольно мрачным выражением лица, с неприятной брезгливой гримасой рта и длинным с горбинкой носом (см. ил. 17). Перед нами бюст могучего, хотя и несколько тучного пятидесятичетырехлетнего мужчины, несомненно крупного и сильного, причиной смерти которого было, по заключению исследователей, сердечно-сосудистое расстройство и затем инфаркт — результат разгульной невоздержанной жизни в сочетании с малоподвижностью в последние годы из-за проблем с опорно-двигательным аппаратом.
Царь Иван Васильевич был захоронен в монашеской схиме — он и при жизни любил иногда играть роль смиренного инока. Приведем текст с памятной плиты, установленной над могилой этого человека: «Лета 7092 марта в 18 день на память святых мученик Хрисанфа и Дари преставись благоверный государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси во иноцех Иона».
Эта дата подтверждается и эпитафией на крышке белокаменного саркофага, изученного после разборки намогильного памятника: «В лето 7092 марта в 18 день преставись благоверный и христолюбивый царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси самодержец во иноцех Иона а на память Кирила архиепископа Ерусалимского за полтора часа до вечера».
Останки сына Ивана IV, царевича Ивана, не дали возможности такого же детального их изучения. Череп этого молодого человека полностью разрушился; сохранилась только нижняя челюсть. Поэтому даже приблизительно нельзя было определить его рост и вес (пострадали и многие другие мелкие кости скелета). И в этом погребении находился ритуальный сосуд — он лежал у правого плеча. Это был высокий стеклянный кубок с крышкой, на высокой ножке. Остатки погребальной одежды царевича позволили реставраторам восстановить ее покрой (см. ил. 18).
Не могли исследователи оставить в стороне такой вопрос, как причина смерти царя Ивана IV. Его кончина вызвала в Москве массу всяких пересудов. В народе упорно циркулировали слухи о том, что Борис Годунов и Богдан Бельский были к тому причастны. Попали такие предположения и в записки иностранных послов и путешественников. Причин смерти называли много и самых разных. Одной из них считали отравление. Но были и другие версии — уже знакомый нам англичанин Джером Горсей писал, что Иван IV был удавлен ближними боярами, другой, немец Боус, сообщал о смерти от малопонятного «пресыщения» (чем — едой, жизнью?).
Исаак Масса прямо называет Богдана Бельского участником этого преступления: «Богдан Бельский, бывший... в милости, подал ему прописанное доктором Иоаганном Эйлофом питье, бросив в него яд в то время, когда подносил царю, отчего он вскоре умер». Но очень характерна заключительная фраза этого источника, свидетельствующая о значительной доле сомнений автора
з*
68
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
записок: «Так ли это было, известно одному богу». Сходную версию высказывали и в XVII в.
Обилие слухов, и самых разных, вызывало недоумение и вынуждало серьезных исследователей того периода в истории России быть предельно осторожными в своих гипотезах.
Казалось бы, точку в спорах о причине смерти Ивана IV помогут поставить натурные исследования его остайков. Сразу стоит оговорить предположение об удушении царя руками — щитовидный хрящ гортани сохранился хорошо, что исключает эту версию. Правда, другие способы удушения (подушкой, например) не должны были бы нарушить этот хрящ, как считают антропологи.
Предположение о смерти Ивана Васильевича от яда также не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть. Выше приведен рассказ об уникальном случае с удельным князем Дмитрием Шемякой. Останки царя Ивана и его сыновей носили иной характер. Для химического изучения скелетов на предмет обнаружения ядов пришлось брать тлен — порошкообразную массу бурого цвета, отдельные кости, волосы и ногти, а также фрагменты истлевших тканей одежды из саркофагов. Данные химических анализов неоднократно публиковались в специальной литературе (исторической и криминалистической). Это всегда были средние цифры, из которых нельзя было понять, в каких объектах и какое конкретно количество минеральных веществ было обнаружено. Начнем с мышьяка. Его зафиксировали следующее количество: в материалах из захоронения Ивана IV — от 8 до 150 мкг (0,15 мг) на 100-граммовую навеску. В материалах из саркофага царевича Ивана данные несколько иные — от 14 до 267 мкг (до 0,26 мг).
Найденные количества мышьяка, как отмечали публикаторы этих сведений, не превышают естественное содержание его в человеческом организме. Напомним читателю, что выше приводились данные — естественный фон по мышьяку составляет лишь сотые миллиграмма — от 0,01 до 0,08. В почке князя Шемяки зафиксировали этот яд в пределах 0,21 мг; его оказалось достаточно для острого отравления. Простой пересчет показывает, что говорить о естественном фоне по мышьяку в останках Ивана IV и царевича Ивана сложно — он явно превышен, и значительно.
Обычно химики-эксперты проверяют органические (человеческие) объекты на присутствие всех известных основных отравляющих веществ разного происхождения. Провели тогда анализы для выявления соединений ртути — одного из самых распространенных в средневековье ядов. В останках отца и сына оказались и ртутные соединения, и в более чем достаточном количестве — до 1,3 мг. Поражает совпадение данных по этому веществу как у пятидесятилетнего царя Ивана, так и у двадцатисемилетнего царевича. И вновь исследователи высказали разные варианты объяснения этого явления. Во-первых, накопление ртути возможно связано с применением ртутьсодержащих препаратов для лечения болезней. И во-вторых, обнаруженное количество ртути не позволяет полностью исключить возможность как острого, так и хронического (когда накопление вредного вещества шло понемножку, годами) отравления. Напомним читателю, что естественный фон по ртути (в человеческом организме) не превышает также нескольких сотых миллиграмма.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
69
Обнаружение высокого содержания ртутных соединений в останках Ивана IV и его сына вызвало появление некоторого числа безграмотных, к сожалению, публикаций, в которых ретивые (околонаучные) авторы утверждали, что царь Иван около двадцати последних лет своей жизни болел венерическим заболеванием (сифилисом) — примерно с 1565 г. В средние века, да и много раньше (в Китае три тысячи лет назад!), для лечения таких болезней использовали ртутные мази. Этим и объяснили значительное количество ртути в организме Ивана IV и царевича Ивана — оказывается, сын также страдал аналогичным недугом, и с того же времени! Авторов идеи не остановило даже то, что старшему сыну царя в 1565 г. было всего десять лет!
Антрополог М. М. Герасимов в одной из своих статей решительно отмел подобные домыслы — на костях скелетов, в том числе и черепе Ивана IV, не было никаких следов указанных заболеваний — за двадцать лет болезни они должны были образоваться, и такие, что не приведи Господи!
Выше упоминалось, что царь Иван Васильевич страдал полиартритом, и не один год. Вполне возможно, что этим и объясняется накопление ртутных соединений в его организме — лечиться ему пришлось несколько лет, и активно. Да и внезапность смерти Ивана IV, отмеченная многими, не свидетельствует об остром отравлении; оно сопровождается, как правило, весьма заметными проявлениями — кровотечением из носа и рта, чего отмечено тогда не было.
Ситуация же с царевичем Иваном и вовсе необъяснима. Он скончался от черепно-мозговой травмы — удар посохом по голове, нанесенный собственным отцом, свел его в могилу. В заключениях исследователей нет никаких объяснений по поводу большого количества в его организме мышьяка и ртути. Иван Иванович умер молодым, когда лечение опорно-двигательного аппарата ему еще не требовалось. И с чем было связано такое повышенное содержание (мягко говоря) ртути, мышьяка, да и свинца — остается лишь гадать.
Исследования экспертов-химиков так и не внесли особой ясности в вопрос о причинах смерти царя Ивана Васильевича. Антропологи добавили еще одну версию — сердечный приступ (об этом писал М. М. Герасимов). Состояние организма царевича Ивана и вовсе стало загадкой — умер от прижизненной травмы, но стоял на грани гибели от хронического (и когда только успел?!) отравления ртутью и мышьяком, да и свинцом.
Кстати, несколько слов о мышьяке. В одной из «научных» публикаций, выдвинувшей идею о венерических болезнях в семье Ивана IV, было заявлено, что здоровью человека не угрожают и двадцать миллиграмм этого яда! Вспомните несчастного князя Дмитрия Шемяку, которого отправила на тот свет доза всего лишь в 0,2 мг.
В записках иностранцев о России есть смутные намеки на то, что царь Иван Грозный (а возможно, и его старший сын), боясь отравления, приучал свой организм к ядам, принимая их в микроскопических дозах. Тогда, естественно, хроническое отравление не успело свести в могилу молодого царевича — это сделал его отец своею собственной рукой.
Увы, исследования второй половины XX столетия так и не дали однозначный ответ на интересующий уже не одно поколение историков вопрос о причинах смерти грозного царя. Список версий пополнили новые, также имеющие
70
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
право на существование. Неожиданные данные, полученные при изучения останков царевича Ивана, и вовсе приводят в замешательство. И удастся ли его разрешить — сказать трудно.
Но давайте обратимся к следующему персонажу нашей истории — царю Федору I Ивановичу. Он сменил в 1584 г. на троне своего отца — Ивана Васильевича Грозного. Третий сын в семье, Федор родился 31 мая 1557 г. Как считается, он был умственно неполноценным человеком. Его правление (он стал царем в возрасте двадцати семи лет) ознаменовалось некоторыми успехами в решении территориальных споров (Швеция вернула русские города Корелу, Иван-город и другие, было ликвидировано Сибирское ханство, заключен договор с Грузией) и церковной жизни — было учреждено патриаршество. Конечно, в этом прослеживается деятельность Боярской думы — правительства при царе Федоре, человеке слабого здоровья, тихого и нерешительного нрава, проводившего много времени в постах и молитвах. Значительным было влияние на действия царя его родни — Годуновых, особенно жены Ирины, отношениями с которой Федор Иванович очень дорожил.
Сохранялись записи, помогающие нам представить этого человека, характеристики которого резко отличаются от мнения об его отце, Иване IV. В конце 30-х гг. XVI в. Москву посетил посланник английской королевы Дж. Флетчер. Вот что он писал впоследствии о русском царе: «Теперешний царь, по имени Федор Иванович, росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водянке; нос у него ястребиный, поступь нетвердая от некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается, почти смеется. Что касается других свойств его, то он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен. Кроме того, что он молится дома, ходит он каждую неделю на богомолье в какой-нибудь из ближайших монастырей».
Странное впечатление оставил о себе Федор I у англичанина Горсея, что тот и занес в своя дневниковые записи: «Я вручил грамоты королевы царю... Слабоумный царь вдруг начал плакать, креститься, говоря, что никогда не давал повода для обиды, видимо, он был чем-то встревожен. Меня спешно увели от него».
Федор Иванович женился в 1575 г. на своей ровеснице и спутнице детских игр Ирине Годуновой, дочери костромского помещика Федора Годунова. В этой семье родилась лишь одна дочь Феодосия, не прожившая и двух лет. Представители старой аристократии пытались развести царя Федора I с женой, ссылаясь на то, что в этом браке нет наследника. Связано это было и с желанием родовой знати удалить от трона шурина царя — Бориса Годунова. Но Федор Иванович неожиданно проявил решительность, не захотев расстаться с любимой женой.
Царь Федор умер 6 января 1598 г. после непродолжительной (около двух недель) болезни. Пострига перед смертью он не принял, хотя набожность его была беспредельной. Похоронили его 8 января в дьяконнике Архангельского собора, рядом с отцом Иваном IV и братом — царевичем Иваном. Надгробие над могилой Федора Ивановича украшено небольшой плитой с кратким текс
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
71
том: «Лета 7106 генваря в 6 день в нощи преставис государь царь и великий князь Федор Иванович всея Русии».
Столь скромная запись отражает и сам характер правления этого ничем не примечательного человека, смерть которого и погребение в письменных источниках того времени, едва упоминаются. Интересно, что эпитафия на крышке его белокаменного саркофага гораздо подробнее записи на надгробии: «В лето 7106 генваря в 6 день на святое богоявление господа бога спасителя нашего Иисуса Христа с пятницы на суботу в девятый час нощи преставись благоверный и благочестивый христолюбивый государь царь и великий князь Федор Иванович всея Руси самодержец а погребено тело его генваря в 8 день» (см. ил. 19).
Так на Федоре I Ивановиче прервался род московских князей и царей — потомков Ивана Калиты, который вел свое начало от младшего сына Александра Невского, князя Даниила.
Погребение царя Федора было вскрыто в 1963 г. при исследовании части некрополя, размещенной в дьяконнике Архангельского собора. Что же выяснилось во время этих работ. Скелет Федора Ивановича сохранился плохо. От черепа до нас дошли только кости лицевой части и лишь часть свода — остальное разрушилось. У левого колена скелета под матерчатым покровом (из шелковой ткани) обнаружили ритуальный сосуд. Саркофаг Федора Ивановича из монолита белого камня имел полукруглое выступающее оголовье, как и большинство гробов того времени в царских усыпальницах Кремля (см. ил. 20, 21).
Очень важно, что условия залегания останков царя Ивана IV и его сыновей были одинаковыми и по времени захоронения очень близкими. Дело в том, что картина, выявленная экспертами-химиками при изучении тлена и костей из погребения царя Федора I, оказалась совсем непохожей на полученную на материалах из могил его отца и старшего брата.
У Федора Ивановича количество ртути в организме было весьма незначительным, в пределах естественного фона (0,03 мг). Не обнаружили в его останках сурьмы и меди, но в достаточной степени присутствовал свинец, как и у царевича Ивана. Но вот количество мышьяка превышало все нормы естественного содержания в организме человека в десять раз — оно составило 0,8 мг! Но как же быть с утверждениями, опубликованными по результатам комплексных исследований? Выявленные количества мышьяка во всех изученных в 1963 г. останках сочли недостаточными для разговора о каких-либо отравлениях его соединениями.
Правда, следует отметить, что основное внимание в тот период (в 60-х и 70-х гг.) привлекали материалы захоронения царя Ивана Васильевича Грозного — об остальных объектах писали очень мало и вскользь. Отметив значительное количество ртути в останках Ивана IV и его сына Ивана, о других минералах (в частности, и о мышяке) делалось стандартное заключение: количество не превышает обычных норм. Выше эти цифры (сотые миллиграмма) уже назывались, причем по органам, лучше всего накапливающим и удерживающим в себе яды. И если десятикратное превышение нормы у царя Федора выявлено по костным тканям, менее показательным в этом отношении, вывод о причине его смерти напрашивается сам собою.
72
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Странно, что историки — члены комиссии 1963 г. по изучению захоронений Архангельского собора, не обратили внимание на весьма интересные свидетельства письменных источников. Оказывается, об отравлении царя Федора I, последнего в роде Калиты, предположений (а порою и утверждений) сохранялось довольно много. Видимо, историков успокоили выводы людей, опубликовавших данные экспертиз с очень обтекаемой их формулировкой.
Достаточно уверенно писал об отравлении царя в своих записках голландский купец Исаа Масса: «Федор Иванович внезапно заболел и умер 5 января 1598 года. Я твердо убежден в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе своей жены, желавшей скорее стать царицею; и многие московиты разделяли мое мнение». Между прочим, женою Бориса Годунова была Мария, дочь печально известного Малюты Скуратова (Григория Лукьяновича Бельского). Русские летописные своды также занесли имя этой женщины на свои страницы, описывая события конца XVI - начала XVII вв., в том числе и 1598 г.
В одной из Псковских летописей, в рассказе о судьбе юного полководца князя М. Скопина-Шуйского, получил весьма нелестную оценку Малюта Скуратов. Не менее отрицательно и однозначно оценили тогда же и роль в русской
истории его дочерей: «сего злаго плода и лютаго варвара злые и отрасли».
А жена Бориса Годунова прямо названа отравительницей Федора Ивановича:
«...бе сестра Борисовы жены Годуновы, иже отравою окорми праведнаго царя
Федора».
Годуновых считал виновниками смерти Федора I и дьяк Тимофеев Иван,
автор «Временника» — важнейшего документа по истории России второй по-
Рис. 23. Изображение царя Федора Ивановича на Царь-пушке, отлитой в 1586 г. Прорись
ловины XVI - начала XVII столетия. Для Ивана Тимофеева боярин Борис Федорович — раб, отравивший своего господина.
В «Истории Государства Российского» Н. Карамзин приводит выписки из некоторых летописных сводов, зафиксировавшие такие же предположения: «Глаголют же не-ции, яко прият смерть он государь царь от Борисова злохитрства, от смертнаго зелия». Причем в одном из источников было сказано даже, что царь Федор «изнемогал двенадцать дней». Интересно, что «болезнь» князя Дмитрия Шемяки, погибшего от мышьяка в 1453 г., также продолжалась двенадцать дней.
Антропологу М. М. Герасимову удалось реконструировать портрет сына Ивана IV — царя Федора I, который во многом был лишь слабой
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
73
тенью своего отца. Физиономически Федор очень походил на него, только лоб был выше, а нос очень тонкий. По заключению антропологов, царь Федор имел средний рост, он был кряжист и крепок. Своеобразной аномалией в развитии и отца и сына была весьма поздняя смена зубов. Прекрасно ухоженные ногти свидетельствовали о том, что царь следил за своей внешностью. Таким предстает перед нами царь Федор Иванович.
Его смерть и отсутствие прямых наследников привели к осложнениям во внутренней жизни России конца XVI - начала XVII вв., на многие годы ставшей ареной войны и Смуты (см. ил. 22).
Эти драматические события отразились и на формировании некрополя русских государей в Архангельском соборе Кремля, в котором в XVII столетии было совершено четырнадцать захоронений. Для устройства могил в тот период использовали территорию возле юго-восточного и северо-восточного столбов, а также в северо-западном углу храма.
Очень недолгое время в царской усыпальнице находилось захоронение царя Бориса Годунова. Он умер 10 апреля 1605 г. в возрасте пятидесяти трех лет, прожив на редкость сложную и необычную жизнь, в которую вместилось многое — рождение в семье провинциальных костромских дворян, служба при Иване IV и Федоре I и неслыханное по тем временам возвышение до главы огромной страны. До нас дошла неожиданно высокая и положительная характеристика этого человека, приведенная в записках англичанина Джерома Горсея: «Он статен, очень красив и величествен во всем, приветлив, при этом мужествен, умен, хороший политик... милостив, любит добродетельных и хороших людей, ненавидит злых и строго наказует несправедливость. В целом, он самый незаурядный государь, который когда-либо правил людьми».
Во многом этот образ почти идеального государственного мужа подтверждает и сочинение князя Шаховского: «Царь же Борис благолепием цветуще и образом своим множество людей превозшед... муж зело чюден, в разсуж-дении ума доволен и сладкоречив велми, благоверен и нищелюбив... о державе своей много попечения имея...» Но, видимо, русские люди имели основание для более критического взгляда на эту историческую фигуру, потому что далее сказано: «Едино же имея неисправление и от бога отлучение: ко врачем сердечное прилежание и ко властлюбию несытное желание; и на прежебывших ему царей ко убиению имея дерзновение, от сего же возмездие восприят».
Симптоматичны намеки, которые звучат в заключительной фразе этого автора начала XVII в. — выше были приведены достаточно серьезные свидетельства участия Годуновых в борьбе за трон, и весьма удачного.
Несколько слов хочется сказать об упомянутом возмездии. Борис Годунов скончался неожиданно, едва успев благословить на царство юного сына (царь плохо почувствовал себя на обеде). Немец Конрад Бусов в своей хронике событий 1584-1613 гг. записал, что Борис сам лишил себя жизни, «приняв яд». Об этом же упоминают в своих мемуарах Августин Мейерберг и Яков Рейтен-фельс. Вдова Годунова Мария и его сын Федор погибли несколько месяцев спустя в результате боярского заговора (их задушили). Мечты дочери Малюты
74
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Скуратова достичь высшей власти (об этом писал еще Исаак Масса) сбылись, но ненадолго, а смерть ее была ужасной — «но по заслугам ты и кару понесла, которую в тиши другим уготовляла».
Царь Борис Годунов был похоронен в северо-западном углу дьяконника, но уже летом 1605 г. по распоряжению Боярской думы его останки выкопали и удалили из Кремля — сначала в Варсонофьевский монастырь, а затем в Троице-Сергиев, где они находятся и ныне. Исследования останков этого человека не проводились (однажды погребения членов семьи подвергли вскрытию, еще в довоенные годы). Поэтому так и неясно, почему он внезапно скончался — сам ли он принял яд, был ли отравлен врагами, или причина его смерти была иной и вполне естественной, после столь бурной и нервной жизни.
В 1606 г. в Москву торжественно перенесли из Углича останки царевича Дмитрия, последнего сына Ивана IV. Он родился в 1582 г. от шестого брака царя Ивана Грозного с Марией Нагой, а умер в 1591 г. Гибель этого болезненного ребенка (он страдал эпилепсией), последнего отпрыска трехсот летней московской династии, ставшая сюжетом не только исторических, но и литературных произведений, в начале XVII в. породила целый ряд драматических событий и была источником многих бед для России.
Появление первого таинственного двойника царевича (Лжедмитрия I) значительно осложнило положение в государстве и вынудило царя Василия Шуйского, дабы отвратить народ от самозванца, пойти на погребение останков истинного царевича Дмитрия в родовой усыпальнице в Кремле. Перенос захоронения сына Ивана IV из Углича состоялся 3 июня 1606 г. и был обставлен очень пышно. Первоначально планировали похоронить царевича в дьяконнике Архангельского собора на месте могилы Бориса Годунова, рядом с отцом и братьями. Но затем останки разместили в храме возле юго-восточного столба, где позднее, в первой половине XVII столетия, была устроена рака под белокаменной сенью (см. ил. 23).
Видимо, первоначально захоронение царевича Дмитрия оформили так же, как и другие в этом некрополе — в прошлом веке случайно под полом южной пристройки Архангельского собора обнаружили обломок плиты из белого камня с резной надписью, отмечавшей погребение мальчика. Ее текст гласит: «В лето 7099 месяца мая в 15 день убиен бысть благоверный царевич князь Дмитрий Иванович Углицкий государь...» (далее надпись не сохранилась). Возможно, полный текст сообщал также о переносе останков царевича в Москву, по случаю чего и была изготовлена памятная плита для его надгробия, выброшенная после размещения погребения в интерьере.
До наших дней сохранилась рака царевича, изготовленная в начале XIX в. Она отделана серебром, на боковых ее стенках в клеймах описана жизнь царевича Дмитрия и прославлены его мощи.
В экспозиции Оружейной палаты Кремля выставлена крышка старой, первой половины XVII столетия раки (сама она исчезла в 1812 г.) из позолоченного серебра, на которой рельефом изображена во весь рост фигура мальчика в царском венце. Находящееся в храме захоронение царевича Дмитрия с двух сторон ограждено великолепной литой решеткой, сделанной в первой половине XVII в. С восточной стороны среди орнамента размещен двуглавый орел,
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
75
с северной среди растительных мотивов видны четыре единорога с царскими венцами на шеях.
Над ракой тогда же была устроена каменная сень, на арке которой вырезана надпись: «При державе благоверного и христолюбивого государя царя великого князя Василия Ивановича всея Руси в первое лето государства его». Еще в 20-е гг. XX столетия над ракой царевича находилась в металлической раме упомянутая выше позолоченная крышка древней раки XVII в. Справа от этого погребального сооружения в деревянном позолоченном киоте хранились вещи, по преданию принадлежавшие царевичу Дмитрию — одежда и кошелек.
В наши дня захоронение мальчика оформлено уже не столь пышно — можно видеть накрытую бархатным покровом раку и полюбоваться прекрасным рисунком ограждающих ее литых решеток (см. ил. 24, 25).
В 1610 г. впервые для погребения был использован один из приделов Архангельского собора — Иоанна Предтечи. В его юго-западном углу похоронили князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Внезапно умерший в возрасте двадцати трех лет юный талантливый полководец попал в столь престижный некрополь не только из-за близкого родства с царем Василием Шуйским, но и благодаря своим огромным заслугам перед государством.
Михаил Скопин-Шуйский происходился племянником царю Василию Ивановичу и был выдающимся представителем одного из самых знатных в XV-XVII вв. семейств России. С юных лет (он родился в 1587 г.) князь Михаил проявлял большой интерес к военному делу. Свои первые победы он одержал в девятнадцатилетнем возрасте, нанеся тяжелое поражение в бою на Пахре в 1606 г. войскам крестьян под предводительством Ивана Болотникова. За успешные действия против восставших молодой полководец подучил чин боярина. По инициативе Скопина-Шуйского в 1607 г. на русский язык перевели «Устав ратных, пушкарских и других дел» — пособие для изучения боевых действий по европейскому образцу. Талантливый военачальник понимал необходимость обучения русских войск самым передовым способам ведения боя (см. ил. 26).
Наиболее выдающиеся победы юного воеводы Михаила связаны с обороной Москвы от самозванцев и польских интервентов, что сделало этого совсем еще молодого человека кумиром русского народа — о нем заговорили как о кандидате на царский престол. Это вызвало недовольство царя Василия Шуйского и его брата Дмитрия, претендовавшего на первые роли в государстве, бездарного воеводы, завидовавшего успехам молодого родственника.
Судьба талантливого представителя рода Шуйских завершилась трагически. Финал этой истории был разыгран на крестинах в доме князей Воротынских, в апреле 1610 г. За месяц до этого полки под командованием князя Михаила Васильевича вступили в столицу, встреченные восторженным народом; молодой полководец провел рядом с городом учения своей армии, и все хвалили его мудрость и храбрость.
Главной участницей заговора стала Екатерина Григорьевна, жена уже упоминавшегося выше Дмитрия Ивановича Шуйского, еще одна «достойная» дочь Малюты Скуратова-Бельского: «Сия же злая диавола советчица, яко мед на
76
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
языке носиша, а в сердце меч сковала и пронзила праведнаго и храброго мужа, прииде к нему с лестию, неся чащу меду с отравою. Он же незлобивый не чаял в ней злаго совета по сродству, взем чашу и испил ее».
Отравить молодого князя Скопина-Шуйского было непросто — он не притрагивался к вину, ел с общего стола, но отказаться от чаши меда, предлагаемой кумой и родственницей, он не мог. В тот же час ему стало плохо. Одни источники сообщают, что у князя Михаила пошла носом кровь, он ослабел и был унесен с пира; другие добавляют, что «пустися руда из носа и из рта». Скончался молодой князь Скопин-Шуйский 23 апреля 1610 г.
Похоронили Михаила Васильевича с царскими почестями в приделе Архангельского собора Кремля. Имя этого незаурядного полководца долгие годы было окружено почитанием и легендами. Одна из них говорит о том, что рост князя был огромен — для его похорон долго не могли подобрать нужного размера колоду. Легенда эта даже попала на страницы «Писания о преставлении и погребении князя Михаила Васильевича Шуйскаго, по прозвищу Скопина». В этом литературном произведении говорится: «И, сняв мерку, по всем торжищам ходили, и выбрали самую большую колоду из всех, но никак не могли вместить его тело. И тогда выдолбили с концов эту колоду и так с трудом положили в колоду тело, чтобы нести его в церковь. А затем привезли огромный каменный гроб, но и в тот нельзя было вместить тело его, ибо был он телом очень велик, по речению пророка, Давида, „больше сыновей человеческих" ».
На самом деле это только красивая легенда. Вскрытие захоронения князя М. В. Скопина-Шуйского показало, что ничего феноменального в его облике не было. В могиле размещался белокаменный гроб длиной 2,2 м — не самый большой из исследованных на сегодня в некрополях Москвы. Останки молодого воеводы, завернутые в шелковое покрывало из камки, сохранились плохо. Череп его полностью разрушился (кроме нижней челюсти), что не позволило восстановить облик человека, чьи заслуги перед Россией высоко оценивали его современники. Об этом свидетельствует текст не совсем обычной, даже уникальной для надгробных памятников того времени, памятной надписи: «Великого государя царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси племянник Михайло Васильевич Шуйский Скопин по государеву указу а по своему храброму разуму божея помощию над враги польскими и литовскими людьми и русскими изменники которые хотели разорить государство Московское и веру христианскую попрать явно показав преславную победу и прииде к Москве божиим судом в болезни преставися лета 7118 апреля в 23 день на память великомученика Георгия последний час дни».
На белокаменной крышке саркофага эпитафия занимала пять строк: «В лето 7118 апреля в 23 день понедельник к третьей недели по пасце преставись раб божий благоверный князь Михайло Васильевич Шуйский на память великомученика Георгия в последний час дни».
Судьба молодого российского полководца начала XVII столетия, ввиду приведенных выше сведений, вызывала особый интерес исследователей. Останки князя Михаила Васильевича также подвергли химическому анализу. И в данном случае полученные цифры по мышьяку и ртути сочли вполне нормальны
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
77
ми и не превышающими естественного содержания в организме человека. Вывод этот никому не показался странным. И никто не задался вопросом, почему же не подтвердились очень подробные, с именами и весьма реальными признаками, сведения об отравлении М. В. Скопина-Шуйского? Много лет спустя, при более внимательном и пристальном взгляде на полученные в 1963 г. данные, приходишь к выводу, несколько отличному от сделанных в прошлом. Оказывается, солей ртути при исследовании костной ткани и тлена из захоронения князя Михаила было зафиксировано 0,2 мг, т. е. в десять раз больше признанного естественного фона в организме человека. И по соединениям мышьяка о превышении «нормы» можно говорить совершенно определенно (0,13 мг при фоновых цифрах в сотые миллиграмма). Другие вредные вещества (свинец, сурьма, медь) в организме Скопина-Шуйского отсутствовали. Но первых двух более чем достаточно, чтобы сгубить даже такого молодого, хорошо тренированного воина, каким князь Михаил Васильевич несомненно был. Комбинированные яды известны, они также применялись достаточно широко в преступных целях.
Таким образом, были получены неоспоримые подтверждения свидетельствам письменных источников; признание этого, пусть и запоздалое, ставит точку в вопросе о причине смерти одного из талантливейших военных деятелей России в XVII столетии.
А как же сложилась судьба царя Василия Шуйского? Смерть настигла его уже через два года после гибели князя Михаила Васильевича. Род Шуйских, давший стране как блестящих военных, так и бездарных завистников, происходил от нижегородско-суздальских удельных князей. Родился будущий царь в 1552 г. Принадлежа к самой титулованной знати, Василий Иванович играл заметную роль в государственной жизни России, возглавляя тайную оппозицию царю Борису Годунову — низкое происхождение последнего раздражало Шуйских, считавшихся потомками Рюрика. Поэтому на первых порах Василий Шуйский поддерживал Лжедмитрия I (Отрепьева), но затем вступил в заговор против него. В результате этого в историю вошел царь Василий IV Шуйский.
В литературе сохранилась интересная и довольно яркая и правдивая характеристика этого человека, составленная одним из его современников: «Царь Василий возрастом (ростом. — Прим, авт,) мал, образом же нелепым, очи подслеповаты имея; книжному поучению доволен и в разсуждении ума зело осмыслен; скуп вельми и неподатлив; ко единым же к тем тщание имея, которые во уши ему ложное на люди шептаху, он же сих веселым лицом восприни-мающе и в сладость их послушати желаше; и к волхвованию прилежаше, и о воех своих не радяше». Таким был человек, занявший 1 июня 1606 г. российский престол. В январе 1608 г. царь Василий IV женился второй раз, обвенчавшись в княжной Буйносовой-Ростовской. В этой семье родились две дочери, умершие детьми.
Правление Шуйского длилось только четыре года — 17 июня 1610 г. заговорщики свергли царя Василия Ивановича. Он был арестован вместе с женой, затем насильно пострижен в монахи и помещен в кремлевский Чудов монастырь (жена его также под давлением приняла монашество). Пришедшее к
78
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
власти в стане боярское правительство пригласило на русский престол польского королевича Владислава. В Москву вступили польские войска. Василий Шуйский вместе с братом был вывезен в Польшу, в Варшаву. Здесь, в заточении он и скончался в 1612 г.
Только через двадцать три года, в 1635 г., при царе Михаиле Федоровиче Романове, останки Василия IV перевезли в Москву и захоронили в царской усыпальнице в Архангельском соборе. Его могила размещается в северо-западном углу храма, рядом с погребениями князей Старицких. Весь восточный торец надгробного памятника занимает плита с очень подробной и длинной эпитафией, объясняющей посмертную судьбу царя Василия Шуйского: «Лета 7121 сентября в 2 день на память святаго священномученика Автонома преставис благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Василий Иванович всея Русии самодержец, в польском королевстве, в 65 лето живота его, а в Полше лежало тело его в Воршаве 23 года и 143-го великий государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси самодержец со Владиславом королем польским учинился в братстве и в вечном докончание и для того докончания посылал ко Владиславу королю послов своих великих Алексея Михайловича Лвова с товарищи и о теле царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси чтоб его отпустили велел королю говорить и Владислав король тело царя Василия Ивановича всея Руси царского величества послом отдал и в царствующий град Москву принесено тело его в лета 7143-го в день 23 лета государства его».
Вот чем закончилось бесславное и короткое правление Василия Шуйского, так и не ставшее началом царствования новой династии. Последующее затем Смутное время было отмечено чехардой Лжедмитриев, польской интервенцией и героическими деяниями народных ополченцев под командой Минина и Пожарского. Страна, разоренная войной и иноземным вмешательством, нуждалась в стабильной власти. Трудами Земского собора, после долгой и жестокой борьбы в нем группировок знати, Романовым удалось победить — на русский престол был выбран Михаил Федорович, шестнадцатилетний сын Федора (Филарета) Никитича Романова.
И все последующие погребения в Архан
Рис. 24. Венчание Михаила Романова на царство в 1613 г. Из «Книги об избрании на царство...». 1672-1673 гг.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
79
гельском соборе Кремля связаны именно с этим родом — новой династией русских царей, пришедшей к власти в 1613 г.
В 1639 г. в храме-усыпальнице были похоронены сыновья Михаила Романова — царевич Иван (он умер 10 января в возрасте шести лет) и Василий, который не прожил и двух недель. Мальчиков захоронили в одной могиле, размещенной возле юго-восточного столба, поэтому надгробный памятник украшают две плиты с эпитафиями. Текст первой сообщает о царевиче Иване: «Лета 7147 генваря в 10 день на память иже во святых отца нашего Григория архиепископа Низскаго преставися государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руссии сын благоверный царевич князь Иван Михайлович всея Русии в нощи в 13 часу с среды на четверг».
Вторая памятная надпись посвящена царевичу Василию, умершему младенцем: «Лета 7147 марта в 25 день на праздник пресвятые Богородицы чест-наго ее Благовещения в понедельник в девятом часу преставися раб божий благовернаго государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии самодержца и благоверныя государыни царицы и великия княгини Евдокия Лукиановны сын благоверный царевич и великий князь Василий Михайлович всея Руссии и погребен на сем месте».
В 1645 г. рядом с сыновьями похоронили и их отца, царя — первого из рода Романовых — Михаила Федоровича. Он родился 12 июля 1596 г., а избран на царство решением Земского собора 21 февраля 1613 г. Хочется отметить, что формально выбор этой кандидатуры сохранял преемственность с прежней династией Калитовичей. Дело в том, что Михаил Романов был «внуком» царя Ивана IV, хотя и не по крови, а по боковой родственной линии. Сестра деда Михаила Федоровича — царица Анастасия (умерла в 1560 г.) был первой женой Ивана Грозного и матерью царя Федора Ивановича (умер в 1596 г.).
Новому царю Михаилу было всего шестнадцать лет, и его воцарение, как считали боярские круги, не представляло для них опасности. Отец Михаила, ростовский митрополит Филарет (впоследствии патриарх), находился в плену у польского короля Сигизмунда. Правительству при юном царе удалось заключить, пусть и невыгодные, мирные договоры с Швецией и Польшей — тогда смог вернуться на родину (в 1619 г.) Филарет. Став патриархом, он на долгие годы сосредоточил в своих руках как церковную, так и светскую власть в государстве. Именно он фактически и правил страной вплоть до своей смерти. Михаил Романов первым браком был женат на дочери Владимира Долгорукого Марии, но через год после свадьбы (в 1625 г.) потерял жену. Второй раз царь женился на Евдокии Лукьяновне Стреш-
Рис. 25. Автограф Михаила Федоровича, первого русского царя династии Романовых
80
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
невой. Этот брак был более удачным, и в семье родились десять детей — семь дочерей и трое сыновей. Умер Михаил Романов 13 июля 1645 г. Могила его размещена возле юго-восточного столба. Западный торец его надгробия украшает белокаменная плита с памятной надписью: «Лета 7153 июля во 12 день память преподобнаго отца нашего Михаила Малеина в субботу на воскресенье в третьем часу нощи преставись благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Михаиле Федорович всея Руссии».
В 1645 г. царский престол унаследовал Алексей, старший из сыновей Михаила Федоровича Романова, правивший Россией до 1676 года. Первый его ребенок, царевич Дмитрий скончался, не прожив и года, в 1649 г. и был похоронен возле юго-восточного столба Архангельского собора. В ту же могилу поместили в 1669 г. тело другого сына Алексея Михайловича — Симеона (он был девятым ребенком в семье и родился в 1665 г.). Поэтому общий надгробный памятник мальчиков отмечен двумя белокаменными плитами. Надписи, уже достаточно многословные и пышные, гласят: «Лета 7158 октября в 6 день на память святаго апостола Фомы преставися государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руссии сын благоверный царевич князь Дмитрий Алексеевич всея Руссии в ночи в одиннадцатом часу в пятницы на субботу» и «Лета 7177 июня против 19 числа в пятом часу нощи на память святаго апостола Иуды брата господня по плоти преставися раб божий благовернаго великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца и благоверныя государыни царицы и великия княгини Марии Ильиничны сын благоверный государь царевич и великий князь Симеон Алексеевич и погребен на сем месте того же числа».
В 1670 г. царскую семью постигло очередное несчастье — скончался, в неполные шестнадцать лет, царевич Алексей. Он был четвертым ребенком Алексея Михайловича и его первой жены Марии (из рода Долгоруких). Юный царевич уже в детские годы подавал большие надежды, радовал окружающих острым умом и образованностью. Но наследники царя не отличались крепким здоровьем. Алексея Алексеевича похоронили рядом с дедом, первым в династии Романовых царем Михаилом Федоровичем. Могила царевича размещается возле юго-восточного столба храма-усыпальницы. Длинная памятная надпись сообщает о смерти молодого человека: «Лета 7178 генваря в 17 день на память преводобнаго и богоноснаго отца нашего Антония Великого в понедельник в шестом часу того дни преставися раб божий благовернаго великаго государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белая России самодержца и благоверныя государыни царицы и великия княгини Марьи Ильиничны сын благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич всея Великия и Малыя и Белыя России и погребен на сем месте генваря в 18 день».
Вскоре, всего через шесть лет скончался и сам царь Алексей Михайлович (см. ил. 27). Он родился 10 марта 1629 г., унаследовал престол 13 июля 1646 г. (коронование состоялось 28 сентября 1646 г.). Став государем в очень юном возрасте — ему было всего шестнадцать лет, Алексей долгое время находился под влиянием своего воспитателя боярина Бориса Морозова, одного из интереснейших и богатейших людей XVII столетия.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
81
Правление Алексея Михайловича памятно в истории народными восстаниями в Москве, Новгороде и Пскове, бунтом Степана Разина, подавленными жестоко и беспощадно. Но молодой царь отличался и достаточно прогрессивными взглядами, был восприимчив к новому — можно вспомнить покровительство русскому купечеству, составление кодекса государственных законов, попытки добиться выхода к Балтийскому морю и укрепить южные рубежи России, заложить основы морского флота Многое из того, что удалось совершить позднее Петру I, было замыслено и начато еще его отцом, царем Алексеем Михайловичем.
Царь женился дважды, и в этих браках у него родились пятнадцать детей — девять дочерей и шестеро сыновей. Первой женой Алексея Романова была Мария, дочь стольника Ильи Даниловича Милославского (свадьба состоялась 16 января 1648 г.). Царица Мария родила двенадцать детей и скончалась 3 марта 1669 г. Второй раз царь женился на Наталье Кирилловне Нарышкиной (это произошло 22 января 1671 г.). В двадцать пять лет, с тремя детьми, Наталья осталась вдовой. Именно в этом браке и родился будущий император Петр I, осуществивший на деле многие из замыслов своего отца.
Сохранились портреты царя Алексея Михайловича и его второй жены Натальи Кирилловны — во второй половине XVII в. в России появляется светская живопись, пусть еще и очень близкая по стилистике к искусству иконописи. И все же хочется привести и словесный портрет царя, составленный членом шведского посольства Гансом Айрманом в 1669 г.: «Его царское величество царя Алекси Михайловиц, великого князя на Москве, видел я несколько раз в его резиденции. По фигуре он высокий, крепкий господин, полный, очень серьезный лицом, носит по обычаю русских большую окладистую бороду, короткие волосы, и одежда его московитская. Одеяние указанного царя настолько роскошно изукрашено драгоценными камнями, что смотришь на него как на чудо; он носит вокруг шеи прядь жемчуга, которая неоценима». Таким был царь Алексей Михайлович, скончавшийся в возрасте сорока пяти лет.
Могила этого царя примыкает к захоронению царевича Алексея (с юга) и к раке царевича Дмитрия с восточной стороны. Надпись на плите в западном торце надгробия гласит: «Лета 7134 генваря в 29 день на память святаго свя-щенномученника Игнатия Богоносца в субботу на воскресенье в четвертом часу нощи в первой четверти преставися благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичи всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец и погребен на сем месте генваря в 30 день».
Российский престол занял старший из остававшихся к тому времени в живых сыновей Алексея Михайловича — пятнадцатилетний царевич Федор. В 1631 г. в усыпальнице Архангельского собора был похоронен его единственный ребенок от первого брака — сын Илья (он прожил всего 10 дней после рождения). Надпись на надгробном памятнике царственного младенца сообщает: «Лета 7139 июля против 21 числа в шестом часу нощи в четверток на память святаго пророка Иезекииля преставися раб божий благовернаго государя царя и великого князя Федора Алексеевича и благоверный государыни царицы и великия княгини Агафьи Симеоновны сын благоверный и великий
82
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
царевич и великий князь Илия Федорович всея Великия и Малыя и Белыя России и погребен на сем месте июля в 23 день».
Сам Федор Алексеевич умер совсем молодым человеком, не оставив своим правлением заметного следа в истории России (см. ил. 28). Он родился 30 мая 1661 г., а короновали его на царство 18 июня 1676 г. Его первой женой была Агафья Грушецкая — их свадьба состоялась 18 июля 1680 г. Но она умерла 14 июля следующего года, при родах. Второй раз царь Федор женился 15 февраля 1682 г. на Марфе Матвеевне Апраксиной, но брак этот был недолгим. Царь скончался 27 апреля того же года. За неимением места в южной половине храма-усыпальницы погребение Федора II Алексеевича совершили у западной грани северо-восточного столба Архангельского собора. В торце памятника над его могилой укреплена белокаменная плита, надпись на которой сообщает о смерти этого ничем не примечательного человека: «Лета 7190 апреля в 27 день на память святаго священномученика Симеона сродника Господня в четверток вторыя недели по пасце в тринадцатом часу дня во второй четверти преставися благоверный и христолюбивый государь царь и великий князь Федор Алексеевич всея Великая и Малыя и Белыя России самодержец и погребен на сем месте апреля в 28 числе». Краткое правление царя Федора II составило всего шесть лет, с 1676 по 1682 г.
В одной могиле с младенцем Ильей (сын царя Федора Алексеевича) в 1692 г. был захоронен сын Петра I и Евдокии Лопухиной Александр (он прожил менее года; был вторым ребенком в семье). Об этом сделана соответствующая, весьма многословная памятная надпись на южной стороне надгробия, стоящего у южной грани юго-восточного столба храма-усыпальницы: «Лета 7200 месяца майя с 13 дня в пятом часу нощи во второй четверти с пятка на субботу на память святаго мученика Исидора иже во острове Хиосе преставися раб божий благовернаго и благочестиваго великаго государя царя и великаго князя Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца и благоверныя и благочестивый великия государыни царицы и великия княгини Евдокии Федоровны сын благоверный государь царевич и великий князь Александр Петрович всея Великия и Малыя и Белыя России и погребен на сем месте тогож месяца майя в 14 день».
Последняя в XVII столетии погребальная церемония в усыпальнице Архангельского собора состоялась 30 января 1696 г. В тот день в ней хоронили царя Ивана V Алексеевича. Он родился 27 августа 1666 г. Короновали шестнадцатилетнего Ивана 25 июня 1682 г. вместе с младшим братом Петром. Этот болезненный и умственно отсталый человек, умерший в тридцатилетием возрасте, был слабой тенью своего брата — решительного преобразователя России. Могила Ивана V находится возле северо-восточного столба храма. На памятнике в западном торце есть резная эпитафия: «Лета 7204 генваря в 29 день на память святаго священномученика Игнатия Богоносца в среду в три часа дни в первой четверти преставися благоверный и христолюбивый великий государь царь и великий князь Иоанн Алексеевич всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец и погребен на сем месте генваря в 29 день» (см. ил. 29).
На этом в основном, и завершилось формирование царского некрополя Архангельского собора московского Кремля. С переносом столицы государства
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
83
в Санкт-Петербург появляется и новая усыпальница, созданная в Петропавловском соборе соименной крепости над Невой. Но и в XVIII и даже в XX столетиях были случаи погребения членов царской фамилии в некрополях старой столицы — Москвы.
В 1730 г. в Архангельском соборе захоронили императора Петра Алексеевича, внука Петра I по линии его старшего сына царевича Алексея. Он родился в 1715 г., а российским императором был провозглашен в 1727 г. Правитель-подросток, взбалмошный и избалованный, от имени которого правили попеременно соперничавшие при дворе группировки знати, умер в Москве во время эпидемии оспы. Могила Петра II размещена возле южной грани северо-восточного столба собора. На плите, закрепленной на западном торце памятника над останками юного императора вырезана пышная надпись: «Благочестивейший и Самодержавнейший государь Петр Вторый император Всероссийский. Рожден в лето 1715 октября 12, прародительское владение приемши 1727 году 7 майя венчанный и помазанный 1728 году февраля 25 дня.
Великих благ чаянием
Подданных своих
Вкратце обнадежив Изволением божиим К вечному царствию Преселися
В лето 1730 иануария 18. Разсыпася радость сердец наших, обратися в плач лик наш, спаде венец с главы на-шея, горе нам, яко согреши-хом: плач Иеремии, гл. 5» (см. ил. 30).
На этом можно было бы и закончить рассказ об усыпальнице Архангельского собора московского Кремля. Но есть в истории уникального некрополя еще одна, последняя страница, заслуживающая того, чтобы о ней упомянуть. Она связана с самым, пожалуй, древним из известных сегодня в Москве захоронением конкретного исторического персонажа. Останки, о которых пойдет речь, ниже, принадлежат людям, не связанным напрямую с судьбой столицы
России.	Рис. 26. План некрополя Архангельского собора
84
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
В 1774 г. в Архангельский собор поместили раку Черниговских чудотворцев XIII столетия — князя Михаила и боярина его Федора, погибших в Орде, в ставке хана Батыя, в 1246 г. Эти мощи находятся в Кремле уже более четырех веков. Проследим же судьбу необычного захоронения, неоднократно менявшего место своего расположения, сохраненного людьми до наших дней.
«Путешествие» Черниговских чудотворцев. В 1246 г. черниговский князь Михаил Всеволодович и его боярин Федор, будучи в ставке Батыя, отказались пройти ритуал очищения огнем и поклониться языческим идолам перед аудиенцией с ханом: «не достоит Христианом ходити сквозь огонь, не подобает кланятися твари и идолом». Уговоры и угрозы не помогли, и Батый приказал убить несговорчивых русских. Несколько веков останки мучеников веры находились в Спасском соборе древнего Чернигова, где пользовались особым почитанием. Но в 70-е гг. XVI столетия по приказу царя Ивана IV Васильевича они были перевезены в столицу русского государства, где их разместили в специально построенном на Ивановской площади Кремля соборе во имя Черниговских чудотворцев.
Точную дату этого события определить трудно — в исторической литературе называют и 1572, и 1575и 1573 гг. как время обустройства раки с мощами в древнем центре Москвы.
Рис. 27. Храм Черниговских чудотворцев на Ивановской площади Кремля, перед зданием колокольни Иван Великий (24) и Звонницы (23). План Кремля начала XVII в.
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
85
В упомянутом выше храме они пробыли до конца XVII в. В 1681 г. собор Черниговских чудотворцев был разобран, и рака два года находилась в Архангельском соборе. В сентябре 1683 г. освятили новый храм во имя святых мучеников, и их останки перенесли в двухэтажное здание Приказов (см. ил. 31). Собор Черниговских чудотворцев был обустроен над воротами (верхними Тай-ницкими), примерно в центральной части этой грандиозной гражданской постройки. В торжественной церемонии переноса раки святых принимали участие патриарх Иоаким и юный царевич Петр Алексеевич, будущий император России.
В 1769 г. обветшавшее здание Приказов было назначено на слом, включая и собор Черниговских чудотворцев, который уже давно, по донесению в Синодальную контору, своим состоянием «в Кремле оказывает непристойный вид».
К московскому архиепископу Амвросию поступил запрос священников собора о том, куда следует перенести мощи. В октябре 1769 г. Амвросий уведомил начальство, что «в помянутой церкви оказались точно блаженного князя Михаила мощи, положенные в не украшенный ничем и весьма просто сделанный из красной меди гробнице (в два аршина с четвертью) с имеющеюся на раке и покровах имени единого святого Михаила; боярина же его святого Федора мощей в оной раке и церкви не явствует...». Несмотря на столь неожиданное заявление, это захоронение в раке традиционно до сих пор продолжают считать останками двух человек — князя Михаила и его верного боярина Федора.
