История современной Италии. Том II. От Реставрации до Национальной революции - Канделоро Д.

Автор: Канделоро Д.
Теги: история италии новое время
Год: 1961
Похожие
Тюремные тетради в 3 частях
История Италии. Том 2.
Истоки Рисорджименто. Италия в XVII-XVIII веках
История итальянской литературы. Том 2
Текст
                    I

GIORGIO CANDELORO
Storia
dell'ITALIA
M О D ERNA
DALLA
Restaurazioxe
ALLA
R1VOLUZIOXE
XAZIOXALE
8	5 ף 1
ANO
M i

ДЖОРДЖО К АН ДЕЛО РО
История
СОВРЕМЕННОЙ
ИТАЛИИ
от Реставрация
до
Национальной
революции
׳***
<Л, ере в о *7)
И. С ^он^арчука
е а к т о р
Л. 2J. нни кая
Издательство
Иностранной Лите ратуры
с>И/ о с К 4 а, / 6 /

Редакция литературы
по историческим наукам

ОТ АВТОРА
Второй том «Истории современной Италии» писал¬
ся на основе тех же методологических критериев, кото¬
рые легли в основу первого тома. Однако во избежание
чрезмерного увеличения размеров этого тома по срав¬
нению с предыдущим пришлось ограничить излагаемый
в нем материал периодом 1815—1846 годов, а материа¬
лы, касающиеся революционных событий 1846—1849 го¬
дов, перенести в третий том. Вследствие этого неизбеж¬
но придется изменить хронологические рамки изложе¬
ния в последующих томах и внести поправку в перво¬
начальный план издания, намеченный в «Предисловии»
к первому тому, увеличив общее количество томов. За¬
то промежутки времени между выходом в свет после¬
дующих томов будут меньше, чем это имело место при
опубликовании первого и второго томов.
Рим, 1 мая 1958 года
Джорджо Канделоро

ГЛАВА ПЕР ВАЯ
РЕСТАВРАЦИЯ
1. Европа в эпоху Реставрации и Италия
Разрешение территориальных и династических вопро¬
сов Европы, зафиксированное первым Парижским до¬
говором (30 мая 1814 года), Заключительным актом
Венского конгресса (9 июня 1815 года) и вторым Париж¬
ским договором (20 ноября 1815 года), лишь отчасти
покоилось на принципе легитимизма, который отстаи¬
вали контрреволюционные публицисты. Зтот принцип,
будь он последовательно претворен в жизнь, привел бы
к восстановлению всех государств, существовавших до
революции, и к воцарению в них старых династий. Зна
чительно большую роль играл в этих трактатах унасле¬
дованный от XVIII века принцип «равновесия», нашед¬
ший своих главных поборников в лице Каслри (Кестль-
ри) и Меттерниха. Действительно, как Англия, так и
Австрия были заинтересованы в том, чтобы помешать
Франции вернуться к прежней экспансионистской поли¬
тике и воспрепятствовать экспансионистским устрем¬
лениям России. В свою очередь Россия и Пруссия, со¬
глашаясь с такой политикой в отношении Франции, же¬
лали в то же время ограничить могущество Австрии
определенными рамками. Новое устройство Европы еще
более укрепило австрийское владычество в Италии по
сравнению с дореволюционной эпохой и привело к двой¬
ному господству той же Австрии и Пруссии над государ¬
ствами нового Германского союза. Поэтому великие дер¬
жавы решили не ставить Францию в унизительное по¬
ложение: обязанная в соответствии со вторым Париж¬
ским договором уплатить контрибуцию за причиненный
войной ущерб и подвергшаяся временной военной ок¬
купации, она тем н׳е менее сохранила территорию в гра¬
ницах 1790 года. Одновременно вдоль границ Франции
7

был создан ряд государственных образований, превосхо¬
дивших по своим размерам те, которые существовали
на их месте до Французской революции. Так, например,
было образовано Нидерландское королевство, включав¬
шее Бельгию и Голландию; Пруссия получила значи¬
тельную часть прирейнских земель Германии и грани¬
чила теперь с Францией; значительно усилился Пьемонт
вследствие присоединения к нему Генуи. Сардинское
королевство, которому удалось расширить свою терри¬
торию главным образом благодаря настояниям Англии
и России, должно было также служить барьером против
экспансии Австрии. С другой стороны, несмотря на при¬
обретение большей части Польши (в результате сущест¬
венного пересмотра условий раздела 1795 года), Россия
оказалась теперь перед лицом значительно усиливших¬
ся по сравнению с дореволюционной эпохой Австрии и
Пруссии. Одним словом, для создания сложной систе¬
мы европейского «равновесия» необходимо было внести
существенные изменения в территориальное устройство
и династическое статус-кво, существовавшие до Фран¬
цузской революции, и по-прежнему придерживаться той
политики (особенно в отношении Германии), которую
проводил Наполеон после t806 года, ликвидируя многие
мелкие государства и значительно перекраивая грани¬
цы. В Италии эта политика нашла выражение, напри¬
мер, в отказе от восстановления Генуэзской и Венеци¬
анской республик.
В конечном счете гибкая система «равновесия» в
международных отношениях, выработанная на Венском
конгрессе, а также общая усталость, вызванная напо¬
леоновскими войнами, немало содействовали в течение
нескольких десятилетий сохранению в большей части
Европы мира и политико-территориальной стабильности.
Но монархи и дипломаты, одобрившие в Вене проект
этого «равновесия», принимали в расчет только государ¬
ства, а не нации; и это вполне логично для них, посколь¬
ку все они были представителями уже сложившихся го¬
сударств (из которых лишь немногие имели националь¬
ную базу) и поскольку нации, еще не оформившиеся в
государства, юридически, а следовательно, и диплома¬
тически для них просто не существовали. Одним словом,
обстоятельства крушения наполеоновского господства
должны были неизбежно привести к тому, что Венский
8

конгресс грубо пренебрег национальными устремления*
ми многих народов, которые возникли или усилились
под влиянием Французской революции и в период на¬
полеоновского господства, а также под влиянием той
пропаганды, которую вели сами союзные державы в
последние два или три года войны с Францией.
Но особенно содействовал углублению контраста меж¬
ду национальными чаяниями народов и порядками,
утвердившимися в 18J4—1815 годах в Европе, тот факт,
что творцы этих порядков не только желали их макси¬
мального упрочения и сохранения на возможно более
длительный срок, но и стремились к этому из страха
перед революцией. Поэтому они создали крайне консер¬
вативную международную организацию с явно кара¬
тельными целями: она должна была подавлять нацио¬
нальные устремления угнетенных и расчлененных наро¬
дов и либеральные движения в отдельных государствах.
Основы этой организации были заложены Шомон-
ским трактатом о союзе, заключенным на двадцать лет
1 марта 1814 года четырьмя державами антинаполео-
новской коалиции (во время французской кампании) и
подтвержденным 25 марта 1815 года, вскоре после воз¬
вращения Наполеона во Францию. К обязательствам,
установленным Шомонским трактатом, прибавились обя¬
зательства, вытекавшие из договора от 26 сентября
1815 года , о создании Священного союза и из договора
о союзе между Англией, Австрией, Россией и Пруссией,
заключенного 20 ноября 1815 года, то есть в тот же
день, когда был подписан второй Парижский договор с
Францией.
«Акт Священного союза» первоначально подписали
императоры России и Австрии и король Пруссии, но к
нему могли присоединиться и другие державы. Фран¬
ция примкнула к Священному союзу в 1815 году.
К Священному союзу присоединились и другие госу¬
дарства Европы, за исключением Англии, Турции и
Папского государства. Манифест об образовании Свя¬
щенного союза (задуманного царем Александром I, у
которого идея самодержавия сочеталась с мешаниной из
гуманистических, мистико-романтических и просветитель¬
ских идей) был составлен в пацифистских, патерналист-
-ских и евангельских выражениях, что вызвало у папы
опасения за чистоту религиозных догматов и дало повод
> 9

Каслри для пренебрежительной и иронической оценки.
Впрочем, Меттерниху, также отнесшемуся вначале от¬
рицательно к формулировкам этого акта, вскоре уда¬
лось (без всяких возражений со стороны царя) повер¬
нуть дело таким образом, что эти фразы стали лишь
идеологической ширмой, под прикрытием которой
Священный союз выступал как консервативная и реп¬
рессивная сила. Подобная роль Священного союза обе¬
спечивала ему в течение нескольких лет поддержку
Англии, хотя она официально и не присоединилась к
нему. Впрочем, договор от 20 ноября практически связь!-
вал Англию с тремя державами—основательницами
Священного союза, и эта связь оказалась достаточно
тесной в силу политики дружбы и сотрудничества с
Австрией, которую в течение нескольких лет проводил
Каслри и которую поддерживало крайне консервативное
крыло партии тори, стоявшей тогда у власти в Англии.
Договор от 20 ноября 1815 года послужил основой
для создания органичной и постоянной структуры кон¬
церта европейских держав. Было решено, что четыре
державы-победительницы будут неизменно согласовы¬
вать свои действия, дабы уберечь себя и Европу от
опасности революции, и будут постоянно консультиро¬
ваться между собой с целью принятия необходимых
решений. Таким образом, страх перед революцией, ко¬
торый выражался на практике в слепой ненависти ко
всему новому, являлся единственной силой, способство¬
вавшей сохранению в течение нескольких лет единства
европейского концерта и делавшей возможным доста¬
точно тесное сотрудничество между великими держава¬
ми. Международная директория этих держав созвала
ряд конгрессов (первый из них состоялся в Аахене в
1818, последний — в Вероне в 1822 году) и простерла
свою опеку на мелкие государства, осуществляя кара¬
тельные меры против национальных и либеральных дви¬
жений. Она публично признала в торжественно обнаро¬
дованной 19 ноября 1820 года на конгрессе в Троппау
декларации (которую, однако, не подписали Англия и
Франция) принцип вооруженного вмешательства во
внутренние дела отдельных государств с целью подав¬
ления революций.
Однако в таком неизменном виде система Священ¬
ного союза, подчинившего себе всю Европу, просущесг-
10

вовала недолго. Против нее повели борьбу в первую
очередь либеральные и демократические силы всех стран
Европы и участники национальных движений угнетен¬
ных и расчлененных народов; в то же время ее подта¬
чивали внутренние разногласия между великими дер¬
жавами. Ослабление тесного англо-австрийского сотруд¬
ничества стало заметным уже в 1820 году, а после 1822
года, когда вместо покончившего самоубийством Каслри
английским министром иностранных дел был назначен
Джордж Каннинг, принадлежавший к лагерю умерен¬
ных тори, этому сотрудничеству пришел конец. Каннинг
энергично выступал против любой попытки вмешатель¬
ства Священного союза в дела восставших испанских
колоний1 и в борьбу Греции за независимость. После
1825 года выявились острые разногласия между Россией
и Австрией 1в греческом вопросе, в котором заняла осо¬
бую позицию Франция.
Вскоре после этого революция 1830 года во Франции
нанесла жестокий удар Священному союзу, положив
начало новому революционному кризису в Европе, ко¬
торый реакционным державам удалось преодолеть на
этот раз лишь частично. С 1830 года начался новый пе¬
риод европейской истории, охарактеризовавшийся быст-
. рым развитием экономики, политики и культуры; это
развитие, представлявшее резкий контраст с относитель¬
ным застоем 1815—1830 годов, вылилось в мощное ре¬
волюционное движение 1848—1849 годов. Тем не менее
сотрудничество реакционных сил континента, оплотом
которых являлся в основном австро-русско-прусский
блок, не прекратилось. Несмотря на глубокие внутрен¬
ние противоречия, этому блоку все же удалось с по¬
мощью репрессий, встреченных с сочувствием и отчасти
поддержанных наиболее консервативными кругами фран¬
цузской и английской буржуазии, ликвидировать рево¬
люционный ׳кризис 1848—1849 годов в Италии, Герма¬
нии, Австрии и Венгрии. В силу этого территориальное
устройство Европы, определенное договорами 1814—1815
1 Ликвидация испанского господства в Латинской Америке
была облегчена провалом планов интервенции со стороны Священ¬
ного союза, против которых выступила Англия, преследовавшая
при этом свои собственные цели — завоевать латиноамериканский
рынок и подчинить Латинскую Америку своему влиянию. —
Прим. ред.
11

годов, оставалось за небольшими исключениями неиз¬
менным вплоть до периода 1859—1871 годов, когда оно
существенно изменилось в результате образования
Итальянского королевства и Германской империи. Но
за эти годы европейское общество претерпело глубокие
изменения по сравнению с периодом, непосредственно
последовавшим за 1815 годом. Эти изменения были вы¬
званы главным образом бурным экономическим, соци¬
альным, политическим и культурным развитием всех
стран в период 1830—1848 годов (хотя оно было неоди¬
наковым по темпам и интенсивности), а Также револю¬
цией 1848 года — самой широкой и самой мощной из
всех революций, потрясавших Европу в XIX веке'
Понятие Реставрации, которым обычно принято
обозначать период 1815—1830 годов, не следует истол¬
ковывать как полное восстановление старого режима:
такое толкование означало бы упрощение и не соответ¬
ствовало ни территориально-династической системе,
утвердившейся тогда в Европе, ни внутреннему устрой¬
ству большинства европейских государств. Необходимо
различать реальную историческую действительность того
периода и стремления публицистов самого реакционно¬
го толка (таких, как Жозеф Де Местр и Луи Бональд)
возвратить общество к феодально-абсолютистским по¬
рядкам, господствовавшим до Французской революции
и эпохи Просвещения. Действительно, после 1815 года
в области администрации, законодательства, финансов
и военного дела почти повсюду остались в силе многие
законы, установления и обычаи, порожденные револю¬
цией или наполеоновской эпохой; в целом ряде го¬
сударств многие лица, служившие Наполеону, оста¬
лись на своих постах; к тому же почти все государствен¬
ные деятели, задававшие тон европейской политике (на¬
чиная с самого Меттерниха), сформировались в эпоху
просвещенного абсолютизма и были не слишком распо¬
ложены к новой идеологии романтизма и к проник¬
нутым духом средневековья искусственным построениям
реакционных публицистов. Поэтому в большинстве слу¬
чаев монархии эпохи Реставрации были прямыми вое-
преемницами монархий наполеоновской эпохи или аб¬
солютных монархий, проводивших во второй поло¬
12

вине XVI11 века политику реформ. Иначе говоря, это
были по существу своему административные монархии \
отличавшиеся почти всегда сильной централизацией и
обладавшие законодательством, которое оставляло в об¬
щем мало места для юридических привилегий дворян¬
ства и духовенства и санкционировало буржуазную кон¬
цепцию собственности. И несмотря на то, что в боль¬
шинстве стран продолжал существовать или был восста¬
новлен ничем не ограниченный абсолютизм, в 1814 году
во Франции и в некоторых других континентальных го¬
сударствах утвердился конституционный режим англий¬
ского типа, правда в весьма ограниченной форме.
Хартия 1814 года была «дарована» (то есть введена по
милости монарха, а не утверждена представительным
органом) и благодаря цензу открывала доступ к поли¬
тической деятельности только узкому кругу знати. Одна¬
ко она гарантировала некоторые свободы, создавала
во Франции условия для парламентской деятельности,
(носившей в известные моменты достаточно оживленный
характер) и в силу самого своего несовершенства стиму¬
лировала развитие либерального течения, оказавшего
огромное влияние на политическую мысль всей Европы.
Таким образом, Реставрация во Франции не только оста¬
вила в силе административные порядки и большую часть
законодательных актов наполеоновской эпохи, но и ус¬
тановила систему управления в целом даже менее авто¬
ритарную, чем та, которая, существовала при Наполеоне
и при монархии дореволюционного периода; эта систе¬
ма предоставляла части буржуазии известные возмож¬
ности для политической деятельности.
Однако, проводя различие между действительным
характером государственной организации, преобладав¬
шей в Европе в 1815—1830 годах, и политическими иде-
1 Терминами «административный абсолютизм» и «администра¬
тивная монархия» в итальянской исторической литературе обозна¬
чают такую форму абсолютной монархии, управление которой ре¬
гулируется определенными нормами, обязательными (по крайней
мере официально) и для самого правительства. Образцом такого
рода абсолютной монархии является административная и законо¬
дательная система, созданная Наполеоном. По существу речь идет
о государстве, представляющем собой промежуточную форму меж¬
ду абсолютной монархией, в которой преобладают феодальные
силы, и конституционной монархией, в которой доминирующее по¬
ложение занимает буржуазия. — Прим. ред.
13

алами реакционных писателей, не следует упускать из
виду тот бесспорный факт, что большинство монархов
и государственных деятелей проводили реакционную по
своему существу политику не только на международной
арене, но и внутри страны. Административный абсолю¬
тизм, который в глазах этих людей являлся самой со¬
вершенной формой государственной организации и ко¬
торый в ряде стран действительно принес тогда значи¬
тельные результаты, не мог уже удовлетворить возрос¬
шие требования буржуазии и даже в значительной сте¬
пени замедлял, а в некоторых отношениях (особенно в
странах, где не было создано национальных государств)
и попросту тормозил развитие буржуазии. Эта характе¬
ристика может быть отнесена и к куцей конституцион¬
ной системе, установленной во Франции, однако с той
оговоркой, что социальные отношения во Франции были
более развиты, чем в любой другой стране континента.
В период Реставрации в большинстве европейских
государств дворянство обеспечило себе преобладающее
влияние при дворе, в области дипломатии, в высших
сферах государственной администрации и армии; поэто¬
му, используя аппарат административной монархии, оно
могло на протяжении ряда лет сдерживать напор про¬
мышленной и торговой буржуазии, наиболее активной
части мелкой буржуазии и городского пролетариата,
требовавших нововведений. В то же время дворянство
сумело привлечь на свою сторону крупную земельную
буржуазию, к слиянию с которой оно склонялось в
ряде стран. Благодаря этому дворянству удалось во мно¬
гих странах удержать за собой преобладающую часть
земель, сохранить в течение длительного времени фео¬
дальные или полуфеодальные отношения в сельском
хозяйстве и, следовательно, надолго и прочно подчинить
крестьянские массы своему экономическому и духовному
господству.	'
Кроме того, дворянство стремилось к тесному союзу
с церковью, ибо, порвав со времени Французской рево¬
люции с идеями рационализма и скептицизма, которые
оно широко восприняло в эпоху Просвещения, дворян¬
ство в своем большинстве не только вернулось к вере
или к внешнему соблюдению религиозных обрядов, но
и стало вдохновителем правительственной политики,
имевшей своей целью установление так называемого
14

союза трона и алтаря. Действительно, в годы Реставра¬
ции многие правительства порвали с регалистской поли¬
тикой 1 или резко ослабили ее, заключив с папой кон¬
кордаты, в которых отказывались от части прав, при¬
обретенных в XVIII веке, что выразилось на практике в
смягчении сурового законодательства о подсудности свя¬
щенников. Со своей стороны церковь развернула актив¬
ную пропаганду против демократических и либераль¬
ных идей и почти повсюду открыто поддерживала поли¬
тику репрессий, проводимую правительствами в отноше¬
нии либеральных и патриотических движений.
В первое время после 1814—1815 годов общая уста¬
лость от наполеоновских войн, страшный голод, свиреп¬
ствовавший до 1817 года по всей Европе, кризис пере¬
производства в английской промышленности, который
наряду с голодом потряс экономику всей Европы, вы¬
звав падение цен на промышленные товары и резкое по¬
вышение цен на сельскохозяйственные продукты, — все
эти факторы, создавая временные трудности для пра¬
вительств, содействовали, однако, укреплению блока
реакционных сил (состоявшего в основном из крупных
землевладельцев) и сдерживали усиливавшийся напор
буржуазии. Но после 1818 года экономическое положе¬
ние изменилось. С одной стороны, в Англии (а также в
других странах континента, правда в меньшей мере и в
более замедленном темпе) возобновилось развитие тя¬
желой промышленности и стала вырисовываться, осо¬
бенно после 1825 года, та революция в средствах пере¬
движения, которая за несколько десятилетий невероят¬
но ускорила капиталистическое преобразование Европы
и всего мира. С другой стороны, в течение приблизитель¬
но 30 лет цены на зерно непрерывно падали, что было
вызвано как расширением обрабатываемых площадей
во всех странах, так и тем, что все рынки были забиты
крупными партиями зерна из недавно колонизирован¬
ных районов южной России, которые благодаря новым
портам (например, Одессе) оказались тесно связанными
со всеми странами Средиземноморья. Все эти экономи¬
ческие изменения привели в различных странах (хотя в
1 Политика, покоящаяся на принципе верховенства короля в
церковных вопросах и невмешательства церкви в светскую жизнь. —
Прим. ред.
15

разные периоды и в неодинаковой степвни) к обостре¬
нию классовых противоречий и к усилению националь¬
ных движений; в то же время они расшатывали реак¬
ционный блок, углубляя противоречия между великими
державами и порождая разногласия и борьбу в среде
господствующих классов.
Таким образом, Реставрация была периодом реак¬
ции, в то же время это был период, отмеченный глу¬
бокими противоречиями в .социальной, политической и
культурной областях. Борьба буржуазии против дво¬
рянства, борьба расчлененных и закабаленных народов
против своих угнетателей за национальную и политиче־
скую независимость,‘разногласия между группами дво¬
рянства, стремившимися встать на путь буржуазного
развития, и группами, оставшимися на феодальных по¬
зициях, трения между государством и церковью, угро¬
жавшие союзу трона и алтаря, наконец, соперничество
между отдельными государствами — весь комплекс этих
противоречий существовал в скрытой форме уже в пер¬
вые годы Реставрации. Наличие столь острых противо¬
речий способствовало широкому распространению тай¬
ных обществ и вызвало необычайно оживленную поле¬
мику в области культуры, вылившись затем в ряде
стран в революционное движение 1820—1821 годов.
Несмотря на то что это движение было подавлено кон¬
сервативными силами, старые противоречия продолжа¬
ли существовать и на протяжении последующих десяти
лет начали вырисовываться, кроме того, новые противо¬
речия, что привело в конце концов ко второй мощной
революционной волне 1830—1831 годов.
В то же время объединение в 1815 году консерватив¬
ных сил всей Европы в международную организацию
(которая, несмотря на прогрессирующее сужение
сферы ее влияния и ослабление ее репрессивной мощи,
продолжала все же функционировать в течение почти
сорока лет) привело с первых же лет Реставрации к
росту международной солидарности всех национальнььх
движений, что давало основание говорить о Священном
союзе народов, противостоящем Священному союзу го¬
сударей. Но если последний раздирали внутренние про¬
тиворечия между отдельными государствами и господ¬
ствующими группами, то первый подрывали классовые,
национальные и идеологические противоречия, скрытые
16

или не вполне выявившиеся в период Реставрации и
ставшие более явными и острыми после 1830 года.
Кроме того, хотя союз прогрессивных сил и получил ка¬
кое-то организационное оформление, однако он никогда
не выступал практически как блок, возглавляемый еди¬
ним центром, осуществляющим твердое' политическое
руководство. Во всяком случае, после 1821 года широкое
распространение получили два явления, которые наблю¬
дались и ранее во время Французской революции: эми¬
грация преследуемых патриотов из стран, где особенно
свирепствовала реакция, в страны с либеральным или,
во всяком случае, с менее деспотическим политическим
режимом, а также движение добровольцев, то есть уча¬
стие патриотов различных стран в борьбе за националь¬
ное освобождение европейских народов. Эти два явле¬
ния, существовавшие в течение длительного периода
XIX века, сыграли значительную роль в развитии италь¬
янского Рисорджименто.
Территориальное устройство Италии являлось со¬
ставной частью общего территориального устройства
Европы, выработанного на Венском конгрессе. И на
сей раз, как и на протяжении почти трех веков, судьбы
Италии решались в основном великими державами;
дипломатия итальянских государств (особенно диплома¬
тия Ватикана,. Пьемонта и неаполитанских Бурбонов),
хотя и развила на определенном этапе переговоров до¬
статочно активную деятельность, не сыграла, однако,
решающей роли. Итальянский народ должен был и на
этот раз подчиниться решениям иностранных государей
и политиков. Но двадцатилетний период революции и
наполеоновского владычества не прошел даром, а со¬
циальное и культурное развитие Италии, усилившееся
в XVIII веке, пустило слишком глубокие корни и полу¬
чило слишком широкий размах, чтобы его могли пол¬
ностью остановить внешние силы, как бы они ни были
могущественны. Поэтому территориально-политическое
устройство Италии, разработанное на Венском конгрес¬
се немногими искуснейшими дипломатами, стало одним
из самых уязвимых мест нового порядка в Европе.
Действительно, во всех революционных движениях пер¬
вой половины XIX века Италия принимала самое актив-
2 История современной Италии	J7

ное участие, и именно образование Итальянского коро¬
левства в 1859—1861 годах явилось первой серьезной
поправкой, внесенной в географическую карту Европы,
составленную в Вене.
Значительное усиление (с 1814—1815 годов) австрий¬
ского господства в Италии по сравнению с XVIII веком
сделало Габсбургскую монархию главным противником
независимости, единства и прогресса Италии. В силу
этого создание итальянского национального государства
оказалось чрезвычайно тяжелой задачей, решение кото¬
рой в известной мере упрощалось тем, что не составляло
никакого труда определить главного противника. Дейст¬
вительно, проблемы единства и свободы (то есть
проблемы нового политического устройства, в котором
нуждалась Италия) являлись в течение всего Рисорд-
жименто источником острых противоречий и вызвали к
жизни различные политические течения. Проблема же
независимости не породила почти никаких разногласий,
так как всем было достаточно ясно, что ликвидация
австрийского господства является непременным уело-
вием всякого политического обновления Италии, неза¬
висимо от его глубины и широты. Разногласия в этом
вопросе имелись, но они касались метода действий, а не
конечной цели.
Сделавшись в 1815 году обладательницей всей тер¬
ритории древней Венецианской республики, областей
Вальтеллина и Трентино (помимо ранее принадлежав¬
шей ей Миланской области), Австрия закрепила за со¬
бой обширные итальянские владения (которые сплош¬
ным широким фронтом примыкали к главному ядру им-
перин) и в то же время обеспечила себе господство на
Адриатическом море. Кроме того, в трех итальянских
государствах воцарились имперские князья: герцогст•
во Парма было передано Марии Луизе Габсбургской,
бывшей французской императрице (правда, в 1817 году
было принято решение, что после смерти Марии Луизы
герцогство будет возвращено пармским Бурбонам, пра¬
вившим пока Луккой); герцогство Модена перешло к
Франческо (Франциску) IV д’Эсте; Великое герцогство
Тосканское было возвращено Фердинанду Лотарингско¬
му, младшему брату австрийского императора. Наконец,
Австрия получила право держать гарнизоны в крепос¬
тях Феррара, Пьяченца й Комаккьо, что создавало воз-
18

можность для быстрого вторжения в Папское государст¬
во и, следовательно, в Неаполитанское королевство.
В Неаполитанском королевстве власть Бурбонов
была восстановлена с помощью австрийской вооружен¬
ной интервенции против Мюрата, предпринятой в соот¬
ветствии с конвенцией, заключенной 29 апреля 1815 го¬
да между неаполитанскими Бурбонами и австрийским
императором и предусматривавшей, между прочим, под¬
писание договора о постоянном оборонительном союзе,
который вступил в силу 12 июня. Согласно этому до•
говору император Австрии и король обеих Сицилий га¬
рантировали друг другу целостность своих государств;
договор обязывал также короля обеих Сицилий предо¬
ставить Австрии войска для «защиты Италии» и пере¬
дать командование неаполитанской армией австрий¬
скому генералу. Но самое важное было то, что договор
содержал секретную статью следующего содержания:
«Обязательства, кои Их Величества принимают на себя
в соответствии с настоящим договором с целью обеспе¬
чения внутреннего спокойствия Италии, заставляют их
почитать своим долгом охрану своих государств и под¬
данных от новых волнений, а также от опасности не¬
осторожных нововведений, кои могли бы привести к по¬
вторению сих беспорядков. Высокие договаривающиеся
стороны пришли к решению, что Его Величество Король
обеих Сицилий, восстановив в прежнем виде управление
Королевством, не допустит никаких изменений, кои не
отвечали бы как старым монархическим установлениям,
так и принципам, положенным Его Императорским и
Королевским Апостолическим Величеством в основу
внутренних порядков в его итальянских провинциях»1.
Таким образом, Меттерних прочно связал реставри¬
рованную бурбонскую монархию с Австрией, и не только
в области внешней, но и внутренней политики; она
должна была следовать политике, которую Австрия на¬
меревалась проводить в Ломбардо-Венецианской обла¬
сти: никакой кровавой реакции, наподобие реакции
1799 года, но в то же время — и это главное — никаких
уступок конституционным идеям.
1 F. A. G и а 11 е г i о, Gli ultimi rivolgimenti italiani. Memorie
storiche, 2 ed., Firenze, 1852, vol. I, Document© V, p. 232.
2*	19

Однако Меттерниху не удалось полностью осущест¬
вить свой план утверждения на полуострове безраздель¬
ного господства Австрии, ибо пьемонтское правительство
отказалось заключить с Австрией договор о союзе. Тем
самым оно сорвало также план Меттерниха о создании
конфедерации или лиги итальянских государств с уча¬
стием Австрии, осуществление которого придало бы
австрийскому господству юридическое обоснование.
Сопротивление пьемонтского правительства увенча¬
лось дипломатическим успехом, поскольку его поддер־
жала Россия, не желавшая чрезмерного усиления
Австрии. Впрочем, против итало-австрийской конфедера¬
ции выступал также статс-секретарь Пия VII кардинал
Консальви, которому удалось, хотя и не без труда, до¬
биться от Венского конгресса полного восстановления
Папского государства, что означало провал австрийских
планов о присоединении легатств.
Но если Меттерниху и не удалось достичь всех по¬
ставленных перед собою целей все же позиции Австрии
в Италии были столь прочными, что ни одно итальянское
государство не могло представлять для нее серьезной
угрозы. Все итальянские государства, за исключением
Пьемонта, зависели от Австрии или вследствие малых
размеров их территории и династических связей с авст¬
рийской империей, или вследствие непрочности внутрен¬
него строя и отсутствия надежной военной силы, или
вследствие принятых ими на себя далеко идущих дип¬
ломатических обязательств.
В особых условиях находился Пьемонт. В силу сво¬
его географического положения, увеличения территории
государства в результате присоединения Генуи и осо¬
бенно в силу той важной роли, которую он играл в си¬
стеме европейского равновесия, он оказался в привиле¬
гированном положении. Франция, Россия, Англия и
Пруссия, каждая в отдельности, исходя из своих част¬
ных интересов, никогда не допустили бы, чтобы Пьемонт
был захвачен Австрией или оказался бы в состоянии
чрезмерной от нее зависимости. С другой стороны, сама
Австрия, а также Россия, Пруссия и Англия решительно
воспротивились бы восстановлению в Пьемонте фр ан-
цузского господства. Наконец, Англия, Пруссия и Рос¬
сия ни за что не согласились бы на раздел Пьемонта
между Австрией и Францией. Одним словом, после кру¬
20

шения наполеоновского господства механизм европей¬
ского равновесия снова стал автоматически действовать
в пользу Пьемонта, который благодаря стараниям евро¬
пейской дипломатии вновь был восстановлен, террито¬
рия его была расширена и он получил гарантии евро¬
пейских держав. Все эти факторы делали Сардинское
королевство главным препятствием на пути установле¬
ния полного господства Австрии в Италии.
Однако в силу реакционной политики Савойской
монархии эта антиавстрийская функция Пьемонта в те¬
чение длительного времени была ограниченной, а в из¬
вестные моменты становилась только потенциальной.
Тесное сотрудничество между Пьемонтской монархи¬
ей и Австрией стало возможным на базе подавления лю¬
бого либерального движениями в некоторые критические
моменты оно действительно осуществлялось. Кроме то¬
го, нельзя смешивать скрытые или явные антиавстрий-
ские настроения династии и правящих кругов Пьемонта
(которые оставались постоянно действующим фактором,
хотя на практике приносили зачастую ничтожные ре¬
зультаты) с постепенно распространявшейся идеей на¬
циональной, итальянской роли Пьемонта, идеей, которая
могла осуществиться только путем либерального пре¬
образования самого Пьемонта.
Реакция, которая была столь характерна для Рестав¬
рации во всей Европе, несмотря на присущую многим
правительствам тенденцию использовать результаты ре¬
форм просвещенных монархий и Наполеона, с особен¬
ной силой проявилась в Италии. Гнетущая атмосфера
Реставрации в Италии (за исключением некоторых го¬
сударств, где она была обусловлена определенной по¬
литикой правительств) была порождена в основном
рядом общих обстоятельств: восстановлением прежней
политической раздробленности, сменившей относитель¬
ное единство наполеоновского периода; австрийским гос¬
подством, навязанным великими державами в явном и
грубом противоречии с их обещаниями свободы и не¬
зависимости; возвращением старых династий в сопро¬
вождении косных реакционных клик, одержимых стра¬
хом перед Французской революцией, а также политикой
большинства правительств, сковывавшей развитие эко¬
номики. Хотя в Италии и не восторжествовала подлинно
21

аристократическая реакция, так как привилегии дво¬
рянства и духовенства были восстановлены лишь частич¬
но и не во всех районах страны, тем не менее в первые
годы Реставрации с достаточной силой проявилась тен¬
денция к упрочению существовавших социальных отно¬
шений, характеризовавшихся явным преобладанием дво¬
рянства и крупной земельной буржуазии. Эти сословия,
усилившиеся после революционной бури в период напо¬
леоновского владычества и абсорбировавшие известное
число новых элементов, обогатившихся в 1796—1814 годы
(скупщиков национальных имуществ, спекулянтов, выс¬
ших чиновников и офицеров), пополняли ряды высшей
правительственной бюрократии, в то время как торговая
и промышленная буржуазия находилась, как правило, в
подчиненном положении. Хотя в некоторых государст¬
вах регалистское законодательство XVIII века осталось
в силе, однако повсюду наблюдалось усиление могуще¬
ства церкви, и не только в области культуры и образо¬
вания, но и в области экономики благодаря быстрому
и широкому восстановлению церковной собственности.
И все же начавшееся в XVIII веке развитие произ¬
водительных сил в сельском хозяйстве и в меньшей сте¬
пени в промышленности уже нельзя было остановить,
ибо оно было обусловлено глубинными процессами, про¬
исходившими в социальной структуре Италии, и было
взаимосвязано с общим развитием европейского обще¬
ства. Следовательно, это развитие медленно, но неуклон¬
но подрывало статичность социальных отношений, поли¬
тического и территориального устройства, навязанного
Италии Венским конгрессом. Это было пока еще очень
медленное и мало заметное развитие, но его результаты
обнаруживаются достаточно ясно (даже при современ¬
ном, крайне недостаточном уровне исследований), если
сравнить социально-экономическое положение Италии в
1815 году с положением, которое сложилось тридцать
лет спустя. Таким образом, это развитие представляло
собой непрерывный вековой процесс, обусловивший всю
историю Италии в новое время и наложивший на нее
неизгладимый отпечаток.
Как было показано в первом томе этого труда, в
XVIII веке социальный прогресс в Италии в сочетании
с воздействием ряда экономических, политических и
культурных факторов европейской действительности вы-
22

звал к жизни реформаторскую политику просвещенных
монархий, которая в свою очередь стимулировала от¬
части социальный прогресс, содействуя выявлению ряда
внутренних противоречий и возникновению накануне
Французской революции социального и политического
кризиса. С одной стороны, Французская революция и
наполеоновский режим создали новые условия, содейст¬
вовавшие радикальному и последовательному разреше¬
нию кризиса социального, политического и территориаль¬
ного устройства Италии; с другой же стороны, они воз¬
водили препятствия на пути разрешения этого кризиса:
грабежи, порабощение Италии Францией, войны и кон¬
тинентальная блокада сыграли в этом отношении край¬
не отрицательную роль. И все же эпоха революции и
наполеоновского господства оставила после себя насле¬
дие, имевшее во многих отношениях большое положи¬
тельное значение, особенно, если так можно выразить¬
ся, в потенциальном смысле: остался в силе ряд
реформ и новых институтов, облегчавших экономиче¬
ское развитие буржуазии, и усилилось патриотическое
движение за национальную независимость, ставившее
своей целью объединение страны.
Это движение, возникшее в революционную эпоху,
трагически разгромленное в 1799 году, пережившее крах
надежд, порожденных наполеоновской политикой, и
вновь обнадеженное и обманутое союзными державами
в 1814 году; это движение, состоявшее из разнородных
тайных обществ от демократов-якобинцев и до уме¬
ренно-либеральных конституционалистов, отныне нельзя
уже было вычеркнуть из итальянской политической жиз¬
ни, ибо оно развивалось в том же направлении, в кото¬
ром шло развитие всего общества, породившее это дви¬
жение, то есть в направлении утверждения буржуазно¬
го социального строя и создания политического устрой¬
ства, покоящегося на национальной основе. Таким об¬
разом, движение за независимость представляло собой
итальянскую форму общеевропейского движения.
Итальянское национальное движение с момента своего
возникновения поддерживало через широко разветвлен¬
ную сеть тайных обществ тесные связи (как культурные,
так и чисто политические) с национальными движения¬
ми других народов, с либеральными и демократически¬
ми кругами всей Европы.
23

В период 1815—1848 годов эти связи стали еще 60־
лее прочными благодаря участию итальянцев в широ¬
кой культурной полемике эпохи романтизма, оживлен-
нию деятельности тайных обществ, а также появлению
в Европе, в основном после 1821 года, большого числа
политических эмигрантов. Поэтому различные итальян¬
ские политические течения отражали отчасти специфи¬
ческие условия самой Италии, а отчасти общую обета-
новку Европы, привнося в итальянскую действительность
отголоски проблем, требований и тревог, возникавших
в значительно более развитых странах.
Следовательно, чтобы охарактеризовать развитие,
которое привело Италию от Реставрации 1814—1815 го¬
дов к великой национальной революции 1848—1849 го¬
дов, то есть тридцатипятилетний период, насыщенный
политическими событиями и сложными идеологическими
процессами, необходимо учитывать и внутреннее разви¬
тие итальянского общества, и перипетии борьбы между
патриотическими и реакционными силами, и сложный
комплекс взаимоотношений между Италией и Европой.
С одной стороны, эти взаимоотношения ознаменовались
положительным влиянием Европы на Италию, что в ка¬
кой-то степени обусловило дальнейшее развитие италь¬
янского национального движения, а с другой стороны,
они имели и отрицательные последствия, а именно —
репрессивные действия Австрии, Священного союза и во¬
обще реакционных и консервативных сил Европы. Такое
комплексное исследование дает возможность наиболее
полно выяснить характер революции 1848—1849 годов,
причины ее поражения и, .наконец, истоки того нового
направления в развитии Рисорджименто, которое приве¬
ло к созданию единого монархического государства.
2.	Италия в эпоху Реставрации: Ломбардо-Венецианская
область и Пьемонт
Имперским указом от 7 апреля 1815 года ломбард¬
ские и венецианские провинции, присоединенные 12
июня 1814 года к Австрийской империи, были официаль¬
но провозглашены Ломбардо-Венецианским королевст¬
вом. Публикуя этот указ через несколько дней после вы¬
ступления Мюрата, попытавшегося поднять движение
за независимость, австрийское правительство стреми-
24

лось окончательно лишить итальянцев всяких надежд
на возможность восстановления Итальянского королев¬
ства (даже входящего в состав Австрии или находяще¬
гося под ее протекторатом); в то же время, учитывая,
вероятно, заинтересованность других держав в упоря¬
дочении положения в Италии, австрийцы хотели создать
впечатление, будто они желают удовлетворить стремле¬
ния ломбардцев и венецианцев к автономии.
В действительности же Ломбардо-Венецианское ко¬
ролевство не было ни вассальным государством, ни про¬
текторатом, каким являлось Итальянское королевство
по отношению к Франции; Ломбардо-Венецианская об¬
ласть была лишена всякой реальной автономии и управ¬
лялась как австрийское владение. Полномочия вице-ко¬
роля никогда не были четко определены, и в целом эта
должность, установленная Учредительным актом 7 апре¬
ля 1815 года (в 1818—1848 годах ее занимал эрцгерцог
Раньери, брат австрийского императора Франца I), но¬
сила главным образом формальный, показной характер.
На деле же все управление было сосредоточено в руках
двух губернаторов — миланского и венецианского, ко¬
торых окружали чиновники, назначаемые имперскими
властями и подчиненные непосредственно правительству
Вены. Другой чисто формальной уступкой автономист¬
ским устремлениям было учреждение двух центральных
конгрегаций в Милане и Венеции, в которые входили по
два депутата от каждой провинции (в Ломбардии было
девять, в Венеции — восемь провинций) и по одному де¬
путату от королевских городов. Депутаты назначались
императором, который выбирал их из числа трех канди¬
датов, выдвигавшихся каждой провинциальной конгре¬
гацией и коммунальными советами городов. Хотя члены
конгрегаций представляли не дворянство в целом, а
только кадастровое дворянство (то есть дворянство,
платившее прямые налоги), тем не менее их функции
были крайне ограниченны: члены конгрегаций обладали
лишь правом совещательного голоса при утверждении
и распределении расходов, еще не оформленных в виде
закона, но уже декретированных правительством. Цент¬
ральные конгрегации были полностью лишены права
законодательной инициативы; они могли только сооб¬
щать императору о «нуждах, желаниях и просьбах
нации», однако на практике и это право было почти пол-
25

ностыо сведено на нет авторитарной властью имперских
губернаторов и правительственных органов Вены.
Управление провинциями осуществляли королевские
делегаты с помощью провинциальных конгрегаций (на¬
значавшихся так же, как и центральные), которым при¬
надлежали совещательные функции. По сравнению с
наполеоновским периодом коммуны все же получили ка¬
кую-то автономию: был восстановлен закон о комму¬
нах, изданный в 1755 году Марией Терезией. В неболь¬
ших коммунах два раза в год собирался конвокат, или
общий совет плательщиков прямых налогов, который
должен был рассматривать и утверждать бюджет и про¬
изводить назначения на местные должности; в комму¬
нах, насчитывавших больше 300 лиц, плативших пря¬
мые налоги, конвокат один раз в три года назначал
депутацию, которая должна была управлять самой ком¬
муной. В больших городах во главе депутации, которая
называлась здесь муниципальной конгрегацией, стоял
подеста, выдвигавшийся последней и утверждавшийся
имперским правительством.
Если не считать закона о коммунах, то австрийская
система управления по существу мало чем отличалась
от наполеоновской. Юридические и финансовые поряд¬
ки также не претерпели существенных изменений по
сравнению с порядками Итальянского королевства.
Наполеоновские кодексы, за исключением коммерческо¬
го, были заменены другими кодексами, которые, хотя
они и были введены в Австрийской империи только
несколько лет назад, мало чем отличались по существу
от кодексов Наполеона. Отношения между государством
и церковью строились на основе законодательства
Иосифа II и отчасти наполеоновского: право назначения
епископов принадлежало имперскому правительству;
распродажа церковных имуществ, совершенная в ре¬
волюционный и наполеоновский периоды, была призна¬
на законной в соответствии с четкими обязательствами,
содержавшимися в договорах 1814—1815 годов. В соот¬
ветствии со статьей 97 Заключительного акта Венского
конгресса международная комиссия, обосновавшаяся в
Милане и включавшая представителей Австрии, Пьемон¬
та, Модены и Папского государства, приняла решение
о ликвидации Наполеоновской ссудной кассы и рас-
иределила ее активы и пассивы между государствами —
26	t

правопреемниками Итальянского королевства. В 1822 го¬
ду задолженность Австрии этой кассе принял на себя
новый государственный банк Ломбардо-Венецианского
королевства, выпускавший процентные бумаги и распо¬
лагавший собственной кассой погашений, для создания
которой были использованы ренты и имущества Наполе¬
оновской ссудной кассы в Ломбардо-Венецианской обла¬
сти и другие имущества бывшего Итальянского королев¬
ства, причем финансы Австрийской империи не были за¬
тронуты ни в малейшей степени. В целом австрийское
правительство в Ломбардо-Венецианской области соблю¬
дало интересы лиц, разбогатевших в революционный и
наполеоновский периоды, а в области администрации и
законодательства его деятельность носила, несомненно,
современный (для того периода) характер, что видно
особенно ясно при сравнении австрийской системы уп¬
равления с системой управления, существовавшей в те
же годы в ряде других итальянских государств, напри¬
мер вЛьемонте. Тем не менее зависимость Ломбардо¬
Венецианской области от Австрии была чрезвычайно
тягостной, и население это сразу же почувствовало. От¬
сутствие подлинной административной автономии и на¬
личие оккупационного корпуса, состоявшего преимуще¬
ственно из солдат, набранных в заальпийских провин¬
циях Австрийской монархии (в то время как ломбард¬
ских и венецианских рекрутов почти всегда посылали
нести службу за пределы Италии), привело к тому, что
население куда более остро ощущало теперь иностран¬
ное господство, чем во времена вассальной зависимости
Итальянского королевства от Французской империи.
Кроме того, налоговое обложение и таможенная система,
введенные австрийцами, были чрезвычайно тяжелыми.
Австрийское правительство всегда держало в секре¬
те бюджет Ломбардо-Венецианской области. Тем не ме¬
нее в Италии вскоре широко распространилось убежде¬
ние, что эти области, несмотря на некоторое' облегчение
налогового бремени в 1814—1815 годах, подвергаются
жестокой финансовой эксплуатации, хотя на протяжении
всего Рисорджименто никогда не удавалось точно уста¬
новить размеры этой эксплуатации. Тщательные иссле¬
дования, предпринятые спустя полвека после ликвида¬
ции австрийского владычества, показали, что если обще¬
государственный бюджет монархии постоянно (по край-
27

ней мере до 1860 года) был дефицитным, то бюджет
Ломбардо-Венецианской области из года в год неизмен¬
но показывал весьма значительное превышение доходов
над расходами. В период 1815—1822 годов это превы¬
шение ежегодно достигало суммы в 35 миллионов италь¬
янских (наполеоновских) лир; в 1823 году оно составля¬
ло 45 миллионов австрийских лир (одна австрийская
лира составляла 0,87 итальянской наполеоновской ли¬
ры); в 1824 году оно превысило 48 миллионов лир, а в
1825 году достигло почти 60 миллионов. В дальнейшем
превышение доходов над расходами составляло ежегод¬
но примерно 62 миллиона лир в период 1828—1836 го¬
дов и около 66 миллионов в период 1837—1848 годов.
Это был чистый доход после вычета всех расходов
(включая расходы на уплату процентов по государст¬
венному долгу, на представительство вице-короля и в
пользу имперской короны); однако в расходы не входи¬
ли военные ассигнования, обременявшие общеимперский
бюджет. Было также подсчитано, что расходы на со¬
держание войск, размещенных в Ломбардо-Венециан¬
ской области (их численность составляла в среднем
35 тысяч человек до 1847 года, а затем была доведена
почти до 80 тысяч), не превышали 20 миллионов авст¬
рийских лир в год, а в первое время после 1815 года бы¬
ли и того меньше. Поэтому есть основание утверждать,
что даже за вычетом этой суммы австрийская казна
получала около двух третей солидного ежегодного до¬
хода, который приносила Ломбардо-Венецианская об¬
ласть; следовательно, этот доход использовался для зна¬
чительного сокращения хронического бюджетного дефи¬
цита всей Австрийской монархии, не принося никакой
выгоды самой Ломбардо-Венецианской области. Таким
образом, налоговое бремя, возложенное Австрией на
Ломбардо-Венецианскую область, было, конечно, не ме¬
нее тягостным, чем во время французского владычества;
кроме того, тот факт, что правительство Вены тщатель¬
но скрывало все свои финансовые дела, вызывал осо¬
бую ненависть.
Что касается таможенной политики, то ликвидация
континентальной блокады и зависимости от Франции не
принесла всех тех выгод, которые можно было ожидать,
ибо Австрия ввела так называемую «запретительную си¬
стему», устанавливавшую множество пошлин не толь-
28

ко на ввоз, но также на вывоз и на перевозку товаров;
установление этих пошлин преследовало прежде всего
фискальные и лишь в незначительной степени протек¬
ционистские цели. Кроме того, в первые годы австрий¬
ского господства пагубное влияние этой системы усу¬
гублялось еще введением двух внутренних таможенных
барьеров: одного по реке Минчо между Ломбардией и
Венецией и другого на границе между Ломбардо-Вене¬
цианской областью и остальной частью империи. Пер¬
вый из этих барьеров был ликвидирован только в 1822
году, а второй — в 1825 году. Но по-прежнему остава¬
лись в силе многочисленные пошлины на ввоз, вывоз и
транзитные перевозки; эти- пошлины сильно стесняли
торговлю Ломбардо-Венецианской области, особенно с
другими районами Италии.
Но сколь обременительными и тягостными ни были
политический и военный режим, налоговое бремя и та¬
моженная система, навязанные Австрией, экономика
Ломбардо-Венецианской области была достаточно силь¬
ной, чтобы за 34 года непрерывного мира (утвердивше¬
гося в стране после 1814 года) далеко шагнуть вперед
в своем развитии. Однако это развитие было значитель¬
но более интенсивным в Ломбардии, чем в Венеции, как
в силу различия природных условий, так и в силу неоди¬
накового экономического развития этих районов в про- .
шлом. Относительно застойный характер сельского хо¬
зяйства Венеции в XVIII веке и упадок ее торговли при¬
вели к тому, что отрицательные последствия Француз¬
ской революции и наполеоновского режима сказались
здесь в значительно большей степени, чем положитель¬
ные. Эти же причины привели к тому, что первое вре¬
мя после 1815 года Венеция переживала тяжелый эко¬
номический кризис, а бедствия голода ощущались здесь
особенно сильно.
Венеция медленно и с трудом преодолевала это кри¬
зисное состояние в течение всего XIX века, а ее эконо¬
мика еще долго сохраняла относительно застойный ха¬
рактер.
Что же касается Ломбардии, то осуществленные там
аграрные преобразования уже во второй половине XVIII
века привели к развитию буржуазии и притом более зна¬
чительному, чем в любой другой части Италии. В рево¬
люционный период и в первые годы наполеоновского
29

господства позиции буржуазии еще более усилились
благодаря новому законодательству, распродаже нацио¬
нальных имуществ и развитию Милана, который стал
столицей Итальянского королевства. Вот почему грабе¬
жи, гибель людей и расхищение богатств в результате
нашествий и войн, отрицательные последствия конти¬
нентальной блокады и наполеоновской таможенной по¬
литики, бедствия голода в 1815—1817 годах, бремя авст¬
рийской фискальной и запретительной систем не смогли
остановить развитие ломбардской экономики, уже в
XVIII веке решительно вступившей на путь капиталис¬
тических преобразований, которые из области сельского
хозяйства распространились затем на промышленность.
Это развитие ломбардской экономики особенно уси¬
лилось после 1820 и в еще большей степени — после 1830
года; вследствие этого в 1840—1848 годах в ломбард¬
ском обществе возник целый ряд новых факторов, ко¬
торые отсутствовали в первые годы Реставрации и по¬
явление которых предвещало бурное развитие капита¬
листической промышленности Ломбардии после объ¬
единения. Но уже в первые месяцы после Реставрации
в результате возобновления широкого вывоза шелка-
сырца в Лондон и на рынки Центральной и Северной
Европы, а также в результате предпринимательской де¬
ятельности некоторых элементов обуржуазившегося дво¬
рянства и буржуазии ломбардская экономика стала раз¬
виваться более быстрыми темпами, чем в других италь¬
янских государствах; кроме того, Ломбардия завязала
тесные экономические связи со всеми передовыми стра¬
нами Европы. Сеть дорог, которую начали проклады¬
вать во второй половине XVIII века и которую расшири¬
ли и усовершенствовали в наполеоновский период, бы¬
ла в дальнейшем значительно улучшена и расширена
австрийским правительством в годы Реставрации и в те¬
чение длительного времени оставалась лучшей в Ита¬
лии. Сен-Готардский и Шплюгенский перевалы обеспечи¬
вали Ломбардии постоянную связь с Центральной Евро¬
пой. Поэтому в течение нескольких десятилетий почта и
дилижансы из Франции, Швейцарии, Германии и Авст¬
рии сравнительно быстро достигали Милана, между
тем как сообщение между Миланом и Центральной и
Южной Италией было значительно хуже.
Таким образом, в отличие от остальной Италии Лом¬
30

бардия имела возможность более широко и интенсивно
участвовать в экономической и культурной жизни Евро¬
пы. Все это неизбежно сказалось на жизни Милана в
первые же годы Реставрации и немало содействовало
тому, что представители миланской культуры сохраняли
те передовые позиции, которые они занимали в революции
онную эпоху и в наполеоновский период, пока австрий¬
ское правительство не прибегло к суровым репрессиям.
Австрийские власти вскоре поняли, что все эти эко¬
номические и политические процессы и широко распро¬
страненные среди населения воспоминания об Италь¬
янском королевстве делают управление такой страной,
как Ломбардо-Венецианская область, и особенно Лом¬
бардия, весьма нелегкой задачей. Маршал граф Генрих
де Бельгард (род которого вел свое происхождение из
Савойи), превосходный солдат и не лишенный проница¬
тельности политик, много лет состоявший на имперской
службе, командовавший с 1813 года австрийскими вой¬
сками в Италии и являвшийся (до марта 1816 года)
губернатором Ломбардии и наместником вице-короля, в
своей переписке с Меттернихом неоднократно указывал,
что необходимо учитывать настроения, которые были
распространены среди итальянцев, и особенно ломбард¬
цев, в момент падения наполеоновской империи. Он счи¬
тал целесообразным предоставить Ломбардо-Венециан¬
ской области значительную автономию, управляя ею как
единым государством, во многом отличающимся от ос¬
тальной части Австрийской империи, и предлагал допол¬
нить эту политику Австрии проведением курса на созда¬
ние Итальянской конфедерации. В письме к Меттерниху
от 13 июля 1815 года маршал писал: «Если мы хотим
распространить свое влияние на остальную часть Ита¬
лии, если мы хотим, вопреки этим государям, создать
партию, которая заставила бы их действовать в нужном
для нас духе, и если мы хотим добиться успеха с помо¬
щью этих средств, необходимо прежде всего значительно
централизовать управление провинциями нового Лом¬
бардо-Венецианского королевства и сделать его более
национальным и менее зависимым от столицы в решении
мелких вопросов. Ибо только тогда, когда мы будем
служить образцом для других правительств и добьемся
любви наших собственных подданных, нам удастся при¬
обрести доверие иностранцев». Далее он писал:
31

«Не вызывает никаких сомнений, что любое установле¬
ние, имеющее своей целью сближение различных народов
Италии и объединение их по типу германской лиги [то
есть Германского союза.— Д. К], будет встречено всеми
партиями с явным удовлетворением» 1.
Покидая Ломбардию, Бельгард писал в донесении
императору: «Несмотря на расхищения и растраты, со¬
вершенные наполеоновским правительством, одно уже
название «Итальянское королевство» льстило самолю¬
бию итальянцев и побуждало их предать забвению все
остальное. И хотя поглощение Рима, Тосканы и Пьемон¬
та позволяло предвидеть судьбу, уготованную Италь¬
янскому королевству (ибо со временем оно должно бы¬
ло слиться с тем искусственным образованием, которое
называлось «Французской империей»), все же в глуби¬
не души итальянцы лелеяли надежду, что со смертью
или падением тирана на полуострове уже не будут вое-
становлены мелкие государства и что это событие по¬
влечет за собой преобразование Италии в политически
независимое государство. Милан, будучи столицей коро¬
левства, являлся средоточием этих унитаристских на¬
строений, другие города полуострова, даже присоединен¬
ные к Франции, также горячо желали осуществления
этих надежд. Поэтому Милан приобрел важнейшее
политическое значение даже в глазах населения тех го¬
родов, которые, как, например, Венеция, не питали осо¬
бых симпатий к ломбардской столице,— факт, который
мы должны обязательно учитывать в своих действиях» 1 2.
В этом же донесении Бельгард вновь возвращается к
своей мысли о необходимости самым тесным образом
связать итальянских государей с Австрией и превратить
Ломбардо-Венецианскую область в ядро новой Италии,
которая была бы в известной мере объединена под эги¬
дой Австрии. «Глубокое знание страны и людей,— пи¬
сал в заключение Бельгард,— позволяет мне, однако,
заверить Ваше Величество, что эта цель никогда не бу¬
дет достигнута, если Ваше Величество не пожелает вое-
становить систему управления, установленную в славное
1 Письмо цитируется у A. S а п d о п а, Il Regno Lombardo-
Veneto 1814—1859. La costituzione e I’amministrazione, Milano,
1912, p. 358.
2 Это донесение (в переводе с немецкого) цитируется у San-
dona, op. cit., p. 359—367.
32

и мудрое царствование бессмертной памяти императри¬
цы Марии Терезии и великого деятеля, к которому она
питала безграничное доверие. Говоря точнее, Италию
следует рассматривать как своеобразную, отличную от
остальной части монархии страну, полное объединение
которой с империей может произойти только в том слу¬
чае, если управление ею будет осуществляться в совер¬
шенно иных формах и совершенно иными методами, не¬
жели в других владениях монархии, причем особен¬
но следует избегать всякой попытки добиться противо¬
естественного слияния или сближения с немцами.
Нельзя надеяться на достижение этой цели, дав несколь¬
ко обещаний или введя несколько новых институтов и
полагая, что таким путем удастся ослепить такой про¬
ницательный народ.
Будучи глубоко убежденным в правильности выше¬
сказанного, я вновь повторяю (в момент, когда мое вли¬
яние на управление этой страной прекращается), что
абсолютно необходимо решительно отказаться от идеи
возможной (пусть даже постепенной) ассимиляции этой
провинции немецким населением монархии, а равным
образом отказаться от плана полного слияния, который
уже пытался без малейшего успеха осуществить импе¬
ратор Иосиф II в эпоху, когда узы дружбы и преданно¬
сти австрийскому дому были необычайно прочными».
Но советы Бельгарда были оставлены без внимания,
и не столько под влиянием Меттерниха или по воле им¬
ператора Франца I, сколько в силу того сопротивления,
которое оказывала любому предложению об автономии
Ломбардо-Венецианской области высшая бюрократия
Вены, особенно Имперская королевская придворная кан¬
целярия (министерство внутренних дел) и министерство
финансов. Действительно, со времени правления Иоси¬
фа II Австрия все более превращалась в военно-бюро¬
кратическую монархию, управление которой было со¬
средоточено главным образом в руках немцев и которая
утратила свой прежний космополитический характер,
унаследованный от средневековой Священной Римской
империи и отчасти еще сохранявшийся в эпоху Марии
Терезии. С другой стороны, по мере роста национальных
чувств все труднее было обеспечивать сотрудничество
итальянских культурных кругов с иностранными угнета¬
телями. Поэтому идеи Бельгарда (представляющие для
3 История современной Италии	33

нас интерес как свидетельство умного и хорошо осведом¬
ленного очевидца, прекрасно знавшего обстановку Ита¬
лии тех лет) не имели никаких шансов на осуществление.
Как бы то ни было, озабоченный настроениями, рас¬
пространившимися в 1814—1815 годах в Милане, Бель-
гард считал полезным для Австрии поощрять культур¬
ную деятельность. Он содействовал основанию литера¬
турного журнала, который получал субсидии от прави¬
тельства. Руководство журналом Бельгард предложил
Уго Фосколо. Однако последний после некоторого коле¬
бания отказался, а затем эмигрировал в Англию. Жур¬
нал под названием «Библиотека итальяна» стал выхо¬
дить с января 1816 года под редакцией Джузеппе Ачер-
би. В этот момент Бельгард был назначен наместником
вице-короля, и в Милан прибыл в качестве губернатора
Ломбардии граф Франц Иосиф Соро, австриец фран¬
цузского происхождения, человек, не лишенный культу¬
ры, но грубый и надменный. По его мнению, задача
журнала состояла, в частности, в том, чтобы обуздать
те гордые национальные чувства, питаемые культурой
прошлого, которыми еще вдохновлялась значительная
часть итальянских литераторов. Соро считал, что италь¬
янская культура чрезвычайно отстала по сравнению с
развитием европейской мысли, особенно немецкой идео¬
логии, и наивно полагал, что ряд уроков, преподнесенных
итальянцам в этой области, мог бы содействовать подав¬
лению национального чувства и, следовательно, воспре¬
пятствовал бы развитию оппозиционного антиавстрий-
ского движения среди итальянской интеллигенции. «Не¬
осведомленность итальянцев,— писал Соро Меттерниху
в июле 1816 года,— о том, что думают и пишут по ту
сторону Альп, такова, что за исключением французской
литературы, принесенной к ним на острие штыков, им
известны лишь имена некоторых великих английских пи¬
сателей прошлого, которых невозможно не знать, и они
полагают (о чем им твердили двадцать лет), что нем¬
цы — не более чем варвары, прилизанные на француз¬
ский манер, что они все еще чужды наукам илитерату-
ре и что в отличие от других наций они остались таки¬
ми же, какими были сто лет назад» 1.
1 Это донесение Соро Меттерниху опубликовано С. Cantu,
Monti е 1’eta che fu sua, Milano, 1879, p. 249.
34

Аналогичные взгляды на итальянскую культуру вы¬
сказала, хотя и в более тактичной форме, госпожа де
Сталь (правда, ее аргументация была более серьезной
и пространной); она изложила эти взгляды в своей из¬
вестной статье «О духе и полезности переводов» («Sulla
maniera е sull’ utilita delle traduzioni»), которая была
опубликована с одобрения графа Соро в «Библиотека
итальяна» и положила начало острой полемике ©4роман-
тизме, охватившей культурные круги Милана, а затем
и всю Италию. Но эта полемика принесла отнюдь не те
результаты, на которые рассчитывал неосторожный гу¬
бернатор. Совет госпожи де Сталь, призывавшей италь¬
янцев ознакомиться с последними достижениями евро¬
пейской культуры, и особенно с немецким романтизмом,
глубоко запал в сознание патриотических или, во всяком
случае, прогрессивно настроенных элементов, поэтому в
течение ряда лет романтиков в Ломбардии фактически
отождествляли с либералами, а поборников классициз¬
ма рассматривали почти как приспешников Австрии и,
во всяком случае, как поборников конформизма в поли¬
тике и традиционализма в литературе. В такой обета-
новке «Библиотека итальяна», скомпрометированная
тесной связью с имперскими властями и слишком явной
поддержкой правительства, очень скоро порвала со вся- •
кими романтическими тенденциями и стала органом тра¬
диционалистского направления в культуре. Со временем
(«Библиотека итальяна» продолжала выходить до 1841
года) этот журнал полностью утратил всякую связь с
современностью.
Таким образом, попытка австрийцев проводить в Ита¬
лии в области культуры такую политику, которая содей¬
ствовала бы упрочению их военно-политического господ¬
ства, провалилась. Ввиду развития либерально-романти¬
ческого движения и деятельности его печатного органа
«Кончильяторе» («Примиритель») австрийское прави¬
тельство начало с ними борьбу сначала с помощью цен¬
зуры, а затем прибегло и к открытым полицейским ре¬
прессиям.
Граф Страссольдо, бывший в 1818—1830 годах гу¬
бернатором Ломбардии и сделавший деятельность «Кон-
чильяторе» совершенно немыслимой в результате поли¬
цейских преследований, в донесении Меттерниху от 29
июля 1820 года утверждал: «Я считаю, что нынешние
3*	35

обстоятельства ни в коей мере не таят в себе какой-либо
непосредственной опасности [несколькими неделями ра¬
нее вспыхнула революция в Неаполе.— Д. /(.]; я не׳ ре¬
шаюсь утверждать это в отношении владений папы и
Пьемонта; но тем не менее опасность все же является
реальной, ибо в настоящий момент мы можем сохра¬
нить наши итальянские владения только с помощью фи-
зическ^й силы — моральная сила полностью нами утра¬
чена (это весьма прискорбно, но это так)»1.
В том же донесении Страссольдо сообщает, что ро¬
довое дворянство и все те, кто считает себя связанным
со старым режимом, недовольны австрийским правитель¬
ством, ибо основные законодательные новшества фран¬
цузов остались в силе; духовенство относится к прави¬
тельству недостаточно дружелюбно ввиду сохранения ре-
галистского законодательства, а третье сословие «на¬
строено в общем слишком либерально и конституцион¬
но, чтобы симпатизировать правительству, которое ста¬
рается быть лишь справедливым и по-отечески заботли¬
вым, не одобряя модных демагогических истин»; коммер-
сайты особенно недовольны запретительной системой;
чиновники же честно служат правительству, но «они не
проявляют даже того страстного рвения, которое столь
необходимо в наше время и которое проявляют только
политические партии и их приверженцы». Далее ,он пи¬
сал: «Нам не хватает именно такого рода партии. Как
я ни присматривался, но как в Милане, так и в провин¬
циях Ломбардии, за исключением Вальтеллины, я ветре-
чал лишь подданных, покорных любой власти, привер¬
женцев старого режима, который мы не в состоянии 60-
лее восстановить, и значительное число более или менее
рьяных сторонников либеральных идей, единственных,
проявляющих активность, но действующих, к сожале¬
нию, в антиправительственном духе. После этого не¬
трудно точно представить себе истинное положение ве¬
щей и, в конечном счете, прийти к выводу, что, посколь¬
ку все держится на силе, именно на ней мы должны
строить все наши расчеты в будущем». К такому поло¬
жению австрийцы пришли уже через шесть лет после
начала управления Ломбардо-Венецианской областью.
1 Пространные отрывки из этого донесения см. у S а п d о п а,
op. cit., р. 372—376.
36

Сторонники романтизма, печатным органом которых
с сентября 1818 по октябрь 1819 года являлся журнал
«Кончильяторе», вдохновлялись идеями той группы, ко¬
торая немногим более полвека назад объединялась во¬
круг журнала «Иль Каффе»; в известном смысле роман¬
тики стали продолжателями ее дела. В Италии роман¬
тизм был направлен своим острием против классициз¬
ма, а не против просветительства. В отличие от Герма¬
нии, где он являлся порождением «борьбы с разумом»,
романтизм в Италии являлся (особенно в начальной ста¬
дии своего развития) скорее продолжением борьбы (на¬
чатой еще просветителями) с придворной литературой,
с сухой ученостью, с напыщенной риторикой, различные
формы которых довлели над итальянской культурой еще
со времен гуманизма. Люди, обнаружившие в ходе поле¬
мики, которая развернулась в связи со статьей госпожи
де Сталь, готовность последовать ее совету, придали этой
тенденции (стремлению к более тесным связям итальян¬
ской культуры с современной европейской культурой и
стремлению к более пристальному вниманию литерато¬
ров ко всем проявлениям социальной жизни), присущей
как деятельности предшественников просветительства,
так и деятельности самих итальянских просветителей
XVIII века, только новый импульс. В «Программе» жур¬
нала «Кончильяторе», составленной Пьетро Борсьери
(впрочем, он выражал взгляды всей группы романти¬
ков), достаточно явно проступает эта связь спросвети-
тельством, но вместе с тем она свидетельствует и
о ясном понимании прогрессивных сдвигов, произошед¬
ших в итальянском обществе под влиянием Французской
революции и той напряженной борьбы, которую она выз¬
вала. В этом отношении особенно показательны некото¬
рые места «Программы»: «Было время, когда истинное
знание составляло монополию немногих, открывавших
порой к нему доступ непосвященным. Чаще всего мелдч-
ная эрудиция и сухой педантизм подменяли собой под¬
линную филологию, философскую критику, правдивую
и изящную литературу. Профессиональные ученые и ли¬
тераторы, рассеянные по монастырям и лицеям, одобря¬
ли или порицали работы своих коллег, замкнувшись в
своем узком кругу, а до непосвященной публики доходи¬
ли лишь отголоски их мнений. Одним словом, тридцать
лет назад в Италии не было достаточного числа самое-
37

тоятельно мыслящих читателей, которые могли бы пред¬
ставлять собой публику, не являющуюся рабой ходя¬
чих истин, преподносившихся в школе или распростра¬
нявшихся литературными обществами и академиями.
Такая инертность, порожденная долгой спячкой мир¬
ного времени и недостаточным общением между народа¬
ми различных частей Италии, ныне исчезла под воздей¬
ствием противоречивых причин. События нашей эпохи
были столь грандиозны, уроки тягостных испытаний
столь суровы, попытки социальных преобразований
столь безрезультатны, что люди содрогнулись, как от
приступа боли, а однажды ожившее чувство неизбежно
расшевелило мысль.
Ныне, благодарение богу, аркадские состязания, чи¬
сто грамматические диспуты и, наконец, пустозвонная
литература наскучили многим людям, кои, не занимаясь
специально исследованиями, жаждут, однако, найти в
возвышенных творениях культуры задушевность, тонкие
изящные чувства, действительно достойные человека, и
скорое забвение многих горестей этой быстротечной
жизни.
Нам кажется (и пусть ученые, занятые исключитель¬
но точными и прикладными науками, не сочтут наше
мнение за вызов или желание унизить их), что писате¬
ли, поглощенные литературными и моральными пробле¬
мами, недостаточно учитывают и используют благопри¬
ятное настроение умов. Мы считаем также, что постоян¬
ное обращение к темам античной отечественной литера¬
туры или, напротив, публикация в итальянских перево¬
дах работ иностранцев, случайных суждений их газет и
теорий их критиков (без всякого отбора и без учета то¬
го, какое отношение имеют они к Италии) ведет к чрез¬
мерному пренебрежению современностью и нашими на¬
сущными интересами и обрекает на постыдное бесплодие
большие таланты, которым не остается ничего другого,
как ра-страчивать себя, предаваясь то суевериям одних,
то распущенности других.
Движимые этими соображениями, некоторые лите¬
раторы, пребывающие в этом городе, решили предло¬
жить вниманию итальянской публики новый журнал под
названием «Кончильяторе», на страницах которого они
попытаются сочетать повседневный опыт с истиной вы¬
шеизложенных принципов.
38

Если бы в тех горячих литературных спорах, кои и
ныне еще не закончены, участвовала группа людей, рас¬
суждающих разумно и мудро, то мы бы охотно заяви¬
ли, что наш «Кончильяторе» добивается чести представ¬
лять столь блистательную и редко встречающуюся труп¬
пу. Но так как люди, по-видимому, еще не достигли
столь высокого совершенства, дабы страстно радеть об
истине, то мы оставим эту тщетную и несбыточную на¬
дежду и займемся лучше предметами, на коих остановил
свой выбор «Кончильяторе», объяснив прежде всего, ка¬
ким образом и в какой форме он намерен преподносить их.
Всеобщее благо, несомненно, должно быть первейшей
целью всякого, кто хочет все свои духовные силы отдать
на службу обществу; а посему книги и любые сочинения,
кои не приносят пользы, могут быть с полным основа¬
нием уподоблены тем прекрасным и пышным, но не при¬
носящим плодов растениям, от которых рачительные хо¬
зяева очищают свои поля.	'
Руководствуясь этим принципом, составители «Кон-
чильяторе» полагают, что при выборе тем следует при¬
держиваться двух правил. В первую очередь надлежит
отдавать предпочтение тем вопросам, немедленная по¬
лезность коих признается большинством, и присовоку¬
пить к ним другие, кои, помимо доставляемого ими удо¬
вольствия, учат также людей обращать внимание на са¬
мих себя, а посему они могут приносить всем людям оди-
каково большую пользу, хотя не все будут ощущать ее в
равной мере» 1.
Далее «Программа» указывала темы, которым жур¬
нал собирался уделить особое внимание: экономические
проблемы и связанные с ними материалы из области
естественных наук, техники, статистики и географии; про¬
блемы литературы, которым «Кончильяторе» уделял на
практике значительно больше внимания, чем ׳проблемам
экономики.
В статьях, посвященных экономике, технике, статисти¬
ке и географии, как, впрочем, в значительной мере и в
статьях по вопросам морали, законодательства и исто¬
рии, особенно отчетливо проявляется связь «Кончиль-
1 «II Conciliatore, foglio scientifico-letterario». «Программа»
была опубликована полностью В. Бранка (Firenze, 1953—1954,
vol. I, р. 4—6).
39

яторе» с идеями просветительства. Это обусловливалось,
в частности, тем, что ряд сотрудников журнала (такие,
например, как Джан Доменико Романьози и Джузеппе
Пеккьо) являлись носителями просветительских идей.
Двух богатых аристократов, активно сотрудничавших
в журнале, — графа Луиджи Порро-Ламбертенги (к то¬
му же финансировавшего журнал) и графа Федерико
Конфалоньери — следует считать прямыми продолжате¬
лями традиций той части ломбардского дворянства, ко-
горая занималась в XVIII веке просветительской и ре¬
форматорской деятельностью. Предпринятые ими попыт¬
ки обновить текстильное производство путем введения
новых машин, организация газового освещения в Мила¬
не и открытие парового судоходства на реке По, их уси¬
лия с целью организации народных школ по методу вза¬
имного обучения Белла и Ланкастера, несомненно, соот¬
ветствовали духу социально-экономической деятельности
Верри, Беккариа и Мельци. Повышенный интерес к эко¬
номическому прогрессу и народному образованию неред¬
ко находил отклик на страницах «Кончильяторе». Но и
статьи тех, кто, подобно Сильвио Пеллико, Лудовико
Ди Бреме, Джованни Берше, Пьетро Борсьери и Эрмесу
Висконти, с таким рвением отстаивал романтизм в поле¬
мике, всколыхнувшей итальянские литературные круги,
нередко содержали просветительские идеи прогресса й
всеобщего блага и являлись открытой полемикой с са¬
мыми крайними направлениями реакционной идеологии.
Весьма примечательны в этом отношении статьи Ди
Бреме о книге Лльоренте «История инквизиции в Испа¬
нии» (L10 rente, Storia dell’Inquisizione di Spagna);
статьи Висконти с разбором «Истории крестовых похо¬
дов» Мишо (Michaud, Storia delle Crociate); статья
Пеллико о книге М. А. В. Бенуа «О религиозной свободе»
(М. А. V. В е п о i t, De la liberte religieilbe), содержав¬
шей острую критику религиозней нетерпимости, провоз¬
глашенной Ламенне в первой части его работы «Опыт о
безразличии в вопросах религии», которая как раз в то
время была переведена на итальянский язык.
Но в деятельности группы «Кончильяторе» нельзя
усматривать (как это делают некоторые) только про¬
должение и дальнейшее развитие дела просветителей,
группировавшихся вокруг журнала «Иль Каффе». Совер¬
шенно очевидно, что в области эстетики и литературной
40

критики «Кончильяторе» испытал влияние типично ро¬
мантических идей; в этом отношении показательны ли¬
тературные очерки Берше и особенно Висконти, являв¬
шегося близким другом Мандзони. Кроме того, если от¬
влечься от некоторых характерных, но все же преходя-
тих эпизодов литературной полемики о романтизме (как,
например, борьбы против аристотелевского требования
единства действия в трагедии или против использования
классической мифологии в поэзии), то станет ясно, что
ни реформаторские и просветительские идеи периода
«Иль Каффе», ни просветительские идеи эгалитарного и
революционного толка двух последних десятилетий
XVIII века уже не являлись тем идеологическим и куль¬
турным комплексом, который определял физиономию
журнала. Не вызывает сомнений, что влияние главных
теоретиков немецкого романтизма на «Кончильяторе» но¬
сило относительно умеренный и подчас чисто поверхност¬
ный характер. Влияние кантовской критической филосо¬
фии было едва заметным (Кант упоминается в журнале
всего лишь раз в статье Висконти, который был среди
миланских романтиков, по-видимому, единственным по¬
читателем кёнигсбергского философа), никакого непо¬
средственного влияния не оказали на «Кончильяторе» и
учения других философов-идеалистов, из которых ни
один ни разу не был упомянут на страницах журнала.
Зато весьма сильным было влияние романтиков женев¬
ской группы —т госпожи де Сталь и особенно Сисмонди,
который даже сотрудничал в «Кончильяторе». Эти писа¬
тели были основным связующим звеном между «Кон-
чильяторе» и романтической мыслью Европы, через их
посредство в Италию проник не реакционный, а либе¬
ральный романтизм, который был, конечно, в известной
степени связан с немецкой культурой, но в то же время
воспринял идеи Руссо и некоторых просветительских
течений. Этот либеральный романтизм отвечал культур¬
но-политическим потребностям итальянской буржуазий
эпохи Реставрации и мог быть легко усвоен ею. С дру¬
гой стороны, надо иметь в виду, что в это время в италь¬
янской культуре, а следовательно, и в миланской роман¬
тической группе начали сказываться результаты изуче¬
ния работ Вико, которое было начато в Неаполе в
последние годы XVIII века и продолжено в Милане в
начале XIX века Винченцо Куоко и другими изгнанника¬
41

ми из Южной Италии• В 1801 году в Милане был опуб¬
ликован трактат «Основания новой науки об общей при¬
роде наций» (переизданный затем в 1816 году), благо¬
даря которому влияние Вико, весьма заметное уже в
некоторых сочинениях Уго Фосколо, стало отчетливо
проявляться на страницах журнала «Кончильяторе»,
который, между прочим, посвятил специальную статью
(в номере 102 от 22 августа 1819 года) возобновлению
изучения работ Вико в Италии. Глубокое влияние Вико
испытал на себе также Мандзони, прямо отмечавший
это в своем сочинении «Речи о некоторых моментах ис¬
тории лангобардов в Италии» 1882 год), сочинении, по¬
служившем отправной точкой для либерально-католиче¬
ского направления в итальянской историографии.
Благодаря этим иностранным и итальянским влия¬
ниям «Кончильяторе» стал придерживаться направления,
которое с чисто теоретической точки зрения может быть
определено как эклектическое; этот эклектизм был весь¬
ма типичен для мировоззрения большинства сторонников
итальянского умеренно-либерального движения в годы
Рисорджименто. Но особого внимания заслуживает тот
факт, что наряду с тезисами о •прогрессе и всеобщем бла¬
ге, унаследованными от просветителей, «Кончильяторе»
проявлял тенденцию к историзму, практическим выра¬
жением которой являлась попытка выявить итальянскую
национальную традицию. Дабы обосновать эту тради¬
цию, утверждали, что развитие Италии в средние века и
в новое время представляет собой единый, непрерывный
исторический процесс. Следуя историографической схе¬
ме, типичной для основных направлений европей¬
ского романтизма, «Кончильяторе» стремился отыскать
в средневековой эпохе истоки итальянской нации, ее
первые шаги и отвергал или отодвигал на задний план
старую идею гуманистов о преемственности развития
национальной культуры древнего Рима, средневековой
Италии и Италии нового времени. В кратком предисло¬
вии к переводу «Обозрения политической истории Европы
в средние века» («Prospetto della storia politica dell’
Europa nel Medio Evo») швейцарского историка Иоганна
Мюллера Пьетро Борсьери, который и в данном случае
выражал, конечно, взгляды главных редакторов журна¬
ла, писал: «Напомним, что эта эпоха дала миру второе
варварство, вторую цивилизацию и что от нее ведут свое
42

происхождение новые народы; если хотят действительно
выяснить происхождение современных итальянцев, нуж¬
но наконец оставить в покое волчицу, вскормившую Ро¬
мула, и фатальный прыжок Рема» 1. В другой статье,
появившейся еще раньше и посвященной тому же Мюл¬
леру, он писал о средних веках: «Нет другого периода в
истории, который, после падения Рима, заслуживал бы
большего внимания с нашей стороны. Пережитки обы¬
чаев, страстей и институтов этой эпохи, претерпев дли¬
тельное развитие, ощущаются и в наши дни и отчасти
наложили на настоящее отпечаток прошлого. Политики
обращаются к средним векам, чтобы отыскать там исто¬
ки новых делений великого социального сообщества и
происхождение тех династий, которые и поныне объеди¬
няют под своим древним скипетром народы, родившиеся
в ту эпоху. Философ отмечает в средние века прогресс
человеческого духа на различных этапах его развития —
от второго варварства до новой культуры; а поэт, уже
не пустой мечтатель, но верный последователь философа
и политика, ищет и находит величавые средневековые
предания о деяниях семей и людей, о доблести и злодей¬
стве, последствия коих мы ощущаем и ныне и которые в
состоянии потрясти ум и душу соотечественников. Поэто¬
му века, которые пройдут чредой перед взором читателя,
составляют как бы героическую эпоху новой истории.
Данте в известном смысле является Гомером этой эпохи,
а Италия — ее Грецией; и все мы можем поэтому снова
назвать себя потомками героев, благородным народом
Европы, если руководствоваться при определении первен¬
ства наций скорее воображением, чем доводами фило¬
Софии» * Е 2.
Эти отрывки свидетельствуют о том, что, помимо
влияния идей Вико, получивших широкое распростране¬
ние в итальянской культуре, и характерного для всего
периода романтизма пристрастия к средневековью, жела¬
ние Борсьери пробудить интерес к средним векам обус-
1 «II Conciliatore», № 87, 1 luglio 1819 (ed. cit., vol. Ill, p. 3).
[Согласно преданию, воздвигнув вокруг города стену, Ромул при¬
казал убивать каждого, кто посмеет перескочить через нее. Рем,
не знавший об этом приказе, перепрыгнул чрез стену и был убит Це-
лером, руководившим постройкой стены.—Прим, ред.]
Е «II Conciliatore», № 73, 13 maggio 1819 (ed. cit., vol. II,
p. 577—578).
43

ловл-ивалось не только ностальгической идеализацией
этой эпохи (единственным соображением, побуждавшим
к этому реакционных писателей), но и стремлением до¬
стигнуть культурно-политических целей, носивших по су¬
ществу своему национальный характер.' И в данном
вопросе вновь чувствуется влияние Сисмонди на «Кон-
чильяторе»: в 14-м номере «Кончильяторе» (18 октября
1818 года) Борсьери приветствовал появление «Исто¬
рии итальянских республик в средние века» («Storia
delle Repubbliche italiane del Medio Evo») Сисмонди,
переведенной на итальянский язык в 1818 году, то есть
в том же году, когда было опубликовано ее французское
издание.
Бесспорно, что изучение итальянской средневековой
истории, на котором не замедлило сосредоточить свои
усилия большинство итальянских историков !в 1820—
1848 годы, воскрешало в памяти факты, идеи, проблемы
и институты, которые были несравненно более близки
уму среднего итальянца, чем история древнего Рима и
вообще вся классическая культура. Речь шла о сравни¬
тельно недавнем прошлом, история которого легко под¬
давалась восприятию, поскольку между Италией того
времени и средневековой Италией существовали прочныеч
лингвистические, литературные и религиозные связи.
Напоминания о славном прошлом коммун, зримыми сви¬
детелями которого являлись дворцы, соборы и самые
разнообразные произведения искусства, отвечали неиз¬
житым еще муниципалистским настроениям; кроме того,
существовало еще немало фамилий, прославившихся в
средние века. С другой стороны, городской патриотизм
благодаря прославлению и истолкованию в националь¬
ном духе ряда эпизодов прошлого (например, истории
Ломбардской лиги можно было легко поставить на
службу политическим задачам современности; даже
сложные проблемы историографии (например, проблема
отношений между лангобардами и побежденными рим¬
лянами, которую исследовал Мандзони в упоминавшей¬
ся выше работе и к которой обращались также К. Троя,
Каппони и другие историки) имели такие аспекты,
1 Союз городов Северной Италии, объединившихся в борьбе
за независимость против императоров Священной Римской импе¬
рии в XII—XIII веках — Прим. ред.
44

которые можно было достаточно легко использовать в
политических целях.
Все эти факторы содействовали известной популяри¬
зации культуры. Действительно, в течение тридцатилет־
него периода (со времени запрещения «Кончильяторе» и
до 1848 года) деятели итальянской культуры (возможно,
в большей степени в области историографии, чем литера¬
туры) пытались удовлетворить потребности той части чи¬
тающей и интересующейся культурными проблемами
публики, которая, как отмечалось в «Программе» того
же «Кончильяторе», значительно возросла со времени
Французской революции. Большой заслугой редакторов
«Кончильяторе» является, несомненно, то, что, несмотря
на весьма ограниченные масштабы распространения их
журнала, они дали этому движению энергичный толчок.
Однако популяризация культуры в этот период никогда
не выходила за определенные рамки, на которые указал
уже в 1816 году Дж. Берше, когда он писал о распрост¬
ранении поэзии в своем «Полусерьезном письме Гризо-
стомо» («Lettera semiseria di Grisostomo»). Берше раз¬
личал в обществе с точки зрения культуры три класса:
первый класс «готтентоты», то есть «обутые и разутые»
невежды; второй — «парижане», то есть те немногие вы¬
сококультурные люди, «которые настолько отличаются
от общей массы, что утрачивают всякие национальные
черты»; третий — «включает в себя всех остальных чи¬
тающих и интересующихся индивидуумов, в том числе и
тех, которые, обладая средними знаниями и небогатым
опытом, сохраняют, однако, способность к эмоциям».
Только этот последний класс Берше называет «народом»
и утверждает, что именно к нему должен обращаться
поэт, если он хочет быть понятым 1. Таким образом, под
«народом», к которому взывал «Кончильяторе», а затем
в течение десятилетий умеренные либералы, подразуме¬
валась в основном буржуазия и, возможно, некоторые
узкие слои городских народных масс. И все же по срав¬
нению с итальянскими культурными движениями пррш-
лого, в том числе и с движением просветителей, нацио¬
нальное либеральное движение, первым проявлением ко¬
торого явилась деятельность «Кончильяторе» и которое
1 G. Be г<с het, Lettera semiseria di Grisostomo, а сига di
A. Galletti, Lanciano, 1913, p. 109—112.
45

в последующие десятилетия продолжало шириться
(внутри его появились различные течения), обладало, в
отличие от прежних культурных движений, значительно
большей силой воздействия и (что особенно важно) спо¬
собностью вызывать значительно более широкий поли<
тический резонанс. Это означало, что в итальянском об¬
ществе созрели определенные объективные условия, по¬
родившие такие политические потребности, искоренить
которые было уже невозможно.
Поиски истоков итальянской нации в средневековой
эпохе повлекли за собой отказ от космополитической
традиции мирового первенства Италии, хотя отдельные
элементы этой традиции были использованы в интере¬
сах итальянского национального движения. Римская
классическая древность в известной мере была раз¬
венчана; более того, возник самый настоящий ан¬
тироманизм, для которого было характерно отри¬
цание политики как деятельности, основанной исклю¬
чительно на силе. Эта антиримская тенденция, наметив¬
шаяся в работах Мандзони, была подхвачена другими
писателями умеренно-либерального толка. Вместе с тем
стали безоговорочно превозносить христианский Рим,
что открыло путь к преобразованию традиционного
гвельфизма в неогвельфизм. Впрочем, уже Уго Фосколо
в статье «О цели Григория VII» («Dello scopo di Gregorio
VII»), относящейся к 1811 году, выдвинул идеи, которые
могут быть охарактеризованы как неогвельфистские.
В либерально-католической историографии идея католи¬
цизма как национальной религии итальянцев и папства
как защитника свободы Италии получила в дальнейшем
всестороннее развитие. Наконец, идея итальянского пер¬
венства, на которую Борсьери робко намекал в ранее
цитировавшейся статье («скорее воображением, чем до¬
водами философии»), оказалась спустя 24 года в центре
внимания работы Джоберти.
Таким образом, стремление отыскать <в средневековье
итальянскую национальную традицию отличалось силь¬
ным налетом консерватизма, не говоря уже о том, что в
этих изысканиях, в отличие от «Истории итальянских
республик в средние века» Сисмонди, не было критиче¬
ского анализа причин, приведших в XVI веке к кризису
итальянского общества и к его дальнейшему упадку, а
также анализа того тлетворного влияния, которое оказа-
46

ли после Тридентского собора 1 католическая реакция и
иезуиты на политическую и духовную жизнь страны.
В своей отрицательной оценке этой реакции Сисмонди,
несомненно, исходил из кальвинистского учения, поэтому
его оценка была в большей мере идеологической и мора¬
лизирующей, чем исторической; однако она могла послу¬
жить отправным пунктом для беспристрастного научного
анализа причин упадка итальянского общества. По-ви-
димому, редакция «Кончильяторе» намеревалась развер¬
нуть дискуссию по этой проблеме, поскольку статья
Борсьери об «Истории итальянских республик в средние
века» Сисмонди была опубликована как первая из целой
серии статей и содержала обещание дать в будущем раз¬
бор взглядов Сисмонди на «причины, вызвавшие измене¬
ние характера итальянцев после падения их республик».
Но последующие статьи не были опубликованы, а может
быть, никогда и не были написаны. Не исключено, что
решающую роль в этом отношении сыграл Мандзони, ко-׳
торый хотя и не принадлежал сам к группе «Кончиль-
яторе», однако поддерживал с ней тесную связь прежде
всего через Висконти и Верше. Как раз в 1819 году
Мандзони опубликовал свою работу «Мысли о католиче¬
ской морали» («Osservazioni sulla morale cattolica»), в
которой старался опровергнуть отрицательные суждения
женевского историка1 2 (Сисмонди) о католицизме. Не¬
сколько лет спустя тот же Мандзони нарисовал в своем
знаменитом романе2 картину жизни итальянского обще¬
ства в век его наибольшего упадка. Картина эта, превос¬
ходная во многих отношениях, была, однако, нарисована
с таким расчетом, чтобы не дать никаких оснований для
отрицательной оценки роли церкви и католицизма. Этот
религиозный консерватизм, сочетавшийся с определенной
идеализацией католицизма, а позднее со стремлением к
реформе католической церви, был характерной чертой
большинства умеренных либералов в годы Рисорджимен-
то. Напротив/ с дальнейшим развитием идей Сисмонди
1 Тридентский церковный собор заседал с перерывами в
1545—1563 годах в городе Триденте (или Триенте, в Тироле). Он
был созван с целью «реформы» церкви и ограничения папской,
власти. Руководимый иезуитами, собор прошел под знаком непри¬
миримости к реформации и укрепления монархической власти па¬
пы. — Прим. ред.
2 «Обрученные». — Прим. ред.
47

