Текст
■ ОНЛИ
ISSN 0130-3864
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
В номере:
КАК ВОЗНИК КОМИНФОРМ.
ПО РАССЕКРЕЧЕННЫМ АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ
НЕОПУБЛИКОВАННЫЙ ДОКЛАД К.Е. ВОРОШИЛОВА
ОБ УРОКАХ ВОЙНЫ С ФИНЛЯНДИЕЙ
ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ
ГОРЯЧИХ ТОЧЕК" НА БАЛКАНАХ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ ДИАЛОГ НАКАНУНЕ
ПАКТА МОЛОТОВА-РИББЕНТРОПА В 1939 г.
НОВЫЕ ДАННЫЕ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ
ТРЕХ ИНТЕРНАЦИОНАЛОВ. 1919-1922 гг.
\
ЦИВИЛИЗАЦИИ И РЕВОЛЮЦИИ
ДИСКУССИЯ: О ПЕРИОДИЗАЦИИ
НОВОЙ И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ПОДХОДОВ
ПОРТРЕТЫ ИСТОРИКОВ. Я.М. ЗАХЕР
РОССИЙСКИЙ ДИПЛОМАТ Г.А. СТРОГАНОВ
ДИНАСТИЯ ГЛЮКСБУРГОВ В НОРВЕГИИ
г-н. :кий
iHOIŁKA f
1993
РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ НАУК
НОВАЯ
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
ИНСТИТУТ
ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
№4
ИЮЛЬ-АВГУСТ
1993
ЖУРНАЛ ОСНОВАН
В МАЕ 1957 ГОДА
ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Виноградов В.Н. Об исторических корнях "горячих точек" на Балканах 3
Горлов С.А. Советско-германский диалог накануне пакта Молотова-
Риббентропа в 1939 г 13
Ватлин А.Ю. Взаимоотношения трех Интернационалов в 1919-1922 гг.
Неизвестные документы 35
Черняк Е.Б. Цивилизации и революции 57
Чеканцева З.С. О новом подходе к истории народных движений: Франция
XVI-XVIII вв 74
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Козенко Б.Д., Садовая Г.М. О периодизации новой и новейшей истории в
свете современных трактовок 87
В НАЦИОНАЛЬНОМ КОМИТЕТЕ
РОССИЙСКИХ ИСТОРИКОВ РАН
Чубарьяп А.О. К ХУШ Международному конгрессу исторических наук 97
ПУБЛИКАЦИИ
Уроки войны с Финляндией. Неопубликованный доклад наркома обороны
СССР К.Е. Ворошилова на пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г. Предисловие
генерал-полковника Ю.А. Горькова 100
ЗАПИСКИ УЧЕНОГО
Член-корр. РАН Федоренко Н.Т. Век Го Можо 123
ВЭ ” НАУКА” • МОСКВА
1
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Гибианскпй Л.Я. Как возник Коминформ. По новым архивным
материалам 131
Кудрявцева Е.П. Российский дипломат Г.А. Строганов (1770-1857) 153
Рогинский В.В. Династия Глюксбургоз в Норвегии 166
ПОРТРЕТЫ ИСТОРИКОВ
Золотарев В.П. Яков Михайлович Захер (1893-1963) 180
РЕЦЕНЗИИ
Хевролина В.М. Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы
Российского министерства иностранных дел. Т. VII(XV). Январь 1827 г. -
октябрь 1828 г. М., 1992 204
Нежинский Л.Н. В.А. Шишкин. Цена признания. СССР И страны Запада в
поисках компромисса (1924-1929 гг.). СПб., 1991 207
Гиленсен В.М. Ю. 3 а р у с к и. Германские социал-демократы и советская
модель. Идеологические разногласия и внешнеполитические концепции 1917-
1933. Мюнхен, 1992 209
Матвеев В.А. Г.З. Иоффе. Революция и семейство Романовых. М., 1992 212
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Никифоров Е.А. Общее собрание Отделения истории РАН 216
Памяти академика Ю.А. Писарева 218
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
ГЛ. СЕВОСТЬЯНОВ (главный редактор)
А.В. АДО, В.А. ВИНОГРАДОВ, В.Д. ВОЗНЕСЕНСКИЙ (ответственный секретарь),
Т.М. ИСЛАМОВ, НЛ. КАЛМЫКОВ, ФЛ. КОВАЛЕВ, ИЛ. ОРЛИК, В.С. РЫКИН,
Н.И. СМОЛЕНСКИЙ, В.В. СОГРИН, ЕЛ. ТРЯПИЦЫН (зам. главного редактора),
Л.Я. ЧЕРКАССКИЙ, Е.Б. ЧЕРНЯК, А.О. ЧУБАРЬЯН, Е.Ф. ЯЗЬКОВ
Адрес редакции: 103717, ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21,
тел. 227-19-93, 227-04-45
© Российская академия наук,
Институт всеобщей истории РАН, 1993 г.
2
Статьи
© 1993 г.
В.Н. ВИНОГРАДОВ
ОБ ИСТОРИЧЕСКИХ КОРНЯХ
’’ГОРЯЧИХ ТОЧЕК” НА БАЛКАНАХ
Балканы еще на заре нашего века приобрели недобрую славу "порохового
погреба" Европы. Две Балканские войны 1912 и 1913 гг., вовлеченность
практически всех государств полуострова в две мировые войны, греко-турецкая
война 1919-1921 гг. и недавняя необъявленная, сербско-хорватская, кровавый
конфликт в Боснии и Герцеговине плюс немалое число других болевых точек -
таков плачевный итог подсчета межнациональных столкновений в этом регионе.
Отечественная историография в течение многих лет была ориентирована на
разоблачение империализма "великих" держав и утверждала, что вооруженные
конфликты на беспокойном полуострове - следствие их соперничества и интриг.
Правда, прямолинейная концепция М.Н. Покровского, для которого осью
мировой истории являлось стремление России к овладению Константинополем и
проливами, была раскритикована и отвергнута. Но ленинские установки на то,
что империалистический грабеж есть политика всех партий господствующих
классов1 и что в основе балканского курса самодержавия лежало "шитое белыми
нитками стремление отвлечь внимание от внутренних дел России и "урвать
кусок" Турции"2, продолжала воздействовать на умы и труды историков. На
первый план выдвигалось соперничество держав. "В XX веке, - гласила эта
точка зрения, - Балканы стали объектом острых противоречий империалисти¬
ческих блоков", что нашло "отражение в Балканских войнах"3. Не умаляя
"заслуг" великих держав в разжигании страстей на Балканах, все же следует
сказать и о другой стороне вопроса: уточнить роль в этом местных факторов.
Бытовавшая у нас склонность к прямолинейным оценкам с классовых пози¬
ций: положительное-отрицательное, справедливое-несправедливое, розовое-чер-
ное, - в приложении к национальному движению побуждала к идеализации по¬
следнего. На самом деле грань прогрессивного и реакционного в нем очень
условна, и в своих крайних проявлениях балканский национализм, как и всякий
другой, впадал и впадает в шовинизм. А его максимализм в оценке прошлого
своего народа, его роли в истории, в подходе к территориальным проблемам
общеизвестен.
Солидарность "турецких христиан" в их борьбе за освобождение от гнета
Османской империи - явление исторически весомое и сомнению не подлежащее.
Ее ярчайшее проявление приходится на 70-е годы XIX столетия, когда на по¬
мощь восставшим боснийцам, герцеговинцам и болгарам поднялись сербы и чер¬
ногорцы. Другая вершина этой солидарности - первая Балканская война 1912 г.,
1См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 22.
^Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 22, с. 146.
3Новая история (второй период). М., 1976, с. 397.
3
ознаменовавшаяся выдающимся успехом коалиции Болгарии, Сербии, Черно¬
гории и Греции, одержавших победу над Турцией.
Но история Балкан знает и другие страницы.
В 1821 г. вождь валашских повстанцев Тудор Владимиреску был убит по
распоряжению руководителя греческой подпольной освободительной организации
"Филики Этерии” Александра Ипсиланти. В Румынии этот трагический эпизод
именуется убийством, в Греции - казнью.
В 1844 г. видный политический деятель Греции Н. Колетис выступил в
афинском парламенте с речью, заложившей основы Мегали (великой) идеи.
Королевство Греция (тогда очень маленькое), говорил он, - это лишь часть
Греции, притом самая бедная. Греки обитают на просторах Балкан и в Малой
Азии; Афины - всего лишь главный город королевства, а Константинополь -
великая столица, Полис, притяжение и надежда всех эллинов4 .
Мегали идея, когда "собирание” греков под одной государственной крышей
только началось, содержала мощный объединительный зардд. Но в потенции она
заключала притязания на земли с этнически смешанным населением и на тер¬
ритории, где давно и прочно осели другие народы. И горькие плоды увлечения
национальным величием грекам пришлось пожать в ходе малоазиатской аван¬
тюры греческого премьера Э. Венизелоса в 1919-1921 гг.
Во время Крымской войны симпатии Сербии и Греции принадлежали России, в
сотрудничестве с которой они видели залог воплощения в жизнь своих нацио¬
нальных устремлений, а румынские унионисты, сторонники объединения Дунай¬
ских княжеств, предлагали свои услуги англо-франко-турецкой коалиции. Румы¬
нию они мыслили как барьер между славянами восточными и южными, иными
словами, как своего рода запретную зону на пути освободительного движения
российской армии на Балканы.
В 70-е годы XIX в. Греция и Румыния не пришли на помощь поднявшимся на
неравную борьбу с османскими угнетателями боснийцам, герцеговинцам и бол¬
гарам, а заняли позицию осторожного выжидания и взвешивания. По словам
официоза российского министерства иностранных дел газеты "Журналь де Сен-
Петерсбур”, Румыния присоединилась к русско-турецкой войне, действуя "по
расчету, причем расчету справедливому", ибо не было у нее иного "пути к
достижению независимости"5.
Дальше - хуже. В 1885 г. сербский князь Милан, опасаясь соперничества не¬
давно возникшего в 1878 г. Болгарского княжества, напал на него.
На соседей чем дальше, тем больше стали смотреть не как на союзников в
наступлении на все еще сильные турецкие позиции на полуострове, а как на
соперников в борьбе за место под балканским солнцем. Национальная буржуа¬
зия каждой из стран мечтала облачиться в мантию гегемона регионального
масштаба. В поисках поддержки она обратила взоры на столицы европейских
держав, и там развернули большую игру на широком поле межбалканских
противоречий.
В коллективном труде, подготовленном в Институте славяноведения и бал¬
канистики РАН, содержится следующий вывод: "Нельзя объяснить превращение
Балкан в горячую точку Европы только соперничеством здесь противо¬
борствующих группировок держав... Этот печальный факт стал возможен
потому, что борьба держав сочеталась здесь с соперничеством молодых нацио¬
нальных государств, со стремлением буржуазии отдельных стран достичь
преобладания на полуострове, занять первое место под балканским солнцем,
потеснить соседей"6.
^Driault Е., L'Heritier М. Histoire diplomatique de la Grece de 1821 a nos jours, t. 2. Paris, 1925, p. 251.
Journal de St. Petersbourgh, 28(16). Ш. 1878.
^Международные отношения на Балканах 1856-1878. М., 1986, с. 410.
4
Эпоха первой мировой войны дает убедительный материал в подтверждение
этого мнения.
За точку отсчета следует принять Бухарестский мир 1913 г. - своего рода
кульминационный пункт балканской самодеятельности, - заключенный при
минимальном вмешательстве держав. Победители - Сербия, Черногория, Греция
и Румыния - продиктовали побежденной Болгарии свои условия; она лишилась
части Македонии, поделенной между Сербией и Грецией, включая порт Каваллу,
и Южной Добруджи, отошедшей к Румынии.
Тогда же в 1913 г. Болгария отказалась в пользу Турции от Адрианополя с
прилегающим районом.
К Бухарестскому договору были приложены три декларации: болгарская - с
протестом против его условий и выражением надежды на их пересмотр, со¬
юзников и Румынии - против ревизии договора.
Само наличие этих деклараций свидетельствовало о зыбкости достигнутого
согласия. Завязались узлы острейших противоречий - болгаро-румынских вокруг
Южной Добруджи, болгаро-греческих и сербских - из-за разграничения в Маке¬
донии, болгаро-турецких - из-за земель во Фракии.
Балканы перед первой мировой войной воистину представляли собой
политический "пороховой погреб", но львиная доля вины за это лежала на
правительствах стран Юго-Восточной Европы. Обстановка напоминала не после¬
военную, с постепенным смягчением напряженности, а предвоенную.
В Афинах была отлита памятная медаль, на которой греческий король Конс¬
тантин был изображен рядом с византийским императором Василием II, прозван¬
ным Болгаробойцем, ибо его армия в 1002 г. опустошила Болгарию, совершив
при этом варварский акт ослепления тысяч пленных.
В Болгарии в день подписания мира был объявлен траур. В приказе о демоби¬
лизации армии царь Фердинанд предложил свернуть знамена до лучших времен7.
В Сербии тайная офицерская организация "Черная рука" проповедовала войну
против Австро-Венгрии за объединение югославянских земель вокруг коро¬
левства8.
Румынская олигархия имела все основания испытывать чувство глубокого
удовлетворения: ее армия без единого выстрела совершила поход по Болгарии;
удалось присоединить к своим владениям Южную Добруджу. И по площади, и по
населению Румыния вышла на первое место среди южных соседей. Поэтому по
отношению к ним Бухарест проявлял миролюбие и стремление сохранить статус-
кво. Очаг напряженности существовал в отношениях с Австро-Венгрией, в пре¬
делах которой, в Трансильвании и Банате, проживало несколько миллионов
румын, и вопрос об их объединении со Старым королевством стал яблоком раз¬
дора между двумя монархиями.
Мирное урегулирование 1913 г. создало благоприятные условия для происков
великодержавной дипломатии в Юго-Восточной Европе.
Николай II вдруг вспомнил, что его собрат на румынском престоле Кароль
почти 40 лет назад участвовал со своими войсками в русско-турецкой войне, и
вручил ему жезл российского фельдмаршала. Вильгельм II совершил ту же лю¬
безность по отношению к греческому королю Константину. Профессиональные
военные были шокированы - в то время "собственных" фельдмаршалов ни в
германской, ни в русской армии не было.
Это явилось внешне-протокольным проявлением той борьбы за союзников,
которая упорно велась великодержавной дипломатией. Преимущество было на
стороне группировки Центра: Антанта, в первую очередь Россия, была тесно
7Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1986, с. 177.
^Писарев Ю.А. Российская контрразведка и тайная сербская организация "Черная рука". - Новая
и новейшая история, 1993, № 1.
5
связана с победителями, что затрудняло раздачу обещаний “обиженным". К Гер¬
мании же союзник, можно сказать, шел прямо в руки, и можно было раздавать
посулы за счет Сербии, намеченной для расправы. Греческий король тут же,
чуть ли не в ответной речи при вручении жезла, предложил союз. Но реакция
была крайне сдержанной.
Уже после заключения Бухарестского мира болгарский царь Фердинанд
отправился в Вену и Берлин - наниматься в союзники. В австрийской столице
уклонились от выдачи обещаний, в немецкую не пустили вовсе. На случай
неожиданного появления болгарского монарха Вильгельм II приказал подго¬
товить обратный поезд, чтобы, не мешкая, вернуть Фердинанда назад.
Казалось бы, нелогично было отвергать протянутую руку сотрудничества. Но
на самом деле и германские, и австрийские правящие круги боялись быть втя¬
нутыми в глубокий омут балканских противоречий.
Решающий тур вербовки великими державами союзников на Балканах при¬
шелся на канун и начало первой мировой войны.
В июне 1914 г. яхта русского царя бросила якорь в бухте Констанцы. Нико¬
лай II и российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов приступили к беседам
со своими румынскими партнерами. Они пришли к довольно утешительным для
себя выводам: хоть Румыния и связана с 1883 г. союзом с германо-австрийской
коалицией, она “присоединится к той стороне, которая окажется сильнейшей и
которая будет в состоянии дать ей наибольшие выгоды”9. Поскольку румынские
притязания распространялись прежде всего на земли, находившиеся под вен¬
герской короной, козыри оказались на руках у Антанты.
Иной была реакция в Вене. Канцлер Л. Берхтольд метал громы и молнии:
“Средь бела дня, явно и неприкрыто, с бесстыдной наглядностью, шаг за шагом
монархия берется в кольцо”10. Если отвлечься от эмоциональных эпитетов, он
был прав: созванный 3 августа 1914 г. в Синае коронный совет высказался
против выполнения обязательств по союзному с Германией и Австро-Венгрией
договору и провозгласил политику вооруженного выжидания. В то же время све¬
дения из дипломатических каналов давали понять, что, если Болгария совершит
напа/ение на Сербию, румынское правительство препятствовать этому не ста¬
нет11. Прежний союзник по второй балканской войне выдавался с головой,
балканская "солидарность наизнанку” вступила в действие.
Без особых усилий с австро-германской стороны в их лагере очутилась Тур¬
ция. Младотурецкое руководство жаждало реванша. Как это ни странно звучит,
ему пришлось на пути к договору преодолеть сопротивление немецкого посла
Г. Вангенгейма, который считал, что Турция разорена, ее военная мощь по¬
дорвана и ей в случае поспешного выступления грозит русское вторжение из
Закавказья, английское - в Аравии, французское - в Сирии. Германский импе¬
ратор предложил своему дипломату не упрямиться: Турция “прямо себя пред¬
лагает. Отклонение или пренебрежение было бы равнозначно ее переходу к
России - Галлии, и наше влияние исчезло бы навсегда”12. 2 августа 1914 г.
турецко-немецкий союз был заключен. Османские руководители с редким даже в
анналах дипломатии лицемерием продолжали уверять всех, будто сохраняют
свободу действий, и более того, - заявили о нейтралитете. Главной заботой
австро-немецкой стороны стало “сведение" болгар и турок, чтобы можно было
двинуть 250-тысячную турецкую армию против России1 л
^Международные отношения в эпоху империализма, сер. 3, т. 3. М. - Л., 1933, с. 338.
10Цит. по: Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы..., с. 242.
11 Виноградов В.Н. Румыния в годы первой мировой войны. М., 1969, с. 40-47.
^Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны, т. 1. М.-Л., 1947, с. 96.
^Нотович Ф.И. О попытках австрийско-германской дипломатии вовлечь Болгарию в мировую
войну в августе 1914 г. - Новая и новейшая история, 1960, № 1, с. 117.
6
В Софии глава правительства В. Радославов в один и тот же день 1 августа
объявил в Народном собрании о нейтралитете и вручил посланникам Германии и
Австро-Венгрии проект договора, означавшего нарушение нейтралитета14. В
последний момент договоренность сорвалась: Радославов и царь Фердинанд
отказались подписать ими же предложенный документ, решив подождать лучших
времен, чтобы, подобно румынской олигархии, прицепиться к колеснице побе¬
дителя.
Греция стала ареной ожесточенных внутренних столкновений: сторонников
Антанты возглавлял премьер-министр Э. Венизелос, Тройственного союза - ко¬
роль Константин.
В идеале обе коалиции мечтали о привлечении на свою сторону балканских
стран, объединенных в общий блок. Дипломаты великих держав погрузились в
расчеты - как привлечь одних, не отталкивая других. В Петрограде, и в Лон¬
доне, и в Берлине понимали, что это за пределами реального, но ведь желаемое
так хочется принять за действительность! Особенно усердствовала дипломатия
стран Антанты, не оставлявшая безнадежных попыток воссоздать Балканский
союз 1912 г. на базе взаимных уступок. Сербы, упорно сопротивлявшиеся
австрийскому нашествию, с обидой восприняли предложение о перекройке
границы с Болгарией в Македонии, а Венизелос с порога отверг саму мысль об
уступке болгарам порта Каваллы. Глава Форин оффиса сэр Эдуард Грей
отмежевался от затеянных его ведомством комбинаций: "Я всегда утверждал,
что территориальное переустройство должно быть делом самих балканских
государств. Не мне в него вмешиваться. Роль, которую мы сможем сыграть,
сведется к финансовой поддержке конфедерации, когда она будет создана”15.
Вывод его: какую схему дележа ни придумай, всех не удовлетворить - трудно
оспорить. Раз так, не лучше ли оставить Балканы в покое? Искушенный в
дипломатии Сазонов назвал химерой план возвращения к жизни сгоревшего в
пламени второй балканской войны союза16. Но здравые суждения и обосно¬
ванный скепсис не мешали ни тому, ни другому придумывать новые и новые
варианты.
Полной утопией оказалась надежда на то, что балканские государства сами
договорятся о возможной перекройке границ. Земли для раздела "не хватало”:
будь полуостров втрое обширнее, удовлетворить взаимные претензии все равно
бы не удалось.
Антантовская дипломатия заблудилась в 1914 г. в хитросплетениях комбина¬
ций и потерпела на юго-востоке Европы полное поражение, но не по причине
бездарности, как полагает британский историк Л. Картрайт в книге под красно¬
речивым заголовком "Нерешительность, путаница и фиаско”17, а в силу крайней
сложности и противоречивости отношений между балканскими государствами.
Этническая чересполосица на полуострове столь велика, а история его столь сло¬
жна и трагична, что и мудрости царя Соломона не хватило бы для улаживания
всех разногласий.
Не могла похвастаться особыми успехами и австро-германская группировка.
Румыния была ’’потеряна", не удалось заручиться содействием Греции, а также,
на том этапе, - Болгарии. Профессор Ф.И. Нотович отмечал: "Все получить и
ничего не уступить - таков был "принцип", которым руководствовались правя¬
щие классы балканских государств"18. Ни одно из малых государств того вре¬
мени, вступив в войну, не обслуживало интересы той или иной державы, как это
^Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба..., с. 79.
^Curtright L. Muddle, Indecision and Setback. Thessaloniki, 1986, p. 29.
^Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба..., с. 217.
ПGurtright L. Op. cit.
^Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба..., с,. 211.
7
люоила ранее изооражать отечественная историография. 1урция оказалась вов¬
леченной в мировой конфликт по причине обуревавших ее правителей паносманс¬
ких миражей и их слепой веры во всесокрушающую мощь тевтонского оружия.
Болгария и Румыния прибегли к тактике выжидания в надежде примкнуть к то¬
му, кто оказался бы победителем. Царь Фердинанд и его клика вступили в войну
осенью 1915 г., когда казалось, что Сербия вот-вот должна была быть растоп¬
танной, а Россия понесет поражение. Румынская олигархия вмешалась в ход во¬
енных действий на стороне Антанты лишь в августе 1916 г., выговорив "прира¬
щения0, выходившие за рамки того, что можно было обосновать национальными
интересами. Нам представляется, что и Греция не исключение из общего
правила, несмотря на предпринятую против нее в 1916-1917 гг. англо-фран¬
цузскую интервенцию: последняя стала возможной потому, что страна расколо¬
лась на сторонников короля Константина и прогерманской ориентации и "пар¬
тию" Венизелоса, державшую курс на сотрудничество с Антантой. Это не было
насилие над страной в чистом виде: Антанта опиралась на поддержку крупней¬
шего политического деятеля и значительной части общественности страны. Но-
тович гневно отзывался о балканских государственных мужах, "насквозь проник¬
нутых сервилизмом, холодной расчетливостью, хитростью, медлительностью и
упорством, надменностью и вероломством, искусно прикрываемых пустыми фра¬
зами об общественном благе, охране мира и т.п."19. Оставим едкость характери¬
стики на совести маститого ученого. Но что максималистский подход к трактовке
национального вопроса подливал масла в огонь конфликтов и войн - несомненно.
Западная историческая наука склонна гипертрофировать значение балкан¬
ского фактора.в возникновении первой мировой войны. В совместном тру¬
де профессоров Индианского университета (США) супругов Барбары и Чарлза
Елавичей "Образование независимых балканских государств" утверждается:
"Восточный вопрос являлся единственно доминирующим источником конфликтов
великих держав с 1815 по 1914 гг. Он был... прямой причиной возникновения
первой мировой войны"20. В другой работе Барбара Елавич пишет: "Франция
вступила в войну ради защиты балканской политики России по вопросу, в
котором прямо не была заинтересована и ради которого не следовало рисковать
национальным существованием"21. Германия оказалась в политической зави¬
симости от своего младшего партнера Австро-Венгрии. Почему при такой трак¬
товке в конфликт была вовлечена Великобритания, становится совсем неясно,
ибо никаких обязательств - ни письменных, ни устных, - касающихся балкан¬
ских дел, она не имела. Волей-неволей главная причина войны сводится к тому,
что Россия не могла равнодушно взирать на австрийское вторжение в Сербию.
Более 40 лет Германия искала повод для того, чтобы скрестить меч с Фран¬
цией; знаменитый план Шлиффена предусматривал нанесение первого удара
именно по Франции. Столько же лет вынашивали французы идею реванша за по¬
ражение 1870 г. Франция рвалась в бой еще в 1912 г., и балканский предлог был
для нее не хуже всякого другого. Российский посол в Париже А.П. Извольский
информировал свое правительство в декабре 1912 г.: "За последние дни мне
приходится бороться уже не с представлениями, что Франция может быть
вовлечена в войну из-за чуждых ей интересов, а скорее с опасением, что мы
слишком пассивно относимся к вопросу, затрагивающему положение и престиж
всего Тройственного согласия"22. Германо-британские противоречия до¬
19Там же, с. 222.
1QJelavich В., Jelavich Ch. The Establishment of the Balkan National States.
Seattle, 1977, p. 324.
21 Jelavich BA. Century of Russian Foreign Policy. Philadelphia - New York,
1964, p. 219.
22Восточный вопрос во внешней политике России. М., 1978, с. 356.
8
стигли глооальных масштаоов, о чем наглядно свидетельствовала гонка морских
вооружений, воспринимавшаяся в Лондоне как попытка выбить трезубец Неп¬
туна из рук Англии.
Взрыв в "пороховом погребе" Европы, переросший в мировой пожар, стал
результатом наложения друг на друга двух уровней противоречий - между импе¬
риалистическими державами и между правителями самих балканских государств.
С некоторым облегчением можно констатировать, что такого совмещения
исторических факторов сейчас произойти не может: отсутствует взрывоопасная
обстановка на континенте в целом, после ликвидации Варшавского договора не
существует конфронтации двух враждебных военно-политических коалиций. А
послевоенные лидеры стран нынешнего Европейского сообщества вопреки тому,
что у нас z отечестве утверждалось десятилетиями, строили Западную Европу
на базе сотрудничества и добрососедства. Американский автор Г. Стоукс, отка¬
зываясь вообще признать мирными межвоенные 20 лет, пишет: "Гротескная и
кровавая фатальность тридцатилетней войны, тянувшейся с 1914 по 1945 г.,
убедила людей, подобных Альчидо де Гаспери, Конраду Аденауэру, Генри
Спааку, Роберу Шуману и Жану Моннэ... что старые навязчивые идеи не могут
создать основы стабильной Европы. И они построили свое новое сообщество не
на священном эгоизме, а на путях добровольной ассоциации и политики при¬
способления"23.
А ведь они и их преемники при желании могли бы "откопать" в анналах
истории сколь угодно поводов для столкновения интересов; в конце концов, Эль¬
зас до середины XVII в. входил в состав Священной Римской империи германской
нации, а Ницца и Савойя и в более поздние времена относились к итальянским
владениям.
Могли, но не стали, нашли в себе мужество выбраться из лабиринта бес¬
конечных споров вокруг "исторических прав" на прямую дорогу сотрудничества.
Последуют ли их примеру партнеры на востоке континента? Пока что обна¬
деживающих признаков мало, и живой пример тому - драматический распад
Югославии.
Прописная истина заключалась в том, что Югославия населена близкород¬
ственными по крови и языку народами. Но история развела их в разные стороны.
Сербы, черногорцы, македонцы относятся к миру восточноевропейскому, славян¬
скому. Хорваты и словенцы, будучи по языку славянами, традиционно тяготеют
к Западу, к Германии. Мусульмане давно и прочно вошли в орбиту ислама. Эти
различия сказались на менталитете народов, отсюда - множество противоречий,
не только экономических и политических, порожденных обстановкой, но и
социально-психологических и культурных, отсюда - сильнейшая склонность к от¬
торжению.
Маленькое Сербское княжество еще в середине XIX столетия превратилось в
центр притяжения единоплеменников. В 1844 г. сербский политик Илия Гара-
шанин воплотил эти стремления в документе, получившем название "Начерта¬
ние". В дальнейшем планы создания Великой Сербии видоизменялись и рас¬
ширялись.
В Хорватии вынашивались замыслы образования своего национального госу¬
дарства. В этом направлении действовал возникший в годы первой мировой
войны и Югославянский комитет, возглавляемый А. Трумбичем, деятелем хор¬
ватского национально-освободительного движения.
Дальнейший ход событий побудил два этих течения сблизиться. С падением
самодержавия в России сербы лишились самой мощной своей внешней опоры.
А над хорватами и словенцами довлел синдром побежденного. Объединение с
^Stokes G. Lessons of the East European Revolutions of 1989. - Labirinth of Nationalism. Complexities
of Dijdomacy. Columbus (USA), 1992, p. 365.
9
Сербией выводило Хорватию и Словению из разряда проигравших в войне в
ранг победителей, что сулило немалые выгоды, прежде всего касавшиеся раз¬
мера территориальных потерь. Недаром итальянцы оспаривали право хорват¬
ского и словенского представителей на участие в мирной конференции на стороне
Антанты, в общей с сербами и черногорцами югославянской делегации, - ведь
спор шел вокруг разграничения в жемчужине Средиземноморья, на Далматин¬
ском побережье Адриатики. Столкнувшись с отпором своим притязаниям,
итальянцы демонстративно хлопнули дверью и покинули Париж, чтобы позднее,
убедившись, что на этот раз президент США Вудро Вильсон не уступит, тихо и
без шумовых эффектов вернуться к переговорам. А ведь этого не было бы,
занимай хорваты и словенцы места на скамье проигравших! Последствия за¬
ключенного тогда "брака по расчету", легшего в основу образования Королев¬
ства сербов, хорватов и словенцев - Югославии, дали себя знать через 70 лет.
На теле югославского государства возникло множество болевых точек.
Сложна проблема Косова - края, ныне заселенного по преимуществу албан¬
цами, жаждущими объединиться с соседней Албанией. Но ведь для любого серба
Косово - это Старая Сербия, колыбель национальной государственности, и
место, где она потерпела поражение в 1389 г. в битве с османами. "Косово -
сердце Сербии, там вся наша история", - эти слова президента республики
Слободана Милошевича24 характеризуют настроение его соотечественников.
Кажется, все мыслимые противоречия скрестились в Боснии и Герцеговине.
Сербы, мусульмане, хорваты - три разные веры, три разных мира, три разных
менталитета. Сильнейшие отзвуки исламского фундаментализма ощущаются в
мусульманской среде. Около 20 лет тому назад Алия Изетбегович, нынешний
президент Боснии и Герцеговины, сочинил исламскую декларацию, в которой
отвергаются те духовные ценности, что мы называем христианскими и евро¬
пейскими: "Исламское общество... это общество, состоящее из мусульман... То,
что означало прогресс и конституционность для Запада, представляет собой
искусственный процесс для исламского мира, который не может привести здесь к
конструктивным изменениям. Деклерикализация и национализм не играли здесь
позитивной роли и были на практике фикцией. Будучи иностранными по
происхождению и сути, они были отражением широко распространенной духов¬
ной бесплодности... Немусульманское меньшинство в мусульманском государстве
пользуется свободой исповедания и государственной протекцией при условии
соблюдения лояльности к режиму"25.
Итак - иноверцы лишь терпимы при условии их законопослушания. Как бы ни
были сформулированы принципы национально-религиозных отношений в созда¬
ваемой независимой Боснийско-Герцеговинской республике, воздействие ислам¬
ского фундаментализма в мусульманской среде не исчезнет. Образование здесь
общего государства мыслимо только на основе широчайшей автономии отдель¬
ных его частей, равноправия и уважения национальных, религиозных и культур¬
ных прав трех проживающих в нем общин.
Вмешательства мирового сообщества в югославские дела требовала возму¬
щенная совесть человечества. Но какого?
Привносить извне решение вопроса? Это исключено. Искать правого или
виноватого в кровавом конфликте, в котором праведников нет и все стороны в
той или иной степени повинны? Между тем именно путем безоговорочного
осуждения Сербии пошла Организация Объединенных Наций, в первую очередь
ведущие ее члены. Была выработана система санкций против Сербии, на нее
одну изначально возлагались всевозможные запреты. Президент Милошевич так
высказался по этому поводу: "Политический мотив экономических санкций -
^Югославия в огне. Документы, факты, комментарии. М., 1992, с. 316.
25Там же, с. 25, 27.
10
расчет на то, что Сербия падет на колени и согласится на унизительные условия,
отказываясь от возможности высказать солидарность с сербами в других рес¬
публиках в осуществлении их законных прав, как и на то, что Сербия допустит
политическое и экономическое разделение своей территории”26. К протестам
сербского президента стоит по крайней мере прислушаться.
Германия и США с быстротой почти немыслимой в дипломатии признали
образование Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговины, не слишком считаясь с
Хельсинкской хартией 1975 г., провозгласившей незыблемость существующих в
Европе границ, в частности и югославских. Вообще два государства, особенно
Германия, развернули бурную активность в Юго-Восточной Европе. По словам
историка И.И. Орлика, Германия "стремительно вторглась в этот регион по всем
направлениям политического, экономического, культурного и даже военного
сотрудничества, отсюда и быстрый и масштабный рост влияния Германии
здесь”27. Происходит возрождение старого "Дранг нах Остен”, причем ощутимее
всего - в традиционных областях немецко-австрийского влияния. Говоря об этой
устоявшейся формуле, мы не оцениваем ее только со знаком минус, как бывало
раньше. Связи с великой немецкой культурой и наукой, приобщение к передовой
технологии, широкая гуманитарная помощь должны сказаться благотворно на
ситуации на Балканах вообще и в бывшей Югославии в частности. Но ведь
одновременно происходит втягивание Балкан в орбиту влияния Запада на фоне
вытеснения России. "Россия не только не сохранила своей роли в Восточной
Европе, - констатирует И.И. Орлик, - но и быстро теряет былые прочные связи
с регионом”28.
Зарубежная печать не скрывает, что выдворение нашей страны из Юго-
Восточной Европы является одной из не афишируемых официально целей
предпринимаемых мер по "обузданию” Сербии. И западным державам надо
спешить, пока Россия слаба, пока она болезненно и с тяжелыми жертвами для
населения прокладывает путь к реформам. "Россия, - рассуждает Б. Бидхэм в
"Интернэшнл геральд трибюн”, - так или иначе вернется к тому, чтобы вос¬
требовать свое место в мире, Россия велика по территории, населению и
сырьевым ресурсам. Настанет день, когда она, наконец, самоорганизуется. И
тогда, управляя своей политикой и своей экономикой, она станет преследовать
российские интересы точно так же, как Франция преследует французские и
Британия - британские”.
Бидхэм не сомневается, что Балканы находятся в сфере российских геополи¬
тических интересов. Надо поэтому спешить и укротить Сербию, чтобы, помимо
прочего, упредить, как он пишет, "панславянскую секцию в России”: "Серб
Слободан Милошевич, говорят близорукие люди, - не Адольф Гитлер
нацистской Германии. Но г-на Милошевича надо остановить не потому, что он,
будучи оставлен без присмотра, перейдет к захвату остальной Европы. Он
злодей чисто местного масштаба. Истинная причина в том, что успех сербской
экспансии затруднит Старой Европе жизнь в условиях мира”29. Налет велико-
державия в такой трактовке югославских событий очевиден. Трудно избавиться
от впечатления, что термин "Старая Европа” здесь не случаен: ведь Старая
Европа - это континент коалиций и сфер влияния.
Действия отечественной дипломатии, первоначально поддержавшей одно¬
сторонние санкции против сербов, отдавшей симпатии американскому мил¬
26Там же, с. 339.
Орлик И.И. Россия и Восточная Европа: проблемы и перспективы. - Международная жизнь,
1992, №7, с. 7.
28Там же, с. 34.
29
Beedham В. Don't Dismiss the Balkans as a Sideshow. - The International Herald Tribune, 31. ХП.
1992- 1. I. 1993.
11
лионеру Милану Паничу, который - сколь ни благородны были бы его побуж¬
дения, сколь бы демократичны ни были его взгляды - остался гастролером на
югославской земле, вызывали по меньшей мере удивление: а не способствовала
она тем самым самоудалению России с Балкан? Похоже, лишь сейчас учреж¬
дение на Смоленской-Сенной площади приобретает индивидуальность, ранее
всегда присущую российской внешней политике.
Очевидно, что свет в конце югославского туннеля забрезжит лишь в том
случае, если международное сообщество будет способствовать достижению
договоренности между сторонами в конфликте, которая не ущемит интересы ни
одной из них и достигнет приемлемого для всех компромисса.
Превратиться вновь в "пороховой погреб" всего континента Балканы не могут
по причине отсутствия военно-политических группировок и взрывоопасной атмос¬
феры на континенте в целом. Но встает вопрос: что может вывести Балканы из
опасной зоны противоречий и конфликтов, в которой они очутились? Путь долог
и тернист. Он - в изменении менталитета, социальной психологии, умона¬
строений народов, в возобладании приоритета человеческой личности, ее права
на свободное национальное, культурное и политическое развитие без навязы¬
вания неродного языка, ущемления гражданских и политических прав по
признаку оседлости, без деления народов на "коренные" и "сопроживающие".
Будет ли извлечен урок из происходящих ныне событий в Югославии? Ответ
даст лишь время.
12
© 1993 г.
С.А. ГОРЛОВ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ ДИАЛОГ
НАКАНУНЕ ПАКТА МОЛОТОВА - РИББЕНТРОПА
1939 г.
В последнее время в российской историографии появились новые исследования
о роли СССР в тех событиях, которые привели к началу второй мировой войны1
В нашей стране сделан прорыв в освещении советско-германского сближения в
преддверии второй мировой войны. Эта тема подробно изучается и за рубежом2.
Вместе с тем многие труды отечественных и зарубежных авторов страдают
некоторой однобокостью из-за того, что они опираются большей частью на
зарубежные источники.
К сожалению, нашей исторической науке и сейчас не всегда удается избежать
"компанейщины", когда те или иные публикации делаются в связи с ’’круглой”
датой того или иного исторического события, а то и просто по политическим
соображениям.
В этой связи не стало исключением признание 30 октября 1992 г. факта
нахождения советских подлинников секретных советско-германских документов
1939-1941 гг. в Архиве Президента Российской Федерации3 Трудно пред¬
положить, что это недавняя и случайная находка историка Д.А. Волкогонова,
занятого разборкой архивов КПСС. Возможно также, что упорное и уверенное
отрицание в СССР на протяжении многих десятилетий факта существования
секретных протоколов к пакту Молотова - Риббентропа было вызвано, в
частности, тем, что и немецкие подлинные экземпляры секретных протоколов
оказались в Москве.
В данной статье, написанной главным образом на основе опубликованных
советских и германских документов4 , а также материалов из Архива внешней
политики МИД Российской Федерации» пойдет речь о том, как развивались
советско-германские отношения в конце 1938 - первой половине 1939 г.
1 Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия: политический портрет И.В. Сталина. М., 1989; 1939 год:
Уроки истории. Отв. ред. О.А. Ржешевский. М., 1990 (Авторский коллектив: В.К. Волков, Р.М.
Илюхина, А.А. Кошкин и др.); Розанов ГЛ. Сталин - Гитлер. Документальный очерк советско-
германских дипломатических отношений, 1939—1941 гг. М., 1991; Семиряга М.И. Тайны сталинской
дипломатии. 1939-1941. М., 1992.
Schmidt Р. Statist auf diplomatischer Biihne. 1923-1945. Bonn, 1949; Freund G. Unholy Alliance.
London, 1957; Carr EH. German-Soviet Relations between Two World Wars 1919-1939. Baltimore, 1962;
Fabry Ph. Der Hitler-Stalin Pakt. Darmstadt, 1962; idem. Die Sow jetunion und das Dritte Reich. Eine
dokumentierte Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen von 1933 bis 1941. Stuttgart, 1971; Garell P.
Untemehmen Barbarossa: Deutscher Marsch nach Russland. Frankfurt a.M., 1963; Hilger G. Wir und der
Keml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918-1941. Erinnerungen eines deutschen Diplomaten. Frankfurt
a.M.-Berlin, 1964; Haffner S. Der Teufelspakt. Fiinfzig Jahre deutsch-sowjetischer Beziehungen. Hamburg,
1968; Fleischhauer J. Diplomatischer Widerstand gegen "Untemehmen Barbarossa". Berlin-Frankfurt a.M.,
1991.
3 Эти документы впервые опубликованы в журнале "Новая и новейшая история", 1993, № 1.
4 Год кризиса. 1938-1939, т. 1 - 2. М., 1990; Документы внешней политики СССР, т. ХХП. М.,
1993; Akten zur deutschen Auswartigen Politik. 1918-1945. Aus dem Archiv des Deutschen Auswartigen
Amtes (далее - ADAP), Serie D, Bd. I-ХП. Baden-Baden, 1950-1978.
13
Автор провел сопоставление и сравнительный анализ текстов, составленных
участниками тогдашних дипломатических баталий. Такой подход позволил
выявить любопытные нюансы, остававшиеся до сих пор в тени.
Сравнивая советские и германские источники, содержащие различные
интерпретации и оценки событий, автор пытался проследить, как в указанное
время развивался политический диалог между Советским Союзом и "третьим
рейхом". Рассматривается также роль советских и германских дипломатов в
развитии контактов с обеих сторон.
* * *
19 декабря 1938 г. германская сторона при продлении с СССР соглашения о
торговом и платежном обороте от 1 марта 1938 г. выступила с инициативой
возобновления переговоров о предоставлении Советскому Союзу кредита в
200 млн. марок "на улучшенных для СССР условиях". Переговоры о кредите
велись в январе - марте 1938 г., но были прерваны, поскольку советская сторона
сочла неприемлемыми для себя условия предоставления кредита.
11 января 1939 г. "в соответствии с директивой", полученной 8 января от
наркома внешней торговли СССР А.И. Микояна, полпред СССР в Германии
А.Ф. Мерекалов сделал заявление заведующему отделом экономической
политики министерства иностранных дел Германии Э.Вилю о согласии с
предложением возобновить переговоры о кредите "на базе улучшения ранее
выставленных германской стороной условий"5.
Виль, ссылаясь на установившуюся практику и занятость руководителя
германской делегации на переговорах К.Ю. Шнурре, возглавлявшего восточно¬
европейскую референтуру отдела экономической политики министерства
иностранных дел Германии, и других членов делегации, высказался за
проведение переговоров в Берлине.
Судя по донесению Мерекалова, он ответил, что не видит "серьезных
мотивов к отводу пожелания советского правительства (о проведении
переговоров в Москве. - С.Г.) о месте переговоров", и, "соответственно
мотивировав", заявил "в настойчивой форме", что ждет "положительного
решения этого вопроса от германского правительства в ближайшее время"6 .
Донесение советского полпреда написано сухо и довольно жестко.
Иной характер имеет отчет Виля. Если основываться на этом документе,
полпред СССР предложение о проведении переговоров "там, где их успех был
бы обеспечен скорейшим образом" (т.е. в Москве), якобы истолковал как
намерение советского правительства "пойти навстречу пожеланию германской
стороны". Далее в отчете немецкого дипломата говорится: "Тот факт, что он,
посол, лично принимает участие в этом вопросе, он просит рассматривать как
выражение пожелания советского правительства начать новую эру в советско-
германских экономических отношениях"7.
Никаких оснований для заявлений такого рода ни директива Микояна, ни
характер советско-германских отношений на январь 1939 г. Мерекалову не
давали, и, хотя некоторое тщеславие, судя по источникам, ему было не чуждо,
он, разумеется, не мог в тогдашних условиях говорить ничего подобного без
риска поплатиться карьерой, а то и жизнью.
Вполне вероятно, что именно с января 1939 г. группа немецких дипломатов -
сторонников сближения с Москвой - начинает осторожно внушать своему
5 Архив внешней политики Российской федерации (далее - АВП РФ), ф. 059, on. 1, п. 295, д.
2038, л. 6-7.
6 Там же, ф.082, оп. 22, п. 93, д. 7, л. 23-24.
7 ADAP, Serie D, Bd. IV, S. 542-543.
14
руководству мысль о якобы проявляемой советским правительством инициативе
об открытии ’’новой эры” в советско-германских отношениях, пусть пока еще
только в экономических.
12 января 1939 г. Гитлер давал новогодний прием для дипломатического
корпуса, проходивший в здании новой имперской канцелярии. Несколько минут
фюрер разговаривал с Мерекаловым, чем изумил других дипломатов. Беседа, по
донесению полпреда, носила протокольный характер: о семье, о житье в
Берлине, о поездке в Москву. Мерекалов писал: "Внешне Гитлер держался
очень любезно и, несмотря на мое плохое владение немецким языком,
поддерживал свой разговор без переводчика”8 .
Другими словами, даже если Гитлер и высказал какие-то соображения об от¬
ношениях с Москвой, полпред из-за своего "плохого владения немецким языком”
его, вероятно, не понял и никаких инициатив выразить не мог. Между тем эта
относительно продолжительная беседа была воспринята в дипкорпусе и в
мировой прессе как признак назревавших изменений по линии Берлин - Москва.
Так, очевидно, считали и в Москве. 18 февраля 1939 г. заместитель наркома
иностранных дел В.П. Потемкин в беседе с английским послом в СССР
У. Сидсом сказал, что "не следует преувеличивать непримиримость Гитлера к
СССР” и что Германия заинтересована в развитии экономических отношений с
Советским Союзом, напомнив при этом, как на новогоднем приеме Гитлер
"любезно разговаривал с полномочным представителем СССР”9 .
В любом случае инициатива была и на этот раз за немецкой стороной.
17 апреля 1939 г. советский полпред в соответствии с директивой наркома
иностранных дел М.М. Литвинова10 вручил статс-секретарю министерства
иностранных дел Германии Э. фон Вайцзеккеру ноту с требованием устранить
чинимые представителями германского военного командования в Чехословакии
препятствия выполнению фирмой "Шкода” двух военных контрактов с
советскими организациями11. Никаких поручений использовать свое пред¬
ставление по военным заказам для зондажа намерений германского
правительства относительно экономических связей с СССР в директиве
Литвинова не содержалось. С учетом этого Мерекалов в телеграмме от 18
апреля крайне скупо сообщает о выполнении поручения, а также о том, что он
помимо прочего услышал от своего собеседника: "Последнее время советская
печать ведет себя значительно корректнее английской. Германия имеет
принципиальные политические разногласия с СССР. Все же она хочет развивать
с ним экономические отношения”12.
Что же записал об этой беседе статс-секретарь Вайцзеккер? Из его отчета
следует, что советский полпред, вручив ему вербальную ноту и меморандум,
заявил о своем предстоящем отъезде в Москву. Поэтому он, мол, придает
большое значение тому, чтобы получить ко времени своего отъезда устный или
письменный ответ. "Выполнение или невыполнение контрактов заводами
"Шкоды”, - писал Вайцзеккер, - которые, впрочем, в материальном отношении
значат не так уж и много, является пробным камнем истинных намерений
Германии относительно сохранения и дальнейшего расширения германо-русских
экономических отношений. Посол лично озабочен этим экономическим вопросом
и рассматривает вопрос с заводами "Шкоды” в качестве инцидента, который он
воспринимает на свой счет и считает важным”13 . Противоречие очевидно: с
8 Год кризиса. 1938-1939, т. 1, с. 185-186; см. также: Розанов ГЛ. Указ, соч., с. 45-47.
9 АВП РФ, ф.011, оп.4, п. 24, д.6, л.98-100.
10 Год кризиса, 1938-1939, т. 1, с. 360.
11 15 марта 1939 г. Германия полностью захватила Чехословацкое государство, создав
вассальную Словакию и присоединив Чехию в качестве "проектората Чехии и Богемии".
12 Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 389.
13 ADAP, Serie D, Bd. VI, S 222.
15
одной стороны, контракты в материальном отношении значат "не так уж много",
а с другой - их выполнение или невыполнение явится ... "пробным камнем"
серьезности намерений Германии улучшить германо-советские (пока только)
экономические отношения. И полпред, мол, лично заангажирован в этом
вопросе.
В другой своей записи об этой же беседе Вайцзеккер отметил, что
Мерекалов, поинтересовавшись его мнением о германо-советских отношениях и
услышав, что Германия желает развивать с СССР удовлетворяющий обе
стороны экономический обмен, заявил, что идеологические разногласия не
мешают развитию советско-итальянских отношений и поэтому они не должны
мешать отношениям с Германией. СССР, мол, не использовал трения между
Германией и западными демократиями против Германии и делать этого не
собирается. У СССР нет причин, препятствующих нормальным отношениям с
Германией. А нормальные отношения могли бы постоянно улучшаться14 .
Такого рода информация, очевидно, была важна для германского руководства,
с которым англичане и французы после оккупации Германией Чехословакии
порвали все экономические связи.
3 мая 1939 г. Сталин циркулярной телеграммой информировал советские
полпредства, что "в виду серьезного конфликта" между Молотовым и Литви¬
новым," возникшего на почве нелояльного отношения т. Литвинова к
Совнаркому Союза ССР", Литвинов был освобожден с поста наркома
иностранных дел и его функции по совместительству стал выполнять Предсе¬
датель Совета Народных Комиссаров СССР В.М. Молотов15 .
5 мая Шнурре в беседе с временным поверенным в делах СССР в Герма¬
нии Г.А. Астаховым16 сделал заявление о положительном решении герман¬
ским правительством вопроса о выполнении "Шкодой" советских заказов.
Согласно записи немецкого дипломата, Астахов это "воспринял с видимым
удовлетворением и подчеркнул, что для советского правительства важна не
столько материальная сторона, сколько принцип". Затем Астахов "принялся
говорить о смещении Литвинова и попытался, не ставя прямых вопросов, узнать,
приведет ли это .событие к изменению нашего отношения к Советскому
Союзу"17 .
Астахов же записал, что Шнурре "пытался затрагивать вопрос о смене
Наркома в плоскости обычных газетных предложений (Литвинов - творец идеи
коллективной безопасности, инициатор вступления СССР в Лигу Наций и т.п.),
на что я дал ему обычное разъяснение"18 .
9 мая 1939 г. Астахов представлял в германском министерстве иностранных
дел вновь прибывшего для работы в Берлин представителя Телеграфного
агентства Советского Союза (ТАСС) И.Ф. Филиппова. Согласно записи
советского временного поверенного, заместитель заведующего отделом печати
министерства иностранных дел Германии Б. фон Штумм "не в пример обычной
практике переводит разговор на общеполитические темы, в частности, о
германо-советских отношениях". Он отмечает, что Германия удовлетворена
"корректной" позицией, которую советская печать занимает в вопросе
польско-германских отношений, ограничиваясь информацией." Правда, со¬
ветское радио по-прежнему распространяет антинемецкие сведения. Но в
общем он отдает дожное "корректности" советской печати и заявляет, что
14 Ibid., S. 221-222.
15 АВП РФ, ф. 059, on. 1, п. 313, д. 2154, л. 45.
16 В середине апреля 1939 г. полпред Мерекалов был вызван из Берлина в Москву для
консультаций. В Берлин он не вернулся.
17 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 355.
18 АВП РФ, ф.082, оп. 22, п. 93, д. 7, л. 206.
16
германская пресса, учитывая это, также изменила тон и от выпадов против
СССР воздерживается"19.
Штумм привел несколько доводов в пользу улучшения отношения Германии к
СССР и, в частности, указал на статью о польских планах на Украине в одной из
германских газет, расценив ее "кат симптом изменения тона" германский прессы.
В заключение беседы Штумм "еще раз настоял" на желательности улучшения
двусторонних отношений "хотя бы по линии прессы"20 .
На все доводы германского дипломата Астахов "делал соответствующие воз¬
ражения". От отметил, что поскольку именно германская сторона вызвала ухуд¬
шение отношений, то "от нее же в основном и зависит их улучшение. Советская
сторона никогда не уклоняется от улучшения отношений, если к этому есть
основания". Касательно названных Штуммом симптомов улучшения, Астахов
отметил, что "мы не имеем пока никаких оснований придавать им серьезное
значение, выходящее за пределы кратковременного тактического маневра"21 .
В записи, сделанной Штуммом, представление Астаховым сотрудника ТАСС
выглядит несколько иначе. Вначале Астахов якобы заявил: он "рад, что г-н
Филиппов сможет начать свою работу в новых условиях, которые по сравнению
с прошлыми временами значительно изменились. Проявляемая в последнее
время сдержанность германской прессы по отношению к Советской России
замечена уже и иностранной прессой. Я со своей стороны заметил, - писал
Штумм, - что в настоящий момент, однако, о соответствующей сдержанности
русских по отношению к Германии не может быть и речи, и сослался на
последние передачи Московского радио. Г-н Астахов на это отметил, что в
Москве, очевидно, еще очень недоверчивы, поскольку пока не ясно, как следует
оценивать эту сдержанность, которая, может быть, является всего лишь
кратковременным тактическим маневром. Во всяком случае с советской стороны
будут лишь очень довольны, если эти опасения окажутся необоснованными"22 .
Итак, высказывания не только советского полпреда Мерекалова, но и
оставшегося после его отъезда в Москву временного поверенного Астахова
преподносятся германскими дипломатами в желательном для Германии тоне.
Спустя три дня после беседы Астахова и Филиппова со Штуммом Астахов в
письме Потемкину, характеризуя некоторые изменения политики германского
рейха в отношении СССР, писал, что "немцы стремятся создать впечатление о
наступающем или даже наступившем улучшении германо-советских отношений
... можно пока констатировать как несомненный факт лишь одно - это заметное
изменение тона германской прессы в отношении нас". Далее Астахов довольно
подробно остановился на конкретных моментах, дававших основание судить об
улучшении отношения Германии к СССР, в частности, указал на "полное
удовлетворение немцами наших претензий по поводу заказов "Шкоды" и
подметил: то, что директор отдела печати германского министерства
иностранных дел "счел нужным чуть не час беседовать" с ним, доказывая
отсутствие у Германии агрессивных намерений »в отношении СССР, было,
"несомненно, не без указаний свыше". Астахов писал, что "в ответ на некоторые
заигрывания немцев и близких к ним лиц" он говорит, "что у нас нет пока
оснований доверять серьезности этого "сдвига", хотя мы всегда готовы идти
навстречу улучшению отношений"23 .
17 мая 1939 г. Астахов сообщил Шнурре о намерении советской стороны
преобразовать сове гское торгпредство в Чехословакии в отделение берлинского
19 Год кризиса 1938-1939, т.1, с. 441-442.
20 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 381.
21 Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 441-442.
22ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 381.
23 Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 457-458.
17
торгпредства с сохранением за ним права на экстерриториальность. Шнурре
высказал предположение, что вопрос будет решен положительно. Затем, по
записи Астахова, Шнурре “затрагивает тему об улучшении советско-германских
отношений". На замечание советского дипломата о том, что изменение тона
прессы еще не говорит о коренном изменении германской политики, он сообщил
“об отсутствии у Германии каких бы то ни было агрессивных стремлений в
отношении СССР" и спросил, что нужно для того, чтобы рассеять недоверие
советского правительства. Упомянув свою предстоявшую поездку в Москву для
ведения экономических переговоров с СССР, Шнурре сказал, что “попытается
использовать ее, чтобы выяснить отношение советских кругов к проблеме
улучшения отношений. Предпосылки для этого усилились в связи с уходом
Литвинова". Далее в записи Астахова следуют примечательные слова: “Шнурре
произносит все эти тирады в виде монолога и не настаивает на прямом ответе ...
Шнурре снова настойчиво повторяет, что Германия не имеет никаких
агрессивных намерений в отношении СССР и хочет их (отношения)
улучшить"24.
Сравним теперь этот текст с записью, сделанной Шнурре. Она датирована 17
мая 1939 г. После обсуждения вопроса о дальнейшей судьбе советского
торгпредства в Праге, германский дипломат отметил, что в последовавшей
беседе “Астахов вновь с особой обстоятельностью вернулся, как и 14 дней
назад, к вопросу формирования германо-советских отношений". Шнурре
приводит конкретные наблюдения Астахова об изменении тона германской
прессы и далее цитирует его слова: “С советской стороны, конечно, нельзя
судить, является ли это только паузой, сделанной из тактических соображений".
Германский дипломат отмечает, что русские надеются, что эта пауза будет
длительной. Далее Шнурре пишет: "Астахов подробно остановился на том, что
между Германией и Советским Союзом нет никаких внешнеполитических
противоречий и что вследствие этого нет причин для вражды между обоими
государствами. Правда, у Советского Союза есть явное ощущение угрозы со
стороны Германии. Конечно, возможно развеять это ощущение угрозы и
недоверия Москвы. В этой беседе он также упомгнул Рапалльский договор"25.
Для обоснования своего мнения о возможности изменения германо-советских
отношений Астахов многократно ссылался на Италию и подчеркнул, что дуче и
после создания "оси"26 дал понять, что на пути к дальнейшему нормальному
развитию политических и экономических отношений между Советским Союзом и
Италией препятствий нет.
Я был сдержан в ответах и своими репликами только побуждал Астахова к
более широкому изложению им его точки зрения"27.
По отчету Астахова получается, что в ходе беседы явно доминировал
Шнурре и их беседа, в сущности, протекала "в виде монолога" германского
дипломата, а по версии Шнурре, в основном говорил Астахов.
20 мая 1939 г. впервые состоялась встреча между наркомом иностранных дел
СССР Молотовым и германским послом в Москве Ф.В. фон дер Шуленбургом.
Суть беседы Шуленбург в тот же день изложил в телеграмме, а затем послал
статс-секретарю фон Вайцзеккеру подробную запись беседы. И если в
телеграмме суть разговора изложена кратко, то в записи беседы и
24 Там же, с. 465.
25 Договор между Германией и Советской Россией, подписанный в Рапалло во время Генуэзской
конференции 16 апреля 1922 г.
х 25 октября 1936 г. Германия и Италия заключили соглашение о разграничении сфер
экономического влияния на Балканах и в Дунайском бассейне, а также о дальнейшей тактике в
войне в Испании. Этим соглашением была создана "ось" Берлин - Рим.
27 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 444-445.
18
сопровождавшем ее письме статс-секретарю видны некоторые довольно
любопытные особенности. Так, Шуленбург сообщал в нем, кроме того, и о своей
беседе в Берлине с министром иностранных дел И. фон Риббентропом, которая
фактически была инструктажем посла для его первой беседы с Молотовым: ему
предписывалась крайняя осторожность и сдержанность, что, по мнению Шулен-
бурга, он и проявил в беседе 20 мая28.
Смысл беседы сводился к тому, что советское правительство квали¬
фицировало попытки германской стороны в очередной раз завязать переговоры с
СССР как ’’игру" и заявило, что ’’для успеха" подобных переговоров следует
создать соответствующую "политическую базу". От конкретизации вопроса
Молотов уклонился, сказав, что об этом надо думать обеим сторонам. Уверения
Шуленбурга в серьезности подхода Германии к экономическим переговорам и его
ссылки на "значительное" улучшение политической атмосферы во
взаимоотношениях обеих стран на Молотова впечатления не произвели29 .
В телеграмме Шуленбург одним предложением изложил свою точку зрения,
написав, что, по его мнению, Молотов хочет выигрггь время и предпочитает
сейчас не связывать себя обязательствами с Германией, предоставив немцам в
случае переговоров сделать ход первыми30 . После ознакомления с советским
вариантом записи беседы и с текстом телеграммы Шуленбурга складывается
впечатление о крайней сухости и официальности встречи. Однако из
отправленного германским послом 22 мая 1939 г. в Берлин подробного отчета об
этой беседе видно, что встреча проходила "в дружеской форме". В
сопроводительном письме Вайцзеккеру Шуленбург отмечал, что поведение
Молотова кажется ему "довольно подозрительным" в том плане, что само по
себе возобновление экономических переговоров является для него недоста¬
точным для "политического жеста" и что "он, очевидно, хочет получить от нас
далеко идущие предложения политического характера". Шуленбург
предупреждал о необходимости соблюдать крайнюю осторожность до тех пор,
пока не прояснится, что возможные германские инициативы не будут
использованы Кремлем лишь с "целью шантажа Англии и Франции". Свои
размышления по этому вопросу он заключил предположением, что, если
Германия хочет чего-либо добиться, ей неизбежно, рано или поздно, придется
что-то предпринимать. О содержании письма Шуленбурга Вайцзеккер доложил
Риббентропу31.
В Берлине, взвесив ситуацию, сложившуюся после 20 мая, и опасаясь как
"англо-советской комбинации", так и чересчур откровенного обмена мнениями в
Москве, что могло бы повредить Германии и даже поставить ее в смешное
положение, пришли к выводу о необходимости вести себя совершенно спокойно и
выждать, не выскажутся ли в Москве более определенно32 . 30 мая Вайцзеккер
информировал Шуленбурга о том, что "теперь, однако, с одобрения фюрера
должны состояться переговоры с русскими, разумеется, на совершенно другой
основе". Под переговорами он имел в виду беседу с советским временным
поверенным, состоявшуюся 30 мая33 .
В каком же ключе проходила встреча Вайцзеккера с Астаховым 30 мая
1939 г., а главное, как оба дипломата интерпретировали затем сказанное друг
Другу?
В общем и целом можно констатировать, что собеседники достаточно точно
28 Ibid., S. 464.
29 Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 482^83; ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 454.
30 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 454.
31 Ibid., S. 464, 497.
32 Ibid., S. 454, 493, 498.
33 Ibid., S. 498.
19
изложили суть состоявшегося чрезвычайно важного диалога. Тон беседы задал
Вайцзеккер. В качестве повода он использовал просьбу советской стороны о
преобразовании советского торгпредства в Праге в отделение советского
торгпредства в Германии и подчеркнул, что это принципиальное дело и
Риббентроп не только занимался этим лично, но и докладывал о нем Гитлеру.
Дать же на это согласие, учитывая заявление Молотова Шуленбургу во время
их беседы от 20 мая 1939 г., не легко. В записи Вайцзеккера читаем слова
Астахова о высказывании Молотова: ”В наших отношениях нельзя полностью
разделять политику и экономику; все же определенный юнктим* между ними
фактически существует”. Причем, по записи Вайцзеккера, получалось, что
дервым о юнктиме заговорил Астахов, а Вайцзеккер затем ’’согласился, что
экономику и политику нельзя полностью отделить друг от друга”34. У Астахова
этот же тезис сформулирован так: ’’Наконец, само германское правительство
установило юнктим (связь) между экономическими переговорами и
международно-правовой ситуацией”, отложив поездку Шнурре для ведения
экономических переговоров в Москве. И далее: "Отказ германского
правительства от нее был актом, несомненно, политическим, и это могло
произвести на нас соответствующее впечатление”35.
Далее Вайцзеккер в своей записи упомянул, что известные Германии уси¬
лия Великобритании втянуть СССР в антигерманский фронт свидетельство¬
вали о политической ориентации Москвы, которую Германии "следует
учитывать, даже если речь идет об относительно менее важных вопросах, чем
вопрос о советском торгпредстве в Праге”. Статс-секретарь министерства
иностранных дел рейха отмечал, что Астахов, обещав уточнить поднятые
Вайцзеккером вопросы, затем по своей инициативе дал понять, что у Молотова
все же не было намерения ставить преграды дальнейшим германо-советским
переговорам36.
У Астахова записано, что Вайцзеккер высказался о желательности "в целях
полного выяснения советской точки зрения” того, чтобы Астахов "запросил из
Москвы точную интерпретацию заявления Молотова Шуленбургу, сообщив ее
германскому] правительству]. Я обещал это сделать”37.
Затем Вайцзеккер сослался на высказывания Астахова, сделанные во время
встреч в германском министерстве иностранных дел 5 и 17 мая 1939 г., а также
на содержание своей беседы с советским полпредом Мерекаловым 17 апреля.
В дальнейшем, перейдя на неофициальный тон, он перечислил политические
действия Германии, направленные на улучшение двусторонних отношений с
СССР: изменение тона прессы, ликвидация Карпатской Украины38 , отсутствие
нападок на СССР в речах германских политиков в последние месяцы и т.д. При
этом он подчеркнул, что ”в нашей политической лавке есть довольно большой
выбор и для России - от нормализации наших отношений, как на это намекал
советский посол, до откровенной вражды”. Астахов, записал Вайцзеккер, в конце
беседы заявил, что идеологическая преграда между Москвой и Берлином
создана, собственно, самой Германией и что буквально до последнего времени в
Берлине не находил понимания "русский тезис" о том, что внешняя и внутренняя
политика не должны друг другу мешать. Астахов же считает, что советское
Юридический термин, означающий взаимосвязь, взаимообусловленность ряда законопроектов,
когда для принятия или отклонения одного требуется принятие или отклонение всех остальных.
34 ADAP, Serie D, Bd. VI. S. 502-503.
Подчеркнуто в тексте. Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 519-520.
36 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 503.
37 Год кризиса 1938-1939, т. 1, с. 520.
38 От посягательств на Украину Гитлер отказался, ликвидировав созданное при помощи
Германии марионеточное государство Карпатская Украина.
20
правительство "твердо придерживается этой точки зрения и верно ей и сегод¬
ня".
Завершая отчет, Вайцзеккер дал следующее заключение: "Бесспорно, что он
(Астахов. -С.Г.) в своих замечаниях о наших политических отношениях говорил
сегодня в принципе в том же тоне, что и прежде, и так же, как его посол в
середине апреля с.г. В соответствии с этим эпизод Молотов - Шуленбург
кажется мне более продуктом чувствительности и недоверия, чем планомерным
отказом"39 .
В тот же день Вайцзеккер отправил Шуленбургу по телеграфу подробную
информацию об этой беседе и инструкцию о дальнейших действиях, согласно
которой советник германского посольства в Москве Г. Хильгер "по своей
инициативе", не ссылаясь на поручение, должен был "вступить в контакт" с
Микояном. Факт более чем двухнедельного пребывания Хильгера в Берлине
"является, пожалуй, достаточным поводом" для этого. Он мог бы попытаться
развеять сомнения относительно серьезности намерения Германии развивать
экономические отношения с СССР, а в случае, если будет поднят вопрос о
политических отношениях, сослаться на то, что "политические вопросы были
предметом непосредственных переговоров между статс-секретарем и советским
временным поверенным"40.
На состоявшейся 2 июня 1939 г. встрече Хильгера с Микояном все
происходило практически по предписанной Берлином инструкции. Из советской
записи данной беседы видно, что Хильгер по ходу встречи говорил, что "будет
очень откровенен", что его вызвали в Берлин, где он имел несколько встреч с
Риббентропом, Функом (министр хозяйства Германии) и другими, и, наконец, что
"изложение" Хильгера ( а это косвенно могло вытекать из данной ему
инструкции) "носило нарочито путаный характер"41 . Иными словами, игра и
неискренность Хильгера были очевидными.
Получив 8 июня 1939 г. в рамках переговоров о кредите советские предло¬
жения, Хильгер вновь выехал в Германию для консультаций.
14 июня 1939 г. в Берлине состоялась весьма примечательная беседа
руководителей двух дипломатических представительств в Германии. Астахов
встретился с болгарским посланником П. Драгановым. Драганов был известен
как ярый приверженец Гитлера, в его рабочем кабинете висел портрет фюрера с
дарственной надписью. После этой встречи советский временный поверенный
сообщал, что Драганов проявил себя " значительно более откровенным и
упорным апологетом прогерманской линии, чем раньше". Что же позволило
Астахову дать такую оценку своему собеседнику? В отчете советский дипломат
писал, что болгарин был резко настроен против Англии, доказывал
нецелесообразность соглашения СССР с ней и то, что "Германия непременно
начнет войну, едва только союз между СССР и Англией будет заключен",
поскольку "Гитлер не станет ждать, пока "политика окружения" получит еще
более конкретное воплощение в виде совместной работы штабов, содействия в
вооружении и т.д."
Касаясь проблемы Данцига и коридора, он, судя по записи Астахова,
достаточно убедительно доказывал, что "так или иначе Германия свое получит.
Сейчас немцы как бы открыли полякам текущий счет, на который заносят все
антигерманские действия Польши, вплоть до мелочей ... В удобное время немцы
потребуют полной расплаты по этому счету, и Польше придется плохо. Если же
Польша будет уверена в поддержке Англии, Франции и СССР, то она
непременно спровоцирует конфликт, стремясь начать войну в выгодной для себя
39 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 502-505.
40 Ibid., S. 505-507.
41 См. Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 6-8.
21
обстановке". Далее следовал совет: "Вам лучше всего затягивать переговоры и
выжидать, - упорно доказывал мне Д[раганов], - вступить в войну вы всегда
успеете, нечего связывать себя лишними обязательствами в отношении стран, от
которых вы ничего хорошего не видели (напоминание о Бессарабии,
интервенции, мюнхенском периоде и т.д.). Если вас беспокоит появление немцев
в Прибалтике, Бессарабии и т.п., то по этим вопросам вы сможете с немцами
договориться, они охотно пойдут здесь на самый широкий обмен мнениями
(намек на возможность договориться о разделе "сфер влияния")"42 .
Болгарский посланник в тот же день составил донесение об этой беседе на
имя премьер-министра Болгарии Г. Киосейванова. Он информировал
руководителя болгарского правительства о высказанных ему советским
дипломатом соображениях относительно политического выбора СССР между
Англией и Германией: "Советская Россия колеблется в выборе пути и поэтому
искусственно затягивает свои переговоры с Англией. Россия хотела бы не брать
на себя никаких обязательств в отношении Англии и не быть вовлеченной в
конфликт, который может разыграться в Европе, но она опасается намерений
Германии. Если бы Россия получила от Берлина заверения, что у Германии нет
намерений в случае войны напасть на нее, то Россия не заключила бы договора с
Англией и сохранила нейтралитет. Более того, Россия была бы готова
договориться с Германией, так как не имеет против нее агрессивных намерений,
а различие между коммунистическим и национал-социалистическим миро¬
воззрением не является препятствием для такого договора. Немцы, однако, пока
не сделали такого предложения, а лишь намекали, что были бы готовы
договориться с Россией". Отметив некоторое улучшение атмосферы в советско-
германских отношениях (сдержанность германской прессы и т.д.), он указал, что
"и немецкий народ с симпатией встретил бы договор с Россией. Рапалльский
договор не денонсирован, но неясность германских отдаленных политических
целей вызывает опасение в Москве", тем более что "Гитлер не скорректировал
своих идей по отношению к России в новых изданиях "Майн Кампф". Именно это
и заставляет СССР "искать сближения с Англией с целью избежать войны". "Но
когда война будет менее вероятной? - рассуждал Астахов. - Если заключить
договор с Англией, или если отказаться от него (пойти на сближение с
Германией. -С.Г.), или если затянуть переговоры?". На этот вопрос советский
дипломат ответить не мог, но, комментируя его, подчеркнул, что "в случае
заключения договора между Англией и Россией, Германия в скором времени
развяжет войну".
В ходе беседы с Драгановым Астахов говорил и о территориальных вопросах,
нашедших впоследствии свое разрешение в советско-германском секретном
дополнительном протоколе от 23 августа 1939 г. Так, в результате заключения
англо-советского договора были бы гарантированы границы Румынии, а СССР
ведь никогда не признавал присоединения Бессарабии к Румынии и не
отказывался от своих прав на нее. В отношении Прибалтики Астахов якобы
выразился так: "Россия терпимо относится к сегодняшнему положению на
Балтийском море, т.е. терпит существование Литвы, Эстонии, Финляндии, но
она опасается, что Германия может занять эти страны. Германия пока не
прояснила своих политических целей"43 .
На другой день, 15 июня 1939 г., Драганов поспешил в министерство
иностранных дел Германии и, встретившись с руководителем политического
отдела Э. Вёрманом, доверительно сообщил, что советский поверенный, с
которым "у него нет никаких личных отношений, зашел к нему вчера без
42 Там же, с. 29-30.
43 Архив на Министерство на външните работи на България, ф. 1, оп. 1ш, ае. 138, л. 89, 90.
Этот документ был любезно предоставлен автору историком Л.А. Безыменским.
22
каких-либо на то видимых причин и оставался у него в течение двух часов".
Драганов передал Вёрману суть своей беседы с Астаховым и отметил, что он
так и не понял, является ли сказанное советским дипломатом его личным
мнением или позицией советского правительства. Речь шла о наличии у СССР
трех вариантов в его дальнейшей политике: заключение пакта с Англией и
Францией, дальнейшее зягягивание переговоров о пакте и, наконец, сближение с
Германией. Причем последний вариант в эмоциональном отношении - самый
приемлемый, вопросы мировоззрения не играют здесь никакой роли.
Препятствием же служат опасения относительно возможности германского
нападения на СССР через прибалтийские государства или Румынию. Астахов,
сославшись на книгу Гитлера "Майн Кампф", будто бы сказал: "Если бы
Германия сделала заявление, что она не хочет нападать на Советский Союз или
что она заключит с ним пакт о ненападении, то Советский Союз, пожалуй,
отказался бы от заключения договора с Англией". Однако если не считать
"очень неясных намеков" со стороны Германии, го СССР, мол, не знает, чего
же, собственно, хочет Германия. В такой ситуации открытой остается второй
вариант, поскольку тогда в случае конфликта Советский Союз сохраняет
свободу действий.
В конце беседы с Вёрманом Драганов высказал предположение, что Астахов,
явившись к нему со своими откровениями, очевидно, рассчитывал, что он
уведомит об этой беседе министерство иностранных дел Германии44.
17 июня 1939 г. Шуленбург, также находившийся в это время в Берлине,
встретился с Астаховым. Об этой встрече советский поверенный в делах писал,
что, по словам германского посла, Хильгер повезет в Москву ответ на советские
предложения о кредитах. Далее Астахов информировал наркомат иностранных
дел, что Шуленбург, "перейдя к вопросу о политических отношениях", указал:
все в министерстве иностранных дел Германии, включая Риббентропа, ждут
ответа на вопрос, затронутый Вайцзеккером в беседе с ним 30 мая, надо ли
понимать этот разговор как первую попытку на пути улучшения отношений с
СССР. Однако дальше Германия пока идти на это не решается, "опасаясь
натолкнуться на отрицательное отношение" советской стороны. Шуленбург
"уверял", что атмосфера для улучшения отношений благоприятная и обе
стороны должны "проявить больше решительности". Согласно отчету Астахова,
его собеседник "настойчиво" подчеркивал, что в Берлине "ждут ответа"45.
Запись Шуленбурга об этой беседе начинается так: "Сразу после вступи¬
тельных слов г-н Астахов выразил удовлетворение в связи с тем, что
политическая атмосфера между нашими странами улучшается". Затем по
инициативе Астахова речь пошла о его последней беседе с Вайцзеккером. Как
отметил Шуленбург, он понял, что советский дипломат правильно уловил суть
сказанного ему 30 мая и информировал об этом Москву. Однако дальше
Шуленбург привел слова Астахова о том, что высказывания статс-секретаря
были "довольно неопределенными и очень общими". На это германский дипломат
возразил, что слова Вайцзеккера были "абсолютно ясными" в смысле германских
намерений улучшить отношения с СССР и добавил: "Россия должна выбрать".
Он пояснил что беседа Вайцзеккер - Астахов (30 мая 1939 г.) была задумана
как германский ответ на беседу Молотов - Шуленбург (20 мая 1939 г.).
Астахов, записал Шуленбург, вновь говорил о большом недоверии Москвы, но
"потом, впрочем, он совершенно откровенно заявил, что хорошие германо¬
советские отношения могли бы быть выгодными для обеих стран, поскольку
история доказывает, что Германия и Россия всегда жили хорошо, когда были
44 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 607-608.
45 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 40. Подробную запись Астахова об этой беседе см. АВП РФ,
ф. 011, оп. 4, п. 27, д. 59, л. 123-127.
23
друзьями, и плохо, когда враждовали”46 . Поразительно в этом послед¬
нем пассаже то, что он почти дословно вошел затем в германскую памятную
записку, врученную Шуленбургом Молотову 15 августа 1939 г.: ”В прошлом обе
страны всегда жили хорошо, когда были друзьями, и плохо, когда были
врагами”47.
В тот же день, 17 июня, сразу по прибытии из Берлина в Москву, Хильгер
посетил Микояна и сделал заявление о согласии германского правительства
направить в Москву для ведения экономических переговоров своего
полномочного представителя Шнурре. Этот факт оно просило рассматривать как
надежду на положительный исход переговоров и напомнило, что с начала 1939 г.
оно приложило ’’усилия для устранения препятствий, казавшихся в свое время
непреодолимыми”. Дело в том, что советская сторона настаивала на выработке
кредитного соглашения только на основе советского проекта и никак иначе,
отказываясь рассматривать немецкие контрпредложения об увеличении
советских сырьевых поставок. Микоян даже заявил, что на другой основе
переговоры ’’продолжаться не могут”, потому что есть опасность их
превращения ”в политическую игру ... а мы против игры. Мы подпишем
соглашения на базе наших предложений”48 .
25 июня 1939 г. Микоян дал ответ на сделанное ему Хильгером 17 ию¬
ня заявление. Рассмотреть вопрос о приезде Шнурре в Москву он согласился
лишь при условии, если будет "точно знать, в каких пунктах, по мнению
германской стороны, существуют разногласия”. В телеграмме германского
посольства отмечалось, что Хильгер "согласно указанию” высказал пожелание
германского правительства об увеличении советской стороной объема ее
сырьевых поставок в Германию. Тем не менее и в дальнейшем, судя по записи,
Микоян упорно настаивал на том, чтобы Хильгер передал германскому
правительству его пожелание получить ответ на вопрос о существующих
разногласиях49.
28 июня в Москве состоялась встреча Молотова с Шуленбургом. Германский
посол, согласно записи Председателя Совнаркома и наркома иностранных дел
СССР, отталкиваясь от высказывания Молотова о создании "политической базы"
в двусторонних отношениях, заявил, что "германское правительство желает не
только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР. Он добавил
далее, что это заявление, сделанное им по поручению Риббентропа, получило
одобрение Гитлера. По словам Шуленбурга, Германия уже дала доказательство
своего желания нормализовать отношения с нами”. Касаясь торгово-кредитных
переговоров, посол указал на желание Германии послать в Москву Шнурре.
Молотов, однако, возразил, что "по торговым делам в последнее время имела
место беседа” Микояна с Хильгером и что лучше, чтобы германское посольство
дало ” соответствующие ответы” на вопросы Микояна, "после чего и можно
решить вопрос о приезде Шнурре”50 .
Почти так же записал эту беседу Шуленбург, однако указания на тональность
разговора разнятся: Шуленбург писал "о дружеской форме”51, а у Молотова в
одном месте говорится даже о его "ироническом” замечании52 .
В заключении своего донесения Шуленбург подметил модификацию позиции
Молотова, который возобновление экономических переговоров "на этот раз” не
46 ADAP, Sene D, Bd. VI, S. 619.
47 Ibid., Serie D, Bd. VII, S. 52. См. также Год кризиса. 1938-1939, т. 2, с. 232.
48 Год кризиса 1938-1939. т. 2, с. 38-39.
49 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 658-659.
50 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с.65-67.
51 ADAP, Serie D, Bd. VI., S. 673.
52 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 66.
24
поставил в зависимость от создания "политической базы", а ограничился
требованием, ранее высказанным Микояном53.
29 июня 1939 г. руководитель "личного штаба" рейхсминистра иностранных
дел, советник В. Хевель, являвшийся и постоянным уполномоченным
Риббентропа при Гитлере, "в святи с телеграммой Шуленбурга и ссылаясь на
беседу Хильгер - Микоян", передал Вайцзеккеру решение Гитлера "сообщить
русским": из их поведения видно, что продолжение экономических переговоров
они ставят в зависимость от принятия немцами за основу советских предложений,
сделанных им в январе. " Поскольку эта база для нас неприемлема, то мы не
заинтересованы в возобновлении в настоящее время экономических переговоров
с Россией"54.
30 июня 1939 г. Вайцзеккер отправил Шуленбургу телеграмму, в которой
говорилось: Риббентроп считает, что "ныне в политической области до
дальнейших указаний сделано достаточно и в данное время не нам надлежит
вновь заводить об этом речь. По поводу возможных экономических переговоров
с русским правительством размышления здесь еще не закончены. И в этой
области прошу пока ничего далее не предпринимать, а ждать инструкции"55 .
30 июня Шуленбург отправил Вайцзеккеру личное письмо, в котором,
согласившись с присланным ему указанием "в деле нормализации наших
отношений с Советским Союзом пока ничего не предпринимать у г-на
Молотова", рекомендовал: коль скоро "по тем или иным причинам" сделать что-
либо "по большому счету" нельзя, ограничиться "малым", т.е. "улаживанием
вопросов повседневной жизни, которые в международных сношениях создают
хорошую либо плохую атмосферу ... Русским будет очень приятно, и они
воспримут в качестве доказательства нашей доброй воли, если с их посольством
в Берлине, советским военным атташе и т.д. будут обходиться порадушней ...
Наверняка в Берлине и впредь будет много возможностей оказывать русским
любезности и тем самым доказать им нашу добрую волю". В конце письма
Шуленбург сделал пророческое предсказание: "Я думаю, и Советы заражены
предчувствием, что месяц август будет особенно критическим. До тех пор они
предпочтут не связывать себя обязательствами"56.
Лишь три недели спустя, 22 июля 1939 г., после того как заместитель
советского торгпреда в Германии Е.И. Бабарин явился к Шнурре и заявил, что
он уполномочен вести переговоры и подписать в Берлине кредитное соглашение,
Вайцзеккер телеграфировал Шуленбургу: "Что касается чисто политической
стороны наших переговоров с русскими, то мы рассматриваем предписанную Вам
... паузу истекшей". Шуленбург уполномочивался проводить "ту же линию",
используя для этого переговоры по текущим вопросам57. Но это произошло 22
июля, а тогда, после 30 июня, в германо-советском политическом диалоге
наступило относительное затишье. Однако по экономической линии контакты
продолжались: 10 июля Шуленбург передал Микояну подготовленное в Берлине
сообщение, в котором были приведены все неприемлемые для германской
стороны позиции58 .
16 июля Шуленбург телеграммой в Берлин информировал о беседе Хильгера с
53 ADAP, Serie D, Bd. VI., S. 674.
54 Ibid., S. 676-677.
55 Ibid., S. 680.
56 Ibid., S. 750-751.
57 Ibid., Serie D, Bd. VII, S. 803.
co
Ibid., S. 729-730, 745. Вайцзеккер, как информировал Шуленбурга личным письмом от 12
июля 1939 г. находившийся в отпуске один из его ближайших сотрудников В. фон Типпельскирх,
полагал, что "в экономическом отношении можно было бы, пожалуй, попытаться идти дальше, но
медленно и постепенно". - ADAP, Serie D, Bd. Vn, S. 764-765.
25
Микояном, произошедшей по инициативе последнего. В результате "ситуация
значительно прояснилась", и поэтому 15 июля находившийся в Москве Бабарин
отбыл в Берлин с поручением встретиться со Шнурре и обсудить с ним "еще не
выясненные моменты". И уже на основе доклада Бабарина Микоян будет
принимать дальнейшие решения.
Шуленбург сделал вывод, что советское правительство "ни в коем случае не
хочет обрывать с нами нить, но страшится вступить в собственно экономические
переговоры, которые было бы невозможно скрыть"59.
18 июля Бабарин в сопровождении двух сотрудников советского
торгпредстава посетил Шнурре и зачитал заявление, в котором наряду с
констатацией уступок германской стороны говорилось о готовности Советского
Союза в свою очередь пойти навстречу в разрешении спорных вопросов. В
случае достижения полного урегулирования Бабарин уполномочивался подписать
в Берлине кредитное соглашение. Шнурре заметил, что предложенный
Бабариным "модус процеденди"* противоречит не только германскому
предложению, но и первоначальному предложению советской стороны, в
частности и Микояна, вести переговоры в Москве. Из слов советского
представителя, подчеркнул Шнурре, можно было "совершенно очевидно" понять,
что советское правительство предпочитает вести "незаметные переговоры"
через Бабарина в Берлине, нежели куда более явные для всех в Москве с
наркомом Микояном.
Дав краткий анализ ситуации, Шнурре выделил два момента. Во-первых,
экономический: согласие на переговоры в Берлине приведет к их затягиванию,
поскольку советские участники будут запрашивать Москву из-за каждой мелочи,
и вместо настоящих переговоров будет иметь место скорее обмен заявлениями,
что, однако, не исключает шанса заключить хорошее соглашение. Во-вторых,
политический: политический эффект, связанный с ведением переговоров в
Москве, отпадет, так как широкой общественности переговоры в Берлине,
очевидно, будут неизвестны, к тому же советским партнером по переговорам
будет не ответственный министр, а "несамостоятельный" функционер. Вместе с
тем политическое воздействие, которое должно иметь заключение германо¬
советского договора, сохранится в полном объеме. В любом случае это не
останется незамеченным в Польше и Англии60.
Зная подоплеку поведения германских представителей, становится понятным,
почему в письме Молотову от 19 июля 1939 г. наблюдательный Астахов
отмечал, что "в политической жизни Германии наступила относительная пауза,
которая во многом напоминает затишье перед бурей". И еще одна цитата:
"Основным моментом, интересующим германскую верхушку, является вопрос об
исходе наших переговоров с Англией и Францией ... Немцы косвенно не
упускают случая дать понять, что они готовы изменить политику в отношении
нас и остановка, мол, только за нами. Подчеркнуто вежливое обращение на
приемах, отсутствие придирок по линии практических и оперативных вопросов
(совсем по Шуленбургу! - С.Г.), полная остановка антисоветской кампании в
прессе ... а в отношении СССР как государства и его руководителей взят
небывало корректный ... тон"61.
"Малые жесты" были характерны и для советской стороны. 24 июля 1939 г.
Астахов зондировал у Вайцзеккера позицию германской стороны относительно
возможного приглашения на десятидневный срок официальных германских
представителей на сельскохозяйственную выставку в Москве. При этом
59 Ibid., S. 780.
Образ действия (лат.).
60 ADAP, Serie D, Bd. УП, S. 786-788.
61 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 108-109.
26
советский дипломат сказал, что "тем самым после трех- четырехлетней паузы
будут слегка возобновлены культурные отношения между Россией и Герма¬
нией"62 .
27 июля 1939 г. Шуленбург после визита в Москве к Потемкину в телеграмме
в Берлин упомянул об "особом удовлетворении"последнего приглашением
Астахова на День немецкого искусства в Мюнхен. На этом празднике в столице
Баварии 16 июля 1939 г. присутствовал Гитлер63.
'Таким образом, медленно, но уверенно, чрезвычайно опасаясь прежде¬
временной шумихи в западных странах, обе стороны набирали темп в их
движении к взаимному сближению. Чрезвычайно важным симптомом того, что
советское руководство приняло решение в пользу Германии, явилась, помимо
"малых жестов" в сфере культурных отношений, публикация 22 июля 1939 г.
сообщения в советской прессе о возобновлении в Берлине советско-германских
переговоров о торговле и кредите64.
24 июля 1939 г. Шнурре пригласил к себе Астахова и в числе прочих
формальных поводов для беседы заговорил об этом сообщении. Он указал, что
оно явилось неожиданностью для германской стороны, но раз уж так получилось,
то "пусть считается", что переговоры идут в Берлине. Однако просил передать
пожелание германской стороны в дальнейшем все сообщения о ходе переговоров
публиковать "лишь после взаимного согласования".
Перейдя к теме улучшения двусторонних политических отношений, Шнурре,
сославшись на свою близость к Риббентропу, изложил, как руководству рейха
видится процесс нормализации германо-советских отношений: первый этап -
благополучное завершение торгово-кредитных переговоров; второй -
нормализация по линии прессы, культурных связей, достижение взаимного
уважения; третий - политическое сближение. По существу, германская
дипломатия шла с открытым забралом: "Если советская сторона не доверяет
серьезности германских намерений, то пусть она скажет, какие доказательства
ей нужны. Противоречий между СССР и Германией нет. В Прибалтике и
Румынии Германия не намерена делать ничего такого, что задевало бы интересы
СССР. Антикоминтерновское соглашение? Но ведь нам (т.е. СССР. - С.Г.)
должно быть ясно, что оно направлено против Англии"65. По сути, наряду с
беседами Молотова и Шуленбурга от 20 мая, а также Вайцзеккера и Астахова
от 30 мая эта беседа явилась ключевой.
26 июля 1939 г. по инициативе Шнурре Астахов и Бабарин еще раз
встретились с германским дипломатом. Состоявшаяся "на интимном обеде"
беседа явилась продолжением разговора, начатого Шнурре 24 июля. Согласно
записи, составленной Астаховым, Шнурре вновь чрезвычайно настойчиво
говорил "о самом серьезном намерении" руководителей Германии "нормализовать
и улучшить" двусторонние отношения. Уточняя высказанную 30 мая
Вайцзеккером Астахову фразу о наличии большого выбора в "германской
лавке", Шнурре указал, что ее "надо понимать в том смысле, что Германия
готова предложить СССР на выбор все что угодно - от политического сближения
и дружбы до открытой вражды. Германия открывает дверь для разговоров на
эту тему". На вопрос Астахова, являются ли эти высказывания его личной
точкой зрения, Шнурре ответил, что у него есть на это прямые указания свыше
и что именно такую точку зрения разделяет Риббентроп, который "в точности
62 АВП РФ, ф. ОН, оп. 4, п.27, д. 59, л. 187.
63 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 845. О Дне немецкого искусства Астахов упоминает в письме
Молотову от 19 июля 1939 г., назвав его Мюнхенским театральным фестивалем. - Год кризиса.
1938-1939, т. 2, с. 108.
64 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 117.
65 Там же, с. 120-121.
27
знает мысли фюрера”. Шнурре вновь говорил о готовности Германии
представить доказательства серьезности ее намерений улучшить отношения с
СССР и "на деле продемонстрировать возможность договориться по любым
вопросам, дать любые гарантии”. Шнурре подчеркнул также готовность пойти
навстречу СССР в отношении Румынии, Прибалтики. Причем, касаясь
Прибалтики, он подчеркнул, что Германия может "повести себя так, как в
отношении Украины”, а по поводу Польши сказал: "Еще легче было бы
договориться в отношении Польши”.
Шнурре заявил, что "главный враг сейчас - Англия” и СССР надо сближаться
с Германией и Италией. Герма но-японская дружба не является препятствием для
дружественных отношений между Германией и СССР, а, кроме того,
"отношения между СССР и Японией также могут измениться к лучшему”.
Астахов, судя по его записи, занимал сдержанную позицию, в основном только
задавал вопросы и пытался свести беседу к более общим, "более спокойным”
темам, пообещав в конце лишь "возможно более полно и точно” передать
содержание разговора в Москву66.
Приведенное изложение беседы Астахова со Шнурре сделано по записи
Астахова, которая, как и запись его беседы со Шнурре от 24 июля, а также его
письмо Потемкину от 27 июля67 были отправлены из Берлина диппочтой и
пришли в центр лишь 29 июля. Последовавшая же из Москвы 28 июля
телеграмма Молотова в Берлин явилась ответом на телеграмму Астахова от 27
июля, в которой он, кратко изложив суть беседы со Шнурре от 26 июля, просил
инструкций.
Телеграмма Астахова по итогам беседы со Шнурре, состоявшейся 26 июля,
датирована 27 июля. Поскольку беседа затянулась до половины первого ночи, то
и отчет о ней Астахов отправил уже 27 июля. Он в сжатой форме сообщил
Молотову о сделанных Шнурре "по прямому указанию Риббентропа” пред¬
ложениях: "Германия готова разговаривать и договориться с нами по всем
интересующим обе стороны вопросам, дав все гарантии безопасности, какие мы
захотели бы от нее получить. Даже в отношении Прибалтики и Польши
договориться было бы так же легко, как бы[ло] в отношении Украины (от
которой Германия отказалась). На мой вопрос, уверен ли Шнурре, что его слова
отражают настроения и намерения высших сфер, он заявил, что говорит по
прямому указанию Риббентропа ... Повторял и развивал мысль Вайцзеккера о
том, что Германия готова дать нам на выбор все от дружбы до вражды. Мы,
понятно, Шнурре не обнадеживали, ограничились общими фразами, обещав
довести об этом разговоре до Вашего сведения. Сообщите все же, как в таких
случаях держаться"68 .
28 июля Астахов получил от Молотова краткую телеграмму: "Ограничившись
выслушиванием заявлений Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву,
Вы поступили правильно"69 . Это не инструкция, а лишь одобрение "пост¬
фактум" действий Астахова в беседе со Шнурре 26 июля, во всяком случае того,
как он представил их в своем отчете в НКИД.
Интересно, что о беседе со Шнурре 24 июля 1939 г. Астахов дал две
телеграммы в Центр, но ни в одной из них он ни слова не написал об изложенном
Шнурре плане поэтапного улучшения советско-германских отношений, а сделал
это лишь в своем дневнике. Дневник диппочтой был доставлен в Москву
29 июля 1939 г. Так что в Москве о сделанных Шнурре в беседе от 24 июля
предложениях о поэтапном улучшении советско-германских отношений узнали
66 Там же, с. 136-139.
67 АВП РФ, ф. 082, оп. 22, п. 93, д. 8, л. 122-123.
68 Там же, ф.059, on. 1, п. 294, д. 2036, л. 151.
69 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 145.
28
только 29 июля, и в тот же день Молотов дал Астахову телеграмму, в которой
он фактически согласился с немецким вариантом взаимного сближения: "Между
СССР и Германией, конечно, при улучшении экономических отношений могут
улучшиться и политические отношения. В этом смысле Шнурре, вообще говоря,
прав". Далее Молотов писал: "Если теперь немцы искренне меняют вехи и
действительно хотят улучшить политические отношения с СССР, то они
обязаны сказать нам, как они представляют конкретно это улучшение ... Дело
зависит здесь целиком от немцев"70.
По существу, это была первая телеграмма из Центра, в которой хоть и
между строк, но совершенно явственно ощущался далеко идущий инструктаж.
Для умного и проницательного Астахова, действовавшего, судя по записям
германских дипломатов, на свой страх и риск, данная телеграмма значила многое
- она оправдывала его дипломатическую активность. Дело в том, что никаких
инструкций из Москвы после замены 3 мая Литвинова на Молотова вплоть до
29 июля он от нового наркома не получал. Телеграммы от 28 и 29 июля были
первыми документами из Центра, свидетельствовавшими о том, что там
внимательно следят за развитием ситуации в Берлине.
Однако не все здесь до конца ясно. В сборнике Актов по германской внешней
политике нет упоминания о встрече Шнурре с Астаховым 24 июля, а свою
запись о беседе с Астаховым Шнурре 26 июля составил так, что из нее следует:
план поэтапного улучшения советско-германских отношений был изложен им
именно 26 июля. Вот как он об этом сообщает: "В соответствии с данным мне
указанием я вчера вечером пригласил советского поверенного в делах Астахова
и руководителя здешнего торгпредства СССР Бабарина на ужин в [ресторан]
"Эвест". Русские задержались примерно до половины первого. Беседа об
интересующих нас политических и экономических проблемах велась русскими
оживленно и заинтересованно, так что стало возможным непринужденное и
основательное обсуждение отдельных, намеченных мне г-ном министром
иностранных дел тем". Далее в семи пунктах Шнурре изложил существо беседы.
В первом пункте давалось описание поэтапного урегулирования, причем оно
несколько отличалось от записанного Астаховым. Этап 1 - возобновление
сотрудничества в экономической области; этап 2 - нормализация и улучшение
политических отношений - речь шла о прессе, культурных связях; этап 3 -
восстановление хороших политических отношений или "по образцу того, что
было ранее (Берлинский договор71), или новое урегулирование с учетом
двусторонних жизненно важных политических интересов".
Во втором пункте Шнурре сообщал о реакции советских собеседников:
"Астахов при оживленном согласии Бабарина обозначил путь сближения с
Германией как соответствующий жизненным интересам обеих стран. Однако он
подчеркнул, что темп мог бы быть, пожалуй, медленным и постепенным". Далее,
по Шнурре, Астахов говорил, что Германия рассматривает прибалтийские
государства и Финляндию, а также Румынию в качестве своей области
интересов, что "дополнительно усиливает чувство угрозы для советского
правительства. В изменение германской политики по отношению к Советскому
Союзу в Москве не очень-то верят".
Пункт третий. Возражая Астахову, Шнурре, поставив советско-германский
диалог в связь с проблемами взаимоотношений с другими странами - Польшей,
Прибалтикой, в том числе Финляндией, Японией, Великобританией, - сказал:
"Германская политика направлена против Англии. Это решающее. Я мог бы,
как уже говорилось ранее, представить себе далеко идущее сбалансирование
70 Там же.
71 Договор о ненападении и нейтралитете между Германией и СССР был подписан 24 апреля
1926 г.