Двадцать пятого августа 1770 г. мощи перенесли в дворцовый Сретенский собор, где они находились четыре года. Только в ноябре 1774 г. останки разместили в Архангельском соборе Кремля, в новой, отделанной серебром раке. Изготовлена она была мастером Петром Робертом. Но это погребальное сооружение погибло во время нашествия на Россию армии Наполеона в 1812 г.
В литературе сохранился текст надписи с одной из стенок раки конца XVIII в., составление которой приписывают московскому архиепископу Амвросию: «Во славу триипостаснаго Бога, в честь приснопамятному святому Михаилу Черниговскому, от коленаравноапостола Владимира Великого в седьмой степени произшедшему, за веру и отечество с другом своим Феодором болярином в Орде от Батыя в 1244, 22 сентября пострадавшему, из Чернигова в столичный град Москву пренесенному, сию раку и торжественное изъявление преславно заключенного с Портою Оттоманскою, июля 10 дня, 1774 году мира... в тридесят лето благословеннаго своего царствования, при наследнике своем... государе, цесаревиче и великом князе Павле Петровиче и супруге его... государыне и великой княгине Наталии Алексеевне, от создания мира 7282, от рождества Христова 1774 воздвигнути благоволила».
И сегодня останки чудотворцев лежат в металлическом (медном) ковчеге, помещенном в деревянную раку конца XVII столетия, о которой обычно не упоминают в исторической литературе. Между тем это сооружение, покрытое по боковым стенкам резным растительным орнаментом (золоченым), как выяснилось в ходе недавней реставрации его, было изготовлено в 1688 г. по заказу боярина Якова Никитича Одоевского. Об этом свидетельствует надпись в круглом клейме на одной из стенок раки.
86
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
Оба вместилища — и медное, и деревянное — в свою очередь помещены в большую раку, сделанную в 1817-1818 гг. Ее боковые стенки украшены посеребренными пластинами с чеканным орнаментом и гравированными надписями. Известно имя мастера, сработавшего крышку «на мощи Черниговских чудотворцев» — из меди, высеребренной «через огонь»: Андрей Григорьев. Интересно, что в иконостасе над ракой были установлены изображения обоих мучеников, а на ее крышке выполнено только изображение князя Михаила, «писано по меди академиком Козловским».
Еще в 1774 г. останки Черниговских чудотворцев были установлены возле юго-западного столба на специальном возвышении в три ступени. Над ракой устроили сень и иконостас из дерева.
В 50-х гг. XX столетия это захоронение перенесли к северной грани северо-восточного столба Архангельского собора. В середине 70-х гг. раку установили в алтаре. В 1997 г. раку XVII в. поместили у северной стены храма-усыпальницы, в специальной витрине, а сооружение XIX в. остается в алтарной части храма.
В общей сложности мощи Черниговских чудотворцев сохраняются в московском Кремле уже более четырех столетий. По-разному складывалось отношение к этим святыням — для них строили посвященные героям-мученикам храмы, о них забывали, с удивлением обретали вновь, чтобы почтить память
Рис. 28. Деревянная рака Черниговских чудотворцев с живописным изображением князя Михаила на крышке. Конец XVII в. Вклад князей Одоевских. Внутри находится медный ковчег с останками
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
87
созданием раки. Но главное, что они сохранены и сегодня входят в состав некрополя Архангельского собора, являясь древнейшим из известных исторических лиц захоронением не только этой усыпальницы, но и всей Москвы.
История царского некрополя Москвы изучена далеко не полностью, и время ее подробного написания впереди. Еще предстоит выяснить, сохранились ли в оформлении надгробий после перестройки Архангельского собора в начале XVI в. древние памятные и орнаментированные плиты погребений XIV-XV столетий или все они были заменены при размещении старых погребений в новом храме. Некоторые наблюдения говорят о том, что по крайней мере часть плит с резными эпитафиями была сделана заново. Так, например, странно выглядит надпись на надгробии князя Ивана, сына Василия I, умершего в 1417 г. молодым человеком. В ней упоминается, что Иван был старшим братом великого князя Василия II Темного. Плита явно изготовлена после 1508 г., поскольку в 1417 г. будущему Василию II Темному было всего два года и никто не мог предполагать, какой сложной и трагической будет его жизнь. С другой стороны многие орнаментированные плиты надгробных памятников несут на себе рисунки, находящие аналогии в восточном ткацком искусстве XVI в. с его сложной символикой, мастерски перенесенной русскими резчиками на камень.
Очень интересным источником являются тексты памятных надписей над могилами членов великокняжеской и царской семьи. Только с 60-х гг. XVI в. они становятся развернутыми, с упоминанием святых, на день которых пришлась смерть того или иного человека. В эпитафии надгробия Ивана IV в 1584 г. впервые появляется титул «государь» и «самодержец». Лишь под 1639 г. первый раз в текст памятной надписи включается имя русской царицы.
Архивные материалы, в том числе и фотографии, являются уникальным источником для восстановления характера оформления усыпальницы в XVIII -начале XX столетий, когда сложилась традиция размещения над погребениями киотов с иконами и других предметов культа, со временем вынесенных из интерьера Архангельского собора.
Время неумолимо изменяло облик древнего Кремля. Исчезали храмы и монастыри, на их месте возникали другие постройки, как культовые, так и гражданские. О многих старых сооружениях мы знаем сегодня лишь благодаря скупым строчкам летописей или по редким изображениям на первых планах Москвы.
Среди исчезнувших и забытых построек древнего центра столицы России были и храмы-усыпальницы. Их история и судьба плохо известны современному читателю. Между тем некоторые из этих погребальных комплексов пользовались заслуженным почитанием, поскольку хранили под своими сводами останки людей, чьи имена вошли в историю страны.
Речь в первую очередь идет о некрополях русских великих и удельных княгинь и цариц — соборе Спасо-Преображения, храме Рождества Богородицы и Вознесенском соборе. Не менее интересным был средневековый пантеон Чудова монастыря, где нашли когда-то успокоение церковные иерархи. Но в наши дни в публикациях о Кремле и его исторических архитектурных памят
88
Некрополи Успенского и Архангельского соборов
никах нет сколько-нибудь подробных описаний этих некрополей, некогда привлекавших к себе внимание громкими именами погребенных в них людей. Объясняется это тем, что память о древних могилах в некоторых храмах Кремля со временем была утрачена, а на рубеже 20-х - 30-х гг. XX столетия Чудов и Вознесенский монастыри, Спасский собор и вовсе исчезли с лица земли.
Стоит сказать, что редкое издание XIX и начала XX вв. о Москве обходилось без рассказа или хотя бы упоминания об их древних погребениях. И несмотря на то, что информация о монастырских некрополях (в храмах и на территории обителей) ограничивалась чаще всего только перечислением захоронений, происходивших при них чудес и кратким описанием надгробных памятников и рак в интерьере, эти данные и сегодня неизвестны и поэтому представляют большой интерес. Собранные по крупицам сведения помогают воссоздать историю кремлевских погребальных комплексов средневековья, рассказать достоверно о некрополях и развеять существующие легенды, связанные с некоторыми историческими личностями, их могилами и посмертной судьбой.
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь XIV столетия
Некрополь Спасо-Преображенского собора был вторым по времени возникновения, судя по упоминаниям в летописях, после кремлевской усыпальницы русских митрополитов в храме Успения пресвятой Богородицы. Собор более известен в исторической литературе как Спас на Бору — это название закрепилось за ним довольно поздно, только в XVIII в. (см. ил. 32).
Точное время появления этого храма мы уже никогда не узнаем — данных такого рода в письменных источниках русского средневековья нет. Но в конце XIII - начале XIV столетий в Москве на Боровицком холме существовал деревянный храм, посвященный Спасу. В летописях под 1318 г. отмечено необычное событие — около года здесь находилось тело убитого в Золотой Орде тверского князя Михаила, соперника московских князей. С трудом вдова погибшего выпросила останки для погребения в Твери.
Из летописей хорошо известно, что в 1330 г. Иван Калита распорядился построить каменный храм Спаса вместо деревянного: «Майя в 10... великий князь Иван Данилович заложи церковь камену на Москве близ своего двора во имя Преображенья господа нашего Иисуса Христа, сътвори ту манастырь и собра в он черноризцы. И возлюби его паче инех манастырей... и приведе ту перваго архимандрита Иоанна именем... Церковь же ту украси иконами и книгами и сосуды и всякими узорочьи». Так появился в Кремле первый монастырь — мужская обитель и кафедра московского архимандрита. И сразу же в соборе начинает формироваться усыпальница, в которой в XIV в. хоронили, в основном, великих московских княгинь.
В 1332 г. в только что отстроенном белокаменном, еще не расписанном храме совершили первую — из известных нам по летописям — погребальную церемонию. Скончалась первая жена великого князя Ивана Даниловича: «Преставися велика княгиня Елена... в черницах и в схиме и положиша ю в Спасе марта в 1 день». Кроме имени этой женщины, источники не сохранили для нас никакой информации о ней. К сожалению, такова судьба даже великих княгинь средневековья, жизнь которых проходила в уединении и не привлекала внимание летописцев.
По распоряжению первой жены великого князя Симеона Гордого Анастасии в 1344 г. монастырский храм был наконец-то расписан русскими мастерами. Летописи отметили имена некоторых из них — Гойтан, Семен и Иван, указав что они учились живописи у греческих художников.
90
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
Княгиня Анастасия (Августа) была дочерью великого литовского князя Гедимина, а ее свадьба с пятнадцатилетним Симеоном состоялась в Москве в 1333 г. Украшенный фресками по ее приказу храм и стал для нее местом захоронения — великая княгиня скончалась в 1345 г.: «Марта в 11 преставися великая княгиня Настасья... в черницах и в схиме и положена бысть в Спасе на Москве». В этой семье Симеона Гордого родились дочь и два сына, но все они умерли младенцами.
В 1350 г. к храму Спаса с западной стороны пристроили притвор, ставший позднее местом захоронения членов великокняжеской семьи. В летописях его называли то приделом, то притвором, иногда и застенком. Именно здесь похоронили вторую жену великого князя Ивана II Красного Александру. Этот брак был заключен в 1345 г.
У Ивана II было трое детей — сыновья Дмитрий, Иван (умер в 1364 г., похоронен в Архангельском соборе, могила утрачена) и дочь Анна (вышла замуж за воеводу князя Дмитрия Боброка Волынского). Княгиня Александра умерла 26 декабря 1364 г. в разгар эпидемии чумы, незадолго до смерти постригшись в монахини под именем Мария. Мать знаменитого князя-воина Дмитрия Донского была похоронена «у великого Спаса в монастыре в приделе» 27 декабря (т. е. в притворе).
Рис. 29. Погребение великой княгини Елены в Спасо-Преображенском соборе Кремля. 1332 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман. I т., рис. 667
Рис. 30. Погребение великой княгини Александры, матери Дмитрия Донского. 1364 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман.
I т., рис. 1070
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
91
Почти тридцать лет, судя по летописным данным, в соборе не совершали погребений. Только в 1393 г., как свидетельствуют письменные источники, состоялась в этой усыпальнице следующая траурная церемония. Рядом с княгиней Александрой (Марией) был похоронен ее внук, сын Дмитрия Донского, тринадцати летний княжич Иван: «...положен же бысть у Спаса в притворе, близ гроба бабы своея». Это было первое мужское погребение в некрополе великих княгинь, но не последнее.
В 1396 г. в храме неожиданно совершили погребение духовного лица. Это был пермский епископ Стефан Храп, широко известный своей миссионерской деятельностью на далеком севере: «...апреля 26 преставися епископ Пермский Стефан и положен бысть на Москве в монастыри у святого Спаса в застенке» (т. е. в притворе).
И последнее, шестое из известных по летописям захоронений совершили в Спасо-Преображенском соборе (в притворе) в 1399 г. Тогда 17 марта умерла великая княгиня Мария, в монашестве Фетиния, третья жена Симеона Гордого. Она была дочерью тверского князя Александра Михайловича, а замуж за московского князя ее выдали в 1347 г. Княгиня надолго пережила своего умершего в возрасте тридцати пяти лет мужа, похоронив и всех четырех сыновей, скончавшихся во младенчестве.
Рис. 31. Захоронение епископа пермского Стефана в Спасо-Преображенском соборе. 1396 г. Лицевой летописный свод
XVI в. Остерман. I т.» рис. 1009
Рис. 32. Смерть и погребение великой княгини Марии, третьей жены Семена Гордого. 1399 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман. I т., рис. 1064
92
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
В дальнейшем собор Спаса Преображения как некрополь уже не использовался. Видимо, из-за его небольших размеров для устройства могил просто уже не было места. Тем более, что в нем наверняка совершили больше погребений, чем отмечено в летописях. И все же древний некрополь и его захоронения еще не раз попадали в поле зрения летописцев-монахов и на страницы архивных документов.
И впервые это произошло в конце XV в. Речь идет об одном из погребений этого храма-усыпальницы, вскрытом в... 1472 г. Случилось это при каких-то ремонтных работах в сильно обветшавшем к тому времени соборе. В том повинны были и многочисленные пожары — частое бедствие в деревянной в основном, средневековой Москве. Летописи утверждают, что вскрытию подверглось захоронение великой княгини Марии, третьей жены Симеона Ивановича. Из описания события становится ясно, что оно не обошлось без участия великого князя Ивана III. Именно он приказал монахиням московского Алексеевского монастыря одеть останки княгини XIV в. во «все новые ризы мни-шеские». Это летописное сообщение — рассказ о редчайшем случае подновления древнего погребения, происшедшем в период средневековья. Приведем текст сообщения полностью: «месяца июля обретоша в церкви святаго Спаса княиню Марию великаго князя Семена Ивановича, нареченную в мнишеском чину Фетинью, в теле невреженну, ничемже, только риза истле; и посла князь великый по игумению Олексеевскую, и повеле еа об лещи в все новые ризы мнишеские, облече ея».
Видимо, в тот период в интерьере храма Спаса еще сохранялись какие-то надгробные памятники или знаки, отмечавшие могилы, — летописец очень четко указал на принадлежность вскрытого захоронения. В дальнейшем никаких подробных данных о некрополе храма Спаса Преображения в источниках и литературе мы уже не встретим. В конце XVIII столетия при описании этой церкви вообще упоминается лишь одно погребение — Стефана Пермского. Интересно, что расположено оно было уже в северо-западном углу основного объема Спасо-Преображенского собора, хотя прежде летописи указывали на притвор (застенок) как место захоронения святителя. Об остальных могилах говорилось только со ссылками на русские летописи — о местах погребений никто уже не помнил, и ни каких признаков их существования в самом храме уже не было.
Следует, видимо, напомнить читателям о том, что монастырь просуществовал в Кремле до конца XV в., а затем был перенесен за пределы крепости — так появилась в Москве в 90-х гг. XV столетия мужская Новоспасская обитель, существующая и ныне.
Спасо-Преображенский собор стал придворным храмом. В письменных источниках уже нет упоминаний о погребениях в XV в. в его усыпальнице и на монастырском кладбище. Существование последнего доказывают находки человеческих костяков при сооружении Большого кремлевского дворца в середине XIX в. и строительных работах в его дворе в конце XX столетия.
Храм, страдавший от многочисленных пожаров и времени, был перестроен в 1527 г., что и отметили русские летописи: «Священа бысть церковь на Москве на великого князя дворе Преображения Господня противу Лазаря Свя-
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
93
таго». Есть сведения об очередной перестройке собора (или части его приделов) в XVIII в. Реставрационные работы в храме проводились и в XIX столетии. Но вернемся к истории одного из древнейших некрополей Москвы. Последний раз он заставил говорить о себе в 1836 г. При ремонте стен в притворе храма под каменным полом случайно были обнаружены два погребения в белокаменных саркофагах. В одном из них, располагавшемся у южной стены притвора, сохранились останки в широком шелковом платье палевого цвета, с накрытой шелковым же убрусом головой. В ногах погребенной женщины лежали кость животного (баранья) и глиняная чашечка.
В другом каменном гробу, найденном у северной стены притвора, находился полуистлевший скелет, также женский, как четко определили исследователи XIX столетия. На груди у него лежал кожаный параманд с ремеш
ками, ниже — остатки кожаного же пояса. В ногах захороненной стояла маленькая глиняная поливная чашечка. Сохранились в саркофаге и остатки кожаной обуви. Монашеская принадлежность погребенной женщины не вызывала сомнения.
Эта находка неожиданно породила немало споров о том, чьи же останки были обнаружены в соборе. Напомним, что в XIX в. в интерьере храма размещалось лишь одно захоронение — епископа Стефана Пермского; о других могилах XIV столетия уже ничто не напоминало — память о них был утрачена. Хотя, как свидетельствует находка 1836 г., при перестройках храма (или отдельных его приделов) погребения сохранили свое местоположение под его полом.
Сегодня о составе и топографии древнего некрополя в Спасо-Преображенском соборе мы можем судить лишь по кратким записям старых летописей и материалам, обнаруженным в 1836 г. Казалось бы, данных для воссоздания истории этой небольшой велико
рус. 33. Захоронение, найденное в Спасо-Преображенском соборе в 1836 г., и кожаные атрибуты монашества — пояс и параманд
94
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
княжеской усыпальницы XIV столетия, совсем немного. И все же стоит попробовать реконструировать топографию некрополя храма Спаса Преображения. Кстати, это будет первый в русской исторической литературе опыт воссоздания плана усыпальницы данного кремлевского собора.
Для начала давайте представим себе внутреннее пространство маленького четырехстолпного белокаменного храма XIV в. — одного из самых ранних в Москве. Можно с уверенностью сказать, что первые два захоронения в нем княгинь Елены (1332 г.) и Анастасии (1345 г.) разместили возле южной стены, к западу от южных дверей. По такой схеме развивались многие некрополи в храмах древнерусских городов, в том числе и в московском Кремле — пространство вдоль южной стены использовалось для устройства могил в первую очередь.
В притворе, пристроенном в 1350 г., первое погребение умершей в 1364 г. великой княгини Александры было устроено также у южной стены, в его юго-восточном углу. В 1393 г. рядом, как отметили летописи, похоронили внука княгини Александры княжича Ивана (сын Дмитрия Донского). Его могила конечно же находилась также у южной стены притвора, западнее (в ногах) погребения матери Донского. Для двух последних (из известных по летописям) захоронений, и это логично, использовали пространство вдоль северной стены притвора — в 1396 г. здесь положили Стефана Пермского и в 1399 — великую княгиню Марию (Фетинию). Очень важно, что находка в 1836 г. двух древних белокаменных саркофагов подтверждает наличие могил и у южной, и у северной стен «застенка».
Конечно, остается только посетовать, что в XIV столетии на Руси еще не было традиции наносить эпитафии на крышки саркофагов. И все же указание исследователей XIX в. на то, что скелеты, обнаруженные в 1836 г. принадлежали женщинам, помогает определить, кто есть кто. У южной стены это погребение великой княгини Александры, хотя и постригшейся перед смертью, но похороненной в светской одежде — вспомним, что ее погребали в разгар чумного мора, а это требовало быстрого избавления от тела, несшего смертельную опасность заражения. У северной стены захоронение схимницы несомненно принадлежало долго вдовствовавшей и видимо, рано принявшей постриг после смерти мужа и всех детей. Это ее погребение подновили в 1472 г. по распоряжению Ивана III, и именно в ее саркофаге великолепно сохранились кожаные детали облачения монахини — уникальный параманд (из толстой пластины свиной кожи) и пояс с тиснеными изображениями двунадесятых праздников.
Рис, 34. Топография некрополя Спасо-Преображенского собора в Кремле. Реконструкция автора
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
95
Захоронения Спасо-Преображенского собора со временем были забыты. Сегодня это может показаться странным и необъяснимым — некрополь хранил останки первых дам московского княжества! Но, наверное, не стоит удивляться тому, что именно могилы княгинь XIV в. данного храма-усыпальницы были утрачены. Вернее, с исчезновением памятных знаков над этими погребениями в интерьере (мы не знаем, какими они были) о самих могилах забыли, хотя саркофаги и оставались под полом собора. И единственным захоронением, память о котором сохранилась, являлось погребение епископа Стефана Пермского.
Следует сказать о вообще весьма невнимательном, даже пренебрежительном отношении к женщинам в период средневековья на Руси. О представительницах великокняжеской семьи, их судьбе или характерах мы знаем до обидного мало, а иногда не знаем ничего, даже имени. Что же говорить о женских могилах XIV в. в храме, страдавшем от стихийных бедствий (пожаров) и в XV столетии требовавшем серьезного ремонта! Наверное, уже при обновлении Спасо-Преображенского собора в начале XVI в. места древних захоронений не стали отмечать, сохранив лишь память о могиле Стефана Храпа. Останки епископа, канонизированного в 1549 г., тогда переместили из притвора в основной объем этого небольшого храма, превратившегося из главного монастырского в незаметную среди новых грандиозных сооружений Кремля постройку, одну из многих в составе великокняжеского двора.
Так самый ранний некрополь из числа усыпальниц московской княжеской семьи исчез, оставив о себе память на страницах летописей. Сохранялось только погребение чтимого в средневековый период епископа Стефана Пермского. Как получилось, что в некрополе великих княгинь разместилось захоронение церковного иерарха, чем он заслужил такую честь?
Известно, что родился этот человек в Устюге Великом, в семье священнослужителя (его отца звали Симеоном, а мать — Марией). Приняв постриг, он затем был «в попы поставлен епископом Коломенским Герасимом». Летописи отмечали его знание языков — «грамоте горазд греческой и русской». Деятельность Стефана Храпа была связана с далекими от Москвы землями, где он очень активно занимался христианизацией местного населения, исповедовавшего и в XIV столетии язычество.
В те времена Пермью называли обширный район от Уральских гор до рек Печоры, Камы и Волги, заселенный народом коми, или зыряне (устаревшее название). Несомненно, Стефан обладал не только решительным характером, но и большими дипломатическими способностями; убеждал он не только силой, но и словом, будучи прекрасным оратором. Стефан изучил язык зырян, что, естественно, не только облегчило общение с местным населением, но и укрепило его авторитет как деятеля церкви. Епископ был первым, кто в конце XIV столетия (в 1372 г.) составил алфавит зырянского языка и делал переводы церковной литературы для местного населения. В 1391 г. «в Царьграде (в столице Византии, ныне Константинополь. — Прим, авт.) Пимин митрополит постави... Стефана Храпа епископом Перми» — так высоко оценили заслуги этого человека в деле крещения зырян.
Симптоматично и второе имя (или прозвище) епископа Стефана — Храп. Оно означает «яростный», «неистовый» и вполне объясняет характер деятель
96
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
ности этого церковного иерарха русского средневековья. В 1396 г. Стефан Пермский приехал в Москву по делам своей епархии и здесь скончался: «Тое же весны априля 26 преставися епископ Пермский Стефан и положен бысть на Москве в манастыре у святого Спаса в застенке в Спасе Милостивом».
Летописцы оставили потомкам восторженную характеристику этого подвижника веры: «Сей же первый Пермский епископ той же крести Пермич и идолы их съкруши, и грамоту Пермьскую низложи, и люди изучи и попы постави, церкви и веру утверди... грамоте горазд Греческой и Русской и Пермскому языку. Тако и грамоту их изложил, а от века не бывало». Таким был человек, чьи останки с конца XIV и по 30-е гг. XX столетия размещались в Спасо-Преображенском соборе московского Кремля.
О судьбе захоронения Стефана Пермского свидетельствуют сегодня и рассекреченные совсем недавно некоторые архивные материалы.
В 1909 г. жители г. Пермь подали в Святейший Синод прошение о перенесении мощей епископа XIV в. в их город. В связи с этим Синод постановил «произвести в потребном размере соответствующие расследования в кремлевском соборе Спаса что на Бору, с донесением о последующем Святейшему Синоду».
Что же было обнаружено при исследовании древнего захоронения? Когда убрали пустотелую раку, то под поврежденными чугунными плитами старого пола (в храме в то время пол уже был из каменных плит) в рыхлой земле на глубине трех аршин (2,0 м) были «найдены человеческие кости, при которых есть части разбившегося черепа, сложенный, хотя в некотором порядке, но не в форме человеческаго скелета, а в виде кучки костей квадратной формы. Рядом с этою кучкою костей находились... железныя ржавыя скобки... незначительные кусочки гнилого дерева, настолько рыхлые, что они при первом к ним прикосновении разрушаются».
В деле есть докладная записка князя С. Е. Львова, участника раскопок в храме Спаса. Его впечатления изложены более подробно и четко. Князь отметил, что железных петель было четыре и лежали они попарно по сторонам основной кучки костей. Это говорит о том, что останки епископа Стефана находились в деревянном ящике квадратной формы, с ручками по сторонам. Отметил С. Львов и плохое состояние костей, и нехватку некоторых.
Вынув найденные останки, продолжили раскопки на месте раки в северо-западном углу храма. Ниже, на глубине 2,5 м были еще обнаружены человеческие кости, лежавшие в беспорядке. Они явно не имели отношения к останкам, залегавшим выше. В конце исследований комиссии Святейшего Синода все кости были собраны вместе, помещены в деревянный гроб, опечатаны и зарыты на месте их обнаружения.
Стоит, наверное, отметить, что полученные свидетельства (перемешанность останков, наличие костей нескольких человеческих скелетов) не позволили Синоду принять решение о выделении и переносе мощей епископа Стефана Храпа в Пермь. Это решение было утверждено царем Николаем II в декабре 1909 г., и больше к этому вопросу уже не возвращались.
О деревянной раке епископа, реставрацию и обновление которой провели на средства ктитора московских придворных соборов П. А. Смирнова в 1890 г.,
Спасо-Преображенский собор — исчезнувший придворный некрополь...
97
известно немногое. Она представляла собою простой деревянный ящик прямоугольной формы размером 1,78 х 0,65 при высоте 0,69 м и была отделана пластинами позолоченного серебра, с тисненым на них по боковым сторонам орнаментом. Крышку украшало живописное изображение Стефана Пермского работы художника Борисова, также обложенное серебром. Всего на раку затратили два пуда 38 фунтов и 71 золотник серебра.
Подновление захоронения в 1890 г. завершилось реставрацией сени над ракой. Бронзовый балдахин, установленный на четырех столбах-колоннах, имел высоту более 2-х метров. Других сведений об оформлении места погребения епископа Стефана нет. Последние упоминания о раке относятся и рубежу 20—30-х гг. XX века. В 1922 г. вызолоченные серебряные пластины и оклад ее крышки были сданы в Гохран. В 1932 г. в Госфонд поступила и сень, устроенная над ракой еще в XIX столетии, а само деревянное погребальное сооружение с живописным портретом Стефана Пермского на крышке списали в числе других предметов, подлежащих уничтожению. В 1933 г. храм Спаса на Бору — этот интереснейший архитектурный памятник средневековой Москвы — был разобран.
Он неожиданно напомнил о себе осенью 1997 г., во время строительных работ во дворе Большого кремлевского дворца. Оказывается, в земле сохранилась часть фундамента западной стены притвора Спасо-Преображенского собора. Характер белокаменной кладки (с использованием гранитных валунов и кирпича) свидетельствует о перестройке этой части храма в XVIII столетии — в фундаменте обнаружены вторично использованные блоки с орнаментальной резьбой XIV в., от первого здания калитинского времени. Рядом с фундаментом нашли два захоронения монастырского кладбища, существовавшего в обители в XIV-XV столетиях.
Вся история некрополя Спасо-Преображенского собора Кремля насчитывает только семьдесят лет — именно такое время ушло на его формирование в XIV в. Но благодаря письменным документам средневекового периода и случайным находкам память о нем сохраняется вот уже более шести веков, а судьба захоронений представляет и сегодня огромный интерес для наших современников.
4-8178
Церковь Рождества Богородицы.
Храм-гробница дочери Дмитрия Донского
Этот храм, вернее, его высоко вознесенный позолоченный купол, и сегодня хорошо виден рядом с Большим кремлевским дворцом. Но для воссоздания его истории данных очень немного (см. ил. 33).
Архитектурная судьба одного из древнейших в Москве сооружений, построенного в конце XIV столетия по замыслу вдовы Дмитрия Донского княгини Евдокии, по разным причинам не привлекала внимание исследователей. Здесь
Рис. 35. Тело умершей в Литве дочери Дмитрия Донского Марии привозят для погребения в церковь Рождества в Кремле. 1399 г. Лицевой летописный свод
XVI в. Остерман. I т., рис. 1065
сказывалась наверное, и недоступность памятников Кремля в середине XX в. для посещения и тщательного изучения (напомним, что Кремль был закрыт для посетителей вплоть до 1955 г.).
Известно, что в 1393 г. «княгини великая Овдотья Дмитриевая постави на Москве церковь камену зело чюдну и украси сосуды златыми и серебреными». Этот храм был сооружен на месте древней деревянной церкви во имя Воскрешения Лазаря, которая, как придельная теперь, разместилась «близ большого алтаря» новой. Освещение церкви Рождества произошло 1 февраля «в неделю» (в воскресение) митрополитом Киприаном. В церемонии приняла участие вся семья великого князя Василия I: «ту сущу великому князю и братьям его Юрью и Андрею и Петру и Константину».
Только через два года, в 1395 г., греческие и русские художники приступили к росписи и оформлению внутреннего пространства храма: «июня 4 начата подписывати Рожество Бородицы, мастеры Феофан Гречин да Семен Чер-
Церковь Рождества Богородицы. Храм-гробница дочери Дмитрия Донского
99
Г
Рис. 36. План церкви Воскрешения Лазаря (придел ц. Рождества) с аркосольной нишей в юго-западном углу — возможным местом первоначального захоронения княгини Марии Дмитриевны
ный». Остается пожалеть, что фрески столь знаменитых мастеров не дошли до нашего времени.
От постройки конца XIV столетия сохранилась лишь нижняя часть храма Рождества Богородицы, так как верх ее неоднократно перестраивался. Именно она и носит название придела Воскрешения Лазаря в память о древней деревянной церкви того же посвящения (см. ил. 34). Об этом храме и упоминает летописное сообщение 1399 г., связанное с погребением в нем одной из трех дочерей великого князя Дмитрия Ивановича Донского.
История не сохранила для нас почти никаких сведений о ней. Неизвестен год рождения этой княжны. В письменных источниках сообщается только о том, что 14 июня 1394 г. состоялась свадьба Марии Дмитриевны и сына великого литовского князя Ольгерда Лугвеня. В судьбе этой юной женщины (замуж тогда выдавали в 14-16 лет) решающую роль сыграли династические связи ее брата, московского князя Василия I, женатого на дочери литовского князя Витовта. Но брак Марии был недолгим — в 1399 г. она умерла. Летописи на этот раз довольно подробно описали печальное для великокняжеской семьи событие: «Майя 15 преставися Марья княгиня Легвенева, сестра великого князя; привезше, положиша ее на Москве, в Рожестве Богородицы каменом».
Трудно сказать, задумывался ли этот храм как усыпальница, или был использован для этих целей вынужденно. Напомним, что возможности старой усыпальницы в соборе Спасо-Преображения к концу XIV столетия были, скорее всего, исчерпаны, а других некрополей для великих княгинь в Москве тогда не существовало (Вознесенский собор-усыпальница в Кремле будет заложен только в 1407 г.). Именно поэтому дочь Дмитрия Донского похоронили в новом храме Рождества, входившем в состав построек великокняжеского двора. Он был очень небольшим по размеру и больше для погребальных целей уже не использовался.
Интересно, что о других княжеских погребениях в этой церкви не упоминается, хотя в летописях ей уделялось довольно много места при описании кремлевских событий XV-XVI вв. Из этих сообщений известно, например, что в XV столетии в храме (в какой-то из его частей) хранилась казна великого князя, которая пострадала в 1480 г., когда храм неожиданно обрушился, видимо, сильно обветшав от времени и от многочисленных пожаров в крепости: «А на Москве у Рожества Пречистые иже у Лазаря святаго, верх впадеся напрасно не-како и страшно в ночи, иконы поби и множество в казне великого князя сосудов
4*
100
Церковь Рождества Богородицы. Храм-гробница дочери Дмитрия Донского
изби». О починке храма указаний нет, но это, несомнено, было сделано. Хотя спустя немного лет, в 1514 г., пришлось опять ремонтировать эту церковь, причем ее даже разобрали по порталы («по двери») и затем восстановили ее верхнюю часть, видимо, сильно обветшавшую (ремонт затянулся на два года и был завершен 8 сентября 1516 г., в храмовый праздник).
Интересное сообщение о своих наблюдениях, сделанных, видимо, во время ремонтных работ первой половины XIX в. в церкви Рождества, оставил нам известный историк Москвы И. Снегирев. Оно, к сожалению очень краткое и не совсем четкое, но касается как раз темы нашего рассказа — погребений. Дело в том, что в приделе Воскрешения Лазаря проводились какие-то разрытия в алтарной части, так как упоминаются престол и жертвенник храма. И под престолом, как утверждает И. Снегирев, были отрыты «кости человеческие», по его предположению «княгини Марии Лугвеневы Ольгердовой и дочери Дмитрия Ивановича». Но этим вся информация и ограничивается, что не дает возможности для четких выводов. Были ли это останки Марии Дмитриевны — сказать трудно.
Постройка Евдокии, вдовы Донского, стала своеобразным мавзолеем для ее дочери Марии. Вполне возможно, что это захоронение было не единственным в этом храме, а останки интересующей нас женщины продолжают почивать под каменным полом церкви Рождества «иже у Лазаря святаго».
Натурные исследования могли бы помочь найти это княжеское погребение конца XIV столетия и возродить память о нем. Возможно, когда-нибудь это удастся осуществить.
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия
до великого князя Сергея Александровича
Вторая половина XIV - начало XV вв. Какие исторические события, какие имена! С этим временем связаны первый крупный успех в борьбе с Золотой Ордой на Куликовом поле и коварный и жестокий набег орд хана Тохтамыша на Москву, строительство первой каменной крепости и нашествия литовца Ольгерда, годы правления Дмитрия Донского и его сына Василия I, княжеские усобицы и попытки с помощью династического брака оградить московские земли от войн и разорения. Среди крупных политических и военных событий летописцы-монахи не забыли отметить и создание в Кремле двух монастырских комплексов, главные храмы которых стали усыпальницами, и весьма престижными.
Речь идет о Чудовом мужском и Вознесенском женском монастырях, разместившихся возле Фроловских ворот (ныне Спасские) белокаменной крепости Москвы. Просуществовали они в Кремле более пяти столетий и были уничтожены в 1929-1931 гг.
Казалось бы, особый характер некрополей в храмах этих двух обителей гарантировал долгую память о совершенных в них древних погребениях и, естественно, хорошую сохранность могил. Но время и люди распорядились по-своему. О некоторых захоронениях сохранились только краткие сообщения на страницах летописей и книг, в то время как сами они со временем исчезли из стен монастырских храмов. Правда, часто исчезали памятные знаки над могилами (иногда их и не делали), а останки благополучно продолжали лежать «под спудом» или «ниже мосту», т. е. под полом храмов.
Отдельные погребения на протяжении столетий пользовались особым почитанием, а о других, совершенных в усыпальницах тайно, никто до времени и не подозревал.
Много интересных страниц содержит история некрополей Чудова и Вознесенского монастырей, но почему-то в старой литературе сведения о них достаточно однообразны и весьма кратки. Авторы публикаций о кремлевских памятниках ограничивались тем, что перечисляли погребения (и то редко), летописные упоминания о них, иногда приводили надписи на надгробных памятниках и раках, фиксировали сообщения о чудесах, происходивших возле могил особо чтимых погребенных. Да и что еще могли тогда сообщить о древних захоронениях?
102
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
На рубеже 20-х - 30-х гг. XX в. могилы усыпальниц Чудова и Вознесенского монастырей оказались на грани уничтожения. Храмы, бывшие им надежной оградой, разобрали. И только усилиями сотрудников музеев Кремля сами останки были сохранены от гибели; их перенесли на новое место, и они лишились своего исторического первоначального обиталища.
Это вынужденное перемещение дало исследователям неожиданную возможность увидеть и изучить в деталях обряд захоронения представителей высшей светской власти средневековой Руси. И история некрополей Чудова и Вознесенского монастырей в свете новых данных стала много полнее и значительнее.
Чудов мужской монастырь в Кремле был создан в 1365 г. русским митрополитом Алексием недалеко от Фроловских ворот крепости (см. ил. 35). Этот церковный иерарх очень любил свою обитель и даже распорядился похоронить себя у алтаря храма Чуда архистратига Михаила иже в Хонех. В духовной грамоте он завещал Чудову монастырю, кроме десятка сел и деревень, сад, размещавшийся на Подоле в Кремле, — одно из своих земельных владений на территории крепости.
Если верить легендам, то появлением в Кремле этой мужской обители москвичи были обязаны чудесному исцелению митрополитом Алексием жены хана Золотой Орды Джанибека — слепая царица Тайдула прозрела, когда Алексий возжег привезенную от гроба митрополита Петра свечу. Это случилось в 1357 г.: «Прииде из Орды от царицы Тайдулы к... великому Алексею митрополиту звать его в орду да посетить ея на здравие, и поиде митрополит в орду месяца августа в 18». Нужно сказать, что путешествие Алексия завершилось удачно, хотя в ханской ставке в результате борьбы за власть произошла смена царя; на трон сел Бердибек, убивший своего отца Джанибека и братьев.
Вот тогда якобы в благодарность Алексию и был подарен находившийся в Кремле возле Фроловских ворот «татарский посольский двор». Занятно то, что легенды эти оказались очень живучими и их охотно, не подвергая особому сомнению, повторяют все — историки, журналисты, писатели. Между тем в списке (копии) грамоты, полученной в 1367 г. митрополитом Алексием (он датируется XVII в.), среди льгот и послаблений, дарованных русской церкви, о «дворе ханских послов» нет ни слова. Собственно, это был ярлык от хана Бердибека, которым восстанавливались привилегии русской церкви во всей полноте, какими они были при ханах Тохте и Узбеке: «...да не емлют у них ни подвод, ни корму, ни пития, ни почестия, ни запросов не воздают. Или что церковные земли, воды, домы и огороды и винограды, мелницы у них не заемлют, ни насилуют над ними...».
В конце «грамоты жалованной» — так называли ханский ярлык на Руси, упоминается и царица Тайдула, но в каком контексте: «И писал я (Бердибек. — Прим, авт.) сей ярлык тому Алексию митрополиту, а дала Тайдула царица Чанибекова, коли ему лучится ко Царюгороду ити. По Чанибекову ярлыку Тайдулино слово к темным и к тысящником, князем, сокол ником, десятником, волостелем и городным дорогам, князем и мимохожим послом и ко многим людем, признаки, коими Алексий митрополит пойдет ко Царюгра-
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
103
ду и где кто ни будет, чтобы не зымали и коней его не имали, зане же Чани-бека царя и за дети его и за нее молитву творит богу».
Перед нами обычная охранная грамота, столь необходимая в те грозные времена, когда на степных дорогах грабежи торговых караванов и убийство путников были обычным делом. О каких-либо дворах золотоордынских ханов в Кремле в документе нет ни звука.
Этот занимательный и загадочный эпизод в истории Кремля достоин того, чтобы сказать о нем немного подробнее. И вот что показал анализ кратких упоминаний о «ханском дворе» в Кремле. Удивительно, но ни один историк никогда не приводил никаких данных письменных источников о размещении на территории московской крепости «двора ордынских послов».
Не менее неожиданным оказывается и другое наблюдение — выявляются два участка в Кремле, на которых историки размещали «подворье послов ордынских». О первом мы уже упомянули выше — это место Чудова монастыря; отдано, как считается, под обитель в середине XIV в.
Второй участок, где находился, по мнению некоторых исследователей, «царев посольский двор», размещался по другую сторону Большой улицы, шедшей от Фроловской башни (по другую сторону от Чудова монастыря). На нем несколько столетий (до начала XIX в.) стоял храм Николы Льняного, или Гостунского. И что интересно, — судя по легенде, для строительства именно этой церкви великая княгиня Софья Палеолог в 70-е гг. XV в. выпросила «конюшенный двор хана Джанибека».
Итак, мы имеем легендарные сведения о двух участках в Кремле, где размещалось «подворье ханских баскаков», и два разделенных сотней лет события, ставших якобы причиной исчезновения с территории центра Москвы «ордынского подворья с конюшнями».
О разнообразии и нестабильности обозначения, названия посольского двора ханов Золотой Орды в Кремле можно судить по словосочетаниям, приведенным выше — их много (они специально взяты в кавычки).
В 1617 г. Москву посетил шведский дипломат Петр Петрей, который в своих записках рассказал впоследствии о том, как Софья Палеолог в конце XV в. выдворила татарское подворье из Кремля (при этом он упоминал несколько дворов и домов ордынцев в крепости). Ему вторил в своих воспоминаниях, но значительно короче, немец Яков Рейтенфельс (он посетил Москву в 1680 г.). Это на сегодня самые ранние упоминания данной версии о наличии и судьбе подворья золотоордынцев в Кремле. За ней и пошли некоторые русские историки, по представлениям которых церковь Николы Гостунского заняла в конце XV столетия место посольского двора ненавистных завоевателей. На чем основываются сторонники первого варианта (с Чудовым монастырем), пока выяснить не удается.
Итак, будем иметь в виду очень легендарный и ничем не подкрепленный характер сообщений о том, на месте какого двора встали постройки Чудова монастыря в Кремле (см. ил. 36). Нам важно появление в укрепленном центре Москвы еще одной обители, основанной митрополитом Алексием. Этот человек прожил жизнь, полную сложных и противоречивых событий, действовал
104
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
порою жестко и бескомпромиссно, что делает его фигуру одной из интереснейших в ряду церковных деятелей русского средневековья.
Будущий митрополит родился в семье черниговского боярина Федора Бя-конта, перебравшегося в Москву в конце XIII в. Мальчик появился на свет, как считают, в первые годы XIV столетия и был наречен Елевферием (Алфе-рием). В последнее время историки называют годом его рождения 1293, или отводят под это событие целый период с 1292 по 1296 год.
Алферий был, между прочим, крестником самого князя Ивана Данииловича (Калиты), что свидетельствует о высоком положении Федора Бяконта
при великокняжеском дворе.
Мальчик с детства отличался религиозностью и рано, в пятнадцать лет, ушел в Богоявленский монастырь, где через пять лет принял постриг под именем Алексея. В 1340 г. митрополит Феогност назначил хорошо образованного инока своим наместником во Владимире, а затем выдвинул его кандидатуру в русские митрополиты после своей смерти. Так и случилось, когда в 1353 г. грек Феогност скончался в разгар очередной эпидемии.
Алексий (Алексей) стал главой русской церкви в 1355 г. после двухлетнего пребывания в Константинополе. Новый митрополит вел активную деятельность, посещал то Золотую Орду, то Киев, то Византию, борясь за единство русской церкви, за ее укрепление и доходы. В его жизни было и двухлетнее заключение в киевской темнице, что едва не стоило ему жизни, сложные путе
Рис. 37. План храма Чуда архистратига Михаила. В южной стене дьяконника, в аркосольной нише и был похоронен митрополит Алексий
шествия в ставку ордынских ханов и трудные плавания по Черному морю в бури и штормы к патриарху в Константинополь, сложности внутриполитической борьбы русских князей в период правления князя Дмитрия Донского и многое другое.
Используя свою власть, митрополит Алексий не раздумывая пускал в ход и «меч духовный», отлучая от церкви то Михаила Тверского, то литовского князя Ольгерда, то других князей-соперников Москвы, закрывая в наказание в городах церкви. Как считают современные историки, митрополит Алексий был противником открытой войны с Золотой Ордой и на закате своей жизни и могущества не очень-то ладил с князем Дмитрием Ивановичем Донским, не желавшим делить с кем-либо свою власть и богатство. В последние дни жизни митрополита ни великий
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
105
князь, ни бояре так и смогли добиться от него благословения преемника на митрополичьей кафедре. Алексию навязывали любимца князя Дмитрия попа Митяя. Собственная кандидатура Алексия — Сергий Радонежский — отклонил предложение и отказался занять пост главы русской церкви.
Митрополит Алексий скончался 12 февраля 1378 г. и по завещанию был погребен в Чудовом монастыре (см. ил. 37), а не в усыпальнице Успенского собора, где хоронили русских митрополитов. Правда, князь Дмитрий Иванович нарушил волю умершего и похоронил его не у стены церкви (снаружи) Чуда архистратига Михаила, а в алтарной части этого храма — «...не восхотел
положить его вне церкви, такого великаго и честного святителя, а положил его в церкви, близ алтаря, со многою честию».
Местом захоронения Алексия стал Благовещенский придел, располагавшийся в алтаре. Могила митрополита стала первой в этой усыпальнице духовных лиц и вплоть до конца XV в. находилась в аркосолии южной стены дьяконни-ка. Свой любимый монастырь митрополит завещал заботам самого великого князя Дмитрия Ивановича.
В первые десятилетия после смерти Алексия митрополита отношение
к нему оставалось весьма неоднозначным и очень далеким от повсеместного
почитания. Слишком свежи были в памяти людей его властность, суровость и далеко не евангельские методы подчинения непокорных его власти. Этим, видимо, и можно объяснить историю с захоронением митрополита Алексия, о котором в XV в. не очень-то и помнили — его, как отметили летописи, неожиданно обнаружили при разборке рухнувшего 20 мая 1431 г. собора Чудова монастыря. Косвенно это свидетельствует о том, что останки митрополита размещались в аркосолии закрытого типа — поставив в нишу в стене гроб с телом, ее затем заделали наглухо. Попытка использовать обретение мощей Алексия, по инициативе чудовских монахов, для его канонизации не нашла поддержки у митрополита Фотия. Только в 1448 г. было установлено прославление митрополита Алексия как святого — при первом русском автокефальном митрополите Ионе.
В 1485 г. в Чудовом монастыре сооружается храм, посвященный
Рис, 38. Обретение останков митрополита Алексия в 1431 г. Лицевой летописный свод
XVI в. Остерман. I т., рис. 1466
106
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
Алексию, куда и перенесли раку с останками митрополита. В память о первом месте его захоронения в соборе Чуда архистратига Михаила оставалась ниша в южной стене дьяконника, воссоздававшаяся и при последующих перестройках здания монастырского собора. С XVI в. погребение высокочтимого святого находилось в арочном открытом проеме, соединявшем церковь Алексия с пристроенной к ней позже Благовещенской. Здесь рака простояла вплоть до разборки монастырских зданий в 1929 г. (см. ил. 38).
В исторической литературе XIX в. и архивных документах первой трети XX столетия сохранились описания последней раки митрополита Алексия, изготовленной из меди в начале XIX в. Ее стенки были украшены серебряными пластинами, из того же материала сделали и верхнюю крышку раки (серебро изъято комиссией Помгола в 1922 г.). Внутри находился деревянный гроб XVII в. с останками митрополита, обитый бархатом. Рака стояла под специальным балдахином на колоннах, изготовленным из меди и мрамора в начале прошлого столетия, перед нею размещались два подсвечника и деревянный посох. Слева от погребального сооружения в застекленном киоте хранилось облачение Алексия, в котором, по преданию, он был первоначально похоронен. Это бархатный подризник, саккос из камки, парчовая епитрахиль, шелковый омофор и белый вязаный клобук с низанным жемчугом крестом. Но, по определению специалистов, все эти вещи изготовлены из тканей XVII-XVIII вв. Только саккос частично сохранился от более раннего времени.
После 1929 г. деревянная рака с останками митрополита Алексия стояла в Успенском соборе Кремля, откуда в 1947 г. и была передана патриархии; с тех пор она находится в кафедральном соборе Богоявления в Елохове.
А погребения в усыпальнице храма Чуда архистратига Михаила хотя и совершали в дальнейшем, но было это не слишком долгое время, в основном в конце XIV в. И недаром митрополит Алексий так заботился о своем монастыре — здесь на
Рис. 39. Останки митрополита Алексия в храме его посвящения. Лицевой летописный свод
XVI в. Остерман. I т., рис. 1467
шли успокоение и другие потомки Федора Бяконта. Об одном из них есть довольно подробное упоминание в летописях.
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
107
В 1392 г. скончался племянник митрополита Алексия Данила, сын Феофана, родного брата главы русской церкви. Он занимал высшие посты в администрации великого князя Дмитрия Донского, подвизаясь, в основном, на дипломатической работе, как сказали бы мы сегодня. Под конец жизни боярин Данила принял монашеский постриг в Чудовской обители Кремля под именем Давыда. Похоронили его в «монастыре у Михайлова чюда, близ гроба дяди его Алексея митрополита».
Но состав погребенных в Чудовом монастыре говорит о том, что это был все-таки некрополь для церковных иерархов. Некоторые из них к тому же закончили свои дни в опале и заключении — обитель эта долгое время была митрополичьей тюрьмой.
Здесь в 1392 г., «в истоме от митрополита», как отметил летописец, умирает впавший в немилость обвиненный в ереси тверской владыка Евфимий Вислень. Похоронили его на монастырском кладбище «у святаго Михаила
за олтарем».
В тот же год уже непосредственно в храме Чуда архистратига Михаила погребли андрианопольского митрополита грека Матфея. Он был одним из двух греческих деятелей церкви, приехавших в 1389 г. вместе с митрополитом Киприаном, но прожил на Руси недолго: «...преставися святитель архиепископ Матфей гречин, митрополит андреанопольский... и положиша в церкви святаго архангела Михаила... еде же гроб Алексия митрополита».
Иногда указания летописей не совсем ясны. Так, в 1397 г. в Чудовом монастыре похоронили смоленского епископа Даниила, который в свое время погребал в Москве великого князя Дмитрия Донского. Он скончался в марте «и положен бысть на Москве в монастыре у святаго архангела Михаила Чюда при Исакии архимандрите». Трудно понять, где устроили могилу этого иерарха — в храме или возле него, на кладбище обители.