выступил впоследствии Мадзини, который сетовал на
отсутствие в итальянской истории религиозной рефор־
мы и выдвинул требование религиозного обновления.
Но все эти проблемы мы подробно рассмотрим ниже.
Здесь же достаточно отметить, что они зародились уже в
первые годы Реставрации в недрах миланского либераль¬
но-романтического движения. Это движение обладало
уже некоторыми характерными чертами умеренного ли¬
берализма, развитие которого, сопровождавшееся расцве¬
том литературы, историографии, экономических исследо¬
ваний и педагогической деятельности, заняло два после¬
дующих десятилетия и создало условия, благодаря ко1׳Ъ-
рым либеральное движение достигло в период 1840—
■ 1848 годов значительной политической зрелости. «Кон-
чильяторе» не выдвинул (и не мог выдвинуть) четкой по¬
литической программы: в философском отношении чле¬
ны этой группы были эклектиками, хотя их идейно-поли-
• тические взгляды были достаточно ясны. Буржуазные по
своему существу воззрения на проблему раапростране-
ния культуры и на характер самой культуры, поиски на¬
циональной традиции в эпоху средневековых коммун,
стремление к экономическому прогрессу по образцу наи¬
более передовых стран Бвропы, интерес к проблеме на¬
родного просвещения, симпатии к либеральным идеям
Сисмонди и госпожи де Сталь — эти и другие (менее важ¬
ные) аспекты были характерны для позиции «Кончиль-
яторе», которую можно определить как умеренно-либе¬
ральную. В известном смысле представители этой труп¬
пы являлись продолжателями дела просветителей
и реформаторов XVIII века и умеренных либералов напо¬
леоновской эпохи. Но как от тех, так и от других они от¬
личались (помимо разницы в идеологических и культур¬
ных воззрениях, о чем мы говорили выше) тем, что вы¬
нуждены были действовать не как правящая группа, а
как оппозиционная сила, что неминуемо должно было
привести их (особенно после запрещения• журнала) на
путь заговорщической деятельности. С другой стороны, в
среде тайных обществ, к- которым в конце концов при¬
мкнули почти все лица, сотрудничавшие в «Кончильято-
ре», существовала параллельно (правда, в неясной и не-
определившейся еще форме) другая политическая и иде¬
ологическая традиция — демократическая традиция яко¬
бинского происхождения. Все это породило в дальнейшем
48

сложные и отчасти противоречивые процессы, первым от¬
крытым проявлением которых явился революционный
кризис 1820—1821 годов.
Обстановка, сложившаяся в Сардинском королевстве
в годы Реставрации, более чем в каком-либо другом
итальянском государстве напоминала тот возврат к
прошлому, о котором мечтали реакционные публицисты.
Вслед за упразднением наполеоновских кодексов было
восстановлено дореволюционное законодательство —
сумбурное, противоречивое и во многих отношениях уста¬
ревшее, так как политика просвещенного абсолютизма
не оказала на Пьемонт какого-либо серьезного влияния.
Кроме того, правительство Виктора Эммануила I прак¬
тиковало издание огромного числа чрезвычайных эдик¬
тов и постановлений («королевских патентов»), часто
нарушавших действующее законодательство и в крайней
степени усложнявших его. Поэтому управление страной
более чем где-либо зависело от воли монарха и интриг
двора. Следовательно Савойская монархия была самой
отсталой и тиранической из всех монархий эпохи Рестав¬
рации.
Что касается экономической области, то было восста¬
новлено законодательство, вводившее большие ограниче¬
ния даже для внутренней торговли зерном, а это в нема¬
лой степени содействовало тому, что голод, разразивший¬
ся в Савойском государстве в 1815—1817 годы, имел
особенно тяжелые последствия. Кроме того, была уста¬
новлена внутренняя таможенная граница между Лигу¬
рией и Пьемонтом, просуществовавшая до 1818 года, и
между Пьемонтом и Савойей. Таможенная политика в
отношении иностранной продукции носила запретитель¬
ный характер; пошлины и ограничения распространялись
на целый ряд предметов вывоза, не говоря уже о ввозимых
товарах. Особенно тяжелым оказалось запрещение вы¬
воза шелка-сырца, отмененное лишь в 1834 году и пара¬
лизовавшее торговлю шелком с Францией (которая в
наполеоновскую эпоху закупала большое количество
этого продукта). Это было сделано в надежде на то, что
запрещение ускорит развитие шелкоткацкого производ¬
ства. Но эти надежды не оправдались. Внутренние и
внешние таможенные барьеры и сложная система конт¬
роля над торговлей замедлили развитие генуэзского пор-
4 История современной Италии
49

та. В течение ряда лет почти не использовались благо¬
приятные условия, возникшие после 1814—1815 годов,
такие, как прекращение континентальной блокады, от¬
носительная безопасность плавания по Средиземному
морю, чего удалось достичь благодаря энергичным дей¬
ствиям английского флота против пиратов, и, наконец,
самый факт включения Генуи в состав государства, зна¬
чительно превосходившего по своим размерам прежнюю
республику. Реакционный характер Реставрации в Сар¬
динском королевстве усугублялся еще тем обстоятельст¬
вом, что в первое время после 1814 года все самые важ¬
ные политические, административные и военные должно¬
сти оказались в руках дворян, бежавших в свое время
вслед за королем на остров Сардинию, или же тех дво¬
рян, которые, оставшись в Пьемонте, отказались от ка¬
ких бы то ни было отношений с наполеоновским режи¬
мом; в то же время все лица, состоявшие на службе у
французского правительства, были уволены со службы
или понижены в должности. Среди последних, находив¬
шихся на подозрении у правительства, было немало
представителей буржуазии и дворян, в основном моло¬
дежи, наделенных большими способностями ине чуждых
политических и культурных проблем современности, но
в то же время желавших служить реставрированной Са¬
войской монархии.
Наконец, во всем королевстве воцарилась тягостная
атмосфера ханжества: было восстановлено законода¬
тельство, ограничивавшее свободу вероисповедания для
вальденсов и евреев; дело просвещения вновь перешло
в руки религиозных орденов; милостиво и радушно при¬
нимали возвращавшихся в королевство иезуитов, после
того как папа Пий VII восстановил в 1814 году Орден
иезуитов.
Эта ретроградная и тираническая система управле¬
ния и общественной жизни, восстановленная в
Пьемонте, противоречила интересам буржуазии, значи¬
тельно окрепшей в период французского господства, а
также устремлениям наиболее культурной части дворян¬
ства. Она резко отличалась от общественных условий,
сложившихся в крупных государствах, граничивших с
Пьемонтом,— во Франции, Швейцарии и в той же ав¬
стрийской Ломбардии. Все они в большей или меньшей
степени опередили Пьемонт в области гражданского и
50

торгового законодательства, а также системы образова¬
ния. Сардинское королевство неизменно поддерживало
с этими странами тесные торговые и культурные связи;
поэтому было просто невозможно сохранять и далее не¬
изменной эту систему управления, которая тормозила со¬
циальное развитие страны и обусловливала ее абсурд¬
ную изоляцию от окружающего мира.
Наконец, с присоединением Генуи возникла сложная
проблема взаимоотношений между различными частями
Пьемонтского государства, а также сложные внешнепо¬
литические проблемы. В XVIII веке Пьемонт и его дво¬
рянство легко обеспечивали свою гегемонию в пределах
владений Савойского дома. Действительно, так назы¬
ваемые вновь приобретенные провинции (в основном
ломбардские), которые Пьемонт постепенно присоединял
на протяжении полувека, достаточно быстро сливад^сь
с исконной пьемонтской территорией. С другой сторо¬
ны, Пьемонту удалось без особого труда удержать за
собой Савойю, ибо династические связи все еще преоб¬
ладали над национальными. Наконец, крайняя отста¬
лосТь Сардинии давала возможность пьемонтским вла¬
стям управлять ею как иноземным владением и пресе¬
кать автономистские тенденции. С присоединением же
Генуи в состав владений Савойской династии вошло це¬
лое государство с собственными традициями, весьма от¬
личными от традиций Пьемонта, с собственным дворян¬
ством, отчасти деградировавшим, но все еще богатым
и гордым, которое занималось банковскими и торговыми
операциями и в значительно меньшей степени, чем пье¬
монтское дворянство, было склонно к бюрократической и
военной карьере, кроме того, оно не было связано древ¬
ними феодальными узами с правящей династией. Бур¬
жуазия Генуи, более активная, чем пьемонтская, и отно¬
сительно более многочисленная, была привержена к рес¬
публиканским традициям; простые же люди Генуи, слу¬
жившие во флоте, занимавшиеся рыбным промыслом и
работой в порту и потому привыкшие к постоянному об¬
щению с чужеземцами из самых различных стран, обла¬
дали сильно развитым чувством местного патриотизма.
Кроме того, в Генуе обосновались многочисленные ино¬
странные коммерсанты и купцы из других итальянских
государств. После 1814 года английские деловые круги
стали пользоваться в Генуе преобладающим влиянием,
4*	51
они рассматривали порт на Лигурийском побережье
как базу для завоевания рынков Северной Италии для
своих товаров. Несмотря на австрийские и пьемонтские
таможенные барьеры, Генуя служила естественным цент¬
ром, через который шла значительная часть ломбардской
торговли, что приводило к конкуренции с Венецией и в
еще большей степени— с Триестом, через который
Австрия пыталась направлять весь внешнеторговый
оборот Ломбардо-Венецианской области. Все эти факто¬
ры порождали сложные проблемы торговой политики и
мореплавания. Наконец, в течение многих веков генуэз¬
цы принимали несравненно более активное участие, чем
пьемонтцы, в жизни всей Италии; как в прошлом, так
и в настоящем у них были интересы в Ломбардии, Тос¬
кане, Риме, Неаполе и Сицилии, поэтому присоединение
Генуи дало решающий толчок к переходу Пьемонта на
рельсы национальной итальянской политики. В целом
присоединение древней приморской республики постави¬
ло перед Савойской монархией много сложных проблем,
которые можно было разрешить только путем преобразо¬
вания государства на буржуазной и национальной осно-
ве^ в противном случае присоединение Генуи служило
бы постоянным источником кризиса. Политика, прово¬
дившаяся Савойским домом после 1815 года, по суще¬
ству скорее содействовала обострению этого кризиса,
чем его разрешению, ибо она не ставила своей целью
создание современной административной монархии (на¬
подобие монархий просвещенного абсолютизма или мо¬
нархий наполеоновского типа), которая явилась бы пер¬
вым шагом на пути к более решительному преобразова¬
нию государства в национальном духе. Эта политика
ограничивалась лишь простым восстановлением систе¬
мы управления, существовавшей до Французской рево¬
люции, системы, устаревшей даже по сравнению с дру¬
гими монархиями эпохи просвещенного абсолютизма.
Как уже отмечалось, восстановление и расширение
Сардинского государства было осуществлено по воле
великих держав (так, например, решение о присоедине¬
нии Генуи к Пьемонту было зафиксировано в первом
Парижском договоре еще до того, как пьемонтский пред¬
ставитель выступил с этим требованием). Пьемонтская
дипломатия тотчас же попыталась включиться в новую
европейскую политическую систему в качестве активной
52

силы. А чтобы придать больший вес своей дипломатиче־
ской деятельности, пьемонтское правительство вскоре
приступило к восстановлению армии, а затем к созданию
военно-морского флота. Одним словом, с 1814 года са-
войокие правящие круги прониклись твердой реши־
мостью максимально использовать все благоприятные
возможности, которые могли бы возникнуть в ходе дип¬
ломатической борьбы. Но эта дипломатическая деятель־
ность проходила под знаком династической экспансии,
столь характерной для политики Савойского дома в те¬
чение ряда веков, предшествовавших Французской ре¬
волюции.
Однако обстановка в период Реставрации не благо¬
приятствовала экспансионистским устремлениям Пьемон¬
та. Австрия, с неудовольствием встретившая полное ,вое-
становление и расширение Пьемонтского государства и
тщетно пытавшаяся в 1815 году добиться передачи ей
провинции Новара, готова была воспрепятствовать лю¬
бой попытке пьемонтской дипломатии добиться новых,
даже ничтожных территориальных присоединений. Анг¬
лия была не прочь гарантировать независимость Сардин¬
ского королевства в границах, установленных в 1814—
1815 годах. Однако дружба с Австрией делала ее реши¬
тельной противницей любого плана, направленного на
изменение территориального устройства Италии. Фран¬
ция и Россия были более склонны поощрять активную
антиавстрийскую политику Пьемонта, но в то же время
они были заинтересованы в осуществлении в самом Пье¬
монте (как и в других малых государствах Европы) кон¬
ституционных реформ в духе французской хартии. Это
стремление навязать Пьемонту конституционные преоб¬
разования имело своей главной целью создание трудно¬
стей для Австрии. Что касается России, то либеральная
антиавстрийская тенденция ее внешней политики была
обусловлена рядом политических установок, выработан¬
ных царем Александром I еще во время борьбы с На¬
полеоном, и влиянием таких его советников, как граф Ка-
подистрия. Как бы то ни было, на протяжении несколь¬
ких лет русские тайные агенты и дипломаты в Италии
поддерживали связи с либеральными группами и тай¬
ными обществами и поощряли их деятельность, что
крайне раздражало Меттерниха и доставляло ему, бес¬
спорно, немало хлопот.
53

Что же касается антиавстрийской политики Франции,
то ее либеральный оттенок был связан с деятельностью
некоторых дипломатов, например герцога Дальберга,
французского представителя в Турине с 1816 по 1821 год.
Дальберг, женатый на Бриньоле Сале из Генуи, сестре
Джан Карло Бриньоле Сале, министра финансов турин¬
ского 1правительства, имел возможность поддерживать
тесные связи с аристократическими кругами Турина и
Генуи и широко использовал их для ,пропаганды хар¬
тии Людовика XVIII, дабы стимулировать конституци¬
онные настроения. Однако в сложившейся обстановке
именно эти факторы внешней политики России и Фран¬
ции, вместо того чтобы укрепить антиавстрийские наст¬
роения правительства Виктора Эммануила I, содейство¬
вали их ослаблению. Король был рьяным поборником
абсолютизма и, следовательно, опасался всего, что хотя
бы отдаленно напоминало либерализм. Поэтому глубо¬
кая вражда Виктора Эммануила I и большей части его
окружения к Габсбургской монархии была практически
лишь своего рода защитным средством, которое, впро¬
чем, оказалось весьма полезным с точки зрения того
противодействия, которое Сардинское королевство ока¬
зывало осуществлению планов Меттерниха относительно
создания Лиги итальянских государств и дальнейшего
усиления австрийской гегемонии в Италии. С другой
стороны, хотя антиавстрийские настроения, широко рас¬
пространенные в армии, среди дворянства и буржуазии,
и ограничивались рамками традиционных и династиче¬
ских интересов (поскольку эти настроения питались
воспоминаниями об экспансии Сардинского королевства
в Ломбардии в XVIII веке), однако они содействовали
распространению либеральных и патриотических устрем¬
лений.
В период правления Виктора Эммануила I в Пьемон¬
те не было, конечно, условий, способствующих развитию
передовой культуры. Два самых выдающихся пьемонт¬
ских писателя этих лет — Лудовико Ди Бреме и Сильвио
Пеллико — жили и работали в Милане и принадлежали
к группе «Кончильяторе». Крупные события культурной
жизни Пьемонта тех лет носили на себе консервативный,
а то и попросту реакционный отпечаток. С 1816 года и
до своей кончины в 1821 году в Турине жил Жозеф Де
54

Местр, который *после возвращения из России, где он
находился длительное время в качестве сардинского по¬
сланника, был поставлен во главе высшей судебной па¬
латы. Он оказал огромное влияние на культуру и идеоло¬
гию пьемонтских реакционных католиков. По его сове¬
ту старая полутайная организация «Амичициа кристиа¬
на» ,(«Христианская дружба») была преобразована в
1817 году в «Амичициа каттолика», главным вдохнови¬
телем которой стал маркиз Чезаре д’Адзельо. Таким об¬
разом, реакционный католицизм в Пьемонте, выросший
на антиреволюционных и антипросветительских идеях
Де Местра, Ламенне и Бональда, раньше чем где бы то
ни было создал свою организацию, состоявшую из свет¬
ских лиц, которая развернула затем активную публи¬
цистическую деятельность и влияние которой на »правя-
щий класс давало себя чувствовать в течение длитель¬
ного времени. Глубоко консервативной и реакционной
была также деятельность типичного представителя пье¬
монтской культуры графа Напионе, который, однако,
всегда утверждал, что Пьемонт является воплощением
всего итальянского. На страницах «Кончильяторе» ве¬
лась оживленная полемика с Напионе.
Эта идея Напионе о Пьемонте как воплощении италь¬
янского духа играла в силу своей антипросветительской
и антифранцузской направленности почти утилитарную
роль и была тесно связана с защитой савойской династи¬
ческой традиции. Напротив, ряд интеллигентов более
молодого поколения, принадлежавших в основном также
к дворянству, придали этой концепции национальную ок¬
раску. Некоторые представители этой молодежи, создав¬
шие в период французского господства академию Кон-
корди1, продолжали и после 1814 года поддерживать
между собой тесные связи, развивая свои идеи в пат¬
риотическом и либеральном духе. Из этой группы вышли
Луиджи Орнато, Луиджи Прована, Санторре ди Санта¬
роза, Чезаре Бальбо. Все они были горячими почитате¬
лями Альфьери, но полагали, что итальянский патрио-
1 Академия Конкорди существовала в Пьемонте во время
французского владычества, ее участники занимались в основном
литературной деятельностью, носившей в какой-то мере патрио¬
тический характер, ибо она имела своей целью сохранение в
Пьемонте итальянских обычаев и борьбу против его офранцужи¬
вания.— Прим. ред.
55

тизм может сочетаться с пьемонтским патриотизмом и с
верностью Савойской династии. Некоторые из них увле¬
кались также учением Руссо; однако они в значительно
большей степени усвоили его индивидуалистические и
сентиментальные (то есть предромантические) идеи, чем
демократические и эгалитарные. Подобно публицистам
из «Кончильяторе», эти пьемонтские интеллигенты были
умеренными либералами, склонявшимися к принятию
конституционных порядков, наподобие тех, которые бы¬
ли введены во Франции в соответствии с хартией 1814 го¬
да. Они намеревались укрепить итальянский !патриотизм,
подведя под него фундамент средневековой истории, но
в общем они вдохновлялись традиционалистскими идея¬
ми с ярко выраженной католической тенденцией, а в об¬
ласти литературы отвергали идеи романтизма, столь
близкие сердцу «Кончильяторе». Чезаре Бальбо более
других был увлечен католическим традиционализмом и
идеями консервативного классицизма. В целом пьемонт¬
ская группа умеренных либералов была более консерва¬
тивной и аристократической, чем ломбардская. Но в ус¬
ловиях Пьемонта она казалась прогрессивной не только
в сравнении с реакционерами, но даже в сравнении с те¬
ми дворянами старшего поколения (как, например, Про¬
сперо Бальбо, отец Чезаре), которые скрепя сердце слу¬
жили наполеоновскому правительству и, будучи уволены
со службы в первые же годы Реставрации, с тревогой
следили за торжеством самой свирепой реакции. Сторон¬
ники этой группы не поднялись до признания конститу¬
ционного строя, они требовали лишь реформы законо¬
дательства и таких административных реформ, которые
придали бы Сардинскому государству характер админи¬
стративной монархии наподобие монархий наполеонов¬
ской эпохи или эпохи просвещенного абсолютизма.
С другой стороны, реакционный характер Реставра¬
ции в Пьемонте вызывал недовольство буржуазии, сти¬
мулируя деятельность тайных обществ и способствуя
сохранению демократической традиции, возникшей на
почве якобинских заговоров 1794, 1796, 1797 и 1798 го¬
дов. В первые три или четыре года после восстановления
прежних династий тайные общества в Пьемонте (как,
впрочем, и во всей остальной Италии) приспосаблива¬
лись к новым условиям и быстро развивались. Антина-
полеоновские общества, разочаровавшись в Реставра-
56

ции, почти тотчас же возобновили свою деятель¬
ность, направив ее против нового правительства.
В то же время вследствие роспуска и запрещения ма¬
сонских организаций немалое число их бывших членов,
особенно офицеров и чиновников, находившихся на по¬
дозрении у нового правительства или преследовавшихся
им, пополнило ряды тех тайных обществ, которые преж¬
де боролись с Наполёоном. Кроме того, в атмосфере Ре¬
ставрации представления о Бонапарте и бонапартизме
претерпели значительные изменения как в Пьемонте, так
и во всей Европе; отныне значительно чаще вс/поминали
о прогрессивных сторонах и революционных истоках дея¬
тельности Бонапарта, нежели о ее реакционных аспек¬
тах. Этот сдвиг был вызван психологическими причина¬
ми, коренившимися, однако, в объективной социально¬
политической обстановке. В самом деле, Реставрация
была в какой-то степени эпохой подавления честолюби¬
вых устремлений, когда наиболее энергичные молодые
люди, проникшиеся романтическим индивидуализмом,
испытывали ощущение, будто они живут в несчастный
век, в замкнутом мирке, в условиях, отнимавших надеж¬
ду на быструю карьеру и блестящее будущее; в то же
время общение с людьми, которые были несколько стар¬
ше их и сражались под водительством Наполеона, есте¬
ственно, усиливало недовольство и раздражение моло¬
дежи и приводило к тому, что тайные общества пополни¬
лись новыми горячими приверженцами.
В момент падения Бонапарта наиболее распростра¬
ненным антинаполеоновским обществом в Пьемонте
было, по־видимому, «Общество адельфов», уже в течение
ряда лет находившееся под влиянием Ф. Буонарроти.
Последний, вернувшись в 1814 году в Женеву, где он
прожил до 1823 года, продолжал поддерживать тесную
связь с тайными обществами Северной Италии и стре-
милея оказывать на них влияние (равно как и на другие
общества во Франции, Швейцарии и других странах)
через особую организацию, находившуюся в его непо¬
средственном подчинении. Что касается Италии, то здесь
это буонарротистское общество было создано или реор¬
ганизовано в 1818 году на тайном совещании в Алессанд¬
рии, на котором «Общество адельфов», вероятно, объеди¬
нилось с сохранившимися ложами «Общества филадель-
фов» и было преобразовано в «Общество высокодостой¬
57

ных мастеров («Societa dei Sublimi Maestri Perfetti»),
заняв в нем место низшей степени, иначе говоря, подчи¬
ненного общества. «Общество высокодостойных маете-
ров» делилось на три степени, каждая из которых пре¬
следовала собственную цель, не будучи осведомлена о
целях высших степеней, особенно третьей, которая была
полностью засекречена и объединяла считанных лиц.
Символом веры первой степени были деизм и народный
суверенитет; вторая степень обладала республиканским
символом: «Не может быть истинной свободы, пока все
без исключения не будут приобщены к законодательст¬
ву. Законодательная власть может быть препоручена од¬
ному лицу только в том случае, если это лицо будет изб¬
рано многими, но она не может быть наследственной
или пожизненной. Любой человек может умертвить узур¬
патора верховной власти». Наконец, третья степень ис¬
поведовала коммунизм: «Пусть будут уничтожены раз¬
личия и все имущество объединено в одну общую каз¬
ну, и родина, единственная властительница и нежней¬
шая мать, обеспечит в равной степени всем любимым
и свободным детям своим хлеб, образование и работу.
Это — искупление, предсказанное мудрецами, это — ис¬
тинное восстановление Иерусалима, проявление высшего
разума и предопределение судьбы» 1.
Буонарроти считал, что к этой высшей цели нужно идти
постепенно и поэтому посвящать в ее тайну следует
лишь немногих, которые должны рассматривать «Обще¬
ство высокодостойных мастеров», скорее, как орудие ду¬
ховного и культурного совершенствования, а не как ин¬
струмент непосредственной политической борьбы. Вместе
с тем он считал необходимым, чтобы «Общество высоко¬
достойных мастеров» развернуло практическую деятель¬
ность, используя для этой цели другие, уже существо¬
вавшие или заново созданные общества и подчинив их
своему руководству. Итак «Общество высокодостой¬
ных мастеров» должно было сначала содействовать борь¬
бе за конституцию и за независимость от Австрии и по¬
сильно руководить этой борьбой; во второй период оно
должно было развернуть борьбу за демократию и рес¬
публику и затем, наконец, борьбу за коммунизм. По¬
1 A. S a i 11 a, Filippo Buonarroti. Contribute alia storia della
sua vita e del suo pensiero, Roma, 1950—1951, vol. I, p. 91—92.
58

этапность, предусмотренная планом Буонарроти, не ис¬
ключала, следовательно, возможности соглашения с уме¬
ренно-либеральными кругами, которые в свою очередь
были склонны заключить соглашение с монархами или
с существующими правительствами. Следовательно, в
конкретной практической деятельности не исключался,
приспособленческий расчет, лишь ׳бы это не запятнало
небольшую группу избранных, составлявших высшую
степень общества. Таким образом, единая разветвленная
сеть тайных обществ связывала тайными нитями, о ко¬
торых была осведомлена лишь горстка посвященных, ре¬
волюционные элементы якобинского и бабувистского тол¬
ка с умеренно-либеральными элементами, занимавшими
совершенно иные идейные позиции.
Во главе «Общества !высокодостойных мастеров» сто¬
яла, по-видимому, директория, называвшаяся Великая
твердь (Gran Firmamento); местом ее пребывания бы¬
ла, вероятно, Женева. Директории подчинялись местные
«синоды» (sinodi), состоявшие из трех членов, связь с
которыми поддерживалась через инспекторов, именовав¬
шихся «дьяконами» (diaconi). «Синоды» руководили сек¬
циями общества — «церквами» (chiese), состоявшими
максимум из десяти членов. Главным центром общества
в Италии являлся, должно быть, Турин, где находилась
«церковь», возглавлявшаяся «дьяконом» Микеле Гасто¬
не, медиком из Мондови; эта «церковь» координировала
деятельность «церквей» Алессандрии, Асти, Тортоны, Во-
геры, Нови, Генуи, Милана, Павии, Мантуи, Венеции,
Пьяченцы, Пармы, Реджо и Модены. Таким образом из
Пьемонта «Общество высокодостойных мастеров» про¬
никло в Ломбардо-Венецианскую область и герцогства,
а, возможно, также 1в Тоскану и Папское государство;
напротив, в Южной Италии общество как будто не име¬
ло прямых ответвлений. Несомненно, что карбонарские
венты Северной Италии, число которых резко увеличи¬
лось после 1815 года, испытали на себе влияние «Обще¬
ства высокодостойных мастеров». Однако, как уже от¬
мечалось в первом томе \ не известно, обязана ли третья
степень карбонарской организации (чей катехизис попал
в руки австрийской полиции, раскрывшей в 1818 году
1 См. Дж. Канделоро, История современной Италии, ИЛ,
М., 1958, т. I, стр. 440.
59

венту во Фратта-Полезине) своим возникновением вли¬
янию Буонарроти или же она существовала уже в карбо-
нарской организации на юге Италии и отстаивала те
же демократические и эгалитарные идеи, которые отли¬
чали третью степень карбонарской организации на Севе¬
ре. Нельзя, однако, забывать, что по крайней мере в этот
период Буонарроти и его друзья рассматривали общест¬
во карбонариев как орудие осуществления своих бли¬
жайших политических целей, сводившихся к введению
конституции и изгнанию австрийцев. Вся сеть тайных
обществ преследовала в целом именно эти, а не более
высокие цели эгалитарного или коммунистического ха¬
рактера, которые даже посвященные в самые высокие
степени рассматривали, пожалуй, как утопические, отно¬
ся их осуществление к весьма отдаленному ׳будущему.
Необходимость конкретной политической деятельно¬
сти привела к созданию общества «Итальянская федера¬
ция» (также зависевшего от «Общества высакодостойных
мастеров»), которое в период 1818—1820 годов широко
распространилось в Пьемонте и Ломбардии и как будто
бы даже опередило по числу своих членов -карбонарскую
организацию. В «Итальянской федерации» не было сте¬
пеней, символов и особых ритуалов, и ׳поэтому доступ в
нее был более свободным, чем в общество карбонари¬
ев или в масонские ложи. Ее ближайшей целью явля¬
лась независимость от Австрии и создание конституци¬
онной монархии в Северной Италии. Новое общество во¬
брало в себя выходцев из различных тайных обществ,
людей с различными взглядами и различного социально¬
го положения, но преобладали в нем буржуазные эле¬
менты. В Ломбардии, где во главе «Итальянской феде¬
рации» стоял Ф. Конфалоньери (тогда как С. Пеллико и
другие, сотрудничавшие ранее в «Кончильяторе», всту¬
пили в карбонарскую ,венту, основанную в Милане Пье¬
ро Марончелли, выходцем из Романьи), она охватывала
широкие круги буржуазии и антиавстрийски настроен¬
ного дворянства. В Пьемонте общество привлекло на
свою сторону буржуазные элементы и значительное чис¬
ло военных; наконец, к обществу примкнула большая
часть упоминавшейся ранее группы либерального дво¬
рянства, главным руководителем которой стал Сантаро¬
за. Пьемонтские федераты также являлись сторонниками
конституционализма, но очень скоро среди них намети¬
60

лись два направления: одно, объединявшее в основном
представителей буржуазии, младших офицеров и унтер-
офицеров, склонялось к принятию испанской конститу¬
ции; другое, объединявшее в основном представителей
дворянства, являлось сторонником французской хартии
1814 года. К принятию испанской конституции благоже¬
лательно относились также карбонарии и все демократи¬
чески настроенные члены тайных обществ. Действитель¬
но, испанская конституция, принятая в 1812 году
Учредительными кортесами в Кадисе, основывалась на
принципе народного суверенитета и предусматривала
выборы единой палаты; следовательно, образцом для нее
послужила французская конституция 1791 года. Напро¬
тив, французская хартия 1814 года, «дарованная» мо¬
нархом, предусматривала создание двух палат — одна
избиралась очень узкой группой лиц, другая назнача¬
лась королем. Как бы то ни было, но введение в Пьемон¬
те той или другой конституции было сопряжено с при¬
менением мер убеждения или принуждения в отношении
правящей династии, то есть являлось трудной и отчасти
противоречивой политической акцией, которая усложни¬
лась к тому же своеобразной обстановкой, создавшейся
в пьемонтском королевском доме. Все эти обстоятельст¬
ва привели к сложному переплетению событий во время
пьемонтской революции 1821 года, которая, впрочем,
вспыхнула под влиянием испанской и неаполитанской
революций 1820 года и того общего кризиса, который
они породили в Италии и Европе.
3.	Италия в эпоху Реставрации: герцогства, Тоскана
и Папское государство
В герцогствах Парма и Модена Реставрация харак¬
теризовалась различными и отчасти !противоположными
чертами. В Парме, где правление находилось в руках Ма¬
рии Луизы Австрийской и ее любовника австрийского ге¬
нерала Нейпперга, человека осторожного и уравновешен¬
ного, с которым Мария Луиза вступила в морганатиче¬
ский брак после смерти Наполеона, новые порядки отли¬
чались умеренностью. В Парме не было ни чрезмерных
гонений, ни строгого полицейского надзора и продолжа¬
ло действовать наполеоновское законодательство. Напо¬
леоновский кодекс был отменен только в 1820 году, но вме-
61

сто него опытные законоведы разработали новый кодекс,
который долгое время считался одним из лучших в Ита¬
лии. Уделялось достаточное внимание народному про¬
свещению и поощрялось экономическое развитие. В об¬
щем благодушный патернализм Марии Луизы и Нейп-
перга не противоречил традициям просвещенного абсо¬
лютизма, восходившим в Парме к периоду правления
Дю Тилло, даже если этот патернализм и не был (и не
мог быть ввиду малых размеров герцогства, его зависи¬
мости от Австрии и взглядов государыни) прогрессив¬
ным и обновляющим.
Напротив, Франческо (Франциск) IV д’Эсте, несмот¬
ря на сохранение некоторых наполеоновских нововведе¬
ний (в основном в фискальной области), стремился вое-
становить в Модене законодательство, существовавшее в
XVIII веке, и придать своему правлению ярко выражен¬
ный реакционный характер. Главные должности были
переданы дворянам, пользовавшимся доверием герцога,
а многие министры и чиновники (среди них были люди
выдающихся способностей), состоявшие на службе в
Итальянском королевстве, были уволены в отставку; по¬
ощрялись самые реакционные направления католицизма,
одним из главных опорных пунктов которого’после 1821
года стала Модена; весьма охотно были допущены в го¬
сударство и иезуиты, которым оказывали всяческое со¬
действие. Кроме того, управление герцогством Модена
носило патримониальный характер в гораздо большей
степени, чем в любом другом итальянском государстве,
так как герцог в основном не делал различий между го¬
сударственными финансами и финансами своих личных
владений, которые־ были весьма обширны, ибо герцог
был наследником семейств д’Эсте и Сибо. Впрочем, весь¬
ма искусно отстаивая свои частные интересы, Франческо
IV вместе с тем содействовал и развитию страны; он при¬
ступил к проведению общественных работ, обнаружив
административные способности и предприимчивость, вы¬
делившие его среди государей той эпохи. Наделенный
незаурядным умом, ловкий и энергичный, Франческо IV
в течение многих лет вынашивал честолюбивые планы
стать сувереном государства, значительно более обшир¬
ного, чем небольшое герцогство Модена. Еще в период
господства Наполеона он развернул при иностранных
дворах активную деятельность, стремясь обеспечить себе
62

после падения Наполеона главенствующее положение
среди итальянских государей. В 1812 году он женился
в Кальяри на Марии Беатриче Савойской, дочери Викто¬
ра Эммануила I, и ׳с этого времени возымел надежду
стать наследником сардинского престола. В тот момент
такая надежда не была лишена оснований не только по¬
тому, что у Виктора Эммануила и у его брата Карла
Феликса не было наследников, но также потому, что мо¬
лодой Карл Альберт, главный представитель младшей,
Кариньянской, ветви Савойской династии, находился
вместе с матерью во Франции, и не было исключено, что
за ним не признают прав наследования.
Но даже после 1814 года, когда Карл Альберт был
принят туринским двором в качестве вероятного наслед¬
ника (ибо у принцев, принадлежавших к правящей ветви
династии, по-прежнему не было мужского потомства),
Франческо IV все еще надеялся, что ему удастся занять
место Карла Альберта. После 1821 года он долгое время
пытался использовать неприязнь Карла Феликса к Кар¬
лу Альберту, чтобы проложить себе путь к престолу; на¬
конец, весьма вероятно, что именно в надежде стать пре¬
емником самого Карла Феликса герцог прибег в 1830—
1831 годах к известному маневру, сблизившись с карбо¬
нариями.
С другой стороны, честолюбивые устремления Фран¬
ческо IV распространялись также и на Ломбардо-Вене¬
цианскую область. Уже в 1814 году некоторые милая-
ские дворяне благожелательно относились к возмож¬
ности восшествия Франческо на престол Итальянского
королевства, и не исключено, что он поддерживал связь
с этой группой своих приверженцев. Политика Меттер¬
ниха, стремившегося создать в Северной Италии обшир¬
ное австрийское владение, лишила этот проект всяких
перспектив !прежде, чем успели приступить к его практи¬
ческому осуществлению; однако Франческо IV никогда
полностью не отказывался от него. Герцог был, несом¬
ненно, тесно связан с самым крайним крылом реакцион¬
ных католиков, враждебно относившихся к Австрии, так
как она сохранила ׳в своем церковном законодатель-
гтве нормы, введенные Иосифом II, и претендовала на
папские легатства. Герцог стремился, особенно после
1821 года, играть роль глашатая непримиримой реак¬
ции, что отчасти противоречило политике самого Меттер-
63

ниха. Кроме того, Франческо IV установил, по-видимому,
еще до 1820 года, тесную связь с тайной реакционной ка¬
толической организацией «кончисториалов», а может
быть, даже руководил ею. Этой организации приписыва¬
ли разработку планов широкого территориального
переустройства Италии, в соответствии с которым Фран¬
ческо IV должен был получить большую часть Ломбардо¬
Венецианской области (часть Ломбардии предназнача¬
лась Пьемонту) и герцогство Парма. Конечно, к этим
сведениям нужно относиться крайне осторожно, посколь¬
ку они исходят от шпионов и полицейских агентов, чья
фантазия подогревалась корыстными соображениями,
так что вызывает сомнение даже само существование
организации «Кончисториалов». Тем не менее можно с
уверенностью утверждать, что это крайне реакционное
течение (располагавшее собственными тайными орга¬
низациями, вроде санфедистов в Папском государстве и
кальдерариев в Неаполитанском королевстве) на протя¬
жении ряда лет относилось к Австрии с недоверием и
даже с глубокой враждебностью. Весьма возможно так¬
же, что Франческо IV был причастен к антиавстрий-
ским интригам, затевавшимся в те моменты, когда Авст¬
рия оказывалась в трудном положении в связи с обост¬
рением отношений с Россией и ростом революционного
движения.
Честолюбивые замыслы Франческо IV действительно
свелись, как это будет подробно показано ниже, к ряду
безрезультатных интриг и маневров. Тем не менее эти
честолюбивые устремления, как и не менее честолюби¬
вые замыслы других итальянских государей той эпохи,
оказали известное влияние на развитие движения за объ¬
единение Италии: благодаря наличию в Италии широ¬
чайшей и сложной сети тайных обществ, в которых стал¬
кивались разнообразные и противоречивые идеологиче¬
ские течения, эти устремления могли быть использованы
в известный момент некоторыми заговорщиками, по¬
скольку они отвечали их политическому поссибилизму.
С 1815 года тайные патриотические общества полу¬
чили в Парме и Модене значительное распространение.
В герцогствах соприкасались сферы влияния обществ,
действовавших в Папском государстве (общество кар¬
бонариев) и в Пьемонте («Общество высокодостойных
мастеров»). Местные патриоты поддерживали также
64

связь с организацией федератов и с карбонариями сосед¬
ней Ломбардии. Но деятельность тайных обществ в обо¬
их герцогствах стала особенно интенсивной только в
1820—1821 годы, и с этого времени на них обрушились
первые удары реакции.
Фердинанд III Лотарингский, возвратившийся в Тос¬
кану в конце 1814 года, был осторожным и миролюби¬
вым человеком, который стремился придать своему прав¬
лению умеренный характер. Согласно некоторым свиде¬
тельствам, он склонялся даже к введению конституции,
и только непреклонность венского правительства заста¬
вила его отказаться от своего намерения. Хотя тоскан¬
ское правительство эпохи Реставрации, в отличие от
всех итальянских правительств этой эпохи, последова¬
тельно придерживалось реформаторских традиций про-
свешенного абсолютизма как в отношении подбора лю¬
дей для аппарата управления (подавляющее большинст¬
во их сформировалось в эпоху Леопольда), так и в об¬
ласти административной и законодательной политики,
тем не менее его деятельность была лишена того стрем¬
ления к обновлению, которое было присуще просвещен¬
ному абсолютизму Петра Леопольда. Главой прави¬
тельства являлся министр иностранных дел Витторио
Фоссомброни, крупный инженер-гидравлик и выдающий¬
ся специалист по мелиорации, и в то же время — способ¬
ный политик, поборник умеренности и терпимости; одна¬
ко он был настроен весьма скептически и в душе
был глубоко консервативен. Практически Фоссомброни
руководил всей политикой Тосканы в течение тридцати
лет, вплоть до своей смерти в 1844 году, а следовательно,
и в первые 20 лет правления великого герцога Леополь¬
да II, унаследовавшего в 1824 году отцовский престол.
Другими выдающимися деятелями тосканского прави¬
тельства являлись Нери Корсики, министр внутренних
дел, который представлял Тоскану на Венском конгрес¬
се, и Леонардо Фруллани, министр финансов.
Наполеоновское законодательство (за исключением
торгового кодекса, законов о ликвидации феодов и феде-
икомиссов, об ипотеках, о налогах на сделки по купле,
продаже и аренде земли и некоторых других) было отме¬
нено в Тоскане в 1814 году, и одновременно было восста-
5 История современной Италии	65
новлено законодательство Леопольда, которое для своего
времени являлось самым прогрессивным в Италии; поэ¬
тому законодательство Тосканы не пережило регресса.
Что же касается административных порядков, введенных
эдиктом от 16 сентября 1816 года, то это был отказ от
системы Леопольда и приближение к наполеоновской
системе. Этот эдикт практически ликвидировал комму¬
нальную автономию; отныне гонфалоньеры (синдики)
коммун не избирались, а назначались на три года пра¬
вительством, которому принадлежало также право наз¬
начать половину членов совета приоров. Кроме того,
было создано пять коммунальных управлений (своего
рода префектур) во Флоренции, Пизе, Сиене, Гроссето
и Ареццо. Что касается экономической области, то было
восстановлено законодательство Петра Леопольда, до¬
пускавшее свободу торговли; это законодательство рез¬
ко отличало Тоскану от всех других итальянских госу¬
дарств. После неурожайных лет (1815—1817 годы), выз¬
вавших и в Тоскане голод и недовольство, цены на зер¬
но и другие сельскохозяйственные продукты быстро упа¬
ли, что вызвало резкое снижение стоимости жизни. Но
спустя некоторое время это резкое падение цен привело
к ряду аграрных кризисов, которые породили в среде
дворянства и земельной буржуазии, особенно после 1830
года, многочисленные дискуссии и исследования и за¬
ставили принять ряд практических мер, принесших зна¬
чительные результаты. Политика свободы торговли не
слишком благоприятствовала развитию промышленно¬
сти, которая была крайне слабо развита, но зато содей¬
ствовала торговле, особенно Ливорно, который снова
стал быстро развиваться после кризиса, пережитого в
наполеоновскую эпоху.
Было восстановлено церковное законодательство
XVIII века, ограничивавшее привилегии духовенства, и
сохранен в силе закон, запрещающий иезуитам въезд в
Тоскану. Однако правительство больше не возобновляло
попыток реформировать церковь по янсенистскому об¬
разцу, и религиозным орденам было возвращено боль¬
шое количество ранее конфискованного у них имущества.
Внешняя политика великого герцогства (которому при¬
надлежали теперь древнее «Stato dei Presidj» и район
Пьомбино с островом Эльбой и к которому по соглаше¬
нию 1817 года должно было перейти герцогство Лукка
66	'

после ,возвращения Бурбонов в Парму) по-прежнему за¬
висела от Австрии, поскольку великий герцог приходился
братом австрийскому императору, но главным образом
потому, что он не располагал боеспособными воору¬
женными силами. Тем не менее Фердинанд III и Фос-
сомброни стремились придерживаться строгого нейтра¬
литета и не слишком связывать себя с австрийской по¬
литикой репрессий и вмешательства во внутренние дела
других итальянских государств. В 1817—1818 годах, ког¬
да Романья и Марке были охвачены брожением и не¬
довольство папским правительством приняло широкие
масштабы, Фоссомброни через тайных агентов внима¬
тельно следил за обстановкой в Романье и даже поддер¬
живал связь с некоторыми карбонариями Романьи, по¬
мышлявшими о присоединении Романьи к Тоскане. Цель
этой деятельности, не принесшей практических результа¬
тов, состояла, несомненно, в том, чтобы воспользоваться
возможным кризисом Папского государства и оказать
противодействие политике Вены, притязания которой на
папские легатства были общеизвестны. Однако после
1821 года и в еще большей степени после 1831 года
внешняя политика Тосканы становится все более зависи¬
мой от Австрии.
Итак, политика Фердинанда III, а затем Леопольда II
и их министров содействовала установлению в Тоска¬
не мирной атмосферы, которая характеризовалась терпи¬
мостью, но вместе с тем и глубоким־ внутренним застоем.
Деятельность тайных обществ в период 1815—1820 годов
едва ощущалась; однако карбонарские венты существо¬
вали в Ливорно, Флоренции и в других городах, причем
ливорнские карбонарии (по крайней мере первое ,время)
поддерживали связь с обществом карбонариев Южной
Италии, а карбонарии других городов — с тайными об-
шествами Папского государства и Северной Италии.
Впрочем, терпимость правительства содействовала раз¬
витию ,культурных связей между интеллигенцией Тоска¬
ны и интеллигенцией других итальянских и европейских
государств. Поэтому с 1821 года Флоренция становится
главным центром итальянского культурного движения
умеренно-либерального толка и остается им в течение
ряда лет, а флорентийская «Антолоджа» значительно
более широко, •последовательнее и отчасти !по-новому на¬
чинает выполнять ту стимулирующую и руководящую
5*
67

функцию, которую слишком недолго осуществлял ми¬
ланский «Кончильяторе».	.
В 1814 году папа Пий VII вернулся в Рим в ореоле
мученика, твердо и с достоинством перенесшего все мо¬
ральные страдания, выпавшие на его долю во время пле¬
нения во Франции; ему сопутствовала заслуженная ела-
ва человека уравновешенного, нравственно безупречного
и искренне религиозного. Не обладая выдающимся умом
и будучи ,весьма посредственным политиком, Пий VII не
испугался угроз властителя континента и своим поведе¬
нием вернул папству тот моральный престиж, который
оно давно уже утратило. С другой стороны, новый век,
казалось, начинался под знаком возврата к вере. Страх
перед революцией толкнул аристократию всех европей¬
ских государств, а также значительную часть буржуа¬
зии (проповедовавших в XVIII веке неверие или склоняв¬
шихся к нему) к более или менее искренней религиозно¬
сти и породил у них более или менее четко выраженные
консервативные настроения. Новая романтическая куль¬
тура отличалась сильным налетом католицизма даже в
некоторых протестантских странах, а нашумевшее обра¬
щение писателей и ученых в католическую веру, каза¬
лось, вернуло католицизму ту притягательную силу в
глазах культурного мира, которой он лишился в пе¬
риод Контрреформации.
В этот момент у папства был только один человек,
наделенный выдающимися политическими способностя¬
ми: статс-секретарь кардинал Эрколе Консальви, кото¬
рому удалось добиться на Венском конгрессе полного
восстановления папских владений в Италии. Другие
кардиналы и прелаты папской курии были в общем лю¬
дьми скорее посредственными, многие из них, охвачен¬
ные слепой ненавистью к Французской революции и к
новым политическим порядкам, требовали полного воз¬
врата к прошлому. Консальви был сторонником полити¬
ки просвещенного абсолютизма и враждебно относился к
конституционным идеям; однако он считал, что нельзя
пренебрегать наполеоновскими реформами и что необ¬
ходимо предоставить светским лицам известное место в
папской администрации. В своей деятельности он мог
рассчитывать на сотрудничество лишь немногих, искрен-
68	*

не преданных ему людей и, проводя свои реформы, вы¬
нужден был преодолевать не столько сопротивление ли¬
беральных и патриотических групп, сколько враждеб¬
ность ярых реакционеров из группы так называемых
ревнителей (zelanti).
Пока Консальви вел длительные переговоры в Па¬
риже и Вене, провинциями Лацио и Умбрия, ко¬
торые были возвращены !папе в 1814 году (они называ¬
лись провинциями «первого возвращения»), управляли
два «ревнителя»—помощник статс-секретаря Бартоло¬
мео Пакка и пронотарий Агостино Риварола. Они сразу
же отменили все законы и все институты, введенные На¬
полеоном, и приступили к восстановлению старых зако¬
нодательных норм и административных порядков, дей¬
ствовавших в XVIII веке, старых муниципальных стату¬
тов, старых обычаев, а также церковных и дворянских
привилегий. Между тем в Марке и легатствах, оккупи¬
рованных соответственно неаполитанскими войсками
Мюрата и австрийцами, продолжали действовать напо¬
леоновские законы и институты, которые пустили в этих
провинциях глубокие корни (ибо французское господст¬
во утвердилось здесь несколькими годами раньше, чем
в остальных районах Италии) и которые соответствова¬
ли (особенно в легатствах) существовавшим здесь со¬
циальным отношениям, более развитым, чем в провин¬
циях, расположенных вдоль Тирренского моря. Поэтому
в провинции Марке и в легатствах (называвшихся про¬
винциями «второго возвращения»), где папская адми¬
нистрация была восстановлена только в июле 1815 года,
наполеоновские законы были частично сохранены благо¬
даря усилиям Консальви, вернувшегося тем временем
из Вены.	'
Однако эта двойственность в системе управления су¬
ществовала недолго, ибо год спустя Консальви в соот¬
ветствии с папским «Motu proprio» от 6 июля 1816 года
провел реорганизацию административных, судебных,
финансовых и отчасти также законодательных порядков
Папского государства, значительно уменьшив различия
между двумя его частями. Все Папское государство, за
исключением Рима и его округа, подчиненных особому
управлению, было разделено на 17 провинций, пять из
которых (Болонья, Феррара, Равенна, Форли, Пезаро —
Урбино) были вверены кардиналам-легатам, а осталь-
69

ные — апостолическим делегатам; все они назначались
папой из представителей духовенства. Легаты и деле¬
гаты, чьи полномочия напоминали полномочия напо¬
леоновских префектов, опирались на поддержку двух
асессоров, назначавшихся папой, и на конгрегации, вы-
поднявшие совещательные функции; последние назна¬
чались правительством и состояли частично из светских
лиц. Легатам и делегатам подчинялись стоявшие во гла¬
ве городов и округов губернаторы, которыми могли быть
и светские лица. Губернаторы, назначавшиеся па!пой,
выполняли также роль первой судебной инстанции по
гражданским и уголовным делам.
Во всем государстве было установлено единообразие
коммунального устройства: каждая коммуна имела со¬
вет, который первоначально назначался легатом или
делегатом, а затем получал право самостоятельно по-
поднять свой состав с согласия того же делегата или ле¬
гата. В коммунальные советы входили духовные и
светские лица; руководители коммун (гонфалоньеры, ста¬
росты и синдики) назначались правительством из числа
трех кандидатов, выдвигавшихся коммунальными сове¬
тами. В легатствах, в Марке и в Беневенто ликвидиро¬
ванные ранее баронские суды так и не были восстанов¬
лены; однако они были введены в других провинциях в
соответствии с декретом 1814 года. Но бароны могли
отказаться от судебных привилегий, и устанавливалось
правило, по которому губернаторы и другие чиновники,
а также судьи, назначавшиеся баронами, должны были
утверждаться Статс-секретариатом. Кроме того, окон¬
чательно отменялись (и без всякого возмещения) все
личные повинности, регалии, отчисления от пошлин в
пользу баронов, ограничения права охоты и рыбной лов¬
ли во владениях, не являвшихся собственностью баро¬
нов, или в неогороженных баронских владениях, моно¬
полии на выпечку хлеба, на убой скота и так далее.
Фидеикомиссы, ликвидация которых была окончательно
подтверждена в провинциях «второго возвращения», со¬
хранились в других провинциях, но со значительными ог¬
раничениями; во всяком случае, были признаны все про¬
изведенные ранее отчуждения имуществ, на которые
распространялось право фидеикомисса.
Было признано также отчуждение домениальных зе¬
мель (а именно земель, первоначально принадлежавших
70

церкви), проведенное в период существования рес¬
публики и господства Наполеона, но в то же время ду־
ховным лицам и богоугодным заведениям выплачива¬
лось возмещение, а это отягощало государственный бюд¬
жет. Кроме того, начался пересмотр актов об отчужде¬
нии и в некоторых случаях было даже принято решение
об аннулировании актов об отчуждении, так как в них
содержалась какая-нибудь неточность. Во всяком слу¬
чае, церковная собственность была восстановлена в
очень широких размерах.
По линии фискальной системы был отменен личный
налог, налоги на торговлю, на ремесла и обложение лиц
свободных профессий; был сохранен поземельный налог,
называвшийся «реальным взносом» («dattva reale»), на¬
лог на помол и гербовый сбор; и наконец, было внесено
единообразие в таможенные сборы, и во всех областях
государства был установлен единый налог на соль и та¬
бак. Кроме того, в своем «Motu proprio» папа поручил
специальной комиссии подготовить новые кодексы (на¬
полеоновские кодексы были отменены, за исключением
торгового, действовавшего до 1821 года), однако в 1817
году был разработан и введен в действие только граж¬
данский кодекс; в 1821 году торговый кодекс Наполеона
был заменен «коммерческим регламентом»; в остальных
сферах было восстановлено старое законодательство
Папской области. В области уголовного права было
окончательно отменено применение пыток (в частности,
пыток на дыбе).
В целом мероприятия, намеченные в «Motu proprio»
от 6 июля 1816 года, и другие реформы, проведенные
Консальви и враждебно встреченные «ревнителями»,
привели к заметному прогрессивному сдвигу в организа¬
ции Папского государства по сравнению с дореволюци¬
онным периодом, но в то же время это был шаг назад
по сравнению с преобразованиями наполеоновской эпо¬
хи. Наиболее серьезный регресс заключался в восстанов¬
лении не только правления духовенства, но и монопо¬
лии духовенства в центральном и провинциальном упра¬
влении. Консальви как будто собирался открыть свет¬
ским лицам более широкий доступ к государственным
должностям, но вынужден был отказаться от этого на¬
мерения ввиду враждебной позиции, занятой «ревните¬
лями». Монополия духовенства в делах управления стра¬
7Т	־

ной целиком отдавала государство в руки узкой группы
прелатов, которые рассматривали его как свою вотчину,
как источник собственного обогащения.
Фарини писал в 1853 году, что в Папском государст¬
ве «люди, управляющие страной, считают себя хозяева¬
ми, а не государственными должностными лицами; это
не государственные чиновники, а носители высшей вла¬
сти, которую они осуществляют от имени церкви; они
рассматривают государство. как огромный церковный
бенефиций, как владение, подлежащее эксплуатации ду¬
ховенства» 1. Поэтому, несмотря на несомненные спо¬
собности Консальви как администратора и политика,
ему и немногим активно сотрудничавшим с ним просве-
!ценным прелатам не удалось добиться нормальной и
честной работы папской администрации. Проведенная
в 1816 году унификация управления не принесла тех по¬
ложительных результатов, которых можно было ожи¬
дать; более того, после смерти Пия VII и падения Кон-
сальви она облегчила действия реакции и благоприятст¬
вовала утверждению полицейского деспотизма.
Наряду с этим основным пороком (монополией цер¬
ковников), характерным для Папакого государства, су-
щестцовали и другие пороки, в ’большей или меньшей
степени присущие всем итальянским ,государствам эпохи
Реставрации, а именно: ,частичное восстановление дона-
полеоновского законодательства, полицейский произвол,
почти полное !подчинение судебной власти исполнитель¬
ной, убогая система народного просвещения, полностью
перешедшего в руки духовенства, цензура на книги и
печать, запретительная таможенная система. Естествен¬
но, ,что такие условия порождали глубокое недовольство
широких слоев населения, особенно в более развитых
провинциях, таких, как легатства и отчасти Марке. Впро¬
чем, даже в этих провинциях (не !говоря уже об осталь¬
ных) прогрессивные нововведения, явившиеся следст¬
вием Французской революции или принятые в пе¬
риод наполеоновского господства, не могли оказать
глубокого влияния на социальную структуру общества,
в частности, из-за отрицательных последствий наполео-
невского владычества, которые ощущались по всей Ита¬
1 L. С. Farini, Lo Stato готапо dall’anno 1815 al 1850,
Firenze, 1853, vol. I, p. 128.
72

лии, но !главным образом из-за нищеты, царившей в
Папском государстве, ׳которое уже в XVIII ,веке пере¬
живало состояние экономического и финансового кри¬
зиса. Это !кризисное состояние экономики вновь дало о
себе знать в первые годы Реставрации и особенно уси¬
лилось в результате голода 1815—1817 годов, кото¬
рый принял в Папском государстве особенно тяжелые
формы. В дальнейшем !кризисное состояние стало хро¬
ническим. В годы Реставрации, так же ка!к и в XVIII ве¬
ке, иностранных путешественников, посещавших Пап¬
ское ׳государство, поражало, в частности, огромное чис¬
ло побиравшихся нищих, праздношатающихся, бродяг и
людей без определенных занятий, которые существовали
или за счет многочисленных •благотворительных учреж¬
дений, которыми изобиловали Рим и другие города пап¬
ских владений, или кое-как перебивались с помощью
самых различных занятий, или же занимались грабежом
и разбоем. Согласно переписи 1829 года,население Пап¬
ского государства насчитывало 2 592 329 человек, причем
число нищих, бродяг, праздношатающихся и шарлата¬
нов достигало 406 812 человек. Такая нищета являлась
показателем глубокого социального кризиса, который
можно было преодолеть только на основе радикального
преобразования самого государства,. Но подобное пре¬
образование могли осуществить только светские силы,
заинтересованные в экономическом прогрессе, а не узкие
группы прелатов, даже если ׳бы они были такими же
способными и энергичными, как Консальви.
Продажа домениальных земель в наполеоновский пе¬
риод, военные поставки, торговые спекуляции, атмосфе¬
ра гражданского равенства, порожденная новым зако¬
нодательством, бесспорно стимулировали в легатствах
и Марке, и в меньшей степени в других областях госу¬
дарства, формирование новой буржуазии. Крупные арен¬
даторы, управляющие, состоявшие на службе у разоряв¬
шихся дворянских фамилий, купцы, люди свободных
профессий и чиновники превратились в землевладельцев
и сумели сохранить завоеванные позиции, несмотря на
политические потрясения 1796—1815 годов. С другой
стороны, пришли в упадок некоторые -старые отрасли
ремесленного и мануфактурного производства, не !выдер-
жавшие французской, а после 1815 года английской
конкуренции и оказавшиеся в бедственном положении в
73

результате падения опроса на внутреннем рынке. Фор־
мирование ׳класса мелких землевладельцев :протекало
медленно н с затруднениями: после 1818 года мелкие и
средние земельные собственники в течение нескольких
десятилетий страдали от последствий аграрного кризиса
и непрерывного падения цен на зерно и другие сельско¬
хозяйственные продукты. В первой половине XIX века
во многих !провинциях усилился •процесс превращения
колонов и испольщиков в батраков. Во всяком случае,
подъем ■переживала только земельная буржуазия и 60־
лее или менее значительная часть (неодинаковая в раз¬
ных провинциях) торговой буржуазии и буржуазной ин¬
теллигенции. Но экономическая политика Папского
государства, характер его административной, судебной
и законодательной системы не могли, конечно, способ¬
ствовать росту буржуазии; напротив, они всячески тор¬
мозили его. Это сразу же !породило среди ׳буржуазии
адриатических, а затем и остальных провинций острое
недовольство, вылившееся вскоре в активную оппози¬
цию. К оппозиционно настроенной !буржуазии 1примкну-
ла также часть провинциальных дворян, недовольных
восстановлением привилегий духовенства в управлении
и не без сожаления вспоминавших о наполеоновском
правительстве, сотрудничество с которым нередко при¬
носило им значительные выгоды. С другой стороны, мае-
сы ремесленников, а !в некоторых •районах и обедневших
крестьян также склонялись на сторону оппозиционных
групп. Таким образом, в Папском государстве сложилась
обстановка, которая в определенный момент могла стать
крайне опасной для правительства.
Антиправительственная оппозиция в Папском государ¬
стве носила преимущественно характер подпольного
движения тайных обществ, но наряду с этим уже в пер¬
вые годы Реставрации к оппозиции примыкали немного¬
численные либерально-конституционные элементы, не
принимавшие участия в движении тайных обществ. Пос¬
ле 1815 года наиболее широкое распространение в Пап־
ском ,государстве получили две тайные организации:
общество карбонариев и «Общество гвельфов». Пер¬
вое возникло под влиянием аналогичного общества Неа¬
политанского королевства и получило •распространение
главным образом в Марке; второе развернуло свою дея¬
тельность в легатствах, ,где оно, пожалуй, и возникло.
74

Вскоре между двумя обществами была установлена тес¬
ная связь, что позволило осуществлять совместную дея¬
тельность, а в 1818 году ׳привело к их объединению на
базе так называемой «Латинской конституции». По-ви-
димому, с этого времени «Общество «гвельфов» стало в
ряде районов высшей степенью общества карбонариев
и в свою очередь ■признало руководство узких групп
«Общества адельфов», связанного, возможно, с «Обще¬
ством высокодостойных мастеров». После 1815 года в
Папском государстве, как и в ряде других государств,
к обществу карбонариев примкнуло большое число
лиц, принадлежавших к масонским организациям напо¬
леоновской эпохи, а также много молодежи. Вскоре го¬
рода легатств и Марке покрылись ׳густой сетью тайных
обществ, распространивших свою деятельность также на
Умбрию и Лацио. Тайные общества Папского государ¬
ства установили достаточно тесные и регулярные связи
t обществом карбонариев Неаполитанского королев¬
ства и тайными организациями Ломбардо-Венецианской
области, герцогств и Тосканы. Общество карбонариев
в Романье имело даже несколько ׳подпольных изданий;
«Квадраджезимале итальяно» («Итальянский постник»),
«Иллюминаторе» («Просветитель»), «Раккольиторе ро-
маньоло» («Романьольский собиратель»).
В ׳первые годы Реставрации политическая программа
общества карбонариев и других тайных обществ Пап¬
ского государства не отличалась особенной ясностью.
«Общество 1гвельфов» было настроено, 1по־видимому,
крайне враждебно к австрийцам и выступало за созда¬
ние итальянской конституционной монархии или феде¬
рации итальянских ■государств, совершенно независимой
от Австрии. Карбонарии, напротив, были склонны к из¬
вестному поссибилизму и !в общем ограничивались тре¬
бованиями проведения некоторых реформ и отделения
при удобном случае Марке и Романьи от Папского го¬
сударства. Некоторые из них высказывались за объеди-
пение с Тосканой. Тайные агенты Австрийской империи
вели в тайных обществах Романьи •проавстрийскую про¬
паганду; •проявляли известную активность и бонапар¬
тистские элементы,. Со временем среди участников тай¬
ных обществ заметно усилились стремления придать
•государству светский характер и ввести конституцию.
После 1821 года в мире тайных обществ, по-видимому,
75

стали преобладать республиканские течения, питавшие
непримиримую ненависть к австрийцам.
Уже в 1817 году карбонарии Марке и Романьи, ве¬
роятно, в согласии с «гвельфами» (с которыми они тогда
еще не слились) занялись подготовкой восстания, кото¬
рое должно было вспыхнуть в Мачерате и распростра¬
ниться затем на Болонью. Вначале заговорщики наме¬
ревались воспользоваться тяжелой *болезнью Пия VII
(который находился 1при смерти) и ׳поднять восстание
в тот момент, когда папский !престол окажется свобод¬
ным, что всегда вызывало кризис в Папском государ¬
стве. Затем они решили поднять !восстание в Мачерате
при любых обстоятельствах 23 июня 1817 года. Но за¬
говор был раскрыт, последовали многочисленные
аресты, а затем состоялся суд, вынесший одиннадцать
смертных приговоров, замененных потам пожизненным
заключением.
Карбонарское движение доставляло, таким образом,
немало хлопот Консальви, который попытался сурово
подавить его, не прибегая, однако, к чересчур жестким
репрессиям. С другой стороны, должно 1быть, еще в годы
его правления, в тех провинциях, где движение тайных
обществ было особенно сильным, ׳возникла тайная анти-
либеральная организация под руководством «ревните¬
лей». Это было «Общество санфедистов», выросшее, как
утверждают некоторые, из старой организации, носив¬
шей название «Общества миротворцев» (или «Святого
союза»), которое стремилось к укреплению папского
правления и к поддержанию общественного порядка в
провинциях, особенно страдавших от соперничества ста¬
рых местных клик. Но вероятнее всего, что «Общество
санфедистов» вело свое происхождение от реакционного
движения 1799 года и от католических обществ, суще¬
ствовавших еще ,в наполеоновский период. Однако сан-
федистское движение приняло значительные размеры,
вероятно, после 1820—1821 годов; нет никакого сомне¬
ния, что устранение от власти после смерти Пия VII
Консальви и разнузданная реакция, начавшаяся в Пап¬
ском государстве после избрания в 1823 году первосвя-
!ценником представителя клики «ревнителей» кардинала
Делла Дженга, принявшего имя Льва XII, создали бла¬
гоприятные условия для развития санфедистского дви¬
жения. С этого времени Романья и Марке были надолго
76

ввергнуты в кровавую борьбу в результате чрезвычайно
обострившихся столкновений между карбонариями и
санфедистами и жестоких репрессий правительства.
4.	Италия в эпоху Реставрации: Королевство обеих
Сицилий
Основные принципы Реставрации в Неаполитанском
королевстве были изложены в соглашении, заключенном
в Каза Ланца 20 мая 1815 года, и в договорах, заклю¬
ченных между австрийцами и Бурбонами 29 апреля и
12 июня того же 1года,.
Поддерживаемый англичанами Меттерних решил ни
в коем случае не допустить, чтобы вторая реставрация
Бурбонов в Неаполе вылилась в слепую и жестокую
реакцию, подобную реакции 1799 года; поэтому он тре¬
бовал отказаться от !преследований людей, состоявших
на службе у ставленников Наполеона, и соблюдать ин¬
тересы лиц, преуспевших в результате реформ 1806—
1815 годов. Но в то же время Меттерних настаивал на
том, чтобы в Неаполитанском королевстве не осуществ¬
лялось никаких конституционных преобразований и что¬
бы неаполитанское правительство приняло на себя в
связи с этим точные обязательства, согласившись вклю¬
чить в договор от 12 июня особую секретную статью (о
которой уже говорилось выше). Такой политический курс
отвечал в основном намерениям короля Фердинанда, из¬
влекшего кое-какие уроки из прошлого и теперь, после
смерти Марии Каролины, окружившего себя скорее ос-
горожными, нежели мстительными советниками. С дру¬
гой стороны, этот политический курс, намеченный по су¬
ществу Меттернихом, нашел в Неаполе умного исполни¬
теля в лице Луиджи де Медичи, бывшего в период 1815—
1820 годов душой бурбонского правительства. Медичи
стремился (подобно Фоссомброни во Флоренции и —
с вышеизложенными оговорками — Консальви в Риме)
связать политику !правительства с традициями просве-
!ценного абсолютизма, внезапно оборвавшимися в 1791 —
1792 годах и возрожденными в период франко-неаполи¬
танского правления в 1806—1815 годах [после провала
реформаторских попыток, предпринятых самим Медичи,
а также Дзурло во время первой реставрации (1799—
1805 годы)].
77

Таким образом, этому человеку, воспитанному на про¬
светительских идеях, убежденному стороннику админи¬
стративного абсолютизма, безуспешно боровшемуся !про-
тив конституционных устремлений сицилийских баронов,
удалось !после 1815 года 1приступить к осуществлению
такой правительственной политики, о !проведении кото¬
рой он тщетно мечтал уже более двадцати лет.
В результате !реформ, проведенных в десятилетний
период франко-неаполитанского правления, была в ос¬
новном осуществлена программа мероприятий, предло¬
женная ранее просветителями, и в то же время возник
ряд новых проблем. Теперь для Медичи было самым
важным сохранить в основном эти реформы, внеся в
в них соответствующие изменения. В то же время он со¬
бирался заняться не столько важнейшими проблемами,
порожденными этими реформами, сколько разрешением
(на основе терпеливой и усердной административной де¬
ятельности и путем осторожных дипломатических шагов)
ряда неотложных задач внутренней и внешней политики,
возникших в связи с реставрацией бурбонской монархии.
Чтобы осуществить это намерение, нужно было привлечь
к сотрудничеству чиновников и офицеров, состоявших на
службе у Мюрата, и вместе с тем по-прежнему использо¬
вать ,немногих способных дипломатов и чиновников, со¬
хранивших верность Бурбонам в тяжелый период из¬
гнания в Сицилии. Таким образом, Медичи проводил
политику, получившую название политики «амальгамы»,
которая ставила своей главной целью слияние в едином
правящем слое представителей этих двух групп и при¬
мирение с монархией Бурбонов основной части офицер¬
ства и •чиновничества, служивших в период •правления
Мюрата.
Однако Медичи столкнулся с трудной проблемой дви¬
жения карбонариев, содействовавших возвращению
Бурбонов в надежде на введение конституции. Как толь¬
ко обнаружилась беспочвенность этой надежды, карбо¬
нарии немедленно перешли в оппозицию к Бурбонам.
Медичи опасался, что применение слишком суровых ре¬
прессий против карбонариев могло бы скомпрометиро¬
вать •политику «амальгамы» и ту настойчивую работу по
консолидации административного абсолютизма, которую
он намеревался проводить. Поэтому Медичи предпочел
осуществлять репрессии осторожно, во всяком случае
78

используя только обычные полицейские средства, и в то
же время прилагал все усилия к тому, чтобы привлечь
возможно большее число оппозиционеров на сторону
режима Бурбонов.
Но такая политика Медичи очень скоро привела его
к острым разногласиям с крайне реакционными эле¬
ментами, которых представлял князь Каноза, назначен¬
ный в январе 1816 года министром полиции и решивший
обрушить на ■карбонариев жесточайшие репрессии. Кро¬
ме того, эти действия Канозы шли ,вразрез с политикой
Медичи еще и ׳потому, что они предусматривали не толь¬
ко обычные полицейские меры, но также (и главным
образом) большую поддержку со стороны -правительства
реакционного «Общества кальдерариев». Это общество,
возникшее в наполеоновский !период, !было с помощью
Канозы реорганизовано и значительно расширено. В не¬
го входили люди, принадлежавшие к бандитским отря¬
дам, ориентировавшимся на Бурбонов и действовавшим
в период правления Мюрата, а также реакционеры, ко¬
торые до 1815 года входили в общество карбонариев,
но затем порвали с ним в начале Реставрации; наконец,
кальдерарии вербовали своих сторонников среди пре¬
ступников и ,всякого рода авантюристов. Каноза намере¬
вался таким образом сколотить своего рода правитель¬
ственную партию, которая помогла бы обеспечить режи¬
му Бурбонов массовую базу в стране и смогла бы не
только противодействовать карбонариям, но также конт¬
ролировать и оказывать давление на мюратистские эле¬
менты. Но такая политика привела, напротив, к усиле¬
нию в провинциях королевства общества карбонариев,
к которому примкнули •многие из тех, кто опасался на¬
ступления нового периода свирепой реакции наподобие
реакции 1799 года; она даже содействовала укреплению
боевого духа карбонариев. Ожесточенные столкновения
между двумя организациями, сопровождавшиеся порой
кровопролитием, все учащались, и в провинциях стала
вырисовываться угроза гражданской войны. Поэтому
!Медичи сделал все возможное для устранения Канозы
из состава правительства. В этом вопросе его поддер¬
жали послы Австрии и России. Давление на короля во¬
зымело свое действие, и в июне 1816 года министр поли¬
ции получил отставку.
79

После увольнения Канозы, который отправился в из¬
гнание в Тоскану, Медичи !получил возможность беспре¬
пятственно проводить свою политику «амальгамы» и
вести осторожную борьбу с тайными обществами. Закон
от 8 августа 1816 года запрещал ,все тайные общества,
но на практике он в большей мере применялся против
«Общества кальдерариев» (которое распалось, лишив¬
шись поддержки правительства), чем против карбона¬
риев, организация которых сумела ׳пустить глубокие кор¬
ни во всех провинциях королевства и продолжала осу¬
ществлять (хотя беспорядочно и хаотично) свою заго¬
ворщическую деятельность и даже усилила ее после
1817 года, когда австрийские войска, остававшиеся в
королевстве после изгнания Мюрата для поддержания
порядка, были отведены в Австрию и Ломбардо-Вене¬
цианскую область.
Тем временем Медичи приступил к реорганизации
системы управления, финансов и законодательства.
Прежде ,всего он решил довести до конца объединение
королевства, полностью присоединив Сицилию к Неапо¬
литанскому государству. В международном плане осно¬
ванием для такого слияния ,послужила статья 104 За¬
ключительного акта Венского конгресса, которая ,была
искусно истолкована и даже изменена в итальянском
переводе бурбонскими дипломатами: в самом деле, если
во французском тексте этой статьи король Фердинанд
именовался «королем обеих Сицилий», то в итальянском
официальном переводе, сделанном неаполитанской сто¬
роной, он превратился в «короля Королевства обеих
Сицилий», что не вызвало возражений у представителей
других государств, подписавших документ. Этой форму¬
лой, которая, вероятно, обязана своим появлением юри¬
дической изощренности неаполитанского посла в Вене
Альваро Руффо, было создано юридически новое госу¬
дарственное образование, не соответствовавшее фор¬
мально так называемому принципу легитимизма и про¬
тиворечившее статье 8 сицилийской ׳конституции 1812 го¬
да и всей юридической традиции Сицилийского ксро-
левства. Это новое положение было окончательно закре¬
плено декретом от 8 декабря 1816 !года (в ׳котором Фер¬
динанд, именовавшийся до сих пор Фердинандом IV, ко¬
ролем Неаполитанским, и Фердинандом III, королем
Сицилии, титуловал себя отныне Фердинандом I, коро-
80

лем Королевства обеих Сицилий) и декретом от 11 де¬
кабря 1816 гада, согласно которому все гражданские и
церковные должности р Сицилии должны были заме¬
щаться сицилийцами; последним предоставлялось также
право занимать четвертую часть всех высших должно¬
стей в объединенном королевстве. Декрет предусматри¬
вал, кроме того, что короля в Палермо будет представ¬
лять генеральный наместник; в Палермо сохранялся
также один из двух высших судов королевства; общая
сумма налогов, собираемых 1в Сицилии, не должна была
превышать 1847 тысяч унций, как это было установлено
сицилийским парламентом в 1813 году; этот парламент
мог собраться вновь только в том случае, если бы воз¬
никла необходимость изменить сумму налогов. Тем са¬
мым были фактически ликвидированы конституция
1812 года и сицилийская автономия; действительно,
остров не имел больше ни отдельного правительства, ни
собственного знамени, ни собственной армии; с этого
момента он был подчинен в административном и законо¬
дательном отношении неаполитанскому правительству.
С сицилийской стороны последовали протесты и при¬
зывы к Англии, которую ошибочно рассматривали как
гаранта конституции 1812 года. В действительности же
Англия -взяла на себя лишь моральные обязательства, но
не предоставляла формальных юридических гарантий;
сицилийская конституция являлась, по существу, плодом
личной инициативы Бентинка, не противоречившей,
правда, до начала 1814 года общим директивам антлий״-
ской внешней политики. Но формально лондонское
правительство не было гарантом этой конституции. С дру-
той стороны, политика сотрудничества с Австрией, кото¬
рую с начала 1814 гада стал проводить Каслри и кото¬
рой придерживался (сначала в Палермо, а затем в Неа¬
поле) посол Э’Корт, имела своим следствием согласие
Англии с абсолютистской и централизаторской полити¬
кой Фердинанда I и его советников. И все же часть си¬
цилийских аристократов, сторонников конституционного
правления, развернула энергичную кампанию, желая от¬
стоять независимость Сицилийского королевства и на¬
деясь на изменение в будущем английской политики в
отношении Сицилии.
Неаполитанские правящие группы как бурбонской,
так и мюратистокой ориентации восприняли декреты от
5 История современной Италии
81

8 и 11 декабря 1816 года в общем благожелательно, рас¬
сматривая их как завершение исторического процесса
восстановления древней свевско-норманнской державы
и считая, что они приведут к усилению центральной
власти в противовес партикуляристским привилегиям
сицилийских баронов.. Тенденция к созданию админи¬
стративной монархии, объединяющей владения «по ту
и по ?ту сторону Фаро» \ вела свое происхождение
от концепции сильной государственной власти, присущей
неаполитанской юридической традиции, которую имели
обыкновение связывать с именами выдающихся юристов
свевской эпохи и укреплению которой содействовала
реформаторская политика и просветительство. Словом,
считали, что борьбу против сицилийских баронов, нача¬
тую маркизом Кораччоло и князем ди Караманико, смо¬
жет, наконец, завершить кавалер Луиджи де Медичи.
Действительно, после декретов с целью унификации
в Сицилии начали проводить многочисленные реформы,
уже осуществленные в Неаполе ׳в период напол‘еоновско-
го десятилетия, что дало неаполитанскому писателю
Бланку основание утверждать, что Сицилия явилась
«посмертным завоеванием» Французской революции. Это
утверждение, являющееся в буквальном смысле слова
преувеличением, соответствует, однако, действительно¬
сти, если положительное влияние Французской револю¬
ции свести к тем антифеодальным преобразованиям в
области администрации и законодательства, которые
осуществили в Неаполе ставленники Наполеона. Закон
о гражданском управлении от 12 декабря 1816 года, по
сути дела ■сохранявший систему !коммунального и про¬
винциального управления периода наполеоновского де¬
сятилетия, был распространен на все королевство. Закон
о судопроизводстве от 29 мая 1817 !года и новые кодек¬
сы, вошедшие в силу 29 марта 1819 года и заменившие
на континенте наполеоновские юридические нормы и
кодексы (в них были внесены незначительные изменения),
явились для Сицилии подлинным нововведением. Такой
же обновляющий характер носили в Сицилии и некото-
1 Фаро — маяк в порту Мессина. Начиная с позднего средне¬
вековья термином Фаро стали обозначать Мессинский пролив, от¬
сюда выражение «владения по ту сторону Фаро» (Сицилийское
королевство) или «владения по эту сторону Фаро» (Неаполитан¬
ское королевство). — Прим. ред.
82

рые преобразования, предусматривавшие отмену феода¬
лизма в юридическом плане и по возможности теми же
методами, которые были применены в наполеоновский
период в Неаполитанском королевстве. К этим преобра¬
зованиям относились декретированная 2 августа 1818
года ликвидация всех форм фидеикомиссов и декрет о
ликвидации общинных прав, ставивший своей целью ком¬
пенсировать обладателей этих прав путем раздела зе¬
мель, принадлежавших коммунам, и передачи послед¬
ним части феодальных и церковных доменов. Однако
практическое осуществление этого декрета в Сицилии
было сопряжено с не менее серьезными трудностями, чем
те, которые возникли на континенте при осуществлении
аналогичных декретов о земельных разделах, обнародо¬
ванных в период наполеоновского десятилетия и остав¬
ленных в силе Бурбонами. К трудностям, с которыми
столкнулись в свое время при проведении реформ на
континенте, присоединились особые трудности Сицилии,
которые Фердинанд II попытался впоследствии разре¬
шить с помощью декретов 1838 года.
Итак, можно• утверждать, что в 1816—1820 годы в
Сицилии были проведены ■прогрессивные по своему су¬
ществу мероприятия ■правительства, которые получили
даже известную поддержку части сицилийской буржуа¬
зии, особенно буржуазии восточного побережья. Но эта
реформаторская деятельность, проводившаяся исключи¬
тельно сверху и навязываемая извне, вместо того чтобы
содействовать действительной унификации обеих частей
королевства, еще более усилила в Сицилии стремление
к независимости; питаясь воспоминаниями о конститу-
иии 1812 тода, это стремление стало утрачивать харак¬
тер исключительно баронской оппозиции, как это было
в прошлом, и начало приобретать, особенно после рево¬
люции 1820 года, либеральный и даже демократический
оттенок, перекликаясь частично со старыми якобински¬
ми идеями. С другой стороны, в Неаполе и вообще в,
континентальной части королевства новую государст¬
венную систему, созданную в 1816 году, обычно рассмат¬
ривали как восстановление старого Неаполитанского ко¬
ролевства, а Сицилию ■считали трудно управляемой, за¬
висимой областью.. В культурном отношении взаимное
влияние обеих частей королевства также было относи¬
тельно слабым; однако, в десятилетия, предшествовав¬
6*
83

шие революции 1848 года, как та, так и другая часть
королевства испытывали на себе, хотя и в разной сте¬
пени, все возраставшее влияние широкого движения, ох¬
ватившего всю итальянскую культуру.
Однако политика Медичи не ограничивалась лишь
сохранением (с небольшими изменениями) администра¬
тивных, законодательных и судебных порядков наполео-
невского десятилетия; этой политике были присущи и
другие аспекты, делавшие ее во всех отношениях глубо¬
ко консервативной, то есть придававшие ей по существу
характер регресса в сравнении с обновительным
реформаторским движением наполеоновского периода
и даже, в известной мере ,в сравнении с реформами эпо¬
хи Просвещения. Особенно проявился этот консерва¬
тизм в политике государства в отношении церкви, в ос¬
нове которой лежал конкордат, подписанный Медичи и
Консальви в Террачине после двух с половиной лет пе¬
реговоров.
Конкордат предусматривал восстановление церковно¬
го суда при решении вопроса о поведении духовных лиц
и всех вопросов, касающихся церковных дел; епископам
было вновь предоставлено право осуществлять цензуру
печати и книг, •признанных противоречащими католиче¬
скому учению; церковь снова получила право владеть
имуществом, и король отныне не мог распоряжаться цер¬
ковным имуществом без согласия Ватикана; восстанав¬
ливалось также большое число монастырей. Со своей
стороны церковь признала отчуждения церковных иму-
ществ, имевшие место не только при Бурбонах, но даже
при Жозефе и Мюрате; она согласилась на назначение
епископов королем, сохранив за папой лишь право их
утверждения, и обязывала епископов приносить присягу
королю. Если учесть, какую силу имела в Неаполе ан-
тикуриальная традиция, то этот 1конкордат выглядел как
отказ государства от многих прав, с таким трудом за¬
воеванных в прошлом. Впрочем, Медичи добился вклю¬
чения в конкордат таких формулировок, а при его осу¬
ществлении прибегал к таким ухищрениям, что во мно¬
гих случаях это позволяло продолжать политику юрис-
дикционализма. Несомненно, однако, что в целом кон־
кордат ׳был отступлением неаполитанской монархии от
позиций, которые она завоевала во второй половине
XVIII века; отказываясь от всяких политических ново־
84

введений, которые неизбежно должны были бы носить
конституционный характер, монархия стремилась в то
же время заключить союз с церковью. Чуждый ,предрас-
судкам и скептически настроенный Медичи скрепя серд¬
це поддерживал в этом вопросе своего святошу монар¬
ха. Но на прочную поддержку неаполитанских просве-
!ценных кругов здесь не приходилось рассчитывать, по¬
этому сама 1политика «амальгамы» во многом утрачива¬
ла свое значение.
По сути дела, столь же консервативной была и фи¬
нансовая политика Медичи, которому, однако, удалось
спасти королевство от финансовой катастрофы, утро-
жавшей ему вследствие огромных расходов, которых по¬
требовала реставрация Бурбонов. Неаполь должен был
выплатить Австрии в качестве возмещения расходов на
экспедицию !против Мюрата 25 миллионов франков; око¬
ло 18 миллионов франков он должен был выплатить той
же Австрии на содержание оккупационного корпуса,
остававшегося в королевстве до 1817 года; 6 миллионов
франков — Талейрану и 2 миллиона франков — Меттер¬
ниху в качестве вознаграждения за содействие на Вен¬
ском конгрессе реставрации Бурбонов; 5 миллионов
франков предстояло выплатить Евгению Богарне, к чему
королевство принудили великие державы по настоянию
царя, желавшего таким образом вознаградить пасынка
Наполеона за отказ от титула вице-короля Италии; на¬
конец, весьма значительные суммы предстояло выпла¬
тить в качестве особого вознаграждения министрам, дип¬
ломатам и генералам, как иностранным, так и неаполи¬
танским. Медичи сумел разрешить все эти проблемы и
в течение немногих лет упорядочить неаполитанские
финансы, что ему удалось сделать благодаря удовлетво¬
рительному состоянию, в котором оказались финансы
после Мюрата, но главным образом благодаря сокра¬
щению расходов.. Он даже отменил некоторые налоги,
введенные правительством Мюрата, и не увеличил ни
поземельный налог, ни косвенные налоги. Но сокраще¬
ние (по сравнению с периодом правления Мюрата) рас¬
ходов, особенно на общественные работы, на осушение
земель, строительство портов и народное просвещение
значительно замедлило экономическое и культурное раз¬
витие страны.	.
85

С другой стороны, правительство проводило такую
таможенную политику, которая не могла стимулировать
развития экономики; действительно, в известном смысле
она носила запретительный характер, так как предус¬
матривала многочисленные пошлины на вывоз. В то же
время с Англией, Францией и другими странами были
заключены договоры о торговле и судоходстве, содейст¬
вовавшие вывозу товаров этих стран в Неаполитанское
королевство. Только в 1823—1824 годах таможенная по¬
литика претерпела изменения, что нашло выражение в
отмене многих пошлин на экспорт и в введении покро¬
вительственных таможенных тарифов.
Можно сказать, что в известном смысле Медичи про¬
должал политику наполеоновских властей, уклоняясь,
однако, от разрешения поставленных ею проблем и уси¬
ливая ее отрицательные стороны. Политика Медичи не
допускала какого бы то ни 1было развития в смысле
установления конституционного правления и вместо под¬
чинения наполеоновской Франции приводила к подчине¬
нию Австрии. Кроме того, если декабрьские декреты
1816 года значительно . усугубили сложную сицилий¬
скую проблему, то принятие конкордата свидетельство¬
вало об отказе от антикуриальной традиции, а финан¬
совая и экономическая политика, конечно, •не благопри¬
ятствовала развитию буржуазии Юга. Поэтому очень
скоро всю страну охватило недовольство, особенно уси¬
лившееся в связи с аграрным кризисом, который охватил
Юг и Сицилию, по-видимому, раньше, чем остальные
районы Италии, и принял там более острую форму. Вли¬
яние этого кризиса на созревание революции 1820 года
с большой проницательностью отмечал неаполитанский
историк того времени Луиджи Бланк: «Огромные партии
зерна, произведенного в недавно колонизированных
районах Черноморского побережья, наводнили провин¬
циальные рынки Южной Европы, подорвав саму основу
экономической системы аграрных стран этого района и
вызвав полный переворот в соотношении между издерж¬
ками производства и налогами, с одной стороны, и чи¬
стой прибылью, остававшейся у землевладельцев,— с
другой. Последние, понуждаемые постоянными убытка¬
ми к сокращению своих издержек производства, по¬
степенно перекладывали эти убытки на низшие слои; со¬
кращение ими спроса на труд приводило к падению бла¬
86

госостояния этих слоев» 1. В связи с этим особые нарека■
ния вызывала налоговая политика правительства,
которая на деле не была уж столь обремени¬
тельной, но казалась такой в момент острого кризиса;
она выглядела еще более тягостной, ибо осуществля¬
лась тайно, без всякого контроля со стороны на¬
ционального представительного органа. Таким образом,
требование конституции связывалось, по классическому
образцу всех буржуазных революций, с идеей обществен^
ного контроля над государственными финансами.
В этих условиях карбонарское движение во всех кон
тинентальных провинциях королевства стало центром
притяжения для всех ,недовольных. «В карбонаризме, —
отмечал тот же Бланк,—•возобладали новые идеи, и он
стал отражать настроения, царившие в коммунах и про¬
винциях, враждебно относившихся как к старым баро¬
нам, так и к влиянию столицы и к французской админи•
стративной системе, подавлявшей все своей централи-
зацией»1 2. Общество карбонариев получило широкое
распространение среди мелких собственников, интелли¬
генции, торговцев, ремесленников, в ,него входили и
представители низшего духовенства, оно имело много¬
численных сторонников среди младших офицеров и ун■
тер-офицеров армии и еще большее число сторонников
в !провинциальных ополчениях, восстановленных Медичи
в 1817 году и состоявших из мелкобуржуазных элемен¬
тов; в некоторых местностях в общество входили, по-
видимому, и крестьяне, которые, во всяком случае, не
были чужды его влиянию. В столь широкой и разнород¬
ной организации не было, конечно, недостатка в неурав-
повешенных и склонных к насилию элементах, и, воз¬
можно, даже (в некоторые моменты и в некоторых рай¬
онах) в преступниках и разбойниках. Одним словом,
карбонарское движение олицетворяло собой пробудив¬
шийся в результате великих событий 1799 года и напо¬
леоновского десятилетия Юг Италии с его растущей
буржуазией и по-прежнему угнетенными и жаждущими
земли и работы крестьянскими массами, !которые,
1 L. Blanch, Scritti storici, а сига di В, Croce, Bari, 1945,
vol. II, p. 305—306.
2 Там же, стр. 115,
87

однако, еще не совсем избавились от иллюзий, по¬
рожденных законами о ликвидации феодализма и раз¬
деле домениальных земель; оно олицетворяло собой об¬
щество, в котором старые порядки были ликвидированы,
а новые еще не созданы. Этому обществу, переживавше¬
му глубокое разложение и все еще тяготевшему к преж¬
ним отжившим и уродливым формам организации, мало
соответствовало господствовавшее в нем централизо¬
ванное управление. Карбонарское движение выражало
настроения кругов, исполненных искреннего стремления
к социальному и ׳политическому прогрессу, но обуревае¬
мых в то же время мятежными порывами и раздирае¬
мых соперничеством отдельных группировок.
Общество карбонариев не имело единой идеологи¬
ческой базы и ясной программы. В основное требование
карбонариев Юга — требование конституции, являвшее¬
ся выражением смутного стремления к обновлению, —
рядовые члены организации вкладывали скорее нега¬
тивный, чем позитивный смысл. Это требование, имев¬
шее для них значение антиабсолютистского и демокра¬
тического лозунга, вскоре вылилось в требование испан¬
ской конституции, с которой, конечно, были знакомы
очень немногие, но о которой всем было известно, что
она является более демократической, чем сицилийская
конституция 1812 и французская конституция 1814 го¬
дов. В значительно меньшей степени были распростра-
пены среди карбонариев идеи независимой и единой Ита¬
лии, но и они находили поборников среди наиболее со¬
знательных элементов, испытавших на себе влияние
традиций якобинско-демократического движения, от ко¬
торого ׳в конечном счете вело свое происхождение и
общество карбонариев. В этом отношении знаменате¬
лен уже тот факт, что карбонарии Юга поддерживали
тесный контакт с карбонариями Папского государства
и имели связи с тайными обществами Севера.
После отвода в 1817 году из королевства австрийских
войск карбонарии активизировали свою деятель¬
ность, С этого момента и до 1820 года было выдвинуто
немало планов восстаний, но все они либо были откло-
йены, либо потерпели неудачу при первой же попытке
претворить их в жизнь. С другой стороны, карбонарии
поддерживали тесные связи с высшими офицерами-
мюратистами, не входцвщцми в общество карбона-
88

риев, и прежде всего с Гульельмо Пепе, в то время
генерал-лейтенантом и командиром дивизии. Эти офи¬
церы стремились установить контроль над деятельностью
общества, но не с целью шпионажа или подготовки ре¬
прессий: учитывая возможность революционного движе¬
ния, они не хотели, чтобы оно застигло их врасплох.
Поэтому они поддерживали дружеские связи с карбона¬
риями, но, как травило, не вступали в общество, не же¬
лая оказаться в подчиненном положении. Некоторые
мюратисты склонялись к введению конституции, но не
столь демократической, как испанская; другие ,были рас¬
положены поддержать абсолютную монархию, но все
они желали создания правительства, более прогрессив¬
ного, чем правительство Медичи, не столь уступчивого
в вопросе отношений государства с церковью и менее
зависимого от Австрии. Но главное состояло в том, что
они хотели сами определять политику Неаполитанско¬
го королевства. Политика «амальгамы» в общем осла־
била их оппозицию, но не удовлетворила их; поэтому
они стремились найти опору в карбонарском движении.
Правительство, со своей стороны, занимало в отношении
карбонариев позицию, носившую характер молчаливой
терпимости; однако время от времени оно прибегало к
довольно суровым репрессиям, наподобие тех, которые
были предприняты в конце 1817 года в Апулии и осо¬
бенно в Лечче генералом Черчем, ирландцем по проис¬
хождению, состоявшим на службе у Бурбонов. Таким
образом, провалы карбонарских заговоров или отказ от
попыток поднять восстание были обусловлены в ,период
1817—1820 годов не столько деятельностью полиции,
сколько теми трудностями, с которыми была связана
координация действий карбонарских вент, разбросанных
на обширнейшей территории, слабостью руководящих
органов карбонарского общества, отсутствием опытных и
авторитетных руководителей среди заговорщиков, нере¬
шительностью и недостаточной ответственностью мюра-
тистских элементов, поддерживавших контакт с карбо¬
нариями- Однако недовольство росло и общество кар¬
бонариев приобретало все большее влияние. Так воз¬
никла та атмосфера брожения и ожидания, в которой
под воздействием примера революции в Испании вспых¬
нула Неаполитанская революция !820 года.

