[ИД[ЕЯОО) I<AHiNTAH

Андрей КОФМАН
ортес
и его
КЯПИТЯНЫ
Москва
ПАН ПРЕСС

у'ДК 94(1-87)
ББК 84. 4
КТК 37
К 74
УДК 94(1-87)
ББК 84. 4
© Андрей Кофман, 2007
© 000 «Издательство «Пан пресс», 2007
ISBN 978-5-9680-0061-3
К 74 КофмаМА.
Кортес и его капитаны. — М.: ООО «Издательство «Пан пресс», 2007. — 352 с.: ил.
ISBN 978-5-9680-0061-3
В истории испанского завоевания Америки не найти эпизода более авантюрного, увлекатель-
ного, драматичного, чем история открытия и покорения Мексики, поэтому никогда не иссякнет
интерес к главному герою этого сюжета — Эрнану Кортесу. Особенность этой книги, созданной
в биографическом жанре, состоит в том, что наряду с Кортесом в ней представлены биографиче-
ские портреты пяти его соратников, четверо из которых организовали собственные исследова-
тельские и завоевательные экспедиции и прочно вписали свои имена в историю конкисты.
Удивительные судьбы шести героев этой книги причудливо переплетаются, а фоном этих биогра-
фий становится захватывающая история испанского завоевания Центральной и Северной
Америки. Автор старался отрешиться от пристрастных трактовок, создать объективный и мно-
гомерный образ испанского конкистадора, показать своеобразие духовного облика движителей
и ярчайших представителей эпохи великих географических открытий. Увлекательная и познава-
тельная книга А.Кофмана написана живым языком, богато иллюстрирована старинными гравю-
рами и рисунками из индейских рукописей и предназначена для самого широкого круга читате-
лей, включая старшеклассников.

ВСТУПЛЕНИЕ
Братья Гонкуры говорили: «История — это роман, бывший в действительности». Перефразируя их
слова, можно сказать, что история исследования и завоевания Америки — это авантюрный роман,
бывший в действительности. Действительно, конкисту — так называется испанское завоевание Ново-
го Света — ее современники воспринимали как оживший рыцарский роман, а сами конкистадоры
сравнивали себя с его вымышленными героями и с прославленными полководцами античной эпохи.
Сравнения эти оказывались в пользу испанцев, и, надо признать, не без основания. Так, хронист экс-
педиции в Перу Франсиско де Херес писал: «Когда это было видано, чтобы столь великие завоевания
осуществлялись таким малым количеством людей, которым пришлось превозмочь изнурительный
климат, преодолеть огромные морские расстояния и проделать столь протяженный пеший путь, не
зная притом, куда они идут и с кем будут воевать? Разве кто-нибудь в этом способен сравняться
с испанцами? Не сравнятся с ними ни иудеи, ни греки, ни римляне, коих доблесть так превозносят;
ибо римляне, подчинившие столько земель, завоевывали их многолюдными и хорошо оснащенными
наемными армиями, которые шли по разведанным местам».
А в истории конкисты не найти эпизода более авантюрного, увлекательного, драматичного, чем
история открытия и покорения Мексики. Этот сюжет и впрямь подобен приключенческому роману
и всегда будет привлекать всех, кто интересуется прошлым, равно как никогда не иссякнет интерес
к «главному герою» этого «роман໠— Эрнану Кортесу. Да он и стал литературным героем: его посла-
ния-реляции королю, переведенные на итальянский и латынь, имели шумный успех в Европе; а впо-
следствии о нем были написаны горы книг — хроник, биографий, мемуаров, научных исследований,
беллетристики.
К со>кален ю,оч ньмно ое изто о, тонапис н оКорте е  вособенно тииме но нарусс
языке, носит явно тенденциозный, пристрастный характер. В России конкистадоры традиционно
пользовались дурной славой — эта обличительная тенденция восходит еще к XVIII веку и обязана
влиянию французских просветителей. А в Советской России, где лозунги антиколониализма и атеизма
были освящены тоталитарной идеологией, конкистадоров и вовсе малевали черными красками.

Обложка Второго и третьего посланий-реляций Кортеса императору Карлу V В переВоде на латынь.
Изданы В Нюрнберге В 1524 z.
Что &gt кекасае сяКорте а, т всуществую ейлитерат ре нарусс омяз ке онпредстав ен акче
век крайне циничный, жестокий, хитрый, изворотливый, жадный, развратный, лживый, лицемерный
и подлый; иногда, впрочем, авторы сквозь зубы признают, что он обладал талантом военачальника
и отличался храбростью. Между прочим, такой отталкивающий образ был создан еще при жизни
Кортеса его личными врагами, которые обрушивали на него в официальные инстанции потоки кляуз
и клеветы. В общем, как писал великий немецкий поэт Генрих Гейне:
«Не герой он был, не рыцарь,
Был он атаманом банды.
Наглым кулаком своим
Сам вписал в анналы славы
Имя мерзостное: Кортец».
Существует прямо противополо>к а ист ль gt;кенеобъек ивнаятен енцияпредст влятьзн
того конкистадора рьщарем без страха и упрека, поборником истинной веры, человеком высокой
идеи, который глубоко уверовал в свою миссию цивилизатора в варварском мире'.
' Подробнее о крайних точках зрения в интерпретации конкисты и конкистадоров рассказано в моей книге «Рыцари Нового
Света» в главе «" Розовая" и "черная" легенды». М.: «Пан-пресс», 2007.

Родоначальником такой трактовки стал, конечно же, сам Кортес, постаравшийся в своих посланиях
королю представить себя в наиболее выгодном свете; а личный биограф Кортеса, хронист Франсиско
Лопес де Гомара, отлакировал этот героический образ. Современным образчиком подобной апологети-
ческой тенденции явилась переведенная на русский язык с французского книга Кристиана Дювер>
который постарался в чем только можно приукрасить и облагородить своего героя, прибегая при этом
к весьма легковесным гипотезам и необоснованным утвер>кдени м.Вдоба ок ковс му такн гапо
самых комичных искажений при передаче испанских имен и топонимов на русском языке.
Получается так, что русскому читателю предло> еннебога ыйвы о винтерпрета ииКорте
либо злодей, либо герой. Эта ситуация отчасти и заставила автора предлагаемой книги обратиться
к образу знаменитого конкистадора. Кто прав в этих полярных оценках? На этот вопрос лучше отве-
тить, кто не прав, — а неправым будет тот, кто судит исторических деятелей, исходя из морально-
этических критериев своего времени, и не делает никакого различия между собой и людьми иных
времен и пространств; неправ будет тот, кто видит одномерно, не различая между черным и белым
проме>куточ ыхцвет
Автор поставил перед собой ряд весьма непростых задач. Первая — отрешиться от предвзятых трак-
товок и постараться быть как можно более объективным. Выдер>кив тьэ отприн ипоказал сьтр
нее всего в том, чтобы не поддаваться обаянию Кортеса, как поддавались его обаянию все, кто знал его
лично, — от солдата до короля. Другая задача, напрямую связанная с первой, — создать многомерный
образ знаменитого конкистадора Завоеватель Мексики был, несомненно, неординарной личностью,
что не могут отрицать даже его ярые хулители; а если и вполне ординарные люди не подле> атодн
начным характеристикам, то уж тем более неприменимы они в отношении к историческому деятелю.
Сложный многомерный образ создается из сочетания различных точек зрения на человека и его
поступки, включая самооценки, — вот почему автор постарался как можно чаще предоставлять слово
Кортесу и его соратникам, цитируя их письма, хроники и реляции. Наконец, третья и, наверное, самая
сложная задача (можно сказать, сверхзадача) состояла в том, чтобы выявить и показать читателю свое-
образие характера и сознания конкистадора как такового, ставшего порождением и ярчайшим
представителем переломной эпохи великих географических открытий. Поняв конкистадора, его тип
личности, мы поймем и чудо конкисты — поистине фантастического по масштабам предприятия.
Эта задача и предопределила особенности состава этой книги. Для испанцев, современников
Кортеса, он стал своего рода эмблемой истинного конкистадора. И все &gt кеод а,пу тьд жест
выпуклая модель, не сможет показать тип личности конкистадора во всем разнообразии ее проявле-
ний. Соратники Кортеса обвиняли его, и небезосновательно, в том, что он выпячивал собственную
роль, оставляя в тени заслуги соратников. Автор решил хотя бы отчасти восстановить историческую
справедливость и представить несколько портретов наиболее известных соратников Кортеса
по мексиканской кампании.
В книге наряду с Кортесом представлены биографические портреты пяти его соратников: это сол-
дат Берналь Диас де Кастильо, которого в дальнейшем мы будем называть просто Берналь, и капита-
ны Кристобаль де Олид (маэстре де кампо' в мексиканской кампании), Педро де Альварадо (замести-
тель Кортеса), Франсиско де Монтехо и Диего де Ордас. Почему именно этот солдат удостоился пор-
трета, читатель поймет на ближайших страницах, а вот насчет капитанов требуется разъяснение. Дей-
ствительно, в начале завоевательного похода в Мексику в войске Кортеса насчитывалось одиннадцать
капитаний' и, соответственно, такое &gt кеколичес вокапитан в.Пот м вс луразн гор даобст
' М а э с т р е д е к а м п о — в экспедициях конкистадоров высший офицер, отвечающий за боеспособность войска.
' К а п и т а н и я — воинское подразделение во главе с капитаном.

Эрнан Кортес. Из серии «Портретьс и жизнеописания знаменитых капитаноВ', 1635 г.,
итальянского граВера Алипрандо Киприоли
тельств, офицерский состав менялся; но самыми верными, доверенными и любимыми капитанами Корте-
са стали Гонсало де Сандоваль и Андрес де Тапиа, которых он называл своими «сыновьями».
Почему &gt кетог а,резо носпро итчитате ь,име ноупомяну ыечет рекапит назаслуж лиотде
ных жизнеописаний, а не прочие, в том числе любимцы Кортеса? Только по одной причине—
и заключается она в том, что названные капитаны после завоевания Мексики затеяли, как говорили
в ту эпоху, «собственную конкисту», то есть собственные исследовательские и завоевательные экспе-
диции. Олид отложился от Кортеса; остальные подписали капитуляции с королем и сами стали глав-
нокомандующими своих армий и губернаторами отданных им под завоевание земель. Все четверо
прочно вписали свои имена в историю конкисты. Но если какие-то сведения о покорении Мексики
можно почерпнуть даже из школьного учебника по истории, то материалы об упомянутых капитанах
и об их деяниях большей частью были извлечены из первоисточников — из писем конкистадоров,
хроник и прочих документов конкисты, а также из исторических трудов, отсутствующих в россий-
ских библиотеках.
Судьбы шести героев этой книги причудливо переплетаются, а фоном этих биографий станет
захватывающая история испанского завоевания Центральной и Северной Америки.

СОЛДАТ БЕРНАЛЬ
Oih, que cosa trabajosa es ir à descubrir tierras nuevas y de 1а manera que nosotros nos aventuramos!
(О, сколь &gt кетру нооткрыв тьно ыезем и, да щет к, ак мыосмеливае сядел тьэто
Берналь Диас дель Кастильо. «Г1раВдиВая история заВоеВания НоВой Испании»
Кому розы, кому шипы
Начнется &gt керасс а озавоева ииМекс ки н сКорт с и н ского-л бо из roбра ыхкапитан
а с простого солдата по имени Берналь, и будет это правильно по многим причинам. Прежде всего,
вот почему какую бы огромную роль в завоевании Америки ни играла личность командующего, его воля
к победе и личный пример, вершили конкисту все &gt кесолда ы,уравнен ы скомандир м вт м,
касается тягот, трудов и опасностей, но при разделе добычи получавшие во много раз меньше капита-
нов, не говоря уже о главнокомандующем. А у&g ;к ри«разде е»почес е исл высолда ам недоста
лось вообще ни крохи.
Во-вторых, простой солдат Берналь из войска Кортесова оказался не столь уж простым, ибо на склоне
лет проявил дремавший в нем незаурядный литературный дар и написал великолепную хронику, кото-
рая по праву считается замечательным литературным памятником эпохи конкисты. Ее даже называют
иногда первым латиноамериканским романом — и действительно, по объему и по насыщенности уди-
вительными событиями хроника Берналя напоминает рыцарский роман, которыми в ту эпоху зачиты-
вались испанцы. Эта огромная, в тысячу страниц книга, созданная с целью восстановить правду и воз-
дать должное простым солдатам, обделенным славой, очень живо и в интереснейших подробностях
передает перипетии мексиканской кампании и удачно дополняет пространные «Письма-реляции»
Кортеса королю, полные всякого рода недомолвок и искажений истины. Так и получилось, что солдат
Берналь Диас дель Кастильо прочно сохранил свое имя в истории и достоин фигурировать в этой книге
наряду с прославленными капитанами Кортеса.
И наконец, третья, и самая веская, причина открыть эту книгу именем Берналя заключается
в том, что история завоевания Мексики начинается не с экспедиции Кортеса, а с двух предшествующих

Берналь Диас дель Кастильо

'з", '~ - ~"-
ю
1
'т
,,ф
Ф.
л
Ф
ем~.
л~'
««
Ijl д
~~~де
gv
«
"if 'l
t
В лъ"л,
вувйврв °
a+, томов os
«
Я~ ~га][@~, w «« ' «
г 'ъ,- ~гф ~ф~~
с -'. ' ф~~« . ~„
;. ~ «, -*:УЪ
с
гЖ .
Ф
«
"'"
'эВ
в'
«
«~с '««, ф
l
° «
. Я»
/ p
4'
~ц
м» /
1
° ф
«
4В. «( «.
ъ»
~в~ ."
Освод Куба
экспедиций на североамериканский материк, что правдолюбец Берналь настойчиво подчеркивает.
И вышло так, что он был участником обеих экспедиций и поведал о них в своей замечательной книге.
Так что сама хронология событий диктует композицию этой книги.
' P e x и д о р — королевский наместник, управитель в городах и селениях Испании, а затем Испанской Америки.
Итак, Берналь Диас... Насчет дворянского «дель Кастильо» имеются кое-какие сомнения,
ибо в большинстве документов первой половины XVI века наш герой упомянут просто как Берналь
Диас, да и сам он неоднократно так подписывался; и лишь после 1551 года, когда он стал важной пер-
соной в Гватемале, в его имени появилось столь внушительное дополнение. Впрочем, избави бог ставить
под сомнение благородство отца Берналя, Франсиско Диаса дель Кастильо, служившего рехидором'
селения Медина дель Кампо, где и родился наш герой либо в 1495 году, либо годом позже. О своем
детстве и отрочестве Берналь ничего не сообщает, но можно предположить, что он получил вполне
приличное по тем временам среднее образование, ибо в своей хронике явил и начитанность, и блестящее
владение пером, и даже знание античной истории. Но латыни, ученого языка той эпохи, он, по его приз-
нанию, вовсе не разумел. Сам Берналь счел испанский период своей жизни не представляющим
интереса для читателей и в своем жизнеописании от рождения сразу перескакивает в 1514 год:
«И поскольку предки мои были верными слугами испанской короны, а затем мой отец и брат служили

Католическим королям, светлой памяти дону Фернандо и донье Исабель, я желал последовать их при-
меру и в 1514 году подписал договор с одним кабальеро по имени Педрариас Давила, назначенным
губернатором Твердой Земли', и обязался под его началом ее завоевывать».
Нелишним будет вкратце рассказать об этой экспедиции, ибо в ее составе оказались трое будущих
капитанов и многие солдаты войска Кортеса.
В 1511 году на восточном побере> ьеПанамск гопереше кавозни лапер аяматерико аяко
ния испанцев — Санта-Мария, самозваным губернатором которой стал Васко Нуньес де Бальбоа
В 1513 году он прошел через перешеек и открыл Тихий океан, назвав его Южным морем. В письмах
королю Бальбоа вовсю расписывал богатства того края, отчего и получил он заманчивое название—
Золотая Кастилия. Король Фердинанд решил не поскупиться и организовал мощную экспедицию
за государственный счет, с тем чтобы создать на Панамском перешейке крепкую базу для колонизации
Твердой Земли. Это была самая крупная и дорогостоящая экспедиция в Новый Свет за всю историю
конкисты. На двадцати двух кораблях в Санта-Марию прибыло свыше двух тысяч человек, среди них—
ставшие капитанами Кортеса Педро де Альварадо, Франсиско де Монтехо и Алонсо де Авила; будущие
знаменитые конкистадоры Эрнандо де Сото, Диего де Альмагро, Себастьян Белалькасар, Франсиско
Васкес де Коронадо, Паскуаль де Андагойя, Хиль Гонсалес де Авила, которому будет суждено оборвать
жизнь Кристобаля де Олида; а также будущие авторы замечательных хроник — наш герой и Гонсало
Фернандес де Овьедо-и-Вальдес'. Так что Берналь Диас оказался поистине в блистательной компании.
А кроме знакомств, в той экспедиции наш герой приобрел солидный опыт, пройдя тяжкую школу
выживания, выпускники которой могли считать себя уже не «чапетонами» (так называли новичков
в Новом Свете), а состоявшимися конкистадорами.
Санта-Мария прекрасно обеспечивала пятьсот человек, но вовсе не готова была кормить еще две тыся-
чи. Конечно, гости приехали не с пустыми руками, но провизию, по приказу Педрариаса, поместили
в строго охраняемый склад и продавали по бешеным ценам. Вскоре начался голод, а вместе с ним поваль-
ные болезни; словом, начался жестокий «естественный отбор», который выкашивал ряды «чапетонов».
В довершение ко всему, продовольственный склад сгорел, и был в том, по убеждению Овьедо, промысел
Божий: «Когда увидел Господь, как мало проку с тех запасов продовольствия для бедных, кои умирали
от голода прямо на улицах, Он пустил огонь на тот склад, и так сгорело все, что в нем хранилось и могло
бы спасти умирающих...» По свидетельству Андагойи, «не хватало рук, чтобы выхаживать больных,
и так за месяц от голода и болезней умерло семьсот человек». С разрешения губернатора Педрариаса,
готового избавиться от лишних ртов, Берналь, Монтехо, Альварадо, Авила и многие другие недовольные
при первой возможности убрались на Эспаньолу'.
Однако на завоеванной и поделенной Эспаньоле счастья ловить было нечего; и потому «дезертиры»
из Золотой Кастилии дружно явились на поклон к губернатору Кубы Диего де Веласкесу, который
начал завоевание этого крупного острова в 1511 году и пообещал вновь прибывшим энкомьенды
в награду за добрую службу. Здесь необходимо сделать отступление и объяснить читателю одно из ключе-
вых понятий эпохи конкисты.
У&gt к кнач лу VIв ка наАнтильс ихостро ахпро ноустанови сяоч ньблиз и крабовладе
экономический институт энкомьенды (от испанского глагола «encomendar» — «поручать», «доверять»).
' Твердая Земля (Tierra Firme) — так испанцы называли материк.
'фернандес де Овьедо-и-Вальдес Гонсало (1487 — 1557) — автор многотомного труда «Всеобщая и естественная
история Индий, островов моря-океана и Твердой Земли». В дальнейшем в соответствии с принятой традицией мы будем
называть его Овьедо.
' Эспаньола — нынешний остров Гаити, открытый в первой экспедиции Колумба.
10

Конкистадор, в зависимости от степени ero заслуг в завоевательной кампании, получал какую-то терри-
торию и сколько-то индейцев в услужение (отсюда второе название энкомьенды: «репартимьенто»вЂ”
распределение (от глагола «repartir» — «распределять»). Официально энкомьенда считалась своего рода
протекторатом над индейцами, которых заботливый патрон должен был отвращать от дурных обыча-
ев и приобщать к ценностям христианской цивилизации. И он &gt кеобя ан ылзащищ ть«подвед
ственных» ему индейцев от набегов их соотечественников, еще не приобщенных к цивилизованной
жизни. Важно подчеркнуть: в строгом юридическом смысле энкомендеро (владелец энкомьенды)
не являлся собственником бывших индейских земель и тем более не имел никаких прав распоря>ка
ся индейцами. Эти юридические тонкости, однако, никого не волновали: конкистадоры чувствовали
себя полноправными хозяевами земель, а индейцев считали рабами. В то время о золотых городах
Нового Света никто еще не слышал, и энкомьенда была единственным, что могло привлечь колонистов.
Да и впоследствии она оставалась самым реальным, самым основательным приобретением конкиста-
дора, ведь даже в удачных экспедициях при дележе добычи простые пехотинцы получали крохи.
Но дело не только в этом. Можно сколько угодно и вполне справедливо клеймить варварский и эксплу-
ататорский институт энкомьенды, но, по здравом размышлении, все равно придется признать,
что в условиях Америки, особенно материковой, он был самым эффективным средством колонизации.
Действительно, с одной стороны, энкомьенда стала мирной формой завоевания дикого враждебно-
го пространства и за пределами городских поселений становилась оплотом оседлости; с другой стороны,
что не менее важно, она привязывала конкистадора к завоеванной земле, превращала его из бродяги,
искателя приключений в оседлого >кит л иобращ ла гов о смифичес ихбогат тв на е, толеж
у него под ногами. Это прекрасно понимали колониальные власти, издавшие в 1514 году указ о том, что
каждый, получивший энкомьенду, обязан в течение двух лет выстроить каменный дом, а если не сдела-
ет этого, то будет лишен индейцев. Идея понятна: каменный дом — это не наспех сложенная хибара,
хозяин которой сегодня здесь, а завтра там. Каменный дом прочно врастет в землю и врастит в землю
хозяина: так шаг за шагом будет одомашниваться дикое пространство.
Вернемся к солдату Берналю. Альварадо, Монтехо и Авила вскоре действительно разжились энкомьен-
дами и сколотили состояния; а наш герой, хоть и служил не хуже их, как был ни с чем, так ни с чем и остал-
ся. В своей хронике он вскользь поминает, что приходился Веласкесу дальним родственником, но, видимо,
губернатор об этом не знал или знать не хотел И через три года напрасных ожиданий Берналь и еще сотня
таких &gt кегоре ыксговорил сь ежсо ойзате тьэкспеди ию Ђ” акпи ете иххрони т, нас ойст
и риск, дабы искать и открывать новые земли и тем самым найти себе достойное применение».
На самом деле, у экспедиции была иная цель. Тяжелый труд, жестокое обращение, эпидемии евро-
пейских болезней в считанные годы опустошили энкомьенды Эспаньолы и близле>ка ихостро
и привели к нехватке рабочей силы; и тогда испанцы стали устраивать экспедиции за рабами на другие
Антильские острова. Берналь и прочие безземельные обратились к идальго по имени Франсиско
Фернандес де Кордова с просьбой стать их капитаном, и тот, на беду свою, согласился. Экспедиция опла-
чивалась вскладчину, каждый вложил, что имел, но поскольку большинство не имело ничего, кроме меча
и ржавых доспехов, то львиную долю расходов взяли на себя Кордова, а также Веласкес, купивший один
из кораблей при условии, что конкистадоры захватят ему рабов и живым товаром расплатятся
за корабль. Надобно знать, что дело происходило в 1517 году, через пять лет после того, как были
приняты так называемые законы Бургоса, фактически воспретившие обращать индейцев в рабство.
Вот почему пишет Берналь: «Но коль скоро мы, солдаты, понимали, что требования Веласкеса
неправедны, то ответили ему, что ни по Божьим законам, ни по королевским нельзя обращать свобод-
ных людей в рабов. И как скоро Веласкес уразумел наши слова, он согласился с нами и сказал, что наше
11

Мирная Встреча с юпуземцами
намерение открывать новые земли куда лучше его намерений, и помог нам снарядить экспедицию».
Зная нравы конкистадоров, умевших обходить королевские запреты, а также характер Веласкеса,
так и видишь, как нищие солдаты, одержимые высокими идеями гуманизма, отказываются от работор-
говли, а губернатор из тех же высоких соображений с ними соглашается и безвозмездно субсидирует
экспедицию! Тут наш хронист явно слукавил (а может, цензор поработал). Законы Бургоса нарушались
сплошь да рядом, и не стоит сомневаться, что главной задачей экспедиции Кордовы был захват рабов.
Кому гибель, кому увечье
Итак, 8 февраля 1517 года искатели новых земель вышли из Гаваны, обогнули остров Куба и устре-
мились на запад, куда до них еще никто не плавал. На девятнадцатый день плавания разразилась буря,
бушевавшая двое суток, «да столь страшная, что мы уже прощались с жизнью»; когда внезапно показалась
земля, и конкистадоры возблагодарили Господа за спасение. А на земле той они разглядели обширное
многолюдное поселение с глинобитными домами, и так разительно отличалось оно от жалких дереву-
шек кубинских индейцев, что испанцы окрестили его Великим Каиром.
12

Индейцы, терзаемые дьяВолом.
В предстаВлениях испанцеВ земли НоВого СВета и их обитатели,
не Ведающие истинного Вероучения, пребыбали под Властью дьяВола
На следующий день к кораблям приблизились несколько каноэ, а в них — человек тридцать во главе
с касиком (вождем). С радостным изумлением отметили испанцы, что туземцы были облачены
в добротные хлопковые одежды, доселе невиданные средь индейцев, а значит, пишет Берналь, «были
более разумными людьми», чем >кит лиАнтильс ихостров в,ходив иепо тинагиш м. ак н иока
лось, и, будучи более разумными людьми, туземцы Юкатана сделают все, чтобы надолго отвадить
непрошеных гостей. Пришельцы предло>к литузем амподнят ся набо т,угост лилепешк
и салом и одарили безделушками. Касик остался весьма доволен любезным приемом и знаками дал понять,
что завтра пришлет много каноэ, дабы переправить гостей на берег и принять их в своем селении.
Посовещавшись с капитанами, Кордова решил произвести высадку на собственных шлюпках,
всем солдатам и при оружии.
13

На следующий день касик, выказывая самое дружеское располо>кен е,жест мипоз алпришель
следовать за ним и повел их в селение, находившееся в миле от берега. Когда &gt ке ниото ли отбер
и приблизились к лесистым холмам, касик издал звонкий воинский клич, и на испанцев обрушилось
индейское войско, осыпав их тучами стрел, дротиков и камней. Здесь впервые конкистадоры увидели
доспехи майя и ацтеков — толстые накидки из простеганного хлопка, прекрасно защищавшие от
стрел; впоследствии испанцы откажутся от своих тяжелых неудобных доспехов и сами облачатся в
такие накидки. В первые &gt кемин тынападе ияб лиуб т иран ныполт радеся каиспанц в,
конкистадоры, готовые к неожиданностям, моментально ответили ударом на удар и, как пишет Бер-
наль, «заставили индейцев изведать, сколь славно рубят наши мечи и какой урон наносят наши арбале-
ты и аркебузы». Ошеломленные решительной контратакой туземцы спешно ретировались с поля боя.
Там &gt кеиспа цызахват л вп енд ухиндейц в,кото ыхвпоследст ииокрест ли одимен
Хулиан и Мельчорехо — они-то и станут первыми толмачами Кортеса.
Неподалеку находилось индейское святилище, где победители обнару>к лимножес воглиня
идолов, «отвратительных на вид», «с диавольскими жестами» и в таких позах, «будто бы они занимались
содомским грехом»; и здесь &gt кеб лиразвеш нывсяк гор даукраше ия изнизкопробн гозоло
То была первая встреча европейцев с мезоамериканскими культурами. Несмотря на людские потери,
конкистадоры потирали руки от радости — и было отчего. Ведь уж больше четверти века, с тех пор, как
Колумб открыл Новый Свет, испанцы не видели за океаном никого, кроме обнаженных дикарей, >ки
щих в убогих хижинах. И вдруг — каменные дома, обширные селения, хлопковые одежды, золотые изде-
лия... Многообещающая земля, открытая Кордовой, впоследствии была названа Юкатаном (от «юкка»вЂ”
съедобного корнеплода); но это название не имело никакого отношения к туземному имени этой земли.
Кормчий Антон Аламинос, участник экспедиции Кордовы, принял Юкатан за остров, и таковым он счи-
тался еще долгое время, вплоть до 1526 года, когда Кортес выяснил, что это полуостров, часть Североаме-
риканского материка.
Итак, подлечив раненых, испанцы двинулись вдоль береговой линии дальше на запад и через
две недели плавания увидели другое большое поселение. К тому времени у них кончилась
вода, и им пришлось высадиться на берег, чтобы наполнить бочки. Туземцы, вышедшие им навстречу,
не проявляли враждебных намерений; они указывали на восток, возбу>кде новыкрикива и:«Кастил
Кастилан!» и предлагали гостям препроводить их в загадочный «Кастилан». Кордова почесал в затылке,
пожал плечами и приказал своим людям возвращаться на корабли. Лишь через два года выяснится,
что туземцы говорили о двух пленных кастильцах, выброшенных кораблекрушением на Юкатан
и чудом выживших. Так недогадливость и осторо>кно тьКорд выприв л кто у, то тубесцен
добычу — информатора и толмача — он оставил Кортесу.
Через шесть дней плавания вновь кончилась вода — бочки были худые, да и воду никто особо не
берег, думая, будто ее можно набрать где угодно. Вскоре, однако, выяснилось: водой можно раз>ки
ся лишь вблизи индейских поселений. Испанцы вошли в залив; в лиге от берега виднелось обширное
селение, окруженное маисовыми полями — как позже выяснится, по недоброй памяти селение назы-
валось Чампотон. Решено было произвести высадку. Из-за мелководья корабли не смогли подойти к
берегу, и пришлось спустить шлюпки. Когда испанцы приблизились к селению, их окружили воору-
>кен ыеиндей ы:гро нонадвинул сь ни начужеземц в, норешитель ыхдейст ийп ка непр
принимали. Нет бы конкистадорам внять недвусмысленным жестам и выражениям лиц туземцев да
убраться поскорей восвояси! Пока они набирали воду, стемнело, и они решили заночевать, выставив
часовых. Всю ночь к их лагерю с шумом подходили все новые воинские подразделения индейцев. Кон-
кистадоры держали совет, но мнения разделились: одни хотели немедленно возвращаться
14

Высадка с боем
на корабли, другие — переждать до утра, а третьи, Берналь Диас в их числе, советовали ночью напасть
на врагов, памятуя старую испанскую поговорку: побеждает тот, кто атакует. В результате так и прос-
порили до утра — у&g ;клу ше бывыспал сьпе едбо м.Е вавзо лосолн е,инде цыринул
в атаку; по заверениям Берналя, их приходилось не меньше трехсот воинов на каждого испанца.
И обрушилась на конкистадоров такая туча дротиков, стрел и камней, что в первые &gt кемин ты
было ранено восемьдесят человек. Началась рукопашная схватка; испанцы мужественно отбивали
атаки, но индейцы все наседали с криками «Аль калачони!» — что значило «Убивайте вождя»! И дей-
ствительно, Кордове пришлось туго — он получил дюжину ран стрелами; и наш герой получил три
стрелы, причем одна пронзила бок до кости. За полчаса битвы несколы&l ;одесят овсол атп
мертвыми, двух индейцы захватили в плен, остальные были изранены; и в этом отчаянном поло-
>ке иииспан ам неоставал сьнич гоино о, акотступ т ипробиват с клодк м.Пробили
таки; но лодки, не выдер> авнагруз и,перевернули ь иконкистад рыплы и,держ сь зан х,инд
цы &gt кебросил сьвдого ку напирог х ип каиспа цыдобрал сь докорабл й, щенесколь ихран
и убили в воде.
15

Потери оказались страшными: более пятидесяти человек убиты и еще пятеро вскоре умерли
от ран; остальные, из тех, кто участвовал в высадке, ранены все, за исключением одного. Для управления
тремя кораблями не хватало рук, и одно судно пришлось сжечь. Тут уж было не до новых открытий
и грабе&gt ка Ђ” ай огжив миубрать я.С дапо ливд льбере а,выиски аяпрес уюв ду Ђ а
то, как назло, нигде не было; пробовали копать колодцы на берегу, но из земли истекала лишь грязная
соленая жижа И началась многодневная пытка >кажд й.М лото о, тонеч гоб лопи ь, щ ир
приходилось промывать соленой морской водой! «...Нас томила такая жажда, что у нас растрескались рты и
языки, ибо нечем было увлажнить их, — вспоминает Берналь и не может сдержать восклицания:—
О, сколь &gt кетя ект удоткрыв тьно ыезем и, да щет к, ак мыосмеливае сядел тьэт
Опытный кормчий Антон де Аламинос предло> или ти наК буче езФлори у,увер я, то до еевс
четыре дня пути. Он знал, что говорит, ибо в 1513 году обследовал Флориду в экспедиции Хуана
Понсе де Леона, искавшего источник вечной молодости, и оттуда взял курс на запад, пока не достиг
берегов Юкатана, сочтя его островом. Действительно, через четыре дня мучительного пути показа-
лась земля. Тотчас на берег отправились два десятка самых здоровых солдат с ору>ки м,кирк
и лопатами; двух они поставили в передовой дозор, а сами принялись рыть колодец. На сей раз им повез-
ло, и они смогли набрать пресной воды. Бочки уже были готовы к погрузке, когда появился один
из дозорных с криком «К оружию!», а вслед за ним неслась толпа рослых индейцев с копьями
и огромными луками. Сразу было ранено шесть испанских солдат, и наш герой получил легкую рану
стрелой в правую руку; но конкистадоры дали нападавшим такой яростный отпор арбалетами
и мечами, что те обратились в бегство. Между тем из-за мыса вынырнули несколько каноэ с воору-
женными индейцами и устремились к шлюпке. В завязавшемся морском бою было ранено четверо
испанцев, и Антон Аламинос получил тяжелое ранение в горло; индейцы уже подцепили шлюпку
веревкой, готовые отбуксировать ее. Конкистадоры, те, что были на берегу, бросились в море и успе-
ли на помощь своим; сражаясь мечами по пояс в воде, они отбили шлюпку. После боя дозорный
рассказал, что его напарник отошел срубить дерево, после чего он услышал его крики о помощи.
Пропавшего искали, нашли под деревом много следов, но крови не увидели — значит, бедолагу взяли
в плен. Больше о нем ничего не известно. По иронии судьбы, пропавший был как раз тем единствен-
ным из солдат, кто в бою у Чампотона не получил ни царапины.
На Кубе от ран скончались еще трое солдат и главнокомандующий злосчастной экспедицией Франси-
ско Фернандес де Кордова; всего &gt кепот рисостав лиок лошестидес тичело ек Ђ”бол шеполов
воинского состава «Мы потратили все свое достояние на это предприятие, — с горечью пишет
Берналь, — а вернулись израненные и нищие и много дней залечивали раны, да еще благодарили судьбу
за то, что остались живы... — вот и вся корысть от нашего открытия». Зато Веласкес потирал руки
от удовольствия. Он тотчас написал реляцию в Королевский Совет по делам Индий, в которой расписал
богатства Юкатана и представил открытие своей личной заслугой; «а о нас, простых солдатах, кто сделал
это открытие на свой страх и риск, он даже не упомянул».
Залечив раны, наш герой решил предстать пред очи губернатора Кубы — наверное, в его душе
еще теплилась надежда получить энкомьенду. Сговорился он с неким купцом за десять песо' (надо
полагать, за все свое состояние), что тот возьмет его в лодку, идущую в Тринидад с грузом хлопчатобу-
мажных рубашек. Одиннадцать дней путники шли вдоль берега, где под парусом, где на веслах; а на две-
надцатую ночь поднялась буря, и лодку разбило о скалы. Пропал весь товар незадачливого купца
Хорошо, хоть люди в живых остались, но остались в чем мать родила, поскольку сбросили одежды,
' П е с о, или кастельяно, — условная денежная единица: 4,6 — А,7 г золота
16

чтобы добраться до берега вплавь. Так и пришлось им пешком добираться до Тринидада. Путь оказал-
ся неблизким, а берег был усыпан острыми камнями; под ветром и палящим солнцем кожа лопалась
и покрывалась язвами, камни резали ступни. У бедолаг даже ножа не было; как первобытные люди,
они камнями отбивали кору с деревьев и лианами подвязывали ее к ступням, а тела укрывали пальмо-
выми листьями. За несколько дней, совершенно измученные, они добрели до индейского селения,
где их накормили и снабдили кое-какой одеждой.
Наш герой явился к Веласкесу, когда тот занимался подготовкой очередной экспедиции, и вместо
энкомьенды губернатор предло> илБерн люучаствов т вно ойавантю е.В яд лиБерн льобра
вался столь заманчивому предло>кен ю, но то муоставал сьино о,кр ме акнищенствов
на Кубе? Когда Веласкес сказал об экспедиции на Юкатан, Берналь заметил, что «Юкатан — выдуман-
ное имя». «Какое &gt кенастоя ее м у ойземл ?» Ђ”поинтересова сягубернат р.Берн льгор
усмехнулся: «Ее настоящее имя — "Кому гибель, кому увечье"».
Кому почести, кому опала
Между тем Кубу взбудоражили слухи о богатой земле, жители которой строят каменные дома и одева-
ются; а к этим правдивым сведениям добавили всяких россказней толмачи Хуанильо и Мельчорехо,
уверявшие, что золота там видимо-невидимо, хочешь — >кильно о,хоч шь Ђ”речно о. ак т снабо
людей у Веласкеса проблем не возникло — в короткое время в экспедицию завербовалось две с полови-
ной сотни человек. Лишь много лет спустя Франсиско де Монтехо удостоверится, что на Юкатане золота
нет и в помине. Генерал-капитаном' экспедиции Веласкес назначил своего племянника Хуана де Грихаль-
ву. Он командовал флагманским кораблем, а тремя остальными — Педро де Альварадо, Алонсо де Авила
и Франсиско де Монтехо, будущие капитаны войска Кортесова Главным кормчим был назначен бессмен-
ный Антон де Аламинос — один из лучших штурманов того времени. Львиную долю финансирования
экспедиции взял на себя губернатор, закупивший корабли и оружие; капитаны &gt кезакуп липровиз
Как полагалось, Веласкес выдал генерал-капитану подробные инструкции: суть же их сводилась к тому,
что Грихальве воспрещалось закрепляться на новооткрытых землях, он должен был лишь провести раз-
ведку, наменять как можно больше золота и серебра и возвратиться на Кубу. То есть, экспедиция изна-
чально планировалась как чисто исследовательская и грабительская. А ведь писал хронист
Франсиско Лопес де Гомара «Кто не заселит, не совершит хорошей конкисты; а не покорив землю, не
обратишь язычников в христианство; посему главной задачей конкистадора должно стать заселение...
Никогда ничего путного не выйдет у конкистадоров, ежели наперед всего они не будут думать о заселе-
нии...» И большинство завоевателей Нового Света подписались бы под этими словами. Это хорошо пони-
мали и власти, которые в капитуляциях обычно предписывали новоявленному губернатору основать
сколько-то поселений и ревностно следили за соблюдением этого пункта. Важен не только город как
таковой; не менее значима окружающая его система энкомьенд, которая становилась оплотом оседлости,
привязывая конкистадора к завоеванной земле. Отчего &gt кеВелас есстрожа шезапре илГрихал веос
вывать поселения, а впоследствии запрет этот повторил и в инструкциях Кортесу? Объяснить это можно
только одним: он смертельно боялся, что там, за морем, в собственном поселении, фактически не подкон-
трольный, генерал-капитан почувствует себя независимым и отложится от начальства
Восьмого апреля 1518 года экспедиция отплыла с Кубы и через двадцать дней открыла остров Кос-
умель. Местные >ките и,е вазавид ликора личужестранц в,беж л вго ы искол копослан
' Генерал-капитан — главнокомандующий крупной морской или сухопутной экспедицией.
17

е ~~ б
У в г
У б
Т Л А Н ТИ Ч Е СКИЙ
~~~ ю ю аВь~
ю
~ м. ТВЧФИ
Ф
Ф
I
° ° ° °
% ° ° ° м~ AA.ê~~~~ КА РИ~ g goE
Ъ
\
МОРЕ
о.Ям йкв
Ъ. |~емлече
'" е ..",, д Ла1уме
Ъ"" о.
~ф Терм цмое
о Òåíî÷òèòë à
.ь ~, Путь Кордовы
° ь. ° .-ь- Путь Грихвльвы
е е Неиевктмый берег
Маршруты экспедиций Кордобы и Грихальбы
18
испанцами толмачи ни уговаривали их вернуться, так и не осмелились высунуться из укрытий. Что &gt
главное — соблюсти формальности, и Грихальва, следуя предписаниям колониальных властей, объявил
остров собственностью испанской короны, после чего со спокойной совестью отбыл на корабль.
От Косумеля Грихальва направился прямиком в Чампотон, горя желанием отомстить туземцам за
ту недоброй памяти встречу, что они учинили Кордове и его людям. Индейцы ждали пришельцев во
всеоружии, но и Грихальва неплохо подготовился к предстоящему сражению. Он умел учиться на
чужих ошибках и облачил своих воинов в хлопковые доспехи, какие носили воины майя, а кроме того,
усилил отряд огнестрельным оружием — аркебузами и двумя фальконетами. Несмотря ни на что, при
высадке шестьдесят человек, добрая половина отряда, получили ранения, в том числе и сам Грихальва
был ранен тремя стрелами, а камнем, выпущенным из пращи, ему выбило два передних зуба. Но
натиск разъяренных испанцев был неудер>к м, ниопрокин лииндейс оевой к иворвал с все
ние. Ничего особо ценного там не нашли и, простояв в нем три дня, вернулись на корабли.
Через несколько дней пути экспедиция дошла до устья широкой реки: индейцы ее называли Таба-
ско, а испанцы переименовали в реку Грихальвы по имени первооткрывателя; на современных &gt кек
тах она значится рекой у'сумасинта. Корабли двинулись вверх по реке, но вскоре путь им преградила
неисчислимая армада индейских каноэ, набитых воору>кенн мивоина и; изл саслыша ся
падающих деревьев — видно по всему, индейцы готовили засеки вокруг селения. После Чампотона

Хуан де ГрихальВа

«~Ф~~»- »„«»ф -..фу»
»»
уф»
l:ф
>
г ../У/
/'/
;Р
//
//,
1
gs~ PЬ.
г
1
|
«~ » ф,ффд~ /~/«, „»«~»«ф~ф !~~1
~ ~ф~i ~ ~ Д /ф1 ///";
еЮ~~~& t
//" «
/
1
, ° ~/,
/' J'
'~а
~В
»
а.
Я~ «
рытье~
««
ч
Ф Ф
° В«ЯЬ~ °
В ««' ° '
Ф
*
«»
«» Ю
'« ~ ° '~ °
ю~.ю
ф
~ «еъ. «~
Флотилия ГрихальВы оходит б Рио-де-Бандерас
Грихальва отнюдь не рвался в бой и сделал все, чтобы уладить дело миром. Это ему удалось — не столько
усилиями толмачей, сколько благодаря подаренным зеленым бусам: туземцы приняли стекло за нефрит—
камень, ценившиися у них превыше золота. Правда, на требование Грихальвы признать власть неведо-
мого им короля Карла индеицы ответили категорическим отказом, резонно заметив, что правитель
у них уже есть и другого им не требуется, и предупредили на всякий случай, что у них наготове двад-
20

цать тысяч воинов; но снабдить пришельцев провизией согласились. Вместе с рыбой, фруктами, дичью
и лепешками туземцы принесли горсть золотых вещиц и, увидев, как у пришельцев загорелись глаза,
сообщили, что дальше, на запад, лежит страна, где золота — великое множество, и повторяли при этом
слова «кулуа» и «мешика» (самоназвания ацтекских народов).
Получив столь обнаде>киваю иесведен я,конкистад ры нест лизадер>ки а ьсявТ б скои
лись вдоль берега на запад, нигде не пытаясь высадиться, пока в устье одной из рек не увидели толпу
индейцев, которые потрясали длинными копьями с привязанными белыми флажками и призывали
пришельцев сойти на берег. Тогда еще не ведали испанцы, что они вторглись в пределы могущественного
государства ацтеков; что правитель ацтеков отслеживал шаги пришельцев еще с тех пор, как они впервые
объявились у юкатанских берегов; и обо всем он знал не только по рассказам своих соглядатаев, но также
по рисункам на холстах, какие делали специально засланные им художники; и вот теперь он намеренно
послал своих подданных на встречу с пришельцами, дабы наменять у них нефрита на золото, а главное
выяснить, кто &gt кео и,л ди либо и и зака ойнадобнос ьюс даприбы
Испанцы держали совет; решено было послать разведывательный отряд во главе с Монтехо. Пришельцев
встретили радушно; и тогда Грихальва распорядился произвести общую высадку и с подобающими тор>
ственными формальностями вступил во владение новооткрытой страной. Многое знал далекий правитель
ацтеков, да только не подозревал он, что с этого момента его могущественное государство, площадью вчетве-
ро превышавшее Испанию, одним росчерком пера эскрибано' стало принадлежать некоему Карлу, а сам
он стал подданным этого короля. Что &gt к, мупредст итузн ть обэ омп ру етспус я.П ка& t; е,по
зу правителя, >кит лиокрест ыхселе ийдоставл лииспан амзол т воб ен настеклян ыеб
и прочие невиданные товары; и хоть золото было низкопробным, набралось его такое количество, какого
испанцам еще не доводилось видеть в Новом Свете, — больше чем на четырнадцать тысяч песо.
От Рио-де-Бандерас (реки Флажков) — так испанцы назвали то место — береговая линия поверну-
ла на север. Продвигаясь вдоль берега, конкистадоры открыли несколько островков; на одном из них
заметили две постройки из камня — небольшие ступенчатые пирамиды с храмами на вершинах. Когда
&gt кеиспа цыподнял сь напирам ды Ђ”вскрикн ли оту&g ; асаиотвра ения,обна у>ки ост
людей, принесенных в жертву этой ночью: им распарывали грудь, вырывали сердца, после чего отруба-
ли руки и ноги; стены святилищ были забрызганы кровью. Хотя испанцы сами творили страшные
жестокости в Новом Свете, они испытали сильнейший психологический шок, столкнувшись с практи-
кой человеческих жертвоприношений, что, безусловно, сказалось на их восприятии всего образа жизни
ацтеков, включая их культуру. Тем самым завоевание Мексики получило дополнительные религиозно-
этические оправдания: необходимо было не только приобщить туземцев к истинной вере, но и вырвать
их из-под власти дьявола, отвратить от дурных и жестоких обычаев.
Конкистадоры высадились на материке напротив островка, названного островом Жертвоприноше-
ний; вновь индейцы понесли им золото в обмен на безделушки, но его оказалось немного, и Грихальва
распорядился плыть дальше. Очередная высадка была произведена в великолепной гавани на пологом
песчаном берегу, в том месте, где Кортес зало> итго одВеракр с Ссев рагав ньзащи ал ответ
островок — обследовать его отправился сам Грихальва с тремя десятками солдат, среди которых
был и Берналь. Там, вспоминает хронист, «мы обнару>к лисвятили е, денаходи сяогром ы ибе
бразный идол по прозвищу Тескатепука', и служили ему четыре жреца в длинных и темных плащах
с капюшонами, как у наших каноников или доминиканцев, словно бы они хотели походить на наших
'Эскрибано — букв. писарь. Непременный участник экспедиций конкистадоров, выполнявший функции секретаря
и нотариуса.
' Речь идет о боге Тескатлипока — одном из главных божеств пантеона ацтеков.
21

священников; и в тот день они принесли в жертву двух мальчиков, рассекли им грудь и поднесли
их сердца тому поганому идолу, после чего принялись окуривать нас благовонием, коим окуривали
идола, но мы не позволили окуривать нас, ибо сердца наши при виде столь величайшей жестокости
разрывались от жалости к двум умерщвленным мальчикам». На расспросы, зачем туземцы сделали
это, неопытный толмач пытался объяснить, что человеческие жертвы заставляют приносить «кулуа»
(ацтеки) и повторял при этом слово «улуа». Поскольку дело происходило в день Святого Хуана,
то островок получил название Сан-Хуан-де-Улуа.
В той гавани испанцы простояли неделю, все так &gt кевымени аяс оинехит ыетов ры наниз
пробное золото. Однако уже не золото решало судьбу экспедиции, ее генерал-капитана да и Мексики
в целом. Ее решал вопрос что &gt кедел тьдаль е?Торгов ть лизаселя ь? отпоч муключе
эпизодом экспедиции Грихальвы стало то, что произошло в течение этой недели; но в документах
и в исторических трудах этот эпизод оказался представлен в двух противоположных интерпретациях.
Автор одной версии — Хуан Диас, капеллан экспедиции, написавший небольшую хронику похода
По его утвер>кдени м,солд т икапит нынастаив ли нат м,чт быоснов тьпоселен е аГрихал
решил строго придер>киват сядядюшки ыхинструкц й, товызв ловсеоб еенедовольст
«Там протекала большая река, в устье коей мы поставили лагерь, и наши люди, видя, сколь благодатна
та земля, задумали насильно заселить ее, но генерал-капитан тому воспротивился. А в результа-
те он &gt кебол шев е ипоте ял отэто о, бо му нехват лосмело тиовлад ть ойземлей .. от
мы и отплыли оттуда, очень недовольные отказом генерал-капитана». Диас вообще не скрывает своей
антипатии по отношению к Грихальве: «...Будь наш генерал-капитан смельчаком, мы бы добыли там более
двух тысяч кастельяно, а из-за него мы не смогли ни золота наменять, ни землю заселить, ни сделать чего
хорошего». Зато из хроники Диаса ясно становится, отчего капитаны Альварадо, Монтехо и Авила
так невзлюбили Грихальву: оказывается, они несколько раз порывались с ору>к емвторгнут с вгл
земли и заняться неприкрытым разбоем, а командующий всякий раз запрещал им это. Вообще следует
отметить, что экспедиция Грихальвы, если не считать сражения у Чампотона, оказалась на редкость
мирной и «цивилизованной». По версии Диаса, поддержанной Бартоломе де Лас Касасом', получает-
ся, что впоследствии капитаны обвиняли Грихальву перед Веласкесом за отсутствие инициативы, за
то, что не заселил новооткрытые земли, и губернатор, выходит, те обвинения принял к сердцу. «Когда
Грихальва прибыл в город и явился к Диего Веласкесу, — пишет Лас Касас, — тот не только не отблаго-
дарил его за все его усердие и за золото, которое он прислал с Альварадо, а также привез сам, но, напро-
тив того, по своему обыкновению, сильно разбранил его обидными словами за то, что он, не осмелив-
шись отступить от полученного повеления и приказа, отказался дать разрешение своим подчиненным
заселить эти земли, хотя все его о том просили... Все это поведал мне сам Грихальва в городе Санто-До-
минго в 1523 году, куда он прибыл, всего лишившись и в крайней бедности...»' Но не странно ли: Вела-
скес остался недоволен тем, что подчиненный не пожелал нарушить его &gt кестрожай иеинструкц
Прямо противополо>к уювер июизлаг етБерна ь:«Х ан деГрихал вастрас ноже алоснов
поселение даже с теми солдатами, что у него оставались, и он всегда был храбрым капитаном...» По увере-
ниям хрониста, против идеи заселения выступили именно вышеупомянутые капитаны, но не солда-
ты — они, как известно, высоко ценили главнокомандующего, о чем говорит солдат Берналь. Значит,
'Лас Касас Бартоломе де (1474 — 1566) — испанскийхронист,полемист,яркийпредставительевропейскогогуманиз-
ма Ревностно выступал в защиту индейцев, за отмену рабства и энкомьенды. Его обличительная книга «Кратчайшее сообще-
ние о разрушении Индий» (1552), переведенная на основные европейские языки, создает идиллический образ индейцев
и отталкивающие образы конкистадоров, которых он называет «бешеными волками и ягуарами».
' Перевод А. М. Косс. При отсутствии ссылок на переводчика переводы выполнены автором книги.
22

-гГ
по возвращении на Кубу Альварадо, Монтехо и Авила выставили в вину Грихальве попытку нарушить
инструкции, а самоуправства Веласкес не терпел. Кто &gt кегово итпра ду Ђ”Берн ль лиДи с?Оста
знак вопроса. Как бы там ни было, пример Грихальвы послу> итхоро имуро омКорте у,кото
в сходных обстоятельствах и, что примечательно, в том &gt кеме тепроя итк дабол шенастойчивос
Итак, мнения разделились, и пока решено было отослать на Кубу корабль с больными и ранеными,
добычей, посланиями Веласкесу и просьбой о помощи. Выбор пал на судно Альварадо, которое давало
течь, и выбор этот оказался роковым для Грихальвы, ибо, вернувшись на Кубу, Альварадо, как мог, очер-
нил командующего экспедицией перед его дядюшкой-губернатором, а все заслуги приписал себе.
Самого &gt кеАльвар дожд латриумфаль аявстре а:потрясен ыйразме омдобы и,Велас есобло
зал его и закатил восьмидневное празднество.
Между тем оставшиеся корабли снялись с якоря и двинулись дальше на север; миновали две горные
цепи и остановились в устье большой реки. Не знали испанцы, что владения ацтеков, где их встреча-
ли миром, кончились; и потому полной неожиданностью для них стало нападение шестнадцати
боевых индейских каноэ на корабль Монтехо. Стрелами сразу &gt кеб лоран нопят росолд т;туз
цы перерубили якорный канат, намереваясь взять судно на буксир, когда подоспели два других
корабля и отбили каравеллу. Зато индейцы отбили у пришельцев охоту подниматься вверх по реке,
названной рекой Каноэ.
Экспедиция продол>к лап тьвд льпобере&g ;кья Ме>кк пит намишли раздоры:«Грих
вновь отмечает Берналь, — хотел основать поселение, а Монтехо и Авила говорили, что невозмо&gt
но будет удержаться против превосходящих сил индейцев»; к тому &gt кефлагманс ийкора ль
23

течь, запасы провизии кончались, надвигалась зима, помощи от Веласкеса так и не дождались, «и
все мы, солдаты, донельзя устали шататься по морю» — вот и решено было возвращаться на Кубу.
На обратном пути Грихальва остановился в устье реки Тонала, чтобы починить прохудившееся
судно, и здесь ему вновь улыбнулась удача. Туземцы из окрестных селений принесли для обмена
сияющие золотые топоры с расписными рукоятками — у испанцев глаза загорелись, как увидели
они это чудо. За три дня они выменяли шестьсот золотых топоров и радовались им, как индейцы
стеклянным бусам. Вот это добыча! По весу она превышала все, что было собрано ранее! В том
месте произошло еще одно примечательное событие, но знал о нем лишь Берналь. «Также хочу
вспомнить, — пишет он, — как я посадил зернышки апельсина возле языческих капищ, и произо-
шло это так: поскольку возле реки было много комаров, я пошел ночевать в дом идолов и там, возле
него, посадил в землю семь или восемь зернышек апельсина, кои привез с Кубы, и они хорошо взо-
шли. Похоже, жрецы идолов уберегли те ростки от прожорливых насекомых и поливали их, когда
увидели, что это незнакомые им растения. Я вспомнил об этом, дабы вы знали, что это были пер-
вые апельсины, высаженные в Новой Испании... Впоследствии, когда я поселился там, я пришел за
моими апельсинами, пересадил их, и они хорошо принялись». Казалось бы, пустяк. Но именно так
началось преобра>ке иеМекс к вНо уюИспан ю. Тагордос ь ска ойвспомин ет обэ омБ
наль, безусловно, передает его внутреннее ощущение демиурга, своего рода культурного героя,
основателя новой цивилизации — таковыми и чувствовали себя конкистадоры на землях Нового
Света.
Подлатав флагман, Грихальва взял обратный курс и через сорок пять дней бросил якорь у берегов
Кубы, когда здесь уже кипела подготовка к новой экспедиции. Конкистадоры с гордостью извлекли
из трюмов на свет Божий знатную добычу — и взревели от ярости: золотые топоры позеленели!
Оказалось, они были сделаны из меди. То-то было смеха да издевок. Однако настоящего золота
набралось еще на четыре тысячи песо вдобавок к тем шестнадцати, что привез Альварадо. Такой
богатой добычи еще не привозила ни одна экспедиция в Новом Свете. Веласкес ликовал; он тут
&gt кеотос алКа л Рполновес уюкин у,кото аяпришл сьт мувес макста и, бокоро
как нынче сказали бы, баллотировался в императоры Священной Римской империи, что ему стоило
безумных трат. И благодарностью новоиспеченного императора, успешно одолевшего соперника,
французского короля Франциска I, стал присвоенный Веласкесу титул аделантадо, дававший
ему право по собственному почину организовывать экспедиции. Но этот титул достанется Веласке-
су, когда Кортес уже выйдет в море.
Среди всеобщего воодушевления лишь Грихальва ходил как в воду опущенный. Он вправе был рас-
считывать на командование в следующей экспедиции, но дядюшка-губернатор встретил его попрека-
ми и ясно дал ему понять, что рассчитывать ему не на что. После отплытия экспедиции Кортеса Грихаль-
ва, вконец обиженный, убрался с Кубы и подался в Золотую Кастилию под начало Пердариаса вавилы,
который отправил его покорять Никарагуа, где он и погиб в бою с индейцами. Как говорилось, солда-
ты высоко ценили этого генерал-капитана. А к их мнению автор считает нужным добавить один толь-
ко факт: за время своей экспедиции Грихальва не устроил ни одной показательной резни индейцев,
удержал своих ретивых капитанов от разбоя и не казнил ни одного из своих соратников. «..Я всегда
знал его как человека добросердечного и мягкого в обращении с индейцами», — отзывался о нем Бар-
толоме де Лас Касас. Этот отзыв великого гуманиста многого стоит.
' Испанский король Карл! в 1519 г. получил корону Священной Римской империи и вошел в историю как импера-
тор Карл Ч.
24

Кому слава, кому забвение?
А что &gt ке ашгер й? О и ще весо ниучастни овэкспеди ииГрихаль ы,е васо ли набер
тут &gt кезавербовал с кКорте у,моментал нозаб в, ак ни«уст лишатат ся помор ». Доопре
ленного момента путь Берналя Диаса дель Кастильо был настолько тесно связан с путями Кортеса,
что нет нужды его судьбу пересказывать: наш герой находился вместе с Кортесом в самые трудные
и роковые моменты мексиканской кампании. Видно, предначертано было Берналю написать знамени-
тую книгу — и ангел-хранитель уберегал его от смерти, которая брела за ним по пятам.
Победоносная мексиканская кампания не сильно обогатила нашего героя: как и прочие солдаты,
при разделе добычи он получил такие крохи, что даже не хотел принимать эту подачку. Жалкие
сто песо — вот плата за два года трудов, опасностей и лишений! Впрочем, Кортес обещал солдатам энко-
мьенды и обещание свое постарался выполнить. Да только самые богатые и густонаселенные земли
вокруг озера Тескоко он роздал своим близким друзьям, дабы заручиться их верностью, и самым ярым
врагам, чтобы их задобрить и переманить на свою сторону а наш герой не относился ни к тем, ни к друтим—
вот и остался с пустыми руками. И потому, когда Кортес отправил капитана Гонсало де Сандоваля
на юго-запад Мексики заселять атлантическое побережье (нынешние штаты Веракрус и Чьяпас),
Берналь без размышлений примкнул к той экспедиции. И не прогадал: в городе Коацакоалькос
(он обозначен на современных картах километрах в трехстах южнее Веракруса) Берналь наконец
получил энкомьенду — земельный надел, два индейских селения под его патронатом и сколько-то
индейцев в услужение. Там он и поселился с индеанкой, подаренной ему в Теночтитлане правителем
ацтеков: крещенная под именем Франсиска, она родила ему дочь Тересу и сына Диего. у'&gt ке насобств
ные земли он смог пересадить поросль апельсинов, посаженных неподалеку четыре года назад.
Казалось бы, приплыл в тихую гавань.
Так нет &gt ке Ђ”вспыхн ловосста иеиндей е всосед ей«провинц и»Чьяп с иБерн л стр
конкистадорами был отправлен к туземцам в качестве послов с воззванием к миру. «В ответ обруши-
лись на нас три эскадрона индейцев, вооруженных луками и копьями, и сразу было убито два моих
сотоварища, а я получил тяжелую рану стрелой в горло; обливаясь кровью, не мог я даже перевязать
рану, и жизнь моя находилась в изрядной опасности...» Берналь спрятался в зарослях; туземцы охва-
тили его укрытие плотным кольцом и начали сужать оцепление. От боли и потери крови Берналь
терял сознание; тогда-то и подумал он, что настал его смертный час. Герой наш еще не ведал о своем
предназначении, зато знал об этом его ангел-хранитель и вдохнул в него силы: «При мысли о смерти
во власти сих псов я укрепил свое сердце и в отчаянном усилии выскочил из укрытия и бросился на
индейцев; мечом и кинжалом я раздавал удары и заставил их расступиться предо мною, и, хотя полу-
чил еще одно ранение, сумел-таки пробиться к каноэ, где меня ждал мой сотоварищ с дружественны-
ми индейцами». Оправившись от ранений, Берналь ушел в карательную экспедицию по дебрям Чья-
паса под началом капитана Луиса Марина: и вновь опасности на каждом шагу, голод, сражения, ране-
ния... Многомесячный поход Марина завершился, как говорили тогда, «замирением» края; а сколько
при этом замирении было пролито крови, можно только гадать. Зато наградой Берналю стала еще
одна энкомьенда — в Чьяпасе.
Проходит год — кажется, тихая жизнь устоялась, и можно наконец забыть о приключениях.
Не ведает наш герой, сколь эфемерно его благополучие; не подозревает он, что подобен сухому древес-
ному листу, который будет сорван с ветки первым же порывом ветра и унесен в безоглядную даль.
В роли ветра перемен вновь выступает Кортес, затеявший безумную экспедицию в Гондурас. Путь
Кортеса пролегал как раз через Коацакоалькос, заселенный преимущественно ветеранами мексикан-
25

Чудесньсе земли НоВого СВета
ской кампании — «старыми конкистадорами», как их называет Берналь. Кортесу ли не знать, чего
стоят ветераны, прошедшие вместе с ним огонь и воду! Он им приказывает присоединиться к экспе-
диции; кто-то верит в его счастливую звезду и с радостью кидается в новую авантюру, но таких немно-
го; а большинство уже вошло во вкус сытой спокойной жизни; однако, свидетельствует Берналь, «мы не
осмелились ответить ему отказом, а тех, кто не соглашался, он заставил идти с собой». Впрочем, тогда
никто и представить не мог, каким кошмаром обернутся скитания по дебрям девственной сельвы.
И вновь пути Кортеса и Берналя сошлись на два с половиной года, и потому автор сделает еще одну
лакуну в пунктирном жизнеописании своего героя. Отметим только, что в гондурасской экспедиции
Кортес назначил Берналя капитаном, поставив его во главе тридцати испанцев и трех сотен индей-
ских воинов, — что дает дополнительное основание представить его портрет в этой книге. Изряд-
26

но за эти два с половиной года пришлось поработать ангелу-хранителю нашего героя, но справил-
ся-таки, уберег его для будущего писательского труда.
В 1526 году Берналь возвратился из Гондураса в свой дом в Коацакоалькос, где его ждали донья
Франсиска и подросшие дети. Наконец-то он выплатил полную дань судьбе за возмо>кно тьспокой
го существования — а это ни много ни мало почти десять лет беспрестанных приключений, тягот
и опасностей — и с тех пор уже не участвовал в конкистадорских авантюрах. Однако ему пришлось
еще немало потрудиться на полях бюрократических сражений, чтобы обеспечить себе безбедное суще-
ствование. Началось с того, что в середине 1530-х годов в Табаско и в Чьяпасе были основаны новые
города, — и как раз на землях, принадлежавших нашему герою, в результате чего он практически
лишился своих энкомьенд. Берналь обратился с петицией к властям Новой Испании с просьбой возме-
стить ему ущерб, и тогда &gt ке мупришл сьвпер ыевзят ся запе о.С оелитератур оетворчес
он начал в излюбленном жанре конкистадоров под названием «пробанса» (букв. «доказательство»):
в этом вольном биографическом жанре конкистадор перечислял и расписывал свои деяния, не забывая
упомянуть обо всех ранениях и тратах на службе его величеству, с тем чтобы любому бюрократу стало
ясно, что автор достоин вознагра>кде и вв деэнкомье д,льг т,привилег й,компенса и ипро
благ. Пробанса зачитывалась в присутствии свидетелей, которые устно и письменно подтверждали
правдивость автора. Берналю не пришлось напрягать ни память, ни воображение; а правдивость
его впечатляющего послу>кн госпи каподтверд лице ыхп тьсвидетел й и се изкого ты«ста
конкистадоров». Мало того, сам Кортес, тогда уже маркиз дель Валье, дал Берналю рекомендательное
письмо, в котором засвидетельствовал, что «податель сего по имени Берналь Диас сослу> илслав
службу его величеству при завоевании города Мехико, равно как в экспедиции в Гондурас и в Гватема-
лу и во многих прочих провинциях Новой Испании, а кроме того, он был одним из тех, кто вместе с
Франсиско Фернандесом де Кордовой открыл сию землю...».
Дело Берналя слушалось в Мехико в феврале 1539 года и, видимо, завершилось в его пользу. Но
миновали времена Кортеса, когда тот по собственной воле направо и налево раздавал энкомьенды
своим соратникам, — сейчас последнее слово оставалось за Королевским Советом по делам Индий, и
Берналь отправляется в Испанию. Мы не знаем, какое впечатление произвела на него родина, которую
он не видел двадцать шесть лет; но можно не сомневаться, что у нашего героя и в мыслях не было оста-
ваться в Испании — Новый Свет уже накрепко привязал его к себе. Иные просители годами обивали
пороги Совета по делам Индий, и, случалось, напрасно. Берналю повезло: его дело рассмотрели в отно-
сительно короткий срок и вручили ему два постановления: одно, обращенное к тогдашнему вице-коро-
лю Новой Испании Антонио де Мендосе, другое — к губернатору Гватемалы Педро де Альварадо, и оба
постановления предписывали выделить Берналю энкомьенды взамен утраченных.
В 1541 году наш герой возвратился в Америку и направился прямиком в город Гватемалу. Там было
не до него: Альварадо, как выяснилось, недавно отправился в мир иной, а столица его губернаторства пару
месяцев назад была стерта с лица земли селевым потоком. Пройдет два года, прежде чем Берналь добьется
от новых властей земельного надела; однако новая энкомьенда никоим образом не компенсировала утра-
ченные, и Берналь продолжает осыпать чиновников жалобами и требованиями. В 1544 году Берналь >кен
ся на вдове Тересе Бесерра, имевшей дочь от первого брака История умалчивает, как отнеслась к сему факту
индейская «>ке а»Берна я,до ьяФрансис а, Ђ”наверн е спол ойпокорност ю,свойствен ойсо>к
ницам конкистадоров. Плодовитая Тереса родила ему шесть сыновей и трех дочерей; добавим к ним трех
детей из тех, кто известны, от индеанок — как видно, потомством Господь нашего героя не обидел
А потомство требует трат, и потомству ведь надо что-то оставить, помимо доброго имени. По мере
того как прибавлялось детей у нашего героя, все горше он пере>ки алсвершен ую поотноше
27

1". Н I . мр)й' & t; ю ~ ~
I,

к нему несправедливость. Почти десять лет он колотился о стену чиновничьего равнодушия, пока
не понял, что стену эту не прошибет; и тогда он решил снова податься в Испанию просить справедли-
вости в высоких инстанциях. Берналь прибыл на родину в 1551 году — как раз в то время, когда в Сове-
те по делам Индий проходила вторая сессия знаменитого диспута между гуманистом Бартоломе
де Лас Касасом, выступавшим за отмену энкомьенды, и его оппонентом Хуаном Хинесом де Сепульве-
дой, который считал индейцев людьми второго сорта и ратовал за насильственные методы христиани-
зации'. Берналь поминает, что его пригласили на диспут в качестве свидетеля — как «самого старого
конкистадора Новой Испании». Протокола его выступления не сохранилось, но можно не сомне-
ваться, что он выступал за сохранение энкомьенды. Иначе — ради чего он рисковал головой, ради чего
сейчас приехал в Испанию?
Его миссия увенчалась полным успехом: из-за океана он вез с собой целых девять постановлений
Совета, касающихся как его самого, так и его наследников; и первое из этих постановлений категори-
чески гласило: предоставить подателю сего в Гватемале такое же количество индейцев и земель, сколь-
ко у него их было в Мексике. На этот раз колониальные власти вняли указу, и Берналь искомое
тут же получил. После 1551 года в жизни нашего героя начинается тридцатилетний период спокойного
благополучия. Его хозяйство процветает, он неуклонно богатеет и строит в центре города Сантьяго-
де-Гватемала внушительный особняк с двумя или тремя внутренними двориками; он занимает по>к
ненный пост рехидора в муниципалитете; в документах той поры к фамилии Диас добавляется благо-
родное «дель Кастильо»; его приглашают в самые прести>к ыедо а, деувлече новним ютрасска
о захватывающих перипетиях покорения Мексики.
Прошлое постоянно дает о себе знать — и не только воспоминаниями. «Не для хвастовства, а по правде
скажу, — признается наш скромный герой, — настолько я привык ходить во всеоружии и спать на земле
в доспехах, что и после завоевания Новой Испании почивал, по обыкновению, на земле и одетым,
и спалось мне так лучше, нежели на тюфяках и простынях; и даже сейчас, когда я выезжаю в селения
моей энкомьенды, то не беру с собой постель, а если, бывает, беру, то не по своему желанию, а лишь
для отвода глаз кабальеро, сопрово>кдаю ихме я,д бы ни неподума и,бу то б ум ня етхо
шей постели; но и в этом случае я сплю на ней одетым. И вот еще что скажу: ночью я сплю урывками,
едва смежу веки, как проснусь, встану, похожу, погля&gt ку нан б извез ы,сн ваприл гу Ђ и сеот
го, что мы, истинные конкистадоры, привыкли всегда быть начеку и во всеору>ки
Прошлое напомнило о себе еще одним, неожиданным, образом. Вскоре после возвращения
из Испании Берналь прочел книгу хрониста Франсиско Лопеса де Гомары «Hispania Vitrix» («Испания-
победительница»). Опубликованная в 1552 году, она имела колоссальный успех и за год была дважды
переиздана. Лопес де Гомара не удосужился побывать в Новом Свете; зато он близко сошелся с Корте-
сом, когда тот вернулся в Испанию, стал его личным капелланом и с его слов написал историю завоева-
ния Мексики. Надо ли сомневаться, что Кортес (впрочем, как и любой друтой конкистадор на его месте)
постарался представить себя в самом выгодном свете; а биограф еще и приукрасил своего героя—
и в результате из-под его пера вышел пространный панегирик Кортесу.
Берналь читал книгу Гомары, и ярость душила его. Возмо>к о, пом речте ия н, н вси ахсдерж
себя, вскакивал из-за стола и кружил по комнате, и потрясал кулаками, и сыпал отборными ругательства-
ми, благо сейчас находился не в экспедиции, где ругаться было строжайше воспрещено. Все это легко
себе представить, прочитав его хронику, в которой с трудом сдерживаемая ярость прорывается на многих
страницах. Берналь с готовностью признавал необыкновенную одаренность Кортеса, его храбрость,
целеустремленность, хитроумие и прочие достохвальные свойства его натуры; он готов был признать,
' Подробно о6 этой полемике рассказано в упомянутой книге «Рыцари Нового Света» в главе «Теория и законы конкисты».
29

Испанское Войско эпохи конкисть~

что, будь на месте Кортеса другой, Мексика не была бы завоевана в столь короткий срок. Но разве
Кортес не совершал ошибок, разве не грешил и всегда ли был чист на руку? А в книге Гомары он предста-
влен таким, что прямо-таки видишь нимб святости над его головой! И почему — везде Кортес, везде
только он, как будто бы он в одиночку завоевал Мексику? А где &gt кесолда ы,кото ыевыне ли насв
плечах всю тяжесть конкисты? А где почти полторы тысячи павших за время мексиканской кампании?
«Хронист Гомара не описывает и даже не упоминает, как нас ранили и убивали, как мы болели и какие
неимоверные тяготы выносили; все он описывает так, будто мы шли на свадьбу и на все готовенькое»,—
возмущается Берналь. Простых солдат Гомара не удостоил ни крохой славы, ни даже упоминанием.
И наконец — на каждой странице искажения истины: где от незнания, а где и откровенная ложь,
подсказанная Кортесом. «Ни в чем не сказал здесь Гомара правды», — рефреном звучит в хронике Берналя.
Да и как он посмел писать о том, чего в глаза не видел и на своей шкуре не испытал?
Ярость чаще всего разрушительна. Однако ярость бывает и созидательной. Лживая книга Гомары
побудила Берналя написать правду — как он ее знал и понимал. А правду, уверен он, способен расска-
зать только очевидец и участник событий. Не случайно ключевое для автора понятие «правда», «подлин-
ность» вынесено в заглавие хроники: «Правдивая история завоевания Новой Испании». И еще одна
благородная цель заставила Берналя взяться за перо: он намерен вернуть солдатам украденную у них
«честь и славу», вписать их в Историю, сотворенную их трудом и кровью: «Мы достойны того, чтобы
наши имена золотыми буквами были начертаны на скрижалях истории». Прежде всего, он, конечно,
стремится вернуть честь и славу себе самому, «дабы мои дети, внуки, потомки могли уверенно сказать:
"Эти земли завоевал мой отец, дед, предок"». Но далеко не только о себе заботится Берналь — и потому
он никогда не преминет назвать человека и рассказать о нем все, что знает. В результате его книга раз-
бухает деталями, разрастается до немыслимых размеров — ну и пусть; главное, сохранить в Истории
образ человека, сколь бы незначителен он ни был.
Потрясает в этом отношении двести пятая глава хроники. Ее предваряет очередной упрек в адрес
Кортеса, который «говорил, что у него были замечательно храбрые солдаты и что мы героически сражались;
и по этому поводу Берналь Диас дель Кастильо думает, как хорошо было бы, если бы он сказал это раньше,
когда писал реляцию его величеству; но в то время всю честь и славу нашей совместной конкисты он присвоил
себе одному и даже не упомянул ни имен капитанов и храбрых солдат, ни наших героических деяний, ибо
писал он его величеству „Это сделал я, а то приказал сделать тому-то, и в результате нам не досталось
ни крупицы славы, даже имена наши остались позабыты». И далее, восстанавливая справедливость, автор
хроники перечисляет имена всех, кого знал, всех, уже ушедших в небытие: «...И умер Гонсало Домингес,
храбрый солдат, отличный наездник, он был казнен индейцами; ушел в мир иной Морон, не помню
его имени, тоже отличный солдат и прекрасный наездник, он также погиб от рук индейцев; умер Франси-
ско де Морла, крепкий солдат и хороший наездник, уроженец Хереса, он погиб при отступлении из Теноч-
титлана; умер еще один хороший солдат по фамилии де Мора, а имени не помню, уроженец Сьюдад-
Родриго, он погиб в горах в провинции Гватемала; ушел из жизни Франсиско Бональ, весьма достойный
человек, уроженец Саламанки, он умер своей смертью...» — и так десятки страниц и несколько сотен имен.
Как видно, последние главы своей хроники Берналь дописывал в очень преклонном возрасте, когда
почти все его бывшие соратники уже пребывали в лучшем из миров. Господь даровал завидное долго-
летие нашему герою, дабы он успел без спешки, вдумчиво и обстоятельно доработать свою книгу:
ее автор умер в феврале 1584 года в возрасте восьмидесяти восьми или девяти лет. ~вы, ему не довелось
увидеть книгу опубликованной, хотя еще в 1575 году он выслал первый вариант рукописи в Испанию.
Имя Кортеса тогда было не в чести, и рукопись запрятали в архивы Совета по делам Индий. Лишь
полвека спустя ее извлек оттуда монах Алонсо Ремон и опубликовал в 1632 году, изрядно ее отредак-
31

тировав. На счастье, в городе Гватемала сохранился еще один, окончательный, вариант рукописи—
он был издан лишь в 1904 году.
06 эпопее завоевания Мексики писали многие: помимо упомянутой книги Лопеса де Гомары, свои
хроники оставили участники мексиканского похода Васкес де Агиляр и капитаны Бернардино Васкес
де Тапиа и Андрес де Тапиа; позже к этой теме обращались многие профессиональные хронисты, пере-
числять которых нет нужды. И ни в одном из этих повествований не упомянуто имя простого солдата
Берналя Диаса. Случилось &gt кет к, то изв ехэ ихтекс овкн гаБерн ляДи саст ласа ойизвест
и читаемой. «Ежели мою историю напечатают, — пророчески предвещал ее автор, — то ей действи-
тельно поверят, и она развеет всякую ложь и лесть».
Мир великих городов и башен
В своей хронике мексиканского похода капитан Андрес де Тапиа рассказывает, как друтой капитан,
Диего де Ордас, поднялся на вулкан Попокатепетль и с высоты первым из европейцев увидел ацтек-
ские города по берегам озера Тескоко: «И на следующий день вернулся упомянутый Ордас и сказал,
сколь он напуган и поражен тем, что увидел; когда &gt кеспрос лие о, то онувид л, онответ л, тоуз
иной, новый мир великих городов и башен и море, середь которого простерся огромный город, видом
своим внушавший страх и изумление».
Так что &gt ке онувид л? тожд лоиспан е вМекси е?Послед ийраз елэ ойгл вы неим етнепоср
ственного отношения к Берналю; однако он имеет отношение к книге в целом; помещен &gt ке о в тувв
ную главу на том основании, что Мексику и ацтекскую цивилизацию открыл все &gt ке неКорт с аГрихаль
в чьей экспедиции участвовал Берналь. 06 ацтеках, их культуре и мифологии написано огромное мно>
ство книг, в том числе и на русском языке (их названия приведены в библиографии). И все же автор
не чувствует себя вправе обойтись простой отсылкой на эти работы и считает своей обязанностью хотя
бы вкратце и бегло ознакомить читателя с историей и культурой коренных народов Центральной Мекси-
ки. Их цивилизация находилась на взлете, когда испанцы оборвали ее развитие.
Цивилизация народов науа сложилась на обширном горном плато под названием «долина
Анауак», где нынче располо>к настол цаМекси и. таплодород аядол наплоща ьюок
шести с половиной тысяч квадратных километров простирается приблизительно на пятьдесят
километров в длину и ширину. Она лежит на высоте двух тысяч трехсот метров над уровнем моря
и со всех сторон окружена горами вулканического происхо>кден я.Ко даав орсмот ел на тудол
с высоты перевала, ему было трудно поверить, что конкистадоры видели внизу больше воды, чем земли:
перед ними простиралась цепь соединяющихся озер с центральным и самым обширным из них, соле-
ным озером Тескоко. Куда же те озера подевались? Обмелели, зацвели да и пересохли — словно реши-
ли кануть в прошлое вместе с индейскими городами, украшавшими их берега.
Поселения древних земледельцев возникли здесь еще в четвертом тысячелетии до нашей эры;
но мы не станем углубляться в археологию, а сразу перейдем к более цивилизованным временам.
Цивилизация ацтеков была последним звеном в длинной цепи развитых культур, процветавших
и приходивших в упадок в доколумбовой Мезоамерике. Самая древняя из них, культура ольмеков,
развивалась на побере> ьеМексиканск гозал в в IV Ђ” IIве ах до н. э. тота иеб лиольм
и куда они подевались, неизвестно; бесспорно лишь то, что из этого культурного семени взошли всхо-
ды последующих мезоамериканских цивилизаций. В дремучей сельве Юкатана и Гватемалы пышно
расцвела цивилизация майя, о которой будет кратко рассказано в главе о Монтехо, — ибо именно
он поставил точку в ее развитии.
32

& t;
НЕ НСН ICO
]ИЕКС И КА
ПЕРЕД И<ПАН&
ЗАВОЕВАНИЕМ
С О и р
° ~
~ГслОьние ОВОЗнлчйййя
ВЦ7Я/(Я м4)ВГНМЯ ГЯГГМГНФМН тgEHHHx
ПЯСНГММЫМ ГГ7МН
~» ГНГВМГйВМГ НГМНГВ,НННГ МСГГДВННГММЙ
ю ю~~
СОМОРФ СОВГСФСННЫГ НФГНЯННН НАТЯГОВ
Й
и с К и
в. +„
Ниах + fp)y
Приблизительно в то же время, около 300 года до н. э., в долине Анауак возник первый крупный
город Центральной Мексики, который стал краеугольным камнем культуры населявших ее народов.
Ацтеки дали этому городу (вернее, его руинам) имя Теотиуакан, что на их языке означало «Обитель
богов»; а как он назывался на самом деле, того никто не знает. Своего наивысшего расцвета Теотиуакан
достиг в Ш вЂ” VI веках уже нашей эры, когда его площадь составляла свыше двадцати квадратных
километров, а население насчитывало до ста тысяч человек. Пожалуй, нет лучшего способа как духов-
но, так и физически проникнуться величием этого города, чем пройти четыре километра по его централь-
ной улице под названием «Дорога мертвых», после чего заставить себя подняться по бесчисленным
ступеням на сохранившуюся пирамиду Храма Солнца высотой в шестьдесят пять метров и объемом
почти в миллион кубических метров. Воспреемник культуры ольмеков и майя, Теотиуакан передал
ее, в преобра>кен о иобогащен омви е,дру имнарод м,усвоив имнекото ыемифологичес
представления, включая культ творца мира и людей Кецалькоатля — Пернатого Змея, практику чело-
веческих жертвоприношений, строительство храмов на вершинах пирамид, стиль искусства, систему
счета, календарь, иероглифическую письменность и многое друтое. Но, как это нередко бывало в истории,
передал он свое культурное достояние своим &gt кеубийц
В VIII веке государство Теотиуакан было завоевано тольтеками, пришедшими с севера Мексики.
То было одно из кочевых племен, известных под общим названием чичимеков, которые по уровню
культурного развития стояли намного ниже завоеванного народа Теотиуакана. Однако то, что случи-
33

Пирамида Солнуа б Теотиуакане
лось в Европе на три века раньше, — падение Рима под ударами гуннов — в своем варианте повтори-
лось в Центральной Мексике: американские «варвары» стали перенимать культуру завоеванного
народа. Как оказалось, история тольтеков имела самое непосредственное отношение к теме этой
книге и к ее центральному герою — и вот почему. Основатель тольтекского государства, легендар-
ный завоеватель Мишкоатль, имел сына по имени Се Акатль Топильцин. Мать его умерла родами,
отец был убит узурпатором и мальчик рос сиротой. Повзрослев, он стал верховным жрецом бога
Кецалькоатля, и к его имени прибавилось имя божества, с которым он и вошел в историю. Кецаль-
коатль смог отомстить убийце отца и стать верховным правителем тольтеков. Вскоре он оставил
основанный отцом город Кулуакан и приблизительно в 980 году перенес столицу в город Тулу,
или Толлан. Сохранились легенды о богатстве и великолепии этого города, расцветшего в правле-
ние Кецалькоатля. Сам &gt кеправит л вэ ихсказан яхпредст ет аккультур ыйгер й, тое
великий цивилизатор, научивший подданных наукам, искусству, ремеслам. Кецалькоатль стал
и религиозным реформатором, попытавшись запретить человеческие жертвоприношения.
Вот тут-то и нашла коса на камень: служители культа Тескатлипоки («Курящееся зеркало» вЂ” мрачное
божество, зиждитель вселенной, требовавший для поддер>ка ияжи ничеловечес ихжер в) Ђ”сос
вили оппозицию гуманному правителю и путем разного рода грязных интриг и проделок в конце
34

Кецалькоатль

Cmamyu ВоиноВ тпольтекоВ на платформе пирамиды Кецальноатля В Толлане. Х вЂ” ХИ ВВ.

концов вынудили его навеки покинуть Толлан. Случилось это в 999 году. По одним сведениям,
Кецалы<оа льу е встр нума я,г е,благод ряе у,нача сяно ыйвз етзахирев ейцивили
ции; но согласно самой распространенной легенде, обожествленный правитель направился в сторону
восходящего солнца, дошел до моря, построил плот и уплыл на восток, пообещав непременно вернуть-
ся. В мифологии тольтеков Кецалькоатль был соотнесен с Солнцем и потому изображался как белоли-
цый бог с рыжей бородой, которая на самом деле символизировала лучи; а еще его изобра>ке
нередко сопутствовал крест — солярный знак у множества народов как Старого, так и Нового
Света. Но наследники тольтеков уже не понимали этой символики. Вот и получилось, что приплыв-
шие с запада испанцы — белолицые, бородатые и поклонявшиеся кресту, которые высадились
на восточном побере> ьеМекс ки ак а вг д,посвящен ыйКецалькоат ю, Ђ”понач луб
восприняты ацтеками как ero посланцы. Однако мы слишком забежали вперед.
После бегства Кецалькоатля Толлан процветал еще двести лет. Но история подобна змее, кото-
рая вдруг начинает кусать себя за хвост. Тольтеков постигла та же участь, что и жителей Теотиуа-
кана. В 1200 году с засушливого и голодного севера Мексики хлынули в плодородную центральную
долину новые волны варварских племен чичимеков, сожгли и разрушили Толлан — чтобы основать
свои города, пока еще робкие подра>ка ияуничтоженн м ибр тьур кикульт р узавоеван
го народа. С течением времени чичимеки, и в особенности ацтеки, стали чуть ли не обожествлять
тольтеков, своих учителей; у них даже появилось слово «тольтекайотль» (тольтекский дух), обозна-
чавшее искусство, творческое начало, высшую мудрость.
Многочисленные племена завоевателей-чичимеков, осевшие в Мексике, — тлашкальтеки, аколуа,
тепанеки, отоми и другие — говорили на диалектах языка науатль. Буквально слово «науатль» означает
«благозвучие», «складная речь». Он был принят как второй язык у ацтекских данников и стал лингва фран-
ка (языком-посредником) почти во всей Мексике в период, предшествовавший испанскому завоеванию.
Название «ацтеки» (букв. «люди Астлана»)' напоминает о легендарной прародине племени теноч-
ков, Астлане (букв. «Место цапель»), откуда они совершили многотрудное путешествие в долину
Анауак. Также они называли себя «мешика», по имени легендарного вождя, который привел
их в «землю обетованную» — этот этноним и дал название стране Мексика. Скитания теночков заня-
ли более двухсот лет, с начала или с середины XII века до 1325 года. Покинув Астлан, теночки дошли
до Чикомостока («Семь пещер»), откуда начали странствия другие племена чичимеков. Теночки
последними ушли из Семи пещер, ведомые главным божеством своего племени, у'ицилопочтли.
Их путешествие растянулось на два века, посколы&l ;увр мя отврем ни нинадо гоостанавливал
в «проме>куточ ыхпункт х иору&g ;киемвы снялиотн ш ниясме тнымипле ена иилив
племенные. Родственные племена теночков, уже обосновавшиеся в долине Анауак, встретили
их прибытие со смешанными чувствами: с одной стороны, ацтеки были желанны как храбрые воины,
которых воюющие между собой города-государства могли использовать в качестве наемников;
с другой стороны, пришельцы еще были «дикарями», и уже цивилизованные племена чичимеков
порицали их за жестокие обряды и обычаи. Первое святилище теночки воздвигли на холме Чапуль-
тепек («Холм кузнечика»), затем метались от города к городу, пока в 1325 году не выбрали для посе-
ления два островка на озере Тескоко, которые в плотно заселенном озерном бассейне оставались
единственным свободным местом. Впрочем, этот выбор имел и мифическую подоплеку: согласно
легенде, у'ицилопочтли повелел теночкам обосноваться там, где они увидят сидящего на кактусе орла
' В научной литературе стало принятым более приближенное к оригиналу название «астеки», но автор подчиняется сложив-
шейся в русском языке традиции.
37

,4
Страница из ацтекского кодекса, где изображены странстбия ацтекоВ.
Слеба напрабо: остроб Астлан; перепраВа на лодках;
следы — долгое странстбие к городу Кулуакану (иероглиф).
СпраВа — обозначение Восьми племен, которые жили В долине Анауак
ко Времени пояВления ацтекоб
со змеею в когтях. На пустынном островке они его и увидели — здесь и был основан город теночков
Т
еночтитлан'. Пять веков спустя изображение орла на кактусе со змеею в о
в когтях войдет в государ-
ственный герб независимой Мексики.
Сто лет теночки находились в услужении, в том числе в качестве военных наемников у самого
наемников, у самого
сильного города-государства — Аскапоцалько. В награду за службу они получали земли и доступ
к природным ресурсам. Одновременно с необыкновенным трудолюбием они отстраивали свой
город и расширяли владения с помощью искусственных островов под названием чинампа:
их строили на мелководье из связанных корзин с илом и водорослями и укрепляли, обса>ки
по краям ивами. То было изобретение >ките ейТеотиуака а,передан о в арпоследую
завоевателям. Между искусственными островами образовалась сеть связанных меж собою кана-
лов, которые служили для орошения и транспортировки грузов и сохраняли среду обитания рыб
и водоплавающих.
Ацтеки заключали союзы, чаще всего посредством браков, с правящими династиями соседних горо-
дов-государств. В 1428 году теночки вошли в союз с аколуа города-государства Тескоко, располо>кен
го на восток от Теночтитлана, восстали против тепанеков Аскапоцалько и, разгромив их в 1430 году
, р громив их в году,
'Во всех словах языка науатль, включая имена и топонимы ударение ставится
I
на предпоследнии слог. Но в русском языке
1 1
утвердилось искагкенное испанское произношение названия ацтекской столицы с уд арением на последнем слоге.
38

Изображение о ла с
рла, сидяигего на кактусе
Вошло В ге бнез
усе со змеею В когтях,
огало В герб незаВисимой Мексики

сровняли их город с землей. После этого к военному союзу теночков и аколуа присоединились
тепанеки близле>кащ гоТлакопа а. акб ласозд намощ аявоенно-политичес аясила
Тройственный союз, нацеленный на захватнические войны.
Сначала главную роль в нем играл Тескоко, достигший расцвета в правление замечательного
поэта, философа, строителя по имени Несауалькойотль, — он возглавлял свое государство с 1434 по
1472 год. После его смерти ведущая роль в союзе перешла к Теночтитлану, который неустанно рас-
ширял государство. Новые территории входили в состав «империи» различными путями: одни
народы были покорены оружием и прину>кд н крегуляр ойвыпл теда и,дру ихсклон л
союзу переговорами, брачными связями и дарами. В результате ацтеки установили контроль над
огромной территорией, какая еще не была подвластна ни одной из предшествующих мезоамери-
канских цивилизаций. Впрочем, им так и не удалось покорить тарасков на западных границах госу-
дарства и тлашкальтеков на востоке. Покоренные народы регулярно, раз в три месяца или в полго-
да, платили дань ацтекам. Они доставляли в города Тройственного союза продукты питания, одеж-
ды, воинские облачения, полированные бусы из >каде т ияр иепе ьятропичес ихпт ц ата
оказывали различного рода услуги, в том числе конвоировали пленников, предназначенных для жер-
твоприношений.
Подчинившая многие народы и племена, собиравшая с них обильную дань, в том числе и людьми,
обреченными умереть на жертвенном камне, «империя» Тройственного союза, как и всякая импе-
рия, оказалась колоссом на глиняных ногах, ибо покоренные только и ждали часа, чтобы сбросить
власть ненавистных ацтеков. Будь иначе, не смог бы Кортес завоевать Мексику за два года. Обратим
внимание на парадоксальный факт, давно подмеченный историками: над сильными государствами
конкистадоры одерживали более легкие победы, чем над кое-как сколоченными межплеменными
воинствами, которые долго и небезуспешно сопротивлялись завоевателям, и некоторые даже сохра-
нили независимость, как, например, индейцы Аргентины или арауканы Чили. О чем это говорит?
О том, что централизация власти — палка о двух концах: с одной стороны, дает силу, с другой >ке
слабость, ибо с падением правителя или столицы разваливается все государство. Это прекрасно поня-
ли конкистадоры, направлявшие удар в самый центр.
Каждый ацтекский город-государство имел одного или нескольких правителей под названием
тлатоани (оратор). Власть была наследственной и переходила от брата к брату либо от отца к сыну.
Впрочем, наследование почетных титулов происходило не автоматически, а требовало одобрения
высших кругов городской знати. Правители >к л вроско и, но н впразднос и,поскол куб
обязаны осуществлять управление, выносить вердикты в сложных судебных случаях, наблюдать за долж-
ным исполнением религиозных ритуалов и защищать своих подданных. Так как некоторые города-
государства подпали под власть других, одни правители считались рангом выше других, а главным
из всех признавали правителя Теночтитлана К приходу испанцев ацтеками правил с 1502 года Мотеку-
сома II Шокойотсин. Испанцы дали неправильную огласовку его имени — Монтесума, которая укоре-
нилась и в русском языке; но справедливость все-таки требует называть человека его именем, почему
автор и решил придер>кивать я,мож т,ме ееудобн г впроизношен и, нобо ееправильн гова
анта. Мотекусома II занимался уже не столько захватом новых территорий, сколько консолидацией
империи и подавлением восстаний.
На службе правителей состояли советники, военачальники, жрецы, судьи, писцы и прочие должност-
ные лица. Имперские захваты потребовали расширения бюрократического аппарата за счет сбор-
щиков дани, наместников и начальников гарнизонов. Покоренные народы пользовались относительной
свободой: городам-государствам, как правило, позволялось сохранять правящие династии при условии
40

Фреска Ки ею де РиВеры. Вид на столииу аитекоВ.
На заднем плане изображен булкан Попокатепетль
аккуратной выплаты дани; их правители участвовали в захватнических войнах теночков, пожиная
награды в виде титулов и земель.
Война составляла важнейшую сферу жизнедеятельности ацтеков и считалась самым главным и самым
почетным занятием — не будет преувеличением сказать, что она была сродни религии. Воинскому
искусству обучали всех мальчиков с раннего детства Ацтеки имели профессиональные воинские
подразделения, призванные поддер>кив тьпоря о вмир оевре я;ко да gt;кеобъяв ялась
все, способные носить оружие, шли в армию, которая моментально разрасталась до ста — двухсот тысяч
человек. Успешные войны обогащали государство и предоставляли возмо>кно тьмужчи ампрод
нуться вверх по социальной лестнице. Но на главных командных постах находилась только наслед-
ственная знать, входившая в подобные рыцарским ордена «Воины-орлы» и «Воины-ягуары». Наряду
с захватническими и карательными, ацтеки широко практиковали так называемые «цветочные войны»:
это были своего рода «потешные» сражения между «командами» различных городов и племен; да толь-
ко убивали в них не понарошку, а взятых в плен приносили в жертву богам.
41

На воору>ке ииацтекс ихвои овб лил к,пра а а ляближн го оя Ђ”ко ь снаконечник
из обсидиана и особый вид палицы под названием «макауитль», которую испанцы считали деревянным
мечом. Она действительно была похожа на широкий меч, только без острия, с двумя лезвиями, куда
вставлялись заостренные куски обсидиана, стекловидной горной породы, но не сплошным рядом,
а через короткие проме>кут и.Та им отору&gt кием,свидетель твуютхро исты, нде цмог
ударом отрубить голову коню. Для защиты тела использовались упомянутые простеганные накидки
из хлопка, деревянные шлемы и деревянный щит, обтянутый кожей.
Коль скоро речь зашла о войне, не лишним будет затронуть вопрос о победах испанцев. Как
видно, ацтекская высокопрофессиональная мощная армия была не чета толпам обнаженных
антильских индейцев. Конечно, у испанцев имелись преимущества в воору>кен и, но нест ль
значительные, ибо огнестрельного оружия у Кортеса было немного, использовалось оно скорее
для устрашения, а некоторые битвы, в том числе знаменитая битва при Отумбе, были выиграны
без единого выстрела. В любом случае преимущества воору>ке иявпо некомпенсировал сьп
час огромным численным превосходством индейцев, которым мужества было не занимать.
Испанцы видели причину своих «чудесных» побед прежде всего в Божьем покровительстве—
может, и так, кто знает? Но если спуститься с небес на грешную землю, то очевидны становятся
различия в организации армий и военных действий, иначе говоря в тактике. Действительно,
именно тактическое превосходство испанцев в первую очередь и определило успех конкисты.
В чем оно состояло?
Прежде всего — в железной дисциплине. Капитана или солдата ждала смертная казнь, если
он обращался в бегство, — но в этом была лишь малая часть дисциплины. Смертная казнь его о>
дала и в том случае, когда он без приказа бросался в атаку или же по приказу не начинал отступле-
ния. Испанское войско было единым организмом, все органы которого действовали слаженно, под-
чиняясь мозгу — воле генерал-капитана. Личная инициатива, личная храбрость, разумеется, привет-
ствовались, но лишь в той степени, в какой они не выходили за рамки общей боевой задачи.
Совсем на иных принципах действовало ацтекское войско. Да, у него тоже имелся главнокоман-
дующий, имелись и командиры воинских подразделений, но их функция состояла лишь в том, чтобы
привести людей на поле боя и отдать приказ об атаке. Армия сохраняла строй лишь до начала битвы,
а дальше наступал безраздельный простор личной инициативы — сражались, кто как мог и каждый
сам за себя. у' ацтеков установился своего рода культ личного мужества, персональной доблести,
которая выделяла его из воинской массы, давала ему почетные чины и регалии, славу и почести.
А доказательством личной доблести становился трофей — либо отрезанные уши поверженного
врага, либо, что еще лучше, сам пленный, предназначенный для жертвоприношения. Воин, взяв-
ший в плен четырех противников, повышался в чине. И когда ацтек убивал испанца, он забывал
обо всем и занимался трофеями, даже не помышляя прийти на помощь своему сотоварищу, кото-
рого в этот момент одолевали враги. Более того, у ацтеков строго воспрещалось приходить
на помощь соратнику — в этом случае его могли бы обвинить в стремлении присвоить чу> ойтроф
Далее, принципиальное, можно сказать и фатальное, различие испанского и ацтекского войск
состояло в отношении подчиненных к военачальнику. Аделантадо и капитаны, как правило, пользова-
лись непререкаемым доверием и авторитетом, их приказы выполнялись беспрекословно, однако
для подчиненных они оставались людьми, причем людьми, заменимыми на своем посту. Мало того,
всякий аделантадо и капитан назначал заместителя, который в любой момент мог принять бразды
командования. Поэтому смерть или ранение военачальника для испанцев не означали катастрофы.
У конкистадоров не было незаменимых.
42

Сражение конкистадороВ с индейцами

Иное дело у индейцев. Вождя, военачальника они воспринимали своего рода полубогом: средоточием
силы и мудрости, высшим избранником — на нем одном держалась армия, ее боевой дух. Стоило убить
вождя — и армия разваливалась. Это быстро поняли конкистадоры и выработали соответствующую
тактику: молниеносный рейд кавалерии в самый центр войска по направлению к вождю или воена-
чальнику; после его гибели битва была фактически выиграна, а дальше начиналось избиение беспоря-
дочно бегущих. Отыскать взглядом главнокомандующего труда не составляло, ведь он всегда выделялся
самым пышным нарядом.
Третье существенное различие тактик состояло в том, что собственно тактики как таковой, то есть
военного маневра, индейцы не знали. Сражения между войсками индейцев почти всегда состояли
в лобовом столкновении «стенка на стенку», притом на поле боя выставлялись сразу все силы.
А испанцы, имевшие за плечами многовековой опыт войн с арабами, захватившими Испанию
в начале VIII века, и двадцатилетний опыт войн в Италии (1495 — 1521), весьма поднаторели в воен-
ной науке, и всякие тактические ходы и ловушки они с успехом применяли против индейцев.
В чем особенно им помогала конница, позволявшая нанести быстрый и мощный удар, откуда его
меньше всего ждал противник.
К 1519 году Теночтитлан стал одним из крупнейших городов мира — в нем проживало от ста пяти-
десяти до двухсот тысяч человек; в близле>ка ихгоро ах Ђ” отпятнадц ти дотридц титы яччелов
Можно представить себе, с какими чувствами конкистадоры вступали в Теночтитлан, если население
самого большого города Испании, Севильи, насчитывало около сорока тысяч человек! Эти чувства заме-
чательно передает в своей хронике Берналь: «...И когда мы увидели столько городов и селений на воде,
и прочие большие города по берегам, и ту столь ровную дорогу, что вела прямиком в Мехико, мы пришли
в восторг и говорили, что все это походило на чудеса и волшебства, рассказанные в книге про Амадиса...
а некоторые из наших солдат говорили, что им кажется, будто все это снится. И не надо удивляться,
что я пишу об этом в таком тоне, ибо все это достойно восхищения, и я не знаю, как иначе рассказы-
вать о вещах неслыханных, невиданных, какие даже присниться и возмечтаться не могли».
Попробуем в общих чертах воссоздать облик Теночтитлана, прозванного испанцами Ацтекской
Венецией. Раскинувшийся на естественных и искусственных островах, город был связан с материком
тремя широкими дамбами, которые в нескольких местах были перерезаны каналами и соединялись
подъемными мостами. В случае опасности мосты поднимались, и город оказывался как бы окружен-
ным кольцами рвов с водой. Столица ацтеков, в которой насчитывалось около двадцати тысяч жилых
домов, делилась на четыре района, образованные пересекавшимися под прямым углом двумя главны-
ми улицами, ориентированными по сторонам света. В центре располагался храмовый и дворцовый
комплекс, окруженный стеной; здесь на сорок шесть метров возвышался Главный храм Теночтитлана,
увенчанный двумя святилищами, посвященными богу войны Уицилопочтли и богу дождя Тлалоку.
Он находился посреди обширной огоро>кен ойтерритор и, деразмещал сьдру иехра ы,пал
воинов, жреческая школа и площадка для ритуальной игры в мяч. Еще один обширный храмовый
комплекс находился в городе-спутнике Теночтитлана Тлателолько, где бурлил и самый большой рынок
в государстве ацтеков: по оценкам Берналя, здесь ежедневно собиралось от двадцати до двадцати пяти
тысяч человек. Купить тут можно было что угодно — от маисовых лепешек и перьев до драгоценных
камней и рабов. К услугам посетителей всегда были цирюльники, носильщики и судьи, следившие
за порядком и честностью совершения сделок.
В заключение — несколько слов об ацтекских верованиях, сыгравших не последнюю роль в описы-
ваемых событиях. Политеистический пантеон ацтеков включал в себя великое множество богов
44

°~ QÅ I~
~ю
° ю ~а\
T
==-~7) -. =ф~
° . ~/
:- 3& t;—.ш ''
° 41~
ь
— I
ю~
'- Х
!
Ц~~4~~Щйащцдщ,, .: t g — ~,' „',"~.""""'М~.„-' 'AJf,,.:4'=. Ф ф ',
'ь
mi
' '(
Вид на Теночтитлан. Реконструкиия

Из самых дальних кониоб Мексики б Теночтитлан достаВлялись тобары
Фреска Диего Риберы
и богинь — одно их перечисление заняло бы несколы&l ;остран ц.Са ыхдрев ихбогов-демиур
представляют бог огня Шиутекутли и богиня земли и плодородия, она &gt к ибог нясме тиКоат
куэ, которую нередко изображали в образе беременной старухи. Таинственный непредсказуемый
Тескатлипока мог видеть в обсидиановом зеркале прошлое, настоящее и будущее. Но главным бо>
ством теночков как был, так и оставался крово>кад ый огво ныУицилопочт и,кото ыйассоции
вался с солнцем. Ацтеки восприняли тольтекский миф о Кецалькоатле, его бегстве и обещании возвра-
титься; при этом в их представлениях Кецалы<оат ь, огзнан й,покровит льжрец в,с алнеразли
с историческим персонажем. Поскольку жизнь ацтеков во многом зависела от земледелия, они также
поклонялись богам дождя, плодородия, маиса и т. и. Каждому божеству ацтеки воздвигали храмы,
где жрецы и жрицы отправляли его культ. Изощренные религиозные ритуалы включали в себя
празднества, посты, песнопения, танцы, воскурение благовоний и каучука, а также ритуальные
драматические действа, нередко с человеческими жертвоприношениями.
46

Этот кровавый ритуал чаще всего происходил
следующим образом. Четыре жреца в черных
плащах, с длинными, нечесаными, слипшимися
от крови космами, хватали человека, предназна-
ченного в жертву, за руки и за ноги и швыряли
спиной на жертвенный камень, а пятый >к
обсидиановым но> омраспары ал мугру
вырывал еще бьющееся сердце и швырял в чашу
для подношений богам. При одних обрядах в
жертву приносили избранника, которому выпала
честь воплощать собою божество, при друтих
убивали множество пленников. Берналь неодно-
кратно упоминает и о том, что с пленных
испанцев, умерщвленных таким образом,
жрецы сдирали кожу, облачались в нее и в
таком виде устраивали ритуальные пляски.
Также в раннеколониальных источниках часто
упоминается ритуальный каннибализм. Каковы
&gt кеб лимасшт бычеловечес их>кертво
шений? Берналь, ссылаясь на подсчеты францис-
канцев, говорит, что в городах долины Анауак в
год приносилось в жертву две с половиной тыся-
чи человек — мужчин, женщин и детей, и, дума-
ется, эта цифра не сильно завышена. Несомненно
одно: ацтеки приносили людей в жертву система-
ЖертВоприношение Солниу
тически, неукоснительно и каждодневно и по
количеству человеческих жертвоприношений не
знали себе равных ни в Новом Свете, ни, скорее
всего, в Старом.
Испанцы истолковывали эти варварские ритуалы происками дьявола, взявшего прочную власть
над душами индейцев. Они были не так уж далеки от истины, если иметь в виду, что ритуалы эти диктова-
лись вовсе не природной кровожадностью или испорченностью ацтеков, а именно религиозными верова-
ниями. Как это ни парадоксально звучит, ацтеки убивали людей на жертвенном камне из гуманных соо6-
ражений — дабы сохранить род людской.
Согласно ацтекской мифологии, сотворенный мир прошел четыре эпохи развития, каждая из которых
завершилась гибелью человеческого рода первая — от ягуаров, вторая — от ураганов, третья — от всемир-
ного по>ка а,четвер ая Ђ” отпот паСовремен аяацте амэп ха«Пят госолн а»дол наб лазак
читься страшными землетрясениями. Ацтеки имели циклический счет времени — пятидесятидвухлет-
ний цикл, по завершении которого начинался новый цикл. Окончание каждого пятидесятидвухлетне-
го цикла грозило гибелью Вселенной.
Человеческие жертвоприношения практиковались для того, чтобы снабжать богов энергией
и тем самым отсрочить неизбе>к уюгиб льчеловеческ горо а.Жертвоприношен я,счит лиацте
необходимы для поддер>ка ияустойчив гожизненн гоцик а;человечес аякр вьпит ласолн
вызывала дожди и обеспечивала земное существование человека. Между прочим, даже правитель,
47

1,
Центральная площадь Теночтитлана
восходя на трон, подвергал себя крайне болезненному кровопусканию посредством шипов растения
магуэй, которыми он протыкал язык и детородный орган.
Согласно представлениям ацтеков, Вселенная делилась на тринадцать небес и на девять преиспод-
них миров. Посмертное существование человека, имевшее для ацтеков огромную значимость, so мно-
гом зависело от способа смерти. Воин, погибший в бою или принесенный в жертву, удостаивался чести
сопрово>кд тьсол це на гоп ти отвосх д кзени у.Женщи ы,умер иерода и, Ђ” аксказа ь,
своем поле битвы — сопрово>кд лисол це отзен т кзака у.утопленн к иуби ыемолн ейпопа
ли в цветущий рай, обитель бога дождя — Тлалокан. А большинство умерших ацтеков, считалось, не
выходили за пределы низшего подземного мира, Миктлана, где правили бог и богиня смерти.
Итак, вот он каким оказался, действительно иной, новый мир, куда предстояло вломиться испанцам,
чтобы порушить его до основания. Очередной пятидесятидвухлетний цикл ацтекского времени начался
в 1507 году, и можно представить себе, сколько человеческих сердец было преподнесено в тот год нена-
сытным богам. Но кровь тысяч жертв не уберегла этот мир от вселенской катастрофы — эпоха «Пятого
солнца» завершилась раньше времени.

ЭРНАН КОРТЕС
No hay cosa que mas los ingenios de los hombres avive que la necesidad.
(Ничто так не обостряет ум, как нужда).
Э. Кортес. Из письма императору
«Сие есть всего лишь начало»'
Может быть, первым, кто смог увидеть Кортеса в живой цветовой гамме и представить его объемно,
как сложную, неординарную личность, не подле>ка уюоднознач ойоцен е, ылБерна ь,ге ойпре
дущей главы, чей голос будет неоднократно звучать и по ходу этого повествования. В своей хронике
Берналь показывает человеческие слабости Кортеса, его необдуманные, недальновидные и несправедли-
вые поступки и заблуждения — притом что у него и в мыслях нет «свергать героя с пьедестала». Все это
вовсе не мешает высочайшей оценке Кортеса как военачальника и исторического деятеля, которого
автор хроники сравнивает с великими завоевателями античности, в частности с Юлием Цезарем.
Читателя, верно, покоробит такое сравнение: ну, хватил! Да разве можно сравнить испанца с великим
римлянином!.. Однако не стоит спешить с оценками. Испробуем такое сопоставление — и мы увидим,
что оно не только имеет право на существование, но и окажется не в пользу Цезаря. Последний провел
несколько блистательных военных кампаний, но более всего он прославился завоеванием Галлии. Возь-
мем пространственный аспект галльской и мексиканской кампаний — с первого взгляда на карту
можно увидеть, что ареал мексиканского завоевания намного превышает галльский. Есть притом в этом
пространственном аспекте одно очень существенное различие, характерное для конкисты в целом: если
Цезарь (всегда проводивший разведку и рекогносцировку местности) прекрасно знал, куда он идет,
какое ему предстоит покрыть расстояние, какие населенные пункты ему встретятся по пути, против
кого он будет воевать, какова приблизительная численность противника и как он вооружен, то Кортес
' Здесь и далее в главе в качестве подзаголовков использованы слова из писем Кортеса.

1Г
Эрнан Кортес В молодости. Портрет испанского художника XVII В.

