yv* mm x
И 141
и научное
знание

Л. Н. МИТРОХИН,
доктор философских наук
БАПТИЗМ
И НАУЧНОЕ
ЗНАНИЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ»
Москва 1969

29
М67
БЗ № 22.1969 г—№3

Не так давно на страницах журнала «Наука и религия»
состоялась полемика, в ходе которой была затронута
проблема соотношений идеологии баптизма и научного знания. Суть
дела состояла в следующем. Читатель журнала Н. Григунов
написал в редакцию: «В нашей деревне есть десяток баптистов,
и среди них ходит из рук в руки брошюра, напечатанная на
машинке... Эта брошюра имеет большое значение в деревне.
И баптисты ею очень уж щеголяют... Они всегда в разговоре,
вернее в споре, вставляют тексты из этой брошюры». Письмо
кончалось просьбой разобрать в журнале содержание данной
рукописи. Речь шла о брошюре «Бог или природа», которая
распространена среди многих религиозных общин. В ней
описывается «история», как баптист посрамил «дипломированного
отрицателя бога». Позже мы остановимся на этой рукописи, а
пока обратимся к материалам журнала.
Отвечая Н. Григунову, Л. Аннинский подчеркнул, что
рассуждения, содержащиеся в брошюре, не играют существенной
роли в баптистской идеологии и не объясняют причин ее
влияния на людей. По его мнению, действительное содержание
баптистской идеологии составляет нравственная проблематика,
которая и облекается в схоластические рассуждения.
«Нравственное самочувствие человека, — писал он, — вот единственное
реальное зерно, которое улавливаю я в подобных дискуссиях, в
том числе и в объемистом сочинении озадачившего Вас
баптистского автора» 1. Спустя полгода журнал опубликовал статью
П. Каушанского, в которой упрекал Л. Аннинского в
неоправданном стремлении «свести спор с религией лишь к одним
нравственным проблемам» 2. «Религиозные переживания верующего,
его чувства, — продолжа\ П. Каушанский, — не могут не быть
связанными с религиозными взглядами на мир в целом, на
место в нем бога, природы, человека» 3. И именно эти проблемы,
по его мнению, должны лежать в центре научной полемики с
религией.
1 «Наука и религия», 1966, № 7, стр. 17.
2 «Наука и религия», 1967, № 2, сто. 15.
3 Т а м ж е.
3

Спор не был доведен до конца, и вопрос остался открытым.
Это досадно, потому что была затронута, действительно
малоисследованная проблема: какое место проблемы науки занимают
в религиозной идеологии, как ее содержание соотносится с
научным знанием.
Не ответив на эти вопросы, трудно выявить специфические
особенности религиозной идеологии и тем самым понять ее
место в современном обществе.
Приведем лишь один пример. Известно, что религия
оказывает немалое влияние на людей, хотя наука убедительно
показала неосновательность ее концепции развития природы и
общества. Серьезный ученый в своих научных исследованиях не
может ныне исходить из библейского рассказа о «сотворении
человека»: данный миф отвергается всей системой критериев,
признанных для научного знания. Однако верующий, даже если
он осведомлен о возражениях науки, упорно цепляется за
рассказ о «сотворении» человека. Для него важно не столько
защитить данное конкретное утверждение, сколько отстоять
правомерность общей религиозной концепции, неотъемлемым
фрагментом которой является этот миф. Во всяком случае,
приходится признать, что живучесть, влиятельность религии и ее
отдельных положений регулируется иными критериями, чем
просто понятия об «истинности» или «ложности».
Соотношение баптистской идеологии и современного
научного знания, таким образом, оказывается сложной проблемой,
которая за своей внешней очевидностью и привычной
однозначностью решения скрывает неожиданные повороты и невыявлен-
ные тонкости. Очевидно также, что это одна из центральных
проблем научного атеизма, без решения которой наши
представления о религии неизбежно останутся неглубокими.
Социальная
природа баптизма
Г"| режде всего обратимся к прошлому баптизма и постараем-
* * ся определить его место среди других христианских
течений. За последние годы вышел ряд работ, в которых подробно
разбирается история и современное состояние баптистской
церкви 1. К ним можно отослать читателя, желающего ближе
познакомиться с этим направлением. Мы же вынуждены
ограничиться лишь самыми беглыми характеристиками прошлого
баптистской церкви.
Баптизм возник в Англии в ходе движения пуритан, на-
1 См., например: А. Клибанов. История религиозного сектантства
в России. М., «Наука». 1965: Л. Н. Митрохин. Баптиэм. М.,
Политиздат, 1966; Э, Г, Фил и мои о в. Бапгизм и гуманизм. М., «Мысль».
1968.
4

правленного на очищение англиканской церкви от «папизма»*
К XVII веку, в результате упорной борьбы с папским двором
и местными католическими иерархами, была создана
англиканская церковь, непосредственно подчиненная английской короне.
Англиканство Ьредставляло собой компромиссный вариант
протестантизма. Укрепление английской буржуазии, становление
капиталистических общественных отношений обусловили
дальнейшее развитие реформационных движений. Наиболее
радикальные буржуазные и мелкобуржуазные слои (так называемые
«икдепенденты», или «сеператисты») выступали против самого
института государственной церкви, утверждая, что «истинная»
церковь может быть создана лишь вне англиканской иерархии,
при условии невмешательства светской власти в религиозную
жизнь общин. Они отвергли идею территориальной «церкви*-
прихода» и требовали создания независимых и
самоуправляющихся «церквей-общин», состоящих лишь из убежденных
верующих — «видимых святых». Эти тенденции и привели к
появлению баптизма.
Первая община баптистов — хотя наименование «баптизм»
(от греч. «баптидзейн» — погружать, крестить) закрепилось
позднее — была образована английскими индепендентами,
эмигрировавшими в Амстердам (1606). Возвратившись на родину,
они опубликовали «Декларацию веры» (1611), в которой были
четко выражены две идеи, ставшие для баптистов
традиционными: 1) отказ от крещения младенцев и требование
«сознательного» крещения взрослых, как непременного условия принятия
в церковь; 2) независимость от светской власти, автономность
и самоуправляемость религиозных общин, требование свободы
совести в ее буржуазном смысле.
В первое время баптисты, как, впрочем, и другие
диссиденты (несогласные), подвергались упорным преследованиям,
особенно во времена архиепископа Лодда. В 1689 году «Актом о
терпимости» баптистам была предоставлена свобода
деятельности. В целом, однако, численность баптистов на английской
почве росла медленно, и к 1965 году в Англии (вместе с Уэл-
сом) было 267 тыс. баптистов 1.
Свою вторую родину баптизм обрел в США2, где первая
община была организована (1639) английским индепендентом
Роджером Вильямсом. Первоначально баптизм в США рос
медленно. Но в 1707 году была создана «Филадельфийская
ассоциация», которая уделила значительное внимание
миссионерской деятельности как внутри страны, так и за рубежом.
Американские миссионеры сыграли решающую роль в распро-
1 См. Br. R. Wilson. Religion in Secular Society, a Sociological
Comment. London, 1966, p. 235.
2 Подробно об истории американского и мирового баптиэма см,
Robert To r bet. A History of the Baptists (revised). 1966.
5

странении баптизма во многих странах, в частности на
Европейском континенте. Интересно отметить, что одним из
миссионеров «Филадельфийской ассоциации» был Иоганн Г. Онкен.
Именно Германский баптистский союз, основанный Онкеном,
вел основную миссионерскую деятельность по распространению
баптизма в России.
В XVIII и XIX веках численность баптистов в США
увеличивалась с поразительной стремительностью. Если в 1784
году они насчитывали 35 тыс. последователей, то к 1850 году это
число выросло до 700 тыс., а к 1900 году составило более 4
Млн. человек.
В начале XX века баптизм, прежде всего американский,
превратился в крупнейшую мировую церковь, имеющую
многочисленные организации и миссионерские ведомства,
собственные издательства, периодические издания, университеты, школы
и т. д. Баптистские церкви в ту пору уже действовали почти во
всех странах мира. На Первом всемирном конгрессе баптистов
(Лондон, 1905) был создан Всемирный союз баптистов. В него
вошли и русские баптисты, представители которых приняли
участие в работе конгресса. Написанный ими отчет1 позволяет
отчетливо увидеть буржуазную природу созданного Союза.
Особенно бурно баптистская церковь росла в XX веке. В 1962
году, по официальной статистике, в мире насчитывалось свыше
24,3 млн. баптистов. Из них в Америке — 21 млн. 899 тыс.
(в США — 21 млн. 374 тыс.), в Европе—1 млн. 142 тыс., в
Азии 811 тые. и в Африке — 373 тыс.2.
Баптистское вероучение является существенным
фрагментом буржуазной идеологии, особенно в США. Сошлемся,
например, на так называемое «социальное евангелие»,
влиятельнейшего религиозно-общественного течения первой трети XX
века. Его виднейшими представителями были американские
баптистские руководители В. Раушенбуш, Ш. Метьюс, Э. Фосдик
и другие. В силу целого ряда причин (в частности, усиленной
миссионерской деятельности) баптизм является преобладающей
религией среди американских негров. В 1926 году, например,
61,4% всех верующих-негров были баптистами. За
последующие 10 лет их число выросло на 18,3% и составило уже 3 млн.
782 тыс. человек, то есть 66,8% всех верующих негров. В 1944
году в стране было уже 6 млн. 433 тыс. негров-баптистов3. В
этих условиях идейная борьба вокруг негритянской проблемы
нередко выражается в религиозной форме. Показательно, что
Мартин Л. Кинг (как, впрочем, и многие его помощники) был
баптистским пресвитером и формулировал свою социальную
См. В. Иванов. Д. М а з е е в. Всемирный конгресс баптистов
в Лондоне в f905 году. Ростовнна-Дону, 1907.
2 Ом. R. Torber. Op cit, p. 515.
3 См. R. F. Lohuston. The Religion of Negro Protestants, № 4.
1956,
e

программу в категориях христианского мировоззрения ].
Баптистским проповедником является и Билл Грэм, пожалуй, самый
влиятельный христианский проповедник наших дней.
В 60-е годы минувшего века баптизм начинает проникать
на территорию России. Первоначально он распространялся
преимущественно усилиями немецких миссионеров. Была бы
наивно, однако, объяснять распространение баптизма на русской
почве лишь «западным» влиянием. Оно было обусловлено глу*
бокими социально-экономическими причинами.
Баптизм отразил противоречия капиталистического обще*
ства, в баптистском вероучении было запечатлено угнетенное
состояние человеческого духа, подавленного
частнособственнической стихией. Поскольку российская экономика в
пореформенный период все более развивалась по капиталистическому пути,
баптизм становился ее естественным идеологическим
дополнением. Баптистские общины быстро росли, перетягивая на свою
сторону последователей православия, а также старого русского
сектантства, в особенности молоканства. Не случайно также,
что прежде всего баптизм прививался там, где буржуазные
отношения в сельском хозяйстве были наиболее развиты — на юге
страны. В 1884 году был создан Союз русских баптистов.
Несколько позднее в России появляется другое
протестантское течение, родственное баптизму, — так называемые
евангельские христиане. Они получили распространение
первоначально в Петербурге (с 1874 г.), а затем и в соседних
губерниях. В 1911 году был создан Союз евангельских христиан,
который до 1944 года существовал самостоятельно, хотя и
евангельские христиане, и баптисты входили во Всемирный союз»
баптистов. По официальной статистике, к началу 1912 года в
России имелось 114 тыс. баптистов и более 30 тыс.
евангельских христиан. Если учесть прирост за последующие годы, то
в целом численность баптистов и евангельских христиан в пред*
революционные годы можно определить в 150—200 тыс.
человек 2.
Баптизм и евангельское христианство отражали позиции рус*
ской буржуазии. Их социальная программа первоначально
ограничивалась требованием свободной проповеди своей веры;
во время революции 1905 года они выступали с требованием
конституционной монархии3. После Февральской революции
они поддерживали Временное правительство, выдвигая в каче-
1 Подробнее о его взглядах см. Л. Н. Митрохин. Социальная
философия Мартина Лютера Кинга («Вопросы философии», 1965, № 7).
2 О развитии баптизма в дореволюионной России см. упомянутую
выше книгу А. И. Клибанова «История религиозного сектантства в
России». М., Изд^во АН СССР, 1965
3 См. Г. С. Лялина. Либерально-буржуазное течение в баптизме
(1905—1917 гг.) — «Вопросы научного атеизма», вып. 1. М., «Мысль»,
1966.
7

стве идеала политический строй США. Баптисты и
евангельские христиане враждебно относились к революционным
выступлениям народа, отмежевываясь от «антиправительственных
элементов». Особенно энергично они боролись против «научных
социалистов» — партии большевиков, пророча неминуемый крах
попыткам революционного переустройства общества.
Октябрьская Социалистическая революция уравняла
государственно-правовое положение всех религиозных течений.
Баптистская церковь заметно активизировала свою миссионерскую
деятельность. В первые годы после Октября число баптистов
быстро увеличивалось. К церкви примкнули люди и раньше
сочувствовавшие баптизму, но боявшиеся преследований со
стороны православной церкви. Нередко в общинах оказывались
верующие, которых оттолкнула открыто контрреволюционная
позиция православия. Известно, что в первый период нэпа
оживились частнособственнические элементы в торговле, в мелком
промысле, не говоря уже о многочисленном классе кулаков. На
этой базе укреплялось влияние баптизма — идеологии в
сущности буржуазной. К 1927 году баптистские общины объединяли,
по-видимому, около миллиона человек, многочисленными стали
баптистские молодежные организации.
1929—1930 годы стали переломными для судьбы этой
церкви. Успехи социалистической индустрии, перестройка сельского
хозяйства на колхозной основе, активная научно-атеистическая
работа — все это привело к тому, что число последователей
баптизма (как, впрочем, и других религиозных течений) стало
уменьшаться. Этот закономерный для социализма процесс был
нарушен вторжением немецко-фашистских войск.
Под влиянием военных трудностей и страданий
религиозные настроения оживились. Особенно увеличивалось количество
сторонников именно баптистской церкви, проповедники которой
на первый план выдвигали идеи «фатализма»,
предопределенности, покорности судьбе, — идеи, которые в тех условиях
служили утешением для многих людей, выбитых из привычной
жизненной кслеи. Существенную роль играла и особая
организация баптистов: вступая в религиозную общину, человек
оказывался членом сплоченного коллектива, где он получал
моральную, а нередко и материальную поддержку.
В эти годы изменилась и организация баптистской церкви.
В октябре 1944 года баптисты и евангельские христиане
объединились в «Церковь евангельских христиан-баптистов»
(впоследствии «Церковь евангельских христиан-баптистов»). Она
была создана на основе взаимного компромисса. Впоследствии в
нее вошли баптисты общин .Латвии, ряд общин пятидесятников,
«свободные христиане» Закарпатья и, наконец, в 1963 году к
ЕХБ примкнули так называемые «братские меннониты».
Эта «объединительная» политика, однако, не устранила
внутренние трения, противоречия, характерные для церкви
8

ЕХБ. Они наиболее очевидно проявились в образовании
самостоятельной организации — Союза церквей евангельских
христиан-баптистов , объединившего воинствующих защитников
христианской веры 1.
Ныне баптизм представляет собой крупнейшую
протестантскую (сектантскую) церковь на территории СССР. Она имеет
свою четкую организацию, централизованную в масштабах всей
страны, активно — и часто не без успеха — ведет
миссионерскую деятельность. Под ее влиянием находится около 300 тыс.
человек. Для сравнения отметим, что течения адвентистов
седьмого дня, пятидесятников, меннонитов и «Свидетелей Иеговы»
насчитывают• каждое в десять раз меньше последователей.
Такова общая ретроспектива развития баптистской церкви.
Впоследствии мы подробнее разберем содержание ее идеологии
и вероучения. Пока же подчеркнем одно существенное
обстоятельство.
Догматы и моральные принципы баптизма сформировались
под отчетливым воздействием идей Реформации. Протестанты,
как известно, основой своего вероучения объявили Библию и
отвергли «священное предание»; они выдвинули концепцию
«личной веры» как единственного и достаточного средства
«спасения» человека, отвергли католическую (православную)
церковь, священнослужителей, некоторые церковные таинства,
поклонение кресту, иконахМ, монашество, «святых угодников»
и т. д. В этом русле формировалась и баптистская догматика,
моральные принципы и культ. А поэтому к баптистам в полной
мере относится характеристика, которую Маркс дал
лютеранству. «Лютер, — писал он, — победил рабство по набожности
только тем, что — поставил на его место рабство по
убеждению.
Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры.
Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он
освободил человека от внешней религиозности, сделав
религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от
оков, наложив оковы на сердце человека». Данное положение
может рассматриваться как ключ к пониманию специфических
особенностей баптистского вероучения.
Содержание любой религиозной доктрины (в данном случае
баптистской) обусловлено конкретно-историческими
социальными условиями, и теологи лишь реализуют, выражают эту
фундаментальную зависимость. Так, например, баптистскую
концепцию науки, как и отношение баптизма к научным знаниям в
целом, можно понять лишь в том случае, если рассматривать
баптизм как специфическое, превратное, мистифицированное
1 Подробнее об этом см. А. И* Клибанов, Л. Н. Митрохин.
Кризисные - я&леияя в современном баптизме. М., «Знание», 1967.
1К, Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 422—423.
9

от^жение противоречий капитализма. Отметим, что термин
«отражение» имеет здесь особый смысл, существенно
отличающийся от понятия «отражения» применительно к научному
знанию. Выявление данного смысла и есть, собственно,
исследования специфики религиозной идеологии.
Религия
и научное знание
Прежде всего остановимся на характерных особенностях ре-
* *лигии> на ее отношении к другим формам общественного
сознания, главным образом к науке. В популярной литературе
эта проблема обычно рассматривается как заведомо банальная,
а ее решение—не представляющим трудностей. Наука—это
истинное отражение законов развития внешнего мира, она все
глубже проникает в тайны мироздания, помогая человеку
покорять силы природы, добиваться общественного прогресса и
процветания. Религия же — искаженное, неадэкватное
отражение законов природы и общества, она в ложном,
фантастическом виде воспроизводит эти закономерности и опровергается
неотразимыми фактами. Религия, говорится далее, «во всем
противоположна» науке: наука основывается на истине, религия
дает ложное знание, наука требует доказательства своих
утверждений, религия довольствуется слепой верой, наука исходит из
объективных законов, религия — из существования бога и т. д.
Подобные рассуждения обычно рассматриваются как апофеоз
атеистической непримиримости к «религиозному дурману».
Здесь, как правило, возникает и другой вопрос, почему
очевидный прогресс научного знания до сих пор не изжил нелепые,
ложные религиозные представления, почему даже в тех
капиталистических странах, где (как, например, в США) достигнут
исключительно высокий уровень развития науки и техники,
религия сохраняет огромное влияние. Но и на этот вопрос
имеется привычный ответ.
Влияние религии в буржуазном обществе, говорят в таком
случае, объясняется прежде всего тем, что определенные
социальные группы, особенно господствующий класс,
профессиональные церковники и т. д., заинтересованы в распространении
религии как способа идеологической защиты эксплуатации, как
средства духовного разоружения трудящихся и примиоения их
с социальным, злом. Поэтому они предпринимают все1 меры для
навязывания массам религиозных воззрений, используя
церковь, многочисленные религиозные организации, мощный
пропагандистский аппарат, которым располагает современная
буржуазия.
Не будем детализировать эту, в общем хорошо известную
точку зрения. Несомненно, она описывает некоторые реальные
черты религии: религиозная вера действительно противополож-
10