ГЛАВА ВТОРАЯ
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ВОЛНА 1820—1821 ГОДОВ.
РЕАКЦИЯ И ЛИБЕРАЛИЗМ ДО 1830 ГОДА
1. Революция 1820—1821 годов в Неаполе и Сицилии
1 января 1820 ׳года в Кадисе восстали испанские
войска, сосредоточенные здесь для отправки в Америку
на усмирение мятежных колоний. Повстанцы, во главе
которых стояли полковник Риего, принадлежавший к
демократическому тайному обществу Комунерос, и пол¬
ковник Кирога, требовали восстановления конституции
1812 года, отмененной в 1814 году Фердинандом VII.
Через несколько недель революция победила; войска,
посланные на ее подавление, присоединились к повстан¬
цам, и 7 марта король вынужден был согласиться на
восстановление конституции 1812 года. Державы, вхо-
ди-вшие в Священный союз, начали переговоры о при¬
нятии необходимых мер, но на первых порах организа¬
ция интервенции оказалась делом очень трудным. Дей¬
ствительно, было неизвестно, в какой степени револю־
цию ■поддерживают народные массы; !поэтому возникло
опасение, что иностранная интервенция вызовет сопро¬
тивление столь же ожесточенное, как и сопротивление
Наполеону; !кроме того, интервенцию можно 1было осу¬
ществить только через территорию Франции, а француз¬
ское правительство, возглавлявшееся до конца 1821 года
людьми относительно умеренных взглядов, не было рас¬
положено поддерживать вооруженное вмешательство.
Это продолжавшееся некоторое •время состояние неопре¬
деленности содействовало тому, что пример Испании
оживил надежды и деятельность либералов во всей Ев¬
ропе, многие из .которых питали иллюзии, что -каратель¬
ная машина Священного союза или вообще не будет
пущена !в ход, или будет действовать не в полную силу.
В Южной Италии испанские события получили осо¬
бенно сильный резонанс также в силу известного сход¬
ства обстановки, существовавшей в Королевстве обеих
90

Сицилий и в Испании (управлявшихся, между прочим,
представителями двух близких друг другу ветвей одной
и той же династии). Вследствие этого в первые месяцы
1820 года карбонарии и военные, добивавшиеся введе¬
ния конституции, усилили подготовку к выступлению. Но,
как и в предыдущие годы, все планы восстания, пред¬
ложенные как Гульельмо Пепе и каким-то другим выс¬
шим офицером-мюратистом, так и руководителями кар¬
бонариев, не были практически осуществлены либо по¬
тому, что они были сорваны после первых же выступле¬
ний из-за выявившихся колебаний и разногласий между
руководителями, либо потому, что осуществление этих
планов наталкивалось на объективные трудности, пре-
пятствова׳вшие объединению разнородных повстанческих
сил. Как бы то ни было, эта интенсивная подготови¬
тельная работа породила повсюду атмосферу возбужде¬
ния и привела заговорщиков в состояние лихорадочного
ожидания, которое рано или поздно должно ׳было вы¬
литься в открытое восстание, как только какая-нибудь
более смелая группа решилась бы пойти на риск. По¬
этому революция, которую в эти месяцы столько раз
предполагали начать и вновь откладывали, разразилась
в конце концов благодаря толчку, данному некоторыми
провинциальными руководителями. Эти последние, по¬
кончив с колебаниями, призвали к восстанию ряд групп
наиболее решительных заговорщиков и таким образом
принудили главных руководителей общества карбонари¬
ев и военных лидеров — сторонников конституции к от¬
крытому выступлению и заставили их взять на себя ру¬
ководство движением.
В ночь с 1 на 2 июля 1820 года 30 заговорщиков кар¬
” бонарской венты в Ноле во главе со священником Луид¬
жи Миникини, деятельным и смелым карбонарием, и
127 солдат и младших •командиров квартировавшего в
этом городе королевского кавалерийского полка под
командой старшего лейтенанта Микеле Морелли и лейте¬
нанта Джузеппе Сильвати положили начало революции.
Выйдя из Нолы, они двинулись к Авеллино, городу, где
было много карбонариев, действовавших весьма актив¬
но. Под звуки труб и с криками «Ура, смелей, граж¬
дане! Да здравствует свобода и конституция!» малень¬
кий отряд прошел через несколько городов, •где к нему
примкнули лишь немногие заговорщики, граждан-
91

ские лица и военные, но, вступив в Монтефорте, рас¬
положенный в 12 километрах от Авеллино, отряд значи¬
тельно увеличился !благодаря присоединению нескольких
сот авеллиноких карбонариев и некоторых новых отря¬
дов войск. Это усилило энтузиазм и уверенность по-
׳встанцев; все они стали украшать свои шляпы сине-чер¬
но-красными кокардами карбонариев. Подполковник
Де Кончили, который командовал войсками гарнизона
в Авеллино, замещая командира 2-й дивизии Гульельмо
Пепе, находившегося в тот момент в Неаполе, сначала
колебался: он не был карбонарием, но, как и его началь¬
ник, «поддерживал связь с тайным обществом; поэтому
он решил запросить инструкции у Пепе и попросил по¬
встанцев временно не вступать в город. В то же время
Де Кончили привел в состояние боевой готовности регу¬
лярные войска и ополчение во всей провинции, что со¬
действовало быстрому распространению известия о
восстании. Но на утро 3 июля Морелли, по-видимому,
без предварительного разрешения Де Кончили вступил
с частью своих сил в Авеллино, население которого
встретило его с огромным энтузиазмом. В то же время
Морелли фактически скомпрометировал Де Кончили,
публично передав ему командование восставшими и за¬
явив, что действует в полном согласии с ним. Таким об¬
разом карбонарии начали втягивать в восстание высших
офицеров-мюратистов, передавая одновременно в их
руки руководство движением.
Между тем неаполитанское правительство, застигну¬
тое событиями врасплох, ■пыталось спешно подавить
движение. Австрийский генерал Нугент, командовавший
с 1815 года неаполитанской армией, не доверяя Пепе,
поручил командование карательными войсками генералу
Микеле Караскоза, также мюратисту, но еще не ском¬
прометировавшему себя связью с карбонариями, и ге¬
нералам Нунцианте и Кампана; первый должен был
двигаться на Авеллино из Неаполя, два других — из Са¬
лерно. Но повстанцы прочно укрепились на высотах
Монтефорте и перерезали дорогу между Неаполем и
Авеллино. Тем временем у них в тылу в провинции
Авеллино, в Капитанате, Базиликате и в значительной
части провинции Салерно !карбонарские венты, преду¬
прежденные о начале восстания нарочными или с по¬
мощью огней, зажженных на вершинах гор, и опираясь
92

на поддержку населения, подняли восстание вместе с
провинциальным ополчением и регулярными войсками,
дислоцированными в этих провинциях. В результате
этого коммуникации между столицей и Апулией оказа¬
лись перерезаны, а сообщение с Калабрией было чрез¬
вычайно затруднено. Таким образом, попытка подавить
движение провалилась в самом начале. Этому способ¬
ствовало также то, что Караскоза, по существу, был ско¬
рее склонен к переговорам с повстанцами, чем к подав¬
лению восстания, а все войска, посланные на усмирение
последнего, находились в той или иной степени под вли¬
янием карбонарской пропаганды: и действительно, пос¬
ле •нескольких бескровных столкновений ряд воинских
частей дезертировал и примкнул к восставшим. Выступ¬
ление Пепе 1в ночь с 5 на 6 июля, когда он вместе с ге¬
нералом Наполетано поднял два кавалерийских полка
и пехотный полк неаполитанского гарнизона и двинулся
с ними к Авеллино, привело к ׳победе революции; при-
.быв в Авеллино вечером 6 июля, он принял командова¬
ние над всеми силами сторонников конституции.
В тот же день король решил пойти на уступки вое-
ставшим: он обнародовал эдикт, •в котором обещал 8 ׳
течение 8 дней даровать конституцию, и специальным
декретом назначил своего сына, наследного принца
Франциска, герцога Калабрийского, наместником коро¬
левства и своим alter ego. Эти меры привели к прекра¬
щению военных действий, но не удовлетворили револю¬
ционеров: в самом деле, 8 дней было слишком мало для
выработки новой конституции и слишком много для при¬
нятия испанской конституции, которая стала отныне ло¬
зунгом карбонариев и всего движения. Поэтому намест¬
ник вынужден был опубликовать 7 июля следующий де¬
крет (революционеры требовали, чтобы он был подпи¬
сан также королем): «Конституция Королевства обеих
Сицилий будет такой же, как и конституция, введенная
в Испанском королевстве в 1812 ׳году и одобренная Его
Католическим Величеством в марте этого года, за исклю¬
чением тех изменений, которые национальное представи¬
тельство, созванное конституционным путем, сочтет нуж¬
ным предложить нам, дабы приспособить эту конститу¬
цию к особым условиям Королевских Владений» 1.
1 Atti del Parlamento delle Due Sicilie; 1820—1821, Bologna,
1926—1931, vol. I, p. 12—14.	‘
93

9 июля войска конституционалистов торжественно
вступили в Неаполь и продефилировали по улицам горо¬
да. Впереди выступал эскадрон из Нолы, который отныне
именовался «священным батальоном», за ним двигались
отряды музыкантов, а 1затем восставшие полки во главе
с Пепе, которого сопровождали Наполетано и Де Кон¬
чили; за войсками шли отряды провинциального опол¬
чения и, наконец, несколько тысяч вооруженных карбо¬
нариев в ׳гражданском платье с сине-черно-красными
знаменами. Впереди колонны ׳карбонариев шли члены
карбонарской венты «Муций Сцевола» во ׳главе с Мини¬
кини. Наместник и принцы королевской семьи с прико¬
лотыми карбонарскими кокардами наблюдали за про¬
хождением отрядов с балконов королевского дворца;
король, сказавшись больным, принял Пепе и других
руководителей движения во дворце.
Тем временем наместник назначил новое правитель¬
ство, состоявшее из мюратистов: Оттавио Мормиле,
герцог Кампокьяро, стал министром иностранных дел,
Джузеппе Дзурло — министром внутренних дел, Фран¬
ческо Риччарди — министром юстиции, Микеле Карас-
коза—военным министром, Луиджи Мачедонио—׳ми-
нистром 1финансов; несколькими неделями !позже Джу¬
зеппе Де Томавис был назначен морским министром.
Командование армией было поручено Гульельмо Пепе,
и оно оставалось в его руках до созыва парламента.
Кроме того, была создана временная правящая хунта в
составе пятнадцати членов, которая должна была за¬
менять парламент до его избрания. В хунте также пре¬
обладали мюратисты; среди других ее членов были гер¬
цог Галло, Мелькиорре Дельфико, Дэвид Уинспир, ге¬
нерал Флорестано Пепе, брат Гульельмо. Была назна¬
чена комиссия для перевода текста испанской консти¬
туции на итальянский язык.
13 июля в присутствии двора, правительства, хунты
и самых высокопоставленных «государственных деятелей
король торжественно !поклялся на Евангелии придержи¬
ваться конституции и защищать ее.
Революция, имевшая своей целью введение консти¬
туции, победила за несколько дней, ׳не пролив ни единой
капли крови. Исключительная легкость, с какой была
одержана победа, объяснялась внутренней слабостью
абсолютистского режима Бурбонов, а также широ-
94

ким распространением конституционалистских настрое¬
ний, олицетворявших собой стремление к изменению су¬
ществующего порядка. Следовательно, Неаполитанская
революция 1820 года не была, как часто утверждали и
продолжают утверждать, простым военным переворо¬
том; она представляла собой движение, опиравшееся, по
крайней мере вначале, на широкую поддержку населе¬
ния страны. Иностранные дипломаты, аккредитованные
тогда в Неаполе, признавали это. 18 октября 1820 года
в письме к Меттерниху австрийский посол !граф Менц
следующим образом охарактеризовал обстановку, ко¬
торая привела к движению 2 июля: «Нужно признать,
что конституционные идеи получили широкое распро¬
странение и захватили нацию. Духовенство, дворянство,
военные, буржуазия и особенно сословие юристов про¬
никнуть! ими» 1. Английский посол Э’Корт в письме к
Каслри от 24 августа, отмечая известные различия
в отношении разных классов к конституционной пробле¬
ме, тем не менее признавал, что требования конституции
получили весьма широкое распространение: «Высшие
слои, — писал Э’Корт, — предпочитают конституцию
французского типа, и, за небольшим исключением, почти
аналогичного мнения придерживаются выошие офицеры
армии. Буржуа (clashes citoyenne) ■провинций довольны
нынешней конституцией. Буржуа столицы поддерживают
конституцию, но следует •признать, что они ;в больший-
стве своем республиканцы» 1 2. Далее он указывал, что
«низшие» слои столицы отнеслись враждебно к введе¬
нию конституции и сохранили преданность королю; кре¬
стьяне же отнеслись к этому безразлично.
В связи с этим встает вопрос, почему революция,
вспыхнувшая стихийно, а не вызванная, подобно рево¬
люции 1799 года, появлением в стране иностранной ре¬
волюционной армии, революция, которой не пришлось
столкнуться внутри страны с реакционным движением
(а !применительно к стране, пережившей мощный контр¬
революционный мятеж 1799 года и вспышку бандитиз¬
ма, инспирированного Бурбонами в •наполеоновское де¬
сятилетие, безразличие крестьян, о котором писал
Э’Корт, должно было носить по меньшей мере характер
1 Atti del Parlamento delle Due Sicilie, vol. V, parte I, p. 40.
2 Там же, стр. 34—35.
95

сочувственного выжидания), почему эта революция
через 9 месяцев после своего возникновения была без
всякого труда подавлена с помощью австрийской интер¬
венции, а страна, жаждавшая установления конститу<
ционного строя, не оказала серьезного вооруженного со¬
противления.
Многие утверждают, что поспешное введение испан¬
ской конституции было одной из самых грубых ошибок
неаполитанских революционеров 1820 года, ибо эта
«ультрадемократическая» конституция будто бы мало
соответствовала условиям Королевства обеих Сицилий.
На деле же основной трудностью на пути претворения 3
жизнь этой конституции был не столько ее демократиче¬
ский характер (во многом ограниченный системой трех¬
степенных выборов, которая обеспечивала преобладание
нотаблей), ,сколько тот факт, что, подобно французской
конституции 1791 года, являвшейся ее прототипом, она
сильно ограничивала королевскую власть; поэтому со¬
гласив короля на ее введение неизбежно должно было
быть /вынужденным и неискренним. По существу консти¬
туция отнюдь не была выражением компромисса между
королевской властью и новыми силами в процессе пре¬
образования абсолютной монархии в конституционную,
ибо эти силы открыто навязали королевской власти но¬
вый порядок. Это послужило источником непрерывной и
острой борьбы между королем и революционными сила¬
ми, которая неминуемо должна была привести или к
установлению республики, как это имело место !во Фран¬
ции в 1792 году, или к реставрации абсолютизма, что и
случилось в Неаполе в 1821 и в Испании в 1823 годах.
Вместе с тем следует учитывать, что Фердинанд I питал
такую непримиримую вражду к любому конституцион¬
ному нововведению и был настолько уверен, что эту
вражду целиком разделяет Меттерних, что, если бы да¬
же королю была навязана конституция, менее ограни-
читавшая его власть, он и тогда, по всей вероятности,
также нарушил бы свою !присягу.
Но введение испанской конституции людьми, совер¬
шившими неаполитанскую революцию 1820 года, нельзя
рассматривать как ошибку, так как большая часть этих
людей и, главное, те силы, которые оказывали на них
давление снизу, и не помышляли о том, чтобы выбирать
какую-либо конституцию или разработать новую, — они
96

считали основной целью революции введение именно
испанской конституции. В своем большинстве эти люди
даже не были знакомы с содержанием испанской кон¬
ституции, они знали лишь, что она носит более демо¬
кратический характер, чем французская хартия 1814 го¬
да и сицилийская конституция 1812 года, поскольку
предусматривает только одну выборную палату и резко
ограничивает королевскую власть. Именно поэтому
испанская конституция стала в эти годы знаменем и
лозунгом, вызывавшим энтузиазм у наиболее решитель¬
но настроенных групп итальянской буржуазии и привер¬
женцев тайных обществ, сохранивших верность якобин¬
ской демократической традиции. В Королевстве обеих
Сицилий эта конституция отвечала в особенности требо¬
ваниям провинциальной буржуазии, видевшей в одно¬
палатном парламенте необходимую гарантию граждан¬
ского и политического равенства (не говоря уже — сво¬
боды) перед лицом возможного восстания аристократии,
все еще не желавшей смириться с отменой феодальных
прав. Кроме того, эта конституция, резко ограничивав¬
шая королевскую власть, отвечала устремлениям тех
социальных групп, которые были крайне недовольны на-
лотовой политикой правительства и чрезмерной центра¬
лизацией управления.
Одним словом, провинциальная буржуазия Южной
Италии, развитие которой на протяжении XVII и
XVIII веков шло крайне медленно, но которая значи¬
тельно окрепла в результате реформ наполеоновского
десятилетия, видела в испанской конституции возмож¬
ность ограничить гегемонию столицы, города, обладав-
швго как юридически, так и фактически многими приви-
легиям'и и служившего местопребыванием короля, дво¬
ра, дворянской аристократии и прослойки высокопостав¬
ленного чиновничества, численность и влияние которого
возросли в результате наполеоновских реформ. В первые
недели революции создалось даже впечатление, что вве¬
дение испанской конституции приведет к усилению феде¬
ралистской тенденции, так как карбонарии провинций
Авеллино, Салерно, Базиликата и Капитаната образова¬
ли провинциальные правительства, которые стремились
создать конфедерацию. Эта тенденция, которая могла
бы привести к радикальному преобразованию внутрен¬
ней структуры королевства, характеризовавшейся в те׳
7 История современной Италии	97
чение многих веков гегемонией столицы и администра¬
тивно-политической централизацией, была задушена в
зародыше, но неаполитанский парламент незадолго до
прекращения своего существования принял закон (впро¬
чем, так и не введенный в действие), который расширял
функции провинциальных и коммунальных советов
С этой точки зрения революцию 1820 года следовало бы
сопоставлять не столько с революцией 1799 года, сколь¬
ко с мощным антифеодальным и коммунальным движе¬
нием, всколыхнувшим провинции королевства в эпоху
восстаний 1647—1648 годов.
Этот провинциально-буржуазный характер неаполи¬
танской революции 1820 года выражал не только про¬
тиворечие между введенной революционерами кон¬
ституционной системой и королевской властью, но и дру¬
гое, не ׳менее глубокое противоречие, которое, не полу¬
чив разрешения, немало содействовало ослаблению этой
революции и облегчило ее подавление. Это было проти¬
воречие между обществом карбонариев, то есть по¬
литической организацией определенного общественного
слоя, давшего революции решающий толчок, и группой
мюратистов, принявшей на себя руководство правитель¬
ством в первые же дни июля и осуществлявшей его
вплоть до падения конституционного режима.
Тот факт, что карбонарии, к которым принадлежали
главным образом провинциальные землевладельцы, тор-
гавцы, люди свободных профессий, священники, ремес¬
ленники, а также младшие офицеры, в первые же дни
революции уступили руководство движением и прави¬
тельством людям, выдвинувшимся в наполеоновское де¬
сятилетие, является сам по себе весьма знаменательным.
Он авидетельствует о том, что провинциальная буржуа¬
зия, хотя она и стремилась с достаточной решимостью
к нововведениям ,и могла выдвинуть из своих рядов от¬
дельных отважных людей, не сумела, однако, вырабо¬
тать всеобъемлющей политической программы и выдви-
путь новую правящую группу. Чтобы правильно понять
причины этой (внутренней несостоятельности, необходимо
было бы глубоко исследовать социально-политические
условия различных провинций Южной Италии накануне
и во время самой революции 1820 года. Но в общем мож¬
но утверждать, что в силу своей распыленности среди
98

многочисленных мелких центров, а также в силу того,
что ее замедленное формирование являлось результатом
распада феодального общества, а не капиталистического
преобразования сельского хозяйства и возникновения
новых отраслей промышленности (следовательно, в силу
того, что это была земельная буржуазия, связанная с
полуфеодальными отношениями, а не аграрная или про¬
мышленная буржуазия), провинциальная буржуазия ос¬
тавалась экономически отсталой и политически ограни¬
ченной. Ее политические устремления носили, следова¬
тельно, скорее негативный, чем позитивный, характер и
сводились в конечном счете к идее конституционных га¬
рантий перед лицом королевской власти, феодального
дворянства и административного централизма, хотя
карбонарии содействовали распространению среди этого
слоя буржуазии некоторых радикальных идей якобин¬
ского толка, облеченных в форму христианского симво¬
лизма и туманных устремлений к созданию федерации
итальянских государств и независимой Италии.
Что касается мюратистов, то следует признать со¬
вершенно справедливым суждение Кроче относительно
направления их мыслей и их идеологии; однако без до¬
статочных оснований Кроче распространяет это сужде¬
ние на всех революционеров 1820 года. «Заслуживает
внимания тот факт, — писал он, — что в революции
1820 года, имевшей своей целью введение конституции,
почти совершенно не принимала участия молодежь; все,
кто возглавлял революцию и направлял ее движение,
были людьми пожилого или зрелого возраста, участии-
ками заговоров 1792 и 1799 годов, деятелями республи¬
ки 1799 года, военными или чиновниками наполеоновско¬
го десятилетия; теперь они были озабочены тем, чтобы
сохранить приобретенное, и приобретенное не только
страной в целом, но и ими лично. По сравнению с Се¬
верной Италией, где уже развивалось романтическое
движение, их идеи — идеи рационализма XVIII века,
устарели. Одно его направление — наиболее идилличе¬
ское — исчерпало себя в деятельности просвещенного
абсолютизма; другое — наиболее крайнее и абстрактное,
но одновременно и наиболее апокалипсическое — исчер¬
пало себя в практической деятельности якобинства и ныне
свелось к искусству управления и политики, к утилитар¬
7*
99

ным расчетам и с пренебрежением относится к идеалами
порывам, глумясь над идеологиями» 1.
В сущности многие мюратисты также 'были выход¬
цами из среды провинциальной буржуазии, но они не
составляли !партии или ׳политической группы, которая
более или менее четко выражала бы интересы какого-
либо класса, слоя или социальной прослойки. Они пред¬
ставляли собой лишь группу чиновников, офицеров и
специалистов, несомненно опытных и способных, но при¬
выкших действовать под эгидой абсолютной монархии
или, во всяком случае, назначенного сверху сильного
правительства, поддерживаемого извне, как это было во
время наполеоновского десятилетия, что делало их со¬
вершенно непригодными для руководства революцией.
Они !были скорее исполнителями,, чем политиками, и,
вероятно, в этом (в значительно большей мере, чем в
их отсталом мировоззрении, на которое указывал Кро¬
че) и состояла их основная слабость. Знаменательно,
что впоследствии, в первые годы правления Фердинан¬
да II, значительная часть мюратистов перешла на сто¬
рону Бурбонов. В 1820־ году, несмотря на проводимую
Медичи политику «амальгамы», большинство мюрати-
стов было недовольно реставрацией Бурбонов, ибо они
вынуждены были подчиниться приверженцам Бурбонской
династии, оставшимся верными ей в период изгнания и
теперь вернувшимся из Сицилии. Поэтому большая
часть их благосклонно относилась к введению конститу¬
ции наподобие французской хартии. Но так как мюра-
тисты были лишены собственной !широкой базы в стра¬
не, то они на некоторое время блокировались с карбона-
риямц. Придя к !власти в результате выступления кар¬
бонариев, одни мюратисты примкнули к карбонарской
организации, другие остались вне ее, но почти все они,
за исключением немногих, искренне веривших, что рево¬
люция нуждается в карбонарской организации, и пытав¬
шихся, подобно Гульельмо Пепе, руководить ею, были
бы не прочь устранить общество карбонариев с поли¬
тической арены. Но будучи не в состоянии ликвидиро¬
вать общество или противопоставить ему другую поли¬
тическую организацию, мюратисты стремились подчи¬
нить карбонариев своему контролю и ослабить их рево-
1В. С го се, Storia del Regno di Napoli, Bari, 1925, p. 237.
100

люц'ионный порыв, способствуя тем самым росту дезор¬
ганизации и усилению политического замешательства
среди тех сил, которые должны были защищать рево¬
ЛЮЦИЮ.
После победы революции карбонарское общество
чрезмерно разбухло, превратившись в почти общедоступ¬
ную организацию, вобравшую в свои ряды самые раз¬
личные элементы, которые вступали в это общество или
ради личной выгоды, или потому, что это было модно.
Организация карбонариев заняла позицию, которая вы¬
глядела внешне якобинской, и попыталась взять под
свой контроль деятельность правительства и обеспечить
защиту революции, но ей удалось вызвать лишь изве¬
стное возбуждение, так как карбонарии в свою очередь
находились под влиянием агентов правительства, а
главное — не сумели выдвинуть широкой программы ре¬
форм. По-видимому, части карбонариев были присущи
весьма радикальные демократические тенденции: как
утверждает Коллетта, противники революции «истошно
кричали о ее необузданном нраве, о том, что карбонарии
вслед за первой авантюрой готовят новые и возжаждали
установить полную свободу, провести аграрный за¬
кон, упразднить или изменить религию. Такие же¬
лания и требования, возможно, и высказывали не¬
которые плебеи, но они немыслимы там, где совершить
переворот могли одни лишь собственники, где народ
пренебрегает религией в этот век удобств и удоволь¬
ствий» 1.
Трудно судить о смысле этих слов; возможно, речь
шла о страхе перед якобинцами, который охватывал
после 1793 года имущие классы всей Европы при любом
революционном потрясении; возможно, речь шла о смут¬
ных проявлениях того эгалитарного демократизма, идея¬
ми которого вдохновлялись приверженцы некоторых стро¬
го законспирированных карбонарских групп и в Южной
Италии. Однако можно утверждать, что в целом рево¬
люция 1820 года не затронула насущных социальных
проблем Южной Италии, например столь острой и до
сих пор не разрешенной !проблемы, как раздел доме-
ниальных земель. Деятельность карбонариев в этой
1 Р. Collett a, Storia del Reame di Napoli, ed. а сига di
C. Manfroni, Milano, 1905, vol. II, p. 343.
101

области носила, насколько это нам известно, по суще¬
ству консервативный характер, но не в такой степени,
чтобы успокоить недовольных землевладельцев; в то же
время она обманула надежды крестьян.
Революционный порыв, следствием которого было
движение 2 июля, ослаб и практически исчерпал себя
уже в первые 3 месяца существования нового режима
как в результате политической несостоятельности карбо-
нарской организации, совершившей революцию, и мю-
ратистской группировки, взявшей в свои руки власть,
так и в результате противоречий между ними. Поэтому,
когда парламент, избранный в соответствии с конститу¬
цией (в конце августа—начале сентября), собрался
1 октября 1820 года на свое первое заседание, он ока¬
зался перед лицом не только крайне напряженной меж¬
дународной обстановки, но и весьма тяжелого положе¬
ния внутри страны. Восстание в Палермо и сложная
борьба, развернувшаяся затем 1в Сицилии, еще более
усугубили это ,положение.
Ликвидация автономии в 1816 году и последующие
реформы, проведенные на острове правительством Me-
дичи, породили среди различных слоев населения Си¬
цилии сильное недовольство. Выгоды от реформ
в области управления и законодательства выпали
в основном на долю буржуазии, но они не могли
сказаться немедленно и, во всяком случае, не компенси¬
ровали в достаточной степени ущерб, причиненный не¬
которыми налоговыми мероприятиями и введением ре¬
крутских наборов. Кроме того, экономический кризис,
усугублявшийся таможенной политикой (о ней мы
уже говорили выше), глубоко !потряс экономику острова,
вызвав быстрый упадок старых отраслей ремесленного
и мануфактурного ■производства и острый кризис сель¬
ского хозяйства, которое за короткий промежуток вре¬
мени пережило резкое падение цен: от крайне высоких
цен периода английской оккупации до низких цен, ко¬
торые к тому же продолжали неуклонно падать. В горо¬
дах и деревнях свирепствовали безработица и нищета.
В самом Палермо недовольство было всеобщим, так как
многие виды экономической и административной дея¬
тельности города, переставшего быть столицей, оказа-
102

лись парализованными. Поэтому острая вражда к неа¬
политанскому ׳правительству . объединила все слои
населения Палермо: дворянство, торговую и промыт-
ленную буржуазию, буржуазную интеллигенцию, массы
ремесленников и рабочих, все еще организованных в
62 цеха, бывших уже душой восстаний в 1647 и
1773 годах.
В 1820 году эти цехи вновь подняли восстание в Па¬
лермо. Возможно, вначале их толкнули на выступление
.бароны-сепаратисты; но не исключено также, что их
тайно подстрекал королевский наместник генерал На-
зелли, желая запугать баронов и буржуазию. Несомнен¬
но одно, 15 и 16 июля, когда первые еще неясные сооб¬
щения о победе революции в Неаполе дошли до Палер¬
мо, где как раз в эти дни было огромное стечение народа
по случаю праздника святой Розалии, покровительницы
Палермо, на улицах города вспыхнули серьезные бес¬
порядки. Одни группы демонстрантов требовали вве¬
дения испанской конституции, другие — сицилийской
конституции 1812 года, но все без исключения — неза¬
висимости Сицилии. Имели место столкновения с •вой¬
сками, были взяты приступом и разрушены конторы гер¬
бового сбора, сброшены и разбиты эмблемы Бурбонов.
Назелли, который сначала обнародовал только королев¬
ский эдикт от 6 июля, попытался успокоить волнения,
объявив о даровании испанской конституции и назначив
временную правящую хунту, состоявшую из людей уме¬
ренных взглядов, уже принимавших участие в деятель¬
ности конституционных правительств 1812—1814 годов*
Но эти меры не ослабили восстания, принявшего бурный
характер: происходили вооруженные столкновения, на¬
чались грабеж׳и, в городе воцарился хаос, который еще
более усилился, так как абсолютно все заключенные
были освобождены из тюрем. Тем временем цехи быстро
овладели фортом Кастелламмаре, захватили много ׳ору-
жия и после ожесточенных схваток с королевскими вой¬
сками 17 июля стали фактическими хозяевами города.
Генерал Назелли был вынужден •отплыть в Неаполь.
Победа цехов означала торжество сторонников не¬
зависимости Сицилии и испанской конституции и пора¬
жение консервативного •крыла партии сепаратистов, до¬
бивавшихся восстановления конституции 1812 года. Два
влиятельных барона, сыгравших видную роль в консти¬
103

туционалистском движении 1812 года — князь ди Ачи и
князь делла Каттолика, были убиты и обезглавлены вое-
ставшими. Поэтому дворянство и буржуазия вынуждены
были временно смириться с создавшейся обстановкой,
характеризовавшейся господством цехов. Таким обра-
30м, палермская революция в отличие от неаполитанской
приняла характер городской народной революции с при־
менением террора. Но в то же время в силу корпоратив¬
ной организации народных масс революция в Палермо
носила, пожалуй, средневековый отпечаток и была, во
всяком случае, анахронизмом, если учесть, что она про¬
исходила в XIX веке. Тем не менее это движение не бы¬
ло лишено известной якобинской окраски: на первых
этапах революции некоторые руководители цехов пред-
дожили даже провозгласить «сицилийскую республику».
Но эта тенденция не получила развития, так как палерм¬
ской революции недоставало того союза народных масс
и буржуазии, который составлял силу Французской ре¬
волюции; буржуазия в своем большинстве была в нере¬
шительности, она была напугана ходом событий, а цех־и,
относившиеся с подозрением к торговцам и буржуазной
интеллигенции, обратились к дворянству и доверили ба¬
ронам руководство временным правительством. 18 июля
восставшие образовали правящую хунту во главе с кар¬
диналом Гра'вина, которого сменил затем князь Вилла-
франка, прибывший 24 июля в Палермо; хунта состояла
из 18 членов —9 дворян и 9 буржуа, но было установ¬
лено, что любое ее решение должно быть предваритель¬
но одобрено консулами 62 цехов.
23 июля хунта решила направить •в Неаполь миссию
в составе 2 дворян, 2 священников, 2 буржуа и 2 цехо¬
вых консулов с тем, чтобы потребовать предоставления
Сицилии статута самостоятельного, независимого коро¬
левства, в котором правил бы представитель той же ди¬
настии Бурбонов и была бы введена испанская конститу¬
ция. Но на первых порах восстание охватило только про¬
винцию Палермо. Из других 6 провинциальных цент¬
ров только Агридженто восстал против бурбонского пра¬
вительства и потребовал предоставления независимости
Сицилии;^ остальные 5 заявили о желании сохранить
единство с Неаполем. Сначала буржуазия Мессины, а
затем и Катании, более многочисленная и богатая по
сравнению с палермской и враждебно настроенная к
104

баронам, решительно восстала против гегемонии Палер¬
мо. Тогда палермские повстанцы направили вооружен¬
ные отряды для подчинения других городов. Одному из
этих отрядов удалось овладеть Кальтаниссеттой, в кото¬
рой были совершены убийства и грабежи; Трапани и
Сиракузы, напротив, оказали сопротивление этим отря¬
дам; во многих районах происходили столкновения меж¬
ду сторонниками палермской хунты и сторонниками
единства с Неаполем.
Сопротивление, которое встретили на большей части
острова притязания палермской хунты, ободрило неапо¬
литанское правительство, и оно уклонилось от удовле¬
творения сепаратистских требований, предъявленных
миссией из Палермо. Карбонарская организация, со
своей стороны, поддержала позицию правительства и
отнеслась отрицательно к планам отделения Сицилии,
полагая, что существование двух парламентов и двух
правительств даже под эгидой одной и той же династии
в конечном счете содействовало бы интригам Бурбонов
и, следовательно, создало бы опасность для конститу¬
ционного режима. Тем временем Антонио Руффо, князь
Скалетта, был назначен королевским наместником в
Сицилии, и на остров был направлен генерал Флореста-
но Пепе, имевший под своей командой около 7 тысяч
хорошо вооруженных людей. Но в конце августа из
Сицилии стали приходить крайне тревожные известия,
которые побудили правительство Неаполя после дли¬
тельных переговоров с палермской делегацией занять
более уступчивую позицию, что нашло отражение в но¬
вых инструкциях, посланных Флорестано Пепе. Неапо¬
литанское правительство теперь не возражало против
созыва в Палермо отдельного парламента при условии,
что после восстановления власти правительства в Па¬
лермо и освобождения военнопленных, захваченных по¬
встанцами, требование о созыве отдельного парламента
будет одобрено всеми ком׳мунами Сицилии.
Тем временем дворянство и буржуазия Палермо, же¬
лая нейтрализовать силу цехов и вооруженных народ¬
ных отрядов; создали гражданскую гвардию, с помощью
которой они надеялись осуществить постепенное разору¬
жение народа. Эти разногласия в Палермо должны бы¬
ли в известной степени облегчить военные действия
генерала Флорестано Пепе. Продвигаясь к Мессине и
105

Милаццо, он направил часть своих войск в глубь остро¬
ва для разгрома повстанческих отрядов, а сам с основ-
ними силами двинулся к Палермо. При приближении
Пепе правящая хунта решила начать переговоры. Сам
князь Виллафранка встретился с генералом и 22 сен¬
тября ׳заключил в Термини-Имересе соглашение, в со¬
ответствии с которым решение о создании самостоятель¬
ного парламента и правительства должны были при¬
пять депутаты, избранные от всей Сицилии. Таким
образом, дворянство и буржуазия из страха перед на¬
родным движением отказались от требования независи¬
мости острова. Но едва распространилась вестью согла¬
шении, как народ Палермо снова восстал, разгромил в
ожесточенной схватке гражданскую гвардию, разорил
дворец князя Виллафранка и стал спешно готовиться,
чтобы отразить нападение войск Пепе. Последний 26 сен¬
тября начал осаду города, но его отряды продвигались
крайне медленно из-за ожесточенного сопротивления
восставших,. Поэтому во избежание дальнейшего крово¬
пролития он на следующий день предложил «восставшим
назначить своего представителя для заключения нового
соглашения. Цехи, уставшие от борьбы и лишившиеся
поддержки дворянства и «буржуазии, решили назначить
своим представителем президента хунты восьмидесяти¬
летнего князя Патерно, который вместе с пятью консу¬
лами цехов вступил в ׳переговоры с неаполитанским
генералом и заключил 5 октября соглашение, которое
было подписано на борту английского корабля «Рей-
сер», стоявшего на якоре в Палермо.
Согласно новому соглашению, коммуны Сицилии
должны были избрать депутатов для решения вопроса
о том, должен ли быть единый парламент или два пар¬
ламента; кроме того, было решено, что неаполитанские
войска займут форты Палермо, военнопленные будут
освобождены и никто не будет подвергнут наказанию
за участие в последних событиях. Хунта, которую воз¬
главил князь Патерно и которая состояла в основном из
дворян, должна была управлять городом до принятия
окончательного решения о статуте Сицилии. 6 октября
войска Пепе вступили в Палермо. Таково было поло¬
жение, перед лицом которого оказался парламент, со¬
бравшийся 1 октября в Неаполе.
106

В соответствии с конституцией парламент должен
был состоять из 98 депутатов от обеих частей королев¬
ства, но первоначально в него вошло только 74 депутата
от континентальных провинций; из 24 депутатов Сици¬
лии лишь 15 депутатов, избранных в провинциях Месси¬
на, Катания, Сиракузы, Кальтаниссетта и Трапани, при¬
соединились к своим коллегам с континента; остальные
9, избранные в провинциях Палермо и Агридженто, не
были *утверждены и не смотли воспользоваться своими
мандатами.
Среди 89 депутатов, входивших в 1820—1821 годах в
неаполитанский парламент (первое представительное
учреждение современного типа, избранное на юге Ита¬
лии), преобладали представители буржуазии. Только
6 депутатов, кажется, были дворянами; остальные яв¬
лялись буржуа, лицами свободных профессий, чиновни¬
ками, офицерами, священниками. Около половины депу¬
татов были ,в прошлом деятелями республики 1799 года
и состояли на правительственной и административной
службе в десятилетний период наполеоновского господ¬
ства. Точных данных о том, ■сколько ■среди них было чле¬
нов общества карбонариев, нет. Среди наиболее из¬
вестных членов этого парламента следует упомянуть
Маттео Гальди, Мелькиорре Дельфико, Джузеппе По-
эрио, Луиджи Драгонетти, Паскуале Боррелли. В целом
тон в этом собрании задавали умеренные элементы (или
поправевшие после 1799 ׳года), которые играли важную
роль в наполеоновское десятилетие. Поэтому деятель¬
ность этого парламента не отличалась особой револю¬
ционностью; несмотря на некоторые с виду весьма демо¬
кратические акты, внешняя политика парламента была
крайне осторожной, а внутренняя — консервативной.
Соглашение, заключенное Флорестано Пепе с па¬
лермцами, было первой серьезной проблемой, которой
предстояло заняться парламенту. На заседании 14 ок¬
тября против этого соглашения выступил депутат пол¬
ковник Габриэле Пепе (однофамилец Гульельмо и
Флорестано Пепе), заявивший, что оно противоречит
конституции. Это заявление поддержало большинство
депутатов, в результате чего соглашение от 5 октября
было аннулировано.
Вслед за тем правительство отозвало Флорестано
Пепе и послало вместо него в Сицилию генерала Пьетро
107

Коллетта с трехтысячным подкреплением. Коллетта
действовал весьма энергично и навязал уставшему к то¬
му времени населению Палермо волю неаполитанского
правительства, но тем самым он способствовал усиле¬
нию сепаратистских настроений в Палермо и на всем
острове, что привело к серьезным последствиям, кото¬
рые давали знать о себе и в дальнейшем. В Сицилию
был также направлен, по совету Гульельмо Пепе, Ми¬
никини, установивший контакт с карбонариями, число ко¬
торых резко возросло в Мессине, Катании и в других
менее крупных центрах. Он попытался направить события
по унитарному и демократическому пути, воспользовав¬
шись тем, что демократы Катании вместе со своим бес¬
сменным главой Эммануэле Росси относились отрица¬
тельно к гегемонии Палермо и склонялись к единству
с Неаполем. Однако Коллетта воспрепятствовал дея¬
тельности Миникини, опасаясь, как бы карбонарская
организация, распространившись по всему острову, не
заняла затем сепаратистских позиций. Поэтому Мини¬
кини вынужден был вернуться в Неаполь. Таким обра-
30м, политика неаполитанского правительства в отно¬
шении Сицилии после отмены соглашения 5 октября
носила по существу репрессивный характер и в конеч¬
ном счете привела к ослаблению революции в целом;
этому способствовал, в частности, тот факт, что много¬
численные боеспособные войска, которые могли бы быть
использованы в борьбе с австрийцами, были направле¬
ны для поддержания порядка в Сицилию.
Неаполитанская революция беспокоила Меттерниха
в гораздо большей степени, чем испанская, поскольку
она могла получить отклик в других итальянских госу-
царствах и в Ломбардо-Венецианской области. Введе¬
ние конституции в Неаполе целиком противоречило
статье 2 секретного договора о союзе между Австрией
и Бурбонами от 12 июня 1815 года. Одним из главных
принципов австрийской политики было предотвращение
каких бы то ни было конституционных преобразований
в итальянских государствах; введение конституционных
свобод в одной части Италии неизбежно повлекло бы
за собой усиление либерального движения в Ломбардо¬
Венецианской области и общеитальянского движения
108

за независимость. Между тем, несмотря на то, что Мет¬
терних осуществлял через своих агентов тщательный и
постоянный надзор за подпольным движением в Ита¬
лии, вспышка революции в Неаполе, а главное, столь
легкая ее победа явились для него неожиданностью.
Об этом свидетельствует, между прочим, и то, что чис¬
ленность австрийских войск, находившихся в Ломбардо¬
Венецианской области в июле 1820 года, была недоста¬
точной для немедленного осуществления широких воен¬
ных акций в Центральной и Южной Италии. С другой
стороны, итальянские правительства (которым Меттер¬
них направил 23 июля 1820 года ноту, сообщая в ней, что
в соответствии с договором 1815 года Австрия считает
себя гарантом спокойствия во всей Италии и во испол״
нение этого готова со всей решительностью выполнить
возложенные на нее обязательства) не проявляли осо¬
бой склонности содействовать вооруженной интервенции
Австрии, хотя события в Неаполе, разумеется, обеспо¬
коили их. Папское правительство, несмотря на то, что
оно было встревожено активностью карбонариев в Мар¬
ке и Романье и волнениями в Беневенто и Понтекорво,
участники которых потребовали присоединения к Неа¬
политанскому королевству, отнеслось крайне отрица¬
тельно к идее превентивной оккупации австрийцами ле-
гатств и Марке. В этот момент кардинал Консальви
больше опасался Австрии, о притязаниях которой на ле-
гатства он был достаточно хорошо осведомлен, чем
революции, тем более что неаполитанское правительст¬
во вело себя весьма благоразумно, отказавшись, в част¬
ности, от присоединения Беневенто и Понтекорво.
Но австрийский канцлер должен был считаться пре¬
жде всего с позицией великих держав, которые вначале
были весьма далеки от мысли согласиться на немедлен¬
ную австрийскую интервенцию. Особенно это относится
к Франции, которая в 1815 году содействовала рестав¬
рации неаполитанских Бурбонов, но затем убедилась,
что они тесно связали себя с Австрией. Теперь же она
считала, что события в Неаполе открывают для нее воз¬
можность укрепить свое влияние в Италии, поскольку
революция неизбежно ослабляла существовавшие связи
между Неаполем и Веной и предоставляла Франции
удобный случай заменить австрийское влияние в Неапо¬
ле своим собственным. Основой этого влияния бурбон-
109

ской Франции в Неаполе могло бы послужить тесное
династическое родство, как это уже однажды случилось
при заключении фамильного договора 1761 года, а так¬
же сходство внутренней структуры обоих королевств в
том случае, если бы удалось убедить неаполитанское
правительство заменить испанскую конституцию фран¬
цузской хартией 1814 года. Этот вопрос имел принципи¬
альное значение для бурбонского правительства Пари¬
жа, так как после испанской революции демократы во
Франции активизировали свою деятельность, что в свою
очередь усилило наступление реакционных сил: убийство
13 февраля 1820 года герцога Беррийского, вероятного
наследника престола, вызвало отставку министра внут¬
ренних дел Деказа, придерживавшегося относительно
умеренных взглядов. Вслед за этим клерикальные и ре¬
акционные элементы, которые развернули бурную кам¬
панию и добились проведения новых выборов, имевших
благоприятный для них исход, захватили в конце 1821
года управление страной в свои руки, вынудив уйти в
отставку умеренный кабинет герцога Ришелье и сфор¬
мировав министерство Виллеля. В обстановке столь
острой внутриполитической борьбы французское прави¬
тельство не могло покровительствовать государству,
имевшему более демократическую, чем во Франции,
конституцию; поэтому оно попыталось, хотя и безуспеш¬
но, склонить неаполитанское правительство к измене¬
нию конституции в духе французской хартии. Для осу¬
ществления этого маневра Франции нужно было неко¬
торое время, поэтому она и возражала против немед¬
ленной австрийской интервенции.
Россия вначале также отнеслась отрицательно к
идее австрийской интервенции, склоняясь в пользу со¬
хранения в Неаполе конституционного режима, ибо она
полагала, что таким образом Королевство обеих Сици-
лий сможет вырваться из подчинения Австрии и стать
опорным пунктом русской политики в Средиземноморье,
учитывая возможность возникновения в ближайшем бу¬
дущем антитурецкого движения на Балканах, которое
Александр I и его министр грек Каподистрия намерева¬
лись поддержать. Но царь и его советники относились
столь же резко отрицательно к испанской конституции
и выступали за введение в Неаполе французской хар¬
тии.
НО

Англия, напротив, высказывалась за интервенцию
Австрии. В самом деле, в этот период Каслри стре-
милея прежде всего к сохранению положения, сложив¬
шегося в результате Венского конгресса, и, следова¬
тельно, к предотвращению попытки Франции и России
воспользоваться неаполитанской революцией для ос-’
лабления Австрии и изменения европейского равнове¬
сия. Сочувствие английских либеральных кругов консти¬
туционным движениям на континенте было не настолько
сильным, чтобы повлиять на политику английского ми¬
нистра иностранных дел, который, впрочем, не собирал¬
ся сделать Великобританию непосредственным участ¬
ником интервенции. Каслри считал также нежелатель¬
ным провозглашение интервенции всеми великими дер¬
жавами во имя какого-то общего принципа; он считал,
что Австрия должна начать интервенцию одна во имя
соблюдения действующих договоров, (которые она 60-
лее или менее правильно толковала), не вовлекая в это
дело другие державы.
В такой обстановке неаполитанское конституционное
правительство не могло рассчитывать на эффективную
поддержку какой-либо великой державы. Действитель¬
но, даже дипломатические шаги Франции и России бы¬
ли ограничены в силу их вражды к испанской конститу¬
ции, то есть в силу их обычного «страха перед револю¬
цией», кроме того, их позиция обусловливалась исклю¬
чительно соперничеством с Австрией, а не твердым на¬
мерением изменить, хотя бы в умеренно-консерватив¬
ном духе, политический порядок в Европе. К тому
же антиавстрийские интриги Франции и России могли
служить оправданием для решительной и последова¬
тельной политики Меттерниха. Вот почему неаполи¬
танское правительство не имело возможности прибег¬
нуть к дипломатическим маневрам, чтобы активно вме¬
шаться в европейскую политику; оно было вынуждено
ограничиться политикой выжидания, декларациями об
уважении договоров, о невмешательстве во внутренние
дела тех государств, которые находились под угрозой
революции, а также выражением твердой решимости
защищать конституцию, которая была введена по тре¬
бованию народа и которой присягнул король. Карбонар-
ская организация или по крайней мере самая активная
часть ее, а‘также Гульельмо Пепе были склонны про-
111

водить иную внешнюю политику: они предлагали воз¬
звать к патриотизму итальянцев, организовать восста¬
ние в Папском государстве, а затем в Ломбардо-Вене¬
цианской области — одним словом, проявить инициати¬
ву и начать революционную войну. Между тем в первые
месяцы после 2 июля неаполитанские карбонарии устано¬
вили тесную связь с карбонариями Папского государ¬
ства; в частности, Миникини был командирован в Мар¬
ке и Романью. Луиджи Бланк выполнял информацион¬
ную миссию и поддерживал контакт с тайными общест¬
вами и либеральными группами Северной Италии и
Германии. Наконец, через неаполитанского посланника
в Турине Трояно Пескара были установлены связи так¬
же с пьемонтскими либералами. Но правительство воз¬
ражало против осуществления революционных планов
карбонариев и лишь взывало к итальянскому и евро-
пейокому общественному мнению, ибо это меньше всего
могло скомпрометировать его политику осторожного вы¬
жидания.
С другой стороны, в то время как правительство по
существу связало революционную инициативу карбо¬
нариев, Фердинанд I начал вскоре проводить свою
собственную политику, направленную на нейтрализацию
действий . правительства и открывающую дорогу ав¬
стрийской интервенции. Он воспользовался тем, что два
неаполитанских посла — князь Руффо в Вене и князь
Кастельчикала в Париже — не только отказались при¬
нести присягу конституционному правительству, но и
не вернулись в Неаполь (что дало им возможность по-
прежнему поддерживать сношения с правительствами,
при которых они были ранее аккредитованы и которые
официально отказались признать представителей, на¬
значенных новым правительством). Особенно полезным
для Фердинанда был Руффо благодаря своим связям
с Меттернихом. .
Оппозиция Франции и России планам немедленной
односторонней австрийской интервенции привела к то¬
му, что вопрос об отношении к неаполитанской револю¬
ции стал предметом обсуждения на конгрессе великих
держав, собравшемся в Троппау, в австрийской Силе¬
зии, 27 октября 1820 года. На конгрессе присутствова¬
ли царь со своим министром Каподистрией, король Прус¬
сии с министром Гарденбергом, австрийский император
112
с Меттернихом, представители Франции Ла Ферронэ и
Караман, английский представитель лорд Стюарт, брат
лорда Каслри. Меттерних заручился полной поддерж״
кой Пруссии и сумел без особого труда убедить царя
(который в эти дни был раздражен бунтом в Семенов¬
ском полку в Петербурге и антиправительственной оп¬
позицией части Варшавского сейма) в необходимости
принять совместное решение относительно интервенции.
Таким образом, 19 ноября Россия, Австрия и Пруссия
подписали протокол, согласно которому, если в государ¬
стве, являющемся членом Священного союза, вспыхнет
революция, оно должно немедленно выбыть из союза и
не будет признаваться его членом до тех пор, пока не
представит гарантии полного восстановления порядка.
Согласно протоколу, союзные державы обязались проти¬
водействовать всем незаконным реформам и применять
для возвращения в лоно Священного союза государств,
в которых были осуществлены такие незаконные рефор¬
мы, миролюбивые средства, если же последние ока¬
жутся безрезультатными — прибегнуть к репрессиям;
наконец, в протоколе утверждалось, что подобным обра-
30м следует действовать и в отношении Королевства
обеих Сицилий. Это было торжественное провозглаше¬
ние принципа интервенции. Английский и французский
представители отказались поддержать его, а правитель¬
ства Парижа и Лондона заявили протест против про¬
токола, подписанного в Троппау. В частности, Каслри
в депеше Стюарту от 16 декабря и в циркуляре послам
от 19 января 1821 года четко определил линию англий¬
ской политики как базирующуюся на принципе невме¬
шательства. Этот факт имел важное значение, ибо
предвещал в недалеком будущем конец тесного англо¬
австрийского сотрудничества, установленного на Вен¬
ском конгрессе, и отход Великобритании от союза кон¬
тинентальных держав. Но эта новая политика Англии,
занявшей впоследствии, во времена Каннинга, антиреак-
ционную позицию при решении вопроса о независимо¬
сти испано-американских колоний и Греции, не оказала
в этот момент никакого влияния на разрешение неапо¬
литанского вопроса, как спустя несколько месяцев и на
разрешение вопроса о Пьемонте, поскольку Каслри от¬
нюдь не собирался препятствовать австрийской интер¬
венции в Италии.
8 История современной Италии
113

Подписанный в Троппау протокол давал возмож¬
ность Австрии предпринять интервенцию в Неаполь под
видом защиты принципов Священного союза. Однако,
учитывая протесты Франции и Англии, Австрия, Рос¬
сия и Пруссия решили пригласить короля Фердинанда I
(который через посредство Руффо дал знать Меттерни¬
ху о своем желании бежать из Неаполя, где он чувст¬
вовал себя пленником карбонариев) прибыть на новый
конгресс в Лайбахе (январь 1821 года), где он сможет
сообщить непосредственно представителям великих дер¬
жав свои соображения по поводу урегулирования неапо¬
литанского вопроса в целом. В то же время представи¬
тели великих держав в Неаполе побуждали неаполи¬
танское правительство согласиться на отъезд короля,
заявив, что в противном случае на неаполитанский на¬
род будет возложена ответственность за безопасность
короля и его семьи.
В связи с решением великих держав неаполитанское
правительство, не осведомленное о тайных сношениях
короля с Меттернихом, оказалось вынужденным выби¬
рать между последней попыткой спасти конституцион¬
ный режим мирным путем с помощью возможного по¬
средничества короля в Лайбахе и немедленной войной.
Правительство Дзурло — Кампокьяро предпочло первое
и прилагало все усилия, чтобы добиться согласия пар¬
ламента на отъезд короля после того, как король лично
даст обязательство самого общего характера. Значи¬
тельная же часть общества карбонариев, созвавшего
в первых числах декабря в Неаполе съезд представите¬
лей всех вент, была против отъезда монарха.
7 декабря в обстановке сильного возбуждения, охва¬
тившего столицу и парламент, ибо поступившие из
Троппау известия вызвали у всех глубокую тревогу,
герцог Кампокьяро зачитал в парламенте послание ко¬
роля, в котором последний, объявляя о своем камере-
нии принять предложение великих держав прибыть в
Лайбах, писал: «Мне, так же как и вам, чужда мысль,
что принятие этого предложения заставит меня хотя бы
на мгновение забыть о благе моего народа. Покидая вас,
я счел своим долгом дать твердое и торжественное обя¬
зательство. А посему я заявляю вам и всей нации, что
сделаю все возможное, дабы мои народы пользовались
либеральной и мудрой конституцией» 1/ Далее в своем
послании король отмечал некоторые принципы, на ко¬
торых должно неизменно основываться государственное
устройство: свобода личности, юридическое равенство,
утверждение государственного бюджета органом на¬
ционального представительства, независимость судеб¬
ной власти, свобода печати, ответственность минист¬
ров. Король обещал приложить усилия, чтобы добиться
в Лайбахе признания этих свобод, но по существу он
не взял на себя никакого точного обязательства и в
основном обнаружил отчетливое стремление изменить
испанскую конституцию. Чтение послания вызвало
столь бурные протесты на скамьях депутатов и среди
толпы, заполнившей улицы, прилегавшие к зданию пар¬
ламента, что заседание было прервано. В течение дня
возбуждение в городе все возрастало, в Неаполь стали
прибывать из провинции группы карбонариев. Распро¬
странившееся затем известие, что Дзурло направил
королевское послание интендантам провинций с прика-
30м опубликовать его, усилило негодование карбона¬
риев, обвинявших правительство в нарушении консти¬
туции и в стремлении совершить государственный пе¬
реворот.
Король и правительство, встревоженные этим все¬
общим возбуждением, на следующий день представили
парламенту новое послание. В нем король заявлял, что
у него не было намерения нарушать конституцию, ко¬
торой он присягнул, и что в Лайбахе он не согласится
на изменение конституции без согласия парламента.
После оглашения второго королевского послания раз¬
вернулась долгая и бурная дискуссия; наконец 9 декаб¬
ря парламент единодушно разрешил отъезд короля, но
при условии, что он обязуется отстаивать испанскую
конституцию.
На том же заседании парламент постановил при¬
влечь к ответственности министров Кампокьяро и Дзур-
ло, обвинив их в том, что они подписали королев¬
ское послание от 7 декабря и опубликовали его в про¬
винции прежде, чем оно было одобрено парламентом.
1 Atti del Parlamento delle Due Sicilie, 1820—1821, Bologna,
1926—1931, vol. II, p. 361—362.
8*	115

Это решение парламента не имело серьезных последст¬
вий для обоих министров, поскольку их привлечение к
ответственности бесконечно откладывалось как sine die 1.
Но тем не менее правительство было вынуждено уйти
в отставку.
В новое правительство, образованное с крайней по¬
спешностью королевским наместником 10 декабря 1820
года, вошли мало выдающиеся политические деятели;
исключение составлял лишь герцог Галло, сменивший
Кампокьяро на посту министра иностранных дел. В тот
же день, 10 декабря 1820 года, король направил пар¬
ламенту третье послание, в котором просил парламент
разрешить ему !выехать в Лайбах, дабы «отстоять там
общую волю нации к сохранению принятой конститу¬
ции и устранить таким образом угрозу войны» 1 2. Вслед
за этим парламент дал согласие на отъезд короля,
который 14 декабря отплыл на английском кораб¬
ле в Ливорно, откуда должен был затем проследовать
в Лайбах. В Лайбах должен был прибыть также гер¬
цог Галло, который выехал несколько позже.
Конгресс в Лайбахе открылся 26 января 1821 года,
но уже несколькими днями раньше в город прибыли
представители итальянских государств, приглашенные
на конгресс. 15 января из Вены прибыл Руффо, кото¬
рого Фердинанд назначил своим представителем. По¬
этому в переговорах участвовали лично король и Руф-
фо, в то время как герцог Галло, незаконно задержан¬
ный австрийцами в Мантуе и Гориции, прибыл в Лай¬
бах лишь 30 января, когда вопрос об австрийской ин¬
тервенции уже был решен. Как только Фердинанд вы¬
садился в Ливорно, он сбросил маску и открыто
заявил, что конституция была навязана ему силой и что
он настаивает на австрийской интервенции. Это заяв¬
ление отвечало намерениям Меттерниха, который
столкнулся в Лайбахе с новыми трудностями. Дело в
том, что если представители большинства итальянских
государств не возражали против планов австрийской
интервенции, то кардинал Спина, представитель Пап¬
ского государства, по поручению Консальви заявил, что
1 Необоснованное (лат.).— Прим, перев.
2 Atti del Parlamento delle Due Sicilie, 1820—1821, Bologna,
1931—1926׳, vol. II, p. 442.
116

папа не намерен присоединяться к военной акции, и
покинул конгресс. Кроме того, русская и французская
стороны вновь подняли вопрос о возможности даро¬
вания неаполитанским королем новой конституции.
Именно поэтому позиция Фердинанда I позволила ав¬
стрийскому канцлеру окончательно преодолеть недо¬
верие и колебания; теперь Консальви не мог больше
возражать против прохождения австрийских войск че¬
рез территорию Папского государства, поскольку об
этом просил сам король обеих Сицилий. Таким обра¬
зом, вопрос об австрийской интервенции был решен на
конгрессе положительно и без согласия английского и
французского представителей; впрочем, они и не вы¬
ступали открыто против интервенции.
9 февраля Галло по поручению короля доставил в
Неаполь решение конгресса, сообщив одновременно,
что король предлагает парламенту, правительству и на¬
роду подчиниться воле великих держав. Уже 4 февраля
австрийский генерал Фримон, командовавший экс¬
педиционным корпусом, посланным против Неаполя, qe-
реправился через По и вступил на территорию Папского
государства. Принц-наместник прикинулся ярым сто¬
ронником конституции и заявил, что в Лайбахе король
не был свободным в своих заявлениях. Вслед за этим
начались приготовления к войне под руководством ге¬
нерала Коллетта, занявшего в начале января пост во¬
енного министра.
Однако тотчас же обнаружилось, что возможности
к сопротивлению крайне ограниченны. Разногласия меж¬
ду карбонариями и мюратистами ослабили армию, по¬
родили противоречия между офицерами и подорвали
дисциплину. Значительная часть армии, около 12 ты¬
сяч отборных и хорошо вооруженных бойцов, была на¬
правлена для поддержания порядка в Сицилию; про¬
винциальные ополчения, командующим которыми был
назначен в начале октября Гульельмо Пепе, были до¬
статочно многочисленны, но не подготовлены и непригод¬
ны для военных действий против такой армии, как
австрийская. Еще менее пригодными и подготовленны¬
ми были солдаты, призванные в армию в последние
месяцы. Среди главных военных руководителей, между
которыми было поделено командование армией,—
Гульельмо Пепе и Караскоза — царили разногласия и
117

глубокое недоверие. Но главное было в том, что ре¬
волюция быстро исчерпала свой первоначальный по¬
рыв, ей не удалось привести в движение широкие мае-
сы населения, поскольку она не разрешила основных
социальных проблем, волновавших низы, в результате
чего настроение благожелательного выжидания первых
дней сменилось у крестьян и городских масс чувством
глубокого безразличия к судьбе нового режима.
В этих условиях невозможно было развязать широкую
патриотическую и революционную войну, а также под¬
готовить длительное народное сопротивление, подобное
тому, которое оказала Испания Наполеону: обе эти
формы войны требовали участия широких народных
масс и мощного подъема энтузиазма или даже фанатиз¬
ма, которого карбонарии не смогли вызвать. В опреде¬
ленные моменты карбонарская организация становилась
на якобинские позиции, но она оказалась неспособной
навязать свои взгляды правительству и большинству
парламента.
При приближении австрийцев неаполитанская ар-
м,ия была разделена на две части: одна, под командо¬
ванием Караскоза, должна была защищать линию вдоль
реки Гарильяно, а затем вдоль реки Вольтурно; другой,
под командованием Гульельмо Пепе, было поручено
действовать на границе между Умбрией и Абруццами.
Впоследствии Пепе утверждал в своих «Мемуарах»,
что у него был план перевалить с отборной частью сво¬
их войск через горы, отделяющие Умбрию от Марке,
с тем чтобы проникнуть в Романью, поднять в ней вое-
стание и развязать затем революционную войну в Се¬
верной Италии, далее он уверял, что не сумел осуще¬
ствить этот план из-за недостатка провианта. Пепе
действительно был военным, увлекавшимся фантасти¬
ческими планами, любившим риск и верившим, что
действия какого-нибудь одного дерзкого и бесстрашного
человека могут в корне изменить обстановку. Как бы то
ни было, он хотел перейти в наступление, не без основа¬
ния надеясь, что внезапный успех сможет поднять дух
армии. Поэтому 7 марта, проникнув на территорию Пап¬
ского государства, он неожиданно атаковал австрийцев
у Риетти, но после боя, длившегося несколько часов,
вынужден был отступить. Напрасно Пепе пытался за¬
тем организовать сопротивление в ущелье Антродоко:
118

вновь потерпев поражение, он вынужден был оставить
Акуилу и отступить на Юг. С этого момента Пепе
прекратил практически всякое сопротивление. Разно¬
гласил между Пепе и Караскоза и дезертирство целых
частей в какой-то мере облегчили продвижение авст¬
рийских войск, которые вступили 20 марта в Ка¬
пую, а 23-го — в Неаполь. Четырьмя днями раньше
парламент, состоявший теперь только из 26 де¬
путатов, прекратил свои заседания после того, как при¬
нял полный достоинства протест, составленный Джу¬
зеппе Поэрио.
2.	Революция 1821 года в Пьемонте
В 1819 году реакционная политика Виктора Эмма¬
нуила I и его окружения достигла своего критического
предела. Серьезные финансовые трудности и особенно
растущее недовольство буржуазии и значительной ча¬
сти дворянства вынудили короля побороть свое недо¬
верие к людям, сотрудничавшим с наполеоновским пра¬
вительством, и в какой-то мере признать необходимость-
реформы управления. Итак, в сентябре того же года
министром был назначен граф Просперо Бальбо, кото¬
рому было поручено подготовить план реформ. В те¬
чение нескольких месяцев Бальбо работал над пла¬
ном, существо которого сводилось к частичному вое-
становлению наполеоновского законодательства и к
созданию центрального консультативного органа с це¬
лью ограничения произвола абсолютизма. Но начав¬
шаяся в Испании революция и оживление либерально¬
го движения во всей Италии усилили сопротивление
наиболее реакционных групп, которые воспрепятство¬
вали осуществлению реформ, намеченных Бальбо. Ре¬
волюция, вспыхнувшая в июле 1820 года в Неаполе,
обрекла на провал попытку проведения реформ, разра¬
ботанных Бальбо.
Это побудило группу либерально настроенной ари¬
стократии установить самую тесную связь с демократа-
ческими и либеральными элементами (преимуществен¬
но выходцами из рядов буржуазии), являвшимися сто¬
ронниками испанской конституции, которую широко про¬
пагандировали <в этот момент представители новых
правительств Мадрида и Неаполя — Эусебио Барда-
119

хи-и-Ацара и Трояно Пескара. Общество карбонариев
и в еще большей степени общество федератов обрели
новых сторонников из числа умеренно-либеральных
дворян, среди которых лишь очень немногие (в
том числе Чезаре Бальбо) остались в стороне от
конспиративной деятельности в силу их преданности
династии и неверия в заговорщические методы.
В последние месяцы 1820 года либеральное движе¬
ние в Пьемонте разработало свою программу, ставив¬
шую две основные цели: введение конституции и вой¬
на с Австрией за освобождение Ломбардо-Венециан¬
ской области и создание Королевства Северной Италии
во главе с Савойской династией. Первый пункт вплоть
до самого начала революции вызывал среди патриотов
разногласия. Большинство тех, кто уже длительное
время входил в тайные организации, высказывалось за
испанскую конституцию, тогда как представители ли¬
берального дворянства упорно склонялись к принятию
конституции наподобие французской хартии, или си¬
цилийской конституции 1812 года, или же (как, напри¬
мер, граф Сантароза) считали необходимым, прежде
чем вводить в Пьемонте испанскую конституцию, зна¬
чительно изменить ее, с тем чтобы она стала более при¬
емлемой для короля и для консервативных кругов.
Второй пункт программы являлся следствием антиав-
стрийских настроений, широко распространенных в
Пьемонте, непрестанных просьб соседнего Милана, ста¬
новившихся все более настойчивыми, а также якобин¬
ской унитарной традиции, пустившей глубокие корни
во всей Северной Италии и получившей дальнейшее
развитие в тайных антинаполеоновских обществах,
принявших после 1815 года антиавстрийский характер.
По существу, движение тайных обществ и либеральное
движение в Пьемонте и Ломбардии не получили тако¬
го широкого размаха, как карбонарское движение
на юге Италии, но их самые передовые группы отста¬
ивали более зрелые с национальной точки зрения
идеи.
Известия о предстоящей австрийской интервенции
в Южную Италию, широко распространившиеся в по¬
следние месяцы 1820 года, побудили пьемонтских и лом¬
бардских патриотов объединить свои усилия, чтобы
подготовить совместные выступления против австрий¬
120

цев в тот момент, когда значительная часть вооружен¬
ных сил империи окажется втянутой в борьбу с неапо¬
литанскими революционерами. Выступление сторонни¬
ков конституции в Пьемонте именно в этом момент (за
этим выступлением немедленно последовали бы пере¬
права пьемонтской армии через Тичино и революцион¬
ный взрыв в Ломбардии) должно было привести к бы¬
строму краху австрийского господства в Италии. Поэто¬
му организация восстания приняла лихорадочный ха¬
рактер: нужно было быстро подготовиться, ибо момент,
когда австрийцы должны были оказаться вовлеченными
в борьбу с неаполитанцами, был уже близок. Вот по¬
чему все карбонарские венты и общества федера¬
тов в Пьемонте и Ломбардо-Венецианской области
развернули бурную деятельность, несмотря на то, что
уже в октябре 1820 года австрийская полиция раскры¬
ла в Милане венту, основанную музыкантом из Романьи
Пьеро Марончелли, и арестовала его самого, Сильвио
Пеллико и других патриотов. Предвидя в скором буду¬
щем всеобщее революционное выступление, федераты
Ломбардии, главой которых был Конфалоньери, уста¬
новили более тесную связь с пьемонтцами.
Но этот план, разработанный пьемонтскими и лом¬
бардскими патриотами, предусматривал достижение со¬
глашения с Савойской династией, пусть даже с помощью
давления на нее со стороны конституционных и антиав-
стрийских сил. Пьемонтские либералы всех политиче¬
ских оттенков питали надежду, что Виктор Эммануил I,
никогда не скрывавший своей антипатии к Австрии, в
решающий момент пойдет навстречу требованиям о
введении конституции и согласится принять на себя
верховное руководство патриотической войной, кото¬
рую фактически можно было отождествить с войной
за расширение владений Савойского дома. Кроме того,
пьемонтские и ломбардские патриоты считали необхо¬
димым привлечь на свою сторону Карла Альберта
(вероятного наследника Виктора Эммануила и Карла
Феликса־) в надежде, что он сможет повлиять на реше¬
ния короля или даже возглавить руководство движени¬
ем в том случае, если король откажется примкнуть к
нему. Таким образом, молодой принц Кариньянский
стал центральной фигурой в пьемонтских событиях
1821 года.
121

Существует обширная литература о личности Кар¬
ла Альберта и особенно о его поведении во время со¬
бытий 1821 года, изобилующая крайне противоречивы¬
ми оценками. От оценок чисто негативных, иначе гово¬
ря, от обвинений Карла Альберта в предательстве и
вероломстве, с которыми сразу же после провала дви¬
жения выступили как либералы, так и реакционеры,
после революции 1848 года, после Новары и изгнания
стали склоняться к более благожелательным оценкам,
а затем — к версии «итальянского Гамлета», предложен¬
ной Кардуччи (которого, между прочим, предварил
Мадзини, назвавший Карла Альберта «Гамлетом мо¬
нархии»); наконец, после полувековой исследователь¬
ской работы и архивных изысканий появился ряд хва¬
лебных и попросту апологетических работ, которые
Адольфо Омодео подверг в 1940 году жесточайшей,
но по существу справедливой критике. И поныне про¬
должается полемика вокруг личности Карла Альберта
(особенно в связи с его поведением в 1848 году). Дей¬
ствительно, нелегко дать правильное историческое объ¬
яснение деятельности этого государя и точно опре¬
делить его место в процессе развития политических сил
того времени, и не столько потому, что существует не¬
который пробел в обширнейшей документации или
содержание этих документов отличается противоречи¬
востью, сколько потому, что принц Кариньянский оказы¬
вался в различные моменты как бы в самом средото¬
чии исторических противоречий, которые он не сумел
разрешить при жизни и которые были далеко не пол¬
ностью разрешены после его смерти. Поэтому его лич¬
ность по-прежнему вызывает споры в историографии,
питаемые постоянными политическими противоречиями,
которые мало-помалу приняли новые формы, но кото¬
рые в конечном счете ведут свое происхождение от Ри-
сорджименто. В этом смысле полемика о Карле Альбер¬
те является, быть может, наиболее типичной среди всех
тех историографических полемик, касающихся эпохи
Рисорджименто, которые благодаря своей откровенно
политической направленности (постоянно дающей о се¬
бе знать и в работах историков-эрудитов, восхваляю¬
щих свою пресловутую объективность) длительное
время препятствовали, а отчасти и по сей день тормо¬
зят создание научной и вместе с тем политической (но
122

не наивно пристрастной) интерпретации самого
Рисорджименто.
Обращаясь к изучению деятельности Карла Альбер¬
та, следует прежде всего избегать чрезмерных психоло¬
гических изысканий не только потому, что в общем по¬
токе исторического процесса характер отдельных лич¬
ностей, даже самых выдающихся, имеет в конечном
счете ограниченное значение, но также потому, что вся
имеющаяся в наличии документация с очевидностью
свидетельствует об одном: Карл Альберт был челове¬
ком большого самомнения, но отнюдь не выдающегося
ума; поэтому очень часто за его колебаниями и веролом¬
ством скрывалась попросту полная неспособность пре¬
творить в жизнь те планы7, которые он надеялся осущест¬
вить самостоятельно, относясь с недоверием и презрением
(черты, присущие многим государям) к другим людям.
Напротив, важное значение имеет изучение духов¬
ного и культурного формирования Карла Альберта,
особенно того влияния, которое оказали на него собы¬
тия времен Французской революции, наполеоновской
Империи, деятельность самого Наполеона, романтизм,
реакционное движение в Савойе и Пьемонте и, нако¬
нец, итальянское либеральное и патриотическое движе¬
ние. Если обратиться к работам, опирающимся на
самое широкое использование источников, то мы уви¬
дим, что Французская революция и наполеоновская
эпоха оказали крайне незначительное влияние на идей¬
ное формирование Карла Альберта, не имевшее ничего
общего с идейным формированием многих молодых
пьемонтских дворян, состоявших на службе у Наполе¬
она и унаследовавших от событий революционной и на¬
полеоновской эпох либеральные и патриотические
принципы. В этой связи не мешает напомнить некото¬
рые основные факты.
Карлу Альберту исполнилось всего два месяца, ког¬
да французы захватили Пьемонт. Он родился в Турине
2 октября 1798 года. Матерью его была Мария Альбер¬
тина, герцогиня Саксонская и Курляндская, а отцом —
Карл Эммануил, принц Кариньянский, который сочувст¬
вовал республиканским идеям в отличие от короля Кар¬
ла Эммануила II, проводившего реакционную политику.
Тот факт, что его отец не последовал за королем в изг¬
нание, а остался в Пьемонте и даже вступил в нацио¬
123

нальную гв.ардию, казался почти всем, кто изучал дея¬
тельность Карла Альберта, чуть ли не предзнаменова¬
нием его судьбы.
Принц Карл Эммануил начал при жизни тяжбу с
французским правительством, которая так и не была
разрешена к моменту его смерти в 1800 году. Дело в
том, что в 1798 году принц заключил с генералом Жу¬
бером соглашение, по которому принц отрекался от сво¬
их прав на престол, но за ним сохраняли его владе¬
ния. Однако французское правительство не пожелало
признать это соглашение, конфисковало имущество
Карла Эммануила и под конвоем отправило все его
семейство во Францию. Поэтому принцесса Альбертина
много лет находилась с детьми в стесненных условиях.
Юридический спор с правительством тянулся до тех
пор, пока в 1810 году его не разрешил Наполеон, на¬
значив Карлу Альберту, получившему титул графа Им¬
перии, наследственную ренту в 100 тысяч лир, записан¬
ную в государственный долг. Позже, в 1814 году, им¬
ператор назначил шестнадцатилетнего принца лейтенан¬
том драгун. Но спустя несколько месяцев падение
Бонапарта коренным образом изменило судьбу прин¬
ца, которого призвали к туринскому двору. Таким об¬
разом, детство и юношеские годы Карл Альберт про¬
вел во Франции в период наполеоновского господства;
жизнь, омраченная лишениями семьи, не стала намно¬
го радостнее после второго брака матери с француз¬
ским дворянином графом Монлеаром, не питавшим
больших симпатий к пасынку. Отданный на воспитание
сначала в католический, а затем в протестантский
коллеж в Женеве, молодой принц Кариньянский, по-
видимому, не получил ни в том, ни в другом учебном
заведении достаточно серьезного образования. С дру¬
гой стороны, ко времени падения Наполеона он только
что вступил в императорскую армию и поэтому не ус¬
пел приобрести того военного и жизненного опыта, ко¬
торый приобрело немало других пьемонтских дворян,
не намного старше его по возрасту. Не могло вызвать
у него энтузиазма и непродолжительное и неудачное ув¬
лечение его отца республиканскими идеями. Таким об¬
разом, люди, окружавшие Карла Альберта в наполео¬
новской Франции, могли вызвать у него лишь смут¬
ное и неудовлетворенное стремление к славе и величию;
124

кроме того, после своего возвращения в Турин он при¬
шел к заключению, что военные и административные
порядки, введенные Наполеоном, значительно лучше
традиционных порядков старого Савойского королев¬
ства.
После 1814 года принц Кариньянский испытал на
себе различные и отчасти противоречивые влияния:
влияние реакционной и ханжеской атмосферы, царив¬
шей при дворе Виктора Эммануила I, влияние завзя¬
тых реакционеров, и прежде всего графа Де Местра,
а также влияние либеральных или либеральствующих
представителей дворянства. Но в целом династические
и традиционалистские тенденции оказали на духовное
развитие принца несравненно более сильное влияние,
чем либеральные. Он сделался прилежным католиком,
и его религиозность приняла позднее форму экзальти¬
рованного мистицизма. Постепенно религиозность Кар¬
ла Альберта дополнилась фанатичным чувством дина¬
стической гордости и убеждением, что ему предстоит
выполнить великую миссию, содержание которой оста¬
валось, однако, для Карла Альберта неясным. Над ним
тяготела также гнетущая атмосфера туринского двора
и то недоверие, с которым принцы старшей ветви от¬
носились к его отцу и матери, признавшим сначала рес¬
публиканский, а затем наполеоновский режим; нако¬
нец, его тревожили слухи об интригах герцога Фран-,
ческо IV, добивавшегося отмены салического закона и
передачи права наследования сардинского престола
его жене, герцогине Марии Беатриче, дочери Виктора
Эммануила I. На самом деле до 1821 года эти слухи не
имели сколько-нибудь серьезных оснований, и даже
доказано, что пьемонтская королева Мария Тере¬
зия, также принадлежавшая к семейству д’Эсте, не пи¬
тала никаких враждебных чувств к принцу Кариньян-
скому и поэтому не намерена была содействовать пере¬
даче прав наследования своей дочери. Тем не менее
такие слухи распространялись и не могли не повлиять
на взгляды и настроения молодого принца, который
уже с юношеских лет отличался замкнутым и недовер¬
чивым характером, а отныне надел на себя маску не¬
проницаемости; вместе с тем он был склонен проводить
собственную политическую линию и даже поддерживал
связи, компрометирующие его как принца царствую-
125

щего дома. С другой стороны, в сравнении с реакцио¬
нерами Виктором Эммануилом и Карлом Феликсом
принц Кариньянский казался либерально настроенной
дворянской молодежи человеком, решительно порвав¬
шим с оголтелыми реакционерами туринского двора.
Тот простой факт, что Карл Альберт был молод, что
реакционеры относились к нему с подозрением, что он
вырос во Франции в период правления Наполеона, воз¬
можно, породил у либеральных дворян некоторые на¬
дежды: они полагали, что принца сближает с ними не¬
что общее и что он расположен в известном смысле воз¬
главить их. Карл Альберт, со своей стороны, дал понять,
что он ценит внимание молодых аристократов-либера¬
лов, и охотно прислушивался к их мнениям. Таким об¬
разом, Карл Альберт, который не был либералом и вдох¬
новлялся скорее традиционным стремлением к расши¬
рению владений Савойской династии, чем идеями италь¬
янского патриотизма, постепенно стал человеком, на ко-
горого возлагали свои надежды патриоты Пьемонта
и Ломбардии; и тех и других он обольстил во время
бесед, которые к концу 1820 года стали носить довольно
частый характер. Назначение в июне того же года прин¬
ца Кариньянского шефом артиллерии было воспринято
как свидетельство благожелательного отношения короля
к молодым патриотически настроенным офицерам и во¬
обще ко всем тем в армии, в ком были живы антиав-
стрийские настроения; во всяком случае, это назначение
дало возможность Карлу Альберту оказывать отныне
на военные круги значительно большее влияние, чем
прежде.
В Турине начало 1821 года ознаменовалось волне¬
ниями. Вечером 11 января два студента, явившиеся в
театр в красных беретах, были арестованы и заключе¬
ны в крепость. Было решено, что они предстанут перед
обычным трибуналом вместо специального суда, юрис¬
дикции которого подлежали студенты. На другой день
среди университетской молодежи начались волнения.
Студенты захватили университет, но были вытеснены
из него полицией после столкновений, в которых было
ранено несколько человек. Карбонарии и федераты не
принимали в этих беспорядках никакого участия, но
126

жестокость репрессий, свидетельствовавшая о нервоз¬
ности властей, вывела либералов из равновесия и воз¬
мутила общественное мнение. Карл Альберт послал
подарки раненым студентам. В феврале подготовка
восстания в армии усилилась, и отношения между прин¬
цем и руководителями пьемонтских и ломбардских за¬
говорщиков стали более тесными, а связи между тай¬
ными обществами Пьемонта и членами итальянских
тайных обществ, проживавшими в Париже, — более ин¬
тенсивными. Тем временем в армии ускорили подготов¬
ку к выступлению; многие офицеры и младшие коман¬
диры различных полков стали сторонниками восстания,
надеясь добиться конституции и начать войну против
Австрии.
Вся эта подпольная деятельность не могла оста¬
ваться совершенно незамеченной. 3 марта было перехва¬
чено несколько писем представителей итальянского под¬
полья в Париже к некоторым пьемонтским либералам,
трое из которых — князь Эммануэле Даль Поццо делла
Цистерна, граф Этторе Перроне ди Сан Мартино, мар¬
киз Деметрио Туринетти ди Прие'ро — были 5 марта
арестованы. В перехваченных письмах говорилось о Кар¬
ле Альберте как о возможном руководителе движения.
Король, очевидно, желая косвенно предостеречь прин¬
ца, приказал военному министру маркизу Салуццо про¬
честь их Карлу Альберту. Тем временем в ночь с 3 на
4 марта Карл Феликс отправился в Модену, чтобы при¬
ветствовать своего свекра Фердинанда I, короля обе¬
их Сицилий, который находился проездом в этом го¬
роде, возвращаясь с Лайбахского конгресса; не исклю¬
чено, что брат Виктора Эммануила I, учитывая напря¬
женность обстановки в Пьемонте, предпочел покинуть
его, чтобы сохранить большую свободу действий.
Руководители заговора, встревоженные арестами, ре¬
шили не медлить далее. Вечером 6 марта Санторре ди
Сантароза, Карло Азинари ди Сан Марцано, маркиз
ди Каральо — полковник драгунского полка королевы,
граф Джачинто Прована ди Колленьо—майор артилле¬
рии, граф Гульельмо Моффа ди Лизио — капитан коро¬
левских егерей, направились к Карлу Альберту, у ко¬
торого в это время находился маркиз Роберто Тапарел-
ли д’Адзельо. «Карло ди Сан Марцано,— писал впослед¬
ствии Сантароза, — взял слово первым; он говорил
127

тоном глубоко убежденного человека. Все препятствия,
все трудности были сметены его пылким воображени¬
ем. Он указал, что, по его мнению, все они будут уст¬
ранены твердой и непреклонной волей. Все присутст¬
вовавшие дали понять принцу, что все их мысли —
об Италии и будущих поколениях и что пьемонтская
революция может открыть самую славную главу в ис¬
тории Савойского дома. Они присовокупили к этому —
и события полностью подтвердили справедливость их
слов, — что подготовленное движение не таит в себе ни¬
чего такого пагубного, чтобы опасаться за безопасность
короля и его семьи: своей грудью они закрыли бы их,
как щитом. Граф Сантароза обрисовал перед принцем
меры, которые необходимо принять немедленно после на¬
чала революции, чтобы ее результаты обеспечили внут¬
ренние свободы и независимость родины. Ничего не бы¬
ло скрыто от принца, к которому обратились с такими
достопамятными словами: «Принц, все готово, ожидают
лишь вашего согласия. Наши друзья все в сборе, они
ожидают от нас по возвращении или сигнала к спасению
страны, или рокового известия, которое разрушит все их
надежды». Карл Альберт дал свое согласие; тогда граф
Сантароза пожал ему руку с непринужденностью сво¬
бодного гражданина» 1.
После выхода в свет книги Сантароза «Пьемонтская
революция 1821 года», отрывок из которой мы только
что привели, Карл Альберт в одной из своих «Памятных
записок» категорически отказался признать, что во вре¬
мя знаменитой встречи с пятью дворянами он дал какие-
то обещания, и начисто все отрицал. Он утверждал да¬
же, что пытался убедить их отказаться от намеченного
плана, но это ему не удалось, так как они заявили, что
связаны торжественной клятвой. «Я заявил им тогда,—
писал Карл Альберт,— что если я не могу помешать им
делать то, что они желают, то я по крайней мере выс¬
туплю против них со своей артиллерией. Они ответили
мне, что все полки гарнизона подчиняются только их
приказам и что я не смогу располагать даже своим
корпусом. Чтобы убедить меня в этом, они показали мне
список, из которого я увидел, что большинство офицеров
1S. di Santaros a, La Rivoluzione piemontese del 1821,
trad. ital. di A. Luzio, Torino, 1920, p. 120.
128

являются федератами. Тогда я заявил им, что, посколь¬
ку меня постигла такая беда, я предоставлю себя все¬
цело в распоряжение короля. Они ушли, сказав, что рас¬
считывают на сохранение мною тайны и надеются, что
я изменю свое мнение и революция вспыхнет в тот день,
когда король отправится в Монкалье, то есть вечером
того же дня» 1.
Нельзя, конечно, принимать всерьез явно неправдо¬
подобные моменты в рассказе Карла Альберта, вроде
утверждения, будто заговорщики показали ему список
офицеров, вступивших в Итальянскую федерацию, и
сообщили именно ему, отказавшемуся от участия в дви¬
жении, день, когда должна была начаться революция.
Вместе с тем нельзя не учитывать того неоспоримого
факта, что рассказ Сантароза никогда не был опроверг¬
нут ни одним из четырех лиц, участвовавших в беседе с
принцем вместе с Сантароза. Ни Колленьо, ни Лизио,
ни д’Адзельо, которые, пережив Карла Альберта, стали
свидетелями рождения патриотической легенды об из¬
гнаннике из Опорто и оставались всегда убежденными
монархистами, никогда не оспаривали утверждений Сан¬
тароза. Во всяком случае, несомненно одно: Карл Аль¬
берт не выполнил своего долга принца королевского до¬
ма и военного в отношении тех офицеров, которые яви¬
лись к нему с предложением поддержать мятеж, по¬
скольку он не принял мер к их немедленному аресту.
То обстоятельство, что Карл Альберт не сделал этого,
безусловно, свидетельствовало о принятии им на себя
определенного обязательства в интересах мятежников.
С другой стороны, можно, пожалуй, считать бесспор¬
ным, что «согласие» Карла Альберта, о котором писал
Сантароза, сводилось к обязательству выступить в роли
посредника между заговорщиками и королем, чтобы убе¬
дить последнего даровать сицилийскую (а не испанскую)
конституцию и объявить войну Австрии. Но на следую¬
щий день вечером принц вызвал к себе Колленьо и Сан
Марцано, заявил им, что не может связывать себя обе¬
щаниями, и предложил им отказаться от своего плана.
Не известно, какие причины побудили принца Каринь-
1	Rapport et details de la Revolution qui eut lieu en Piemont
dans le mois de mars 1821. Опубликовано M. degli Alberti,
Dieci anni di storia piemontese (1814—1824), Torino, 1908, p; 151.
9 История современной Италии	!29