В XV столетии, как и позднее, Чудов монастырь часто упоминается в летописях как духовная тюрьма, где содержали под стражей провинившихся представителей высшего духовенства. Так, в 1401 г. в заключение в Кремле попал новгородский владыка Иван, приехавший в Москву к великому князю с челобитьем: «и Киприан митрополит поймал да посадил за сторожи в Чюдов-
ском монастыре».
В 1480 г., взяв Новгород Великий, Иван III жестоко расправился с участниками заговора, в том числе с архиепископом Феофилом: «И посла его к Москве... и посади его в монастыре у Чюда и седел пол третья лета, тут и преставися...». Место его могилы неизвестно.
И только под 1504 г. мы встречаем следующее по времени известие о захоронении непосредственно в храме Чуда архистратига Михаила владыки Новгородского,
Рис. 40. Печать митрополита Алексия
108
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
умершего в этой обители Кремля после двух с половиной лет заключения. Архиепископ Геннадий был похоронен в нише-аркосолии, которую до 1483 г. занимали останки самого митрополита Алексия. Размещение захоронения опального новгородского иерарха в столь почетном месте объясняется просто — во время заключения в обитали он составил описание чудес, связанных с мощами митрополита Алексия.
Погребение архиепископа Геннадия совершали уже в новом здании храма архангела Михаила, возведение которого осуществили в 1501-1503 гг. Видимо, уже к тому времени старые могилы некрополя, весьма малочисленные к тому же, были забыты. Во всяком случае, сведений о них мы больше нигде и никогда не встретим. Только останки митрополита Алексея, перенесенные в конце XV в. в новый храм, были спасены от забвения. Вот и вынуждены были историки Москвы ограничиваться в своих трудах перечислением летописных данных и имен, уже приведенных нами чуть выше.
Но на этом история некрополя церкви Чуда архистратига Михаила не закончилась. В 1612 г. для погребения был использован его древний белокаменный подклет. Здесь временно похоронили умершего в заключении голодной смертью патриарха Гермогена — попытка польских интервентов сломить волю этого патриота своего отечества закончилась его гибелью. В подвале храма останки Гермогена находились до 1653 г., затем их перенесли в Успенский собор Кремля.
И в XVIII столетии двухъярусный подклет эпизодически использовали для захоронения московских церковных иерархов. На сохранившихся планах этих подвальных помещений (они относятся к концу XIX в.) отмечены места нескольких могил, но принадлежность их уже не была известна. В нижнем под-клете находилось погребение архиепископа Иосифа, умершего 10 июля 1745 г., но кому принадлежали размещенные рядом с ним две могилы — сведений нет. Тогда же, в конце XIX в., видимо, во время ремонта, в подклете (в его нижнем этаже) обнаружили останки еще четырех человек. В верхнем этаже подземной части храма были погребены московский архиепископ Платон (умер 14 июля 1754 г.) и митрополит Тимофей (скончался в апреле 1767 г.).
Так складывался некрополь храма Чуда архистратига Михаила, весьма небольшой по числу захоронений. Это были, в основном, погребения церковных иерархов конца XIV в. Лишь в короткие периоды начала XVI, первые годы XVII и в XVIII столетиях усыпальница пополнялась новыми могилами, память о которых сохранялась далеко не всегда.
Размещение в храме раки с останками святителя Алексия митрополита (1378 г.) ставило этот некрополь в один ряд с самыми почетными усыпальницами духовных лиц средневековой России.
Совершенно неожиданно о некрополе церкви Чуда архистратига Михаила вновь заговорили в начале XX в. Приближалось 300-летие дома Романовых, и в связи с этим событием в Кремле проводились большие реставрационные работы. В 1903 г. в подклете главного храма Чудова монастыря на месте гибели патриарха Гермогена был устроена небольшая часовня, на стену которой поместили памятную плиту, рассказывающую о трагической судьбе этого человека.
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
109
В первые годы XX столетия некрополь храма Михаила пополнился еще одним, последним в его истории захоронением. В 1906 г. в подклете, в специально устроенном приделе преподобного Сергия, совершили погребение великого князя Сергея Александровича, дяди Николая II, последнего русского царя из династии Романовых.
Сергей Александрович с 1891 г. был московским генерал-губернатором и командующим Московским гарнизоном. Его убили 4 февраля 1905 г. по приговору террористической организации, которую возглавлял известный эсер Борис Савинков. Покушение на великого князя было совершено Иваном Каляевым недалеко от Никольских ворот на территории Кремля. От брошенной в карету бомбы погиб сам Сергей Александрович и его кучер. Впоследствии на месте гибели великого князя установили семиметровый памятный крест, выполненный по проекту художника Васнецова.
В 1905 г. обстановка в Москве, охваченной революционными боями, не позволила быстро совершить погребение члена царской семьи. К тому же, требовалось время для устройства придела в подклете монастырского храма. Поэтому торжественные похороны Сергея Александровича осуществили спустя год, летом 1906 г.
Могила этого человека напомнила о себе спустя восемь десятков лет, уже в конце XX века. Кстати, великий князь Сергей был канонизирован русской зарубежной церковью. После сноса в 1929-31 гг. построек Чудовской обители в земле остались их фундаменты и даже подвалы — поэтому сохранилось захоронение Сергея Александровича, обнаруженное случайно в 1985 году. Во время ремонта брусчатого покрытия перед зданием 30-х гг. XX в. (архитектор И. Рерберг) на Ивановской площади неожиданно образовался провал, через который увидели склеп со стоявшим в нем гробом. В гробу лежали останки великого князя (об этом свидетельствовала бронзовая пластина с надписью на крышке погребального сооружения) в генеральском мундире. Тело очень сильно пострадало от взрыва бомбы и было в значительной степени муляжировано. Мундир украшал орден Георгия IV степени и брелки на золотой цепочке, на тряпичных пальцах рук блестели золотые кольца.
Власть золота над людьми хорошо известна, и поэтому было решено не оставлять драгоценности в могиле (их передали в музеи Кремля, где они и хранятся ныне), а останки не тронули, только засыпали склеп песком.
В сентябре 1995 г. состоялась церемония переноса погребения великого князя Сергея Александровича в усыпальницу рода Романовых в Новоспасский монастырь в Москве.
Этот человек весьма неоднозначно оценивался как в дореволюционное время, так и в последующие годы. За ним прочно закрепилась кличка «князь Ходынский» (за массовую гибель людей на Ходынском поле в день коронации Николая II в 1894 г.) и числилась немало не одобрявшихся москвичами поступков (выселение евреев из Москвы, превращение комплекса Нескучного сада из места отдыха горожан, очень любимого ими, в летнюю резиденцию генерал-губернатора, естественно, закрытую для посетителей, и многое другое). Даже в мемуарах членов царской семьи, в большом числе публиковавшихся после событий 1917 г. за рубежом, мы не найдем хоть мало-мальски
110
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
положительной оценки жизни и деятельности этого человека. Его могила в конце XX столетия напомнила нам об одной из интереснейших московских усыпальниц периода средневековья.
Как и в любом монастыре, на территории Чудовской обители существовало и обычное кладбище, где хоронили братию. Письменные источники свидетельствуют, что оно довольно рано, уже с XVI в. стало местом захоронения московской знати — представителей известных в русской истории фамилий. Располагалось это грунтовое кладбище вокруг храма архистратига Михаила, о чем говорят и случайные находки человеческих останков, и документы.
Так, рядом с собором в XIX в. при земляных работах нашли белокаменные намогильные плиты конца XVI-XVII вв., в эпитафиях на которых упоминались то «схимник Ульян», то «раб божий Емельянов сын служилый пушкарь, во иноцех Вассиан».
Известно, что в Чудовом монастыре был погребен служилый татарский хан Симеон Бекбулатович (Саин Булат), около года (в 1575 г.), по воле царя Ивана IV Грозного, игравший роль «великого государя» Руси.
В XVII-XVIII вв. возле храма Чуда архистратига Михаила появляются участки, на которых хоронили членов своих семей князья Трубецкие, Куракины, бояре Стрешневы, Хованские, Морозовы, Щербатовы, Оболенские, Волынские, Троекуровы, Одоевские, Собакины, Бутурлины, служилые дворяне Засецкие, Пушкины, Бутиковы, Карауловы, Колтовские и многие другие. Об этом свидетельствовали не только часовни, памятники под специальными навесами, но и плиты с надписями, вмурованные в стены самого храма и сохранявшие вплоть до начала XX столетия память о могилах вельмож времен царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, императора Петра I и императриц Анны и Елизаветы.
Среди тех, кто был похоронен на кладбище Чудова монастыря, есть рядовые монахи и знать — люди, о которых, кроме имени, нам ничего неизвестно, прославившиеся своей деятельностью в той или иной сфере жизни России.
Очень часто в XVII столетии погребальные службы и похороны в Чудовской обители проходили на весьма высоком уровне — их проводили сами русские патриархи. Так, в 1630 г. Филарет Никитич погребал здесь боярина Василия Морозова, в 1635 г. «отпевал государь патриарх в Чудове по ключаре Якове, во иноцех Екиме».
Среди погребенных на монастырском кладбище и безвестный мальчик Тарасий, забитый до смерти в 1657 г. старцем одной из подмосковных обителей, и знаменитый русский поэт, педагог, переводчик и просветитель рубежа XVII-XVIII вв. Карион Истомин (родился в Курске в 1640-е гг.). Он был иеромонахом Чудова монастыря, исполнял обязанности секретаря при двух патриархах — Иоакиме и Адриане, занимал разные должности на Печатном дворе, короткое время преподавал в школе Заиконоспасского монастыря в Москве. В конце XVII в. Карион Истомин составил и выпустил в свет несколько букварей, издал «Полис» (энциклопедию), писал стихи, делал переводы и т. д. Сохранились тексты нескольких стихотворных эпитафий, которые он написал на смерть своих собратьев по обители. Архивные документы говорят о том, что известный просветитель снабжал церковными книгами монахинь соседне
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
111
го Вознесенского монастыря — некоторые случаи выдачи книг для прочтения зафиксированы в записках Кариона Истомина.
К. Истомин был похоронен в Кремле, в родном ему Чудовом монастыре, о чем свидетельствовала плита с эпитафией, укрепленная на стене собора: «1722 года мая в 15 день успе о Господе христиански иеромонах Карион Истомин, бывый печатнаго двора справщик...». Кстати, в разных энциклопедических изданиях дата смерти этого человека указана чаще всего с ошибкой или отсутствует вовсе.
Уделим место в рассказе о Чудовом монастыре и его могилах еще одному сюжету. Эта история, начавшаяся в XVII столетии, имела весьма детективное завершение спустя почти триста лет. Тем более, что речь пойдет о кладе, а подобный сюжет никого не оставят равнодушным.
Итак, в мае 1664 г. боярыня Анна Ильинична Морозова (из рода Милославских) сделала богатый вклад в кремлевский Чудов монастырь. Это было связано со смертью ее мужа Бориса Ивановича, скончавшегося 1 ноября 1661 г. и похороненного на монастырском кладбище рядом с храмом Чуда архистратига Михаила, на фамильном участке Морозовых.
Вклад на помин души состоял из набора золотых церковных предметов, выполненных по специальному заказу мастерами-ювелирами Оружейной палаты в Кремле. Но что же необычного во всех этих сведениях, может спросить читатель? Подобные богатые вклады-поминки хранились в ризнице обители, записаны были в описи ее имущества и, как правило, попали затем (после революционных событий 1917 г.) в музейные фонды. В нашей истории события развивались совсем по другому сценарию.
Дело в том, что вклад Анны Морозовой был обнаружен в 1931 г. замурованным в стене одного из зданий Чудова монастыря. Нашли его строительные рабочие, разбирая постройки этого комплекса. Вещи лежали в деревянном футляре. Сразу возник вопрос, в какой сложный момент в истории Москвы были укрыты золотые вещи в стену монастырского здания? Не связано ли это с захватом столицы России войсками Наполеона в 1812 г.? Может быть, была совершена попытка кражи драгоценных сосудов? Или бурные события первых послереволюционных лет заставили монахов Чудовской обители спрятать часть богатств монастырской ризницы от национализации?
Казалось бы, расследовать загадочную историю с вкладом боярыни Морозовой, учитывая давность случившегося, очень трудно. Но надежда на разгадку оставалась: драгоценный поминальный вклад богослужебных предметов должен был быть занесен в описи ризницы Чудова монастыря — документы, обновляемые и аккуратно переписываемые раз в пятьдесят-шестьдесят лет. Описи обители сохранились в архиве музеев Кремля, и первое же обращение к ним завершилось удачей. В толстой потрепанной книге за 1861 г. все предметы, вложенные в 1664 г. боярыней Морозовой в память о муже, были описаны очень подробно. Это сразу же исключило необходимость изучать более ранние описи. В описи 1861 г. на нескольких страницах отмечены золотые потир, дискос и звездица, два блюда, лжица (ложка) и копие. Даже указана стоимость набора на то время — 7958 рублей и 20 копеек серебром.
112
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
Других описей ризницы Чудова монастыря за XIX в. мы не знаем, а следующая из сохранившихся относится только к маю 1920 г. И вот в ней-то интересующие нас вещи уже не упоминаются. Вывод напрашивается сам собой. Вклад боярыни Анны Морозовой, эти ценные высокохудожественные изделия русских мастеров середины XVII в., скорее всего были припрятаны (до лучших времен) братией Чудовской обители в первые послереволюционные годы, когда гонения на церковные институты и национализация богатств русской церкви приняли необратимый характер. И произошло это сокрытие золотых изделий в стене одного из монастырских зданий где-то между 1917 и началом 1920 г. Характерно, что опись мая 1920 г. не упоминает уже ни одного культового предмета из золота, в отличие от документов XIX столетия.
Найденный в 1931 г. набор золотых вещей поступил сначала в «Антиквариат», откуда через эмиссионный отдел Госбанка в 1932 г. его передали в Оружейную палату, в экспозиции которой он и выставлен сегодня.
Золотой вклад боярыни Анны Морозовой, ставший в силу исторических обстоятельств ценным кладом, единственная на территории Кремля находка, четко связанная с определенной и хорошо известной личностью. Поэтому расскажем немного о человеке, жившем в XVII столетии, но память о котором сохраняется не только на страницах исторических исследований, но и в музейных собраниях столицы России.
Борис Иванович Морозов начал свою карьеру еще при первом царе рода Романовых, Михаиле Федоровиче. Он служил дядькой и воспитателем будущего царя Алексея Михайловича. По свидетельствам современников, боярин был ему «вместо отца родного, благоволением же царским был силен в слове и деле». В первые годы правления своего воспитанника Борис Морозов стал фактическим главой правительства. Близость к царскому трону усиливал и тот факт, что Борис Иванович вторым браком был женат на родной сестре первой жены царя Алексея Михайловича, Марии Ильиничны (умерла в 1669 г.). Анна Ильинична пережила своего мужа, Бориса Морозова на шесть лет и скончалась в 1667 г.
Семья Бориса Ивановича обладала огромным состоянием, которое он при каждом удобном случае старался приумножить. Один из современников Морозова заметил, что боярин был проникнут «такой жадностью к золоту, как обыкновенна жажда пить». Но, судя по письменным источникам, Борис Иванович был очень предприимчивом человеком, способном к восприятию новых передовых идей. В его огромных владениях развивались и процветали винокурение, мукомольное дело, работали будные станы по выработке лучшего в России поташа (углекислой соли). Он участвовал в создании первых в стране вододействующих металлургических заводов — на паях с голландскими предпринимателями. Известны богатые вклады этого крупного землевладельца в кремлевские храмы, в Кирилло-Белозерский монастырь. Так, в 1660 г. Морозов вложил в Успенский собор Кремля серебряное паникадило русской работы весом в 113 пудов (почти две тонны), которое было похищено французами в 1812 г. и не сохранилось до наших дней.
Даже много лет спустя после смерти Бориса Ивановича Морозова в заупокойных службах по его душе в Чудовом монастыре и в Успенском соборе обя
Усыпальницы Чудова монастыря. От митрополита Алексия до великого князя...
113
зательно принимали участие царь Алексей Михайлович и патриарх. Делались и большие денежные и вещевые вклады на помин его души. Один из них, 1664 г., ставший кладом после 1917-го, и послужил поводом к воспоминанию о далеком XVII столетии.
Сложно воссоздать сегодня подробную историю некрополя Чудова монастыря — некоторые его могилы исчезли, не оставив памяти о погребенных в них ни в летописях, ни на страницах книг о кремлевских древностях. Собранные по крупицам сведения рисуют нам и демократический характер монастырского грунтового кладбища, и почитание, которым пользовались мощи митрополита Алексия, основателя обители и самого известного человека среди погребенных в ней.
Чудов монастырь был одним из наиболее знаменитых в истории России. Здесь крестили своих детей великие московские князья и цари, в нем существовала уже с конца XIV в. крупная книгописная мастерская, отсюда вышел в мир «Гришка Замятнин сын Отрепьев», чтобы ввергнуть страну в страшное Смутное время. Обитель была крупным землевладельцем и пристанищем для просветителей и ученых, среди которых можно назвать Кариона Истомина и Епифания Славинецкого. Но это уже тема для другой книги, работа над которой впереди.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
В одном из московских иллюстрированных журналов в середине XIX в. появилась очередная заметка о девичьем Вознесенском монастыре Кремля, автор которой пожелал остаться неизвестным. Наверное, он был прав, что сделал это — ошибок в той публикации оказалось достаточно, да и подробными данными она не блистала. Но в статье прозвучал вопрос, ответа на который до сих дор российская историческая литература так и не дала: «Когда же мы дождемся времени, когда талантливое перо какого-нибудь из исторических писателей, в блестящих, полных жизни и правды очерках, воскресит жизнь погребенных здесь Россиянок?» (см. ил. 39).
За прошедшие с той поры полтора столетия историки не раз писали о женском Вознесенском монастыре в Кремле и некрополе его главного храма, давшего имя обители. Но рассказ об усыпальнице русских великих княгинь и цариц не изобиловал подробностями — слишком о многих древностях Кремля нужно было поведать авторам в одной книге. Правда, вышли в свет в конце XIX в. два труда протоиерея А. Пшеничникова, посвященные только Вознесенскому монастырю. В них приведены тексты памятных надписей на 35 надгробиях, стоявших тогда в интерьере Вознесенского собора, описания раки княгини Евдокии, ценных покровов и чудес, происходивших в храме, праздников и т. д.
Попробуем же в XXI столетии взглянуть на историю этой женской обители и ее уникального некрополя с высоты наших сегодняшних знаний о них.
К началу XV в. в Москве назрела необходимость в создании новой усыпальницы для женщин из великокняжеской семьи. Маленький Спасо-Преображенский собор, где в XIV столетии совершали захоронения русских великих княгинь, уже не мог вместить новые могилы. И в 1407 г. вдова Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна начинает в Кремле строительство храма Вознесения: «Тое же весны княгиня великая Евдокея... заложи на Москве церковь камену святого Възнесения внутри града». Произошло это 20 мая, а 7 июля того же года великая княгиня умерла и стала первой из погребенных в знаменитом женском некрополе храма Вознесения.
Усыпальница в Вознесенском монастыре формировалась на протяжения более чем трех столетий — последнее захоронение в соборе совершили в 1731 г. Развитию некрополя не помешали ни перестройки главного монастырского храма, ни пожары Кремля, ни войны и другие исторические события в истории столицы России.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
115
Первое здание храма-усыпальницы строилось неправдоподобно долго — шестьдесят лет! Завершить строительство не позволяли то княжеские междоусобицы, то жестокие пожары, повреждавшие недостроенный собор. В конце концов за достройку церкви Вознесения взялся известный зодчий Василий Ермолин; он применил при этом реставрационную методику, и в 1467 г. «церковь камена святое Вознесение обновлено внутри града, что... заложила княгини великая князя Дмитрея Ивановича, повелением великие княгини Марьи, а предстательством Василья Дмитриева сына Ермолина». Но в начале XVI в. церковь все же пришлось полностью перестроить, что и было сделано в 1519-1521 гг.
В царствование Федора Ивановича в 1598 г. сооружается большой пятиглавый храм «в Девичье монастыре у Вознесения... болше старово, и манасты-ря прибавлено». Каменные сооружения Кремля не выдерживали натиска частых пожаров и ветшали из-за этого довольно быстро. Поэтому храм Вознесения обновляется и при императоре Петре I, в 1721 г. В источниках нет данных
о том, что древние захоронения на время перестройки храма куда-то переносились — возможно, их оставляли на месте.
В XIX - начале XX столетий в интерьере Вознесенского собора размещались тридцать пять надгробных памятников, которые отмечали могилы русских великих княгинь и цариц.
В 1929 г. приступили к разрушению зданий Вознесенской обители. Но судьба погребений этих женщин средневековья сложилась удачнее, чем можно было ожидать. Ниже мы расскажем об обстоятельствах спасения древних захоронений, число которых при разборке пола в храме оказалось вдвое большим, нежели надгробных сооружений в
Рис. 41. Вознесенский монастырь (2) на плане Кремля начала XVII в.
116
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
Рис. 42. План некрополя Вознесенского собора. Конец XIX в.
его интерьере. Вот уже почти семьдесят лет белокаменные саркофаги этого интереснейшего некрополя находятся в подвальной палате южной пристройки Архангельского собора Кремля. Такое стечение обстоятельств дало уникальную возможность получить подробную информацию о ритуале захоронения представительниц высшей светской власти России XV-XVII вв.
Так получилось, что из-за тесноты застройки на территории обители, особенно после сооружения в ней в начале XIX в. церкви Екатерины в псевдоготическом стиле, пятиглавый Вознесенский собор не имел хорошего обзора. Как правило, на старых снимках Кремля, сделанных с разных точек, видны лишь его купола. Очень мало сохранилось и фотографий его интерьера. Хорошо еще, что А. Пшеничников опубликовал план собора с некрополем — это помогает воссоздать историю усыпальницы Вознесенского собора соименного монастыря.
В длинном списке погребенных в храме женщин первым значится имя княгини Евдокии, вдовы Дмитрия Донского. Она была дочерью нижегородско-суздальского князя Дмитрия Константиновича и стала женой шестнадцатилетнего московского князя Дмитрия Ивановича 18 января 1366 г. Свадьба состоялась в Коломне. В этой семье родились одиннадцать детей, в основном, сыновья — Василий, Юрий, Даниил, Симеон, Иван, Андрей, Петр и Константин. В 1362 г., накануне осады Москвы войсками хана Тохтамы-ша, ей с трудом удалось выехать из города с только что родившимся сыном Андреем на руках — сил для обороны столицы княжества после 1380 г. не было, и Дмитрий Донской покинул ее. Это вызвало возмущение москвичей, решивших отстаивать город; поэтому они и пытались задержать, не выпустить за стены Кремля митрополита Киприана и великую княгиню с детьми.
Можно представить, что пришлось пережить этой молодой женщине, муж которой постоянно находился в походах и лично участвовал в сражениях — это было в средние века непреложным законом и обязанностью московских князей. Евдокия надолго пережила умершего в 1389 г. мужа. Деятельность великой княгини оставила замет
ный след в истории Москвы. Семейные дела, заботы о строитель-
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
117
Рис. 43. Смерть великой княгини Евдокии Дмитриевны. 1407 г. Лицевой летописный свод XVI в. Остерман. II т., рис. 1258
стве церквей и Вознесенского монастыря занимали последние годы ее жизни. Мы не знаем года рождения Евдокии, но скончалась она в 1407 г.: «Месяца иуня в 7 день преставися великая княгини Евдокия и Дмитреева Ивановича, нареченная в мнишском чину Еуфросиния, и положена бысть в манастыри в церкви Възнесения, юже сама заложи».
Трудно сказать, как совершили захоронение основательницы этой женской обители в еще недостроенном храме. Могила великой княгини была устроена возле южной стены храма, к западу от южного входа. На протяжении всего существования некрополя это было самое почитаемое погребение Вознесенского собора. В XIX в. над ним установили пышную раку под сенью. Это сооружение носило чисто декоративный характер, так как останки княгини Евдокии продолжали оставаться под полом храма. По сохранившимся в исторической литературе описаниям известно, что на крышке медной посеребренной раки был написан образ Евдокии, обложенный серебром. В ножном торце раки располагалась надпись: «Сия рака великой княгини Евдокии, во инокинях Евфросиния, супруги Дмитрия Иоанновича Донскаго, бывшей основательницы сия обители, преставлыпейся 1407 года июля седьмаго дня. 1821 года мая тридесятого благословением высокопреосвященнейшаго Московскаго митрополита Серафима начала делаться рака благоверныя княгини Евфросинии усердием доброхотных дателей, тщанием игумении Афанасии и окончена 1822 года февраля дня при высокопреосвященнейшем Московском архиепископе Филарете».
В старой литературе эти сведения о погребении княгини Евдокии дополнены лишь описаниями ее праведной жизни и чудес, происходивших возле ее гроба. После вскрытия могилы в 1929 г. выяснилось, что инокиня Евфросиния была похоронена под полом в белокаменном саркофаге, на крышке которого сохранилась очень короткая эпитафия, процарапанная чем-то острым. Она содержит только имя погребенной, написанное в две строки, причем во вторую строку вынесена последняя буква светского, а не монашеского имени княгини — «Евдоке-я».
В саркофаге, треснувшем на множество кусков, нашли на костях остатки савана из тафты и обрывки кожаного иноческого пояса с тиснеными изображениями двунадесятых праздников с надписями (см. ил. 40). Находка в захоронении
118
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
детали монашеского облачения подтвердила сведения летописей о том, что вдовствующая княгиня приняла постриг в конце жизни. Похоронили Евдо-кию-Евфросинию в саркофаге необычной формы. Это был гроб, выдолбленный из монолита белого камня. Он слегка расширялся к головной части и имел выступающее оголовье и плечики, т. е. напоминал собою человеческую фигуру. В белокаменных, очень дорогостоящих по тому времени саркофагах погребали, как выяснилось, всех женщин из великокняжеской и царской семьи в этом некрополе (см. ил. 41).
Но остается только пожалеть, что эпитафии на крышки погребальных сооружений начали наносить на Руси довольно поздно — только в начале XVI в. Это привело к тому, что среди ранних саркофагов усыпальницы Вознесенского собора много безымянных, особенно если это захоронения удельных княгинь. Великокняжеские гробы XV века оказались помечены, но это было сделано, видимо, при перестройке храма в 1519-1521 гг. Тогда и процарапали имена погребенных на трех белокаменных гробах — Евдокии Дмитриевны, великой княгини Софьи Витовтовны (1453 г.) и Софьи Палеолог (1503 г.).
По летописям мы можем восстановить список захороненных в некрополе княгинь, имевших принадлежность к московской княжеской семье. Так, в 1422 г. в церкви Вознесения нашла последнее успокоение жена звенигородского князя Юрия (сына Дмитрия Донского) княгиня Анастасия. Известно, что она была дочерью смоленского князя Юрия Святославича, а замуж ее выдали в 1400 г. В этом браке родились три сына — Василий Косой, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный, активные участники жестокой и долгой войны за великокняжеский престол, развернувшейся в 1430-е — 1440-е гг. Но место захоронения удельной княгини Анастасии Юрьевны в храме неизвестно, и сказать, какой из безымянных саркофагов XV в. содержит ее останки,
мы не можем.
По другому сложилась судьба погребения умершей в 1453 г. великой княгини Софьи, жены Василия I Дмитриевича. Дочь Витовта, великого литовского князя, была выдана замуж «на Москву» за двадцатилетнего сына Дмитрия Донского 9 января 1391 г. В их семье родились пять сыновей и четыре дочери, но почти все они, кроме Василия и Анастасии, умерли рано. Великая княгиня Софья после смерти в 1425 г. мужа, Василия I, была вынуждена активно заниматься государственными делами — ее сын, великий князь Василий II,
Рис. 44. Надпись-граффити на крышке белокаменного саркофага великой княгини Евдокии. Прорись
стал главой страны в девятилетием возрасте. В 1430-х гг. из-за тяжбы за великокняжеский стол началась затянувшаяся на долгие годы распря между Василием II и его дядей (и двоюродными братьями) звенигородским и галиц-ким князем Юрием Дмитриевичем. Немалая часть страданий выпала и на долю Софьи Витовтовны (см. ил. 42).
Она пережила ослепление старшего сына Василия II, разделила с ним опалу и заточение в Звенигороде и в далекой Чухломе. Вернувшись в Москву после победы Василия II над
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
119
удельными князьями, великая княгиня участвовала в основании церквей и монастырей, старалась сохранить мир в великокняжеском московском доме. В 1451 г., во время набега на Москву ханского царевича Мазовши, оставшись в городе с любимым внуком Юрием (Василий II был в то время на Волге), эта почти восьмидесятилетняя женщина держалась мужественно и приняла участие в организации обороны столицы, которая завершилась удачно.
В русских летописях, отметивших одной фразой смерть княгини-вдовы, упоминается и ее монашеское имя: «...преставися... великая Софья, во мни-шеском чину Сунклитикия, и положена бысть на Москве в монастыре у святаго Вознесения в городе». Могила княгини была устроена у южной стены храма, рядом с захоронением Евдокии, вдовы Донского. Ее белокаменный саркофаг совсем не пострадал от времени. В головной части на его крышке есть надпись в технике граффити, состоящая из двух строк, по одному слову в каждой: «Софья инока». Интересно, что в короткой эпитафии указано светское имя княгини, хотя и подтверждается факт ее пострижения перед смертью. Из саркофага Софьи Витовтовны был изъят в 1929 г. небольшой ритуальный
сосуд — глиняная поливная чашечка.
Под 1466 г. летописи зафиксировали смерть и погребение в Вознесенском соборе жены дмитровского и угличского князя Петра, сына Дмитрия Донского: «Того же лета преставися княгиня княжа Петрова Дмитриевича жив долго в чериницах и в схиме на Москве у Вознесения, нареченная в мнишеском чину Евфросиния». Она была дочерью Полиевкта Васильевича из рода московских тысяцких, потомков Протасия, и носила имя Евпраксия (монашеское имя обычно должно было начинаться с той же буквы, что и светское).
Свадьба князя Петра и Евпраксии состоялась 6 января 1406 г. Детей в этом браке не было, и после смерти мужа (в 1428 г.) вдова ушла в кремлевский монастырь. Интересный штрих к ее портрету — по заказу княгини-инокини в 1457 г., а.затем и в 1462, переписали несколько книг, среди которых исследователи называют Канонник и Киево-Печерский Патерик. Причем над последней книгой трудились в Вознесенском монастыре «два дьячишки» — заказ был спешным. К сожалению, нам неизвестно место могилы этой княги
Рис. 45. Надпись-граффити на крышке саркофага великой княгини Софьи Витовтовны. Прорись
ни — любительницы литературы — в некрополе главного храма женской обители в Кремле.
Очень незначительны сведения и о великой княгине Марии, первой жене государя Ивана III (их свадьба состоялась 4 июля 1462 г.). Родилась она около 1442 г. в семье тверского князя Бориса Александровича и приходилась троюродной сестрой Ивану III. В этом браке у великого князя родился в 1458 г. старший сын Иван Молодой.
Умерла Мария Борисовна 22 апреля 1467 г.
В одном из летописных сводов его составитель настаивал на версии об отравлении молодой великой княгини: «...преставися великая княгиня Мария... тверянка, от смертного зелия; занеже познаху потому, покров на ней положите, ино много свисло его, потом же тело разо-
120
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
шлося, ино тот покров много не достал на тело...». Документы тех далеких лет сохранили довольно редкое описание поразившего современников умершей княгини явления. Если учесть, что в тот период хоронили, как правило, на следующий день после смерти, состояние тела, претерпевшего столь быстрые изменения, заставляет поверить свидетельству дотошного летописца. К тому же нужно учесть, что апрель — не самое жаркое время года, что могло бы быть причиной столь странного «поведения» тела умершей княгини.
Консультации с экспертами в области судебной медицины дают возможность говорить, что в данном случае мы, возможно, имеем дело с ядом растительного происхождения. Некоторые из них, действуя на кровь, могут дать столь яркую картину изменений трупа. Не исключено, что здесь мы столкнулись как раз с таким случаем. Но выявлять растительные яды люди пока еще не научились. Анализ же костных останков Марии Борисовны на микроэле-ментный состав показал наличие огромного количества цинка в организме этой великой княгини — 3385 (!) мкг (при фоновом содержании в 14), как и избыток других металлов — никеля, свинца, ртути, циркония и галлия, словно она много лет трудилась на серьезном металлургическом производстве. Объяснения этому пока нет, но влияние на здоровье и поведенческие реакции великой княгини Марии было ощутимым, что и привело ее к ранней смерти.
Что же, противников у жесткого и властного великого князя Ивана III было много... И для нанесения болезненного удара вполне могли выбрать юную жену Ивана Васильевича, чем надеялись, к тому же, расстроить взаимоотношения Москвы и Твери.
Могила княгини Марии находилась у западной стены Вознесенского собора, ближе к его юго-западному углу, но белокаменный саркофаг с ее останками среди подписных гробов не числится.
Практически невозможно сегодня выделить среди безымянных саркофагов некрополя и три последующие по времени захоронения, совершенные в храме Вознесения в конце XV в. Так, в апреле 1483 г. здесь погребли княгиню Елену, жену удельного можайского князя Андрея Большого (сын Василия II). Она происходила из рода князей Мезецких. О погребении этой женщины говорит летописная строка: «...и положена на Москве у Вознесения в монастыри во граде». Но это и все, что мы знаем о ее могиле.
В исторической литературе сохранились данные о месте захоронения княгини Марии Ярославны, жены великого князя Василия II Темного (ее могила располагалась в юго-западном углу храма). Эта свадьба состоялась в феврале 1433 г., в семье родилось восемь детей, из них семеро — сыновья. Княгиня Мария была дочерью серпуховского князя Ярослава Владимировича и внучкой Елены Ольгердовны, литовской княжны, и Владимира Храброго. Мария Ярославна разделила со своим мужем Василием II все ужасы феодальной войны, которую тот вел с удельными звенигородско-галицкими князьями. Она была с ним в заточении, усмиряла территориальные споры своих сыновей, предотвратив между братьями конфликт из-за дележа наследства одного из них — рано умершего Юрия Васильевича. Отмечают историки и влияние великой княгини на решение некоторых жизненно важных вопросов во время правления ее сына, Ивана III.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
121
Княгиня Мария надолго пережила своего мужа, умершего в 1462 г. Остаток жизни она провела монахиней Вознесенского монастыря под именем Марфы. Уход в монахини относится к 1478 г.: «пострижеся великая княгиня Марья Василиева в черницы у Вознесения на Москве, наречена бысть Марфа». Скончалась она 4 июля 1485 г. и была похоронена в юго-западном углу храма, рядом с великой княгиней Софьей Витовтовной и Марией Борисовной. После смерти княгини-инокини монастырь получил от некоторых ее сыновей и внуков богатые вклады землями и деньгами. Это неожиданно не понравилось великому князю Ивану III.
Сохранилась одна из грамот по поводу тяжбы приказчика Вознесенского монастыря о границе владений обители в Дмитровском уезде (она относится к 1510-1516 гг.). В ней упоминается период «безвременья», т. е. безвластия в Вознесенском монастыре и его сложного положения вообще: «игуменеи у нас в ту пору не было в монастыре, а старицы... из монастыря князь великий вывел вон». Видимо, близкие отношения Вознесенской обители с удельными князьями навлекли на нее немилость Ивана III, сильно не ладившего со своими братьями. Лишь в начале XVI в. монастырь сумел добиться расположения Василия III, который в 1519-1521 гг. курировал перестройку Вознесенского собора-усыпальницы.
Под 1501 г. (19 февраля) русские летописи сообщили о смерти и погребении в Вознесенском соборе дочери великого князя Феодосии. Она родилась 23 мая 1485 г., с 1500 г. была замужем за князем Василием Холмским. Кроме коротких летописных упоминаний, данных о ее захоронении не сохранилось.
Возвращение великой княгини Софьи Палеолог. События русской истории привели нас в XVI столетие. В самом его начале, под 1503 г., русские летописи зафиксировали смерть очередной великой княгини — гречанки («гре-кыни») Софьи Палеолог. Ее жизнь пришлась, в основном, на вторую половину XV в. Это было время, когда женщин, даже самого высшего ранга, чаще всего величали по имени и отчеству мужа (например, жена Василия Васильевича, редко с именем собственным), когда они вели достаточно замкнутый образ жизни, ограниченные кругом домашних забот или монашеской кельей. Поэтому и знаем мы о характерах, привычках, поступках великих и удельных княгинь до обидного мало.
Рассказ о Софье Палеолог, предлагаемый ниже, появился на свет неслучайно. Идея создания подробного жизнеописания этой незаурядной женщины возникла в те минуты, когда автор данной книги с удивлением и восхищением вглядывался в только что воссозданный по черепу скульптурный портрет византийской царевны Зои Палеолог (см. ил. 43). Это было действительно настоящее возвращение из небытия великой княгини XV в.
Ведь мы чаще всего не знаем, какими были люди русского средневековья. Нам известны их дела, творения их талантливых рук, ратные подвиги и ошибки, поражения и т. д. И вот перед нами лицо одной из женщин, оставившей заметный след в русской истории. Многое вместила ее жизнь — рождение у подножия византийского престола, раннюю утрату родителей и родины, богатства и независимости, воспитание при дворе главы римско-католической
122
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
церкви в Риме, брак с русским великим князем и борьбу за власть для сына. Предлагаемый популярный очерк о судьбе Зои (Софьи) Палеолог — самый подробный на сегодня из когда-либо печатавшихся как в российской, так и в западноевропейской исторической литературе.
Греческая принцесса Зоя Палеолог родилась в семье Фомы Палеолога, деспота Морей — его владения занимали юго-западную часть полуострова Пелопоннес. Она принадлежала к византийской династии Палеологов и была племянницей последнего императора этого некогда могущественного государства Константина XI.
Если мы посмотрим на родословное древо правителей Византии конца XIV-XV вв., то сможем лучше представить себе генеалогические связи этого императорского рода, в которых московская великокняжеская семья представлена дважды. Отвлечемся ненадолго и расскажем о малоизвестной в исторической литературе судьбе одной из дочерей великого князя Василия I и Софьи Витовтовны. Речь идет о четвертом ребенке в этой семье — Анне. Эту внучку великого литовского князя Витовта и Дмитрия Донского в 1411 г. было решено выдать замуж за византийского царевича Иоанна, сына императора Мануила I Палео лога (в будущем — император Иоанн VIII Палеолог). Некогда могущественнейшая династия была накануне своего падения (вскоре Византии не станет под ударами турок), и все же брачный союз с ее представителем был очень почетен.
Юная невеста смогла отправиться в далекий Константинополь только в 1414 г. Брак этот был недолгим. Во время одной из эпидемий, в 1417 г., Анна Васильевна умирает. Ее похоронили в столице Византии. Так русская княжна из рода Калиты осталась навеки на берегу Босфора. Русские паломники XV столетия еще упоминают о ее могиле в одном из монастырей Константинополя (ныне — г. Стамбул), но позже она затерялась, стертая с лица земли историческими событиями промчавшихся с тех пор столетий (см. ил. 44).
Владения отца принцессы Зои разделили участь Константинополя, павшего под ударами войск султана Мехмеда II Фатиха 29 мая 1453 г. (сам император погиб при защите города). Правда, это произошло чуть позже, но уже в 1461 г. и морейское государство Фомы Палеолога со столицей в г. Мистра перестало существовать.
Точная дата и место рождения Зои неизвестны; как правило, называют период между 1443 и 1449 гг., склоняясь ближе к последней дате. В работах немецких исследователей в родословных таблицах указан обычно 1450 г. Возможно, что местом рождения Зои были Патрас или Леонтарион (Аркадия), две последние резиденции ее отца Фомы.
Матерью Зои была Екатерина, дочь морейского князя Захария III. Однако некоторые русские исследователи XIX в. считали ее итальянкой, дочерью герцога Феррары. Еще Н. Карамзин отмечал, что «великая княгиня по отце Царь-ский род, а по матери великого дуксуса Феррарийского», опираясь на материалы следственного дела Берсеня Беклемишева начала XVI столетия.
После падения Морей под ударами турецкой армии султана Мехмеда II Фома покинул Пелопоннес и вместе с семьей перебрался на о. Корфу (итальянское название греческого острова Керкира). Вскоре, оставив жену и детей, он
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
123
отправился в Рим, где был милостиво встречен 7 марта 1461 г. папой Павлом II. Дело в том, что Фома Палео лог смог вывезти с Пелопоннеса драгоценную реликвию христиан — голову апостола Андрея. Благодаря этому деспот-изгнанник с почтением и сочувствием был встречен в Риме, где коллегия кардиналов выделила ему ежемесячный пансион в размере 500 дукатов.
Жена Фомы Екатерина скончалась 16 августа 1462 г. еще во время пребывания на о. Керкира. Сам деспот Фома пережил ее на три года — он умер 12 мая 1465 г. в госпитале при храме Сан-Спирито в Риме и был похоронен в усыпальнице церкви святого Петра.
В мае 1465 г. дети Фомы Палеолога прибыли в портовый город Анкону на восточном побережье Италии. Перед смертью Фома поручил опеку над ними кардиналу Виссариону Никейскому. Так как в Риме весной того года злобствовала чума, Зоя и два ее брата, Андреас и Мануэль, были перевезены в Чинголи, где местный епископ, бывший секретарь Виссариона, предоставил им свой замок. Только осенью 1465 г. потомки Фомы Палеолога прибыли в Рим.
Кардинал Виссарион, ставший к тому же с 1463 г. константинопольским патриархом, как нельзя лучше подходил на роль опекуна юных Палео логов. Виссарион, грек из Трапезунда, будучи архиепископом Никеи, на Флорентийском соборе 1438-1439 гг. поддержал унию — объединение православной и католической церквей, и стал кардиналом в Риме. Он был в равной степени своим человеком как в греческих, так и в латинских церковных и культурных кругах. Ученик Плетона (этот ученый жил на Пелопоннесе в г. Мистра в 1431-1436 гг.), он сумел объединить воззрения Платона и Аристотеля, греческую и римскую форму христианства.
Будучи духовным лицом, одновременно Виссарион был и светским человеком, опытным дипломатом и ведущим гуманистом своего времени. Его двор при церкви святых Апостолов в Риме являлся местом, где собирались именитые греки и итальянские эллинисты.
Виссарион Никейский предпринял все, чтобы его подопечные получили хорошее образование. Письмо патриарха от 9 августа 1465 г. содержит программу обучения с точными экономическими, моральными и политическими предписаниями для детей деспота Фомы, которые должны были во всем — одежде, поведении и образе жизни — ориентироваться на латинян. Теперь они воспитывались по католическому обряду. Месячное содержание отца было передано детям, и каждого из них обслуживали шесть-семь слуг. К ним также были приставлены врач, учитель греческого языка и латыни, переводчик и католические священники.
Андреас Палеолог, считавшийся наследником прав византийской династии и титулярным деспотом Морей, мечтал о возвращении владений и богатств своей семьи. Но из-за женитьбы на простолюдинке (на служанке-римлянке) потерял всякое уважение в глазах итальянской знати и подвизался при дворе папы, выполняя мелкие поручения главы римско-католической церкви.
Все попытки Андреаса организовать с помощью итальянских городов-республик борьбу с турками за возврат его владений ни к чему не привели. В поисках средств к существованию в 1494 г. он уступил свои наследственные права на
124
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
обладание восточной империей Карлу VIII (Франция) за ежегодный пансион. Позднее, в 1502 г. он завещал свои права уже испанским владыкам, Фердинанду и Изабелле из Арагона и Кастилии.
Интересно, что с именем Андреаса, брата Зои Палеолог, мы встретимся и в русских летописях, о чем речь пойдет ниже. Умер Андреас в Риме, в нищете, в 1502 году.
Старшая сестра Зои — Елена — была замужем за королем Сербии Лазарем III Бранковичем, после смерти которого она также проживала в Риме. Скончалась сербская королева Елена в 1473 г. в одном из местных монастырей.
Младший брат Зои Мануэль в 1476 г. уехал в Истанбул (Стамбул), принял мусульманство (как и его дядя Диметриос, брат Фомы Палеолога) и умер при султане Баязиде II (годы его правления 1481-1512). В конце жизни Мануэль служил привратником пансиона.
Жизнь Зои Палеолог, на фоне судеб ее родных, сложилась намного удачнее. В этом решающую роль сыграл Виссарион Никейский, пользовавшийся большим авторитетом при папском дворе. Принцессу Зою Палео лог в официальных документах того времени называли «возлюбленной дочерью римской церкви». Зоя превратилась с годами в привлекательную девушку с темными блестящими глазами и нежно-белым цветом кожи. Кроме того, она отличалась чутким умом и благоразумием в поведении.
По единодушной оценке современников, в том числе супруги Лоренцо Медичи Кларисы Орсини, ее внешность была весьма привлекательной. Но пышные формы девушки не соответствовали идеалу красоты итальянского Возрождения. Тогда любили изящные хрупкие фигуры. Хотя Зое не перешли наследственные права на византийский престол, Виссарион Никейский мечтал о короне для своей воспитанницы, чтя ее высокое происхождение и величие ее предков — императоров династии Палео логов.
В 1466 г. обсуждался проект брака принцессы Зои с королем Кипра, но он был отвергнут. Новый вариант замужества для Зои Палеолог возник в 1469 г. В конце правления папы Павла II при посредничестве Венеции созрел план добиться через брак принцессы Зои с русским великим князем Иваном III объединения с русской церковью и получения в лице московского князя важного союзника в борьбе с турецкой опасностью. Следует напомнить, что русская церковь была представлена на Флорентийском соборе 1438 г. митрополитом Исидором (грек по национальности), который подписал церковную унию, за что по возвращении в Москву попал в опалу и был вынужден спасаться бегством. Русь не поддержала тогда (да и в последствии) решение об объединении католической и православной церквей. Теперь делалась попытка добиться этого с помощью брачного союза.
Итак, инициатором переговоров о браке русского великого князя Ивана III и греческой принцессы Зои Палеолог был Рим. В 1469 г., в феврале, «грек Юрьи именем» привез московскому государю послание «от гардинала Висари-она» с предложением папы римского Павла II взять в жены дочь «деспота Яморейскаго Фомы Ветхословца» (великий князь овдовел в 1467 г.).
Менее чем через месяц, в марте того же года, Иван III направил в Рим ответное посольство: «послал Ивана Фрязина к папе Павлу и к тому гардиналу
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
125
Висариону и царевну видети. Он же дошед тамо до папы и царевну видел». Посольство Джан Батисты делла Вольпе (Ивана Фрязина) было успешным: «Царевна же слышев, что князь великий и вся его земля в православной вере христьянской, и восхоте за него», как отметили русские летописи. Папа Павел II даже выдал русскому послу специальные охранные листы, по которым посланники Ивана III могли свободно передвигаться по землям священной Римской империи в течение двух лет в их поездке за невестой.
Иван Фрязин, вернувшийся в Москву в конце 1469 г. (не ранее ноября), привез Ивану III портрет невесты. Этот незначительный, на первый взгляд, факт нашел отражение в письменных источниках — настолько потрясло русских людей того времени появление произведения светской живописи. Незнакомый с художественными портретами летописец так и не смог отрешиться от церковной традиции и назвал картину иконой: «а царевну на иконе написану принесе». Судьба этого портрета Зои Палеолог, к сожалению, неизвестна. Скорее всего, он какое-то время и хранился в княжеских покоях, пока очередной из бесчисленных пожаров Кремля не уничтожил его.
Несмотря на, казалось бы, удачный ход переговоров о браке, ни в 1470, ни в 1471 гг. послы Ивана III так и не были отправлены в Рим за невестой. Многие исследователи объясняют это тем, что в тот период резко обострились отношения Москвы с Великим Новгородом и решение внутренних проблем отвлекло великокняжескую семью от других дел. Но есть и другое обстоятельство, которое сыграло заметную роль в решении данного вопроса — отношение к браку Ивана III с католичкой русского митрополита Филиппа. Официальное великокняжеское летописание рисует идиллическую картину полного взаимопонимания между Иваном III и главой русской церкви по поводу нового брака Ивана Васильевича. В митрополичьем же своде ясно давалось понять, что Филипп был против заключения такого союза и отказывался даже обсуждать этот вопрос с членами великокняжеской семьи. Русского митрополита беспокоили попытки римско-католической церкви усилить свое влияние на территории одного из крупнейших в Европе государств и вовлечь страну в трудную борьбу с турецкой опасностью на Востоке. И в браке с греческой принцессой, воспитанной при дворе римского папы, Филипп видел эту опасность, хотя в переговорных грамотах Павла II нарочито подчеркивалось ее православное вероисповедание; имя Зоя уже тогда было заменено на имя Софья, а фамилия отца Палеолог переведена на русский — Ветхословец. В дальнейшем даже официальные летописные своды не смогли скрыть негативного отношения митрополита Филиппа к этому браку.
Видя отсутствие послов от Ивана III, венецианский Сенат, направлявший своих представителей к хану Большой Орды для заключения военного союза против турок, дал поручение послу специально посетить столицу Руси. В сентябре 1471 г. дипломат Антонио Джислярди привез в Москву папскую грамоту с повторным предложением о заключении брака между Иваном III и Зоей Палеолог. Только в январе 1472 г., приняв окончательное решение, московский государь отправил своих послов к римскому папе и кардиналу Виссариону.