ничего этого не знал и даже не представлял себе, отчего при виде столицы ацтеков испанцы вскричали
от изумления, восторга и ужаса одновременно. Возьмем противников наших полководцев: в Галлии
и прилегающих областях Цезарю противостояли разрозненные, кое-как сколоченные армии туземцев,
живших в условиях общинно-родового строя; в Мексике против Кортеса действовала профессиональ-
ная, высокоорганизованная «имперская» армия ацтеков. Конечно, у испанцев имелись преимущества в
вооружении, но они имелись и у римлян, пусть и не столь разительные. В любом случае эти преимуще-
ства с лихвой компенсируются численным составом армий римлян и конкистадоров. Цезарь довел
состав армии в Галлии до десяти легионов — а в легионе насчитывалось около пяти тысяч человек, в том
числе около трехсот всадников, итого — сорок семь тысяч пехоты, три тысячи всадников. Кортес начи-
нал завоевание Мексики, имея под началом около пятисот семидесяти воинов, из них шестнадцать всад-
ников; со временем, в силу ряда обстоятельств, численность испанцев увеличилась до тысячи двухсот вои-
нов, которым при осаде Теночтитлана противостояло около двухсот тысяч ацтеков. Конечно, нельзя
забывать о помощи индейских союзников — их число временами достигало ста тысяч, и все &gt кеважн
шие победы одер>кив лииспан ы и ни gt;кепри им лин себяос овные дары.Г ав оежео
двух кампаний автору видится в статусе полководца и в отношении к нему подчиненных. Представим
себе, как воевалось бы Цезарю, не будь он назначен наместником в Галлию с правом вести войну, а будь
он самозванцем? Как бы ему воевалось, если бы в его армии царили разброд и шатания, если бы в
ней постоянно зрели заговоры, если бы часть солдат призывала немедленно повернуть назад, если бы
против него послали из Рима втрое превосходящее войско с приказанием взять его живым или мер-
твым? А ведь именно в таком положении находился Кортес, которому приходилось вести изматываю-
щую войну на два фронта, — против превосходящих сил индейцев и против своих > е,испанц в,раск
вая заговоры, карая бунтовщиков, переманивая на свою сторону недовольных, внушая мужество слабым
духом. Ему пришлось решать несоизмеримо более сложные задачи, нежели прославленному римляни-
ну, и то, что он их решил, преодолел все препятствия и добился своего, ставит его на один уровень с самы-
ми известными в истории завоевателями, правителями и дипломатами. Наконец, не захотел Кортес
уступать Цезарю и в области литературного творчества: его письма-реляции королю, частично изданные
при жизни, составляют внушительный том и сопоставимы с «Записками о галльской войне» как по
жанру, так и по отточенному стилю, свидетельствующему о несомненном литературном даровании зна-
менитого конкистадора Все это сказано, упаси Бог, вовсе не для того, чтобы принизить Цезаря и возве-
личить Кортеса, а с целью подтвердить обоснованность сопоставлений Берналя.
Если &gt кеоценив тьзначе иеКорт с висто иизавоева ияАмери и, то н,безуслов о,сыг а в
ключевую роль. Во-первых, он, собственно, и начал эпоху конкисты — грандиозной материковой конкис-
ты, которая несопоставима с предшествующим периодом освоения Америки ни по географическим
открытиям, ни по масштабу завоеваний и колонизации. Во-вторых, фантастическая эпопея завоевания
Мексики послужила колоссальным стимулом для других конкистадоров: с одной стороны, она открыла
богатства цивилизаций Нового Света, с другой — продемонстрировала„как эти богатства можно прибрать
к рукам, имея лишь горстку воинов да безудер>к уюсмело т инахрапистос ь.Завоеват льП руФран
ско Писарро превзошел своего кузена Кортеса во многих отношениях: ему пришлось проявить куда боль-
шее упорство, ведь он пробивался к заветной цели целых восемь лет; он покорил более сильное, нежели
ацтекское, государство, притом меньшими силами — всего-то с двумя сотнями человек; он завоевал и обсле-
довал намного более обширную территорию и, наконец, награбил несравнимо больше (шесть тонн инк-
ского золота против тысячи семисот килограммов мексиканского). Лишь в области литературного творчества
он уступил предшественнику, поскольку был неграмотен. Вместе с тем, он был последователем (если не ска-
зать эпигоном) Кортеса, вдохновлялся его примером, воспринял его уроки и придерживался его стратегии.
51

Испанская провинция Эстремадура стала родиной большинства знаменитых конкистадоров, среди
них Кортеса и его двоюродного брата Франсиско Писарро. Почему именно Эстремадура? Возмо>к
потому, что эта провинция на юго-западной окраине Испании, на границе с Португалией, была одной из
беднейших провинций страны — а нищета сильнее всяких посулов выталкивала людей на поиски луч-
шей доли. Здесь, в городке Медельине, в 1485 году и появился на свет будущий покоритель Мексики,
единственный сын бедного идальго Мартина Кортеса де Монрой и Каталины Писарро Альтамирано.
Мальчику дали имя деда Фернандо, Эрнандо и Эрнан — варианты одного и того же испанского имени,
вот почему существует такой разнобой в написании имени нашего героя; автор &gt кере илостановит
на огласовке «Эрнан» на том веском основании, что именно в этом варианте имя Кортеса высечено на
его могиле. Младенец родился хилым, тяжело болел и выжил только благодаря заботе своей кормилицы
и молитвам благочестивых родителей, посвятивших ребенка Святому Петру.
Семья имела скромный достаток, однако не бедствовала: Мартин Кортес умел вести дела и передал
коммерческую жилку своему сыну. В молодости Мартин Кортес принял участие в гражданской войне в
чине капитана легкой кавалерии; но, вкусив простых радостей скромной и спокойной жизни, своему
единственному отпрыску пожелал дать мирную и доходную профессию нотариуса или адвоката По-ви-
димому, отец прило> илизряд ыеусил я,чт бы ынполу илприлич оесред ееобразован е ако
ему исполнилось четырнадцать, послал его учиться на юридический факультет университета Саламан-
ки — в один из старейших и лучших университетов Европы.
В архивах Саламанки не сохранилось сведений о Кортесе; но надо полагать, те два года, что он про-
был в университете, он учился, и весьма усердно, коль скоро получил звание бакалавра и, по свидетель-
ству Берналя и Лас Касаса, свободно мог вести беседу на латыни. Еще бы нет, если все университетские
курсы читались на латыни. К тому &gt ке он и вд месв ейродственни ы, ейм ж,Франси коНунь
преподавал грамматику в университете и наставлял отрока на путь истинный (впоследствии Нуньес
вместе с отцом Кортеса будет отстаивать при дворе интересы конкистадора). Что &gt кезастав лоКорт
бросить учебу? Этого никто точно не знает. Ясно только одно — вовсе не отсутствие способностей,
равно как и не отсутствие денег на обучение. Скорее всего, он был слишком деятельной и независимой
натурой, чтобы покорно принять судьбу, предписанную родителями, и обречь себя на благополучную, но
бесцветную жизнь. Как бы там ни было, в современном университете Саламанки можно увидеть мемо-
риальную доску в память о студенте Кортесе, оказавшем честь сему учебному заведению своим двухго-
дичным присутствием в его стенах.
Итак, наш герой возвратился в отчий дом и начал вести взбалмошную жизнь юнца, жадного до
удовольствий и амурных приключений. Можно себе представить, как был огорчен Мартин Кортес, меч-
тавший видеть сына лиценциатом.' Делать, однако, нечего; не вышло с ученой карьерой, может, выйдет с
военной — и отец предло> илнепутев муотпры ку навыб р:л боИтал ю, деиспа цыв лидол
ожесточенную войну, либо недавно открытый Новый Свет. Как раз туда собирался отправиться дальний
родственник Мартина Кортеса Николас де Овандо, назначенный губернатором острова Эспаньола на
место смещенного с поста вице-короля Индий Христофора Колумба Юноша выбрал Новый Свет, види-
мо привлеченный слухами о его богатствах.
Незадолго до отплытия наш герой отправился на очередное романтическое свидание к некоей
замужней даме; ночью он карабкался через стену особняка и сорвался, получив переломы и ушибы, к
которым разбуженный муж добавил изрядное количество крепких тумаков. И если бы в дело не вмеша-
лась сердобольная теща ревнивца, этот рассказ велся бы о ком-нибудь другом. Пришлось незадачливому
ухажеру несколько месяцев проваляться в постели, залечивая раны и с тоской думая об ушедшем кора-
бле. Поправившись, Кортес какое-то время слонялся без дела, наконец решил податься в Италию, но по
52

пути на год застрял в Вальядолиде, где в то время находился королевский двор. Здесь он пристроился
помощником эскрибано и весьма поднаторел в составлении официальных документов, что впоследствии
ему очень пригодилось. Наконец, в 1504 году ему предоставилась возмо>кно тьнаверст тьупущен
шанс, и с торговым флотом он отправился в Новый Свет.
Кортес о>кид л, то наостр веЭспань ланач етгре тизол толопа ой Ђ”у ы,суро аядействите
ность обманула его надежды. Годы спустя наш герой со смехом вспоминал, как он заявился к губернато-
ру-родственнику Овандо с просьбой немедленно выделить ему золотой рудник и энкомьенду, а в ответ
получил ушат холодной воды. Рудники и энкомьенды, пояснили ему, даются не за красивые глаза, а по
заслугам, и присоветовали пока обосноваться на новом месте и ждать своего часа.
Ждать его долго не пришлось: как только на острове вспыхнуло восстание индейцев, Кортес завербо-
вался в карательную экспедицию во главе с Диего Веласкесом. Так он познакомился и сдружился с чело-
веком, который во многом определит его судьбу. В той экспедиции Кортес достойно проявил себя на
поле брани, за что и получил энкомьенду в селении Асуа, а также весьма влиятельный пост эскрибано
городского управления (аюнтамьенто). И потянулись годы скучной размеренной жизни — вполне бла-
гополучной, но и не так, чтобы богатой; и, верно, герой наш не раз с горечью вопрошал себя: к чему надо
было бе>к ть изуныл гоМедель на заоке н,чт бывлач тьзд сьст ль gt;ке богоесущество ани
прошло пять лет.
И как только предоставилась возмо>кно тьотправит ся напои киприключе и ифорту ы,Кор
завербовался вместе со своим кузеном Франсиско Писарро в экспедицию Алонсо де Охеды, решившего
проникнуть в глубь загадочной Твердой Земли, размеров которой тогда еще никто не представлял.
И вновь, как когда-то в Испании, судьба подложила ему свинью: на сей раз не амурное приключение, а зау-
рядную опухоль ноги, надолго приковавшую его к постели. Можно себе представить, как он клял неза-
дачливую судьбу; и лишь годы спустя, когда ему станут известны подробности той злосчастной экспеди-
ции (о которой читатель сможет узнать из главы, посвященной капитану Диего де Ордасу), Кортес воз-
благодарит Святого Петра, своего покровителя, за то, что наслал на него опухоль, дабы уберечь его для
более славных дел.
«Я не стану делать то, что он велит»
Новая возмо>кно тьперемен тьжи ньпредоставил сьКорт с в1 11го у,ко даДи гоВелас
получил капитуляцию на покорение острова Куба и предложил старому знакомому принять участие в
этом предприятии. Кортес недолго размышлял; продал энкомьенду и отправился в новые земли. Заво-
евание Кубы не потребовало больших усилий, но повоевать все &gt кепришло ь ивн вьКор еспроя
себя храбрым солдатом; а еще он обнаружил умение улаживать всякого рода щекотливые дела и вошел
в такое доверие к Веласкесу, что стал его личным секретарем. После того, как остров был «замирен», Кор-
тес получил энкомьенду и должность алькальда в городе Сантьяго-де-Баракоа, первом поселении на
Кубе. В своих владениях он занялся разведением коров, овец и лошадей и за три года сколотил себе при-
личное состояние.
Нелады между губернатором и его секретарем начались в 1514 году. Среди колонистов составилась
партия недовольных правлением Веласкеса, а наш герой, поднаторевший в искусстве дипломатии, тай-
ком поддер>ки алзаговорщи о ид жевзя сядостав ть ихжал бу наЭспань луколониаль ымв
стям. Как водится, нашелся доносчик, по приказу Веласкеса Кортеса схватили, заковали в цепи и бро-
сили в тюрьму. Никто не знает, каким образом заключенному удалось освободиться от оков, сломать
тюремную решетку и совершить дерзкий побег — возмо>к о, необошл сь езучас иячасов х.Но
53

',.' 5м~
/"
;;ж~~.
Ф.Ф: ° ' Ф"
»~ФФ>»4/ : . »
'Ф &gt ." :;.. .-.Ф>5
~,ф
'l~(„j
& t
4
'4,4
»
»5 .'.. 14
;,&g ; 4
:,:.,: )
~Ф/, Ф
.& t;/ g ; gt;5''&g ; >5 »
Ф»Ф/
Ф
r
4 4 4 4
5.::;:.ф»'~~~: ~& t -Ф"»И:
'""'Ъ,':.
фФ "-.'.
Ъ . & t
55/
'Ф~4 ~~": .
ФЦ~ /
Диего Веласкес
;" Ф;
/
ФФФФ/
1

куда бе>кать- о? Н всел ву е, де горастерз ютиндей ы Ибег ецвыб алса оенадеж оеук
тие — церковь, ибо, по законам того времени, на территории храма преступник пользовался правом
неприкосновенности. Люди губернатора обло>к лицерк вь сов ехстор н.Про лонескол кодн
и наш герой, то ли оголодав, то ли решив, что опасность миновала, беспечно шагнул за ограду и тут же
был схвачен. Веласкес решил отдать бунтовщика на суд колониальным властям и в цепях переправил
на корабль с приказом доставить на Эспаньолу. Каким-то чудом заключенному вновь удалось избавить-
ся от цепей и под покровом ночи незамеченным спуститься в шлюпку, привязанную к каравелле. А на
сей раз куда бе>ка ь? Да сет да& t;ке, иногоу ежищ вед  ет.И ортесвозвра а тсявСан ьяго,
опять укрыться под крышей церкви. Во всей этой истории много странного и темного; но самое уди-
вительное, что там, в церкви, происходит неожиданное примирение губернатора со своим секретарем:
из храма Божьего они выходят закадычными друзьями. Ходили слухи, что в дело была замешана >к
щина и что условием примирения стала женитьба Кортеса. Не будем гадать: что покрыто тайной, того
у&g ;к неузнае
55

До женитьбы Кортес открыто сожительствовал с индеанкой, которую он окрестил под именем
Леонора — в этом не было ровным счетом ничего вызывающего или предосудительного, ибо иные энко-
мендеро заводили целые гаремы индеанок, от которых имели десятки бастардов. Что удивительно, так
это отношение Кортеса к своему единственному ребенку от связи с Леонорой: он упросил Веласкеса
стать крестным отцом дочери и дал девочке имя матери — Каталина Писарро. Разумеется, после офи-
циальной женитьбы Кортесу пришлось расстаться со своей индейской подругой, но он ее не забыл: после
завоевания Мексики вызвал с дочерью в Новую Испанию и там выдал замуж за верного соратника, наз-
наченного рехидором столицы Мехико, Хуана де Сальседо.
Итак, вскоре после примирения Веласкес присутствовал в качестве посаженого отца на свадьбе Кор-
теса — случилось это в 1514 или в 1515 году. Каталина Хуарес Маркайда прибыла на Кубу в 1509 году с
матерью, братом и сестрами. Она происходила из знатного обедневшего рода, за душой у нее не имелось
ни гроша, но в те годы испанские женщины в Новом Свете были еще столь редкими залетными птица-
ми, что выбирать не приходилось. По свидетельству Лас Касаса, Кортес говорил ему, что îí «так счаст-
лив с Каталиной, как если бы она была герцогиней». Однако годы спустя в официальном документе Кор-
тес заявил, что «она была ленива и неряшлива, не занималась ни домом, ни поместьем, притом имела
хрупкое здоровье, часто болела и подолгу не вставала с постели». По-видимому, отправляясь в Мексику,
он не сильно грустил из-за разлуки с женой, и уж точно известно, как он ей не обрадовался, когда в 1522
году она заявилась в Мехико.
В экспедициях Кордовы и Грихальвы Кортес не участвовал — словно знал: его час впереди. Изрядно
поломал голову Веласкес, решая, кого поставить во главе новой экспедиции на Твердую Землю. Как гово-
рилось, Грихальвой он остался недоволен и кандидатуру его отмел сразу, хотя солдаты именно его хоте-
ли видеть своим командующим. Среди возможных кандидатур на пост генерал-капитана фигурировал
и Педро де Альварадо: храбрости ему было не занимать, но он был склонен к своеволию, что показал во
время экспедиции Грихальвы, а это внушало опасения. После долгих раздумий Веласкес назначил гене-
рал-капитаном своего земляка Бальтасара Бермудеса, но тот, как пишет Лас Касас, «поставил такие усло-
вия, которые пришлись не по нраву Диего Веласкесу, и, будучи очень несдер> а ивспыльч в,Велас
разгневался на него и прогнал его прочь, а, может статься, еще и разбранил его дурными словами, как то
было у него в обычае». Как видно, больше всего губернатор Кубы, диктатор по натуре, боялся непослу-
шания. Чего боялся — то в результате и получил.
Современники Кортеса гадали, как могло случиться, что именно на нем подозрительный губернатор
остановил свой выбор. Для кубинских конкистадоров такое решение стало полнейшей нео>кидан
стью. Конечно, на Кубе Кортес был известным человеком, но все > е, напер ыйвзгл д, онни ак негод
ся в генерал-капитаны экспедиции в Мексику: во-первых, потому, что никогда не командовал крупны-
ми воинскими подразделениями, а главное, потому, что не участвовал в экспедициях Кордовы и Грихаль-
вы. Берналь и Лас Касас уверены, что Кортес вступил в сговор с двумя приближенными Веласкеса, дабы
они склонили мнение губернатора в его пользу, и даже пообещал им изрядную долю добычи. Вовсе не
исключено. Лопес де Гомара считает, что это было самостоятельное решение губернатора, которому не
хотелось брать все расходы на себя, и лишь Кортес, человек довольно состоятельный, выразил готовность
принять участие в финансировании экспедиции. Сам же Веласкес писал по этому поводу: «..5I поставил
генерал-капитаном Эрнана Кортеса, поскольку он мне кажется человеком толковым и благоразумным,
я давно его знаю как слугу и друга, всегда отдавал ему должное и благоволил ему...» Попутно отметим, что
в обычае диктаторов и самодуров всегда было прибли>к т кс бе«се уюлошад у» Ђ”то о, нак гони
не делает ставку. Итак, сделав наконец многотрудный выбор, губернатор отправил запрос на Эспаньолу,
и вскоре колониальные власти разрешили экспедицию и утвердили Кортеса на высоком посту.
56

, ) °
/
У
' ' ~3~„
,/
/
/
/
'сз
р
. /'
г
/~~ ~ ~ ~/
° /
л
р
:/'
/
л
/
'й
л/
'Ъ. ",
%IN~
Медаль с портретом Кортеса, которую сделал д 15Z9 z. Кристофер Вейдиц
В конце октября 1518 года Кортес в присутствии эскрибано получил от Веласкеса подробные
инструкции. Документ, в духе того времени, отличался неимоверным многословием, и нет смысла пере-
сказывать его. Суть &gt кесводил с кто у, токомандующ мупредписывал сьразвед тьно ыезем
брать их во владение испанской короны, собирать о них наиболее полные сведения, обращать индейцев
в христианство, приводить их к вассальской присяге испанскому королю, выменивать (или выманивать)
золото и драгоценные камни. Последнее было сформулировано следующим образом: «...От имени коро-
ля вам предписано требовать от туземцев, чтобы они подчинились его власти, пошли к нему в услужение
57
+
/ф ф' т,"
/.'
ф~
/
с
/
у~/ ум
е ///"
Ф:
/Ф~ /
~ф /
//
Фф~,ф
4,„~ ./
б'
)ДФе
;::.;~Я
/~

и под его защиту, и говорить им, что все туземцы сих земель поступили таковым образом и в знак своей
службы дают и посылают королю много золота, драгоценных камней, жемчуга и прочих вещей из тех,
что имеют, и сказать им, чтобы и они поступали так же и давали вышеперечисленное и прочее из того,
что имеют». Фигурировал в инструкциях и такой пункт: Кортес должен раздобыть толмача и «собрать
сведения о других землях, о людях, там обитающих, и узнать, где обитают люди с огромными и широки-
ми ушами и люди с собачьими головами, и в каких местах живут амазонки». Главное &gt ке Ђ и тосле
ет подчеркнуть особо — в инструкциях ни слова не говорилось о заселении тех земель, то есть предпола-
галось, что экспедиция будет носить разведывательный и грабительский характер, как и предшествую-
щая экспедиция Грихальвы.
Надо полагать, Кортеса это изначально не устраивало, ибо сознавал он, сколь невозмо> нозавоева
без заселения. Не устраивало это и солдат: для рядовых конкистадоров, тягловой силы конкисты, самой
надежной компенсацией затраченных усилий становилась энкомьенда. И, понимая это, Кортес вербо-
вал солдат, обещая не только долю добычи, но и энкомьенду с индейцами. Сразу &gt кепо леутвер>
на посту генерал-капитана Кортес развернул бурную деятельность: фрахтовал корабли, закупал снаря-
>кен е,провиз ю,тов ры ляобме а,вербо алсолд т ВСанть го на гопри ывср зуоткликнул
триста человек, в том числе две сотни участников экспедиции Грихальвы. Этого было недостаточно, и
Кортес посетил другие селения Кубы и соседних островов и в каждом под пронзительные трубы героль-
дов поднимал два штандарта и специально изготовленное знамя: на черном бархате красный крест,
окруженный белыми и голубыми лучами, и надпись на латыни: «Друзья, последуем за крестом, и, если
мы веруем в этот знак, мы победим!». Он не скупился на обещания, обладал даром красноречия и даром
убеждения и, как пишет Берналь, «имел приятную наружность, тонкое обхождение и легко располагал
к себе людей»; но, добавим от себя, при надобности бывал жестким и карал беспощадно. В будущем ему
не раз придется заклятых врагов делать верными друзьями, и без этого редкого дарования судьба его
могла сложиться иначе. А вдобавок Кортес умел делать широкие жесты: так, у Алонсо Портокарреро не
было средств на покупку коня; и на виду у всех Кортес срезал со своего новенького парадного камзола
золотые галуны, купил на них скакуна и подарил бедному идальго. Солдаты, еще недавно относившиеся
к нему насторо>кен о,быс ропроникл с кн мудовер е игот выб лиследов ть за имх ть нак
света
За чей счет снаря>кал сьэкспедиц я?Впоследст ииобижен ы иразозлен ыйВелас есутвер&gt
будто исключительно за его счет; но это откровенная ложь. Вне всякого сомнения, доля Кортеса была
очень значительна: одни свидетели утвер>кда т, то онв ял нас бяполов нурасход в,дру ие Ђ”
трети. Как бы там ни было, он вложил в дело все свое состояние, да еще и влез в немалые долги, и поэто-
му отступать ему было некуда. Это важно для понимания дальнейших событий.
По плану армада отплыла из Сантьяго в Тринидад, где должна была пополнить запасы продоволь-
ствия и амуниции, докупить коней и добрать людей. Вечером, накануне отплытия, назначенного на
18 ноября 1518 года, Кортес нанес прощальный визит Веласкесу и, как пишет Берналь, «много изысканных
любезностей они наговорили друг другу и несколько раз облобызались; а наутро все мы прослушали
мессу, и проводить армаду пришли губернатор и его приближенные». Прощание было самым сердеч-
ным, и два в будущем заклятых врага последний раз взглянули друт друту в глаза в момент дружеского
объятия.
Тринидад встретил Кортеса восторженно; здесь примкнули к нему еще двести с лишним человек,
среди них пятеро братьев Альварадо, будущий маэстре де кампо Кристобаль де Олид, капитаны Гонсало
де Сандоваль и родственник Веласкеса Хуан Веласкес де Леон. И вдруг — как снег на голову прибывают
из Сантьяго два посланца Веласкеса с приказом отстранить Кортеса от командования экспедицией; а
58

Веласкесу де Леону и мажордому Диего де Ордасу велено арестовать Кортеса в случае его неповиновения.
Что &gt кепроизош о? тостанови сяпоня но из ойхарактеристи и, то алгубернат рузнав ий
лично Лас Касас «Но таков уж был нравом Диего Веласкес, и горе тем, кто помогал и служил ему, ибо он
мгновенно вскипал гневом на всякого, о ком ему говорили недоброе, будучи куда легковерней, чем следо-
вало». Человек болезненно мнительный, губернатор пристально наблюдал за поведением Кортеса, и чем
дальше, тем больше оно ему не нравилось. Его настораживало, как резво Кортес взял подготовку в свои
руки, как ловко он умел улаживать дела, как бесшабашно он тратил свое состояние — так ведет себя тот,
кто решил сжечь за собою мосты; но больше всего не нравилось ему, как быстро Кортес сумел завоевать
доверие солдат. Подозрения закрадывались в душу губернатора А тут вдобавок — выходка шута Однаж-
ды, когда Веласкес в сопрово>кде ииКорт санаправля с вцерк вь навоскрес уюмес у,губернат
ский шут воскликнул, паясничая: «Ну, дядя Диего, славного ты себе состряпал генерал-капитана' Он тебя
быстро перерастет! Прощайся со своим флотом! Лучше я поеду с ним, а то с тобой здесь только плакать.'..»
Видимо, шута подбили на эту эскападу недоброжелатели Кортеса, а может, как и поло>к ноклассичес
му шуту, он обладал провидческим даром; как бы там ни было, семена упали на удобренную почву и
59

быстро давали всходы. Однако, пока Кортес находился в Сантьяго, он, как мог, обхаживал губернатора,
заверяя того в своих верноподданнических чувствах, и не давал разгореться тлеющим углям подозритель-
ности. Между тем он догадывался о том, что происходит в душе Веласкеса, и ускорил отьезд. Стоило ему
убраться из Сантьяго, как губернатора обступили родственники, недоброжелатели Кортеса, и начали вли-
вать яд ему в уши. У&gt кени ем несдерживае аямнительно т изастав лаВеласк сасмест тьКорт с
назначить на его место Васко Поркальо де Фигероа — кандидатуру которого он раньше отмел, опасаясь
ero чрезмерной самостоятельности. Мнительность чревата непоследовательностью.
Удивительным образом все-таки развивается История! Об этом хорошо сказал Гоголь: «Но по стран-
ному устройству вещей, всегда ничто>к ыеприч нырод ливели иесобыт я, и,наобор т,вели иепр
приятия оказывались ничтожными следствиями. Какой-нибудь завоеватель собирает все силы своего
государства, воюет несколько лет, полководцы его прославляются, и наконец все это оканчивается прио-
бретением клочка земли, на котором негде посеять картофеля; а иногда, напротив, два какие-нибудь
колбасника двух городов подерутся между собою за вздор, и ссора объемлет наконец города, потом веси
и деревни, а там и целое государство». Наш случай — как раз про двух колбасников. Кто мог предполо-
>ки ь, токап извздорн гостар капроло& t;китК ртес  утькбог т твуи лаве,предопр делит
ацтекского государства и решительно повлияет HR весь ход конкисты? Сказанное может показаться
читателю преувеличением. Однако именно так и случилось.
Историки и беллетристы обычно представляют отставку Кортеса незначительным, второстепенным
эпизодом и склонны трактовать ero чуть ли не в комическом свете. По глубокому убеждению автора,
это — ключевой эпизод как в жизни Кортеса, так и в ходе испанского завоевания Мексики, и своей дра-
матической напряженностью он достигает накала шекспировской трагедии. То был момент экзистен-
циального выбора, когда от решения человека зависит вся его дальнейшая судьба И можно представить
себе, как наш герой, вынужденный на людях сохранять непринужденную улыбку, не спал по ночам и
мучился сомнениями и какого напря>ке ияв ехдушев ых илпотребов ло отн гоокончатель
решение.
Действительно, воистину перед роковым выбором оказался Кортес. Надо понимать, что формально
полномочным главнокомандующим экспедицией был Веласкес, который от своего имени испрашивал
у колониальных властей разрешение на экспедицию и на свое имя это разрешение получил. При этом
Кортес оставался не более чем исполнителем, и Веласкес имел полное, ничем не ограниченное право
в любой момент снять подчиненного с поста, а в случае неповиновения казнить его по законам военно-
го времени. Этим правом пользовались почти все генерал-капитаны для поддер>ка иядисципл
в отряде, и сам Кортес им не пренебрегал. Веласкес приказал Кортесу сдать полномочия; не подчинить-
ся его приказу означало поставить себя вне закона, в поло>ке иепреступни а,зара ееосужденн
на казнь. Итак — подчиниться? Сохранить жизнь, но отказаться от мечты о славе и богатстве? Встать
на путь, ведущий в Историю, — и свернуть с него в чащу безвестности по прихоти вздорного старика?
Предоставит ли судьба еще один такой шанс? Можно не сомневаться — не предоставит! А вложенное
в экспедицию состояние — кто его вернет? Подчиниться Веласкесу — значит обречь себя на прозяба-
ние, и станет оно еще невыносимее от мысли, что струсил, что упустил свой шанс.
Тогда — рискнуть? Но вдумайтесь, читатель, какова была степень риска Действительно, при каких
условиях наш герой сможет сохранить себе жизнь, и пешка станет ферзем? Вот при каких. Если новоот-
крытая страна окажется действительно богатой, а не подобной тем «золотым» топорам, что привез Гри-
хальва. Если солдаты не взбунтуются и не заставят его повернуть назад — а вероятность этого высока,
ведь отныне ослушник Кортес лишен легитимности; и как бы он из кожи вон ни лез, законный статус
главнокомандующего и губернатора теперь он сможет получить только от короля. Если он завоюет эту
60

богатую страну — а он даже не знает, какие силы встанут на его пути. Если он отошлет императору богатей-
шие дары, и тот его подношения примет. Наконец, если у Кортеса найдутся весомые защитники при
дворе и склонят монаршее мнение в его пользу. А это тоже вилами на воде писано, ведь президент Сове-
та по делам Индий Хуан Родригес де Фонсека приходится дальним родственником Веласкесу, и можно
представить себе, какую они начнут травлю бунтовщика.' Не слишком ли много «если»? Ставить на кон
при всех этих условиях — не просто рискованная, а смертельная игра.
Только теперь читатель поймет, на что отважился Кортес, бросив жребий. Но также поймет он и то,
что отныне Кортес становился заложником своего решения, пешкой в им &gt кезатеян ойиг е. говы
фатально предопределил многие из его поступков. Никто не посмеет упрекнуть нашего героя в трусо-
сти — свою храбрость он доказывал многократно, кидаясь в битву во главе войска. И все &gt ке гохр
рость, его фантастическая целеустремленность в немалой степени стали следствием его экзистенциаль-
ного выбора, ведь повернуть назад, проиграть для него было равносильно смерти, и потому его упорное
и безрассудное движение вперед имело роковую неизбе>кнос
Итак, приняв судьбоносное решение, Кортес собрал своих капитанов и довел до их сведения приказ
Веласкеса, после чего в спокойной деловитой манере растолковал им, сколь пагубно сей несправедливый
приказ скажется на судьбе экспедиции, а следовательно на поприще служения его величеству и матери-
Испании, и эти высокие помыслы вынуждают его не подчиниться губернатору. Написанные впослед-
ствии реляции Кортеса ясно показывают, как ловко он умел прикрывать личные интересы государствен-
ными; однако не стоит его этим попрекать, ибо таково свойство подавляющего большинства обществен-
ных деятелей, тем более что в эпоху покорения Америки личные интересы конкистадоров совпадали с
государственными. Приближенные Кортеса горячо одобрили его решение, а присутствовавшие при том
Ордас и Веласкес де Леон, которым было велено арестовать Кортеса, благоразумно промолчали, пони-
мая: стоит им только пикнуть, как их самих закуют в кандалы. К тому времени один из посланцев Вела-
скеса успел завербоваться в войско Кортеса; оставшемуся доходчиво изъяснили обстановку, с чем он и
отбыл к губернатору. Что оставалось Веласкесу? Лишь зубами скрежетать в бессильной ярости. Попро-
буй взять бунтовщика, если большинство конкистадоров Кубы находится под его началом, и все они
горой стоят за Кортеса!
Из Тринидада флот направился в Гавану, где Кортес пополнил запасы амуниции и продовольствия и
завербовал еще сотню человек. Веласкес не может смириться с поражением и шлет алькальду Гаваны
приказ арестовать Кортеса и личное письмо последнему с предло>кен емвстретит с иобсуд тьд
полюбовно. В ответных посланиях алькальд разводит руками, поясняя, что в сложившихся обстоятель-
ствах при попытке арестовать командующего солдаты разнесут город; а Кортес в изысканных выраже-
ниях извещает губернатора о том, что горит желанием с ним встретиться, но сделать этого, к со>ка
нию, никак не сможет, поскольку в ближайшее время снимается с якоря. На том и расстались.
У мыса Сан-Антонио на западной оконечности острова Куба собрались все корабли, и Кортес произ-
вел смотр своих сил. Под его началом находилось пятьсот восемнадцать пехотинцев, тридцать два арке-
бузира, тринадцать артиллеристов, шестнадцать всадников, сто десять матросов и около двухсот человек
прислуги — индейцев и несколько негров; итого — около девятисот человек, из них пятьсот семьдесят
профессиональных воинов. Из огнестрельного оружия, помимо четырех десятков аркебуз, имелось
десять пушек и четыре фальконета (легких пушек). Не густо — но по тем временам просто роскошно,
ведь огнестрельное оружие было редкостью и стоило огромных денег. Вместе с тем, становится ясно, что
при такой оснащенности ни о каком «шквальном огне» и речи быть не могло, тем более что скоро-
стрельность пушек и аркебуз была крайне низкой, и вовсе не огнестрельным оружием испанцы одер-
>кив липоб ды адпревосходящ мисил мипротивн
61

Вот кони — иное дело, их роль в покорении Мексики трудно переоценить. Это понимал Кортес,
когда писал: «После Бога не на кого нам было надеяться, кроме как на лошадей». И подтвер>кд
эти слова Берналь, который в своей хронике с тщанием и любовью описывает всех шестнадцать лошадей,
поначалу имевшихся в войске Кортеса, указывая их клички, масть, особенности норова Между прочим,
не все капитаны удостоились такого внимания хрониста.
Тактическая роль конницы в сражении была исключительно велика Индейцы так и не научились
эффективно противостоять кавалерии, которая врывалась в плотный строй туземного войска и проби-
вала в нем брешь, куда вслед за конницей устремлялась пехота И всегда неожиданными и смертонос-
ными становились летучие рейды конницы и атаки на фланги или в тыл. Часто именно кавалерийская
атака решала исход сражения.
Войско Кортеса размещалось на одиннадцати кораблях, на каждом — отдельное боевое подразделе-
ние (капитания) во главе со своим командующим. Флагманским кораблем командовал сам Кортес,
остальными — Педро де Альварадо, Кристобаль де Олид, Диего де Ордас, Франсиско де Монтехо, Алон-
со де Авила, Алонсо Эрнандес Портокарреро, Франсиско де Морла, Франсиско де Сауседо, Хуан де Эска-
ланте и Хуан Веласкес де Леон. Впоследствии одни погибли, других Кортес отослал в Испанию хлопотать
за него, и на место выбывших капитанов он назначал новых: из них назовем самого верного и преданно-
го его соратника Гонсало де Сандоваля, а также капитанов Андреса де Тапиа и Бернардино Васкеса
де Тапиа, оставивших после себя хроники похода Главным кормчим экспедиции был взят бессменный
Антон де Аламинос, один из лучших испанских штурманов того времени. В составе экспедиции имелось
два священника — падре Хуан Диас, участник экспедиции Грихальвы, и падре Бартоломе де Ольмедо.
Восемнадцатого февраля 1519 года армада снялась с якорей и взяла курс на запад. Конкистадоры с
вожделением смотрели вперед, рисуя в воображении картины одна заманчивее другой. Пройдет совсем
немного времени, и с тем &gt кевожделен ем нибу утсмотр тьназ д,меч а овозвраще ии наКу
И лишь один человек из девятисот знал, что путь назад им отрезан.
«Дабы я мог следовать дальше уверенно»
Последующие события многократно и в мельчайших подробностях были описаны хронистами,
а вслед за ними историками и беллетристами. Мы не станем вдаваться в детали и выделим лишь основ-
ные «сюжетные узлы» мексиканской кампании, сосредоточившись при этом на личности главного героя
нашего повествования. А он как личность проявил себя уже на самых начальных этапах похода и ясно
дал понять всем, что эта экспедиция будет совсем не такой, как две предыдущие экспедиции к берегам
Юкатана и Мексики.
Придерживаясь маршрута Грихальвы, Кортес направился к берегам острова Косумель. Первым
к острову прибыл Альварадо и тут же ограбил индейское селение: отловил индюшек, забрал все золотые
украшения из храма, прошелся по туземным домам, прихватив приглянувшиеся ему предметы быта, и
взял в плен трех >кител й, неуспев ихубеж т вго ы.Кор еспри е вяро т истр гоотчи алка
тана перед строем, после чего вернул все награбленное и преподнес туземцам подарки в качестве ком-
пенсации за съеденных индюшек. «Здесь, на этом острове, — пишет Берналь, — Кортес крепко взял браз-
ды правления в свои руки (comenzo а гпапсЬг muy de hecho), и Господь даровал ему милость добивать-
ся своего, где бы он ни находился, особливо в деле умиротворения туземцев сих мест». Берналь обозна-
чил главный принцип политики Кортеса, состоявший в том, чтобы не оставлять в тылу врагов. Кортес
сразу берет установку на контакт и взаимодействие с туземцами и добивается мира любыми средства-
ми: если не получается мирными — тогда насильственными, при надобности самыми жестокими. И в
62

дальнейшем он будет неукоснительно придер>киват сяэт гопринци а и де бы нипроход л,все
оставлял позади себя крепкие тылы.
Заручившись миром с обитателями острова Косумель, Кортес собрал жрецов и касиков и с помощью
толмача Мельчорехо, едва владевшего сотней испанских слов, изъяснил туземцам основы христианского
вероучения. Индейцы немногое усвоили из его проповеди, да еще в убогом переводе, и не спешили отка-
зываться от собственных богов; тогда Кортес приказал вышвырнуть идолов из храма и разбить вдребез-
ги, что и было исполнено на глазах оцепеневших от ужаса индейцев; а в храме испанцы воздвигли дере-
вянный алтарь, украшенный распятием и иконой Богородицы.
Так изначально в отношениях с туземцами проявилась еще одна черта личности и политики Кортеса—
а именно его глубокая, истовая, воинствующая религиозность. Не надо верить тем вульгаризаторам, кото-
рые считают ее лицемерием и сводят мотивацию поступков нашего героя лишь к тщеславию и к жажде
наживы. Не только слова Кортеса, но и его действия говорят о том, что он очень личностно исповедовал
официальную идеологию, провозглашавшую главной целью конкисты приобщение язычников к истинной
католической вере. Он сознавал свою евангелическую миссию и глубоко в нее верил, и потому свято верил
и в божественное покровительство, о чем свидетельствуют его письма-реляции королю, где мотив этот зву-
чит постоянно. И эта вера получала реальные обоснования в действительности, ведь деяния конкистадоров
подчас выходили за пределы разумного, за пределы человеческих возможностей. И впрямь, авантюрный
поход на Теночтитлан, с разумной точки зрения, был чистейшим безумием (что ясно сознавали простые
солдаты), отважиться на такое мог только человек, глубоко уверенный в покровительстве высших сил. Свою
истовую религиозность, стремление насаждать истинную веру наш герой демонстрирует на каждом шагу.
Среди конкистадоров Кортес, наверное, был самым благоразумным, предусмотрительным, хитрым, уверт-
ливым, дипломатичным; анализируя его действия шаг за шагом, не устаешь поражаться его безошибочной
интуиции, умению решить поистине головоломные задачи, выпутаться из самого безнадежного поло>
ния. Однако интуиция отказывает ему всякий раз, когда дело касается религии. Как мы увидим в дальней-
шем, он готов, не считаясь с обстоятельствами и вопреки здравому смыслу, тут &gt кеприступ т кхристиа
зации, и тогда не кто-нибудь, а священник удерживает его от опрометчивых шагов.
Туземцы Косумеля рассказали Кортесу о двух пленных испанцах, живущих на Юкатане. В свое время
Кордова и Грихальва не предприняли усилий, чтобы вызволить их. Не таков Кортес он ясно понимает,
как важно заполучить настоящего толмача вместо косноязычного Мельчорехо, ибо возмо>кно тьпол
ценного взаимопонимания с туземцами откроет поле дипломатии, на котором наш герой любил и пре-
восходно умел играть. Генерал-капитан отправил индейцев с письмами к соотечественникам, а вслед за
тем послал корабль Ордаса к берегам Юкатана до>кидат сяотв таЧе езвос мьд ейОр асверну ся
Косумель с пустыми руками и получил изрядную взбучку от Кортеса за то, что не дождался и не нашел
индейских пленников. Дольше задер>киват ся наостр ве нехотело ь иКор ес алпри азснимат с
якорей. Трудно иногда избавиться от впечатления, будто бы высшая сила и впрямь покровительствова-
ла предприятию Кортеса Вскоре после отплытия разразилась буря, флагманский корабль получил
серьезные повреждения, и пришлось Кортесу вернуться на Косумель. Несколько дней занял ремонт
судна; и вот, 13 марта, когда испанцы уже были готовы отплыть, они увидели каноэ с тремя индейцами
на борту, направлявшееся к берегу. Движимый любопытством, Кортес приказал задер>к тьотплыт
Из каноэ вышел индеец, внешним видом ничем не отличавшийся от двух других, приблизился к испан-
цам и спросил на чистом кастильском наречии: «Сеньоры, вы — подданные христианского короля?» Так
Кортес обрел одного из двух толмачей, сыгравших огромную, поистине неоценимую роль в завоевании
Мексики. Можно с уверенностью сказать: не будь у Кортеса этих переводчиков, весь ход его экспедиции
сложился бы иначе, не исключено, что она завершилась бы провалом.
63

Откуда взялись испанцы на Юкатане? Васко Нуньес де Бальбоа, будущий первооткрыватель Тихого
океана, а пока что самозваный губернатор колонии Санта-Мария на Панамском перешейке, решил
направить на Эспаньолу посланников вместе с королевской кинтой в пятнадцать тысяч песо золотом,
дабы склонить колониальные власти на свою сторону. )~али посланцам самый крепкий корабль и тор-
>кестве нопровод ли г вп ть 13янв ря1 12го а. Нен добы о,наверн е,назнач тьотплы ие
несчастливое число. Судно потерпело крушение у берегов Ямайки; экипаж набился в шлюпку, которую
тринадцать дней носили ветер и волны, пока не прибили к берегам полуострова Юкатан. За это время
восемь человек умерли от голода и жажды. Оставшиеся в живых попали в плен к индейцам; трое тут &gt
были принесены в жертву и съедены; семерым удалось бе>ка ь. Из ихвыж литол кодв е:Гонс лоГ
реро и фрай' Херонимо де Агиляр — он-то и явился на призыв Кортеса Что же касается Герреро, то он,
бывший раб, со временем стал военным советником вождя, женился, обзавелся детьми, принял культу-
ру и обычаи народа майя и категорически отказался возвращаться к соотечественникам. Впоследствии,
когда Франсиско де Монтехо возьмется за покорение Юкатана, Герреро доставит испанцам кучу непри-
ятностей.
От Косумеля Кортес направился прямиком в Табаско. Напомним: Грихальва обошелся с >кител
Табаско ни миром, ни войной: с одной стороны, ему удалось избе>к тьвоенн гостолкнове и ипо
чить провизию в обмен на безделушки, с другой — вассалами испанского короля индейцы себя не при-
знали и в свое селение конкистадоров не пустили. Кортеса такая серединка наполовинку никоим обра-
зом не устраивала: худому миру он всегда предпочитал добрую войну — чтобы добиться крепкого мира
На переговоры был послан Агиляр — индейцы встретили посла крайне враждебно. Как выяснилось
впоследствии, воинственные майя Юкатана застыдили >ките ейТаба кот м, т вс оевр мя нист
сили и не ударили на Грихальву; к тому &gt кетол ачМельчоре о,сбежав и ксоплеменник м,с алу
рять их, что испанцы малочисленны, и справиться с ними не составит труда За свою ошибку он попла-
тился головой: разъяренные поражением соплеменники принесли его в жертву.
Итак, на переговоры индейцы не шли, и Кортес отдал приказ к бою. Сам он во главе основных
сил пробивался вверх по реке, а двести человек под командованием Алонсо де Авилы направил к селе-
нию сушей через пальмовые рощи. По словам Берналя, индейцев приходилось триста человек на одно-
го испанца — то есть, их, выходит, было тысяч сто пятьдесят, чему, конечно, трудно поверить; но то, что
их насчитывалось раз в тридцать больше, не подле> итсомнен ю ио и,пи етхрони т,«бросил сь
нас со всех сторон, аки бешеные псы, и осыпали нас таким градом стрел и камней, что сразу ранили
более шестидесяти наших». Исход битвы решила кавалерийская атака в тыл туземному войску: воспри-
нявшие коня и всадника единым существом, индейцы в ужасе разбе>кал с ипопрятал с влес х.Ло
де Гомара иначе объясняет победу испанцев: дескать, еще до появления кавалерии обрушился на тузем-
цев апостол Сантьяго на белом коне и вмиг разметал их ряды. Не лишним будет привести ехидное заме-
чание Берналя на сей счет, где, как в капле воды, отражается мышление человека нового времени, кото-
рый, не отвергая Божьего покровительства, верует в возмо>кно тичелове а,движит ляистор и:«Фр
сиско Лопес де Гомара утверждает, что еще до того, как подоспел Кортес во главе кавалерии, в битву про-
тив индейского войска кинулся святой апостол Сантьяго или Святой Петр. Я всегда говорил, что нашим
деяниям и победам мы обязаны Иисусу Христу, а в той битве на каждого из нас приходилось столько
индейцев, что если бы каждый бросил в нас горсть земли, мы бы ослепли, и лишь великое милосердие
Божие нас спасло; и, может статься, правдой было то, что говорит Гомара насчет святых апостолов, но я,
по грехам своим, не удостоился лицезреть святых, а видел лишь капитана Франсиско де Морлу на гне-
' Ф р а й — послушник монашеского ордена.
64

ВВерху — прибытие испанцеВ. Внизу — Марина В роли переВодчииы Кортеса.
В индейских рукописях Кортес и Марина почти Всегда изображаются Вместе.
Настолько они стали неразлучньц что индейцы за глаза и при обращении назыВали Кортеса Малинче
дом коне и рядом с ним Кортеса, и сейчас, когда я пишу это, мне кажется, будто воочию вижу, как QHQ
было. Ыдно бы один я, грешный, не сподобился видеть кого-либо из тех славных апостолов; но нас было
более четырехсот солдат, не считая Кортеса и прочих кабальеро, и если бы они узрели их, то, верно,
обсуждали бы это меж собой и составили бы свидетельские показания, и воздвигли бы церковь, когда
заложили город, и назвали бы тот город Сантьяго-де-ла-Виктория или Сан-Педро-де-ла-Виктория, как
65

назвали его Санта-Мария-де-ла-Виктория; и воистину дурными мы были бы христианами, ежели бы
Господь Бог послал нам на помощь святых апостолов, а мы бы презрели Его благоволение и не ходили бы
молиться в ту церковь каждый день...»
Иной конкистадор (например Альварадо) довольствовался бы победой, разграбил бы селение,
да и продолжил путь. Не таков Кортес он не жалеет ни времени, ни усилий для того, чтобы заключить
надежный мир, подразумевающий признание власти испанцев. Сначала он собирает всех пленных, через
Агиляра толкует им о своем миролюбии, после чего с богатыми дарами отсылает их к попрятавшимся в
лесах касикам. Жест возымел действие: в ответ вожди посылают пятнадцать рабов, нагруженных подар-
ками и снедью. Кортес, однако, выражает крайнее неудовольствие и поясняет: если касики действитель-
но хотят мира, пусть придут к нему сами, а не посылают рабов. И вновь он добивается своего — касики
согласны предстать пред его очи. Наш герой хорошо подготовился к переговорам с вождями, проявив
еще одну черту своей натуры — хитроумие, умение водить за нос, пустить пыль в глаза, обратить себе
на пользу верования, предрассудки, иллюзии, слабости (не только индейцев, но и, в не меньшей степени,
соотечественников). На этот раз он придумал доставить с корабля только что ожеребившуюся кобылу,
а к ней по условному сигналу, после выстрела из пушки, подвести коня; и вот, во время переговоров
В Табаско побежденные Вожди подарили испанцам дбадцать красиВых женщин.
Среди них была Малиналь, стабшая переВодчицей и Верной спутницей Кортеса при заВоеВании Мексики
66

с касиками, когда Кортес распекал вождей за то, что те поначалу не вняли предло>кен я оми е,разда
оглушительный выстрел замаскированной пушки, после чего конь громко заржал и встал на дыбы,
почуяв сладостный запах скрытой от глаз индейцев кобылы, — и касики оцепенели от ужаса, поняв дело
так (чего и добивался Кортес), будто пушки и кони воюют сами по себе и сейчас рвутся растерзать про-
винившихся. Кортес &gt кевст л,в ялк ня одуз ц ипове елувес и,по леч гопояс илиндейц м,
он, так и быть, простил их и приказал пушкам и коням успокоиться. На следующий день все вожди
Табаско и окрестных селений явились к Кортесу с богатыми дарами; но и этого мало нашему герою,
взявшему за правило всякое дело доводить до конца: в качестве гарантии подлинного мира он потребо-
вал, чтобы в течение двух дней касики вернули «беженцев» в их селения и признали себя вассалами
испанского короля. А после этого он приказал дать ему индейских мастеров, чтобы они вместе с испан-
скими плотниками вырезали крест на стволе огромного дерева под названием сейба. Кортес не намерен
быть здесь случайным гостем, он хочет остаться полновластным хозяином. Величественный крест, запе-
чатленный на древесном стволе, становится знаком отныне извечного присутствия испанцев на этих
землях, а также символом начала истории, нового отсчета времен.
Среди даров, поднесенных испанцам, один оказался поистине бесценным — то была юная рабыня по
имени Малиналь, которую вожди вместе с другими девятнадцатью красавицами преподнесли победи-
телям для плотских услад. Эта незаурядная женщина заслуживает особого рассказа Она родилась на
юго-западе Мексики (нынешний штат Халиско) в семье вождя, владевшего несколькими селениями.
После смерти отца ее мать, наследница семейного достояния, вышла замуж за молодого касика, и у них
родился сын, в котором они души не чаяли. По праву &gt кепервородс ванаследни ейоставал сьМа
наль, что не устраивало ее мать и отчима, желавших видеть единственным наследником своего сына
И тогда, сговорившись, они тайком отдали девочку в рабство индейцам Хикаланго и распустили слух, будто
она умерла, а для убедительности с подобающими почестями похоронили весьма кстати умершую дочку
рабыни. Индейцы Хикаланго со временем продали (а может, подарили) Малиналь одному из касиков
Табаско, где она про>к ланескол кол т. а иполучило ь,ч о,знав а вкачес веродн гояз пснауат
Малиналь в совершенстве овладела языком майя, бытовавшим на Юкатане и в Табаско. И потому Кор-
тесу нежданно-негаданно открылась возмо>кно тьполноценн гообще и снарод миЦентраль
Мексики, куда он, собственно, и направлялся: Малиналь переводила Агиляру с языка науатль на язык
майя, а тот уже переводил Кортесу на испанский. Прошло несколько месяцев, и надобность в двойном
переводе отпала, поскольку Малиналь оказалась на редкость талантливой и быстро овладела испанским.
Прежде чем раздать женщин своим капитанам, Кортес повелел священнику окрестить их, тем
самым как бы «узаконивая» их плотскую связь с христианами. Свою новую жизнь Малиналь начала под
новым именем — Марина, и с новым «хозяином» вЂ” Алонсо Эрнандесом Портокарреро, которого Кор-
тес облагодетельствовал наложницей, как некогда одарил конем. Вскоре он отослал верного капитана
с дипломатической миссией в Испанию, а его наложницу взял себе. Марина (коль скоро она приняла
христианство и новое имя, то мы и будем ее так величать) стала незаменимой спутницей Кортеса,
надежной помощницей, матерью его первого сына, которого завоеватель Мексики назвал в честь своего
отца Мартином. Свой незаурядный ум она направила на службу испанцам, и не раз она выручала их, спа-
сая от гибели. Волею судеб несколько лет спустя Марина, тогда уже всевластная спутница Кортеса, перед
которой трепетали индейцы, оказалась в родном селении и встретилась с матерью. Та испугалась, что
дочь отомстит ей за былое; Марина &gt ке нетол копрости а, но щ ивозблагодар ла ее акисполните
ницу воли Всевышнего, который привел отданную в рабство девочку в лоно истинного вероучения.
В связи с Мариной не лишним будет сделать еще одно отступление. В драме покорения Мексики
выделяются четыре главных действующих лица: это Кортес, Марина, правитель ацтеков Мотекусома
67

и его племянник Куаутемок, оказавший испанцам героическое сопротивление при осаде Теночтитлана
Любопытно взглянуть, как распределились симпатии и антипатии современных мексиканцев к этим
персонажам, закрепленные и в официальной идеологии. На пьедестале почета стоит Куатемок: герой,
осиянный мученическим ореолом, он стал своего рода национальным символом, воплощением мекси-
канского духа независимости. Ему воздвигнут величественный памятник в центре Мехико, напротив
Министерства иностранных дел. Намного ниже стоит Мотекусома — жертва, но не герой: к нему отно-
сятся с жалостью и презрением, поскольку безволием и нерешительностью он обрек на гибель вверен-
ное ему государство. Далее следует Кортес — победитель-антигерой, ненавидимый как наглый захват-
чик, разрушитель исконной мексиканской культуры, варвар, Атилла Нового Света Памятников в
Мексике вы ему не найдете; впрочем, автор сумел-таки отыскать в Мехико скромный бюстик завоева-
телю, установленный в патио основанного им госпиталя Младенца Иисуса А на самую нижнюю ступень
оценки помещена Марина — ненавидимая и презираемая как предательница своего народа, прислуж-
ница захватчиков. В Мексике сложилось даже понятие такое — «малинчизм», которым обозначают
крайнюю степень предательства и холопства
И здесь автор чувствует себя обязанным вступиться за несправедливо обиженную донью Марину,
которую считает самым чистым и невинным персонажем из главных действующих лиц мексиканской
драмы. Ее обвиняют в предательстве? Но, позвольте, какие чувства привязанности могла она испытывать
к своему народу, который в лице ее родителей продал ее в рабство на чужбину? Ее обвиняют в прислуж-
ничестве? Но разве не сами индейцы веками воспитывали в женщине отношение к себе как к вещи,
которую можно продать, подарить, обменять? И разве не они же приучили женщину во всем беспреко-
словно подчиняться своему хозяину-мужчине? В статусе рабыни Марина добросовестно служила своим
индейским хозяевам и «мужьям»; ее отдали Портокарреро — стала ему верной наложницей; ее взял
Кортес — служила ему верой и правдой и, можно не сомневаться, любила его; когда &gt кеКор есвы ал
замуж за Хуана Харамильо, стала тому верной женой и благословляла судьбу и Кортеса за то, что удосто-
илась чести состоять в законном браке с испанским дворянином. Наконец, нельзя обвинять ее и в том,
что она приняла христианство и призывала соотечественников отказаться от прежних богов. Как в
таком случае относиться к раннехристианским святым? И, видимо, прав знаменитый мексиканский
писатель Карлос Фуэнтес, когда, вопреки сложившимся стереотипам, представляет Марину «прама-
терью» мексиканской нации — первым, кто совместил в своем сознании культуры двух разнородных
миров и открыл путь к формированию синтетической мексиканской культуры.
«Как бы половчее это проделать?»
Из Табаско кормчий без остановок привел корабли Кортеса в гавань Сан-Хуан-де-у'луа, где в свое
время неделю простоял Грихальва, решая, основать ли здесь поселение или возвращаться на Кубу. Для
Кортеса, как говорилось, вопрос о возвращении вообще не стоял, и решать ему надо было, закрепляться
ли здесь или в другом месте. Спору нет, гавань была хороша и надежно укрывала корабли от северных
ветров, зато берег оказался низким, болотистым, и в воздухе вились мириады москитов. Пока же испан-
цы встали лагерем на песчаных дюнах, а два корабля под командованием капитана Монтехо Кортес
послал на разведку вдоль берега искать другое, более подходящее место для поселения.
Появление чужеземцев не осталось незамеченным. На следующий день после высадки явились
в их стан посланцы здешнего наместника Мотекусомы, принесли провизию и помогли обустроить
лагерь. Кортес одарил посланцев и выразил желание лично пообщаться с наместником государя. Тот
откликнулся на просьбу и день спустя прибыл к чужеземцам с богатыми дарами; а еще он привел с
68

Тлатоани (гграВитель) аг~текоВ Мотекусома

собой художников, которые искусно зарисовали с натуры многое из того, что увидели в лагере испан-
цев, включая самого Кортеса, его капитанов, толмачей, корабли, пушки, лошадей и даже псов. Очевид-
ным стало, что наместник действует по указу Мотекусомы и выполняет роль его осведомителя. Этим
немедленно воспользовался Кортес, чтобы установить пока заочный контакт с далеким правителем;
и он посылает тому инкрустированное кресло, бриллиантовое ожерелье и шапку алого шелка с образ-
ком святого Георгия и просит передать пожелание видеть государя в этом кресле и с этой шапкой
на голове, когда они встретятся. Интересно, а если бы Мотекусома попросил Кортеса надеть свой плю-
На граВюре фламандского художника Теодора де Бри изображены
дурньге предзнаменоВания В Мексике накануне пояВления испанцеВ:
наВоднения пожарьц рождение уродцеВ, кошмарные сны
70

маж, — он бы надел? Как видно, наш герой не церемонится, хочет сразу взять быка за рога и фактиче-
ски заявляет о своем намерении войти в столицу государства. А еще Кортес послал правителю солдат-
ский шлем с просьбой наполнить его золотым песком — надо было убедиться, что страна богата золо-
тоносными рудниками. В заключение он не преминул устроить перед туземцами очередное театрали-
зованное представление с оглушительными выстрелами из пушек, кавалерийскими выездками и про-
чими куншткжами. Цели своей достиг — индейцы были поражены. Вот как описывали они Мотекусо-
ме пушку «И когда падает выстрел, словно каменный шар вылетает из ее нутра и летит, проливаясь
огненным дождем, и летит, сыпля искры, а дым, что выходит из нутра ее, очень едкий и воняет протух-
шей тиной и доходит до самого мозга, вызывая тошноту. И если попадет тот каменный шар в гору, ее
он расколет, а если в дерево попадет, то в щепы его обращает, и это воистину чудо, как будто бы с силою
кто дует у нее изнутри».
Ответ Мотекусомы не заставил себя ждать. Его дары потрясли испанцев: золотой диск, изображав-
ший солнце, размером с тележное колесо, и столь же искусно выполненный серебряный диск, предста-
влявший луну, и великое множество фигурок животных, отлитых из золота, и ожерелья, и подвески,
и плюмажи, и тридцать тюков хлопчатой одежды, и, разумеется, шлем, наполненный золотым песком,
«и так много всего этого было, — отчаявшись, говорит Берналь, — что я не хочу больше утруждать свое
перо, ибо все равно не смогу описать». Что же касается встречи с Кортесом, то за витиеватыми завере-
ниями в дружелюбии из уст правителя прозвучало ясное «нет».
Наивный Мотекусома — он думал так просто откупиться от чужеземцев! Он еще не знал, с кем имеет
дело; не подозревал, что вступил в спор с человеком, которому остался только один путь — вперед
и до победного конца. И Кортес вместе с благодарностью и убогими ответными дарами (кубок да три
рубашки голландского сукна) просит передать правителю, что прибыл из-за моря, чтобы лично увидеть-
ся с ним, и попросил назначить ему место встречи. Так началась заочная «дуэль» Кортеса с Мотекусомой:
первый поставил своей целью проникнуть в сердце незнакомой страны, второй, пока не желая оказы-
вать открытого сопротивления, старается не допустить незваных гостей в столицу. И потому новый
ответ вместе с очередными дарами доносит до Кортеса уже решительное «нет». В дальнейшем «дуэль»
продолжится: послы тлатоани будут внушать испанцам: дескать, земли ацтеков скудные, пропитания
там нет, местные жители сами от голода пухнут, смотреть там нечего и т. п. На что Кортес упорно пов-
торяет один-единственный довод: «На это я ответил, что от похода в его землю отказаться не могу, ибо
должен послать о нем самом и о его владениях реляцию Вашему Величеству...»; «...Прибыл я в их землю
по приказу Вашего Величества, и главное, что мне поручено, это прислать реляцию о самом Монтесуме
и о его большом городе...»'
Можно предполо>ки ь, то лятлато ни тааргумента иясоверше ноабсурд а:ка ое муд ло
того, что чужеземец кому-то обязался о нем рассказать? Зато для Кортеса она полнится глубоким смы-
слом: его донесение ipso facto сделает Мотекусому вассалом испанской короны, вне зависимости от того,
покорится он или нет. В мышлении конкистадоров реляция, особенно направленная непосредственно
королю, мыслится одним из способов овладения американским пространством. Сообщить, довести до
сведения его величества о том или ином открытии фактически означает официально присоединить—
пусть еще на бумаге — данную территорию к испанским владениям; земли, ставшие известными коро-
лю и Королевскому Совету по делам Индий, то есть официально зарегистрированные, уже подле>
завоеванию и заселению. А для Кортеса, с учетом его специфической ситуации, послать реляцию — еще
и важнейший шаг на пути обретения чаемой легитимности.
3*есь и далее фрагменты второго послания-реляции Кортеса приводятся в переводе Л. Лысенко. В этом послании описаны
события от похода в Тлаткалу до возвращения в Тлаткалу после бегства из Теночтитлана.
71

Разумеется, он не планирует ограничиться словами — докладом королю; он будет действовать.
Но как? На что он рассчитывает при встрече с правителем, если ее добьется? А ни на что, кроме как
на себя самого, на вдохновение. У него нет никакого плана — да и как он может планировать, если
не знает, куда идет и что его ждет? Отсутствие заранее продуманной стратегии оказывается величай-
шим преимуществом Кортеса — его поведение становится гибким и непредсказуемым, когда «нужда
обостряет ум».
Заглянем теперь во дворец Мотекусомы — а что происходило там со времени появления испанцев
у берегов Мексики? Но для начала следует разобраться с общераспространенным мифом, будто ацтеки
восприняли Кортеса Кецалькоатлем, вернувшимся из-за моря, как тот и обещал, и от гого, дескать, были
парализованы страхом. Миф &gt кеэ отпород лиБерн л иКорт с,кото ыесообща и, тоацт кина
вали испанцев «теулями», то есть богами, и оба привели рассказ Мотекусомы о сбывшемся пророчестве
Кецалькоатля. Однако рассказ тлатоани прозвучал из его уст, когда он уже утратил реальную власть в
государстве и мог считать древнее пророчество сбывшимся; что &gt кекасае сясл ва«теул », то новозн
ло по фонетическому недоразумению. Ацтекское общество делилось на так называемых «масеуалли»вЂ”
плебс и аристократию — «текутли» (букв. «повелитель», «господин»). Это слово с еле слышимыми при-
дыхательными фонемами «к» и «т» и породило искаженное «теули», которое испанцы отождествили со
словом «теотль» — бог.
Миф о «божественном» восприятии испанцев создает впечатление, будто ацтеки были просто как
малые дети с их верой в Деда Мороза Через своих осведомителей «почтека» (бродячих торговцев) Моте-
кусома знал в мельчайших подробностях обстоятельства предшествующих экспедиций к берегам
Юкатана и Мексики. Знал он о том, какой страшный разгром потерпели пришельцы у селения Чампо-
тон — и это боги? Между прочим, испанцы оставили кучу убитых на поле боя, а двое были взяты в плен
и принесены в жертву — так что жрецы майя, когда взрезали им грудь и вырывали сердца, смогли
убедиться, что изнутри они тоже устроены как люди. Знал Мотекусома о том, как трусливо Грихальва
повернул назад, когда жители Табаско воспретили ему входить в селение — и это боги? Его осведомите-
ли пристально наблюдали за пришельцами, видели, как они едят, спят, как, пардон, справляют нужду,
устают, чешутся от укусов москитов — и это боги? Если какие сомнения на этот счет поначалу имелись,
то они очень быстро развеялись: ацтеки понимали, что имеют дело с людьми.
Вместе с тем, сказанное не сбрасывает со счетов того глубокого психологического, культурного шока,
какой испытали народы Центральной Мексики при столкновении с людьми иной цивилизации.
Это было подобно втор>ке июинопланет н,описанн м вбесчислен ыхфантастичес ихрома ах
эти люди? Откуда пришли? Чего хотят? Ответить на эти вопросы никто не мог, и эта неопределенность
порождала чувство растерянности и страха К тому &gt кепророчес ванас етпришест иялю ейиз
моря, с востока, никто не отменял. Наконец, следует иметь в виду глубокий фатализм ацтеков с их эсха-
тологической концепцией времени, и как следствие их веру во всякого рода дурные предзнаменования.
Таковых > е,с дя поиндейс и ираннеколониаль ымисточник м,наблюдал сьмножест о.Снача
еще за десять лет до прихода испанцев, в восточной части неба после полуночи возник громадный огнен-
ный столб; когда &gt кеМотекус мавстрети сяобсуд тьзагадоч оеявле и справите емТеско о,сл
шим пророком, тот предрек скорую гибель государства. Затем случились по>к р вхра ахУицилоп
тли и бога огня Шиутекутли; средь бела дня по небосклону с запада на восток пролетела сверкающая
комета; при полном штиле на озере Тескоко вздыбились гигантские волны, причинившие немало разру-
шений; ночами таинственный женский голос возвещал о грядущих катаклизмах; то и дело рождались не
виданные доселе людские уродцы; многим снились вещие сны все с тем &gt кесюже омгиб л иразру
ний... Дурные предзнаменования и пророчества копились год от года, производя глубокое психологиче-

ское воздействие на правителя ацтеков, и к моменту появления чужеземцев он пребывал в паническом
состоянии духа Нельзя, однако, утверждать, будто бы он был парализован страхом. В растерянности он
просто не знал, что предпринять и какую линию поведения избрать по отношению к пришельцам. На
совещании знати мнения разделились: брат тлатоани Куитлауак и его племянники Какамацин и Куау-
темок призывали немедленно выступить против незваных гостей и уничто>к ть их доедин го(ме
прочим, эта позиция — самый весомый аргумент против мифа о «божественном» восприятии испан-
цев); но нерешительный Мотекусома предпочел выждать в надежде на то, что пришельцы сами уберут-
ся восвояси, как ранее поступил Грихальва Пока &gt ке онпрер алсноше и сКорте о ипове елнаме
нику прекратить снабжение испанцев провизией.
Ход был рассчитан верно: оставшиеся без доброй пищи и вынужденные перейти на заплесневелые
сухари, солдаты начали роптать и призывать к возвращению на Кубу, чего Кортес не мог допустить ни в
коем случае. С этого момента и впредь его войско уподобилось телеге, которую тянули в противополо&gt
ные стороны, и ему приходилось напрягать все усилия своего изворотливого ума, чтобы двигать людей в
нужном направлении. Сейчас надо было решительно остановить движение назад. Но как? Единствен-
ный путь — совершить то, что обозначалось испанским глаголом poblar («заселить»), то есть основать
поселение (pueblo). Легко сказать! Ведь у Кортеса нет на то полномочий — в инструкциях Веласкеса ни
словом не сказано о заселении. Коли так — надо эти полномочия получить. Но дать их могут только сол-
даты и капитаны, если большинством провозгласят агента Веласкеса независимым генерал-капитаном и
облекут его всей полнотой власти.
Именно в этом направлении начинает действовать Кортес, втайне организовывая через своих дове-
ренных людей солдатский «бунт». Верные ему капитаны — Портокарреро, Альварадо, Олид, Авила,
Эскаланте и Луго — втайне проводят с солдатами доверительные беседы и внушают им очевидные вещи:
когда войско возвратится на Кубу, все золото загребет себе губернатор, а солдаты останутся с пустыми
руками, если не с долгами. Участников экспедиций Кордовы и Грихальвы убеждать в этом нет надобно-
сти, и они доходчиво объясняют новичкам, что к чему. Кортес &gt кестарател нодел ет идбу то бызн
не знает, какое брожение идет среди солдат.
Все было четко рассчитано и организовано. Когда родственники и сторонники Веласкеса подступи-
ли к Кортесу с требованием возвращаться на Кубу, тот ответил, что никоим образом не намерен нару-
шать инструкций губернатора, и отдал приказ завтра &gt кегрузит ся накораб и И утвспых улс
датский «бунт»: «...Мы > е, Ђ”вспомин етБерна ь, Ђ”сговоривш сьзаран е,отвеч лие у,м л,не
рошо нас обманывать, ведь на Кубе он говорил, что отправляется заселять, а на самом деле, как выяс-
няется, не имел на то полномочий и прибыл выменивать золото; и мы потребовали именем Господа,
Владыки нашего и именем его величества, чтобы он немедленно основал поселение и не делал ничего
иного, ибо тем самым он сослу> итдоб уюслу буГосп д и говеличест у имн гопро ихраз
ных вещей мы ему сказали по этому поводу... и заявили, что хотим заселить эти места, а кто этого не
желает, пусть возвращается на Кубу. В конце концов, Кортес принял наше требование, хотя его долго
пришлось уламывать, — как говорится, «чем больше я того хочу, тем больше ты меня проси...». А тре-
бование солдат он принял на двух условиях: первое — его провозглашают независимым генерал-капи-
таном и верховным судьей экспедиции; и второе — при разделе добычи ему поло>к напя аячас
Когда дело дойдет до раздела добычи, солдаты будут возмущаться и кричать: мол, по какому праву он
берет себе кинту, как король, и второго короля, дескать, нам не надо; но сейчас они о6 этом не заду-
мываются и, не мешкая, в присутствии эскрибано ставят подписи в договоре. Кортес тут &gt кераспо
дился основать город под именем Вилья-Рика-де-ла-Вера-Крус (букв. «Богатый город истинного кре-
ста») и назначил алькальдов' и рехидоров. Вот так одним выстрелом наш герой убил сразу несколько
73

Подношения индейиеВ на пути конкистадороВ

зайцев: власть взял, людей остановил, селение основал, получил видимость легитимности, да еще и
гонорар себе неплохой выхлопотал.
Однако столь удачный выстрел вызвал ярость в стане сторонников Веласкеса — они наотрез отказа-
лись повиноваться новоиспеченному генерал-капитану. В такие моменты Кортес умел действовать
решительно. Он не стал тратить слова попусту: приказал заковать в цепи и заключить под стражу капи-
танов Ордаса и Веласкеса де Леона, а также ряд других смутьянов из числа наиболее шумных; остальных
же сторонников губернатора Кубы направил в составе отряда под командованием Альварадо в глубь
страны на поиски пропитания. И воцарились в городе Веракрус мир и спокойствие. Пока люди Альва-
радо добывали пропитание, наш герой вел задушевные беседы с узниками, одаривая их золотом и посу-
лами и выпуская на свободу одного за другим — уже своими друзьями. Дольше всех просидели в цепях
.чяте>к ыекапита ы, н и ниобр лисвоб д  вдальней емвыказ лис бяпреданн милюд миК
теса И когда прочие сторонники Веласкеса возвратились, то обнаружили, что остались без «руководя-
щего состава».
К тому времени Кортес сделал одно важное открытие, определившее его стратегию при покорении
Мексики. Вскоре после того, как ацтеки перестали снабжать испанцев, к лагерю приблизились пятеро
индейцев и передали Кортесу поклон от касика близле>кащ гогор даСемпо лавме т сприглаше
ем пожаловать в гости. Из разговора с индейцами выяснилось, что они представляли народ тотонаков,
которые были подчинены ацтекам, платили им дань и потому их ненавидели. Так, значит, у ацтеков есть
тайные враги! Это обнаде>кива о:бакал врСалама киКор еснепл хоз алистор ю а ееур кия
показывали, сколь шатким бывает государство, основанное на подчинении многих народов. Впослед-
ствии во втором письме-реляции королю наш герой очень четко сформулирует свою линию поведения
в отношении народов Мексики: «Глядя на их раздоры и несогласия, я немало радовался, ибо полагал, что
мне это как нельзя более на руку и что таким путем они быстрее будут покорены, я только повторял про
себя известное присловье «разделяй и властвуй» и так далее и даже вспомнил евангельское изречение,
гласящее: „Omne regnum in se ipsum divisum dissolivatur"', и вел с одними и с другими свою игру и каж-
дого тайно благодарил за предупре>кде и иувер л, топи а кн мубо еедружес иечувст а,
к другому».
Итак, уладив внутренние раздоры, Кортес немедленно двинулся в Семпоалу, где и начал «свою игру».
Селение изумило испанцев своей величиной и опрятностью — одному из посланных на разведку всадни-
ков показалось даже, будто беленные известью стены сделаны из серебра, и над ним потом долго поте-
шались. Еще не знали испанцы, что им предстоит увидеть такие города, в сравнении с которыми
это селение — просто захолустье. Касик радушно встретил оголодавших гостей, разместил их в простор-
ных покоях и накормил, после чего принялся горько вздыхать и жаловаться на притеснения, чинимые
его народу со стороны Мотекусомы. Как видно, он тоже начал «свою игру», намереваясь с помощью
пришельцев избавиться от гнета ацтеков. Да только игры эти индейцам боком выйдут. Кортес &gt кеот
чал ему: дескать, для того он и послан императором Карлом, чтобы прекратить эти безобразия на мекси-
канской земле и взять под опеку притесняемые народы.
Вскоре ему предоставился счастливый случай на деле доказать истинность своих намерений.
В Семпоалу прибыли пять ацтекских сборщиков дани и от имени Мотекусомы стали жестоко укорять
касика за то, что он принял испанцев без соответствующего дозволения, а во искупление проступка
потребовали дать им двадцать человек для жертвоприношений. у'знав о происходящем, Кортес прика-
зал тотонакам схватить и бросить в заточение сборщиков дани. Страх тотонаков перед ацтеками
' А л ь к а л ь д — судья, также член городского управления.
' Всякое государство, страдающее от раздоров, разрушается (лат.).
75

был настолько велик, что поначалу они не решались сделать этого; но Кортес настоял на своем. Мало
того, наш герой повелел тотонакам больше не платить дань, не повиноваться Мотекусоме и огласить
сей приказ повсюду, где живут их союзники, — и полетела из селения в селение радостная весть: сво-
бодны, свободны, свободны! Сборщиков дани хотели немедленно принести в жертву — но Кортес этого
не позволил и посадил их под охрану испанских солдат. Наивные тотонаки и не подозревали, что он
ведет двойную игру. Ему сейчас вовсе ни к чему было идти на конфронтацию с могущественным пове-
лителем ацтеков, и потому той же ночью двух сборщиков дани он отпустил восвояси, расшаркавшись
перед ними и заверив их в своей преданности Мотекусоме. Наутро объявлено было, что эти двое сбе>
ли, а остальных, уберегая от мести тотонаков, Кортес в кандалах отправил на корабль — мол, оттуда
не сбегут. На корабле он кандалы с них тут &gt кес я иобъя ил м,чт бы н о ем небеспокоили
Тотонаки с ужасом ждали, что Мотекусома пошлет на них огромное войско — вместо этого, выслушав
освобо>кден ыхсборщи овда и, отприс алКорт суд ухсв ихю ыхплемянни о сдар м
благодарностью за то, что вызволил из неволи его слуг. Посланникам Мотекусомы Кортес втайне пере-
дал остальных сборщиков дани и попросил простить взбунтовавшихся тотонаков, поскольку отныне
они платят дань испанцам и нельзя &gt кетребов ть отлюд й,чт бы нислуж лид умгоспод
С тем ацтеки и удалились, а тотонаки остались в глубоком потрясении: раз Кортесу удалось уладить
дело полюбовно, значит, сам Мотекусома его боится! И тогда они присягнули Кортесу на верность
и признали себя вассалами неведомого им короля Карла
Однако их верноподданические чувства вскоре подверглись суровому испытанию на прочность.
Выше говорилось, что Кортес терял трезвость ума и чувство меры всякий раз, когда дело касалось рели-
гии. Вот и сейчас, уверившись в покорности тотонаков, он призвал их отказаться от своих богов — на что
получил твердый отказ. Привер>ке ецжест ойли иихристианизац и,Кор ес ылсолида е ст
идеологами конкисты, которые возвещали: «Лучше добро насильно, чем зло добровольно»; и тотчас при-
казал своим воинам готовиться к бою, а часть людей послал на вершину индейского святилища свергать
и разрушать «идолов». В ответ касик Семпоалы тоже стал стягивать свои силы. Тогда Кортес молниенос-
но взял касика, жрецов и старейшин в заложники и объявил: если хоть одна стрела полетит в испанцев,
все они будут перебиты. Так Кортес впервые применил еще один тактический ход, к которому впослед-
ствии будет прибегать не раз, — брать правителей в заложники. В бессильной ярости смотрели индей-
цы, как скатываются по ступеням пирамид священные изваяния: «...завидев, что идолы разбились на
куски, касики и жрецы разразились плачем, закрыли руками глаза и на своем наречии тотонаке стали
просить богов, чтобы те их простили, что они, мол, ничего не могли поделать и не виноваты, а виноваты
эти теулы, что их низвергли...» (Берналь). Как видно, откровенный, подчас циничный практицизм Кор-
теса удивительно сочетается с антипрагматизмом: придумавший столько изощренных комбинаций,
чтобы завоевать доверие и дружбу тотонаков, он готов перечеркнуть достигнутое одним махом ради слу-
>ке иявысо ойид е. Но«шоко аятерап я»вн вьподействова а:морал нораздавленн е,тотон
приняли христианство.
Завершив «экскурсию» на земли тотонаков, Кортес возвратился в недостроенную крепость Веракрус,
где его ждал сюрприз: пришедшее из Кубы судно с семью десятками солдат во главе с капитаном Луи-
сом Марином, который по собственному почину решил присоединиться к мексиканской экспедиции.
Это было солидное подкрепление, плюс к тому кавалерия увеличилась на два всадника Но Кортес сей-
час был больше огорчен, чем обрадован: Марин привез трево>к ыеново т от м, тоДи гоВелас
получил в Совете по делам Индий пожизненный титул аделантадо с правом заселять новооткрытые
земли; причем назначение с умыслом было подписано задним числом, 13 ноября 1518 года, то есть за
пять дней до отплытия Кортеса из Сантьяго. А это означало, что его самовольство во всех официальных
76

инстанциях будет расценено мяте>к м, тос мо гоприсутст ие наэ ихзем яхстанови сянезак
ным — и та тога легитимности, в какую он так ловко себя обрядил, съежилась до фигового листка. Вслед
за Веласкесом Совет по делам Индий отрезал ему пути к отступлению.
Кортес понимал: в этой ситуации нельзя сидеть сложа руки; необходимо уже сейчас создавать
при дворе какие-то противовесы Веласкесу и президенту Совета Родригесу де Фонсеке, которые будут
чернить его, как могут, и никто не вступится в его защиту. Что можно противопоставить им? Пока—
лишь слова да золото, а в будущем, даст Бог, к ним добавятся славные дела.
Со словами у нашего героя все обстоит благополучно, благо в университете учился, и нотариусом
работал, и литературным даром не обделен: он уединяется на несколько дней и от имени солдат и капи-
танов сочиняет пространное коллективное письмо королю, где рассказывается во всех подробностях
о ходе экспедиции. Жанр заставляет его говорить о себе в третьем лице, что значительно облегчает зада-
чу. Это послание — истинный шедевр изворотливости дипломатичности, юридического крючкотвор-
ства. Нельзя не восхититься тем, как он умеет ненарочито возвеличить себя и выставить в наивыгодней-
шем свете, вправить свои действия в рамки законности, представить себя верным служакой, который
печется лишь об интересах короны и, упаси Бог, не о своих собственных! Так, например, напрасно
Берналь упрекает Кортеса в том, что в своем письме королю он не упомянул о первооткрывателях этих
земель, «ибо, насколько мы поняли, он не рассказал ни о Кордове, ни о Грихальве, лишь себе одному при-
писав всю честь и славу открытия...». Фактически &gt кеБерн льоказа сянеда ек отисти ы.Кор есу
мянул-таки предшественников, но в очень характерной интерпретации: себя он противопоставляет
Кордове и Грихальве на том основании, что те возвратились на Кубу, «не проникнув в землю и не вызнав
ее тайн», тогда как «капитан Фернандо Кортес сразу дал понять индейцам, что нипочем не уйдет из этой
земли, не вызнав ее тайн и не послав правдивую реляцию Вашему Величеству», — тем самым он действи-
тельно постарался свести к нулю значение открытий предшественников. Если Грихальву и Кордову он,
скажем так, на кривой козе объехал, то на Веласкеса ведет открытую атаку по всем фронтам и обвиня-
ет его в служении своему кошельку, а не короне. Центральный пункт послания — конечно > е,эпи о
избранием Кортеса полномочным генерал-капитаном, и автор не жалеет слов, рассказывая, как солда-
ты, радея об интересах короля, заставили его принять бразды правления, «ибо никто иной не справится
лучше с этими обязанностями, кроме вышеупомянутого капитана Фернандо Кортеса, благо он горит
желанием служить Вашему Величеству и, кроме того, имеет солидный опыт жизни в сих краях и достой-
но зарекомендовал себя, и к тому же потратил на снаря>ке иеэкспеди ии седостояние.. » Осв
гонораре размером с королевскую кинту автор, разумеется, благоразумно умолчал. Отдельная и очень
важная тема письма — восхваление богатств и красот Мексики: «...Земли &gt ке тист льпрекрас ы,п
ятны взору и изобильны плодами, кои здесь произрастают, что и в Испании не найдется лучших...»
Смысл темы понятен: пусть император знает, какие ему готовят подарки, и призадумается, стоит ли
менять коней на переправе. Завершается письмо целой гроздью тяжелейших обвинений против Вела-
скеса вместе с «нижайшей просьбой» лишить его всех титулов и утвердить Кортеса губернатором
Мексики и генерал-капитаном экспедиции.
С золотом все обстояло совсем не так хорошо, как со словами. При подсчете королевской кинты
сумма получилась немалая, но и не настолько большая, чтобы слова обрели вес. Кортес хорошо понимал,
какую он затеял игру и что поставлено на кон, — а на кон была поставлена его жизнь, и в этих обстоя-
тельствах он решил не мелочиться и послать королю все золото, собранное в Табаско, Веракрусе и Сем-
поале. Сам-то он мог с легкой душой швырнуть свою долю в королевскую суму — но как заставить это
сделать солдат? Задача почти невыполнимая. Вновь Кортес посылает доверенных людей вести «воспита-
тельные беседы» с солдатами и сам мобилизует все богатые ресурсы своего красноречия — в конце кон-
77

„р
Затопление кораблей
цов, ему удается переломить алчность конкистадоров, что можно считать почти чудом. Солдаты все как
один отдают свою долю его величеству и ставят подписи в соответствующем нотариально заверенном
акте. Доставить в Испанию золото и послания Кортес поручил капитанам Портокарреро и Монтехо.
Еще один славный выстрел: избавился от сторонника Веласкеса Монтехо, поставив его под надзор
надежного Портокарреро, а красавицу и умницу Марину, столь опрометчиво отданную Портокарреро,
взял себе в наложницы. А на место Монтехо он назначил капитаном своего земляка Гонсало де Сандо-
валя, человека храброго, умного и надежного, который со временем стал самым близким и преданным
соратником Кортеса. Дал он посланникам крепкий корабль, пятнадцать матросов и лучшего штурмана,
Аламиноса и 26 июля 1519 года с Богом проводил их в дальний путь. О том, чем завершилась их миссия,
читатель узнает из главы о Монтехо.
Прошло четыре дня, и Кортесу донесли, что несколько человек вошли в сговор с целью захватить
небольшое судно и дезертировать на Кубу. Генерал-капитан пришел в ярость, велел немедленно схватить
заговорщиков, провел скорое дознание и вынес приговор: двух повесить, двум всыпать по двести ударов
бичом, а кормчему Гонсало де ~мбриа отрубить ступни ног; и можно не сомневаться, что наказание корм-
чему было выбрано с умыслом, чтобы дать понять всему войску назад хода не будет. Вдохновитель &gt
заговора, падре Хуан Диас, отделался сильным испугом: Кортес все &gt ке нереши сявздерн ть лип
вергнуть порке особу духовного звания. По поводу нашего героя Берналь не может удержаться от ехид-
ного замечания: «Вспоминаю, как, подписывая приговор, Кортес молвил в глубокой печали: „О, лучше бы
я не умел писать, чтобы не приговаривать людей к смерти!" Кажется мне, присловье сие весьма в ходу у
78

тех, кто выносит смертные приговоры, а первым его произнес жестокосердный Нерон, когда еще при-
кидывался добрым императором».
Один заговор подавлен, но сколько их зреет и еще созреет? Кортес с ненавистью смотрел на кора-
бли — пока они будут зазывно возвышать мачты, до тех пор не избудется соблазн возвращения. Он вло-
> и вкора ли сес оесостоян е, носей ас нист ли гозлейш миврага и авра овн доубир т
пути. И Кортес решился на отчаянно смелый шаг: уничто>к тьс д и емса ымотрез тьвой куп т
отступлению. Несомненно, перед его мысленным взором встали древние греки, которые сожгли кора-
6ли у стен Трои; но он не намеревался воспроизводить красивый жест — сейчас это стало насущной
необходимостью. Конечно, он не мог превратить разрушение кораблей в открытое публичное действо
(как представляют иные легенды), благоразумно понимая, что это может вызвать солдатский бунт;
сначала он отослал основную часть войска в Семпоалу, а затем сообщил солдатам, будто суда, изъеден-
ные морским шашнем, стали ни на что не годны. В письме королю Кортес вполне откровенно высказал-
ся об этом эпизоде: «И кроме тех, кто, будучи слугами и друзьями Диего Веласкеса, пожелали покинуть
сию землю, были и другие, кто, видя, сколь она обширна и многолюдна и сколь малочисленны мы, испан-
цы, имели такое &gt кенамере и инадеяли ь,к л яоста лю амкораб и,сбеж ть нан х ико да быв
лелеявшие такие планы, сбежали, я остался бы почти совсем один, что помешало бы великой службе,
совершаемой для Господа и Вашего Величества в сем краю; посему я решил, под предлогом, что суда
стали негодны для плавания, потопить их у берега, вследствие чего все, кто желал сбежать, лишились
этой надежды. А я мог следовать дальше уверенно и не опасаться, что, едва повернусь спиной к селению,
люди, коих я там оставлю, меня покинут». При этом наш герой решил подстраховаться и не забыл о соб-
ственной выгоде и вновь представил дело так, будто инициатива исходила от солдат. Его раскусил Бер-
наль: «Судя по всему, мысль о потоплении кораблей, которую мы высказывали, возникла у самого Кор-
теса, однако он желал, чтобы это предложение исходило от нас, — в таком случае, ежели у него потребо-
вали бы уплатить за погубленные корабли, он сказал бы, что последовал нашему совету, и платить приш-
лось бы всем нам»'.
Итак, с кораблей сняли все, имевшее практическую ценность, после чего они были затоплены. Сотню
матросов из наиболее сильных Кортес влил в состав войска, остальных вместе со слабыми и недужными
общей численностью полтораста человек оставил в городе Веракрус под началом преданного ему капи-
тана Хуана де Эскаланте. Теперь, когда путь к отступлению был отрезан, оставалось идти вперед, только
вперед, в самое сердце государства ацтеков.
«Что ж до меня, то я упорен»
Мнения индейцев разделились: тотонаки советовали идти в Теночтитлан через Тлашкалу, другие >
напротив, полагали за лучшее двигаться в обход. Тлашкальтеки славились своей воинской доблестью и
духом независимости — сколько ацтеки ни пытались покорить эту территорию, обламывали об нее
зубы; а в одной из последних войн с тлашкальтеками погиб любимый сын Мотекусомы. Тлашкала >к
в кольце блокады, практически на осадном поло>кен и,испытыв ланедоста ок вомног м в омчи
в соли, но предпочитала терпеть лишения, только бы не подчиняться ненавистным ацтекам.
Кортес без раздумий решил идти через Тлашкалу. Как говорилось, он придер>кива сятверд
принципа оставлять крепкие тылы, а кроме того, был вправе рассчитывать на союз с доблестными
тлашкальтеками, памятуя правило: враг моего врага — мой друг. На сей раз это правило поначалу
не сработало, зато потом осечка была с лихвой компенсирована; так что интуиция подсказала Кортесу
верный маршрут.
79