29
двусторонних интересов с учетом жизненно важных для России вопросов. Однако
эта возможность была бы закрыта в том случае, если бы Советский Союз в
результате подписания пакта оказался на стороне Англии против Германии. В
такой ситуации Советский Союз сделал бы свой выбор и оказался бы на стороне
врагов Германии вместе с Англией". Затем германский дипломат высказался за
скорейшее достижение взаимопонимания, добавив, что "сейчас подходящее
время", но не для пакта с Лондоном. "Что может предложить Англия России? В
лучшем случае участие в европейской войне и вражду Германии, что вряд ли
является желанной для России целью. Что же могли бы, наоборот, предложить
мы? Нейтралитет и неучастие в возможном европейском конфликте, а также,
если Москва хочет, германо-советское взаимопонимание по двусторонним
интересам, которое, как и в прежние времена, будет служить на пользу обеим
странам".
В четвертом пункте Шнурре отметил, что Астахов "вновь вернулся к вопросу
о прибалтийских государствах и спросил, нет ли у нас там кроме экономического
проникновения иных далеко идущих политических целей. Так же сильно его
занимал румынский вопрос. О Польше он сказал, что Данциг так или иначе
отойдет к рейху и что вопрос о коридоре тоже как-нибудь будет решен в пользу
рейха. Он спросил, не тяготеют ли к Германии территории, ранее
принадлежавшие Австрии, в частности области Галиции и Украины".
Пункт пятый. Много времени заняла дискуссия о том, почему национал-
социализм во внешнеполитическом плане враждовал с Советским Союзом.
Шестым пунктом шла оценка беседы Астаховым. Советский дипломат, по
словам Шнурре, отметил, что она была ценной, "он сообщит о ней в Москву и
надеется, что она оставит там заметный след в дальнейшем развитии".
Седьмым пунктом Шнурре давал краткий анализ ситуации после этой
беседы72.
Запись, сделанная Шнурре, была направлена также и Шуленбургу. В
сопроводительном письме от 29 июля 1939 г. Вайцзеккер писал ему, что, по
словам Астахова, подробный отчет о встрече со Шнурре тот уже переслал в
Москву, и "спросил, будем ли мы представлять те же взгляды, если советский
политик высокого ранга будет разговаривать об этих вопросах с высо¬
копоставленным германским политиком... Если Вы найдете возможность
добиться еще одной беседы с Молотовым, я прошу Вас ... с Вашей стороны
также использовать ход мыслей данной записи". В случае положительной
реакции Молотова Шуленбург уполномочивался "сделать еще один шаг и
несколько больше конкретизировать то, что в записи было высказано в общей
форме. Это, в частности, касается польского вопроса. Мы были бы готовы при
любом развитии польского вопроса ... (мирным или военным путем) соблюдать
все советские интересы и договориться об этом с тамошним правительством".
Это касалось также и Прибалтики73 .
С начала августа ситуация стала развиваться стремительно. 2 августа
Астахова пригласил к себе Риббентроп. Упомянув, что ему известна беседа
между Астаховым и Шнурре, он заявил, что между СССР и Германией нет
противоречий "на протяжении всего пространства от Черного моря до
Балтийского". В случае, если советское правительство разделяет точку зрения
об улучшении отношений, Риббентроп просил сообщить, желает ли СССР "более
подробно обсудить эту тему. Тогда можно было бы поговорить более конкретно
здесь или в Москве"74. Астахов немедленно сообщил об этом Молотову.
В записи беседы с Риббентропом, присланной Астаховым диппочтой в Москву,
72 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 846-849.
73 Ibid., S. 854-855.
74 Год кризиса 1938-1939, т. 2, с. 157-158.
30
подробно изложена суть высказываний германского министра. Мысль об
отсутствии противоречий между СССР и Германией и возможности без труда
договориться по всем проблемам, имеющим отношение к территории от Черного
до Балтийского моря, Риббентроп высказал в различных вариантах несколько
раз. Затем рейхсминистр, согласно записи Астахова, сказал: "Я не знаю,
конечно, по какому пути намерены идти у вас. Если у вас другие перспективы,
если, например, вы считаете, что лучшим способом урегулировать отношения с
нами является приглашение в Москву англо-французских военных миссий, это,
конечно, дело ваше. Что касается нас, то мы не обращаем внимания на крики и
шум по нашему адресу в лагере так называемых западноевропейских
демократий. Мы достаточно сильны и к их угрозам относимся с презрением и
насмешкой. Мы уверены в своих силах (с подчеркнутой аффектацией). Не будет
такой войны, которую проиграл бы Адольф Гитлер.
Что же касается Польши, то будьте уверены в одном - Данциг будет наш. По
моему впечатлению, большой затяжки в разрешении этого вопроса не будет.
Мы не относимся серьезно к военным силам Польши. Поляки сейчас кричат о
походе на Берлин, о том, что Восточная Пруссия - польская земля. Но они
знают, что это вздор. Для нас военная кампания против Польши дело недели -
десяти дней. За этот срок мы сможем начисто ’’выбрить" Польшу. Но мы
надеемся, что в этом не будет необходимости’’75.
Риббентроп далее предупредил, что Советскому Союзу следует "считаться с
фактом дружбы между Германией и Японией. Мы (т.е. Советский Союз. - С.Г.)
не должны рассчитывать, что эвентуальное улучшение советско-германских
отношений может отразиться в виде ослабления отношений германо-японских".
На замечание Астахова, что правительство СССР готово приветствовать вся¬
кое улучшение отношений с Германией, но, за исключением последних недель,
от германского правительства ничего, кроме враждебных заявлений, не было
слышно и не ясно, в каких именно формах в Берлине видят себе улучшение
отношений и есть ли там какие-либо конкретные предложения. Риббентроп
ответил, что, прежде чем говорить о чем-либо конкретно, он хотел бы знать,
есть ли у правительства СССР к этому интерес. Если да, то "тогда можно
подумать и о конкретных шагах". В этой связи он напомнил, что "почти полгода
назад он дал указание германской прессе прекратить нападки на СССР" и с тех
пор позиция германской прессы радикально переменилась. И если СССР
действительно хочет улучшения отношений, то это должно найти отражение в
советской печати.
Отметив, что для вражды между СССР и Германией оснований нет,
Риббентроп указал: "Есть одно предварительное условие, которое мы считаем
необходимой предпосылкой нормализации отношений, - это взаимное
невмешательство во внутренние дела. Наши идеологии диаметрально
противоположны. Никаких поблажек коммунизму в Германии мы не допустим.
Но национал-социализм не есть экспортный товар, и мы далеки от мысли
навязывать его кому бы то ни было. Если в вашей стране держатся такого же
мнения, то дальнейшее сближение возможно".
Примечательно, что в Берлине сделали вывод о том, что "в СССР за
последние годы усиливается национальное начало за счет интернационального
и ... это, естественно, благоприятствует сближению СССР и Германии. Резко
национальный принцип, положенный в основу политики фюрера, перестает в
этом случае быть диаметрально противоположным политике СССР ... Это
вопрос, который наиболее интересует фюрера"76. Иными словами, в Берлине
пришли к заключению, что СССР отказался от идеи мировой революции и
75 АВП РФ, ф. 0745, оп. 15, п. 38, д. 8, л. 73-74.
76 Там же, л. 72-77.
31
вернулся к классической политике, основанной на 'национальных,
государственных интересах".
Об интенсивности и срочности рассмотрения Германией вопросов, связанных с
Советским Союзом, Шнурре письмом, отправленным 2 августа и полученным
адресатом 4 августа, информировал Шуленбурга. Он подчеркнул, что последние
десять дней он ежедневно разговаривает с Риббентропом и знает, что тот
"постоянно обменивается мнениями также с фюрером". Риббентроп считал
необходимым побыстрее прийти к какому-либо результату. "Вы можете себе
представить, как здесь ожидают Вашей беседы с Молотовым", - отметил
Шнурре77.
3 августа к Молотову явился Шуленбург и, ссылаясь на беседу ЙТнурре и
Астахова, по поручению германского правительства подтвердил высказанные
Шнурре слова о намерении руководителей Германии улучшить отношения с
СССР в три этапа: ”1) заключение экономического соглашения; 2) улучшение
отношений по линии прессы; 3) развитие культурных взаимоотношений [и] в
научной области"78. Советская сторона фактически приняла этот план,
"отодвинув" на второе место вопрос о создании "политической базы" -
требование Молотова, высказанное в беседе с Шуленбургом 20 мая 1939 г.79
С 3 августа главной ареной дипломатического диалога между СССР и
Германией становится Москва, а основными действующими лицами - Молотов и
Шуленбург. С каждой стороны переводчики В.Н. Павлов и Г. Хильгер почти
слово в слово письменно излагали ход состоявшихся бесед. Сравнение записей
говорит о точности и педантичности обоих переводчиков.
Далее события развивались с калейдоскопической быстротой. В течение
последующих недель имели место интенсивные переговоры.
15 августа 1939 г. советско-германский диалог вступил в решающую фазу. В
этот день Шуленбург передал Молотову памятную записку, во втором пункте
которой говорилось: "Германское правительство стоит на той точке зрения, что
между Балтийским и Черным морями не существует ни одного вопроса, который
не мог бы быть разрешен к полному удовлетворению обеих стран. Сюда
относятся вопросы Балтийского моря, Прибалтийских государств, Польши, Юго-
Востока и т.п."80 . Была также выражена готовность к приезду Риббентропа в
Москву.
Во время следующей беседы, 17 августа, Молотов зачитал и передал
Шуленбургу памятную записку, являвшуюся ответом на памятную записку
германской стороны от 15 августа. В ней говорилось о готовности советского
правительства "перестроить свою политику в духе ее серьезного улучшения в
отношении Германии". Первым шагом к такому улучшению отношений между
СССР и Германией могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения.
Вторым - заключение пакта о ненападении "с одновременным принятием
специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех
или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял
органическую часть пакта"81. В состоявшейся 19 августа первой беседе
Молотова с Шуленбургом, как видно из советской записи ее, германский посол
трижды поднимал вопрос о скором приезде в Москву Риббентропа, но Молотов
настаивал на соблюдении очередности: сначала заключение кредитного
соглашения, затем - подписание договора о ненападении. Однако через полтора
часа после окончания этой беседы Шуленбург по инициативе Молотова вновь
77 ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 882.
78 Год кризиса. 1938-1939, т. 2, с. 159-160.
7^ См. об этом: АВП РФ, ф. 06, on. 1, п. 1, д. 2, л. 24-26.
80 Год кризиса. 1938-1939, т. 2, с. 229-233.
81 Там же, с. 269-273.
32
приехал в Кремль. Глава советского правительства заявил о готовности принять
Риббентропа в Москве 26 - 27 августа и передал проект текста пакта, в
постскриптуме которого говорилось о том, что "протокол составляет
органическую часть пакта"82 . Однако ни 15, ни 17, ни 19 августа 1939 г.
содержание протокола к пакту детально не обсуждалось.
19 августа 1939 г. в Берлине было заключено советско-германское кредитное
соглашение83.
21 августа 1939 г. в Москве был произведен обмен письмами между Гитлером
и Сталиным, в котором констатировалась готовность обеих сторон заключить
договор о ненападении. Тем самым был дан зеленый свет приезду Риббентропа в
Москву84. 23 августа в 7 час. 10 мин. утра два четырехмоторных самолета с
германской делегацией во главе с Риббентропом на борту вылетели из
Кёнигсберга через Ковно и Великие Луки в Москву85.
В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Кремле состоялось подписание "Договора о
ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических
Республик", а также "Секретного дополнительного протокола" о границе сфер
интересов Германии и СССР в Восточной Европе86.
По существу, подписанием пакта Молотова - Риббентропа и секретного
дополнительного протокола план поэтапного улучшения отношений между СССР
и Германией, который Шнурре изложил Астахову 24 июля 1939 г., был
выполнен. Заключением 19 августа кредитного соглашения, вступавшего в силу
"со дня подписания", был пройден первый этап - "благополучное завершение
торгово-кредитных переговоров". Реализация второго этапа - "нормализация по
линии прессы, культурных связей, поднятие взаимного уважения друг к другу" -
началась гораздо раньше, а в июле 1939 г. даже имел место обмен "малыми
жестами" по линии культурных связей. Заключением пакта Молотова -
Риббентропа, который также вступал в силу "немедленно после его подписания",
был выполнен третий этап плана Шнурре - "политическое сближение".
Подписание 28 сентября 1939 г. "Договора о дружбе и границе между СССР и
Германией" символизировало и закрепило политическое сближение и "дружбу"
двух режимов.
Как представляется, казавшееся столь неожиданным для многих изменение
характера советско-германских отношений в августе - сентябре 1939 г. стало
возможным лишь благодаря закулисной - шаг за шагом - подготовке,
проведенной сторонами в апреле - июле 1939 г. Сравнение соответствующих
записей дипломатических бесед, проходивших в Москве и Берлине, позволяет
сделать именно такой вывод.
В заключение хотелось бы обратить внимание еще на один, весьма
интересный момент. Сравнивая записи бесед Астахова с Вайцзеккером, Шнурре,
Вёрманом, Шуленбургом, Штуммом с соответствующими отчетами этих
немецких деятелей, бросается в глаза то, что советский дипломат в своих
донесениях был гораздо более скуп и краток, чем его германские коллеги, весьма
подробно излагавшие высказывания Астахова.
О чем это говорит? Может быть, о том, что Астахов, делая много¬
обещающие заявления, непозволительно превышал свои полномочия. Или
германские дипломаты - сторонники сближения - в своих отчетах вкладывали в
уста Астахова гораздо больше, чем он мог сказать? При всей заманчивости
второй версии трудно поверить в координацию действий чиновников германского
82 Там же, с. 274-278.
88 АВП РФ, ф. 03а - Германия (фонд подлинников), д. 05.
84 Год кризиса. 1938-1939, т. 2, с. 302-303.
85 АВП РФ, ф.059, on. 1, п. 294, д. 2036, л. 197.
Год кризиса. 1938-1939, т.2, с. 319-321; Новая и новейшая история, 1993, № 1, с. 89.
2 Новая и новейшая история, 4 33
министерства иностранных дел, тем более что руководитель его политического
отдела Вёрман был функционером НСДАП. Он едва ли мог быть участником
"заговора дипломатов". Скорее можно допустить, что Астахов в определенной
степени действовал на свой страх и риск. Лишь телеграммы Молотова от 28 п 29
июля, по существу, "покрыли" его самодеятельную активность.
Из воспоминаний X. фон Херварта, восемь лет проработавшего в посольстве
Германии в Москве, следует, что Астахов был известен и в посольстве и в
министерстве иностранных дел Германии как яркая, неординарная личность,
выделявшаяся среди тогдашних советских дипломатов. Он обладал собственной
позицией и инициативой. Астахов, отмечал Херварт, "старался оживить хорошие
в прошлом отношения в разных областях советско-германского сотруд¬
ничества"87. Это ценное свидетельство многое объясняет.
Дальнейшая судьба Астахова сложилась трагично: после того как он, можно
сказать, проложил дорогу советско-германскому сближению, Астахов во втопой
половине августа 1939 г. был внезапно отозван из Берлина. В Москве Астахов
оказался не у дел. В конце 1939 г. бывший временный поверенный в делах
СССР в Германии был арестован и 14 февраля 1942 г. казнен.
Однако весьма сомнительно, чтобы только один человек - Астахов - оказался
"мотором" этого сближения. Не следует преуменьшать роль германской
дипломатии в этом процессе. Нельзя не учитывать и объективного тяготения
двух диктаторов - Гитлера и Сталина - друг к другу и, самое главное, того
сложного политического пасьянса, в раскладывании которого в 1939 г.
участвовали ведущие державы мира.
По мнению исследователей данной проблематики Л.А. Безыменского и
И. Фляйшхауэр, встречавшихся с некоторыми участниками советско-германского
диалога накануне второй мировой войны, в частности с Шнурре, Хервартом,
Павловым, германские дипломаты в донесениях, предназначенных для высших
руководителей рейха, давали "подправленную" информацию, вкладывая в уста
своих советских собеседников, скорее, собственную точку зрения на то, как
следовало бы развивать отношения между Германией и СССР, чем то, что
советские представители говорили в действительности88. Мотивом подобного
"заговора" германских дипломатов была их убежденность в необходимости
дружбы с Россией и невозможности для Германии вести войну на два фронта. По
существу, профессиональные германские дипломаты, в большинстве своем
аристократы, Вайцзеккер, Шуленбург, Шнурре, Хильгер, Херварт и другие,
были приверженцами политики Бисмарка, выступавшего против войны с Россией.
Поэтому внутренне объединенные идеей недопущения войны между Германией
и СССР, они, действуя целенаправленно, хотя и в осторожной форме, давали
"подкорректированную" информацию менее искушенным в тонкостях
дипломатии руководителям германского рейха. Разумеется, эти деятели отнюдь
не разделяли коммунистических идей и в лице СССР видели в первую очередь
исторического партнера и союзника Германии - Россию. Именно к союзу с
Россией стремились германские дипломаты в 1938-1939 гг.
R7
° Herwarth Н. von. Zwischen Hitler und Stalin. Erlebte Zeitgeschichte 1931 bis 1945. Frankfurt a.M.,
1982, S. 164, 56-57.
88 Безыменский Л.А. Альтернативы 1939 года. - Новое время, 1989, № 24; Фляйшхауэр И.
Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939. М., 1991.
34
© 1993 г.
А.Ю. ВАТЛИН
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
ТРЕХ ИНТЕРНАЦИОНАЛОВ В 1919-1922 гг.
НЕИЗВЕСТНЫЕ ДОКУМЕНТЫ
В европейских социалистических партиях начала XX в. был популярен и мно¬
гократно переиздавался плакат, автором которого был Карл Каутский: рост
марксистского рабочего движения изображался в виде дерева, у его основания -
классики научного социализма, а в кроне - многочисленные ответвления на¬
циональных и идеологических течений. Смысл плаката был очевиден: несмотря
на многообразие, европейское рабочее движение сохраняет свое идейное и
организационное единство. До начала первой мировой войны вряд ли кому-то из
крайне левых или крайне правых его представителей казалось возможным сосу¬
ществование двух рабочих Интернационалов.
И тем не менее после первой мировой войны единое когда-то социа¬
листическое рабочее движение оказалось расколотым на два полюса - крайне
левых, сторонников немедленной пролетарской революции, образовавших в мар¬
те 1919 г. в Москве Коммунистический Интернационал (1919-1943 гг.), или
III Интернационал, и ’'умеренных" социалистов, вошедших в ряде стран в пра¬
вительства и воссоздавших в феврале 1919 г. в Берне (Швейцария)
II Интернационал, который стал называться Бернским Интернационалом
(1919-1923 гг.). В момент создания Бернский Интернационал объединял руко¬
водимые правыми социалистами социал-демократические и социалистические
партии Австрии, Аргентины, Болгарии, Великобритании, Венгрии, Германии,
Дании, Италии, Нидерландов, Палестины, Франции, Чехословакии, Швейцарии и
Швеции. Лидерами его являлись К.Я. Брантинг, К. Каутский, Э. Вандервельде,
П. Ренодель и др.
Однако бурно развивавшийся послереволюционный кризис побудил социа¬
листов-центристов отмежеваться от правых социалистов, официально порвать с
Бернским Интернационалом и на состоявшейся 1 февраля 1921 г. в Вене кон¬
ференции центристов образовать так называемый 2 1/2 Интернационал (Интер¬
национал двухсполовинный), просуществовавший до мая 1923 г., когда на кон¬
ференции в Гамбурге произошло объединение Бернского Интернационала и
Интернационала 2 1/2-го, образовавших так называемый Социалистический
рабочий Интернационал, преобразованный в июне 1951 г. на конгрессе во
Франкфурте-на-Майне (ФРГ) в Социалистический интернационал, который сох¬
раняет это название до наших дней.
Двухсполовинный, или Венский, Интернационал (официально его называли
Международным рабочим объединением социалистических партий - МРОСП)
объединял центристские социалистические партии и группы Австрии, Бельгии,
Великобритании, Германии, Греции, Испании, Польши, Румынии, США, Фран¬
ции, Швейцарии и некоторых других стран, а также российских меньшевиков и
эсеров. Их лидерами были Ф. Адлер, О. Бауэр, Э. Бернштейн, Р. Гримм,
А. Криспин, Ж. Лонге, Р. Макдональд, Л. Мартов, В.М. Чернов и др.
Уникальность этой ситуации - существование в Европе сразу трех рабочих
Интернационалов, во многом сохранивших общую идеологическую базу марксиз¬
ма, - нашла свое отражение и в их документальном наследии. В Москве, в
2*
35
Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории -
РЦХИДНИ (бывший Центральный партийный архив института марксизма-
ленинизма при ЦК КПСС), хранятся подлинные документы всех трех Интер¬
националов. И если исследователи имели - пусть даже ограниченный - доступ к
материалам архива Коминтерна, то первоисточники по истории социалистических
Интернационалов до самого последнего времени были закрыты для ученых в
силу "неудобного” вопроса о том, какими путями они попали в Москву.
Автор поставил перед собой задачу проанализировать историю взаимо¬
отношений, острой идеологической борьбы и робких попыток сотрудничества
трех Интернационалов в 1919-1922 гг. на основе изучения всего комплекса их
документов, ныне соседствующих друг с другом в хранилищах РЦХИДНИ.
Взаимоотношения коммунистов и социал-демократов неоднократно стано¬
вились объектом научного и политического анализа. Однако эта проблема, нахо¬
дившаяся, как говорили до недавнего прошлого, "на острие идеологической борь¬
бы”, неизменно рассматривалась с узкопартийных позиций. Результатом были
нагромождения взаимных обвинений, в свою очередь создававших новые
препятствия для политического сотрудничества рабочих партий. Даже в капи¬
тальном труде западногерманского социалиста Ю. Браунталя "История интер¬
национала”1 доминировал поиск ответа на вопрос, кто виноват, а отнюдь не
стремление к синтезу исторического пути социалистов и коммунистов.
На сегодняшнем этапе мирового развития, в условиях поиска общей пара¬
дигмы выживания человечества и гуманизации социальных отношений трагедия
раскола рабочего движения воспринимается уже по-иному. Акцент научного
исследования должен быть перенесен с поиска виновных в расколе - ’’пре¬
дателей”, "агентов”, "оппортунистов” - на разрешение вопроса о его объек¬
тивных и субъективных факторах, на анализ упущенных шансов его прео¬
доления, наконец, на современную перспективу, в рамках которой левые силы
трансформируют свою идейную и социальную базу.
Настоящая статья ставит целью исследование взаимоотношений двух полю¬
сов европейского рабочего движения в 1919-1922 гг. Эти годы вместили в себя
организационное оформление раскола, поиск путей политического сотруд¬
ничества и борьбу за уничтожение "конкурента”. С 1923 г., после консолидации
европейских социалистов в Социалистический рабочий Интернационал, стало
очевидным, что коммунистам так и не удалось пробиться к массам трудящихся.
Тактика единого фронта, формально оставаясь в активе Коминтерна, с середины
20-х годов теряла свое изначальное содержание, не получая нового, адекватного
общественной стабилизации в европейских странах.
После того как прогремели последние залпы первой мировой войны, мировая
общественность увидела весьма печальную картину того, что до августа 1914 г.
называлось II Интернационалом, гордившимся тогда своим организационным
единством. Социалистические партии воевавших стран, как правило, заняли на¬
ционально-оборонческие позиции и тем самым оказались в двух враждебных
коалициях. Это лишь усилило центробежные силы в них самих - левое мень¬
шинство, сохранявшее верность интернационализму, в течение военных лет про¬
делало большую часть пути по направлению к самостоятельным партиям.
Лидером в этом процессе выступала российская социал-демократия, давно и
прочно расколовшаяся на большевиков, меньшевиков и ряд промежуточных
фракций. Именно большевики, возглавлявшиеся Лениным, сделали наиболее ра¬
дикальные выводы из краха международного рабочего движения. Уже в августе
1914 г. в тезисах "Задачи революционной социал-демократии в евро¬
пейской войне" Ленин утверждал: "Измена социализму большинства вождей
II (1889-1914) Интернационала означает идейно-политический крах этого Интер¬
1 Braunthal J. Geschichte der Internationale, Bd. 2. Hannover, 1963.
36
национала. Основной причиной этого краха является фактическое преобладание
в нем мелкобуржуазного оппортунизма, на буржуазность коего и опасность давно
указывали лучшие представители революционного пролетариата всех стран...
Задачей будущего Интернационала должно быть бесповоротное и решительное
избавление от этого буржуазного течения в социализме"2.
Такой подход, обстоятельно обоснованный Лениным год спустя в работе
’’Крах II Интернационала", страдал серьезной упрощенностью, ибо сохранение
влияния на массы социалистических партий, вставших на позиции "обо¬
рончества", он объяснял исключительно "развращением легальностью" и "под¬
купом вождей со стороны буржуазии". Растворяя национальное в классовом,
следуя при этом марксистскому тезису о всемирном братстве народов при со¬
циализме, радикальные левые группы в международном рабочем движении так и
не смогли найти тот путь, который привел бы их к массам. Речь ведь шла не об
искусственной зараженности последних шовинистическим угаром, а о реальном
пробуждении национального самосознания народов Европы, переживавшем
подъем на протяжении всего XX в.
В итоге попытки большевиков и левых групп ряда социалистических партий
создать ядро нового Интернационала уже в ходе первой мировой войны не
привели к серьезным результатам. Конференции в Циммервальде и Кинтале
собрали лишь незначительные осколки рабочих партий. На разногласия в по¬
нимании интернационализма накладывались "ура-патриотические, револю¬
ционные" настроения ряда левых вождей. Тем не менее Ленин в 1915 г.
безапелляционно заявил: "Революционная ситуация в большинстве передовых
стран и великих держав Европы - налицо"3. Это явно противоречило реалиям и
лишь обостряло идеологические споры среди радикальных социалистов.
Действительно, положение в Европе значительно отличалось от ситуации в
России, где нерешенность буржуазно-демократических задач подтачивала устои
царского режима. Октябрьская революция 1917 г., организованная больше¬
виками, стала поворотным пунктом не только в Российской империи. Лозунг
"Сделаем, как в России" получил огромную притягательную силу среди тру¬
дящихся стран Европы, смертельно измученных тяготами мировой войны. Отны¬
не именно этот пример превращался в главный фактор консолидации револю¬
ционного крыла международного рабочего движения.
Народы Европы, уставшие от бедствий, вызванных мировой войной, подтал¬
кивали социалистические партии к возрождению разрушенных международных
связей. Визит лидеров социалистических партий Антанты в Россию, их попытки
созвать международную конференцию в Стокгольме не могли принести серьез¬
ных результатов до тех пор, пока шли сражения на фронтах войны.
Однако большевики, несмотря на гражданскую войну в Советской России,
развернули бурную деятельность по созданию Коммунистического Интер¬
национала. В течение 1918 г. шла подготовительная работа в секциях иност¬
ранных коммунистов при ЦК РКП(б)4 - обратиться напрямую к левым со¬
циалистам и нарождавшимся компартиям не позволяла внешнеполитическая
изоляция Советской республики, находившейся в кольце фронтов.
Ситуацию на обоих полюсах международного рабочего движения резко
изменило окончание мировой войны. Революции в странах Тройственного союза,
новое соотношение сил на европейской арене, которое и коммунисты, и социал-
демократы интерпретировали в свою пользу, требовали незамедлительных
действий. 24 декабря 1918 г. ЦК РКП(б) направил радиограмму "Всем, стоящим
2Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 2, 5.
3 Там же, с. 221.
4 См. Большевики в борьбе за создание Коммунистического Интернационала 1914-1919 гг. М.,
1934.
37
на почве III Интернационала”, призваЬ коммунистов к международному
сплочению. В ответ в конце января 1919 г. появилось приглашение А. Хен¬
дерсона, Э. Вандервельде и А. Тома лидерам социалистических партий прибыть
на конференцию, посвященную воссозданию II Интернационала.
По техническим причинам - добраться в Берн было несравненно проще, чем в
Москву - конференция социалистов началась на месяц раньше, чем Первый
конгресс Коммунистического Интернационала. Поэтому ее решения акцен¬
тировали внимание не на взаимоотношениях с "отечественными” сторонниками
III Интернационала (сохранилась ставка на воссоздание единой рабочей орга¬
низации), а на событиях в Советской России.
Острая дискуссия по этому вопросу едва не поставила Бернскую конфе¬
ренцию на грань срыва. Хотя позицию воссоздававшегося Интернационала по
отношению к большевизму было решено обсудить позже, вопрос был слишком
актуальным и его нельзя было игнорировать. Проект резолюции, подго¬
товленный французскими и бельгийскими социалистами А. Тома, Э. Пуассоном,
П. Реноделем и Л. Дюбрелином, однозначно осуждал стремление большевизма к
распространению своих методов в качестве примера для всего Интернационала5.
Против какого-либо осуждения событий в Советской России - до получения
полной информации оттуда - выступили лидер австрийских социалистов
Ф. Адлер и представитель французской социалистической партии Ж. Лонге,
заявившие: "Мы против любого решения, если оно затруднит в будущем объе¬
динение пролетариев всех стран”6. Однако в информации недостатка не было.
Грузинские социал-демократы подчеркивали, что "объединение России и Грузии
невозможно, ибо большевизм разрушил необходимый для этого духовный, эко¬
номический и политический базис”, и просили принять их в Интернационал на
правах самостоятельной секции7.
Развернутую оценку ситуации в России давал проект резолюции и другие
документы Бернской встречи, написанные от имени РСДРП (меньшевиков)
членом Заграничного ЦК РСДРП(м) П.Б. Аксельродом. Обратить на них особое
внимание заставляет то обстоятельство, что судьба российских социалистических
партий, раньше или позже оказывавшихся размолотыми жерновами госу¬
дарственного террора, являлась на протяжении 20-х годов одной из центральных
причин размежевания коммунизма и социал-демократии как идеологических
течений.
Казалось бы, для большевиков было достаточным устранение этих партий от
рычагов власти, произошедшее в октябре 1917 г. Однако за этим последовала
полоса вражды и репрессий - в годы гражданской войны большевики, с одной
стороны, и эсеры с меньшевиками - с другой, как правило, оказывались по раз¬
ные стороны баррикад. Но если вооруженное сопротивление можно было сло¬
мить силой, то гораздо труднее было уничтожить интеллектуальный потенциал,
сосредоточенный в социалистическом рабочем движении. Меньшевистская
критика происходившего в Советской России была наиболее точной и доходчивой
в огромном море эмигрантской литературы послереволюционных лет. Вероятно,
не в последнюю очередь потому, что идейные лидеры РСДРП(м) достаточно хо¬
рошо знали своих бывших товарищей по партии, их истинные замыслы и методы
политической борьбы.
Анализ ситуации в России, данный Аксельродом на Бернской конференции,
страдал партийным эгоизмом. Настаивая на посылке в Москву специальной ко¬
миссии, меньшевики ставили вопрос "или-или”: если Интернационал убедится,
5 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее - РЦХИДНИ),
ф. 480, on. 1, д. 1, л. 113.
6 Braunthal J. Op. cit., S. 173.
7 РЦХИДНИ, ф. 480, on. 1, д. 1, л. 46.
38
что "власть Советов отвечает воле рабочих и крестьян, он должен заклеймить
социалистических противников большевиков как контрреволюционеров и исклю¬
чить их из своих рядов"8. Более того, Аксельрод выступил с обвинениями в
адрес европейской социалистической прессы, всячески затушевывавшей нега¬
тивные стороны большевистского эксперимента и певшей дифирамбы в адрес
РКП(б).
Российские представители во II Интернационале были настроены крайне
"антикоммунистически", и они прилагали немалые усилия, чтобы убедить в
правильности своей точки зрения европейских социал-демократов, надеясь на то,
что большевики "образумятся". Последние же, верные тезису об "агентах миро¬
вого капитала", который как будто подтверждали события гражданской войны,
не желали видеть рациональных зерен в доводах своих политических оппонентов
и сразу же взяли курс на "большевизацию" всех социалистических и комму¬
нистических партий.
Заявление РСДРП(м) на Бернской конференции отнюдь не отрицало роли
Советов как боевых организаций рабочего класса, но было направлено про¬
тив превращения их в государственные органы. Выступая и в 1919 г. за
скорейший созыв Национального Конституционного собрания, меньшевики не
давали четко-го ответа на вопрос, как исключить из него "реакционные
элементы".
Если большевики делали ставку на революционное насилие, то их оппоненты
продолжали отстаивать легальные методы политической работы, явно не отве¬
чавшие остроте социально-политического конфликта в России. "Мы, социал-
демократы, видим выход из создавшейся ситуации не в организации анти¬
большевистских путчей и военных восстаний, а в энергичной пропагандистской
работе среди пролетариата и всех слоев населения, еще стоящих на почве
революции, целью которой (работы) является завоевание пролетариата для идей
демократии"9.
Острые дебаты по "русскому вопросу" в ходе Бернской конференции пока¬
зали, что взаимоотношения двух течений рабочего движения будут определяться
не внутренними проблемами в отдельных европейских странах, а прежде всего
политической эволюцией Советской России. Проголосовав за умеренную резо¬
люцию Брантинга (одного из лидеров Социал-демократической рабочей партии
Швеции, в 1920-1925 гг. - премьер-министра, министра иностранных дел Швеции
в 1921-1923 гг., одного из инициаторов воссоздания II Интернационала) и
отвергнув трактовку Аксельродом большевизма как "объективно контрре¬
волюционного режима", европейские социалисты заняли выжидательную
позицию.
Итак, партии, собравшиеся в Берне, не протянули руки Советам, но и не пе¬
решли в идеологическое наступление. Слово было за Москвой. Первый конгресс
Коммунистического Интернационала, состоявшийся 1-3 марта 1919 г. в Москве,
специальным пунктом повестки дня избрал вопрос об отношении к "желтому"
Интернационалу.
Решение этого вопроса в полной мере зависело от коммунистического видения
мира. Провозгласив начало "эпохи коммунистической революции пролетариата",
Коминтерн подтвердил взгляд радикального крыла социалистов на всех
остальных представителей рабочего движения как на "лакеев капитала"10.
Абсолютное отрицание ценностей "буржуазной демократии" и противо¬
поставление ей советской власти как единственно возможной формы диктатуры
пролетариата углубляло трещину раскола, придавало ей четко выраженные
8 Там же, л. 90.
9 Там же, л. 86.
10 Коммунистический Интернационал в документах. 1919-1932. М., 1933, с. 61,66.
39
географические очертания. Открывая конгресс, Ленин подчеркнул: "Наше соб¬
рание имеет великое всемирно-историческое значение. Оно доказывает крах
иллюзий буржуазной демократии"11.
Таким образом, коммунистами и социал-демократами были сделаны противо¬
положные ставки. Первые рассчитывали на гибель традиционных буржуазных
политических структур и начало всемирной гражданской войны, вторые - на
трансформацию этих структур и подчинение их интересам трудящихся в
условиях всеобщего гражданского мира. До тех пор пока ситуация после окон¬
чания мировой войны оставляла открытой и ту, и другую альтернативы, ни о
каком политическом сотрудничестве между обоими течениями рабочего движе¬
ния не могло быть и речи.
Все это подталкивало большевиков к скорейшему укреплению своих рядов и
оформлению полюса, противоположного Берну. При этом они могли рассчи¬
тывать на безоговорочную поддержку мелких коммунистических групп, но
единственная зарубежная компартия, показавшая себя самостоятельной полити¬
ческой силой - КПГ - выступила против спешки в этом вопросе.
Те, кто призывали не спешить с образованием Коминтерна, руководство¬
вались отнюдь не пониманием ценности пролетарского единства в современном
мире, однако их выжидательная позиция, аналогичная позиции сторонников
Бернской конференции, была направлена против искусственного стимулирования
раскола. К началу 20-х годов среди общественности начала нарастать привле¬
кательность центристской программы, пытавшейся соединить крайние точки в
рабочем движении.
По пункту повестки дня "Бернская конференция и отношение к социа¬
листическим течениям" на конгрессе Коминтерна выступил член политбюро
РКП(б) Г.Е. Зиновьев. Он изложил ход Бернской конференции по прессе, причем
рефреном его выступления было: большевизм неизбежно распространится по
всему миру, - что снимало вопрос о возможных союзниках, более того, прев¬
ращало их в наиболее опасных конкурентов.
Принятая конгрессом резолюция гласила: "Буржуазия наиболее богатых стран
получила возможность, благодаря общему ходу экономического развития, пу¬
тем мелких подачек из своих гигантских прибылей, подкупить и соблазнить вер¬
хи рабочего класса - рабочую аристократию. Мелкобуржуазные "попутчики"
социализма хлынули в ряды официальных социал-демократических партий
и постепенно изменили курс их политики в сторону буржуазии"12. Естествен¬
но, ни о каких контактах с "социал-шовинистами", т.е. подавляющим боль¬
шинством рабочего движения, и речи быть не могло. В резолюцию конгресса
Коминтерна попало даже требование - явно навеянное накалом гражданской
войны в России - "вооруженной рукой обезвредить эту контрреволюционную
партию".
Позиция по отношению к "центристам" предполагала отколоть от них массы
путем беспощадной критики вождей. Именно этот подход надолго стал преобла¬
дающим в политической стратегии Коминтерна по отношению ко всей социал-
демократии. Взгляд на Бернскую конференцию как на "попытку гальвани¬
зировать труп II Интернационала" подпитывался надеждами на то, что первая
мировая война вынесла окончательный смертный приговор европейской демок¬
ратии и социал-демократии.
В ходе работы Бернской конференции Каутский предложил почтить память
погибших борцов за дело революции - К. Либкнехта и Р. Люксембург. Вряд ли
это было лишь красивым жестом. Четыре года взаимной вражды в социа¬
листическом движении на могли полностью зачеркнуть полувековые традиции
11 Первый конгресс Коминтерна. Март 1919 г. М.» 1933, с. 3.
12 Там же, с. 190.
40
пролетарского единства. Воспринимая большевизм как угрозу не только этому
единству, но и социалистическим ценностям, Каутский одним из первых лидеров
социал-демократии начал идейную борьбу с ним.
В 1918-1919 гг. появились две его брошюры: "Диктатура пролетариата"
и "Терроризм и коммунизм", на которые не замедлили откликнуться Ленин
и Троцкий. Каутский утверждал в них, что существуют два метода постро¬
ения социализма: диктаторский и демократический. Первый принадлежит
прошлому, второй - будущему: "Социализм, как средство освобождения
пролетариата, без демократии немыслим". Там же, где завоевана политическая
демократия, речь должна идти о перенесении ее принципов в экономику.
Каутский пытался представить себе обобществленное производство без
демократического самоуправления и вышел на чрезвычайно важную проблему
бюрократии.
С его точки зрения, диктатура большевиков неизбежно была обречена на
бюрократическое перерождение. Несколько лет спустя об этом заговорил и
Троцкий, не упоминая, однако, автора идеи. "Демократия означает господство
большинства, но также и защиту меньшинства. Абсолютное же господство
бюрократии стремится увековечить себя. Насильственное подавление всякой
оппозиции - ее жизненный принцип. Почти повсюду она могла быть устранена
только тем, что ее насилие было сломлено насилием. Иначе при демократии.
Она означает, как было уже сказано, господство большинства. Но большинство
меняется. В демократии ни один режим не может рассчитывать на постоянное
существование"13.
Отвечая на это в работе "Пролетарская революция и ренегат Каутский",
Ленин попытался сконструировать "новый тип" демократии. С одной стороны,
он, проживший два десятка лет в европейской эмиграции, не мог открыто
объявить себя "красным диктатором", а с другой - создаваемая им система влас¬
ти уж очень далека была от того, к чему стремились европейские социал-де¬
мократы. В результате отсутствие серьезных аргументов перевело спор в русло
скандала: "Я бы посоветовал нашим послам в Германии и в Швейцарии, - писал
Ленин, - не пожалеть тысяч на скупку этой книги и на раздачу ее даром
сознательным рабочим, чтобы втоптать в грязь ту "европейскую" - читай: импе¬
риалистскую и реформистскую - социал-демократию, которая давно стала
"смердящим трупом"14.
Большевики делали ставку прежде всего на тотальную диктатуру партии,
отождествляя ее на словах с диктатурой пролетариата. Это не прошло мимо
внимания Каутского: "Партия не равнозначна классу, хотя каждая защищает
главным образом классовые интересы. Но один и тот же классовый интерес
можно защищать самым различным образом, различными тактическими мето¬
дами. Сообразно различию последних представители одного и того же классового
интереса распадаются на различные партии"15.
В брошюрах Каутского были сформулированы основные пункты разме¬
жевания с большевизмом: отношение к демократии и вопрос о "всемирно-исто¬
рической" приемлемости российского опыта. Идеология социал-демократии
отнюдь не противопоставляла демократию насилию, как утверждал в своем
ответе Каутскому Ленин. "Насильственные акты неизбежны, - подчеркивал
Каутский, - если совершается насилие с целью подавить демократию. На
насилие всегда отвечают насилием. Но строй, имеющий за собой массы, будет
употреблять насилие не для уничтожения демократии, а для ее защиты.
Уничтожить всеобщее избирательное право, надежнейшее основание, источник
13 Каутский К. Диктатура пролетариата. Екатеринослав, 1919, с. 18.
14 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 37, с. 290.
15 Каутский К. Указ, соч., с. 18.
41
колоссального морального авторитета, было бы с его стороны не чем иным,как
самоубийством"16.
Разгон большевиками Учредительного собрания в январе 1918 г. показал, что
вопрос о демократии полностью изолирует их от всех остальных течений ра¬
бочего движения Европы. Хотя и там в партийных массах были распространены
авторитарные иллюзии - уже в ходе Ноябрьской революции среди германских
рабочих был популярен лозунг "Демократия - это немного, социализм - вот наша
дорога", - лидеры социал-демократии отдавали себе отчет в универсальности
демократических принципов организации политической жизни. Даже Роза Люк¬
сембург, накануне войны стоявшая вместе с Лениным на крайне левом фланге
II Интернационала, летом 1918 г. резко осудила диктаторские замашки боль¬
шевизма. В опубликованных через несколько десятилетий заметках о российской
революции она писала: "Разумеется, каждое демократическое учреждение имеет
свои рамки и недостатки, как, впрочем, и все другие человеческие институты.
Нс только найденное Троцким и Лениным целебное средство - устранение
демократии вообще - еще хуже, чем тот недуг, который оно призвано излечить:
оно ведь засыпает тот живой источник, черпая из которого только и можно
исправить все врожденные пороки общественных учреждений - активную,
беспрепятственную, энергичную политическую жизнь широчайших народных
масс"17.
Неизвестно, как сложились бы отношения Ленина и Розы Люксембург, узнай
он об этих строках еще в 1918 г. Но работа Каутского была опубликована, и
Ленин не замедлил дать ему ответ. С позиций большевиков и демократия, и
парламентаризм принадлежали прошлому - на место общечеловеческих инсти¬
тутов должны прийти исключительно классовые интересы. "Каутский стоит в
вопросе об Учредительном собрании на формальной точке зрения, - писал Ленин.
- Формально-демократическая точка зрения и есть точка зрения буржуазного
демократа, который не признает, что интерес пролетариата и пролетарской
классовой борьбы стоит выше"18.
А раз так, то "нет возможности спорить, дискутировать с Каутским, а оста¬
ется только показать читателю, почему нельзя назвать Каутского иначе, как
ренегатом". Однако попытки перенести утвердившиеся в России методы поли¬
тической и идейной борьбы на европейскую арену успеха не имели. Без зак¬
рытия оппозиционных газет, репрессий по отношению к инакомыслящим логика
большевизма не находила понимания. Несмотря на потоки самых страшных
обвинений по адресу "продавшихся" социалистов, большевики, выросшие в евро¬
пейской эмиграции, воспринимали свою изоляцию как трагедию.
Из этой изоляции было два выхода: либо европеизация большевизма, либо
большевизация Европы. Ленин и его соратники, следуя марксистскому тезису о
всемирно-исторической миссии пролетариата, изначально сделали ставку на вто¬
рой путь. Ровно через три года после октябрьского переворота Ленин вспоминал
о надеждах тех дней: "Мы тогда знали, что наша победа будет прочной победой
только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше
дело исключительно в расчете на мировую революцию"19.
То, что постфактум признавалось большевиками, их оппоненты видели уже в
первые послеоктябрьские месяцы. Максим Горький не скрывал своего отрица¬
тельного отношения к расчетам на то, что забитая Россия превратится в "мес¬
сию Европы": ""Вожди народа" не скрывают своего намерения зажечь из сырых
русских поленьев костер, огонь которого осветил бы западный мир, где огни
16 Там же, с. 27.
17 Вопросы истории, 1990, № 2, с. 25.
18 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 37, с. 278-279.
19 Там же, т. 42, с. 1.
42
социального творчества горят более ярко и разумно, чем у нас, на Руси"20.
В том же ключе развивались и рассуждения Каутского: причина культа
насилия у российских революционеров заключается в том, что и самодержавие
держалось на голом насилии, не допуская никакой демократии: "Все это понятно,
хотя и неутешительно. Но менее понятно то, что наши большевистские това¬
рищи не стали объяснять и оправдывать свой образ действий своеобразным поло¬
жением России и стечением особых обстоятельств... Они пошли дальше. Для
обеспечения своего образа действий они построили совершенно новую теорию,
придав ей всеобщее значение"21.
За разработкой всеобщей теории мировой революции последовало и создание
организации, призванной осуществлять ее на практике. Международная социа¬
листическая конференция в Люцерне в августе 1919 г., продолжившая работу
Бернской конференции по возрождению II Интернационала, уже имела в своем
распоряжении многочисленные данные, позволившие ей высказать свое отно¬
шение к Коминтерну. Вопрос этот имел не последнее значение еще и потому,
что в самих социалистических партиях шел активный процесс внутреннего
размежевания, подстегивавшийся революционными событиями в Германии, Венг¬
рии, Австрии, повсеместным ухудшением положения рабочею класса. Конферен¬
ция в Люцерне стала последним международным собранием до объединительного
конгресса в Гамбурге в 1923 г., где были представлены почти все течения социа¬
листов Европы.
Открывая конференцию, лидер лейбористской партии Великобритании
А. Гендерсон подчеркнул "обязанность международного социализма установить
контакты со всеми единомышленниками, и прежде всего с революционными
правительствами, для сохранения рабочей солидарности"22. Доклад об общем
положении, представленный в Люцерне британской делегацией, констатировал
единодушие социалистов в необходимости противодействовать империалис¬
тической интервенции против советских республик в Венгрии и России. В нем
также говорилось о том, что после завершения блокады и интервенции "Интер¬
национал сможет предложить свою помощь новым социалистическим прави¬
тельствам, послать к ним своих представителей, стать посредником между раз¬
личными политическими группами в интересах мира и разума и при своем
дружественном содействии облегчить поиск международного и внутреннего уре¬
гулирования"23. За дипломатическими формулировками скрывалась неспо¬
собность рыхлой организации воссоздававшегося Интернационала к энергичным
и быстрым действиям в защиту революционных режимов в Восточной Европе.
Ради сохранения гражданского мира у себя дома социалисты стран Антанты не
решились идти на открытый конфликт со своими правительствами. Достаточно
было последним отказать в выдаче паспортов для поездки в Россию и Венгрию,
и идея "международной рабочей инспекции" тихо умерла.
Делегации Французской социалистической партии - Фроссар, Лонге,
Мистраль, Рене - и Независимой социал-демократической партии Германии
(НСДПГ) - Гильфердинг, Криспин, Кон - внесли проект резолюции, тре¬
бовавший использования созданных войной ситуаций для повсеместного за¬
воевания политической власти, построения социализма и уничтожения классов.
Классовая борьба, а не компромисс с буржуазией должны стать основой тактики
воссоздаваемого Интернационала24.
Большинство же конференции, первоначально отказавшееся даже от осуж¬
20 Горький М. Несвоевременные мысли. М., 1990, с. 122.
21 Каутский К. Указ, соч., с. 74.
22 РЦХИДНИ, ф. 480, on. 1, д. 5, л. 7.
23 Там же, л. 28.
24 Там же, л. 152-156.
43
дения интервенции против России и Венгрии, не признало большевиков частью
социалистического рабочего движения. Как отмечал Браунталь, "из-за проти¬
воречий в отношении к большевистской России потерпела крах попытка вос¬
создания II Интернационала"25. Группа представителей меньшинства на Лю-
цернской конференции стала ядром центристской международной организации,
процесс формирования которой завершился лишь в 1921 г. Позиция Коминтерна
была легко предсказуемой: откат революционной волны и поражение рабочих в
ряде стран связывались в первую очередь не с недооценкой стабильности
общественных порядков в европейских странах, а с очередным предательством
социал-демократии. Любой рабочий, не являвшийся коммунистом, оказывался
агентом буржуазии. Об этом писал Ленин, обращаясь к английским трудящимся
30 мая 1920 г.: "Те же "вожди" рабочих, которые ведут политику неком¬
мунистическую, на девяносто девять сотых являются представителями бур¬
жуазии, ее обмана, ее предрассудков"26. Трещина партийного размежевания
превратила в прах надежды на сохранение солидарности всех течений рабочего
движения. Оно стояло на грани внутренней войны, по своему ожесточению
способной превзойти классовые столкновения буржуазии и пролетариата.
В Москве царили настроения политической эйфории. В Манифесте Второго
конгресса Коминтерна, состоявшегося в России в июле - августе 1920 г.,
однозначно заявлялось: "Гражданская война во всем мире поставлена в порядок
дня. Знаменем ее является Советская власть"27. На первый план выдвигалась
задача очищения пролетарской армии от "социал-предателей", чему должно было
послужить "21 условие приема в Коммунистический Интернационал". Его автор,
Зиновьев, резко выступил против попыток ряда партий, сочувствовавших ком¬
мунистам, сохранить свою самостоятельность. "Очевидно, думают, что
III Интернационал - это хорошая гостиница, где представители разных стран
споют Интернационал и обменяются приветствиями, а потом разъедутся и будут
продолжать свой прежний образ действий. Этого проклятого образа действий
II Интернационала мы не допустим никогда"28.
Седьмой пункт "Условий" специально оговаривал "необходимость полного и
абсолютного разрыва с реформизмом и политикой "центра". Таким образом, ком¬
мунисты своими руками воздвигали тот "защитный вал" против реформизма,
который им пришлось штурмовать в последующие десятилетия. Попытки при¬
сутствовавших на конгрессе лидеров левосоциалистических партий уберечь
Коминтерн от скоропалительных решений натолкнулись на непреклонную реши¬
мость вождей большевизма создать железную гвардию мировой революции.
Вторая половина 1920-го и 1921 г. стали временем новых расколов на левом
фланге рабочего движения, причем все большую силу среди противников
"21 условия" набирал довод о диктатуре Москвы, подтвержденный впоследствии
жизнью.
В Женеве речь шла об ином - о методах борьбы рабочего класса за
политическую власть. Манифест Второго конгресса Коминтерна подчеркивал,
что "советская система не есть отвлеченный принцип, противопоставляемый
коммунистами принципу парламентаризма. Советская система есть классовый
аппарат, который в борьбе и посредством борьбы должен упразднить парла¬
ментаризм и заменить его собой"29. Лидеры II Интернационала, наоборот,
именно в парламенте видели средство самоопределения народа. "Социализм не
25 Braunthal J. Op. cit., S. 176.
26 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 128.
27 Второй конгресс Коммунистического Интернационала. Стенографический отчет. Пг., 1921,
с. 647.
23 Там же, с. 200.
29 Там же, с. 657.
44
может быть построен путем подавления демократии, напротив, его задача
состоит в полном развертывании этой демократии", - отмечалось в резолюции,
принятой на Женевском конгрессе П Интернационала летом 1920 г.30
Идейно-политическое размежевание двух течений рабочего движения в на¬
чале 20-х годов все же не дошло до абсолютного отчуждения - слишком сильны
были традиции совместной борьбы. Показателен тот факт, что Фриц Адлер,
впоследствии секретарь Социалистического рабочего Интернационала, был
избран почетным председателем ВЦИК РСФСР. Обосновывая этот шаг, Троц¬
кий поставил ему в заслугу покушение на премьер-министра Австрии в годы
первой мировой войны. Но после того, как Адлер отказался вступить в ком¬
партию, он был исключен из почетных председателей ВЦИК.
В открытом письме Троцкому (1920 г.) Адлер выразил свое отрицательное
отношение к тому, что после октябрьского переворота его именем в России
назывались казармы, полки, заЁЪды и т.п. "Ваши друзья, - отмечал он, - решили
воспользоваться мной для своей рекламы, а Зиновьев просто приложил ко мне
большевистский штемпель... Вы прислали в Австрию деньги для переворота.
Но вы, к сожалению, не смогли прислать вместе с деньгами еще и немного
политического разума. Так возникла цепь политических ошибок, которая
отмечает деятельность Коммунистической партии Австрии. Мне с самого начала
было ясно, что на экономическом базисе сначала русских, а затем венгерских
денег неизбежно образуется новая партия и процесс дробления нашего рабочего
движения явится необходимым результатом Вашего вмешательства"31.
То, что молодые компартии получали финансовую помощь из Москвы, не
было секретом в европейских странах. Однако такие субсидии скрывались от
граждан Советской России, терпевших страшные лишения гражданской войны.
Голод 1921 г. в Поволжье стал следствием не только засушливого лета, но и
экстремистских экспериментов "военного коммунизма", приведших к резкому
сокращению посевных площадей. Европейский рабочий класс протянул руку
помощи, но она едва не была отвергнута из-за политических амбиций как вождей
Амстердамского центра профсоюзов, так и большевиков. Первые настаивали на
независимом распределении поступавшей помощи среди населения, вторые
пытались направить ее по каналам Межрабпома, дабы скрыть сам факт того,
что "реформисты" пришли на выручку советской республике. Тем не менее
кампания широкой пролетарской солидарности, совпавшая по времени с окон¬
чанием гражданской войны в России и пересмотром ее внутренней политики,
открывала возможность изменения большевистской концепции "мировой рево¬
люции".
Несмотря на резкую критику Лениным "детской болезни "левизны" в ком¬
мунизме", последняя все больше разрасталась, грозя задушить в сектантских
объятиях весь Коминтерн. Третий конгресс Коминтерна, проходивший в Москве
с 22 июня по 12 июля 1921 г., стал ареной острых политических столкновений.
"Левые" настаивали на приближении любой ценой новой революционной волны,
которая сама по себе бросила бы рабочий класс к коммунистам и смыла бы с
исторической арены "социал-предателей". Ленин, Троцкий и ряд других лидеров
Коминтерна были вынуждены признать, что развитие событий пошло не по
прогнозам большевиков.
"Война не завершилась непосредственно пролетарской революцией", - гово¬
рилось в резолюции конгресса о мировом положении. Уже эта простая конста¬
тация требовала немалого мужества. В ходе дебатов Ленину пришлось поста¬
вить на карту все свое политическое влияние, чтобы удержать Коминтерн от
30 Bericht vom zehnten Intemationalen Sozialistenkongress in Genf. Brussell, 1921, S. 37-38.
31 РЦХИДНИ, ф. 325, on. 1, д. 64, л. 32.
45
дальнейшего сползания влево32. Дрейф был остановлен, но на большее не
хватило ни политической смелости, ни теоретической дальновидности.
Решения Третьего конгресса давали коммунистам новую стратегическую
установку - завоевать массовое влияние: ”С первого дня своего образования
Коммунистический Интернационал поставил своей задачей ясно и недву¬
смысленно не создание небольших коммунистических сект, которые будут стре¬
миться установить свое влияние на рабочие массы только посредством агитации
и пропаганды, но непосредственно участие в борьбе рабочих масс, комму¬
нистическое руководство этой борьбой и создание в процессе борьбы крупных
революционных коммунистических массовых партий"33. Такая постановка воп¬
роса переносила в иную плоскость и отношение к некоммунистической части ра¬
бочего движения. Отныне и "центристы", и "реформисты" должны были быть
сметены не революционным валом, а еще раньше. Вопрос о средствах оставался
открытым. Резолюции конгресса содержали все прежние обвинения в адрес
европейских социалистов, однако к 1921 г. было уже очевидно, что это не луч¬
ший способ завоевания масс коммунистами.
Появление в политическом лексиконе международного рабочего движения
нового понятия - "Двухсполовинный Интернационал" - было порождено инер¬
цией раскола 1914 г. Многие из европейских социалистов в начале 20-х годов
оказались на полпути между Лондоном и Москвой. Вопрос о поисках "третьего
пути" для них оказывался уже не просто выбором между мировым капитализмом
и мировым коммунизмом, но отрицанием политических методов и II, и
Коммунистического Интернационалов.
Идеология "Двухсполовинного Интернационала" несла в себе и московские, и
лондонские акценты. Символично, что учреждение нового Интернационала
произошло в Вене в феврале 1921 г., и австромарксисты (Ф. Адлер, О. Бауэр и
др.) заняли ключевые позиции в рядах его идеологов. Провозглашение воссое¬
динения рабочего движения высшей целью деятельности МРОСП34 еще больше
обостряло конкурентную борьбу в нем самом.
Коминтерн не понял и не увидел специфики МРОСП, недооценил его влияния
на настроения рабочих в ряде стран Европы. Упрощенное видение мира, де¬
лившее его на коммунистов и буржуазию, заблокировало возможность поисков
сотрудничества двух организаций с в общем-то близкими идейно-политическими
платформами. Сам этот факт отрицался коммунистами. Резолюция Третьего
конгресса Коминтерна явно грешила против истины, подчеркивая, что МРОСП
"качается, как маятник, между лозунгами демократии и пролетарской диктатуры
на бумаге. Практически Интернационал 2 1/2 не только помогает капита¬
листическому классу в каждой отдельной стране, развивая дух обособленности
внутри самого рабочего класса, но и преподносит буржуазии... планы, как
провести в жизнь ее программу эксплуатации, не развязывая революционных сил
народных масс"35.
На знамени МРОСП также не был начертан лозунг сотрудничества с
Коминтерном. Его руководители делали ставку на то, что Коминтерн,
порожденный якобы "слепым копированием" российского опыта, не приживется
в европейских условиях. Выступая на заседании Исполкома МРОСП
8 июля 1921 г., Адлер подчеркнул, что "настроение в Европе изменилось, вооду¬
шевление III Интернационалом резко упало, быть может, за исключением Фран¬
ции, где коммунистическая партия по существу не является коммунистической, а
32 См. Третий конгресс Коминтерна. Развитие конгрессом политической линии коммунистического
движения. Коммунисты и массы. М., 1975, с. 26-194.
33 Коммунистический Интернационал в документах..., с. 183.
34 Protokoll der Intemationalen Sozialistischen Konferenz in Wien. Wien, 1921, S. 114-116.
35 Коммунистический Интернационал в документах..., с. 200-201.
46
лишь носит это имя и дискредитирует всю коммунистическую фразеологию"36.
В то же время Адлер и другие лидеры МРОСП отвергали возможность
объединения со II Интернационалом, ряд партий которого входил в буржуазные
правительства. События 1921 г. - переход Советской России к нэпу, ста¬
билизационные процессы в странах Европы - требовали от рабочих партий но¬
вых политических решений. И коммунисты, и социалисты чувствовали на себе
давление масс, воспринимавших раскол как трагедию, которую необходимо было
преодолеть. На Женевском конгрессе II Интернационала было принято решение
поручить лейбористской партии выступить в качестве посредника при пере¬
говорах "с другими социалистическими партиями и рабочими организациями"37.
7 июня 1921 г. крупнейшая из партий "Венского" Интернационала - НСДПГ
выступила с обращением "Путь к объединению", в котором изложила свой
взгляд на условия и пути этого процесса. Осенью 1921 г. Коминтерн сделал
первые шаги в практической реализации новой тактики, призвав к созданию
единого рабочего фронта для оказания помощи голодающим Поволжья и для
борьбы против "белого террора" в ряде европейских стран38. Хотя все эти по¬
пытки так и не увенчались успехом, прежде всего из-за явной "партийной" окрас¬
ки обоих предложений, они стали первым вкладом в копилку опыта диалога, а не
конфронтации.
Уже в 1921 г. стало заметно стремление II Интернационала приблизить к себе
МРОСП. 28 июня лейбористская партия предложила "венцам" встречу для
обсуждения актуальных вопросов и "подготовки слияния Интернационалов".
Однако почва "демократии" оказывалась еще слишком узкой для объедине¬
ния всех европейских социалистов - идея присоединения "венцев" ко
II Интернационалу была резко отвергнута. Однако 20 октября 1921 г. встреча
делегаций лейбористов и представителей МРОСП все же состоялась.
В заявлении МРОСП по ее итогам подчеркивалось, что речь может идти лишь о
совместных действиях с "лондонцами", а отнюдь не о поиске форм объединения с
ними39. В то же время по инициативе представителя НСДПГ Г. Ледебура
МРОСП активно готовило проект переговоров всех международных рабочих
организаций. Ледебур без санкции исполкома МРОСП выступил на съезде Фран¬
цузской социалистической партии с предложением об образовании между¬
народного комитета действий для подготовки общего пролетарского фронта40.
1 ноября съезд единодушно одобрил это предложение.
Уже после съезда Ледебур подготовил соответствующий проект, который был
разослан членам исполкома МРОСП. Швейцарский социалист Р. Гримм в письме
Адлеру от 8 ноября предостерегал от спешки с подготовкой встречи трех
Интернационалов: "Вы знаете нравы коммунистов, - писал он, - и я очень сом¬
неваюсь в том, что в настоящий момент они пойдут на сотрудничество с Венским
объединением, а еще в меньшей степени они готовы к сотрудничеству со
"Вторым"... Даже если московский Исполком примет приглашение, то, безуслов¬
но, только с той целью, чтобы выступить в роли обвинителя и использовать
переговоры в качестве пьедестала для коммунистической пропаганды"41.
Активность Венского Исполкома МРОСП стимулировала конкуренция со
стороны Лондона и Москвы. Ледебур и Адлер расценивали появление резолюции
II Интернационала о возможности сотрудничества всех социалистических
организаций (ноябрь 1921 г.) как "тактический шаг конкурентов". Только
3* РЦХИДНИ, ф. 480, оп. 2, д. 15, л. 6.
37 Braunthal J. Op. cit., S. 178.
38 Коммунистический Интернационал. Краткий исторический очерк. М., 1969, с. 149-152.
39 РЦХИДНИ, ф. 480, оп. 2, д. 15, л. 63.
40 Там же, on. 1, д. 22, л. 2.
41 Там же, л. 10.
47
подключение к этому процессу еще одного конкурента - Коминтерна - заставило
МРОСП действовать быстро. "Тезисы о едином рабочем фронте”, одобренные
Исполкомом Коминтерна 18 декабря 1921 г., предусматривали поиск путей сот¬
рудничества с обоими социалистическими Интернационалами в защите жиз¬
ненных интересов рабочего класса. 12 января 1922 г. политбюро ЦК РКП(б)
одобрило план Зиновьева ”О созыве международной конференции с участием
представителей 3-х Интернационалов". На следующий день Президиум
Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) принял
решение обратиться к компартиям с сообщением о том, что вопрос о такой
конференции будет вынесен на расширенный пленум Исполкома42.
15 января Исполком МРОСП срочно принял воззвание "К рабочим партиям
всех стран", в котором говорилось: "Рабочие инстинктивно чувствуют, что
общий враг - международная буржуазия - может быть разбит лишь сплочением
всех пролетарских сил”43. Воззвание приглашало все рабочие Интернационалы
на конференцию с повесткой дня, посвященной экономическому положению
рабочего класса и борьбе против наступления реакции. И Москва, и Лондон дали
положительный ответ на предложение Вены, хотя не обошлось и без внутренней
борьбы. На расширенном пленуме Исполкома Коминтерна против встречи выс¬
тупили леваки, считавшие такой подход скатыванием на реформистские
позиции44. Голосование было далеко не единодушным - 46 человек высказались
за участие в предложенной конференции, 10 - против (делегации итальянских,
испанских и французских коммунистов). Многие из членов ИККИ колебались, и
лишь сплоченность и настойчивость делегации РКП(б) в этом вопросе склонила
чашу весов в пользу встречи трех Интернационалов45 46.
Руководство II Интернационала также отдавало себе отчет в том, что отри¬
цательный ответ на предложение "венцев" не найдет поддержки у социа¬
листически ориентированных рабочих. Здесь камнем преткновения являлось
отношение к Коминтерну. При обсуждении этого вопроса доминировали скеп¬
тические голоса лейбористских лидеров, считавших, что их партия не должна
компрометировать себя сотрудничеством с большевиками.
В конечном счете II Интернационал избрал путь отсечения Коминтерна от
европейского рабочего движения при одновременном привлечении на свои
позиции МРОСП. 24-26 февраля во Франкфурте-на-Майне состоялась встреча
лидеров Вены и Лондона4^. Вандервельде от имени Исполкома II Интер¬
национала зачитал ответ на приглашение МРОСП, в котором говорилось о необ¬
ходимости включить в повестку дня встречи грузинский вопрос, поскольку в
марте 1921 г. под ударами Красной Армии пало меньшевистское правительство
Грузии, и вопрос об освобождении политических заключенных, так как в РСФСР
готовился первый из серии показательных процессов - суд над ЦК партии
правых эсеров. Сделав ставку на "русское измерение" единого фронта, руко¬
водство II Интернационала не без основания рассчитывало на то, что левое
крыло социалистического движения отшатнется от того, что делалось в Со¬
ветской России, как не имеющего ничего общего с ценностями демократического
социализма.
Технический вопрос о сроках предварительной встречи представителей трех
Интернационалов получил большую остроту из-за того, что Коминтерн и
42 Коммунистический Интернационал. Краткий исторический очерк..., с. 158.
43 Nachrichten der intemationalen Arbeitsgemeinschaft der sozialistischen Parteien (IASP), 1922, № 2,
S. 1.
44 Die Taktik der Kommunistischen Internationale gegen die Offensive des Kapitals. Berlin, 1922,
S. 146-147.
45 См. подробнее Ватлин А.Ю. Рождение тактики единого фронта: "русское измерение". - Ра¬
бочий класс и современный мир, 1990, № 1, с. 158-159.
46 Nachrichten der IASP, 1922, № 3, S. 1-2.
48
МРОСП стремились провести "всемирный рабочий конгресс" уже во время
Генуэзской конференции европейских держав. После долгих дипломатических
переговоров между Адлером, представителем Коминтерна К. Радеком и
"лондонцами" были согласованы дата и место встречи - 2 апреля, Берлин, здание
рейхстага.
Еще накануне встречи делегация Коминтерна, лидерами которой были
Н.И. Бухарин и К.Б. Радек, провела несколько рабочих заседаний. При работе
над заявлением Коминтерна, автором которого был Радек, разгорелись споры об
отношении к социалистам. Бухарин выступил с крайне левых позиций, потре¬
бовав максимально усилить "разоблачительные" моменты в соответствии с ди¬
рективным письмом ИККИ от 16 марта 1922 г. Однако он сам, по сути дела, на¬
рушал его основные положения, ибо там однозначно предлагалось всячески
избегать взаимных нападок47.
1 апреля в Берлине состоялась встреча подготовительной комиссии, куда вош¬
ло по три представителя от каждого Интернационала. После нее Радек инфор¬
мировал делегацию Коминтерна о том, что "лондонцы" не собираются снимать с
повестки дня свои ультимативные требования по "русскому вопросу". В сте¬
нограмме сохранилась следующая запись: "После того как представители
II Интернационала вышли, Адлер спросил нас, может ли конгресс состояться еще
во время Генуи. Радек ответил, что конгресс, вероятно, вообще не состоится,
так как Третий Интернационал никому не позволит навязывать свои условия.
Адлер отметил, что Второй Интернационал стремится только к тому, чтобы на
этом конгрессе шла речь также о меньшевиках и эсерах"48.
При обсуждении плана действий, т.е. как реагировать на речь, с которой
собирался выступить в первый день работы комиссии один из лидеров II Интер¬
национала Э. Вандервельде, Радек и Бухарин словно поменялись ролями. Пер¬
вый предложил согласно директиве Президиума ИККИ прервать заседание, а
затем дать выступить представителям отдельных компартий, чтобы перечислить
"грехи" II Интернационала в своих странах. Заготовленный список "грехов" сос¬
тоял из девяти пунктов, начиная от измены Базельскому (1912 г.) манифесту,
призывавшему все социалистические партии к решительной борьбе против импе¬
риализма, а рабочих всех стран к проявлению международной пролетарской соли¬
дарности в случае попыток империалистов развязать мировую войну, и кончая их
"соучастием" в расстреле 26 бакинских комиссаров, сделками с итальянскими
фашистами и белым террором, развязанным социалистами II Интернационала в
ряде европейских стран49. Было очевидно, что такой ответ превратит Бер¬
линскую встречу во взаимное судилище.
Понимая это, Бухарин предложил более гибкую тактику: "Если Вандервельде
будет говорить грубо, мы ему грубо ответим, но не начиная подготовленную
политическую кампанию посредством представителей отдельных комму¬
нистических партий". Представитель ФКП О. Фроссар поставил вопрос ребром:
"Мы должны знать, чего мы хотим. Если мы хотим иметь всеобщий конгресс, мы
не должны начинать атаку на отдельные партии II и 2 1/2 Интернационала, как
предлагает Радек. Напротив, мы должны попытаться изолировать II Интер¬
национал и привлечь 2 1/2 Интернационал"50. Фроссара поддержали Н.И. Бу¬
харин, А. Варский и К. Цеткин. Тем самым был предотвращен крах встречи,
казавшийся неизбежным еще до ее начала.
Открывая первое заседание, Адлер подчеркнул, что совместными усилиями
удалось то, что еще совсем недавно казалось совершенно невозможным, т.е.
47 Коммунист, 1969, № 3, с. 9.
48 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 86, л. 30.
49 Коммунист, 1969, № 3, с. 6-7.
50 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 86, л. 33.
49
самый созыв этой конференции. Признав наличие спорных вопросов и про¬
тиворечий между участниками встречи, он призвал их поставить классовую
солидарность выше партийных интересов. В настоящее время, сказал он, не
может быть и речи об организационном слиянии трех Интернационалов, но это
не означает невозможности их делового сотрудничества51
Затем Цеткин огласила заявление Коминтерна. В нем не обходился стороной
вопрос об ответственности социал-демократии за ужасы первой мировой войны и
за поражение послевоенного революционного движения. "Нерешительность ши¬
роких масс рабочего класса, демократические иллюзии, м аспространившиеся и
планомерно поддерживавшиеся среди них реформистскими партиями, и открытая
или тайная коалиция последних с буржуазией, помешали большинству рабочего
класса последовать славному примеру русской октябрьской революции. Вместо
этого они помогли мировому капиталу отбить первое нападение проле¬
тариата”52. И все же решающим в позиции Коминтерна, изложенной Цеткин,
были не ошибки прошлого, а перспективы будущего - сплочение рабочего класса
против всех козней международного капитала, солидарность с Советской Рос¬
сией, уничтожение грабительского Версальского мира.
От имени II Интернационала выступил Вандервельде с "домашней заго¬
товкой”, в которой излагались претензии в адрес Коминтерна. Он сразу же
подчеркнул, что от ответа Москвы будет зависеть согласие "лондонцев" на
проведение международного рабочего конгресса. Слова Зиновьева о создании
единого рабочего фронта были расценены им как "хитрый маневр” Коминтерна.
Нежелание сотрудничать с коммунистами Вандервельде объяснял широкой кам¬
панией оскорблений социалистических лидеров, развернувшейся в прессе комму¬
нистических партий, "большевистским империализмом" политическими про¬
цессами в Советской России. В заключение он внес конкретное предложение:
безоговорочное участие грузинских социалистов в работе всемирного рабочего
конгресса и обеспечение контроля социалистических партий над предстоявшим
процессом правых эсеров в России.
Доводы Вандервельде были усилены декларацией МРОСП, где выражался
решительный протест против того, что "в Советской России при диктатуре ком¬
мунистической партии массы трудящегося народа лишены всех политических
прав и всякой профессиональной свободы... социалистические партии пресле¬
дуются террористическими средствами и лишены всякой возможности прояв¬
ления деятельности, а у Социалистической Грузии путем военной оккупации
отнято право на самоопределение"53.
Ответ Радека был выдержан в ярких публицистических тонах, однако он явно
уходил от ответов по существу - "русский вопрос" уже в первый день стал
камнем преткновения на Берлинской встрече. На заседании делегации
Коминтерна 2 апреля вечером и 3-го утром была выработана новая тактика.
Радек предложил сделать ставку на отрыв МРОСП от II Интернационала:
"Мы должны написать письмо 2 1/2 Интернационалу и спросить его, остается ли
он на позиции, изложенной в приглашении. Мы должны изолировать его от
II Интернационала"54. В соответствии с инструкцией президиума ИККИ было
решено согласиться и на обсуждение тактических вопросов рабочего движения.
Делегаты Коминтерна справедливо отмечали, что продолжение дискуссии при¬
ведет к тому, что "шансов на будущую конференцию не останется".
3 апреля на заседание делегации Коминтерна был приглашен Адлер и его
51 Международная социалистическая конференция (Объединенное заседание Исполкомов Трех
Интернационалов). Стенографический отчет. М., 1922, с. 8-9.
52 Там же, с. 12.
53 Там же, с. 22.
54 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 86, л. 36.
50
спросили о повестке дня предстоявшей конференции и декларации МРОСП.
Адлер уклонился от прямого ответа, заявив, что "наша точка зрения ничуть не
изменилась, и у нас есть претензии к тактике и II, и III Интернационалов... Мы
не ставили и не ставим никаких предварительных условий. Но в наше рабочее
объединение входят меньшевики и левые социалисты, и понятно, что им будет
нелегко принять участие в конференции"55.
Позиция "венцев" побудила Радека усилить нажим: он написал ультимативное
письмо делегации Двухсполовинного Интернационала, в котором спрашивал,
какие шаги она собирается предпринять, чтобы не допустить краха конференции
из-за поведения II Интернационала56. По настоянию Цеткин и Б. Шмераля из
письма были убраны прямые нападки на "венцев".
В переписке и заседаниях прошел весь день 3 апреля. На следующий день
было возобновлено пленарное заседание. Вынужденный перерыв отнюдь не
остудил страстей. Р. Макдональд обратился с патетической речью к предста¬
вителям Коминтерна: "Как можем мы совместно выступать, если мы находимся
под впечатлением, что каждый коммунист прячет за спиной нож, которым он нас
впоследствии убьет? Дайте же на это обоснованный и ясный ответ, иначе такая
всеобщая конференция невозможна”57. Попытки левых социалистов
Дж. Серрати и О. Бауэра найти компромисс не увенчались успехом: во второй
речи Радек отверг ультимативные требования II Интернационала об отказе ком¬
мунистов от образования партийных ячеек в профсоюзах и создания специальной
комиссии для изучения положения в Грузии, а также об установлении контроля
со стороны зарубежных социалистов за ходом политических процессов в России.
Представителям Коминтерна трудно было понять позиции партнеров по пе¬
реговорам. С позиций "революционной целесообразности" многие события рас¬
сматривались ими совершенно иначе, чем это делали европейские социалисты.
Вот выдержки из отчета делегации Коминтерна на Берлинской встрече
ЦК РКП(б), посвященные грузинскому вопросу: "Если Отто Бауэр вместе с
Рамсеем Макдональдом принципиально выступал против "завоевания" Грузии
Советской Россией, то это показывало, что Венское Рабочее Сообщество не в
состоянии оценивать положение в мире с точки зрения интересов пролетарской
революции. Для него любая армия является милитаризмом, служит ли она инте¬
ресам капитала или мировой революции... Для него не существует материальных
потребностей революции. Разве представителей категорического императива
занимает вопрос о защите нефтяных источников русской революции? То, что
защита нефтяных источников (имеется в виду Баку. - А.В.) с точки зрения
мировой революции может быть категорическим императивом, Отто Бауэру
кажется извращением социализма"58.
Различное понимание целей движения и средств их достижения, представления
о том, что существует "их и наша мораль", было серьезным источником идейного
размежевания в рабочем движении, но отнюдь не препятствовало политическому
сотрудничеству трех Интернационалов. Путь к соглашению на Берлинской
встрече был все-таки пройден до конца. 5 апреля представители каждой деле¬
гации обсуждали в "комиссии девяти" предложенный Адлером проект резолюции.
Как II, так и III Интернационалы сняли свои проекты, сохранявшие ульти¬
мативный тон.
В декларации Берлинской встречи говорилось о том, что в ходе процесса
против 47 видных эсеров не будет допущено применение смертной казни и на
нем смогут присутствовать наблюдатели всех трех Исполкомов. Делегация
55 Там же, л. 38-39.
56 Там же, л. 217.
57 Международная социалистическая конференция..., с. 29-30.
58 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 86, л. 65.
51
Коминтерна обещала также, что "комиссии девяти" будут представлены
документы по грузинскому вопросу. "Представители II Интернационала сняли
требование отказа от создания партийных ячеек в профсоюзах, но настояли на
исключении из списка политических лозунгов призыва к борьбе против Вер¬
сальского мира"59.
Каковы же итоги столь острой борьбы и взаимных компромиссов? Прин¬
ципиальная ориентация всех трех Интернационалов была направлена на сот¬
рудничество в защите интересов рабочего класса, против империалистической
реакции и наступления предпринимателей. Первым шагом должна была стать
объединенная демонстрация трудящихся 20 апреля, вторым - созыв Всемирного
рабочего конгресса. Чрезвычайное значение имело и создание координационного
центра трех Интернационалов - Организационного Комитета, вошедшего в
историю как "комиссия девяти". Вопреки стремлению лишить противника мас¬
сового влияния, практическое воплощение этого соглашения и реализация идей
единого фронта могли привести рабочее движение к осознанию общности своих
целей и обновлению средств их достижения. Пока это было лишь политическим
шансом, но шансом, получившим в апреле 1922 г. первые импульсы в пользу
своего осуществления.
Понимая, насколько хрупким было достигнутое соглашение, делегация Комин¬
терна в своем отчете весьма сдержанно подводила итоги Берлинской встречи.
"Конференция представителей трех Исполкомов создала лишь слабые предпо¬
сылки для установления пролетарского единого фронта. Но никто и не мог ожи¬
дать, что единый фронт можно создать в один момент после восьми лет
глубочайшего раскола рабочего движения... Лишь под давлением рабочих масс,
лишь в том случае, если они действительно хотят рабочего фронта, удастся
преодолеть препятствия, чинимые II Интернационалом"60.
Представители Коминтерна впервые избавились от шаблонного отношения к
"некоммунистам", реализовав свою ставку на отрыв левой социал-демократии,
объединенной в МРОСП, от идейного влияния "лондонцев". В заявлении деле¬
гации III Интернационала, приложенном к протоколу Берлинской встречи, дела¬
лись справедливые упреки только в адрес II Интернационала, причем на первое
место была поставлена не его позиция в "русском вопросе", а отказ от вклю¬
чения в итоговый документ лозунга отмены Версальского договора. "Это не
позволяет верить в то, что II Интернационал действительно хочет бороться
против заключения в Генуе нового Версальского мира"61. Однако диффе¬
ренцированный подход к социалистам сводился на нет под воздействием "единого
фронта" Венского и Лондонского Интернационалов в их противодействии
московскому суду над эсерами. Выступая в ИККИ 9 мая, Бухарин подчеркнул,
что в западноевропейских вопросах Берлинская встреча продемонстрировала
"слабый блок" 2 1/2 и III, а в русском вопросе - тесный союз II и 2 1/2 Интер¬
националов. Тем не менее сделанный им общий вывод отдавал сектантством:
"То, что произошло в Генуе, в модифицированной форме произошло и на
Берлинской конференции. Так же, как и наша делегация в Генуе, Коминтерн
был единственной силой, противостоящей присяжным буржуазных прави¬
тельств"62.
Вряд ли можно говорить о реальных шансах сближения с МРОСП без
изменения "русского измерения". О том, что такая возможность исключается,
свидетельствовала статья Ленина "Мы заплатили слишком дорого", написанная
еще до того, как он познакомился с протоколами Берлинской конференции.
59 Международная социалистическая конференция..., с. 60-61.
60 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 86, л. 72.
61 Международная социалистическая конференция..., с. 63.
62 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 1, д. 51, л. 212.
52
Ленин поставил на первое место уступки в вопросе об эсеровском процессе:
"Наши представители поступили неправильно, по моему убеждению, согла¬
сившись на следующие два условия: первое условие, что Советская власть не
применит смертной казни по делу 47-ми социалистов-революционеров; второе
условие, что Советская власть разрешит присутствовать на суде представителям
всех трех Интернационалов"63.
Акцент критики был сделан на то, что представители Коминтерна позволили
себе давать обещания по вопросам, находящимся в компетенции советского
правительства. "Дело эсеров" показало, что времена эйфорического отож¬
дествления интересов пролетарской России и мировой революции уходили в
прошлое, и в условиях, когда советская страна делала первые шаги на арене
европейской политики (Генуэзская конференция), необходимо было по-новому
осмыслить всю систему координат революционного движения, ориенти¬
ровавшегося на Коминтерн. В статье Ленина вопросы государственной безо¬
пасности и престижа рассматривались уже как приоритетные по отношению к
коминтерновской тактике.
Вместе с тем сведение Лениным всего некоммунистического рабочего
движения к роли "представителей международной буржуазии" явно искажало
реальную ситуацию: линия классового размежевания произвольно переносилась в
ряды самого рабочего класса, что в конечном счете играло на руку его со¬
циальному противнику. Тон статьи показывал, что Ленин размышлял и о воз¬
можности дезавуирования соглашения, подписанного на встрече в Берлине.
Однако он был гибким политиком, понимавшим неизбежность политических
компромиссов. Предвидя новую волну обвинений со стороны "леваков" в оши¬
бочности тактики единого фронта, Ленин писал: "Если уполномоченные ком¬
мунистов заплатили слишком дорого за вход в помещение, в котором они имеют
некоторую, хотя и небольшую, возможность обратиться к рабочим, доныне
находящимся в исключительном "обладании" реформистов, то надо стараться
исправить ошибку в следующий раз. Но несравненно большей ошибкой был бы
отказ от всяких условий и от всякой платы для того, чтобы проникнуть в это,
довольно крепко охраняемое, запертое помещение"64.
Осудив уступки, сделанные делегацией Коминтерна в ходе Берлинской
встречи, Ленин все же признал ее итоги. В записке в политбюро ЦК РКП(б) 9
апреля, написанной одновременно со статьей "Мы заплатили слишком дорого",
он предложил вызвать в Москву Радека для информации о ходе переговоров.
Однако уже на следующий день Ленин согласился с тем, что Радек будет более
полезен в Берлине для дальнейших контактов с "лондонцами" и "венцами"65.
События в Берлине находились и в центре постоянного внимания пред¬
седателя Исполкома Коминтерна Зиновьева. С позиций стратегических инте¬
ресов пролетарского движения уступки Радека и Бухарина были оправданы, ибо
ими было оплачено создание постоянного органа трех Интернационалов -
"комиссии девяти", способной стать фактором их сближения в будущем. Однако
Зиновьев занял промежуточную позицию между уступчивостью делегации
Коминтерна и непримиримостью Ленина. 10 апреля он телеграфировал в Берлин:
"Исполком пока решения не выносил в ожидании документов о приезде (членов
делегации. - А.В.). Но при составлении манифеста к 20 апреля прошу иметь в
виду статью Ленина и дать достаточно определенную критику эсеров, мень¬
шевиков, II и 2 1/2-го Интернационалов"66.
11 апреля Ленин направил Зиновьеву еще одну записку со следующим добав¬
63 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 140.
64 Там же, с. 143.
65 Там же, с. 145-146.
66 РЦХИДНИ, ф. 485, оп. 18, д. 122, л. 26.
53
лением: "Критике политики II и II 1/2 Интернационалов с :едует придать теперь
несколько иной характер, - именно: следует придать этой критике... характер
более разъяснительный, с особенным терпением и обстоятельностью, не отпу¬
гивая этих рабочих резкими словами, разъясняя непримиримые противоречия
между теми лозунгами, которые приняли их представители в Берлине (например,
борьба с капиталом, 8-часовой рабочий день, защита Советской России, помощь
голодающим), и всей реформистской политикой"67. Уже одно только смягчение
тона, переход от взаимных нападок к конструктивной критике свиде¬
тельствовали о том, что у тактики единого фронта в ее широком понимании есть
своя внутренняя логика, открывавшая перед рабочими партиями Европы воз¬
можность преодоления искусственных идеологических и политических барьеров.
Усиление кампании против меньшевиков и эсеров в России, однако, сводило
на нет такую возможность. Коминтерн активно включился в эту кампанию: на
заседании Исполкома 8 мая шло распределение ролей на судебном процессе,
который, по определению Зиновьева, ввиду приезда защитников от II и 2 1/2
Интернационалов "будет наполовину процессом, наполовину конгрессом"68.
Близившееся окончание работы Генуэзской конференции, подписание
советско-германского договора в Рапалло создавали принципиально новую
ситуацию на международной арене, в частности и в европейском рабочем
движении. Неудача первых шагов организаций единого фронта рабочих усилила
позицию тех лидеров РКП(б), которые считали сближение с социал-
демократическим движением слишком рискованным как для сохранения власти
большевиков в России, так и для будущего молодых коммунистических партий.
Майский (1922 г.) пленум ЦК РКП(б) принял решение поставить вопрос о созыве
Всемирного рабочего конгресса на первом же заседании "комиссии девяти",
причем сделать это ультимативно, а в случае отказа заявить о прекращении
участия Коминтерна в ней69.
Это решение, уравнивавшее подходы III и II Интернационалов к вопросу о
совместных действиях, стало воистину роковым для межвоенного европейского
рабочего движения. Единственная встреча "комиссии девяти" стала всего лишь
дуэлью ультиматумов, не принесшей никаких плодов. Попытки Адлера спасти
хотя бы часть достигнутого на Берлинской встрече не увенчались успехом. Ком¬
мунисты и социал-демократы вернулись на исходные позиции взаимной вражды,
столь же беспощадной, бесплодной, сколько и губительной для общего дела
социальной эмансипации пролетариата. Уже с лета 1922 г. в печати рабочих пар¬
тий стал нарастать шквал взаимных обвинений, весьма далеких от реального
положения дел: если коммунисты, как правило, оказывались "агентами Москвы",
то социал-демократы выступали в роли "агентов мирового капитала".
Готовившийся в Москве процесс против руководства партии правых эсеров
лишь накалял конфликт между рабочими Интернационалами. Несмотря на ряд
идейных различий в оценке перспектив революционного процесса, Лондон и Вену
объединяло неприятие той модели социализма, которую предлагали рабочему
движению большевики в Советской России. Правда, если один из ведущих
теоретиков Венского Интернационала О. Бауэр считал возникший в России
строй "деспотическим социализмом", в потенции обладавшим способностью
эволюционировать в направлении парламентской демократии, то "лондонцы", и
прежде всего руководство лейбористской партии, утверждали, что больше¬
вистский эксперимент не имеет ничего общего с социализмом. Общность в "рус¬
ском вопросе" предопределила быстрое движение двух социалистических Интер¬
националов навстречу друг другу - уже в мае 1923 г. на совместном конгрессе
67 Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 150-151.
68 РЦХИДНИ, ф. 495, on. 1, д. 51, л. 207.
69 Цит. по: Коммунистический Интернационал. Краткий исторический очерк, с. 164-165.
54
они объединились, сохранив в орбите своего влияния подавляющее большинство
европейских рабочих.
Несмотря на скоротечное окончание работы "комиссии девяти", лидеры
социалистов продолжали настаивать на установлении международного рабочего
контроля за ходом суда над эсерами. Это вызывало в свою очередь активизацию
кампании против них в прессе коммунистических партий, уже не пренебрегавшей
и откровенной демагогией. Члены делегации Коминтерна в грубой форме извес¬
тили своих вчерашних партнеров по переговорам об аннулировании Берлинского
соглашения: "После того как Вы отвергли созыв Всемирного рабочего конгресса,
Вы разоблачили свои заботы о жизни 47 эсеров как пустое вранье. Головы под¬
судимых были для Вас всего лишь разменной монетой, при помощи которой
Вы закрывали глаза политическим простачкам, рассчитывая тем самым отвлечь
их внимание от Вашего позорного союза с буржуазией"70.
В европейском рабочем движении развертывалась, по сути дела, настоящая
многолетняя "холодная война", в которой не могло оказаться победителей. Ее
признаки были сформулированы в статье "Правды", посвященной краху пере¬
говоров трех Интернационалов: "Мало того, что желтые сорвали конгресс во
время Генуи, заткнув глотку пролетариату обещаниями созыва его в будущем.
Они сорвали его вообще. Тем самым была уничтожена "девятка". Но это еще не
означает гибели единого фронта. Наоборот. Мы с бешеной энергией будем звать
всех рабочих к объединению в борьбе против капитала, разоблачая преда¬
тельство вождей королевского социализма. И мы глубоко убеждены, что скоро
настанет время, когда этих вождей на улицах Берлина и Парижа будет встре¬
чать такой же оглушительный свист, каким были встречены в Москве адвокаты
контрреволюционных убийц"71.
История распорядилась иначе - улицы Берлина и Парижа так и не услышали
ожидаемых проклятий по адресу социалистов. Но под нагромождениями нена¬
висти и взаимных оскорблений были похоронены слабые ростки надежды на
воссоединение социалистического рабочего движения Европы. "Адвокаты контр¬
революционных убийц", приехавшие в роли защитников на процесс по делу
эсеров в Москву, отнюдь не горели желанием подорвать устои Советской
России. Но их волновало то, что под социалистическим знаменем в России на¬
бирали силу политические тенденции, не имеющие ничего общего ни с закон¬
ностью, ни с социализмом, ни с гуманностью. Репрессии, казавшиеся руководству
партии большевиков последним средством борьбы с "гидрой контрреволюции",
постепенно приобретали собственную логику, и между молотом и наковальней в
конечном счете оказались те, кто задумывал трагикомедию "показательного
правосудия".
Приезд Э. Вандервельде, Т. Либкнехта и других лидеров европейского
социализма в Москву на эсеровский процесс вызвал искусственно созданное "воз¬
мущение" народа, начавшееся на западной границе и продолжавшееся на каждой
станции на пути к столице. На встрече на Белорусском вокзале выступил Буха¬
рин с зажигательной речью, после которой социалистов едва отстояли от гнева
разъяренной толпы. Мобилизованные пролетарские массы скандировали:
'Очень жаль, что нам, друзья,
Их повесить здесь нельзя!"
Все это не только штрихи к истории послереволюционных нравов. Люди,
когда-то находившиеся в одном Интернационале, менее 10 лет спустя смотрели
друг на друга как на злейших врагов. А ведь это были люди, обладавшие реаль¬
70 РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 121', л. 108.
71 Правда, 27.V.1922.
55
ной властью над миллионами. И Генуэзская конференция, и Берлинская встреча
подтвердили общность судеб Октябрьской революции и международного рабо¬
чего движения, России и Европы. Переход развития Советской России уже в
начале 20-х годов на рельсы демократического социализма мог бы предотвратить
многие трагедии не только отечественной, но и европейской истории. Единство
рабочего движения было мыслимо лишь при отказе от узкопартийного мыш¬
ления. Шанс 1922 г. был упущен. Последствия известны.
56
© 1993 г.
Е.Б. ЧЕРНЯК
ЦИВИЛИЗАЦИИ И РЕВОЛЮЦИИ
Передвижение исторической мысли на цивилизационный уровень постижения
прошлого является необходимым условием дальнейшего прогресса науки.
Однако, если не сводить дело к использованию просто модного термина, такое
передвижение возможно лишь при четком определении философско-исторических
позиций, с которых производится этот переход1. Исследователь вдобавок
сталкивается с неопределенностью ряда понятий, которыми он оперирует, с
фактическим отсутствием четкого и общепринятого категориального аппарата
цивилизационного уровня.
В данной статье под понятием ’’цивилизация" подразумевается все¬
объемлющая целостная общественная система, развитие которой происходит в
результате взаимодействия ее составляющих - общественных и необществен¬
ных подсистем.
В рамках темы "цивилизация и революция" ограничимся рассмотрением двух с
нашей точки зрения весьма важных для ее понимания вопросов. Во-первых, как
соотносится органическое развитие, рассматриваемое как другое название для
развития цивилизации, с социальными революциями, считающимися разрывом
постепенности в этом процессе или даже полным его отрицанием. И, во-вторых,
каковы линии взаимодействия между революциями и цивилизационным раз¬
витием, включая и так называемые цивилизационные революции.
I. УКЛАДЫ И ФОРМИРОВАНИЕ ПРЕДПОСЫЛОК РЕВОЛЮЦИИ
Для решения первого вопроса необходимо остановиться на некоторых
аспектах теории революции, которые оставались в тени или вовсе игно¬
рировались в нашем обществознании.
Особенностью мирового развития, четко выявившейся в новое время,
является то, что первая революция, приобретшая общеевропейское (а тем
самым и всемирное) значение, - Английская - оказывалась отправной точкой
всего последующего ряда революций этого типа2.
Революции происходили в многоукладном обществе. В этой связи сразу встает
(вопрос, в границах какого же уклада возникает и развивается несоответствие,
конфликт между характером новых производительных сил и старыми про¬
изводственными отношениями. Под новыми производительными силами - в
рамках нового времени - подразумеваются те, которые развивались и
функционировали в новом, капиталистическом укладе. Между тем в его рамках
явно не существовало в это время антагонистического противоречия между
производительными силами и производственными отношениями. Следовательно,
р конфликте между производительными силами и производственными отно¬
шениями как причине социальной революции можно говорить, по сути дела,
i-
1 См. Барг М.А. О категории "цивилизация". - Новая и новейшая история, 1990, № 5.
i 2 См. Барг М.А., Черняк Е.Б. Великие социальные революции XVII-XVIII вв. в структуре
переходной эпохи от феодализма к капитализму. М.,*1990, гл. 3.
57
только как о противоречии между производительными силами в рамках
капиталистического уклада и производственными отношениями феодального
уклада.
Ни разу революция не возникала как прямой результат экономического
конфликта между феодальным и капиталистическим укладами. Всегда речь шла
о столкновении капиталистического сектора экономики (как правило, не его
одного, а совместно с другими, включая и феодальный сектор) с правительством,
нередко по относительно второстепенным экономическим вопросам, а чаще по
кардинальным, но политическим - например, по вопросу о переходе от абсо¬
лютистской монархии к монархии конституционной или к республике, т.е. к
разным формам парламентской демократии. Непосредственным же импульсом к
началу революции служило повышение активности народа, которое порождалось
резким усилением нужды, связанным с различными обстоятельствами: от
неурожаев до экономических кризисов, вызванных развитием нового
формационного уклада и никак не являющихся в основе противоречиями между
новыми производительными силами и феодальными производственными
отношениями.
Но осознание того, что революция имеет межукладные корни, равнозначно
признанию, что ее основная причина лежит вне внутриукладных отношений и,
следовательно, основные социальные отношения переходной эпохи (феодалы -
крестьянство, буржуазия - рабочий класс) могут играть лишь второстепенную
роль.
Революциям предшествовала более или менее длительная предре¬
волюционная фаза переходной эпохи, И предреволюционная, и послере¬
волюционная фазы этой эпохи были вместе с тем этапами генезиса капитализма.
В отечественной литературе уже выдвигался тезис о переходной эпохе от
феодализма к капитализму и предпринимался анализ ее особенностей. Этот
анализ производился лишь на формационном уровне. В рамках нашей задачи он
должен быть дополнен внутриформационным. На этом внутриформационном
уровне предреволюционная переходная эпоха предстает как заключительная
стадия старой, в данном случае феодальной формации, когда процесс диф¬
ференциации форм формационного уклада стал преобладать над процессом
интеграции этих форм, господствовавшим на протяжении предшествующей
стадии. То, что на формационном уровне анализа предстает как вторжение
элементов нового формационного уклада в пределы старого формационного
уклада, на внутриформационном уровне является процессом дифференциации
этого последнего. В действительности в указанном процессе принимали активное
участие и неформационные уклады, и он в целом становился одной из главных,
хотя и не единственной причиной разнотипных переходных производственных
форм, столь характерных для этой эпохи. Процесс дифференциации был с точки
зрения старого уклада вовсе не "разложением”, а дальнейшим процессом со¬
вершенствования производственных отношений. С точки зрения нового фор¬
мационного уклада это был процесс его генезиса, расширения в пространстве,
внедрения его в старый формационный уклад, вплоть до преобразования этого
последнего в одну из форм нового уклада.
Именно поэтому было бы ошибочным выискивать в дифференциации про¬
изводственных форм старого уклада симптомы хозяйственного упадка и дег¬
радации, чем нередко грешила советская историография. Одна из укоренившихся
иллюзий - будто революции, за исключением ’’преждевременных”, происходят в
условиях "разложения” или даже "гниения” старого уклада. Между тем никогда
на протяжении всей своей истории феодальный способ производства не был
таким эффективным, как накануне социальных революций. Разумеется, эта
эффективность была следствием тех модификаций, которые он приобрел в
результате своего развития, под влиянием как внутренних импульсов, так и
58
воздействия укрепляющегося капиталистического уклада. В этом причина того,
что, хотя в конечно** счете революция порождалась соперничеством между
старым и новым формационными укладами, оно могло находить разрешение и на
путях эволюции, и того, что революция сопровождалась не уничтожением
старого формационного уклада, а его дальнейшей модификацией в сторону
сближения с капиталистическим укладом.