на научному знанию, она в искаженном виде отражает
закономерности развития внешнего мира; религия в своекорыстных
целях насаждается и используется господствующими классами
и т. п. В целом, однако, такое объяснение фиксирует лишь
внешние свойства религии и не выявляет ее специфики как особой
формы общественного сознания, как социального явления.
Больше того, оно, строго говоря, воспроизводит представления
человека, который, с одной стороны, отрицательно относится к
религиозной идеологии, а с другой — не владеет научной
методологией анализа ее содержания.
Перед таким человеком религия выступает в загадочном и
таинственном облике. Он видит, что верующие убеждены в
существовании бога, однако не могут доказать его существование
в убедительной, рациональной форме; они постоянно ссылаются
на чудеса, а чудеса эти оказываются выдумкой. Они
обожествляют Библию, но историческая наука удостоверяет ее земное
происхождение, они верят в «святость» религиозной морали, а
она постоянно нарушается и т. д. Отсюда в его глазах религия
принимает вид «беспочвенного» заблуждения, досадного
отклонения от нормальной интеллектуальной деятельности. В общем,
это уровень понимания, до которого смогли подняться атеисты
до Маркса.
Религия, однако, предстает в ином свете, если ее
подвергнуть строго научному анализу. Маркс первым осуществил такой
подход, рассмотрев религию в ее объективных специфических
свойствах, независимо от того, в каком виде она выступает для
ее непосредственных носителей и идеологов 1.
Маркс прежде всего категорически формулирует главный
принцип исследования, который он противопоставляет подходу
буржуазных атеистов. Последние считали, что человеку
присуще естественное стремление к истине, на основе которой только
и может быть построена нормальная жизнь общества, и
расценивали просвещение как главный залог социального прогресса
(равно как и основное средство изживания религии). Религия
рассматривалась ими как некая внеобщественная сила, «извне»
вторгающаяся в жизнь людей, как «уклонение» от естественных
норм человеческого общежития. Маркс показал, что такое
понимание религии примитивно, потому что оно не вскрывает
главного — ее социальной природы. Религия, неоднократно
подчеркивал он, должна быть понята как «звено действительного
мира», а ее содержание — выведено из реальных социальных
противоречий, которые неотвратимо порождают религиозный
способ отражения действительности. Это требование Маркс
рассматривал как основной методологический принцип анализа
превратных идеологических концепций. Он писал: «Конечно,
1 Об этом см. Ю. А. Левада. Социальная природа религии. М.,
«Наука», 1965.
11

много легче посредством анализа найти земное ядро туманных
религиозных представлений, чем, наоборот, из данных
отношений реальной жизни вывести соответствующие им религиозные
формы. Последний метод есть единственно материалистический,
а следовательно, единственно научный метод !.
Лишь такой подход дает возможность понять
взаимоотношение религии и науки как особых форм общественного
сознания, каждая из которых обусловливается объективными
общественными потребностями, осуществляет свою особую
социальную функцию и отражает определенные стороны социального
бытия. Попробуем определить те потребности общества,
которые вызывают развитие науки и обусловливают ее
специфические свойства.
История складывается из деятельности отдельных людей,
неповторимых в своих индивидуальных чертах, убеждениях,
стремлениях. Каждый индивид преследует особые цели, по-
своему действует в обществе. Вместе с тем история развивается
по строгим закономерностям, проходит определенные этапы,
выступает как цельный общественно-исторический процесс. На
каждой ступени развития общества существуют определенные
материальные элементы социального бытия, которые каждое
новое поколение застает «готовыми»: данный уровень
развития орудий труда, техники, характер отношений в
производстве, распределение собственности и т. д. Это — продукт
деятельности предшествующих поколений, их опредмеченный труд.
В условиях господства частной собственности эти весьма
развитые и дифференцированные (например, в современном
обществе) материальные элементы развиваются по своим законам,
функционируют как продукт отчужденного, овеществленного
труда. Таким образом, мы имеем дело с определенной
целостной системой, с организмом, функционирующим по законам,
не зависящим от индивидуальных особенностей людей. Больше
того, эти элементы составляют условие, фон их деятельности,
обусловливают ее специфическое содержание и направленность.
Это прежде всего задача овладения данными
материальными элементами, обеспечение непрерывного
общественно-исторического процесса. Отсюда необходимость изучения
взаимоотношений между этими элементами, учет их количественных
характеристик и качественных особенностей, выработка знаний,
доступных универсальному, единообразному использованию.
Простейший пример — необходимость изучения закономерностей
природы, поскольку они вовлекаются в сферу социальной
жизни.
Именно эта потребность в изучении материальных,
«объективированных», предметных элементов социальной
деятельности и реализуется наукой, которая осуществляет функцию науч-
] К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 23, стр. 383.

ной ориентации людей. В ходе научного прогресса непрерывно
совершенствуется аппарат науки, ее теоретический и
методологический инструментарий, вырабатываются строгие критерии
отделения подлинно научного знания от всякого рода
скороспелых и необоснованных суждений. А «если бы форма
проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая
наука была бы излишня», — писал К. Маркс 1.
Возникновение науки, таким образом, обусловлено
развитием трудовой, производственной деятельности людей; она
отразила потребность общества в познании объективных, не
зависящих от исследователя законов природы, потребность в знании,
которое могло быть использовано каждым. Личность ученого,
его индивидуальные склонности и взгляды не влияют на
содержание научных концепций. Будучи неотъемлемой стороной
процесса творческого исследования, они не входят в его
конечный результат, это леса, которые убираются, когда само
здание построено. Накопление научного знания совершается в
обезличенной форме. Такова наука. Но существуют и другие
формы общественного сознания, которые отражают иные стороны
исторического процесса, удовлетворяют иные потребности
общества, осуществляют его регуляцию в другой форме.
Поведение людей всегда связано с определенными
переживаниями, чувствами, эмоциями, с определенным нравственно-
психологическим состоянием. Вырабатываются особые средства
идеологической адаптации к обществу, определенный житейский
опыт. Содержание этого опыта формируется по иным законам,
нежели научные концепции. Он фиксирует представления,
мнения человека, его духовный субъективный мир, во многом
определяемый особыми условиями существования индивида. Эта
«внутренняя», субъективно-волевая сторона человеческой
деятельности является необходимым условием функционирования
цельного социального организма. И совершенно очевидной
является потребность общества в регуляции, «организации», «дис-
циплинировании» этого «внутреннего» мира. Данную функцию
несут мораль, религия, искусство.
Иная социальная потребность обусловливает и другой
механизм формирования содержания. Речь идет не о положениях,
абстрагирующихся от отношения человека к предмету, а,
напротив, о знании, апеллирующем к его целям, идеалам,
нравственно-психологическому состоянию. Эти некие обобщенные
формулы «чувствования» человека, его представления об утилитарной,
функциональной роли предметов, способ ориентации через
индивидуальный, «внутренний» мир. Такой способ обычно
называют ценностной ориентацией. Это особый метод регулирования
общения людей, форма приобщения их к уже накопленному
культурному, гуманитарному опыту, средство, с помощью ко-
1К. Маркс? и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 384.
13

торого индивидуальные стимулы, цели, устремления
подключаются к социально закрепленным типам идеологии. Поскольку
научная и ценностная ориентация надстраиваются над
различными типами социальной деятельности, их сосуществование
оказывается возможным, даже если сами ценности становятся
предметом специального научного исследования (например,
религиозные, нравственные ценности).
Рассмотрев законы развития общества со строго научной
точки зрения, Маркс показал закономерность появления в
условиях буржуазного строя форм извращенного, иллюзорного
сознания.
Причина, как показал Маркс, коренится в особом характере
капиталистических отношений, которые предстают перед
людьми как бы «вывернутыми наизнанку», «поставленными на
голову», резюмируются в виде «отчужденных и иррациональных
форм». Отсюда обыденное сознание, которое является
необходимым элементом повседневного общения людей, неизбежно
принимает искаженный характер. Причем это искажение,
«перевертывание» происходит независимо от того, в какой мере тот
или иной индивид оказался приобщенным к достижениям науки,
и объясняется не невежеством или теоретической
неосведомленностью отдельных людей, а самим строем буржуазного общест*
ва. Поэтому простое приобщение людей к научным знаниям не
может (вопреки мнению просветителей) устранить появление
превратных идеологических концепций. Одной из форм такого
рода иллюзорного сознания и является религия (в данном
случае христианство), в которой социальные противоречия
принимают вид противопоставления «божественного» и
«сатанинского» начал, порождают представления о «греховности» людей, о
загробном воздаянии, культ страданий и т. д.
Поскольку объективные, не зависящие от сознания и воли
людей социальные отношения носят иррациональный характер,
превратные идеологические формы оказываются достаточно
эффективными как средства социальной ориентации людей в
повседневном практическом общении 1.
Таким образом, религиозная идеология также отражает
потребность людей в некоторых «полезных» и эффективных
идеологических инструментах, однако эта «полезность» отличается
от той, которая обусловливает прогресс научных знаний. Не
исследование закономерностей общества в их независимом от
людей существовании, а выработка идеологических форм, с
помощью которых люди приспосабливаются к повседневной
жизни — такова социальная функция религии, которая,
следовательно, представляет собой особую форму угнетенного созна-
1 Подробнее об этом см. Ю. Н. Давыдов. Иррационализм.
(«Философская энциклопедия», т. 2) и О. Г. Д р о б н и ц к и й. Мир оживших
предметов. М., Политиздат. 1967, стр. 132—174.

лия, неотвратимо возникающего в условиях «превратного
мира». «Это, — если употребить выражение Маркса, — особого
рода фикция без фантазии, религия вульгарного обывателя» 1.
Одним словом, Маркс выявляет особый пласт общественной
.жизни, в котором происходит формирование массового
сознания, выражающего непосредственный социальный опыт,
показывает, что он обусловлен реальными общественными
отношениями, а не поисками некоей абстрактной истины. Религиозная
идеология получает объяснение не как досадное уклонение от
некоторых естественных норм интеллектуальной деятельности,
а как способ «духовно-практического освоения
действительности», как воплощение непосредственного (включающего
эмоциональное, «переживающее», «чувственное») отношения к
социальному бытию. Напомним, что Ф. Энгельс характеризовал
религию как «Непосредственную, т. е. эмоциональную форму
отношения людей к господствующим над ними чуждым силам,
природным и общественным...» 2.
Если характер религиозных представлений обусловлен
реальными социальными отношениями, то, естественно,
христианская концепция принимает неодинаковый вид в различных
общественно-исторических формациях. Это означает, что
традиционная формула богословов (а она порой некритически
повторяется и атеистами) о том, что «основой христианского
вероучения является Библия», нуждается в уточнении, что хорошо
понимал уже Л. Фейербах. «Каждая эпоха, — писал
он,—-вычитывает из Библии лишь себя самое; каждая эпоха имеет
свою собственную, самодельную Библию»3. Попробуем
реконструировать черты этой Библии в ее протестантском варианте.
Идеологи протестантизма постоянно подчеркивают, что
единственным источником богопознания является «священное
писание». Соотношение религиозной идеологии и науки они
обычно рассматривают как проблему отношения «богодухновен-
ной» Библии и «человеческого» знания. Такая позиция не
случайна. Выступление идеологов Реформации осознавалось ими
как борьба за единственно «истинное» прочтение Библии, как
восстановление адекватного изначального текста «священного
писания». Однако подлинные причины, которые только и могут
объяснить характер и направленность реформационных
движений, были иными. Основоположники протестантизма
специфически, на языке христианства, выразили интересы
поднимающейся буржуазии; они реформировали католицизм в
соответствии с потребностями буржуазии, противостоявшей
сословности и кастовой застойности феодальной системы 4.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т 26, ч. III, стр. 471.
2 К. М а р к с и Ф. Э н г е \ ъ с. Соч., т. 20, стр. 439.
3Л. Фейербах. Избранные философские произведения, т. I.
М., Госполитиздат, 1955, стр. 264.
4 Становление протестантизма подробно разбирается в книге Ф.
Капелюша «Религия раннего капитализма». М., «Безбожник», 1931.
15

Протестанты выступали против католической церкви
прежде всего как социального института феодального общества,
наделенного огромной политической и идеологической властью. В
рамках религиозного мировоззрения эта борьба проявилась в
критике догматических, нравственных и организационных
принципов, на которых эта власть покоилась. Поэтому на первый
план выступило противопоставление божественной
«истинности» Библии тем официально утвержденным и закрепленным в
«священном предании» нормам, которыми на практике
руководствовалось католическое духовенство. Естественно, «священное
предание» было отвергнуто с порога.
Столь же реальные «земные» причины обусловили отказ
протестантизма от церкви как непременной посредницы в деле
«спасения» людей, от института священства, от некоторых
таинств, монашества, почитания «святых угодников» и т. д. От'
вергая традиционные «человеческие» формы социальной
деятельности католической церкви, идеологи протестантизма вьр
двинули свою концепцию единоспасающей «личной веры», в
которой нашел отчетливое выражение принцип буржуазного
индивидуализма и формально-юридического равенства людей.
Неотъемлемой стороной этой концепции стало учение об
«избранности» людей к «спасению», которое в наиболее
последовательной и бескомпромиссной форме проявилось в кальвиновском
догмате абсолютного предопределения людей. Энгельс писал о
Кальвине: «Его учение о предопределении было религиозным
выражением того факта, что в мире торговли и конкуренции
удача или банкротство зависят не от деятельности или
искусства отдельных лиц, а от обстоятельств, от них не зависящих.
Определяет не воля или действия какого-либо отдельного
человека, а милосердие «могущественных, но неводомых
экономических сил» !.
Одним словом, протестантизм формировался как отражение
интересов буржуазии, выступающей на историческую сцену.
Но, преломившись в религиозном мировоззрении, эти интересы
приняли довольно неожиданный вид.
Известно, что становление буржуазного общества вызвало
появление и широкое распространение идей гуманизма,
особого понимания человека и общества. Это представление о
«свободном» и «деятельном индивиде», который в силу своих
естественных склонностей стремится к прогрессу, вступает для
этого в разумные отношения с другими людьми, — представления,
которые отыскивали свои истоки в античной культуре и
всячески открещивались от «темного» средневековья.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 308. Напомним
также, что Энгельс оценивал кальвинизм как «подлинную религиозную
маакиров-ку интересов тогдашней буржуазии» (К. Маркс и* Ф.
Энгельс. Соч., т. 21, стр. 315).
16

Но деятели Реформации категорически отказываются от
всяких намеков на активную, деятельную природу человека. В
своих рассуждениях они решительно настаивают на
противопоставлении «высшего» божественного начала и низшей «тварной»
природы человека, выдвигая на первый план миф о
первородном грехе. Согласно их представлениям, человек — это
безгласное, послушное орудие бога, это «ничто». Собственными силами
он не только не способен добиться нравственного
самосовершенствования, но и обрести «истинную» веру, которая
возникает лишь под воздействием «святого духа». Укажем в этой
связи хотя бы на известную полемику Мартина Лютера и
Эразма Роттердамского, которая в полной мере выявила
размежевание протестантов с буржуазными гуманистами. Такой оборот
дела вполне поддается объяснению.
Противопоставление «божественного» и «греховного» начал
в человеке фактически было выраженным в превратной форме
противопоставлением буржуазной активности и социальной
практики феодализма. Признание «избранности» своих
последователей было формой, в которой выражалась оценка их
деятельности, как бы санкционированной богом. Эта концепция
была направлена против официальной, казенной санкции,
даваемой католицизмом, она оправдывала социальную практику
буржуазии, так сказать, окольным путем — приписыванием ей
божественной благодати.
Не менее неожиданным является отношение протестантизма
к науке, Буржуазные просветители настаивали на том, что
распространение знаний, изживание всякого рода заблуждений
составляет основу социального прогресса. Отсюда отчетливо
выраженный культ разума, культ науки. «Буржуазии для
развития ее промышленности нужна была наука, которая
исследовала свойства материальных тел и формы проявления сил
природы. До этого же времени наука была смиренной служанкой
церкви, и ей не было позволено выходить за пределы,
установленные верой; короче, она была чем угодно, только не наукой.
Теперь наука восстала против церкви; буржуазия нуждалась
в науке и приняла участие в этом восстании». В качестве
примера достаточно сослаться на философию Нового времени и ее
наиболее выдающихся представителей в лице Декарта и Бэкона.
Протестантизм, однако, не принял участия в этом
восстании. Больше того, он без колебаний выступил на стороне
противников науки и разума. Идеологи Реформации пошли в этом
отношении даже дальше католицизма, который, как известно,
признает возможность рационального доказательства бытия бо-
жия и утверждает, что познание природы — «божественного
творения» — способно приближать людей к богу. Протестанты
категорически отвергают католическую концепцию
«естественного откровения». По их мнению, человек вообще не способен
прийти к вере в бога в результате собственных усилий,_бог не
1880—2
17