Посольство прибыло в Рим 23 мая и уже 25 числа было принято новым папой — Сикстом IV (Павел II умер в конце 1471 г., о чем послы узнали толь
126
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
ко в дороге), которому вручили при этом дар — два сорока соболей. Встречали послов великого московского князя очень торжественно: «и бысть честь велика Фрязину и сущим с ним от папы и от царевичей, Фоминых детей Андрея и Мануила, и дары велики. И были тамо 23 дни».
Первого июня 1472 г. в церкви святого Петра состоялось торжественное обручение Зои Палеолог с Иваном III, персону которого представлял на этой церемонии посол Иван Фрязин (Джан Батиста делла Вольпе). На такой церемонии настоял папский престол, поскольку речь шла о смешанном браке, имея в виду воспитание греческой принцессы Зои по католическому образцу.
Невеста получила богатые подарки и приданое от римского папы Сикста IV в размере шести тысяч дукатов золотом. Глава римско-католической церкви позаботился о надежном сопровождении Зои в ее дальнем путешествии в Москву. Ряду князей и в города были отправлены рекомендательные письма примерно одного содержания. Знатную невесту должны были принимать с надлежащими почестями и предоставить продукты, лошадей и провожатых. Виссарион Никейский также разослал в некоторые города письма с настоятельными просьбами о хорошем приеме его подопечной.
24 июня 1472 г. после аудиенции у папы Сикста IV в садах Ватикана, Зоя Палеолог в сопровождении шестидесяти всадников и папского легата Антонио Бонумбре отправилась в далекий путь. Огромный обоз насчитывал около сотни лошадей. В свите был Диметриос Ралли, посол братьев Зои, Андреаса и Мануила. Сопровождал греческую принцессу Юрий Траканиотес, один из ее сватов, бывший мажордом отца Зои, Фомы Палеолога. Состоял в свите невесты и князь Константин, грек из Мангуп-Кале (Крым), к тому времени уже зрелый человек. Его судьба на Руси сложилась необычно. Он постригся в монахи в Ферапонтовом монастыре, в 1490 г. основал под Угличем скит, в котором жил как простой монах под именем Касьяна; монастырь этот разросся и стал весьма знаменит (его закрыли в XVIII в.). Скончался этот знатный грек в 1504 г. в возрасте около восьмидесяти лет. Русская церковь чтит его как святого Касьяна Мангупского и в наши дни.
Проследим же путь Зои Палеолог в ее долгом путешествии в Москву. Куда бы ни прибывала высокопоставленная «жена из Константинополя» — будь то Италия или Германия — ее везде ждал блестящий прием. Через Витебро она направляется в Сиену, куда прибывает 29 июня. Принцесса останавливается во дворце рядом с собором. От представителей этого города, которому отец Зои Фома когда-то передал через папу вторую спасенную им реликвию — руку Иоанна Крестителя, принцесса получила в качестве подарка 50 золотых гульденов.
Через Флоренцию, где преподавали многочисленные беженцы из Греции, Зоя прибывает в Болонью (предположительно, 10 июля). Здесь, как сообщают хроники, ее принимали с большим восторгом. В церкви святого Доминика она присутствует на мессе.
В город Виченцу, родину Джана Баттисты делла Вольпе, принцесса со своим сопровождением въехала вечером 19 июля. Она остановилась во дворце Леонарда Нагаролы. Два дня пребывания здесь заполнены пышными праздниками и банкетами. В честь Зои Палеолог ее резиденция была украшена много
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
127
численными аллегорическими фигурами, над которыми размещался византийский двуглавой орел.
Венецианцы посылают принцессе ценные дары и оплачивают дорожные расходы посольства по всей своей территории. Пышные приемы в Виченце были прощанием Италии с племянницей последнего византийского императора, которая в глазах ее современников являлась законной правительницей Восточно-римской империи.
22 июля 1472 г. караван Зои Палеолог прибывает в местечко Пиано делла Фугацца в Альпах. Через Роветто, Триент, Бозен, Инсбрук и Аугсбург невеста Ивана III прибывает в имперский город Нюрнберг. Письменные источники сохранили для нас всю историю пребывания Зои в этом городе и дают представление о том, как же встречали ее в европейских центрах. Посмотрим, как же это было.
К визиту принцессы Зои и папского легата с ее пышной свитой Нюрнберг был уже подготовлен специальным посланием папы Сикста IV и особенно теплым письмом о поддержке лично известного в городе кардинала Виссариона Никейского. Знатный церковный князь греческой крови весной 1460 г. провел в должности папского легата в этом городе (в связи с имперским сеймом) несколько недель и жил в доме патриция Бертольда Халлера (рядом с Эдигей-ской церковью). Следовательно, покровитель и опекун Зои неплохо знал обстановку в Нюрнберге.
В то время как папское послание почти ничем не отличалось от однотипных по содержанию писем к князьям или городам-республикам, просьба Виссариона к нюрнбергскому Совету была изложена очень подробно и обстоятельно. Письмо кардинала исполнено заботы о дочери Фомы Палеолога и содержит интересные исторические сведения, поэтому приведем его полностью:
«Почтенному бургомистру и совету города Нюрнберга, нашим любезнейшим друзьям.
Любезные господа, наши любезные друзья. Из знатнейшего рода греков после опустошения города Константинополя осталось очень мало, среди них святейший деспот, брат императора Пелопоннесса, которого покойный папа Пий, благословенна будет память о нем, и священная коллегия кардиналов принимала с большими почестями в силу непревзойденного благородства и знатности его рода и высокочтимости его предков, а также в силу его необычайной мудрости, и который жил на скромном пансионе коллегии кардиналов Рима. Он оставил после своей смерти детей, среди которых была эта прелестная девушка; и когда пришло время выдать ее замуж, заботы о ней не были оставлены или уменьшены как и то воспитание, которое получали несовершеннолетние дети, лишенные своего отца. И когда пришло время подобрать мужа, за которого могла быть отдана эта достойная девушка, я подошел к этому с большей серьезностью, чем те, которые родились в той же стране, что и она и ее род и кто связан с ней родственными связями. И после того как с божьей помощью, старанием папы и моими усилиями, удалось найти для нее благороднейшего князя сарматов или Великой России, и она получила благословение священного собрания кардиналов и всего христианского мира, она направляется сейчас к своему супругу, с епископами, посланниками священ
128
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
ного собрания и специально выделенными для этого дела ораторами, а также с папским легатом... Просим Вашу милость, чтобы вы приняли их, когда они приедут к вам в город, с возможными почестями и со всей милостью и добротой, тем самым оказав честь и римскому престолу, который воспитал эту девушку. Тем самым вы сделаете то, чего желает папа и все остальные, чтобы она еще с большей почестью и любовью была принята своим мужем, чтобы он понял, что вы приняли ее с почестями, вы доставите мне такое удовольствие, какого я не желал и не получал ни от кого другого, за что я вам буду очень благодарен и не останусь перед вами в долгу. Аминь.
Отправлено в Лагдуне или Лиуне XXI числа месяца июня 1472 года».
Виссарион Никейский свидетельствует этим письмом, что достойный прием принцессы для него очень важное дело, за что он выражает свою глубокую признательность. Имперский город Нюрнберг не мог не откликнуться на столь настоятельную просьбу.
Никогда еще Нюрнберг не видел в своих стенах такого разношерстного, состоящего из греков, итальянцев и русских, каравана путников. Горожане были, вероятно, удивлены чужеземными нарядами, в особенности экзотическим видом принцессы, которую по свидетельствам нюрнбергских источников, приветствовали как «императрицу и королеву Константинополя и герцогиню России». К сожалению, скупые на слова немецкие хронисты не оставили нам описаний внешнего вида Зои Палеолог. Однако от более общительных и дотошных летописцев Болоньи мы узнаем и об этом; упоминается накидка из бархата и горностая, ниспадающая с плеч — она покрывала пурпурное одеяние принцессы. В головном уборе сверкали золото и драгоценные жемчуга. Дорогой, обрамленный в браслете драгоценный камень, украшавший левую руку Зои, притягивал к себе все взоры. Из глаз принцессы излучалось жаркое пламя Востока. Ее нежно-белая кожа свидетельствовала о благородном происхождении.
Мы можем предположить, что по обычаю того времени при встречах императоров, королей и папских легатов, «знатную даму с посланниками уже у стен города приветствовали старейшины, представители городского правления и всего духовенства, и что вся торжественная процессия под звон колоколов въехала через городские ворота Фрауэнтор.
По скупым записям нюрнбергских хронистов, принцесса провела в городе четыре дня, с 10 по 14 августа. Точный ход праздничной программы во время пребывания нигде не был зафиксирован. Источники сообщают об этом очень немногое. К сожалению, не сохранились ни документы городского совета, ни счета расходов за 1472 г. Но до нас дошли подробные сведения о подарках, которые получила Зоя Палео лог в Нюрнберге. По записям хронистов и дарственных книг, Совет города вручил ей серебряный кубок (он был позолочен и украшен росписью), стоивший 68 гульденов, а также сорок кувшинов вина. Женщины города подарили Зое бочонок уэльского вина и двадцать коробок сладостей. Эти подарки она получила, видимо, во время приема в ратуше города. Прием явился кульминацией пребывания греческой принцессы в Нюрнберге. Очень кратко сообщается о танцах в большом торжественном зале ратуши. Зоя якобы была не совсем здорова и поэтому сама не танцевала. После этого приема на близлежащем центральном рынке состоялось так называемое
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
129
открытое состязание, турнир юных патрициев в честь высоких гостей. Победителем в рыцарских играх стали Никлас Имхов, которому Зоя надела на руку золотое кольцо, и Ульрих III Штромер, которому она кольцо послала, так как из-за недомогания была вынуждена покинуть турнир.
Во время пребывания в городе гостей из разных стран у полицейских, которые должны были заботиться о порядке, а также о безопасности приезжих, дел было больше чем достаточно. Полицейские получили за это — как свидетельствует запись в книге городского Совета — «отличие», предположительно, денежное вознаграждение.
К сожалению, нет сведений о том, какие переводчики сопровождали Зою Палеолог, говорила ли она на греческом или на латыни. Переводить с латинского могли, вероятно, городские юристы или священники. Греческим языком в тогдашнем Нюрнберге вряд ли владел кто-либо лучше, чем Иоганн фон Кенигсберг, называвшийся Регисмонтанусом, поселившийся здесь еще в 1471 г. Наверняка принцесса знала этого ученого по Риму, так как он был подопечным кардинала Виссариона и его ближайшим помощником. Поэтому очень вероятно, что они встретились в Нюрнберге.
Радушным приемом Зои Палеолог и ее посольства нюрнбержцы выполнили настоятельную просьбу папы и Виссариона Никейского. Предприимчивые члены городского Совета знали, как в этой ситуации получить выгоды для себя. Как только принцесса выехала из города, они отправили на имя «светлейшей и добрейшей госпожи Софьи, императрицы и достойнейшей королевы империи Константинополя и герцогини России» и достопочтенному панскому легату Антонио Бонумбре, епископу Аккии, письма с прошениями о рекомендательных документах для Нюрнберга к папе и некоторым кардиналам.
Утром 15 августа 1472 г. караван путешественников с принцессой Палеолог через Тиргертнерские ворота покинул гостеприимный Нюрнберг. Через Баумберг, Кобург, Айсфельд, Ильменау и Арнштадт путь вел на Эрфурт. Оттуда через Грейсен, Нордхаузен, Вернигероде, Вольфенбюттель, Брауншвейг, Целле, Люнебург и Мелльн дорога привела посольство в город Любек.
После десятидневного отдыха в этом крупном торговом центре (с 1 по 10 сентября) началось морское путешествие в Лифляндию. Плавание по Балтийскому морю было трудным и, как отметили русские летописи, «носило их море 11 день». Только 21 сентября 1472 г. корабль пришел в «Колывань», как называли тогда русские источники город Таллин, столицу современной Эстонии. Первого октября процессия отправилась в заключительную, сухопутную часть пути к Москве.
Через пять дней добрались до Юрьева (ныне город Тарту в Эстонии), all октября состоялся торжественный въезд невесты великого князя Ивана III в Псков, где сделали небольшую остановку. Этот первый русский город на пути Софьи Палеолог также не ударил в грязь лицом, судя по всему. Торжественность встречи, хотя подробности о ней и неизвестны, произвела на принцессу большое впечатление; она даже пообещала псковичам: «Где... вам над обе будет, ино яз... о ваших делах хощю печаловатися велми».
Дальнейший путь до Великого Новгорода занял еще неделю. Новгородские приставы приехали встречать Софью на рубеж с псковской землей «и взяша 5 - 8178
130
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
казну ея на свои подводы». В Новгороде будущая русская великая княгиня пробыла пять дней. Она получила благословение владыки Феофила, богатые дары от посадников и от всего города, и «поеха скорее к Москве» (в путь отправились 30 октября).
Но заключительный переход из Новгорода в столицу был омрачен из-за папского легата Антонио Бонумбре, возглавлявшего процессию и везшего перед обозом невесты московского государя католический крест. По всей видимости, это был большой процессионный (выносной) «крыж», как, на польский манер, назвали его в летописях.
Открытая демонстрация католического креста вызвала скандал в Москве, и был он настолько серьезным, что русские летописцы не смогли замолчать его. Митрополит Филипп, так и не смирившийся с браком Ивана III и воспитанницы папского престола, заявил, что если «крыж» внесут в Москву, то он, «богомолец великого князя», выйдет немедленно из города в другие ворота. И как дипломатично отметили составители рассказа о тех событиях, «слышав же сие князь великы, посла к тому лягату, чтобы не шел перед ним крыж, но повеле скрыти его».
По распоряжению Ивана III торжественный кортеж был встречен за пятнадцать верст от столицы, и боярин Федор Хромой просто отнял у легата крест, а посла Фрязина Вольпе «поймал и пограбил». Только после этого инцидента Софья Палеолог въехала в Москву, где 12 ноября 1472 г., в четверг, и произошла ее встреча с Иваном III. В тот же день в Кремле состоялась и свадебная церемония.
И вновь официальное летописание рисует нам умилительную картину бракосочетания, подчеркивая православие невесты и активную роль русского митрополита в обряде. Но некоторые своды отметили, что и на этом этапе митрополит Филипп или был отстранен за строптивость, или же сам отстранился, демонстрируя свое несогласие с женитьбой Ивана III. В одной из летописей сохранилась запись о том, что обряд венчания великого князя и Софьи Палеолог совершил не митрополит Филипп, а коломенский «протопоп Осей».
Итак, 12 ноября 1472 г. греческая принцесса, представительница династии Палеологов, стала женой московского государя Ивана III Грозного (иногда его называли и так).
Посольство, сопровождавшее Софью на Русь, находилось в Москве еще одиннадцать недель и только 26 января 1473 г. отправилось в обратный путь, получив богатые дары для римского папы Сикста IV. Правда, некоторые представители греческой и итальянской знати пожелали остаться в Москве.
В первом браке у Ивана Васильевича родился один ребенок — сын Иван Молодой. Вторая семья московского великого князя была многочисленной — Софья Палео лог родила двенадцать детей. В письменных источниках русского средневековья о составе второй семьи Ивана III сведений сохранилось немного. Не знаем мы и подробных описаний характера и внешности интересующих нас исторических персонажей. И все же есть возможность, пусть и кратко, рассказать об этой семье, судьба членов которой тесно связана с важными событиями в истории Московского государства в конце XV столетия.
Ивану III в 1472 г. исполнилось тридцать два года. В записках Амброджо Контарини, посла Венецианской республики, побывавшего в столице Руси в
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений	131
Таблица 2. Состав семей великого князя Ивана Ш
132
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
1476 — начале 1477 гг., сохранился единственный известный на сегодня словесный портрет великого князя и упоминания о его семье: «Упомянутому государю от роду лет 35; он высок, но худощав; вообще он очень красивый человек... есть у него и сын от первой жены, но он в немилости у отца, так как нехорошо ведет себя с деспиной; говорят, что деспина беременна...».
Один из русских летописных сводов зафиксировал еще одно прозвище Ивана III — Горбатый; очевидно, он сутулился, как многие люди высокого роста.
Софья Палеолог вышла замуж, по меркам средневекового времени, уже далеко не в юном возрасте. Что касается ее облика, то по отзывам итальянских хронистов, приведенным выше, она была невысокого роста, обладала удивительно красивыми глазами и несравненной белизны кожей.
Известные на сегодня родословные таблицы московского правящего дома периода средневековья, грешат многими ошибками. Ни одна из этих сводок, составленных историками в XIX-XX столетиях, не приводит точного списка детей Ивана III и Софьи Палеолог. Мы попробуем, на основе пусть и очень отрывочных сведений, сделать это.
Первой у Ивана III родилась дочь Елена — это произошло 18 апреля 1474 г.; но в связи с тем, что в дальнейшем о ней нет никаких упоминаний, скорее всего она умерла младенцем. Вторым ребенком в семье великого князя также была девочка, родившаяся 28 мая 1475 г. и названная Феодосией. Известно, что в феврале 1500 г. ее выдали замуж за князя Василия Холмского. Но брак был не долгим, так как 19 февраля 1501 г. молодая княжна Феодосия умерла (возможно, при родах). Сведений о месте погребения этой женщины нет, но скорее всего ее останки покоились в некрополе Вознесенского собора в Кремле.
В апреле 1476 г. (19 числа) Софья Палеолог родила третью дочь, названную, как и первая, Еленой. В возрасте девятнадцати лет она была выдана замуж за великого литовского князя Александра. Муж Елены Ивановны, ставший впоследствии польским королем Александром I Яггелончиком, умер в 1506 г. Сама вдовствующая королева скончалась в возрасте тридцати семи лет, 20 января 1513 г. Ее похоронили в городе Вильно (ныне г. Вильнюс, столица Литвы), в храме святого Станислава. Детей в этом браке не было.
Косвенным подтверждением именно такого порядка рождения первых детей у Софьи Палеолог служат приведенные выше слова посла Д. Контарини о том, что в семье великого князя в 1476 г. было две дочери. Следует иметь в виду, что, к сожалению, рождению девочек в великокняжеской семье летописцы традиционно уделяли мало внимания. Но когда на свет появился 26 марта 1479 г. следующий ребенок Ивана III, русские хроники событий отметили это пространными текстами. И это объяснялось просто — родился мальчик, княжич Василий, будущий великий князь Василий III.
Через год на свет появился еще один сын (23 марта 1480 г.), названный Юрием, впоследствии владелец Дмитровского удела, который погиб в тюрьме в возрасте пятидесяти шести лет.
В октябре 1481 г., шестого числа, у великого князя Ивана Васильевича родился третий сын, Дмитрий, получавший со временем в удел Углич. Он умер в 1521 г. в возрасте сорока лет.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
133
Под 1483 г. (февраль месяц) в летописях говорится о рождении в великокняжеской семье очередной дочери, Евдокии, дальнейшая судьба которой по письменным источникам никак не прослеживается — видимо, она умерла в раннем возрасте. Еще через два года, 13 февраля 1485 г., родился сын Иван. Но, судя по всему, и его постигла ранняя смерть, поскольку других данных об этом мальчике нет.
21 марта 1487 г. в семье Ивана III и Софьи Палеолог появился еще один сын, которого назвали Семеном. Он получил впоследствии во владение Калугу. Умер он молодым, в возрасте тридцати одного года. Под 1490 г. (5 августа) летописи зафиксировали рождение у московского государя очередного сына — Андрея. Этот удельный старицкий князь в 1536 г. стал жертвой династической борьбы и погиб в тюрьме.
Точная дата рождения пятой дочери Ивана III неизвестна — это произошло где-то около 1492 г. Княжну Евдокию рано, в 1506 г., выдали замуж за крещеного татарского царевича Петра, ставшего, таким образом, родственником великого князя Василия III, государя «всея Руси». Но брак этот был недол-гим. В 1513 г. княжна Евдокия умирает, оставив после себя двух дочерей.
В письменных источниках есть очень неясные сведения о смерти около 1503 г. еще одного сына Ивана III и Софьи Палеолог — Бориса. Упоминаний о его рождении в летописях нет, но к началу XVI столетия он должен был быть подростком, учитывая уже солидный возраст его родителей в последнее десятилетие XV в.
На сегодняшний день приведенные выше данные являются наиболее полными материалами о составе второй семьи великого князя Ивана III. Как мы увидим, заботы о судьбе некоторых из них займут важное место в жизни их матери, великой княгиня Софьи Фоминишны.
С приездом в 1472 г. в столицу Руси греческой принцессы, наследницы былого величия византийской династии Палео логов, при русском дворе образовалась довольно большая группа выходцев из Греции и Италии. Многие из них заняли со временем значительные должности в великокняжеской администрации и не раз выполняли важные дипломатические поручения Ивана III. У Софьи, как считают некоторые исследователи, даже существовала своя особая дума, состав которой определяли приехавшие с нею и осевшие на Руси греческие и итальянские аристократы, в частности, видные дипломаты конца XV столетия Траханиоты.
Следует сказать, что традиции русского среденевековья, строго ограничивавшие роль женщины кругом домашних забот, распространялись и на семью великого князя, и на представительниц знатных русских фамилий. Именно поэтому сохранилось очень мало сведений о жизни великих русских княгинь. Летописи даже не всегда упоминали о рождении дочерей в семье главы государства и чаще всего умалчивали об их дальнейшей судьбе. На этом фоне история жизни Софьи Палеолог отражена в письменных памятниках много подробнее. Все-таки сыграло свою роль западноевропейское происхождение и воспитание греческой принцессы, что не мог не учитывать великий князь. Он разрешал Софье Палеолог давать аудиенции иностранным послам, что было необычным явлением в жизни московского великокняжеского двора. Правда,
134
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
русские летописи эти встречи не занесли на свои страницы в силу отмеченных выше традиций. А вот в воспоминаниях иноземцев о Руси второй половины XV столетия встречаются строки о таких приемах.
В 1476 г. венецианский посланник Контарини был представлен московской государыне. Она приняла его «весьма величаво и ласково», как отметил он в своих записках. Посол получил от Софьи наказ передать поклон «Дожу и Сенату» Венеции. В 1490 г. Софья Палеолог встречалась в своей части кремлевского дворца с цесарским послом Делатором (де ла Торном).
Сведения о второй жене Ивана III можно найти и в источниках XVI-XVII вв. О ней писали австрийский посол при царе Иване IV Сигизмунд Гер-берштейн, польский историк XVI столетия Рейнгольд Генденштейн, английский поэт Джон Мильтон в своем трактате «Московия» и др.
После приезда Софьи Палео лог на Русь и до конца XV в. великий князь Иван III пять раз направлял посольства в Италию. Но в их задачу входило не только, и не столько, налаживание связей в сфере политики или торговли. Все они возвращались в Москву с большими группами специалистов, среди которых были архитекторы, ювелиры, мастера монетного дела и изготовители вооружения. Дважды с русскими посольствами в столицу России приезжал брат Софьи Андреас (русские источники называют его Андреем).
Так получилось, что великая княгиня Софья еще какое-то время поддерживала связи с одним из членов своей семьи, распавшейся в силу сложных исторических обстоятельств.
И об этом стоит рассказать. Впервые Андрей Палео лог побывал на Руси, в Москве, в 1479-1480 гг. Считается, что он выполнял какие-то поручения главы римско-католической церкви к русскому государю. Но скорее всего, брат Софьи пытался в очередной раз поправить свои дела и раздобыть денег. Это доказывает одно интересное свидетельство русских источников о том, что великая княгиня «порастеряла казны много».
Результатом этого визита Андрея Палеолога в Москву стал брак его дочери Марии и удельного князя Василия Верейского (правнук Дмитрия Донского), племянника великого московского князя. История эта имела несколько неожиданное продолжение, о котором и не думали устраивавшие в 1480 г. выгодный для себя брак Палеологи. Судьба племянницы Софьи Марии Андреевны сложилась на Руси, в силу одного обстоятельства, крайне неудачно. Случай этот нашел подробное отражение на страницах летописных памятников, и о нем стоит упомянуть.
Дело в том, что великая княгиня Софья отдала своей племяннице Марии, в качестве свадебного подарка, драгоценности, принадлежавшие когда-то первой жене Ивана III тверской княжне Марии Борисовне. Они бережно сохранялись в великокняжеской казне. Случилось так, что Иван III не знал об этом. В 1483 г. он решил одарить ими жену своего старшего сына Ивана Молодого Елену, родившую ему внука Дмитрия. Запись в летописном своде под 1483 г. освещает разразившийся скандал: «...восхоте князь великий дарити сноху первой своей княгини тверской саженьем и просил у той второй княгини великой римлянки. Она же не даст понеже много истеряла казны великого князя; кое брату давала, кое племяннице давала... и много давала».
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
135
Случившееся получило большую огласку, так как разгневанный Иван III потребовал от Василия Верейского возвращения сокровищ и хотел даже заключить его в тюрьму, чем вынудил последнего вместе с женой к побегу в Литву. Погоня, посланная вслед, не смогла остановить удельного князя: «...и посылал князь великий Бориса Туреня за ним и мало его не яша».
Неразумное обращение с великокняжеской казной, предметом особых забот не одного поколения московских князей, показывает, что с традициями новой для нее страны Софья осваивалась с трудом. Насколько же серьезен был ее просчет, говорит тот факт, что спустя много лет, в 1495 г., Иван III соглашался простить князя Василия Верейского и принять на Русь, но только при условии возвращения драгоценностей, о которых шла речь выше. Показательна недоброжелательная интонация записи на страницах летописи в адрес великой княгини, чье поведение вызвало неудовольствие Ивана III.
Аналогичной была реакция русских хронистов в отношении Софьи Палеолог и ранее, в связи с событиями 1480 г., в сложный для судьбы Руси исторический момент. Нашествие орд хана Ахмата вынудило Ивана III спешно вывезти из Москвы великокняжескую казну. На Белоозеро отправилась и княгиня Софья с детьми. Знаменитое стояние на Угре закончилось позорным бегством войск Ахмата. Но великая княгиня вернулась в столицу только в 1481 г.: «прииде великая княгиня София из бегов, бе бо бегала за Белоозеро и з боярынями от татар, а не гонима никем же». Но в данном случае следует учитывать, что Софья Палеолог покинула Москву, в которой в тот опасный момент не было ни достаточного войска для обороны, ни мужа, несомненно беспокоясь за судьбу своих детей — самой старшей дочери в то время было всего пять лет. К тому же, в начале 1480 г. и в конце 1481 Софья родила двух сыновей. Но этот отъезд из столицы в момент общенационального подъема в борьбе с игом посчитали проявлением слабости. Правда, стоит сказать, что и сам Иван III был обвинен тогда в нерешительности, когда на две недели он покинул войско, стоявшее на Угре, и прибыл в Москву — в решающих военных событиях великий князь традиционно должен был возглавлять свои рати.
Неоднозначная оценка поведения Софьи Палеолог в разные периоды ее жизни на Руси говорит о том, как сложно было этой западноевропейской женщине постигать законы страны с трудной исторической судьбой, со своими традициями и иной шкалой духовных ценностей. И преодолевать традиционно настороженное отношение к иностранцам на Руси.
Софья Палеолог приехала в Москву в конце 1472 г. Можно себе представить, какое впечатление произвели на нее старые кремлевские соборы еще калитинского времени (первой половины XIV столетия) и обветшавшие белокаменные стены и башни крепости, построенной при Дмитрии Донском.
После столицы Италии и городов континентальной Европы с их великолепными каменными сооружениями разных эпох и стилей, трудно, наверное, было примириться греческой принцессе Софье с тем, что обряд венчания проходил во временной небольшой деревянной церкви, стоявшей на месте разобранного Успенского собора XIV в.
Нет сомнений в том, что рассказы Софьи и приехавших с нею представителей греческой и итальянской знати о прекрасных образцах церковной и граж
136
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
данской архитектуры европейских городов, о неприступных укреплениях итальянских центров, повлияли на решение Ивана III привлечь для перестройки Кремля — резиденции русского государя — иноземных мастеров.
Удивительное ощущение возникает сегодня при взгляде на стены и башни московского Кремля, на его древние храмы и палаты — многое из сохранившегося ныне было построено при великой княгине Софье. Прошло несколько столетий, но точно такими же видела она Успенский собор и церковь Ризполо-жения, Грановитую палату. Да и сама крепость, охранявшая древний центр столицы Руси, росла и создавалась на ее глазах, хотя за прошедшие века облик укреплений несколько и изменился.
Рассказ о Софье Палеолог и ее времени, наверное, будет не совсем полным без упоминания об истории перестройки Кремля и деятельности итальянских зодчих в Москве в конце XV столетия.
Именно в области культуры и техники проявился наиболее ярко характер русско-итальянских отношений после приезда на Русь второй жены великого князя Ивана III. Так и не оправдались надежды римского папы расширить влияние католичества на Русь. Не смогли итальянские города-республики, и прежде всего Венеция, использовать русское государство в качестве военного союзника в войнах на Востоке. Все это осталось неосуществленным, так как Иван III, проводя независимую политику, увидел в Италии прежде всего источник квалифицированных кадров в различных областях техники и культуры. О задачах посольств, отправленных во второй половине XV столетия великим московским князем на Аппенинский полуостров, мы упоминали выше.
Особой заботой Ивана III была перестройка резиденции и превращение ее в неприступную крепость. Поэтому в письменных источниках русского средневековья мы чаще всего встречаем имена итальянских архитекторов. Наверное, в Москву соглашались ехать не всегда самые выдающиеся мастера своего дела — для таких широкое поле деятельности было обеспечено и на родине. Но оставленные ими в столице Руси постройки свидетельствуют не только о хороших навыках, но и высоком мастерстве и вкусе их создателей.
Один из известных болонских архитекторов Аристотеле Фиорованти, прибывший в Москву в 1475 г., получил задание построить Успенский собор. Мастер был поставлен в довольно жесткие рамки, так как за образец ему велели взять Успенский собор XII в. города Владимира, указав создать более грандиозную постройку.
Интересно, что Фиорованти предпринял в связи с этим длительную поездку по древним городам с целью ознакомления со старой русской архитектурой. Только после этого, разрушив остатки неудачного опыта московских мастеров Кривцова и Мышкина, он приступил к сооружению нового здания храма. Оно было завершено к лету 1479 г., и с тех пор Успенский собор Кремля является главным храмом русского государства.
Территория Кремля начиная с 1485 г. надолго стала грандиозной строительной площадкой. Только московский государь, обладавший огромной реальной властью и большими материальными возможностями мог начать столь масштабные работы. Напомним, что одновременно шло строительство храмов, дворцовых зданий и крепости.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
137
В 1484 г. приступили к перестройке старого Благовещенского собора (здесь работали русские зодчие), а рядом с ним итальянцами был заложен большой Казенный двор, занявший все свободное пространство вплоть до Архангельского собора. Сооружение этих зданий завершилось в конце 80-х - начале 90-х гг. XV столетия.
С 1485 г. украшает Соборную площадь Кремля небольшая церковь Ризпо-ложения, построенная псковскими мастерами. Между нею и Благовещенским собором с 1487 по 1491 год шло сооружение большой палаты для парадных приемов; им руководил Марко Фрязин. Завершал работу над этим зданием в 1491 г. уже Пьетро Антонио Солари, приехавший на Русь в 1490 г. (речь идет о Грановитой палате Кремля).
Наиболее грандиозные и сложные работы были связаны с перестройкой крепости. Есть предположение, что в разработке плана новых оборонительных сооружений Москвы принимал участие и Аристотель Фиорованти; позже к проектным и строительным работам были привлечены приехавшие на Русь Марко Фрязин и Антон Фрязин. В летописях с их именами связывают не только руководство при возведении гражданских построек, но и сооружение башен Кремля.
В 1485-1488 гг. были возведены Тайницкая и Свиблова башни (Антон Фрязин), угловая Беклемишевская башня (Марк Фрязин). С 1490 г. все работы по строительству возглавил прибывший в Москву Петр Антонио Солари. Под его началом в 1490-1491 гг. сооружены Боровицкая, Спасская, Констан-тино-Еленинская и Никольская башни, а так же Собакина (Угловая Арсенальная) башня. После смерти этого зодчего, последовавшей в 1493 г., пригласили новых архитекторов для завершения реконструкции центра столицы России. Среди них выделялся Алевиз Фрязин, начавший в 1499 г. возведение каменного дворца для великого князя (строительство затянулось до 1508 г.), и Алевиз Новый, построивший в Кремле в начале XVI в. Архангельский собор, и другие храмы и создавший вокруг крепости систему плотин и огромный ров на Красной площади. Правда, Софья Палео лог не дожила, как и Иван III, до полного завершения всех строительных работ. Но основные сооружения, составляющие и сегодня исторические достопримечательности столицы России, им довелось увидеть во всей их красоте.
Итальянским архитекторам пришлось почти полностью повторить конфигурацию Кремля XIV в., в которой ничего уже нельзя было существенно улучшить. Привыкшим к строительству регулярных геометрического плана крепостей, им пришлось считаться с асимметричной планировкой Кремля и решать сложные задачи, учитывая непростое гидрогеологическое состояние Боровицкого холма. И оборонительные сооружения Москвы рубежа XV-XVI вв. оказались мощной крепостью, выдержавшей осаду врагов и времени.
Совершая сегодня прогулку по окруженному зеленью садов древнему Кремлю, задумаемся над тем, что стены стоящих на его территории палат и храмов помнят великую княгиню гречанку Софью Палеолог, на глазах которой совершалось преображение резиденции московского государя.
Происхождение и воспитание Софьи, несчастья, постигшие семью Фомы Палеолога, ее долгое пребывание при дворе римского папы не могло не ска
138
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
заться на характере принцессы, о силе и независимости которого особенно ярко говорят обстоятельства последнего десятилетия ее жизни. Династическая борьба, перипетии которой попали на страницы русских летописей, проходила в конце XV в. при активном участии великой княгини Софьи. Эхо тех событий мы найдем в воспоминаниях не только современников случившегося, но и в высказываниях некоторых деятелей русской истории XVI столетия — например, в деле Ивана Берсеня Беклемишева и в посланиях Андрея Курбского царю Ивану IV Грозному.
Одна из основных причин такого внимания состоит в том, что Софья Палеолог оказалась в центре острой династической борьбы, развернувшейся при московском великокняжеском дворе в последнее десятилетие XV в. В 80-е гг. здесь складываются две группировки феодальной знати, знаменем одной из которых был наследник престола князь Иван Молодой — сын Ивана III от первого брака (родился 15 февраля 1458 г.).
Вторая образовалась в окружении гречанки Софьи Палео лог. Почвой для соперничества служили не только династические, но и религиозные вопросы, а также политические ориентиры участников этих партий. Борьба между ними особенно обострилась после 1490 г., когда Иван Молодой умер и в качестве наследника стал выдвигаться, не без помощи матери, Елены Волошанки, его сын Дмитрий, внук Ивана III (Дмитрий родился 10 октября 1483 г.).
Несмотря на то, что первоначально чаша весов склонялась в пользу княжича Василия, старшего сына Ивана III и Софьи Фоминишны, с 1492 г. положение меняется. Постепенно Василий оттесняется на второй план. В 1497 г. его вместе с матерью великий князь даже обвиняет в заговоре и удаляет от себя, казнив некоторых членов партии Софьи Палеолог. В феврале 1498 г. Дмитрий Внук был объявлен наследником престола, хотя какой-либо заметной роли в решении государственных дел этот подросток не играл и собственной линии поведения еще не имел.
Но изменение общей политической ситуации уже через год привело к резкому повороту в судьбах потомков Ивана III. Группировка Елены Волошанки и Дмитрия терпит крах по целому ряду причин — здесь и неожиданная перемена политики по отношению к Литве отца Елены Стефана Великого, и разгром партии нестяжателей, на которую опиралась эта княгиня. О поддержке еретиков снохой великого князя свидетельствует высказывание в 1503 г. самого Ивана III в одной из бесед с Иосифом Волоцким.
Василий, сын Софьи Палеолог, становится в 1499 г. князем Новгородским и Псковским, а в 1500 г. его уже называют «великим князем всея Руси». Окончательное падение Дмитрия Внука и его матери княгини Елены (в 1502 г. они были посажены в тюрьму, где и умерли) ставит точку в решении затянувшегося династического спора при дворе великого московского князя. Удивительно, но в результате длительной борьбы наследником престола стал представитель не старшей, законной, а младшей ветви династии, в лице князя Василия, сына Софьи.
О значимости этого события для великой княгини, о ее роли в династической борьбе при русском дворе, свидетельствует дошедший до нас интереснейший памятник прикладного искусства — шитая пелена 1499 г., вклад Софьи
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
139
Палеолог в Троице-Сергиев монастырь. Изображения на пелене говорят, в основном, об Иване III и его сыне Василии. Слева от Боголюбской иконы помещен Иоанн Златоуст, справа от Иоанна Предтечи — апостол Тимофей. Это святые, имена которых носил великий князь; Василий Парийский и архангел Гавриил — святые сына Софьи Василия. Великая княгиня даже не помещает на пелене своей святой. Этот вклад говорит о сыне Василии и не является молением о всей великокняжеской семье, так как сделан по особому случаю — победы партии Софьи Палеолог в борьбе за наследование престола ее сыном.
О том, что пелена была создана при активном участии великой княгини, говорят интересные особенности в иконографии памятника и в технике его исполнения. Но самое главное в нем — необычно пышный титул Софьи Палеолог во вкладной надписи — напомним, что в средневековой Руси женщин всегда называли только по имени мужа.
Софья не забыла о своем высоком происхождении и положении и в надписи постаралась подчеркнуть приоритет своих потомков в наследовании власти в русском государстве. Звучит эта вкладная формула так: «Лета 7007 создана сия пелена при благоверном великом князе Иване Васильевиче всея Руси и при его сыне великом князе Василе Ивановиче и при архиепискупе Симане митрополите замышлением и повелением царевны царьгородцкыя великою княгинею московьскою Софьею великого князя Московьского; молилася Троице Живоначальныя и Сергию чюдотворцу и приложила сию пелену».
В этом редком памятнике своего времени Софья Палеолог остается как бы в тени, и только во вкладной надписи напоминает всем о своем царственном происхождении.
Великая княгиня Софья Палеолог скончалась 7 апреля 1503 г., о чем сообщили летописные своды, некоторые из которых напомнили и о ее происхождении: «великая княгиня Софья, грекиня». Похоронили вторую жену московского князя Ивана III в Вознесенском соборе соименного монастыря, располагавшегося на территории Кремля возле Спасских ворот (тогда еще Фроловских). Интересно отметить, что ритуал захоронения княгини Софьи нашел отражение в Лицевом летописном своде второй половины XVI в. На одной из миниатюр этого памятника, в ее левой части изображен момент оплакивания умершей княгини, а в правой — ее отпевания на фоне трехглавого монастырского храма, отделенного от остальной застройки Кремля деревянной стеной с воротами.
Судя по сохранившимся описаниям некрополя церкви Вознесения, сделанным в конце прошлого столетия А. Пшеничниковым, захоронение княгини размещалось в наиболее почетной части усыпальницы — возле южной стены (в юго-западном углу), между могилами княгини Марии, первой жены Ивана III (умерла в 1467 г.), и Елены Глинской, второй жены Василия III, умершей в 1538 г.
Над могилой Софьи Палео лог существовал надгробный памятник, аналогичный сохранившимся до наших дней в интерьере Архангельского собора. А. Пшеничников отметил отсутствие на нем резной плиты с надписью, поскольку со всех сторон памятник был закрыт надгробиями окружавших его могил.
140
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
В 1929 г., после разборки Вознесенского собора, многочисленные погребения, обнаруженные под его полом, были перенесены в подвальную палату южной пристройки Архангельского собора. Тогда же специальная комиссия провела вскрытия и осмотр всех погребений, составив их краткое описание. Есть среди этих материалов и информация о захоронении княгини Софьи.
В «Дневнике вскрытия захоронений бывшего Вознесенского монастыря в Московском Кремле» отмечено, что при изучении ее саркофага был зафиксирован костяк, обернутый саваном из итальянской камки. На белокаменной крышке гроба замечена надпись в технике граффити, состоявшая только из одного имени «Софья».
Захоронение великой княгини совершили в массивном белокаменном саркофаге антропоморфной формы (с выступающим полукруглым оголовьем и плечиками мягкой формы). В настоящее время изготовленный из монолита известняка гроб имеет в нескольких местах трещины, а крышка — утраты. Длина саркофага 1,83 м, ширина в плечах 0,68, а в ножной части — 0,42 м. Толщина его стенок колеблется в пределах 5-7 см, толщина крышки — от 5 см в ногах до 7 см в головной части. Следует указать на некоторые особенности в устройстве гроба. Прежде всего отметим небольшие уступы на его боковых стенках. Подтеска прослеживается на всю высоту стенок саркофага на расстоянии 0,7 м от его ножного торца. Это придает гробу еще большее сходство с человеческой фигурой.
Как и в большинстве саркофагов данного некрополя, в погребальном сооружении Софьи Палеолог было сделано специальное возвышение в его головной части. Высота каменной подушки-подголовья в форме ступеньки 3,0 см. Надпись на крышке сохранилась не полностью, так как видимо, при перевозке гроба в Архангельский собор, плита треснула и частично утрачена. Надпись состоит только из одного имени погребенной и процарапана чем-то острым. Высота букв в среднем 6,0-6,5 см. Следует иметь в виду, что пространные эпитафии на погребальных сооружениях и памятных плитах русского средневековья появляются только на рубеже XV-XVI столетий, а широкое распространение получают лишь в середине XVI в.
При повторном вскрытии захоронения Софьи Палеолог в 1984 г. выяснилось, что остатки ее погребальных одежд к настоящему времени почти полностью исчезли. Были найдены лишь несколько мелких фрагментов савана из итальянской камки (шелковая ткань). На лобной части черепа княгини Софьи обнаружили фрагмент волосника — сетчатой шапочки. По своей конструкции он отличается от других, достаточно традиционных головных уборов этого типа, найденных в нескольких захоронениях второй половины XV-XVII вв. в некрополе Вознесенского собора.
Погребальный инвентарь свидетельствует о светском характере погребения Софьи Палеолог, что подтверждается и данными русских летописей, не отметивших принятия монашеского пострига княгиней перед смертью: «Тоя же весны, априля 7, в пяток на 9 час дни, преставися великая княгини София... Ивана Василевича, положиша ея во церкви Вознесения во граде Москве».
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
141
Внимание исследователей привлекла хорошая сохранность скелета Софья Палеолог. Спустя десять лет это обстоятельство позволило провести интереснейшие наблюдения, о результатах которых речь пойдет ниже.
Прошли те времена, когда изучение древних захоронений ограничивалось фиксацией погребального инвентаря и других деталей ритуала. Сегодня и костные останки дают массу информации о человеке, жившем несколько столетий назад.
В 1994 г. в музеях Кремля были организованы исследования останков Софьи Палеолог и пластическая реконструкция внешнего ее облика. Эту работу выполнил С. А. Никитин (г. Москва), ведущий специалист в области судебной медицины и скульптурной реконструкции внешнего облика человека по его костным останкам.
Изучение скелета великой княгини Софьи позволило выяснить, что ее рост не превышал 160 см — это вполне соответствует свидетельствам ее современников о том, что она была невысокого роста. Следы прижизненных повреждений костей (переломов, например) обнаружены не были.
Наибольший интерес представляло, конечно, исследование черепа великой княгини. Судя по степени зарастания его швов и степени изношенности зубов, биологический возраст Софьи Палео лог специалисты определили в пределах 55-60 лет. Это также не противоречит историческим данным, по которым Софья не перешагнула шестидесятилетний рубеж.
Анализ состояния костей позволил утверждать: у Софьи Фоминишны были проблемы со здоровьем, и она... Вот здесь хотелось бы остановиться и вспомнить о врачебной этике. По нашему мнению, антропологам, судебно-медицинским экспертам или паталогоанатомам не следует сообщать широкой общественности известные им сведения о заболеваниях умерших даже несколько веков назад. Не будем и мы касаться этих вопросов. Отметим только, что княгиня Софья, как удалось выяснить в ходе исследований, страдала гормональными нарушениями; поэтому была она женщина полная, с волевыми чертами лица и имела нисколько не портившие ее усики.
Пластическая реконструкция облика великой княгини Софьи проведена С. А. Никитиным мягким скульптурным пластилином по методике, проверенной на результатах многолетней оперативно-розыскной работы.
Мы опустим подробное описание процесса создания скульптурной реконструкции облика греческой принцессы из рода Палео логов, ввиду специфичности научной терминологии, принятой в судебной медицине. Нам важен результат этой работы — портрет княгини Софьи, жизнь которой протекала пять столетий назад и представлена в этом очерке с максимумом подробностей.
И вглядываясь сегодня в ее лицо, можно воочию убедиться, что только такая женщина и могла быть активной участницей крупных и сложных исторических событий конца XV в., о которых нам поведали письменные памятники русского средневековья. Скульптурный портрет говорит об уме, решительном и сильном характере великой княгини Софьи.
Упоминания в летописях о портрете Зои Палеолог, привезенном Ивану III во время переговоров о его браке с родственницей византийских императоров, породили надежду на то, что в Риме возможно, сохранялись какие-то ее при
142
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
жизненные изображения — юная греческая принцесса провела при папском дворе около десяти лет своей жизни. Однако на запрос по этому поводу, посланный в музей Ватикана, пришел отрицательный ответ *.
В исторической литературе XIX - начала XX в. есть описания храма Сан-Спирито, одного из средневековых памятников Рима, цикл фресок которого посвящен жизни папы Сикста IV. Интересно, что на одной из фресок коленопреклоненная Зоя Палеолог получает из рук римского папы кошелек с шестью тысячами золотых дукатов — свадебный подарок. Рядом фантазия художника даже поместила и фигуру жениха Зои, Ивана III — фреска снабжена латинскими надписями с указанием имен изображенных персонажей.
Сюжет другой фрески представляет папу Сикста IV благословляющим сыновей Фомы Палеолога (Андреаса и Мануэля) и эпирского деспота Леонардо Токка. На втором плане среди знати, возможно изображена Зоя и ее старшая сестра Елена, сербская королева. К сожалению, уже в конце XIX столетия отмечали крайне плохую сохранность этих фресок после реставрации. Да и вряд ли можно расчитывать, что росписи храма Сан-Спирито содержали написанные с натуры портреты исторических персонажей того времени — исключение, возможно, составляют портреты папы Сикста IV. К тому же, некоторые исследователи датируют росписи церкви Сан-Спирито XVI столетием, что, в таком случае, исключает подлинность изображений Палео логов.
В России сохранилось произведение прикладного искусства, в котором, как предполагается, есть изображение второй жены Ивана III. Речь идет о шитой пелене 1496 г., известной как пелена княгини Елены Волошанки, жены князя Ивана Молодого. Создание этого памятника отражает один из этапов династической борьбы при дворе московского государя Ивана III и временную победу в ней партии Дмитрия Внука. На пелене изображен крестный ход в московском Кремле в вербное воскресение 8 апреля 1498 г. Это по существу уже произведение светского характера, показывающее реальное событие с участием конкретных исторических персонажей (см. ил. 45).
В толпе народа, сопровождающего икону (видимо, Одигитрию Смоленскую) центральное место занимает великокняжеская семья. Впереди стоит старик с седой бородой и строгими глазами — это Иван III, которому уже почти шестьдесят лет и грозные очи которого пугали женщин до обморока. Своей позой «причастника» и нимбом, как у великого князя, особо выделена фигура Дмитрия Внука — безбородого подростка, объявленного в тот год наследником престола. За ним стоит уже бородатый князь Василий, которому от роду уже девятнадцать лет. Над великокняжеской семьей возвышается огромный зонтик. Такой же зонт-солнечник изображен над стариком с нимбом (стоит справа) — это русский митрополит Симон.
Наше внимание привлекает фигура в стороне, у самого края пелены, изображенная в малиновом одеянии. На желтом покрывале женщины, справа, круглая золотая нашивка — так называемый таблион, знак царского достоинства. В тот период кроме Софьи Палео лог больше никто не мог носить подобный знак.
Выражаю глубокую признательность доктору Анне Марии де Штробель (Ватикан, музей) за помощь в исследовании.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
143
Против такого толкования сюжета шитой пелены 1498 г. высказывался А. Грабар. Он признавал, что автор шитого произведения изобразил икону Богородицы в окружении своих современников — московской толпы. Странно, что исследователь не увидел на пелене фигуры иноземцев, а только русских людей.
Не возражал А. Грабар и против того, что на пелене есть фигуры членов семьи великого князя Ивана III. Но предлагая свою интерпретацию изображений, ученый допускает ряд серьезных ошибок, которые не позволяют принять его толкование безоговорочно. В отличие от М. Щепкиной, А. Грабар увидел в фигурах слева, с нимбами, изображения князя и княгини, имена которых ему неизвестны. Для памятника, имеющего точную временную привязку, это странно. Между тем оба персонажа изображены в княжеских шапках, в которых русские княгини никогда не изображались. Более того, исследователь сам обращает внимание на то, что великая княгиня Софья Палео лог в тот момент была в опале. К тому же заметим, что в пелене, созданной по заказу Елены Волошанки, соперницы великой княгини Софьи, фигура последней вряд ли могла попасть в центр композиции.
Несомненно, что в части пелены, изображающей русский двор, главное место под зонтом-солнечником занимают великий князь Иван III, его внук Дмитрий (безбородый подросток четырнадцати лет и наследник престола в тот момент) и старший сын великой княгини Софьи Палеолог Василий. Ошибочно считает А. Грабар Елену Стефановну Волошанку первой женой Ивана III (она была женой Ивана Молодого, сына Ивана III от первого брака с тверской княжной Марией).