Переходная эпоха имеет межформационный и внутриформационный аспекты.
Межформационный - это взаимопереплетающийся процесс утраты господства
старого и генезиса нового формационного уклада. Внутриформационный аспект
означает для старого формационного уклада процесс диверсификации форм
собственности, для нового уклада - процесс его возникновения и развития в
старом обществе, преобладание тенденции к чистоте форм новых формационных
отношений. Иными словами, переходная эпоха охватывает тот этап развития
старой формации, который характеризуется диверсификацией форм собст¬
венности и производственных отношений в рамках старого господствующего
уклада, и этап развития новой формации, во время которого преобладает
тенденция к упрощению производственных отношений, сведения их к отно¬
сительно "чистой” форме. Социальная революция (или реформы, которыми
решались революционные задачи) являлась водоразделом между указанными
этапами старой и новой формации. Но этот водораздел одновременно объединял
их в процессе органического развития общества, поскольку дифференциация
форм собственности и социальных отношений в рамках старого уклада
перерастала в слияние его с новым формационным укладом. Внедрение ка¬
питалистических элементов в феодальный уклад в результате количественных
изменений и сопутствующих им сдвигов в политической и идеологической
надстройке общества превращалось во включение обновленного феодального
уклада в капиталистический.
По сути дела, все этапы всемирной истории являются переходными эпохами.
Задача заключается в выявлении реального содержания переходной эпохи и
механизмов самого перехода. Видимо, можно говорить о двух основных стадиях
в развитии формации. В первой стадии преобладает тенденция к унификации
нового формационного уклада. Этот процесс задерживается, так как новый
уклад "поглощает” части старого формационного уклада и самый процесс
генезиса первого порождает массу промежуточных, переходных форм про¬
изводственных отношений. Однако к концу первой стадии - поскольку речь идет
о капиталистической формации, это время завершения промышленного пере¬
ворота и немногих последующих десятилетий - процесс унификации про¬
изводственных отношений заметно убыстряется. Вторая стадия начинается с
постепенного перехода преобладания к противоположной тенденции - ди¬
версификации однотипных в своей основе форм собственности и произ¬
водственных отношений в пределах формационного уклада с соответствующими
модификациями внутри других укладов.
Социальные революции происходят, как правило, на первой стадии, поскольку
на второй постепенно расширяются потенциальные возможности эволюционного
развития. В данной связи следует задать вопрос: насколько адекватно утвер¬
дившееся в нашем обществоведении представление о смене общественно-эко¬
номических формаций отражает реальный исторический процесс? Существуют ли
"восходящая” и "нисходящая” стадии в развитии формации? Интеграционная и
дифференциальная стадии - это фазы поступательного движения. Историческое
значение социальных революций, которые могли как стимулировать, так и
временно приостанавливать и деформировать указанный процесс, измеряется
тем, насколько они в итоге обеспечили оптимальные условия для перерастания
дифференциального этапа развития старой формации в интеграционный период
новой формации.
59
2. ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ УКЛАДЫ И ИТОГИ
СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
В истории общества не было и нет "чистых” формаций. Более того,
“нечистота” формации - условие ее существования и нормального функ¬
ционирования. Поэтому в конце этапа генезиса формации достигнутая
относительная "чистота” оказывается лишь более или менее кратковременным
периодом, за которым следует нарастание “нечистоты”. В известном смысле
"нечистота” является более высокой ступенью органического развития
формации. “Чистая форма” - предельное отношение на протяжении первого
этапа развития формации, к которому стремятся другие варианты однотипных
отношений; оно превращается в точку отсчета на второй стадии для вновь
рождающихся форм, пока не становится лишь одной из таких форм в их общей
системе.
Как формация, так и отдельные уклады представляют собой системы, в
которых сложно сочетается гомогенность и гетерогенность. Советская исто¬
риография была склонна - по меньшей мере в сфере теории - проходить мимо
упомянутой гетерогенности. Стремясь вычленить “чистые” формационные
отношения, отвлекаясь от “случайных примесей”, историк не столько постигал и
без того ясную основу формационного способа производства, сколько
игнорировал то важнейшее обстоятельство, что удельный вес “чистых” форм
постепенно сокращался и что усложняющийся процесс взаимодействия "чистых”
и "нечистых” отношений в рамках господствующего уклада и их взаи¬
моотношение с другими укладами начал составлять базисную основу социально-
экономического прогресса.
На всем протяжении истории нового времени не происходило "чистых”
революций, т.е. близких к социологической модели (по крайней мере такой,
которая утвердилась в отечественном обществознании). Более того, их не могло
быть даже и теоретически, поскольку относительная "чистота” процесса
капиталистического развития является исключением из правила и капи¬
талистический уклад исторически мог эффективно развиваться в тесном
взаимодействии с другими укладами как до, так и после революции.
В конечном счете революция решала проблему соотношения дальнейшего
совершенствования старого формационного уклада и утверждения преобладания
нового уклада. Задача внутриформационных революций и диахронных
(разновременных) циклов революций заключалась не только в доделывании того,
чего не сделала межформационная революция, но и в создании наиболее
благоприятьых условий для совершенствования производственных отношений во
всех укладах, вплоть до поглощения их в ходе конкуренции новым фор¬
мационным укладом. Учитывая это, можно понять взаимозаменяемость по своим
последствиям революций и реформ, особенно в масштабах отдельных стран,
вплоть до возможности внутриформационных революций там, где задачи
межформационной революции были решены эволюционным путем.
Главным итогом революций в новое время было не только и даже не столько
перераспределение удельного веса и роли укладов. Реальным вкладом в
исторический прогресс были и особо благоприятные условия, или тем более -
исключительные, создававшиеся государственной властью для развития
определенного уклада. Главным же историческим результатом революции
оказывалась степень обеспечения ею свободной конкуренции между укладами,
которое в условиях рыночной многоукладной экономики являлось наиболее
эффективным средством поступательного движения общества.
Вехами всемирного прогресса стала не смена старого господствующего уклада
новым, а смена старого "баланса укладов” другим, в котором обеспечивалось
верховенство нового господствующего уклада. Абстракция смены одного
всеохватыв эощего уклада другим, столь же всеохватывающим, выявляет
60
корневое значение формационного уклада для поступательного движе¬
ния общества как целостности. Вместе с тем она основана на отвлечении от
того факта, доказанного всем опытом всемирной истории, что "нормальное”
развитие формационного уклада, как правило, невозможно вне нового баланса
укладов.
Этот баланс не был раз навсегда данным, он был подвижным, раз¬
вивающимся. Истории еще предстоит всесторонне осмыслить необходимость
выявления сложного механизма экономического сосуществования и сотруд¬
ничества между укладами. Классовые противоречия проявлялись преиму¬
щественно - а антагонистические почти целиком - внутри укладов. Меж¬
укладные отношения носили характер экономической конкуренции с попытками
использовать в этой борьбе и силу государственной власти. Уже сама
экономическая конкуренция предполагает не только экономическое сотруд¬
ничество, но и борьбу между* укладами, изменение под ее воздействием
характера некоторых из них, вплоть до поглощения одним укладом, не
обязательно формационным, другого или других укладов. Это характерно, в
частности, для периода генезиса формации, когда многочисленные переходные
формы - по сути дела, переходные уклады - трансформировались не только в
новый формационный уклад, но и в другие уклады. При этом сохранение
переходных форм могло оказывать стимулирующее воздействие на процесс
экономического развития. Как правило, относительно меньшая степень пре¬
обладания формационного уклада способствовала если не убыстрению эко¬
номического развития, то приближению смены формаций и тем самым ускорению
темпов общественного прогресса.
Как уже отмечалось выше, уклад не являлся чем-то абсолютно однородным.
Напротив, в большинстве случаев он состоял из хозяйственных субъектов,
представлявших относительно разные формы собственности и находившихся как
во вну триуклад ном, так и межукладном взаимодействии.
В книге "Великие социальные революции XVII-XVIII вв.” предпринята
попытка создать типологию отношений нового формационного уклада со старым
формационным укладом и другими укладами3. Теперь вырисовывается
необходимость сделать дальнейший шаг - выявить линии взаимоотношений
между "подсекторами” или "подукладами" разных укладов.
Отсутствие в революционной идеологии (не считая уравнительных, эга¬
литарных теорий, обреченных на обслуживание совсем иных экономичес¬
ких процессов, чем это представлялось носителям идей имущественного
уравнения) требования уничтожения старого формационного уклада было в
основном следствием того, что такой задачи объективно и не стояло перед
революциями нового времени. Ведь старый господствовавший уклад не толь¬
ко мешал самим своим существованием развитию нового уклада, но
одновременно и стимулировал его развитие (например, политика промышленного
протекционизма абсолютистских правительств, вкладывание дворянских капи¬
талов в буржуазное предпринимательство, законодательство, предоставлявшее
в распоряжение капитала растущую армию пауперизованных слоев деревни
и города). Соответственно объективная задача революции заключалась не
в уничтожении власти старого господствующего класса, а в разделении
им власти с новым формационным господствующим классом. И все "перехлес¬
ты" революции, выходящие за рамки такой задачи, были объективно
направлены только на создание большего "запаса прочности" в достижении
указанной цели.
Вместе с тем нельзя умалять самостоятельного значения в возникновении
революции такого фактора, как уровень развития и объективные потребности
3 Барг М.А., Черняк Е.Б. Указ, соч., гл. 1.
61
неформационных укладов (а такое преуменьшение господствует в нашей
литературе)4.
Результаты революции также невозможно мерить только ее итогами для
формационных укладов, проходя мимо укладов неформационных, в которых
могло быть занято большинство населения.
Упомянутые соображения заставляют прийти к выводу о необходимости
различать в революциях как движущих силах межформационного - и меж¬
стадиального перехода - их формационные и неформационные компоненты
(в познавательском аспекте - параметры). Марксистская социология и тео¬
ретическая история революций не проводили такого различия. Даже если оно
отчасти осуществлялось в практике конкретно-исторических исследований, их
результаты в том, что касалось отмеченного различения, не получали тео¬
ретического обобщения. Поэтому и попытки построения типологии социальных
революций, в частности в трудах, в создании которых принимал участие и автор
этих строк5, представляли собой типологизацию революций на основе ее
формационных параметров, хотя, разумеется, уточненных и детализированных.
Между тем представляется важной типологизация их и на базе неформационных
параметров, иными словами, изменения всех неформационных укладов, их
взаимоотношений как между собой, так и со старым и новым формационными
укладами, наконец, между различными формами собственности. Только в итоге
можно будет создать типологию революций, основанных на их как фор¬
мационных, так и неформационных параметрах. И именно "измерение” рево¬
люций по формационным и неформационным параметрам и позволит выявить их
роль в цивилизационном процессе.
Только опыт истории XX в. создал условия для осознания общественными
науками того, что наряду со сменой одного формационного типа общества другим
оно сохраняет смешанную экономику и что эта последняя является не просто
"внутренней средой, но и условием нормального функционирования и развития
господствующего способа производства. Разумеется, при этом сама смешанная
экономика как целое претерпевает коренные изменения. Направление этого
развития пролегает через перерастание многоукладной экономики переходной
(межформационной) эпохи к экономике, основанной на разнообразии форм
собственности в рамках одного и того же формационного типа. Этот процесс
включает и фазу сосуществования этих видов смешанной экономики. Именно в
эволюции смешанной экономики в единстве со сменой формационных типов
заключена основа органического движения общества и тем самым материального
базиса прогресса цивилизации.
3. ВОЗДЕЙСТВИЕ СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ
НА РАЗВИТИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Выявившаяся несводимость общественного развития к формационному
процессу в качестве его конечной причины отнюдь не означает умаления роли
формационного компонента как подсистемы цивилизации. Иными словами, фор¬
мационное развитие представляет собой относительно автономную состав¬
ляющую с присущими ей закономерностями в рамках более широкого ци¬
вилизационного процесса. Надо отвергнуть представление о соотношении этих
процессов наподобие связи между базисом и надстройкой. Достаточно напомнить
4 Обычно под "формационными процессами" здесь и ниже подразумеваются все процессы
развития формации в отличие от цивилизационных процессов. Только при рассмотрении вопроса об
укладах под понятием "формационные" фигурируют процессы, протекающие в рамках старого и
нового формационных укладов, а "неформационные" - процессы в сфере несистемное™, т.е. в
неформационных укладах.
5 См. Барг М.А., Черняк Е.Б. Указ, оч., с. 231.
62
хотя бы тот факт, что формационные и цивилизационные процессы могут
оказаться разнонаправленными (так, межформационный переход мог сопро¬
вождаться движением цивилизации по нисходящей линии). Можно говорить
только о корреляции взаимном отношении и зависимости отдельных частей
процесса развития цивилизации и отдельных компонентов формационных
процессов развитием старого либо нового формационного уклада, нефор¬
мационных укладов и пр. Словом, хотя формационные процессы вовлекаются в
цивилизационный процесс, различные формационные компоненты играют в этом
последнем на разных этапах различную роль - активную или пассивную, более
или менее существенную. Эти компоненты и соотношения между ними функ¬
ционально различны в формационном и цивилизационном ряду. Цивилизационное
развитие не определяется формационным пластом, а лишь находится с ним в
сложной исторической корреляции. Закономерности развития формационного
слоя не находят прямого отражения в цивилизационном развитии, в котором
каждый из факторов может оказаться временно ведущим. Этот фактор отнюдь
не должен быть тождественным с фактором - иногда вторичным, - в котором в
определенной ситуации оказывается воплощенной движущая сила фор¬
мационного развития.
Попытки абсолютизировать роль детерминизма или индетерминизма в исто¬
рическом процессе, равно как и представлять второй из них формой проявления
первого, не дают объяснения сложности общественного развития. Мы прибли¬
зимся к ее постижению, если осознаем существование детерминистского ком¬
понента общего потока развития, вовсе не определяющего его целиком и
полностью. Можно говорить о наличии "плавающей" связи между детер¬
министскими и индетерминистскими компонентами и связями между ними. Вместе
с тем нужно учитывать, что детерминистский компонент является таковым
только с точки зрения внутренних законов его развития, на ход которого могут
оказать определяющее воздействие его взаимосвязи с другими компонентами
цивилизационного ппоцесса. Детерминистский компонент в одних случаях
является движущей силой, в других - только условием развития этого процесса.
Последнее и придает тенденциям развития указанного процесса не детер¬
минированный, а вероятностный характер.
Детерминированность формационного развития способом производства в ко¬
нечном счете не распространяется на цивилизационное развитие. Формационное
развитие как детерминированный процесс входит составной частью в более
широкий поток цивилизационного развития, воздействуя на него, но не подчиняя
своим законам и тенденциям. Непонимание или игнорирование этого
обстоятельства и приводило к тому, что другие составляющие цивилизационного
развития с помощью весьма натянутых объяснений выводились из зако¬
номерностей формационного процесса или, наоборот, первые объявлялись
свидетельством отсутствия закономерностей вообще. Между тем сочетание
между детерминированными и индетерминированными компонентами, из которых
первые отнюдь не являются первичными, а вторые - вторичными и которые не
связаны причинно-следственной связью, составляет отличительную черту
развития общества. Тячое сочетание определяет суть цивилизационной системы,
причем заранее не предопределено соотношение между указанными компо¬
нентами ее развития. Отсутствие постоянной иерархии в развитии цивилизации,
разумеется, не исключает наличия иерархии на каждом его этапе, а также
существования определенных тенденций в процессе изменений в ней, выяв¬
ляющихся при сравнительно-историческом анализе различных цивилизаций.
Очевидно, что одним из важнейших, если не центральным для цивили¬
зационного процесса является участие в нем природных и биологических
факторов.
Географическое и этническое измерения цивилизационного развития при-
63
надлежит к сложным проблемам в современном обществознании. Наша исто¬
рическая наука была склонна проходить мимо или вообще считала эти па¬
раметры лишенными сколько-нибудь существенного или тем более само¬
стоятельного значения. Такая точка зрения отражала господствующее пред¬
ставление, что природный (географический) и этнический факторы действуют
лишь в той мере, в какой их подталкивают к активности процессы фор¬
мационного ряда на уровне регионов и стран. Роль же географического и
этнических факторов как самостоятельных слагаемых процесса общественного
развития фактически игнорировалась. В консервативной западной историографии
внимание к этим факторам также обычно сводилось к попыткам вывести
большую или меньшую "цену революций" из расовых и национальных осо¬
бенностей того или иного народа.
Между прочим, заметим, что вовсе не слабостью, а сильной стороной
основателей направления "географического" материализма в историографии
была попытка проследить воздействие природного фактора в чистом виде,
выяснить, т огда он действует непосредственно на общественное сознание, а
когда является первичным звеном в цепи исторических событий6.
Аналогичный взгляд на этот вопрос отчетливо проявился в наше время в
исследованиях историков школы "Анналов", в частности в трудах Ф. Броделя, в
его теории "глобальной истории" и концепции "структур большой длительности".
Мы не будем здесь касаться базовых биологических составляющих (инстинкта
самосохранения, продолжения рода) - они являлись самостоятельными сла¬
гаемыми общего, именуемого цивилизационным развитием, хотя и подвергались
изменению под воздействием других факторов и облекались в различные
исторические одеяния. Однако следует особо сказать о роли религии. К ней,
безусловно, относится то, что было сказано о географическом, биологическом и
этническом компонентах исторического процесса.
В советском обществознании оказался неизученным и даже не был поставлен
вопрос о структуре циливизации, т.е. о структуре цивилизационного развития.
При неисследованное™ этой проблемы не мог обстоятельно рассматриваться и
вопрос о роли явлений формацийнного ряда в развитии цивилизации, без чего
нельзя выяснить с необходимой четкостью влияния социальных революций на
цивилизационный процесс. Несомненным представляется лишь, что некоторые
важнейшие последствия социальной революции не приобретали существенного
значения в цивилизационной структуре. Так, хотя политические изменения в
итоге революции в целом сохранили свое значение, политические режимы,
особенно если они оказывались недолговечными, сменяя друг друга, играли
весьма малую роль.
Напротив, возрастание уровня политической культуры в странах, переживших
революцию, если таковое имело место, становилось существенным фактором
развития цивилизации. Очевидно, что различие в политической культуре США и
Латинской Америки в XIX в., отнюдь не предопределенное социально-
экономическими факторами, утвердилось, несмотря на формальное сходство
государственного строя. Известно, что конституция США 1787 г. послужила
образцом для латиноамериканских конституций. Такое сходство не мешало
возникновению совершенно различных политических режимов и уровней
политической стабильности, наложивших отпечаток на ход цивилизационных
процессов в этих странах.
На цивилизационном уровне по-иному возникает проблема человека в
историческом процессе. Человек, как правило, руководствуется своими клас¬
совыми интересами. Общественный класс на почве своих материальных условий
и соответственно социальных отношений творит и формирует идеологию,
6 См., например: Бокль Г.Т. История цивилизации в Англии. СПб., 1896, с. 16-20, 53-57.
64
которая может в числе прочего включать и иллюзии, и теории, неадекват¬
но отражающие действительные интересы этого класса. Индивид, однако,
может исходить не из классовых долговременных или же текущих интересов,
если они вступают в противоречие с его каждодневыми интересами. Поэтому
"классовый человек", поведение которого целиком и полностью продиктовано
его местом в процессе производства, выступающий лишь олицетворением
экономических категорий, носителем определенных классовых интересов,
конкретизируется в "экономического индивида", руководствующегося своими
личными экономическими интересами. На цивилизационном уровне развития
происходит дальнейшая конкретизация "экономического индивида" в
"исторического человека", на которого накладывает отпечаток, временами
могущий приобретать преобладающее значение, все многообразие
идеологических, социально-психологических, религиозных и других факторов, в
том числе и иррациональных по своему происхождению и смыслу. Такое
воздействие осуществляется как непосредственно на экономические отноше¬
ния (например, путем стимулирования традиционных неформационных укладов),
так и на всю духовную жизнь общества, а через это на сферу экономики в
целом.
Как уже отмечалось выше, учитывая характер цивилизационной структуры,
вряд ли можно говорить о закономерностях взаимодействия между ее
различными элементами и подсистемами. Следует, видимо, констатировать, что
формационные процессы в целом, вовлекаясь в цивилизационное развитие со
своей собственной структурой, вместе с тем оказались одновременно пред¬
ставленными в нем и другими сторонами этих процессов, не входящими в
формационный ряд, и другими сочетаниями формационных элементов, чем те
сочетания, которые были характерны для них в этом ряду7.
Механизм воздействия социальной революции на развитие цивилизационной
структуры происходил прежде всего на уровне отдельных элементов. Как уже
отмечалось выше, характерной чертой цивилизационных процессов являлось
наличие в них компонентов, отсутствовавших в формационной структуре
общества. Но еще большее значение имело то, что элементы, участвующие в
обеих структурах, вступали во взаимодействие между собой разными сторонами
на формационном и цивилизационном уровнях. Более того, эти взаимодействия
между элементами могли иметь в формационной и цивилизационной структурах
различную направленность, в частности и прямо противоположную одна другой.
Иными словами, социальная революция могла не только стимулировать, но и
препятствовать ускорению цивилизационных процессов или даже одновременно
оказывать и то, и другое влияние в силу разнонаправленности результатов
взаимодействия между отдельными компонентами.
В данной связи остановимся кратко на вопросе об идеологическом обосновании
революций. Идеология Просвещения была объективно-революционной, хотя
сами ее творцы не были сторонниками революции. Просвещение возникло, когда
феодальный строй клонился к упадку и когда существовал буржуазный уклад как
готовая социально-экономическая основа будущего послереволюционного
общества. Идеология низвержения капитализма - социализм родился, когда
буржуазный строй объективно развивался все более быстрыми темпами по
восходящей линии, а присущий ему главный антагонизм выявил себя впо¬
следствии как антагонизм стадиальный, а не формационный. Эти различия
определили и отличия в характере утопизма, без примеси которого не
*7
Быть может, это отчасти улавливает "трехчастная" схема, предложенная Ф. Броделем ,-
разделение экономических явлений на рыночную экономику, "подрыночную" (инфраэкономику),
которую можно назвать также материальной цивилизацией, или структурами повседневности, и,
наконец, "надрыночную”, обнимающую сферу финансов. См. Бродель Ф. Материальная цивилизация,
экономика и капитализм в XV-XVni вв. Т. I. Структуры повседневности. М., 1986, с. 33-34.
3 Новая и новейшая история, №4 65
существовало революционной идеологии и который приобретал большое
значение как мифологический компонент в цивилизационной струк туре.
Любая революция не обходилась без утопического и мифологического
элемента в идеологии, в социальной психологии ее участников. Массы всегда
ожидали от революции, требовавшей от них героизма и самопожертовования в
борьбе, коренного улучшения условий их жизни, достижения высокого уровня
социальной справедливости. Каков же был удельный вес утопизма и какова была
его изменчивая функция в революционной идеологии?
Все крупные, народные революционные движения и революции субъективно
более или менее осознанно ставили целью утверждение социальной спра¬
ведливости. Однако их объективная роль была различной, причем, поскольку
речь идет о социально-экономической сфере, они были направлены:
1) на ликвидацию - полную или частичную - старого экономического и
политического строя;
2) на переход данной формации на новую стадию развития;
3) на совершенствование производственных отношений в пределах данной
стадии. Стоит особо отметить, что к этой разновидности общественных
движений следует отнести не только ранние выступления пролетариата -
луддизм и другие, но и все рабочее движение XIX в.
В буржуазных революциях утопичным было убеждение, что ликвидация
феодальных повинностей и абсолютной монархии, утверждение парламентарной
демократии решает задачу создания гармоничного строя, обеспечивающего
свободу и социальную справедливость. Утопичным было и представление о
социальных последствиях нового строя на первых этапах послереволюционного
развития, но не о закономерностях функционирования новой политической
системы и обслуживаемой ею системы экономических отношений. Утопизм не
навязывал экономике никаких законов, которые противоречили бы тенденциям
ее органического роста. В этом коренное отличие утопизма в буржуазной
революции от его роли в социалистических революциях, когда он оказался
воплощенным в экономических структурах, для эффективного функцио¬
нирования которых не было необходимых предпосылок л условий, и в поли¬
тических институтах, ориентированных на увековечивание указанных структур в
экономике. Это приводило к созданию административно-командной системы, к
фактическому отчуждению рабочего от средств производства, крестьянина от
земли, народных масс - от власти.
Нельзя отрицать, что утопизм революционной идеологии имел многие точки
соприкосновения с религией. В средние века и в начале нового времени
революционный утопизм вообще выступал в религиозной оболочке. Строго
говоря, такое соприкосновение с религией имеет любая идеология, пре¬
тендующая на достижение "абсолютных” целей, создание идеального обще¬
ственного строя, ’’царства божьего на земле”, в частности либеральные,
консервативные, националистические, технократические и другие утопии, хотя
по своему происхождению они могли не находиться ни в какой связи с религией.
Точки соприкосновения революционного утопизма с религией возникают как при
попытке его сосуществования с ней, так и при стремлении объективно принять
на себя ее социальную функцию. Эта борьба, сосуществование или даже слияние
"земных” утопий с религией, видимо, составляют постоянный компонент
цивилизационного процесса (на что почти совсем не обращается должного
внимания историками).
Религия, несомненно, является продуктом исторического развития, это
доказывается уже одним фактом возникновения ее лишь на определенном этапе
развития общества. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что
возникновение религии, ставшее возможным в результате этого развития, лишь
выявляло потребности, точнее, начало обслуживать потребности, заложенные в
66
биологической природе человека, прежде всего, инстинктиный страх смерти.
Обещание загробной жизни и возмездия за совершенные деяния, попытка найти
ответ на ’’роковые вопросы" бытия, вопросы о смысле человеческого
существования, о предназначении человека и его места во вселенной, стрем¬
ление освятить непререкаемым авторитетом кодекс нравственных норм - все
это обеспечивало религии постоянное место в духовной жизни общества. По
сравнению с этим роль церкви как социального института, как санкции
существующего строя, обещание ею помощи в земных делах имели все же более
преходящее и подчиненное значение, особенно если речь идет о цивилизации как
некоем единстве. Религия как социально-политический фактор являлась одним из
важнейших слагаемых формационного процесса, включая, разумеется, и со¬
циальные революции. Вместе с тем религиозный компонент духовной жизни
являлся в своей основе независимым компонентом цивилизации по крайней мере
до XVIII в., если не ее ядром, как это полагали и полагают многие историки.
Итак, роль религии в цивилизации оказывалась на определенных этапах
развития значительно большей, чем в формации. В рамках последней она
выполняет служебную роль социального учреждения, функция которого состоит
в способствовании стабилизации или в других условиях - подрыву существуклцих
общественных и политических устоев. Напротив, в пределах цивилизации
функция религии заключается в удовлетворении некоторых природно обус¬
ловленных аспектов человеческой психики. Поэтому из религии как идеологии и
религии (церкви) как социального института первая имеет относительно большее
значение для цивилизации, вторая - для формации.
Роль быта и нравов в отличие от производственной сферы несравненно
больше в рамках цивилизации, чем в формационной структуре, прежде всего тех
элементов, которые скорее объединяли, чем разъединяли социальные группы.
Они составляли ту материальную основу духовной цивилизации как синтеза,
точнее, общего знаменателя социальной психологии различных общественных
групп и выражали общенародные компоненты в мировоззрении этих групп.
Вышеприведенные соображения подводят нас к вопросу о соотношении
социальных революций и развития цивилизаций. Однако что значит осмыслить
роль революций в развитии цивилизации? Это означает выяснение места
революций и синхронных и диахронных циклов революций в переходе
цивилизации со ступени на ступень своей эволюции.
Далее. Стоит поставить вопрос о соотношении таких разнопорядковых
категорий, как эволюция и органическое развитие. Если первая из них содержит
лишь представление о постепенном развитии, в котором определяющую роль
играет элемент преемственности, то вторая - скорее об изменении различных
частей общественной системы, приводящему их к новой специализации,
функциональной взаимозависимости и возникновению на этой основе нового
единства системы. В социологии и историографии прочно утвердилось - вслед за
Э. Берком и А. Токвилем - противопоставление органического развития и
революции - силы, прерывающей такое развитие. Этого разграничения
придерживались как ученые, склонные вслед за упомянутыми идеологами
консерватизма рассматривать органическое развитие в качестве единственной
формы социального прогресса, так и исследователи, которые считали революции
главной движущей силой поступательного движения общества. Однако такое
разграничение нельзя считать правомерным, если только не отождествлять
понятие органического развития с развитием эволюционным. Но это отож¬
дествление никак нельзя вывести из анализа исторической действительности.
Даже когда Токвиль и его последователи вплоть до наших дней приводят
данные, свидетельствующие, что после революции страна продолжает пред¬
революционный путь развития, они демонстрируют не то, что им кажется. Они
доказывают не то, что революции были ненужным перерывом в цепи
3*
67
органического развития, а что они были важнейшими звеньями в этой цепи.
Именно революционные скачки оказывались компонентом, обеспечивающим
непрерывность общественного прогресса на путях органического развития.
Скачки означали отнюдь не только уничтожение тех или иных общественных
институтов и их замену новыми, но и такую трансформацию старых институтов
и их взаимоотношений, удельного веса каждого из них, которая приводит к
возникновению нового качества всей общественно-политической структуры и
системы культуры.
Сказанное позволяет уяснить соотношение органического развития и
революции. Эта проблема, в той мере, в какой она вообще затрагивалась в
нашей историографии, трактовалась в плане абсолютного противопоставления
этих категорий. Значительная часть историографии вообще была склонна
отрицать категорию органического развития, считая ее частью консервативной
идеологии, превратно отражающей реальные процессы общественного развития.
Однако все это проистекает, на наш взгляд, из упрощенного представления о
роли социальной революции в этом развитии. Речь идет не о прямом исчислении
удельного веса революций, а о механизме их воздействия на общественный
процесс. Попытка выяснения соотношения между революциями и цивилизацией
немыслима без преодоления такого неадекватного отражения места и роли
социальных революций.
Заметим, что признаки, свидетельствующие об упадке общественного строя,
совсем не обязательно являлись показателем упадка и кризиса данной
цивилизации. Предреволюционную Англию середины XVII в. и Францию в конце
XVIII в. никак нельзя отнести к странам, цивилизация которых переживала
глубокий упадок. Это было, конечно, связано с тем, что кризис старого
формационного уклада сопровождался интенсивным ростом нового. Совпадение
кризиса строя и цивилизации происходило в случаях так называемого "тупикового
развития", гниения общественного строя, примером которого может служить
Османская империя в XIX в.
В формационном плане в дореволюционной фазе переходной эпохи важно
развитие нового формационного уклада, которое в конечном счете приводит,
точнее, может привести, к революции, для цивилизационной же сферы - то, что
в этой фазе продолжается органическое развитие. Точно так же в послерево¬
люционной фазе для формационного анализа важно закрепление преобладания
нового уклада, "окрашивание" в его тона всей остальной несистемности, для ци¬
вилизационного плана - продолжение функционирования, хотя и в новой системе,
прежних укладов, являвшихся носителями органического развития. В даль¬
нейшем происходит сближение обоих планов, иначе говоря, включение нового
господствующего уклада в качестве такового в систему органического процесса,
позволяющее говорить о новом этапе в развитии цивилизации, получающей
новый формационный вид при сохранении ее остальных характеристик.
Место и удельный вес революции в формационном развитии отнюдь не
предопределяют ее роли в движении цивилизации. Здесь возможны все
варианты - от почти полной тождественности роли до их совершенного
несовпадения. Так, революция, решающая свои задачи путем максимально
полной ликвидации старых общественных форм, как старого формационного, так
и большинства других укладов, могла не ускорить, а, наоборот, замедлить или
даже обратить вспять цивилизационное развитие, и, напротив, революции,
оказавшие значительно меньшее воздействие на формационный процесс,
становились важнейшим фактором органического, поступательного движения
цивилизации. Цивилизация противостояла как некая константа по отношению к
изменчивости социальных, политических, идеологических факторов, что не
исключало их воздействия на цивилизационный стержень общественной
эволюции.
68
Ограниченное воздействие социальных революций на ход цивилизационного
развития вовсе не равнозначно их якобы незначительной роли в истории, как
склонны считать некоторые историки школы "Анналов". Влияние революции
проявляется опосредованно, через воздействие на общее развитие фор¬
мационных процессов, на эволюцию структур, определяющих общий облик ци¬
вилизаций.
В формационном ряду все социально-экономические, идеологические, поли¬
тические и государственные институты имеют классовую основу. Напротив, в
цивилизационном ряду, в котором формационные процессы входят своими
компонентами лишь как часть составляющих более широкого потока развития,
происходит проявление их общечеловеческих потенций. Воздействие форма¬
ционных компонентов приводило к изменению классовой формы цивилизации,
выдвижению на передний план ценностей нового господствующего класса,
окрашиванию в его цвета цивилизации, включая ее общечеловеческие начала.
Соотношение между сущностью и классовой формой этих начал также оказалось
изменчивым в современную эпоху, когда приоритетное значение приобрели
общечеловеческие интересы и ориентиры.
4. ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ РЕВОЛЮЦИИ
В цивилизационном ряду отчетливо выделяются периоды более быстрых и
масштабных, чем в остальные времена, сдвигов. Они вполне заслуживают
названия "цивилизационных революций". Конечно, необходимо учитывать, что
изменение цивилизационных структур происходит в рамках преобладающего
непрерывного развития, что последнее носит несравнимо более плавный и
эволюционный характер, чем те политические процессы, которые непосред¬
ственно подводили общество к социальным революциям, к смене рево¬
люционными методами формаций л стадий внутри отдельной формации. Вместе с
тем следует принимать во внимание длительность тех социально-экономических
процессов, которые подготовили назревание революционного кризиса. Речь идет
о самих социальных революциях, значительно менее протяженных во времени,
чем цивилизационные революции. Впрочем, и здесь следует сделать оговорку,
что отдельные цивилизационные революции (или по крайней мере решающие
события, являвшиеся их началом) тоже носили нередко кратковременный
характер.
Одной из причин цивилизационной революции - региональной или кон¬
тинентальной - может быть влияние закона исторической корреляции, вы¬
ражающееся в "подтягивании" цивилизационной структуры данного общества к
другим региональным, континентальным и мировой цивилизациям.
Цивилизационные революции могли включать в себя процессы, составляющие
переход от формации к формации, но такое слияние механизмов меж¬
формационного перехода и цивилизационных революций было скорее исклю¬
чением из правила.
Варварские завоевания периода смены формаций в первые века нашей эры
были важной движущей силой перехода от античности к средним векам. Однако
нередко завоевания, не имея никакого прямого отношения к такому переходу,
влекли за собой настолько глубокие изменения в цивилизационном ряду, что
вполне можно говорить о "межцивилизационном переходе" - от одной циви¬
лизации к другой или даже о гибели одной и возникновении другой цивилизации.
Такие переходы следует признать внутрицивилизационной революцией (ВЦР)
или межцивилизационной революцией (МЦР).
Среди ВЦР следует различать происходящие на всемирном уровне -
неолитическая революция, научная, промышленная революция, распрост¬
ранившаяся из передового региона на весь мир - и на региональном уровне -
69
смена феодальной цивилизации буржуазной в данном регионе. Все МЦР,
например, переход от феодальной к капиталистической цивилизации в Западной
Европе, были революциями регионального масштаба (в пределах одного или
нескольких регионов). МЦР являются, как правило, результатом внешнего
завоевания данного общества или группы обществ, причем завоевания,
проходившего в контексте борьбы мировых религий. Здесь опять стоит сделать
оговорку, что такое завоевание могло быть или не быть одновременно
механизмом межформационного перехода. Варварские завоевания и смена
христианством язычества в Римской империи были важнейшими слагаемыми
межформационного перехода и межцивилизационной революции. Напротив,
завоевание арабами в VII в. под знаменем ислама Малой Азии и Северной
Африки является ярким примером межцивилизационной революции, приводящей
не к изменениям формационного и стадиального уровня, а лишь к образованию
на ранее достигнутом стадиальном уровне новой (или позднее нескольких)
разновидности феодальной формации.
Надо добавить, что распространение новой - для данной цивилизации -
религии отнюдь не обязательно влекло за собой внутрицивилизационную или
межцивилизационную революцию. Не менее частым было сосуществование
нескольких мировых религий или разных направлений одной религии в рамках
региональной цивилизации - эллинистические государства. Римская империя,
буддизм, синтоизм, конфуцианство в Японии, индуизм и буддизм в Индонезии
и т.д. Учитывая преобладающую роль религии в духовной жизни общества на
протяжении тысячелетий до нового времени, можно считать смену религий, по
крайней мере до нового времени, необходимым компонентом межциви¬
лизационных революций. С утерей религией прежнего преобладания в качестве
определяющего компонента цивилизации она теряет и роль основы циви¬
лизационных революций. Более того, самый процесс утраты религией своего
прежнего преобладания составил одну из главных составляющих мировой
цивилизационной революции нового времени, другими слагаемыми которой были
"научная революция" XVII в., Просвещение, промышленный переворот. Меж¬
цивилизационная революция (или революции), каким стало европейское, прежде
всего испанское и португальское, завоевание Нового Света, являлось вместе с
тем сменой местных религий христианством. Напротив, при колониальных
завоеваниях европейских держав, являвшихся цивилизационными революциями,
в завоеванных регионах полной смены религий не происходило, несмотря на все
усердие христианских миссионеров и поощрение их деятельности со стороны
новых властей.
Очевидно, что причины по крайней мере некоторых социальных революций не
являются непосредственно следствием сколько-нибудь заметных цивили¬
зационных влияний, кроме случаев, когда революционная ситуация в данной
стране способствует иноземному завоеванию этой страны. В то же время
цивилизационное развитие и особенно цивилизационные революции оказывают
глубокое воздействие на следствия социальных революций, усиливая или
ослабляя эти последние.
Межцивилизационные революции имеют внутренние (состояние общества,
делающее его податливым внешнему завоеванию) и внешние (обстоятельства,
приведшие к иноземному нашествию) причины. Напротив, внутрициви-
лизационная революция имеет, на первый взгляд, только внутренние причины,
но дальнейший анализ показывает их тесное взаимодействие с внешними
причинами как материального, так и духовного порядка.
Теория цивилизационных революций отражает состояние, в каком находится
вся теория цивилизации в целом. Предстоит определить - пусть нечеткие,
"размытые" - хронологические границы цивилизационных революций. А это в
свою очередь требует выявления критериев, позволяющих вычленить причины и
70
следствия цивилизационных революций различного вида и в различные эпохи
всемирной истории.
Во время цивилизационных революций происходят более интенсивная и
относительно более ускоренная трансформация отдельных элементов и
субструктур, взаимоотношений между ними, их функциональной роли, сдвиги в
удельном весе. Нужно установить, какие именно элементы цивилизационной
структуры, какие компоненты получили наибольшую динамику, а какие
оставались малоподвижными в ходе революций.
Подобно социальным революциям, внутрицивилизационные были ступенями
прогрессивного развития общества. Этого нельзя сказать о многих меж¬
цивилизационных революциях. Более того, в основе последних лежало устра¬
нение одной цивилизации и нередко уничтожение народа, являвшегося ее
носителем, и возникновение на ее месте другой. Такие революции, на первый
взгляд, скорее можно было бы считать свидетельством в пользу теории
цикличности в развитии общества, согласно которой каждая цивилизация
повторяет этапы своей предшественницы. Эта в общем совсем не новая теория,
почти три столетия назад сформулированная Дж. Вико, - впрочем, в зародыше
она существовала уже в античное время - в наш век получила наиболее
авторитетное выражение в трудах А. Тойнби. Представление о цикличности в
развитии цивилизаций является искаженным отражением совсем иных процессов.
Во-первых, изолированного развития отдельных обществ, цивилизация которых
была фактически уничтожена в результате иностранного завоевания, когда на
месте их возникали совершенно другие общества, естественно начинавшие
сначала свой путь формационного и цивилизационного развития. И, во-вторых,
наличия отдельных внешне сходных черт у общества на разных этапах этого
развития. Однако на деле речь может идти лишь о циклических компонентах,
’’встроенных" в общий поступательный ход всемирного развития.
Может создаться впечатление, что МЦР и ВЦР настолько различны по
механизму своего возникновения, движущим силам, ходу и последствиям, что
было бы неправильным считать их разновидностями одного и того же феномена;
в одном случае речь идет о полной потере цивилизацией своего лица или даже
полной гибели, в другом - об ускорении движения по восходящей линии. В этих
утверждениях содержится доля истины, но только когда речь идет о крайних
случаях. В процессе МЦР обычно происходит "наложение" цивилизаций, причем
преобладание может получить как новая, так и старая цивилизация, "асси¬
милировавшая" свою предшественницу. Между полярными вариантами рас¬
полагаются те, при которых происходило слияние двух цивилизаций с сохра¬
нением существенного удельного веса каждой из них в возникшем новом
цивилизационном образовании. ВЦР и МЦР объединяет то, что они вносили
важнейшие изменения во все составляющие структуры цивилизации, фор¬
мировали ее новый облик, имели фундаментальные по значению последствия на
ход цивилизационного развития
Межцивилизационные революции могли служить началом или, напротив,
препятствовать течению процессов, подготовлявших внутрицивилизационную
революцию. Первая могла происходить также в условиях уже начавшейся
второй (и к тому же совпадать во времени, сложно переплетаться с социальной
революцией).
Для выявления роли цивилизационных революций потребуется создать их
типологии. Революции могут быть различаемы в зависимости прежде всего от
вида цивилизаций, в рамках которых они происходят. Цивилизации могут
различаться по их пространственному развертыванию - национальная, регио¬
нальная, континентальная, мировая, - по уровню развития включенных в
цивилизационное развитие формационных компонентов - формационные, раз¬
личных типов надформационные, внутриформационные.
71
Цивилизационные эпохи - это время между цивилизационными революциями,
а межцивилизационные эпохи - время как внутрицивилизационных, так и
межцивилизационных революций.
Эта классификация подводит нас к задаче создания наряду с принятой у нас
периодизацией истории, основанной на формационных критериях, также
цивилизационной периодизации. Ведь очевидно, что "формационная" перио¬
дизация, не учитывающая такие цивилизационные революции, как арабские
завоевания VII в. или Крещение Руси, является по крайней мере односторонней.
Вопрос заключается в необходимости совмещения "формационной" и "циви¬
лизационной" периодизации, в их синтезе.
Вместе с тем нельзя не учитывать, что формационный компонент не
детерминирует развитие цивилизации. От него зависят грани, пусть нечеткие,
между стадиальными этапами в ее развитии, ее формационная определенность.
Однако в рамках этой определенности могут происходить межцивилизационные и
цивилизационные революции, являющиеся переломными пунктами в развитии
цивилизации. Все это, естественно, должно повлечь за собой и новый взгляд на
значение ряда исторических периодов, во время которых происходили
цивилизационные революции.
Наверное, не будет ошибкой утверждать, что прочными остаются результаты
тех социальных революций, которые происходили более или менее синхронно с
цивилизационными революциями, например научной, промышленной.
Как уже отмечалось выше, было бы неправильным полагать, что любая
социальная революция способствовала прогрессу цивилизации, в частности путем
воздействия на цивилизационную революцию. Были возможны и случаи, когда
она, наоборот, сдерживала, деформировала и даже надолго обращала вспять
поступательный ход развития цивилизации.
Причиной цивилизационной революции могут быть как внутренние факторы
развития, так и внешние факторы или еще чаще взаимодействия первых и
вторых. Среди последствий цивилизационных революций следует назвать:
1) Большое расширение географических границ, территории данной циви¬
лизации путем поглощения других региональных цивилизаций (МЦР).
2) Слияние различных цивилизаций, по существу являющееся вариантом
завоевания и поглощения (МЦР).
3) Заметное ускорение хода цивилизационного процесса, изменение его
структуры путем превращения в главные движущие силы тех составляющих
процесса, которые ранее не имели подобного значения (ВЦР).
Стоит повторить, что роль социальной революции заключается не только в
полной или частичной смене отдельных формационных структур базиса и
надстройки, но и в их преобразовании, с тем чтобы создавались новые, более
благоприятные условия для функционирования несистемных (неформационных)
укладов. Составные части революции - это не только разрушение старого и
создание нового, но и преобразование прежних структур. Именно последнее и
является тем аспектом социальной революции, которое оказывает наибольшее
воздействие на цивилизационное развитие. В этом русле происходит сближение
социальной и цивилизационной революции, и, если они происходят синхронно,
можно даже говорить об их конвергенции.
Наконец, надо остановиться на другом, столь же важном аспекте изучаемой
проблемы - воздействии цивилизационных революций на социальные революции.
При подходе к этой пока еще почти неисследованной, по крайней мере в
теоретическом плане, проблеме надо сделать несколько замечаний.
Прежде всего бросается в глаза, что некоторые страны и регионы, пере¬
жившие несколько внутри- и межцивилизационных революций, решили задачи
социальных революций, например в скандинавских странах, преимущественно
реформистским путем. В других же странах цивилизационные революции
72
оказывались катализатором, как бы прологом революций и циклов социальных
революций. Конкретные исследования еще должны выяснить, какие циви¬
лизационные и нецивилизационные (внешние) факторы определили подобное
соотношение. История знает на одном хронологическом отрезке - Западная
Европа в XIX в. - и сочетание цивилизационной революции с циклом социальных
революций. Предстоит еще изучить сдерживащее или стимулирующее влияние
первой на последние, в частности, на форму социальных революций.
Вероятно, можно проследить завершение в определенном планз циви¬
лизационной революцией того, что было не доделано предшествующей ей по
времени социальной революцией. Каков был механизм воздействия циви¬
лизационных революций, через какие компоненты цивилизационной структуры
оно осуществлялось, например, через замкнутость крестьянской общины, через
различные религии, межнациональные отношения и другие факторы - все это
остается областью, слабо освоенной теоретической мыслью современного
обществознания и нуждающейся в интенсивном исследовании.
73
© 1993 г.
З.А. ЧЕКАНЦЕВА
О НОВОМ ПОДХОДЕ
К ИСТОРИИ НАРОДНЫХ ДВИЖЕНИЙ:
ФРАНЦИЯ XVI-XVIII вв.
Тема народных движений долгие годы была приоритетной в отечественной
историографии. Ее изучали много и обстоятельно на основе марксистско-ленин¬
ской методологии, в русле концепции классовой борьбы. Сегодня исследовате¬
ли сдержанно относятся к этому сюжету: как и во многих других случаях, плюс
меняется на минус. Между тем в западной историографии наблюдается обратное
явление: в последние полтора десятка лет разработка этой темы вышла на более
высокий качественный уровень. В научный оборот введен большой массив ра¬
нее не известного, в частности архивного, материала, обновляется проблемати¬
ка темы, наконец, есть основания говорить о новых подходах.
Все это связано в первую очередь с кардинальными методологическими изме¬
нениями, которые произошли и продолжают происходить в современной миро¬
вой исторической науке. Некоторые специалисты говорят о своего рода ’’эпис¬
темологической (гносеологической) революции ,п. В западном обществоведении
сформировалась по сути новая историография, получившая в нашей литературе
не вполне адекватное название ’’новой исторической науки”, или ’’новой науч¬
ной истории”1 2. В русле этой историографии идет интенсивный поиск оригиналь¬
ных методик и подходов к различным историческим явлениям, формируется
новое историческое мышление.
О направлении ’’новой истории” написано уже немало, в частности, в оте¬
чественной литературе3. Главная ее особенность состоит в том, что эта историо¬
графия стремится вернуть в поле зрения историков человека как целостного
1 Ferro М. La laboratoires des Annales. — Magazin litteraire, 1984,, N 212, p. 26.
Отсутствие слова "science" в понятии "la nouvelle histoire”, обозначающем на Западе эту
новую историографию, имеет принципиальное значение. Адепты направления "новой исто¬
рии”, которое занимает сейчас лидирующее положение в западной историографии, отказались
от самоуверенности позитивистской историографии прошлого века, объявившей историю
"царицей наук". Они подчеркивают, что история — это особая гуманитарная дисциплина.
И речь идет лишь о стремлении придать ей научный статус. В то же время "la nouvelle his-
toire” по своему построению приближается к естественным наукам: она все более напоминает
единое проблемное поле с конкурирующими гипотезами.
3Гуревич А.Я. "Новая историческая наука” во Франции: достижения и трудности (Крити¬
ческие заметки медиевиста). — История и историки. 1981. М., 1985, с. 99—127; его же. Изуче¬
ние ментальностей: социальная история и путь к новому синтезу. Советская этнография,
1988, № 6, с. 16—25; Современная зарубежная немарксистская историография. М., 1989;
What Is History Today? New York, 1988.
74
субъекта исторического действия. В этой связи о направлении ’’новой истории”
говорят как об антропологически ориентированной историографии4. Отечест¬
венные историки, как правило, осторожно относятся к современным философ¬
ским построениям, еще меньше вызывает доверия у них антропология. Не так
давно в отечественной философской литературе можно было встретить утверж¬
дение, что марксизм не совместим с философской антропологией5. В призыве
А.Я. Гуревича внимательно отнестись к позитивным результатам сближения
антропологии и истории в новейшей западной историографии некоторые специа¬
листы усмотрели прежде всего угрозу опасной ’’психологизации” истории6,
уступку идеализму. Тем не менее в последние годы очень интересные работы о
роли человеческой субъективности в истории появились и в нашей стране7. В
этих работах сформулированы основы нового субъективного видения истории,
стержнем которого является признание сущностного единства, принципиальной
неразделимости субъективного и объективного в историческом процессе.
Высшая сфера субъективности - сознание, представления, мироведение че¬
ловека и человеческой общности. Если два десятилетия назад ставился вопрос
о необходимости ’’вызвать к жизни ушедший мир представлений, возродить его
в качестве фона самого бытия, существования и возникновения воспроизводи¬
мых событий”8, то сегодня речь уже идет о том, что эти представления не только
фон, но и активный фактор исторического процесса, его важнейшая ’’объектив¬
ная категория”, без которой нет ни человека, ни истории9.
Все эти методологические сдвиги стали основой заметного усиления инте¬
реса к проблематике массовых народных движений в западной историографии,
на что уже обращали внимание отечественные историки, специализирующиеся
на изучении разных периодов и стран Запада и Востока10. Справедливо это наб¬
людение и по отношению к истории Франции11. ’’Мощное вторжение масс” в ка¬
честве важнейшей черты французской немарксистской историографии было от¬
мечено в конце 70-х годов Ю.Н. Афанасьевым12. В 80-е годы во Франции исследо-
AGoubert Р., Roche D. Les Franęais et 1’Ancien Rćgime, t. 2. Paris, 1984, p. 9.
5См., например: Ойзерман Т.Н. Размышления о практике Тадеуша Ярошевского. —
Ярошевский Т.М. Размышления о практике. М., 1978, с. 278—307. Об иной точке зрения см.:
Антипов Г.А., Кочергин А.М. Проблемы методологии исследования общества как целост¬
ной системы. Новосибирск, 1988, с. 182—192; Тишков В.А. Социальное и национальное в
историко-антропологической перспективе. — Вопросы философии, 1990, № 12, с. 3—15.
6Барг М.А. Индивид — общество — история. — Новая и новейшая история, 1989, № 2.
1Гордон А.В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, соци¬
альная общность. М. 1989; Фурсов А.И. Революция как имманентная форма развития евро¬
пейского исторического субъекта. — Французский ежегодник, 1987. М. 1989, с. 278—330;
его же. Запад, Восток и антропология революций. — Актуальные проблемы изучения Вели¬
кой французской революции. М., 1989, с. 212—226.
8Питц Э. Исторические структуры (К вопросу о так называемом кризисе методологичес¬
ких основ исторической науки). - Философия и методология истории. М., 1977, с. 168—
195.
9Гордон А.В. Указ, соч., с. 3—13.
10См. например: Гутнова Е.В. Классовая борьба и общественное сознание крестьянства
в средневековой Европе. М., 1984; Гордон А.В. Указ. соч.
“Понятием "Старый порядок” во Французской революции стали обозначать свергнутый
ею строй. Термин прочно утвердился в языке и в историографии. Французские историки
называют так период истории Франции XVI—XVII вв. (до 1789 г.) Об историческом содер¬
жании понятия "Старый порядок” и связанной с ним проблематике в западной науке см.
Doyle W. The Ancien Regime. Macmillan, 1986.
12Афанасьев Ю.Н. Методологические проблемы современной французской историогра¬
фии народных движений (до XVIII в.). — Социальные движения и борьба идей. М., 1982.
75
вание народных движений XVI—XVIII в. стало более интенсивным и систематич¬
ным. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы нескольких специаль¬
ных коллоквиумов, в работе которых принимали участие десятки специалис¬
тов13. Появилось много монографий, специально или частично посвященных
этому сюжету, и трудно обозримое количество статей14. Более заметное место
проблематика народных движений заняла в работах по истории Старого поряд¬
ка, истории и предыстории Великой французской революции, общих и регио¬
нальных, включая и вышедшие к юбилею15. Много внимания этой теме уделяли
и представители ’’новой социальной истории” в Англии и США - Д. Рюде,
Э. Томпсон, Е. Хобсбоум, Л. и Ч. Тилли16.
Важным итогом работы стало существенное упрочение эмпирической основы
темы. В научный оборот введен большой архивный материал, особенно по ис¬
тории последнего века Старого порядка. В значительной мере этому способство¬
вала общенациональная программа обследования на основе единой методики
французских архивных фондов, предложенная в 1984 г. профессором Ж. Нико¬
ля17. Работа группы исследователей в рамках этой программы в последние годы
позволила создать банк конкретных данных по истории народных движений с
1661 по 1789 гг., в котором сейчас собрано около 4,5 тыс. фактов. Часть из них
обработана18. Кроме того, в разработке темы произошел существенный методо¬
логический сдвиг. Примерно до середины 70-х годов в дискуссии о характере
народных движений во Франции, начатой полемикой между Б.Ф. Поршневым и
Роланом Мунье о народных движениях первой половины XVII в.19, доминирова¬
ла марксистская историография с присущим ей подходом с позиций классовой
борьбы. Сегодня большая часть специалистов, занимающихся этой темой, вклю¬
чая и историков-марксистов, изучают народные движения в более широком
контексте - в русле коллективных умонастроений и коллективного поведения.
Предлагаемая работа не претендует на исчерпывающий анализ и критику
13La Charivari. Paris, 1981; Mouvements populaires et concience sociale. — Colloque Paris-
VII. Paris, 1985; Troubles populaires en France aux XVII—XVIII siecles. Paris-VII 1986. Paris,
1989; Aux origines provinciales de la Involution. - Colloque. Grenoble, 1988. Paris, 1989; RSvolte
et societó. — Actes du colloque d’histoire au present, t. I—II. Paris, 1988—1989.
Библиографию см. Лемаршан Г. Классовая борьба на исходе феодализма. Народные
волнения и восстания во Франции в XVI—XVII вв. — Вестник МГУ, серия История, 1991,
№ 2—3; Вегсё Y.M. R6voltes et revolutions dans I’Europe moderne. XVI—XVIII siecles. Paris,
1980.
15См., например: Histoire de la France rurale (sous la direction de G. Duby et A. Wallon),
t. 2—3. Paris, 1975—1976; Duby G. Histoire de la France urbaine, t. 3. Paris. 1981; Jessene J.P.
Pouvoir au village et R6volution. Artois 1760—1838. Lille, 1987; Boutier J. Campagnes en ómoi:
Revoltes et R6volution en Bas Limouzin. Paris, 1987; Peret J. Histoire et la Rćvolution franęaise
en Poitou-Charants. 1789—1799. Paris, 1988;Dupuy R. De la Rćvolution a la Chouannerie. Paysans en
Bretagne (1788-1794). Paris, 1988.
1 Современная зарубежная немарксистская историография. М., 1989; Гутнова Е.В. Сов¬
ременные зарубежные концепции западной историографии. — Общественные науки, 1989,
№ 3; Ратман Д.Б. Новая социальная история в США. — Новая и новейшая история, 1990,
№ 2.
^Возможности этой методики Ж. Николя продемонстрировал еще в 70-е годы: Nicolas L
Les ćmotions populaires en Savoie au XVIII ciecie. — Annales historiques de la Róvolution fran¬
ęaise (далее - AHRF), 1973-1974, N 214-215.
Об этом см.: Lemarchand G. Troubles populaires au XVIII siecle ei concience de classe:
une preface a la Revolution franęaise. - AHRF, 1990, N 1, p. 32—48.
По общему признанию, именно Б.Ф. Поршнев в XX в. вновь открыл эту тему как важ¬
ное исследовательское направление.
76
огромного массива научной литературы, вышедшей в последние годы по исто¬
рии народных движений во Франции Старого порядка. Ее цель - дать суммар¬
ное представление о новом подходе, показать его возможности в изучении этой
большой и очень сложной темы20, сосредоточив внимание главным образом на
методологических аспектах этой литературы.
Сразу же в связи с нашей темой отметим несколько общих методологических
аспектов. Во-первых, антропологический подход, как представляется, означает
не только поворот к человеку; подлинный кумир новой историографии - об¬
щество21, общественные связи. Именно с этим, по-видимому, связана новая вол¬
на интереса к истории социальных отношений, которые возникают между груп¬
пами и классами. Исследование народных движений в русле нового подхода
происходит на стыке наук - истории, социологии, фольклористики, этнологии,
социальной психологии. При этом история выступает в качестве главной обоб¬
щающей науки о человеке22. Во-вторых, в современную проблематику темы
народных движений прочно вошла броделевская категория длительного исто¬
рического времени. Исследователей интересуют не столько отдельные единич¬
ные факты народных выступлений, сколько сам ’’феномен оспаривания” как
важнейший носитель социальной энергии23. Наконец, отказываясь от присущей
позитивистской историографии абсолютизации линейного времени и причинно-
следственных связей, ’’новая историческая наука” сознательно воздерживается
от каких-либо оценочных суждений. Для представителей этого направления
важнее показать, как проявлялось в истории то или иное явление, чем объяс¬
нить, почему оно происходило так, а не иначе24. На смену ’’объясняющей”,
претендующей на решение проблемы историографии идет более осторожная
’’интерпретационная”.
В исторической мысли разных стран поиск новых подходов и методов иссле¬
дования народных движений происходит в русле определенной историографи¬
ческой традиции, опирается на уже накопленный ею методологический багаж.
Во французской историографии своеобразной обсерваторией для новаций стала
история ментальностей. С конца 70-х годов, когда Мишель Вовель констатиро¬
вал победу истории ментальностей в качестве особого исследовательского ’’по¬
ля”25, произошло существенное уточнение его предмета и основополагающих
понятий. Если до конца 70-х годов это познавательное ’’поле” связывалось
главным образом с областью чистой мысли, мышления, то в последнее десяти¬
летие в нем наряду с этим все большее место занимает категория ’’поведение”,
в первую очередь коллективное поведение, проявляющееся в жестах, поступ¬
ках, ритуалах или только в мечтах, невербализованных представлениях26. Этот
20Об этом также см. Актуальные проблемы изучения истории Великой французской
революции. М., 1989, с. 145-165.
21Об этом см.: Parsons Т. Societies: Evolutionary and Comparative Perspectives. New Jercy,
1966.
22Laplantin F. L’antropologie. Paris, 1987.
23Nicolas J. Un chantier toujours neuf. - Mouvements populaires. Paris, 1985, p. 13-24.
243десь проявляется влияние концепции М.М. Бахтина о роли в истории диалогизма
сознания и человеческой деятельности и фундаментальной онтологии М. Хайдеггера. См.
Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, философии и других гуманитарных науках.
Опыт философского анализа. — Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М. 1986;
Соловьев Э.Ю. Попытка обоснования новой философии истории в фундаментальной онтоло¬
гии М. Хайдеггера. — Новые тенденции в западной социальной философии. М., 1988.
25Vovelle М. Y-a-t-il un inconscient collectif ? — La Pensee, N 205, 1979, p. 125—126.
Вот примеры современного определения ментальности: "ментальность — это естествен¬
ное, само собой разумеющееся, часто даже импульсивное поведение и реагирование; не¬
произвольный, мало подверженный воздействию сознания образ мышления” (Г. Телленбах)
77
методологический сдвиг позволил одному из французских специалистов заме¬
тить, что история ментальностей, оставаясь ’’респектабельной”, ’’слегка вышла
из моды”: некоторые историки предпочитают называть ее сегодня исторической
антропологией27. Именно с этим связано органичное включение исследования
народных движений в контекст истории ментальностей. В английской и амери¬
канской историографиях поиски новых подходов реализуются в русле ’’новой
социальной истории”, на основе структурной антропологии и развитой социо¬
логической школы. При этом нередко методы ’’новой социальной истории”
сочетаются с методами традиционной истории ментальностей28. Отечественные
историки, ищущие новые методы исследования исторического субъекта, опира¬
ются на марксистское наследие, освобождая его от догматических упрощений.
Несмотря на существенные различия, общность генеральной тенденции поисков
свидетельствует о том, что историческая мысль находится на пути к новой
исследовательской системе понятий.
Можно выделить несколько главных интерпретационных тенденций или
направлений в зарубежной историографии в русле нового подхода: социально-
экономическое, историко-культурное и историко-социологическое.
1. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
В работах, историков этого направления ментальные структуры рассматри¬
ваются как продолжение социально-экономической истории. Коллективное
поведение низов, в частности народные движения, изучается в контексте со¬
циально-экономических, политических и культурных связей через призму
массового сознания. Последнее исследуется с привлечением новых источни¬
ков, не только письменных, но и этнографических, фольклорных, иконографи¬
ческих, и с помощью новых методов - структурной лингвистики, математичес¬
кого анализа, типологических схем, психоанализа.
Исследования М. Вовеля, Г. Лемаршана, Ж. Николя, С. Каплана, М. Кюбель и
других историков29, так же как материалы названных выше научных коллок¬
виумов, свидетельствуют о том, что возможности социально-экономической
интерпретации ’’феномена оспаривания” далеко не исчерпаны. Пристальный
интерес к сознанию ’’бунтовщиков”, к коллективной памяти, к ’’социально¬
воображаемому”30, к порождающим эмотивные реакции психологическим им¬
или "ментальность-невербализуемые диспозиции коллективного поведения, которые
действуют без предварительной рефлексии” (Ф. Гаус). См. Культура и общество в средние
века в зарубежных исследованиях. M. 1990, с. 18-19.
21Boureau A. Propositions pour une histoire restreinte des mentalitćs. — Annales: Economic,
Societó, Civilisation (далее — Annales ESC), 1979, N 6, p. 1491. См. также: Dictionnaire de
Tethnologie et 1’antropologie. Paris, 1991, p. 338—339.
28См., например: Briggs R. Communities of Bilief: Cultural and Social Tension in Early
Modern France. Oxford, 1989.
29Kaplan S. Politics and Political Economy in the R6gne of Louis XV, v. 1—2. Ld Haye, 1976;
Nicilas J. et R. La vie queotidienne en Savoie au XVIII s. Paris, 1979; Vovelle M. De la cave au
grenier, un itinerair en Provence au XVIII s. Quebec, 1980; idem. La mentalitć róvolutionnaire.
Paris, 1985; Lemarchand G. La fin du fóodalisme dans le pays de Caux. Paris, 1989; Bubelles M.
Les horisones de la libertć: naissancede la involution en Provence (1787—1789). Aix-en-Provence.
1987.
зол w ,
О содержании этого понятия, широко принятого в современной французской историо¬
графии, см. Baszko В. Les imaginairs sociaux. Memoires et espoirs collectifs. Paris, 1984, p. 9.
Одно из наиболее ярких проявлений "социально-воображаемого” — убеждение в голодном
заговоре, распространенное во Франции в кризисные годы XVIII в., обстоятельно исследовал
американский историк С. Каплан. — Kaplan St, Le complot de famine: histoire d’une rumeur
au XVIII siecle. Paris, 1982.
78
пульсам позволил по-новому осветить ряд сложных проблем народного протес¬
та. К примеру, в работах последних лет много сделано для выявления природы
народного насилия. Историки связывают его как с отношением к смерти, кото¬
рая в ту эпоху доминировала над жизнью31, так и с органично присущим народ¬
ному сознанию миметизмом (подражательностью), проявлявшимся во время
волнений в копировании государственного репрессивного механизма. В эпоху
Старого порядка последний отличался чрезвычайной жестокостью, которая бы¬
ла важнейшим компонентом абсолютистско-деспотической модели власти32. По
замечанию М. Фуко, эта власть, устраивая публичные казни, не столько верши¬
ла правосудие, сколько осуществляла месть, утверждая тем самым свое господ¬
ство над жизнью человека. В сущности, об ответственности властей предержа¬
щих за проявления насилия в ходе народных манифестаций говорили еще сов¬
ременники. Бабеф, рассказывая о возбужденных действиях толпы в июле 1789 г.,
писал: ”Я понимаю, что народ восстанавливает справедливость, и я одобряю
эту справедливость, когда она удовлетворяется уничтожением виновных, но
может ли она сегодня не быть жестокой? Разнообразные казни - четвертование,
колесование, сожжение на костре, наказание кнутом, многочисленные висели¬
цы и палачи - везде сформировали в нас ужасные нравы! Господа вместо того,
чтобы приобщать нас к культуре, сделали нас варварами, потому что они сами
варвары. Они собирают урожай и пожинают то, что посеяли. И все это... будет
иметь ужасные последствия. Мы находимся лишь в самом начале”33. Действи¬
тельно, если внимательно присмотреться к поведению бунтовщиков, обнаружи¬
вается масса жестов подражательного типа. Когда бунтовщики во время хлеб¬
ных волнений устанавливали определенную цену на зерно, они имитировали
действия властей; когда они сжигали чучело неугодного им деятеля-интен¬
данта, министра, фабриканта, - они тоже копировали действия властей; извест¬
ны многочисленные факты в юридической практике той эпохи, когда вместо
сбежавшего осужденного казнили манекен. Даже когда смутьяны громили до¬
ма, разбивали стекла или угрожали разрушить ненавистное налоговое ведомст¬
во или полицейский участок, они тоже шли уже проторенным путем: нередко
при Старом порядке во время карательной процедуры по приказу властей с ли¬
ца земли сносились целые деревни. Разумеется, речь идет не об оправдании или
тем более апологетике бунтовщического поведения, но лишь о попытке более
адекватно понять его, не ограничиваясь констатацией развязывания подспуд¬
ных инстинктов в протестующей толпе.
Следуя по пути, намеченному Ж. Лефевром34, историки показали, что народ¬
ный протест порожден страхом. Восстание, бунт, по существу, представляли
собой своеобразное ’’лекарство от коллективного страха”. Независимо от при¬
роды этого страха - угрозы со стороны чинивших разорение солдат или нищих,
габелеров - сборщиков соляного налога или других налоговых чиновников,
угрозы голода - его общей психологической основой была утрата чувства бе¬
зопасности, которая скорее ’’переживалась”, чем осознавалась. Нередко она
была связана с бездействием или неадекватным обстановке поведением влас¬
тей. Именно поэтому представители власти так часто были объектом нападок
бунтующей толпы35; идя от социального к ментальному, или, по образному
31Lebrun F. Les hommes et la mort en Anjou aux XVII et XVIII siecles. Paris, 1971, ch. XII.
32Foucaul M. Surveilleret punir. Paris, 1975.
33Babeuf. Pages choisies. Paris, 1935. Цит. no: Godechot J. La prise de la Bastille. Paris, 1989,
p. 376.
3ĄLefebvre G. La grande peur. Paris, 1932.
35Delumeau J. La peur en Occident. XIV—XVIII siecles. Paris, ch. 4.
79
определению Вовеля, ”от погреба к чердаку”, исследователи пытаются по-но¬
вому осмыслить процесс политизации народного сознания, отказываясь сводить
его, как это было совсем недавно, лишь к влиянию господствующих классов
и идеологии. В частности, предложена очень интересная программа исследова¬
ния народных выступлений с помощью специальных ’’ментальных понятий”
как проявлений особого рода ’’народной политики”36. В целом, основательно
исследуя процессы, происходившие в массовом сознании в эпоху Старого поряд¬
ка и годы революции, историки данного направления успешно преодолевают
многие дихотомические упрощения, укоренившиеся в историографии народных
движений.
В русле этого направления применительно к крестьянскому миру XVIII в. в
последние годы используют концептуальную модель английского историка
Э. Томпсона, которая позволяет понять специфический характер народного от¬
вета на важнейшие экономические, социальные и политические изменения,
имевшие место в Европе XVII—XVIII вв. Томпсон сформулйровал ее в начале
70-х годов, изучая продовольственные волнения в Англии XVIII в., в статье
’’Моральная экономика толпы в Англии XVIII в.37 ’’Моральной экономикой”
Томпсон назвал свод ’’моральных правил или естественных прав, среди кото¬
рых важнейшим является право на существование, и традиционных обычаев,
которыми руководствовались бунтовщики в ходе продовольственных волне¬
ний”. Сумма этих правил отчетливо обнаруживается при анализе открытых
народных манифестаций и выстраивается в определенную экономическую прог¬
рамму, направленную одновременно и против патерналистской экономической
политики властей и против новой политической экономии, основанной на не¬
ограниченной свободе накопления и потребления. Посягательства на эти мо¬
рально-экономические правила, так же как реальная нищета, могли быть при¬
чиной прямого действия. ’’Моральная экономика”, по Томпсону, служила ос¬
нованием законности (легитимности) действий протестующей толпы, к которой
она, как правило, стремилась. Источником этой легитимности были не только
отдельные элементы патерналистской модели управления - из нее толпа брала
лишь то, что служило интересам обездоленных, пренебрегая столь важными для
этой модели ценностями порядка, - но и общие понятия права, веками форми¬
ровавшиеся в народном сознании в процессе накопления социального опыта.
Действия участников таксаторских движений были основаны на широком на¬
родном согласии, вытекавшем из твердого убеждения в необходимости спра¬
ведливого регулирования цен. Те же, кто использовал обстановку кризиса в
своих интересах, ставили себя тем самым вне общества38.
Применяя эту концепцию к истории своей страны, французские историки
изучают крестьянские движения Старого порядка и революции. Основательно
исследуя отношения между крестьянскими формами общения, организацион¬
ными основами прямого действия и народным языком, с одной стороны, и со¬
циально-экономические программы признанных лидеров народных движений -
с другой, они показали, что народная ’’моральная экономика” включала в себя
36Huard R. Existe-t-il une politique populaire? — Mouvements populaires....Paris, 1985,
p. 57-67.
31Tompson E.P. The Moral Ecinomy of the Englishe Crowd in the XVIII Century. — Past and
Present, N 50, 1971, p. 76-136.
38Углубленная разработка модели "моральной экономики крестьянина" на материале
Юго-Восточной Азии осуществлена Дж. Скоттом: Scott J. The Moral Economy of the Peasant.
Rebellion and Subsistance in Southeast Asia. London, 197C. Анализ и критику этой концепции
см. Фурсов А.И. Проблемы социальной истории крестьянства Азии, вып. I—II. М., 1986—1988.
80
ясные рациональные идеи о справедливой цене и распределении продовольст¬
вия, о роли государства и других властных институтов; что она предполагала
определенные этические нормы, исходившие из принципиального совпадения
экономического и физического существования простого труженика. В конечном
счете в основе ’’моральной экономики” лежало специфически народное вос¬
приятие природы, включавшее собственную концепцию прав человека в поли¬
тическом обществе. Французская революция конца XVIII в., которая помимо
всего прочего была еще и первой в истории революцией прав человека, ясно
обнаружила фундаментальное противоречие между свободой экономической и
свободой политической. В сфере естественного права это противоречие нашло
отражение в конфликте между частным правом собственности на материальные
блага и универсальными правами на жизнь и свободу39. В свете новейших ис¬
следований подлинным носителем этих универсальных и важнейших в жизни
индивида естественных прав являлась народная ’’моральная экономика”, состав¬
лявшая конкуренцию и правилам общества Старого порядка, и нарождавшим¬
ся установлениям нового ’’буржуазного” мира40. Подчеркивая оригинальную
и созидательную роль народных движений, эта концепция противостоит как
широко распространенным на Западе представлениям об иррациональной при¬
роде народных движений, так и упрощенным позитивистским моделям, раст¬
воряющим трудящегося человека в условиях его существования.
2. ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
В исследованиях этого направления в дихотомии поведение - сознание
ведущую роль играет категория ’’поведение”, т.е. через стереотипные поведен¬
ческие реакции бунтовщиков восстанавливается картина массового сознания.
При этом открытый народный протест - бунт рассматривается прежде всего
как явление культуры. Наиболее убедительно такой подход реализован в
работах французского историка И.М. Берсе41. Рассмотрим некоторые теоретичес¬
кие аспекты его концепции.
Подобно Мунье, Берсе считает общество Старого порядка сословным, в кото¬
ром горизонтальные связи, прежде всего ’’солидарность людей, живущих в
определенном месте”, играли большую роль, чем взаимоотношения ”по верти¬
кали”. При этом историк не отрицает наличия классов как таковых, но считает,
что подход к народным движениям с позиций классовой борьбы не позволяет
интерпретировать большую часть конкретного материала по истории этих дви¬
жений в XVII-XVIII вв.42
Берсе полагает, что ментальные факты вписываются во время и пространство
иным образом, нежели демографические, экономические и социальные. Они
развиваются в разных ритмах. Прямых причинно-следственных связей между
39La guerre du ble au XV11I siecle. Paris, 1988, p. 19.
40Речь идет о народной утопии, реализация которой в условиях эпохи (да и ныне) под¬
разумевает всепроникающее внеэкономическое принуждение. Об этом см. Ado A. Sur 1е
mouvement paysan pendant la Involution franęaise. - Cahiers d’histoire de Pinstitut de rócher-
ches marcsistes, N 46, 1991.
41Berce Y.M. Croquants et nu-pieds. Les soulevements paysans en France du XVII au XIX
siecles. Paris, 1974; idem. Histoire des Croquants. Etude des soulevements populaires au XVII
siecle dans le Sud-Quest de la France, v. 1—2. Paris, 1974; idem. Fete et róvolte: des mentalitćs
populaires du XVI en XVIII ss. Paris, 1976; idem. R6volte et Evolutions dans I’Europe moderne.
XVI—XVIII siecles. Paris,, 1980; idem. Histoire des Croquants. Paris, 1986.
Ą2Bercó Y.M. Histoire des Croqueants, p. 351—352.
81
экономическими и социальными условиями определенной местности и полити¬
ческим и культурным поведением ее жителей нет. Опосредование крайне слож¬
но43. В этой связи историк утверждает, что следует отказаться от упрощающей
суть процессов формулы ”нищета-бунт”, заимствованной у историографии
прошлого века. Бунт, по Берсе, не столько продукт экономической конъюнкту¬
ры, сколько прежде всего явление культуры. При этом народная культура не
есть ’’собрание отсталых, огрубленных форм элитарной культуры. Она имеет
собственную основу, истоки которой следует искать в специфическом творчест¬
ве самых униженных44. Исследуя различные модели бунтов как проявления
народной культуры, Берсе опирается на теорию ’’фольклорного права”, или
’’юридического фольклора”, сформулированную в 30-е годы французским юрис¬
том Рене Мунье45. В соответствии с этой теорией в любом обществе помимо
государственного права есть еще так называемое ’’фольклорное право”46, в
основе которого лежат неписаные этические нормы. Народная культура, как и
любая другая, располагает средствами принуждения по отношению к тем, кто ее
разделяет. Совокупность этих средств, определяющих поведение людей, пред¬
ставляет собой своеобразное ’’карательное поле” юридического фольклора.
Бунт в этой системе - последняя ступень обычных санкций, предусмотренных
народной традицией, одно из нормативных средств для защиты традиционного
уклада жизни. Как и вся народная культура, эти средства проявляются главным
образом в ’’ткани событий”. Событийную ткань народных манифестаций скрупу¬
лезно, с большим мастерством анализирует Берсе и высказывает очень интерес¬
ные наблюдения о характере и функциях бунтовщических выступлений и о
социальной психологии их участников.
Помимо наиболее очевидной и понятной ’’юридической” функции бунт
выполнял и определенную ’’психотерапевтическую” роль, в частности, служил
своеобразным катарсисом. Очищение происходило постольку, поскольку в ходе
открытого народного выступления находили выход примитивные инстинкты,
насилие, сексуальность, которые в повседневной жизни подавлялись церковью
и светскими властями47. Особенно отчетливо это проявлялось в ходе народных
праздников, гуляний, нередко перераставших в бунты и волнения48. Празднест¬
во становилось своеобразной формой народного выступления, предполагавшей
определенное, ритуализованное поведение и играло очень важную роль в об¬
ществе. В конечном счете такого рода бунты заставляли уважать неписаные
общественные правила, выступали в роли важного контролирующего поведе¬
ние индивида фактора и представляли собой один из способов укрепления
локальной солидарности: т.е. это был важный социальный инструмент в деле
формирования умения ’’жить вместе”. Понятие локальной солидарности играет
очень большую роль в концепции Берсе. Он полагает, что эта солидарность бо¬
43Ibid., р. 372.
44Ibid., р. 373.
ĄSMounier R. Introduction au folklore juridique. Paris, 1938.
46B отличие от известного "обычного права" "фольклорное право" не было санкциониро¬
вано властями. Более того, оно, как правило, представляло из себя нарушение установлен¬
ного порядка.
См. также: Le Roy Ladurie Е. Les paysans de Languedoc. Paris, 1969; idem. Le carnaval de
Romans. 1579-1580. Paris, 1979.
ĄBBercć Y.M. F&te et rćvolte: des mentalitós populaires du XVI du XVIII ss., p. 72-88. Такой
подход впервые обосновал M.M. Бахтин на материале средневековой Франции. Бахтин М.М.
Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. (ра¬
бота была написана в 1940 г.)
82
лее, чем все другие факторы, позволяет понять ис тинные цели и формы народ¬
ных движений во французских провинциях в новое время49. В частности, весо¬
мость этой солидарности объясняет, по мнению Берсе, участие нотаблей в народ¬
ных выступлениях; в значительной мере с ее разрушением в процессе укрепле¬
ния централизованного государства была связано прекращение крестьянских
войн после восстания в Керси 1707 г. Наконец, социальный взрыв 1789 г. Берсе
также склонен связывать главным образом с кардинальным изменением роли
сеньоров в структуре этой солидарности: к этому времени значительная часть
сеньоров перебралась в города, продолжая оставаться получателями сеньо¬
риальных платежей. Поскольку утвердившийся центральный фиск стал более
гибким, крестьяне увидели нового врага традиционного уклада жизни в сеньо¬
рии50.
Мышление ’’бунтовщиков”, полагает Берсе, было мифологизировано, их
идеалы проникнуты пристрастием к прошлому. ’’Козлами отпущения” в ходе
волнений выступали нарушители коммунальной иерархии и обычаев. ’’Бунтов¬
щики” никогда не являлись инициаторами событий, их действия всегда пред¬
ставляли собой ответ на агрессию извне, со стороны государства, церкви, арис¬
тократов, если речь шла о крестьянском выступлении, т.е. как правило, со
стороны города. Главная цель открытого протеста - восстановить нарушенное
такой агрессией право вернуть привычное течение социальной жизни в нормаль¬
ное русло. Но это не все. В изображении Берсе открытый протест предстает
как грубая форма утопии51, поскольку предполагает оспаривание господствую¬
щих в обществе установлений52. Более того, ’’бунтовщики”, вопреки своему же¬
ланию, могли открыть не замеченные прежде возможности и выработать, не от¬
давая себе в этом отчета, новые традиции. ’’Созвездия бунтов”, значительных
или эфемерных, успешных или безрезультатных, вынуждали государство и
законодателей вносить определенные нюансы в функционирование власти53.
Стремясь понять природу изменений, происходящих в обществе, природу
движения, историки ментальностей пришли к мысли о необходимости понять
то, что не меняется или меняется крайне медленно. В частности,: это касается
и некоторых ритуальных аспектов народных движений XVI-XVIII вв., связанных
с такими постоянными характеристиками народной культуры, как верх и низ,
инверсия, травестия, смех и насмешка. На этом пути уже немало сделано54. В то
же время задача углубленного исследования ритуализированного поведения
’’примитивных бунтовщиков” остается актуальной55.
А9Вегсё Y.M. Histoire des Croquants, р. 387.
50Важность локальной солидарности в истории конфликтов Старого порядка подчерки¬
вают и другие исследователи. См., например: Castan N. et У. Vivre ensemble. Ordre et dósor-
dre en Languedoc. XVII-XVIII siecles. Paris, 1981, p. 11.
51Berce J.M. Rćvoltes et Evolutions..., p. 135.
520б этом см.: Yardani M. Utopie et Evoltes sous Louis XIV. Paris, 1980.
S3Berce Y.M. Rćvoltes et Evolutions..., p. 139.
5iHobsbaumn E.J; Primitive Rebels. New York, 1965; Elias N. La civilisation des meurs. Paris,
1973; Ozouf M. La fete rdvolutionnairs. Paris, 1976; Davis N.Z. Les cultures des peuples, Rituels’
savoire et resistance au XVI siecle. Paris, 1979; Le Roy Ladury E. Le carnaval de Romas. 1579-
1580; Bercd Y.M. Fśte et rdvoltes...; Le Charivari. Paris, 1981; Darnton R. Crest Cat Massacres
and Other Episodes in French Cultural History. Princeton, 1974.
5SVovelle M. Ideologie et mentalitś. Paris, 1982, p. 191.
83
3. ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Народные движения в русле этого направления исследуются на стыке социо¬
логии и истории. Среди наиболее значительных работ такого рода следует от¬
метить обстоятельную монографию американского историка и социолога, авто¬
ра классического труда о Вандее Ч. Тилли, которая вышла одновременно на
английском и французском языках в 1986 г.56 Главный объект исследования -
конфликт, коллективное действие в пяти французских провинциях - Бургун¬
дии, Анжу, Фландрии, Лангедоке, Иль-де-Франсе - на протяжении четырех веков.
Тилли полагает, что открытый коллективный протест, сочетая в себе интересы,
обстоятельства, организацию и действие, развивается по собственным законам.
Предпринимая попытку обнаружить эти законы, выявить ’’социальную алхи¬
мию” их взаимодействия, Тилли исходил из гипотезы, что ’’новая эра начинает¬
ся не тогда, когда появляется новая элита или новая конституция, но тогда,
когда в борьбе народ прибегает к новым средствам”. Исследование динамики
этих средств позволило Тилли выделить несколько этапов кардинальных пере¬
ломов в истории народного протеста во Франции. Вопреки распространенному
мнению Тилли считает, что революция конца XVIII в. не внесла значительных
изменений в формы коллективного оспаривания: в наборе средств, которыми
располагали до и после революции жители сельских и городских коммун для
защиты своих интересов и чаяний, наблюдается ’’поразительная преемствен¬
ность”. Конечно, революция XVIII в. сыграла известную роль в мобилизации и
политизации низов, но лишь революция 1848 г. ознаменовала существенное
качественное изменение в методах народной борьбы: на смену ’’аграрным”,
хлебным и антифискальным бунтам пришли другие формы протеста - собрания,
демонстрации и забастовки. Столь же важный разрыв в формах протеста, по
Тилли, имел место во Франции лишь в середине XVII в., во время Фронды.
Устойчивость способов (типов) коллективного действия во Франции при разных
политических режимах - Старом порядке, революции, Консульстве, Империи,
Реставрации - ставит под сомнение идею прямой причинно-следственной связи
между характером режима и оспариванием. В принципе, возможно, что введе¬
ние нового политического режима является следствием обстоятельств коллек¬
тивного действия. Но воздействие режима на интересы и организацию низов,
как правило, более слабое, медленное, менее прямолинейное. ’’Репертуар” ос¬
паривания в определенный исторический период, считает Тилли, характеризуют
факторы: привычки, обычаи и особенности внутренней организации населения,
принципы, господствующие в сфере права, опыт населения в области коллек¬
тивного действия репрессий. Все эти факторы в той или иной мере присутствуют
в книге, но историк все же мало внимания уделяет анализу умонастроений
участников этого действия, пытаясь объяснить изменения в способах коллек¬
тивного протеста развитием капитализма и государства. В результате при чте¬
нии книги обнаруживается почти полное отсутствие субъекта. На фоне большой
литературы, в которой историки пытаются рассмотреть историю коллективного
протеста ’’изнутри”, выявляя изменения, происходящие в массовом сознании,
его концепция представляется слишком жесткой и потому не во всем убеди¬
тельной.
* * *
В приведенных теоретических подходах к народным движениям не все бес¬
спорно. Уже сейчас существует значительная критическая литература и на За-
S6Tilly Ch. La France conteste de 1600 a nos jours. Paris, 1986.
84
паде, и у нас57. Важно, однако, что это не умозрительные концепции. На их ос¬
нове созданы научные труды, эрудитские, ’’технически” совершенные, в кото¬
рых народные движения представлены более объемно, более органично вписа¬
ны в жизненное пространство. Важно также, что обозначенные выше теорети¬
ческие интерпретации народных движений в русле нового подхода отнюдь не
противоречат, а скорее переплетаются и дополняют друг друга. К примеру, по
существу, все специалисты пришли к выводу о необходимости отказаться от
рассмотрения народных волнений и мятежей лишь как ’’беспорядков”. По-
разному аргументируя эту точку зрения, исследователи показали наличие
подспудной логики, ’’порядка” в разного рода проявлениях открытого народно¬
го протеста. Истоки этого ’’порядка” - в способности структурных низов осоз¬
нанно относиться к окружающему миру, руководствуясь собственными пред¬
ставлениями об общественном благе и действуя в соответствии с веками нара¬
ботанными коллективным опытом и этическими нормами58.
Впрочем, при решении конкретных вопросов истории народных движений
эти интерпретации нередко сталкиваются. Рассмотрим лишь один характерный
пример. Речь пойдет о классической и существенной для понимания происхож¬
дения Французской революции конца XVIII в. проблеме связи дореволюцион¬
ных и собственно революционных движений. Историки, подчеркивающие зна¬
чительную роль социально-экономических процессов в развитии общества,
рассматривают революцию как закономерный итог нараставшей с 60-х годов
XVIII в. социальной напряженности, корни которой не только в социально-эко¬
номических изменениях, но и в причудливых мутациях, происходящих с неоди¬
наковой скоростью на разных уровнях массового сознания.
Историки, исследующие народный бунт прежде всего как явление культуры,
предлагают, пока еще на гипотетическом уровне, иное решение этой проблемы.
Они считают, что за 60-70 лет до революции традиция крестьянских войн была
утрачена. Это произошло в результате целенаправленной политики абсолютиз¬
ма, ориентированной на разрушение локальной солидарности, очень много
значившей для мобилизации народного протеста: народные массы боролись не
против феодализма и не против капитализма, а в первую очередь против всего,
что разрушало традиционные формы жизни, которые в большей степени, чем ма¬
териальные трудности, регулировали быт и сознание низов в прединдустриаль-
ном обществе. Одновременно подавлялись и другие взрывные проявления
народной культуры, например, праздники59. Поскольку локальная солидар¬
ность была разрушена, бунты стали кратковременными, во многом эфемерными.
Они уже не могли оказывать влияние на поддержание социального равновесия
51 Лемаршан Г. Указ, соч.; Люблинская А.Д. Франция при Ришелье. Французский абсолю¬
тизм в 1630—1642 гг. М., 1982, гл. 3; Червонная Т.М. К вопросу о предпосылках и характере
восстания "босоногих” в Нормандии в 1639—1642 гг. Французский ежегодник, 1982, М. 1984;
Ado А.В. Крестьяне и Великая французская революция. М. 1987; Adams J.W. Communs,
community and Exoticism. — Journal of Interdisciplinary History, 1981, N 12, p. 253—265; La-
touche S. Le proces de la science sociale. Paris, 1984; Ordre, Nature, Proprietó. Paris, 1985, p. 193-
211; Roots H.L. Politiques frumentaires et violence collective en Europe au XVIII s. — Annales
ESC, 1990, N 1, p. 167-189.
5BTilly Ch. Op. cit., p. 13—14; Berce Y.M. Histoires des Croqueants..., p. 319; Farge A. La vie
fragile. Violence, pouvoire et solidaritśs a Paris au XVIII s. Paris, 1986, ch. Ill; Farge A., Revel J.
Logique de la Foule. L’affaire des enlevements td’enfants.Paris, 1750. Paris, 1988; Huard R Op cit
p. 57-68. ’ ’ ”
59Muchembled R. Culture populaire et culture des elites dans la France moderne (XV—XVIII
siecles). Paris, 1978, ch. II.
85
в обществе. Отсюда парадоксальный и очень непривычный для нас вывод: ре¬
волюция произошла не потому, что волнений было много, а потому, что их было
мало60. Их регулирующая функция была недостаточна для сохранения социаль¬
ного статус-кво. Старые нормы и обычаи, традиционные ценности, в частности
религиозные, оказались ослабленными или даже разрушенными, а новые, соз¬
данные просветительской идеологией, которая опиралась главным образом на
науку и враждебно воспринимала народную культуру, заменить их не могли.
В такой обстановке в условиях совпадения экономического и политического
кризисов 1789 г. разразилась революция.
В целом новый подход к истории народных движений, дополняя традицион¬
ный формационный подход цивилизационным61, представляется важным шагом
на пути к новой системе научных координат, которую настойчиво ищет истори¬
ческая наука на пороге нового века.
Литература по истории народных движений, созданная в русле нового под¬
хода, показывает , что рассмотрение народного протеста лишь в контексте телео¬
логически понимаемой классовой борьбы, кульминацией которой является ре¬
волюция как высшая ценность, в значительной мере себя исчерпало. В свете
новейших теоретических разработок кибернетики, современной западной ис¬
торической антропологии и марксистской историко-философской мысли народ¬
ные движения предстают прежде всего как одно из средств самоорганизации
общества. В любом обществе наряду с упорядоченной системой общественных
отношений можно обнаружить иную, в известном смысле противоположную ей,
метаструктурную сферу социального пространства, в котором люди взаимодей¬
ствуют напрямую, без разделения по ролям и статусам, руководствуясь ’’прин¬
ципом избирательности”. Английский антрополог В. Тернер обозначил эту сфе¬
ру или ’’модель” общественных отношений латинским словом ’’коммунитас”62.
А. Фурсов, размышляя о субъект-системном противоречии в истории, называет
то же по сути явление ’’универсальной субъективностью”. Носителем такой
универсальной субъективности, по мнению А.В. Гордона, является ’’совокупная
историческая личность”, которая наделена волей, разумом, способностью не
только воспринимать, но и генерировать идеи и действовать самостоятельно.
Тернер видел наиболее ’’поразительные” проявления ’’коммунитас” в милле-
наристских63 движениях. А. Фурсов полагает, что революции, включая и Вели¬
кую французскую, являют собой вспышки, ’’взрывы” универсальной социаль¬
ности. Представляется, что народное движение, прежде всего народный бунт -
вероятно, не всякий! - может быть исследован как ’’явление перехода” от од¬
ной модели общественных отношений к другой. Задача эта очень сложная, по¬
скольку предполагает рассмотрение в единстве, в тесном взаимосплетении ’’са¬
моорганизации, самосознания и самодеятельности” определенного человечес¬
кого коллектива в конкретной исторической обстановке. На наш взгляд, одно
из обязательных условий реализации этой задачи - органическое включение в
исследование народных движений культурологического измерения.
6°Dupuy R. Sociologie et politique de la contestation. Peuple et notables, recherches regio¬
nales. — Mouvements populaires, p. 729.
См. об этом: Барг M.A, О категории "цивилизация”. — Новая и новейшая история,
1990, № 5.
62Тернер В, Символ и ритуал. М. 1983.
Милленаризм (или хилиазм) — религиозно-мистическое учение о тысячелетнем земном
царствовании Христа, которое должно наступить перед концом мира.
86
Дискуссии и обсуждения
© 1993 г.
Б.Д. КОЗЕНКО, Г.М. САДОВАЯ
О ПЕРИОДИЗАЦИИ
НОВОЙ И НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ
В СВЕТЕ СОВРЕМЕННЫХ ТРАКТОВОК
Начавшийся пересмотр прежних методологических подходов, многих общих и
конкретных оценок и выводов поставил на одно из центральных мест вопросы
периодизации всемирной истории. Раздаются призывы к фактическому отказу от
периодизации вообще, на том основании, что любая периодизация будет озна¬
чать приверженность формационному подходу к истории и препятствовать приня¬
тию иного, цивилизованного подхода, что общепринятая периодизация противо¬
речит свободе творчества ученого, ибо "сколько исследователей - столько пе¬
риодизаций". Одновременно предлагается принять периодизацию, но положить в
ее основу, скажем, деятельность "великих" политиков (например, "эра Стали¬
на"); предлагают оставить старое деление на периоды, но заменить новейшую
историю историей современной, начиная ее с последней трети XIX в. Наконец,
есть и такое мнение: сохранить прежние периодизации для "удобства" в учебном
процессе, но отказаться от них в научных изысканиях.
И все же большинство историков признает, что развитие, прогресс челове¬
чества шли и идут сплошным, непрерываемым потоком, но в рамках опреде¬
ленных "ступеней", периодов, имеющих ясно различимые характерные черты и
особенности. Новая и новейшая история - всеобще признанные периоды все¬
мирной истории, и мало кто возражает против их выделения. Но вот содержание
этих периодов, характеристики подпериодов с их отличиями - все это требует
нового, взвешенно-критического подхода, пересмотра утвердившихся ранее кри-,
териев.
Большим стимулом к этому стало обсуждение на страницах научной печати
вопросов периодизации с участием преподавателей московских и периферийных
вузов, техникумов, средних профучилищ и школ, а также выступления в
журнале "Новая и новейшая история" известных ученых: И.Д. Ковальченко,
В.К. Фураева, М.А. Барга, И.П. Дементьева, М.М. Наринского, Е.Б. Черняка,
Е.Ф. Язькова и др.
Предлагаемая статья - попытка продолжить уже начавшуюся дискуссию об
изучении и преподавании новой и новейшей истории, поставив при этом неко¬
торые вопросы ее периодизации.
Содержание, периодизация и хронологические рамки новой и новейшей ис¬
тории были жестко определены в 1934 г. в "Замечаниях И. Сталина, С. Кирова,
А. Жданова о проекте учебника новой истории"1. Основные положения этого
документа, уточненные и дополненные, в частности концепцией общего кризиса
капитализма, превратились в догму.
1 Сталин И., Киров С., Жданов А. Замечания о конспекте учебника новой истории. - В кн.: К
изучению истории. М., 1937, с. 25-27.
87
Сталин не был самостоятельным автором положений, определявших содержа¬
ние и периодизацию новой и новейшей истории. Он использовал многочисленные
высказывания по этому вопросу К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, которые,
изучая историю и анализируя известную им реальность и исторические факты,
выделяли эпохи, эры, этапы, периоды и т.п., расставляли границы и рамки, не
подозревая, конечно, что все это "гранитной глыбою" войдет в нашу научную и
учебную литературу. При этом Сталиным игнорировалось то обстоятельство,
что они решительно настаивали на относительности, условности, мобильности
всех граней, делений, границ в природе, обществе, истории, рассматривая по¬
следнюю как живой непрерывный процесс, расчленение которого возможно лишь
в целях углубленного рассмотрения отдельных структур, явлений и событий.
Сталин, надо отдать ему должное, неплохо обобщил многочисленные замечания
Маркса, Энгельса и Ленина, но придал им монументальное значение и несокру¬
шимую мощь "директивного документа".
Жизнь, время, развитие науки побуждают нас внимательно, строго научно и
критически рассмотреть положения, составившие основу наших подходов к ис¬
тории.
С этих позиций мы и рассматриваем "Замечания", появившиеся в 1934 г.
Начнем с новой истории. В "Замечаниях" предлагалось делить новую историю на
три периода, из которых два составляли собственно новую историю. Первый из
них, с 1789 по 1870 г., был определен как период победы и утверждения капи¬
тализма. С 1871 г., после "первого удара по капитализму со стороны Парижской
Коммуны", наступил второй период - "начавшегося упадка капитализма". Выра¬
жением этого упадка объявлялся переход свободного, или, как говорил Сталин,
"старого" капитализма, в новый, монополистический капитализм, т.е. в импе¬
риализм. Второй период завершался в 1917 г. "свержением капитализма в СССР
силами Октябрьской революции". На эту, можно сказать, главную основу -
развитие капитализма - накладывалась политико-революционная схема над¬
строечного уровня: от революции 1789 г. через Парижскую Коммуну к Ок¬
тябрьской революции2.