янского изменить свою позицию. Возможно, что по зрелом
размышлении он испугался трудностей, связанных с
этим предриятием; возможно, что кто-то посоветовал ему
поступить подобным образом; возможно, наконец, что он
решил начать сложную игру, намереваясь, с одной сто¬
роны, вести переговоры с «мятежниками», а с другой
стороны, вообразив, что от него зависит решение начи¬
нать или не начинать выступление, он собирался ис¬
пользовать это для оказания давления на короля. Не¬
сомненно, что в тот же вечер 7 марта Карл Альберт со¬
общил Чезаре Бальбо, что, отказавшись присоединиться
к заговору, он помешал его осуществлению. Но вечером
8 марта Сантароза, который тем временем принял со
своими друзьями решение выступить в любом случае, был
снова принят принцем вместе с Сан Марцано и графом
Карло Витторио Мороццо ди Сан Микеле, командиром
Пьемонтского егерского полка. По свидетельству Санта¬
роза, Карл Альберт 8 марта вновь дал свое согласие,
хотя и держал себя «более сдержанно» \ но заговорщи¬
ки, не доверяя принцу, не сообщили ему о дне выступ¬
ления. Однако несколько позже Карл Альберт опять
встретился с Чезаре Бальбо и сообщил ему о намере¬
ниях заговорщиков. На этот раз Бальбо посоветовал
принцу не давать обещаний и заявить заговорщикам, что
он окажет им вооруженное сопротивление, если они по¬
пытаются осуществить свои намерения. Тогда принц
уполномочил генерала Джиффленга, бывшего наполео¬
новского офицера, человека смелого и способного, но
(как выяснилось позже) вероломного, переговорить с ру¬
ководителями движения. Утром 9 марта начались перего¬
воры Джиффленга с Сан Марцано и Сантароза, Бальбо
с Сантароза и, наконец, Сантароза с принцем. Вспоми¬
ная об этой последней встрече, Сантароза вновь утвер¬
ждал, что Карл Альберт не отказал в своей поддержке,
но беспокоился о безопасности короля и пытался узнать,
на какой день назначено восстание; кроме того, он за¬
явил, что артиллерийские части не покинут своих ка¬
зарм. Джиффленга, со своей стороны, сообщил через
Бальбо принцу о том, что Сан Марцано и Сантароза за¬
явили ему, что они отказываются от своего плана. Тогда
Бальбо попытался убедить принца воспользоваться ус-
1Santaros a, op. cit., р. 121.
130

пехом (который, по его мнению, был достигнут, по¬
скольку удалось предотвратить восстание) и добиться
от короля добровольного введения конституции. Тем вре¬
менем события стремительно развивались.
В самом деле, каково бы ни было окончательное ре¬
шение, принятое утром 9 марта Сантароза и Сан Мар-
цано (хотя маловероятно, чтобы они действительно от¬
казались от осуществления своего плана), было уже
практически невозможно предотвратить столь широко
подготовленное выступление, то есть успеть направить
необходимые контрприказы гарнизонам и тайным обще¬
ствам провинций, и главное — добиться выполнения этих
контрприказов людьми, которые были охвачены энтузи¬
азмом и твердо решили действовать. С другой стороны,
власти, особенно министр полиции граф Лоди и военный
министр маркиз Салуццо, которые не могли не знать,
пусть даже отчасти, о всей этой тайной деятельности, не
приняли никаких мер для предупреждения этого выступ¬
ления. Одним словом, правительство Турина, как и Не¬
аполя, находилось в состоянии паралича, вызванного
внутренней слабостью реакционного режима, восстанов¬
ленного в 1814 году. Ясно одно: власти бездействовали,
в то время как революционеры в провинции пришли в
движение.
Вечером 9 марта полковник Мороццо ди Сан Микеле
решил начать восстание в Фоссано и выступил из города
со своим полком, но затем отложил выступление, полу¬
чив новый приказ от руководителей заговора. Но реша¬
ющее событие произошло в ночь с 9 на 10 марта в Алее-
сандрии, городе, являвшемся не только главной воен¬
ной цитаделью Пьемонта, но центром активнейшей дея¬
тельности тайных обществ (еще с наполеоновских вре¬
мен). Заговорщики Алессандрии во главе с полковником
Гульельмо Ансальди, капитаном Луиджи Баронисом, ка¬
питаном Изидоро Пальма, лейтенантом Карло Анджело
Бьянко ди Сен-Жорио, коммерсантом Джованни Аппиа-
ни, адвокатами Фортунато Луцци и Джованни Доссена и
врачом Урбано Раттацци (дальним родственником буду¬
щего министра, носившего то же имя) овладели цита¬
делью и заставили королевский драгунский полк и
бригаду «Генуя» примкнуть к восстанию. На цитадели
был водружен зелено-бело-красный флаг Итальянского
королевства, и той же ночью была образована времен¬
9*
131

ная правящая хунта, в состав которой вошли восемь вы-
!неназванных руководителей восстания, бывших либо
карбонариями, либо федератами. Во главе хунты встал
Ансальди. Движение в Алессандрии сразу же приняло
ярко выраженный демократический характер, стало дви¬
жением за независимость страны. Весьма знаменатель¬
но, что активное участие в движении в Алессандрии при¬
няли представители буржуазии, тогда как в Турине
преобладали дворяне; но еще более знаменательными
были два манифеста, обнародованные 10 марта алессан-
дрийской хунтой. Первый из них гласил:
«Именем Итальянской федерации
Провозглашается конституция, декретированная чрез¬
вычайными кортесами Испании 18 марта 1812 года.
Образована временная правящая провинциальная
хунта, уполномоченная принять меры к спасению роди¬
ны и позаботиться о ее нуждах и о создании федерации.
Хунта абсолютно независима и не подчиняется ника¬
ким властям. Она будет осуществлять функции управ¬
ления до тех пор, пока не будет образована Националь¬
ная хунта с целью создания Федерации.
Национальная хунта будет считаться созданной на
законных основаниях, когда король провозгласит её
священной и неприкосновенной и узаконит власть как
король Италии, присягнув испанской конституции с
учетом тех изменений, которые внесет в нее националь¬
ный парламент».
Другой манифест, представлявший собой воззвание
за подписью Ансальди, гласил:
«Граждане!
Знамя деспотизма навсегда повергнуто нами в прах.
Родина, доселе стенавшая под тяжестью постыдных це¬
пей, отныне вдыхает сладостный воздух братства и мира.
Граждане! Пробил час итальянской независимости.
Ночью 9-го числа сего месяца полк королевских драгун,
бригада «Генуя» и общество итальянских федератов
провозгласили испанскую конституцию и присягнули ей.
Отныне она являет собой единственный статут Италии,
благодаря коему король и народ, объединенные самыми
святыми узами, составят единую семью.
Граждане! Отныне должности не будут передаваться
по наследству, не будут чинить и произвола при их рас¬
пределении — они станут выборными; дабы занять их, не
132

надобно будет других отличий, кроме заслуг, и сила
государства будет покоиться отныне только на законе.
Сей новый кодекс общественных договоров, покоящийся
на религии наших отцов, станет для Родины залогом
ее внутренней безопасности и прочной и неодолимой
преградой для любого дерзкого посягательства инозем¬
ных орд.
Граждане! Не позволяйте кучке смутьянов, про¬
тивников общественного благоденствия, сбить себя с
правильного пути; изгоните из вашего сердца всякое
чувство мести и провозгласите: Да здравствует король!
Да здравствует испанская конституция! Да здравствует
Италия!»
На следующий день временная хунта Алессандрии
опубликовала новое воззвание в качестве акта «Коро¬
левства Италии», в котором она заявляла, что «с во¬
дружением знамени Независимости» нация считает се¬
бя «в состоянии войны с Австрией», а «итальянская ар¬
мия» переводится отныне на военное положение1.
Все эти документы ярко свидетельствуют о том, что
лица, руководившие движением в Алессандрии, выдви¬
гали не только демократические идеи (отчетливо проя¬
вившиеся, во втором обращении, где говорится о прин¬
ципе выборности должностей), но и мысль о националь¬
ной роли пьемонтской революции. Таким образом, в тай¬
ных обществах Алессандрии проявлялась (отчасти в но¬
вой форме) та унитарно-демократическая традиция, на¬
чало которой было положено еще 25 лет назад пьемонт¬
скими якобинцами во главе с Буонарроти, образовав¬
шими временное правительство в Альбе.
Первые известия о событиях в Алессандрии достигли
•Турина утром 10 марта. Сантароза, Лизио, Колленьо и
Сан Марцано немедленно выехали из Турина, чтобы
присоединиться к восставшим. Прибыв в тот же день в
Карманьолу, Сантароза и Лизио обнародовали деклара¬
цию, в которой заявляли, что пьемонтская армия не мо¬
жет покинуть короля, ибо в противном случае Австрия
подчинит его своему влиянию, та самая Австрия, кото¬
рая воспрепятствовала королю самому даровать консти¬
туцию и принудила его занять позицию стороннего
1 Текст этих трех прокламаций алессандрийской хунты опуб-
линован у F. A. Qua It eri о, op. cit., vol. Ill, p. 311—313.
133

наблюдателя в войне, развязанной ею в Неаполе против
«священного права людей». Далее они заявляли, что по¬
рывают «на время с обычными законами военной субор¬
динации» !, дабы поставить короля в такие условия, ко¬
торые позволят ему объявить войну Австрии и ввести
конституцию; и в заключение ссылались на пример прус¬
ской армии, которая в 1813 году начала войну с Напо¬
леоном, не имея на то приказа своего короля. Таким
образом, все участники восстания отстаивали идею со¬
глашения с династией.
Между тем в правительственных сферах Турина в те¬
чение всего дня 10 марта царили тревога и замешатель¬
ство. 11 марта небольшой отряд восставших солдат
(100 человек) во главе с капитаном Витторио Ферреро
захватил пригород Сан Сальварио; к ним присоедини¬
лась группа студентов, но гарнизон Турина не примкнул
к ним, и все мятежники в тот же день покинули город.
Но этот факт и известия из провинций усилили тревогу
правительства и двора. Поэтому в тот же день, 11 мар¬
га, был созван Коронный совет, на котором Просперо
Бальбо и некоторые другие министры и советники выска¬
зались за введение конституции (накануне вечером Че¬
заре Бальбо стремился убедить своего отца в необходи¬
мости этого шага). Королева, участвовавшая в этом со¬
вете, также заявила, что ввиду угрозы Турину со сторо¬
ны революционных сил следует ввести конституцию;
Карл Альберт придерживался того же мнения. Было ре¬
шено ввести конституцию по типу английской, с двумя
палатами — выборной и наследственной. Просперо Баль-
60 было поручено подготовить акт о даровании консти¬
туции и составить краткий проект ее основных положе¬
ний, опираясь на ту работу, которую он уже проделал.
Но это решение• не соответствовало, по существу, дейст¬
вительным намерениям короля и его министров: это был
маневр, продиктованный опасностью. Спустя несколько
часов в Турин возвратился с Лайбахского конгресса ми¬
нистр Антуан Мари Филипп Сен-Марсан (или Сан Мар-
цано — отец упоминавшегося заговорщика), который со¬
общил, что Австрия, Россия и Пруссия не потерпят ни¬
каких конституционных преобразований и что крупные
1 Текст «Декларации» см. v Gualterio, op. cit., vol. Ill,
p. 310.
134

силы австрийских и русских войск готовы вторгнуться в
Италию, чтобы в случае необходимости поддержать те
войска, которые уже начали операции против неаполи¬
танцев. Вероятно, эти известия оказали решающее влия¬
ние на короля и его советников, ибо они приняли реше¬
ние отказаться от введения конституции, хотя король
Сардинии не был связан никакими внешнеполитическими
обязательствами, запрещавшими введение конституции,
тем более что правительство не собиралось вводить в
тот момент столь ненавистную для реакционеров испан¬
скую конституцию.
На следующий день восстание охватило и Турин.
Группа офицеров подняла полк «Аоста», овладела ци¬
таделью, где водрузили трехцветный карбонарский
стяг, и провозгласила испанскую конституцию. В городе
началось сильное волнение. Король, намеревавшийся
возглавить верные ему войска и подавить восстание, ре¬
шил послать Карла Альберта в цитадель для перегово¬
ров с повстанцами, которые, однако, отказались впустить
его туда. Вблизи королевского дворца происходили
столкновения возбужденных горожан с королевскими
гвардейцами. Тогда Виктор Эммануил I решил отречься
от престола и в ночь с 12 на 13 марта объявил о своем
решении министрам и сановникам. В акте об отречении
король не упомянул о Карле Феликсе, не желая, вероят¬
но, раздражать повстанцев напоминанием о законном
наследнике престола, которого считали еще более непри¬
миримым реакционером, чем король; он только объявил
о своем желании удалиться от дел ввиду состояния здо¬
ровья и «постоянно усугубляющихся трудностей времени
и тягот общественных дел» и назначил Карла Альберта
регентом. Утром 13 марта Виктор Эммануил выехал с
семьей в Ниццу.
Отречение Виктора Эммануила I нанесло пьемонт¬
ской революции смертельный удар. Все руководители
движения или вследствие искренней преданности дина¬
стии, или вследствие реалистической оценки обстановки,
сложившейся тогда в Пьемонте и во всей Европе, поло¬
жили в основу своей программы идею соглашения с ди¬
настией; от Виктора Эммануила надеялись добиться
введения конституции и объявления войны Австрии; вме¬
сто этого Виктор Эммануил уехал, столкнув их тем
135

самым с вероломным Карлом Альбертом и с неприми¬
римым Карлом Феликсом. В сложившейся обстановке,
учитывая настроения, господствовавшие среди преобла¬
дающей части пьемонтского населения, а также требова¬
ния программы революционеров, последние не в состоя¬
нии были вызвать в стране .патриотический и революци¬
онный энтузиазм, который позволил бы оказать серьез¬
ное сопротивление неминуемой реакции со стороны Кар¬
ла Феликса и Австрии. Однако известный толчок все же
был дан; восстание, охватившее также столицу, нельзя
было остановить по воле руководителей, которые, хотя
и были дезориентированы отречением короля, остались
все же на своем посту. Кроме того, в течение 8 дней,
последовавших за 13 марта, обстановка еще более дело-
жнилась из-за двусмысленного поведения Карла Аль¬
берта.	‘
Несомненно, что последний после отречения короля
оказался вдруг в крайне затруднительном положении:
все министры подали в отставку, и в первый момент ре¬
гент не мог найти ни одного авторитетного человека, при¬
надлежавшего к прежним правительственным кругам,
который изъявил бы желание сотрудничать с ним; с дру¬
гой стороны, восстание охватило Асти, Ивреа, Верчелли,
Касале и другие провинциальные города; туринская ци¬
тадель все еще находилась в руках восставших, в то
время как в самом городе толпы возбужденных демон¬
странтов требовали провозглашения испанской консти¬
туции. Некоторые-руководители тайных обществ, сначала
кавалер Кастильоне и адвокат Висмара, а затем врач
Кривелли, посетили принца, уговаривая его ввести ис¬
панскую конституцию. Тогда Карл Альберт запросил
мнение членов туринского городского Совета декурионов
и некоторых высших офицеров, командовавших частями
гарнизона столицы. Все они посоветовали ему провоз¬
гласить испанскую конституцию и по его просьбе изло¬
жили свое мнение в письменной форме. Вслед за этим
вечером 13 марта Карл Альберт обнародовал двусмыс¬
ленное и уклончивое воззвание.
«Безотлагательные обстоятельства, в коих Его Вели¬
чество король Виктор Эммануил назначил нас Регентом
Королевства, хотя нам еще не принадлежало право на¬
следования, то есть в тот момент, когда народ возвысил
свой голос в пользу конституции, подобной той, коя ны-
136

не действует в Испании, понуждают нас, поелику сие
зависит от нашей -воли, выполнить то, что сегодня явст¬
венно требует высшее благо королевства, и присоеди¬
ниться к общим желаниям, нашедшим выражение в
неописуемом порыве. При решении этого невероятно труд¬
ного вопроса мы не могли ограничиться обычными пра¬
вами Регента. Наше уважение и наша преданность Его
Величеству Карлу Феликсу, коему принадлежит трон,
должны были побудить нас воздержаться от внесения
любых изменений в основные законы королевства или
выждать, дабы стали известны намерения нового госу¬
даря. Но пред лицом всесилия обстоятельств и почитая
себя в высшей степени обязанными пред новым коро¬
лем действовать так, дабы его народ пребывал в здра¬
вии, безопасности и счастии и не был раздираем борь¬
бой меж различными группировками и не страдал от
гражданской войны, трезво взвесив все обстоятельства
и испросив мнения нашего Совета, мы решили (уповая
на то, что Его Величество Король, движимый теми же
соображениями, одобрит сие решение) принять испан¬
скую конституцию и соблюдать ее как закон государ¬
ства, включая те изменения, кои будут одобрены нацио¬
нальным Представительством совместно с Его Величе¬
ством Королем» 1.
Карл Альберт в конечном счете уступил требованиям
революционеров, но стремился всячески оправдать этот
акт перед Карлом Феликсом. 15 марта он присягнул
испанской конституции, но с двумя оговорками: католи¬
ческая религия оставалась государственной религией и
сохранялся прежний порядок престолонаследования, тог¬
да как испанская конституция не признавала салическо¬
го закона. Карл Альберт добавил к присяге: «Клянусь
быть верным королю Карлу Феликсу. Да поможет мне
Бог».
14 марта, после провозглашения конституции, реген¬
ту удалось образовать правительство, в которое вошли
Фердинандо Даль Поццо — министр внутренних дел,
Антонио Де Губернатис — министр финансов, Эммануэ¬
ле Пес ди Вилламарина — военный министр, Лудовико
Саули д’Ильяно — министр иностранных дел. Была так-
1 Gli scritti di Carlo Alberto sul moto piemontese del 1821, a
сига di V. Fiorini, Roma, 1900, p. 119—120.
137

же образована временная правящая хунта в составе
15 человек, в дальнейшем расширенная до 28 (12 дворян
и 16 буржуа). 14 марта Карл Альберт обнародовал так¬
же эдикт, которым даровал амнистию всем мятежным
войскам с тем, чтобы они немедленно вернулись в строй
королевской армии; запрещалось пользоваться кокарда¬
ми или знаменами, отличающимися от королевских; вой¬
ска обязаны были присягнуть конституции; всем вла¬
стям было приказано оставаться на своих местах. Хунта
Алессандрии, в состав которой входили теперь также
Сантароза, Лизио и Колленьо, заявила протест, возра¬
жая против самого факта амнистии, подтвердив вместе
с тем верность идее независимости Италии и конститу¬
ции. Между алессандрийской хунтой, отличавшейся 60-
лее демократическим духом и настроенной антиавстрий¬
ски, и более умеренной туринской хунтой возник кон¬
фликт, продолжавшийся несколько дней.
Между тем известия о восстании в Пьемонте взбу¬
доражили патриотические круги Ломбардии: доброволь¬
цы, в основном студенты университета в Павии, спешно
отправлялись в Пьемонт. Возможность желанного всту¬
пления пьемонтских войск в Ломбардию вдохновила в
эти дни Мандзони на оду «Март 1821», которая, впрочем,
не была тогда опубликована. Несколько ' ломбардских
патриотов — Джузеппе Пеккьо, Гаэтано Кастиллья,
Джорджо Паллавичино-Тривульцио и Джузеппе Арко-
нати — направились в Пьемонт в качестве делегатов от
общества Итальянской федерации, чтобы просить о
немедленном вторжении пьемонтской армии. Карл Аль¬
берт принял их 17 марта в Турине, но заявил им, что
пьемонтская армия абсолютно не в состоянии предпри¬
нять это наступление.
В самом деле, такой шаг был сопряжен с риском и
трудностями, а пьемонтские войска после отречения ко¬
роля находились под угрозой разложения: многие солда¬
ты дезертировали, несколько полков не присоединилось
к революционному движению; некоторые военачальни¬
ки, например генерал Витторио Саллье де Ла Тур,
командовавший войсками, расквартированными в Нова¬
ре, вели себя двусмысленно, ожидая приказов Карла
Феликса. Но в намерения Карла Альберта отнюдь не
входило ввязываться в войну с Австрией еще и потому,
что именно с 17 марта он приступил к подготовке контр-
138

революционного переворота, прилагая все усилия к то¬
му, чтобы сплотить войска, отказавшиеся примкнуть к
движению, и удержать восставшие части в состоянии
пассивного ожидания приказов короля. Именно это со¬
ветовали осторожный Чезаре Бальбо, уже 14 марта по¬
пытавшийся от имени регента убедить алессандрийскую
хунту отказаться от своих планов, и реакционер Родоль¬
фо Де Местр, сын Жозефа Де Местра.
В то же время Карл Альберт с нетерпением ожидал
известий от Карла Феликса, к которому он направил
немедленно после отречения Виктора Эммануила I сво¬
его приближенного маркиза Сильвена Коста де Борегар.
Последний прибыл в Модену 16 марта и предстал
перед новым королем с письмом от принца. Но извес¬
тия о восстании и об отречении Виктора Эммануила
уже опередили его. Взбешенный Карл Феликс встретил
его крайне грубо и вручил заранее отпечатанное на
французском языке воззвание, в котором объявлял, что
принимает на себя всю полноту королевской власти, но
не титул короля, пока Виктор Эммануил совершенно
свободно не подтвердит своего отречения. Далее Карл
Феликс писал: «Объявляем, кроме того, что мы совер¬
шенно не намерены одобрять какие бы то ни было из¬
менения в формах управления, существовавших в мо¬
мент отречения нашего брата-короля, и будем всегда
рассматривать как бунтовщиков всех тех подданных Его
Величества, кои уже примкнули к мятежникам, прим¬
кнут к ним в дальнейшем или позволят себе провозгла¬
сить конституцию или осуществить какие-либо другие
изменения, ущемляющие полноту королевской власти.
Объявляем недействительным любой относящийся к ком¬
петенции суверена акт, который мог быть издан после
указанного отречения, если он не исходил от нас или
не получил нашего одобрения» 1.
Карл Альберт не был даже упомянут в воззвании.
Карл Феликс передал ему через маркиза Коста, чтобы
он немедленно отправился в Новару, находившуюся в
руках преданного Ла Тура, и там ожидал его распоря¬
жений.
18 марта Коста вернулся в Турин и немедленно пере¬
1 Текст обращения см у Gualterio, op. cit., vol. Ill,
p. 322—323.
139

дал регенту приказания Карла Феликса. Теперь, каза¬
лось, Карл Альберт должен был покончить с двусмы¬
сленной политикой, которой он придерживался до этого
момента, и, приняв меры к обнародованию королевского
эдикта, должен был тотчас же отправиться в Новару,
ибо, согласно закону, его функции регента были исчер¬
паны. Он мог, конечно, пойти и по другому пути: возгла¬
вить революцию и открыто выступить против короля. Но
последнее, очевидно, не входило в его намерения, о чем
свидетельствует позиция, занятая им 7 марта, а также
начатая им 17 марта подготовка контрреволюции. Итак,
Карл Альберт не сделал ни того, ни другого. На деле
же вместо опубликования эдикта Карла Феликса он
издал 18 марта манифест, подписанный министром вну¬
тренних дел Даль Поццо, в котором указывалось, что
Карл Феликс ответил послайцу принца «в таком духе,
который заставляет нас предполагать, что Его Величе¬
ство не был в достаточной мере информирован о поло¬
жении дел в своих королевских владениях — факт впол¬
не естественный, если учесть его отсутствие». Далее
Карл Альберт указывал, что считает своим долгом
разъяснить королю обстановку и уверен в достижении
«счастливого результата, залогом коего является его
сердце, радеющее, естественно, о счастии своего наро¬
да» 1. В самом деле, Карл Альберт направил в Модену
кардинала Мороццо д^лла Рокка, дабы лучше разъяс¬
нить королю мотивы своих действий. Но в последующие
дни Карл Альберт попытался в то же время тайно соб¬
рать войска, чтобы увести их с собой в Новару, и под¬
писал декреты, предусматривавшие״ вооружение поддан¬
ных и другие военные меры. Наконец 21 марта он назна¬
чил главой военного министерства Сантароза, который
прибыл вместе с Лизио и Колленьо из Алессандрии в Ту¬
рин, чтобы добиться объявления войны Австрии. Через
несколько часов после этого назначения, в полночь 21
марта, Карл Альберт отправился в Новару в сопровож¬
дении нескольких верных ему людей и полка «Савойская
кавалерия».
Двойную игру, которую вел принц Кариньянский
18—21 марта, объясняли по-разному. Ходили слу¬
хи, что он окончательно порвал с революцией только
1 См. G и al ter io, op. cit., vol. Ill, p. 324.
140

после того, как в Турин пришло достоверное известие о
поражении неаполитанцев при Антродоко. Но в действи¬
тельности, когда принц получил распоряжения от Кар¬
ла Феликса, он уже подготавливал репрессивные меры.
Поэтому весьма вероятно, что его нежелание подчинить¬
ся сразу приказу короля объяснялось следующим: он
надеялся осуществить свои замыслы, избежав подчине¬
ния Ла Туру. Однако убедившись затем в крайней слож¬
ности обстановки, Карл Альберт решил отказаться от
своего плана и ввести в заблуждение революционеров
назначением Сантароза, опасаясь, что иначе его насиль¬
но задержат в Турине. Впрочем, эта двойная игра яви¬
лась следствием той позиции, которую Карл Альберт
занял с момента памятных переговоров 6 марта.
После отъезда Карла Альберта правящая хунта Ту¬
рина, возглавлявшаяся каноником Марентини, времен¬
но приняла на себя всю полноту власти, министры же
оставались на своих постах. 26 марта были, наконец,
улажены разногласия с алессандрийской хунтой, кото¬
рая объявила о своем роспуске и передала власть ту¬
ринской хунте; в состав последней вошел представитель
Алессандрии адвокат Луцци. 21 и 22 марта в Генуе, где
до этого момента царило спокойствие, начались выступ¬
ления в поддержку конституционного режима, и 23 мар¬
та была образована временная администрация.
Ца этой последней стадии революции Санторре ди
Сантароза стал душой временного правительства и в
качестве военного министра приложил максимум усилий,
чтобы реорганизовать армию, мобилизовать националь¬
ную гвардию, обеспечить снаряжение и пробудить у всех
патриотический дух ввиду неизбежной борьбы с австрий¬
цами и войсками, оставшимися верными Карлу Фелик¬
су. Но он столкнулся с непреодолимыми трудностями,
ибо подавляющая часть населения оставалась пассивной;
многие военные и чиновники, опасаясь репрессий со сто¬
роны короля в случае реставрации, не хотели компроме¬
тировать себя связями с временным режимом; наконец,
солдатская масса была захвачена волной дезертирства.
С другой стороны, в своих воззваниях, полных патрио¬
тического энтузиазма, временное правительство и сам
Сантароза не осмелились занять открыто враждебной
позиции в отношении Карла Феликса и Карла Альберта;
они ограничились утверждением, что первого следует
141

считать «пленником» австрийцев, а второго — обманутым
«кучкой лиц, являющихся предателями родины и при¬
служниками Австрии». Таким образом, и в этих труд¬
ных обстоятельствах пьемонтские повстанцы остались
верны конституционно-монархической программе. Анало¬
гичную позицию заняло и неаполитанское конституцион¬
ное правительство после открытого предательства Фер¬
динанда I. В этот момент как в Турине, так и в Неапо¬
ле отсутствовали по существу предпосылки для выра¬
ботки революционной программы в республиканском ду¬
хе; это было обусловлено как поссибилистской позицией,
занятой карбонариями и другими либеральными обще¬
ствами с самого начала движения, так и общим положе¬
нием в Италии и Европе в период Реставрации^ Кроме
того, большая часть руководителей движения в Пьемон¬
те была искренне предана династии.
Между тем Карл Феликс отдал приказ Ла Туру по¬
давить революционное восстание и ходатайствовал перед
австрийским, русским и прусским монархами, находив¬
шимися еще в Лайбахе, о вмешательстве Священного
союза; поэтому австрийские войска стали готовиться к
переправе через Тичино. Царь, со своей стороны, дер¬
жал наготове стотысячную армию для вторжения в Ита¬
лию в том случае, если австрийцам не удастся подавить
восстание. Возможность русской интервенции, разумеет¬
ся, вызывала недовольство Австрии и тревогу Англии.
Но известия о быстрой ликвидации неаполитанской ре•
волюции успокоили Каслри, надеявшегося, что успех
австрийцев на юге Италии и вся обстановка, сложивши-
яся в Европе, позволят королю Сардинии подавить дви¬
жение собственными силами, не прибегая к интервенции
иностранных войск. Тем не менее английская диплома¬
тия заняла в отношении австрийской интервенции пас¬
сивную позицию, ибо последняя представляла, по мне¬
нию Каслри, несравнимо меньшую опасность, чем рус¬
ская или французская интервенция. Поэтому робкое
предложение об английском посредничестве, с которым
обратился к Каслри английский поверенный в делах в
Турине Олджернон Перси, повисло в воздухе. Зато во
Франции австрийская интервенция вызвала известную
тревогу, но не было принято никаких конкретных мер
для ее предотвращения. Между тем русский посланник
при туринском дворе граф Г. Мочениго (венецианец, уро-
142

женец острова Корфу, бывший ранее русским диплома¬
тическим представителем в Палермо, а затем вплоть до
1818 года—в Неаполе) предпринял попытку добить¬
ся согласия туринской хунты на добровольное подчине¬
ние королю, обещая амнистию и введение конституции.
Марентини и Даль Поццо приняли это предложение, и
Мочениго отправился в Новару, чтобы переговорить об
этом с Ла Туром. Но Сантароза, не посвященный в эти
переговоры, в то же самое время обратился к войскам
Ла Тура с предложением присоединиться к революцио¬
нерам; поэтому Ла Тур заявил русскому посланнику, что
туринская хунта действует недобросовестно. Тогда Мо-
чениго попытался достичь соглашения, предложив вое-
ставшим более скромные уступки, но хунта отвергла но¬
вые предложения.
Туринская хунта располагала большим количеством
войск, чем Ла Тур, но они были разбросаны по различ¬
ным гарнизонам и не все из них были достаточно на¬
дежны. Войска же Ла Тура были сосредоточены у Но¬
вары, а за их спиной в Ломбардии находились австрий¬
ские войска, готовившиеся переправиться через Тичино.
4 апреля революционные войска под командованием пол¬
ковника Реджиса двинулись к Новаре. Ла Тур предло¬
жил начать переговоры, желая выиграть время и дать
возможность австрийским войскам достичь Новары.
8 апреля близ этого города произошло непродолжитель¬
ное сражение, в котором войска конституционалистов
были разбиты. На следующий день австрийцы заняли
Алессандрию, а 10-го Ла Тур вступил в Турин. В Генуе
же само 1׳население потребовало »возвращения королев¬
ского губернатора Де Женэ, смещенного несколькими
днями ранее. Все войска конституционалистов быстро
рассеялись, около тысячи повстанцев бежали во Фран¬
цию, Швейцарию или добрались до Испании через Ге¬
ную. Так ровно через месяц после своего ׳начала окон¬
чилась пьемонтская революция.
3. Реакция, революционные выступления и новые
репрессии
Хотя пример испанской революции и приблизил на¬
чало итальянских революций 1820—1821 годов, а подъем
либерального движения во всей Европе толкал итальян¬
143

цев на решительные действия и вселял в них уверенность,
однако эти революции не были все же вызваны, как в
1796—1799 годах, военным вмешательством иностранных
революционных сил. Это значит, что итальянские про¬
грессивные силы достигли достаточной степени зрелости,
чтобы действовать самостоятельно, хотя в ходе револю¬
ций эти силы проявили в своих политических действиях
еще большую неуверенность, неорганизованность и несо¬
гласованность. С другой стороны, тот факт, чго всего
лишь через несколько месяцев после начала революции
на Юге вспыхнула революция в Пьемонте и участились
заговоры и волнения в других итальянских государст¬
вах, вновь продемонстрировал тесную взаимосвязь меж¬
ду политической обстановкой в различных частях Ита¬
лии, несмотря на существование глубоких различий
между насущными проблемами южной и северной ча¬
стей страны. Но ход этих революций обнаружил преж¬
де всего наличие двух черт, в одинаковой степени ха¬
рактерных для политической обстановки всех итальян¬
ских государств: с одной стороны, органическая ела-
бость абсолютистских правительств, ограничивавшая их
способность к сопротивлению (именно поэтому револю¬
ционным силам удалось в течение нескольких дней опро¬
кинуть правительства Неаполя и Турина), а с другой
стороны, могущество Австрии в дипломатической и воен¬
ной области и непримиримая враждебность правитель¬
ства Вены в отношении любого конституционного дви¬
жения, к каким бы осторожным и умеренным методам
оно ни прибегало. Без австрийской поддержки монархи
не смогли бы ликвидировать конституционные прави¬
тельства; следовательно, проблема свободы все более
тесно переплеталась с проблемой независимости, и ли¬
беральное движение должно было неизбежно принимать
все более национальный характер.
Следовательно, опыт революций 1820—1821 годов
весьма пригодился в будущем, ибо он способствовал
уяснению некоторых основных проблем, которые возни¬
кали в ходе итальянского патриотического движения. Но
весной 1821 года Австрия добилась победы, и с ее по¬
мощью силам итальянской реакции удалось нанести
мощный контрудар патриотам и либералам. С этого мо¬
мента начинается период открытой и жестокой реакции,
резко отличавшийся от более или менее спокойного пе-
144

риода Реставрации 1815—1820 годов, когда большинство
итальянских государств проводило относительно умерен¬
ную политику.
Лайбахский конгресс закрылся 12 мая 1821 года,
когда Италия, несмотря на окончательное усмирение,
оказалась в таком положении, которое с международной
точки зрения (не говоря уже о внутреннем устройстве)
не могло считаться нормальным. Действительно, австрий¬
ские войска оккупировали Пьемонт и Королевство обеих
Сицилий, подчинив тем самым весь полуостров своему
непосредственному господству. Это положение, озна¬
чавшее значительное расширение той сферы господст¬
ва Австрийской империи, которая была определена Вен¬
ским конгрессом, не могло быть признано окончатель¬
ным другими державами.
Следующий конгресс Священного союза, проходив¬
ший в Вероне в октябре — декабре 1822 года, занялся
рассмотрением некоторых вопросов, касавшихся Ита¬
лии. Идея создания Лиги итальянских государств под
эгидой Австрии, вновь выдвинутая этой последней
(правда, без особой настойчивости), была решительно
отвергнута представителями других великих держав и
итальянских государств. Было отклонено также (глав¬
ным образом вследствие возражений папского и тоскан¬
ского представителей — кардинала Спина и князя Кор-
сини) и другое предложение, поддержанное Австрией:
герцог Модены предложил создать в Вероне единое цен¬
тральное управление политической полиции, деятель¬
ность которого распространялась бы на все итальянские
государства. Другая идея Франческо IV, которого под¬
держала Австрия и который предлагал всем участвую¬
щим в конгрессе державам предпринять совместный’
демарш перед швейцарским правительством и потребо¬
вать от него изгнания всех политических эмигрантов,
также была отвергнута. Конгресс принял решение о том,
что каждое заинтересованное правительство может об¬
ратиться к швейцарскому правительству с особой нотой.
По требованию Карла Феликса, присутствовавшего на
конгрессе вместе с генералом Ла Туром, было принято
решение о выводе австрийских войск из Пьемонта, что
и было осуществлено в 1823 году. Что же касается Ко¬
ролевства обеих Сицилий, то было решено, что австрий-
Ю История современной Италии
145

ские войска будут оставаться там до тех пор, пока ко¬
роль сочтет это целесообразным. В результате австрий¬
ские войска покинули юг Италии только в 1827 году.
Веронский конгресс рассмотрел также вопрос о судь¬
бе Карла Альберта. Карл Феликс (принявший королев¬
ский титул 25 апреля 1821 года после вторичного отре¬
чения брата и вернувшийся в Турин из Модены только
18 октября 1821 года) стремился добиться согласия ве¬
ликих держав на издание королевского акта, лишавшего
Карла Альберта прав на престол и передававшего это
право сыну Карла Альберта — Виктору Эммануилу.
Принятие подобного решения, учитывая преклонный воз¬
раст самого Карла Феликса и младенческий возраст
первенца Карла Альберта, которому было всего лишь
2 года, весьма вероятно, повлекло бы за собой достаточ¬
но длительный период регентского правления, что неиз¬
бежно было сопряжено для Сардинского королевства с
большими трудностями. Карл Альберт все еще находил¬
ся во Флоренции у своего тестя Фердинанда III, который
ходатайствовал за него, особенно перед своим братом,
австрийским императором. Напротив, герцог Модены
Франческо IV действовал во враждебном для Карла
Альберта духе, надеясь использовать обострение дина¬
стического кризиса в Пьемонте, чтобы добиться отмены
салического закона и признания права наследования за
своей женой Марией Беатриче. Решение же Карла Фе¬
ликса объяснялось главным образом его крайне реакци¬
онными взглядами, в силу которых он питал глубокую
вражду к принцу Кариньянскому, ибо связь последнего
с либералами теперь не оставляла никакого сомнения.
Однако проект Карла Феликса вызвал противодей¬
ствие не только Франции и Англии, опасавшихся, что
Австрия использует в своих интересах кризис Савойского
государства, но и Пруссии (чей представитель в Турине
гр.аф Труссес был близким другом Карла Альберта) и
даже самой Австрии. Действительно, в памятной запис¬
ке по этому вопросу, направленной от имени императора
Австрии царю Александру I, Меттерних утверждал, что
следует отказаться от всякого намерения, враждебного
принцу Кариньянскому, «во имя неприкосновенности
принципа легитимизма, который нельзя безнаказанно
нарушать, если не ж׳елают подорвать самые основы всех
146

правительств» 1. Далее Меттерних писал, что великие
державы (за исключением случая добровольного отказа־.
Карла Альберта от прав на престол) должны воспроти¬
виться лишению его прав престолонаследования и «ока¬
зать все свое влияние на короля Карла Феликса, дабы
добиться сближения» между ним и принцем Кариньян-
ским.
Царь немедленно согласился с австрийской пози¬
цией, и Веронский конгресс заставил Карла Феликса
отказаться от своего проекта, хотя и оставил всецело на
его усмотрение формы и время предполагаемого прими¬
рения с принцем. Это примирение состоялось лишь после
того, как Карл Альберт, желая реабилитировать себя
перед династическими и реакционными кругами, принял
в 1823 году добровольное участие в войне, начатой
Францией против конституционного правительства
Испании.
Конечно, принципиальные соображения, на которые
ссылался Меттерних в своей памятной записке, в огром¬
ной степени повлияли на его решение содействовать
примирению Карла Феликса и Карла Альберта, но весь¬
ма возможно также, что Меттерних придавал им такое
большое значение ввиду серьезного риска, с которым
было связано лишение Карла Альберта прав наследо¬
вания. В самом деле, позиции Карла Альберта, если бы
ему пришлось добиваться возвращения отнятого у него
трона, могли бы значительно упрочиться как благодаря
вероятной поддержке либералов, так и возможности со¬
слаться на принцип легитимизма, но главное было в
том, что Карл Альберт мог легко заручиться' фран¬
цузской поддержкой. С другой стороны, правительство
Вены не желало, чтобы интриги честолюбивого Фран¬
ческо IV зашли слишком далеко, считая их опас¬
ными. Стало быть, Австрия предпочитала избегать та¬
кого разрешения вопроса, которое таило бы в себе
серьезные осложнения, и решила содействовать такому
его решению, которое, будучи приемлемым для других
великих держав, позволило бы прочно навязать принцу
Кариньянскому открыто реакционный политический * V
1 «Памятная записка» Меттерниха частично опубликована у
V a j г a, La leggenda di ипа corona: Carlo Alberto e le perfidie
austriache, Torino, 1896, p. 134—140.
10*
147

курс. Но хотя австрийский канцлер принял летом 1822
года решение в пользу Карла Альберта, это отнюдь не
исключало того, что ранее тот же Меттерних склонялся
к иному решению династического вопроса в Пьемонте
и мог даже в определенный момент благоприятно отно¬
ситься к интригам Франческо IV. Во всяком случае,
весьма вероятно, что в австрийских правительственных
и дипломатических кругах в первые месяцы после мар¬
товских событий 1821 года многие выступали за разре¬
шение династического кризиса в Савойском государстве
в отрицательном для Карла Альберта смысле. Очевид¬
но, именно так и возникла получившая тогда широкое
распространение, а затем подхваченная различными
историками версия о маневрах Меттерниха с целью ли¬
шить Карла Альберта прав престолонаследования.
С другой стороны, интриги Франческо IV, добивавше¬
гося лишения Карла Альберта прав престолонаследова-
ния, не прекращались даже после возвращения принца
Кариньянского в Пьемонт, и герцог Модены еще на про¬
тяжении ряда лет надеялся использовать в своих интере¬
сах то недоверие, которое питал Карл Феликс к Карлу
Альберту до конца своих дней.
Конгресс в Вероне рассмотрел также две важные
европейские проблемы: испанскую и греческую. Что
касается Испании, то Франция, в которой с декабря 1821
года у власти стояло реакционное правительство Вил-
леля и которую в Вероне представлял Шатобриан, на¬
стаивала на применении принципа интервенции (про¬
возглашенного в Троппау Австрией, Пруссией и Рос¬
сией), но против этого упорно возражала Англия (в ли¬
це представлявшего ее в Вероне реакционера герцога
Веллингтона), внешней политикой которой руководил
Каннинг. Поэтому хотя Веронский конгресс и принял
решение о французской интервенции против конститу¬
ционного испанского правительства, увенчавшейся успе¬
хом в 1823 году, но в то же время он знаменовал собой
конец тесного англо-австрийского сотрудничества (дав¬
шего трещину уже на конгрессе в Троппау), то есть
практически означал конец участия Англии в Большом
Союзе, заключенном 20 ноября 1815 года. Что касается
греческого вопроса, возникшего в 1821 году в связи с
мощным восстанием греков против турок, то Веронский
конгресс, несмотря на благожелательное отношение
148

Александра к восставшим грекам, принял решение, ин¬
спирированное Меттернихом. В самом деле, представи¬
телям повстанцев, направленным в Верону греческим
национальным собранием в Эпидавре, дабы ходатайст¬
вовать о дипломатическом демарше держав европей¬
ского союза перед турецким правительством, был дан
отрицательный ответ на том основании, что султан
является законным государем. Европейское обществен¬
ное мнение ответило на это решение организацией ши¬
рокого филэллинского движения; затем последовало
дипломатическое и, наконец, военное вмешательство
Англии, Франции и России. Поэтому можно утверждать,
что Веронский конгресс завершил собой первый этап
истории международных отношений после 1815 года,
характеризовавшийся полным господством над Европой
Священного союза и сотрудничеством с ним Англии.
В то время как в Вероне заседал конгресс, прави¬
тельственные репрессии против либералов достигли во
всех итальянских государствах своего апогея.
В Ломбардо-Венецианской области австрийское пра¬
вительство усилило полицейские гонения еще в 1818
году. Уже в ноябре этого года полиция раскрыла кар-
бонарскую венту во Фратта-Полезине, а затем ряд дру¬
гих вент в той же провинции Ровиго. Все эти венты бы¬
ли связаны с обществом карбонариев в легатствах.
Затем начался долгий процесс над 34 арестованными,
завершившийся 18 мая 1821 года: 13 подсудимым, при¬
знанным виновными в совершении государственного
преступления, суд вынес смертный приговор. Это были
Антонио Солера, Феличе Форести, Костантино Мунари,
Антонио Вилла, Джованни Баккьега, Марко Фортини,
Фортунато Оробони, Джамбаттиста Каноничи, Джузеп¬
пе Дельфини, Пьетро Ринальди, Франческо Чеккетти,
Джованни Монти и Винченцо Каравьери. Впоследствии
император заменил им смертную казнь длительным тю¬
ремным заключением: первые четверо должны были
провести 20, а Баккьега, Фортини и Оробони — 15 лет
в Шпильберге; другие должны были отбыть меньшие
сроки заключения в тюрьме в Любляне.
В октябре 1820 года неосторожное письмо Пьеро Ма-
рончелли к своему брату Франческо (находившемуся
149

в Болонье), было перехвачено папской полицией и пере¬
дано ею австрийской, что привело к раскрытию карбо-
нарской организации в Ломбардии и к аресту самого Ма-
рончелли, а затем Сильвио Пеллико, драматического ар¬
тиста Анджело Канова, профессора университета в Па¬
вии Адеодато Ресси, активно сотрудничавшего в «Кон-
чильяторе», в котором печатались его статьи по эконо¬
мике, и Джакомо Альфредо Рециа. Следствие, начавше¬
еся в Милане, а затем продолжавшееся в Венеции, было
поручено опытнейшему следователю Антонио Сальвот-
ти. Марончелли сначала попытался утверждать, что
общество карбонариев стремилось объединить Италию
под эгидой Австрии, но в конце концов признал, что
заговор был направлен против Австрии. Пеллико, дер¬
жавшийся вначале достаточно твердо, затем также
признал свое участие в карбонарском движении и даже
выдал своим признанием Романьози. Последний, аресто¬
ванный в июне 1821 года и препровожденный в Вене¬
цию, где он был допрошен Сальвотти, проявил огромную
выдержку и благодаря отличному знанию уголов¬
ного законодательства сумел даже опровергнуть обви¬
нение, в результате чего он был признан невиновным
и освобожден из тюрьмы в декабре 1821 года. Напротив,
Марончелли, Пеллико и Канова 10 августа 1821 года
был вынесен смертный приговор; Ресси й Рециа были
приговорены к пожизненному тюремному заключению.
В феврале 1822 года император смягчил наказание: Ма-
рончелли получил 20 лет тюрьмы, Пеллико—15, Ка¬
нова и Ресси — 6 и Рециа—3 года. Ресси скончался в
тюрьме Сан Микеле в Венеции 18 января 1822 года.
Но самым крупным и нашумевшим процессом был
процесс над Конфалоньери и членами общества феде¬
ратов. По-видимому, австрийская полиция, хотя она и
осуществляла постоянное наблюдение за Конфалоньери,
до марта 1821 года не знала о заговоре ломбардских
федератов, ставивших своей целью добиться вступления
пьемонтских войск в Ломбардию и сформирования вре¬
менного либерального правительства. Лишь в марте
1821 года полиция получила донос, написанный Карло
Кастиллья, который сообщал о собрании, состоявшемся
недавно в одном доме в Сан Сиро; на этом собрании,
проходившем под председательством Джузеппе Пеккьо
(который, однако, в момент поступления доноса уже
150

скрылся за границей), были разработаны меры в связи
с ожидавшимся вторжением пьемонтских войск. Только
3 декабря 1821 года был арестован Гаэтано Кастиллья
(брат Карло), который в марте находился в Пьемонте
вместе с маркизом Джорджо Паллавичино-Тривульцио,
Поэтому в Милане распространился слух, что арест
Кастиллья был вызван разоблачениями или неосторож¬
ностью самого Паллавичино. Тогда последний добро¬
вольно предстал перед полицией, заявив ей, что именно
он побудил Кастиллья отправиться в Пьемонт и что он
один несет ответственность за тайные связи с пьемонт¬
скими либералами. Смелое заявление Паллавичино
привело на следующий вечер к его аресту, за которым
последовал 13 декабря арест Конфалоньёри (о его по¬
литической деятельности полиция была уже отчасти
осведомлена еще до саморазоблачения Паллавичино),
а затем арест еще 42 человек, находившихся на подо¬
зрении. Остальным патриотам удалось скрыться за гра¬
ницей.
Следствие, которое вела специальная комиссия, воз¬
главлявшаяся сначала следователем Менгином, а затем
Сальвотти, тянулось почти 2 года. Эта комиссия вела
также следствие по делу молодого француза Александра
Филиппа Андриана (арестованного 18 января 1823 го¬
да), которого Буонарроти направил в 1822 году в Ита¬
лию для реорганизации сети тайных обществ, потерпев¬
ших сильный урон в результате ударов реакции. Про¬
цесс закончился в ноябре 1823 года вынесением
смертного приговора Конфалоньери, Андриану, Пьетро
Борсьери, Гаэтано Кастиллья, Джорджо Паллавичино,
Андреа Тонелли и Франческо Арезе. Заочно к смертной
казни были приговорены Джузеппе Пеккьо, Джузеппе
Висмара, Джакомо Филиппо Де Меестер, Костантино
Мантовани, Бениньо Босси, Джузеппе Арконати-Вис-
конти, Карло Пизани-Досси, Филиппо Угони, Джован¬
ни Арривабене. Несколько ранее смертный приговор
был заочно вынесен Луиджи Порро-Ламбертенги. Им¬
перским указом (явившимся отчасти следствием муже¬
ственных действий в Вене жены Конфалоньери Терезы
Казати, а отчасти расчетов императора, надеявшегося
получить от помилованных сведения о других лицах)
смертная казнь была заменена пожизненным заключе¬
нием для Конфалоньери и Андриана, двадцатилетним
151

заключением для Борсьери, Паллавичино и Гаэтано
Кастиллья, 10 годами тюрьмы для Тонелли и трехлет¬
ним заключением для Арезе.
Одновременно с процессом над Конфалоньери шел
процесс над 33 заговорщиками из Брешии. Этот про¬
цесс, начавшийся в сентябре 1822 года, завершился
вынесением приговоров 16 декабря 1823 года и 14 июля
1824 года. К смертной казни были приговорены Лудо¬
вико Дукко, Антонио Досси, Винченцо Мартиненго,
Пьетро Павиа, Анджело Ринальдини, Алессандро Чи-
гола, Франческо Перони, Паоло Вигони, Пьетро Рикье-
деи, Джероламо Росса, Антонио Маготти, Джованни
Маффони и Джованни Батазини. На этот раз смертная
казнь также была заменена тюремным заключением на
различные сроки — от 4 и до 2 лет. Следует отметить,
что некоторые из приговоренных, а именно Дукко и Дос¬
си, признались во •всем и возвели тяжелые обвинения
на других патриотов. Напротив, полковник Сильвио Мо¬
ретти, храбрый неаполитанский офицер, ранее прини¬
мавший участие в военном заговоре 1814 года и попла¬
тившийся за это четырехлетним тюремным заключением
в 1814—1818 годах, проявил непоколебимую твердость.
Не признавая ничего, он сумел избежать смертного
приговора, но получил 15 лет строгого тюремного за¬
ключения, и приговор так и не был смягчен. Моретти
кончил жизнь в Шпильберге в 1833 году.
Эти процессы стали предметом исследования для
многих ученых, побудив их к усиленным архивным
изысканиям и вызвав среди них не одну дискуссию, осо¬
бенно о методах ведения следствия имперскими судеб¬
ными чиновниками, в частности следователем Сальвот-
ти, и о поведении главных обвиняемых, особенно Кон-
фалоньери. Хотя не все еще стало достаточно ясным, су¬
ществуют пробелы в документации и не выяснены не¬
которые ׳стороны процессов, тем не менее можно утвер¬
ждать, опираясь на богатейшие публикации докумен¬
тов и руководствуясь выводами самых беспристрастных
историков, что судьи и следователи действовали в об¬
щем в рамках австрийских уголовного и процессуально¬
го кодексов (впрочем, весьма суровых и устаревших).
В частности, можно утверждать, что Сальвотти (в отли¬
чие от того, что тогда говорили в либеральных кругах)
не прибегал к недозволенным или жестоким методам
152

допроса обвиняемых и действовал в рамках строгой за¬
конности, обнаружив при этом на всех допросах и со
всеми обвиняемыми исключительное коварство, прони¬
цательность и настойчивость. С другой стороны, совре¬
менное состояние научных исследований дает основание
утверждать, что, за исключением немногих арестован¬
ных, которые смело и упорно все отрицали (подобно
героически державшемуся Сильвио Моретти), больший-
ство обвиняемых было очень словоохотливо; в резуль¬
тате некоторые из них усугубили положение других аре¬
стованных и дали возможность полиции арестовать еще
многих заговорщиков и усилить обвинения. В некоторых
случаях это объяснялось сознательным намерением об¬
винить других и тем самым выгородить себя; в других —
легкомыслием или же недостаточной моральной стой¬
костью и, наконец, неправильными методами защиты
ввиду недостаточного знания законодательства.
Что касается дела Конфалоньери, то полиции, несом¬
ненно, не удалось предоставить специальной комиссии,
которая вела' следствие, вещественных доказательств,
поскольку обыски не дали никаких результатов. Не¬
сомненно также, что, за исключением незначительных
сведений, содержавшихся в доносе Карло Кастиллья,
и не очень надежных сведений, которые полиция сумела
собрать до начала арестов в декабре 1821 года, данные
для ведения следствия можно было почерпнуть только
из опрометчивых заявлений Паллавичино, многочислен¬
ных признаний обнаружившего слабость Борсьери, Аре-
зе и других и, наконец, из обильнейших сведений о коп-
спиративной деятельности федератов, неосмотрительно
сообщенных самим Конфалоньери. Последний — это
представляется бесспорным, — не зная, что австрийский
уголовный кодекс рассматривает виновным в соверше¬
нии государственного преступления даже того, кто, бу¬
дучи осведомлен о заговоре, не сообщил о нем властям,
признал, что ему было известно о существовании за¬
говора, но вместе с тем доказывал свою непричастность
к нему и назвал из участников заговора тех лиц, кото¬
рые находились уже в безопасности за границей. Та¬
ким образом, Конфалоньери сделал именно то призна¬
ние, которого стремился добиться от него Сальвотти, и,
несмотря на умение дать отпор следователю, он предо¬
ставил в распоряжение последнего достаточный мате-
153

риал, позволявший утверждать, что именно он, Кон-
фалоньери, был руководителем всего заговора. На осно¬
вании этого вывода (впрочем, правильного) австрий¬
ские власти вынесли ему приговор, и сам Меттерних по¬
желал иметь с ним двухчасовую беседу, состоявшуюся
2 февраля 1824 года в Вене незадолго до его заключе¬
ния в Шпильберг. Андриан же был настолько неосторо¬
жен, что в момент ареста при нем были обнаружены
документы, доказывавшие существование связи между
организацией, находившейся под влиянием Буонарроти,
и тайными обществами Ломбардо-Венецианской области
и вообще Северной Италии. Андриан также сделал до¬
статочно откровенные признания; однако он не сказал
больше того, что было ясно и из захваченных у него до¬
кументов, и ограничился упоминанием Буонарроти и
немногих других лиц, находившихся за границей.
С помощью широких репрессивных мер, принятых
Австрией в 1818—1824 годах, ей удалось дезорганизо¬
вать и обескровить либеральное патриотическое движе¬
ние в Ломбардо-Венецианской области ' и разгромить
его руководящую группу. В общей сложности 100 пат¬
риотов вынуждены были эмигрировать и почти 200 бы¬
ли в разное время брошены в тюрьмы. Но самое глав¬
ное состояло в том, что удалось обезвредить руководи¬
телей движения. Одни, кончили жизнь в тюрьме, подобно
Ресси, Оробони и Моретти, другие вышли из Шпильбер-
га лишь после долгих лет заключения: Пеллико и Ма-
рончелли — в 1830 году, Андриан — в 1832, Конфа-
лоньери, Паллавичино, Борсьери и Гаэтано Кастиллья—
в 1836 году. Но никто из них не был уже в состоянии
играть первостепенную политическую роль. Другим, 60-
лее молодым деятелям предстояло занять их место в
руководстве ломбардским патриотическим движением.
Формированию этой молодежи немало содействовал
своей преподавательской и журналистской деятель¬
ностью Романьози, возобновивший ее после 1824 года.
Таким образом, деятельность группы либеральных ро¬
мантиков продолжалась, хотя и в других формах
и отчасти на основе новых идей. Но хотя сеть тайных
обществ сохранилась, тем не менее в течение многих
лет в Ломбардо-Венецианской области не было больше
заговоров и не предпринималось попыток поднять вое-
стание. Австрийское правительство в течение длитель-
154

кого периода времени могло чувствовать себя относи¬
тельно спокойно. Однако негодование, которое возбудил
в Италии и Европе рассказ о страданиях заточенных в
Шпильберге патриотов (об этих страданиях поведал в
своей книге «Мои темницы», появившейся в 1832 году,
Сильвио Пеллико, а затем рассказали в своих воспоми¬
наниях Марончелли, Андриан и другие), нанесло Авст¬
рии жестокий удар. Поэтому в конечном счете репрес¬
сии 1818—1824 годов имели отрицательные последствия
для австрийского господства и оказали положительное
влияние на развитие итальянского Рисорджименто.
Удар, нанесенный реакцией руководящей либераль¬
ной группе в Пьемонте, оказался не столь тяжелым, как
в Ломбардо-Венецианской области. Всем руководите¬
лям революционного движения и подавляющей части
наиболее скомпрометировавших себя патриотов удалось
скрыться в первые же дни после подавления движения.
Сами офицеры или чиновники, участвовавшие в прове¬
дении карательных мер, содействовали или, во всяком
случае, не препятствовали бегству патриотов, поскольку
среди них были друзья, родственники и сослуживцы
многих революционеров. Всего в Пьемонте в 1821 —
1823 годах было вынесено 97 смертных приговоров, из
них 80 — заочно, а в 15 случаях смертная казнь была
заменена другим наказанием. Лишь два приговора
были приведены в исполнение: были казнены капитан
кавалерии Джакомо Гарелли и лейтенант карабинеров
Джамбаттиста Ланери. Среди заочно приговоренных
к смертной казни были Сантароза, Каральо, Колленьо,
Лизио, Ансальди, Реджис, Бьянко, Даль Поццо делла
Чистерна, Перроне ди Сан Мартино.
В герцогстве Модена 1821 —1822 годы ознаменова¬
лись жестокими репрессиями, предпринятыми по прика¬
занию Франческо IV; его ревностным и свирепым по¬
мощником был начальник полиции ' Джулио Безини.
Сначала были произведены многочисленные аресты с
целью обнаружить автора прокламации на латинском
языке, распространявшейся в январе 1821 года среди
венгерских войск, следовавших через герцогство на по¬
давление революции в Неаполитанском королевстве.
Однако улик обнаружить не удалось, и почти все аре-
155

стованные были освобождены. Затем в начале 1822 го¬
да было арестовано более 50 граждан, заподозренных
в карбонарской деятельности. Во время следствия Бе-
зини был смертельно ранен ударом кинжала, нанесен¬
ным ему (как выяснилось впоследствии) студентом Мо¬
ранди, которому удалось скрыться за границу. Вслед
за этим арестовали в качестве убийцы Безини некоего
Антонио Понцони (обвиненного самим Безини перед
смертью), которого, хотя он и был оправдан судьями,
продержали, однако, в тюрьме по приказу герцога
9 лет. Тем временем Специальный трибунал, заседав¬
ший в крепости Рубиера, закончил судебное разбира¬
тельство и вынес 11 сентября 1822 года 9 смертных при¬
говоров, из которых 7 было вынесено заочно, один за¬
менен 10 годами каторги и один приведен в исполнение:
был обезглавлен священник Джузеппе Андреоли. Кроме
того, 46 человек были приговорены к различным срокам
тюремного заключения. Нескольким патриотам из числа
приговоренных удалось спастись бегством.	'
В герцогстве Парма в период между 1822—1824 го¬
дами также состоялся процесс над группой заговорщи¬
ков; было вынесено 5 смертных приговоров (из кото¬
рых 3 были вынесены заочно, а 2 герцогиня заменила
20 годами тюрьмы), и 15 человек были приговорены к
тюремному заключению на различные сроки. Однако в
1825 году Мария Луиза даровала всем заключенным
свободу при условии, что они обязуются жить за грани¬
цей, за исключением итальянских государств, австрий¬
ских владений и Франции. В результате многие патрио¬
ты из герцогства Парма, избежавшие суда или освобож¬
денные после него, пополнили ряды эмигрантов.
Что касается Тосканы, то карательные меры носили
здесь весьма ограниченный характер, но и движение
тайных обществ также оставалось крайне слабым.
В Королевстве обеих Сицилий многим патриотам
удалось спастись, отплыв на кораблях в Испанию,
Францию или другие страны еще до прихода австрий¬
ских войск или же в первые месяцы после реставрации
абсолютистского режима. Среди них были Гульельмо и
Флорестано Пепе, поэт Габриэле Россетти, Караскоза,
156

Де Кончили, Миникини и генерал Джузеппе Россароль,
пытавшийся 25 марта 1821 года поднять восстание в
Мессине. Тем временем еще до приезда Фердинанда I
в Неаполь прибыл князь Каноза, назначенный королем
министром полиции; он немедленно приступил к прове¬
дению широких репрессий, произвел многочисленные
аресты и опутал все королевство сетью своих агентов и
доносчиков. Но свирепость Каноза, который дошел даже
до того, что организовал публичную порку некоторых
карбонариев, и его крайняя нетерпимость в отношении
всех тех (а их было отнюдь не мало), кто входил в
общество карбонариев, привели к тому, что австрий¬
ский посол в Неаполе Фикельмон и командующий им¬
перским оккупационным корпусом генерал Фримон
обратились с протестами к Меттерниху. Последний
заставил поэтому Фердинанда I отстранить Каноза, а
затем отправить его в изгнание: в мае 1822 года послед¬
ний уехал в Тоскану. Но, несмотря на отъезд Каноза и
возвращение Медичи, который снова возглавил прави¬
тельство, в стране продолжала свирепствовать жестокая
реакция.
Суд над Морелли и Сильвати и многими другими
офицерами и унтер-офицерами, которые были инициа¬
торами движения в Монтефорте в июле 1820 года, за¬
кончился вынесением 30 смертных приговоров, из кото¬
рых 28 были заменены тюремным заключением на раз¬
личные сроки — от 30 до 17 лет, а 2 были приведены в
исполнение: 10 сентября 1822 года Морелли и Сильвати
были повешены. Другой процесс над группой карбона¬
риев, обвиняемых в убийстве министра полиции Джам-
пьетро (произошедшем в период конституционного прав¬
ления), закончился вынесением 2 смертных приговоров,
приведенных в исполнение, а 18 человек было приговоре¬
но к тюремному заключению на различные сроки. Мно¬
гие эмигранты, в том числе Гульельмо Пепе, Караскоза,
Де Кончили и Миникини, были заочно приговорены к
смертной казни. Депутаты Габриэле Пепе, Джузеппе
Поэрио и Паскуале Боррелли и генералы Коллетта, Ар-
ковито и Педринелли, оставшиеся в королевстве, были
перевезены в Австрию, откуда, получив через несколько
лет освобождение, они перебрались в Тоскану. Многие
карбонарии, не говоря уже о чиновниках и офицерах,
поддерживавших конституционный режим, были под-
157

вергнуть! менее, суровым наказаниям, понижены в долж¬
ности или уволены со службы.
Но общество карбонариев, официально распущенное,
насчитывало слишком много приверженцев, чтобы
оно могло бесследно исчезнуть. Во многих районах в
провинции были восстановлены венты или же образо¬
ваны новые тайные группы заговорщиков, порой свя¬
занные с вооруженными отрядами, совершавшими на¬
леты и состоявшими частично из карбонариев, а частич¬
но из дезертиров и бандитов. Недовольство мелкой про-
инициальной буржуазии, а отчасти бунтарский дух
крестьян находили выход или в создании тайных об¬
ществ (предпринимавших одиночные и необдуманные
попытки поднять восстание) или же попросту в банди¬
тизме, который в эти годы вновь получил широкое рас¬
пространение. Поэтому правительство в течение дли¬
тельного времени продолжало осуществлять суровые ка¬
рательные меры, подчас принимавшие еще более жесто¬
кие формы, в результате деятельности осведомителей
и платных провокаторов или же чрезмерного усердия"
местных властей. Так, например, в марте 1822 года
в Кальвелло, в Базиликате, был захвачен отряд повстан¬
цев. Его глава капитан Джузеппе Венита был расстре¬
лян вместе с 11 повстанцами, 30 человек были пригово¬
рены к каторжным работам, а остальные — к менее
суровым наказаниям. В марте 1823 года •в Катандзаро
были приведены в исполнение 3 смертных приговора, а
7 человек были приговорены к тюремному заключению.
В том же и в следующем году в Неаполе, Салерно и в
Капуе состоялось еще несколько процессов над карбо¬
нариями, завершившихся вынесением ряда смертных
приговоров; многие подсудимые были ’приговорены к
тюремному заключению.
В Сицилии общество карбонариев, насчитывавшее
здесь до революции 1820 года мало приверженцев, раз¬
вернуло теперь активную деятельность. В 1821 году в
Сиракузах был раскрыт карбонарский заговор, которым
руководил Гаэтано Абела, казненный затем в 1826 году
после 5 лет тюремного заключения. В январе 1822 года
широкая ■сеть тайных обществ была раскрыта также в
Палермо. Скорый суд завершился 14 смертными при¬
говорами, из которых 9 были приведены в исполнение, а
5 заменены каторжными работами. Смертный приговор
158

был вынесен также одному из руководителей этого за״
говора Сальваторе Меччо, казненному в сентябре того
же года. Много других заговорщиков было приговорено
к различным менее суровым наказаниям. Помимо этого,
в апреле 1824 года были приговорены к смертной казни
и обезглавлены 2 других карбонария — Джакомо Тор-
регросса и Джузеппе Сесса; 5 человек были приговоре¬
ны к тюремному заключению.
Даже после восшествия на престол в январе 1825 го¬
да Франциска (Франческо) I, потребовавшего отвода
австрийских войск (который был ״осуществлен в
1827 году), продолжались процессы над карбонариями
и другими членами тайных обществ, которым выносили
суровые приговоры. Правда, первое время новый король
был более склонен, чем его отец, к изменению и смягче¬
нию наказаний. Но задушить подпольное движение в про¬
винциях королевства с помощью репрессий не удалось,
доказательством чего явилось крупное восстание в Чи-
ленто в июне 1828 года. Восстание подняла в коммуне
Боско группа заговорщиков во главе со старым канони¬
ком Антонио Де Лука, который был депутатом парла¬
мента, созванного в 1820 году; их поддержал воору¬
женный отряд братьев Капоццоли, которые уже мно¬
го лет сражались в горах Чиленто. Восставшие не¬
медленно провозгласили французскую конституцию, а
затем во главе с лейтенантом Антонио Галлотти захва¬
тили несколько близлежащих селений, надеясь, что дви¬
жение, как это случилось с восстанием в Ноле, переки¬
нется в соседние провинции, где другие заговорщики
были готовы к выступлению. Но на этот раз правитель¬
ство действовало исключительно энергично. Оно напра¬
вило в Чиленто сильные отряды жандармерии во главе
с полковником Франческо Саверио Дель Карретто, кото¬
рый очень быстро разбил повстанцев и приступил к же¬
стоким репрессиям. По приказу короля селение Боско
сравняли с землей, а жителей переселили в соседние
общины. Два коротких процесса над повстанцами за?
вершились вынесением 34 смертных приговоров (26 че¬
ловек из них были обезглавлены, а для 8 приговоренных
смертная казнь была заменена пожизненной каторгой);
18 человек были приговорены к каторжным работам, а
74 человека — к менее суровым наказаниям. Трем
братьям Капоццоли удалось бежать на Корсику, откуда
159

они вернулись через год в Чиленто, но, попав в засаду,
были схвачены и расстреляны. Галлотти же после дол¬
гих мытарств удалось бежать во Францию.
Несколько карбонарских заговоров в 1820—1821 го¬
дах в Папском государстве (точнее говоря, в Марке и
легатствах) вызвали тревогу у папского правительства.
Консальви принял против них 1необходимые меры. Вместе
с тем он держался недоверчиво и настороженно по от¬
ношению к Австрии. В то же время на карбонариев
натравливали санфедистов, и это привело к тому, что
немало сторонников обоих обществ, особенно в Романье,
было убито и ранено. Однако, предприняв в 1821 году
многочисленные аресты, Консальви старался в после¬
дующие годы проводить умеренную политику, несмотря
на противодействие «ревнителей». Но 20 августа 1823 го¬
да умер Пий VII, и на собравшемся конклаве кардина-
лы-«ревнители» одержали верх над сторонниками Кон-
сальви, в результате чего 27 сентября 1823 года папой
был избран кардинал Аннибале Делла Джонга, приняв¬
ший имя Льва XII. Новый папа, ненавидевший Консаль-
ви, немедленно отстранил его от дел и стал проводить
крайне реакционную политику, ликвидировав значитель¬
ную часть проведенных Консальви реформ.
Одним из первых актов Льва XII было назначение в
Романью в качестве чрезвычайного легата с неограни¬
ченными полномочиями кардинала Риварола. Послед¬
ний прибегнул к крайне жестоким мерам. Он приказал
арестовать большое число находившихся на подозрении
лиц, которых он судил лично без помощи других судей.
31 августа 1825 года он вынес приговор 508 обвиняе¬
мым. Семеро из них были приговорены к смертной казни
(замененной пожизненным заключением), 13 — к по¬
жизненным каторжным работам; 6 — к пожизненному
заключению; 2 — к пожизненному изгнанию; 94 — к раз¬
личным срокам каторжных работ и тюремного згключе-
ния, а 386 обвиняемых были поставлены под строгий
полицейский надзор и должны были выполнять «полити¬
ческое предписание», то есть на них распространялся
ряд запрещений и унизительных обязанностей, например
запрещение покидать город, где они проживали, обязан¬
ность исповедоваться раз в месяц и раз в год говеть в
160

течение трех дней в одном из монастырей. Покончив с
судилищем, Риварола приложил все усилия, чтобы до¬
биться примирения между карбонариями и санфеди-
стами (правда, это продолжалось недолго). Он во что
бы то ни стало захотел, чтобы в Фаэнце, где борьба
между двумя организациями носила особенно ожесто¬
ченный характер, была отпразднована на его средства
свадьба молодых людей, которые бы принадлежали к
семьям, поддерживавшим две враждовавшие организа¬
ции. Кроме того, в Романью были направлены много¬
численные «миссии» священников, которые произносили
неистовые проповеди против либерализма и револю¬
ционных идей. Но все эти меры не привели к умиротво¬
рению карбонариев Романьи, доказательством чего яви¬
лось покушение на самого Риварола, совершенное
23 икзля 1826 года в Равенне булочником Анджело
Ортолани.
Случайно спасшийся от мести карбонариев Риваро-
ла был отозван в Рим, а в Романью была направлена
Чрезвычайная комиссия во главе с монсеньёром Филип¬
по Инверницци, который начал новые строгие судебные
расследования и организовал ряд процессов. Суд, рас¬
сматривавший дело о покушении на Риварола, об убий¬
стве начальника полиции Равенны и о других политиче¬
ских преступлениях, закончился 9 мая 1828 года выне¬
сением 5 смертных приговоров, четыре из которых были
приведены в исполнение, а один заменен пожизненной
каторгой.
Тем временем общество карбонариев проникло
также в Рим, где в июне 1825 года была раскрыта вента,
основанная ■поваром из Брешии Анджело Таргини и жи¬
телем Романьи Леонида Монтанари, городским врачом
в Рокка-ди-Папа. Оба они были приговорены к смерт¬
ной казни и обезглавлены в ноябре того же года; два
других карбонария были приговорены к пожизненной
каторге, а остальные — к менее суровым наказаниям.
В 1829 году в Риме была раскрыта еще одна карбонар- .
ская вента. члены которой были преданы суду и приго¬
ворены к различным наказаниям — от пожизненной ка¬
торги до пятилетнего тюремного заключения.
Таким образом, свирепые репрессии, осуществляв¬
шиеся в период 1820—1830 годов во всех итальянских го¬
сударствах (за исключением Тосканы), привели к одним
Ц История современной Италии	161

Последствиям в Ломбардо-Венецианской области и
Пьемонте и к другим — в Папском государстве и Коро¬
левстве обеих Сицилий. И действительно, в первых двух
государствах с помощью карательных мер удалось на не¬
сколько лет предотвратить заговорщическую деятель¬
ность и волнения и вынудить тайные общества,
ожившие почти повсюду после первой волны террора, ог¬
раничиться проведением очень осторожной организатор¬
ской работы и налаживанием связей с бежавшими за
границу патриотами. Напротив, в двух других государ¬
ствах тайные общества (особенно широко распростра¬
ненные в ряде провинций) продолжали вести активную
деятельность, подготавливая восстания и ведя ожесто¬
ченную борьбу с реакционными тайными обществами и
полицией. Однако почти все попытки поднять восстание
оказались опрометчивыми и плохо организованными,
хотя они и свидетельствовали о глубоком недовольстве.
Следовательно, внутреннее положение в бурбонском ко¬
ролевстве и в Папском государстве в целом было гораз¬
до более неустойчивым и тревожным, чем в Сардинском
королевстве и Ломбардо-Венецианской области. Это
различие оказало немалое влияние на дальнейшее раз¬
витие Рисорджименто.
4	־. Реакционная и либеральная идеология
Реакционная мысль, обязанная своим возникновением
в последние годы XVIII века антиреволюционным памф¬
летам Бёрка, Де Местра, Бональда и других писателей,
в первые годы Реставрации во Франции стала развивать¬
ся в новом направлении особенно благодаря Ламенне,
опубликовавшему в 1817 году первую часть своей знаме¬
нитой работы «Опыт о безразличии в вопросах религии».
Полемика против идей Французской революции и про¬
светительства обратилась теперь в полемику против ли-
бералмзма (в основе ее лежала критика «безразличия»,
то есть религиозной свободы), против государства эпохи
Реставрации, которое рассматривалось как результат
компромисса с революционным духом, и против галли¬
канства, в противовес которому восхвалялся авторитет
папы как единственный источник истины и справедли¬
вости. Этот папизм (или «ультрамонтанство», как
принято было выражаться во Франции) реакцион¬
162

ных сил в эпоху Реставрации особенно ярко проявился
в последней работе Жозефа Де Местра «О папе», опу¬
бликованной в 1819 году.
В сочинениях Ламенне реакционной идеологии был
присущ ярко выраженный демагогический оттенок и
известная антигосударственная направленность; он вы¬
ражал надежду на возрождение в будущем человече¬
ства на теократической основе. В целом идеи Ламенне
таили в себе возможность дальнейшего их теоретиче¬
ского и практического развития в обновляющем и от¬
части даже ниспровергающем духе, который трудно бы¬
ло совместить с программой полной реставрации старого
режима, отстаиваемой реакционной аристократией, и с
политическими и дипломатическими традициями пап¬
ского двора. Тем не менее на протяжении ряда лет ра׳бо-
ты Ламенне пользовались огромным успехом в реак¬
ционных кругах и способствовали повсюду усилению
борьбы против либерализма.
В Италии «Опыт о безразличии в вопросах религии»
сразу же получил широкое признание, и отрывки из
него были даже переведены в различных государствах
уже в 1818—1820 годах. Кроме того, как мы уже отме¬
чали, значительное распространение в Пьемонте полу¬
чили идеи Жозефа Де Местра, главным образом бла¬
годаря усилиям общества «Амичициа каттолика»
(«Католическая дружба»). Наконец, в 1820 году было
опубликовано первое издание книги Каноза «Пиффе-
рари с гор» («I piffari di montagna») — типичный доку¬
мент самой непримиримой и оголтелой реакционной
идеологии. Но в целом в период 1815—1820 годов реак¬
ции в Италии не удалось добиться сколько-нибудь зна¬
чительных успехов в идеологической области как в силу
благоразумной политики привлечения к административ¬
но-государственной деятельности бывших наполеонов¬
ских элементов, которую проводило большинство пра¬
вительств, так и в силу того национального и умеренно¬
либерального характера, который приняло с самого
начала итальянское движение романтизма.
Однако после 1821 года, когда репрессии становятся
все более свирепыми, реакционные группировки пред¬
принимают серьезную попытку с целью активизации
своей деятельности в области идеологии. В Неаполе по¬
чин положил Каноза, оказавший содействие созданию
11*
163

журнала «Энчиклопедиа экклезиастика» («Церковная
энциклопедия»). Этот журнал возглавил сицилийский
священник, принадлежавший к ордену театинцев \ Джо-
аккино Вентура, горячий приверженец Ламенне. Но веко-
ре после отъезда Каноза из Неаполя Медичи, противник
крайних форм реакционной идеологии, принудил Вен¬
тура в октябре 1822 года прекратить издание журнала.
Более успешными были две другие попытки, предпри¬
нятые в том же 1822 году в Турине и Модене, где
культурно-политическая обстановка особенно благо¬
приятствовала расцвету реакционной публицистики.
В Турине стал выходить журнал «Амико д’Италиа»
(«Друг Италии») — орган общества «Амичициа катто-
лика»; его редактировал маркиз Чезаре Тапарелли
д’Адзельо. В Модене был создан журнал «Меморие ди
релиджоне, ди морале э ди леттература», возглавляв¬
шийся аббатом Джузеппе Баральди. Это движение по¬
лучило новый импульс в результате избрания в 1823 го¬
ду папы Льва XII и посещения в 1824 году Италии
Ламенне; последний, прибыв в Италию, связался с наи¬
более активными реакционными группами главных го¬
родов страны. В 1825—1826 годах Вентура, переехавший
в Рим, начинает преподавать публичное церковное пра¬
во в университете и становится руководителем «Джор-
нале экклезиастико» («Церковная газета»), так что
одно время казалось, что ламеннизм подчинит своему
влиянию культурные круги римского духовенства. Но
несмотря на то, что предпринятые тогда попытки раз¬
вернуть культурно-идеологическую деятельность отли¬
чались относительно широким размахом и настойчи¬
востью (если учесть положение Италии и переживаемое
ею время), реакционное движение обнаружило в общем
недостаточную воинственность и полную неспособность
занять господствующее положение в итальянской куль¬
турной жизни. Это обусловливалось рядом причин, орга¬
нически присущих самому движению, и в еще большей
1 Католический монашеский орден, основанный в 1524 году
в Риме и утвержденный римским папой Климентом VII в 1529 го¬
ду. Название ордена происходит от местечка Теате, где был рас¬
положен главный монастырь ордена. Созданный для борьбы с
Реформацией, орден занимался подготовкой высшего духовенства
и выдвинул в период Контрреформации ряд богословов — защит¬
ников католицизма.— Прим. ред.
164

степени внешними обстоятельствами: рядом отличи¬
тельных черт, характерных для наиболее жизнеспособ¬
ных течений итальянской культурно-идеологической
жизни тех лет. Отец Вентура, самый деятельный пред¬
ставитель итальянской церковной реакции, хотя и не
развивал оригинальных идей, однако попытался развер¬
нуть в Риме широкую и энергичную пропагандистскую
деятельность ламеннистского толка. Но он с таким рве¬
нием отстаивал теократические и антигосударственные
идеи Ламенне, что возбудил сильное недовольство как
иностранных дипломатов, аккредитованных в Риме, так
и самого папского двора. Поэтому Вентура вынужден
был отказаться от сотрудничества в «Джорнале эккле-
зиастико» и от преподавания в университете.
«Амико д’Италиа», выходивший до 1829 года, и
«Меморие ди релиджоне, ди морале э ди леттература»,
два основных издания, вокруг которых группировались
итальянские реакционеры, печатали весьма заурядные
статьи. Сторонники классицизма и традиционализма в ли¬
тературе и завзятые реакционеры в политике, редакторы
и сотрудники обоих журналов хотя и следили вниматель¬
но за общим развитием мысли и науки, однако не суме¬
ли высказать ни одной собственной мысли или написать
что-либо новое, не изреченное еще столпами реакцион¬
ной идеологии по ту сторону Альп. Росмини, поддержи¬
вавший в течение ряда лет достаточно тесную связь с
редакторами обоих журналов и даже сотрудничавший в
том из них, который издавался в Модене, посоветовал в
1823 году Чезаре д’Адзельо привлечь к сотрудничеству
в журнале Мандзони. Последний ответил д’Адзельо
письмом, озаглавленным «Sopra i diversi sistemi di
poesia» («О различных поэтических школах») (опублико¬
ванным с пропусками и изменениями только в 1846 году
под названием «О романтизме»), которое в сущности
являлось вежливым отказом от участия в журнале по¬
добного направления и в то же время содержало изло¬
жение эстетических и критических идей Мандзони, столь
малодоступных пониманию туринской реакционной труп¬
пы. Сам же Росмини, хотя он и поддерживал связь с ре¬
акционной группой в Модене, приступил (в основном пос¬
ле 1825 года) к разработке собственной оригинальной
концепции либерального католицизма, которая стала
отчетливо проявляться в его работах после 1830 года.
165

Таким образом, в период 1820—1830 годов реакцион¬
ному движению в Италии не удалось использовать в
своих интересах католические и традиционалистские тен¬
денции, вновь ожившие в итальянской культурно¬
идеологической жизни в первые годы Реставрации; на¬
против, эти тенденции легли в основу умеренного
либерализма эпохи Рисорджименто. Поэтому в течение
многих лет реакция в области идеологии вынуждена
была ограничиваться чисто негативной позицией, харак¬
теризовавшейся ожесточенной, но безрезультатной за¬
щитой существующего порядка; а после 1831 года в
лице некоторых групп она стала выполнять в области
культуры попросту полицейские функции.
Культурно-идеологическая деятельность либеральных
кругов Милана, прерванная в 1819 году с запрещением
«Кончильяторе», была возобновлена во Флоренции
Джан Пьетро Вьёссе. Он родился в 1779 г. в Онелье в
семье женевского коммерсанта, переселившегося затем
в Тоскану. Изъездив всю Европу по торговым делам, он
окончательно обосновался в 1819 году •во Флоренции, где
приступил к издательской и журналистской деятельности
и занялся сплочением культурных сил всей Италии. Он
неустанно трудился на этом поприще вплоть до своей
кончины в 1863 году. Деятельность этого женевского
буржуа, воспитанного в духе протестантской религии и
усвоившего идеи просветительства, осторожного коммер-
сайта и прекрасного организатора, горячо верившего в
прогресс и моральную и гражданскух роль культуры, в
огромной степени содействовала тому, что Флоренция
(благодаря относительной терпимости правительства ве¬
ликого герцога) стала на несколько лет центром встреч
и объединения итальянской интеллигенции. Вьёссе преж־
де всего решил удовлетворить настоятельную потреб¬
ность в постоянной информации о достижениях италь¬
янской и иностранной науки и литературы, наиболее
остро ощущавшуюся передовой и активной частью интел¬
лигенции. С этой целью он основал в палаццо Буондель-
монти знаменитый «Научно-литературный кабинет», ко¬
торый вначале представлял собой лишь зал для чтения
газет и журналов, но вскоре превратился благодаря час¬
тым конференциям и собраниям в место встреч деяте-
166

лей культуры всей Италии. С той же преимущественно
информационной целью Вьёссе основал в январе 1821
года журнал со скромным названием «Антолоджа»
(«Антология»), в котором первоначально публикова¬
лись главным образом переводы статей, принадлежав¬
ших перу французских и английских авторов и займет-
вованных преимущественно из парижского журнала
«Ревю энсиклопедик». Но с января 1822 года Вьёссе дал
иное направление своему журналу: продолжая поме¬
щать в «Антолоджа» обстоятельные библиографические
обзоры, он отдает отныне преимущество оригинальным
статьям. За короткое время журнал стал ведущим жур¬
налом Италии и оставался таким до марта 1833 года,
когда он был запрещен тосканским правительством под
нажимом Австрии.
Утверждению нового направления «Антолоджа» и ус¬
пеху журнала в решающей мере содействовал маркиз
Джино Каппони, который с 1821 года стал другом и
главным помощником Вьёссе во всех его начинаниях.
Каппони (ему было тогда около 30 лет) вернулся неза¬
долго до этого из путешествия по Англии, где он ветре-
чался с У. Фосколо и разработал вместе с ним проект ор¬
ганизации журнала по типу либерального «Эдинбург ре¬
вью». Как и Вьёссе, Каппони глубоко интересовался
экономическими и политическими проблемами, статиста-
кой и сельским хозяйством. Это был человек, воспитан¬
ный на идеях просветительства, но в то же время ему
была присуща глубокая приверженность к традиции,
страстный интерес к истории в ее романтическом истол¬
ковании и религиозная вера, которая, хотя и покоилась
на католицизме, отнюдь не была чужда обновляющим
тенденциям. Принадлежа к патрицианской фамилии, вы¬
делившейся своим богатством и знатностью среди тор¬
говой буржуазии Флоренции времен коммуны, а затем —
среди земельной аристократии великого герцогства,
Каппони легко завязывал и поддерживал многочислен¬
ные знакомства в высшем обществе и среди интеллиген¬
ции не только Тосканы, но и всей Италии, дополняя та¬
ким образом организаторскую деятельность Вьёссе.
Было еще два человека, ставших в эти годы друзья¬
ми Вьёссе и впоследствии принимавших всегда самое
деятельное участие во всех его начинаниях — это Кози¬
мо Ридольфи и Раффаэлло Ламбрускини, крупные зем¬
167

левладельцы, проживавшие почти безвыездно в своих
поместьях в Мелето и Сан Чербоне и страстно увлекав¬
шиеся аграрными проблемами и проблемами воспита¬
ния. Ридольфи, подобно Каппони, принадлежал к аристо¬
кратической флорентийской фамилии; Ломбрускини —
выходец из Лигурии, уже несколько лет назад прочно
обосновавшийся в Тоскане, был священником, сочувство¬
вавшим нововведениям и выдвинувшим впоследствии
план реформы церкви в либеральном духе. Деятельность
этих людей (а также Каппони), наложившая отпечаток
на все умеренно-либеральное движение Тосканы, нача¬
лась с сотрудничества в «Антолоджа». Но наибольшего
размаха, она достигла в связи с созданием журнала
«Джорнале аргарио» («Сельскохозяйственное обозре¬
ние»), основанного Вьёссе в 1827 году, и осуществлением
ряда других начинаний в области культуры, просвеще¬
ния, сельского хозяйства и, наконец, политики, после¬
довавших за запрещением «Антолоджа», то есть в обета-
новке, претерпевшей заметные изменения по сравнению
с общим положением Италии в период 1820—1830 годов.
Среди главных сотрудников Вьёссе следует, наконец,
упомянуть двух очень непохожих друг на друга людей,
которые являлись постоянными редакторами «Антолод-
жа»,—Джузеппе Монтани и Никколо Томмазео. Первый,
выходец из Кремоны, жил некоторое время в Милане,
поддерживая тесную связь с кругами, близкими к «Кон-
чильяторе»; в 1823 году он находился короткое время
под арестом, а затем перебрался во Флоренцию. Монта¬
ни принимал самое деятельное участие в редактирова¬
нии библиографических обзоров и был беспристрастным,
добросовестным литературным критиком. Именно благо¬
даря ему объединяемые «Антолоджа» круги испытали на
себе прямое влияние идей ломбардской группы роман¬
тиков. Томмазео был наделен значительно большим та¬
лантом, но отличался неуравновешенным и вспыльчивым
характером. Он родился в Шибенике, получил образо¬
вание в Падуанском университете и в 1827 году обосно¬
вался во Флоренции, где стал редактором «Антолоджа»,
в котором начал сотрудничать годом раньше. Томмазео
также во многом содействовал распространению влияния
романтизма среди флорентийских культурных кругов.
Но это был романтизм, вскормленный на крайних тра¬
диционалистских идеях, проникнутый духом католицизма
168

(тяготевшего, впрочем, к реформаторским тенденциям,
которые вели свое происхождение от Савонаролы) и де¬
мократическими устремлениями, чуждыми умеренно¬
либеральным настроениям, преобладавшим в руководя¬
щей группе «Антолоджа».
«Антолоджа» отличался от «Кончильяторе», во-пер¬
вых, тем, что он уделял значительно меньше внимания
литературе и значительно больше — экономике, статисти¬
ке, географии, описаниям путешествий, естественным
наукам, педагогике, народному просвещению, праву,
истории и философии; во-вторых, «Антолоджа» не при¬
держивался в области литературы (которая в эти годы
стала объектом наиболее горячих дискуссий) какого-то
одного направления, и его страницы предоставлялись
как сторонникам романтизма, так и сторонникам клас¬
сицизма. И все же статьи, проникнутые тенденциями ро¬
мантизма, более глубокие и живо написанные, со време¬
нем стали задавать тон в литературном отделе журнала.
Журнал привлек к сотрудничеству массу людей различ¬
ного возраста й происхождения, значительно различав¬
шихся по своим взглядам и интересам. Достаточно налом-
нить, что «Антолоджа» помещал произведения Монти,
Фосколо и Леопарди; в защиту классицизма на его
страницах выступали Джан Баттиста Никколини, Урба¬
но Лампреди, Карло Ботта, Габриэле Пепе, Марио Пье-
ри, Оппрандино Арривабене, а идеи романтизма и вооб¬
ще новые тенденции в литературе отстаивали Джузеппе
Монтани, Никколо Томмазео, Джузеппе Мадзини, Фран¬
ческо Форти; в журнале сотрудничали Антонио Бенчи,
Камилло Угони, Пьетро Джордани, Джулио Пертикари,
Гаэтано Чони, Пьетро Коллетта, Сильвестро Чентофанти,
Франческо Доменико Гверрацци, Джузеппе Монтанелли,
Винченцо Сальваньоли; Джан Доменико Романьози,
Карло Каттанео, Теренцио Мамиани публиковали в «Ан-
толоджа» свои философские работы; Пьетро Капеи и
Франческо Форти — статьи по истории и праву; Каппони
и Ридольфи — по сельскому хозяйству; Ламбрускини,
Ридольфи, Майер — по педагогике и народному просве¬
щению; Винченцо Антинори, Джованни Ингирами, Джу¬
зеппе Гадзери и многие другие — по естественным
наукам.
Положительная роль, которую «Антолоджа» играл
в эти годы в Италии, состояла главным образом именно
169