«являет» себя в природе, а образует по отношению к ней
некую «трансцендентную силу» и религиозные убеждения
возникают не как обобщение земного опыта человека, а лишь в
результате воздействия «святого духа» на «избранных» к
спасению людей. Чем руководствуется бог, по-разному
предопределяя судьбы людей, — этого человеку знать не дано. Пытаться
понять промысел божий ограниченным человеческим умом,
восклицал Лютер, равносильно попытке осветить солнце фонарем 1.
Больше того, попытка рационального осмысления веры, по
мнению протестантов, вредна. Процесс «возрождения» (то есть
познания высшей «божественной» истины) мыслится как
изменение отношения между богом и человеком, который приобретает
потребность в «спасителе» и вручает господину собственную
судьбу. Если в этот «интимный» процесс вклинивается
«холодный, анализирующий» ум и человек начинает рассуждать о
боге, как о чем-то находящемся «вне» его, то единение с богом
нарушается. Вера, таким образом, утверждается как некий
мистический, внеразумный, иррациональный процесс.
Доказывается несовместимость ее с разумом, «блудницей дьявола, только
позорящей и оскверняющей то, что говорит и делает бог», как
писал Лютер. И идеологи Реформации практически воплощали
свое отрицательное отношение к науке. «Протестанты, —
отмечал Ф. Энгельс, — перещеголяли католиков в преследовании
свободного изучения природы» 2.
С данными положениями, специфическими для
протестантизма, мы будем постоянно сталкиваться при знакомстве с
современным баптизмом 3.
Баптистская
концепция науки
Техма баптизм и научное знание может раскрываться в
четырех аспектах, которые определяют структуру и
последовательность дальнейшего изложения.
1) В соответствии с традициями протестантизма
баптистские идеологи резко противопоставляют религию и науку,
защищая особую концепцию познания мира, которая, как мы
увидим позже, основана на превратном толковании реально
существующих различий между научным знанием, и религиозной
1 Напомним хотя бы о том, что Мартин Лютер вскоре после выхода
книги Коперника заклеймил взгляды автора как «сверхостроумное мнение
дурака, намеревающегося перевернуть вверх дном все искусство
астрономия» (См, К. Н е i m. Christian Faith and Natural Science. London.
1953, p. 13).
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 347.
3 Отношение современных бргрсловов к науке подробно анализируется
в брошюре Ю. Федина «О современных попытках обновления религий»
СМ.", Росполитиздат, 1962) и » книге И. А. Крывелева «Современное
богословие и наука» (М„ Госдюлитнздат, 1?59).
1$

идеологией. С анализа этой концепции мы и начнем знакомство
с баптистскими идеями.
2) Единственным источником богопознания баптисты
объявляют Библию, которая противопоставляется всякому иному
знанию, как «низшему», порожденному «греховным»
человеком. Но Библия, как известно, содержит немало рассуждений
о закономерностях живой и неживой природы. Таковы
положения о сотворении мира, животных, человека и т. д., которые
являются традиционным предметом изучения науки. Возникает
вопрос, каково отношение современных баптистских идеологов к
данным естествознания.
3) Далее, баптизм, как и всякая религия, выдвигает свою
интерпретацию общественно-исторического процесса и
различных сторон общественной жизни. В этой связи целесообразно
проанализировать и оценить баптистскую концепцию общества,
ту свеобразную социологию, которая лежит в основе
нравственной программы, предлагаемой верующим.
4) Наука — это не просто определенный метод познания,
она занимает свое место в обществе, выступает как особая
социальная сила, ее открытия оказывают огромное влияние на
развитие, общества, на судьбы людей. В этом плане она
служит предметом специфической интерпретации со стороны
религиозных идеологов. Баптистское понимание социальной роли
науки составляет заключительный аспект нашей темы.
Попробуем прежде всего выяснить общее отношение
баптистских авторитетов к научному методу познания.
В официальных изданиях можно найти немало подчеркнуто
благожелательных и вежливых высказываний в адрес
современной науки. «Мы должны, — пишет «Братский вестник», —-
осваивать все современные достижения техники и науки, все,
что может развить наш ум, расширить наши познания, сделать
нас высокоразвитыми и образованными людьми» 1. Журнал
разделяет гордость по поводу новейших успехов науки,
приветствует «замечательное открытие» звездных ассоциаций,
«расширяющее наше познание вселенной, раскрытие структуры атома...
создание баллистических ракет, способных забросить
искусственные спутники в орбитное движение вокруг Земли»2.
Не следует в подобных реверансах усматривать проявление
«приспособления религии»3 или какие-то симптомы изменения
отношения баптизма к современной науке. Это чисто внешняя*
декоративная сторона, не затрагивающая принцидиальной сути
баптистской идеологии. К тому же все эти примелькавшиеся
1 «Братский вестник», 1960, № 1, сгр. 54—55.
2 «Братский вестник», 1957, № 6, стр. 7.
3 Термин «приспособление», на наш взгляд, вообще непригоден для
обозначения процесса изменения религии под влиянием новых
социальных условий. Он может быть принят (да и то с большими оговорками)
лишь для характеристики тех или иных высказываний 'богословов^
19

понятия — «высокоразвитый», «образованный», «культурный» и
т. д. — употребляются теологом в особом смысле, подчиненном
контексту баптистской веры, противопоставляющей себя
современной науке.
В связи с приведенными высказываниями следует
подчеркнуть одно положение принципиального порядка, которое
поможет уточнить исходные посылки и цели нашего повествования.
Поставим вопрос: что значит определить отношение баптизма
к современному естествознанию, какой критерий и основания
для подобной оценки? Обычно в нашей литературе в качестве
авторитетных источников для такого рода суждений выступают
высказывания идеологов баптизма. Такой подход во многом
наивен. Разумеется, именно теологи формулируют, «разъясняют»
те или иные пункты религиозной концепции. Суждения
богословов, однако, являются частью, фрагментом религиозной
идеологии, даже если они говорят о ней в третьем лице. Поэтому их
суждения, например, об отношении к науке воспроизводят
религиозные иллюзии. К тому же, формулируя свое отношение к
науке, защитники религии исходят не только из ее содержания,
но и из целого ряда других соображений: авторитетности
науки в данном обществе, потребности найти наиболее неуязвимые
аргументы против атеистов и т. д.
Поэтому следует всегда делать различие между тем, что
говорит теолог о религии и ее действительным содержанием.
Последнее должно быть получено в итоге объективного анализа
неотъемлемых принципов баптизма.
Как известно, ныне среди западных богословов широкое
распространение получила идея о существовании двух сфер,
двух плоскостей реальности, в каждой из которых религия или
наука обладают особым авторитетом. Сошлемся на крупнейший
зарубежный авторитет в вопросах баптистской веры —
Э. А. Малинза, бывшего президента Всемирного союза
баптистов. Он стремился показать различие методов религии и
естествознания. «Чрезвычайно важно, — пишет он, — признать это
различие (физики и теологии.—Л. М.). Только таким
образом мы сможем избежать множества различных ложных и
вводящих в заблуждение выводов или декларируемых
«противоречий» между наукой и религией» 1. Приведем также
рассуждение уже упоминавшегося Мартина Лютера Кинга. Он
решительно отвергает возможность конфликта между наукой и
религией. «Их соответствующие миры являются различными и
их методы неодинаковыми. Наука исследует, религия
интерпретирует. Наука дает человеку знание, которое является силой,
религия дает ему мудрость, которая является контролем. Наука
1 Е Y. Mullins The Christian Religion in its Doctrinal Expressipn.
Philadelphia, 1917, p 84.
20

имеет дело в основном с фактами, религия — преимущественно
с ценностями. Они не являются соперниками, а дополняют друг
друга. Наука удерживает религию от впадения в болото
иррационализма и парализующего обскурантизма. Религия
предупреждает падение науки в болото устарелого материализма и
морального нигилизма» *.
Аналогичные суждения высказываются и идеологами
российского баптизма. Например, в рукописной пьеске «Суд над
Библией» говорится: «Наука идет своим путем, касаясь фактов
природы, а Библия касается нравственного воспитания духа
человека». Подобных высказываний существует немало. Однако
сами по себе они лишь оценочны и еще не дают возможности
реконструировать внутреннюю логику религиозной концепции.
Дан этого нужно обратиться к «теоретическим» богословским
изысканиям, в которых баптистская, концепция изложена в
цельной, систематической форме. В качестве примера можно
назвать рукопись «Наука и религия», которая имеет широкое
хождение в религиозных общинах. По-видимому, ее автором
является известный богослов В. Ф. Марцинковский, и написана
она в двадцатые годы. Рукопись выявляет некоторые стороны
баптистского мировоззрения, которые обычно лишь бегло
намечены в повседневной проповеди.
Автор прежде всего пытается дать «точное определение»
науки: «Наука, — пишет он, — есть система достигнутых
знаний о наблюдаемых нами явлениях действительности... Наука—
это система, то есть не случайный набор знаний, но стройное
упорядоченное их сочетание... Это знания о явлениях, то есть
о проявлениях жизни природы, но не о ее сущностях (о
феноменах, а не о ноуменах), о мире, как мы его видим, созерцаем,
но не о мире, как он есть сам по себе, по существу» 2. С
другой стороны, религия, продолжает автор, является «высшей
областью духа», это «отношение к абсолютному, к тому, что мы
называем Богом». Поэтому, делает он вывод, религия не может
иметь никаких противоречий с наукой, поскольку положения
религии «касаются сущностей, которые лежат вне компетенции
науки, а не явлений, которые ей доступны».
Из данных определений — а впоследствии мы покажем, что
они искажают суть науки и религии — вытекает мысль об
ограниченности научного способа познания мира, который
поэтому должен быть дополнен религиозным откровением. «Мы
можем, — продолжает автор, — познать разумом внешний факт,
явление, а не вещь в себе,.. Весь мир, поскольку он связан, с
пространством и временем* объективно непознаваем, потому
1 Martin L. King. Strength to Love. N. Y 1964, pp. 3—4.
2 «Наука и религия», стр. 1—2- В нашем распоряжении имеется
машинописная копия рукописи, изданной в 1968 году в г, Фрунзе. Па .этой
копии мы цитируем.
21

что время и пространство суть лишь субъективные формы
нашего сознания, которые мы приписываем миру (проецируем в
мир). Даже материи мы не можем познать, как она есть,
потому что ее специфические свойства — масса, плотность и тя-
жесть — субъективны. Вообще мы не видим предметы, как они
есть, а усматриваем (апперцепируем) их согласно личному
углу зрения, из которого их наблюдаем».
Одним словом, мы имеем здесь дело с излюбленной идеей
нынешних защитников религии, которую точно определил
В. И. Ленин: «Современный фидеизм вовсе не отвергает науки;
он отвергает только «чрезмерные претензии» науки, именно,
претензию на объективную истину. Если существует
объективная истина (как думают материалисты), если естествознание,
отражая внешний мир в «опыте» человека, одно только
способно давать нам объективную истину, то всякий фидеизм
отвергается безусловно» 1. Отсюда и «позитивная» программа
защитников религии в отношении науки: «Будем считать внешний
мир, природу — «комбинацией ощущений», вызываемых в на*
шем уме божеством. Признайте это, откажитесь искать вне
сознания, вне человека «основы» этих ощущений — и я признаю
в рамках своей идеалистической теории познания все
естествознание, все значение и достоверность его выводов. Мне нужна
именно эта рамка и только эта рамка для моих выводов в
пользу «мира и религии». Такова мысль Беркли» 2. Такова мысль и
защитников баптистской идеологии.
Защита религии неизбежно ведет к субъективно
идеалистической интерпретации науки (в данном случае близкой к
кантианству), к защите философского агностицизма и
релятивизма. Для религии страшна не наука, не научные знания, как
таковые, а их материалистическая, атеистическая интерпретация.
А поэтому богослов обрушивается на такую интерпретацию:
наука, пишет он, «учит о формах материи, а не о движениях
и целях духа, что составляет область религии. Другая теория,
мешающая нам верить в религиозные откровения, — это та,
которая пытается выяснить элементы окружающего нас мира,
сущность, а не явления наблюдаемых нами вещей. Это
материализм, который отрицает существование духа и признает лишь
наличность материи... Теория эта лишний раз показывает непо-
сильность для науки проникнуть за пределы явлений в область
сущностей. Она до сих пор не пришла к определению, что такое
материя, и именно потому, что ни опыт, ни умозрение не
постигают ее сущности».
Таким образом, неотъемлемым элементом баптистского
отрицания возможности противоречий между религией и наукой
1 В. И.. Ленин. Палн. собр..соч., т. 1&, стр. 127.
2 Там же, сгр. 22

является мысль об ограниченном характере научного познания,
его релятивистская интерпретация. Данный вывод
формулируется совершенно прозрачно: «Из всего сказанного следует,
что кажущееся временное противоречие между наукой и
религией возможно, поскольку наука ищет движения, и,
следовательно, может заблуждаться... в то время как религия уже
обладает истиной, открывает нам вещи, как они есть».
Несколько позже мы вернемся к данным богословским
рассуждениям, а пока выясним их действительную направленность
и пафос.
В атеистической литературе они обычно расцениваются как
воспроизведение старой концепции «двойственной истины». На
наш взгляд, такая параллель не имеет основания. Теория
«двойственной истины» в том виде, как она формулировалась Ибн
Рошдом и Роджером Бэконом, была средством высвобождения
науки из-под монополии религии. Она признавала
противоположность предметов, методов науки и религии, на этом осно*
вании допуская правомерность существования научные
положений, даже если они противоречили традиционным догмам
религии. Сокровенный смысл современных теологических
рассуждений заключается в ином — в отрицании права науки подвергать
критике положения религии и, более* того, в утверждении,
будто наука не способна раскрыть фундаментальные основы
человеческого существования.
Кстати сказать, современные протестантские теологи обычно
отрицательно относятся к идее «двойственной истины»,
которая, по их мнению, подрывает авторитет религии. Сошлемся на
взгляды К. А. Коулсона, профессора* прикладной математики
Оксфордского университета, известного защитника
протестантской веры Ч Он резко выступает против попыток сузить сферу
компетентности христианства. «...Мы не будем, — пишет он, —
реально иметь дело с христианством, если не признаем его
универсальную компетентность... Христианская вера смыкает
звездное небо вверху с моральным законом внутри, и она
оказывается ослабленной, если не способна судить о чем-либо».
Возможные искажения религиозной веры, по мнению автора,
прежде всего связаны со стремлением «разделить наш опыт на
две (или более) части и отдать науке контроль над одной из
частей, а религии позволить утвердить свой авторитет в дру*
гой».
Почему же защитник протестантизма отвергает эту,
казалось бы, непогрешимую идею «двух истин», объявляя ее
«фатальной» для христианства^
По мнению Коулсона, такой взгляд фактически
«приглашает науку сделать новые открытия и тем самым постепенно
захватить позиции, которые пока занимает религия». Бога
1 См;. С. А. С о>и 1 ь о п. Science and Christian Belief. London., 1961.
23

нельзя помещать в пробелах научных знаний, потому что «эти
пробелы имеют неотвратимую тенденцию сокращаться», делая
все более лишней идею бога. «Или бог во всей природе, без
пробелов, или его там нет совсем... Бог должен быть найден
внутри познанного, а не в непознанном».
Какова же «позитивная» программа К. Коулсона? В общем,
она достаточна тривиальна. Он пытается доказать, что «как
с точки зрения своих операций и своего поиска истины, так и
способа действия и предпосылок наука должна быть описана
как в сущности религиозная активность», что она, раскрывает
«один из аспектов присутствия бога, а ученые являются частью
компании его геральдов». Здесь вступает в силу уже знакомая
нам логика; идея о «двух сферах» может иметь видимость
убедительности дишь в том случае, если наука толкуется в идег
алистическрм, релятивистском духе. И Коулсон дает такое тол*
кование. «Научный закон, — пишет он, — не контролирует
явлений, в. ином случае мы не могли бы изменить его, если он нас
больше не удовлетворяет. Это способ корреляции опыта»..
Истинная задача — не отражать сущность явлений, а
вырабатывать устойчивые модели, концептуальные схемы. «Научная ис~,
тина означает согласованность в модели, которая признается
имеющей смысл и значение. Она принимается до тех пор, пока
сохраняется без внутренних противоречий и способна
развиваться, либо путем предсказания новых явлений, либо
интеграцией старых». В таком понимании, продолжает Коулсон, наука
выступает как способ раскрытия определенного аспекта дейст^
вительности, или, говоря точнее, бога. «Порядок физической
природы является одним аспектом бога, который обнаруживает
себя своим сыновьям».
Однако, продолжает автор, существуют различные
аспекты действительности, разнообразные проявления человеческого
существования. Они по-своему отражаются в науке, в
искусстве, в морали, в литературе и т. п. В этом находит свое
выражение творческая природа человека, многогранность его
эмоциональной, психологической, эстетической и нравственной
жизни. Лишь в полном синтезе данные проявления духовной
жизни дают цельную картину действительности, создают
предпосылки для всестороннего понимания бога и утверждения
религиозного мировоззрения. «Религия — это. полный отклик, чела-
века на все обстоятельства его жизни». Восстановленный во всей
своей полноте и многокрасочности, образ такой
действительности и лежит в основе представлений человека о боге, поскольку
«и творение, и природа, и человек — все это не то, что сделал
бог, и даже не то, что бог делает, а то, чем он является». Так
что не «независимость» сфер, а подчиненность науки религии,
объявление последней высшим авторитетом и критерием,
научного знания — такова заветная идея протестантского теолога.
Мысль эта совершенно отчетливо выступает в многочислен-

ных рассуждениях защитников баптизма. «Я лично не
противник образования, — говорил один из ораторов на первом съезде
баптистской молодежи в 1909 году, — я его высоко ценю и
уважаю; будучи еще в высшем учебном заведении, я старался
использовать каждую свободную минуту для приобретения
разных полезных знаний» *. Одним словом, трогательная картина:
верующий стремится стать «образованным» и
«высокоразвитым» человеком. Но как сразу же выясняется, эти термины
для баптиста имеют весьма специфический, пикквикскин
смысл. «Основой всякого образования, — продолжает он, —
должно быть признание бога, сграх божий и любовь к нему.
Где этого нет, там образование для дальнейшей жизни не
имеет значения» 2.
Баптистские теологи постоянно утверждают, что лишь
божественная мудрость содержит абсолютные и фундаментальные
истины, противостоящие ненадежным и зыбким суждениям,
которые только и могут приобрести люди. Наука есть
несовершенный тип знания, ее ценность оправдывается и подтверждается
лишь в свете «священного писания» и только в этой мере
может быть признана «истинной». «Если ребенок под
руководством верующих родителей будет знакомиться с достижениями
науки — биологии, астрономии, физики, то увидит, что
преобладающее большинство ученых были людьми глубоко верующими
(Галилей, Коперник, Ньютон, Кеплер, Линней, Пастер,
Ломоносов, Пирогов). Та самая теория эволюции Дарвина, о
которой говорят, что она якобы отрицает бога, предстанет перед
ним, как величайшее божественное откровение, как прямое
указание на целеустремленность жизненных явлений, как прямое
указание на могущество Творца жизни. Современная
астрономия укажет ему на ограниченность нашей вселенной в
пространстве. Она укажет и на то, что ее бесконечные миры — солнце
и планеты, о которых атеисты говорят, что они «вытеснили бога
из Его вселенной», — на самом деле «проповедуют славу
божью» (Пс. 18.2).» Физика укажет ему на ограниченность
нашей вселенной во времени. Неумолимый закон смерти, к
которой стремится энергия мира, укажет ему на Творца жизни, на
Его великую силу, создавшую мир из ничего» 3.
Можно и дальше приводить мнения баптистских идеологов,
выявлять различные тонкости и детали Их позиции,
показывать их в целом враждебное и откровенно неприязненное
отношение к науке. Но, по-видимому, пора пойти глубже и пбста-
вить вопрос» на чем основаны баптистские рассуждения о двух
сферах, почему они постоянно воспроизводятся в современной
религиозной проповеди.
т! Перэыц Всероссийский съезд кружков баптистской дюледежи, юно*
шей и девиц. Роста»«на-Дену, Т909, стр. 68.
2 Т 9 м же.
* ««Вестник спасения», 1966, №,2 (14), стр. 43.
2$