Таким образом, стремление русских и зарубежных марксистов представить
историю во всем ее многообразии, изменчивости, закономерном и одновременно
стихийном развитии были сведены Сталиным к простой, жесткой, прямолинейной
схеме, за бортом которой оставалась значительная часть содержания реального
исторического процесса: история классов и социальных слоев, движений и партий
(кроме движений и партий революционной части пролетариата), государства и
общества, идеологии, культуры, религии, история быта, семьи, самого человека.
Такой подход и привел в нашей исторической литературе к отрыву истории фор¬
маций от истории мировой цивилизации.
Эти догматические положения, несостоятельны прежде всего в плане методо¬
логии. Они противоречат и фактам истории, и современным представлениям, в
частности об истории капитализма, что особенно заметно при характеристике
второго периода новой истории как времени так называемого капитализма.
По схеме Сталина "старый" капитализм свободной конкуренции, достигший в
60-70 годах XIX в. вершины и расцвета, стал переходить в новый, монополис¬
тический капитализм. Этот переход обострил старые и создал новые противо¬
речия и положил начало стадии империализма - стадии разложения, загнивания,
упадка и краха мирового капитализма как системы. Уже в 20-е годы Сталин
именовал капитализм не иначе, как "загнивающий", "умирающий" и даже "изды¬
хающий"3. Мировой экономический кризис 1929-1932 гг. дал дополнительные
аргументы для такой характеристики. Точка зрения Сталина была закреплена в
ЗТам же, с. 26.
^Сталин И.В. Соч., т. 4, с. 235; т. 7, с. 56-57.
88
программе Коминтерна в 1928 г., в "Кратком курсе истории ВКБ(б)" и отра¬
зилась в "Замечаниях" 1934 г. Она казалась столь убедительной, что наши исто¬
рики и другие обществоведы легко приняли ее.
Действительно, становление империализма, происходившее в самом конце
XIX в., сопровождалось учащением кризисов в экономике, ростом незагружен-
ности производственного аппарата, хронической безработицей и дороговизной,
обострением классового антагонизма, социальных и политических конфликтов,
усилением агрессивности и милитаризма. Характерным стало скачкообразное,
конфликтное, неравномерное развитие в мировом масштабе. Новым явлением
оказались шаги к обобществлению производства в ведущих странах, что в то¬
гдашней марксистской науке считалось главным базисным принципом социализма.
Рост обобществления многие марксисты поэтому толковали как признак прибли¬
жения социализма и, следовательно, умирания капитализма. Резкое обострение
всех противоречий капитализма на новой стадии его развития заставило думать о
кануне социалистической революции. Возникло много доказательств того, что
империализм - не только антитеза "свободному" капитализму, так как появились
ограничения свободной конкуренции в экономике и демократии - в политике, но,
возможно, и последняя стадия капитализма вообще. Революционные потрясения
в начале XX в., вершиной которых стала Октябрьская революция, в целом
подтверждали этот вывод.
Примечательно, что многие мыслители и политические писатели той эпохи -
марксисты и немарксисты - так же обратили внимание на признаки загнивания,
кризисы, явления упадка, характеризовавшие "новый капитализм". Его резко
критиковали крупнейшие писатели - М. Горький, Т. Драйзер, Ф. Кафка,
Т. Манн, А. Франс и др. Анализируя империализм с точки зрения приближав¬
шейся мировой пролетарской революции, Ленин писал о том, что капитализм
"выполнил свою работу" и поворачивает к упадку4, что идет загнивание и
умирание капитализма на стадии, которая считалась последней5.
Однако противоречия, негативные черты и следствия империализма были
только одной стороной этого сложного, неоднозначного явления. Современники в
то же время отмечали, что переход к империализму сопровождался ростом
производства в развитых странах, укреплением капиталистических отношений по
всему миру. Индекс объема промышленной продукции (1913 г. = 100) возрос за
1870-1900 гг. на 41 пункт, за 1900-1913 - на 40 пунктов6. Капитализм на стадии
империализма рос и вширь и вглубь, поднимался его научно-технический уро¬
вень, совершенствовались формы и методы организации и управления. Все это
признавали социалисты, писавшие об империализме, - Р. Гильфердинг, К. Каут¬
ский, Р. Люксембург и др. Они, как и Ленин, подмечали позитивные моменты и
тенденции новой стадии, подчеркивали громадный прогресс капитализма на
монополистической стадии. В книге об империализме Ленин, отметив "тенденцию
к застою", в то же время сделал вывод, что "в целом капитализм неизмеримо
быстрее, чем прежде, растет"7.
Не всегда обращают внимание на то, что книга Ленина об империализме была
посвящена высшей стадии капитализма. Речь, следовательно, шла о шаге впе¬
ред в развитии капиталистического строя, о борьбе тенденций: к застою, за¬
гниванию, умиранию, с одной стороны, и к росту, укреплению и быстрому раз¬
витию - с другой. Причем исход этого противоборства не был изначально
предопределен, все зависело от исторических условий, соотношения обществен¬
* Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 29-30.
5См. Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 49, с. 61.
ьВольф М.В., Клупт В.С. Статистический справочник по экономической географии стран
капиталистического мира. М., 1959, с. 46.
1Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 422-423.
89
ных сил, борьбы классов. Это был диалектический подход. Склонный к метафи¬
зике и односторонности, категоричности и черно-белому видению мира Сталин
этой диалектики не принял. Правда, в 20-е годы он защищал от непонимавших
тезис Ленина о возможности роста капитализма8, но закончил тем, что в 1952 г.
отменил его как "устаревший”9, как раз накануне наступления экономического
"чуда” в странах Запада.
Сегодня мы можем утверждать, что в конце XIX в. действительно начался
процесс разложения, загнивания и умирания, но не капитализма как общест¬
венно-экономической формации, а лишь его стадии "свободного” развития, вто¬
рой после мануфактурной стадии, которая свое отработала, себя изжила и пото¬
му уступала место новой, более высокой, "наиболее высокой"10, даже высшей
стадии. Смена моделей или стадий развития капитализма, несмотря на обо¬
стрение противоречий, происходила по восходящей линии. В ходе этой смены
был дан простор росту производительных сил, найдены новые, более прогрес¬
сивные и стимулирующие формы собственности, организации труда и управления
производством. Капитализм, еще не достигший в конце XIX в. своего расцвета,
не исчерпавший своих возможностей, делал "шаг вперед и вверх". В связи с этим
весь период от завершения Французской революции конца XVIII в. и до 1914 г.
предстает перед нами как единый целостный период формирования, развития и
возвышения промышленного капитализма, в конце которого эта ступень, доста¬
точно высокая, должна была сменяться другой, высшей ступенью. Значит, капи¬
тализм в течение всего XIX в. шел на подъем. Признав это, можно пересмотреть
положение о "периоде упадка", а следовательно, и о принятом делении новой
истории (1789-1914 гг.) на два периода до и после 1870-1871 гг. и факторах,
определяющих выделение этих периодов. В пользу такого пересмотра говорят и
данные социально-политической истории. Как раз во второй половине XIX в.,
включая и последнюю треть века, были нанесены окончательные удары по
феодализму и его пережиткам: освобождение крестьян в России и Реконструкции
Юга в США. Завершается создание крупных много- и полинациональных госу¬
дарств, складываются буржуазная государственность, идейно-правовая надстрой¬
ка, политико-партийные системы, в большинстве стран крепнут буржуазная
демократия и республиканизм. Были приняты новые, более совершенные конс¬
титуции в Германии, Испании, Франции. Получали развитие более цивилизован¬
ные отношения между классами. Были заложены основы социальной внутрен¬
ней политики, идеологии и практики буржуазного реформизма. Ускорился процесс
замены "внутренне сгнившего" либерализма XVIII-XIX вв., основанного на
фритредерских и лессеферистских* принципах. На смену ему шел иной ли¬
берализм - с пониманием социальной ответственности государства. Новые
формы приобретали рабочее и социалистическое движение. Наступила эпоха II
Интернационала.
Особый характер приобрели во второй половине XIX в. международные от¬
ношения. Многие войны носили прогрессивный характер, способствуя прямо, как
Гражданская война в США, или косвенно, как Крымская, ликвидации остатков
феодализма и созданию буржуазно-национальных государств. Завершилось скла¬
дывание системы международных отношений, которая обеспечивала победу
прогрессивного капитализма своего времени.
Коренные позитивные изменения происходили в идеологии, культуре, социаль¬
ной психологии и общественной морали. По всем параметрам и во всех сферах
^Сталин И.В. Соч., т. 7, с. 95; т. 11, с. 297; т. 13, с. 18.
9 Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1953, с. 30-32.
10Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 26, с. 282.
фритредерские и лессеферистские (от фр. - laissez faire) принципы - основополагающие поло¬
жения экономического либерализма, которые предполагали свободу торговли и предпринимательства.
90
шли процессы и перемены, показывавшие победу буржуазных отношений и ут¬
верждавшие капитализм как господствующую систему в мировом масштабе.
Но даже если сохранить деление новой истории на два периода, то необхо¬
димо искать или новую их границу, или новое обоснование старого деления.
1870-1871 гг. называли Маркс и Энгельс "четким рубежом". Настаивал на этом
и Ленин, выделяя "эпоху мирного развития капитализма, приблизительно отме¬
ченную годами 1871-1914 гг."11 или "две великих исторических эпохи": 1789-
1871 и 1871-1914 гг."12 Глядя на историю с высоты 1914 или 1917 г., такое
выделение кажется убедительным, равно как и высокая оценка событий,
образовавших границу двух периодов - франко-прусской войны и Парижской
Коммуны. Но с течением времени взгляд на эти исторические феномены изме¬
нился. Современников и тех, кто шел по горячим следам событий или рассмат¬
ривал их через призму интересов одного класса или движения партийных сим¬
патий и антипатий, все происходившее должно было потрясти. Однако по про¬
шествии многих лет меняются и подход, и оценки. Другие события оттесняют на
задний план то, что считалось великим и значимым. Так, по-видимому, произо¬
шло и с франко-прусской войной. Ее воздействие на Францию и всю Западную
Европу 70-х годов, вызванные ею изменения на карте континента, в между¬
народных отношениях несомненны, и этого более чем достаточно, чтобы считать
важным историческим событием такую небольшую по времени, шестимесячную,
войну. Но влияния на глубинные социально-экономические процессы и явления
война не оказала даже в Европе. Она принесла значительные политические
перемены для Западной Европы, но ведь и война 1877-1878 гг. кардинально
изменила карту и политику Балкан и всей Юго-Восточной Европы. Вряд ли
войну Франции и Пруссии можно считать рубежом в истории всех стран и всего
мира капитализма XIX в.
Парижская Коммуна заставила содрогнуться Европу. Она нашла отзвук и за
океаном. Захват власти рабочими, социальные мероприятия, ожесточенность и
кровопролитие, жертвы и разрушения произвели на современников огромное
впечатление. Парижская Коммуна своим опытом обогатила социалистическую
теорию и практику. Она стала прообразом пролетарской власти. Но, едва утихли
майские бои 1871 г., мир продолжил свою прежнюю жизнь. Влияние Коммуны
вошло в определенное, узкое русло социалистического движения, его револю¬
ционного крыла. К нему перешли память о Коммуне и ее наследство. Однако
сейчас ясно, что Коммуна не была и не могла быть "первым ударом по капи¬
тализму", находившемуся тогда на подъеме. Не в него метило стихийное вос¬
стание парижан, никем не подготовленное, не имевшее программы, четкого осоз¬
нания своих целей и задач. Коммуна, и это общепризнанно, была актом отчаяния
в условиях проигранной войны. Объективные условия развития Франции и
рабочего движения были против Коммуны, делая ее выступление преждевре¬
менным. Фактически городское восстание, героическая борьба Коммуны не вы¬
звали изменений ни в стране, ни в Европе и мире в целом.
С учетом всего сказанного мы считаем возможным предложить для обсуж¬
дения деление новой истории на два больших периода. Первый из них - от
начала и победы Английской революции до завершения Французской буржуазной
революции, т.е. от 1640-1649 до 1789-1815 гг. Цельность этому периоду при¬
дает господство мануфактурной стадии развития капитализма, на базе которой
формировались однородные общественно-политические процессы и прошли
главные буржуазные революции первой волны: в Англии, ее американских ко¬
лониях и во Франции. На этой стадии развития капитализма утверждались соот¬
ветствующие идейно-политические процессы, становление буржуазной демокра¬
иЛенин В.И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 94.
^'ам же, с. 100-101.
91
тии, идеология Просвещения и др. 1789-1815 гг. составляют пограничный рубеж,
своеобразный ’’мост" ко второму периоду утверждения индустриального капита¬
лизма свободной конкуренции и одновременно - упрочения экономического,
политического и духовного господства буржуазии. В конце второго периода, а
именно в 1898-1914 гг., начинается сложный и противоречивый процесс оче¬
редной смены моделей или стадий капиталистического развития и формируется
новая, высшая стадия - империализм, получившая полное развитие уже в сле¬
дующем, XX в.
Первый период занимает около 150, второй - почти 100 лет. Это крупные
"глыбы", изучение которых позволяет выяснить и показать все законы, всю
полноту картины развития капиталистической формации, смену стадий ее раз¬
вития и соответствующие им изменения в надстроечной части, в обществе.
Деление этих периодов на части, хотя и вполне возможно, однако не пред¬
ставляется нам необходимым, вряд ли также целесообразно и обоснованно
выделять "периоды", "этапы" и т.п. в 30-40 лет.
Следующий за 1914-1917 гг. период традиционно именуется новейшей
историей, хотя в упоминавшихся "Замечаниях" и в вышедшем в 1939 г. учебнике
его называли третьим периодом новой истории13. Определяя содержание этого
периода, Сталин ограничился, по существу, констатацией "текущего момента":
на Западе - "послевоенный империализм, экономический и политический кризис,
фашизм", иными словами, продолжение "упадка капитализма"; в СССР же на¬
ступал "период победоносного строительства социализма"14. Позднее на эту осно¬
ву легла концепция Коминтерна об общем кризисе капитализма15.
Нет сомнений в том, что в XX в. в определенных условиях и хронологических
рамках революционный процесс развивался: 1917 г. - Россия, 1944-1948 гг. -
страны Восточной Европы (при всей спорности определений содержания
революций здесь), 1949 г. - Китай, 1959 г. - Куба. Условия на протяжении XX в.
изменялись, революционная волна повсеместно ослабевала. Капитализм устоял в
основных своих центрах в первой мировой войне и выдержал первую
революционную волну 1918-1923 гг. Он справился с тяжелейшим экономическим
кризисом 30-х годов и устоял во второй мировой войне. Капитализм сумел после
войны быстро восстановить свои силы, опираясь на мощь самой крупной страны
капитала - США. Запад первым - и успешно - освоил достижения научно-
технической революции и вырвался в рамках передовых великих и малых стран
к высотам постиндустриального общества. Он выиграл у мирового социализма
соревнование в производительности труда и вследствие этого - в развитии
экономики и подъеме жизненного уровня.
Оказалось, что капитализм еще не изжил себя как экономическая и общест¬
венная система: он создал условия для роста производительных сил, "обученный"
социализмом и борьбой своих трудящихся, пошел на определенные гарантии
социальной защиты. Есть все основания полагать - и такой вывод уже сделали
наши ученые, - что капитализм вновь переживает смену стадий, или ступеней,
развития, вступив в наивысшую стадию государственно-монополистического, или
организованного, "социализированного", капитализма. Развитие капитализма -
основное содержание новейшей истории. Наверное, можно утверждать, что ка¬
питализм пережил три больших стадии развития: мануфактурную, индустриаль¬
ную и постиндустриальную (современный государственно-монополистический
капитализм - ГМК); имериализм довоенный (конца XIX - начала XX в.) перешел
в ГМК, а последний, "переняв" у него основные законы и многие, но не все приз¬
13Сталин И., Киров С., Жданов А. Указ, соч., с. 26; Новая история. Ч. П. М., 1939, с. 5.
14Сталин И., Киров С., Жданов А. Указ, соч., с. 26-27.
15См. подробнее: Наринский М.М. К вопросу об общем кризисе капитализма. - Новая и новейшая
история, 1989, № 3, с. 111-121.
92
наки и черты, развил и свои собственные. Одна из важнейших черт - внесение
через участие государства элементов "сознательности”, позволяющее более пла¬
номерно и целенаправленно "строить" капитализм. Не менее важным является и
включение в современный капитализм характерных принципов социализма, осо¬
бенно в социальной сфере, что позволяет обеим системам вступать в сотруд¬
ничество по ряду глобальных проблем.
Новейшую историю отличает и характеризует еще один основополагающий
факт: наличие иной, кроме капиталистической, общественно-экономической си¬
стемы. Капитализм господствует на мировой арене, определяя тенденции и пер¬
спективы развития. Он оказался способным совершить социальный реванш и на
внутреннем фронте классовой борьбы, и на внешнем. Но, хотя капитализм
господствует на большей части земного шара, капиталистические отношения не
являются единственной системой XX в. Как в XVII-XVIII вв. капитализм делил
мир с уходящим феодализмом, так в XX в. он делит его с социализмом.
Господствующее положение капитализма вроде бы позволяет объединить всю
историю Европы и США от XVIII в. до конца XX в., разделив ее на три периода
новой истории. Но существование социализма все же требует выделить новей¬
шую историю.
Если мы принимаем выделение новейшей истории, встает вопрос о ее началь¬
ной границе. В некоторых учебных программах и учебниках такой границей
считается 1917 г., Октябрьская революция. Тогда выходит, что первая мировая
война, завершая новую историю и ей принадлежа, закончится ровно год спустя
после русской революции. А эта революция, хотя война еще длилась, открывала
совсем другой исторический период. Возникает путаница и необоснованное
разделение двух событий. Думается, что правы те ученые, и их немало, которые
рассматривают первую мировую войну и Октябрьскую революцию как единый
рубеж, отделяющий новую историю от новейшей.
В нашей литературе неоднократно и полно освещалось историческое значение
Октября. Куда меньше и не очень внятно говорилось о многообразном, проти¬
воречивом, глубоком и долговременном воздействии и значении первой мировой
войны. Есть все основания серьезно заняться этой проблемой.
Прежде всего, именно война произвела решительную перемену в капита¬
лизме. Она "убила" старый капитализм свободной конкуренции, "подрубленный"
господством монополий в довоенное время, и открыла дорогу для развития
современного ГМК. Характерно, что военный государственно-монополистический
капитализм (В ГМК) 1939-1945 гг. во многом повторил формы и средства своего
предшественника 1914-1918 гг. В ходе войны наметились изменения в социаль¬
ной структуре общества, когда в США, Англии, Франции, Германии и других
странах изменилось положение верхов-низов в рабочем классе. Военное регули¬
рование заложило основы социальной политики на долгие годы вперед, освободив
путь буржуазному реформизму.Впервые организации рабочих были включены в
структуру буржуазного государства.
Важным следствием войны было усиление национализма и шовинизма. По¬
мимо социально-классовых отношений население в ряде стран оказалось связано
национальным единством, национальными интересами, а также специфической
солидарностью воевавших, "солдатским братством", так умело использованными
позже фашистами.
Из первой мировой войны вырос и сам фашизм с его воинствующим на¬
ционализмом и расизмом, культом силы и военной организации.
Война на годы определила развитие международных отношений. Она пере¬
кроила карту Европы и мира, заложив базу для новой войны. Милитаризм был
поставлен в повестку дня. Необычайно выросло значение идеологического фак¬
тора во внешней политике, который усложнял, а порой и подчинял действие
традиционных факторов. В военное время с особой силой проявились такие
93
современные глобальные проблемы, как голод, эпидемии, экологический кризис.
Наконец, тяготы войны стали одной из причин Октябрьской социалистической
революции.
Первая мировая война как бы подвела черту под всем развитием XIX в. - от
экономики до морали. Она явилась первым сигналом начавшегося кризиса
господствовавшей системы и одновременно - начальным актом кризиса мировой
цивилизации. В то же время война открыла пути для развития процессов,
присущих новому веку.
Происшедшая в рамках войны Октябрьская революция также была эпо¬
хальным событием, создавшим возможности для становления новой, еще небыва¬
лой общественной системы - социализма.
Всемирно-историческое значение этой революции не может быть оспорено.
Но новое рассмотрение его в свете современных событий и накопленных знаний
возможно и даже необходимо. До сих пор в нашей учебной и научной литературе
сохраняются, по существу, оценки Октября, данные Сталиным в конце 20-х го¬
дов. Лишь в учебнике по новейшей истории 1989 г., созданном коллективом
Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, намети¬
лись попытки отойти от этой во многих отношениях упрощенной, излишне кате¬
горичной и устаревшей схемы16. Сталин характеризовал Октябрьскую рево¬
люцию не только как коренной перелом в истории человечества. Она, как писал
Сталин, открыла целый ряд "эр" и "эпох" - пролетарских революций в капи¬
талистических странах, "колониальных революций под руководством пролетариа¬
та" в колониях, победы марксизма-ленинизма над социал-демократизмом в
идеологии, а в целом - эру крушения капитализма17.
Такая оценка Октябрьской революции, как показало время, не во всем сов¬
пала с реальным ходом событий. Жизнь оказалась более сложной и непред¬
сказуемой.
Известна ленинская мысль, что только "некоторые основные черты нашей
революции" имеют международное значение18. Говоря о всемирно-исторической
"заслуге" Октября, Ленин видел ее в том, что революция вырвала народы
России из кровавой бойни мировой войны, довела до конца, "доделала так чисто,
как нигде еще в мире", буржуазно-демократическую революцию, создала новый
тип государства - советский - и этим "начала всемирно-историческую эпоху
политического господства пролетариата, пришедшего на смену эпохе господства
буржуазии", наконец, она позволила приступить к строительству "фундамента
социалистической экономики" в России19. Октябрьская революция действительно
стала рубежом в истории человечества. Но понять ее место можно, только
рассматривая ее вкупе с первой мировой войной.
Известно, что Октябрьская революция, как и некоторые другие социалисти¬
ческие революции, произошла в сравнительно отсталой стране. Социалисти¬
ческий революционный процесс вообще пошел по мировой периферии, обходя
наиболее развитые капиталистические страны. Являясь страной среднего уровня
развития капитализма, даже империалистической, Россия во многих отношениях
оставалась самой отсталой из великих держав. Капитализм в ней не набрал еще
полной силы, не изжил себя. Поэтому Россия начала XX в. не была готова
принять социалистическую революцию, не доделав к тому же до конца рево¬
люцию буржуазную. Первая мировая война ускорила назревание революцион¬
ного взрыва. Она вызвала неизмеримо тяжелый кризис, угрозу национального
поражения, поставила массы в безвыходное положение и довела их до отчаяния.
16См. История новейшего времени стран Европы и Америки. 1918-1945. М., 1989, с. 5-9.
Сталин И.В. Соч., т. 10, с. 239-250.
™Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 41, с. 3-4.
19Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 44, с. 144-152.
94
Все это сыграло роль гигантского катализатора. Россия, "спавшая” до того почти
400 лет тяжелым сном крепостничества, с невероятной быстротой за девять
месяцев проделала две революции, в том числе социалистическую. Не признав
влияния этих обстоятельств, нельзя понять своеобразия и Октябрьской рево¬
люции, и драматической судьбы социализма в нашей стране.
Следует отметить, что, хотя революция победила в 1917 г., а война закон¬
чилась в 1918 г., итоги как революции, так и войны в эти годы не были
закреплены и гарантированы. Последовали бурные яростные военные и поли¬
тические события: борьба за существование Советской власти, которая завер¬
шилась лишь в 1922 г. Приблизительно к этому же времени или чуть позже
(1923 г.) капитализм отбил натиск революционного пролетарского авангарда. В
1922 г. закончилось формирование Версальско-Вашингтонской системы и были
закреплены итоги войны. Поэтому границей новой и новейшей истории мы
предлагаем считать не 1914 или 1917 г., а 1914-1923 гг., составившие как бы
переходный этап от одного периода к другому.
Выделение трех периодов - двух новой н одного новейшей - истории пред¬
ставляется обоснованным еще и потому, что оно позволяет соединить историю
формаций с историей цивилизации, если под цивилизацией понимать совокупность
или определенный уровень достижений материальной и духовной культуры,
приемов и способов контакта человека с природой, установившиеся стереотипы и
образ жизни человека и его поведения и т.д. Наверное, можно утверждать, что
современная мировая цивилизация сложилась в последние четыре столетия,
приняв с конца XVIII в. достаточно четкую форму буржуазной цивилизации, а
после 1917 г. - еще и форму социалистической цивилизации. Обе эти формы
имеют право на существование точно так же, как мы признаем существование и
сосуществование рабовладельческой или феодальной ее форм. Нет причин
толковать о какой-то столбовой дороге общемировой цивилизации, с которой
будто бы сбилось более 1 млрд, человек, зашедших затем в тупик. Оба потока
цивилизации - буржуазно-капиталистический и пролетарско-социалистический -
развивались в одном направлении, взаимно влияя друг на друга. Отметим при
этом, что пролетарская революция 1917 г., по нашему мнению, вырвав из
первой мировой войны народы Российской державы, способствовала этим
сокращению другой кровопролитной войны - второй мировой. Советский Союз
сломал хребет гитлеровской агрессии и этим спас человечество от фашистского
рабства и истребления. Позиция социалистических стран содействовала развалу
колониальной системы. Однако в конце 30-х годов сталинская внутренняя и
внешняя политика бросила кровавое пятно на социализм. Представляется, что
можно полно и точно, насколько это позволительно в живой истории, совместить
периодизацию новой и новейшей истории с эволюцией всемирной цивилизации.
Период XVII-XVIII вв. (возможно - XVI-XVIII) кажется цельной эпохой фор¬
мирования и капитализма, и буржуазной стадии формы или фазы цивилизации. В
следующем периоде, охватывающем в основном XIX в. и первые 14 лет XX в.,
капитализм дошел до вершины, а вместе с ним расцветает и буржуазная форма
цивилизации. Несмотря на язвы и пороки человеческого общества, его дости¬
жения во всем - от экономики и техники до искусства и уровня морали - были
несомненны. Это - время общепризнанного расцвета цивилизации.
1914 г. провел первую, 1917 - вторую межу в истории и формации, и
цивилизации. Сейчас ясно, что XX в. начиная с 1914 г. оказался перегруженным
процессами и событиями негативными и просто опасными для жизни чело¬
вечества: две мировые войны, унесшие вместе не менее, если не более 100 млн.
человеческих жизней; мировой экономический кризис 30-х годов, отбросивший
Запад на 10-15 лет назад; разорение в СССР 12-15 млн. крестьянских хозяйств;
утверждение в ряде стран тоталитаризма; угроза всему миру со стороны фашиз¬
ма. Особенно опасным оказалось развитие событий во второй половине XX в.,
95
когда выявилась угроза всеобщего экологического кризиса, мирового голода,
эпидемии "чумы XX в'1 - СПИДа, когда над всем человечеством нависла страш¬
ная тень ядерной смерти. Отрицательное воздействие на судьбы цивилизации
оказали деформации социализма - вековечной мечты человечества - в СССР и
ряде других социалистических стран.
На кризисы в экономике и политике наложился общепризнанный, разви-
ваюпщйся и обостряющийся кризис духовной сферы: кризис образования, куль¬
туры, нравственности, угроза общей бездуховности. Соединенные вместе все,
эти кризисы заставляют оценить XX в. - новейшую историю - как один из
самых сложных и противоречивых периодов в истории человечества и его
цивилизации. Хочется подчеркнуть, что причиной кризиса явилось появление
социалистической формации и не мнимое разделение потоков цивилизации, а
прежде всего противоречия, рожденные самим развитием этой цивилизации или
на данном уровне ее развития. В самом деле, величайшая в истории челове¬
чества НТР, сделавшая человека подлинным властелином природы, поставила на
грань гибели все человечество. Атомная энергия и атомное оружие - вот две
самых характерных черты проявления основного противоречия современной
цивилизации. Урбанизация и кризис городов, всеобщая индустриализация и эко¬
логический кризис, великие изобретения и наступление рака и СПИДа, неви¬
данное ускорение обмена людьми и информацией и рост насилия, подъем нации и
пробуждение в широчайшем масштабе религиозных суеверий. Районы и целые
регионы бедности и смерти от голода и сказочный рост жизненного уровня в
развитых странах. Высочайшие достижения человеческого духа и удушающее
влияние ползущей повсюду "массовой культуры" - вот только некоторые проти¬
воречия нашей цивилизации. Разрешение возможно и должно произойти из
сотрудничества формационных потоков. Их противоборство погубит жизнь на
земле.
Три периода формационной истории почти полностью совпадают с тремя
периодами ("веками") развития мировой цивилизации.
Поэтому мы предлагаем проводить изучение и преподавание новой и новей¬
шей истории по трем разделам или периодам: 1) период формирования капи¬
тализма и буржуазной цивилизации, или первый период новой истории, - с 1640-
1649 гг. до 1789-1815 гг.; 2) период победы и утверждения капитализма и начала
перехода от стадии промышленного капитализма свободной конкуренции к
империализму, период расцвета буржуазной цивилизации, или второй период
новой истории, - от 1789-1815 гг. и до 1914 г.; 3) новейшая история - от 1914—
1923 гг. - период становления и расцвета современного капитализма и сосущест¬
вования его с социализмом, период ("век") кризиса мировой цивилизации.
Таким образом, формационный и цивилизованный подходы в общем совпа¬
дают, отражая их совмещение в реальной жизни. Конечно, эта схема не пре¬
тендует на законченность и полноту. Она предлагается в дискуссионном порядке.
96
В Национальном комитете
российских историков РАН
К XVIII МЕЖДУНАРОДНОМУ КОНГРЕССУ
ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК
С 27 августа по 3 сентября 1995 г. в Монреале (Канада) пройдет XVIII Меж¬
дународный конгресс исторических наук.
В сентябре 1992 г. в Праге состоялось заседание Бюро и Генеральной ассам¬
блеи Международного комитета исторических наук (МКИН). Главным вопросом
повестки дня было обсуждение хода подготовки очередного Международного
конгресса историков. После длительных дискуссий были внесены изменения в
общую концепцию и структуру программы конгресса.
Как известно, все прежние конгрессы включали три вида заседаний - "боль¬
шие темы", темы по методологии, темы по хронологическим периодам (древний
мир, средние века, новая история, современная история). Итоги последнего
конгресса в Мадриде (1990 г.) вызвали широкую дискуссию среди историков
разных стран. Высказывались критические замечания о громоздкости структуры
подобной программы, о слабой взаимосвязанности различных тем между собой.
Обобщив замечания национальных комитетов историков МКИН и отдельных
ученых, Генеральная ассамблея МКИН приняла решение отобрать две группы
тем. К первой относятся наиболее значительные, комплексные темы (их три). Во
вторую ipynny было включено 16 тем, которые также касаются более общих
вопросов и охватывают разные исторические периоды. В этом случае каждое
заседание предстоящего конгресса сможет привлечь историков самого различного
профиля, специалистов по древним и современным периодам.
Генеральная ассамблея МКИН приняла также решение обратить особое
внимание на организацию заседаний "круглых столов". Если раньше они занима¬
ли сравнительно незначительное место в общей программе конгресса, то теперь
"круглые столы" становятся существенным компонентом структуры конгресса. В
этой связи члены Генеральной ассамблеи выражали пожелания, чтобы при
выборе тем для "круглых столов" учитывались современные тенденции развития
мировой исторической науки и интересы широких кругов историков. Такие
пожелания следует признать особенно важными, если учесть, что ранее многие
"круглые столы" были посвящены довольно случайным темам и поэтому не
собирали большой аудитории.
По-прежнему два дня работы конгресса отводится заседаниям аффилиро¬
ванных организаций и внутренних комиссий МКИН.
Как и раньше, все национальные комитеты историков - члены МКИН теперь
должны представить свои предложения по кандидатурам докладчиков и экспер¬
тов в соответствии с утвержденными темами программы конгресса и тематикой
"круглых столов".
На Генеральной ассамблее также выражалось пожелание привлечь большее
внимание средств массовой информации к освещению работы конгресса.
4 Новая и новейшая история, №4
97
Впервые в своей практике МКИН провел одновременно с заседанием Гене¬
ральной ассамблеи и Бюро международную конференцию молодых историков
Восточной Европы. Ряд ведущих историков выступили перед молодежью с
научными докладами, а молодые ученые - с комментариями и замечаниями к
докладам. В числе молодых ученых от России были и историки институтов РАН
российской истории, всеобщей истории, славяноведения и балканистики и исто¬
рического факультета МГУ. Их сообщения, получившие высокую оценку, были
выслушаны с большим вниманием.
А.О. Чубаръян,
член Бюро МКИН,
заместитель председателя Национального комитета
российских историков РАН,
профессор
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОМИТЕТ ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК (МКИН)
Список тем, принятых Генеральной ассамблеей МКИН
к ХУШ Международному конгрессу исторических паук
в Монреале в 1995 г.
I. БОЛЬШИЕ ТЕМЫ
Пленарные заседания одного дня
1-1. Народы, нации и формы государства (этнические группы и автохтонное
население; национальные и многонациональные государства; меняющиеся
формы национализма).
1-2. Мужчины, женщины и исторический процесс: изучение явлений под влия¬
нием родовой истории (роль рода и отношения между мужчинами и жен¬
щинами в основных исторических трансформациях - политических, со¬
циальных и религиозных).
1-3. Диаспора: происхождение, формы и значение (греки, евреи, азиатские ин¬
дийцы, китайцы, португальцы, ирландцы, армяне и т.д.).
II. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ТЕМЫ
Заседания по полдня
П-1. Власть, свобода и работа историка (роль политического, экономи¬
ческого и культурного контроля и организации исторических исследо¬
ваний и их публикаций).
П-2. Домыслы, описательность, объективность (история и литература, исто¬
рическая объективность).
П-3. Декаданс как историческое понятие.
П-4. Устная история: соотношение между методологией и исследовательской
работой за прошедшие 25 лет.
П-5. Переосмысление научных революций (особое внимание будет уделено
критической оценке "научной революции" Европы XVII в. и "Куаниан-
ским революциям").
П-6. Религиозные движения между вероотступничеством, нетерпимостью и
свободой совести.
98
П-7. Арктические и субарктические народы и общества.
П-8. Проблема старости и старения в истории.
П-9. Проблема детства в истории.
П-10. Падение империй в сравнительной перспективе.
П-11. Война и культура.
П-12. Наказания, штрафы и тюрьмы в исторической перспективе.
П-13. ’’Развитие развивающихся" - опыт "третьего мира".
П-14. История окружающей среды: возвращение к макроистории? (экономика
и экология: враги или союзники).
П-15. Средства сообщения в доиндустриальных обществах.
П-16. Банки и их влияние на торговый и промышленный капитализм в Европе,
Америке и Азии (ХШ-ХХ вв.).
4*
99
Публикации
УРОКИ ВОЙНЫ С ФИНЛЯНДИЕЙ
Неопубликованный доклад наркома обороны СССР
К.Е. Ворошилова на пленуме ЦК ВКП(б)
28 марта 1940 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
К началу второй мировой войны сформировался агрессивный блок между
Германией и Италией, к которому присоединилась Япония. На основе идео¬
логической общности в борьбе против большевизма к ним перед началом войны с
СССР присоединились хортистская Венгрия, королевская Румыния и Болгария.
В результате мюнхенской сделки Гитлер получил свободу рук" в своих
агрессивных устремлениях на восток.
Советскому правительству не удалось осуществить попытку решить вопрос
коллективной безопасности путем создания альянса СССР, Англия, Франция,
Польша. Сложись успешно такой союз, вряд ли бы Гитлер решился начать вто¬
рую мировую войну. А если и решился бы, то, видимо, другими были бы и
начало, и конец войны. И, главное, было бы меньше жертв и потерь.
В результате катастрофического для Польши исхода войны с Германией
границы "третьего рейха" стали общими с Советским Союзом.
В ответ на агрессивные действия фашистской Германии правительство СССР
приняло меры по безопасности страны, в том числе за счет отодвижения наших
границ на запад.
В частности, правительство СССР пыталось мирным путем отодвинуть наши
границы на северо-запад, на безопасное расстояние от Ленинграда, хотя бы от
огня дальнобойной артиллерии. В октябре 1939 г. правительство СССР пред¬
ложило Финляндии заключить договор о взаимопомощи, но финляндское прави¬
тельство ответило отказом и, более того, 13-14 октября объявило в стране
всеобщую мобилизацию.
Учитывая вышесказанное и явное тяготение Финляндии к Германии, вплоть
до намерения предоставить свою территорию для немецких войск, Советское
правительство вышло с предложением отодвинуть границу от Ленинграда на Ка¬
рельском перешейке за счет компенсации территории на Петрозаводском нап¬
равлении.
В конце ноября 1939 г. состоялся обмен нотами с взаимными обвинениями в
провокационных обстрелах в районе села Майнила.
28 ноября СССР денонсировал договор о ненападении с Финляндией и отозвал
своих дипломатических представителей из Хельсинки. 30 ноября в 8 час. утра
начались военные действия армии.
К началу конфликта для ведения боевых действий были развернуты войска
Ленинградского военного округа (ЛВО) в составе четырех армий - 14-й, 9-й, 8-й
и 7-й А (командующий - командарм 2-го ранга К.А. Мерецков, член Военно¬
го совета - А.А. Жданов, начальник штаба округа - командарм 2-го ранга
И.В. Смородинов). В ходе боев на базе ЛВО был образован Северо-Западный
фронт (командующий - командарм 1-го ранга С.К. Тимошенко, член Военно-
100
го совета - А.А. Жданов, начальник штаба фронта - командарм 2-го ранга
И.В. Смородинов).
Военные действия продолжались три с половиной месяца. Вплоть до февраля
1940 г. шли тяжелые затяжные бои. 11 февраля Красная Армия перешла
в наступление, прорвав "линию Маннергейма". Финляндское правительство
29 февраля согласилось приступить к переговорам в Москве, принимая советские
условия.
12 марта был подписан мирный договор, боевые действия прекращены 13-го в
12.00 по московскому времени. По мирному договору граница от Ленинграда
была отодвинута на запад за линию Выборг - Сортавала - Карельский пе¬
решеек.
Предположения руководства Советского Союза о скоротечности советско-
финляндской войны, основанные, как писал впоследствии генерал-полковник
Н.Н. Воронов, на "вредных белорусско-украинских настроениях легкой побе¬
ды"1, не оправдались. Боевой и численный состав развертывавшихся в начале
боевых действий войск для решения стратегических задач был явно недоста¬
точным. Этот просчет пришлось исправлять в ходе войны.
По предварительным донесениям, с 30 ноября 1939 по 13 марта 1940 г. потери
Красной Армии в личном составе составляли2:
безвозвратные потери
раненые и контуженные
обмороженные
обожженные
Итого санитарные потери
(раненые, возвратившиеся в
строй)
- 63 990 человек
- 187 829
- 17 867
- 1 851
- 207 538
Авторский коллектив под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева
установил потери в войне Вооруженных Сил СССР, включая ВВС, погран¬
войска, умерших в госпиталях после марта 1940 г., по именным спискам:
- убитых и умерших на этапах санэвакуации - 71 214
- умерло от ран и болезней в госпиталях - 16 292
- пропало без вести - 39 369
Итого безвозвратных потерь - 126 875 человек.
Санитарные потери (раненые, возвратившиеся в строй) - 264 908 человек3
По окончании войны с Финляндией на пленуме ЦК ВКП(б), состоявшемся
26-28 марта 1940 г., одним из вопросов 28 марта был заслушан доклад наркома
обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова "Уроки войны с Фин¬
ляндией". Материалы к докладу разрабатывались начальником артиллерии
Красной Армии генерал-полковником Н.Н. Вороновым4, а также Генеральным
штабом. В частности, Генштабом подготовлены "Тезисы доклада" и два ва¬
рианта доклада - на 14 и 42 листах. Правки в эти варианты были внесены
начальником Генштаба Маршалом Советского Союза Б.М. Шапошниковым и
его заместителем, начальником оперативного управления генерал-лейтенантом
Н.Ф. Ватутиным. Проект доклада еще до пленума был передан Ворошило¬
вым И.В. Сталину. Сталин сделал многочисленные замечания по докладу, вписал
в него специальный раздел, отдельные пункты, фразы, уточняющие слова5. С
Центральный архив Министерства обороны РФ (далее - ЦАМО), ф. 16А, оп. 2951, д. 209, л. 9.
^ам же, л. 121.
3Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в боевых действиях и военных кон¬
фликтах. Статистическое исследование. М.» 1992.
4О войне с Финляндией. - ЦАМО, ф. 16А, оп. 2951, д. 209.
5Архив Политбюро ЦК КПСС, ф. 3, оп. 50, д. 261, л. 114-158.
101
учетом замечаний Сталина Ворошилов и его помощники доработали доклад,
окончательный текст которого и был заслушан на пленуме 28 марта 1940 г.
Первый экземпляр текста окончательного доклада на 35 листах хранится в
личном архиве К.Е. Ворошилова6 и ныне публикуется впервые, с указанием
исправлений, внесенных Сталиным.
Во вступительной части доклада Ворошилов подверг критике как свою
деятельность в качестве наркома обороны, так и деятельность Генштаба и
командования Ленинградского военного округа. Особое место нарком отвел
военной разведке, отметив, что она располагала скудными данными о против¬
нике, что не позволило использовать их в должной степени.
Одним из самых больших недостатков в подготовке войны, отметил нарком,
явился просчет в определении начального боевого и численного состава войск
для решения самостоятельной стратегической задачи. Это очень скоро отрица¬
тельно сказалось на действиях наших войск.
В докладе особо подчеркнута низкая подготовка к боевым действиям
стрелковых войск, хотя критике подверглись и артиллерия, и танковые войска, и
ВВС. Отмечена также слабая боева^ подготовка личного состава - от рядового
бойца вплоть до высших командиров. Главным образом это касалось начальст¬
вующего состава, призванного из запаса.
Указывалось также на низкую слаженность штабов. В первую очередь это
относилось к органам управления, сформированным в ходе войны. Подчас войска
вступали в бой недостаточно подготовленными. На деятельности командиров
отрицательно сказывалось и ’’штабное дерганье”. По этому вопросу Воронов в
предварительном докладе "О войне с Финляндией” писал: "Стоило только
завязаться бою, как уже Генштаб, а за ним фронтовой штаб и ниже начинали
дергать ротного командира вопросами: "На сколько метров продвинулся, сколько
финны оставили убитых, сколько захвачено ДОТ и ДЗОТ”, - так воевать
нельзя, так можно на войне трепать нервы и заставлять ведущего бой коман¬
дира оглядываться назад и возбуждать его против своих же штабов”7 8.
В докладе было уделено внимание и другим серьезным недостаткам и про¬
счетам, выявленным в ходе войны.
В заключительной части доклада Ворошилов сделал ряд предложений, ко¬
торые необходимо было провести в жизнь. В первую очередь это касалось
кадровой политики в Красной Армии. В ходе войны было выдвинуто большое
количество молодых командиров, требовавших к себе пристального внимания.
Необходимо было подойти к каждому индивидуально, организовать их под¬
готовку и переподготовку.
Кроме того, как отмечал Воронов: "В армии создалась такая обстановка
(после 1937 г.), что командир как-то не чувствует себя уверенным в своих
действиях, любой подчиненный в любой момент может поднять шум по про¬
водимому им мероприятию по партийной или комсомольской линии, пойти пожа¬
ловаться политруку или военному комиссару, и командир никогда не может быть
гарантирован, что немедленно не начнется разбор дела. Много "ловкачей” очень
умело пользуются этими обходными путями, много говорят и выступают,
состоят в активе, а на деле нуль. Эти болтуны особенно выявились на войне
своей непригодностью к боевой работе... Каленым железом нужно выжигать
карьеризм, подсиживанье, систематическую игру на нервах подчиненных коман-
диров °.
Важным местом в работе с кадрами начсостава, подчеркивалось в докладе,
является поднятие авторитета командира и повышение его специальной квали¬
бАрхив Политбюро ЦК КПСС. Личный архив К.Е. Ворошилова, ф. 26, on. 1, д. 121, л. 1-35.
7ЦАМО, ф. 16А, оп. 2951, д. 209, л. 32-33.
8Там же, л. 35.
102
фикации. Надо помнить о том, что "авторитетные начальствующие кадры - есть
основа и залог подлинной боевой подготовки в мирное время и победы в будущей
войне".
Отдельно в предложениях был поставлен вопрос о военной разведке:
"Военную разведку, достойную нашей страны и армии, мы обязаны создать во
что бы то ни стало и в возможно короткий срок. Необходимо ЦК выделить
достаточно квалифицированную группу работников для этой цели".
Доклады и выступления на пленуме не стенографировались. Единственной
документальной памятью о докладе Ворошилова на пленуме осталось постанов¬
ление: "Одобрить доклад тов. Ворошилова"9. Однако уже в мае 1940 г. по
решению Сталина Ворошилов был освобожден от должности наркома обороны и
назначен заместителем председателя СНК и председателем Комитета обороны
при СНК.
Спустя два года Сталин вспомнит о докладе Ворошилова в марте 1940 г. в
связи с ошибками Ворошилова в Великой Отечественной войне. В постанов¬
лении политбюро ЦК ВКП(б) "О работе тов. Ворошилова", принятом 1 апреля
1942 г., будет сказано:
"1. Война с Финляндией в 1939-40 гг. вскрыла большое неблагополучие и
отсталость в руководстве НКО. В ходе этой войны выяснилась неподготов¬
ленность НКО к обеспечению успешного развития военных операций. В Крас¬
ной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета
самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не
имели продовольственных концентратов. Вскрылась большая запущенность в
работе таких важных управлений НКО, как Главное Артиллерийское Управ¬
ление, Управление Боевой Подготовки, Управление ВВС, низкий уровень орга¬
низации дела в военных учебных заведениях и др.
Все это отразилось на затяжке войны и привело к излишним жертвам.
Тов. Ворошилов, будучи в то время Народным комиссаром обороны, вынужден
был признать на Пленуме ЦК ВКП(б) в конце марта 1940 г. обнаружившуюся
несостоятельность своего руководства НКО. Учтя положение дел в НКО и видя,
что т. Ворошилову трудно охватить такое большое дело, как НКО, ЦК ВКП(б)
счел необходимым освободить т. Ворошилова от поста Наркома обороны"10.
В вооруженных силах Германии тщательно изучались действия советских
войск в Финляндии, а также боевые уставы и наставления Красной Армии. Все
это учитывалось в боевой и оперативной подготовке вермахта к будущей войне
против СССР.
Уроки советско-финляндской войны со всей убедительностью напоминают о
том, что нет легких войн и легких побед. К каждой малой или большой войне
следует готовиться по всем правилам военного искусства и на высоком про¬
фессиональном уровне. Просчеты, заложенные при подготовке к военным дейст¬
виям, приходится исправлять ценой огромных человеческих жертв.
Генерал-полковник Ю.А. Горьков
9Архив Политбюро ЦК КПСС, ф. 3, оп. 66, д. 580, л. 64.
10Архив Политбюро ЦК КПСС, ф. 3, оп. 50, д. 126, л. 83.
103
К.Е. ВОРОШИЛОВ
УРОКИ ВОЙНЫ С ФИНЛЯНДИЕЙ1
Война с Финляндией продолжалась 104 1/2 дня и носила чрезвычайно оже¬
сточенный характер.
Должен сказать, что ни я - Нарком Обороны, ни Генштаб, ни командование
Ленинградского Военного Округа вначале совершенно не представляли себе всех
особенностей и трудностей, связанных с этой войной. Объясняется это прежде
всего тем, что Военвед не имел хорошо организованной разведки, а следо¬
вательно, и необходимых данных о противнике; те скудные сведения, которыми
мы располагали, о Финляндии, ее вооружениях и укрепленных районах, не были
достаточно изучены и обработаны и не могли быть использованы для дела.
Военное ведомство подошло к подготовке войны с Финляндией недостаточно
серьезно:
1. Стрелковых войск, артиллерии и танков, сосредоточенных на Карельском
перешейке и в Карелии к началу военных действий, было явно недостаточно для
того, чтобы прорвать укрепленную линию на Карельском перешейке и раз¬
громить финляндскую армию.
2. Не зная как следует противника и театра военных действий, мы считали
возможным применение наших тяжелых дивизий и танковых войск на всех
участках финляндского театра.
3. Начиная войну зимой, войска не были должным образом обмундированы,
оснащены и снабжены для действий в суровых зимних условиях.
4. На вооружении наших стрелковых войск не оказалось легкого пистолета-
пулемета и ротного 50-мм миномета.
Эти и целый ряд других не менее серьезных недочетов в подготовке Красной
Армии и особенно в подготовке к войне с Финляндией, о которых скажу ниже, не
замедлили сказаться в процессе войны самым тяжелым образом.
Как известно, война началась 30 ноября 1939 г. С началом боевых действий в
центре была создана Ставка Главного Военного Совета в составе тт. Сталина,
Ворошилова, Нач. Генштаба т. Шапошникова и Наркома Военно-Морского
флота т. Кузнецова (последний участвовал на заседаниях только при решениях
морских вопросов). Постоянным и активным участником Ставки являлся
Пред. Совнаркома тов. Молотов, хотя он официально и не был членом Ставки.
Ставка Главного Военного Совета2 фактически руководила делами войны и
всей организационно-творческой работой, связанной с фронтом.
}На первом листе текста доклада, прочитанного на пленуме ЦК ВКП(б) 28 марта 1940 г.,
имеются пометки: ’’Окончательно выправленный” и ’’Этот материал получен от т. Лецкого.
Щербаков. 27/V.41 г.” На обороте первого листа написан от руки следующий текст: ”1-й вариант на
14 листах, 2-й вариант на 42 листах и копия настоящего доклада на 35 листах уничтожены.
2.07.41 г.
Пом. зам. Предсовнаркома т. Ворошилова комбригЛецкий.
Секретарь - подпись”.
На экземпляре, переданном И.В. Сталину, в левом верхнем углу рукой Сталина написано:
"Нужно добавить о наших и финских потерях. Ст.”. - Здесь и далее под номерами примечания
публикатора. Все правки Сталина выделены курсивом.
первоначально было: "Ставка, вернее ее активный член тов. Сталин, фактически руководила
всеми операциями”.
1(М
УРОКИ ВОИНЫ С ФИНЛЯНДИЕЙ.
Война с Финляндией продолжалась 104 /г дня и носила
чрезвычайно ожесточенный характер.
Должен сказать, что ни я - Нарком Обороны, ни Ген-
штаб, ни командование Ленинградского Военного Округа в
начале совершенно не представляли себе всех особенностей
и трудностей, связанных с этой войной. Объясняется это,
прежде всего, тем, что Военвед не имел хорошо организо¬
ванной разведки, а следовательно и необходимых данных о
противнике; те скудные сведения, которыми мы располагали
о Финляндии, ее вооружениях и укрепленных районах, не бы¬
ли достаточно изучены и обработаны, и не могли быть ис¬
пользованы для дела.
Военное ведомство подошло к подготовке войны о Фин¬
ляндией недостаточно серьезно:
1. Стрелковых войск, артиллерии, авиации и танков,
сосредоточенных на Карельском перешейке и в Карелии к на¬
чалу военных действий было явно недостаточно для того,
Первая страница текста доклада Ворошилова с пометками Сталина
Наши войска на Карельском перешейке утром 30.XI, после артиллерийской
подготовки, перешли в общее наступление по всему фронту и, преодолевая
всевозможные искусственные и естественные преграды и заграждения, уничто¬
жая передовые части противника, к 10 декабря подошли к переднему краю
финского укрепленного района. Войска в непрерывных боях преодолели в общем
от 25 до 65 км территории противника, делая в среднем от 3 до 6 км в сутки. За
этот сравнительно короткий срок наши войска на Карельском перешейке с боями
овладели довольно обширным плацдармом, представлявшим собой так назы¬
ваемое предполье укрепленного района, а попросту говоря, было взято поле,
105
сплошь изрытое окопами и противотанковыми рвами с эскарпами, с множеством
блиндажей и других полевых сооружений, утыканное гранитными и железо¬
бетонными надолбами, на больших пространствах по фронту и в глубину,
переплетенное вдоль и поперек проволочными заграждениями, с большим коли¬
чеством специально оборудованных пулеметных и артиллерийских гнезд и
площадок. Огромное количество лесных завалов, оплетенных колючей проволо¬
кой, на всех дорогах и предмостьях завершали общую картину предполья. Ко
всему этому финны широко применяли фугасы, противотанковые и другие мины
заграждения, которыми минировали не только дороги, съезды с них и все более
или менее проходимые участки местности, межозерные перешейки, мосты, дома,
всевозможные постройки, но даже и предметы домашнего обихода и пр. Помимо
этого, отступая, финны начисто сжигали деревни, насильно уводили жителей,
угоняли или истребляли скот и пр. Вот такая, с позволения сказать, местность и
называется предпольем Укрепленного Района.
В тот же день, 30 ноября, наши войска, расположенные в Карелии, на Петро¬
заводском, Ухтинском, Кандалакшском и Мурманском направлениях, также
перешли государственную границу и с боями начали продвигаться в глубь Фин¬
ляндии. Войска Петрозаводского направления, развивая свое наступление, к
15 декабря вышли в район Койта-Иоки, оз. Кола-Ярви, Мурсула и, встретив на
этой линии заблаговременно подготовленные оборонительные позиции и сильное
сопротивление противника, вынуждены были приостановить свое наступление и
перейти к организованной обороне. За 15 дней войска этого направления
проделали 65-километровый марш с боями, при темпе движения в среднем 4,5 км
в сутки.
Войска Ухтинско-Кандалакшского направления с боями продвигались вперед и
к 18 декабря овладели своими правофланговыми частями районом восточного
берега оз. Кеми-Ярви, центром своих сил - Суомус-Салми, Карписалми, Нур-
миярви. На этой линии противник также, на заранее подготовленных оборони¬
тельных позициях, задержал продвижение наших войск, вынудив их и здесь
приостановить наступление и перейти к обороне.
Здесь мы продвинулись в глубь Финляндии от 35 до 140 км, делая с боями в
среднем по 2,3-8,7 км в сутки.
Северная группа наших войск, действовавшая с Мурманска в направлении на
Петсамо, 1 декабря овладела с боем портом Петсамо, одновременно очистив от
финских гарнизонов районы, принадлежавшие Финляндии на полуостровах Сред¬
ний и Рыбачий.
* * *
Начальный период военных действий характеризуется огромным порывом
всего личного состава и большим напряжением всех родов войск.
Особенно много пришлось поработать в этот период на Карельском пере¬
шейке танковым войскам. Танки явились здесь не только серьезным боевым
средством, но также и организующим войска фактором. Смелые, часто чересчур
смелые действия танковых бригад и батальонов увлекали за собой пехоту и не¬
редко предопределяли и обеспечивали ее успех.
Действия артиллерии на Карельском перешейке в первый период не пред¬
ставляли собой той сокрушающей мощи, которую она выказала позже, при
прорыве укрепленной "линии Маннергейма", тем не менее и в это время на Ка¬
рельском перешейке артиллерия выполняла свои задачи, как правило, хорошо.
Наша авиация - этот важнейший боевой фактор вооруженных сил, к сожа¬
лению, в течение всего декабря месяца не могла принять активного участия в
боевых действия совместно с наземными войсками из-за тяжелых метеоро-
106
логических условий, что, разумеется, не могло не сказаться на успехе операций
наших войск. Кроме того, вынужденное бездействие нашей авиации позволило
противнику беспрепятственно производить в широких размерах оперативные
переброски сил и средств в нужные районы и пункты, используя свои внутренние
операционные линии.
♦ ♦ ♦
Уже за этот первый, сравнительно короткий период войны были выявлены
многие слабые стороны наших войск и сильные стороны противника.
СИЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ФИННОВ
1. Не в пример чехословакам и Польше финны оказались не только способ¬
ными к сопротивлению, но и неплохо к нему3 подготовленными.
2. Финская армия, неплохо организованная, вооруженная и обученная, приме¬
нительно к местным условиям и задачам, оказалась весьма маневренной, устой¬
чивой в обороне и хорошо дисциплинированной.
Щюцкор - эта белогвардейская больше чем 150-тысячная организация, выш¬
коленная и натасканная на травле и ненависти к большевистской России, влитая
в отмобилизованную армию, явилась достаточно прочным основанием и
цементирующим средством, скреплявшим всю финскую армию. Одновременно
щюцкоровцы выполняли внутри армии и функции жандармов.
3. Тактическая подготовка финских войск в целом - хорошая. Тактика мелких
подразделений отработана со всей тщательностью, а отдельный боец обучен
неплохо4.
4. На вооружении финны имели помимо всего прочего:
а) пистолет-пулемет хорошей, современной конструкции с магазином в 70 пат¬
ронов5, действующий безотказно в любых метеорологических условиях;
б) легкий 81-мм миномет с достаточным количеством мин;
в) большое количество различных мин заграждения.
Все это оружие хорошо было использовано противником против наших войск.
Особенно тактически умело применяли финны мины заграждения и свой
пистолет-пулемет6 7. Небольшие группы лыжников, прорывавшиеся ночью, а
частью и днем в тыл наших войск, имея десяток пистолетов-пулеметов, на¬
падали на наши части, располагавшиеся в большинстве случаев на дорогах и
возле них, и наносили иногда серьезный урон. Это относится к нашим войскам,
действовавшим севернее Ладожского озера. На Карельском перешейке таких
случаев почти не было.
5. Финны широко пользовались лыжами и отлично ориентировались в лесах,
что давало им известное преимущество1.
6. Зимние условия финские войска переносят сравнительно стойко.
7. Финны оказались очень изобретательными в строительстве полевых оборо¬
нительных сооружений и целых рубежей и неутомимо трудолюбивыми. Проти¬
вотанковые препятствия, рвы, завалы, окопы, блиндажи и минные заграждения
возводились ими, где тактически требовалось, за короткий срок и представляли
собой серьезные препятствия для действий и продвижения наших войск8.
3Первоначально: "способными к войне, но и неплохо к ней подготовленными".
4Первоначалыю: "обучен отлично".
5Первоначально: "78 патронов".
63ачеркнуто "Суоми" - название пистолета-пулемета.
7Первоначально: "большое преимущество в маневре".
8С пометкой на полях "(уже сказано)" далее снят пункт: "Финская армия устойчива и сильна в
обороне. Оборонительный бой хорошо знает и умело его организует".
107
8. Противник хорошо владеет искусством маскировки и широко его применил
во всех своих тактических действиях9 10.
9. Финны с помощью англо-французов и, в свое время, немцев, подготовляя
плацдарм против Советского Союза, построили на Карельском перешейке
Укрепленный Район, фланги которого упираются на востоке в Ладожское озеро
и на западе - в Финский залив. Продолжением этого Укрепленного Района
служит хорошо оборудованный в артиллерийском отношении архипелаг Койвисто
(Бьерке), закрывающий Выборгский залив и подступы к городу Выборгу с моря.
Это обстоятельство также давало противнику известное преимущество^.
О строительстве финнами на Карельском перешейке Укрепленного Района
Военное Ведомство знало, но что в действительности представляет этот Укреп¬
ленный Район, мы, к сожалению, узнали только после того, как наши герои¬
ческие войска его прорвали и заняли Выборг.
’’Линию Маннергейма" не только финское правительство и главное коман¬
дование рассматривали как неприступную крепость, ее таковой считали и англо¬
французские специалисты, и "друзья" финнов, не перестававшие твердить, что о
нее разобьются вооруженные силы большевиков. Этим, а ничем иным следует
объяснить неразумное, граничащее с идиотизмом, упорство финского прави¬
тельства при переговорах с нами в ноябре прошлого года, когда финнам
предлагались наивыгоднейшие условия мирного разрешения вопроса о гарантии
безопасности Ленинграда.
Вот неполный перечень преимуществ и положительных сторон финских воору¬
женных сил по сравнению с Красной Армией.
Я здесь не касаюсь своеобразной, очень тяжелой топографической обста¬
новки, в сильной степени помогавшей противнику и затруднявшей действия
наших войск.
СЛАБЫЕ СТОРОНЫ ФИННОВ11
1. У финнов было, по понятным причинам, гораздо меньше резервов, чем у
нас. 600 тыс. человек - это тот предел, до которого могли довести финны
численность своей армии.
2. Полевая артиллерия финнов в сравнении с нашей артиллерией была слаба и
малочисленна.
3. Авиации у финнов было несравненно меньше, чем у нас.
4. Финская армия, несмотря на ее неплохие качества, оказалась все же не¬
способной к большим наступательным действиям, ввиду чего ее активность
ограничилась обороной на Карельском перешейке и партизанскими действиями
на других фронтах.
5. Финское командование, несмотря на свою изобретательность и изворот¬
ливость, все же оказалось не на высоте, так как оно слишком переоценило
"неприступность" линии Маннергейма и недооценило силу нашей артиллерии и
авиации и силу натиска Красной Армии.
Все это привело к тому, что после первого сильного удара со стороны нашей
армии на Карельском перешейке финская армия оказалась в состоянии полного
развала.
9Далее сняты пункты: "Финская армия проявляла инициативу и упорство в боях, особенно там,
где наши части не умели удержать инициативу за собой".
"Финны заранее заготовили в разных местах, вдоль Карельской границы базы, которые оказались
впоследствии у нас в тылу и хорошо ими использовались при диверсиях лыжных частей по нашим
тылам против отдельных войсковых соединений и наших коммуникаций".
10Дописано Сталиным.
11 Раздел полностью написан Сталиным.
108
НАШИ НЕДОЧЕТЫ, ОБНАРУЖЕННЫЕ
ПРИ ПЕРВЫХ ЖЕ СТОЛКНОВЕНИЯХ С ФИННАМИ
1. На протяжении ряда лет во всех наших оперативных планах мы рассмат¬
ривали Финляндию как второстепенное направление, и в соответствии с этим
силы и средства, предназначавшиеся для этого участка, были способны вести
только оборонительные действия. Отсюда - недостаточно внимательное и
серьезное отношение к Финляндскому театру вообще и недопустимо слабое
знание его специфических особенностей.
2. Нами уделялось недостаточно внимания дорожному строительству - этому
первому и главнейшему делу в подготовке всякой войны. Если в этом отношении
было кое-что сделано на Карельском перешейке, то почти ничего не было
сделано в Карелии.
Слабо развитая сеть дорог в Карелии вынуждала нас базировать на одной,
часто наспех проложенной дороге большие войсковые соединения, что, разу¬
меется, затрудняло их нормальную боевую деятельность.
3. Плохо поставленное дело военной разведки вообще особенно отрицательно
отразилось на нашей подготовке к войне с Финляндией.
Наркомат Обороны, и Генеральный Штаб в частности, к моменту начала
войны с Финляндией не располагал сколько-нибудь точными данными о силах и
средствах противника, качестве войск и их вооружении, особенно плохо был
осведомлен о действительном состоянии Укрепленного Района на Карельском
перешейке, а также об укреплениях, построенных финнами в районе озера Яни-
сярви - Ладожское озеро.
4. Все это, вместе взятое, до известной степени предопределяло недостаточно
серьезное отношение Военного Ведомства ко всем мероприятиям, связанным с
подготовкой войны с Финляндией. Предполагалось, что война с финнами будет
скоротечна и во всяком случае не представит больших трудностей для нашей
армии. Вследствие этого мы оказались недостаточно подготовленными для
решения самостоятельно стратегической задачи на финском секторе. Перво¬
начально предназначенных сил для войны с Финляндией оказалось совершенно
недостаточно. Этот просчет я считаю одним из самых больших дефектов во всех
меропрятиях по подготовке к войне с Финляндией, который очень скоро
отрицательно сказался на действиях наших войск. Уже через 10-15 дней наши
войска на Карельском перешейке, упершись в Укрепленный Район, вынуждены
были остановиться и перейти к обороне. Войска, действовавшие в Карелии, в
свою очередь, встретив на своем пути сильные, заранее подготовленные
оборонительные позиции, также приостановили свое наступление и перешли к
обороне. Нужны были дополнительные свежие силы для того, чтобы не дать
противнику оправиться после нанесенного ему чувствительного удара, но этих
сил не оказалось на месте, их нужно было перебрасывать по железным дорогам
изнутри страны, что требовало довольно значительного времени. Таким образом,
сравнительно успешно начатое наступление вынудило Ставку Главного Воен¬
ного Совета приостановить его, впредь до подхода необходимых сил и подброски
средств. Это потребовало значительного времени, что дало возможность про¬
тивнику на некоторых боевых участках Карелии перейти к активным действиям
и временно овладеть инициативой.
5. Одновременно, в процессе боевых действий наших войск, были обнаружены
большие недостатки в организации, боевой подготовке, вооружении и снабжении
армии.
6. Недостатки организационного порядка:
а) Наша стрелковая дивизия, особенно в условиях боевого применения на
север Финляндии, от Ладожского озера и дальше на север, оказалась громозд¬
кой, неповоротливой, перегруженной боевой техникой и тылами;
б) Значительная часть стрелковых дивизий, развернутых из кадров,
109
так называемых тройчаток, оказались, особенно на первых порах, очень
слабыми;
в) Мы вышли на войну, не имея на вооружении пистолета-пулемета, которым
были хорошо снабжены финны. Поэтому мы оказались в этом отношении слабее
своего противника, который скоро это понял и полностью использовал свое
преимущество. Мы имели неплохой пистолет-пулемет Дегтярева, который не
был принят в свое время на вооружение армии, хотя им были вооружены
охранные части НКВД. Это - просчет Наркомата Обороны12;
г) В таком же невыгодном13 14 15 положении мы были в отношении вооружения
минометами, особенно 50-мм ротным. Имевшиеся на вооружении 82-мм ба¬
тальонные минометы слабо использовались в войсках, а в некоторых частях их
совсем не использовали, потому что минометы не были войсками еще освоены.
Для их использования не было подготовленных кадров. Начавшие поступать в
действующую армию 50-мм минометы на первых порах также плохо приме¬
нялись из-за отсутствия подготовленных минометчиков. Только на самом фронте
постепенно изживались эти недостатки1*, и войска могли начать пользоваться
минометным оружием, отвечая противнику на его мины своими собственными
минами лишь с февраля месяца. Это тоже просчет Н.К.О1^;
д) Стрелковые войска, как правило, не умели ходить на лыжах, и не только
те, которые прибывали из южных районов, но и те, которые были постоянно
дислоцированы в Ленинградском Военном Округе. Это обстоятельство очень
тяжело отразилось на некоторых стрелковых дивизиях, действовавших севернее
Ладожского озера. Правда, войска на месте, в боевой обстановке, овладевали
лыжами, но результаты были мало эффективными и во всяком случае боевой
ценности не представляли. Противник в этом деле превосходил нас и свое преи¬
мущество [ис]пользовал широко и умело;
е) Экипировка войск, в первую голову стрелковых, не соответствовала
условиям зимы, да еще такой суровой, как истекшая. Мало было валенок, не
хватало полушубков, рукавиц; старый шлем оказался .мало пригодным для носки
в большие холода, и его требовалось заменить на шапку-ушанку. Это - недо¬
смотр Военного Ведомства;
ж) Организация питания войск также потребовала больших изменений, так
как существовавший порядок, по недосмотру Военного Ведомства16, не пре¬
дусматривал целого ряда продуктов питания в концентратах. Армия не имела на
своем снабжении сухарей, которые заменялись галетами. А между тем для
войск, действовавших в отдалении от железных дорог и расположившихся
бивуачным порядком, сухари и концентраты представляли наиболее подходящие
продукты питания. Сухари и концентраты легче доставлялись войскам (меньший
объем), и их лучше было употреблять, так как они меньше подвергались
замерзанию;
з) Боевая подготовка стрелковых войск в большинстве случаев была на низ¬
ком уровне. Молодые, недавно развернутые до штата военного времени диви¬
зии, имевшие и без того слабые кадры, были пополнены призванным из запаса
начсоставом, который еще больше расслабил кадровый костяк.
Такому начсоставу не под силу было, разумеется, за короткое время добиться
и хорошей организованности, и нужной выучки вверенных ему подразделений и
частей. Во многих случаях полки, батальоны и роты становились боеспособными
только в процессе боевых действий;
12Дописано Сталиным.
13Вставка Сталина.
14Первоначально: "изживалась минометная немощь".
15Дописано Сталиным.
1бВписано Сталиным.
110
и) Не на должной высоте оказались и многие высшие начальники. Ставка
Главного Военного Совета вынуждена была снять многих высших командиров и
начальников штабов, так как их руководство войсками не только не приносило
пользы, но было признано заведомо вредным;
к) Штабы, сформированные в период войны, от самых высших до диви¬
зионных включительно, за малым исключением, были слабо подготовлены и не
могли квалифицированно и полно руководить вверенными им войсками, не были
способными быстро реагировать на изменявшуюся на фронте обстановку и часто
тянулись в хвосте событий;
л) Дисциплина в войсках в первое время боевых действий почти повсюду была
слабой. Многие из начсостава, не будучи уверенными в своих силах, плохо
ориентируясь в обстановке, а часто просто растерявшись, были мало способными
следить за своими частями, наводить в них порядок и блюсти строгую воинскую
дисциплину. Хуже всего обстояло дело в тылах полков и особенно дивизий, где
часто по делу и без дела бродило большое количество бойцов и даже коман¬
диров, на которых никто не обращал внимания. Дороги забивались обозами, у
кухонь скоплялись не только военные, но и гражданские лица и т.п.
Специальные указания Ставки Главного Военного Совета и меры, принятые
Военными Советами Армий по этому поводу, дали свои положительные резуль¬
таты. Порядок и дисциплина в войсках резко повысились.
Говоря о слабости дисциплины, я не могу, однако, отметить случаев, за
исключением единичных, неповиновения подчиненных старшим начальникам или
неисполнения боевых приказов. Большая воинская дисциплина в действующей
армии неизменно была высокой.
ЛИКВИДАЦИЯ ОБНАРУЖЕННЫХ НЕДОЧЕТОВ
1. События требовали быстрого и радикального изжития всех недочетов и бо¬
лячек, выявленных в процессе боевых операций. Ставка Главного Военного Со¬
вета по инициативе и под руководством товарища Сталина приняла ряд разно¬
образных и радикальных мер, направленных к скорейшей и, по возможности,
полной ликвидации недочетов в войсках. Были приняты все меры к тому, чтобы
бездорожный Северный район Финляндского фронта был оборудован грунтовыми
военными дорогами; кроме того, с самого начала войны было начато
строительство железных дорог: одной - Петрозаводск - Суоярви и другой -
Кандалакша - Куолаярви. Часть из этих мероприятий дала себя почувствовать.
Военная дорога Волховстрой - Лодейное поле - Сальми, а также ряд дорог,
построенных на фронте, улучшили положение действующих частей в этих
районах. Через 2 1/2 месяца после начала строительства было открыто железно¬
дорожное движение по новой ветке, соединившей Петрозаводск с бывшей
финской железнодорожной линией. Если бы война продолжилась, эта ж.д. линия
играла бы огромную роль.
2. В процессе событий недочеты нашей разведки восполнялись данными,
которые мы получали от штабов действующей армии и отчасти от нашей
авиации. Это давало возможность Ставке Главного Военного Совета ориенти¬
роваться в обстановке и своевременно реагировать на события.
3. Первоначально намеченное количество войск против Финляндии подвер¬
галось резкому изменению. Ставка Главного Военного Совета приказала подго¬
товить необходимое количество стрелковых дивизий и других частей, которые в
срочном порядке железнодорожным транспортом были направлены на соот¬
ветствующие участки боевых фронтов. Считаю уместным здесь упомянуть о
трудностях, связанных с железнодорожными перебросками войск, с которыми мы
встретились. Как вам известно, железнодорожный транспорт не был отмоби¬
лизован, и воинские перевозки совершались по мирному графику, что, есте¬
111
ственно, снижало скорость и быстроту перебросок воинских поездов. Несмотря
на это, темпы продвижения железнодорожных эшелонов следует признать
замедленными, в результате чего войска и военные грузы поступали на фронт с
запозданием; сосредоточение войск растягивалось во времени, а это сказывалось
на планах и боевой деятельности.
4. В вопросах организационного порядка Ставка Главного Военного Совета
приняла ряд мер, в частности, было приказано облегчить несколько стрелковых
дивизий, действовавших на севере, путем разгрузки их тылов и сокращения
дивизионной артиллерии. Были реорганизованы пулеметные роты в батальонах и
пулеметные взводы в ротах; организованы из лучших лыжников специальные
лыжные батальоны в дивизиях и пр.
5. Широкое пользование финнами лыж потребовало и от нас соответст¬
вующих мер. Ставка Главного Военного Совета дала указания НКО создать
из добровольцев - а желающих добровольно идти на фронт было много -
специальные лыжные батальоны и эскадроны. Было организовано из доб¬
ровольцев довольно значительное число батальонов и эскадронов, общая чис¬
ленность которых достигала 70 тыс. человек. Эти части, соответственно экипи¬
рованные и вооруженные автоматическим и самозарядным оружием, были
распределены между дивизиями на фронте. Кроме того, действующим войскам
было дополнительно дано достаточное количество лыж. Из центра были посланы
хорошо подготовленные инструкторы по лыжному спорту для помощи в обучении
войск овладению лыжами.
Одновременно было признано целесообразным использовать на фронте в
качестве легких подвижных войск небольшое число наших кавалерийских
спешенных частей, которые в боях полностью оправдали свою хорошую боевую
репутацию, дрались упорно и героически. Кроме того, идя навстречу массовым
ходатайствам со стороны добровольцев, шедшим со всех концов страны, о
посылке их в действующую армию, Ставка Главного Военного Совета при¬
казала] НКО - создать 2 стрелковые дивизии из добровольцев. Эти 2 дивизии
были организованы в МВО в короткий срок и направлены на фронт.
6. Как только было обнаружено, что войска противника широко применяют в
боях легкий пистолет-пулемет, Ставка Главного Военного Совета, вернее, лично
товарищ Сталин поднял всех и все на ноги и заставил восстановить производство
пистолета-пулемета Дегтярева. Этот пистолет имел обойму всего лишь на
25 патрон. Тов. Сталин потребовал от Наркома Вооружения тов. Ванникова и
его конструкторов дать магазин такой же, как у финского пистолета, на 70-
75 патрон. Буквально в течение полутора десятка дней наша промышленность
освоила и пистолет, и новый магазин на 70 патрон и начала выпускать ежед¬
невно сотнями собственный пистолет-пулемет, который немедленно направлялся
в действующие войска. Тогда же тов. Сталиным был круто поставлен вопрос о
быстром повышении производства минометов и мин. Рядом мероприятий и это
дело было двинуто вперед. Вследствие обнаруженных недочетов в деле стрел¬
кового и минометного вооружения в действующих войсках тов. Сталин потре¬
бовал выделить из Артиллерийского Управления Отделы: стрелкового и мино¬
метного вооружения, развернув их в самостоятельные управления. Этим Управ¬
лениям было вменено в обязанность в срочном порядке вытянуть стрелковое и
минометное оружие до уровня полного удовлетворения действующих войск.
7. В деле экипировки войск Ставка Главного Военного Совета, опять-таки по
инициативе и под руководством тов. Сталина, приняла ряд различных и срочных
мер. Главнейшие из них:
а) Было приказано соответствующим отраслям промышленности изготовить
достаточное количество валенок, полушубков, теплых рукавиц, шапок-ушанок и
т.п.;
б) Придавая чрезвычайно серьезное значение вопросу обеспечения теплым
112
обмундированием действующих войск, товарищ Сталин поручил секрета¬
рям Центрального Комитета тт. Андрееву и Маленкову включиться вплотную
в это дело и оказывать повседневную деловую помощь Начальнику Снабже¬
ния тов. Хрулеву. Товарищи Андреев и Маленков проделали очень боль¬
шую полезную для армии работу. Войска в короткий срок, не только бывшие
на фронте, но и подходившие к фронту, были полностью и хорошо экипиро¬
ваны.
8. В вопросах улучшения дела снабжения войск концентратами и сухарями
были предприняты тов. Сталиным срочные и тоже радикальные меры. Тов. Ми¬
коян получил соответствующие указания, и в несколько дней было развернуто в
больших размерах производство сухарей и различных концентратов. Всем этим
товарищ Сталин занимался вплотную и непрерывно, до тех пор, покуда не
убеждался в том, что начатое дело поставлено прочно на ноги и не вызывает
больше сомнения в своем дальнейшем развитии. В течение короткого срока
войскам на фронт были направлены сотни и тысячи тонн сухарей и кон¬
центратов.
Отрыв действующих армий от железных дорог, необходимость нормального,
бесперебойного питания войск на фронте потребовали организации большого
автомобильного транспорта. Свыше 60 тыс. автомобилей курсировали между
фронтом и железной дорогой, обеспечивая войска всем необходимым и пере¬
брасывая и сами войска от ж.д. к фронту. Нужно признать, что транспортные
войска в целом работали с большим напряжением и хорошо, особенно если
учесть, что водителям довольно часго приходилось очищать себе путь оружием
от финских диверсионных засад.
9. Ставка Главного Военного Совета постановила ввиду начавшихся больших
и устойчивых холодов на фронте основной суточный паек бойца действующей
армии увеличить на 15 грамм сахара, 50 грамм сала, а также было принято
решение ввиду больших морозов выдавать всему личному составу с января по
апрель*1 по КЮ грамм водки. Общая калорийность пайка, таким образом, была
доведена до 4.449 калорий вместо 3.717 калорий основного пайка.
Это мероприятие сыграло исключительно важную роль в деле сбережения сил
и энергии людского состава действующей армии.
10. В целях улучшения организации и повышения боевой способности войск
Ставка Главного Военного Совета выпустила ряд приказов и указаний, подав¬
ляющая часть которых или лично написана тов. Сталиным, или им продик¬
тована, имевших своим назначением облегчить высшему командному составу и
штабам руководство войсками. Все это имело самый положительный результат.
11. Непосредственно вникая во все детали боевых действий войск, Ставка
Главного Военного Совета всегда была в курсе всех событий на фронте и
вынуждена была в целях улучшения управления войсками отстранить целый ряд
высших командиров от должности и заменить их более подходящими людьми.
12. Ставка Главного Военного Совета, учитывая внешнеполитическую обста¬
новку - о ней докладывал тов. Молотов - и в целях усиления наших воору¬
женных сил, приняла ряд мер в этом направлении. НКО было разрешено
призвать из запаса, без объявления мобилизации, 50 тыс. начальствующего
состава и пять первых возрастов рядовых бойцов по трем внутренним округам.
Общее число призванных составило весьма солидную цифру. Кроме того, НКО
получил указание принять меры к тому, чтобы все войска, не принимавшие
участия в войне, к весне были в полной боевой готовности.
17Вписано Сталиным.
113
* * *
Перечисляя недочеты, я говорил только о стрелковых войсках. Я ничего не
сказал о нашей артиллерии, кавалерии, танковых, инженерных, химических
войсках и войсках связи, а также не говорил о нашей авиации. Я это сделал не
потому, разумеется, что в этих войсках не было недочетов. Нет, к сожалению,
недочеты имеются и в этих войсках, и не мало, и не маленьких. Не говорил я о
них потому, что недочеты этих войск в сравнении со стрелковыми войсками все
же и меньше, и качественно, если можно так выразиться, иные.
Центральному Комитету известно, что все перечисленные войска являются
кадровыми, постоянными. Это одно определяет многое. Начальствующий состав
этих войск в своей массе и по своему стажу и квалификации гораздо выше
начсостава стрелковых частей, а главное - он более стабилен. Эти войска росли
и развивались за счет лучших людей пехоты. Все это обеспечило вполне нор¬
мальную, а во многих случаях с самого начала войны хорошую боевую деятель¬
ность и нашей артиллерии, и авиации™, и танковых, и др. войск.
Наши технические войска на боевом фронте показали себя неплохо, а в
отдельных случаях отлично.
ПОЛИТИКО-МОРАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ ВОЙСК
Невзирая на массу недочетов и прорех в организации и боевой подготов¬
ке войск, обнаруженных на фронте, политическое и моральное состояние
всех частей, всей массы бойцов и начсостава с начала и до конца воен¬
ных действий было безукоризненным, высоким. Военная партийная и ком¬
сомольская организации, политаппарат и все непартийные большевики вели
неустанную политическую работу среди бойцов и начсостава во всех самых
трудных условиях фронтовой жизни, обеспечивая проведение в жизнь боевых
приказов.
Советский патриотизм в войсках не ослабевал в самые трудные моменты
боевой страды, наоборот, с каждым днем повышался. Родина, наша Партия и
Сталин были тем знаменем, под которым войска шли в бой, переносили все
невзгоды, ломали все преграды на своем пути и побеждали врага.
В мою задачу не входит освещение боевых заслуг целых дивизий, воинских
частей, групп и отдельных замечательных людей, проявивших в боях действи¬
тельно чудеса храбрости и подлинного героизма; об этом могут доложить здесь
присутствующие, непосредственные руководители и участники войны - тт. Ти¬
мошенко, Жданов, Мерецков, Кулик, Павлов и др. Но я все же должен сказать,
что Центральный Комитет, наше Правительство и тов. Сталин могут гордиться
высокой политической и моральной стойкостью нашей армии.
ВТОРОЙ ПЕРИОД войны
Первый период войны, который заканчивается, примерно, к концу декабря -
началу января, характеризуется двумя основными моментами:
1) В боевых столкновениях мы изучили противника, выявили его сильные и
слабые стороны;
2) В соответствии с этим Ставка Главного Военного Совета предприняла
меры по реорганизации управления действующими войсками. На Карельском
перешейке вместо одной было создано две самостоятельные армии - 7-я и 13-я, а
для объединения их действий организовано фронтовое Управление. На Петро¬
заводском направлении, где противник был активен, а наши части дрались слабо,
18Дополнено Сталиным.
114
8-я Армия, куда были брошены значительные подкрепления, также была раз¬
делена на 2 Армии - 8-ю и 15-ю;
3) Как уже упоминалось, в действующие армии были направлены соответст¬
вующие сильные подкрепления.
Примерно с конца декабря и начала января наши войска на Карельском
перешейке повели усиленную подготовку к прорыву "линии Маннергейма",
/л.е.19 Финского укрепленного района, который постепенно все отчетливее и
яснее вырисовывался как сильнейшая современная крепость, для разрушения
которой требуется много сил, средств и, главное, времени. Попытки прорваться
через эту железобетонную, рвами, надолбами, проволокой и минами заграж¬
денную и насквозь простреливаемую артиллерийским и пулеметным огнем
полосу потерпели неудачу. Упорными боями, неоднократными дневными и
ночными атаками всех родов войск было точно установлено, что прорыв этой
полосы возможен только при условии систематического разрушения железо¬
бетонных и гранитно-земляных20 артиллерийских и пулеметных сооружений,
т.е. разгрома костяка укреплений и тем самым уничтожения их живой защиты.
Ставка Главного Военного Совета разработала план этой операции и на¬
метила сроки для ее выполнения.
В плане прорыва "линии Маннергейма" главное место отводилось артиллерии
и авиации. Было решено наряду с подготовкой войск к прорыву начать
систематическую, изо дня в день, артиллерийскую и авиационную бомбар¬
дировку переднего края укрепленной линии. Это дало самые положительные
результаты. К моменту начала больших наступательных действий наших войск
по прорыву (11 февраля) многие железобетонные и гранитно-земляные2^ обо¬
ронительные сооружения были разгромлены, а главное - живая сила обороны
была уже физически и морально надорвана.
С 11 февраля войска Карельского перешейка начали выполнять план по
прорыву "линии Маннергейма"22 с целью захвата гор. Выборга.
Ход событий известен. Начиная с 11 февраля войска 7-й Армии продвигались
вперед, в общем направлении по линии жел. дороги, идущей на Выборг. Громя
силы противника артиллерией, авиацией и танками в его укреплениях, разру¬
шая эти укрепления, а некоторые захватывая в сохранившемся состоянии,
войска 7-й Армии упорно, тараном проникали в самую глубину Укрепленного
Района, разрушая его целостную систему. Войска соседней 13-й Армии имели
своей нелегкой задачей, действуя также настойчиво и активно, оттягивать на
себя значительные силы врага. Они с этой задачей справились неплохо.
Войска всех родов оружия, по свидетельству непосредственных руководи¬
телей, в этой тяжелой, непрерывно длившейся целый месяц борьбе действовали
отважно, с отдачей полностью всех своих сил. Артиллерия, авиация и танковые
части работали превосходно. Особенно много и организованно поработала наша
артиллерия. Личный состав артиллерийских частей проявил все свои замеча¬
тельные качества советских артиллеристов23 и подлинную отвагу и доблесть.
Много и с каждым днем все лучше и лучше действовала наша авиация.
Большую боевую работу в этот период вели инженерные войска. Хотя самую
тяжелую и, безусловно, героическую боевую задачу они выполнили в первый
период военных действий, при овладении предпольем Укрепленного Района. На
их долю выпала обязанность по разграждению дорог и проходов от завалов и
фугасов, по деминированию местности и уничтожению танковых препятствий в
19Вписано Сталиным.
2°Вписано Сталиным.
21Вписано Сталиным.
^Написано Сталиным вместо слов: "Укрепленного района".
^Вписано Сталином вместо слова "стрелкачей".
115
виде надолб и пр. Всю эту тяжелую боевую работу нашим инженерам прихо¬
дилось часто вести под огнем противника, иногда впереди своих войск, при¬
крываясь своим собственным огнем. Инженерные войска и в будущем будут
играть серьезную роль.
В результате подлинной доблести всех войск Карельского перешейка через
месяц 0т неприступной крепости, от "линии Маннергейма", которую иностранные
спецы ставили в ряд с линиями "Зигфрида" и "Мажино", остались только осколки.
"Линия Маннергейма", еще за месяц казавшаяся, особенно англо-французским
империалистическим господам, неприступной крепостью, была прорвана и раз¬
рушена24.
В результате враг был сломлен и должен был подписать продиктованный ему
нашим Правительством мирный договор.
Оглядываясь назад, необходимо справедливости ради отметить, что и стрел¬
ковые войска Карельского перешейка, невзирая на все указанные мною выше
огромные недочеты, в общем на протяжении всего времени войны действовали
вполне удовлетворительно, а отдельные дивизии и полки хорошо, а были и
такие, которые воевали отлично.
♦ * *
Совершенно другую картину представляют операции наших войск к северу от
Ладоги - 15-й, 8-й и 9-й армий.
Совершив успешное продвижение в глубь Финляндии на 35-140 км за пер¬
вые 10-15 дней, наши войска этого направления, вынужденные перейти к
обороне, не смогли эту оборону организовать должным образом. Не имея
сплошного фронта и действуя только по лесным дорогам, войска, вернее,
командиры и политработники, возглавлявшие их, допустили массу ошибок.
Противник скоро понял и по достоинству оценил допущенные ошибки и
использовал их против нас. Основная и самая грубая ошибка наших командиров
заключается в том, что они, располагая целые дивизии на одной дороге, не
предпринимали должных мер к боевому обеспечению своих флангов, тыла и
коммуникаций в целом.
Командование, в том числе и армейское, почти ничего, а в некоторых случаях
буквально ничего не сделало для создания плацдармов, могущих обеспечить
действие наших частей в лесу с полным использованием своего огромного
преимущества - артиллерии, а кое-где и танков. Приказ Ставки оборудовать
дороги, идущие в тыл, блокгаузами и расставить в них гарнизоны, не всюду был
выполнен. Такое преступно-пассивное отношение к делу со стороны командо¬
вания всех рангов дало возможность противнику развивать мелкими дивер¬
сионными группами большую активность, что порождало среди начсостава и у
бойцов преувеличенное представление о силе и боевых способностях противника,
вселяло неуверенность и уныние в наши части.
Это относится к ряду стр[елковых] дивизий - 163, 44 и 54 - в 9-й Армии; 18 и
168 с.д. - в 15-й Армии.
Результатом такого безобразного, безграмотного и трусливого командования
было то, что все указанные дивизии подверглись в той или иной степени
попыткам со стороны противника к их окружению. Две из этих дивизий - 44 и 18
были действительно противником окружены, блокированы и вследствие трусости
и предательства со стороны командования этих дивизий понесли большие потери
в людях и материальной части.
Ставка Главного Военного Совета издала большое количество директив и
приказов по ряду общих конкретных вопросов боевого руководства, но боевые
^Дописано Сталиным.
116
действия в названных Армиях развивались слабо, а в отдельных случаях -
отвратительно.
♦ * ♦
Заслуживает быть отмеченной 122 стр[елковая] дивизия и приданный ей
273 г.с.п. 104 с.д., действовавшая с Кандалакшского направления. Она с боями
продвинулась на 140 км в глубь Финляндии, вышла почти вплотную к озеру
Кеми-Ярви. Впоследствии распоряжением Ставки ее пришлось несколько
оттянуть назад. Эта дивизия, невзирая на большой отрыв от других войск и
частые попытки противника перерезать ее коммуникации и ударить по тылам,
успешно отражала все эти попытки и не дала противнику возможности
использовать его излюбленный, но шаблонный способ расчленения и блокиро¬
вания на дорогах наших частей. Эта дивизия и 273 горн[о]-стр[елковый] полк
действовали хорошо.
♦ * *
Самая северная группа наших войск, действовавшая в районе Петсамо и на
юг от этого пункта, все сбои операции вела также хоршо и во всех сражениях
била противника. Будучи недостаточно сильной, эта (14-я) Армия по приказу
Ставки приостановила свое продвижение на юг и прочно удерживала занятые ею
пункты вплоть до конца войны.
ПОГРАНИЧНИКИ
Пограничные войска с началом войны по приказу Ставки сформировали ба¬
тальоны, на которые были возложены задачи обороны тыла и коммуникаций
действующих армий. Однако в силу складывавшейся обстановки на фронте
часть батальонов включалась в боевые фронты, и, как правило, пограничники
дрались превосходно. Вообще наши пограничники и в этой войне проявили себя
как хорошо организованные, прекрасно дисциплинированные и боеспособные
части, способные наряду с лучшими полевыми войсками действовать против вра¬
га в любых условиях.
♦ ♦ *
Военно-Морской Флот Балтики и Севера всеми своими надводными и
подводными кораблями, а также авиацией принимал самое активное участие в
военных действиях и оказывал посильную помощь сухопутным войскам. Се¬
верный Военно-Морской Флот, кроме того, обеспечивал морем переброски сухо¬
путных частей и боевых грузов в район Петсамо в очень трудную штормовую
погоду.
САНИТАРНАЯ СЛУЖБА НА ФРОНТЕ
Наши военно-санитарные части и работники Наркомздрава, помогавшие им,
со своей задачей справились, работали много и неплохо. Смертность среди ра¬
неных и больных равнялась в среднем 5-6%, тогда как в мировую войну в
царской и иностранных армиях смертность среди раненых была 11%. Случаи
заболеваний инфекционными болезнями были единичными. Врачи, сестры и
санитары нередко под огнем оперировали и тут же под огнем часто делали
переливание крови раненым. Госпиталя и работники Наркомздрава также много
потрудились над скорейшим выздоровлением бойцов и командиров.
Однако было вскрыто много различных дефектов в организации обслуживания
больных и раненых, их эвакуации, снабжении и пр.
117
ГРАЖДАНСКИЙ ВОЗДУШНЫЙ ФЛОТ
И ЛЕТЧИКИ ГЛАВСЕВМОРПУТИ
Очень полезную и большую работу проделал Гражданский Воздушный Флот
и летчики Главного Северного Морского Пути. 110 самолетов ГУГВФ и ГУСМП
под управлением замечательных пилотов, не считаясь с погодой, днем, а часто и
ночью совершали свои рейсы между линией боевого фронта и тылом, выполняя
разнообразные, но одинаково важные задачи. Многие летчики совместно со свои¬
ми экипажами выполняли серьезные боевые задачи и хорошо с ними справ¬
лялись.
♦ * *
ПЕРЕХОЖУ К ВЫВОДАМ:
1. Война с Финляндией была серьезным испытанием для нашей Армии. Это
испытание Красная Армия выдержала, она вышла победительницей. В условиях
исключительно суровой зимы наша армия разгромила финскую армию в ее сов¬
ременной и действительно сильной крепости, каковой являлась так называемая
''линия Маннергейма". Красная Армия с честью оправдала сталинские слова:
"Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять". Эту свою
победу Красная Армия одержала прежде всего сравнительно быстро потому, что
с момента возникновения войны и до ее победного конца тов. Сталин принимал
активное участие^ в руководстве войной. Ставка Главного Военного Совета,
созданная по почину тов. Сталина, не только повседневно и конкретно руко¬
водила действующими армиями, но одновременно осуществляла огромную орга¬
низационную работу по обеспечению успехов нашей армии и безопасности
государства в целом.
В этой войне, которую нельзя считать, судя по маленькой стране, каковой
является Финляндия, маленькой войной, мы воевали не только с финнами, но и
всеми теми, кто Финляндию приспособлял как трамплин для прыжка на Ле¬
нинград, на Советский Союз. Финляндия не только морально, но и материально
открыто поддерживалась рядом стран - Англией, Францией, Швецией, Италией,
Америкой и пр. Финская армия была не так мала, как это принято думать,
финны развернули армию около 600 тыс. человек, сила которой удваивалась
благодаря оборонительным действиям и природным условиям.
По окончании войны командование С.-З. Фронта так характеризовало ре¬
зультаты войны на Карельском перешейке:
"...Впервые в военной истории войсками Северо-Западного Фронта в исклю¬
чительно короткий срок - один месяц - была разгромлена и уничтожена перво¬
классная, построенная по последнему слову инженерной техники, долговременная
и оборонительная система, состоящая из четырех основных полос обороны и
целого ряда отсечных позиций, со сплошными заграждениями всей площади
укрепленного района. Эта сложнейшая сама по себе задача была выполнена в
небывало тяжелых и трудных условиях местности, жестоких морозов и глубокого
снега. Войскам фронта пришлось иметь дело почти со всеми основными силами
финской армии, которые противник, пользуясь затишьем на остальных фронтах,
стянул на Карельский перешеек.
Войсками фронта, по предварительным данным, захвачено и уничтожено
свыше тысячи оборонительных сооружений, в том числе 280 железобетонных,
взято 120 орудий разных систем, подорвано в ДОТ'ах свыше 150 орудий ка¬
понирной артиллерии, захвачено 19 танков, большое количество пулеметов-
автоматов, винтовок, боеприпасов и всевозможного снаряжения".
^Первоначально было: "Фактическое руководство войной взял на себя тов. Сталин".
118
Красная Армия разгромила сильнейший укрепленный район и войска Фин¬
ляндии в три месяца потому, что вся наша партия, комсомол, правитель¬
ственные, хозяйственные и общественные организации по-большевистски, по-
деловому включились в войну, дело войны и помогали своей армии по-настоя¬
щему, со всей страстью истинных советских патриотов.
2. Война26 с Финляндией оказалась также испытанием и для Наркомата
Обороны. Несмотря на то, что недостатки работы Наркомата были исправлены
в основном ходе войны, ошибок и просчетов оказалось все-таки слишком много.
Необходимо освежил руководство Наркомата и пополнить его новыми силами.
3. Исключительно большую, прямо-таки гигантскую работу проделала пар¬
тийная организация Ленинграда. За весь период войны весь рабочий Ленинград
представлял собой ближайший и действенный тыл военного фронта. Рабочие
всех заводов, фабрик и железных дорог готовы были делать все возможное и
даже невозможное, чтобы помочь, облегчить борьбу наших бойцов на фронте, и
действительно много делали. Особенно большую и очень полезную работу
проделали рабочие, инженеры, техники и руководство Кировского и Ижорского
заводов.
Всю эту большую и полезную работу возглавлял тов. Жданов.
4. Большую и постоянную помощь партийных, советских, комсомольских и
общественных организаций получили войска от Карельских и Мурманских
организаций.
5. Наша Армия одержала эту победу в короткий срок потому, что вскрытые
в начале войны недочеты в военной подготовке и в работе Военного Ведом¬
ства были в основном ликвидированы по указаниям и под руководством
тов. Сталина на ходу, т.е. в ходе самой войны и, следовательно, своевременно
было ослаблено, а в большинстве21 случаев ликвидировано их вредоносное
влияние на ход событий. Финское командование утверждало, что финны могут
продержаться без помощи извне минимум 6 месяцев. Исход войны показал,
однако, что финны, имея помощь извне, сумели продержаться максимум 3
месяца2*.
ПРАКТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ
1. Опыт и этой войны еще раз подтвердил тот факт, что кадровые войска
несравненно сильнее и боеспособнее войск, развертываемых по мобилизации, на
основе слабых кадров.
Поэтому необходимо в мирное время иметь такое число постоянных кадровых
стрелковых войск, которое было бы способным при всяких обстоятельствах
обеспечить и прикрыть быстрое отмобилизование армии военного времени, а
также принять на себя первый натиск врага.
2. Хорошо подготовленные, знающие свое дело и авторитетные началь¬
ствующие кадры есть основа и залог подлинной боевой подготовки войск
в мирное время и победы в будущей войне. Поэтому вопросы накопления
и выращивания военных кадров должны теперь стать еще более актуальны¬
ми, в частности, нужно изыскать меры, обеспечивающие стабилизацию
кадров, необходимо запретить частые переброски начсостава из части в
часть без самой крайней надобности. Текучесть кадров - источник слабости
войск.