Отрицает А. Грабар (Франция) и предположение исследователей о том, что в женской фигуре слева в углу композиции нужно видеть изображение великой княгини Софьи Палеолог. Круглая форма таблиона, как пишет А. Грабар, не совпадает с традиционными византийскими образцами; к тому же таб-лион не является символом царственного происхождения. И все же эта фигура несомненно выделена, как цветом одежды, так и наличием круглого значка-нашивки на плече, что дало повод М. Щепкиной (Россия) увидеть в ней изображение Софьи Палеолог.
Признавая право на существование такой версии, будем иметь в виду, что памятники лицевого шитья не дают нам возможности для какого-то сравнительного анализа в силу схематичности в них портретных изображений.
Шитая пелена 1498 г. интересна нам как редкий исторический источник последних лет XV столетия, очень сложных в судьбе Софьи Палео лог и ее сына Василия. Как ни условны шитые изображения на пелене княгини Елены Волошанки, они все-таки являются отражением конкретных исторических событий. Это единственный в своем роде документальный портрет Ивана III и его семьи.
Один из русских исследователей прошлого, Д. А. Ровинский предположил, что для Зои Палеолог тоже был сделан портрет Ивана III (возможно, кем-то из членов папского посольства на Русь). С такого портрета мог быть выполнен карандашный рисунок, подаренный средневековому ученому А. Теве и изданный им в конце XVI столетия в одной из его книг. Об этом изображении А. Те
144
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
ве писал так: «Этот принц Иоанн представлен без головного убора и в очень простой одежде, так что он совершенно не отличался от других принцев и сеньоров двора».
В публикациях по русской истории довольно часто воспроизводится и другой портрет великого князя Ивана III, взятый из «Космографии» А. Теве издания 1584 г. — это гравированное полуфигурное изображение московского государя с развернутой в профиль головой в остроконечной шапке и сложенными на груди руками (хорошо видна рукоять кинжала, завершающаяся звериной мордой).
В исторических сочинениях можно встретить и портреты сына великой княгини Софьи Василия III. Есть сведения, что русский посол Дмитрий Герасимов в 1525 г. привозил в Рим его живописный портрет, изданный впоследствии, в 1575 г., в одном из сочинений Павла Иовия (Паоло Джовио). Портрет сына Софьи публиковал в своих «Записках» дипломат, имперский посол в России, Сигизмунд Герберштйн. Он совершил поездки в Москву именно в годы правления Василия III, которого имел возможность наблюдать лично. Видимо, среди приезжавших на работу в Москву иностранцев (немцев, итальянцев, греков) были и художники, создававшие живописные и гравированные произведения.
Великий князь Василий III изображен сидящим на троне, со сложенными на коленях руками. Длинный кафтан по вороту оторочен мехом, как и тулья высокой шапки. Лицо дано в профиль; его характерной особенностью является крупный нос с горбинкой, как и у его матери, Софьи Палеолог.
В силу разных причин до наших дней не дошли, как мы уже отмечали, портреты греческой принцессы и великой русской княгини Софьи Палеолог. И все же сегодня есть возможность лишний раз убедиться в достоверности созданного в конце XX в. скульптурного портрета-реконструкции этой женщины.
Во-первых, во второй половине XX столетия (в начале 60-х гг.) известный советский антрополог М. М. Герасимов воссоздал по черепу облик внука Софьи русского царя Ивана IV (годы жизни 1530-1584). Исследуя останки этого царя, ученый отметил в его облике значительные черты средиземноморского типа, унаследованные грозным государем от бабушки-гречанки. И действительно, внук многое взял от Палеологов по линии принцессы Софьи. Вглядываясь в лица великой княгини и царя Ивана IV, об этом можно говорить без колебаний.
Учитывая возражения скептиков, а они, несомненно, найдутся среди читателей, (некоторые считают, что при создании портрета-реконструкции Софьи эксперт-криминалист был под большим влиянием образа Ивана IV, воссозданного М. М. Герасимовым), было решено провести дополнительное изучение останков царственного внука и его порфироносной бабушки.
Исследование черепа Софьи Палеолог и точной копии черепа царя Ивана IV (сам череп недоступен, поскольку возвращен в захоронение), сравнение их методом теневого фотоналожения (он разработан С. А. Никитиным) более чем убедительно доказывают: перед нами близкие родственники. Хорошо видно, что контуры черепов, орбиты, височные линии скуловые кости и скуловые дуги очень близки по форме. Существенное различие прослеживается только в форме подбородочных бугров — у Софьи Палеолог он более выступающий и
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
145
менее пассивный. И если много сходства в созданном природой, то не стоит сомневаться и в скульптурных портретах, воссозданных талантом и знанием человека (см. ил. 46).
И совсем неожиданный подарок сделали историкам и всем любителям старины в конце XX столетия реставраторы. Расчистка одной из икон XVI в. (собрание ГИМ) выявила редчайший случай для русского средневековья — изображение светского лица. Необычайной удачей было и то, что им оказался великий князь Василий III — сын Софьи Палеолог и отец царя Ивана IV. Удивительное сходство отца и сына бросается в глаза сразу и не требует особых доказательств. Эта счастливая находка стала важным источником для разрешения одного спорного вопроса в судьбе царя Ивана Грозного, но об этом мы поговорим чуть позже, описывая жизнь великой княгини Елены Глинской.
Жизнь и судьба великой княгиня Софьи, по происхождению греческой принцессы, представительницы византийской императорской династии Палеологов, представляет интерес во многих отношениях.
Ее детство и юность прошли в Греции и Италия, она видела блеск и величие Ватикана, политические расчета и религиозные амбиции которого сделали ее женой великого московского князя Ивана III. Сменив теплое Средиземноморье на суровый климат Руси, Софья попала в новую для нее страну, условия жизни и традиции которой ей пришлось познавать в сложных перипетиях борьбы за судьбу своих детей.
Много легенд связано с именем Софьи Палеолог. Как это всегда бывает, одни из них умаляют ее поступки и достоинства, другие же преувеличивают ее роль в жизни Руси конца XV столетия, приписывая великой княгине то, что уже было предрешено ходом самой истории.
Навсегда расставшись с родными местами и приехав на Русь, Софья Палеолог сохраняла связь с прошлым, окружив себя выходцами из Греции и Италии, переселившимися в Москву в поисках лучшей доли или приключений.
Сегодня средневековые памятники центра столицы России — Кремля сохраняют для нас интересные и сложные страницы истории нашей страны, в которой византийская принцесса на русском престоле Софья Палеолог сыграла свою неповторимую роль.
Женщины и власть в XVI столетия. Как-то незаметно события конца XV столетия привели нас в XVI век. Со смертью Софьи Палеолог, вопреки ожиданиям, конфликт представителей двух группировок при великокняжеском дворе еще не закончился. Иван III продолжал держать в тюрьме и Елену Волошанку, и ее сына Дмитрия.
Княгиня Елена была дочерью волошского (молдавского) господаря Стефана III Великого, бывшего одно время союзником Ивана Васильевича в борьбе с литовско-польским королевством. Этот военно-политический союз и закрепили в 1482 г. браком Ивана Молодого и Елены (свадьба состоялась 12 января). В 1483 г. родился единственный ребенок этой семьи княжич Дмитрий. Но и его, и Елену Волошанку династические проблемы привели в тюремные застенки, где опальная княгиня и скончалась, что отметили русские лето
146
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
писи: «Тоя же зимы генваря в 18, в суботу, преставися великая княгини Елена... в нятстве, великого князя Ивана Ивановича, и положила еа во церкви Вознесения на Москве». Это было первое в истории некрополя погребение княгини, погибшей в тюрьме. Но в династическую усыпальницу она все же попала после смерти, что весьма знаменательно. Правда, ее могилы нет в числе самых почетных, размещенных в южной половине храма, захоронений. О ней вообще не упоминается в составе известных в XIX столетии погребений этого собора. С уверенностью можно сказать лишь то, что это захоронение было устроено где-то у северной стены, видимо, в северо-восточном углу, где позднее разместили могилы опальных княгинь Старицких.
Неизвестным остается и место захоронения в Вознесенском соборе одной из дочерей Ивана III — Евдокии, которая родилась на свет около 1492 г. В январе 1506 г. великий князь Василий Иванович выдал сестру замуж за крещеного татарского царевича Петра, своего верного соратника и доверенного человека. Но великая княжна умерла совсем молодой, ненамного пережив своих родителей — Ивана III и Софью Палеолог, оставив двух маленьких дочерей. Скончалась она в 1513 г., в феврале месяце. Среди подписных саркофагов гроб с останками этой женщины не числится.
Проблема престолонаследия всегда была одной из самых главных в жизни не только великокняжеской семьи, но и всего государства. И когда великий князь Василий III из-за того, что в многолетнем браке с Соломонией Сабуровой у него не было детей, развелся с первой супругой, на историческую сцену вступила его вторая жена — двадцатилетняя, как считают историки, Елена Глинская. Их свадьба состоялась 21 января 1527 г.; Василию III было тогда уже сорок семь лет. Молодость и красота юной супруги подвигнули его на неслыханное — великий князь даже сбрил бороду, нарушив одну из непреложных традиций русского средневековья (см. ил. 47).
Князья Глинские появились в Москве в 1508 г., так как были вынуждены, после неудачного заговора против польского короля Сигизмунда I, покинуть родину и перебраться на службу к московскому государю. Это были три брата — Михаил, Иван и Василий; дочь младшего из них и стала последней на Руси великой княгиней.
Страницы многих исторических сочинений посвящены сложностям развода и нового брака немолодого уже великого князя, судьбе самой Елены Глинской. Интерес историков к событиям времени Василия III обусловлен и тем, что в этом браке родился будущий царь Иван IV Грозный. Елена Глинская пережила своего мужа, умершего в 1533 г. от периостита и заражения крови, всего лишь на пять лет. Летописи зафиксировали факт ее захоронения в некрополе Вознесенского монастыря и очень точно указали место могилы: «...а положена бысть во церкви Вознесения... возле великую княгиню Софию великого князя Ивана Васильевича». Редкое в записях подобного рода уточнение говорит о том, что рядом с захоронением Софьи Палео лог не было других погребений и что умерших вслед за нею Елену Волошанку и княжну Евдокию похоронили где-то в другой части некрополя.
Могила Елены Глинской была устроена у западной стены церкви, ближе к юго-западному углу. При вскрытии белокаменного саркофага, в котором
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
147
похоронили великую княгиню, обнаружили останки, завернутые в саван из итальянской камки желтого цвета с красивым рисунком и синей каймой по краю; на голове погребенной сохранился кружевной волосник, крепившийся к волосам двумя медными булавками. Кроме того, в гробу нашли металлическую круглую коробочку, помещенную сюда в качестве ритуального сосуда, и остатки кожаной обуви.
Крышку саркофага великой княгини Елены украшала эпитафия: «Лета 7046 апрелия в 3 день в среду пятые недели поста в вторый час дни преставися великая княгини Елена великого князя Василия Ивановича всея Русиа». Это первая из известных на сегодня надписей на крышках каменных гробов русского средневековья со столь развернутым текстом, выполненным к тому же глубокой трехгранновыемчатой резьбой.
В исторической литературе неоднократно высказывались предположения о том, что Елена Глинская была отравлена боярами. Елена Васильевна в течение пяти лет была регентшей при малолетнем Иване IV и довольно решительными мерами оберегала наследственные права своего мальчика на престол. Это привело к заточению и гибели в тюрьме родных дядьев Ивана IV — дмитровского князя Юрия Ивановича и старицкого князя Андрея Ивановича, а также и ее родного дяди Михаила Львовича Глинского. Последнего обвиняли не только в желании захватить верховную власть в стране, но и в отравлении Василия III. Но это предположение — полный абсурд, поскольку ход болезни Василия III хорошо известен по летописям, что позволяет точно определить диагноз — воспаление надкостницы (периостит) и заражение крови. И все же следует отметить, что в «Описях царского архива» сохранялась необычайно интересная пометка об одном хранившемся там документе. В ящике 27, кроме других бумаг, сберегалась «запись, что дал князь Михайло Глинской о Королеве и Великой княгине Олене, как ей зелье давал Копегинъ человек». Смысл этой записи, к сожалению, понять трудно: то ли речь идет о лекарстве, то ли о яде. Сразу вспоминается жизнь этого блестящего представителя семейства Глинских, авантюриста и удачливого воина, рыцаря Германской империи и хорошо образованного человека. Кстати, он был и дипломированным врачом. Но с другой стороны, даже если учесть, что Михаил Львович в последний раз попал в тюрьму именно в период правления своей племянницы, навредить ей в 1538 г. он никак не мог, поскольку скончался в заключении за два года до этого.
Некоторые историки отвергают версию об отравлении великой княгини Елены Васильевны еще и потому, что об этом ничего не говорится самим Иваном IV, подозревавшим всех и вся в самых невероятных грехах и неоднократно писавшим о таких событиях.
Точку в этом споре помогли поставить в конце XX в. проведенные экспертами-криминалистами исследования останков Елены Глинской *. Для изучения на предмет обнаружения ядов из саркофага этой великой княгини взяли кусочек
Исследования проводила Т. Ф. Макаренко, зав. спектральной лабораторией Бюро судебно-медицинской экспертизы Комитета здравоохранения г. Москвы (кандидат биологических наук).
148
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
ее савана (из шелковой ткани — камки), часть ребра и обрывок шапочки (волос-ника), в котором сохранились и волосы Елены (они были рыжего цвета).
Во всех этих объектах были зафиксированы соли ртути (сулема — один из основных и самых сильных ядов, широко применявшихся в средневековой Европе. Сегодня мы можем с уверенностью говорить, что и Россия не отставала в этой области от стан Европы. Экспертов поразило количество яда, выявленное в обрывке головного убора и волосах — 55 мкг/г. Непосвященным людям стоит сравнить эту цифру с данными естественного фона (от 2 до 7 мкг/г), и все станет ясно. Цифры на порядок выше в комментариях не нуждаются.
Как не нуждается в обоснованиях и причина устранения великой княгини Елены Глинской — это борьба за власть и влияние при русском дворе различных боярских группировок. В данном случае — Бельских и Шуйских. Последние и захватили ведущие позиции в государственной администрации после смерти Елены и устранения ее верных приближенных — Телепнева и Бельских. При малолетнем Иване IV эти два боярских клана с переменным успехом боролись за власть вплоть до коронации царя Ивана IV в 1547 г.
Описывая события времени правления Елены Глинской, все историки объясняют фаворитизм Ивана Овчины-Телепнева личными симпатиями к нему со стороны великой княгини. Считали даже, что связь эта была давней и что именно Телепнев являлся отцом Ивана IV. Выше приводились данные исследований останков Софьи Палео лог и царя Ивана Грозного, близких родственников. Анализ (методом теневого фотоналожения черепов), проведенный антропологами, позволяет полностью отмести эти предположения — передача родственных черт в данном случае возможна только через Василия III, который и был отцом царя Ивана Грозного.
Продолжим рассказ об истории некрополя Вознесенского собора Кремля. Под 1541 г. летописи сообщили о том, что в церкви Вознесения была погребена Анастасия, дочь великой княжны Евдокии и казанского царевича Петра. Племянница Василия III Ивановича в июле 1538 г. была выдана замуж за Василия Шуйского, главу боярского правительства того времени. Анастасия приходилась двоюродной сестрой царю Ивану IV, что позволило Василию Шуйскому породниться с царской семьей. Благодаря высокому положению при дворе великого князя Анастасия удостоилась права на захоронение в самом престижном некрополе, но саркофаг с останками княгини выявить среди большой группы безымянных сегодня уже невозможно.
В середине XVI в. в некрополе были похоронены две малолетние дочери царя Ивана IV от первого брака, но, кроме летописных данных, другими сведениями об этом мы не располагаем. В некрополе сохранилось много детских гробиков, на крышках которых не стали выбивать памятные надписи. Царевна Мария умерла в 1551 г., и ее, как позже и сестру Евдокию, похоронили в Вознесенском соборе. Под 1558 г. в летописи есть довольно подробное описание одного из этих печальных событий: «...не стало царевны Евдокии дщери царя и великого князя Ивана Василиевича всея Русии, того же дни похранена бысть у Вознесения в манастыре у родителей царских, а не стало ее дву годов». Еще одна рано скончавшаяся дочь царицы Анастасии и Ивана IV Анна была похоронена в Новодевичьем монастыре.
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
149
«Венецианский яд, незримый, как чума...» Столь зловещее название предваряет рассказ о судьбе первой русской царицы Анастасии Романовны. Возможно, многие припомнят широко известный старый художественный фильм С. Эйзенштейна «Иван Грозный» и трагическую смерть молодой жены царя. Сцена, когда мать старицкого князя Владимира Андреевича Евдокия подсыпает яд в кубок царицы, одна из самых запоминающихся в этой кинокартине. Как выяснилось уже в конце XX столетия, именно такой вариант развития тех далеких событий был вполне возможен. Первая жена царя Ивана Васильевича была похоронена в усыпальнице Вознесенского собора, что дает нам право включить ее жизнеописание в данную книгу (см. ил. 48).
Свадьба семнадцатилетнего царя Ивана IV состоялась 3 февраля 1547 г. Его женой стала дочь окольничего Романа Юрьевича Захарьина, из старинного рода Кошкиных. Царь женился на представительнице нетитулованных, некняжеских кругов, что сразу же вызвало отрицательную реакцию со стороны высшей знати. Князь Семен Лобанов-Ростовский обвинил Ивана Васильевича в том, что «их всех государь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей, а нас ими теснит; да и тем нас истеснил ся, что женился, у боярина у своего дочерь взял... рабу свою. И нам как служити своей сестре?»
Письменные источники сохранили не так много данных о характере и жизни царицы Анастасии. Интересные сведения о событиях при дворе Ивана IV приводит в своих записках англичанин Джером Горсей, проживший в Москве двадцать лет, с 1571 по 1591 год. И хотя он прибыл в Россию уже после смерти первой жены царя, в его воспоминаниях есть строки и о ней: «Эта царица была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали, любили и боялись все подчиненные... Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кроткостью и умом... Когда добрая царица Анастасия умерла, она была причислена к лику святых и до сего дня почитается в их церквах». Отбросив восторженное преувеличение, явно просматривающееся в записках Горсея по отношению к очень молодой и воспитанной в тиши терема женщине, отметим, что своим добрым нравом Анастасии, видимо, удавалось в каких-то ситуациях усмирять необузданный нрав своего мужа. Но она не имела серьезного влияния на решения, принимавшиеся царем в сфере государственной политики.
Скончалась царица Анастасия Романовна 7 августа 1560 г.: «...преставися царица и великая княгиня Анастасия и погребена бысть в Девичье монастыре у Вознесения Христова в городе у Фроловских ворот». Летописи сохранили яркий рассказ о переживаниях молодого Ивана IV по поводу смерти первой жены. За ее гробом он шел, поддерживаемый своим братом Юрием, князем Владимиром Старицким и юным казанским царем Александром, своим воспитанником, так как от горя и слез еле держался на ногах, «от великого стенания и от жалости сердца».
Анастасия Романовна умерла очень молодой — изучение ее останков показало, что ей было не более 25-26 лет. Это значит, что замуж ее выдали в возрасте четырнадцати лет. Историки по-разному толковали причины столь ранней смерти, склоняясь к тому, что организм царицы был истощен частыми родами (в семье родились шесть детей).
150
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
Изучение останков царицы Анастасии экспертами-криминалистами разных направлений дало неожиданный результат. Кстати, стоял вопрос и о реконструкции ее портрета по черепу, но он оказался в недостаточно хорошем для этого состояния. Повезло более всего исследователю-химику. Дело в том, что в саркофаге при скелете хорошо сохранилась и коса Анастасии — волосы имели темно-русый цвет. Для проведения анализов на предмет обнаружения ядов были взяты несколько десятков волосков, и вот они-то и в поведали миру тайну смерти этой совсем еще молодой женщины.
Не будем утомлять читателя описанием сложных химических, анализов и непонятной для непосвященных терминологией. Достаточно кратко оценить результат экспертизы: причиной смерти первой жены Ивана IV было отравление солями ртути. Другие яды — сурьма, мышьяк, свинец в ее останках обнаружены не были.
Соединения ртути зафиксировали не только в волосах, где они присутствовали в огромном количестве — 4,8 мг в пересчете на 100 граммов навески, но и в обрывках погребальной одежды (0,5 мг), и в тлене со дна гроба (0,3 мг), также изъятых для контрольных исследований (напомним, что естественный фон по ртути в организме человека не превышает сотые миллиграмма).
Эксперты не любят давать очень категоричные по форме заключения, тем более, что речь идет о преступлении, совершенном более четырех веков назад. Но в данном случае картина оказалась более чем ясной. Так «серебряная вода», как называл ртуть Аристотель, сыграла свою убийственную роль, в прямом смысле этого слова, в судьбе царицы Анастасии.
Интересно, что в одном из документов времени Ивана IV, составленном им самим, он высказывал предположение о причине смерти своей первой жены: «...и отравами царицу Анастасию изведоша». И в данном случае он был прав, как выясняется.
В смерти этой женщины заинтересованных было много. Высшая знать стремилась устранить клан Романовых из окружения царя, где они заняли, после его женитьбы на представительнице этого рода, важные государственные посты.
Могилу Анастасии Романовны устроили рядом с захоронением великой княгини Елены Глинской. При вскрытии саркофага цариц в 1929 г. кроме скелета в саване из итальянской камки нашли высокий стеклянный кубок, украшенный налепами в виде зубчатых поясков. На крышке гроба хорошо читается надпись: «Лета 7068 месяца августа в 7 день в средоу на памят преподобного мученика Доментияна в пятый час дни преставис благоверная царица великая кнеини Анастасия Ивана Василевича всея Руссии».
Так исследования эксперта-химика дали возможность — более чем через четыре века спустя — получить неоспоримые доказательства смутным догадкам современников тех далеких событий и предположениям историков XX в., изучающих русское средневековье. Смерть Анастасии Романовны стала причиной для опал и казней придворных, но был ли тогда наказан истинный виновник ее гибели — этого мы уже никогда не узнаем.
О женах последних государей из рода Калиты. Последними правителями русского государства из рода Ивана Калиты были Иван IV и его сын Федор I Иванович, на котором эта династия и прервалась. Жены и дочери этих двух
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
151
царей, связанные при жизни с Вознесенским монастырем, нашли здесь свой последний приют. Но прежде чем рассказать о них и их погребениях, нам придется вспомнить и другие захоронения некрополя, относящиеся ко второй половине XVI в.
Реалии придворной жизни были иногда сильнее традиций. Только этим можно объяснить появление в царской усыпальнице могил представителей некоторых московских знатных родов, имевших дальние родственные связи с царской семьей. Что делать — фаворитизм существовал всегда, во все времена. Именно поэтому среди детских саркофагов некрополя Вознесенского собора находятся два гробика с останками детей князя Ивана Бельского. Могилы княжат обнаружили только в 1929 г. при разборке храма. Небольшой белокаменный саркофаг княжны Анна (его длина 77 см) украшала несколько пострадавшая от времени надпись: «Лето 7069 (1561 г.) февраля... преставис княжна Анна князя Ивана Дмитреевича Белского». В 1568 г. здесь же в соборе похоронили и княжича Федора. Его каменный гроб также снабжен эпитафией: «Лета 7076 месяца июня 31 ден преставися раб божий княз Федор Иванович Белской». Князь Иван Бельский был женат на дочери Василия Шуйского, родственнице царя Ивана IV, что давало ему право на высокое положение при дворе и старшинство среди воевод в военных походах. Это обстоятельство и позволило Бельскому захоронить своих детей в великокняжеской усыпальнице.
В состав некрополя Вознесенского собора входят захоронения четырех (из шести официальных) жен царя Ивана IV Грозного. Судьба первой, и самой
Рис. 46. Саркофаги княжат Бельских — справа Федора (1568 г.), в центре — Анны (1560 г.). Слева гробик Евдокии Мстиславской (1600 г.)
152
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
любимой, оказалась трагичной. Но уже через неделю после ее похорон высшее духовенство страны стало убеждать царя вступить в новый брак — «для хрес-тиянские надежи женился ранее, а себе бы нужи не наводил». Царские дипломаты занялись поисками невесты в других землях. Не добившись успеха в Швеции и Польше, они обратили свои взоры на юг. Так на Руси появилась царица из Кабарды — княжна Кученей, дочь кабардинского князя Темир-Гу-ки. Она приняла православие и имя Мария. В этом браке у Ивана IV родился в 1563 г. сын Василий, умерший младенцем (свадьба эта состоялась в 1561 г.). А в 1569 г. Мария Темрюковна заболела и умерла в Александровой слободе. Тело ее перевезли в Москву и захоронили у западной стены Вознесенского собора. В белокаменном саркофаге возле скелета, завернутого в саван из итальянской камки, лежал металлический сосудик — сулейка. Великолепно сохранился волосник царицы Марии, очелье которого украшает вышивка золотной нитью (см. ил. 49).
Почти всю крышку гроба царицы Марии Темрюковны занимает пространная эпитафия: «Лета 7078 сентября 6 в седьмы час нощи преставися благовер-наго царя и великого князя Ивана Василевича всеа Руси благоверная царица великая княгини Мария».
Через два года, в 1571 г., в некрополе кремлевской женской обители, похоронили третью супругу Ивана Васильевича, Марфу Собакину. Она была выбрана почти сорокалетним царем из 1500 невест, свезенных в Москву отовсюду. После обручения избранница заболела, но свадьба все-таки состоялась 28 октября 1571 г. Марфа Васильевна так и не стала женой царя — это было засвидетельствовано приговором высшего духовенства, и скончалась 14 ноября того же года. Новая царица была родней Малюты Скуратова, и после свадьбы этот худородный человек вошел в число родни царской семьи.
Марфу Собакину похоронили рядом с Марией Темрюковной, второй женой грозного царя. И в этом сакофаге при вскрытии обнаружили останки в саване из итальянской камки и хорошо сохранившийся убор — волосник, украшенный вышивкой. В гробу находился и уникальный стеклянный кубок итальянской работы, на серебряном поддоне, не имеющий аналогов в музейных собраниях нашей страны (см. ил. 50).
Крышку гроба царицы Марфы занимает длинная шестистрочная надпись: «В лето 7030 ноября в 14 день государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси преставис благоверная христолюбивая царица великая княгиня Марфа на память святаго апостола Филипа на первом часу дни».
Личная жизнь Ивана IV Грозного с ее беспрецедентным для русского средневековья числом женитьб всегда привлекала к себе внимание. Немало легенд было сложено о судьбе его жен, умерших молодыми или закончивших свой век за высокими монастырскими стенами.
Одна из легенд, кочующая по страницам исторических книг, появилась на свет, как это ни удивительно, в середине XX столетия. Она гласит, что в августе 1929 г., впервые приподняв крышку белокаменного саркофага этой царицы, люди увидели не тронутые тлением тело и прекрасное ее лицо.
Трудно сказать, почему подобные слухи укоренились в среде историков. Читатель этой книги может заглянуть в ее приложение, где напечатан днев
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
153
ник, в котором члены комиссии по вскрытию гробниц Вознесенского собора в 1929 г. фиксировали все, что обнаруживалось в процессе изучения древних захоронений. Наверное, столь необычное состояние останков Марфы Собакиной потрясло бы их и нашло отражение в документе. Но в том-то и дело, что никаких биологических феноменов тогда не обнаружили — рассказы о них появились позже и являются, увы, полной фантазией. Все, что сохранилось в саркофаге Марфы Васильевны — костные останки, фрагменты погребальных одежд и савана, имеет обычный для погребений четырехвековой давности вид.
Хронология событий в истории некрополя Вознесенского собора заставляет нас отвлечься от сложной семейной жизни первого русского царя. В 1579 г. погребения в усыпальнице великих княгинь и цариц удостоилась старица кремлевской обитали Анастасия. Под этим именем жила в Вознесенском монастыре мать царицы Анастасии Романовны — Ульяна Федоровна (жена Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина).
Высокое родство и сделало возможным погребение боярыни в столь почетном некрополе. Но могила ее была устроена в стороне от царских, в северо-западном углу собора. Крышку гроба этой женщины занимает эпитафия в шесть строк: «Лета 7087 в 8 день на память свтятаго великомученика Федора Стра-тилата преставис раба божия инока скимница Настасья Романова жена Юрьевича на первом часу ночи».
В 1592 г. у царя Федора I Ивановича и Ирины Годуновой родился долгожданный ребенок — дочь Феодосия. Но прожила она на свете менее двух лет. Хорошо сохранился белокаменный саркофаг девочки. Он имеет трапециевидную форму, внутри устроена нишка для головы ребенка. Крышку гробика украшает короткая эпитафия: «Лета 7102 месяца января 25 день преставися раба божия благоверная царевна Феодосия». Она была последней законной наследницей угасающей династии, начало которой велось от князя Ивана Калиты.
Монастырский некрополь в XVII-XVIII вв. Наступило XVII столетие. Нестабильность политических событий в жизни России получила у историков название «Смутное время». Еще звучали отголоски страшных дел Ивана Грозного, еще сидел на троне хитрый и изворотливый Борис Годунов, благополучно преодолевший все сложности придворных интриг при царе Иване IV и тихом Федоре I, но уже надвигалась на страну чехарда временных правителей и боярские заговоры, нашествие Лжедмитриев и польская интервенция.
Женщины царской семьи невольно оказывались в центре этих исторических событий и начинали постепенно преодолевать свое вынужденное, в силу традиций русского средневековья, затворничество.
В 1603 г. в Вознесенском соборе была захоронена царица Ирина, вдова Федора I Ивановича. Сестра Бориса Годунова родилась в 1557 г. в провинциальной семье мелких дворян. Только благодаря высокому служебному положению дяди Ирины и Бориса Дмитрия Годунова они рано оказались при дворе царя Ивана Васильевича. Ровесница царевича Федора, девочка уже с семи лет воспитывалась в царских палатах. В 1580 г. состоялась свадьба Ирины с будущим русским царем Федором. Во многом этот брак объяснялся желанием Бориса Годунова упрочить свое положение при царском дворе. Влияние царицы
154
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
Ирины на мужа сыграло не последнюю роль в далеко идущих планах ее брата Бориса.
Судя по всему, царь Федор действительно дорожил своей женой — все попытки знати и митрополита под разыми предлогами развести его с Ириной (и тем самым удалить Бориса от трона) не имели никакого успеха. Несомненно, это была сильная, умная и решительная женщина. Вспоминаются записки епископа Арсения Елассонского, где он рассказал о приеме, на котором царю Федору представляли в 1589 г. константинопольского патриарха Иеремию. В тот же день патриарх был приглашен к царице Ирине Годуновой, которая поднялась со своего трона и встретила гостя посреди палаты, прося его благословения. Сам факт подобного приема русской царицей XVI в. — большая редкость. Но далее происходит и вовсе невероятная вещь для средневековой московской жизни — царица произносит речь, приветствуя патриарха! Текст ее сохранился и поражает своей складностью и краткостью: «Великий господин, святейший Иеремия цареградский и вселенский, старейший между патриархами! Многое благодарение приношу святыне твоей за подвиг, какой подъял на пути странствия в нашу державу, дабы и нам даровать утешение видеть священную главу твою, уважаемую паче всех в христианстве православном, от коей и мы восприяли благодать ныне и за сие воздаем хвалу Всемогущему Богу и Пресвятой его Матери и всем святым, молитвами коих сподобились такой неизреченной радости. Воистину ничто не могло быть честнее и достохвальнее пришествия твоего, которое принесло столь великое украшение церкви Российской, ибо отныне возвеличением достоинства ее митрополитов в сан патриарший умножилась слава всего царства по вселенной. Сего искони усердно желали прародители наши, христолюбивые государи, великие князья и цари, и не сподобились видеть исполнения своих благочестивых желаний; и ныне на сей их вожделенный конец через многие подвига дальнего странствия привел во дни нашей державы твою святыню Всемогущий Бог».
По свидетельствам очевидцев, царь Федор наказывал Ирине в случае его смерти «принять иноческий побраз», но она не оставила попыток самостоятельного правления страной, не без помощи, разумеется, брата Бориса. Даже уйдя в монастырь через неделю после смерти мужа и приняв постриг под именем Александры, Ирина подписывала именные указы и рассылала их по городам (см. ил. 51).
Скончалась инокиня Александра в царствование своего брата Бориса Годунова. Могилу ей устроили в юго-западном углу храма Вознесения в Кремле. При вскрытии саркофага подтвердилась монашеская принадлежность погребенной — в нем найдены остатки одежды из темной шерстяной ткани, головной убор с вышитым на нем крестом, фрагменты шелкового савана. В ногах был обнаружен разбитый стеклянный сосуд в виде высокого бокала, украшенного росписью белой эмалью и позолотой.
Саркофаг царицы Ирины не отмечен эпитафией, что является редкостью для XVII в. — к тому времени надпись на крышке каменного гроба становится обязательной.
И в Смутное время мы вновь встречаемся с отголосками бурной жизни грозного царя Ивана IV. В начале XVII столетия в некрополе Вознесенского
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
155
собора была похоронена его последняя жена Мария Нагая (умерла в 1611 г.). Их свадьба состоялась в 1580 г., а в 1582 в новой царской семье родился сын царевич Дмитрий. Могила шестой жены Ивана Грозного находилась возле западного входа в храм, рядом с погребением Марфы Собакиной. На крышке гроба с трудом читается очень небрежно выполненная, скорее процарапанная, надпись: «Лета 7119 месяца июня в 28 преставися раба божия инока царица Мария Федоровна всея Русии царя Ивана». Характер погребальной одежды подтверждает факт пострижения царицы в монахини. Интересно, что при вскрытии гроба в 1929 г. на левом боку Марии Нагой нашли небольшую веточку вербы — последний дар какой-то родственной души.
О Смутном времени напомнила и одна из детских могил. В сентябре 1610 г. в Вознесенском соборе похоронили дочь уже свергнутого к тому времени с престола Василия Шуйского царевну Анну. На белокаменной крышке гроба девочки вырезана надпись в девять строк: «Лета 1610 сентября 20 ден на память святаго апостола Ивана Богослова преставис дще государя царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси царевна и великая княжна Анна Васильевна всея Руси».
Вновь и вновь мы возвращаемся к событиям конца XVI столетия и времени Ивана Грозного. Из трех жен царевича Ивана, старшего сына Ивана IV, в царской усыпальнице была погребена только вторая Параскева Михайловна из рода Соловых. Свадьба царевича и Параскевы состоялась в 1575 г., но, как и в первом браке, вмешательство отца привело к разводу Ивана Ивановича с женой. Постриженная в Суздальском Покровском монастыре, царевна Параскева провела в нем остаток жизни. Умерла она в 1622 г., тело ее перевезли в Москву для захоронения в некрополе царской семьи. В гробу слева от ее черепа был найден круглый деревянный сосудик в форме стаканчика.
С 1625 г. в храме-усыпальнице Вознесенского монастыря хоронили женщин, связанных брачными и родственными связями с представителями новой царской династии — Романовых. И первой среди них оказалась царица Мария Владимировна, жена царя Михаила Федоровича. Брак с дочерью боярина Владимира Долгорукого был кратким — через год после свадьбы царица заболела и умерла.
Белокаменный саркофаг с ее останками (его длина 2,15 м) внутри дополнен в ножной части вставкой в виде блока белого камня — гроб оказался великоват для погребаемой. Кроме савана из итальянской камки, в нем сохранились фрагменты платья из красной ткани с длинными присобранными рукавами. Волосник царицы Марии, изготовленный из золотных нитей, по очелью украшали вышитые фигуры единорогов среди растительного орнамента. Поверх шапочки на голове лежал венчик с изображением Голгофы в пяти круглых клеймах.
На крышке гроба глубокой резьбой выполнена многострочная надпись: «В лето 1625 генваря в 6 день на праздник Богоявления Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа во 9 часу нощи ко 7 числу преставися благовернаго великого царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси самодержца благоверная и благородная царица и великая княгини Мария Владимеровна, а погребена генваря в 8 день на память преподобнаго отца нашего Георгия Хозовита и преподобный Домники».
156
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
В 1626 г. в Покровском суздальском монастыре умерла вторая жена царя Василия Шуйского Екатерина, дочь Петра Буйносова-Ростовского, насильно постриженная в монахини под именем Елены после свержения Шуйского с трона в июле 1610 г. Сначала ее поместили в Ивановский монастырь в Москве. Захоронение царицы Екатерины в Вознесенском соборе интересно тем, что в массивном белокаменном саркофаге (его длина 2,12 м) хорошо сохранилось облачение великосхимницы, в т.ч. аналав, украшенный вышитыми многострочными надписями, изображением трехглавого храма, херувимов и голгофского креста и херувимов на кукуле. Крышка гроба несет на себе резную эпитафию: «Лета 1626 году генваря в 2 день на память иже во святых отца нашего Селивестра папы римскаго преставися раба божия благовернаго царя и великого князя Василия Ивановича всея Русии царица Екатерина инока схимница Елена». Важно, что надпись на саркофаге помогает уточнить дату смерти царицы-инокини, в старой исторической литературе относимую обычно к 1620 г.
В последующие годы среди погребенных в некрополе церкви Вознесения было много царских детей. Младенцами умерли дочери Михаила Федоровича царевны Пелагея (1629 г.), Марфа (1632 г.), Софья (1636 г.) и Евдокия (1637 г.), захороненные в храме возле западной стены.
Рис. 47. Саркофаги XVII в. На первом плане гробы двух жен царя Михаила Романова — Марии Долгорукой (1625 г.) и Евдокии Стешневой (1645 г.)
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
157
Усыпальница Вознесенского монастыря по расположению могил очень схожа с Архангельским собором Кремля. И здесь в 1645 г. для погребения стали использовать юго-восточный угол, слева от южных дверей возле иконостаса. Первой на солее похоронили царицу Евдокию, вторую и любимую жену царя Михаила Романова, дочь боярина Лукьяна Стрешнева. Надпись на белокаменной плите в западном торце ее надгробия многократно опубликована в старых изданиях по истории монастыря, поэтому приведем более краткую
и менее известную эпитафию, которую вырезали на крышке ее саркофага: «Лета 1645 августа в 18 день на память святых мученик Флора и Лавра в шестом часу дни преставис благовернаго и великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси самодержца благоверная и великая княгиня Евдокея Лукяновна а погребена августа в 19 день».
Первая жена Алексея Михайловича царица Мария Ильинична из рода Милославских, умершая также в 1669 г. в возрасте сорока четырех лет вслед за дочерью Евдокией, похоронена была в юго-восточном углу храма, возле иконостаса. Крышка ее саркофага не была украшена эпитафией, и выделить
его среди безымянных сегодня возможности нет. Только памятная надпись на надгробии в интерьере храма доносит до нас обстоятельства этого события: «Лета 1669 года марта в 3 день на память святых мученик Евтропия Клеоника и Василиска в последнем часу того дня преставися раба божия благоверного великого государя царя и великого князя Алесея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца супруга благоверная государыня царица и великая княгиня Мария Ильинична и погребена марта в 4 день на память преподобного отца нашего Герасима иже на Иордане».
Рядом с царицей Марией Милославской 15 июля 1681 г. поместили могилу первой жены царя Федора II Алексеевича Агафьи Семеновны из рода Грушец-ких (умерла после года замужества).
В конце XVII столетия в северо-западном углу Вознесенского собора были погребены две дочери царя Ивана V Алексеевича, умершие младенцами — Феодосия (1691 г.) и Мария (1692 г.). Последняя захоронена в массивном саркофаге-ящике, внутри которого стоял деревянный гроб с двускатной крышкой.
Прекрасно сохранилась одежда девочки, особенно верхний кафтанчик из струй
Рис. 48. Крышка гроба царевны Марии, дочери Ивана V (умерла в 1692 г.)
158
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
чатой объяри, обшитый по вороту, бортам и подолу золотым и серебряным кружевом. Сохранились фрагменты и нижней рубашки со множеством медных позолоченных пуговок и золотым и серебряным кружевом на подоле и рукавах. Налобный венчик царевны украшает шитая надпись: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас» (см. ил. 52).
На крышке саркофага вырезана подробная эпитафия, свидетельствующая о погребении девочки в некрополе Вознесенского собора 13 февраля 1692 г.
Одна из дочерей царя Михаила Романова Анна в 1692 г. постриглась в Вознесенском монастыре под именем Анфисы (родилась она 17 июля 1630 г.). Здесь же эта женщина и умерла в возрасте шестидесяти трех лет. Ее могила находилась в северо-восточном углу храма, возле иконостаса. В саркофаге при вскрытии обнаружили остатки шерстяной схимы на скелете и савана из чешуйчатой итальянской камки.
Вторая жена царя Алексея Михайловича происходила из рода Нарышкиных. Свадьба Натальи Кирилловны с царем состоялась в 1671 г. — невесте было тогда двадцать лет. В этом браке у многодетного Алексея Михайловича родились еще трое детей — сын Петр (в 1672 г.) и две дочери — Наталья (в 1673 г.) и Феодора (в 1674 г.; умерла младенцем). На всю жизнь Петр I, великий преобразователь России, сохранил очень теплые чувства к матери — свидетельства этому его письма к ней. Видимо, эта женщина действительно обладала добрым и привлекательным характером. До наших дней сохранилось интересное описание современника царицы Натальи — немца Якова Рейтенфельса, видевшего ее в Москве. В своих записках он рассказывал о вынужденном затворничестве женщин из царской семьи и отмечал, что «нынешняя супруга царя, царица Наталья, хотя и не нарушает никогда отцовских обычаев, невидимому, однако, склонна пойти иным путем, к более свободному образу жизни, так как, будучи сильного характера и живого нрава, она отважно пытается внести повсюду веселие.
Это можно было уже предсказать по выражению лица ее, когда
Z/xc'1" АМТ* ГцА 1-еГога* W
Jly	jL
НАГГГД 44	/ А Л m Л 2 А
лЛ«п<Ни‘
/ Алл Гбхо
Рис. 49. Письмо царя Петра I к матери, Наталье Нарышкиной из Переславля
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
159
мы имели случайно счастье видеть ее еще в девицах два раза в Москве: это — женщина во цвете лет, роста выше среднего, с черными глазами навыкате, лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий, и вся фигура красива, отдельные члены тела крайне соразмерны, голос, наконец, приятно звучащий, и все манеры крайне изящны».
Смерть царицы Натальи Кирилловны, которая последовала 25 января 1694 г., стала одним из самых трагических событий в жизни ее сына, царя Петра I. Похоронили царицу в юго-восточном углу церкви Вознесения, возле иконостаса на солее. Надгробие и крышку саркофага снабдили очень подробными эпитафиями, свидетельствующими о церемонии, совершенной 26 января 1694 г., последней в этой усыпальнице в XVII столетии.
Россия вступала в XVIII век. Преобразования императора Петра I многое изменили в ней. Появилась новая столица государства, создавались и новые некрополи. Но еще некоторое время использовались и старые усыпальницы в московском Кремле.
Одна из дочерей первого в династии Романовых царя Михаила Татьяна, родившаяся в 1635 г., прожила долгую жизнь и закончила ее уже в обновленной России, в начале XVIII столетия. Погребение царевны в кремлевском монастыре было совершено 24 августа 1706 г. Поместили останки Татьяны Михайловны в могилу у северной стены храма, на небольшом, еще остававшемся свободным пространстве.
Позже, в 1728 г., в головах этого захоронения устроили могилу для дочери царевича Алексея Петровича и Софьи (принцесса Вольфенбюттельская) — Натальи. Внучка Петра I скончалась в возрасте четырнадцати лет. Интересно, что для оформления ее погребения использовали, переплавив, серебряную посуду опального князя Александра Даниловича Меншикова. Резная надпись на надгробии не сохранилась, но она еще существовала в начале XIX в., и текст ее можно найти в некоторых издания того времени: «Благоверная государыня великая княжна державнейшего императора Петра II сестра родная Наталия Алексеевна временную младенческую жизнь четыренадесять лет протекшую изволением божиим на блаженную и вечную премени жизнь от рождества первенца из мертвых в лето 1728 года ноемврия в 22 день. Не умре девица, но спит. Мф. гл. 9. Свет очию моею, и той несть со мною, погребена на сем месте».
Последнее погребение совершили в усыпальнице Вознесенского собора в 1731 г. Для могилы царевны Параскевы, дочери царя Ивана V Алексеевича, выделили дьяконник храма, в котором расположили пышно оформленный надгробный памятник. Церемония похорон родной сестры императрицы Анны Иоанновны была обставлена очень торжественно. Надгробие царевны украшала подробная и весьма витиеватая надпись: «Великаго государя, царя и вели-каго князя Иоанна Алексеевича, всея России самодержца дщерь, самодержавнейшей же всероссийской государыни императрицы Анны Иоанновны сестра родная благоверная государыня царевна и великая княгиня Параскева Иоанновна, родилася сентября 24 дня 1695 году, по долговременных болезнех на вечный покой неразрушаемый живота покой с великою милостию Божиею и упованием преселися в лето от Рождества Животодавца 1731 октября 9 дня, т. е. в пяток по полудни, в первом часу, а погребена ноября 1 дня тогож
160
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
1731 году; поживе 36 лет и 10 дней; блажени мертвии, умирающие о Господе. Апокалипсис. Гл. 14».
Некрополь Вознесенского собора московского Кремля формировался длительное время. Но значительная часть погребений удельных княгинь и девочек была с годами забыта. Что делать — надгробные памятники над могилами менее значимых членов великокняжеской и царской семьи или не сооружались вовсе, или постепенно исчезали, поскольку основное внимание уделялось знакам в память о первых лицах русского государства. К тому же детей в некрополе церкви Вознесения часто захоранивали в могилы взрослых и, возможно, вовсе не отмечали надгробием в интерьере храма.
Иногда причина забвения того или иного погребения не совсем ясна, а иногда была обусловлена вполне понятными в те времена обстоятельствами — опалой погребаемой, например, или ее менее знатным, по сравнению с царицами и царевнами, происхождением.
Например, при разборке церкви Вознесения был найден саркофаг с останками княжны Евдокии, дочери Федора Мстиславского. Девочку похоронили в 1600 г. здесь, видимо, благодаря знатному происхождению и высокому положению отца — он был праправнуком Ивана III и потомком Ге димина, главой Боярской думы в конце XVI в. Но сведений о смерти его дочери в письменных источниках нигде нет, да и в интерьере усыпальницы могилу девочки не отметили надгробием. И только надпись на крышке белокаменного саркофага сообщает о трагедии в семье этого знатного человека: «Лета 7108 апреля 7 день на память преподобнаго отца нашего Георгия апостола Митулинского преставис княз Федора дочь Ивановича Мстиславского княжна Евдокея младенец».
Ничего не было известно и о большой группе захоронений, которую неожиданно обнаружили в северо-восточном углу храма-усыпальницы при его разборке в 1929 г. — памятники над этими могилами отсутствовали. Шесть из семи обнаруженных тогда саркофагов содержали останки удельных княгинь Старицких, умерших или погибших в 60-х - 70-х гг. XVI в.; седьмое было безымянным.
В русских летописях нет сообщений о том, что представительницы одного из последних удельных княжеских родов России нашли успокоение в кремлевском некрополе. Притязания князей Старицких на великокняжеский, а затем и царский престол привели к середине XVI столетия к гибели многих членов этой фамилии — мужчин, женщин и даже детей. Смутное упоминание о том, что княгиня Евфросиния Старицкая, мать Владимира Андреевича, была похоронена в Вознесенском монастыре, есть только в одном из поздних летописцев XVII в. Но поскольку в интерьере храма могилу княгини Евфросинии никак не отметили, известно о ней не было. О захоронени же здесь остальных членов семьи Старицких никто даже не подозревал.
Находка в 1929 г. в северо-восточном углу Вознесенского собора могил княгинь и княжон Старицких рассказывает о финале одной из самых трагических страниц в истории средневековой Руси и многое говорит о принципах формирования самого некрополя.
Несмотря на опалу, мать двоюродного брата Ивана IV Грозного князя Владимира Старицкого, его вторая жена и дочери удостоились погребения в самой
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
161
почетной усыпальнице столицы, а значит, и государства. Однако похоронили их возле северной двери храма, в стороне от великокняжеских и царских могил, в наименее достойной части некрополя. Более того, три могилы находились непосредственно перед северной дверью, на проходе в придельный храм. Таким способом, даже после смерти княгинь Старицких царь Иван IV продол
жал мстить им, дав распоряжение захоронить их тела в таком месте, где могилы, никак не отмеченные и никому не известные, попирались бы ногами при
хожан на протяжении столетий.
Вместе с князем Владимиром Андреевичем 9 октября 1569 г. были убиты под Александровой слободой его вторая жена Евдокия, которая к тому же
приходилась двоюродной сестрой князю Андрею Курбскому, и их старшая
дочь Мария. Княгиню Евдокию захоронили перед северной дверью церкви
Вознесения, на проходе в придельный храм, в массивном белокаменном сарко
фаге, снабженном эпитафией. В ногах у матери положили княжну Марию.
Главная вдохновительница династических притязаний Старицких княгиня Евфросиния, мать князя Владимира, была убита 20 октября того 1569 г. Ее могила в Вознесенском соборе находилась непосредственно перед северной дверью, рядом с захоронением второй жены ее единственного сына. Пятистрочная короткая надпись на крышке каменного саркофага подтверждает и дату смерти опальной княгини, и ее принадлежность к монашеству: «Лета 1569 октября в 20 день преставися княж Володимерова мать Ондрееви-ча княгиня Евфросинья а во иноцех Евдокея».
Следует сказать, что первыми в 1564 и 1568 гг. в некрополе Вознесенского собора были захоронены две малолетние дочери князя Владимира, что выяснилось только при разборке храма в 1929 г.