Чаще всего можно услышать мнение, что это результат
«приспособления» богословов, которые «маневрируют» и
«изворачиваются», стремясь дискредитировать науку в
своекорыстных целях. Порой критики религии прежде всего озабочены
тем, чтобы обличить богословов в «принижении» разума, в
проповеди иррационализма и алогизма. Подобные сентенции (в
общем справедливые) еще неглубоко проникают в суть
проблемы, не учитывают характера самосознания верующих. Это,
собственно, очередные вариации на тему «коллективного обмана».'
- Дело в том, что между религией и естествознанием (а
именно оно имеется в виду в подобных рассуждениях 1) имеется
существенное различие в предмете, о котором они высказыва-*
ются, в способе формирования содержания и, в конце концов,
в характере самого этого содержания. Именно этот факт в
искаженной, превратной форме проявляется в богословских
суждениях. Разумеется, последние могут использоваться для того,
чтобы парализовать критические аргументы ученых в адрес
религии, больше того, этот мотив является одним из основных
при формулировании подобных идей. Однако к данной цели,
естественной для защитника религии, он идет вполне
определенным путем — воспроизводя специфические особенности
религии в том искаженном виде, как они представляются
верующему уму. Когда баптистский проповедник говорит, что к вере
нельзя прийти «холодным, анализирующим умом, то он, в
сущности, фиксирует реальный факт: религиозная вера не
возникает как продукт чисто интеллектуальной деятельности 2. Другое
дело — он дает ненаучное объяснение этому процессу,
связывая его с воздействием «святого духа». Так же обстоит дело с
богословскими идеями относительно различных «сфер».
Отправные положения на этот счет были высказаны нами
раньше. Речь шла о специфическом* механизме формирования
религиозной идеологии в сравнении с наукой. Развиваясь,
естествознание постепенно - разрабатывает свои методы точного
исследования объекта, принципы подхода к изучаемым
явлениям, строгие внутренние критерии, специфический научный
язык и т. д. Всем этим сложным инструментарием научного
исследования владеют ученые, которые и осуществляют
развитие науки. Для неспециалистов естествознание выступает в
виде неких готовых положений, формул, законов, которые он
1 В намеренном сужении пондтия «наука» и исключении из него
социальной проблематики заключается один из главных теоретических
пороков баптистских' р-ассуждеяий\~ Но- об этом мы еще будем говорить.
2 Отметим и такое высказывание: «...Для верующего не. имеют
никакого значения доказательства бытия бога, так как бытие бога
непосредственно дано в сознадии -верующего христианина» («Утренняя звезда»,
1914, № 16). Что ж, по-своему баптистский идеолог драв, и задача
научного исследования заключается в том, чтобы найти, действительный,
механизм формирования,такой веры, t
26

«осваивает» как элемент культуры, достигнутой данным
обществом. При этом для него наука часто выступает либо в виде
технологических рецептов и производственных инструкций,
либо в уже овеществленной форме — как орудия труда, предметы
быта и т. д. Расшифровка мировоззренческой сути того или
иного закона во многом определяется общим воззрением
человека на мир.
На другом уровне и в другом социальном слое возникает
религия. Как отмечалось выше, она не несет функции познания
действительности, а дает лишь определенную «цельную»
формулу ее интерпретации. Иными словами, исходный принцип
обобщения, объединения тех или иных фактов в общие
концептуальные религиозные схемы обусловлен не объективными
закономерностями и взаимосвязями, существующими независимо
от воли и сознания людей, а соотносится со способом
жизнедеятельности людей, с содержанием их «внутреннего»
самочувствования и «переживания» условий своего существования.
Для уяснения специфики религии поучительно
проанализировать существо спора между модернистами и
фундаменталистами, который разгорелся среди зарубежных протестантов в
начале XX века. Модернисты пытались привести положения
Библии в соответствие с «духом времени», выразить ее
содержание в понятиях, приемлемых для научного мышления и тем
самым вывести «священное писание» из-под огня критики.
«Модернистское движение ...это использование методов науки для
того, чтобы найти, установить и использовать вечные и
незыблемые ценности, присущие ортодоксии, в соответствии с
нуждами современного мира» *. В частности, они пытались
библейский рассказ о «сотворении мира» примирить с новейшей
космологией, а миф о «сотворении человека»—с эволюционной
теорией, пытались рационально истолковать библейские чудеса
и т. д. Эта благочестивая затея поразительно наивна и была
заведомо обречена на неуспех.
Модернисты, собственно говоря, провозглашают такой
подход: божественными признаются лишь те положения Библии,
которые так или иначе могут быть согласованы с наукой, в
противном случае их нужно отнести за счет несовершенства
«человеческой» формы изложения и дать им иносказательное
толкование 2. За этим стремлением скрывается полное непонимание
сути религии, самого механизма формирования ее
принципиального содержания. Науке «противоречат» не отдельные поло-
1 Sh. Mathews. The Faith of Modernism. N. Y, 1924, p. 23.
2 Мы подошли к традиционной проблеме христианского богословия о
«вербальном» и «невербальном» характере содержания Библии. Здесь мы
не будем останавливаться на ней. См. об этом: Л. Н. Митрохин.
Баптизм. М, Политиздат, 1966, стр. 96; Э. Г. Филимонов.
Традиции, религиозного либерализма в современ-ном баптизме. — «Вопросы
научного атеизма», вып. 2. М., «Мысль»» 1966,
27

жения Библии; сама религиозная идеология в принципе носит
ненаучный характер.
Христианство — не продукт «философствующего ума», не
метод (пусть даже неправильный) теоретического решения
некоторых проблем. Оно отразило социальный опыт,
«внутренние» настроения, мироощущение людей, в значительной мере
иррациональные и подсознательные. Его «логичность»
обеспечивается не строгим следованием требованиям разума и нормам
логики, а цельностью социального опыта, единообразием
«самочувствования», переживаниями людей в определенной
жизненной обстановке. И его фрагменты не могут быть обоснованы
с позиций рационализма, не могут быть согласованы с
критериями науки.
Здесь, правда, имеется одна тонкость. Теологи по-своему
«обрабатывают» это изначальное содержание религии,
стремятся придать ему вид стройной концептуальной системы,
объявляют ее «богословской наукой». И в определенной мере —
если говорить о внешнем виде — им это удается. Отсюда
иллюзия, которую мы отмечали. Но всякая попытка последовательно
применить критерии разума к анализу религиозных концепций
рано или поздно наталкивается на такой «глубинный» пласт,
который невозможно выразить и объяснить в рациональных
категориях. Например, «рядовой» верующий без труда
усваивает догмат о всемогуществе бога и свободной воле человека, —
эти две стороны согласуются в деморализованном человеческом
сознании. Но всякая попытка «просвещенного богослова»
рационально объяснить этот догмат, провести «разумное»
разграничение между двумя его компонентами сразу же выявляет
антиномический характер христианской концепции. Это показала
вся история христианской апологетики.
Правда, история христианства полна самых ожесточенных
споров по поводу толкования тех или иных догматов, споров,
которые часто кончались казнью одной из дискутировавших
сторон. Но они вызывались не стремлением дать
«рациональное», наиболее «разумное» толкование христианских положений.
Речь шла о защите определенных социально-классовых
позиций, об идеологической борьбе, которая принимала религиозную
оболочку. Таковы в конечном счете и причины вековой борьбы
религии и науки, хотя с внешней стороны она выступает как
слор об «истинном» понимании закономерности развития
природы и общества. Нетрудно обнаружить причины подобной
мистификации.
РеАИШЯ — это цельное, «законченное» мировоззрение; она
Предлагает свою интерпретацию действительности, суммируя,
объединяя, «перерабатывая» взгляды, настроения,
представления, существующие на данной ступени развития общества.
Таким образом, верующий постоянно соотносит со своей верой
меняющиеся знания о природе, интегрирует их в общей
религией

озной концепции. Характер этой интеграции своеобразен. В
рамках религии естественнонаучные положения
рассматриваются не с точки зрения их объективной «истинности» или
ориентированности на объективный мир, а берутся в их отношении к
уже «сложившимся» религиозным концепциям. Они, таким
образом, начинают вести «вторую жизнь», выступая как
фрагмент идеологии, развитие которой подчиняется другим законам,
нежели процесс научного знания.
Известно, что Ветхий завет включил в себя определенные
исторически преходящие представления людей о законах
внешнего мира (геоцентрическая система, создание человека,
«твердь небесная» и т. д.). Но теперь эти представления
приобретают иной вид: верующий должен рассматривать их не как
преходящие человеческие знания, а как абсолютную
божественную мудрость, данную от «века» и навсегда. Та же
геоцентрическая система, или представление о сотворении человека здесь
фигурирует уже не как фрагмент знания о внешнем мире, а как
составная часть определенной идеологической программы,
обусловленной конкретными социально-политическими принципами.
И уже здесь таится зародыш неизбежного конфликта.
Представления о мире — истинные или ложные — в рамках науки могут
безболезненно заменяться одно другим, не приобретая
социальной остроты. Однако идеология развивается по другим
законам. Она имеет влияние не потому, что истинно отражает «что-
то», но потому, что соответствует мироощущению
определенных социальных сил, их политическим интересам. Отсюда в
процессе своего развития научное знание неизбежно вступает
в конфликт с господствующей в обществе идеологией,
оформившейся в религиозной оболочке. Острота этого конфликта
подогревается одной специфической чертой религии.
Религия претендует на абсолютное знание, освященное
божественным авторитетом. Но в роли абсолютной
божественной истины выступают некоторые представления, отразившие
исторически конкретный уровень развития знаний людей о
природе. А поэтому прогресс естествознания оказывается
покушением не то\ько на те или иные конкретно-научные
положения в Библии, но и на сам принцип ее построения, на
авторитет религии и церкви.
Здесь имеется еще одна существенная сторона. Речь идет
о том, что идеология всегда отражает экономические и
политические интересы и сама является орудием определенных
классов, она выступает в форме разнообразных организаций и
социальных институтов, которые подчиняются объективным
законам развития этого общества и тем политическим
противоречиям, которые в нем существуют. В таких условиях,
например, утверждение авторитета религии обусловлено не просто
цеховыми интересами священнослужителей, но и интересами
господствующих классов и защищаются всеми средствами поли-
29

тического и идеологического давления. Создается весьма
разветвленная система защиты религии, ее отдельных положений.
Отсюда нередко покушения на в общем довольно «безобидные»
в научном отношении истины, например геоцентрическую
систему, приобретают социальную остроту. Едва ли нужно
приводить примеры, иллюстрирующие всю жестокость церкви,
расправлявшейся с естествоиспытателями.
Таким образом, в реальной жизни защитникам религии
постоянно приходится иметь дело с данными науки, поскольку
верующие в той или иной мере осведомлены о них.
Потребность построения цельной, беспроигрышной «практической
философии» ставит перед ними задачу интерпретации этих
данных, включения их в общий религиозный контекст. Это
«включение» совершается по законам эволюции религиозной
идеологии, и научные данные интерпретируются в соответствии с ее
установками: берется внешняя словесная оболочка и в нее
вкладывается «новое» содержание. Вопрос о том, в какой мере
такая интерпретация является корректной с точки зрения
критериев науки при этом, разумеется, не встает.
Сказанное выше позволяет понять отношение баптистских
богословов к современному естествознанию, особенности того
«освоения» науки и «приобщения» к культуре, которые
отличают последователей этой церкви.
Баптизм
и современное естествознание
ЛЛ дним из наиболее острых пунктов столкновения естествен-
^' нонаучного знания и христианской концепции является
вопрос о происхождении человека. Это, вообще говоря, далеко не
случайно. Дело в том, что защитники христианства пытаются
найти хотя бы внешне убедительные аргументы и положения,
«примиряющие», например, учение Коперника, учение геологии,
астрономии с библейскими текстами. В данном же случае
вопрос стоит ребром: дарвинизм прямо и бесповоротно отвергает
один из центральных мифов Библии — положение о
сотворении человека богом. Здесь невозможны никакие реверансы в
сторону эволюционной теории, и в действие приводится вся
система религиозной фальсификации учения Дарвина.
Вопрос об отношении к дарвинизму стал одним из
центральных в той шумной перебранке модернистов и фундаменталистов,
о которой мы уже упоминали. Модернисты подчеркивали
принцип рационализма, бросавшего вызов вере как единственному
способу познания божьего откровения К Создавалось впечатле-
1 См. об этом Э. Г. Филимонов. Традиции религиозною
либерализма в современном баптизме. — «Вопросы научною атеизма», вып. 2.
М., «Мысль», 1966.
30

ние, что лаже Библия, которая считалась окончательным
авторитетом в вопросах веры и жизни, была почти ниспровергнута
открытиями науки.
Эти тенденции вызывали ответные решительные действия
со стороны фундаменталистов* Существенным элементом их
программы была борьба против учения Дарвина. В 1922 году
уже упоминавшийся Э. Маллинз, который в то время был
президентом Южной баптистской конвенции, опубликовал
специальное послание «Наука и религия», в котором протестовал против
«навязывания этой теории (дарвинизма. — Л. М.) умам наших
детей в религиозных и общественных школах, как будто бы она
является определенной и установленной истиной науки 1.
Борьба протестантских теологов против дарвинизма нашла
выражение в нашумевшем на весь мир «обезьяньем процессе», на
котором, кстати сказать, активную роль играли известные
баптистские лидеры Э. Маллинз и В. Брайян. Дарвинизм был
объявлен «вне закона», а учитель Скопе за его преподавание в школе
был осужден. Сокровенную баптистскую мудрость в отношении
эволюционной теории можно выразить в двух словах: не нужно
бояться учения Дарвина, его следует лишь правильно «понять»,
«освоить» на баптистский лад. «Я также не боюсь учения о
происхождении человека, — говорил американский баптистский
богослов Августа Стронг, — и также защищаю его, потому что
когда мы его правильно понимаем, то оно только открывает
нам методы Христа в сотворении мира» 2.
Примерно так же оценивали эволюционное учение идеологи
русского баптизма. «Многие думают, — писал в 1907 году
В. Г. Павлов, — что Библия противоречит науке. Это
неправда. Истинной науке Библия противоречить не может по той
причине, что виновник происхождения Библии и вселенной один и
тот же Бог». Однако, признает Павлов, между наукой и
религией постоянно возникают острые конфликты. В чем же
причины? С точки зрения баптиста, ответ дать не трудно.
Противоречить религии, Библии может лишь «неистинная» наука, наука,
в ложном виде отражающая законы развития внешнего мира.
«Если ученые утверждают, что Земля существует миллионы
лет, а по Библии не более 7—8 тысяч лет, то это лишь их
гипотезы (предположения), а не научные факты. Если Библия
учит, что бог сотворил все виды, а Дарвин утверждает, что они
происходят от одной первобытной клеточки, то ученье его
оспаривается учеными же и не установлено твердыми научными
фактами, а покоится большей частью на гипотезах»3.
1 См. R. To i bet. A. History of the Baptbts. London, 1966, pp.
430-431.
2 В. Иванов, Д. Мазаев. Всемирный конгресс баптистов в
Лондоне в 1905 г., ч. I, стр. 85.
3 «Баптист», 1907, № 4, стр. 10.
31

Здесь ясно выражена основная баптистская идея: любое
утверждение имеет право называться истинной наукой лишь в
той мере, в которой оно соответствует Библии. В противном
случае — это лишь неосновательная «гипотеза», иными словами:
«Когда я читаю статью, я не ставлю Библию в свете этой
статьи, а, наоборот, я ставлю статью в свете Библии, чтобы
судить о ее правде. Та же самая история с проповедью и то же
самое, когда я иногда вижу изречение из университета. Я не
ставлю Библию в свете университета, а ставлю изречение
университета в свете Библии; Библия есть мерило для всего» *.
Подобные обскурантистские идеи отнюдь не стали
достоянием прошлого. Они постоянно воспроизводятся в современной
религиозной проповеди. Примером может служить
упоминавшаяся нами рукопись «Наука и религия». В ней, например,
говорится: «Так называемый дарвинизм (я беру его в самом
ортодоксальном смысле), признающий, что человек посредством
эволюции развился из низшего вида животных, а не является
продуктом творческого акта Божества, оказался только
предположением, гипотезой, уже устарелой и для науки. Эта гипотеза
признана противоречащей не только Библии, но и самой
природе, которая ревниво охраняет чистоту каждого вида и не знает
перехода даже от воробья к ласточке». Данное утверждение
знаменательно. Автор достаточно образованный человек, чтобы
понять — требование перехода «даже» от воробья к ласточке с
точки зрения дарвинизма просто нелепо. Однако здесь
действует «логика» религиозной проповеди, и она приводит к
положениям, носящим уже чисто анекдотический характер. Пытаясь
опровергнуть научную идею о происхождении человека, автор
выдвигает такой, например, «аргумент»: «Неизвестны факты
перехода обезьян в человека. Бывает (!) скорее обратное — в
порядке вырождения. Ср. любопытную мысль, высказанную
Магометом в Коране: некоторых людей за их грех Бог
превратил в обезьян».
Автор пытается создать некую универсальную схему
защиты религиозной позиции. Он признает, что мнение о
несовместимости религии и науки имеет широкое распространение.
Почему? Дело оказывается в том, что господствует
«полузнание», искажение подлинного понимания и науки, и религии.
Во-первых, это «неправомерные претензии науки на раскрытие
1 В, Иванов, Д Мазаев. Всемирный конгресс баптистов в
Лондоне в 1905 году, ч. III, стр. 224. Отметив, что подобные идеи
постоянно высказываются современными баптистскими авторитетами. Билл
Грэм, например, пишет: «Человек яв\яется точно тем, что о нем говорит
Библия. Ход человеческих событий развивается точно та.к, как предсказал'
Христос. Как на христианина, на меня не ложится обязанность пытаться
примирять учение Библии с современной философией. Истина Библии не
является параллельной человеческому мнению о каком-либо поколении,
она обычно противостоит ему! Мы должны быть не подражателями, а
свидетелями» (Billy G r a h a m. World Aflame Tadworth, 1965, р 15).
32