Доказано, что при всех равных условиях те части устойчивее, боеспособнее и
^Пункт 2 полностью написан Сталиным.
^Выделенные слова вписаны Сталиным.
^Последние две фразы вписаны Сталиным.
119
лучше, в которых начсостав сидит давно, хорошо знает свою часть и людей, а
следовательно, и дело.
3. Война выдвинула много (в том числе из низов) хороших командиров,
политработников и разных военных организаторов. Необходимо немедля взять
на учет всех этих работников, создать для них соответствующие условия для
поднятия специальной квалификации и всячески помогать их росту. Нужно
установить постоянное наблюдение за доподготовкой и переподготовкой коман¬
диров, выдвинувшихся из младшего комсостава, оказывая им всемерную и
постоянную помощь.
4. Признать за правило, что боевая подготовка войск и штабов во
всех Военных Округах во все времена года и при любой погоде ведется глав¬
ным образом в полевой обстановке. При этом необходимо создавать для
войск усложненные условия, которые бы приближались к условиям, в кото¬
рых войска будут находиться на боевом фронте. Необходимо уделить са¬
мое пристальное внимание вопросам тренировки войск в трудной мете¬
орологической и топографической обстановке. В соответствии с этим НКО
пересмотреть табели снабжения войск по Округам, в соответствии с этими
требованиями.
5. Наша стрелковая дивизия громоздка, особенно перегружены обслужи¬
вающие части и тылы. Следует пересмотреть тылы стрелковых дивизий в
сторону их максимального сокращения.
6. Проверить в течение текущего лета организацию стрелковых, горных
и других дивизий и корпусов, в особенности их вооружения и тылов, распо¬
ложенных на Дальнем Востоке, в Средней Азии, Закавказье и в районе
Карпат, с точки зрения маневренной подвижности и боевой способности этих
дивизий.
7. Признать необходимым усиление инженерных войск Красной Армии, а
также принять нужные меры к улучшению снабжения их всеми современными
средствами механизации.
8. Генеральному Штабу, Военно-Инженерному и Минометно-Минному Управ¬
лениям специально изучить все вопросы службы заграждения и применения мин в
обороне на опыте войны с Финляндией, закрепив этот опыт в наставлениях и
инструкциях войскам.
9. С целю разгрузки от излишнего груза в походе бойца пересмотреть
его экипировку, определив, что боец носит на себе и что возится в ротной
повозке.
10. Признать целесообразным в мирное время приучать личный состав армии
к условиям, в которых армия будет находиться в военное время. В этих целях
установить, как правило, не реже одного раза в пятидневку, выдавать в рацион
бойца сухари и концентраты, которые должны употребляться личным составом в
пищу при всех условиях по-походному.
11. Обязать всех Начальников Родов Войск и штабы армий в течение двух
месяцев суммировать итоги опыта во всех областях боевой работы войск с
целью внесения соответствующих измерений, исправлений и дополнений в наши
уставы и наставления. С этой целью немедля приступить к изучению всех
отчетов, донесений, записок и сводок официального характера, а также обяза¬
тельно использовать весь материал в виде записок, дневников и пр., имеющийся
у начсостава на руках.
Для осуществления этой работы Начальнику Генерального Штаба совместно
с Начальниками Родов Войск наметить немедля специальные комиссии, дав им
соответствующие инструктивные указания.
Работу закончить не позже двухмесячного срока.
12. Назначить специальную Правительственную Комиссию, включив в
нее кроме военных лучших специалистов страны, для всестороннего, быс¬
120
трого изучения укрепленной линии Карельского перешейка ("линия Ман¬
нергейма").
НКО в месячный срок представить К.О. предложения по использованию на
оборонительном строительстве финского опыта.
13. Отдельно стоит вопрос о нашей военной разведке.
Разведки как органа, обслуживающего и снабжающего Генеральный Штаб
всеми нужными данными о наших соседях и вероятных противниках, их армиях,
вооружениях, планах, а во время войны исполняющего роль глаз и ушей нашей
армии, у нас нет или почти нет.
Военную разведку, достойную нашей страны и Армии, мы обязаны создать во
что бы то ни стало и в возможно короткий срок.
Необходимо ЦК выделить достаточно квалифицированную группу работников
для этой цели.
14. Необходимо НКО и Наркомздраву срочно наметить план соответст¬
вующих мероприятий по санитарной службе, учтя опыт войны, и свои пред¬
ложения доложить СНК.
15. В этой войне армия не ощущала недостатка в боеприпасах всех видов, не
было недостатка и в ряде других важнейших продуктов, в частности, фронт
полностью был снабжен горючим. Однако количество всего этого, потребляемое
войной, очень велико. Необходимо поэтому поручить К.О, срочно изучить это
дело в целях принятия своевременно соответствующих мер по увеличению
накопления в мобзапасе этих и целого ряда других важнейших оборонных ма¬
териалов.
16. О железнодорожном транспорте. Эта война снова подтвердила
неоспоримую истину, что железнодорожный транспорт в современной вой¬
не играет исключительно большую роль. В зависимости от того, насколь¬
ко быстро перебрасываются войска и боевое питание на фронт, находится
успех операций и в конечном счете всей войны в целом. Железнодорож¬
ный транспорт должен быть подготовлен к обслуживанию обороны в полной
мере и одновременно удовлетворять все элементарные и жизненные нужды
страны.
Поэтому вопросам железнодорожного транспорта должно быть уделено самое
серьезное внимание. Я имею в виду и новое, где это требуется, строительство, и
вторые пути, и оборудование железнодорожных узлов и станций, и разъезды, и
паравозы с вагонами, и запасы материалов и топлива, т.е. весь комплекс всего
того, что составляет хорошо работающие железные дороги. О кадрах я не го¬
ворю, это само собой разумеется.
Необходимо поручить СНК изучить все это дело и принять все меры
к улучшению нашего железнодорожного транспорта с учетом опыта этой вой¬
ны.
17. О шоссейно-грунтовом дорожном строительстве. Война вообще, а совре¬
менная в особенности, пожирает и выбрасывает обратно огромные массы вся¬
ческих материалов и грузов. Работают на войне десятки и сотни тысяч
автотранспортных машин и еще больше конских повозок на шоссейных и грун¬
товых дорогах. По тем же дорогам передвигается артиллерия, танки, разные
обслуживающие машины и прочее, и, если дорог в прифронтовой полосе и на
фронте мало, их срочно, в тяжелых условиях приходится создавать. Необходимо
поэтому принять нужные меры по всемерному развитию шоссейного и грун¬
тового дорожного строительства. Необходимо специальным законом обязать
включиться в дорожное строительство всей колхозной массе крестьянства,
которое до сих пор не было как следует привлечено к этой важнейшему народно¬
хозяйственному и оборонному делу.
Поручить СНК рассмотреть этот вопрос и принять по нему необходимые
решения.
121
Товарищи! Война с Финляндией обнаружила и ряд больших недочетов в
подготовке Армии, и неудовлетворительную работу Военного Ведомства, но
одновременно доказала также несокрушимую силу нашей страны и непрев¬
зойденное руководство со стороны Партии, Правительства и тов. Сталина, ко¬
торое является залогом будущих и постоянных наших побед29.
Архив Политбюро ЦК КПСС.
Личный архив К.Е. Ворошилова, ф. 26, on. 1, д. 121, л. 1-35;
Архив Политбюро КПСС, ф. 3, оп. 50, д. 261, л. 114-158.
Публикацию подготовил Ю.Г. Мурин
29В экземпляре Сталина последний абзац отсутствовал.
122
Записки ученого
© 1993 г.
Член.-корр. РАН Н.Т. ФЕДОРЕНКО
ВЕК ГО МОЖО
В Пекине, столице народного Китая, в ноябре 1992 г. состоялась Меж¬
дународная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Го Можо
(1892-1978) - талантливого ученого-историка, писателя.
Своим творчеством Го Можо, родившийся в конце XIX, умерший на исхо¬
де XX в., как бы соединил три столетия - минувшее, нынешнее и грядущее.
Го Можо внес выдающийся вклад в сокровищницу китайской и
общечеловеческой культуры. Участники конференции характеризовали Го Можо
и его деятельность как живую легенду. Своим творчеством он снискал
глубочайшее уважение не только среди соотечественников, но и далеко за
пределами своей родины.
Вступительный доклад о роли Го Можо в истории Китая сделал президент
Академии общественных наук Ху Шэн. На пленарных заседаниях и в ходе
секционной работы с докладами и сообщениями о творчестве Го Можо высту¬
пило свыше 100 ученых - историков, литературоведов, общественных деятелей.
Многие из них лично знали Го Можо, общение с ним дало им возможность
воссоздать неповторимость творческой личности, духовного облика ученого.
Выступавшие отмечали необыкновенную работоспособность и разносторон¬
ность Го Можо: то, что сделано им, под силу не всякому исследовательскому
институту. Литературные и научные труды Го Можо составляют целую
библиотеку.
Автор этих строк по приглашению Академии общественных наук Китая имел
честь участвовать в работе конференции в качестве российского исследователя и
давнего друга Го Можо. Есть личности, общение с которыми дает столько же,
сколько университет. Но это был необычный университет - творческий;
общение с Го Можо духовно обогащало, вознаграждало, делало совершеннее.
Труд для него, по моим наблюдениям, сам по себе был радостью и
наслаждением. Если нет коллектива без личности, то именно Го Можо был
центром, вдохновлявшим творческие силы, постоянно группировавшиеся вокруг
него.
У Го Можо была масса знакомых и почитателей. Близких друзей - немного,
быть может, даже мало, зато верных и убежденных. Умные, по словам поэта, не
гонятся за множеством. Немногие входили в круг его единомышленников,
преданных сподвижников. Мне довелось знать лишь нескольких. Назову их
имена: Чжоу Эньлай, Ся Янь, Ян Ханьшэн, Тянь Хань, Фын Найчао. Это были
люди, увлеченные борьбой и творчеством, верившие в утверждение правды и
справедливости.
Го Можо щедро одарила природа. Сычуанец из далекого захолустья, каким
была его малая родина - местечко Шалань у берегов могучей Янцзы, он по
окончании гимназии в городе Чэнду, столице провинции Сычуань, в 1918 г.
поступил на медицинский факультет университета Кюсю (Япония). В медицине
123
Го Можо, как и некоторые его современники, видел тогда спасение для своих
несчастных соотечественников, обреченных на беспросветное существование.
’’Многие считали, - писал он впоследствии, - что избавление Китая от
нищеты, от полуфеодального и полуколониального положения в том, чтобы
сделать ’’страну богатой, а армию сильной". Путь к достижению этой цели
многие видели в обладании чисто техническими знаниями, считая, что лите¬
ратура и искусство не имеют никакой практической ценности. Под влиянием
этих суждений я выбрал медицину. Тогда часто говорили, что Китай - "страна
больных". И я думал, что медицина способна оздоровить наш народ и тем самым
сделать мою родину богатой и счастливой"1.
Лишь позднее Го Можо понял, что его страна, китайское общество нуж¬
даются в ином исцелении - в избавлении от социального порабощения, в обре¬
тении свободы, независимости, справедливого устройства общественной жизни.
"Вылечишь богатого - он снова будет эксплуатировать бедняков. Вылечишь
бедного - только продолжишь его страдания... Можно уничтожить паразитов,
можно убить бактерии, но с помощью медицины не уничтожить порождающее их
общество", - писал Го Можо в автобиографическом рассказе "На распутье".
В 1923 г., окончив медицинский факультет, Го Можо возвратился на родину.
Он сблизился с прогрессивными деятелями культуры, создавшими в начале 20-х
годов общество "Творчество", и вскоре его возглавил. Го Можо все больше
привлекали гуманитарные науки, литературная деятельность, и именно в этой
области раскрылась вся многогранность его творческой натуры. Го Можо вошел
в историю Китая как выдающийся историк, археолог, поэт, прозаик, драматург,
публицист, и во всех ипостасях своего творчества он отстаивал идеи обновления
Китая, став как бы центром притяжения всех прогрессивных сил. Как писатель,
ученый и общественный деятель, Го Можо рос вместе с освободительным дви¬
жением в Китае. Он - активный участник революции 1924-1927 гг., нацио¬
нально-освободительной антияпонской войны 1937-1945 гг., народной револю¬
ционной борьбы против диктатуры гоминьдана после разгрома японской агрессии
в Китае.
С первых дней освободительной войны Китая против японской агрессии Го
Можо делал все возможное, чтобы сплотить для борьбы прогрессивных деятелей
культуры в Шанхае, Ханькоу, Чунцине. Он занял официальный пост начальника
Отдела культуры в политическом управлении армии гоминьдана. Чан Кайши
ненавидел Го Можо за его прогрессивные взгляды, но все же предпочитал
держать его под "своим началом". "Во время антияпонской войны, особенно в
годы, проведенные в Чунцине, - писал Го Можо, - я жил, как в чудовищном
концентрационном лагере в полном смысле этого слова. На протяжении семи¬
восьми лет мне запрещалось выезжать за пределы Чунцинского района"2.
В годы войны Го Можо возглавлял фронт прогрессивных деятелей лите¬
ратуры и искусства Китая. Он активно сотрудничал в газете Коммунистической
партии Китая "Жиньхуа жибао". После победы народной революции в 1949 г. Го
Можо был избран президентом Академии наук Китая.
Наряду с научным и литературным творчеством Го Можо активно занимался
общественной и государственной деятельностью: в 1949 г. на Всекитайской
конференции сторонников мира он был избран председателем Всекитайского
комитета защиты мира. Одновременно являлся заместителем премьера Госу¬
дарственного совета, председателем Комитета по делам культуры и просве¬
щения, заместителем председателя Национального комитета народного полити¬
ческого консультативного совета, заместителем председателя Всекитайского
общества советско-китайской дружбы. Его избрали также членом ЦК КПК. В
1 Го Можо. Избранное. М., 1955, с. 16.
о
х Го Можо. Избранные произведения. Пекин, 1951, с. 10.
124
1951 г. Го Можо была присуждена Международная Ленинская премия "За
укрепление мира между народами".
Го Можо был истинным ученым, пытливым исследователем исторического
прошлого своей страны, "Надо беречь прошлое", - не уставал повторять он;
чтобы знать историю, нужно собирать все мельчайшие детали, все кусочки
минувшего. Существует некий закон: человек может знать предмет преотлично,
но если он не докажет этЪго знанием деталей, ему не поверят. Следовательно,
единственная возможность познать предмет - проникнуть в самую суть, в ту
историческую ткань, которая соткана из мельчайших элементов, содержащих
сокровища древней мудрости.
Го Можо убежденно говорил, что многие тайны человеческой жизни порой
коренятся в бездне прошлого. И потому нам следует глубже проникать в
историю, чтобы отыскивать в ней свидетельства истины. Если люди не одичают
и не погибнут от современного оружия массового истребления, они, несомненно, с
большим вниманием станут обращаться к своему прошлому, использовать опыт
и мудрость жизни, которая им дана.
Если пользоваться терминологией древней китайской натурфилософии, можно
сказать, что Го Можо шел по солнечному лучу. В поисках научной истины он
двигался от прошлого и настоящего к неизведанному грядущему, исходя из того,
что истина всегда в движении, которое неостановимо.
Он хорошо понимал взаимосвязь всех событий в мире. В истории ничего не
происходит без определенных условий - материальных и духовных. Без почвы,
на которой только и могут возникать события и явления. Даже мифы и легенды
Китая произрастали не только из воображения людей. У них, как правило, своя
питательная среда. Поэтому легенды и предания нередко подтверждаются
научными разысканиями. Достаточно сказать, что расшифровка надписей на
гадательных костях, обнаруженных в результате археологических раскопок,
позволила пролить свет на самые разные стороны жизни Иньского общества,
установить многие исторические даты и реалии, по-новому отнестись к преда¬
ниям и легендам.
У юный обращал внимание на то, что любого человека связывают с прошлым
сотни незримых нитей. Оно, кажется, уже отжило, кануло в Лету, но в дейст¬
вительности продолжает присутствовать в каждом из нас. Продолжает жить и
передаваться другим генерациям, ибо заложено в наших клетках, запро¬
граммировано в человеке с рождения. И потому никто не свободен от традиции и
наследия прошлого. Хотя никому достоверно неведомо, сколько в человеке от
минувшего и сколько от настоящего.
Го Можо был наделен острым историческим видением. Занимаясь прежде
всего историей Древнего Китая, он, разумеется, отдавал себе отчет в суще¬
ствовании нежизненных архаичных традиций в китайском наследии. Но взгляд
ученого прежде всего был обращен к нетленным, вековым истинам и мудрости
древних. Он стремился дойти до первоисточников жизни и духовной культуры
предков.
Крупным научным вкладом в изучение истории Китая явился труд Го Можо
"Исследование древнего общества Китая", посвященный изучению социально¬
исторических условий эпохи Западного Чжоу (1122-770 гг. до н.э.). Значительное
место в науке занял и труд Го Можо "Эпоха рабовладельческого строя"3. В этой
статье, опубликованной в 1954 г., в систематизированном виде получили рас¬
крытие взгляды автора на проблемы исторического развития Китая Древнего
периода.
Применение научной методологии при рассмотрении конкретного материала
общественной жизни Древнего Китая дало возможность автору показать многие
Го Можо. Эпоха рабовладельческого строя. М.» 1956, с. 7.
125
явления исторического прошлого, пролить свет на важнейшие процессы соци¬
альной борьбы, основные движущие силы исторического развития Китая, дать
объективную оценку прошлого китайского народа.
Новаторский характер работ Го Можо поставил его имя в ряд выдающихся
исследователей мира. В 1958 г. он был избран иностранным членом Академии
наук СССР.
Выход в свет в 1954 г. работы "Шипипаньшу" (’’Десять критических статей")
знаменовал новый важный этап в научном творчестве Го Можо. Эта книга -
итог многолетних изысканий ученого. Крупнейшие идеологические проблемы и
философские концепции Го Можо неизменно рассматривает с диалектических
позиций: не изолированно, не в отрыве от исторической обстановки, но в тесной
взаимосвязи с объективными условиями окружающей реальности.
Одно из центральных мест в книге "Десять критических статей" занимает
рассмотрение этико-моральной системы взглядов Конфуция. Критике Конфуция
и различных конфуцианских школ посвящены две специальные статьи, содер¬
жащие обстоятельный разбор и развернутую критику главнейших проблем кон¬
фуцианского мировоззрения. Тема Конфуция и взаимосвязи его учения с другими
философскими школами проходит красной нитью через все главы книги. Столь
значительное внимание, уделяемое автором конфуцианству, в полной мере
оправдано. На протяжении двух с половиной тысячелетий конфуцианство играло
роль доминирующей идеологической системы в Китае.
Напомним, кстати, что главное для Конфуция, каким он предстает перед нами
в трактате "Луньюй" ("Беседы и суждения"), - проповедь гуманизма ("жэнь"), о
чем он впервые заговорил в беседах со своими учениками. Знаменательно, что в
трактате "Луньюй" - слово "жэнь" встречается свыше 100 раз. Существенно при
этом, что Конфуций стремился проповедовать, а главное - исповедовать и силою
личного примера утверждать в поведении человечность, веру в гуманизм,
справедливость и преданность. Человек как таковой - еще не воплощение
гуманности, хотя он добр от рождения. Для достижения гуманности, по Кон¬
фуцию, человеку необходимо проделать путь самоусовершенствования, путь к
идеалам человечности, ради которой стоит жертвовать всем остальным.
Высший идеал, проповедовавшийся Конфуцием, состоял в том, чтобы "руко¬
водить народом при помощи добродетели и поддерживать среди него порядок с
помощью этики" ("Луньюй", глава "Вэйчжэн"), т.е. добродетели, выражавшейся
в человечности, или человеколюбии. В главе "Баи" того же трактата Конфуций
дает пояснение: "Если человек не обладает гуманностью ("жэнь"), то что толку
в этике ("ли")? "Именно в "Луньюе" Конфуцием предельно лаконично сфор¬
мулировано понятие об этическом кодексе поведения человека - у нас о нем
искаженное представление как о "китайских церемониях": "Преодолевать самого
себя в соответствии с этикой - это и называется гуманизмом". А для достижения
этого "не взирать на то, что не соответствует этике, не слушать того, что не
отвечает этике; не говорить того, что не согласуется с этикой, и не делать
ничего, не соответствующего этике" (глава "Янь Юань"). Эти принципы нрав¬
ственного воспитания служили китайцам на протяжении тысячелетий со времени
их провозглашения Конфуцием в VI в. до н.э.
В трактате "Луньюй" содержится многозначительная беседа Конфуция со
своим учеником Цзыгуном. Отвечая на вопрос, что необходимо для управления
государством, мыслитель указал: "Чтобы было достаточно продовольствия,
достаточно солдат и веры народа". Цзыгун спросил: "А если этого не добиться и
без чего-то надо обойтись, то без чего из трех прежде?" Конфуций ответил: "Без
солдат". Цзыгун продолжал: "А если все же не добиться, то без чего обойтись из
оставшихся двух?" Конфуций изрек: "Без продовольствия. Ибо и в древности
умирали, а вот если народ изверится, то правление не устоит".
Духовная культура Китая, основы которой закладывались Конфуцием и кото¬
126
рая обогащалась в последующие века, обрела значение национальной традиции и
наследия. Отмечая это, Го Можо в то же время в ряде работ высказывает
некоторые критические соображения по поводу того, что Конфуций, как это
записано в трактате "Луньюй", руководствовался принципом: ’’Только излагаю,
но не сочиняю", что можно толковать так, будто его "взгляды не вытекали из
собственной системы"4. Это утверждение Го Можо отнюдь не бесспорно. Прин¬
цип Конфуция прежде всего следует рассматривать как дань глубокого уважения
древним, которых он считал воплощением мудрости, высоких идеалов. В своих
беседах и проповедях Конфуций, опираясь на дошедшие до него исторические
источники, ссылался на правление легендарных правителей Яо (XXIV-XXIII вв.
до н.э.) и Шуня (XXIII в. до н.э.), а также просвещенных царей династии Чжоу
(XI-VIII вв. до н.э.), как на достойный подражания образец.
Для изучения древнего общества Китая большую ценность представляют
также труды Го Можо в области эпиграфики на гадательных костях и бронзе,
послуживших автору источниками в его обобщениях и выводах. Назовем
некоторые из этих трудов: "Исследование надписей на бронзовых сосудах эпох
Инь и Чжоу", "Собрание надписей на бронзе и их исследование" (в трех томах),
"Сборник гадательных надписей", "Собрание древних надписей и их иссле¬
дование", "Интерпретация надписей на бронзе периода Западного и Восточного
Чжоу" (в восьми выпусках), "Изучение Цюй Юаня", "Эпоха создания "Книги
перемен"", "Бронзовый век" и др.
Труды Го Можо по древней истории Китая открыли новую главу в научном
освещении прошлого, дали возможность определить характер общественного
строя периодов Инь и Чжоу, позволили установить многие даты, а также имена
исторических лиц, дать научно обоснованную периодизацию.
И все же в Китае находились люди, отвергавшие историческое наследие стра¬
ны. Опираясь на отдельные разночтения в канонических сочинениях, они пыта¬
лись отрицать ценность творений древних. Го Можо высмеивал их сомнения. На
основании результатов своих исследований он выносил на суд современников не
только идеи, какими бы привлекательными они ни представлялись, но главное -
научные разработки по сложнейшим проблемам исторического процесса, перио¬
дизации китайской культуры.
Ученый, однако, не считал для себя зазорным самокритично отнестись к своим
работам, если в них допускались неточности или ошибки. Так, представляя свою
книгу "Шипипаньшу" на суд компетентных ученых, Го Можо в одном из
предисловий "Самокритика относительно изучения древнего общества" со
свойственной ему научной взыскательностью подверг пересмотру ряд положе¬
ний, изложенных им в ранних работах. Это - вопросы об источниках при изуче¬
нии древнего общества, письмен на гадательных костях жертвенных животных
и т.п. Ученый внес в них соответствующие уточнения.
На конференции отмечалось, что, хотя основные работы Го Можо посвящены
Древнему Китаю, он отнюдь не бежал от современности, не "дезертировал" в
минувшее. Напротив, устремлял свой ум в прошлое, чтобы лучше осмыслить
настоящее, стремился опыт и мудрость древности обратить на службу совре¬
менности. Го Можо никогда не отрекался от национального наследия. Более
того, любовь к родной истории и культуре, часто повторял он, дает возможность
людям внимательно относиться к истории и духовным традициям других народов
Земли.
Не потому ли Го Можо отмечал в личных беседах, а также изложил в статье
"Могучий поток и малозаметный ручеек" мысль о существовавшей (да и суще¬
ствующей поныне) неадекватности в культурном взаимообмене между Китаем и
СССР? Отсутствие взаимности, говорил он, свидетельствует о недопонимании и
4 Го Можо. Бронзовый век. М., 1959, с. 58.
127
недооценке со стороны Советского Союза роли культурного наследия и тра¬
диционного потенциала, которыми располагает Китай. На фоне бурного потока
произведений советской культуры культура и искусство Китая кажутся лишь
малозаметным ручейком, который едва пробивается в Советский Союз.
Длительное время в СССР явно просматривалась ориентация на Запад. Эта
однобокость становилась серьезным ущербом для развития наших отношений с
Дальним Востоком, прежде всего с естественным нашим соседом - Китаем.
Весьма прискорбно, но ситуация с тех пор не претерпела заметных изменений
к лучшему. У великого нашего государства все еще не выработана продуманная,
научно взвешенная восточная политика, что приводит лишь к потерям. Речь
здесь отнюдь не об азиаь?нтризме вместо евроцентризма. Речь о другом: России
нужна сбалансированная политика, широкомасштабное сотрудничество и с За¬
падом, и с Востоком.
Значительное внимание на конференции было уделено связи научного и лите¬
ратурного творчества Го Можо. Один из старейших ученых Китая профессор
Чжун Цзинвэнь, близко знавший Го Можо, заметил, что исторической тематикой
фактически проникнуто все литературное творчество Го Можо. Так, сюжеты его
драматических произведений, можно сказать, исключительно исторические. Их
главное содержание автор черпал из событий прошлого, перекликавшихся с
актуальной ситуацией в современном ему Китае. На первом плане в пьесах Го
Можо - героические образы деятелей прошлого, их мужественная борьба против
тирании и несправедливости, бесстрашие и убежденность в своей правоте В не¬
малой степени это относится и к его прозе, и к поэтическим произведениям.
Го Можо - крупнейший писатель Китая XX в. Любовь к литературе про¬
явилась у него еще в раннем детстве. В семье царил культ классической
китайской поэзии. С юных лет ему прививалась любовь к стихам поэтов Танской
династии - "золотого века" поэзии. Шести-семи лет он уже знал такие про¬
изведения, как "Триста стихотворений Танских поэтов", "Стихи тысячи поэтов",
читал выдающиеся произведения прозы: "Сон в красном тереме", "Трое-
царствие", "Речные заводи".
Прекрасно знал он и европейскую литературу, снискавшую в китайском на¬
роде широчайшую популярность. В юности Го Можо увлекался поэзией Б. Шел¬
ли, Г. Гейне, У. Уитмена, Р. Тагора, прозой И. Тургенева, Л. Толстого, А. Чехо¬
ва, М. Горького, других русских писателей. "В переводах и в оригинале, - писал
Го Можо, - я зачитывался Шекспиром, Гете, Гюго, Л. Толстым, Ибсеном"5.
В литературе, прежде всего в поэзии, Го Можо заявил о себе как новатор.
Это следует особо подчеркнуть, ибо на древней земле Китая за долгую историю
рождалось множество выдающихся поэтических дарований, обогативших лите¬
ратуру своими произведениями и создавших классическую традицию китайской
поэзии. Однако поэзия Го Можо, основывавшаяся на национальной традиции,
была в то же время прорывом в новое. Его стали читать миллионы людей в
Китае и за рубежом, открывая для себя новые, неизведанные просторы поэ¬
тического искусства."Поэзия - это, в моем понимании, самая суть искусства", -
писал Го Можо.
Французский литератор Клод Руа назвал Го Можо писателем "гетевского
масштаба". Он - автор поэтических сборников: "Богини", "Звездное простран¬
ство", "Восстановление", "Знак авангарда" и др. Его перу принадлежит также
ряд романов и повестей: "Опавшие листья", "Пагода", "Олива", "Ниже гори¬
зонта", "Ухань в мае".
Огромный вклад внес Го Можо в развитие драматургии. К этому жанру он
обратился в самом начале своего творческого пути. Уже в первых пьесах -
"Цветы дикой вишни" и "Сянлэй" ("Смерть невинного у реки Сян") - автор вы¬
5 Го Можо. Избранное, с. 16.
128
разил протест против царившего в полуфеодальном обществе Китая пора¬
бощения человека, его угнетения и бесправия.
Го Можо принадлежат драматические произведения: "Три мятежницы",
"Тигровый пароль", "Яд", "Наследники царства Гучжу", "Гао Цзяньли", "Цюй
Юань" и др. Особый успех выпал на долю трагедии в пяти частях "Цюй Юань",
поставленной в театре Чунцина в 30-е годы. В этой пьесе судьба опального
поэта Цюй Юаня (III—IV вв. до н.э.), восставшего против деспотического режима
царского двора, явно перекликалась с событиями в гоминьдановском Китае, где
подавлялись патриотические силы общества. Драма "Цюй Юань" имела огром¬
ный политический успех и в немалой степени способствовала мобилизации
здоровых сил в стране, боровшихся против японской агрессии и гоминьдановского
режима.
Одной из сфер интересов Го Можо была область эстетики, проникновение в
прекрасное. Китайская эстетика органично связана с поэтическим и песенным
творчеством, нашедшим свое выражение в иероглифических письменах "Книги
песен и гимнов", возникновение которой восходит к IX-XI вв. до н.э., в "Чуских
строфах" (III-IV вв. до н.э.) и др. В них - неисчерпаемый творческий материал.
Именно прекрасное, стремление к его ощущению облагораживает человека,
делает более одухотворенными его чувства и поступки. Уже в древнейшие
времена люди понимали, что красивое способно вызывать возвышенные мысли и
эмоции, придавать человеку достоинство.
Го Можо не однажды повторял: искусство возвращает человеку его изначаль¬
ную сущность. Эстетика для него прежде всего выражалась в принципах нравст¬
венности, во взаимосвязи духовного и материального начал в окружающей
человека реальности. Он постоянно отмечал важность в поведении людей есте¬
ственности, взвешенности, эстетической сбалансированности.
Будучи художником не только слова, но и кисти, Го Можо создавал
эстетическую реальность в виде иероглифических свитков, "дуйцзы", "ляньцзы",
подписей и других каллиграфических произведений. Уместно, пожалуй, напом¬
нить, что в Китае иероглифическая каллиграфия является специфическим видом
искусства, эти произведения ценятся столь же высоко, как и живопись. При этом
иероглифическая живопись - это не только собственно графическая стилистика,
которая, конечно, имеет свое значение. Это всегда и содержание произведения,
его философский смысл, поэтический образ, имеющий афористический характер.
Один из оригинальнейших мастеров иероглифической живописи, Го Можо
обладал своим индивидуальным почерком. Исполненные им каллиграфические
произведения несут определенный философский смысл или поэтический образ,
проникнуты внутренним обаянием. И пользование им тушью отнюдь не сводится
к моноцвету. Мастер стремится к тому, чтобы добиться определенной традиции
черного цвета, своеобразной палитры оттенков. Мастерски владея кистью, он
умел придать иероглифическим изображениям воздушность, выразить в том, что
им создано, личное начало.
Комментируя свои произведения, Го Можо отмечал, что гармония в изобра¬
зительном искусстве, в сущности, возникает из хаоса: хаоса событий, идей,
чувств и воображения. Обычно люди видят то, что можно увидеть, что уже
существует. Но художник часто видит то, чего еще нет, но может или должно
быть. Он как бы предрекает, провидит.
Сама история в ходе своего движения вершит отбор творцов художественных
и научных ценностей. Предает забвению одних, выделяет и сохраняет других.
Никто не должен сбиваться на безоговорочное восхваление, на идеализацию
автора и его трудов. Все мы, в сущности, находимся в русле движения, истории и
успеваем осознать происходящее лишь с большой долей условности. Чем-то это
напоминает обработку бревна: ведь спиливается значительная часть и только
сердцевина идет в дело.
5 Новая и новейшая история, №4
129
Именно история - окончательный суд, оценивающий ученых и писателей по
их достоинствам. И главный критерий здесь - талант, творческий дар свыше.
Талант, получивший яркое гуманистическое выражение. Важно отметить, что
творчество Го Можо - литературное и научное - проникнуто духом чело¬
вечности, чувством справедливости, нравственности и эстетическими идеалами.
Он сажал вокруг деревья, не спрашивая, кто будет пользоваться плодами.
Кончина Го Можо в 1978 г. явилась невосполнимой утратой для Китая.
Прощание с Го Можо - прощание с эпохой. Когда где-то звонит колокол, он
звонит и по каждому из нас. Со смертью Го Можо умерла какая-то часть нас
самих, близко стоявших с ним в разную погоду - в ясные дни и в дни ненастья.
Навсегда отошла в бездну истории, исследованию которой он отдал столько сил.
Комиссия по творческому наследию Го Можо приступила к изданию Полного
собрания сочинений Го Можо в 38 томах большого формата. В собрание входит
12 томов литературных произведений - поэзия, проза, драматургия, публи¬
цистика. Исторические работы составляют восемь томов, включающих издан¬
ные у нас фундаментальные исследования - "Изучение древнего общества
Китая", "Бронзовый век", "Эпоха рабовладения", а также "Ли Бо" и "Ду Фу",
"Исторические личности" и др. Археологические труды занимают 10 томов,
среди которых оригинальные работы ученого - "Исследование гадательных
письмен", "Изучение надписей на бронзе династий Инь и Чжоу", "Система¬
тизация оригинальных письмен", "Исследование надписей на бронзе", "Архео¬
логический сборник" и др.
О крупнейшем ученом и литераторе Го Можо можно сказать, что прошлое
для него приобретало смысл лишь в свете современности. Он никогда не был
заложником прошлого. Го Можо стремился понять историю и духовное движение
своего народа, пройденный им путь. Стремился к познанию смысла истории,
позиции человека, самого себя, видя в этом высшее призвание исследователя.
Нет ныне Го Можо среди нас, отмечали участники конференции. Смертен
всяк человек. Ничья жизнь не закована в цепи земные. Но не умирает память о
творчестве, о времени. Мучительна порой эта память. Для нас Го Можо - в
оставленных людям трудах, в его исповедальных книгах. Это интеллектуальное
достояние и Китая, и общечеловеческой духовной культуры. Смерть таланта -
суть начало бессмертия его творений. Для славы мертвых нет.
Го Можо - явление необыкновенное в духовной жизни Китая. И со временем
ему суждено привлекать к себе все большее внимание интеллектуального мира.
130
Документальные очерки
© 1993 г.
Л.Я. ГИБИАНСКИЙ
КАК ВОЗНИК КОМИНФОРМ.
ПО НОВЫМ АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ
СЕКРЕТЫ И ВЕРСИИ
Поздним вечером 22 сентября 1947 г. в окутанном тьмой маленьком городке
Шклярска Поремба, приютившемся в живописной долине среди горного массива
Карконоши в Западных Судетах, на крайнем юго-западе Полыни, заработал
секретный радиопередатчик. Морзянка, вылетавшая в эфир из-под ключа
радиста, несла шифрованное донесение. Оно было адресовано ’’товарищу Филип¬
пову”. ’’Сергеев” и "Борисов” сообщали: "Сегодня, 22-го сентября, вечером сове¬
щание начало работу. В совещании принимают участие представители всех
приглашенных партий”1.
Хотя раньше эта радиостанция в эфир не выходила, шифровка вовсе не
озаботила польские "компетентные органы”. Радиограмма была не шпионским
донесением. Передача велась из санатория госбезопасности, находившегося под
усиленной охраной. Шифровка была адресована в Москву. "Товарищ Филиппов”
был не кто иной, как И.В.Сталин. Под псевдонимами "Сергеев” и "Борисов”
скрывались А.А.Жданов и Г.М.Маленков. Члены политбюро ЦК ВКП(б) изве¬
щали "вождя” о начавшемся в обстановке строгой тайны совещании пред¬
ставителей девяти компартий: Советского Союза, Польши, Югославии, Бол¬
гарии, Румынии, Чехословакии, Венгрии, Франции и Италии.
С этого вечера радиопередатчик в Шклярской Порембе ежедневно выходил
на связь с Москвой. "Сергеев” и "Борисов”, представлявшие ВКП(б) на этой
встрече, регулярно и подробно информировали Сталина о ходе совещания. Через
неделю они послали с пометкой "Расшифровать немедленно” последнее
донесение. "Сегодня, 28-го сентября, - сообщалось в нем, - после работы в
комиссиях совещание закончилось принятием решений. Была принята
декларация по вопросу о международном положении, в основу которой положены
выводы нашего доклада с незначительными изменениями и дополнениями. Затем
совещание утвердило разработанную комиссией резолюцию "Об обмене опытом
и координации деятельности партий, представленных на совещании”. В этой
резолюции изложены кратко мотивы, обосновывающие необходимость обмена
опытом и координации действий партий и предусматривающие создание
Информбюро с координационными функциями”. В шифровке говорилось, что
"совещание проходило и закончилось в обстановке большого подъема и полного
удовлетворения участников результатами работы”. В конце радиограммы
Жданов и Маленков извещали: "Завтра, 29-го, утром вылетаем в Москву. Все
документы совещания доложим лично”2.
1 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее - РЦХИДНИ),
ф. 77, оп. 3, д. 92, л. 1.
2 Там же, д. 96, л. 10-11.
5*
131
События в Шклярской Порембе еще в течение недели оставались тайной.
Лишь 5 октября 1947 г. в центральных органах печати компартий-участниц,
включая и "Правду0, по взаимной договоренности были одновременно опубли¬
кованы коммюнике о совещании и принятые на нем декларация и резолюция.
Только тогда мир узнал о проведенной встрече и создании Информационного
бюро коммунистических партий.
Впрочем, обнародованные сведения о совещании были более чем скупыми.
Даже постфактум не назывались ни место, ни точная дата его проведения;
говорилось лишь о том, что оно состоялось "в конце сентября в Польше". В
коммюнике перечислялись 18 человек, участвовавших во встрече в качестве
представителей компартий, по два от каждой, указывалось, кто из них выступал
с информационными сообщениями о деятельности ЦК своих партий, которые
заслушивались на совещании. Сообщалось также, что доклад о международном
положении был сделан Ждановым, а доклад об обмене опытом и координации
деятельности компартий - В.Гомулкой, генеральным секретарем ЦК Польской
рабочей партии (ППР), как называлась тогда компартия Польши. Доклад
Жданова был опубликован в прессе компартий - участниц совещания лишь 22
октября, а информационные сообщения о работе ЦК каждой из девяти партий-
участниц напечатала в ноябре-декабре 1947 г. начавшая выходить в свет газета
Информбюро "За прочный мир, за народную демократию!"3. Однако обнародо¬
ванные тексты в ряде случаев заметно отличались от того, что на самом деле
говорилось на совещании. Доклад же Гомулки вообще не был предан огласке.
Остались неопубликованными и все выступления участников совещания по ходу
обсуждения рассматривавшихся вопросов.
Таким образом, многие обстоятельства встречи девяти компартий, ее
конкретный ход, закулисная сторона ее проведения и создания Информбюро, или
Коминформа, как его назвали на Западе и затем в исторической литературе,
продолжали быть окутаны тайной.
Завеса секретности впервые была приподнята шесть лет спустя, когда
руководство югославского коммунистического режима, отлученного Сталиным в
1948 г. от "социалистического лагеря" и коммунистического движения, и в част¬
ности от Коминформа, в ходе развернувшейся жесткой конфронтации с Москвой
обнародовало некоторые важные сведения о совещании в Шклярской Порембе,
которые тщательно скрывались кремлевско-коминформовскими деятелями. Это
было сделано одним из тогдашних руководителей югославской пропаганды
В.Дедиером в его книге о Й.Броз Тито4. Однако Дедиер рисовал не только
неполную, но и далеко не адекватную действительности картину образования
Коминформа. Отчасти потому, что он располагал не всей необходимой
информацией, а лишь той, которой обладала югославская сторона. Отчасти же
потому, что из источников, имевшихся у югославов как у участников создания
Коминформа, в книгу попали лишь те, которые должны были подкрепить офи¬
циальную точку зрения Белграда об истории возникновения советско-югослав¬
ского конфликта 1948 г. Эта версия, противостоявшая сталинской пропагандист¬
ской атаке на Югославию, однако, строилась по канонам коммунистической
пропаганды и изображала события так, как это было выгодно югославскому
руководству. Книга Дедиера, написанная в разгар конфликта, представляла
3 Доклады Жданова и представителей компартий, а также решения совещания неоднократно
переиздавались, из них был составлен сборник "Информационное совещание представителей
некоторых компартий в Польше в конце сентября 1947 года" (М., 1948). Он был издан на многих
иностранных языках.
4 Деди^ер В. 1осип Броз Тито. Прилози за биографи]у. Београд, 1953, с. 453, 470-476. Помимо
Югославии книга была в несколько иной редакции опубликована в США и Великобритании {Dedi jer
V. Tito. New York, 1953; idem. Tito Speaks. London, 1953) и затем неоднократно переиздавалась на
разных языках и даже на эсперанто.
132
собой первое целостное изложение этой версии. Процесс подготовки книги, как
впоследствии свидетельствовал Дедиер, тщательно контролировался ведущими
югославскими деятелями, в особенности та часть рукописи, которая касалась
совещания 1947 г.5.
В 1958 г. о встрече представителей девяти компартий впервые публично рас¬
сказал один из ее участников, Э.Реале, который вместе с ЛЛонго представлял в
Шклярской Порембе Итальянскую коммунистическую партию, возглавляя меж¬
дународный отдел ее ЦК. Разошедшийся в 1956 г. с коммунистическим движе¬
нием Реале опубликовал книгу о совещании 1947 г.6. Ценность ее состояла в
том, что помимо обширной мемуарной части она содержала заметки, сделанные
Реале по ходу совещания. Однако его записи выступлений участников, как
отмечал Реале и как видно из их сопоставления с архивными материалами, не
были полными, в них немало значительных пропусков, а в ряде случаев - и
неточностей. В мемуарной части книги также встречаются неточности и ошибки.
При всей ценности данных, которые сообщил Реале, его книга ограничивалась
только описанием совещания девяти компартий. Ни того, что предшествовало
встрече в Шклярской Порембе, ни многих скрытых обстоятельств, сопутство¬
вавших ее проведению и принятию решений, он не знал.
Наконец, свидетельства еще двух участников совещания 1947 г. появились в
начале 80-х годов, когда вышли в свет мемуары Э.Карделя7 и М. Джи л аса8,
представлявших в Шклярской Порембе Компартию Югославии (КПЮ). Каждый
из них уделил совещанию, в отличие от Реале, всего по нескольку страниц,
которые, однако, тоже содержат важные сведения. Но Кардель продолжал
развивать ту же версию, что и Дедиер. Свидетельства Джиласа, не дозирован¬
ные политико-идеологическими рамками, более объективны, хотя и не свободны
от некоторых неточностей.
Побудительных причин и обстоятельств проведения совещания 1947 г. и
принятых на нем решений касались авторы многих изданных на Западе работ по
истории мирового коммунистического движения, советского блока (’’социалисти¬
ческого лагеря"), международных отношений последних лет жизни Сталина. Ряд
исследований был непосредственно посвящен Коминформу, его историческому
месту и роли, включая и проблему его образования. Эти сюжеты рассмат¬
ривались в западной литературе более подробно в связи с "югославским делом",
занявшим значительное место в деятельности Коминформа. Получили извест¬
ность книги американского историка А.Улама, бывшего руководящего деятеля
Коммунистической партии Испании Ф.Клаудина, одного из теоретиков Итальян¬
ской коммунистической партии А.Гуэрра, французского политолога Л.Марку9. О
Коминформе, в частности о его создании, писали югославы, но, как правило, все
это шло в русле не столько научного исследования, сколько политической
публицистики, где переписывалось изложенное Дедиером. Не намного вышла за
эти рамки и монография Ч.Штрбаца о конфликте КПЮ с Информбюро, в кото¬
5 Dedijer V. Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita, t. 3. Beograd, 1984, s. 272, 277-279.
6 Книга вышла в свет в Италии и почти одновременно во Франции. Наиболее известно
французское издание: Reale Е. Avec Jacques Duclos au Banc des Accuses a la Reunion Constitutive du
Kominform a Szklarska Poręba (22-27 Septembre 1947). Paris, 1958.
7 Kardelj E. Borba za priznanje i nezavisnost nove Jugoslavije 1944-1957: Sećanja. Ljubljana - Beograd,
1980, s. 106-111. Автор книги до своей смерти в 1979 г. являлся вторым после Тито человеком в
югославском руководстве.
8 Djilas М. Jahre der Macht: Kraftespiel hinter dem Eisemen Vorhang. Memoiren 1945-1966. Miinchen,
1983, S. 151-157. Книга Джиласа, разошедшегося с коммунизмом и ставшего диссидентом, была
издана на родине автора почти десятилетие спустя: Dilas М. Vlast i pobuna. Beograd, 1991.
9 Ulam A. Titoism and the Cominform. Cambridge (Mass.), 1952; Claudin F. La crise du mouvement
communiste. Du Komintem au Kominform. Paris, 1972. (английское издание вышло под названием: The
Communist Movement: from Comintern to Cominform. London, 1975); Guerra A. Gli anni del Cominform.
Milano, 1977; Marcou L. Le Kominform: le Communisme de Guerra Froide. Paris. 1977.
133
рой уделено внимание и образованию этого международного коммунистического
органа, просуществовавшего до 1956 г.10.
В советской историографии, равно как в исторической литературе других
стран бывшего ’’лагеря-содружества”, конкретная разработка истории Комин¬
форма, включая его создание, долгие годы была фактически под запретом. Все
ограничивалось лишь краткими сведениями о нем в официальных "обобщающих
трудах” и учебниках по истории КПСС и других компартий, мирового ком¬
мунистического движения, послевоенных международных отношений. Эти
сведения сводились к пересказу опубликованных решений Коминформа и докла¬
дов на его совещаниях. Оттуда заимствовались оценки образования Информ¬
бюро. Советские издания в характеристике совещания 1947 г. продолжали бази¬
роваться на положениях, содержавшихся в документах Коминформа и в докладе
Жданова.
Наряду с идеологическими рамками и запретами, действовавшими в
государствах "реального социализма", серьезным препятствием в исследовании
проблем создания Коминформа была недоступность источников, многие годы
находившихся в закрытых архивах СССР и восточноевропейских социалис¬
тических стран.
Ликвидация идеологических ограничений и процесс рассекречивания ранее
недоступных архивных фондов в бывших социалистических странах открывают,
наконец, перспективу снятия тайны с подлинной истории Коминформа. Первые,
хотя и весьма ограниченные шаги в этом направлении были частично сделаны
еще в 80-е годы польскими исследователями Б.Бжежиньским и А.Вербляном,
затронувшими на базе документов из польских архивов некоторые ранее
неизвестные аспекты подготовки и проведения совещания 1947 г., в частности
роль Гомулки11. Недавно появилась первая публикация на эту тему в России:
статья Г.М.Адибекова об образовании Коминформа12, которая написана на
основе архивного материала Российского центра хранения и изучения документов
новейшей истории.
В данной работе мы попытаемся рассмотреть историю создания Коминформа,
используя документы из архивов Москвы, Варшавы и Белграда, а также уже
опубликованные материалы.
НА ПУТИ К ШКЛЯРСКОЙ ПОРЕМБЕ
Согласно версии, впервые изложенной Дедиером и затем неоднократно
повторявшейся в югославской, а потом и в историографии других стран, еще в
апреле 1945 г. Тито, посетивший Москву, высказал Сталину мысль о необхо¬
димости ввиду отсутствия Коминтерна, официально распущенного в 1943 г.,
образовать консультативный орган компартий для обмена опытом и учредить с
той же целью международную коммунистическую газету. Сталин одобрил
предложение "обеими руками’’13. Затем, как писал Дедиер, во время нового
визита Тито в СССР в конце мая - первой половине июня 1946 г. Сталин сам
поднял этот вопрос и перед югославскими лидерами, и на встрече, в которой
участвовали как Тито с сопровождавшими его югославскими деятелями, так и
приехавшие тогда в Москву болгарские руководители - Г.Димитров, В.Коларов,
Т.Костов. Кремлевский вождь изложил им замысел создания информационного
10 Strbac С. Jugoslavia i odnosi izmedu socijalistićkih zemalja: Sukob KPJ i Informbiroa. Beograd, 1975,
drugo izd. Beograd, 19K4.
11 Brzeziński B. Wpfyw Biura Informacyjnego na polityki PPP. - 40-lecie polskiej Partii Robotniczej:
Materiały sesji 5-6 stycznia 1982 r. Warszawa, 1982; Werblan A. W&dystaw Gomułka: Sekretarz Generalny
PPR. Warszawa, 1988.
12 Адибеков Г.М. Таина Коминформа. - Труд, 25.XI. 1992.
13 Деди}ер В. Jocnn Броз Тито..., с. 470.
134
бюро коммунистических партий, подчеркивая, что речь не идет о возрождении
Коминтерна, который он тут же резко раскритиковал. Информбюро, собираясь
время от времени, осуществляло бы обмен опытом и принимало решения, в
отличие от Коминтерна не являющиеся, однако, обязательными для той
компартии, которая бы с ними не согласилась. При этом у Дедиера нет ни слова
о том, говорил ли Сталин, какие компартии должны войти в состав информбюро.
В книге лишь утверждалось, что Сталин в беседе с Тито предложил, чтобы
инициатором образования информбюро выступила КПЮ, а вслед за тем на
встрече с югославами и болгарами спросил Димитрова, кто должен быть
инициатором: сам Димитров, Тито или французская компартия? Димитров отве¬
тил, что Тито, но последний возразил, что лучше всего, если будут французы14.
Эта версия, тогда единственная, была заимствована из книги Дедиера и
получила широкое распространение сначала в югославской, затем в западной, а в
последнее время и в восточноевропейской историографии. Но ни у Дедиера, ни у
других авторов она не была подкреплена документальными данными или
ссылками на них.
Что касается предложения Тито Сталину в 1945 г. о создании консуль¬
тативного органа компартий и беседы между ними на эту тему, то материалы из
бывших советских и югославских архивов, которые были доступны автору, не
содержат на сей счет никаких сведений. Нет и данных, свидетельствующих о
том, что в течение года, прошедшего до следующей поездки главы компартии и
правительства Югославии в Москву, эта тема получила какое-либо развитие у
советской либо югославской стороны.
Из документов выясняется лишь одно: в сентябре 1945 г. в связи с опубли¬
кованным турецким Анатолийским агентством сообщением своего корреспон¬
дента из Афин, что компартии Югославии, Болгарии, Албании и Греции решили
создать в Белграде единое бюро для координации действий против англо-амери¬
канцев и прилагаются усилия для участия в этом и компартии Румынии, Тито
получил телеграмму из ЦК ВКП(б) с указанием: "Это провокационное сообщение
нуждается в соответствующем категорическом опровержении с вашей сторо¬
ны"15. Что послужило поводом для сообщения Анатолийского агентства,
осталось неясным. Из документов видно также, что в конце апреля 1946 г. Тито
в одной из бесед с советским послом в Югославии А.И.Лаврентьевым, касаясь
вопроса о тогдашней напряженности в чехословацко-венгерских отношениях,
сказывавшейся и на отношениях между компартиями Чехословакии и Венгрии,
заметил, что изолированная политика компартий в отдельных странах
"разбивает единый рабочий фронт". Между тем, сказал Тито, у компартий "по
ряду международных вопросов должна быть единая согласованная политика"16.
Но о необходимости каких-либо организационных структур он при этом речи не
вел.
Что касается выдвижения к обсуждения вопроса об информбюро во время
визита Тито в Москву в мае-июне 1946 г., то в белградском архиве Тито
имеются рукописные заметки, сделанные югославским руководителем несколько
дней спустя после возвращения из СССР и специально посвященные проблеме
создания информбюро17. Они являются свидетельством состоявшегося обсужде¬
ния этой проблемы в Москве.
Основное место в заметках занимает перечисление функций будущего ин¬
формбюро. В сфере межпартийных отношений зафиксированы задачи взаимного
14 Там же, с. 453, 471-472.
15 Arhiv Josipa Broza Tita (Белград), Fond Kabinet Marsala Jugoslavijc (далее - AJBT-KMJ), 1-3-
b/605.
16 Архив внешней политики Российской Федерации, ф. 0144, оп. 30, п. 118, д. 15, л. 64.
17 AJBT-KMJ, I-3-c/l 1,1.1-2. Заметки не датированы, но сделаны на обороте листов служебного
бюллетеня югославского информационного агентства ТАНЮГ за 12 июня 1946 г.
135
информирования, обмена опытом, 'координации в работе вообще ”, а также
"сглаживания различных разногласий между отдельными партиями". В качестве
общеполитических целей информбюро названы "популяризация СССР и других
демократических стран”' - имелись в виду "народные демократии", "поддержка
передовых демократических движений в мире" и "борьба против реакции и
остатков фашизма". Особо указано на необходимость "борьбы против соц[иал]-
реформистов" и даже против "попыток создания нового социалистического]
Интернационала"18. В заметках не обозначено, излагал ли в них Тито свои
соображения или то, о чем говорил Сталин. Вполне возможно, они содержали и
то, и другое. Обращает на себя внимание тот факт, что как намеченные задачи
будущего информбюро в сфере взаимосвязи компартий, так и его общеполи¬
тические установки уже содержат по сути весь принципиальный "набор",
сформулированный через год с лишним при создании Коминформа. Нет лишь
формулировки о двух "лагерях", равно как нет, естественно, и конкретики,
связанной с доктриной Трумэна и планом Маршалла.
В заметках специально выделено то, "чем не должно быть это Бюро": во-
первых, оно "не может приказывать, если какая-то партия не согласна", и
предпринимать в отношении нее "меры репрессивного характера"; во-вторых,
"должно строго считаться со спецификой отдельных стран"19. Это совпадает с
тем, что, согласно Дедиеру, говорил Сталин югославским и болгарским
руководителям в Москве. Ознакомление с хранящимися в архивах Белграда и
Софии записями, сделанными югославскими и болгарскими участниками встреч со
Сталиным, подтверждает: тот действительно подчеркивал, что "мы никогда не
восстановим старый тип Интернационала", что об этом "нет и речи", критиковал
Коминтерн за директивное руководство компартиями, говорил, что оно
связывало партиям руки, которые "мы развязали", "когда ликвидировали
Коминтерн"20.
Отметим в этой связи, что директивы Коминтерна исходили от самого
Сталина. Что же касалось причины провозглашенного в мае-июне 1943 г.
роспуска Коминтерна, то Сталин повторил мотивировку, содержавшуюся в опуб¬
ликованном официальном постановлении Президиума Исполкома Коминтерна
(ИККИ), где говорилось, что такая централизованная форма объединения пере¬
стала отвечать задачам компартий, которые действуют в серьезно отличаю¬
щихся условиях разных стран21. На самом деле распустить Коминтерн решил
тогда Сталин22, а Президиум ИККИ во главе с Димитровым лишь выполнил эту
директиву.
Подлинные цели, которые преследовал советский руководитель, ясно видны
из его ответа на вопрос корреспондента агентства Рейтер 28 мая 1943 г. Сталин
ни словом не упомянул об аргументации, фигурировавшей в постановлении
Президиума ИККИ, а охарактеризовал роспуск Коминтерна исключительно как
меру, призванную снять подозрения союзников по борьбе с гитлеризмом в том,
что компартии являются "рукой Москвы"23. Сам же роспуск был скорее деклара¬
тивным, чем реальным, ибо и после него аппарат ИККИ, возглавлявшийся
Димитровым, сохранялся и действовал по крайней мере до конца войны. Он
существовал в качестве особого звена аппарата ЦК ВКП(б), а с июля 1944 г. им
руководил специально созданный тогда отдел международной информации
18 Ibid., 1.2.
19 Ibidem.
20 Ibid., 1-1/7,1. 11; Централен партиен архив при ЦК на БКП, ф. 1, оп. 5, а.е. 3, л. 138.
21 См. Коммунистический Интернационал, 1943, № 5/6, с. 8-10.
22 Этот факт, зафиксированный, в частности, в дневнике Димитрова, подтвердил автору в беседе
3 апреля 1991 г. и один из ближайших сотрудников Димитрова в ИККИ Б.Н.Пономарев.
23 См. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и
материалы, т. 1. М., 1946, с. 104-105.
136
ЦК ВКП(б), заведующим которым стал тот же Димитров. Отдел был укомплек¬
тован советскими кадрами, а в подчиненном ему аппарате, состоявшем из
специнститутов № 205, 100, 99 и загранбюро компартий в Москве, по-прежнему
работали те же иностранные коммунисты, что и раньше в системе ИККИ24.
Через эту структуру фактически осуществлялась связь с компартиями и
директивное руководство ими, ранее проводившееся через Коминтерн. Да и
позже директивное руководство компартиями сохранилось; изменились лишь
некоторые организационные формы и конкретный механизм25.
Заметки, сделанные Тито по возвращении из Москвы, подтверждают, что
при обсуждении проблемы образования информбюро возникало предложе¬
ние, чтобы организационное совещание состоялось во Франции, но не уточ¬
няется, кто выступил с таким предложением. Фиксировался в заметках и воп¬
рос о том, какие компартии должны войти в информбюро, но ответа на него не
было 26.
Пока мы не располагаем документальными данными о последующем
обсуждении - вплоть до сентября 1947 г. - представителями компартий проекта
создания информбюро. Из архивных документов ЦК ВКП(б), которые были нам
доступны, видно, что независимо от замысла, рассматривавшегося в Москве, и,
скорее всего, не зная о нем, руководство компартии Венгрии выступило в конце
лета - начале осени 1946 г. с предложением созвать в Будапеште совещание
представителей коммунистических партий стран Дунайского бассейна.
Совещание планировалось на дни работы III съезда КП Венгрии, открытие
которого было намечено на 28 сентября 1946 г. В документах не поясняется,
какова была цель совещания, какие конкретно вопросы предполагалось на нем
обсудить. Руководство КП Венгрии имело в виду провести совещание с
благословения и под эгидой советского патрона: информируя о замысле Москву,
генеральный секретарь ЦК партии М.Ракоши указывал на желательность
присутствия представителей ВКП(б). Вместе с тем он придавал значение и
участию болгарских коммунистов, видимо, из пиетета перед Димитровым27.
Однако 9 сентября 1946 г. Суслов, заведующий отделом внешней политики
ЦК ВКП(б), направил члену политбюро, секретарю ЦК ВКП(б) Жданову, а пять
дней спустя также членам политбюро ЦК Маленкову, Берии и Микояну свое
заключение. Он считал созыв такого совещания "нецелесообразным и нежела¬
тельным" и утверждал, что "выступление венгерской компартии в роли своего
рода объединителя компартий стран Дунайского бассейна ничем не оправдано".
Последнее мотивировалось тем, что Венгрия была сателлитом гитлеровской
Германии, а "успехи в демократическом строительстве в Венгрии менее значи¬
тельны, чем в славянских странах". Суслов был уже информирован, что
Димитров тоже "считает нецелесообразным созыв такого совещания"28- Жданов
полностью согласился с мнением Суслова и решил обратиться к Сталину за
санкцией направить Ракоши ответ о "политической нецелесообразности"
24 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 703.
25 После окончания войны, когда большинство иностранных коммунистов, работавших в
различных подразделениях организационной структуры бывшего аппарата ИККИ, разъехались из
СССР в свои страны, включая и Димитрова, возвратившегося в ноябре 1945 г. в Болгарию, отдел
международной информации в конце декабря 1945 г. было решено переименовать в отдел внешней
политики ЦК ВКП(б), который начал функционировать в этом качестве с апреля 1946 г.
Заведующим отделом был 1азначен М.А.Суслов. Некоторое количество иностранных коммунистов
продолжало работать в ряде обслуживавших отдел подразделений, в частности в специнститутах,
осуществлявших информационные и справочно-аналитические функции, подготовку кадров и связь с
зарубежными компартиями, как курьерскую, так и через систему тайных радиопередатчиков. -
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 1011.
“AJBT-KMJ, I—3—с/1 1,1.1.
27 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 916, л. 1.
“Там же.
137
совещания, рекомендуя не созывать его29. Венгерская инициатива была
пресечена.
Между тем Сталин продолжал вынашивать план создания международной
коммунистической структуры, причем такой, которая бы охватывала прежде
всего компартии восточноевропейских стран. Из книги бывшего комму¬
нистического деятеля Польши Я.Пташиньского, основанной на его беседах с
Гомулкой, известно, что по крайней мере к лету 1947 г. Сталин уже беседовал с
приезжавшим в Москву Гомулкой о необходимости созвать совещание пред¬
ставителей ряда компартий. Правда, на этот раз в отличие от встреч с
югославами и болгарами летом 1946 г. речь не шла об образовании информбюро.
Сталин высказался за учреждение совместного периодического информационного
издания нескольких компартий. Целью такого издания было бы обсуждение
проблем, встававших перед компартиями в разных странах, обмен опытом и
информацией между ними. Сталин предложил, чтобы для организации проек¬
тируемого издания было созвано совещание компартий - будущих участниц - и
чтобы инициативу созыва взяло на себя руководство ППР. Гомулка согласился.
И тут же был составлен предварительный список партий, которым от имени ЦК
ППР следовало послать приглашения на совещание29 30.
Пташиньский не указал, когда состоялась эта встреча с Гомулкой. Соглас¬
но Вербляну, тогдашний видный деятель ППР И.Лога-Совиньский впослед¬
ствии свидетельствовал, что это было во время поездки Гомулки в Москву
весной 1947 г.31. Верблян, получивший от Логи-Совиньского эти данные,
отметил, что поездка являлась, видимо, неофициальной, ибо никаких других
сведений о ней не имеется32. Судя по сохранившимся в польских архивах
протоколам заседаний политбюро ЦК ППР, по крайней мере в начале июня на
заседании политбюро уже шла речь о выборе места для задуманного совещания
компартий33. А стало быть, беседа Сталина с Гомулкой должна была состояться
до лета 1947 г.
В конце июля 1947 г. за подписью Гомулки как генерального секретаря
ЦК ППР было разослано приглашение компартиям, намеченным в качестве
участниц совещания. В белградском архиве Тито имеется экземпляр, дати¬
рованный 25 июля и адресованный в ЦК КПЮ. Как и ряд других документов
ведшейся в те годы переписки между компартиями, особенно компартиями стран
"народной демократии", приглашение было написано по-русски. В нем форму¬
лировались задачи совещания и указывался планировавшийся его состав.
Документ, отражавший договоренность Сталина с Гомулкой, является под¬
тверждением того, что кремлевский "вождь" вел речь с руководителем польских
коммунистов только о сугубо информационно-совещательной встрече компартий
и организации общего печатного органа. В приглашении говорилось о не¬
обходимости "обсуждения проблем, которые стоят перед братскими партиями в
Европе", и о созыве в этой связи "частного информационного совещания с
участием ряда компартий". Столь скромному обозначению характера пред¬
лагавшейся встречи соответствовала и фомулировка ее цели. "Целью этого
совещания, - говорилось в письме Гомулки, - являются обмен информациями о
положении в отдельных странах и обмен мнениями. Мы не преследуем цели
создания какого-либо органа международного рабочего движения, не считая
29 РЦХИДНИ, ф. 77. оп. 3, д. 109, л. 4-5.
30 Ptasiński J. Pierwszy z trzech zwrotów czyli rzecz o Wfedysfewie Gomufce. Warszawa, 1984, s. 81.
31 Werblan A. Op. cit., s. 505.
32 Ibidem.
33 Ibidem. Верблян ссылается на протокол от 8 июня 1947 г. Польский исследователь Бже-
жиньский в работе, опубликованной за шесть лет до книги Вербляна, утверждал, что подготавли¬
вавшееся совещание впервые упоминается лишь в протоколе от 10 июля 1947 г. - Brzeziński В. Ор.
cit., s. 365.
138
журнала, который бы давал освещение вопросов рабочего движения в отдельных
странах”34.
Вместе с тем, когда Гомулка от имени ЦК ППР уже разослал приглашения и
практически подготовка совещания началась, Жданов, формулируя в докладной
записке Сталину конкретные действия советской стороны по организации
совещания, фиксировал совсем иную цель. Имелось в виду, что после того, как
участники совещания в соответствии с замыслом, указанным в приглашении
ЦК ППР, заслушают и обсудят информационные доклады от каждой партии,
делегация ВКП(б) предложит включить в повестку дня два вопроса, о которых в
польском приглашении не было и речи, - о международном положении и о
координации деятельности компартий. Причем планировалось, что по второму из
них советская делегация выдвинет "идею создания координационного центра для
партий, представленных на совещании, в форме информационного бюро”. Что же
касалось образования международного печатного органа компартий, которое и
фигурировало в качестве практической задачи совещания в беседе Сталина с
Гомулкой и, соответственно, в разосланном Гомулкой письме к руководителям
партий, то в докладной записке Жданова Сталину эта цель упоминалась лишь в
качестве дополнительной к главному намерению Москвы - организации
информбюро35.
Возникает весьма существенный вопрос: вводил ли в заблуждение Сталин
Гомулку с самого начала, еще во время беседы с ним в Москве, когда предложил
руководителю ППР провести встречу компартий только для организации жур¬
нала, или же он действительно тогда не имел в виду учредить на этой встрече
явочным порядком информбюро? Возник ли такой план советского руководства
позже, может быть, под влиянием той политической линии, которую Кремль
избрал в качестве ответа на выдвижение плана Маршалла?
Архивные документы, которые были в нашем распоряжении, к сожалению, не
дают ответа на эти вопросы. Вероятно, ответы содержатся в материалах
политбюро ЦК ВКП(б) или личных бумагах Сталина. В любом случае очевидно,
что по крайней мере во второй половине лета 1947 г., когда польское
руководство уже приступило к практической подготовке совещания компартий,
Москва еще не раскрывала своих истинных намерений. Возможно, это делалось
для того, чтобы, втянув лидеров других компартий в проведение встречи только
с целью взаимной информации и организации журнала, затем поставить их перед
свершившимся фактом и принять более серьезное решение об образовании
международного координационного органа компартий.
Проведению советской линии должно было служить и планировавшееся
распределение ролей на предстоящей встрече. В докладной записке Жданова
Сталину предусматривалось, что по первому из намечавшихся советским
руководством вопросов - "о международном положении”, при рассмотрении
которого должно было быть сформулировано главное - оценка сути сложившейся
в мире ситуации и вытекавшие из нее основные задачи компартий,
"целесообразно выдвинуть докладчика от ВКП(б)”. По второму же вопросу - ”о
координации деятельности компартий” - "доклад могли бы сделать поляки”36.
Таким образом, выдвижение основных задач Москва хотела оставить не¬
посредственно за собой. После внесения советского предложения о создании
информбюро его поддержка могла бы быть доверена формальному инициатору
совещания - руководству ППР, в частности Гомулке.
Правда, Я.Берман, тогда один из руководящих деятелей ППР, через 30 с
лишним лет в воспоминаниях, опубликованных в книге Т.Тораньской, утверждал,
34 AJBT-KMJ, 1-3-Ь/5О7,1. 1.
35 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 90, л. 11.
36 Там же. л. 10.
139
что во время его встречи со Сталиным и некоторыми другими членами
советского руководства, которая, согласно другому варианту воспоминаний
Бермана, хранящемуся в бывшем архиве ЦК ППР, состоялась 22 августа
1947 г.37, Сталин сказал ему о намерении создать информбюро. А он, Берман,
проинформировал об этом Гомулку38.
Однако свидетельство Бермана вызывает сомнения, ибо в обоих вариантах
его воспоминаний содержатся сведения, плохо согласующиеся с приведенными
выше архивными документами. Так, согласно Берману, на этой встрече он
вообще впервые услышал о намерении созвать совещание компартий. И
участники встречи, по его словам, обсуждали вопрос, где его проводить - в
Крыму или Польше, - и в итоге остановились на Польше39. Между тем оче¬
видно, что Берман, будучи влиятельным деятелем ППР, к тому же непосред¬
ственно причастным к международным вопросам, не мог узнать о предстоявшем
совещании компартий лишь 22 августа 1947 г., если работа по подготовке
совещания обсуждалась польским политбюро по крайней мере с начала июня
1947 г. Вряд ли вопрос о месте проведения совещания мог обсуждаться
22 августа 1947 г., его следовало решить намного раньше, до того, как ППР
была отведена роль "инициатора и организатора"40. В ряду этих несоответствий
в воспоминаниях Бермана трудно принять на веру и его утверждение о том, что
22 августа он узнал о советском плане по поводу создания информбюро, а через
него об этом узнал Гомулка, тем более в архивном варианте воспоминаний
Берман, противореча сам себе, писал, что во время беседы у Сталина еще
вообще не было речи о координации деятельности партий41 42. Следовательно, не
мог подниматься и вопрос об организации информбюро.
Что касается круга участников совещания, предварительно согласованного,
как уже говорилось, Сталиным и Гомулкой, то в приглашении, разосланном
ЦК ППР в конце июля 1947 г., назывались помимо ВКП(б) и ППР, компартии
Югославии, Чехословакии, Болгарии, Венгрии и Румынии, т.е. всех восточ¬
ноевропейских "народных демократий", за исключением Албании. Кроме них
приглашались компартии Франции и Италии42, Правда, в воспоминаниях
Бермана утверждается, что во время его встречи со Сталиным 22 августа
1947 г. обсуждался более широкий состав участников предстоявшего совещания,
но ряд компартий, в частности Великобритании, Бельгии, Голландии, Австрии,
Сталин отвел, сославшись на то, что среди их деятелей могут быть люди
сомнительные и Москве мало известные43. Свидетельства Бермана требуют
проверки и в этом пункте. Если и был такой разговор (в другом варианте
воспоминаний Берман, говоря о той же встрече, не упоминал этого44), то едва ли
во время него Сталин всерьез собирался решать вопрос о составе пред¬
37 Archiwum Akt Nowych (Варшава), Od. VI-Archiwum Lewicy Polskiej (далее - AAN-ALP), 325/32,
k. 1.
38 Toranska T. Oni. Warszawa, 1990, s. 100.
39 На встрече у Сталина участвовали в беседе Молотов, Ворошилов, Жданов. Кроме того среди
присутствовавших Берман назвал также в одном случае Фурцеву, которая тогда работала в
Московском горкоме партии, а в другом - Суслова, что выглядит более правдоподобно. Берман
утверждал, что Сталин информировал участников встречи о намерении созвать совещание компар¬
тий, и высказался за его проведение в Польше, а Ворошилов предложил провести его в Крыму, но
это было Сталиным отвергнуто. - Toranska Т. Op. cit., s. 100; AAN-ALP, 325/32, k. 4.
40 Если допустить, что описываемое Берманом все же действительно имело место, то остается
предположить, что до того Сталин не обсуждал на политбюро ЦК ВКП(б) вопроса о намеченном
совещании компартий и ряд членов советского руководства, в частности Ворошилов, об этом не
знали, между тем как соответствующее решение уже было принято Сталиным.
41 AAN-ALP, 325/32, к. 5
42 AJBI-KMJ, 1-3-Ь/507,1. 1.
43 AAN-ALP, 325/32, к. 4.
44 Toranska Т. Op. cit., s. 100.
140
стоявшего совещания компартий. Ведь письмо Гомулки будущим участникам, да
еще с определением всего их круга, было разослано за месяц до этого; значит,
решение Сталин принял еще раньше. Как известно, девять компартий
названных выше стран явились участниками и совещания, и созданного на нем
информбюро.
Пока в нашем распоряжении нет документальных данных, по которым можно
было бы судить о том, по каким соображениям был отобран именно такой состав
участников. Но ясно одно: семь из девяти партий - ВКП(б) и компартии стран
Восточной Европы - представляли советский блок. И отсюда следует, что
информбюро было задумано прежде всего как основа политической структуры
’’социалистического лагеря”. Почему Кремль решил превлечь в эту структуру и
две крупнейшие западноевропейские компартии, французского и итальянскую,
можно лишь только предполагать. Если верны сведения, что о созыве совещания
Сталин договаривался с Гомулкой еще в апреле 1947 г., т.е. до того как
компартии Франции и Италии были удалены из правительств своих стран, то не
исключено, что это решение Сталина было связано с расчетами на дальнейшее
усиление политического влияния партий, а в перспективе - возможное движение
Италии и Франции по пути приближения к ’’народной демократии". Кроме того
включением наиболее влиятельных западных компартий в информбюро он
полагал держать их под более надежным контролем и вместе с тем несколько
закамуфлировать блоковый характер новой структуры.
В упомянутой выше докладной записке Жданова Сталину предусматривалось,
что делегация ВКП(б), поставив на совещании вопрос о координации деятель¬
ности компартий, с одной стороны, заявит о проведении такой координации
"лишь в порядке добровольного соглашения партий", а с другой - выдвинет
предложение "об обязательности консультаций между партиями по вопросам,
затрагивающим эти партии". Причем имелось ь виду, что "по всем вопросам,
затрагивающим интересы ВКП(б), заинтересованные партии обязаны консуль¬
тироваться с ВКП(б)”, равно как она "должна консультироваться с другими
партиями по вопросам, их касающимся"45. Внешне демократическая формула о
"добровольном соглашении" и о "взаимности" консультаций означала по сути, что
все другие члены будущего информбюро окажутся обязанными ничего не
предпринимать без ведома Кремля, согласовывать с ним свои действия факти¬
чески по всем политическим вопросам. Считалось само собой разумеющимся, что
советские интересы связаны со всем происходящим на мировой арене, не говоря
уже о положении внутри "социалистического лагеря".
Примеров такой постановки вопроса Кремлем было достаточно даже весной и
летом 1947 г.
В начале мая 1947 г. французские коммунисты проголосовали в парламенте
против доверия кабинету, в результате чего лишились участия в правительстве.
Жданов в письме руководителю Французской коммунистической партии (ФКП)
М.Торезу от 2 июня 1947 г. выражал озабоченность ЦК ВКП(б) случившимся и,
указывая, что действия компартии Франции не были согласованы с советской
стороной и явились "полной неожиданностью", с вынужденной дипломатичностью
просил "информировать" о ситуации и линии ФКП. В одном из черновых вариан¬
тов письма говорилось о том, чтобы информировать "насколько возможно
скорее”. Мотивировалось это тем, что "советские рабочие обеспокоены" изме¬
нением положения во Франции46. Когда в начале июля чехословацкое прави¬
тельство, включая и коммунистов, решило участвовать в переговорах по
реализации плана Маршалла, представители правительства и компартии были
вызваны в Москву и на встрече 9 июля 1947 г. Сталин продиктовал им отказ
45 РЦХИДНИ. ф. 77, оп. 3, д. 90, л. 11.
46 Там же, д. 89, л. 1,7.
141
Чехословакии от американской помощи. Аргументом Сталина была заинте¬
ресованность СССР в таком отказе 47. Одновременно советское руководство
направляло рекомендации-директивы по поводу линии в отношении плана
Маршалла и другим компартиям и правительствам стран "социалистического
лагеря"48.
Наконец, в середине августа последовал резкий выговор Сталина Димит¬
рову и Тито за то, что в результате югославско-болгарской встречи на выс¬
шем уровне, состоявшейся 30 июля - 1 августа 1947 г., было объявлено о
выработке и согласовании, т.е. фактическом парафировании, договора о дружбе,
сотрудничестве и взаимопомощи между Югославией и Болгарией. Ввиду
проявлявшегося еще с начала 1945 г. отрицательного отношения Вели¬
кобритании и США к перспективе заключения такого договора Москва счи¬
тала необходимым подождать с этим шагом до вступления в силу 15 сентября
1947 г. мирного договора Объединенных Наций с Болгарией. В шиф¬
ротелеграммах, направленных Тито и Димитрову, Сталин крайне жестко осудил
"торопливость" и "ошибку" югославского и болгарского правительств, дей¬
ствовавших, как он особо подчеркнул, "без консультации с Советским Пра¬
вительством"49.
Все это показывало, чтб подразумевали в Кремле под "вопросами, затра¬
гивающими интересы ВКП(б)", и что на деле могла означать обязанность
будущих членов информбюро "консультироваться" с Москвой.
Тем временем руководство ППР, не осведомленное о советских замыслах,
готовило предстоявшее совещание на той основе, которая была обозначена
в конце июля 1947 г. в письме-приглашении Гомулки в адрес компар¬
тий, намеченных в качестве участников. На этой же основе с начала авгус¬
та представители ЦК ППР, выехавшие в Чехословакию, Венгрию, Югосла¬
вию, Румынию, Болгарию, Францию и Италию, вели переговоры с
руководителями компартий этих государств по вопросам, связанным с
организацией совещания. Все партии ответили согласием, хотя, судя по
некоторым архивным материалам, отношение к "польской" инициативе не было
одинаковым. Так, секретарь ЦК ППР Р.Замбровский, проведший переговоры в
Чехословакии, Венгрии и Югославии, сообщал Гомулке, что К.Готвальд "отнесся
положительно, однако... без энтузиазма", в то время как венгры "отнеслись
о[чень] положительно"50. Если верить тому, чТо написал в своих воспоминаниях
Реале, с некоторой настороженностью отнесся к созыву совещания
П.Тольятти51. Тито, согласный с необходимостью созыва совещания, настаивал,
однако, на расширении состава его участников за счет приглашения
представителей компартии Греции и просил поляков обсудить этот вопрос с
Москвой52.
Хотя переговоры с компартиями вели поляки, возникавшие проблемы,
связанные с просьбой Тито о приглашении греков или согласованием наиболее
приемлемых для всех сроков проведения совещания, решались в СССР. Москва
же во время непосредственной организационной подготовки встречи осущест¬
вляла обмен шифротелеграммами между Гомулкой и руководителями компартий
Восточной Европы, так как у них не было между собой секретной радио¬
телеграфной связи; таковую они имели, каждый в отдельности, только с
47 Наринский М.М. СССР и план Маршалла. По материалам Архива Президента РФ. - Новая и
новейшая история, 1993, № 2.
48 AJBT-KMJ, 1-3-Ь/642.
45 Ibid., 1-2/17,1. 70. Подробнее см.: Гибианский Л.Я. У начала конфликта: балканский узел. -
Рабочий класс и современный мир, 1990, № 2, с. 173-174.
50 AAN-ALP, 295/УП-247, k.2.
51 Reale Е. Op.cit., р. 3-4.
52 AAN-ALP, 295/Vn-247, k.2a.
142
ЦК ВКП(б)53. По поводу приглашения греков ЦК ВКП(б) телеграфировал Тито
о своем несогласии ввиду того, что участие греческой компартии будет
использовано ее врагами для ее дискредитации "как агентуры компартий других
стран", "действующей по приказу извне". Об этом же Москва известила
Гомулку54. Начало совещания, сперва намеченное на 15 сентября, советское
руководство согласилось по просьбе компартии Венгрии перенести на 22 сен¬
тября 1947 г.55. Эта дата была согласована и с другими партиями.
Подготовка совещания велась в строгой тайне, специальные меры конспи¬
рации должны были сохранить в секрете его проведение. Этим были озабочены
руководители компартий-участниц с самого начала организации встречи. Напри¬
мер, венгры, получив приглашение Гомулки, сразу же предложили, чтобы за
ними был без огласки прислан самолет на советский аэродром в Будапеште, куда
они могли попасть без оформления выездной визы и без всякого ведома
соответствующих венгерских властей, для которых вылет делегатов компартии
Венгрии в Польшу остался бы в таком случае тайной. Тито в свою очередь
выдвинул план, согласно которому представители Итальянской коммунисти¬
ческой партии должны были приехать в Югославию, ничего не объявляя об
истинной цели путешествия, а югославы тайно доставили бы затем итальянцев
самолетом в Польшу56.
С советской стороны также обращали особое внимание на секретность
проведения встречи в Польше. В докладной записке от 15 августа 1947 г.,
посвященной вопросам организации предстоявшего совещания компартий,
заместитель заведующего отделом внешней политики ЦК ВКП(б) Л.С.Баранов
подчеркивал, что оно "должно носить закрытый характер" и лишь после "может
быть опубликовано краткое коммюнике, а также обращение"57. Если верить
Берману, вопрос о тайном характере совещания обсуждался и во время упо¬
минавшейся выше беседы у Сталина 22 августа. Берман, по его словам, выразил
там сомнение в том, надо ли сообщать публично о встрече компартий даже
постфактум, ибо на Западе поднимется крик о восстановлении Коминтерна. На
что Сталин отозвался: "И так выболтают, обязательно". Он имел в виду
иностранных участников. Молотов сказал, что коммюнике по итогам совещания
и сообщение об организации газеты должны быть опубликованы. Однако
необходимость соблюдения конспирации при проведении совещания ни у кого из
присутствовавших на беседе возражений не вызывала, и Берман отметил
важность того, чтобы найти "хорошо законспирированное место, где-нибудь на
западных землях" Польши58.
Выбор пал на Шклярску Порембу. Меры конспирации были приняты стро¬
жайшие. В "Плане организационных мероприятий в связи с совещанием 22
сентября", который 17 сентября был представлен Барановым Жданову по
указанию последнего, говорилось: "Выезд из Москвы делегации ВКП(б) и всего
обслуживающего персонала осуществить инкогнито, без оформления загра¬
ничных документов и виз. Для этого необходимо дать указание т.Круглову
(министру внутрених дел СССР. - Л.Г.) и зам.министра внешней торговли
т.Крутикову, чтобы на центральном аэродроме отлетающих выпустили без
проверки документов и в часы отлета освободили аэродром от посторонних лиц".
При этом указывалось, как сообщил Замбровский, руководивший с польской
53 Ibid., к. 2, 3-5, 9-10; AJBT-KMJ, I-3-b/5O7,1. 2-3; I-3-b/643,1. 2, 4. С французской компартией
связь была непосредственно у поляков, с итальянской осуществлялась через Югославию.
54 Arhiv Jugoslavije (Белград), Fond SKJ, CK SKJ (далее AJ-СК SKJ), IX, 1-II/93,1. 39; AAN-ALP,
295/Vn-247, k. 3.
55 AAN-ALP, 295/VH-247, k.2, 3.
56 Ibid., k. 2-2a.
57 РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л. 3.
58 AAN-ALP, 325/32, k. 3, 4.
143
стороны подготовкой совещания, что на аэродроме в городе Легница, куда
должны были прилететь самолеты с делегациями компартий, следовавших в
Шклярску Порембу, "никакой проверки документов у делегаций и работников,
прибывших с ними, производиться не будет"59.
Но советское руководство продолжало маскировать свои цели и от "братских
партий". Накануне совещания компартии-участницы были осведомлены лишь о
необходимости дать информацию о собственной деятельности. Когда же Тито за
неделю до начала встречи послал в Москву телеграмму с просьбой сообщить
"хотя бы основные пункты повестки дня" для ориентации югославской
делегации, он получил из ЦК ВКП(б) ответ: "Какие вопросы могут быть
поставлены в порядок дня совещания после информационных докладов
представителей компартий, - это должно решить, по нашему мнению, само
совещание". В постановке вопросов для обсуждения, "как мы представляем,
каждая делегация проявит свою инициативу"60. Таким образом, другие участники
оставлялись вплоть до начала совещания и неведении относительно проблем,
которые могут рассматриваться после информа1щонных докладов, кроме вопроса
о создании печатного органа. Единственной, кто планировал дальнейший ход
событий, была советская сторона, подготовившая свои предложения и имевшая
тем самым свободу рук в их выдвижении прямо на совещании.
ПО ПЛАНУ СТАЛИНА
20 и 21 сентября 1947 г., соблюдая заранее намеченные меры конспирации,
делегации компартий прибыли в Шклярску Порембу. ВКП(б) представляли
Жданов и Маленков, а КПЮ - члены политбюро, ближайшие сподвижники Тито
Кардель и Джилас. В делегации ППР, помимо Гомулки, был член политбюро
Х.Минц. От КП Румынии участвовали генеральный секретарь Г.Георгиу-Деж и
член политбюро А.Паукер; от КП Чехословакии (КПЧ) - генеральный
секретарь Р.Сланский и один из руководителей КП Словакии Ш.Баштьованский;
от КП Венгрии - члены политбюро М.Фаркаш и Й.Реваи; от Болгарской
рабочей партии (коммунистов) - члены политбюро В.Червенков и В.Поптомов;
от ФКП - члены политбюро Ж.Дюкло и Э.Фажон; от Итальянской коммунисти¬
ческой партии (ИКП) - заместитель генерального секретаря Л.Лонго и уже
упоминавшийся Э.Реале. В качестве гостей присутствовали члены политбюро
ЦК ППР Я.Берман, А.Завадский, С.Радкевич, а также руководящие работники
ЦК КПЧ Б.Геминдер и Г.Бареш и помощники А.А.Жданова, Г.М.Маленкова,
Э.Карделя. Делегации прибыли в сопровождении своих партработников различ¬
ного ранга и технических сотрудников61.
Особенно многочисленным было сопровождение делегации ППР. Но ему по
численности почти не уступала советская группа, прибывшая со Ждановым и
Маленковым. "Планом организационных мероприятий" в нее включалось около
двух десятков человек. В их числе были радист и шифровальщик, снабженные
двумя переносными рациями62. Они и обеспечивали во время совещания еже¬
вечерние сеансы связи "Сергеева" и "Борисова" с "Филипповым". Согласно тому
же "Плану организационных мероприятий", за два дня до начала сбора делегаций
заместитель заведующего отделом внешней политики ЦК ВКП(б) В.В.Мошетов
вылетел в Польшу для того, чтобы лично осмотреть аэродром в Легнице, а
59 РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л. 6. См. также: Адибеков Г.М. Указ.соч. В Легнице нах< дился
штаб Северной группы советских войск.
60 AJBT-KMJ, I-3-b/643,1. 3; %trbac С. Jugoslav]ja i odnosi.... Beograd, 1984, s. 229-230. Програм¬
му совещания просили сообщить и другие, например ЦК КП Чехословакии (AAN-ALP, 295/VII-247,
к. 10).
61 AAN-ALP, 295/VII-247, к. 60-62; РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л. 5.
62 РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л 5, 6.
144
также "место и помещения, где будет происходить совещание". Ему ставилась
задача проинспектировать, как организовано "размещение делегатов, техни¬
ческого и обслуживающего аппарата, вспомогательных служб, изучить вопросы
транспорта, связи и др.", затем "проехать в Варшаву", чтобы "проинформи¬
роваться по некоторым вопросам" у Гомулки и Замбровского, "и подробно
доложить 19-го вечером о состоянии подготовки к совещанию"63. Как утверждал
в мемуарах Джилас, когда прилетевшая югославская делегация вынуждена была
около двух часов ждать на аэродроме автомобиля, который должен был отвезти
ее в Шклярску Порембу, то встречавший югославов Берман оправдывался тем,
что организация совещания находится в руках "советских товарищей"64.
"Планом организационных мероприятий" предусматривалось также "захватить
с собой 5-6 новых советских кинофильмов для показа участникам совещания" и
"8 библиотечек по несколько книг (новинок) и журналов, в том числе и журнал
"Вопросы философии", для делегаций братских партий, участников совеща¬
ния"65.
Санаторий, где были размещены делегации, усиленно охранялся польскими
"компетентными органами". Участники совещания жили в нем вплоть до
отъезда, здесь же заседали, а в перерывах гуляли по парку. Никто в Шклярской
Порембе не подозревал, что происходило в течение этой недели за оградой
усадьбы. Как писал Реале, делегаты компартий жили в двухместных номерах -
по комнате на делегацию. Завтракали, обедали и ужинали вместе, за большим
подковообразным столом. Подавалось каждый раз по восемь-девять блюд, не
считая "икры и самой изысканной закуски, самых редких экзотических фруктов и
большого разнообразия вин и ликеров". И "ежедневно в нашей комнате нас
ожидал какой-нибудь сюрприз, подарок: пижама или халат, портфель, фото¬
аппарат или даже легкий костюм". Реале отнес это на счет "традиционного
гостеприимства" поляков, которые "вели себя, как всегда, по-барски"66. Трудно
сказать, несли ли расходы только польские хозяева.
Совещание открылось во второй половине дня 22 сентября вступительной
речью Гомулки, который приветствовал собравшихся. Затем заседания прово¬
дились дважды в день: с 11 до 15 и с 18 до 22 часов. Рабочими языками были
русский и французский, а протокол велся на русском языке67.
Как и намечалось Москвой, встреча началась без четкой повестки дня: было
решено, что сначала будут заслушаны информационные доклады каждой из
участвовавших компартий о ее деятельности и только после этого будут
определены вопросы для обсуждения. Жданов и Маленков сообщили об этом в
Москву68.
Доклады от всех девяти компартий продолжались 22-24 сентября. Делегация
ВКП(б) подробно информировала Сталина об их содержании в посылавшихся ра¬
диограммах. Как "содержательные", "обстоятельные", производящие "хорошее
впечатление" были оценены Ждановым информационные доклады, сделанные от
ППР Гомулкой, от КПЧ Сланским, от КПЮ Карделем и Джиласом (каждый из
63 Там же, л. 4-5.
64 Ellas М. Vlast i pobuna, s. 113. Джилас писал, что это было на аэродроме во Вроцлаве.
Возможно, так отложилось в его памяти потому, что Вроцлав был наиболее крупным городом,
центром этой округи. Согласно документам, самолеты с делегациями, в частности и югославской,
должны были приземлиться в Легнице. - РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л. 5-6; AJBT-KMJ, 1-3-
b/643,1. 4.
65 РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 3, л. 7.
66 Reale Е. Op. cit., р. 6.
67 AAN-ALP, 295/УП-247, к. 59. Копия протокола хранится в РЦХИДНИ, ф. 575, on. 1, д. 1.
68 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д.92, л. 2. Содержавшиеся в мемуарах Реале и Джил аса сведения о
том, будто сначала, в первый же день, был доклад Жданова "О международном положении", не
соответствуют действительности.
145
них выступал с докладом), от КП Венгрии Реваи69. Наибольшей похвалы
удостоились югославы. Доклад Червенкова "по качеству и по политическому
уровню" Жданов назвал "средним", а "общее впечатление от доклада Дежа"
охарактеризовал как "невысокое"70. Отрицательную оценку Жданов дал фран¬
цузам и итальянцам. В информации для Сталина он писал, что доклад Дюкло
"произвел плохое впечатление", а доклад Лонго - "тягостное впечатление"71.
Причина была в том, что Дюкло и Лонго стремились оправдать политику
руководства своих партий, в то время как Кремль считал ее ошибочной, излишне
парламентской, подверженной "оппортунизму", а потому оказавшейся не в
состоянии противостоять исключению коммунистов из правительств Франции и
Италии в мае 1947 г. Обвинения в адрес ФКП и ИКП были уже заготовлены в
докладе Жданова о международном положении, который делегация ВКП(б)
собиралась теперь включить в повестку дня совещания.
После трехдневного заслушивания информационных докладов, вечером
24 сентября, Маленков в соответствии с советским планом предложил от имени
делегации ВКП(б) поставить на обсуждение два вопроса: о международном
положении - доклад Жданова, о координации деятельности компартий -
докладчик от ППР. Это предложение, как и планировалось в Москве, было
принято совещанием, о чем советские делегаты сразу известили Сталина72.
Центральным положением доклада Жданова, сделанного на утреннем
заседании 25 сентября, был тезис об образовании в мире двух противостоящих
"лагерей". Столь четко и полно эта мысль была сформулирована советским
руководством впервые. Из архивных материалов видно, что решение поставить
вопрос таким образом было принято Кремлем непосредственно перед сове¬
щанием. В первоначальных вариантах ждановского доклада, который начал
готовиться по крайней мере не раньше августа 1947 г.73, тезиса о двух лагерях
не было вообще. Соответственно не было и упоминаний об "антиимпериалисти¬
ческом и демократическом лагере", о том, какие страны в него входят74. Речь
шла о новых 'народных, демократических" режимах в государствах Восточной
Европы. Их возникновение оценивалось и в первых проектах доклада, а равно и
в окончательном его тексте как один из важнейших, если не самый важный итог
второй мировой войны75. Но о том, что СССР и эти режимы образуют все
вместе "лагерь", в начальных вариантах не говорилось. Это было вписано
Ждановым позднее76. Предварительно он пометил на одном из вариантов текста,
что необходимо указать на "новый лагерь" и "новую демократию"77.
Соответствующие изменения были сделаны. Упоминания о позиции и роли СССР
на мировой арене были в большинстве случаев заменены формулировками:
"СССР и демократические страны", "лагерь демократических стран", "го¬
сударства антиимпериалистического лагеря". Заголовок "СССР - оплот мира,
демократии и социализма", который первоначально был дан второму разделу
доклада, затем в соответствии с изменением содержания был заменен на более
громоздкий, но зато выражавший установку о двух "лагерях": "Новая
69 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д.92, л. 1, 35, 46-47, 50-51.
70 Там же, л. 4, 24, 39.
71 Там же, л. 6, 49.
72 Там же, л. 51.
73 В недатированном экземпляре докладной записки Жданова Сталину, которая была написана
после 15 августа, говорглось, что, если Сталин примет решение о необходимости выступления
Жданова с докладом на совещании, то тезисы доклада будут представлены Сталину не позднее 12
сентября 1947 г. - РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 90, л. 10-11.
74 Там же, д. 94, л. 50-92.
73 Там же, д. 91, л. 2-4; д. 94, л. 2-4, 51-53; см. также: Информационое совещание..., с. 14-16.
76 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 91, л. 13-14.
77 Там же, д. 94, л. 58.
146
расстановка политических сил после войны и образование двух лагерей - лагеря
империалистического и антидемократического, с одной стороны, и лагеря
антиимпериалистического и демократического - с другой”.
В архивных материалах, которыми мы располагали, нет сведений о времени и
причинах внесения Ждановым названных изменений. Судя по имеющимся
вариантам текста, сделано это было на довольно позднем этапе подготовки
доклада, когда он не только уже был полностью написан, но и не раз
отредактирован. Речь шла о серьезных изменениях по важнейшему вопросу,
который стал центральным в докладе. Так как в текст и в структуру доклада
были внесены принципиальные изменения, речь шла, скорее всего, не о личной
инициативе, новом повороте мысли самого Жданова. Логично предположить, что
такое решение должно было исходить от Сталина после его ознакомления с
подготовленным Ждановым текстом.
Из протокола совещания, равно как из записей Реале, видно, что положения,
выдвинутые в докладе Жданова, включая тезис о двух противостоящих
’’лагерях”, получили одобрение и поддержку в выступлениях делегатов от всех
компартий, представленных на совещании. Делегаты восточноевропейских
компартий активно поддержали и содержавшиеся в докладе Жданова резкие
обвинения по адресу ФКП и ИКП в сдаче позиций, в отходе от решительной
борьбы против ’’американского диктата”, ’’империализма и реакции". Эта часть
доклада Жданова не была включена не только в текст, официально опубли¬
кованный после совещания, но даже в сам протокол встречи девяти компартий.
Хотя протокол был ’’совершенно секретным”, а затем глубоко упрятан в
закрытых хранилищах, тем не менее советские руководители на всякий случай
предпочли постфактум изъять из него ждановскую критику компартий Франции и
Италии. Она осталась лишь в оригинальном тексте доклада, сохранившемся
среди бумаг Жданова78. Жестко осудив ФКП и ИКП, последний критиковал
также ’’некоторых деятелей братских компартий”, имея в виду опять-таки в
первую очередь французов и итальянцев, за ’’постоянное подчеркивание” ими
"своей независимости от Москвы” вместо того, чтобы "заявлять полным голосом,
что они поддерживают миролюбивую и демократическую политику Москвы ’79.
Эти обвинения особенно активно поддержали в ходе развернувшейся по
докладу Жданова "дискуссии” Кардель, Джилас, Паукер, Фаркаш. Наиболее
развернуто и резко выступили Кардель - по поводу ИКП и Джилас - по поводу
ФКП. Развивая ждановские установки, они инкриминировали руководителям
компартий Франции и Италии отход от "революционной” линии, скатывание к
соглашательству80, что отражало тогдашнюю позицию югославского руко¬
водства. Впоследствии Кардель и Джилас писали, что их выступления были пред¬
варительно согласованы с делегацией ВКП(б). Но, по утверждению Карделя,
инициатором их выступлений был Жданов, который, выяснив у югославов, что
они критически относятся к ФКП и ИКП, предложил высказаться на эту тему в
дискуссии. А по словам Джиласа, сами югославы выразили Жданову и Мален¬
кову мнение о необходимости критики французов и итальянцев, что Жданов
всячески одобрил81.