И последней из рода Старицких в этой усыпальнице погребли еще одну из дочерей Владимира Андреевича, которую звали, как и ее мать, Евдокией. Девочка умерла на следующий после трагической гибели родителей год, 20 ноября 1570, и была похоронена возле матери, перед северной дверью
Рис. 50. Эпитафия на крышке саркофага княгини Евфросинии Старицкой. 1569 г.
6 - 8178
162
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
храма. О пренебрежительном отношении к ребенку из опального рода говорит тот факт, что останки погребены в единственном на весь огромный некрополь составном, из двух частей, саркофаге, надпись на крышке которого выполнена очень небрежно и читается с большим трудом: «Лето 7078 месяца ноября в 20 день преставися княжна Евдокия князя Володимерова дочь Ондреерича».
Так в конце XX столетия, спустя четыре века после событий царствования Ивана IV Грозного, удалось поставить точку в истории гибели семьи Старицких и судьбы женщин одного из последних удельных родов средневековой Руси.
В конце XVII в. в Успенском приделе Вознесенского собора — он находился у северной стены храма — начала формироваться особая усыпальница Салтыковых, родственников царицы Параскевы, жены царя Ивана V Алексеевича. Первым здесь был погребен в 1697 г. ее отец, боярин Федор Петрович Салтыков (см. ил. 53), в 1700 г. — ее тетка Феврония (игумения Фекла), а следом и мать, боярыня Анна Михайловна (1702 г.). Позже, в 1707 г., в этом приделе похоронили жену Ильи Федоровича Салтыкова, брата царицы Параскевы, Агриппину Петровну и одного из братьев царицы, действительного тайного советника Василия Салтыкова (1730 г.). Памятные плиты с надписями об этих событиях были вмонтированы в стены придела рядом с захоронениями родовой усыпальницы Салтыковых.
На территории Вознесенской обители существовало и обычное грунтовое кладбище, на котором до конца XVIII в. хоронили монахинь и игумений монастыря. Письменные источники сохранили для нас имена многих из удалившихся в монастырь женщин XVII-XVIII столетий; среди них были представительницы знатных московских родов — (Апухтиных, Грушецких, Бутурлиных, Хитрово. Захоронены здесь и светские лица, хотя случалось такое, видимо, не часто. Устраивались на монастырском кладбище и могилы жен священнослужителей многочисленных кремлевских храмов. Память о десятках таких погребений хранили плиты с резными надписями, вмурованные в стены Вознесенского собора снаружи. Некоторые из этих эпитафий удалось спасти после разборки храма в 1929 г.
В конце 20-х гг. XX столетия история Вознесенского собора и его усыпальницы оборвалась — советское правительство приняло решение о строительстве на месте двух старых кремлевский монастырей у Спасских ворот крепости административного здания. Узнав о чудовищном решении, сотрудники Оружейной палаты начала борьбу за спасение древних памятников. В архивах сохранилась переписка, которую вели эти люди, прекрасно осознавая возможные для себя последствия. Но письма в высокие инстанции и к отдельным деятелям партии и правительства, к представителям русской и зарубежной культуры и науки, к дипломатам остановить непоправимое уже не смогли — разборка Вознесенского монастыря началась в конце лета 1929 г. Ученый совет Оружейной палаты Кремля создал специальную комиссию, которая взяла на себя спасение древних захоронений царской усыпальницы. Как это ни удивительно, ей пошли навстречу и выделили месяц на разборку некрополя, хотя объем работ был огромен — под полом храма обнаружили тогда около семидесяти захоронений. До нас дошли документы, в которых день за днем фиксировались все действия членов комиссии и рабочих по извлечению из земли, изуче
Вознесенский собор женского монастыря: история и судьба захоронений
163
нию и перевозке в Архангельский собор белокаменных саркофагов с останками великих княгинь и цариц (см. приложение к данной книге). Это было актом огромного мужества в атмосфере антицерковной компании, разворачивавшейся тогда в стране. С трудом удалось найти помещение для женского некрополя — для этого пришлось пробить в стене подземной палаты отверстие, через которое гробы и спустили в это помещение. И вот уже более семи десятков лет в палате конца XV в. бережно сохраняются расставленные рядами (при этом даже удалось соблюсти хронологический порядок) саркофаги с останками героинь нашего рассказа. Таким образом, некрополю Вознесенского собора удалось избежать уничтожения и забвения.
Много интересных страниц в истории усыпальницы Вознесенского монастыря в Кремле смогли выяснить исследователи, изучая его древние погребения, в силу грустных исторических обстоятельств ставшие доступными для ученых. Данные натурных наблюдений очень ярко показывают, что часто важные моменты формирования средневековых некрополей в русских храмах не отражены в письменных источниках, а память о многих древних захоронениях со временем утрачивалась. На примере усыпальницы Вознесенского собора это видно особенно хорошо. Думается, что под полом Архангельского собора Кремля, если бы у нас была возможность туда заглянуть, мы нашли бы саркофаги брата Дмитрия Донского Ивана, шести сыновей князя Семиона Гордого и царевича Василия, сына Ивана IV Грозного, о захоронении которых в Кремле или вообще ничего не известно, или известно только по кратким упоминаниям в летописях. Эти могилы, об утрате которых так сокрушаются историки, никуда не могли исчезнуть, а, скорее всего, находятся на своих местах — просто над ними не осталось никаких памятных знаков.
Некрополь Вознесенского монастыря выделяется среди усыпальниц всех российских обителей как место погребения женщин московского правящего дома. Трехсотлетняя его история сравнима только с историей такой династической усыпальницы, как Архангельский собор московского Кремля.
6*
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
Неожиданная находка, сделанная в московском Кремле в середине 70-х гг. прошлого столетия, открыла для нас некрополь на месте существовавшего в столице России в XV-XVIII вв. подворья знаменитого северного Кирилло-Белозерского монастыря.
При строительных работах недалеко от Спасских ворот крепости в 1976 г. на незначительной глубине были обнаружены пять белокаменных саркофагов неизвестного кладбища, среди которых лишь один оказался подписным. В эпитафии на его крышке упоминалось имя боярыни Марии Петровны Шереметевой. Это обстоятельство позволило выявить на территории Кремля усыпальницу, о существовании которой нет данных ни в исторической литературе, ни на старых планах древнего центра Москвы.
Комплекс построек, известный в дальнейшем как подворье Кирилло-Белозерского монастыря, начал складываться возле Тимофеевских ворот белокаменного Кремля в конце XIV столетия. Церковь Афанасия Александрийского, стоявшая здесь уже в 80-х гг. этого века, упоминается при описании одного из кремлевских пожаров. Перестроенная в середине XV и начале XVI вв., в документах под 1554 г. она уже названа Афанасьевским монастырем, «что на Москве на Кирилловском подворье в Кремле городе».
Сегодня вряд ли кто может сказать точно, когда появилось в московской крепости подворье далекого северного монастыря, основанного в самые последние годы XIV в. (около 1397 г.). Но некоторые, и весьма интересные, предположения по данному вопросу в современной исторической литературе имеются. В связи с этим нужно вспомнить судьбу самого Кирилла Белозерского, известного деятеля церкви, создателя и первого игумена обители, до сих пор носящей его имя, автора ряда сочинений и посланий.
По сообщению жития (составлено во второй половине XV в. Пахомием Сербом), он происходил из знатной фамилии, и звали его в миру Кузьма (Козьма). Рано оставшись сиротой, Козьма воспитывался в семье своего дальнего родственника Тимофея Васильевича из рода тысяцкого Протасия. С именем Тимофея и с этой ветвью семьи московских тысяцких XIV столетия связывается название одной из проездных башен белокаменного Кремля, выводившей когда-то на современный Васильевский спуск Красной площади (ныне башня, стоящая на месте Тимофеевских ворот, носит название Константино-Еленин-ской; проход ее заложен).
Тимофей Васильевич был одним из самих знатных и богатых людей своего времени. Об этом говорит тот факт, что его подпись есть на первой ду-
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
165
ховной грамоте великого князя Дмитрия Ивановича, составленной в 1376 г. В битве на р. Воже (1379 г.), как отмечали летописи, «у великого князя Дмитрия была правая рука князь Данила Проньский, а левая рука Тимофей окол-ничей, и бысть бой велик и побежени быша татарове». В сражении на Куликовом поле (1380 г.) этот Протасьевич был уже великим воеводой. В Духовной Дмитрия Донского (1389 г.) подпись Тимофея Васильевича стоит на почетном втором месте. У этого человека известен единственный сын, не оставивший
потомства.
Воспитанник Тимофея Васильевича Козьма стал даже казначеем его — т. е. очень доверенным лицом в доме. Но в 70-х гг. XIV в. Козьма уходит в монахи и долгое время пребывает в московском Симоновом монастыре. Кстати, отметим, что настоятель этой обители Федор был духовником многих потомков тысяцкого Протасия. Остаток жизни Козьма, вернее уже Кирилл, проводит в основанном им монастыре на Белом озере. Но, судя по всему, он никогда не терял связей с воспитавшим его знатным семейством.
В источниках нет четких указаний на то, что Тимофей Васильевич владел двором на территории Кремля. Но тот факт, что два его брата имели здесь дворы и что одна из проездных башен крепости XIV в. носила столь редкое название, свидетельствует о многом. К тому же сестра Тимофея Александра была второй женой великого князя Ивана II Красного (или Кроткого). Это еще больше укрепляет нас во мнения о несомненном размещении владений воеводы Тимофея Васильевича в восточной части крепости. Практически все знатные роды, служившие московским князьям, имели в XIV-XV вв. владения в Кремле.
Скорее всего сын воеводы Семен, кото
Рис. 51. Подворье Кирилло-Белозерского монастыря (№ 4) на плане Кремля начала XVII в.
166
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
рый упоминается на великокняжеской службе в летописях всего однажды (в 1332 г.), или рано умер, или ушел в монахи — другими причинами трудно объяснить исчезновение с исторической сцены этой ветви потомков московского тысяцкого Протасия. И тогда весьма вероятно, что свой кремлевский двор Тимофей Васильевич (возможно, после ранней смерти единственного наследника) или его сын Семен Тимофеевич (после смерти родителей и в связи с уходом в монастырь) завещали Кирилло-Белозерскому монастырю под подворье; настоятель этой обители в начале XV в. был их родственник и в недавнем прошлом близкий доверенный человек, в миру Козьма. Кстати, известны и другие подобные случаи завещания частного двора в Кремле знаменитым монастырям.
Итак, скорее всего в начале XV столетия в Кремле появляется подворье Кирилло-Белозерсксго монастыря, рядом с церковью Афанасия Александрийского. После смерти Кирилла здесь же возводится храм его имени. Известно, что в 60-х гг. XVI в. была построена уже теплая церковь Кирилла Белозерского, причем стояла она вплотную к храму Афанасия. Со временем обе эти церкви стали упоминать под общим названием «Александрийские».
Сохранились довольно подробные описания состава строений подворья в XVII в., а также история их использования в XVIII столетии. В 1764 г. Кирилловское подворье из монастырского ведомства поступило в ведение Коллегии экономии, которая в 1765 г. пыталась продать обветшавшие постройки с аукциона, а затем в 1776 г. разобрала весь комплекс зданий до основания.
Остатки фундаментов сооружений Кирилловского подворья и размещавшиеся между ними погребения в белокаменных саркофагах и были обнаружены археологами в 1976 г., ровно через двести лет после уничтожения этого монастырского комплекса.
Всего найдено пять захоронений. Два размещались в саркофагах-ящиках трапециевидной формы и два в гробах антропоморфного типа (с округлым выступающим оголовьем и плечиками); пятое было устроено необычно — прямо на крышке саркофага Марии Шереметевой, под кирпичным сводом. Четыре каменных гроба не имели надписей на крышках, и только один, с эпитафией, позволил установить, что в церкви Кирилла Белозерского существовала усыпальница рода Шереметевых. И хотя вся история кремлевского некрополя этой известной фамилии до конца неясна, о заключительном ее периоде мы знаем теперь немало. Речь идет о XVII столетии и о семье Ф. И. Шереметева.
Во второй половине XVI - первой половине XVII вв. бояре Шереметевы были одним из богатейших и знатнейших родов России. Стоит напомнить, что сестра Федора Ивановича Елена состояла в браке с царевичем Иваном, сыном царя Ивана IV Грозного. Сам Федор Иванович во время правления Михаила Романова ведал рядом важных приказов (Печатным, Оружейным Большой казны, Большим Разрядом), был доверенным лицом царя и часто «ведал Москву» во время отсутствия в ней государя, участвовал в крещении царевича Алексея в Чудовом монастыре и т. д.
В современной исторической литературе упоминания о членах семьи Ф. И. Шереметева редки и не всегда достоверны. Поэтому некоторые биографические данные о родных боярина Федора будут нелишними. Известно, что
3l ХОЮИGUU4 M Г-5О
ПAU 1ПA t НАДПИСЬЮ ИЗ 3AX0U0UCUUS H'2
Puc. 52. План построек подворья Кирилло-Белозерского монастыря в Кремле и котлован на его территории, в котором
в 1976 г. были найдены саркофаги с останками бояр Шереметевых
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле	167
168
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
его мать захоронена в Смоленском соборе Новодевичьего монастыря в Москве. Сохранилась надгробная плита с надписью об этом событии: «Лета 7091 (1583) года марта в 1 день преставися раба божия Домна Ивановна жена Васильевича Шереметева во иноцех Евникея на память святых мученик Кондрата и дружины его». День смерти боярыни, указанный в эпитафии, кстати, расходится с приводимыми в опубликованных в XIX в. родословиях Шереметевых — в них, обычно, указано 10 марта.
Отец боярина Федора, Иван Васильевич, погибший 10 февраля 1577 г., был погребен на передней паперти Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря, далеко от Москвы. Там же похоронили умершую летом 1613 г. первую жену Федора Ивановича Евфросинию (ее происхождение неизвестно). От этого брака родились трое детей — сын Иван (умер до 1613 г.), дочь Ульяна (родилась около 1604 г.) и сын Алексей (родился около 1609-1610 гг.).
О высоком положении Федора Шереметева при русском дворе свидетельствует его второй, хотя и весьма недолгий, брак. На этот раз супругой видного боярина стала княжна Ирина, дочь Бориса Бекбулатовича Черкасского и Марфы Никитичны Романовой, тетки царя Михаила Федоровича. Ирина Борисовна умерла родами, ребенок также скончался, и они вместе были похоронены в марте 1616 г. в Знаменской церкви Новоспасского монастыря в Москве (этот храм и его некрополь уничтожены в 1791 г.).
С 1624 г. в «Разрядных книгах», фиксировавших все сколько-нибудь значительные события при дворе московского государя, появляется имя третьей жены боярина Федора Шереметева — Марии Петровны. Мы не знаем ничего о происхождении этой женщины, неизвестен и год ее рождения. Но благодаря высокому положению мужа она занимает одно из первых мест при дворе цариц Марии Владимировны и Евдокии Лукьяновны, жен Михаила Романова. Постоянно мы встречаем упоминания о ней в описаниях приемов у государыни по разным случаям, причем ниже второго места в этих списках Мария Петровна никогда не опускается. Так продолжалось до 1637 г., затем в документах ее имя уже не фиксируется. В истории рода Шереметевых других биографических данных о последней жене боярина Федора Ивановича нет; неизвестен был и год ее смерти и место погребения.
В третьем браке у Шереметева родились трое детей — сын Мокий и две дочери — Евдокия и Анна.
Нужно сказать, что многие обстоятельства в семейной жизни боярина Федора нашли отражение в его весьма обширной переписке с игуменами знаменитого Кирилло-Белозерского монастыря, связи с которым Шереметев поддерживал постоянно. Известны его богатые вклады в эту обитель.
Из посланий боярина в далекий северный монастырь и удается выяснить много интересного о значении кремлевского подворья в посмертной судьбе родных Федора Ивановича. В августе 1632 г. Шереметева постигает несчастье — молодым человеком умер его сын от первого брака Алексей. Отец начинает переписку с Кирилло-Белозерским монастырем по поводу его захоронения в Успенском соборе этой обители: «...сына моего Алексея не стало, а погребен на Москве, у вас в Офонасьевском монастыре; а по первому зимнему пути привезу его к вам в Кириллов монастырь». Боярин Федор Иванович просит
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
169
разрешения похоронить Алексея рядом со своим отцом, в паперти главного монастырского храма, на месте, которое он приготовил уже для своей могилы (рядом с первой женой), что и было совершено в ноябре 1632 г.
В одной из грамот по этому поводу Шереметев убеждает игумена «отписать к Москве в Офонасьевский свой монастырь к строителю», чтобы место временного погребения его сына Алексея не занимали никаким другим захоронением, а сохранили для могилы третьей жены Федора Ивановича.
Вот из этой переписки мы и узнаем о погребении сына боярина Шереметева от третьего брака Мокия на Кирилловском подворье в Кремле — в ногах у него, временно, был похоронен гроб с телом умершего в 1632 г. Алексея (останки молодого человека невозможно было везти далеко на Белоозеро по летней жаре).
Мы не знаем дат рождения и смерти младенца Мокия — они укладываются в период между 1624 и 1632 гг. Но то, что место временного захоронения Алексея Федоровича было оставлено для могилы третьей жены боярина Федора, полностью подтвердила находка 1976 г. Задуманное было осуществлено — саркофаг с останками Марии Петровны поместили в усыпальнице церкви Кирилла Белозерского в Кремле.
Эпитафия, выбитая на крышке белокаменного гроба боярыни, поведала историкам о дате ее смерти, не сохранившейся в памяти документов первой половины XVII в. Правда, надпись в верхней части немного пострадала от времени, так что день смерти боярыни не виден вовсе. Год кончины этой женщины обозначен не совсем обычно, не совсем традиционно для такого рода памятников, среди которых подобное написание не встречается. Мы приводим здесь этот текст полностью, вынеся за скобки сбитые слова и буквы: «Лета 7140 (и) 10 декабря в (...) (на память) святые мученицы Ульянеи преставися раба божия боярина Федора Ивановича Шереметева жена Марья Петровна, а погребение декабря в 22 день». Простой пересчет дает нам 1641 г. как время смерти боярыни. И это, видимо, отвечает действительности, так как данные говорят о том, что к 1644 г. ее уже точно не было в живых. Именно к тому году относится шитый воздух — вклад боярина Ф. И. Шереметева в Афанасьевский монастырь на московское подворье Кирилловской обители. Во вкладной надписи на воздухе значится: «Лета 7153 (1644) ноября в 8 день дал сии покров в дом пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения преподоб-наго чюдотворца Кирилла Белозерского в Офонасьевский монастырь на Кирилловское подворье боярин Федор Иванович Шереметев по жене своей по Марье Петровне да по сыне своем младенце Мокее по своих родителех».
Несмотря на утрату в надписи на саркофаге дня смерти боярыни Марии, он восстанавливается очень легко. Как правило, в то время хоронили на следующий день, а погребение состоялось 22 декабря. К тому же в тексте упоминается, что умерла Мария Петровна в день «святые мученицы Ульяны». Память мученицы Ульянии и с нею пятисот мужей и ста тридцати жен, в Никомидии пострадавших, приходится именно на 21 декабря. В захоронении Марии Шереметевой кроме остатков погребальной одежды других вещей не было.
Остальные погребения, найденные на территории бывшего подворья, также следует относить к захоронениями членов семьи Шереметевых. И некото
170
Фамильная усыпальница Шереметевых в Кремле
рые данные это подтверждают. Так, под 1697 г. в одном из документов того времени сообщается: «205 года августа 9 святой патриарх ходил к церкви Кирилла Белозерского чудотворца что на Кирилловском подворье в Кремле городе для отпевания тела боярина князя Якова Никитича Одоевского».
Яков Одоевский был сыном Евдокии Федоровны, урожденной Шереметевой, и Никиты Ивановича Одоевского. Именно этому любимому внуку должен был отойти кремлевский двор Шереметевых по завещанию его деда, боярина Федора Ивановича. Вполне резонно предположить, что Яков Одоевский был погребен там, где покоились не только его бабушка (Мария Петровна), но, скорее всего, и его родители. Кого, кроме родной дочери (Евдокия Федоровна умерла в 1671 г.), могли похоронить непосредственно на саркофаге боярыни Марии, под кирпичным сводом? Случаи погребения родных людей в одной могиле известны очень хорошо.
Два белокаменных гроба трапециевидной формы — использование таких в погребальной практике средневековья начинается со второй половины XVII в. — несомненно можно считать погребениями мужа и сына Евдокии Федоровны Шереметевой, Никиты и Якова Одоевских. Тем более, что обнаружить эти имена в числе захороненных на других московских кладбищах не удалось. И это несмотря на то, что «Московский некрополь», опубликованный в начале XX в., содержит многие тысячи имен, в том числе и некоторых членов семьи Федора Ивановича Шереметева, погребения которых размещались в Новодевичьем, Новоспасском, Симоновом и Чудовом монастырях.
Сам государственный деятель первой половины XVII столетия боярин Ф. Шереметев в конце жизни стал монахом Кирилло-Белозерской обители, где и умер в 1650 г., найдя успокоение рядом со своими близкими — отцом, первой женой и сыном Алексеем.
Так археологическая находка конца XX в. открыла нам не известную до этого времени усыпальницу знатного московского рода и посмертную судьбу его представителей.
Заключение
Вот и закончен рассказ об истории кремлевских усыпальниц. Длинной чередой прошли перед нами имена и судьбы митрополитов и великих князей, патриархов и цариц, представителей знатных родов и удельных княжеских фамилий. Сохраненные или стертые с лица земли могилы этих людей напомнили нам об их жизни, неразрывно связанной с историей средневековой России. Осталось последнее — поведать о том, как же все-таки совершался пышный когда-то ритуал захоронения членов великокняжеской и царской семьи в Кремле, а также глав русской церкви.
Попробуем мысленно перенестись в древнюю Москву, на несколько столетий назад. Не будем уточнять время. Это может быть любой век из того перио
да, в котором создавались и существовали усыпальницы, описанные в данной книге, — XIV, XV или XVII. И не станем каждый раз оговаривать, какие детали обряда похорон мы знаем по записям в «Дворцовых разрядах», фиксировавших все придворные события и церемонии в Кремле, а какие выяснили при археологических раскопках.
Представим себе просто, что происходило, когда умирал великий или удельный князь, царь или еще не правивший царский сын, великая княгиня или царская дочь. Об этом событии возвещали печальные звоны кремлевских колоколен, и начиналась подготовка к скорбной церемонии.
Тело умершего человека обмывали и облачали в соответствующие его положению одежды. На погребальную рубаху, платье и саван использовали самые дорогие заморские ткани. Затем в открытом деревянном гробу (крышку несли от-
Рис. 53. Колокольный звон, извещающий Москву о смерти великого князя Василия III. 1533 г. Лицевой летописный свод XVI в. Синод. т. № 149, л. 68 об.
172
Заключение
дельно) или на деревянном одре (щите) тело выносили из дворцовых покоев и помещали на сани — независимо от времени года. Процессию в храм возглавляли, как правило, церковнослужители, под пение которых сани с гробом (или одром) несли на руках к месту погребения — и Архангельский (мужчин) или Вознесенский (женщин) соборы Кремля.
Следом в строгом порядке шли сначала ближайшие родственники, затем придворная знать, служилое боярство и другие участники похорон. Перед входом в храм гроб снимали с саней и вносили внутрь для отпевания. Во время литургии гроб с телом стоял перед иконостасом, в центре собора. Ко дню погребения в храме уже была выкопана могила, в которой находился массивный белокаменный саркофаг, подобранный по мерке. После отпевания покойника, полностью завернутого в саван, опускали в этот саркофаг; туда же ставили небольшой ритуальный сосуд с остатками елея (он использовался для крестообразного обрызгивания тела перед погребением, в конце отпевания). Как правило, крышку гроба скрепляли с самим погребальным сооружением известковым раствором. Затем над могилой возводили надгробный памятник из кирпича (в один кирпич, пустотелый) и закрепляли на нем каменную плиту с эпитафией.
Гораздо сложнее сегодня воссоздать обряд захоронения главы русской церкви периода средневековья. Документы лишь кратко сообщают о смерти того
Рис. 54. Вынос тела великого князя Василия III. Его вдову несут к месту погребения мужа в санях. Лицевой летописный свод XVI в. Прорись миниатюры
Рис. 55. Тело царицы Анастасии Романовны несут к месту захоронения в Вознесенский собор в санях. 1560 г. Лицевой летописный свод XVI в. Синод, т., л. 149
Заключение
173
или иного митрополита, а более подробные описания похорон патриархов оставил нам только XVII век. Поэтому о многом в ритуале погребения высших церковных иерархов мы можем говорить предположительно, тем более, что могилы отцов церкви русского средневековья не вскрывались и не изучены археологически.
Известно, что захоронения глав церкви в Москве совершались как в интерьере Успенского собора (и некоторых других храмов Кремля), в раках, так и в подпольном пространстве, в могильных ямах. Судя по всему, митрополиты первой половины XV столетия, Киприан и Фотий, были погребены, например, в деревянных гробах — поэтому их могилы сверху были отмечены белокаменными плитами с красивым резным орнаментом.
Скорее всего, ритуальные действия по подготовке тела русских митрополитов или патриархов к захоронению не претерпели особых изменений на протяжении долгого времени. После смерти тело усопшего церковного иерарха обтирали губкой, смоченной в воде, а затем обряжали как для службы «божественные литургии» и помещали в деревянном гробу в церкви (как правило, в его домовом храме).
В день похорон гроб с телом на руках переносили в Успенский собор. Эту скорбную процессию подробно описали источники XVII столетия: «...наперед шли со святыми иконы, а за иконы несли гробовую доску, покрыта была бархатом черным... а потом шли патриаршие певчие и пели надгробное пение, а за ними патриарше тело несли протопопы из соборов. А за телом шли митрополиты, и архиепископы, и иные власти». Завершали процессию светские лица — царевичи, бояре, окольничие в «смирных платьях».
Довольно сложные действия производили при отпевании (в храме) с деревянным гробом, в котором находилось тело патриарха в течение службы. На время литургии его вносили в алтарь и ставили «за престолом близ гор-няго места», а затем размещали на амвоне и архидьякон читал прощальную молитву. В конце отпевания гроб вновь стоял возле амвона. В храме уже была приготовлена могильная яма с белокаменным саркофагом в ней. В это погребальное сооружение и ставили деревянный гроб с телом патриараха. Массивную каменную крышку с помощью известкового раствора закрепляли на саркофаге.
В письменных источниках сохранились даже указания, сколько стоил гроб для патриарха в XVII столетии. Покупали гробы чаще всего в подмосковном селе Мячково, где сделанный из монолита белого камня массивный саркофаг стоил от двенадцати до пятнадцати рублей серебром. Нашему современнику эта сумма может показаться смешной, но для сравнения назовем некоторые цифры, характеризующие жизнь людей в то далекое время. В записках Адама Олеария, путешествовавшего по России во второй половине XVII в., довольно много сведений о ее денежной системе и уровне цен: так, например, в Нижнем Новгороде «молодая курица, а также 15 яиц стоили копейку». Стрельцы получали в то время жалованье в год от четырех до семи рублей, три рубля стоила корова, а на серебряную копейку летом на рынке можно было купить не один пуд свежих огурцов. Несомненно, что белокаменный саркофаг был в тех условиях очень дорогим погребальным сооружением, доступным далеко не всем.
174
Заключение
9 у « у
Рис. 56. Формы белокаменных саркофагов XV-XVII в.
Заключение
175
Продолжая наш рассказ об обряде похорон глав русской церкви, отметим, что завершался он сооружением над могилой кирпичного пустотелого памятника и закреплением в одной из его стенок белокаменной плиты в резной эпитафией. Надгробие покрывали затем сверху деревянной доской и дорогим матерчатым покровом.
Видимо, следует подробнее рассказать о самих белокаменных саркофагах, которые использовались для захоронения высшей знати и церковных иерархов в некрополях Кремля. Форма этих погребальных сооружений XIV - первой половины XVII в. была не совсем обычной. Все они напоминали собою человеческую фигуру, особенно самые ранние из них (XIV-XV столетий), так как, кроме выступающего оголовья полукруглой формы и плечиков, в ножной части вытесывались специальные уступы и сужения. Эти так называемые антропоморфные саркофаги со временем, конечно же, изменялись. Самые древние из них, найденные в 1836 г. в церкви Спаса на Бору или при разборке Вознесенского собора в 1929 г., имели округлые выступающие оголовья и плечики мягкой формы. В XVI в. головная часть саркофагов приобретает четкие геометрические формы — полукруглое оголовье и прямые плечики, как, например, у погребального сооружения великой княгини Елены Глинской (умерла в 1538 г.).
В середине XVII столетия на смену таким саркофагам в царских усыпальницах приходят массивные гробы-ящики трапециевидной формы, сделанные также из монолита белого камня.
На вопрос о том, когда же на Руси стали наносить эпитафии на крышки каменных саркофагов, можно дать очень точный, хотя и несколько неожиданный ответ — только в начале XVI в., т. е. достаточно поздно по сравнению, скажем, с погребальной практикой средневековой Европы. Но путь от очень короткой надписи, состоявшей из одного имени погребенного, до большой подробной эпитафии с указанием времени смерти и социальной принадлежности умершего человека был пройден менее чем за два-три десятилетия. Уже во второй половине XVI столетия надпись на крышке саркофага занимает половину, а иногда и две трети ее поверхности.
До сих пор очень широко распространено мнение — с ним приходится сталкиваться постоянно, беседуя с людьми разных возрастов и профессий, — что высшую знать на Руси хоронили весьма пышно. И крайнее удивление обычно вызывает рассказ о том, что ни золота, ни серебра в саркофагах великих князей и царей в кремлевских усыпальницах обнаружено не было.
Конечно же, не все некрополи представителей светской и церковной власти средневекового русского государства исследованы в равной степени — в некоторых изучены лишь несколько захоронений. И только усыпальница Вознесенского собора, чьи могилы вскрывались полностью, демонстрирует нам все детали своей истории и обряда.
Поэтому, описывая погребальные одежды и другой инвентарь великокняжеский и царских захоронений, будем ориентироваться на материалы прежде всего этой усыпальницы, а также на единичные находки из храмов Спаса на Бору и Архангельского собора. А это значит, что мы не сможем рассказать о том, что же сопровождало тела русских митрополитов и патриархов — их
176
Заключение
погребения, повторяем, никогда не вскрывались. Иное дело — материалы, обнаруженные в могилах светских лиц, изучение которых дало много неожиданных результатов. Не менее интересны и захоронения «живых мертвецов» — монахов и монахинь; это касается и кремлевских некрополей, так как некоторые великие князья и княгини, цари и царицы принимали перед смертью постриг. Но только некоторые, вопреки бытующему в исторической литературе представлению об обязательном принятии средневековым человеком монашества в преддверии смерти.
В захоронениях в первую очередь вызывают интерес остатки одежды, в которой были похоронены представители великокняжеской и царской семей. Конечно, сохранность погребальных облачений во многих саркофагах, особенно ранних, очень плохая. Но даже по незначительным фрагментам тканей можно судить, что хоронили в простого покроя длинных рубахах из тонкого материала, завернув тело затем в саван из шелковой ткани — как правило, это была красивая итальянская камка. Голову погребенных полностью закрывал небольшой плат (или покрывало), под которым на черепе иногда находят узкий налобный венчик с вышитыми на нем голгофскими крестами и надписью «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас».
Как выяснилось при изучении светских погребений, женщин хоронили в головных уборах — волосниках (замужняя женщина полностью прятала под шапочку волосы). Они найдены в некрополе Вознесенского собора неоднократно, как во фрагментах, так и в хорошем состоянии. Сегодня музей-заповедник «Московский Кремль» обладает самой значительной в стране коллекцией редких женских шапочек — интереснейшей детали светского наряда XV-XVII вв. (см. ил. 55).
Выполненные из кружевного полотна, волосники имеют широкое очелье из шелковых тканей, по которому нередко еще выполнена и великолепная вышивка золотыми и серебряными нитями. Чаще всего изображены растительные мотивы, в которые бывают включены фигуры единорогов. Самый ранний из известных ныне женских головных уборов, датированный второй половиной XV столетия, украшен по очелью повторяющейся несколько раз архаичной композицией из древа жизни и оленей по его сторонам, имеющей древние языческие корни. В отличие от этого волосника, сохранившегося фрагментарно, шапочка Марии Долгорукой (1645 г.) поражает законченностью формы и прекрасной вышивкой, где среди стилизованных деревьев помещены фигуры единорогов.
Если учесть, что детская средневековая одежда почти неизвестна, то можно представить ценность сохранившихся в некоторых могилах Вознесенского собора платьев, кафтанчиков и сорочек царских дочерей XVII столетия.
Не менее уникальны детали облачений, найденные в некоторых погребениях монахов и монахинь. История монашества на Руси изучена настолько плохо, что любая находка, связанная с этим явлением, становится большой удачей. А здесь речь идет о целой группе вещей XIV-XVII вв.; среди них кожаные параманд и пояса с тиснеными изображениями двунадесятых праздников и надписями к ним, схимнические облачения принявших, по разным причинам, монашеский постриг царей и цариц. О многом говорят историкам эти
Заключение
177
находки, демонстрируя порою очень древние традиции в облачении монашествующей братии русского средневековья, значительно изменившиеся или утра
ченные со временем.
Совсем по-другому можно оценить такую деталь обряда захоронения, как ритуальные сосуды. Они встречаются как в светских, так и в монашеских погребениях и представлены изделиями разных форм — от простых глиняных поливных чашечек местного московского производства, датирующихся XIV-XV вв., до великолепных, порою уникальных образцов стеклянной посуды XVI-XVII столетий из западноевропейских и восточных центров (см. ил. 56).
Помещение ритуальных сосудов в могилы городских некрополей — одна из самых устойчивых составляющих обряда погребения, прослеженная едва ли не с первых веков христианизации Руси вплоть до захоронений конца XIX в., когда в качестве такого сосуда использовали фарфоровые чашки знаменитой фирмы Кузнецовых.
На этом можно было бы и поставить точку в нашем рассказе о круге вещей, помещавшихся в средневековье в великокняжеские и царские могилы кремлевских некрополей. Но думается, что наиболее дотошные читатели уже готовы воскликнуть: «Позвольте, а разве не были найдены во всех этих захоронениях нательные кресты?»
Действительно, представление о том, что христианина всегда погребают с нательным крестом, глубоко укоренилось в сознании многих людей и довольно часто, как не требующее доказательств утверждение, высказывается в нашей исторической литературе. Но археологические исследования со всей оче
видностью доказывают, что традиция захоронения христианина с символом веры — крестом, начинает складываться только на рубеже XVI-XVII столетий. Да и в то время лишь треть могил, в лучшем случае, и не на всех кладбищах, содержит останки погребенных с нательными крестами.
В великокняжеских и царских захоронениях кремлевских усыпальниц находок таких крестов нет вообще.
Посетив Успенский и Архангельский соборы московского Кремля, наш современник может увидеть, чем же завершались пышные церемонии похорон представителей высшей светской и церковной власти русского средневекового государства.
В этих культовых постройках и сегодня сохраняются по
Рис. 57. Захоронение князя М. В. Скопина-Шуйского. 1610 г. Надгробие и могила с саркофагом в разрезе
178
Заключение
гребения в богато оформленных раках, размещенных поверх пола — такой чести удостаивались люди, особо почитавшиеся при жизни. К сожалению, трудно представить себе, как выглядели эти погребальные сооружения в древности. Слишком часто они становились легкой добычей завоевателей, которым, впрочем, награбленное не приносило удачи. Но и подновленные в XIX в. раки несомненно привлекают к себе внимание — погребенные в них люди оставили заметный след в русской истории.
Да и надгробия, отмечающие собою места могил под полами храмов-усыпальниц, неизменно остаются одними из главных экспонатов храмов-усыпальниц.
Бродя между памятниками выдающимся и не оставившим заметного после себя следа, умершим молодыми или прожившими долгую и трудную жизнь великим и удельным князьям, царям и царевичам, митрополитам и патриархам, невольно вспоминаешь богатую событиями отечественную историю.
Храмы-усыпальницы московского Кремля, стертые временем с лица земли и бережно сохраненные людьми, тоже одна из страниц этой истории, которую следует знать.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1
В конце лета 1929 г., когда все попытки сотрудников Оружейной палаты спасти от уничтожения комплексы построек Чудова и Вознесенского монастырей оказались безуспешными, дирекция музея Кремля срочно собрала Ученый совет. Дело в том, что было получено разрешение на исследование некрополя Вознесенского собора, где размещались могилы русских великих княгинь и цариц.
В последний день августа 1929 г. на Ученом совете и создали комиссию, благодаря работе которой этот уникальный комплекс захоронений русского средневековья удалось сохранить до наших дней.
В комиссию вошли заместитель директора Оружейной палаты по научной работе В. К. Клейн, представитель Главнауки С. Г. Григоров, представитель Государственного Исторического музея А. В. Орешников, архитектор Оружейной палаты Д. П. Сухов, заведующий отделом памятников Кремля Н. Н. Померанцев. Позднее в состав комиссии были привлечены студентка-практикантка С. А. Зомбе и врачи-антропологи из Антропологического института при 1 М.Г.У. Н. А. Синельников и П. П. Зенкевич, а также художник В. К. Календа.
Эти люди вели дневник, в котором каждой день фиксировали все, что происходило в Вознесенском соборе Кремля.
Дневник сохранился и является сегодня уникальном документом тех страшных для кремлевских древностей лет.
В архивном деле, связанном с событиями сентября 1929 г., когда проводились работы по спасению захоронений усыпальницы Вознесенского монастыря, пронумеровано девяносто два листа. Оно включает как сам дневник, так и переписку по поводу оплаты земляных работ, перевозки каменных саркофагов в Архангельский собор, их ремонта, реставрации вещей из погребений, зарисовок найденного, а также сметы и другие документы.
Большая часть дневника написана от руки чернилами и карандашом, отдельные его куски потом были перепечатаны. Есть в тексте и несколько схематических рисунков размещения могил в той или иной части храма Вознесения.
Фиксация происходившего проводилась оперативно, в сложных условиях разборки храма и некрополя, что не могло не наложить свой отпечаток на характер записей. В них много повторов (они исключены при публикации текста дневника в данной книге), не всегда ясна и сбивчива нумерация погребений, есть ошибки в датах смерти некоторых исторических лиц (поправки даны в скобках, в примечании), не всегда ясна терминология.
Вы можете впервые познакомиться с дневником вскрытия и изучения древних захоронений Вознесенского собора Кремля, при напечатании которого мы
182
Приложение 1
постарались сохранить текст без корректировки, ограничившись только поправками некоторых дат.
Этот документ достоин публикации таким, каким он был создан когда-то сотрудниками музеев Кремля — с пропущенными словами, с не всегда четко прочитанными эпитафиями, с перепутанными второпях окончаниями слов и т. д.
В той страшной спешке неожиданно больших работ — а под полом здания было выявлено около семидесяти захоронении вместо тридцати пяти, отмеченных надгробными памятниками внутри собора, — попытка зафиксировать, описать что-то вообще была подвигом.
Рис. 58. План Вознесенского собора (с приделом Успения у северной стены) с обозначением обнаруженных в юго-западном углу захоронений. 1929 г.
Дневники
183
Прежде чем вы начнете читать дневник работ по вскрытию погребений Вознесенского собора, обратите внимание на предлагаемые разъяснения.
В тексте документа употребляется термин «плита» (иногда еще «доска»). Под ним нужно понимать белокаменную крышку саркофага (гроба) с вырезанной на ней эпитафией или, как записано в дневнике, летописью.
Успенский придел Вознесенского собора служил для захоронения представителей рода Салтыковых. Он размещался с северной стороны храма и стал в конце XVII столетия местом погребения родственников царицы Параскевы, жены царя Ивана V (брат Петра I). Некоторые исследователи относят появление этого придела к XVI в.
В тексте дневника иногда упоминаются стены нового и стены старого соборов, когда даются привязки найденным погребениям. Судя по всему, при разборке некрополя под полом в храме были обнаружены остатки фундаментов предыдущих зданий церкви Вознесения. Построенный в 1467 г. Вознесенский собор перестраивался в 1513 г. и подновлялся в начале XVIII столетия.
Все это необходимо иметь в виду, читая этот уникальный документ и отдавая дань памяти создавшим его людям далеких уже теперь 20-х гг. прошлого века.
Дневник вскрытия захоронений бывшего Вознесенского монастыря в Московском Кремле
28/VIII-29 г.
л. 1. На солее около южной стены начата разборка кирпичных надгробий. Согласно надписей на белых камнях, помещенных в головах захоронений здесь погребены: Наталья Кирилловна Нарышкина, 2-я жена Алексея Михайловича, Мария Ильинична Милославская, 1-я жена Алексея Михайловича и Евдокия Лукьяновна Стрешнева, 2-я жена Михаила Феодоровача. Надгробия сделаны из кирпича на известковом растворе. Они подходят вплотную друг к ДРУгу, имеют форму параллепипеда с срезанными верхними горизонтальными гранями. До начала работ надгробия были сфотографированы.
30/VIII-29 г.
Закончено снятие кирпичных надгробий над гробницами Натальи Кирилловны и Марии Ильиничны. Под ними несколько ниже уровня современного пола оказались большие белокаменные плиты с летописями: 1) на крайней — «Лето 7202-го генваря в 25 день в четверток в 1 часу дня последние четверть на память иже во святых отца нашего Григория Богослова преставися раба божия блаженные памяти благоверного царя и великого князя Алексея Михайловича всея великия и малыя и белые России Самодержца супруга благоверная государыня царица и великая княгиня Наталья Кирилловна и погребена на сем месте генваря в 26 день».
2) на средней: «Лето 7186-го марта в 3 день последнего часа дня на память святых мученик Евтропия Клеоника и Василиска преставися раба божия бла-говернгого великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича Великия и Малыя и Белые России самодержца благоверная и великая княгиня Мария Ильинична».
184
Приложение 1
Над гробницей у самой стены значащееся как захоронение Евдокии Лукьяновны Стрешневой, обозначилось сводчатое кирпичное перекрытие. Вокруг гробницы засыпаны мусором.
Начаты работы по снятию кирпичных надгробий в северо-западной части собора. Они оказались сложенными из большемерного кирпича на известковом растворе. Некоторые из них имеют сбоку белокаменные плиты с летописями. Снаружи надгробия заштукатурены, местами залиты цементом и окрашены в серый цвет. Плиты вывезены в церковь Иоанна Лествичника.
Начата разборка кирпичных надгробий у северной стены. Они сложены из большемерного кирпича на извести, сверху отштукатурены. В головах имеются белокаменные плиты с летописями.
31/VIII-29 г.
Начаты работы по удалению строительного мусора вокруг гробниц Натальи Кирилловны, Марии Ильиничны и Евдокии Лукьяновны.
Начата разборка кирпичных надгробий в юго-западной части собора. Часть из них имела в головах белокаменные плиты с летописями. Они были удалены раньше, причем часть из них оказались разбитыми. Снята фотография. Надгробия сложены из большемерного кирпича на известковом растворе и сверху отштукатурены; местами залиты цементом и окрашены в серый цвет.
В северо-западном углу закончена разборка кирпичных надгробий.
л. 2
2/IX-29 г.
Гробницы Натальи Кирилловны и Марии Ильиничны окопаны с двух сторон шурфом около 1 м и глубиною, равной высоте гробницы. По удалению земли и мусора оказалось, что гробницы высечены из целого куска белого камня; на стенки гробницы наложен ряд отдельных небольших белых камней, а на последних лежит белокаменная плита с летописью. Снята фотография. В 11 часов утра в присутствии коменданта Кремля т. Петерсона, В. К. Клейна, Н. Н. Померанцева, Д. П. Сухова, С. П. Григорова, А. В. Орешникова, В. Н. Иванова и С. А. Зомбе приступили к предварительному вскрытию гробниц.
№ 1. Гробница Наталии Кирилловны Нарышкиной. Около 1655-1694 г. 1-я жена Алексея Михайловича, мать Петра I (2-я жена Алексея Михайловича. — Прим. авт.).
Была снята белокаменная плита с летописью. Под плитой оказался полый белокаменный ящик с вырубленной нишкой в ногах, заложенной кирпичом. На стенки ящика положен ряд малого размера белых камней, скрепленных известью. Внутри ящика деревянный дубовый гроб, крышка которого имеет остроконечное завершение.
Вырубка стенки в ногах захоронения и ряд камней наложенный на стенки гробницы в вышину объясняется очевидно размерами деревянного гроба: иначе он не уместился бы в гробнице. Наружный осмотр деревянного гроба показал, что гроб представляет из себя долбленую дубовую колоду, внешне хорошей сохранности, но изъеденную шашелем, рыхлую и влажную. После фотографирования, была поднята крышка гроба. В гробу обнаружены останки покойницы, покрытые с головой пеленой из тафты. Затем, после того как была произведена фотография, гроб вновь закрыли и приступили к извлечению всей гробницы целиком на поверхность земли.
Дневники
185
Закончена разборка кирпичных надгробий в юго-западной части собора. Под ними, немного ниже уровня современного пола, оказался другой ряд старых надгробий, сложенных также из кирпича; при этом нижний ряд надгробий не совпадает с верхним. В ногах ряда больших гробниц находятся детские захоронения, помещенные на уровне старых кирпичных надгробий. Все детские захоронения заключены, каждое в отдельности в кирпичные сводчатые склепы. При расчистке рабочими сдвинута с места белокаменная небольшая плита с надписью: «Лета 7060 ноября в 18 день на память святых мученик Платона и Романа преставися благоверная царевна Мария».
Начаты работы по удалению земли и мусора. Закончена разборка кирпичных надгробий у северной стены собора. Под ними обнаружились белокаменные гробницы, покрытие белокаменными плитами с летописями...
1) под солеей: «Лета 7201-го октября в 17 день число среды против четверга... часу нощи на память святого мученика Нестора преставися раба божия благоверного и благочистивого великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея России и великие государыни и царицы Евдокии Лукьяновны дщерь благоверная великая государыня царевна и великая княжна Анна Михайловна в инокинях Анфиса и погребена на сем месте сего же меса-ца... числа».
Начата разборка надгробий над погребениями расположенными у южной стены собора — Евдокии и Шуйской.
л. 3. 3/IX-29 г.
Поднята на поверхность гробница Наталии Кирилловны Нарышкиной.
В 12 1/2 час в присутствии представителя комендатуры Кремля т. Соболева, С.П. Григорова, В. К. Клейна, Д. П. Сухова, Н. Н. Померанцева, В. Н. Иванова и С. А. Зомбе приступили к вскрытию гробниц.
№ 2. Гробница Марии Ильиничны. 1-я жена Алексея Михайловича. Умерла в 1669 г.
После снятия белокаменной плиты с летописью, обнаружен белокаменный полый ящик, а в нем дубовый долбленый из колоды гроб такого же типа как и в погребении Наталии Кирилловны. На крышке гроба сохранились остатки материи. Произведена фотография. Стенки белокаменной гробницы со всех сторон тремя рядами большемерного кирпича, а в головах вставлена белокаменная плита, очевидно в соответствии с размерами гроба, который короче чем гробница. По удалению со стенок гробницы кирпича и мусора вокруг нее, была вновь произведена фотография и затем поднята крышка гроба. В последнем обнаружены останки покойницы плотно завернутые в ткань, по определению В. К. Клейна итальянскую камку XVII в. В углу гроба, справа у головы покойницы найден разбитый на мелкие куски стеклянный сосуд. Ввиду того, что при поднятии на поверхность земли и переноске обломки сосуда могли бы подвергнуться дальнейшему разрушению, было решено изъять его и хранить пока отдельно в соответствующем месте. То же было решено и по отношению к другим сосудам, если таковые окажутся в следующих захоронениях. Затем вновь была произведена фотография, после чего покров был осторожно раздвинут. Под ним оказался костяк весьма плохой сохранности и прах. На черепе венчик и шапочка сетчатая, вязанная из серебряных ниток. У ног остатки
186
Приложение 1
ткани, по определению В. К. Клейна, бархата, по-видимому от туфель. По костяку местами сохранились остатки шелковой ткани может быть от одежды.
Под головой, судя во остаткам ткани, очевидно подушечка, а под всем костяком видны остатки подстилки. После того как была сделана фотография общая и деталь (голова), гроб вновь закрыли и приступили к извлечению гробницы на поверхность земли.
При окончании работ в 7-м часу вечера оказалось, что деревянная крышка гроба Наталии Кирилловны стала давать в нескольких местах трещины, очевидно, от соприкосновения с воздухом.
В северо-западном углу шла работа по удалению земли и мусора вокруг гробниц. Выяснилось, что места захоронений не совпадают с надгробиями и что гробницы находятся на разных уровнях. Первая гробница считая от западного входа имеет на белокаменной летопись: «Лето 7200 февраля 13 с пятницы на субботу в 6 часу нощи преставися благоверного великого государя и великого князя Иоанна Алексеевича всея великия и малые и белые России самодержца дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Мария Иоанновна и погребена на сем месте февраля в 14 день».
Вторая: «Лета 7199-го майя в 13 день во вторник в 5 часу дни на память святых отец Епифания и Ермона преставися благоверного государя и великого князя Иоанна Алексеевича всея великия и малые и белые России самодержца и благоверные государыни и царицы и великия княжны Праскевы Федоровны дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Феодосия Ивановна и погребена в 14 день».
л. 4. Третья гробница, по-видимому, Марии Владимировны Долгорукой находится под кирпичным сводом. Рядом с ней плиты гробниц лежат одна на другой (их две). В ногах кирпичный склепик, сложенный из нового кирпича без извести на котором лежит плита без надписи и наконец в самом углу еще одно погребение.