объективных истин — об этом мы уже говорили. Второе наше
заблуждение заключается в гом, что мы смешиваем науку с
мнениями ученых... И возможность этих противоречий оттого и
происходит, что эти мнения, отражающие не столько
объективную природу, сколько вкусы ученых, простираются в ту
запредельную для науки область, где начинается простор и для веры
и для суеверия». Какие же критерии он вводит для различия
подлинного содержания науки и субъективных мнений ученых?
Критерий довольно знакомый: поскольку дарвинизм
противоречит Библии, он представляет не науку, а лишь мнение ученых,
противоречащее научно установленным фактам. А отсюда
истиной объявляются те же мнения ученых, но лишь тех, кто
выступал против учения Дарвина. Так автор пытается оспаривать
подлинность останков гейдельбергского человека, найденного
Е. Дюбуа, хотя этот факт ныне является общепризнанным в
научных кругах. Он охотно ссылается на суждения Вирхова,
известного противника эволюционной теории: «...знаменитый
берлинский анатом Вирхов считает это совершенно
недоказанным, сомневаясь даже в принадлежности одному организму
костей, найденных на расстоянии 15 метров». Вирхов,
оказывается, разоблачил и пресловутый «неандертальский череп и
в результате» подтвердил факт, указанный в Библии, что
«виды фиксированы», замкнуты и что старания отстоять дарвинизм
этого рода подобны попыткам утопающего, который хватается
за соломинку. Вирхов говорит: «Попытка найти переход от
животного к человеку привела к полной неудаче».
Однако уже здесь мы можем констатировать своеобразную
черту рассуждений религиозных авторов, так сказать,
несовпадение формы и содержания. По существу — это защита
религии против науки, причем защита как определенного,
специфического типа познания. По форме — это попытка представить
научную деятельность как разновидность деятельности
религиозной и опровергнуть атеизм доводами псевдонаучного характера,
по форме — защита двух сфер и противопоставление истин
«божественных» и истин «человеческих», по существу — попытка
рассмотреть человеческие истины как низший тип истин
«божественных». Иными словами, богослов не просто опровергает
научные положения как противоречащие религии, он пытается
доказать, что они не удовлетворяют критериям «истинной»
науки.
Можно довольно четко выявить социально-исторические
причины, обусловившие такую противоречивость.
В процессе развития буржуазного общества человек все
более оказывался жертвой проявления стихийных сил, во все
более массовых масштабах подавляются творческие
способности людей, которые утрачивают способность выразить свою
индивидуальность в общественно-организованных формах
деятельности. Это известное явление, получившее наименование
33

«отчуждение», и Марксу принадлежит приоритет в его анализе.
Возникало представление об особой сфере социального бытия»
недоступной контролю людей, а видимые явления рассматрира-
лись как система чисто «внешних», утилитарных отношений.
Отсюда идея о том, что рациональное познание, наука,
которая сама рыступает как «отчужденная» сила, способны дать
лишь описание фактов, но в принципе не могут раскрыть
многомерный смысл человеческого существования, который
доступен лишь внерациональному интуитивному озарению.
Мы уже говорили, что развитие науки, начиная с XVII
века, было вызвано потребностями освоения и регуляции
материальных элементов социальной деятельности. Тогда дело
ограничивалось преимущественно естественнонаучным знанием.
Сейчас эта потребность связана с широкими сферами
социальной деятельности, требует изучения различных элементов
развитого общества. Отсюда бурное развитие различных
прикладных, инженерных разделов социологии.
Потребность в научной ориентации проявляется и в
индивидуальной, прежде всего трудовой, деятельности. Труд,
человека носит сознательный, целесообразный характер. Стремясь
к заранее намеченному изменению предмета труда, человек,
отмечал Маркс, «осуществляет вместе с тем и свою
сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его
действий и которой он должен подчинить свою волю». Но
«характер действий» человека во многом определяется и
объективными, материальными веществами, с которыми он
оперирует. Среди них все больший удельный вес занимают
продукты прежней предметной деятельности, материализированного
знания, которое утилизировано в виде орудий труда,
организации производства и т. д. Осуществление «сознательной
цели» требует «распредмечивания» этих знаний, ясного
представления об объективных свойствах вещей. Таким образом,
научная ориентация оказывается существенным элементом
трудовой деятельности, непосредственно сплетается с ценностной
ориентацией, стимулирующей эту деятельность. К, тому же — и
это общепризнано, — современное производство во все большей
мере требует заинтересованного, творческого отношения к
труду. Такого рода универсальную систему регуляции
человеческого поведения, как бы синтезирующей научный и ценностный
подход, и пытается создать теолог. В этом - плане его
рассуждения выступают как антипод научной философии. Данную
установку Геология реализует в целом ряде утверждений
(например, о религиозном происхождении истинной нравственности,
о неспособности науки дать ответ на вопрос о смысле жизни
и т. д.). Сейчас же речь идет о сходстве целей и мотивов
религиозного и научного познания-
С одной стороны, по уверениям баптйстрв, наука,
.противоречащая Библии, — это щаткая гипотеза, продукт человеческого
34

ума, отравленного грехом. Однако имеется «истинная» наука,
и она органически связана с религией. Реализуя собственные
внутренние принципы, такая наука неизбежно ведет к
религии, в которой она находит ответ на свои наиболее
фундаментальные проблемы. Эта мысль уже встречалась в рассуждениях
Коулсона. Она четко высказывается в рукописи «Наука и
религия»: наука приводит к религии, говорится здесь, «она
ставит те же самые вопросы, на которые отвечает религия. Она по
закону причинности приводит нас к первопричине мира, а
религия отвечает, кто является этой творческой Первопричиной
не только мира, но и человечества». Короче говоря, «научное
мышление доказывает, что должен быть бог, а религия — Его
открывает и сообщает с Ним. Наука доказывает необходимость
Его бытия логически, эстетика показывает идеальное бытие в
образах, а религия соединяет, приводит в общение с Богом».
Религия — движет науку, а наука оправдывает религию,
получает от нее отвег на вопросы, которые она сама решить не в
состоянии, — такова идея богослова.
Отсюда понятен переход к мысли, которая в настоящее
время постоянно встречается в рассуждениях защитников
баптизма. «Не потому ли честь великих открытий и изобретений
принадлежит тем, которые были и великими учеными и
великими христианами... Самые качества упорного исследования —
самоотверженный труд, вера в конечный результат, смирение
являются более всего продуктами религии». Идея о том, что
прогресс «истинной» науки есть, в сущности, реализация
библейских положений, без обиняков выражена и в рукописном
сочинении «Есть ли бог», которое входит в обязательный
реестр современной баптистской р>кописной литературы. Там
сказано: «Вы говорите, что... безбожники создали земные светила*
Я замечу, что не вы создали земные светила, а мы, христиане,
их создали, ибо американец Эдисон—изобретатель первой
электрической лампочки был глубоко верующим человеком». И
далее формулируется общий принцип, который и передает
заветную баптистскую идею: «Все лучшее в науке, самые тонкие
открытия были созданы людьми, имевшими страх божий».
Ф^кты, когда в роли защитников религии, или по
меньшей мере ее сторонников, выступали крупные
естествоиспытатели, образуют «золотой фонд» баптистской аргументации.
Богословы охотно многозначительно упоминают выдающихся ес-
стествоиспытателей, писателей, поэтов, которые «в
величественном восторге преклонялись гаеред Библией». Примером too-
жет служить рукописное баптистское стихотворение «Наследие
и традиции наших классиков. Есть бог». Автор пытается
доказать, что вера в бога является традицией русской культуры и
все крупнейшие писатели были верующими. «Наш русский
гений Ломоносов науку с верой совмещал». Пушкин писал музе
как подружке: «Послушна воле божьей будь», «Лермонтов был
35

сам уверен, что есть и будет божий суд», «И сеять вечность
звал Некрасов» и т. д.
Не будем уточнять реестр верующих писателей и ученых.
Впрочем, очевидно, что немало имен попали в него без всяких
к тому оснований. Факт остается фактом — немало
выдающихся ученых прошлого и настоящего — верующие люди, и
напоминание о таких случаях — излюбленный сюжет теологов в
полемике с атеистами. Логика первых ясна. «Вы говорите, что
религия — прод>кт невежества, неосведомленности, удел
неграмотных и малообразованных людей. Но как вы тогда объясните
тот факт, что, например, Паскаль, Ньютон, Планк были
верующими людьми?» Такой довод производит впечатление не
только на верующих, но порой и на атеистов, которые главные
свои усилия направляют на то, чтобы доказать фактическую
неточность таких заявлений. Ньютон, Эйнштейн, Планк и
другие, говорится в таком случае, «не совсем», «формально», «не
ортодоксально», «с большими оговорками» верили в бога.
Разумеется, подобные биографические справки крайне
нужны: религиозные авторы часто совершенно бесцеремонно
обращаются с историческими фактами, приписывая к религии
многих выдающихся ученых и писателей без всяких на то
оснований. Примером может служить приведенная выше
баптистская рукопись. Объявлять Пушкина или Некрасова верующими
людьми — значит спекулировать на неосведомленности своей
аудитории. Поэтому необходимо восстановить историческую
правду, показать действительное отношение того или иного
писателя или ученого к религии.
Вместе с тем следует твердо договориться: сам по себе факт
религиозности того или иного ученого ничего
компрометирующего для науки не представляет и ни в какой мере об
«истинности» религии не свидетельствует. Именно в этом
направлении, на наш взгляд, должна развиваться научная аргументация
против подобных доводов защитников религии.
Попробуем разобрать эту проблему в общей
принципиальной форме. Многочисленные данные говорят о том, что процент
верующих среди крупных ученых гораздо ниже, чем среди
ученых вообще и тем более чем среди других социальных
слоев. В этой связи можно сослаться на широко известные
исследования американского ученого Джемса Леуба, который
дважды (в 1914 и 1933 гг.) выяснял отношение американских
ученых к религии. Данные опроса оказались весьма
красноречивыми *.
На основании этих данных можно сделать вывод, во-первых,
о том, что среди крупных ученых вера в бога встречается ре-
1 См. I. Н. Leuba. The Reformation of the Churches. Boston. 1950,
W>. 32-33.
36

Ученые, верующие в бога
Физики
Биологи
Социологи
Психологи
Менее выдающиеся
1914
50
39
29
32
1933
43
31
30
,з
Более выдающиеся
1914
35
17
12
"
1933
17
12
13
12
же, чем среди остальных, и, во-вторых, что за период с 1919 по
1933 год процент верующих ученых заметно снизился:
Но эти данные одновременно говорят и о том, что среди
ученых, даже выдающихся, имеются верующие люди, и этот
факт требует добросовестного объяснения.
Подобного рода факты не случайно вызывают повышенный
интерес. Видимо, все еще дает о себе знать традиция прежнего
просветительского взгляда на религию. Он как-то проще,
«нагляднее» и, как порой кажется, наиболее приличествует
атеистической «воинственности». Отсюда представление о религии
как форме невежества, синониме необразованности
удерживается где-то в подсознании, в эмоциональном отношении к ней.
Приведенные выше факты никак несовместимы с подобными
представлениями, а поэтому вызывают чуть ли не
инстинктивное желание их опровергнуть во имя сохранения привычной
концепции. Отсюда и довольно любопытная ситуация — факты,
которые могли бы быть наглядной иллюстрацией научного
понимания религии, воспринимаются критиком религии как
«неудобные», как некие «досадные» срывы и «уклонения» от
общего правила, как ситуации, ставящие его в оборонительную
позу.
Между тем в свете диалектико-материалистического
понимания социальной природы религии подобного рода факты не
просто «объяснимы», они, строго говоря, естественны.
Отношение человека к религии, говорили мы, в принципе зависит не
от меры его приобщенности к научным знаниям и
определяются не в рамках отношения «человек—естествознание».
Решающая роль здесь принадлежит собственному социальному
опыту, который отражает особенности его индивидуальной судьбы,
его социально-политическую позицию, характер воспитания
и т. д. Мировоззрение ученого, а оно определяет его отношение
к религиозным концепциям, формируется не только под
влиянием науки. И ничего удивительного нет, что в обстановке
засилья официальной религиозной идеологии общее
представление людей о характере социального процесса, о месте и роли в
»ем человека, о природе нравственных ценностей формируется
под влиянием религиозных концепций. К тому же от человека
37

требуются разные качества в зависимости от того, идет ли
речь о новаторстве в сфере специальной науки или о
способности противостоять общепринятым идеологическим нормам,
общественному мнению и привычным взглядам своих родных и
близких. Известно, что многие естествоиспытатели, хотя и не
разделяли религиозных убеждений, остерегались публично
выступать против них.
Идея о том, что «истинная» наука не противоречит
христианству, проявляется и в другой форме — в попытках доказать,
будто Библия предвосхищает многие важнейшие научные от*
крытия. При этом ее содержание истолковывается в
современно звучащих терминах. Общая идея на этот счет такова: «Если
теология иногда мешает нам признавать геологические данные,
то Библия находится в согласии со всеми фактами природы и,
следовательно, с наукой, открывающей эти факты». Создана
сложная система доказательств того, что такое согласие
существует. Тдк, в рукописи «Наука и религия» говорится
относительно рассуждения Библии о 6 днях творения: «Ясно, что
слово «день» здесь употреблено не в обычном смысле 24-часо-
в,ого промежутка, а в значении «периода». На том же
настаивает журнал «Братский вестник», утверждая, что дни творения
нужно понимать не в «человеческом» смысле (как сутки,
состоящие из 24 часов), а в особом «божественном» значении —
как неопределенные промежутки времени» *.
Как, например, согласовать тот факт, что, по
Библии, уже в первый день был свет, а солнце было
создано лишь на четвертый день? Оказывается, несложно: «Ибо
уже Гершель доказал, что первоначально существовала
световая туманность, а солнце, созданное в четвертый день,
представляло собой центр, собиравший разлитую в пространстве
световую энергию». Стремясь «научно» оформить положение
священного писания о том, что бог сначала сотворил
растения, а потом солнце, они заявляют: в то время «земля была
покрыта тонкой корой, через которую проходило внутреннее
тепло, необходимое для жизни растений» 2. Но, повторяем, это
вынужденное, чисто внешнее «усвоение» науки. И понять это
нам помогает брошюра «Бог или природа», о которой мы
упоминали в самом начале.
Она начинается словами: «В наш век глубокого
материализма стало модным отрицание бога. Атеизм глубоко
внедрился не только в умах малообразованных, но и людей так назы-
1 «Братский вестник», 1956, № 5, стр. 42. Отметим, что ничего
особо «нового» в таком аргументе нет. Он встречается уже в трудах «отцов
церкви».
2 «Братский вестник», 1947, стр. 19.
38

ваемых высокообразованных, которые, пользуясь своим дипло*
мом, претендуют на абсолютную истину, которую, как они ут-^
верждают, нашли в материализме» *. Между тем, продолжает
автор, «достижения науки и техники XX века нас еще больше
убеждают и укрепляют в вере»2. Собственно доказательству
этой идей и подчинено все содержание брошюры. Разумеется,
в рамках строго логичного рассуждения такое намерение не
имеет никаких перспектив. Отсюда — неизбежные софизмы,
передержки, ставка на чисто театральные эффекты и
неосведомленность читателей. Но для нас брошюра представляет
исключительный интерес как своего рода «классический» образец
интерпретации науки, выполненный далеко не рядовым
верующим.
Брошюра строится в обычной для баптистов манере — как
рассказ об имевшем место событии, из которого выводится
определенная «мораль» для читателя. С одной стороны,
фигурирует «профессор» — олицетворение «образованного», научного
мира, а с другой — автор, так сказать, лирический герой,
который защищает взгляды бесхитростного баптиста, по ходу дела
«просветляя» и самого профессора, и притихшую аудиторию.
Вначале нападает профессор: «Я удивляюсь, что вы
человек, кажется, довольно развитый, живя в XX веке, веке
радио и электричества, в веке науки и техники, верите еще в
какого-то Бога, где-то за облаками находящегося, которого
никто никогда не видел; ведь это же есть суеверие и фанатизм,
в которые могут верить только неграмотные старушки, да
малые дети, но как вы можете верить в подобную глупость?
Зачем вам искать чудеса и приписывать их Богу, когда наука в
наш век достигла таких успехов, что человек может говорить
с человеком по радио на расстоянии нескольких тысяч
километров и даже видеть лицо говорящего человека»3. Отметим,
что эта тирада составлена как обобщенное критическое
замечание «ученых» в адрес баптизма, а поэтому «опровержение» ее
должно восприниматься читателем как удар по науке в целом.
Рассказчик сразу же перехватывает инициативу: «Кто же,
по-вашему, создал мир и человека? — говорю я. — Все создала
природа! — сказал он. — Но вы же, — говорю я, — только что
заявили, что вы абсолютно ни во что не верите, а теперь
говорите, что все создала природа и верите в природу. Таким
образом, вы сами заявляете, что вы человек верующий. ...Мы оба
верующие, но предмет веры у нас разный. Я верю в разумную,
живую творческую силу, которую называю Богом, а вы верите
в неодушевленную, немьтслящую материю. Где же фанатизм
1 Бог или природа (рукопись), стр. 1.
2 Т а м же, стр. 2.
3 Т а м же стр. 1—2.
3*

и суеверие: у нас ли, верующих в бога, или у вас, верующих
в природу?» х.
Что же, полдела сделано, сделано в типичной для
баптизма манере «освоения» науки.
Все существеннейшие характеристики метода научного
исследования отбрасываются, утверждения науки
воспроизводятся в заведомо искаженном, оглупленном виде и
приравниваются к вере. Дальнейшая оценка науки идет по законам
религиозного сознания — во что «разумнее» верить. Исход такого
единоборства предрешен: с точки зрения представлений
верующего (а именно ему адресована данная брошюра),
действительно «разумнее» верить в одушевленного бога, чем в
«неодушевленную материю».
Но, разумеется, никакого касательства к науке дальнейшие
рассуждения не имеют — это апелляция к предрассудкам
религиозного ума, которые выдаются за достовернейшее
проявление «разума»: «Где же тут логика, чтобы предмет или целая
совокупность предметов могли сами собой создаться? Ведь
всякому школьнику известно, что не бывает следствия без
причины, прежде причина, а потом следствие, а вы отвечаете, что
в создании природы и причин не требуется, а просто природа
сама собой сосдалася как будто она имела волю и решила сама
себя создать! Могло ли это быть и можно ли этому поверить?
Не будет ли такая вера суеверием и фанатизмом»? 2.
Дальше приведено развернутое рассуждение,
воспроизводящее телеологические представления, причем на самом
примитивном уровне. «Если природа создала то, что как раз нам нужно,
то она, наверное, знала, что нам нужно. Следовательно, она
мыслила, и не иначе. А если она мыслила, то она есть
существо мыслящее; а если она существо мыслящее, то она есть
личность» 3. Это проявляется, например, в том, что солнце
поднимает воды столько, «сколько нужно, ни меньше, ни больше,
ибо если поднимет больше, то может произойти потоп, а
если меньше, произойдет засуха и все сгорит на земле» 4.
«Разумность» сказывается и в распределении тепла на земле. Его
столько, чтобы все не погибло ни от жары, ни от холода» «С
этой целью оно, солнце, удалено от земли на такое
расстояние, какое нужно для развития жизни на земле. Если бы наша
планета приблизилась к солнцу за указанные ей пределы
вселенной движения, то она бы вспыхнула как порошинка, или
если бы земля удалилась от солнца, вся жизнь на земле
погибла бы от холода» 5.
Стоит отметить еще одну любопытную черту подобных до*
1 Нот или природа, стр. 2—3.
2 Там же, стр. 3.
3 Там же, стр. 4.
4 Там же, стр. 5.
* Там же.
4Ф