ЮЯт
Сум панга
У
ТЕОЛОюклн
— Валторн
ТепОцОтллн
4Г2
Кулутитлли
'Ъ
~~Ь=
Чихолутлл
° .
-ИВА Экд
=Я
ли
~~~ «»
=б
ТИКОМЛ
c,„„„, .„4
ll цю
-сзи т„,...ю
° МЕХИКΠ— — — —-
-У
Колтлинчлн
-(ТенОчтитллн
атЛЬ
- ~~" '~~э=.
=33ь~г" в
УЛшоциига
ф
Кю
ДОЛ ИНА МЕХИКО
И ПРИЛЕГАЮЩАЯ ТЕРРИТОРИЯ
лба.г'ил ж аб
10
Путь Кортеса к Теночтитлану через Тлашкалу
В поход на Теночтитлан Кортес взял четыреста пехотинцев, пятнадцать всадников, семь пушек, две-
сти носильщиков и сорок человек тотонакской знати — вроде бы для исполнения дипломатических мис-
сий, а на самом деле в качестве заложников, на случай, если >кит лиСемпо лы непола я сте и,
остался в Веракрусе. P,орога поднималась в горы — впервые испанцы увидели суровую горную Мексику,
продуваемую ледяными ветрами. За долгие годы жизни на Антильских островах и в скитаниях по мате-
риковым побере>к я с ихудушли ымклима омиспа цыпозаб лис мочувс вохол да Ђ” ак
80

Селения тлашкальтекод

пришлось им туго; а еще туже было индейцам, вовсе не знавшим прохлады, и несколько человек нас-
мерть замерзли. Миновав перевал, войско спустилось в долину, узкий вход в которую преграждала трех-
метровой высоты толстенная стена с башнями и единственными воротами, — то была граница владений
Тлашкалы, но сейчас стену почему-то никто не охранял. Отсюда Кортес послал в Тлашкалу четырех тото-
наков с письмом на изысканном кастильском наречии и шляпой фламандского сукна в подарок. Конеч-
но, он понимал, что красоты его стиля не смогут оценить ни посланники, ни те, кому письмо адресова-
но, зато формальности будут соблюдены, а суть дела посланцы изложат устно; что &gt кекасае сяшля ы,
судя по дальнейшим событиям, она не произвела на тлашкальтеков должного впечатления.
«Республика» Тлашкала, как ее называют некоторые историки, а на самом деле во>кдест о,управ
лась советом четьгрех старейшин. Когда послы-тотонаки доставили им послание Кортеса с предло>ке
ем вступить с ним в союз против ацтеков, среди правителей разгорелись жаркие споры. Одни были
за мир, другие за войну — особо рьяно рвался в бой сын правителя Хикотенкатль-младший; а в резуль-
тате сошлись на проме>куточ омвариан е:пос овзадер&gt ка ь,нес аз ть и а, и нетиис ытат
шельцев на прочность.
Два дня Кортес до>кида сяотве а,нако ец готерпе иелопну о и он алпри аз«пере
Рубикон». Армия двигалась в боевом порядке: впереди, на значительном отдалении от войска, пять
всадников разведки, во главе колонны остальные десять всадников, за ними ряды пехотинцев, защищен-
ные с флангов арбалетчиками и аркебузирами, в центре колонны — артиллерия, плотно окруженная
солдатами; в арьергарде шли носильщики под охраной индейских воинов. Такой порядок на марше
будет сохраняться и в дальнейшем.
Вскоре разведчики увидели человек тридцать индейцев, стали подзывать их — те побежали; броси-
лись в погоню, надеясь взять «языка», и тут индейцы с невиданной доселе смелостью набросились на вса-
дников. Пока подоспела остальная кавалерия, два коня было убито, еще три ранено и ранено два всадни-
ка; а на помощь индейским разведчикам выкатила из засады трехтысячная армия, и плохо пришлось бы
коннице, если бы не подтянулась пехота. Отступая под арбалетными и аркебузными выстрелами, индей-
цы отчаянно дрались и лишь по сигналу Хикотенкатля покинули поле боя. Первая стычка не предвеща-
ла испанцам ничего хорошего: она показала, что тлашкальтеки не боятся ни коней, ни грохота аркебуз
и пушек.
На следующий день, едва испанцы тронулись в путь, на них набросилось несколько крупных индей-
ских отрядов, но после первых выстрелов они обратились в бегство. Нет бы понять Кортесу, что тлаш-
кальтеки не из тех, кто так быстро показывает спину врагу; войско бросилось преследовать отступавших
и угодило в западню — ущелье, где не могли эффективно действовать ни конница, ни артиллерия. Испан-
цы оказались окружены со всех сторон, сверху на них сыпался град камней, а на выходе из ущелья их
поджидал Хикотенкатль во главе тридцатитысячного войска Кортес отдал приказ любой ценой проры-
ваться из ущелья на равнину. И тут тактическое преимущество индейцев обернулось против них &gt
самих: они сгрудились на выходе из ущелья, пытаясь не выпустить испанцев, а в результате сражались
лишь первые ряды, тогда как остальные напирали на них и мешали сражавшимся. Испанские пушки,
бившие по густой толпе, наносили индейцам страшный урон и вынудили их отступить. В своих письмах
Кортес неизменно старается скрыть потери испанцев и преувеличить как численность, так и потери
индейцев, представляя дело так, будто ero воинство находится под Божьим покровительством. Вот и об
этой битве он пишет: «Похоже, что сам Господь сражался за нас, ибо в бою со столь огромной ратью, со
столь храбрыми и искусными воинами, применявшими весьма разнообразное оружие, мы остались
невредимы». Лучше поверим Берналю: испанцы потеряли коня, два человека убитыми, пятнадцать были
ранены, и все, по его словам, еле держались на ногах от усталости.
82

Несколы&l ;оплен ыхКор ес ем gt;кев черомо о лалкХикоте к тлюспредло& t кение о мир
получил недвусмысленный ответ: «Мир с вами наступит тогда, когда ваши сердца будут брошены
в жертвенные чаши, и мы вкусим ваше мясо». Кортес взъярился. Что &gt к,во на акво на Ђ иустр
набег, спалив пять селений и взяв в плен четыре сотни >кител й.Сейч с,отбро ивма куцивилизато
он действует ровно так > е, акиндей ы,ко даво ютд у сдруг
Испанцы понимали, что их ждет назавтра, пятого сентября, и приуготовлялись к смерти: всю ночь
фрай Ольмедо и падре Диас исповедовали и отпускали грехи. Когда взошло солнце, дрогнули даже самые
храбрые сердца: «Только представьте себе равнину в две лиги шириною и столько &gt кедлин ю и
заполнена индейскими воинами, а посреди нее четыреста человек» (Берналь). Сколько их было, индей-
цев? Вот оценки участников той битвы: «...Нас атаковало восемьдесят тысяч воинов» (Бернардино Васкес
де Тапиа); «...Часов в восемь утра на нас обрушилось столько воинов, что мне показалось, их было тысяч
сто, а другие говорили, что и более того» (Андрес де Тапиа); «На другой день с зарей на наш лагерь обру-
шилось более ста сорока девяти тысяч индейцев» (Кортес); «...Нас было немного, а противников — пять-
сот или шестьсот тысяч отборных воинов» (Васкес де Агиляр). Q страха, как говорится, глаза велики,
плюс к тому конкистадоры всегда склонны преувеличивать соотношение сил, но можно не сомневаться,
что в то утро Хикотенкатль вывел на равнину тысяч пятьдесят воинов.
Что мог противопоставить этому валу Кортес? Лишь преимущества оружия и железную дисциплину.
Он приказал держаться всем кучно и ни в коем случае не разделяться, непрестанно бить из всех видов
стрелкового оружия, чтобы не подпускать противника, а если он все &gt кеприблизит я,защищат сядл
ными копьями. Четыре часа длилась ожесточенная битва; как волны в бурю накатываются на скалу
и разбиваются брызгами, так эскадроны индейцев разбивались о твердыню испанского войска; был
критический момент, когда тлашкальтекам почти удалось расколоть испанцев, но неимоверными
усилиями те проло>к лис беп тьмеч м исн васомкн лиря ы.Фатал ноповторил сь о, тооб
кало индейцев на поражение, несмотря на громадное численное превосходство: они шли на врага плот-
ной беспорядочной толпой, а сражались только воины переднего ряда и каждый кто во что горазд, тогда
как остальные лишь теснили их — об этом &gt кегово и иБерна ь:«Спас ло асо но Ђ”из зато о,
индейцев было так много и они сбивались в кучу, был им от наших выстрелов большой урон, вдобавок
сражались они без всякого порядка..». К тому &gt кеме дувожд митлашкальте овпо лираздо ы,не
торые самовольно увели свои армии с поля боя, и Хикотенкатль, в конце концов, тоже был вынужден
отступить.
Кортес, как водится, ни словом не упоминает о потерях, а между тем испанское войско было изряд-
но потрепано — один убит, более шестидесяти ранены и ранены почти все кони. у' испанцев животы
подводило от голода, а тут еще подули с гор ледяные ветры, и люди, не имевшие теплой одежды, всю ночь
стучали зубами от холода Кортес &gt кеупо ног улс оюлин ю:ник имобра омнел зяпоказыв тьв
гам свою слабость, если показывать — только кулак; и рано утром совершил еще один смертоносный
рейд против мирного населения, о чем пишет с подкупающей откровенностью: «.. Я сжег с десяток селе-
ний, в некоторых было более трех тысяч домов, и со мною там воевали только тамошние >кители ..Г
подь даровал нам великую победу — мы перебили множество индейцев, а из наших никто не постра-
дал». После чего направил Хикотенкатлю очередных послов с предло>кен емм
В ответ — добрый знак! — явились к испанцам полсотни индейцев с провизией и заверениями о
мире. Однако Марина заметила, как они старательно высматривают лагерь, все его ходы-выходы, под-
слушала их реплики и предупредила Кортеса, что это осведомители Хикотенкатля. Наш герой приказал
незаметно схватить одного из них, как следует припугнул его, и тот рассказал всю правду: Хикотенкатль
собирается напасть ночью и поджечь лагерь испанцев, для чего и послал своих людей выведать, откуда
83

УВероВаВ В непобедимость чужеземцеВ, праВители Тлашкалы яВились к Кортесу на поклон
легче в него проникнуть. Таким вот образом Кортес допросил еще несколько человек — их показания
сошлись. «Тогда я приказал схватить всех пятьдесят и отрубить им кисти рук и так отослал, дабы пере-
дали своему господину, что и днем, и ночью, когда бы он ни явился, он изведает нашу силу». Читатель,
верно шокирован такой жестокостью. Не надо забывать, что наш герой был сыном своего века, когда
верно, шокирован та & t
жестокость по отношению к врагу была нормой; а кроме того, Кортес разговаривал с индеицами на их
&gt кеязы е, б у их ылпри ятяз псси ы.Ноч аяат ка се gt;кесосто ла ь,нои панц былин
первыми ударили на прибли>кавши сяиндей е ибыс рорассе ли
84

Прошло несколько дней — долго>кданн гом ра непредвидело ь.Ср дииспанс ихсол атцар
панические настроения. Погибло уже свыше пятидесяти человек, остальные почти все были изранены;
два десятка человек лежали в >ка у,лихора каколот л исам гоКорте а;постоян ыйстр х,гол
стужа доводили до отчаяния, люди находились на пределе сил. Солдаты кляли Кортеса, который завел их
в эти гиблые места, и чуть ли не в открытую называли его безумцем, кляли его решение затопить кора-
бли, кляли треклятую Мексику и с тоской вспоминали о своих уютных кубинских энкомьендах.
Настал момент, когда упавшие духом солдаты обступили генерал-капитана и стали требовать,
чтобы он повернул назад. План их был немудрен: возвратиться в Веракрус под защиту дру>кеств
ных тотонаков, построить крепкое судно взамен затопленных и послать его на Кубу с просьбой
о подмоге, дождаться помощи, а там у&g ;креша ь, акб тьдальше .. Датол коп анэт т,я нопо
мал Кортес, привел бы экспедицию к полному краху; и когда он переубе>к алсоратник
то в этом случае думал не только о своем, но и об их выживании. Стоит сейчас повернуть назад,
говорил он, и «здесь даже камни восстанут против нас»; авторитет испанцев рухнет в одночасье,
и дружественные тотонаки станут их врагами, а Мотекусома, увидев их слабость, тут &gt кепош
огромное войско, чтобы стереть их с лица этой земли, — вот чем обернется отступление; что же до
помощи, то смешно на нее рассчитывать от Веласкеса, и даже если придет она, то когда помогать
станет некому. Кортес говорил истинную правду, и, не прояви он тогда твердости, завоевание
Мексики отложилось бы на многие годы и превратилось бы в многолетнюю ожесточенную войну
с непредсказуемым результатом. Свои доводы наш герой, бойкий на язык, облек в красивые дема-
гогические одежды: он взывал к честолюбию испанцев, сравнивая их деяния с подвигами античных
героев, он апеллировал к религиозности, внушая веру в евангелическую миссию и в Божье покро-
вительство, наконец он призывал не посрамить чести отцов и дедов, воевавших с маврами, и напо-
минал строки известного героического романса: «Лучше умереть с добрым именем, чем жить без
чести». И сколько бы солдаты ни подступали к Кортесу с пораженческими предло>кени ми Ђ”
был тверд, как скала. Он сознавал, что реальной силы у него больше нет, осталась одна видимость
силы и старался любым путем поддер>к ть тувидимо ть Ђ сэ ойце ью онпродол& t;калв
ские налеты на окрестные селения.
Между тем в Тлашкале старейшины держали очередной совет и единодушно решили, что при-
шельцы непобедимы, а потому следует принять предло>кен ый мис юзпро ивацтек в Ив
когда испанцы с ужасом о>кид юточеред ойат кипол ищХикотенкат я,кото аямо етоказа
ся последней, разведчики докладывают, что к лагерю движется огромная толпа индейцев, нагру>к
ных дарами. Кортес и в этой ситуации не дает слабины: обезумевшим от радости солдатам прика-
зывает скрыться в шалашах, дабы не портили ему игры своими сияющими от счастья физиономия-
ми; сам &gt кеприним етстарей и снадмен ойсуровос ь ир чьс оюначин е сжесто ихпоп
ков: зачем, мол, сразу не приняли его мирные предло>ке и ипонапра нузагуб листол колюд
Старейшины в ответ лопочут: дескать, они не уразумели, что пришельцы — враги Мотекусомы,
и решили, будто они обманом хотят проникнуть в их землю, а сейчас все поняли и раскаиваются
в содеянном. Видя их искренность, Кортес, по его словам, «соизволил принять их на службу Ваше-
му Королевскому Величеству, и почтил своей дружбой, и простил прежние заблуждения».
Вскоре испанцев с почетом препроводили в город Тлашкала, который вызвал у них восхищение:
таких больших, ладных и красивых городов в Новом Свете они еще не видели. «Город тот огромен
и удивителен... — писал Кортес императору. — Он намного больше Гранады и куда лучше укреплен,
и здания там такие &gt кевеликолепн е инар дупро> ивае кудаб льше, ежел  ыловГр
когда ее покорили, и он куда лучше обеспечен плодами земными В этом городе есть рынок, где
85

Кортес беседует с праВителями Тлашкалы, раздобыВая сВедения об ацтеках
каждый божий день собирается более тридцати тысяч человек... Наконец, надобно сказать, что там
поддер>кивае сястро ийпоряд к ал диве утс бяраду н иблагопристойно..
Едва освоившись в Тлашкале, Кортес приказывает воздвигнуть крест и алтарь и отслу>к тьмес
после чего призывает вождей немедля перейти в лоно истинного вероучения, а получив решительный
отказ, готов тут &gt кесверг тьидол в, а вТаба к  вСемпоа е. горелигиоз аяодержимо тьвсту
ет уже в вопиющее противоречие со здравым смыслом, в наличии коего ему никак не откажешь. Не
' Гранада, столица Гранадского эмирата, последнего оплота мавров на Иберийском полуострове, была взята в 1492 году — том
самом, когда Колумб открыл Америку: так, сразу по завершении Реконкисты началась конкиста. Гранада имела мощные
укрепления и внутреннюю крепость Альгамбра, дворец эмира, великолепием которого до сих пор порахгаются туристы.
86

глупо ли в одночасье потерять то, что было добыто таким неимоверным трудом? Ведь тлашкальтеки
находились совсем на ином поло>кен и, емтотона и:е липослед иеб ли жеподчинен ымна
дом, сменившим «хозяина», то первые, хоть и не смогли одолеть испанцев, покоренными себя не счи-
тали и оставались независимым народом, вступившим в «добровольно-принудительный» союз с при-
шельцами. И если бы Кортес вздумал устроить в Тлашкале показательное мероприятие на манер сем-
поальского, там бы вся земля против него дыбом встала. Но наш герой, кажется, этого вовсе не пони-
мает. Зато очень ясно это понимает священник и убедительно просит отложить христианизацию до
лучших времен, а к его доводам присоединяются капитаны Альварадо, Луго и Веласкес де Леон. Кортес
нехотя вынужден уступить.
Тлашкальская кампания оказала колоссальное влияние на ход событий — без преувеличения можно
сказать, что она стала одним из ключевых эпизодов завоевания Мексики. Лично для Кортеса Тлашкала
явилась подлинным испытанием на прочность, его первой настоящей победой — не только над индей-
цами, но и над своими &gt кеслаб миду омсоратника и ата же адвраждебн миобстоятельства
Он укрепил свой авторитет в войске, а также уверился в правильности выбранной стратегии: всеми
правдами и неправдами поддерживать миф о непобедимости и бесстрашии испанцев и — ни шагу
назад. Для солдат войска Кортесова испытание Тлашкалой тоже послужило хорошим уроком: они пове-
рили в свои силы, увидели, что способны противостоять мощным индейским армиям, научились выно-
сить невзгоды и тяготы, закалились морально. Главный &gt керезуль аткампа иисост и вт м, тоисп
цы приобрели очень сильных — не чета тотонакам — союзников и, как покажут дальнейшие события,
самых верных и надежных помощников. Не менее значительное воздействие эпопея Тлашкалы оказала
и на ацтеков.
«Лучше сам опереди, пока тебя не опередили»
С тревогой и надеждой Мотекусома ждал вестей из Тлашкалы. Он знал, чего стоят воины-тлашкаль-
теки, и втайне надеялся, что пришельцы отступят — как многократно откатывались мощные армии
Тройственного союза, посланные против независимого народа Случись оно так, с чужеземцами можно
будет не церемониться, и тогда он добьет их вместе с тотонаками на побере>к е Ае лин т?То д
впрямь непобедимы?
Известия из Тлжш< лыповер литлато н вуж с.Пришел цывыстоя и ах жевс гобуд т,е ли
вступят в союз с заклятыми врагами ацтеков. Мотекусома предпринимает отчаянные усилия, чтобы не
допустить этого и любой ценой остановить продвижение непрошеных гостей к Теночтитлану. Как только
тлжш<альт кипо л сКорте ом намиров ю влаг рьиспан евявил сьше тьпос ов отМотекус м
богатыми дарами и сообщили, что правитель готов признать себя подданным короля Карла и просит ука-
зать ему, какую ежегодную дань золотом и хлопковыми одеждами надо будет платить; но взамен он настоя-
тельно просит не ходить в землю ацтеков, ибо она скудна и питания самим не хватает. За кружевным пле-
тением словес ясно угадывается суть: Могекусома готов чем угодно откупиться от настырных чужеземцев,
лишь бы они оставили его в покое. Наивный — он не понимает, что на откуп ему царства не хватит!
Кроме того, послы призваны выполнить еще одну тонкую дипломатическую миссию и настойчиво
пытаются посеять в душе Кортеса недоверие к тлашкальтекам: мол, люди они коварные, только и дума-
ют, как бы заманить в ловушку да уничто>ки ь.Тлашкальт к вдо гу неостаю с итолк ю оверол
стве Мотекусомы и его послов. А наш герой в этой ситуации чувствует себя как рыба в воде: благодарит
и тех, и других за добрый совет, заверяет обе стороны в полной преданности, а сам ужом прокладывает
свой извилистый путь между враждующими сторонами. Когда старейшины зовут Кортеса в город Тлаш-
87

калу, Мотекусома высылает новое посольство с очередными дарами и — невероятно! — приглашает
посетить Теночтитлан при условии, что Кортес не пойдет в Тлашкалу. Этот жест ясно показывает, в
какой панике пребывал правитель ацтеков, уже не знавший, что и предпринять, готовый на любой шаг,
лишь бы не допустить союза испанцев с тлашкальтеками. Кортес рассыпается в благодарностях и заве-
ряет, что непременно воспользуется столь любезным приглашением, после чего преспокойно идет в
Тлашкалу, где заключит союз против ацтеков.
Двадцать дней испанцы стояли в Тлашкале — отдыхали, отъедались, залечивали раны. За это время
капитан Диего де Ордас совершил восхождение на близле>ка ийвул анПопокатепе л ипри
потрясающие новости о «мире великих городов и башен». (Подробнее о подвиге Ордаса будет расска-
зано в посвященной ему главе.) Кортес, излечиваясь от лихорадки, тоже не терял время даром: днями
напролет он вел беседы со слепым Хикотенкатлем-старшим, который рассказывал ему о жизни и нра-
вах ацтеков, об их войсках и оружии, о располо>ке и иустройс вегор даТеночтит а  опут х кн
ведущих В отличие от многих конкистадоров, готовых сунуться к черту в пекло, не разведав пути, Кор-
тес всегда придавал огромное значение, как нынче говорят, рекогносцировке, благодаря чему избежал
многих неприятных сюрпризов.
Но долго засиживаться в Тлашкале Кортес не собирался — ацтеки могли бы счесть это признаком
нерешительности — и назначил выступление на 13 октября 1519 года Нашлось немало тех, кто возра-
жал против столь опрометчивого решения: разве не безумие, говорили они, столь малыми силами втор-
гаться в «мир великих городов», где их поджидала неисчислимая рать ацтеков? Здраво рассуждая, при-
ходится признать, что они, сомневающиеся, по сути были правы; да только более правым оказался Кор-
тес, твердивший, что иного пути уже нет, ибо отказаться от похода в Теночтитлан — значит обнаружить
слабость, а это все равно как подписать себе смертный приговор.
Тлашкальтеки предлагали избрать окольный, но более безопасный путь; послы Мотекусомы, неот-
ступно находившиеся при Кортесе, настойчиво указывали путь через Чолулу. Формально независимый
город-государство Чолула был союзником Теночтитлана; именно отсюда ацтеки совершали свои набеги
на Тлашкалу, и можно представить себе, какие недобрые чувства испытывали тлашкальтеки к этому
городу. И хотя Хикотенкатль-старший внушал Кортесу, что в Чолуле его ждет западня, наш герой
без колебаний избрал именно этот путь, руководствуясь все теми &gt кепринципа и:нел зяд тьпон
ацтекам, будто испанцы боятся их каверз, и оставлять открытые тылы. Хикотенкатль предло> илисп
цам в сопрово>кде ие тоты ячвоин в, ноКор есблагоразу норассуд л, т ста имэскор ом
экскурсия в Теночтитлан будет воспринята как завоевательный поход, и взял шесть тысяч воинов. Оста-
валась загвоздка дипломатического свойства отсутствие формального приглашения со стороны >ките
Чолулы. Но эту проблему наш герой решил быстро и нахраписто: приказал правителям города в течение
трех дней явиться к нему на поклон, иначе он будет рассматривать их как бунтовщиков против его вели-
чества и подвергнет суровым карам. Немудреная дипломатия тотчас подействовала: вскоре правители
Чолулы расшаркивались перед Кортесом, извинялись, подносили обильные дары и приглашали по>ка
вать в город. Лишь оговорили запрет входить в город тлашкальтекам, давним своим врагам. Что &gt к,К
тес согласился на это условие и оставил шеститысячный эскорт неподалеку от Чолулы.
И вновь испанцы испытали потрясение, когда вступили в один из крупнейших религиозных цен-
тров Мексики, куда стекались со всей страны тысячи паломников. Среди сотен храмов и святилищ
выделялась невероятная по размерам пирамида высотой метров в шестьдесят и со стороной основа-
ния в четыреста сорок два метра. Сейчас эта пирамида выглядит как огромный холм, на вершине
которого поместился внушительный католический храм. По сведениям испанцев, в городе было около
двадцати тысяч домов и столько &gt к впредместь х.«. .Св ду онд жекраси еегоро овИспании,
88

пишет Кортес, — ибо в нем много башен и улицы прямые, я могу уверить Ваше Величество, что
однажды я с верхушки мечети' насчитал четыреста тридцать с чем-то башен в этом городе, и все они
служат храмами».
Входя в город, Кортес заметил многое из того, о чем его предупреждали тлашкальтеки: главная доро-
га и некоторые улицы были перегоро>к ныглинян мистена и иб ловид о, товыстро ны нис
сем недавно, а на плоских кровлях домов лежали кучи камней. Испанцев разместили в богатых покоях,
но на этом гостеприимство закончилось. «Три дня, что я провел в этом городе, кормили нас прескверно
и с каждым днем все хуже, и очень редко приходили на беседу со мною старейшины и другие знатные
люди города», — сетовал Кортес. Воины-тотонаки, находившиеся при испанцах, докладывали ему, что на
улицах, выходящих из города, устроены ямы с воткнутыми внизу острыми кольями, а сверху замаскиро-
ванные тонкими досками и слоем земли — не иначе как ловушки против кавалерии. Кроме того, стало
известно, что женщин и детей срочно выводят из города В довершение ко всему, очередные послы от
Мотекусомы держались крайне надменно и сообщили, что правитель воспрещает чужеземцам входить
в Теночтитлан. Кортес оторопел. Разве еще недавно тлатоани не приглашал испанцев в свою столицу~
Чего &gt кест ит гокоролевс оесло о?От ет ылпро т встоли е,м л,са им>к теля естьнеч
с тем посол и удалился.
Что &gt кепроизош о?Растерян ыйтлатоа и,метавши ся отодн гореше и кдруго у, на ей
послушался жрецов, предрекших чужеземцам гибель в Чолуле. Лучше бы он послушался Куаутемока
и других военачальников, которые предлагали открыто выступить против испанцев и преградить им
путь в столицу внушительным войском. Путь честного противостояния, несомненно, принес бы свои
плоды — вряд ли Кортес со своими ничто>кн мисил миреши ся б сб емпробиват с квеликол
но укрепленной столице: он был безумно смелым человеком, но не безумцем, и уж тем более за ним бы
не пошли солдаты. Тогда бы и весь ход событий повернулся иначе. Впрочем, все это — сослагательное
наклонение. Мотекусома наконец отважился на сопротивление, но решение опять-таки принял двой-
ственное — ни Богу свечка, ни черту кочерга Он задумал нанести удар исподтишка и к тому &gt кечу
ми руками, подговорив правителей Чолулы устроить испанцам в городе западню.
Подробности задуманного плана выведала Марина. Она втерлась в доверие к жене одного из прави-
телей Чолулы, твердила ей о своей ненависти к чужеземцам, и даже дала согласие на брак с ее сыном.
Словоохотливая женщина попросила Марину переселиться к ней, чтобы остаться в живых, и так Мари-
на слово за слово узнала, что >кит лиЧол лынапа ут начужеземц в,ко да тебу утвыход ть изгоро
а на помощь им придет двадцатитысячная армия Мотекусомы, ждущая неподалеку условного сигнала
Как только Марина доло>к ла обэ омКорте у, онприка алта нозахват тьжит лягоро а,допро
его, и тот подтвердил все, что рассказала индеанка
Ночью Кортес держал военный совет. Некоторые солдаты и капитаны призывали немедленно
возвратиться в Тлашкалу; «другие же, и я в том числе, — пишет Берналь, — говорили, что нельзя оставить
такое предательство без наказания, иначе нам повсюду будут подстраивать другие, еще более коварные,
ловушки». Того &gt кемне ияпридер>к в лсяиК ртес;в рнее, менн свое не иеонн вязалд
дабы представить его коллективно принятым. Он решил извлечь максимальную выгоду из сложившейся
ситуации и не просто наказать индейцев, а устроить показательное избиение, чтобы и силу лишний
раз продемонстрировать, и Мотекусоме издалека пригрозить кулаком, и чтобы другим неповадно было.
Он действовал так, как в этих случаях поступали все конкистадоры, и применил тактику упреждающего
удара
' Воспринимавшие конкисту как продолжение Реконкисты, войны против мавров, испанцы часто называли индейские святи-
лища мечетями.
89

План Теночтитлана, как полагаю~ Вычерченный по приказу Кортеса.
План ориентироВан на Восток (то есть Восток ВВерху). Указаньс центральная площадь,
где Вьссился ГлаВньсй храм и находились дВорцы праВителей, и дамбьс,
соединяющие город с материком
Итак, созвав старейшин, Кортес объявил, что завтра покидает город, и просил дать ему две тысячи
тамеме (носильщиков), на что правители с радостью согласились. Кортес безошибочно угадал: под видом
носильщиков будут посланы воины, которые получат оружие и бросятся в схватку, как только начнутся
уличные бои. Тем временем он разместил и замаскировал артиллерию в храмовом дворе, окруженном
высокими стенами, откуда должны были начать свой путь испанцы. Утром явились попрощаться с
90

гостями правители и жрецы Чолулы, а с ними прибыло около трех тысяч носильщиков. Три выхода из
храмового двора перекрыли плотные подразделения испанских солдат. Кортес отвел жрецов и правите-
лей Чолулы в дом, резко оборвал их благопожелания и коротко изложил им все подробности заговора.
Касики поначалу онемели от ужаса и удивления, затем заговорили наперебой, валя всю вину на Мотеку-
сому и его послов, которые подбили их напасть на испанцев. Кортес не стал их долго выслушивать, при-
казал связать и оставить в качестве заложников, после чего подал артиллеристам знак рукой. И тут &gt
грянул залп пушек по сгрудившимся во дворе беззащитным людям. Трудно представить себе, какой ад
там творился: те, KTQ не погиб от ядер и картечи, были зарублены мечами. Покончив с «носильщиками»,
испанцы вырвались на улицы, запруженные толпами вооруженных индейцев, но поскольку те не о>
дали удара и к тому &gt кеостал сь езкомандир в, несмо лиоказ тьсильн госопротивлен я.Однов
менно, по заранее согласованному плану, в город вошли шесть тысяч тлашкальтеков — головы у них
были повязаны осокой, чтобы испанцы могли отличать врагов от союзников. «...И мы так славно потру-
Резня В Чолуле. Марина, указующая рукой, сыграла глаВную роль В раскрытии загоВора
91

дились, — удовлетворенно вспоминает Кортес, — что за несколько часов было перебито более трех тысяч
человек». Не менее славно потрудились тлашкальтеки, которым Кортес отдал город на разграбление,—
пользуясь случаем, они вполне расквитались с Чолулой за накопившиеся обиды. А что &gt кедвадцати
сячная ацтекская армия, стоявшая неподалеку? Узнав о том, что происходит в городе, ацтекские воена-
чальники, насмерть перепуганные, отступили в Теночтитлан.
Надо признать, Кортес никогда не придерживался тактики выжженной земли: конечной целью всех
его действий, пусть даже бесчинств, был крепкий мир с индейцами, основанный на безоговорочном под-
чинении испанской власти. Эта политика давала действенные результаты и позволяла ему избегать уда-
ров в спину. Вот и сейчас он повелел пленным правителям присягнуть ему на верность и в течение пяти
дней вновь «заселить» опустевший город. «...И на другой день весь город был полон народу, женщины и
дети вели себя совершенно свободно, как если бы ничего не произошло...» Здесь наш герой, конечно,
приврал — надо полагать, >кит лиЧол лынадо гозапомни и, топроизош о; ак бы ам нибы
Кортес покидал город, вновь оставляя за собой крепкие тылы.
А что &gt кеМотекусо а?Ре нясоюзни ов изЧол лымо ла быст тьотлич ымпово ом ляоткры
конфронтации. Его жрецы со своими предсказаниями опростоволосились, тлатоани вконец растерялся
и уж не знал, кого и слушать. В результате вновь принял половинчатое решение и попытался откупить-
ся. Вскоре после побоища явились к Кортесу послы из Теночтитлана с роскошными дарами и с извине-
ниями: правитель ацтеков всю вину валил на >ките ейЧолу ы а н,деска ь, нис ом ниду ом невед
какую подлость они замыслили; что &gt кекасае сяацтекс ойарм и, тоо а, по гослов м,оказал сь
по чистой случайности — так, прогуляться вышла. И вновь Мотекусома уговаривал испанцев не ходить
в Теночтитлан, сетуя на бедность своей земли, но при этом, противореча себе, обещал снабжать испан-
цев чем ни пожелают. «На это я ответил, что от похода в его землю отказаться не могу, ибо должен
послать о нем самом и о его владениях реляцию Вашему Величеству и что переданным мне его словам я
верю; и раз уж я все равно непременно должен посетить его, пусть он с этим примирится и больше ниче-
го не замышляет, иначе будет ему от того беда великая, а меня огорчит любой вред, ему причиненный».
Мотекусома покорно соглашается принять чужеземцев в столице и присылает прово>кат х а ам
временем готовит ловушки и засады на дороге, по которой пойдут испанцы. Да только зря он старался:
Кортес выбрал другую дорогу — ту самую, что разглядел Ордас с вершины вулкана
На полпути испанцев Мотекусома делает еще одну попытку остановить чужеземцев: присылает
три тысячи песо золотом и настоятельную просьбу повернуть назад, ибо земля его бедна на съестные
припасы, и вновь обещает платить ежегодную дань и доставлять ее к самому морю. Пустое. Кортес отве-
чает, что не в его власти вернуться — о, какая жестокая правда кроется за этим ответом~ — и вновь кива-
ет на обязательство послать реляцию его величеству, и заверяет, что от его визита «ни его особе, ни его
земле не будет худа, а только добро» и что им «легче будет поладить вдвоем, с глазу на глаз, нежели через
посредников». Последняя отчаянная попытка остановить Кортеса сделана уже на подходе к долине Ана-
уак — Мотекусома присылает знатных вельмо&gt к,кото ыеприво ят се те gt;кеобтре анные ово
голод и нужду в Теночтитлане: «...Присланные им вельможи стали на этом настаивать и упорствовать, да
так рьяно, что едва лишь не говорили, что преградят мне путь, ежели я их не послушаю; в своем ответе
я постарался их успокоить и угомонить самыми любезными словами, какие у меня нашлись, убеждая,
что никакого вреда им от моего присутствия не будет, а только большая выгода; с тем они и отбыли...»
Поразителен в этом отношении какой-то нутряной, инстинктивный и провидческий страх Мотекусо-
мы. Он знает, что пришельцы не боги, знает, что они не имеют отношения к Кецалькоатлю, и, казалось
бы, с чего ему опасаться горстки чужеземцев и шести тысяч сопровождающих индейцев там, где он
находится в окружении сотен тысяч верных ему людей?
92

На грабюре Теодора де Бри изображены челоВеческое жерт Воприношение и тепантли—
стены черепоВ В осноВании храмоВ. На тепантли помеи~ались черепа самых знатных пленникоВ,
ВоеначальникоВ и тех, кто был принесен В жертВу как Воплощение божестВа.
Капитан Андрес де Тапиа умудрился насчитать сто тридцать шесть тысяч черепоВ на тепантли,
хотя, по научньгм данным, на тепантли Теночтитлана
было помпцено не более полутора тысяч черепоВ со дня его осноВания
Испанцы поднялись на перевал, глянули на долину Анауак — и ахнули: увиденное превосходило
все границы воображения. Но вслед за изумлением и восхищением пришел страх, ноющий, неотсту-
пный страх, который все возрастал по мере приближения к столице ацтеков. Только теперь, увидев «мир
великих городов», испанцы в полной мере осознали, сколь ничто> ны ихси ы акр мето о,шест
через озеро по дамбе, они отмечали, что дамба в нескольких местах пересечена каналами с подъемны ии
мостами, и при надобности ацтеки легко смогут перекрыть все выходы из города. Кортес, разумеется, о
своем страхе не поминает, но, верно, у него тоже сжималось сердце, ведь не железным &gt ке он ылНа
нец-таки он достиг цели, но по-прежнему не имел никакого плана дальнейших действий, да и не мог его
93

иметь, ведь он не знал, ни как его встретит правитель, ни как будут складываться их отношения. Остава-
лось полагаться лишь на обстоятельства и на вдохновение. Но, может статься, уже тогда он смутно пред-
видел, на что его вдохновят обстоятельства
«Мы, испанцы, несколько неуживчивы и нахальны»
Навстречу Кортесу вышла пышная процессия: впереди несколько сановников с золотыми жезлами в
руках, за ними высокородные вельмо&gt кине лиотделан ыйзоло о идрагоценн микамн мипал
кин, где восседал Мотекусома, а сопрово>кд липалан ин весо нипридворн х.Услужли ыер
подхватили правителя и опустили на грешную землю; одни придворные, все из числа знати, подметали
перед ним землю, другие стелили ковры, и никто не смел поднять на него глаз, ибо смотреть в лицо
владыке разрешалось лишь самым ближайшим родственникам. Опираясь на плечи своего брата
Куитлауака и племянника Куаутемока, Мотекусома двинулся вперед. Он отнюдь не был немощным,
напротив, находился в расцвете лет — так полагалось по этикету. Единственным человеком из всех,
кто видел Мотекусому и оставил его словесный портрет, был Берналь, поэтому грех будет не привести
это уникальное свидетельство: «Великому Монтесуме было лет под сорок; он был статен, хорошо сложен,
худощав, поджар, цветом кожи не так чтобы очень смугл, а с характерным для индейцев оттенком; воло-
сы его были не слишком длинны, а лишь прикрывали уши; у него росла небольшая, хорошо ухоженная
редкая черная бородка; слегка вытянутое лицо имело приятное выражение и открытый взгляд, который
мог выражать добро>келательнос ь  вслу аенадобно тистанови сясерьез ы истепенны
Кортес спешился, пошел навстречу правителю и весьма запанибратски хотел его обнять, но придвор-
ные решительными жестами остановили наглеца После коротких приветственных слов Мотекусома
приказал своему брату взять под руку вождя чужеземцев, а сам пошел впереди на некотором отдалении.
Испанцев поселили в пустовавшем дворце Ашаякатля, отца Мотекусомы; и был этот дворец настолько
огромен, что в нем без труда разместились не только четыре сотни испанцев, но также шесть тысяч сопро-
вождавших их тлашкальтеков. Кортесу радушные хозяева отвели отдельную пышно убранную комнату,
остальные испанцы получили тюфяки, подушки и легкие одеяла, а в покоях их ждали столы, уставленные
всевозмо>кн мияства и. Нобол шевс гоиспан евпорадов лодруг е:дво ец ылобне енвысо
каменной стеною с башнями, и Кортес не дал своим людям расслабиться, прежде чем не разместил
артиллерию так, чтобы она прикрывала все входы-выходы, и не расставил дозорных и часовых, объявив
при этом, что любые самовольные отлучки будут караться смертью. Видно по всему, Мотекусома захотел
максимально изолировать чужаков от горожан, а в результате дал им надежную крепость, да и себе под-
строил ловушку. Будь он прозорливее, сообразил бы разместить пришельцев в разных местах, чтобы раз-
делить их и тем самым ослабить. На что рассчитывал Мотекусома? Видимо, на то, что чужеземцы удовле-
творят любопытство и подобру-поздорову уберутся восвояси вместе с реляцией своему королю.
И потому правитель ацтеков сразу откликнулся на просьбу Кортеса, когда через четыре дня после
встречи тот попросил дозволения ознакомиться с городом и посетить его достопримечательные места.
Испанцев провели по главным улицам Теночтитлана и показали им столичный рынок — наверное,
самый большой в Америке; а затем Мотекусома лично сопроводил Кортеса на вершину большой пира-
миды, где высились два храма, один посвященный Уицилопочтли, другой — Тескатлипоке.
Что поражает в Кортесе — так это его способность искренне восторгаться достижениями ацтекской
культуры и дать высочайшую эстетическую оценку произведениям индейского искусства Казалось бы,
что в этом особенного? Не будем забывать, однако, что речь идет о человеке той эпохи, когда идея цен-
ности иных, неевропейских, культур, особенно из так называемых «примитивных», практически отсут-
94

ствовала в общественном сознании; ведь родилась и устоялась эта идея совсем недавно, лишь в начале ХХ
столетия. Не будем забывать и того, что речь идет о человеке не просто религиозном, а фанатично пре-
данном доктрине христианизации, который должен был воспринимать всякое нехристианское религи-
озное искусство как диавольское. И потому просто диву даешься, когда Кортес без размышления при-
лагает категорию «прекрасное» по отношению к языческим капищам: «...Особенно &gt кехор шид
правителей и знатных особ, а также их мечети и молельни, где находятся идолы». Или — вот как он опи-
сывает Главный храм, где, между прочим, ежедневно совершались человеческие жертвоприношения:
«...Среди оных мечетей есть одна главная, и язык человеческий не способен описать ее величие, дикови-
ны и красоты... В той мечети есть около сорока высоких превосходных башен, и в самой большой из них
лестница в пятьдесят ступеней, по коим восходят наверх; эта самая главная башня выше башни севиль-
ского кафедрального собора Все башни богато украшены резьбою по камню и по дереву, лучшей рабо-
ты и отделки не сыскать нигде в мире...»
Если он так восторгается языческими храмами — что &gt кеговор т о«светск м»искусст е?Кор
Jt
(»
«Р
Ъ
,I
Встреча Кортеса и Мотекусомьс В изображении Теодора де Бри.
Архитектура на заднем плане напоминает итальянскую ренессансную и не имеет ничего обгцего
с градостроительстВом ацтекоВ
95

просто захлебывается от восторга, сам стиль его письма меняется, становится неровным, сбивчивым;
в его речи избыточно встречаются слова «красивый», «превосходный», «прекрасный»; он постоянно
вынужден прибегать к фигуре умолчания: «...Так много и так превосходно все было, что я не могу
это описать Вашему Величеству». «...В мире не найдется ювелира, способного сделать лучше,
а что до вещиц из каменьев, тут разум бессилен понять, какими инструментами достигнуто подобное
совершенство...» При этом Кортес постоянно прибегает к сопоставлениям с Испанией, которые почти
всегда оказываются не в пользу последней.,Лаже образ жизни ацтеков — и тот выдер>кив етсравне
с цивилизованной родиной: «...Скажу лишь, что здешний обиход и обращение почти не уступают обра-
зу жизни в Испании, благоустройства и порядка здесь не меньше, и как подумаешь, что народ здесь
дикий и столь далекий от познания Господа и от общения с друтими разумными народами, то можно
лишь дивиться, сколь разумно здесь все устроено».
Что &gt ке тота оестрясл с сна имгеро м А о, то ак лиин чепроисход л сбольшинст
конкистадоров, которые впитывали в себя американский мир и начинали преображаться, не замечая,
как они постепенно утрачивают европейское чувство нормы, как нарушается прежняя система ценно-
стей в их сознании, как изменяется их мировосприятие. Все это в конечном счете приводило к тому,
что по возвращении в Испанию они начинали себя чувствовать в чужеродной среде и стремились обрат-
но, в Новый Свет. Не только индейцы — испанцы также испытали глубокий психологический шок при
встрече культур: «...То, что мы здесь видим собственными глазами, разум наш не в силах понять»,—
писал Кортес; следствием &gt кеэт гош каст ласво гор да«культур аядвойственност »,связан а
частичным приятием индейского мира.
Вот чего не мог принять и воспринять Кортес, так это идолопоклонства и человеческих >кертвоп
ношений, и когда в святилище у'ицилопочтли он узрел каменные изображения бога войны, и >кертв
ный камень, и чашу, куда кидали вырванные сердца, то, по свидетельству Берналя, сказал: «Сеньор
Монтесума, не пойму, как столь великий повелитель и мудрый муж, коим ваше величество является,
до сих пор не уразумел, что эти ваши боги суть мерзостные измышления, навеянные дьяволом». И тут &gt
попросил разрешения водрузить в святилище крест и алтарь Божьей Матери. И вновь наш герой ведет
себя прямо как слон в посудной лавке и в своем религиозном рвении ставит на грань уничто>ке ияс
и своих людей. В ответ он получил гневную отповедь тлатоани, который выгнал ero из храма, а сам остал-
ся вымаливать прощения у богов за оскорбления, нанесенные чужеземцем.
Тогда Кортес приказал построить часовню в одном из залов дворца Ашаякатля. Во время работ
каменщики обнаружили в стене потайную дверь; ее взломали, Кортес и его капитаны, а также несколь-
ко из самых доверенных солдат вошли с фонарями в темную кладовую и ахнули: обширная комната
была завалена неисчислимыми сокровищами: золотыми слитками, золотой и серебряной посудой,
изделиями ювелирного искусства, драгоценными камнями и тканями искуснейшей выделки. «..Я был
тогда молод, никогда не видел столько богатств и подумал, что во всем мире не найдется таких сокро-
вищ», — передает свои впечатления Берналь. То было наследство Ашаякатля, видимо завещанное сыну
на черный день. Тот день уже был недалек, да только проку с этих сокровищ не стало ни их законному
владельцу, Мотекусоме, ни ворам. По приказу Кортеса дверь замуровали, а всем свидетелям генерал-ка-
питан строго-настрого повелел держать язык за зубами.
Сцена в Главном храме отрезвила Кортеса. В тот миг он прошел по лезвию ножа и осознал, сколь
непрочно, сколь уязвимо положение горстки испанцев в огромном городе: сердца людские изменчивы,
а индейские к тому же коварны, и стоит Мотекусоме пошевелить пальцем — незваных гостей раздавят,
как клопов. Впрочем, понимали это и капитаны, и солдаты, и все >к л внеотступ омстра е.Н доб
срочно что-то предпринять, как-то обезопасить себя. Но как? Решение пришло настолько же простое,
96

Ф
~„е~д у уе! у
k
Х' -~
ГлаВный храм на центральной площади Тенонтитлана. Реконструкция
насколько и отчаянно дерзкое: взять Мотекусому заложником. Читателю, живущему в те времена, когда
захват заложников стал обыденностью, трудно оценить оригинальность этого замысла. Берналь пишет,
что придумали это солдаты и капитаны и внушили идею Кортесу, но наш хронист обольщается: автором
идеи, несомненно, был Кортес. Человек дальновидный, он предвидел, что при дворе на каждое его дей-
ствие будет возведен поклеп, и предвидение оказалось верным; и потому он до тонкостей разработал и
с успехом применял такую стратегему: подкидывал свою идею солдатам, чтобы те перебросили ее капи-
танам, а капитаны надавили бы на Кортеса и «заставили» бы его эту идею осуществить. Во всяком слу-
чае, в письме королю он не скрывает своего авторства: «..Я, приняв в рассуждение все увиденное в горо-
де и в том краю, подумал, что для блага Вашего Величества и для нашей безопасности будет лучше, ежели
их правитель окажется в моей власти, дабы он не мог по своей воле переменить намерение и желание
служить Вашему Величеству...»
Но под каким предлогом арестовать Мотекусому? Было бы желание, а повод найдется. Еще в Чолуле
Кортес узнал о кровавых событиях в Веракрусе, но скрыл правду, чтобы солдаты не пали духом. Местный
касик ацтеков, Куальпопока, начал военные действия против тотонаков, отказавшихся платить
дань, а те обратились за помощью к испанцам. Капитан Хуан де Эскаланте собрал пятьдесят человек из
числа самых сильных и направился в карательную экспедицию, но потерпел поражение, потерял
лошадь, шесть человек убитыми и сам умер от ран. Но эти потери не шли ни в какое сравнение с утра-
той мифа о непобедимости чужеземцев.
Сейчас Кортес извлек на свет Божий эту неприятную историю, решив преподнести ее правителю на
блюде под острым соусом. Операция была продумана досконально. На улицах города на всем пути от
97

дворца Ашаякатля ко дворцу Мотекусомы Кортес расставил сильные дозоры; сам &gt к всопрово>
Марины и пяти капитанов в доспехах и при оружии прошел в приемную залу правителя, где тот нахо-
дился один, без охраны. После привычного обмена любезностями Кортес резко сменил тон, рассказав
о случившемся в Веракрусе и заодно припомнив Чолулу, он обвинил Мотекусому в двурушничестве. Тот
начал лопотать что-то в свое оправдание, обещал доставить Куальпопоку и наказать, но Кортес прервал
его словоизлияния и предложил ему, не поднимая шума, немедленно переехать во дворец Ашаякатля
под надзор испанцев. Мотекусома сразу все понял, и можно представить себе его возмущение. Впрочем,
ничего иного, кроме решительного отказа, Кортес не ожидал, и началась ожесточенная словесная пере-
палка, которую в своих письмах он представил вот в каком благостном виде: «...Мы обстоятельно обду-
мали и обсудили сей предмет, но излагать все наши речи и доводы здесь было бы слишком долго... а пото-
му я упомяну лишь, что в конце концов он сказал, что согласен идти со мною...». На самом деле, обстоя-
тельную дискуссию прервал Хуан Веласкес де Леон доводом, воистину неотразимым: он обнажил меч и
прорычал: «Хватит тратить слова попусту! Либо он идет с нами, либо мы его зарубим!» Когда Марина
перевела эти слова, Мотекусома тотчас стал овечкой, позвал слуг и попросил передать дворцовой охране
и приближенным, что он решил переселиться во дворец Ашаякатля.
Трудно предположить, будто никто из прибли>кен ыхтлато ни непон л, тосовершае сяне
позорное и противозаконное, и стоило правителю хоть словом, хоть жестом позвать на помощь, исто-
рия повернулась бы иначе, хотя сам он вряд ли бы остался жив. Кортес и его капитаны, полные реши-
мости довести дело до конца или умереть, плотно обступили паланкин Мотекусомы, а тот натужно улы-
бался и заверял дворцовую челядь и народ, столпившийся на улицах, что он по собственному желанию
решил пожить бок о бок с чужеземцами и со своим лучшим другом Кортесом. И настолько велика была
его власть, настолько все привыкли беспрекословно подчиняться мановению его руки, что никто не
осмелился бросить тень сомнения на его слова Случилось &gt ке то 14ноя ря1 19г да Ђ”всего точе
шесть дней после того, как испанцы вошли в Теночтитлан.
Как ранее обещал Кортес, Мотекусома почти ни в чем не почувствовал стеснения от смены жилища.
Испанцы отвели ему лучшие покои дворца Ашаякатля, куда к нему переехали многочисленные жены,
слуги и шуты; по-прежнему он вкушал свои излюбленные блюда и четыре> д вд ньсме ялроскош
одежды, чтобы больше их никогда не надеть; как и раньше, ему докладывали обо всех государственных
делах, он советовался со своими военачальниками, жрецами и с прорицателями; ему оказывали преж-
ние почести, в том числе и Кортес, который прописал два десятка палочных ударов одному из испанских
солдат за то, что посмел потрево>к тьпо ойправите я. себы о, акпреж е, Ђ” заисключен емод
детали: денно и нощно сменялись караулы испанских солдат у покоев Мотекусомы. Мог ли он открыть
глаза своим приближенным на истинное поло>ке ие е иорганизов тьзаго орпро ивиспанц
Конечно, мог. )~а только понимал, что при попьггке вызволить его из плена первым падет под ударами
мечей, а с жизнью расстаться боялся.
Кортес прозрачно намекнул ему на это, когда в столицу по велению Мотекусомы были доставлены
Куальпопока и семнадцать его военачальников, виновных в гибели испанцев под Веракрусом. На суде
Куальпопока оправдывался тем, что подчинялся приказам тлатоани, но это не спасло его: все восемнад-
цать человек были публично сожжены на площади перед дворцом Мотекусомы. На сей раз, похоже, наш
герой не кручинился по поводу того, что умеет писать и вынужден подписывать смертные приговоры.
А когда производилась казнь, Кортес приказал надеть кандалы на главного виновного — правителя ацте-
ков; у того брызнули слезы от унижения и страха; а после казни Кортес в сопрово>кде иикапита
пришел в покои правителя, самолично снял с него кандалы и прочел ему хорошую нотацию. Мотекусо-
ма был неглупым человеком, он ясно понял то, что ему давали понять.
98

а~й6Ю
Центральная площадь Теночтитлана.
СлеВа от ГлаВного храма — дВореу Ашаякатля, спраВа — даорен Мотекусомьг
Так он стал марионеточным правителем. Не зря Кортес полагался на интуицию и вдохновение: сама
обою, спонтанно сложилась ситуация, какую заранее не смог бы спланировать самый изощренный
политик. Слово тлатоани было законом, и если он уверял прибли>кенн х,бу тожи е сиспанц
по собственному желанию, просто счастлив и ни в чем не испытывает неудобства, никто не смел
подвергнуть сомнению его слова, тем более что он сохранил весь декор власти и придраться было не к
чему. )дальновидный Кортес позаботился даже о том, чтобы время от времени демонстрировать народу
видимость свободы их правителя: так, он разрешал ему поохотиться в своих заповедных угодьях или
совершать паломничества в храм — но при каждом выходе его сопрово>кд ло весо нивооружен
испанских солдат. На самом &gt кед леМотекус мафактиче киуте ялуправле иегосударст о иде
лишь то, что ему приказывал Кортес. Вот она — обратная сторона абсолютной власти.
Впрочем, вряд ли правомерно объяснить поведение тлатоани одним только страхом за свою жизнь.
С одной стороны, он оказался во власти сбывшихся примет и пророчеств и утерял волю к сопротивле-
нию, с другой — поддался необыкновенному обаянию Кортеса, который обладал незаурядным даром
убеждения и умением располагать к себе людей. Наконец, была в его позиции еще одна составляю-
щая — как это ни странно звучит, душевный комфорт. И, возможно, не столь лицемерил Кортес, когда
писал императору о своих отношениях с Мотекусомой: «И так хорошо я с ним обходился, и так он
99

2ЗИ
:2 21
;".I
,...~йМ,и, ......
...:,.ЛЩ .,и, ь "... и22. ' r
1
Щ .",'','"":-,' ";. i 1,.'P~,аф, — — —, ~ ','', 12,'
И,, 2
2'
и
i
,иЖ .и~ Ф.., . и
i
: И 11
:; I
1 ° 2
IIIIIII,'I I, Il, и,,
/г,;, ' 1
.lsII»~ " '11'2 .1'
Е.
)22.2-
%
„~ 2, и иД ~ю,„~~, е,~ф~,Д,„
2'. j ".~.".Ð,":! Ii&
":=':::-а2~
, '.',,2ф„;
З2,
,',Й;г
Ф . Ii/@1
р
Ц!Ц~~2..,.,
f~ljj" 'и
1Ц Id'I'Ч2
!«ф
222 ~
p-' °
~,у
\ т, л
° Ю2~ ~1 и ss~ S
. Ф,..;-.-=. а~-
2
1
Ю
2
1'
2
, . И 2, 1'1
'Ф
Ч2
,2«
. И2ф-Ф.",,~~
'а-' '21: г «З
;,',/1.: .
.;,.~7.Р
1 II i 1 1 s «s s s
1,~Р٠— - 12ф,. Ии1 - ° - ф.Х, 22
Г' ','; 1
Ф 2ж
° О12ИИ
Мексиканский Вариант гладиаторских боеб по предстаВлениям Теодора де Бри.
Пленнику даВали Возможность сразиться с Воином аитекоб:
если пербый побеждал, ezo отпускали на болю, если терпел поражение, — клали на жертбенный камень,
после чего поедали части ezo тела. Архитектура на заднем плане ябно напоминает голландскую
100
был мною доволен, что когда я не раз и не два предлагал отпустить его на свободу, чтобы он вернулся к
себе домой, он всякий раз отказывался, говоря, что ему у меня хорошо и уходить он не хочет, ибо у него
есть все, что он любит, как если бы он жил у себя дома, а коли он уйдет от меня, то, может статься, вла-
дычные особы из числа его подданных станут его оскорблять или понуждать сделать что-либо против его
воли... а ему здесь хорошо, ибо коль вздумают они в чем-либо его упрекать, он сможет ответить, что он
в себе не волен и тем от них избавится и спасется...» Насчет предло>ке ияпредостав тьМотекус меc
боду Кортес, скорее всего, говорит неправду; а вот в словах тлатоани, полагает автор, кроется горькая
истина: его, безвластного властителя, стало внутренне устраивать такое положение, когда не надо выби-
рать, ломать голову, решать — все за тебя решат другие, и можно спокойно плыть по течению. В бездей-
ствии есть своя притягательность.

Ф
е Ф
° 1 в
\~а~ ° ~
t t ° ° ~11
tе,''1 ° t
t е' ° 1~
В t&lt
1 ~ ° ф ° ° °
ф Гt! ° °
ф, ° t t °
Ф It ° tt
1 б~'Ф °
ф Ф'фФ
I,t
Кортес молящийся. Картина XVII б.

Еще одно изображение Глабного храма
Но не для всех. Среди родственников Мотекусомы зрело глухое недовольство, и вскоре оно вылилось
в заговор, во главе которого встал племянник Мотекусомы Какамацин, правитель города Тескоко, второ-
го по величине в долине Анауак. Какамацин сумел привлечь на свою сторону брата Мотекусомы
Куитлауака, а также правителей некоторых других городов. Все вместе они располагали внушительны-
ми силами, и нет сомнения, их бы поддер>к ли> ителиТеночти лана.На елся,о нако,до
из числа родственников Мотекусомы, рассказавший правителю ацтеков о заговоре. Особо подчеркнем:
действия заговорщиков были направлены вовсе не на то, чтобы свергнуть тлатоани, — напротив, его род-
ственники замыслили освободить правителя, чтобы вернуть ему всю полноту власти. Что же делает
Мотекусома? Немедленно докладывает обо всем Кортесу, а затем различными посулами и хитростями
заманивает главарей в западню; их хватают, привозят во дворец Ашаякатля, и Кортес приказывает ско-
вать их одной цепью и посадить в темницу. На место Какамацина и других касиков назначены новые
правители городов, лояльные испанцам и полностью покорные Мотекусоме.
За те полгода, что Кортес управлял Мексикой, прикрываясь царственной марионеткой, он сполна
использовал все выгоды своего поло>кен я Ун гохват лодипломатическ гочу ь ита та незлоупот
блять властью — оттого-то он и смог удерживать ситуацию в относительном равновесии. Прежде всего,
он позаботился о безопасности испанцев и приказал построить и спустить на воду в озере Текоко нес-
колько бригантин: с этой задачей он послал в Веракрус юного капитана Гонсало де Сандоваля, чтобы тот
102

сделал необходимые заготовки и доставил на озеро Тескоко такелаж затопленных кораблей. За полгода
испанцы успели построить лишь две бригантины, а этого в решающий момент оказалось недостаточно.
Далее Кортес активно занялся исследованием земель Мексики, в том числе разведкой золотых и сере-
бряных месторо>кден й Сэ ойце ью онрассыл е враз ые«провинц и»государс ваацте о ип
чиненных территорий небольшие экспедиции в сопрово>кде иииндейс ихпроводни о ипредста
телей Мотекусомы. Куда как удобно: эмиссары тлатоани со своими «удостоверениями» исполнителей
воли правителя служили надежными гарантами безопасности. Экспедиции возвращаются с обнаде>
вающими новостями: найдены рудники и золотоносные реки, открыты новые богатые области и горо-
да, многие народы, в том числе и враждебные ацтекам, готовы признать власть испанцев. Капитан Диего
де Ордас разведал прекрасную гавань в устье реки Коацакоалы< с иКор еспосыл етВеласк са деЛе
во главе полутора сотен человек возводить там порт. Наконец, Кортес не забывает о приумножении
богатств и, прикрываясь именем Мотекусомы, собирает обильную дань золотом и драгоценностями с
его подданных.
В результате во дворце Ашаякатля скопились огромные богатства. Смотреть на эти сокровища,
не зная, сколы&l ;от бепринадле&g ;кит был вышечелове ески  ил,ис лдатынеодно ратноподс
к Кортесу с требованием раздела добычи. Что им сейчас это золото? Как будто бы есть, куда его тра-
тить, кроме как на ставки в карточной игре; но алчность бывает иррациональна. К тому &gt кепо
слухи, будто драгоценности исчезают — не иначе как Кортес и его дружки тайно их разворовывают.
Наш герой, сколько мог, оттягивал деле&gt к,зара еезн я кч му топривед т; н вкакой томом
понял: лучше раздел, чем бунт. И вот, как было заведено, в присутствии эскрибано, веедора' и казначея
золото было подсчитано, после чего из общей суммы отделили пятую часть для его величества и пятую
часть для Кортеса. Солдаты шипели возмущенно: не надо, мол, нам второго императора; да только
что сейчас локти кусать? Раньше надо было думать, когда договор подписывали. По словам Кортеса,
королевская доля составила тридцать две тысячи четыреста с лишним песо золота и сто с лишним
марок серебра, а к этой доле он от щедрот своих прило> илвся ихцен ыхве ей на тоты ячдукат
«и кроме своей ценности, — писал он, — эти вещи так красивы и удивительны, что по своей необычно-
сти и причудливости вообще бесценны, и вряд ли кто-либо из известных в мире государей обладает
подобными и столь изысканными изделиями». К своей доле, равной императорской, Кортес потребо-
вал возмещение расходов на экспедицию (а они были немалыми), а также компенсацию Веласкесу
за уничто>кен ыес да(де егэ ихгуберна орК бы а и неувид т иопл туиздер ек напосольст
отправленное в Испанию. Затем возместили стоимость павших коней, оделили капитанов и священни-
ков, отложили долю тех, кто остался в Веракрусе... Деньги таяли на глазах, и когда дело дошло до про-
стых солдат, они получили всего по сто песо! Многие в возмущении отказывались принимать эту >к
кую подачку. В войске зрело недовольство; по утрам на стенах дворца появлялись оскорбительные для
Кортеса четверостишия; тот вступил с анонимными авторами в поэтическую дуэль, но изыски его слога
не могли успокоить недовольных. Назревал бунт, и Кортесу пришлось употребить всю свою изворотли-
вость — одаривая золотом одних и посулами других — чтобы как-то утихомирить солдат. Впрочем,
лучше всяких уговоров войско сплотила угроза.
А угрозу эту создал сам &gt кеКорт с,котор мувн вьотка алздра ыйсм сл Ђ ичитат любу
нетрудно догадаться, по какому поводу он ему отказал. Казалось бы, наш герой получил все, что хотел,
стал фактическим правителем Мексики, выкачивал из страны ее богатства — и чего ему не хватало? Но не
будет его душе покоя, пока он не выполнит свою евангелическую миссию и не отвратит туземцев от
богомерзких идолов и обычаев. И вот он насел на Мотекусому, чтобы тот разрешил ему построить алтарь
' В ее дор — королевский чиновник, приставленный наблюдать за сбором и разделом добычи.
103

на вершине Главного храма, и сколько прави-
тель ацтеков ни отговаривал его от столь опро-
метчивого шага, тот настоял на своем. В воин-
ском сопрово>кде ииКор есподня с во
из святилищ Главного храма и провел показа-
тельную театрализованную акцию на глазах
Мотекусомы и жрецов — вот как ее описыва-
ет капитан Андрес де Тапиа: «...И ответил Кор-
тес тем жрецам: „Я буду рад сразиться за моего
Бога с вашими богами, кои ничего из себя не
представляют, — и с этими словами он схва-
тил железный молот, находившийся там, и
начал крушить им каменных идолов, и, кля-
нусь своей честью и всем святым, в тот миг в
нем было что-то сверхъестественное...» Неиз-
вестно, сказал эту фразу Кортес или нет (сам он
Мф™ об этом не поминает), но она очень точно
вскрывает суть действия: религиозные понятия
как бы материализуются и переводятся на
язык силы, язык войны, столь хорошо понят-
ный как конкистадорам, так и индейцам.
Глубокое возмущение охватило >ките
Теночтитлана при известии о кощунстве,
совершенном в святилище. Напряжение подо-
грели ацтекские жрецы, объявившие, что боги
покинут столицу, если чужеземцы не уберутся
Меч Кортеса. Хранится В королеВской оружейной палате
из Мексики. Мотекусома сообщил Кортесу
В Мадриде
волю богов и честно предупредил, что жизнь
испанцев висит на волоске. Кортес и сам это
нутром почуял, и не оставалось ему ничего иного, как объявить о возвращении в Испанию, чтобы несколь-
ко поуспокоить народ. Легко сказать, возвратиться, но на чем? Надо построить корабли, и не игрушечные
бригантины, какие плавали по озеру Тескоко, а серьезные каравеллы, способные переправить людей и
ценности через океан. Мотекусома дал испанцам лесорубов и плотников, и вскоре в Веракрусе закипела
работа Пока &gt кеправит льацте оввс миправд м инеправд мисдержи алсв ихподданн х в
время как Кортес удвоил караулы, запретил солдатам снимать доспехи даже во время сна и расставаться
с оружием.
Действительно ли Кортес намеревался возвратиться в Испанию? Если да — то лишь затем, чтобы
вернуться в Мексику с солидным войском, зная, что к столице ацтеков ему придется пробиваться уже с
тяжелыми боями. Скорее &gt кевс го Ђ”н т, бо онпоним л, тодол енприне тикор л впода ок
только золото, но и покоренную Мексику под крепкой властью его величества — лишь тогда у него есть
шанс сохранить голову на плечах. А если бы он убрался, то ничего не оставил бы после себя, кроме нена-
висти и презрения. Впрочем, что гадать об этом? История распорядилась иначе и спутала нашему герою
все карты в сданной игре.
104

«Явились они со злобным умыслом, дабы убить меня&
Мотекусома вдруг повеселел и поглядывал на своего заморского друга с некоторой ехидцей. С чего бы
это? Недолго утаивал он шило в мешке и вскоре выложил Кортесу новости, полученные от осведомите-
лей несколько дней назад.
Вернемся немного назад. у'знав, какие роскошные дары Кортес послал императору с Монтехо и Пор-
токарреро, Веласкес взбесился от ярости. Мексику со всеми ее сокровищами считал он принадле>кав
ему одному. Мало того, что Кортес ослушался его приказа об отставке, так он еще в обход губернатора
шлет королю дары, протаптывал тропку к сердцу его величества, и если в награду король пожалует про-
хиндею губернаторский титул, тогда останется только локти кусать. Надо остановить зарвавшегося
наглеца, остановить любой ценой! И Веласкес за ценой не постоял. Все свои средства, все, что он правда-
ми и неправдами добыл в Индиях за долгие годы, — все он вложил в организацию карательной экспе-
диции. Для Нового Света ее масштабы поистине потрясают: достаточно сказать, что по военной мощи
и оснащенности она стояла на втором месте после оплаченной из королевской казны экспедиции
Педрариаса Давилы в Золотую Кастилию (1514). Ничего не скажешь, силен был Веласкес — потягался
с самим королем. На восемнадцати кораблях он отправил в Мексику тысячу четыреста солдат, среди них
восемьдесят всадников, семьдесят аркебузиров и девяносто арбалетчиков; не поскупился и на страшно
дорогую в те времена артиллерию и приобрел восемнадцать пушек. Во главе армады он поставил капи-
тана Панфило де Нарваэса, которому было приказано взять Кортеса живым или мертвым, а лучше
живым, и в клетке доставить на Кубу, дабы губернатор смог вволю насладиться мщением.
Бравый капитан Панфило де Нарваэс в свое время завоевывал Кубу под началом Веласкеса,
и тот доверял ему, как себе. Да только жизнь так подло устроена, что очень верный часто бывает неумен,
а очень умный склонен к неверности — вот и приходится выбирать меж двух зол Попавшись на одном,
Веласкес теперь выбрал второе, а результат оказался еще хуже. Но не будем забегать вперед. Бартоломе
де Лас Касас, который вместе с Нарваэсом два года бок о бок прожил на Кубе, характеризует его таки-
ми словами: «Нарваэс был высокого роста с белокурыми, почти рыжими волосами. Это был вполне
достойный человек, честный, разумный, хотя и несколько беззаботный, обходительный в разговоре, при-
ятного нрава; в сражениях с индейцами он проявил мужество, как, впрочем, проявил бы его и в любом
другом бою. Был у него, однако, один тяжкий порок, а именно — полная беспечность. О чем мы еще
расскажем»'. Да, об этом еще будет рассказано, пока &gt кевозврати с кКорте
Радость Мотекусомы понятна теперь не нужно строить корабли, коль скоро они сами за чужеземца-
ми прибыли. Кортес поначалу тоже возрадовался, подумав наивно: вот он, щедрый королевский ответ на
сокровища, отосланные ко двору девять месяцев тому назад. Но недолго он тешил себя иллюзиями—
через неделю вернулись разведчики, и правда открылась во всей своей наготе. Трудно представить, что
испытал в тот момент наш герой; понять это можно, лишь трезво оценив его поло>кен е.Сейч с,ко
толица ацтеков стоит на грани восстания, а его солдаты, недовольные разделом добычи, — на грани
бунта, ему наносят коварный удар в спину. Он оказался между молотом и наковальней: путь назад пере-
крыт, а среди индейцев его позиции пошатнулись. Ибо самое страшное, что совершил Нарваэс, еще не
открыв боевых действий, — расколол пьедестал, на который водрузил себя Кортес, и монумент мог вот-
вот рухнуть. Немало сил положил наш герой, чтобы создать и поддер>кив ть и ос бе а ополном
ном посланнике его величества в Мексике, а еще больше терпения и усилий потребовал миф о том, что
х-ристиане едины и нет меж ними раздоров. Едва ступив на берег, Нарваэс во всеуслышание объявил о
цели своей экспедиции — и понеслась по индейским землям ошеломляющая новость: выходит, Кортес
Перевод А. Косе.
105

лжец и преступник, а чужеземцы между собою не ладят... Все это ясно осознал Кортес: впоследствии QH
напишет, что сразу уразумел, «сколь великая беда назревает и что весь здешний край из-за подстрека-
тельств Нарваэса восстает...».
На изломах судьбы, на грани катастрофы отчетливее всего проступают незаурядные свойства натуры
Кортеса Другой в этой аховой ситуации потерял бы голову от отчаяния. Кортес &gt кесобирае с сду
и начинает действовать — продуманно и безошибочно. Может быть, этот эпизод — самая блестящая из
всех его военных кампаний. А в действиях своих он придерживается излюбленной тактики: лучше сам
опереди, пока тебя не опередили. Бить первылГ Напомним соотношение сил: тысяча четыреста воору-
женных до зубов человек у Нарваэса; а у Кортеса — полтораста инвалидов в Веракрусе, полтораста чело-
век во главе с Веласкесом де Леоном направлены строить порт в Коацакоалькосе и полтораста остают-
ся в Теночтитлане, при этом порох у всех на исходе. Разве можно в этих обстоятельствах бить первым?
Можно, когда знаешь, что сила заключена не только в оружии.
Прежде всего, надо было раздобыть информацию. Об этом позаботились Нарваэс и Сандоваль,
оставленный капитаном гарнизона Веракруса Высадившись неподалеку от города, Нарваэс послал туда
священника, эскрибано и четырех офицеров, дабы они предъявили колонистам распоря>ке ияВелас
са; Сандоваль &gt кеприка ал сю«делегац ю»достав тьпрями о кКорт с вТеночтитл н.Послан
связали, швырнули в гамаки, ацтекские скороходы взвалили гамаки на плечи и понеслись в столицу,
время от времени сменяясь, и так за четыре дня доставили информантов нашему герою. Можно пред-
ставить ошеломление людей Нарваэса, когда, покачиваясь в гамаках, они, как из окна поезда, взирали на
«мир великих городов». В Теночтитлан они вошли также верхом, но уже в пристойном виде, на конях,
заблаговременно посланных Кортесом, который не желал ронять достоинства соотечественников в гла-
зах индейцев. Люди Нарваэса не без оснований опасались, что Кортес швырнет их в кандалах в темни-
цу; напротив того, он устроил им пышную встречу с пиршествами и увеселениями, принес извинения за
грубость Сандоваля, щедро одарил их золотом и драгоценностями, после чего с подобающими почестя-
ми отправил обратно. В свой стан посланцы Нарваэса вернулись уже в роли Троянских коней — на что
и рассчитывал Кортес они взахлеб расписывали чудеса Теночтитлана, восторженно отзывались о талан-
тах Кортеса, сумевшего с ничто>кн мисил мипокор тьст льсиль ыегосударст а аглавн е,расска
вали о его невероятной золотой добыче и о его щедрости. И так, не сознавая того, они засевали в душах
солдат зерна сомнения: а стоит ли идти против Кортеса, не лучше ли примкнуть к нему?
Из дружеских бесед с нежданными гостями Кортес извлек всю нужную ему информацию: сколько
в войске людей, каково их воору>кен е, тоназна енкапитан ми Ђ а сомног ми из их он ылз
ком лично, в том числе и с Нарваэсом, чью слабую сторону (упомянутую беспечность) прекрасно знал.
Выудил он и то, что давало ему юридическое обоснование не подчиняться Нарваэсу. Титул аделантадо
позволял Веласкесу по собственной инициативе открывать и заселять новые земли, но не давал
ему права устраивать карательную экспедицию, пусть даже против своего подчиненного, — такие пол-
номочия ему мог предоставить лишь Совет по делам Индий с одобрения короля. у'знав о подготовке
экспедиции, обеспокоенная аудьенсия' Эспаньолы отрядила на Кубу ойдора', дабы он проследил
за порядком и, скажем так, вправил экспедицию в нужное русло, придав предприятию чисто коммер-
ческий и исследовательский характер. Формально Нарваэс имел право лишь послать Кортесу
официальное извещение с требованием сдать ему бразды правления и, удовлетворясь любым ответом,
ждать распоря>ке ийкоро
' А у д ь е н с и я — судейская коллегия, представлявшая королевскую власть в колониях.
' О й д о р — королевский чиновник, член аудьенсии.
106

Плевать хотел Веласкес на аудьенсию со всеми ее чиновниками. Вопреки рекомендациям ойдора, он
отправил в экспедицию почти все боеспособное население Кубы, фактически оставив остров беззащит-
ным. Он открыто отдал распоря>ке иедостав ть муКорт сажи ым лимертв м,при авэкспеди
карательную цель. Не слушаясь ойдора, Нарваэс, вместо того чтобы открывать новые земли, направился
прямиком во «владения» Кортеса. Наконец, он встал лагерем в Семпоале, заставил касика перейти
на его сторону и начал, как говорили тогда, «баламутить землю», то есть настраивать индейцев против
Кортеса. Натравливать туземцев на своих > е,испанц в, Ђ” то невмещал сь н вка иерам и.Ой
пытался противодействовать всему этому — в конце концов, его рекомендации и замечания так осто-
чертели Нарваэсу, что он посадил чиновника на корабль и отправил на Кубу. Еще один неслыханный,
непозволительный поступок, вызвавший ропот возмущения среди солдат и офицеров Нарваэса Пони-
мал ли генерал-капитан, что это бунт против королевской власти?
Кортес &gt керадос нопоти алру и: от ак гопротивн кисв ейглупос ьюзарабатыв лио к в
пользу. Обихаживая посланцев Нарваэса, Кортес отправил во вражеский стан падре Бартоломе де Оль-
медо, снабдив его письмом генерал-капитану и немалым количеством золота для подкупа офицеров.
В письме &gt ке о вса ыхизыскан ы идружелюб ыхвыражен яхизве алНарваэ а, т срадос ьюго
отдать ему власть и добычу, ежели тот предъявит ему королевские полномочия (каковых, знал Кортес,
у него не было). Святой отец оказался отличным дипломатом. С Нарваэсом он ни о чем не столковался—
да он на это и не рассчитывал, зато переговорил со многими офицерами и солдатами и вкрадчивыми
речами, посулами и золотом склонил их на свою сторону. А тут еще прибыли из Теночтитлана пленен-
ные посланцы Нарваэса с богатыми дарами и восторженными рассказами. Так началось моральное раз-
ложение войска Нарваэса, оно, как труп под тропическим солнцем, гнило и разваливалось на части,
а беспечный генерал-капитан, уверенный в своем численном превосходстве, ничего не замечал и, глав-
ное, ничего не предпринимал.
Ранее он пытался переманить на свою сторону Веласкеса де Леона, рассчитывая на его родственную
связь с губернатором Кубы, — и получил решительный отказ. Капитан прервал экспедицию в Коацако-
алькос, связался с Кортесом и направился к Веракрусу, а Нарваэс палец о палец не ударил, чтобы перех-
ватить отряд. Столь &gt кеспоко но онтер е ус бя одбо омполт рысо нисторонни овКорте
засевших в Веракрусе, и не подумал хотя бы их изолировать. Если бы он сразу двинул своих людей
в Теночтитлан, Кортесу пришлось бы туго — собственно, этого больше всего и боялся наш герой. Но нет,
устроив свою штаб-квартиру в Семпоале, Нарваэс обменивался письмами с Кортесом и преспокойно
ждал, когда тот придет к нему сдаваться. Бездействие вообще губительно для войска, а в этих обстоятель-
ствах оно было просто самоубийственно.
Зато это очень хорошо понимал наш герой. Ему-то выжидать было нечего, и он решился на отчаян-
ный шаг — атаковать противника. Но какими силами? Надо отдать должное Кортесу: имея возмо&gt
ность повести за собой из Тлашкалы многотысячную армию индейцев, он и в мыслях не допускал
использовать туземцев в борьбе против соотечественников, прозорливо понимая, что это подорвет авто-
ритет христиан. Не мог он также бросить против Нарваэса все свои силы, ведь большую часть людей и
вооружения полагалось оставить в Теночтитлане. Из столицы Кортес берет с собой всего семьдесят чело-
век, из них пять всадников, а восемьдесят человек вместе с тлашкальтеками оставляет под началом Аль-
варадо охранять правителя-заложника В Чолуле к нему присоединится со своим отрядом Хуан Веласкес
*е Леон, а ближе к побережью — Сандоваль, отобравший восемь десятков самых крепких >ките
Веракруса. Итого — триста человек почти без доспехов и без единой пушки.
По пути не прекращается оживленная переписка с Нарваэсом. Она не отличается разнообразием:
в своих посланиях Кортес неизменно учтив, предлагает противнику мировую и выражает готовность
107

сдать полномочия по предъявлении соответствующего королевского указа; Нарваэс &gt кегр б,катего
чен и настойчив и требует немедленно предстать пред его очи и сдаться. Посланников Нарваэса Кор-
тес щедро одаривает золотом, и они выполняют роль трупных червей, разлагающих тело войска Кроме
того, во вражеский стан вновь заслан хитроумный падре Ольмедо с очередной дипломатической мис-
сией: помимо подкупа офицеров, он должен втереться в доверие Нарваэса и внушить ему, будто люди
Кортеса недовольны разделом добычи и готовы в любой момент предать своего генерал-капитана Эту
миссию святой отец вновь выполняет с блеском: и без того беспечный Нарваэс теряет всякие предста-
вления о реальности. Между тем сторону Кортеса держат уже почти все капитаны Нарваэса, его лич-
ный секретарь и главный альгвасил, а с артиллеристами достигнута договоренность о том, что они не
станут стрелять.
Днем 28 мая 1520 года отряд Кортеса находился уже в одной лиге' от Семпоалы. К вечеру зарядил
дождь, превратившийся в нескончаемый ливень. Кортес собрал свое крохотное войско и произнес про-
чувствованную речь — а это он умел делать: как вспоминает Берналь, «он говорил прекрасным слогом
и необыкновенно красноречиво... и напомнил нам все, что испытали мы, отплыв с острова Куба».
Но не столько красоты стиля и не теплые воспоминания подкупили солдат, а бивший прямо в сердце и
многократно повторенный риторический вопрос: неужели эта земля, политая нашими потом и кровью,
достанется Веласкесу, его приспешникам и родственникам~ Кортес умел нащупать болевой нерв и знал,
к чему взывать: он обещал солдатам не золотые побрякушки — он обещал им эту землю со всем, что в
ней есть. А солдаты его, как и сам он, уже духовно срастались с Мексикой, уже считали ее «своей» и гото-
вы были костьми лечь, но не уступить ее чужакам.
Приказы Кортесу пришлось уже выкрикивать во весь голос — так усилился шум дождя. Шестьдесят
человек под началом Писарро (не путать с покорителем Перу) должны взять артиллерию; Сандовалю во
главе восьмидесяти человек приказано «завладеть телом Панфило де Нарваэса, а ежели тот станет
сопротивляться, то убить его, ибо это будет во службу Господу и его величеству», а Веласкесу де Леону
с шестьюдесятью солдатами приказано атаковать штаб Диего де Веласкеса-младшего. Диспозицию Кор-
тес и его подчиненные знали досконально, благо немало времени провели в Семпоале, и к тому &gt келаз
чики доложили им, какие части где квартируют. В качестве основного оружия Кортес прозорливо
выбрал длинные пики, позаимствованные у индейцев, — они давали преимущество в ночном бою про-
тив метровых испанских мечей.
Нарваэсу даже в голову не могло прийти, что Кортес со своими ничтожными силами осмелится
напасть на него; и даже если бы эта мысль посетила его, он отогнал бы ее в ту ночь, грохотавшую тропи-
ческим ливнем. Почти всю свою конницу — шестьдесят всадников — он накануне отослал за город на
поиски Кортеса, словно способствуя планам нашего героя. Если насчет пушек тот мог не волноваться, то
кавалерия, с которой никаких договоренностей не было, представляла очень серьезную угрозу.
Переправившись вброд через реку, отряды Кортеса направились к городу, по дороге наткнулись
на часовых, двух повязали, а третьему удалось бе>ка ь. Онразбу илНарваэ а,доло ил му обопаснос
но генерал-капитан, зевая, послал его к чертовой матери с его выдумками и вновь погрузился в безмя-
те>к ыйс н.Незамеченн е,отр дыКорт садо ли доцен рагор д иринул с ват ку Ђ”то дато
ко заиграли тревогу в стане Нарваэса. Пушки, как и было условлено, не выстрелили — Кортес тут &gt кез
ладел ими. Отряд Сандоваля, сметая пиками защитников, ринулся на вершину пирамиды, где почивал
генерал-капитан. Пока Нарваэс просыпался, и одевался, и вооружался, его штаб был фактически взят; он
смело ринулся в бой и в темноте напоролся на пику, которая выколола ему левый глаз; взревел от боли
«Я убит!», и вопль его окончательно деморализовал защитников. Диего де Веласкес-младший, засевший
' Лига сухопутная — около 5,5 км.
108

Кортес берет В плен Нар Вазеа
со своими людьми в двух храмах, оборонялся дольше и упорнее; тогда Кортес приказал подкатить
пушки, и после первого залпа защитники выбросили белый флаг. В отличие от людей Кортеса, настроен-
ных победить или умереть, солдаты Нарваэса в основной своей массе умирать не желали и в душе уже
предали своего генерал-капитана; когда &gt ке ниузн л о гопленен и,моментал нопоброс лиоруж
Оставалась еще конница: на ее поиски Кортес отправил подкупленных ранее капитанов Нарваэса. Уяс-
нив ситуацию, всадники не стали упорствовать и перешли на сторону Кортеса. Вслед за ними на вер-
ность Кортесу присягнули капитаны кораблей, после чего тот распорядился снять с судов снасти, чтобы
никто не вздумал дезертировать. Победа была полной и почти бескровной: шестеро убитых у Кортеса,
109

двенадцать убитых людей Нарваэса и два десятка раненых. По свидетельству Берналя, когда пленный
Нарваэс с кислой миной поздравил Кортеса с победой, тот снисходительно ответил: «Это было самое
малое из того, что мы сделали в сих землях».
Вот так наш герой еще одним удачнейшим выстрелом убил сразу трех зайцев: избавился от смертель-
ной угрозы, получил такое мощное подкрепление, о каком не мог и мечтать, да еще и флот в придачу; ну,
а третьим зайцем был губернатор Кубы. Представьте себе состояние человека, который потратил все
свое богатство на помощь злейшему врагу!
«Такая печаль, что и сказать невозможно»
Недолго, однако, оставалось Кортесу радоваться. Располагая столь значительными силами, уже он
запланировал новые экспедиции: на запад, к Южному морю, и на юг, где чаял найти трансокеанский
пролив, и на Атлантическое побере> ье Ђ”стро тьп ртКоацакоальк с; жеум лос илсос авэкспе
ций, смешав новичков Нарваэса с ветеранами; уже поставил капитанов во главе тех отрядов; уже видел
всю Мексику исследованной, покоренной, «замиренной», христианской — когда из Теночтитлана
пришла ужасная весть: город восстал, построенные бригантины сожжены, испанцы и тлашкальтеки
заперты во дворце Ашаякатля без пищи и воды.
Что &gt кепроизош о?Произо ло о, тоКор ессовер илроко уюошиб у,оста ивкомандую и
Теночтитлане Альварадо, — и за этот просчет многие заплатили головой. Оставь он на этом месте взве-
шенного человека — например, Ордаса или Сандоваля — все сложилось бы иначе. Альварадо был хорош
в бою во главе своей капитании, но он совсем не годился управлять сложившейся скользкой и двусмы-
сленной ситуацией, когда требовались дипломатическая изворотливость, чутье, такт, сдержанность и
элементарное умение не наломать дров. Бич творцов — эпигоны, в особенности в сфере политики. Кор-
тес, оказавшийся в беспрецедентных обстоятельствах, импровизировал и рассчитывал на ходу, он шаг за
шагом прокладывал самостоятельный путь, и надо признать, его творчество до сих пор шло во благо ему
и его людям. Некоторые из капитанов Кортеса, преклоняясь перед ero талантами, пытались ему подра-
>ка ь, датол коэпигонс во точа товыход ло имбо ом Ђ” ак тоб л вслу а сОлид м,Монт х
Альварадо. Что касается последнего, то из всего «творческого наследия» Кортеса он усвоил лишь такти-
ку упреждающего удара; но, вынесенная за скобки реальных обстоятельств и помноженная на природ-
ную патологическую подозрительность этого конкистадора, она стала настоящей бедой для окружаю-
щих, как индейцев, так и испанцев.
Ежегодно в мае ацтеки праздновали праздник Тошкатль, посвященный богу Тескатлипока. За год
до праздника выбирался самый красивый юноша, музыкально одаренный и умеющий играть на флей-
те, и в течение года он вел жизнь, полную наслаждений. Избранник ходил, украшенный цветами
и в сопрово>кде иипыш ойсви ы, се мупоклонял сь аквоплоще июб гаТескатлипо а, сеисп
няли его желания. За двадцать дней до праздника ему предоставляли четырех прекраснейших девушек
для плотских утех, а последние пять дней проходили в непрерывных пирах и увеселениях. В день празд-
ника он поднимался в святилище Главного храма и на каждой ступени пирамиды ломал одну из флейт,
на которых играл в течение года; а завершал он свой земной путь на жертвенном камне. Убитому отсе-
кали голову, которая удостаивалась чести отныне и навечно красоваться на «тепантли» вЂ” стене черепов.
На церемонии присутствовали самые знатные люди городов Тройственного союза, исполнявшие
ритуальные танцы.
Итак, ацтеки через Мотекусому попросили Альварадо позволить им провести праздник Тошкатль в
Большом храме, находившемся в непосредственной близости от дворца Ашаякатля. Разрешение Альва-
110

Ацтекс~асй ираздник
задо дал, но сразу заподозрил, что ацтеки — а их должно было собраться несколько сот человек — заду-
мали под предлогом праздника напасть на испанцев. Имелись ли основания для этого подозрения?
Пожалуй, только одно: изматывающий душу страх горстки испанцев, оставшихся на крохотном остров-
ке среди моря тайных врагов. Существование в непреходящем стрессе могло бы помутить разум и у
зполне разумного — что же говорить об Альварадо! То, что он вообразил себе, было довольно бессмыслен-
чо с чисто практической точки зрения: разве могли бы пятьсот даже отборных воинов взять дворец Аша-
якатля, где, кроме испанцев, находилось шесть тысяч воинов тлашкальтеков? Об отсутствии заговора
=оворит и тот факт, что в своих письмах королю Кортес ни словом не поминает об этом, хотя он никог-
да не упускал случая взвалить вину за пролитую кровь на индейцев. Он вообще не упоминает о том, что
устроил Альварадо, тем самым молчаливо признавая необоснованность его действий.
111

Кортес никогда не доверялся подозрениям и наветам, он проводил расследование, причем допраши-
вал с угрозами, но без пыток, и не одного, а многих, и начинал принимать меры, только если показания
совпадали. Альварадо воспоследовал примеру Кортеса, но как эпигон сделал это на скорую руку и без-
дарно: захватил трех прибли>кен ыхМотекус м иподв ргди импытк м.О ину ер отистязан й,
сказав ни слова; двое других, лишь бы избавиться от мучений, поддакивали, когда Альварадо излагал им
свою версию заговора Раздобыв таким образом «царицу доказательств», Альварадо уже не сомневался в
своей прозорливости; вспомнил он, как действовал Кортес в Чолуле, и загодя подготовил упреждающий
удар. И вот, когда ацтекская знать пела и танцевала во дворе Главного храма, испанцы, стоявшие зрите-
лями вдоль стен, по условному сигналу бросились на безоружных людей и учинили страшное побоище,
вырезав около пятисот человек. А затем они принялись сдирать с трупов золотые украшения — эта гнус-
ность и породила вздорную версию о том, будто бойня была затеяна ради наживы.
Нет, Альварадо рассчитывал на манер Кортеса одним выстрелом убить сразу несколько зайцев: себя
обезопасить, лишить города Тройственного союза руководящей верхушки, способной направлять кол-
лективные действия, еще раз продемонстрировать «божественную прозорливость» испанцев, которых
невозмо> нообману ь и емса ым а инавсе даотб т уацте овох тузлоумышл тьпро ивн х
добыча была побочным продуктом операции: чего &gt кезол ту ряпропада ь? Ноэпи онполу илл
золотые побрякушки, а во всем остальном добился прямо противополо>кн гоэффе таПоскол куни
кого заговора не было, ацтеки восприняли случившееся как жестокость, продиктованную одной только
алчностью, как вызов, оскорбление; позорная резня безоружных стала каплей, переполнившей чашу тер-
пения ацтеков. Альварадо хотел обезглавить ацтеков — но вместо вечно спорящих друг с другом и колеб-
лющихся вождей получил единоначалие в лице Куаутемока, самого ярого врага испанцев. Он думал
обезопасить себя — а поставил на грань гибели; думал запугать — а вызвал всеобщее восстание.
На следующий день тысячные толпы воинов пошли на штурм дворца Ашаякатля. Выстрелы пушек и
аркебуз, косившие атакующих, уже не могли запугать и остановить людей, чьи сердца переполняли
ярость и >ка дамес и.Наверн е,че ездень-дру о сиспанц миб ло быпоконче о,е ли бы неМо
кусома, который, по велению Альварадо взошел на возвышение и обратился с речью к осаждавшим. Его
призывы успокоиться, конечно, никого уже успокоить не могли, а вот просьба сохранить ему, зало>к
ку, жизнь возымела действие. Куаутемок еще не был готов подвергать своего властительного дядю опас-
ности и сменил тактику, решив уморить пришельцев >каж о иголод м. еззапа овв д ипита
они рано или поздно вынуждены будут бе>к ть издво ца Ђ”тогда то и инастиг етзаслужен аяк
Получив тревожные вести вместе с мольбой о помощи, Кортес был вынужден отложить экспедиции
до лучших времен и немедленно двинулся в столицу ацтеков на выручку осажденных. «Второе прише-
ствие» Кортеса в Теночтитлан 24 июня 1520 года разительно отличалось от первого, 8 ноября года преды-
дущего. Тогда с ним было всего четыре сотни солдат и десяток всадников, не считая союзных тлашкаль-
теков; но встречали его радушно, улицы были запру>к нынарод м и адгоро омви алпразднич
дух. Сейчас наш герой возглавлял тысяча четыреста испанских воинов, из них сто всадников, а город
встречал его зловещей тишиной и безлюдными улицами. Куатемок мог бы без труда преградить путь
Кортесу, но он этого намеренно не сделал, решив уничто>к тьчужезем евв е исра у.Поэт му наб
людной дамбе мосты над каналами были опущены, словно приглашая испанцев в город, превращенный
в западню.
Куда девалась прозорливость нашего героя? На что он рассчитывал? А рассчитывал он на свой дипло-
матический талант и, как обычно, на царственного заложника Да только не знал он, что пространства
для дипломатического маневра уже не осталось, а Мотекусома полностью потерял свой авторитет, и
112

народ фактически передал его полномочия Куаутемоку. Вернувшись в Теночтитлан, Кортес первым
делом потребовал от Мотекусомы, чтобы тот наладил обычную городскую жизнь и рыночную торго-
влю. Правитель попросил Кортеса освободить его брата Куитлауака, дабы тот передал ацтекам приказ
тлатоани.
Кортес согласился; но едва Куитлауак был выпущен из дворца, как он встал во главе армии, шедшей
на приступ дворца Ашаякатля. Капитания Диего де Ордаса в составе двухсот человек, посланная перех-
ватить беглеца, встретила такой отпор, что сразу было убито четверо и многие получили ранения, в том
числе и сам Ордас; на выручку отступавшим бросился Кортес и был ранен в руку. Весь день до наступле-
ния темноты длился штурм дворца «индейцы, — вспоминает Кортес, — нападали с у>касающ мивоп
ми и воем, какие и вообразить трудно, а камни из их пращей летели так густо, что казалось, будто валил
с неба град, и стрел и дротиков было так много, что они усеяли все стены и дворы, и мы едва могли меж
ними пробираться». Особый урон от прицельной стрельбы несли тлашкальтеки, не защищенные доспе-
хами; но и испанцам туго приходилось: в тот день было ранено более восьмидесяти человек. Ацтекам
удалось поджечь дворец — пожар потушили, обрушив часть стены, и только пушки и аркебузы помеша-
ли осаждавшим ворваться в крепость. Ночь ушла на восстановление стены.
«И лишь только рассвело, неприятельские полчища принялись атаковать нас еще намного яростней,
чем накануне, и было их так много, что артиллеристам не требовалось целиться, ибо они били прямо в
гущу толпы. И хотя огнестрельное оружие причиняло большой урон, ибо стреляли мы из тринадцати
орудий, не считая аркебуз и арбалетов, потери неприятеля были незаметны и неощутимы, ибо там, где
пушечное ядро валило десять — двенадцать человек, толпа сейчас смыкалась, и казалось, никакого урона
они не понесли». Видя это, Кортес решил сменить тактику и предпринял контратаку. Ворота дворца рас-
пахнулись, и на осаждавших обрушилась конница, за нею пехота Натиск был силен, ацтеки понесли
серьезные потери и отступили; однако расчет Кортеса одним ударом сломить дух восставших и выну-
дить их пойти на мировую не оправдался: отойдя от дворца, войско «завязло» на узких улицах, обсыпа-
емое с крыш домов градом камней и стрел; в этих условиях преимущества кавалерии свелись к нулю, и
Кортес был вынужден вернуться под защиту стен. В тот день было ранено шестьдесят человек.
Нужда обостряла ум: Кортес лихорадочно пробовал одно средство за другим; и нельзя не отдать дол-
жное ero изобретательности. Главным врагом испанцев стали дома, мешавшие маневру, прежде всего
крыши, с которых восставшие наносили смертоносные удары, оставаясь в недосягаемости. Коли так,
надо было защититься сверху и разрушать дома Всю ночь и весь следующий день, 27 июня, осажденные,
отражая непрерывные атаки, трудились над изготовлением огромных деревянных щитов, способных
укрыть два десятка человек. Одновременно Кортес прибег еще к одному — уже многократно испытан-
ному средству воздействия на ацтеков — царственной марионетке, упросив тлатоани выйти на стену
дворца и переговорить с народом. Кортес вновь просчитался, и получилось так, что он вывел агнца на
заклание. Едва Мотекусома появился на стене, в него вместе с оскорблениями полетели камни и стрелы:
камень угодил ему в голову, стрелы пронзили руку и ногу. Прикрывая правителя щитами, испанцы отнес-
ли его в покои. Раны оказались не смертельными, но Мотекусоме жить больше стало незачем: народ
отверг его, он больше не тлатоани, а всеми презираемый изгой. Он срывал повязки, отказывался от
лекарств, еды и питья, он хотел теперь только одного — умереть; и тихо скончался через два или три дня.
«...Смерть его оплакивали Кортес и многие наши солдаты и капитаны, и все, кто его знал, скорбили о
нем, как о родном отце, и не стоит сему удивляться, зная, сколь добрым человеком он был», — пишет
Берналь. Не стоит, видимо, удивляться и тому, сколь плачевно кончил этот добряк. Его тело было пере-
дано ацтекам. После смерти Мотекусомы правителем Теночтитлана был избран Куитлауак, фактически
уже обладавший всей полнотой власти.
113

фпуаосаИ~л сса.
0
~ь~ .. сь
Аитеки осаждают дбореи Ашаякатля,
где заперлись испаниы под командоВанием АльВарадо и их союзники-тлашкальтеки.
Индейский художник и здесь изобразил Марину (слеВа), праВда без Кортеса,
который отпраВился на битВус НарВаэсом
Двадцать восьмого июня Кортес испробовал свое изобретение — деревянные щиты-укрытия — и
вновь потерпел неудачу: «...Столько камней сыпалось на нас сверху, да таких крупных, что наши щиты
поломались, и один испанец был убит, и многие ранены, причем мы не смогли продвинуться ни на шаг,
хотя дрались отчаянно — бой длился с утра до полудня, и лишь тогда мы в великом унынии воротились
114

дюра с портрета тлатоани, написанного по приказанию Кортеса
мотекусома: гра а с

в крепость...» Кортес не падал духом и принял новое решение. На сей раз он задумал психологическую
атаку: взять штурмом Главный храм и наглядно явить ацтекам слабость их богов. Наряду с шоковым воз-
действием, операция имела и тактическое значение, поскольку Главный храм находился в непосред-
ственной близости от дворца Ашаякатля, с его вершины ацтеки наблюдали за лагерем испанцев и осы-
пали их стрелами. Кортес лично возглавил штурм, повелев привязать себе щит к предплечью левой, ранен-
ной, руки. Ацтеки сопротивлялись отчаянно, но столь же яростно бились испанцы во главе с генерал-ка-
питаном. С боем они брали ступень за ступенью, террасу за террасой пирамиды, оставляя раненых и
убитых, пока не поднялись на вершину, к святилищам, — и здесь разыгралось самое упорное сражение,
длившееся три часа Защитники пирамиды погибли до единого; испанцев было убито сорок пять чело-
век, остальные все получили ранения. Овладев Главным храмом, конкистадоры выволокли каменное
изваяние у'ицилопочтли и сбросили вниз по ступеням, после чего запалили святилище. Той &gt кено ь
этому символическому посланию Кортес добавил еще один аргумент: сделал вылазку и спалил три сотни
жилых домов. Он рассчитывал, что огонь охватит весь город, но этого не произошло — распространять-
ся по>к ру недав либесчислен ыекана ы Влю омслу аекула омпогроз тьудало ь,по леч гоК
тес решил, что настало самое время для мирных переговоров.
Вожди ацтеков Куитлауак и Куаутемок откликнулись на просьбу Кортеса и утром явились на пло-
щадь перед дворцом. Кортес стоял на стене, на том самом месте, откуда позавчера пытался взывать к сво-
ему народу Мотекусома, и сурово внушал вождям, а Марина переводила, «что, как они сами видят, им
не устоять, и что мы с каждым днем причиняем им все больший урон, и что множество индейцев погиб-
нет, а город мы сожжем и разрушим и не остановимся до тех пор, пока ни от города, ни от них не оста-
нется и следа». Кортес уже привык к тому, что его угрозы приводят к повиновению, и был неприятно
удивлен, когда услышал ответ. А сказано ему было, что ацтеки готовы умереть, лишь бы покончить с
чужеземцами, и даже если их погибнет тысяча на каждого испанского солдата, они все равно останутся
с победой; но надобности в таких жертвах нет, ибо дороги, ведущие из города, разрушены, и чужеземцы
вскоре сами сдохнут от голода и >ка&g
«И по чести сказать, они были правы, — уныло признает Кортес, — не будь у нас иных врагов, кроме
голода, мы бы и так вскорости все перемерли». Да, испанцы уже воевали на пустой желудок; с водой
тоже обстояло неважно: хотя осажденным удалось вырыть на территории дворца колодец, вода была
солоноватая, набиралась медленно и выдавалась по каплям. Панические настроения царили в стане кон-
кистадоров. Если ветераны, привыкшие к лишениям и ударам судьбы, еще как-то держались, то люди
Нарваэса — а их было подавляющее большинство — в открытую кляли Кортеса, Мексику и свою довер-
чивость. Дух войска неудер>к мопад л. сесредс ваб лиисчерпа ы,нич гоино о,кр меотступлен
не оставалось, и в тот &gt кед н кн чиКор есна алготов тьп тиотх даОтступ ть онре ил поса
короткой трехкилометровой западной дамбе, ведущей в город Тлакопан, которую пересекали восемь
каналов с мостами, ныне сожженными. Когда стемнело, он сделал вылазку и, преодолевая ожесточенное
сопротивление ацтеков, разрушил все дома и башни, стоявшие на дамбе, обломками засыпал ряд кана-
лов и навел несколько мостов, а на рассвете вновь наведался на дамбу, прогнал индейцев, пытавшихся
разрушить переправы, навел оставшиеся мосты и таким образом дошел до материка.
Тогда-то, 30 июня, с утра и надо было уходить, не медля ни часа. Кортес, видимо, и собирался так
поступить, когда к нему прибе>к л сизвести м, тоинде цызапрос лими а. актя к впослед
дни расставался Кортес с надеждой удержать в своих руках столицу ацтеков! О том, что значил для него
этот город, он ясно писал в своем послании: «...Мы утратим также самый прекрасный, самый благоустро-
енный город из всех, какие в последнее время открыты в сем краю, и ежели он будет утрачен, мы поте-
ряем все прочие завоеванные провинции, ибо город тот был глава всему и все ему повиновались». Воз-
116

БитВа за Гладный храм
благодарив Бога, он понесся на вс е с воя и ~
тр чу <д м,котор е к гонесказан ойрадос и,пообещ лив
мен на полное прощение служить испанцам, как и прежде. Они лишь потребовали освободить верхов-
ного жреца, захваченного в Главном храме, дабы тот скрепил своим в
веским словом мирныи договор—
что и было тотчас исполнено.
Слегкой душой Кортесве н лся во во е А
р р у д р ц Ашаякатля. Двух часов не прошло, как ему доло>ки и,
индейцы напали на дамбу, разогнали охрану проходов и разрушили несколько мостов. Предло>ке и
мире оказались только уловкой с целью усыпить бдительность испанцев и вызволить из плена первосвя-
щенника.
ортес предпринял новую вылазку на дамбу,но ценой немалых >ке .в
~.в ему удалось взять лишь
четыре моста. Когда &gt ке ондвину сядал ше Ђ”произо лонемысл м
ое: «ешие наши солдаты были
117

утомлены, опасность нам грозила огромная, но ни один из них не последовал за мною». Вдумайтесь,
читатель, что стоит за последними словами. Когда это было видано в Новом Свете, чтобы солдат отка-
зывался следовать за генерал-капитаном? Такой солдат подле> алсмерт ойка нил бообре алс
на бесчестье. За этими словами — полный развал испанского войска, которое неудер>к мопревра
лось в неуправляемую человеческую массу, объятую ужасом и отчаянием. Кортес с группой всадников
все &gt кедвину сявпер д, о,обернувши ь,увид л, то северхо ыеуби ы ипришл сь м водино
пробиваться к своим.
«Все мои солдаты не переставая твердили, что надобно уходить», — вспоминает Кортес; причем сол-
даты настаивали на том, что уходить надо непременно этой &gt кеноч ю.Аргумен овб ло ри Ђ и
наивные. Первый — ночью индейцы не воюют (как будто бы все эти ночи испанцам не приходилось
отбивать непрерывные атаки!). Второй — ночью можно выскользнуть из города незамеченными (неза-
метно могут выбраться восемь человек, но не восемь &gt кетысяч ).Глав ый gt;кеар ументс с оял
что некий итальянец по фамилии Ботельо, доморощенный астролог, вычислил по звездам, что уходить
надо непременно в ночь с 30 июня на 1 июля — тогда только, дескать, испанцы спасутся, и это пред-
сказание глубоко запало в души отчаявшихся людей. Кортес сознавал, что отступать надо днем — крепко
сбить войско, и пока одни будут держать оборону, другие станут наводить мосты — и будь его воля, QH
так бы и поступил... Да только воли его уже не было, ибо он фактически утратил бразды правления.
Видимо, ближе всего к истине ход событий излагает конкистадор Франсиско де Агиляр (не путать с
толмачом Херонимо де Агиляром), написавший по личным впечатлениям короткую, но живую хрони-
ку завоевания Мексики. По его версии, Ботельо сообщил свое предсказание Алонсо де Авиле, и тот при-
бе> а сэ ойновос ь кКорте у.Н дозамети ь,Кор ес не ылсуеверн м и не азслучал сьт к,
солдаты указывали ему на дурные приметы, а он действовал наперекор всему. Вот и сейчас он поднял
Авилу на смех и посоветовал ему поменьше слушать колдунов и болтунов. «И тогда, — пишет Агиляр,—
Алонсо де Авила поведал о предсказании дону Педро де Альварадо и другим кабальеро капитанам, и
вместе они вошли в зал, где находился Эрнандо Кортес, и сказали ему об этом, но он не придал их мне-
нию никакого значения; и тогда они собрали прочих капитанов, держали меж собою совет и решили
уходить той &gt кеноч ю,по леч го севме тепо л кКорт с исообщ ли м осв емреше и ис
зали, мол, если он с ним не согласен, то пусть остается один, а они твердо намерены уйти сей &gt кеноч
Видя это, генерал-капитан смолчал... и начал отдавать приказы, как подготовить отступление». А что
ему еще оставалось делать?
Ночной исход, навязанный Кортесу, готовился впопыхах и кое-как; но даже в этих обстоятельствах
наш герой сохранил ясность мысли и постарался, насколько это было возможно, обезопасить операцию.
Прежде всего, он попытался усыпить бдительность индейцев и послал сообщить вождям, что испанцы
уберутся из города через неделю, оставив все золото в обмен на беспрепятственный выход. Как показа-
ли дальнейшие события, уловка не сработала: ацтеки были начеку. Затем Кортес распорядился постро-
ить из дерева прочный переносной мост, с помощью которого надеялся преодолеть три не засыпанных
канала на Тлакопанской дамбе. Далее он продумал порядок колонны на марше и отдал соответствую-
щие приказы. Во; ему подчинялись капитаны Фран-
сиско де Луто, Диего де Ордас, Андрес де Тапиа, Антонио де Киньонес и некоторые другие, под коман-
дованием которых находилось двести пехотинцев и двадцать всадников. Впереди колонны четыреста
тлашкальтеков понесут мост. Основная часть испанского войска располагалась в центре под командова-
нием самого Кортеса и капитанов Алонсо де Авилы, Кристобаля де Олида и Бернардино Васкеса де
Тапиа. В центре колонны помещались королевская и генерал-капитанская доли добычи, артиллерия,
118

раненые (не способных самостоятельно передвигаться везли на конях), женщины, знатные пленники и
малолетние дети Мотекусомы, позаботиться о которых тлатоани на смертном одре слезно просил Кор-
теса Арьергардом командовали Педро де Альварадо и Хуан Веласкес де Леон. Кортес, конечно, не мог не
понимать, что арьергарду придется туже всего, и составил его преимущественно из людей Нарваэса—
неопытных и ненаде>к ыхновичк в;хв стколо нызамык лиглав ыес лысоюз ыхиндейц в.Числ
ность отступавших составляли тысяча триста конкистадоров и около шести тысяч воинов тлашкальте-
ков, не считая наложниц и пленников.
Наконец, осталось последнее — поделить и упаковать добычу; а ее изрядно накопилось за то время,
что Кортес хозяйничал в Мексике. Золото, большей частью переплавленное в слитки, и драгоценные
камни снесли в большую залу дворца и в присутствии королевских чиновников изъяли из него сначала
королевскую хинту, а затем равную королевской долю генерал-капитана. Кинту нагрузили на семь ране-
ных и хромых лошадей, а остальную часть золота несли восемьдесят носильщиков-индейцев. И даже
после отчисления десятой части сокровищ золота оставалось много, безумно много — по свидетельству
Берналя, более семисот тысяч песо, то есть около трех с половиной тонн. И тогда Кортес попросил
эскрибано и тесореро (казначея) освидетельствовать, что он не в состоянии сохранить это золото, и раз-
решил солдатам брать, кому сколько вздумается. Наступил звездный час конкистадоров! Да только, по
иронии судьбы, сейчас эти сокровища не сулили ничего, кроме погибели. Те, кто поумнее, понимали это
и брали немного (так, Берналь взял четыре драгоценных камня и запихнул их под кольчугу); а глупые—
преимущественно новички — обвешивались золотом так, что еле могли идти. Не забудем к тому > е,
всех шатало от голода, усталости, бессонных ночей и нервного напря>кен я. Вовся омслуч е,Кор
сдержал свое слово: он обещал солдатам Нарваэса богатство — они его и получили. «Они умерли богача-
ми», — иронизирует по этому поводу Лопес де Гомара
К ночи зарядил дождь, и это было на руку отступавшим: тучи погасили луну, а мерный шум дождя
заглушал звуки. Колонна вышла из дворца, беспрепятственно проследовала к дамбе и легко преодолела
первые четыре засыпанных канала Город казался вымершим, и конкистадоры мысленно благодарили
звезды на небе и астролога Ботельо, который по этим звездам так удачно отправил их в путь. Только рано
они радовались. Ацтеки отнюдь не дремали и внимательно следили за продвижением врагов. План ново-
го тлатоани состоял в том, чтобы дать отступавшим уйти подальше от дворца и навязать им бой с воды
на узкой дамбе, где не могла действовать ни кавалерия, ни артиллерия. Едва авангард и центр успели
переправиться через пятый, не засыпанный, канал, ночную тишину разорвал пронзительный вой труб-
раковин и грохот барабанов, озеро с двух сторон дамбы заполнилось сотнями пирог, и на отступавших
обрушился град стрел, дротиков и камней. Тогда-то испанцы в полной мере познали все «преимущества»
ночного отступления. Днем хотя бы видишь врага, хотя бы знаешь, откуда направлен удар, и можешь
защититься. В кромешной тьме враг был вездесущ; индейцы, как водяные, выскакивали из озера, подру-
бали ноги коням и бегущим и утаскивали людей в воду. На узкой дамбе колонна не могла ни развернуть-
ся, ни перестроиться. Началась паника, задние напирали на впереди идущих, на мосту возникла давка, и
случилось ужасное: переносной мост, единственное средство спасения, перевернулся, накрыв собой нес-
колько десятков людей и коней. Конкистадоры кидались в воду, и те, кто был обвешан золотом, камнем
шли на дно. Канал превратился в чудовищный бурлящий котел, набитый сотнями тел, и лишь когда он
заполнился до краев, уцелевшие по трупам смогли пересечь его. Часть арьергарда бросилась назад и про-
билась во дворец Ашаякатля, но недолго они там продер>кал сь Ђ” себ лиуби
Авангард остановился у следующего канала в о>кида иипереносн гомос а.Ко да gt;ке дошла в
том, что моста больше нет, многоголосый вопль отчаяния разнесся над озером. В тот момент армия
перестала существовать, превратившись в неуправляемую толпу, — теперь каждый думал лишь о со6-
119

Ночное отступление из Теночтитлана.
Картина испанского художника XV' д.

Отступление по дамбе и гибель сотен людей бканале
ственном спасении. «Много осталось там испанцев, — с горечью свидетельствует Агиляр, — одни были
убиты, другие ранены, третьи, не получив ни единой раны, лишились чувств от страха и у>ка а ипоско
ку все мы спасались бегством, не было того, кто протянул руку помощи другому, даже сотоварищу, даже
сын — отцу, брат — брату». А вот как, по его &gt кеслов м,преодолевал ськана ы: «Вв дуполет лиинд
цы-носильщики с грузом, и поклажа вместе с мертвыми телами образовали мост, по которому перепра-
вилась конница; так мы и выбирались по утопающим на другой берег». Некоторые бросались в озеро,
пытаясь в окружную миновать кишащие телами каналы, а вездесущие ацтеки били плывущих дротика-
ми и палицами, многих вылавливали, связывали и швыряли в пироги. Пленные еще позавидуют утоплен-
никам — им суждено кончить жизнь на жертвенном камне. Последний канал оказался самым широким
и глубоким, его уже не удалось заполнить поклажей и трупами — здесь и народу погибло больше всего.
По убеждению Агиляра, никто бы не ушел живым, если бы индейцы занимались толы&l ;оврага и а
трофеями: «Нас преследовали тысяч пять или шесть человек, а большинство индейских воинов задер>
лось, занятое грабе> омзатоплен ойпокла и имно иеотруб лир кисоратник м,л шь бынабр
побольше добычи».
Кортес, по его словам, «с пятью верховыми и сотнею пеших быстро проскочил, одолел вплавь все
каналы и вывел своих на сушу. И оставив этот отряд в авангарде, сам воротился в тыл, где шла о>кес
ченная битва». Последняя фраза — скрытая попытка самооправдания. У&g ; вчем-ч м  втрусо тина
го героя не упрекнешь; но в тыл возвратиться он просто физически не мог по узкой дамбе через каналы
да против напора отступавших. Впоследствии Кортесу ставили в вину то, что он бросил арьергард на про-
извол судьбы — а что он мог в тех обстоятельствах сделать? С несколькими всадниками он действитель-
121

ко их погибло за одну ночь, прозванную «Ночью печали» («La noche triste»). Берналь называет ее иначе:
«Là Noche de espanto» — «Ночь у>кас
Как говорилось, в моменты катастроф Кортес не падал духом, умел собраться, принять верное реше-
ние и действовать наперекор обстоятельствам. Вот и тогда, после ужасной ночи, какая и самого крепко-
го человека могла бы ввергнуть в отчаяние, Кортес не дает слабины. Прежде всего — вновь берет в свои
руки бразды командования, фактически утраченные 30 июня. Жалкое зрелище представляет собой его
нынешняя армия: несколько сотен израненных, голодных, не спавших два дня людей. «Все мы до едино-
го были изранены и так устали от битв, что чувствовали себя скорее мертвыми, нежели живыми»,—
вспоминает Васкес де Тапиа Q Кортеса по-прежнему не действует левая рука, к тому &gt ке онполу
рану в висок — но он держится с показной самоуверенностью и старается приободрить своих воинов.
Главное сейчас — дать людям передышку, если ацтеки ее дадут. Ацтеки > е,вме тот гочт быод
мощным ударом добить беглецов, собирали оброненную ими добычу, а затем устраивали пышные >к
твоприношения в ознаменование своей победы. Испанцев преследовали только >кит л ивоинс иег
низоны тех селений и городов, мимо которых они проходили.
Кортес встал лагерем на возвышенности у города Тлакопана, использовав пирамиду в качестве кре-
пости, — здесь измученные беглецы получили возмо>кно тьпередохн т срассв та дополуно и;зд
же Кортес произвел смотр войскам и смог оценить потери. Что он при этом испытал, мы не знаем, но
ходячая легенда о том, как он в голос рыдал, сидя под деревом, конечно, не соответствует действительно-
сти, ибо в тех обстоятельствах ни за что бы он не позволил себе раскиснуть перед разгромленным вой-
ском. Но она отражает состояние его души. К ночи он приказал уходить, не без оснований опасаясь, что
ацтеки обложат лагерь. Он бы на их месте сделал именно это, но Куитлауак не был Кортесом.
'у'ходить — но куда? Проще всего — прямиком в Веракрус и бегом из Мексики, благо на рейде стоит
флот Нарваэса; но такой вариант исхода для Кортеса не существовал. Он допускал лишь временное
отступление и потому принял рискованное решение идти в Тлашкалу, которая должна была стать плац-
дармом будущей войны с ацтеками. Рискованным &gt ке тореше иеявлял сьотто о, тонеизвес нобы
как испанцев встретят союзники. Если враждебно — это равносильно смертному приговору, на сей раз
испанцам не выстоять. А вожди Тлашкалы имели веские причины добить чужеземцев: во-первых, рух-
нул миф об их непобедимости и неуязвимости; главное > е,испа цызагуб литыс чиотбор ыхвоин
тлашкальтеков, среди которых имелись и отпрыски знатных родов. К тяготам голодного отступления
добавился ноющий страх — о чем говорит Берналь: «Хуже всего было то, что мы не знали, какую встре-
чу найдем у наших друзей из Тлашкалы».
Жребий брошен; тлашкальтеки взялись провести испанцев в свою страну более протя>кенн м, н
более безопасным обходным путем, огибая озеро Тескоко с севера. Шесть дней испанцы продвигались
вперед, непрерывно атакуемые индейскими отрядами; в открытые сражения индейцы редко вступали,
все больше действовали по-партизански — осыпали стрелами из-за деревьев и кустов, сбрасывали камни
с откосов, хватали отстающих. Ни дня не обходилось без потерь. Муки голода доводили до исступления.
Может, впервые испанцы обрадовались, когда индейцы убили лошадь, — ее съели, «и даже кусочка
шкуры от нее не осталось», вспоминал Кортес.
Между тем ацтеки опомнились и выслали на перехват отступавших огромное войско во главе со зна-
менитым военачальником Сиуакой — оно поджидало испанцев неподалеку от священных развалин
Теотиуакана на равнине близ селения Отумба Здесь должен был завершиться путь чужеземцев по
Мексике, и Куитлауак имел все основания предвкушать очередное обильное жертвоприношение ацтек-
ским богам. )~а и сами испанцы, когда 7 июля поднялись на холм и увидели перед собой равнину, сплошь
123

покрытую индеискими воинами, решили, что пришел их смертный час. Действительно, как могла гор-
стка измученных надломленных людей противостоять десяткам тысяч свежих воинов, уверенных в
своеи победе? Напомним: у испанцев огнестрельного оружия не осталось, а их кавалерия насчитывала
всего двадцать всадников. Позади — смерть, впереди — смерть; оставалось лишь умереть достойно.
Кортес произнес перед солдатами короткую речь: «Он проник в сердце каждого, воодушевил нас и
вдохнул в нас силы», — вспоминал Агиляр. Однако для исхода сражения не столь важны оказались его
проникновенные слова, сколько дельные приказы. Он давно уже уловил о 6
вил осо енности индеиского воен-
ного искусства и сейчас интуитивно нащупал единственно возмо>к ый п~в
у —. спасения при таком чудо-
вищно неравном соотношении сил. Он разбил кавалерию на четыре группы по пять всадников в каждой
и отдал приказ охотиться за индейскими «капитанами», которые легко различались по золотым щитам
и роскошным плюмажам.
Сражение началось с яростной атаки индейцев — они окру>к лите носби оеиспанс оевой
1
пытаясь опрокинуть его одним наскоком. «О, стоило видеть ту ожесточенную и устрашаю ую 6 у,
ашающую итву,
стоило посмотреть, как мы стояли нога к ноге и с какой яростью те псы набросились на нас, и как они
нас ранили и убивали своими копьями, палицами и двуручными мечами!» — восклицает Берналь. Одна-
ко численное превосходство, как всегда, оборачивалось против индейцев. «Их было слишком много и
ыло слишком ooj 1
друг друту мешая, они не могли ни сражаться как следует, ни убежать...» — трезво подмечает Кортес.
Между тем четыре группы всадников легко вспарывали войско и выбивали командиров, внося замеша-
тельство в ряды противника. По свидетельству Агиляра, Кортес, даже получив рану в голову «совершал
в голову, «совершал
чудеса храбрости, врезался в самую гущу войска и наносил врагу неисчислимый урон». В какой-то
момент он выхватил взглядом главнокомандующего: Сиуака возле> а вп ланк н во>к дании
победы, а над его головой красовался пышный штандарт. Кортес пришпорил коня, всадники поняли его
(Ф) &l
Тлашкальтеки с миром приняли испанцед после разгрома б «Ночь печали»
124

без слов и ринулись за ним. Как тараном, они пробили плотную толпу телохранителей, Кортес опроки-
нул паланкин и поверг Сиуаку на землю, а скакавший за ним всадник добил индейца копьем. Шестым
чувством угадал Кортес, что в тот момент надо было сделать, и высоко поднял над головой штандарт и
пышный плюмаж военачальника. Напомним, что говорилось об отношении индейцев к вождю. В тот
самый миг, когда ацтеки увидели штандарт и плюмаж Сиуаки в руках Кортеса, битва завершилась пол-
ной победой испанцев — ацтеки бросились в беспорядочное бегство, а испанцам и союзникам остава-
лось лишь добивать бегущих. С неожиданной скромностью наш герой (сейчас не только литературный)
пишет об этом эпизоде в безличной форме («погиб какой-то очень знаменитый их военачальник, и с его
гибелью сражение прекратилось»), — а ведь мог бы написать, что сам, лично выиграл битву при Отумбе,
и не сильно погрешил бы против истины. Солдаты &gt кевосприн липоб ду акчу о ид жетрезвомыс
щий, не склонный к мистицизму Берналь и тот кивает на Сантьяго и прочих святых заступников.
На следующий день испанцы с опаской вступили в Тлашкалу. Вожди встретили их с распростертыми
объятиями. Что это — верность данному слову? Скорее трезвый расчет. Тлашкальтеки понимали, что,
добив испанцев, окажутся один на один с жаждущими мщения ацтеками. Разумно ли уничто>к тьвр
своего врага? И хотя вскоре ацтеки направили в Тлашкалу посольство с богатыми дарами и с предло>
нием союза против испанцев, тлашкальтеки ответили отказом — слишком много обид и недоверия
накопилось за десятилетия ожесточенной вражды.
«Разум не вмещает, как они вынесли такие страдания»
Каждый из трех этапов покорения Мексики напоминает определенный литературный жанр. Если
первый этап — от высадки до победы над Нарваэсом — по обилию «чудес» и неожиданным поворотам
сюжета соотносится с рыцарским романом, а второй, до отступления в Тлашкалу — с героической эпо-
пеей, то заключительный этап — это реалистический роман с обилием крови, жестокости и страданий.
В отличие от многих друтих конкистадоров, которые, раз поймав жар-птицу за хвост, уже не могли
выйти из сказки, за что бывали жестоко наказаны, Кортес прекрасно чувствовал жанры и умел их
менять. Он понял, что чудес больше не будет, наскоком Теночтитлан не возьмешь, предстоит долгая,
изнурительная, кровопролитная война — и начал к ней готовиться. Кортес блистательно проявил себя в
роли героя рыцарского романа и эпопеи; не менее убедителен он оказался и в реалистическом жанре.
Он действует осмотрительно, последовательно и безошибочно и шаг за шагом методично идет к поста-
вленной цели. Его цель — стать хозяином Мексики, а для этого надо взять Теночтитлан, что невозмо&gt
но, если не блокировать город с земли, заключив союзы с другими приозерными городами, и с воды,
построив озерную флотилию.
Меньше месяца дал Кортес своим людям на отдых и лечение ран. Солдаты, особенно уцелевшие люди
Нарваэса, наивно полагали, что после отдыха в Тлашкале направятся прямо в Веракрус, а оттуда на
Кубу — и были жестоко обмануты в своих ожиданиях. Солдаты подали Кортесу письменное требование
возвратиться на Кубу. Вновь назревал бунт, и опять нашему герою пришлось вертеться у> ом наско
родке, обращаться за помощью к ветеранам, умасливать золотом недовольных, пламенными речами
вдохновлять павших духом. Не впервой ему было всем этим заниматься — и на сей раз справился. Три-
надцать человек — из самых влиятельных, крикливых, опасных и бесполезных для предстоящих дел, он
все же решился отпустить на Кубу.
У&gt к внач леавгу таКор есвозгла илэкспеди и впригранич у сТлашка ойацтекс уютер
торию Тепейакак, которую, несмотря на ожесточенное сопротивление ацтеков, оккупировал без особых
потерь. Здесь он основал новое испанское поселение, назвав его Сегура-де-ла-Фронтера (букв. — Оплот
125

Накануне Войны с ацтеками Кортес угоВорил праВителей Тлаткалы принять христианстВо. Сцена крегцения
границы), ставшее плацдармом для дальнейшего наступления. К декабрю 1520 года ацтеки были выте-
снены со всех своих территорий к востоку от озера Тескоко. B ходе этих военных операций укрепился
союз с тлашкальтеками, которые, наконец, получили хоть какие-то выгоды от союза с испанцами, до сих
пор приносившего им только хлопоты да неприятности. Во-первых, они избавились от извечной опас-
ности на своих границах, во-вторых, получили возможность мстить за былые обиды, а в-третьих, получи-
ли законную часть военной добычи в виде трофеев и рабов. Кортес действовал в соответствии с буквой
закона: сначала трижды зачитывал рекеримьенто (букв. требование), призывающее противника добро-
вольно подчиниться власти испанского короля, а поскольку таких добровольцев мало находилось, то не
подчинившиеся подле>к лиобраще и врабст о.Ра овмужск гоп лаиспа цыотдав литлашкаль
кам, а женщин брали служанками и наложницами (их также клеймили буквой G — первой буквой
испанского слова Guerra, война). Берналь негодует, что своим капитанам и любимчикам Кортес отдавал
тех, кто покраше и помоло> е апрос ымсолда ам Ђ”ста ы инекрасив х. топоделае ь,Берна
126

План Теночтитлана. На схеме обозначены пять естестВенных ocmpo8o8, на которых Вырос город;
глаВные улицы и канальц храмы и пирамиды (черные треугольники); осноВные здания
(заштрихоВанные прямоугольники). На сеВере — район Тлателолько, где находился рынок;
В центре — площадь с Глабным храмом.
По западной дамбе, Ведущей В города Тлакопан и Чапультепек,
В Теночтитлан поступала по трубопроВоду пресная Вода

молоденьких красавиц на всех не напасешься. Также солдаты подозревали, что Кортес утаивает часть
добычи. Был ли он действительно нечист на руку? Скорее всего, да, хотя прямых доказательств тому нет.
Но если он и мошенничал, то не для личного обогащения, а для того, чтобы продвигать свой «проект»
покорения Мексики и легализации себя на посту ее губернатора.
Это дело будущего; пока &gt кенаст лап ранапомн т ос беимперато у  вСегура-де-ла-Фронт
Кортес пишет второе послание монарху, датированное 20 октября 1520 года у'вы, порадовать короля
кинтой, навьюченной на семь коней и восемьдесят носильщиков, наш герой не мог, но все &gt кенаб
сколько-то золота на завоеванных ацтекских территориях и с дарами отослал Ордаса хлопотать при
дворе. Свою реляцию Кортес завершает на первый взгляд незначительным, а на самом деле очень важ-
ным пассажем — речь идет о наименовании Мексики. «Насколько я увидел и понял, сия земля весьма
похожа на Испанию по плодородию, величине, климату и прочим свойствам, и посему мне кажется наи-
более подходящим назвать ее Новой Испанией Моря-Океана, и я нижайше прошу Ваше Величество
одобрить это название и наказать впредь называть ее сим именем». Для конкистадора назвать землю—
значит овладеть ею в слове; а коль скоро имя заключает в себе образ, то именование уже заключает в себе
момент созидания. К тому &gt кер чьи е опереименобан и,в дь тазе ляим лас оииндейс иеиме
тем самым пространство вводится в лоно «своей» культуры и одновременно перекраивается в восприя-
тии, ему навязывается иной образ. Не менее значим и временной аспект этого акта. Индейское имя
отсылает к прошлому, бывшему; конкистадоры &gt кеначин ютисто и сну я,чувств ютс б внача
ной точке времен, таким образом, новое имя становится мостом из настоящего в будущее. Наконец,
само имя — Новая Испания, — избранное Кортесом, содержит в себе множество смыслов. В нем слы-
шится намек на то, что Кортес дарует монарху королевство не меньше и не хуже того, каким он пра-
вит, — то есть удваивает его владения; а в определении «новый», узаконивающем несходство действи-
тельности Нового Света и Старого, ощутима и утопическая составляющая — стремление обновить
прежние формы человеческих сообществ и противопоставить им принципиально иные.
Путь к утопии, как было доказано не раз, лежит через обильное жертвоприношение — и оно нача-
лось еще задолго до осады Теночтитлана Был в войске Нарваэса один негр-раб, больной черной оспой;
стоило заразиться от него какому-то индейцу, как вспыхнула страшная эпидемия, прокатившаяся по
всей Мексике. Если европейцам эта болезнь оставляла на память рытвины на лице, то индейцев, не имев-
ших к ней иммунитета, она косила замертво, целыми семьями и селениями. Эпидемия началась в сен-
тябре на побере>к е соктя ряохват лагор дадол ныАна а ибушев ла римеся а,уничто
десятки тысяч человек и не отличая раба от царя. В Теночтитлане оспа оборвала жизнь Куитлауака — он
умер 25 ноября 1520 года
Новым тлатоани стал заклятый враг испанцев Куаутемок, предварительно приказавший умертвить
всех сыновей Мотекусомы, чтобы в будущем никто не смог оспаривать его власть. Последний тлатоа-
ни ацтеков должен быть удостоен портрета — вот как его описывает Берналь: «Возрастом он был двад-
цати трех или четырех лет; хорошего телосло>кен я;сле кавытяну оел ц справильн мичерт
имело приятное выра>кен е;ко да онсмот ел насобеседни а,в ор гостанови ся тосерьезн м,
ласкающим; цветом кожи он был несколько светлее, чем другие индейцы...» Куаутемок сразу же при-
нялся за подготовку войны с Кортесом не на жизнь, а на смерть. закрепляя Теночтитлан, он одновре-
менно пытался объединить народы Мексики в борьбе с чужеземцами, что было сложнее, чем возво-
дить оборонительные рубежи. Невозможным оказалось избыть двухвековое наследие недоверия, о>
сточения и ненависти, порожденных имперской политикой ацтеков. Одни народы отказались от
союза, другие заняли выжидательную позицию, и лишь города озера Тескоко, да и то не все, обещали
Теночтитлану поддер>к
128

Если ацтеки и их союзники, еще не вступив в войну, понесли страшные потери вследствие оспы, то
Кортес постепенно наращивал свои силы — подкрепления сыпались на него манной небесной. Сначала
вновь удружил Веласкес: пребывая в блаженном неведении относительно дел в Мексике, он послал один
за другим два корабля узнать, как там хозяйничает Нарваэс и отчего это он не прислал на Кубу Кортеса
в клетке — верно, взял его мертвым? Корабли были реквизированы со всем их грузом, а экипажи влились
в войско Кортеса. Затем постарался губернатор Ямайки Франсиско де Гарай. Еще в 1519 году он заклю-
чил с Советом по делам Индий капитуляцию на освоение «провинции» Пануко — так называли земли,
лежавшие к северу от Веракруса и фактически не имевшие северных границ, поскольку в то время
никто не представлял себе протя>кенно тиберего ойли ииМексиканск гозал ваСоперн кунаш
героя судьба не благоволила в Мексике: его корабли разбивались либо попадали в руки Кортеса Вот и
сейчас в войско Кортеса влились сначала шестьдесят опухших от голода колонистов с реки Пануко, а
затем присланное им на трех кораблях мощное подкрепление — полторы сотни солдат и двадцать всад-
ников. Наконец, некий предприимчивый купец с Канарских островов, прослышав о богатствах Мекси-
ки, прислал к ее берегам судно с грузом холодного и огнестрельного оружия и с лошадьми. Разумеется,
Кортес, не торгуясь, купил весь груз и судно, переманив себе на службу его экипаж. Таким образом, к
началу военной кампании у Кортеса насчитывалось шестьсот человек, среди них сорок всадников; из
огнестрельного оружия имелось три десятка аркебуз и девять пушек. Как видно, завоевание Теночтит-
лана он начинал приблизительно с теми же силами, с какими высадился полтора года назад, и получает-
ся, что за этот период в Мексике сложили головы не меньше тысячи человек. Тут было о чем призаду-
маться, но наш герой любой ценой решил довести дело до конца В отличие от прочих, отступать ему
было некуда
Двадцать восьмого декабря 1520 года Кортес выступил в завоевательный поход в долину Анауак в
направлении Тескоко — второго по величине города Тройственного союза Испанцы и сопрово>кдав
их двадцатипятитысячное войско тлашкальтеков готовились встретить ожесточенное сопротивление, но
Тескоко они заняли без единого выстрела; накануне здесь произошел «государственный переворот»,
прежний правитель с приближенными бежал в Теночтитлан, а новый — отдался под власть испанцев и
даже принял христианство. Отныне на стороне Кортеса будут сражаться почти пятидесят тысяч воинов
Тескоко. Следующий удар Кортес направил на город Иштапалапан — бывшее владение Куитлауака Но
здесь так просто, как в Тескоко, не обошлось. Город частично был выстроен на сваях, а плотина уберегала
его от затопления. Испанцам и союзникам противостояло восемь тысяч ацтекских воинов, они яростно
защищались, но в какой-то момент дрогнули, обратились в бегство и попрятались в зарослях осоки. Уже
под покровом темноты испанцы и их союзники вступили в город, подожгли его и предались грабе>
И вдруг отовсюду хлынула вода — ацтеки разрушили плотину. Испанцы с трудом выбрались из затоплен-
ного города, потеряв всю добычу, и под насмешливое улюлюканье индейцев повернули обратно в Тескоко.
Кортес разделил войско: Сандоваля отправил покорять южные поселения озера Тескоко, а сам обог-
нул озеро с севера Большинство городов сдавались без боя, те > е, тооказыв лисопротивлен е,сти
лись с лица земли. В грабе> а  вистребле иимир ых>к телей особоусердст овалитлашкал теки
в отличие от испанцев, вели войну на истребление давних врагов, и Кортес даже не пытался обуздать их,
боясь потерять союзников. На юге Сандоваль встретил такое отчаянное сопротивление, что Кортесу
пришлось идти ему на помощь. Сражение за город Шочимилько длилось три дня, и сам Кортес чудом
не угодил в плен, когда его сбили с коня и обезоружили. От смерти на жертвенном камне нашего героя
спасли некий тлашкальтек (испанцы уверяли, что таковым прикинулся Святой Петр) и силач Кристо-
баль де Олеа (не путать с его тезкой Олидом), которому будет суждено еще раз ценой собственной
жизни сохранить жизнь Кортеса Из того боя оба, и Кортес, и Олеа, вышли с тяжелыми ранениями.
129

Переноска бригантин из Тлашкаль~ д Тескоко
Шочимилько был разрушен и сожжен, та &gt кеуча тьо> идала ородаКо о каниТла о ан.К
апреля 1521 года все города по берегам озера Тескоко были подчинены испанцам: Теночтитлан оказал-
ся блокирован как с земли, так и с воды.
Еще в ноябре Кортес принялся строить в Тлашкале тринадцать бригантин, взяв все, что требовалось
для их оснащения, с кораблей Нарваэса Эти суденышки двенадцати метров длиной могли ходить на
веслах и под парусом, вмещали до двадцати пяти человек и имели на борту небольшую пушку. Не бог
весть что — но при осаде Теночтитлана они сыграют колоссальную роль. Как только Кортес утвердился
в Тескоко, он начал подготовку по спуску судов на воду: для этого пришлось прорыть канал со шлюзами
около двух километров длиной. Затем индейцы на гигантских носилках за четыре дня перенесли суда из
Тлашкалы в Тескоко.
Весной Кортес получил еще одно подкрепление, на сей раз из Испании, благодаря хлопотам послан-
ных ко двору капитанов Монтехо и Ордаса. В Мексику прибыло более двухсот пехотинцев и восемьде-
сят всадников, а с ними королевский казначей. Пока в Совете по делам Индий шли словесные баталии
между врагами и защитниками Кортеса и монарх еще не вынес окончательного вердикта, чиновники
решили хотя бы поставить процесс завоевания и ограбления Мексики под контроль. Прибыл и монах-
130

францисканец с кипами папских индульгенций: по свидетельству Берналя, его торговля пошла очень
бойко, и он вернулся в Кастилию богатым человеком. Итак, к маю в испанском войске Кортеса насчи-
тывалось около восьмисот солдат, из них восемьдесят шесть всадников; на вооружении имелось восем-
надцать пушек, а к ним около четырехсот килограммов пороха Испанцам помогали от восьмидесяти до
ста тысяч индейцев-союзников. Им противостояло от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч защитников
Теночтитлана, готовых защищаться до конца.
Много раз Кортес посылал Куаутемоку предло>ке и ом ре Ђ”разумеет я,р чь лал ш ом ре
властью испанской короны — и всякий раз получал решительный отказ. Вспоминает Берналь, как Кор-
тес стоял с соратниками на вершине пирамиды в Такубе и взирал на Теночтитлан, распростершийся у
его ног. Как близок от него был этот город и как недостижим! «И в этот момент вздохнул Кортес с пре-
великой грустью», предвидя, сколько еще усилий и жертв потребуется для победы.
Столь же ясно предвидели это солдаты, многие из которых мечтали только об одном — поскорее вер-
нуться на Кубу, в свои спокойные энкомьенды. Они уже поняли: петициями да просьбами Кортеса не
проймешь, больше он не отпустит ни одного человека Коли так, решили действовать по-иному — убить
генерал-капитана, и надо признать, для солдат это был единственный путь домой, ибо боевой дух
армии, ее наступательный порыв держались на воле одного-единственного человека, вынужденного
идти до конца. Составился заговор с немалым количеством участников, во главе которого встал солдат
Нарваэса Антонио Вильяфанья. По тщательно разработанному плану, когда Кортес, по обыкновению,
будет ужинать со своими капитанами, заговорщики ворвутся в трапезную и всех перебьют. Если бы этот
замысел осуществился, то войско моментально бы развалилось и ретировалось на Кубу, и вся история
завоевания Мексики пошла бы по-иному. Однако она упрямо шла путем, намеченным Кортесом, ибо в
стане заговорщиков, как водится, нашелся доносчик. Кортес отреагировал мгновенно: ворвался с капи-
танами в дом Вильяфаньи, взял главаря, как говорится, «тепленьким» вместе со списком заговорщиков,
заставил во всем признаться, после чего повесил его на окне собственного дома. Так, в подвешенном
состоянии, Вильяфанья и вошел в Историю. Что же касается остальных заговорщиков, среди которых
оказалось немало храбрых солдат, не вошедших в Историю, то наш герой благоразумно не дал делу хода
и негласно амнистировал их, заявив: мол, остальных выявить не удалось. Сейчас каждый солдат был на
счету. Но нешуточная угроза новых заговоров заставила Кортеса создать личную гвардию из двенадцати
человек во главе с капитаном Антонио де Киньонесом.
Вскоре после этого Кортес совершил еще одну казнь — на сей раз в стане индейцев-союзников. Хико-
тенкатль-младший во главе своего отряда храбро сражался с ацтеками в предшествующие месяцы и
вдруг накануне генерального наступления без спросу возвратился в Тлашкалу и наотрез отказался уча-
ствовать в битве за Теночтитлан. После «Ночи печали» он выступал за союз Тлашкалы с ацтеками про-
тив испанцев, затем подчинился решению соправителей, но в последний момент решил выйти из гряз-
ной игры. Прознав о его дезертирстве, Кортес послал ему вдогонку отряд всадников, Хикотенкатль был
схвачен, привезен в Тескоко, где и повешен на главной площади. Как говорилось, Кортес не оставлял за
собой слабых тылов.
Подготовка к битве за Теночтитлан завершилась оглашением ордонансов (приказов по армии),
составленных Кортесом. Прежде всего, генерал-капитан позаботился о том, чтобы придать предстоящей
войне апостолический характер: ее цель — утвердить истинную веру и отвратить индейцев от языческих
богов и жертвоприношений; «а будь у этой войны какая иная цель, то была бы она войной несправедли-
вой». Категорически запрещается богохульствовать; играть в кости, а если играть в карты, то умеренно и
не ставить на кон оружие и коней (между прочим, сам Кортес был заядлым игроком); запрещается без
специального разрешения покидать свои воинские подразделения; насмехаться над другими капитана-
131

ми; спать раздетым и без оружия; грабить врагов; отнимать награбленное у союзных индейцев. Послед-
ний пункт фактически узаконивал грабе&g ;ктлашкальтек в: ашге ойздр вопоним л,ч о,запр ти
индейцам грабить, — мигом потеряет союзников. Вторая часть ордонансов касается диспозиции и орга-
низации. Кортес разделил войско на четыре большие штурмовые колонны, каждая состояла из трех
капитаний, объединявших около двухсот испанских воинов, включая три десятка всадников, и тысяч
двадцать союзных индейцев. Командирами трех штурмовых колонн были поставлены Педро де Альва-
радо, Кристобаль де Олид и Гонсало де Сандоваль; четвертым отрядом командовал сам Кортес и ему &gt
подчинялись бригантины. Отряды стояли лагерем в разных населенных пунктах и должны были насту-
пать на город с разных направлений. Как видно, Кортес досконально продумывал и прорабатывал орга-
низацию наступления, стараясь учесть все мелочи и детали — сейчас он творил в реалистическом жанре.
Но даже трезво оценивая трудности осады, он, видимо, не предполагал, сколь долгой, тяжелой, кро-
вавой и разрушительной окажется эта война. Описывая ее, Берналь замечает: «Я хорошо понимаю, что
любознательные читатели уже притомились, видя каждый день одни сражения, но ничего не могу уба-
вить, ибо девяносто три дня мы осаждали тот укрепленный город и воевали днем и ночью, и посему
многажды я вынужден рассказывать, где, когда и каковым образом мы сражались; но я не выделяю
описание каждой битвы в отдельную главу, ибо в этом случае я впал бы в многословие и никогда не кон-
чил, и мой рассказ стал бы походить на книги об Амадисе и прочие рыцарские романы...» Действитель-
но, коль скоро мы пишем не роман, то выделим лишь ключевые и самые драматические моменты
осады Теночтитлана.
Первый удар Кортес направил на Чапультепек, селение на западном берегу озера, откуда в столицу
по трубопроводу поступала пресная вода Ацтеки понимали, что задумали испанцы, и яростно защища-
лись, но не смогли устоять и отступили. Акведук был разрушен, и Теночтитлан стал испытывать затруд-
нения с пресной водой.
Вода вообще сыграла в войне против ацтеков особую роль — речь идет как о питьевой воде, так и о
среде обитания островного города, изрезанного бесчисленными каналами. Вода предопределила страте-
гию и тактику военной кампании: испанцам надо было блокировать город с озера, чтобы исключить под-
воз продовольствия, а каналы приходилось засыпать, чтобы проло>к тьп тьпех т иконни е;ацт
&gt к св дыпривы линанос тьмощ ыеуда ы, покана амнаступа и а риотступле иимоментал
скрывались в их лабиринте. Кортес ясно предвидел все это, потому и затратил столько усилий на строи-
тельство, транспортировку и спуск на воду тринадцати бригантин. Настал момент испытать их в деле;
ацтеки также горели желанием испытать бригантины на прочность — и не случайно первое крупное
сражение развернулось на озере. Против испанского флота вышла флотилия ацтеков — пять сотен бое-
вых каноэ, и думается, в этой цифре нет преувеличения, ведь лодка была главным средством передвиже-
ния по Теночтитлану и доставки товаров. ~åå предоставим слово нашему герою: «Я страстно желал,
чтобы в первой &gt кевод ойбата ии мыодер&g ;калип беду дабыи д йцыи предьб ялисьбриг нти
в них был ключ всей войны, ведь именно с воды индейцы могли потерпеть самый большой урон, да и мы
также; и вот, когда флотилии застыли друг напротив друга, милостью Господа нашего поднялся крепкий
ветер, и я приказал капитанам судов ударить на флотилию каноэ, и преследовать ее, и запереть в Темик-
ститане, и мы врезались в самую гущу каноэ, индейцы бросились в бегство, но при крепком ветре мы
легко догоняли их, и в тот день мы разбили бессчетное количество каноэ, убили и потопили много вра-
гов, и право, стоило посмотреть, как мы громили их».
Свою эффективность бригантины в полной мере показали, когда испанцы начали наступление по
дамбам, соединявшим столицу с материком. Суда охраняли от ударов с воды сухопутные силы, а также
давали возмо>кно тьбыс ровысад тьдес н вт лузащитник в,поэт муКор есразде илбригант
132

Бригантины, Выстроенные по приказу Кортеса, сыграли колоссальную роль при осаде Теночтитлана

'уличные бои. Незасыпанный канал обернулся оля наступаоших страшными потерями
между штурмовыми отрядами. Вместе с тем, наступление по узким дамбам, пересеченным каналами,
завалами и баррикадами, давалось с неимоверным трудом. Гусиным шагом продвигаясь вперед, испан-
цы расчищали дамбы от завалов, наводили мосты, разрушали баррикады, надеясь завтра начать с достиг-
нутого, но закрепиться на дамбах не могли, и начинать приходилось сначала, ибо за ночь ацтеки разру-
шали мосты и строили новые завалы и баррикады. И так почти месяц продолжалась эта бестолковая
война, приносившая одни лишь жертвы без видимых результатов.
Кортес потерял терпение и задумал устроить своего рода психологическую атаку — вылазку в самый
центр города. Девятого июня, высаживая десанты на дамбах и заставляя ацтеков отступать, испанцы
артиллерийскими залпами прорвали оборону города и по главной улице устремились на центральную
площадь. Ацтеки растерялись. Почти не встречая сопротивления, Кортес занял Главный храм и, как год
134

При поддержке бригантин испанцы и союзники с боями продВигаются по дамбам.
Индейский художник и здесь с гел нужным изобразить Кортеса с Мариной
назад, приказал сбросить вниз изваяние у'ицилопочтли. Святотатство вызвало взрыв ярости ацтеков. Их
натиск оказался так силен, что испанцы и тлашкальтеки обратились в паническое бегство, бросив артил-
лерию, и лишь отряд всадников спас их от полного разгрома. Однако прорыв в центр города оказал
психологическое воздействие на некоторых союзников Куаутемока, помогавших ацтекам продоволь-
ствием и людьми. Решив, что дни Теночтитлана сочтены, правители городов Шочимилько, Чалько и
некоторых других, а также отоми, жившие на западе долины Анауак, поспешили попросить у Кортеса
прощения (тот в таких случаях не упрямился) и признали себя вассалами испанского короля.
135

Неделю спустя Кортес предпринял новую вылазку в центр города, новую психологическую атаку. На
сей раз он приказал сжечь одно из красивейших зданий Теночтитлана, дворец Ашаякатля, и знамени-
тый на всю Мексику царский птичник. Никакого военного значения эти здания не имели — то был акт
откровенного и сознательного вандализма Любопытно, как сам Кортес объясняет свои действия: «Видя,
что >кит лигор да несдаю с иявл ютрешимо тьзащищат ся досмертн гокон а япо ял веве
первая, что мы не получим ничего из тех богатств, какие они отобрали у нас, и вторая, что они дают
повод и прямо вынуждают нас уничто>к тьго о и гообитател й И обэт м,втор м,следст ии
упорства я более всего сожалел и сокрушался; и размышляя, как бы запугать их, дабы они осознали свое
заблу>кде и ив сьуще б,ка ой мы имспосо ныпричини ь я неизмыс илнич гоино о, аксжиг
и разрушать их дома и языческие капища. И в тот &gt кед н яприка алподж чь о, тоб ловс годо
&gt ке ихсерд у, Ђ”двор ц, де аспосел л иотк давынуд лиуйти . ата жедру иестроен я, нест
большие, но весьма изящные и необычные (frescas), где Монтесума держал все породы птиц, какие оби-
тают в сих краях; и хотя я отдал тот приказ с тяжелым сердцем, все &gt кере ил ихсже ь,зн я, товра
это огорчит куда сильнее, — и впрямь, они были очень уязвлены печалью...»
В дальнейшем неоднократно наш герой будет проливать слезу над «прекраснейшим городом в мире»,
им &gt к иразрушаем м ачитат львпр весче ть тисл зыкрокодилов м иобвин тьКорт с вкр
нем лицемерии и цинизме. Ни тем, ни друтим он, безусловно, не был обделен; и все же такая оценка—
а она встречается в литературе сплошь да рядом — представляется довольно упрощенной. Напомним, с
каким неподдельным, искренним восторгом описывал Кортес красоты Теночтитлана, в том числе и цар-
ский птичник, — и почему &gt ке недопусти ь, то ондействител н сбо ь всер цеуничто& t;к л эти
гие произведения ацтекского зодчества~ Но как же одно и другое совмещалось в ero душе? А в его душе
совмещалось много чего несовместимого, нисколько не мешая друг друту. Любопытно продолжить в
этом отношении сравнение Кортеса с Цезарем: в «Записках о галльской войне» мы не встретим моти-
вов сомнения, со>кален я:ав оримпер кицелос е имонолит н.Корт с,х тяформал нота жед
ствует во имя и во благо империи, представляет совсем иной тип личности — двойственной, противоре-
чивой, отразившей противоречивость переломной эпохи от средних веков к новому времени.
Вернемся в осажденный Теночтитлан. С тех пор вылазки в город совершались чуть ли не ежедневно,
однако толку от них было мало. Почему — вряд ли кто объяснит лучше, чем сам Кортес «Ваше Величе-
ство может упрекнуть нас в нерадивости и легкомысленности, коль скоро мы с таким риском для жизни
отвоевывали мосты и завалы и не могли их удержать и каждый день были вынуждены заново подвергать
себя превеликим трудам и опасностям, и таковой упрек нам могут бросить в лицо все, кто не был с нами;
но Вы должны понять, Ваше Величество, что не имелось никакой возмо>кно тиудержив тьпрохо ы,
для того требовалось либо перевести лагерь в город, на площадь, окруженную башнями с идолами, либо
выставлять охрану на ночь, но и в том, и в другом случае мы подвергли бы себя смертельной опасности.
Если бы мы встали лагерем в городе, то еженощно и ежечасно подвергались бы атакам со всех сторон, а
ведь нас противу врагов было очень мало. Выставить &gt кеноч уюохр ну мыт же немог и, бо акус
вали от дневных боев, что не оставалось сил держаться ночью; и по всему по этому нам приходилось каж-
дый день заново отвоевывать то, что мы взяли вчера».
Два месяца беспрерывных боев с нулевым, в сущности, результатом вконец измотали испанцев и
союзников; ацтеки же, казалось, не знали устали: Куаутемок заботился о том, чтобы сменять истомлен-
ных людей отдохнувшими. Затяжная осада грозила Кортесу новыми заговорами, а то и открытым мяте-
>к м и онре илпоконч т сТеночтитла омод имуда ом лярешающ гошту ма ненашл сьл
шей даты, чем 30 июня, — годовщина «Ночи печали»: ее задумал помянуть Кортес отмщением и победой.
По заранее согласованному плану на штурм города пошли пять штурмовых колонн с разных направле-'
136

ний, а местом их встречи была назначена рыночная площадь, куда испанцы еще не доходили. Там, в
самом сердце Теночтитлана, Кортес надеялся закрепиться и быстро подавить очаги сопротивления в
прилегающих районах.
Все шло к тому, что тризна по убитым в «Ночь печали» получится пышной. Испанцы с подозритель-
ной легкостью брали один завал за другим и быстро продвигались вперед. Кортес, возглавлявший одну из
штурмовых колонн, строго приказал капитанам засыпать проемы в плотинах по ходу наступления; но,
окрыленные успехом, не все командиры хотели отвлекаться на эту муторную работу — им казалось, что
город уже в их руках. Наступавшие далеко углубились в город и дошли почти до рыночной площади,
когда раздался трубный сигнал, и из боковых улиц на них обрушились спрятанные в засаде мощные
ацтекские отряды. Сила и неожиданность контрудара была такова, что наступление мгновенно захлеб-
нулось, стройные колонны смешались в бурлящую человеческую массу и обратились в беспорядочное
бегство. На пути отступления трех колонн, в том числе и кортесовой, оказался незасыпанный восьмимет-
ровый пролом в плотине. Разгильдяйство одного из командиров дорого обошлось испанцам и союзни-
кам: не в силах остановиться, задние напирали на передних и сбрасывали их в проем, чтобы самим в
свою очередь быть сброшенными в воду, где в о>кида иидоб чиснов лидеся киацтекс ихпир
Тонущих индейцев ацтеки добивали, а испанцев вытаскивали из воды и брали в плен — им предназна-
чалась иная смерть. Кортес пытался остановить бегущих, когда на него набросились шесть дюжих воинов,
сбили его с коня, тяжело ранили в ногу и принялись вязать. На выручку ему бросился силач Кристобаль
ле Олеа, зарубил четырех ацтеков и сам пал под ударами копий и палиц; тут подоспел со своими людь-
ми командир гвардии Киньонес, которому удалось-таки вырвать Кортеса из лап смерти и вывести с поля
боя. В тот черный день Кортес потерял около тысячи союзных индейцев, шестьдесят три испанца, семь
коней, две пушки; а раненые исчислялись сотнями. Вот так и отметили «Ночь печали» вЂ” днем злосчастья.
А ночью испанцы наблюдали жуткое зрелище: «Когда мы уже отступили в лагерь, раздался скорбный
бой барабана ~ичилобоса и зазвучал пронзительный вой раковин и труб, и на большой пирамиде, отку-
да доносились эти преу>касаю иезву и всв текост ов мыувиде и, акси ойв ли поступе ямвв
наших сотоварищей, кои были взяты в плен в тот день. И когда их приводили на верхнюю площадку, где
располагалось капище с проклятыми идолами, на пленных надевали плюмажи и, покалывая вилами,
заставляли танцевать перед Уичилобосом, после чего клали на спину на узкие жертвенные камни,
каменными ножами вспарывали им грудь, выдирали бьющиеся сердца и предлагали изваяниям идолов,
а тела сбрасывали по ступеням вниз, где их поджидали индейцы-мясники, отрубали руки и ноги, сдира-
ли кожу с лиц вместе с бородами и хранили, чтобы потом надевать, как перчатки, на празднествах, мясо
с рук и ног пожирали, а остальные части тела отдавали на съедение тиграм и львам...» (Берналь).
На этом не кончились невзгоды испанцев: после обильных недельных жертвоприношений ацтекские
жрецы объявили, и разнесли эту весть повсюду, что в течение десяти дней чужеземцы будут разбиты—
так им сказали боги. И настолько в душах индейцев оставался неизбывен нутряной страх перед ацтека-
ми, их жрецами и всесильными богами, что союзники Кортеса поверили предсказанию и одни за други-
ми начали покидать испанцев. В считанные дни стотысячная союзная армия истаяла на глазах, и даже
тлашкальтеки, верные тлашкальтеки, и те в суеверном ужасе направились восвояси. Кортес же, наблюдая
развал армии и крушение своих замыслов, старательно изображал перед индейцами полнейшую невоз-
мутимость. Просить союзников остаться — значит обнаружить слабость, а это сейчас хуже любого пора-
жения; и, надменно расставаясь с индейскими воинами, он просил их лишь не уходить далеко, чтобы
поближе было возвращаться через неделю, когда очевидной станет лживость ацтекских пророчеств.
Собственно, именно в эту, вторую декаду июля, и решилась судьба Теночтитлана. Ацтекам требова-
лось во что бы то ни стало опрокинуть чужеземцев и вновь продемонстрировать силу своих богов; испан-
137

'Ми
На картине шпанского художника XVII В. изображено, как ацтеки шВыряют под ноги Кортесу отрубленные голоВы его
соратникоВ, принесенных В жертВу

Теночтитлан б колще блокады
цам, оставшимся без поддер> кисоюзник в,н доб ловысто тьлю ойцен й вэ ихобстоятельст
отступление означало бы для них потерю всей Мексики, а не только долины Анауак. Военная инициати-
ва полностью перешла к осажденным, они непрерывно атаковали и днем, и ночью, пытаясь прорвать
кольцо блокады. Можно только удивляться, как испанцы выстояли — сражаясь впроголодь, не зная
передышки, держась на пределе человеческих сил. Этот эпизод — самый красноречивый ответ тем исто-
рикам, которые склонны списывать победы конкистадоров исключительно на помощь индейских союз-
ников. Недооценивать ее не стоит; и все &gt кесоюзн кипо тивсе даоставал сь навто ыхрол х апо
лу ковали испанцы. Прошел отмеренный ацтекскими жрецами срок — кольцо блокады так и не разо-
139

7
Окончательньсй штурм и победа

мкнулось. Вера индейцев во всесилие ацтекских божеств рухнула в одночасье, и союзники стали возвра-
щаться к испанцам тысячами и десятками тысяч. Кортес принимал их без тени радости на лице и с над-
менным видом прощал, милостливо дозволяя им и дальше сражаться на его стороне.
В третий месяц осады война перешла в иное измерение: со стороны наступавших она превратилась в
тотальное уничто>кен е а состор ныосажден ых Ђ в ктколлективн госамоубийс ваПони ал
Куаутемок, что город обречен? Будучи искусным и опытным военачальником, несомненно, понимал; но
на все предло>ке и ом реотве алрешитель ымотказ м.Кор е кт муврем нииспробо алразл
ные тактики — систематическую осаду, психологическую атаку, вылазку, решительный штурм — и все
они не принесли желаемых результатов; и тогда он применил новую тактику — «выжженной земли»вЂ”
и стал по мере продвижения разрушать город квартал за кварталом, оставляя за собой даже не руины,
а ровное безжизненное пространство, так как обломками разрушенных зданий засыпались каналы и про-
ломы в дамбах. Зато на этих мертвых полях вольготно чувствовали себя кавалерия и артиллерия. Что &gt
касается >ките ейзахвачен ыхквартал в, то«забо у о ихбр ли нас бясоюзн кииспанц в: М
наши друзья ринулись в атаку и сходу захватили весь тот район, — вспоминает Кортес, — и нанесли вра-
гам изрядный урон, убив и пленив двенадцать тысяч человек, с коими наши друзья обошлись с у>кас
щей жестокостью и никого не пощадили, сколько мы их в том ни укоряли».
Между тем в отрезанном от внешнего мира городе свирепствовали голод и >ка дапо лет го
испанцы захватили на окраинах колодцы с пресной водой, людям приходилось пить солоноватую жижу,
а в пищу шли коренья, кора деревьев, насекомые, травы, водоросли. ~&gt кеполов нагор даб лапрев
щена в зону пустыни; у защитников не хватало стрел и дротиков; уже сражались женщины и дети; уже
была взята рыночная площадь — но ацтеки упорно продолжали сопротивляться, решив уйти в небытие
вместе со своим городом. Напрасно Кортес чуть ли не ежедневно засылал послов к Куаутемоку, предлагая
ему самые почетные условия капитуляции, — ответом на каждое такое предло>ке иестановил сьяро
ная и бессмысленная атака, оставлявшая горы трупов. Бойня приобретала поистине чудовищные мас-
штабы: «...Окруженные и зажатые со всех сторон, защитники шли на нас по горам трупов, не имея ни
дротиков, ни стрел, ни камней для защиты, в то время как мы и союзники наши были при оружии, и в
тот день мы нанесли им великий урон с воды и с земли, убив и взяв в плен более сорока тысяч человек;
и такой там стоял крик и плач детей и женщин, что сердце разрывалось. Нам пришлось прилагать все
усилия, чтобы наши друзья-индейцы их не убивали, и, право, нигде и никогда не было видано таковой
жестокости, противной всякому естеству, какая свойственна местным туземцам». Но если резню мир-
ных >ките ейиспа цы щекак топытал сьостанови ь, топрес чьповаль ыйграб &gt ко и жене
«В тот день наши друзья заполучили огромную добычу, чему мы никак не могли воспрепятствовать, ибо
нас, испанцев, было всего девятьсот, а их — более ста пятьдесяти тысяч, и, как мы ни старались, никакие
доводы и угрозы не могли их отвратить от грабе>к
Почти месяц длилось отчаянное и бессмысленное сопротивление; от города уже оставались крохи—
но ацтеки не сдавались. Акт коллективного самоубийства остановил сам Куаутемок, когда 13 августа
тайно бежал на пироге из Теночтитлана, но был перехвачен испанской бригантиной и взят в плен.
Поступок будущего национального героя Мексики грешит, мягко говоря, непоследовательностью. у'&g
если решил драться до конца — умри вместе со своим народом; решил прекратить смертоубийство—
капитулируй; но тайно бе>к ть изгород .. На торассчиты алпослед ийтлато ниацтек в?Бессла
скрыться? Продолжить войну с чужеземцами? Но где и с кем? Как только стало известно о его пленении,
последние защитники Теночтитлана моментально сложили оружие и сдались на милость победителей.
А что чувствовал наш герой в роли победителя? Вряд ли у него было светло на душе: он взял-таки
Теночтитлан, но получил не «прекраснейший город в мире», которым так восторгался, а пустыню и
141

fr °
Плеиение Куаутемока
подобие ада На сохранившихся улицах, свидетельствует Кортес, «некуда было поставить ногу — все
было завалено мертвыми телами»; в озере плавало бессчетное множество трупов; вокруг стоял такой
смрад, что нечем было дышать. От зловония у Кортеса нещадно болела голова, и его непрерывно тошни-
ло. Три дня из города по дамбе выходила бесконечная вереница живых мертвецов — истощенных, изму-
ченных женщин и детей; и все три дня испанцы несли усиленную охрану, чтобы несчастных не добили
союзники-индейцы.
142

Кортес допрашибает Куаутемока и его жену
Может статься, соратники Кортеса испытали великую радость от этой пирровой победы? Конечно,
теперь ратные труды и каждодневный риск остались позади и можно было передохнуть; но испанцы
сражались и рисковали жизнью в надежде приобрести баснословные богатства Теночтитлана — а полу-
чили ту &gt кебесплод уюсмрад уюпусты ю.Доб ча за римес цаво нысостав латри тавосемьде
тысяч песо; за вычетом королевской и Кортесовой пятины и при учете большого количества «пайщиков»
даже всадники получили всего-то по сто песо, а пехотинцы — вообще жалкие крохи. Раздосадованные
вояки были уверены, что Куаутемок припрятал сокровища, и требовали подвергнуть его пытке; Кортес
этому воспротивился, но его самого заподозрили в сговоре с тлатоани; и тогда Кортес был вынужден
уступить, чтобы, так сказать, «выпустить пары» и отвести от себя подозрения. Куаут
уаутемоку и его племян-
нику, правителю Тлакопана, поливали ноги кипящим маслом — но вынудили тлатоани сказать лишь
горькую правду: за несколько дней до бегства из города он распорядился утопить все ценности в озере.
143

Он даже показал то место на воде, где их утопил, опытные ныряльщики напрасно напрягали легкие, но
ничего не смогли отыскать под толстым слоем ила Правитель Тлакопана, не в силах вынести мучений,
наплел небылиц о сокровищах, спрятанных в его дворце; Альварадо и несколько солдат обыскали дворец
и ничего не нашли; когда &gt кеплен икпризна с всв ейвынужден ойл и, гобезжалос нозаруби
«Дабы улучшить сию добрую землю»
Теперь, когда Кортес утвердил себя полновластным хозяином Центральной Мексики, перед ним
встали совсем иного типа задачи — созидательные; а строить всегда бывает сложнее, чем разрушать,
даже если завоевание дается неимоверными тяготами и трудами. И надо признать, ни один из тех четы-
рех капитанов Кортеса, которые затеяли «собственную конкисту», не оказался на высоте этих задач.
Начинать пришлось с санитарных работ: Кортес приказал очистить руины города и озеро от тру-
пов и восстановить водопровод. После некоторых колебаний столицу Новой Испании он решил
возводить на месте разрушенного Теночтитлана, хотя многие, в том числе королевские чиновники,
не одобряли этого выбора, справедливо указывая на неудобства островного города, подвер>кенн
сырости и наводнениям. Но Кортес настоял на своем. Почему? Особенность организационной дея-
тельности Кортеса заключалась в том, что он, насколько это было возмо>к о,стара сяиспользов
сложившиеся модели мышления, формы быта и социальной организации индейцев — и эта, по сути,
новаторская установка, впоследствии была воспроизведена конкистадорами Южной Америки. Что
касается Теночтитлана, то в сознании мексиканских индейцев, даже >ките ейотдален ыхтерри
рий и врагов ацтеков, этот город воспринимался как Центр, средоточие силы и богатства; поэтому—
интуитивно понял Кортес — новая столица должна вырасти на месте бывшего Теночтитлана. Него-
&gt кеоставл тьпуст ту наме тебывш гоцент а,кото ыйста етзияю имсимво омпам т
сопротивления; надо закрыть это надгробие бурлящей жизненностью. Не исключено, что наш герой
был движим также тайным чувством вины за разрушение «прекраснейшего города в мире» вЂ” ее
искуплением станет создание, по его словам, «самого благородного и густонаселенного города в мире
и с самыми большими зданиями».
Понятное дело, новый город будет возводиться руками туземцев, а управлять индейцами, понима-
ет Кортес, лучше всего могут сами индейцы — поэтому он фактически оставляет нетронутой
местную «номенклатуру», сохраняя за бывшими вождями и правителями (сиуакоатль), лояльными
испанцам, прежнюю власть: «И этим сигуагоат и прочим я дал владение землей и людьми, дабы они
осуществляли свою власть, хотя и не в той степени, как раньше, и не могли ею злоупотреблять; и я
всегда оказывал им всяческие почести и благодетельствовал их, что они очень ценили...» Достаточно
отдать приказ сиуакоатлю — и тысячи его подданных, веками привыкших к беспрекословному под-
чинению, окажутся в распоря>ке ииКорте а.Т к, езнасильствен ыхм р,Кор есмобилизо
десятки тысяч людей на возведение новой столицы. «Седьмой казнью мексиканской» назвал это
строительство монах-францисканец, хронист Торибио де Бенавенте по прозвищу Мотолиниа: «Седь-
мой казнью стало строительство великого города Мехико, где в первые годы трудилось больше наро-
ду, чем при возведении храма в Иерусалиме во времена Соломона; и творилась здесь такая толчея...
что невозмо> ноб лопротиснут ся подам а иулиц м,х тя нивес маширок
К 1524 году в Мехико, по заверениям Кортеса, >к лотридц тьты яччелов к.Зд сьва ноподче
нуть один очень существенный момент: город изначально создавался не для испанцев, а для совместно-
го проживания индейцев и испанцев, и эту опять-таки новаторскую установку сознательно принял Кор-
тес «В городе, в его торговой и деловой жизни, сохраняется ранее заведенный порядок, и я предоставил
144

Эрнан Кортес

индейцам столько свобод и привилегий, что каждый день сюда приходят на поселение новые >ките
ибо живут они в свое удовольствие; ремесленники про>кив ютзд сьср дииспанц в,ра но акплот
ки, каменщики, гончары и прочие; и торговцы спокойно торгуют здесь своими товарами, и рыбаки зани-
маются ловлей, что было всегда главнейшим городским промыслом, а прочие трудятся в своих садах и
огородах, пожиная в том числе и плоды Испании, коих смогли мы достать семена». Эта благостная кар-
тина, может, и далека от действительности, но в одном она, несомненно, правдива: Кортес изначально
взял ориентацию на создание метисного общества, вовлекая индейцев в общественную и экономиче-
скую жизнь колонии.
Эту ориентацию наш герой демонстрирует (можно сказать, пропагандирует) и в личной жизни,
окружив себя индейскими наложницами. Кому из читателей охота — пусть морализирует по этому
поводу; однако индейцы на много>кенс восмот ятодобритель о, боКор есуда новписывае с
местную традицию, уподобленный новоявленному тлатоани; испанцы тоже воспринимают это в поряд-
ке вещей, ибо в большинстве своем имеют по несколько индейских <аке
Правда, в богатой личной жизни нашего героя возникла одна непредвиденная помеха — когда в
августе 1522 года в Мексике объявилась законная супруга Кортеса Каталина Хуарес со своей многочи-
сленной родней. О причинах ее появления существуют различные версии, и, пожалуй, наименее досто-
верна из них та, будто Кортес сам ее вызвал. Пикантность ситуации заключалась в том, что Каталина
плыла на корабле вместе с индейской любовницей Кортеса Леонорой и его первой дочерью-метиской.
Возмо>к о,име но их онвыз а вМекси у аКатал н срод ейпристроил сь накора ль пособств
ной инициативе. По словам Берналя, для Кортеса эта новость стала полнейшей неожиданностью, и в
первый момент он не смог скрыть досады, но быстро взял себя в руки, изобразил на лице радостную
улыбку, повелел Сандовалю с подобающими почестями сопроводить сеньору в Мехико и устроил ей
пышную встречу с празднествами и увеселениями. По-видимому, Каталина взялась навести в мужнем
доме порядок, разогнала любовниц, и восстановленная моногамия превратилась в непрерывный скан-
дал — но это лишь небезосновательные предполо>кен я;з тодостове ноизвест о, точе ез риме
ца после воссоединения с мужем Каталина скоропостижно и по неизвестной причине умерла в своей
спальне. В те времена всякая скоропости>к аясме тьвызыв лаподозрен я а тамоментал нопо
дила слух, будто Кортес отправил супругу в мир иной, и такое обвинение впоследствии официально
было предъявлено ему при разбирательстве его дела. Полностью исключить эту версию нельзя, и все же
как-то не верится, что наш герой, умевший выкручиваться из самых безнадежных ситуаций, не нашел
более достойного решения семейной проблемы, как опуститься до немудреного злодейства. К тому &gt
Кортес знал, сколько у него недобро>келате е и ак нии утлюб гопово а,чт бывозве ти нан
поклеп, и прекрасно понимал, какие получит обвинения в случае насильственной смерти своей поло-
вины, как бы ловко он это дело ни обставил; и зачем ему было рисковать, когда он еще не знал, будет
ли утвер>к ен нагубернаторс омпос
Можно, однако, не сомневаться, что наш герой не сильно горевал по усопшей. Каталина умерла, когда
неизменная спутница Кортеса, Марина, находилась на последнем месяце беременности. Если своего
первого ребенка-метиса Кортес назвал именем матери — Каталиной, то первому отпрыску дал имя
отца — Мартин. Впоследствии Кортес породил еще трех детей-метисов: сына Луиса, видимо, от ацтек-
ской принцессы, крещенной под именем Антониа Эрмосилья (букв. Прекрасная); дочь Леонор от люби-
мой дочери Мотекусомы Текуичпо, которую тлатоани на смертном одре доверил попечению нашего
героя, и дочь Марию, тоже от какой-то принцессы. Разговор о метисном потомстве Кортеса имеет пол-
ное право фигурировать под рубрикой «созидательная деятельность» — так созидалась будущая метис-
ная мексиканская нация, и Кортес, можно сказать, личным примером стимулировал этот процесс.
146

Важен, впрочем, не столько сам факт смешения кровей — куда важнее отношение нашего героя к
своим внебрачным детям и индейским <окена ».Н досказа ь,ни то изиспан ев неосу ил быКор
са, если бы он знать не захотел своих бастардов, к тому же полукровок. Напротив, Кортес не только их
признает, но и демонстрирует отцовское к ним отношение; годы спустя он повезет в Испанию трех
сыновей — «законного» и двух метисов; более того, он прило> итнеимовер ыеусил я,чт бывыб ть
самого папы римского признание «законными» своих детей-метисов, которые будут упомянуты в заве-
щании и получат долю наследства. Дочерям-метискам он оставит богатое приданое, чтобы они могли
выйти замуж за достойного человека, а некоторым сам подыщет в мужья испанских идальго, людей про-
веренных и добропорядочных; и так &gt ке онпозаботи с осуд бесв ихиндейс их&lt оке »вЂ в ем
найдет спутников жизни. А дочь Мотекусомы, крещенная под именем Исабель Моктесума, выходила
замуж, будучи беременной от Кортеса. Нам это покажется цинизмом? Но ни Кортесу, ни мужьям его
наложниц так не казалось; в конце концов, никто их к женитьбе не принуждал. Когда Кортес, а вслед за
ним другие испанцы признавали метиса своим ребенком, они совершали по сути глубоко символиче-
ский культурный акт, означавший, с одной стороны, признание собственной принадле>кно тиНов
Свету, а с другой — признание человеческой полноценности и равноценности индейцев. То был первый
шаг на пути сотворения будущей латиноамериканской культуры.
"у'&g ;кк лир чьза л окульту е, тоособ говнима иязаслу> ивают силияК рт сан нивех
анизации индейцев. Если и раньше, во время конкисты, насаждая истинную веру, он был готов подста-
вить себя и своих людей под удар, то сейчас, когда власть в его руках, он, не до>кида сьмиссионер
берет на себя функции проповедника и священника. Сиуакоатли поставлены перед жестким выбором:
хочешь оставаться вождем — принимай христианство, а не примешь — на твое место поставят другого,
более сговорчивого. По указанию Кортеса повсюду разрушаются языческие святилища и на их месте
воздвигаются церкви и алтари; и на строительство церквей частенько идут каменные блоки пирамид.
Делается это вовсе не только из экономии сил и материала: это глубоко символический, культурологиче-
ский акт — заставить индейца своими руками разобрать бывшее святилище и из этого &gt кека няв
двигнуть новое. Так идет перестройка и перелицовка культуры. После падения Теночтитлана на всей
территории, контролируемой испанцами, человеческие жертвоприношения прекращены, а любые
«рецидивы» караются беспощадно.
В третьем послании императору, отправленном в июле 1522 года, Кортес обратился к монарху с про-
сьбой прислать в Мексику миссионеров-францисканцев. Просьба была удовлетворена, и в мае 1524 года
двенадцать монахов высадились в Веракрусе, откуда пешком прошли в Мехико. Изумлялись индейцы
христианским <окреца »,кото ыебр липешк м,одет е, акнищ е ивс ед имнесло ь:«мотолини
что на языке науатль означает «бедный». Узнав о том, брат Торибио де Бенавенте взял себе прозвище
Мотолиниа, с которым и вошел в историю как первый исследователь индейской цивилизации. Еще силь-
нее изумились индейцы, когда Кортес при встрече францисканцев спешился, встал на колени и целовал
им руки и полы ряс, и этот жест, вспоминает Берналь, «потряс касиков до глубины души» (espantaron-
se en gran manera). Через семь лет первый архиепископ Новой Испании Хуан де Сумаррага сообщал
королю, что за это время одни только францисканцы обратили в христианство миллион индейцев.
Если в отношении язычества Кортес занимал самую жесткую позицию, то гораздо мягче она была в
отношении прочих элементов индейской культуры. Он вовсе не ставил своей задачей превратить индей-
цев в красноко> ихиспанц в,ли ив ихсобствен ойсамобытнос и ипот мупризна алнауа львто
«официальным» языком Мексики. Эту установку он передал и миссионерам, которые изучили науатль,
проповедовали на нем, преподавали в школах для индейцев, переводили на этот язык религиозные тек-
сты, даже использовали ацтекское пиктографическое письмо для записи католических молитв и глубо-
147

ко занимались изучением индейского культурного наследия. Кортесова формула «улучшать добрую
землю» подразумевала соединение всего «лучшего», привнесенного испанцами, со всем, что есть «добро-
го», у индейцев.
Этим принципом руководствовался Кортес и в сельскохозяйственной деятельности, которой уделял
большое внимание, поставив задачей привить на мексиканской почве испанские плоды земли и одно-
временно развивать местные культуры. Если появление мексиканских апельсинов — заслуга Берналя, то
многие прочие европейские культуры прижились в Мексике благодаря Кортесу. Именно он укоренил
здесь рис, ставший основой питания современных мексиканцев (в ресторанах к любому блюду вам
непременно подадут тарелку риса). Капитан Андрес де Тапиа вспоминает, как после завоевания Теноч-
титлана Кортесу доставили из Веракруса немного риса «и когда в рисе обнару>кил сь ризерны
пшеницы, Кортес приказал одному негру-рабу посадить их: пророс всего один колос... и в нем было
сорок семь зерен пшеницы. От этого и пошло такое изобилие хлеба на этой земле...» (правда, мексикан-
цы остались верны индейской традиции и хлебу предпочитают маисовую лепешку — тортилью). Для
испанских землевладельцев — энкомендеро — Кортес ввел обязательные квоты производства ряда куль-
тур, как европейских (пшеница, виноград), так и местных (маис, помидоры, сладкий перец, картофель).
С апреля 1522 года, еще не будучи утвержденным на губернаторском посту, Кортес начал раздавать
конкистадорам энкомьенды, как бы «наслаивая» институт энкомендеро поверх традиционной структу-
ры управления сиуакоатлей. Шаг рискованный, вызвавший впоследствии недовольство короля, но, увы,
необходимый. Оправдываясь в письме императору, Кортес пишет, что «никоим образом не мог не при-
нять во внимание настоятельные требования королевских чиновников и всех испанцев и посему был
почти вынужден вверить (depositar) местных правителей и индейцев под покровительство испанцев, с
учетом личности и персональных заслуг каждого конкистадора на службе Вашему Величеству в сих
краях». Насчет «почти вынужден» вЂ” чистая правда Как говорилось, золотой добычи конкистадоры не
получили, и если бы Кортес ничего не предло> ил имвзам н, ни бывы ли изповиновен я иначал
бы полная анархия. И то правда претерпеть столько трудов и мук, чтобы остаться с пустыми руками?
Эти настроения ясно выражает Берналь: «...Мы, конкистадоры, не имеем средств к существованию; а что
мы оставим своим детям?»
Но в Центральной Мексике земель на тысячу жаждущих энкомьенд явно не хватало, и Кортес актив-
но расширял свои владения, сочетая созидательную деятельность с исследовательской и завоевательной.
Сразу после падения Теночтитлана он разослал своих бравых капитанов в разные концы Мексики поко-
рять новые земли — и тем самым решил еще одну, самую больную проблему: отослал подальше и занял
делом солдат, обозленных после раздела добычи. Экспансия шла во всех направлениях, но главным для
Кортеса было продвижение на запад и на юг. Почему? Потому что после завоевания Мексики наш герой
вдохновился новым великим замыслом — западным путем достичь манящих Сипанго (Японии), Катая
(Китая), Индии Великой (полуострова Индостан) и островов Пряностей (Молуккских островов), куда
португальцы с неимоверными трудами пробирались в обход Африки, — то есть завершить проект
Колумба. Это ли не великое деяние? Напомним: экспедиция Магеллана отправилась в путь в 1519 году,
и лишь в 1521 году потрепанный корабль «Виктория» под командованием баска Эль Кано завершил
кругосветное плавание. Кортес об этом еще ничего не знал и полагал себя первопроходцем; и даже когда
узнал, это ровным счетом ничего не поменяло в его грандиозных планах, поскольку путь к странам Вос-
тока из Мексики был бы намного короче, чем через Магелланов пролив. Кортес уже подарил королю
земли, по территории вчетверо превышающие «мать-Испанию», а к этому подарку хотел присовоку-
пить другой: острова Пряностей со всеми их мифическими богатствами. Этот проект отныне и до конца
жизни станет его одержимостью.
148

Одну за другой он посылает на запад экспедиции, во главе которых ставит самых храбрых и наде&gt
ных капитанов — Олида, Альварадо, Сандоваля. В результате завоеваны земли, где нынче располо>к
штаты Мичоакан, Оахака и Герреро; испанцы выходят к Тихоокеанскому побере> ь  в1 22г
закладывают здесь первый порт Сакатула, а год спустя еще один — Колима. И сразу &gt кеКор еспри
зывает строить верфи и корабли. Вскоре он с гордостью мог доложить императору: «...Там на верфях у
меня готовы четыре корабля, чтобы открывать в Южном море все, что я смогу открыть...»
Этот &gt кепро ктзаставл етКорт саобрат тьвз ры íà г, де онч етобнаруж тьтрансокеанс
пролив, «каковой больше всего на свете я желаю открыть, полагая, что тем самым сослужу превеликую
службу Вашему Королевскому Величеству». Наш герой уже прочно вписал свое имя в историю геогра-
фических открытий; а если к новооткрытым землям Мексики добавит еще и пролив между океанами—
морской коридор, прямиком ведущий в страны Востока, — то славою сравняется с Колумбом и Бальбоа;
и потому, заверяет он, «так или иначе я не оставлю усилий, дабы прознать тайну пролива». Именно с
этой целью он снарядил за свой счет (что обошлось ему в шестьдесят тысяч песо) две мощные экспеди-
ции на юг. морскую под командованием Олида в Гондурас и сухопутную во главе с Альварадо в Гватема-
лу. Кортес выражал уверенность, что Олид и Альварадо встретятся на берегах трансокеанского пролива,
но все сложилось совсем иначе.
Впрочем, и северо-восток Мексики, нареченный «провинцией Пануко», не оставляет он своим вни-
манием и жаждет «прознать тайну ждущего открытия побере> ьяме дуре ойПан к иФлорид
открытой Хуаном Понсе де Леоном», — хотя ему, конечно, невдомек, что между Пануко и Флоридой
наберется тысячи четыре километров. В своей первопроходческой страсти Кортес просто неуемен:
«...Надеюсь открыть я премногие богатейшие и чудесные земли, населенные многими разнообразными
народами». Пока же он основал на Атлантическом побере> ье щео инп рт Ђ”Сантисте ан(н
Пануко) в качестве форпоста для дальнейшего продвижения на северо-восток.
Позвольте, но ведь у Пануко уже есть хозяин — незадачливый Франсиско де Гарай, который ранее,
вовсе не желая того, трижды помогал Кортесу столь необходимыми подкреплениями. В начале 1523 года
Гарай послал четвертую экспедицию в Пануко — все с тем &gt кеплачев ымрезультат м: госолд тыр
брелись кто куда и занялись грабежами, чем спровоцировали восстание местных индейцев, воинствен-
ных уастеков, и большей частью были перебиты. Тогда Гарай решил наконец взять судьбу в свои руки и
в июле того &gt кег дасамоли нопри ы вс оивладе ия вогл вевос мисо енпехотин е и тасор
всадников. Эскадрой из одиннадцати кораблей командовал наш старый знакомый, Хуан де Грихальва,
первооткрыватель здешних мест.
Но сколько средств ни вложи, сколько людей ни набери, а упрямую фортуну не переломишь. Шесть
кораблей затонуло во время урагана, и войско сократилось на треть; а те, кто остались в живых, высади-
лись прямиком в ад, живо описанный Гараем в одном из писем: «Мы прибыли на землю нищеты и злос-
частья, где нет никакого порядка, а есть лишь труды и всевозмо>к ыетяго ы, де аспостоя номуч
голод, >ка а,з ыемоски ы,зловон ыекло ы,жесто иелету иемыши-вампи ы, де асопутыв
колючие лианы, засасывали ненасытные топи, ранили и убивали индейские стрелы». Солдаты Гарая
вышли из повиновения; войско развалилось на банды, грабившие что ни попадя. Сопротивление уасте-
ков переросло в настоящую войну, которая и покончила с войском Гарая, — в общей сложности было
убито четыре сотни испанцев, и в наступательном порыве разъяренные индейцы осадили крепость Сан-
тистебан.
Узнав о том, Кортес пришел в ярость, хотел сам возглавить карательную экспедицию, но поскольку
сломал руку в падении с коня, поручил это дело Сандовалю. Тот прошелся по землям уастеков огнем и
мечом, сжег заживо несколько десятков мятежных касиков и, как говорили тогда, «привел край к
149

:.Флорйда или
° ° е
° °
° ° ° °
° ° °
° ° ° ° °
° ° ° ° ° ° ° ° °
° ° ° ° ° ° ° ° ° ° ° у
° ° ° ° å
° ° ° ° °
° ° ° °
° ° ° ° ° °
° ° ° ° ° ° °
° е ~ ° ° ° ° ° ° ° ~
° ° ° ° ° °
° ° ° ° ° ° °
° °
° °
(~ (~
ивуийи;
ытая.":
Пон е--
.Ч.
° ° ° ° °
° ° °
° ° е
° °
° ° ° °
° °
° °
° ° б °
° ° °
° ° ° °
° ~ °
° ° °
° ° °
+b+
~) ~„~
~а~
о~~
° °
/ ° ° ° ° ° ° ° °
е ° ° °
° в ~ ~° е °
° е,
ге ~ ° ° ° ° ° ° ° °
° у ° ° °
ко
ЛЬ
е ° °
° ° ° ° ° ° ° °
° ° ° ° ° ° °
Мексиканский залиВ на карте Ф.Гарая
покорности». Кортес передал Гараю приглашение прибыть к нему в Мехико; последний, оставшийся без
войска, приглашение принял и был тепло встречен знаменитым конкистадором. Они полюбовно разде-
лили сферы владений и даже решили породниться, договорившись о браке дочери Кортеса, метиски
Каталины, с сыном Гарая. Но празднества по поводу помолвки вдруг завершились поминками: в конце
декабря Гарай скоропости> ноум р и тасме тьта жебу етпоставл н вв нуКорте у,х тя у кн
то он точно был непричастен. К тому времени у него уже имелись дарованные королем титулы и полно-
мочия, и никакой опасности в качестве соперника Гарай для него не представлял.
Кстати, а как обстоят дела с юридическим статусом нашего героя? Кортес разворачивал хозяйствен-
ную и управленческую деятельность самостийно, на свой страх и риск, не до>кида сьутвер> де
150
р ца открыт
:..~~франсиско Гарая с з
и Лиего Веласкеса
восщ,ока,от мьсс
.::-' ° -.':".~ Смоковниц
° ' ° ° ее
': .".:::::::::Я..
° ° 1'6'.
° ° ° ° ° а ° °
° ° ° ° ° °
° °
° ° ° °
° ° ° ° °
° ° ° ° °
:-'Т- В:Е:Р 'Д А Я.'.3.E М
° ° ° ° °
° ° ° °
° ° ° ° ° ° ° ° ° °
° ° ° °
° ° °
° ° °
ай~
ЯЛ
~ Sb
Я.;
~В
$b R
X Sh
B
ч

Восстание индейцео
губернаторском посту, — то есть правил в роли самозванца. И получил щелчок по носу от президента
Совета по делам Индий Фонсеки, когда вскоре после падения Теночтитлана в Мексику прибыл некий
Кристобаль де Тапиа и предъявил полномочия губернатора Новой Испании. Пока король размышлял,
Фонсека, решив, видимо, подсказать ему нужное решение, взял да и назначил своего ставленника губер-
натором Мексики, но эта торопливость впоследствии стоила Фонсеке поста. Тапиа были предоставлены
широчайшие полномочия: капитанов смещать (в первую очередь, конечно, Кортеса и его приближен-
ных) и назначать (своих ставленников), проводить репартимьенто' (среди своих), отбирать энкомьенды
(ясное дело, у ветеранов и сторонников Кортеса), управлять (в роли марионетки Фонсеки и его свояка
Веласкеса) и так далее. Представим себе обиду и гнев Кортеса, который преодолел немыслимые трудно-
' P е и ар т и м ь е н то — распределение среди испанцев индейцев и земель; это слово приравнено по смыслу к понятию
«энкомьенда».
151

сти, потом и кровью завоевал эти земли, получил множество ранений, несколько раз находился на грани
гибели — и вдруг является какой-то щелкопер, в глаза этой Мексики не видевший, и начинает здесь
заправлять!
В отличие от Нарваэса, у Тапиа не было полутора тысяч войска, зато у него имелось кое-что посиль-
нее — официальные бумаги; и Гонсало де Альварадо, брат Педро де Альварадо, оставленный капитаном
в Веракрусе, был вынужден, по обычаям того времени, поцеловать указ Фонсеки и положить его себе на
темечко в знак покорности и уважения, после чего сказал, что окончательное решение примут алькаль-
ды и рехидоры Мехико, когда хорошенько изучат бумаги и посовещаются. Новоявленный губернатор,
готовый сразу &gt кевъех т вМех ко набе омко е,ни ак неожи алтак гоповор та ел Н вМех
сидел Кортес — а он так легко не сдавался. Из разных концов Мексики, по его указанию, в Веракрус
примчались капитаны Педро де Альварадо, Гонсало де Сандоваль, Диего де Сото, Андрес де Тапиа и
фрай Педро Мельгарехо; они изучали бумаги, целовали их и клали себе на головы и сетовали, что это не
указ самого короля и потому он вызывает сомнения, а в задушевных беседах, как могли, объясняли ново-
явленному губернатору, что вряд ли он справится с возложенными на него обязанностями — здесь, мол,
своя специфика За вычурными разглагольствованиями обходительных капитанов Тапиа ясно слышал
ультимативно-угрожающее: катись, мол, отсюда подобру-поздорову, пока цел. Окончательно эту мысль
прояснил ему Нарваэс при их свидании: поделившись своим печальным опытом, он, со слов Берналя,
сказал: «Поберегите себя, не теряйте времени, ибо звезда Кортеса не закатилась. Попросите у него в
качестве отступного сколько-то золота, да и возвращайтесь в Кастилию». Тапиа оказался на редкость
здравомыслящим человеком — так он и поступил. А приехав в Испанию, тут &gt кеброси сяжаловат ся
то, как беспардонно Кортес выставил его из Мексики со всеми его полномочиями.
Лишь через год после завоевания Теночтитлана Кортес решился вновь напомнить монарху о себе—
отсрочка была связана с необходимостью набрать как можно больше золота. Кинта получилась внуши-
тельная: около 250 кг золота и восемь тонн серебра; а к слиткам Кортес прибавил ценнейшие произве-
дения ацтекского искусства, представителей мексиканской флоры и фауны, а также всякие раритеты, в
том числе «кости ранее обитавших здесь великанов» (по-видимому, кости доисторических животных).
Загрузили этим добром три корабля, и с ними Кортес отправил ко двору королевского казначея, капи-
танов Алонсо де Авилу и Антонио де Киньонеса Та миссия (подробнее о ней будет рассказано в другой
главе) оказалась неудачной — два корабля с самыми ценными грузами были захвачены французским
корсаром и достались французскому королю. Впрочем, сказанное — неправда: самым ценным грузом
было все-таки послание Кортеса королю объемом с приличную повесть и прило>кен ы кн мукар
и эти документы благополучно достигли адресата Что же касается вещественных ценностей, то они
тоже сыграли свою роль: когда сокровища оказались во Франции, по всей Европе раскатились слухи о
богатствах Мексики и о щедрых дарах Кортеса, достигшие ушей испанского монарха
О том, как хлопотали посланцы Кортеса при дворе, будет рассказано в других главах книги; здесь &gt
ограничимся голым фактом: «партия» сторонников Кортеса одер>к лапол уюпобе у и 15октя ря1
года императорским указом Кортес был утвер>к ен напо тугенерал-капита а,губернат р иверхов
го судьи Новой Испании. При этом Хуан Родригес де Фонсека за многочисленные злоупотребления и
самоуправство был смещен со своего президентского поста — после такого удара он и года не протянул.
Далеких берегов Мексики королевский указ достиг лишь в конце мая 1523 года — и можно представить
себе, какие празднества развернул наш герой, получив добрую весть. А по пути в Мексику благие вест-
ники не смогли отказать себе в удовольствии заглянуть на Кубу и огласить через герольдов указы о сме-
щении с поста Фонсеки и о назначениях Кортеса Бедняга Веласкес! у'слышав новости, он тяжко заболел
и через несколько месяцев умер. Впрочем, незадолго до кончины он-таки сумел напакостить Кортесу.
152

«Что ждет меня впереди, я не ведал»
Казалось бы, теперь наш герой может блаженствовать: бразды правления получены, враги повер>ке
к тому &gt кесл ва гогре ит пов ейЕвр пе Ђ”издан ы вИспа иивто о итре ьепослания-реля иико
лю были переведены на итальянский и латинский языки, и ими зачитывались, как рыцарскими романами.
Однако всего полтора года он вкушал радости спокойной жизни и в 1524 году вдруг сорвался в безумную
экспедицию в Гондурас, где чуть не сгинул Поступок Кортеса представляется настолько вздорным, ирра-
циональным, что некоторые историки, пьггаясь объяснить его, выдвигают самые экзотические версии—
вроде той, будто Кортес устал от дел управления Мексикой и решил «переключиться»; или будто бы хотел
наглядно продемонстрировать, что только он способен управлять Мексикой, а без него дела пойдут вкривь
и вкось. Если эти версии верны, то целей своих наш герой, безусловно, достиг. «переключился» почти на два
года, и в его отсутствие в Новой Испании творилось такое, что в страшном сне не могло привидеться.
Недоумение историков отчасти рождено тем, что они воспринимают Кортеса человеком исключительно
рациональным и здравомыслящим, между тем как он был еще и человеком страсти, человеком идеи и как
таковой мог совершать необдуманные поступки. Впрочем, поход в Гондурас был вполне обдуманным
поступком, и незачем гадать о его мотивации, когда вся она ясно изложена в письмах Кортеса.
Обратимся к фактам. Поводом для экспедиции стало предательство Олида, которого Кортес в янва-
ре 1524 года направил покорять Гондурас. По пути ему было предписано зайти на Кубу закупить коней
и амуницию — и здесь коварный Веласкес уловил Олида в свои сети и подговорил отложиться от Корте-
са Восемь месяцев завоеватель Мексики напрасно ждал вестей от Олида, пока в октябре не дошли до
него удручающие известия с Кубы. Кортес в ярости. Он посылает против Олида карательную экспеди-
цию, поставив ее командующим своего двоюродного брата Однако проходит время — от кузена ни
ответа, ни привета Тогда Кортес сам направляется в Гондурас, чтобы покарать предателя. К этому опро-
метчивому решению его подтолкнул целый ряд причин.
Одна из них — если не главная, то достаточно веская — глубокая личная обида. Она клокочет в стро-
ках его четвертого послания королю, отправленного в 1524 году, накануне похода в Гондурас «...Это
такое негодяйство, такое предательство интересов Вашего Величества, что я просто не могу в это пове-
рить; а с другой стороны, я верю этому, зная коварный нрав Диего Веласкеса, который всегда старался
причинить мне зло и воспрепятствовать моей верной службе Вам». И грозно добавлял: «..Я прознаю всю
правду, и ежели все так оно и есть, прикажу арестовать вышеупомянутого Диего Веласкеса и в цепях
отослать его на суд Вашего Величества». Тут Кортес, конечно, хватил через край, ибо не имел ни сил, ни
полномочий арестовывать королевских губернаторов, но чего не скажешь в запальчивости? А гневался
он не потому ли, что увидел в Олиде кривое свое отражение? Так уж устроен человек, что в других его
больше всего задевает то, в чем он грешен сам. К тому &gt кен доучитыв тьособенно типсихоло иик
кистадоров — людей с обостренным тщеславием, ярых индивидуалистов, которые не терпели ни малей-
шего ущемления своей власти и славы.
Но главная причина принятого решения заключалась все-таки не в личной обиде. Предательство
Олида создавало реальную утрозу власти Кортеса в Мексике, о чем последний прямо заявлял королю:
«...В скором времени я пошлю другого капитана, дабы он лишил Долида командования и под арестом
привез его в Мехико, или же сам отправлюсь на его поимку, ибо, ежели проступок его останется безнака-
занным, друтие капитаны осмелятся бунтовать и начнут присваивать себе плоды экспедиций, каковые я
посылаю, дабы завоевать и заселить новые земли». Яснее не скажешь.
Был у Кортеса еще один побудительный мотив отправиться в Гондурас, о чем он внятно сообщает в
пятом письме, составленном уже по возвращении из экспедиции: «Я решил лично двинуться на поимку
153

Эрнан Кортес

Олида, ибо показалось мне, что давно уж пребываю я в праздности и не совершил ничего нового на слу&gt
бе Вашему Величеству...» Конечно, не желание выслужиться перед королем, а >ка дадейств я,подв
и первопроходческая страсть, вместе с тайной надеждой открыть трансокеанский пролив — все это
также влекло его в неведомые земли. Эти стимулы объясняют, почему Кортес не пошел в Гондурас
морем, — что было бы несравненно легче и быстрее, и предпочел куда более медленный и трудный сухо-
путный маршрут.
Наконец, еще одна причина, толкнувшая Кортеса в безумную авантюру, — как это ни странно зву-
чит, незнание. Действительно, наш герой вовсе не представлял себе ни протя>кеннос и, нитруднос
маршрута; не знал он, что не найдет ни пролива, ни больших городов — ничего, кроме безлюдной боло-
тистой сельвы; и если бы сказали ему тогда, во что ему станется эта прогулка и каковы будут ее резуль-
таты, он, безусловно, отказался бы от своей затеи. Кстати, когда он оставил за спиной обжитые места, не
знал он и того, что Олид уже мертв и Лас Касас спешит в Мехико с радостным известием.
Между прочим, многие капитаны и приближенные Кортеса оказались куда прозорливее нашего
героя и всячески отговаривали его от похода в Гондурас — в их числе, как ни парадоксально, были и
королевские чиновники, которым Кортес доверил управлять Мексикой во время своего отсутствия; и
они — провидцы! — описывали Кортесу ту чудовищную картину беззаконий и злоупотреблений, какую
сами в недалеком будущем и воспроизведут. Кортес был непреклонен. Два чиновника, фактор и веедор,
155

Ичнуль
ачачнен
Ин'нль
~ Чнчен-Ина
m ОвнЪнтон
Ю Коба
вуна
о.a F
,ь.Ф .
° евайннан
~сотута
у д~ Нохпат юйанч
цончен Набан ~ Лольтун
ф Табл!
1
Приблизительньсй маршрут экспедиции Кортеса 8 Гондурас.
На карте Юкатана обозначены дредние города и селения майя
° и. ~
улу

решили даже сопроводить Кортеса до города Коацакоалькос на Атлантическом побере>к е,наде сь
время неблизкого пути достучаться до благоразумия губернатора, и один из них, племянник Кортеса,
всю дорогу грустно напевал: «Ах, дядюшка, вернемся!», а тот ему отвечал на веселенький мотивчик: «Впе-
ред, вперед, племянничек!». На том и расстались: племянничек вернулся творить непотребства, а дядюш-
ка пошел вперед мучить и гробить людей в бессмысленной экспедиции.
В экспедицию отправилось в сопровождении трех тысяч индейских воинов около трехсот испанцев,
из них полтораста всадников — в основном ветераны конкисты, среди них самый доверенный капитан
Гонсало де Сандоваль. Кортес проявил осмотрительность, взяв с собой всех пленных вождей ацтеков, в
том числе Куаутемока, которые в его отсутствие могли бы поднять восстание. Лично Кортеса сопрово&gt
дали верная донья Марина с двухлетним сыном Мартином и другие индейские наложницы; многочи-
сленная свита пажей и слуг, а также сокольничие, музыканты, шуты и жонглеры. У&gt ке изэт гостанов
ся ясно, что к предстоящему походу наш герой относился как к царской увеселительной прогулке.
Таковой она и была до города Коацакоалькос — в каждом селении Кортеса встречали триумфаль-
ные арки, увитые цветами, и празднества с театрализованными представлениями. А дальше... Никто
не представлял себе, что будет дальше, ибо наш герой в порыве удали проло> илмарш ут поземл
где вообще не ступала нога человека, — потому что индейцы тех малонаселенных мест перемещались
толы&l ;о налод ах побесчислен ымрек м,прото а иозер м амно ие изэ ихрайо о идон
остаются безлюдны. Конкистадоры пересекали перешеек полуострова Юкатан по дуге: сначала в вос-
точном, потом в юго-восточном направлениях с выходом к оконечности Гондурасского залива. По
прямой — около восьмисот километров; да только попробуй-ка пройти по прямой через болота, про-
стершиеся на сотни километров, а затем через гористую сельву! По такой местности протя>кенно
пути неизбе> ноудваивает
Кортес имел опыт передвижения по Центральной Мексике — а это все равно, как идти по нахо>к
ной дороге; сельву он представлял себе по Кубе или Атлантическому побере> ьюМекси и и не
знать, что такая сельва в сравнении с болотистыми джунглями Юкатана и Гондураса — все равно как
английский парк. Автору посчастливилось мельком увидеть некоторые из тех мест, проплыть два десят-
ка километров по реке у'сумасинта на границе Мексики с Гватемалой и на свой страх и риск совершить
небольшую прогулку по сельве. Ощущение, прямо скажем, не из приятных. Входишь в полумрак и
моментально теряешь чувство ориентации — четыре яруса кустарников и деревьев надежно скрывают
от взгляда солнце. С каждым шагом в глубь этого жаркого, душного и враждебного пространства в душе
усиливается ноющий, давящий, безотчетный страх; тело напря>к но отощуще ияопаснос и,исходя
снизу, сверху, со всех сторон, но сильнее всего мучает страх заблудиться и навеки сгинуть в этой зеленой
пучине. А если добавиты& t;эт музасасываю уют пь однога и Ипот кив д сне а,льющи ся
месяца кряду в сезон дождей?
Мексиканский историк, взявшийся описать тяготы экспедиции, беспомощно разводит руками:
«Самый красноречивый рассказ, самые живые краски, самые смелые гиперболы, все лексическое богат-
ство испанского языка совершенно бессильны описать невероятные деяния, поистине титанические
усилия, какие совершили Кортес и его люди». Пожалуй, «великому и могучему» это также окажется не
под силу. Поэтому не будем ставить невыполнимых задач, а лучше обратимся к текстам участников той
экспедиции — хронике Берналя и пятому посланию Кортеса
Честно сказать, в обоих текстах описания экспедиции довольно скучны — в силу обилия и повто-
ряемости одних и тех &gt ке«сюжето ». Но таповторяемо тьвоссозд етжут уюпра дулу шевся
гипербол и живых красок. А сюжетов, из основных, совсем немного. Первый — мучительное преодо-
ление бесчисленных водных преград, рек и болот: где-то на плотах и каноэ, где-то по мостам и гатям,
157

Тяжкий путь через сельВу
где-то вброд. И потому читаешь одно и то > е: настроительс вомо таче езтакую тор куу лоп
дней, через другую реку — десять дней; гать уложили из тысячи древесных стволов в обхват толщи-
ною — и так далее. Достаточно сказать, что на своем пути испанцы вместе с индейцами (работать
приходилось всем) проло>к лиок лодвух отмос о игат й.Перепр вывб одт жеудовольст ия
доставляли: «Переправившись на другой берег небольшого залива, мы угодили в огромную топь шири-
ной в два арбалетных выстрела, нечто такое ужасное, чего глазам человеческим не доводилось видеть;
и там кони, без седел и покла> и,провалил с втряс ну доподпр г и емсиль ее нибарахтали
тем глубже погружались, и мы у&g ;кпотер линаде дуспа тилоша е иса имвыбрать я;одн кона
ли подсовывать коням под ноги пучки травы и ветви, дабы они могли в них упираться и их не засоса-
ло, и это как-то помогало, и пока мы так метались из стороны в сторону, в трясине вдруг открылся как
бы проулок из воды и болотной >ки и, покотор мук н и м сгре омпопо амсмо липлы ь и
мы выбрались на твердую землю без потерь, хотя были столь измотаны, что еле держались на ногах»
(Кортес).
P,ðóãoé сюжет — путь через девственную сельву, когда приходилось мечами и топорами прорубать
тропу, с неимоверным трудом продвигаясь в день километров на десять — пятнадцать. Вот — оригиналь-
ный поворот этого сюжета: «Преодолев то болото, мы не обнару>к литро ы и еепришл сьпроруб
мечами, и так мы шли два дня, думая, что выйдем к индейскому селению, а наутро вышли на ту же тропу,
и Кортес чуть не лопнул от злости; к тому же он постоянно слышал, как солдаты роптали и проклинали
его и эту экспедицию, и говорили, что лучше бы вернуться в Мексику, пока все тут не сдохли от голода».
В этой фразе из хроники Берналя отражены еще два сюжета.
158

Да, солдаты, многие из которых, как Берналь, по прину>кде июотправил с сКортес м,нач лир
тать в первые месяцы пути по сельве, а потом и вовсе утеряли страх перед начальством и костерили
нашего героя, не стесняясь в выражениях. Было несколько случаев дезертирства, когда испанцы остава-
лись в индейских селениях, предпочитая вверить жизнь прихоти дикарей, чем сгинуть по пути. Кортес
оставался глух и к благоразумным доводам, и к проклятиям и упрямо шел вперед, отказываясь обсуж-
дать мысль о возвращении. Неужели не понимал, что совершил ошибку и с каждым шагом ее усугубля-
ет? Неужто сомнения не закрадывались в его душу? Да он и сам в этом признается: «Я пребывал в изряд-
ной растерянности (harta perplejidad) и не знал, что мне делать, ибо возвращаться считал для себя невоз-
мо>кн м ато о, тож етм нявпере и я неведал. .» аквид о, то ылчелов к,взяв ий заправ
всегда и во всем идти до конца, — в этом состояла его идея, его внутренняя страсть, ради которой он не
считался ни с жертвами, ни со здравым смыслом. Где-то на середине маршрута он фактически утратил
власть над людьми, но бунта не произошло лишь по той причине, что поворачивать назад уже было позд-
но: возвращаться пришлось бы через редкие селения, обчищенные до маисового зернышка, тогда как
мосты и гати снесло паводком Не воля командующего и не дисциплина удерживали людей вместе и
заставляли неимоверными усилиями продвигаться вперед, а только стремление выжить.
Наконец, главный сюжет, а лучше сказать, лейтмотив описаний похода — голод, постоянный изма-
тывающий голод; о нем говорится буквально на каждой странице. «...Все те три дня, что мы рубили дере-
вья и строили мост, мы ели только траву да коренья...»; «..Четыре дня мы переправлялись через ту реку,
а настоящую еду лишь во сне видели, питаясь почками молодены&lt ихпал м»(Бернал );«.. Отгол д
усталости люди были скорее мертвы, чем живы» (Кортес) — примеры можно множить и множить.
Пищу можно было раздобыть лишь в индейских селениях, но в этих краях, малопригодных для челове-
ческого обитания, они встречались очень редко, к тому > е,уз а оприближе иичу> аков,и
бе>к ли изселен й,стара сьуне тисъест ыеприпа ы. Отгол давыме ли семузыкан ы,жонгл р
шуты, не привыкшие переносить такие тяготы; а хронист Эррера уверяет, что какое-то время они под-
дер>кив лис бежиз ь,пита сьтруп милюд й. тоф ктнепроверенн й;з тобезусло нодостове
факт казни мексиканского индейца, уличенного в каннибализме.
Может быть, самый яркий эпизод, показывающий, в каком состоянии духа пребывало войско, при-
водит Берналь. Он рассказывает, как Кортес послал его во главе небольшого отряда разжиться провизи-
ей в индейскую деревню, где он раздобыл сколы<о томаи а, но наобрат омп тииспанс иесолд
отняли всю добычу и съели. На все его мольбы оставить хоть что-нибудь командующему и капитанам
они лишь осыпали командиров бранью. Прознав о том, генерал-капитан пришел в ярость, затопал,
раскричался, что проведет дознание и строго накажет виновных; но когда сообразил, что виновными
окажутся почти все, затребовал Берналя и напустился на него — почему, мол, не уберег провизию?! «На
это я ответил ему, чтоб впредь он заботился об охране, и даже если бы он сам охранял провизию, ее все
равно отобрали бы, ибо голод не ведает закона». Кортес мигом сбавил тон — «и обратился ко мне ласко-
вым голосом: "О, сеньор брат мой Берналь Диас дель Кастильо, ради любви ко мне, если ты припрятал
что-нибудь по пути, поделись со мною и с твоим другом Сандовалем!" И как я услышал те слова и тон,
каким они были сказаны, сжалился над ним; и также Сандоваль мне сказал: «Клянусь тебе, у меня тоже
нет ни горсточки маиса"». Берналь, конечно, не будь дураком, кое-что припрятал — маис, несколько
индеек, три кувшина с медом и фасоль. И вот ночью, словно воришки, Берналь и Сандоваль вдвоем
отправились к тайнику, незаметно принесли еду в хижину Кортеса, где втихую и разделили между собой.
Наряду с этими типичными сюжетами, произошел один, из ряда вон выходящий, покрывший позо-
ром имя Кортеса, — речь идет о казни Куаутемока. По версии самого Кортеса, Куаутемок подговаривал
мексиканских вождей составить заговор и, пользуясь значительным численным преимуществом индей-
159

цев, внезапно напасть на испанцев, перебить их, затем возвратиться в Мексику и там поднять индейское
восстание. Среди заговорщиков нашелся доносчик; Кортес, по заведенному обычаю, провел расследова-
ние, допросив многих по отдельности, в том числе и зачинщиков заговора, которые вроде бы во всем соз-
нались, — после чего приговорил к повешению двух человек, бывших правителей Теночтитлана и Таку-
бы. Это произошло в конце февраля или в начале марта 1525 года. Кортес, разумеется, не испытывает ни
малейших сомнений по поводу справедливости приговора. Странную позицию по этому поводу занима-
ет Берналь: с одной стороны, он не отрицает заговора, с другой &gt ке Ђ”отмеча т:« неб лооч ньж
Гуатемуса и его племянника, они были великими правителями... Казнив их, Кортес свершил ужасную
несправедливость, и все мы осуждали его решение». И Куаутемок, по его словам, в своем последнем
слове, обращенном к Кортесу, обвинил его в лживости и в несправедливости. Вряд ли такой человек, как
Куаутемок, стал бы кривить душой в последнем слове перед неминуемой казнью. Коли так, то наличие
заговора вызывает сомнение, и многие историки считают, что его и в помине не было.
Возмо>к о, нипра ы и се gt;ке руднопо е ить вд мбез огня.Куа те окнеотн с лся те
смиряется с поражением; а вымиравшие от голода индейцы дошли до такой степени отчаяния, что
перед угрозой гибели могли решиться на отчаянный шаг. ~местно предположить, что Куаутемок подал
идею мятежа и обсуждал ее — в сослагательном наклонении, а доносчик передал этот разговор в накло-
нении изъявительном. Кортес &gt келе копове илдоносч купото у, то наме теКуатем ка ак б
поступил; а какими методами в те времена добывалась «царица доказательств», это мы уже знаем. Как
бы там ни было, казнь выглядела как отсроченная месть — видимо, это и почувствовали все участники
событий, и на репутации Кортеса осталось несмываемое пятно.
На подходе к Гондурасскому заливу Кортес получил известие о том, что Олид давно уже пребывает в
лучшем из миров. И чего ради тогда были все эти муки и жертвы? А жертв оказалось немало. В письме
королю Кортес обмолвился, что к побережью он вывел полсотни индейцев, которых, по его &gt кеслов
сказанным ранее, взял из Мексики свыше трех тысяч. Значит, в экспедиции от голода и лишений погиб-
ли почти все индейцы сопрово>кден я; то gt;кека ается отерь средиисп нц в, оонисос ав
менее трети отряда. Да и сам Кортес был близок к тому, чтобы увеличить список потерь: «Он настолько
похудел, что больно было смотреть на него, — вспоминает Берналь, — и, находясь на грани смерти от
лихорадки и душевной тоски, он распорядился похоронить себя во францисканской рясе».
Душевную тоску нашего героя можно понять. Парадокс гондурасской экспедиции состоял в том, что
она стоила Кортесу несравненно больших усилий и лишений, нежели мексиканская эпопея; но если
последняя привела его к власти и к славе и к покорению богатейших земель, то результат этого похода
оказался прямо противополо>кн м. На в слиш имг да онот алвлас ь, топовле ло засо ойплач
ные последствия; он сгинул в безвестности и считался погибшим; а земли, им пройденные, оказались
совершенно непригодны для освоения. Правда, он доказал, что Юкатан, ранее считавшийся островом,—
полуостров; но сделать это открытие могла бы за два-три месяца и без особых трудов скромная морская
экспедиция. Единственную память, что он оставил по себе на землях Гондураса, — заложенный им в сен-
тябре 1525 года город Нативидад, нынешний Пуэрто-Кортес.
Оттуда наш герой перебазировался в Трухильо, основанный Франсиско де Лас Касасом, где был с вос-
торгом встречен бывшими людьми Олида, которые нынче тихо вымирали от голода и болезней. Кортес
не торопится возвращаться в Мексику видимо, пытаясь компенсировать бесплодный поход, он направ-
ляет Сандоваля «в глубь земли», а сам исследует внутренние озера бассейна реки Дульсе. Возможно, в его
душе еще не избылась надежда отыскать трансокеанский пролив и богатые города, о которых он слы-
шал столько рассказов в Мексике. 7вы, великие города майя уже давно обезлюдели и поглощены сель-
вой; их обнару> атархеол гив каспус я.Впроч м в гоисследовательс ихпохо ах назем
160

Один из трех портретоВ Кортеса, хранящихся В осноВанном им госпитале Младенца Иисуса.
На этой картине, написанной после смерти конкистадора,
Кортес изображен В облачении генерал-капитана с жезлом,
симболом Власти

Гондураса есть и чисто практическая целесообразность: ему надо расширить и отстоять южные границы
своих владений под напором конкурентов, рвущихся на север из Панамы и Никарагуа
Когда в Трухильо зашли купеческие каравеллы с Эспаньолы, Кортес тут &gt кеку ил се рису н с
грузом, после чего отослал их на Кубу, Эспаньолу и Ямайку приобретать продовольствие и снаря>ке
для последующих экспедиций. Купил? На что? — удивится читатель. Да, в отношении добычи гондурас-
ский поход оказался совершенно бесплодным; но взятые из Мехико сундуки с золотом благополучно
миновали все реки и топи и лесные чащобы. Вскоре с Кубы вернулся корабль — и с сюрпризом: пись-
мом Алонсо де Суасо, которого Кортес оставил градоначальником Мехико.
Мало было душевной тоски нашему герою — теперь ему предстояло узнать, что происходило в
Мексике в его отсутствие. «И когда Кортес прочел то письмо, — вспоминает Берналь, — его охватила
такая печаль, что он зарыдал и удалился в свой дом и не показывался до полудня следующего дня». Так о
чем &gt кепро елКорт
Отправляясь в Гондурас, губернатор оставил управлять Мексикой четырех королевских чиновников:
это были тесореро Алонсо де Эстрада, контадор Родриго де Альборнос, фактор Гонсало де Саласар и вее-
дор Перальминдес Чиринос; их действия должен был контролировать Алонсо де Суасо, назначенный
главным алькальдом Мехико. Не приходило ли в голову нашему герою, что пять человек на губернатор-
ском посту — многовато? Приходило; и потому он оставил множество тайных распоряжений, пытаясь
предусмотреть, как нынче говорят, «систему сдержек и противовесов». Да только все эти подстраховки
не сработали, и вскоре в Мексике развернулась яростная борьба за власть между Эстрадой и Альборно-
сом, с одной стороны, и Саласаром и Чириносом — с другой. Не будем описывать бесчисленные интриги
и подлости, которых хватило бы на добротный политический роман; пунктирно очертим лишь основной
ход событий.
Борьба за власть завершилась победой Саласара и Чириноса, которые в апреле 1525 года изгнали из
правительства своих соперников, применив меры физического воздействия на членов муниципального
совета. Алонсо де Суасо всячески старался урезонить победителей — кончилось тем, что его в кандалах
погрузили на корабль и отправили на Кубу. Эстрада и Альборнос пытались бе>к ть изМехи о, ноб
схвачены и брошены в тюрьму. Настоящая вакханалия бесчинств началась, когда Диего де Ордас,
посланный в Табаско разузнать что-либо о Кортесе, возвратился с известием, что тот погиб. Вот тогда-
то Саласар и Чиринос почувствовали полную безнаказанность и развернули кампанию травли и пре-
следований ветеранов, соратников Кортеса Многие из них спрятались в монастыре, но были схвачены,
несмотря на протесты монахов, и брошены в тюрьмы по сфабрикованным обвинениям. Мажордома
Кортеса, его кузена, подвергли пытке — как когда-то Куаутемоку, ему поливали ноги кипящим
маслом, — стараясь выведать, где Кортес припрятал свое золото, но ничего не добившись, публично
удавили его голым на осле. Считая погибшими всех участников гондурасской экспедиции, правители
присвоили себе или раздали своим прихлебателям владения канувших в безвестность конкистадоров,
в том числе прибрали к рукам имущество Кортеса Мало того, женам конкистадоров, объявленным
вдовами, было приказано выходить замуж; когда &gt кео на из ихст лауверя ь, том &g ;ке ж
выпороли кнутом на площади.
Кортес спешно засобирался в Мексику. Свое возвращение он решил обставить в духе рыцарских
романов — то есть, вернуться инкогнито; но предварительно послал в Мексику доверенного человека с
тайными письмами к бывшим своим капитанам. Когда письма попали к адресатам, капитаны пустились
в пляс, а ранним утром на радостях устроили «революцию». Вооруженные, они носились по улицам
Мехико, выкрикивая здравицы Кортесу, бросились к тюрьмам и мигом освободили ветеранов, затем
взяли штурмом дом Саласара и бросили хозяина в тюрьму. Чиринос бежал в Оахаку, но его быстро разыс-
162

кали и привезли в Мехико, где также посадили в тюрьму. Власть взяли в свои руки Эстрада и Альбор-
нос — взяли для того, чтобы передать ее законному губернатору. До>кидат ся гопришл сь щеполго
с февраля по июнь 1526 года.
Трижды Кортес пытался отплыть из Трухильо в Мексику, и трижды ему приходилось возвращаться
то из-за непогоды, то из-за поломок на корабле — словно земля Гондураса не хотела отпускать знамени-
того конкистадора. Наконец, он вырвался из Трухильо и в начале июня с двадцатью соратниками выса-
дился в Веракрусе. Его возвращение в столицу превратилось в триумфальное шествие. На всем пути
индейцы встречали Кортеса обильными дарами и празднествами, как освободителя: столь пылкую
любовь к Кортесу индейцам внушили все те же Саласар и Чиринос, которые вдвое увеличили подати,
драли с туземцев три шкуры и с чудовищной жестокостью подавляли малейшие проявления недоволь-
ства Не надо забывать к тому же, что индейцы с их традиционным менталитетом воспринимали Кор-
теса как своего законного правителя, который покорил их силой оружия и личным мужеством. Кортес
постарался оправдать их надежды и вскоре после возвращения составил «Ордонансы о хорошем обра-
щении с индейцами», в которых подтверждал неприкосновенность индейских территорий, запрещал
испанцам появляться на них без особого разрешения и забирать у индейцев маис для продажи. Увы, эти
указы появились, когда их автор фактически лишился власти.
В Тескоко Кортеса торжественно встречали празднично разодетые Эстрада и Альборнос, члены
муниципалитета, капитаны и соратники. Были подготовлены грандиозные празднества и увеселения; но
Кортес, ко всеобщему удивлению, не принял в них участия. В Мехико он прямиком направился в монас-
тырь Сан-Франсиско, где неделю провел в затворничестве. Неизвестно, о чем он молился и размыш-
лял, — хочется верить, что вымаливал у Господа прощения за три с лишним тысячи жизней, бессмыс-
ленно загубленных в гондурасской экспедиции.
«Я сумел их склонить на свою сторону»
Выйдя из монастыря, Кортес решительно взял власть в свои руки — но, как выяснилось, всего-то на
пару дней. Ибо 26 июня прибыл в Мексику корабль с королевскими письмами, в коих его величество
извещал Кортеса, что против него возведены новые и весьма серьезные обвинения, и посему решил он
послать в Мексику некоего Луиса Понсе де Леона с полномочиями верховного судьи, дабы он во всем
разобрался. Нет, Карл V вовсе не лишал губернатора и генерал-капитана Новой Испании ранее пожа-
лованных титулов, за исключением разве что титула главного алькальда; но за строками королевского
письма Кортес ясно прочел, что фактически он должен передать власть.
Назначенец самого императора — это не доморощенный Кристобаль де Тапиа, которого втихую
слепил губернатором недоброй памяти Фонсека; с Луисом Понсе де Леоном так легко не разделаешь-
ся. И Кортес, затаив обиду, приказывает со всевозможными почестями встретить нового главного аль-
кальда и препроводить в Мехико. А дальше происходит неожиданное — через пару недель после при-
бытия в Мехико полномочный представитель императора вдруг взял да и умер вместе со всеми свои-
ми полномочиями! И эту смерть тоже поставят в вину Кортесу его враги, и вновь это будет клевета—
хотя бы потому, что вместе с Понсе де Леоном от загадочной болезни (испанцы ее называли «модор-
ра») скончались три десятка человек из его свиты.
Впрочем, как выяснилось, люди умирают быстрее, чем полномочия. Перед смертью Понсе де Леон
успел оставить завещание и передал свои полномочия некоему Маркосу де Агиляру — пожилому
сифилитику, который пытался излечиться от застарелой болезни женским молоком. Но недолго тот
надоедал Кортесу скандалами и капризами — через семь месяцев, 1 марта 1527 года, он отправился в
163

Т @~ар С ееа
Wale
аме1ме~е °
б
Вторая попытка
вернуться в Мексику
° °
,сЭ
Ес
Ф
1МЕЗММВ1
ф е
9~~
е aQ
° Ф
° °
° е
° °
Тн3рко Сарекме
Путь эксиедииии АльВаро де СааВедры Серона к Молуккским остроВам
164
мир иной вслед за своим благодетелем. И эту смерть злые языки опять-таки припишут Кортесу — как
будто бы это он заразил Агиляра сифилисом!
Казалось бы, теперь-то наш герой может вздохнуть спокойно, тем более что он утвердил во главе
муниципалитета Мехико двух преданных ему людей: Сандоваля и королевского казначея Алонсо де
Эстраду. Ничуть не бывало — полномочия поразительно живучи и некоторым спать не дают. Через
полгода после смерти Агиляра Эстрада вдруг извлек на свет Божий заверенный нотариусом документ
о том, что Агиляр на смертном одре передал ему свои полномочия! Члены городского управления
совершенно растерялись и спасовали перед наглецом, чем тот не замедлил воспользоваться и крепко
взял власть в свои руки. Он выпустил из тюрьмы своих бывших противников Саласара и Чириноса,
после чего объединенными усилиями они выставили Кортеса из Мехико, официально запретив ему
появляться в городе, им завоеванном и отстроенном.
Какое-то время Кортес жил в своем доме в Койоакане близ Мехико, затем переехал в Тескоко,
оттуда в Тлашкалу. Друзья советовали ему начать борьбу с Эстрадой, но тот принял другое реше-
ние: лично предстать перед императором и защитить свою честь. Кстати сказать, среди соратни-
ков Кортеса нашлись и те, кто советовал ему восстать против короля и отделиться от Испании.
факт весьма примечательный, показывающий, как рано стали созревать в Америке те семена кре-
ольского самосознания, которые три века спустя прорастут Войной за независимость. Реакция
Кортеса на эти предло>кен я, посвидетельс вуБерна я,б ла непро тоотрицательн й аяро
ной: он предупредил, что если кто об этом еще раз заикнется, то будет без промедления повешен.
Кортес ясно ответил не только подстрекателям мятежа, но и тем легкомысленным историкам,
которые выдумали, будто бы он втайне лелеял мысль об отделении. Сколько бы обид и притесне-
ний ни терпел он от короля и его чиновников, никогда эта самоубийственная мысль не приходила
ему в голову.
Пока чиновники умирали, наследовали полномочия и оттесняли губернатора от власти, тот не
сидел сложа руки и занимался главным проектом своей жизни после завоевания Мексики — гото-

вил рывок через Южное море к островам Пряностей. Первые корабли, построенные в Колиме еще
*о гондурасской экспедиции, вскоре, к великой досаде Кортеса, были со>к&g ;к ныво времяинд
го восстания. Вернувшись в Мексику, губернатор тут же взялся за постройку новых судов. К осени
1527 года в порту Сакатула к дальнему плаванию были подготовлены три корабля, командование
над которыми Кортес поручил одному из своих многочисленных кузенов — Альваро де Сааведра
Серону. Он снабдил его письмами на испанском и латинском языках: одно было адресовано к неве-
домому правителю «ждущей открытия» земли и начиналось словами из «Метафизики» Аристотеля:
«Вселенское состояние человека побуждает его к знанию»; два других предназначались правителям
островов Себу и Тидор, где испанцы экспедиции Магеллана получили теплый прием. Среди ста
десяти человек экипа&gt канаходили ь,пом мосол а иматрос в,л диса ыхраз ыхпрофессий
плотники, каменщики, кузнецы, гончары, врачи, а также толмачи, знавшие арабский и хинди (уму
непости>ки о, деКор есраздо ы вМекс кеинду а, Ђ” ноф ктостае сяфакто
В конце октября 1527 года флотилия отплыла на запад. Через три месяца Сааведра Серон, потеряв
по пути два корабля, достиг Филиппинских островов, а в марте высадился на острове Тидор. В июне,
набив трюмы корабля гвоздикой, четыре десятка оставшихся в живых испанцев пустились в обрат-
ный путь в Мексику, но не сумели справиться с противными ветрами и течениями и повернули назад.
Через год они повторили попытку — и вновь безуспешно; во время этого плавания умер Сааведра
Серон. Тогда испанцы решили вслед за Магелланом достичь Испании западным путем. Но в Малакке
их схватили португальцы, ревниво оберегавшие свои колониальные владения от испанского короля, и
доставили в Гоа. Лишь в 1534 году несколько уцелевших человек добрались до Португалии, а оттуда до
Испании. Экспедиция потерпела крах, но оказалась не вовсе бесплодной: впервые был проложен путь
из Мексики к островам Пряностей; к тому &gt кеприсутст иеиспан ев наФилиппи ахпомо лоКа л
на переговорах с Португалией в 1529 году выторговать этот архипелаг в обмен на отказ от всех пре-
тензий на Молуккские острова.
Отправив экспедицию, Кортес вплотную занялся подготовкой к отъезду в Испанию. Конечно, он
не мог позволить себе явиться к королю с пустыми руками — а сейчас они и впрямь были пусты, так
как на снаря>ке иеэкспеди и костро амПрянос ей ониздер& t;калшест десят тысяч песо.
начал объез>к тьс оивладе и исобир тьрен ы,час ь вс етбуду ихвыпл т ата же серед
стное и удивительное, что мог найти: экзотических птиц и зверей, произведения искусства, аромати-
ческие масла, одежды, плюмажи, зеркала из обсидиана... Подарки королю и придворным, включая
полтораста килограммов золота и три с половиной тонны серебра, с трудом поместились в трюмы двух
закупленных нао — крупнотонна>к ыхсуд
В путешествии к берегам родины Кортеса сопровождали его любимые капитаны — Гонсало де
Сандоваль и Андрес де Тапиа. Также наш герой решил представить королю целый сонм ацтекских
вождей — среди них был племянник Мотекусомы, бывший правитель Тлашкалы и прочие царствен-
ные особы. И конечно, он взял с собой музыкантов, шутов, всевозмо>к ыхуродц в,индейс ихжонг
ров, акробатов, танцовщиков, игроков в мяч — «все, как и полагается великому правителю», — ком-
ментирует Лопес де Гомара Правда, с музыкантами и шутами пришлось повременить: накануне
отплытия Кортес узнал о смерти отца и погрузился в глубокую печаль. Он очень любил отца, который
все силы положил, защищая сына при дворе.
В середине апреля 1528 года корабли Кортеса отплыли из Веракруса и в конце мая бросили якоря
в испанском порту Палос. Двадцать четыре года прошло с тех пор, как наш герой, безвестный юнец с
котомкой за плечами, покинул родину. Теперь он был богат и овеян славой. В том числе и дурной. Как
его встретит мать-Испания?
165

Кортес (спраба) и его любимый капитан Гонсало де Сандобаль
Возвращение Кортеса в Испанию отнюдь не было триумфальным, как это представляют иные
историки. При дворе неустанно работали языками клеветники и обвиняли завоевателя Мексики в
самовольстве, неправедном разделе добычи, утаивании королевской пятины, в четырех убийствах—
жены, Гарая, Понсе де Леона и Агиляра — и в прочих грехах, какие только можно было измыслить.
Незадолго до того, в 1527 году, Нарваэсу, одному из главных обвинителей, удалось добиться запрета
на публикацию посланий-реляций Кортеса, где автор якобы оклеветал Нарваэса; после чего первоиз-
дания второго, третьего и четвертого посланий были публично сожжены на площадях Севильи, Толе-
до, Гранады и других крупных городов. Так что король отнюдь не спешил раскрыть объятия тому, кто
подарил ему тонны золота и богатейшие земли, вчетверо превышавшие по площади территорию
Испании.
Предстояло прило>к тьнема ыеусил я,чт быпробит ся кодв р иполуч тьаудиен июим
ратора. Пока &gt кеКор е и госв т ввос мьдесят овчелов к,вклю аяшу о иуродц в,на
приют во францисканском монастыре Ла Рабида под Севильей. Здесь, кстати, состоялась встреча Кор-
теса с его кузеном Франсиско Писарро, который неимоверными усилиями открыл «страну» Перу и
сейчас приехал ко двору просить капитуляцию на ее покорение. Они имели долгий разговор, и, навер-
ное, Кортес поделился своим богатым опытом с кузеном — судя по истории завоевания Перу, тот
хорошо усвоил его наставления.
166

Обложки издания на испанском языке &no o oитрет егопосланий-рел щийКор есаимпера оруК р
Сразу по прибытии в Испанию на Кортеса обрушилось два удара. Горчайший — тяжело заболел и
скончался Гонсало де Сандоваль, которого Кортес называл своим сыном. Сандоваль умирал в доме
канатного мастера неподалеку от монастыря Ла Рабида, и Кортес каждодневно навещал верного
капитана. Однажды хозяин дома, воспользовавшись беспомощностью умирающего, преспокойно
вытащил у него из-под подушки тринадцать слитков золота — все состояние капитана — и бежал в
Португалию. Хочется верить, что золото не принесло мерзавцу счастья. Пусть на могиле Сандоваля
высится конная статуя, изваянная в слове Берналем: «Он не относился к ученым людям, был прямоду-
шен и прост в общении и больше думал не о богатстве, а о славе, подобающей храброму капитану; в
167
Я:апа Ьсубас@дцаьаа(а.S.ùà~ñåàäüißðà
eanrefchoIpcnclcspirggcncrsledalmcusfpiaGamaeofcrngoocoI
ссв.ййфЬвугсЬадйввбсггвврр~айавв йпспйо~ИейпЬкпо
Йа впйсспйрпсвсвебвйоес4р вйвугс:ybafomnooalacosona
гп3есй Зл&a p;.6пбрссмЬвзсг6йМесепву4айъпвpnnlda
йВВВВЕВЙВЮЯВфВ~гППГРУИЕСВбПЕВЕСВРЕППВМИйойВ СЕР
Эйве ЕСУФЕСВСГВСОВГЧфВВ. 6ПгГС ЬВфСВВРЕПВГПВВПаВПГПОГВ
rksproeasQamseaXilugek4dtspocmsrlnngofa arlc ceihcaeafo
enagrieclaguns.ебвфапевег ро@авсвгсрепуЬФпюййв
Ммео Ькссаппв:eaecicscacdcroal ' yaloaapshmcfpgroi
fascofasecoyI. Geuslsrgsn&cec grkЙ вбеебек
ЕЩЩПВРЕСйваеВГгаГПНОПЮ УЕССЕПЮййГПС.
ФСа~а(сгсегаЖгс!асбмвЬаЬарогКеве
Ф04ЕГСбСВРПЛП 3)IIAkOmayoleciyuonsnllalnaeolanucuscfpshs
ecimaroccano в! гПпу alroyporcnnlfunoccfsntuini6ime Ыонй
CgkgcmpcraecnfcmpcraugNoyrcyeccfpahanuchrofchoI:есме
сойвйссегевв спалаещпввесвеппгваопсп1всопашйв ргсарс
tadeneclamuygranenmsraeliofa cuIeae eCXcnupitan.:yecIaa
есгвврюпйкиввсЦвГпЬфгввсркГспЫвгоп.ifnlsquslcureaemi
ibssjnouuNsactelcbocspuanycfpaholca colulglnctongrsnocsyf'
ЙМВЕВВЕЫГОПВВВУИВЕСРСГРСПГВПППЮПВ.ЗЙППЭЮЬВУгСМ
ЮасепюЬФебаегсггобгпвге68пг: госгввгппсЬвв16йесврю
~~~M&a p; у урУЬ.
Naan~qncaycfpcarm.