У южной стены при удалении мусора около южного портала обнаружены две гробницы с летописями на плитах: 1) «Лета 7134-го генваря в 2 день на память во святых иже отца нашего Сильвестра папы Римского преставися раба божия благоверного царя и великого князя Василия Ивановича всея Руси царица Екатерина инока схимница».
2) «Лета 7169-го июля в 14 день в четверток в 14 часу дня в 1 четверти на память святого апостола Акилы преставися раба божия благоверного великого государя великого князя Феодора Алексеевича всея великия и малые и белые России самодержца супруга благоверная государыня и царица и великая княжна Агафья Семеновна и погребена на сем месте июля в 15 день».
4/IX-29 г.
Плиты от гробницы Наталии Кирилловны и Марии Ильиничны перевезены в Архангельский собор. Снято кирпичное перекрытие над гробницей Евдокии Лукьяновны. Под ним оказалась белокаменная гробница иной чем предыдущие гробницы формы: она имеет выкружку по форме головы и прикрыта плитой, повторяющей форму гробницы. Ввиду того, что летопись на плите закрыта известкой, попавшей очевидно при кладке кирпичного склепа, ее прочтение оставлено до промывки плиты.
Дневники
187
Закончена расчистка гробниц в юго-западной части собора. Оказалось, что от самого угла идет пустое место без гробниц, покрытое перепрелой землей; далее открыта белокаменная гробница Елены Глинской, рядом Анастасии Романовны, Марфы Собакиной, Марии Темрюковны и несколько выше их уровня, Марфы Нагой.
На гробнице Елены Глинской поставлена детская белокаменная гробница без надписи.
Начаты работы по очистке детских погребений после того, как были разобраны кирпичные склепы открылись гробницы с летописями.
1.	«Лета 7105 месяца генваря 27 дня преставися раба божия царевна Феодосия».
2.	«Лета 7118 сентября 27 дня на память святого апостола Ивана Богослова преставися дщерь царя к великого князя Василия Ивановича всея Руси царевна и великая княжна Анна Васильевна всея Руси». При выемке песка, находившегося между этими гробницами, найден стеклянный сосуд в виде большой рюмки на ножке, расписанный красками. По определению В. К. Клейна из венецианского отекла. Разбит на 4 куска.
3.	«Лето 7141 сентября 21 дня преставися государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси дщерь благоверная княжна Марфа Михайловна в 6 часу дни в пяток».
4.	«Лето 7144 июня в 23 день преставися государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси дщерь благоверная царевна и великая княжна София Михайловна в 6 часу дни в четверток на память святые Мученицы А...»
5.	«Лето 7147 января в 25 день на память иже во святых отца нашего Григория Богослова преставися дщерь государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси благоверная царевна и великая княжна Пелагея Михайловна всея Руси».
Из них 2, 3 и 4 имеют выкружки по форме головы. Вскрыта детская гробница № в северо-западном углу у
л. 5. ног нарушенной гробницы рядом с гробницей Марии Владимировны. По удалению плит, обнаружены остатки развалившейся деревянной колоды, которую в свою очередь удалили. Сохранились остатки, по определению В. К. Клейна — итальянской камки и кусочков бархата. Кроме того, найдены остатки шелковой ленты с нашитыми крестиками из золоченых ниток — очевидно, венчик. Костяк не сохранился. Погребение переложено в ящик и перевезено в Архангельский собор. Предварительно была произведена фотография гробницы в вскрытом виде.
№ 3. Гробница Евдокии Лукьяновны. 2-я жена Михаила Федоровича, умерла в 1645 г. (юго-восточный угол).
По снятию белокаменной плиты оказалось, что погребение было произведено иначе чем два предыдущих: в нем отсутствует деревянный гроб и останки находятся прямо в белокаменной гробнице, причем положены так, что голова приходится на месте выкружки, а шея как бы зажата выступающими в этом месте стенками гробницы. Сохранился костяк, обернутый тканью. Сверху, вдоль костяка положена деревянная мерка для гроба с зазубринами по его ширине. Произведена фотография. У левого плеча находится сосуд в виде стеклянного стаканчика.
188
Приложение 1
№ 4. Гробница Анны Михайловны (северная стена). Дочь Михаила Федоровича и Евдокии Лукьяновны. 1630-1693 г.
Белокаменная плита снята и перевезена в Архангельский собор. Она разбита на несколько кусков и слоится. В гробнице оказался дубовый долбленый гроб. Крышка хорошо сохранилась. Она была снята, после чего сделана фотография. В гробу оказался костяк и остатки схимнической одежды. По указанию В. К. Клейн материал схимы — шерстяная ткань черного цвета. Под скелетом находятся остатки, очевидно, подстила, в виде фрагментов чешуйчатой итальянской камки. Сохранность шерстяной ткани очень хорошая. На схиме сохранились нашитые кресты и надписи. Дубовый гроб сильно покоробился, белокаменная гробница хорошей сохранности, имеет форму подобную форме первых двух — без выкружки.
Гробница Анны Михайловны поднята и перевезена в Архангельский собор.
У северной стены продолжались работы по освобождению от мусора гробницы Евдокии. Рядом с ней обнаружилась белокаменная гробница. В головах гробницы Шуйской найден фрагмент белого профилированного камня. В мусоре около юго-западного столба найден закругленный кирпич. У южного входа около гробницы Шуйской обнаружены следы фрески.
В Скорбященском приделе разобрано кирпичное надгробие. Под ним оказалась гробница прикрытая белокаменной плитой без летописи. Левый угол плиты сильно слоится. Плита лежит на кирпичном склепе, правая стенка которого провалилась. Через образовавшееся отверстие виден гроб деревянный с металлическими украшениями 18 в.
В алтаре обнаружен обломок белокаменной плиты с надписью: «Лето 7007-го сентября 27 дня преставися князь Иван Федорович Сисьев».
5/IX-29 г.
Вскрытие детских гробниц в юго-западной части собора в присутствии представителя комендатуры Кремля т. Соболева, В. К. Клейн, Н. Н. Померанцева, Д. П. Сухова, С. П. Григорова, В. Н. Иванова и С. А. Зомбе.
№ 12. Гробница Феодосии Михайловны, дочери Михаила Феодоровича.
л. 6. По удалении плиты обнаружен скелет в саване. Материал савана бурого цвета. По определению В. К. Клейн — итальянская камка с крупным узором. На ногах чулки из шелковой ткани. Ноги крестообразно перевязаны красными шелковыми веревочками. Произведена фотография. Гробница не имеет выкружки снаружи и похоронение произведено без деревянного гроба. Внутри камень выдолблен по форме головы и плечей.
№ 10. Гробница Анны Васильевны.
По удалении плиты сделана фотография. Обнаружен саван, по определению В. К. Клейн из камки-китайки хорошей сохранности. Ткань коричневого цвета, золотистого тона с ясно видным рисунком. Под саваном ничего не сохранилось, скелет обратился в прах. Белокаменная гробница хорошо сохранилась и в верхней части на месте головы имеет выкружку.
№ 11. Гробница Пелагеи Михайловны, умерла в 1629 г., дочери Михаила Федоровича. Белокаменная гробница хорошо сохранилась и имеет выкружку по форме головы. После снятия плиты произведена фотография. Сохранялся саван, по определению В. К. Клейн из итальянской камки и скелет под ним.
Дневники
189
На голове найден венчик, а в ногах сосуд металлический в виде круглой коробочки. Гробница сделана с выкружкой.
№ 9. Марфа Михайловна (1631-1632 гг.), дочь Михаила Федоровича. Белокаменная гробница с широкими стенками имеет выкружку. Плита по бокам имеет украшение в виде орнамента из... После снятия плиты произведена фотография. Погребение не имеет деревянного гроба. В гробнице обнаружен костяк в саване. Материал савана, по указанию В. К. Клейн, итальянская камка — куфтерь. В ногах найдено 2 сосуда, согласно определению Н. Н. Померанцева имеющих русскую форму. Материал — цветное стекло, один сосуд синий, другой — золотистый коричневый.
№ 9. Гробница Софии Михайловны (1634-1636 г.), дочери Михаила Федоровича. Гробница без выкружки и деревянного гроба. Сохранился костяк, покрытый саваном из тафтяной ткани (В. К. Клейн). На ногах чулки из шелковой ткани. Ноги разъехались в стороны. Внутри гробница выдолблена по форме головы и плечей. Произведена фотография.
№ 6. На линии детских погребений около гробницы Ирины Феодоровны Годуновой, обнаружена маленькая белокаменная гробничка, разбитая в куски, с надписью на плите: «Лета 7660-го декабря 8 дня на память преподобного отца нашего... против девятого... великая княжна Мария». В гробнице костяк, покрытый шелковой камкой.
№ 13. Гробница Ирины Федоровны Годуновой, жены Феодора Иоанновича, в 1679 г. умерла (в 1603 г.! — Прим, авт.), в схиме Александра. Белокаменная гробница в верхней части имеет выкружку в форме головы. Деревянного гроба не оказалось. После снятия плиты обнаружен почти обнаженный скелет. Сохранились лишь небольшие фрагменты схимнической одежды. Она сползла вниз и поэтому прикрыта лишь нижняя часть головы. На черепе сохранилась шапочка с вышитым на ней крестом. Среди фрагментов ткани от схимы, по определению В. К. Клейн шерстяной, найдены кусочки шелковой камчатой ткани, очевидно, остатки савана. Тело, вероятно, было крестообразно перевязано так как на ногах сохранились кусочки веревочек. В ногах погребения найдены осколки венецианского сосуда из стекла с позолотой. Осколки изъяты. Произведена фотография в двух видах: со стороны головы и со стороны ног.
Рядом с гробницей Ирины Годуновой у южной стены собора найдены остатки погребения, окруженные слоем мягкой черной земли.
л. 7. У южной стены собора ниже уровня гробницы Ирины Годуновой открыт второй ярус гробниц — гробницы Евдокии и Софии Витовтовны.
В северо-западной части собора разобран кирпичный свод над гробницей Марии Владимировны Долгорукой. Под ним оказалась плита с надписью: «В лето 7133-го генваря в 7 день на праздник Богоявления Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в 9 часу нощи в 6 часу преставися благоверного великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руссии Самодержца благоверная царица великая княгиня Мария Владимировна и погребена в 8 день на память преподобнаго отца нашего Георгия Позовита и преподобные Доминика».
Сделана фотография общего вида гробниц в северо-западном углу собора.
190
Приложение 1
№ 14. Гробница Марии Владимировны Долгорукой — умерла в 1625 г. 2-я жена Михаила Федоровича (1-я жена. — Прим. авт.).
Белокаменная гробница имеет в верхней части выкружку в форме головы. После снятия плиты обнаружено погребение без деревянного гроба. Сохранился костяк завернутый в саван довольно хорошей сохранности из шелковой камки (В. К. Клейн). Поверх савана в 3-х местах крест накрест идет перевязь из красной шелковой нитки. На ногах обнаружены камчатные шитые чулки, а около ног остатки кожаной обуви. Затем был осторожно приподнят край савана. Под ним оказался хорошо сохранившийся сарафан алого цвета с длинными набранными на руку рукавами. На голове венчик и плетеный сеткой повойник. На дне гробницы обнаружены остатки подстила и травы (по определению В. К. Клейн), которой подстил мог набиваться. В головах найден сосуд стеклянный в виде бутылочки, наполненный жидкостью. У ног гробница имеет вставку из белого камня, очевидно, по росту погребения (см. ил. 54).
№ 20. Гробница Парасковий Михайловны (северо-западный угол). После вскрытия гробницы обнаружен хорошо сохранившийся скелет частью прикрытый остатками схимнической одежды. По определению В. К. Клейн, ма-
Рис. 59. Схема размещения могил княгинь Старицких перед северной дверью Вознесенского собора (на проходе в Успенский придел) и перед алтарем в северо-восточном углу храма. 1929 г.
териал схимы — сукно. Кроме того, найдены фрагменты вышивки на... в виде писмен и ангелов, в головах деревянный сосуд и около ног кожаные туфли.
В северо-восточной части собора, после удаления земли и мусора на месте вывезенной в Архангельский собор гробницы Анны Михайловны, обнаружен еще ряд гробниц — пять больших и две младенческие (есть рисунок. — Прим. авт.).
1.	Угловая белокаменная гробница с выкружкой для головы. Плита разбита и не имеет надписи.
2.	Рядом с первой белокаменная гробница с выкружкой. Плита разбита и имеет летопись: «Лето 7068 го месяца октября в 9 день преставися благоверная княжна Мария княже Володи-мерова Андреевича дочь».
3.	У портала белокаменная гробница с выкружкой. Плита имеет летопись и разбита, что не дает возможности прочесть надпись целиком: «Лето 7078-го октября... преставися... князь... Ондреевич...» Прочтение летописи оставлено до того как будут собраны части плиты.
Дневники
191
4.	Средняя во втором ряду. Белокаменная гробница имеет выкружку. Доска с летописью сильно разбита: «Лето 7079-го октября в 9 день преставися княж Володимерова Андреевича княги-
л. 8. ня Евдокия».
5.	Белокаменная гробница с выкружкой по форме головы. Плита имеет летопись: «В лето 7089 месяца ноября в 20 день преставися княжна Евдокея князя Володимерова дочь Андреевича».
6.	Детское погребение в белокаменной гробнице без выкружки. На плите сохранился лишь конец надписи: «...дочь Татьяна в день субботний».
7.	Детское погребение в белокаменной гробнице без выкружки. Плита имеет летопись. Прочитано лишь имя — «Анастасия». Дальнейшее прочтение летописи отложено до отмывки доски. Сделана фотография общего вида гробниц. Произведено вскрытие части гробниц в северо-восточной части собора.
15.	Татьяна из рода Старицких (детское погребение). От костяка сохранилась лишь часть черепа. Найдены остатки савана. Ткань, по определению В. К. Клейн камка чешуйчатая с рисунком в «шашечку». Гробница поднята наверх и приготовлена к перевозу в Архангельский собор.
16.	Анастасия из рода Старицких (детское погребение). В гробнице почти ничего не сохранилось. Обнаружены лишь кости костяка и небольшие фрагменты ткани. На плите с обратной стороны и по краям высечен орнамент (см. ил. 54).
21.	Мария Старицкая. По удалению плиты обнаружен костяк плотно обернутый саваном. Ткань сравнительно хорошо сохранилась. По определению В. К. Клейн, материал савана — характерная итальянская камка 16 в. с венецианским узором. Сделана фотография гробницы в открытом виде. Вдоль всей северной стены, на расстоянии примерно двух аршин от нее отрыты остатки стены выложенной из белого камня. По предположению Д. П. Сухова — остатки стены древнего собора.
Перевозка поднятых на поверхность гробниц в Архангельский собор (№ 1, 2, 3).
У южной стены около портала при удалении мусора и земли вокруг гробниц Шуйской и Агафьи Семеновны обнаружена арка, под которой находятся несколько погребений в белокаменных гробах. Пока видны лишь края двух гробниц.
Продолжаются работы по удалению мусора и земли. Разобран кирпичный склеп, обнаруженный под надгробием Евдокии-Евфросинии. Погребения под ним не оказалось. Работы по удалению земли вдоль южной стены и в юго-западном углу продолжаются.
л. 9. Гробница № 2 Марии Ильиничны, первой жены Алексея Михайловича, умерла в 1669 г.
3/IX-29 г.
Стеклянный сосуд разбитый на мелкие кусочки справа у головы покойницы.
л. 10. Между гробницами № 10 и № 12.
4/IX-29 г.
Анна Васильевна Шуйская, дочь царя Василия Ивановича Шуйского. Умерла в 1610 г.
192
Приложение 1
Феодосия Михайловна, дочь Михаила Феодоровича. Стеклянный сосуд в виде большой рюмки на ножке, расписанный красками.
Гробница № в северо-западном углу (детская). Рядом с гробницей Марии Владимировны. Остатки шелковой ленты с нашитыми крестиками из золоченых ниток.
Гробница № 3.
Евдокия Лукьяновна Стрешнева, 2-я жена Михаила Федоровича, умерла в 1645 году. Деревянная мера для гроба с зазубринами по его ширине. Сосуд в виде стеклянного стаканчика у левого плеча.
Гробница № 11. Пелагая Михайловна, дочь Михаила Федоровича. Умерла в 1629 г. Сосуд металлический в виде круглой коробочки.
5/IX-29 г.
Гробница № 9.
Марфа Михайловна, дочь Михаила Федоровича. 1631-1632 г.
Стеклянный сосуд русской формы, синего цвета.
Стеклянный сосуд русской формы, золотисто-коричневый.
Гробница № 13. Ирины Федоровны Годуновой, жены Феодора Иоанновича. Умерла в 1679 г. (в 1603 г. — Прим, авт,).
1. Осколки венецианского сосуда из стекла с позолотой.
Гробница № 14. Мария Владимировна Долгорукая, 2-я жена Михаила Феодоровича.
1. Сосуд стеклянный в виде бутылочки, наполненной водой.
Гробница № 20. Парасковий Михайловны, дочь Михаила Феодоровича, умерла в...
1. Деревянный сосуд. 2. Кожаные туфли около ног.
6/IX-29 г.
Гробница № 17. Евдокия Дмитриевна, жена Дмитрия Донского. Умерла в 1407 г.
1. Параманд кожаный с тиснеными изображениями.
2. Фрагменты ткани с желтым узором.
Гробница № 18.
София Витовтовна, жена Василия Дмитриевича. Умерла в 1453 г.
1. Кожаные покойницкие туфли.
2. Небольшой глиняный сосуд.
Гробница № 19. Анастасия Романовна, 1-я жена Ивана Грозного. Умерла в 1560 г.
1. Сосуд венецианский в виде большого бокала, в котором обнаружена жидкость без запаха. Накладные пояски зубчатые из стекла...
Гробница № 22. Мария Темрюковна, 2-я жена Иоанна Грозного. Умерла в 1539 г. (в 1569 г. — Прим, авт,).
1. Сосудик восточный — медная сулейка. Бок ее со стороны плеча покойницы поржавел и утрачен. Находился у левого плеча.
Гробница № 66.
Безымянная, между западной стеной и северо-западным столбом у северной стены древнего собора.
1. Остатки кожаной обуви.
Дневники
193
2. Части поломанного глиняного сосуда.
л. 11. Гробница № 23. 7/IX-29 г.
Елена Глинская, 2-я жена Василия Иоанновича, мать Грозного. Умерла в 1538 г. Сосуд маленький в виде круглой металлической коробочки.
Гробница № 67.
Безымянная, у западной стены нового собора и северной стены старого. Способ пеленания ног.
Гробница № 28.
Старица Иулиания, жена Юрия Захарьевича Кошкина, мать Анастасии Романовны. Умерла в 1560 г. (в 1579 г. — Прим. авт.).
Остатки кожаной обуви в ногах. Сосуд деревянный в виде маленькой круглой коробочки.
Гробница № 30.
Марфа Васильевна Собакина, 3-я жена Ивана Грозного.
Умерла в... Сосуд стеклянный венецианский с крышкой.
9/IX-29 г.
Гробница № 62. Наталья Алексеевна, дочь Алексея Петровича, сестра Петра II. Умерла в 1728 г.
1. Платье глазетовое расшитое серебром.
2. Колечко серебряное позолоченное.
Гробница № 50. 10/IX-29 г.
Безымянная, в юго-западном углу собора, рядом с гробницей Марии Борисовны. Кожаные покойницкие туфли со шнурками для завязки. Небольшой глиняный сосуд, у левого плеча.
Гробница № 44. Детская безымянная. 1. Туфельки кожаные на подошве.
Гробница № 41.
Безымянная, рядом с Бельским, 2-й ряд от стены.
1.	Металлический сосуд, развалившийся (остатки) у правого плеча.
Гробница № 53.
Парасковия Иоанновна, сестры Анны Иоанновны. Умерла в 1731 г.
1.	Бутафорский венец в гробу.
2.	Четыре медных щита.
3.	Четыре медных изображения венцов.
4.	Четыре больших медных наугольников.
5.	Три маленьких медных наугольников.
6.	Осколки стеклянного сосуда (венецианского) между погребениями.
Гробница № 64. 12/IX-29 г.
Феврония Петровна Салтыкова.
1.	Крест маленький металлический на ленте.
11/IX-29 г.
Гробница № 59.
Василий Феодорович Салтыков.
1.	Камзол расшитый золотом.
2.	Чулки черные.
3.	Туфли с пряжками.
4.	Голубая лента через плечо.
7 - 8178
194
Приложение 1
5.	Парик белый в локонах.
6.	Венчик.
7.	Крест тельный золотой с каменьями по концам.
8.	Сосуд стеклянный в виде бутылочки.
л. 12. 4/IX-29 г.
II.	Гробница безымянного младенца в ногах гробницы Анны Михайловны (налево от входа). По удалению плиты о белокаменного гроба обнаружены остатки развалившейся деревянной колоды, которую в свою очередь удалили. Сохранились остатки ткани, по указанию В. К. Клейна — итальянской камки и кусочков бархата. Кроме того найдены остатки шелковой ленты с нашитыми крестиками из золоченых ниток — очевидно, венчик. Костяк не сохранился.
л. 14. 6/IX-29 г.
Продолжены работы по удалению земли вдоль южной стены и в юго-западном углу. На глубине, равной приблизительно... от уровня нового пола собора обнаружен еще ряд погребений тоже в белокаменных гробницах с выкружками по форме головы. Среди них на месте разобранного склепа находится гробница Евдокии. Доска разбита и имеет надпись граффити — «Евдокея». Рядом с нею, в головах под перевезенной в Архангельский собор гробницей Елены Глинской, находится гробница без надписи, судя по плану, очевидно, погребение Софьи Витовтовны. В юго-западном углу подряд идут три гробницы по плану Марии Борисовны, Марии Ярославны и Софии Палеолог. Первые две без надписи, третья имеет надпись, сделанную граффити — «Софья».
Произведено вскрытие гробниц, расположенных у южной стены собора. Присутствовали: представитель комендатуры Кремля т. Соболев, В. К. Клейн, Н. Н. Померанцев, Д. П. Сухов, В. Н. Иванов, С. А. Зомбе.
№ 17. Гробница Евдокии Дмитриевны — жены Дмитрия Донского, основательницы Вознесенского монастыря (1389 г.). Умерла в 1407 г. Доска разбита на... кусков, белокаменный гроб в нескольких местах дал трещины. По удалении частей плиты оказалось, что гробница наполнена землей. Земля была по возможности, чтобы не потревожить останков, удалена, причем в ней обнаружено присутствие углей в довольно значительном количестве. Костяк хорошей сохранности, но в его расположении оказался беспорядок — некоторые кости рассыпались, череп перевернут, лопатки лежат по сторонам. Сохранились остатки совершенно разрушенного савана. Ткань его, по определению В. К. Клейн, тафта, может быть восточного происхождения. Произведена фотография гробницы в трех видах: со стороны головы, со стороны ног и деталь — голова и ребра. В. К. Клейн обращает внимание на отсутствие следов схимнической одежды, хотя плита имеет надпись «Евдокея».
Евдокия, как известно, перед смертью приняла схиму. В. К. высказывает предположение, что мы в данном случае можем иметь дело не с первоначальным погребением, тем более, что костяк оказался потревоженным. Д. П. Сухов отвергает предположение В. К., указывая на то, что нарушение в положении костяка могли произойти и сами по себе — череп откатиться, лопатки разойтись. Н. Н. Померанцев не поддерживает мнение Д. П. Сухова, но подчеркивает странность отсутствия схимы.
Дневники
195
При повторном осмотре погребения В. К. Клейн различает два вида фрагментов ткани — от тафтяного савана и другую под ним. Ввиду очень плохой сохранности определить материал трудно. Д. П. Сухов нашел остатки тисненой кожи. Возникает вопрос о происхождении угля в гробнице. Д. П. Сухов высказывает предположение, что они могли насыпаться сверху при погребении. Н. Н. Померанцев находит, что для этого их слишком много. Ввиду плохого состояния гробницы и исторической важности погребения, решено перевозить его с особыми предосторожностями, обвязав предварительно веревками и подводя под него щит. Из гробницы изъяты и хранятся в канцелярии Архангельского собора параманд кожаный с тиснеными изображениями, фрагмент ткани с желтым узором, взятые на кости у правого колена.
№ 18. Софии Витовтовны, жены князя Василия Дмитриевича, мать Василия Темного. Умерла в 1453 г.
По снятии плиты обнаружен костяк, обернутый саваном. Ткань — тафта — плохой сохранности. Череп отвалился и перевернут. Найдены кожаные покойницкие (В. К. Клейн) туфли (они разошлись по швам, но позволяют восстановить фасон) и небольшой глиняный сосуд (см. ил. 56).
л. 15. Оба погребения произведены без деревянных гробов прямо в белокаменных гробницах. Гробницы эти, также как и прежде раскрытые, выдолблены из целого камня, но сохранились значительно хуже; причиной является очевидно давление на них гробниц более поздних похоронений, поставленных ярусом выше, их более древнее происхождение и, наконец, то, что стенки и плиты гробниц сделаны гораздо более тонкими.
№ 19. Гробница Анастасии Романовны, 1-й жены Иоанна Грозного. Умерла в 1560 г.
Белокаменный гроб хорошо сохранился. После того как была снята плита, обнаружен костяк плотно завернутый в саван хорошей сохранности в верхней части, особенно на голове. Ткань, по определению В. К. Клейна — итальянская камка; она темно-коричневая (бурая) и влажная; лишь на месте лица сухая и имеет светло-коричневый, золотистый тон с ясно различимым рисунком. По сторонам лица, вдоль щек положены концы савана, которые в виде углов спускаются до шеи и по плечам. Решено отложить дальнейшее раскрытие погребения до того, как оно будет перенесено в Архангельский собор, где сделать это с принятием соответствующих мер предосторожности, для того, чтобы не повредить по возможности ткани.
На груди саван имеет вышивку в виде креста из красных ниток. У левого плеча найден большой венецианский (В. К. Клейн) сосуд в виде бокала, в котором обнаружена жидкость без запаха. Сосуд изъят. Произведена фотография гробницы в открытом виде и деталь — голова и бокал. Гробница имеет вставку по росту, выкружку по форме головы, а под головой вырубку в виде полочки.
№ 22. Гробница Марии Темрюковны, 2-й жены Грозного. Умерла в 1569 г.
Плита лопнула и разошлась. Гробница имеет выкружку по форме головы. После удаления частей плиты обнаружен костяк в саване. Ткань саван, по определению В. К. Клейн, итальянская камка 16 в. хорошей сохранности на внешних частях; внутри и под костями ткань разрушена. У левого плеча найден восточный сосудик — медная сулейка (В. К. Клейн). Бок ее со стороны 7*
196
Приложение 1
плеча проржавел и утрачен. Сосуд изъят из гробницы. Белокаменная гробница хорошо сохранилась, имеет выкружку и вырубку в виде полочки под головой погребения. Произведена фотография гробницы в раскрытом виде.
№ 66. Безымянная гробница, между западной стеной и северо-западным столбом у северной стены древнего собора.
Белокаменная гробница имеет трещины, плита разбита на три части. По снятию плиты обнаружен скелет, покрытый саваном. Череп сдвинут к правому плечу. В. К. Клейн обращает внимание на то, что череп детский и не соответствует остальному скелету. Д. П. Сухов предполагает, что погребение было сделано до постройки нового столба в старом соборе. По определению В. К. Клейн материя савана — тафта. В ногах найдены остатки кожаной обуви, у правого плеча части расползшегося глиняного сосуда.
Произведена фотография гробниц, вскрытых 5/1Х-го и гробниц Марии Старицкой и Евдокии Старицкой (в головах у Марии Старицкой) в северо-восточной части собора и безымянной в северо-западном углу.
Подняты на поверхность земли и перевезены в Архангельский собор гробница Марии Владимировны Долгорукой. Под гробницей Марии Иоанновны при уборке земли вокруг нее обнаружена безымянная гробница. Рядом с ней у ног безымянной гробницы отрыта еще одно безымянная гробница.
7/IX-29 г.
Вскрытие гробниц в присутствии представителя коменданта Кремля т. Соболева, В. К. Клейн, Н. Н. Померанцева, Д. П. Сухова, В. Н. Иванова и С. А. Зомбе.
№ 23. Елены Глинской, 2-й жены Василия Иоанновича, мать Ивана Грозного. Умерла в 1538 г.
Белокаменная гробница и плита имеют трещины. Гробница с выкружкой и вырубкой в виде полочки. По удалению плиты обнаружен костяк в саване. Согласно определению В. К. Клейн, материал — камка итальянская, местами хорошо сохранившаяся. Череп сдвинут к правому плечу. В головах найден маленький сосуд в виде круглой коробочки металлической. У ног на левой стенке какое-то образование в виде сталактита. После того как был отвернут-край савана, на черепе обнаружился вязаный сетчатый повойник. Произведена фотография гробницы до раскрытия савана.
№ 28. Гробница безымянной из рода Старицких. Белокаменная гробница и плита треснули в нескольких местах. Гробница с выкружкой по форме головы и с очень тонкими стенками.
Н. Н. Померанцев высказывает предположение, что последнее объясняется его древним происхождением. Плита, значительно более толстая, очевидно чужая. По удалению плиты обнаружено погребение в схимнической одежде.
л. 16. Сохранился костяк и фрагменты ткани.
№ 24. Гробница Евдокии Старицкой, жены князя Андрея Владимировича Старицкого (2-я жена Владимира Андреевича Старицкого. — Прим. авт.). Плита оказалась разбитой на 8 частей, гробница в нескольких местах имеет трещины. После удаления частей плиты в гробнице обнаружено большое количество земли и кирпича, покрывающих весь костяк. Была произведена работа по удалению из гробницы земли и кирпича. Под ними оказался лежащий в беспорядке костяк и фрагменты ткани.
Дневники
197
№ 31. Гробница Евдокии Старицкой, матери князя Андрея Владимировича Старицкого (Владимира Андреевича Старицкого. — Прим. авт.). Прочтена летопись на плите: «В лето 7078 октября в 20 день преставися княже Володимерова мать Андреевича Евфросиния, а во иноцех Евдокия».
Белокаменная гробница и крышка дали трещины. По удалению частей плиты в гробнице обнаружены большое количество земли и кирпичей, покрывающих останки. По предположению Д. П. Сухова, поддержанному Н. Н. Померанцевым, гробницы 24 и 31 были вскрыты и потревожены во время работ по проводке канала при устройстве отопления в соборе, который проходил как раз над гробницами Старицких. При выемке из гробницы земли и кирпичей, В. К. Клейн обнаружены остатки деревянного гроба, повторяющие форму гробницы в той части, где она имеет выкружку. Найдены костяк плохой сохранности и фрагменты ткани.
№ 67. Гробница безымянной у западной стены нового собора и северной стены старого.
Белокаменная плита и гробница треснули в нескольких местах и разошлись. В верхней части имеют выкружку по форме головы. По удалению частей плиты обнаружен скелет обернутый саваном. В гробнице много земли, частью покрывающей и останки. По определению В. К. Клейн, материал савана — итальянская камка, очень характерная для древнего периода. Край савана загнут в виде венчика вокруг головы и на нем шнурком вышит ряд крестов. Ноги спеленуты каждая в отдельности. Ввиду того, что гробница растрескалась и перенести ее целиком невозможно, решено произвести перевозку ее по частям, предварительно изъяв для этого останки в отдельный ящик. Так как способ пеленания ног каждой в отдельности встречается впервые и потому представляет особый научный интерес, решено изъять их из гробницы и хранить отдельно во избежании дальнейших повреждений ткани.
№ 28. Гробница старицы Иулиании, жены Юрия Захарьева-Кошкина, матери Анастасии Романовны. Умерла в 1560 г. (в 1579 г. — Прим. авт.).
Плита составлена их 2-х частей и имеет летопись: «Лето 7087 июня в 8 день на память святого великого мученика Феодора Стратилата преставия раба божия Анастасия Романовна жена Юрьевича в первом часу нощи».
Белокаменная гробница имеет выкружку по форме головы и вырубку в виде полочки под ней. По удалении плиты обнаружено погребение в схимническом одеянии. На схиме сохранились нашитые кресты и надписи. Ткань сильно разрушена. В головах найден маленький сосуд в виде круглой коробочки с крышкой, по определению Н. Н. Померанцева — деревянный, в ногах остатки кожаной обуви. Сделана фотография.
№ 32. Гробница Софьи Палеолог, жены Иоанна III Васильевича. Умерла в 1503 г. Плита разбита и имеет надпись Софья (граффити). Гробница треснула в двух местах. Изголовье имеет выкружку и возвышение, выточенное из камня в виде полочки. По удалению плиты обнаружен костяк, обернутый саваном. Верхняя часть савана, особенно на голове, хорошо сохранилась и позволяет сделать некоторые наблюдения: В. К. Клейн отмечает, что он имеет швы и на голове имеет форму угла — сделан куколем. Материал его — итальянская камка. Сделана фотография.
198
Приложение 1
№ 30. Гробница Марфы Собакиной, 3-й жены Иоанна Грозного. Умерла в... По удалении плиты обнаружен костяк, обернутый саваном. Ткань савана, по определению В. К. Клейна, итальянская камка; она хорошо сохранилась, во многих местах ясно виден узор. У изголовья найден сосуд с жидкостью. Н. Н. Померанцев обращает внимание на то, что сосуд имеет крышку и следовательно влага не могла проникнуть в него после того, как было сделано погребение. Решено подвергнуть жидкость соответстсвующему анализу. Сосуд стеклянный венецианского происхождения, основание ножки в свое время очевидно отломанное, заменено серебряным, укрепленном на проволоке. Произведена фотография, затем сосуд вынут из гробницы.
№ 29. Гробница Марии Федоровны Нагой, 7-й жены Иоанна Грозного, мать царевича Дмитрия. Умерла в 1608 г.
После удаления плиты обнаружен костяк и остатки плохо сохранившейся схимы. Гробница имеет у изголовья выкружку и вырубку в камне в виде подставки под голову. Слева на бедре обнаружена небольшая веточка, может быть, по предположению Н. Н. Померанцева, остатки вербы. После осмотра гробницы сделана фотография.
Подняты на поверхность земли и приготовлены к перевозке в Архангельский собор гробницы № 17 — Евдокии и№ 28 — старица Иулиании, и 23 — Елены Глинской.
Ввиду того, что гробница № 17 — княгини Евдокии, дала много трещин, то, несмотря на все предпринятые меры, вытащить ее целиком, путем подведения под нее цинкового листа, не удалось;
л. 17. гробница распалась на части. Поэтому было решено произвести выемку частями. Предварительно были вынуты костяк, едва сохранившиеся части ткани, земля с примесью углей, обнаруженных под костяком. Затем была произведена и выемка по частям самой гробницы. Перед началом работ по выемке была произведена фотография гробницы со снятой плитой, что дает возможность довольно точно восстановить состояние гробницы в момент ее раскрытия. При выемке гроб распался на 7, а плита на 10 частей.
В Успенском приделе начаты работы по освобождению от земли гробниц Салтыковых. Прочитаны летописи на памятных досках вделанных в стену, около которой находятся погребения:
1.	«Дом сей камень здесь умерше покрывает, что в сем лежит умрем то яма ясно объявляет. Лежит погребено здесь тело сея обители пречестнейшая игумени именем Елены, которая была рода знатного по фамилии Ржевских восприняла чин монашества города Переяславля в монастыре что слывет Феодоровской взята в Москву в должность игуменства сей обители придер ее государыни императрицы Анны Иоанновны...» (доска с летописью перевезена на паперть Ивана Великого).
2.	«Лета 7208-го февраля в 22 день на память обретенных честных мощей святых мученик иже во Евгении преставися раба божия Феврония Петровна Салтыкова, а во иноцех игуменя Фекла».
3.	«1707 года генваря 28 день в последнем часу дня на память преподобных Георгия и Домники преставися раба божия Василия Феодоровича Салтыкова жена Агриппина Петровна».
Дневники
199
4.	«1702 года мая в 19 день в вторник в 3 часу дня во второй четверти на память святого священномученика Патрикия епископа Пружского преставися раба божия боярина Феодора Петровича Салтыкова жена его боярыня Анна Михайловна».
5.	«Лета 7205 февраля в 4 день во двенацатом часу нощи во второй четверти против четвертка на память преподобного отца нашего Исидора преставися раба божия боярыня Феодосия Петровна Салтыкова, а день рождения его декабря 27 день».
8/IX-29 г.
л.	21. II. Безымянная в северо-восточном углу собора в ногах княгини Евдокии Старицкой (№ 25). Белокаменная гроб и плита треснули в нескольких местах. Стенки гроба очень тонкие. Н. Н. Померанцев высказывает предположение, что это объясняется его древностью. Крышка (плита) значительно более толстая, очевидно чужая. Сохранился костяк с небольшими остатками савана. В ногах глиняный сосуд и следы обуви. По определению Д. П. Сухова — остатки кожи.
л.	22. Ввиду того, что белокаменный гроб и плита гробницы Евдокии Дмитриевны имели тещины, то несмотря на все принятые меры вытащить ее целиком, путем подведения под нее цинкового листа, не удалось — гробница распалась на части. Поэтому было решено провести выемку частями.
Поднятие и приготовление к перевозке в Архангельский собор гробниц: № 18 Софии Витовтовны, № 32 — Софии Палеолог, № 26 Евдокии Старицкой и № 26 — безымянная из рода Старицких.
Под могилой Елены Глинской обнаружена надгробная плита. Надписи нет. Плита треснула в нескольких местах и провалилась.
л.	23. Под землей, на глубине, равной примерно 3-ему ярусу гробниц, в алтарной абсиде найдено две надгробные плиты (№ 35 и 36) и одна плита в дьяконнике (№ 39). Перевезены в Архангельский собор гробницы №№ 17, 18, 26, 31, 32, 23, 29 и плиты 33 и 34. Сделана фотография с гробниц Марии Ярославны № 33 и Марии Борисовны № 34. На плите в дьяконнике (№ 39) обнаружен орнамент... по предположению Н. Н. Померанцева — древнего происхождения. С плиты снята фотография. Сфотографированы плиты в алтарной части собора (№ 35 и 36), две на одну пластинку.
Вскрытие гробниц
I.	Гробница Наталии Алексеевны, дочери Алексея Петровича, сестры Петра II, у северной стены собора. № 62 1728 г.
Предварительно был разобран кирпичный склеп, в который было заключено погребение. Стенки и свод склепа выполнены из кирпича на известковом растворе. Стенки склепа были поставлены непосредственно над стенками белокаменной гробницы. После того, как был разобран склеп, обнаружилось, что деревянные кружала, которые подгнили и провалились засыпав останки. По их удалении обнаружился деревянный фигурный гроб, с изогнутыми боками, обитый серебряным позументом и отделанный золотыми кружевами. Крышка гроба прогнила и осела, причем боковые части ее отошли в стороны.
200
Приложение 1
Внутренняя часть гроба оказалась обитой шелковой тканью; перед поднятием крышки сделана фотография. В гробу обнаружен скелет и костюм 18-го века — глазетовое расшитое золотом платье с сильно собранной в талии юбкой из парчи, шитые и обшитые кружевами ботинки с кожаными подметками, шелковые трикотажные чулки, расшитые золотыми нитками (В. К. Клейн), После удаления ткани с головы и груди найден парик и следы диадемы и орденская Екатериниская звезда на красной ленте с серебряной каемкой по обеим сторонам, надетой через правое плечо. Сделана фотография погребения в открытом виде. Кости рук, сложенные на груди, рассыпались.
II.	Гробница Екатерины... жены Василия Шуйского у южной двери, слева от входа. № 37 (17134 г.), первая от стены № 37.
После снятия плиты обнаружен костяк и схима покрывающая весь скелет: последняя сравнительно хорошей сохранности. Гроб с выкружкой по форме головы. Под головой полочка, вырубленная в камне. Сделана фотография.
III.	Гробница Агафии Семеновны, жены Феодора Алексеевича у южной двери собора, вторая от стены № 38.
Под плитой оказался деревянный гроб сравнительно хорошей сохранности. На крышке гроба найдены следы крестообразной перевязи. По снятию крышки гроба обнаружен костяк в саване. Ткань савана — итальянская камка довольно хорошо сохранившаяся (В. К. Клейн), — куфтерь с кружевным рисунком из ананасов, корон и гвоздик. Около ног найдены остатки бархата, по определению В. К. Клейна — остатки обуви. Сделана фотография.
л. 24. IV. Гробница Татьяны Михайловны у северной двери собора справа от входа № 27.
После снятия плиты обнаружен деревянный долбленый из колоды гроб. Крышка развалилась на две части.
Сделана фотография. После удалении остатков крышки обнаружен костяк, закрытый....Прочитана по возможности летопись на плите, найденной
в алтаре № 35.
«В лето 7035 декабря... дня на память святые мученик девяти Исаи и ...ев Левкия преставься князь Констянтин княж Богдан сын Зялова».
Под гробницей Екатерины Шуйской у южной двери отрыта гробница младенца. На плите летопись: «Лето 7079 февраля 17 дня преставися княгиня Анна Дмитриева Бельского».
Гробницы № 37 и 38 подняты наверх и приготовлены к перевозке.
Под гробницей Агафии Семеновны оказалась гробница безымянной. 10/IX-29 г.
Приготовленные 9/IX-29 г. гробницы № 29, 27, 30 перевезены в Архангельский собор.
Вскрытие гробниц
I.	Гробница безымянной в юго-западном углу собора, рядом с гробницей Марии Борисовны. № 50.
Плита и гроб треснули и разошлись. Решено произвести выемку по частям. При снятии частей плиты оказалось, что гроб доверху наполнен землей. После удаления по возможности (во избежании повреждения ткани и костяка) земли
Дневники
201
произведена фотография. Сохранился скелет, часть савана на голове и груди и кожаные туфли с шнурками для завязки. По определению В. К. Клейна материал савана — итальянская камка с рисунком в виде готической розы, характерным для раннего периода. Край савана вокруг головы отогнут в виде венчика и расшит золотыми нитками в виде крестов. В. К. Клейн высказывает предположение, что остатки обуви, находимые гробницах, являются остатками специально покойницких туфель. У левого плеча найден и изъят глиняный сосуд.
У южной двери собора, налево от входа, на запад от арки, обнаружены гробницы: Евдокии Милославской, 5 младенческих безымянных, 1 младенческая с летописью, 1 детская безымянная, 1 детская с летописью и 3 большие безымянные.
II.	Гробница Бельского, № 43 Сохранился костяк и части савана.
III.	Гробница младенца Анны Бельской. № 45. По поднятию плиты обнаружен скелет.
IV.	Детская безымянная № 44 (?). По поднятию доски обнаружены: скелет сплошь покрытый довольно хорошо сохранившимся саваном, и туфельки иного, чем в других гробницах, фасона, кожаные на подошве.
л.	25. V. Гробница детская, безымянная у южной стены в ногах гробницы Бельского. № 40. Сохранились костяк и саван, покрывающий весь скелет. Гроб с вставкой по росту.
VI.	Гробница безымянной рядом с Бельским, 2-ой ряд от стены. № 41 Плита треснула и разошлась на 10 частей. По удалению их обнаружен костяк и саван в очень ветхом состоянии. Около ног лежат кожаные туфли, разошедшиеся в швах, где нитки сгнили. У правого плеча остатки развалившегося металлического сосуда.
VII.	Гробница безымянного младенца у южного входа. № 47. По поднятию плиты обнаружены скелет и остатки савана.
VIII.	Гробница Параскевы Иоанновны, сестры Анны Иоанновны. 1731 г. № 53
Белокаменная плита гробницы расслоилась и была удалена послойно. Белокаменный ящик, в котором было заключено погребение оказалось надложе-но со всех сторон кирпичом на известковом растворе (в 3 ряда). В нем обнаружен деревянный фигурный гроб, обшитый глазетом с медными накладками по углам, серебреной венец в центре. Под венцом на крышке гроба были укреплены накрест две пальмовые ветви, чеканные медные и медная же лента с бантом, к которому был прикреплен медное же изображение Екатерининского ордена. Посредине каждой из 4-х сторон гроба были укреплены 4 медных щита с летописью в головах, гербам в ногах и.по сторонам. По сторонам крыш-
ки были прикреплены 4 медные изображения венцов. Крышка гроба подгнила и осела и в нескольких местах примерно на уровне груди умершей пробита отслоившимися и падавшими на нее кусками плиты.
Бока гроба тоже подгнили и разошлись. Снять крышку целиком оказалось невозможным, и она была удалена по частям. Гроб изнутри обшит шелковой тканью. В гробу обнаружен скелет одетый в глазетовое (?) открытое платье и парик. На ногах глазетовая же обувь. Из гробницы изъяты:
1.	Венец бутафорский к гробу.
2-5. Четыре медных щита от гроба.
202
Приложение 1
6-9. Четыре медных изображения венцов.
10-13. Четыре больших наугольника.
14-16. Три наугольника маленьких.
Надпись на щите: «Благоверная государыня царевна, державнейшей Всероссийской императрицы Анны Иоанновны сестра родная
л. 26. Параскева Иоанновна по долговременных болезнех на вечный не-разрушаемого живота покой с великим на милость божию упованием пресели-ся в лето от Рождества животодавца 1731 октября 9 дня. Блаженный мертвый умирающий о Господи. Апокалипсис глава 14».
IX.	Гробница безымянной у южной стены около арки под гробницей Ага-фии Семеновны. 3 42.
Плита развалилась на 4 куска. Куски савана покрывают костяк. Состояние ткани очень ветхое.
X.	Гробница безымянной против двери жертвенника, около арки. № 49 (?)
Сохранился костяк, обернутый саваном. Ткань савана итальянская камка хорошей сохранности (Померанцев). Поверх савана крестообразная перевязь в трех местах.
Гробница № 27 Татьяны Михайловны приготовлена к перевозке.
У южной двери в юго-восточном углу поднят наверх младенческий гроб с плитой. По вскрытии обнаружен лишь скелет. № 48
Там же подняты наверх две плиты от детских погребений. Гробов под ними не оказалось.
Прочитана летопись на гробнице Федора Бельского: «Лето 7087 (?) го июня в 18 день преставися раб божий князь Федор Иванович Бельский».
Ввиду ветхого состояния гробницы безымянной у южной стены собора в ногах у Федора Бельского (ярусом выше) решено переносить ее по частям. Содержимое гробницы изъято и хранится в отдельном ящике.
11/IX-29 г.
Около западной стены справа у самого входа откопали две детские гробницы.
Плиты имеют летопись:
1. «Лето 7186 ноября в 28 день в среду в 5 часу нощи на память преподобного отца нашего и исповедника Стефана нового преставися раба божия благоверного царя и великого князя Алексея Михайловича всея великия и малыя и белые Руси самодержца дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Федора Алексеевна погребена декабря в 13 день».
2. «Лето 71.. (?) го февраля в 10 день на память святого.преставися
государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Руси дщерь благоверная царевна и великая княжна Евдокия Михайловна в нощи в 5 часу о пятницы на субботу».
Плиты с обеих гробниц сняты и произведена фотография — 2 гробницы на одной пластинке.
I. Гробница Феодоры Алексеевны. № 56 После снятия плиты обнаружен деревянный гроб хорошей сохранности. Гроб дубовый долбленый из колоды. В гробу после снятия крышки оказался скелет обернутый камчатным саваном.
II. Гробница Евдокии Михайловны. № 57. После снятия плиты обнаружены костяк и остатки савана. Состояние ветхое.
Дневники
203
Гробницы Салтыковых в приделе Успения
Похоронения заключены в кирпичные склепы. Склепы освобождены от земли и зафотографированы. Затем произведена разборка склепов.
л. 27. В склепах обнаружена деревянные гробы, которые подгнили и крышки которых провалились.
I.	Погребение Федора Петровича Салтыкова. № 61
По удалению кусков развалившейся крышки гроб сфотографирован. Гроб деревянный, долбленый, плохо сохранился. В гробу обнаружен костяк завернутый в саван. На черепе венчик и остатки длинной бороды.
В гробнице Наталии Алексеевны при переноске ее в Архангельский собор найдено маленькое золотое колечко с зеленой эмалью и надписью: «...»
В проходе между алтарем и дьяконником найдена плита без погребения под ней. Плита разбита, на ней надпись: «Лето 7067 месяца марта 2 преставис раба божия Акилина...» (дальше неразборчиво, так как идут трещины). Ввиду крайне ветхого состояния решено ее не перевозить.
В алтаре обнаружена плита без погребения и надписи. Ввиду отсутствия летописи решено не перевозить.
Ввиду того, что белокаменные гробы и плита гробницы неизвестной №... имели трещины и разошлися по частям, вытащить гробницу целиком не удалось. Поэтому было решено произвести выемку частями. Предварительно был вынут костяк, сохранившиеся остатки савана и земля, попавшая в гроб через трещины, затем было произведена выемка самой гробницы. Перед выемкой сделана фотография с гробницы в открытом виде. Из гроба изъят небольшой глиняный сосуд.
12/IX-29 г.
Производилась работа по вскрытию гробов Салтыковых. Гробница Анны Михайловны Салтыковой № 63 находилась между гробницами Федора Петровича и Василия, Феодоровича Салтыковых.
По удалению остатков кирпичного склепа и провалившейся крышки обнаружен костяк обернутый саваном. Материал савана (Н. Н. Померанцев) камка с цветочным узором. На черепе сохранился венчик с орнаментом из крестов и надписей и чепец. По вскрытии обнаружены остатки одежды с лентой, завяза-ной на груди. Произведена фотография.
II.	Погребение Февронии Петровны Салтыковой. № 64
По удалению остатков деревянной крышки гроба обнаружены скелет и саван плохой сохранности. Под саваном на голове сохранился чепец. На шее найден маленький металлический крест на ленте.