Надо сказать, что в конце лета 1947 г., разрабатывая план будущего сове¬
щания, Жданов первоначально предполагал подвергнуть критике не только
ФКП и ИКП, но также КПЮ и КПЧ.
78 Текст доклада, прочитанный Ждановым на совещании см. Там же, л. 1-49. Часть,
посвященную критике ФКП и ИКП, см. Там же, л. 40-43.
79 Там же, л. 44.
80 AJBT-KMJ, I-3-c/ll, 1. 35—56; Artriv Jugoslavije, Fond Edvarda Kardelja, sanduk 514, 1947Д-15.1;
15.6.
81 Kardelj E. Op.cit., s. 108-109; f)ilas M. Vlast i pobuna, s. 114.
147
Сначала речь шла о КПЧ82. Ее в Москве считали ’очень умеренной "83. Но,
судя по документам, от нападок на КПЧ было почти сразу решено отказаться.
Подавая Сталину докладную с планом совещания, Жданов исключил упоминание
о КПЧ84. Затем в одном из предварительных вариантов доклада Жданова
критиковалась КПЮ, за ’’ошибки слева”, которые, как говорилось, выражаются
"в утверждениях о том, что СССР якобы из соображений большой политики,
из-за нежелания портить свои отношения с великими державами недостаточ¬
но энергично борется за поддержку требований малых стран, и в частнос¬
ти Югославии”85. Имелось в виду недовольство Белграда советской позицией
в вопросе о Триесте и прилегающей территории, которые принадлежали Ита¬
лии, но на которые после войны претендовала Югославия. Москва, под¬
держивавшая югославов в триестском вопросе, была, однако, вынуждена идти
на компромисс с западными державами, которые противодействовали удов¬
летворению югославских претензий в полном объеме. В Белграде же хотели
более решительной и эффективной советской поддержки югославских тре¬
бований.
Впрочем, критика в адрес югославов была исключена из доклада Жданова
еще до совещания86. На самой же встрече Жданов был очень удовлетворен
выступлениями югославов с критикой ФКП и ИКП87.
Не соответствует действительности изложенная впоследствии Карделем
версия, будто чехословацкие и польские представители на совещании не
поддержали обвинений против французских и итальянских коммунистов, не
разделяя установок Жданова88. И Сланский, и Гомулка в выступлениях по
докладу Жданова заняли ту же позицию, что и представители других восточ¬
ноевропейских компартий, в отношении французов и итальянцев. Гомул¬
ка лишь пытался в осторожной форме провести мысль о важности сот¬
рудничества с социалистами, по крайней мере с теми, кого он именовал "левы¬
ми”, притом не только снизу, что фактически оказывалось в противоречии с
лишенным нюансировки тезисом Жданова о социал-демократии как прислужнице
империализма. Но в отношении противостояния "лагерей" Гомулка, как и
остальные, полностью солидаризировался со Ждановым, хотя употреблял
формулировку "блок”, а не "лагерь”. В выступлении Гомулки говорилось даже,
что "в теперешней международной обстановке большие международные вопросы
довлеют над всем ходом событий и должны определять внутреннюю политику
компартий”89. Последнее могло означать на деле лишь подчинение развития
каждой из восточноевропейских стран общим установкам, исходившим из
Москвы.
В информации Сталину о совещании Жданов с удовлетворением отмечал, что
"все делегаты значительную часть своих выступлений (речь идет о дискуссии по
докладу Жданова. - Л.Г.) посвятили критическому детальному разбору ошибок
французской и итальянской компартий, причем критика носила очень острый
характер и вместе с тем отражала желание всех товарищей, чтобы французские
и итальянские товарищи в кратчайший срок исправили свои ошибки".
Одновременно Жданов подчеркивал, что "все выступавшие полностью солида¬
ризировались со всеми положениями” его доклада90.
82 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д.90, л. 12.
83 Там же, д. 88, л. 17.
84 Там же, д. 90, л. 10.
85 Там же, д. 94, л. 90-91.
86 Там же, л. 44, 90-91.
87 Там же, д. 92, л. 52.
88 Kardelj Е. Ор. cii., s. 109.
89 AAN-ALP, 295/УП-247, k. 45-58.
90 РЦХИДНИ, ф. 77, on. 3, д. 92, л. 56, 63.
148
Под давлением большинства участников совещания делегаты ФКП и ИКП
вынуждены были выразить согласие с "товарищеской критикой"91.
В ходе совещания советская делегация активно действовала в направлении
основной цели - создания информбюро. Уже в первый день Маленков в докладе
о деятельности ЦК ВКП(б) заявил о необходимости "осуществить определенные
мероприятия" для установления "постоянного контакта" между партиями, одной
из целей которого он назвал "координацию действий"92. Однако ничего более
конкретного он не сказал. Выдвижению предложения об информбюро непосред¬
ственно на заседаниях советские представители предпочли кулуарный зондаж
мнения каждой делегации в отдельности. В шифротелеграммах Жданова и
Маленкова Сталину сообщалось о беседах по поводу создания информбюро,
проведенных с югославскими, чехословацкими, французскими и болгарскими
делегатами. Видимо, подобные разговоры велись и с другими участниками
совещания. Во всяком случае упомянутые четыре делегации, как отмечалось в
шифротелеграммах, согласились с необходимостью образования информбюро с
координационными функциями93. Этими сведениями опровергаются позднейшие
утверждения Карделя о том, что представители компартий Югославии, Франции,
Чехословакии отвергли советское предложение об информбюро. В том же ряду
Кардель назвал итальянцев и Гомулку94. С Гомулкой действительно возникли
сложност /.
Поскольку с Гомулкой Сталин договаривался только об организации журнала,
выдвижение вопроса об информбюро ставило руководителя ППР по меньшей
мере в ложное положение. Ведь, приглашая компартии на совещание, он на
основании договоренности со Сталиным информировал их о том, что нет и речи о
создании какого-либо межпартийного органа. И, когда неожиданно для него
делегация ВКП(б) стала в ходе совещания поднимать вопрос об образовании
координационного органа да к тому же предлагала докладчиком по этому пункту
представителя ППР, Гомулка, как писал Пташиньский, ссылаясь на беседы с
ним, почувствовал себя задетым тем, что Сталин ввел его в заблуждение. Но не
менее важным было и другое: по утверждению Пташиньского, генсек ППР был
против самой идеи образования информбюро95.
До последнего времени в литературе фигурировали лишь версии, которые
были изложены Карделем и Берманом, как очевидцами, и Пташиньским, ссылав¬
шимся на устные свидетельства Гомулки. В мемуарах Карделя говорилось, что
Гомулка открыто отверг предложение о создании информбюро, выдвинутое
Ждановым. Согласно Карделю, это было сделано прямо на заседании. На
уверения Жданова, что речь не идет о возрождении органа типа Коминтерна,
лидер польских коммунистов возразил, что предлагаемый новый центр компартий
на деле легко превратится именно в такой орган96. Согласно же Берману и
Пташиньскому, Гомулка заявил, что он против образования информбюро, своим
коллегам по руководству ППР, присутствовавшим на совещании. Генсек ППР
сказал им даже о намерении подать в отставку со своего поста. Но политбюро
91 Несколько месяцев спустя, когда Джил ас в январе-феврале 1948 г. находился в Москве,
советское руководство получило от него информацию о заседании политбюро ЦК ФКП, на котором
рассматривались итоги совещания девяти компартий. Судя по документам, сведения попали к
югославам от некоторых руководящих работников ЦК ФКП. Согласно этой информации, Дюкло и
Фажон характеризовали совещание как "суд”, на котором Жданов "навязал настоящий диктат".
Дюкло сказал, что "стоял перед альтернативой - покориться или порвать", но что "это последнее
решение явно было невозможным", а следовательно, оставалось покориться. Эту информацию
Жданов направил Сталину. - РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 98, л. 1-5.
92 AAN-ALP, 295/VII-247, к. 36. См. также: Информационное совещание..., с. 155-156.
93 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 92, л. 52; д. 96, л. 1-3.
94 Kardelj Е. Op. cit., s. 110.
95 Ptasinski J. Op. cit., s. 82.
96 Kardelj E. Op. cit., s. 110.
149
ЦК ППР считало недопустимым и невозможным выступить против Москвы и
оказало нажим на Гомулку, в результате чего тот был вынужден согласиться на
поддержку советского предложения97.
Архивные материалы подтверждают, что с польской стороны было проявлено
противодействие плану создания информбюро. Но в то же время они оставляют
немало загадок.
В одной из шифротелеграмм Жданова и Маленкова Сталину говорилось, что
поляки высказали "сомнения и возражения против легального информационного
бюро”98. Однако из документа не ясно конкретное содержание "сомнений
и возражений" и не известно, в какой момент они были выдвинуты. Значит
ли это, что Гомулка был согласен с образованием информбюро, но тайного,
не выступающего открыто? Согласно отчету Карделя и Джиласа, сделанному
по возвращении из Шклярской Порембы на заседании политбюро ЦК КПЮ
30 сентября 1947 г., делегация ППР была против советского предложе¬
ния обнародовать коммюнике о совещании после его окончания и высказалась за
то, чтобы факт встречи представителей девяти компартий так и остался тайной.
На советское предложение о создании информбюро с координационными
функциями Гомулка ответил, что согласен лишь на сугубо информационный
орган, причем "строго нелегальный"99. Однако в рукописных заметках Жданова,
сделанных на совещании, в одном месте отмечены чьи-то слова, что
"информбюро - узкая база" и оно "все равно Коминтерн", "превратится в
Коминтерн"100. Из заметок остается непонятным, кем из выступавших это было
сказано, но, если верить мемуарам Карделя, эту мысль высказал Гомулка. В
таком случае получается, что руководитель ППР возражал против создания
информбюро в принципе, опасаясь фактического возрождения Коминтерна, но
под новым названием.
Дополнительный свет проливают целиком не публиковавшиеся материалы
августовского (1948 г.) пленума ЦК ППР. На этом пленуме, где Гомулка был
обвинен в "правонационалистическом уклоне" и смещен со своего поста, гово¬
рилось, что большинство членов политбюро ЦК ППР, присутствовавших в
Шклярской Порембе, "отнеслось сначала с некоторой сдержанностью к инициа¬
тиве создания легального информбюро", проявляя "оппортунистические опасе¬
ния" из-за возможных откликов на это как в самой Польше, так и на
международной арене101. Иными словами, в руководстве ППР боялись, что
открытое участие в международной коммунистической структуре может вызвать
существенные внутриполитические трудности для партии, а также привести к
еще большим осложнениям в отношениях с Западом, от которого Варшава
рассчитывала получить некоторую экономическую помощь. Что касалось личной
позиции Гомулки, то на августовском (1948 г.) пленуме утверждалось, что он
"очень остро противостоял концепции создания информационного бюро"102. Сам
Гомулка не возражал против такого утверждения103.
Все это дает основания полагать, что сам Гомулка был против создания
информбюро, опасаясь фактического возрождения Коминтерна, но общая
позиция, высказанная от имени членов политбюро ЦК ППР, находившихся в
Шклярской Порембе, сводилась в итоге к "сомнениям и возражениям" именно
97 Torańska Т. Op. cit., s. 101; Pusinski J. Op. cit., s. 82.
98 РЦХИДНИ, ф. 77, on. 3, д. 96, л. 2.
99 AJ-СК SKI, П1/29, 1. 2, 3. В публикации протокола этого заседания политбюро ЦК КПЮ,
осуществленной Дедиером, вместо "строго нелегальный" ошибочно напечатано " строго легаль¬
ный". - Dedijer V. Novi prilozi..., t. 3, s. 275.
100 РЦХИДНИ, ф. 77, on. 3, д. 93, л. 83.
101 Там же, ф. 575, on. 1, д. 62, л. 54.
102 Там же, л. 31.
103 Там же, л. 65.
150
против "легального”, т.е. открыто функционирующего, международного коор¬
динационного органа компартий.
Был и второй пункт возражений польской стороны, обозначенный в одной из
шифротелеграмм Жданова и Маленкова Сталину. Он касался местопребывания
информбюро в Варшаве, что, судя по всему, предлагала советская делегация104.
Из другой шифротелеграммы, а также из ждановских заметок следует, что
возражение по поводу Варшавы, заставившее представителей ВКП(б) искать
другие варианты, было сделано 25 сентября 1947 г., в день доклада Жданова105.
Очевидно, тогда Гомулка и заявил о своей позиции по поводу информбюро.
Однако в протокольной записи совещания нет упоминаний об этом. И не
известно, было ли сделано такое заявление прямо на заседании или в неофи¬
циальном порядке.
Натолкнувшись на возражения поляков, представители ВКП(б) стреми¬
лись в контактах с делегатами других партий заручиться их поддержкой.
В донесении Сталину сообщалось о согласии, высказанном всеми делегация¬
ми106. Жданов и Маленков обратились 25 сентября к югославским и
чехословацким представителям по поводу возможности размещения
информбюро в Белграде или Праге. Югославы с готовностью предложили
Белград, причем их ответ был окончательным, без запроса согласия Тито.
Сланский, хотя и с меньшей готовностью, согласился на Прагу, но
окончательный ответ обещал дать лишь после поездки к Готвальду за советом.
Вернуться он должен был к исходу дня 26 сентября. Об этом Жданов и
Маленков известили Москву107.
Судя по рукописным заметкам Жданова, в тот же день, 25 сентяб¬
ря, советская делегация беседовала по прямой связи с Молотовым и получила
от него указание добиваться, чтобы совещание обязательно приняло решение
о создании информбюро, хотя бы и почти без функций координации108. Это бы¬
ло, очевидно, рассчитано на то, чтобы все-таки склонить поляков к согласию
с организацией информбюро. Однако Сталин затем направил делегации ВКП(б)
иное указание - о придании информбюро координационных функций. 27 сен¬
тября перед заседанием, где должен был рассматриваться вопрос о коорди¬
нации деятельности компартий, Жданов и Маленков уже имели эту дирек¬
тиву109.
Материалы пленума ЦК ППР в августе 1948 г. подтверждают, что ко
времени заседания 27 сентября 1947 г. другие члены политбюро стали
настойчиво добиваться от Гомулки отказа от возражений против создания
информбюро, даже действующего открыто. Генсек пытался, однако, настаивать
на своем и действительно заявил им, что в противном случае уйдет со своего
поста. Но, по свидетельству самого Гомулки, он "быстро сориентировался тогда,
понял, что это невозможно”110. В итоге 27 сентября, еще до заседания, поляки
сообщили советской делегации, что снимают свои возражения, в том числе и по
поводу Варшавы как местопребывания информбюро. В ответ представители
ВКП(б) известили их об определившемся советском выборе в пользу Белграда111.
Согласно мемуарам Джиласа, хотя Сланский вернулся 26 сентября с положитель¬
104 Там же, ф. 77, оп. 3, д. 96, л. 2.
105 Там же, д. 92, л. 53; д. 93, л. 50.
106 Там же, д. 96, л. 2.
107 Там же, д. 92, л. 53, 54. Таким образом, не соответствует действительности содержавшееся в
мемуарах Карделя утверждение, будто бы делегация КПЮ поддержала Гомулку и выступила против
"любой формы международного центра коммунистических партий". - Kardelj Е. Op. cit., s. 110.
108 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, д. 93, л. 50.
109 Там же, д. 96, л. 2.
110 Там же, ф. 575, on. 1, д. 62, л. 31, 65.
111 Там же, ф. 77, оп. 3, д. 96, л. 2.
151
ным ответом Готвальда, еще до этого Жданов получил решение Сталина о
Белграде112.
Вынужденный смириться Гомулка в тот же день, 27 сентября, выступил на
совещании с коротким докладом. Теперь уже от своего имени он предложил
создать информбюро, причем с функциями не только обмена опытом, но и
координации деятельности компартий "в случае необходимости" и на "началах
добровольности"113.
Это и было закреплено решениями совещания, но "добровольные начала",
фигурировавшие в проекте, были заменены Ждановым на более туманную
формулировку, внесенную в окончательный текст, - "на основах взаимного
согласия"114. Впрочем, окончательные тексты решений совещания вообще не
были получены делегациями при его завершении. Руководящие органы
компартий-участниц получили эти документы лишь несколько дней спустя из
Москвы. Причем в сопроводительных письмах, датированных ! октября 1947 г. и
подписанных Ждановым и Маленковым, указывалось, что "в тексты документов
внесены небольшие редакционные поправки' 15. Из архивных материалов
следует, что это делалось самим Сталиным116. А "случай необходимости" возник
скоро. Уже через несколько месяцев разгорелся советско-югославский конфликт,
ярко продемонстрировавший сущность и назначение структуры Коминформа.
Однако практическая деятельность Коминформа является темой специального
исследования.
n2Dilas М. Vlast i pobuna, s. 116-117.
113 AAN-ALP, 295/УП-247, k. 37-43.
114 РЦХИДИИ, ф. 77, on. 3, д. 96, л. 14; Информационное совещание..., с. 4.
115 РЦХИДИИ, ф. 77, оп. 3, д. 96, л. 30-37.
116 Там же, ф. 571, on. 1, д. 187, л. 26.
152
© 1993 г.
Е.П. КУДРЯВЦЕВА
РОССИЙСКИЙ ДИПЛОМАТ Г.А. СТРОГАНОВ
(1770-1857)
Григорий Александрович Строганов с 1804 по 1821 гг. был посланником
России в трех европейских государствах - Испании, Швеции и Османской
империи - и в каждом оставил память о себе, как о выдающемся политике,
умевшем противостоять мнениям и желаниям коронованных особ. Такая неза¬
висимость в мышлении и поведении у человека, который являлся предста¬
вителем великой державы и имел четкие инструкции правительства, регламен¬
тировавшие его деятельность на посту посланника, была явлением отнюдь не
обыденным в России александровских времен.
Без упоминания о его деятельности не обходится ни одна современная работа
о восточной политике России первой трети XIX в.1 О дипломатической миссии
Г.А. Строганова в Испании имеется специальная статья А.И. Саплина2. Но все
эти издания позволяют познакомиться лишь с некоторыми фактами его биогра¬
фии, не давая полной картины государственной деятельности, политических
симпатий и характера одного из самых ярких дипломатов александровской эпохи.
В этом случае на помощь приходят документы, хранящиеся в фондах Архива
внешней политики Российской империи: дипломатическая переписка, отчеты о
конференциях с турецким правительством, личные послания на имя руководи¬
телей внешнеполитического ведомства России. Значительную помощь в этом
оказывают и материалы, уже изданные в документальной многотомной пуб¬
ликации ’’Внешняя политика России XIX и начала XX века”3.
Обширные материалы строгановского архива - и хранящиеся в Российском
государственном архиве древних актов, и опубликованные - дают в руки иссле¬
дователя целый ряд документальных свидетельств о государственных деяте¬
лях - выходцах из семьи Строгановых. Правда, внимание историков в первую
очередь привлекали другие представители рода Строгановых - знаменитый
кузен Григория, Павел Александрович (1772-1817), один из ’’молодых друзей”
императора Александра I, и дядя будущего дипломата Александр Сергеевич
(1733-1811) - президент Академии художеств, прославленный коллекционер
живописи. Во всяком случае, другим представителям этой фамилии повезло
больше: в отличие от своего родственника-дипломата они с дореволюционных
времен попали во все энциклопедии. Быть может, это связано с тем, что
о Григории Строганове воспоминаний не осталось, о целых десятилетиях его
жизни нет никаких документальных свидетельств. Лист за листом знакомясь с
малоизвестными, неопубликованными документами официальной и частной
переписки Строганова, исследователь получает уникальную возможность вос¬
1 См.: Фадеев А.В. Россия и восточный кризис 20-х годов XIX века. М.» 1958; Дс'чпян И.С. Россия
и балканский вопрос. М., 1972; Арш ГЛ. Каподистрия и греческое национально-освободительное
движение. 1809-1822. М.» 1976.
2 Саплин А.И. Российский посол в Испании (1805-1809 гг.) - Вопросы истории, 1987, № 3.
3 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Сб. док. (далее - ВНР). Серия вторая, т. I
(IX) - IV (ХП). М.» 1974-1981.
153
создать политический портрет незаурядного государственного деятеля, застав¬
лявшего считаться с собой руководителей внешнеполитического ведомства
России и самого императора.
Григорий Александрович Строганов - выходец из древнего русского аристо¬
кратического семейства, породненного с царской фамилией. Предки его были
уральскими промышленниками, получившими дворянство. Григорий Алексан¬
дрович принадлежал к баронской линии Строгановых, в то время как существо¬
вала ветвь рода, члены которой носили графский титул.
Г.А. Строганов родился в 1770 г. Детские и юношеские годы сыграли
решающую роль в формировании политических взглядов будущего диплома¬
та. Григорий получил прекрасное домашнее образование под руководством
француза-гувернера де Мишеля, которого нанял для племянника Александр
Сергеевич. В 1787 г. вместе с кузеном Павлом и его воспитателем Строганов
отправился в заграничное путешествие с целью продолжить образование. Гри¬
горию в это время было 17 лет, Павлу - 14.
Весьма знаменательным был выбор наставника для братьев Строгановых:
Шарль Жильбер Ромм (1750-1795) - философ-революционер, будущий якобинец
и знаменитый член Конвента, подписавший смертный приговор Людовику XVI,
автор республиканского календаря. Ромм оставил записки, в которых имеется
характеристика двух братьев: ’’Григорий в момент горячности не останавли¬
вается ни перед чем, делается жесток и несправедлив, но коль скоро уляжется
волнение крови, ум снова вступает в свои права и сердце делается отзывчивым.
Гриша долго проработал бы, не заботясь о совершенстве своего труда”. Срав¬
нивая воспитанников, Ромм добавил: "Один посоветуется, выслушает и послу¬
шается; другой (Григорий. - Е.К.) более горд и независим - он советуется и
выслушивает, когда ему захочется, сам обсуживает и разбирает поданный ему
совет, без всякого уважения к советнику и без доверия к его здравым доводам,
он принимает или отвергает советы, как ему вздумается”4. Эти черты
характера, отмеченные воспитателем в молодом Григории, вполне проявились в
зрелые годы.
Братья около года пробыли в Женеве, где посещали занятия по химии,
физике и астрономии. В 1789 г. они продолжили путешествие и прибыли во
Францию. Вскоре после приезда сюда братья расстались: Григорий получил
известие о смерти отца и вынужден был немедленно выехать в Россию. Таким
образом, лишь случай помешал Григорию стать непосредственным участником
Великой французской революции.
Зато Павел, оставшийся во Франции вместе с Роммом, оказался в центре
революционных событий. В Париже Павел активно посещал народные сходки и
под псевдонимом Очер - по названию одного из своих уральских заводов -
нередко выступал в Версале на заседаниях Национального собрания. В январе
1790 г. он стал членом основанного Роммом клуба ’’Друзей закона”, а летом того
же года - Якобинского клуба. Весть о его деятельности достигла России.
Екатерина II немедленно выслала за ним нарочного, а по возвращении отправила
на несколько лет в ссылку, которую Павел провел в одном из своих имений5.
Жильбер Ромм, простившись со своим воспитанником, продолжил револю¬
ционную деятельность. После переворота 9 термидора он оставался одним из
немногих последовательных якобинцев в Конвенте. В 1795 г. после поражения
Прериальского восстания он был приговорен к смерти и, не желая сдаваться в
руки палача, покончил с собой ударом кинжала. Общение с Роммом оставило
глубокий след в душах молодых Строгановых и повлияло на формирование их
4 Вел. князь Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов. Историческое
исследование эпохи императора Александра I, т. I. СПб., 1903, с . 59-60.
5 Там же, с. 65.
154
политических убеждений. Юношеские впечатления от общения с ним наложили
отпечаток на формирование мировоззрения двух молодых аристократов, перед
которыми открывалась широкая перспектива государственной деятельности в
России.
События Великой французской революции всколыхнули общественную мысль
России. Вокруг наследника престола объединилась группа ’’молодых друзей",
в которую вошел и Павел Александрович Строганов. В 1801 г. они образовали
Негласный комитет при молодом императоре Александре I. Конечно, ни импе¬
ратор, ни "молодые друзья" не собирались проводить каких-либо коренных
изменений в государственном устройстве России, но убеждение в необходимости
хотя бы поправки "безобразного здания государственного управления" родилось
задолго до образования Негласного комитета6.
Павел Александрович, по воспоминаниям современников, в это время "при¬
надлежал к числу ревностных почитателей Мирабо и гласно изъявлял заимство¬
ванный от Запада свободный образ мыслей"7. П.А. Строганов играл ведущую
роль в организации комитета и подготовке вопросов, ставившихся на его
рассмотрение. Стремясь направить императора на путь реформ, он разработал
проект конституции - "Общий кодекс" - план государственного устройства
России. Протоколы заседаний Негласного комитета, сохранившиеся в строга¬
новском архиве, свидетельствуют о том, что наиболее радикальные предло¬
жения реформ вносились Павлом Строгановым. В дальнейшем он выбрал
карьеру военного, прославился в сражениях Отечественной войны 1812 г.
Скончался граф Павел Александрович Строганов еще не старым человеком в
1817 г.
Но вернемся к Григорию Строганову. В 1796 г. он начал службу в Берг-
коллегии, а в начале XIX в. вступил на дипломатическое поприще. В российском
министерстве иностранных дел александровской эпохи дипломатические долж¬
ности занимали, как правило, не представители русских аристократических
родов, а выходцы из Европы. Современник Строганова, русский военный
историк генерал-лейтенант А.И. Михайловский-Данилевский, писал по этому
поводу: "Вообще я нахожу весьма неосновательным, чт. у нас выбирают
большею частию чужеземцев в представители нашего правительства при
иностранных дворах; человек, рожденный не русским, не в состоянии иметь
настоящее понятие о достоинстве и величии России"8. Тем не менее одно¬
временно со Строгановым российские миссии в Европе возглавляли: в Лондоне -
остзейский немец Христофор Андреевич Ливен (1774-1839), в Париже -
корсиканец Карл Осипович Поццо-ди-Борго (1768-1842), во главе российского
министерства иностранных дел в начале века стоял поляк Адам Юрий (Ежи)
Чарторыйский (1770-1861), а с 1815 г. его возглавили грек Иоанн (Иван
Антонович) Каподистрия (1776-1831) и Карл Васильевич Нессельроде (1780-
1862), оставшийся главой внешнеполитического ведомства России при двух
императорах - Александре I и Николае I, о котором советский исследователь
восточной политики России А.В. Фадеев, опираясь на сведения, приводимые
русским мемуаристом первой половины XIX в. Ф.Ф. Вигелем, писал: "Сын
оскудевшего немецкого дворянина и богатой еврейки, дочери франкфуртского
банкира Гонтара, Карл Нессельроде появился на свет на борту английского
корабля у берегов Португалии (куда его отец изволил плыть в качестве
посланника русской императрицы Екатерины II). Преклонявшийся с детства
6Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX
века. М.-Л., 1957, с. 94.
7 Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время, т. I.
СПб., 1869, с. 80.
8Шильдер Н.К. Император Александр I, его жизнь и царствование, т. IV. СПб., 1898, с. 227-228.
155
перед прусским абсолютизмом, связавший с юных лет свою служебную карьеру с
русским самодержавием, прошедший школу политического воспитания под
руководством Меттерниха и сблизившийся с ним еще в молодости в на¬
полеоновском Париже, Карл Васильевич являлся не просто реакционером, но
реакционером-космополитом”9.
На этом фоне немногочисленные русские дипломаты были скорее исклю¬
чением, чем правилом. Однако сам по себе факт принадлежности к национальной
аристократии не мог, конечно, предопределить успеха на дипломатическом
поприще. Григорий Строганов выгодно выделялся среди своих соотечествен¬
ников как глубокая, самобытная натура и умный политик.
В 1804 г. он был направлен посланником в Мадрид. Служба на первом же
месте назначения принесла ему известность. Александр I направил Строганова в
Мадрид с тем, чтобы он мог содействовать перемирию между Испанией и Анг¬
лией, но события в Европе внесли свои коррективы в намеченную программу
действий.
В марте 1808 г. испанский король Карл IV отрекся от престола. Новым ко¬
ролем был провозглашен брат Наполеона Жозеф Бонапарт. В июле 1808 г.
Строганов получил письмо от канцлера Н.П. Румянцева, в котором сообщалось
о том, что Александр I намерен признать нового короля и поручает своему
посланнику поздравить его10. Однако посланник уклонился от выполнения пред¬
писания. С большой симпатией относясь к антинаполеоновскому движению
испанцев, Строганов не преминул оказать ему содействие и поддержку. Как и
испанские патриоты, законным наследником Карла IV Строганов признавал
принца Астурийского Фердинанда VII. Вокруг принца группировались противники
Наполеона, которые, как считал российский посланник, пойдут на "великие
жертвы” ради национальной свободы. Посланник вступил в переписку с главой
Центральной верховной хунты, взявшей на себя функции правительства.
В октябре 1808 г. Строганов по собственной инициативе покинул Мадрид
в связи с приближением наполеоновских войск. Этот его поступок не был одоб¬
рен в Петербурге. Сторонник русско-французского союза министр иностранных
дел граф Н.П. Румянцев сообщал посланнику о желании императора видеть
Строганова снова в Мадриде11. Образ мыслей и поведение последнего признава¬
лись ”с обязанностями службы не совместимыми”12. Тем не менее Строганов
сумел убедить Александра I в необходимости предпринимаемых им действий.
Будучи послом России при Карле IV, объяснял Строганов, он уже не мог пред¬
ставлять интересы российского императора при Жозефе Бонапарте. Строганов
писал Александру I, что считает невозможным ’’представлять Россию при
порабощенном народе, сам будучи в окружении его тиранов и угнетателей”13.
Признав эти доводы убедительными, Александр I вынужден был назначить
новым посланником в Мадрид Н.Г. Репнина14.
Таким образом политические симпатии Строганова ярко проявились во время
его дипломатической службы в Испании. Самостоятельный образ мыслей, реши¬
тельность в действиях и критическое отношение к инструкциям из Петербурга
не могли вызвать одобрения министерства иностранных дел. Строганов еще не
пытался влиять на выработку политических решений правительством, к чему он
пришел позже, но активно отстаивал свои собственные убеждения. Строганов
9 Фадеев А.В. Указ, соч., с. 63.
10Додолев МА. Россия и Испания. 1808-1823 гг. М., 1984, с. 24.
11 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ), ф. Канцелярия, д. 757, л. 4,
4 об. Projet de depPche аи bn de Stroganoff 12 янв, 1808 г.
12 Там же, л. 9.
13Цит. по: Саплин А.И. Указ, соч., с. 183.
ы Додолев МЛ. Указ, соч., с. 25. Подробнее о миссии Строганова в Испании см.: Саплин А.И.
Указ. соч.
156
симпатизировал всенародному сопротивлению бонапартистскому порабощению.
По возвращению в Россию он сделал следующую запись: "Если испанцы решили,
что корсиканский тиран не будет их тираном, он им не станет. Если испанец
сказал, что Испания будет их родиной, или могилой для испанцев, Бонапарт
может растоптать их прах, но не их дух. Когда народ заявил, что он хочет
умереть или победить, он не умрет, он победит"15.
Казалось бы, строптивый дипломат не мог рассчитывать на новое назначение
после столь яркого проявления непослушания. Тем не менее в сентябре 1812 г.
Григорий Александрович был назначен чрезвычайным посланником и полно¬
мочным министром в Швеции. Здесь его деятельность протекала в благоприят¬
ной обстановке предопределенной дружескими и союзническими отношениями
России и Швеции. Российское правительство положительно отнеслось к избранию
риксдагом наследником шведского престола в 1810 г. Ж.Б. Бернадота, бывшего
наполеоновского маршала, и к присоединению Норвегии к Швеции, в чем
последняя искала поддержки. Совместные военные действия против наполеонов¬
ских армий в 1813 г., в частности успешные сражения шведов с датчанами,
способствовали укреплению русско-шведского союза. В депешах из Стокгольма
Строганов подчеркивал дружеское расположение шведского правительства к
России, о котором ему неоднократно говорили члены королевской фамилии.
Шведский король, сообщал Григорий Александрович, желая обратить внимание
российского представителя на особую к нему милость, оказывал ему лестные
знаки внимания, пренебрегая при этом придворным этикетом16.
В июле 1816 г. Строганов получил назначение возглавить миссию в Кон¬
стантинополе. Он прибыл в Турцию осенью 1816 г. в ранге чрезвычайного посла
и полномочного министра и сразу же оказался в центре национальных движений
за освобождение народов Сербии, Молдавии, Валахии и Греции. После
заключенного в 1812 г. русско-турецкого Бухарестского мирного договора между
двумя странами оставался ряд вопросов, решить их и вменялось в обязанность
новому посланнику. Среди нерешенных были такие проблемы, как разграничение
на Кавказе, статус Дунайских княжеств и Сербии, ряд экономических вопросов,
связанных с режимом судоходства через проливы. Наиболее "деликатной" была
проблема предоставления Сербии статуса самоуправляющейся провинции
Османской империи, что предусматривалось восьмой статьей Бухарестского
мира. Прибыв на место назначения, Строганов получил инструкции, где под¬
черкивалось неоспоримое право России на покровительство христианским под¬
данным Оттоманской Порты и намечались задачи, которые должны были быть
решены в результате его миссии. Прежде всего это была выработка основ для
мирных русско-турецких отношений, а также открытие переговоров по ряду
спорных вопросов.
Строганов с самого начала являлся сторонником решительных действий по
отношению к Османской империи и имел твердое убеждение в бесполезности
дипломатических дискуссий с ее правительством. Его взгляды на балканскую
политику России строились на распространенной в то время идее мессианской
роли России среди православного населения Османской империи. Несмотря на
явное несовпадение его взглядов на методы российской политики в Турции с
официальным курсом министерства иностранных дел России, Строганов получил
назначение в Константинополь. Объяснить это можно, лишь учитывая настрое¬
ния широких общественных кругов России, в которых интерес к жизни и борьбе
славянского населения Балкан имел свои сложившиеся еще в XVIII в. традиции.
Сочувствие находящимся под османским игом христианам основывалось на
15 Цит. по: Саплин А.И. Указ, соч., с. 183-184.
16 ЛВПРИ, ф. Канцелярия, д. 10837, л. 4-5. - Г.А. Строганов - Н.П. Румянцеву, 13(25) июня
1813 г.
157
конфессионализме, общности религии. Представление о славянстве как единой
культурно-этнической, исторической и языковой общности нашло широкое
распространение в России. Прогрессивные общественные круги, близкие к
декабристским, приветствовали освободительную борьбу славянских народов.
Несмотря на то, что принципы внешней политики России на Балканах после
наполеоновских войн определялись ее приверженностью системе Священного
союза, Александр I не отказался от идеи укрепления российских позиций среди
угнетенных народов Османской империи. Поддерживая идею создания незави¬
симых государств на Балканах, Россия оказывала содействие национально-
освободительному движению христианского населения Османской империи.
Строганов явился наиболее последовательным и решительным выразителем
этой политики, пытавшимся проводить ее в жизнь, несмотря на колебания и
изменения в правительственных кругах.
Политическое кредо посланника находило поддержку у второго статс-
секретаря по внешним делам Каподистрии. Как и Строганов, Каподистрия
считал, что Россия должна содействовать освобождению балканских народов из-
под гнета Турции. Некоторое время Александр I находился под большим
влиянием идей статс-секретаря. Об этом свидетельствует то, что проведение
политического курса в отношении Османской империи было поручено Капо¬
дистрии и Строганову, придерживавшимся внешнеполитических взглядов, отлич¬
ных от официальных17. Самостоятельность и решительность Строганова, его
симпатии к национально-освободительным движениям вызывали одобрение
Каподистрии, и в личной переписке оба они как единомышленники позволяли
себе критику, на их взгляд, недальновидной политики правительства, строившего
свои расчеты на возможности урегулирования спорных русско-турецких вопросов
путем мирных переговоров.
В Константинополе Строганов активно взялся за исполнение своих обязан¬
ностей. Помимо официальных сношений с турецкими властями он установил
связь с лидерами освободительного сербского движения, с сербскими депутатами,
прибывавшими в турецкую столицу для передачи турецкому правительству тре¬
бований своего народа. Российский посланник вступил также в переписку
непосредственно с вождем сербов - "крестьянским князем" Милошем Обре-
новичем. Она велась в тайне, через третьих лиц, и частично была шифрованной.
Тем не менее османские власти имели сведения о ней и пытались уточнить, кому
и о чем пишет Милош18.
В 1815 г., за год до приезда Строганова, Милош возглавил Второе сербское
восстание. Оно не принесло решительного успеха сербам, однако в результате
переговоров с османскими властями Милошу удалось добиться устного согласия
предоставить Сербии ряд политических свобод. Этот договор не был
подтвержден турецкими документами и, следовательно, не являлся юридически
правомочным актом. Турки в любое время могли отказаться от выполнения его
условий. Поэтому ближайшей задачей Милоша стало получение от Порты
документа, подтверждающего внутреннюю самостоятельность северной
провинции Османской империи. В этом он рассчитывал на помощь России.
Став объектом пристального внимания российской дипломатии, турецкие
власти вынуждены были следовать статьям Бухарестского мира, предусмат¬
ривавшим "умиротворение" страны и устройство ее нового управления. Россия
имела право контролировать выполнение статей договора и намеревалась этим
правом воспользоваться. Такого пристального внимания к делам, которые Порта
считала сугубо внутренними, а также возможного вооруженного конфликта с
17 Арш ГЛ. Указ, соч., с. 91.
18 АВПРИ, ф. Канцелярия, д. 834, л. 312 об. Мегмет-Ессенд-Эфенди - А. Сутцо, 26 сентября
1820 г.
158
Россией, ставшей после победы над Наполеоном одной из наиболее влиятельных
европейских держав, османское правительство стремилось избежать.
С самого начала Строганов повел переговоры с османскими министрами в
резкой, наступательной форме. Это вызывало тревогу со стороны османского
правительства и недовольство российского императора. Для Александра I,
стремившегося к консервации сложившегося равновесия сил в Европе, обост¬
рение отношений с западноевропейскими державами было нежелательным,
поэтому в Петербурге были крайне встревожены реакцией посланников великих
держав в Константинополе на решительные требования Строганова. Оказывая
поддержку христианским подданным Турции, посланник вызвал нарекания как со
стороны османского, так и российского правительств, хотя и стремился дейст¬
вовать в рамках полученных предписаний. Впредь Строганов должен был
"тщательно избегать в ходе переговоров всяких угроз войной"19.
Каподистрия еще до отбытия Строганова в Константинополь предвидел такой
ход событий. Зная обычный затяжной характер ведения переговоров турками, он
предупреждал: "Дискуссии ... будут такими, что Турция и остальные европейские
державы решат, что Россия скрывает свои настоящие планы и не хочет
ликвидации притеснения (сербов. - Е.К.), напротив, требует только поводов,
по которым бы могла начать новую войну"20.
Неожиданные сложности возникли по вине сербского руководства. Прибыв в
Константинополь, посланник не имел на руках документов, регламентировавших
взаимоотношения султанской власти с сербскими подданными. Получить их,
и прежде всего текст договоров, которые были заключены с османскими влас¬
тями с 1813 г., он рассчитывал от самих сербов. Однако сделать это оказалось
непросто. Несмотря на неоднократные запросы Милошу*, Строганов так и не
имел всех требуемых материалов. Только 7 июля 1818 г. посланнику были
отправлены документы об условиях Ичского мира - неполные и неточные21.
Присланные летом 1818 г. фирманы позволяли заподозрить, что сербский лидер
просто-напросто не был заинтересован в их исполнении, поскольку в них ничего
не говорилось о предоставлении ему титула наследственного князя. Непосле¬
довательная, колеблющаяся позиция Милоша особенно отчетливо выразилась в
благодарственном письме, которое князь в 1817 г. послал Порте. В нем вы¬
ражалась признательность султану за дарованные милости и утверждалось, что
"сербы спокойны и счастливы, как и предки их не бывали"22.
Переписка, установленная между Строгановым и сербским вождем через
поверенного Михаила Германа, имела большое значение для Милоша Обре-
новича. Он получал от российской миссии советы, касавшиеся его поведения в
ходе переговоров о разрешении сербско-турецких спорных вопросов. В августе
1817 г. Строганов писал, разъясняя свою позицию: "Россия желает, чтобы Сер¬
бия наслаждалась совершенным счастьем и тишиною под державою Порты
Оттоманской, но вместе под охранением собственных прав, прочно и ясно по¬
ставленных при покровительстве Его Императорского Величества ... Благо¬
разумные сербы легко могут сами усмотреть, что лучшим доказательством
справедливых убеждений России послужит для Порты спокойное и почтительное
отношение всего народа сербского к турецкому правительству в настоящее
время ... Россия увещевает вождя сербского хранить к лицу Государя своего
19ВПР. Серия вторая, т. 1(1Х), с. 473. К.В. Нессельроде - Г.А. Строганову, 2 марта 1817 г.
™ JaksieG. Europa i vaskrs Srbije (1804-1834). Beograd, 1933, S. 260.
По поводу присылки фирманов Строганов писал Милошу 24 сентября, 6 октября, 14 ноября
1817 г., 15 и 30 июня 1818 г.
« 21 Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА), ф. 1278, д. 90, л. 9 - 9 об.
Г.А. Строганов - М.Ф. Герману, 1 августа 1818 г.
22ВПР. Серия вторая, т. 1(1Х), с. 271. Г. А. Строганов - Милошу Обреновичу, 15 марта 1818 .г.
159
должное повиновение и почтительность, а не рабски исполнять все прихоти
начальников турецких или же потом восхвалять их управление благо¬
дарственными письмами. Глава сербского народа должен быть готов жертвовать
всем, даже жизнью, за благо своих соотчичей, охраняя их от всяких насилий и
тягостных притеснений"23.
Непоследовательные действия сербского князя создали дополнительные слож¬
ности для главы российской миссии в его дальнейших переговорах с османским
правительством. В последовавшей серии встреч Строганова с турецкими
министрами 26 ноября, 6 и 15 декабря 1817 г. постоянные ссылки на благо¬
дарственное письмо Милоша использовались Портой в качестве основного
аргумента для прекращения обсуждения сербского вопроса как полностью уре¬
гулированного.
Официальные ноты также не принесли видимого успеха: в ответных до¬
кументах османские власти продолжали ссылаться все на то же письмо Милоша.
Кроме того, настойчивость Строганова обратила на себя внимание предста¬
вителей западных государств в турецкой столице, среди которых роль первой
скрипки принадлежала английскому посланнику Стрэнгфорду. Результатом их
деятельности стало получение посланником вторичного предупреждения из
Петербурга за излишнюю настойчивость в переговорах. Ближайшей целью
российского правительства декларировалось возвращение к "дружественной и
пассивной позиции по отношению к Порте"24.
Строганов был вынужден прекратить прямые переговоры с турецкими
властями относительно обустройства Сербии. Он занялся выработкой программы
автономного устройства будущего сербского государства. Милош обратился к
нему за помощью, признавая несовершенство разработанных самими сербами
проектов.
Российский посланник советовал ознакомиться с правами Республики семи
соединенных островов* (в пору ее существования) и Дунайских княжеств для
выработки аналогичных документов для Сербии. "Если которое-либо из прав,
присвоенных островами или Валахией, покажется вам выгоднее права, в Сербии
существующего одинакового рода с первым, то вы можете предпочесть оное
своему собственному. В противном случае вы утвердите охотнее свое право, не
принимая чужого, менее выгодного"25. Представлять Порте условия, изло¬
женные в строгановском проекте, сербы должны были самостоятельно. Та¬
ким образом достигалась видимость невмешательства российского посланника
в сербско-турецкую дискуссию при действительном прямом его руководстве ею.
Самостоятельные шаги сербов по выработке проекта автономии Сербии
зачастую лишь мешали Строганову. Так, в 1820 г. Порте было передано
прошение без ведома российского посланника, которое не содержало важнейших
для Сербии статей. Строганов писал Милошу по этому поводу: "Все это дает
право Порте окончить сербские дела простым ферманом или гатти-шерифом
(султанским указом. - Е.К.\ где будут упомянуты три или четыре пункта из
прошения; потом послать комиссара в Белград; утвердить все присягой и
ссылаться, в случае запросов от России, на соглашение самих сербов"26. Этим
23 АВПРИ, ф. Канцелярия, д. 2321, л. 127-128. Г.А. Строганов - М. Герману, 23 августа 1818 г.
24 ВПР. Серия вторая, т. П(Х), с. 363. И. Каподистрия - Г.А. Строганову, 6 мая 1818 г.
Республика семи соединенных островов или Республика Ионических островов - государство-
протекторат России и Турции, созданное в 1809 г. на Ионических островах после освобождения их
объединенной русско-турецкой эскадрой под командованием Ф.Ф. Ушакова и управлявшееся на
основе разработанной Ушаковым конституции. В июле 1807 г. по Тильзитскому миру острова были
переданы Франции.
^РГАДА, ф. 1278, д. 90, л. 114 об. Г.А. Строганов - сербским депутатам, 29 ноября 1820 г.
26Попов Н.А. Переписка барона Гр.А. Строганова с Милошем Обреновичем в 1817-1826 гг. М.,
1867, с. 13.
160
письмом Строганов предвосхитил события. Действительно, османское прави¬
тельство послало в Сербию своего чиновника с поручением принять от сербов
присягу на верность тексту фирмана, не учитывавшего всех сербских просьб.
Милош отказался принять турецкий документ, что было, по мнению Строгано¬
ва, единственно правильным решением: "Не нужно мне исчислять подробно,
сколь ... содержание фирмана ... мало сходствует с ожиданиями и выгодами
народа сербского. Вам самим следует ... опровергнуть почтительным, но
твердым образом мнимое соглашение с депутатами, на которое ссылается фир¬
ман сей и к коему не имели они надлежащего от вас и от народа полномочий"27.
Разработанный Строгановым в 1820 г. проект прошения турецкому
правительству, явившийся, по-существу, планом государственного устройства
автономного княжества и прообразом конституции, лег в основу всех дальнейших
требований сербского народа к османскому правительству. Он был составлен на
основе предыдущих народных прошений и с учетом тех инструкций относительно
установления автономного управления в Сербии, которые посланник получил от
российского министерства иностранных дел. Опасения Петербурга были вызваны
в первую очередь авторитарными устремлениями Милоша, намеревавшегося
любой ценой добиться от Порты признания за собой титула наследственного
князя. Ради достижения этой цели сербский лидер готов был пожертвовать
насущными интересами своего народа, приняв любую поддержку со стороны
западноевропейских держав. Такая позиция Милоша вызывала тревогу рос¬
сийского правительства, являвшегося сторонником установления в Сербии влас¬
ти, ограниченной Сенатом. В российском внешнеполитическом ведомстве
полагали, что при такой организации верховной власти у Сербии было меньше
шансов попасть под влияние какой-либо третьей державы, способной воспользо¬
ваться в своих интересах личными качествами честолюбивого сербского правите¬
ля. В данном случае пожелания, исходившие из российской столицы, полностью
отвечали интересам наиболее демократического устройства складывавшегося
государства и были созвучны пожеланиям российского посланника в Кон¬
стантинополе.
В одном из личных писем сербскому князю Строганов писал: "Порта видит
сильное желание Ваше получить наследственный сан княжеский; она решилась
воспользоваться сим благоприятным для нее обстоятельством, дабы, лаская
видам Вашим, посредством Вас совершенно поработить Сербию и лишить всех
способов к улучшению жребия угнетенных. Ужели мыслите Вы, что она сдержит
все обещаемое Вам, когда примет от Вас требуемую присягу? Ужели Вы сами
согласитесь купить княжество ценою счастия своих соотечественников?.. Должно
прежде всего устроить дела общественные, а потом уже ласкаться успехом
своих собственных; без того последуют одни неудачи и позднее раскаяние"28.
Поддерживая требование российских властей об ограничении власти князя в
Сербии, Строганов выражал и собственное желание видеть в стране
конституционную монархию. Парадокс ситуации заключался в том, что такая
либеральная инициатива исходила от абсолютистской России.
По проекту Строганова "внутреннее управление, предоставляемое сербам,
находиться будет в руках князя, народного собрания, Сената и старейшин"29.
Это положение было направлено против неограниченной власти Милоша, хотя в
проекте содержался и пункт о верховной власти князя в стране. Одним из
важнейших разделов строгановского плана было выдвижение требования о
возвращении Сербии шести отторгнуНэтых турками областей. Эти территории
27 Там же, с. 19.
28 ВПР. Серия вторая, т. Ш(Х1), с. 192-193. Г.А. Строганов - Милошу Обреновичу, 1(13) декабря
1819 г.
29Гавриловик М. Милош ОбреновиЬ, кн> I. Београд, 1908, с. 545.
6 Новая и новейшая история, №4 j^l
были захвачены турками в 1813 г. после подавления Первого сербского
восстания (1804-1813 гг.). Милош не надеялся получить их обратно и не выдви¬
гал соответствующего требования османскому правительству. Так что заслуга
включения вопроса о границах в прошение принадлежит именно Строганову.
Сами сербы свидетельствовали в пользу российского посланника: спустя десять
лет после описываемых событий личный секретарь Милоша Д. Давидович писал
новому посланнику России в турецкой столице: ’’Округа, сербами требуемые,
поставлены ... письмом бывшего тогда посла императорско-российского в Кон¬
стантинополе барона Строганова от 9 августа 1820 г. к князю Милошу
Обреновичу”30. Строганов убеждал Милоша в необходимости борьбы за
возвращение Сербии отторгнутых областей. Если эти земли принадлежали
сербам "при заключении Бухарестского трактата ... то несправедливо было бы
отлучать сих жителей от прочих соотчичей ... Вы и народ ваш не только в
праве, но и обязаны просить о восстановлении сих границ", - писал Строганов
сомневающемуся в правомерности подобного требования Милошу31.
Проект Строганова после его пересылки Милошу подвергся незначительной
корректировке со стороны князя и явился основой как для всех последующих
прошений сербов к османскому правительству, так и для хатт-и-шерифов 1830 и
1833 гг., утвердивших Сербию в качестве автономного княжества. Таким
образом, конституционный проект государственной власти, воплощения которого
добивались как сербские депутаты, так и российские дипломаты на протяжении
следующего десятилетия, был составлен Строгановым в 1820 г.
19 января 1821 г. один из лидеров греческого освободительного движения
А. Ипсиланти поднял восстание в Молдавии; позже оно распространилось на
Грецию. Опасаясь поддержки восстания со стороны сербов, турецкое пра¬
вительство прекратило всякие переговоры с ними, делегаты в Константинополе
были арестованы. Российский посланник писал Милошу, что любой мятеж среди
сербов встретит порицание императора: "Возмущение против законной власти,
какая бы ни была цель его и сколь удачные средства не представлялись бы
достижению оной, всегда есть и остается преступлением как перед лицом
всякого правительства, так и в глазах частных людей ... Сербам должно
стараться в настоящих трудных обстоятельствах сохранить ту покорность и
тишину, которые по сие время не переставали они наблюдать, которые придают
новую силу справедливым их требованиям у Порты и кои, наконец, доставляют
им желанный успех"32. Объявив поход против "неверных", османские власти
устроили массовую резню христианского населения турецкой столицы. Протесты
Строганова Порте против чинимых насилий остались без внимания33. Российский
император, связанный с европейскими дворами заключенным в 1815 г. Свя¬
щенным союзом, вынужден был выразить официальное порицание восставшим.
В то же время российское правительство не могло быть до конца последо¬
вательным в греческом вопросе: экономические меры Османской империи,
препятствовавшие русской торговле через проливы, а также широкое общест¬
венное мнение в поддержку борющегося греческого народа заставило российские
официальные круги отнестись к восстанию с большим вниманием, а через
некоторое время и оказать прямую помощь восставшим.
Получив известие о восстании в Греции, царское правительство осудило
действия повстанцев, о чем Строганов был уполномочен известить турецкие
30 АВГГРИ, ф. Посольство в Константинополе, д. 490/4, л. 86-86об. Д. Давидович -г А.И. Рибо-
пьеру, 3 июня 1830 г.
31 РГАДА, ф. 1278, д. 90, л. 78-79 об. Г.А. Строганов - Милошу Обреновичу, 15 июля 1820 г.
32 АВГГРИ, ф. Канцелярия, д. 2333, л. 331-332. Г.А. Строганов - Милошу Обреновичу, 5 марта
1821 г.
33ВПР. Серия вторая, т. 1У(ХП), с. 119. Нота Г.А. Строганова турецкому правительству 11(23)
апреля 1821 г.
162
власти. Посланник, оказывавший ранее поддержку грекам, был поставлен
в сложное положение. Еще в 1819 г. Каподистрия сообщал ему с острова Кор¬
фу: "Здесь Вас признают не только за представителя императора, но и за
патрона греков"34. Теперь же Строганову предстояло от лица правитель¬
ства официально осудить греческое движение и отказать ему в какой-либо
помощи. Позиция российского посланника резко разошлась с официальной
политикой правительства: он считал, что отказ от поддержки освободитель¬
ного движения балканских народов противоречит политическим интересам России
и требовал от министерства иностранных дел инструкций и полномочий
выступить на помощь греческим патриотам35. "До сих пор я действовал только
как христианин, - обращался он к Нессельроде. - Прикажите мне говорить
от имени императора, укажите, в каких выражениях, свяжите меня, если мож¬
но, по рукам и ногам, чтобы я не мог сказать более, чем следует"36. В
этой ситуации его поддержал Каподистрия, который, также осуждая пассив¬
ность российской политики, писал Строганову в личном письме: "Ничего не
добиваются от турок только с помощью слов. По существу мы ничего не делали,
как только занимались болтовней с людьми, которые не могли поверить нам на
слово"37.
Летом 1821 г. Турция наложила эмбарго на товары, провозимые корабля¬
ми под российским флагом, и запретила греческое судоходство в проливах,
что нанесло ощутимый вред российской торговле. 6 июля Строганов напра¬
вил Оттоманской Порте ноту с требованием прекратить преследования
христианских подданных и восстановить свободное судоходство в проливах38. В
установленный срок Порта ответа на ноту не дала. Считая бесполезным
продолжать переговоры и имея полномочия принимать несогласованные с
министерством иностранных дел решения, посланник и вся российская миссия в
Константинополе покинули турецкую столицу. Этот шаг означал разрыв
дипломатических отношений с Турцией. Посланник рисковал встретить
непонимание не только своего правительства, но и европейских кабинетов.
Опасения эти во многом подтвердились. В Вене сочли нужным, чтобы сам
император австрийский Франц I в письме к Александру I выразил порицание
барону Строганову за его поспешный отъезд: "Я не могу выразить ту скорбь,
которая объяла меня при известии об отъезде посланника Вашего Величества из
Константинополя, - писал Франц. - Знаю, что отъезд русского министра не есть
еще война между Вашим Величеством и Портою, но в Европе этого не знают, и
зло, с которым мы должны бороться, более в Европе, чем в Турции"39.
Правительства великих держав опасались новой русско-турецкой войны, в
результате которой Россия могла бы занять господствующее положение в
проливах и в Турции. Александра I упрекали в том, что поведение его
посланника поощряет революционные выступления в Европе, и в частности в
Греции.
Османское правительство также ожидало от России решительных действий. В
скорой войне были уверены и на Западе. Однако в правящих кругах России
мнения на этот счет разделились. Руководители министерства иностранных дел
Нессельроде и Каподистрия возглавили две противоборствующие партии.
Каподистрия выдвигал планы вооруженного решения русско-турецких проти¬
воречий. Его поддерживали влиятельные российские дипломаты: вернувшийся из
34 Арш ГЛ. Указ, соч., с. 91.
35 Фадеев А.В. Указ, соч., с. 53.
^Шильдер Н.К. Указ, соч., т. IV, с. 201.
37 Арш ГЛ. Указ, соч., с. 91.
38 ВПР. Серия вторая, т. IV(XU), с. 207-210. Пота Г.А. Строганова турецкому правительству
6(18) июля 1821 г.
39 Соловьев С.М. Император Александр I. СПб., 1877, с. 503.
6*
163
Турции Строганов, Ливен - в Лондоне, Поццо-ди Борго - в Париже, Ю.А. Го¬
ловкин - в Вене40.
Центром другой группировки, проповедовавшей консервативное решение
кризиса, стал Нессельроде. Эта группировка считала необходимым сохранение
верности принципам Священного союза и находила несовместимой с ними
военную поддержку революции в Греции41. То, что Александр I склонился к
мнению этой партии, серьезно повлияло на дальнейшую политику России на
Востоке и повлекло за собой отставку сторонников войны.
Грекофильские настроения Каподистрии привели к тому, что он был отправ¬
лен в 1822 г. в бессрочный отпуск. Вот два отклика современников на
его отставку. "Жаль, что любезный, умный граф Каподистрия нас оставляет.
Таких людей мало. Европа погребла греков; дай Бог воскрешения мертвым", -
писал М.М. Карамзин42, выражая мнение прогрессивно настроенных кругов
России. Второй отклик принадлежит заклятому врагу Каподистрии - ав¬
стрийскому министру иностранных дел К. Меттерниху, который писал: "Начало
зла исторгнуто. Граф Каподистрия похоронен до конца своей жизни, и Европа
избавилась от великих опасностей, которым угрожало ей влияние этого че¬
ловека"43.
Момент для начала войны с Турцией был упущен, авторитету России на
европейской международной арене был нанесен значительный ущерб. Правящие
круги взяли курс на постепенное сближение с Портой и восстановление
дипломатических отношений с ней, что и было сделано в 1824 г.
Миссией в Константинополе завершилась дипломатическая деятельность
Строганова. Во время дипломатической службы Строганов оставался, преж¬
де всего, исполнителем предписаний и должен был действовать согласно инструк¬
циям, разработанным на основе тех внешнеполитических принципов, кото¬
рых придерживалось российское правительство в то или иное время. Мож¬
но лишь высказать предположение, что неумение или нежелание изменять
своим взглядам и корректировать поведение в зависимости от поступав¬
ших указаний привели к тому, что после 1821 г. Строганов навсегда покинул
дипломатическую службу. Дальнейшая его карьера носит следы внешнего
благополучия. После возвращения из Турции барон Григорий Александрович
Строганов несколько лет провел за границей. По возвращении в Россию
он удостоился графского титула, который был пожалован ему во время
коронации Николая I.B октябре 1827 г. стал членом Государственного совета.
При новом императоре Строганов продолжил службу в департаменте экономии.
В 1838 г. он официально представлял Россию на коронации английской королевы
Виктории.
Строганов в первом браке был женат на Анне Сергеевне Трубецкой, при¬
надлежавшей к древнему княжескому роду. Супруги имели пятерых сыновей и
дочь. Старший сын Сергей впоследствии женился на дочери Павла Строганова
Наталии и получил графский титул раньше, чем такового был удостоен его отец.
В Испании Строганов встретил свою будущую вторую супругу - урожденную
Оейнгаузен (Д’Альмейда). Жениться на ней он смог только после смерти первой
супруги в 1821 г. К этому времени он имел от Юлии Павловны, как на русский
манер звали Д’Альмейду, взрослую незаконнорожденную дочь. Это обстоя¬
тельство, считают некоторые исследователи, негативно повлияло на характер
будущей петербургской красавицы, отличавшейся вспыльчивостью и неурав¬
новешенностью. В конечном результате эти свойства ее характера оказали
40Достян И.С. Указ, соч., с. 214.
41 Арш. ГД. Указ, соч., с. 236.
42Шильдер Н. Указ, соч., т. Г/, с. 232.
43 Там же.
164
роковое влияние не только на судьбу ближних, но и на всю русскую культуру,
ибо имя дочери Строганова - Идалия Полетика. Та самая Полетика, которая,
не простив А.С. Пушкину насмешки над собой, способствовала его травле
в свете, приведшей к роковой дуэли. В то же время Григорий Александро¬
вич, несмотря на большую возрастную разницу, был дружен с А.С. Пушкиным,
которому приходился свойственником через Н.Н. Гончарову. Юлия Павловна
Строганова дежурила у постели умирающего поэта; позже Григорий Алек¬
сандрович Строганов взял на себя все материальные расходы, связанные
с похоронами великого поэта, а затем был опекуном осиротевшей семьи.
Граф Григорий Александрович Строганов - Андреевский кавалер, обер-
камергер, член Государственного совета - скончался в 1857 г. в возрасте
86 лет.
Прослеживая деятельность Строганова-дипломата, можно отметить "не дип¬
ломатический" в традиционном смысле этого слова характер деятельности
российского посланника. Два из трех мест его назначения - Испания и Турция -
являлись "горячими" точками, где назревали ч происходили освободительные
движения и национальные революции.
Имея поддержку наиболее радикально настроенных политических деятелей
России, он стремился действовать с учетом максимальных выгод национальных
движений, в центре которых оказывался, чем претворял в жизнь принципы
либерального лагеря русского общества. Строганов принадлежал к тому кругу
передового российского дворянства, которому были близки идеи декабристов,
в частности идея освобождения балканских народов от османского ига. Обладая
развитым чувством чести и достоинства, Строганов находил возможным дейст¬
вовать по своему усмотрению, заботясь, в первую очередь, об авторитете
России. Так, защищая интересы сербского, а затем греческого народов, послан¬
ник исходил из признанной традиции покровительства России православным
подданным Османской империи и придерживался мнения о необходимости более
решительных действий в развитии принятого в правящих кругах России тезиса о
желательности ослабления "больного человека" Европы - Турции. Деятельность
его в этой стране оставила глубокий след как среди османских министров,
помнивших "бомбардировки" нотами в пользу угнетенных, так и среди сербов,
которые с благодарностью вспоминали своего "друга" и продолжали переписку
с ним после отъезда Строганова из Константинополя.
Строганов активно помогал сербскому народу в его борьбе за освобождение.
При активном участии Строганова в 1816-1821 гг. происходили все сербско-
турецкие переговоры, на которых он пытался отстоять права сербов, зафик¬
сированные в русско-турецком договоре 1812 г. Вслед за ним принципы консти¬
туционного устройства Сербии отстаивали его преемники в Константинополе -
А.И. Рибопьер и А.П. Бутенев.
Руководители министерства иностранных дел, да и сам император, не всегда
одобряли точку зрения Строганова на ту или иную проблему, однако, как
правило, вынуждены были соглашаться с оценками событий и действиями по¬
сланника как наиболее приемлемыми в сложных ситуациях национально-осво¬
бодительных движений в Испании и Греции. Лейтмотивом поведения Строга¬
нова-дипломата даже в самых непредсказуемых обстоятельствах могут служить
его слова, обращенные к Александру I: "Из всех жертв, на которые я готов
пойти ради славы В.И. В-ва, потеря чести является единственной жертвой,
которую я не могу по своей воле принести"44.
Деятельность Строганова-посланника оставила след в истории отечественной
дипломатии, и балканские народы, в особенности сербы и греки, по праву могут
считать его своим союзником в борьбе за национальное освобождение.
^Цит. по: Саплин А.И. Указ, соч., с. 183.
165
© 1993 г.
В.В. РОГИНСКИЙ
ДИНАСТИЯ ГЛЮКСБУРГОВ В НОРВЕГИИ
Норвежское королевство сформировалось как единое целое на рубеже
IX - X вв., а окончательная централизация произошла в XIII в. Несколько
столетий Норвегия играла важную роль на Севере Европы, однако с XIV в.
стала клониться к упадку и оказалась в зависимости от своих соседей: сначала
Швеции, а затем и Дании. На протяжении XV - XVI вв. шел медленный процесс
подчинения Норвегии датской короне: королями Норвегии автоматически
становились датские короли, с 1448 г. это были представители династии Ольден-
бургов. Ко времени установления в конце XVII в. абсолютизма в датско-нор¬
вежском королевстве наименование "король Норвегии" в титулатуре датских
королей рассматривалось как дань исторической традиции. В Копенгагене счита¬
ли Норвегию неразрывной частью единого государства.
"КОРОЛЬ НА ОДНО ЛЕТО"
Этому был положен конец в 1813 - 1814 гг., когда Норвегия стала предметом
дипломатической игры великих держав. Ее уже давно хотели присоединить к
себе соседи по Скандинавскому полуострову - шведы. Накануне наполео¬
новского вторжения в Россию, в апреле 1812 г., правитель Швеции наследный
принц Карл Юхан, он же - бывший наполеоновский маршал Жан Батист Жюль
Бернадот, заключил союз с Александром I, который обещал отдать Норвегию
Швеции. Весной 1813 г. гарантию присоединения Норвегии к Швеции дали
Карлу Юхану сначала Великобритания, затем Пруссия^ Датский король
Фредерик VI, последний союзник Наполеона, потерпел поражение в войне со
Швецией и 14 января 1814 г. по Кильскому мирному договору был вынужден
уступить ей Норвегию.
Непопулярность среди норвежцев условий договора привела к национально-ос¬
вободительной революции1. В феврале 1814 г. была провозглашена неза¬
висимость страны, создано временное правительство, регентом стал бывший
датский наместник 28-летний наследный принц Дании Кристиан Фредерик
(1786-1848), двоюродный брат Фредерика VI2. В апреле в местечке Эйдсволл
было созвано Государственное собрание, которое 17 мая 1814 г. приняло
конституцию Норвегии, одну из самых демократических по тем временам, и
избрало принца Кристиана Фредерика королем страны.
Норвегия из фактически бесправной провинции абсолютистского королевства
превратилась в конституционную монархию. Законодательная власть принад¬
лежала парламенту - стортингу, а исполнительная власть передавалась королю,
обладавшему широкими полномочиями. Он мог "принимать и отменять указы
касательно торговли, налогов, ремесел, промышленности и полиции, лишь бы
1 История Норвегии. М., 1980, с. 253-267.
2Linvald A. Christian Frederik og Norge 1814. De store beslutininger mellem Kielfreden og Eldvoldmedet
januar-febiuar. Kebonhavn, 1962.
166
они не противоречили конституции и законам, принятым стортингом". Король
являлся главнокомандующим сухопутными и морскими силами страны, имел
право "собирать войска, начинать войну, заключать мир, устанавливать и
разрывать союзы и принимать послов". Он был также главой лютеранской
церкви и сам назначал правительство - Государственный совет, распределяя
внутри него портфели. Все королевские указы и официальные документы
должны были скрепляться подписью члена Государственного совета от
соответствующего департамента. В отношении решений стортинга король обла¬
дал лишь правом отлагательного вето3-
Кристиан Фредерик недолго оставался королем Норвегии. В новом качестве
он не был признан ни одной державой. Швеция вовсе не собиралась отка¬
зываться от Норвегии. Россия, Великобритания, Пруссия и Австрия пытались
помочь решить конфликт мирным путем, но их усилия были потрачены впустую:
шведские войска в конце июля перешли норвежскую границу. Последняя в
истории внутрискандинавская война продлилась несколько дней. 14 августа в
г. Мосс была заключена двусторонняя конвенция, по которой норвежцы согла¬
шались на унию со Швецией при условии сохранения принятой ими в мае
конституции. Кристиан Фредерик, король на одно лето, в состоянии глубокой
депрессии вернулся в Данию.
ШВЕДСКО-НОРВЕЖСКАЯ УНИЯ
4 ноября 1814 г. первый чрезвычайный стортинг избрал шведского короля
Карла XIII (1748-1818) королем Норвегии. С этого дня и вплоть до 1905 г.
короли Швеции были и королями Норвегии^ jB Объединенных королевствах
Швеции и Норвегии каждая из составных частей была полностью
самостоятельна во внутренних делах, имела свою конституцию, парпамент,
правительство, армию, полицию, почту и государственный флаг. Швецию и
Норвегию связывали личность короля, внешнеполитическое единое ведомство и
единая дипломатическая и консульская служба, а на флаге каждого королевства
помещался общий знак унии. Король имел право назначать в Норвегию вице-
короля, или наместника, но это был единственный пост в Норвегии, который мог
занимать шведский подданный, так как король не получил в Норвегии права
натурализации иностранцев. Членов правительства, губернаторов, епископов,
чиновников центральных ведомств король мог назначать только из подданных
Норвегии. Из состава Государственного совета выделялось три его члена,
которые должны были присутствовать в Стокгольме при короле и принимать
участие во всех решениях, касавшихся вопросов, общих для обеих частей унии.
Карл XIII, будучи уже в преклонных годах и тяжело больным, недолго
властвовал в двух государствах. В 1818 г. он скончался и на престолы Швеции и
Норвегии вступил наследный принц Карл Юхан под именем Карл XIV Юхан
(1763-1844). На протяжении всей эпохи шведско-норвежской унии между двумя
частями королевства шла то явная, то скрытая борьба: шведы стремились
сблизить обе страны, т.е. в большей степени подчинить Норвегию Стокгольму, а
норвежцы старались расширить свою самостоятельность.
Карл XIV Юхан неоднократно старался добиться сближения государственного
строя Норвегии и Швеции, в частности заменить отлагательное вето на
абсолютное, получить право на досрочный роспуск стортинга, определение его
повестки дня. В конце 1820-х годов он попытался отменить торжественное
празднование дня 17 мая, предложив норвежцам отмечать в качестве праздника
14 августа - день заключения Мосской конвенции - или 4 ноября - день
3 Norges grunnlov i 175 аг. Oslo, 1989, s. 5-18.
* Карл XIV Юхан (1818-1844), Оскар I (1844-1859), Карл XV (1859-1872), Оскар П (1872-1905).
167
принятия стортингом унии со Швецией. Эти попытки успехом не увенчались.
Явно в пику королю норвежский стортинг упразднил в 1821 г. фактически не
существовавшее в Норвегии, но возрождаемое шведским королем в качестве
опоры своей власти дворянство.
К 30-м годам XIX в. норвежский парламент перестал отстаивать конституцию
от королевских посягательств единым фронтом, так как в стортинге сложилась
мощная национально-демократическая оппозиция. Представители высшей
бюрократии, правившие Норвегией, видели в сохранении полномочий короны
гарантию своего всевластия. С этого времени короли больше не пытались
изменять норвежскую конституцию, а наоборот, старались предохранить ее от
дальнейших изменений в демократическом направлении.
Лишь в 1884 г. норвежским либералам и демократам удалось добиться вве¬
дения такого парламентского принципа, как ответственность правительства
перед парламентом. Позиции унионистов в Норвегии постоянно ослабевали, и к
концу XIX в. стал вопрос о расторжении унии и соответственно о судьбе
династии Бернадотов в Норвегии. Этому способствовала и парламентская
реформа в Швеции, проведенная в 1865-1866 гг., которая ставила шведский
кабинет в большую зависимость от шведского риксдага, в том числе и во
внешнеполитических вопросах. В 1885 г. риксдаг значительно ограничил
внешнеполитические прерогативы короля в пользу премьер-министра и министра
иностранных дел, т.е. в пользу правительства Швеции. У короля отнималось
право непосредственного руководства внешней политикой Объединенных коро¬
левств, что значительно усиливало положение Швеции и умаляло положение
Норвегии в унии. В ответ норвежцы стали добиваться создания собственной
внешнеполитической службы и собственных представительств в других странах,
для начала норвежских консульств. Наиболее радикальные норвежские политики
выдвинули лозунг полного расторжения унии.
ОБРЕТЕНИЕ НОРВЕГИЕЙ НЕЗАВИСИМОСТИ
После длительных стычек и примирений в начале 1905 г. норвежское коали¬
ционное правительство либерала К. Миккельсена, в которое входили и
консерваторы, провело через стортинг закон о самостоятельной норвежской
консульской службе. На это последовало вето короля Оскара II. Правительство
Миккельсена подало в отставку, которую король не принял, расписавшись в
собственном бессилии, так как не имел возможности сформировать иной кабинет.
На пленарном заседании стортинга 7 июня 1905 г. было принято единогласное
решение о расторжении унии со Швецией. Полномочия короля были переданы
правительству. Одновременно норвежский парламент обратился к Оскару II с
просьбой разрешить одному из принцев династии Бернадотов занять трон
Норвегии. Против этого обращения проголосовало лишь пять депутатов от
Норвежской рабочей партии (НРП). Разрыв унии со Швецией был подтвержден
общенорвежским плебисцитом в августе 1905 г., на котором за сохранение унии
высказалось только 184 (!) человека. На происходивших затем в г. Карлстаде
(Швеция) шведско-норвежских переговорах была достигнута договоренность о
мирном расторжении унии - окончательно конвенция была подписана в октябре
того же года. Теперь встал вопрос о форме правления в Норвегии.
Еще до общего урегулирования конфликта со Швецией норвежцы стали зон¬
дировать почву по дипломатическим каналам в поисках претендента на
норвежский престол. Поздно вечером 29 июня на квартиру британского пове¬
ренного в делах в Копенгагене был приглашен второй сын наследного принца
Дании Фредерика - будущего короля Фредерика VIII - 32-летний принц Карл
Датский. Перед ним бывший шведско-норвежский посланник в Мадриде, один из
немногих дипломатов-норвежцев Фриц Ведел-Ярлсберг от имени правительства
168
Норвегии поставил вопрос: не согласится ли он стать королем? Молодой принц
был смущен и колебался с ответом. Однако, не без совета отца, вскоре дал
принципиальное согласие, хотя официально еще какое-то время все дело
держалось в глубокой тайне. Вопрос о разрыве унии еще не был решен, и, кроме
того, Оскар II медлил с ответом о возможности избрания принца из дома Берна¬
дотов норвежским королем4. Большую роль в переговорах с принцем Карлом
сыграл Фритьоф Нансен, всемирно известный полярный исследователь, а в
1905 г. один из активнейших поборников разрыва унии со Швецией.
Кандидатура принца Карла на норвежский престол по внешнеполитическим
соображениям очень подходила правительству страны. С 1896 г. он был женат
на принцессе Мод (1869-1938), младшей дочери британского короля Эдуарда VII
и королевы Александры. Поддержка Великобритании в этой ситуации была
очень ценной. У принца Карла, что в династических делах очень важно, был
двухлетний сын - будущий наследник. Кандидатура принца была выигрышна
ввиду еще одного немаловажного обстоятельства - он был родственником дома
Бернадотов. Его мать, кронпринцесса датская Луиза, была дочерью шведского
короля Карла XV. Общавшихся с принцем Карлом норвежцев подкупил и его
искренний демократизм - принц Карл настаивал на проведении в Норвегии
референдума о выборе формы правления - монархии или республики5 6,
серьезность и понимание возлагаемой на него ответственности. Фритьоф
Нансен, который в 1905 г. неоднократно приезжал в Копенгаген, так охарак¬
теризовал принца в дневниках того времени: "Еще летом я разговаривал с
незрелым юношей, а теперь он превратился в настоящего мужчину. И чем
горячей он отстаивал свою правоту, тем больше вызывал у меня уважение. Я
ему сказал, что его слова еще больше убеждают меня в том, что он именно тот
человек, именно тех либеральных взглядов, которые подходят для норвежского
трона. И все-таки он продолжал стоять на том, что в таком важном вопросе
должен высказаться народ, и заметил, что здесь он более либерален, чем я"°.
После того как Швеция признала разрыв унии, в Норвегии началась агитация
в пользу провозглашения республики, за которую выступили радикальные
либералы-"венстре", Норвежская рабочая партия, другие рабочие организации
более умеренного толка. В этих условиях принц Карл предложил провести
плебисцит о форме правления, состоявшийся в ноябре: 259 536 голосов было
отдано за монархию, за республику только 69 264.
15 ноября принц Карл прибыл в столицу Норвегии Кристианию, 18 ноября
1905 г. стортинг утвердил изменения в основном законе и избрал принца
норвежским королем. Он принял древненорвежское имя Хокон, став королем
Хоконом VII, что подчеркивало преемственность нового независимого госу¬
дарства средневековому Норвежскому королевству, а его сын Александр стал
теперь носить имя Улаф. 27 ноября избранник принес присягу в стортинге на
верность конституции, 22 июня 1906 г. король Хокон и королева Мод были
торжественно коронованы в старинном соборе Нидарос в Тронхейме, где некогда
короновались короли древней Норвегии, а после 1814 г. - шведские короли.
Впервые за почти 600 лет норвежцы обрели своего монарха.
. КОРОЛЬ ХОКОН VII
Король Хокон VII пользовался большим уважением у норвежцев, хотя
какой-либо значительной политической роли он не играл вплоть до начала второй
мировой войны, когда стал символом движения Сопротивления демецко-фа-
ĄFuglum Р. Norge i stfpeskeen 1884-1920. Oslo, 1978, s. 124-130.
5 Нансен-Хейер Л. Книга об отце. Л., 1971, с. 187.
6 Nansen F. Dagbokfra 1905. Oslo, 1955.
169
шистским оккупантам. Тем не менее формально король был главой государства,
и каждую пятницу в его дворце происходило заседание Государственного совета,
т.е. кабинета министров под председательством монарха, где и принимались
важнейшие правительственные решения. Король был обязан открывать и
закрывать заседания стортинга. В независимой Норвегии продолжал действовать
принцип парламентаризма - правительство формировала политическая партия,
набравшая большинство голосов на выборах в стортинг. Король предлагал
лидеру этой партии сформировать новое правительство. Традицией стал прием
королем после выборов будущего главы правительства вместе с членами
намечавшегося кабинета, во время которого монарх подписывал указ о сфор¬
мировании правительства Норвегии, после чего кабинет считается приступившим
к своим обязанностям.
В 20-х годах Хокон VII старался сгладить острые в то время общественные
противоречия, сплотить норвежскую нацию. Он один из первых понял
необходимость интеграции НРП в конструктивную политическую жизнь страны,
что не находило понимания ни у консерваторов, ни у либералов, ни у стоявшей
тогда на правом фланге Крестьянской партии, поскольку норвежские социал-
демократы, по сравнению со своими шведскими и тем более датскими
собратьями, были гораздо радикальнее. С 1919 г. по 1923 г. НРП даже входила в
Коминтерн, а от "диктатуры пролетариата" она отказалась лишь в 1927 г.,
слившись с более умеренной, чем НРП, Социал-демократической партией Нор¬
вегии.
После значительного успеха НРП на выборах 1927 г. (37% голосов изби¬
рателей, 59 мест из 150 в стортинге) именно Хокон VII настоял на том, чтобы
она сформировала правительство, первый социал-демократический кабинет в
Норвегии. Хотя опыт оказался неудачен - правительство председателя НРП К.
Хорнсрюда просуществовало всего 18 дней, уступив место кабинету либералов-
"венстре" во главе с крупным судовладельцем Ю.Л. Му винкелем, - благодаря
предложению короля НРП обрела новый политический статус в стране. Кроме
того, это положило конец антикоролевским, республиканским настроениям в
партии. Видный деятель НРП, неоднократный глава норвежского правительства
в послевоенные десятилетия Эйнар Герхардсен в мемуарах очень высоко оценил
инициативу Хокона VII, подчеркнув, что тот проявил большую политическую
мудрость. Симпатии к королю в руководстве НРП выросли, когда его
величество в доверительной беседе с одним из министров кабинета Хорнсрюда
сказал, что был бы социал-демократом, если бы не был королем. "Но
республиканцем я не буду", - добавил он с юмором. В 1935 г. лидер Норвежской
рабочей партии Юхан Нюгорсволл в коалиции с полевевшей Крестьянской
партией образовал кабинет, у которого каких-либо проблем с королем не
возникало.
Поздней осенью 1938 г. скончалась королева Мод, тяжело болевшая послед¬
ние годы, за год до смерти она перенесла тяжелую операцию. В ноябре 1938 г.
она отправилась на обследование в Англию, и, когда выяснилось, что болезнь
стремительно развивается, она послала телеграмму мужу. Хокон VII, отложив
все дела, поехал к ней, но опоздал. 8 декабря королева была похоронена в Осло,
в крепости Акерсхюс. Так закончила свои дни эта необычная женщина, имя
которой запечатлено на географической карте мира - "Земля королевы Мод" в
Антарктиде, названная так норвежским полярным исследователем Руалом
Амундсеном. В молодости она, к ужасу бабки - британской королевы Виктории,
увлеклась велосипедом. Затем горячо заинтересовалась полярными иссле¬
дованиями и автомобилями. После переезда в Норвегию стала заядлой
лыжницей. Ей очень хотелось самой попробовать полетать на аэропланах, но
супруг не давал согласия - это было слишком опасно. Все же соблазн был
слишком велик, и королева рискнула. Единственный в жизни полет стал
170
причиной семейной ссоры - редчайший случай в истории совместной жизни
Хокона и Мод.
Мирная спокойная жизнь королевского семейства, как впрочем и миллионов
других европейцев, была нарушена в сентябре 1939 г. Началась вторая мировая
война. Гитлер занял Польшу, а в конце ноября 1939 г. раскаты грома прока¬
тились и над Скандинавией. Началась советско-финляндская война, и зимой
1940 г. в Лондоне и Париже серьезно обсуждали возможность высадки союзного
экспедиционного корпуса в Норвегии, который должен был через Швецию
прийти на помощь Финляндии. Однако беда ждала норвежцев не отсюда: 13
марта был подписан мирный договор между СССР и Финляндией, а меньше чем
через месяц нацистская Германия напала на Норвегию.
Когда 9 апреля 1940 г. гитлеровские войска начали вторжение в Норвегию,
Хокон VII как глава государства возглавил сопротивление захватчикам. Уже на
второй день вторжения он категорически отказался признать поставленное
оккупантами "правительство" "фюрера" норвежских нацистов Видкуна
Квислинга. На заседании Государственного совета он заявил, что не хочет
стеснять правительство в его возможном решении, но в случае назначения
Квислинга премьер-министром, отречется от престола. Это во многом побудило
правительство отклонить немецкий ультиматум и не последовать примеру
Дании. Норвежский министр иностранных дел Халвдан Кут по телефону объявил
немецкому посланнику вечером 10 апреля, что Норвегия будет сопротивляться7.
Это заставило немцев временно отказаться от идеи передачи власти в
Норвегии местным фашистам и некоторое время ориентироваться на умеренных
коллаборационистов, из которых ими было создано подобие правительства -
Административный совет. Под влиянием твердой позиции короля, отказавшегося
идти на любые уступки агрессорам, правительство и парламент приняли
историческое решение продолжать сопротивление. В течение последующих двух
месяцев, когда норвежские войска вместе с прибывшими к ним на помощь
англичанами, французами и поляками вели боевые действия против вермахта,
Хокон VII вместе с сыном, наследным принцем Улафом, находился при
действующей армии в качестве верховного главнокомандующего всеми воору¬
женными силами Норвегии.
После трагических событий в Европе, когда пала Франция и союзники вывели
свои войска из Норвегии, а норвежская армия вынуждена была прекратить
сопротивление, Хокон VII и наследный принц вместе с законным правительством
7 июня 1940 г. на британском крейсере "Девоншир" выехали в Лондон.
Потерпев неудачу в попытках устранить норвежского монарха - 9 апреля
специальный отряд попытался захватить его в Осло, а через несколько дней
эскадрилья немецких самолетов подвергла жестокой бомбардировке местечко
Нюбергсунн, где находился король, и одна бомба разорвалась метрах в 20 от
короля, - гитлеровцы начали обрабатывать оставшихся в Норвегии парла¬
ментариев, чтобы заставить их низложить короля и норвежское правительство в
изгнании, обещая взамен пойти на значительные послабления в оккупационной
политике. Норвежские умеренные коллаборационисты уступили: 27 июня 1940 г.
президиум стортинга призвал Хокона VII добровольно отречься от престола.
Эмигрировавшее в Лондон правительство Нюгорсволла сообщило королю о
своей готовности уйти в отставку. Однако Хокон VII на заседании Госу¬
дарственного совета 3 июля объявил о своем доверии кабинету и зачитал свой
ответ президиуму стортинга, где резко отклонял предложение об отставке как
навязанное оккупантами, вредное для свободы и независимости Норвегии и
противоречившее конституции.
7 Кан А.С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967,
с. 115.
171
8 июля король обратился по радио Би-би-си к норвежцам, зачитав им свое
заявление об отказе подчиниться предложению президиума стортинга. 26 августа
он вновь выступил по Би-би-си с обращением, где призывал продолжать
сопротивление. Выступления Хокона VII слушались десятками тысяч норвежцев.
Затем их тексты в тысячах экземпляров были размножены подпольными
типографиями. Они стали одними из первых документов норвежского движения
Сопротивления, свободной, непокорившейся оккупантам Норвегии8.
Твердая позиция короля имела особое значение в первые месяцы после
оккупации, когда гитлеровцы заигрывали с умеренными коллаборационистами,
стремясь привлечь на свою сторону часть норвежского народа. Они продолжали
вести переговоры с президиумом стортинга о формировании прогерманского
правительства в Норвегии. Торг в основном велся вокруг введения в него
норвежских фашистов. Идя навстречу гитлеровцам, собравшийся 10 сентября
1940 г. в Осло стортинг в предварительном порядке одобрил низложение Хокона
VII и его династии впредь до заключения мирного договора с Германией. Однако
Гитлер уже принял решение ужесточить оккупационную политику в Норвегии.
25 сентября 1940 г. гитлеровский рейхскомиссар в Норвегии Тербовен объявил о
лишении короля престола, о роспуске стортинга и замене Административного
совета “советом комиссаров", состоявшим в основном из членов фашистской
партии Квислинга “Нашунал Самлинг". Все политические партии, кроме квис-
линговской, запрещались.
Уже 26 сентября Хокон VII вновь обратился к норвежцам, призвав их спло¬
титься в борьбе за свободу и независимость страны.
Оставаясь в Великобритании вплоть до окончания войны, Хокон VII, кото¬
рому в августе 1940 г. исполнилось 68 лет, продолжал неутомимо работать,
выполняя обязанности главы государства и главнокомандующего вооруженными
силами свободной Норвегии. Он постоянно участвовал в заседаниях
Государственного совета, давал частые аудиенции. Его регулярные радио¬
обращения к норвежскому народу по Би-би-си становились своего рода
руководством к действию норвежским патриотам, боровшимся против
гитлеровских оккупантов и их норвежских ставленников-квислинговцев. Вензель
короля “Н 7“ стал одним из символов сопротивления, наряду с буквой “V" -
“виктория", победа. Вместе с правительством Хокон VII, которому активно
помогал сын, наследный принц Улаф, руководил строительством вооруженных
сил Свободной Норвегии. Он регулярно посещал формировавшиеся в Шотландии
из бежавших норвежцев военно-воздушные и сухопутные части, ушедшие из
Норвегии военно-морские корабли, а также суда обширного норвежского
торгового флота, обслуживавших перевозки союзников, в частности и грузов,
направлявшихся после июня 1941 г. в Мурманск и Архангельск, и ставших,
пожалуй, самым значительным вкладом норвежцев в победу над фашизмом. В
1942 г. Хокон VII отметил свое 70-летие. В Лондоне в Гайд-парке состоялся
парад норвежских частей, а затем в Роял Альберт Холле - торжественное
заседание, в котором приняло участие около 5 тыс. человек. Празднование
70-летия короля, которое тайком проводили и в оккупированной Норвегии, стало
символической демонстрацией единения нации вокруг Хокона VII.
С лета 1944 г. норвежская авиация начала принимать участие в налетах на
Германию, а норвежские сухопутные части стали готовиться к высадке во
Франции в составе союзных армий. Хокона VII на посту главнокомандующего
норвежскими вооруженными силами, куда помимо находившихся в Велико¬
британии частей были включены формировавшиеся в Швеции из норвежских
беженцев так называемые “Полицейские подразделения" и вооруженные отряды
“Внутреннего фронта" в самой Норвегии, сменил наследный принц Улаф.
8 Haakon VII ’’Kjaere landsmenn": Kong Haakon den VII's taler under krigen 1940 til 1945. Oslo, 1965.
172
Когда после нападения фашистской Германии на СССР немцы и квислинговцы
развернули широкую антисоветскую идеологическую кампанию с целью
мобилизации потенциала Норвегии для войны против СССР, Хокон VII, вовсе не
симпатизировавший коммунизму, выступая 11 июля 1941 г., заявил: "Помощь
немцам в их войне с Россией есть борьба против освобождения нашей
собственной страны от германского ярма". Осенью 1944 г., когда Красная Армия
с боями вступила на территорию Норвегии на Крайнем Севере и в Норвегии
вновь была поднята новая пропагандистская кампания, изображавшая русских
жестокими завоевателями, король приветствовал советских солдат как
освободителей. В речи по лондонскому радио 26 октября 1944 г., отпечатанной
потом в подпольных типографиях в виде листовки и распространявшейся по всей
Норвегии, Хокон VII сказал:
"Русская угроза" - явление не новое. Мы знаем миф о "русских точиль¬
щиках"*; новое, что пришло после русской революции, - "большевистская
угроза".
Сейчас нет никаких доказательств, что Россия имела по отношению к
Норвегии какие-либо агрессивные планы. Наоборот, нет недостатка в дока¬
зательствах того, что страх перед русскими и большевиками систематически
возбуждается государствами и кругами, имеющими агрессивные планы против
России. В истории, начиная с 1918 г., имеется более чем достаточно тому
примеров.
Представители реакционных кругов пытались посеять этот страх и в нор¬
вежском народе. Эти круги заинтересованы в том, чтобы норвежское население
поддерживало войну Гитлера против Советского Союза. И эти люди хотят
прийти к власти в Норвегии после войны.
На международной арене Советский Союз был решающим фактором в борьбе
демократических стран против гитлеровского варварства. В нашей национальной
борьбе норвежские коммунисты стояли в первых рядах мобилизации боевых сил
народа против угнетателей и против тех, кто не хочет, чтобы развитие после
войны пошло на основе конституции. Путь к свободной, независимой,
демократической Норвегии - это путь лояльного и тесного сотрудничества со
всеми объединенными нациями, в том числе и с Советским Союзом. Этот путь
ведет через откровенное сотрудничество всех честных патриотических сил в
норвежском народе, включая коммунистов.
У нас есть много доказательств дружбы и симпатий правительства Советской
России и русского народа к нашей стране. И мы с восхищением и восторгом
следим за героической и победоносной борьбой Советского Союза против нашего
общего врага. Долг каждого норвежца - оказывать нашим советским русским
союзникам самую большую поддержку"9.
Норвегия, где Гитлер, опасаясь высадки союзников, до самого конца войны
держал более чем двухсоттысячную армию, благодаря счастливому стечению
обстоятельств избежала нового тура сражений на своей территории. После того
как Гитлер покончил с собой и пал Берлин, командование вермахтом в Норвегии
вопреки настроениям нацистского рейхскомиссара Тербовена, призывавшего
сопротивляться до конца, уже 7 мая капитулировало перед вышедшими из
подполья отрядами "Внутреннего фронта" и перешедшими границу "Поли¬
цейскими подразделениями".
7 июня 1945 г., после пятилетнего отсутствия, Хокон VII вместе с семьей
наследного принца вернулся в Осло, встреченный ликующими толпами жителей
Накануне первой мировой войны пресса в Швеции и Норвегии подняла шум вокруг русских
точильщиков, которые приезжали в Скандинавские страны на временную работу. Они ходили по
провинциальным городам, селам и хуторам, занимаясь своим ремеслом. Скандинавские газеты
безосновательно приписывали им занятие шпионажем.
9Цит. по: Норвежские были. Воспоминания о борьбе против фашизма. М., 1964, с. 259.
173
столицы. Обращаясь к нему, один из лидеров Норвежской рабочей партии, тогда
бургомистр Осло, а впоследствии премьер-министр Норвегии Эйнар Герхардсен
сказал: "В годы нужды и борьбы король нашей страны был самой мощной
сплачивающей силой. Он шел во главе своего сражающегося народа, он
представлял правовое государство, у него никогда не было места сомнениям. Он
всегда был тверд в своих взглядах, мудр и мужествен ... Сегодня весь народ
приветствует своего короля, республиканец и революционер вместе с
монархистом и консервативным бюргером”. Возвращение короля стало для всех
норвежцев символом того, что тяжелая борьба завершена и страна вновь
свободна и независима.
В послевоенное время личный престиж короля Хокона VII был высоким, но
какого-либо серьезного участия в политических делах он уже не принимал. Силы
стали не те, король болел, и даже 50-летие обретения Норвегией независимости
было из-за этого отмечено в 1955 г. гораздо скромнее прежних юбилеев. 3
августа 1957 г. королю исполнилось 85 лет, и с приветственной прочувст¬
вованной речью по радио выступил его внук 19-летний принц Харальд. Через 48
дней король Хокон VII скончался, и на престол вступил его сын Улаф,
приехавший в Норвегию с отцом двухлетним мальчиком.
УЛАФ V (1957-1991)
Принц Александр родился в Лондоне 2 июля 1903 г. Уже в Норвегии в
качестве наследного принца он получил имя Улаф. Закончив Норвежскую
военную академию и Оксфордский университет, где он изучал экономику и поли¬
тологию, кронпринц стал служить в норвежской армии. В 1914 г. ему было
присвоено звание старшего лейтенанта морской пехоты, в 1930 г. - полковника,
в 1939 г. - генерала. С детства он увлекался спортом, особенно лыжами и
парусными гонками. В 1928 г. он участвовал в Олимпийских играх, где получил
золотую медаль в парусных соревнованиях.
В 1929 г. принц Улаф женился на шведской принцессе Мерте, дочери
шведского принца Карла (1861-1951) и принцессы Ингеборг (1878-1959), сестре
принцессы Астрид, которая была замужем за наследным принцем Бельгии
Леопольдом. В 1930 г. у супругов родилась дочь Рагнхильд, а в 1932 г. - Астрид.
В 1937 г. родился наследный принц Харальд, нынешний король Норвегии.
Во время фашистской агрессии принц Улаф вместе с отцом два месяца
руководил сопротивлением норвежской армии. Семейство свое он заблаго¬
временно отправил к родственникам в Швецию. Очутившись с отцом в Ве¬
ликобритании, принц Улаф активно участвовал в создании вооруженных сил
Свободной Норвегии.
Однако оставаться в Швеции норвежскому королевскому семейству было
опасно, тем более что распространились слухи, что влиятельные шведские круги
и сам король Густав V неофициально высказывают сочувствие планам уме¬
ренных коллаборационистов в Осло, намеревавшихся низложить Хокона VII и
лишить принца Улафа прав на престол, заставив семью кронпринца вернуться в
Норвегию с тем, чтобы провозгласить королем маленького принца Харальда.
Воспользовавшись приглашением президента Ф.Д. Рузвельта, которое тот
сделал еще в 1939 г. во время визита Улафа и Мерты в США, а затем не¬
однократно подтверждал, кронпринцесса Мерта с детьми через Финляндию
отправилась в Америку. 17 августа 1940 г. в Петсамо, порт на Крайнем Севере,
принадлежавший тогда Финляндии, специально за норвежской королевской
семьей прибыл корабль "Американский Легион”. 28 августа семья кронпринца
прибыла в США. Сначала она разместилась в отеле "Вальдорф Астория” в
Нью-Йорке, затем на личной даче Рузвельта Хайд Парк. Потом какое-то время
принцесса Мерта снимала дом близ Бостона в штате Массачусетс. В конце
174
концов сам президент помог найти им небольшую усадьбу Пуке Хилл неподалеку
от Вашингтона, и здесь семья кронпринца Улафа оставалась в течение всей
войны.
Самому наследному принцу, который постоянно жил в Лондоне, удавалось по
несколько раз в год приезжать в США, и он выкраивал время, чтобы навестить
Пуке Хилл. Это всегда происходило неожиданно, в обстановке строжайшей
секретности. Он звонил из аэропорта: "Я здесь, приезжайте и забирайте меня".
Бывая в США, Улаф неизменно использовал свои визиты для активной
внешнеполитической деятельности, часто разъезжая по стране, встречаясь с
представителями различных групп американского общества, выступая с до¬
кладами и лекциями о борьбе норвежского народа за свою свободу. Принцесса
Мерта активно помогала ему. В Америке она занималась пропагандой в пользу
Норвегии, и к 70-летию Хокона VII собранный ею дарственный фонд его имени в
США составил более 100 тыс. ф.ст.
1 июля 1944 г. наследный принц Улаф был назначен главнокомандующим
вооруженными силами всей Норвегии. Через несколько дней после капитуляции
гитлеровцев, 13 мая 1945 г., кронпринц прибыл в Норвегию, проехав через всю
столицу среди скопления народа в открытой машине, хотя служба безопасности
предупредила, что в городе еще много переодетых нацистов. 25 мая он встретил
вернувшееся в Осло законное правительство Нюгорсволла, а 7 июня - отца,
короля Хокона VII, и свою семью.
В трудные послевоенные годы кронпринц вместе со своей супругой принима¬
ли посильное участие в восстановлении страны, в налаживании экономики,
в укреплении внешнеполитических позиций, помогая старевшему отцу, а затем
все больше его заменяя. Когда Хокон VII в 1955 г. серьезно заболел, принц
Улаф был назначен исполнять обязанности главы государства. В начале 1950-х
годов семью Улафа постигло большое несчастье: кронпринцесса Мерта заболела
желтухой. Тяжело проболев три месяца, она, казалось, выздоровела, болезнь
прошла, но в самом начале 1951 г. все началось сначала. Долгие месяцы ей
приходилось лежать в больнице. В ночь с 4 на 5 апреля 1954 г. она скончалась.