кументов — назойливое употребление модных научных термин-
нов. Баптист «размышляет» как бы беспристрастно.
Характерно такое, например, рассуждение: «По-видимому, Великий
Зодчий Творец мира также пользовался математикой и физикой
и дал нам способность числового измерения пространства,
времени и веса. Все эти факты говорят о разумности и целесроб-
разности творчества, а разумно может творить только разум и
целесообразно может быть творчество тогда, когда Творец
знает, что ему нужно» !.
Подобное всезнайство и эрудицию сменяют доводы, непо-
средственно апеллирующие к житейской мудрости обывателя:
«...для чего глаза, если нет света! Для чего желудок, если
нет пищи! Для чего часы — солнце, чтобы измерять время!
Для чего свет солнца? Для того, чтобы мы могли дышать.
Для чего солнце создает осадки? Для того, чтобы полить
землю и для того, чтобы посредством воды, света и тепла
произрастить пищу всему органическому миру земли»2. После
этого формулируется категорический вывод: «...вера в бога не
есть суеверие и фанатизм ...она основана на неопровержимых
доводах разума, на фактах, малую долю которых я вам
привел. Она проверена и подтверждена как научным, так и
духовным опытом, а самое главное, она основана на прямом
Божественном откровении, написанном пророками и апостолами»3.
Как можно было видеть, баптистский полемист пока не
подчеркивал специфически протестантской идеи о
неспособности человека разумом познать бога. Однако, словно
почувствовав упущение, автор начинает подводить слушателей к такому
взгляду. Делается это довольно забавно. «Когда я высказал
все это, он (профессор. — Л. М.) сказал: «По-видимому, есть
какая-то невидимая, непостижимая сила». — «Мы, верующие
в бога, не говорим, что сила постижима... Бог творец
непостижим и непостижимы и неисследуемы его творения, что я
постараюсь вам доказать!» Баптист далее ставит «коварный»
вопрос: «...можете ли вы, ученые люди, измерить пространство и
сказать, есть ли где ему конец и начало? Есть ли на
отдаленных планетах, удаленных на многие миллионы километров,
живые существа? Раз>мны ли они или также (!) ограничены в
мышлении, как мы, люди?» Нет, отвечает он, ибо «есть много
и мъюго еще для людей науки непознаваемого и совершенно
недоступного к познанию». Ученые, продолжает он, например,
не способны понять и создать простое маковое зерно, и таких
чудес ъ природе множество. И далее, не давая профессору
прийти в себя, он окончательно добивает его своей эрудицией:
Бог или природа, стр. 5.
Там ж е, стр. 7.
Там же, сю. $.
41

«Недаром Кант говорил, что вещь сама в себе познаваема!
(так в рукописи. — Л. М.).
Знакомство с содержанием брошюры позволяет сделать
общи-й вывод о характере подобных сочинений. Конечно, как
попытка «опровержения» науки она бессодержательна. Нет в
Н€Й реального предмета полемики и самой этой полемики. Это
пересказ баптистских идей, оформленный в «научные» терми~
ны. И вместе с тем в брошюре имеется вполне реальное
содержание: она имеет свою строгую логику и цельность. Это
цельность определенного мироощущения, «чувствования»
жизни, которое стоит за всеми этими косноязычными фраза*ми.
Кстати сказать, в брошюре имеется красноречивая
характеристика на этот счет: «Мы, люди, все иждивенцы, так как, придя
в мир, мы ничего не приносим, а всем пользуемся. Мы живем
в доме Его, пользуемся дарами, освещением, отоплением, водой,
пищей и многими другими, и вообще вся жизнь зависит от
него. ...Верующий человек душой своей чувствует и ощущает
Бога в сердце своем как малое дитя, не имея еще ясного
сознания, находясь в руках своей матери и питаясь ее грудью,
чувствует заботу и попечение своей матери...» 1.
Было бы, разумеется, несправедливо упрекать баптистов в
буквальном иждивенчестве: обычно они трудятся в Меру своих
сил, и трудятся, как правило, добросовестно. Но следует
говорить о другом: отношение баптистов к науке (и к культуре в
целом), к социальному творчеству есть позиция
принципиального «духовного» иждивенчества, при котором человек не желает
приобщиться к творческому духу и сути науки, к ее
производству. Наука для них — набор отдельных положений, между
собой не связанных. И он осваивает ее по-своему: берет те
положения, которые ему нужны для «подтверждения» своей
веры.
Отсюда поразительная беззаботность и полный произвол в
интерпретации научных положений. Приведу запись беседы с
баптисткой. Она говорила: «Все совершается так, как сказано в
Библии. Слышала я, правда, что некоторые ученые говорят,
будто человек произошел от обезьяны. Да вот и по радио
говорили об этом. А мы между собой так рассудили: почему же
тогда в зоопарке сейчас обезьяны рожают обезьян, а не
людей?» Этот довод (мы уже встречали его в рукописи «Наука
и религия») совершенно нелеп. Но он поразительно точно
передает отношение баптиста к науке, его готовность опровергать
ее достижения, а поэтому с ним приходится сталкиваться в
самых различных общинах 2.
1 Бог или природа, стр. 13.
2 Отношение баптистов к науке во многом совпадает со взглядами
представителей других протестантских церквей, существующих в нашей
стране. Приведем, например, высказывание И. Е Воронаева — основателя
главной ветви пятидесятничества. «Наука Христа,— писал он,—превос-
42

Да, баптистские проповедники нередко призывают
верующих поднимать свой «культурный уровень», осваивать
истинную науку. А что может баптист позаимствовать из нее?
Отнюдь не существо научных теорий, не творческий
исследовательский пафос. Но он может «освоить» отдельные выражения,
образы, термины и вложить в них свою филистерскую премудр
рость, удостоверяя, чго тоже живет в двадцатом веке, тоже
«слыхал» о прогрессе. Этим и объясняется знакомая нам
неуемная страсть к употреблению модных, мудреных словечек. В
баптистских проповедях (мы берем примеры из «Братского
вестника») жизнь сравнивается с прессом, а страдания с
«драгоценным розовым маслом», которое можно получить только
«под большим давлением», творение богом света изображается,
как «превращение мельчайших пылинок света в волны света»;
пресвитеров призывают давать «высококалорийные проповеди»,
а небеса изображаются в виде образцово налаженной
канцелярии, где каждый проситель получит ответ, который он
заслужил, здесь говорят о «вольтах электричества», о горе как
«духовных штангах», крайне полезных для упражнения. • Христос
объявляется «самым полезным витамином» для людей, а
человека сравнивают с «радиостанцией, передающей в
божественный эфир свои чувства», и т. д. и т. п.
Баптистская
концепция общества
До сих пор мы в основном рассматривали взаимоотношение
баптизма и естествознания: именно оно обычно имеется в
виду, когда говорят о борьбе науки и религии. Такая традиция
сложилась исторически. До Маркса не существовало научного
понимания истории, и атеисты обычно апеллировали к
естествознанию, которое олицетворяло для них строго научное
мышление. Марксизм существенно изменил понимание и содержание
этой проблемы. В частности, было выявлено одно
принципиальное обстоятельство. Суть религии составляет определенная
интерпретация жизни общества, места человека в общественно-
историческом процессе, характера формирования и действия его
индивидуальных убеждений и моральных принципов. Именно
ходит все науки. Никто не отвращается от Библии потому только, что она
не книга ученого, но книга мудрости, она полнее наук. Хочешь ли ты
изучить астрономию^ Здесь есть она. Библия расскажет тебе о солнце
правды и о Вифлеемской звезде. Хочешь ли ты учиться ботанике? Здесь-
повествуется о знаменитом растении, о нарциссе Саронском, о лилиях
полевых. Влечет ли тебя к геологии или минера \огии? Ты можешь
изучить их здесь» (Цит. по кн.: ^Вопросы научного атеизма», .вып. 2. М.,
стр. 277). В этой связи см. статьи В. Д. Гражд^на «Пятидесятнияество
и современнрсть» в R И. Лентина. «Адвентисты седьмого дня и наука»,
помещенные в том же выпуске «Вопросов научного атеизма».
4J

здесь пролегает главный фронт борьбы между религией и
научным знанием.
Сама по себе проблема баптистского понимания общества
весьма многогранна. Она включает, например, сравнительный
анализ научного и богословского понимания происхождения и
социальной роли религии, вопрос об отличии религиозной
идеологии от научного знания и т. д. Некоторые из этих аспектов
мы разбирали выше. Сейчас же остановимся на той
интерпретации, которую баптизм дает общественно-историческому
процессу и путям достижения социального прогресса !.
Маркс первый сумел объяснить социальные закономерности
безотносительно к тому, как и в каком виде они осознаются и
воспринимаются людьми. Материалистическое понимание
общества было достигнуто в результате применения * точного
аппарата научного исследования, выделения существенных
социальных связей и зависимостей, выявления сущности и йнешиих
форм ее выражения, прослеживания исторических форм
проявления фундаментальных социологических законов и т. д.
Анализируя общество как целостную саморазвивающуюся систему,
Марке показывает, что в условиях капиталистических
отношений у людей, непосредственно вовлеченных в общественную
деятельность, неизбежно возникают ложные, ненаучные
представления о действительной природе развития общества 2. Это то,
что Маркс называет сознанием, «непосредственно вплетенным
в непосредственный язык реальной жизни», «мыслительными
формами практического обихода», «обыденным сознанием»,
«идеологическими формами» и т. д. Научный подход способен
реконструировать эти идеологические образования и объяснить
их содержание, выделив объективные законы развития
общества, особенности его структуры и те рамки и содержание,
которые задаются действующим индивидам. Однако — Маркс
на этом настаивает категорически — нельзя понять
действительных социальных отношений исходя из того, как индивиды
представляют себе эти отношения, поскольку люди не осознают
реальных путей их появления и механизма их происхождения.
Всякая попытка подменить научный анализ этими стихийно
складывающимися превратными представлениями, так или
иначе обобщая их и оформляя в виде «логичной», «рациональной»
системы взглядов, есть лишь закрепление иллюзий, в
искаженном риде- описывающих объективные процессы.
Но именно такого рода «переворачивание» образует способ
формирования* религиозной концепции общества; она питается
представлениями; улавливающими лишь внешнюю сторону со-
1 О религиозной- концепции общества см. Ю. А» Л ев ад* а. Совре-
меннор христианство и социальный .прогресс. М, Соцакгиа. 1j962j
2 Эта проблема подробно анализируется М.. ft. Мамардашвили. в сватье
<*Ана~л*1з сознания в работах Маркса» («Вопросы философии». 1968,
№ б).
44

циальных процессов, тот вид и форму, в которых они
выступают для человека.
Отсюда категории религиозной социологии оказываются
бессодержательными в научном отношении. Например,
христианство вводит понятие «греховности» как ключ к объяснению
социальных коллизий. Но это понятие крайне бедно по
реальному содержанию, поскольку фактически описывает лишь
нравственную ориентацию людей и рассматривает социальные силы
и движения как суммированное поведение отдельных
индивидов. Религия предлагает в качестве основ объяснения общества
мораль человека, которая как бы определяет развитие
общества. Однако моральная ориентация — и об этом мы
говорили — зависит от многих социальных факторов, она является
вторичным продуктом и не может дать ключ к анализу
общественных явлений.
С этим связана одна характерная черта религиозной
интерпретации общества, которая существенно осложняет ее
исследование. Дело в том, что в религии мы не найдем никакого
«объяснения» общества, если под ним иметь в виду выявление
объективных закономерностей. В центре христианской
социологии стоит индивид, который и определяет лицо общества.
Причем индивид характеризуется преимущественно с точки зрения
его нравственного состояния. Тем самым по своему реальному
предмету христианская социология в основном совпадает с
моралью, выступает как нечто производное от учения о путях
«спасения» человека и его «приближения» к богу.
Баптистская концепция общества строится в полном
соответствии с его основными догматическими установками, и
прежде всего с концепцией первородного греха, с учением об
«избранности» к спасению, различением «внешнего» и
«внутреннего» человека и т. д. Буржуазно-индивидуалистическая природа
баптизма наглядно проявляется в том, что за основу развития
общества берется отдельный индивид, который
рассматривается как ключ к пониманию социального процесса. В этом плане
баптизм родствен многим современным течениям буржуазного
философского антропологизма.
Баптизм рассматривает историю общества как результат
развертывания и взаимной борьбы в человеке двух сущностных
начал — греховного, человеческого, исходящего, в конце концов,
от сатаны, и «божественного», праведного, восстановленного
искупительной жертвой Иисуса Христа. Сам человек выступает
как пешка в непостижимой игре сверхъестественных
космических сил. Реальный индивид рассматривается вне
обусловливающих его общественных сил и связей. Конкретность любого
человека интерпретируется не как его историко-социальная
конкретность, а как конкретность его реакции на силы божественные
или сатанинские. Отсюда исходный пункт баптистской
концепции образует абстрактный, вневременной и внеисторнческин
45

индивид. Баптистская концепция общества, как и любая рели*
гиозная концепция, «предполагает религиозного человека как
первичного человека, от которого исходит вся история...» *.
При этом за личность в баптизме признается лишь «внутрен-*
ний» человек, то есть человек «очищенный» от всех «внешних»
(социальных) характеристик и возвращенный к своей
«изначальной» (божественной) природе. «Внутренний» человек рас*
сматривается как некая самоценная и самоопределяющая
субстанция, которая сама по себе содержит все богатство
«духовности» и проецирует ее во внешние отношения. Кстати сказать,
игнорирование человека как социального существа,
определяемого конкретно-историческими связями и отношениями,
используется баптистскими идеологами для того, чтобы претендовать
на некую универсальную схему, одинаково приложимую к
любой исторической эпохе. Однако фактически — это
мистифицированное, превратное отражение реальных общественных
отношений, прежде всего разрыва сущностных связей индивида
с обществом, неизбежного в условиях господства
капиталистических отношений. В анализе этих социальных отношений и
заключается основное в понимании христианской концепции
человека.
Признание индивида в качестве движущей пружины
развития общества неизбежно ставит вопрос о том, чем
определяется поведение самого индивида. Как правило, в «светских»
идеалистических концепциях в этой роли выступают либо
инстинктивные, подсознательные влечения, либо некие идеальные
порывы, идеалы и т. д. Религия имеет некоторые особенности на
этот счет. Прежде всего постулируется всемогущество бога как
творца и управителя всего видимого и невидимого мира. В
этом плане христианская концепция должна быть строго
фаталистической. Она спасается признанием «свободной воли»
человека.
После искупления Христом первородного греха «первых че-
ловеков», по мысли христианства, каждый человек способен
унаследовать ад или рай. Правда, для второго нужно
посредничество церкви. В качестве оселка, на котором проверяется его
благочестивость, выступает земная жизнь. Таким образом,
нравственные свойства людей, их выбор между силами «света»
а «тьмы» оказываются силой, определяющей характер
общества. Поскольку всякая мораль, по мысли христианства, идет
от бога, то изменить ход развития общества и преодолеть
социальное зло Можно лишь на основе нравственного,
самосовершенствования индивидов, на основе евангельской морали.
Отсюда логично вытекает мысль о решающей роли религии и
церкви в развитии общества.
Эта общая христианская формула может наполняться неоди-
1К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т, 3, стр. 39.
46

наковым содержанием. Речь идет о различном понимании
самого механизма нравственного совершенствования людей. Ряд
направлений христианства, например, представители
дореформенного сектантства (молокане, духоборы и др.) утверждали за
человеком способность к самостоятельному нравственному
самосовершенствованию, отвергая потребность в посредничестве
церкви. В том же историческом русле развивалось и
толстовство, проповедовавшее универсальную силу нравственного
самосовершенствования и закона любви. Протестантизм, как мы
видели, выбирает другой вариант: «духовно возродиться»
может лишь человек, «избранный» богом, испытавший
соответствующее воздействие «святого духа». Таковы две тенденции в
христианстве, которые постоянно возникали на разных
исторических этапах: Ориген—Пелагий, Эразм Роттердамский, с
одной стороны, и Августин, Кальвин — с другой. Первая
смотрит на человеческую жизнь как на воспитание, вторая — как на
испытание; первая подчеркивает любовь бога к человеку,
вторая— его «суверенность»; первая в Христе видит прежде
всего учителя, вторая — искупителя; первая настаивает на
имманентном боге, вторая — на боге «трансцендентном»; первая
подчеркивает в человеке «образ божий», вторая — «греховность»;
первая — «свободу воли», вторая — предопределение и т. д.
В этом размежевании баптисты примыкают ко второму
направлению.
Причина социального зла, говорит баптист, коренится не
в характере общественных отношений, а в «греховности»
людей, социальное зло — это институциональная форма
существования этой «греховности»; «моральное бедствие является
корнем всякой социальной проблемы». А поэтому нужно
изменить «внутреннее» нравственное сознание людей, что повлечет
за собой и изменение «внешних» общественных связей.
Но как это возможно? Баптисты отвечают в полном
соответствии с догматической традицией Реформации. Человек,
говорят они, своими силами не способен обрести «истинную»
религиозную веру, на основе которой только и возможно его
нравственное Совершенствование. Это прерогатива бога,
«избирающего» людей к «спасению». Следовательно, на земле
именно церковь, объединяющая «духовно возрожденных
людей», выступает как главная пружина социальных
преобразований. Только от нее «могут и должны происходить те
влияния, которые будут преобразовывать все промышленные и
коммерческие отношения, которые будут захватывать всю
политику и делать ее христианской», что приведет к созданию
«единого Человеческого братства» 1. Но в конечном счете
«духовное возрождение» зависит от бога, а поэтому залогом эффек-
1 В. Иванов, Д. М а з а е в. Всемирный конгресс баптистов в
Лондоне в 1905 году* ч. I, стр. 93.
47