в разработке разнообразных проблем и в привлечении
писателей различных направлений, в создании единой
итальянской культуры, избавленной от муниципалист-
ских тенденций; Вьёссе явно стремился разрешить эту
задачу с помощью «АнтолЪджа». Борьба против муни-
ципалистских тенденций, сближение интеллигентов раз¬
личных районов, стремление связать итальянскую куль¬
туру с культурой наиболее развитых стран Европы, раз¬
витие наук и отраслей знания, в наибольшей степени
содействующих гражданскому и экономическому про¬
грессу, борьба с чисто развлекательной литературой —
таковы были основные программные положения, сфор¬
мулированные Вьёссе в «Обращении к читателям», опу¬
бликованном в январе 1822 года. С этой точки зрения
можно утверждать, что «Антолоджа» воспринял и более
успешно осуществлял программу «Кончильяторе».
Кроме того, если учесть, что в период 1821 —1831
годов, омраченный в политическом отношении неистов¬
ством реакции, процесс обновления итальянской лите¬
ратуры, начавшийся в эпоху Просвещения и претер¬
певший дальнейшее развитие в результате бурных со¬
бытий 1789—1815 годов, а затем полемики романтиков,
достиг своего апогея; если учесть, что в эти годы Ман¬
дзони написал и опубликовал «Обрученных», а Леопар¬
ди — большую часть «Песен» и «Очерков о морали»;
если учесть, что в эти годы Росмини разработал осно¬
вы своей либерально-католической философии и опу¬
бликовал в 1830—1831 годах свои наиболее значи¬
тельные работы, а новая либерально-католическая исто¬
риография в лице Мандзони, Чезаре Бальбо и Карло
Троя сделала свои первые шаги, в то время как в Милане
возобновил свою деятельность философа, юриста, эконо¬
миста и историка Романьози, школу которого прошел
Каттанео; если учесть, что Мадзини заложил основы де¬
мократического романтизма,— одним словом, если учесть
все эти факты, то лишь тогда можно оценить все значе¬
ние культурной деятельности, которую развернули в это
десятилетие Вьёссе и его друзья.
Присутствие в этот период во Флоренции изгнании-
ков с Юга, таких, как Пьетро Коллетта, Габриэле Пепе
и Джузеппе Поэрио, и людей, прибывших из культурных
центров Севера,— Джордани, Монтани и Томмазео;
встречи в кружке Вьёссе выдающихся итальянских пи-
170

сателей, прежде всего Мандзони и Леопарди,— все •эти
факторы также немало способствовали созданию единой
итальянской культуры с ясно выраженным националь¬
ным характером.
Но хотя на страницах журнала «Антолоджа» и осве¬
щались различные литературные и идеологические проб¬
лемы, однако этот журнал должен был 'служить, по за¬
мыслу его руководителей, политическим задачам. Группа
умеренно-либеральных деятелей, объединившихся вокруг
Каппони и Вьёссе, с одной стороны, стремилась руково¬
дить культурной жизнью всей Италии, а с другой сто¬
роны — постепенно подготовить в Тоскане и вообще во
всей Италии почву для преобразования политических
порядков. Каппони занялся изучением проекта консти¬
туции Джанни, разработанного в период правления
Петра Леопольда; он хотел содействовать возобновле¬
нию реформаторской деятельности Петра Леопольда, с
тем чтобы преодолеть тупик, в который зашло к
1790 году реформаторское движение эпохи просвещен¬
ного абсолютизма, и направить реформаторскую дея¬
тельность в конституционное русло. Политические взгля¬
ды Каппони были сродни взглядам Конфалоньери, с ко¬
торым он поддерживал связь, и взглядам либеральной
аристократии Пьемонта, Неаполя и Сицилии: он также
считал, что новый политический строй должен будет
обеспечить господство собственников; однако, по его
мнению, условиям Тосканы в большей степени соответ¬
ствовал проект конституции, разработанный при Лео¬
польде, чем французская или сицилийская конституции
с их двухпалатной системой. В то же время в проекте,
представленном австрийскому посланнику во Флоренции
графу Луи Филиппу Бомбеллю накануне открытия Be-
ронского конгресса (проекте, отражавшем, несомненно,
взгляды всей тосканской умеренно-либеральной группы),
Вьёссе предусматривал прежде всего, что Ломбардо¬
Венецианская область должна иметь конституцию, а так¬
же собственного монарха, который принадлежал бы, как
и великий герцог Тосканы, к Лотарингской ветви Габс¬
бургской династии. Кроме того, он предлагал создать
итальянскую конфедерацию (в составе 9 государств,
поскольку он требовал отделения Сицилии от Неаполя и
171

легатств от Папского государства) с федеральной пала¬
той и пятью общими министрами (иностранных дел,
внутренних дел, финансов, военным и морским) с место¬
пребыванием в Риме; с единой таможенной системой,
обеспечивающей полную свободу торговли; с единой де¬
нежной системой и единой системой мер и весов; с еди¬
ным торговым кодексом; с единой системой почты и еди¬
ной полицией; с системой образования, построенной
таким образом, чтобы студенты могли поступать по соб¬
ственному желанию в любой из итальянских университе¬
тов и получали дипломы, предоставляющие одинаковые
права. Эти идеи повторяли отчасти старые идеи, со¬
державшиеся в федералистских проектах революцион¬
ной эпохи, но с этого момента они на долгое вре¬
мя легли в основу умеренно-либеральной программы.
Однако потребовалось целых 25 лет, должны были
произойти серьезные изменения в экономике, социальных
и политических отношениях, чтобы эти идеи смогли стать
движущей силой и послужить платформой политическо¬
го движения, способного развернуть эффективную
практическую деятельность.
Изучение экономики, статистики, законодательства,
сельского хозяйства, торговли, техники, географии и на¬
родного просвещения, получившее широкий размах на
страницах «Антолоджа», явилось в сущности подготов¬
кой к политической деятельности, в полном смысле этого
слова. Кроме того, эти изыскания преследовали кон¬
кретные социально-политические цели, поскольку они
были призваны стимулировать в области экономики
(особенно в сельском хозяйстве) и в области просвеще¬
ния частную инициативу, дабы содействовать прогрес¬
сивному развитию общества. В этом отношении
«Антолоджа» также выступал как продолжатель дела
«Кончильяторе». Аналогичную деятельность, носившую,
однако (как будет показано ниже), более специализиро¬
ванный и в известном смысле более органический харак¬
тер, развернул в Милане начиная с 1824 года журнал
«Аннали универсали ди статистика» («Всеобщее стати¬
стическое обозрение»), руководимый Романьози.
Умеренные либералы, группировавшиеся вокруг
«Антолоджа», надеялись также наладить сотрудничество
с правительством великого герцога, которое занималось
тогда под руководством Фоссомброни осушением болот,
172

организацией общественных работ и проведением частич¬
ных реформ — деятельностью, несомненно, заслуживаю¬
щей положительную оценку. Много раз они пытались
сделать эти проблемы предметом публичного обсуждё-
ния, что должно было стимулировать дальнейшую дея¬
тельность правительства в этом направлении и в то же
время позволило бы умеренно-либеральной группе при¬
нять участие в политическом руководстве страной. После
1830 года эти попытки стали более настойчивыми, а сам
журнал «Антолоджа» занял определенную позицию по
ряду основных политических проблем. Но надеждам уме¬
ренных либералов не суждено было сбыться прежде
всего ввиду зависимости тосканского правительства от
Австрии, по настоянию которой журнал был закрыт
уже в 1833 году, а во-вторых, из-за сугубо консерватив¬
ных устремлений Леопольда II и его министров. Чтобы
преодолеть эти серьезные препятствия, нужно было мощ¬
ное давление общественного мнения, подобное тому, ко¬
торое имело место в период реформ 1846—1848 годов.
Между тем группа умеренных либералов всегда пред¬
ставляла собой очень узкий круг людей, выделявшихся
своей образованностью и богатством, но чересчур осто¬
рожных и твердо решивших не переходить в своей поли¬
тической деятельности известных границ. Поэтому вплоть
до 1848 года их усилия ограничивались культурной ра¬
ботой и рядом начинаний в области экономики и
просвещения.
Как бы то ни было, можно утверждать, что если в
1821 —1831 годах попытки реакционеров развернуть свою
деятельность в области культуры потерпели провал, то
действия умеренно-либеральных элементов, группи¬
ровавшихся в этот период в основном вокруг журнала
«Антолоджа», увенчались полным успехом. Это объясни¬
лось тем, что деятельность умеренных либералов отвеча¬
ла ׳потребностям итальянской буржуазии, развитие кото¬
рой, возобновившись в XVIII веке, значительно ускори¬
лось благодаря революции и наполеоновским реформам
и еще более усилилось после кризиса первых лет Рестав¬
рации. Возобновление этого развития (основные ,черты
его мы рассмотрим ниже), хотя оно и было в период
1821 —1831 годов довольно медленным и слабым, позво¬
лило наиболее активным и тесно связанным с Европой
группам обуржуазившегося дворянства и буржуазии
173

установить свою гегемонию в области культуры на осно¬
ве мировоззрения, сочетавшего традиционалистские идеи
с идеями прогресса. Однако некоторые требования кон¬
сервативного характера, выдвинутые реакционерами и
отражавшие хроническую отсталость итальянского обще¬
ства, были заимствованы умеренно-либеральной идеоло¬
гией, которая формировалась преимущественно как идео¬
логия либерально-католическая. Все это неизбежно при¬
вело к ослаблению идейного влияния реакционеров.
С другой стороны, наряду с умеренным либерализмом
существовали и стремились даже проложить себе дорогу
в обход гегемонии умеренных в области культуры дру¬
гие идейные течения, четко определившиеся в 1831—
1848 годах. В Милане, продолжая непосредственно тра¬
диции просветительства, сформировалась школа Ро-
маньози, в которой зародился впоследствии радикаль¬
ный либерализм Каттанео. В это же время в своих пер¬
вых статьях, помещенных в журналах «Индикаторе дже¬
новезе», «Индикаторе ливорнезе» и в той же «Антолод-
жа», Мадзини заложил основы демократического роман¬
тизма, получившего после революционной волны 1830—
1831 годов свое дальнейшее развитие в новом демокра¬
тическом патриотизме. Однако на развитие культуры,
идеологии, на разработку конкретных политических про¬
грамм как Мадзини, так и умеренных либералов должен
был оказать немалое влияние политический и культур¬
ный опыт многих итальянских изгнанников, рассеянных
по всей Европе, опыт, приобретенный ими в период
1821 — 1831 годов.
5. Политическая эмиграция
Политическая эмиграция, достигшая внушительных
размеров благодаря огромному притоку изгнанников в
1821 году и в последующие годы, не представляла со¬
бой нового явления. В самом деле, она возникла еще в
эпоху первых якобинских заговоров 1790—1796 годов и до¬
стигла огромных размеров в 1799 году, правда, ненадол¬
го. В наполеоновский период было лишь несколько отдель-
пых случаев эмиграции бывших якобинцев, осевших во
Франции, и умеренных, обосновавшихся в Англии. После
1815 года эмиграция вновь возросла, хотя и в незначи¬
тельной степени, за счет небольшого числа интеллиген-
174

гов, офицеров и чиновников, более или менее охотно
служивших Наполеону и не пожелавших перейти на слу¬
жбу к Австрии или реставрированным правительствам.
Так как изгнанники 1821 года направлялись в стра¬
ны, где уже проживали эмигрировавшие ранее итальян¬
цы, то это приводило к установлению контактов и связей
или порождало разногласия между людьми разного воз¬
раста, разного мировоззрения и разных политических
устремлений. Рядом со старыми якобинцами, живыми
свидетелями трагических событий 1799 года, рядом с
людьми, служившими Наполеону и устраивавшими про¬
тив него заговоры, оказалась молодежь, которая при¬
обрела первый опыт борьбы, участвуя в заговорах и в
революции 1820—1821 годов; рядом с интеллигентами,
сторонниками типично просветительских идей, оказались
писатели и публицисты — сторонники романтизма; рядом
со старыми конспираторами, подлинными патриархами
тайных обществ, такими, как Филипп Буонарроти и
Луиджи Анджелони, оказались люди, лишь считанные
годы являвшиеся членами общества карбонариев или
общества федератов или вообще не принадлежавшие ни
к какой тайной организации. С другой стороны, крайняя
реакция, захлестнувшая после 1821 года все итальянские
государства, вынуждала эмигрировать демократов и
умеренных, республиканцев и монархистов, сторонников
испанской конституции и французской хартии, аристо¬
кратов и буржуа, студентов и ремесленников, военных и
гражданских лиц, людей мужественных, готовых бросить¬
ся навстречу любой опасности, и людей крайне осторож¬
ных, чуждых всякому риску. Наконец, атмосфере не¬
устойчивости и беспокойства в эмигрантской среде
содействовал ряд особых обстоятельств: распыленность
эмигрантов по различным странам, частая перемена
местожительства многими из них, образование в неко¬
торых городах эмигрантских групп, испытывавших на
себе различные и порой противоречивые местные вли¬
яния; политическая борьба и войны, в которых принима¬
ли участие многие эмигранты; преследования, которым
они порой подвергались в некоторых странах; система
шпионажа и доносов, организованная в их среде Авст¬
рией и правительствами некоторых итальянских госу¬
дарств; материальные и моральные трудности, которые
испытывало большинство эмигрантов и которые часто
175

приводили к резким столкновениям между отдельными
лицами и группами.
В этой постоянно меняющейся и весьма сложной по
своему составу среде можно выделить некоторые основ¬
ные политические тенденции, но очень трудно, а во мно-
гнх случаях просто невозможно определить точную и по¬
стоянную политическую ориентацию каждой группы и
каждого лица хотя бы потому, что, несмотря на наличие
ряда ценных исследований в этой области, многие сто¬
роны и многие события итальянской эмиграции остаются
все еще неизученными. В общем, однако, можно утвер¬
ждать, что в период 1821—1823 годов, то есть в период
существования конституционного правительства в Испа¬
нии, произошло размежевание между теми эмигрантами,
которые считали вероятным возобновление в недалеком
будущем революционного движения, и теми, которые
считали невозможным (а некоторые даже—нежелатель-
ным) возобновление этого движения в ближайшее время.
Среди пьемонтских изгнанников весьма явными были
расхождения между сторонниками алессандрийской хун¬
ты (такими, как Ансальди, Реджис, Бьянко ди Сен-Жо-
рио), с одной стороны, и группой Сантароза — с другой.
Первые отправились в Испанию, где уже находилось
много неаполитанских изгнанников, эмигрировавших
туда непосредственно из Неаполя, и развернули работу
по формированию вооруженных отрядов в надежде, что
вскоре представится возможность включиться в борьбу
в Италии. Вторые, за исключением Колленьо, который
провел некоторое время в Испании, проживали в Швей¬
царии или во Франции, а в 1822—1823 годах переправи¬
лись в Англию, посвятив себя преимущественно пропа¬
гандистской деятельности в печати и теоретическим
занятиям. Это расхождение являлось в сущности продол¬
жением тех противоречий, которые возникли во время
революций 1820—1821 годов между умеренными, отда¬
вавшими предпочтение французской хартии перед испан-
- ской конституцией, и демократами, горячими сторонника¬
ми последней. Одним словом, это было противоречие,
разделявшее в Неапрле мюратистов и карбонариев, а в
Пьемонте — хунту Турина и хунту Алессандрии.
Однако Веронский конгресс и французская интервен¬
ция в Испании подорвали надежды на близкий револю¬
ционный подъем. Наиболее решительно настроенным
176.

эмигрантам, находившимся тогда в Испании, не остава¬
лось ничего другого, как встать с оружием в руках на
защиту конституционного правительства. В 1823 году 60-
лее 1600 итальянцев приняло участие в сражениях с
французскими войсками, и несколько сот из них пало в
борьбе. В сражениях отличились пьемонтцы Бьянко,
Борсо де Карминати и Паккьяротти, неаполитанцы Пиза
и Розаролл, ломбардец Олини и Линати из Пармы.
Между 1821 и 1823 годами в Испании дважды побывал
Гульельмо Пепе, основавший общество «Европейских
братьев-конституционалистов», которое, впрочем, не до¬
билось успеха; кроме того, сюда приезжало много других
итальянцев, придерживавшихся различной политической
ориентации, например, неаполитанец Миникини, пьемон¬
тец Беольки, ломбардец Пеккьо. После падения испан¬
ского конституционного правительства большинство
оставшихся в живых итальянцев уехало в Англию —
одни немедленно, другие после более или менее продол¬
жительного тюремного заключения.
В 1822—1823 годах в Англию и отчасти в Бельгию
переехали также почти все эмигранты, находившиеся
первое время в Швейцарии. Многие из них остановились
в Женеве, где еще жил Буонарроти и где они могли за¬
ручиться авторитетной поддержкой Сисмонди и Пелле¬
грино Росси. Последний, эмигрировавший в Женеву в
1,815 году, принял женевское гражданство и пользовал¬
ся большим успехом в качестве профессора уголовного
права; одновременно он стал одним из лидеров местной
партии либералов. Но ни Сисмонди, ни Росси не в сос¬
тоянии были помешать швейцарскому правительству и
властям Женевы изгнать (под нажимом Австрии) боль¬
шую часть итальянских эмигрантов. Даже Буонарроти,
являвшийся французским подданным и с 1814 года спо¬
койно проживавший в Женеве, был также изгнан из го¬
рода в 1823 году, а спустя год вынужден был перебрать¬
ся из Швейцарии в Бельгию, где оставался до 1830 года.
Во Франции реакционное правительство Виллеля также
чинило всяческие трудности и препятствия для многих
итальянских эмигрантов. Так, например, Сантароза, опу¬
бликовавший в Париже книгу «О Пьемонтской револю¬
ции» и находившийся в дружеских отношениях с Викто¬
ром Кузеном, был арестован и на некоторое время сос¬
лан в Алансон, что вынудило его в октябре 1822 года
|2 История современной Италии	177

эмигрировать в Англию. Анджелони также был изгнан
из Франции в 1823 году и вынужден был искать убежи¬
ща в Англии. Однако во Франции остались некоторые
итальянцы, например, престарелый Франческо Сальфи,
проживавший в Париже с 1815 года и опубликовавший
в 1821 году книгу под названием «Италия в XIX веке»,
в которой изложил республиканско-федералистскую про¬
грамму, или, например, богатый князь Эммануеле Даль
Поццо делла Чистерна, который объединил вокруг себя
несколько других находившихся в изгнании пьемонтских
дворян. Во Франции провел также короткое время в из¬
гнании Чезаре Бальбо, которому, впрочем, удалось вер¬
нуться в Пьемонт в 1823 году. Только в 1827—1828 го¬
дах с изменением внутренней обстановки во Франции
Париж вновь стал одним из центров конспиративной
деятельности итальянских эмигрантов.
Вследствие всех этих причин итальянская эмиграция
в Лондоне в течение ряда лет (начиная с 1823 года)
была чрезвычайно многочисленной, весьма разно¬
родной по своему составу и насчитывала немало
выдающихся деятелей. Наряду со старыми деятелями
тайных обществ, как, например, Луиджи Андже-
лони и Джоаккино Прати, здесь можно было встретить
массу впервые эмигрировавших людей из всех частей
Италии. Достаточно назвать среди пьемонтцев имена
Сантароза, Колленьо, Фердинандо Даль Поццо, Карло
Беольки, Амедео Равина, Франческо Тадини, Эвазио Ра¬
диче; среди ломбардцев — Пеккьо, Порро-Ламбертенги,
Де Меестера, Берше, Джовита Скальвини, Камилло и
Филиппо Угони, Джакомо и Филиппо Чани, Оттавиано
Моссотти; среди моденцев — Антонио Паницци; среди
неаполитанцев — Гульельмо Пепе, Габриэле Россетти,
Караскоза, Миникини, Винченцо Пиза, Раффаэле Поэ-
рио. Все эти эмигранты по прибытии в Англию стали
считать своим руководителем Уго Фосколо. Однако этот
последний (уставший и относившийся с крайним пес¬
симизмом к современной ему действительности, и к пер¬
спективам на ближайшее будущее) хотя и оказывал
многим из них помощь и постарался связать их с анг¬
лийскими общественными кругами, отказался тем не ме¬
нее участвовать в какой бы то ни было политической
или даже культурной деятельности. Кроме того, в пос¬
ледние годы жизни (особенно с 1824 года) больной Фос-
178

коло,’великодушйо раздававший свои средства, впал в
нищету и меланхолию и поэтому вынужден был прибе¬
гать к помощи не только английских друзей, но и неко¬
торых более обеспеченных и удачливых итальянских
эмигрантов.
Некоторые эмигранты, как, например, Пеккьо, Рос¬
сетти, Паницци, сумевшие завязать прочные связи в
английских общественных кругах, окончательно обосно¬
вались в Англии. Они в немалой степени содействовали
(особенно Паницци, доживший до глубокой старости и
сделавший блестящую карьеру) распространению в анг¬
лийских либеральных кругах симпатий к итальянскому
освободительному движению. Но большинство эмигран¬
тов столкнулось с очень серьезными трудностями, и веко-
ре многие из них вынуждены были покинуть Англию. Вос¬
ставшая на борьбу за свою независимость Греция при¬
влекла некоторых энтузиастов, тех, кто устал от безра¬
достной жизни в эмиграции, и ряд лиц, убежденных в
том, что, помогая борьбе греков за независимость, они
осуществляют политически полезную деятельность.
В Грецию отправились Сантароза, Колленьо, Порро,
Пиза и некоторые другие. В то же время ряд эмигрантов
(как, например, Верше, Скальвини и Пепе) переехали
из Англии в Бельгию, вследствие чего в 1830 году число
итальянских изгнанников в Англии несколько сократи¬
лось по сравнению с 1823 годом; тем не менее Лондон
все еще являлся одним из главных центров итальянской
эмиграции и продолжал оставаться им еще длительное
время.
Между тем в Бельгии образовался весьма активный
эмигрантский центр во главе с богатым маркизом Джу¬
зеппе Арконати-Висконти и его женой Костанцой, также
являвшимися изгнанниками. Их замок в Гаесбееке не
раз служил пристанищем для многих патриотов, в част¬
ности Берше и Скальвини. Висконти оказывали щедрую
помощь всем изгнанникам и поддерживали связь с Ита¬
лией и другими центрами эмиграции.
Если вокруг Арконати-Висконти группировались в
основном умеренные, то Буонарроти, хотя он поддержи¬
вал связь с представителями самых различных направле¬
ний, стоял во главе французских, итальянских, бельгий¬
ских и, по-видимому, немецких демократических и
республиканских кругов. В эти годы он приступил к пе-
12*	179
рестройке своей подпольной организации, создав новое
тайное общество под названием «Мир», которое отказа¬
лось от большей части атрибутов масонского ритуала,
существовавшего еще в «Обществе высокодостойных ма¬
стеров»; новая организация отличалась тем, что всю
свою деятельность она осуществляла в основном через
руководимые ею общества.
В войне за независимость Греции участвовало, прав¬
да, меньше итальянцев, чем в войне в Испании в 1823 го¬
ду, однако в политическом отношении их участие имело
более важное значение. Это обусловливалось широким
размахом филэллинского движения, которое сплотило
в эти годы в великом духовном союзе либеральные и
демократические силы всей Европы. За героическими
событиями этой войны, особенно во время египетской
интервенции в поддержку Турции в период 1824—1827 го¬
дов, с волнением и энтузиазмом следили все те, кто,
даже не принимая непосредственного участия в полити¬
ческой борьбе, твердо верили в конечную победу свобо¬
ды и прогресса. Поэтому движение в поддержку Греции
приняло огромные размеры и захватило людей самых
различных политических взглядов, изолировав реакцио¬
неров. Европейское общественное мнение понимало, что
при Наварине и Сфактерии, у Месолонгиона и Афин сра¬
жаются не только за освобождение Греции от турецкого
владычества, но и за создание условий, необходимых для
освобождения всех угнетенных народов. Поэтому само¬
пожертвование тех добровольцев, которые стекались в
Грецию со всей Европы и отдавали жизнь в борьбе за
свободу, прирбретало самое широкое политическое зна¬
чение. В этом отношении смерть Санторре ди Сантаро¬
за в битве при Сфактерии и гибель сорока итальянских
добровольцев в других сражениях хотя и лишила италь¬
янское патриотическое движение некоторых выдающих¬
ся и смелых людей, однако содействовала укреплению
того «Священного союза народов», который благодаря
усилиям патриотов всех европейских стран стал скла¬
дываться с этого времени в противовес Священному
союзу государей.
Греческие события породили кризис в системе Свя¬
щенного союза. Действительно, Англия начала прояв¬
лять еще большую враждебность к Священному союзу,
выявились глубокие русско-австрийские противоречия и
180

наметилось франко-английское сближение. Поэтому
именно в тот момент, когда турецко-египетские силы
должны были окончательно подавить греческое восста¬
ние, Каннинг, благосклонно относившийся к установле¬
нию независимости Греции, но опасавшийся, как бы это
не случилось благодаря русскому вмешательству, созвал
в Лондоне (в июле 1827 года) англо-франко-русскую
конференцию, которая приняла решение оказать давле¬
ние на султана, направив с этой целью в Эгейское море
флот трех держав и предложив посредничество этих дер¬
жав с целью установления независимости Греции. Но со¬
бытия вскоре опередили план Каннинга (скончавшегося
через несколько недель). 20 октября 1827 года в Нава-
ринской бухте турецко-египетский флот был наголову
разгромлен объединенной англо-франко-русской эскад¬
рой в битве, начавшейся неожиданно в результате пу¬
шечного выстрела с египетского корабля по флагманско¬
му кораблю французов. Это сражение, встреченное с
огромным энтузиазмом всеми либералами Европы, при¬
вело к русско-турецкой войне, завершившейся в 1829 го¬
ду победой России, к высадке французского экспедици¬
онного корпуса в Морее и, наконец, к образованию не¬
зависимого Греческого королевства (правда, по
размерам значительно меньшего, чем надеялись грече־
ские патриоты). Решение о создании греческого государ¬
ства было принято в Лондоне в феврале 1830 года
представителями Англии, Франции и России с согласия
Турции и при поддержке всех других держав.
Итак, греческие события не только содействовали
укреплению солидарности всех либеральных и демокра¬
тических сил Европы, но и вызвали глубокий кризис в
системе Священного союза, обнаружив прежде всего, что
при определенных обстоятельствах Австрия может ока¬
заться в дипломатической изоляции. Следовательно, по¬
ложительное значение греческой революции для италь¬
янских патриотов состояло главным образом в том, что
она на деле подтвердила вывод, к которому можно было
легко прийти, анализируя поражение революций 1820—
1821 годов, а именно: в тех условиях успех национальной
революции зависел от международной обстановки, то
есть от того, удастся ли использовать противоречия меж¬
ду великими державами и опереться на международную
солидарность либеральных сил всех стран. К такому
181

вы-воду должны были прийти эмигранты, почти все
без исключения активно участвовавшие в филэллинском
движении и поддерживавшие тесные связи с либераль¬
ным и демократическим движением тех стран, в которых
они нашли убежище и обстановка в которых оказала на
них значительное влияние.
На первых порах публицистическая деятельность
итальянских эмигрантов свелась к освещению фактиче¬
ской стороны восстаний и заговоров 1820—1821 годов и
последовавших за ними репрессий. При этом они ста¬
вили себе следующую цель — обличить перед либераль¬
ными кругами Европы незаконность австрийской интер¬
венции, предательство итальянских государей и их
слепую непримиримо-реакционную политику, а также
доказать, что движения 1820—1821 годов носили мирный
и умеренный характер. Типичным образцом этой публици¬
стики являлась книга Сантароза «О Пьемонтской рево¬
люции»; в один ряд с ней можно поставить некоторые
работы Пеккьо, Паницци и других, опубликованные в
1821 —1823 годах. В ряде случаев такого рода работы
носили сугубо личный характер, то есть сводились к са¬
мозащите автора и обвинению других участников недав¬
них событий, игравших в них видную роль. Так, напри¬
мер, опубликованный Гульельмо Пепе в 1822 году в Па¬
риже «Отчет об обстоятельствах, касающихся военных и
политических событий в Неаполе в 1820—1821 годах»
(«Relazione delle circostanze relative agli avvenimenti
politici e militari in Napoli nel 1820 e nel 1821») привел
даже к дуэли между Пепе и Караскоза, опубликовав¬
шим в свою защиту в 1823 году в Лондоне «Воспомина¬
ния о революции в Неаполе в 1820—1821 годах»
(«Memoires sur la revolution de Naples en 1820 et 1821»).
Эта мемуарная и публицистическая литература, посвя-
!ценная событиям недавнего прошлого, была проникнута
умеренно-либеральным духом, что способствовало про¬
буждению симпатии французских и английских либе¬
ральных кругов к итальянскому освободительному дви¬
жению. С другой стороны, провал революционных
движений в Неаполе, Пьемонте и Испании привел к окон-
нательному отказу от требования испанской конституции
в качестве основного революционного лозунга. Среди
182

умеренных элементов полностью одержала верх ориента¬
ция на конституцию английского или французского типа,
а среди демократов — республиканская ориентация с
известным уклоном в сторону федерализма. Кроме того,
существовали промежуточные направления поссибилист-
ского толка. Но изменения, которые претерпели по¬
литические взгляды итальянской эмиграции в период
1821—1830 годов, были обусловлены прежде всего влия¬
нием новых культурных и идеологических концепций, ус¬
воению которых способствовал не только опыт европей¬
ских событий, но и непосредственное знакомство с
социально-политической обстановкой и идейными тече¬
ниями Франции и Англии.
Среди идеологических концепций, возникших на
французской почве и оказавших особенно большое влия¬
ние на итальянских умеренных либералов (да и не толь¬
ко на них одних), следует назвать прежде всего фило¬
софский эклектизм Кузена, который с 1821 года был свя¬
зан тесной дружбой с Сантароза и после смерти пос¬
леднего не раз восхвалял его личность и его полити¬
ческие идеи в различных своих сочинениях, чем в нема¬
лой степени содействовал превращению Сантароза в од¬
ного из «идеальных вождей» для пьемонтского умеренно¬
го либерализма периода 1830—1848 годов. Философия
Кузена представляла собой в сущности спиритуализм, по¬
коившийся на идее здравого смысла, проникнутый идея¬
ми Платона и носивший на себе отпечаток влияния
немецких философов-идеалистов. Это была пантеистиче¬
ская и светская философия, готовая, впрочем, признать
за церковью роль воспитателя народных масс, что от¬
вечало культурным и политическим требованиям круп¬
ной французской буржуазии, враждебно относившейся
к аристократической реакции, но в то же время опасав¬
шейся демократической революции. После 1830 года
эклектизм Кузена послужил философско-теоретиче¬
ским обоснованием для практической деятельности
умеренных либералов, деятельности по существу своему
консервативной, которая была характерна для господ¬
ствующего класса Июльской монархии, руководствовав¬
шегося идеей juste milieu ו• Итальянский умеренный либе¬
рализм, тяготевший к эклектизму, заимствовал из системы
1 Золотой середины (фр.) —Прим, перев.
183

Кузена прежде всего некоторые политические элементы
(ибо в собственно философском аспекте эклектизм в
Италии столкнулся с мощным противодействием, прав¬
да позднее), а именно концепцию свободы и концепцию
прогресса, которые благодаря их сугубо эволюционист¬
скому характеру легко воспринимались такой еще недо¬
статочно развитой буржуазией, как итальянская. Таким
образом, хотя умеренный либерализм и сохранял неко¬
торые типично итальянские традиционалистские черты,
однако он начал приобретать (сначала среди эмигран¬
тов, а затем и в самой Италии) форму, типич¬
ную для либерализма более развитой страны, какой
была Франция. С другой стороны, не следует забывать,
что в то время как во Франции с ее более развитыми
социально-политическими условиями умеренный либера¬
лизм сразу же после революции 1830 года стал выпол¬
нять чисто консервативные функции, в Италии, над ко¬
торой тяготел абсолютизм и иностранное господство, он
еще длительное время продолжал играть в значительной
степени прогрессивную роль.
Эти соображения следует также учитывать, когда
речь идет о влиянии, которое оказало развитие фран¬
цузского либерального движения на политические идеи
эмигрантов, а затем на политические идеи всех итальян¬
ских патриотов умеренного направления. Отправными
моментами для этого движения послужили, во-первых,
теоретические выводы Руайе-Коллара *, преследовавшие
в сущности задачу гарантировать права индивидуума в
рамках монархии, базирующейся на хартии 1814 года; и,
во-вторых, более динамические идеи Бенжамена Конста¬
на, содержавшие, в частности, требование о введении
по английскому обзацу принципа ответственности пра¬
вительства перед парламентом. Но после 1821 года, вы¬
держав упорную политическую и идеологическую борьбу
с реакционерами, французский либерализм нашел для
себя более широкое историческое обоснование, использо¬
вав концепции Минье и Тьера, содержавшие значитель¬
ную переоценку роли Великой революции, и работы
Тьерри и Гизо по средневековой и новой истории Фран¬
ции и Англии. Что касается политической борьбы, то ли-
1 Руайе-Коллар, Пьер Поль (1763—1845)—французский фи¬
лософ и государственный деятель.— Прим. ред.
184

беральные силы стремились освободиться от опеки абсо¬
лютизма (обусловленной тем, что хартия 1814 года была
дарована монархом), чтобы основать конституционную
систему, юридической основой которой являлась бы воля
нации, а исторической основой — такие процессы разви¬
тия, которые были бы признаны всеми необратимыми,
подобно тому, как это имело место в отношении англий¬
ской конституции. Одним словом, та буржуазия, поли¬
тические интересы которой выражала преимущественно
либеральная партия, стремилась полностью и оконча¬
тельно овладеть политической властью, оттеснив арис¬
тократию, которая группировалась вокруг двора и глав¬
ной опорой которой являлась церковь. Поэтому либе¬
ральная партия была не прочь использовать некоторые
демократические идеи, и когда после короткого правде-
ния умеренного кабинета Мартиньяка 1 (1828—1829 го-
׳,ды) была утрачена всякая ■надежда на достижение ком¬
промисса с королем Карлом X, она пошла на тот времен¬
ный союз с народными силами, который сделал возмож¬
ным Июльскую революцию. Эти проблемы и эти идео¬
логические установки отражали социально-политическую
действительность, конечно, весьма отличную от итальян¬
ской, но они имели также универсальное значение, ибо
борьба за свободы и прогресс, принявшая тогда особенно
острую и отчетливую форму во Франции, находила от¬
клик во всех странах, и вполне естественно, что либе¬
ральные и прогрессивные силы наиболее отсталых стран
брали за образец более передовые страны и вдохновля¬
лись идеями, вызревавшими в ходе упорной полити-че-
ской и идеологической борьбы.
Происходившая в Англии политическая борьба и по¬
лучившие там распространение политические идеи ока¬
зали в эти годы на эмигрантов и вообще на итальянских
патриотов в целом значительно меньшее влияние, чем по¬
литическая и идеологическая борьба, развернувшаяся во
1 Мартиньяк, Жан Батист Сильвер Ге де (1776—1830) —
французский реакционный политический деятель. В начале
1828 года был назначен министром внутренних дел, фактически
главой кабинета. Некоторыми весьма умеренными реформами (ме¬
ры против иезуитских коллежей, проект местного самоуправления
и др.) пытался укрепить положение режима Реставрации, пережи¬
вавшего глубокий кризис. В августе 1829 года под давлением
ультрароялистов Мартиньяк был смещен.— Прим. ред.
185

Франции. В глазах выходцев из континентальных стран,
где господствовали абсолютистские режимы, борьба
между вигами и тори не носила столь явного драматиче¬
ского характера, как борьба между французскими либе¬
ралами и реакционерами. В самом деле, поскольку борь¬
ба этих партий в Англии не затрагивала основ политиче¬
ского строя, то очень трудно было усмотреть в ней
наиболее развитую форму той борьбы, которая охватила
угнетенные народы. Кроме того, для социально-политиче¬
ской обстановки Англии тех лет был характерен ряд черт
(феодальные пережитки, глубочайшие социальные конт¬
расты, крайне суровое уголовное законодательство, при¬
вилегии богачей, бедственное положение рабочего класса
и др.), в силу которых у иного наблюдателя могло легко
сложиться отрицательное впечатление от социально-по¬
литических условий Англии. Впрочем, большинство
эмигрантов, отдавая себе отчет в этих отрицательных
сторонах английской действительности, должно было все
же признать, что некоторые основные принципы свободы
личности получили в Англии образцовое применение, и
не только в законодательстве, но также (и главным об¬
разом) на практике. Кроме того, симпатии к угнетенным
народам, широко распространенные в либеральных кру¬
гах и в еще большей мере — среди сторонников новых
радикальных течений; помощь, которую эмигранты по¬
лучали от представителей того и другого направлений,
наконец, внешняя политика, проводившаяся с 1822 года
группой консерваторов, возглавляемых Каннингом,— все
это в немалой степени содействовало пробуждению сре¬
ди итальянских патриотов симпатий к Англии.
С другой стороны, в эти годы среди итальянских эми¬
грантов ׳были люди, которые приходили !в восторг от бур¬
ного капиталистического развития английской экономики,
именно в этот период сделавшей новый скачок вперед.
Такая типично буржуазно-либеральная позиция нашла
отражение главным образом в сочинениях Джузеппе
Пеккьо, особенно в его книге «1826 год в־ Англии в су¬
ждениях Дж. Пеккьо» («L’anno 1826 in Inghilterra colle
os’servazioni di G. Pecchio») (Лугано, 1827) и отчасти в
работе «Полусерьезные замечания изгнанника в Англии»
(«Osservazioni semiserie di ип esule in Inghilterra») (Лу¬
гано, 1831). Пеккьо утверждал, что именно огромное раз¬
витие торговли обусловило победу конституционного
186

строя в Англии, и восхвалял огромную производственную
мощь английской промышленности. Он положил начало
тому новому англофильскому течению среди итальянских
либералов, для которого было характерно преклонение
не только перед политическими порядками Англии, но и
перед ее экономической системой. Это течение оформи¬
лось в основном после 1830 года; самым выдающимся
представителем его стал Кавур. В период 1821—1830 го¬
дов политическая мысль эмигрантов демократического
направления была в значительно большей степени, чем
идеология умеренных, связана с философскими система¬
ми XVIII века; но и в ней наметились некоторые важные
сдвиги. В 1826 году Анджелони опубликовал в Лондоне
двухтомную работу под названием «О роли насилия в
политике. Четыре рассуждения Луиджи Анджелони Фру-
зинате, посвященные итальянской нации» («Della forza
nelle cose politiche. Ragioname.nti quattro di Luigi Ange-
loni Frusinate dedicati all’Italica nazione»). В ней Андже-
лони сформулировал философию насилия, в сущности
чрезвычайно туманную и изложенную неясным и архаи¬
ческим языком; однако она свидетельствовала о том, что
автор ощущает насколько не соответствуют новой эпохе
теории естественного права и общественного договора,
которых он придерживался до 1820 года. Практически
Анджелони воспринял и по-своему развил механический
материализм XVIII века, то его направление, которое
представляли Гольбах и Ламетри. Он утверждал, что
верховная власть и, следовательно, любое социальное и
политическое устройство зиждятся на насилии. Но наси¬
лие может быть двоякого рода: естественное, если оно
применяется стихийно в интересах общего блага, что
приводит к демократии; и искусственное, если оно ис¬
пользуется для возвышения личности или меныиинст-
ва, что порождает монархию или аристократию. Андже-
лони предлагал ввести в Италии республиканское феде¬
ральное устройство по типу Соединенных Штатов; он был
большим почитателем Соединенных Штатов, подобно
ряду других итальянских эмигрантов тех лет.
Являясь демократом, Анджелони был, однако, враж¬
дебен любым проявлениям коммунистических идей и
считал вредным для дела демократии разговоры об «ура¬
внении имуществ» и «аграрном законе» на том основа¬
нии, что они вызывают страх у тех, кого следовало бы при-
187

влечь к демократическому движению. Эти предвзятые
антикоммунистические настроения разделяли и другие
итальянские эмигранты в Англии, что было вызвано,
возможно, их знакомством с идеями Буонарроти. Ибо
стремясь во имя общей практической деятельности в Ита¬
лии достичь соглашения между патриотами, придержи¬
вавшимися различных политических взглядов, они были
согласны с Анджелони, что таких людей не следует от¬
пугивать. В декларации, принятой в 1823 году карбонар-
ской вентой в Лондоне, в которую входили Анджелони
(возможно, что он был даже ее автором), Де Меестер,
Тадини, Равина, Пранди, Беольки, Порро, Радиче, Прати
(то есть представители различных политических направ¬
лений), говорилось, что необходимо любой ценой до¬
биться соблюдения принципа народного суверенитета и
что только после освобождения Италии нация должна
будет большинством голосов вынести решение о форме
правления и о политическом и социальном устройстве;
поэтому предрешение конспираторами вопроса о форме
правления следует рассматривать как узурпаторский и
политически опасный шаг, который мог бы расколоть
патриотические силы.
Эти поссибилистские взгляды были широко распро¬
странены среди наиболее активной части эмиграции и
все еще находили многочисленных поборников в эпоху
Июльской революции. Против них вел упорную борьбу
Буонарроти, и ему удалось даже привлечь на свою сто¬
рону кое-кого из тех, кто поставил свою подпись под
Лондонской декларацией (например, Джоаккино Пра-
ти). Он был даже готов заключить соглашения с людьми,
не разделявшими его эгалитарной и коммунистической
программы-максимум, но только на основе четкой респу¬
бликанской и демократической программы; он был так¬
же убежден в необходимости революционной диктатуры
якобинского типа на начальной стадии движения за
освобождение и создание нового государства. .
Буонарроти сохранял верность просветительским
идеям в духе Руссо и отвергал теорию насилия Анджело-
ни, с которым вел дружескую полемику в своей пере־
писке в период 1828—1829 годов. В то же время он
стремился "найти политическую базу для соглаше¬
ния с другом. «Вне всякого сомнения,— писал он Анд-
желони 26 июля 1828 года,—мой взгляд на происхо-
188

ждение вещей, а равно и на го, какой способ их упо¬
рядочения является наилучшим, весьма отличен от тво¬
его: в самом деле, ты отрицаешь естественный закон и
естественное право, я признаю их; ты оспариваешь мо¬
ральное равенство людей, а я считаю его необходимым;
ты отвергаешь общность имуществ, а я убежден, что
такой гражданский строй более всего соответствовал
бы общему благу. Однако в ряде вопросов мы едино¬
душны: это народный суверенитет, ненависть к тирании,
любовь к свободе, необходимость разрушения монархи¬
ческих и дворянских порядков и использование наси¬
лия, которое ты признаешь целесообразным и естест¬
венным, а я считаю законным, естественным и необхо¬
димым. А ведь это единодушие значит немало; я не
знаю, можно ли найти двух писателей различных на¬
правлений, между которыми существовала бы такая
тождественность во взглядах, что же касается осталь¬
ного, то чего же ты хочешь? Люди всегда думают по-
разному и нередко впадают в заблуждение, желая не¬
пременно высказать нечто новое и совершенно не ка¬
саться того, что было высказано другими. Сказанное
мною я почитаю за истину и думаю, что так же рас¬
суждаешь и ты; давай же оставим поиски и сообразуем
наши действия на основе указанных мной точек сопри¬
косновения» 1.
В том же 1828 году Буонарроти опубликовал «Зато-
вор во имя равенства, именуемый заговором Бабефа»
(«Conspiration pour Гё£аШё, dite de Babeuf»). Эта pa-
бота явилась не только посмертной данью уважения то¬
варищам по борьбе тридцатилетней давности, но и по¬
ложила начало переоценке Французской революции с
точки зрения якобинской и робеспьеровской традиции.
В то же время, используя свою тайную организацию и
широкие личные связи, Буонарроти стремился объеди¬
нить и активизировать деятельность новых республикан¬
ских и демократических сил, появившихся прежде всего
во Франции, и развернул борьбу с умеренно-либераль¬
ной тенденцией.
Сведения о том, насколько эффективным было влия¬
ние подпольной организации Буонарроти на тайные
1 Письмо опубликовано у G. Romano-Catania, Filippo
Buonarroti, Milano — Palermo, 1902, p. 176—177.
189

общества, подготовившие революционный взрыв
1830—1831 годов, относительно скудны и в значительной
мере построены на догадках. Но бесспорно одно: Неко¬
торые друзья старого тосканского конспиратора приняли
активное участие в событиях 1830 года. В Бельгии в чи-
еле испытавших на себе влияние Буонарроти был Луи
де Поттер \ один из руководителей революции 1830 года;
в Париже конспиративной деятельностью сторонников
Буонарроти руководил главным образом Шарль Тест, с
которым Буонарроти установил связь в 1828 году и ко¬
торый поддерживал контакт с тайными обществами раз¬
личных направлений. Французская карбонарская орга¬
низация, возникшая в 1821 году (возможно, под влия¬
нием итальянских обществ) и насчитывавшая накануне
1830 года много сторонников, оставалась, однако, в зна¬
чительной степени вне контроля Буонарроти: в самом
деле, только после революции 1830 года он поставил во¬
прос о новой реорганизации карбонарских обществ.
Крайне незначительным было также влияние Буонар¬
роти среди тайных обществ, действовавших в Италии в
период, непосредственно предшествовавший революции
1830 года. К такому выводу можно прийти на основе ре¬
зультатов исследований, посвященных указанной про¬
блеме (впрочем, эти исследования опирались на очень
фрагментарные и сомнительные источники), а также кос¬
венным образом, учитывая характер движений 1831 года
в Италии. Единственным тайным обществом Италии, ко¬
торое в 1830—1831 годах, по-видимому, находилось под
влиянием Буонарроти, было общество «Апофазимени»
(от греческого слова apofasismenos, то есть осужден¬
ный, приговоренный и, следовательно, потерявший на¬
дежду). Оно возникло, вероятно, незадолго до 1830 года
и объединяло, помимо итальянских патриотов, также
греков, проживавших в Италии. В 1831 году общество
1 Поттер, Луи Жозеф Антуан де (1786—1859)—бельгийский
публицист и политический деятель либерально-буржуазного на¬
правления. Во время бельгийской революции 1830 года входил в
состав бельгийского Временного правительства. Был единственным
членом этого правительства, который добивался провозглашения
Бельгии республикой. После того как Национальный конгресс вы¬
сказался в 1830 году за монархическую конституцию, отказался
от политической деятельности.— Прим, ред.
190

«Апофазимени» развернуло свою деятельность в Во-
лонье, Романье и Тоскане. Полагают, что организато¬
ром (если попросту не основателем) этой секты был
Бьянко ди Сен-Жорио, установивший прямую связь с
Буонарроти только в 1830 году во Франции. Но не ис¬
ключено, что Бьянко еще раньше был косвенно связан
с Буонарроти нитями подпольной деятельности. Во вся¬
ком случае, еще до 1830 года его идеи соответствовали
отчасти взглядам тосканского конспиратора. Бьянко (ко¬
торый, как уже отмечалось, входил в состав алессан-
дрийской хунты) храбро сражался в Испании и после
длительного тюремного заключения в Малаге отпра¬
вился в Грецию, а затем на Мальту, откуда в 1830 го¬
ду перебрался во Францию. На Мальте он написал
книгу под названием «О применении в Италии нацио¬
нальной повстанческой войны отрядами» («Della guer-
га nazionale d’insurrezione per bande applicata all’Ita-
На»), вышедшую в свет в 1830 году. В этой книге на
основании опыта антинаполеоновской гверильи в Ис¬
пании и войны за независимость в Греции Бьянко ут¬
верждал, что партизанская война является единствен¬
но возможной формой народной повстанческой войны.
Он предсказывал, что в Италии вспыхнет мощное на¬
родное движение, вдохновляемое идеями свободы, един¬
ства и независимости. В то же время он был согласен
с Буонарроти по многим вопросам, ибо желал, чтобы
предсказанная им национальная война приняла соци¬
альную окраску: он предлагал, чтобы после окончания
войны правительство распределило среди ее участников
домениальные земли и личные владения государей и
врагов свободы. Возможно, он руководствовался при
этом планом, который пытался реализовать в 1794 году
во Франции Сен-Жюст с помощью знаменитых ванто-
зовских декретов и который потом, в 1796 году, хотели
осуществить бабувисты. Наконец, Бьянко, как и Буо¬
нарроти, выступал за установление временной диктату¬
ры якобинского типа, пока обстоятельства не позволят
ввести конституцию, способную гарантировать полное
равенство граждан. Не трудно понять, что благодаря
этим идеям, являвшимся, возможно, результатом преж¬
него влияния Буонарроти или, во всяком случае, яко¬
бинской традиции, Бьянко стал в 1830 году убежден¬
ным буонарротистом.
191

Таким образом идейно-политическая деятельность
итальянских эмигрантов в 1821 —1830 годы была в це¬
лом весьма значительной и наложила отпечаток на раз¬
витие политических идей в период, последовавший за
революцией 1830—1831 годов. В то время к*ак умерен¬
ные либералы подпали под влияние французского
либерализма и экономической и политической действи¬
тельности Англии, демократы, оставаясь, по-прежнему,
верными просветительским идеям и якобинской тради¬
ции, продемонстрировали значительную способность к
развитию своего учения и своей практической програм¬
мы. Для них не прошли бесследно революции 1820—
1821 годов и борьба за независимость Греции, равно
как и возрождение демократических тенденций, наме¬
тившееся между 1828 и 1830 годами. Кроме того, в
лице своих наиболее выдающихся представителей демо-
кратичеЬкое течение 1821—1830 годов достаточно ярко
продемонстрировало преемственность между патриотиче-
ски-якобинским движением революционной эпохи и пат¬
риотическим движением последующих лет. Революцион¬
ная волна 1830—1831 годов содействовала дальнейшему
развитию политических идей и привела к новому горест¬
ному опыту.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ВОЛНА 1830—1831 ГОДОВ. МАДЗИНИ.
ОБНОВЛЕНИЕ ПАТРИОТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
И ЕГО КРИЗИС
1.	Июльская революция и Италия
26 июля 1830 года Карл X и глава кабинета князь
Полиньяк издали знаменитые ордонансы, нарушавшие
конституционные свободы. Этот акт вызвал во Франции ре¬
волюцию, которая изгнала с престола представителей
старшей ветви Бурбонов и окончательно покончила со
всякими надеждами на восстановление старого, дорево¬
люционного режима. Призыв «Да здравствует Хартия!»
временно объединил буржуазию и народные массы и
сплотил в борьбе студентов и рабочих, либералов и рес¬
публиканцев. 29 июля после трехдневных уличных боев
восставшие стали хозяевами Парижа и с триумфом про¬
водили в ратушу старого генерала Лафайета, который
являлся как бы живым символом, олицетворявшим пре¬
емственность новой революции по отношению к революции
1789 года. 30 июля депутаты и пэры решили предложить
пост наместника королевства герцогу Луи Филиппу Ор¬
леанскому. Карл X, видя, что сопротивление бессмыслен¬
но, а достижение соглашения с революционерами невоз¬
можно, 3 августа решил покинуть Францию после того,
как формально отрекся от престола в пользу племянни¬
ка — десятилетнего Генриха V. Но 7 августа парламент
провозгласил королем французов Луи Филиппа, и спустя
два дня последний присягнул на верность хартии, в ко¬
торую тем временем были внесены изменения. Трехцвет¬
ное знамя, под которым в течение 3 дней снова сражался
парижский народ, было окончательно признано нацио¬
нальным флагом вместо белого бурбонского знамени.
Вся Франция единодушно поддержала выступление сто¬
лицы. В Европе же эти 3 дня Парижа получили резо¬
нанс, не уступавший по своей силе тому, который 41 год
назад вызвало восстание 14 июля 1789 года.
13 История современной Италии
193

Начавшись как сопротивление произволу Карла X,
Июльская революция привела вместе с тем в движение
рабочий класс и охарактеризовалась активным участием
в революции республиканских и демократических групп.
Но политическое руководство революцией оказалось в
руках либеральной буржуазии, которая восторжествова¬
ла над реакционной аристократией и сумела быстро, в
первые же месяцы после восшествия на престол Луи Фи¬
липпа, укрепить свою власть. Политический режим, уста-
повившийся в результате Июльской революции, в ряде
аспектов носил формально демократический характер:
хартия теперь не даровалась королем, а являлась выра¬
жением национальной воли, поэтому новый король при¬
нес ей присягу; было признано, что король облечен вла¬
стью не на основании божественного права, а по воле
нации, и поэтому является королем французов, а не ко¬
ролем Франции. Тем самым была отброшена традицион¬
ная концепция государства как королевского владения.
Но наиболее важные из проведенных тогда реформ спо¬
собствовали усилению господства буржуазии: избира¬
тельное право было расширено лишь очень незначитель¬
но; избирательный ценз был снижен с 300 до 200 фран¬
ков, а членство в палате пэров из наследственного стало
пожизненным, хотя пэры по-прежнему назначались ука-
30м короля. Таким образом в 1830 году французская
буржуазия окончательно захватила власть в свои руки,
но в борьбе, которая привела к установлению ее господ¬
ства, буржуазия вынуждена была, с одной стороны, от¬
стаивать такие принципы, которые в случае их последо¬
вательного осуществления привели бы к утверждению
демократии, а с другой стороны, заключить союз с теми
силами, которых не мог удовлетворить режим, созданный
в результате Июльской революции. Отсюда усиление недо¬
вольства рабочего класса и рост активной республикан¬
ской оппозиции, к которой примкнули первые социалисти¬
ческие группы. В то же время либеральная партия раско¬
лолась на две группировки: партию движения, высту¬
павшую за известные преобразования в демократиче¬
ском духе, и партию сопротивления, твердо стоявшую
на консервативных позициях. Кроме того, значительный
подъем переживало бонапартистское движение, чему
способствовало возрождение культа Наполеона; сто¬
ронники этого движения стремились использовать про¬
194

тиворечия между другими политическими группиров¬
ками. Наконец, Июльская революция открыла новый
этап в отношениях между государством и церковью: в
самом деле, отменив параграф хартии, гласивший, что
католицизм является государственной религией, ре¬
волюция тем самым в какой-то степени способствовала
превращению Франции в светское государство и создала
благоприятные условия для зарождения либерально-ка¬
толического движения, главой которого первое время
был Ламенне; в 1834 году он порвал с церковью после
того, как был отлучен от нее папой.
Таким образом, в первые 4 года нового режима поли¬
тическая жизнь страны носила весьма оживленный ха¬
рактер, и борьба, развернувшаяся тогда во Франции
(как и политическая борьба в последние годы Реставра¬
ции), оказала немалое влияние на политические движе¬
ния в других странах Европы.
Июльская революция сразу же оказала значительно
более сильное влияние на положение в Европе, чем ис¬
панская революция 1820 года. Это объяснялось как вы¬
соким политическим и моральным престижем Франции
в Европе, так и ослаблением системы Священного союза
после 1822 года. Кроме того, сразу же после Июльской
революции Франция стала открыто поощрять революци¬
онное движение в других странах. Французские демо¬
краты, а также некоторые либералы, связанные узами
тайных обществ с демократами и либералами угнетен¬
ных стран, в течение некоторого времени старались выз¬
вать к жизни революционные движения или поддержать
их, надеясь добиться таким образом повсеместного ос¬
лабления реакционных сил и вновь поставить Францию
во главе Европы, борющейся за обновление и свободу.
Наконец, в первые месяцы после революции, заботясь об
укреплении своего трона, Луи Филипп старался успо¬
коить реакционные державы, но в то же время поощрял
(или позволял это делать своему правительству, воз¬
главлявшемуся банкиром Лаффитом) революционные
движения в других странах, дабы лишить возможности
Австрию, Пруссию и Россию выступить против Фран¬
ции. Со своей стороны эти державы, крайне обеспоко¬
енные возможностью возвращения Франции к политике
революционной экспансии, поспешили признать Луи
Филиппа королем французов в надежде, (подтвердив¬
13*	-	195

шейся впоследствии), что новый французский монарх и
умеренные либералы сумеют обуздать демократические
и либеральные силы, стремившиеся наладить активное
сотрудничество с революционными движениями в других
европейских странах.
Первой революцией, разразившейся после трехднев¬
ного восстания в Париже, была революция 25 августа
1830 года в Брюсселе, которая привела к отделению
Бельгии от Голландии. Независимость Бельгии, провоз¬
глашенная 4 октября в Брюсселе Временным правитель¬
ством, созданным в ходе революции, была признана кон¬
ференцией великих держав, состоявшейся в Лондоне в
декабре 1830 — январе 1831 года. Бельгия стала консти¬
туционной монархией, и в июне 1831 года Леопольд
Саксен-Кобургский, кандидатура которого поддержива¬
лась главным образом Англией, стал королем, приняв
имя Леопольда I. Французское правительство заявило,
что оно занимает позицию невмешательства в отношении
бельгийской революции, и даже угрожало прибегнуть к
оружию в том случае, если какая-либо держава начнет
интервенцию с целью ликвидации нового государства.
Позицию французского правительства поддержала Ан¬
глия, которая, однако, заставила Луи Филиппа отка¬
заться от намерения посадить на бельгийский престол
своего младшего сына герцога Немурского. В августе
1831 года, когда нидерландский король Вильгельм I, не
желавший признать независимость Бельгии, попытался
вернуть ее себе силой, французская армия и английский
флот принудили голландские войска отступить.
Общность интересов, обнаруженная правительствами
Парижа и Лондона в основных вопросах (и порожден¬
ная отчасти совершенно противоположными причинами),
побудила их взять под свою защиту независимость Бель¬
гии и воспрепятствовать враждебным действиям реак¬
ционных держав в этом районе. Этому способствовало
также и то обстоятельство, что Россия и Австрия оказа¬
лись в это время связанными необходимостью подавле¬
ния революций, вспыхнувших в Польше и Италии. Толь¬
ко всеобщая война могла бы воспрепятствовать удуше¬
нию этих революций, но правительство Луи Филиппа и
французская буржуазия не желали начинать ее, ибо
такая война могла бы повлечь за собой переход власти
в руки наиболее передовых сил демократии.
196

Население русских районов Польши было охвачено
недовольством, так как царь Николай I стремился уре¬
зать автономию, дарованную Польше в 1815 году Алек¬
сандром I. 29 ноября 1830 года в Варшаве подняли вое-
стание польские воинские части, организация которых
все еще отличалась от организации русской армии. По¬
скольку восставшие имели в своем распоряжении
боеспособные воинские части, они добились вначале зна¬
чительных успехов, а впоследствии длительное время ока¬
зывали сопротивление русским войскам. Но независи¬
мость Польши, провозглашенная Варшавским сеймом
25 января 1831 года, не была признана ни одним госу-
царством, и, несмотря на сочувствие к восставшим поля¬
кам французских и английских демократических кругов
и части либералов, правительства Парижа и Лондона не
предприняли никаких серьезных дипломатических шагов
в защиту Польши, и войскам царя после ожесточенной
борьбы удалось в сентябре 1831 года окончательно пода¬
вить восстание.	-
Поворот Франции к консервативной внешней полита-
ке ясно обозначился в феврале 1831 года, и об этом от¬
крыто заявил новый глава правительства Казимир
Перье, сменивший в марте Лаффита. Но известия, при¬
ходившие из Парижа, Брюсселя и Варшавы с августа
1830 и до февраля 1831 года, широко распространенное
убеждение, что Франция воспрепятствует (в случае не¬
обходимости даже с помощью вооруженной силы) по¬
давлению всякой революции, чему способствовали офи¬
циальные заявления французского правительства, и, на¬
конец, активная деятельность, которую развернули в
Париже эмигранты всех национальностей, воодушевля¬
ли либералов всех угнетенных стран. В этой накален¬
ной обстановке назревала февральско-мартовская ре¬
волюция 1831 года в Италии.
Революция 1831 года в герцогствах и в Папском го¬
сударстве явилась результатом широкого движения,
порожденного Июльской революцией, но ее подготовка
была связана также с тайной интригой, которая вошла
в историю под названием заговора д’Эсте (благодаря
участию в нем Франческо IV д’Эсте, герцога Модены),
возникшего за несколько лет до Июльской революции.
Характер этого заговора, самый факт которого отвер-
197

гается некоторыми историками, остается во многих отно¬
шениях крайне неясным, но его существование подтвер¬
ждается рядом заслуживающих доверия документов.
Этот заговор является кульминационной точкой, которую
в третьем десятилетии XIX века сумела достичь в своей
деятельности значительная часть итальянского подполь¬
ного движения, склонявшаяся к политическому приспо¬
собленчеству и не отличавшаяся разборчивостью в выбо¬
ре средств борьбы.
Центральной фигурой заговора д’Эсте был моденец
Энрико Мисли (Misley), о личности которого современ¬
ники и историки высказывают самые разноречивые суж¬
дения. Он родился в 1801 году в зажиточной буржуазной
семье, предки которой были выходцами из Англии. Мне-
ли получил сначала образование в Ломбардии (его отец
был профессором ветеринарии в Милане и Павии), а за¬
тем продолжил его в моденском университете, юридиче¬
ский факультет которого он окончил в 1822 году. Прим¬
кнув, вероятно, еще студентом к некоторым тайным об¬
ществам (к карбонариям или масонам, а может быть,
к тем и другим), Мисли, по־видимому, в период 1823—
1826 годов добился первой аудиенции у герцога, дабы от¬
стоять интересы семьи некоего Фариоли из Реджо, осу¬
жденного в 1821 году за принадлежность к обществу
карбонариев. Во время этой аудиенции и последовавших
за нею ряда других, предоставленных неизвестно по ка¬
ким соображениям, Мисли сумел завоевать доверие гер¬
цога и обсудить с ним политические вопросы. Однако
неизвестно когда и насколько откровенно он изложил гер¬
цогу план, который одновременно с большой осторожно¬
стью доверил некоторым своим близким друзьям, при¬
держивавшимся либеральных взглядов; согласно этому
плану Франческо IV должен был стать главой нацио¬
нального и либерального движения. Достоверно извест¬
но, что эта идея с самого начала вызвала возмущение
друзей Мисли, а его частые свидания с Франческо IV,
который по-прежнему проводил крайне реакционную по¬
литику, вызвали в либеральных кругах подозрение, не
является ли Мисли шпионом герцога. Это подозрение
впоследствии всегда тяготело над Мисли, даже после
1831 года, когда он находился в изгнании. Еще в 1837 го¬
ду в письме к матери Мадзини писал о Мисли: «Не
столько следует ославить этого господина как шпиона
198

(я вовсе не считаю его таковым), сколько объявить его
путаником и человеком, лишенным правильных и твер¬
дых принципов; и достаточно держать его на расстоя¬
нии — я всегда так делал и буду делать»1. Но, пожалуй,
наиболее правильную оценку Мисли и его политическо¬
му плану дал спустя много лет Никола Фабрици, кото¬
рый еще юношей встречался с Мисли как раз в те годы,
когда он плел свою интригу.
«Мисли как политика,— писал Фабрици,— влекло к
«экстраординарному, к тому, что в силу своей кажущейся
нелепости не должно было вызывать нежелательных по¬
дозрений и расследований. Он больше верил в искусную
подготовку, чем в естественное развитие событий, и по¬
скольку эпоха, последовавшая за неудачами 1821 года и
кровавыми репрессиями, оставляла мало надежд на ско¬
рое пробуждение, Мисли считал более целесообразным
и приемлемым прибегнуть к комбинациям, базирующим¬
ся не на настроениях и стремлениях всего общества, а
на заинтересованности отдельных лиц, вокруг которых
можно было бы объединить все силы.
Тогда либералы многих стран 1вели подпольную дея¬
тельность, стремясь заменить свирепых властителей
представителями менее опорочивших себя династических
ветвей, и Мисли, должно быть, показалось, что этот ме¬
тод замены можно применить и к Италии и что особые
политические условия и родственные связи дают осно¬
вание Франческо IV д’Эсте претендовать на пьемонт¬
ский престол вместо законного наследника Карла Аль¬
берта Савойского, утратившего в значительной степени
не только доверие абсолютистских правительств, но и
приверженность народа в результате событий 1821 года.
И хотя прошлая деятельность Франческо IV (канди¬
датуры Мисли) не могла, конечно, вызвать ни у кого
сочувствия, ибо она отличалась жестокими и кровавы¬
ми репрессиями против либеральной партии, однако
Мисли полагал, что если честолюбивый и решительный
характер герцога увлечет его на новый путь и заставит
предпринять шаги, которые с очевидностью доказали бы,
1 Письмо Дж. Мадзини к матери от 14 марта 1837 года.
Mazzini, Scritti editi ed inediti, Edizione nazionale, Imola,
1906—1943, vol. XII, p. 345. В дальнейшем, цитируя сочинения
Мадзини, входящие в это издание, мы будем указывать лишь но¬
мер тома.
199

что он добивается новой цели, то тогда было бы нетрудно
добиться также поддержки и общественного мнения»1.
Некоторые документы, относящиеся к делу Мисли,
подтверждают, что мнение Фабрици было в основном
правильным. Но существующие источники, неполные и
отчасти противоречивые, не позволяют установить, на¬
сколько деятельное участие принимал во всех этих собы¬
тиях Франческо IV; ясно лишь одно, что герцог исполь¬
зовал Мисли для достижения своих собственных целей,
которые, конечно, не отвечали национальным и либе¬
ральным интересам, но и не носили чисто шпионского
или провокаторского характера. Вполне возможно, что
желание занять пьемонтский престол, никогда не поки¬
давшее Франческо IV, побудило его установить через
посредство Мисли связь с либералами, которые в то
время враждебно относились к принцу Кариньянскому;
кроме этого, герцог хотел воспользоваться тем резонан¬
сом, который могла получить в Италии напряженная
международная ситуация 1827—1830 годов, чтобы стать
главой более обширного государства, чем маленькое
герцогство д’Эсте.
В 1826 году Мисли (вероятно, с согласия Франче¬
ско IV) совершил первую поездку в Париж, где устано¬
вил контакт с Франческо Сальфи, со своим родственни¬
ком моденцем Камилло Манцини, а также с другими из¬
гнанниками и с так называемым Космополитическим
комитетом, представлявшим собой скорее группу (ее воз¬
главляли руководители французской либеральной оппо¬
зиции Лафайет, Дюпон де л’Ер, Лаффит и Ламарк),
которая первоначально ׳была создана для организации
помощи Греции, а затем расширила рамки своей дея¬
тельности, установив связь с либеральными группами
других стран, и прежде всего Италии и Испании.
Но особенно активно стал действовать Мисли с 1828
года: в этот и в последующие два года он совершил ряд
поездок по Италии и за границу (разумеется, с согласия
герцога, выдававшего ему все время паспорта), во вре¬
мя которых он наладил связи с эмигрантами — членами
тайных обществ, с тайными итальянскими и иностранны¬
1 Письмо Никола Фабрици к Томмазо Сандоннини от 3 октяб¬
ря 1877 года, опубликованное в “Archivio Emiliano del Risorgimen-
to nazionale”, 1908, p. 75.
200

ми агентами. Русско-турецкая война 1828—1829 годов
укрепила у Мисли, а может быть, и у самого герцога на¬
дежду на то, что в случае раздела Турции удастся изме¬
нить территориальное устройство Италии. В это время
было широко распространено мнение, что в том случае,
если Австрия расширит свои владения за счет приобре¬
тений на Балканском полуострове в противовес возмож¬
ным завоеваниям русских, другие державы возможно
принудят ее (также в интересах европейского равнове¬
сия) отказаться от части своих итальянских владений.
Летом 1828 года пьемонтский министр иностранных дел
Ла Тур, предвосхищая план, который спустя 16 лет
выдвинул Чезаре Бальбо, выразил лондонскому прави-
гельству настоятельное желание Пьемонта (выдержан¬
ное в духе традиционной экспансионистской политики
Сардинского королевства) получить от Австрии в слу¬
чае расширения территории империи на Востоке часть
Ломбардо-Венецианской области.
С проектами территориального переустройства Ита¬
лии выступило в то время также французское прави¬
тельство. Именно в августе 1828 года Мисли снова
отправился в Париж, где возобновил связи с Космополи¬
тическим комитетом; затем через Германию он направил¬
ся в Вену, Будапешт и Бухарест, откуда вернулся в Па¬
риж и, наконец, в январе 1829 года возвратился в Моде¬
ну. В ходе этой длительной поездки моденский заговор¬
щик встречался как с русскими, так и с греческими
агентами, находившимися на русской службе (уже в 1826
году он :посетил в Женеве графа Каподистрию), надеясь
заручиться их поддержкой против Австрии, использовав
обострение отношений между Австрией и Россией в свя¬
зи с греческим вопросом. Но эти надежды не оправда¬
лись, поскольку в 1825 году на русский престол взошел
царь Николай I, решительно отказавшийся от политики,
настойчиво проводившейся Александром I в 1815—
1820 годах и заключавшейся в поддержке ряда евро¬
пейских либеральных движений и использовании их ан-
™австрийской направленности в своих интересах. Кро¬
ме того, хотя царь и занимал в греческом вопросе иную
позицию, чем Австрия, однако в его намерения отнюдь не
входило содействовать изменению династического и тер¬
риториального устройства Европы, созданного в
1815 году.
201

Прежде чем вернуться в Модену, Мисли решил на¬
править в Лондон Камилло Манцини, поручив ему уста¬
новить связь с проживавшими там итальянскими эми¬
грантами. В феврале — июне 1829 года Манцини вел
переговоры с Эмигрантским комитетом, в состав которо¬
го входили миланец Филиппо де Меестер, пьемонтцы
Франческо Тадини и Фортунато Пранди и апулиец Пас¬
куале Маенца, то есть лица, подписавшие декларацию
принципов 1823 года, о которой говорилось выше. Из от¬
чета Тадини и из ряда обнаруженных протоколов лон¬
донского комитета следует, что после обмена письмами
с Мисли комитет решил сообщить через Манцини Фран¬
ческо IV о своем намерении признать его руководителем
движения за свободу и независимость. Комитет сообщал
герцогу, что его цель — объединение всей Италии и со¬
здание единого конституционно-монархического прави¬
тельства и что комитет не поддержит его, если он стре¬
мится к «изменению политического положения или
порядка наследования только в одном из государств Ита¬
лии» 1. Следует отметить, что в ранее принятом решении
комитет советовал Франческо IV добиться от Карла
Феликса передачи ему командования какими-либо во¬
инскими частями Пьемонта и обещал далее поддер¬
жать его против Карла Альберта. Во всяком случае,
бесспорно, что если, с одной стороны, враждебность
к принцу Кариньянскому побуждала этих эмигрантов
действовать в духе, отвечавшем намерениям Фран¬
ческо IV, то, с другой стороны, их никогда не поки¬
дало глубокое недоверие к герцогу и к Мисли, что под¬
тверждается также другими документами. Поэтому лон¬
донский комитет старался не допустить, чтобы патриоти¬
ческий заговор был использован лишь в качестве орудия
династической интриги.
В октябре 1829 года Манцини встретился в Модене с
герцогом, который, по утверждению самого Манцини и
Мисли, согласился с предложениями заговорщиков. Учи¬
тывая характер и политические взгляды Франческо IV,
было бы абсурдным полагать, что он взял на себя точное
обязательство, но нельзя отрицать и возможность того,
1 Отчеты и протоколы итальянского комитета в Лондоне опуб¬
ликованы A. S о 1 т i, Ciro Menotti е i’idea unitaria nell’insurre-
zione del 1831, Modena, 1931, p. 134—137 и в других изданиях.
См. Библиографическую справку в конце данной книги,
202

что в этот момент герцог мог в какой-то мере достаточно
ясно поощрять деятельность заговорщиков. На либера¬
лов произвел большое впечатление тот факт, что Ман-
цини, вынужденный бежать из Модены, мог теперь спо¬
койно проживать в этом городе и даже разъезжать с
исправным паспортом. Действительно, Манцини беспре¬
пятственно посетил Романью, Рим и Неаполь, а затем
вернулся в Париж после многочисленных встреч с ли¬
беральными группами. Мисли также посетил Болонью и
Романью. Ему удалось, несмотря на ряд трудностей
(в Болонье он рисковал быть убитым), преодолеть недо¬
верие некоторых либералов к Франческо IV. В резуль¬
тате в конце 1829 и в первые месяцы 1830 года заговор
стал расширяться, особенно в папских владениях, где
недовольство было большим, чем в любом другом госу¬
дарстве. Тем временем мир, заключенный между Росси¬
ей и Турцией, отнял всякую надежду на то, что создав¬
шуюся напряженность в международных отношениях
* удастся каким-то образом использовать для разрешения
итальянского вопроса.
С другой стороны, интриги, которые плел против Кар¬
ла Альберта уже в 1829 году Франческо IV и которые
поддерживали крайне реакционные элементы, вызвали
опасения у французского правительства, ошибочно по¬
лагавшего, что эти интриги инспирированы Веной; по¬
этому туринское правительство вынуждено было дать
правительству Парижа должные заверения и опро¬
вергнуть всякие слухи относительно лишения Карла Аль¬
берта прав на престол. Одним словом, династической
интриге и надежде на использование дипломатических
осложнений наступил конец именно в те месяцы, когда
либеральный заговор, организованный Мисли, начал на¬
бирать силы, чему содействовала крайне неустойчивая
обстановка в Папском государстве и влияние внутрипо¬
литической борьбы во Франции. Учитывая эти обстоя¬
тельства, герцог не счел возможным порвать с либерала¬
ми и даже решил в апреле 1830 года направить Мисли в
Париж или, во всяком случае, разрешить ему выезд.
В Париже Мисли возобновил контакты с Космополи¬
тическим комитетом и вступил в сношения с герцогом
Орлеанским и с его приближенными. Полагают, что два
известных орлеаниста, Феликс Лепеллетье (в прошлом
якобинец) и Де Шонен, собирались отправиться в Ита¬
203

лию для встречи о герцогом Моденским, когда начав¬
шаяся Июльская революция дала новое направление
событиям. Мисли оставался весь август в Париже, же¬
лая, очевидно, добиться от членов Космополитического
комитета поддержки своих планов, поскольку они ста¬
ли теперь членами правительства или во всяком случае
приобрели большое влияние на французскую политику;
однако неизвестно, увенчались ли эти действия Мисли
каким-либо конкретным результатом. В сентябре он
вернулся в Италию и 19 числа того же месяца имел
важную беседу с Франческо IV на его вилле Каттайо
близ Падуи. Как сообщил в дальнейшем Мисли, герцог
заявил ему, что он не может отныне поддерживать под¬
готавливавшееся выступление, так как правительство
Луи Филиппа посвятило Меттерниха в планы итальян¬
ских заговорщиков. Маловероятно, чтобы герцог выска¬
зался столь определенно, ибо вряд ли он брал на себя
когда-либо точные обязательства в отношении либе¬
ралов-заговорщиков; однако и после беседы герцог про¬
должал поддерживать связи с заговорщиками. Но Фран¬
ческо, конечно, не намерен был и далее поощрять либе¬
ральное движение, которое в обстановке, создавшейся в
результате Июльской революции, уже невозможно было
использовать как орудие осуществления династических
планов и которое, кроме того, подверглось бы жестоким
репрессиям Австрии и не нашло бы поддержки у Луи
Филиппа. Действительно, стремясь успокоить великие
державы и, в частности, Австрию, Луи Филипп не только
принял публичное обязательство полностью соблюдать
договоры, но и сообщил в Вену кое-какие сведения о за¬
говорщической деятельности в Италии. Поэтому Фран¬
ческо IV занял с этого момента крайне реакционную по¬
зицию и даже отказался признать новое французское
правительство и принять в Модене посланника Луи Фи¬
липпа, несмотря на то, что ему советовал это сделать
Меттерних. Как бы то ни было, отношения между герцо¬
гом и Мисли по-прежнему оставались двусмысленными:
Франческо дал понять, что он больше не намерен оказы¬
вать содействие либеральному заговору, но в то же вре¬
мя хотея сохранить через Мисли и некоторых других за¬
говорщиков контроль за либералами, явно не желая
упускать из виду подготовку восстания, которое уже
нельзя было предотвратить. Мисли согласился выпол¬
204

нить поручение герцога в надежде, что это обеспечит ему
известную свободу передвижения, которая была необхо¬
дима ввиду продолжавшейся подготовки восстания. По¬
этому с согласия герцога, который предостерег его от
проезда через Милан, где его арестовали бы австрийцы,
Мисли вновь отправился в начале декабря в Париж, по¬
ручив руководство заговором Чиро Менотти, который
должен был также поддерживать связь с герцогом и стал
впоследствии жертвой этой единственной в своем роде
двойной игры, характеризовавшей подготовительную
стадию революции 1831 года.
Чиро Менотти родился в Карпи в 1798 году в семье,
разбогатевшей в наполеоновскую эпоху на производстве
опилок и стружки, служивших для набивки матрасов, и
на производстве шляп из стружки, то есть на промысле,
процветавшем в Карпи более двух веков. Сам Менотти
отличался предприимчивостью и, помимо расширения
фамильного предприятия, основал в Модене шелкопря¬
дильню и экспедиционную контору. Главным рынком
сбыта продукции, производившейся на предприятии се¬
мьи Менотти, являлся Лондон, куда нередко совершал
деловые поездки брат Чиро — Челесте, и именно в Лон¬
доне в августе 1829 года Анджелони и Тадини упросили
его навести в Модене справки о Мисли и Манцини. По-
видимому, Чиро Менотти, который уже давно был из¬
вестей своими либеральными взглядами и даже нахо¬
дился в 1821 году короткое время под арестом, примк¬
нул к заговору и установил первые политические
контакты с герцогом в конце 1829 года. Но ведущую
роль в заговоре он стал играть в конце 1830 года.
В декабре 1830 года Менотти удалось организовать
комитеты по подготовке восстания в Болонье, Романье,
Флоренции, Парме и Мантуе. 12 декабря он направил
в Париж Мисли и руководителям эмигрантов програм¬
му, озаглавленную «Идеи о достижении согласия между
всеми городами Италии с целью завоевания независимо¬
сти, единства и свободы». В этой программе он предла¬
гал создать в Париже Центральный итальянский коми¬
тет, с которым были бы связаны, подобно бесчисленным
«лучам» (типичный термин, постоянно употреблявшийся
членами тайных обществ), местные комитеты, основан¬
ные во всех городах Италии. «Цель этих комитетов,—
205

писал Менотти,— должна состоять в исполнении воли
всех итальянцев, которые молча с нетерпением ожидают
независимости, единства и свободы всей Италии. Во имя
претворения в жизнь этой цели все должны стремиться
к утверждению в Италии представительной монархии,
которая была бы создана в результате передачи короны
лицу, избранному Учредительным собранием, выполняю¬
щим роль национального конгресса; ее столицей должен
стать Рим (sic!)—тот Рим, который для современников
и потомков не имел и никогда не будет иметь себе рав¬
ных. Пусть независимость, единство и свобода станут
эмблемой возрожденной Италии, а ее знаменем — трех¬
цветный, зелено-красно-белый стяг с крестом, которому
так пристало служить символом победы свободы и рели¬
гии. Если не будет поднято знамя религии, может воз¬
никнуть опасность противодействия. Препятствия прео¬
долевают, приноравливаясь к ним: было бы безумием
брать их приступом — примеры этого нам известны. Все
итальянцы будут единодушно поддерживать знамя, оли¬
цетворяющее союз религии и свободы» 1.
Таким образом, монархическая по существу своему
программа Менотти носила поссибилистский характер,
поскольку она предусматривала избрание монарха, а ее
призывы к соглашению с религией носили характер не¬
сколько наивного и поверхностного приспособленчества;
однако она была унитарной по крайней мере с точки
зрения конечных целей борьбы; вероятно, она выражала
взгляды немногих участников тайных обществ в самой
Италии и в значительно большей степени настроения
итальянской эмиграции. В частности, она опиралась на
декларацию принципов, разработанную лондонской вен-
той в 1823 году, и на те идеи, которые лондонский Эми¬
грантский комитет изложил Манцини в 1829 году.
«Триада» независимости, единства и свободы была уже
провозглашена несколько раньше Бьянко в цитировав¬
шейся выше книге, а также эмигрантом из Апулии Доме¬
нико Николаи, маркизом Каннето в его книге «Размы¬
шления об Италии», опубликованной в Марселе в 1830
году. Следовательно, речь шла о лозунге, который с
1 Программная записка Менотти опубликована в книге
A. Solmi, Ciro Menotti е 1’idea unitaria nell’insurrezione del 1831,
Modena, 1931, p. 142—144 и в других работах (см. Библиографи¬
ческую справку).	•
206

этого времени получил достаточно широкое распростра¬
нение. Однако нет оснований утверждать, что Мисли уда¬
лось добиться одобрения программы Менотти итальян¬
скими эмигрантами в Париже. Это, несомненно, было
связано с тем, что именно в этот момент в кругах итальян¬
ской эмиграции в Париже усилилось республиканское
и демократическое направление (главным образом бла¬
годаря деятельности Буонарроти, о чем пойдет речь ниже).
В работе по подготовке восстания, которую Менот-
ти осуществлял с огромной энергией и самоотречением,
он встретил немало препятствий, что было вызвано не
только сложной обстановкой на местах (особенно труд¬
ной из-за противоречий между доктринерами и привер¬
женцами тактики выжидания, с одной стороны, и сто¬
ронниками немедленных действий — с другой), но и не¬
доверием к самому Менотти из-за его связей с герцо¬
гом, в результате чего Менотти, подобно Мисли, едва
не убили в Болонье. Двойная игра монарха и заговор¬
щика достигла кульминационной точкй в период дека¬
бря 1830 — января 1831 года, когда Менотти попытался
убедить герцога, что восстание уже неотвратимо и что
в интересах герцога поддержать его, ибо в результате
восстания Франческо IV может стать сувереном значи¬
тельно большего государства. Однако Менотти не стро¬
ил себе иллюзий относительно истинных намерений
герцога. В свою очередь Франческо IV не препятство¬
вал поездкам и заговорщической деятельности Менотти,
но в то же время упрочил свои связи с санфедистами
в легатствах, через которых, возможно, распространял
слухи, будто Менотти является его агентом-провокато¬
ром. Кроме того, он предоставил в Модене убежище
Каноза, изгнанному тогда из Тосканы, и принял меры
для обеспечения своей безопасности, испросив пушки
у Карла Феликса и объявив набор добровольцев среди
горцев Фриньяно, отличавшихся особой преданностью
дому д’Эсте.
Между тем 30 ноября 1830 года, по истечении всего
лишь 20 месяцев понтификата, скончался папа Пий VIII,
и до 2 февраля 1831 года папский престол оставался не¬
занятым. Это создало в Папском государстве благопри¬
ятную обстановку для организации восстания. Подготов¬
ку к восстанию развернули также и другие заговорщики,
действовавшие независимо от Менотти. В Риме, где уже
207

длительное время проживали некоторые члены семьи
Бонапарта, бонапартистские элементы и находившиеся
под их влиянием члены тайных обществ готовили заго¬
вор. Главой этого заговора был молодой Шарль Луи На¬
полеон (будущий император Наполеон III), младший
сын бывшего короля Голландии Людовика Бонапарта
и Гортензии Богарне. Заговорщики намеревались захва¬
тить с помощью вооруженной силы замок святого Анге¬
ла и другие стратегические пункты города и затем про¬
возгласить королем Италии герцога Рейхштадтского,
Наполеона II (они надеялись похитить его из Вены или
организовать его побег), образовав в то же время ре¬
гентский совет во главе с Шарлем Луи Наполеоном.
Но благодаря доносу одного из участников заговора по¬
следний был раскрыт; правительство приняло меры пре¬
досторожности и арестовало главных заговорщиков.
11 декабря Шарль Луи Наполеон, изгнанный из Рима,
уехал во Флоренцию, где находились в то время его мать
Гортензия Богарне и старший брат Луи Наполеон.
Вскоре братьев посетил во Флоренции Филиппо Канути,
друг Чиро Менотти, а затем и сам Менотти, опасавший¬
ся (возможно, не без оснований), что правительство
Вены тайно содействует выдвижению кандидатуры гер¬
цога Рейхштадтского на престол будущего Итальянского
королевства с целью вызвать раскол среди итальянских
патриотов и припугнуть Луи Филиппа. Менотти предло¬
жил обоим беспокойным братьям примкнуть к его заго¬
вору, и ему удалось, по-видимому, получить от них фи¬
нансовую помощь и заручиться обещанием, что они при¬
соединятся к движению, как только в Романье вспыхнет
восстание.
В то время как Менотти был поглощен своей слож¬
ной подготовительной работой, среди итальянских
эмигрантов в Париже развернулась борьба между труп¬
пой, признававшей своим руководителем Мисли или во
всяком случае склонной поддержать его, и группой рес¬
публиканцев, сплотившихся вокруг Буонарроти, который
в конце августа 1830 года вернулся в Париж. Первая
группа была связана с французскими карбонариями, во
главе которых стояли Лафайет, Мопэн, Дюпон де л’Ер и
организация которых носила вначале республиканский
характер, но затем признала орлеанский режим. Вторая
группа примыкала к обществу «Друзей народа», которое
208

отличалось последовательным республиканизмом. Буо¬
нарроти исходил из того, что итальянское освободитель¬
ное движение должно иметь политическую программу,
исключающую всякий компромисс с государями и какой
бы то ни было поссибилизм. Буонарроти, которого под¬
держали несколько очень энергичных людей (как, на¬
пример, Бьянко и Пьетро Мирри из Фаэнцы), удалось
добиться известного успеха и привлечь на свою сторону
немало колеблющихся людей (в частности, благодаря
тому авторитету, которым он пользовался среди фран¬
цузских демократов). Как бы то ни было 20 января
1831 года между двумя группами было достигнуто согла¬
шение, и существовавшие тогда различные эмигрантские
комитеты были объединены в результате создания
Итальянской освободительной хунты, главой которой
стал престарелый Франческо Сальфи (занимавший, ви¬
димо, промежуточную позицию между двумя основными
течениями), а членами — Буонарроти, Мирри, Бьянко,
Порро-Ламбертенги, Линати, Крезиа и Борсо де Карми-
нати. Одновременно была создана тайная Исполнитель¬
ная директория в составе трех человек — Сальфи, Буо¬
нарроти и Мирри. Следовательно, республиканская
тенденция возобладала в главном руководящем органе
эмигрантов. В самом деле, разработанный директорией
манифест, призывавший итальянцев взяться за оружие
для борьбы за национальное единство, заканчивался
следующими словами: «Да падут тираны, да будут раз¬
биты короны, и пусть на их обломках возникнет Италь¬
янская Республика, единая и неделимая от Альп и до
моря» 1.
Этот манифест вызвал протесты многих эмигрантов
нереспубликанцев или просто поссибилистов, которые
считали нецелесообразным выступать с такой четкой про¬
граммной декларацией; по этому поводу возникла ди¬
скуссия между Джузеппе Поэрио и Буонарроти, но ди¬
ректория не изменила своей позиции.
С другой стороны, можно почти с полной уверенно¬
стью утверждать, что Хунта и директория не имели вре¬
мени, чтобы оказать непосредственное влияние на подго¬
1 Этот отрывок из манифеста цитируется G. La Cecilia,
Memorie storico-politiche, а сига di R. Moscati, Varese, s. a., p. 34.
См. также E. Michel, F.D.Guerrazzi e le cospirazioni politiche in
Toscana dall’anno 1830 all’anno 1835, Roma — Milano, 1904, p. 37—38.
14 История современной Италии	209

товку восстания, осуществлявшуюся Менотти, который
поддерживал переписку только с Мисли. Последний
же отклонил предложение Буонарроти отсрочить на¬
чало восстания, чтобы подготовить более широкое вы¬
ступление во всех частях Италии.
После официальных деклараций в поддержку принци¬
па невмешательства, с которыми в декабре и январе вы¬
ступило французское правительство, Мисли решил, что
Франция во всяком случае воспрепятствует австрийской
вооруженной интервенции. Поэтому в конце января он
принял решение направить в Модену Камилло Манцини
и Челесте Менотти, поручив им передать Чиро Менотти,
что можно начинать восстание. Но когда два патриота
прибыли в Модену, революция уже началась.
2.	Революция 1831 года в герцогствах и Папском
государстве
Чиро Менотти, опасаясь, как бы герцог не опередил
его и не на)׳чал внезапно репрессий, решил назначить
восстание на 5 февраля 1831 года. В соответствии
с этим он направил инструкции комитетам Болоньи и
Романьи и подготовил одновременное выступление в
Модене и в других городах герцогства. Заговорщики,
получив оружие, которое было приобретено в преды¬
дущие месяцы и хранилось главным образом в доме
самого Менотти в Модене, собирались захватить герцог¬
ский дворец и самого герцога, а затем открыть ворота
города восставшим,, которые должны были прибыть в
Модену из провинции. Но утром 3 февраля некоторые
заговорщики, в том числе Никола Фабрици, были аре¬
стованы по приказу Франческо IV. Поэтому Менотти
решил начать восстание в ночь с 3 на 4 февраля и от¬
дал соответствующие распоряжения всем участникам
заговора. Однако герцог, должно быть предупрежден¬
ный шпионом, вновь опередил своего противника: вече¬
ром 3 февраля его войска окружили дом Менотти, где
собралось много заговорщиков, готовых к выступлению.
После короткого боя солдаты ворвались в дом и схва¬
тили самого Менотти и 43 других патриота. Повстанцы,
спешившие к Модене из ближайших населенных пунк¬
тов, увидя ворота города закрытыми, разошлись. Каза¬
лось, Франческо IV, торжествовавший победу, мог без-
210