В сентябре 1957 г. умер Хокон VII, и принц стал королем Улафом V. Его
отличали, как и отца, личная скромность, демократизм, увлеченность спортом.
Как и отец, не играя в целом серьезной политической роли, Улаф V пользовался
авторитетом в стране, что во многом объяснялось его непосредственным учас¬
тием в борьбе Норвегии против гитлеровцев в годы второй мировой войны. Если
до войны в норвежском обществе, особенно на его левом фланге, продолжали
существовать республиканские настроения, правда все время слабевшие, то
после второй мировой войны они совершенно исчезли. Ни одна серьезная
политическая сила даже не ставит вопрос о замене монархической формы
правления на республиканскую.
В послевоенные годы личный авторитет норвежских королей укреплялся их
внешнеполитической деятельностью, многочисленными государственными визи¬
тами, во время которых они поддерживали престиж Норвегии на международной
арене. К сожалению, Улаф V так и не смог посетить СССР, куда искренне хотел
приехать. В 70-е годы такой государственный визит готовился дипломатами
обеих стран. Планировалась даже беседа с Л.И. Брежневым - как встреча двух
ветеранов второй мировой войны. Но, увы, визит не состоялся.
Во второй половине 80-х годов здоровье Улафа V значительно ухудшилось,
и все чаще в качестве регента выступал наследный принц Харальд. 17 января
1991 г. Улаф V скончался. "Это был человечный король", - сказала о нем
премьер-министр Норвегии, лидер НРП Гру Харлем Брунтланд.
175
ХАРАЛЬД V
21 февраля 1937 г. в солнечный воскресный день в семье наследного принца
Норвегии Улафа родился третий ребенок, на этот раз мальчик, наследный принц.
Это был первый наследный принц, родившийся на территории Норвегии за
последние 567 лет. Он получил имя Харальд, напоминавшее о славной и очень
далекой эпохе викингов и королей-воителей древней Норвегии10.
Пока дед и отец маленького принца Харальда боролись с фашистской
агрессией, сам он оказался вместе с матерью и сестрами в нейтральной Швеции,
где лично король Густав V разрешил ему в виде исключения ловить рыбу в
озере Меларен, закрытом для рыбной ловли. В августе 1940 г. вместе со всей
семьей Харальд через Петсамо отправился в США. Так нынешний король
Норвегии побывал, пусть и проездом, на нынешней российской территории,
поскольку старинный русский город Печенга лишь временно, с 1918 по 1944 гг.
находился в составе Финляндии.
До мая 1945 г. все семейство размещалось в усадьбе Пуке Хилл около
Вашингтона. Размеренная жизнь иногда прерывалась неожиданными визитами
отца. На праздники семью норвежского кронпринца часто приглашали президент
США и его супруга. Принцу Харальду запомнилось веселое рождество 1941 г. в
загородной резиденции Рузвельта, где тон задавал полный человек с сигарой,
британский премьер-министр Уинстон Черчилль.
Любимыми развлечениями детей были театр теней и гонки черепах. Харальду
нравилось играть в футбол с полицейскими из охраны или ходить на лыжах. Он
даже пытался заниматься боксом. Харальд очень любил петь - он пел утром,
днем и вечером. Дети поставили спектакль "Спящая красавица", в котором
Харальд играл роль сказочного принца. Он остался недоволен реакцией взрос¬
лых: по его мнению, они неуместно веселились в самых драматических местах
пьесы. Няня Харальда Сигне научила его читать и писать задолго до школы. Он
был очень к ней привязан, и тем большим ударом для мальчика стала ее
внезапная смерть в 1943 г.
Уже в США принц Харальд ощутил, что значит быть внуком короля: на
рождество 1942 г. - ему было пять с половиной лет - Харальд выступил по радио
с обращением ко всем норвежским детям; вместе с матерью и сестрами он
должен был участвовать во встречах с норвежскими моряками торгового флота,
с гражданскими и военными норвежцами, специально приезжавшими в Пуке
Хилл.
Благодаря Хокону VII королевская семья стала живым символом свободной
Норвегии. Самым запомнившимся событием для Харальда стало посещение в
октябре семьей кронпринца "Маленькой Норвегии", тренировочного лагеря
норвежских военно-воздушных сил в Канаде, созданного еще в ноябре 1940 г.
Сюда прибывали разными путями сотни норвежских добровольцев, сюда была
доставлена закупленная еще до войны техника - учебные самолеты, истре¬
бители, бомбардировщики, средства связи. Одним из первых официальных
поручений пятилетнего Харальда стало освещение этих самолетов, за что ему
было присвоено звание почетного фенрика*. Юный принц серьезно воспринял
производство в чин, и, пока семья находилась в "Маленькой Норвегии", он
вместе с летчиками рано вставал на утреннюю зарядку, бегал босиком по снегу и
прыгал в холодные волны, присутствовал на занятиях. Ему даже позволили
посидеть в кабине боевого самолета в наушниках. "Славный парнишка, славный
и смелый",- говорили о нем летчики.
Рано утром 6 июня 1945 г. Харальд вместе с дедом, королем Хоконом VII,
10 Borch С. Kronprins Harald. Oslo, 1984.
Младшее офицерское звание.
176
с палубы британского крейсера "Норфолк” увидел берега родной Норвегии. На
следующий день утром на борт "Норфолка” поднялся отец мальчика, кронпринц
Улаф, и с торжественным эскортом крейсер направился по Осло-фьорду в
столицу, где короля с нетерпением ожидали норвежцы. В полдень под радостные
крики "Ура!" королевская семья сошла на берег.
В июне 1945 г. для Харальда началась новая жизнь на родине. Осенью он
пошел в обычную школу в Сместаде, городке неподалеку от Осло, около
которого располагалось поместье четы наследного принца Скаугум. Вероятно,
впервые в Европе особа королевских кровей сидела за одной партой с простыми
мальчишками и девчонками, и жизнь будущего короля мало отличалась от жизни
других школьников из состоятельных семей, разве что в школе присутствовал
полицейский для охраны. Мальчик неплохо учился, участвовал во всех школьных
делах, играл в самодеятельных спектаклях и, главное, активно занимался
спортом, был терпеливым рыболовом. Маленькие норвежцы буквально с пеленок
встают на лыжи, но Харальд долгое время был практически лишен этой
возможности, так как около Вашингтона, где он провел детство, снег выпадал
крайне редко. Теперь ему пришлось наверстывать упущенное, и вскоре он стал
превосходным лыжником. С 10-летнего возраста Харальд стал увлекаться, как и
отец, парусным спортом.
С 1950 г. принц Харальд учился в Кафедральной школе в Осло. После
окончания школы в 1955 г. поступил в Кавалерийскую офицерскую школу,
откуда перешел затем в Военную академию, которую закончил в 1959 г.,
получив звание лейтенанта. За два года до этого, в 1957 г., после кончины деда
Хокона VII и вступления на престол отца, Харальд был провозглашен наследным
принцем Норвегии. Тогда же он впервые занял место слева от отца за длинным
столом в королевском дворце, за которым раз в неделю, по пятницам, собирался
Государственный совет Норвегии.
С конца 50-х годов государственные обязанности, нередко протокольного ха¬
рактера, приемы, официальные заседания, частые визиты за рубеж поглощали
время наследного принца, однако он продолжал учиться. В 1960-1962 гг. был
студентом в Оксфорде, где изучал политическую экономию и историю. Не
бросал и занятий спортом. В 1964 г. принцу было доверено нести флаг Норвегии
во главе команды страны на летних Олимпийских играх в Токио. На следующей
Олимпиаде, в Мексике, Харальд выиграл Золотой кубок регаты. На престижных
гонках 1972 г. в Киле он также занял первое место. В 1982 г. на чемпионате
мира стал серебряным призером в классе средних яхт. В 1987 г. Харальд
завоевал золото в гонках мирового чемпионата на яхтах-одиночках, а на сле¬
дующий год - бронзовую медаль.
Харальд очень интересовался музыкой, предпочитая классику, но и не пре¬
небрегая современными направлениями. Так, ему сразу же понравились "Битлз".
Был один вопрос государственного значения, который оставался в жизни
принца Харальда нерешенным - его брак. Пресса судачила о возможных кан¬
дидатках в норвежские кронпринцессы, назывались даже имена греческих
принцесс Софии и Ирены. Однако сам наследный принц на все вопросы о его
возможной женитьбе отвечал очень уклончиво. Еще в 1959 г. он познакомился с
фрекен Соньей Харальдсен, взаимная симпатия быстро переросла у молодых
людей в большое чувство, но препятствием на пути их взаимности оставалось
высокое положение Харальда. Слухи об их отношениях проникли в любо¬
пытствующую прессу уже с начала 60-х годов, а в 1967 г., когда принц поставил
вопрос о своем браке с фрекен Харальдсен, проблема эта стала предметом
обсуждения в столице. Король-отец не имел возражений, и, посоветовавшись с
президиумом стортинга, руководителями парламентских фракций политических
партий и рядом видных норвежских деятелей, дал согласие на брак. 29 августа
1968 г. состоялась свадьба наследного принца с Соньей Харальдсен.
177
Сонья Харальдсен родилась 4 июля 1937 г. в семье состоятельного нор¬
вежского предпринимателя. Закончив среднюю школу в 1954 г., училась ремеслу
портнихи в профессиональных школах Осло и Лозанны, в Швейцарии. Затем
поступила в столичный университет, где изучала историю искусств, французский
и английский языки. Став наследной принцессой Норвегии, Сонья активно
включилась в общественную деятельность. За оказание помощи беженцам и
иммигрантам она в 1982 г. была удостоена Нансеновской медали ООН. Получив
в связи с этим и 50 тыс. долларов, принцесса Сонья пожертвовала их на
строительство школ для беженцев в Танзании. С 1987 по 1990 г. была вице-
президентом Норвежского Красного креста, а с начала 1990-х годов в качестве
почетного председателя комитета по культуре Олимпийского комитета на¬
следная принцесса, с 1992 г. королева, принимает самое деятельное участие в
подготовке зимних Олимпийских игр 1994 г., которые должны пройти в нор¬
вежском городе Лиллехаммере.
17 января 1991 г. принц стал норвежским королем под именем Харальда V,
а Сонья - королевой. Впервые со смерти королевы Мод в 1938 г. Норвегия
обрела не только короля, но и королеву.
23 июня 1991 г. в Тронхейме, в старинном соборе Нидарос, в присутствии
нескольких тысяч зрителей состоялась торжественная коронация короля Ха¬
ральда V и королевы Соньи. На вечернем приеме в честь этого события
премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брунтланд сказала, что народный эн¬
тузиазм по случаю церемонии коронации - доказательство того, что новая
королевская пара уже заняла прочное место в сердцах норвежцев. Глубокое
уважение норвежцев к королю Хокону VII, а позднее к его сыну Улафу V
распространилось теперь на короля Харальда и королеву Сонью.
Первенцем семьи Харальда и Соньи стала родившаяся 22 сентября 1971 г.
Мерта Луиза. Как многих ’’нормальных” норвежских детей, ее отдали в детский
сад, а затем она стала ходить в обычную среднюю школу. В 1990 г. сдала
экзамены за гимназию и поступила на филологический факультет в университете
Оксфорда, чтсбы изучать английскую литературу. В 1992 г. вернулась в Нор¬
вегию, где продолжила учебу в частной школе в Бьеркнесе. Из всех видов
спорта Мерта Луиза предпочитает конный, она - отличная наездница. Большой
интерес проявляет принцесса к литературе и музыке, с детства пела в хоре,
однажды выступила в качестве солистки по телевидению, исполняя негритянские
спиричуэлз. Принцесса играет на флейте, она состояла в танцевальной группе
при Норвежском музее народной культуры. Достигнув совершеннолетия, Мерта
Луиза включилась в общественную деятельность. С апреля 1992 г. она при¬
нимала участие в миссиях ООН по оказанию помощи беженцам в Северо-
Западной Африке, на границе между Либерией и Кот д'Ивуар. Она является
членом Норвежского совета по вопросам беженцев.
Наследный норвежский принц Хокон, представитель четвертого поколения
королевской династии, родился 20 июля 1973 г. Вместе с сестрой он рос в
поместье Скаугум в Аскере, в двух десятках километров от Осло. Он также
посещал обычные детский сад и среднюю школу, затем перешел в Хрис¬
тианскую гимназию, которую закончил в 1992 г. Здесь в качестве профи¬
лирующих предметов выбрал экономику и правоведение. Летом того же 1992 г.
Хокон поступил в Военно-морскую подготовительную школу в Ставангере,
откуда был переведен в Военно-морское училище в Хортене. Избрав службу на
флоте, пошел по стопам своего прадеда и тезки, который, напомним, был до
своего вступления на норвежский трон офицером датского военно-морского
флота. Дед, король Улаф, и отец, король Харальд, учились в сухопутных
военных училищах. 20 июля 1992 г. кронпринцу исполнилось 18 лет, и в тот же
день впервые он принял участие в заседании Государственного совета, а 22 мая
1992 г., в связи с отъездом отца для проведения Дня Норвегии на международ¬
178
ной выставке в Севилье, ему пришлось впервые председательствовать на
заседании правительства. Подобно остальным членам норвежской королевской
семьи наследный принц увлекается лыжами и парусным спортом, интересуется
искусством и культурой. Его любимый писатель - Хенрик Ибсен.
До 1990 г. в Норвегии сохранялось конституционное положение о передаче
престола только по прямой мужской линии. Затем стортинг изменил основной
закон - теперь престолонаследие передается по прямой линии вне зависимости от
пола, но это положение распространяется только на родившихся после 1990 г.
Таким образом, наследником трона в 1991 г. стал Хокон, но на престол имеет
право и принцесса Мерта Луиза, если у Хокона не будет наследника.
Обретя полную независимость лишь в начале нашего столетия, Норвегия
сохранила монархический строй, оставаясь при этом одним из самых демо¬
кратических государств мира. Она стала одним из тех европейских государств,
которые в эпоху бурных преобразований сохранили у себя этот старинней
институт, приспособив его к новым условиям, наполнив новым содержанием.
Сегодня король в Норвегии - это нечто большее чем символ страны, и сегодня
никто, за редким исключением, даже не ставит вопрос об отказе от мо¬
нархической формы правления.
179
Портреты историков
© 1993 г.
В.П. ЗОЛОТАРЕВ
ЯКОВ МИХАЙЛОВИЧ ЗАХЕР
(1893-1963)
Историки лучших научных школ России в послеоктябрьское время раз¬
ными способами были отторгнуты от активной исследовательской деятель¬
ности: одних выслали за рубеж, других отправили в ссылку, третьих загнали в
ГУЛАГ, четвертых или уморили в тюрьмах, или - и того хуже - расстреляли,
пятые, уцелев и заняв должности во властных структурах нового ре¬
жима, вынуждены были оставить научную работу. К ней призывались новые
силы.
Одним из многих, невинно пострадавших, был профессор Яков Михайлович
Захер - замечательный человек и талантливый исследователь новоевропейской
истории стран Запада. Ученик Н.И. Кареева, столь блестяще начавший свою
научную карьеру в 20-е годы, он в 1938 г. по навету был арестован и испил
полную чашу страданий, уготованную ему судьбой. И лишь в 1953 г. ему уда¬
лось, больному и надломленному, но не потерявшему веры в себя и будущее,
выйти из мест заключения, а затем и вернуться к прерванной научной и педа¬
гогической работе. Но лучшие годы жизни были проведены в ГУЛАГе, а не за
письменным столом. И не потому ли все, что имеется специально о Я.М. Захере
в отечественной и зарубежной литературе, исчисляется двумя-тремя короткими
некрологами, появившимися один за другим в сугубо специальных изданиях1, и
небольшой статьей2, посвященной одной из проблем, всегда интересовавших
Захера. Есть упоминания имени Захера в некоторых историографических рабо¬
тах общего характера3. Наряду с этим следует отметить и рецензии, появляв¬
шиеся на исследования историка в советской и зарубежной периодике в 20-30-е
годы4. Однако по всем названным материалам весьма затруднительно создать
1См.: Французский ежегодник. 1963. М., 1964, с. 357; Markov W. Zum Tode von Jaków Michailovits
Sacher. - Sonderdruck der Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, H. 7. Berlin, 1963, S. 1350-1352; Annales
Historiques de la Revolution franjJaise (далее - AHRF), № 173, 1963, p. 398-399. В этом же номере
помещен биографический очерк Я.М. Захера, написанный А. Собулем.
^Ревуненков В.Г. Захер и историография "бешеных". - Вестник ЛГУ. История - язык -
литература. Вып. 1, 1963, № 2, с. 143-156; его же. Великая французская революция: традиции
изучения и новые подходы. - Вопросы истории, 1989, № 5, с. 99 и др.
^Дунаевский В.А. Великая французская революция в советской историографии (1917-1941). -
История и историки. М., 1966, с. 68-69; его же. Советская историография новой истории
стран Запада 1917-1941. М., 1974, с. 95; Далин В.М. Историки Франции ХЕХ-ХХ вв. М., 1981, с. 68,
и др.
4Вестник литературы, 1921, № 6-7, с. 12; Печать и революция, 1921, № 2, с. 150-151; 1928, № 3,
с. 122-124; Книга и революция, 1921, № 10-11, с. 31-32; там же, 1922, № 7, с. 44; там же, 1923, № 2,
с. 52-63; Известия 20.П. 1924; 5.II.1926; Правда 24.IV.1924; 5.УШ.1924; 27.1.1928; Историк-марксист,
1930, № 18-19, с. 205-208; AHRF, 1928, № 2, р. 128-138; ibid., № 12, р. 596-598; ibid., 1930, № 7,
р. 400-407; ibid., 1931, № 12, р. 515-529.
180
цельное представление о жизни и научном творчестве Захера. Автору надо было
изыскать новые, ранее никем не привлекавшиеся документы, чтобы написать
"портрет" историка5.
1
Отец будущего историка - Мендель Бейнусович Захер - происходил из
г. Режицы6 (ныне Резекне, Латвия), счастливо попал в трехпроцентную квоту,
установленную для евреев, желавших получить высшее образование, поступил в
Горный институт и вышел из него инженером. Он был приглашен на работу на
Миасский завод Оренбургской губернии (ныне г. Миасс, Челябинской области).
Однако ранее, чем отъехать к месту своей службы, Мендель Бейнусович
посчитал нужным изменить свои имя и отчество: не без труда и хлопот он стал
Михаилом Вениаминовичем, и жениться. Привлекательная внешность: красив,
высок ростом, строен, хорошее воспитание, твердое жизненное положение, ко¬
торое обеспечивал ему только что полученный диплом инженера, обеспечили
успех и этого предприятия. Ольга Григорьевна Нашатырь, наделенная красо¬
той, добрым сердцем, умом, быстро дала согласие на брак, как и ее родители.
В ту пору устроить свою жизнь на новом месте человеку с дипломом инже¬
нера было совсем не трудно: скоро нашлись большая квартира с обстановкой,
включая кухонную посуду, прислуга, нужные для труда инженера вещи. Энер¬
гичной Ольге Григорьевне потребовалось лишь несколько дней для обустройства
квартиры.
22 октября (4 ноября) 1893 г.7 у супружеской пары появился первый (и
последний - так было принято у евреев: если родится наследник, то детей более
не должно быть; девочка - совсем иное дело) ребенок, получивший имя Яков.
5Считаю своим долгом выразить душевную благодарность и сердечную признательность
А.В. Адо, Т.В. Вахрамеевой, А.В. Гордону, Э.С. Герстенбергер, А.В. Евсееву, А.Н. Пшеничному,
О.А. Беличенко, Н.Я. Солонимской, оказавшим мне неоценимую помощь в работе.
^Государственный архив Российской Федерации, Санкт-Петербургское отделение (далее - ГАРФ,
СПб.), ф. 7240, оп. 2, д. 1340, л. 34.
7Там же, л. 33.
181
По-видимому8, в начале века Михаил Вениаминович переехал в Петербург,
поселился в доме № 170 по Невскому проспекту и определился на должность
титулярного советника9, а Якова в 1903 г. зачислили в престижное Тенишевское
училище.
В Петербурге, как и в Миассе, царил полный достаток в доме Захера. Яков
был окружен заботой и вниманием, много читал. Все изучавшиеся дисциплины в
училище Яков осваивал только на самые высокие оценки, кроме рисования, по
которому он получил лишь ’’хорошо”. Зато оно ’’шло” с блеском у его друга по
училищу - Дмитрия Скобельцына, впоследствии академика-атомщика, извест¬
ного общественного и государственного деятеля. Добрые отношения, возникшие
на взаимном и глубоком интересе к науке, с тех пор у них сохранились навсегда.
20 мая 1910 г. Захеру выдали аттестат Тенишевского училища, дававший ему
право на службу в юриспруденции, правда, лишь в низших чинах, что не очень-
то привлекало живого и активного юношу. Он решил идти на юридический
факультет столичного университета. Однако выяснилось: нужна оценка по
латинскому языку, которой в полученном аттестате и не было. Это огорчило, но
не расстроило юношу. Он не стал отдыхать и сразу занялся латинским, чтобы
сдать экзамен по нему в одной из петербургских гимназий. В июле 1910 г.
директор 7-й петербургской гимназии вручил ему свидетельство о том, что Захер
"подвергся... испытанием по латинскому языку в объеме гимназического курса и
на экзамене оказал хорошие познания, оцененные балом четыре ’10. Путь в
университет был открыт, и в октябре 1910 г. Захера зачислили на юридический
факультет Петербургского университета11.
Преподавательский состав юридического факультета того времени представ¬
лял собой цвет не только российской, но - в не малой степени - и мировой
юридической науки. Среди преподавателей блистали: академики М.Н. Покров¬
ский - история римского права, М.А. Дьяконов - история русского права,
М.М. Ковалевский - теория финансов. Им не уступали и И.В. Гессен -
полицейское право и др.12 Профессора прививали любовь и интерес студентов к
истории правовой науки, учили их пользоваться сравнительно-историческим
методом - думать, анализировать противоречивые правовые ситуации, оцени¬
вать сложные научные и практические проблемы права. Захер без особых усилий
освоил этот метод на студенческой скамье. Ему помогало и то, что он в
совершенстве владел французским языком, бегло читал по-немецки и по-
английски13.
Среди преподавателей особо выделялся совсем недавно вернувшийся из-за
границы М.М. Ковалевский, которого идеолог народничества П.Л. Лавров
прозвал "толстым профессором мотыльком"14. Захеру очень нравилась его
манера чтения лекций: энергичная, но плавная, логически скрепленная с неза¬
метными, но всегда уместными, даже необходимыми, связями между, как теперь
сказали бы, блоками мыслей и положений, строго доказательная.
Захер все новое для него старался освоить в полном совершенстве. Все ему в
учении давалось как бы играючи. Яков охотно и удачно демонстрировал свои
знания и умение складно говорить и писать на просеминарских и семинарских
занятиях, в докладах и курсовых сочинениях. Он сам ощущал в себе способности
педагога, стремился постоянно развивать их. От профессоров юрфака не усколь¬
^очную дату установить не удалось. - Там же, л. 12.
^Там же.
1(>Гам же, л. 22.
нТам же, л. 23.
12Там же.
13Там же, ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 2.
14См.: П.Л. Лавров - Н.И. Карееву, 12 января 1881 г. - Материалы для биографии
П.Л. Лаврова, вып. 1. Пг., 1921, с. 49.
182
знуло и то, что способному студенту особенно удавались работы, в которых надо
было проследить зарождение и развитие какой-либо правовой идеи. Историчес¬
кая "жилка" давала о себе знать. Ему претила нудная работа. Поэтому он решил
стать адвокатом. В 1915 г. он окончил университет с дипломом первой степени,
т.е. с защитой кандидатского выпускного сочинения. Такое окончание универ¬
ситета было самым почетным. Однако радость получения столь весомого дипло¬
ма была жестоко омрачена: именно в это время доступ евреям в адвокатуру был
закрыт, и Захеру пришлось два года тянуть лямку делопроизводителя в одном из
акционерных обществ "Юридического товарищества" Петрограда15. При таком
повороте судьбы одаренный талантом историка и педагога низший чиновник
юриспруденции возмечтал об исторической науке. Да и сама грозная обстановка
того времени диктовала Захеру круто изменить род деятельности.
2
Шла первая мировая война. Атмосфера в стране накалялась. Тучи сгустились
над троном российского самодержца. Февральская революция не решила всех
проблем, стоявших перед страной. Затем грянул Октябрьский шторм и вихрем
своим захватил Захера. Имеющиеся у нас различные многочисленные докумен¬
ты, к сожалению, молчат о том, как 24-летний юрист по образованию, педагог и
историк по призванию отнесся к русской революции, к Октябрьскому перево¬
роту. Однако косвенно и они свидетельствуют: сочувственно. Более того, еще
до VI съезда РСДРП (б) Захер вступил в нее16. В пользу этого свидетельствует
и переход Захера на учительскую работу. Учительство России в своем большин¬
стве не приняло нового режима. Школы не работали не столько из-за материаль¬
ных трудностей, сколько из-за того, что в них некому было преподавать. Новая
власть вынуждена была бросить клич: все, кто могут, пусть идут в школы17.
Захер откликнулся на призыв властей и пошел учительствовать. Преподавал
он успешно, хотя кратковременно: через год и три месяца был призван вопреки
запрету врачей18 в одну из частей Красной Армии, расквартированной в г. Вла¬
димире19. Очень быстро, всего через три месяца, распознав его недюжинные
пропагандистские способности, новобранца направили в Петроград на агита-
цион! о-пропагандистские курсы. Захер не только учился на этих курсах, но и
учительствовал: читал пропагандистам курс новейшей истории Запада в Ком¬
мунистическом университете им. тов. Зиновьева, Высшей военно-политической
школе им. тов. Толмачева и Высшей военно-педагогической школе20. Делал он
это столь мастерски, что слушатели упомянутых учебных заведений неодно¬
кратно просили молодого лектора "дать им хотя бы краткий конспект читаемых
лекций". Вдобавок ко всему он учился на историческом факультете единого Пет¬
роградского университета, куда его зачислили 15 октября 1918 г.21 "У меня, -
писал Захер, - полное отсутствие времени"22. Его успешная учеба позволила,
15ГАРФ (СПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 3.
1бТам же, л. 1.
17Письмо В.И. Ленину инженера Силы Морозова от 24 марта 1920 г. - Новый мир, 1992, № 6,
с. 226.
18Наталия Яковлевна Солонимская (дочь историка) показала нам служебную книжку своего отца.
В ней написано, что Я.М. Захер "совершенно не пригоден к воинской службе". Правда, надо иметь в
виду, что она была выдана историку до 1917 г.
19ГАРФ(СПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 1.
20Новейшее время в 20-е годы начинали с Великой французской революции. Я.М. Захер во всех
перечисленных учебных заведениях читал лекции по истории Великой революции, хотя он называл
свой курс - новейшая история Запада.
мГАРФ(СПб.), ф. 7240, оп. 2, д. 1340, л. 1.
^Захер Я.М. История Великой французской революции (Конспект лекций). Пг., 1923, Преди¬
словие.
183
минуя второй и третий курсы, в июле 1919 г. считаться ’’выполнившим требо¬
вания, которые были установлены для перехода на IV курс"23. Однако 21 ок¬
тября Захер "покорнейше просит" ректора университета выдать ему удостове¬
рение в том, что состоит "в числе студентов Петроградского университета для
представления в комиссию по Военным делам’’24. В связи с призывом в Красную
Армию Захер также просил ректора отчислить его из Петроградского уни¬
верситета с 25 октября 1919 г.25 Но его освободили от призыва в армию, и 8
ноября 1919 г. он снова студент IV курса университета26, а в марте 1920 г. Захер
успешно закончил университет со специализацией "новая история стран
Запада"27.
Обучаясь на историческом факультете Петроградского университета, Захер
сблизился с двумя выдающимися отечественными учеными - историками
Н.И. Кареевым и Е.В. Тарле. Они определили дальнейшую судьбу молодого
исследователя. Кареев еще до первой мировой войны организовал в универси¬
тете кружок молодежи, занимавшейся историей революционной Франции. В
самый трудный 1918/19 учебный год занятия проходили на квартире Кареева, а в
последующие годы в составе Исторического исследовательского института,
организованного при Петроградском университете28. Среди участников этого
кружка был и Захер29. Опытнейший педагог Кареев быстро распознал в своем
ученике недюжинные научные способности, которые могли развернуться в самом
недалеком будущем. Именно таких учеников Кареев всегда собирал на своей
кафедре в университете. Поэтому Захер в 1921 г. был "оставлен по кафедре
новой истории’’30. И в том же году появилась первая научная работа начинав¬
шего историка "Парижские секции 1790-1795 гг. и их политическая роль и
организация"31. Кареев снабдил его всеми необходимыми для исследования источ¬
никами и литературой и первым же авторитетно поддержал его публикацию. В
последнем историографическом обзоре "Французская революция в русской марк¬
систской историографии", лишь недавно увидевшем свет32, Кареев написал:
"Первые исследования о секциях и Жаке Ру другого историка (т.е. Захера. -
В.З.) были вдохновлены автором настоящей статьи"33. А тогда, во время выхода
в свет этюда Захера, Кареев незамедлительно отозвался на него хотя и
краткой, но справедливой заметкой, в которой отмечал: "Книжка... трактует о
предмете, еще недавно привлекавшем к себе мало внимания историков. В ней
рассматриваются организация и политическая роль 48 секций (районов), на
которые в 1790 г. был разделен Париж и которые принимали особенно
деятельное участие в событиях 1792-1795 гг. ... Автор обнаружил знакомство с
литературой предмета, а до некоторой степени и с источниками"34. Карееву,
блестяще знакомому с проблематикой книги и с различными мнениями об этом
предмете в мировой историографии, легко было усмотреть особенности подхода
своего ученика к содержанию освещаемых в ней вопросов и их оценок. "Они, -
по мнению Кареева, - заключаются в применении к событиям, партиям и
^ГАРФССПб.), ф. 7240, оп. 2, д. 1340, л. 8.
24Там же, л. 5.
^ам же, л. 10.
^ам же, л. 11.
27Там же, ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 1.
™ Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л., 1990, с. 276.
29Из далекого и близкого прошлого. Сб. этюдов в честь 50-летия научной жизни Н.И. Кареева.
М.-Л., 1923, с. 300-309.
^ГАРФССПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 3.
Захер Я.М. Парижские секции 1790-1795 гг. и их политическая роль и организация. Пг., 1921.
32Великая французская революция и Россия. Под ред. А.В. Адо и др. М., 1989, с. 196-203.
33Там же, с. 198.
34 Кареев Н.И. Книги о французской революции. - Вестник литературы, 1921, № 6-7, с. 12.
184
отдельным деятелям Французской революции точки зрения экономического
материализма"35. Эту мысль подхватил и Н.М. Лукин, отметивший, что Захеру
удалось "подвести под чисто описательный материал... экономический фунда¬
мент... Автор стоит на марксистской точке зрения, и в общем даваемая им схема
развития классовой борьбы представляется нам правильной"36. И хотя Лукин
сделал несколько "возражений и замечаний", он тем не менее признал: "Книжка
Я.М. Захера является весьма ценным вкладом в нашу скудную научно-попу¬
лярную марксистскую литературу по истории Великой революции"37. Быть
может, брошюру Захера и можно посчитать "ценным вкладом", но, конечно, не в
историческую науку, а лишь в ее популяризацию в марксистском духе. Нам
представляется, что скромная, но веская оценка труда Захера о парижских сек¬
циях, принадлежащая перу Кареева, была более объективной, нежели высказы¬
вания о нем Н.М. Лукина и С. Ольшевского38. И это вовсе не упрек Захеру.
Какие он мог, работая в Петрограде, изыскать доселе неизвестные источники,
чтобы сказать нечто новое хотя бы в сравнении со своим учителем Кареевым?
Последний передал ему тему о парижских секциях с надеждой, что Захеру
удастся выполнить тот огромной важности замысел, который ему помешали
исполнить мировая война и Октябрьская революция39.
Кареев быстро убедил своего ученика в крайней необходимости научной ко¬
мандировки в Париж для работы в Национальном архиве и библиотеке, чтобы
создать новаторское исследование по истории парижских секций. Кареев одобрял
стремление ученика в его первой печатной работе показать традиции изучения
парижских секций в мировой историографии, наметить новые подходы к рас¬
смотрению проблемы. Десятилетие спустя Захер вспоминал: "Работая в 1918—
1922 гг. в семинариях Тарле и Кареева, я, как мне тогда казалось, проводил в
своих работах марксистскую точку зрения и противопоставлял ее взглядам таких
типичных учеников этих профессоров, как Попов-Ленский, Бирюкович, Глаго¬
лева и др. Кареев и Тарле, критикуя мои выступления, вместе с тем не только
терпели меня в качестве своего ученика, но иногда даже и выдвигали вперед"40.
Так что марксистский подход к истории Захер демонстрировал в своих докладах
и выступлениях на семинарах Кареева и Тарле, а в "Парижских секциях..." он
лишь на конкретном материале предал его гласности. И, как видим, получил
одобрение самых крупных ученых России в этой области - Кареева и Тарле,
тоже, как известно, не чуждавшихся марксистских идей.
Рассматриваемая работа Захера важна для него и в другом отношении - это
отправной пункт почти всех последующих исследований историка, которым суж¬
дено было появиться41.
В 1922 г. Захер стал научным сотрудником Исторического исследовательского
института при Петроградском университете, чуть погодя - членом общества ис¬
ториков-марксистов и членом группы левой профессуры42. Перед этими учреж¬
дениями ставилась задача учить молодых исследователей марксистскому методу.
Захер искренне стремился постичь новые принципы, применить их к исследо¬
ванию западноевропейской истории, что привело и к изменениям в общественных
35Там же, с. 12.
36Печать и революция, 1921, № 2, с. 150.
37Там же, с. 151.
38Книга и революция, 1921, № 10-11, с. 31-32.
39Кареев НИ. Прожитое и пережитое, с. 172-210, 345-346.
40Письмо Я.М. Захера в объединенное заседание института истории при ЛОКА и Ленинградского
отделения общества историков-марксистов от 18 февраля 1931 г. - Зайдель Г., Цвибак М. Классовый
враг на историческом фронте. Л., 1931, с. 226.
41Некоторые из них: Очерки по истории "бешеных” эпохи Великой французской революции
(1925); Великая французская революция (1923); "Бешеные" (1930); Движение "бешеных" (1961), и др.
42Архив РАН (СПб. отд.), ф. 233, оп. 2, д. 50, л. 1.
185
взглядах историка. Его пригласили на должность доцента Петроградского уни¬
верситета43, где он работал до 1929 г., читая курсы новой истории стран Запада
и проводя семинарские занятия. Студенты к нему шли и на специальный курс, и
на специальный семинар по истории Великой французской революции44. Жизнь
стоила дорого, и Захер устроился на работу и в Педагогический институт им.
А.И. Герцена. В обоих вузах Захер пользовался большим авторитетом среди
студентов и преподавателей. 25 мая 1923 г. Государственный ученый совет
(ГУС) Наркомпроса РСФСР присвоил Захеру ученое звание доцента45.
Это ученое звание обязывало ко многому. Все время, не занятое учебными
занятиями, он проводил в Публичной библиотеке, разрабатывая курсы новой
истории стран Запада, глубоко и всесторонне познавая фактический и теоре¬
тический материал по истории главных западноевропейских стран, в особенности
Франции. Итогом напряженных штудий явились книги, статьи и рецензии,
появившиеся в печати того времени. Они показывают, насколько широк был
охват научных интересов 30-летнего историка-марксиста. Его занимала и общая
история стран Запада, и Великая французская революция, и промышленный
переворот в Англии, и проблемы международных отношений46. Но при этом
неуклонно нарастает внимание Захера к одной крупной проблеме истории Вели¬
кой революции во Франции - движению "бешеных”, изучение которой дикто¬
валось большим его "значением для настоящего революционного периода” в
СССР47.
К середине 20-х годов Захер по праву уже считался одним из самых подго¬
товленных исследователей и преподавателей по истории Запада в Ленинграде.
ГУС Наркомпроса в 1926 г. утвердил его в ученом звании профессора48, а менее
чем через год по решению того же ведомства, в январе 1927 г., было создано
Ленинградское отделение института истории РАНИОНа и утверждено его руко¬
водство (коллегия) в составе Г.С. Зайделя, Я.М. Захера, А.М. Панкратовой,
А.Е. Преснякова и Е.В. Тарле49. Но если правление было назначено, то ученого
секретаря отделения избирали: им стал Захер. Директором же стал Пресняков.
Поскольку на Захера возложили организационную работу, то, по-видимому, при
его ближайшем участии было принято постановление об образовании секций
русской и всеобщей истории. Руководили ими, соответственно, Пресняков и Тар¬
ле. Работа секции всеобщей истории, в которую входил Захер, началась 19 мар¬
та 1927 г. Тарле осуществлял общее руководство секцией, всю же черновую
работу выполнял Захер. На ее заседаниях выступали с докладами молодые ис¬
торики-марксисты Захер ("Жак Ру до смерти Марата”), А.И. Молок, П.П. Щего¬
лев, Г.С. Зайдель, И.С. Фендель, А.Е. Кудрявцев, Л.Г. Райский.
В 20-е годы Захер опубликовал несколько книг, брошюр, статей по истории
Запада и в полной мере испытал нехватку источников и материалов. По ини¬
циативе Захера секция включила в план своей работы пункт: "Произвести обсле¬
дование ленинградских книгохранилищ для выяснения имеющихся в Ленинграде
источников и материалов по новой и новейшей истории. Предположительно
43ГАРФ (СПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 2.
“Архив РАН (СПб.), ф. 233, оп. 2, д. 50, л. 2.
45Трудовой список проф. Я.М. Захера. - Архив Вологодского педагогического института, личное
дело проф. Захера, оп. 18, д. 1, л. 2.
“Называем некоторые работы Захера первой половины 20-х годов: История Великой фран¬
цузской революции. Учебник и хрестоматия. Л., 1923; К истории русской политики о проливах в
период между русско-японской и триполита некой войнами. - Из далекого и близкого прошлого. М.-Л,
1923; Промышленный переворот в Англии. Л.» 1924, и др.
47Проф. Я.К. Пальвадре - Главпроффобру Наркомпроса. - Архив Вологодского пединститута,
личное дело проф. Захера, оп. 18, д. 1, л. 7.
48ГАРФ (СПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 3.
49Я.З. Из деятельности Ленинградского отделения института истории РАНИОНа. - Историк-
марксист, 1927, № 5, с. 278.
186
также аналогичное обследование ленинградских архивных фондов"50. К сожа¬
лению, это намерение не осуществилось по самым разным причинам, главными
из которых были большая занятость текущей научной работой и подготовка
Захера к научной командировке в Париж.
Именно в это время в СССР обострилось внимание широкой общественности
к истории Великой французской революции, и не столько в связи с исполняв¬
шимся в 1929 г. 140-летием революции, сколько с острейшей необходимостью
решения внутрипартийных дел и хозяйственных задач. Повсюду говорили о
термидоре эпохи Великой революции. XIV съезд ВКП(б) стал первым партийным
форумом, на котором развернулась дискуссия о термидоре. Затем эта тема на¬
стойчиво поднималась на XV партийной конференции в 1926 г. и на XV съезде
партии в 1927 г. Документы упомянутых совещаний пестрят грозными обраще¬
ниями к оппозиции: "А термидор? Скажите насчет термидора!" и т.д. А между
тем мало кто из тогдашних рядовых членов партии толком знал историю тер¬
мидора. Захеру было поручено восполнить этот пробел. В 1926 г. он выпустил
специальную книжку "Девятое термидора". Сначала "Известия", а чуть погодя
"Правда" и "Летописи марксизма" выступили с одобрительными рецензиями на
эту работу51.
Поощренный столь высоким вниманием Захер уже по своей воле попытался
проблему термидора перевести с научно-популярного уровня, как она была
освещена в книге, на научный. Он опубликовал статью, где вслед за многими
историками справедливо считал день 9 термидора II года (27 июля 1794 г.)
"одним из важнейших эпизодов Великой французской революции"52, который
еще не освещен с марксистских методологических позиций. Эту большую работу
и взял на себя ленинградский профессор. Чтобы по-марксистски осветить интере¬
совавший его "эпизод" революции, надо, по мнению историка, решить задачу
двойного порядка: "Во-первых, дать описание этого дня и предшествующих ему
событий, стоящее на высоте новейших научных изысканий, и, во-вторых, объяс¬
нить при помощи марксистско-ленинского метода причины термидорианской
контрреволюции и определить ее место в истории"53 Великой революции. И в то
время, и сейчас ясно, что первую задачу автору удалось решить гораздо лучше,
нежели вторую. Опираясь на литературные источники, прежде всего на много¬
томную коллекцию документов Бюшеза и Ру, и исследования многих фран¬
цузских историков - Амеля, Матьеза, Олара, Жореза и других, - Захер впервые
в отечественной историографии столь подробно описал день 9 термидора, начи¬
ная от его драматической завязки ранним утром и до трагического финала
поздним вечером. Ценность скрупулезного описания этого дня не уменьшили
несколько десятилетий, минувших со дня выхода книги Захера из печати. Один
из французских журналов оперативно отозвался на исследование Захера, отме¬
тив: "9 термидора стирает значительное белое пятно в истории якобинцев"54.
Способы решения второй задачи, как отмечали рецензенты, получились "не¬
сколько схематическими и во всяком случае недостаточно конкретными"55. При
интерпретации этого "эпизода" революции Захер испытал сильное влияние
выдающегося знатока эпохи А. Матьеза. У него, как известно, было три взгляда
на термидор, которые сосуществовали одновременно. Первый формулируется
весьма кратко: "Термидор до термидора". Его суть заключается в том, что
якобинская диктатура переродилась до 9 термидора, а сам переворот явился
^Там же.
51См.: Известия, 8.V11.1926, с. 5; Правда, 14. УП. 1926, с. 6; Летописи марксизма, 1927, № 3,
с. 141-142.
523ахер Я.М. Девятое термидора. Л., 1926, с. 5.
53Там же.
^AHRF, 1928, № 2, р. 134.
55Летописи марксизма, 1927, № 3, с. 141.
187
лишь ее драматическим завершением, и этот день выступает перед потомками
исторически неоправданным событием. Если в первом случае Матьез писал о
повороте якобинцев вправо, то во втором обосновывал их сдвиг влево. К такому
выводу Матьез пришел, анализируя декреты 8 и 13 вантоза (26 февраля и
3 марта 1794 г.) о разделе имущества "врагов революции" среди неимущих. Этим
самым якобинцы хотели создать более широкую социальную базу своей власти.
Оба эти взгляда советский историк признал несостоятельш imh56 и сосредоточи¬
вался на третьем. Он заключается в том, что якобинцы весной 1794 г. не
совершили поворота в своей экономической политике ни вправо, ни влево, а
пытались удовлетворить все недовольные элементы французского общества.
"Целью Робеспьера в это время, - отмечал Захер, - является "примирение всех
французов""57.
Захер к оценке действий монтаньяров применял жесткую классовую схему:
робеспьеристы были представителями мелкой буржуазии, которая не имела
твердой классовой позиции, постоянно колеблясь между "буржуазией и проле¬
тариатом", а потому - обречена на поражение. Вряд ли следует подробно оста¬
навливаться на том, что Захер неправомерно переносил классовую структуру
европейских стран середины XIX в. на Францию конца XVIII в. Как Захер, так и
последующие историки-марксисты нашей страны заканчивали Великую револю¬
цию 9 термидора, с которого начинается "сплошная контрреволюция", и тем
самым определяли историческое место и содержание термидора в ее истории. Не
лишним будет добавить: в историографии существовали и существуют другие
мнения о времени окончания революции58. Не без огорчения приходится конста¬
тировать, что Захер, да и нарождавшаяся тогда марксистско-ленинская истори¬
ческая наука в целом игнорировали обоснованное учение русской исторической
школы, и прежде всего Кареева, о "восходящем и нисходящем этапах" фран¬
цузской революции конца XVIII в.59 Теперь в отечественной историографии вос¬
становлена конечная дата Великой революции во Франции - 18 брюмера 1799 г.,
однако в связи с этим должно быть переосмыслено и 9 термидора. Настало
время перестать столь однозначно оценивать это событие, коль скоро рево¬
люция продолжалась и после него, хотя и пошла по нисходящей линии. Полезно
будет в связи с изложенным присмотреться к мягкой и корректной оценке 9 тер¬
мидора, принадлежащей перу французского политического деятеля и дипломата
Луи Барту. В книге "Девятое термидора" (с. 124) он утверждал: 9 термидора
был "не только переменой: это была революция в ходе Революции"60. Но, как
бы там ни было, Захер стоял у начала дискуссии о термидоре61, которая, спустя
какое-то время, была приглушена, а затем и прекращена в связи с острым по¬
литическим положением в стране.
Наркомпрос РСФСР по ходатайству Ленинградского университета предоста¬
вил научную командировку Захеру в Париж для работы в Национальном архиве
и библиотеке на летние месяцы 1927 г.62
К командировке он был хорошо подготовлен. Представляя план работы на
563ахер Я.М. Проблемы "Термидора” в свете новейших исторических работ. - Историк-марксист,
1927, № 6, с. 239.
57Там же, с. 241. Такое понимание "термидора" и развил советский историк в своей книге,
специально посвященной этой проблеме.
58См.: Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: содержание и эволюция. Л., 1988,
с. 96-97.
^Кареев Н.И. Великая французская революция. Пг., 1918, с. 129.
60Цит. по: Историк-марксист, 1927, № 6, с. 239, прим. № 1.
б1Работы: ЭрдеД.И. 9 термидора в исторической литературе. М.-Л., 1931; Добролюбский К.П.
Термидор. Очерки по истории классовой борьбы во Франции в 1794-1795 гг. Одесса, 1949 -
появились после упомянутых исследований Я.М. Захера. Надо сказать, что К.П. Добролюбский не
назвал сочинения Захера.
623ахер Я.М. "Бешеные". Л., 1930, с. 3.
188
время своей заграничной научной командировки, Захер писал, что ’’специально
посвятил себя в настоящее время изучению роли крайних левых течений этой
эпохи (времени Великой революции. - В.З.) (так называемых "бешеных" и
эбертистов)... В настоящее время мной полностью исчерпаны все имеющиеся в
СССР источники и для продолжения этой работы, чрезвычайно важной для
марксистской историографии революции, необходим доступ в Национальный
архив и Национальную библиотеку в Париже и Британский музей в Лондоне.
Результатом моей работы там явится исследование по массовой истории
Французской революции и о роли "бешеных" как идеологов рабочего класса"63.
Захер планировал наряду с этим продолжить исследования дипломатической
предыстории первой мировой войны, по которой он опубликовал большую
статью "Константинополь и проливы"64. В том же документе историк испра¬
шивал разрешение поработать в "Архиве Великой войны в Париже и в Архиве
министерства иностранных дел в Берлине"65 .
Разрешение на командировку было получено только лишь в Париж. Но и
этому Яков Михайлович был несказанно рад. Его вдохновляла та большая
работа, которую предстояло выполнить в Париже. Захер не упустил возмож¬
ности встретиться и побеседовать с некоторыми французскими историками по
интересовавшим его вопросам задуманного исследования66, в частности с Аль¬
бером Матьезом67.
Захер обследовал за короткое время все имеющиеся в картонах Нацио¬
нального архива Франции документы о "бешеных", просмотрел новейшие изда¬
ния о них в Парижской библиотеке, исследовал периодическую печать эпохи.
Вернувшись в Ленинград, он тут же, захватив с собой обширные выписки,
сделанные в Париже, уехал на свою скромную дачу, находившуюся близ станции
Раздельная по Финляндской железной дороге, и с головой ушел в работу.
Трудился самозабвенно. И через несколько месяцев у него на столе уже была
пухлая папка с рукописью в 15 п.л. Название уже давно было придумано:
короткое и броское - "Бешеные". 4 августа 1928 г. все на той же даче он
написал короткое предисловие и отнес результат семилетних изысканий в изда¬
тельство Ленинградского государственного университета. Выход в свет книги
затягивался, и он начал в разных журналах и сборниках энергично публиковать
главы из нее68.
Приближался новый 1928/29 учебный год в вузах страны. Захер, как всегда,
приходил на партийные собрания в университет, молча усаживался на послед¬
нюю скамейку, молча слушал очередной партдоклад и... молча уходил домой.
Ему, молодому профессору, уже успевшему получить научное имя, как историку-
марксисту было поручено выступить против одного из своих учителей -
академика Е.В. Тарле по поводу последних его работ, в которых, как писала
"Ленинградская правда", отразилась "идеология реакционно настроенных кру¬
гов". В той же статье говорилось: "Крепкая установка большевика и просве¬
щенного историка требовалась для оппонента академика Тарле. И все это
партия надеялась найти в профессоре Захере"69. По словам газеты, Захер обо
всем рассказал Тарле. Наотрез отказавшись выступить против Тарле, он написал
63Архив Российского государственного педагогического университета (далее - РПГУ), личное
дело № 28 (Захер Я.М.), л. 12.
^Красный архив, 1924, № 6-7.
65Архив РПГУ, личное дело № 28, л. 12.
^Отчета Я.М. Захера о результатах его научной командировки в Париж не удалось обнаружить.
67AHRF, 1963, № 173, р. 399-400.
б8См.: Под знаменем марксизма, 1928, № 6, 9-10, 12; 1929, № 2-3, 7-8; Вестник Комму¬
нистической академии, 1929, № 33/3; Проблемы марксизма. М., 1928; Известия ЛГУ, 1930, № 2.
69 Катер ли Е. "Ученый" дезертир. - Ленинградская правда, 12.Х.1929.
189
заявление о добровольном выходе из рядов ВКП(б)70. Однако партячейка
истфака ЛГУ приняла днем ранее решение об исключении Захера из партии71.
Его отстранили от профессорской должности в ЛГУ, однако оставили на работе в
Педагогическом институте им. А.И. Герцена, но платить стали так скудно, что
следовало подумать и о других заработках.
В это время в "Ленинградской правде" появилось объявление об открытии в
Вологде 16 октября 1930 г. Северного краевого педагогического института
(СКПИ) с пятью отделениями (факультетами), на историко-экономический тре¬
бовался штатный доцент по истории Западной Европы и Америки для чтения
лекций и проведения семинарских занятий по истории торгового и промыш¬
ленного капитализма. Яков Михайлович воспользовался этим объявлением и
отправил в Вологду письмо с просьбой принять его на работу профессором в
новообразованный институт. Ждать ответа пришлось недолго. 10 октября он по¬
лучил телеграмму о согласии зачислить его в штат института, о курсах, которые
ему предстоит читать, о количестве часов, отводимых на предметы72. 16 октября
1930 г. Захер был зачислен профессором (по совместительству) кафедры истории
Запада СКПИ73. Одновременно Захер вел преподавательскую работу в Ленин¬
градском пединституте ям. А.И. Герцена. Постоянно жил он в Ленинграде74, в
многокомнатной квартире на Моховой (д. 28, кв. 19 "А"), но два-три раза в месяц
выезжал в Вологду. Там в преподавательском общежитии ему предоставили
комнату. Он был доволен своими коллегами по кафедре истории России, которую
возглавлял ученик Н.А. Рожкова В.Н. Бочкарев75. Оба профессора сошлись на
почве глубокого интереса к исторической науке, к творческой педагогической
работе. Бочкарев, как и Захер, был глубоким исследователем и блестящим
лектором.
Захер в первый учебный год в СКПИ читал лекции и вел групповые занятия
на историко-экономическом отделении по: 1) истории феодализма и торгового
капитализма (100 час.); 2) истории промышленного капитализма на Западе
(80 час.); 3) в секции истории в каждом семестре по курсу истории торгового
капитализма на Западе (100 час.). Всего набегало 280 час. в год76. Ознако¬
мившись на месте с учебным планом, Захер понял, сколь серьезной должна быть
подготовка к лекциям и групповым занятиям во вновь открывшемся вузе. Он
полностью отдался работе. Много времени проводил в Публичной библиотеке в
Ленинграде77. Затраченный труд окупался сторицей: Захер быстро завоевал
авторитет у преподавателей и студентов как недюжинный знаток истории
Запада и блестящий лектор. И не случайно его попросили заведовать кафедрой
истории Запада в Северном пединституте.
Хотя большая часть книги "Бешеные", как уже было сказано, увидела свет в
периодической печати, Захер тем не менее нетерпеливо ждал выхода моно¬
графии, надеясь ее защитить в качестве докторской диссертации. А рукопись
лежала в типографии уже более полутора лет. Ее автор тем временем про¬
должал тщательно следить за литературой вопроса и не без гордости в пост¬
скриптуме, написанном 6 февраля 1930 г. к ее предисловию, отметил: "За истек¬
шее время не вышло ни одной новой работы, хотя бы косвенно затрагивающей
70Я.К. Паль вад ре - Главпроффобру Наркомпроса, 25 мая 1930 г. - Архив Вологодского
пединститута, личное дело проф. Захера, оп. 18, д. 1, л. 7.
71Ленинградская правда, 12.Х.1929.
72Архив Вологодского пединститута, личное дело проф. Захера, оп. 18, д. 1, л. 11.
73Там же, л. Зоб.
74Там же, л. 15.
75Там же, л. 5.
76Там же, л. 15.
77Там же.
190
вопрос о "бешеных”"78. И все же книга вышла. На нее сразу же появилась ре¬
цензия, притом разгромного характера. Автор предусмотрительно скрылся за
псевдонимом "С-й". Не считаясь с фактами, он утверждал: "Охват темы у
Я.М. Захера определен материалом из вторых рук, - убеждение в истинности
этого факта не может быть поколеблено даже ошеломляющими размерами его
"аппарата", которые могут только заставить взывать к более экономному
обращению с советской бумагой"79. Еще более грозным было окончательное
резюме анонима: "Таким образом подмена Я.М. Захером марксистского анализа
социальных отношений упражнениями в марксистской терминологии благоприят¬
ных результатов не дает. Вопрос о "бешеных" остается открытым вопросом,
проблема их социальной природы ждет еще марксистского исследователя"80. И
эта рецензия появилась на книгу историка в самый разгар так называемого "дела
историков С.Ф. Платонова и Е.В. Тарле"81.
Тем временем в Ленинграде лихорадочно готовилось объединенное заседание
института истории при ЛОКА*^ и местного отделения общества историков-
марксистов по разгрому школ академиков Тарле и Платонова. И если Захер
наотрез отказался выступить против Тарле, то не отказался это сделать без¬
вестный и бойкий Г.С. Зайдель. С Платоновым оказалось проще: его взялся
"разделать" известный тогда в погромных делах М. Цвибак. О его деяниях в
качестве комиссара Петро!радского университета красноречиво свидетельствует
в воспоминаниях выдающийся социолог П.А. Сорокин82. Подготовка совещания
шла полным ходом. Разгромное заседание длилось четыре дня: 29 января, 1, 12 и
16 февраля 1931 г.83 Захер ни на одно заседание не явился. Этот молчаливый, но
понятный всем протест так обозлил докладчиков и выступавших в прениях, что
имя Захера упоминалось и к месту, и не к месту. В заключительном слове Зай¬
дель обрушился на "молчальников". "Молчание, - восклицал он, - это свиде¬
тельство о несостоятельности тех не выступавших, работы которых подверглись
здесь совершенно заслуженному критическому обстрелу. Примером такой науч¬
ной и политической несостоятельности является С. Вознесенский и Я. Захер,
которые не соизволили сказать ни слова... Советская и научная общественность
по достоинству оценит их поведение"84. Зайдель по партийной указке без оби¬
няков потребовал отмежевания от них: "Кто окажется на нее способен, может
идти в бой вместе с нами. Кто окажется неспособным - пусть пеняет на самого
себя: для подлинной исторической науки он перестанет существовать"85. Захер и
другие "молчальники" хотели, конечно, существовать не только физически, но и
в науке. И они - как это ни было тяжело - написали покаянные письма выше
упомянутому объединенному заседанию при ПОКА86.
Передо мной лежит письмо Захера. В нем, как в капле воды, отражается то
время. Не стоит его подробно анализировать: все покаянные письма того вре¬
мени как близнецы, будто бы написаны под одну диктовку. Обвиняется тот, кто
неугоден, стало быть, он должен перечислить и признать свои "ошибки". И после
783ахер Я.М. ’’Бешеные", Предисловие, с. 5.
79С.-й. Рецензия на книгу: Я.М. Захер. ’’Бешеные’’. - Историк-марксист, 1930, т. 18-19, с. 205-
208.
80Там же.
81Там же.
Ленинградское отделение Коммунистической академии. -Прим.ред.
82Подробнее об этом см.: Брачев В.С. "Дело" академика С.Ф. Платонова. - Вопросы истории,
1989, № 5, с. 117-129; Чапкевич Е.И. Страницы биографии академика Е.В. Тарле. - Новая и
новейшая история, 1990, № 4, с. 37-54.
^Сорокин П.А. Долгий путь: автобиографический роман. Пер. с англ. Сыктывкар, 1991, с. 148.'
Зайдель Г., Цвибак М. Указ. соч.
85Там же, с. 222.
8^Гам же, с. 223.
191
всего этого - клятва: "Задачей всей своей настоящей и будущей работы я
ставлю борьбу за генеральную линию ВКП(б)... и борьбу со всеми отклонениями
от марксизма, от кого бы они ни исходили"87. Таким письмам власти, как
правило, не верили. В набранной петитом редакционной приписке к письму
Захера, отрывок из которого мы только что привели, сказано: "Насколько ис¬
кренни 1гоизнания Я.М. Захера, - мы можем судить только по результатам этой
работы"88.
Но и такого выступления с письмом Захера властям оказалось мало. Он
вынужден был выступить и публично, но не в Ленинграде, а в Вологде 11 мая
1931 г. на "общем собрании студенчества института г. Вологды в присутствии
членов общества историков-марксистов и научных работников института с докла¬
дом на тему "О моих ошибках". В этом докладе все основные "ошибки" им были
названы и в основном вскрыты их социальные корни. "При проработке учебного
материала со студенчеством проф. Захером, после дискуссии на историческом
фронте, всегда указывались свои ошибки и давалась этим ошибкам критика"89.
Научная судьба историка была искалечена. Об этом, кроме всего прочего,
красноречиво свидетельствует список научных трудов Захера. В 1931 г. вышла в
свет лишь одна, ранее подготовленная работа Захера - второй том "Великой
французской революции и церкви", да переиздана "Парижская коммуна и
церковь"; 1932 и 1933 гг. - полное молчание. В 1934 г. опубликовано лишь пять
статей. Последующие три года - снова молчание. 1938 г. отмечен только одной
статьей.
А теперь сопоставим число работ Захера, опубликованных за девятилетие
(1921-1930 гг.) - их насчитывается 73 - включая и несколько книг, с количе¬
ством работ за восьмилетие (1931-1938 гг.) - их лишь девять и ни одной книги. В
науку после скандальных дискуссий его "не пускали". Что же оставалось делать,
как не отдаться полностью профессорской работе в педагогических институтах
Ленинграда и Вологды, а с 1932 г. и в Новгородском педагогическом ин¬
ституте90. К этому следует добавить, что его критик Зайдель, подвизавшийся в
ЛОКА, принудил Захера читать лекции по истории Запада для партактива
Ленинграда91, что мешало ему уезжать в Вологду для педагогической работы в
СКПИ. Мало того, 25 июня 1933 г. директор СКПИ А.К. Шишкин был
уведомлен: "Проф. Захер не отказался от совместительства в других вузах,
поэтому ему персональная ставка установлена быть не может"9*. Шишкин
телеграммой известил об этом Захера. Тот отвечал письмом: "К сожалению,
вынужден отказаться от предложения почасовой оплаты и выражаю надежду,
что наше расставание не будет длительным и что в будущем году в СКПИ
будет большее количество часов по новой истории, я смогу взять их на себя"93.
Но этой надежде не суждено было сбыться уже никогда. Хотя руководство
СКПИ и очень дорожило профессором и добивалось от планфинсектора Нар-
компроса РСФСР персональной ставки для него, из этого ничего не вышло.
Директор держал Захера в штате еще несколько месяцев, но в 1935 г. приказом
№ 48 отчислил из состава преподавателей института94.
87Там же, с. 225-230.
88Там же.
89Отэыв о работе проф. Захера на историко-экономическом отделении СКП ин-та. - Архив
Вологодского пединститута, личное дело проф. Захера, оп. 18. д. 1, л. 12.
90Автобиография проф. Я.М. Захера. - Там же, л. 39. Розыск документов в текущем архиве
Новгородского пединститута и в Государственном архиве Новгородской области не дал
положительных результатов. Поэтому приводим данные лишь Вологодского архива.
91Я.М. Захер - А.К. Шишкину, 18 декабря 1934 г. - Там же, л. 69.
^Там же, л. 53.
93Там же, л. 77.
94Там же.
192
У Захера возникла идея переработать свою объемистую книгу ’Бешеные" с
учетом "настоящего революционного периода" и попытаться защитить ее в
качестве докторской диссертации на кафедре новой истории. Ею руководил
профессор А.И. Молок. Взаимоотношения между ними были сложными, хотя
знали они друг друга давно. В начале 1929 г., когда Захер вышел из ВКП(б) и
отказался выступить против Тарле, Молок резко порвал с ним. Позже, когда
Захер написал несколько покаянных писем в разные инстанции и выступил
публично с признанием своих "ошибок", Молок пошел на сближение с ним. Те¬
перь же они дружили не только лично, но и семьями. Летнее отпускное время
проводили семьями в Крыму95. Часто встречались и отдыхали на дачах под
Ленинградом. Как-то, гуляя вместе с Молоком, Захер заговорил о своем наме¬
рении публично защитить диссертацию "Бешеные" в качестве докторской.
Молок с готовностью поддержал намерение своего коллеги, но предложил другой
путь: обсудить диссертацию на кафедре, принять решение и документы напра¬
вить в Наркомпрос РСФСР, т.е. уйти от процедуры публичной защиты, грозив¬
шей по политическим мотивам закончиться скандалом.
27 мая 1935 г. состоялось заседание кафедры новой истории ЛГУ, которая
приняла решение: "Ходатайствовать перед квалификационной комиссией об
утверждении (Захера) в качестве доктора наук по новой истории без защиты
диссертации на основании имеющихся работ"96. Несколько ранее Молок написал
хотя и короткий, но убедительный отзыв о научных трудах Захера, в котором
отмечал, что знает "Я.М. Захера как крупного историка нового времени,
специалиста по Великой французской революции 1789-1794 гг. Из его работ в
этой области наибольшее значение имеет монография "Бешеные" (1930 г.),
основанная на большом фактическом материале, почерпнутом из Парижского
Национального архива"97. Опытный Молок не умолчал о "допущенных ошиб¬
ках" Захера, правда, отнеся их на счет русской исторической школы. В отзыве
он привел и такой факт: "Отмечу еще, что по имеющимся у меня сведениям
Я.М. Захер недавно приглашен участвовать в работе парижского научного
общества"98. А вот и концовка отзыва: "Резюмируя научные данные профессора
Я.М. Захера, считаю, что он достоин степени доктора истории"99. Так же считал
и декан исторического факультета Педагогического института им. А.И. Герцена
Ф.Н. Головачев, представивший две характеристики на соискателя ученой сте¬
пени100. Шел май 1936 г., а аттестационное дело Захера лежало на своем месте.
Кто-то вмешался, и, похоже, оно так и не было отослано в Москву: в одном из
документов, хранящихся в архиве МБР РФ по Ленинградской области, читаем:
"В 1938 г. он (Захер. - В.З.) представил в ЛГУ диссертацию (а не монографию
"Бешеные", о чем речь шла ранее. - В.З.) на соискание ученой степени доктора
исторических наук"101.
Молок был настойчив. Он даже пригласил Захера на свою кафедру штатным
профессором (а не совместителем, как было до этого). На этой должности он
трудился с 27 декабря 1936 г. по 9 октября 1938 г.102 Судьба, однако, повер-
95Н.Я. Солонимская показывала нам чудом сохранившийся семейный альбом, в котором много
любительских фотоснимков. На некоторых из них запечатлены оба историка с женами и детьми в
Крыму и под Ленинградом.
^ГАРФССПб.), ф. 4331, оп. 13, д. 85, л. 4.
97Там же, л. 4.
98Там же, л. 10.
"Там же, л. 17.
100Там же, л. 41.
101А/олок А.И. Характеристика проф. Я.М. Захера. 8 апреля 1940 г. - Архив МБР РФ по
Ленинградской области, уголовное дело № П-19801 в отношении Я.М. Захера и др.
102Архив Санкт-Петербургского университета, отдел кадров 1917-1944 гг., on. 1, п/п 1089-1119,
св. 34, д. 4306. л. 1.
7 Новая и новейшая история, №4 193
нуля так, что присуждение ученой степени доктора исторических наук - с
публичной ли защитой или же без нее - никогда не состоялось. Наступали иные
времена.
3
Год 1937 и год 1938... Едва ли историк отыщет в анналах нашего Отечества
еще два таких же похожих года: начались повальные аресты "врагов наро¬
да", членов выдуманных контрреволюционных организаций. Под утро 8 октября
1938 г? 03 остановилась тюремная машина и на Моховой улице Ленинграда,
рядом с домом № 28. Постучались в дверь квартиры № 19"А". В ней, как уже
упоминалось, проживал Захер с семьей из шести человек. Дверь открыла вос¬
питательница детей. Двое быстро шмыгнули в проем двери, а третий вальяжно
прошел в кабинет. Яков Михайлович попрощался с семьей, поцеловал спавших
дочурку и сына, и его увели. В эту квартиру он никогда уже навернется.
Вместе с Захером арестовали группу ленинградских профессоров: С.И. Кова¬
лева, С.В. Вознесенского, Н.И. Андреева, М.Н. Мартынова, А.Х. Розенберга,
Я.М. Магазинера, А.Н. Шебунина103 104. Им было предъявлено обвинение в
принадлежности к контрреволюционной меньшевистской организации, будто бы
ведущей "активную борьбу с советской властью"105. Следствие вели работники
У НКВД Ленинградской области Дроздецкий и Гейман. Арестованные, как
повествует документ, в начале предварительного следствия признали себя винов¬
ными в контрреволюционной деятельности и изобличили в этом друг друга. К
тому же свидетель по этому делу доцент ЛГУ М.М. Малкин показал, что Захер
в лекциях о Великой французской революции допускал грубые ошибки по
вопросу якобинской диктатуры. Что же это за ошибки? О них можно узнать из
протокола допроса Малкина на предварительном следствии от 2 февраля 1939 г.
На судебном заседании 14 сентября 1939 г. Малкин показал: "В 1935-1936 гг. я
присутствовал на лекциях Захера в ЛИФЛИ и, насколько помню, Захер читал
хорошо и о его лекциях были хорошие отзывы. Должен сказать суду, что в
научной работе были ошибки. Весной 1937 г. Захер делал о якобинской
диктатуре доклад. Якобинскую диктатуру Захер характеризовал как мелко¬
буржуазную диктатуру. Это в корне не верная концепция... Излагая историю
Великой французской революции, Захер допускал фальсификацию и в этом
вопросе, как-то он говорил, что причина падения Робеспьера заключается в том,
что якобы народные массы покинули его, т.е. Захер рассматривал падение
Робеспьера как сужение социальной базы. Вся эта фальсификация истории необ¬
ходима была троцкистам для контрабандной борьбы против Ленинско-Сталин¬
ского руководства, против партии"106.
Однако допрошенный по этим фактам директор Ленинградского института
усовершенствования учителей А.А. Письменный охарактеризовал Захера как
квалифицированного лектора и никаких ошибок в трактовке истории Великой
французской революции не усмотрел, а свидетели П.И. Рождественский, В.Я.
Рабинович, ГА. Гуковский и другие ничего не знали о какой-либо контррево¬
люционной деятельности Захера107.
Следствие велось наспех. Обвинение основывалось на признаниях самих под¬
судимых и свидетеля Малкина. С таким "документальным" багажом дело было
выставлено в судебное заседание Военного трибунала Ленинградского военного
103Архив МБР РФ по Ленинградской области, уголовное дело № П-19801 в от ношении Я.М.
Захера и др.
104Там же.
105Там же.
106Показания суду свидетеля М.М. Малкина 14 сентября 1939 г. - Там же.
107Там же.
194
округа 14 сентября 1939 г. Но на суде произошло непредвиденное: Захер и
другие обвиняемые отказались от данных ими ранее на предварительном след*
ствии показаний как вымышленных и данных ими по принуждению, и дело в
отношении их было возвращено судом на дополнительное расследование. Все
закрутилось вновь. Потребовали характеристики с мест работы подсудимых, в
том числе и на Захера. 8 апреля 1940 г. следствие получило характеристики
Захера, принадлежавшие перу заведующего кафедрой новой истории ЛГУ
профессора Молока и заведующего кафедрой истории древнего мира академика
В.В. Струве. А через 20 дней к ним были присовокуплены характеристики на
Захера, написанные деканом исторического факультета Педагогического
института им. А.И. Герцена проф. А.Е. Кудрявцевым и заведующим кафедрой
истории средних веков ЛГУ профессором О.Л. Вайнштейном. Эти документы
открывают нам новые грани характеров наших историков, живших и творивших
в столь сложное - и для них, и для народа - время. Они подчас подвергали себя
серьезной опасности, открыто и прямо становясь на защиту своего неспра¬
ведливо осуждаемого коллеги. "Считаю, что Я.М. Захер - это человек, могущий
принести большую пользу как профессор и научный работник. Я убежден, что он
не способен на антисоветские действия" (Молок).
"Я полагаю, что привлечение к работе (проф. Захера), являющегося хорошим
преподавателем вуза, принесет пользу важному делу преподавания истории в
наших вузах" (Струве)108.
"Научно-исследовательской деятельности Я.М. Захера на историческом
факультете Ленинградского государственного университета могу дать только
положительную оценку" (Вайнштейн).
"Яков Михайлович - превосходный, яркий лектор и всегда пользовался гро¬
мадной популярностью среди студентов. Я лично глубоко убежден в том, что
Я.М. Захер - честный советский историк, плодотворно работавший на благо
советской науки и нашей страны" (Кудрявцев)109.
Как видно из документов дела, в процессе дополнительного дознания каких-
либо новых данных, подтверждающих вину Захера и других подследственных,
"добыто" не было. В связи с этим дела на С.И. Ковалева, Н.И. Андреева,
М.Н. Мартынова, Я.М. Магазинера и А.Х. Розенберга УНКВД Ленинградской
области на основании ст. 204 п. "б" УПК РСФСР в уголовном порядке были
прекращены, а Захера 19 октября 1940 г. Особым совещанием при НКВД СССР
осудили на восемь лет лишения свободы по ст. 58-8, 17; 58-9; 58-10; 58—11 УК
РСФСР110. В скором времени Захера направили в лагерь политзаключенных
Богучаны. "Первое время, - рассказала нам дочь Захера, Наталия Яковлевна, -
мы ничего не знали о нем, не знали даже, жив ли он. Незадолго до начала войны
стали поступать редкие письма"111. В 1943 г. его перевели в Сибирь. "О годах,
проведенных в лагерях, отец почти ничего не рассказывал: тогда это как-то не
было принято. Только как-то упомянул, что ему повезло: на лесоповал его не
посылали, а работал в "придурках", а именно - истопником"112.
3—4 февраля 1943 г. Красноярский краевой суд устроил судилище над
опальным ученым. Он приговорил его по ст. 58-10 части II УК РСФСР к 10
годам лишения свободы с поражением в правах по п.п. "а", "б", "в" ст. 31 на пять
108Несколько ранее эту же мысль особо отметил .Жерар Вальтер в статье о проблемах
диктатуры якобинце о, назвав Захера, наряду с другими советскими учеными', "учителем по
подготовке историков, которые в свою очередь распространяют среди советских студентов
преимущества нового исторического метода”. - AHRE, 1931, № 12, р. 515-516.
109Архив МБР РФ по Ленинградской области, уголовное дело № П-*-19801 в отношении Я.М.
Захера и др.
11(>Гам же.
^НЯ. Солонимская - В.П. Золотареву, 15 января 1991 г. - Архив автора.
112Там же.
7*
195
лет с конфискацией имущества, а судебная коллегия по уголовным делам суда
РСФСР от 11 марта 1943 г. утвердила это решение113.
Еще не истек срок наказания, а уже летними майскими днями 1951 г. летит
директива МГБ и прокуратуры СССР красноярским властям направить Захера в
ссылку в Красноярский край114.
Такова внешняя канва того чудовищного беззакония, которое творилось над
Захером с момента его ареста и до мая 1951 г., когда ему было сообщено о
вечной ссылке в Сибирь.
Начался 1953 год. Дочь историка, Наташа Захер, студентка факультета
иностранных языков ЛГУ, собиралась на зимние каникулы погостить у своей
московской подруги. Ольга Григорьевна, ее бабушка, позвала ее к себе и по¬
просила, снабдив соответствующим адресом, зайти на квартиру к Скобельцыну,
бывшему гимназическому другу Захера, и попросить его похлопотать об
освобождении отца. Наталия пошла на квартиру академика вся дрожа. Вошла в
подъезд. Лифтер, однорукий фронтовик, увидя ее крайне испуганной, ласково
спросил: "Вы к кому? - "Я к Дмитрию Владимировичу Скобельцыну". - "Не
бойся: он хороший мужик", - сказал лифтер. Эти слова ободрили студентку и
придали ей дополнительные силы. Поднялась. Позвонила. Открыли двери квар¬
тиры. Пропустили в огромный коридор. Скобельцын стоял в пальто: куда-то
собрался уходить, явно спешил. "Вы кто?" - спросил академик. - "Я - дочь
Якова Михайловича Захера", - последовал ответ черноглазой студентки. - "Что
же вы хотите? Расскажите, только кратко", - повелительно сказал седой боль¬
шой человек, не снимая своего зимнего пальто. Сбивчиво, волнуясь, Наташа
объяснила, как могла, суть дела так, как советовала ей накануне умудренная
жизненным опытом бабушка. Скобельцын быстрым движением руки поскреб
свой седой правый висок и очень четким голосом сказал: "Напишите на мое имя
как депутата Верховного Совета СССР просьбу о помиловании Якова
Михайловича. Именно о помиловании, - добавил он. - Многие допускают
ошибки, - еще более внушительным голосом сказал он, - прося о пересмотре
дела, считают их обвинения неправильными. Пишите о помиловании Якова
Михайловича в связи с преклонным возрастом и резким ухудшением здоровья.
Да побыстрее присылайте мне просьбу".
Как много в жизни каждого человека случайностей! Наталия Яковлевна при¬
зналась, что если бы она опоздала на пять минут и, стало быть, не застала
академика на квартире, то второй раз вряд ли решилась бы пойти к нему. Ольга
Григорьевна все взяла на себя и сделала так, как советовал академик115.
Скобельцын, будучи депутатом Верховного Совета СССР в 1953-1974 гг., а
чуть позже став и председателем Комитета по Международным Ленинским
премиям, по своим делам атомщика нередко встречался с высшими
руководителями КПСС и государства. Дмитрий Владимирович и замолвил
словечко за своего гимназического друга. По сведениям, полученным нами от
ученика Захера, А.В. Гордона, ходатайствовал об освобождении Захера и
академик В.П. Волгин116. Н.Я. Солонимская воспроизводит на этот счет слова
своего отца117, и они подтверждаются фактами. Если сопоставить вехи жизни
113Справка Верховного суда РСФСР от 16 июля 1956 г. № 797 - ПС 6 о прекращении дела
Я.М. Захера за отсутствием состава преступления. Эту справку любезно предоставила нам
Н.Я. Солонимская.
114Архив МБР РФ по Ленинградской области, уголовное дело № П-19801 в отношении
Я.М. Захера и др.
1153апись беседы с Н.Я. Солонимской, состоявшейся 30 мая 1991 г. в Ленинграде. - Архив
автора.
116А.В. Гордон - В.П. Золотареву, 24 декабря 1990 г. - Архив автора.
1173апись беседы с Н.Я. Солонимской, состоявшейся 30 мая 1991 г. в Ленинграде. - Архив
автора.
196
Захера и Скобельцына, то они во многом совпадают, по крайней мере до 1937 г.,
когда Дмитрий Владимирович был из Ленинграда переведен в Москву, а Захер
годом спустя отправлен в ГУЛАГ. Скобельцын сочувствовал горькой судьбе
своего друга и при первой же возможности постарался помочь Якову
Михайловичу. Результат был налицо: Захер получил свободу. В Ленинграде ему
остаться не позволили, и он жил в Петрозаводске у своего сына Юрия, который
работал врачом в одной из поликлиник города. В ней Яков Михайлович
"трудился в почетной должности регистратора"118. И лишь в 1956 г. Захер
вернулся в Ленинград и поселился в одной из квартир в Петродворце по ул.
Аврова, в доме 17/1, квартире 12. Наталия Яковлевна любезно предоставила
нам копию справки военного прокурора Ленинградской области: "Сообщаю, что
13 апреля 1956 г. Военным трибуналом Ленинградского военного округа дело по
обвинению Вас в уголовном порядке прекращено за отсутствием состава
преступления". Несколько строк, а за ними 15 лет, вычеркнутых из творческой
жизни ученого, искалеченная судьба. Тем крепче мужество Захера, которое
позволило ему преодолеть все невзгоды и после многолетнего перерыва, как
сказал его друг, английский историк Р. Кобб, в прощальном выступлении,
"возобновить свои занятия на том самом месте, где вынужден был оставить их.
В этой страстной привязанности историка, всегда готового начать сначала, мы
видим прекрасный пример для всех нас"119.
4
Осенью 1956 г. Захер появился на историческом факультете ЛГУ. Он со¬
бирался читать специальный курс о движении "бешеных" и проводить спец¬
семинары по той же проблеме. К нему записалось несколько студентов третьего
курса, специализировавшихся по кафедре новой и новейшей истории стран
Запада. Среди них был и Гордон, он вспоминает: "Я был на третьем курсе
и осенью 1956 г. записался слушать спецкурс и семинар Я.М. Мы знали, что
он после ГУЛАГа, и его облик носил черты этого. Он выглядел несколько
скованным и в переносном и прямом смысле. Тяжело двигался, видимо, из-
за веса. Толстым он, однако, не казался. Поворачивался он всем корпу¬
сом. Поразили две черты: вгляд и голос. Как бы застывший, пронзительный и
завораживающий взгляд был суровым, но не жестким, а скорее добрым,
грустным, но не скорбным... В общем, сквозь тебя и сквозь века! Разумеется,
эта статуарность почти пропадала в беседах, лишь порой напоминая о себе
бетховенской нотой среди штраусианы. Может быть, еще более поразил при
первом впечатлении голос. У этого несколько дряхлого человека он оказался
мощным и динамичным. Речь была не богата оттенками, но была удивительно
точной... Начиная с голоса, обновлялся весь облик. Старец оказывался
буквально насыщенным неистребимой энергией... И при всем том - профессор
классического стиля - впечатляющий облик явного интеллектуала с какой-то
врожденной отстраненностью от повседневной мелочности, дрязг, в общем
суеты"120.
Такого профессора студенты слушали внимательно, прекрасно понимая: кто
стоит перед ними. Им импонировали эрудиция и манера чтения Якова Ми¬
хайловича.
Но профессор сознавал, что спецкурс недостаточен, чтобы вновь заявить о
118Н.Я. Солонимская - В.П. Золотареву, 15 января 1991 г. - Архив автора.
119AHRF, 1963, № 173, р. 399.
120А.В. Гордон - В.П. Золотареву, 14 июля 1992 г. Свидетельство А.В. Гордона
подтверждается и другим очевидцем первого появления Я.М. Захера на истфаке ЛГУ Ю.Д. Мар¬
голисом, ныне профессором Санкт-Петербургского университета. Ю.Д. Марголис - В.П. Золотареву,
23 октября 1992 г. - Архив автора.
197
себе как о мощной научной силе. Для этого нужны прежде всего рабочие и
личные контакты с историками - отечественными и зарубежными.
В сентябре 1958 г. Захер приехал в Москву в Институт истории АН СССР. В
секторе новой истории западноевропейских стран у него состоялся важный и
продолжительный разговор с профессором Б.Ф. Поршневым. Якова Михайло¬
вича, разумеется, более всего интересовала разработка истории Великой
французской революции. И хотя Поршнев лишь вскользь упомянул о подготовке
молодым тогда историком А.В. Адо сборника статей французского историка
Альбера Собуля121, это упоминание крепко запало ему в голову. Вернувшись в
Ленинград, Захер выяснил, что названный сборник будет трудно получить в
городе на Неве. Поразмышляв, Яков Михайлович быстро написал короткое
письмо Адо: "У меня есть многие его (Собуля. - В.З.) статьи, я с ним регулярно
переписываюсь и мне очень хотелось бы иметь советское издание его статей...
Поэтому обращаюсь к Вам с большой просьбой: по выходе в свет не затруднит
ли Вас присылка мне одного экземпляра с наложенным платежом?.. Прошу
извинить меня за эту просьбу и вместе с тем надеюсь, что она послужит началом
знакомства между нами"122. Так оно и получилось. Переписка продолжалась до
тех пор, пока Захер мог писать. Передо мной лежит последнее письмо Захера к
А.В. Адо. На нем дата "26.IX.61 г." В конце неуверенно начертано: "Простите
за плохой почерк. Он у меня вообще... желает лучшего, а если еще дрожат
руки..."123.
Но до этого письма судьба одарила Якова Михайловича еще несколькими
годами жизни, которые он целиком посвятил исторической науке. Главная его
забота в эти годы •- подготовка двухтомника "Движение "бешеных"". Первый
том удалось пристроить в Издательстве социально-экономической литературы
(Ленинградское отделение). 2 января 1961 г. Яков Михайлович с удовлетво¬
рением написал А.В. Адо: "Верстка рукописи прошла правку и сейчас находится
на сверке в типографии. Надеюсь, что через пару месяцев книга выйдет"124.
Удовлетворение сменяется разочарованием. Всего через несколько месяцев он
поделился своими нерадостными мыслями с А.В. Адо: "Ничего крупного я сейчас
не пишу, т.к. не вижу возможности напечатать даже то, что есть в готовом виде
- вторую (биографическую) часть "Бешеных" и новое издание "Шометта""125.
Однако он не отчаивался и продолжал сотрудничать в отечественных и
зарубежных журналах. Чаще других - в журнале "Новая и новейшая исто¬
рия"126. Статьи и рецензии Захера охотно брали и зарубежные издания127,
конечно, не без помощи его друзей по науке А. Собуля, В. Маркова и др.
С выдающимся французским историком Собулем Захера связывала большая и
искренняя дружба и взаимное глубокое уважение. Выше уже отмечалось, что
они активно переписывались, и это помогало Якову Михайловичу "войти" в
противоречивые проблемы Великой французской революции. Причем дружество
121 Собу ль А. Из истории Великой буржуазной революции 1789-1794 годов и революции 1848 г.
Пер. с франц, под ред. А.В. Адо. М., 1960.
122Я.М. Захер -А.В. Адо, 19 ноября 1958 г. - Архив А.В. Адо.
123Я.М. Захер - А.В. Адо, 26 сентября 1961 г. - Архив А.В. Адо.
124Я.М. Захер - А.В. Адо, 2 января 1961 г. - Архив А.В. Адо. Книга "Движение '’бешеных’”'
действительно в скором времени появилась. Надо ли говорить, сколь рад был Захер: мечта всей его
жизни хотя и наполовину, но осуществилась.
125Я.М. Захер - А.В. Адо, 26 сентября 1961 г. - Архив А.В. Адо. Первое издание книги
"Анаксагор Шометт - антирелигиозник ХУШ в." было осуществлено в 1930 г. Захер имел намерение
переработать ее, как он это сделал с книгой "Бешеные’’, увидевшей свет одновременно с
"Шометтом..."
126См.: Новая и новейшая история, 1959, № 2, с. 113-126; Хе 4, с. 148-151; I960, № 6, с. 150-
151; 1962, №5, с. 56-71.
127AHRF, 1961, № 1, р. 19-34; Deutsche Literaturzeitung, 1960, Н. 3, S. 243-246; Critica storica,
1962, № 3, S. 369-398; Deutsche Literaturzeitung, 1964, H. 1-3, S. 5-20.
198
с Собулем не мешало Захеру видеть недочеты и даже, с его точки зрения,
ошибки в творчестве французского историка. Проиллюстрируем это хотя бы
одним из многих имеющихся у нас фактов. В 1958 г. вышел в свет огромный
труд Собуля о парижских санкюлотах. Захер изучил его и написал обширную
рецензию, опубликованную в журнале "Новая и новейшая история" (1959» № 4).
В этой связи интересно письмо Захера к А.В. Адо, написанное днем позже
окончания работы над упомянутой рецензией. В нем Яков Михайлович призна¬
вался: "Должен сказать, что эту рецензию я совершенно сознательно написал
очень односторонне: говорил о положительных сторонах книги и умалчивал о
сторонах отрицательных. Я полагаю, что при нынешних отношениях во Франции
нападение в советском журнале на французского историка-коммуниста (как он
мне писал, он член ФКП с 1932 г.), если только в его писаниях нет прямого
ревизионизма, было бы делокГв высшей степени бестактным"128. Но этот довод
был не главным. Решающим в оценках труда Собуля было другое. "Ведь ошйб-
ки Собуля, - продолжал Захер, - никак не являются его личными, а целиком
повторяются и у Рюде, и у Вальтера Маркова, и у Кобба! И второе: не кажется
ли Вам, что эти ошибки необычайно напоминают ошибки в работах советских
историков, в частности Н.М. Лукина, С.М. Моносова, Ц. Фридлянда и Вашего
покорного слуги"129. Да, несправедливая - во многом, но отнюдь не во всем! -
критика, обрушившаяся на Захера в 30-е годы, не забыта. Переживания того
времени остались, а сердце зарубцевалось. Он никому и никогда не пожелал бы
пережить то, что выпало на его долю, тем более такому талантливому историку,
каким был и остался навсегда Собуль. Однако в доверительном письме Захер по¬
ставил все точки над i. Переходя к анализу конкретных тезисов Србуля,
ошибочных по его мнению, он выделил главнейшие. Какие же? Процитируем
еще одно письмо к А.В. Адо:
"1) Непонимание (или незнание) ленинского тезиса о прогрессивности идеи
равенства мелких товаропроизводителей в борьбе с феодализмом. Отсюда его
взгляд на идеологию плебейских масс и "бешеных", как идеологию реакцион¬
ную. Как Вам известно, в 20-е годы на этой же позиции стояли и многие совет¬
ские историки, но сейчас для нас это уже давно пройденный путь.
2) Путаница в вопросе о понятии "санкюлоты". Как Вы правильно отмечаете,
он в понятие "санкюлоты" чаще всего включает плебейские массы + верхи
мелкой буржуазии, что, конечно, неправильно. Но иногда у него получается иная
картина - это тогда, когда он противопоставляет понятие "санкюлоты" и
"якобинцы", ибо в этих случаях верхи мелкой буржуазии попадают в "якобинцы".
Такая же у него путаница, когда он якобинцев характеризует то как мелкую, то
как среднюю буржуазию"130. Не уходит Захер от своего понимания термина
"санкюлоты". "Я действительно считал, что то, что в современной прогрессивной
зарубежной литературе называют "санкюлотами", является равнозначным эн¬
гельсовскому понятию "плебеев". При этом под плебеями или ’’санкюлотами" я
понимаю наемных рабочих (это предпролетарское ядро "плебейства") + не
эксплуатирующих чужого труда мелких ремесленников и торговцев + низы тру¬
довой интеллигенции + люмпен-пролетариат и т.д. На этой же точке зрения,
стоят, насколько мне известно, также А.З. Манфред, С Л. Сытин, Вальтер Мар¬
ков и В.С. Алексеев-Попов"131. *
Не поддержал Захер собулевской трактовки "революционных и религиозных
культов", которые выдумали и насаждали якобинцы. "Я, - говорил советский
128Я.М. Захер - А.В. Адо, 3 декабря 1958 г. - Архив А.В. Адо.
129Там же.
130Я.М. Захер - А.В. Адо, 15 апреля 1959 г. - Архив А.В. Адо.
131Там же. Действительно, такое понимание термина "санкюлоты" в то время было
общепринятым. См.: Ревуненков В.Г. Парижские санкюлоты эпохи Великой французской революции.
Л., 1971, с. 31.
199
историк, - в противоположность как Матьезу, так и Собулю, полагаю, что все
"революционные культы" составляли не что иное, как одну из форм классовой
борьбы, и думаю, что те "народные культы", о которых трактует Собуль, в
этом отношении решительно ничем не отличаются от культа Разума и
Верховного Существа. Что касается якобы народного или плебейского проис¬
хождения этих культов, то с этим положением я также не согласен. Как
известно, несмотря на всю свою ненависть к контрреволюционному движению,
низшие классы не только деревень, но и городов того времени в своем огромном
большинстве оставались верующими католиками, не чтившими ангела Разума, а
затем Верховного Существа. И вот мне представляется, что эти "народные"
культы были вовсе не народными, а культами, искусственно насаждаемыми яко¬
бинской мелкой и средней буржуазией в парижских секциях"132. Захер считал,
что все эти шумные обряды "религиозных культов" "вызывали отрицательную
реакцию со стороны верующих санкюлотов и, в первую очередь, вызывали
неверие". Итожа свои размышления, историк отмечал: "Эти "народные культы"
содействовали неудаче дехристианизации"133.
Однако в сложной истории Великой французской революции были и такие
вопросы, которые оставались и для Захера не вполне ясными. Одни из них -
отношение эбертистов к "бешеным", в особенности осенью 1793 г. Этот вопрос
поставил историку в одном из своих писем А.В. Адо. Яков Михайлович долго
размышлял, копался в разного рода справочной и иной литературе, прежде чем
ответить своему адресату: "Отвечаю на Ваш вопрос об эбсртистах. Вы со¬
вершенно правы в том, что я рассматриваю их как представителей низов мелкой
буржуазии, ее разоренной части. Почему они так яростно выступали осенью
1793 г. против "бешеных"? Скажу Вам откровенно, что этот вопрос для меня не
вполне ясен"134 135. Яков Михайлович сознавал, что молодой исследователь ждал
от него ясного ответа, а не только признания трудности поставленного вопроса.
И он продолжал: "Видимо, здесь играли роль две причины: 1. Как известно,
разоряющаяся мелкая буржуазия особенно цепко держится за свою фактически
уже ставшую иллюзорной собственность, а в пропаганде "бешеных" эбертисты
видели посягательство на принцип собственности. 2. Весьма вероятно, что, ус¬
ваивая некоторые лозунги "бешеных" и вместе с тем содействуя их разгрому,
эбертисты делали это с целью занять их место в качестве вождей плебейских
масс и использовать эти последние, как орудие в своей борьбе за власть1135. Но
у эбертистов, как известно, ничего не получилось: они были разгромлены
робеспьеристами. Последние тем самым лишились широкой социальной под¬
держки и недолго оставались после этого у власти - термидорианцы вырвали из
их слабеющих десниц органы власти, а их самих отправили под одобрительный
крик собравшейся толпы на гильотину. Размышления Захера о взаимо¬
отношениях эбертистов и "бешеных" и влиянии этих взаимоотношений на
судьбы революции не лишены оригинальности.
Так, в раздумьях и трудах, проходили последние месяцы жизни Захера.
Организм, надорванный в ГУЛАГе, стал быстро сдавать. 14 марта 1963 г. Захер
скончался. Скромные похороны состоялись на одном из петергофских погостов.
Кончину историка-мученика почтили некрологами авторитетные научные
издания - отечественные и зарубежные. В них отдана дань Захеру как прек¬
расному человеку и как выдающемуся ученому-историку.
"Мы, трое английских историков, Джордж Рюде, Барри Роуз и я, скорбим о
старом друге, советчике Якове Захере, умершем... в своем доме в Петерго¬
132Я.М. Захер - А.В. Адо, 25 марта 1959 г. - Архив А.Ь. Адо.
133Там же.
134Я.М. Захер - А.В. Адо, 30 февраля 1960 г. - Архив А.В. Адо.
135Там же.
200
фе”, - так начал свой некролог Р. Кобб. Англичанин уклонился от оценки
научного вклада Захера в историческую науку - "пусть другие" это сделают, но
признался: "Наш друг с улицы Аврова обогатил нас не только своей эрудицией,
но и своим расположением. Он был для нас как бы дядюшкой, снисходительным
и доброжелательным, в то же время представителем героического поколения,
который почтил нас своей дружбой"136. Зато не ушли от оценки научных заслуг
почившего историк ГДР, академик Вальтер Марков и А. Собуль.
В. Марков прежде всего обоснованно отметил, что Захер был "из той плеяды
блистательных историков-марксистов ... на которой 20 лет держалась слава
советской школы в области исследования истории Французской революции".
Немецкий академик вспомнил и об учителе Захера: "Его учитель Н.И. Кареев
помогал ему в его увлечении народным движением Франции". Не преминул
Марков сказать и о том, что если историки, такие, как М.Н. Покровский или
А.В. Луначарский, не очень заботились об источниках - "их источниковый ма¬
териал был узок" - и стиле изложения - их стиль был "жестким, монотонным", то
Захер относился к тем людям, "которые знали, что такое революция, и для
которых она значит все. У них было что сказать и сообщить". Для немецкого
историка не было секретом, что это качество их работ обеспечивалось не
столько вышеупомянутыми чертами их исследовательской техники, сколько той
тематикой, которой они посвятили свои лучшие творческие годы. "Я.М. Захер...
рано открыл редкую специальную область, от которой он не должен был больше
отходить и в которую за ним не пошли его соратники - анализ истории
"бешеных", исключительнейших левых в революции".
Говоря о предшественниках и особенно о современниках Захера, прямо или
косвенно занимавшихся историей "бешеных", Марков справедливо заметил, имея
в виду Матьеза, что советский ученый "оставил их далеко позади".
Интерпретируя действия участников Великой революции во Франции, полу¬
чивших презрительную кличку "бешеные", Марков особо подчеркнул: "Он
(Захер. - В.З.) знал, что они не были ни социалистами, ни анархистами и не
могли ими быть, но последняя практически высшая ступень раннепролетарского
эгалитаризма была достигнута, его разгром освободил путь коммунизму Бабе-
фа". В заключение некролога академик написал, что своими исследованиями
"бешеных" Захер "заслужил высшую международную оценку"137. Эту оценку
Маркова можно подтвердить словами такого знатока истории Великой ре¬
волюции, каким бесспорно является Собуль. "В Захере мы потеряли одного из
лучших специалистов-исследователей"138. Добавим: Захер занимался, особенно
до 1938 г., не только историей "бешеных". У него есть много работ, которые
посвящены истории ведущих стран Западной Европы. Мы здесь лишены воз¬
можности проанализировать и оценить все научное наследие советского исто¬
рика, но дать общее представление о нем необходимо.
Первостепенное значение имеет "Список печатных работ проф. Я.М. За¬
хера"139, составленный им самим в 1935 г., по-видимому, для представления в
квалификационную комиссию Наркомпроса для присвоения ученой степени док¬
тора исторических наук. В него ученый включил все к тому времени опубли¬
кованные им работы. Их было 81. В процессе подготовки настоящей статьи о
Захере нам удалось обнаружить еще 21 работу историка, в том числе и
опубликованные в зарубежных изданиях. Таким образом, к настоящему времени
научное наследие Я.М. Захера включает 102 работы, из которых следует
136ANRF, № 173, 1963, р. 398-399.
131 Markov W. Op. cii., S. 1350-1352.
138AHRF, № 173, 1963, p. 399, 300.
139Мы располагаем вторым машинописным экземпляром "Списка..." с собственноручными прав
ками Я.М. Захера. Первый экземпляр хранится в ГАРФ(СПб ), ф. 4331, он. 13, д. 85.
201
выделить 20 книг, множество объемных статей и рецензий. Самыми крупными
монографиями Захера являются те, которые посвящены изучению движения
''бешеных*' времен Великой французской революции.
Заслугой Захера >перед отечественной и мировой историографией явилось
прежде всего то, что он в отличие от буржуазных историков, поносивших ру¬
ководителей140 и само движение "бешеных", подошел к изучению этого фе¬
номена Великой революции с "холодным разумом историка". Далее. Он не
пожалел труда и первым досконально изучил все документальное наследие
"бешеных": брошюры и памфлеты Ж. Ру и Ж. Варле, газеты, издававшиеся Ру
и Т. Леклерком, переписку вожаков "бешеных" и другие не менее значимые
материалы, которые Захер обнаружил в прессе того времени и в архивных
фондах Конвента и Парижской коммуны. Этот большой материал позволил ему
ца первых порах создать запоминающиеся портреты "бешеных": Ру и Варле,
Леклерка и Лакомб141. Все тот же материал, который пополнился архивными
документами после командировки в Париж в 1927 г., дал историку возможность
реконструировать идеологию "бешеных" в двух своих монографиях142.