тивности этой программы является вера в то, что бог
подействует на власть предержащих, что Христос может и будет
обращать самых могущественных и самых всесильных деспотов
на земле, чтобы они охотно дали своим народам гражданскую
справедливость и полную свободу.
Если к этому добавить, что баптистские рассуждения по
«социальным проблемам» сопровождались нападками на
научный социализм и революционную деятельность трудящихся, то
их с полным основанием можно расценить как программу
«социальной терапии» и увековечивания буржуазного строя.
Классовая природа баптистской концепции особенно
отчетливо выступила в нашей стране в период подготовки и
проведения Октябрьской социалистической революции, когда
баптистские идеи выдвигались как сознательная альтернатива
революционной практики и идеологии. Рассмотрим эту проблему
подробнее.
Баптистские идеологи признавали наличие социальной
несправедливости в современном обществе. «...Все человечество
вообще — будь оно высококультурно и будь оно совсем
некультурно и почти дико, оно одинаково чувствует на себе какой-то
общий всему человечеству гнет, и этот гнет есть не что иное,
как общечеловеческий грех, который одинаково гнетет и
мучит свякую человеческую душу...» 1. Но, всячески подчеркивая,
что люди находятся в «состоянии постыдного рабства этому
греху», баптистские идеологи выдвигали свой путь социального
переустройства, которое получил у них название «революции
духа». Данный термин, впрочем, не отражает сути этого учения..
Имеется в виду не революционное преобразование социальных
отношений и даже не преобразование «духа» самими людьми,
а их «обращение к Христу», «возрождение свыше».
Мы уже видели, что традиционная христианская
концепция решительно противостоит революционной практике.
Баптизм эту идею формулирует еще резче. Без помощи
божьей, говорит он, человек бессилен преобразовать не только
«внешние» общественные отношения, но и свой «внутренний»
нравственный мир. Есть «строительство божье» и есть
«строительство человеческое»; есть человек «внутренний» и есть
человек «внешний»; успех любого социального преобразования
зависит от состояния «внутреннего» человека, а это уже
компетенция бога. «Как могу я и как может общество находить
внутреннее исцеление и очищение? Никакая человеческая душа не
может сама очистить себя от грехов, и то, чего не может
совершить один человек, не может также совершить и весь
человеческий род вообще» 2.
1 «Баптист», 1907, № 1, стр. 5.
2 В. Иванов, Д. М а з а е в. Всемирный конгресс баптистов в
Лондоне в 1905 году, ч. I, стр. 83.
4S

Русские баптисты не ограничивались подобными общими
«теоретическими» рассуждениями, они конкретизировали их
применительно к условиям России.
И. С. Проханов в 1922 году писал: «Среди шума этого
строительства (то есть социалистического строительства. —
Л.М.) мы хотим указать, что есть божие строительство, что
все строительство без этого строительства не может иметь
успех» !. Баптисты в общем поддерживали идеи справедливости.
«Слово божие провозглашает великий принцип братства
народов, равенства людей задолго до того, как появились Карл
Маркс, Лассаль, Бебель, Либкнехт, Ленин и др.»2. Но
социалистическое строительство, по их мнению, есть
«испорченное», секуляризированное (т. е. освобожденное от церковного
влияния) воплощение этих идеалов, поскольку оно не
принимает мысль о том, что «сущность всех зол заключается
глубже социального неравенства и состоит во всеобщей греховности
всего человечества»3. А поэтому, продолжает баптист,
«учение социализма создает свободу без нравственности и без
совести» 4. Все эти рассуждения резюмируются в совершенно
категорическом призыве к верующим — отвергнуть
«аморальный» «партийный социализм», искать решения острых проблем
в Библии. «Есть одно только здоровое учение — евангельское...
Все остальные учения — ложь и пустота»5. А следовательно,
главное в ликвидации первопричины — первородного греха.
Причем у баптистов речь шла не только об
общеидеологическом отрицании революционных преобразований. Они
отвергали самую суть революционных преобразований —
организованную борьбу. «Библия, — говорят они, — считается только с
отдельной душой, но никак не с группами душ»6. «Социально-
экономические проблемы также близки сердцу баптистов, —
писал религиозный идеолог Павлов, — но разрешение их;
согласно евангельскому учению, должно пройти через
предварительную стадию — революцию духа». И далее, разъясняя суть
своих взглядов, он писал: «Ищите прежде всего царства божия,
остальное вам приложится»7. Подобные рассуждения логично
выливались в доказательство невозможности построения
социализма в нашей стране: «Как бы высоки и идеальны ни были
стремления и чаяния отдельных личностей, осуществление
социализма среди греховного и порочного человечества невозможно.
Слишком высоки, слишком святы для этого заложенные в идею
1 «Утренняя звезда», 1922, № 1—2, стр. 2.
2 «Источник из камня», 1920, № 11—14, стр. 2.
3 «Слово истины», 1918, № 9—12, стр. 84.
4 «Слово истины», 1917, № 12, стр. 167.
& «Источник из камня», 1920, № 15—24, стр. 11.
6 «Слово истины», 1917, № 4, стр. 51,
7 «Слово истины», 1У17, № 1, стр. 3.
49

социализма основы любви, свободы равенства и братства». А
поэтому, говорили баптистские авторы, революционеров
ожидает участь «вавилонских строителей» 1.
Такова зафиксированная в многочисленных документах
позиция баптистских идеологов относительно идей научного
коммунизма и социалистических преобразований.
В последующие годы баптистские руководители, как,
впрочем, и лидеры других религиозных течений, становятся на путь
лояльного отношения к Советской власти. Это находит
отражение и в их рассуждениях по социально-политическим
проблемам. В литературе, например, мы находим указание на то, что
в 1930 году баптистские авторитеты рекомендовали
подчеркивать, что Иисус Христос родился в семье трудящегося и был
«первым великим социалистом и коммунистом, духовным
отцом и предшественником коммунистической партии» 2. Это,
разумеется, курьезы, и не следует объяснять их стремлением
выразить специфический баптистский взгляд на общество.
Впрочем, с ними приходится сталкиваться и в более позднее время.
Так, в 1947 году в своем послании Руководящему комитету
Седьмого всемирного конгресса баптистов ВСЕХБ заявило:
«...Русские баптисты не только не считают коммунизм
препятствием делу еаангелизации, но и вполне разделяют его
социально-экономические принципы, как не противоречащие учению
Господа нашего Иисуса Христа»3. Спустя несколько месяцев
бывший председатель ВСЕХБ Я. И. Жидков писал: «Многие
ясные выражения Самого Христа и Его апостолов говорят о
том, что принципы, положенные в основу Октябрьской
революции, близки словам и учению Христа и Его апостолов, а
значит, и дороги всем нам, верующим во Христа, Спасителя
нашего» 4. Далее он заявлял: «Мы, верующие во Христа
Иисуса, должны хорошо знать, что Господь наш, управляющий
народами и царствами, на место тюрьмы народов — царской
России — воздвигнул славный советский строй. Это случилось на
основе слов Писания... Бог не только поставил, но и укрепил
Советское государство»5. Не будем выяснять причины такого
заявления — впрочем, это не сложно. Важнее выяснить
другое — изменилась ли баптистская интерпретация общества,
сама концепция социальных закономерностей. Ответ может быть
лишь отрицательным, ибо эта интерпретация жестко
обусловлена фундаментальными принципами баптизма, изменить которые
невозможно, не порывая с баптизмом.
1 «Источник из камня», 1920, № 11 —14, стр 2.
2 «Антирелигиозник», 1931, № 10, стр. 15. Разумеется, сейчас такое
вульгаризаторство не встречается в религиозной литературе. Однако идея
о том, что Иисус Христос промышлял по плотницкой части, иногда
подчеркивается «Братским вестником»
3 «Братский вестник», 1947, № 4, стр. 7.
4 Т а м же, стр 5
5 Т а м же, стр. 6.
50

Оставим всякого рода официальные декларации и
обратимся к одной баптистской рукописи, в которой автор предлагает
свой способ построения счастливого общества, где воцарится
всеобщая любовь и люди будут жить для общего блага. Автор
довольно одобрительно отзывается о марксизме, который
«борется за справедливый строй», только считает, что этот путь
недостаточен: «...коммунизм, к которому они стремятся, не
настоящее дело, не для бога делаемое». Почему? Да потому,
говорит он, что изменение внешних условий никак не затрагивает
«внутренних» нравственных качеств человека. «Не может быть
смысл жизни только в том, что мы владеем и что
приобретаем, — в том, что мы не сами. Он должен быть в нас, в нашем
духовном росте, в нашем движении к добру — этой высшей
цели нашего существования».
«Достигнуть цели социализма, — продолжает он, — можно
только религиозным воспитанием людей». И далее уже
знакомая нам мысль: «А между тем евангельская истина «ищите
царства божия и правды его, а остальное приложится» — есть
единственное средство достижения подлинного коммунизма».
Но в реальной жизни, продолжает баптист, люди греховны, их
существование заражено пороком, и такие люди не в состоянии
следовать богу. Каков выход? Выход — в боге. «Чтобы люди
были способны отдаваться такой взаимопомощи, им надо
признать свою виновность богу и братства всех людей». И это,
по его мнению, единственный путь борьбы с эгоизмом.
Здесь выступает одна интересная подоплека подобных
рассуждений: когда баптист рассуждает о человеке, он имеет в
виду совершенно определенного человека — человека
буржуазного общества, то есть такого, который сделал своей
внутренней сущностью частнособственнический принцип «человек
человеку — волк», который к другому человеку относится, говоря
словами Энгельса, как к «предмету пользования». Именно эта
буржуазная сущность человека приравнивается баптизмом к
сущности человека вообще, выступает в его глазах как
самоочевидная характеристика человеческой личности. А поэтому, с
его точки зрения, переход к позитивным человеческим
добродетелям должен начинаться с отказа от человеческой сущности,
обусловленной обществом, к отказу от личностных
характеристик человека.
Мы подошли к фундаментальной баптистской идее —
ликвидация социальных пороков может быть достигнута лишь в
результате евангелизации всего населения, расширения
общины до рамок общества. Это и есть известный лозунг баптизма,
известный как «построение царства божия» на земле. В
последнее время он все более энергично выдвигается как
альтернатива коммунистическому идеалу. «Царство божие — вековая
мечта человечества. У верующих эта мечта сознательная. У не-
51

верующих — она несознательная, чаще именуемая у них
золотым веком» 1,
Здесь проявляется привычная идея богословов —
представить религиозные идеалы как наиболее адекватную форму
идеалов трудящихся, идеалов, которые в наших условиях
совпадают с принципами коммунизма. Это не есть процедура
«отмены» или хитроумного «приспособления» каких-то
фундаментальных принципов баптизма, а естественный процесс модификации
религиозных представлений в связи с изменением реальной
обстановки, в которой существует церковь. Это вообще
характерный для религии способ выживания в различных социально-
экономических формациях.
В таком духе интерпретируется и уже упоминавшееся
«строительство божье»: «Путь в Царство божие идет через
«рождение свыше», через рождение от слова Божия и Духа
святого. Таким образом, Царство божие есть не что иное, как
владычество Христа в возрожденном сердце, и участниками его
являются все возрожденные от слова Божия и Духа святого
люди» 2. Отсюда построение этого царства фактически
сводится к просьбе «о более полном владычестве Христа в нашем
сердце» 3, в результате чего возникает «царство духовное,
царство внутри человека». И оно существует «среди нас, как
живая реальность» 4, уже со времени жертвы Иисуса Христа.
Повторяем, можно привести сколько угодно формулировок
из баптистских изданий, аналогичных приведенным выше.
Видимо, в этом нет необходимости. Важнее подвести некоторые
итоги.
Прежде всего совершенно очевидна та глубокая связь,
которая существует между баптистским пониманием
общественного процесса и основоположными догматическими принципами
(«личная вера», «духовное возрождение» и т. д.) этого течения.
Собственно, баптистский социальный идеал и способы его
достижения («революция духа») «внутренне» заключены в этих
принципах, неотвратимо и закономерно вытекают из них. А
поэтому не столь существенно, формулируется он в
«самостоятельном» виде или нет. Между отдельными элементами
баптистской веры имеются свои существенные связи и
взаимоотношения, и они «срабатывают» независимо от того, какие идеи
выдвигают на передний план ее защитники.
Далее, важно проанализировать сам механизм
формирования баптистской социологии. В рамках религиозной концепции
происходит своеобразное «переворачивание» объективных
причинных зависимостей: религиозное мироощущение и нравсгвен-
1 «Братский вестник», 1955, № 3—4, стр. 84.
2 «Братский вестник», 1962, № 1, стр. 30—31,
3 Там же, стр. 31.
4 Т а м же, стр. 32.
52

ные ценности, которые сами обусловлены социальными
отношениями, выдаются за нечто первичное, определяющее, за
подлинную пружину социального процесса. То, что было
фрагментом, стороной духовного мира человека буржуазного общества,
принимает вид сущности человека как такового. Поэтому
духовное развитие человека( ликвидация эгоизма) понимается не
как восстановление разорванных общественных связей, а как
очищение от них. Отсюда, для того чтобы идеи христианства
действительно подействовали на человека, последний должен
ощущать напряженность, конфликт с обществом. Иными
словами, христианский праведник постоянно должен быть в
«борении», в единоборстве со своими «греховными» помыслами^
которые он постоянно врачует, но никогда не излечивает до
конца.
Христианство не есть «теория» общества, и общество не
может развиваться по его законам. Христианство может
выступать лишь как «инобытие» общества, как его тень, двойник,
призрак. Условие его силы — постоянное нарушение правил,
которые оно формулирует как истинные, сила этих правил в
том, что они невыполнимы. Это, таким образом, идеология,
которая может паразитировать лишь на «светской»
ограниченности, на реальных противоречиях. Это концепция, оформляющая
приспособление человека к обществу, которое должно выступать
для него как чуждая, неконтролируемая сила, как результат
несобственной активности.
Сам объективный механизм функционирования социального
бытия игнорируется, отдельные явления вырываются из
своего реального контекста, объединяются общей антропологической
«чувственной» скобкой и выдаются за содержание
божественного промысла. Речь, таким образом, идет не об объяснении
общества, а об его «негативной» моральной оценке.
Баптизм
о социальной роли науки
Осталось рассмотреть баптистский взгляд на роль науки в
обществе. Этот вопрос непосредственно примыкает к
содержанию предшествующих параграфов. Новым является,
пожалуй, лишь то, что речь пойдет о том, как баптистские
идеологи расценивают влияние научного знания на развитие
общества в целом, на нравственное сознание отдельных людей.
Вопрос о социальных последствиях научно-технического
прогресса стал актуальной и тревожной темой для
исследователей современного общества. Многие западные авторы,
рассуждая о судьбах человечества, крайне пессимистично оценивают
его будущее. Они указывают на колоссальное развитие средств
массового уничтожения, ставящих под угрозу существование
цивилизации, на непрерывные войны, унесшие десятки миллио-
53

нов людей, на рост государственно-монополистического
капитализма, в массовых масштабах осуществляющего духовное
закабаление людей, навязывающего им стандартизированное,
«одномерное» мировосприятие. И часто в роли ответчика за эти
кризисные явления привлекается наука.
Нет ничего удивительного в том, что религиозные
идеологи, всегда неприязненно относящиеся к науке, исходя из своих
«цеховых» интересов, охотно восприняли эти мотивы. Приведем
высказывание Билла Грэма: «Такова ирония — наука,
признанная решать наши проблемы, сама стала проблемой... Проблема
науки в злоупотреблении ею. Благословенность знания
становится проклятием, когда мы извращаем его. Поскольку человек
есть то, что он есть, научные знания чаще употребляются в
целях разрушения, чем созидания... Наша западная
цивилизация может погибнуть со всеми своими политическими,
экономическими, социальными и научными достижениями. Последние
действительно могут стать причиной ее смерти. Это то
поколение, которое создало ДДТ—чтобы убивать насекомых, 2,4-Д—
чтобы уничтожать сорняки, формулу 1080 — чтобы травить
крыс и Е-МС2 — чтобы погубить наше население»1. Почему
же человек «есть то, что он «есть», почему цивилизация
производит, как заявляет Грэм, «худшие человеческие существа».
Ответ велеречивого проповедника предельно прост: «Полный
ответ на нашу дилемму в этом кризисе заключается в том, что
мы забыли Бога» 2.
Было бы наивно в подобном высказывании усматривать
лишь проявление богословской злонамеренности или стремление
дискредитировать научное знание вопреки собственным
убеждениям. Роль науки в современном обществе нельзя понять, если
оперировать абстрактными терминами «наука», «разум» и т. д.
Наука существует в определенном обществе, ее развитие
подчиняется законам этого общества.
Социальная роль науки в буржуазном обществе
своеобразна. Маркс отмечал, что «практически естествознание
посредством промышленности ворвалось в человеческую жизнь,
преобразовало ее и подготовило человеческую эмансипацию, хотя
непосредственно оно вынуждено было довершить обесчелове-
чивание человеческих отношений» 3.
Конечно, понимание роли науки в условиях
капиталистических отношений возможно в ходе особого научного
исследования, выясняющего характер социальных отношений,
обусловливающих «отчуждение» науки от ее непосредственных
создателей, подчинение науки интересам госмонополистических груп-
1 Billy Graham. World Aflame, p. 27.
2 Billy Graham. Op. cit., p. 40.
3K. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., Гос-
политиздат, 1956, стр. 595,
54

пировок, зависимость ее социальных концепций от ходячих идей
буржуазной идеологии и официальных мифов и т. д. Но ре*
лигиозный деятель — мы подробно говорили об этом выше —*
рассуждает иначе. Он фиксирует социальные явления через
призму религиозного понимания общества, понимания, которое
в основу кладет нравственное сознание индивида. Отсюда,
сталкиваясь с глубокими социальными противоречиями, с анти*
гуманистическими последствиями научно-технического прогрес*
са, он ищет разгадку не в объективных законах развития капи*
тализма, а в происках сатаны и отходе людей от бога. И тогда
наука приобретает вид символа «безбожия», источника
аморализма в общежитии. До тех пор, говорят они, пока человечество
не встанет под религиозные знамена и не будет
руководствоваться религиозными нравственными ценностями, оно не
сможет предотвратить страдания людей. «Человек не способен
спасти себя или мир, — пишет Мартин Лютер Кинг. — Если он
не руководим божим духом, то сила его новейших открытий
станет опустошающим чудовищем Франкенштейна, который
превратит в пепел его земную жизнь» *.
Таким образом, можно установить прямое совпадение
взглядов протестантских теологов с буржуазным на науку. Именно
это воззрение является ведущим в рассуждениях идеологов
ЕХБ, в содержании многочисленных трактатов и
нравоучений, которые в рукописном виде распространяются среди
баптистских общин.
По мнению баптистов, наука, не связанная с религией, не
способна проникнуть в подлинные тайны мироздания, понять
«живого» внутреннего человека, его сокровенную душу. «Душа
есть сущность человека, — писал баптистский теолог Чарльз
Акед, — а все остальное лишь аппарат или механизм, шкивы и
веревки, проволоки и рычаги, которые, без сомнения,
необходимы и нужны, но они еще не составляют человека»2. Мысль
достаточно прозрачна — человеческая наука, может, конечно,
заниматься всякими шайбами и веревками, но понять главного
в человеке она не способна, ибо «естествознание вообще окан*
чивается там, где начинается религия, то есть в области духа
и личного общения человека с богом 3. А следовательно, наука
никак не способна быть моральным ориентиром людей и
олицетворяет антибожество, греховные силы 4.
1 Martin L. King. Strength to Love., p. 125.
2 См. Баптисты, их учение и задачи. Ростов-на-Дону, 1909, стр. 57.
3 См. «Баптист», 1926, № 3, стр. 2.
4 Кстати сказать, это типичная баптистская точка зрения. В
выступлениях на IX конгрессе баптистов в Лондоне (1965), например, говорилось^
«...современный человек ослеплен солнцем собственного научного
прогресса и в его ослепительном блеске потерял конечный смысл и цель
человеческого существования» (Baptist World allience. Colden Jubilee
Congress London, 1955, p. 143).
55