войнах, что мы вели в Новой Испании, он всегда проявлял заботу о солдатах, их благодетельствовал и
помогал им, и они за него горой стояли; он не любил пышные облачения и всегда одевался просто; у
него была лучшая и самая быстрая кобыла по кличке Мотилья, каштановой масти, со звездочкой на
лбу и с белым башмачком на левой передней ноге, и говорили, лучшего коня не сыскать ни в Касти-
лии, ни в мексиканских землях».
Если один удар нанесла судьба, то другой нанес король, причем исподтишка и за спиной Кортеса.
Еще в апреле, когда наш герой готовился к возвращению на родину, он передал бразды правления
Новой Испанией аудьенсии — судейской коллегии, наделенной функциями исполнительной власти.
Мало того, что тем самым Кортес уже не только фактически, но и юридически был отстранен от вла-
сти и подвер> енсудейс импреследовани м, ак щ и надолжно тьпрезиде тааудьен иикор ль
подыскал лучшей кандидатуры, чем Нуньо де Гусман. Сей отпрыск аристократического рода, состояв-
ший в личной гвардии императора, не принимал участия в исследовании и покорении Мексики, а при-
был сюда «на все готовенькое», получив, благодаря связям при дворе, пост губернатора «провинции»
Пануко. По пути в Мексику он столковался о поставке рабов с землевладельцами Антильских островов,
которым катастрофически не хватало рабочих рук, и развернул разнузданную работорговлю, нагло
попирая недавно принятые законы, запрещавшие обращать индейцев в рабство. Жалобы на его произ-
вол докатывались до короля — и непонятно, за какие заслуги тот повысил Гусмана в должности, отдав
ему на разграбление всю Новую Испанию. Может, оттого, что Гусман ненавидел Кортеса? Губернатор
Пануко не сталкивался с Кортесом и пока не имел чести быть с ним лично знакомым; но он ero нена-
видел истово и страстно, как может ненавидеть завистливое ничто>кес вопрославленн гочелове
И став президентом аудьенсии, Нуньо де Гусман тут &gt кеза елсудейс оед ло наКорт с  вдальней
все силы употребил на то, чтобы сжить со свету ветеранов-конкистадоров. Нашему герою в этом отно-
шении повезло — он вовремя убрался из Мексики, а вот его соратникам пришлось туто.
В сложившейся ситуации остается единственный путь — как угодно добиться встречи с импера-
тором. Разговор с ним лицом к лицу — последняя надежда Кортеса. Из монастыря Ла Рабида Кортес
пишет письма своим заступникам и покровителям, среди которых были вполне влиятельные люди,
в том числе благоволивший ему новый президент Королевского Совета по делам Индий. Пока те хло-
почут при дворе, Кортес отправляется в путешествие по Испании. Первым делом он должен наве-
стить родной Медельин, повидать мать и преклонить колени на могиле отца.
Из Медельина Кортес направился в монастырь Святой Девы Гваделупской, где хранилась вырезан-
ная из дерева статуя Девы, более всего почитаемая в Эстремадуре. Совершить это паломничество Кор-
теса обязал зловредный мексиканский скорпион, который некогда у>ка иле о, да акли о, то
герой чуть не умер; и тогда, испытывая > а иприс упудуш я, он ало етПресвя ойД веГвадел
ской принести ей дар, ежели она спасет его. Сейчас, во исполнение данного обета, он привез в подно-
шение святой заказанного лучшим ацтекским ювелирам золотого скорпиона, богато инкрустирован-
ного драгоценными камнями. Случайно ли? Пройдет три года, и Дева Гваделупская явится зимой
невдалеке от Мехико безвестному индейцу Диего, оставив на снегу на месте своего появления пыш-
ные кусты роз, и с течением времени станет святой покровительницей мексиканской нации.
И здесь, в монастыре, впервые за последние годы Кортесу улыбнулась удача — как будто Дева воз-
наградила его за верность данному слову и за богатый дар. Туда же, в монастырь, поклониться святы-
не прибыли две богатые дамы в сопрово>кде иимногочислен ойсв ты Ђ”до ьяМа ия деМенд с
ее младшая сестра. Конечно > е, ихвнима ия не ог непривл чьвид ыйидал г втраур омодеян
которого сопровождали индейцы в богато расшитых плащах. Стоило незнакомцу представиться, как
интерес к нему со стороны благородных дам возрос многократно — его имя гремело по всей Испа-
168

нии. Знакомство быстро перешло в дружбу: Кортес устраивал в честь дам пышные застолья, одаривал
их драгоценностями и необыкновенными вещицами. Но пиры и дары мало что стоили в сравнении с
его увлекательными рассказами, ведь ему не надо было выдумывать подвиги и приключения, чтобы
набить себе цену, он говорил чистую правду, которая оказывалась увлекательнее вымыслов рыцарских
романов. Дамы пребывали в совершенном очаровании от нашего героя. Ну и что тут такого~ — недоу-
мевает читатель. А то, что донья Мария де Мендоса была женой самого Франсиско де Лос Кобоса!
Читатель вновь пожимает плечами. Конечно, это имя ему ничего не говорит; зато испанцу той эпохи
оно говорило многое. Франсиско де Лос Кобос был личным секретарем императора, имел на короля
огромное влияние и фактически являлся вторым человеком в государстве. А если учесть, что красави-
ца донья Мария имела на мужа куда большее влияние, нежели тот на императора, то вторым челове-
ком в государстве являлась именно она.
Одно за другим полетели могущественному гофмейстеру письма от жены с восторженными отзы-
вами о Кортесе, а по возвращении из паломничества донья Мария с сестрой смогли выразить свои
впечатления еще в более эмоциональной и убедительной форме. И дело сразу сдвинулось с мертвой
точки: Кортесу была назначена аудиенция у короля. Первая встреча нашего героя с адресатом его пяти
посланий-реляций состоялась в Толедо, видимо, в двадцатых числах июля 1528 года. Кортес сопрово-
дил эту встречу пышным экзотическим спектаклем с выступлениями индейских жонглеров, танцоров
и музыкантов, с рычанием ягуаров в клетках, с подношением великолепных заморских даров. Однако
государь о ту пору мучим был приступом подагры, и диковины не произвели на него должного впечат-
ления; он рассеянно выслушал завоевателя Мексики и покинул зал, не сказав ничего определенного.
Кортес был жестоко разочарован.
Несколько дней спустя он передал императору мемориал, где излагал свои идеи относительно
управления Новой Испанией. Его главная мысль, если свести ее к нескольким словам, заключалась в
том, чтобы не допустить развития Мексики по сценарию Антильских островов, где за тридцать лет
присутствия испанцев туземное население сократилось в десятки раз и вскоре исчезло полностью.
Кортес желал наладить на мексиканской земле совместное про>кива иеиспан е иабориге овт
чтобы первым было очень хорошо, а вторым не совсем плохо. Для этого, считал он, надо оставить
институт энкомьенды, но также сохранить относительную независимость индейских территорий и
власть касиков под контролем испанцев. Казалось бы, он хотел совместить несовместимое; но будущее
показало, что Мексика развивалась именно по его сценарию, хотя он не имел власти, а королевские
чиновники творили бесчисленные злоупотребления в отношении индейцев. Кортес удивительным
чутьем угадал, наверное, единственный в ту эпоху путь создания метисного общества и дал этому про-
цессу первоначальный импульс.
Прошел месяц — от императора ни ответа, ни привета. Кортес утратил последние надежды и слег.
Состояние его день ото дня ухудшалось, и вскоре по Толедо разлетелся слух о том, что он при смерти.
Так оно, по-видимому, и было — трудно поверить, будто он ломал комедию, не зная, ради чего. Лос
Кобос и герцог Суньига, будущий тесть Кортеса, насели на императора: негоже, мол, не проститься с
человеком, который столько сделал для Испании. Карл V внял уговорам и посетил умирающего. Их
разговор происходил с глазу на глаз, и содер>ка ие гоостае сятайн й;несомне нол шьод о:
беседа настолы&l ;оокрыл ланаш гогер я, точе езнед лю онвыздоро е ияви ся наме с вко
левскую капеллу, где уселся в первый ряд, неподалеку от императора. Возмо>к о вкамер ойобстан
ке, при доверительной беседе Кортес в полной мере использовал свои незаурядные способности поко-
рять сердца людей; а может статься, император с легкостью необыкновенной давал обещания уми-
рающему, полагая, что выполнять их не придется.
169

Кортес приносит б дар императору Нобую Испанию

Пришлось — иначе чего стоит слово короля? И по прошествии времени как из рога изобилия посы-
пались на нашего героя королевские милости. В июле 1529 года Карл V пожаловал Кортесу в личное
владение два десятка мексиканских городов, селений и областей и двадцать три тысячи индейцев под
его протекторат с правом гражданского и уголовного суда. Когда чиновники удовлетворяли это про-
шение Кортеса, они, конечно, совсем не представляли себе, какие громадные территории ему отда-
ют, — в совокупности они составили бы немалое европейское королевство. А вдобавок к этому наш
герой получил титул маркиза (второй в «табели о рангах» после герцога) и звание генерал-капитана
Новой Испании и берегов Южного моря. Вот только главного Кортес не получил — власти. Звание
генерал-капитана было чисто воинским, оно давало право организовывать экспедиции и командовать
войском; а поскольку Новая Испания воевать вроде ни с кем не собиралась, то реальные бразды прав-
ления держал губернатор. Но сколько Кортес ни просил восстановить его на посту губернатора, этого
он так и не добился. «Что касается губернаторства, — жестко ответил король на очередную петицию
Кортеса, — то не сомневаюсь, что Вы превосходно справились бы с этим делом, но по многим причи-
нам такое назначение для нас неприемлемо...» Причина, скорее всего, была одна: король нутром
почувствовал силу характера и незаурядность завоевателя Мексики и здраво рассудил, что управление
заморской территорией лучше доверить кому-нибудь попроще.
Между прочим, Кортес имел вполне реальные возмо>кно типолуч тьти улгубернат р ида е
будущем, вице-короля Новой Испании — если бы согласился на лестное предло>ке иедо ьиМа ии
Мендосы жениться на ее младшей сестре. Породниться с Франсиско де Лос Кобосом — об этом можно
было только мечтать! Кортес, скрепя сердце, отказался и еще раз продемонстрировал, что он вовсе не
был голым прагматиком, каким его склонны представлять иные историки и беллетристы. Но почему
&gt кеотказал я?Мож т,сес радо ьиМа ииб ладурнушк й?Помилуй е,кр шестар ейсест
Может, она не хотела замуж за Кортеса? Еще как хотела! Дело в том, что ранее отец Кортеса сговорился
с герцогом Суньигой о бракосочетании герцогской дочери и своего сына, уже утвер>кденн го напо
генерал-капитана и губернатора Новой Испании и, к счастью, уже вдовца Обоим партия казалась взаи-
мовыгодной; а что жених и невеста друг друга в глаза не видели, так это никого не волновало. Как видно,
обещание вовсе не было для Кортеса пустым звуком, а тем паче слово, данное покойным отцом.
В начале апреля 1529 года состоялось венчание сорокачетырехлетнего Кортеса с двадцатилетней
доньей Хуаной Рамирес де Арельяно де Суньига. Был ли наш герой счастлив в этом браке? Остается
только гадать, ибо сам он ни словом не помянул о своей семейной жизни. Донья Хуана родит ему
шестерых детей, но двое из них умрут во младенчестве; наследниками Кортеса станут сын Мартин
и дочери Мария, Каталина и Хуана Пока > е,пребы а вИспан и,Кор ес незабыв е осв ихбаст
дах-полукровках, рожденных от индейских наложниц, и посылает одного из соратников к папе рим-
скому с роскошными дарами из предметов мексиканского искусства. Климент VII благосклонно при-
нял дары и удовлетворил прошение Кортеса признать законноро>кденн ми гот ехдетей-метис
Кроме того, он пожаловал ему патронат над госпиталем Младенца Иисуса в центре Мехико — там-то
и можно увидеть скромный бюст нашему герою.
Наконец, на родине все дела улажены, и Кортес готовится в обратный путь. В начале 1530 года он
выехал со свитой в Севилью — здесь состоялась еще одна ero встреча с кузеном Франсиско Писарро,
который снаря> алэкспеди и вПе у.Вме т сКорте о вНо уюИспа июотправлял сьчет
сотни человек, в том числе >к н има ь.По ледлитель ойостано к вСанто-Доми г ви ле1
года корабли Кортеса бросили якоря в бухте Веракруса. Наверное, Кортес чувствовал, будто вернулся
на родину, — ибо эта земля, им завоеванная, стала ему роднее Испании.
171

Ф'
Герб, пожалоВаннь~й Кортесу Вместе со зВанием маркиза

«Я не могу отдыхать: хромая коза не знает сиесты»
Новоиспеченный маркиз возвращался триумфатором и был вправе о>кид тьтриумфаль ыха
на своем пути по Мексике. Увы, в Новой Испании его ждали одни неприятности. Сначала ему пред-
стояло узнать о том, что творилось здесь в его отсутствие, — впечатление было такое, будто на голову
вылили помои. Да, президент аудьенсии и два ero помощника ойдора заткнули за пояс недоброй
памяти Саласара и Чириноса, которые творили невесть что, пока Кортес блуждал по дебрям Юката-
на. Хуже всего, как водится, пришлось индейцам: вопреки королевским законам, их заставляли рабо-
тать даже в воскресные дни и в религиозные праздники; Нуньо де Гусман согнал тысячи индейцев на
строительство своей роскошной виллы и не заплатил им ни гроша; а один из ойдоров насмерть забил
ногами касика, который отказался посылать своих людей на отработку барщины. Конкистадорам
тоже пришлось несладко. Что касается Кортеса, то чиновники первым делом затеяли против него
судебное разбирательство, а вторым — конфисковали его имущество — в свою пользу, разумеется.
Кроме того, инстинктивно они нащупали самое больное место Кортеса, куда и нанесли жестокий
удар — разрушили пять судов, построенных на берегах Южного моря для завершения проекта мор-
ского пути из Мексики на Филиппины. «По правде говоря, — жаловался Кортес, — из отнятого у меня
имущества на сумму в триста тысяч кастельяно больше всего мне жалко корабли». Худшего Кортесу
в его отсутствие чиновники уже сделать не могли и принялись за его соратников. Уж не зная, за что
уцепиться, они предъявляли им обвинения в том, что во время покорения Мексики те играли в азарт-
ные игры, а бывало, и сквернословили. Кто бы сомневался, что действительно резались в карты да в
кости и ругались почем зря? Свидетелей найти труда не составляло. Старых вояк одного за другим
волокли в суд и приговаривали к выплате солидных штрафов; «и был день, — свидетельствует первый
архиепископ Мексики Хуан де Сумаррага, — когда сумма взимаемых штрафов составила двадцать
тысяч песо, из коих большую часть президент аудьенсии и ойдоры поло>к л кс б вкарман ».~
мянутый архиепископ, светлая личность, решительно встал на защиту индейцев и ветеранов и напи-
сал пространную жалобу королю, где в подробностях доложил обстановку в Новой Испании. В пото-
ке других жалоб она возымела действие, и король наконец-то решил сменить состав аудьенсии.
Новые президент и ойдоры плыли в Америку в эскадре Кортеса, но надолго задержались в Санто-
Доминго.
Узнав о том, что Кортес возвращается, обласканный королем, и о назначении нового состава
аудьенсии, Нуньо де Гусман предпочел не рисковать и убрался подальше из столицы, затеяв экспеди-
цию на северо-запад Мексики, где, по слухам, про>кив лиамазон и. а иположе о, онизвес и о
короля: «...Оттуда с Божьей помощью я отправлюсь искать амазонок, которые, как сообщили мне,
про>кив ю вдес тид яхпу и.О ниговор т, тожи ут ни наостро е,дру ие Ђ” напобереж е и
уверяют, что они очень богаты, и кожа у них цветом белее, нежели у местных женщин, и тамошние
>кит липочит ют их забоги ь Встр не ихмн гоболь ихгородо ».Гус анобследо алок лошес
сот километров Тихоокеанского побережья и основал северный форпост испанских владений в
Мексике — город Кульякан. Ни амазонок, ни золота, ни городов он не обнару>к л,з тооч ньло к
быстро получил от короля утверждение на губернаторском посту завоеванной им «провинции», кото-
рую назвал Новой Галисией.
Между тем его подручные ойдоры, до>кида сьсме ы,по-прежн мууправл лиНо ойИспани й
за полгода они изрядно крови попортили нашему герою. Бросить в тюрьму маркиза, генерал-капита-
на Мексики они, конечно, не могли, но досаждали ему интригами и мелкими пакостями. Кортесу
запретили жить в столице — он обосновался в Тескоко. Удар следовал за ударом: вскоре после прибы-
173

ДВорец Кортеса В Мехико, Выстроенньш иосле заВоеВания Теночтитлана
тия в Мексику скончалась мать Кортеса, а затем, не прожив и двух месяцев, умер его первенец от
доньи Хуаны.
Наконец, в январе 1531 года в Новой Испании произошла смена правительства. Первым делом
новые ойдоры завели судебные дела на предшественников и упрятали их за решетку. Но Нуньо де
Гусман, так вовремя сбежавший из столицы, и на сей раз вышел сухим из воды. Укрепившись в Новой
Галисии, он по-прежнему досаждал Кортесу, перехватывая его корабли и людей из экспедиций в
Южное море. Новая аудьенсия взялась исправлять политику в отношении индейцев и ощутимо облег-
чила их участь. Одним из ойдоров был замечательный гуманист Васко де Кирога. Поклонник Томаса
Мора, основателя утопического социализма, став в 1538 году епископом мексиканской провинции
Мичоакан, он начал создавать для индейцев так называемые поселения-приюты, организованные, в
сущности, по коммунистическим принципам, и благодарная память о нем до сих пор сохраняется в
Мексике. Конкистадоры-ветераны при новом правительстве тоже вздохнули с облегчением — для них
настали спокойные времена.
Что &gt кекасае сяКорте а, то онгор кообману с всв ихожидани х.Аудьен иярезо ноопасал
двоевластия, от коего могли произойти смуты и беспорядки, и потому так и не разрешила Кортесу
жить в столице, преспокойно заняв его дворец. Наш герой поселился в Куэрнаваке, где выстроил
174

новый дворец, обнесенный мрачной высокой зубчатой стеной, призванной напоминать о его посте
главнокомандующего. Тем самым он заложил своего рода национальную традицию: до сих пор
высшие государственные чиновники Мексики предпочитают строить виллы в Куэрнаваке и обносить
их высоченными стенами. Ойдоры принялись уточнять и пересматривать владения Кортеса, пожало-
ванные ему королем, стараясь хоть как-то исправить ошибки легкомысленных испанских чиновни-
ков. Камнем преткновения стала дарственная на двадцать три тысячи вассалов, абсурдная со всех
точек зрения. Прежде всего, не уточнялось: человек или глав семей. Аудьенсия считала первое, Кортес
настаивал на втором. Но даже если принять точку зрения аудьенсии, то как можно было совместить
эту цифру с дарственной на двадцать два населенных пункта, если в одной Куэрнаваке проживало
больше двадцати тысяч человек? После долгих препирательств и споров стороны пришли к компро-
миссу: во владении Кортеса остался десяток городов с прилегающими землями, а от прочих он был
вынужден отказаться.
Несмотря на эти потери, Кортес все равно остался самым богатым человеком в Новой Испании.
Столь &gt кебогат м,знат ы ипрославленн м,ск л илишен ымвлас и. Но он нес алле ть нарож
понимая, что власть отобрал король, и посвятил себя иным заботам. Он мог бы палец о палец не ударить
и жить припеваючи, но, враг безделья, увлеченно занялся сельским хозяйством, имея в виду не только
приумно>ке иесв ихбогатс в, н ибуду ееэкономичес оеразви иев ейНо ойИспан и.Поскол
его владения в Мексике были нарезаны лоскутами и располагались в самых различных районах и клима-
тических зонах, то открывалось широкое поле для всякого рода агрономических экспериментов: где-то
приживался сахарный тростник, где-то виноградная лоза, в других местах хорошо плодоносили евро-
пейские фруктовые деревья, в Куэрнаваке и в Оахаке Кортес начал выращивать шелковичных червей,
вывезенных из Испании, и, конечно, не забывал он о традиционных мексиканских культурах.
Но главным делом его жизни по-прежнему оставалось исследование Южного моря. Кортес свято
верил: «...Открывая в этих частях Южного моря, я непременно найду острова, богатые золотом, >к
чугом, драгоценными камнями и пряностями, и открою много прочих тайн земли и великолепных
вещей». Среди «тайн земли» более всего его манили сообщения об амазонках, полученные от Кристо-
баля де Олида, и в реляции от 1524 года он довел их до сведения императора Карла V: «Мне была
доставлена реляция от касиков провинции Сигуатан, кои упорно утвер>кда т, тое тьостр в,
живут одни только женщины без единого мужчины, и в определенное время к ним приплывают му&gt
чины с материка и возле> а сни и и е, тоберемене т,е лиро ятдевоч к, тооставл ют их
себе, а мальчиков отсылают на материк, и что сей остров находится в десяти днях пути от той провин-
ции, и многие >кит ли ехзем ль ампобыв л ивид ли отостр в.Гово яттак е, тоженщ ны
очень богаты жемчугом и золотом. Я прило&gt ку сеусил я,д быдост чьт гоостр в ивызн ть
правду, о чем подробно уведомлю Ваше Величество».
Вернувшись в Мексику, Кортес тут &gt кена алстроительс вокораб ей наТихоокеанс омпобере&
взамен тех, что были уничтожены Нуньо де Гусманом. Хотя король возло> ил наКорт сазад чуобс
довать Южное море, все экспедиции, включая строительство судов, наш герой снаря> алисключите
но на свой счет. К тому &gt кестроительс восу ов наТихоокеанс омпобере& t;кьетре овалоог
трат и усилий. Необходимые грузы доставлялись в Веракрус, главный торговый порт Мексики; оттуда
в Коацакоалькос; далее вверх по реке на лодках; а оставшиеся сто километров — на плечах индейских
носильщиков.
В июне 1532 года Кортес отправил два шлюпа на север обследовать побере>к е; вогл веэкспе
ции маркиз поставил своего кузена Диего Уртадо де Мендосу. Двигаясь из Акапулько по направлению
к не известной тогда Калифорнии, тот проследил около тысячи километров Тихоокеанского побе-
175

ре> ьяМекс к иотк ылостр ваЛас-Трес-Мари с. Ноэкспеди ияготовил с вспеш е,из зан
ватки провизии команда одного из судов взбунтовалась и поло>к лакора ль наобрат ыйку с.у'р
до де Мендоса продолжил плавание — и сгинул без следа Бунтовщики &gt кепо лето о, аквысадил
на берег, большей частью погибли от стрел индейцев, несколько человек были взяты в плен Нуньо де
Гусманом, который присвоил себе и корабль, и лишь двое добрались до владений Кортеса.
Неудача не обескура>к ланаш гогер я Вноя ре1 32го а,ме яцспу тяпо лерожде ияс
Мартина, Кортес перебрался из Куэрнаваки в Теуантепек на Тихоокеанском побережье, чтобы лично
наблюдать за строительством очередных кораблей. На сей раз он решил взяться за Южное море
серьезно и строил крупнотоннажные суда: одно водоизмещением семьдесят тонн, другое — девяносто.
В июне 1533 года маркиз самолично опробовал корабли, после чего направил их в экспедицию на
поиски пропавшего шлюпа Уртадо. Капитаном экспедиции был назначен Диего Бесерра де Мендоса,
родственник Кортеса по линии жены.
Едва отплыв 30 октября 1533 года, корабли попали в шторм, разделились и больше не встрети-
лись. Впрочем, капитан вспомогательного судна Эрнандо де Грихальва и не искал флагмана: он
>ка&g ;кдалсов ршитьсобст енноеотк ытие взя к рсна апад,угл б лсявнеизве анны вод
ана почти на тысячу километров и открыл один из островов архипелага Ревилья-Хихедо. Был тот
островок безлюден и обитаем лишь птицами, которые впервые видели человека. Никаких иных
богатств на нем не нашлось, и капитан повернул назад, благополучно дошел до Мексики и донес
Кортесу весть о своем открытии. Флагман совершил куда более важное открытие, правда и обо-
шлось оно дороже. Капитан Диего Бесерра де Мендоса, по словам Берналя, отличался крайним
высокомерием и не поладил с главным кормчим экспедиции по имени Ортуньо Хименес, родом из
Бискайи. Тот сговорился со своими земляками, ночью они убили Бесерру и несколько верных ему
матросов, и лишь вмешательство двух францисканцев остановило дальнейшее кровопролитие.
Хименес и его сообщники высадили священников и раненых на побере> ьеНо ойГали
(нынешний штат Халиско), а сами продолжили путь на северо-северо-запад, пока не увидели
землю — то была Калифорния, которую они приняли за остров. При первой &gt кевыса ке наисп
цев обрушились туземцы и убили двадцать три человека, в том числе и Хименеса. Оставшиеся на
корабле в ужасе повернули прочь от негостеприимной земли и высадились в Халиско, угодив
прямо в лапы Нуньо де Гусмана. Незадачливые моряки, как их предшественники из экспедиции
'у'ртадо, попали в плен, а корабль, гордость Кортеса, был конфискован. у'&gt кевто ымкораб емК
теса завладел губернатор Новой Галисии, >ка>к авшийо крыть« стровамаз но », ноне
ший тратиться на строительство судов.
Кортес рассвирепел и написал жалобу аудьенсии; чиновники встали на его сторону и приказали
Гусману вернуть захваченный корабль со всем снаряжением. На это губернатор ответил, что возвра-
щать ему нечего, поскольку корабль развалился, а снаря>ке иепри л впол уюнегоднос ь.Кор
&gt кеи елсведе и от м, тоГус ангото итсу н вэкспедиц ю.Но аяжало а;но ыйпри
аудьенсии, на сей раз с запретом Гусману соваться на «остров», открытый Хименесом, — и очеред-
ной отказ вернуть корабль.
Терпение Кортеса лопнуло, и он решил лично возглавить третью морскую экспедицию, а по пути
отобрать свой корабль у наглеца. Может быть, вспомнил он Диего де Веласкеса, любителя загребать
> арчуж мирука и иреш л, то ез голичн гоучас ияусп хупредприя ия небыва ь. Изчеты
судов, построенных с такими затратами сил и денежных средств, у него оставалось одно — то, на кото-
ром вернулся Грихальва; вот и пришлось вновь загрузить верфи в Теуантепеке работой и дожидаться,
пока будут построены еще два корабля. По разработанному плану Кортес с внушительным войском в
176

Юрис
Н н од
икци
° Гусмана
MLC
Pto. de SANTIAG
{ Manzanillo) /
ACAPULC
g y й 1
— I ° IM
1Э4'
1ЭЭ
Пути кораблей Диего Бесерры де Мендосы (стрелки ддерху)
и Эрнандо де Грихальды (стрелки днизу)
177
триста пехотинцев и сто пятьдесят всадников двинется сушей через владения Нуньо де Гусмана к
кораблям, которые будут ждать ero в порту Чаметла на территории Новой Галисии. Этот марш,
понятное дело, был задуман как демарш с целью поставить наглеца на место. Когда маркиз объявил
об экспедиции, не было отбою от желающих встать под его знамена — все верили в счастливую звез-
ду завоевателя Мексики.
Прознав о планах Кортеса, Гусман послал ему грозный запрет проходить через ero владения, возло-
> ив нан го сюответственнос ь, ак онпис л, зауще б,поте и,смер и,столкновен я,грабе g
насилия, кои произойдут по причине втор>ке иямарк з и голю ей назе лигубернаторств
Ответ Кортеса был твердым: никто не имеет права чинить препятствия генерал-капитану Новой
Испании и Южного моря, на которого сам император возло> илзад чуисследов тьоке н и &gt
более нет такого права у губернатора провинции, подчиненного аудьенсии. Пришлось Нуньо де
Гусману прикусить язык.
Встреча заклятых врагов прошла, как нынче пишут, в теплой и дружественной атмосфере. Губерна-
тор Новой Галисии был сама любезность; и любезную улыбку нацепил на лицо Кортес, хотя можно
представить себе, с каким удовольствием он бы стер в порошок негодяя, если бы имел на то полномо-
чия. Что &gt кекасае сязлополучн гокораб я, то он неподле& t;калре он у: то исамразв ли сяо
мени, то ли Нуньо де Гусман привел его в негодность, чтобы не достался хозяину.