наказанно предаться мщению, но 5 февраля в Модену
пришло известие о том, что накануне началось вооста-
ние в Болонье, распространились также слухи (не под¬
твердившиеся затем) о продвижении к Модене массы
вооруженных болонцев. Кроме того, видя, как группы
вооруженных повстанцев наводнили территорию герцог¬
ства, Франческо IV обратился 4 февраля с просьбой о
помощи к генералу Фримону, командовавшему аветрий-
ской армией в Ломбардо-Венецианской области и нахо-
лившемуся в тот момент в Мантуе. Однако последний
ответил, что он не может двинуть войска через границу
без приказа из Вены. Поэтому вечером 5 февраля на¬
пуганный герцог отправился из Модены в Мантую, уво¬
зя с собой плененного Чиро Менотти. Надеясь на скорое
возвращение, он ■передал управление государством в
руки нескольких чиновников и офицеров, располагав¬
ших небольшим отрядом войск, и оставил в моденской
тюрьме всех других политических заключенных. Но по
прибытии в Мантую герцогу не удалось убедить Фри-
мона немедленно предоставить ему необходимые силы;
австрийский командующий опасался вспышки восста¬
ния также в Ломбардии и не хотел поспешными дейст¬
виями вызвать международные осложнения. Вследствие
этого герцог вынужден был отправиться в Вену, чтобы
ходатайствовать о помощи непосредственно перед импе¬
ратором.
Тем временем патриоты ■восстали в Модене и во всем
герцогстве, обезоружили герцогские войска, не оказав¬
шие никакого сопротивления, и освободили политиче¬
ских заключенных. 9 февраля 72 гражданина, собрав¬
шиеся в муниципалитете, торжественно объявили о
низвержении правительства Франческо IV (мотивируя
свое решение тем, что герцог бросил страну, не известив
об этом подданных) и образовали временное правитель¬
ство в составе диктатора — адвоката Бьяджо Нарди,
трех консулов — полковника Пьетро Маранези, адвока¬
та Фердинандо Мингелли и графа Джованни Антонио
Морано и генерального секретаря — адвоката Франче¬
ско Чальдини. 7 февраля восстал также Реджо, где
было образовано 1самостоятельное временное правитель¬
ство во главе с Джакомо Ламберти. Как и в эпоху
Циспаданской республики, между двумя правительст-
•вами немедленно возникли противоречия, обусловленные
14*
211

муниципалистскими настроениями, которые в'сегда были
очень живучи в городах Эмилии. Вследствие этого толь¬
ко 18 февраля было создано единое Временное прави¬
тельство государств Модена и Реджо, которое возглав¬
лял Пеллегрино Нобили из Реджо, но которым факта-
чески руководил моденец Бьяджо Нарди.
В Парме, где уже 1в декабре и январе происходили
волнения либерального студенчества, известия о собы¬
тиях в Модене вызвали крайнее возбуждение. 10, И и
12 февраля толпы демонстрантов требовали от Марии
Луизы введения конституции и отставки государствен-
кого секретаря австрийца барона Верклейна; последний
после смерти в 1829 году Нейпперга фактически сосре¬
доточил в своих руках управление герцогством и дейст¬
вовал с большой жестокостью и значительно менее спра¬
ведливо, чем его предшественник. Герцогиня, не желая
идти на какие бы то ни было уступки, не совместимые,
по ее мнению, с достоинством эрцгерцогини австрий¬
ской, решила покинуть Парму, но 13 февраля новая ог¬
ромная демонстрация народа убедила ее остаться. Од¬
нако в тот же день часть войск была разоружена, и
толпа ворвалась в дом Верклейна, который вынужден
был спасаться бегством. 14 февраля ■собрание горожан,
к которому присоединились некоторые нотабли города,
вынесло решение о создании национальной гвардии; в
то же время повсюду появились трехцветные кокарды
и знамена. Поэтому в ночь с 14 на 15 февраля Мария
Луиза, вновь отклонив все просьбы остаться и пойти
на уступки либерального характера и отказавшись даже
передать управление какому-либо органу, покинула
Парму. Она отправилась сначала •в Касальмаджоре, в
Ломбардию, а затем вернулась в герцогство, остановив¬
шись 18 февраля в Пьяченце, где царило относительное
спокойствие, поскольку в ׳городской крепости находился
сильный австрийский гарнизон. Тем временем 15 фев-
рал я в Парме было образовано временное правительст¬
во во главе со старым трафом Филиппо Линати (отцом
находившегося в эмиграции Клаудио Линати); в состав
его вошли граф Якопо Санвитале, граф Грегорио ди
Кастаньола, профессор Мачедонио Меллони, Антонио
Каза, Франческо Мелегари и Эрменеджильдо Орталли.
Но наиболее широкое и важное в политическом от¬
ношении движение развернулось в Болонье. Оно при-
212

вело не только к бегству Франческо IV из Модены, но и
- вызвало восстание в большей части Пантского государ¬
ства. Утром 4 февраля несколько !патриотов прибыли из
Модены в Болонью и •сообщили о событиях минувшей
ночи в Модене адвокату Филиппо Канути (одному из
наиболее активных членов созданного Менотти комите¬
та), требуя помощи. Едва только известия о волнении,
охватившем соседнее герцогство, распространились в
городе, группы -горожан собрались на Пьяцца Маджо¬
ре, выражая свое возмущение правительством. Мон¬
сеньёр Никола Параччани-Кларелли (управляющий
провинцией вместо легата кардинала Бернетти, который
отправился в Рим на конклав), напуганный волнением
в городе, созвал нескольких городских нотаблей, кото¬
рые лишь усилили его опасения, заверив его, что движе¬
ние является гораздо более широким и мощным, чем это
было в действительности. Нотабли посоветовали ему пе¬
редать власть комиссии, в которую вошли бы они сами
и другие влиятельные граждане, придерживавшиеся ли¬
беральных взглядов. Параччани-Кларелли согласился
на это и назначил временную комиссию, которая должна
была заботиться «о поддержании общественного спо¬
койствия в городе и провинции и гарантировать жизнь
и собственность граждан». В комиссию вошли маркиз
Франческо Бевилаква-Ариости, графы Карло Пеполи,
Алессандро Агукки и Чезаре Бьянкетти, профессор
Франческо Ориоли и адвокаты Джованни Вичини, Ан¬
тонио Сильвани и Антонио Дзанолини. Тем же эдиктом
Параччани-Кларелли учредил Провинциальную граж¬
данскую гвардию, находившуюся в распоряжении ко¬
миссии, и назначил руководителями гвардии майора
Луиджи Барбьери, маркизов Алессандро Гуидотти и
Паоло Борелли, графа Карло Пеполи и кавалера Че¬
заре Рагани. На следующий день Параччани-Кларелли
покинул Болонью, предварительно уведомив об этом
временную комиссию, которая в обращении к народу
заявила, что ввиду отсутствия всякой другой правитель¬
ственной власти она будет именоваться отныне «Вре¬
менным правительством города и провинции Болоньи»
и назначает своим председателем Джованни Вичини 1.
1 Текст «Обращения» пролегата от 4 февраля и обращения
Временного правительства от 5 февраля опубликованы F. A. G и -
alterio, Gli ultimi rivolgimenti italiani, vol. I, p. 297—299.
213

Таким образом, переворот в *Болонье носил совершен¬
но ׳мирный и относительно законный характер, посколь¬
ку он свелся к передаче власти пролегатом в руки Вре¬
менного правительства. В новом правительстве преоб¬
ладали самые умеренные элементы, которые принимали
незначительное участие в заговоре Менотти или вовсе
не были причастны к нему, хотя и знали о его сущест¬
вовании. Канути, самое доверенное лицо и самый актив¬
ный сотрудник Менотти, не принимал никакого участия
в деятельности Временного правительства. Внесенное
Канути в тот же день, 5 февраля, предложение дви¬
нуться к Модене на помощь восставшим было откло¬
нено Временным правительством во имя соблюдения
принципа невмешательства во внутренние дела других
государств.. Тем самым был отвергнут лозунг единства,
который Менотти включил в программу восстания. То,
что произошло тогда в Болонье и в других городах, на
которые в последующие дни распространилось восста¬
ние, напоминало в некотором отношении события в Неа¬
поле в 1820 году: подобно тому, как в Неаполе револю־
ционный взрыв, подготовленный карбонариями, привел
к созданию правительства, в котором преобладали мю-
ратисты, правда, благожелательно относившиеся к под¬
готавливавшемуся движению, хотя они и не принимали
в нем активного участия, так и в Болонье и в других
городах Эмилии, Романьи и Марке революционный им¬
пульс, исходивший от заговорщиков, сплоченных Менот-
ти, был использован теми, кого сам Менотти месяцем
раньше в переписке с Мисли назвал «старыми либера¬
лами» \ не желающими всерьез связать себя с движе¬
нием. Самые влиятельные из этих людей входили в со¬
став правительств или служили в администрации Цис-
паданской и Цизальпийской республик и Итальянского
королевства; это были аристократы и буржуа, лица
свободных профессий и собственники, многие из кото¬
рых нажили состояние в наполеоновскую эпоху. Испы¬
тывая глубокое недовольство реакционным характером
Реставрации в Папском государстве и в герцогстве Мо¬
дена и мечтая о восстановлении более прогрессивной
1 См. письма Менотти к Мисли от 2, 4 и 19 января 1831 года,
опубликованные G. Ruffini, Le cospirazioni del 1831 nelle me-
morie di Enrico Misley, Bologna, 1931, p. 248—254.
214

законодательной и административной системы, введен¬
ной Наполеоном, они в то же время опасались револю¬
ционных потрясений и склонны были ставить политиче¬
ские проблемы только доктринерски и разрешать их на
почве законности. Шестидесятилетний Джованни Ви-
чини, который в молодости был депутатом Циспадан-
ских съездов и Лионской консульты, человек, обладав¬
ший значительным юридическим и административным
опытом, но посредственный политик, являлся типичным
представителем этого направления. Эти люди легко
добились преобладания, поскольку в результате репрес¬
сивных мер, принятых Франческо IV ночью 3 февраля,
заговор лишился своего руководителя, и, кроме того,
представители папской администрации в легатствах са¬
ми передали им свою власть, прежде чем покинуть эти
провинции. Таким образом сама легкость, с которой был
осуществлен политический переворот в Папском госу¬
дарстве, пошла на пользу умеренным элементам.
Между 5 и 9 февраля восстание быстро распростра¬
нилось на все легатства и на Марке, 1вплоть до Сенига-
лии. Повсюду пролегать! и папские правители более или
менее поспешно передавали власть временным комис¬
сиям, состоявшим из дворян и буржуа, причем некото¬
рые и׳з них входили уже ранее в состав коммунальной
администрации. Только в Форли переходу власти в но¬
вые руки предшествовало столкновение, в котором были
убиты 2 патриота и несколько папских жандармов.
Всюду создавались отряды гражданской гвардии, поя¬
вились трехцветные знамена и кокарды, а папские вой¬
ска разбегались или переходили на сторону восставших.
Таким образом, в северных провинциях государства пап¬
ская власть рухнула скорее вследствие собственной
внутренней слабости, чем под ударом революционных
сил. Санфедисты не оказали никакого сопротивления
восставшим. Большинство дворянства и буржуазии от¬
крыто высказалось на местах в поддержку нового поряд¬
ка. Городские низы, особенно ремесленники, среди кото¬
рых общество карбонариев пользовалось в предыдущие
годы довольно значительным влиянием, в общем также
благожелательно отнеслись к революции. Крестьяне,
хотя и не принимали активного участия в восстании, но
в основном не проявляли и враждебности: так, они не
откликнулись на призыв подняться против новых вла-
215

стей (содержавшийся в торжественных обращениях
папского правительства), хотя последним приписыва¬
лось намерение ввести ненавистный для крестьян рек¬
рутский набор, память о котором они сохранили еще
со времен наполеоновского господства. В действитель¬
ности же временные правительства не только не соби¬
рались ,вводить рекрутский набор, но даже приняли кое-
какие меры, отвечавшие интересам низов, например
•снизили цены на соль и уменьшили ряд наиболее тяже¬
лых податей и налогов. Тем не менее нельзя сказать, что
они проводили такую политику, которая могла бы обес¬
печить им поддержку масс и мобилизовать их на борь¬
бу против реакции и австрийцев. Политика осторожных
реформ, проводимая дворянами и буржуа (из которых
почти каждый являлся землевладельцем), входивши¬
ми в состав временных правительств, совершенно не
затрагивала системы земельной собственности и клас¬
совых отношений, существовавших в деревне. С дру¬
гой стороны, поскольку революция продолжалась очень
недолго, она не могла привести к дальнейшему углуб¬
лению классовых противоречий, что, вероятно, попы¬
тались бы использовать реакционные силы.
В течение последующих 15 дней революция охватила
остальную часть Марке и Умбрию; одновременно шла
работа по созданию союза, который бы сплотил различ¬
ные временные правительства вокруг правительства Бо¬
лоньи. Расширению революции во многом содействовал
полковник Джузеппе Серконьяни из Фаэнцы, бывший
наполеоновский офицер, храбро сражавшийся в Пепа-
нии, Германии, и* Италии. Назначенный временным
правительством Пезаро (в его состав входил граф Те¬
ренцио Мамиани) командующим гражданской гвардии,
Серконьяни решил собрать вокруг себя добровольцев,
прибывавших из всех восставших провинций, и начать
наступательные действия. Прежде всего он направил
часть своих сил на захват форта Сан Лео (который пап¬
ское правительство использовало в качестве тюрьмы
для политических заключенных), занимавшего ключе¬
вую позицию на вершине Монтефельтро; гарнизон фор¬
та сдался 12 февраля без боя. После этого первого ус¬
пеха Серконьяни двинулся к Анконе; попытка поднять
восстание в Анконе была подавлена 8 февраля войсками
папского гарнизона. Когда Серконьяни подошел к го-
216

роду, в нем вновь вспыхнула борьба, и 17 февраля пап¬
ский делегат монсеньёр Гаэтано Фа'брици убедил
швейцарского полковника Зутерманна, начальника гар¬
низона цитадели, объявить о капитуляции. Вслед за
тем было образовано временное правительство во главе
с графом Пьетро Ферретти, а военное командование
принял на себя другой бывший наполеоновский офицер
полковник Пьер Дамиано Арманди. Падение Анконы
повлекло за собой восстание в других районах Марке,
где образовались местные временные правительства.
Тем временем 13 и 14 февраля восстали Сполето и Пе¬
руджа, так что Серконьяни получил возможность всту¬
пить в Умбрию и продвинуться за Терни к Отриколи,
Мальяно-Сабино и Понте-Фельчино, где повстанцы дали
несколько успешных сражений папским войскам, кото¬
рые опирались на сильную позицию у Чивита-Кастел-
ланы.	.
Таким образом, 23 и 24 февраля революция достигла
максимальных границ своего распространения, то есть
рубежа между Умбрией и Лацио. Эта последняя об¬
ласть оставалась относительно спокойной. В Риме пос¬
ле провала в декабре бонапартистского заговора так¬
же предпринимались попытки организовать новые зато-
воры (в период, когда папский престол оставался неза¬
нятым, а также после избрания 2 февраля папы Три-
гория XVI), но они не вылились в открытое выступле¬
ние. 12 февраля либералы попытались воспользоваться
сумятицей, возникшей во время карнавала в центре
города, чтобы поднять восстание, но дело ограничилось
беспорядками на площади Колонна, которые были без
труда ликвидированы. Одним словом, правительство
продолжало контролировать положение в Риме и в Ла¬
цио, причем его даже поддерживала значительная часть
народных масс, которые бурно выражали свою привер¬
женность новому папе.
И все же Серконьяни, возможно, удалось бы взять
Рим, имей он в своем распоряжении более многочислен¬
ные и боеспособные силы, а не 3 тысячи плохо воору¬
женных и экипированных добровольцев, которых ему
удалось собрать. Просьбы о подкреплении, с которыми
он обращался к правительству Болоньи («местные пра¬
вительства признали его отныне главенствующим), не
имели успеха. 20 февраля болонское правительство при¬
217

своило Серконьяни и Арманди генеральские звания, но
одновременно запросило мнение последнего о предпо¬
лагаемом походе Серконьяни на Рим. Арманди ответил,
что попытка захватить Рим не имеет серьезных шансов
на успех. Такое суждение отвечало намерениям болон¬
ского правительства, которое действительно располага¬
ло ничтожными силами и не соглашалось с Серконьяни
из опасения, как бы неожиданный захват Рима не вы¬
звал иностранной интервенции. Возможно, правительст¬
во Болоньи надеялось, что иностранные державы будут
придерживаться принципа невмешательства, если рево¬
люция охватит лишь часть папских владений.
Однако 8 февраля, возможно, под давлением наи¬
более решительно настроенных патриотов, оказывавших
влияние на общественное мнение, правительство приня¬
ло постановление, которое можно рассматривать как
революционное,- хотя форма, в которую оно было обле¬
чено, ясно свидетельствовало о стремлении Вичини и
его коллег придать революции характер максимальной
законности. Они приняли декрет, который гласил:
«Временное правительство города и провинции Бо¬
лонья,
учитывая общественное мнение, нашедшее выраже¬
ние в тысячах энергичных призывов и требований на¬
всегда низвергнуть без всякого дальнейшего промедле¬
ния тяготевшее над нами ярмо светской власти римско¬
го первосвященника;
учитывая, что при отсутствии всякой иной, более за¬
конной власти мы, облеченные законной властью силой
обстоятельств, их неотложностью, а также с согласия
граждан и фактически являющиеся единственными пред-
ста’вителями народа, обязаны оповестить о воле, столь
настоятельно выраженной самим народом;
учитывая, кроме того, что для придания управлению
нового законного порядка необходимо обеспечить выра¬
жение всеобщей воли граждан,
провозглашает:
Статья I. Светская власть римского первосвящен¬
ника, которую он осуществлял в этом городе и этой
провинции, отменяется фактически и по праву навсегда.
Статья II. Будут созваны всеобщие избирательные
собрания народа для выборов депутатов, которые обра-
эуют новое правительство.
21.8

Статья III. В связи с этим будут опубликованы со¬
ответствующие нормы, как только станет известно (пос¬
ле неизбежного заключения союза с другими соседними
городами), сколько нужно избрать депутатов для образо¬
вания законного национального представительства» 1.
В тот же день временное правительство обнародова¬
ло декрет об упорядочении финансов, ввело в действие
наполеоновский таможенный регламент 1803 года, обя¬
залась уменьшить пошлины на некоторые товары. На
следующий день был принят декрет о временной реорга¬
низации трибуналов, о восстановлении некоторых про¬
цессуальных норм, действовавших в наполеоновский
период; была гарантирована защита граждан от произ¬
вольных арестов. Следовательно, умеренные элементы,
возглавлявшие временное болонское правительство,
стремились преобразовать в первую очередь систему,
тормозившую экономическое развитие, и устаревшие
юридические нормы, открывавшие простор для произ¬
вола папских властей.
Решение о созыве избирательных собраний имело
своей целью умерить огромное недовольство правитель¬
ством, которое многие обвиняли в том, что оно находит¬
ся у власти только ׳потому, что ранее существовавшее
правительство передало ему свои полномочия. В связи
с этим была назначена комиссия, которой поручили раз¬
работать проект временного избирательного закона.
Но настоятельная потребность осуществления согласо¬
ванных действий с правительствами других восставших
городов и быстрейшего созыва Учредительного собра¬
ния, которое в какой-то форме представляло бы все
восставшие провинции, позволила правым элементам,
входившим во временное правительство, уклониться от
обнародования избирательного закона (который, впро¬
чем, имел бы силу только для Болоньи), а также отло¬
жить на время всякие выборы. 26 февраля на основе со¬
глашений, поспешно заключенных представителями 60-
лонского правительства, направленными в другие про¬
винции, с правительствами ряда других городов, в Бо¬
лонье собралась Ассамблея нотаблей, которые, насколь¬
ко известно, не были избраны гражданами, а были на¬
значены временными правительствами.
1 F. A. G и а 11 е г i о, op. cit., vol. I, р. 302.
219

25 февраля Вичини решил известить население, что
он слагает с себя полномочия главы болонского прави¬
тельства, дабы получить право принять участие в но¬
вой Ассамблее, которая должна была собраться на еле-
дующий день, и с этой целью выпустил длиннейшее
воззвание, в котором, как писал Фарини, «среди ошибоч¬
ных суждений, мелочных муниципалистских обвинений,
канцелярских софизмов, политических ошибок и наив¬
ных деклараций все же проступает истина фактов и
обвинений» 1,. Вначале Вичини дал пространный обзор
истории возникновения папского господства над Бо¬
лоньей, показал, как в течение веков папская власть
все более ограничивала коммунальные свободы города;
затем он с большой силой разоблачил произвол, беспо¬
рядок и косность, отличавшие деятельность папских
властей во всех провинциях, специально остановившись
на законодательстве, судопроизводстве, организации
образования и финансах; наконец, сопоставив три дня
Парижа с шестью днями сотворения мира (!), он обра¬
щался к недавней революции и в заключении указывал
на необходимость создания восставшими провинциями
Папского государства единого правительства.
В состав Ассамблеи вошло 54 нотабля, назначен¬
ных временными местными правительствами без учета
численности населения отдельных провинций. Кроме
того, не все правительства сумели вовремя направить
своих представителей в Болонью. Часть членов Ассам¬
блей ранее сотрудничала в наполеоновской администра¬
ции, в то время как другая часть состояла из новых
людей, только что начавших свою политическую дея¬
тельность. Почти все нотабли придерживались в сущ¬
ности умеренных взглядов, и в Ассамблее не было раз¬
ногласий между партиями или политическими течения¬
ми; зато немаловажную роль играли муниципалистские
противоречия, причем особенно упорно возражали про¬
тив господствующей роли болонцев представители
Умбрии и Марке. Ассамблея избрала своим председате¬
лем Вичини, который продолжал фактически руково¬
дить временным правительством.
1 L. С. F а г i п i, Lo Stato romano, vol. I, p. 34. В книге при¬
веден также полный текст воззвания Вичини.
220

Своим первым декретом Ассамблея возвестила о лик¬
видации светской власти папы, а также «о всеобщем
фактическом и юридическом освобождении территорий
и провинций, которые обрели свободу и ныне представ¬
лены здесь». Следовательно, ликвидация светской вла¬
сти распространялась только на восставшие территории.
Вторым своим декретом Ассам’блея объявила о созда¬
нии союза всех восставших !провинций и о «слиянии их
в единую семью, в единое государство с единым прави¬
тельством». Это заявление, сделанное представителями
провинций, которые в течение многих веков входили в
состав •одного государства, свидетельствовало не столь¬
ко о духе единства, сколько о стремлении ограничить му-
ниципалистские тенденции, остававшиеся, бесспорно,
еще чрезвычайно ■сильными. В ■самом !деле, не следует
забывать, что ненависть к ,бюрократической централи¬
зации и произволу римских прелатов являлась (особен¬
но в легатствах) одной из •основных причин, вызвавших
революцию. Ассамблея одобрила также действия Сер-
коньяни и приняла решение (оставшееся, впрочем, не¬
осуществленным) направить ему подкрепления. Кроме
того, было решено послать миссию в Париж, чтобы
заручиться дипломатической поддержкой Франции.
Но ,главная задача Ассамблеи состояла в ׳подготовке
временного статута, который ,был принят и опубликован
4 марта. Согласно статуту, исполнительная власть при¬
надлежит правительству, состоящему из председателя
и 7 министров, а законодательная власть — Законода¬
тельной консульте, избираемой Ассамблеей и состоя¬
щей из представителей провинций (по одному от каж¬
дой). Кроме того, было предусмотрено назначение Ас¬
самблеей комиссии для подготовки в течение 7 дней
проекта избирательного закона, который должен был
затем в течение 3 дней обсуждаться самой Ассамблеей.
После этого предполагалось избрать Учредительное со¬
брание, которое вынесло бы решение о форме правле¬
ния и выработало бы окончательный проект конститу¬
ции. Согласно статуту, правительство должно было име¬
новаться «Правительством объединенных итальянских
провинций», а местом его временного пребывания явля¬
лась бы Болонья. В тот же день 4 марта Ассамблея
избрала Вичини главой правительства, Леопольдо Ар-
мароли — министром юстиции, Теренцио Мамиани —
221

министром внутренних дел, Лодовико Стурани — мини¬
стром финансов, Чезаре Бьянкетти — министром ино¬
странных дел, Пьера Дамиано Арманди — военным ми¬
нистром, Пио Сарти — министром полиции, Франческо
Ориоли — министром просвещения. Председателем Ас¬
самблеи был избран Антонио Дзанолини. Среди членов
правительства пятеро — Вичини, Армароли, Стурани,
Бьянкетти и Арманди — служили в наполеоновской ад¬
министрации.
Как только в Париж пришло известие о начале рево¬
люции в Модене и Болонье, Итальянская освободитель¬
ная хунта издала ׳следующий манифест, »подписанный
«от имени итальянских эмигрантов» Сальфи, Буонарро¬
ти, Мирри, Бьянко, Порро, Линати, Крезиа и Борсо:
«Воззвание к итальянскому народу от Альп до Этны.
Друзья и братья!
Франция, Бельгия, Швейцария и Польша провозгла¬
сили свободу, и этот счастливый клич смело подхватили
наши соотечественники в Модене и Болонье; мы спешим
поднять наш голос и объединить наши усилия во имя
борьбы за свободу Италии.
Свобода! Да, свобода всем, кто живет меж Альпа¬
ми и Сицилией. Дабы вновь обрести это благо, нужно
пренебречь личными интересами и удобствами и взяться
за оружие, чтобы истребить тиранов и всякого, кто по¬
пытался бы внутри Италии или за ее !пределами оказать
им поддержку.
Нет свободы без независимости, независимости — без
силы, силы — без единства. А посему !приложим все уси¬
лия, дабы Италия в короткое время стала Независимой,
Единой и Свободной.
1Сами итальянцы должны быть хозяевами Италии, ко־
торая слишком долгое время являлась добычей ино¬
странных поработителей. Да будет народ ее единствен¬
ным хозяином; да воцарятся в ней равенство и любовь,
и пусть она станет обителью всеобщего благоденствия.
Несчастный народ, народ, над которым тяготеют ли¬
шения и тяжкий труд! Свобода призывает тебя ׳к новой
жизни, и те, кто сегодня жаждет ее и взывает к ней, не
успокоятся, пока не будут установлены такие полигиче-
ские порядки, когда не будет ни одного человека, кото¬
рый, работая в меру своих сил, не жил бы свободно
и зажиточно.
222

Дворяне и плебеи, богатые и бедные скованы ныне
одной цепью: всех их заставляют служить ׳немногим ти¬
ранам, которые во имя сохранения своей власти сами
становятся слугами жестокого германца, жадно сосуще¬
го вашу кровь и упивающегося вашими слезами. Так
пусть же сгинет австриец, пусть ,погибнут короли, пусть
будут разбиты 1короны и !пусть единственным законом
Италии станет ,закон братства и свободы.
Друзья! Остерегайтесь ловушек: эти короли, которые
столько раз лгали, эти короли, которые угнетают вас
тысячами ׳способов; эти короли, которые мучают ваших
братьев, рядясь в овечьи шкуры, ныне, попав в беду,
будут предлагать 1ва!м конституцию; внося таким обра-
30м в ваши ряды разлад, они постараются сохранить до¬
статочную власть, чтобы под ,маской законности подчи¬
нить вас еще более жестокому 1гнету. Отвергните отрав¬
ленные дары тиранов и не оставляйте в !чужих руках ту
власть, которая принадлежит только ,вам.
К ,оружию, к оружию! — такова ,воля Италии, таково
веление доблести; 1во имя вашего благоденствия и благо-
действия ваших детей вы должны воспользоваться этим
счастливым случаем, дабы вновь обрести ваши !права.
Полная и вечная свобода дорогой Италии!» 1
Таким образом, этим манифестом парижская хунта
не только подтвердила свою верность республиканским
идеям, но и заняла, несомненно, ,под влиянием Буонар¬
роти демократическо-эгалитарную позицию, носившую
на себе явный отпечаток социалистических идей. Напро¬
тив, в вопросе о единстве Италии идеи манифеста были
довольно неопределенными. Его авторы взывали ко всей
Италии «от Альп до Сицилии», высказывали пожелание,
чтобы Италия была «независимой, единой и свободной»,
утверждали, что «,нет силы без единства», но вместе с
тем они открыто не выдвигали в качестве конкретной
цели революции создание унитарной республики. Впро¬
чем, эта цель была ясно провозглашена в другом мани¬
фесте (на который мы ссылались выше), опубликован¬
ном той же хунтой несколькими неделями ранее и со¬
державшем якобинское требование «единой и неделимой
1 R. Sori g a, L’idea nazionale italiana dal secolo XVIII
all’unificazione, Modena, 1941, p. 258—259. Фотокопию воззвания см. у
С. Spellanzon, Storia del Risorgimento e deH’unita d’Italia,
vol. II, Milano, 1934, p. 366.
223

республики». Дело в том, что некоторые члены хунты,
например Сальфи, были республиканцами-федералиста¬
ми, и им удалось добиться победы их точки зрения.
Установлено, что Буонарроти, бывший всегда сторон¬
ником унитаризма в соответствии с французской яко¬
бинской традицией, подготовил именно тогда (вероятно,
по поручению своих коллег по хунте) проект консти¬
туции, который должен был получить одобрение каж¬
дой из будущих итальянских республик, объединяю¬
щихся в конфедерацию. Но этот Поворот старого
якобинца к федерализму, вызванный, очевидно, стрем¬
лением сохранить единство республиканского крыла на¬
ционального движения, являлся, как будет показано
ниже, лишь временным шагом,.
В манифесте говорилось также о намерении эмигран¬
тов прийти на помощь итальянской революции. И в са¬
мом деле, едва только вести о ,восстании в Модене и
Болонье достигли Франции, многие эмигранты при под¬
держке французских демократических кругов начали
подготавливать экспедицию для вторжения в Пьемонт
через Савойю. Но парижская хунта, по-видимому, при¬
нимала весьма ограниченное участие в подготовке экс¬
педиции, и против нее, несомненно, возражал Буонар¬
роти, считавший эту экспедицию опрометчивым шагом,
поскольку она не сочеталась »с серьезной революционной
подготовкой в самой Италии. В подготовке экспедиции
участвовали в основном лионский комитет и лица, свя־
занные с Мисли. Французские власти вначале были на¬
строены благосклонно и проявляли терпимость в отно¬
шении подготовительной деятельности итальянских пат¬
риотов, но затем 24 февраля неожиданно задержали
отряд эмигрантов, направлявшихся из Лиона в Савойю
вместе с группой французских добровольцев. Вскоре по
■приказу правительства был задержан также Мисли, ко־
торый отправился в Марсель, чтобы добраться до Ита¬
лии на корабле, груженном оружием. Так открыто и
внезапно изменило свою позицию правительство Луи
Филиппа-
До этого момента казалось, ׳что Франция до конца
останется верной принципу невмешательства и что раз¬
рыв между Францией и Австрией неизбежен, если по¬
следняя вторгнется на территорию герцогств или Пап¬
ского государства по просьбе государей Модены и Пар־
224
мы и папского правительства, ,которое 19 февраля офи¬
циально потребовало от Австрии начать интервенцию.
Еще 24 февраля французский посол в Вене Мэзон уве¬
домил Меттерниха, что австрийская интервенция при¬
вела бы к 1войне между Францией и Австрией, на что
канцлер заявил, что ,генералу Фримону уже отдан при¬
каз начать интервенцию. Но еще до этого Меттерних по¬
пытался воздействовать на Луи Филиппа, пустив ,в ход
бонапартистское пугало. Теперь новой пищей для опа¬
сений французского короля послужили присутствие Луи
Наполеона и Шарля Луи Наполеона в войсках Сер-
коньяни (хотя правительство Болоньи ׳поспешило ото¬
звать с фронта двух братьев, первый из которых умер
в марте в Форли), слухи о возможном восшествии на
новый бельгийский престол герцога Лейхтенбергского,
который являлся не ■кем иным, как старшим сыном Ев¬
гения Богарне, и прежде всего деятельность француз¬
ских бонапартистов. Одним словом, в этот напряжен¬
ный момент весь клан Бонапартов и их родственников
пришел в движение, и венское правительство, держав¬
шее у себя в качестве заложника сына Наполеона I,
воспользовалось этим, чтобы запугать Луи Филиппа.
Война с Австрией, несомненно, вызвала бы новое ожив¬
ление республиканских и демократических сил, ставших
очень активными после Июльской революции в Париже,
и в то же время способствовала бы усилению военщи¬
ны; следовательно, Луи Филипп мог легко оказаться не
у дел в результате демократической революции илина-
полеоновского переворота. Впрочем, такому исходу со¬
бытий противодействовала большая часть крупной
французской буржуазии, стремившейся в мирной об¬
становке укрепить завоеванную в июле политическую
власть; поэтому все правое крыло либералов поддер¬
живало короля против кабинета Лаффита, внутри ко¬
торого король нашел союзника в лице министра ино¬
странных дел маршала Себастиани.
26 февраля Себастиани сообщил послу Мэзону, что
австрийскую интервенцию <в герцогства Парма и Модена
можно было бы рассматривать как «семейное дело»,
ибо Мария Луиза является австрийской эрцгерцогиней,
а Франческо IV — австрийским эрцгерцогом, и Австрия
обладает по отношению к этим !герцогствам !правом «ре¬
версии». Поэтому Франция не будет противодействовать
15 История современной Италии	225

австрийской интервенции. Что же касается Папского
государства, то Себастиани предлагал, чтобы Франция
и Австрия выступили в роли посредника между папой и
восставшими; в заключение он писал, что Франция от¬
ветила бы войной на любую попытку австрийской ин¬
тервенции в другое итальянское государство (например,
Пьемонт), !граничащее с самой Францией. Об этом ре¬
шении французского министерства иностранных дел не
был уведомлен председатель кабинета министров Лаф-
фит, от которого, впрочем, скрыли и доклад, направлен¬
ный в Париж послом Мэзоном и касавшийся сробщения
Меттерниха о решении Австрии начать интервенцию.
Лаффит узнал об этом докладе лишь 8 марта ׳после его
опубликования оппозиционной газетой «Насьональ»; в
знак протеста Лаффит подал в отставку. Новый кабинет
министров, который возглавил Казимир Перье и в ко¬
тором Себастиани по-прежнему ведал иностранными де¬
лами, приступил к исполнению своих функций 13 марта,
когда австрийцы уже оккупировали Модену, Парму,
Пьяченцу, Феррару и Комаккьо и готовились хотя и не
спеша, к захвату Болоньи. Тогда Перье заявил в палате,
что вооруженные действия, предпринятые с целью пре¬
дотвращения нарушения принципа невмешательства, са¬
ми являлись бы вмешательством, и добавил, что Фран¬
ция включится в борьбу только ради защиты своих ин¬
тересов и своей чести: «Мы не признаем,— говорил он,—
ни ,за каким народом права принуждать нас к борьбе
за его дело; ,кровь французов принадлежит только Фран¬
ции». Однако, когда в Париже стало известно о воору¬
женном нападении австрийцев на Объединенные про¬
винции, депутаты оппозиции выступили ׳в палате с рез¬
ким протестом. Для всех было очевидно, что внезапный
переход французского правительства от политики угроз
к политике соглашательства не м1ожет, конечно, содей¬
ствовать укреплению престижа Франции. Поэтому Перье
вынужден был направить в Вену ноту протеста и дове¬
сти до сведения иностранных послов в Париже, что
Франция прибегнет к вооруженной интервенции в Ита¬
лии, если австрийские войска не будут отозваны. Фран¬
цузский посол в Риме граф Сент-Олер также передал
статс-секретарю кардиналу Бернетти ноту протеста в
связи с австрийской интервенцией. Но теперь этим угро¬
зам суждено было повиснуть в воздухе, ибо ноты были
226

вручены в тот момент, когда австрийцы уже оккупиро¬
вали восставшие провинции. Впрочем, Меттерних дал
весьма сдержанный ответ, выразив согласие начать с
Францией переговоры по вопросу отзыва австрийских
войск и реформ, которые было бы желательно провести
в Папском государстве.
Быстрота, с которой австрийцам удалось успешно
осуществить свою вооруженную интервенцию, объясня¬
лась 1в основном тем, что большинство руководителей
новой власти в Болонье, Модене и Парме не !проявили
достаточной воли к ׳сопротивлению и не сумели органи¬
зовать его. Наивная вера в принцип невмешательства
и в поддержку Франции, присущая всему европейскому
либерализму ,в период 1830—1831 годов, нашла особен¬
но благодатную почву в теоретических взглядах уме¬
ренных, руководивших временными итальянскими пра¬
вительствами и склонных придерживаться политики вы¬
жидания. Эти люди, оказавшиеся неожиданно у власти
в результате восстания, подготовленного заговорщиче-
окой организацией, в ׳которой они выполняли скорее роль
наблюдателей, нежели активных участников, а также
в результате слабости их политических противников,
стали проводить пассивную приспособленческую поли¬
тику, надеясь на помощь извне — и не только потому,
что они были искренне убеждены (по крайней мере до
определенного момента) в неизбежности этой помощи,
но также потому, что они мало верили в возможность
эффективного сопротивления и еще меньше в то, что
эта борьба, которую они проиграли едва только начав,
может иметь значение для будущего. Однако револю־
ция выдвинула смелого человека, который не согла¬
сился с такой оценкой положения и попытался органи¬
зовать вооруженное сопротивление.
Моденское, а затем и пармское правительство пору¬
чили командование войсками генералу Карло Цукки,
выходцу из Модены, который служил в армии Итальян¬
ского королевства, отличился во многих кампаниях и
после 1814 года остался в Ломбардии в качестве офи¬
цера резерва австрийской армии. Цукки, уже однажды
арестованный австрийцами ׳в 1822 •году, сейчас же после
начала восстания, ускользнув от слежки, прибыл в
15«	227
Модену. Встав во главе вооруженных сил Модены и Пар¬
мы, он попытался как можно лучше организовать их, но
добился не слишком больших результатов ввиду недо¬
статка времени, а также скудости людских и материаль¬
ных ресурсов обоих герцогств. Поэтому, когда 4 марта
войска Франческо IV, которые ему удалось увести с со¬
бой во время бегства, и австрийские силы перешли гра¬
ницу, отряды Цукки смогли лишь ненадолго задержать
наступление войск герцога, вступив с ними в бой. Это
позволило Франческо IV вернуться в Модену 9 марта,
в то время как временное правительство бежало в Бо¬
лонью. Цукки счел целесообразным двинуться с не¬
сколькими сотнями находившихся в его распоряжении
людей к Болонье, чтобы объединиться с относительно
более крупными силами Объединенных провинций и по¬
пытаться затем организовать более упорное сопротив¬
ление. Но когда он подошел к границе, болонское пра-
жительство (желавшее во что бы то ни стало соблюдать
принцип невмешательства) вынудило его сдать оружие
и вступить на территорию Болоньи с безоружными
людьми. Тем временем Парма также была захвачена
без боя австрийцами, временное правительство объяви¬
ло о своем роспуске, нескольким его членам удалось
бежать, двое — Линати и Мелегари — были арестованы.
Ввиду противодействия части горожан населения парм¬
ские вооруженные -отряды не смогли выполнить приказ
Цукки и присоединиться к нему в Модене или Болонье.
Австрийское наступление в Объединенных провин¬
циях развивалось медленнее, чем в герцогствах, оче¬
видно, потому, ׳что Франция заняла в вопросе о Папском
государстве несколько иную позицию, чем в отноше¬
нии Модены и Пармы. 6 марта австрийцы захватили
Феррару и Комаккьо, а затем их наступление •было оста¬
новлено почти на две недели. Тем 1временем болонская
Ассамблея, одобрившая 4 марта временный статут, со¬
бралась 10 марта на свое последнее заседание, на кото¬
ром присутствовало всего 13 депутатов, ׳включая пред¬
седателя Дзанолини. С этого дня •политическая обета-
новка стала крайне неопределенной. 14 марта Вичини
объявил о своем намерении уйти с поста главы прави¬
тельства, хотя и согласился еще некоторое время вы¬
полнять свои функции. 15 марта Дзанолини, дополни¬
тельно введенный в ■состав правительства, решил созвать
228

на 20 марта новую Ассамблею, которая по сравнению с
предыдущей должна была быть более многочисленной и
более полно представлять население различных провин־
ций. Но, по-видимому, только в Болонье и в немногих
других городах временные местные правительства и пре¬
фекты, назначенные 16 марта правительством, успели
наметить новых депутатов. Как бы то ни было, эта Ас¬
самблея, в которую город Реканати решил послать де¬
путатом Джакомо Леопарди, так и не сумела собраться.
Между тем 15 марта болонское ׳правительство решилось
наконец назначить Цукки командующим и вернуть ору¬
жие моденским добровольцам. Тем временем после не¬
скольких дней вынужденного бездействия Серконьяни
атаковал 8 марта Риети, но был отброшен. Впоследствии
его обвинили ■в том, что он был подкуплен папским пра¬
вительством, но это обвинение, по-видимому, носило
клеветнический характер, так как Серконьяни, находясь
в изгнании во Франции, жил в бедности до самой смер¬
ти, последовавшей в 1844 году.
20 марта австрийцы внезапно подступили к Болонье,
так что •правительство Объединенных провинций решило
перебраться в Анкону. Цукки, имея *в своем распоряже¬
нии 4 тысячи человек, в полном порядке отступил по
виа Эмилиа в направлении к Анконе, намереваясь оста¬
вить часть своих войск для защиты этого города, а с
остальными двинуться на соединение с Серконьяни, что¬
бы предпринять совместно попытку захватить Рим.
25 марта его арьергард, атакованный австрийцами на
подступах к Римини, в течение нескольких часов оказы¬
вал упорное сопротивление, нанося противнику значи¬
тельные •потери; вслед за тем он сумел оторваться от
австрийцев и продолжал отступление. Это было един¬
ственное серьезное вооруженное столкновение в течение
всей революции 1831 !года, из которого патриоты вышли
с честью. 26 марта войска Цукки, сохранявшие отлич¬
ный боевой дух, достигли Фано, но здесь их настигло
известие, что правительство подписало в Анконе с кар¬
диналом Бенвенути капитуляцию. Этому прелату, кото¬
рый являлся епископом Озимо, папское правительство
еще 14 февраля поручило восстановить порядок в мя¬
тежных провинциях, вручив ему полномочия папского
легата (a latere), наделенного всей полнотой власти. Но
он был сейчас же захвачен революционерами и увезен
229

как пленник в Болонью, а после 20 марта — в Анкону.
Сочтя ,всякое дальнейшее сопротивление бесполезным,
правительство решило вернуть ему свободу и обсудить
с ним условия капитуляции. Последняя ,была подписана
26 марта всеми министрами, за исключением Мамиани,
осудившего ее как «постыднейший акт». В соответствии
с условиями капитуляции управление в провинциях,
остававшихся еще свободными, ■переходило в руки пап¬
ского легата, который со своей стороны обещал полную
амнистию всем скомпрометировавшим себя. В результа¬
те войска Цукки и Серконьяни вынуждены ,были, не¬
смотря ,на свое возмущение, сложить оружие. Однако
австрийское командование отклонило требование Бен¬
венути о прекращении военных действий и заняло Ан¬
кону. Более того, около 70 наиболее скомпрометировав¬
ших себя патриотов, отплывших с выданными им лега¬
том паспортами на корабле «Изотта», который шел под
папским флагом, были захвачены австрийцами в откры¬
том море и как пленные доставлены в Венецию, где поч¬
ти всех патриотов держали в тюрьме до января 1832 го¬
да, когда они были освобождены, за исключением Цук-
ки, !приговоренного к смерти на том основании, что фор¬
мально он являлся австрийским офицером. Смертный
приговор ему был позднее заменен 20 годами тюремно¬
го заключения. Впрочем, подписанная Бенвенути ка׳пи-
туляция не была признана также и Григорием XVI, ко¬
торый аннулировал ее эдиктом от 5 апреля под тем
предлогом, что, подписывая капитуляцию с мятежника¬
ми, Бенвенути не пользовался в тот момент абсолютной
свободой. Поэтому вопрос об амнистии патриотов, уча¬
ствовавших в революции и оставшихся на родине, стал
предметом переговоров между папским правительством
и великими державами наряду с вопросом о реформах,
которые должно было провести само папское правитель¬
ство. На разрешении этих проблем особенно настаивало
французское правительство, что повлекло за собой ряд
событий, послуживших причиной волнений, происходив¬
ших в Папском государстве в течение всего 1832 года.
Таким образом с революцией было покончено ■в течение
нескольких недель. Но породившая ее социально-поли¬
тическая обстановка продолжала оставаться очень на¬
пряженной, что не могло не привести к новым волне¬
ниям и к новым попыткам поднять восстания.
230

С возвращением Франческо IV в герцогстве Модена
воцарилась жестокая реакция, крайним 1выражением
которой явилось вынесение смертных приговоров Чиро
Менотти и Винченцо Борелли, !нотариусу, составившему
акт о лишении герцога •власти. 26 мая они были казнены.
Множество патриотов было приговорено к тюремному
заключению, что ослабило на ряд лет освободительное
движение Модены; в то же время многие патриоты по¬
кинули герцогство, пополнив ряды итальянской
эмиграции.
Революция 1831 года,- как и революция 1820—
1821 годов, характеризовалась, во-первых, крайне вялым
сопротивлением правительств восставшим, хотя послед¬
ние были плохо организованы и не имели твердого ру¬
ководства, и, во-вторых, крайней легкостью, с которой
австрийским войскам удалось подавить движение. Хо¬
тя революция 1831 года началась под воздействием ре¬
волюционного взрыва в Европе, значительно более мощ¬
ного, чем революционный взрыв 1820 года, и хотя нака¬
нуне революции и в ходе ее ׳были выдвинуты некоторые
белее передовые, с точки зрения национального само¬
сознания, программные требования, однако она охвати¬
ла •значительно меньшую территорию и продолжалась
более короткое время, чем революции 1820—1821 годов.
Причины этого станут понятны, если учесть некоторые
изменения, происшедшие в социальной и политической
обстановке всей Италии.
Революционная волна 1820—1821 годов докатилась
до Италии в тот момент, когда экономика итальянских
государств, едва оправившихся от глубокого кризиса,
разразившегося после окончания наполеоновских войн,
переживала первый аграрный кризис !перепроизводства,
который начался в 1818 году; это породило во многих
районах Италии широкое недовольство. Кроме того,
тайные общества стояли тогда перед своим первым серь¬
езным испытанием; многие заговорщики, принадлежав¬
шие ранее, в наполеоновский период, к правящим кру¬
гам, были еще относительно молодыми людьми, испол¬
ненными надежд, а репрессии в первые годы после Ре¬
ставрации носили сравнительно ограниченный характер.
Поэтому революции 1820—1821 годов, охватив широкие
231

слои населения, тем не менее не привели к значитель¬
ным социальным и политическим преобразованиям, ко¬
торые позволили бы противостоять мощи главного про¬
тивника.
Напротив, революционный взрыв в Европе 1830—
1831 годов застал Италию в тот момент, когда социаль¬
но-политическое развитие, постепенно возобновившееся
после 1821 года, еще не породило революционной ситуа¬
ции или, по крайней мере, таких условий, которые от¬
крыли бы возможность широкой мобилизации сил на
осуществление радикального преобразования политиче־
ских порядков в Италии; напротив, в ряде государств
это развитие содействовало относительной стабилизации
существовавших ׳социально-политических отношений.
Правда, наиболее деятельная, передовая часть буржуа¬
зии и обуржуазившегося дворянства испытывала затруд¬
нения из-за политической раздробленности страны, уста¬
ревшего законодательства и скверной администрации в
ряде государств. Кроме того, почти все правительства
чинили препятствия товарообороту, поездкам по стране
и культурному обмену. Но эти затруднения, не ощуща¬
лись низами, а для широких слоев самой буржуазии они
компенсировались тем состоянием мира, которое (пусть
даже под австрийской опекой) обеспечивала Италии су-
шествовавшая в ней политическая система, а также
медленным экономическим прогрессом, укреплявшим
положение буржуазии почти во всех итальянских госу¬
дарствах. Народные массы, особенно крестьянство, про¬
зябали в нищете, но такое положение существовало из¬
давна, и за 1821 —1831 годы оно не настолько обостри¬
лось, чтобы это могло вызвать или приблизить вспышку
восстания. Городские низы, ремесленники, рабочие были
немногочисленны, они еще не осознали, *что их интересы
отличаются от интересов буржуазии, поэтому они под¬
держивали выступления буржуазии или же служили ма¬
невренной массой для наиболее реакционных сил дво¬
рянства и духовенства.
Такому социально-экономическому положению
(в дальнейшем оно будет охарактеризовано более полно)
соответствовал ряд факторов политического и культур¬
ного характера. В первые ( же годы после революции
1821 года движение тайных обществ в Ломбардо-Вене¬
цианской области и Пьемонте было ослаблено в резуль-
232

тате полицейских репрессий и эмиграции его участников,
и теперь насчитывало лишь ряд мелких групп, деятель¬
ность которых носила ограниченный характер. В Тоскане
тайные общества были всегда малоактивны. В Ко׳ро-
левстве обеих Сицилий продолжалась конспиративная
деятельность, но она велась разобщенно и хаотично.
Кроме того, после смерти в ноябре 1830 года Франци¬
ска I на престол вступил Фердинанд II, с 1которым не¬
которые либералы связывали, радужные надежды. Куль¬
турное движение, наиболее окрепшие и значительные
течения которого являлись в основном либеральными,
добилось несомненно больших успехов. Однако оно все
еще не могло вылиться в политическое движение в си¬
лу своего преимущественно умеренного характера, а
также общего состояния итальянского общества и соот¬
ветствующих полицейских мер Австрии и итальянских
правительств. Деятельность эмигрантов, достаточно
важная в ряде идеологических аспектов, не могла ока¬
зать сколько-нибудь широкого влияния на обществен¬
ное мнение Италии, и под ее воздействием (притом не¬
значительным) находилась лишь часть тайных обществ.
Наиболее напряженным оставалось положение в
Папском ,государстве, где местная ׳буржуазия и дворян¬
ство были более, чем где-либо, недовольны реакционной
администрацией и устаревшим законодательством, и
прежде всего монополией духовенства (или, точнее, •пре¬
латов)* в администрации и правительстве, которая еще
более усилилась в результате политики Льва XII, отме-
низшего часть реформ кардинала Консальви. Это недо¬
вольство, а также крайняя нищета народных масс
обусловили (особенно в наиболее развитых и более
подверженных влиянию муниципалистских настроений
северных районах государства) возникновение широкой
оппозиции правительству Рима и значительное распро¬
странение конспиративного движения также среди го¬
родских низов. Поэтому естественно, что заговор Мисли
и Менотти (к которому были причастны многие эми¬
гранты и которому благоприятствовала двусмысленная
политика Франческо IV) нашел сторонников и в Папском
государстве; понятна также та легкость и быстрота, с
которой, несмотря на арест Менотти, революция охвати¬
ла (в несколько дней) большую часть папских вла¬
дений, пробудив горячее сочувствие к своей программе
233

создания светского государства и проведения реформ,
программе, естественным развитием которой явилась
впоследствии ликвидация светской власти папы, осу¬
ществленная, впрочем, людьми, которые ни в коей мере
не являлись революционерами. Подготовившие восстание
тайные общества, страдавшие поссибилизмом и неспо¬
собные распространить свое влияние на другие государ¬
ства в силу ранее отмеченных причин, а также из-за
враждебного отношения умеренных, возглавлявших вре¬
менные правительства, не сумели обеспечить твердого
политического руководства революцией. В таких уело-
виях идея итальянского единства, хотя она и получила
немалое распространение, не могла приобрести какого-
либо практического значения; кроме того, Менотти и
другие заговорщики как теоретически, так и практи¬
чески связывали ее осуществление с искусственными
династическими планами или предлагали в крайне ту¬
манных выражениях отложить ее осуществление до
решения Учредительного собрания, которое предполага¬
лось избрать в будущем. Республиканские элементы,
сторонники решительной революционной борьбы во имя
общенациональных целей, составляли ничтожное мень¬
шинство, неспособное развернуть серьезную политиче¬
скую деятельность. В результате понадобилось всего
лишь 20 дней, чтобы революционный порыв исчерпал
себя и чтобы заглохло восстание, руководство которым
попало в руки «старых», сформировавшихся в наполео¬
новскую эпоху либералов, которые придержива¬
лись 1политики ׳пассивного выжидания, а !затем капиту¬
лировали без борьбы. Практически они сорвали попыт¬
ку молодежи и наиболее решительных элементов орга¬
низовать вооруженное сопротивление, которое, хотя и
не имело серьезных шансов на уапех, послужило бы не¬
маловажным политическим фактором. Таков был жал¬
кий финал революции, знаменовавшей •собой крах старо¬
го умеренного либерализма (поборниками которого были
люди, сформировавшиеся на службе в наполеоновской
администрации), а также конспиративного карбонар-
ского движения поссибилистского толка.
3.	Мадзини и программа «Молодой Италии»
Утверждение в начале 1831 года среди итальянских
эмигрантов во Франции республиканского направления
234

не могло принести немедленных практических результа¬
тов как вследствие слабости республиканских групп,
существовавших в самой Италии, так и вследствие всей
совокупности обстоятельств, сопутствовавших револю¬
ции 1831 года. Вскоре после провала !попытки эмигран¬
тов организовать экспедицию в Савойю Итальянская
освободительная хунта и ее директория распались из-
за внутренних противоречий. Буонарроти, после того
как он вышел из состава директории, ибо считал невоз¬
можным осуществление единого руководства хаотиче¬
ским движением эмигрантов и предотвращение импрови¬
зированных и рискованных предприятий, вновь занялся
теоретической деятельностью и опубликовал в мар¬
те 1831 года работу под названием «Размышления о фе¬
деративном устройстве применительно к Италии» («Rif-
lessri sul Governo Federative applicate alTItalia») !, koto-
рая получила крайне незначительное распространение,
но все же, по-видимому, оказала большое воздействие
на дальнейшее развитие республиканского патриотиче¬
ского течения. В этой работе старый революционер пи¬
сал, что он взял на себя обязанность составить проект
конституции Италии как федеративной республики, но
в процессе работы пришел к выводу, что следовало
бы отдать предпочтение единой республике. Буонарроти
утверждал, что федеративная система не смогла бы га¬
рантировать «подлинного и последовательного осуществ¬
ления народного суверенитета», который требует, чтобы
«все граждане имели на деле равное имущество и права,
подобно свету, который необходим каждому», а это, по
мнению Буонарроти, недостижимо, если !будет создано
несколько республик; ибо, заключив между собой союз,
они неизбежно сохранили бы различные законодатель¬
ные системы, некоторые из которых могли бы содейство-.
вать сохранению социального неравенства.. При этом
Буонарроти напоминал, что во Франции в 1793 ׳году фе¬
дерализм отстаивала жирондистская партия, состояв¬
шая из «сеньёров, богачей и краснобаев», и высказы¬
вал подозрение, что «под влиянием этой клики дворян
1 Текст этой редкой брошюры опубликован A. Galante
G а г г о п е, Filippo Buonarroti е i rivoluzionari dell’Ottocento
(1828—1837), Torino, 1951, p. 475—479 и A. Saitta, Filippo Buo¬
narroti, vol. II, p. 193—197.
235

и сеньёров, прилагавшей всевозможные старания, лишь
бы искоренить из сердец своих сограждан всякие ростки
подлинно народного чувства, эти федералистские идеи
могут найти отклик в умах итальянцев». В то же время
он утверждал, что единое устройство не следует отожде¬
ствлять с управлением, покоящимся на централизации
и произволе, так как можно будет «предоставить комму¬
нам широчайшие права в деле решения их внутренних
дел и установить, что ни один человек не имеет права
занимать административную или судебную должность,
если он не избран народом •селения, в котором ему пред¬
стоит осуществлять свои функции». Далее Буонарроти
писал, что федеративное управление оказалось бы мало¬
пригодным в случае ■защиты страны, «окруженной воин¬
ственными народами, возглавляемыми порочными пра¬
вителями». В заключение он утверждал, что в любом
случае, «прежде чем в Италии утвердится постоянный и
прочный порядок (независимо от того, будет он феде¬
ративным или нет), необходимо, чтобы страной в тече¬
ние некоторого времени управляла сильная и единая
центральная власть, вдохновляющаяся республикански¬
ми идеями, но не скованная в своих .действиях твердо
установленными республиканскими !порядками». Буо¬
нарроти предлагал в качестве первого шага итальянской
революции создание «единой, революционной и дикта¬
торской власти, на которую была бы возложена обязан¬
ность завершить революцию, устранить все препятствия,
установить равенство, подготовить нацию к осуществле¬
нию суверенитета и, наконец, выработать твердые кон¬
ституционные формы в качестве последней цели этой
чрезвычайной власти».
Таким образом, очевидно, что при обосновании идеи
единой республики Буонарроти выдвигал прежде всего
аргументы социального порядка; он по-прежнему
оставался верен якобинской и робеспьеристской идее
временной революционной диктатуры. В критический
для итальянского национального движения момент, ког¬
да своим неуверенным политическим руководством уме¬
ренные приблизили крушение революции, старый кон-
спиратор-бабувист опять с новой силой провозгласил
свои идеи, изложив их в простой и ясной форме; Одна¬
ко он не верил в возможность революционных высту¬
плений в Италии в ближайшее время и ставил успех
236

революционного взрыва на полуострове в зависимость
от успеха демократической революции во Франции;
поэтому в своей деятельности в Италии он шел по пути
терпеливой пропаганды своих идей среди узких групп
конспираторов — будущих руководителей демократиче¬
ской и национальной революции.
Новое выступление Буонарроти в поддержку идеи
республиканского унитаризма не прошло бесследно для
дальнейшего развития демократического крыла нацио¬
нального движения. Более того, оно было одним из фак¬
торов, сыгравших определяющую роль в том обновле¬
нии, которое претерпело тогда демократическое и пат¬
риотическое движение, принявшее в результате деятель¬
ности Мадзини четко выраженный национальный харак¬
тер, но в то же время утратившее некоторые черты, ко¬
торые были присущи ему до этого момента.
Джузеппе Мадзини родился 22 июня 1805 года в Ге¬
нуе. Когда в феврале 1831 года он прибыл в качестве
эмигранта во Францию, ему было немногим более
двадцати пяти лет, но он уже имел большой опыт кон¬
спиративной деятельности, а патриотические и демо¬
кратические идеи, которые он усвоил в детстве в семей¬
ном кругу, стали более глубокими. Его отец, врач Джа¬
комо Мадзини, происходивший из мелкобуржуазной
семьи из Кьявари, занимался политической деятельно¬
стью в период существования Лигурийской республи¬
ки; он занимал некоторые общественные должности и
сотрудничал в «Ченсоре итальяно», газете демократиче¬
ского направления, отстаивавшей идеи единства. Впо¬
следствии, после ликвидации Лигурийской республики,
он отошел от всякой политической деятельности и це¬
ликом посвятил себя занятиям медициной. Однако в
1814 году Мадзини был в числе тех немногих генуэзцев,
которые высказались за объединение с Пьемонто,м,
усматривая в этом первый шаг к будущему единству
Италии; в то же время он сохранил дружеские отноше¬
ния с некоторыми людьми, участвовавшими в непро¬
должительном демократическом эксперименте револю¬
ционной эпохи. Со временем политические взгляды
доктора Мадзини, как и многих других патриотов револю¬
ционной поры, претерпели эволюцию: постепенно идеа-
237

лы молодости стали казаться ему все более утопиче-
скцми или осуществимыми только в отдаленном буду¬
щем. Подобные соображения побудили его осудить
деятельность сына. Однако он не мог помешать тому, что
его собственные воспоминания и рассказы некоторых
старых друзей его семьи донесли до молодого Джузеп¬
пе отзвуки тех демократических и унитаристских идей,
которыми вдохновлялось патриотическое движение
1796—1799 годов. С другой стороны, немалое влияние
на идейное и нравственное формирование Джузеппе
оказала его мать Мария Драго, происходившая из
семьи средних буржуа. Это была умная женщина, не
чуждая духовных интересов (хотя она и не получила
серьезного образования), отличавшаяся пылким патрио¬
тизмом и глубокой религиозной верой, пробужденной
в ней янсенизмом, который получил широкое распро¬
странение среди генуэзской буржуазии в последние де¬
сятилетия XVIII и в первые десятилетия XIX века.
В отличие от мужа Мария Мадзини никогда не порица¬
ла политической деятельности сына и всегда была ду¬
ховно близка ему; в* известные моменты она помогала
ему в конспиративной работе и поддерживала его мате¬
риально в самые трудные дни эмиграции. Мать и пер¬
вые учителя Мадзини — аббат Лvxa Агостино Де Скаль-
ци и отец Стефано Де Грегори — оказали на него извест¬
ное янсенистское влияние, которое, впрочем, не нало¬
жило на его мировоззрение теологического отпечатка,
поскольку Мадзини скоро порвал с католицизмом, а
его собственному религиозному учению всегда была
чужда августинианская концепция греха и искупления.
Однако янсенизм содействовал формированию того мо¬
рального ригоризма, который всегда отличал деятель¬
ность Мадзини, а также, пожалуй, возникновению того
религиозного энтузиазма, с которым он отстаивал рес¬
публиканские и демократические идеи: в самом деле,
не следует забывать, что янсенистское течение в Лигу¬
рии было тесно связано в революционную эпоху с рес¬
публиканскими и демократическими тенденциями.
Воспитанный в семье в духе таких политических и
моральных принципов молодой Мадзини после 1821 го¬
да заинтересовался культурными и политическими
проблемами и усвоил некоторые основные идеи роман¬
тизма и либерализма. В эти годы его интересы были
238

связаны преимущественно с литературными и полити¬
ческими вопросами, в это же время он изучал юрис¬
пруденцию в Генуэзском университете, который окончил
в 1827 году. В том же году он начал свою писательскую
деятельность, опубликовав ряд литературно-критических
статей в журнале «Индикаторе Дженовезе», который
был запрещен властями в декабре 1828 года. Вслед за
тем он стал публиковать литературные статьи в осно¬
ванном Франческо Доменико Гверрацци «Индикаторе
ливорнезе», который, просуществовав 12 месяцев, был
запрещен в конце 1829 года. Кроме того, Мадзини по¬
местил три статьи в «Антолоджа».
В дискуссии, развернувшейся между сторонниками
классицизма и романтиками, Мадзини выступил на
стороне последних, но он отстаивал романтизм, не¬
сколько отличавшийся от романтизма либерально-като¬
лического толка, который проповедовали писатели из
«Кончильяторе» и который нашел свое наиболее пол¬
ное воплощение в сочинениях Мандзони. Мадзини при¬
зывал к созданию литературы светской, свободной от
преклонения перед средневековьем и католическими
традициями; литературы демократической, то есть спо¬
собной выражать чувства и идеалы общества, а не
только устремления отдельных индивидуумов; литера¬
туры европейской, то есть связанной с развитием об¬
щеевропейской цивилизации, до уровня которой Ита¬
лии предстояло подняться, преодолев свою отсталость;
наконец Мадзини ратовал за литературу, ставящую
своей целью гражданское воспитание на основе учения
Уго Фосколо, горячим почитателем которого он являлся.
Одним словом, он нацеливал молодых итальянских пи¬
сателей на создание литературы, уделяющей главное
внимание социальным и политическим проблемам и от¬
крыто выступающей на стороне прогрессивных сил Ев¬
ропы и итальянского национального движения. Кроме
того, он утверждал, что объединение всех итальянцев в
единую «нацию» является необходимой предпосылкой
для обновления литературы. Таким образом, его статьи,
посвященные литературной критике, преследовали до¬
статочно ясную политическую цель, что не осталось не¬
замеченным как для пьемонтской, так и для тосканской
цензуры и послужило впоследствии причиной закрытия
указанных журналов, выходивших в Генуе и Ливорно.
239

В 1827—1830 годах немалое влияние на фор.мирова-
ние политических и литературных взглядов Мадзини
оказала французская культура, стремившаяся синтези¬
ровать в ясной форме (пусть в отдельных аспектах и
несколько поверхностно) результаты научного и фило¬
софского прогресса всей Европы. Случилось так, что
молодой генуэзец познакомился с учением Вико в пе¬
реложении Мишле и с сочинениями Гердера в переводе
Кине, причем идеи обоих этих мыслителей французские
демократические писатели приспосабливали к прогрес¬
сивным требованиям, то есть развивали в духе исто¬
ризма, обращенного скорее в будущее, чем в прошлое.
В общем в эти годы Мадзини приобщился к культуре,
представители которой стремились освободиться от ре¬
акционных и традиционалистских догм, довлевших над
романтизмом в первые годы Реставрации. Мадзини и
другие молодые итальянцы отчасти даже переоценива¬
ли значение того нового, что содержалось в этой куль¬
туре, и значение той открытой полемики с реакционной
культурой, в которую вступили представители этого на¬
правления, сохраняя, однако, критическое отношение к
просветительству. Мадзини, в частности, приписывал
эклектизму Кузена и ־исторической концепции Гизо ди¬
намический характер. Нужно учитывать это несколько
неточное истолкование эклектизма, чтобы понять рез¬
кую оценку, которую Мадзини дал Кузену после 1830
года. Спустя более чем тридцать лет, вспоминая об этом
периоде своего идейного развития, Мадзини писал:
«Было время (1829), когда к нам из Франции приходи¬
ли ожидавшиеся с жадным нетерпением исторические
лекции Гизо и философские лекции Кузена; их авторы
исходили из той доктрины прогресса, заключавшей в се¬
бе религию будущего, которая, едва родившись, забли¬
стала в׳ их ярких речах. Мы не предполагали, что год
спустя ее носители удовлетворятся такими жалкиМи ре¬
зультатами, как буржуазный порядок и хартия Луи
Филиппа» 1. С другой стороны в «Cours d’Histoire Mo-
derne» (Paris, 1828—1830) Гизо Мадзини натолкнулся
также на тезис о французском первенстве в Европе,
что в немалой степени содействовало возникнове-
1 Mazzini, Ricordi autobiografici, а сига di М. Menghini,
Imola, 1938, р. 22.
240

нию его идеи «итальянской инициативы», а оценка,
данная Гизо итальянской цивилизации, также должна
была навести Мадзини на размышления. Французский
историк писал, что Италия породила выдающихся мыс¬
лителей и практиков, но ей всегда не хватало той веры
в истину, которая приводит мыслителей к действию и
связывает воедино теорию с практикой. Эта мысль Ги-
30, несомненно отличавшаяся схематизмом (как и все
его суждения о различных народах Европы), но не
лишенная проницательности, а также утверждениё Сие-
монди об испорченности характера итальянцев, как
следствии Контрреформации, не могли не оказать влия¬
ния на молодого Мадзини, целиком охваченного в те
дни жаждой деятельности и убежденного в том, что
Италия созрела для глубоких преобразований; несом¬
ненно, именно под их влиянием он выдвинул тот лозунг
«мысль и действие», которым он руководствовался за¬
тем в течение всей жизни, проповедуя свое политиче¬
ское и нравственное учение.
В то же время жажда деятельности побудила Мад¬
зини вступить в общество карбонариев, сохранивших
в Генуе достаточно прочную организацию, которая
оставалась, однако, практически малоэффективной, ибо
была крепко связана тактикой выжидания. Во главе
генуэзских карбонариев стоял тогда Антонио Пассано,
старый конспиратор, «предпочитавший жалкие хитрости
и комбинации действиям, требующим мужества и на¬
стойчивости для достижения цели» ь, а среди членов об¬
щества не было недостатка в авантюристах, подобных
Раймондо Дориа, который, как впоследствии сообщил
сам Мадзини, посвятил его в члены общества и кото¬
рый предал затем всю генуэзскую организацию. Члены
тайных обществ Генуи, связанные с французским об¬
ществом карбонариев, ожидали, что сигнал к началу
восстания в Италии подаст Космополитический комитет
в Париже; поэтому они не имели четкой программы и
приспосабливались к ходу событий. Мадзини считал,
что у них вообще не было никакой программы. Во вся¬
ком случае, молодой конспиратор верил, что он сумеет
вдохнуть новую жизнь в эту зачахшую организацию;
и, добившись права вербовать новых членов, он вовлек
1 Mazzini, Ricordi autobiografici, а сига di М. Menghini, Imo¬
la, 1938, p. 18.
16 История современной Италии	241

в общество карбонариев нескольких своих друзей.
Со временем вокруг Мадзини образовалась группа мо¬
лодых энтузиастов; некоторые из них участвовали в
его журналистских начинаниях. Среди этих молодых
людей прежде всего следует назвать Элиа Бенца, Яко¬
по, Джованни и Агостино Руффини, Федерико Кампа¬
нелла, Джамбаттиста Кунео, Наполеоне Феррари.
В 1829 году генуэзское общество карбонариев напра¬
вило даже Мадзини с миссией в Тоскану, где он осно¬
вал венту в Ливорно во главе с Карло Бини и установил
прямой контакт с Гверрацци.
В ноябре 1830 года в результате предательства До¬
риа Мадзини и несколько других карбонариев были
арестованы и заключены в Савонскую крепость. После
трех месяцев заключения Мадзини был оправдан в виду
отсутствия доказательств и освобожден, но ему было
предложено или безвыездно жить в одном из захолуст¬
ных городков Пьемонта, или отправиться в изгнание.
Мадзини предпочел последнее и 10 февраля 1831 года
покинул родину; обратно он смог вернуться только в
1848 году.
Остановившись сначала в Женеве, где он посетил
Сисмонди, Мадзини направился затем в Лион, где при¬
соединился к изгнанникам, которые попытались органи¬
зовать экспедицию в Савойю. После провала этой по¬
пытки Мадзини вместе с несколькими патриотами, стре¬
мившимися возвратиться в Италию и включиться в
борьбу (среди них были Карло Бьянко ди Сен-Жорио,
Гаэтано Борсо де Карминати и другие изгнанники
1821 года), отправился на Корсику, надеясь организо¬
вать экспедицию с тем, чтобы помочь повстанцам в
Центральной Италии. Однако из-за отсутствия средств
этот план не удалось осуществить, и в апреле 1831 года
Мадзини вернулся во Францию и поселился в Марселе.
В этом городе уже длительное время находилось
большое число итальянских изгнанников, а в течение
1831 и 1832 года сюда съехалось немало других патрио¬
тов, бежавших в основном из Пармы, Модены и Ро¬
маньи. Среди них были Никола Фабрици, Челесте Me-
нотти, Анджело Узильо, Джузеппе Ламберти, Густаво
Модена, Джамбаттиста Руффини, Луиджи Амедео
Мелегари, Джудита Сидоли, при поддержке которых
Мадзини приступил к осуществлению плана, задуман-
242

ного им в Савонской крепости: к созданию организации,
которая благодаря новой программе и новым методам
борьбы вдохнула бы новую жизнь и энергию в италь¬
янское национальное движение. Однако в этот момент
Мадзини, по-видимому, не собирался подменять своей
организацией старые общества карбонарского типа;
скорее всего он стремился включить новую организацию
в уже существовавшее движение тайных и легальных
обществ с тем, чтобы постепенно взять в свои руки
руководство этим движением. Мадзини действовал так
не только под влиянием обстоятельств (ибо невозможно
было немедленно устранить старых руководителей и
старые общества), но и потому, что духовно он был
очень близок к республиканскому и унитарному крылу
старого движения тайных обществ.
В частности, Мадзини был связан узами дружбы с
Бьянко и даже вступил в апреле 1831 года в возглав-
лившееся последним общество «Апофазимени», приняв
псевдоним Трасеа Пето и степень «центуриона». Даже
в августе, когда им уже была основана «Молодая Ита¬
лия», он писал одному из друзей: «Общество «Апофа-
зимени», которое возглавляют достойнейшие руководи¬
тели, вдохновляющиеся теми же принципами, что и мы,
действует в полном согласии с нашим... Я являюсь свя¬
зующим звеном между тем и другим. Это два колеса
одной колесницы; одно общество, имеющее привержен¬
цев главным образом среди простолюдинов, жителей
гор, моряков и т. д., как бы олицетворяет собой мате¬
риальный элемент; другое должно объединить мате¬
риальный элемент со способными людьми, с людьми
большого интеллекта, какими по крайней мере должны
быть руководители и проповедники» 1. Несколько поз¬
же, в 1832 году, общество «Апофазимени» слилось с
«Молодой Италией». Через Бьянко и, возможно, через
некоторых других эмигрантов, придерживавшихся оди¬
наковых с ним взглядов, Мадзини установил связь с
окружением Буонарроти,, 2 которым он начал перепи¬
сываться в конце 1831 года; в результате он усвоил не¬
которые буонарротистские идеи якобинского толка, а
1 Mazzini, op. cit., vol. V, p. 49 (письмо к Джузеппе
Джильоли от 9 августа 1831 года).
16*	243

также ряд бабувистских тезисов. Впрочем, такого рода
идеи получили широкое распространение (отчасти бла¬
годаря пропаганде самого Буонарроти, отчасти благода¬
ря возродившемуся культу Французской революции)
среди французских республиканцев, с которыми Мадзи¬
ни установил непосредственный контакт и за борьбой
которых он внимательно следил с первых же дней своего
пребывания во Франции. Наряду с этими идеями, кото¬
рые могут быть определены как якобинско-демократи¬
ческие, Мадзини испытал на себе также влияние
идей утопического социализма, пропагандировавшихся
сторонниками сен-симонистского движения, которое
в 1831 году как раз достигло в своем развитии кульми¬
национной точки.
Однако основание «Молодой Италии» и первона¬
чальный вариант программы Мадзини следует рассмат¬
ривать прежде всего в связи с европейской политиче־
ской обстановкой 1831—1832 годов. Во многих странах,
например в Италии, Польше, Бельгии, Швейцарии и
Германии, все еще продолжались волнения, вызванные
последними отзвуками мощной революционной борьбы,
вспыхнувшей в июле 1830 года; в Англии множились
выступления рабочих и ширилась борьба, которая при¬
вела к избирательной реформе 1832 года; во Франции
республиканское движение, кульминационной точкой
которого явилось восстание в Париже в июне 1832 года,
переплеталось с первыми выступлениями рабочих, по¬
добными Лионскому восстанию 20—22 ноября 1831 года.
В этой обстановке, отмеченной судорогами восстаний,
которые могли вселить надежду на скорое возобновле¬
ние европейской революции; в этот исторический мо¬
мент, характеризовавшийся в более развитых странах
победой буржуазии над аристократией и выступлением
пролетариата как самостоятельной силы, а в странах
менее развитых — победой реакции, которая, однако,
казалась временным явлением хотя бы уже потому, что
она не распространилась на всю Европу; в этой идей¬
ной и культурной атмосфере, когда революционные и
прогрессивно настроенные круги испытывали чувство
неудовлетворенности достигнутыми результатами и в то
же время ощущение близкого социально-политического
переворота в Европе, Мадзини и приступил к разработ¬
ке программы «Молодой Италии».
244

Между тем 27 апреля 1831 года умер Карл Феликс
и на престол вступил Карл Альберт. Мадзини решил
обратиться к новому королю с открытым письмом, кото¬
рое было впоследствии отпечатано в виде брошюры и по¬
лучило широкое распространение в Пьемонте и во всей
Италии. В этом письме, дав обзор положения в Италии
и Европе, Мадзини горячо призывал Карла Альберта
встать во главе итальянского национального движения,
дабы завоевать единство, независимость и свободу Ита¬
лии. Впоследствии Мадзини утверждал, что он опубли¬
ковал это письмо, чтобы развеять иллюзии, которым
вновь поддались многие патриоты, узнав о вступлении
на престол принца Кариньянского (ибо Мадзини был
уверен в отказе короля), и таким образом преодолеть
сопротивление этих патриотов принятию чисто респу¬
бликанской программы. Одним словом, он хотел нанести
решительный удар карбонарскому поссибилизму, кото¬
рому по-прежнему оставались верны многие либералы.
Но не исключено, что, когда Мадзини писал это письмо,
он сам сохранял некоторую веру в принца Кариньян-
ского: энтузиазм и убежденность, которыми проникнуто
письмо, кажутся вполне искренними, и в них нет ниче¬
го, что походило бы на преднамеренную провокацию.
Как бы то ни было, сразу же после прочтения Карлом
Альбертом этого письма туринское правительство на¬
правило всей пограничной охране приметы Мадзини, а
также приказ арестовать его, если он попытается про¬
никнуть в Сардинское королевство. Впрочем, политика
Карла Альберта в первые годы его правления носила
такой характер, что должна была рассеять все либе¬
ральные и патриотические иллюзии, связанные с его вое-
шествием на престол.
В июне 1831 года, сейчас же вслед за письмом к
Карлу Альберту, Мадзини написал первый программ¬
ный документ новой организации — «Общую инструкцию
братьям по «Молодой Италии» («Istruzione g״enerale
per gli affratellati della Giovine Italia»), которую рас¬
пространяли в виде брошюрок, отпечатанных лито¬
графским способом. Вслед за этим документом вскоре
были написаны другие программные и полемические
работы, например манифест (октябрь 1831 года), в ко¬
тором Мадзини оповещал о скором выходе в свет жур¬
245

нала «Молодая Италия», и статьи, опубликованные в
этом журнале в течение 1832 года. Среди них особен¬
но важное значение имела статья «О Молодой Италии»
(«Della Giovine Italia»), помещенная в первом номере
журнала за март 1832 года, и статья «О причинах, ко¬
торые доныне препятствовали распространению свобо¬
ды в Италии» (Delle cause che impedirono finora 10
sviluppo della liberta in Italia»), напечатанная во втором
и третьем номерах журнала. Отправным моментом про¬
граммы Мадзини явилось осуждение политического ру¬
ководства революций 1820, 1821 и 1831 годов, осужде¬
ние, отчетливо проступающее уже в первом параграфе
«Общей инструкции», в котором Мадзини писал:
«...неудачный исход прошлых восстаний обусловлен не
слабостью революционных элементов, а их никуда не
годным руководством» l.
Следовательно, программа, тактика, организация и
само название «Молодой Италии» возникли как про¬
тивопоставление карбонаризму, доктринерской и уме¬
ренной идеологии «старых либералов», о которых писал
еще Менотти, как антитеза тактики выжидания, пос-
сибилизма и постепенности, провинциализма, федера¬
лизма и тенденции поставить итальянское освободитель¬
ное движение в зависимость от иностранной инициати¬
вы или поддержки. Мадзини считал, что эти политиче¬
ские идеи не соответствуют более новой обстановке, ело-
жившейся в Италии и Европе: «Эти теории уже стали
историей, и мы воздаем им должное как истории: мы ус¬
матриваем в них проявление принципа, соответствую¬
щего времени и обстоятельствам... Но мы не прокли¬
наем прошлое, если только не сталкиваемся с людьми,
упорно стремящимися навязать прошлое настоящему и,
что еще хуже, будущему»1 2. Мадзини даже находит
историческое оправдание старым теориям, прибегая к
аргументации, не лишенной проницательности, но отя¬
гощенной риторикой в духе Фосколо. «В жизни наро¬
дов, как и в жизни индивидуумов, — пишет Мадзини,—
бывает период, когда нации начинают жаждать свобо¬
ды, как молодые души любви, инстинктивно, в силу
смутного и тайного побуждения... но еще не ясно ,со¬
1Mazzini, op. cit., vol. II, p. 45.
2 Там же, стр. 96—97.
246

знавая, чего они жаждут, не зная средств, не уяснив
окончательно своих чаяний, без веры в их осуществле¬
ние. В такое время свобода — это страсть немногих
избранных, которым суждено чувствовать и страдать за
все поколение, следить за прогрессом и подмечать же¬
лания народов, прислушиваться к тайным жалобам,
которые простолюдины возносят к престолу господне¬
му,— жить жизнью пророков и умирать, подобно муче¬
никам; для других же свобода — всего лишь желание,
мечта, помыслы — и только. В такое время пытаются
искусственно начать революции с помощью заговоров:
люди, жаждущие свободы, устанавливают связи, на ко¬
торых лежит покров таинственности, объединяются в
тайные общества, создают пропагандистские секты, из¬
бирают извилистые пути. Однако простолюдины оста¬
ются пассивными, большинство их ненавидит настоя¬
щее, но безразлично и к будущему; если кто-нибудь
объявит войну времени и попытается увлечь за собой
миллионы, последние будут восхищаться его благород¬
ством, но осмеют его как праздного мечтателя... В та¬
кое время обстоятельства налагают особые обязанности
на тех немногих, кто посвятил себя борьбе за возрож¬
дение. Втакое время желание врачевать крайними сред¬
ствами — скорее безумие, чем доблесть; ибо если ты
попытаешься вырвать зло с корнем там, где оно про¬
никло в недра общества и повсюду дает чувствовать
свою гнетущую силу, то тебя осмеют злопыхатели, если
же ты начнешь борьбу с неравными силами — честные
люди ославят тебя, как тирана. Если в такое время
упорно добиваться победы, полагаясь на собственные
силы или на чудеса национальной доблести, то это при¬
ведет к горькому или даже мучительному разочарова¬
нию, ибо только доблесть или смерть могут возродить
нации; но там, где нет ни доблести и самопожертвова¬
ния, ни жажды славы, где в сердцах нет отклика вели¬
ких страстей, там неудавшиеся широкие замыслы и мно¬
жество жертв лишь усиливают пассивность, там нет и
смелости, внушаемой отчаянием. Поэтому умерен¬
ность, проявляемая при осуществлении принципов, яв¬
ляется скорее гибкостью, нежели непоследовательно¬
стью. Поэтому обещание помощи или помощь извне яв¬
ляются скорее печальной необходимостью, чем свиде¬
тельством трусости, а вовремя начатая дипломатическая
247

игра, хотя она всегда опасна, позволяет порой разъ¬
единить силы противника. Основой всякой политиче¬
ской борьбы является правильная оценка собственных
сил, и если они недостаточны, следует искать поддержки
или подождать, пока эти силы возрастут. С помощью
таких средств нациям никогда не удастся обрести сво¬
боду, но они приобщают души к святому делу и учат
понимать и любить свободу — сладостную, терпеливую
и неоскверненную, впоследствии же события научат,
как добиться ее» 1.
Мадзини порвал с этими теоретическими и практи¬
ческими установками и выдвинул новые идеи и новые
методы борьбы, ибо был убежден, что итальянское на¬
циональное движение достигло такой степени зрелости,
когда оно переросло существующее политическое руко¬
водство; кроме того, он считал, что в результате исто¬
рического развития Европа оказалась на пороге новой
эры, начавшейся великими революционными преобра¬
зованиями.
В обоснование своей первой мысли Мадзини ссыла¬
ется в основном на легкость, с какой развиваются ре¬
волюции в Италии на начальной стадии, на частые
восстания и жестокость репрессий: «Если народ, раско¬
лотый на тысячи частей, развращенный привычкой к
рабству, опутанный сетью шпионов, подавляемый ино¬
странными штыками, раздираемый в течение веков му¬
ниципальным соперничеством, народ, который душат
слепая сила монархии и коварные интриги папства,
который лишен просвещения, печати и оружия, народ,
который объединяет лишь чувство гнева и который ле¬
леет мысль о мщении,— если такой народ оказывается
все же способным восстать трижды за десятилетие и
мощным проявлением своей воли без единого выстрела,
без единого враждебного возгласа, без единого призы¬
ва к защите тирании обратить в бегство своих врагов
внутри страны; если достаточно десяти дней, чтобы ита¬
льянское знамя взвилось над двадцатью городами и что¬
бы облеченные доверием поборники свободы созвали
народные собрания, дабы совместно разработать необ¬
ходимые реформы; если ни преследования, ни невзгоды,
1Mazzini, op .cit., vol. II, p. 98—100.
248

ни разочарования, ни смерть не могут задушить рево¬
люционной мысли в то время, как тюрьмы переполнены,
и орудия наведены на народ, и каждый ночной шорох
заставляет трепетать властителей, страшащихся зато-
воров, — то можете оплакивать такой народ, который
обстоятельства обрекают еще на бездействие, но не
клевещите на него: в таком народе есть еще искра жиз¬
ни, из которой днем раньше или позже разгорится
пламя» 1.
Мадзини обладал острым политическим чутьем и
способностью исключительно быстро схватывать суще¬
ство обстановки, однако его порывистый характер эн¬
тузиаста и стремление немедленно добиться единства
мысли и действия побуждали его делать широкие обоб¬
щения из ограниченных частных наблюдений, и на осно¬
ве этих обобщений разрабатывать практическую про¬
грамму, не подкрепленную глубоким анализом конкрет¬
ной обстановки. Так, например, из приведенных выше
наблюдений Мадзини делает вывод (безусловно, верный
в общеисторическом плане) о неизбежности конечной
победы итальянского национального движения, но он не
уделяет внимания анализу состава «революционных
элементов» и их реальной силы, не задумывается над
тем, не обусловлена ли легкость, с какой итальянские
революции добивались вначале быстрого успеха, скорее
слабостью существующих режимов, чем мощью револю-
цнонных сил. Итальянские революции на первых порах
«бурные, единодушные, пользующиеся доверием, сме¬
ло начинаемые и счастливо совершаемые» «после пер¬
вых шагов ослабевали, развивались неуверенно, с опас¬
кой»; «они вспыхивали, как звезды, и гасли, как клад¬
бищенские огни». Судьба этих революций, по мнению
Мадзини, сложилась так потому, что «не было руково¬
дителей; им не доставало немногих, чтобы руководить
многими» 1 2. Одним словом, Мадзини выдвигал на пер¬
вый план бесспорно важнейшую, но отнюдь не единст¬
венную проблему революции: проблему политического
руководства. Он развернул по этому вопросу острую по¬
лемику, используя опыт событий в Италии и в других
1Mazzini, op. cit., р. 153—154.
2 Там же, стр. 155.
249

странах, однако не подкрепил ее глубоким анализом
современной ему итальянской действительности. .
С другой стороны, романтическое истолкование
итальянской истории порождает у Мадзини убеждение,
что Италия «призвана быть Нацией» *; это истолкова¬
ние отражало то представление об Италии, которое
стало литературной традицией и сводилось к идее
всемирной роли Италии, идее, с которой было свя¬
зано, однако, переосмысливание в национальном духе
космополитических по своему существу теорий и пред¬
ставлений. «Мы устремляем свои взоры к Италии,—
восклицал Мадзини в марте 1832 года,— к Италии,
цели, душе, усладе наших мыслей, к стране, возлюб-•
ленной богом, попранной людьми, дважды бывшей вла¬
стительницей мира, дважды гибнувшей из-за подлых
иноземцев и по вине собственных граждан, к стране,
поверженной во прах и все же столь прекрасной, что
всемогущая судьба не в состоянии уподобить ее дру¬
гим нациям, и гений взывает к этому праху, дабы ус¬
лышать вечно живое слово и узреть, искру, из которой
родится будущее» 1 2. Вскоре Мадзини стал приписывать
возрожденной Италии — «третьей Италии» — новую все¬
мирную функцию.
Убежденность Мадзини в неизбежности националь¬
ной революции в Италии и его исполненный энтузиаз¬
ма призыв к молодежи взять на себя задачу осущест¬
вления этой революции объяснялись исторической кон¬
цепцией Мадзини и его мировоззрением, которые, хотя
и свидетельствовали о влиянии итальянской литера¬
турно-риторической традиции, однако имели в своей
основе идеи, усвоенные Мадзини благодаря знакомству
с французской культурой, идеи, оплодотворенные мес¬
сианскими настроениями, которые после Июльской ре¬
волюции охватили демократические круги.
В основе исторической концепции Мадзини лежит
идея прогресса. С этой идеей, родившейся в просве¬
тительской литературе, Мадзини впервые познакомился
в работах Кузена, Гизо, Мишле и Кине. Сразу же
после 1830 года в атмосфере ожидания, порожденной
Июльской революцией, и под влиянием сен-симонизма
1Mazzini, op. cit., р. 45.
2 Там же, стр. 103.
250

она превратилась в символ веры, в краеугольный ка¬
мень религии, глашатаем которой (но отнюдь не осно¬
вателем) считал себя Мадзини.
Он становится апостолом романтизма левого толка,
в котором иррациональная и федеистская тенденция,
присущая реакционному романтизму, претерпела изме¬
нение, превратившись в концепцию, опирающуюся на
идеи, выдвинутые современной философией, которые
Мадзини развил таким же образом, как это сделал не¬
сколько ранее Сен-Симон в «Новом христианстве», а
спустя несколько лет — Ламенне в «Словах верующе¬
го». Прогресс, по мнению Мадзини, — это основной за¬
кон истории, но закон истории есть закон бога, прояв¬
ляющийся в том, что бог возлагает на индивидуумы и
народы обязанность, «миссию», которая должна быть
выполнена во имя достижения определенной всеобщей
цели, являющейся этапом на пути бесконечного совер¬
шенствования человечества. Духовная жизнь заклю¬
чается в осознании этой миссии и в посвящении чело¬
веком всех своих сил ее выполнению. Таким образом,
историческое становление, истолкованное как движение
к конечной цели, преобразуется непосредственно в мо¬
ральный императив; вера в прогресс предполагает веру
в долг.
В эпоху Реставрации, утверждал Мадзини, идея
прогресса, казалось, была предана забвению вследствие
давления реакционных сил и усталости тех, кто участ¬
вовал в грандиозных революционных битвах. Но
«XIX век осознал свою миссию... молодежь, которую за¬
ставляли молчать, охватило брожение». В то время во
Франции «появилось несколько человек замечательного
ума и учености, заимствовавших у Вико и других мыс¬
лителей теорию бесконечного прогрессивного движения
и ставших апостолами духовного обновления. Они от¬
рицали авторитет, отрицали все то, претендовавшее на
исключительность, что содержалось в тысячах систем —
творении и духовной пище человеческого разума». Они
обратились к молодежи, взгляды которой представляли
собой сочетание «романтизма, эклектизма и протестант¬
ства и которая, испытывая страстный интерес к средне¬
вековью, погрузилась в трансцендентальные теории, во
мглу мистицизма», и молодежь с радостью откликну¬
лась. Это были «переходные тенденции», которые сви¬
251