Незамысловато, а вместе с тем достаточно точно, с
сохранением специфически баптистских акцентов эта позиция
выражена в стихотворении «Гибель «Титаника», которое в списках
распространяется среди баптистов. Начинается оно с описания
момента отплытия громадного корабля: «И силуэт его
огромный толпы народа привлекал, и плод науки современной всем
чувство гордости внушал» 1. Само это событие расценивается
как осознанный вызов богу, как попытка заменить веру в
бога упованием на науку: «В честь техники и в честь науки на
корабле банкет был дан... И люди дерзкою рукою решили
надпись написать: без Бога мы плывем по морю, на технику и силу
будем уповать» 2. Пожалуй, дальше нет смысла пересказывать
содержание стихотворения — его можно предугадать. «Мораль»
этой истории формулируется так: «Печально кончилась дорога
тех легкомысленных пловцов. Так гибнут в море все без Бога.
Таков конец всех гордецов... Ведь гордые пред Ним падут и
гибели не избегут» 3. Этот последний вывод в заключительных
строфах перерастает в широкую апокалиптическую картину
того, как люди, отойдя от бога, привели человечество к войнам.
«Но быстро мчатся дни и годы, и катастрофа уж близка.
Дрожат и рушатся все троны, как на вулкане все живут. И в бой
последний миллионы вступить лишь повеленья ждут. Над
грешным миром вечным богом уж приговор произнесен»4.
Мысли о том, что наука не содержит в себе никакой
моральной ценности как «специфически» человеческое предприятие
составляют квинтэссенцию баптистских рассуждений.
Особенно часто она встречается в проповедях, адресованных
непосредственно к молодежи, еще формирующей свои нравственные
и социальные взгляды. Именно этот мотив составляет идейный
стержень рукописной поэмы «Обращение». В ней
рассказывается о юноше, который пытается найти смысл жизни, обрести
«покой». «...Где же мне найти покой? Решил искать его в
науке». Но наука оказалась бессильной помочь герою поэмы,
несмотря на то что он вроде бы и «освоил ее содержание». «Узнал
законы я вселенной, узнал движение светил, но не узнал вопрос
я ценный, кто небо, землю сотворил». И герой
разочаровывается в науке: «...у всех предметов есть создатель, а неужель у
мира нет? Наука, ты слаба, бессильна, не можешь ты мне дать
ответ» 5.
Впрочем, чаще баптистские идеологи придают своим
нападкам на науку несколько иной акцент: они отрицают за ней
способность дать ответ на «жизненные проблемы», стать осно-
1 Мы цитируем отпечатан«ый «а гектографе баптистский «Сборник
стихов». Фрунзе, 1965, стр. 486.
2 Т а м же, ст,р. 486.
3 Там же, стр. 490—491.
4 Там же, стр. 491—492.
6 «Обращение». Собрание автора.
56

вой нравственного поведения человека и принести ему
ощущение счастья. Примером проповеди такого рода может служить
статья «Где путь?», помещенная в специальном «молодежном
выпуске «Вестника спасения». «Где путь жизни — верный,
истинный, безошибочный, ведущий в царство правды? Это вопрос
молодежи, стоящей на распутье, обуреваемой сомнениями,
забрасываемой всеми этими модными призывами, теориями,,
разного рода «измами». Где путь, достойный человека? Где мой
личный путь, мое личное призвание?» 1. Ни наука, ни культура,
ни философия, по мнению автора, ответа на этот вопрос дать
не способны. «К чему вся эта современная техника, все эти
научные знания и другие культурные достижения, если нет у
нас главного знания — знания пути, если нам остается лишь
блуждать, скитаться, идти наугад, на авось и, в конце концов,
прийти к ужасу пустоты и бесцельности»2. Лишь Библия,
лишь христианское учение, заявляют баптистские проповедники,
дают ответ: «Поистине в каждое мгновение, вот теперь,
сейчас, когда ты читаешь эти строки, Христос — путь, Христос —
цель, Христос — источник силы, нужной для свершения
пути» 3.
Скрытую предпосылку подобных рассуждений составляет
мысль об аморальности науки, о чисто «плотском»,
безнравственном прозябании человека, следующего науке. Эта мысль
отчетливо выражена в уже упоминавшейся нами брошюре «Бог
или природа». «А вера в природу, — говорится в ней, —; ни на
чем не основана, кроме нелепого предположения, что она,
природа, сама хебя создала; утверждение, которое не выдерживает
никакой критики и которое хуже и вреднее всякого суеверия
и фанатизма, потому что такая материалистическая вера ничего
не может дать человеку при жизни и не может утешить его
скорби в минуту смерти. Такая вера приносит один вред; она
разрушает нравственные устои семьи, общества и государства.
Она создала безбожие, корень всех зол и бедствий. Отсюда
проистекают различные преступления, а эти преступления
влекут за собой увеличение тюрем, судов, милиции, а самре
главное, вера в природу отравляет людей ядом неверия в высшую
справедливость» 4.
Рассматривая науку как альтернативу нравственному
поведению, баптистские идеологи стремятся представить всякое
увлечение наукой как дань «плотским», «греховным» порывам.
«Не потому ли, мы ухватились за дарвинизм в его грубом виде,
чтобы оправдать своим «животным поведением» наше
низменное поведение? И не оттого ли нам «научно ясен материа*'
1 «Веспшк спасения», 1965, № 3 (II), стр. 5.
2 Там же.
3 Там же, стр. 6.
4 Бог или природа, сгр. 6*—9.
57

лизм, что он оправдывает нашу страсть к наживе и «культ
вещей»? 1.
Но и такого рода обличения можно расценивать как
сравнительно «умеренные» по баптистским стандартам. Более
полно отношение баптистов к науке проявляется в рассуждениях Q
близком «конце света». Следует отметить, что в последнее
время эсхатологические мотивы с их откровенно антиобщественным
пафосом все чаще встречаются в баптистской литературе.
Причина понятна — в превратной форме они выражают кризисное
состояние баптизма в условиях коммунистического
строительства, его все более отчетливо проявляющийся пережиточный
характер. И вот в качестве наиболее бесспорного признака
«развращения людей» и грядущего Армагеддона
рассматривается факт быстрого распространения научных знаний.
Предельно откровенно эта мысль выражена в стихотворении «XX
век». «Все к погибели вечной готово... Исполняется божие
слово». И это состояние погибели описывается так: «Кругом все
так ужасно, грех властвует всечастно, страха божия совсем уж
не стало. А ученых людей и различных идей появилось
повсюду немало. Вам расскажут они, что когда-то одни обезьяны в
лесу находились. А потом уж они, по теории их, постепенно в
людей превратились» 2. «Да, наш век просвещен, — пишет
баптистский обскурант, — не нуждается он в благодатной любви
всепрощенья... Но лишь жаждут одно — веселись, пей вино, и
купайся в аду наслажденья»3. Ту же мысль мы находим и в
рукописи «Потоп», в которой люди осуждаются за то, что
«умами в творенье вникали, проникли в глубины земли, порой
уж звезды считали, да слишком разумны были» 4.
Во всех этих высказываниях проявляется весьма
характерная черта современной баптистской проповеди — ее четко и
сознательно формулируемая неприязнь к социалистическому
обществу. Правда, некоторые атеисты полагают, что ныне идет
процесс «приспособления» баптистской веры к современным
условиям, чуть ли не заимствование религиозными идеологами
элементов социалистической идеологии. В этом проявляется
поспешная сентиментальность.
Реальная тенденция баптизма на данном этапе
существования прямо противоположна. И одну из неотъемлемых
составных частей этого отношения составляет неприязнь, прямо-таки
патологическая вражда к науке, разуму, просвещению.
В нашей печати приводилось немало высказываний
сектантов, в которых они с одобрением относились к успеху в
освоении космоса. Некоторые в этой связи даже обнаружили сомне-
1 Наука и .религия, стр. 24.
2 «Сборник стихов». Фрунзе, ^965, стр. 315—516.
3 Т а м же, стр. 516.
4 «Потоп». Сборник автора.
се

ния в религиозной вере, что, разумеется, нужно отнести за счет
литературщины.
Столь же благожелательное отношение было выражено в
цитированном нами отрывке из «Братского вестника». Однако
в рукописной литературе баптистов мы находим иные сюжеты,
и они, на наш взгляд, более соответствуют реальным
тенденциям развития баптистской идеологии. Ярким образцом
такого «неофициального» отношения может служить стихотворение
«О Луне», о котором уже упоминалось в нашей печати. Оно
написано в связи с запуском первых искусственных спутников
и доказывает излюбленную баптистскую идею: все, что от
бога, — прочно, устойчиво, а все, что от человека, — хрупко,
призрачно. Вначале выступает «всем известная Луна», от имени
которой и ведется повествование. Ее «бог словом сотворил и
силой движущей снабдил». Поэтому она «точно обходит землю».
«Я миллиарды лет ношусь, — хвастает Луна... — я не
снижалась ни на миг с высот космических своих» *. Совершенно
другая судьба, однако, ожидает «сестер моих земных, всех лун
искусственных людских». Они вышли из рук человека,
бросившего вызов богу, а поэтому «недолго космос бороздят, потом
сестреночки горят» 2. Вот вам и призыв осваивать достижения
современной науки!
И такая реакция, сколь неожиданной она нам ни казалась
бы, вполне соответствует внутренней логике и характеру
мироощущения баптистов.
Заключение
При чтении баптистских сочинений, в особенности
рукописной литературы, которая, как правило, написана
людьми, неискушенными на литературном поприще, может
показаться, что их не следует принимать всерьез в силу очевидной
примитивности и бессодержательности. Дело, однако, обстоит
сложнее. Мы сталкиваемся с более или менее непосредственно
выраженным особым мироощущением, отношением к обществу,
культуре, гражданским идеалам, — мироощущением, которое
является реальностью и распространяется не на один десяток
1ысяч людей. Можно по-разному объяснить причины его
«живучести», но сам факт существования подобных «примитивных»
идей неоспорим. Неотъемлемым элементом такого
мировоззрения является неприязненное отношение к современной науке.
Религиозное истолкование основ и общественной функции
науки действительно бессодержательно и неубедительно в
плане строго теоретического рассуждения. Но в практической
жизни мы сталкиваемся не только с аналитическими умами, и тео-
1 «О Луне». Собрание автора^
2 Там же,
59

ретическими просчетами невозможно объяснить влияние
баптистских убеждений. Религиозная вера — об этом мы уже
говорили — возникает не в рамках отношения «человек —
религия». Мировоззрение человека формируется под воздействием
различных социальных факторов, специфического житейского
опыта и т. д. В некоторых случаях религия как бы обобщает
этот опыт, придает ему концептуальную завершенность,
характер идеологии, «объясняющей» все стороны социального
бытия. Она, таким образом, как бы «переключает» мироощущение,
возникшее под влиянием конкретных житейских ситуаций, на
все общество, на весь мир. И немалая доля этих религиозных
эмоций направляется против науки.
Убедительность подобных нападок для верующего зависит
не от теоретической содержательности отдельных аргументов,
взятых сами по себе, а прежде всего от интенсивности епо
собственных религиозных убеждений, имеющих широкую
социальную опору. Иными словами, такого рода аргументы дают
верующему форму, каналы, по которым общее религиозное
мировоззрение распространяется и на науку, даже если она раньше
не входила в его непосредственный опыт. Тем самым подобные
«примитивные» рассуждения могут выступить как единственное
и достаточное основание для отрицательного отношения к
науке, которое лишь закрепляется в ходе его «жизни в господе».
Слов нет, формирование личных, «внутренних»
убеждений — процесс довольно сложный. Здесь решающую роль
играет собственный жизненный опыт человека, те каждодневные
отношения, в которые индивид вступает с обществом и с дру
гими людьми. Однако громадное значение имеют и те
идеологические концепции, схемы, «объяснения», с которыми
сталкивается человек. Бывают случаи, когда он попадает в сложные
житейские переплеты, в критические ситуации, когда он
сталкивается с событиями, на которые не способен повлиять.
Примером могут служить личное горе, несчастья, смерть и тяжелая
болезнь родных и близких и т. д. Такие ситуации порождают
ощущение несчастья, подавленности, неверия в собственные
силы. Но важно другое — как сам человек объясняет подобные
случаи, какие выводы он для себя делает, как ведет себя. И
здесь громадную роль играют идеологические концепции,
которые кажутся человеку «подходящими» и соответствующими
его собственным взглядам.
В такой роли может выступать религия. Она как бы вбирает
в себя эмпирические, вызванные конкретными
обстоятельствами настроения и переживания человека, достраивает их до
цельной концепции, претендующей на «объяснение» всего
мироздания в целом. Она вводит некоторые общие понятия —
«бог», «греховность», «спасение», «божественная мораль» и
т. д., которые фигурируют как содержательные категории,
дающие объяснение фундаментальным законам развития обще-
60

ства. На этой основе она предлагает и общую программу
нравственной ориенгации человека, формулирует его идеалы,
потребности, обязанности перед миром; определенный тип
поведения. С научной точки зрения эти категории не содержат
серьезного объяснения. Но они соответствуют угнетенному
состоянию человека, фиксируют в общей формуле его
переживания и настрбения и тем самым закрепляют их, придают им
видимость стройной системы взглядов, ограничивают его
потребности и способности, объявляя их единственно
соответствующими «высшей» божественной морали. Это потребности и
способности и способности, объявляя их единственно соответствующи-
страдающего от законов общественного развития. Но порой
человек, общественные потребности и способности которого не
развиты, становится жертвой религиозной проповеди, его
интересы оказываются внутри тех ограничений, которые религия
ставит духовному развитию человека.
К этому следует добавить одно обстоятельство, имеющее
существенное значение.
В капиталистических странах существуют глубокие
социальные корни, обусловливающие появление и распространение
религиозных взглядов, которые закрепляются всей силой
пропагандистского аппарата и официального общественного мнения.
Имеется немало ученых, разделяющих общие религиозные
представления и использующих данные естествознания для защиты
религиозного мировосприятия. Религиозное воспитание здесь
обычно составляет неотъемлемую сторону воспитания человека.
Религиозная вера вполне может быть совместима с занятиями
наукой, культурой, с общественной деятельностью и т. д.
Можно назвать целый ряд выдающихся деятелей науки и
культуры, которые являются людьми верующими.
Иное положение в нашем социалистическом обществе. В
силу глубоких социальных преобразований, успехов
распространения научного мировоззрения господствующим у нас
является дйалектико-материалистическое мировоззрение, и
советская наука, культура, искусство развиваются на атеистической
основе. Поэтому в глазах баптистских проповедников весь
объем научных знаний, да и само занятие наукой оказываются
«безбожными», зачисляются в сферу «мирских» интересов,
объявляются проявлением человеческой «гордыни», поприщем
господства неприемлемого для него материализма. Речь идет не
просто о навязывании ненаучных представлений, но и об
определенных правилах поведения.
Таким образом, баптистский нравственный идеал
отгораживает человека от сферы занятий научной деятельностью, от
стремления к культуре, а требование баптистской «духовности»
оказывается проповедью духовного убожества.

СОДЕРЖАНИЕ
Социальная природа бапгизма • , . 4
Религия и научное знание . , 10
Баптистская концепция науки . ♦ , 18
Баптизм и современное естествознание , 30
Баптистская концепция общества ... 43
Баптизм о социальной роли науки . , 53
Заключение ••,...♦. 59

ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ МИТРОХИН
БАПТИЗМ И НАУЧНОЕ ЗНАНИЕ
Редактор К. К. Габова
Обложка Л. В. Зоберн
Художественный редактор Т. И. Добровольнова
Технический редактор А. С. Ковалевская
Корректор Г. В. Жендарева
А 01846. Сдано в набор 3/VII 1969 г. Подписано к печати 25/Vill 1969 г.
Формат бумаги 60Х90Л6. Бумага типогр!фская № 3. Бум. л. 2,0.
Печ. л. 4,0. Уч.-изд. л. 4,09. Тираж 43 000 зкз. Издательство «Знание».
Москва, Центр, Новая пл., д. 3/4. Заказ 1880. Типография изд-ва
«Знание». Москва, Центр, Новая пл., д. 3/4,
Цена 12 коп.

Уважаемые товарищи!
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ» ПРЕДЛАГАЕТ ВАМ
СЕРИЮ ПОДПИСНЫХ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫХ
БРОШЮР
Естествознание и
религия
Задача серии популярно рассказать, как
достижения астрофизики, химии,
медицины, астробиологии, археологии и
других наук опровергают религиозные
представления о мире.
В 1970 году подписчики серии получат 12
брошюр, среди них:
АСРАТЯН Э. А., член-корреспондент АН СССР.
Учение Павлова и психика верующего.
ГАРАДЖА В. И., доктор философских наук.
В. И. Ленин и критика современного фидеизма.
МЧЕДЛОВ М. П., доктор философских наук.
Современный католицизм.
СКИБИЦКИЙ М. М., кандидат философских наук.
Протестантизм и современное естествознание.
ШАХНОВИЧ М. И., доктор философских наук.
Мистика перед судом науки.
Серия «Естествознание и религия» в каталоге
«Союзпечати» расположена в разделе «Научно-
популярные журналы» под рубрикой «Брошюры
издательства «Знание». Индекс серии 70075.
ВЫПИСЫВАЙТЕ! ЧИТАЙТЕ СЕРИЮ
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫХ БРОШЮР «ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ И
РЕЛИГИЯ».
ПОДПИСНАЯ ЦЕНА НА ГОД 1 РУБ.
08 К О П.
Издательство «Знание»

12 коп. Индекс
70073
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗНАНИЕ»
Москва 1969г.