III.	Погребение игумении Елены Ржевской. № 65
Деревянный гроб совершенно развалился. По удалению остатков гроба обнаружен скелет в схиме. Состояние и того и другого очень ветхое.
II.	Погребение Василия Феодоровича Салтыкова. № 59
Московский генерал-губернатор, действительный тайный советник и кавалер. В 1731 г. им сооружен Успенский придел Вознесенского собора над могилами родственников.
В склепе обнаружен деревянный гроб обшитый черным сукном (Н. Н. Померанцев) и позументом.
204
Приложение 1
л. 28. Первый момент по вскрытию склепа крышка гроба была целой, но при попытке ее поднять она развалилась и засыпала гроб. По удалений частей крышки обнаружен лежащий в гробу скелет, закутанный в саван. Под саваном сохранилась одежда: камзол расшитый золотом, черные чулки, туфли с пряжками. Через плечо надета голубая лента, на голове белый с локонами парик и венчик. На груди на ленте тельный золотой крест с камнями на концах. Сделаны 2 фотографии с погребения в раскрытом виде.
л. 48. 18/IX-29 г.
Изъятие содержимого гробницы № 25. Костяк взят представителем Антропологического института при I-м М.Г.У. Кости принадлежат молодой особе лет 30. В гробнице найдены кроме скелета... (?) мужская большая берцовая кость и детская лопаточная кость левая. Судя по положению костей можно предположить, что левая рука была положена на грудь, а правая вытянута вдоль тела. Маленького роста.
Гробница Марии Ярославны. № 34.
Кости изобличают большой рост. Сосуд глиняный у левого плеча.
л. 86. Акт от 19/IX-29 г. об вскрытии и исследовании 67 захоронений бывшего Вознесенского монастыря.
В Архангельский собор временно перевезено 59 белокаменных гробниц и 8 захоронений на специальных щитах без гробниц (см. ил. 57).
В публикации сохранена орфография источника.
Приложение 2
Список погребенных в усыпальницах Московского Кремля
Архангельский собор
1.	вел. кн. Иван Калита. 1340 г.
2.	вел. кн. Симеон Гордый. 1353 г.
3.	уд. кн. Андрей Иванович. 1353 г.
4.	вел. кн. Иван II Красный. 1359 г.
5.	вел. кн. Дмитрий Иванович Донской. 1389 г.
6.	уд. кн. Владимир Андреевич. 1410 г.
7.	уд. кн. Иван Васильевич. 1417 г.
8.	уд. кн. Иван Владимирович. 1422 г.
9.	вел. кн. Василий I. 1425 г.
10.	уд. кн. Афанасий-Ярослав Владимирович. 1426 г.
11.	уд. кн. Василий Владимирович. 1426 г. (в храме значится как захоронение Андрея Владимировича).
12.	уд. кн. Петр Дмитриевич. 1428 г.
13.	уд. кн. Андрей Дмитриевич. 1432 г.
14.	уд. кн. Юрий Дмитриевич. 1434 г.
15.	уд. кн. Дмитрий Юрьевич. 1440 г.
16.	уд. кн. Василий Юрьевич. 1447 г.
17.	вел. кн. Василий II Темный. 1462 г.
18.	уд. кн. Юрий Васильевич Молодой. 1472 г.
19.	уд. кн. Андрей Васильевич Меньшой. 1481 г.
20.	уд. кн. Василий Ярославич. 1483 г.
21.	вел. кн. Иван Васильевич Молодой. 1490 г.
22.	уд. кн. Андрей Васильевич Большой. 1493 г.
23.	уд. кн. Борис Васильевич. 1494 г.
24.	вел. кн. Иван III. 1505 г.
25.	уд. кн. Дмитрий Иванович, внук Ивана III. 1509 г.
26.	уд. кн. Семен Иванович. 1518 г.
27.	уд. кн. Дмитрий Иванович. 1521 г.
28.	казанский царевич Петр. 1523 г.
29.	вел. кн. Василий III. 1533 г.
30.	уд. кн. Юрий Иванович. 1536 г.
206
Приложение 2
31.	уд. кн. Андрей Иванович. 1536 г.
32.	царевич Дмитрий. 1553 г.
33.	уд. кн. Юрий Васильевич. 1563 г.
34.	казанский царь Утемиш-Гирей (Александр). 1566 г.
35.	уд. кн. Владимир Андреевич. 1569 г.
36.	уд. кн. Василий Владимирович. 1573 г.
37.	царевич Иван Иванович. 1581 г.
38.	царь Иван IV Грозный. 1584 г.
39.	царь Федор I Иванович. 1598 г.
40.	царевич Дмитрий Иванович. 1591 г.(в храме с 1606 г.).
41.	кн. Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. 1610 г.
42.	царь Василий Шуйский. 1612 г. (в храме с 1635 г.).
43.	царевич Иван Михайлович. 1639 г.
44.	царевич Василий Михайлович. 1639 г.
45.	царь Михаил Федорович. 1645 г.
46.	царевич Дмитрий Алексеевич. 1649 г.
47.	царевич Симеон Алексеевич. 1669 г.
48.	царевич Алексей Алексеевич. 1670 г.
49.	царь Алексей Михайлович. 1676 г.
50.	царевич Илья Федорович. 1681 г.
51.	царь Федор II Алексеевич. 1682 г.
52.	царевич Александр Петрович. 1692 г.
53.	царь Иван V Алексеевич. 1696 г.
54.	импер. Петр II Алексеевич. 1730 г.
55-56. черниговские чудотворцы кн. Михаил и бояр. Федор. 1246 г. (в храме с 1774 г.).
Спасо-Преображенский собор
Все могилы утрачены в древности.
1.	вел. кн. Елена, первая жена Ивана Калиты. 1332 г.
2.	вел. кн. Анастасия, первая жена Симеона Гордого. 1345 г.
3.	вел. кн. Александра, вторая жена Ивана II. 1364 г.
4.	княжич Иван, сын Дмитрия Донского. 1393 г.
5.	епископ Стефан Пермский. 1396 г.
6.	вел. кн. Мария, третья жена Симеона Гордого. 1399 г.
Церковь Рождества Богородицы
Могила утрачена в древности.
1.	княгиня Мария, дочь Дмитрия Донского. 1399 г.
Собор Чуда архистратига Михаила Чудова монастыря
Могилы утрачены в древности, кроме захоронения митр. Алексия.
1.	митр. Алексий. 1378 г. С конца XV века в храме Алексия
2.	владыка Евфимий Вислень. 1392 г.
Список погребенных в усыпальницах Московского Кремля
207
3.	боярин Даниил. 1392 г.
4.	греческий митр. Матфей. 1392 г.
5.	епископ Даниил. 1397 г.
6.	архиепископ Геннадий. 1504 г.
Церковь Алексия Чудова монастыря
1. митр. Алексий. В храме с конца XV века и до 1929 года. До 1947 года в Успенском соборе Кремля, ныне в Елоховской церкви Москвы.
2. вел. кн. Сергей Александрович, дядя Николая II. 1905 г. С 1995 г. — в Новоспасском монастыре.
Вознесенский собор
1.	вел. кн. Евдокия, жена Донского. 1407 г.
2.	уд. кн. Анастасия. 1422 г.
3.	вел. кн. Софья, жена Василия I. 1453 г.
4.	уд. кн. жена Петра Дмитриевича (имя неизвестно). 1466 г.
5.	вел. кн. Мария, первая жена Ивана III. 1467 г.
6.	уд. кн. Елена. 1483 г.
7.	вел. кн. Мария, жена Василия II Темного. 1485 г.
8.	княж. Феодосия. 1501 г.
9.	вел. кн. Софья (Зоя) Палеолог, вторая жена Ивана III. 1503 г.
10.	кн. Елена Волошанка. 1505 г.
11.	княж. Евдокия. 1513 г.
12.	вел. кн. Елена Глинская, вторая жена Василия III. 1538 г.
13.	кн. Анастасия. 1541 г.
14.	царев. Мария. 1551 г.
15.	царев. Евдокия. 1558 г.
16.	царица Анастасия, первая жена Ивана IV. 1560 г.
17.	княж. Анна Бельская. 1561 г.
18.	княжич Федор Бельский. 1568 г.
19.	царица Мария, вторая жена Ивана IV. 1569 г.
20.	царица Марфа, третья жена Ивана IV. 1571 г.
21.	старица Иулиания, мать царицы Анастасии. 1579 г.
22.	царев. Феодосия. 1594 г.
23.	княж. Евдокия Мстиславская. 1600 г.
24.	царица Ирина Годунова. 1603 г.
25.	царица Мария Нагая, шестая жена Ивана IV. 1608 г.
26.	царев. Анна Шуйская. 1610 г.
27.	царев. Параскева, вторая жена царевича Ивана. 1622 г.
28.	царев. Пелагея. 1629 г.
29.	царев. Марфа. 1632 г.
30.	царев. Софья. 1636 г.
31.	царев. Евдокия. 1637 г.
32.	царица Евдокия, вторая жена Михаила Романова. 1645 г.
208
Приложение 2
33.	царев. Анна. 1659 г.
34.	царев. Феодора. 1667 г.
35.	царев. Евдокия. 1669 г.
36.	царица Мария, первая жена Алексея Михайловича. 1669 г.
37.	царица Агафья, жена Федора II. 1681 г.
38.	царев. Феодосия. 1691 г.
39.	царев. Мария. 1692 г.
40.	царев. Анна. 1693 г.
41.	царица Наталья, вторая жена Алексея Михайловича. 1694 г.,
42.	царев. Татьяна. 1706 г.
43.	принц. Наталья. 1728 г.
44.	царев. Параскева. 1731 г.
Род Старицких
45.	княж. Татьяна, дочь Владимира Андреевича. 1564 г.
46.	княж. Анастасия, дочь Владимира Андреевича. 1568 г.
47.	кн. Евдокия, вторая жена Владимира Андреевича. 1569 г.
48.	княж. Мария, дочь Владимира Андреевича. 1569 г.
49.	кн. Евфросиния, мать Владимира Андреевича. 1569 г.
50.	княж. Евдокия, дочь Владимира Андреевича. 1570 г.
Успенский придел Вознесенского собора
1.	бояр. Федор Петрович Салтыков. 1697 г.
2.	игуменья Фекла (Феврония Петровна) Салтыкова. 1700 г.
3.	бояр. Анна Михайловна Салтыкова. 1702 г.
4.	Агриппина Петровна Салтыкова. 1707 г.
5.	Василий Федорович Салтыков. 1730 г.
Церковь Кирилла Белозерского
1.	Мокий, сын бояр. Федора Шереметева. Между 1624-1632 гг.
2.	бояр. Мария, третья жена Федора Шереметева. 1641 г.
3.	бояр. Яков Одоевский, внук Ф. Шереметева. 1697 г.
4.	бояр. Евдокия, дочь Ф. Шереметева.
5.	бояр. Никита Одоевский м. Евдокии.
Приложение 3
Исследование останков и пластическая реконструкция внешнего вида Софьи Палеолог
Выполнены С. А. Никитиным, специалистом в области судебной медицины и скульптурной реконструкции внешнего облика человека по костным останкам.
13 декабря 1993 г. в Архангельском соборе московского Кремля, в археологическом отделе, в присутствии Т. Д. Пановой начато исследование скелета Софьи Палеолог, извлеченного из гробницы, находящейся в подклети собора.
Кости коричневого цвета, влажные, подсыхающие. Отсутствуют большинство фаланг кистей, плюсневых костей и фаланг стоп, многие кости запястий и предплюсны, левый наколенник. Прижизненных повреждений костей, а также следов прижизненных переломов костей не обнаружено. Отмечается гребневидное разрастание костной ткани на смежных краях 2-го и 3-го поясничных позвонков, больше спереди. Произведено сопоставление костей скелета для измерения его длины, при этом позвоночник собран с естественными искривлениями. Длина скелета составила около 145 см. С учетом толщины межпозвонковых дисков, суставных хрящей и мягких тканей рост может быть определен около 160 см.
15 декабря в медико-криминалистическом отделении Бюро судебно-медицинской экспертизы ГМУМ продолжено исследование черепа.
Череп с нижней челюстью. Кости черепа коричневого цвета, почти полностью подсохшие. Поверхность костей достаточно гладкая, края имеющихся дефектов крошатся. Во избежание разрушения черепа последний покрыт тонким слоем поливинил ацетатной эмульсии (ПВА).
Левая скуловая дуга, левая скуловая кость и фрагмент левой теменной кости отсутствуют, на месте их имеется обширный дефект, открывающий доступ в полость черепа. Этот дефект распространяется на основание черепа, основная кость разрушена. Имеется также небольшой дефект чешуи правой височной кости. Носовые кости представлены корневыми их частями. На верхней челюсти вместе с отсутствующими фрагментами альвеолярного отростка отсутствуют 7 и 8 зубы справа, 5-8 зубы слева (на месте 5 зуба имеется лунка, покрытая беловатым налетом). Остальные зубы на обеих челюстях в наличии.
210
Приложение 3
Зубная эмаль местами выкрошена. 8 нижний зуб справа с кариозной полостью на передней поверхности. На чешуе лобной кости имеются фрагменты тканого полотна темно-коричневого цвета. Свод черепа заметно сужен в лобном отделе. Отмечается выраженный бугристый рельеф обеих теменных костей на боковых их поверхностях.
На внутренней стороне чешуи лобной кости, на уровне лобных бугров, больше слева, имеются шишковидные, местами сливающиеся, костные наросты высотой до 0,5 см и диаметром до 0,9 см.
Морфологические половые признаки — женские, за исключением выраженной развернутости углов нижней челюсти и заметно выступающего подбородочного бугра. Основные размеры черепа в мм: окружность (над надбровными дугами) — 506, продольный диаметр — 184, поперечный диаметр — 138, высотный диаметр — около 125 (точка базион отсутствует), полная высота лица — 115, бигониальная ширина — 100, наименьшая ширина лба — 87.
По степени зарастания швов и степени изношенности зубов биологический возраст может быть определен в пределах 50-60 лет.
Резюме
Полученные при исследовании данные свидетельствуют о том, что возраст Софьи Палеолог находился в пределах 50-60 лет, рост равнялся примерно 160 см.
Обнаруженные при исследовании скелета гребневидное разрастание кости на смежных краях 2-го и 3-го поясничных позвонков и шишковидные костные наросты на внутренней стороне чешуи лобной кости (внутренний фронтальный гиперостоз) свидетельствуют о том, что у Софьи Палеолог имел место диффузный идиопатический скелетный гиперостоз, обусловленный, наиболее вероятно, гормональными нарушениями. Подобное заболевание проявляется в виде ожирения, появления усов и волос на подбородке, огрубления черт лица.
Перед восстановлением внешнего облика произведена реконструкция утерянных частей носовых костей. Реконструкция произведена с учетом формы и размеров сохранившихся корневых частей, формы профиля грушевидного отверстия, пропорционального соотношения толщин краев грушевидного отверстия, форм и направления сохранившегося основания подносового шипа. Произведено закрытие дефекта в левой теменно-височной части выкройкой из картона и пластилином. Нижняя челюсть зафиксирована пластилином в положении естественного прикуса.
Пластическая реконструкция произведена мягким скульптурным пластилином по собственной методике (проверена по результатам оперативно-розыскной практики).
Воспроизведены жевательные мышцы с обеих сторон с учетом степени развития костного рельефа в местах их прикрепления, глубины височных ям (сохранившейся правой ямы), формы скуловых дуг (сохранившейся правой Дуги).
На левую половину черепа наложены пластилиновые гребни толщиной 5 мм, изготовленные с помощью фильерного устройства (собственная разработка). Толщина покрова скорректирована от 2-3 мм до 10-12 мм в соответствии с
Исследование останков и пластическая реконструкция... Софьи Палео лог
211
таблицами тостот, составленными Лебединской Г. В. и Веселовской Е. В. (Институт этнологии и антропологии РАН) в следующих точках: метопион, надбровье, глабелла, назион, ринион, боковая точка носа, верхнечелюстная, маляре, зигион, надклыковая, середина фитрума, верхнегубная, нижнегубная, надпод бород очная, погонион, гнатион, тело нижней челюсти сбоку, тело нижней челюсти снизу, ветвь нижней челюсти, гонион.
Воспроизведен срединный (профильный) гребень с учетом формы чешуи лобной кости, восстановленных носовых костей, грушевидного отверстия, верхнечелюстных костей, размеров и направления альвеолярных отростков и зубов, формы и размеров подбородочного бугра. Контроль толщины покрова осуществлялся специальным тол стомером (разработка автора).
Смоделированы глазные яблоки, произведена их установка в глазницы с учетом формы и глубины последних, формы и направления краев глазниц. Определено направление линии глазной щели. Смоделированы веки левого глаза с учетом степени выступания глазного яблока, формы краев глазницы, локализации реперных точек углов глаз. Смоделирована левая половина носа с учетом формы и размеров грушевидного отверстия, характера его краев, уровня нижней носовой раковины, формы и направления реконструированных носовых костей и подносового шипа, формы и размеров носового отростка лобной кости.
Смоделированы левые половины губ с учетом размеров и направления альвеолярных отростков и зубов. Смоделирована левая половина подбородка с учетом формы и размеров подбородочного бугра.
Смоделирована ушная раковина с учетом формы и направления сосцевидного отростка, его размеров, с учетом направления и рельефа чешуи височной кости, направления ветви нижней челюсти.
Воспроизведена правая половина головы с учетом асимметрии черепа. Смоделированы брови с учетом формы носового отростка лобной кости, формы и степени выраженности надбровных дуг, формы верхних краев глазниц.
На верхней губе нерезко намечены небольшие усы. Произведено ополнение лица несколько более средней степени упитанности.
Нанесен пластилиновый массив условной прически. На голову надеты волосник и поверх него — платок. Вокруг шеи вылеплена меховая шкурка.
Изготовлен гипсовый цилиндрический постамент. С пластилинового портрета снята форма и отлита гипсовая копия (с расколоткой снятой формы). Произведена мелкая доработка гипсовой модели.
С. Никитин
Приложение 4
Акт судебно-медицинского исследования № 274/95
Обстоятельства дела: «В 1994 г. при проведении исследований останков некрополя Вознесенского собора (в Архангельском соборе московского Кремля) было отмечено, что в гробнице Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой, умершей в 1560 г., находится скелет и два черепа, один из которых должен принадлежать А. Р. Захарьиной-Юрьевой».
Перед экспертизой поставлены вопросы:
1.	Какой из двух черепов принадлежит А. Р. Захарьиной-Юрьевой?
2.	Каков возраст А. Р. Захарьиной-Юрьевой?
3.	Имеются ли на костях скелета повреждения, свидетельствующие о возможной причине смерти А. Р. Захарьиной-Юрьевой?
4.	Пригоден ли череп А. Р. Захарьиной-Юрьевой для восстановления внешнего облика?
Объекты исследования: скелет и два черепа, находящиеся в гробнице А. Р. Захарьиной-Юрьевой.
Исследование
При вскрытии гробницы Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой обнаружены скелет женщины и два женских черепа, оба без нижней челюсти. Черепа условно обозначены № 1 и № 2.
Череп № 1 — со значительными разрушениями и утратами; затылочная кость с суставными отростками цела. Верхняя челюсть полностью отделена, на ней отсутствуют центральные резцы, левый боковой резец и левый клык. Отмеченные зубы обнаружены в прахе под черепом. Кости черепа по цвету, плотности, степени выветривания, характеру и цвету наложений соответствуют остальным костям скелета. Среди костей скелета обнаружен фрагмент 2-го шейного позвонка, представляющий заднюю его часть с левой суставной ямкой, которая точно сочленяется с суставным отростком затылочной кости. По степени зарастания швов и степени изношенности зубов (верхней челюсти) ориентировочный биологический возраст может быть определен в пределах 25-30 лет. Исследованы все кости скелета, каких-либо повреждений прижизненного происхождения не обнаружено.
Акт судебно-медицинского исследования № 274/95
213
Череп №2 — с незначительными утратами левых верхнечелюстной и скуловой костей, с обширным разрушением альвеолярного отростка верхней челюсти; зубов на верхней челюсти нет. В прахе, рядом с черепом № 2 обнаружен большой верхний левый коренной зуб, корни которого по форме и размерам совпадают (при сопоставлении) с остатками частично разрушенной лунки 8-го зуба слева, жевательная поверхность его без признаков изношенности. Обнаруженный фрагмент 1-го шейного позвонка не сочленяется с суставным отростком затылочной кости черепа № 2. По степени зарастания швов и степени изношенности обнаруженного 8-го зуба верхней челюсти ориентировочный биологический возраст может быть определен в пределах 30-35 лет.
Заключение
1.	Из обнаруженных в гробнице А. Р. Захарьиной-Юрьевой двух черепов ей принадлежит череп, условно обозначенный № 1, с отделенной верхней челюстью со всеми сохранившимися зубами.
2.	Ориентировочный возраст А. Р. Захарьиной-Юрьевой может быть определен в пределах 25-30 лет.
3.	При исследовании всех костей скелета А. Р. Захарьиной-Юрьевой каких-либо повреждений прижизненного происхождения не обнаружено.
4.	Череп А. Р. Захарьиной-Юрьевой для восстановления внешнего облика, к сожалению, непригоден.
Судебно-медицинские эксперты
С. А. Никитин
И. В. Демидов
Приложение 5
Акт судебно-химического исследования останков царицы Анастасии Романовны
Обстоятельства дела: исследование проводятся в целях установления возможности отравления.
Вопросы, поставленные на разрешение эксперта: установить наличие ртути и мышьяка.
Исследование
А. Наружный осмотр.
Из захоронения изъято: волосы темно-русого цвета из теменной области останков черепа, остатки ткани, находившейся на голове (темно-бурого цвета). Также изъята пыль из места прилежания головы (с внутренней поверхности саркофага).
Вес образцов: волосы — 3,0362 г; ткань — 1,6012 г; пыль — 2,4200 г. Пыль серо-белого цвета. Запах всех образцов без особенностей.
Б. Химическое исследование.
I.	1,7 г волос помещались в коническую колбу, куда добавлялось 10 мл дистиллированной воды, 10 мл азотной кислоты, 0,5 мл этанола и по каплям 10 мл концентрированной серной кислоты. Через 5 мин. после прекращения выделения окислов азота колба помещалась на 15 мин. на кипящую водяную баню, где нагревалась в течение 15 мин. Горячий декструктат смешивался с равным объемом кипящей дистиллированной воды и фильтровался в колбу, содержащую 20 мл насыщенного раствора мочевины. Фильтр трижды промывался горячей дистиллированной водой. Промывные воды объединялись с де-структатом, объем его доводился до 250 мл. Цвет деструктата темно-желтый. К деструктату приливалось 10 мл взвеси йодида меди. Наблюдалась светло-розовая окраска осадка. Приливалось 30 мл взвеси йодида меди (до общего количества 40 мл). Окрашивания осадка не отмечалось. Осадок фильтровался через плотный фильтр, затем отмывался 50 мл смеси 2% раствора сульфата натрия и ацетона =1:1, затем 1% раствором сульфата натрия до получения бесцвет
Акт судебно-химического исследования останков царицы Анастасии Романовны
215
ных промывных вод с pH >4. Подсушенный осадок на фильтре обрабатывался 10 мл 0,35% раствора йода, объем доводился до 10 мл в калориметрической пробирке. Количественное определение проводилось колориметрическим методом, для чего была построена калибровочная шкала с интервалом содержания ртути в каждой точке от 1 до 20 мкг.
Для калориметрирования бралось 0,5, 1,0 и 2,0 мл исследуемого раствора. Цвета калориметрической пробирки совпадали с точками шкалы, содержащими соответственно 4 мкг, 8 мкг и 17 мкг ртути. Количество ртути рассчитывалось следующим образом:
Хх = (4*20*100)/(1,7*1000) = 4,7 мг
Х2 = (8*10*100)/(1,7*100) = 4,7 мг
Х3 = (17*5*100)/1,7*1000) = 5,0 мг
Хср = 4,8 мг ртути на 100 г волос
II.	1,16 г ткани подвергались деструкции, как описано в разделе I.
Дальнейшее исследование деструктата проводилось по методике, описанной в разделе первом, но наблюдались нижеописанные различия.
При добавления 10 мл взвеси йодида меди окрашивания осадка не отмечалось, в связи с этим дополнительное количество взвеси не добавлялось. Подсушенный осадок на фильтре обрабатывался 6 мл раствора йода (0,35%). Объем раствора доводился до 6 мл в калориметрической пробирке. Калибровочная шкала строилась в интервале от 1 до 10 мкг в пробе. Для калориметрирования использовался весь полученной раствор, при этом цвет пробирки с исследуемым раствором совпадал с пробиркой, содержащей 8 мкг ртути. Количество ртути рассчитывалось следующим образом:
X = (8,0*100)/(1,16*1000) = 0,5 мг ртути на 100 г ткани
III.	1,37 г пыли из саркофага (из места прилежания головы) деструктирова-лись и полученный деструктат исследовался, как описано в разделе I с различиями, описанными в разделе II. При визуальном калориметрировании всего раствора йода (см. разд. II) цвет исследуемой пробирки совпадал с пробиркой, содержащей 5 мкг ртути.
X = (5,0*100)/(1,87*1000) = 0,3 мг ртути на 100 г пыли (тлена)
IV.	1,3362 г волос помещались в колбу Къельдаля и проводилась минерализация органических веществ серной концентрированной и азотной (1:1) кислотами при нагревании на сетке. Для минерализации бралось 1 мл концентрированной серной кислоты, после окончания минерализации объем проверялся. По окончании минерализации проводилась денитрация минерализата гидролизным методом. Объем минерализата доводился до 10 мл в мерной колбе (пикнометре). Через сутки минерализат не окрашен, на дне наблюдается образование незначительного осадка белого цвета.
1)	. Исследование осадка.
Минерализат отфильтровывался через небольшой фильтр. Осадок на фильтре обрабатывался небольшим объемом кипящего насыщенного раствора ацетата аммония. Полученный раствор испарялся на предметном стекле. С сухим
216
Приложение 5
остатком проводилась реакция образования тройной соли нитрита калия, свинца, меди. При этом под микроскопом образования тройной соли в виде кристаллов черного цвета (кубов) не наблюдалось.
2)	. Часть остатка с фильтра помещалась на предметное стекло добавлялась капля концентрированной серной кислоты, и проводилась перекристаллизация. При этом под микроскопом образования кристаллов в виде прямоугольных линз с вытянутыми углами или «крестов» не отмечалось. Наблюдалось значительное количество кристаллов в виде тонких бесцветных игл и сростков из них (кристаллы сульфата кальция).
3)	. Исследования на присутствие мышьяка (проба Зангер-Блека).
В колбу аппарата Зангер-Блека помещалось 2 мл минерализата, 10 мл раствора серной кислоты, 5 мл дистиллированной воды, 1 мл 10% свежеприготовленного раствора хлорида олова, 2 г купрированного мелкогранулированного цинка и герметически закрывалось насадкой, в которую вставлен тампон уксус-но-свинцовой ваты, а на горизонтальную пластинку с отверстием диаметром 5 мм ставилась бумага, пропитанная раствором хлорида ртути. Через 45 мин, на бумаге пятен не отмечалось. Бумага проявлялась 3% раствором йодида калия, а затем насыщенным раствором йодида калия до исчезновения оранжевой окраски. При этом наблюдалось появление едва различимого пятна сероватого цвета, менее интенсивного, чем в контрольном образце, содержащем 1 мкг мышьяка; интенсивность его была такая же, как в контроле реактивов.
V.	0,6412 г ткани исследовались по методике и реакциями, описанным в разделе IV. Были получены такие же результаты.
VI	. 0,5390 г пыли (тлена) исследовались по методике и реакциями, описанными в разделе IV. Были получены такие же результаты.
Заключение
При судебно-химическом исследовании образцов волос, ткани и пыли (тлена) из места захоронения царицы Анастасии (первой жены Ивана IV Грозного) установлено следующее:
1. В волосах, ткани и пыли обнаружена ртуть. Определено в пересчете на 100 г навески: в волосах 4,8 мг, в ткани 0,5 мг, в пыли 0,3 мг.
2. Результаты химического исследования свидетельствуют о том, что возможной причиной смерти царицы Анастасии могло быть отравление солями ртути.
Данный вывод подтверждается также обнаружением ртути в одежде покойной (0,5 мг/100 г) и в пыли из места прилежания головы (0,3 мг/100 г). Отложение ртути в указанных объектах могло произойти в результате диффузии.
Судебно-медицинский эксперт-химик	Н. В. Воронова
Консультант доктор фармацевтических наук	А. Н. Крылова
Судебно-медицинский эксперт ДЗ МП	С. А. Никитин
Приложение 6
Справка к акту исследования волос, ткани и пыли из места захоронения царицы Анастасии, первой жены Ивана IV
1.	«С наиболее давних времен известна человечеству ртуть — „серебряная вода“ по Аристотелю... Она найдена была в египетских гробницах, сооруженных за 1500 лет до н. э. Получение ртути из природной Hg описано в сочинениях Ко Хуна. Имеются указания на то, что ее препараты использовались в Китае для лечения проказы еще за 3000 лет до н. э. Особенно важное значение придавалось ртути алхимиками, которые считали ее носительницей металлических свойств и обязательной составной частью всех металлов...» (В. В. Некрасов. Основы общей химии. Т. 2. М.: Химия, 1973. С. 185).
2.	«Первое применение ртути с лечебной целью (в Европе) относится к X веку, а сравнительно широко ее начали применять с XV-XVI веков» (И. Е. Мозгов. Фармакология. М., 1961. С. 390).
3.	«Могут встречаться как острые, так и хронические отравления ртутью...
Острое пероральное отравление характеризуется главным образом поражением пищеварительного тракта и почек. Пострадавшие предъявляют жалобы на сильную боль в эпигастральной области, тошноту, многократную рвоту с примесью крови, частый водянистый стул с кровью и слизью. Через несколько часов наблюдается помрачение сознания, общая слабость, судороги различных групп мышц, нарастающие кишечные расстройства. Температура тела поднимается. Отмечается тахикардия при снижении артериального давления. Через 2-3 дня, а иногда и значительно раньше, на первый план выступают поражения почек...
Они быстро прогрессируют и приводят к картине нефроза с отеками, олигурией и даже анурией, которая заканчивается тяжелой уремией. Вследствие выделения ртути слизистыми оболочками и слюнными железами наблюдается картина ртутного стоматита. Ощущается металлический вкус во рту, десны кровоточат, опухают, изъязвляются, на зубах появляется сероватая кайма.
Симптомы хронического отравления могут возникать даже спустя несколько лет после начала поступления в организм небольших доз вещества. Первые
218
Приложение 6
симптомы имеют общий характер... Больные жалуются на общую слабость, быструю утомляемость, лабильность настроения, резко пониженную работоспособность... частые головные боли. Характерны повышенная раздражительность при ярком свете, шуме, резких звуках, понижение памяти... В дальнейшем присоединяются упорная бессонница, похудение, резкая астенизация личности. Развивается «ртутный эритизм»: повышенная робость, неуверенность в себе, застенчивость... Отмечается появление выраженных вегетативных реакций: покраснение или побеление кожи с потливостью и изменением частоты пульса. Больной становится излишне мнительным, подозрительным, «уходит» в свои болезни и переживания. Тремор пальцев значительно усиливается и становится постоянным. Появляются признаки значительного накопления ртути в организме: стоматит, гингивит, энтероколит. Наконец, «ртутная энцефалопатия» характеризуется появлением стойких изменений, необратимых даже после прекращения контакта с ртутными препаратами и длительном лечении: депрессия сменяемая приступами резкого возбуждения, зрительные и слуховые галлюцинации, эпилептиформные припадки, судорожные сокращения различных групп мышц, резкое падение уровня умственного развития — развивается своеобразная эмоциональная тупость... Больные выглядят истощенными, резко ослабленными, бледными... Больные обычно умирают через 3-4 года после начала заболевания» («Руководство по судебно-медицинской экспертизе отравлений». Под ред. Р. В. Бережного, Я. С. Смусина, В. В. Томилина, П. Ширинского. М.: Медицина, 1980. С. 92-94).
Эксперт-химик
Н. В. Воронова
Приложение 7
Словарь терминов
Алтарь	(букв, «высокий жертвенник») — восточная часть храма, приподнятая над полом на 2-3 ступени. В православном храме отделяется от остальной части иконостасам
Амвон Аналав	возвышение перед алтарем длинная полоса из черной материи с изображением крестов, которую носят монахи и монахини на груди поверх рясы. Иногда соединен с куколем
Аркосолий Балдахин	специальная ниша в стене храма для размещения захоронения (нем.) нарядный церемониальный навес над троном, алтарем и т. д. (сень, киворий)
Вериги	тяжелые железные цепи, обручи и пр., носимые на голом теле; форма самоистязания религиозных фанатиков
Волосник	вязаная шапочка у замужних русских женщин XVI-XVIII в., надевавшаяся под платок
Голгофа	холм в окрестностях древнего Иерусалима, где в Иудее совершались казни. Слово Г. употребляется как синоним страданий
Гохран Госфонд Граффити	Государственное хранилище Государственный фонд (итал., букв. — нацарапанные) — средневековые надписи, процарапанные на стенах зданий, бытовых предметах и т. д.
Гробница	сооружение, вмещающее тело умершего и увековечивающее его память
Дискос	металлическое блюдце с поддоном, на которое кладется вынутый из просфоры кусочек, используемый в качестве причастия в православной церкви
Дьяконник	южная часть алтаря; ризница, где хранятся утварь, облачения и пр.
Евангелие	(греч. «благая весть») — раннехристианские сочинения, повествующие о земной жизни Иисуса Христа
Епископ	высшее духовное лицо, глава церковно-административной территориальной единицы
220
Приложение 7
Епитрахиль	часть облачения священника, расшитый узорами передник, надеваемый на шею и носимый под ризой
Ересь	оппозиционное господствующему толкование религиозных догм и обрядов
Еретик Жертвенник	приверженец ереси в православном храме особый стол в северной стороне алтаря, предназначенный для приготовления причащения
Золотник Игуменья Иерархия	русская дометрическая мера массы (веса) = 96 долям (4,266 г) (греч. ведущая) — настоятельница православного монастыря (греч. священный и власть) — расположение частей или элементов целого в порядке от высшего к низшему
Иконостас	(греч. место стояния) — перегородка с иконами и дверями в православном храме, отделяющая алтарную часть от основной части интерьера
Кадило	металлическая чаша на цепочках с раскаленным углем и ладаном внутри. Используется во время христианского богослужения
Канонизация Картуш	(греч. узаконяю) — причисление к лику святых (франц.) — украшение в виде щита или полу разверну того свитка, на котором помещали эмблемы, надписи и т. д.
Клобук	(тюрк, шапка) — головной убор монахов; высокий цилиндр без полей с покрывалом. Черный у простых монахов, белый — у митрополитов и патриархов
Кукуль Лакуна Летописи Литургия	головной убор (островерхий) великосхимников (лат. впадина, углубление) — пробел, пропуск погодные записи событий на Руси христианское богослужение, во время которого совершается причащение
Мавзолей Медальон	(греч.) монументальное погребальное сооружение изобразительная или орнаментальная композиция в овальном или круглом обрамлении
Митра	(греч. головная повязка) позолоченный головной убор, надеваемый во время богослужения представителями высшего духовенства
Митрополит	(греч.) один из высших санов архиереев; глава крупной епархии; подчинен патриарху
Миссионер	представитель религиозной организации, распространяющий свое вероисповедание среди инаковерующих
Мост Мощи	(древнер.) пол в храме останки людей, подвергшиеся естественной мумификации и объявляемые духовенством чудотворными и нетленными. Объект поклонения
Словарь терминов
221
Надгробие	архитектурно-скульптурное произведение, устанавливаемое на могиле
Некрополь Нятство Объярь Одр Омофор Очелье	(греч. город мертвых) комплекс захоронений (древнер.) заключение под стражу, в тюрьму плотная шелковая ткань с золотыми и серебряными струями деревянный щит часть архиерейского облачения, нарамник налобная часть волосника; делалось из полосы более плотной ткани
Панагия	(греч. всесвятая) небольшая круглая иконка с изображением богоматери, которая, как знак архиерейского сана, носится епископами на груди поверх рясы
Параманд	деталь монашеского облачения; в древности делался из кожи, позднее — из ткани, металла. Носился под рясой, на груди; виден не был
Патриарх	(греч. родоначальник) высший духовный сан, глава самостоятельной церкви
Подворье Подклет	постоялый двор нижний нежилой этаж каменного или деревянного строения. В церкви предназначался для хранения имущества, устройства усыпальниц и теплых церквей
Подризник Помгол Постриг	долгополый кафтан особого покроя, носился под ризой общ. организация «Помоги голодающим» (пострижение) христианский обряд обрезания волос на голове верующего, принимающего монашество или посвящаемого в священнослужители
Придел	в православном храме небольшая бесстолпная пристройка со стороны южного или северного фасада, имеющая дополнительный алтарь для богослужений
Приказы Притвор	органы центрального управления в России XVI - начала XVHI в. (греч. нартекс) помещение с западной стороны храма, предназначавшееся для лиц, не имеющих права входить в храм
Пуд Рака Рытый бархат Саван Саккос Саркофаг Сень Серафимы Солея	русская мера массы (веса) = 40 фунтам или 16,38 кг (лат.) ящик, гроб рельефный бархат род длинной рубахи, в которой хоронили умерших архиерейское облачение поверх подризника (греч. пожиратель мяса) гроб шатер, навес на столбах или колоннах одна из категорий ангелов возвышение, ступень перед алтарем
222
Приложение 7
Старица Струг	монахиня парусно-гребное судно, деревянное плоскодонное. Применялось в России для плавания по рекам в XI-XVIII вв.
Сулейка	восточный сосуд с узким горлом
Сусальное золото тончайшие пленки золота, наклеиваемые на изделие в деко-
	ративных целях
Схима	(греч.) торжественная клятва (обет) православных монахов соблюдать особо строгие аскетические правила; монашеское облачение
Тафта	(персидс.) плотная хлопчатобумажная или шелковая ткань с мелкими поперечными рубчиками
Топография	(греч.) географическое и геометрическое изучение местности и создание топографической карты
Убрус Усыпальница Фунт Эпитафия Шурф	платок; полотенце в монастырях — место погребения единица массы в системе русских мер = 0,4 кг (греч.) надгробная надпись вертикальная выработка небольшой глубины (до 25 м), проходимая с земной поверхности
Эсхатология	(греч.) религиозное учение о конечных судьбах мира и человека
Литература
1.	Бартенев С, Московский Кремль в старину и теперь. М., 1916. Кн. 2.
2.	Баталов А. Л. Собор Вознесенского монастыря в Московском Кремле. Памятники культуры. Новые открытия. 1983 г. М., 1985.
3.	Благоразумов И. Собор Спаса Преображения (Спас на Бору) во дворе Большого дворца в Московском Кремле. М., 1889.
4.	Вызолов В. П. О первоначальной архитектуре собора Чудова монастыря. Средневековое искусство: Русь-Грузия. М., 1978.
5.	Извеков Н. Д. Московский придворный Архангельский собор. Сергиев Посад, 1916.
6.	Извеков Н. Д. Соборный храм во имя Преображения Господня, что на Бору. М., 1913.
7.	Истомин Г. Указатель святыни и достопримечательностей Московского Успенского собора. М., 1910.
8.	Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. М., 1893.
9.	Лебедев А. Московский кафедральный Архангельский собор. М., 1880.
10.	О московских соборах и монастырях в Кремле. М., 1874.
11.	Панова Т.Д. Некрополи московского Кремля. М., 2002.
12.	Пшеничников А. Краткое историческое описание первокласного Вознесенского девичьего монастыря в Москве. М., 1894.
13.	Снегирев И. М, Успенский собор в Москве. М., 1856.
14.	Степанов М. П. Храм-усыпальница великого князя Сергея Александровича... в Чудовом монастыре в Москве. М., 1913.
15.	Скворцов Н.А. Археология и история Москвы. М., 1913.
16.	Толстая Т. В, Успенский собор Московского Кремля. М., 1979.
Научное издание
Татьяна Дмитриевна Панова
Кремлевские усыпальницы.
История, судьба, тайна
Издательство «Индрик»
Книги издательства «Индрик» можно приобрести в книжной галерее «НИНА» по адресу: ул. Б. Якиманка, д. 6 тел. 238-02-69
INDRIK Publishers has the exceptional right to sell this book outside Russia and CIS countries. This book as well as other INDRIK publications may be ordered by e-mail: indric@mail.ru or by tel./fax: +7 095 938 57 15
Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции (ОКП) — 95 3800 5
ЛР № 070644, выдан 19 декабря 1997 г.
Формат 70x100 !/16 Гарнитура «Таймс». Печать офсетная.
17,5 п. л. Тираж 2000 экз. Заказ № <3178
Отпечатано с оригинал-макета в ППП «Типография ,,Наука“». 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., д. 6
Ил. 1. Архангельский собор
Ил. 2. Белокаменные с резным орнаментом плиты на надгробиях великих князей Ивана Калиты (слева) и Семена Гордого. XVI в.
I Li. 3. Белокаменная плита с эпитафией па надгробии князя Петра Дмитриевича (умер в 1428 г.)
Ил. 4. Надгробие князя Андрея Васильевича (справа) у северной стены Архангельского собора
Ил. 5. Эпитафия на надгробии князя Бориса Волоцкого
Ил. 6. Вынос останков великих н удельных князей из перестраивающегося здания Архангельского собора. 1505 г. Лицевой летописный свод XVI в. Шумил. т., л. 646 об.
Ил. 7. Эпитафия в западном торце надгробия великого князя Ивана III
Пл. X. Резная надпись на надгробии углиикого князя Дмитрия Ивановича (умер в 1521 г.)
Ил. 9. Памятная плита с записью о смерти царевича Петра.
Установлена на южной стороне северо-западного столба Архангельского собора
Ил. К). Портрет великого князя Василия III на иконе XVI в. ГИМ
Ил. 11. Надгробие над могилами старицких князей Владимира Андреевича (1569 г.) и Василия Владимировича (1573 г.) с памятной плитой с надгробия Андрея Ивановича Старицкого (1536 г.)
Ил. 12. Портрет царя Ивана IV. Копия с портрета, хранящегося в Копенгагене. Конец XVI - начало XVII в.
Ил. 13. Надгробия с памятными плитами над могилами царя Ивана Васильевича (слева), и его сыновей Ивана и Федора. Дьяконник Архангельского собора
Ил. 14. Восточный горец надгробия царя Ивана Грозного с пробитым отверстием.
Повреждена и одна из плит пола XVI в. рядом с могилой. Фото 1963 г.
Ил. 15. Крышка саркофага царя Ивана с эпитафией и отбитым нижним правым углом

IEi. 16. Останки царя Ивана IV в момент вскрытия саркофага в 1963 г. В головах виден стеклянный кубок
Ил. 17. Скульптурный портрет-реконструкция царя Ивана Грозного. Автор - М. М. Герасимов. Профиль
Ил. 18. Останки царевича Ивана (умер в 1581 г.). У правого плеча лежит стеклянный кубок.
Хороню сохранился саван из итальянской камки - шелковой ткани с великолепным рисунком
Ил. 19. Крышка саркофага царя Федора Ивановича
ILi. 20. Останки царя Федора Ивановича. ЕЗскрытие 1963 г.
Ил. 21. Ритуальные сосуды из захоронений царей Ивана Грозного (в центре).
Федора Ивановича (справа) и царевича Ивана (слева). Стекло. Западная Европа
Ил. 22. Портрет царя Федора Ивановича. Парсуна неизвестною художника. 3()-е годы XVII в.
Ил. 23. Рака царевича Дмитрия, сына Ивана IV под каменной сенью у юго-восточного столба Архангельского собора. Первая половина XVII в.
Пл. 24. Литая решетка с изображением единорогов, ограждающая раку царевича Дмитрия. Первая половина XVII в.
Пл. 25. Литая решетка е изображением двуглавого орла, ограждающая раку царевича Дмитрия е воегока. Первая половина XVII в.
Ил. 26. Портрет князя М. В. Скопина-Шуйского. Парсуна начала XVII в.
Ил. 27. Царь Алексей Михайлович. Портрет работы неизвестного художника. 1660-е годы
Ил. 28. Памятная плита надгробия царя Федора Алексеевича (умер в 1682 г.). Белый камень, резьба
Ил. 29. Вид надгробий над могилами царя Ивана V Алексеевича (1696 г.) и императора Петра II (1730 г.) возле северо-восточного столба Архангельского собора
Ил. 30. Памятная плита в западном торце надгробия императора Петра II
Ил. 31. Храм Черниговских чудотворцев (справа над зданием Приказов) на картине К. Рабуса «Вид Москвы времени Петра I». 1846 г.
m ей
Ф 
______Церковь Спаса на Бору.
-KremWEgMse du Sauveun
Ил. 32. Спасо-Преображенский собор в конце XVIII в. Офорт М. Казакова
Ил. 33. Церковь Рождества Богородицы (слева) рядом с Теремным дворцом XVII в. Офорт Ф. Дюрфсльда. 1792 г.
Ил. 34. Интерьер церкви Воскрешение Лазаря (конец XIV в.), размешенной в нижнем этаже церкви Рождества Богородицы
Ил. 35. Вид построек Ивановской площади в Кремле на рубеже XVIII-XIX вв. В центре — комплекс зданий Чудова монастыря. Рисунок Ф. Я. Алексеева

|Г И* К I I v" i	_L 
Ил. 36. Вид Чудова монастыря. Фотография конца XIX в.
Ил. 37. Собор Чуда архистратига Михаила. 80-годы XIX в.
Ил. 38. Рака митрополита Алексея в Алексеевской церкви Чудова монастыря. Неизвестный художник середины XIX в.
Ил. 39. План строений Вознесенского монастыря в Кремле. 1875 г.
Ил. 40. Фрагменты кожаного монашеского пояса Евдокии Дмитриевны с тиснеными изображениями двунадесятых праздников
Ил. 41. Скульптурный портрет великой княгини Евдокии (умерла в 1407 г.). Реконструкция по черепу. Автор - С. А. Никитин (Москва). Гипс, тонировка
Ил. 42. Изображение великого князя Василия I и Софьи Витовтовны на саккосе митрополита Фотия. Шитье, 1414-1417 гг.
Ил. 43. Скульптурный портрет (реконструкция) великой княгини Софьи Палеолог, второй жены Ивана III, и его автор - С. А. Никитин
Ил. 44. Изображение Иоанна Палеолога и его жены Анны, внучки Дмитрия Донского и великого литовского князя Внтовта. Надпись па греческом: «Иоанн во Христе Боге верный василевс Палеолог» и «Анна благочестивейшая августа Иалеологиня»
О
Wj
Ил. 45. Софья Палеолог на шитой пелене 1498 г. (слева внизу, с круглым значком на груди)
Ил. 46. Софья Палеолог и царь Иван IV, ее внук (сравнение профилей методом теневого фотоналожения)
Ил. 47. Скульптурный портрет великой княгини Елены Глинской, матери царя Ивана Грозного.
Автор - С. А. Никитин (Москва). Гипс, тонировка
Ил. 48. Кубок из захоронения царицы Анастасии Романовны, первой жены Ивана Грозного. С текло. Западная Гвропа
Ил. 49. Волосник Марии Темрюковны, второй жены Ивана Грозного (умерла в 1569 г.)
Ил. 50. Кубок из захоронения Марфы Собакиной, третьей жены Ивана Грозного (умерла в 1571 г.). Стекло, серебро. Западная Европа
Ил. 51. Скульптурный портрет царицы Ирины Годуновой (реконструкция по черепу). Авюр С. Л. Никигии (Москва). Гипс, тонировка
ЯК
Ил. 52. Кафтанчик из объяри. отделанный золотым и серебряным кружевом. Из захоронения царевны Марии, дочери царя Ивана V (умерла младенцем в 1692 г.)
Ил. 53. Памятная плита из Успенского придела Вознесенского собора с захоронения боярина
Ф. П. Салтыкова (1697 г.), отца царицы Параскевы, жены Ивана V

Ил. 54. Орнамент на оборотной стороне крышки саркофага княжны Анастасии Старинкой. 1568 г.
Ил. 55. Фрагмент волосника Марии Долгорукой, первой жены царя Михаила Романова (умерла в 1625 г.). Очелье украшено вышивкой, среди орнамента - фигуры единорогов
Ил. 56. Ритуальный сосудик из захоронения великой княгини Софьи Витовтовны, жены Василия I (умерла в 1453 г.). Глина, полива
Ил. 57. Иогрузка белокаменного саркофага для перевозки в Архангельский собор Кремля. Фото 1929 г.
Татьяна Дмитриевна Панова руководит археологическим отделом музея-заповедника «Московский Кремль». Специализируется в области истории городского погребального обряда Средневековой Руси. Многие годы занимается исследованием прошлого Московского Кремля, осуществляет археологические исследования на его территории. Руководитель рабочей группы по изучению некрополя русских великих княгинь и цариц из бывшего кремлевского Вознесенского монастыря
Эта книга — первый в современной историографии опыт описания кремлевских погребальных комплексов, многие из которых ведут свою историю с XIV столетия. Не все они сохранились до наших дней.
Обширный исторический материал, данные архивных и натурных изысканий позволяют проследить судьбу некрополей русских великих князей и царей, женщин из великокняжеской и царской семьи, высших церковных иерархов и знати, воссоздать сложный ритуал похорон и развеять многие легенды, связанные с захоронениями первых лиц русского сред-невекового государства.
Книга может служить путеводителем по усыпальницам Архангельского и Успенского соборов Кремля, а также справочником о древних погребениях Московского Кремля.