детельствовали, однако, о брожении нового духа: «Ве¬
ликая социальная революция, программу которой вы¬
двинула французская революция, едва лишь начина¬
лась, между тем как некоторые ошибочно полагали, что
она угасла. И молодежь, осознавшая свою силу, взяла
на себе эту миссию... Момент настал, молодежь вое-
пользовалась им. Выстрелы из ратуши прогремели
призывом. Молодежь поднялась как один человек, мо¬
лодежь победила. Придворные, штыки, троны — все
было сметено под напором принципа. 27 июля солнце
светило всем, 29 июля солнце приветствовало единст¬
венное знамя — знамя века». Но люди, которые извлек¬
ли на свет идею прогресса, не пожелали принять пос-
ледствий^ вытекавших из их доктрины, и предали
революционеров июля; они овладели властью и стали
проводить политику «золотой середины», с помощью
которой хотели увековечить эклектизм, «переходную
систему». Однако очень скоро их захлестнет движение,
возникновению которого они сами способствовали: «век
окружил их юношеским энтузиазмом и одобрением; по¬
том они попытались подменить собою век, и век сметет
их» 1.
Стало быть, Мадзини не удовлетворяли либераль¬
ные результаты буржуазной революции; он склонен
рассматривать июльские дни как начало новой неодо¬
лимой революции, которой предстоит осуществить глу¬
бокие преобразования в Европе. Он отдает себе отчет
в сложности исторического момента, в который он жи¬
вет; он понимает, что если в значительной части Европы
проблемы политической свободы, гражданского равен¬
ства, национальной независимости еще ожидают своего
разрешения, то в странах более развитых возникают
новые социальные проблемы. Однако Мадзини не скло¬
нен к внимательному анализу обстановки; взволнован¬
но, с пылкостью пророка он предсказывает всеобщий
переворот и указывает некоторые его характерные
черты, употребляя терминологию, заимствованную от¬
части у демократического якобинского течения, а отча¬
сти из утопических сочинений сен-симонистов.
1Mazzini, op. cit., р. 86—91.
252

С этой всеобъемлющей историко-политической кон¬
цепцией, облеченной скорее в религиозную, чем в фило¬
софскую форму, Мадзини стремится связать проблему,
которая более всего волнует его, — определение про¬
граммы, методов борьбы и новой формы организации
движения за возрождение Италии: «Мы торжественно
провозглашаем: под молодой Италией мы понимаем
не что иное, как систему, диктуемую веком; обруши¬
ваясь на старую Италию, мы боремся лишь с системой,
отвергнутой веком!» 1. Следовательно, обоснование сво¬
ей новой политической установки он ищет не только в
специфических условиях Италии и в итальянской исто¬
рии, но и в общеисторическом развитии. Поэтому он
связывает свою политическую программу с универсаль¬
ной идеологией и предлагает, чтобы на одной стороне
трехцветного, зелено-бело-красного знамени «Молодой
Италии» были начертаны три слова всеобщего лозунга:
«Свобода, равенство, человечество», а на другой — два
слова итальянского лозунга: «Независимость, единст¬
во» 1 2. По той же причине Мадзини заявляет, что его
организация является «братством итальянцев, верую¬
щих в закон прогресса и долга» и преследующих яс¬
ную политическую цель: «восстановить Италию, как на¬
цию свободных и равных, единую, независимую, суве-
ренную»3. Итак, это — организация «верующих», кото¬
рым предстоит вскоре, как основателям новой религии,
стать также апостолами и мучениками; но в то же вре¬
мя это — политическая партия (хотя Мадзини избегает
этого термина), поскольку она предназначена в основ¬
ном для борьбы за политические цели.
В «Общей инструкции» Мадзини энергично настаи¬
вал на уточнении целей «Молодой Италии», на необхо¬
димости простой и ясной политической программы, кото¬
рая должна быть прежде всего гласной и которую
следует возможно шире распространить среди всех италь¬
янцев, чтобы тем самым решительно изжить тайную
систему степеней и поссибилизм, присущие обществу
карбонариев. В этом документе Мадзини обосновы¬
вает также два главных пункта самой программы —
необходимость единства и республики.
1 М a z z i п i, op. cit., р. 93.
2 Там же, стр. 54.
3 Там же, стр. 45.
253

«Молодая Италия» стремится к достижению един¬
ства, — писал Мадзини,— ибо без единства не сущест¬
вует подлинной нации»1. Таким образом, в июне
1831 года Мадзини сформулировал в виде догмата ос¬
новной тезис своей унитаристской концепции, и можно
утверждать, что с этого момента и в течение последую¬
щих сорока лет вплоть до кончины Мадзини вся его
политическая пропаганда, хотя она затрагивала мно¬
жество тем, преследовала прежде всего одну цель —
внедрить эту мысль в сознание каждого итальянца.
В то же время сквозь догматическую оболочку его
формулы ясно проступает нечто новое, отличное от яко¬
бинской концепции единства. С появлением теории Мад¬
зини итальянское национальное движение сделало
исключительно важный шаг вперед в теоретической обла¬
сти, который благодаря неутомимой деятельности са¬
мого Мадзини очень скоро принес значительные практи¬
ческие результаты. В самом деле, создание единого
итальянского государства Мадзини рассматривал не
только как определенную форму разрешения итальян¬
ской проблемы, которой в силу ряда обстоятельств еле-
дует отдать предпочтение перед другими возможными
вариантами объединения, но как единственно возмож¬
ный способ разрешения этой проблемы именно потому,
что итальянская проблема по существу своему яв¬
ляется проблемой национальной. Создание единой
итальянской нации означает для Мадзини создание
единой политической воли, то есть единого государства:
«Без единства веры и единого общественного договора,
без единого гражданского, политического и уголовного
законодательства, без единой системы просвещения и
представительства нет нации»1 2. Поэтому единство Ита¬
лии (которое неотделимо от ее независимости) должно
стать главной целью Рисорджименто и явиться завер¬
шением многовекового исторического процесса, «ибо на
протяжении веков развитие итальянской цивилизации
было направлено (как известно каждому, кто изучал
его) к утверждению Единства»3. Такая ссылка на исто¬
рию является, пожалуй, спорной, поскольку тенденция
1Mazzini, op. cit., р. 49.
2 Там же, стр. 50.
3 Там же.
254

«итальянской цивилизации» к единству на деле виража-
лась (по крайней мере до второй половины XVIII века)
лишь в осознании культурного единства, выразителями
которого были преимущественно литераторы, прибегав¬
шие подчас к помощи риторики, носившей* на себе
сильный отпечаток древнеримского и католического
космополитизма. Это осознание культурного единства
было присуще аристократии и буржуазии, и то в виде
более или менее туманных представлений, и толь¬
ко в революционную эпоху стало фактором, который
стимулировал политическую деятельность, направлен¬
ную к возрождению страны; во всяком случае даже в
то время, когда писал Мадзини, оно было еще чуждо
подавляющему большинству народных масс Италии.
Конечно, в действительности культурное единство не
было столь прочным и широко распространенным, как
это утверждал Мадзини; однако несомненно также, что
начиная с XVIII века весь ход развития итальянского об¬
щества вел к подрыву политической и территориальной
системы, существовавшей в Италии, содействовал на¬
коплению кризисных явлений в региональных государ¬
ствах и приводил в движение все жизнеспособные силы
страны, объединяя их вокруг общей цели, словом, в ко¬
нечном счете вел к разрешению национальной пробле¬
мы в духе единства. Мадзини понял (и в этом его огром¬
ная заслуга), что национальная проблема требовала
именно такого разрешения, и это побудило его начать
политическую борьбу за единство, которую он вел с
горячим энтузиазмом и непоколебимым упорством и
которой посвятил всю свою жизнь апостола и агитатора.
Другие аргументы, которые Мадзини приводил в
«Общей инструкции», обосновывая необходимость един¬
ства Италии, носили буонарротистский характер и были
заимствованы, по-видимому, из ранее упоминавшейся
брошюры Буонарроти. Вслед за Буонарроти Мадзини
утверждал, что «без единства нет силы, а посему Ита¬
лия, окруженная едиными нациями, могущественными
и честолюбивыми, должна прежде всего обрести силу»;
что «федерализм, обрекая ее на такое же бессилие, как
Швейцарию, неизбежно обусловил бы зависимость Ита¬
лии от той или иной соседней державы»; кроме того,
«раздробив великую национальную сферу на множество
мелких территорий, федерализм открыл бы дорогу сопер-
255

мичеству местных интересов и благоприятствовал бы
возникновению аристократии»,. Наконец, подобно Буо¬
нарроти, Мадзини отрицает, что единство должно неиз¬
бежно породить деспотический централизм, и указывает
на возможность установления широкой административ¬
ной автономии: «Жизнь на местах должна быть свобод¬
ной и независимой. Административное управление
должно покоиться на широкой основе и свято уважать
свободу коммун; однако политическая организация,
призванная представлять нацию в Европе, должна быть
единой и централизованной» 1.
Аргументация Мадзини в пользу республики частично
повторяет обычные тезисы республиканской пропаган¬
ды и носит на себе явный отпечаток эгалитарно-демо¬
кратических идей якобинцев, а также Руссо; теорети¬
чески же эта аргументация Мадзини опирается на упо¬
минавшуюся выше религиозную доктрину прогресса.
В самом деле, Мадзини утверждает, что «Молодая Ита¬
лия» выступает за республику потому, что «теоретически
все люди, принадлежащие к одной нации, по закону
бога и человечества призваны быть свободными, равны¬
ми и братьями; республиканские же институты — един¬
ственные, которые гарантируют это будущее, ибо носи¬
телем суверенитета является по существу нация,—
единственный прогрессивный и последовательный истол¬
кователь высшего морального закона». Далее Мадзини
указывает, что монархия, устанавливая «привилегию
на вершине социальной пирамиды», угрожает равенству
и свободе; что она всегда нуждается «в промежуточном
аристократическом элементе, порождающем неравенст¬
во и разложение целой нации»; что будучи не в состоя¬
нии опираться в современную эпоху на божественное
право, она оказалась бы «слишком слабой опорой един¬
ства и авторитета государства»; что, предусматривая
разделение суверенитета между несколькими властями,
она вовлекает их в междоусобную борьбу. Наконец,
Мадзини утверждал, что «рост перемен в Европр не¬
избежно приводит к утверждению в обществе респу¬
бликанского принципа, а посему возвеличение монар¬
хического принципа в Италии сделало бы необходимой,
спустя несколько лет, новую революцию».
1Mazzini, op. cit., р. 50.
256

Другие доводы в пользу республики Мадзинй нахо-־
дит в итальянской истории и в тех особых условиях, в
которых должна совершиться Итальянская революция.
«Молодая Италия», писал Мадзини, выступает за рес¬
публику, «так как в Италии практически отсутствует
монархический элемент: нет сильной и почитаемой
аристократии, которая могла бы встать между троном и
нацией; нет династии итальянских государей, которая
благодаря многовековой славе и серьезным заслугам
перед нацией завоевала бы признательность и симпатии
всех государств Италии; и так как итальянская традиция
целиком республиканская: с республикой связаны
воспоминания о великом прошлом; с республикой был
связан прогресс нации, а монархия, утвердившаяся тог¬
да, когда начался упадок Италии, истощила страну,—
она всегда была рабом чужеземца, была недругом на¬
рода и противницей национального единства». Помимо
этих утверждений, несомненно, навеянных прославлением
эпохи коммун, что было свойственно романтической исто¬
риографии и прежде всего «Истории итальянских рес¬
публик» Сисмонди, Мадзини высказывает, кроме того,
еще ряд соображений, руководствуясь желанием избе¬
жать разногласий и трений между различными частями
Италии, которые возникли бы в случае оказания пред¬
почтения одному из монархов. В заключение Мадзини
утверждал в духе революционно-якобинских идей, что
«Молодая Италия» является республиканской органи¬
зацией, ибо «увлечь за собой целый народ можно лишь
в том случае, если существует цель, прямо и ясно гово¬
рящая о правах и выгодах, какие получил бы народ в
результате ее осуществления;, ибо если нам суждено
иметь правительства, которые в силу существующей
системы и охватившего их страха являются противника¬
ми нашего возрождения, то необходимо, если мы не же¬
лаем остаться в одиночестве, призвать на помощь дру¬
гие народы, высоко поднимая знамя народа и взывая
к ним во имя того принципа, под знаком которого про¬
ходят ныне все революционные выступления в Европе» 1.
Наряду с этими основными программными положе¬
ниями Мадзини ясно сформулировал в статьях 1831 —
1832 годов два основных положения своего метода
1Mazzini, op. cit, р. 47—49.
17 История современной Италии	257

борьбы, верность которым он не раз доказывал впослед¬
ствии,— воспитание и восстание. «Эти два средства,—
писал он,— должны использоваться согласованно и
гармонично. Воспитание с помощью книги, примера,
слова должно всегда призывать к восстанию и подводить
к выводу о его необходимости; восстание, после того
как оно началось, должно развиваться таким образом, что¬
бы претворялись в жизнь принципы национального вое-
питания. Воспитание в Италии является в силу необхо¬
димости тайным, за пределами же Италии — гласным.
Члены «Молодой Италии» должны всячески способство¬
вать сбору средств и пополнению фонда, необходимого
для издания и распространения печати. Миссия итальян¬
ских эмигрантов — стать проповедниками этих идей.
Подготовка восстания должна вестись тайно как внутри,
так и вне Италии» 1.
Таким образом, Мадзини стремился прежде всего
изжить методы, ставшие традиционными для старых
обществ, которые в основном стремились вести пропа¬
ганду лишь в узком тайном кругу руководителей, посвя-
щепных в высшие ступени, отрывая фактически — в ин¬
тересах поссибилизма — теоретические установки от
практической конспиративной деятельности, и склонны
были распространять среди основной массы своих чле¬
нов лишь некоторые основные лозунги и вовсе прене¬
брегать пропагандой среди широких масс или вести ее
от случая к случаю без всякого плана. Кроме того, Мад¬
зини старался добиться тесной взаимосвязи и согласо¬
ванности действий эмигрантов и патриотов, проживав¬
ших в Италии. Наконец, связывая воспитание с вое-
станием, Мадзини стремился также положить начало
культурной деятельности, которая преследовала бы пре¬
жде всего великую политическую цель национального
освобождения и объединения, и хотел противопоставить
свою политическую, моральную и религиозную пропо¬
ведь культурной деятельности умеренных, которая в ко¬
нечном счете также имела своей целью политическое
воспитание, но в духе патернализма, реформизма и по¬
степенности. Впоследствии умеренным удалось развер¬
нуть свою деятельность более широко, чем Мадзини,
ибо они тратили на пропаганду большие материальные
1Mazzini, op. cit., р. 52.
258

средства и вели е^ более умело, с большим организа¬
ционным размахом и с большим учетом конкретных
проблем. Тем не менее, хотя культурная деятельность
Мадзини в силу ряда органических слабостей и объек¬
тивных обстоятельств (о которых будет подробно ска¬
зано ниже) принесла довольно скромные плоды, а взаи¬
мосвязь между воспитанием и восстанием дала значи¬
тельно меньшие результаты, чем ожидали (ибо в
неудачных попытках Мадзини поднять восстание уча¬
ствовало незначительное число людей), однако, что
касается непосредственно пропаганды, то Мадзини уда¬
лось за короткое время добиться весьма широкого рас¬
пространения некоторых своих идей. Мадзини сумел
достигнуть весьма значительных результатов, если при¬
нять во внимание скудные средства, которыми он распо¬
лагал, и огромные трудности, которые ему пришлось
преодолеть. В самом деле, спустя два-три года после
основания «Молодой Италии» программу Мадзини зна¬
ли уже по всей Италии, и хотя ее приняла лишь не¬
большая группа смельчаков, а большинство сочло ее
утопической и опасной, однако все стали рассматривать
эту программу как идейный ориентир. И впрямь, не¬
смотря на то что статьи Мадзини напоминали по своему
стилю речь проповедника или пророка, несмотря на
смутность его религиозных идей, у него всегда можно
было найти простой, логически ясный план разрешения
национальной проблемы в Италии, и это не могло не
произвести впечатления даже на равнодушных, а его
противников пугала настойчивость, с которой распро¬
странялась эта программа, и самоотверженность, с ко¬
торой когорты патриотов шли во имя ее осуществления
в изгнание, в тюрьмы, на смерть.
План будущего восстания, изложенный в «Общей ин¬
струкции», включая в себя четыре основных момен¬
та, которые, по мысли Мадзини, должны были ради¬
кально отличать это восстание от восстаний, происхо¬
дивших в прошлом в Италии.
Во-первых, восстание должно носить народный харак¬
тер. «Призванное породить Народ, оно свершится во имя
народа и будет опираться на народ, доселе игнорировав¬
шийся». Ведь «в прошлом восстания опирались лишь на
силы одного класса и никогда — на силы всей нации».
Во-вторых, восстание должно начаться по йнициати--
17*
259

ве самих итальянцев, а не вследствие толчка из-за гра¬
ницы. «Убежденная в том, что Италия сможет освобо¬
дить себя собственными силами, что для создания
национальности необходимо осознание этой националь¬
ности, которое немыслимо, если каждый раз восстание
начинается или побеждает благодаря усилиям иностран¬
цев; убежденная, с другой стороны, что любое восста¬
ние, рассчитывающее на помощь извне, всецело связано
с обстановкой за рубежом и никогда не уверено в
своей победе, «Молодая Италия» намерена действо¬
вать с учетом событий за пределами Италии, но не
будет ставить в зависимость от них начало и характер
восстания. «Молодая Италия» знает, что Европа ожидает
сигнала и что Италия, как и всякая другая нация, может
подать его».
В-третьих, руководство восстанием должна взять в
свои руки временная диктатура, которая после освобож¬
дения страны уступит место учредительному собранию:
«Молодая Италия» различает стадию восстания и ста¬
дию революции. Революция начнется, когда победит
восстание. Во время восстания, то есть в период от не¬
посредственного выступления и до освобождения всей
континентальной территории Италии, руководство дол¬
жна осуществлять временная диктатура, при которой
власть сконцентрирована в руках небольшого числа
людей. После освобождения страны вся власть должна
перейти к национальному собранию — единственному
источнику власти в государстве».
В-четвертых, восстание должно положить начало
партизанской войне. «Национальная война отрядами —
это война, которую ведут все нации, борющиеся за
освобождение от иностранных захватчиков. Война от¬
рядами компенсирует неизбежное в начале восстания
отсутствие регулярных войск; требуя для своего ведения
самого малого числа участников, она в то же время
вовлекает в борьбу Максимальное число людей, приви¬
вает всему народу военные навыки, освящает боевыми
воспоминаниями каждую пядь родной земли, дает про¬
стор проявлению энергии на местах, вынуждает против¬
ника вести необычную войну, позволяет избежать
последствий поражения, гарантирует национальную вой¬
ну от случаев предательства; кроме того, военные дей¬
ствия не связаны с определенной базой, а поэтому народ,
260

ведущий такую войну, нельзя ни победить, ни подчинить.
Поэтому «Молодая Италия» готовит людей к войне
отрядами и начнет ее, как только вспыхнет восстание.
Регулярная армия, быстро набранная и организованная,
завершит дело, подготовленное повстанческой войной» 1.
Намечая эти характерные черты будущего восстания
в Италии, Мадзини исходит прежде всего из критики
политического руководства прошлых итальянских рево¬
люций; но в то же время среди участников левого
крыла патриотического движения он занял совершенно
особую позицию, так как отстаивал принцип итальянской
инициативы, противоречивший установке Филиппа Буо¬
нарроти, ставившего начало любого движения в Италии
в зависимость от демократической революции во Фран¬
ции. Вместе с тем Мадзини следовал идеям Карло
Бьянко, когда отстаивал необходимость придать восста¬
нию форму войны отрядами, и был согласен с Буонар¬
роти, когда писал о необходимости временной револю־
ционной диктатуры, а также о том, что восстание долж¬
но совершиться во имя народа и опираться на народ.
Однако спустя некоторое время Мадзини занял и в
этих вопросах свою собственную позицию, резко отли¬
чавшуюся от позиции Буонарроти.
В работах, написанных непосредственно после «Об¬
щей инструкции», Мадзини употребляет термин «народ»
и притом почти всегда в значении народных масс, о
чем свидетельствует также употребляемый им термин
«простолюдины» (moltitudini) и типично сен-симонист-
ское выражение «наиболее многочисленный и наиболее
бедный класс», впервые использованное Мадзини в ра¬
боте, написанной в декабре 1831 года. Одно из обвине¬
ний, которое он очень настойчиво выдвигал против ру¬
ководителей прошлых итальянских революций, состояло
в том, что они пренебрегли народными־ интересами:
«необходимо было заручиться поддержкой народа,—
писал Мадзини в марте 1832 года,— поднять простолю¬
динов... убедить народ, что восстания предпринимаются
в его интересах, ради его блага, ради его материально¬
го благополучия, ибо непросвещенные народы вступают
в борьбу не ради красивых фраз, а ради конкретных
ощутимых целей»1 2. А спустя несколько месяцев он пи¬
1Mazzini, op. cit., р. 52—54.
2 Там же, стр. 108.
261

сал: «Начать революцию и остановиться на полпути
прежде, чем будет достигнута цель — преступление.
Провозгласите социальные цели революции, объявите о
них народу, призовите простолюдинов к действию —
ведь народ всемогущ: убедите простолюдинов, что вы
боретесь исключительно ради улучшения их судьбы,
начертайте на ваших знаменах два лозунга: с одной сто¬
роны, равенство и свобода, а с другой — с нами бог»1.
Отстаивая необходимость народного характера наци-
опального движения, Мадзини ссылается на тенденцию,
присущую, с его точки зрения, всей истории человечест¬
ва: «Война между индивидуумами и обществом, между
сепаратистской и унитарной системами, между привиле¬
гией и « народом — вот сущность всех революций, форму¬
ла восемнадцати веков истории. Господство и рабство,
патрициат и плебейство, аристократия и народ, феода¬
лизм и католичество в первые века существования церк¬
ви, католичество и протестанство — в последние, деспо־
тизм и либерализм — вот ее проявления... Но силы при¬
вилегии в Европе были на исходе, силы же народа не¬
прерывно росли, пока, наконец, он не обрел свой символ
в Конвенте, не предстал перед своим создателем и, тор¬
жественно признав его бытие, не получил от него, подоб¬
но Моисею, свод своих прав и законов и не выразил сущ-
.ность вселенной формулой — «Бог и народ». Мадзини не
выступает здесь с критикой французской революции
XVIII века, что он сделал впоследствии; он даже обра¬
щается к якобинской традиции и связывает свою полити¬
ко-религиозную формулу «Бог и народ» с монтаньярской
конституцией 1793 года, провозглашенной народом «пе¬
ред Высшим существом». Далее, касаясь борьбы, свидете¬
лем которой он являлся, Мадзини писал: «Настало время
вплотную заняться социальным вопросом. Настало вре¬
мя, когда тем, кто хочет видеть свою родину свободной,
надо внушить не только то, что их борьба должна быть
обращена на благо народа — с этим все согласны, но и
то, что им следует открыто провозгласить свои намере¬
ния и смело приступить к их осуществлению, что время
страха прошло, что народ поднялся и что без него побе¬
да невозможна. Настало время говорить и повторять
всем: в Лионе, в Париже, в Бристоле, в Лондоне народ
1Mazzini, op. cit, р. 177.
262

возвысил свой голос; в его кличе, раздававшемся на бар¬
рикадах и в пламени пожаров, звучала решимость тво¬
рить и разрушать — не забывайте об этом кличе. Если
у вас не хватает ни смелости побрататься с простолюди¬
нами, ни разума, чтобы понять их тайну, ни умения при¬
общить их к полезному делу; если вы не считаете себя
способными поднять их и руководить ими, отступите: ко¬
гда созреют условия для революции, народ восстанет и
совершит ее. Но если вы чувствуете, что вы предназна¬
чены для священной миссии, если хотите, чтобы ее нача¬
ло послужило ступенью к прогрессу, если вы надеетесь
уменьшить несчастья, которые сопутствуют революции, и
довести ее до намеченной цели без пагубных потрясений,
без экспроприаций, без ненужных жертв, не забывайте
об этом кличе; не оставляйте на произвол судьбы взбу¬
дораженные массы простолюдинов, не надейтесь, что вам
удастся подменить их, не доверяйте одному классу ве¬
ликое дело национального возрождения. Превратив ре¬
волюцию в классовую войну, вы или погибнете, или не
сможете продолжать борьбу без невиданных насилий,
прослывете узурпаторами, возбудите обвинения в новой
тирании. Только простолюдины смогут избавить вас от
необходимости прибегнуть к террору, к изгнаниям, к
произволу» 1.
Совершенно очевидно, что эта позиция Мадзини за¬
метно отличается от позиции Буонарроти, которая, не¬
смотря на тенденциозность и непоследовательность, была
все же классовой позицией. хМадзини же не только отка¬
зывался доверить осуществление национальной револю¬
ции «одному классу», то есть (применительно к италь¬
янским условиям) одной лишь буржуазии, но и предосте¬
регал против превращения революции в «войну классов»,
то есть в борьбу «простолюдинов» с экономически гос¬
подствующими группами — буржуазией и аристократией.
В то же время многовековая борьба между привилегией
и народом рассматривается им, в сущности, как борьба
принципов или систем («сепаратистской» и «унитарной»),
а не как борьба классов, хотя в приводимых им приме¬
рах из истории содержатся ссылки на классовую борьбу.
Одним словом, если Буонарроти, отправляясь от демо¬
кратических идей Руссо и опираясь на опыт Робеспьера
1Mazzini, op. cit., р. 193—195.
263

и Бабёфа, считал необходимой борьбу не только за юри¬
дическое, но и за социальное равенство, борьбу, которую
массы должны развернуть во главе с небольшой труп¬
пой руководителей, тщательно подготовленных в тайных
обществах к выполнению этой функции руководства; ес¬
ли Буонарроти усматривал в социальных столкновениях
во Франции после 1830 года подтверждение своих взгля¬
дов и питал надежду на начало в недалеком будущем
всеобщей революции, в которой приняла бы участие и
Италия, то Мадзини проповедовал только демократичес¬
кую (хотя термин «демократия» он начал применять
лишь несколько лет спустя) и национальную революцию.
Эта революция, с его точки зрения, должна быть в ос¬
новном политической; социальный аспект революции дол¬
жен состоять лишь в создании необходимых условий для
материального и духовного прогресса народных масс.
Чтобы поднять народ на борьбу, Мадзини считал не¬
обходимым «указать ему на материальные выгоды, кото¬
рые должны побудить его к действию» 1. Он полагал, что
осознания народом необходимости борьбы за независи¬
мость следует добиваться с помощью пропаганды, учиты¬
вающей действительные условия существования народа,
который в большей части Италии не ощущает непосред¬
ственно тяжести иностранного гнета. «Мучения просто¬
людинов состоят в тысячах притеснений, в бесчислен¬
ных придирках, в непрерывных оскорблениях наглых
властей, ненавистной аристократии. Именно это должно
быть использовано в вашем призыве, который сможет
поднять низы. Взывайте к народу: поземельный налог
поглощает шестую или пятую часть дохода, пошлины на
кофе, табак, сахар и другие колониальные товары дости¬
гают половины их стоимости; цена на соль, предмет
первой необходимости, возросла настолько, что люди не
только не могут давать ее животным, но и сами лишены
возможности употреблять ее; при составлении любых до¬
кументов, при заключении самых маловажных соглаше¬
ний приходится пользоваться гербовой бумагой, что яв¬
ляется источником непрерывных расходов; от матерей
отрывают сыновей, которых гонят отбывать солдатчину
и которые приставят к вашей груди штык, как только ва¬
ши жалобы станут столь мощными, что достигнут слуха
’Mazzini, op. cit., р. 198.
264

правящего вами тирана» 1. Мадзини считал, что такая
пропаганда позволит распространить в народе основные
демократические лозунги и создаст возможность перейти
затем к пропаганде идеи национальной независимости.
По мнению Мадзини, распространения одного только
лозунга республики было бы достаточно, чтобы вовлечь
в движение народные массы, если они осознают, что рес¬
публика является системой правления, опирающейся на
«1всеобщую волю» и отрицающей привилегию; системой
правления, при «которой не существует класса, лишен-
кого самого необходимого, при которой налоги, подати,
поборы и препятствия развитию ремесел, промышлен¬
ности и торговли сведены к минимуму, ибо расходы,
потребности и численность правителей максимально ог¬
раничены и подчинены требованиям экономии; при ко¬
торой деятельность общественных институтов направлена
преимущественно на благо самого многочисленного и
бедного класса; при которой принцип ассоциации полу¬
чает самое широкое развитие; при которой открыва¬
ются безграничные возможности для прогресса благо¬
даря всеобщему образованию и ликвидации любых
проявлений застоя, любых элементов инертности» 1 2.
В эту демократическую программу, социальная часть
которой сводится к туманным требованиям прогресса,
Мадзини сейчас же вносит ряд уточнений, чтобы успокр-
ить тех, у кого лозунг республики мог вызвать воспоми¬
нания о якобинской эпохе и бабувистских идеях. «Мы не
хотим террора, возведенного в систему, не хотим ни от¬
мены законно приобретенных прав, ни аграрных законов,
ни бесполезных нарушений частных прав, ни узурпаций
собственности». Вместе с тем он считает нужным объ¬
яснить в примечании, что под «законно приобретенны¬
ми правами» подразумеваются не привилегии, дарован¬
ные абсолютистскими правительствами, а частновладель¬
ческие права: «Мы говорим исключительно о личных
правах частных лиц и личных правах, установленных
законодательством, регулирующим частные интересы; мы
говорим о правах, перешедших по наследству, закреп¬
ленных договором и т. д.; одним словом, мы говорим о
том, что в жизни современных наций связано с граждан¬
1Mazzini, op. cit., р. 202.
2 Там же, стр. 204.
265

ским, а не с политическим правом, с утвердившейся в
прошлом расстановкой социальных элементов, а не с ак¬
тами власти, которая сама по себе ничего не значит, по¬
скольку она представляет собой лишь волю одной сто¬
роны. Все, что касается этой власти, может и должно
быть уничтожено там, где ее сохранение не принесло бы
пользы нации. Разрушение же того, что связано с рас¬
становкой социальных элементов, таило бы в себе опас¬
ности и несправедливость. Социальный элемент внезап¬
но не исчезает, он преобразуется» 1.
Спустя несколько месяцев после того, как эти выска¬
зывания появились на страницах третьего номера «Мо¬
лодой Италии», Мадзини поместил в пятом номере того
же журнала, увидевшем свет в первые месяцы 1833 го¬
да, статью Буонарроти, озаглавленную «О правительст¬
ве народа, восставшего для завоевания свободы» («Del
governo d’un popolo in rivolta per conseguire la liberta»),
сопроводив ее, однако, двумя критическими замечаниями
по адресу старого якобинца. Во-первых, Мадзини отвер¬
гал утверждение Буонарроти, что функции временной ре¬
волюционной диктатуры может осуществлять один чело¬
век. «Ибо, — писал Мадзини, — хотя власть, которой
предстоит руководить восстанием, будет в основе своей
отличаться от власти, которая сменит ее после победы,
однако она должна удовлетворять двум требованиям: по
своему характеру она должна коренным образом отли¬
чаться от власти, против которой восстал народ, и долж¬
на нести в себе зародыш будущей власти. Осуществле¬
ние двух этих требований исключает господство одного
лица и неизбежно влечет за собой господство многих».
Поэтому Мадзини предлагал, чтобы диктаторскую
власть осуществляли представители всех областей Ита¬
лии (по одному от каждой области).
Во-вторых, Мадзини выступал против террора, ут¬
верждая, что противники институтов свободы в Италии
немногочисленны и «дрожат от страха, и если бы не под¬
держка австрийских войск, их роль была бы ничтожна».
Далее Мадзини утверждал: «Патрициат у нас, ныне пол¬
ностью порвавший со всяким кастовым духом, является
таким же рабом, как и народ, и связан с ним узами
1Mazzini, op. cit., р. 210—211.
266

братства» 1. Разногласия по этому вопросу между Мад¬
зини и Буонарроти значительно обострились в течение
1833 года, что было связано также с другими расхож¬
дениями практического порядка. Мадзини склонен был
истолковывать понятие «народ» иначе, чем он это делал
в 1831 —1832 годах. Тогда Мадзини фактически отожде¬
ствлял народ с «простолюдинами»; теперь же он утвер¬
ждал, что народ — это совокупность всех классов. Та¬
ким образом, он занял позиции, которые затем неизмен¬
но отстаивал всю жизнь и которые оказали немалое вли¬
яние на последующее развитие демократического движе¬
ния эпохи Рисорджименто.	’
Отвергая коммунистическую тенденцию Буонарроти,
Мадзини проявил, конечно, более глубокое понимание
итальянской действительности, чем старый тосканский
конспиратор, который в течение десятилетий исходил
главным образом из положения во Франции, которая в
социальном отношении была значительно более разви¬
той страной, чем Италия. В самом деле, Италии пред¬
стояло прежде всего претворить в жизнь национальную,
демократическую и унитарную программу, то есть совер¬
шить буржуазную революцию. Однако, желая мобилизо¬
вать народные массы на великое национальное и демо¬
кратическое восстание, Мадзини упускал из виду, что
низы, прежде всего крестьянство, нельзя вовлечь в дви¬
жение только с помощью программы политической де¬
мократии, сочетающейся лишь с туманными обещания¬
ми будущих социальных преобразований. Он считал,
что некоторые лозунги (республика, прогресс, ассоциа¬
ция и др.) оказывают непосредственное практическое
воздействие, но это не соответствовало действительно¬
сти, такое воздействие они могли бы оказывать только
в том случае, если бы были подкреплены комплексом
требований, которые, не выходя за рамки буржуазно-де¬
мократической революции, призывали бы, однако, к
разделу земельной собственности и к изменению произ¬
водственных отношений в деревне в таких размерах и
формах, которые соответствовали бы условиям различ¬
ных частей Италии. Следовательно, более правильные,
по сравнению с Буонарроти, взгляды Мадзини на италь¬
янскую действительность были выражены лишь в самой
1Mazzini, op. cit., vol. Ill, p. 185.
267

общей форме и соответственно не только заключали в
себе отрицание возможности их дальнейшего развития
в социалистическом и классовом духе (что в будущем
тяжело отразилось на мадзинистском движении), но бы¬
ли даже недостаточно конкретны в смысле определения
программы и методов будущей итальянской революции.
С другой стороны, в 1832 году в противоположность
идеям Буонарроти Мадзини развил дальше свою кон¬
цепцию итальянской инициативы. Правильное положе¬
ние о необходимости осуществления итальянской рево¬
люции в основном силами итальянцев Мадзини развил
в смысле европейской «миссии» Италии, истолковывая
ее по существу в религиозном духе. В статье «Брат¬
ство народов» («Fratellanza de’popoli»), опубликован¬
ной во втором номере «Молодой Италии», Мадзини, об¬
ращаясь к немцам, миссия которых, по его мнению, сво¬
дилась к утверждению на Севере гражданской и поли¬
тической свободы, писал следующее: «Нам также пред¬
стоит выполнить прекрасную и святую миссию. Нам
предстоит поразить Австрию в самое сердце, отнять у
нее жемчужину ее владений, стать мощным союзником
Франции и обеспечить освобождение Юга Европы; нам
предстоит вновь освятить великую в прошлом землю и
скрепить союз гения и славы; нам предстоит, наконец,
разрушить символ духовного рабства, от которого мы
изнываем, будучи не в силах низвергнуть его. Только в
Риме может в третий раз раздаться призыв к современ¬
ному единству, ибо только в Риме может начаться окон-
нательное разрушение старого единства» 1. Одновремён-
но в предисловии к итальянскому переводу брошюры
Шарля Дидье «I tre principii. Roma, Vienna, Parigi»
[«Три принципа. Рим, Вена, Париж» (Женева, 1832)],
предисловии, которое было включено впоследствии в
1849 году.в его работу «От папы к церковному собору»
(«Dal Papa al Concilio») 1 2, Мадзини утверждал, что
папство ныне обречено на угасание: «Итак, папство бу¬
дет существовать до тех пор, пока воскресшая Италия
не сбросит его с трона, на котором оно дремлет. Следо¬
вательно, именно в Италии находится узел европейского
вопроса. Италии предстоит высокая миссия призвать к
1Mazzini, op. cit, vol. II, p. 282.
2 Там же, т. XXXIX, стр. 175—195.
268

великому и полному освобождению. И Италия выполнит
эту миссию, доверенную ей цивилизацией. Тогда народы
твердо решат сплотиться вокруг иного принципа. Тогда
Юг Европы окажется в равном положении с Севером, и
пробудившаяся Италия войдет в европейскую семью».
И впервые он сформулировал (правда, несколько по-
иному, чем в дальнейшем) идею третьей Италии: «Она
трижды пробуждалась с тех пор, как языческий Рим сво¬
им падением прервал развитие античной цивилизации и
сделался колыбелью современной. Первый раз в Ита¬
лии родился призыв, который заменил торжество матери¬
альной силы европейским духовным единством. Во вто¬
рой раз Италия озарила мир светом просвещения благо¬
даря своему искусству и литературе. В третий раз она
вычеркнет мощным перстом символ средневековья и за¬
менит старое духовное единство единством социальным.
Поэтому только в Риме — и об этом следует напомнить
иностранцам — может в третий раз раздаться призыв к
современному единству, ибо только в Риме может на¬
чаться окончательное разрушение старого единства» 1.
Таким образом, Мадзини ставил перед итальянским
национальным движением религиозную и косМополитиче¬
скую задачу. Такая позиция имела положительную и
отрицательную стороны. В самом деле, в политических
и культурных условиях Италии тех лет выдвинутая Мад¬
зини космополитическая и католическая идея итальян¬
ского первенства имела положительное политическое
значение, ибо национальное движение брало на воору¬
жение традицию, которая веками использовалась пап¬
ством в целях, враждебных единству и независимости
Италии. С этого момента и в течение последующих 15
лет идея итальянского первенства использовалась патри¬
отическим движением как идеологический фактор, имев¬
ший важное пропагандистское значение; однако значи¬
тельно большее политическое звучание эта идея получи¬
ла у Джоберти в его неогвельфизме, чем в антипапской
форме, которую ей придал Мадзини. Но тот факт, что
Мадзини навязывал итальянской революции религиоз¬
ную цель, имел и серьезные отрицательные последствия,
ибо в немалой степени придавал программе Мадзини
расплывчатый, утопический характер и делал малоэф-
1Mazzini, op. cit., vol. II, p. 245—246.
269

фективным распространение этой программы в массах
итальянского народа.
Таким образом, по сравнению с демократической
программой итальянских якобинцев программа Мадзи¬
ни означала шаг вперед, ибо он более четко сформули¬
ровал задачу национального объединения, но в то же
время и шаг назад, если учитывать расплывчатость со¬
циальных лозунгов и наивно-абстрактный характер
религиозной проповеди. На идеологию Мадзини оказали
влияние иррациональные романтические и фидеистские
настроения, а также литературно-риторические мотивы,
восходившие к космополитической традиции итальян¬
ской культуры и переплетавшиеся с революционно-демо¬
критическими идеями, убежденным глашатаем которых
был сам Мадзини. Однако неизбежный разрыв между
Мадзини и Буонарроти был обусловлен не только идей¬
ными противоречиями, но и расхождениями практиче¬
ского характера, выявившимися в процессе организаци¬
онной и заговорщической деятельности обоих патрио¬
тов.
4.	Заговоры и репрессии в 1831—1834 годах
Основание «Молодой Италии» и создание сети ее ор¬
ганизаций на полуострове и среди эмигрантов — таковы
были задачи, над выполнением которых Мадзини тру¬
дился с огромным энтузиазмом во второй половине 1831
года и в 1832—1833 годах, разрабатывая параллельно
программу нового общества и его методы. Общество
(официально именовавшееся «Федерация Молодой Ита¬
лии») возглавляла Центральная конгрегация, в которую
входил сам Мадзини (председатель), Джамбаттиста
Руффини, Луиджи Амедео Мелегари и Карло Анджело
Бьянко ди Сен-Жорио. Центральная конгрегация долж¬
на -была назначить в каждой провинции Италии про¬
винциальные конгрегации в составе трех членов, которым
в свою очередь предстояло назначить в каждом городе
распорядителя (ordinatore). Члены общества (они име-
повались «федератами») подразделялись на две катего¬
рии -т- федератов-проповедников и просто федератов.
Первые должны были выбираться «среди людей, наде¬
ленных душой и умом»; в их задачу входило вербовать
рядовых федератов, отбирая их «среди людей сильных
270

душой, но не обладающих умом, достаточным для под¬
бора пригодных индивидуумов»1. Каждый вступавший
3 организацию должен был принять подпольную кличку,
под которой он был известен в рядах общества. Прини¬
мались имена итальянских исторических деятелей; сам
Мадзини фигурировал под именем Филиппо Строцци 1 2.
Каждый вступавший принимал присягу, текст которой
включал основные идеологические и политические по¬
ложения программы Мадзини. Первоначально Мадзини
установил, что в общество не следует принимать лиц
старше 40 лет3, однако, вскоре признал возможным ис¬
ключения из этого правила. В начале же 1833 года Мад¬
зини говорил уже только о том, что общество должно
вербовать своих членов, «особенно когда речь идет о на¬
родных классах, среди молодежи, среди людей, проник¬
шихся устремлениями века» 4. Следовательно, «Молодая
Италия» являлась централизованной организацией и
была лишена, если не считать присяги, всякого ритуала.
Тайные знаки не имели никакого символического значе¬
ния и должны были служить лишь средством,, позво¬
лявшим членам общества узнавать друг друга.
Становлению нового общества в Италии содейство¬
вало распространение мадзинистской печати. «Первые
наши стаТьи, — вспоминал сам Мадзини, — дополняли
личное воздействие. Те, кто мог читать их, ока¬
зывались связанными узами братства. Это была победа
идей, пришедших на смену власти имен и обаянию тай-
ны»5. Благодаря популярности патриотических идей
среди восприимчивых и развитых в политическом отно¬
шении людей, связанных с мореплаванием, Мадзини, на¬
ходясь в Марселе, сумел достаточно быстро наладить
распространение своих изданий в Генуе, Ливорно и дру¬
гих портовых городах, где его организация развернула
свою деятельность. Вскоре ему удалось наладить ввоз
литературы в Ломбардию через Швейцарию и создать
1 Mazzini, op. cit., vol. II, p. 303.
2 Филиппо Строцци (1541—1582)—кондотьер и участник вой¬
ны в Нидерландах и религиозных войн во Франции. Екатерина
Медичи поручила ему командование эскадрой с целью возведения
на трон Португалии дона Антонио. Погиб в морской битве при
Азорских островах.— Прим. ред.
3Mazzini, op. cit., р. 61.
4 Там же, стр. 303.
5Mazzini, Ricordi autobiografici, р. 81.
271

там свою организацию. В Генуе ядро «Молодой Италии»
составляли молодые друзья Мадзини, которых он здесь
оставил: братья Руффини, Кампанелла, Бенца; в Ливор¬
но это были Бини, Мейер, Гверрацци. Из Генуи общест־
во проникло в Пьемонт, куда мад^инистская печать
ввозилась контрабандным путем также через француз¬
скую границу; из Ливорно «Молодая Италия» стала про¬
никать в другие города Тосканы, в Романью и другие
провинции Папского государства.
В 1831 —1832 годах под влиянием мадзинистской
пропаганды находилась прежде всего молодежь, еще не
связанная с тайными обществами или сравнительно не¬
давно включившаяся в конспиративную работу. Кроме
того, «Молодая Италия» слилась с обществом «Апофа-
зимени», организации которого существовали в основ¬
ном в Болонье и Романье, и начала оказывать влияние
на карбонарские группы, уцелевшие в период репрессий.
Однако отношения Мадзини со старой средой тайных
обществ носили сложный характер; это объяснялось тем
недоверием, которое вызывали у старых конспираторов,
привыкших к неторопливой и тайной пропагандистской
работе, новые методы и унитарная и республиканская
программа новой организации, а также организационной
деятельностью Мадзини, в которой он отчасти использо¬
вал методы, введенные Буонарроти.
Буонарроти также считал, что старые карбонарские
организации больше не отвечают новым потребностям
демократического движения, вызванного к жизни Июль¬
ской революцией: итальянское общество карбонариев
находилось в руках главным образом поссибилистских
элементов типа Мисли, а французская карбонарская ор¬
ганизация, подпав под влияние орлеанистов, постепенно
распадалась. Но Буонарроти всегда считал необходимым
существование организации, состоящей из небольшого
числа надежнейших и опытных людей, которые осущест¬
вляли бы тайное руководство организациями, непосред¬
ственно занятыми практической работой. Кроме того,
Буонарроти считал возможным провести реформу
общества карбонариев, упростив ритуалы -и степени
посвящения и уточнив программу в демократическом ду¬
хе. Он полагал, наконец, что центром пребывания обнов¬
ленного общества карбонариев должен быть Париж,
откуда оно будет руководить всей работой. На деле Бу-
272

онарроти стремился прежде всего распространить среди
французских демократических сил необабувистские
идеи и собирался объединить итальянское национальное
движение, равно как и национальные движения других
стран, в общее движение, руководимое левым крылом
французской демократии. Он приступил к осуществле¬
нию своего плана, основав во второй половине 1832 го¬
да «Реформированное карбонарское общество» — («Саг-
boneria riformata»), которое в 1833 году было преобразо¬
вано во «Всеобщее демократическое карбонарское обще¬
ство («Carboneria democratica universale»). В начале
1832 года Буонарроти с симпатией относился к деятель¬
ности Мадзини, однако надеялся, что ему удастся уста¬
новить контроль над «Молодой Италией», основав па¬
раллельно с ней другую организацию, возглавляемую
людьми, которые пользовались бы его доверием и при¬
держивались бы программы, более соответствовавшей
его идеям.
Действительно, Буонарроти учредил «Общество ис¬
тинных итальянцев», целью которого, как гласила пер¬
вая статья устава, являлось «единство, независимость и
свобода Италии, причем под свободой понимается де¬
мократическое правление, покоящееся на народном суве¬
ренитете и абсолютном равенстве» 1. Идеологические ус¬
тановки общества носили ясно выраженный якобинско-
эгалитарный характер. В •самом деле, в «Бюллетене» об¬
щества, выпущенном в январе 1833 года, говорилось:
«Полное равенство граждан в правах, соответствующее
упорядочение имущества и труда и неотъемлемый суве¬
ренитет, осуществляемый народом, — вот кардинальные
основы республики, как мы ее себе представляем» 1 2. «Ис¬
тинные итальянцы» были организованы в «семьи» с
последовательной нумерацией. «Семья № I», основанная
в Париже, первоначально выполняла функции централь¬
ной хунты, перешедшие затем к специальному органу.
Во главе общества, помимо Буонарроти, стояли Пьетро
Мирри, Франческо Бонарди, пьемонтец, старый священ-
1 Цит. по A. Galante Garrone, Filippo Buonarroti e i
rivoluzionari dell’Ottocento, p. 350 и по C. Francovich, Filippo
Buonarroti e la Societa dei Veri Italiani, “Il Ponte’’, 1951.
Устав «Общества истинных итальянцев» опубликован также у
Mazzini, op. cit. vol. II, p. 501—505.
2 Опубликовано A. S a i 11 a, F. Buonarroti, vol. II, p. 200.
18 История современной Италии	273

ник-якобинец и близкий друг Буонарроти, Джузеппе Ге-
рарди из Ареццо, моденец Джузеппе Андреа Каннонье-
ри, Гаэтано Чиккарелли из Абруцц и Сальваторе Век-
кьярелли. Общество довольно быстро приобрело влия¬
ние среди итальянских эмигрантов и имело также нема¬
ло «семей» во Франции, однако численность их была
весьма незначительной. В Италии обществу удалось со¬
здать свои организации прежде всего в Тоскане, где су¬
ществовали две многочисленные «семьи» в Ливорно,
среди членов которых были также рабочие и ремеслен¬
ники, и две «семьи» во Флоренции. Кроме того, общество
имело свои ответвления также в Болонье, Романье и,
по-видимому, в Ломбардо-Венецианской области. Однако
только в Тоскане «Истинные итальянцы» численно пре¬
восходили «Молодую Италию».
В сентябре 1832 года Мадзини и Чиккарелли подпи¬
сали в Марселе соглашение между «Молодой Италией»
и «Обществом истинных итальянцев», основные положе¬
ния которого носили на себе скорее отпечаток идей
Буонарроти, чем Мадзини1. В самом деле, согласно
соглашению, общая цель двух обществ определялась
статьей первой устава «Общества истинных итальянцев»,
оба общества должны были подготовить основной ста¬
тут будущей Итальянской республики и поднять восста¬
ние в Италии только в том случае, если оно сможет
стать «всеобщим или по крайней мере будет развиваться
в таком направлении». Кроме того, сторонники «Общест¬
ва истинных итальянцев» обязались подписываться на
журнал «Молодая Италия» и сотрудничать в нем (и
действительно, в журнале вскоре были помещены не¬
сколько статей Бонарди, статьи Буонарроти и Герарди).
Однако, подписывая соглашение, обе стороны руковод¬
ствовались противоположными целями и имели тайные
намерения. Буонарроти надеялся с помощью соглашения
направить кипучую деятельность Мадзини в русло по¬
следовательной и осторожной пропагандистской работы,
чтобы избежать неосмотрительных попыток поднять вое-
стание. Мадзини же заботился прежде всего о том, чтобы
противоречия со старым конспиратором не вышли на¬
ружу, считая, что это причинило бы ущерб подготовке
1 Текст соглашения см. у М a z z i п i, op. cit., vol. V, p. 505—
506.
274

восстания. Кроме того, он считал бесполезной подготов־
ку статута будущей Итальянской республики (за
разработку которой немедленно и с большим усердием
принялись буонарротисты), полагая, что достаточно ог¬
раничиться признанием принципов единства и республи¬
ки, на основе которых учредительное собрание разрабо¬
тает впоследствии конституцию. Когда руководители
«Общества истинных итальянцев», опираясь на ранее
разработанный Шарлем Тестом «Конституционный про¬
ект», подготовили проект статута \ Мадзини оценил его
как абсурдный. Суждения о сторонниках Буонарроти,
содержащиеся в переписке Мадзини 1833 года с близ¬
кими друзьями, постепенно становятся все более резкими.
К ранее отмеченным идейным разногласиям при¬
соединилось взаимное недоверие и резкое расхождение
во взглядах на цели и методы конспиративной деятель¬
ности. К концу 1833 года стал назревать разрыв между
двумя деятелями, который произошел в 1834 году.
Противоречия между Мадзини и Буонарроти в зна¬
чительной степени усугубили последствия провала по¬
пыток Мадзини поднять восстание и углубили кризис
всего демократического национального движения. Но ос¬
новная причина провала этих попыток состояла в том,
что в 1833—1834 годах в Италии не было условий, кото¬
рые могли бы обеспечить успех восстания.
В период с апреля 1831 года и до середины 1832 года
политическое положение в Италии оставалось довольно
напряженным вследствие глубокого затяжного кризиса
в Папском государстве и того влияния, котфое этот
кризис (в тревожной обстановке Европы тех лет) ока¬
зал на внутреннюю и внешнюю политику других италь¬
янских государств.
Спустя несколько дцей после подавления революции,
13 апреля 1831 года, послы, представлявшие при папе
Францию, Австрию, Россию и Пруссию, а также чрезвы¬
чайный посланник Англии Брук Тейлор собрались в Ри¬
ме на конференцию (на которую несколько позже при¬
был также посол Сардинского королевства), чтобы изу¬
чить обстановку, сложившуюся в Папском государстве,
1 Текст статута опубликован A. S a i 11 a, F. Buonarroti,
vol. II, p. 204—215.
18*	275

и дать папскому правительству, чья власть была восста¬
новлена только благодаря иностранной вооруженной ин■
тервенции, некоторые советы, с целью предотвращения
в будущем революционных выступлений. Конференция,
закончившаяся 10 мая, представила папскому прави¬
тельству «Меморандум», в котором предлагала упоря¬
дочить судопроизводство, претворив в жизнь обещания
и развив дальше принципы, изложенные в «Motu prop-
rio» 1816 года; предоставить некоторую муниципальную
автономию и основать муниципальные советы, избира¬
емые населением; создать провинциальные советы, ко*
торые сотрудничали бы с губернаторами; учредить в Ри¬
ме «административную хунту или консульту», состоящую
из лиц, избираемых муниципальными советами, и лиц,
назначаемых правительством из числа «индивидуумов,
наиболее достойных по своему происхождению, состоя¬
нию и талантам»1. Словом, представители иностранных
держав призывали провести реформы, которые придали
бы папской администрации отчасти светский характер.
Однако статс-секретарь кардинал Бернетти уклонился
от ясного ответа, и реформы, предложенные послами,
так и не были осуществлены.
Вскоре после отвода в июле 1831 года австрийских
войск в легатствах создалась напряженная обстановка.
Папские войска смогли прочно оккупировать только Ри¬
мини и Феррару, тогда как в других городах жители
создали гражданскую гвардию для обеспечения обще¬
ственного порядка и разоружили жандармов; таким
образом папские пролегать! вынуждены были практиче¬
ски делить власть с коммунальными советами, избран¬
ными населением городов. Противоречия между умерен¬
ными элементами, склонявшимися к сотрудничеству с
папскими властями и посылавшими депутации в Рим с
просьбами о реформах, и революционными элементами,
а также столкновения этих последних с санфедистами
часто вызывали беспорядки, разжиганию которых, воз¬
можно, содействовали также своей провокационной де¬
ятельностью австрийские агенты. С другой стороны, не¬
которые изменения, внесенные правительством в законо¬
дательство, как, например, реорганизация судебной адми¬
нистрации, вызвали всеобщее разочарование, ибо совер-
! L. С. F а г i п i, Lo Stato готапо, vol. I, р. 51—54.
276

шенно не затронули судебных привилегий духовенства.
Положение еще более обострилось в январе 1832 года
после того, как папские войска, выступив из Римини в
направлении Форли, завязали близ Чезены бой с 2 ты¬
сячами вооруженных либералов, которые после двухча¬
сового сопротивления были разбиты и рассеяны. Папские
войска заняли Форли и учинили там жестокую расправу,
убив 20 горожан. Вслед за этим стоявшие уже наготове
австрийские войска снова вторглись в легатства и окку¬
пировали Болонью. Эта оккупация была санкционирова¬
на официальной просьбой об интервенции кардинала
Альбани, которого папа направил в легатства, наделив
его неограниченными полномочиями.
Едва только стало известно об оккупации австрийца¬
ми Болоньи, французское правительство решило послать
экспедиционный корпус в Анкону. Более того, эта окку¬
пация, внезапно проведенная 23 февраля 1832 года, была
предпринята без всякой предварительной договоренности
с папским правительством. Первое время французские
войска заняли в отношении либералов благожелатель¬
ную позицию, в результате чего в Марке произошли но¬
вые антипапские выступления. Но в апреле француз¬
ское правительство заключило соглашение с папским
правительством, и оккупация Анконы приобрела харак¬
тер, отвечавший истинным намерениям правительства
Луи Филиппа: она должна была нейтрализовать авст¬
рийское влияние и гарантировать папу от новых револю¬
ционных взрывов. Тем временем послы великих держав
в Риме, обсудив на новой конференции обстановку в
Папском государстве, окончательно решили не настаи¬
вать более перед папским правительством на проведении
реформ, о которых шла речь в майском «Меморандуме»
1831 года. Только новый английский посланник лорд
Сеймур заявил в достаточно резких выражениях про¬
тест против непримиримо реакционной политики пап¬
ского правительства и 7 сентября 1832 года покинул
Рим. Тем самым английская дипломатия впервые заняла
в итальянском вопросе позицию, которая резко отлича¬
лась от позиций всех других держав и означала реши¬
тельное осуждение порядков государства, восстановлен¬
ного по решению Венского конгресса.
Австрийская оккупация Болоньи и французская ок¬
купация Анконы продолжались до 1838 года. Однако
277

обстановка в Романье и Марке оставалась весьма нап¬
ряженной вследствие недовольства, охватившего прежде
всего широкие круги буржуазии и еще более усиливше¬
гося в результате репрессий, которые правительство осу¬
ществляло не только с помощью обычных полицейских
мер, но используя и так называемое «Общество центу¬
рионов», иррегулярную милицию, возглавлявшуюся сан-
федистами и чинившую жестокие насилия и надругатель¬
ства. Впоследствии по требованию Меттерниха, отри¬
цательно относившегося к такого рода репрессиям,
к которым подстрекал и которым потворствовал князь
Каноза, «Общество центурионов» было реорганизовано
в корпус «Папских волонтеров», однако они продолжи¬
ли применять методы, мало чем отличавшиеся от мето¬
дов «центурионов». Разгул реакции привел к тому, что в
Романье, Марке и в меньшей степени в других областях
Папского государства по-прежнему существовала бла¬
гоприятная почва для пропагандистской деятельности
либеральных и революционных обществ. В 1832 году
«Молодая Италия» развернула свою деятельность в Пап¬
ском государстве и очень скоро поглотила существовав¬
шие здесь тайные организации или вовлекла их в орбиту
своего влияния. Но из-за присутствия австрийских и
французских оккупационных войск Мадзини не мог ос¬
тановить свой выбор на Папском государстве и сделать
его базой для всеобщего восстания, несмотря на то, что
обстановка в нем была, конечно, более революционной,
чем в любом другом итальянском государстве.
С другой стороны, обстановка в остальных итальян¬
ских государствах, хотя она и оставалась в ряде случа¬
ев неопределенной и неустойчивой, не отличалась столь
глубокими, как в Папском государстве, противоречиями
между политическим, административным и законодатель¬
ным устройством, с одной стороны, и экономическими,
политическими и культурными потребностями общества
в целом — с другой. Везде по тем или иным причинам
силы правительств превосходили силы, которые могли
бы стать опорой восстания.
В 1830—1831 годах в Ломбардо-Венецианской обла¬
сти наступило некоторое оживление подпольной деятель¬
ности, и «Молодой Италии» удалось найти здесь сторон¬
ников, но в целом как буржуазия, так и народные массы
278

оставались спокойными; кроме того, имперские военные
силы получили подкрепления, а полиция проявляла не¬
усыпную бдительность.
В герцогствах поражение революции заставило боль¬
шую часть патриотов эмигрировать (многие из них спло¬
тились во Франции именно вокруг Мадзини) и повлекло
за собой массовые репрессии, которые были особенно
жестокими в Модене. С другой стороны, австрийские
войска, расположенные в Пьяченце, Мантуе, Ферраре и
Болонье, готовы были со дня на день начать ннтервен-
цию.
В Тоскане было в целом относительно спокойно, не¬
смотря на значительное оживление подпольной деятель¬
ности и усиление политических тенденций в культурной
деятельности сторонников умеренной группы «Антолод-
жа», на что правительство ответило арестами и процес¬
сами над конспираторами и запрещением в 1833 году
«Антолоджа». Впрочем, подпольное движение в Тоскане
контролировалось в значительно большей степени Буо¬
нарроти (через «Общество истинных итальянцев» и не¬
сколько вент «Реформированного карбонарского обще¬
ства»), чем Мадзини.
Восшествие на престол Королевства обеих Сицилий
Фердинанда II (8 ноября 1830 года) в первый момент
породило у умеренных либералов большие надежды, по¬
скольку новый король, помимо некоторых администра¬
тивных и финансовых нововведений (подробно о них
будет сказано ниже) немедленно вернул на службу ряд
офицеров, изгнанных из армии после революции 1821 го¬
да, а в декабре 1830 года разрешил вернуться в Неаполь
многочисленным политическим изгнанникам. Некоторые
умеренные элементы, в прошлом сторонники Мюрата,
например генерал Карло Филанджери, Лучо Караччоло
ди Роккаромана, Флорестано Пепе, Франческо Пинья-
телли ди Стронголи, недавно восстановленные на службе,
попытались, в согласии с министром полиции Никола
Интонти, добиться от короля проведения ряда реформ,
которые по существу своему были весьма ограниченными
(расширения существовавшего Государственного совета,
учреждения гражданской милиции и возвращения в ар¬
мию всех офицеров, уволенных со службы по политиче¬
ским мотивам), но могли послужить отправной точкой
для либеральных преобразований в будущем. Однако
279

король, вначале склонявшийся к таким уступкам, затем
под влиянием реакционных советников резко изменил
свое мнение и в феврале 1831 года неожиданно сместил
Интонти, назначив на его место Дель Карретто, челове¬
ка, задушившего в 1828 году !восстание в Чиленто.
Став министром полиции, Дель Карретто приобрел ог¬
ромное влияние в неаполитанском правительстве.
В это время в королевстве отмечалось усиление под¬
польной и заговорщической деятельности, предприни¬
мались попытки поднять восстание, однако все они были
ликвидированы, а их участники арестованы и преданы
суду. В марте 1831 года большая группа заговорщиков
была арестована в Абруццах и в Калабрии. 1 сентября
того же года Доменико ди Марко предпринял попытку
поднять восстание в Палермо, которая окончилась не¬
удачей, ибо не была поддержана населением. Судьи вы¬
несли участникам заговора 11 смертных приговоров.
В августе 1832 года в Ариано был раскрыт новый заго¬
вор во главе со священником Анджело Пелузо, участии-
ки которого собирались поднять восстание. В апреле
1833 года был раскрыт заговор младших офицеров и ун-
1ер-офицеров, намеревавшихся убить короля. Организа¬
тором заговора был капрал королевской гвардии Чезаре
Розаролл, сын генерала, предпринявшего в 1821 году в
Мессине последнюю попытку организовать сопротивле¬
ние. На суде Розаролл выдал своих товарищей, но тем
не менее его приговорили к смертной казни, которая бы¬
ла затем заменена тюремным заключением; впоследст¬
вии он был помилован. В 1849 году Розаролл героически
погиб при защите Венеции.
Тем временем пропаганда мадзинистов стала прино¬
сить плоды и в Королевстве обеих Сицилий, хотя «Моло¬
дой Италии» и не удалось создать здесь своих организаций.
Тем не менее там возникла группа патриотов во главе с
Пьером Сильверио Леопарди и Луиджи Драгонетти из
Абруцц, которые вступили в переписку ׳с Мадзини и в
1833 году приступили к подготовке восстания, действуя
рука об руку с существовавшими в королевстве другими
тайными не мадзинистскими группами, а также с мад-
зинистскими организациями остальной Италии. Но в ав¬
густе 1833 года эта группа также была раскрыта, и чле¬
ны ее арестованы. На этот раз заговорщики избежали
суда; они были лишь изгнаны из королевства, поскольку
280

Дель Карретто не хотел предавать гласности подроб¬
ности заговора, дабы не возбуждать в тот момент опа¬
сений и страха у короля: Дель Карретто опасался, как
бы Каноза, стремившийся тогда вернуться в Неаполь,
не воспользовался •страхом короля и не прибрал вновь
к рукам руководство полицией. Как бы то ни было, в
1831 —1833 годах заговорщическая деятельность в ко¬
ролевстве не получила такого размаха, чтобы вызвать
серьезную озабоченность бурбонского правительства.
Напротив, на некоторое время правительству даже уда¬
лось укрепить в какой-то степени свой авторитет благо¬
даря политике Фердинанда II, который сумел располо¬
жить к себе некоторые умеренные элементы, служившие
ранее Мюрату. Кроме того, в 1832—1833 годах влияние
Мадзини на Юге было крайне ограниченным, поскольку
организационную работу приходилось проводить косвен¬
ными путями; у него не было возможностей и не хватало
времени оказывать действенное влияние на местное под¬
польное движение (получившее широкое распростране¬
ние, но дезорганизованное), а также на сложную соци¬
ально-политическую обстановку в Королевстве обеих
Сицилий.
Начало правления Карла Альберта в Сардинском
королевстве было сопряжено с рядом трудностей, обус¬
ловленных недоверием, которое питали к принцу Ка-
риньянскому самые различные круги внутри страны и
за границей, сложностью создавшейся в Европе обета-
новки (влияние которой Пьемонт ощущал более остро,
чем любое другое итальянское государство, из-за осо¬
бенностей своего положения) и, наконец, застоем в поли¬
тической и административной областях, характерным
для последних лет правления Карла Феликса. Став ко¬
ролем, Карл Альберт сразу же постарался разуверить
тех либералов, которые надеялись, что он приступит к
проведению политических реформ в конституционном
духе; в то же время он стремился успокоить реакционе¬
ров. Он отказался предоставить какую бы то ни было
амнистию или смягчить наказание политическим заклю¬
ченным и изгнанникам, однако обнаружил известную
мягкость в отношении заговорщической группы, раскры¬
той незадолго до смерти Карла Феликса. Это были «Ры¬
цари свободы» — тайное общество масонского типа, в
281

которое входили Джузеппе Берсани, бывший офицер ко־
ролевской стражи, братья Джакомо и Джованни Дуран-
до, один из которых был адвокатом, а другой—лейте¬
нантом кавалерии, адвокат Анджело Брофферио, хирург
Джузеппе Балестра, лейтенант Игнацио Риботти. Члены
общества, как показали на допросе Риботти, Брофферио
и Балестра, намеревались сместить или убить Карла
Феликса в случае его отказа ввести конституцию и про¬
возгласить Карла Альберта конституционным монархом.
Ряду заговорщиков удалось избежать ареста, как, напри¬
мер, братьям Дурандо, других арестовали, но по приказу
Карла Альберта помиловали и освободили, за исключе¬
нием Берсани, которого продержали в тюрьме 7 лет.
С самого начала своего правления и на протяжении
многих лет впоследствии внешняя политика Карла Аль¬
берта была резко враждебной Луи Филиппу, что нашло
выражение в предоставлении убежища и финансовой
поддержки герцогине Беррийской, невестке Карла X и
матери претендента на французский престол десятилет¬
него Генриха, графа Шамбора, от имени которого в ию¬
не 1832 года была организована экспедиция во Фран¬
цию с целью поднять восстание легитимистов. Опасаясь,
как бы во Франции не одержали верх революционные
силы и как бы французы не вторглись в связи с этим в
пределы Сардинского королевства, Карл Альберт заклю¬
чил 23 июля 1831 года секретное военное соглашение с
Австрией, которое должно было вступить в силу в слу¬
чае французского вторжения. Одним словом, Карл Аль¬
берт стремился превратить Сардинское королевство в
своего рода заслон против проникновения в Италию ре¬
волюционных и либеральных сил и идей, что толкало его
на сближение с Австрией; в последующие годы Карл
Альберт пытался даже превратить Пьемонт в своего ро¬
да базу для организации легитимистского ,крестового по¬
хода в Европу. С другой стороны, уже в первые годы
своего правления Карл Альберт решил укрепить Сар¬
динское королевство путем проведения ряда администра¬
тивных и законодательных реформ (о них пойдет речь
ниже), с помощью которых предполагалось преобразо¬
вать некоторые наиболее устаревшие порядки в королев¬
стве, идя навстречу требованиям буржуазии; однако эти
реформы ни в коей мере не должны были затронуть
абсолютистский характер власти.
282

Вначале внимание Мадзини было приковано именно
к Пьемонту, который, по его мнению, мог послужить оча¬
гом всеобщего восстания, учитывая, что создание орга¬
низаций «Молодой Италии» шло в этом государстве ус¬
пешнее, чем где бы то ни было, благодаря связям, кото¬
рые Мадзини сохранил в Генуе, а также благодаря -бли¬
зости Пьемонта к Франции. Кроме того, Мадзини считал
Пьемонт наиболее удобной политической и стратегиче¬
ской базой для организации общеитальянского восста¬
ния.
«В Генуе,—писал Мадзини в своих «Биографических
воспоминаниях», — к нам примкнули не только молодые
люди из торгового класса и те, кто пользовался влияни¬
ем среди простолюдинов, но и уверовавшие в нашу силу
представители патрициата, в том числе братья Мари,
маркиз Роверето, оба Камбьязо и Лоренцо Парето, став¬
ший впоследствии министром. В Пьемонте подготови¬
тельная работа шла медленнее, однако сеть наших орга¬
низаций охватила почти все важные пункты и простер¬
лась до населенного смелыми людьми района Канавезе:
адвокат Адзарио, Аллегра, изгнанный в 1821 году и вер¬
нувшийся на родину, коммерсант Шандра, Ромуальдо
Кантара, Ранко, Мойя, Барберис, Вокьери, Парола, Мау-
тино Массимо, Депретис, бывший офицер Паньетти д’Ив-
реа, Ре ди Вогера, Стара и некоторые другие принялись
энергично за работу. Более высокопоставленные лица,
которых не стоит называть, не вступили в общество, но
дали понять, что если начнется мощное движение, то они
поддержат его. Учитывая, что подобные настроения бы¬
ли характерны для множества людей, а также те опас¬
ности, с которыми была сопряжена деятельность членов
общества, вынужденных одновременно выступать в роли
организаторов заговора и пропагандистов, необходимо
было воспользоваться растущим энтузиазмом, прежде
чем его подавили бы с помощью репрессий, и всерьез
подумать о действиях» 1.
Далее Мадзини писал, что он предпочитал тогда ор¬
ганизовать восстание в Пьемонте, а не в Центральной
Италии (где поднять восстание было бы, вероятно, более
легко, но зато оно не получило бы достаточно широкой
поддержки) и не на Юге, где он не располагал тогда
1 Mazzini, Ricordi autobiografici, p. 142—143.
283

достаточными силами. По его мнению, Центр и Юг
должны были выполнять роль резерва, на который
можно было бы опереться после начала восстания в
Пьемонте; он предполагал, что за этим восстанием тот¬
час же последует выступление против австрийцев в Лом¬
бардии, и таким образом оно примет ясно выраженный
характер борьбы за независимость и единство.
«Исходя из этих и других соображений, — писал Мад¬
зини, — я решил, что инициатива национального вое-
стания должна принадлежать Сардинской области, при¬
чем опорой восстания должны были послужить Генуя и
Алессандрия. Как только там подадут сигнал к восста¬
нию, мы, эмигранты, должны вторгнуться в Савойю
не только для того, чтобы расколоть силы противника
и проложить путь к центру восстания людям, чей ранее
приобретенный опыт побуждал их принять на себя воен¬
ное и гражданское руководство движением, но и для
того, чтобы укрепить связь между нашими людьми и
республиканцами Франции, влияние которых тогда росло
и которые вербовали множество сторонников среди ра¬
бочих, участвовавших в восстании в Лионе.
Мы позондировали почву в армии; оказалось, что
высшие офицеры были настроены враждебно, низшие же,
жаждавшие перемен, приняли идею единой республикан¬
ской Италии. Нам удалось наладить связь почти со все¬
ми полками, создать в некоторых из них группы наших
сторонников и завербовать многих приверженцев в ар¬
тиллерийских частях, охранявших арсеналы в Генуе и
Алессандрии. Мы привлекли в свои ряды капралов, сер¬
жантов, капитанов, которые, находясь в постоянном об¬
щении с солдатами, пользовались значительно большим
влиянием, чем их начальники... Некоторые из генералов
(в том числе Джиффленга), всегда готовые следовать
за тем, кто побеждает, обещали нам свою поддержку в
том случае, если сила окажется на нашей стороне. В об¬
щем, у нас создалось впечатление, что армия окажет или
не окажет сопротивление в зависимости от того, какой
характер примет на первых порах восстание, и что во
всяком случае это сопротивление не будет серьезным» 1.
Туринское правительство вовремя узнало о проникно¬
вении в королевство мадзинистских изданий и установило
1Mazzini, op. cit., р. 145—146.
284

надзор за многими заподозренными лицами, но в тече¬
ние нескольких месяцев власти оставались в неведении
относительно распространения влияния «Молодой Ита¬
лии» в армии. И вдруг некий Джероламо Аллеманди,
сержант гренадерского полка в Генуе, арестованный в
апреле 1833 года за то, что он ранил в стычке своего
сослуживца старшего каптенармуса Себастьяно Сакко,
заявил своему полковнику, что несколько ранее Сакко
предложил ему примкнуть к заговору, который, как вы¬
яснилось затем, организовали мадзинисты. Это призна¬
ние побудило военные власти начать лихорадочные по¬
иски, результатом которых явились новые признания, а
за ними последовали многочисленные аресты и обвине¬
ния военных и гражданских лиц, замешанных в заговоре
в Генуе, Алессандрии, Шамбери, Турине и других местах.
Общее число арестованных достигло 67 человек; почти
200 патриотам удалось бежать за границу и таким обра-
30м спастись от ареста. Военные трибуналы вынесли 21
смертный приговор, из которых 12 были приведены в
исполнение в июне 1833 года, а остальные 9 заменены
тюремным заключением, поскольку приговоренные выда¬
ли многих заговорщиков. В Шамбери были расстреляны
капрал Джузеппе Тамбурелли, лейтенант Эфизио Тола
и сержант Алессандро Де Губернатис; в Алессандрии —
сержанты Доменико Феррарис, Джузеппе Менарди,
Джузеппе Ригассо, Амандо Коста, Джованни Марини
и адвокат Андреа Вокьери; в Генуе — сержанты Джу¬
зеппе Билья и Франческо Мильо и учитель фехтования
Антонио Гавотти. Кроме того, два патриота из Генуи —
Антонио Боджано и Якопо Руффини (любимый друг
Мадзини) покончили жизнь самоубийством: первый в
момент ареста, второй — в тюрьме. 28 человек были при¬
говорены к различных срокам тюремного заключения.
Четырнадцать патриотов, в том числе Мадзини, были
заочно приговорены к смертной казни.
Судебное следствие и процессы 1833 года велись жес¬
токими методами: в ряде случаев признания вырывались
если и не с помощью пыток, то во всяком случае в ре¬
зультате грубого обращения, а особенно с помощью об¬
мана и разных форм морального давления. Особенно это
было характерно для следствия и суда в Алессандрии,
которыми руководил ярый реакционер генерал Габри¬
эле Галатери; с обвиняемыми обращались крайне грубо,
285

судебные заседания проходили при закрытых дверях, за¬
щитники были лишены возможности в полной мере осу¬
ществлять свои функции, поскольку им не разрешили
полностью ознакомиться с материалами следствия, что
обрекало их на роль пассивного орудия в руках обвине¬
ния. В таких условиях поведение тех обвиняемых, кото¬
рые, подобно Вокьери, несмотря на посулы и угрозы,
проявили выдержку и отказались сделать какие бы то
ни было признания, было актом подлинного героизма.
Хотя Галатери и другие судьи и следователи не прибе¬
гали к открытому нарушению законности или во всяком
случае не оставили письменных следов подобного нару¬
шения, однако проявленное ими чрезмерное рвение
сделало эти процессы куда более одиозными, чем знаме¬
нитые процессы, организованные Австрией десятью го¬
дами раньше в Ломбардо-Венецианской области. Это
чрезмерное рвение подогревал и сам Карл Альберт, ко¬
торый неоднократно лично вмешивался в ход ведения
следствия и суда, содействуя вместе со своим минист¬
ром внутренних дел графом Антонио Тондути делль
Эскарена утверждению в среде военного командования
и в военных трибуналах атмосферы неистовой контррево¬
люции. Галатери за проявленное им усердие был награ¬
жден орденской цепью Аннунциаты.
Жестокие репрессии в июне 1833 года вызвали дезор¬
ганизацию «Молодой Италии» в Сардинском королевст¬
ве и нанесли сильнейший удар планам Мадзини, кото¬
рый, однако, не пал духом и тотчас же приступил к раз¬
работке новых проектов организации восстания. В кон¬
це июня после нескольких месяцев, тайно проведенных
в Марселе (французские власти еще в августе 1832 года
предложили ему покинуть страну), Мадзини переехал
в Женеву, где возобновил подготовку к вторжению в
Сардинское королевство, которое должно было принять
форму экспедиции в Савойю; предполагалось одновре¬
менно поднять восстание в Генуе. Одно время Мадзини
надеялся, что ему удастся еще до начала движения в
Пьемонте поднять восстание в Неаполе, которое должно
было затем распространиться на Папское государство.
Но аресты его друзей-заговорщиков на Юге в августе
1833 года заставили Мадзини временно отказаться от
идеи (к которой он вновь вернулся позже) начать все¬
общее восстание на Юге. Поэтому Мадзини сосредоточил
286

внимание на организации экспедиции в Савойю и в
меньшей степени — на подготовке восстания в Генуе.
Средства для организации этой экспедиции Мадзини
получил от некоторых богатых эмигрантов из Ломбар¬
дии — братьев Чани, ранее уже оказывавших финансовую
поддержку журналу Мадзини, маркиза Гаспаре Ордоньо
ди Розалес и князя Эмилио ди Бельджойозо. Затем он
начал вербовать добровольцев среди проживавших во
Франции и Швейцарии итальянских изгнанников, а так¬
же среди польских и немецких эмигрантов. Вероятно, по
совету поляков Мадзини доверил военное командование
экспедицией генералу Джероламо Раморино. Выходец из
Генуи, он служил офицером сначала в неаполитанской,
а затем в пьемонтской армии, вынужден был эмигриро¬
вать в 1821 году, а в 1831 году участвовал в польском
восстании. Однако Раморино, согласившись в октябре
принять командование и обязавшись сформировать от¬
ряд в тысячу человек, отправился в Париж, где, по-ви-
димому, проиграл большую часть денег, полученных от
Мадзини на организацию отряда; на требование послед¬
него ускорить подготовку экспедиции Раморино неодно¬
кратно давал уклончивые ответы. В Женеву он вернул¬
ся только 31 января 1834 года, не приведя с собой обе¬
щанного отряда. Тем временем Мадзини с трудом соб¬
рал несколько сот человек и провел некоторую подгото¬
вительную работу в Савойе. Но оживление деятельности
изгнанников на Савойской границе не осталось незаме¬
ченным, и пьемонтское правительство приняло необхо¬
димые меры предосторожности. Кроме того, постоянные
отсрочки экспедиции в связи с ожидавшимся приездом
Раморино породили у многих патриотов неверие и недо¬
вольство. Наконец, как раз в момент начала экспедиции,
кантональные власти Женевы и Во, опасаясь, как бы
их терпимость не вызвала международных осложнений,
задержали и разоружили колонну польских и немец¬
ких эмигрантов. В результате Раморино застал на месте
сбора участников экспедиции не больше двухсот чело¬
век, часть которых вскоре разбежалась. Поэтому, не¬
смотря на настояния Мадзини, Раморино отказался
двигаться дальше, и 3 февраля 1834 года участники эк¬
спедиции были распущены. Другая группа патриотов,
проникшая в Савойю со стороны Гренобля, чтобы объе¬
диниться затем с основными силами экспедиции, которые
287

должны были двигаться из Женевы, вступила в пере¬
стрелку с карабинерами и была рассеяна. Двое захва¬
ченных в плен добровольцев, ломбардец Анджело Во¬
лонтери и француз Жозеф Борель, были расстреляны,
два других добровольца и один карабинер были убиты
во время перестрелки.
Вместе с полным провалом Савойской экспедиции ис¬
чезла также надежда и на восстание в Генуе. Эта по¬
пытка заслуживает упоминания только потому, что в ее
подготовке принимал участие Джузеппе Гарибальди,
который в результате этого неудачного эпизода приоб¬
рел первый революционный опыт.
Насколько известно, Гарибальди, которому было тог¬
да 27 лет (он родился в Ницце 4 июля 1807 года), не¬
задолго до этих событий был еще совершенно чужд по¬
литике. Моряк, принадлежавший к семье моряков, он
совершил уже не одно плавание по Средиземному мо¬
рю, особенно в страны Ближнего Востока и Черноморе-
кого побережья, когда в начале 1833 года отправился в
качестве помощника капитана на бригантине «Клорин-
да», на которую в Марселе села группа сен-симонистов,
направлявшихся с пропагандистскими целями в Кон¬
стантинополь. Их возглавлял Эмиль Барро; Гарибальди
часто беседовал с ним, и хотя эти беседы не побудили
его перейти в новую веру, как думал Барро, однако они
оставили в его сознании след сен-симонистских идей. Не¬
много спустя, вероятно в апреле 1833 года, в каком-то
кабачке в Таганроге (или же во время рейса в этот порт
южной России, который тогда часто посещали корабли
из Генуи) Гарибальди встретился с одним из сторонни¬
ков Мадзини; по традиции (возможно, ошибочной) при¬
нято считать, что это был Джамбаттиста Кунео из Оне-
льи. Последний, тоже моряк, принял Гарибальди в число
членов «Молодой Италии». С этого момента молодой
моряк из Ниццы стал борцом за свободу. Прибыв в Мар¬
сель, вероятно в июне 1833 года, он встретился с Мадзи¬
ни, а затем в декабре того же года, возможно по пору¬
чению самого Мадзини, поступил на службу в сардин¬
ский военный флот, дабы подготовить там выступление
в поддержку проектировавшегося восстания в Генуе,
которое должно было начаться в первых числах февра¬
ля. Но выступление, назначенное на 4 февраля 1834 го¬
да, не состоялось, ибо власти сумели предотвратить вое-
288

стание с помощью военных мер. Ускользнувшему от
ареста Гарибальди удалось бежать из Генуи, а затем
перейти французскую границу. Несколько месяцев спус¬
тя, 3 июня 1834 года, он также был заочно приговорен к
смертной казни.
Несколько ранее в изгнание отправился Винченцо
Джоберти — человек совершенно иного склада, также
являвшийся сторонником Мадзини, хотя он и не вступил
в «Молодую Италию», человек, которому предстояло в
будущем сыграть первостепенную роль в событиях Ри-
сорджименто. Он также принадлежал к молодому поко¬
лению (родился в Турине в 1801 году). Посвященный в
сан священника в 1825 году, Джоберти в 1833 году стал
капелланом при дворе Карла Альберта. Но еще раньше
он примкнул к тайной группе Брофферио и Дурандо,
а затем стал республиканцем: в шестом номере «Молодой
Италии» за подписью «Демофило» было опубликовано
его письмо под названием «О республике и христиан¬
стве». В конце мая 1833 года Джоберти, заподозренный
в нелегальной политической деятельности, был аресто¬
ван, но благодаря своему духовному сану, а также от¬
сутствию каких бы то ни было серьезных доказательств,
не был отдан под суд. Однако Джоберти предложили ис¬
просить у правительства разрешение отправиться в из¬
гнание, что он и сделал и, получив согласие, в сентябре
1833 года уехал во Францию.
Деятельность Мадзини привела в движение некото¬
рые новые силы и вовлекла в политическую борьбу моло¬
дых людей, многим из которых предстояло в будущем
сыграть ведущую роль в политической жизни Италии.
Вместе с тем провал заговоров 1833—1834 годов вызвал
глубокий кризис всего патриотического Движения. Кро¬
ме того, накануне экспедиции в Савойю разрыв между
Мадзини и Буонарроти стал неизбежным. В октябре
1833 года Буонарроти разослал всем вентам «Всеобщего
демократического карбонарского общества» циркуляр,
в котором призывал всех членов общества не участво¬
вать в экспедиции Мадзини 1. Буонарроти утверждал, что
в Италии совершенно отсутствуют условия для револю-
1 Циркуляр опубликован G. Romano-Catania, F. Вио-
narroti, р. 216—218.
19 История современной Италии
289

ционного выступления и что нельзя также ожидать в
скором времени демократической революции во Фран¬
ции, без которой, по его мнению, невозможно какое бы
то ни было революционное движение в Италии. Далее
он упрекал Мадзини в том, что последний окружил себя
людьми аристократического склада и что у него нет ни¬
какой гарантии того, что в случае победы революции его
республика будет носить действительно демократический
характер. Буонарроти считал даже весьма вероятным,
что ее установление будет означать победу аристокра¬
тии. Такая позиция Буонарроти, пользовавшегося среди
эмигрантов (в том числе и среди тех, кто не разделял
его идей) огромным моральным авторитетом, в немалой
степени содействовала углублению кризиса (мадзинист-
ской организации. Но разрыв с Мадзини привел в свою
очередь к ослаблению буонарротистской организации,
которая, лишившись притока молодых сил, быстро приш¬
ла в упадок в последние годы жизни старого конспира¬
тора, скончавшегося в Париже 16 сентября 1837 года. Но
если тайное общество Буонарроти в Италии и за ее пре¬
делами пришло в упадок, то сам Буонарроти в последние
годы жизни оказал значительное влияние ,на растущее
социалистическое движение во Франции и других странах
Европы.
На некоторое время «Молодая Италия», потерпевшая
поражение и дезорганизованная, практически прекратила
свое существование как самостоятельная сила в Италии
и за границей. Большая часть изгнанников, группировав¬
шихся вокруг Мадзини, рассеялась. В Италии состоялось
несколько новых процессов над членами мадзинистской
организации; в Ломбардо-Венецианской области они
завершились 20 смертными приговорами, замененными
тюремным заключением; в Тоскане сторонники «Молодой
Италии» и «Общества истинных итальянцев» также бы¬
ли приговорены к различным срокам тюремного заклю¬
чения. Однако повсюду сохранились группы патриотов,
организованных в местные тайные общества в больший-
стве случаев карбонарского типа; все они в большей или
меньшей степени испытывали на себе влияние мадзинист-
ских идей. Эти подпольные группы, сотрудничавшие друг
с другом, но лишенные широких планов, продолжали
свою деятельность главным образом в Папском государ¬
стве и в Королевстве обеих Сицилий.
290

Мадзини оставался в Швейцарии до конца 1836 года,
скрываясь в различных местах, поскольку бернское пра¬
вительство, под давлением Пьемонта и Австрии, вынуж¬
дено было изгнать из страны эмигрантов, прини¬
мавших участие в Савойской экспедиции. Убедившись в
полной невозможности поднять в данный момент восста¬
ние в Италии, Мадзини вместе с 16 другими эмигранта¬
ми, итальянцами, поляками и немцами, основал в Берне
в апреле 1834 года «Молодую Европу»; этот акт пред¬
ставляет интерес лишь в теоретическом плане как утвер¬
ждение принципов национальной независимости и брат¬
ства европейских народов. В 1835 году, пытаясь содей¬
ствовать демократизации внутреннего положения в самой
Швейцарии, Мадзини основал «Молодую Швейцарию»,
однако и этот шаг не увенчался успехом. Невозмож¬
ность эффективной политической деятельности, а также
бесконечные преследования побудили, наконец, Мадзини
переселиться в Англию, куда он перебрался вместе с
Джованни и Агостино Руффини в начале 1837 года.
19*

ГЛАВА ЧЕТ ВЕРТАЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ИТАЛЬЯНСКИХ
ГОСУДАРСТВ В 1821—1846 ГОДАХ
1.	Общие замечания
Процесс развития и преобразования в буржуазном
духе социально-экономических отношений в Италии, на¬
чавшийся в XVIII веке и получивший мощный стимул
благодаря реформам в революционную и наполеонов¬
скую эпохи, резко замедлился в первые годы Реставра¬
ции. Внезапный переход от относительного единства
страны в׳ наполеоновскую эпоху к раздробленности на
8 государств, что еще более усугублялось запретительной
таможенной системой, введенной почти всеми правитель¬
ствами; тяжелое экономическое положение в Европе в
результате неурожая 1815—1817 годов и кризиса пере¬
производства, который примерно в то же время поразил
промышленность Англии; тенденция к проведению осто¬
рожной консервативной политики, которая была харак¬
терна для большей части правительств эпохи Рестав¬
рации, и сугубо реакционные устремления, которыми
вдохновлялись некоторые из них, — эти и другие факто¬
ры, характерные для отдельных государств, стали пре¬
пятствием на пути развития производства и торговли
(которые уже в последние годы наполеоновского влады¬
чества страдали от последствий войн и континентальной
блокады), посеяли неуверенность и уныние среди наибо¬
лее энергичных групп буржуазии и ухудшили жизненные
условия народных масс, и без того оказавшихся в тяже¬
лом положении в результате наполеоновских войн.
Более или менее ясное" понимание несоответствия
между характером развития итальянского общества и
политическим устройством, которое было навязано Италии
великими державами־ и обусловливало территориальную
раздробленность, иностранное владычество и абсолю¬
тизм, породило в эти годы широкое недовольство и в
свою очередь содействовало развитию либеральных и
292
патриотических идей и возникновению тайных обществ.
Но либеральное’движение, которое уже в 1820—1821 го¬
дах оказалось достаточно сильным, чтобы за несколько
дней опрокинуть абсолютистские режимы в Неаполе и
Турине, не могло еще оказать серьезного сопротивления
Австрии. Это обусловливалось политической незрелостью
этого движения, коренившейся в незрелости новых со¬
циальных отношений. Действительно, социальное разви¬
тие Италии, хотя в целом оно и достигло в эти годы
того уровня, который сделал возможным возникновение
(отчасти также под воздействием импульсов, исходивших
из наиболее развитых стран Европы) жизнеспособного
либерально-патриотического движения, не шагнуло еще
настолько далеко, чтобы привести к такой революцион¬
ной ломке существующих порядков, которая носила бы
действительно национальный характер, то есть охватила
бы одновременно всю Италию и была бы настолько
сильна, чтобы вовлечь в длительную и тяжелую борьбу
преобладающую часть буржуазии и широкие слои на¬
родных масс.
Известному застою в развитии социальных отношений
в первые годы Реставрации содействовали также уста¬
лость низов, воспоминания о том горьком разочаровании,
которое пришлось им пережить в революционную эпоху,
и тот факт, что наполеоновские реформы (основные ре¬
зультаты которых были сохранены большинством пра¬
вительств эпохи Реставрации) принесли непосредствен¬
ные выгоды в значительно большей степени земельной
буржуазии, чем промышленной и торговой. Это было
вызвано как характером развития итальянского общест¬
ва в предшествующий период, так и отрицательными
последствиями континентальной блокады и наполеонов¬
ских войн для итальянской промышленности и торговли.
Земельная буржуазия, стремившаяся слиться с менее
отсталой частью дворянства, хотя в целом и была недо¬
вольна политическими порядками, установленными в
Италии в 1814—1815 годах, однако, поскольку прави¬
тельства эпохи Реставрации гарантировали основные ее
приобретения, она не ощущала еще настоятельной по¬
требности сплотить свои силы и начать решительную
борьбу во имя скорейшего изменения этих порядков.
В конце пятилетия 1815—1820 годов стали обнару¬
живаться первые признаки возобновления временно
293