В середине апреля 1535 года сухопутное войско и корабли встретились у селения Чаметла.
Поскольку небольшие суда не могли вместить все войско, Кортес решил перебазироваться на остров,
открытый Хименесом, в несколько ходок. В первую отправился он сам, взяв треть людей и сорок
лошадей, а остальных людей оставил под началом капитана Андреса де Тапиа до>кидат сявозвра
ния кораблей. Суда благополучно дошли до залива, где обнару>к лиоста кикормч гоХимен с и
двух десятков человек, убитых индейцами. Эту землю Кортес окрестил островом Санта-Крус, посколь-
ку ступил на нее 3 мая, в день праздника Обретения Святого Креста. Здесь Кортес основал поселение
Ла-Пас, оставил самый маленький корабль себе, а два других, нагру>кен ыхпродовольстви м,отп
вил в Чаметлу за остальными людьми. у'вы, отряд под командованием Тапиа так и не дождался судов:
на обратном пути корабли попали в жесточайший шторм, один затонул, другой дошел-таки до мекси-
канского берега, но три месяца был вынужден укрываться от ураганных ветров в какой-то бухте и не
мог высунуть бушприт в открытое море. Между тем люди Тапиа вконец оголодали, отчаялись, да и
двинулись на север по направлению к Кульякану. Когда корабль наконец-таки прибыл в Чаметлу, там
было пусто, и капитан взял обратный курс на «остров» Санта-Крус, к Кортесу.
Отряду Кортеса тоже пришлось несладко: провизия быстро кончилась, а на пустынных берегах не
произрастало ничего, кроме колючих кустарников — и начался голод. Двадцать три человека умерли
от голода и болезней, остальные еле ноги таскали и на чем свет кляли Кортеса, его «остров» и затеян-
ную экспедицию. Они бы все погибли, если бы не вернулся корабль с провизией, посланный к Андре-
су де Тапиа. Да только счастья он не принес. Многоопытный Кортес, изрядно наголодавшийся во
время гондурасского похода, умолял людей насыщаться понемногу и с осторожностью — но куда там'.
Они, как звери, набросились на еду, и половина скончалась в страшных корчах.
И все равно маркиз не желал сдаваться и готовился обследовать новооткрытую землю, когда
появился корабль под командованием Франсиско де у'льоа и доставил ему два письма. Одно было
от жены: донья Хуана, уже год не видевшая супруга, слезно умоляла его вернуться в лоно семьи, удо-
влетвориться той славой, какую он уже стяжал себе, и прекратить спор с капризной фортуною.
Вряд ли наш герой внял бы мольбам супруги, и у&g ;кто но несобира ся онпрекращ тьс о ссу
бой; но к немедленному возвращению его побудило другое письмо — от вице-короля Новой Испа-
нии дона Антонио де Мендосы. Вот это новость! Пока маркиз боролся с Южным морем, король
решил заменить аудьенсию иной формой правления: отныне Новая Испания станет вице-коро-
левством под твердой властью императорского наместника. Кортес обеспокоился: что сулит ему эта
перемена~ Еще не знал он того, что Мендосе даны полномочия лишить Кортеса звания генерал-ка-
питана Новой Испании, «ежели сочтет это нужным»; что ему приказано вновь провести ревизию
владений и вассалов Кортеса; наконец, что он призван ограничить в правах францисканцев и учре-
дить в Мексике инквизицию, чему Кортес всячески противился. Пока &gt кевице-кор л вса
любезных выражениях просил маркиза пожаловать в Мехико, изъявляя горячее желание лично
познакомиться с ним.
Кортес срочно начал готовиться к возвращению. Прервать начатое «открытие», которое потребо-
вало столько сил, средств и жертв, было невыносимо для его души, и он оставил «зацепку» на этой
земле — селение Ла-Пас: три десятка человек во главе с у'льоа, которым пообещал прислать подкре-
пление в течение года. у'вы, через какое-то время Кортес будет вынужден ликвидировать поселение и
вернуть людей «на большую землю». Так завершилась первая попытка освоить Калифорнию.
Откуда &gt кевзял сь тои я,е лиКор есназ ал«остр в»Зем ейИстинн гоКрес а? Изиспанс
рыцарских романов, которыми зачитывались конкистадоры; а если говорить точнее, из пятой книги
«Амадиса Галльского», романа «Подвиги Эспландиана», изданного в 1510 году. Не последнюю роль в
178

Карта, Вьтолненная Кортесом В 1535 г. СлеВа изображена южная оконечность Калифорнии
сюжетных хитросплетениях романа, описывающего подвиги сына Амадиса, играют амазонки, >ки
щие на вымышленном острове Калифорния под властью королевы Калафии. «Так знайте >ке,
пишет автор, Гарси Родригес де Монтальво, — что по правую руку от Индий, вблизи земного рая, есть
остров, прозываемый Калифорния, населенный черноко>к миженщина и, ои нетер ятсер
себя мужчин и живут по обычаю амазонок. Женщины сии сердцем жестоки, телом крепки и духом
отважны, а остров их окружен со всех сторон высочайшими в мире скалами. Те воительницы носят
золотое оружие, и пользуют золотую утварь, и из золота делают упряжь прирученных диких зверей,
на коих они разъез>ка т, боин гометал а,кр ме акзоло а, наостр ве неимеет я ажи ут н
великолепно отделанных и изукрашенных пещерах». Калафия вновь появляется пятнадцать лет спу-
стя в романе «Лисуарте Греческий»; и снова властительница амазонок прибывает с острова Калифор-
ния, «знаменитого невиданным обилием золота и драгоценных камней», под стены Константинополя,
179

Пербьш Виие-король НоВой Испании дон Антонио де Мендоса

но на сей раз выступает на стороне христиан и отражает натиск неверных. Несомненно, автор рома-
на «Лисуарте Греческий» беззастенчиво позаимствовал сюжет у Монтальво; но в восприятии читате-
лей того времени он лишь подтвердил сведения об острове Калифорния. Как говорилось, вскоре
после завоевания Мексики среди конкистадоров широко распространились слухи о богатом острове
амазонок на северо-западе — потому-то так рвались к нему Кортес и Нуньо де Гусман. Видимо, тогда
&gt кеэ отостр в, ще неоткрыт й, ылназ анКалифорни й Их тя ниамазон к, нибогат тв на
земле не нашлось, миф оказался сильнее реальности, и за ней закрепилось имя Калифорния. В 1539
году Кортес пошлет четвертую, на сей раз чисто исследовательскую, экспедицию к берегам Калифор-
нии под командованием Франсиско де у'льоа, который проследит все побере> ьеКалифорнийск
залива (тогда он назывался Морем Кортеса) и привезет известие о том, что Земля Истинного
Креста — полуостров.
В начале июня Кортес возвратился в Койоакан, в объятия супруги; а вскоре состоялась его встре-
ча с вице-королем. Апологеты Кортеса склонны малевать Антонио де Мендосу черными красками.
Но если взглянуть на его правление непредвзято, безотносительно к Кортесу, то придется признать,
что он был одним из лучших чиновников высшего ранга в Индиях. Человек взвешенный, рассудитель-
ный, он избегал крайностей и проводил умеренную политику, что позволило избе>к тьмяте е
войн, сотрясавших вице-королевство Перу. В отношении индейцев он продолжил линию Кортеса на
формирование метисного общества — так, в 1534 году вместе с архиепископом он создал колехио
для мужских отпрысков индейской знати, где те фактически проходили университетский гумани-
тарный курс.
Свои драконовские полномочия по отношению к Кортесу он берег про запас и вовсе не желал
сходу вступать в конфронтацию с генерал-капитаном Новой Испании; и у&g ;к ембо ее не ез
рожон наш герой. Поэтому при знакомстве с Кортесом вице-король не скупился на любезности и
комплименты, а маркиз щедро расточал свой редкостный дар обаяния — стоит ли удивляться, что
вскоре они стали друзьями? Правда, свое взаиморасполо>ке ие нистарал сьскр ть отчу ихгл
дабы не дать повода для пересудов; но трудно было скрыть это, если Кортес стал частым гостем во
дворце Мендосы (между прочим, в своем бывшем доме), а вице-король то и дело наведывался в Кой-
оакан. Сами за себя говорили и пышные празднества, какие они устраивали друг для друга, словно
состязаясь в щедрости.
Их дружба имела весьма печальные последствия для Нуньо де Гусмана. Еще до знакомства с Кор-
тесом Мендоса немало наслышался о «художествах» бывшего президента аудьенсии и решил сме-
нить губернатора Новой Галисии; а Кортес подбавил жареных фактов и убедил вице-короля начать
уголовный процесс. Дело оставалось за малым — за обвиняемым, который окопался на севере
Мексики и на требования колониальных властей явиться в столицу отвечал жалобами да отговорка-
ми. Тогда Мендоса прибег к хитрости: пригласил отставного губернатора отпраздновать с ним Ро&gt
дество 1536 года, дав понять ему, что он прощен. Как говорится, на всякого мудреца довольно про-
стоты, и Гусман на крыльях радости примчался в гости к вице-королю — но вместо парадной залы
угодил в общую камеру с уголовниками, где провел полтора года. Все это время Кортес тесно сотруд-
ничал со следствием, подсыпая обвинения и свидетельские показания против бывшего президента
и губернатора; а затем вместе с томами уголовного дела, которые в совокупности весили больше,
чем обвиняемый, Гусман был отправлен в Испанию, в высшие судебные инстанции. Испанское
судопроизводство того времени поворотливостью не отличалось. Годы шли; дело слушалось, откла-
дывалось, пересматривалось; Гусман сидел под домашним арестом; а дело все слушалось, пересма-
181

тривалось и откладывалось — пока через двадцать лет не закрылось естественным порядком по
причине смерти обвиняемого.
Почти три года, с 1536 по 1 539, ничто не омрачало размеренной благополучной жизни Кортеса. Он
занимался сельским хозяйством, разведкой и добычей драгоценных металлов, строил в Мехико госпи-
таль Младенца Иисуса, замыслил вместе с вице-королем создать высшее учебное заведение для индей-
цев. Но все эти сугубо «оседлые» занятия не могли заполнить неуспокоенную душу первопроходца,
вечно устремленного в неведомое. «Тайны Южного моря» по-прежнему влекли нашего героя; только
теперь он переключился с северного направления на южное.
Подсказал же ему новый проект его кузен Писарро: обложенный в Лиме восставшими индейца-
ми, он в 1536 году послал Кортесу слезную мольбу о помощи. Маркиз немедленно отправил в Перу
два корабля под командованием Эрнандо де Грихальвы с солдатами, лошадьми, провиантом, оружи-
ем и с подарками для кузена. Капитан благополучно довел суда до места назначения, тем самым про-
ло> ивп ть изМекс к вПе у.Писа ро неоста с вдо г ина илкора лироскошн мидара
Увы, лишь половина тех даров достигла адресата. Один корабль лег на обратный курс и вернулся к
мексиканским берегам; но флагману неугомонный Кортес предписал сделать крюк длиной тысяч в
тридцать километров — дойти до Молуккских островов и оттуда проло>к тьп т вМекси у, тое
завершить дело, начатое десять лет назад. Нет, не давали ему покоя острова Пряностей! По пути
начался голод, и взбунтовавшиеся солдаты убили капитана; однако поворачивать назад уже было позд-
но, пришлось кораблю дойти до островов Пряностей с десятком чудом выживших членов экипажа,
которые тут &gt кеугод л вп е кпортугальц м.Исто ияумалчив ет мясчастливчи а,ставш
обладателем роскошных даров Писарро. Что &gt к, неполучил с сМолуккск миостров ми Ђ”з
получилось с Перу! И Кортес начинает активно осваивать торговый путь из Мексики в Перу, нала-
>кен ый щ вдоколумб вуэпо у С1 37г дакора лимарки а,гружен ыетовара и,соверш
по несколы&l ;орей о в о вп ртКал я иобра н сзахо о вПана у  вПан м  вЛ меосе
ют постоянные торговые агенты Кортеса.
И вдруг все в одночасье рухнуло — корабли, экспедиции, торговля, дружба с вице-королем... Что &gt
произошло? Чтобы разобраться в этом, нам придется на время оставить нашего героя, перенестись на
десять лет назад и в места, весьма отдаленные от Мехико.
«И все в них неправда»
Вспомним старого нашего знакомца, Панфило де Нарваэса Как отмечалось, самой незаурядной чер-
той его характера была беспечность, и простиралась она до такой степени, что один жестокий урок
ничему его не научил. Итак, капитан Панфило Нарваэс вознамерился переломить незадачливую судьбу.
Он втерся в доверие к королю и получил титул аделантадо и будущего губернатора Флориды, которую
открыл в 1513 году Хуан Понсе де Леон, разыскивая источник вечной молодости. Чем Нарваэса манила
Флорида, не вполне понятно: может, в его душе дремала надежда омолодиться и вернуть утраченный
глаз, но главное, именно здесь он надеялся отыскать свое золотое царство. Дело было организовано с раз-
махом: пять кораблей, шестьсот членов экипажа, сотня лошадей. Итак, в июне 1527 года корабли
Нарваэса покинули берега Испании и взяли курс на запад. По пути во Флориду с длительными останов-
ками на Гаити и Багамских островах Нарваэс порастерял часть кораблей, людей, лошадей и припасов и
лишь в апреле следующего года высадился на западном берегу Флориды с тремя сотнями конкистадоров.
И тут &gt ке Ђ”обнаде>ки ающаяна о ка:впок нутойинд йцамид ревнеобнару& t;килось
ко золотых вещиц. На все расспросы о золоте туземцы, указывая на север, восклицали: «Аппалачи!» и
182

при этом давали понять, что желтого металла в той стране сколько угодно. Ослепленный золотым
мира>к м,Нарв эспри ялреше иенемедле нодвинут ся пос ш встол цуаппалаче '.Казна
и старший альгвасил экспедиции, Альвар Нуньес Кабеса де Вака, стал возражать против этого опро-
метчивого шага: он доказывал, что ни в коем случае нельзя покидать корабли, пока их не приведут в
известное и безопасное место, и что рискованно идти неведомо куда, не имея толком припасов. Разу-
меется, Нарваэс его не послушал и отдал безумный приказ кораблям искать удобную гавань в райо-
не реки Пануко, где ждать его не менее года. Видимо, земли северного материка, лежащие между
флоридой и Мексикой, испанцы представляли себе как узенькую полоску шириною в двести—
триста километров, тогда как до Пануко было морем по прямой полторы тысячи километров,
а берегом — все четыре.
Столица аппалачей оказалась заурядной деревушкой. Поредевший отряд с трудом выбрался к
морю. Нарваэс понимал, что кораблей он уже не найдет, и принял отчаянное решение построить
новые суда. Проявив чудеса упорства и изобретательности, конкистадоры построили пять лодок; но
нечего было и мечтать дойти на этих жалких посудинах до Кубы. Нарваэс намеревался плыть на запад
вдоль берега и так достигнуть испанских владений в Мексике: как видно, он вовсе не представлял себе
протя>кенно тьпредстоящ гопу
Можно только изумляться, как испанцы все же умудрились добраться до дельты Миссисипи.
Когда они пересекали устье великой реки, разразился шторм, и тогда, зыркнув своим единственным
глазом, Нарваэс обратил к соратникам жестокие слова: «Отныне пусть каждый как может спасает
свою жизнь!» После чего удалился спасать собственную жизнь, имея самую надежную лодку и
самых крепких гребцов. Но не спас лодку вынесло ветром в открытое море, где и сгинула она без
следа.
На берег выбросило сотню человек — остальные нашли свою смерть в морской пучине. О строи-
тельстве новых судов не могло быть и речи. Наступили холода, а вместе с ними и голод, и незадачли-
вые конкистадоры умирали один за другим. у'целевших два десятка испанцев местные индейцы разо-
брали по разным селениям и племенам и обратили в рабов. Прошло несколько лет, и в живых оста-
лось только четверо христиан, среди них — Кабеса де Вака и негр-раб Эстебанико. Вчетвером они сго-
ворились бе>к т инаправил сь назап д,наде сьдобрат ся до«христианс ихземе ь»Но ойИс
нии. Не место рассказывать здесь об их беспримерном многолетнем странствии — оно описано в
замечательной хронике Кабесы де Ваки, переведенной на русский язык'. В живых испанцы остались
лишь благодаря тому, что прослыли среди туземцев великими врачевателями, излечивая крестным
знамением самых безнаде>к ыхбольн х, Ђ ипот му за«сын мине а»следов ли«почет ыеэск
ты» индейцев, достигавшие временами нескольких тысяч человек.
Это случилось весной 1536 года, на севере Мексики, неподалеку от Тихоокеанского побере>к
Четыре всадника из передового дозора производили разведку вдоль реки, когда заметили группу людей,
направлявшихся к ним с севера. Глазам своим не поверили солдаты, увидев перед собою белого и негра,
одетых в оленьи шкуры. «Они, — вспоминает Кабеса де Вака, — смотрели на меня в таком изумлении,
что не могли ничего сказать и не догадывались, о чем меня спросить». Еще больше они изумились, когда
странное существо — косматое, с всклокоченной бородою — вдруг заговорило на безукоризненном
кастильском наречии и попросило отвести его к командующему. Губернатор Нуньо де Гусман внима-
тельно выслушал долгий рассказ испанцев и с почестями препроводил их в Мехико, где сам вице-ко-
роль дон Антонио де Мендоса принимал их в своем дворце. Так окончилась эта невероятная одиссея:
' Племя аппалачей, обитавшее на севере Флориды, давно вымерло. О нем напоминают лишь несколько географических названий.
' Нуньес Кабеса де Вака Альвар. Кораблекрушения. М., 1975. Перевод Ю. Ванникова
183

за восемь лет странствий испанцы проделали пеший путь длиною в пять тысяч миль и стали первыми
европейцами, кому довелось пересечь Североамериканский материк от океана до океана
Кабеса де Вака не относился к фантазерам, чему свидетельством его книга, очень точная в деталях;
он говорил только о том, что видел собственными глазами, а видел он лишь нищету да дикость. Зато
слышал кое-что поинтереснее: «Нам давали и много хорошей бирюзы... а мне дали пять наконечни-
ков стрел, сделанных из изумрудов. Мне изумруды показались очень хорошими, и я спросил, откуда
они у них; они &gt кеответи и, тоизумр дыпринес н соч ньвысо ихг р,располо> ен ыхнас
и что они выменяли их на хохолки и перья попугаев; а еще они сказали, что там есть многолюдные
селения с очень большими домами». О чем рассказывали спутники Кабесы де Ваки, мы не знаем; но
судя по дальнейшим событиям, можно с уверенностью предполо>ки ь, тон грЭстебан ко ылк
более красноречив. Во всяком случае, сохранились свидетельства о том, что столица Новой Испании
была взбудоражена «важными сообщениями о мощных городах с четырех-пятиэтажными домами
и о всяких богатствах...»
Тут кстати вспомнили некоего индейца, состоявшего в услужении у Нуньо де Гусмана, — он, по его
словам, будучи мальчиком, пару раз сопрово>к ало ц вторго ыепоез ки насе е иви елгоро
сравнимые по величине с Мехико. Существовало, уверял он, семь таких городов, а в них целые кварта-
лы занимали мастерские золотых и серебряных дел мастеров.
Шумная конкистадорская братия волновалась и настраивалась на новый завоевательный поход.
Однако дон Антонио де Мендоса, привык действовать по принципу «семь раз отмерь — один раз
отрежь». Он хорошо понимал, во что обойдется крупномасштабная экспедиция, но упускать своего
шанса ему тоже не хотелось. И поразмыслив на сей счет, он принял решение послать небольшой раз-
ведывательный отряд на поиски семи городов. Ежели сведения подтвердятся — тогда он не пожалеет
затрат на снаря>ке иевойс а;е ли gt; ен тв ”е еразвозблаг даритГ сп дазадаро анн еему
разумие.
Кого &gt кепостав ть вогл веотря а?Вице-кор льобрати с квыжив имучастни амэкспеди
Нарваэса. Те наотрез отказались — им приключений на всю жизнь хватило. Что &gt к,остава сяЭсте
нико. Мендоса купил негра, и тут у&g ;квоп ос«х чу Ђ” нехо у» несто л: абобя анид и,к дапри
> етхозя н Увице-коро я,одна о,дост лоблагоразу ия недоверят сяполнос ьюне ру Ђ”ч гото
ко не наплетет раб, чтобы угодить хозяину! Над негром нужен надзор человека серьезного, проверен-
ного, не склонного к сочинению небылиц. И выбор вице-короля пал на монаха-францисканца фрая
Маркоса, который начинал служение в Никарагуа, где набрался опыта в общении с индейцами, с 1531
года проповедовал слово Божие в Мексике; затем вынес все тяготы экспедиции Альварадо в Перу, уча-
ствовал в экспедиции Белалькасара в Кито, умел обращаться с астролябией и определять координаты,
знал основы картографии — в общем, зарекомендовал себя поло>кител но сов ехстор
В марте 1539 года разведывательный отряд отправился в путь. Когда отряд вышел за границы
испанских владений, монах, не желая рисковать, послал Эстебанико с тремя сотнями индейцев впе-
ред, а сам с неисчислимой индейской свитой следовал от него на расстоянии нескольких дней пути.
Разведывательную тактику хитроумный монах продумал досконально: «Я договорился с Эстебанико о
том, что ежели он разузнает о какой-либо населенной и богатой стране и о чем-либо поистине важ-
ном, то не пойдет далее, а возвратится ко мне либо пришлет ко мне посланников индейцев со следую-
щими знаками, о коих мы условились заранее: ежели открытие будет не очень существенным, то ото-
шлет мне белый крест величиною в пядь; коли обнару> итбо еебога уюстра у, то муслед
послать крест длиною в две пяди; а буде обнару>ки сястр набог ч илу шеНо ойИспан и, топу
отошлет мне большой крест».
184

ДТ'
Один из немногих прижизненных портретоВ Кортеса.
Рисунок Кристофера Вейдиг~а, Выполненный В 1529 z.

Чем дальше продвигались отряды, тем больше огромных крестов получал фрай Маркос. Слухи о
богатствах Страны семи городов и об их великолепии клубились розовым туманом. Посланный Эсте-
банико индеец, житель города Сибола, рассказал Маркосу, «что Сибола — большой город с премно-
гим количеством >кител й,у и иплоща е и т внекото ыхчас яхгор давыся сяоч ньболь иед
в десять этажей, где в определенные дни года собираются правители. По его словам, «дома выстроены
из камня так, как мне это описывали ранее, а двери в них сделаны из бирюзы». Он сказал, что «осталь-
ные города такие > е,некото ыед жеболь е аглав ыйназывае сяАхаку ». се тоМар освпосл
ствии подробно изложил в своем знаменитом «Донесении» вице-королю.
Монах полагал, будто Эстебанико дождется его, как ранее было условлено. Куда там! Негр в сопро-
во>кде иипыш ойсв тыреш л, недо>к даясьс ятого отца,сам личновс у итьвот ры уюим
ну. И вдруг — прямо как в древнегреческой трагедии — появляется вестник судьбы, окровавленный
индеец, который — опять-таки, как и положено по жанру, — прерывающимся голосом сообщает
ужасную весть. Жители Сиболы воспретили чужеземцам вступать в пределы города Сиболы; но Эсте-
банико, представлявшийся великим колдуном, возомнил себя вторым Кортесом и нагло вошел в
город. Еще один подражатель Кортеса сурово заплатил за свое эпигонство: индейцы перебили около
трехсот человек, сопрово>кдав ихнег а а гот лоразруб ли намножес вокус о иразосл ли
другим селениям в доказательство того, что черноко> ий ылпрос ымсмертн м. аквспыхн л
закатилась звезда Эстебанико.
'у'слышав новости, индейцы, сопрово>кдав иеМарко а,окамен ли отстра а Сболь имтру о
за изрядную плату святой отец уговорил несколько человек сопрово>кд ть го и,фактиче кибез
щитный, отважился продолжить путь. Наконец, он достиг того места, откуда открылся вид на город
Сибола. «Этот город, — писал фрай Маркос, — оставляет прекрасное впечатление, лучшее из всего, что
мне довелось увидеть в сих краях. Все дома, как и рассказывали индейцы, построены из камня и, нас-
колько я мог разглядеть их с вершины холма, откуда вел наблюдение, имеют террасы и плоские
крыши. Город сей превосходит по величине Мехико. Иногда меня охватывало искушение войти в
него, ибо я знал, что не рискую ничем, кроме собственной жизни, а ее я посвятил Господу с того дня,
как отправился в сие путешествие. Но в конце концов, сознавая опасность такого поступка, я испугал-
ся, что в случае моей смерти некому будет поведать миру об этой стране, каковая, согласно моему мне-
нию, является величайшей и лучшей из всех, открытых в прошлом. Когда я сказал индейцам, бывшим
со мной, насколько я восхищен городом Сибола, они ответили мне, что это меньший из семи городов,
а Тотонеак намного больше и лучше всех других и там столько домов и людей, что не перечесть».
Долго фрай Маркос не мог оторвать взора от завораживающего зрелища Наконец, стряхнул с себя
оцепенение, с помощью индейцев сложил груду камней, а наверху укрепил невзрачный маленький
крестик; после чего нарек простиравшуюся перед ним страну Новым королевством Святого Францис-
ка и объявил ее владением императора Карла V. А там, внизу, люди занимались повседневными дела-
ми и даже заподозрить не могли, что с этого момента они переселились в Новое королевство Святого
Франциска и стали испанскими подданными. у'ладив это нехитрое дельце, Маркос повернул восвояси.
Назад он спешил, как только мог, чтобы донести до вице-короля весть о своих грандиозных открытиях.
Столица Новой Испании бурлила. Город крупнее Мехико! Самое лучшее поселение из всех
открытых в прошлом! Гроздья городов! Вереницы королевств! Прочь сомнения! Вице-король спеш-
но взялся за подготовку крупномасштабной экспедиции, во главе которой поставил губернатора
провинции Новая Галисия Франсиско Васкеса де Коронадо, назначенного на место недоброй памя-
ти Нуньо де Гусмана.
186

120
110
Нареаэс 1628г. н
вероятный Путь Кавеса
дв Ванн 1629-163Вгг.
Ф.Ульоа 1639г.
Э.Сото 1639-1641гг. н
Л.Мосносо 1641-164Эгг.
Х.Кабрнльо 1642г.
О 400 им
4." ..:.'..'
. ~еноо
/ w.'
о
!"-.
«(е ° ° ° °
'1ь '~а ф Большой- . о~
~ ". ~4~+ о~Каньой ~в"
1:+~
Канва~
° 4 . '4р~а
° .
.+
° ' Ф
'Ф.-
4ф ю ю ю
.. '~~~~э мля.::.
° ~ф 'АИЛЬО
° ф ° . - 'ф
в,~а
М °
ь ь ° .+e
3 °
~01~М ~ °
г °
° ° ~
..4
Ф Ка
~ай
ра ° .
l ''::..::.'::::::::... .- °
° '
Э. :E
° Г .'А
-Q
Ф
Ое
ф~
о.С~д ', Ъ
ф:.е.
° ео ° . °
° аф е~ ° .
~-: .',':Л
4 еь
) .... °
вн
~Ф
в
два~ м~,.
ва ~.:ч. ф:.
д м, Тампа е у
~е
~си 1 ~и~
9ghNa
Сев. г
. ° °
- . ролик ~Э ° р
'e "- ':.4~ульянан
Ф.Коронадо °
1640-1642ãã. Ъе '
Гавана
.1,
Ъ '1 .Hg в.А
И С П'Л.E
Спутнннн Коронадо:
1.Г.Карденас
1640 г.
«а+
2. Э. Альварадо
1640г.
2 р.Пануко
110 Компостела 100
80
Испанские экспедиции В СеВерной Америке
187
А теперь вернемся к нашему герою — мы застанем его отнюдь не в том благодушном настроении,
в каком он пребывал еще несколько месяцев назад. Сейчас Кортес обижен на весь белый свет, но глав-
ным образом на вице-короля. Ну не свинство ли было затевать крупномасштабную экспедицию, даже
не поставив о том в известность генерал-капитана Новой Испании?! Впрочем, как на это посмот-
реть — палка-то о двух концах. С одной стороны, конечно, нехорошо поступил дон Антонио, ведь
организация завоевательных экспедиций находилась в ведении генерал-капитана. С другой стороны,
вице-короля тоже можно понять. Конечно, он мог бы столковаться с Кортесом и затеять экспедицию
на паях; но в этом случае маркиз, несомненно, потребовал бы отдать ему командование предприяти-
ем. Проникнемся умонастроением вице-короля. Открыта богатейшая страна великих городов, бога-
че, может, чем Мексика и Перу, вместе взятые, — и тот, кто завоюет ее, покроет себя славой на веки
вечные. И почему в таком случае дон Антонио должен делиться славой с тем, у кого ее и так предоста-
точно, а то и просто отдать ее Кортесу? К тому &gt кепослед ий жепродемонстриров л, акло ко
умеет обходить вышестоящих и присваивать плоды завоеваний. Нет, дон Антонио не был врагом
себе — вот и взял дело в свои руки. Но по какому праву он отодвинул генерал-капитана? А по праву
сильного, вот и все. Вице-король по всем статьям выше генерал-капитана, а тем более вице-король,
имеющий право в любой момент, «если сочтет необходимым», снять генерал-капитана с поста.

К одной обиде Кортеса добавлялась другая: он считал, что вице-король незаконно вторгается на
территорию, отданную ему одному для исследований и завоеваний. А вот эта его претензия была уж
совсем безосновательна. Король предписал маркизу исследовать и открывать в Южном море, тогда
как Мендоса затеял сухопутную экспедицию на север Мексики. Или все земли к северу от Новой
Галисии Кортес считал своими? Видимо, так, хотя в капитуляции о том не говорилось ни слова Вконец
разобиженный, Кортес заявился со своими претензиями к вице-королю и, по словам Лопеса де Гомары,
«они обменялись такими репликами, какие навсегда покончили с их былой дружбой».
Открытая ссора развязала руки вице-королю: отныне он мог без оглядки поступать по праву силь-
ного, как сочтет нужным, — и следующий шаг он совершил без малейшей натуги. По плану Мендосы,
сухопутные войска должны были продвигаться к Сиболе на север вдоль побере> ья риподдер&
флотилии, — так, чтобы пехотинцы в любой момент могли получить помощь с кораблей людьми, ору-
>к е ипровиант м ае лид лоповерне сяху о,им ли бывозмо> ностьретиро ат сянако
Отличный план! Дон Антонио вновь проявил себя тонким стратегом. План-то хорош, но где взять
корабли~ Все, что были на Тихоокеанском побере>к е, сепринадле&g ;калиКо тесу,выстр ен ые
деньги. Строить новые корабли? Сколько на это уйдет времени! И поразмыслив на сей счет, дон Анто-
нио принял решение столь &gt кепрост е,ск л ибеспардонн е:реквизиров тькора лиКорте а. Но
же можно, чужие ведь корабли?! Вице-королю все можно, если очень нужно. Тем паче речь идет о
национальных интересах, каковые требуют жертв, и не вина дона Антонио, что, по стечению обстоя-
тельств, жертву придется принести Кортесу. И вот по приказу вице-короля в конце августа 1539 года
были захвачены пять кораблей и верфи Кортеса в Теуантепеке, а к ним вскоре добавилось два конфи-
скованных судна Франсиско де у'льоа, возвратившегося из экспедиции в Калифорнию.
Пусть читатель сам представит себе, в каком состоянии духа пребывал наш герой, когда узнал
о случившемся. Тихоокеанская флотилия стала сущим проклятием Кортеса. Сколько сил и средств
он вкладывал в ее строительство на протя>ке иипятнадц тил т! Нокора ли тос> игаливо
шие индейцы, то крушили чиновники первой аудьенсии, то они пропадали без вести, то их захваты-
вал Нуньо де Гусман — и вот сейчас вице-король нагло прибрал их к рукам, прибрал все до едино-
го! Лучше бы отнял половину земель и вассалов; а так он перерубил главный нерв жизни Кортеса,
нерв исследований и открытий. Жаловаться на Мендосу здесь, в Новой Испании, некому — все
равно как жаловаться слугам на хозяина. управу на вице-короля можно найти лишь у того, един-
ственного, кто выше его рангом — у императора. И Кортес спешно собрался в Испанию. Из близ-
ких людей с собой он взял трех сыновей — «законного» Мартина и полукровок Мартина и Луиса—
и верного капитана Андреса де Тапиа; а Хуана с шестью дочерьми осталась в Мексике. Наверное,
отплывая из Веракруса в январе 1540 года, Кортес полагал, что через год-другой вернется, и будет
его возвращение столь &gt кетриумфальн м, акпредшествующ е.у' ы,Мекси у,супр г идоче
он больше не увидит.
Следуя жизненным путем Кортеса, мы также не станем возвращаться в Мексику и потому, забе-
гая вперед, для завершения намеченного сюжета вкратце расскажем об открытиях и завоеваниях
дона Антонио де Мендосы.
В начале 1540 года, вскоре после отъезда Кортеса в Испанию, Коронадо отправился завоевывать
страну Сибола Семи Городов. Экспедиция была организована с большим размахом: триста испанских
солдат, тысяча триста индейских воинов-союзников, огромное количество носильщиков, несколько
сот вьючных животных и громадное стадо скота. А возглавлял растянувшийся на мили караван фрай
Маркос. у'&g ;кон тоз алдор г кзавет ойце и.Одновреме но ляподдер& t;ккисухоп тного
188

вдоль берегов Калифорнийского залива на кораблях Кортеса была направлена флотилия под командо-
ванием Педро де Аларкона.
Но путь к Сиволе оказался вовсе не таким приятным, каким его рисовал в своем «Донесении» пре-
подобный отец. Три месяца экспедиция двигалась через пустыни и полупустыни, испытывая постоян-
ную нехватку пищи и воды. Лошади гибли от истощения. Началось повальное дезертирство индейцев
и негров-рабов. «Все, о чем докладывал святой отец, оказалось прямо противополо>кн м, Ђ сгоре
свидетельствовал Коронадо в письмах вице-королю, — и среди прочего, ложью оказалось его утвер&gt
дение, будто дорога будет ровной и хорошей». Солдаты впали в уныние, подозревая, что и все осталь-
ное будет столь &gt кесоответствов тьисти е; ноф айМар ос неуста алприободр ть х,расписы
чудеса и богатства страны Сибола.
Когда в середине июня 1540 года конкистадоры достигли селения Чичильтикале, людей шатало от
голода. Здесь Коронадо рассчитывал получить помощь с кораблей, поскольку фрай Маркос утвер>кд
будто это селение находится в пяти лигах от моря. Через два дня отряд, посланный к морю,
возвратился с удручающим известием: до моря не меньше пятнадцати дней пути. Из-за острой нех-
ватки провизии Коронадо был вынужден покинуть Чичильтикале, не дав людям отдыха. «Мы шли,
нигде не задер>кивая ь,поскол куб лист льистоще ы,ч о ядум л, мы сеум ем отголо а,еж
промедлим хоть день...» — писал он. На этом последнем перед Сиболой отрезке пути пало два десятка
лошадей, погибло несколько индейцев и негров и умер испанец, объевшийся ядовитыми кактусами.
Но вот наконец все мытарства позади, и конкистадоры, сгорая от нетерпения, поднялись на возвы-
шенность, откуда фрай Маркос наблюдал величественную панораму богатейшего города.
Испанцы взревели от ярости. И это город больше Мехико?! Солдаты, по свидетельству хрониста
похода Педро де Кастаньеды, «осыпали Маркоса такими ужасными проклятиями, что да хранит его
Господь!». Так что &gt кеувид лииспан ы? То линеболь оеселен е, то лио ноболь оенеказис
строение: дома, сложенные из сырцовых кирпичей, плотно лепились друг к другу и были располо-
>к ныяруса и,изд линапоми аяпчели ыесо ы,Многочислен ыекомн тыэт гоогромн годо
каждая для отдельной семьи, соединялись лестницами, террасами и переходами. Такие необычные
строения, получившие название «пуэбло» (что по-испански означает «поселение»), частью уцелели
до наших дней и охраняются как памятники древнего индейского зодчества.
Вновь предоставим слово Коронадо. «Остается сказать о королевстве или провинции Семи городов,
о коей преподобный отец докладывал Вам. Дабы не быть многословным, могу уверить Вас, что он
не сказал правды ни в чем из того, что сообщил, и в действительности все прямо противополо> но
рассказам, за исключением названий городов... Семь городов — это семь небольших деревень, распо-
ло>кен ы вради сечеты ехл г. севме те ниназываю сяСибо а.Королевс воТотоне к,како
так восхвалял преподобный отец, уверяя, будто оно полнится неисчислимыми богатствами и что там
производят одежду, на самом деле, по словам индейцев, это озеро, на берегу которого стоят пять или
шесть домов. Там были и другие дома, но нынче они разрушены войной. О королевстве Марата мест-
ные индейцы вообще ничего не слыхали. Королевство Акус — это небольшое селение, где выращива-
ют хлопчатник...»
И все-таки непости>ки о,ка им gt;кео разомпрепо обны отец в делв уэблоХ викух«
превосходящий Мехико». Педро де Кастаньеда утвер>кда т, тоМар ос ылпопро туотъявлен
лгуном и не подходил к Сиболе ближе, чем на сотню миль, и большинство историков разделяет эту
точку зрения. Но, может статься, монах увидел именно то, что очень хотел увидеть? Как бы там ни
было, конкистадоры так разозлились на Маркоса, что Коронадо, опасаясь за жизнь монаха, предпочел
отослать его в Мехико.
189

Император Карл Ч. Портрет Тиииана, написанный около 1548 г.

Что &gt ке Ђ”возвращат сяна а спуст мирука и?Корон до не огд жепомысл ть обэт м: «Яу
ряю, — писал он вице-королю, — ежели где-нибудь золото есть, то мы его добудем, и оно не минует нас
по причине нерадивости в поисках оного». Тут как раз объявился некий туземец — испанцы прозвали
его Турком за длинные усы, — который сообщил Коронадо ошеломляющие сведения о стране Великая
Кивира, где полным-полно золота и драгоценностей. Весной 1541 года конкистадоры выступили
в поход на восток, к стране Великая Кивира. Проводником экспедиции стал Турок, как бы заместив-
ший Маркоса. Свято место пусто не бывает.
Двигаясь все время на север, экспедиция миновала обитаемые области и вышла в беспредельную
прерию, населенную неисчислимыми стадами бизонов — «лохматых коров», как их называли испанцы.
Бизоны — это, конечно, неплохо, но где &gt кезоло о?Индейцы-кочевни и,встречавши ся попу и,ни
го не ведали ни о каменных городах Кивиры, ни о богатствах этой страны. Зато они знали, что в север-
ных областях нет хлеба, да и с водою туговато. Ме&g ;к емзап сызе н уиспан евподо л ккон
В таких обстоятельствах надо было как можно скорее продвигаться вперед, но большое войско и обоз
замедляли ход. И тогда Коронадо принял отчаянное решение: приказал войску повернуть назад, а сам
с тридцатью всадниками двинулся дальше. Конкистадор покорит страну и с горстью воинов!
Семьдесят семь дней кряду испанцы шли на север. Впереди отряда по-прежнему брел Турок, пра-
вда уже закованный в цепи. Коронадо мрачнел день ото дня. Однообразная равнина была нескончае-
ма. Конкистадоры дошли-таки до страны Кивира — так, по крайней мере, называли ее местные >ки
ли. И что > е?Вме томногоэтаж ыхкамен ыхдо ов Ђ”жал иесоломен ыехижи ы,вме тоу
шанных золотом людей — одетые в шкуры дикари, предпочитавшие есть мясо сырым. «Туземный
вождь подарил мне кусочек меди, который свисал у него с шеи. Я посылаю этот брусок вице-королю
Новой Испании, поскольку других металлов я здесь не видел». Ничего не скажешь, славную добычу
получил дон Антонио! Почти месяц Коронадо провел в Кивире, рассылая во все стороны разведыва-
тельные отряды. Везде все те &gt керавни ы и ет им никон а, никр я;ве детол коглу ь,дико ть
безлюдье. Последние надежды рухнули.
Турок, звеня оковами, предстал пред генерал-капитаном. Теперь отпираться и лгать ему уже не
имело смысла. И тогда впервые за несколько месяцев правда прозвучала из его уст: он намеренно увел
испанцев подальше от своей страны, на равнины, надеясь, что они собьются с пути и погибнут. А что
касается золота, заключил он, то он вообще не знает, есть ли оно где-нибудь. Как видно, у русского
Ивана Сусанина имелся американский предшественник. В тот же миг Турка по приказу Коронадо
задушили.
Коронадо обследовал огромные территории Североамериканского материка, открыл Великие Рав-
нины и Большой каньон реки Колорадо — эти земли войдут в состав вице-королевства Новая Испа-
ния и будут потеряны независимой Мексикой в XIX веке после катастрофической войны с США.
Однако второго Теночтитлана ему не удалось отыскать, и потому его ждал холодный прием вице-ко-
роля. Не впрок пошли дону Антонио неправедно конфискованные корабли Кортеса — ни чести, ни
славы они ему не принесли.
«Ничто и бесполезное — одно и то же»
В феврале 1540 года Кортес добрался до Испании. Страна пребывала в трауре: несколько месяцев
назад скончалась родами супруга Карла V Изабелла Португальская. Сам император находился во
Фландрии, где подавлял народное восстание. Волею судеб в тот год в Испании оказались многие кон-
кистадоры, в том числе Берналь, подследственный Нуньо де Гусман и Эрнандо Писарро, брат завоева-
191

теля Перу. Конкистадоры иногда появлялись при дворе в черных одеяниях; потомственные аристо-
краты смотрели на них свысока и за глаза называли «индейцами-перуашками в трауре».
Королевский секретарь Франсиско де Лос Кобос и его >к на неизмен лидобр горасполо&gt к
Кортесу. Пользуясь их покровительством, он подал в Совет по делам Индий пространную жалобу, в
которой по пунктам изложил свои претензии к вице-королю Мексики. Президент Совета также бла-
говолил Кортесу, но последний не тешил себя иллюзиями насчет скорого разрешения дела. Последнее
слово все равно останется за императором, который облек дона Антонио де Мендосу своим высочай-
шим доверием; а когда император соизволит появиться в Испании, того никто не знал. К тому &gt к в
время Совету, занятому подготовкой нового колониального законодательства, было не до Кортеса с
его претензиями.
Выработка новых законов сопрово>кдал сьожесточенн миспор миме дугуманист ми вогл
с Лас Касасом, призывавшими отменить рабство и институт энкомьенды, и теми, кто отстаивал инте-
ресы конкистадоров. В этих дискуссиях приняли участие Кортес и Берналь, когда их вызывали в Совет
в качестве, скажем так, экспертов-практиков по индейскому вопросу. Принято считать, что в полеми-
ке Кортес, как и поло>к нообразцов муконкистадо у,высту алпро ивгуманис о сса ыхжест
позиций. Это не так. В чем-то соглашаясь с одними, в чем-то с другими, он, именно как практик, при-
дер>кива сясобствен ыхвзгляд в.Х тяр ки гоб ли полок т виндейс ойкро и, поотноше и
туземцам Кортес проводил гибкую политику, избегал карательных акций и наложил серьезные огра-
ничения на рабовладение. Среди индейцев он пользовался колоссальным авторитетом и удерживал их
в повиновении; и ведь стоило ему уехать в Испанию, как по всей Мексике прокатилась волна индей-
ских мятежей. Кстати сказать, сразу по приезде в Испанию Кортес добился у архиепископа Севиль-
ского обещания не распространять на мексиканских индейцев действия святой инквизиции. Вместе
с тем Кортес считал необходимым сохранить социальный институт энкомьенды с правом наследова-
ния земель и индейцев. Как завоеватель и колонизатор он прекрасно понимал, что энкомьенда—
единственная форма поощрения конкистадора, единственный способ привязать завоевателя к земле
и заставить заниматься созидательной деятельностью. Но, памятуя свой юношеский опыт, Кортес
считал, что энкомьенду следует предоставлять если конкистадору — то за боевые заслуги, а если чинов-
нику или колонисту — то лишь после того, как он восемь лет проживет в Новом Свете.
Глядя на существо спора с точки зрения колониальных интересов Испании, придется признать, что
Кортес был наиболее реалистичен в своей позиции — и будущее покажет это. Под давлением гумани-
стов в ноябре 1542 года будут приняты так называемые Новые Законы, которые вызовут такой взрыв
недовольства в Америке, такой явный и скрытый саботаж, что через пару лет королю придется пере-
смотреть их из страха потерять заморские колонии.
Между тем император не спешил возвращаться в Испанию. Потопив в крови восстание во Флан-
дрии, он вдохновился на новые подвиги и вознамерился взять Алжир, где окопались берберские пира-
ты, наносившие огромный ущерб средиземноморской торговле. Давно пора было покончить с раз-
бойничьим гнездом; однако Европу изумило решение императора лично возглавить экспедицию. Карл V
военными талантами не блистал, да и не рвался на поле брани, что не помешало ему стать самым могу-
щественным королем христианского мира, — и с чего это вдруг его на подвиги потянуло? Вовсе не
исключено, что ему, страстному любителю рыцарских романов, вскру>к лигол вуконкистадо
которые деяниями своими заткнули за пояс Амадиса и прочих рыцарей славного рода. Только, в отли-
чие от Кортеса и Писарро, завоевавших мощные государства с горсткой воинов, на Алжир Карл V дви-
нулся во главе гигантской армады из четырехсот пятидесяти боевых кораблей и шестидесяти пяти
галер, принявших на борт двадцать четыре тысячи испанских, итальянских и немецких солдат.
192

Адмирал Кастилии предло> илКорт суприн тьучас и вэкспедиц и.Н до лисомневать я,
наш герой, уже истосковавшийся по приключениям, с радостью согласился — тем более что поход
сулил ему возмо>кно тьдолгождан ойвстр ч симператор м Ссо ой онв ялд ухсынов й,д
Мартинов, дабы юноши смогли испытать и проявить себя в жарком деле.
В октябре 1541 года Карл V прибыл на Майорку, где собралась армада, и принял на себя командо-
вание. Море штормило; знаменитый венецианский флотоводец Андреа дель Дориа советовал импера-
тору переждать непогоду, но тот, обуянный рыцарской удалью, не желал откладывать даже на неделю
сладостный миг триумфа. Полвека спустя сын Карла V, Филипп II, скажет после гибели «Непобеди-
мой Армады»: «Нельзя воевать против стихий». Император, уверовавший в свое абсолютное могуще-
ство, еще не понимал той истины, что «с Божией стихией царям не совладать» — и 21 октября отдал
приказ об отплытии. Едва флотилия вышла в море, как попала в жестокую бурю, трепавшую корабли
три дня. Император с итальянскими и немецкими солдатами все &gt кес огвысадить я аотстав
испанским кораблям шторм не давал приблизиться к берегу и затопил полтораста судов. Через день,
во время страшного ливня, когда христиане менее всего о>кид лиактив ыхдейст ий состор
пиратов, берберы совершили отчаянно смелую вылазку из осажденного Алжира, опрокинули италь-
янцев и чуть было не добрались до Карла V, которого спасла от позорного плена лишь стойкость
немецких ландскнехтов. Император был обескуражен, подавлен: все складывалось совсем не по сю>
там его любимых рыцарских романов.
Испанские войска смогли наконец высадиться. Несмотря на все потери, Карл V еще располагал
значительными силами — но чего стоит армия, если дух главнокомандующего сломлен? Кортес пере-
дал императору, что готов лично возглавить штурмовой отряд испанских солдат. И думается, случись
оно так, берберам пришлось бы туго: ведь Кортес, как мы знаем, за что ни брался, все стремился дове-
сти до конца. Король обещал поразмыслить над этим предложением, после чего созвал военный совет,
куда и не подумал позвать завоевателя Мексики. Придворные шаркуны чутко уловили настроение
императора и единодушно решили возвращаться домой.
В чем никогда не обвиняли Кортеса даже самые заклятые его враги — так это в сквернословии.
«Когда он бывал очень зол, — вспоминает Берналь, — у него вздувались вены на шее и на лбу, иногда
из уст его слетала жалоба, но никогда не слетали непристойные слова и божба; бывало, иной солдат,
утеряв стыд, костерил его на чем свет стоит, он очень страдал, слыша это, но сам никогда не отвечал
бранью, лишь говорил: "Замолчи, уйди с Богом и впредь думай, что говоришь, ибо тебе это дорого
обойдется, и я прика&gt кут бянаказать ».С ог ли ашге ойудержат ся открепк гослов а,ко
узнал о решении военного совета? ~&g ;кв ны на е и на б ун гото новздули ь. акмо ноотс
пать с превосходящими силами?! Как можно бежать, даже не предприняв атаки?! Это ли не позор
на всю Европу?! Непостижимо все это было для человека, который с шестью сотнями воинов вторг-
ся в сердце могущественного государства.
Посадка на корабли производилась в спешке и напоминала паническое бегство. В давке и неразбе-
рихе Кортес потерял четыре великолепных изумруда стоимостью в сто тысяч дукатов, которые когда-
то вызвали зависть покойной императрицы. Между прочим, то был свадебный подарок Кортеса донье
Хуане; и если он взял его — не говорит ли это о разрыве с женой? Как бы там ни было, очень дорого—
и в моральном, и в материальном смысле — обошлась Кортесу злополучная экспедиция.
Возвратившись в Испанию, Кортес погрузился в безвестность. Не странно ли: в далекой Мексике
каждый шаг его был на виду — обсуждаем, порицаем или восхваляем; а семь лет жизни в Испании
предстают, как в тумане. Как, чем жил он эти годы? Определенно можно сказать лишь одно: он жил
мечтой о возвращении в Мексику, ставшей для него милее и роднее, чем родная Испания. Но в Мекси-
193

ку не мог он вернуться без власти, без полномочий, без внятного разрешения противоречий с вице-ко-
ролем. Он засыпал Совет по делам Индий просьбами и жалобами — а в ответ получал лишь отписки.
Дважды, в 1542 и 1543 годах, он писал королю — в ответ молчание. В 1544 году Кортес пишет еще одно
послание королю — оно известно как его последнее письмо Карлу V. Может, он и после этого обращал-
ся к королю, но тон письма, отчаянно смелый тон вконец обезнаде>кенн гочелове а,позвол етпр
поло>ки ь, топис мо тодействител ноб лопоследн м.Горе ь иупре омды ат гостро
«Ваше Святейшее Цезарское Католическое Величество!
Я полагал, что столько трудов положив в молодости, заслужу в старости отдых, ибо у&g ;ксо ок
недоедал, недосыпал, носил оружие, подвергал себя опасности, не жалел ни средств, ни времени — и
все ради служения Господу, ибо всемерно старался я привлечь в загон Его овец из другого полушария,
доселе неведомых и не упомянутых в наших книгах; и прилагал я всевозмо>к ыеусил я,д бывоз
личить имя короля моего, завоевав и отдав под власть его премногие и превеликие королевства и вла-
дения многих варварских народов и племен; и все это свершил я своими усилиями и за свой счет, ни
в чем не видя помощи; напротив того, недруги и завистники пиявками высасывали кровь мою и лопа-
лись от пресыщения ею».
«За мои труды и лишения ради служения Господу я получил сполна, ибо Он избрал меня своим
орудием, дабы я выполнил Его волю. (...) Что &gt ке домо гокоро я, то неме еевознаграж е я ылт
что caeteris paribus' не был обделен судьбою, и мне посчастливилось жить в правление Вашего Вели-
чества, ибо никогда сими королевствами Испании, где Бог мне даровал счастье родиться, не управлял
столь великий, щедрый, могущественный католический государь. В первый раз, когда я целовал руку
Вашего Величества, передавая Вам плоды служения своего, Вы благосклонно приняли их и обнару>
ли желание возблагодарить меня словами и делами; но мне казалось, что сии милости;не достойны
заслуг моих, и, как вы помните, я отказался принять их.
Ваше Величество сказали и приказали мне, чтобы я принял эти милости, пояснив, что это лишь
начало, и мне не следует воспринимать их как плату за служение, ибо в отношениях со мной Вы упо-
добитесь арбалетчику, который первые выстрелы пускает мимо цели и, лишь пристрелявшись, попа-
дает куда надо; и Вы сказали, что нынешние милости — лишь первый выстрел, Вы будете поправлять
себя и со временем попадете в цель и дадите мне то, чего я заслу>кив ю ипос му нест ит несей
отказываться ни от чего и лучше принять дарованное, и на том я целовал руки Вашему Величеству.
Но стоило мне повернуться спиною, как меня лишили всего, и Ваши обещания так и не были
выполнены. Q Вас прекрасная память, и Вы не могли забыть сказанного и обещанного, к тому &gt ке
больше того мне было обещано в письмах, подписанных Вашим королевским именем. Мои дела
достойны Ваших обещаний и с тех пор нисколько не упали в цене; напротив того, я не переставал,
преодолевая бесчисленные препятствия, расширять Ваши владения, и расширил их еще больше после
того, как мне были заслуженно оказаны Ваши милости; и я не могу понять, почему не только не
выполняются Ваши обещания, но у меня отбирают и то, что мне было даровано. И если кто посмеет
сказать, что вовсе не обделен я, ибо имею кое-какие владения и доходы, то на это отвечу: ничто и бес-
полезное — одно и то > е, бов е, т яим ю,настол кобесполез о, толу ше б янич го неим
коль скоро я не могу воспользоваться своими доходами, вынужденный защищаться от Вашего чинов-
ника, а это куда труднее, чем завоевать вражескую землю».
Далее Кортес сетует на свою бедность, перечисляет свои траты и, повторяя предыдущие письма,
обращается к королю с просьбой послать в Мексику независимых судей, чтобы они беспристрастно
разобрались в его тяжбе с вице-королем. Но предваряющие эту просьбу слова «вновь и вновь и в кото-
' При прочих равных условиях (лат.).
194

1) — Эрнана Кортеса;
Z) и 3) — маркиза дель Валье;
4) — доньи Хуаны дель Суныиа, жены Кортеса
рый раз умоляю Ваше Величество» наводят на
подозрение, что сам Кортес уже утратил надежду
*о>кдат сяотв та откоро я.Заканчивае сяпи
мо следующими словами: «Вы окажете мне пре-
великую милость, если пошлете знающих судей и
прикажете им в указанный срок разобраться во
всем и вынести приговор без проволочек, и это муз~
станет для меня благодеянием, ибо отсрочки
губительны для меня, ведь пора мне возвращать-
с
ся домой, я уже не в том возрасте, чтобы скитать-
ся по постоялым дворам; пора мне у&g ;кпроясн
свои счеты с Богом, а они непросты, тогда как
жить мне осталось немного, и нет у меня време-
~ р
ни прохла>кдать я илу ш япоте яюсостоян
нежели душу». Предчувствие не обмануло Корте-
(
ca: на полях письма королевский секретарь
Франсиско де Иос Кобос размашисто написал:
«Отвечать нет надобности».
.г-- алиат ~~~~
Кортес жаловался на бездене>к е инекото
историки пишут, будто бы он умер в нищете. Это
Подписи:
преувеличение. Да, он не жил на широкую ногу,
был в долгах, но и не бедствовал — судя по тому,
что держал мажордома, казначея, буфетчика,
слугу, пажа, поставщика вин и конюха. Мало кто
понимал, что вовсе не бедность и не молчание
короля стали главной напастью последних лет его жизни. Истинным их проклятием стало бездей-
ствие — пытка для деятельного человека, который не привык и часу сидеть сложа руки. Порывы в
неведомое, завоевания, приключения, исследования, эксперименты — все это осталось в прошлом и в
другом полушарии, а здесь, в Испании, после постыдного алжирского похода, однообразные дни сли-
вались в месяцы, а месяцы в годы.
Чтобы чем-то заполнить безмерность досуга, Кортес завел у себя в мадридском доме своего рода
«интеллектуальный салон» под названием «Академия знаменитых мужей». «Знаменитые мужи» вЂ” а
к ним относились люди разных постов и профессий — при встречах в доме Кортеса выдвигали какую-
то философскую, религиозную или моральную тему и пускались в ее обсуждение. Отголоском этих
интеллектуальных бесед стала изданная в 1567 году книга «Весьма тонкие и знаменательные диалоги»
участника «Академии» епископа Педро де Наварры. По его свидетельству, одна из последних бесед
была посвящена тому, как должно человеку приуготовлять себя к смерти, — и тему эту предло>
Кортес, узнав о неизлечимой болезни Франсиско де Лос Кобоса, который умрет в мае 1547 года.
Вряд ли Кортес предвидел, что он не переживет своего покровителя, но, видимо, предчувствовал
прибли>ке иесме ти Ђ”к льск роре илвернут с вМекси у.Вернут ся езвлас и, езполно
чий, без разрешения тяжбы — для того лишь, чтобы в Мексике окончить свои дни. В сентябре 1546
года он переехал из Мадрида в Севилью, откуда в ту эпоху отплывали корабли в Новый Свет. Биограф
Кортеса Лопес де Гомара пишет: «Кортес переехал в Севилью, чтобы отправиться в Новую Испанию
и умереть в Мексике». Жаль, он не объяснил, почему Кортес не спешил садиться на корабль и провел
195

39
фВ ЮТЯСЬ»
~~В1Л 1.O C OS
.! ге1а ргсрагасюпс1е1а
~DIALOCOS~
mug (ubtilesy notables,
HECH OS РО~ ЕЫ ЬLVS
гпй~п1о у Rcucrislifsiino Гейог Don Pc
dzo dc Nauarra,Olsifpo Ье Comcge.
e+ )чп г!гтт!ого!т1д СмБойсо Лгу йо
Efps siss ou Elsrlsppc яме/Ьо Scssor.
Иисгге,ЭЖаг!отрог с! пиГшо Auror @on
Pedro de Nauarra ОЬ!Гро Ье Comenge.
c+Dsri jidosal muy magnifico fcnor Francifce
dc Era il o p ri mes fccrer~a s'io у del con fc jo fc
crcro del muy Carholico Rey dc ЕГрапа
пие11го Senor.
gw Carta dcl Auror cn que dirigela obra..аю
N V Y MA GNI FICO SENOR.
Обложка (слеВа) и перВая страница книги «Весьма тонкие и занимательные диалоги».
На перВой странице под заглабием («Киалоги о должном приуготоВлении к смерти... ») текст гласит:
«Среди Академий знаменитых мужей, В то Время как я находился при дВоре сиятельнейшего Цезаря,
одна, и далеко не последняя, собиралась В доме прослаВленного и доблестного Эрнана Кортеса,
который ВозВысил честь Испании и расширил границы империи»
в Севилье год, отпущенный ему судьбой. Об этом остается только гадать. Скорее всего, он не мог
выехать из Испании, не расплатившись с долгами, и о>кид л,ко да изНо ойИспа ии муподве
доходы с его майората. В конце концов, его терпение лопнуло, и в августе 1547 года он заложил за
шесть тысяч дукатов все ценности, имевшиеся в его доме, вплоть до золотой и серебряной посуды. Воз-
мо>к о, тасде каоткрыв ла муп т вАмер ку Ђ” ноб лопозд о:состоя ие гоздоро ьяре
ухудшилось.
В начале октября Кортес вызвал нотариуса, чтобы оформить завещание. Документ получился весь-
ма пространный, ибо герой наш, проявив недюжинную память и редкостную скрупулезность, нико-
го из близких, даже слуг, оставшихся в Мексике, не обошел своей милостью. Напомним: у Кортеса
было девять детей, из них четверо законных и трое «узаконенных». Майорат и титул маркиза насле-
довал Мартин, сын доньи Хуаны де Суньига; полукровки Мартин и Луис получили ренту по две тысячи
196
.-г:.-1
-, г~~,,, (:,.
в .1»'-'',
<Imprc os епсагар сарог? апMil
сп!а Cuchillcria,Апоdc s g 6 7.
QQessdas fc св саГа tsc Q>igs cl sc&ssclsscs ~lla
sssfassion ssscrcadcr ssc 1Ьгов.веров ос 4 о!аде ciuda*
N Т R Е Las Academias q auia
dc varones1!!ийгег, епе! tiempo
quc уо Гсриа la согге de aquel in
-,.4 uiEtsfsiino СсГаг vccedorde fis mil
m о,сга vna(y по dclas ройгегаз)
-! —,--.~ -~. !аса(ай! по[аЫеу ча!сгоГо Нег
«ап Co~rccs cngr5dcccdor dc!a honrra y impcrio
dc ЕГрайа. Си& t асопиегГа юпfcgu annsuc
pcrionas fcnaladas de dsucrfasрго!е siones, рог
1и гап crpericcia y hechosайц~1гаЫсаеГрсой

~'Ю ~ ~9' ' /1
Х». я,. ~h„.,~6Ë~»~ . ~~~I„.v~f~
7NLt 34А»» 43+A+o+h~» ~434 'f >ìß~~+Q ~g 3у уу g~
° °
Р' 2- ' 4, вЛ °
° р.hr4 дмю» wO Zaaa]4 $ciuma(ae ~а+ыл ~P ~ (-
л~
° в ...,~,у.б
аив.мд~s. -~аЯ.6..Ле..е .в ~;4люми J ~.1,) gyle
ю»У ~ Я
°» уф3аетасх Йа»»~ чана» j~»»э» ГЯ .р б Д
r
4- .г ~~~~,'7
с - ./,)-л, .- 1.
ф
Г
г
ю
I
» . »
Г
У
Ъ
Ъ
+л ~
Ф
ю
»
~»Юга»Ф»Ъ м а» $»уф~»а~»»в~~~»
~Ь а
( а~~Д@
1
1
° »ВИВА»,
4» °
&lt i
%
Ъ
3crr a ~
»»
Ф'
Ю ° Ф
Р ~ ' я:-, -.т"'
'.'У
Р»
Последняя страница забегания Кортеса с подписями маркиза дель Валье и двух сдидетелей

золотых дукатов в год — а это по тем временам была немалая сумма; и всем дочерям, в том числе
двум, оставшимся «незаконноро>кденным »,Кор есотка алсолид оепридан е,д бы нисмо
выйти замуж за достойного идальго. О жене Кортес упомянул в завещании жесткой скупой строкой:
она получает десять тысяч дукатов. Очень значительные суммы Кортес выделил на содержание осно-
ванного им госпиталя Младенца Иисуса в Мехико и на то, чтобы основать в Койоакане женский
монастырь и колледж теологии и права, но последние два распоря>ке ия а и неб ливыполне
Все эти пункты завещания в целом не выходят за рамки юридических норм того времени, чего не
скажешь о пунктах с тридцать восьмого по сороковой, которые, наверное, вогнали в оторопь нотари-
уса, как изумляли они впоследствии биографов Кортеса. Еще можно понять статью тридцать девятую,
где Кортес ссылается на споры насчет законности рабовладения и «для успокоения совести» возлагает
на своего наследника задачу освободить всех рабов, «если так будет решено». Однако совестливые сом-
нения нашего героя простерлись до такой степени, что поневоле задаешься вопросом, не помутился ли
у него рассудок, когда он составлял два других распоряжения? В предыдущей статье завещания Кортес
упоминает о земельных владениях, пожалованных ему королем, и о доходах с тех земель, после чего гово-
рит следующее: «...Если выяснится, что каким-то образом и в чем-либо я был плохо проинформирован и
присвоил себе что-либо, мне не принадлежащее, о чем доныне не знал, приказываю вернуть эти владе-
ния тем, кому они по праву принадле>ка и, ихнаследни а ипотомкам. .» Ђ”зада а,опять-т кивоз
женная на Мартина. Сороковая статья развивает эту мысль: если выяснится, что какие-то из земель Кор-
теса, занятые под сады, виноградники и хлопковые плантации, «принадле> ат ихприрод ымвладе
цам, приказываю возвратить эти земли владельцам вместе со всеми доходами, каковые они могли бы с
них получить, и возместить им все налоги, какие они выплачивали за эти земли...»
Диву даешься, читая это: кому &gt ке тизе ли попр вупринадлежа и, ак не«природ ымвладе
цам», то есть коренным обитателям? И если последовательно проводить этот принцип — то что оста-
нется от майората Кортеса, да и вообще от испанских владений в Новом Свете? Что же это такое
стряслось с нашим героем? Разумеется, не помутнение рассудка: завещание, несомненно, написано в
здравом уме и трезвой памяти. Но столь &gt кеочеви н и о, т всозна ииКорт сапроисход ликак
то внутренние сдвиги, возмо> новызван ыебур ойполеми о озаконно тииспанск гозавоева
Нового Света. Вряд ли Кортес пересмотрел свои взгляды, вряд ли переосмыслил роль, уготованную ему
судьбой, вряд ли во многом раскаялся; но упомянутые пункты завещания явно продиктованы >ке
нием «успокоить совесть» — а это значит, что она была неспокойна.
Покончив с завещанием, Кортес переехал в селение Кастильеха-де-ла-Куэста, неподалеку от Севи-
льи, где поселился в доме своего друга. При нем находились «законный» Мартин, которому исполни-
лось пятнадцать лет, два францисканца, мажордом и личный слуга. Последние дни Кортеса омрачи-
лись известием о том, что его сын Луис намерен жениться на дочери капитана Бернардино Васкеса де
Тапиа, который свидетельствовал против Кортеса на судебных процессах. В предсмертном усилии
Кортес велел позвать нотариуса и внес изменения в завещание, лишив Луиса ежегодной ренты. Под-
писать это распоря>ке ие он же нес ог Ђ” зан горасписа сямонах-францискан ц.Вече омт го
дня, в пятницу 2 декабря 1547 года Кортес умер в возрасте шестидесяти двух лет.
Эпилог
Видимо, таким мощным зарядом энергетики обладал наш герой, что его путешествия и приключе-
ния не прекратились и после смерти. Речь идет, разумеется, не о странствиях его души — о чем нам
не позволено знать — а о странствиях его бренных останков. Один из пунктов завещания Кортеса гласил:
198

«Перво-наперво приказываю: ежели я умру в сих
королевствах Испании, мое тело захоронить в приход-
и абы оно
ской церкви того дома, где я окончу дни свои, д
там покоилось до того времени, когда мои наследники
наидут в озмо>кно тьпереве ти оиоста к вНо
Испанию, и я обязываю их сделать это в срок до десяти
лет а если можно, то и раньше, и отвезти останки в город
I
Койоакан и захоронить во францисканском монастыре
Непорочного Зачатия, каковой я распорядился основать,
и пусть меня захоронят в том склепе, которыи я распоря-
дился построить для себя и для моих потомков. Также
приказываю: когда мои останки уду р
6 т и ивезены в
Новую Испанию, дабы предать их земле в церкви указан-
ного монастыря, каковой я распорядился основать и воз-
двигнуть, то пусть захоронение будет произведено так,
как это сочтет нужным сделать моя >к надо ьяХу на
С ньига или иной наследник, кто будет жив на тот
ун
момент».
Как видно, одно посмертное путешествие запланиро-
вал сам Кортес; но он не мог и заподозрить, какие долгие
ему предстоят скитания. Итак, согласно завещанию, Кор-
теса сначала захоронили в Испани, для
и чего герцог
Медина Седониа на время любезно предоставил свой
фамильный склеп в церкви Святого Исид р
И о а в Севилье.
Он рассчитывал на то, что вскоре останки Кортеса будут
перевезены в Мексику, но наследники не торопились
выполнять волю покойного; а через три года гостеприим-
ный хозяин склепа сам отправился в мир . р
иной. П ишлось
освободить для него место в последнем пристанище, и
останки Кортеса переместили в капеллу Святои Катари-
ны той &gt кецерк и о ем ылсостав енсоответствую
нотариальный акт. Лишь в 1566 году наследник Мартин
озаботился посмертной волей отца и перевез останки
знаменитого конкиста,дора в Мексику — туда, где им
полагалось пребывать. После эксгумации кости были
6 &lt нозаверн т вбе ыетк н ислож н вя ик
бережно заве
кедрового дерева, а тот помещен в хрустальную урну — в
этой обители они и
и пересекли океан. Но поскольку,
вопреки воле покоиного, монастырь Не р
Н по очного Зача-
тия так и не был основан в Койоакане, урну захоронили в
церкви
ркви Святого Франциска в Тескоко, где покоились
донья Каталина, мать Кортеса, и одна из его дочерей.
Прошло более полувека. В 1629 году в Мехико скон-
чался внук Кортеса, дон Педро Кортес, четвертыи маркиз
4fgtI 3 4<"у& t;,ВАсю,кг4
малов ттлм~" е<аг
Так Выглядело надгробие Кортеса,
ВпоследстВии разрушенное
199

Бюст с надгробия чудом сохранился и оыл дыбезен 8 Рим

дель Валье, — и на нем оборвалась мужская линия потомков знаменитого конкистадора. Тогдашний
вице-король Новой Испании решил воспользоваться этим обстоятельством и вместе с внуком тор>
ственно захоронить его деда в месте, более подобающем для могилы знаменитого конкистадора,
нежели скромная церковь в провинциальном городке. Для последнего упокоения двух маркизов дель
Валье был выбран монастырь Святого Франциска в Мехико. Может статься, именно о таких помпез-
ных похоронах втайне мечтал наш герой. После эксгумации урну с останками Кортеса перевезли в
столицу и на несколько дней выставили в парадном зале дворца, где ей оказывались всяческие поче-
сти. Затем в сопровождении вице-короля, архиепископа, членов аудьенсии и городского управления и
при огромном стечении народа, гроб с телом внука и урну с костями деда несли по улицам Мехико
рыцари ордена Сантьяго; а в церкви, куда принесли останки, горело триста свечей в серебряных кан-
делябрах, и триста монахов-францисканцев отпевали бренные останки. В стене алтаря была сделана
ниша, куда и поместили хрустальную урну под защитой двойной железной решетки и стекла; а свер-
ху укрепили мраморную табличку с лаконичной надписью: Ferdinandi Cortes servantur hie famosa
(«Здесь покоятся останки знаменитого Фердинанда Кортеса»). Прославленному человеку много слов
на могилу не надо.
Знаменитые останки вновь были потрево>к н в1 16го у,ко д вмонаст резавершил сьст
ительство новой церкви, куда и перенесли урну с костями вместе с табличкой. Прошло еще несколь-
ко десятков лет, и в 1790 году очередной вице-король Новой Испании решил, что ниша в стене цер-
кви и табличка с лаконичной надписью не достойны памяти знаменитого конкистадора, и задумал
создать, по его словам, «величественное надгробие, какое соответствовало бы прославленному и сия-
тельному Эрнану Кортесу, чье имя стоит выше всяких похвал». Сей памятник он решил воздвигнуть
в госпитале Младенца Иисуса, основанном Кортесом, и тем самым хоть как-то приблизиться к
выполнению последней воли покойного. Проект надгробия был заказан лучшим мексиканским
скульпторам того времени, и через два года в церкви Иисуса Назареянина красовался величествен-
ный монумент: на пьедестале с надписью «Здесь покоится великий герой Эрнан Кортес» был поме-
щен на фоне обелиска бюст Кортеса из золоченой бронзы. Торжественное перезахоронение остан-
ков Кортеса в присутствии вице-короля, членов аудьенсии и городского совета и при стечении
огромных толп горожан состоялось 8 ноября 1794 года. Дата была выбрана не случайно: именно
8 ноября 1519 года испанцы вошли в Теночтитлан (кстати, госпиталь Младенца Иисуса был постро-
ен в том самом месте, где Кортеса встречал Мотекусома); и вот теперь, ровно двести семьдесят пять
лет спустя, Кортес, казалось бы, обрел свое последнее пристанище в завоеванном им городе.
Не тут-то было. Настали смутные времена борьбы испанских колоний за независимость—
Мексика окончательно отделилась от Испании в 1821 году. Долгую, упорную и кровопролитную
войну повстанцы вели под антииспанскими лозунгами, при этом обращая взоры к индейскому
культурному наследию, в котором хотели видеть свои корни и свою самобытность; и вполне зако-
номерно, что в эту эпоху в общественном сознании рождающихся наций было выпестовано чувство
ненависти к конкистадорам. Ведь именно они, конкистадоры, зало>к лиосн выиспанс ойколо
альной империи, именно они разрушили индейские культуры и насаждали испанские порядки.
В Мексике на острие этой атаки оказался, разумеется, Кортес. И вот 15 сентября 1823 года на засе-
дании правительства было решено на следующий день разрушить надгробие Кортеса, извлечь его
бренные останки, проволочь по улицам столицы и сжечь на площади Сан-Ласаро. При жизни Кор-
тесу везло на заступников; повезло ему и на этот раз. В правительстве нашелся вменяемый министр,
дон Лукас Аламан; вечером, после заседания, он примчался в госпиталь Младенца Иисуса, рассказал
главному капеллану о случившемся, тот вызвал церковного каменщика, и втроем они наспех пере-
201

захоронили останки Кортеса, которым пришлось перекочевать из пышного мраморного обитали-
ща в сырой подпол вблизи алтаря. Трое участников перезахоронения поклялись хранить дело в
строжайшей тайне. На следующий день надгробие было разрушено, урну с костями при этом не
нашли, но не стали проводить расследование, удовлетворившись содеянным.
Шли годы. Дона Аламана неотступно трево>к лобеспокойст о: ак ампо> иваюто танки
кого конкистадора, не испортятся ли они от сырости подпола? Но лишь в 1836 году он решил про-
извести новое перезахоронение и поместить останки в более сухое место. Как раз в этом году Испа-
ния признала независимую Мексику и установила с ней дипломатические отношения; и тогда &gt
начались ремонтные и перестроечные работы в госпитале Младенца Иисуса. Перезахоронение
вновь производилось втайне, но на сей раз участников набралось больше: помимо самого Аламана
и того &gt кекаменщи а вд лоб липосвящ ныглав ыйвикар й,распорядите ь,архитект р,уп
вляющий госпиталем и его >ке а.По леочеред ойэксгума иико т иче епКорт са за вамес
тщательно просушили, затем завернули в материю и поместили в урну из кедрового дерева, в кото-
рой они два с половиной века назад пересекали океан. Дон Аламан глядел в будущее и потому
составил пространный нотариальный акт, где подробнейшим образом описал урну и все ее содер-
>ким е,впл ть докосточ и ито ноука ално оеме тозахороне и вст нецер виИис саНа
реянина, и заверяли документ подписи всех посвященных, которые поклялись хранить тайну.
В 1843 году Аламан передал копию этого документа испанскому послу в Мексике, и тот поместил
ее в секретный архив посольства.
Бурная история Мексики долгое время не оставляла возможности рассекретить этот документ.
Лишь в 1946 году посольство испанского правительства в изгнании доверило документ мексикан-
ским историкам. Настал третий звездный час в посмертной жизни нашего героя. Двадцать четвер-
того ноября 1946 года каменщики взломали стену церкви точно в указанном месте и обнаружили
урну, а на следующий день в присутствии высоких правительственных чинов, фоторепортеров, >к
налистов и зевак урна была извлечена из стены; присутствовавший на церемонии Альфонсо Аламан,
правнук дона Лукаса Аламана, достал ключ от урны, который больше века хранился в семье, пере-
даваясь по наследству, но, увы, замок заржавел от времени, и урну пришлось взломать. После этого
ее со всем содержимым перевезли в Национальный Институт Антропологии и Истории, где она в
течение месяца проходила всевозможные обследования на предмет своей подлинности, после чего
ученые вынесли вердикт: это именно останки Кортеса и никого иного, и сомнению этот вывод не
подле>к т.По леч г 9и ля1 47г даоста киКорт саб ливн вьзахорон н в ой gt;ке
нише в стене церкви Иисуса Назареянина, откуда их извлекли, а на стене была помещена таблич-
ка — уже без всяких хвалебных слов: «Эрнан Кортес. 1485 — 1547». Случилось это ровно через четы-
реста лет после смерти Кортеса. Хочется верить, что на этом его посмертные скитания завершились.
~]'
%(~,-
гЩ1~~~ Я ЯКУТ
)фью v Цф/

КРИСТОБАЛЬ ДЕ ОЛИД
No ега para gobernar, sino para ser gobernado
(Не повелевать, но служить он судьбою был призван).
Берналь Диас дель Кастильо
Себе не хозяин
Недолгим будет повествование о нашем следующем герое, как коротким оказалось и его генерал-
капитанство; и все &gt ке ондоби сяпр ва наотдель оеповествован е.Доби ся не емда е, товс ал
главе экспедиции, тем более что ее результаты, если честно сказать, оказались незначительны во всех
отношениях — как по части открытий, так и по части завоеваний и заселения. Но его измена Кортесу,
вынудившая того на два года бросить дела управления, сказалась на судьбах множества не последних
людей и вошла в историю конкисты. Интересно, сохранилась бы надобность в этом рассказе, останься
Олид верен Кортесу? Если нет, то, выходит, вероломство подчас оказывается куда более надежным про-
пуском в Историю, нежели верность.
фамилию нашего героя его современники передавали по-разному: Оли, Олиде, Олите, Долид, но
чаще Олид — на этом варианте мы и остановимся. Кристобаль де Олид происходил из благородного
наваррского рода, имевшего фамильный герб: серебряный полумесяц и золотую звезду на голубом поле;
но о его семье, равно как о детстве и юности, ничего не известно. Родился же он в 1488 году на юге
Испании, в Андалусии, в городе Баэса. Можно предполо>ки ь, то ыл онсегундо ом Ђ” акназыв
младших сыновей идальго, лишенных наследства, — и, видимо, в шелках не валялся, коль скоро отпра-
вился искать счастья за океан.
Все, лично знавшие Олида, отмечают его незаурядную силу и храбрость; Берналь даже сравнил его с
троянским Гектором, но утвер>к ал риэт м, токомандова ие муб ло не позуб м.«Б дь о в
&gt кем рем д иблагоразум н,ск льмог ч,хр б ииску ен а впеш м, а  вкон омб ю, онс
бы выдающимся му>к м, Ђ”пи етБерна ь, Ђ”одн ко неповелева ь, нослуж ть онсудь ою ылп
203

зван. Наружностью &gt ке ыл онста е илад н,широкоп е иу о вбедр х,воло омсве е или омп
гож, а ямочка на подбородке придавала его лицу приятное выражение. Голоса от природы низкого и
грубоватого, вместе с тем собеседовал он с легкостью и изяществом речи, дополняемыми искренно-
стью выражения и прочими достоинствами». Что касается способностей к командованию, то Олид,
казалось, задался целью опровергнуть мнение Берналя, ибо с начала мексиканской кампании он все
время находился на командирских постах и, между прочим, неплохо проявил себя.
Итак, в 1 518 году Олид объявился на Кубе и, видимо, расположил к себе губернатора своей недю>к
ной силой и привлекательной внешностью. Во всяком случае, именно ему Диего де Веласкес поручил
отправиться на розыски Хуана де Грихальвы, от которого давно не получал вестей. Миссия Олида не
имела успеха у берегов Юкатана испанцев настигла буря, и потрепанной каравелле пришлось возвра-
титься на Кубу. Губернатор был крайне раздосадован, но вскоре появился Альварадо с добрыми вестями,
В экспедицию Кортеса Олид отправился в ранге командующего одной из одиннадцати капитаний
испанского войска, а на пути в Мексику под его началом находился один из кораблей. Когда в Веракру-
се сторонники Веласкеса начали мутить воду, наш герой твердо встал на сторону Кортеса, поклялся
быть тому верным до самой смерти и был назначен маэстре де кампо — то есть на третью по рангу
командирскую должность после генерал-капитана и его заместителя.
Отметим лишь основные вехи боевого пути нашего героя в мексиканской кампании. Впервые он
проявил воинскую доблесть в битве с тлашкальтеками, когда, получив ранение и потеряв коня, остался
в строю и сражался, как лев. Он участвовал в сражении против сил Нарваэса, а в «Ночь печали» нахо-
дился в центре отступавшей колонны и спасся вместе с большей частью своих людей. В отчаянной
битве при Отумбе он вновь насмеялся над смертью и опять проявил себя храбрецом, прорывая плот-
ный вражеский строй во главе своей капитании. Еще раз на волосок от смерти он побывал, когда Кор-
тес направил под его командованием две с половиной сотни солдат захватить город Иш-*апалапан на
побере> ьеоз раТеско о иацт киразруш липлоти у, Ђ”то даО идчу ом неутон
Стоит рассказать еще один эпизод, о котором сам Олид, наверное, предпочел бы умолчать. Замыкая
кольцо осады вокруг Теночтитлана, Кортес послал Олида захватить приграничные городки Гуакачула и
Осукар, дав ему для выполнения задачи триста испанских солдат, несколько тысяч тлашкальтеков и
лучших лошадей. Получилось &gt кет к, тоболь аяча тьсол а и секапит нывой каОл даоказал
«новичками» из бывшей армии Нарваэса, которые, по словам Берналя, «не имели доброй воли воевать,
а думали о том лишь, как вернуться на Кубу». Индейцы (скорее всего подосланные ацтеками) внуши-
ли испанцам, будто им противостоят мощнейшие гарнизоны под командованием самого Куаутемока;
капитаны переполошились, запаниковали и стали наседать на Олида: давай, мол, проявим благоразумие
и повернем назад. И добились-таки своего — как пишет Берналь, «нарушили его разум» (trastornaron
su seso), и храбрец Олид вернулся в Чолулу, откуда написал Кортесу. у'знав о случившемся, Кортес рас-
свирепел и послал в Чолулу двух арбалетчиков с личным письмом Олиду. Кортес, как уже убедился чита-
тель, обладал литературным даром, равно как и даром внушения, а еще он тонко чувствовал человека и
умел задеть за живое. То письмо не сохранилось, но легко представить, что в нем было написано: не
иначе как генерал-капитан попрекнул своего маэстре де кампо в трусости, а такой упрек для конкис-
тадора был хуже гибели. Прочтя письмо, Олид взревел, словно разъяренный тигр, тут &gt кепод ялвой
в поход, а капитанам пригрозил, что отошлет их в ставку Кортеса как трусов. Кампания прошла мол-
ниеносно: Олид, «от обиды ставший тигром» (Берналь), личным примером вдохнул в солдат мужество
и в два счета смел гарнизоны городов. Когда он возвратился к Кортесу с победой, то сам потешался над
своей минутной слабостью и клялся, что никогда больше не станет слушать капитанов из войска Нар-
ваэса. Клятвы клятвами; но этот эпизод очень ясно показал еще один недостаток Олида, а именно—
204

внушаемость при дефиците собственного мнения; этот недостаток в конечном счете и погубил его.
И если бы Кортес вовремя осознал это свойство натуры Олида, то избавил бы себя от многих неприят-
ностей.
Во время осады Теночтитлана Кортес разделил войско и союзников на четыре крупных подразделе-
ния, командование над тремя из которых поручил Педро де Альварадо, Гонсало де Сандовалю и Кри-
стобалю де Олиду: под началом последнего находилось тридцать три всадника, сто шестьдесят пехотин-
цев, восемнадцать аркебузиров и арбалетчиков и более двадцати тысяч союзных индейцев. Штаб Олида
располагался в городе Койоакан (ныне известный район Мехико, где жил Диего Ривера и окончил свои
дни Троцкий). Надо ли говорить, что наш герой достойно проявил себя и в этой кампании. Кстати, Кор-
тес ему был обязан жизнью, ибо именно Олид со своими людьми выручали его, когда он попал в запад-
ню. В общем, послужной список Олида был почти безукоризненным, и Кортес имел все основания
доверять своему маэстре де кампо.
После падения Теночтитлана Кортес разослал своих бравых капитанов в экспедиции, резонно опаса-
ясь, как бы в бездействии не начали они грызться между собой. Олиду предстояло покорить Мичоа-
кан — нынешний штат на юго-западе Мексики, где располо>к нокрасивей ееоз роПатцкуа о.К
тес неоднократно получал сведения о богатстве того края, и его разгоряченное воображение рисовало
на берегах Патцкуаро мощные города, наподобие тех, что красовались вокруг озера Тескоко, — выхо-
дит, Олиду он доверил «самую многообещающую конкисту». В экспедицию Олид отправлялся уже
семейным человеком: как раз накануне он женился на португалке донье Фелипе де Арауз, которая
недавно прибыла из Испании.
Олид вышел в поход в июле 1522 года во главе семидесяти всадников и двухсот пехотинцев. Кортес
предписал ему «обозреть всю ту провинцию, вызнать ее тайны и, ежели окажется возмо>кн м,засел
ее главный город». Испанцы двинулись на юг вдоль реки Лерма и спустились в долину Толука, которая
граничила с владениями тарасков, населявших Мичоакан. Вождь тарасков Кальтсонси послал своего
брата Куиниарангари остановить непрошеных гостей. Между прочим, ранее тараски успешно проти-
востояли нахрапу воинственных ацтеков и сумели отстоять свою независимость. Стычка произошла
17 июля у селения Тахимароа: при первом &gt кеза пеарке узтара к вуж сепоразбежали ь аб
касика был взят в плен. Однако обращались с ним, как пишет хроника, «со всем почтением, подобающим
его рангу». Через толмача Олид имел с ним долгую беседу, окрестил его под именем дон Педро, после
чего отпустил к касику с обильными дарами. К чести нашего героя надо сказать, что, в отличие от Аль-
варадо, с индейцами он всегда старался уладить дело миром, и на его счету нет ни одной неоправдан-
ной жестокости, какими переполнен послужной список многих конкистадоров.
Рассказывая «королю» тарасков обо всем случившемся, новоявленный дон Педро превозносил силу
коней и храбрость пришельцев, но всячески успокаивал брата, заверяя, что испанцы идут с миром.
Мнения «при дворе» разделились: одни призывали к сопротивлению, другие к покорности, а третьи
присоветовали вождю покончить самоубийством, бросившись в воды священного озера Патцкуаро.
Этому совету и воспоследовал касик, только несколько его переиначив. Когда стемнело, он приказал
затушить в городе все огни, ночью тайно вышел из дворца, загрузился в ладью вместе с любимыми
женами и чадами и сбежал, распустив при этом слух, будто бы наложил на себя руки. Самоустранение
касика дела не решило, и споры между ero советниками продолжались. В конце концов, победили те,
кто призывал покориться, а в о>кида иииспан евтара киприне л вжер вувосемь отпленник
дабы заручиться поддержкой богов. Зря были загублены эти жизни, ибо, как вскоре выяснилось, боги
тарасков лишились силы.
Едва испанцы вошли в столицу тарасков, славный город Цинцунцан, Олид тут &gt кеза ял«корол
205

Прижизненные портреты Олида, если такоВые были, не сохранились. Этот помещен В историческом труде,
изданном В 17Z6 z. Надпись Вокруг портрета: «Маэстре де кампо Кристобаль де Олид де Убеда умиротВоряет Мичоакан»
ский дворец» и пять прилегавших к нему главных храмов и как верный ученик Кортеса приказал своим
воинам крушить богомерзкие идолы. В ужасе взирали индейцы, как разрушаются их святилища, они
ждали — вот-вот небесный огонь испепелит святотатцев, но ни облачка не смутило равнодушной голу-
бизны неба. Этот религиозный психологический шок воздействовал на индейцев подчас сильнее, чем
кони, пушки и аркебузы, вместе взятые. Четыре месяца Олид стоял в Цунцунцане и грабил святилища
тарасков, но индейцы не помышляли о сопротивлении. Не всколыхнулись они даже тогда, когда испан-
цы разграбили «королевскую» усыпальницу на острове Хапупату: бестрепетно вытаскивали царские
останки из могил и сдирали золотые и серебряные украшения. И таким вот образом набил Олид трид-
цать сундуков серебром и двадцать золотом и эту богатую добычу отослал с доном Педро Кортесу в
Мехико, представив ее как «дар» тарасков испанскому королю.
Радость Кортеса вскоре омрачилась известием о том, что в селении Колима на побере> ьеЮжн
моря восстали индейцы и убили капитана Альвареса Чико, которого он отрядил туда строить корабли.
Завоеватель Мексики, как говорилось, был буквально помешан на идее достичь островов Пряностей, и
потому крайне болезненно воспринял случившееся. Поскольку ближе всех к Колиме в то время нахо-
дился Олид, Кортес приказал ему снять с места почти всех своих людей и как можно больше союзных
индейцев и немедленно идти на подавление восставших, а по пути «умиротворить» индейцев приле-
гающих областей. В конце ноября Олид подошел к Колиме, но едва он показался в виду неприятеля,
206

восставшие бросились в атаку и дрались столь яростно, что в считанные часы наголову разгромили
испанцев и их союзников. Жалкие остатки войска позорно бе>к л сп ляб
Бесславным получилось возвращение нашего героя в Мехико. Кортес был очень раздосадован пора-
>кени м, ностран ымобра ом тонискол ко несказал сь на гооце кеОли а.Вме тон г вКол
он послал Сандоваля, а Олиду доверил куда более важное предприятие.
Кто здесь хозяин?
А чтобы понять, что это было за предприятие, и почему Кортес придавал ему такое значение, нам
придется заглянуть на десяток лет назад, перенестись в Центральную Америку и познакомиться с
одним бравым конкистадором по имени Хиль Гонсалес Давила. Коль скоро он сыграл роковую роль в
незавидной судьбе нашего героя, то будет удостоен короткого рассказа в этой главе.
Но для начала надо упомянуть Васко Нуньеса де Бальбоа, который в 1513 году пересек Панамский
перешеек с севера на юг и открыл Тихий океан, назвав его Южным морем. Назначенный губернато-
ром Золотой Кастилии, Педрариас Давила жестоко завидовал славе Бальбоа и в 1517 году казнил его,
подозревая в стремлении отложиться от него. Бывший соратник Бальбоа Андрес Ниньо и его компа-
ньон Хиль Гонсалес де Авила решили продолжить дело казненного аделантадо и подписали с королем
капитуляцию на открытия в Южном море.
Они прибыли в Панаму и ретиво взялись за подготовку к экспедиции. Не тут-то было: Педрариас
чинил им препятствия на каждом шагу. Будучи человеком сообразительным, Гонсалес де Авила быстро
уразумел, чего от него хотят и на что намекают. Он предло> илгубернат руво т вдо ю, отж
согласился, и дело сразу пошло на лад: были отремонтированы корабли Бальбоа, построены несколько
новых, и в начале 1522 года экспедиция вышла в море.
Васко Нуньес в свое время рвался на юг, в страну инков. Гонсалес и Ниньо пошли на север. Выбор
направления объясним двумя мотивами: с одной стороны, они стремились найти вожделенный пролив
между материками — такое открытие принесло бы им не только славу на веки вечные, но и обильные
королевские милости; а с другой стороны, хотелось быть поближе к богатствам Мексики, недавно
покоренной Кортесом. Дойдя до необследованного побере>к я,экспеди ияразделила ь:Х льГонса
с сотней людей двинулся берегом, а Ниньо поддерживал их с моря. Узнав от туземцев, что на севере
располо>к ны ваогром ыхозе а,испа цыподума и,бу то т ие тьвод ыйп ть изодн гооке н
другой. Там, по словам туземцев, в «столице» на берегу озера правил могущественный касик Ника-
рао — по его имени конкистадоры и назвали всю «провинцию», ставшую впоследствии независимой
страной. Гонсалес со своим отрядом устремился к озерам, и достиг владений Никарао, где был принят
с необыкновенным радушием. Касик подарил испанцам пятнадцать тысяч песо золота, но что стоил
этот скромный дар в сравнении с подарком вождя чужеземцев, который поднес касику панталоны,
полотняную рубаху и пурпурную шапку! Потрясенный такой щедростью Никарао и несколько тысяч
его подданных согласились принять христианство. Затем Гонсалес обследовал озеро Манагуа и, пройдя
еще полтораста миль на север, вышел к заливу, где его поджидали корабли. К тому времени Ниньо уже
успел окрестить тот залив именем Фонсека в честь тогдашнего президента Совета по делам Индий дона
Хуана Родригеса де Фонсеки. Отсюда экспедиция повернула назад и в июне 1523 года вернулась в
Панаму. Помимо впечатляющих открытий, Гонсалес и Ниньо привезли немалую добычу — почти девя-
носто тысяч песо золотом. Педрариас довольно потер руки и потребовал отдать ему пятую часть золо-
та. Гонсалес прямо-таки ошалел от такой наглости: вложив в предприятие жалкие триста песо и палец
о палец не ударив, претендовать на королевскую долю! Понимая, что спорить бесполезно, Гонсалес
207

Дикарь Нобого Сбета

тайно сбежал на Эспаньолу, откуда написал королю о своих открытиях и настрочил пространную
жалобу на Педрариаса.
Между тем тот искренне считал новооткрытые земли Никарагуа своею собственностью, как если бы
Гонсалес состоял у него на службе и с ним подписывал капитуляцию. И вот, чтобы закрепить за собой
ценное приобретение, в 1524 году Педрариас послал в Никарагуа экспедицию во главе с Франсиско
Эрнандесом де Кордова, которому предписал заселить те земли. Следуя указаниям губернатора, Кор-
дова основал на побере> ьепо т,за емдвину сявглу ь, вовладе иякас каНикар о. сеэмисс
Педрариаса всегда действовали силой и нахрапом, оставляя за собой горы трупов, — не исключением
стала и экспедиция Кордовы. Куда девалось миролюбие касика, принявшего христианство! Но силы
были неравны. Разгромив индейцев, Кордова основал три форта: Гранада на берегу озера Никарагуа,
Леон к северо-западу от озера Манагуа и Сеговия. А еще он открыл реку Сан-Хуан, вытекавшую из
озера Никарагуа, построил лодки и дошел по реке до Атлантического океана. После чего послал губер-
натору сообщение о своих деяниях и открытиях, а Педрариас приписал все эти заслуги себе лично и
отправил соответствующее донесение королю.
Между тем Гонсалес де Авила, выскользнув из цепких лап губернатора Золотой Кастилии, подался в
Испанию, где, пользуясь покровительством тогдашнего президента Совета по делам Индий Фонсеки (не
зря, выходит, назвали залив в его честь!), получил новую капитуляцию на открытия и завоевания в Цен-
тральной Америке. Границы юрисдикции Гонсалеса были прописаны со всевозмо>к ойтщательност ю,
оставались при этом столь неопределенными, что ни он сам, ни его конкуренты не вполне представляли
себе, где эти границы проходят. Сами посудите. В капитуляции говорилось: «От залива Оса в Южном море
до гор, названных именем Гонсалеса де Авилы, на 17,5 градусах северной широты, оттуда по прямой до
Северного моря', но не заходя во владения Эрнана Кортеса; оттуда по прямой на восток до реки Сан-Паб-
ло, что впадает в залив Ибуэрас, и от этой реки по прямой до залива Оса с севера на юг». Ныне всех этих
топонимов не найдешь на карте; но если перевести их на язык современной географии, то; выходит, Гонса-
лес получал во владение нынешние страны Гватемала, Сальвадор, Гондурас, Никарагуа и Коста-Рика
Хотя в капитуляции были специально оговорены права Кортеса, последний понятия не имел, где
кончается его территория на юге, да и не хотел об этом знать; и если с запада и с востока его земли
имели естественные границы — побережья океанов, то на севере и на юге столь &gt кеестествен ымоб
зом границы отсутствовали. А между тем на юге, слышал Кортес, красуются пышные города и золота
немерено и, по словам Берналя, моряки, побывавшие там, рассказывали, будто бы индейцы при рыб-
ной ловле используют для сетей грузила из чистого золота. А главное, там, был уверен Кортес, располо-
> енпро ив ежокеана и иоткрыв ий гопокр етс бясла ой нав кивечн е. се тирез ныК
тес изложил в письме императору: «...И также я снарядил несколько судов и послал капитана Кристо-
баля Долида, воевавшего под моим началом, вдоль побере> ьяСеверн гомо я,д бызасе ил он
Игерас, располо>кен ы всемидес тили ах отзал ваВознесен я, бои е ямножес восведе и
том, как богата сия земля, а кроме того, многие кормчие сходятся во мнении, что тот залив соединяет-
ся проливом с Южным морем, пролив &gt ке ей&gt каждуот с атья ольше вс гона вете,соз авая,
великую службу сослу&gt ку емса ымВаш муКоролевск муВеличеств ».Ит к,извес и окапиту
ции, заключенной с Гонсалесом де Авилой, заставило Кортеса развить бурную деятельность, как нынче
сказали бы, «на южном направлении». И потому в короткий срок он снарядил две экспедиции на юг,
одну в Гватемалу, другую в Гондурас, поставив их командующими своих самых доверенных людей,
соответственно Альварадо и Олида.
' С е в е р н о е м о р е — так называли в то время Атлантический океан в противопоставление Южному морю — Тихому
океану.
209