Три десятилетия, отделяющих выход в свет второго исследования от первого,
были драматичными не только в личной судьбе историка, но и в его интер¬
претации истории "бешеных". Если в начале 30-х годов Захер не считал
"бешеных" представителями ранней коммунистической идеологии, то в начале
60-х он солидаризировался с К. Марксом, писавшим еще в начале 40-х годов
прошлого века, что "революционное движение, которое... имело своими глав¬
ными представителями Леклерка и Ру... движение это породило коммунисти¬
ческую идею. Эта идея при последовательной ее разработке, есть идея нового
мирового порядка"™3.
В.Г. Ревуненков резонно в связи с этим заметил: "Остережемся же делать из
краткого упоминания К. Маркса о Жаке Ру те выводы, которые из слов Маркса
не вытекают"144. Между тем Захер не остерегся, особенно в книге "Движение
"бешеных"" (М., 1961). В ней он писал: "Революционное движение "бешеных"...
породило коммунистическую идею, которая при дальнейшей последовательной
разработке стала идеей нового мирового порядка, воплощенного в победоносном
строительстве коммунизма в СССР, в успехах развития всего социалистического
лагеря"145. Но не только в этом ошибался историк. Ошибался он и в другом,
отождествляя плебейское движение в Париже только с движением "бешеных". В
своих исследованиях в этой связи он недооценивал роли эбертистов в революции
конца XVIII в. во Франции, неверно считал "санкюлотскую демократию", сло¬
жившуюся в парижских секциях, "не только утопической, но и прямо враждебной
интересам революции в условиях того времени"146, а позицию "бешеных"
против чрезвычайщины якобинцев "глубоко ошибочной"147. Пристрастный
исследователь научного наследия Захера может обнаружить и еще ряд ошибок и
140Не удержался от этого даже такой вдумчивый историк, как А. Матьез, называвший Леклерка,
Ру и Варле "коноводами”, "демагогами", "сеятелями недоверия" и "зачинщиками насилия и анархии"
см.: La Revolution Francaise par Albert Mathiez. T. 3. Le Terreur. Paris, 1927, p. 19, 31, 32.
Захер Я.М. Жак Ру. Л., 1922; его же. Очерки по истории "бешеных" эпохи Великой
французской революции (Жак Ру - Доливье - Л'Анж). Л., 1925; его же. Клара Лакомб. - Проблемы
марксизмд. М., 1927; его же. Варле в эпоху термидорианской реакции. - Под знаменем марксизма,
1927, № 6; его же. Т. Леклерк. - Под знаменем марксизма, 1929, № 7-8, и др.
1423ахер Я.М. "Бешеные"; егиже. Движение "бешеных”. М., 1961.
143 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 132.
145Захер Я.М. Движение "бешеных", с. 221.
Захер Я.М. К вопросу о значении взглядов "бешеных" в предыстории социалистических идей. -
История социалистических идей. М., 1962, с. 122.
тЗахер Я.М. "Бешеные", их деятельность и историческое значение. - Французский ежегодник.
1964. М., 1965, с. 106.
202
недочетов в его книгах и статьях по истории “бешеных". Однако» несмотря на
них, книги Захера, по справедливому замечанию В.Г. Ревуненкова, до сих пор
"сохраняют значение произведений, в которых собраны наиболее существенные
факты и материалы, характеризующие "бешеных", и наиболее полно проана¬
лизированы социально-экономические взгляды Жака Ру и его единомышлен¬
ников"148.
Сам Захер в конце жизни отчетливо сознавал, что до полной и всесторонней
истории "бешеных" исследователям предстоит еще значительный путь: "Работа
в этом направлении еще ни в какой степени не может считаться законченной, и
предстоит сделать еще очень много". И это "очень многое" Захер четко сфор¬
мулировал в своей последней книге149. Перечень еще не разрешенных наукой
вопросов по истории "бешеных" можно при необходимости и расширить, однако и
названные в книге показывают, сколь важна и тяжела была та ноша, которую
нес всю свою трагическую жизнь выдающийся советский историк, профессор
Я.М. Захер.
14ЯРевуненков В.Г. Захер и историография ’’бешеных”, с. 146.
1493ахер Я.М. Движение "бешеных’’. М., 1961, с. 23.
203
Рецензии
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ XIX И НАЧАЛА XX ВЕКА.
ДОКУМЕНТЫ РОССИЙСКОГО МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ.
Т. VII(XV). Январь 1827 г. - октябрь 1828 г. М.: "Наука", 1992, 783 с.
После длительного перерыва возобновилось
издание документальной серийной публикации
"Внешняя политика России XIX и начала
XX века. Документы Российского министерства
иностранных дел". Вышел в свет седьмой том
второй серии, охватывающий период с января
1827 г. по октябрь 1828 г. В издание включено
210 документов, подавляющее большинство ко¬
торых выявлено в Архиве внешней политики
Российской империи. Отдельные документы из¬
влечены из архивов Российской Федерации и
Казахстана. Кроме того, публикуется 177 от¬
сылок-аннотаций на изданные ранее документы.
Если добавить к этому сведения о содержании
еще 350 архивных документов, помещенные в
комментариях, то можно судить о том, какой об¬
ширный комплекс источников получили в свое
распоряжение отечественные и зарубежные
исследователи, занимающиеся проблемами исто¬
рии внешней политики России и международных
отношений.
В томе публикуется официальная докумен¬
тация дипломатического ведомства России: пе¬
реписка вице-канцлера К.В. Нессельроде с дип¬
ломатическими представителями за границей
(инструкции, циркуляры, депеши), доклады Нес¬
сельроде царю, ноты российских послов прави¬
тельствам стран аккредитации и др. Включены
также тексты ряда договорных актов, послания
Николая I иностранным монархам. Состав доку¬
ментов позволяет детально проследить не толь¬
ко действия российской дипломатии, но и
Редакционная коллегия тома: А.Л. Нароч¬
ницкий (отв. ред.), Н.С. Агафонов, Г.К. Деев,
И.С. Достян, Н.С. Киняпина, В.П. Костылев,
Н.Б. Кузнецова, М.К. Радецкий. В подготов¬
ке тома участвовали: Е.Ю. Боголюбская,
С.Г. Бушманов, В.П. Костылев, Н.А. Кузне¬
цова, Н.Б. Кузнецова, Д.В. Кузмин, В.И. Левин,
Л.В. Марков, В.Б. Михайлов, К.Б. Оскоцкая,
Д.М. Пасхин, О.А. Прошина, М.К. Радецкий,
Е.В. Рогачева, В.В. Рогинская, А.Н. Рябоненко,
О.А. Савельева, А.В. Стефанкин, В.Ф. Стефан-
кина, В.Г. Филатов, Е.А. Чиркова, И.Н. Ши¬
ряев.
2(М
внешнеполитическую деятельность других дер¬
жав, поскольку она нашла отражение в депешах
российских дипломатов.
В центре внимания составителей тома на¬
ходятся события европейской международной
жизни.
В это время на повестке дня стояла настоя¬
тельная необходимость разрешения греческой
проблемы, которая в международных отноше¬
ниях Европы того времени была, по сути дела,
ключевой. Вокруг греческого вопроса разверты¬
валась интенсивная борьба европейских держав
за преобладающее влияние на Балканах, глав¬
ными действующими лицами ее были Россия и
Англия. Россия, имевшая широкий выход к
Черному морю, была заинтересована в усилении
своих политических и стратегических позиций на
Балкан, х, ибо от этого зависело изменение в ее
интересах режима проливов. Последние приобре¬
тали большое значение для России в связи с
освоением и экономическим развитием южных
районов страны и ее черноморской торговли.
Основная часть материалов тома посвящена
балканским сюжетам. Детально представлена
история подготовки и заключения Лондонского
договора 6 июля (24 июня) 1827 г. между Рос¬
сией, Францией и Англией, направленного на
урегулирование греческого вопроса. Его подпи¬
санию предшествовали публикуемая в томе
переписка вице-канцлера с послами в Лондоне,
Париже и Вене Х.А. Ливеном, К.О. Поццо-ди-
Борго и В.П. Татищевым, свидетельствующая
об усилиях России по преодолению колебаний
лондонского и парижского кабинетов.
В томе публикуется текст Лондонского до¬
говора, сверенный с архивным подлинником
(док. 47). Подтверждая принятые ранее держа¬
вами решения об автономии Греции, договор в
особой секретной статье оговаривал меры их
реализации. Согласно этой статье по инициативе
России была осуществлена посылка союзной
эскадры для блокады берегов Греции. Одно¬
временно российской дипломатией был раз¬
работан план действий союзников, изложенный
Нессельроде в докладе Николаю I от 23
(11) сентября 1827 г. (док. 75). Он предусмат¬
ривал также блокаду Константинополя, вербовку
добровольцев в Грецию, оказание финансовой и
иной помощи грекам. В случае неэффективности
этих мер планировался переход российских войск
за Дунай. Чтобы сохранить видимость союзни¬
ческих связей с Лондоном и Парижем, Петербург
заявил о твердом намерении не расширять своих
границ на Балканах и отказывался от приобре¬
тения исключительного влияния на этом полу¬
острове (док. 78). В то же время предпри¬
нимались меры к налаживанию стабильной об¬
становки в самой Греции, в частности, чтобы
исключить любые попытки вмешательства дер¬
жав в ее внутренние дела. В этом Петербург
возлагал большие надежды на статс-секретаря
И.А. Каподистрию, который, будучи избран
главой греческого государства, получил отставку
на российской службе и отправился в Грецию.
Публикуемые источники показывают реак¬
цию России и европейских держав на Наварин-
ское сражение 20 (8) октября 1827 г., в котором
союзная эскадра разгромила турецкий флот.
Наварин вынудил Англию и Австрию отказаться
от открытой защиты Турции. Однако надежды
Нессельроде на дальнейшие активные действия
союзников против Порты не оправдались, что
побудило Россию начать подготовку к войне
(док. 108).
С русско-турецкой войной связан обширный
комплекс документов издания. Редколлегия и
составители справедливо уделили большое вни¬
мание недостаточно исследованным проблемам
дипломатической подготовки войны. В публи¬
куемых источниках освещаются цели, которые
ставили перед собой правящие круги России в
этой войне. В записке Нессельроде царю от
1 января 1828 г. (20 декабря 1827 г.) заявлялось,
что сокрушение Османской империи, влекущее
за собой ее раздел между европейскими держа¬
вами, отнюдь не в интересах России, не заинте¬
ресованной в территориальных приобретениях на
Балканах. Для нее гораздо важнее сохранение
слабой Турции, находящейся в зависимости от
России. Для усиления своих позиций на Бал¬
канах, указывал вице-канцлер, необходимо соз¬
дание сильной Греции и придание Константино¬
полю статуса вольного города. Для России,
добивавшейся свободного прохода своих судов
через проливы, это было бы оптимальным ре¬
шением. Территориальные претензии выдвига¬
лись только в отношении части восточно¬
черноморского побережья (Анапа, Поти), что
должно было обезопасить здесь российские вла¬
дения от турецких десантов (док. 124).
Публикуемые документы показывают, что
для России к началу войны с Турцией между¬
народная обстановка была в целом благоприят¬
ной. Хотя отношения с союзниками осложнились,
создание антироссийской коалиции было мало¬
вероятным. Важной задачей российской диплома¬
тии была нейтрализация Англии и Австрии, со
стороны которых можно было ожидать недруже¬
ственных акций. Анализируя позицию держав,
Нессельроде делал вывод о том, что Лондон и
Вена не решатся на войну с Россией в силу
нехватки финансов и по ряду других причин. Эти
прогнозы оправдались. В публикации дается
четкое представление об искусных действиях
российской дипломатии на первом этапе войны,
благодаря чему удалось предотвратить откры¬
тый разрыв с Англией и Австрией.
Заключительный документ публикации - кон¬
фиденциальная записка Нессельроде от 15(3) ок¬
тября 1828 г. послам при европейских дворах -
подводит итоги летней кампании и характе¬
ризует международное положение России к осе¬
ни 1828 г. Вице-канцлер ориентировал послов на
достижение благожелательной позиции европей¬
ских держав в случае вступления в войну Англии
и Австрии (док. 210). Этот документ пред¬
ставляет интерес в смысле показа тех методов,
которые применялись российской дипломатией.
Отношения России с балканскими государ¬
ствами - Сербией, Черногорией, Дунайскими
княжествами - представлены в публикации
единичными документами, которые дают пред¬
ставление об основных принципах российской
политики в этих странах. В посланиях Нессель¬
роде сербскому князю Милошу Обреновичу на¬
стоятельно подчеркивалась необходимость в
преддверии и во время русско-турецкой войны
сохранять спокойствие в стране, ибо в противном
случае Сербия могла быть оккупирована Ав¬
стрией (док. 19, 62, 105, 186). Вице-канцлер под¬
тверждал намерения России поддержать серб¬
ские требования перед Портой. Представляет
также интерес инструкция Нессельроде полно¬
мочному председателю Диванов Молдавии и
Валахии Ф.П. Палену о задачах временной
администрации княжеств во время нахождения
там российских войск (док. 159). Здесь со¬
держалась программа реорганизации управления
княжеств, с помощью которой царское прави¬
тельство стремилось обеспечить себе поддержку
крупного боярства.
В целом комплекс документов, освещающий
балканскую политику России, свидетельствует о
том, что царизм, стремясь усилить свое влияние
на Балканах, стал на путь поддержкинацио-
нально-освободительных движений балканских
народов, которые выступали союзникамиРоссии
в ее борьбе с Османской империей. Упорно
добиваясь как дипломатическим, так и военным
путем расширения прав угнетенных славян,
греков, молдаван и валахов, Россия встречала
противодействие не только Турции, но и евро¬
пейских держав, стремившихся сохранять цело¬
стность европейских владений последней. Рос¬
сийской дипломатии удалось использовать коле-
205
г бания Лондона в греческом вопросе, вызванные
боязнью усиления российских позиций в Греции,
и добиться совместных действий держав в деле
ее освобождения. В преддверии русско-турецкой
войны 1828-1829 гг. Россия официально выд¬
винула принцип отказа от территориального рас¬
ширения на Балканах, которого она с тех пор
придерживалась на протяжении XIX в. Акцент
был сделан на создание на полуострове нацио¬
нальных государств/где Россия могла бы иметь
прочное влияние: Однако охранительные прин¬
ципы российской внешней политики, выражав¬
шиеся в неприятии прогрессивных национальных
течений, в стремлении найти опору сре^и
консервативных общественных слоев, обусло¬
вили бесперспективность российской внешнепо¬
литической программы в отношении Балкан, что
выявилось впоследствии1.
4 Значительное количество документов изда¬
ния освещают политику России на Кавказе, в
частности последний этап русско-иранской войны
1826-1828 гг. и.заключение Туркманчайского
договора. Успехи российских войск, овладевших
к весне 1827 г. большей частью территории
Армении, вынудили шаха запросить мира. Пе¬
рипетии мирных переговоров отражены в пере¬
писке Нессельроде с командующим русскими
войсками И.Ф. Паскевичем. Составители удачно
сочетают тексты впервые публикуемых доку¬
ментов с аннотациями ранее изданных, благо¬
даря чему ярко вырисовывается связь военных и
дипломатических, аспектов этой проблемы. В
томе публикуются источники о дипломатической
деятельности А.С. Грибоедова, в частности, его
ранее не издававшееся донесение Нессельроде
от 5 августа (24 июля) 18Ź8 г., где сообщается о
ратификации шахом Туркманчайского договора
(док. 196).
В публикации нашли отражение и другие
аспекты внешнеполитической деятельности
России. почти не исследованным сюжетам
относятся ее связи со странами Пиренейского
полуострова, итальянскими государствами, госу¬
дарствами Латинской Америки. Представляют
большой интерес материалы об установлении
диплбматических сношений с Бразилией, о ра¬
боте российской научной экспедиции в центре
Бразилии.
Озабоченность России, как отмечают источ¬
ники, вызывала нестабильная политическая об¬
становка в Испании и Португалии. В депешах
Нессельроде дипломатическим представителям
Роесии в этих странах подчеркивалась необхо¬
димость поддержки легитимных режимов и
борьбы со всякими антиправительственными
выступлениями. В случае возникновения револю¬
1 Международные отношения на Балканах.
1815-1830 гг. М.» 1983, с. 294.
206
ционных волнений в итальянских государствах в
связи с выводом оттуда австрийских войск
Россия заявляла о своей готовности оказать
поддержку властям в деле подавления этих
выступлений (док. 13, 72). Верность принципам
Священного союза, как свидетельствуют публи¬
куемые источники, в российской политике сохра¬
нялась.
Среди документов об отношениях России и
США следует отметить инструкцию Нессель¬
роде П.А. Крюденеру, назначенному послан¬
ником в Вашингтон, ст 16(4) мая 1827 г. До¬
кумент содержит анализ внешней политики
США. Англо-американские противоречия давали
основание России рассчитывать на сближение с
США. Российская дипломатия полагала, что в
интересах обоих государств сохранение Испании
каклсолониальной державы и предотвращение
"полного торжества революционных доктрин в
странах Нового света" (док. 33). Однако ею не
были учтены агрессивные намерения США в
отношении Американского континента, выра¬
женные в доктрине Монро и вытекавших из нее
различных политических теориях, имевших хож¬
дение в США.
В том включены также отдельные доку¬
менты, дающие представление о некоторых ас¬
пектах политики России в Средней Азии, на
Дальнем Востоке, о деятельности Российско-аме¬
риканской компании и др.
Высоко оценивая принцип отбора материалов
для публикации, отмечая полноту заявления и
отбора источников, следует отметить, что не¬
которые сюжеты могли бы быть представлены в
публикации шире, например, отношения России с
Китаем, странами Скандинавии, со средне¬
азиатскими ханствами и др. В то же время в
издание включен ряд однотипных и второ¬
степенных источников; слабую связь с проблема¬
тикой тома имеют документы, посвященные
уведомлениям о получении нот (док. 9), раз¬
решении некрасовским казакам вернуться из
Турции на родину (док. 98), соглашение о сда¬
че османскими войсками крепости Браилов
(док. 187).
Археологический уровень публикации весьма
высок. Он выполнен в существующих для
публикации традициях. Новым и существенным
моментом является снабжение документов ссыл¬
ками на место хранения. Архивные поисковые
данные приводятся и к документам, содержание
которых отражено в комментариях.
Следует также отметить высокое научное
качество комментариев к документам тома,
основанных в большинстве случаев на неопуб¬
ликованных источниках. Обращают на себя вни¬
мание три аналитических комментария, посвя¬
щенных этапным моментам политики - заклю¬
чению Лондонского и Туркманчайского догово¬
ров и реакции держав на Наваринское сражение.
Это - исследовательские статьи, излагающие
историю вопроса. Целесообразность таких ком¬
ментариев в изданиях исследовательского типа
вызывает сомнение. Они в значительной степени
основаны на литературе, к которой можно было
бы читателя и отослать. В любом случае не¬
обходимо указывать на авторство таких обшир¬
ных комментариев.
Том снабжен разнообразным научно-справоч¬
ным аппаратом, в котором следует выделить
редкий для настоящего времени предметно¬
тематический указатель, значительно облегчаю¬
щий пользование томом.
Издание, подготовленное коллективом сот¬
рудников Архива внешней политики Рбссийской
империи, ряда институтов Российской Акаде¬
мии наук и государственных архивов Россий¬
ской Федерации, заслуживает самой высокой
оценки. Оно вносит значительный вклад в дело
исследования истории внешнеполитической дея¬
тельности России и европейских стран. Тем
обиднее незначительный тираж издания - всего
350 экз. Понятны финансовые и иные трудности,
связанные с подготовкой такого рода публи¬
каций, но ведь именно такие издание опреде¬
ляют лицо отечественной исторической науки и
приносят ей мировое признание. .Остается на¬
деяться на то, что следующие, уже подготовлен¬
ные тома публикации не..заставят так долго
ждать своего выхода в свет.
В.М. Хевролина,
доктор исторических наук, доцент,
старший научный сотрудник Института
российской истории РАН
В.А. Шишкин. ЦЕНА ПРИЗНАНИЯ. СССР И СТРАНЫ ЗАПАДА В
ПОИСКАХ КОМПРОМИССА (1924-1929 гг.). СПб., изд-во ’’Наука”, 1991.
438 с.
В новой монографии член-корр. РАН
В.А. Шишкин продолжил начатое им ранее1
исследование взаимодействия СССР с капита¬
листическим миром во второй половине 20-х
годов. В книге предпринята попытка отойти от
сложившихся за десятилетия в советской исто¬
риографии стереотипов в освещении прошлого
опыта международной политики Советского го¬
сударства.
Следует отметить обширный круг источников
и литературы, изученных автором, и прежде
всего большой архивный материал, почерпнутый
в отечественных и зарубежных хранилищах, ко¬
торый привлекает внимание многими мало¬
известными фактами, а также широкое и в то же
время корректное использование мемуаристики.
В монографии представлены политические
портреты и материалы о деятельности советских
государственных руководителей и дипломатов
различного ранга, проделавших во второй поло¬
вине 20-х годов работу по преодолению отчуж¬
дения между СССР и капиталистическим миром.
Имена многих из них длительное время были
вычеркнуты из истории советской внешней
политики.
В.А. Шишкин характеризует рассматрива¬
емый период как первую фазу поиска ком¬
1 Шишкин В.А. "Полоса признаний" и
внешнеэкономическая политика СССР (1924-
1928 гг.). Л 1983.
промисса между капиталйстнческим Западом й
Советским государством. Выявив общую кон¬
цепцию политики Запада в "русском вопросе",
автор предлагает обоснованную, как нам пред¬
ставляется, классификацию Ьсновных такти¬
ческих линий капиталистических стран Запада по
отношению к СССР. В книге с наибольшей на
сегодняшний день полнотой освещены отно¬
шения Советского государства не только с
великими державами - США, Англией,
Германией, Францией, Италией, но и со стра¬
нами Северной, Центральной, Восточной и
Южной Европы, связи с которыми имели
существенное значение для международного
положения СССР - Польшей, Австрией, Че¬
хословакией, Швецией, Норвегией, Данией,
Финляндией, Грецией.
Наряду с освещением общего курса внешней
и внешнеэкономической политики СССР в отно¬
шении Запада в целом, другой, не менее важной
проблемой является выявление автором осо¬
бенностей этого курса, проявившихся прежде
всего в конкретных шагах, предпринимавшихся
ведомствами и зарубежными представи¬
тельствами СССР с учетом позиции той или иной
страны в "русском вопросе".
В.А. Шишкин отмечает, что на протяжении
длительного времени в нашей историографии вне
поля зрения оставались важные проблемы, без
рассмотрения которых невозможно серьезное
воссоздание истории внешней политики СССР.
207
Это прежде всего ее связь с внутриполитической
ситуацией и внутренней экономической полити¬
кой в стране, сказавшаяся на общем курсе СССР
в отношении стран Запада. Преодолевая этот
серьезный методологический просчет своих пред¬
шественников, автор предпринял удачную по¬
пытку оценить и проанализировать внешне¬
политический курс СССР с учетом прово¬
дившейся в 20-е годы новой экономической
политики, вызвавшей потребность в ряде слу¬
чаев отклоняться от указанного подхода к
международным отношениям, стремление ре¬
шать проблему урегулирования отношений с
Западом на основе взаимоприемлемого компро¬
мисса.
Логическим развитием такого авторского
замысла стало выявление серьезного воз¬
действия внутрипартийной борьбы второй поло¬
вины 20-х годов на формирование внешне¬
политического курса СССР по отношению к
странам Запада. Историк стремится выяснить
мотивы выдвижения тех или иных внешне¬
политических вопросов с учетом позиции ста¬
линского большинства в руководстве ВКП(б) и
так называемой "объединенной левой оппо¬
зиции", или троцкистско-зиновьевско-каменевско-
го меньшинства. В книге прослежены изменения
во внешней политике СССР после устранения в
1928-1929 гг. А.И. Рыкова и Н.И. Бухарина от
влияния на государственные дела и установления
преобладавшей, а затем и господствовавшей
роли Сталина и его сторонников в руководстве
государства и Коминтерна, что привело к фор¬
мированию неверной оценки состояния капи¬
тализма, породило "левый" подход к опре¬
делению международной ситуации, как начав¬
шейся новой полосы революционной эпохи.
Автор справедливо относит к издерж¬
кам внутриполитической борьбы в СССР в
1926-1929 гг., отрицательно влиявшим на
стабильность его внешнеполитической линии,
кадровую чехарду, которая лихорадила со¬
ветский представительский корпус за рубежом.
Речь идет о десятках перемещений и устранений
от должности многих советских дипломатов в
большинстве западных стран, а также руко¬
водящих работников центральных внешне¬
политических и внешнеэкономических ведомств.
В эти годы получила широкое распростране¬
ние, многократно проявлявшаяся впоследствии
весьма сомнительная практика, когда чем-либо
не угодивший высшему руководству страны го¬
сударственный деятель или работник партийно¬
государственного аппарата отправлялся в
"дипломатическую ссылку", т.е. на работу в
зарубежное представительство СССР. Даль-
йёйшая судьба многих таких "ссыльных" ока¬
залась трагичной.
Высоко оценивая в целом научно-позна¬
вательную значимость труда В.А. Шишкина,
208
представляется необходимым в то же время
высказать и некоторые замечания по ряду дис¬
куссионных на наш взгляд проблем.
Справедливо отметив необходимость избе¬
гать прямолинейности в оценках, порождаемой в
прошлом абсолютизацией классового подхода ко
всем явлениям внутренней и международной
политики, автор книги все же не во всех случаях
сумел выдержать этот критерий. Например, опи¬
сывая события, связанные с разрывом Англией
дипломатических отношений с СССР в 1927 г.,
автор, как нам представляется, не далеко ушел
от версии, много лет бытовавшей в советской
литературе, суть которой сводится к сле¬
дующему: Москва проводила в отношении
Англии последовательно миролюбивую и чест¬
ную политику, но одержимый социально-классо¬
вой ненавистью к большевизму британский
империализм пошел на все, чтобы разорвать
отношения с СССР. Между тем анализ событий
показывает, что все было не так однозначно.
Факты свидетельствуют, что действительно
главной причиной разрыва отношений между
СССР и Англией была экстремистско-анти¬
большевистская позиция, занятая британскими
консерваторами. Но своя доля ответственности
лежит и на тогдашнем советском руководстве,
которое дало повод другой стороне довести дело
до обострения отношений. Имеются в виду
обстоятельства, связанные с советской помощью
британским горнякам в 1926 г., действия со¬
ветской стороны по "будированию" революции в
Китае.
В.А. Шишкин справедливо пишет о
"зигзагообразной" линии политики Германии в
"русском вопросе" в 1927-1930 гг., об "откло¬
нении" ее от курса Рапалло. Но приводимые в
книге факты свидетельствуют, что линия
Москвы в отношении Германии, особенно в
1929-1930 гг., далеко не всегда соответствовала
духу Рапалло. Придерживаясь научной объек¬
тивности, следовало бы охарактеризовать и эту
сторону советско-германских отношений.
В книге слабо отражена тема "Советская
внешняя политика и Коминтерн". Ставшие
известными в последние годы факты, некоторые
из них фигурируют и в рассматриваемой мо¬
нографии, подводят, на наш взгляд, к одно¬
значному выводу: проводившаяся Москвой через
Коминтерн во имя утопической идеи "победы
мировой революции" нелегальная деятельность
во многих странах против существовавшего там
строя', вступала в противоречие с декла¬
рировавшимся советским руководством прин¬
ципом мирного сосуществования государств с
различным социальным строем и в конечном
итоге наносила прямой ущерб советскому
обществу и государству.
Думается, что читатель мог рассчитывать
найти в книге более обстоятельный ответ на
вопрос: как повлияло на экономические и по¬
литические связи СССР с Западом резкое
свертывание нэпа в 1928-1929 гг.? Вопрос этот
важен и для сегодняшнего дня, особенно пра¬
вовой и экономический его аспекты.
В целом же, монография В.А. Шишкина,
существенно продвигая вперед научную раз¬
работку поднятых в ней проблем, помогает
выявить и дискуссионные и нерешенные воп¬
росы, требующие дальнейших исследований.
Внушительная источниковая база, в соче¬
тании с анализом поднимаемых проблем и хо¬
рошей литературной формой подачи материала,
делают книгу, на наш взгляд, интересной для
широкого круга читателей.
Л.Н. Нежинский,
доктор исторических наук,
руководитель научного центра
"Россия в международных отношениях"
Института российской истории РАН
Jurgen Zarusky. DIE DEUTSCHEN SOZIALDEMOKRATEN UND
DAS SOWJETISCHE MODELL. IDEOLOGISCHE AUSEINANDERSET-
ZUNG UND AUSSENPOLITISCHE KONZEPTIONEN 1917-1933. Olden-
bourg Verlag, Munchen, 1992, 328 S.
Ю. 3 a p у с к и. ГЕРМАНСКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И СОВЕТСКАЯ
МОДЕЛЬ. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ И ВНЕШНЕПОЛИТИ¬
ЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ 1917-1933. Мюнхен, 1992, 328 с.
События, ареной которых на рубеже пос¬
леднего десятилетия XX в. стали страны Вос¬
точной Европы, могут расцениваться и как
завершающий этап многолетней идеологической
борьбы между социал-демократами и комму¬
нистами. В течение непродолжительного вре¬
мени рухнули не только политические системы, в
которых доминировали коммунисты, но и ком¬
мунистические партии были переименованы в
социал-демократические, за исключением немно¬
гочисленных группировок, оставшихся верными
прежним догмам. Однако, несмотря на компро¬
метацию идей социализма сталинизмом, они не
утратили свою притягательность для трудя¬
щихся. Доказательствами этому может служить
недавняя победа социалистов на парламентских
выборах в Литве, образование сильной левой
фракции в Польше.
В этом свете представляет интерес книга
молодого германского историка д-ра Ю Заруски,
сотрудника одного из ведущих иссле¬
довательских центров ФРГ - Института сов¬
ременной истории в Мюнхене. На богатом
фактическом материале - архивных источниках,
мемуарах современников, публицистике, теоре¬
тических статьях, опубликованных в социал-
демократической прессе, - автор представил
образ Советской России, а затем и СССР,
сложившийся у германских социал-демократов в
годы Веймарской республики. При этом нельзя
не учитывать, что ни в одной стране мира в
исследуемый период не велось столь интен¬
сивного обсуждения опыта советских комму¬
нистов, как в Германии.
Это объяснялось не только тем, что там
боролись за влияние две крупные политические
партии - социал-демократы и коммунисты, -
первая была одним из оплотов демократической
республики, а вторая упорно стремилась к
созданию диктатуры пролетариата, но и особым
местом, отводившимся Германии во внешне¬
политических планах советских коммунистов.
После падения монархии в Германии в 1918 г.
эта страна рассматривалась в Москве как важ¬
нейший объект в борьбе за мировую рево¬
люцию, для которой Советская Россия являлась
базой.
Приступая к анализу поставленной проблемы,
автор отмечает, что противостояние между
германскими социал-демократами и российскими
коммунистами началось сразу же после октября
1917 г., причем в первый период, продол¬
жавшийся, по его мнению, до конца 1923 г. -
краха "немецкого октября", оно характе¬
ризовалось наибольшей остротой.
Приход к власти в России большевиков в
общем был встречен германскими социал-де¬
мократами благожелательно. Он вызвал на¬
дежды на скорое окончание первой мировой
войны, поскольку ленинцы рассматривали себя
как единственную партию, боровшуюся за прек¬
ращение мирового конфликта. Однако, когда
монархия Гогенцоллернов зашаталась, поло¬
жение стало меняться. 4 октября 1918 г. новый
германский канцлер принц Макс Баденский,
образовавший при поддержке Социал-
демократической партии Германии (СДПГ),
партии Центра и Прогрессивной народной партии
209
правительственный кабинет, обратился от имени
правительств Германии и Австро-Венгрии к
президенту США В.Вильсону с просьбой о пе¬
ремирии, выражая согласие на заключение мира
на основе "14 пунктов", предложенных пре¬
зидентом. Социал-демократы стали жестче
критиковать большевиков. Ленин и Троцкий
стремились к мировой революции, и удержание
диктатуры пролетариата в экономически отста¬
лой России могло быть обеспечено только при
распространении пролетарской революции на
развитые страны, прежде всего на Германию.
Таким образом, в глазах многих членов СДПГ
Советская Россия представлялась угрозой
созданию парламентско-демократической Гер¬
мании. Отношение СДПГ к Советской России
формировали, по мнению автора, и другие
факторы. Историк указывает, в частности, на
многолетнюю традицию подхода к царизму как
оплоту реакции в Европе. Восхищаясь русскими
революционерами конца XIX - начала XX в.,
германские социал-демократы считали Россию
из-за ее экономической и политической отста¬
лости "несозревшей" для пролетарской рево¬
люции. Выражением такой точки зрения было
высказывание К. Каутского, что в такой отста¬
лой аграрной стране, как Росссия, попытка
построить социализм неизбежно окончилась бы
неудачей. Поэтому еще до октября 1917 г.
большевикам предъявляли в Германии обви¬
нение в бланкизме и волюнтаризме. Русские
меньшевики, для которых Берлин стал одним из
центров их деятельности, так же, безусловно,
влияли на восприятие' Советской России гер¬
манскими социал-демократами. Они были тесно
связаны с СДПГ, систематически снабжая
социал-демократическую печать материалами о
положении в Советской России.
Развернутая социал-демократами крити¬
ка большевиков была направлена одновре¬
менно и против их поклонников в германском
рабочем движении, прежде всего левых в
Независимой социал-демократической партии
Германии (НСДПГ). Для последних успех
событий октября 1917 г. в России казался
особенно привлекательным на фоне краха
надежд на позитивные результаты Ноябрьской
революции в Германии с точки зрения
продвижения к социализму. Попытки правых
социал-демократов остановить полевение
НСДПГ оказались тщетными, что проде¬
монстрировал раскол партии в 1920 г. и объе¬
динение левого крыла независимцев с Ком¬
мунистической партией Германии (КПГ).
Анализируя позицию социал-демократов в
отношении Советской России, автор возражает
тем западным исследователям, кто не видел ее
динамичности, рисуя ее неизменной. В годы
послереволюционного кризиса в Германии
"советский пример" рисовался как предосте-
210
режение о катастрофических последствиях
леворадикальной политики. На страницах
социал-демократических периодических изданий
часто повторялся тезис, что создание республики
Советов в Германии будет означать граж¬
данскую войну, экономический крах и общий
хаос.
В этом свете соглашение о сотрудничестве
между лидерами социал-демократов, возгла¬
вившими временное правительство, и верховным
командованием армии в ноябрьские дни 1918 г.
истолковывалось как шаг, направленный на
предотвращение катастрофы.
Вместе с тем левые независимцы, а затем
левые в СДПГ после ее объединения с про¬
тивниками вхождения НСДПГ в Коминтерн за¬
нимали более умеренную позицию. Так,
известный журналист социал-демократической
ориентации Ф. Штампфер писал, что в Рос¬
сии возможно сначала предпринять коренные
преобразования общества, а лишь затем ввести
демократию. Автор отмечает, что попытки
левых в СДПГ конституировать "центристскую
позицию" в германском и международном социа¬
листическом движении, чтобы поэтапно прийти к
его единству, ликвидации раскола, закончились
неудачей. Причину такого развития историк
видит в советизации в 1921 г. Грузии, в которой
у власти находились социал-демократы, а также
в шумном процессе над эсерами в Москве в
1922 г.
Таким образом, вплоть до конца 20-х годов
отношение социал-демократов к "советской мо¬
дели" было преимущественно критическим.
При этом неудачи советского режима часто
использовались руководством СДПГ для
подтверждения правильности собственных оце¬
нок. Так, переход к нэпу в 1921 г. истол¬
ковывался как капитуляция русских коммунистов
перед капитализмом и тем самым подтверждение
правильности реформистского курса СДПГ.
Внимательно наблюдая за событиями в
Советской России, германские социал-демократы
все же, как подчеркивает автор, не заметили
консолидации сталинизма в СССР, не обратили
внимания на переход от диктатуры партии к
режиму личной власти. Ими даже выдвигалась
идея, что при известных условиях, в частности в
процессе развития советско-германских отно¬
шений, возможна эволюция СССР в направлении
"политического либерализма". Эта точка зрения
была явно утопичной.
Значительное место исследователь отводит
освещению внешнеполитического курса СДПГ,
его эволюции в то время, когда партия оказы¬
вала значительное влияние на формирование
межгосударственных отношений между Гер¬
манией и Советской Россией.
Автор рассматривает роль партии в разрыве
дипломатических отношений между германским
рейхом и Советской Россией 5 ноября 1918 г.
Он выдвинул предположение, что, поддерживая
этот шаг правительства, предпринятый под
предлогом выявления фактов "подрывной дея¬
тельности" советского полпредства, СДПГ
руководствовалась стремлениями не только
оградить страну от "большевистской заразы", но
и добиться благосклонности стран Антанты при
заключении мирного договора. Историк отме¬
чает, что для внешнеполитического курса СДПГ
в течение всех лет существования Веймарской
республики характерна ориентация на Запад.
Лидеры СДПГ, в отличие от определенных кру¬
гов правых политиков, никогда не были готовы
на военно-политический союз с большевиками.
Так, в ноябре 1918 г. были отвергнуты за¬
манчивые предложения, выдвинутые от имени
Советской России Г.В. Чичериным и
К.Б. Радеком во время телеграфных перего¬
воров с одним из лидеров СДПГ Г. Гаазе. Речь
шла о "революционной войне" Германии и России
в союзе против Антанты. Социал-демократы, с
одной стороны, даже тогда, когда Германии
грозил позорный Версальский мир, не были
готовы вновь обратиться к оружию и "заменить"
только что завоеванную демократию на дик¬
татуру пролетариата. С другой стороны, социал-
демократы не вступили в сговор с Западом
против Советской России во время гражданской
войны. Осенью 1919 г. правительство Г. Бауэра
отказалось присоединиться к блокаде Антантой
Советской России. После заключения Вер¬
сальского мира, когда стало ясно, что они
никакими авансами в сторону Запада не смогли
добиться от Антанты смягчения его условий, в
позиции социал-демократов в отношении Со¬
ветской России произошли перемены.
Вместе с тем только после обозначившейся
победы большевиков в гражданской войне, под
впечатлением событий советско-польской войны
немецкие социал-демократы в конце 1920 г.
решились открыто высказаться за нормализацию
советско-германских отношений. Однако, под¬
черкивает автор, они не разделяли планов Вос¬
точного отдела министерства иностранных дел
Германии относительно "активной внешней по¬
литики" - попытках, опираясь на Москву,
добиться ревизии Версальского договора.
Социал-демократы стремились к "демокра¬
тической внешней политике", к всеобъемлющей
системе договоров, которая по их предпо¬
ложениям могпа бы вернуть Германии статус
великой державы. Оги не выступали против
"курса Рапалло", тподгако рассматривали его
иначе, чем некоторые правые политики и выс¬
шие военные, мечтавшие о возвращении к
политике Бисмарка и выступавшие за союз с
Советской Россией.
В целом, по заключению автора, социал-
демократы поддерживали Г. Штреземана в его
лавировании между Востоком и Западом при
ориентации на Запад. Вместе с тем левое крыло
в СДПГ относилось к этой политике с по¬
дозрением, усматривая в ней определенные
антисоветские мотивы, хотя и не выдвигая
какой-то альтернативы. Для характеристики
взглядов левых в СДПГ автор приводит
высказывания П. Леви, одного из лидеров ком¬
мунистов, вернувшегося к социал-демократам,
представляя их левое крыло. Он, в частности,
отрицательно относился к "западному выбору",
включая Локарно, поскольку был убежден, что
единственно правильной политикой является та,
которая способствует усилению пролетариата.
По нашему мнению, описание автором
внешнеполитического курса СДПГ не лишено
схематизма. Он был противоречив и непосле¬
дователен. Так, выступив в 1926 г. в рейхстаге
против тайных сношений рейхсвера с Красной
Армией, лидеры СДПГ не пошли дальше и не
решились "копнуть глубже". Более того, в
1928-1930 гг., когда рейхсканцлером был социал-
демократ Г. Мюллер, сотрудничество между
рейхсвером и Красной Армией, начавшееся еще
в 1921 г., продолжалось. Таким образом, вряд ли
можно социал-демократов безоговорочно при¬
числить к "ястребам" в отношении Советской
России. Постоянно выступая с разоблачениями
тайных связей между Коминтерном и КПГ, зная,
что эмиссарами Ш Интернационала в Германии
являются видные большевики, что из СССР в
Веймарскую республику направлялись деньги, а
иногда и оружие, что подпольной военной
организацией КПГ руководили советские спе¬
циалисты, а германские коммунисты постигали
тактику и стратегию повстанческой борьбы в
спецшколе Коминтерна, социал-демократы всег¬
да имели в резерве "русскую карту".
В одном лишь они были последовательны: в
оценке неприменимости "советской модели" в
Германии. Как подчеркивает автор, главный
вывод, который СДПГ сделала в результате
многолетних наблюдений за событиями в Со¬
ветской России и в СССР, был предельно
однозначен: 'Так строить социализм нельзя".
В.М. Гиленсен,
доктор юридических наук,
кандидат исторических наук,
профессор Московского педагогического
университета
211
Г.З. Иоффе. РЕВОЛЮЦИЯ И
мзд-во "Республика", 1992,351 с.
Среди появившихся в России и за рубежом
публикаций о гибели Николая II и его семьи в
Екатеринбурге в 1918 г. рассматриваемая работа
представляется одной из самых весомых. Иссле¬
дование выгодно отличается широким использо¬
ванием неизвестных архивных документов, хотя,
как отмечает автор, главный научный сотрудник
Института российской истории РАН, не все
осевшее в течение десятилетий мертвым грузом
в наших фондах увидело свет (с. 3)^.
Автор оказался прав. Уже после выхода его
книги из печати было объявлено о рассек¬
речивании пяти томов материалов, в зна¬
чительной части относящихся к произошедшему
в Екатеринбурге. Эти документы были переданы
из Центрального архива Министерства безопас¬
ности России Государственному архиву Рос¬
сийской Федерации. Их исследование показало:
финальную точку в истории гибели царской
семьи ставить рано.
Одним из центральных вопросов темы, как
отмечает Г.З. Иоффе, является следующий, где
и кем было принято решение об убийстве
царской семьи? Здесь, однако, нет полной
ясности.
Мы не знаем текста постановления, которое,
согласно распространенной версии, вынес пре¬
зидиум исполкома Уралоблсовета о расстреле
царской семьи. Неясно, замечает автор, су¬
ществовало ли оно вообще (с. 319).
Не установлена судьба громадного доку¬
ментального фонда, вывезенного из областного
архива Екатеринбурга во время эвакуации
города в 1918 г. в связи с наступлением сил
контрреволюции. Согласно некоторым данным,
эти бумаги, весом примерно в 16 пудов, были в
том же году сданы в Московскую ЧК (с. 328).
В центре, отмечается в книге, стремились
обставить физический конец Романовых таким
образом, чтобы ответственность за это падала
на власти Екатеринбурга. Им ’’выдавался своего
рода карт-бланш” (с. 309). Задним числом
Совнарком ” принял к сведению” сообщение
Свердлова, сделанное на основе полученной из
Екатеринбурга телеграммы о расстреле Рома-
1 Книга написана на основе материалов,
хранящихся в Государственном архиве Рос¬
сийской Федерации, Российском центре хранения
и изучения документов новейшей истории,
Центральном военно-историческом архиве.
Часть ранее засекреченных документов из этих
хранилищ ныне доступна для исследователей.
В монографии также использованы зарубежные
документальные публикации, эмигрантская и
советская литература и пресса.
212
СЕМЕЙСТВО РОМАНОВЫХ. М.:
новых. Это "освобождало Москву от полити¬
чески компрометирующего решения” (с. 311).
Таково, указывает историк, наиболее веро¬
ятное объяснение, которое, однако, несмотря на
большие усилия исследователей, не поддается
окончательному доказательству с документаль¬
ной стороны (с. 307).
В начале мая 1918 г., когда Николай II с
членами своего семейства были доставлены из
Тобольска в Екатеринбург, Свердлов на засе¬
дании президиума ВЦИК заявил, что вопрос о
дальнейшей судьбе бывшего царя будет
"вынесен на рассмотрение ВЦИК". Но в
последующих протоколах ЦК и в официальных
документах высших партийных инстанций о
Николае II никаких упоминаний нет - как нет
вплоть до сентября 1918 г. и самих протоколов
ЦК. "А может быть, - говорится в книге, - в них
и кроется полный и достоверный ответ на вопрос
о роковом решении? Надо искать” (с. 298).
Теперь можно с большой вероятностью
утверждать, что искомых документов нет.
Нельзя же серьезно относиться к появлявшимся
в печати сообщениям о том, что Николай П и его
семейство якобы спаслись и жили на Черно¬
морском побережье под чужими именами^.
Автором собран и проанализирован обшир¬
ный фактический материал, позволяющий
воссоздать подробную картину того, как се¬
мейство Романовых неотвратимо двигалось к
своему концу, влекомое силами и обстоятельст¬
вами, от них не зависевшими.
Между отречением Николая П от престола и
расстрелом в Екатеринбурге прошло почти пол¬
тора года. В течение этого времени, как пока¬
зано в книге, складывались слагаемые фаталь¬
ного конца семейства Романовых, хотя истоки
такого финала относятся к более раннему пе¬
риоду, ибо "понять трагическую судьбу узников
Ипатьевского дома - значит понять, осознать
весь путь России начала XX века" (с. 6).
Предпосылки случившегося в Екатеринбурге
можно отнести в некотором смысле еще к браку
Николая П с внучкой английской королевы Вик¬
тории принцессой Алисой Гессенской. На своего
слабовольного мужа императрица Александра
Федоровна, как известно, оказывала сильное
влияние, делавшее эту царствовавшую супру¬
жескую пару все более непопулярной в широких
слоях российского общества, особенно с началом
По этой версии Николай II с 1920 по
1957 гг. проживал в Грузии под фамилией
Березкин. - См. Литвинова И. Николай П и его
семья жили в Сухуми под вымышленными
фамилиями? - Известия, 10.IV. 1993.
первой мировой войны. Однако исследователь
внес коррективы в сложившееся представление
об Александре Федоровне как выразительнице
прогерманских настроений. Императрица неодно¬
кратно высказывалась против принятия ее се¬
мейством какой-либо помощи от Германии, когда
уже была изолирована от внешнего мира после
отречения Николая П. "Что может быть обиднее
и унизительнее, чем быть обязанной врагу -
Боже, спаси*' - такова одна из ее сентенций
(с. 141). Но тогда в ее окружении уже не было
Распутина, Штюрмера и других авантюристов,
готовых торговать Россией, и об этих ее
признаниях знали в стране немногие.
Из того, что пишет автор о поведении
Николая II в критический момент решения
вопроса об отречении 2 марта 1917 г., видно, что
неизлечимая гемофилия у наследника Алексея,
переданная ему через мать от бабки - королевы
Виктории, побудила очутившегося на краю
пропасти самодержца обратить все помыслы к
участи сына и принять решение о передаче
престола великому князю Михаилу Александ¬
ровичу. Это внесло замешательство в ряды
монархистов, многие из которых считали, что
Николай II неправомочен говорить за наслед¬
ника, отказывая ему в троне. Так или иначе
Николай в те решающие дни и часы думал не о
крутых мерах, которых ждали от него
сторонники монархии для ее сохранения, а о
будущем своего сына. И это свидетельствовало
в пользу Николая-отца, а не Николая-государя.
Не торопились Николай П и его супруга, как
явствует из работы Г.З. Иоффе, покидать
пределы России, лишившись короны. Вначале
они полагали возможным переезд в Ливадию,
Крым. И лишь очутившись в изоляции, под
охраной в Царском селе, проявили готовность к
сборам в Англию. На этом настаивало
Временное правительство, желавшее поскорее
сбыть с рук семью низложенного царя, ставив¬
шую это правительство в трудное положение.
Снизу массы нажимали на министров, требуя
жестких мер в отношении царского семейства,
сверху - не только от ярых монархистов, а и от
немалой части либеральной буржуазии шло
давление в пользу физической неприкосновен¬
ности бывшего царя и его семьи.
В книге прослеживается ход переговоров
между Временным правительством и кабинетом
Д. Ллойд-Джорджа о предоставлении убежища
Николаю П и членам его семьи в Англии. Есть в
этом изложении, однако, некоторые пробелы, о
которых стоит сказать.
Не вполне ясно, почему же застопорились, а
затем и сорвались упомянутые переговоры. Хотя
Временное правительство и испытывало расту¬
щее давление Петросовета, возражавшего
против каких-либо послаблений бывшему царю и
его семейству, включая и возможный отъезд из
России, не оно дало задний ход в таких
переговорах. После первоначальной готовности
принять у себя семейство Николая II и его
самого кабинет Ллойд-Джорджа неожиданно
пошел на попятную, предложив Романовым
искать убежище в Испании или Франции.
Лишь в середине 70-х годов XX в. в Англии
были рассекречены документы, пролившие свет
на то, что происходило в этой связи весной
1917 г. в британской правящей верхушке.
Г.З. Иоффе ссылается на вышедшую в Англии
книгу А. Саммерса и Т. Манголда, где эти
3
документы приводятся , но о самих ключевых
свидетельствах не пишет. А они представляют
интерес.
Упомянутые английские авторы отмечали,
что Николая II и будущего короля Георга V
связывала давняя дружба. В 1894 г., присутствуя
на бракосочетании Николая II с Александрой
Федоровной, Георг писал своей матери Алек¬
сандре, супруге принца Уэльского, будущего
короля Эдуарда VII, что "Никки (Николай II) -
сама доброта ко мне, все тот же дорогой
мальчик, каким всегда был". 19(6) марта 1917 г.
(даты даны как в книге), т.е. почти сразу после
отречения царя от престола, ГеоргУ теле¬
графировал Николаю II: "Я всегда останусь
„4
твоим верным и преданным другом .
Временное правительство немедленно отреа¬
гировало запросом английскому послу в Петро¬
граде Дж. Бьюкенену насчет возможности
предоставления убежища Николаю П и его семье
в Англии. Приведенное в книге Г.З. Иоффе
заявление Керенского в Москве 7 марта, что он
лично отвезет Николая в "определенную гавань"
и отправит с семьей в Англию (с. 79), пока¬
зывало, что, по крайней мере, с "технической
стороны" такая операция Временному прави¬
тельству особенно трудной не представлялась.
Но поначалу от англичан был получен
неопределенный ответ: предлагалось подумать о
переправке семейства в Данию или Швейцарию.
В Лондоне тогда еще не сложилось мнения, как
поступить. Но уже 23(10) марта, как писал в
своих "Воспоминаниях" П.Н. Милюков, являв¬
шийся тогда министром иностранных дел
Временного правительства, "Бьюкенен ответил
на мою просьбу о содействии этому отъезду
(в Англию. - В.М.), что король Георг с согласия
министров предлагает царю и царице госте¬
приимство на британской территории, ограничи¬
ваясь лишь уверенностью, что Николай П оста¬
нется в Англии до конца войны'Л
3 Summers A., Mangold Т. The File on the Tsar.
London, 1976.
4 Ibid., p. 244.
Милюков П.Н. Воспоминания. M., 1991,
с. 488-489.
213
При этом кабинет Ллойд-Джорджа, приняв¬
ший решение о приюте в Англии царской семьи,
просил Бьюкенена выяснить, какие частные
средства имеются у Николая II, чтобы "Его
Величество и семейство могли жить в Англии в
соответствии с их положением"^. Уточнение
подобных деталей свидетельствовало, что все
предприятие ставилось с английской стороны на
практические рельсы.
Но возникли осложнения, прежде всего
вызванные просьбой Николая Временному пра¬
вительству подождать с отправкой семейства в
Англию из-за заболевания его детей корью.
Существовавший в течение короткого времени
более или менее реальный шанс для спасения
Романовых оказался упущенным.
Вскоре с английской стороны возникли не¬
преодолимые препятствия на пути выезда
Романовых из России. 30(17) марта ГеоргУ
неожиданно сообщил своему правительству о
нецелесообразности прибытия Романовых в
Англию . Спустя три дня министр иностранных
дел Англии А. Бальфур заявил Георгу о
невозможности того, чтобы уже данное слово
о
было взято обратно0. Король сперва с этим
мнением согласился, но 6 апреля (24 марта) через
своего личного секретаря направил Бальфуру
два письма с категорическими возражениями
против предоставления убежища Романовым в
Англии. Он ссылался на давление общест¬
венности, в первую очередь лейбористов, высту¬
павшей против приема Романовых^.
Получив послание короля, премьер 31 марта
собрал заседание кабинета. Было решено анну¬
лировать приглашение Романовым. Бьюкенену
велено было предложить им юг Франции как
наиболее целесообразное место убежища Ю.
Ллойд-Джордж представил большинству членов
правительства, не информированных о письмах
Георга V, дело так, будто речь шла о его,
премьера, личном решении ввиду напряженной
политической ситуации в стране.
Решительные возражения английского мо¬
нарха против прибытия в страну Романовых
целиком отвечали интересам союзников: для них
в то время главным, как пишет Г.З. Иоффе,
было сохранить Россию в качестве державы,
продолжавшей воевать против Германии.
"Передвижка" Романовых за рубеж могла
дестабилизировать ситуацию в России (с. 98).
Фактом являлось то, что по внутрипо¬
литическим соображениям в России не желали
отпускать Романовых за рубеж, а в Англии - их
принимать^.
Задним числом, после вести о расстреле
царской семьи, Георг V в письме внучке
Виктории маркизе Милфорд-Хевен пытался
возложить ответственность за случившееся на
Вильгельма П. Он писал, что "достаточно было
ему шевельнуть мизинцем - и они (Романовы. -
В.М.) были бы спасены" .
Что имел в виду английский монарх? Прежде
всего, возможности, какие заполучила Германия
Вильгельма II в давлении на советскую власть
после заключения Брестского мира. Эту сторону
дела, как и подход вильгельмовской дипломатии
к вопросу о свергнутом российском монархе,
историк освещает подробно и убедительно.
У него не вызывает сомнений правильность того,
что писал в 1935 г. бывший германский министр
иностранных дел К. Ягов: немецкая дипломатия
устранилась от вопроса о судьбе бывшего царя и
все ее усилия ограничивались лишь несколькими
строго официальными представлениями о
"принцессах немецкой крови" (с. 140).
Иными словами, рычагами воздействия на
советское правительство, коими в определенной
степени располагали в Берлине в силу Брест¬
ского мира, не воспользовались, чтобы попы¬
таться вызволить Романовых из России. Ягов
приводил ответ кайзера Вильгельма на обра¬
щение датского короля Христиана в середине
марта 1918 г. "вмешаться в разрешение судьбы
низложенного монарха и его семьи": соображения
реальной политики категорически отодвигают
соображения человеколюбия. Вмешательство,
указывал Вильгельм, может быть истолковано
как стремление восстановить Романовых, а они
являются "отыгранной картой" (с. 141).
Позиция, мало отличавшаяся, по существу,
от того, как мыслила политическая верхушка
Лондона.
То, что Романовы оказались брошенными на
произвол судьбы всеми монархами Европы, не
было, конечно, тайной для советского пра¬
вительства и не могло не повлиять на его
решение в определении участи семьи бывшего
царя.
Ну а царская семья? Предпринимала ли она
активные действия для своего спасения?
В отличие от французской королевы Марии
Антуанетты, организовавшей побег в апреле
1791 г. из Парижа себе и супругу Людовику XVI,
кончившийся, однако, неудачей, ни бывший
& Summers A., Mangold Т. Op. cit., р. 247.
7 Ibid., р. 250.
& Ibidem.
9 Ibidem.
10 Ibidem.
!! Примечательно, что в марте 1919 г. по
инициативе ГеЬрга V английское правительство
обеспечило безопасный переезд из Вены низ¬
ложенного с трона семейства Габсбургов. -
Sunday Telegraph, 3.XI.1968.
!^ Summers A., Mangold Т. Op. cit., р. 272.
214
царь, ни Александра Федоровна ничего подоб¬
ного не предпринимали, хотя, как замечает
Г.З. Иоффе, ссылаясь на окружение царской
семьи в Тобольске, в первые месяцы 1918 г.
обстановка там была такова, что бегство не
представляло бы особых трудностей (с. 158).
Если бы монархисты действительно раз¬
рабатывали серьезные планы реставрации,
подобная пассивность отрекшегося царя мало бы
повлияла на них. "Но таких планов практически
не существовало не только непосредственно
после падения монархии, но и позднее, уже во
время гражданской войны" (с. 91). Лишь
небольшие и маловлиятельные группы в России
и за рубежом кое-что делали в этом отношении,
но без шансов на успех.
"Это действительно поразительный исто¬
рический феномен: практически никто в стране
не проявил готовности поддержать, а затем
протянуть руку ушедшему от власти царю", -
отмечает Г.З. Иоффе (с. 347).
Все, что выпало на долю царского семейства,
логически вытекало из этого "феномена", не
столь уж, впрочем, поразительного, если
припомнить участь Карла I в Англии и Лю¬
довика XVI с Марией Антуанеттой во Франции.
Революции, в частности антимонархические, в
бархатных перчатках не делаются, хотя
расправа с Романовыми по масштабам, коли¬
честву жертв превосходила произошедшее в
Лондоне 30 января 1649 г. и в Париже 21 января
1793 г.
Верен вывод автора, что "насилие, в каком
бы "теоретическом" облачении оно ни высту¬
пало, может родить только насилие" (с. 350), как
верно и то, что пути человеческой истории
далеко не всегда определяются рациональ¬
ностью.
В.А. Матвеев,
кандидат исторических наук
215
Научная жизнь
ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ
ОТДЕЛЕНИЯ ИСТОРИИ РАН
23 марта 1993 г. состоялось Общее собрание
Отделения истории РАН.
С докладом "О деятельности Отделения ис¬
тории РАН в 1992 г." выступил академик-секре¬
тарь Отделения академик И.Д. Ковальченко.
Он констатировал, что в минувшем году
была завершена в основном та большая работа,
которую вели институты Отделения по обнов¬
лению научной проблематики, выработке новых
подходов в интерпретации научных проблем. В
целом завершена перестройка организационной
структуры научных учреждений. Эти процессы
осложнялись тяжелым финансовым положением,
в которое попала академия.
Отделением после неоднократных обсужде¬
ний был намечен круг проблем, носящих приори¬
тетный характер, разработка которых должна
лежать в центре исследовательских усилий. Эта
определенность уже дает положительные ре¬
зультаты: работы Отделения и институтов
становятся более эффективными, скоординиро¬
ванными, целенаправленными. С учетом сформу¬
лированной общей цели ставилась задача не
столько заменять одни исследовательские на¬
правления и проблемы другими, а прежде всего,
искать новые подходы в рамках традиционной,
давно разрабатываемой проблематики. При пла¬
нировании исследований принципиально важно
ориентироваться на сквозное рассмотрение тех
или иных процессов и явлений исторического
развития. В этом направлении удалось продви¬
нуться вперед. Хуже обстоит дело с развитием
сравнительно-исторических исследований и вооб¬
ще комплексного подхода. Анализ современного
состояния исследовательской работы показы¬
вает, что обозначился значительный разрыв
между замыслами и их практической реализа¬
цией, что вызвано сложностью современной об¬
становки. Чтобы преодолеть это, необходимо
выделять приоритетные объекты и проекты и
сосредоточивать на них усилия. А при опре¬
делении фундаментальных проблем к ним следу¬
ет относить те, которые дают принципиально
новые знания на уровне выработки и выдвиже¬
ния новых концептуальных подходов и тракто¬
вок. Разработку частных сюжетов и проблем
надо вести лишь тогда, когда они являются
этапами подхода к решению фундаментальных
задач.
216
Помимо приобретения нового знания, важны¬
ми задачами науки являются систематизация,
хранение, распространение и внедрение уже по¬
лученных знаний. Хотя фундаментальная исто¬
рическая наука в настоящее время работает в
значительной мере на будущее, существует
огромный спрос на обновленное историческое
знание со стороны многочисленного! отряда пре¬
подавателей школ и вузов. Для решения этой
задачи следует прежде всего активно выявлять
новые архивные материалы и публиковать их в
самых разнообразных формах и видах. Еще одна
проблема - подготовка новых учебников и учеб¬
ных пособий. О крайней нужде в них свидетель¬
ствует состоявшееся недавно совещание на эту
тему, проведенное Отделением истории совмест¬
но с Министерством высшего образования и
Академией образования.
Очень плохо обстоит дело с популяризацией
достижений исторической науки. Для исправле-
лия положения историческим институтам необхо¬
димо предпринять самые решительные
шаги.
Остро стоит вопрос о публикациях научных
трудов. В связи с коммерциализацией отношений
с издательством "Наука" объем публикаций в
нем неизбежно будет сокращаться. Тщательный
отбор работ, предназначенных для опублико¬
вания, более широкое использование форм малой
печати, депонирование с последующим изданием
авторефератов этих работ в научных журналах
помогли бы смягчить остроту ситуации. Нужно
расширять контакты и с другими издательст¬
вами. В связи с решением Президиума РАН о
финансировании изданий через отделения
необходимо создать при Отделении истории
специальную экспертную комиссию.
Более благополучно положение с журналами.
Всем им, за исключением "Вопросов истории",
удалось удержать свои тиражи, что свиде¬
тельствует об устойчивости интереса к публи¬
куемым ими материалам со стороны читателей.
В настоящее время журналы, по существу,
находятся на переднем крае исторической науки.
Возрастает роль научных советов, прежде
всего как органов, обеспечивающих межинститу¬
циональную связь между историками России, а
также ближнего зарубежья. Оправдывают себя
проводимые советами мероприятия: конферен-
ции, симпозиумы и т.п. Хотелось бы чаще видеть
их результаты опубликованными.
Несмотря на сложные финансовые условия,
международные научные связи продолжали раз¬
виваться. В прошедшем году 320-330 ученых
выезжали за рубеж, свыше 300 иностранцев
приняли мы. Среди участников международных
мероприятий увеличилась доля научной молоде¬
жи. Приходится признать, что контакты с зару¬
бежными коллегами осуществляются, в основ¬
ном, при их финансовой поддержке. Смущаться
этим обстоятельством не стоит: в международ¬
ные проекты мы вкладываем основной капитал -
работу наших специалистов.
Дискуссия по докладу И.Д.Ковальченко раз¬
вернулась в двух направлениях. Обсуждению
различных аспектов организации исследова¬
тельского процесса, затронутых в докладе,
посвятили выступления академики Н.Н. Покров¬
ский, А.А. Фурсенко, член-корр. РАН Я.Н. Ща¬
пов, директор Музея антропологии и этнографии
д.и.н. А.С. Мыльников, зам. председателя Рос-
комархива д.и.н. В.II. Козлов, директор Инсти¬
тута истории, археологии и этнографии народов
Дальнего Востока д.и.н. В.Л. Ларин.
Другая группа выступавших рассматривала
по преимуществу проблемы методологические и
концептуальные. Академик Б.А. Рыбаков кон¬
статировал, что в связи с разноголосицей мнений
высшая школа, прежде всего студенты, попала в
тяжелое положение. Идет огульное отрицание
марксизма и противопоставление ему так
называемого "плюрализма”. Между тем теория
общественных формаций вовсе не противоречит
плюралистическому подходу. Она, образно гово¬
ря, является географической сеткой с меридиана¬
ми и параллелями, которая позволяет опреде¬
лить местонахождение любой точки земного
шара, но не определяет общего контура матери¬
ков, их внутреннее строение. Выступавший вы¬
разил тревогу в связи с возрождением устарев¬
ших, с его точки зрения, исторических методов и
концепций (например, норманизма), что вносит
сумятицу в умы молодого поколения историков.
Член-корр. РАН В.А. Куманев обрисовал
обстановку, сложившуюся в системе истори¬
ческого образования, прежде всего на уровне
средней школы. Он констатировал, что народное
образование переживает в России тяжелые вре¬
мена. Если коротко - школа в беде. Бездумное
разрушение многих элементов сложившейся
ранее системы образования (а его значимость
признавали и на Западе) привело к тому, что
возникший вакуум заполнили самонадеянные
бизнесмены от истории, не обременяющие себя
особыми знаниями исторических фактов. Идет
лихорадочная, тотальная толчея вокруг минув¬
шего, безнравственный процесс отмывания оди¬
озных фигур, запятнавших себя кровавыми дела¬
ми, очернение народных героев. В большинстве
бывших республик СССР проповедуются сепара¬
тистские концепции исторического процесса,
сознательно игнорируется тот факт, что у нас
была общая история. В этой ситуации требуется
активное вмешательство в преподавательский
процесс профессиональных историков, академи¬
ческой науки. Значительным шагом в этом
направлении стало бы упомянутое И.Д. Коваль¬
ченко Всероссийское совещание историков. От¬
деление истории приняло решение реализовать
проект "Историческая наука - образованию". В
его рамках будет осуществлено издание серии
брошюр в помощь учителю, посвященных наи¬
более острым проблемам истории. Необходимо
также дальнейшее укрепление контактов с
Российской Академией образования.
Характеризуя кризисные явления в отечест¬
венной исторической науке, директор Института
этнологии и антропологии РАН д.и.н. В.А. Тиш¬
ков видит выход из них в том, что он назвал
"методологическим плюрализмом", т.е. включе¬
ние в мировоззрение историков достаточно об¬
новленных подходов и видения прошлого. Он
обратил внимание аудитории на тот парадок¬
сальный факт, что в наше время не только
теоретики -гуманитарии отражают некую объек¬
тивную реальность, но и сама эта реальность
становится результатом интеллектуальных кон¬
струкций, как например, материализация идеи
этнического национализма, которая сыграла
существенную роль в изменении геополити¬
ческой обстановки. Историки своим прочтением
прошлого фактически втягивали прошлое в
современность: не отражали прошлое, чтобы
понять современность, а создавали идеальную
современность для себя, включая и существую¬
щую трактовку вопроса о границах так назы¬
ваемых "исторических территорий". Необходимо
бороться с активизирующимися ныне попытками
переписать историю с точки зрения сегодняшней
геополитической реальности, новых полити¬
ческих целостностей.
Общее собрание Отделения истории РАН за¬
вершилось выборами директоров трех Институ¬
тов. Директором Института российской истории
стал член-корр. РАН А.Н. Сахаров, Института
всеобщей истории - д.и.н. А.О. Чубарьян,
Института славяноведения и балканистики -
д.и.н. В.К. Волков.
ЕЛ. Никифоров
217
ПАМЯТИ АКАДЕМИКА Ю.А. ПИСАРЕВА
11 марта 1993 г. скончался академик РАН
Юрий Алексеевич Писарев, профессор, доктор
исторических наук, действительный член Акаде¬
мии наук Черногории, лауреат премии им.
Е.В. Тарле, крупный российский историк, всю
свою жизнь посвятивший изучению истории
югославянских народов в новое и новейшее
время, истории международных отношений на
Балканах и стран Юго-Восточной Европы. Без
трудов Ю.А. Писарева сегодня невозможно
представить российскую историческую науку.
За почти 50 лет научной и педагогической дея¬
тельности им опубликовано свыше 300 печатных
работ общим объемом более 550 авторских
листов. Ю.А. Писарев - исследователь огромной
эрудиции и широкого спектра научных интересов.
Он известен и как публикатор исторических
документов из разнообразных архивохранилищ,
редактор крупных научных трудов. Нелегок и не
прост был жизненный путь Юрия Алексеевича.
Но главным делом его жизни, служению кото¬
рому он отдавал всего себя без остатка, кото¬
рому он оставался верен при всех превратностях
судьбы, была наука, история.
Ю.А. Писарев родился в 1916 г. в Москве в
семье учителя, закончил среднюю школу и
педагогический техникум в г. Ельце. После
переезда в г. Сестрорецк Ленинградской области
работал учителем средней школы. В 1937-
1941 гг. Ю.А. Писарев - студент исторического
факультета Ленинградского государственного
университета. В июне 1941 г. после начала
Великой Отечественной войны вступил в ряды
Ленинградского ополчения, из которого был
переведен в офицерскую школу воздушного
наблюдения, оповещения и связи. В ноябре
1941 г. по состоянию здоровья Ю.А. Писарев
был демобилизован из рядов Советской Армии и
эвакуирован в г. Свердловск, где работал на
крупном заводе. В 1946-1950 гг. учился в
аспирантуре сначала Уральского государствен¬
ного университета, а затем Института истории
АН СССР, позже работал в этом институте в
качестве научного сотрудника.
В 1968 г. Ю.А. Писарев перешел в Институт
славяноведения и балканистики, длительное
время возглавлял там сектор новой истории
балканских народов, затем - советник дирекции.
В 1984 г. он избран членом-корреспондентом, а в
1992 г. - действительным членом РАН.
В 1950 г. Ю.А. Писарев успешно защитил
кандидатскую диссертацию "Аграрные отноше¬
ния и крестьянское движение в Сербо-хорвато-
словенском государстве в 1918-1923 гг.", в
которой впервые в отечественной историографии
подробно осветил вопрос о крестьянском движе¬
нии в Королевстве сербов, хорватов и словенцев
(СХС) и показал влияние на него Февральской и
Октябрьской революций 1917 г. в России.
Разрабатывая эту почти не изученную в
литературе тему, Ю.А. Писарев воссоздал
исторически достоверную картину развития
218
социально-экономических отношений в деревне,
выявил специфические особенности аграрного
строя отдельных областей Королевства СХС и
осветил крестьянское движение в 1918-1923 гг. в
период общего революционного подъема в
стране.
Первоначально его научные интересы были
сосредоточены в основном на изучении истории
народов Югославии до первой мировой войны и
непосредственно после нее. С середины 50-х
годов Ю.А. Писарев приступил к разработке
новой важной проблемы - истории национально-
освободительной борьбы югославянских народов,
входивших в состав Австро-Венгрии.
Осветив эту проблему всесторонне в ряде
исследований1, он подготовил затем докторскую
диссертацию, которую успешно защитил в
1960 г. В 1962 г. она была опубликована в виде
монографии ’’Освободительное движение юго¬
славянских народов Австро-Венгрии. 1905-
1914 гг." Эта книга - итог многолетнего кропот¬
ливого изучения обширного материала из совет¬
ских и зарубежных архивов.
Ю.А. Писарев глубоко исследовал внешне¬
политические события на Балканах, вызванные
боснийским кризисом, воздействие Балканских
1 Писарев ЮЛ. Народы Югославии и первая
русская революция 1905-1907 гг. - Первая рус¬
ская революция и международное революцион¬
ное движение, ч. I. М., 1955; его же. Из истррии
национально-освободительного движения в Мо-
настырщине и Косовом Поле в 1905-1909 гг. -
Уч. зап. Института славяноведения, т. XII. М.,
1956; его же. Национально-освободительное
движение в югославянских землях Цислейтании
в 1908-1909 гг. - Новая и новейшая история,
1957, № 2; его же. Национальное движение в
Хорватии и Воеводине в 1908-1909 гг. - Уч. зап.
Института славяноведения, т. XV. М., 1957; его
же. Внутриполитическое положение в Боснии и
Герцеговине накануне и в период Боснийского
кризиса 1908-1909 гг. - Новая и новейшая
история, 1959, № 1; его же. Государственно¬
правовое и экономическое положение южносла¬
вянских земель в системе Австро-Венгрии. -
Труды Московского государственного историко¬
архивного института, т. 14. М., 1960; его же.
"Млада Босна" и другие организации югосла¬
вянской омладины. - Краткие сообщения
Института славяноведения, вып. 29. М., 1960;
его же. Крестьянские волнения в Боснии в
1910 г. и аграрная реформа 1911 года. - Новая и
новейшая история, 1960, № 6; его же. Нацио¬
нально-освободительное движение югославян¬
ских народов Австро-Венгрии накануне и в
период балканских войн (1909-1913 гг.). - Уч.
зап. Института славяноведения, т. XXII. М.,
1961; его же. Положение рабочего класса и
рабочее движение в Боснии и Герцеговине в
1905-1914 гг. - Рабочее движение в новое
время. М., 1964.
войн на монархию Габсбургов, национально-
освободительное движение в Боснии и Герцего¬
вине накануне сараевского убийства. Освещая
приготовления Австро-Венгрии к нападению на
Сербию, он привел ценные данные о планах
многих военных и политических деятелей
Австро-Венгрии и Германии, которые с помощью
войны хотели отвлечь массы от освободительной
борьбы и, исходя из своих интересов, решить
проблему южных славян.
Труд ученого, открывший новую страницу
в изучении истории югославянских народов
накануне первой мировой войны и политики
великих держав на Балканах, получил высокую
оценку советской научной общественности^.
В конце 50-х - начале 60-х годов Юрий
Алексеевич принимал активное участие в
создании коллективных трудов. Он написал
несколько глав для обобщающей работы
"Советская Россия и капиталистический мир в
1917-1923 гг." (М., 1957), ряд разделов по той же
тематике для восьмого тома "Всемирной
истории" (М., 1960), три главы для "Истории
Югославии" (т. I-II. М., 1963), в которых
обобщил результаты своих предыдущих иссле¬
дований.
В 60-е годы Ю.А. Писарев обратился к
весьма сложной проблематике, связанной с
возникновением первой мировой войны. Этой
теме были посвящены монография "Сербия и
Черногория в первой мировой войне" (М., 1968) и
ряд статей.
Рассматривая историю освободительных
движений балканских народов, ученый выступил
с критикой точки зрения австрийских историков
Г. Юбербергера и Г. Ханча, отстаивавших
версию о причастности Сербии к сараевскому
покушению на эрцгерцога Франца Фердинанда
и о стремлении России развязать войну.
Собранный Ю.А. Писаревым материал опро¬
вергает такой подход. Его труд, как и все
предыдущие работы, основан на первоклассных
источниках самого разнообразного характера -
это и обширная литература по теме исследова¬
ния, и документы 25 советских и зарубежных
архивов, и многочисленные мемуары участников
событий, руководителей национально-освободи¬
тельного движения, буржуазных политиков, а
также дипломатов^ высших офицеров Сербии и
Черногории и государственных деятелей великих
держав.
В книге обстоятельно исследуются военная и
дипломатическая история Сербии и Черногории в
1914-1918 гг. Вместе с тем автор уделяет
большое внимание решению югославянской
проблемы в процессе борьбы югославянских
2 См. рецензии: Новая и новейшая история,
1962, № 4; Вопросы истории, 1963, № 1.
219
народов за свое освобождение и объединение в
годы первой мировой войны, развитию общест¬
венной мысли, политическим столкновениям
партий.
Большую ценность представляют разделы,
посвященные истории формирования, боевых
действий и интернирования командованием
Салоникского фронта русского корпуса на
Балканах после победы Октябрьской революции.
Автор не только воскресил забытые страницы
прошлого, описав трагическую судьбу 40 тыс.
русских солдат, но и показал, какую большую
помощь Сербии и Черногории оказывала в то
время Россия.
Впервые в советской литературе Ю.А. Писа¬
рев исследовал развитие рабочего, крестьянского
и национально-освободительного движений,
проследил деятельность сербской социал-
демократической партии.
В 1975 г. вышла в свет монография
Ю.А. Писарева "Образование Югославского
государства". В ней исследуются события одного
из самых бурных периодов истории югославян¬
ских народов 1914-1918 гг., приведшие к краху
лоскутной монархии Габсбургов; показывается
нарастание кризиса двуединой монархии, завер¬
шившегося ее распадом под революционным
напором масс в результате объединения двух
потоков освободительной борьбы трудящихся
города и деревни - социального и национального.
В зарубежной историографии, в первую очередь
в австрийской и немецкой, предпринимались
попытки затушевать глубокие внутренние при¬
чины этого кризиса, представить дело так, что
крушение Австро-Венгрии было вызвано не
народной революцией, а войной и действиями
держав Антанты. На основе многочисленных и
разнообразных источников Ю.А. Писарев пока¬
зал, что империя Габсбургов раздиралась непри¬
миримыми внутренними противоречиями, соци¬
альными и национальными.
В книге дан анализ событий на Балканах
накануне первой мировой войны. Автор показал,
каким образом пытались решить югославянский
вопрос правящие круги Австро-Венгрии, в чем
видели решение этого вопроса национально-
освободительные организации югославянской
молодежи, представители буржуазных партий и
организаций Сербии и югославянских областей
Австро-Венгрии. Ю.А. Писареву удалось обна¬
ружить в архивах СССР и Югославии немало
документов, неизвестных ранее, которые позво¬
лили расширить наши представления о событиях,
связанных с сараевским убийством и началом
первой мировой войны.
Рассматривая сложные и противоречивые
исторические процессы, приведшие к провозгла¬
шению 1 декабря 1918 г. Сербо-хорвато-словен¬
ского государства, Ю.А. Писарев пришел к
выводу, что "в результате объединения югосла-
220
вянских народов в едином государстве была
преодолена их вековая разобщенность, ликвиди¬
рован тяжелый чужеземный гнет, созданы усло¬
вия для дальнейшего культурного развития".
С конца 70-х годов Ю.А. Писарев сосредо¬
точивает основное внимание на изучении бал¬
канской политики великих держав в начале
XX в.З Результаты этих исследований были им
обобщены в монографии "Великие державы и
Балканы накануне первой мировой войны" (М.,
1985). В ней рассмотрена история международ¬
ных отношений и политика европейских держав
на Балканах; раскрываются экспансионистские
планы империалистических коалиций в Юго-
Восточной Европе, особенности балканской
политики Австро-Венгрии, Франции, Англии,
России, Германии, Италии; прослежены причины
превращения Балкан в "пороховой погреб"
Европы. Большое внимание уделено проблемам
внутренней истории балканских народов - их
борьбе за независимость против агрессии кайзе¬
ровской Германии и монархии Габсбургов, иссле¬
дован комплекс других сложных вопросов, в
первую очередь важная тема "Балканский союз
1912-1913 гг. и позиция России".
Автор подчеркивал, что, хотя Российская
империя, как и другие империалистические
державы, преследовала на Балканах своекорыст¬
ные цели, объективно ее попытка сгладить меж¬
балканские противоречия отвечала интересам
самих балканских стран.
Труды Ю.А. Писарева ценны не только
солидной документальной базой, глубиной иссле¬
дования, широтой научных обобщений, доказа¬
тельностью, оригинальностью постановки вопро¬
сов. Они полны яркими, запоминающимися ха¬
рактеристиками исторических личностей - общес¬
твенных и государственных деятелей, дипло¬
матов.
В 70-80-е годы важное место в научной и
организаторской деятельности Ю.А. Писарева
заняло руководство подготовкой к печати много¬
томных публикаций архивных материалов,
осуществляемых в рамках сотрудничества Ака¬
демии наук СССР с академиями наук и искусств
Сербии, Боснии и Герцеговины, а также с
а
J Писарев Ю.А. Германский империализм и
Балканы: роковые решения Вильгельма П Гоген-
цоллерна. - Новая и новейшая история, 1983,
№ 5; его же. Югославянский вопрос в балканской
политике России в 1913-1915 гг. (По неизданным
и малоисследованным документам). - Исследо¬
вания по истории стран Юго-Восточной Европы в
новое и новейшее время. Кишинев, 1983; его же.
Балканы между миром и войной: Лондонские
конференции 1912-1913 гг. - Новая и новейшая
история, 1984, № 4; его же. Балканский союз
1912-1913 гг. и Россия. - Советское славяно¬
ведение, № 1985, № 3, и др.
Болгарской академией наук. В 1980-1983 гг.
вышел в свет двухтомный советско-югославский
сборник документов "Первое сербское восстание
1804-1813 гг. и Россия". По оценке специалистов,
эта публикация является в своем роде
уникальной, во многом по-новому представляю¬
щей историю политических, дипломатических и
общественных связей между русским и сербским
народами в начале XIX в.
Ю.А. Писарев был членом редколлегии
совместной публикации отечественных и юго¬
славских историков "Освободительная борь¬
ба народов Боснии и Герцеговины и России
1850-1878 гг." Вышли в свет два тома и
подготовлен третий/В этой публикации впервые
на обширном документальном материале из
российских и зарубежных архивов показывается
позиция России по отношению к событиям в
Боснии и Герцеговине в Европе прошлого
века.
Активное участие принимал Ю.А. Писарев и
в совместной работе с болгарскими историками
над публикацией документов "Россия и
болгарское национально-освободительное дви¬
жение 1856-1876 гг", издающейся в Болга¬
рии.
Прекрасное знание истории всего балканского
региона, большой опыт Ю.А. Писарева, его
работа в качестве члена редколлегии всех этих
публикаций во многом способствовали успешному
их завершению.
Ю.А. Писарев много сил отдавал редактор¬
ской работе в ведущих исторических журналах.
В 1950-1953 гг. он руководил отделом социа¬
листических стран в журнале "Вопросы истории".
В 1957-1961 гг. и с 1987 г. до конца жизни
входил в редколлегию журнала "Новая и новей¬
шая история”, в 1965-1985 гг. - журнала "Совет¬
ское славяноведение". Ю.А. Писарев выступал в
нашем журнале с рядом интересных очерков.
На страницах журнала опубликована его послед¬
няя работа - статья "Новые подходы к изучению
истории первой мировой войны" (№ 3, 1993). Он
являлся также главным консультантом Большой
Советской Энциклопедии по проблемам Юго¬
славии.
Ю.А. Писарев большое внимание уделял
подготовке специалистов-историков в высшей
школе. С 1950 г. в течение почти 25 лет читал
лекции по всеобщей истории и руководил диплом¬
никами и аспирантами в Московском государст¬
венном историко-архивном институте, в 1980-
1983 гг. преподавал на историческом факультете
Московского государственного педагогического
института им. В.И. Ленина, работал на кафедре
истории южных и западных славян исторического
факультета МГУ. Ю.А. Писарев опубликовал
методические учебные пособия по новейшей
истории, участвовал в подготовке учебников для
вузов.
Много сил и энергии отдавал он подготовке
молодой научной смелы. Более 30 его учеников
успешно защитили кандидатские и докторские
диссертации.
В последние годы жизни Ю.А. Писарев
возвратился к одной из ведущих проблем своего
научного творчеств! - истории первой мировой
войны и балканских народов, оказавшихся в ее
эпицентре. Обладая тонкой научной интуицией,
он сразу же уловил усиливающийся интерес
широких кругов общественности к проблемам
истории славянских и балканских народов, с
одной стороны, и к все еще далеко не полно
исследованному в нашей историографии фено¬
мену одного из крупнейших мировых катаклиз¬
мов в истории XX в. - первой мировой войне -
с другой. Юрий Алексеевич задумал серию науч¬
но-популярных книг по этой проблематике, в
которых глубокий научный анализ на основе
широкого круга самых разнообразных источников
сочетался с присущим автору легким и изящным
стилем, столь привлекающим внимание широкого
круга читателей.
Первой книгой этой серии стала опублико¬
ванная в 1990 г. монография "Тайны первой
мировой войны", Россия и Сербия в 1914-
1915 гг.” Продолжением стала выходящая в свет
в этом году книга "Сербия на Голгофе. 1916 г."
Еще две рукописи из данной серии были завер¬
шены автором совсем недавно и в скором вре¬
мени будут опубликованы.
Ю.А. Писарев был инициатором создания в
инстит /тах Российской академии наук научных
групп по изучению первой мировой войны. По
его инициативе и при его участии в 1992-1993 гг.
такие группы были созданы в институтах РАН
всеобщей истории, славяноведения и балканис¬
тики, российской истории.
В декабре 1992 г. в Московском Доме ученых
под руководством Ю.А. Писарева состоялось
Учредительное собрание Ассоциации по изуче¬
нию первой мировой войны. Учредители ассо¬
циации, специалисты Института всеобщей исто¬
рии РАН, Института славяноведения и балка¬
нистики РАН, Института российской истории
РАН поставили перед собой задачу объединить
на добровольной основе исследователей, научные
интересы которых связаны с историей как
отдельных стран и народов, так и международ¬
ных отношений эпохи первой мировой вой¬
ны.
За короткий срок ассоциация под руковод¬
ством Ю.А. Писарева проделала большую рабо¬
ту. Ею подготовлен и сдан в издательство кол¬
лективный труд "Первая мировая война. Дис¬
куссионные проблемы истории", проведен в
декабре 1992 г. в Институте всеобщей истории
РАН "круглый стол" "Первая мировая война и
история XX в.", вызвавший большой резонанс
среди научной общественности. Ассоциация под
221
руководством Ю.А. Писарева приступила к под¬
готовке большого проекта "Первая мировая
война и ее воздействие на историю XX в.",
предусматривавшего всестороннее изучение
этого исторического феномена. Авторы проекта
на основе новых архивных открытий поставили
перед собой задачу пересмотреть традиционные
подходы к изучению первой мировой войны в
отечественной науке и выйти на рубежи мировой
исторической науки.
Ю.А. Писарев был инициатором создания в
рамках ассоциации авторского коллектива по
подготовке и изданию коллективных трудов
"Первая мировая война. Документы и коммента¬
рии" в двух томах, в который должны были
войти ранее не публиковавшиеся архивные доку¬
менты по истории первой мировой войны из
различных архивов, а также "Первая мировая
война в фотодокументах”.
Ю.А. Писарев поддерживал широкие между¬
народные связи с научной общественностью. Под
его руководством Ассоциация по изучению
первой мировой войны начала подготовку между¬
народной научной конференции, посвященной 80-
летию начала первой мировой войны, проведение
которой намечено на май 1994 г.
До самых последних дней жизни Ю.А. Писа¬
рев активно участвовал во всех мероприятиях
ассоциации. Будучи тяжело больным, преодоле¬
вая недуги, 4 марта 1993 г. он провел последнее
заседание ассоциации - "круглый стол", на кото¬
ром обсуждались проблемы "германского золота".
Память об академике Юрии Алексеевиче
Писареве, крупном ученом и душевном человеке,
навсегда останется в сердцах всех, кто его знал.
Отделение истории РАН, Ассоциация
историков первой мир о вей войны, Институт
славяноведения и балканистики РАН,
Институт всеобщей истории РАН, редколлегия
и коллектив сотрудников редакции журнала
"Новая и новейшая история"
222
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
ВАТЛИН Александр Юрьевич, кандидат исторических наук, директор Программы
"Современная история" Института прав человека и демократии, специалист по
истории Коминтерна 20-х годов, автор книги "Троцкий и Коминтерн 1923-1933 гг."
(М., 1991) и многочисленных статей по истории Коминтерна.
ВИНОГРАДОВ Владилен Николаевич, доктор исторических наук, профессор,
заведующий отделом Института славяноведения и балканистики РАН, специалист
по истории Румынии, Великобритании и истории международных отношений на
Балканах в XIX - начале XX в., автор монографий "Крестьянское восстание 1907 г.
в Румынии" (М., 1958), "Россия и объединение Румынских княжеств" (М., 1961),
"У истоков лейбористской партии" (М., 1965), "Румыния в годы первой мировой
войны" (М., 1969), "Очерки общественно-политической мысли в Румынии" (М., 1975),
"Британия и Балканы от Венского конгресса до Крымской войны" (М., 1985) и других
исследований.
ГИБИАНСКИЙ Леонид Янович, старший научный сотрудник Института славяно¬
ведения и балканистики РАН, специалист по истории Югославии и международных
отношений в Центральной и Юго-Восточной Европе в новейшее время, автор моно¬
графии "Советский Союз и новая Югославия. 1941-1945гг." (М., 1987) и других работ
по этой проблематике.
ГОРЛОВ Сергей Алексеевич, кандидат исторических наук, второй секретарь МИД
РФ, специалист по истории советско-германских отношений межвоенного периода.
ЗОЛОТАРЕВ Василий Павлович, доктор исторических наук, профессор Сыктыв¬
карского государственного университета, автор монографии "Исторические концеп¬
ции Н.И. Кареева: содержание и эволюция" (Л., 1988) и ряда исследований по исто¬
риографии европейских стран нового времени.
КОЗЕНКО Борис Дмитриевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий
кафедрой всеобщей истории Самарского государственного университета, специалист
по новейшей истории США, автор книг "Юджин Дебс, социалист" (Саратов, 1967),
" "Новая демократия" и война. Внутренняя политика США 1914-1917 гг." (Саратов,
1980) и ряда статей.
КУДРЯВЦЕВА Елена Петровна, кандидат исторических наук, научный сотрудник
Института российской истории РАН, автор монографии "Россия и образование авто¬
номного сербского государства (1812-1833)" (М., 1992) и ряда статей по внешней
политике России на Балканах в первой половине XIX в.
РОГИНСКИЙ Вадим Вадимович, кандидат исторических наук, старший научный
сотрудник Института всеобщей истории РАН, специалист в области истории сканди¬
навских стран в новое время, автор монографии "Швеция и Россия: союз 1812 г." (М.,
1978), глав в коллективных трудах "История Швеции" (М., 1974), "История Норвегии""
(М., 1980) и ряда других работ.
САДОВАЯ Галина Михайловна, кандидат исторических наук, доцент кафедры
всеобщей истории Саратовского государственного университета, специалист по новой
истории Германии, автор ряда статей.
ЧЕКАНЦЕВА Зинаида Алексеевна, доктор исторических наук, заведующая
кафедрой всеобщей истории Новосибирского педагогического института, специалист
по новой истории Франции, автор ряда исследований по данной тематике.
ЧЕРНЯК Ефим Борисович, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник
Института всеобщей истории РАН. Автор книг "Демократическое движение в Англии
1816-1820 гг." (М., 1957), "Массовое движение в Англии и Ирландии в конце XVIII -
223^
начале XIX в." (М., 1962), "Историография против истории" (М., 1962), "Адвокаты
колониализма" (М., 1964), "Жандармы истории" (М., 1969), "Пять столетий тайной
войны" (М., 1966; М., 1972; М., 1977), "Приговор веков" (М., 1971), "Секретная дипло¬
матия Великобритании" (М., 1975), "Теоретические проблемы всемирно-историчес¬
кого процесса" (в соавторстве) (М., 1979), "Невидимые империи" (М., 1987) и других
исследований.
ФЕДОРЕНКО Николай Трофимович, член-корреспондент РАН, доктор истори¬
ческих наук, профессор, академик Итальянской академии искусств (Флоренция), член
Академии политических и экономических наук (Филадельфия), почетный член Инсти¬
тута китаеведения (Токио), профессор, избранный по конкурсу синологов мира
(Иллинойский университет), имеет ранг Чрезвычайного и Полномочного посла,
работал послом СССР в Японии, постоянным представителем СССР в ООН и Совете
Безопасности, заместителем министра иностранных дел СССР, в настоящее время -
советник РАН, автор 35 книг и около 300 публикаций по проблемам китайской лите¬
ратуры, искусства и культуры.
С О N Т Е \ Т S
Articles. Vinogradov V.N. On the Historical Roots of the "Hol Spots" on the Balkans.
Vatlin A.Yu. The Interaction of the Three Internationals in 1919-1922. The Unknown
Documents. Gorlov S.A. The Soviet-German Dialogue on the Eve of Signing the Molotov-
Ribbentrop Pact in 1939. Chernyak E.B. Civilizations and Revolutions. Chekantscva Z.S. On a
New Approach to the History of Popular Movements: France in the 16lh-18th Centuries.
D isc uss io n s. Kozcnko B.D., Sadovaya G.N. On the Periodization of Modern and
Contemporary History in the Light of Present-Day Interpretations. In the R A S
National Committee of Russian Historians. Chubaryan Л.О. Towards
the 18lh International Congress of the Historical Sciences. Publications. Lessons of the
War with Finland. An Unpublished Report of K.E. Voroshilov, People's Commissar of Defence, to
the Plenary Meeting of the CC CPSU (Bolshevik) on March 28, 1940. Scientific
Notes. Corr. Mem. of RAS Fedorenko N/Г. The Go Mozho Age. Documentary
E s s a у s. Gibiansky I,.Ya. The Cominform’s Origin. On the Declassified Archival Materials.
Kudryavtseva E.P. G.A. Stroganov (1770-1857) - the Russian Diplomat. Roginsky V.V. The
Gliicksburg Dynasty in Norway. Pages of the Past. Profiles о f 11 i s l o r i a n s.
Zolotarev V.P. Yakov Mikhailovich Zak her (1893-1963). Book Reviews. Scientific
L i f e.
Технический редактор E.U. Ларкина
('дано в набор 28.03.93 Подписано к печати 17.06.93 Формат бумаги 70 X 100 1/16
‘Печать офсетная Усл. печ. л. 18,2 Усл. кр.-отт. 195,7 тыс. Уч.-изд. л. 21,5 Бум. 7,0
Тираж 10615 экз. Зак. 4505 Цена 20 р.
Адрес редакции: .Москва ГСП 103717, Подсосенский пер., 21.'Гел. 227-19-93, 227-04-45
Московская типография № 2 ВО "Наука", 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6
Из зарубежной книги: Мемуары де Голля. 1958-1962 гг. Из неопубликованных
дневников Й. Геббельса (1939-1941 гг.)
Серия статей по проблемам методологии истории
Серии статей по истории религии, церкви и миссионерства
Серия статей по истории колониализма
Серия статей по истории европейской общественной мысли
Серия статей по истории парламентаризма в Западной Европе и Америке
Статьи зарубежных авторов по актуальным проблемам истории
Обсуждение проблемы содержания новых программ и учебников по новой и
новейшей истории
В помощь преподавателю истории: Современный этап развития стран Америки,
Западной и Восточной Европы (серия статей)
В КОНЦЕ 1993 г. И В ПЕРВОМ ПОЛУГОДИИ 1994 г.
ЖУРНАЛ ПРЕДПОЛАГАЕТ ОПУБЛИКОВАТЬ
СЛЕДУЮЩИЕ МАТЕРИАЛЫ:
СССР и иранский кризис 1945-1945 гг. Из Архива Президента РФ
СССР, США и война во Вьетнаме. Из архива ЦК КПСС
СССР и события в Венгрии в 1956 г. Из Архива Президента РФ
О неудачных и незавершенных наступательных операциях Великой Отечест¬
венной войны. Из документов Государственного Комитета Обороны
Докладная записка начальника Генштаба Г.К. Жукова И.В. Сталину о состоя¬
нии Красной Армии (февраль 1941 г.)
Новые документы из архива Управления стратегических служб (США) об отно¬
шениях между Рузвельтом и де Голлем
Была ли "военная тревога" в начале 50-х годов. По документам американской
разведки
"Круглый стол": Актуальные проблемы истории второй мировой войны
"Круглый стол": Первая мировая война и ее воздействие на историю XX в.
Россия и Восточная Европа. Проблемы и перспективы
Еще раз об исторической роли якобинской диктатуры
Новый взгляд на Ф. Лассаля, К. Каутского, Э. Бернштейна, Г.В. Плеханова
Портреты отечественных и зарубежных историков: В.М. Хвостов, В.И. Пичета,
Б.Ф. Поршней, С.Ф. Ольденбург, Ф.В. Потемкин, С.Б. Кан, Ф.А. Рот-
штейн, А.В. Ефимов, Ф. Бродель, М. Блок, А. Токвилл, А. Тойнби, Ч. Бирд
Российские дипломаты: А.М. Горчаков, С.Д. Сазонов, К.О. Поццо-ди-Борго,
Е.П. Ковалевский, П.А. Толстой
Русские эмигранты во Франции, Германии, США
Очерки о Маннергейме, Хорти, Антонеску, Квислинге
История королевских династий в Англии, Швеции, Бельгии, Румынии
Очерки о создании и распаде мировых империй
Очерки о внешней политике российских императоров в XIX - начале XX в.
Документальные очерки: Армия Крайова. Тайная французская дипломатия и
Елизавета Петровна. Братья Тургеневы во Франции. Канадский дневник
П. Кропоткина. Дж. Кеннеди и Берлинский кризис 1961 г. Что знала амери¬
канская разведка о работе советских ядерщиков в послевоенные годы. Джон
Дос Пассос. Г. Штреземан. Адмирал Тирпиц. А. Шенье и Французская рево¬
люция XVIII в. Новые данные о Рауле Валленберге. Адам Смит. Неизвест¬
ный Г.В. Чичерин (личные письма). Малый комитет "информации" при МИД
СССР в 1952-1953 гг. (по архивным материалам)
Записки дипломата Н.Т. Федоренко о переговорах с Японией в 1956 г.
Воспоминания советского дипломата в Китае А.С. Панюшкина
Воспоминания помощника А.Н. Косыгина
Вог . гяика Зорге
20 р.
Индекс 70620
ЧИТАЙТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ:
Поездка В.М. Молотова в Берлин в 1940 г. Новые архивные материалы
Большевики и "германское золото". Находки в архивах США
История интербригад в Испании в свете новых документов
Испанский король и попытки спасения семьи Николая II
Между объективизмом и релятивизмом. Дискуссии в американской историо¬
графии
Тайна "Кента": судьба советского разведчика
<
Портреты историков. А.З. Манфред
Жизнь и драма Ф. Ницше
Маршалы Франции
Из зарубежной книги. Мемуары де Голля. Создание V (президентской) Респуб¬
лики в 1958 г.
Рукописи представляются в редакцию в трех экземплярах. В случае отклонения
рукописи автору возвращаются два экземпляра, один остается в архиве
редакции.
«и А у к А*