Вернемся к Гонсалесу. Поскольку на Никарагуа уже наложил тяжелую лапу Педрариас, и он >
хозяин перешейка, перекрывал путь к Тихоокеанскому побере>к ю,Гонса ес деАв ларе илосв
вать свои владения с Гондураса. В те далекие времена Гондурас еще не был ни страной, ни даже терри-
торией, а оставался всего лишь отрезком береговой линии, которую открыл Колумб в 1504 году. у' этих
негостеприимных берегов его суда попали в жесточайший шторм, и когда ветер стих, адмирал вос-
кликнул: «Слава Богу, мы вырвались из этой бездны!» Испанское слово «honduras» («глубины», в дан-
ном контексте «бездна») и дало название будущей стране.
Гонсалесу пришлось повторить тяжкий опыт великого мореплавателя: когда в марте 1524 года его
суда приблизились к берегам Гондураса, начался шторм, набравшие воду корабли едва держались на
плаву, и не оставалось ничего иного, как выбросить за борт часть грузов, в том числе лошадей. Эпитафи-
ей несчастным животным стало название залива — Пуэрто-Кабальос (Порт Лошадей), но время стер-
ло и эту эпитафию, и сейчас тот залив известен как Пуэрто-Кортес. Несомые бурей, корабли проследо-
вали на запад, к оконечности Гондурасского залива, где наконец смогли встать на якорь. Здесь Гонсалес
основал первое испанское поселение в Гондурасе, назвав его Сан-Хиль-де-Буэнависта. В поисках
золота испанцы продвинулись на пятьдесят лиг в глубь страны и вышли в красивейшую долину Оланчо—
здесь было основано поселение Сан-Мигель.
210

Танец индейцеВ Центральной Америки
Недолго, однако, Гонсалес де Авила наслаждался покоем в благодатном краю. В конце 1524 года в
долине Оланчо объявился разведывательный отряд Франсиско Эрнандеса де Кордовы, которого,
напомним, Педрариас послал по следам Гонсалеса с целью присвоить себе его открытия и завоевания
в Никарагуа. Эрнандес де Кордова, повторивший судьбу Олида, уже подумывал отложиться от Педра-
риаса и ревностно расширял границы своих будущих владений.
На.,до ли объяснять, как не обрадовались испанцы встрече с соотечественниками на краю земли. Гон-
салес де Авила сразу ясно дал понять командиру отряда, кто тут хозяин, и посоветовал ему убираться
подобру-поздорову, но тот не внял благоразумному совету. Тогда законный владелец Гондураса пере-
шел к более действенной дипломатии и, располагая численным превосходством, напал на разведыва-
тельный отряд, разору>к л,заб ал сеценно т иприка алсоотечественни амубират сяв н.Чт
закрепиться в долине Оланчо, Гонсалес начал сотнями пригонять сюда индейцев в услужение, с кото-
рыми христиане обращались как со скотом. Кончилось дело тем, что индейцы тайно пронесли в селе-
211

ние палицы, луки и стрелы, пряча их в охапках травы для прокорма коней; и ночью, когда испанцы
мирно почивали, обрушились на них. Многие были убиты, оставшиеся в живых еле ноги унесли, а селе-
ние Сан-Мигель туземцы спалили дотла.
Между тем разъяренный Эрнандес де Кордова направил против Гонсалеса крупный отряд во главе
с капитаном Эрнандо де Сото, будущим покорителем Миссисипи. Прознав об этом, хозяин Гондураса
послал к побережью за подмогой, а чтобы оттянуть время, запросил у Сото мира и начал переговоры.
Пока длились переговоры, подошло подкрепление. Полагаясь на численное превосходство своего отря-
да, а также на порядочность противника, Сото проявил удивительную беспечность и даже не подумал
выставлять на ночь часовых. Этим и воспользовался Гонсалес де Авила: ночью внезапно напал на лагерь
Сото, моментально разору> ил гоот я иприну и ксд ч впл н.Командующ г ича ть голю
он благоразумно отпустил на свободу, правда забрав у них все золото, остальных оставил под своим
началом.
Из этого отступления читатель смог уяснить себе характер человека, с которым судьба столкнет
нашего героя.
Сам себе хозяин
История донесла до нас пространный список затрат Кортеса на экспедицию Олида. Просматривая
список, вновь поражаешься тому, как органично сочетались в характере конкистадоров титанический
размах деяний и широта помыслов с умением учесть стоимость булавки для их осуществления. Экспе-
диция была неплохо экипирована и обошлась Кортесу в 35 926 песо и восемь реалов. На пяти судах в
путь отправлялись триста семьдесят солдат и двадцать два коня.
Кортес предписал Олиду по пути зайти на Кубу, чтобы пополнить запасы продовольствия и взять на
борт еще лошадей. Надо признать, распоря>ке ие товыгля итвес маопрометчив м.Т т, тох ть
предал, перестает доверять даже друзьям. Кортес в свое время отложился от Веласкеса и был вправе
любого подозревать в измене, тем более что в его войске все время прорастали семена бунта, и ему при-
ходилось подавлять мятежи в зародыше. Но Кортес, сказать к его чести, не воспроизвел модель дикта-
тора и сохранял доверие к людям, которых считал своими друзьями и помощниками. За что, как смог
убедиться читатель, неоднократно был жестоко наказан. Неужели он не понимал, направляя подчинен-
ного на Кубу, что его злейший враг Веласкес не упустит случая и сделает все возмо>кн е,чт быпере
нить Олида на свою сторону? ~&g ;ккого-ко о, ноКорт са необвин ш внедальновиднос и. Оноказа
настолы&l ;опредусмотрител н, тозара ееотпра илсво говетер н сденьг ми наКу у,д бы отза
пил провизии и лошадей для экспедиции, разумно предполагая, что колонисты Кубы, при виде армады
Олида, тут &gt кезавы ятце ы А отизм ны он непредусмотр л.Зна ит Ђ”дове ялОл дубезоговор
но, доверял, как себе самому. За что и заплатил сполна.
Олид, как водится, получил от начальства подробные инструкции; их суть сводилась к следующим
пунктам. По пути он должен зайти в Гавану и принять на борт провизию и лошадей, затем проследовать
к побере> ьюГондур са и, н в ем непритес яяиндейце »,залож ть ампоселен е. eå мупр
писывалось: искать золото и серебро; искать морской пролив; с помощью двух приданных ему священ-
нослужителей наставлять индейцев в истинной вере; разрушать языческие капища и пресекать челове-
ческие жертвоприношения; повсюду воздвигать кресты; посылать Кортесу реляции о ходе дел. При рас-
ставании Кортес напутствовал Олида с такой &gt кедружес ойпылкост ю ска о вс оевр мя гонап
ствовал Веласкес. По словам Берналя, Кортес воскликнул: «Возлюбленный брат мой, Кристобаль Долид,
ты видел наши деяния в Новой Испании, на них ты должен равняться!» В ответ Олид поклялся Кортесу
212

Высадка
в верности, и можно не сомневаться, что он нисколько не кривил душою в тот момент.
Альварадо и Олид отправились в экспедиции с разницей в месяц: первый — 6 декабря 1523 года,
второй — 11 января 1524 года. Кортес предполагал, что они встретятся где-нибудь на берегах морско-
го пролива. Если их встреча и состоялась, то уже не в Новом Свете, а на том свете.
Когда и как мысль о предательстве запала в душу нашего героя? В точности мы этого никогда не
узнаем. Скорее всего, она зародилась еще по пути на Кубу, и не без влияния Педро де Брионеса, назна-
ченного «маэстре де кампо» экспедиции, то есть правой рукой командующего. Здесь Кортес дал еще
одну промашку. Этот Педро де Брионес был человеком вздорным, скандальным, себе на уме и, главное,
тайным врагом Кортеса. А таких, недовольных несправедливым разделом добычи после мексиканской
кампании, в Новой Испании было пруд пруди, и немало их попало в экспедицию Олида. Так что семя
213

измены взрастало на ухоженной почве. И можно представить себе, как во время плавания из Веракру-
са в Гавану Олид слышал разговоры простых солдат, почем зря костеривших Кортеса, благо тот был
далеко; и как Брионес капля за каплей вливал яд измены в его сердце. Во всяком случае, по свидетель-
ству другого бывшего капитана Кортеса Франсиско де Монтехо, оказавшегося на Кубе по пути из
Испании, Олид при их встрече весьма недру>келю ноотзыва с оКорт с исето ал намно иеоб
и притеснения, каких он натерпелся от него. Непонятно, чем так притеснял его Кортес, простивший
ему поражение при Колиме и поставивший командиром мощной экспедиции, — оставим это на сове-
сти нашего героя.
На Кубе, как и следовало о>кида ь,Ол да ут gt;ке « зялво орот»Вел скес.С ач лаонпо с
нему своего секретаря, затем священника, провизора и прочих доверенных лиц, и каждый на свой лад
склонял капитана к измене. Одновременно науськанные губернатором солдаты мутили воду в войске
Олида. Наконец, когда почва была густо унавожена, состоялась встреча Олида с Веласкесом на борту
капитанского нао. О чем у них шел разговор, догадаться несло>к о.По-видимо у,Велас ес езособ
труда склонил Олида на свою сторону, пообещав тому, что будет всячески хлопотать за него при дворе
и добьется признания его прав на владение Гондурасом и всеми землями, какие он откроет и завоюет.
Перспектива стать независимым, стать законным хозяином «своей» земли могла в то время соблазнить
214

самого стойкого. Не будем забываты& t;т му& t;к ,чтопредло gt;кение ис одилоотгуб рнатора,п
теля власти, что придавало соглашению законный характер. И все &gt ке неподстрекательс иер чиБ
онеса, не мнимые обиды на Кортеса и даже не посулы Веласкеса подвигли нашего героя на измену. Как
и всякий истинный конкистадор, Олид мечтал о «собственной конкисте», которая оставит его имя в
веках. Так они и говорили: «моя конкиста», когда получали возмо>кно тьвст ть вогл веэкспедиц
самостоятельно выбрать маршрут и совершить новые открытия и завоевания. И ради этой «своей кон-
кисты» они готовы были головой рискнуть и отложиться от начальства — как показывает пример того
&gt кеКорте а.Велас есуказы алОл дуп т вИстор
Пока &gt ке нидоговорил сьучаствов т впредприя ии напа х,дейст уя отим ни гокоролевс
го величества. А обманутый Кортес, затративший на экспедицию немалую сумму, оказался ни при чем.
Чтобы закрепить свой успех, Веласкес ввел в состав экспедиции немало новых людей, своих верных сто-
ронников. Конечно, люди Олида по-разному восприняли его решение: одни ликовали, другие втайне его
осуждали, но предпочитали помалкивать, а большинству было глубоко наплевать, кому они служат—
Кортесу, Олиду или Веласкесу, — лишь бы вернуться из похода с добычей.
Третьего мая 1524 года флотилия Олида встала на якорь у гондурасского побере> ь в оммес е,
ныне расположен город Пуэрто-Кортес. Здесь в тот же день Олид торжественно заложил поселение и
нарек его Триумфо-де-ла-Крус (Триумф Креста), после чего назначил рехидоров, альгвасилов и алы<альд
дабы новоро>кденн мугор ду езчиновни ов непропада ь. акпо лезах да наК бу ылиспол енв
рой пункт предписаний Кортеса Насчет ревностного исполнения третьего пункта (искать золото и сере-
бро) сомневаться тоже не приходилось — иначе ради чего тащиться в такую глушь? Поскольку обещан-
ных рыболовных сетей с золотыми грузилами испанцы на побере> ье необнаружи и,О ид вогл ве
шестидесяти пеших и конных воинов предпринял экспедицию в глубь материка. Он прошел около сорока
лиг, завязал дружбу с индейскими касиками и, как в один голос свидетельствуют хронисты, привел их к подчи-
нению испанской короне и обратил в христианство, не пролив ни капли крови. Тем слмым было выполне-
но еще два предписания Кортеса — не притеснять индейцев и насаждать истинную веру.
Но он не выполнил последнего предписания Кортеса — посылать ему реляции о ходе дел. Восемь
месяцев завоеватель Мексики напрасно ждал вестей от Олида, пока в октябре 1524 года не дошло до
него удручающее известие с Кубы о том, что его верный соратник предался Веласкесу и отложился от
него. Сначала Кортес послал на поимку Олида карательную экспедицию во главе с Франсиско де Лас
Касасом, своим двоюродным братом. Недавно прибывший из Испании с королевским подтвер>кде
ем губернаторских полномочий Кортеса, он, добрый вестник, был в фаворе, несколько месяцев нахо-
дился на посту главного алькальда Мехико и зарекомендовал себя как человек достойный доверия,
решительный и притом благоразумный. Кортес приказал кузену блокировать Олида с моря, перехва-
тывать все суда, идущие из Гондураса, казнить Олида на месте или в цепях доставить в Мехико. На все
про все он выделил ему два корабля с артиллерией и полторы сотни солдат. Прямо скажем, не густо,
особенно если учесть, что у Олида было вдвое больше людей. Видимо, Кортес рассчитывал — и не
напрасно, что многие из отряда Олида сохранили ему верность и сразу перейдут на его сторону.
На подходе к Триумфо-де-ла-Крус Лас Касас приказал поднять на мачтах белые флаги, тем самым
приглашая мятежника вступить в переговоры и решить дело миром. В ответ на столь любезное пред-
ло>ке и скораб ейОл дараздал сьпушеч ыевыстре ы,пробив иеб ртод ой изкараве л.
Касас отошел в море на безопасное расстояние, но лишь затем, чтобы усыпить бдительность противни-
ка. Через несколько дней его суда под покровом темноты приблизились к кораблям Олида и открыли
шквальный огонь из всех артиллерийских стволов. Бригантина Олида затонула вместе с экипажем, а
две каравеллы были захвачены в короткой абордажной схватке.
215

ИзготоВление лодки из стВола дереоа
В скверном поло>ке ииоказа ся ашгер й.Выиг авби ву намо е, асКа аснаде ноперек
выход из гавани и лишил Олида возмо>кно тисвязат с сВеласке о ипопрос ть г опомо и.П
вда, кузен Кортеса не осмеливался предпринять штурм селения с моря, учитывая численное превосход-
ство противника; но кто помешает ему произвести высадку невдалеке от селения и зайти с тыла?
А численное превосходство, понимал Олид, это лишь видимость, ведь в его отряде сохранялось немалое
число сторонников Кортеса, которые в любой момент могли нанести удар в спину. И он как в воду смот-
рел: Лас Касас уже получил тайное послание из Триумфо-де-ла-Крус с обещанием поддер>к ть го
наступлении с суши.
В б
добавок ко всему доло>к лиОли у, тогде топоблизо тиобъяви сяХ льГонса ес деАв л и
Э
также не предвещало ничего хорошего. Едва Олид обосновался в Гондурасе, Гонсалес де Авила через
посланников стал угро>к ть мурасправ й;прав а,пот м,уз а о гоизм неКорт сувд угсме
су, вдруг сменил
гнев на милость — видимо, решил заручиться поддер>к ойВеласк сапро ивлю ейПедрариа а. Но
сторону он примет в сложившихся обстоятельствах, предугадать было сложно — скорее всего нанесет
&
предательский удар из-за угла.
216

Олид срочно отрядил посланника к Педро де Брионесу, чей отряд стоял лигах в двадцати от селения,
с приказанием немедленно возвращаться в Триумфо-де-ла-Навидад. А пока, в о>кида ииподкрепле
и чтобы оттянуть время, приступил к переговорам.
Франсиско де Лас Касас вел их через посредников. Он предлагал Олиду перейти на сторону Корте-
са, обещая при этом даже сохранить его командование экспедицией. умные люди нашептывали Олиду,
что кузен Кортеса ведет переговоры лишь для отвода глаз, а сам только и помышляет, как бы взять в
плен мятежника. Стоит ли сомневаться, что так оно и было на самом деле? Как показали дальнейшие
события, Олид был доверчив и простоват — но не до такой же степени! Поэтому он отказывался от
столь выгодных предложений, юлил, размышлял — словом, тянул время. Посланник к Брионесу нако-
нец вернулся — один и с ужасным известием: «маэстре де кампо» отложился от Олида и увел свой
отряд в неизвестном направлении (как выяснилось впоследствии, он переметнулся к Гонсалесу де
Авиле). Наш герой стоял как громом пораженный и ушам своим не верил. А нечего удивляться: подби-
вающий на предательство первым и предаст. Поло>ке иеОл даст лобезнаде&gt
Однако судьба конкистадора изменчива: за падением следует взлет, а нежданной удачи бойся пуще
всякой напасти, ибо за ней грядет катастрофа.
Лас Касасу надоело вести пустопоро>к иеперегово ы и онпристу и крешитель ымдействи
отвел корабли на лигу от побережья и приготовился к высадке. В ночь перед высадкой разразился чудо-
вищный шторм и разнес корабли в щепы. Полсотни людей утонули; остальные еле живые выбрались
на берег, где два дня голодные и раздетые стучали зубами от холода под проливным дождем. В этом пла-
чевном поло>ке ии и иподоб алОл
Все-таки ему не откажешь в душевной широте. Другой бы не упустил случая позлорадствовать над
вчерашним всесильным врагом, а то бы и расправился с ним — но не таков был наш герой. Как пишет
хронист, он обошелся с кузеном Кортеса и его людьми «чрезвычайно учтиво», разместил всех, кого мог,
в собственном доме, накормил, дал одежду. Подчиненным Лас Касаса он предоставил полную свобо-
ду — правда, предварительно заставил их поклясться на Священном Писании в том: что будут ему
верны и встанут на его сторону, если Кортес решит самолично заявиться в Гондурас. Лас Касаса он
объявил своим пленником — однако не посадил его в цепях под надзор, а позволил ему жить в своем
доме скорее на поло>ке иигос
Через некоторое время Олид направился в глубь страны, решив основать прочную базу для дальней-
шего покорения Гондураса Разумеется, пленника он предусмотрительно увел с собой. По пути Олид
получил нежданное известие о том, что в близле>ка еминдейс омселе иинаходи сяГонса ес
Авила с небольшим отрядом — всего-то десяток всадников и два десятка пехотинцев. Олид немедлен-
но выслал пятьдесят человек на его поимку, и вскоре тот предстал перед ним в качестве пленника. Ну,
кто теперь хозяин Гондураса?
Так в одночасье переменилась судьба Олида: еще недавно обложенный со всех сторон врагами, уте-
рявший надежду, он вдруг стал всесилен, а недавние конкуренты находились у него в плену. Теперь ему
некого страшиться, и он готов померяться силами с самим Кортесом, если тот решит пожаловать сюда.
То был звездный час нашего героя. Однако не прозревал Олид, что ввел в свой стан не одного, а двух
троянских коней. Не учитывал он и того, что звезды частенько падают с неба.
Между тем войско Олида продвигалось на запад, пересекло реки у'луа и Чамелекон и вошло в
плодородную густонаселенную долину Нако, защищенную со всех сторон горами. Здесь, в этом зем-
ном раю (километрах в тридцати к юго-западу от нынешнего города Сан-Педро-Сула), и решил
Олид основать «столицу» своих владений — город Нако. На центральной площади вскоре были
возведены из кирпича-сырца здание городского управления, резиденция генерал-капитана и скром-
217

ная церковь с изящной колоколенкой. От площади веером расходились улочки с деревянными
домами колонистов и хижинами индейцев, а дальше простирались сады и возделанные поля. Опять
> е,след етотмети ь, токолониза ияк аяпро ла езкровопролит я в емвиди сянесомнен
заслуга Олида, который умел ладить с индейскими касиками и воспрещал своим людям чинить
насилия и грабе>
Лас Касас и Гонсалес де Авила, хотя формально находились на поло>ке иипленник в,пользовал
полной свободой и могли сколько угодно общаться наедине и с солдатами. Олид был слишком уверен
в своих силах, чтобы опасаться подвоха со стороны бывших врагов, а ныне чуть ли не друзей. Видимо,
верил он и в порядочность пленников, с которыми каждодневно вел дружеские беседы за своим сто-
лом. В этой модели его поведения видится что-то от времен средневекового рыцарства, когда слово
чести, данное пленником, приковывало его к победителю покрепче самой прочной цепи. Но дело про-
исходило уже в новое время; и мог ли Олид, предавший друга, рассчитывать на верность врагов? Лас
Касас и Гонсалес сполна воспользовались преимуществами своего поло>кен я,состав лизагов
вошли в контакт со сторонниками Кортеса и заручились их поддер>кк й.Ср ди их ы иглав ыйа
гвасил, Гаспар у'ртадо.
218

Однажды, рассказывает Берналь, во время трапезы Олид стал отпускать комплименты своим плен-
никам: мол, какие они достойные мужи и сколь лестно ему находиться в такой блистательной компа-
нии. На что достойные мужи отвечали с усмешками: так-то оно так, сеньор Олид, да только вы хоро-
шенько берегите себя, а то, не ровен час, мы убьем вас. Эта тонкая шутка чрезвычайно понравилась
Олиду и заставила его расхохотаться.
Несколько дней спустя воскресным вечером Олид устроил застолье, на котором, помимо неизмен-
ных Лас Касаса и Гонсалеса де Авилы, присутствовало несколько десятков человек. у'> инпроте а
приятных беседах — как сказал поэт, «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились
они». Альгвасил подло> и втаре куОл даиндюшати ы; асКа асска алмногозначитель о:«Сей
я добавлю вам острого соуса». Это был сигнал к действию. И не успел Олид вскочить со стула, как заго-
ворщики схватили его сзади за руки и за волосы и выхватили спрятанные под одеждой ножи. «Мои, на
помощь!» — взревел Олид; и хотя его сторонники были в большинстве, отчего-то они и пальцем не
пошевелили, парализованные то ли ужасом, то ли призывом Лас Касаса: «Именем короля и Кортеса!
Хватит терпеть этого тирана!» И со словами «Ну вот, дружок, настал твой час» он вонзил кинжал в
горло Олида. Гонсалес тоже не отставал и вовсю орудовал кинжалом.
I
У
ю
«Ну Вот, дружок, настал тбой час»
219

Но заговорщики не рассчитали непомерной силы Олида Весь израненный, истекающий кровью,
этот Голиаф сумел-таки подняться со стула, стряхнуть с себя облепивших его недругов, вырваться из их
цепких рук и пулей выскочить из дома Заговорщики бросились за ним, но не смогли его догнать — он
словно растворился в ночной темноте.
Лас Касас и Гонсалес де Авила не стали продолжать бесполезные поиски — сейчас важно было не
дать опомниться сторонникам Олида. Его ближайших друзей они тут &gt кезаключ ли одстра у,по
чего объявили общий сбор войска и заставили всех присягнуть на верность королю и Кортесу. При
этом объявили, что всякий, кто знает, где укрывается Олид, и не донесет об этом, будет казнен.
Где схоронился Олид, знал лишь священник: он взывал к христианскому милосердию и умолял сох-
ранить беглецу жизнь. Но взявшим власть в свои руки сейчас было не до христианских добродетелей.
Вряд ли Олид выжил бы после полученных ранений; но такая «естественная» смерть, да еще тайком—
Лас Касаса не устраивала. Предателя надо было казнить, и прилюдно, как полагается. Священника
заставили указать убежище беглеца, Олида схватили, отволокли в тюрьму и позвали врача, чтобы пере-
вязал ему раны — а то, не дай Бог, умрет не так, как ему положено. Затем ero привели на площадь и
после двадцатиминутного судебного процесса приговорили к смертной казни через обезглавливание.
Что и было исполнено незамедлительно. Олид просил разрешить ему исповедаться, но даже этой малой
милости не предоставили ему его вчерашние пленники, к которым он так благоволил.
В завершение проследим вкратце судьбы друтих героев этого рассказа Провозгласивший себя гене-
рал-капитаном Лас Касас отослал часть людей заселять побере>к е, де ылосно аннынеш ийп
Трухильо, а остальных повел сухопутным путем в Мехико, прихватив с собой Гонсалеса де Авилу. По
пути он приказал повесить Педро де Брионеса, который не уставал подбивать людей к бунту. В Мехи-
ко Лас Касас объявился, в отсутствие Кортеса, когда власть в Новой Испании захватили его враги. Они
немедленно арестовали Лас Касаса и Гонсалеса, начали судебный процесс по обвинению в убийстве
Олида и приговорили обоих к смертной казни. Но приговор не успели привести в исполнение — на их
счастье, возвратился Кортес. Лас Касас, обласканный кузеном, получил звание капитана и богатую
энкомьенду в Оахаке, где, видимо, и окончил свои дни. Хиль Гонсалес де Авила отправился в Испанию
и вскоре после возвращения умер в родном городе Авила в 1526 году.
Кристобаль де Олид не совершил великих открытий и значительных завоеваний, и даже селения, им
основанные, исчезли с лица земли. В Историю он вошел своим предательством Кортеса. И все &gt кесп
ведливость требует не только этим сохранить его имя в Истории. Он был, может, единственным из зна-
менитых конкистадоров, кто, пребывая на посту генерал-капитана, не совершил ни одной казни, не
устроил ни одного массового избиения индейцев. А это в те времена многого стоило.

ПЕДРО ДЕ АЛЬВАРАДО
Suplico à vuestra merced le haga relacion de quien уо soy, у lo que à su majestad he servido en estas
partes, у donde ando, у lo que nuevamente le he conquistado, у la voluntad que tengo en servirle en lo
que adelante...
(у'моляю вашу милость сообщить его величеству, кто я таков, как служил ему в сих краях, куда
направляюсь, какие земли завоевал для него и как горю желанием служить ему и впредь...).
Педро де АльВарадо. Из реляции Кортесу
Испания — Куба — Теночтитлан: куда дальше?
Педро де Альварадо, один из самых неугомонных и нахрапистых конкистадоров, оставил
о себе сомнительную славу повсюду — и в Северной, и в Центральной, и в Южной Америке;
и все &gt к вИсто ию онво е впер уюочер дь акпокорит льГватема ы,х т инаходи с в
время под началом Кортеса.
Есть некое символическое совпадение в том, что Кортес и его правая рука Альварадо были
и земляками (оба родились в Эстремадуре), и одногодками. Педро де Альварадо появился на свет
в городке Бадахос в 1485 году в семье небогатого идальго, который от второго брака имел шестеро
детей: то были Педро, его близняшка Сарра и младшие братья Хорхе, Гонсало, Гомес и Хуан. Кроме
того, наряду с «законным» Хуаном, еще имелся Хуан-бастард, произведенный на свет теми &gt
родителями до их бракосочетания (Берналь поминает его как «Хуана-старшего»). Примечательно,
что все мужские отпрыски семьи отправились в Новый Свет, долгое время держались вместе
и действовали сообща, чем напоминают знаменитый «квартет» братьев Писарро.
О жизни Педро в Испании мы знаем немного. Известно лишь, что был он изрядным шалопаем—
впрочем, как большинство юных идальго той поры. Несколько колоритных историй о нем рассказал
221

знаменитый хронист Инка Гарсиласо де ла Вега', отец которого был земляком, соратником и другом
нашего героя. Вот одна из них. В Севилье Педро с компанией молодых людей поднялся на башню Ла
Хиральда, чтобы полюбоваться видом на город. Из самого высокого окна башни на головокру>ките
ной высоте выходила балка длиной в дюжину шагов, установленная для производства каких-то работ.
Один из добрых молодцев, желая прихвастнуть своей удалью, скинул плащ и шпагу и прошелся по
балке. Наш герой воспринял это как вызов и «утер нос» приятелю, прогулявшись по балке до самого
конца и обратно, не снимая плаща и со шпагой в руке.
По словам того &gt кеГарсила о,Альвар до ылприят ойнаружно т иу елрасполож т кс
собеседника. А вот как характеризует его Берналь: «Он был прекрасного телосло>кен я,кра ивли
и весел взглядом, и за его красивую внешность индейцы прозвали его Тонатиу, то есть Солнцем...» На
самом деле Альварадо поражал индейцев светлым цветом своих волос, усов и бороды, оттого-то они
сочли его сыном бога солнца Тонатиу. Берналь сообщает, что Альварадо обладал даром красноречия и
умел внушить веру в свои слова; но при этом отмечает, что Альварадо «грешил болтливостью», и эту
характеристику отчасти подтвер>кд етФранси коЛо ес деГома а: Он ылчелове омловк м,ве
лым и очень говорливым, что свойственно лживым людям. Он не доверял друзьям, а те в свою очередь
обвиняли его в неблагодарности и в жестокости по отношению к индейцам».
Братья Альварадо подались в Новый Свет в 1510 году и обосновались на Эспаньоле, где Педро вско-
ре познакомился и сдружился с Кортесом. На следующий год они все вместе участвовали в экспедиции
Диего Веласкеса на Кубу и, видимо, неплохо зарекомендовали себя, коль скоро Педро стал богатым
землевладельцем и доверенным лицом губернатора, вообще-то не склонного доверять никому. Но мир-
ные сельские труды были не по нутру нашему герою, его манили приключения, и он без оглядки ринул-
ся в неведомое, едва предоставилась такая возмо>кно ть Ђ”экспеди ияГрихал вы наЮкат
В том предприятии двадцатидвухлетнему Альварадо доверили командование одним из кораблей.
Тогда-то начинающий конкистадор впервые продемонстрировал склонность к самоуправству: одер>
мый первопроходческой страстью, он на свой страх и риск поднялся вверх по реке Папалоапан, чем
вызвал гнев начальства. Ну и пусть себе гневается: зато реку Папалоапан с тех пор стали называть Рио-
де-Альварадо — вот он, первый шаг в Историю. Видимо, не случайно Грихальва отослал строптивого
капитана на Кубу сообщить о ходе дел и тем самым совершил непростительную ошибку, подарив
нашему герою роль доброго вестника. Этой ролью Альварадо воспользовался сполна и так расписал
богатства ацтеков, что заслу> илобъя иегубернато а;м лото о,бой ий ная ыкмоло ец сюсл
свершенных открытий приписал себе, а Грихальву, как мог, очернил, в чем ему позже помогли капитаны
Монтехо и Авила.
В результате генерал-капитаном экспедиции в Мексику был назначен Кортес, а вместе с ним повез-
ло и его приятелю Альварадо, который еще во время подготовки экспедиции получил звание «теньен-
те-хенераль» — заместителя главнокомандующего. На три года судьбы двух знаменитых конкистадо-
ров оказались накрепко спаяны, и потому упомянем лишь несколько эпизодов завоевания Мексики,
имеющих непосредственное отношение к Альварадо. В течение всей мексиканской кампании он оста-
вался одним из самых приближенных и доверенных лиц генера-капитана, хотя трижды получал от
Кортеса хорошую взбучку. Первый раз — в самом начале похода, на острове Косумель, когда Альвара-
до, командующий одним из кораблей, лихо опередил флагмана, высадился на острове и ограбил
индейское селение. Тогда Кортес публично и в очень резких выражениях отчитал своего заместителя,
'Инка Гарсиласо де ла Вега — выдающийся перуанскийхронист,философ. Внебрачный сынкапитанаиспанских
конкистадоров и внучки верховного правителя инков, он воспринял язык инков и европейскую культуру. Автор «Королевских
комментарие⻠— исторического труда о государстве инков — и ряда хроник.
222

'1
Бедро де Альбарадо

а штурмана его корабля приказал заковать в цепи, тем самым дав понять Альварадо, что его ждет, если
он еще раз проявит инициативу.
'у'вы, Альварадо забыл этот урок и в следующий раз проявил инициативу самым чудовищным обра-
зом, устроив резню ацтекской знати, имевшую катастрофические последствия для испанцев; и потому
во время судебного процесса против Альварадо, проведенного в 1529 году, прокуроры имели полное
право предъявить ему обвинения в гибели сотен соотечественников и тысяч союзных индейцев. Возвра-
тившись в Теночтитлан на выручку осажденным испанцам, Кортес, по свидетельству Берналя, допро-
сил заместителя, выслушал его версию насчет индейского заговора, страшно разозлился и сказал, что
все это полный вздор и что Альварадо совершил безрассудный непростительный поступок. В беседе с
глазу на глаз Кортес, наверное, выразил свое мнение еще более жестко. За такой проступок Кортес мог
бы разжаловать Альварадо, лишив его даже капитанского звания, — однако не сделал этого. Почему?
Потому что за время мексиканской кампании он не разжаловал ни одного капитана Человек дально-
видный, он понимал, что за каждым капитаном стоит капитания, преданная своему командиру, а недо-
вольных и смутьянов в его войске и без того хватало. И уж тем более негоже было менять заместителя
в критические дни восстания ацтеков.
Альварадо также обвиняли в трусости, когда в «Ночь печали» он «оставил людей своей капитании
на другом берегу канала» (из материалов упомянутого судебного процесса). Во время отступления из
Теночтитлана Кортес доверил заместителю командовать арьергардом, из которого спаслось всего-то
несколько человек вместе с капитаном. Когда началась мясорубка, Альварадо, раненный, потерявший
коня, пробился к рухнувшему мосту через канал и, спасая себя для Истории, совершил нечто необыч-
ное: оперся на древко копья, с силой оттолкнулся, сделал немыслимый прыжок и перемахнул на дру-
гой берег — то есть показал высший класс в современном спортивном состязании «прыжок с шестом».
С тех пор хронисты восхищенно упоминали о «знаменитом прыжке Альварадо», а один из них сооб-
щил, что индейцы, узревшие сей экстравагантный экзерсис, поверили, будто «этот человек и впрямь
был сыном солнца». Однако педант и правдоискатель Берналь категорически отрицает саму возмо&gt
ность такого прыжка, поскольку «при тамошней глубине он не смог бы опереться древком о дно, да и
канал был слишком широк, чтобы можно было перепрыгнуть его на копье или иным способом, каки-
ми бы проворством и ловкостью человек ни обладал»; вдобавок, уверяет Берналь, эту басню он услыхал
уже после падения Теночтитлана. Скорее всего, ее выдумал сам Альварадо, перебравшийся на другой
берег каким-то вполне заурядным способом — где по трупам, где вплавь; что &gt кекасае сяобвине и
трусости, то вряд ли они справедливы: в ту роковую ночь творилось такое, что каждый думал лишь о
собственном спасении.
Во время осады Теночтитлана Кортес поставил во главе трех штурмовых колонн Альварадо, Олида
и Сандоваля. Первому было отдано под начало тридцать всадников, восемнадцать арбалетчиков и арке-
бузиров, сто пятьдесят пехотинцев и двадцать тысяч союзников-индейцев; его штаб располагался в
городе Такуба. В боях за столицу ацтеков Альварадо вновь проявил личную инициативу, и вновь она
вышла боком: однажды лихим наскоком прорвался в город и угодил в западню, что кончилось поспеш-
ным бегством, гибелью и пленением десятков воинов. Кортес был крайне раздра> енсвоевол емсв
го заместителя, но опять спустил ему это с рук — может, потому, что вскоре и сам попался в такую &gt
ловушку и чудом избежал плена. Зато Альварадо сполна расквитался за свою оплошность: именно его
штурмовой колонне выпала честь брать последний оплот столицы, храмовый комплекс Тлателолько.
Стоит упомянуть еще один эпизод, касающийся личной жизни нашего героя. Правитель Тлаш-
калы Хикотенкатль-старший предло> илКорт с вж ныс оюдо ь, нопоскол ку от жеи
наложницу, Марину, то переадресовал подарок Альварадо, и при этом, по словам Берналя, сказал
224

отцу, «что отдает ее своему брату и капитану, который будет обращаться с нею очень хорошо, и
Хикотенга остался доволен этим». Самое удивительное, Кортес не обманул: дочь вождя, крещенная
под именем Луиса, на долгие годы стала верной подругой Альварадо, и видимо, тот искренне любил
ее. Иначе зачем бы он брал ее с собой в Гватемалу и даже в рискованную экспедицию в Перу? Луиса
родила ему сына Педро и дочь Леонор, в которой он души не чаял, а поскольку оба официальных
брака Альварадо оказались бездетными, то дочь-метиска после смерти брата стала единственной
наследницей отца. Важно другое — любовный союз белобородого Тонатиу с индейской принцессой
чрезвычайно укрепил авторитет Альварадо среди >ките ейТлашка ы:отн не нисчит ли
«своим» и стали ему верными союзниками.
После победы испанцев Альварадо в течение года находился с Кортесом в бывшей столице ацтеков,
а в январе 1522 года был направлен в разведывательно-завоевательный поход на юго-запад Мексики.
Экспедициям в западном направлении Кортес придавал особое значение: они открывали пути к
Южному морю, а значит и к островам Пряностей. Во главе этих экспедиций он поставил своих самых
доверенных и способных людей: Олиду, герою предыдущей главы, было поручено завоевать Мичоакан,
а герою этой главы — «провинцию» Тутетепеке (нынешний штат Оахака). Маниакальная подозритель-
ность Альварадо навязывала ему определенную модель поведения, которая вновь и вновь будет воспро-
изводиться — к несчастью для индейцев. Касик селения Тутетепеке дружественно встретил испанцев
и разместил их в своем «городе», но Альварадо, оглядев кучно стоявшие деревянные дома, решил, что
индейцы готовят ему западню и ночью запалят селение со всех сторон, — и тогда он вывел войско на
равнину. Стараясь избыть неприятный осадок от встречи, касик одарил испанцев золотом, чем еще
сильнее укрепил Альварадо в его подозрениях. По приказу капитана, касик был схвачен, закован в кан-
далы и брошен в темницу, где вскоре умер. Утвердив свою власть, Альварадо обследовал «провинцию»,
обнару> илзд сьзоло ыеприи к ивы е кЮжн мум рю(Тих муокеан ),в яв го вовладе
испанской короны со всеми подобающими торжественными обрядами. Неважно, что девять лет назад
Бальбоа уже подарил королю Южное море — лишний акт присвоения не помешает.
Однажды во время охоты некий солдат сообщил Альварадо, что находившиеся рядом соратники,
недовольные разделом добычи, составили заговор с целью убить капитана и его братьев. Альварадо при-
творился больным, немедленно прекратил охоту и вернулся в лагерь, где вызвал алькальда и альгваси-
лов, провел поспешный судебный процесс и вздернул двух главных заговорщиков. Как видно, обраще-
нию с мятежниками он обучился у Кортеса.
Между тем сам Кортес занимался «умиротворением провинции» Пануко на Атлантическом
побере>к е изд сьна ли гопосла цы отне ихкаси овневедо ойюж ойстра ы,изъявив
желание стать подданными испанского короля. Тот край звался Куаухтемальян, что на языке майя-
киче означает «место деревьев», — от этого слова и произошло название страны Гватемала. У истори-
ков возникают кое-какие сомнения насчет того, состоялось ли в действительности такое посольство
(описанное в четвертом послании-реляции Кортеса), или &gt ке то ылвымышлен ыйпо од ляза
евания. Скорее всего, второе, хотя майя-какчикели, один народ из множества, про>кивав и вГва
мале, хотели заручиться сильным союзником в своей бесконечной войне против соседей, майя-киче
и действительно приняли испанцев с распростертыми объятиями. И все &gt кеглав ымпово ом
экспедиции стало желание Кортеса расширить южные границы своих владений и отыскать пролив
между Атлантическим и Тихим океанами. Итак, Кортес спешно подготовил две экспедиции на юг,
одну в Гондурас во главе с Олидом, другую в Гватемалу, назначив ее генерал-капитаном Альварадо.
Собственно, именно с этого момента наш герой выходит на авансцену Истории в качестве самостоя-
тельной фигуры.
225

~и
%
': -!!::Жю
,'В".„'б-:"","Л' бВ
ОВбВ1 .
'б
:-ВВВВ
, ".1"
.Л
яВ, ='-'Ё~В",.
Л:::::-!!В -:,'"',,ббб —,,::-'-:!В
.1, .В - ВВИ~Я..
Вбб
'М
° Г
° б б~
I
4-
Ь,
В
Фэбю е
1
1
r
1
'I
б~1
1
\
:Гф: —:' 3 - — — в
%
kii4 ' '
л
%.:::::: б,:-»-
I
!Я "1
% бб'ЗЬ'
~,~В е
Ф
r
б
:Г::.1-'бб:
.ак~йВГ.-
° W
° Ъ
ВВ»
,Рб'~ =-
:ЛК
W
6,-'.:
М
~- °
Ъ
б
,~~В:
В
[
f=:-,--.
Е:::::.::,.'::. ':.-. Р: 1: —,':.".:!::У
11..'=:—= ..~б:! -б.:~!'-::Вл '3б
~@~~ ';,:б.-'..":. =.::-'.!:-:-::: -:.:~~% -ДВ-':'-':. -.Ы.-',:::: - .
I..
'б::.
'б
:=--Еб ", .. ".-: . -. - . В1В
1
Ъ»
-~а.В-—
, «е»
-1В. =д .,
ВВВ ЮЮ-
. ==.В:= — — ==
«
/=~~
"В В~~В °

Мексика — Гватемала — Сальвадор: туда и обратно
В начале декабря 1523 года Альварадо вышел из Мехико во главе ста двадцати всадников, трехсот
пехотинцев и тысячи союзных индейцев — воинов, слуг и носильщиков. Вместе с ним покорять «стра-
ну деревьев» отправились его братья Хорхе, Гонсало, Гомес, а также кузены Эрнандо и Диего де Альва-
радо. Двигаясь на юго-запад, испанцы достигли селения Соконуско на Тихоокеанском побережье; даль-
ше простирались неведомые земли — владения народа майя-киче. Отсюда Альварадо отправил послан-
цев правителям киче — как он впоследствии писал в реляции Кортесу, «дабы довести до их сведения,
что я пришел на эту землю завоевать и умиротворить провинции, кои не желали подчиниться власти
его величества» и «просил их оказать любезность добром пустить меня на их земли, и буде станут они
верными вассалами его величеству, то мы облагодетельствуем их и отнесемся к ним по справедливости;
буде &gt кен т, т япо дупро ив ихвой о иобойд с сн ми а спредател м имятежника и,в
ставшими против его величества». На эту вежливую просьбу индейцы не откликнулись, и в середине
февраля 1524 года войско завоевателей тронулось в путь через густую сельву.
За рекой Самала произошла первая военная стычка с киче — испанцы одолели их без труда и
заняли селение Сапотитлан. Несколько дней конкистадоры безрезультатно обшаривали окрестности
в поисках больших городов, затем сменили курс и от побере> ьядвинул сь насеверо-вост к вса
сердце владений киче. Индейцы готовились оказать упорное сопротивление незваным гостям и соз-
давали на их пути всякого рода искусственные препятствия, устраивали засады и ночные нападения.
Весьма любопытно, как эти события описаны в хрониках киче, созданных несколько десятилетий
спустя.
Однажды ночью на лагерь испанцев внезапной атакой обрушился индейский «капитан» с тремя
тысячами воинов: «он хотел убить аделантадо Тонатиу, но не смог, потому что его защищала девочка,
белая лицом и одеждой, и едва воины бросали взгляд на ту девочку, то падали на землю и не могли под-
няться; а затем прилетело множество птиц без ног, и они окружили девочку. Как ни стремились индей-
цы убить ту девочку, безногие птицы защищали ее и слепили воинов». Конечно > е,р чьи е оБого
тери под защитой ангелов. Тогда, повествует хроника, индейцы послали другого вождя убить Тонатиу,
и увидел вождь, как белая голубка летает над испанцами и защищает их, и когда бросился в атаку, она
ослепила его крылами, он рухнул на землю и не смог подняться. В реляции же Альварадо, по-военному
сухой и краткой, об этих боях сказано тремя словами: «мы их разгромили». Ни о каких птичках и
девочках там не упомянуто, хотя испанцы всему этому охотно поверили бы. Но также не упомянуто в
ней и то, о чем говорится в индейской хронике: войдя в селение Чуарааль, испанцы убили около трех
тысяч человек, а остальных «пытали, чтобы они сказали, где спрятали золото».
Но главное сражение предстояло впереди: у селения Кецальтенанго (ныне одноименный город)
испанцев поджидали основные военные силы киче с их главнокомандующим по имени Текум у'ман.
Индейские хроники говорят, что под его началом было десять тысяч воинов; Альварадо сообщает о
тридцати тысячах; не будем забывать, однако, что конкистадоры часто сильно завышали оценки сил
противника, дабы поднять себе цену. В любом случае войско киче не менее чем десятикратно превос-
ходило войско испанцев вместе с сопрово>кдавш ми ихмексиканск мииндейца и.«Благод рюБо
что дело происходило на равнине», — говорит Альварадо, и есть за что благодарить, ведь лишь на рав-
нинах могла действовать конница, главное оружие конкистадоров: «...Поскольку они никогда не виде-
ли коней, то были сильно напуганы, а мы на них налетели, и опрокинули их и многих убили...» Индей-
цы обратились в беспорядочное бегство и укрылись на лесистых холмах, окружавших равнину; и тогда
испанцы применили тактический прием ложного отступления.
227

I05
95
Ио
ъ.~ .4-.е .ъ и~в
— ~мФь -q Ъ
1й
к= с=и=к=я=И=.с=к=и
М=В
Ферна Яо
,~~иейуРЯЯьнЯЯ.
° / 'МЕСЯ
Ъ
ЗАЛИВ
Север ыа тропнв
г—
м. Сан- ка
~ф
~вв
о
о
вал.
Баняерас
20
а-еа
ъ + /Б,
ф
г9
ае ава-
аа,
'Л О
IS
l5
др,л. Icosi~
~о
95
100
l05
ИО
Путь АльВарадо В ГВатемалу
228
Киче, как и многие другие индейские народы, были приучены к честному бою, когда спину врагу
показывает слабейший; и вот с победным кличем они простодушно кинулись преследовать испанцев.
«...Я с другими всадниками бросился в бегство, чтобы выманить их на равнину, и они побежали за нами
и у&g ;кгот выб лисхват тьлоша ей захвос ы,ко д яприка алкавале ииперестроить я, мыразв
нулись, ударили на них и учинили им превеликое наказание, в том числе убили генерал-капитана всей
той земли...» В хронике киче гибель Текум у'мана интерпретирована более поэтично: обратившись в
орла, Текум у'ман налетел сверху на «двухголового» Тонатиу и снес голову его коню; увидев, что Тона-
тиу по-прежнему жив, он вновь взмыл в воздух, камнем упал на него и напоролся на его копье. А еще
хроника сообщает, что в той битве испанцы убили столько индейцев, что вода в реке, протекавшей по
равнине, вся стала красной, и с тех пор ту реку называют Кикель, что означает «кровь».
Битва произошла 20 февраля; через четыре дня, едва испанцы успели передохнуть и подлечить раны,
на них обрушилось новое войско индейцев, больше прежнего. Альварадо оставил пехоту в укрепленном

лагере, а сам вышел навстречу врагу во главе девяноста всадников. И вновь ошеломительная атака кава-
лерии в считанные минуты решила исход сражения, и как только индейцы дрогнули, преследовать
отступавших бросились «пеоны» (пехотинцы) и мексиканцы, и они, как пишет Альварадо, «учинили
невиданные в мире разрушения», «в тот день было убито и взято в плен великое множество народу,
среди коего было много капитанов, и сеньоров, и влиятельных персон».
Это был полный разгром: за считанные дни индейцы лишились войска, военачальников, знати; и вла-
стителям киче не оставалось ничего иного, как идти на поклон к завоевателям. В Кецальтенанго прибыло
посольство от «королей», двух соправителей земли киче, и, пишет Альварадо, «передали они, что отныне
хотят стать хорошими и готовы подчиниться нашему господину Императору, и пригласили меня войти
в их город ~татлан, куда затем и привели меня». Увы, правители киче не знали, с кем имеют дело. Далее
фатально повторилось то, что произошло в Теночтитлане и в Тутетепеке: охваченный подозрительностью
Альварадо подумал, будто ему готовят западню, а когда такое подозрение западало ему в сердце, то он
предпочитал не анализировать, не расследовать, а бить первым Удар у него всегда стоял впереди размыш-
ления. Вновь предоставим слово конкистадору «...Тот город оказался чересчур укреплен, имелось в нем
всего два входа, с одного — лестница десятка в три очень высоких каменных ступеней, а с противополо&gt
ного — мощеная дорога, да и та большей частью уже перегоро>ке а ия нобы о, тоно ью ееперего
дят совсем, дабы кони не могли прорваться на открытую землю; и поскольку дома в том городе стояли
плотно друг к другу, а улицы были очень узки, то если бы его подожгли, никто бы из нас не выбрался, и все
бы мы там сгорели. И как я увидел все это и сообразил, что на узких извилистых улицах кавалерия будет
229

Руины дрсбнсго города майя
бессильна, то немедленно вывел войско на равнину, хотя правители настойчиво упрашивали меня остать-
ся и вкусить пищу с ними, намереваясь осуществить свой коварный замысел..»
И как в свое время в Тутетепеке, Альварадо схватил двух соправителей киче и заключил их под
стражу. у'знав о том, индейцы возмутились, бросились на выручку вождей, убили несколько мекси-
канцев и одного испанца. «И тогда, — пишет Альварадо, — я понял, что лишь разрушив их город и
землю, смогу привесть туземцев к покорности его величеству, и решил сжечь тех правителей, како-
вые перед казнью признались мне, что именно они приказали вести против меня войну и замысли-
ли сжечь нас в городе и с этим умыслом заманили меня туда. И когда прознал я об этом злом умы-
230

сле против слуги его величества, то для блага и спокойствия сей земли я их сжег и приказал спалить
тот город, ибо он был столь опасен и укреплен, что больше походил на разбойничье гнездо, нежели
на мирное поселение».
Все это мы знаем лишь со слов Альварадо да из материалов судебного процесса, не имея возможно-
сти выслушать пострадавших. Но, учитывая характер нашего героя и обычай конкистадора задним
числом искать оправдание своим поступкам, можно с большой долей вероятности предполо>ки ь,
никакого злого умысла со стороны соправителей киче не было. Будь иначе, публичная казнь соправителей
и сожжение города не вызвали бы у индейцев такого взрыва ярости — обычно они как должное
воспринимали кару за подвох. В ответ испанцы развернули тотальную войну против туземцев и залили
их землю кровью. В конце концов, киче, видя, что дело идет к их полному уничто>кен ю,запрос
мира, на который Альварадо охотно пошел, ибо сам уже устал от непрерывной бойни. И тогда он выпустил
из-под стражи сыновей казненных правителей, номинально поставил их на место отцов и приказал
киче возвращаться на обжитые места и заново заселять обезобра>кен уюзем
Несмотря на заключенный мир, Альварадо, видимо, не чувствовал себя в безопасности с поредевшими
силами, да еще среди враждебного окружения, и решил переместиться на земли майя-какчикелей, испан-
ских союзников, которые помогали конкистадорам в войне против своих давних недругов киче. В день
исхода из сожженного Утатлана, 11 апреля 1524 года, Альварадо послал Кортесу цитированную выше
реляцию. В конце письма он известил начальство о своих надеждах и планах, а были они поист ине гранди-
озны: «...От туземцев сей земли имею я сведения о чудесных и огромных зданиях и о великолепии городов,
располо>кен ыхдаль е.Та жеинде цы несообщ л инастаив ют нат м, т вп тид яхп
от огромного города, каковой находится в двадцати днях пути отсюда, заканчивается сия земля, и коли так,
то я уверен, что это пролив...».
Какие блестящие перспективы развернулись перед нашим героем.' Вдобавок к богатейшим городам еще
открыть вожделенный пролив между материками и тем самым заткнуть за пояс Кортеса и Бальбоа, вместе
взятых! Людей, однако, маловато, снаряжения тоже недостает, и остается надеяться лишь на покровитель-
ство свыше — поэтому Альварадо просит Кортеса, чтобы тот устроил в Мехико «шествие всех клириков и
монахов с мольбой Богоматери оказать нам помощь». Великие города майя на этих землях действительно
когда-то красовались, но, покинутые века тому назад, они были поглощены сельвой; а вожделенного проли-
ва в Центральной Америке никому так и не удалось найти; потому надеждам нашего героя не суждено
будет сбьпъся, но разве это главное? Главное — иметь веру, надежду и простор для инициативы.
В столице какчикелей, городе Ишимпче, испанцам был оказан великолепный прием Альварадо хоро-
шо усвоил уроки Кортеса и в Гватемале применял проверенный веками принцип «разделяй и властвуй»;
поэтому он первым делом спросил у какчикелей, остались ли у них еще враги, кроме поверженных киче.
Да, ответили вожди, прежде всего это воинственные цутухили, чья столица Атитлан находится в двух днях
пути на озере у подножья вулкана, а также >кит лигор даПанатак т,располо>к нн гон юге.Аль
посылает к цутухилям четырех посланцев все с тем &gt кетребован емподчинит сявла ти говеличест
Посланцы были убиты; узнав о том, Альварадо немедленно направляется в Атитлан во главе карательной
экспедиции. Цугухили, уже наслышанные о подвигах пришельцев, разумно покинули селение и укрылись
в горах. Испанцы отловили нескольких туземцев и обязали их передать правителям народа, что если те не
предстанут пред очи Тонатиу, их город будет разрушен, посевы сожжены, а люди отловлены и убиты. Столь
убедительные доводы возымели действие; правители предстали перед Альварадо, признали власть неведо-
мого им Карла V и обещались отныне не воевать с соседями. Это был тот редкий случай, когда Альварадо
уладил дело без резни.
231

Настала очередь селения Панатакат. Поскольку оно находилось на юге, Альварадо затеял крупно-
масштабную экспедицию, намереваясь затем дойти до «больших городов» и до морского пролива; поэ-
тому он взял с собой всех боеспособных испанцев, а также внушительное войско мексиканских индей-
цев и какчикелей. Альварадо сообщает о ста пятидесяти пехотинцах и шестидесяти всадниках — выхо-
дит, с начала гватемальской кампании его войско истаяло наполовину. К городу Панатакат испанцы
приблизились на рассвете и во время проливного дождя, когда >кит лисид ли подо а и нис ом
духом не ведали о непрошеных гостях.
На судебном процессе 1529 года Альварадо было предъявлено обвинение в том, что он не прибег к
предварительным переговорам, как то предписывалось законами конкисты. Да, на сей раз он не стал
тратить время на формальности: нападение было внезапным, удар ошеломительным, индейцы опом-
ниться не успели, как большей частью были перебиты, а их поселение сожжено дотла. После этого Аль-
варадо отправил посланцев окрестным вождям и народам все с теми же незатейливыми предложения-
ми и угрозами и в течение недели принимал у себя туземных сеньоров, «добровольно» присягавших на
верность его величеству.
Завершив «умиротворение» этой провинции, Альварадо устремился к «большим городам» и транс-
океанскому проливу: «Я намеревался, — писал он во второй реляции Кортесу, — пройти вперед сто
лиг», а по пути и дальше умиротворять туземцев. С последним пунктом программы все складывалось
не так благополучно, поскольку при появлении испанцев индейцы покидали селения и прятались в
горах, и никакими посулами, никакими угрозами невозмо> ноб ло ихвымани ь.Шест гои ня1
года конкистадоры пересекли реку Пас, по которой нынче проходит граница между Гватемалой и
Сальвадором, и через два дня вышли к Тихоокеанскому побере>к ю.Зд сьиспан евподжид ловну
тельное войско индейцев. Видя, что туземцы прижимаются к горам, Альварадо вновь применил уже
опробованный тактический прием ложного отступления — и с тем &gt кеуспех м.Инде цыб лису
во наказаны за свой бесхитростный воинский пыл: «Столь страшный разгром мы им учинили, что за
короткое время из тех, кто бросился за нами, никого в живых не осталось, ибо они были облачены в
доспехи из стеганого хлопка толщиною в три пальца и длиною до пят, несли луки, стрелы и длинные
копья, и когда падали со всем этим, уже не могли подняться, и пехотинцы приканчивали их без труда».
Однако и в этом обреченном поло>ке иидрал сь ниотчаян о ипоб данедеш вообошл ськонк
тадорам. «В том бою, — писал Альварадо, — было ранено много испанцев, и мне стрела пробила ногу
насквозь и вонзилась в седло, и от той раны остался я хромым, ибо одна нога стала короче другой почти
на ширину ладони».
Лишь через шесть дней завоеватели смогли тронуться в путь; вопреки обыкновению, раненый Аль-
варадо плелся в арьергарде, а возглавляли войско ero братья. Испанцы прошли совсем немного, когда
путь им преградило новое индейское войско. На сей раз туземцы не жались к горам, а стояли на рав-
нине, бестрепетно о>ки аяпротивни а и Ђ”признае сяАльвар до Ђ”«м няохва илуж с,ко д яу
дел, как спокойно те туземцы осмеливаются поджидать нас». Он заподозрил даже, что индейцы подго-
товили ловушку, вроде замаскированного оврага; когда &gt кеиспа цыубедили ь, тоникак гоподв
нет, то ударили с трех сторон, обратили индейцев в бегство и на плечах противника ворвались в селе-
ние, где «учинили превеликое смертоубийство и наказание»,
Победа в этом сражении открыла конкистадорам путь к «столице провинции», городу Кускатлан.
«Столица» оказалась заурядной деревней, разве что размером больше прочих, к тому же она была без-
людна — все >кит либе&g ; алив горы.Семн дцат днейАль арадо с оялвКуска лане,пр лагаяв
мо>к ыеусил я,чт бывыман тьтуземц в, но себ лонапрас о.«Скол к я ниде а и ак нистар
ся, — с нескрываемой досадой подыто>кив етгенерал-капит н, Ђ я а и нес огпривл чь их наслу
232

Ктака на индейское селение
бу его величеству, ибо весь этот берег Южного моря, где я прошел, очень горист, и туземцы укрывались
в близлежащих горах». К тому времени войско завоевателей истаяло, многие были ранены, в том числе
и сам Альварадо, запасы продовольствия и снаряжения подходили к концу, к тому &gt к вразг ре
сезон дождей — и наш герой вынужденно отдал приказ о возвращении. Неутешительным оказался
итог экспедиции: ни больших городов, ни пролива, ни золота; и даже туземцы остались незамиренными.
Видимо, неудачный поход в Сальвадор и заставил нашего героя переключиться с завоевания на засе-
ление. В столицу какчикелей Ишимче испанцы возвратились как раз накануне праздника Святого Иа-
кова (25 июля), покровителя Испании и конкистадоров; и в ознаменование сей славной даты решил
Альварадо основать столицу завоеванных земель с пышным названием Сантьяго-де-лос-Кабальерос-де-
Гватемала (букв. Сантьяго Рыцарей Гватемалы). А чтобы недалеко ходить, поместил он новый город
прямо на месте Ишимче; и 25 июля, как пишет основатель, «я создал и воздвиг во имя Его Величества
233

Руисссс города с'1шим*се
город испанцев». Каким волшебным образом он успел за четыре дня со времени возвращения из экс-
педиции что-то воздвигнуть, остается загадкой; но можно не сомневаться, что причитающиеся случаю
торжественные акты были исполнены со всевозможной пышностью. Нелегкая судьба о>кид етэ
город: дважды разрушенный, он будет кочевать с места на место, пока не обретет окончательного при-
станища под именем Гватемала.
Через три дня после основания города Альварадо отослал часть мексиканских индейцев в Мексику
вместе со второй реляцией Кортесу. Последние строки письма выдают тяжелое душевное состояние
нашего героя и прочих рыцарей Гватемалы: «...Мало того, что я остался хромым, все мы, кто отправи-
лись в поход, имеем ничтожный достаток с тяжких трудов наших». И тогда Альварадо решил поднять
настроение себе и своим соратникам самым немудреным способом. Если золото не идет в руки, то
пусть его приносят другие, подумал он, призвал к себе правителей какчикелей и в награду за их верную
службу повелел им в кратчайший срок доставить ему немыслимое количество золота. Правители не
знали, куда деваться от такой напасти.
Предоставим слово самим индейцам, благо эти события отражены в хронике какчикелей:
«Поскольку не принесли они золото в срок, Тонатиу разгневался на королей и сказал им: Почему не
принесли вы металл? Если не принесете мне все золото племен, я вас сожгу и повешу". И в наказание
приговорил Тонатиу немедленно заплатить ему тысячу двести песо. Короли умоляли его снизить нака-
зание и стали плакать, но Тонатиу не сжалился над ними и сказал им: "Добудьте металл и принесите
через пять дней. И пеняйте на себя, если не принесете! Я знаю свое сердце!" Так он сказал королям».
Правители в ужасе бросились потрошить своих подданных, срывая их нехитрые золотые украше-
ния. Когда половина суммы была собрана, перед «королями» предстал некий колдун. Далее — снова
234

цитата из хроники: «И сказал он королям: „Я молния. Я убью кастильцев, они погибнут от небесного
огня. Когда я начну бить в барабан, выходите все из города и переправляйтесь через реку. Это сотворю
я в день седьмой месяца Ахмак"». И вот 26 августа 1524 года индейцы все до единого ушли из бывшего
Ишимче, а последними город покинули правители — как капитаны тонущий корабль. Минул день, и
другой, и третий, — а небесный огонь, предвещанный колдуном, не спешил испепелять испанцев; зато
Тонатиу воспламенился гневом и стал подобен карающей молнии.
Приказ индейцам вернуться не возымел действия, и тогда,5 сентября Альварадо спешно собрал
войско и бросил в карательную экспедицию. В ответ горы огласил индейский клич войны, и какчикели
взялись за оружие. «Возьми свое золото, Тонатиу!» — с этим криком они метали дротики и пускали
стрелы в чужеземцев. Поло>ке иеиспан евосложнял сьт м, токакчик лихор шоизуч ли ихво
ную тактику, избегали открытого боя и по сути дела вели партизанскую войну в горах, в которой, как
известно, победить практически невозмо>к о.Испа цыне лиощути ыепоте и.То да нипризв
на помощь киче и цутухилей, давних врагов какчикелей, и те охотно бросились мстить за былые обиды.
Так какчикели сполна расплатились за помощь испанцам при завоевании Гватемалы. Однако восставшие
235

Встреча соратникоВ

не сдавались. Прошло два месяца, и Альварадо негласно признал свое пора>кен е:прекра
преследование какчикелей, вывел людей из Сантьяго и перебазировался на земли дружественных
теперь киче, где встал лагерем в нескольких милях от Кецальтенанго.
Посчитав на том свою миссию выполненной, задумал Альварадо вернуться в Мехико, доложиться
Кортесу, а затем ехать в Испанию и предстать со своими заслугами пред очи его величества. Когда он
уже собирался в дорогу, нежданно пришло письмо от Кортеса, который, как выяснилось, бродил в
дебрях Гондураса в поисках взбунтовавшегося Олида, а сейчас, после смерти мятежника, намеревался
на обратном пути самолично заглянуть в славный город Сантьяго. Отъезд пришлось отложить и до>
даться начальства. Через три месяца, в январе 1526 года, от долгожданного гостя пришло новое пись-
мо: он извещал, что переменил свои планы и решил возвращаться в Мексику морем, и посему прика-
зал Альварадо самому явиться в Гондурас, чтобы свидеться с ним. Сподви>кн киАльвар доре ков
ра>к липро ивбессмысленн гопох даневе т вка уюда ь, да щ враз ариндейск говосстан я,
тот не посмел ослушаться приказа. Тогда несколько десятков солдат ночью дезертировали из отряда.
Альварадо все-таки дошел до Гондураса, но увидеть Кортеса в тот раз ему не довелось: на полпути
ему встретился отряд людей Кортеса, которые возвращались в Мексику через Гватемалу (среди них был
и Берналь); они и сообщили, что генерал-капитан, узнав о тяжелом положении дел в Мексике, не стал
до>кидат сябывш гозаместите я.Радост ойб лавстр часта ыхсоратни ов Ђ” ри ня ни немо
наговориться друг с другом. Зато безрадостным получилось возвращение в Гватемалу, ибо вся страна
оказалась охваченной индейским восстанием. Буквально на каждом шагу испанцев ждали искусствен-
ные преграды и засады, и не было им покою ни днем и ни ночью. Когда же в конце августа 1526 года
добрались-таки до Кецальтенанго, Альварадо тут &gt кеобъя и вкабил д осв емреше иинемедле
отбыть в Мексику, а там, если Бог даст, в Испанию. Назначил своим заместителем брата Хорхе и отбыл,
а с восставшими индейцами братья пусть сами разбираются. Они и разбирались, устраивая резню за
резней, — лишь к 1530 году «провинция» была умиротворена.
В Мехико Кортес подготовил Альварадо торжественную встречу. Можно представить себе, сколь
радостным оказалось свидание старых друзей, соратников, а в недалеком будущем и родственников,
ибо Кортес предложил Альварадо в жены свою кузину, и тот, разумеется, не стал отказываться от такой
чести. Как сообщают хронисты, в те дни весь город только и говорил о подвигах Альварадо, его откры-
тиях и завоеваниях и о богатствах Гватемалы; а что он бросил страну и своих людей в самый разгар все-
общего индейского восстания, то этого не знали или не желали знать. Из Мехико Альварадо отправил
в Гватемалу миссионеров, а вместе с ними — официальное подтверждение полномочий Хорхе де Аль-
варадо на посту своего заместителя, после чего в феврале 1527 года отбыл в Испанию.
Испания — Мексика — Гватемала — далее везде
Альварадо несся в Испанию на крыльях надежды — видимо, полагал он, что его встретят там, как
в Мехико, с распростертыми объятиями. Тем сильнее оказалось впечатление, будто бы он с разлету
врезался в стену — прочную стену враждебности и отчуждения. Мало того, что был он незнатного рода
и не имел связей при дворе. Хуже другое: враги Кортеса, а их был легион, вовсю развернулись в Испа-
нии, стараясь очернить в глазах короля того, кто принес ему в дар Мексику вместе с золотом ацтеков.
А рикошетом удары сыпались и на заместителя Кортеса. В Совете по делам Индий уже лежал объе-
мистый доклад в жанре доноса — Альварадо припомнили все прегрешения: избиение ацтекской
знати, бесчисленные жестокости при покорении Гватемалы, несправедливости по отношению
237

Гофмейстер Карла V Франсиско де Лос Кобос

Генерал-капитан Ведет перегоВоры с индейским Вождем
к соратникам, мошеннический раздел добычи, ev и, как водится, на десерт фигурировало обвинение
в сокрытии королевской пятины — самый верный способ добить противника. В о>кида иис
чиновники пока наложили арест на имущество Альварадо, не сомневаясь, что арест хозяина этого
имущества уже не за горами.
В незавидном поло>ке ииоказа ся ашгер й.Дамокло ымме омви итугр затюрь ы,свя
никаких, друзей нет — одни враги, денег на подкуп врагов и друзей тоже нет. Другой на его месте пал
бы духом — но не таков был Альварадо. Он ретиво бросился в новую конкисту — и завоевал Испанию
быстрее, чем Гватемалу, да и с несравнимо меньшими издер>кка и Виспанс ойконки тетребовал
иное оружие — обаяние, красноречие, умение держать себя и войти в доверие; а этого оружия у Аль-
варадо был полный арсенал, и владел он им превосходно. Наш герой начал с того, что завел новые зна-
комства и расписывал, где только можно, свои подвиги да несметные богатства Гватемалы. Язык у него
был подвешен хорошо; слушали конкистадора, раскрыв рты, приводили в приличные дома, устраивали
ему новые связи. И вот так, по цепочке друзей-приятелей поднимался Альварадо все выше и выше,
239

пока не добрался до семьи дона Луиса де ла Куэва. Читателю это имя ничего не говорит, зато многое
оно говорило нашему герою, ибо означенный дон Луис приходился родственником герцогу де Альбу-
керке, влиятельнейшему вельмо&gt ке ридво е авдоба окродственни омд нуФранси ко де осКо
су, личному секретарю императора Карла V. И были у дона Луиса две дочери-красавицы на выданье.
Завоеватель Гватемалы сразу повел атаку на старшую дочь, донью Франсиску де ла Куэва. Остальное
было делом тактики, как в бою с индейцами, толы&l ;о надру ойман р:мет иевыстр лыостр т,уп
ное продви>ке и кце и,лож оеотступлен е,кавалерийс ийнас о иат ка пов емфронтам ..
наконец, полная победа: донья Франсиска покорена и согласна стать женой Альварадо. У него уже име-
лась, так сказать, «гражданская >ке а» Ђ”Лу саХикотенкат ь, ноиндейс иеж н вта ихслуч я
расчет не берутся. Несколы&l ;осмущ лодру ое Ђ”дан оеКорт суобеща иеженит ся на гокузи е.
&gt к,доб аяконки таст итлю ыхобещан й, Ђ” датол коКор естак говероломс ва непрост л
отношения между соратниками навсегда испортились.
После обручения жизнь Альварадо переменилась, как в сказке. Он тут &gt ке ылдопу енп едсв
лые очи императора и при встрече умудрился произвести такое выигрышное впечатление, что, по сло-
вам Инки Гарсиласо де ла Веги, Карл V сказал: «Не может быть, чтобы человек столь приятной наруж-
ности совершил все, что мне на него наговаривали». Одной этой фразой все доклады, наветы, доносы,
сколько их ни скопилось в Совете по делам Индий, были моментально перечеркнуты, и на Альварадо
пролился благодатный дождь королевских милостей. Тут же ему вернули конфискованные ценности,
тут &gt ке гоприн л взва иикоманд р вор енСантья о, ут жеутверд липроизведен ыерепар
мьенто в Гватемале, и 18 декабря 1527 года король подписал указ о назначении Альварадо губернато-
ром и генерал-капитаном Гватемалы с ежегодным жалованьем в шестьдесят две тысячи пятьсот мара-
веди и о присвоении ему почетного титула «аделантадо». С этого момента Альварадо мог смело ставить
перед своим звучным именем благородное «дон». Но что значат деньги и звания в сравнении с главным:
он ушел из-под начала Кортеса, отныне он сам себе хозяин! И пользуясь свалившейся на него свободой,
Альварадо испросил у короля разрешение на экспедицию к островам Пряностей и далее, куда в свое
время стремился Колумб. Отказа ему ни в чем не было.
Бракосочетание дона Педро де Альварадо и доньи Франсиски де ла Куэва состоялось в январе 1528
года, и монарх в качестве свадебного подарка пожаловал молодоженам от себя лично семь тысяч песо
золотом. То был звездный час Альварадо. Напомним, однако, что говорилось о судьбах конкистадоров в
главе об Олиде: бойся безмерных удач пуще всяких напастей, ибо за ними последуют беды. Жизнь Аль-
варадо — еще одно тому подтвер>кден е.Нескол комеся ев ашге ойнаслажда сятих мисемей
ми радостями и купался в лучах славы. Но, истинный конкистадор, он рвался к новым приключениям,
и через полгода после свадьбы вместе с молодой женой и новобранцами, соблазненными его цветисты-
ми речами, садится на корабль и устремляется в Новый Свет.
Есть некая мистическая «зеркальность» в поездках Альварадо через океан и обратно. В Испанию он
прибыл, окрыленный надеждами, а угодил в яму, откуда чудом выбрался. Теперь он возвращался
триумфатором, не подозревая, какая пучина бед о>кид ет г вМекси е. Нап тинепреры ноштор
ло, тяготы долгого путешествия и резкая смена климата пагубно сказались на здоровье доньи Франси-
ски, и бедняжка скончалась, едва ступив на землю Нового Света. Она была похоронена в Веракрусе,
первом испанском городе, основанном в Мексике.
Вслед за этим ударом — новый. В отсутствие Кортеса, который подался ко двору отстаивать свои
права, власть в Новой Испании указом короля перешла в ведомство первой аудьенсии, которую воз-
главил Нуньо де Гусман, злейший враг завоевателя Мексики, Из главы о Кортесе читатель уже знает,
240

что вытворяли президент аудьенсии и два ойдора, ему подчиненных. И тут, в самый разгар репрессий
против ветеранов-конкистадоров, является дон Педро де Альварадо. На ловца и зверь бежит — да
какой крупный зверь! Хватают новоиспеченного дона, волокут в суд, вываливают на него короб обви-
нений и конфискуют все его имущество, коего привез он из Испании немало. «Из всего, что у него
имелось, — писал архиепископ Сумаррага, — оставили они ему лишь хлеба на пропитание, а себе пре-
зидент и ойдоры забрали серебра в избытке и на редкость хорошо выделанного, и множество велико-
лепных ковров, и одежд, и прочие ценные вещи, а также взяли у него коней и вьючных животных,
оставив ему единственного мула, на коем и ездил он по улицам города, одетый в траур по своей жене;
да и того мула отобрали, когда он направлялся к дому президента, и заставили его идти пешком, нев-
зирая на титул аделантадо, дарованный Вашим Величеством». Когда же губернатор заикнулся о том,
чтобы его отпустили в Гватемалу, Нуньо де Гусман повелел заковать его в кандалы и бросить в тюрь-
му. Судебный процесс против Альварадо длился около года, и материалы того процесса донесли до нас
немало любопытных подробностей из жизни подследственного. Так что — низкий поклон Нуньо де
Гусману от историков...
Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы не дошли из Испании слухи о том, что Кортес, обла-
сканный королем и облеченный титулом маркиза, возвращается в Мексику вместе с новым составом
аудьенсии. Нуньо де Гусман быстро смекнул, что в недалеком будущем может оказаться на месте Аль-
варадо, и, решив не брать на себя лишних грехов, отпустил аделантадо на все четыре стороны; правда,
ничего из конфискованного имущества не вернул. Из тюрьмы Альварадо вылетел гол как сокол, но
счастлив, что цел остался. Расправил крылья и устремился в Гватемалу.
Он вернулся совсем не в ту страну, какую оставил. Вообще, приходится признать, что длительные
отлучки Альварадо шли толы&l ;о напол зуГватема е.Напомн м: онпоки ул«стр нудеревь в в1
году в самый разгар всеобщего восстания индейцев, спровоцированного его &gt кенедальновидн мид
ствиями. За пять лет ожесточенной войны туземцы понесли неисчислимые потери и, в конце концов,
признали власть завоевателей. Через месяц после возвращения губернатора, в мае 1530 года, индейские
вожди пришли на поклон к своему Тонатиу — так что наш герой явился на готовенькое. Подготовлена
оказалась для него и новая столица: Хорхе де Альварадо перенес город Сантьяго из столицы какчике-
лей в благодатную долину у подно> иявулка а вме танеописуе ойкрасо ы.З ал ы,ка аяуча
о>кид етгор д, непрельсти ся бы на тукрасо
Приняв власть, Альварадо поначалу занялся обустройством новой столицы. Задумал он построить
город, достойный своей славы — с величественными храмами и дворцами. Да толы&l ;оиндей ам
строительный раж вышел боком: легли на их плечи дополнительные подати; сотни мужчин и женщин
трудились в городе от зари до зари, в то время как других погнали на рудники и драги добывать золо-
то. Впрочем, недолго длился созидательный порыв аделантадо — мирные труды вскоре ему наскучили,
и он переключился на новый прожект, куда больше отвечавший его необузданному темпераменту. По
натуре своей Альварадо был воителем, авантюристом, а вовсе не управителем; его сердце жгла страсть
к неизведанному, жажда подвига и приключения; оседлая жизнь, упорная созидательная деятельность,
постепенное накопление богатства — все это ему глубоко претило. Мог ли такой человек долго усидеть
на одном месте, когда имел разрешение короля на открытия и завоевания в Южном море?
Вскоре после возвращения в Гватемалу Альварадо послал разведывательный отряд искать удобную
гавань на Тихоокеанском побере> ье лязакла киверф й и актол кота уюгав ньна л ввосьми
сяти километрах от столицы, он быстро свернул гражданское строительство и направил свою неукроти-
мую энергию на строительство флота. Индейцам от этого стало только хуже, ибо вдобавок к лесорубам и
241

Индейг~еВмужчин, Взятых В плен, конкистадоры использоВали как носильщикоВ. Нередко их скоВыВали цепями
с ошейниками; когда же, быВало, носильщик падал В изнеможении, ему рубили голоВу,
чтобы не тратить Времени на расклепку цепи
рабочим потребовалось огромное число носильщиков для переноски разного рода снаря>кен я,при
якоря и пушки снимались с кораблей, стоявших на рейде в портах Атлантического побере>к я ипос
доставлялись к другому океану. «Он угробил бессчетное количество людей на строительстве флота,—
сообщает Бартоломе де Лас Касас — Он гнал от Северного моря до Южного по пути протя>кеннос
сто тридцать лиг' индейцев, нагруженных якорями весом по три-четыре кинталаг каждый, каковые несли
они на своих хребтах; и таким образом он переправил также множество артиллерийских орудий, и я сам
видел, как, понурые и обнаженные, индейцы брели по дорогам, сгибаясь под тяжестью пушек».
' То есть около 720 километров.
' К и н т а л — около 42 кг.
242

Между прочим, новая аудьенсия в Мексике с самого начала выступала против затеи Альварадо и раз-
решения на экспедицию так ему и не выдала. Губернатору резонно указывали, что пора бы ему, скажем
так, перековать мечи на орала и заняться делами управления; да только он и слышать не хотел советы
канцелярских крыс, когда перед ним маячила великая авантюра, тем более одобренная самим импера-
тором. Однако монаршее одобрение было получено пять лет назад, а с тех пор мало ли что могло изме-
ниться: следовало получить от короля официальное подтвер>кден е,чт бызаткн ть отзану ам
аудьенсии. В письме Карлу V от 1 сентября 1532 года Альварадо докладывал, что уже построил галеон
водоизмещением триста тонн, два нао по сто пятьдесят тонн водоизмещением каждый и три каравел-
лы. В повторном письме в апреле 1533 года он извещал короля, что уже экипировал суда и готов хоть
завтра пуститься в море. Дело остается за малым — веским словом монарха.
А его ждал Альварадо не только как сигнала к отплытию. Великие сомнения терзали душу аделанта-
до. ~ ног его простирался величайший океан со всеми его островами и прибре>кн миматериков
странами — неисчерпаемая кладовая маршрутов, приключений и богатств. Куда &gt кеплы ь?Перво
чально, еще во время пребывания в Испании, задумал он добраться до островов Пряностей; теперь >
когда он горделиво взирал на свой флот, готовый распустить паруса, душа его никак не могла удовле-
твориться столь скромной задачей. И вот бестрепетной рукой он пишет королю, что намерен утвер-
дить его власть в Китае. (Не устаешь все-таки поражаться самоуверенности конкистадоров — поисти-
не у них атрофировалось чувство невозможного.)
Китай — дело хорошее. Но где-то к концу 1532 года доходят до Альварадо новости о богатейшей
империи инков, недавно открытой Писарро; и новости эти, передаваясь из уст в уста через огромные
расстояния, обрастают все новыми фантастическими подробностями. Между прочим, Перу омывает-
ся Южным морем, а значит, входит в «юрисдикцию» Альварадо. И лежит, можно сказать, под боком...
Крепко, видимо, запала в голову аделантадо мысль о Перу, ибо он вносит коррективы в предполага-
емый маршрут и в апреле 1533 года сообщает королю, что намерен несколько удлинить путь. Просто-
напросто сначала он дойдет до Магелланова пролива, а оттуда уже — прямиком в Китай. Идея понят-
на: сперва разжиться золотом у инков, затем — пряностями на Молуккских островах, после чего вплот-
ную заняться Китаем.
Последнее слово все равно оставалось за королем, а ждать этого слова пришлось долго, невыно-
симо долго, чуть ли не полтора года — и все по причине плохо отлаженного почтового сообщения с
Новым Светом. Для Альварадо &gt ке тазадер каст лароков й.Л ш вко це1 33г дадо лоиз
стие о том, что, оказывается, еще полтора года назад король подтвердил капитуляцию с аделантадо
и разрешил ему открывать, завоевывать и заселять любые острова Южного моря к западу от Новой
Испании, а также любые материковые земли, еще не отданные другим конкистадорам. Последняя
оговорка фактически перечеркивала возможность по пути в Китай заглянуть в Перу, где хозяйни-
чал Писарро.
И тут явился пред Альварадо вестник судьбы, его незадачливой судьбы — кормчий одного из кора-
блей Писарро. И этот морской волк, не очень сведущий о делах на суше, поведал, что есть на севере
Перу «королевство» Кито, которое еще не входит в подчинение Писарро, меж тем как именно оттуда
родом император инков Атауальпа, и не иначе как именно там он спрятал свои сокровища.
Вновь наш герой оказался перед тяжким выбором. Со слов кормчего выходило, что Кито располо-
жено не на побере>к е ичт быдобрат ся доне о,изря ноприде сян гипомя ь Вта омслу аес
местить набег в Кито с экспедицией в Китай вряд ли удастся. Куда &gt кепл ть Ђ вК то л вКит
Кито — рядышком, Китай — далеко... Так зачем &gt кеиск тьдал ко о, толе ит одбок м?Пр чьс
нения! И Альварадо принимает окончательное решение: Кито.
243

В письме императору от января 1534 года аделантадо не без гордости сообщает: в его распоря>
нии — двенадцать судов водоизмещением от трехсот до шестидесяти тонн, «экипированные не хуже,
как если бы они отплывали из Севильи»; и на них отправляются четыреста пятьдесят испанцев, в том
числе двести шестьдесят всадников, а также двести негров-рабов. Альварадо разумно умолчал об индей-
цах, ибо законом строжайше воспрещалось гнать туземцев в экспедиции, за исключением толмачей и
проводников, да и тех с их согласия (а индейцев-носильщиков и слуг набрал он огромное количество,
не меньше тысячи человек). На всякий случай умолчал он также о маршруте, ибо не знал, как король
отнесется к замене островов Пряностей с Китаем на Кито, неясно кому принадле>кащ
В экспедицию Альварадо взял кое-кого из родни, в том числе «гражданскую» жену Луису, любимую
дочь Леонор и сына Диего; а на губернаторском посту в Гватемале оставил своим заместителем брата
Хорхе. Из примечательных личностей, участников того похода, достойны упоминания двое: капитан
Гарси Лассо де ла Вега, который остался в Перу, женился на инкской принцессе и произвел на свет зна-
менитого хрониста Инку Гарсиласо де ла Вега; и священник фрай Маркос из Нисы, будущий первоот-
крыватель страны Сибола Семи Городов.
По пути Альварадо пополнил воинский контингент, забрав с собой полтораста человек боеспособ-
ных испанцев из колонии Сан-Мигель в Сальвадоре. Люди были набиты на кораблях, как сельди в боч-
ках; и тогда аделантадо без раздумий реквизировал два чужих корабля у берегов Никарагуа — впослед-
ствии он так и не смог за них расплатиться.
244

В конце февраля 1534 года Альварадо высадился со своим воинством на побере> ьеЭквад
в районе нынешнего города Портовьехо и смело ринулся в глубь страны. Знал бы он, какая прогулка
ему предстоит, — загрузился бы на корабли и двинулся в Китай, может, легче бы отделался. В свое
время Альварадо немало погулял по лесам и горам Мексики и Гватемалы и, видимо, полагал, что
в Южной Америке будет с той &gt келегкос ьюотмер тьм лю замил й.Снач лапришл с вудушаю
>к р ивлажно типрорубат сяче езприбре&g ;кнуюс льву, олнуюм ш арыияд витых
Многие тут &gt кеполе л влихорад е в омчи л и амаделанта о:«М нянасти лата аятяж
болезнь, — писал он впоследствии, — что я лишился всякой надежды выжить и десять дней находился
между жизнью и смертью». На пути через сельву погибло около сотни человек; иные из тех, кто вы>ки
лишились рассудка.
Но худшее предстояло впереди. Кончилась низина и начался подъем в горы. Хронист Агустин де
Сарате' пишет: «...И терпели его люди в пути великий голод и еще большую >каж у. бост льсил
была нехватка воды, что неизвестно, чем бы все завершилось, не обнару&gt кь нитростн к,обладав
чудесным свойством: если ero разрезать, то в полом пространстве между узлами найдешь сладкую, очень
вкусную воду...». Словно предостере>ке иесвы е, напришель евпросыпа сягус ойдо дьпе ла Ђ”
' С а р а т е А г у с т и н д е (1504 — после 1589) — испанский чиновник, автор хроники «История открытия и завоевания
Перу» (издана в 1555). фрагменты из хроники Сарате даны в переводе Т. Шишовой.
245

один из вулканов дал понять непрошеным гостям, что идут они прямиком в ад и не худо бы им повер-
нуть назад. Особого вреда тот пепел не причинил, но даже среди испанцев посеял немало страха. Страх
преодолела надежда: стали встречаться селения, их >кит линос лизоло ыеукрашен я.Обнаде>
и то, что индейцы впервые видели христиан, а значит, Альварадо шел непроторенным путем и ни в чем
не нарушал последнего пункта королевской инструкции. С туземцами Альварадо поступал по своему
обыкновению: хватал кого ни попадя и обращал в носильщиков, кого-то вешал, кого-то отдавал на
растерзание псам и всех поголовно грабил.
Между тем горы становились все круче, ветры все холоднее, внизу остались селения, пропала расти-
тельность, лишь мхи устилали землю. Даже испанцы не были экипированы для холодного высокогорно-
го климата — что же говорить об индейцах и неграх! На подходе к перевалу разразилась снежная буря.
Негры и гватемальские индейцы, впервые увидевшие снег, ошалели от у>ка а:казал сь м,бу тобе
хлопья слепят их и обжигают беззащитные полуобнаженные тела. Во время снегопада, по словам гене-
рал-капитана, погибло около шестисот человек, но — утешает он себя — христиан среди них было нем-
ного. А впереди ожидал перевал. «Там, — вспоминал Альварадо, — дул пронизывающий ветер со снегом
и градом, все было покрыто льдом и царил такой страшный холод, что у меня замерзли насмерть с деся-
ток христиан, несколько коней и почти все носильщики и вся обслуга». Альварадо преуменьшил потери
среди испанцев; по мнению Сарате, их было более шестидесяти человек, «хотя солдаты, готовясь к пере-
ходу, надели всю одежду, которую только везли с собой, и бе>к либег м,ник го неподжи а и невыз
ляя товарищей, попавших в беду. И случилось так, что один испанец, взявший в поход жену и двух
маленьких дочерей, увидел, как >к н идоче и,утомивши ь,с ли назем ю;пон в, то он несмо
помочь им или унести их на руках, испанец остался вместе с ними, так что все четверо замерзли; он мог
спастись, но предпочел погибнуть с семьей». На перевале пришлось бросить снаря>ке и инаграбл
ное по пути золото, ибо некому стало его нести «и каждый думал лишь о том, как бы выбраться живым».
Сильно поредевшее войско спустилось в долину и достигло индейских селений, где истощенные,
измученные люди смогли кое-как прийти в себя. После длительного отдыха экспедиция вновь трону-
лась в путь. Альварадо сгорал от нетерпения: по всему чувствовалось, что «королевство» Кито уже не за
горами. И впрямь: разведывательный отряд напал на широкую мощеную дорогу — одну из тех, что
были проложены через всю империю инков. Вдруг скакавший впереди всадник вскрикнул и резко
осадил коня. В дорожной пыли ясно различались следы копыт. Вскоре обнаружились и разграбленные
селения — верный признак того, что испанцы уже прошлись по этим землям. Для Альварадо это была
полная катастрофа.
Он не знал и не мог знать, что северную столицу инков совсем недавно завоевал Себастьян де
Белалькасар; что Писарро, узнав об экспедиции Альварадо, тут &gt кеорганизо алзащ тусв ихвла
ний и послал в Кито сильный отряд во главе с Диего де Альмагро; что Альмагро и Белалькасар объе-
динили свои силы и во всеоружии ждали непрошеных гостей. Два войска встретились в долине
у индейского города Риобамба. Альварадо готов был кинуться в драку и даже отдал приказ об атаке.
Но силы были явно неравны: свежие, полные решимости люди Писарро вмиг разметали бы его ото-
щавшее, измученное страшным семимесячным переходом воинство. Соратники Альварадо поняли
это еще быстрее своего генерал-капитана и, соблазненные посулами Альмагро, десятками стали
дезертировать в стан врага. Альварадо понял: карта его бита, придется идти на переговоры.
условия ему выдвинули жесткие, а частично и унизительные, и все, пункт за пунктом, он был
вынужден принять. Первое: он отказывается от всех притязаний на Кито и больше в Перу носа не
сунет. Второе: он немедленно убирается из Перу восвояси. Третье: он оставляет в Перу все снаря>
ние, корабли и тех из его людей, кто захочет остаться. Четвертое: в компенсацию за снаря>ке и
246

корабли он получит сто тысяч песо. Сумма смехотворная, несопоставимая с затратами на экспеди-
цию. Вдобавок ко всему — злодейка-судьба! — решил наш герой хоть в чем-то отыграться, сел переки-
нуться в картишки с Альмагро, да и просадил ему тринадцать тысяч песо, которые тот вычел из суммы
компенсации.
Договор был подписан в Риобамбе 26 августа 1534 года; после чего Альварадо препроводили в город
Хауха, где его о>ки алФранси коПисар о. отвстре иладелант довпо нелюбез о,при ял го
брата, одобрил условия договора, только добавил к ним еще одно: Альварадо оставляет всех своих людей
в Перу, даже тех, кто не хочет оставаться, и возвращается в Гватемалу лишь в сопрово>кде ииже
детей да нескольких слуг. Пришлось ему проглотить и эту горькую пилюлю. Писарро выделил Альвара-
до корабль с командой, а капитану того корабля дал секретное распоря>ке иени де неостанавлива
ся по пути и везти незадачливого аделантадо прямиком в Гватемалу. То был уникальный случай в исто-
рии конкисты, когда из широкомасштабной экспедиции вернулся всего один конкистадор — ее пред-
водитель.
Можно представить, каково было на душе у нашего героя. Пожалуй, никто из генерал-капитанов не
получал такой пощечины от судьбы. Сплошь да рядом случалось, что аделантадо приходил из экспеди-
ции с пустыми руками, угробив большинство своих людей; но и в этом случае не пустой была трата вре-
мени и сил, ибо он разведывал новые пути и открывал новые земли, А что разведал Альварадо? Невооб-
разимо трудный и никому не нужный путь с побере> ь в жеоткры о изавоеван оеКи о,к
можно было бодро скакать по прекрасным дорогам инков. При этом он угробил две сотни христиан и
тысячи две человек обслуги, лишился снаряжения, кораблей, всех соратников, даже родственников, ибо
его племянники тоже остались в Перу. Получилось так, что он за свой счет доставил Писарро подкре-
пления, какие тому позарез были нужны, а сам остался с пустыми карманами. Мало того: не послушал-
ся рекомендаций аудьенсии, бросил дела управления, вольно истолковал капитуляцию, данную коро-
лем, в обход закона насильно погнал в экспедицию сотни туземцев, своровал по пути два корабля.
В довершение всех бед, неимоверные тяготы экспедиции подорвали силы Луисы Хикотенкатль, и она
умерла вскоре после возвращения из Перу.
Другой после всего этого сгорел бы со стыда и больше не заикнулся бы о новых авантюрах. Но не
таков был наш герой. Если читатель проникся его характером, то без труда догадается, чем занялся Аль-
варадо сразу после возвращения в Гватемалу. ~'гадали: подготовкой новой экспедиции в Китай. Аделан-
тадо предстал перед кабильдо города Сантьяго 20 апреля 1535 года, а уже 15 мая он пишет письмо
королю, где излагает планы экспедиции на острова Пряностей и в Китай. Сначала, как поло>ке о,опр
дывается за оглушительный провал предшествующего предприятия. Оказывается, он вовсе не намере-
вался вторгаться во владения Писарро, он шел прямиком в Китай, да только волны и ветер свернули его
с избранного пути и выбросили на перуанские берега. Поэтому следует несколько изменить план: надо
построить в Испании шесть-семь больших кораблей, снабдив их всем необходимым для долгого пути,
загрузить на них человек семьсот и отправить через Магелланов пролив к островам Пряностей. Эти
люди создадут крепкую базу на одном из островов и пошлют за подкреплением к берегам Новой Испа-
нии. Тем временем Альварадо построит на Тихоокеанском побережье новый флот, загрузит на кора-
бли две тысячи человек и тут &gt кеотправи ся наподмо у Адал ш сэт мисил ми им сенипоч м.Ра
меется, аделантадо готов возглавить экспедицию, вложить в нее все свои средства и завербовать воинов.
Слово, как всегда, за королем.
Пока &gt кесл вооставал сь закоролевс имчиновник м.Прослы а овозвраще ииаделант до
Перу, аудьенсия прислала ойдора Алонсо де Мальдонадо-и-Солиса потребовать от Альварадо личного
247

отчета обо всех его подвигах. Как полагалось в таких случаях, все то время, пока ойдор собирал сведе-
ния, — а это дело растянулось почти на два месяца — губернатор был формально отстранен от власти и
находился как бы под домашним арестом. Ойдор вернулся в Мексику с объемистым докладом не в поль-
зу Альварадо, а наш герой вернулся к своим планам покорения Востока и, чтобы времени зря не терять,
принялся за постройку кораблей. Но вскоре ему пришлось отвлечься от этого увлекательного занятия.
Кабильдо города Сантьяго, куда более озабоченное процветанием колонии, нежели губернатор,
давно уже добивалось права обеспечить Гватемале столь необходимый ей выход к Атлантическому оке-
ану. Еще в 1532 году король выдал Альварадо лицензию на завоевание части Гондураса, с тем чтобы
построить там порт; но губернатору недосуг было заниматься такими мелочами, когда его о>кид
великие завоевания. В отсутствие аделантадо его брат Хорхе возложил эту миссию на одного из своих
капитанов. Тот с небольшими силами в феврале 1535 года вторгся в Гондурас, где встретил о>кесточ
ное сопротивление индейцев. Положение испанцев становилось угрожающим; капитан слал губерна-
тору отчаянные призывы о помощи, но Альварадо обращал на них внимания не больше, чем на >к
>ка иенадоедли ойм хи Ђ” он ылза ятсво миграндиозн мипрожекта
Вряд ли испанцы дождались бы помощи, если бы не узнал Альварадо, что в Гватемалу возвращается
ойдор Мальдонадо, на сей раз имея в руках королевские полномочия вершить суд по всей строгости
закона. Судебное разбирательство вовсе не улыбалось губернатору, и в этих обстоятельствах он предпо-
чел услышать мольбы соотечественников, живо собрал войско и понесся в Гондурас. С индейцами он
быстро умел разбираться: вот и на сей раз трех месяцев не прошло, как он «замирил» провинцию, на
скорую руку произвел репартимьенто и 27 июня 1536 года заложил портовый город Сан-Педро-де-
Пуэрто-Кабальос (нынешний Сан-Педро-Сула). В Гондурасе дошли до него сведения, что Мальдонадо
наложил арест на все его имущество и взял дела управления Гватемалой в свои руки. Путь к кораблям
и вожделенному Востоку преградили когти судейского крючкотвора. Что &gt к,е ли акд лоповернуло
Альварадо отправится в Китай другим, несколько более длинным путем. В Гватемалу он возвратится
через Испанию.
Испания — Гватемала — Мексика — конечная
Путь в Испанию с вынужденными остановками на Кубе, Азорских островах и в Лиссабоне занял
чуть ли не год. Вторая поездка Альварадо в Испанию оказалась настолы&l ;опох жа напредыдущ
что, право, напоминает сюжет дурного романа. На родине наш герой вновь ударился лбом о стену
отчужденности и недоброжелательства: в Совете по делам Индий громоздились кипы доносов, к
тому &gt кепроваль аяэкспеди и вП рувызв лакрай еенеудовольст иекоро я.Знач т,быва
му конкистадору вновь предстояло завоевывать Испанию. Аделантадо засел писать пространные
отчеты о своей деятельности, во всем себя выгора>ки а и детол комо новыпячи аяс оизас
ги, но его литературный дар не оказывал никакого воздействия ни на монарха, ни на чиновников
из Совета.
И тогда наш герой пошел проторенным путем, — вспомним, как он проник в дом дона Луиса де
ла Куэва десять лет назад. На сей раз ему не надо было пробираться в почтенное семейство по
цепочке друзей-приятелей, сейчас он мог запросто прийти туда на правах родственника. Пришел и
увидел, что младшая дочь дона Луиса, родная сестра его покойной жены, по-прежнему остается на
выданье — словно ждала его все эти годы. Остальное было делом тактики, как в бою с индейцами,
только на другой манер: меткие выстрелы острот, упорное продви>ке и кце и,лож оеотступлен
248

г
Педро де Альдарадо

кавалерийский наскок и атака по всем фронтам... И, наконец, полная победа: донья Беатрис
покорена и согласна стать женой Альварадо. Тут, правда, имелась одна загвоздка: законы той поры
запрещали повторные браки с ближайшими родственниками бывших жены или мужа. Только папа
римский мог разрешить такой брак, и делал он это крайне редко. Но, слава Богу, у невесты имелась
влиятельная родня, которая добралась до папы и получила разрешение.
После обручения жизнь Альварадо переменилась, как в сказке. Он был допущен пред светлые
очи императора, вновь произвел самое выгодное впечатление и сумел оправдаться по всем статьям.
В августе 1538 года король утвердил Альварадо губернатором Гватемалы сроком на семь лет и под-
писал с ним капитуляцию на открытия и завоевания в Южном море к западу от Новой Испании.
Среди прочего аделантадо получал пожизненный титул губернатора и генерал-капитана земель,
какие он откроет, и часть всех доходов с этих территорий. Окрыленный, Альварадо рьяно взялся за
подготовку кораблей к отплытию.
Свадьба дона Педро де Альварадо и доньи Беатрис де ла Куэва состоялась в октябре 1538 года, и
вновь его величество сделал ценные подарки молодо>кен м Внач ле1 39г дамоло ыеотпра
лись в свадебное путешествие на другую сторону Земли. Вместе с ними на трех судах в поисках бога-
тых мужей плыли в далекую Гватемалу полтора десятка дам благородного происхо>кде и идес
ка три дам попроще, но с теми &gt кенадежда и ата жеприслу а,миссионе ы,ремесленни и,но
бранцы — всего четыре сотни человек. Среди них в должности эскрибано к экспедиции был припи-
сан некий Бальтасар де Монтойа, который и не подозревал, что судьбою ему назначено отправить
аделантадо в мир иной.
На сей раз супруга аделантадо достойно выдер>к латяг тыдолг гопутешест и и неомрач
триумфального возвращения нашего героя. Пятнадцатого сентября 1539 года Альварадо тор>
ственно вступил в город Сантьяго и предъявил Мальдонадо свои полномочия. Кончилась для Гвате-
малы трехлетняя передышка под властью благоразумного ойдора Вновь погнали индейцев на верфи
Тихоокеанского побережья строить флот, вновь тысячи носильщиков брели вереницами семьсот
километров от Пуэрто-Кабальос к Тихому океану, сгибаясь под тяжестью пушек, якорей, парусов,
такелажа. «С приездом Альварадо, — пишет хронист Ремесаль, — взбаламутилась и перекоре>
лась вся эта земля, и несчастные туземцы молили, чтобы горы обрушились на них и земля их погло-
тила, лишь бы избе>к тьгн в иуг озаделантад
Дело продвигалось очень быстро. У&gt к кл ту1 40г дас даб лигот в иэкипирова ы  внач
сентября армада отплыла из порта Акахутла на сальвадорском побере>к е.Дан ы околичествен
составе экспедиции колеблются от семисот до тысячи конкистадоров, и конечно &gt к воб одзак
Альварадо сорвал с родных мест сотни и сотни индейцев.
Нет бы Альварадо сразу взять курс на запад — может, еще натворил бы дел где-нибудь в Индо-
незии или на Молуккских островах. Но экспедиция направилась на север и по хорошей погоде дви-
галась почти две тысячи километров вдоль мексиканского берега, пока не дошла до города Навидад
(в районе нынешнего порта Мансанильо). Здесь испанцы собирались запастись провизией и свежей
водой, а затем устремиться в открытый океан. Но судьба распорядилась иначе.
Когда Кристобаль де Оньяте, губернатор мексиканской провинции Новая Галисия, где когда-то
хозяйничал Нуньо де Гусман, узнал о появлении у берегов мощной армады прославленного конкис-
тадора, он перекрестился и подумал: не иначе как сам Господь послал ему помощь. Вся провинция
была охвачена индейским восстанием, и конца-края ему не предвиделось. Испанцы терпели пораже-
ния одно за другим, людей не хватало, и поло>ке иестановил сьугрожающ м Ивдр г, акма
250

1 е~
АльВарадо и Антонио де Мендоса заключают догоВор о покорении страны Сибола Семи ГородоВ.
На заднем плане — Мехико
небесная, — целая армия! Губернатор примчался в порт Навидад, предстал перед Альварадо и взмо-
лился о помощи. Наш герой, не размышляя, ответил согласием — его радовала возмо>кно тьразмя
ся в бою после долгого и нудного плавания. Но разминку пришлось отложить на какое-то время.
Когда дон Антонио де Мендоса, вице-король Мексики, узнал о появлении у берегов Мексики мощ-
ной армады прославленного конкистадора, он перекрестился и подумал: не иначе как сам Господь
послал ему помощь. Год назад возвратился из разведывательной экспедиции фрай Маркос из Нисы, тот
самый, кто имел удовольствие посетить с Альварадо Перу, и сей почтенный и здравомыслящий монах,
коему всецело можно было доверять, донес потрясающие сведения о богатствах страны Сибола Семи
Городов на севере Мексики. Весной 1540 года Мендоса направил на завоевание Сиболы мощную сухо-
путную экспедицию во главе с Франсиско Васкесом де Коронадо, которую поддер>кив л см ряэс
дра Педро де Аларкона. И хотя вице-король собрал внушительные военные силы, его томило беспокой-
ство — хватит ли этих сил для завоевания столь могучей страны? Ведь со слов фрая Маркоса выходило,
что город Сибола — крупнее Теночтитлана; а там, в Сиболе, — семь таких городов! Потому-то появле-
ние в Мексике воинства Альварадо вице-король и воспринял как помощь свыше. Он немедленно
послал депешу покорителю Гватемалы и назначил ему безотлагательную встречу в селении Тирипитио
провинции Мичоакан.
Великие сомнения охватили аделантадо, когда он узнал о богатствах страны Сибола Семи Городов.
Куда &gt кеплы ь?Согла нокапитуляц и,подписан ойкорол м, ондол енпл т костро амПрянос
251

Ф
Гибель Альбарадо
и далее в Китай. Не хотелось бы вновь нарушать условия капитуляции. Но, с другой стороны, — такое
искушение! Верно, сама судьба привела его в эти края и в это время! Как можно отказаться от выгод-
ного дельца, тем более если его предлагает вице-король? Куда &gt кепл ть Ђ вСиб лу л вКит й?Си
ла — рядом, Китай — далеко... Так зачем &gt кеиск тьдал ко о, толе ит одбок м?Пр чьсомнен
И Альварадо принимает окончательное решение: Сибола.
После долгих и нелегких переговоров с вице-королем 29 ноября 1540 года было подписано соглаше-
ние, согласно которому Альварадо уступил Мендосе половину флота со всей экипировкой и половину
своих доходов с островов Пряностей. Взамен он получал пятую часть того, что было обещано Коронадо и
Аларкону, и половину всей добычи с тех земель, какие он откроет. По договоренности, он должен был
построить на свой счет несколько кораблей, чтобы загрузить всех своих людей, а затем идти на север
Мексики вслед за Аларконом (Невозмо> новсе-т киотделат ся отвпечатлен я, тосуд банаш гоге
252

'Ж
Аделантадо дон Педро де АльВарадо из Бадахоса

тяготеет к дурному повторению. Если бы дошел он до Сиболы, все вышло бы в точности как с экспедици-
ей в Перу клюнув на приманку, условия капитуляции нарушил, денег извел море, а получил пшик.)
Подготовка экспедиции в Сиболу заняла полгода; лишь в начале июня 1541 года Альварадо прибыл
к стоянке своих кораблей. Узнав о его прибытии, Кристобаль де Оньяте вновь запросил о помощи в
борьбе с индейцами, поскольку справиться с восставшими так и не удалось, — напротив, положение
испанцев только ухудшилось. Аделантадо ответил согласием, взял сотню отборных людей и направил-
ся в столицу провинции город Гвадалахару. От губернатора узнал он, что мятежные индейцы укрепи-
лись в горном селении Ночистлан неподалеку от Гвадалахары, откуда постоянно угро>к лигоро
Оньяте просил Альварадо о том лишь, чтобы тот укрепил гарнизон столицы, но аделантадо, настроен-
ный бить, а не отражать удары, решил немедленно уничтожить гнездо мятежников. Благоразумный
губернатор внушал Альварадо, что местные индейцы — вовсе не те, каких тот громил в Гватемале, и
уговаривал его повременить — подождать, когда кончится сезон дождей и вице-король пришлет под-
крепление. Альварадо вовсе не собирался задер>киват ся нанескол комесяц в,ко да гозаждал
сокровища Сиболы, он объявил, что за четыре дня покончит с восставшими, и отдал приказ выступать
в поход. «Боюсь, случится несчастье, сеньор аделантадо, — покачал головой Оньяте. — Лучше бы вы
все-таки подождали хорошей погоды и подкрепления». Но Альварадо лишь отмахнулся от него.
В селении Ночистлан за рядами крепких каменных стен укрывалось тысяч десять мятежников. Аль-
варадо во главе своей сотни испанцев и нескольких тысяч союзных индейцев бросился на штурм кре-
пости. Нападавших встретил ливень стрел, дротиков, камней; погибло два десятка испанцев и мно>
ство индейцев, и Альварадо был вынужден отступить. Вторая атака оказалась столь &gt кебезрезультат
С неба низвергались потоки дождя, кавалерия вязла в грязи, пехота с трудом прокладывала путь через
болотистую местность. Аделантадо понял, насколько был прав Оньяте, и отдал сигнал об отступлении.
Не ложном, какое практиковал он не раз, а о настоящем и весьма позорном отступлении. Индейцы
вышли из крепости и преследовали противника на протя>ке иит ехл г,довер аяразгр м.Альва
до, как и положено хорошему генерал-капитану, при отступлении находился в арьергарде, в самом
опасном месте: он спешился, встал в ряды пехоты и мечом отбивался от наседавших сзади индейцев.
Наконец войско выбралось на твердую почву, где кавалерия могла успешно противостоять врагу.
Индейцы мало-помалу отставали.
Эскрибано Бальтасар де Монтойа несся верхом, прочь от индейцев, выпучив глаза от страха и
нещадно нахлестывая коня. Альварадо крикнул ему: «'успокойся, Монтойа, опасность миновала!» Какое
там — одержимый паникой, тот не замечал ничего вокруг. Взмыленный конь споткнулся, упал и всей
своей массой с разлету врезался в аделантадо; удар был настолько сильным, что в груди Альварадо целой
косточки не осталось. (Монтойа > е,отделавши сялегк миушиба и,окон илс ои н вГвадалах
в возрасте ста пяти лет.)
Едва Альварадо пришел в сознание, он первым делом попросил снять с него доспехи и облачить в
них кого-нибудь из соратников — чтобы индейцы не догадались о его смертельном ранении. Затем он
произнес: «Сей участи заслу>кив етвсяк й, тобе е ссо ойта ихсолд т, акМонтой ».Б льб
невыносима, он с трудом мог говорить. Когда &gt ке госпроси и, т ун гобол т, онотве ил Ђ”ду а
попросил отнести его туда, где мог бы исповедаться и причаститься.
На носилках раненого переправили в селение Атенгильо, куда, узнав печальную новость, немедлен-
но примчался Оньяте. Губернатор разрывался от жалости при взгляде на поверженного аделантадо и
все &gt ке неудержа ся отупре а:м л я жеговорил .. На тоАльвар доотве иле у:« тосдела о,т
у&g ;к неверне ь. то недовер етдоб оймате и,ве итз оймаче е явинов т, то нев ялсов туче
века, знающего эту землю и людей...» На следующий день раненого понесли в Гвадалахару; Оньяте при-
254

был в город раньше и распорядился отправить из города священника навстречу процессии, опасаясь,
как бы раненый не умер по пути. На лоне природы, под соснами, Альварадо исповедался.
В Гвадалахаре аделантадо в присутствии эскрибано Монтойа отдал последние распоря>кен я.
завещал похоронить себя в приходской церкви в Гвадалахаре, а затем перевезти прах в монастырь
Санто-Доминго в Мехико. Наследницей своего состояния он объявил жену, донью Беатрис, и заве-
щал потомству выполнить его соглашение с вице-королем (дон Антонио де Мендоса выполнит согла-
шение самолично: он завладеет флотом аделантадо и проло> итп т кМолуккс имострова ) В
&gt кеде ь 4и ля1 41го а, сослов ми«Вру ают бес оюду у,Госпо и» онПе ро деАльвар
отбыл в мир иной.
Эпилог
Донья Беатрис была убита горем, когда в Гватемалу пришло известие о гибели мужа. Можно не сом-
неваться, что она искренне страдала, но ее честолюбие оказалось сильнее слез. Впрочем, люди того вре-
мени (да и не только того) прекрасно умели отделять чувства от разума, Божье от кесарева. После смер-
ти аделантадо встал вопрос, кто станет губернатором Гватемалы. Учитывая, что покойный оставил
после себя кучу долгов, епископ предлагал передать пост кому-нибудь из родственников Альварадо,
дабы он смог расплатиться с кредиторами, например его племяннику Хуану де Альварадо. Донье Беат-
рис пришла в голову более свежая мысль: самой занять этот пост. Неслыханно было такое, чтобы >к
щину назначали губернатором, однако чего только не бывает в Новом Свете! На сей счет у нее имелось
три весомых аргумента. Первый: своей наследницей и правопреемницей аделантадо объявил именно
ее; второй: при влиятельной родне в Испании у нее есть неплохие шансы быть утвержденной на посту
королем; и третий: ей очень хотелось стать губернаторшей.
Девятого сентября 1541 года городское управление Сантьяго собралось на экстренное заседание,
чтобы решить вопрос о власти. В тот день с утра зарядил дождь и лил не переставая, усиливаясь с каж-
дым часом. Грохотало по крыше так, что донье Беатрис приходилось чуть не кричать, излагая свои аргу-
менты. Члены кабильдо, в большинстве своем друзья покойного аделантадо, тщательно все взвесили и
по здравом размышлении почти единодушно порешили доверить губернаторский пост донье Беатрис
де ла Куэва вплоть до особого распоря>ке иякоро я.Ко дареше иеб лообъявле о,вд ваАльвар
с распятием в руке произнесла положенную клятву, подошла к столу эскрибано и после некоторого
раздумья подписалась под резолюцией: «Несчастная донья Беатрис». Свершилось поистине эпохальное
событие в истории Америки: впервые губернатором колонии стала женщина
Всю ночь и весь следующий день потоки воды низвергались с неба Жители Сантьяго сидели по
домам, моля Бога, чтобы прекратился потоп, но он становился все сильнее. Через два часа после наступ-
ления темноты земля сотряслась, и с вулкана на город обрушился мощный селевой поток. Дворец Аль-
варадо, стоявший ближе всего к вулкану, принял на себя первый удар стихии. Заслышав рев воды, донья
Беатрис вскочила с постели и вместе с подругами и служанками поднялась в недавно пристроенную ко
дворцу молельню, где встала на колени пред алтарем, обнимая распятие. Бедня> каизбр лахуд
путь спасения. Легкая молельня не выдержала напора воды и камней и рухнула, похоронив в завалах
всех, кто в ней находился. Несчастная донья Беатрис! Всего один день довелось ей занимать губерна-
торский пост. Из дворца Альварадо чудом спаслась только его дочь-метиска Леонор: она выскочила из
дома, и поток воды отнес ее за город.
В ту страшную ночь 10 сентября погибло свыше пятидесяти испанцев и около шестисот индейцев.
Город Сантьяго — единственный плод созидательной деятельности Альварадо — был стерт с лица
255

земли. В сложившихся обстоятельствах власть взял на себя епископ, и, захоронив погибших, он решил
перенести столицу Гватемалы подальше от опасного вулкана, который с той приснопамятной ночи
получил название вулкана Воды. Новый город под именем Гватемала основали в соседней долине Пан-
чой. Со временем он разросся и стал третьим по величине колониальным городом Америки после
Мехико и Лимы.
В 1568 году донья Леонор, дочь Альварадо и Луисы Хикотенкатль, получила разрешение властей
построить в кафедральном соборе новой столицы два склепа, куда в 1580 году перенесла останки
отца и доньи Беатрис. Три года спустя она указала в завещании похоронить ее вместе с отцом, что и
было исполнено. В XVII веке скромный по новым меркам собор был разрушен и на его месте постро-
ен новый, отвечавший великолепию колониального града. Куда при этом делись останки завоевателя
Гватемалы, его дочери и второй жены, с тех пор неизвестно. История решила оставить Альварадо без
эпитафии.

ФРАНСИСКО ДЕ МОНТЕХО
Y acatando vuestra persona y los servicios que Nos habeis fecho y esperamos que Nos hareis, es Mi
merced y voluntad de vos hacer merced corno рог 1а presente vos la hago, para que todos los dias de
vuestra vida, seais Nuestro Gobernador y Capitan General de las dichas islas de Yucatan y Cozumel que
as i conquistaseis y poblasdes...
(Отдавая должное вашей персоне и услугам, кои вы Нам оказали и, надеемся, еще окажете, Моей
милостию и волей одариваю вас милостью и назначаю Нашим пожизненным Губернатором и Гене-
рал-Капитаном вышеуказанных островов Юкатан и Косумель, кои вы завоюете и заселите...).
Из капитуляции Монтехо с императором
В тихую гавань кружным путем
Герой этого повествования нисколько не виноват в том, что ему пришлось пропустить самый напря-
>кен ы икрова ыйпер одмексиканс ойкампан и.Суд баув ла го оття отвоенн гопохо а,оп
ностей и, может быть, гибели в водах озера Тескоко, на жертвенном камне или в бою — и привела
в тихую гавань благополучия и семейного счастья. Но также она увела его из той насыщенной деянием
жизни, какую мог дать Новый Свет; она увела его из Истории. И если бы прельстился он спокойстви-
ем и не свернул с тенистой аллеи размеченного жизненного пути в непролазную болотистую сельву, то
это повествование было бы написано о ком-нибудь другом — о том, кто взял на себя нелегкую задачу
завоевания Юкатана Истинный конкистадор, Монтехо переломил благоразумную судьбу и с лихвой
наверстал упущенное.
Франсиско де Монтехо принадле> а кзнатн муро у,имевш муфамиль ыйг рб Ђ”тринадц
звезд на пурпурном фоне, — полученный за доблести ратные во время Реконкисты, войны с маврами.
Но с течением времени славный род захирел, обеднел, и остался в его владении невзрачный городок
Монтехо в провинции Сеговия — там-то в 1479 году и появился на свет наш герой.
257

Он получил высшее юридическое образование в прославленном на всю Европу лучшем испанском
университете Саламанки. В начале XVI века следы Монтехо обнаруживаются в Севилье. Чем он там
занимался, неизвестно; зато известен, причем вполне в историческом смысле, плод его занятий. Види-
мо, герой наш был весьма пригож собой, красноречив и неотразим, коль скоро сумел соблазнить донью
Анну де Леон из аристократического севильского семейства, не связав себя узами брака. В декабре 1508
года благородная девица произвела на свет сына, дав ему имя и фамилию отца; и судьбе будет угодно
сделать так, что незаконноро>кден ыйперве ецМонт ходове ет доко цанача ое имд лозавоева
Юкатана и войдет в Историю под именем «Монтехо-сын».
Конечно > е,соблаз яянаив уюдо ьюАн у, ашге ойклятве нообе ал ейженить я имо
не сомневаться, что разгневанный лиценциат дон Педро де Леон, отец опозоренной девицы, потребо-
вал от юноши стать его законным зятем. Но в ту пору семейные радости не прельщали нашего героя, а
может статься, он разлюбил донью Анну — не он первый и не она последняя, — в общем, он не торо-
пился выполнять свои матримониальные обязательства. И потому с большой долей вероятности
можно предполо>ки ь, тоиме но тиобстоятельс вазастав ли гоотб т вНо ыйСв т, надру
конец земли. Где &gt келу шеспрячеш ся отобижен ойдев ц и от ееразгневанн гопапа
Неизвестно, когда именно Монтехо приехал на Эспаньолу и как он прожил здесь несколько лет.
Очевидно, не процветал, если при первой же возмо>кно тизавербова с вэкспеди июпрос ымс
датом. А возмо>кно тьта аяпредоставил с в1 14го у,ко да наЭспань луза ла поп т вЗоло
Кастилию эскадра Педрариаса Давилы — об этой экспедиции было рассказано в главе о Бернале
Диасе. На Панамском перешейке Монтехо познакомился с двумя будущими капитанами войска
Кортеса, Педро де Альварадо и Алонсо де Авилой, — последний стал его верным другом и соратни-
ком при покорении Юкатана. Как говорилось, начало экспедиции Педрариаса оказалось катастро-
фическим: за месяц от голода и болезней умерло семьсот человек. Монтехо не умер — значит, прошел
«естественный отбор»; но он оказался среди тех, недовольных губернатором Педрариасом, кто вер-
нулся на Эспаньолу.
В 1515 году Монтехо вместе с Альварадо, Берналем, Алонсо де Авилой поступил на службу к Вела-
скесу, губернатору Кубы, достойно зарекомендовал себя в сражениях с индейцами и получил энко-
мьенду близ Гаваны. Веласкес, несомненно, высоко ценил нашего героя, раз доверил ему командование
одной из капитаний в экспедиции Грихальвы на материк; а друг Монтехо, Алонсо, стал капитаном
одного из четырех кораблей экспедиции. В том плавании Монтехо впервые увидел Юкатан — те земли,
по которым, залив их кровью, он войдет в Историю. Дурной славой был овеян Юкатан после злосчаст-
ной экспедиции Кордовы, и эту славу он подтвердил, когда Грихальва, горя желанием отомстить за
гибель соотечественников, затеял битву у селения Чампотон — чтобы на собственной шкуре убедиться
в храбрости и воинственности здешних индейцев. Это сражение надолго запало в память Монтехо и в
будущем повлияло на его выбор жизненного пути.
Монтехо стал первым европейцем, ступившим на земли государства ацтеков, — это произошло в
районе нынешнего города Веракрус. Там, на берегу реки, впадавшей в море, испанцы увидели с кора-
блей толпы индейцев с длинными копьями, украшенными белыми флажками. Грихальва отправил
Монтехо на разведку; тот взял два десятка вооруженных солдат своей капитании и на двух шлюпках
направился к берегу. Окажись это ловушкой, никто бы не ушел живым; но индейцы встретили при-
шельцев с отменным радушием. Лишь тогда Грихальва решил произвести общую высадку.
Вернувшись из экспедиции, Монтехо ретиво взялся за управление своей энкомьендой, но недолго он
занимался мирными трудами: едва Веласкес протрубил набор в следующую экспедицию, наш герой тут
же подался под его знамена и был назначен капитаном.
258

Встав лагерем там, где будет основан Веракрус, Кортес выделил Монтехо два корабля и отправил на
север подыскивать более удобное место для поселения. Через две недели Монтехо вернулся с извести-
ем, что он нашел хорошую гавань на высоком берегу, где не было москитов, столь донимавших испан-
цев в этих нездоровых болотистых местах. Однако усилия его пропали втуне: в стане испанцев царили
разброд и шатания, а Кортес был с головой погру> е вбор бу завлас ь С гонезауряд ойпрозор
востью он понимал: для того чтобы перебазироваться, надо загрузиться на корабли, а этого ни в коем
случае нельзя делать, когда многие в открытую требуют возвратиться на Кубу. Поэтому он и принял
решение основать город, не сходя с места.
Монтехо, как и Ордас, герой следующего повествования, первоначально оказался в «партии» сто-
ронников Веласкеса. Видя, куда клонит Кортес, он попросил отпустить его на Кубу с собранной добы-
чей. Кортес ответил уклончиво, просил немного подождать, а когда основал город Веракрус, назначил
алькальдами Алонсо Эрнандеса Портокарреро (того самого, кому купил коня, срезав золотые галуны со
своего парадного камзола) и Франсиско Монтехо. Вот так — лихо взял да и запряг в одну упряжку пре-
данного друга и открытого врага. Монтехо был польщен, высокую должность принял, привлек на сто-
рону Кортеса солдат своей капитании и с тех пор на всю жизнь остался верен ему. В свою очередь, Кор-
тес обладал счастливым даром проникаться доверием к бывшим врагам и поручил двум алькальдам,
Портокарреро и Монтехо, плыть в Испанию, чтобы защищать при дворе его интересы, передать импе-
ратору послание, составленное в жанре коллективной петиции, и обильные дары. Кортесу, отло>кив
муся от Веласкеса, надо было «легализоваться», и потому перед посланниками была поставлена задача:
уговорить короля признать его независимым и законным генерал-капитаном экспедиции. О губерна-
торстве тогда еще, понятное дело, речи не шло.
Итак, Кортес выделил посланникам лучший корабль, дал в кормчие многоопытного Антона Алами-
носа, наказав тому идти в Испанию, не заходя на Кубу, и 26 июля 1519 года Монтехо и Портокарреро
отправились в путь. Так и получилось, что наш герой пропустил все самые захватывающие перипетии
мексиканской эпопеи. На его долю выпала тяжелая и неблагодарная участь, как позже сказали бы,
«действовать во вражеском тылу».
Вопреки строжайшему наказу Кортеса, корабль посланников все &gt кеза ел наКу у,при ембро
якорь неподалеку от энкомьенды Монтехо, и на этом основании Берналь безоглядно обвиняет нашего
героя в предательстве. Дескать, он под разными предлогами уломал кормчего изменить маршрут, а сам,
едва корабль пристал к берегу, послал матроса с извещением Веласкесу. Думается, обвинения эти нес-
праведливы, что доказывает дальнейшее поведение Монтехо, столько сил положившего на защиту Кор-
теса. В конце концов, если бы он хотел предать, то мог бы сделать это в открытую и ничем не рискуя—
лично отправиться к губернатору Кубы. Скорее всего, зайти на Кубу посланников вынудило стечение
неблагоприятных обстоятельств — непогода, нехватка провизии и тяжелое заболевание Портокарре-
ро, о чем упоминает и сам Берналь, — а то, что об этом узнал Веласкес, объяснимо просто: в те време-
на любой корабль в кубинских водах был редкостью и не оставался незамеченным. Слухи, говорят,
обгоняют ветер, но на сей раз известие о корабле Кортеса дошло до Веласкеса слишком поздно (что
опять-таки доказывает невиновность Монтехо), и когда губернатор послал два судна перехватить
корабль, того уже след простыл.
В начале октября 1519 года посланники прибыли в Севилью, и, как выяснилось, в неподходящий
момент: король Карл 1 после смерти своего деда готовился принять корону Священной Римской
империи и стать императором Карлом V; он намеревался отплыть во Фландрию, а пока был
настолько погру> е в тист льприят ые лян гозабо ы, тоИспан ейфактиче киуправ
регентский совет. Первую скрипку в нем играл епископ бургосский дон Хуан Родригес де Фонсека,
259

Франсиско де Монтехо

он же президент Совета по делам Индий, покровительствовавший Диего де Веласкесу. Стоит ли
удивляться тому, что ходатаям Кортеса при дворе в Вальядолиде был оказан не просто холодный, а
ледяной прием? В довершение всего с Кубы прибыл падре Бенито Мартин, личный капеллан Вела-
скеса, и у&g ;к онпостара сяраспис тьКорт са акбунтовщ к игосударственн гопреступни а.
стараниями Совет вынес решение конфисковать корабль, на котором прибыли посланцы Кортеса,
как принадле>кав ийВеласке у азао н и сеценнос и,вклю аяпода кикоро ю.Одновреме
Фонсека послал монарху письмо, испрашивая разрешения заключить ходатаев под стражу и отдать
под суд.
В этих обстоятельствах посланникам оставалось надеяться лишь на личную встречу с королем.
'у'знав, что он находится в Барселоне, они помчались туда, но опоздали: его величество уже отбыл в Бур-
гос, откуда намеревался проследовать в порт Ла-Корунья и далее во Фландрию, где должна была
состояться коронация. Портокарреро и Монтехо предполо>ки и, тов яд ликор льотбу ет воФл
дрию, не попрощавшись со своей матушкой, и помчались в Тордесильяс, где >к лавдовствую аяко
лева Хуана 1, прозванная Безумной. И не ошиблись — здесь-то они и подловили короля, проявили отча-
янную настойчивость и добились-таки высочайшей аудиенции.
Остальное зависело от их красноречия, и, видимо, они не ударили лицом в грязь. К тому &gt кеК рл
молод и сердцем горяч, а еще, как известно, он был заядлым читателем рыцарских романов, и его не
могла не захватить та великая авантюра в духе рыцарских романов, что вершилась в далеких чудесных
землях, он не мог не оценить ту смелость, с какой Кортес взял инициативу в свои руки и отважился
войти в пределы могущественного государства. И, слушая посланников неведомого завоевателя, Карл
проникся внутренней симпатией к Кортесу; однако пройдет еще долгих два года, прежде чем эта сим-
патия получит юридическое оформление.
Конечно > е, наотноше иекор л кКорт суповли л иприслан ые имда ы:конкиста орзн
что делал, когда убедил солдат отдать часть добычи и сам отдал все свое золото. В послании монарху был
прило> енпростран ыйспи окизде ий иззоло а,сереб а,драгоцен ыхкамн й,голов ыеуб ры
перьев, одежды из хлопка, две индейские книги (кодексы) и прочее, а возглавлял тот список золотой
диск размером с колесо кареты с изображениями фигур богов («чудовищ», как пишет Берналь), весом
около пятидесяти килограммов. Эти дары были выставлены при королевском дворе в Вальядолиде
и вызвали восхищение монарха и придворных. Видевший их хронист Педро Мартир писал: «По правде
говоря, я не любитель золота и драгоценностей; что вызвало мой восторг, граничащий с изумлением,
так это искусность, с какой обработаны эти материалы. Я, как заворо>кенн й,созер албесчислен
фигуры и лица, и не нахожу слов описать их; мне кажется, я никогда не видел ничего столь прекрасно-
го, что доставляло бы такое наслаждение глазу». Кортесов дар Карл захватил с собой во Фландрию, и
осенью 1520 года сокровища были выставлены в большом зале брюссельской ратуши. Как раз в то
время великий Альбрехт Дюрер прибыл в Брюссель в надежде выхлопотать пенсию у нового импера-
тора и посетил выставку. Описывая свои впечатления в дневнике, он, как и испанский хронист, выну&gt
ден прибегнуть к фигуре умолчания: «Никогда в жизни я не видел ничего, что так бы порадовало мое
сердце. Среди этих вещей я обнаружил удивительные произведения искусства и без устали восхищал-
ся изысканным вкусом и талантом жителей тех странных и далеких земель. Я не могу передать слова-
ми свои чувства». Где нынче эти шедевры? Увы, сгинули в веках. По возвращении Карла в Испанию они
были переданы в ведение Совета по делам Индий и, видимо, переплавлены в золотые монеты для опла-
ты безумных трат императорского двора. Из этих и последующих даров Кортеса до наших дней дошли
только «плюмаж» Мотекусомы из перьев птицы кецаль, веер и щит, хранящиеся ныне в этнографиче-
ском музее Вены.
261

Пора, однако, вспомнить о нашем герое. Король отбыл во Фландрию, откуда вернулся лишь в июне
1522 года, и все эти долгие два года Монтехо и его единомышленникам приходилось подвергаться
постоянным преследованиям со стороны Родригеса де Фонсеки. В апреле 1521 года в Испанию прибыл
еще один ходатай Кортеса, капитан Диего де Ордас, с очередными посланиями и дарами, и он поведал
обо всем, что произошло в Мексике за это время: об открытии великого города Теночтитлан, о плене-
нии Мотекусомы, о поражении Нарваэса, о разгроме испанцев в «Ночь печали» и об их чудесном спа-
сении в битве при Отумбе... Оставалась под вопросом окончательная победа Кортеса, но хорошо знав-
шие его железный характер Монтехо, Портокарреро и Ордас не сомневались в ней. К тому времени,
когда император вернулся в Испанию, стало известно о падении Теночтитлана, и ожесточенные споры
в Совете по делам Индий завершились полной победой сторонников Кортеса: 15 октября 1522 года
королевским указом он был утвержден генерал-капитаном и губернатором Новой Испании.
Монтехо при этом назначили рехидором города Веракрус и командующим крепостью Сан-Хуан-де-
'у'луа; но еще год он пробыл в Испании, защищая при дворе интересы новой колонии. Во время пребы-
вания на родине Монтехо несколько раз навещал своего незаконнорожденного сына. К тому времени
донья Анна скончалась, так и не дождавшись без пяти минут мужа, и мальчик рос на попечении деда
Неизвестно, как старик отнесся к появлению несостоявшегося зятя, но можно не сомневаться, что
четырнадцатилетний подросток принял его востор>кен о В туэп хувсяк й,вернувши ся изНов
Света, был овеян героическим ореолом; и кто &gt ке неслы а вИспа и очудес ойэпо еезавоева
Мексики, словно о>кивив ейстран цырыцарс ихроман в?Мо нопредстави ь,как миглаз
подросток смотрел на вдруг обретенного отца, капитана конкистадоров, да к тому же друга и послан-
ника знаменитого Кортеса! И не иначе как мальчик вскричал от радости, когда отец предло> илвз
его с собой в Индии. Вряд ли дон Педро де Леон тоже вскричал от радости, но внука отдал, понимая,
что больше его не увидит. Также Монтехо прихватил с собой в Новый Свет родного брата Хуана и его
сына Франсиско, которого, во избежание путаницы между тремя полными тезками, называют «Мон-
техо-племянник».
Семья Монтехо отправилась за океан в 1523 году и на время остановилась в кубинском поместье
нашего героя. Здесь, в Гаване, Монтехо встретился со старым соратником, капитаном Олидом, которо-
го Кортес отправил завоевывать Гондурас. Они имели долгую дружескую беседу, и Олид, по воспоми-
наниям Монтехо, премного жаловался ему на несправедливости и притеснения со стороны Кортеса.
В Мехико состоялась долго>кдан аявстр чакапит наМонт х сгенерал-капитан м ин дополага
Кортес оказал нашему герою самый теплый прием. Однако недолго продлилось пребывание Монтехо
в Мексике: в середине 1524 года Кортес вновь отправляет его в Испанию хлопотать при дворе вместе
с роскошными подарками императору, без коих любые хлопоты окажутся напрасными. Некоторые
считают, что дальновидный Кортес старался под разными предлогами отдалить от себя излишне тще-
славных и энергичных соратников, опасаясь конкуренции с их стороны; но вряд ли тот о>ки алпося
тельств на свою власть после королевских указов. Во всяком случае, Монтехо он послал в Испанию ско-
рее всего потому, что тот блестяще зарекомендовал себя, справившись с прежней миссией. По прось-
бе Монтехо, Кортес взял его сына себе в пажи, и юноша был очень рад столь высокому назначению; а
если его томила >ка даподв г иприключен я, то онвск респо науто ит ее за ваг даблужда и
дебрях Гондураса.
На Азорских островах Монтехо пришлось задержаться на несколько месяцев из-за французских
корсаров, фактически перекрывших сообщение с Испанией; отплыть он смог, когда стало известно, что
буря разметала и потопила пиратские суда Так и получилось, что путь из Мехико в Испанию, куда он
прибыл в мае 1525 года, занял почти год.
262

А за этот год многое переменилось. Кортес сгинул в Гондурасе и не подавал о себе вестей, власть
в Новой Испании захватили враги Кортеса, и они своевольно лишили Монтехо всех его назначений
и постов. Хлопотать ему оказалось не о чем, возвращаться было некуда, и наш герой, испытывая глубо-
кое разочарование, почувствовал, скажем так, усталость от Нового Света и всего, что с ним связано. И он
решил порвать с Индиями, порвать навсегда и бесповоротно. Тому способствовало и счастливое событие
в его личной жизни — женитьба на богатой, на очень богатой и знатной вдове донье Беатрис Альварес де
Эррера Первым ее му>к м, откотор го наим лас н идо ь, ылХ ан деЭскиве ь,покорит льЯм
ки, — видимо, дама испытывала особое влечение к конкистадорам. Женился ли наш герой по любви или
по расчету? Кто знает; думается, и по любви, и по расчету, благо в те времена эти мотивы умели прекрас-
но сочетаться друг с другом. Что касается доньи Беатрис, то она, безусловно, вышла замуж по любви, ибо
Новый Свет не сильно обогатил нашего героя; и надо сказать, любовь ее отнюдь не была безответной.
Венчание состоялось в Севилье, после чего молодо>к ныуех л вродо оепомес ьеМонт хо
Саламанкой. И потекли спокойные счастливые дни. Нашему герою исполнилось сорок пять лет — самое
время остепениться; и он с головой погрузился в управление обширными землями и в тихие семейные
радости. Новый Свет для него навсегда канул в прошлое и отсюда, из настоящего, казался каким-то дур-
ным сном. И, оглядывая мысленным взором свою судьбу, Монтехо горько усмехался: право, что за глу-
пость была пускаться в дальнюю даль, подвергать себя неимоверным тяготам и опасностям — и все для
того, чтобы найти спокойную гавань именно там, откуда он отплыл!
Великая перемена
Так безмяте> нопро елг д УМонт х идо ьиБеат исродил сьд чьКатали а,буду аянасл
ница материнских богатств и отцовских титулов. Представим себе благостную картину. Тихий авгу-
стовский вечер, солнце клонится к закату. После сиесты, когда >к распад е  с ордоноси сясве
дуновение ветерка, дон Франсиско и донья Беатрис выходят прогуляться в благоухающий сад. Слу>к
ки выносят из замка колыбель с крошкой Каталиной и ставят под цветущее дерево. Супруги умиленно
смотрят на девочку — та улыбается и тянет к ним ручонки; неспешно идут по тенистым аллеям, любу-
ясь пышными цветами, затем поднимаются в беседку на холме, откуда открывается великолепный вид
на окрестности. Вдали, там, где дорога, ведущая к замку, уходит в небо, Монтехо замечает облачко пыли,
оно быстро прибли>кает я ивск рестанови сяразли имвсадн к,скачу ий вов сьоп р.Монт
всматривается в далекого всадника, гадая, кто бы это и зачем пожаловал, — и сердце подсказывает ему:
то приближается вестник судьбы, и грядет в ero жизни великая перемена
Всадник залихватски осаживает коня у ворот замка и спрыгивает на землю. Монтехо с криком радо-
сти несется ему навстречу. Кто бы мог подумать?! Алонсо де Авила, старый друг и соратник, с которым
не виделись столько лет! Какими судьбами?
Право, этот человек заслу>кив етх тя быкоротк горасска а, ембо ее то он ылод им изса
авторитетных капитанов в экспедиции Кортеса. В отрочестве он служил пажом у бургосского еписко-
па дона Хуана Родригеса де Фонсеки, того саьюго, кто стал президентом Совета по делам Индий и при-
чинил Монтехо столько неприятностей. В 1512 году Алонсо подался в Новый Свет вместе со своим
старшим братом Хилем Гонсалесом де Авилой, будущим завоевателем Никарагуа и Гондураса и участ-
ником казни Кристобаля де Олида. ~à года спустя братья завербовались в экспедицию своего однофа-
мильца и земляка (но не родственника) Педрариаса вавилы, где Алонсо сдружился с Монтехо, после
чего их пути не расходились до 1519 года, когда Монтехо был послан в Испанию.
263

Алонсо де Авила, назначенный контадором' экспедиции Кортеса, прошел весь путь до Теночтитла-
на, познал ужасы осады во дворце Ашаякатля и «Ночи печали», и везде он был в первых рядах сражав-
шихся, проявив себя искусным и бесстрашным бойцом. При этом он отличался независимым нравом,
высокомерием, жестокостью и непомерным тщеславием. Возвышение Сандоваля вызвало его рев-
ность, и они недолюбливали друг друга. Берналь рассказывает, как во время марша один солдат нару-
шил строй, и Авила, пребывавший в скверном расположении духа, в ярости нанес ему удар копьем
в руку, после чего бедолага остался калекой и получил прозвище Однорукий. Авила был одним из тех
немногих, кто осмеливался открыто возражать Кортесу, и тот втайне опасался его. Открытая стычка
Кортеса и Авилы произошла сразу после победы над Нарваэсом, когда Кортес принялся безоглядно
одаривать капитанов Нарваэса золотом. Тогда Авила резко сказал ему — цитируем Берналя, — «что он
уподобляется Александру Македонскому, который после очередной великой победы осыпал милостя-
ми побежденных, а вовсе не своих солдат и капитанов, кои ему принесли эту победу. На это Кортес
ответил: мол, сам он и все его достояние — все это в нашем распоряжении, но сейчас нет иного выхода,
кроме как задабривать обещаниями и подарками людей Нарваэса, ибо их много, а нас мало, иначе они
поднимут мяте&g ; иуб юте о.То даАв лапро ел мугнев уюотпове ь;Кор есвспых у исказ л:м
пусть не идет с ним, кто не хочет, в конце концов кастильские женщины рожали солдат и капитанов
и наро>к юте е; на тоАв лаотве илзло н иб зовсяк гопочтен я: а,нарожа т и нетол кос
дат и капитанов, но и генерал-капитанов.
Понятное дело, такого человека Кортес постарался отдалить от себя при первой возможности. После
отступления из Теночтитлана в Тлашкалу он послал Алонсо де Авилу с миссией и богатыми дарами в Сан-
то-Доминго к отцам-иеронимитам, в то время управлявшим колониями, чтобы тот рассказал им обо всем
случившемся и заручился их поддер>кк й. Поэт мупов дупи етБерна ь:«...Некото ыелюбопытств
щие кабальеро, хорошо знавшие Алонсо де Авилу как отважного и сильного капитана, контадора Новой
Испании, человека, более пригодного для ратных трудов, нежели для переговоров с отцами-иеронимита-
ми, вопрошали меня, почему именно его послал Кортес в Санто-Доминго, имея людей, куда более подхо-
дящих для такого рода поручений? На это я отвечу, что Кортес послал Алонсо де Авилу потому, что тот
был очень храбр и осмеливался выступать в нашу защиту при разделе добычи, а еще потому, что у него
были трения с другими капитанами, и также потому, что Авила не боялся говорить Кортесу все, что счи-
тал нужным сказать; и вот, дабы избе>к тьосложне и иперед тькапита июАв лыАндр су деТап
а контадором сделать Алонсо де Градо, по всему по этому Кортес и отослал его».
Авила блестяще справился с этой миссией и склонил членов аудьенсии на сторону Кортеса, что,
несомненно, облегчило задачи, возложенные на Монтехо и Портокарреро. Авила возвратился в Мекси-
ку, чтобы участвовать в осаде Тенотчитлана, вновь проявить доблесть и бесстрашие и опять быть отда-
ленным от Кортеса.
На сей раз генерал-капитан послал Алонсо де Авилу вместе с Антонио де Киньонесом, капитаном
личной гвардии Кортеса, в Испанию, предписав им передать императору третье послание-реляцию с
очередными дарами и усилить позиции своих защитников при дворе. А вот с этой миссией капризная
судьба сыграла злую шутку. Началось с того, что на Азорских островах капитан Киньонес приударил за
некоей сеньорой, был вызван ее му> ем наду л иполу илсмертель оеране и вгру ь.Ав лапрод
> илп тьод н, ное вагал онотп ы сАзорс ихостров в, ак гозахват лифранцузс иекорса
В результате бесценные сокровища ацтеков попали в руки французскому королю Франциску I, неприми-
римому врагу Карла V, а пленника заключили под стражу в крепость Ла-Рошель, где он провел в нево-
ле долгих три года. Каким-то образом он все &gt кесу елпереправ тьимперат рутре ьюреля июК
' К о н т а д о р — в экспедициях конкистадоров человек, выполнявший функции бухгалтера.
264

теса и тем самым сохранить для истории ценный документ. Когда короли помирились, пленник был
отпущен на свободу и вернулся на родину. В Вальядолиде он узнал, что Монтехо находится в Испании,
бросился разыскивать старого друга — и вот наконец они свиделись через семь лет разлуки.
Они говорили друг с другом днями напролет и все не могли наговориться. О чем шли их нескончае-
мые беседы~ Большей частью, конечно, о Новом Свете. Друзья вспоминали голод в Золотой Кастилии,
службу у Веласкеса, экспедицию Грихальвы, основание Веракруса; вспоминали соратников и друзей—
«иных у&g ;кн т а тедалеч »;вспомин личуд с идиков ныАмери и адо ьяБеат исувлече
слушала их. От этих разговоров и воспоминаний странным образом начало что-то меняться в душе
Монтехо: настоящее блекло в ярком свете прошлого, уютное благополучие стало восприниматься чу&gt
дым и ложным, просторный замок сейчас казался тесным, как гроб. Сверлила мысль: ужели не стою
большего? Ужели так и закончу свои дни, оставшись в Истории капитаном на посылках Кортеса?
Решение пришло сразу и бесповоротное — возвращаться в Индии, и оно было встречено горячим
одобрением Алонсо де Авилы. Проявить себя можно только там, на неведомых просторах, а не в Испа-
нии, где все отмеряно и поделено; только там сейчас можно стяжать славу и оставить свое имя в веках.
Да, Новый Свет оказался куда более цепким, чем наивно полагал наш герой; Новый Свет заражал, заво-
раживал, вцеплялся в сердце, и немногим, побывавшим в нем, удалось противостоять его колдовскому
притя>кен
Разумеется, речь вовсе не шла о том, чтобы возвратиться в Гавану и вести сытую ленивую жизнь
энкомендеро. Монтехо замыслил свершить «собственную конкисту», отвоевать «свою» землю у непо-
корного континента и стать ее законным хозяином, дабы досталась она по наследству его потомкам.
Требовалось, однако, решить два самых сложных вопроса. Первый — финансовый: за чей счет. Понят-
но, что за собственный, у короля денег просить бесполезно. Но в «своем счете», если быть честным,
львиную долю составляли богатства супруги. Как она отнесется к предстоящим расходам? Донья Беат-
рис оказалась достойна истинного конкистадора: воодушевленная порывом Монтехо, она сама предло-
жила продать свои фамильные драгоценности и субсидировать экспедицию.
Оставался второй вопрос — «куда ж нам плыть?». Напомним: дело происходило в 1526 году, когда
Америка была всего лишь «приоткрыта». Из материковых земель относительно исследованы и завоеваны
лишь часть Мексики и Центральной Америки; а что за земли простираются к северу и северо-западу от
Мексики, того никто не знал; и Южный материк неведомых размеров лежит, почти не тронутый конкис-
тадорами. Путей для выбора превеликое множество, и каждый может привести к богатству и славе.
Но Монтехо и Авила, сразу назначенный заместителем генерал-капитана, для «собственной кон-
кисты» единодушно избирают Юкатан, который в те времена считался большим островом. Решение,
надо признать, довольно странное, однако в нем есть своя логика. Аборигены этого «острова», поста-
вившие точку на экспедиции Кордовы и ранившие Грихальву, зарекомендовали себя самыми свире-
пыми туземцами, опаснее карибов-людоедов; однако именно с Юкатана поступили первые сведения
о «цивилизованных» индейцах; и толмач Агиляр, проживший там долгие годы, несомненно, знал и
рассказал о таящихся в глубине этой земли городах. Индейцы Юкатана столь воинственны потому,
что им есть что защищать, — вот какая логика, видимо, предопределила решение Монтехо и Авилы.
А к ней, возмо>к о,примешивал сьчи томужс оесамоутвер>к ение та ,где ру иене
закрепиться, устоим мы.
Когда два главных вопроса решены, дело остается за малым — капитуляцией, набором людей и
закупками. Для иных конкистадоров все это становилось неразрешимыми проблемами, но не для Мон-
техо. Связи при дворе и личное знакомство с императором обеспечили ему капитуляцию в рекордно
265

Туземцы залиВают В глотку испанца расплаВленное золото,
а на костре уже готоВится каннибальское пиршестВо
короткие сроки — он получил ее уже через три месяца, 8 декабря 1526 года; высокий авторитет двух
капитанов Кортеса привлек под их знамена толпы желающих, из которых было отобрано триста
восемьдесят человек; а фамильные драгоценности доньи Беатрис избавляли от всяких проблем с закуп-
кой кораблей и снаряжения.
Капитуляция, заключенная королем с Монтехо, предстает как своего рода образцовый документ,
отражающий особенности организации и юридического оформления конкисты. Не будем пересказы-
вать этот многостраничный текст, выделим лишь самые существенные пункты. Начинается он с разре-
шения «открыть, завоевать и заселить острова Косумель и Юкатан, все за ваш счет и вашими усилиями,
при том что никогда и ни в чем мы не будем обязаны оплатить и возместить ваши траты». Монтехо
предписано отплыть по месту назначения не позже, чем через год, основать на островах не менее двух
поселений, в каждом не менее ста >кител й и векрепос и, «и сеэ о, Ђ”вн вьоговарив етимпе
266

тор, — за ваш счет и вашими усилиями». Монтехо получает должности губернатора и генерал-капита-
на открытых и завоеванных земель с окладом сто пятьдесят тысяч мараведи' в год за губернаторство и
сто тысяч за генерал-капитантство, итого — двести пятьдесят тысяч; а еще ему присваиваются звания
главного альгвасила и аделантадо, которые будут передаваться по наследству «детям его и потомкам во
веки веков». Кроме того, в наследственное владение ему даруется десять квадратных лиг земли (то есть
около трехсот квадратных километров) и четыре процента всех доходов с открытых и завоеванных
земель. Не оставались обижены чиновники, назначенные королем: им полагалось жалование в шесть-
десят тысяч мараведи в год и наделы земли; солдатам &gt кесвет лиэнкомье д ипослабле и вналог
первые три года они могли отдавать лишь десятую часть с добываемого золота, на четвертый — девятую
и так по возрастающей, пока сумма не доходила до полновесной кинты. Разумеется, Монтехо предпи-
сывалось всеми средствами насаждать истинную веру, разрушать языческие капища, строить церкви,
взять с собой не менее двух священнослу>кител
Но больше всего места в капитуляции отведено, как нынче сказали бы, «индейскому вопросу». Коро-
ли Фердинанд, а за ним Карл неоднократно пытались запретить рабство, но все их благие намерения
разбивались об экономические реалии Нового Света и о глухую оборону колонистов и конкистадоров.
Как раз в 1526 году, незадолго до подписания капитуляции с Монтехо, вышел очередной королевский
указ, воспрещавший брать индейцев в рабство, продавать и обменивать их; а кто будет уличен в этом,
грозно предупреждал король, подвергнется штрафу в сто тысяч мараведи, лишится имущества и слетит
с поста. Впрочем, и в этом заслоне была оставлена лазейка: с теми, кто препятствует проповеднической
деятельности миссионеров и мешает испанцам разведывать и разрабатывать залежи драгоценных
металлов, разрешалось «поступать, как дозволяет в таковых случаях наша святая вера и христианская
религия», то есть воевать с ними и обращать их в рабство. С другой &gt кесторо ы,кор льсет етбесп
станно на дурное обращение конкистадоров с индейцами и под страхом самых суровых наказаний вос-
прещает лишать их имущества, чинить над ними насилие, принуждать их к чрезмерным работам и
обращать их в рабство — за исключением тех, кого можно (см. выше). Эта противоречивая двойствен-
ность капитуляции, отразившая двойственность испанской политики в Новом Свете, развязывала заво-
евателям руки, но и давала возмо>кно тьвлас ямистолковыв тьдейст ияконкистадо ов посво
усмотрению: хочу — на многое закрою глаза, но если понадобится — по судам затаскаю.
Подготовка экспедиции заняла меньше полугода, и уже в мае 1527 года на трех галеонах конкиста-
доры отплыли в Новый Свет. Донья Беатрис и малолетняя Каталина пока остались в Испании: по дого-
воренности, они прибудут на новое место>кительст о, актол коМонт хоуправи с сзавоеван
Юкатана и прочно обоснуется на «острове». Все-таки наш герой не представлял себе, какую задачу он
взвалил на себя, и потому не предполагал, что разлука с женой и с дочерью растянется на несколько лет.
По пути экспедиция зашла в Санто-Доминго, где Монтехо подкупил провизии и коней и договорился,
чтобы через полгода ему прислали галеон с подкреплением; затем были кратковременные остановки на
Кубе и на острове Косумель, касик которого по имени Ах Наум Пат очень тепло принял испанцев;
после чего корабли направились на запад, к восточному побере> ьюЮката
По ком звонил колокол
Оставим на время нашего героя и обратим взор на тех, кто населял полуостров Юкатан ко време-
ни появления там испанцев. А населяли его индейцы майя, представители одной из трех великих
цивилизаций Америки. О них написаны горы книг, научных и популярных, и все же автор считает
' М а р а в е д и — мелкая испанская монета; один песо составлял около 450 мараведи.
267

Заброшенные города майя. Город Тулум
необходимым дать читателю хотя бы скупые сведения о тех, с кем довелось столкнуться испанцам на
Юкатане.
Издревле майя населяли довольно обширные территории Центральной Америки, включающие
нынешние Гватемалу, Белиз, Сальвадор, Гондурас и южную Мексику. Своего расцвета цивилизация
майя достигла в эпоху Древнего царства (I — Х вв.), когда были построены великолепные города
Тикаль, Копан, Паленке и сотня других, сложились глубоко самобытные мифология, архитектура,
декоративно-прикладное искусство, изобретена письменность, рассчитан самый точный в мире
календарь. К концу! тысячелетия по ряду причин, вызывающих споры среди ученых, эта культура
пришла в упадок, а завершающий удар ей нанесли тольтеки — завоеватели, пришедшие из Мексики.
В результате прекрасные города были оставлены >кител м ипоглощ нысельв й. Но натеррито
Юкатана возникла смешанная майя-тольтекская культура — так начался период Нового царства (Х—
XV вв.), когда на полуострове были возведены великие города Ушмаль, Майяпан, Чичен-Ица и другие,
прославленные своей монументальной архитектурой. Увы, испанским завоевателям не довелось
узреть великолепия и этих городов, ибо к XVI веку из-за междоусобных войн они также превратились
в руины. К тому времени, когда Монтехо взялся покорять Юкатан, майя-тольтекская культура приш-
ла в глубокий упадок; на полуострове образовалось более десятка мелких городов-государств, которые
беспрестанно враждовали и воевали друг с другом по ничто>к ымповод м ач щепро тор дипл
ников, предназначенных в жертву богам. Ни одно из этих карликовых государств, каждое со своей
династией, не имело достаточно сил, чтобы доминировать над остальными и стать центром для объе-
268

динения в случае внешней угрозы. С одной стороны, все это облегчало задачу Монтехо, открывая перед
ним путь, которым пошел Кортес, — «разделяй и властвуй». Но, с другой стороны, путь этот был
осложнен как раз отсутствием централизации, полной независимостью городов-государств: пораже-
ние одного мало что изменяло в соотношении сил, и каждый город боролся до конца. Потому-то
конкиста на Юкатане стоила куда больших усилий и времени, чем покорение централизованного
государства ацтеков, находившегося в зените своего могущества.
Вернемся к нашему герою. «Свою конкисту» он начал весьма бестолково. Нет бы ему провести реко-
гносцировочное плавание вдоль берегов Юкатана, выбрать хорошую гавань, заложить основательное
поселение, разослать разведывательные отряды, заручиться поддер>к ойиндейц в,определ тьма
рут и выступить в глубь земли с хорошо подготовленными силами. Впрочем, справедливости ради, надо
признать, что так действовали единицы; чаще всего конкистадоры, подогреваемые нетерпением, очер-
тя голову ломились в девственные земли. Вот и Монтехо произвел высадку в первом же месте, какое
приглянулось ему пышными пальмовыми зарослями, и здесь &gt кере илоснов тьпоселен
Не ведал он, что низкий восточный берег Юкатана заболочен, и под роскошными пальмами чавка-
ет трясина; когда &gt кеузн л,ним ло ем неозаботи с иуказан емгубернаторск гопер тасво гопо
лел заложить здесь город с пышным названием Новая Саламанка. Наверное, в мечтах своих видел он,
как со временем сей град «из тьмы лесов, из топи блат вознесся пышно, горделиво», и предрекал, что
будет в нем университет, который затмит старейший университет Европы в испанском городе Сала-
манка. Индейцы &gt ке ехм стоказал сь наудивле иемиролюб в ид жепомо лииспан амстро
хижины — словно бы взялись опровергнуть дурную репутацию Юкатана. Так и получилось, что Мон-
техо возводил свой град не «назло надменному соседу», а исключительно назло себе и своим людям, ибо
от москитов и вредоносных испарений болот многие вскоре полегли в лихорадке. Среди солдат поднял-
ся ропот и, как повелось, составилась «партия возвращенце⻠— тех, кто призывал вернуться на Кубу
или на Косумель. И тогда наш герой, несомненно вдохновленный примером Кортеса, порушил свои
корабли, дабы избыть из умов саму возмо>кно тьбесславн говозвращен я.Одн коэпиго амКорт
их подражания дорого обходились. Монтехо и сам свалился в жестокой лихорадке и чуть не отправил-
ся в мир иной; когда &gt кепри е все я,ре илвсе-т киперебазироват с вбо еездоро ыемес
В Новой Саламанке осталась сотня больных и доходяг, которым было обещано, что вскоре их всех забе-
рут, а остальных Монтехо и Авила повели на север вдоль побережья.
Им несказанно повезло: по пути они встретили старого знакомого — Ах Наум Пата, касика острова
Косумель, который за какой-то надобностью прибыл на материк. Тот накормил оголодавших испанцев
и, мало того, взял на себя роль посредника, обеспечив пришельцам дружественный прием в окрестных
индейских поселениях. Заручившись поддер>к ой АхН умПа а,Монт хоре илдвинут ся «вгл
земли», и поначалу его везде встречали с миром. В крупном селении Белма испанцы простояли целых
два месяца на полном обеспечении местных >кител й,оплачи аяс ойпос ойпотешн мипредстав
ниями с кавалерийскими выездками и холостыми выстрелами из пушек и аркебуз. Такой &gt кевост
эти представления вызывали у индейцев другого крупного поселения, где пришельцы кормились еще
пару месяцев. Между тем один из испанских солдат обнару> илизряд ыйтал н кизуче июязы о
вскоре смог служить толмачом — так Монтехо обрел Агиляра и Марину в одном лице.
Испанцы двинулись дальше на запад и вскоре подошли к городу Чауак-Ха, своего рода столице
густонаселенного края. Касик дружелюбно встретил пришельцев, разместил на постой всех солдат, а
Монтехо и Авилу поселил в своем доме. Уже привыкшие к теплым приемам испанцы спали сном мла-
денцев, и весьма удивились, когда поутру обнару>к лис б всоверше нобезлюд омгоро е. то
269

ПолуостроВ Юкатан. На карте отмечены дреВние города майя,
а также перВые испанские поселения на Юкатане

предвещало ничего хорошего — и впрямь: в десять утра на испанцев со всех сторон обрушились толпы
индейских воинов. Надо оценить честность туземцев, которые не стали нападать ночью на спящих, а
предпочли открытое сражение. Но в честном бою сразу выявилась слабость индейской армии, не знав-
шей строя и дисциплины: индейцы шли плотной толпой, мешая друг другу, и каждый дрался сам за
себя, а поскольку дело происходило не в поле, а на тесных улицах, то можно представить себе, какая тут
&gt кесоздал сьтол е инеразбери а.Э имвоспользовал сьиспан ы:нескол копушеч ыхзалп в,м
ные удары конницы — и туземцы обратились в беспорядочное бегство. На следующий день касик при-
шел просить мира, и хотя формально он был заключен, Монтехо понимал, что индейцы при первой &gt
возмо>кно типопытаю сяотомст ть запоражен е инаправи с вблизле&gt кащеес лени Аке.С
встретило пришельцев пустыми домами и улицами. Испанцы уже знали, что это означает, и стали гото-
виться к бою. В сражении при Аке на одного конкистадора приходилось не менее десяти индейских
воинов, и мужества тем было не занимать. Целый день длилось сражение, и победа далась конкистадо-
рам недешево. И вновь испанцы доказали преимущества своего воору>кен я аглав оевоинс ойд
циплины и тактики: индейцы бе>к л сп ляб я,оста ивсо ниуби ы иранен х,по леч гоуниж
но пришли просить мира Мир Монтехо заключил, но уверенно себя здесь не чувствовал и поспешил
убраться из селения со своей изрядно потрепанной армией. Пора было думать о возвращении в Новую
Саламанку — туда Монтехо решил идти нехоженым путем и повернул на юго-запад. По пути к побе-
271

ре> ью онуви елвпечатляю иеру ныбыв ейстол цымайя-тольтекск гогосударст а,гор даЧич
Ица, разрушенного в конце ХП века, и не иначе как обнаде>ки сяна ти наЮкат нета ой жегор
только заселенный и набитый золотом.
В Новой Саламанке Монтехо встречали восемнадцать бледных трясущихся призраков. «А где же
остальные?!» — воскликнул аделантадо и осекся, увидев густо разросшееся кладбище. Монтехо произ-
вел смотр своих сил и ужаснулся: за полгода потеряно почти три четверти людей, из трехсот восьми-
десяти осталась сотня. Дорого же ему обошлись наспех выбранное место для поселения и познава-
тельная прогулка по землям Юкатана.' С такими силами здесь делать нечего, только вымирать, а назад
пути отрезаны — корабли-то свои он неразумно порушил: вот и получилось, что сам себя посадил в
западню.
В этих обстоятельствах, как манна небесная, был воспринят галеон из Санто-Доминго с подкрепле-
нием Монтехо воодушевился и спешно взялся исправлять свои ошибки. Большую часть людей он бро-
сил на строительство нового корабля; отправил берегом на юг разведывательный отряд во главе с Алон-
со де Авилой приискивать новое, более здоровое место для поселения, а сам пошел морем на галеоне в
том &gt кенаправлен и.Че езнеде ю,по летрудн голавирова ияме дубесчисленн миостровка
рифами и мелями, галеон вошел в залив Четумаль. Возделанные маисовые поля ясно указывали на то,
что вблизи располо>к ноболь оепоселен е.Соблю аяосторо>к ость,М нтехоприбл з лсяк
ночью и высадил несколько солдат, которые захватили в плен трех индейцев. На допросе Монтехо
выспрашивал их насчет отряда Авилы; на это индейцы ответили, что белолицые люди здесь не появля-
лись, зато один белолицый и с бородой давно уже живет в их городе Четумаль. Монтехо тут &gt кесооб
зил, что это испанец Франсиско Герреро, который попал в плен к майя вместе с Херонимо де Агиля-
ром, переводчиком Кортеса, но отказался служить бывшим соотечественникам. Монтехо тут &gt кенап
вил посланцев к Герреро с предло>кен емпере т кн му наслуж у, нополу илот аз Ђ”Герр ро
желал бросать жену и детей и порывать с народом, с которым сроднился.
Аделантадо произвел высадку. Удобный залив, здоровые, прекрасные густонаселенные земли, с виду
покладистые индейцы — все указывало на то, что именно сюда надо перенести Новую Саламанку.
Индейцы могли бы одним ударом раздавить ничтожные силы Монтехо; но Герреро не пожелал проли-
вать кровь соотечественников и разработал хитрую стратегему, чтобы избавиться от непрошеных
гостей. Подосланные к Монтехо «информанты» сумели убедить его, представив ряд «неопровер>ки
доказательств», что Авила и весь его отряд погибли от рук соседних индейцев. В это нетрудно было
поверить — ведь под началом Авилы находилось всего три десятка человек. Монтехо не стал искушать
судьбу и, горюя о верном друге, взял курс на Косумель. Едва туземцы распрощались с Монтехо, в зали-
ве Четумаль появился Авила со своим отрядом. Он надеялся встретиться здесь с генерал-капитаном
и был сражен горем, узнав от индейцев, что несколько дней назад ураган разнес корабль испанцев
в щепы, и все затонули. Пришлось Авиле спешно возвращаться в Новую Саламанку. После гибели Мон-
техо Авила, его заместитель, стал генерал-капитаном экспедиции, и как таковой принял решение пере-
нести колонию Новая Саламанка в другое, более здоровое место. Нечего было и мечтать с оставшими-
ся силами закрепиться в густонаселенном Четумале, и вторую Новую Саламанку, население которой
едва насчитывало семь десятков человек, Авила основал на побере> ьепрол ваме дуЮката
и островом Косумель: сюда, по крайней мере, заходили испанские корабли, идущие в Мексику, а под
боком жил заступник и союзник в лице Ах Наум Пата. О появлении испанского поселения в проливе
тотчас было доложено Монтехо, который пребывал на острове Косумель, обдумывая, как ему быть
дальше. Монтехо тут &gt кеотправи ся намате ик Ђ ипу тьчитат ль ампредста итс бевстр чудруз
давно похоронивших друг друга.
272

4фф
г'ф'
4~
л
(
4~
Фь
~4

А что &gt кедаль е~ ил ляпокоре ияЮкат ная нонедостава о иМонт хо над ухкораб яхот
в Мексику вербовать людей и закупать снаря>кен е,оста ивАв лудожидат ся го вовто ойНо
Саламанке. В Мексику наш герой прибыл в апреле 1528 года, узнал, что Кортес давно вернулся из гон-
дурасской экспедиции и поспешил в столицу на встречу со своим сыном, которого не видел пять лет,
с тех пор как отдал губернатору в пажи. Он помнил его пятнадцатилетним подростком, востор>кен
и наивным, — и прямо оторопел, увидев перед собой зрелого мужа, воина, закаленного душой и телом.
Кортес очень высоко отозвался о Монтехо-младшем, о том, как стойко тот переносил все тяготы гон-
дурасского похода, и отец, преисполненный гордости, тут &gt кере илпривл чьс н кзавоева
Юкатана
Долгие беседы состоялись у бывших соратников — им было что рассказать друг другу; когда &gt
Монтехо откровенно поведал Кортесу о трудностях завоевания Юкатана, тот подал ему ряд ценных
советов. Прежде всего, он огорошил нашего героя тем, что в ходе гондурасской экспедиции узнал и сам
смог убедиться, что Юкатан никакой не остров, а полуостров, граничащий с землями Табаско, откуда
восемь лет назад они начинали завоевательный поход в Мексику. И потому Кортес настоятельно сове-
товал Монтехо оставить бесплодные попытки покорить Юкатан с восточного побережья, а предлагал
начинать с запада, создав крепкую базу в Табаско — там он всегда найдет и пропитание, и, в случае чего,
поддер> куиспанц в,имею ихэнкомье д вТаба к  вЧьяпа
Наш герой, конечно, не стал пренебрегать советами знаменитого конкистадора, можно сказать,
своего наставника; трудность, однако, состояла в том, что в капитуляции ни словом не говорилось о
Табаско, а значит, присутствие Монтехо на этой земле считалось бы незаконным. И потому он первым
делом бросился в аудьенсию обхаживать (или подкупать?) ее президента Нуньо де Гусмана, чтобы тот
назначил его губернатором Табаско. С чиновниками наш герой, не в пример другим, умел ладить и
вскоре получил искомые полномочия. Пока длилась канцелярская волокита, Монтехо успел закупить
три корабля, загрузить их провизией и снаря>кен е инавербов тьпополне и вс оевойс о. На
это ушла куча денег, и аделантадо пришлось влезть в долги, мысленно возло>кен ые нагор даЮка
на, которые должны были окупить его затраты сторицей. Во главе армады Монтехо поставил своего
сына и предписал ему идти морем в Табаско, в город Санта-Мария-де-ла-Виктория, а сам с батальоном
кавалерии отправился туда сушей. Перед этим, в апреле 1529 года он написал подробное письмо импе-
ратору с отчетом о своих действиях.
Прибыв в Табаско, Монтехо первым делом отправил корабли на восточный берег Юкатана забрать
оттуда всех колонистов, которые уже больше года дожидались возвращения аделантадо. Весьма был
изумлен Алонсо де Авила столь неожиданной смене курса, но безропотно подчинился приказу коман-
дующего — на том и закончилось недолгое существование второго славного города под названием
Новая Саламанка. Как только были собраны все силы, Монтехо предпринял экспедицию на Юкатан:
решено было двигаться вверх по реке Грихальва в Чьяпас, а оттуда с юга проникнуть в неведомые
земли полуострова. Однако из-за болезни Монтехо пришлось вернуться, оставив во главе войска
Авилу.
Что испытали Авила и его люди за полтора года блужданий по дебрям Юкатана, трудно себе
представить — для этого надо отправиться в болотистую юкатанскую сельву, где царит вечный
полумрак, продираться через буреломы и заросли, брести по болотам по пояс в воде, наводить
переправы через бурные реки, днем и ночью чесаться от укусов кровососущих тварей, обливаться
потом и задыхаться от >ка ы, неи еявозмо> ностис инутьдо пехи,м кну ьподтропич
ливнями, мучиться от голода... Впрочем, читателю уже знакомы эти сюжеты по описанию гонду-
расского похода Кортеса. По прямой маршрут экспедиции составлял километров восемьсот, но
274

шли-то не по прямой, а незнамо как петляли, и трудно сосчитать, сколько за полтора года на самом
деле прошли.
В конце концов Авила и его сильно поредевшее войско вышли к морю — и как раз к печально зна-
менитому селению Чампотон, где Кордова, убегая со всех ног, получил стрелу в заднее место, а Грихаль-
ва — камнем по зубам. Испанцы были вправе о>кида ь, тополу атчто-ниб д вэ омро е,одн
туземцы проявили необъяснимое миролюбие. Остается списать его на обходительность и обаяние
Алонсо де Авилы, который так сумел располо>к т кс бекаси а, то отпри ялкреще и ино
христианское имя — Алонсо де Авила. Так Авила обрел свою индейскую ипостась. Получив добрую
весть от заместителя, в Чампотон немедленно прибыл Монтехо, а вскоре вслед за ним его сын с кораб-
лями, снаря>кен е исолдата и.Километ а в т ксев ру отЧампот наконкистад рыоснов
новое поселение, которому упрямый Монтехо опять дал имя Саламанка — в память о поместье, где
напрасно ждали от него вестей донья Беатрис и дочь Каталина, прибавив к этому имени индейское
Кампече.
Что дальше? Все-таки Монтехо и Авила никак не могли избыть из памяти прекрасные земли горо-
да Четумаль на восточном берегу Юкатана; и на военном совете было решено основать там поселение.
По выработанному плану, Авила с частью войска пойдет туда сушей, пересекая полуостров с запада на
восток, а Монтехо — морем, вдоль побере>к я в товр мя акМонтехо- ыностане ся заглавн г
Саламанке-де-Кампече. Бедный Авила — как будто мало он нагулялся по юкатанской сельве! Впрочем,
он и не думал отказываться: неугомонный искатель приключений, он не выносил бездействия и полу-
чал наслаждение от тягот походной жизни и от опасностей.
Итак, в июле 1531 года Монтехо и Авила распрощались друг с другом и тронулись в путь, каждый
своим маршрутом, надеясь в недалеком будущем встретиться в Четумале. Аделантадо обследовал
северно-западное побере> ьеполуостр ва и,движи ыйлюбопытств м,ре илустро тьпрогу
в глубь здешних земель. Прибре>к ыетузе цымиролюб воприн лииспанц в, ностарал сьспро
дить непрошеных гостей и быстро сообразили, как это сделать: расписывали богатства других наро-
дов, выделяли проводников и препрово>кд ликонкистадо о ксосед м скоторы и, акправи
враждовали, а соседи, не будь дураки, делали то &gt кеса о иподкладыв лисви ьюдру имсв
недругам; и так испанцев передавали из рук в руки, пока не завели во владения купулей. Этот народ,
отличавшийся храбростью и воинственностью, не то что чужеземцев, но даже иноплеменников в
своих владениях не терпел.
Как раз на землях купулей находились развалины бывшей столицы майя — тольтекского государства
Чичен-Ицы, где Монтехо проходил три года назад; и именно здесь, на месте древних руин, наш герой
решил основать «столицу» Юкатана, дав ей вполне столичное название Сьюдад-Реаль (Королевский
город). Местополо>ке ие Ђ”лу ше непридумае ь,поскол куЧичен- царасполо&g ;кена по тин
ном удалении от западного, восточного и северного побережий Юкатана, что позволяет контролировать
всю северную часть полуострова Купули сдержанно встретили чужеземцев и со скрытой враждебностью
наблюдали, как те по-хозяйски располагаются на священных руинах. Местный касик Након Купуль
явился с миром, оказывал помощь испанцам и даже подру>ки с сМонте
Однажды, как повествует хроника, аделантадо беседовал о чем-то с Након Купулем, когда почув-
ствовал (да простит нас читатель) желание помочиться, отошел к стене и повернулся спиной к касику.
Пользуясь моментом, индеец выхватил но&g ; иброси с кМонте о,намерева сьвсад ть ож
в спину. Хороший оруженосец должен быть всегда начеку, и особую бдительность он обязан проявлять,
когда начальство справляет нужду. У нашего героя был хороший оруженосец — он среагировал момен-
тально и пронзил касика копьем.
275

* т~
Чичен- Ица. Пирамида «Пернатого змея»

Весть о гибели вождя вызвала взрыв ярости среди купулей: карты были раскрыты, и туземцы
в неисчислимом множестве ринулись на штурм Сьюдад-Реаля. Монтехо наивно полагал, будто пары
пушечных залпов и доброй кавалерийской атаки станет достаточно, чтобы индейцы бросились врас-
сыпную, как это было в предшествующих сражениях, однако он не знал, с кем имеет дело. На место
одного убитого индейца вставали десять живых, они вовсе не ведали страха и рвались вперед, единые
в своем желании уничто>к тьпришель евв ех доедино о.Кавалерийс аяат кабессла нозахлеб
лась, и конкистадоры, обороняясь, отошли в укрытие — каменное здание, обнесенное стеной, в цен-
тре города. Монтехо понимал — долго в осаде не продер>кишь я,н допробиват ся изгор далю
ценой. Он отдал приказ о фронтальной атаке и сам встал во главе кавалерии. Пушечные и аркебузные
залпы пробили глубокие бреши в рядах индейцев, куда с разных сторон устремились пехота и кавале-
рия, однако купули не дрогнули, не отступили ни на шаг, яростно сражались, и новые воины вставали
на место поверженных. Несколько часов кряду до самой темноты испанцы повторяли атаки, и все они
разбивались о стену индейцев. Измотанные, голодные, конкистадоры уже еле держались на ногах и в
седлах, тогда как туземцы непрестанно вводили в бой свежие силы. Удрученный, Монтехо дал приказ
об отступлении.
Да, в такую западню наш герой еще не попадал. Всем было ясно: из города им не выйти, а в осаде
без пищи и воды они продер>ка ся щеде ь,мож т,д а. е, топопа у впл н, щепозавид юту
тым... С наступлением темноты индейцы прекратили атаки: у них не было принято воевать ночью,
к тому &gt ке нипонима и, топришел ц взапад е, им неу т изав ра gt; ев еони будутпер
К полуночи в стане чужеземцев начал заунывно звонить колокол. К чему этот звон и по ком звонит
колокол, индейцы не знали да и знать не желали — звук говорил лишь о том, что пришельцы сидят
взаперти и не пытаются выскользнуть из города. Всю ночь над городом разносилось печальное «Бом!
Бом! Бом!», к которому время от времени примешивался собачий лай и визг; индейцы спокойно
легли спать в о>кида ииут а;часов е,убаюкан ыемерн миудара и,да но жеперест ливсмат
ваться в темноту и тоже задремали. Если бы звон прекратился, они бы мигом вскочили, но ничто не
потрево>к ло ихс
Едва взошло солнце, индейцы сомкнули ряды и пошли на приступ; бестрепетно о>кид лио и,
раздастся гром пушек и аркебуз и ржание коней, — но только колокольный звон по-прежнему разры-
вал утреннюю тишину. С копьями наперевес туземцы опасливо вошли в укрытие испанцев — и ярост-
ный многоголосый вопль огласил окрестности. В доме — ни души, из живых в нем оставался лишь
голодный пес, который был привязан к языку колокола и напрасно пытался дотянуться до куска мяса,
положенного так, чтобы пес нипочем не мог его достать. Пока бедолага пес колотил в колокол и убаю-
кивал бдительность индейцев, испанцы, незамеченные, выскользнули из города и теперь со всех ног
неслись прочь из владений купулей к своим кораблям. Интересно, если бы кто додумался до такой
хитрости в войске Кортеса — может, не было бы «Ночи печали»?
Купули бросились в погоню. Как ни спешили испанцы, туземцы бежали резвее. Когда столкновение
стало неизбе>кн м,Монт хоустр илзаса у,размес ивкавале ию по бестор нытро ы.Нео>
ный удар во фланги вызвал замешательство среди индейцев, и они были вынуждены отступить. Так с
изматывающими арьергардными боями аделантадо добрался до кораблей и на всех парусах понесся в
Саламанку-де-Кампече, куда он дошел весной 1533 года. Вскоре, к его удивлению и радости, там же
объявился Алонсо де Авила, прибывший, вопреки ожиданиям, морем на ладной каравелле. А каравел-
ла откуда взялась?
Людям Авилы тоже пришлось несладко: в сравнении с этой экспедицией предыдущая, наверное,
казалась им приятной прогулкой. На сей раз ко всем ужасам «зеленого ада» сельвы добавилась о>кес
277

Военньсй собет
ченная война с индейцами. С непрерывными боями Авила пересек полуостров с запада на восток и
дошел-таки до пункта назначения. К тому времени Франсиско Герреро умер, разрабатывать хитрые
стратегемы стало некому, и жители Четумаля, сменив тактику, покинули город. Но вовсе не для того,
чтобы покориться, — а чтобы осаждающих сделать осажденными. Так оно и вышло. На месте забро-
шенного города Авила основал колонию Вильяреаль, еще один «королевский город». С этим радостным
известием он направил посланцев к Монтехо, но те были убиты по пути. узнав, что аделантадо находит-
ся в Чичен-Ице, Авила попытался пробиться в Сьюдад-Реаль, однако встретил такое яростное сопро-
тивление туземцев, что был вынужден отступить. Столь &gt кебессла ноокончил сьпопы кавернут с
Саламанку-де-Кампече — мощные индейские армии непреодолимой стеной встали на пути конкиста-
доров. Осажденный со всех сторон, Авила тоже оказался в западне, причем в такой, что даже десяток
собак, привязанных к колоколам, ero бы не спасли, ведь бе>к ть муб лопро тонеку а адо гоп
дер>кат с вВильяре л споредев и вбо х,измучен ымвойс ом онт же бы несм г Ито даАв
принял отчаянное решение: на индейских каноэ добраться до Гондураса и попросить помощи у та-
мошнего губернатора. Пятьсот километров по неспокойному Карибскому морю на утлых лодках, гото-
вых перевернуться на каждой волне, почти без запасов воды и пропитания — эта морская прогулка
оказалась похлеще двух предыдущих сухопутных, вместе взятых. Каким-то чудом к марту 1533 года
278

испанцы все-таки добрались до порта Трухильо и были тепло приняты губернатором; но помочь людьми
и снаря>кен ем отнаот езотказал я,поскол кулю е ун госам гооставал сьнапереч т;з то
ссудил Авиле крепкую каравеллу, на которой тот и добрался до Кампече.
Тяжко пришлось и Монтехо-сыну, оставленному командовать гарнизоном Саламанки-де-Кампече.
Какое-то время индейцы кормили испанских поселенцев, пока им это не надоело. Конкистадоры заня-
лись реквизициями, но далеко от форта они отходить опасались, не имея для того достаточно людей; и
когда были ограблены близле>ка иеселен я,нача сягол д.Быв ие«дружественн е»индей ы,ме
тем стали врагами, и колония оказалась в осаде. Что делать? Бе>ка ь? Нов дьМонтехо- ынторжеств
но поклялся отцу, что нипочем не оставит Кампече. Вымереть с голоду? Все равно, что бросить крепость.
В этих обстоятельствах предприимчивый командующий гарнизоном не придумал ничего лучшего,
как захватить в плен несколько сотен туземцев, погрузить на корабль и отправить в Веракрус на про-
дажу, рассчитывая на вырученные деньги закупить провизии. Только эта предприимчивость ему боком
вышла: о корабле с рабами туг же стало известно аудьенсии, которая повелела немедленно отпустить
индейцев на волю и пригрозила Монтехо-сыну самыми суровыми карами, ежели он еще раз осмелит-
ся нарушить гуманные королевские указы и займется работорговлей. Корабль пустым вернулся в Кам-
пече, а колонистам оставалось питаться невесть чем и уповать на возвращение аделантадо и Авилы.
Дождались-таки, хотя немногие, и лишь тогда конкистадоры совместными силами смогли устроить
несколько грабительских экспедиций и раздобыть пропитание.
Хотя нашему герою, ero сыну и его заместителю удалось выскользнуть каждому из своей западни,
все они понимали, что потерпели оглушительное поражение. Самое плачевное, это поняли индейцы:
они увидели, что пришельцы с их железными мечами, огнеиспускающими трубками и конями оказа-
лись бессильны, проявили слабость и бе>ка и, то нисмер н и имвед мочувс востра а.Восста
купулей стало факелом, поднесенным к пороховой бочке, — весь Юкатан взорвался. Испанцы шагу
боялись ступить за пределы крепости Кампече; мало того, однажды индейцы атаковали форт, прорва-
лись на центральную площадь, и с немалым трудом колонисты вытеснили их из селения. В том бою
Монтехо едва не угодил в плен — вновь его спас верный оруженосец.
В глубоком унынии пребывал лагерь испанцев. Конкистадоры роптали — их можно понять. Семь лет
назад началось покорение полуострова — а результаты~ Ни добычи, ни земель, ни энкомьенд, погиб-
шие исчисляются сотнями, оставшиеся в живых сидят на крохотном пятачке земли и нос за частокол
боятся высунуть. А тут еще дошли слухи, один фантастичнее другого, о том, что Писарро завоевал стра-
ну инков, битком набитую золотом. Последняя капля переполнила чашу терпения разочарованных
вояк: солдаты взбунтовались, захватили несколько кораблей и отбыли в Панаму, надеясь добраться
до вожделенного Перу. Это был полный крах — аделантадо и его заместитель остались без войска, лишь
с небольшой группой верных соратников. Приходилось начинать все сначала: вновь плыть в Мексику,
раздобывать деньги, вербовать людей, закупать снаря>кен
В начале 1534 года Монтехо и Авила прибыли в Мексику, оставив юного Франсиско командовать
крохотным гарнизоном Саламанки-де-Кампече. Зная по опыту, насколько растянется подготовка
новой экспедиции, Авила пребывал в прескверном настроении. Не выносил он бездействия, спокой-
ствия, мирной размеренной жизни — кажется, будто именно о нем пелись знаменитые строки испан-
ского романса: «Его нарядами было оружие, его отдыхом — поле брани, его ложем — жесткие камни,
его сном — караул». И как только узнал он, что вице-король набирает людей для усмирения восстав-
ших индейцев провинции Новая Галисия, тут &gt кезавербова с вэкспедиц ю.Т м в о синдейц
и сложил он свою буйную голову. Придется распроститься еще с одним капитаном Кортеса, человеком,
который превратил свою жизнь в приключенческий роман.
279

Сын за отца в ответе
Можно представить себе, в каком угнетенном состоянии духа возвращался в Мексику наш герой.
Но здесь его о>ки алприят ыйсюрпр з:до ьяБеат иссобствен ойперсо о сдет ми отперв
брака и с десятилетней Каталиной. Не выдер>к ладостой аясупр ганескончае ойразлу и,уст
ждать, пока суженый ей завоюет Юкатан, и смело направилась в Новый Свет, чтобы стать мужу под-
дер>к о иопор й. Наме топогибш годр г изаместит лясуд бапосл ла муэнергич уюсупругу
может, семейной парой у них лучше получится?
Новую юкатанскую кампанию Монтехо начал, как и полагалось, с канцелярии: явился на прием к
вице-королю и в аудьенсию и попросил вдобавок к полномочиям губернатора Юкатана и Табаско наз-
начить его губернатором Гондураса. Куда ему еще Гондурас, если за семь лет он только и смог отстоять
клочок земли на Юкатане? Во-первых, затем, что в Гондурасе, сказывали, имеются богатые золотые
прииски, а деньги сейчас позарез были нужны; и, во-вторых, в монументальных планах своих аделанта-
до видел, как надавит на Юкатан сразу со всех сторон, в том числе с юго-запада, из Табаско, и с юго-вос-
тока, из Гондураса. Как говорилось, с чиновниками наш герой умел ладить и вскоре получил бразды
правления над Гондурасом, территорией, фактически находившейся под контролем Педро де Альвара-
до, который в то время пребывал в Испании.
280

Затем Монтехо вызвал своего брата Хуана, оставленного управлять его богатыми мексиканскими
энкомьендами, и забрал всю прибыль, какую получил рачительный управляющий за несколько лет. На
эти деньги аделантадо снарядил корабль с подкреплением и направил его в Саламанку-де-Кампече.
Капитану того судна было приказано взять на себя командование гарнизоном колонии, а сыну велено
отобрать часть людей и переместиться в Табаско, с тем чтобы управлять этой «провинцией» в должно-
сти заместителя губернатора. Сам &gt кеМонт ховме т ссупру о идоче ьюот ы вГрасьяс-а-Дь
столицу Гондураса, где объявился в начале 1537 года.
Здесь его встретили в штыки: чиновники и гондурасские энкомендеро предпочитали сохранять вер-
ность Альварадо и восприняли Монтехо как самозванца. Нет бы нашему герою повести себя диплома-
тично — кого-то задобрить, кого-то подкупить, как водится в таких случаях; но он жесткой рукою взял-
ся утвердить свою власть, повыгонял прежних чиновников и поставил на их место своих людей, произ-
вел новые репартимьенто и лишил прежних энкомендеро их владений. Столь &gt кесур вопо ел онс
по отношению к индейцам. Жаль, не был он вместе с Кортесом во время осады и после падения Теноч-
титлана, когда тот только и делал, что прощал непокорных касиков за сопротивление и убийства испан-
цев, дабы не вызывать мятежей, — было чему поучиться. Монтехо &gt к вподоб ыхобстоятельст ахк
нил провинившихся (или безвинных, кто знает?), чем вызвал восстание всего племени, а ответные кара-
тельные акции привели к тому, что восстание, как лесной по> ар одветр м,охват лов сьГондур с
если бы не гибель вождя, впору было бы испанцам бе>к ть изстра ы.Е васправи с стуземцами
новая пилюля, горше всех предыдущих.
281

В апреле 1539 года в Америку триумфально возвратился Педро де Альварадо, имея широчайшие
королевские полномочия на управление Гватемалой и Гондурасом. Встреча бывших соратников по
мексиканскому походу, волей судьбы ставших соперниками, надо полагать, не доставила им удоволь-
ствия. Желая подсластить сопернику горькую пилюлю, Альварадо предложил Монтехо в управление
«провинцию» Чьяпас, и тот с кислой миной согласился. Но кто &gt ке мувозмес ит ваго а,впус
потраченных на Гондурас? Делать нечего, и в декабре 1539 года Монтехо перебрался в Сьюдад-Реаль,
«столицу» Чьяпаса, временно оставив донью Беатрис с дочерью в Грасьяс-а-Дьос под покровительством
супруги Альварадо, доньи Беатрис де ла Куэва. Жены соратников нашли общий язык быстрее, чем их
мужья, и крепко подру>кили
А как там обстоят дела на Юкатане? Капитан, командующий гарнизоном Кампече, держался до
последнего, пока не осталось у него всего пятеро солдат, и тех больных; и тогда он загрузился с доходя-
гами на корабль и отбыл в Табаско. Произошло это в 1536 году — на том и завершилась недолгая исто-
рия третьего города под названием Саламанка. Вновь Юкатан остался без хозяйского надзора. Но нена-
долго. За дело решительно взялся Монтехо-сын и в 1537 году послал капитана Лоренсо де Годоя осно-
вать новую колонию на полуострове — на сей раз на землях селения Чампотон. Наверное, это решение
было продиктовано тем неожиданным дружелюбием, с каким местный касик встретил Алонсо де
Авилу лет восемь тому назад и даже крестился, приняв славное имя заместителя аделантадо. Однако с
тех пор много воды утекло, ушли в мир иной Алонсо де Авила и его индейский побратим, и Годоя о>
дала в Чампотоне непрерывная ожесточенная война. И хотя через какое-то время к нему послали с
подкреплением еще одного капитана, легче испанцам не стало. Когда Монтехо-сын самолично прибыл
туда с очередным подкреплением, оба капитана так устали от войны, что слезно попросили его отпус-
тить их в Гватемалу. На их место Монтехо назначил командующим своего двоюродного брата, взяв с
него торжественную клятву умереть, но не уйти из Чампотона
Монтехо-племянник ретиво взялся за дело: он не стал дожидаться, пока его обложат, как медведя в
берлоге, внезапно атаковал сразу в разных направлениях, захватил несколько мятежных касиков Чам-
потона и в кандалах отправил их кузену в Табаско на суд и расправу. В отличие от Монтехо-старшего,
который научился у Кортеса лишь топить свои корабли, его сын обучился просчитывать на несколько
ходов вперед. Он судил касиков по всей строгости закона, возвел их на эшафот, после чего помиловал и
повелел отвезти их обратно, в родные селения. Это был чрезвычайно дальновидный шаг: с тех пор
индейцы Чампотона стали верными союзниками испанцев, предоставляли им носильщиков и воинов
и в завоевании Юкатана сыграли ту же роль, какую тлашкальтеки сыграли при завоевании Мексики.
Воодушевленный, Монтехо-племянник организовал несколько походов в глубь полуострова, но тамош-
ние индейцы стояли насмерть, и конкистадоры неизменно откатывались назад, в Чампотон. В этих
напрасных экспедициях он порастерял большую часть своих воинов, к тому &gt кетяже ыйкли а
болезни косили людей, и через полтора года в колонии Чампотон-де-Сан-Педро осталось два десятка
испанцев.
В Чьяпасе Монтехо-отец получил угрожающие известия из Юкатана о том, что единственное на
полуострове селение испанцев находится на грани вымирания. В тяжкие раздумья погрузился наш
герой. Двенадцать лет прошло с тех пор, как он взялся покорять эту проклятую землю; двенадцать
лет усилий и жертв — и все впустую. Так, может, орешек не по зубам~ Так, может, отказаться от
Юкатана? Нет, этого Монтехо и в мыслях не допускал. Но он уже не чувствовал в себе сил в четвер-
тый раз начинать все сначала; к тому &gt кешестидесятилет ийвозр стда а ос безна ь Итог а,
здравом размышлении, Монтехо принял решение перело>к тьг узтяже ойзад чи набо еемо
дые и крепкие плечи. Понятно, чьи — на плечи своего незаконноро>кденн госы а,Франси ко
282

Монтехо-и-Леона. Пусть он попытается сделать то, что не удалось отцу; ему будет предоставлен
шанс войти в Историю. И решив так, в середине 1540 года Монтехо назначил сына своим замести-
телем и передал ему все титулы и полномочия по завоеванию Юкатана. Сам &gt кеоста сяуправл
Чьяпасом; но поскольку в тот момент история конкисты вершилась не в давно покоренном Чьяпа-
се, а на Юкатане, то мы вынуждены на какое-то время сменить героя повествования: им станет
Монтехо-сын.
Новоиспеченный аделантадо взялся за дело с энергией и нахрапом тридцатилетнего конкистадора,
перед которым открылся путь доблести и славы. Прежде всего, он отправился набирать войско в
Мехико, где был тепло принят вице-королем, обещавшим ему всяческую поддержку. В то время в сто-
лице Новой Испании томились бездействием конкистадоры, вернувшиеся победителями из Новой
Галисии, где шла многолетняя война с индейцами, и они дружно ринулись в новую авантюру под зна-
мена Монтехо. Так он без труда набрал три сотни человек, а к ним в придачу несколько сот индейских
воинов. Незадолго до отплытия Монтехо-сын женился на донье Марии Андреа дель Кастильо, дочери
королевского чиновника, и жену взял с собой на Юкатан, как бы показывая, что намерен прочно и
всерьез обосноваться на новом месте.
В декабре 1540 года Монтехо-сын прибыл в Чампотон и незамедлительно выступил в военный
поход на север вдоль побере> ья вогл ведвух отконкистадор в,пе и иконн х всопрово>
внушительной армии союзных индейцев. Он двигался по направлению к Кампече, где когда-то находи-
лась испанская колония, так что тамошние индейцы хорошо понимали, кто и зачем к ним идет, и осно-
вательно подготовились к встрече. По пути конкистадоров на каждом шагу о>кид лизава ы,замас
рованные ямы с воткнутыми кольями — оружие против конницы, засады, летящие из сельвы стрелы,
внезапные атаки — но ничто сейчас не могло остановить Монтехо, жаждущего довести до конца отцов-
скую конкисту. у' селения Сихочак произошла кровавая битва. Туземцы не смогли противостоять пуш-
кам и кавалерии и были разгромлены, но испанцы и их союзники также понесли серьезные потери.
После победы аделантадо вновь проявил себя достойным учеником Кортеса: он не только приказал
отпустить всех пленных, но и повелел своему врачу излечить кого можно из раненых противников,
оставшихся на поле боя; и этот благородный жест настолько впечатлил майя, привыкших безжалостно
добивать врагов, что они пошли на мировую и отдали себя под власть испанской короны. Монтехо тут
&gt кепроиз елрепартимье т инагра илсв ихбра ыхкапита овэнкомьенда и И тота же
разумный шаг: впервые с тех пор, как началось завоевание Юкатана, конкистадоры с воодушевлением
стали получать плоды с тяжких трудов своих.
Отдохнув и утвердив свою власть в Сихочаке, конкистадоры двинулись дальше и вскоре без приклю-
чений прибыли туда, где лет десять тому назад был заложен город Саламанка-де-Кампече. Сейчас,
понятное дело, ничто здесь не напоминало о славном граде, но Монтехо решил возродить его — правда,
поостерегся давать ему несчастливое имя Саламанка (ведь уже три колонии с этим названием ушли
в небытие) и в начале 1541 года основал селение Сан-Франсиско-де-Кампече. Польщенный Святой
Франциск, видимо, взял город под свое покровительство, и он благополучно дожил до наших дней, став
вторым по величине городом на Юкатане. Из Кампече Монтехо отправил посланцев к окрестным
касикам с просьбой явиться к нему на переговоры. Индейцы догадались, что за просьбой скрывается
приказ, и, за исключением двух касиков «провинции» Калкини, покорно прибыли на «ассамблею».
Монтехо, как повелось, сначала одарил касиков, затем растолковал вождям преимущества цивилизо-
ванной жизни под властью его величества дона Карлоса и благость христианской религии, после чего,
приняв их заверения в верноподданнических чувствах, произвел репартимьенто.
283

iv»
с
v
Ф ---- — - -,--У»'
»а ».,
а41ЙВ ~ »
» &g
~..~Т Ф'-,
~,3,..",». ».,-' .:.„",;,:' ":,, »' 'ф:;.;:,, ф'
1
'г'' 1
J
'а>',
у,:»
»»-" '
.v,
Сооет оождей
Что &gt кекасае сянепокор ой«провинц и»Калки и, тот дааделант допос алкаратель уюэкс
дицию во главе с Монтехо-племянником — и тот заставил касиков пожалеть о своем отсутствии на
«ассамблее»: оба погибли в бою с конкистадорами. В книге «Сообщение о делах в Юкатане» хронист
Диего де Ланда' говорит о том, какие страшные жестокости творили испанцы, которые «отрубали
носы, кисти, руки и ноги, груди у женщин, бросали людей в глубокие озера, привязав тыквы к ногам,
рубили мечами детей, не поспевавших за пленными матерями. Когда кто-либо из пленных, скованных
одной цепью с ошейниками, падал в изнемо>кен и, мупро торуб лиголо у,чт бы нетрат тьвре
ни на расклепку цепи». Впрочем, оговаривает хронист, «говорят, дон Франсиско де Монтехо не совер-
шал этих жестокостей и не присутствовал при них. Напротив, он осуждал жестокость, хотя и не всег-
да мог ей противодействовать».
'A а н д а Д и е г о д е (1524 — 1579) — монах-францисканец, автор труда «Сообщение о делах в Юкатане», ставшего важ-
ным источником по истории и культуре народов майя.
284

Весной 1541 года в Кампече прибыло солидное подкрепление, посланное Монтехо-отцом: теперь
войско конкистадоров насчитывало четыреста человек, которых сопрово>кд лавнушитель аяар
индейцев-союзников. В июне войско выступило из Кампече и, продвигаясь на север, достигло «провин-
ции» Чакан, где >к ливоинствен ыеиндей ы,гото ыезащищ тьс оизе ли отвтор> ения.
верховный >к ецпони албессмысленно тьоткрыт госопротивлен я;вта не отиспан ев онвов е
союз соседние племена и подготовил заговор, планируя внезапной массированной атакой покончить с
пришельцами. Как водится, нашлись предатели и донесли об этом Монтехо; тот, не раздумывая, приме-
нил обычную конкистадорскую тактику упреждающего удара, но, в отличие от Кортеса в Чолуле, не
стал устраивать массовой резни, а всего лишь схватил жреца и посадил под охрану. Индейцы были
деморализованы, союз племен моментально распался, и вожди, боясь наказаний, наперегонки побе>
ли к Монтехо изъявлять свою покорность.
Замирив Чакан, задумал Монтехо основать на этих землях столицу Юкатана — место для нее он
приискал на развалинах древнего города Тихоо, расположенного в котловине между пятью высокими
холмами, с вершин которых можно было контролировать все подходы. Новому городу Монтехо дал
имя испанского города Мерида, и этот выбор полнился глубоким историческим подтекстом. Испан-
ский город Мерида вырос на месте крупнейшей римской колонии в Испании — Эмерита Августа,
основанной в 25 году до нашей эры как колония emeritii, заслуженных ветеранов римских легионов,
участников многолетней Кантабрийской войны. Не так ли и конкистадоры, ничем не уступавшие про-
славленным римским воинам, заслужили право после многолетней войны на Юкатане воздвигнуть соб-
ственный город? Настоящее сомкнулось с прошлым, и, обращаясь мыслью к античной эпохе, Монте-
хо, видимо, чувствовал себя как бы стоящим у начала времен, у истоков будущей культуры. Шестого
января 1542 года торжественное пение труб, грохот барабанов, пушечные залпы и ликующие крики
возвестили об основании «города Мериды, да хранит его Господь долгое время» (из акта основания), И
это начинание также оказалось не напрасным: Мерида, один из красивейших городов Мексики, ныне
является столицей штата Юкатан.
Монтехо самолично разметил улицы, определил место для Пласа Майор (главной площади), для
собора и здания городского управления и не забыл позаботиться о строительстве дома для отца и его
семьи, нисколько не сомневаясь, что вскоре тот будет заселен. И закипела работа.
Месяца через два в строящийся город пожаловал с посольством могущественный Тутул Шива, пра-
витель города-государства Мани. Он снабдил испанцев продовольствием и обслугой, прожил в Мериде
целых два месяца и, обласканный Монтехо, поклялся ему в нерушимой дружбе. Нет, вовсе не любопыт-
ство и не подобострастие привело Тутул Шиву к испанцам; чтобы понять причины его появления в
Мериде, нам придется возвратиться на шесть лет назад. Тогда, в 1535 году, разразилась страшная засу-
ха; в государстве Мани, находившемся под управлением династии Шивов, голод выкашивал людей сот-
нями. Не оставалось ничего иного, как умилостивить разгневанных богов и принести жертву, сбросив
девственницу в воды священного колодца в Чичен-Ице, — так было заведено испокон века. Путь в
Чичен-Ицу лежал через владения Кокомов — другой могущественной династии на Юкатане, которая
давно враждовала с династией Шивов. Кокомы дали согласие пропустить процессию через свой город,
устроили радушный прием посланникам и поселили их в большом доме, а ночью запалили дом со всех
сторон. Между двумя самыми сильными государствами на Юкатане разразилась братоубийственная
война, но силы были примерно равны, и ни одна из сторон не могла взять верх. Вот Тутул Шива и при-
шел искать покровительства испанцев, чтобы расквитаться с заклятыми врагами.
Правитель Мани стал ревностным слугой пришельцев, разослал посольства ко многим вождям и
склонил их признать власть испанцев. Он также отправил посланцев к кокомам и к купулям (от кото-
285

рых в свое время крепко досталось Монтехо-отцу) все с тем &gt кепредложен емпокорит сяприше
цам. Ответ последовал незамедлительно, и более чем красноречивый: доставленный назад один из
посланцев — окровавленный и с выколотыми глазами — сообщил, что остальных правитель кокомов,
Начи Коком, подверг чудовищным истязаниям и умертвил.
Такое открытое объявление войны подразумевало, что непокорные применят наступательную так-
тику. Тутул Шива собрал всех, кто мог носить оружие, и бросился в Мериду под защиту испанцев.
Между тем кокомам и купулям удалось сколотить союз племен, которые желали отстоять свою неза-
висимость, и 10 июня 1542 года шестидесятитысячная армия со всех сторон обло>к лаМери у.
повествует хронист, наступавших индейцев было как деревьев в сельве, а их дружные воинские кличи
оглушали и заставляли холодеть кровь в жилах. Этому воинству противостояли четыре сотни испанцев
и десяток тысяч индейских союзников.
Сражение началось утром следующего дня. Обе стороны понимали, что в тот день решалась судьба
Юкатана. Если испанцы будут разгромлены или оставят Мериду, их индейские союзники тут &gt кепе
метнутся на сторону победителей, как бывало уже не раз, и тогда конкистадоры в очередной раз будут
выметены с полуострова, придется начинать все сначала, и конкиста растянется на долгие годы, может,
десятилетия — причем с непредсказуемым исходом. История Америки являет примеры того, как, нес-
286

мотря на все усилия и жертвы завоевателей, индейцам удавалось отстоять свою независимость вплоть
до XX века: так было на юге Чили, в западных областях Аргентины, в дикой Амазонии; да и в Централь-
ной Америке свободный город-государство майя Тайясаль просуществовал до 1697 года. Если &gt
испанцы устоят, то укрепят отношения с нынешними союзниками и обретут новых, их противники
будут психологически надломлены и вряд ли оправятся от поражения. Яростная битва длилась с рассве-
та до заката, беспрерывные атаки нападавших теснили защитников, но не могли посеять панику и сло-
мить сопротивления. Между тем индейцы, наступавшие плотными толпами, терпели страшный урон
от артиллерии. Монтехо предвидел, какой долгой и упорной будет битва, и разумно приберегал конни-
цу; и сколько капитаны ни наседали на него с требованием послать на помощь измотанной пехоте
кавалерию, получали решительный отказ. Монтехо понимал, что конница — его главный козырь, и бить
он им должен наверняка. Лишь под вечер, когда противник начал выдыхаться, он отдал приказ о фрон-
тальной кавалерийской атаке. Индейцы дрогнули и обратились в бегство.
Куй железо, пока горячо, нельзя дать возмо>кно тьпротивн куопомнит ся отпораже и иорга
зовать оборону. Оставив небольшой гарнизон для защиты Мериды, Монтехо со всеми силами устре-
мился на юго-восток полуострова, во владения враждебных испанцам городов-государств. Попытки
сопротивления разрозненных отрядов майя карались беспощадно; вместе с тем актов мести и устра-
шения по отношению к мирному населению Монтехо старался не допускать. Касиков он задабривал
подарками и обещал им ни в чем не ущемлять их власть и владения; от них требовалось лишь прекра-
тить сопротивление испанцам, признать власть неведомого им короля Карла и прекратить человече-
ские жертвоприношения. «умиротворение» завершилось тем, что заклятый враг испанцев касик Начи
Коком принес вассальскую присягу и даже принял крещение.
Посчитав свою миссию выполненной, Монтехо оставил во главе войска двоюродного брата, пред-
писав тому продвигаться дальше на восток, а сам вернулся в Мериду укреплять новорожденную
колонию. Прежде всего, он перевез сюда из селения Сан-Педро-де-Чампотон всех сеньор и сеньо-
рит, > е идоче ейконкистадор в в омчи лес оюсупру у.Го одмуж и иналож ицнеосно
телен, это перекати поле, сегодня есть — завтра нет; лишь полноценные семьи дают городу корни,
скрепляющие ero с землей. Что &gt кекасае сянежена о инепоседли ойча тинаселен я,ве
готовой пуститься в новые авантюры на поиски золотых химер, то с подачи Монтехо-сына кабиль-
до (городской совет) Мериды принял закон, воспрещающий его >ките ям езразреше иявлас
переселяться в другие места под угрозой штрафа в двести кастельяно. К этой беспрецедентной мере
власти были вынуждены прибегнуть ввиду того, что на Юкатане, как выяснилось, вовсе не имелось
золотых месторо>кден й, д играб тьоказал сьнек го Ђ”полуост овпредла алпришел цуна&
вать состояние лишь скучным тяжким трудом на скудных неплодородных землях. Видя это, многие
разочарованные конкистадоры собрались стаей лететь в иные края, да только штраф, сумма по тем
временам немалая, тут &gt кеподре ал имкрыл я Ачт быпокре чепривяз тьлету о кзем е,М
техо выделил им энкомьенды.
Однако испанские колонии на Юкатане отнюдь не процветали — их поло>ке иевпо нехарактери
ет следующая история. Однажды на рейде Кампече появился корабль, набитый жизненно необходимы-
ми товарами на продажу: скот, семена, инструменты, предметы быта.. Колонисты раскупили бы все до
последней иголки — да не на что: золота у них не было, а продуктов сельского хозяйства еле-еле хватало
себе на пропитание. И тогда городской совет Мериды надумал расплатиться с купцами единственным
товаром, какой могли предло>к тьколонис ы, Ђ”раба и.Капи анохо носогласил я.Одн к вд лов
шался Монтехо, и, памятуя горький урок прошлого, когда в 1534 году он чуть было не попал под суд
аудьенсии за нелегальную работорговлю, решительно этому воспротивился. Все доводы, петиции и даже
287

угрозы неповиновения со стороны колонистов и членов кабильдо разбились о его непреклонность, и
корабль покинул Кампече с полным грузом на борту. Нет, вовсе не соображения морали, а элементарная
осторо>кно т ипрозорливо тьзастав лиМонтехо-с накатегориче кивоспрет тьрабовладен е ида
нейшие события показали, насколько он был прав.
От дел управления Монтехо был вынужден отвлечься летом 1543 года, когда получил от кузена мольбу
о помощи. В мае 1543 года Монтехо-племянник основал километрах в пятидесяти к востоку от Чичен-
Ицы колонию Вальядолид, да только туземцев он умел убе>кд тъл шьог е имеч м,полу а вот етд
тики да стрелы, и колония >к л вбеспрерыв ойоса е Кл туполо&gt кениеис анцев сталоугрож
Монтехо~ын вновь облачился в доспехи, протрубил воинский сбор и ринулся на выручку кузену. Объеди-
ненными силами конкистадоры в нескольких ожесточенных сражениях разбили туземцев и привели их к
подчинению. На этом судьба Юкатана была фактически решена — испанцы прочно утвердились на
полуострове. Всего за два года Монтехо-сын свершил то, чего его отцу не удалось достичь за двенадцать лет.
Кратчайший путь в пропасть — с вершины
А как там по>кив етглав ыйге ойнаш гоповествован
Разумеется, Монтехо-отец был осведомлен об успехах своего сына, благо тот регулярно посылал ему
реляции о ходе конкисты на Юкатане; и когда окончательно утвердился на полуострове, настойчиво
звал отца принять под свою власть завоеванные для него земли. Стоит отметить в этом отношении весь-
ма необычное для конкистадора поведение Монтехо-сына, готового с радостью и сей же час уступить
свою власть законному владельцу. Конечно, нельзя не принять во внимание сыновних чувств, однако
история, и в особенности история конкисты, полна примерами того, с какой легкостью жажда власти
разрушала самые прочные родственные и дружеские привязанности. Обычно конкистадор, завоевав-
ший какую-то территорию, начинал чувствовать себя ее полновластным хозяином и старался всеми
правдами и неправдами отложиться от формального командующего. ~ Монтехо-сына даже задней
мысли такой не было.
Аделантадо не торопился переез>к ть наЮкат н,заня ыйдел миуправле ия«провинци й»Чьяп
А к делам управления — и не только Чьяпаса, но и Юкатана — самое непосредственное отношение
имело замужество дочери аделантадо Каталины, с большой помпой отпразднованное в Сьюдад-Реале в
1542 году. Му> емдо ьиКатал ныс аллиценц атАло со деМальдонадо-и-Сол с,персон ж, жез
комый читателю из главы, посвященной Педро де Альварадо. Поскольку промелькнул он в той главе
эпизодически, не лишним будет напомнить, как после провала перуанской экспедиции аудьенсия при-
слала ойдора Мальдонадо для расследования злоупотреблений Альварадо; позже Мальдонадо вернулся
в Гватемалу уже в качестве полномочного судьи, провел процесс и лишил Альварадо имущества и пол-
номочий; а затем, пока последний хлопотал в Испании, три года разумно управлял Гватемалой, дав
колонии передышку от жестокости и сумасбродств знаменитого конкистадора. С тех пор столь достой-
но зарекомендовавший себя лиценциат поднялся вверх по служебной лестнице и был назначен прези-
дентом недавно образованной Пограничной аудьенсии, включавшей в свою юрисдикцию территории
нынешних Центральноамериканских стран.
Сразу &gt кепо лебракосочета иядоч риМонтехо-о ецпредпри ялмощ ыйстратегичес ийман
и послал королю просьбу передать Юкатан, относившийся к аудьенсии Новой Испании, под юрисдик-
цию Пограничной аудьенсии. В 1543 году король эту просьбу легкомысленно удовлетворил и таким
образом дал Монтехо фактически неподконтрольную власть, благо президент означенной судейской
коллегии был его горячо любимым зятем. Надо сказать, на Юкатане нашлись те, кто резко выступил
288

против такого решения, — помимо прочего, еще и потому, что с Юкатана гораздо легче и быстрее
можно было связаться с Мексикой, чем с Гватемалой; но их голоса пока не были услышаны.
Другой, менее приятный эпизод правления Монтехо-отца в Чьяпасе связан с пребыванием там Бар-
толоме де Лас Касаса. Великий гуманист и защитник индейцев был назначен в Чьяпас епископом с мис-
сией проводить в жизнь так называемые Новые законы, принятые при его участии в 1542 — 1543 годах.
Намного опередившие свое время, эти законы категорически запрещали рабство индейцев, предписы-
вали освободить всех рабов, резко ограничивали землевладения конкистадоров, отменяли право насле-
дования индейцев, состоявших в услужении, и вводили множество других ограничений, ущемлявших
жизненные интересы колонистов. Надо ли пояснять, какой рев возмущения, какое яростное сопротив-
ление Новые законы вызвали в испанских колониях Нового Света и какими проклятиями колонисты
осыпали Лас Касаса на его пути к месту назначения! Жители Чьяпаса нового епископа встретили в
штыки и саботировали королевские начинания; в ответ епископ запретил своей курии исповедовать
рабовладельцев и давать им отпущение грехов. Началась настоящая травля Лас Касаса, колонисты
открыто грозили ему смертью и не ограничились угрозами, совершив на него неудавшееся покушение.
Вряд ли колонистов науськивал Монтехо, ибо Лас Касас своей прямолинейностью сам провоцировал
вражду, но, несомненно, губернатор не препятствовал травле. Зато достоверно известно, что зять Мон-
техо во время сессии аудьенсии публично оскорбил Лас Касаса и выгнал его из зала заседаний. В конце
концов, Лас Касасу пришлось сложить с себя сан епископа и вернуться в Испанию.
Лишь в конце 1546 года аделантадо наконец решил облагодетельствовать своим присутствием
Юкатан, о чем заблаговременно известил сына. Вместе с ним на полуостров отправились >к
и ее дети от первого брака, дочь Каталина с му> е идв мямалолетн мидеть и ата жемно
численные друзья, прибли>кен ы ичеля ь. Посимволическ мусовпаден ю,Монтехо-о ецвы
дился в Сан-Франсиско-де-Кампече 25 декабря 1546 года — в канун Рождества, как бы возвестив
новую эру в истории Юкатана. Аделантадо встречали заранее прибывшие из Вальядолида и Мери-
ды «делегации» городских чиновников и капитанов и, разумеется, все население Кампече от мала
до велика; а первыми его обняли сын и племянник. И начались многодневные пышные увеселения
и празднества.
Однако строптивый Юкатан сумел изгадить нашему герою даже этот праздник. В разгар увеселе-
ний примчался потрепанный гонец и прерывающимся голосом сообщил, что индейцы, живущие
окрест Вальядолида, воспользовались тем, что значительная часть гарнизона отбыла на встречу с аде-
лантадо, и внезапно напали на город, учинили погром, убили шесть капитанов и два десятка солдат, и
ярость их была такова, что даже мертвые тела они растерзали на мелкие кусочки. Оставшиеся в
живых укрылись в форте и с трудом сдерживали натиск осаждающих. Празднества пришлось тут &gt
прекратить, Монтехо-племянник протрубил воинский сбор и ускоренным маршем двинулся к Валья-
долиду. Вновь прошелся он по землям восточного Юкатана огнем и мечом и за месяц так «замирил»
индейцев, что окрестности колонии обезлюдели, а туземцы носы боялись высунуть из сельвы.
Монтехо-отец поселился в столице Юкатана, Мериде, в давно построенном для него доме, который
у&g ;кзажда сяхозяи а.С оеправле иеаделант дона а смуниципаль ыхперевыбор в.Надо нозна
что муниципалитеты были самым демократическим органом управления в испанских колониях, и не
раз случалось так, что именно муниципалитет жестко ограничивал своевластие губернатора, а иногда
и диктовал ему свою волю. С демократией Монтехо разобрался по-свойски и устроил на все посты
городского управления — от алькальдов и рехидоров до эскрибано — своих ближайших родственни-
ков и друзей. Следующим шагом стало перераспределение энкомьенд — читатель без труда догадается,
в каком русле оно протекало. Три четверти самых плодородных земель досталось самому Монтехо,
289

ПриготоВление сахара из сахарного тростника
членам муниципалитета и прочим его друзьям, а те простые солдаты, кто рисковал шкурой, завоевывая
полуостров для аделантадо, получили крохи.
Справедливости ради надо сказать, что Монтехо развил бурную хозяйственную деятельность и фак-
тически заложил основы экономики полуострова. Он уже не питал иллюзий насчет золота Юкатана и
сокровищ его городов и понимал, что богатство здесь могут дать лишь плоды земли. Поэтому он заку-
пил в соседних колониях различные сельскохозяйственные культуры и породы скота, заложил огром-
ные плантации маиса и других зерновых, начал производство индиго, кошенили, хенекена, сахарного
тростника, добычу ценных пород древесины.
Имея, как нынче говорят, карманный муниципалитет и карманную аудьенсию, неподконтрольный
в своей власти Монтехо чувствовал себя полным хозяином полуострова. Как водится, диктатора делало
и окру>кен е: муугожда и, гопревозноси и,пе ед имлебези и.Тол котепе ь,приближа сьвоз
стом к семидесятилетию, Монтехо достиг вершины своего жизненного пути. А с вершины самый близ-
кий путь — в пропасть.
290

Житель Мериды лиценциат Эрнандо Санчес де Кастилья, как и полагается истинному интеллиген-
ту, был по натуре борцом за справедливость. Еще до приезда Монтехо-отца на полуостров он возвысил
свой голос против передачи Юкатана Пограничной аудьенсии, а затем с негодованием наблюдал, как
аделантадо благодетельствует друзей и родных. Когда предоставилась возможность, адвокат выехал
в Мехико и направился прямиком в аудьенсию, где настрочил пространную жалобу на Монтехо и его
окру>кен е. Нобор ба засправедливо ть Ђ”д ломутор о инебезопасн е:чиновн ки ойжал бе
дали хода, Монтехо &gt кев игпроз а о ейче езсво гозя я ико даКасти ьяверну с вМери у,за
дил его в тюрьму, где продер> алполг да нахл б иво е.Адво атвзмоли с опомилован и,аделан
до сжалился и выпустил его на свободу под торжественное обещание никогда больше не жаловаться на
него. Великодушие и доверчивость Монтехо простерлись до такой степени, что он, опять-таки под чест-
ное слово, дал разрешение Кастилье отбыть в Испанию, чтобы забрать свою семью. Он не учел, однако,
того, что для истинного борца за справедливость обещания и клятвы не стоят ничего в сравнении со
справедливостью. Едва ступив на землю Испании, Кастилья направил в Совет по делам Индий много-
страничную жалобу на Монтехо, полную самых тяжких обвинений.
На сей раз усилия адвоката не пропали втуне, тем более что вскоре в Совет поступили петиции от
друтих колонистов Юкатана, недовольных правлением Монтехо-отца. Впрочем, вряд ли найдется хоть
один губернатор в Новом Свете, на кого бы ни сыпался поток жалоб, ибо всем угодить невозмо>к о
борцов за справедливость в колониях всегда было хоть отбавляй; и обычно подобного рода расследова-
ния растягивались на годы и часто завершались ничем. Скорее всего, завязло бы и дело против Монте-
хо, если бы он сам по неразумию своему не поставил в нем точку. Все больший размах сельскохозяй-
ственной деятельности губернатора вскоре столкнулся с ощутимой нехваткой рабочих рук. И тогда
Монтехо, угрожая касикам расправой, заставил их передать ему всех рабов, какие имелись в племенах,
чтобы они трудились на его плантациях. Нет бы ему поучиться уму-разуму у своего сына, который, раз
обжегшись, больше не связывался с работорговлей! Францисканские миссионеры Юкатана, возмущен-
ные этим поступком, послали королю яростную диатрибу против Монтехо.
Одно дело — жалобы гражданских лиц, и совсем другое — обвинения священнослу>кител й.Кор
пришел в ярость. Десятилетиями корона боролась за ограничение и ликвидацию рабства индейцев—
и после всего этого не какой-то простой энкомендеро, а сам губернатор нагло, публично попирает зако-
ны и становится рабовладельцем, являя дурной пример всем остальным! Реакция последовала незамед-
лительно: недавно назначенный ойдор аудьенсии Мексики был направлен на Юкатан с предписанием
сместить Монтехо со всех постов, лишить всех титулов и всего имущества, как нажитого, так и наслед-
ственного; сместить с постов его родственников и друзей и отобрать у них энкомьенды; распустить пра-
вительство Юкатана, взять власть в свои руки и провести на месте расследование злоупотреблений аде-
лантадо. Наконец, особым королевским указом Юкатан был возвращен под юрисдикцию аудьенсии
Мексики. Ойдор с королевскими предписаниями обрушился на Юкатан в июне 1550 года Можно себе
представить чувства Монтехо-отца, который находился на вершине могущества и богатства и в одно-
часье лишился всего — титулов, власти, состояния. Вчерашние льстецы и прихлебатели тут &gt кеотвер
лись от бывшего аделантадо и первыми бросились чернить его перед ойдором.
Два года, пока длилось расследование, Монтехо жил в Мериде — брошенный и презираемый всеми,
за исключением ближайших родственников; и надо полагать, за эти два года наш герой сполна распла-
тился за грехи предшествующих лет. В 1552 году аудьенсия Мексики вынесла решение отправить Мон-
техо вместе с томами его дела в Испанию, в Совет по делам Индий, для вынесения ему приговора Тя&gt
кие переживания подорвали моральные силы Монтехо; он предчувствовал, что из Испании уже не вер-
нется, и мысленно навсегда прощался с родными и с суровой землей Юкатана. Он надеялся лишь доб-
291

раться до Севильи, чтобы хоть как-то оправдаться перед чиновниками Совета, но судьба не дала ему
шанса быть услышанным. Прибыв в Севилью, в апреле 1553 года Монтехо скончался в одиночестве на
нищем ложе постоялого двора.
франсиско Монтехо-сын поплатился за грехи отца и также был лишен всех энкомьенд и наследства;
правда, ему оставили семейный дом и пожизненный титул рехидора города Мерида. Он был радушным
хозяином, одним из столпов высшего света Мериды, и пользовался всеобщим уважением как отец-ос-
нователь города и подлинный завоеватель Юкатана. Но жил он в бедности, и после его смерти в февра-
ле 1574 года кабильдо был вынужден взять на себя расходы по оплате его похорон.

ДИЕГО ДЕ ОРДАС
Era hombre пшу entendido, bien esforzado... у de buenos consejos.
(Он был крепок умом и телом... и очень благоразумен).
Берналь Диас дель Кастильо
Заботы ангела-хранителя
Герой этого рассказа видится живым воплощением неукротимого духа конкисты. Где только он ни
побывал, каких только опасностей и приключений ни изведал — и на Антильских островах, и в первом
испанском поселении на побере> ьеЮж ойАмери и и ризавоева ииМекси и,буд чиод им
самых преданных Кортесу капитанов. И все &gt кеглав оес оедеян е,вписав ее го м вИстор ю,
совершил не в Северной, а в Южной Америке, оказавшись среди тех, кто начал исследование и покоре-
ние неизведанного материка Он не был столь удачлив, как Кортес и Писарро, но удачливость — отнюдь
не мерило истинного конкистадора Конкистадор ведь славен не грабе> о и несомнительн мипод
гами ратными, он входит в Историю прежде всего открытием земли и ее заселением, что дается неимо-
верными трудами, упорством, целеустремленностью — и в этом отношении Ордас ни в чем не уступит
другим знаменитым испанским завоевателям Америки. Он первым так далеко проник в глубь Ю>кноа
риканского материка — почти на тысячу двести километров, исследовал Ориноко до ее верхнего тече-
ния, открыл ее крупнейшие притоки, первым получил сведения о цивилизации чибча-муисков и дал сти-
мул возникновению легенды об Эльдорадо.
Диего де Ордас родился в 1480 году в селении Кастроверде королевства Леон. Как и многие другие
конкистадоры, он происходил из семьи захудалых идальго; а дальше последует еще одна избитая фраза
насчет того, что о ero детстве, отрочестве и юности ничего не известно. Судя по его письмам, солидного
образования он не получил, в благородной латыни не был искушен и по-испански писал по принципу
как слышится, так и пишется. В точности не известно также, когда именно он подался в Новый Свет,
скорее всего, он прибыл на Эспаньолу в 1502 году вместе с Николасом де Овандо, назначенным вице-ко-
ролем Индий на место смещенного Колумба
293

В Новый Свет испанцы нередко переезжали целыми семейными кланами — вот и Диего де Ордас
объявился в Индиях вместе с двумя братьями, Педро и Родриго. Чем он занимался на Эспаньоле семь
лет, с 1502 по 1509 год, неизвестно; наверное, как многие другие колонисты, держал энкомьенду и
посвящал себя мирным сельским трудам. Но, видимо, не сильно в этом преуспел, коль скоро, на свою
беду, ринулся в экспедицию на Южноамериканский материк; а может, вполне даже преуспевал, и в экс-
педицию его погнали неуемная страсть к приключениям, >ка дадея и иподви а,стремле иеис
тать себя в трудном деле, острое любопытство и нехватка новых впечатлений — в общем, тот дух неус-
покоенности, та «охота к перемене мест», что прихотливо двигали судьбами конкистадоров.
Тут как раз затеялись заманчивые предприятия. В 1508 году были подписаны две капитуляции на
освоение ранее обследованного побере> ьяТвер ойЗе ли отВенесуэльск го доГондурасск гозали
'у'частник первой экспедиции Колумба неугомонный Алонсо де Охеда добился права заселить Новую
Андалусию — так называлось побере> ьенынеш ейКолумб и аДи го деНику седостал сьЗоло
Кастилия — карибские берега Панамы и Коста-Рики. Что за славные времена были! Каждый росчерком
пера получил во владение по тысяче километров побере>к я аскол ко амзе лирасстилал сь забе
говой линией, того никто и не ведал.
От желающих участвовать в завоевании Твердой Земли отбою не было, но Охеда набрал триста чело-
век, сколько вмещали его корабли, а позже с подкреплением в полтораста человек должен был прибыть
его компаньон, Мартин Фернандес де Энсисо. В экспедицию Охеды хотел завербоваться Кортес — да
некстати заболел; в нее рвался будущий первооткрыватель Южного моря Васко Нуньес де Бальбоа—
но он был, как медведь псами, обложен кредиторами, которые с него глаз не спускали. Впрочем, свое-
го он все равно добьется, не мытьем, так катаньем, — тайно проникнув на корабль Энсисо и закатав-
шись в парус. Также из знаменитых впоследствии конкистадоров в предприятии Охеды участвовали
Франсиско Писарро и герой нашего повествования. Что же касается экспедиции Никуэсы, куда более
мощной по своему составу — семьсот человек! — то, может, будущих знаменитых конкистадоров
там набралось бы побольше, да только в скором времени из этой прорвы народа в живых осталось не
больше семидесяти.
Впрочем, по части удачливости и смертности дела Охеды обстояли немногим лучше, чем у Никуэсы; и
если Ордас рвался в экспедицию, чтобы изведать приключения и испытать себя, то этого он получил спол-
на; а если он притом надеялся разбогатеть, то этого не получил нисколько. В ноябре 1509 года Охеда выса-
дился на Твердой Земле, в Картахене, где незадолго до того уже прошлись огнем и мечом работорговцы, и
потому туземцы враждебно встретили непрошеных гостей. Заместитель Охеды Хуан де ла Коса, лучший
испанский картограф и кормчий того времени, разумно советовал аделантадо поискать более гостеприим-
ного места для поселения, но упрямый Охеда заартачился: мол, я здесь хозяин, где хочу, там и живу.
В феврале 1510 года он направил сотню человек во главе с Хуаном де ла Коса в глубь земли, в индейское
селение Турбако, разжиться провизией, а заодно наказать непокорных. В этот отряд попал и тридцати-
летний Диего де Ордас. Несмотря на свой уже вполне солидный для конкистадора возраст и семилетнее
пребывание на Эспаньоле, он, по сути, еще был «чапетоном» вЂ” так называли в Новом Свете новичков,
неопытных, необстрелянных, не познавших тягот военных походов. Селение Турбако испанцы нашли
совсем пустым, обнаружили в нем кое-какую провизию, сытно пообедали и решили устроить сиесту в
лучших национальных традициях. Ведь для испанца вздремнуть после обеда — дело святое. И доблестные
воины без тени опасения побросали на землю оружие, скинули доспехи да разлеглись по гамакам.
Между тем индейцы, покинувшие селение, не дремали, они находились поблизости и во всеоружии
и следили за пришельцами; и как только те заснули, обрушились на них Начался сущий ад. Безору&gt
ные, не прикрытые доспехами испанцы один за другим падали на землю, сраженные отравленными
294

стрелами, и умирали в страшных корчах. Получаса не прошло, как было перебито несколы&l ;одесят
человек, оставшиеся в живых забились в хижину и оборонялись из последних сил, но долго продер-
>кат ся ни немог и Ито даизраненн й,умираю ийХ ан де лаК саприка алОрд суостав
обреченных, добраться до Охеды и донести ему весть о гибели отряда. Тем самым он подарил нашему
герою шанс на спасение — хотя и совсем крохотный шанс. Ведь Ордас сам был ранен в ногу, правда, не
отравленной стрелой; а ему предстояло незамеченным выскользнуть из осажденного селения, не зная
троп, проковылять два десятка миль по дремучей сельве и при этом избе>к тьвст е свездесущ
туземцами. Можно толы&l ;оизумлять я, ак му се gt;кеу алосьдоб ат сядо Охе ы—в димо,к
у него был ангел-хранитель. Так Ордас спасся от верной смерти в первый раз.
Вскоре после разгрома отряда Хуана де ла Коса в виду Картахены показалась флотилия Диего де
Никуэсы: узнав о случившемся, Никуэса великодушно помог Охеде людьми, совместными силами они
провели карательную операцию, спалили дотла Турбако и туземцев перебили, сколько могли. Да что с
того толку? Никуэса отбыл в свое губернаторство, а поредевшему отряду Охеды предстояло жить во
враждебном окру>кен и,бо сьн сывысун гь зачасток
В этих обстоятельствах Охеда внял-таки мнению погибшего кормчего и перебазировался на восточное
побере> ьезал ва~ра а. Новы лот к, то нав емтысячемиль омпротя&gt кении своихвл
он выбрал, наверное, самое гиблое место: адская >ка а,удушаю аявлажнос ь,воз ухнасы енмос
тами и прочими кровососущими тварями; а к ним вдобавок — воинственные индейцы с отравленными
стрелами. Новое поселение, первое на Южноамериканском материке, Охеда назвал Сан-Себастьян,
и видится в этом смутная мистика имени: Святой Себастьян принял мученическую смерть, привязанный
к столбу и истыканный стрелами, — в метафорическом смысле его судьбу повторила колония, названная
в его честь.
Колонисты, едва отстроив сотню лачуг, кинулись грабить золото у окрестных индейцев, чем тут &gt
восстановили их против себя. Полей испанцы не засеяли, свиней съели — начался голод. Тут у&g ;квол
неволей пришлось прибегать к реквизициям в индейских селениях, но каждая сопровождалась боем и
потерей нескольких человек. Вдобавок начались болезни. Колония Сан-Себастьян неуклонно превра-
щалась в кладбище. Теперь все надежды конкистадоры возлагали только на подкрепление Энсисо
и каждый день напрасно вглядывались в пустую даль моря. Против аделантадо росло озлобление, грозив-
шее вылиться в бунт, и в конце концов Охеда не выдер>к л в ае1 10г дазагрузи с сдв мядес
ками человек на один из оставшихся кораблей и отправился на поиски Энсисо, а остальным шестиде-
сяти во главе с Франсиско Писарро приказал выжидать его пятьдесят дней, а затем поступать по свое-
му разумению. Среди оставшихся был и Ордас. Едва истек оговоренный срок, испанцы бе>к липр
из проклятого места. Ордас, как и другие, уже по горло был сыт «романтикой» Твердой Земли и меч-
тал о возвращении на мирную сытую Эспаньолу. Не тут-то было.
На обратном пути бригантина, как назло, встретилась с кораблем Энсисо, который повелел Писарро и
его людям повернуть назад. Те пытались возражать, предло>к лид жеотд ть сес оезоло о,л шь бы
разрешили уйти на Эспаньолу. Не допускающим возражений тоном Энсисо твердо повторил свой приказ,
встреченный горестным воплем на бригантине Писарро. Бе>к ть иза а,чт бысн ват давозвратитъ
Энсисо решил идти прямиком в Сан-Себастьян, полагая, что легче будет обосноваться на уже
обустроенном месте. Наивный! Там не то что домов с частоколом — крестов на могилах, и тех не оста-
лось: все разрушено и дотла по>кж ноиндейца и,кото ыехот листер тьса уюпам т оненавист
пришельцах на этой земле.
Едва испанцы высадились на берег, на них посыпались тучи стрел. С тех пор ни днем, ни ночью не оста-
вляли их в покое туземцы, и приходилось конкистадорам даже спать, не снимая доспехов и при оружии.
295

4иего де Ордас, его герб и подпись.

Каждый день — бои, стычки, нападения, из-за каждого куста отравленным наконечником стрелы
смотрит смерть. Так что ангелу-хранителю Диего де Ордаса вновь изрядно пришлось потрудиться,
чтобы сберечь своего подопечного для Истории.
Жизнь на грани смерти с постоянным гнетущим чувством опасности изматывала даже самых стойких.
Через два месяца нескончаемой бойни аделантадо созвал военный совет. Все понимали уже, что оставать-
ся здесь — себе на погибель; и тогда колонисты решили перебазироваться на западный берег залива у'раба,
где, как уверял Балъбоа, побывавший ранее в тех местах, имелось богатое индейское селение, а туземцы не
использовали отравленных стрел Так и поступили — и не разочаровались в принятом решении.
Новое поселение Санта-Мария-ла-Антигуа было торжественно основано в ноябре 1511 года В анналах
Истории имя нашего героя вновь возникает через год в списке тех, кто участвовал в завоевании Кубы. Зна-
чит, на Эспаньолу Ордас возвратился в апреле 1512 года, на том корабле, на котором Бальбоа, взявший
власть в колонии в свои руки, выслал Энсисо. Конечно > е,Баль оапоним л, топовержен ыйсопер
постарается наверстать упущенное, и отправил вместе с Энсисо своих посланников и заступников, подкре-
пив их доводы золотом. Среди них, вероятно, и находился Ордас, умевший внушить к себе доверие. В буду-
щем Ордасу предстоит стать доверенным лицом Кортеса и вновь выполнять миссию заступника
'у'>ка ы,пережи ыена имгер ем наТвер ойЗем е,казало ь увсяк гоотоб ютох т кприклю
ниям. Да только не у конкистадора Как показывают многочисленные примеры, подобные испытания
непоправимо изменяли что-то в душе конкистадора, после чего спокойная размеренная жизнь станови-
лась для него невыносимой, тошнотворно-пресной, и он, как одержимый, пускался в новые авантюры.
Вот и Ордас, едва вернулся на Эспаньолу, тут &gt кезавербова ся сосв имбра омРодр г вэкспеди
Диего Веласкеса, который ранее во главе трехсот человек отправился покорять остров Куба Ордас уже
не «чапетон», за два года мытарств на Твердой Земле он понабрался такого опыта, что Веласкес берет его
в экспедицию в ранге капитана
И вновь для ангела-хранителя Диего де Ордаса настали трудные деньки — пришлось ему второй раз
спасать своего подопечного от верной смерти. Дело &gt кеб лот к.Подразделе иеОрд сапоп л взаса
индейцы обрушились на испанцев, да с такой яростью, что сразу ополовинили отряд, а остальных обрати-
ли в беспорядочное бегство. Диего бежал бок о бок со своим братом Родриго, и оба они угодили в болото в
мангровых зарослях Родриго как-то выбрался на твердую (в буквальном смысле) землю, а Диего по пояс
увяз в трясине, и не на что ему оставалось надеяться, кроме как на руку брата Да и с той пришлось бы
немало повозиться, вытягиваясь из болота, меж тем как индейцы преследовали беглецов по пятам. И в этих
обстоятельствах Родриго ответил на обращенную к нему мольбу о помощи: «У&g ;кизви и,бр т,сей аск
дый должен сам позаботиться о себе». Распрощался взглядом с Диего и, прежде чем уйти, снял с его голо-
вы шлем — чтобы добро не пропадало. Укрытый мангровыми зарослями, наш герой остался не замечен
индейцами. Несколько часов, буквально по сантиметру он выдирал свое тело из трясины, каким-то чудом
выбрался и под покровом темноты спасся от преследования. Неподалеку от болота, чуть не ставшего его
могилой, он наткнулся на труп Родриго, пронзенного индейскими стрелами.
После завоевания Кубы наш герой решил все-таки дать передышку своему ангелу-хранителю, словно
предчувствуя, как много еще придется тому потрудиться, и несколько лет мирно хозяйствовал в своей
энкомьенде на Эспаньоле в поселении Сан-Сальвадор. Он не участвовал в экспедициях Кордовы
и Грихальвы, но, как и все, конечно > е, ылнаслы а овели ихоткрыт ях наматери е ико
Веласкес затеял новое предприятие, без раздумий попросился к нему на службу. В экспедицию Кортеса
Ордас, главный мажордом Веласкеса, был сразу принят в ранге капитана инфантерии и командующего
одним из девяти кораблей; он всегда был в первых рядах, и его имя постоянно упоминается в хрониках
знаменитого похода
297

Вот как описывает нашего героя Берналь: «~иего де Ордасу было лет около сорока, когда он прибыл в
Мексику... Он состоял в ранге капитана пехотинцев, не будучи приро>кден ымнаездни ом(х тяв я
собой серую медлительную кобылу — она все больше ходила и редко пускалась вскачь). Ордас был очень
силен телом и крепок умом; ладно сложен, коренаст, с редковатой бородой; при разговоре слегка заикался
и не всегда внятно произносил отдельные слова, но, как человек честный и откровенный, умел располо>к
к себе собеседника». Кортес отзывается об Ордасе как о человеке ловком, оборотистом и чрезвычайно
умном. К этим характеристикам следует добавить еще одну черту нашего героя — преданность тому, кому
присягнул на верность.
И потому вполне закономерно, что в экспедиции Кортеса первоначально он оказался в партии сторон-
ников Веласкеса, коль скоро присягал на верность губернатору Кубы и обещал тому следить за порядком
в экспедиции и доносить о любых нарушениях его предписаний. Но с этим пунктом вышла неувязка; Ордас
должен был бы арестовать Кортеса, когда тот отказался подчиниться требованию губернатора и сдать
командование экспедицией; но как он мог арестовать его, если оказался в меньшинстве? Несмотря ни на
что назначенный рехидором города Веракрус, он вместе со своими единомышленниками потребовал от
Кортеса подчиниться инструкциям Веласкеса и возвратиться на Кубу, за что был арестован и в цепях поса-
> е втемни у. ашге ой ыл не изт х,к гомо носи ойсклон т кизме е иес и вко цеконц в,
встал под знамена Кортеса, то, видимо, вдохновленный его грандиозными планами; к тому &gt кеКор есу
прощать и обладал великим даром привлекать вчерашних врагов на свою сторону. Наш герой принес при-
сягу верности Кортесу и слову своему не изменил даже в мыслях — ведь не случайно он оказался в числе
самых доверенных соратников завоевателя Мексики.
Во время похода на Теночтитлан Ордас достойно прошел через все битвы и тяготы многотрудного пути
и во главе своей капитании всегда был первым в атаке и последним в отступлении. Впрочем, этим он не
отличался от других капитанов Кортеса В анналы похода Ордас вписал свое имя собственным подвигом,
личным деянием, которым гордился всю жизнь. В Тлашкале испанцы оказались вблизи доныне действую-
щего вулкана Попокатепетль. Излишне объяснять, какой благоговейный ужас внушала индейцам эта мощ-
ная гора высотою в 5452 метра над уровнем моря, покрытая снежной шапкой, извергавшая огонь и дым
(на языке ацтеков название вулкана и означает «курящаяся гора»). Ордас обратился к Кортесу с просьбой
позволить ему взойти на вулкан, и командующий дал одобрение его замыслу. Нашим героем, видимо, дви-
гала чистая любознательность, а вот Кортес сразу смекнул, какие выгоды он извлечет из этого предприятия:
испанцы еще раз продемонстрируют туземцам, что им неведомо чувство страха, что нет для них ничего
невозмо>кно о иукре ят и вубежден и,бу топришел цы Ђ”бо
С Ордасом отправились в путь двое испанцев; с большим трудом они уговорили индейских проводни-
ков пройти с ними хотя бы половину пути. Как только кончились леса, покрывающие склон горы до высо-
ты в три с половиной километра, индейские проводники наотрез отказались идти дальше, и конкистадоры
продолжили восхождение втроем. На высоте в четыре с половиной километра начались вечные снега—
но предусмотрительный Ордас запасся теплой одеждой. Когда до вершины оставалось совсем недалеко,
гора сотряслась и выплюнула облако пепла и камней — от каменного дождя пришлось спешно укрывать-
ся под уступом скалы. Соратники Ордаса насмерть перепутались и взмолились о возвращении. Но наш
герой был из тех, кто задуманное доводит до конца, и он заставил своих дрожавших спутников карабкать-
ся вслед за ним к вершине. Впоследствии он писал: «.. Я приблизился к жерлу на расстояние броска копья,
но не смог подойти ближе по причине густого дыма, каковой нас покрыл с ног до головы, и огня, внушав-
шего нам опасение за свои жизни».
Восхо>кде иеОрд сапроизв лота оевпечатле ие наиндейц в, то нипад липе ед имн ц,цело
ли его одежды и обращались с ним, как с богом. Так что в этом отношении Кортес не прогадал. Однако не
298

ГраВюра XVII В. изображает Восхождение испанг~еВ на Вулкан,
после чего индейиьг чуть ли не обожестВляли Ордаса
мог он предвидеть еще одной важной практической пользы от альпинистского похода: как пишет Ордас,
«с вершины я первым увидел долину и город Теночтитлан и дорогу, к нему ведущую». Действительно, Ордас
разведал более краткий и безопасный путь к столице ацтеков — по нему-то и направились конкистадоры,
тем самым избегнув возможных засад и потерь. Сам Ордас высоко ценил свое деяние и впоследствии, полу-
чив фамильный герб, изобразил на правом поле вулкан с клубами дыма
Ордас входил в состав тех семидесяти самых смелых и надежных людей, которых Кортес взял с собой
из столицы ацтеков для противодействия армии Нарваэса. Затем Ордас возвратился в охваченный восста-
нием Теночтитлан, чтобы испытать ужасы осады и отступления. Ацтеки задали работьг всем ангелам-хра-
нителям испанцев, какие у кого имелись, и лишь немногие из них справились с этой работой. Ангел-хра-
нитель нашего героя и на сей раз не подкачал, спас его от гибели, хотя Ордас дважды был ранен во время
осады дворца Ашаякатля, где укрывались испанцы, и еще три тяжелых ранения получил в «Ночь печали»,
когда возглавлял авангард колонны отступавших во главе своей сотни пехотинцев. И, несмотря на ранения
и усталость, он оказался в первых рядах во время битвы при Отумбе.
299

Но в осаде Теночтитлана нашему герою участвовать не пришлось, хотя можно не сомневаться, что он и
в этой кампании достойно проявил бы себя и, может, был бы назначен командующим одной из трех штур-
мовых колонн. Кортес доверил ему куда более важное дело, требующее не только смелости и преданности,
но также сообразительности, трезвого расчета, умения расположить к себе, дара убеждения. Такого дела
простому рубаке, вроде Олида или Сандоваля, не доверишь. Он отправил Ордаса в Испанию защищать
свои интересы при дворе; и выбор посланника для этой деликатной миссии ясно показывает, каким дове-
рием генерал-капитана был облечен наш герой.
Путь к «собственной конкисте»
В Севилью Ордас прибыл в конце 1521 года Задача перед ним стояла не из легких при дворе уже вовсю
чернили Кортеса его злейшие враги — Нарваэс, родственник Веласкеса Кристобаль де Тапиа, кормчий
Умбрия, которому Кортес велел отрубить ступни в острастку за мяте&gt к,лич ыйкапел анВеласк саБе
то Мартин и многие другие. Защищали завоевателя Мексики Алонсо Эрнандес де Портокарреро и Фран-
сиско де Монтехо, посланные ранее с реляцией и с дарами королю, а также отец Кортеса Мартин Кортес
и его родственник лиценциат Франсиско Нуньес де Варела Слушания, проходившие в Королевском Сове-
те по делам Индий, носили ожесточенный характер, сторонникам Кортеса приходилось отбиваться от
шквала обвинений, в том числе и вполне справедливых, и в этих словесных баталиях Ордас проявил себя
столь &gt кеискус ы инеустраши ымбойц м, а  вб я синдейца и.Корт с,н доотд ть мудолжн
понимал, кто чего стоит. Для нашего же героя этот новый для него опыт оказался весьма полезен, ибо в
будущем ему предстоит отстаивать свои интересы в не менее суровой битве с чиновниками.
В о>кида ииреше ийимперат раотносител нополитичес о ивоен ойорганиза ииНо
Испании Ордас полтора года находится при королевском дворе. Здесь он тесно общается со знамени-
тым хронистом Педро Мартиром, который с его рассказов пишет историю завоевания Мексики и с бла-
годарностью упоминает в хронике его имя. Распоря>ке ияимперато а,дан ые 15октя ря1 23го
возвестили полную победу сторонников Кортеса, утвер>кденн го напос ахгенерал-капит н игубер
тора Новой Испании; что &gt кекасае сяОрда а, то он ылназна енпрокурадо омкабил д иалькаль
города Сегура-де-ла-Фронтера. Но сразу выехать по месту назначения ему не удалось: враги Кортеса так
и не угомонились, вновь начали мутить воду, и снова Ордасу пришлось отбивать своего командира
от яростных атак.
Лишь в 1525 году наш герой вернулся в Мексику — но явно не вовремя, когда Кортес блуждал в дебрях
Гондураса Получилось так, что Ордас, вовсе не желая того, подло> илболь уюсви ью акКорте у, а
всей Новой Испании. По собственному почину он затеял экспедицию на поиски Кортеса, на двух кораб-
лях шел вдоль побере> ьяп ка недобра ся доиндейск госеле ияШикалан о, денезадо го доэт
индейцы уничтожили отряд конкистадоров во главе с капитаном Франсиско де Мединой. Получив эти све-
дения, Ордас решил, что убиты Кортес и его соратники, о чем и написал в письме фактору Саласару. Тот
радостно потер руки, устроил по Кортесу пышный траур, после чего, почувствовав себя безнаказанным,
развернул вакханалию бесчинств и злоупотреблений, немало крови попортив ветеранам, соратникам Кор-
теса. Сам же предусмотрительный Ордас благоразумно не стал возвращаться в Мексику и на тех &gt кекор
лях убрался на Кубу, благо Веласкес к тому времени уже отправился в мир иной. Впоследствии Кортес
жестоко упрекал Ордаса за то необдуманное письмо, а Ордас уверял, что он вовсе не писал о смерти Кор-
теса, лишь упомянул о гибели каких-то испанцев — и с его слов выходило, что Саласар изрядно отредакти-
ровал письмо. Оставим эти оправдания на его совести.
300

В предстаВленинх еВропейцеВ земли НоВого СВета изобилоВали дичью и подножным кормом.
Вместе с тем от голода конкистадороВ и колонистоВ погибло намного больше,
чем om индейских палиц и стрел
Завоеватель Мексики умел вознаграждать за верность. Когда в 1528 году он уехал в Испанию доло>ки
ся перед королем, то не забыл похлопотать и о некоторых из своих соратников. И не иначе как его стара-
ниями в августе 1529 года император даровал Ордасу обширную энкомьенду с селением Тепесинго непо-
далеку от Мехико: «Мы жалуем указанные земли в вечное владение вам, вашим наследникам и правопре-
емникам, дабы вы на законных основаниях распоряжались ими по своему усмотрению», — говорилось в
королевском указе.
Итак, наш герой приплыл наконец в спокойную гавань. Его ангел-хранитель, верно, ликовал, предвку-
шая долгие беззаботные годы.,Ьа только напрасно он радовался — ведь в подопечные ему достался
истинный конкистадор. А таковой жаждет оставить свое имя в веках и потому, как говорилось в главе об
Олиде, должен позаботиться о «собственной конкисте». Неизвестно, когда именно эта мысль запала в душу
нашего героя, но можно не сомневаться, что не в 1529 году, а гораздо раньше — с этим потаенным чаяни-
ем конкистадоры и устремлялись в Новый Свет. Однако ранее для того не имелось ни материальных, ни
301

40
Во
~ ВЛАДЕНИЯ ОРДАСА
ЩЩЯ ВЛАДЕНИЯ ПОРТУГАЛЬЦЕВ ~Щ!)ЩЩ НЕМЕЦКИЕ ВЛАДЕНИЯ
прочего рода возмо>кност й,в дькапитуляц и, акправи о,предоставлял сь не быко у ат м, тохо
шо зарекомендовал себя в экспедициях на офицерских должностях. Теперь Ордас был достаточно богат,
пользовался заслуженным авторитетом среди бывших соратников, наконец, что немаловажно, приобрел
связи при дворе. Самое время для «собственной конкисты», откладывать некуда: ведь ему уже под пятьде-
сят (а в ту эпоху этот возраст считался старческим), да и конкуренты не дремлют.
Едва получив королевский дар, Ордас тут &gt кепрод ете о, акраспрод е ипро ееимущес в вМек
ке и едет в Испанию. Не один — а с когортой верных сподвижников, вовлеченных в его планы. Во всем этом
нет ровным счетом ничего необычного; а вот что может вызвать изумление, так это выбор территории для
«собственной конкисты». Когда к северу и к северо-востоку от Мексики оставался неисследованным весь
материк (истинных размеров которого никто еще не предугадывал), Ордас обратил свой взор на Южную
302

Америку, хотя, казалось бы, экспедиции Охеды — Энсисо должны были отбить у него всякую охоту еще раз
соваться туда. Что это — тоска по опасностям? Желание вновь испьггать себя на прочность? А может, стре-
мление отквитаться за прошлые неудачи и в новом единоборстве «одолеть» упрямый материк?
Не исключено, что все эти мотивации подспудно присутствовали в сознании нашего героя, но все же в
его решении определяющую роль сыграли не чувства, а доводы рассудка Что примечательно, вначале Ордас
планировал экспедицию в Рио-де-ла-Плату (Аргентину), открытую Солисом в 1517 году, — об этом свиде-
тельствует его письмо, отправленное в сентябре 1529 года, где он сообщает, что познакомился при дворе с
двумя кормчими, прибывшими из тех краев, и они рассказали ему, сколь богаты те земли. И добавляет:
«...У меня есть их реляция, и в ней описаны прямо чудеса, несметные богатства, особенно обилие серебра, ведь
та река протекает на тридцать пятом градусе южной широты». Читатель, верно, недоумевает: какое отно-
шение серебро имеет к географической широте? Имело и самое прямое. Именно поэтому Ордас вскоре
передумал и поднял «географическую планку» на север — вплотную к экватору.
В его сознании занимала прочное место древняя и весьма распространенная научная теория, сыграв-
шая важную роль в возникновении мифа об Эльдорадо. Теория эта гласила, что золото взрастает под
землей от солнечного >ка а азнач т вэкваториаль ыхстра ахдрагоцен ыхметал о икам ейдол
быть больше, чем в северных. Так, например, в письме Колумбу от 1495 года королевский ювелир прямо
заявлял, что «больше всего драгоценностей происходит из жарких стран»; и даже в XVII веке главный
хронист Индий Антонио де Эррера утверждал: «Металлы подобны растениям, сокрытым в глубинах земли,
а >к лы ихобраз ютств л ивет и и акрастен я,мета лывзраст ют одземл й, но неотто о, тов
треннюю жизнь имеют, а по воле солнца и планет». Отчасти именно эти соображения заставляли Кортеса
столь ревностно расширять южные рубежи своих владений в Мексике.
Безупречный авторитет и налаженные связи при дворе помогли Ордасу в кратчайшие сроки получить
искомое (тогда как иным конкистадорам приходилось годами добиваться заключения капитуляции).
В Испанию он прибыл в октябре 1529 года, а уже 4 декабря того &gt кег даб лаподпис наобращен а
королю рекомендация Совета по делам Индий относительно его проекта «Вашему Величеству уже лично
докладывали о капитане Ордасе, о его искушенности в делах Индий и о том, сколь великую службу он
сослужил Вам в тех краях; каковой капитан, желая и дальше служить Вашему Величеству предло>
открыть, завоевать и заселить земли, располо>кен ые отгубернаторс ваВенесуэ ы,отданн го вовладе
немцам, до реки Мараньон, сиречь до португальских владений...»
Здесь необходимо сделать историческое отступление для тех, кто не вполне знаком с историей конкис-
ты; к тому &gt ке ноим етса оепря оеотноше и ксуд бенаш гогер
Буквально через полтора месяца после триумфального возвращения Колумба из первой экспедиции
прозорливые испанские монархи сразу поспешили узаконить открытия Колумба и обратились к папе,
предвидя распри с Португалией, которая тоже пробивалась в Азию, только через Африку, кружным путем.
В булле, выпущенной 4 мая 1493 года, папа Александр IV предло> илпоист неСоломон ворешен е:п
вел меридиан от полюса до полюса в ста лигах к западу от островов Зеленого Мыса и сказал: пусть испан-
цы открывают земли к западу от этого меридиана, а португальцы — к востоку. В ходе политических пере-
говоров между Испанией и Португалией в июне 1494 года был подписан Тордесильясский договор, соглас-
но которому демаркационную линию отодвинули на триста лиг к западу от островов Зеленого Мыса. Если
бы испанцы имели хоть какое-то представление о том, что их там ждет на западе, — ни за что бы не пошли
на эту уступку. Потому как восточный выступ Южноамериканского материка подло высунулся за демар-
кационную линию, и надо &gt кеб лотак муслучить я, тоиме но наэ отвыс упзане л в1 00г дуп
тугальца Алвариша Кабрала — в результате чего Бразилия и стала португальским владением.
303

Что же касается немецких владений в Новом Свете, то они появились не вследствие недоразумения, а
по финансовым и политическим соображениям. В 1519 году испанский монарх Карл 1 при финансовой
поддер> кебогатей ихбанкирс ихдо овГерма ииполу ил из укп пыкор нуСвящен ойРимс
империи и стал императором Карлом V. Кредитором немецких банкиров был еще его дед, Максимилиан 1
Габсбург; а внук унаследовал его долги и встал перед дилеммой: либо платить, либо забыть об император-
ской короне. Карл предпочел платить, за неимением денег, «натурой» вЂ” различного рода договорами,
соглашениями и привилегиями. Банкирские дома Германии еще с XIV века проявляли повышенный инте-
рес к заморской торговле, особенно со странами Востока После экспедиции Кортеса их взоры обратились
на Америку. В 1526 году они создали свои торговые дома одновременно в Севилье и в Санто-Доминго, а
два года спустя подписали с императором контракт на освоение Венесуэлы. Сделка казалась взаимовыгод-
ной: сдавая «в аренду» несчитаные земли Нового Света, монарх получал разовую плату (по различным
предполо>кени м, отп ти додвенадц тит ннзоло а)п юснезыбле уюкоролевс уюпяти у;немец
&gt кевладел цыприобрет лице уюстра у,ограничен у ссев раКарибс иммор м сзап дамы ом
Вела, с востока — мысом Маракапан, а с юга — никак не ограниченную, поскольку никто еще не знал ее
протя>кенно т вмеридиональ омнаправлен и ВГерма ии ылнай енфрагм нтка тыДи го деРиб
ры, где указаны границы губернаторств в Южной Америке. Надпись под Венесуэлой гласит: «Сия терри-
тория, находящаяся под управлением великого банкирского дома и достославной торговой компании
Вельзеров, простирается на юг до Магелланова пролива». Забавно представить себе политическую карту
Южной Америки, если бы тот договор сохранился на века: весь материк от Карибского побере> ья
Огненной Земли рассекает широкая полоса немецких владений...
Вернемся к нашему герою. Тридцатого мая 1530 года в Кадисе он подписал с королевой капитуляцию
и остался весьма доволен, не подозревая, какую свинью, по незнанию географии Америки, ему подло>к
королевские эксперты. Начиналась капитуляция, как большинство документов подобного рода, формулой:
304

«Все за ваш счет...» и так далее. Ни на что иное наш герой и не рассчитывал. Впрочем, корона вдруг прояви-
ла нежданную щедрость и выделила Ордасу четыреста дукатов на вооружение и оснащение кораблей.
А вот в следующий пункт документа следует вчитаться внимательнее. В нем говорилось, что Ордасу от
имени короны дается право открывать, завоевывать и заселять земли побере> ь ивгл бь отм саЛа-Ве
где начинаются немецкие владения, до реки Мараньон (так называли в ту пору Амазонку), то есть — уточ-
нялось — IIQ береговой линии «общей протя>кеннос ьюдве тил г,ч тьбо ее лимене ».Предположе
некоторых историков о том, будто бы чиновники из Совета по делам Индий спутали Амазонку с Орино-
ко, не имеют под собой оснований, ибо в документе следовало ясное указание: до владений Португалии.
Двести лиг — это около тысячи ста километров. А теперь пусть читатель взглянет на карту Америки и при-
кинет расстояние от устья Амазонки до Венесуэльского залива, где проходила граница немецких владений:
там по прямой наберется почти три тысячи километров, а с учетом береговых извивов — так и все четыре
тысячи. Странное дело! Ведь экспедиция Охеды и Веспуччи, еще в 1499 году обследовавшая как раз этот
отрезок береговой линии, не оставила никаких сомнений в ее протя>кеннос и,ра но а иотносител
того, что это материковая земля. Впрочем, стоит ли удивляться, если Венесуэлу долгое время считали остро-
вом, и даже в 1552 году знаменитый космограф Себастьян Мюнстер описывал Южную Америку как груп-
пу островов — Венесуэла, Перу, Бразилия, Огненная Земля — все по отдельности.
Следующий пункт капитуляции закреплял ошибку Ордасу, говорилось в нем, пожизненно предоста-
вляются титулы губернатора, генерал-капитана, аделантадо и главного альгвасила «на всех двухстах лигах
этой территории» с жалованьем в семьсот двадцать пять тысяч мараведи в год. ~ее Ордасу было разре-
шено присваивать себе двалцатую часть королевских доходов, создавать энкомьенды, взять с собой пятьде-
сят рабов. Кроме того, монархи удовлетворили просьбу Ордаса посвятить его в рыцарский орден Сантья-
го, и с тех пор его почтительно именовали командором Тогда &gt ке муприсво л ифамиль ыйг р си
бражением вулкана на правом поле. Не остались обделены королевскими милостями и прость~е солдаты,
которым было дозволено первые шесть лет отдавать короне лишь десятую часть добываемого золота, на
седьмой год — девятую часть, на восьмой — восьмую и так далее, пока монаршья доля не возрастет до пол-
новесной кинты.
Сразу &gt кепо лезаключе иякапитуля ииОр асче езгероль овобъя и осв емпохо е, и, аквод
ся, от желающих отбоя не было. Набрал &gt ке н,скол космо ливмест ть гочет рекораб я, Ђ”шесть
человек, а к ним в придачу тридцать семь лошадей. Внушительное войско, почти как у Кортеса, а коней в
два раза больше; но главное — накопленный за долгие годы опыт, его ни за какие деньги не купишь. Ордас
готовился завоевать еще одно индейское государство, не меньше ацтекского, и в этом ему помогут капита-
ны — все люди надежные, бывшие соратники по мексиканской кампании.
У врат земного рая
Экспедиция отплыла из Санлукара-де-Баррамеды 30 октября 1530 года и через несколько дней достиг-
ла острова Тенерифе, где простояла до 13 декабря, пополняя запасы продовольствия и снаря>ке ияпе
решающим броском через океан.
Здесь, на Канарских островах, завязался отдельный сюжет с братьями Сильва, живо демонстрирующий,
какое воздействие оказывали на людей той эпохи манящие просторы Нового Света Итак, трое братьев—
Гаспар, Хуан и Бартоломе де Сильва имели богатую асьенду' на острове Тенерифе, >к л вс оеудовольст
и горя не знали — пока не появилась на горизонте эскадра Ордаса в роли вестника их злосчастной судьбы.
Маэстре де кампо Ордаса, его соратник по мексиканской кампании Алонсо де Эррера, закупал у братьев
' А с ь е н д а — землевладение, поместье.
305

продовольствие и слово за слово сдружился с ними. Во время застолий в их доме он красочно расписывал
подвиги испанцев в далекой Мексике, богатства государства ацтеков, чудеса Нового Света; и уверенно пред-
рекал, что в Южной Америке Ордас откроет и завоюет империю больше ацтекской. Можно представить,
с каким восторгом, раскрыв рты, внимали ему братья Сильва, можно вообразить, сколь пресной и унылой
после этих рассказов им показалась их размеренная благополучная жизнь. Наверное, свое судьбоносное
решение они приняли еще до того, как змей-искуситель Эррера предложил им присоединиться к экспе-
диции. Поскольку люди они были состоятельные, они решили войти в состав экспедиции во главе соб-
ственного отряда, в ранге капитанов, что даст им возмо>кно тьпретендов ть наболь уюд людобы и.
она, настоящая жизнь! Вчерашние скотоводы становятся конкистадорами и уверенно шагают к вершинам
славы. Ордас также несказанно обрадовался солидному пополнению, но не стал ждать, пока братья
закупят корабли и снаря>ке ие данаверб ютлюд й. Онснаб ил ихкарта и,ука алс оймарш
и обещал, что дождется их на побере> ьеТвер ойЗем и,пре де емвысту и вэкспедиц
Итак, братья Сильва продали все свое добро — до последнего клочка земли, до последней овечки — и
закупили две каравеллы и снаряжение. С тем же красноречием, что Эррера, расписывали они перед
друзьями и знакомыми свое блестящее будущее, и многие из тех, видя, с какой легкостью братья расста-
лись со своим добром, последовали их примеру. Таким образом, в кратчайший срок братья навербовали две
сотни людей. И вот, когда Сильва и их друзья~отоварищи оборвали связующие нити с прежней жизнью,
они вдруг почувствовали восхитительную свободу, навеянную распахнутыми пред ними неведомыми про-
странствами. Свободу идти, куда хочу, и делать, что хочу; свободу от морали, от закона, от рассудка Они
мысленно переступили предел, как переступали его многие, плывущие через океан, они попрали норму—
и понеслись, будто сорванные с якорей корабли без руля и ветрил.
306

Незадолго до их отплытия в гавань Тенерифе зашел нагруженный ценными товарами роскошный гале-
он некоего португальского кабальеро; на судне находилась и его дочь, подросток. Очень братьям Сильва
приглянулся тот галеон, и решили они поменять на него одну из своих каравелл. После главного, судьбонос-
ного решения податься в Индии все остальные принимались уже с легкостью необыкновенной; и, недолго
думая, братья с сотоварищами пиратским наскоком захватили галеон, ссадили на одну из своих каравелл
весь его экипаж, за исключением девицы, да и пустились в открытое море — ищи-свищи ветра в поле.
А с несчастной дочкой португальца они ясно как всю дорогу развлекались. На островах Зеленого Мыса они
принялись грабить скот и все что попадалось им под руку, врываясь в дома поселенцев, и набили корабли
под завязку. А по пути вдоль южноамериканского побережья они почем зря грабили и убивали индейцев
и захватывали их > е идоче ей ляплотс ихут х. Наэ омп каоста имбрат евСил ва Ђ”сю етпо
чит завершение в свое время. Вернемся к основному составу экспедиции.
Вскоре после отплытия из Тенерифе разразилась буря, которая бушевала несколько дней кряду
и разметала корабли; вместе держались только капитанский нао и каравелла, но за островами Зелено-
го Мыса и они потеряли друг друга из виду. Ордас решил не тратить время на поиски кораблей и про-
должил путь к берегу Твердой Земли — его увидели через месяц плавания. Негостеприимным оказал-
ся тот берег — заболоченный, защищенный от вторжения чужаков непролазными мангровыми заро-
слями; и неоднократные попытки высадиться заканчивались неудачно. В поисках подходящего места
для стоянки Ордас был вынужден двигаться вдоль побережья на северо-запад, но берега не становились
ни краше, ни привлекательнее — все те же мангры, болота да тучи москитов. Офицерский совет, состо-
явшийся на капитанском нао, дружно решил больше не тратить попусту время, а идти прямиком
в Землю Пария (то есть, переводя это понятие на нынешний географический язык, — к побере>
залива Пария, образованного материковым мысом и островом Тринидад). Решение имело под собой
веские основания. А чтобы читатель понял, какие именно, нам придется сделать еще одно историческое
отступление.
Во время своей третьей экспедиции в Новый Свет Колумб, пересекая океан, пошел от островов Зелено-
го Мыса более южным курсом. Тридцать первого июля 1498 года в голубом мареве показались три горные
вершины. Колумб уже заранее решил, что первую &gt кезем ю,откры у вэ ойэкспедиц и, онназо е
честь Святой Троицы (на испанском — Тринидад), и, глядя на три горы вдалеке, вновь убедился в том, что
Господь содействует его великим помыслам. Надобно знать, что важной целью его экспедиций был поиск
земного рая, располо>кенно о, акуказывал с вБибл и, навосток
Адмирал повел корабли вдоль южного берега острова, нареченного Тринидад, и 1 августа заметил вда-
леке низкий выступ суши. На следующий день он вошел в обширный залив, с удивлением отмечая, как по
мере продвижения в глубь залива синяя морская вода становится мутно-серой. Адмирал приказывает
зачерпнуть воды за бортом. Так и есть: она пресная! А это значит, что корабли находятся неподалеку от
устья огромной реки, текущей с юга. Может ли такая огромная река течь на острове? И через несколько
дней Колумб уверенно скажет, что это материк.
Каравелла, посланная на разведку, привозит ошеломительные сведения: огромная река, которую тузем-
цы называют Ориноко, четьгрьмя мощными потоками впадает в море. Река, разделенная на четьгре реки!
Важнейший признак земного рая! А к тому &gt ке Ђ”необыча нопыш аярастительнос ь,благодат ыйк
мат, мирные туземцы, которые добровольно снабжают испанцев фруктами, маисовыми лепешками
и вином из перебродившего маиса Между прочим, туземцы носят украшения из золотых пластин и велико-
лепного жемчуга, что ясно указывает на близость земного рая. Ведь в Библии говорилось:
307

Индейцы Южной Америки
Из Едема Выходила река для орошения рая, и потом разделялась на четыре реки.
Имя одной нисон: она обтекает бсю землю Хадила, my, где золото;
И золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс.
Колумб не сомневается: он обнаружил преддверия земного рая на восточной оконечности Азии. В пись-
ме фердинанду и Изабелле о результатах третьего путешествия Адмирал сообщает о своем грандиозном
открытии, дав ему соответствующее научное обоснование, и это послание станет широко известно при
дворе. Новооткрытую землю Колумб нарек Землею Пария, или Землей Благодати, — эти названия, особен-
но первое, еще долго держались за Южноамериканским материком. Год спустя Америго Веспуччи побы-
вал приблизительно в тех &gt кекр я иподтвер илмне иеКолум а,реш в, то адЭдемс ийнаходи сяг
то поблизости.
Теперь читателю станет понятно, почему Ордас устремился в залив Пария. Вряд ли его привлекали пре-
лести сада Эдемского, но золото земли Хавила, как бы она там ни называлась, его не могло не вдохновлять.
Во всяком случае, с реляцией Колумба он, несомненно, был знаком
308

Прибрежные селения южноамериканских индейиеВ
В середине марта 1531 года корабль Ордаса вошел в залив Пария. у'вы, Земля Благодати оказалась вовсе
не так привлекательна, как ее описывал Адмирал, — видимо, благодать поджидала где-то в глубине земли,
вдали от побере>к я Увх д вза ив навид омме текоман орвозд игогром ыйкр с иоста ил на
записку для тех, кто отстал по пути, а сам отправился вдоль берега приискивать место для поселения.
А что &gt кеслучил с сдруг микорабля и?Са аямалень аякараве лапережд лаб р уостро овЗе
ного Мыса и в конце концов нашла Ордаса Две других, шедших впереди, на борту которых находилось
полтораста человек и дюжина лошадей, по раздельносги благополучно пересекли океан, столь &gt кеблаго
лучно встретились у Твердой Земли, после чего их благополучное плавание закончилось. В поисках капитан-
ского нао они пошли вдоль побере>к я,неосмотрител ноприблизил с кбер г инапорол сь нари
309

1
|!
Старинная карта.
В праВом нижнем углу изображены остроВ Тринидад, залиВ Пария и устье Ориноко
Экипажу казалось, что суда вот-вот затонут, началась паника, люди кинулись к шлюпкам, сильные отпихи-
вали слабых, и таким образом набилось две шлюпки, которые отпльгли от обреченных каравелл, бросив
оставшихся сотоварищей на произвол судьбы. Что с теми сталось, неизвестно. При первои &gt кенепог
одна из шлюпок перевернулась, и все, кто в ней были, утонули. Вторая шлюпка каким-то чудом добралась
до залива, и три десятка спасшихся присоединились к основному составу экспедиции. Так и получилось,
что Ордас растерял чуть ли не четверть своих людей, еще не начав экспедицию.
Ордас высадил на сушу разведывательный отряд во главе с Алонсо де Эррерой, и вскоре тот вернулся с
ошеломительным известием: местный касик величает себя Педро Санчесом и уверяет, будто он христианин.
Значит уже прошлись по этим девственным землям цивилизаторы-соотечественники! Так и есть — вскоре
&
выяснилось, что неподалеку в фортеции про>кив ют в сполови ойдеся каиспанц в. ашге ойвосп
менился праведным гневом. По какому праву?! На его территории? Без разрешениями Кто такие? Откуда?
А чтобы понять, кто такие да откуда, перенесемся года на три назад на остров Пуэрто-Рико. Жил здесь
некий Антонио Седеньо, главный казначей острова; на этой хлебной должности он неустанно трудился столь-
ко &gt ке вобл гонац и,ск л ис бе вобла о иско илизряд уюдень у.Вс г ун гоб ловдоста ь, датол
не хватало ему приключений, деяний и славы, без чего не мыслил тогда свое существование истинныи испа-
310

нец. И, утомившись от благополучия жизни, отправился Седеньо в Испанию испросить у короля капитуля-
цию на завоевание острова Тринидад, и прошение свое обосновал следующим образом: «Забы свершить
многотрудное дело и оставить по себе особую память». Покорять Тринидад он отправился в 1530 году на двух
кораблях и взял всего-то семьдесят человек, видимо, полагая, что для острова этого будет предостаточно.
Поначалу все складывалось наилучшим образом: испанцы дарили туземцам безделушки, те снабжали их
пропитанием и помогали им строить форт. Когда безделушки кончились, индейцы не пожелали кормить
гостей задаром, а гости, оголодав, были вынуждены приступить к реквизициям. И началась война — мно-
годневная изнурительная осада форта Индейцы использовали отравленные стрелы, испанцы гибли в
страшных мучениях один за другим, Седеньо &gt кеприка алхорон тьтр пыноч ю,д бытузем ы, не
бог, не усомнились, будто пришельцы бессмертны. И ведь помогла уловка поверив, что своим оружием не
причиняют никакого урона врагам, индейцы сняли осаду и ушли в горы.
Но недолго длилась передышка Недели через три отправили туземцы лазутчика, и тот подобрался к
форту как раз во время сиесты. Ох уж эта сиеста — в Новом Свете она становилась прямо национальным
бедствием' Видит лазутчик — форт безлюден, одна только женщина занимается хозяйством, подскочил к
ней и хотел ее умыкнуть. Испанка даже крика не подняла — схватила палку, отколотила наглеца и прогна-
ла прочь. Лазутчик и доложил своим: мол, форт почти безлюден, а те, кто в нем остался, способны лишь
наставить пару синяков. Если бы индейцы обрушились на форт во время сиесты — в живых бы никого не
оставили; но, не зная испанских традиций, они напали ночью, когда пришельцы выставляли часовых. Про-
звучал сигнал тревоги, защитники во всеоружии вышли из крепости на битву с врагом А упомянутый
лазутчик взял себе в помощь пять воинов, они незамеченные перебрались через палисад и устремились к
дому испанки — видимо, крепко она запала в душу туземцу. Увидев индейцев на пороге своего жилища,
женщина схватила в левую руку подушку, а в правую меч и, защищаясь подушкой от стрел и дротиков, как
щитом, и ловко орудуя мечом, часа два кряду оборонялась от шести мужчин, пока, израненных, не обрати-
ла их в бегство. Хронист Педро де Агуадо', поведавший об этом подвиге, советует передавать о нем память
потомкам, и автор не смог не внять сему наставлению.
Ночная атака была отбита, но война продолжалась, и силы испанцев таяли день за днем. Седеньо
ломал голову, как выйти из незавидного поло>кен я.Возвратит сяв емвме т вПуэрто-Р ко Ђ”зна
покрыть себя позором. Оставить часть людей здесь и плыть за помощью — значит обречь людей на вер-
ную гибель. И тогда он решил перебазироваться на материк; построил там новый форт, оставил в нем
двадцать пять человек во главе с комендантом Хуаном Гонсалесом, взял несколько матросов для управ-
ления каравеллой и отбыл в Пуэрто-Рико за подкреплением.
Узнав о соотечественниках, Ордас немедленно послал крупный отряд овладеть фортом. Силы
были слишком неравны, и люди Седеньо сдались без сопротивления. Наш герой гневную речь перед
ними держал и обрушил на них град упреков за то, что забрались в его владения; и грозился наказать
их со всей строгостию; но сообщил, что готов смилостивиться над ними, если они войдут в состав его
экспедиции. Возражений не последовало, и первым ему принес присягу на верность комендант
форта Хуан Гонсалес. Затем Ордас начал выспрашивать о здешних краях; и поведали люди Седеньо,
что на реке у'риапари (одно из местных названий Ориноко) есть многолюдные селения, и у тамош-
них индейцев уйма золота и прочих богатств. Ордас тут же начал подготовку экспедиции. Впрочем,
как можно полагать, он изначально, еще в Испании, намеревался проникнуть в глубь материка, зная
' А г у а д о П е д р о д е (1503 — 1588) — хронист, автор исторических трудов «История Санта-Марты и Нового королевства
Гранады» и «История Венесуэлы».
311

по мексиканскому опыту, что богатые государства имеют обыкновение располагаться в глубине
земли, а не на побере>к
Со всеми своими людьми и кораблями Ордас перебазировался в устье одного из рукавов Ориноко, где
воздвиг форт Пария и два месяца занимался строительством легких бригантин и шлюпок, пригодных для
плавания вверх по реке. А пока шли приготовления, он решил разобратъся еще с одним поселением со-
отечественников на своей территории, о существовании которого знал давно.
В 1499 году спутник Колумба, Педро Алонсо Ниньо, к западу от залива Пария открыл островок, изоби-
ловавший жемчужными отмелями, где выменял у индейцев почти сорок килограммов отменного жемчуга
На следующий год часть поселенцев с Эспаньолы перебралась на тот остров и основала на нем поселение
Новый Кадис. Колония процветала. испанцы захватывали на материке индейцев, обращали их в рабство и
заставляли добывать жемчуг, который выгодно продавали на Эспаньоле. Все бы хорошо, да имелось одно
неудобство: на островке том не было источников воды, и приходилось ездить за ней на материк и приво-
зить в ведрах Это неудобство и дало имя острову Кубагуа, образованное из двух испанских слов: «кубо»
(ведро) и «агу໠— вода На материке у речушки Кумана колонисты поставили форт, чтобы защитить свою
воду. С появлением Ордаса колонисты переполошились: формальный владелец побере>к я, он о влю
момент, как нынче сказали бы, «перекрыть кран» и диктовать колонии свои условия.
Когда казначей Ордаса Херонимо де Орталь, посланный командором на остров Кубагуа, предъявил
капитуляцию за королевской подписью, главный алькальд и рехидоры города Новый Кадис, как было заве-
дено в то время, по очереди бережно брали документ, целовали его и клали себе на головы в знак подчине-
ния императорской воле. Затем они внимательнейшим образом прочли капитуляцию — и облегченно
вздохнули. После чего сообщили ее подателю, что ни Ордас не имеет к ним ни малейшего отношения, ни
они к Ордасу. «То есть как это?» — оторопел казначей. «А вот так, — пояснили чиновники. — Здесь ясно
говорится: от устья Мараньона двести лиг побережья, чуть больше или меньше. Между тем от Амазонки
досюда наберется четыреста лиг, да еще триста — до владений немцев. Так что это побережье в юрисдик-
цию командора не входит». — «Позвольте! — возвысил голос Орталь. — Здесь ясно указано: от владений
португальцев до владений немцев!» — «Ничего не знаем, — пожимали плечами чиновники, — сказано две-
сти лиг от устья Мараньона Пусть ваш начальник отмерит двести лиг от владений португальцев и хозяйнича-
ет там, сколько душе угодно. А здесь не его территория».
В великом гневе пребывал командор, когда выслушал отчет Орталя. Вскоре после того корабль с Куба-
гуа, совершавший рейды за рабами, имел нахальство приблизиться к форту Пария. Командор приказал зах-
ватить судно и послал на его поимку каравеллу, она обстреляла корабль работорговцев, тот на всех парусах
дал деру, преследование длилось два дня, но работорговцам удалось уйти от погони. Едва они возвратились
на Кубагуа, тут же бросились жаловаться властям колонии, и главный алькальд приговорил тех, кто гнался
за кораблем, к смерти и конфискации имущества, о чем немедленно известил Ордаса. В ответ командор
приговорил к смерти тех, кто был на корабле, и потребовал их выдачи.
Он направил властям Нового Кадиса рекеримьенто, письмо-требование, в котором, в частности, заяв-
лял: «Дошли до моего слуха вести о том, что >кит л ивла тивышеупомянут гогор даНо ыйКа исс
тают себя владельцами сих земель, говоря, будто они ими раньше владели, и так оно и было, и на этом осно-
вании они на свой страх и риск опустошали сии земли; но это не называется владением, это называется гра-
бе>к м иеж лиотн не ниосмеля сяпоявит ся де бы то ниб ло навышеуказан ойтеррито ии
разрешения Его Величества или моего, то будут достойны самого тяжкого наказания. (...) И также довожу
до вашего сведения, что Его Величество под страхом самых суровых наказаний воспретил обращать индей-
цев в рабство, и посему я требую, чтобы на землях, вверенных моему управлению, вы не захватывали
индейцев и индеанок, дабы обращать их в рабов и наложниц или под каким иным предлогом, и не брали
312

отсюда ни золота, ни жемчуга, ни драгоценных камней, ничего, кроме воды и дров, и ни в чем не притес-
няли туземцев».
В ответном послании власти Нового Кадиса сообщали командору, что они созвали совет кормчих, и те
единодушно подтвердили: ежели управлению Ордаса вверено двести лиг побере> ья отус ьяАмазон и,
значит, северная гранища его владений достигает лишь залива Кандон, откуда до залива Пария еще двести
лиг. Коль скоро рекеримьенто было написано на территории, не подотчетной губернатору, то оно не имеет
юридической силы, и посему Ордас не обладает правом вершить здесь суд и наказания. Более того, власти
города в свою очередь предъявили командору рекеримьенто и трижды призвали его уважать их «мирное
владение сими провинциями», и закончили послание угрожающими нотками: ежели командор нарушит
мир, то вся вина падет на его голову. Наш герой рассвирепел, но не нашел, чем ответить на такую наглость,
и решил отложить дело до возвращения из экспедиции, подготовка которой близилась к концу. Этот
сюжет еще получит продолжение, а в тот момент получил завершение другой сюжет, намеченный ранее.
Незадолго до отплытия сказочным видением подходит к форту роскошный галеон и радостно привет-
ствует Ордаса пушечным залпом. Командор глазам своим не верит. Оказалось, то были двое младших бра-
тьев Сильва, а старший, Гаспар, плыл на каравелле, которая отстала на неделю от более ходкого галеона
«Превеликую радость испытал командор, узрев столь внушительное подкрепление, и радушно принял бра-
тьев Сильва, — пишет хронист Агуадо. — Когда он увидел, сколь прекрасно они экипированы, но не ведая,
за чей счет, и узнал, что привезли они не только все необходимое, но также множество товаров для прода-
жи, еще более того возрадовался, и возблагодарил их, и дозволил им продать его людям все, что пожелают».
Однако нашлись два солдата из команды братьев, которые рассказали Ордасу обо всех их бесчин-
ствах. Помрачнел лик командора, и повелел Ордас арестовать братьев и провести дознание. Свидетелей
было хоть отбавляй, в том числе и несчастная дочка владельца галеона Суд приговорил братьев к смертной
казни через отсечение головы, а остальных соучастников преступлений к публичной порке, каждому
плетей по его заслугам. Что и было прилюдно исполнено. А галеон и все товары решено было продать
и вырученные деньги отдать в руки королевских чиновников, дабы они могли возместить потерпевшему
убытки.
Экспедиция уже двинулась в путь, когда ее нагнал на своей каравелле Гаспар де Сильва Радостно бро-
сился он целовать руки командору — и отпрянул, заметив каменную суровость его лица Недоуменно
посмотрел на окружающих — те смущенно отводили взгляды. Вскоре он знал о судьбе своих младших бра-
тьев и мог догадываться о собственной судьбе, поскольку заочно был осужден на казнь. Люди Ордаса все
как один вступились за Гаспара и умоляли смягчить приговор. Но наш герой, движимый чувством справед-
ливости, остался непреклонен. Почему за те же преступления двое понесли заслуженное наказание, а тре-
тий его избе>к т? Изт ехсо енлю ейОрд са ненашл сь ниодно о, тосогласи сяприве типриго о
исполнение. На это пошел лишь слуга Гаспара, состоявший у него в услужении пятнадцать лет. Островок,
где захоронили обезглавленное тело, с тех пор зовется островом Гаспара де Сильвы. А слуга казненного, тер-
заемый совестью или тенью хозяина, однажды ночью бросился в реку и утонул
Тяжкое обретение цели
Экспедиция отправилась в путь 23 июня 1531 года. В ее составе находилось триста пятьдесят человек и
восемнадцать лошадей; пятьдесят человек Ордас оставил в форте для защиты своих владений от посяга-
тельств Седеньо и работорговцев с Кубагуа Время для отплытия он выбрал крайне опрометчиво, о чем не
раз впоследствии жалел разгар сезона дождей, взбухшие реки, бурное течение, против которого парус ока-
зывался бессилен. Шли по реке вот каким образом: связывали шлюпки корма к носу, и те на канате волок
313

Экспедииия конкистадороВ с боями продВигается по реке В глубь неВедомых земель
за собой капитанский нао; у гребцов руки отнимались от усталости, и все равно караван двигался черепа-
шьим шагом. За два месяца пути экспедиция прошла всего сорок лиг.
В сезон дождей сельва размазана в смрадную топь, ни к берегу пристать, ни обогреться, ни пропитание
найти — даже рыба в это время не клюет. Как писал поэт-конкистадор Хуан де Кастельянос' о Южной
Америке, < ембол шев ды Ђ” еммен шеед ». Носа оетяже ое Ђ”веч аяпронизываю аясырос
источник болезней; и они действительно начали косить людей. «Столь пагубен тот край, и воздух там столь
насыщен исходящими от воды вредоносными испарениями, что стоило получить царапину, либо укус
летучей мыши, либо какую иную ранку, как она превращалась в язву, которая неудер>к моразрастал сь
бывало, за сутки покрывала всю ногу от колена до стопы, и так люди умирали один за другим», — расска-
зывает хронист Агуадо. К концу августа, когда экспедиция подошла к индейскому селению у'рипария,
умерли сорок человек, и около сотни больных еле ноги таскали.
В здешних гиблых и безлюдных местах селение Урипария, где про>кив лобо еед ухты ячиндейц
смотрелось прямо столичным городом. Сейчас крайне важно было дать отдых обессиленным, оголодавшим
' К а с т е л ь я н о с Х у а н д е (1522 — 1607) — автор огромной эпической поэмы «Элегии о достославных мужах Индий».
314

людям, и потому командор постарался наладить с туземцами добрые отношения: своим строго-настрого
воспретил притеснять и грабить местных >кител й а ехзадари албезделушк м икаси о ус бяпри
мал как равных Ему даже удалось окрестить несколько десятков человек
Но по прошествии времени отношение местных к пришельцам стало меняться. Может, испанцы
нанесли туземцам какую обиду, может, последние захотели испытать пришельцев на прочность, а
может, индейцам страсть как захотелось наесться свинины. Ночью они напали на тех, кто охранял стадо
свиней в тридцать голов, пятерых испанцев убили, а остальных обратили в бегство. Прознав о том,
командор вскинулся в гневе, призвал людей к оружию и ринулся в атаку на селение. Однако то был тот
редкий случай, когда испанцы потерпели поражение: туземцы оборонялись очень мужественно, наноси-
ли немалый урон врагу стрелами, меж тем как сами оставались невредимы, поскольку знали местность
и в темноте успешно укрывались. Ордасу пришлось отступить и отложить карательную экспедицию на
завтра Туземцы > е,поним я, то рисв те ня неудер атселен е,выве ли налод ах&g ;кен, д тей
самое ценное и запалили дома. Селение сгорело дотла и вместе с ним все запасы провизии, на которые
так рассчитывал Ордас.
Прокормить здесь три сотни людей стало невозможно, двигаться дальше с балластом больных тоже
было затруднительно; и тогда командор решил построить форт и оставить в нем полсотни больных под
охраной двадцати пяти крепких солдат. Здесь же, у берега, он бросил свой неповоротливый капитанский
нао и пересел в легкую бригантину.
Отряд перебазировался в селение Карао. На вопросы о золоте местные индейцы взахлеб говорили о
богатствах Гвианы — края, лежащего к югу от Ориноко. Ордас отправил на разведку людей Седеньо во
главе с бывшим комендантом форта Хуаном Гонсалесом. Агуадо уверен, что Ордас рассчитывал на их
гибель, втайне опасаясь мести за былые унижения. Если оно так, то его надежды не оправдались: через двад-
цать дней люди Седеньо возвратились, нагруженные провизией, и принесли потрясающие новости о богат-
ствах Гвианы. То есть, сами-то они этих богатств в глаза не видели, но когда поднялись на сколько-то лиг
вверх по Карони, правому притоку Ориноко, все тамошние индейцы как один только и говорили о неве-
роятных богатствах Гвианы. Так родился миф, которому суждена будет долгая-предолгая жизнь — он про-
существует вплоть до XIX века и примет на золотой алтарь свой бессчетное количество заблуждений, уси-
лий и жертв. Но Ордас отчего-то не внял советам Гонсалеса и упрямо решил двигаться вверх по Орино-
ко — словно хотел породить собственный миф. И породил.
В Карао наш герой проявил себя как образцовый ученик Кортеса, хорошо усвоивший урок Чолулы.
Когда ему донесли, что местные индейцы сговорились меж собой внезапно напасть на испанцев, занятых
приготовлениями к отплытию, командор решил нанести упреждающий удар и примерно наказать зло-
умышленников. И вот он пригласил на пир в свой просторный боио' касиков с их приближенными, исто-
чая любезность, задарил их подарками, а потом под каким-то предлогом вышел наружу, приказал запереть
дверь и поджечь боио со всех сторон. «И таким образом, — с возмущением пишет хронист Овьедо, — он
спалил более сотни индейцев, а их > енсхва и иот а врабс воиндей амдруг госелен я,Аруак й.Ви
те, как сей капитан соблюдал Божьи заповеди и какими методами он умиротворял тот край, а лучше ска-
зать, опустошал и разрушал его; и сами представьте, с чем его ожидали живущие выше по течению, когда
прошел слух, как он поступил с безоружными, званными в гости».
Действительно, завидев пришельцев, туземцы покидали селения, прихватывая с собой самое ценное,
прежде всего запасы провизии. А дальше пошли и вовсе безлюдные места — саванны, бескрайние венесу-
эльские льянос, где дикие кочевые племена и те с трудом находили пропитание. Попробуй-ка целый день
под палящим солнцем выгребать против течения, когда желудок от голода сводит! .. Притом, по заверениям
' Б о и о — большой дом индейцев, в котором про>кив лонескол косем
315

Некоторые индейские племена бассейна Ориноко не хоронили и не сжигали умерших
а подВешиВали их на дереВьях или В спеуиальньсх помешениях
Агуадо, Ордас жестоко обращался с подчиненными, и некоторые, не выдержав тягот пути, угроз и оскорб-
лений командора, предпочитали бе>к тьк дагл загля ятс бе напогибе ь. Запятьде ятд ейп ти
голода, болезней и непосильного труда погибло восемьдесят человек.
Так испанцы дошли до первого порога на Ориноко и с неимоверным трудом преодолели его. Следую-
щий порог находился за крупным правым притоком с туземным названием Каранака Индеец-проводник
уверял Ордаса, что этот приток ведет в богатую страну за горами, где люди ходят в одеждах, торгуют, стро-
ят города и купаются в золоте и драгоценных камнях. И ведь не врал тот индеец: если читатель взглянет на
карту, то увидит, что река под названием Мета, туземная Каранака, ведет к Боготе, в тот край, где процве-
тала цивилизация чибча-муисков. Четыре года спустя после экспедиции Ордаса ту богатейшую страну
завоевал Хименес де Кесада, ставший в списке самых удачливых конкистадоров третьим после Кортеса и
Писарро. Но это уже другая история.
А в нашей истории Ордас упрямо продолжил путь вверх по Ориноко. Индеец-проводник указывал впе-
ред и кричал: «Бум. 'Бум'.». Весьма воодушевились испанцы, подумав, будто бы туземец изображает стук
молотка, кующего золото. ~вы, это оказалось совсем другое «Бум-бум.'»: зажатая между тесных скал, река с
грохотом низвергалась, образуя мощный водопад. Все, дальше пути не было.
316

Охота на каймана. Его размер, конечно, сильно преуоеличен
Едва испанцы сошли на берег, в них полетели индейские стрелы. Ордас хотел по-доброму столковаться
с туземцами и просил их продать пришельцам еды в обмен на безделушки. В ответ туземцы показали зна-
ками, что едой вскоре станут сами пришельцы, после чего с достоинством удалились. То были карибы-лю-
доеды, жестокие, воинственные и отчаянно храбрые индейские племена
На следующий день командор во главе сотни солдат и с шестью всадниками направился на разведку
в глубь страны. Вскоре они столкнулись с отрядом карибов численностью в шестьдесят человек Хотя индей-
цы были в меньшинстве, они не дрогнули и не сделали шага назад Сначала они подожгли саванну, надеясь
спалить врагов; испанцы не растерялись и со своей стороны запалили огонь по направлению к индейцам.
Когда дым рассеялся и отряды застыли по краям выжженной земли, индейцы предприняли газовую
атаку — прообраз Соммы Первой мировой войны. Вот как это описывает Овьедо со слов участников: «Впе-
реди войска карибов шли подростки и несли каждый в одной руке горшок с горящими углями, а в другой
молотый перец, и кидали его в огонь, а поскольку они находились с подветренной стороны, то дым шел на
христиан и причинил им немалый ущерб, ибо, вдохнув того дыма, они начали беспрерывно чихать и оттого
317

едва не потеряли рассудок». После этого индейцы бросились в атаку, не убоясь ни коней, ни аркебузных
выстрелов, и дрались они так отчаянно, что ни одного испанцы не смогли взять в плен. Дрались насмерть, до
последней капли крови. Один, дважды пронзенный копьем, нашел в себе силы ранить шестерых испанцев;
а вождь, расстреляв все стрелы, бился древком лука, и когда кто-то захотел схватить его, нанес ему такой удар
луком по голове, что тот свалился замертво; и не оставалось ничего иного, как изрубить вождя мечами.
В покинутом карибами селении испанцы обнаружили в хижинах множество изукрашенных черепов,
оставшихся от тех, кто был съеден, а также двух откормленных пленников, предназначенных для трапезы.
Конкистадоры привели их в свой лагерь, и Ордас приступил к допросу. Поскольку индейцы-проводники
не ведали языка карибов, то выспрашивал он их следующим образом: показывал какую-либо вещь и про-
сил сказать, есть ли где такие &gt к  вка ихкра х и ак онпока ал имку окжеле а,оловян уюмис у,м
коня и прочее, и на все получал отрицательный ответ; когда &gt ке онс ялзоло ойперст н спаль а,плен
ки надкусили кольцо, понюхали и, воодушевившись, стали указывать на запад. И дали они понять, что
надобно ему возвратиться, свернуть в правый приток и плыть по нему почти до истока, затем перевалить
горы, и тогда попадет он в край, где таких вещиц из этого металла сколько угодно, и сможет он нагрузить
ими доверху свои корабли. Но, предупредили они, там живет храбрый могущественный народ, и если
посмеют пришельцы войти в ту страну столь малыми силами, то непременно будут разбиты и умерщвле-
ны. Эти сведения — а речь шла опять-таки о чибча-муисках — вызвали полное доверие Ордаса, поскольку,
помимо прочего, отвечали его мексиканскому опыту: богатое государство, располо>кен ое загора и вг
бине земли, живо соотносилось в его воображении с государством ацтеков.
Ордас возвратился к реке Каранака и попытался подняться по ней. Стоял сухой сезон, приток обмелел,
на каменистых перекатах течение было стремительным, и за три дня испанцы продвинулись всего го на
лигу. Тогда Ордас оставил бригантину и пересел в шлюпку, но с каждым днем продвигаться вверх по тече-
нию становилось все труднее. Командор созвал военный совет. Мнение было единодушным — поворачи-
вать назад. Если так считали офицеры, то о солдатах и говорить нечего: измотанные до предела, они нахо-
дились на грани бунта. И Ордас подчинился мнению большинства Но возвращался он с твердым намере-
нием подготовить новую экспедицию.
Хронист Агуадо жестоко укоряет нашего героя за то, что дал слабину, и ставит ему в пример Кортеса,
Писарро и Кесаду, которые шли до конца «Губернатор Ордас и его солдаты заплатили дорогой ценой за
свое непостоянство и благоразумие, за то, что не хватило у них духа .. сделать то, к чему обязывали их полу-
ченные сведения...» — с некоторым даже злорадством пишет он, считая поджидавшие Ордаса беды след-
ствием этого неверного решения. Автор позволит себе возразить почтенному хронисту. Тысячекилометро-
вый путь от Ориноко по этому маршруту не просто тяжел, он практически неодолим, что показали даль-
нейшие экспедиции, и если бы Ордас проявил неразумное упорство, то этот рассказ закончился бы здесь
и словами: о его дальнейшей судьбе ничего не известно. Но рассказ еще не окончен, и завершится он
иными словами. В тот раз ангел-хранитель нашего героя вновь не оплошал.
Туземную реку Каранака Ордас решительно переименовал и назвал словом «мета», которое по-испан-
ски означает «цель». С этим именем река и легла на карты Южной Америки. Так, ценою двухсот погиб-
ших в экспедиции конкистадоров, была поставлена цель — не только для Ордаса, но и для последующих
искателей богатств. Новости, полученные Ордасом, быстро обросли невероятными домыслами и превра-
тились в манящий миф, один из вариантов мифа об Эльдорадо. Что любопытно, даже и после того, как Кеса-
да завоевал страну муисков, никто не предполагал, что индейцы с Ориноко говорили именно о ней; будь
оно так, миф быстро бы потускнел Конкистадорам предпочтительнее было верить, будто бы есть где-то
там, в сердце безмерных венесуэльских саванн, еще одно золотоносное царство, именуемое «провинция»
или «королевство» Мета
318

Ъ~Лйэл ькЬ 'У< -оЛйл
1мял о сиэтл op~ Thwack.
~) (~ СМл
Ию~ 4в.
~ъ
Этукартуреки ринокоиеепритоко я
О ритокоВ Вьяертил хронист Гонсало Фернандес де ОВьедо-и-Вальдес по рассказам Ордаса.
Карта ориентироВана на юг (то есть юг — ВВерху)
Итак, в январе 1532 года Ордас повернул назад. Обратный путь по Ориноко оказался несоизмеримо
легче и быстрее: плыли по течению, стоял сухой сезон, удавалось ловить много рыбы. Кстати, именно тогда
европейцы впервые познакомились с электрическим угрем, еще понятия не имея об электричестве.
ославных м~гл&lt ахИнд й»Х ан деКастелья осопис л, акне ийконкиста
В своих «Элегиях о достославных му&
вьггянул на берег рыбу и, едва тронул ее, «начал страшно дрожать и чуть не лишился чувств», к нему бросились
на помощь другие солдаты, и всех сотрясала такая &gt кедро ь,д жее ли ниприкасал с кр бекопь
Всего за двадцать дней отряд Ордаса дошел до селения у'рипария, где он оставил больных под охра-
ной — все были живы и здоровы. А вот его капитанский нао, брошенный у берега, теперь отстоял or воды
1
на две лиги, заросший травой, а над ним шелестели листьями деревья, полгода назад покрытые разливом
реки. С корабля взяли все нужное и ценное, после чего он был предан огню, чтобы не достался индейцам.
В середине февраля командор благополучно вернулся в форт Пария. Вернулся без единого песо золота,
что вызвало глухое недовольство его подчиненных Однако Ордас не считал затраченные усилия напрасны-
ми. Он прочно вписал свое имя в историю открытия Земли, ибо географические результаты его экспеди-
ции оказались
казались чрезвычайно весомы. Он первым проник в глубь неведомого материка на тысячу двести
километров и принес в дар испанской короне бассейн Ориноко площадью почти в миллион квадратных
километров. Он открыл крупные притоки Ориноко — реки Карони, Каура, Алуре, Мета, — разведав вод-
319

ные пути в Гвиану и к восточным отрогам Северо-Западных Анд. После его экспедиции начали прорисо-
вываться истинные размеры материка И разве всего этого мало? Но главным результатом экспедиции он
считал обретение цели.
Победители судят и победителей судят
Сразу по возвращении Ордас, не теряя времени даром, занялся подготовкой новой экспедиции. Види-
мо, так его допекло плавание в нижнем Ориноко, что на сей раз он задумал обхитрить реку и сразу
выбраться к ее среднему течению, двигаясь посуху на юг от устья ручья Кумана. Решение это, прямо ска-
>к м, неотличал сьдальновиднос ью и,ско еевсе о,б лопродиктов ноэлементар ымнезнан емгеог
фии той часги Южной Америки (в чем, разумеется, нашего героя нельзя упрекать). Наверное, он полагал,
что от побере> ьяКарибск гом ря доОрин кору оюпода ь,то да ак ам попря ойок лотрех
километров сначала через горы, а потом через засушливые равнины, и можно представить, каких сил стоил
бы этот переход и сколько людей сгинуло бы по пути. Но наш герой ничего такого не предполагал и твер-
до решил основать базу близ форта Кумана — там, где, напомним, >кит лиКуба уабр ливо у Вкратч
шие сроки он подготовил армаду из восьми кораблей и в начале марта 1532 года послал ее к устью Кума-
ны во главе со своим маэстре де кампо Алонсо де Эррерой.
320

Вот тут-то островитяне и всполошились. Дело подогрело еще и такое обстоятельство. Несколько чело-
век из отряда Ордаса занялись грабе> оминдейц в;коман орве ел ихсхват т иприме нонаказа ь,
тем удалось улизнуть и на пироге добраться до Кубагуа Здесь приняли их с распростертыми объятиями, а
в благодарность они наплели невесть чего про командора дескать, он намерен захватить форт Кумана, про-
давать воду колонистам и в дальнейшем диктовать им свои условия. Ничего подобного в планы нашего
героя не входило, сейчас он был одержим единственной заветной целью — добраться до «страны» Мета.
Когда корабли Эрреры проходили мимо города Новый Кадис, капитаны судов подняли флаги в знак
миролюбивого приветствия. В ответ в них полетели пушечные ядра Начало не предвещало ничего хороше-
го. (Впоследствии городские власти станут нахально утверждать, будто бы Эррера собирался напасть на
город.) Когда &gt кекора липоказал с вв дуфо таКума а, гокоменд нтжес копотребов л,чт быэ
паж не сходил на берег, иначе он будет вынужден применить силу. Тут он явно блефовал, ибо у Эрреры
людей было втрое больше — сто восемьдесят человек; однако маэстре де кампо не имел полномочий зате-
вать драку и не хотел брать на себя ответственность за самостоятельные решения. Он сообщил, что вовсе
не собирается нападать на форт, а дожидается подхода аделантадо и просит позволить ему набрать сена
для лошалей. В ответ — не вздумайте сойти на берег и вообще убирайтесь вон, здесь не ваша юрисдикция.
И так несколько дней кряду идет обмен посланиями, а корабли нерешительно стоят в устье Куманы.
Между тем колонисты Кубагуа не теряли времени даром, подготовили армаду, набрали внушительные
силы, в том числе привлекли на помощь индейцев с соседнего острова Маргарита, которым сказали, будто
французские пираты вторглись в их владения, и 18 марта нагрянули в устье Куманы. До стычки дело не
дошло: подстрекаемые островитянами, люди Эрреры взбунтовались и на нескольких судах отбыли на
Кубагуа, где под диктовку главного алькальда написали жалобу на Ордаса Они обвиняли его в жестоком
обращении, в том, что он насильно вел их в экспедицию и сейчас тащит неизвестно куда, и заканчивали
жалобу следующими словами: «...И посему просим и умоляем сеньора алькальда защитить нас, ибо мы не
рабы, а он уже давно силою принуждает нас сопрово>кд тьег ». х вобщем- о,мо нопоня ь:
познали столько лиха в первой экспедиции, что с содроганием думали о второй.
Эррера остался с тремя кораблями и с полусотней сохранивших ему верность солдат. Между тем давле-
ние на него не прекращалось: власти колонии требовали, чтобы он явился на Кубагуа для допроса. Обмен
рекеримьенто шел буквально по часам — и в конце концов, не чувствуя за собой никакой провинности,
маэстре де кампо поддался на требования властей. Надо ли сомневаться, что его тут &gt кеарестова и ако
бли и снаряжение были конфискованы. Главный алькальд колонии, Педро Ортис де Матьенсо, потирал
руки от удовольствия: силки были расставлены, оставалось дождаться крупную дичь,
Можно представить себе недоумение Ордаса, когда в начале апреля он с тремя десятками сопрово&gt
дающих вошел в устье Куманы. Командор о>ки алувид тьзд сьсобствен ыйфо т,о&gt кидалвостор&
встречи своего многолюдного воинства, готового сей &gt ке аси ти за и кзавет ойце и.Вме тоэтого
лишь разнузданные кони уныло пасутся на берегу. Когда Ордас узнал о происшедшем, немедленно послал
своего казначея, Херонимо де Орталя, в Новый Кадис еще раз предъявить упрямым чиновникам капиту-
ляцию, подтвер>кдаю ую гопр ва навладе иеэ импобережь м.Глав ыйалька ь ирехид рывн
бережно брали бумагу, вновь целовали ее и клали себе на головы, и говорили, что во всем подчинятся воле
короля, но коль скоро в капитуляции ясно указано: двести лиг от устья Мараньона, а Кумана располо>к
в четырехстах, то этот отрезок побере> ь вюрисдик июОрд са невход т. И,прово аяОрта я,пере
ли через него требование командору явиться в Новый Кадис и дать отчет в своих действиях.
А что оставалось делать нашему герою? Кораблей нет, людей нет, снаряжения и провизии нет. Что толку
сидеть впроголодь здесь, на берегу? Между тем Матьенсо шлет ему новое рекеримьенто, написанное уже
в угрожающем тоне. И командор покорно направляется в волчье логово. Он прибыл на Кубагуа 20 апреля,
321

тут же был арестован, и через несколько дней ему предъявили обвинение в том, что он «пошел против слу-
>ке ияБ г икоро ю,нару ил и ипрепятство алжите ямНов гоКад сами новлад тьзавоеван
ми землями», а кроме того, жестоко обращался с индейцами и брал их в рабство (и в этом его обвиняли
островитяне, чей промысел процветал на рабском труде!). Разумеется, Ордас отрицал все обвинения, и со
стороны подсудимых последовал поток протестов, но Матьенсо торопил судебный процесс, который и
состоялся 16 мая 1532 года. Алькальд неплохо подготовился к суду — объем документов составил двести
томов! Будь у него развязаны руки, он бы Ордаса в порошок стер, однако судейский крючкотвор очень ясно
понимал пределы своих полномочий: ведь Ордас получил звания и регалии от короля, и главный алькальд
Кубагуа не имел ни малейшего права выносить ему приговор и тем более приводить приговор в исполне-
ние. Точку в этом деле могла поставить только аудьенсия, судейская коллегия, поэтому 6 июня суд вынес
решение переправить подсудимых вместе с кипой обвинительных бумаг на Эспаньолу. Для подстраховки
Матьенсо сам решил поехать на Эспаньолу вместе с главными обвиняемыми — Ордасом, его казначеем и
его маэстре де кампо.
Матьенсо был вправе рассчитывать, что двести томов свидетельских показаний и обвинений плюс его
весомый авторитет раздавят подсудимых, как букашек, но тут он просчитался. Первым делом аудьенсия
приказала освободить из-под ареста Ордаса, Орталя и Эрреру. Затем было вскрьгто письмо королевы Орда-
су, посланное в январе 1532 года, которое одной фразой сделало двести томов легче пушинки. В нем гово-
рилось: «...Поскольку нам доло>ки и, то> ителивышеупомя утого орода Новый Ка исне имею
ственных владений и участков земли и испытывают оттого особую нужду именно сейчас, когда вы вошли
во владение теми провинциями, я приказываю, чтобы вы не позднее чем через два месяца после того, как
получите сие послание, указали и выделили на Твердой Земле подходящие земли и участки, дабы >кит
города распределили их между собой». Таким образом, территориальный спор был решен, ломать копья
стало не из-за чего и надобность в судебном процессе отпала сама собой. Ойдоры посоветовали Ордасу воз-
вратиться в Землю Пария и продолжить свои открытия.
Но не таков был наш герой. Он подал встречный иск на Матьенсо, заявил о причиненном ему ущербе
и выдвинул следующие требования: жители Кубагуа должны подтвердить его юрисдикцию на владение
побере>к ем отус ьяАмазо ки дом саЛа-Ве а; нидол ныверн ть музахвачен ыекораб и,оруж
снаряжение и лошадей, а если что было продано — вернуть ему деньги; Ордас имеет право взять всех своих
людей, задержанных на Кубагуа, и забрать в экспедицию из Нового Кадиса всех тех, кто пожелает присо-
единиться к нему. Многому в свое время обучился наш герой, отстаивая при дворе интересы Кортеса, и
сейчас он без особого труда добился обвинительного вердикта относительно Матъенсо и подтверждения
всех своих требований.
Победа была бы полной, если бы ойдоры еще и вынесли приговор главному алькальду; но они были
чиновниками, а всякий разумный чиновник старается перело>к тьответственно ть навышестояще о.
и ойдоры аудьенсии Санто-Доминго решили отослать Матьенсо вместе с обвинительным делом в Испа-
нию — пусть Совет по делам Индий выносит приговор. Ордас тоже собрался в Испанию, чтобы присут-
ствовать на процессе и лишить врага всякой возмо>кно тилг т иизворачивать я. акзеркал нопере
нились роли противников. Орталя командор решил взять с собой — свидетель не бывает лишним, а Эрре-
ру послал в Парию выполнять постановления аудьенсии и готовить новую экспедицию.
Сложилось так, что Ордас и Матьенсо плыли в Испанию на одном корабле. Можно представить,
какие взгляды бросали друг на друга заклятые враги, встречаясь на палубе. У&g ;кМатье сов яд лиис
тывал удовольствие от этих встреч. Он понимал, что дела его плохи: если бы не личное присутствие
командора на процессе, он еще выкрутился бы, но обвинительный вердикт аудьенсии, свидетельские
показания Ордаса, его связи при дворе, благоволение к нему королевы — все это раздавит любого. А наш
322

герой, верно, торжествовал, видя перед собой повер>кенн говр г ичи аяобреченно т в говзгля
Торжествовал и ангел-хранитель Ордаса, вновь получивший возмо>кно тьотдохн ть оттяж ихтруд
И настолько он ангельски расслабился, что на какое-то время вовсе перестал следить за своим подопеч-
ным; а может статься, он как ангел-хранитель испанца устроил себе добрую сиесту; и, улучив момент,
Матьенсо подбросил Ордасу в вино пилюлю с ядом, заранее купленную у одного итальянца-аптекаря.
Хронисты сходятся в том, что Матьенсо отравил Ордаса, но объективности ради следует отметить, что
прямых доказательств этого нет, а в те времена, когда слово «инфаркт» было еще не известно, любая ско-
ропости>к аясме тьвызыв лаподозре и вотравлен и. ак бы ам нибы о уалькал дат жеиме
свой ангел-хранитель, и он проявил недюжинную сноровку. Со смертью обвинителя надобность в судеб-
ном процессе отпала сама собой.
Холодильных камер в ту эпоху не имелось, и тех, кто умирал на корабле, хоронили в море. Оно стало
могилой и для нашего героя. Хронист Агуадо, не питавший к нему особой любви, не может сдержать зло-
радства по этому поводу смерть Ордаса, пишет он, «стала Божьим промыслом и справедливым наказани-
ем за его жестокость и высокомерие, по причине коих многие испанцы, отчаявшиеся от непомерных тягот,
голода и дурного обращения, бежали в горы и чащи, где и погибли злосчастной смертью; и так случилось,
что в рыбьих желудках был захоронен тот, кто обрек своих ближних, не могущих более выносить
ужасного своего поло>кен я,на тимог л вжелуд ахтигр в,льв в,кайма о идру иххищ ыхзвере
Эпилог. Роковая цель
В завершение рассказа вкратце проследим судьбы некоторых его героев — а эти судьбы отныне фаталь-
но зависели от «цели», обретенной командором.
Узнав о смерти Ордаса, Седеньо вместе с подкреплением тут &gt кеобъяви с вЗе леПа и ипредло&
Эррере стать его заместителем. Не то что он не мог подыскать на эту должность кого-либо из своих
людей — Эррера был нужен ему, как человек, знавший путь в «царство» Мета, слухи о котором моменталь-
но распространились среди конкистадоров. Земля Пария временно осталась без владельца — вот Седеньо
и решил, улучив момент, продолжить открытия Ордаса Однако, храня в душе верность покойному аделан-
тадо, его маэстре де кампо наотрез отказался служить новому хозяину. Тогда Седеньо напал на форт Пария,
взял в плен Эрреру и отвез на Тринидад — там сговорчивее станет. Прознав о том, аудьенсия Санто-До-
минго послала к Седеньо эмиссара с требованием немедленно освободить пленника, но Седеньо не толь-
ко не подумал подчиниться, но и посланца посадил под замок
Между тем на Тринидаде продолжалась жесточайшая война с индейцами. у'ставшие от непрерывного
напряжения, солдаты Седеньо не без участия Эрреры составили заговор, арестовали своего командира и
перебрались в форт Пария, где на сей раз Эррера упек Седеньо в тюрьму. Через какое-то время с помощью
сообщников Седеньо освободился и сбежал на Кубагуа.
Эррера и три десятка его подчиненных влачили жалкое существование в форте Пария: провизия кон-
чалась, колония находилась на грани вымирания, и >кит ли ее жеб лигот выдезертирова ь,ко да
нескольких кораблях и во главе внушительного воинства появился Херонимо де Орталь, бывший казначей
Ордася, а ныне генерал-капитан. После смерти командора он развил в Испании кипучую деятельность и
стал его правопреемником, заключив с королем соответствующую капитуляцию. Мигом все преобразилось
в вымирающем форте Пария. Орталь тут &gt кеорганизо алэкспеди ию после амОрда а,поста ив
командующим Эрреру. Тот дошел до реки Мета и поднялся километров на двести вверх по течению, где и
нашел смерть от индейских стрел в очередной стычке с воинственными карибами. Оставшиеся без коман-
дира, конкистадоры повернули назад.
323

Орталь был крайне удручен гибелью соратника и друга, но вовсе не думал отказаться от заветной цели.
Не вышло у Эрреры — получится у него. Он рьяно берется за подготовку новой экспедиции и устремляет-
ся к заветной цели — в «царство» Мета Столь тяжелым оказался тот поход, что по пути солдаты взбунто-
вались, сместили Орталя с поста генерал-капитана, посадили в лодку, дали несколько человек в сопровож-
дение и отправили вниз по течению Ориноко. Просто чудо, что их не убили индейцы, а другое везение
состояло в том, что Орталь не попал в руки Седеньо, который, пользуясь его отсутствием, вновь захватил
форт Пария. Потайными протоками Орталь вышел к морю и улизнул на Кубагуа Вскоре он умер в Санто-
Доминго.
Настал наконец черед Седеньо испытать себя в стремлении к заветной цели. Он организовал собствен-
ную экспедицию на поиски «царства» Мета, но по пути умер — как считают, его отравила собственная
рабыня. «...И столь жалкой оказалась смерть его, — восклицает Агуадо, — что для него, владельца стольких
богатств, не нашлось даже савана, чтобы завернуть его тело».
Так и осталась Мета недостижимой целью.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вернемся в начало книги, где автор поставил своей задачей на примере нескольких биографических
портретов показать своеобразие характера и самосознания испанского конкистадора О том, насколь-
ко выполнена эта задача, судить читателю; автору же остается лишь предло>к тьсобствен ыеобоб
ния, по необходимости очень краткие.
Итак, есть ли она, модель «истинного конкистадора», и если есть, то какова она? Историография
советских времен отвечала на этот вопрос утвердительно и сводила типический образ конкистадора к
трем чертам: ненасытная алчность, звериная жестокость и полный аморализм. Критически оценивая
этот образ, прежде всего стоит отметить, что он призван обезличить конкистадоров — и не случайно
при разговоре о них постоянно возникали слова «банда», «шайка», «стая». В банде грабителей все
кажутся на одно лицо, и у&g ;к ембо ее не доиндивидуально т вволч ейст е.Поэт мунач тьприд
ся с утвер>кден я вкакой тостеп нипротиворечащ гозад чеобобщен я:завоеват лиАмер киб
прежде всего личностями, каждая со своими неповторимыми чертами характера Конкистадоры,
конечно, сохраняли некоторые черты мышления и культуры средневековья, но >к ли ни ж вэп
Возро>кден я,кото аявозвыс лачелове а,утвер ив за импр в ив людел тьс оюсудь у.Исп
ские конкистадоры, можно сказать, личным примером воплотили эту концепцию, утверждая ценность
и эффективность индивидуального деяния, усилия, целеполагания — идею, противостоящую средневе-
ковому христианскому фатализму и открывавшую широкий простор для личной инициативы.
В мышлении и действиях испанских завоевателей Америки индивидуализм проявился в самых крайних
и обостренных формах. Еще бы нет, если сама организация конкисты заставляла генерал-капитана
брать на себя полную меру ответственности за жизнь подчиненных и за свою собственную и все реше-
ния принимать самостоятельно, в том числе и главное решение — о выборе пути, одного из великого
множества возмо>к ы внеизведан омпространст е.Конкистад рыст лиярк мипредставител
ренессансного типа личности; и может, не столь у&g ;кда ек ыл отист нывенесуэльс ийписат льРу
но Бланко-Фомбона, когда утвер>кд л, тооснов ымпродук омиспанск гоВозрожде ияявил сь
художники и литераторы, а конкистадоры.
325

~местно ли в таком случае сводить эти яркие индивидуальности к единому знаменателю? Не стоит
забывать, однако, что в характере человека, сколь бы своеобразен он ни был, так или иначе находят
отражение особенности эпохи, исторического момента и национального самосознания. К тому же
конкистадоры действовали в совершенно особых, но во многом и сходных экстремальных обстоятель-
ствах, которые, с одной стороны, в полной мере выявляли их личностные качества, а с другой — навя-
зывали им определенные модели мышления и поведения, поэтому в их поступках и устремлениях
обнару>кивае сянем лообще
Вновь обратимся к типовому образу, созданному советской историографией и беллетристикой, и
оценим его по сути. Жестоко погрешит против истины всякий, кто решится отрицать, что конкистадо-
рами двигала в первую очередь >ка даличн гообогащен я ир дизол та нигот выб лисоверш
самые чудовищные жестокости и попирать все человеческие и Божеские установления. Вместе с тем
нельзя сказать, будто именно этим они радикально отличались от европейцев той эпохи, да и не только
той. Дав человеку право творить свою судьбу, эпоха Возро>кден я,Mo&g ;I<Ho сказать, повысила
золота — и эта глобальная ревальвация, как в капле воды, отразилась в присловье Берналя: «Золото скалы
ломит». И если испанские конкистадоры действительно проявляли какую-то особую алчность, на грани
одержимости, которая заставляла их предпринимать немыслимые по тяжести и протя>кенно тиэкс
диции, то это потому, что Америка предлагала совершенно иной масштаб обогащения, чем Европа; к
тому &gt кегол выиспанс ихзавоевате ейб либит омнаб тымиф м озолотонос ыхцарст а иго
дах Нового Света Что &gt ке доостально о, о,несомнен о,п ав ыланглийс ийисто икЛеон рдИрви
когда утвер>кд л, тожестоко тьявлял сьэтичес ойнор ойт говреме и иконкистад рысоверш
столько жестокостей и аморальных поступков лишь потому, что больше других действовали.
Нет, формула «алчность, жестокость, аморализм» не способна охарактеризовать своеобразие лично-
сти конкистадора. Когда &gt ке сепроявле иялично тисводя сял ш кэ имчерт м, то таформ лас
новится голой схемой, полуправдой, которая в конечном счете оборачивается неправдой. Деятельность
конкистадора отнюдь не исчерпывалась чисто материальными стимулами, в ней имелась важная
духовная составляющая, и если игнорировать ее, то история Испанской Америки будет искажена в
своих первоосновах.
Зададимся вопросом: что, собственно, отличало испанского конкистадора от его соотечественника,
живущего в Европе? Только одно: его пребывание на землях Нового Света. Но это очень немало — ведь
речь идет о беспрецедентном в истории человечества опыте покорения двух материков и многих, в том
числе высокоразвитых, народов. Побывать на «обратной стороне» Земли, проникнуть в неведомые дев-
ственные земли, столкнуться с совершенно новой реальностью — разве такой опыт может пройти бес-
следно? Разве не скажется он на самосознании человека? Пространство Нового Света оказывало на
первопроходца, может, не менее сильное воздействие, чем то, какое конкистадор оказывал на про-
странство; исследуя пространство, видоизменяя его, организуя по меркам своего мышления, конкиста-
дор изменялся сам, начинал иначе воспринимать мир. Новый Свет разомкнул средневековые границы
ойкумены, а вместе с ними разомкнул границы человеческого сознания. Подобно тому, как худо>к
ки итальянского Возро>кден я,разрабо авзак ныперспекти ы,откр липространс в вживопи
испанские первопроходцы и конкистадоры открыли безмерность реального земного пространства и,
главное, возмо>кно ть гоосвоен я.Н т,во се нетол коалчно тьгн ла их натыс чикиломет о
глубь непознанных земель — они были движимы также острым любопытством, исследовательской
страстью, ведь ощущение первопроходца — одно из самых сильных человеческих переживаний. Пер-
вопроходческая страсть конкистадоров предстает как своего рода одержимость, может, не менее силь-
ная, чем одержимость золотом.
326

«Терра инкогнита» манила конкистадора не только своими «тайнами», но и открытиями. Собствен-
но, само пространственное перемещение по неведомым земли и было их открытием, поэтому экспе-
диция как таковая обозначалась устойчивым словосочетанием «идти на открытие». Следует особо под-
черкнуть, что именно в ту эпоху утвердилось современное понимание географического открытия как
личного героического деяния, наградой которому становятся слава и память в веках. Читатель мог
почувствовать, с какой остротой этот мотив звучит в хронике Берналя, когда он попрекает Кортеса в
том, что тот «присвоил себе честь и славу» чу>к гооткрыт я;читат львид л, акжаж алКор
обнаружить трансокеанский пролив и проло>к тьп т костро амПрянос е искол коуси ий
предпринял для этого. Для конкистадора лавры первооткрывателя чрезвычайно значимы — вот еще
один мощный стимул его деяний.
Преследуя личные интересы, добывая себе богатство, честь и славу, конкистадор одновременно был
уверен, что вершит в Новом Свете великую историческую миссию. Она включала в себя несколько вза-
имосвязанных задач.
Первая и важнейшая — христианизация. Главной целью конкисты испанская корона провозглаша-
ла приобщение язычников к истинной католической вере, и «духовная конкиста» действительно стала
органической, неотьемлемой частью испанского завоевания Америки. Задача евангелизации была воз-
ло>к на насвященнослу>к т лейимиссио е ов,апос олькусвящ нникив о илив остав аждо
педиции, то генерал-капитаны вполне могли избавить себя от религиозных забот и заниматься исклю-
чительно делами материальными — никто бы их за это не упрекнул; вместе с тем конкистадоры брали
задачу христианизации на себя и проявляли в этой сфере такую ретивость, что не приходится сомне-
ваться в их искренности. Читатель видел, как Кортес терял чувство меры всякий раз, когда дело каса-
лось религии, и благоразумному священнику несколько раз приходилось его сдерживать. Конечно, не
только религиозное рвение побуждало конкистадоров к активности в евангелизации, но также ясное
осознание того, что без успеха «духовной конкисты» все их усилия по овладению американским про-
странством окажутся тщетными.
Христианизация была лишь одной из составляющих общей цивилизаторской миссии по отношению
к туземцам. Да, конкистадор ощущал себя цивилизатором в варварском мире и не задавался при этом
вопросом, хотят ли туземцы входить в лоно западной культуры, да еще такой чудовищной ценой (ведь
счет погибших от войн, непосильного труда, а больше всего от европейских болезней шел на миллионы);
равно как не хотел он видеть того, что цивилизует индейцев самыми варварскими методами. В восприя-
тии испанского завоевателя пространство Нового Света предстает внеисторичным: оно находится как
бы в начальной точке исторического времени, агентами которого мыслят себя испанцы. Конкистадора
(в отличие от хронистов и миссионеров) история индейских сообществ и государств волнует лишь в той
мере, в какой она имеет отношение к его собственному присутствию на этих землях. Для них это не
история, а предыстория, мало их интересующая. По их убеждению, подлинную историю этих земель
начинают они.
Вместе с тем опыт столкновения с иными культурами, как и в случае с опытом освоения американ-
ского пространства, не мог не сказаться на личности конкистадора. Различные интерпретации конкис-
ты, как обличительные, так и апологетические, базируются на понятии «воздействие», оставляя за кон-
кистадором исключительно активную роль в освоении и преобразовании Нового Света. «Цивилиза-
тор», или «разрушитель», он грубой силой навязывает Новому Свету свою волю, притом сам остается
неизменным; он только покоряет и никогда не покоряется. На самом деле исторические и духовные
процессы, происходившие на землях Нового Света, протекали вовсе не так однолинейно. Подчиняя
туземцев, испанцы сами отчасти проникались их культурой.
327

Как ни парадоксально, именно испанские конкистадоры, безжалостно уничто>кав иеиндейс
культуры, первыми дали высочайшую оценку произведений индейского искусства, подчас ставя их на
оценочной шкале выше европейских образцов — читатель смог убедиться в этом на примере писем
Кортеса. Тем самым испанские завоеватели Нового Света пошатнули европейские классификации и, в
сущности, явились провозвестниками концепции множественности самоценных культур, которая
утвердится лишь в ХХ столетии. Вынужденные для лучшего управления принимать и сохранять неко-
торые формы индейской культуры, туземных обычаев и социальной организации, испанские завоева-
тели Нового Света дали пример той культурной открытости и терпимости, какие в целом не были
свойственны Европе. Ярче и полнее всего эта культурная открытость проявилась в сфере сексуальных
отношений: конкистадоры стали зачинателями процесса расового смешения, который привел к фор-
мированию метисных этносов и синтетических культур Латинской Америки.
Наконец, высокая миссия конкистадоров включала в себя также интересы испанской нации, кото-
рая находилась в ту эпоху в зените своего могущества. Завоеватели Америки верно служили своему
королю, принося ему в *ap тонны драгоценных металлов и территории, во много раз превышающие
размером Испанию, и ясно сознавали беспрецедентный масштаб своего служения. Так, Берналь с гор-
достью пишет: «Кортес и его солдаты сослу>к ликор люст льдоб у ивер уюслуж у,ка уюни
в мире не сослу>к л и н вка ихкни ах ненай и,чт быкоро ямпрошл гостол косдел ли ихп
данные». Насколько были искренни конкистадоры в своем вассальском усердии? Одни считают служе-
ние лишь ширмой, прикрывающей личные интересы; другие, напротив, полагают, что испанские заво-
еватели Америки более всего радели об интересах короны. Истина, как водится, лежит посередине, но
состоит она вовсе не в том, что конкистадор «попеременно» радел либо за себя, либо за короля — как
взяточник на государственной службе: радея за себя, конкистадор радел о короле. К тому &gt ке нест
забывать, что конкистадор одной ногой еще стоял в средневековье, и понятие вассальского, рыцарско-
го служения господину было для него отнюдь не пустым звуком. А другой ногой он шагнул в новое
время, которое поставило национальные, государственные интересы превыше всего, и считал, что дея-
ниями своими он возвеличивает испанскую нацию.
Но как &gt к всозна ииэ ихлю ейвысо иеустремле и ипроявле ияд хауживал с ссам
низменными побуждениями и поступками? Легко уживались, нисколько притом не нарушая челове-
ческой целостности и не порождая мучительной раздвоенности, столь характерной для людей после-
дующих веков. Не таков ли Кортес, соединивший в себе, причем в самом сгущенном выражении, черты
характера, в целом присущие завоевателям Америки: решимость, железную волю, храбрость на грани
безумия, жестокость, цинизм, тщеславие, первопроходческую страсть, талант военачальника, хитроу-
мие, расчетливость, умение выпутаться из самых безнадежных положений, истовую религиозность и
неколебимую верность своему королю. При этом в ревностном служении испанской нации он никог-
да не забывал о личной выгоде, ради достижения цели не брезговал никакими средствами, мог без раз-
мышления казнить подозреваемого в мятеже и обмануть соратников при разделе добычи, был спосо-
бен воспеть индейский город и сровнять его с землей собственными руками.
И если попытаться одним словом определить своеобразие духовного облика конкистадора, то этим
словом будет многоликость. Действительно, самое удивительное свойство этих людей как раз и
состояло в том, что они без особого душевного усилия и безо всякого внутреннего надрыва умели сое-
динять противополо>кнос и,утвержд тьпротивореча иед угдр гув щи и,соответствен о,при
нять полярные критерии в своих действиях и поступках. В их сознании ничто и ничего не отменяет;
одно свободно сосуществует с другим. Такими они и были, испанские конкистадоры, — люди, ро>кд
ные на перекрестье эпох, пространств и культур.
328

ОСНОВНЫЕ ИСТОЧНИКИ
Первоисточники: хроники и реляции
Кортес Эрнан. Второе послание-реляция императору Карлу V, писанное в Сегура-де-ла-Фронтера
30 октября 1520 года. (Фрагмент) / Перевод Е. Лысенко. // Хроники открытия Америки. Новая Испа-
ния. М., 2000.
Ланда Диего де. Сообщение о делах в Юкатане. М.— Л., 1955.
Лас Касас Б. де. История Индий: Пер. с исп. Л., 1968.
Нуньес Кабеса де Вака А. Кораблекрушения: Пер. с исп. М., 1975.
Capame Агустин де. Открытие и завоевание Перу. Фрагмент. Хроники открытия Америки. 500 лет.
Антология / Перевод Т. Шишовой. М., 1998.
Aguado Pedro de. Recopilacion historial de Venezuela. Т.1 — 2. Caracas, 1963.
Aguilar Francisco de. Relacion breve de lа conquista de lа Nueva Espana. // Là conquista de
Tenochtitlan. Madrid, 2002.
Alvarado Pedro de. Relaciones à Hernando Cortes // Historiadores primitivos de Indias.T. 1. Madrid, 1931.
Canedo L. G. Los archivos de lа historia de America. Periodo colonial. Т. 1-2. Mexico, 1961.
Cortes Hernando. Cartas de relacion de la conquista de Mexico. Mexico, 1971.
Cronistas y primitivos historiadores de la Tierra Firme. Caracas, 1988.
Descubrimiento y conquista de Venezuela. Caracas, 1962.
Diaz' del Castillo Bernal. Historia verdadera de lа conquista de Nueva Espana. Barcelona, 1975.
Diaz Juan. Itinerario de lа armada del Rey Catolico à la isla de Yucatan, en lа India en el ano 1518, еп
lа que fue por comandante y capitan general Juan de Grijalva // Là conquista de Tenochtitlan. Madrid, 2002.
Fernandez' de Oviedo y Valdes Gonzalo. Historia general y natural de las Indias, Islas y Tierra Firme del
Mar Oceano. Vols. 1 — 13. Asuncion, 1949.
Godoy Diego. Relacion à Hernando Cortes // Historiadores primitivos de Indias. Т. 1. Madrid, 1931.
би~тап Nuno de. Seleccion de cartas personales. // F. Marin Tamayo. Nuno de Guzman. Mexico, 1992.
Historiadores de Indias. Antologia. Barcelona, 1992.
lglesia R. Cronistas e historiadores de lа conquista de Mexico: El ciclo de Hernan Cortes. Mexico, 1980.
Lopez de Gomara Francisco. Historia de lа conquista de Mexico. Caracas, 1979.
Lopez de Gomara Francisco. Historia general de las Indias y vida de Hernan Cortes. Caracas, 1979.
Martir de Angleria Pedro. Decadas del Nuevo Mundo. Мех1со, 1964.
Oviedo у Ва nos Jose. de Historia de la conquista у роЫас1оп de la provincia de Venezuela. New York, 1940.
Recopilacion de leyes de los reinos de las Indias. Madrid, 1943. Vol 1 — 4.
Simon Pedro. Noticias historiales de las conquistas de Tierra Firme en las Indias Occidentales. Т. 1 — 5.
Bogota, 1981 — 1982.
Tapia Andrews de. Relacion de algunas cosas de las que acaecieron al muy ilustre senor don Hernando
Cortes marques del Valle, desde que se determino ir à descubrir tierra en lа Tierra Firme del Mar Oceano
// La conquista de Tenochtitlan. Madrid, 2002.
Vazquez de Tapia Bernardino. Relacion de meritos y servicios del conquistador Bernardino Vazquez de
Tapia // La conquista de Tenochtitlan. Madrid, 2002.
Vision de los vencidos. Relaciones indigenas de la conquista. Mexico, 1959.
329

Литература
Работы общего характера
Атлас истории географических открытий и исследований. М., 1959.
Баглай В. Е. Ацтеки. История, экономика, политический строй. М., 1998.
Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей: Пер. с англ. М., 1969.
Галич M История доколумбовых цивилизаций. М., 1990.
ГуляеВ В. И. Идолы прячутся в джунглях. М., 1972.
ГуляеВ В. И. По следам конкистадоров. М., 1976.
ГуляеВ В. И. Города-государства майя. М., 1979.
ГуляеВ В. И. Древние майя. М., 1984.
Ди зри Т. Лютые ацтеки. М., 1997.
ЕрыоВа Г. Г. Древняя Америка Полет во времени и пространстве. Мезоамерика. М., 2002.
История литератур Латинской Америки. Т. 1, М., 1985.
КинжалоВ P. В. Культура древних майя. Л., 1971.
КинжалоВ P. В. Орел, кецаль и крест. СП6., 1991.
Леон-Портилья М. Философия нагуа. М., 1961.
Лопес Портильо Х. Кецалькоатль. М., 1982.
МсиидоВич И. П., МагидоВич В. И. Очерки по истории географических открытий. Т.2. М., 1982.
НерсесоВ Я. Н. Тайны Нового Света От древних цивилизаций до Колумба. М., 2001.
Соди Д. Великие культуры Месоамерики. М., 1985.
Ballesteros Gaibrois М. La novedad indiana: Noticias, informaciones y testimonios del Nuevo Mundo.
Madrid, 1986.
Blanco Fombona R. El conquistador espanol del siglo XVI. Madrid, 1921.
Descola J. Les conquistadors. Paris, 1979.
Innes Н. The conquistadors. London, 1969.
Lipscbuts А. El problema racial en la conquista de America y el mestizaje. Santiago de Chile, 1963.
Majo Framis R. Vida de los navegantes y conquistadores espanoles del siglo XVI. Madrid, 1956. Vol. 2.
Morales Padron F. Historia del descubrimiento y conquista de America. Madrid, 1973.
Morales Padron F. Los conquistadores de America. Madrid, 1974.
Morison S. Е. The great explorers: The European discovery of America. New York, 1978.
New Iberian World. New York, 1984. Чо1. 1 — 7.
Salas А. М. Cronica florida del mestizaje en las Indias, siglo XVI. Buenas Aires, 1960.
Salas А. М. Las armas de lа conquista. Buenos Aires, 1950.
Torre Villar E. de la. Descubrimiento y conquista de America. Mexico, 1992.
Torre Villar Е. de la. Las 1.eyes de Descubrimiento en los siglos XVI y XVII. Mexico, 1948.
%ейтапп L. Là herencia medieval de Mexico. Mexico, 1996.
Zavala S. Las instituciones juridicas en lа conquista de America. Madrid, 1935.
330

Персоналии
Дюдерже К. Кортес. М., (ЖЗЛ). 2005.
Кинжалод P., Белод А. Падение Теночтитлана. Л., 1956.
ВаЬе|оп J. Hernan Cortes. Madrid, 1944.
Fuentes Mares J. Cortes, el hombre. Mexico, 1981.
Garcia Polaviej a С. Hernan Cortes. Estudio de un caracter. Toledo, 1909.
Johnson W. Captain Cortes, conqueror of Mexico. New York, 1960.
Luis Martinez J. Hernan Cortes. Mexico, 1990.
Madariaga S. Hernan Cortes. Buenos Aires, 1945.
Pereyra С. Hernan Cortes. Mexico, 1959.
Valero Silva J. El legalismo de Hernan Cortes corno instrumento de su conquista. Mexico, 1965.
К истобаль е Ол
СЬатЬет1ат R.S. The conquest and colonization of Honduras. 1502 — 1550. Washington, 1953.
Valle R.H. Cristobal de Olid, conquistador de Mexico y Honduras. Mexico, 1948.
Пе о е Альва о
Altolaguirre y Durale А. Don Pedro de Alvarado, conquistador del reino de Guatemala. Madrid, 1927.
Baron Castro R. Un colaborador de Cortes: Pedro de Alvarado. Santander, 1948.
Fernando del Castillo F. Don Pedro de Alvarado. Mexico, 1945.
Kelly J. E. Pedro de Alvarado, conquistador. Princeton, 1932.
Recinos А. Pedro de Alvarado, conquistador de Mexico y Guatemala. Mexico, 1952.
Taylor М. Impetuous Alvarado. Dallas, 1936.
ансиско е Монтехо
Blom F. The conquest of Yucatan. Boston, 1936.
Chamberlain R. S. Spanish methods of conquest and colonization in Yucatan. Washington, 1939.
Means P. А. History of the Spanish Conquest of Yucatan. Harvard, 1917.
Rubio Mace J. Monografia de los Montejos. Merida, 1930.
Ruj ula y de Ochotorena J.; Soler y Taboada А. del. Francisco de Montejo y los Adelantados de Yucatan.
Badajos, 1932.
Garcia С. Vida del comendador Diego de Ordaz, descubridor del Orinoco. Mexico, 1952.
Perez Embid F. Diego de Ordaz, companero de Cortes y explorador del Orinoco. Sevilla, 1950.
Ramos D. Diego de Ordaz opta por Paria: el motivo de su decision. Barcelona, 1962 — 1964.

Содержание
Вступление .
Солдат Берналь
Эрнан Кортес
Кристобаль де Олид .
Педро де Альварадо .
Франсиско де Монтехо
Диего де Ордас
Несколько слов в заключение .
Основные источники .
3
......7
.49
203
221
257
293
325
329

Андрей Кофман
РЫЦАРИ НОВОГО СВЕТА.
Первая книга на русском языке, посвященная эпохальному событию в истории человечества — завое-
ванию Америки. До сих пор изумляет, как смогли испанцы в столь краткие сроки и столь малыми сила-
ми исследовать огромные территории двух материков и покорить высокоразвитые народы. На каждой
странице книги читателя ждут открытия. Он поймет особенности испанского национального характе-
ра, узнает о том, каковы были юридические и этические обоснования конкисты, как были организова-
ны экспедиции и чем объясняются удивительные победы испанцев над превосходящими силами про-
тивника. Книга переворачивает устоявшиеся представления об испанском завоевании Америки и о
конкистадорах, которых раньше было принято малевать черными красками. В широком круге про-
блем поднимается главная — духовный облик испанского конкистадора, человека, рожденного на пере-
крестье эпох, пространств и культур. Занимательная и познавательная книга А.Кофмана написана
живым языком, богато иллюстрирована и предназначена для самого широкого круга читателей, вклю-
чая старшеклассников.

Научно-популярное издание
Кофман Андрей федорович
КОРТЕС И ЕГО КАПИТАНЫ
Компьютерные работы
С. Жинкин
Корректор
Г. Клочкода

Подписано в печать 20.07.2007
Формат 70х108/16. Бумага офсетная.
22 печ. л.
Тираж 3000 экз.
ООО «Издательство «Пан пресс»
109544, г. Москва, ул Вековая, д. 21
www.panpress.ru
отдел оптовых продаж:
Тел.: (495) 937-59-70