прерванного процесса экономического развития и соци¬
альных преобразований. Возобновление этого процесса
носило, можно сказать, всеобщий характер, хотя в пе¬
риод 1821 —1831 годов он развивался очень неравномерно
в различных частях Италии. В целом экономический
подъем был крайне медленным и определялся существо¬
вавшим политическим и территориальным устройством,
так что его воздействие на либерально-патриотическое
движение, развитие которого стимулировалось в то вре¬
мя культурным и политическим влиянием европейских
стран, носило весьма ограниченный характер и отчасти
имело даже отрицательные последствия, поскольку выз¬
вало временное усиление партикуляристских настроений.
В этом отношении поражение революции 1831 года яви¬
лось весьма показательным фактом. Медленное социаль¬
ное развитие и укоренившийся партикуляризм придавали
также особую драматическую остроту противоречию
между программными требованиями авангарда патрио¬
тического движения, возглавлявшегося Мадзини, и поли¬
тическими настроениями, -преобладавшими среди боль¬
шей части итальянской буржуазии. В самом деле, прог¬
рамма «Молодой Италии» (со всеми ее недостатками и
ошибками, о которых говорилось выше) отражала бла¬
годаря своему унитарному и республиканскому характе¬
ру основные тенденции исторического развития Европы
и самой Италии, но в то же время опережала реальную
обстановку в Италии, что обусловило кризис патриотиче¬
ского движения, который, начавшись в 1833—1834 годах
вслед за провалом попыток Мадзини поднять восстания,
затянулся почти на целое десятилетие.
После 1832—1833 годов темп социально-экономиче¬
ского развития несколько ускоряется, однако только пос¬
ле 1840 года становятся заметными серьезные сдвиги,
которые произошли в социально-экономическом разви¬
тии Италии по сравнению с периодом 1815—1820 годов:
ускорилось развитие производительных сил, хотя темпы
этого развития отставали от темпов развития произво¬
дительных сил в передовых странах; стали выявляться
внутренние противоречия, дотоле скрытые в недрах
итальянского общества; широкое и многообразное раз¬
витие претерпело общественное мнение, которое, пробу¬
див некоторые социальные силы, находившиеся в состоя¬
нии застоя, в конце концов увлекло за собой правитель-
294

ства ряда государств. В 1847 году вся Италия пришла
в движение. Поэтому революция 1848—1849 годов по
своему размаху и глубине превосходила все предшеству¬
ющие революции в Италии, и хотя эта революция также
потерпела поражение, однако она ознаменовала собой
решительный поворот в истории Рисорджименто.
1821 год, которым завершился первый этап Реставра¬
ции, мы рассматриваем как начало определенного перио¬
да социально-экономической истории Италии, поскольку
приблизительно с этого года возобновилось развитие эко¬
номики и итальянского общества в целом. Однако в неко¬
торых отраслях экономики это развитие возобновилось
немного раньше, а в других — немного позже 1821 года.
1846 год мы условно рассматриваем как завершающий
рубеж этого периода, ибо этот год положил начало не
только всеобщему экономическому кризису, но и револю¬
ционному кризису, который достиг своего апогея в 1848
году. С точки зрения экономического развития Европы,
рассматриваемый в этой главе период совпадает с впол¬
не определенным этапом, начавшимся в 1818 и завер¬
шившимся в 1848 году, для которого была характерна
общая тенденция к падению цен.
В 1818 году, как уже указывалось в первой главе,
был окончательно ликвидирован голод, свирепствовав¬
ший в Европе в течение трех предыдущих лет, и возник¬
ла та тенденция к снижению цен на зерно и другие сель¬
скохозяйственные продукты, которая с некоторыми пе¬
рерывами и колебаниями наблюдалась вплоть до 1846
года; в этот период даже в неурожайные годы цены на
зерно никогда не поднимались до среднего уровня цен,
существовавших до Французской революции. Кроме то¬
го, в 1818 году в английской промышленности начался
кризис перепроизводства, основная причина которого со¬
стояла в том, что рынки континентальной Европы не в
состоянии были поглотить огромную массу английской
продукции, производство которой резко возросло в ре¬
зультате ликвидации континентальной блокады; этим кри¬
зисом, которому сопутствовало продолжавшееся до 1821
года падение цен на промышленные товары, завершился
послевоенный период, начавшийся в 1815 году. В даль¬
нейшем промышленное производство Англии и наиболее
295

развитых стран континента развивалось приблизительно
десятилетними циклами, которые отделялись друг от
друга экономическими кризисами 1826 года, 1836—1837
годов и 1846—1847 годов, постепенно становившимися
все более глубокими. За каждым кризисом перепро¬
изводства, который сопровождался резким падением цен,
банкротствами и безработицей, следовал более или ме¬
нее длительный период депрессии, затем начинался
подъем, и производство достигало весьма высокого
уровня. В целом же, особенно после 1826 года, рассмат¬
риваемый период отличался бурным развитием произ¬
водства и торговли, на которое оказала мощное стиму¬
лирующее воздействие революция в средствах сообще¬
ния. Промышленному производству также была свой¬
ственна тенденция к падению цен, которое продолжалось
до 1848 года. Помимо бурного развития промышленно¬
сти и сельского хозяйства, это падение цен обусловлива¬
лось также крайне медленным ростом добычи золота и
серебра в этот период, что приводило к относительной
нехватке монеты в сравнении с растущей массой това¬
ров, быстро проходивших через стадию обращения. Лишь
в 1848 году с открытием месторождений золота в Кали¬
форнии, за которым последовало в 1851 году открытие
месторождений золота в Австралии, начался новый пе¬
риод, характеризовавшийся ростом цен.
При современном состоянии исследований невозможно
в полной мере определить влияние, которое оказали на
Италию грандиозный рост промышленного и сельскохо¬
зяйственного производства, прогресс в средствах сообще¬
ния и развитие международной торговли. Однако есть
основание утверждать, что, хотя Италия в течение всего
этого периода оставалась чрезвычайно отсталой страной
по сравнению с государствами Западной Европы, а ее
участие в мировой торговле и предпринимательской дея¬
тельности было весьма ограниченным, все же прогресс
мировой экономики оказал, особенно в конце этого пе¬
риода, значительное влияние на развитие производства
и социальных отношений в Италии. Это привело к рез¬
кому обострению кризиса старых производственных
отношений и к значительному ускорению капитали¬
стического развития. В этой связи‘ следует учитывать,
что торговля итальянских государств с заграницей зна¬
чительно превосходила по своим размерам внутрииталь-
296

янскую торговлю. В самом деле, хотя отдельные районы
Италии резко различались по своему уровню экономиче¬
ского развития, однако единого итальянского рынка еще
не существовало и различные государства Италии не до¬
полняли друг друга экономически; что касается наиболее
важных статей экспорта и импорта, то каждое государ¬
ство было непосредственно связано с определенными
внешними рынками, за исключеним лишь некоторых
транзитных перевозок. Вследствие этого отдельные госу¬
дарства Италии в разной степени и в различной форме
испытывали на себе влияние экономического развития
Европы; это зависело от особенностей географического
положения, характера производимой продукции и прежде
всего от ранее достигнутого экономического уровня. По¬
этому в ходе экономического развития, некоторые черты
которого были общими для всей Италии, наметились
определенные областные различия, оказавшие впослед¬
ствии немалое влияние на характер объединения Италии
и на ее дальнейшие судьбы.
Помимо влияния экономического прогресса Европы,
социально-экономическое развитие Италии в значитель¬
ной степени обусловливалось таможенной, финансовой,
административной и законодательной политикой отдель¬
ных итальянских правительств, а также их политикой в
области общественных работ. В историческом плане
эта деятельность имела известное положительное значе¬
ние. В самом деле, хотя в силу указанных выше причин
политическая обстановка в Италии в этот период остава¬
лась в целом явно неблагоприятной для экономического
развития, некоторые правительства, например Тосканы,
Неаполя, Турина и австрийское правительство в Лом¬
бардо-Венецианской области, наряду с репрессиями про¬
тив либерального и патриотического движения, стали
проводить после 1821 и особенно 1831 года более или ме¬
нее четкую и последовательную политику, имевшую сво¬
ей целью удовлетворение ряда требований буржуазии.
Эти правительства поощряли некоторые начинания в эко-
комической области и отчасти содействовали — с помощью
законодательных мер и проведения общественных ра¬
бот — развитию социальных отношений буржуазного ти¬
па, надеясь заинтересовать новые слои в сохранении су-
шествующих политических порядков. В общем это была
довольно робкая политика, которая характеризовалась
297

постоянными колебаниями и опасениями и при проведе¬
нии которой отдельные правительства руководствовались
различными, а отчасти и противоположными устремле¬
ниями; однако в известной степени она содействовала
экономическому и социальному прогрессу. Эта политика
привела к временным положительным результатам, на
которые рассчитывали правительства, ибо она замедли¬
ла переход значительных групп буржуазии к либераль¬
ной оппозиции, однако по существу своему она была
противоречивой, так как развитие буржуазии в целом,
несмотря на то, что оно протекало медленно, сталкиваясь
с бесконечными препятствиями, не могло не, привести к
подрыву политических порядков, навязанных Италии в
1814—1815 годах, и, следовательно, к возникновению
во всех итальянских государствах безысходного кризиса.
2.	Ломбардо-Венецианская область
В течение всего периода 1821 —1846 годов Ломбардо¬
Венецианское королевство являлось тем итальянским го¬
сударством, социально-экономическое развитие которого
было наиболее значительным и быстрым. Однако в силу
исторических и географических условий, отмеченных в
первом томе, в Ломбардии этот прогресс был более за¬
метным, чем в Венето. Поэтому развитие каждого из
этих двух районов следует рассмотреть отдельно, учиты¬
вая в то же время некоторые общие аспекты, которые в
этот период стали постепенно вырисовываться все более
явно в результате политического объединения этих рай¬
онов и введения в 1822 году единой таможенной системы.
В 1797 году в рамках Цизальпинской республики Лом¬
бардия вместе с венецианской Ломбардией и Вальтелли-
ной была объединена политически с Миланским герцогст¬
вом. В 1814 году Австрия фактически признала этот тер¬
риториальный союз, создав миланское правительство,
которому были подчинены девять провинций — Милан¬
ская, Комо, Сондрио, Бергамо, Брешиа, Павия, Лоди-
Крема, Кремона и Мантуя. Эти провинции в целом охва¬
тывали территорию современной Ломбардии, за исключе¬
нием района Ломеллины и части провинции Павии по
другую сторону По, отошедших к Сардинскому королев¬
ству. При изучении экономического и социального разви¬
тия этого территориального союза следует выделить (как
298

это уже было сделано в первом томе при рассмотрении
истории Ломбардии в XVIII веке) три географических
района: горный район, холмистый предгорный район и
долину реки По.
Бурное экономическое развитие Ломбардии лишь ела-
60 затронуло горный район, включавший в себя провин¬
цию Сондрио, большую часть провинций Комо и Бергамо
и почти половину провинции Брешиа. Экономический
прогресс оказал на этот район скорее отрицательное, чем
положительное воздействие. Прежде всего пришло в упа¬
док отгонное скотоводство — традиционное занятие зна¬
чительной части населения этого района. Пастухи нахо¬
дили теперь все меньше удобных пастбищ для овечьих
отар в холмистом районе и в долине, где отныне земле¬
владельцы встречали их с недовольством и враждой; в
этих районах земледелие и скотоводство приобретало
все более интенсивный характер, и отгонное овцеводство
лишалось необходимых для него обширных пастбищ. Поэ¬
тому овцеводство превращалось в малодоходную отрасль
хозяйства, и его распространение ограничивалось теперь
только горными районами. Напротив, владельцы молоч¬
ного скота еще спускались со стадами в долину, и им
удавалось заключать достаточно выгодные договоры на
право выпаса с арендаторами, которые на протяжении
многих веков использовали горные стада для увеличения
производства молока. Но отгон молочного скота также
утрачивает в этот период былое значение на общем
фоне развития скотоводства в Ломбардии: в самом деле,
арендаторы из долины (подробно о них будет сказано
ниже) стали заводить большее количество молочных ко¬
ров в собственных хозяйствах; поэтому многие из них
ограничивали или вовсе прекращали сезонное использо¬
вание горного скота, разводившегося с помощью не столь
рациональных методов и часто являвшегося разносчиком
болезней.
Земледелие в горном районе также пришло в упадок
по сравнению с общим развитием земледелия всей Лом¬
бардии. Проложенные в этот период многочисленные до¬
роги, некоторые из которых имели весьма важное значе¬
ние, как, например, дороги через перевалы Шплюген,
Стельвио и Априка, ускорили и облегчили сообщение
между различными провинциями и с заграницей, усилили
тенденцию к созданию единого рынка сельскохозяйствен-
299

ной продукции всей Ломбардии и, следовательно, сдела¬
ли экономически маловыгодным производство зерновых
и винограда, которые крестьяне горных областей испокон
веков возделывали с огромными трудностями в лощинах
и на солнечных склонах гор. Кроме того, годные для
обработки земли, площадь которых составляла незначц-
тельную часть общей территории этого района, были
крайне раздроблены и продолжали дробиться среди мно¬
жества крестьян-землевладельцев, которые почти все без
исключения увязли в долгах и постепенно разорялись.
В некоторых частях этого района, например в зоне вино¬
градников Вальтеллины, было распространено держание
на либеллярном праве, представлявшее собой старую
форму договора, согласно которому арендатор обязан
был выплачивать владельцу ежегодный канон (взнос)
натурой, но не имел права вносить какие-либо измене¬
ния в систему ведения хозяйства без разрешения земле¬
владельца, если он хотел сохранить право пользова¬
ния землей и передать ее наследникам. Эта форма арен¬
ды, в прошлом содействовавшая специализации сельско¬
хозяйственного производства, ныне обрекала земледелие
горного района на застой.
Наконец, обширные площади в горном районе зани¬
мали общинные земли, на которых в течение многих ве¬
ков, используя свои сервитутные права, крестьяне пасли
скот и заготовляли топливо. Уже в первой половине
XIX века эти районы подверглись сильному обезлесе¬
нию не только вследствие производившихся крестьяна¬
ми порубок, но и из-за спекулянтов, которые скупали
принадлежавшие коммунам леса и хищнически выруба¬
ли их, побуждаемые к этому растущим спросом на дре¬
весину в наиболее густонаселенных местностях района.
В 1839 году имперским указом коммунам было пред¬
ложено продать неиспользуемые земли, сервитутные пра¬
ва на которые таким образом ликвидировались. Эта ме¬
ра, вызвавшая протесты бедняков, для которых серви¬
тутные права служили так же, как и в других районах
страны, некоторым подспорьем, на практике отвечала
интересам наиболее зажиточных крестьян, которые, за¬
владев большими массивами коммунальных земель, ча¬
сто продолжали истреблять леса.
В холмистом предгорном районе (к нему могут быть от¬
несены также расположенные вокруг озер территории,*на
300

которых почвы обладали некоторыми особыми качества¬
ми), включавшем остальную часть провинции Комо и
Бергамо, почти две трети Миланской провинции, значи¬
тельную часть провинции Брешиа и небольшую часть
провинции Мантуя, в этот период расширилось возделы¬
вание необработанных земель и земледелие стало прини¬
мать все более интенсивный характер. Наряду с посева¬
ми пшеницы и кукурузы широкое распространение поду¬
чило виноградарство, но особенно сильный толчок был
дан возделыванию тутовых деревьев и разведению шел¬
ковичных червей. Даже оливы, большое число которых
раньше росло по берегам озер, в значительной степени
были заменены в этот период шелковицами. Впрочем, в
Брешии на берегах озера Гарда сохранились плантации
лимонов, которые возделывались здесь уже веками и в
то время были гораздо более обширными и давали боль¬
ше плодов, чем в наши дни: в самом деле, ввоз лимонов
с Юга был тогда еще очень незначительным.
В холмистом предгорном районе продолжался про¬
цесс дробления земельной собственности, начавшийся
уже в XVIII веке, однЭко он не привел к распылению
земли на карликовые участки, как это произошло в гор¬
ном районе. К тому же почти вся земля принадлежала
здесь городским буржуа, которые уже раньше вклады¬
вали и продолжали вкладывать большую часть своих
средств в землю; их побуждали к этому соблазн полу¬
чать высокие доходы от производства шелка и желание
стать собственниками, то есть занять социальное поло¬
жение, считавшееся особенно почетным, и иметь неда¬
леко от города комфортабельные виллы. Переходу зе¬
мельной собственности в руки городской буржуазии в
большой степени содействовало освобождение собствен¬
ности от феодальных пут, а также широкая распродажа
церковных и коммунальных земель.
В рассматриваемый период производственные отно¬
шения в сельском хозяйстве этого района претерпели
серьезные изменения. Приходила в упадок старая форма
аренды—массерия (masseria), являвшаяся наиболее
распространенной вплоть до начала XIX века. Она пред¬
ставляла собой арендный договор, который заключался
на 3 года или на 9 лет, но на практике действовал в те¬
чение значительно более длительного времени. Соглас¬
но договору, 4 или 5 связанных родственными узами
301

крестьянских семей, которые представлял и возглавлял
руководитель — реджиторе (reggitore) и которые насчи¬
тывали несколько десятков работников, обрабатывали
довольно обширные владения, отдавая землевладельцу
половину некоторых продуктов, например вина, и зара¬
нее определенную часть урожая других продуктов, на¬
пример зерна. В первой половине XIX века почти все
массерии исчезли отчасти в результате постепенного
дробления земельной собственности, отчасти в силу са¬
мого развития общества, делавшего невозможным со¬
хранение этих патриархальных общин, но главным обра-
30м потому, что землевладельцы предпочитали заклю¬
чать арендные договоры с отдельными крестьянскими
семьями, а не с крупными семейными группами, кото¬
рыми нелегко было управлять. Поэтому массерия почти
повсюду была заменена испольщиной или договорами
смешанного типа, сочетавшими в себе черты испольщины
и зерновой аренды. В этот период испольщина в Лом¬
бардии в общем была близка к ее, так сказать, клас¬
сической форме: колон получал от хозяина дом и уже
ранее обрабатывавшуюся землю’ на которой имелись
также насаждения шелковиц и виноградники; со своей
стороны крестьянин обязан был вместе с семьей обраба¬
тывать участок с помощью собственного инвентаря и
скота. Испольный договор заключался сроком на год,
но обычно он действовал дольше с молчаливого согла¬
сия сторон; урожай почти всех культур делился пополам
между хозяином и испольщиком; коконы шелковичного
червя делились также поровну, однако хозяин получал
все листья шелковицы. Это условие позволяло землевла¬
дельцам извлекать максимальную выгоду из наиболее
доходной тогда отрасли сельского хозяйства этого райо¬
На — производства шелка, и, как правило, превращало
колонов в должников хозяев. Договоры смешанного ти¬
па, сочетавшие в себе условия испольщины и зерновой
аренды и получившие в то время широкое распростра¬
нение на севере Миланской провинции и в провинции
Комо, вытеснив даже чистую испольщину, предусматри¬
вали сдачу половины урожая олив и половины коконов,
предоставляя в распоряжение колона весь сбор зерно¬
вых с условием, что он будет сдавать часть его хозяи¬
ну в виде арендной платы. Однако владелец земли мог
каждый год менять по своему желанию размеры зерно¬
302

вой ренты, ибо в этой густонаселенной местности ему
ничего не стоило найти замену колону, отказавшемуся
принять его условия. Поэтому хотя колон [называвшийся
здесь пиджонанте (pigionante)] и располагал формально
большей свободой, чем испольщик, в выборе системы
ведения хозяйства, однако на практике он подвергался
значительно более жестокой эксплуатации: он почти
всегда находился в долговой кабале у хозяина и часто
вынужден был бесплатно выполнять работы в счет по¬
гашения долга. Обработка почвы в предгорном холми¬
стом районе производилась главным образом с помощью
мотыги, которой взрыхляли и измельчали землю, чтобы
получить возможно больший урожай пшеницы, которая
чередовалась с одной лишь кукурузой — основной пи¬
щей крестьян; пшеница же предназначалась для сдачи
в виде арендной платы зерном. Такая система, мало
содействовавшая сохранению плодородия почвы, бла¬
гоприятствовала распространению пеллагры и приводила
к общему истощению всего сельского населения.
Таким образом, общий рост сельскохозяйственной
продукции в предгорном холмистом районе и широкое
развитие шелководства (служившего базой для шелко¬
вой промышленности, продукция которой являлась ос¬
новной статьей ломбардского экспорта) достигались за
счет усиления эксплуатации крестьянства городской
буржуазией. С другой стороны, тяжелые условия жизни
заставляли крестьян все более настойчиво искать допол¬
нительных заработков: в течение нескольких месяцев в
году они работали в промышленности или на строитель¬
стве зданий и дорог.
Район долины реки По, включавший в себя треть
Миланской провинции, провинции Павия, Лоди-Кре¬
му и Кремону, небольшую часть провинции Брешиа и
основную часть провинции Мантуя, несомненно, являл¬
ся, особенно часть между реками Тичино и Аддой, одной из
самых плодородных областей мира, отвоеванной че¬
ловеком у воды, песков и ила в результате невероятно
упорной многовековой работы по мелиорации и иррига¬
ции земли, о чем в те годы с восторгом писали Каттанео
и другие ученые. В этой части Ломбардии преобладала
крупная земельная собственность, для которой была
характерна в этот период тенденция к дальнейшей кон¬
центрации. В районе между Тичино и Аддой, где боль-
303

шинство землевладельцев жило в городах, преоблада¬
ющей формой земельных отношений в течение многих
веков была крупная аренда, которая приобрела в XVIII
веке (как уже отмечалось в первом томе) капиталиста-
ческий характер.
В районе между Аддой и границей Венето, где ирри¬
гационная система не получила столь широкого распро¬
странения, размеры земельной собственности были не
так велики, и хозяйство часто вели сами землевладель¬
цы; поэтому крупная аренда находила здесь меньшее
применение и более широко практиковалась исполыци-
на. Район между Тичино и Аддой специализировался в
основном на производстве риса и кормовых культур;
район между Аддой и границей Венето — на производ¬
стве кукурузы; в провинции Кремона и в районе Ло¬
ди-Крема основной культурой был лен; в провинции
Мантуя—виноград. Кроме того, в этот период здесь
повсюду имелись небольшие насаждения тутовых де¬
ревьев и разводились шелковичные черви, хотя по своим
климатическим условиям долина реки По была не столь
удобна для шелководства, как холмистый район.
Широкий размах, особенно в районе между Тичино
и Аддой, получило разведение рогатого скота в резуль¬
тате усовершенствования сложной ирригационной систе¬
мы, введения новых кормовых культур (возделывавших¬
ся исключительно на орошаемых землях или с приме¬
нением системы сложных, главным образом девятилет¬
них, севооборотов, причем кормовые культуры чередо¬
вались с такими культурами, как рис, пшеница, куку¬
руза), стойлового содержания скота, введенного в 1808
году и получившего затем широкое распространение, а
также в результате ежегодного ввоза большого числа
племенных молочных коров из Швейцарии, Тироля и Ба¬
варии, которые в течение нескольких лет постоянно на¬
ходились в имениях. Резко возросла продукция твердо¬
го сыра, или лодиджано (его обычно называли парме¬
зан), производство которого было сосредоточено в этом
районе: в 1844 году оно достигло 14 тысяч тонн, что 60-
лее чем в 3 раза превышало уровень 1816 года; значи¬
тельная часть этой продукции шла за границу и в дру¬
гие итальянские государства. Заметно возросла также
продукция масла, часть которой шла на экспорт. Сыр
производили в сыроварнях, расположенных непосредст-
304

венно в имениях, и это являлось одной из причин боль-
того размера самих имений; необходимо было содержать
значительное количество коров, ибо в противном случае
сооружение сыроварни было бы экономически невыгод¬
ным. Торговлю сыром вели купцы-комиссионеры, кото¬
рые периодически закупали сыр, изготовленный и вы¬
держанный в хозяйствах аграриев. С разведением коров
было связано также разведение свиней, которых кормили
сывороткой, остававшейся при производстве масла; сви¬
новодство позволяло производить большое количество
копченостей. Таким образом, каждое имение представ•
ляло собой крупное аграрное предприятие, в котором
велось также небольшое промышленное производство.
Отделение сыроварения от скотоводства (что являлось
необходимой предпосылкой развития крупного промыш¬
ленного производства сыра) коснулось в рассматривае¬
мый период, по-видимому, только производства сыра
страккино \ которое было сосредоточено в основном
в Горгондзоле, куда доставляли для переработки свер¬
нувшееся молоко даже из очень отдаленных имений.
Приблизительно к 1844 году значительное количество
этого сыра также стали экспортировать.
Крупные арендаторы, которые, как правило, заклю¬
чали с хозяевами девятилетние договоры (их почти всег¬
да продлевали), представляли собой тип капиталистов-
предпринимателей, использовавших сельский пролета¬
риат, который делился на три основные категории: по¬
стоянных рабочих, сезонных рабочих и поденщиков.
Первые, почти всегда занимавшиеся уходом за скотом,
заключали с арендатором договор на год, получали еже¬
месячную плату, имели бесплатное жилье и клочок зем¬
ли для возделывания кукурузы, две трети урожая кото¬
рой они обычно сдавали арендатору. Сезонные рабочие,
использовавшиеся главным образом на уборке урожая,
получали плату только за отработанные дни (не больше
240 дней в году) и платили за предоставленное им
жилье. Поденщики, многие из которых периодически
спускались в долину из горных районов Пьяченцы или
приходили из районов провинции Павия, расположен¬
ных по ту сторону По, нанимались лишь на время го¬
рячей страды и получали поденную плату, размер кото-
1 Сорт мягкого сыра.— Прим. ред.
20 История современной Италии
305

рой менялся в зависимости от времени года. Положение
всех этих категорий рабочих было в общем весьма тя¬
желым: рабочий день был продолжительным, труд тя¬
желым, заработки были крайне малы, особенно у по¬
денщиков, которые должны были покупать все необхо¬
димое; убогие жилища находились в антисанитарном со¬
стоянии; пища, состоявшая отчасти из риса, не столь
отрицательно сказывалась на их здоровье, как пища на¬
селения холмистого района, однако заболевание лихо¬
радкой было довольно частым явлением. Таким образом,
в долине реки По значительный рост производства со¬
провождался ухудшением условий жизни трудящихся
масс деревни.
Основная отрасль промышленного производства Лом¬
бардии — разматывание и кручение шелка, продукция
которой шла преимущественно на экспорт,— в рассмат¬
риваемый период сделала значительный шаг вперед в
своем развитии благодаря возросшему спросу на шелк
на европейских рынках. По весьма тщательным подсче¬
там производство шелка в Ломбардо-Венецианской об¬
ласти выросло с 2200 тысяч килограммов в 1815 году до
3500 тысяч килограммов в 1841 и до 4400 тысяч — в
1853 году. Две трети этой продукции приходилось на
Ломбардию, где в этот период крутильные и прядиль¬
ные предприятия перерабатывали даже часть шелка,
вырабатываемого в Венето. Ломбардия производила че¬
тыре пятых всей продукции итальянского шелка и выво¬
зила чуть ли не семь восьмых всей экспортируемой про¬
дукции. Стоимость экспортируемого из Ломбардии шел¬
ка поднялась с 37 771 203 миланских лир в 1814 году до
152 597 193 миланских лир в 1841 году.
Разматывание коконов тутового шелкопряда испокон
веков производилось колонами у себя на дому, но чаще
всего в маленьких прядильнях, оборудованных резерву¬
арами для разматывания, нагревавшимися на открытом
огне, и мотовилом. Такие прядильни, разбросанные по¬
всюду, где возделывались шелковицы и разводился ту¬
товый шелкопряд, принадлежали большей частью вла¬
дельцам земли, на которой они были расположены, и ра¬
бота в них происходила только летом, причем исполь¬
зовался главным образом труд крестьянских женщин,
306

девушек й даже девочек. В рассматриваемый период это
производство претерпело некоторое изменение: стали
применять разработанный Жансулом метод обогрева
резервуаров с помощью пара вместо обогрева на откры¬
том огне; появились более крупные прядильни, часто
принадлежавшие купцам — экспортерам шелка, которые
старались строить их поблизости от более удобных пу¬
тей сообщения; такие прядильни требовали больших
средств на их постройку, однако они обеспечивали боль¬
шую экономию времени и топлива. К концу этого перио¬
да в некоторых прядильнях начали использовать пар
как силу, приводившую в движение мотовило для на¬
матывания нити, и некоторые шелкопрядильни стали ра¬
ботать непрерывно в течение всего года. Однако техни¬
ческий прогресс в шелкомотальном производстве был
медленным и носил лишь частичный характер: в 1855
году, спустя тридцать лет после введения метода Жан-
сула, из 3088 шелкопрядилен, существовавших в Лом¬
бардии, только 144 были оснащены паровой системой
обогрева; правда, им принадлежала четвертая часть
тех 39 тысяч резервуаров, которые насчитывали все
прядильни Ломбардии.
Производство крученого шелка, которое включало в
себя различные операции, вплоть до выработки основы
и утка, в XVIII веке и в первые десятилетия XIX века
было распространено еще слабо, поскольку вывозился в
основном шелк-сырец. Теперь же это производство ста¬
ло развиваться значительно быстрее, чем разматывание
шелка, особенно после 1830 года. Действительно, скуп-
״ щики, считая более выгодным вывозить крученый шелк,
* строили сами или содействовали строительству много¬
численных прядилен (или сучилен). На многих прядиль¬
нях работа шла вручную или с помощью лошадей, одна¬
ко в некоторых использовалась гидроэнергия или пар;
такие более усовершенствованные прядильни часто дей¬
ствовали круглый год. Они сооружались почти всегда
в сельской местности, там, где можно было использовать
энергию падающей воды и труд крестьян, особенно жен¬
щин; большая часть прядилен была сосредоточена в хол¬
мистом районе в провинциях Бергамо и Комо. В 1855
году в Ломбардии из 515 прядилен, насчитывавших 530
тысяч веретен, 100 прядилен с 330 тысячами веретен
находилось в провинции Бергамо, а 210 прядилен
20*	307
с 162 тысячами веретен — в провинции Комо, где в
1830 году насчитывалось всего лишь 2550 веретен. В ре¬
зультате широкого развития производства крученого
шелка вывоз основы и утка значительно превзошел вы¬
воз шелка-сырца, продукция которого в 1855 году со¬
ставляла, по-видимому, только одну седьмую часть всего
экспорта шелка из Ломбардии.
Почти весь произведенный в этом районе шелк-сырец
или крученый шелк приобретали скупщики из Милана
и Бергамо, которые занимались его экспортом. После
1815 года в течение почти двадцати лет шелк-сырец из
Ломбардии отправляли главным образом на лондонский
рынок в расчете на покупателей, которых было немало
в Англии, но которые, приобретая шелк, не заключали
прямых сделок. Несколько лондонских комиссионеров
брали шелк на консигнацию, выдавая ломбардским куп¬
цам авансы (которые нужны были им для расплаты с хо¬
зяевами прядилен), а затем после продажи шелка или в
конце года производили расчеты, занижая цены. При
растущем спросе на шелк на всех европейских рынках
такая система делала экспорт шелка менее доходным,
чем можно было ожидать. Чтобы обойти эти препятст¬
вия, нужно было создать в Милане торгово-кредитное
учреждение, которое выдавало бы аванс под залог шел¬
ка, принимаемого на свои склады, и занималось бы сбы¬
том его за границу. Такой проект было бы нетрудно осу¬
ществить, поскольку в Ломбардии имелся избыток ка¬
питалов, месяцами не находивших применения. В 1824—
1837 годах в Милане не раз предлагали создать «шел¬
ковую ссудную кассу» (Monte sete), подобную той, ко¬
торая уже имелась в XVIII веке и прекратила свое су־'
ществование в конце первого периода австрийского гос¬
подства, но которая, вместе с тем, была бы приспособ¬
лена к потребностям более развитой торговли.־ Однако
все эти предложения ни к чему не привели из-за недо¬
верия ломбардских купцов и предпринимателей к лю¬
бой форме кредита, который не обеспечивался бы непо¬
средственно земельной собственностью и который неиз¬
бежно потребовал бы достаточно широкого обращения
долговых расписок и векселей и связанного с этим вза¬
имного доверия.
С другой стороны, приблизительно с 1825 года лом¬
бардский шелк-сырец столкнулся на лондонском рынке
308

с острой конкуренцией шелка, ввозившегося из Бенга¬
лии (где его производство значительно расширилось со
времени континентальной блокады в результате деятель¬
ности Ост-Индской компании), а затем шелка из Китая,
который окончательно завоевал лондонский рынок после
англо-китайской войны 1839—1842 годов. Эта конкурен¬
ция побудила ломбардских купцов искать новые рынки
сбыта; сначала они стали вывозить шелк в Лион, где в
1837 году его было продано значительно больше, чем
в Лондоне, а затем в Швейцарию, Германию, а также в
Австрию и Россию. Все эти рынки, поглощавшие нака¬
нуне 1848 года большую часть ломбардского экспорта,
предъявляли, однако, значительно больший спрос на
крученый шелк, чем на шелк-сырец, поэтому изменение
рынков сбыта дало сильный толчок развитию производ¬
ства крученого шелка. В то же время расширение рын¬
ков сбыта позволило торговцам Милана и Бергамо по¬
кончить с полной зависимостью от узкой группы скуп¬
щиков.
Значительно меньшее значение, чем производство
шелка-сырца и крученого шелка, имели в этот период
другие отрасли шелковой промышленности — шелкотка¬
чество и производство шелковой пряжи. Последнее воз¬
никло приблизительно в 1833 году, но его развитие, тор¬
мозившееся крайней технической отсталостью, шло очень
медленно: в 1855 году существовали как будто лишь две
действующие фабрики — одна в Бергамо (1000 веретен),
а другая в Милане (512 веретен), так что большая часть
произведенной пряжи (2,5 миллиона фунтов) экспорта-
ровалась необработанной. Шелкоткачество, одно время
процветавшее, а затем пришедшее в упадок (сохрани¬
лось всего лишь несколько мануфактур, страдавших в
наполеоновскую эпоху от жестокой конкуренции лион¬
ской промышленности), вновь переживало подъем, одна¬
ко по-прежнему оставалось на стадии мануфактурного
производства (причем наряду с централизованными су-
шествовали рассеянные мануфактуры). Было создано не¬
большое число новых фабрик и расширено производство
на некоторых старых фабриках (особенно в Милане и
Комо), насчитывавших в общем лишь несколько десят¬
ков ткацких станков и связанных с многочисленными ре¬
месленниками в городе и деревне, которые работали на
дому. Данные о количестве ткацких станков противоре¬
309

чивы, что объясняется трудностями подсчета станков при
рассеянной форме мануфактуры. Согласно подсчету
1844 года, в Миланской провинции и в провинции Комо
было около 8 тысяч ткацких станков; в 1855 году во всем
районе насчитывался 4431 станок (возможно, однако,
что эти данные касались только станков, установленных
непосредственно на фабриках). Во всяком случае, не¬
сомненно, что число их заметно возросло. В 1816 году
был установлен первый ткацкий станок системы Жакка¬
ра; станки этого типа стали достаточно широко приме¬
няться с 1825 года, тем не менее в 1855 году во всей
Ломбардии насчитывалось всего лишь 800 жаккардов-
ских станков. Таким образом, шелкоткацкое производ¬
ство расширялось, но очень медленно: к концу этого пе¬
риода оно не могло еще удовлетворить внутренний спрос,
особенно на наиболее дорогие ткани, что обусловлива¬
лось, в частности, крайней отсталостью красильного про¬
изводства. Поэтому шелковые ткани или вообще не вы¬
возились или вывозились в минимальном количестве.
Производство хлопчатобумажной пряжи в этот пери¬
од было не столь широко распространено, как произ¬
водство шелка-сырца и крученого шелка, зато оно раз¬
вивалось более быстрыми темпами. Во второй половине
XVIII века некоторые немецкие и швейцарские предпри¬
ниматели сделали первые робкие шаги, стремясь нала¬
дить это производство, однако до первых лет Реставра¬
ции оно было очень слабо развито. Потребление хлоп¬
чатобумажных изделий постепенно возрастало, но Лом¬
бардия, как и остальные области Италии, удовлетворя¬
ла большую часть спроса на хлопчатобумажную ткань
и пряжу за счет ввоза из-за границы. Австрийским та¬
моженным законом 1817 года было запрещено ввозить
в Ломбардию из-за границы или из других частей им¬
перии (за исключением Венгрии, импорт из которой об¬
лагался высокими пошлинами) хлопчатобумажные тка¬
ни и изделия и была установлена вывозная пошлина
на хлопчатобумажную пряжу; одновременно была по¬
вышена ввозная пошлина на хлопок. Таким образом,
австрийская запретительная система в известном смыс¬
ле дала толчок развитию хлопчатобумажного произ¬
водства, себестоимость которого была в течение длитель¬
ного времени очень высокой ввиду высоких цен на сырье,
что лишь, отчасти компенсировалось низкой заработной
310

платой. Позднее ввоз хлопчатобумажной пряжи был раз¬
решен, но она облагалась очень высокими пошлинами;
ввозные пошлины на хлопок были отменены только по-
еле 1850 года. В 1819—1821 годах в районах Бусто-Ар-
сицио, Леньяно, Галларате и Брианца были созданы ме¬
ханические хлопкопрядильни; в этих районах, где и по¬
ныне сосредоточена половина всего итальянского хлоп¬
чатобумажного производства, можно было широко ис¬
пользовать гидроэнергию и дешевую рабочую силу
крестьян. После 1830 и в еще большей степени после 1840
года хлопкопрядильное производство развивалось вуско-.
ренном темпе. В 1846 году в Ломбардии уже существо¬
вало 28 хлопкопрядилен, насчитывавших 101 644 вере¬
тена; на этих предприятиях было занято 3186 рабочих, и
они производили 29 306 квинталов пряжи; только 4 из
этих прядилен насчитывали меньше 1000 веретен; две
прядильни имели больше 10 000 веретен каждая. Это
производство еще не могло давать пряжу высокого ка¬
чества, и его размеры были пока невелики по сравне¬
нию с уровнем хлопчатобумажного производства в дру¬
гих странах или по сравнению с тем уровнем, которого
оно само достигло в будущем. Но это была новая, отде¬
лившаяся от сельского хозяйства отрасль промышленно¬
сти, которой была присуща тенденция к введению тех¬
нических усовершенствований и к созданию все более
крупных предприятий.
Производство хлопчатобумажных тканей также еде-
лало значительный шаг вперед, но оно сохраняло преиму¬
щественно домашний характер. Данные о размерах этого
производства, каки данные о размерах производства шел¬
ковых тканей, весьма разноречивы по той же причине.
Согласно произведенному в 1847 году подсчету (ко¬
торый, вероятно, касался только ткацких станков, уста¬
новленных на фабриках, или тех, на которых выполнялись
фабричные заказы), в указанных районах насчитыва¬
лось 15 тысяч станков, из которых более 10 тысяч при¬
ходилось на Бусто-Арсицио и Монцу; в 1847 году в этом
производстве было занято около 29 тысяч человек. Толь¬
ко на одной небольшой прядильне использовалась гидро¬
энергия. Стала проявляться, однако, тенденция к сое¬
динению ткацкого и прядильного производства: фирма
Понти в Галларате и фирма Турати в Бусто-Арсицио
сосредоточили под своим контролем соответственно
311

1600 и 1200 ткацких станков. Таким образом, накануне
1848 года производство хлопчатобумажных тканей было
близко к переходу от стадии мануфактуры к фабрике
современного типа. Масштабы производства были не¬
значительными, а производимая продукция — в общем
невысокого качества, но в целом производство непрерыв¬
но возрастало. Ломбардские хлопчатобумажные ткани
сбывались также в Венето и, должно быть, начали вы¬
возиться в другие итальянские государства. Закупки
хлопка производились главным образом в Соединенных
Штатах через английских купцов-посредников; однако
уже в 1843 году некоторые ломбардские импортеры на¬
правляли своих агентов непосредственно в Новый Орле¬
ан. Некоторое количество хлопка ввозилось также из
Королевства обеих Сицилий. Приблизительно до 1840
года хлопок поступал в Ломбардию через Триест и Be-
нецию; а в дальнейшем — главным образом через Ге¬
ную. Ввоз хлопчатобумажной пряжи к концу этого пе¬
риода значительно сократился в результате развития
прядильного производства.
Другие отрасли текстильной промышленности нахо¬
дились в состоянии застоя или приходили в упадок.
Основой льняного производства, игравшего в прошлом
немаловажную роль и все еще дававшего значительную
продукцию, солидная часть которой шла на экспорт,
являлось разведение льна в районах Кремоны и Кремы,
где семьи крестьян издавна занимались его сезонной пе•
реработкой у себя на дому. Около 1840 года под влия¬
нием развития хлопкопрядильного производства, а отча¬
сти по инициативе некоторых предпринимателей хлоп¬
чатобумажной промышленности в Вилла д’Альме на ре¬
ке Брембо, в Кассано д’Адда и в Меленьяно, то есть в
непосредственной близости от районов разведения льна,
было создано несколько достаточно крупных механиче¬
ских льнопрядилен, использовавших гидроэнергию. Но
создание этих предприятий в целом не привело к обнов¬
лению льняного производства, которое, с одной сторо¬
ны, страдало от конкуренции, хотя и не особенно острой,
хлопчатобумажной промышленности, а с другой сторо¬
ны, было слишком тесно связано с домашним производ¬
ством крестьян, чтобы его преобразование приняло глу¬
бокий характер и позволило бы ему развиваться быстры¬
ми темпами. Поэтому по сравнению с другими отрасли-
312

ми ломбардской промышленности льняное производство
отходит во второй половине XIX века на второй план,
а площадь, занятая под посевами льна, сокращается,
и производство его становится весьма ограниченным.
Производство шерсти, возникшее значительно рань¬
ше шелкового производства и в свое время процветав¬
шее, уже несколько веков находилось в состоянии упад¬
ка, несмотря на короткий период оживления, наступив¬
ший в наполеоновскую эпоху в связи с расширением во¬
енных поставок. Производство шерсти, за исключением
нескольких мануфактур, оставалось в основном сезон¬
ным занятием крестьян на дому, особенно в провинциях
Брешия и Бергамо. Некоторые нововведения в прядиль¬
ном производстве (к 1840 году в Линате и Милане были
созданы две относительно крупные фабрики по произ¬
водству шерстяной пряжи) не могли остановить упадка
шерстяной промышленности. Сокращение масштабов
овцеводства, конкуренция дешевых шерстяных тканей,
которые производились в заальпийских провинциях Ав¬
стрийской империи и ввозу которых содействовала та¬
моженная система, приток капиталовложений в шелко¬
вую и хлопчатобумажную промышленность, которая от¬
крывала более широкие возможности для извлечения
прибылей,— таковы, по-видимому, были основные при¬
чины, препятствовавшие подъему ломбардского шерстя¬
ного производства.
В области металлургии и металлообрабатывающей
промышленности в этот период также шел процесс упад¬
ка старых отраслей производства и возникновения но¬
вых предприятий; последние были менее многочислен¬
ны, но зато носили более современный характер, чем в
текстильном производстве. Пришли в упадок выплавка
металла на древесном угле и обработка железа, сосре¬
доточенные на предприятиях, мало чем отличавшихся
от ремесленных мастерских, то есть производства, уже
много веков существовавшие в долинах Брешии, Берга¬
мо и Комо и использовавшие железную руду, которую
здесь добывали в многочисленных мелких шахтах.
В прошлом они снабжали сырьем некоторые отрасли
производства, игравшие важную роль в ломбардской
экономике; например, знаменитое миланское производ¬
ство оружия и доспехов в конце средневековья. Но в
новую эпоху железа и стали эти мастерские не могли
313

превратиться в современные предприятия: добыча же¬
лезной руды была крайне незначительна и подчас эко¬
номически невыгодна, отсутствовало природное топливо,
а древесного топлива становилось все меньше из-за не¬
прерывного истребления лесов; к тому же на ломбард¬
ском рынке господствовала продукция более развитой
австрийской промышленности, чему благоприятствовала
таможенная система. Поэтому многие шахты приходили
в запустение, а сохранившиеся небольшие предприятия
по обработке железа (некоторые из них существуют и
поныне) ограничивались производством небольшого ко¬
личества инструментов и домашней утвари. В этот пе¬
риод пришло в упадок и производство огнестрельного
оружия в Брешии (переживавшее некоторый подъем в
наполеоновский период), ибо австрийскую армию вооб¬
ще не оснащали вооружением, производившимся в
Италии, а его вывозу чинились серьезные препятствия,
что диктовалось политическими соображениями.
Начавшееся после 1840 года строительство железных
дорог, возросшее применение машин в отдельных от¬
раслях производства и развитие кое-каких современных
видов коммунального обслуживания (например, газовое
освещение улиц, введенное в 1844 году в Милане) по¬
будили некоторых предпринимателей, в основном ино¬
странцев, приступить к строительству фабрик по про¬
изводству машин и различного металлического оборудо¬
вания. В Милане и его окрестностях возникло несколько
механических предприятий, например предприятия Грон-
дона (которые стали базой будущих машиностроитель¬
ных заводов Миани и Сильвестри), предприятия Буффье
(затем фирма «Эльветика», предприятия которой стали
ядром заводов Бреда), Шлегеля, Баледье и некото¬
рых других. На первых порах эти предприятия сталки¬
вались с большими трудностями, поскольку железнодо¬
рожное строительство велось довольно медленными тем¬
пами, а технический прогресс в промышленности и в
предприятиях коммунального обслуживания на протя¬
жении ряда лет был еще незначительным; поэтому в те¬
чение определенного периода отсутствовал постоянный
и непрерывно растущий спрос на продукцию, являющий¬
ся необходимым условием успешного развития тех от¬
раслей промышленности, которые требуют значитель¬
ных капиталовложений. Тем не менее весьма знамена¬
314

тельно, что накануне 1848 года возникла, пусть пока еще
и скромная по своим размерам, машиностроительная
промышленность, которая начала усиленно развивать¬
ся после объединения.
Наконец, в этот период в Ломбардии возникли не¬
которые другие виды производства, имевшие немало¬
важное значение: было создано несколько рафинадных
заводов; в связи с расширением производства на мно¬
гочисленных миланских типографиях было основано не¬
сколько бумажных фабрик, оснащенных современным
оборудованием; в 1833 году Луиджи Тинелли (играв¬
ший впоследствии активную роль в мадзинистских заго¬
ворах) открыл в Милане фабрику керамики, пере¬
шедшую в 1840 году к швейцарцу Рихарду, кото¬
рый значительно расширил ее и наладил производство
фарфора; в 1847 году в Брешии был создан -первый
итальянский пивоваренный завод. Кроме того, в мастер¬
ских ремесленников и в мелких мануфактурах осуществ¬
лялось широкое (и в ряде случаев все более возрастав;
шее) производство самой разнообразной продукции:
Милан в течение двух веков был главным центром в
Италии по производству экипажей, в Брианце достигло
значительных размеров производство мебели. Продук¬
цию этих второстепенных отраслей ломбардской про¬
мышленности сбывали в основном на внутреннем рынке,
но многие виды ее в небольших, но все возраставших
размерах экспортировали также в Венето и в дру¬
гие итальянские государства.
В целом в конце этого периода наиболее распрост¬
раненными формами промышленного производства
Ломбардии по-прежнему оставались домашнее произ¬
водство крестьян, ремесленное производство и отчасти
централизованная и рассеянная мануфактура. В хлоп¬
копрядильном производстве на смену мануфактурам
пришли фабрики, оснащенные машинами, которые при¬
водились в движение гидроэнергией, а в некоторых слу¬
чаях — паром; подобные же изменения претерпели шел¬
кокрутильное производство и отчасти производство
шелка-сырца, а также льнопрядение и вновь основан¬
ные машиностроительные и металлообрабатывающие
предприятия. Но процесс современной индустриализа-
ции% протекавший в ломбардской промышленности бы-
315

стрее, чем в остальной Италии, был замедленным по
сравнению с передовыми странами Европы; а если
учесть вдобавок, что накопление капиталов в Ломбар¬
дии уже в этот период достигло больших размеров, то
этот процесс следует считать крайне медленным и за¬
тянувшимся.
Но и в этот период владельцы капиталов по-преж¬
нему стремились вкладывать их в землю; и эта тенден¬
ция не только не ослабевает, но принимает широко рас¬
пространенную форму долгосрочных ипотечных займов,
предоставлявшихся в общем на довольно умеренных
условиях. Главное из существовавших тогда кредитных
учреждений — Сберегательная касса ломбардских про¬
винций, основанная в 1823 году с благотворительными
целями, — за несколько лет фактически превратилась в
крупный земельный банк. Действительно, ее вклады,
составлявшие в конце 1823 года менее 300 тысяч лир,
превысили к концу 1847 года 18 миллионов лир, кото¬
рые в основном шли на ипотечные займы (особенно
после 1830 года); в конце 1847 года сумма последних
составляла около 85 процентов всех кассовых поступ¬
лений, остальная часть средств была помещена в обли¬
гации Ломбардо-Венецианской ссудной кассы и выдана
в виде займов благотворительным организациям. Част¬
ные банкиры также широко практиковали предоставле¬
ние ипотечных займов. Согласно произведенному в
1854 году подсчету общая сумма ипотечных займов под
недвижимую собственность достигла в Ломбардии почти
600 миллионов австрийских лир и составляла почти чет¬
вертую часть общей стоимости недвижимого имущества,
оценивавшегося в 2400 миллионов австрийских лир. По¬
скольку ипотечная ссуда являлась обычной формой зай¬
ма, а недвижимая собственность рассматривалась как его
основная гарантия, коммерсанты, если они хотели полу¬
чить в кредит суммы, необходимые для каких-нибудь
крупных операций, должны были обладать земельной
собственностью. Впрочем, вплоть до 1849 года в Лом¬
бардо-Венецианской области в обращении находились
почти исключительно металлические деньги, тогда как
в других областях Австрийской империи преобладали
бумажные деньги. Векселей в обращении было очень
мало: лишь немногие из них удавалось учесть, и то те,
которые выдавались на других биржах. Наиболее рас-
316

пространенной формой промышленного предприйима-
тельства являлись командитные товарищества; В 1845 го¬
ду насчитывалось всего лишь 27 акционерных обществ,
и почти все они были связаны с железнодорожным
строительством, с транспортными и страховыми опера¬
циями; существовала, свободная купля и продажа этих
акций, но их обращение было крайне ограниченным, по¬
скольку они выпускались по очень высокой нарицатель¬
ной стоимости.
Получившая широкое распространение тенденция
вкладывать капиталы в землю в форме ипотечных зай¬
мов и, как следствие этого, — недостаточная развитость
кредитной системы, представляли собой типичные чер¬
ты экономики, в которой процесс капиталистического
накопления зашел уже достаточно далеко, но промыт-
ленный капитал находился еще в зависимом от аграр¬
ного и торгового капитала положении и лишь в отдель¬
ных областях начинал играть самостоятельную роль.
Это обусловливалось капиталистическим или полукапи-
талистическим характером ломбардского сельского хо¬
зяйства, тесной зависимостью от него ряда важных от¬
раслей промышленного производства (которые следовало
бы скорее назвать промышленно-сельскохозяйственны¬
ми), как, например, сыроварение и особенно производ¬
ство шелка, а также характером, который носила тор¬
говля этими продуктами.
Шелковая промышленность, являвшаяся одним из
наиболее важных источников накопления капиталов и
специализировавшаяся на производстве полуфабрика¬
тов, развивалась почти исключительно под воздейст¬
вием растущего спроса на шелк на иностранных рын¬
ках. Поэтому если, с одной стороны, это содействовало
установлению тесных связей ломбардской экономики с
экономикой наиболее передовых стран Европы, то, с
другой стороны, это ставило экономику Ломбардии в
зависимость от превратностей международной торгов¬
ли, что вызывало подчас быстрый переход от благопри¬
ятной к весьма неблагоприятной конъюнктуре. Конку¬
ренция азиатского шелка, ввоз которого усилился в свя¬
зи с расширением английской торговли,, представляла
серьезную опасность для ломбардской промышленности,
однако ломбардские купцы в период 1830—1847 годов
успешно справлялись с нею: вместо Лондона они стали
317

вывозить шелк на другие рынки, расширили произвол-
ство крученого шелка и усовершенствовали шелкопря¬
дение. Но несмотря на предпринятые меры шелковая
промышленность по-прежнему находилась под угрозой
жестокого кризиса, который мог разразиться в случае
увеличения экспорта азиатского шелка на рынки конти¬
нентальной Европы. Это случилось около 1860 года, ко¬
гда огромные массы японского и китайского шелка
стали наводнять европейские рынки, ибо в 1853 году
Япония включилась в мировой товарооборот, 1а европей¬
ская торговля с Китаем значительно расширилась.
Резкий рост азиатского экспорта совпал с распростра¬
нением в Ломбардии пебрины (болезни тутового шелко¬
пряда), которая причинила серьезный ущерб произвол-
ству шелка. Впоследствии ломбардская шелковая про¬
мышленность сумела преодолеть этот кризис, но она
уже не смогла вернуть себе то доминирующее положе¬
ние в развивающейся промышленности района (входив¬
шего теперь в состав объединенной Италии), которое
она занимала в первой половине века. Следовательно,
можно утверждать, что преобладание шелкового произ¬
водства в ломбардской экономике в рассматриваемый
период являлось типичной чертой перехода от аграрно¬
торгового капитала к промышленному капиталу.
Владельцы капиталов, накопленных в сельском хо¬
зяйстве и в тесно связанных с ним отраслях промышлен¬
ности и торговли, стремились вкладывать их снова в
земледелие. Это находило выражение то в скупке земли
или в улучшении методов ведения сельского хозяйства,
то в практике крупной аренды; но наиболее распростра¬
ненным видом инвестиций были ипотечные займы. В то
же время вложение капиталов в чисто промыш¬
ленные отрасли производства шло значительно мед¬
леннее. Это объяснялось не только тем, что вложе¬
ния в землю (часто стимулировавшиеся перспективой
получения высоких прибылей от производства шелка)
являлись более надежными, но и главным обра-
30м трудностью найти рынки сбыта для продукции
новых отраслей промышленности. В Ломбардо-Венеци¬
анской области еще не было постоянного спроса на про¬
мышленные товары (или же существовал только огра¬
ниченный спрос на продукцию некоторых отраслей),
318

способного гарантировать соответствующие прибыли,
которые делали бы выгодным создание предприятий, тре¬
бующих преобладания постоянного капитала над пе¬
ременным. Условия жизни в деревне были, по-прежнему,
крайне отсталыми, усилилось обнищание крестьян; во вся¬
ком случае, домашняя промышленность и мелкое ремес¬
ленное производство могли еще в основном удовлетворять
ограниченные потребности населения. В городах потреб¬
ление возросло особенно благодаря росту буржуазии и
повышению ее жизненного уровня, однако численность
городского населения в целом была еще относительно
невелика, строительство железных дорог и создание
современных предприятий коммунального обслужива¬
ния шло замедленным темпом. С другой стороны, вывоз
в другие итальянские государства затруднялся тамо¬
женными барьерами и плохим состоянием дорог, в то
время как в самой Ломбардо-Венецианской области
многие отрасли производства ощущали конкуренцию
австрийских товаров (которой благоприятствовала та¬
моженная система), производившихся по ту сторону
Альп. Следовательно, вложения в новые промышленные
предприятия сулили весьма сомнительные перспективы;
поэтому владельцы капиталов были мало расположены
вкладывать их в промышленное производство. Однако
в тех отраслях промышленного производства, в которых
условия сбыта были достаточно благоприятными или
обещали хорошие перспективы на будущее, создавались
и успешно развивались новые предприятия; так, напри¬
мер, упрочилось хлопчатобумажное производство, рост
которого стимулировался растущим спросом на хлоп¬
чатобумажные ткани и в известной мере — таможенной
системой; а когда применение машин достигло опреде¬
ленного уровня и началось строительство железных
дорог, возникли первые современные машиностроитель¬
ные предприятия. Возникновению этих новых отраслей
производства в значительной степени содействовали
также иностранный капитал и инициатива иностранных
предпринимателей. Это проникновение иностранного ка¬
питала (масштабы которого при современном уровне
исследований невозможно определить даже приблизи¬
тельно) началось еще в XVIII веке и шло главным об¬
разом из Швейцарии. Весьма значительным был при¬
ток этих капиталов в хлопчатобумажную промышлен-
319

йость на начальной стадии ее развития и особенно в
строительство машиностроительных предприятий и же¬
лезных дорог. Возможно, что проникновение иностран¬
ных капиталов стимулировалось наличием дешевой ра¬
бочей силы, тесными торговыми связями, которые Лом¬
бардия поддерживала со Швейцарией, Германией,
Францией и Англией, и уверенностью, которую внушал
иностранцам экономический подъем в этой области.
Капиталовложения и инициатива иностранных предпри¬
нимателей (многие из которых окончательно обоснова¬
лись в Ломбардии) оказали мощное стимулирующее
воздействие на развитие промышленности и содейство¬
вали широкому притоку крупных отечественных капи¬
талов в строительство новых предприятий.
Однако судьба новых отраслей производства, как,
например, хлопчатобумажного и машиностроительного,
неизбежно зависела от того, войдет ли ломбардский ры¬
нок в состав общенационального рынка, который еще
предстояло создать. Накануне революции 1848 года эта
проблема, как будет подробно показано в следующей
главе, стала предметом оживленной дискуссии, но скорее
среди ученых и публицистов, ратовавших за создание
таможенного союза итальянских государств и за рас¬
ширение железнодорожного строительства, нежели сре¬
ди деловых людей: дело в том, что основная масса лом¬
бардского экспорта (то есть экспорт шелка) шла цели¬
ком на внешние, заальпийские рынки, что, конечно, не
могло способствовать укреплению связей между лом¬
бардской экономикой и экономикой других итальянских
государств, большинство которых также являлось
экспортерами шелка, хотя и не столь крупными. Идеи
экономического либерализма, которые в этот период от¬
стаивали Каттанео и большая часть ломбардских пуб¬
лицистов и которые разделяло большинство представи¬
телей делового мира, ясно отражали две насущные по¬
требности: необходимость установления более тесных
связей Ломбардии с экономикой наиболее передовых
стран Европы и необходимость ее экономического объ¬
единения с остальной частью Италии. Но если первая,
всеми признаваемая потребность соответствовала реаль¬
ной действительности того времени, то вторая выража¬
ла перспективы на будущее, которые вырисовывались
подчас лишь в самом общем виде.
320

Как бы то ни было, требования экономического ли¬
берализма, а также раздававшиеся тогда в Милане
призывы к введению протекционистской системы (прав¬
да, не столь многочисленные) противоречили запрети¬
тельной таможенной системе, навязанной Австрией.
Однако это противоречие было лишь частным проявле¬
нием более широкого противоречия между интересами
Ломбардии и Австрийской империи, которое усугубля¬
лось по мере развития ломбардской экономики и не
могло не оказать влияния на национальную борьбу
Италии против Австрии, являясь мощным стимулирую¬
щим фактором. В связи с этим можно утверждать, что
значительное социально-экономическое развитие Лом¬
бардии сыграло решающую роль в процессе, который
привел к революции 1848 года, и во всем последующем
развитии Рисорджименто.
Тот факт, что капитализм в Ломбардии носил пре¬
имущественно аграрный характер, а реформы XVIII ве¬
ка, революционной и наполеоновской эпох привели к
освобождению собственности от феодальных пут и к
перемещению значительной массы земельной собствен¬
ности (церковной, коммунальной и дворянской) в руки
буржуазии, практически свел на нет противоречия меж¬
ду буржуазией и дворянством, которые составляли от¬
ныне единый класс. Купцы, промышленники и наиболее
богатые лица свободных профессий, как правило, явля¬
лись также землевладельцами, а дворяне, даже те из
них, кто получал земельную ренту на основе полуфео¬
дальной аренды, очень часто участвовали в торговых,
банковских и промышленных начинаниях. В условиях,
когда новые отрасли промышленности, отделившиеся от
сельского хозяйства, были еще слабо развиты, группы
промышленной буржуазии не имели еще прочных само¬
стоятельных интересов, которые находились бы в явном
противоречии с интересами аграриев и купцов. Диффе¬
ренциация, существовавшая внутри аграрно-капитали¬
стических групп (которая обусловливалась разницей в
величине получаемых прибылей, различием экономиче¬
ской деятельности, а также относительной замкну¬
тостью старого дворянства), накладывала известный от¬
печаток на психологию и обычаи, но не могла служить
21 История современной Италии
321

основой для глубоких конфликтов. С другой стороны,
роль мелкой городской буржуазии как социально-эко¬
номического фактора была очень ограниченной: этот
весьма разнородный социальный слой, включавший в
себя мелких лавочников, владельцев ремесленных ма-
Ьтерских, служащих, представителей низшего слоя ин¬
теллигенции и постепенно расширявшийся по мере того,
как экономическая жизнь становилась все более слож¬
ной, сохранял тесные связи с народными пролетарскими
и полупролетарскими массами, но его интересы не при¬
ходили еще в открытое столкновение с интересами гос¬
подствующего класса.
Юрисдикционалистская политика Австрии привела
к сильному ограничению привилегий духовенства и цер¬
ковной собственности в результате почти полной лик¬
видации права «мертвой руки». Монастыри сохранились
в ничтожном количестве, и численность черного духовен¬
ства была весьма невелика. Белое духовенство, значи¬
тельная часть представителей которого были выходцами
из крестьян, имело огромное влияние на деревенское
население.
Формирование аграрно-капиталистической буржуазии
повлекло за собой превращение части крестьян в полу¬
пролетариев и образование сельскохозяйственного и
промышленного пролетариата. Полупролетариями ста¬
новились испольщики и мелкие арендаторы в холмистом
районе, а также мелкие землевладельцы и арендаторы
горного района; сельскохозяйственный пролетариат со¬
стоял из рабочих-земледельцев тех районов долины
По, где преобладали хозяйства крупных аграриев.
Кроме того, значительная часть зарождавшегося про¬
мышленного пролетариата в холмистом районе рекрути¬
ровалась из пауперизировавшихся крестьян: это проис¬
ходило в результате ухода на фабрики все большего
числа работниц и рабочих сначала сезонных, а затем и
постоянных, а также в результате снижения роли про¬
изводства на дому, которое постепенно приобретало все
более подчиненный характер по отношению к фабрич¬
ному производству. С другой стороны, в городах, осо¬
бенно в Милане, издавна существовали значительные
группы ремесленников, труд которых был подчинен ма¬
нуфактурному производству^ и рабочих, занятых непо¬
средственно на самих мануфактурах; эти категории тру-
322

дящихся также постепенно превращались в современ-
них промышленных рабочих. Условия их жизни были
в общем весьма тяжелыми: рабочий день, чрезвычайно
продолжительный, достигал в наиболее напряженные
периоды работы фабрик 16—17 часов; фабричные по¬
мещения были тесными и находились в антисанитарном
состоянии; отсутствовали какие бы то ни было меры
предосторожности против болезней и несчастных слу¬
чаев. Имеющиеся данные о заработной плате носят не¬
точный и неполный характер; во всяком случае, жизнен¬
ный уровень рабочих был, конечно, весьма низким.
Особенно ничтожными были заработки женщин и детей,
которые в некоторых отраслях производства составля¬
ли большинство занятых на них рабочих.
Эксплуатация детского труда уже в 1840 году при¬
няла весьма тяжелые формы, поэтому именно этот
аспект социального вопроса в первую очередь привлек
к себе внимание либеральных публицистов, например
Джузеппе Сакки и Чезаре Корренти, и даже правитель¬
ственных властей. В ноябре 1843 года был издан декрет
об упорядочении детского труда, из предписаний кото¬
рого видно, насколько тяжелой была эксплуатация де¬
тей. В самом деле, декрет запрещал использовать на
фабриках детей, не достигших девятилетнего возраста,
запрещал работать больше 10 часов в день детям до
двенадцати лет и больше 12 часов — подросткам две¬
надцати — четырнадцати лет; запрещал применять те¬
лесные наказания, ограничивал продолжительность ноч¬
ного труда, устанавливал некоторые санитарные и мо¬
ральные нормы.
В целом можно утверждать, что после 1840 года
факт существования промышленного пролетариата, по
крайней мере частично отличающегося от крестьянства
и ремесленников, начали осознавать некоторые либе¬
ральные публицисты, у которых он вызвал озабочен¬
ность, побудившую их выступить с предложениями, в
основном филантропического характера. Кроме того,
в Милане и в некоторых других городах начали соз¬
даваться общества взаимопомощи, которые объеди¬
няли, однако, по-видимому, в большей степени ремес¬
ленников, чем рабочих. До 1847—1848 годов в Ломбар¬
дии как будто бы не было выступлений рабочих и
крестьян: зарождавшийся промышленный пролетариат
21*
323

и массы сельских пролетариев и полупролетариев еще
не подняли свой голос; однако во время революции
1848 года они прямо и косвенно дали почувствовать
свою силу.
Социально-экономическое развитие Венето (объ¬
единившего 8 провинций: Верона, Ровиго, Виченца, Па¬
дуя, Венеция, Тревизо, Беллуно и Удине, подчинявших¬
ся правительству Венеции) в этот период во многих от¬
ношениях напоминало социально-экономические про¬
цессы в Ломбардии; однако поскольку этот район был
более отсталым, то его развитие протекало медленнее
и к концу рассматриваемого периода принесло значи¬
тельно более скромные результаты.
В горном районе Венето (включавшем в себя провин¬
цию Беллуно, почти половину провинций Удине и Вичен¬
ца и приблизительно треть провинции Верона) также
сказались в большей мере отрицательные, чем положи¬
тельные последствия экономического развития остальной
части области. Процветавшему в прошлом отгонному
овцеводству, которое пришло в упадок уже во второй
половине XVIII века, был нанесен смертельный удар
окончательной ликвидацией «пенсионатико», то есть пра¬
ва владельцев горных отар пасти в зимний период овец
на определенных землях района долины По, принадле¬
жавших частным лицам. Эта победа земледелия над
отгонным скотоводством привела к сокращению по¬
головья овец (правда, этот процесс был здесь более
медленным, чем в Ломбардии): в 1825 году в Венето на¬
считывалось 443 тысячи овец, а в 1881 году — еще
368 тысяч. Как бы то ни было, овцеводство в горном
районе деградировало, и постепенно на смену ему так¬
же приходило разведение крупного рогатого скота.
Коммунам принадлежали обширные пространства лесов
и лугов, на которых население коммун осуществляло
сервитутные права; отчуждение коммунальной собст¬
венности частными лицами в общем происходило мед¬
леннее и в более ограниченных размерах, чем в Ломбар¬
дии. Земельная собственность, занимавшая незначи¬
тельную часть обрабатываемой площади, была чрезвы¬
чайно раздроблена и процесс ее дробления продолжал¬
ся; мелкие землевладельцы, преимущественно крестьяне,
постепенно разорялись.
324

Предгорный холмистый район, охватывавший треть
провинции Верона, более половины провинций Виченца
и Падуя, провинцию Тревизо и более четверти провин¬
ции Удине, был наиболее плодородной и населенной
частью Венето. Земледелие приобретало здесь все более
интенсивный характер: было широко развито виногра¬
дарство и наблюдалась тенденция к расширению план¬
таций фруктовых и особенно тутовых деревьев; однако
преобладающими культурами были кукуруза и пшени¬
ца. Удельный вес кукурузы (основного продукта пита¬
ния подавляющего большинства населения) в общем
производстве зерновых был тогда значительно выше,
чем в наши дни. Во всяком случае, надо полагать, что
после неурожайного периода 1815-^-1817 годов и до эко-
комического кризиса 1846—1847 годов производство
пшеницы и, в меньшей степени, кукурузы в целом пре¬
вышало потребление и позволяло экспортировать часть
продукции.
Имеющиеся в исторической литературе сведения об
изменениях в распределении земельной собственности и
о развитии производственных отношений в деревне
после падения Венецианской республики очень скудны,
особенно если их сравнить с имеющимися сведениями
по Ломбардии. Однако бесспорно, что в этой зоне Вене¬
то также шел процесс дробления земельной собствен¬
ности. Кроме того, есть основания утверждать, что на¬
чиная с последних лет XVIII века значительная часть
земельной собственности переходит в руки городской и
сельской буржуазии, а владения пришедшей в упадок
венецианской аристократии изрядно сокращаются. Раз¬
витие системы крупной аренды, которая в XVIII веке
получила распространение также и в Венето, не пошло
по чисто капиталистическому пути: многие крупные
арендаторы становились, по-видимому, собственниками
земли. Старые и новые землевладельцы по-прежнему
сдавали свои земли в мелкую аренду сроком на год,
плата за которую вносилась в основном зерном; наряду
с этим существовали различные виды смешанной ис¬
польщины. Крестьянство по-прежнему находилось в
весьма тяжелых условиях, особенно если учесть, что в
эти годы наблюдался общий рост производства.
Район долины реки По, охватывавший провинции
Ровиго и Венеция, половину провинции Падуя, треть
325

провинции Верона и менее четверти провинции Удине,
к концу рассматриваемого периода все еще нуждался
в осушении. Работы по устройству осушительных кана¬
лов и плотин, начатые в XVI веке и продолжавшиеся в
последующие столетия, принесли лишь частичные ре¬
зультаты, так как рельеф был почти совершенно плос¬
ким, а мощные разливы По и Адидже были доволь¬
но частыми. В течение первой половины XIX века от¬
дельные землевладельцы и консорциумы предпринима¬
ли попытки создать механизированную систему осуше¬
ния; в 1836 году впервые попытались использовать пар
в гидравлических установках. Все эти эксперименты
потерпели провал или принесли ничтожные результаты,
однако они проложили путь широким осушительным
работам, которые были начаты во второй половине
XIX века и продолжены в следующем столетии. На уже
осушенных землях в районе долины возделывались
главным образом рис и конопля, причем производство
риса существенно превосходило потребление и создава¬
ло условия для значительного экспорта. Земельная соб¬
ственность была здесь значительно более крупной, чем
в других районах Венето. Однако в отличие от ломбард¬
ской долины здесь отсутствовали крупные аграрные хо¬
зяйства, специализирующиеся на разведении крупного
рогатого скота и производстве сыра. Часть крестьян ве¬
ла хозяйство исполу или на условиях выплаты аренд¬
ной платы зерном, часть являлась батраками или се¬
зонными рабочими.
Основной отраслью промышленного производства в
Венето являлось производство шелка-сырца, который
вырабатывали на мелких шелкопрядильнях, разбросан¬
ных в предгорном холмистом районе, где было широко
распространено шелководство. После Ломбардии Вене¬
то занимало второе место в Италии по размерам произ¬
водства шелка-сырца. Преобладающая часть произво¬
димой продукции вывозилась из Венето в заальпийские
области Австрийской империи. В этот период экспорт
как будто бы шел по-прежнему в те же страны и не
произошло каких-либо сдвигов, даже частичных, в орга¬
низации и техническом оснащении производства.
Шелкокручение в Венето оставалось малоразвитым от¬
части потому, что более развитая ломбардская промыт-
ленность потребляла часть производившегося в Венето
326

шелка-сырца. Шелкоткацкое производство переживало
упадок.
Шерстяное производство, одно время процветавшее,
а затем пришедшее в упадок, несмотря на предприня¬
тые в XVIII веке попытки его оживления, в рассмат¬
риваемый период переживало некоторый подъем, одна¬
ко наибольшего расцвета оно достигло во второй поло¬
вине века. Шерстопрядильни более или менее современ¬
ного типа создавались или восстанавливались главным
образом в долинах Виченцы, в тех местностях, как, на¬
пример, Тьене, Скио, Вальданьо, где шерстяное произ¬
водство получило значительное развитие в прошлом.
Подобное размещение шерстяного производства объ¬
яснялось, вероятно, тем, что в этих районах можно было
легко использовать водную энергию, и, кроме того, мно¬
гочисленные отары овец, возвращавшиеся с зимних па¬
стбищ на плоскогорья Сетте Коммуни, одно время оста¬
навливались здесь для стрижки; поэтому в долинах
Виченцы по традиции сохранялось ремесленное и ману¬
фактурное производство шерсти, которое никогда пол¬
ностью не исчезало, что облегчило в XIX веке возрож¬
дение шерстяной промышленности и ее капиталистиче¬
ское преобразование. В Скио, где уже в XVIII веке было
предпринято несколько неудачных попыток расширить
шерстяное производство, в 1819 году Франческо Росси
основал механическую прядильню, послужившую в
дальнейшем основой для создания крупного предприя¬
тия. В 1836 году Луиджи Марцотто основал в Валь-
даньо маленькую шерстопрядильню, которой также
предстояло претерпеть в будущем бурное развитие.
Крупные мануфактуры по производству хлопчатобу¬
мажного и льняного полотна, возникшие •в XVIII веке
главным образом в Фриули, в этот период пришли в
упадок. Напротив, некоторое оживление хлопкопря¬
дильного производства наблюдалось в провинции Веро¬
на. В Венеции и Мурано по-прежнему существовали
стекольные заводы, фабрики по производству ювелир¬
ных изделий из стекла и различные традиционные ре¬
месленные промыслы, продукция которых шла также
на экспорт, однако в значительно меньших размерах,
чем в прошлом. Весьма ограниченным было судострои-
тельство. Верфи Венеции выполняли заказы для авст¬
рийского флота.
327

В целом промышленное развитие Венето в этот пе¬
риод было медленным и ограниченным по своим мае-
штабам, и Венето стало рынком сбыта для некоторых
отраслей ломбардской промышленности. Это явление
было лишь одним из проявлений относительного эконо¬
мического застоя, характерного для всего района; неко¬
торые аспекты этого явления были отмечены в первом
томе настоящей работы, в разделе, посвященном поло¬
жению Венецианской республики в XVIII веке. С дру¬
гой стороны, в Венето этого периода по-прежнему на¬
блюдалось явление, характерное уже для XVIII века,—
относительно более интенсивное развитие провинциаль¬
ных городов по сравнению со столицей, что порождало
между ними известный антагонизм. Грузооборот вене¬
цианского порта (переживавшего на протяжении не¬
скольких веков упадок) был в наполеоновскую эпоху
крайне низким, в период австрийского владычества он
стал возрастать, но крайне медленными темпами, глав¬
ным образом потому, что правительство Вены всячески
содействовало расширению порта в Триесте, намере¬
ваясь превратить его в главный торговый порт не толь¬
ко Австрии, но и самой Ломбардо-Венецианской обла¬
сти. Лишь в 1829 году имперское правительство решило
вернуть Венеции статус порто-франко, но с такими
ограничениями, что выгоды от этого мероприятия ока¬
зались ничтожными. Поэтому торговля венецианского
порта носила преимущественно местный характер и ча¬
стично дополнялась торговлей Триеста, через который
шел основной морской товарооборот с остальным миром.
Поскольку сухопутные перевозки требовали длительно¬
го времени и были дорогостоящими, большая часть тор¬
говли между Триестом и Ломбардией шла по морю че¬
рез Венецию. Впрочем, такое искусственное положение,
отвечавшее интересам Австрии, вызывало известное
противодействие ломбардских коммерсантов, которые
стремились направлять свою торговлю через традицион¬
ный и естественный выход к морю, каким являлась Генуя.
Австрийское владычество в Ломбардо-Венецианской
области оказало по существу отрицательное воздействие
на экономическое развитие обоих районов (что уже от¬
мечалось в первой главе этого тома), и не только в силу
тяжелого финансового бремени и весьма неблагоприят¬
ной в целом таможенной системы, но главным образом
328

потому, что интересы этих районов были теперь постоян¬
но подчинены интересам иностранного абсолютистского
.правительства. Тем не менее политика Австрии имела и
некоторые положительные аспекты, которые содейство¬
вали в какой-то мере созданию ряда условий, благо¬
приятствовавших прогрессу. Так, австрийские власти
ввели в Ломбардо-Венецианской области гражданское
законодательство, не уступавшее в целом наполеонов¬
скому, и организовали хорошо налаженную систему
управления, предоставлявшую коммунам большую ав¬
тономию, чем в других итальянских государствах.
Кроме того, продолжая работы, начатые в Ломбардии
уже в XVIII веке самим австрийским правительством,
а затем продолженные в наполеоновскую эпоху, авст¬
рийские власти построили в Ломбардо-Венецианской
области в 1815—1848 годах прекрасную сеть дорог: по¬
мимо сооружения многочисленных крупных магистра¬
лей, пересекавших страну и уходивших за Альпы, ком¬
мунам было вменено в обязанность сооружение множе¬
ства дорог местного значения, в результате чего даже
небольшие селения оказались связанными между собой,
а также с более крупными центрами. Наконец, введя
в 1818 году закон о начальном образовании, австрий¬
ское правительство выдвинуло Ломбардо-Венецианскую
область на первое место среди итальянских государств
с точки зрения организации школьного обучения.
Каждая коммуна должна была открыть столько началь¬
ных школ, чтобы обеспечить обучение всех мальчиков и
девочек; школьные программы устанавливались госу-
царством; во многих деревенских коммунах учителей
выбирали из местного духовенства, однако школа нахо¬
дилась под постоянным контролем светских властей.
И, наконец, были приняты меры по подготовке светских
учителей. Впрочем, на практике эта система (особенно
в деревнях) оказалась весьма несовершенной, посколь¬
ку труд учителей плохо оплачивался коммунами, а шко¬
лы были чрезмерно переполнены; кроме того, желая
придать школам ясно выраженный светский характер,
правительство в то же время стремилось воспрепятство¬
вать проникновению в них либеральных и патриотиче¬
ских идей. И все же, несмотря на эти бесспорно отрица¬
тельные факты, которые разоблачались либеральными
публицистами, организация школьного обучения при-
329

несла свои плоды: к моменту объединения Италии про¬
цент неграмотных в Ломбардо-Венецианской области
был ниже, чем в любой другой части страны.
3.	Сардинское королевство
Континентальная часть Сардинского королевства со¬
стояла в этот период ־из сорока провинций, в том чис¬
ле 8 — в Савойе, 8— в Лигурии (включая Ниццу) и
24 — в Пьемонте (включая часть провинции Павия по
ту сторону По и Ломеллину). Эта раздробленность ко¬
ролевства на мелкие административные единицы объ¬
яснялась стремлением савойского правительства придер¬
живаться старых традиций, но в то же время она соот¬
ветствовала общему характеру страны, в которой, осо¬
бенно в Пьемонте, было множество маленьких городков,
каждый из которых был тесно связан с прилегающей к
нему сельской местностью, поэтому, несмотря на цент¬
рализованную административную систему и постоянное
расширение столицы, социально-экономическая жизнь
страны сохраняла сильный отпечаток партикуляризма.
Экономика Пьемонта, охватывавшего большую часть
континентальной территории Сардинского государства и
фактически занимавшего доминирующее положение в
королевстве, носила преимущественно аграрный харак¬
тер, причем она была менее развита, чем в Ломбардии,
но отличалась большим динамизмом, чем экономика Be-
нето. Как и в Ломбардо-Венецианской области, эконо¬
мическое развитие Пьемонта было неодинаковым по сво¬
им темпам и характеру в различных районах, на кото¬
рые делилась эта область по своим географическим уело-
виям.	.
Альпийский и апеннинский горный район, более об¬
ширный, чем соответствующие районы в Ломбардии и
Венето, но в целом менее плодородный, был беден и
малонаселен: обрабатываемая площадь была невелика
и малоплодородна, пастбища приносили низкий доход,
леса, занимавшие еще значительную территорию, также
постепенно сокращались, несмотря на многочисленные
меры по их охране, предпринимавшиеся правительством
в течение двух последних веков. Таким образом, этот
район играл в экономике Пьемонта крайне незначитель¬
ную роль по сравнению с тремя другими районами: хол-
330

мистым районом, расположенным к югу от По, верхней
долиной и нижней долиной.
Некоторые зоны холмистого района, включавшего в
себя холмы вдоль По, Монферрато и Ланге, характери¬
зовались большим разнообразием возделываемых куль¬
тур, но в целом на протяжении многих веков этот район
отличался исключительным развитием виноградарства и,
следовательно, огромными размерами виноделия. Соглас¬
но достоверным данным, производство вина в Пьемонте,
сосредоточенное в основном в этом районе и составляв¬
шее в среднем 2885 тысяч гектолитров в 1750—1755 го¬
ды, достигло в среднем 3663 тысяч гектолитров в пери¬
од 1843—1846 годов. Однако качество вина в целом
оставалось довольно низким, несмотря на •предприни¬
мавшиеся уже в XVIII веке многочисленные попытки
его улучшения и достигнутые в этом отношении некото¬
рые положительные результаты. Поэтому, несмотря на
то, что количество вырабатываемого вина превышало
внутреннее потребление, экспорт составлял всего 142 ты¬
сячи гектолитров, причем две трети его шло в Ломбар¬
дию. В 1846 году австрийское правительство неожидан¬
но резко увеличило пошлины на пьемонтские вина, что
нанесло тяжелый ущерб пьемонтским виноделам и при¬
вело к острому конфликту между правительствами Ту¬
рина и Вены, который приобрел тогда характер серьез¬
ного политического столкновения. Однако кризис 1846
года в конечном счете дал мощный толчок развитию
пьемонтского виноделия, которое во второй половине
века претерпело радикальное преобразование.
В верхней долине, расположенной между Альпами,
Апеннинами и холмами вдоль По и Дора-Бальтеа, вы¬
ращивали пшеницу, кукурузу и рожь (причем уже в
XVTII веке обнаружилась тенденция к увеличению по¬
севов первых двух культур по сравнению с последней);
существовали обширные виноградники, плантации фрук¬
товых и особенно тутовых деревьев, которые служили
сырьем для развивающегося шелководства; росло также
поголовье крупного рогатого скота.
Район нижней долины, охватывавший территорию
от Дора-Бальтеа до Тичино, по левому берегу По, а так¬
же долины Алессандрии и Богеры по правому берегу По,
весьма походил на район ломбардской долины, с кото¬
рым, впрочем, до начала XVTII века значительная часть
331

этого района составляла единое политическое целое. Ра¬
боты по сооружению каналов и осушению почвы, нача¬
тые здесь также в средние века и затем продолжавшие¬
ся в течение нескольких столетий, не были еще заверше¬
ны. Ирригационная система была несколько усовершен¬
ствована в период правления Карла Альберта благодаря
сооружению многочисленных каналов, но в основном ее
создание было завершено (в районе севернее По) толь¬
ко в 1866 году в связи с открытием канала Кавура.
Большие площади в этом районе были отведены под
посевы льна и конопли, но основной культурой являлся
рис, посевы которого непрерывно расширялись. Круп¬
ный рогатый скот разводился здесь в несколько мень¬
ших масштабах, чем в аналогичном районе Ломбардии.
Начавшийся во второй половине XVIII века процесс
развития пьемонтского сельского хозяйства (на котором
тяжело отразились войны конца XVIII века, а затем
неурожай 1815—1817 годов) вновь возобновился в рас¬
сматриваемый период. По данным, относящимся соответ¬
ственно к 1750—1755 и к 1850—1852 годам, обрабаты¬
ваемая площадь возросла с 1 239 895 до 1 678 556 гек¬
таров, производство пшеницы — с 2 131 025 гектолитров
в год до 4 936 878 гектолитров, кукурузы и ржи—с
3 456 025 до 7 121 863 гектолитров, риса — с 299 014 до
637 680 гектолитров; количество крупного рогатого скота
выросло с 427 157 до 811 900 голов. Производство шел¬
ковичных коконов в период с 1790 по 1840 годы увели¬
чилось более чем вдвое. Тем не менее, несмотря на та¬
кой прогресс, пьемонтское сельское хозяйство в течение
этого периода (за исключением нескольких особенно
благоприятных лет) не в состоянии было удовлетворить
потребность населения континентальной зоны Сардин¬
ского королевства в зерне, поскольку Савойя, Лигурия
и горный район Пьемонта производили его в крайне,
незначительном количестве.
Что касается распределения земельной собствен¬
ности, то не вызывает сомнения, что начиная с послед¬
них десятилетий XVIII века в Пьемонте также шел про¬
цесс дробления земельных владений, за исключением
района долины, где происходило укрупнение земельной
собственности, как и в соответствующей зоне Ломбар¬
дии. Несомненно, дробление земли значительно усили¬
лось в революционную и наполеоновскую эпохи в ре-
332

зультате введения нового гражданского законодатель¬
ства и распродаж церковных и коммунальных земель.
После Реставрации церкви была возвращена значитель¬
ная часть конфискованной у нее собственности и вновь
были введены некоторые ограничения на продажу земли
в результате восстановления фидеикомиссов, существо¬
вание которых по-прежнему предусматривалось (хотя
и с многочисленными ограничениями) гражданским ко¬
дексом Карла Альберта 1837 года. Но поскольку боль¬
шая часть земельной собственности была теперь осво¬
бождена от феодальных пут, процесс дробления продол¬
жался, а в конце данного периода даже ускорился, по¬
лучив особенный размах в некоторых альпийских доли¬
нах: в холмистом районе и в районе верхней долины
этот процесс был более ограниченным. При современном
состоянии исследований невозможно установить дейст¬
вительные масштабы этого явления или определить, на¬
сколько далеко зашел процесс создания новой собствен¬
ности в результате раздела старых поместий между на¬
следниками или же в результате приобретения части
этих поместий лицами, не обладавшими земельной соб¬
ственностью. Во всяком случае, буржуазия Пьемонта
расширила свои земельные владения, поскольку капи-
галы, накопленные в торговле, промышленном произ¬
водстве или за счет доходов от занятий свободными про¬
фессиями, также вкладывались преимущественно в зем¬
лю. Кроме того, согласно некоторым свидетельствам, к
концу этого периода землю приобрела также часть
крестьян, которым удалось с большим трудом накопить.
некоторые сбережения. Этот процесс несколько усилил¬
ся во второй половине века, особенно в зоне виноградни¬
ков в холмистом районе.
В последние десятилетия XVIII века производствен¬
ные отношения в большей части пьемонтских деревень
претерпели глубокое изменение в результате распростра¬
нения крупной аренды и сокращения испольщины и мел¬
кой аренды. Это привело, как уже отмечалось в первом
томе, к резкому ухудшению положения крестьянства и
породило в деревне недовольство, которое в немалой
степени содействовало кризису савойской монархии в
революционную эпоху. Ликвидация арендных договоров,
предусматривавших выплату ежегодного взноса (сапопе)
на сумму свыше 10 тысяч лир, стала одним из требова-
333

ний пьемонтских якобинцев в 1796 году и была узако-
йена Карлом Эммануилом II июльским эдиктом 1797 го¬
да, отмененным в наполеоновскую эпоху. В сентябре
1816 года, в период самого жестокого голода, указом
Виктора Эммануила I со ссылкой на эдикт 1797 года
были объявлены недействительными начиная с 1818 го¬
да все ранее заключенные арендные договоры, преду¬
сматривавшие выплату ежегодного взноса (сапопе) в
размере свыше 10 тысяч франков с земель, отведенных
под посевы риса, и 5 тысяч — под другие культуры:
указ устанавливал в качестве предела арендной платы
соответственно 8 и 4 тысячи новых пьемонтских лир. Но
эта попытка воспрепятствовать распространению круп¬
ной аренды потерпела крах, ибо она не только не была
подкреплена другими мероприятиями, которые содейст¬
вовали бы внедрению новых форм земельных отношений,
но сопровождалась проведением упоминавшихся выше
мер, направленных на ограничение продажи земли и,
следовательно, дробления земельной собственности.
В октябре 1819 года по предложению министра Проспе¬
ро Бальбо был издан новый указ, который увеличил
вдвое суммы, установленные указом 1816 года в каче¬
стве предела арендной платы, и отменил всякие нормы
арендных взносов по договорам, заключенным на срок
свыше 12 лет. Таким образом, крупная аренда продол¬
жала распространяться, особенно в районе нижней доли¬
ны, где, как и в Ломбардии, крупице арендаторы стано¬
вились по существу капиталистами-предпринимателями,
тогда как владельцы этих земель, являвшиеся зачастую
выходцами из Ломбардии, как правило, проживали вне
своих владений. С другой стороны, не установлено, в
какой мере в холмистом районе и в районе верхней
долины была распространена система крупной аренды;
может быть, в результате дробления земельной собст¬
венности она была заменена здесь мелкой крестьянской
арендой и другими земельными отношениями.
Несомненно, система крупной аренды приводила к.
широкой пролетаризации крестьянства, и не только в
результате значительного сокращения числа исполыци-
ков и мелких арендаторов (начавшегося в Пьемонте
еще в XVIII веке), но и в силу замены во многих по¬
местьях постоянных рабочих [называвшихся здесь 60-
вари (bovari) или скьявендаи (schiavendai)] временны-
334

ми рабочими или поденщиками, не имевшими постоян-
них связей с поместьем. Этот процесс принял огромный
размах прежде всего в районе нижней долины, ибо сель¬
скохозяйственные предприятия не специализировались
там, как в Ломбардии, на разведении рогатого скота и
не нуждались в большом количестве постоянных рабо¬
чих, которые требовались для ухода за животными; им
необходима была главным образом сезонная рабочая
сила для возделывания риса.
В целом в Пьемонте рост производства также сопро¬
вождался превращением крестьян в пролетариев или
־ полупролетариев; положение крестьянства в течение все¬
го этого периода оставалось^ весьма тяжелым, посколь¬
ку средняя оплата труда в сельском хозяйстве могла
обеспечить земледельцу лишь самые скудные условия
существования. Тем не менее можно говорить о некото¬
ром улучшении положения сельского населения Пьемон¬
та по сравнению с крайне тяжелыми условиями послед¬
них десятилетий XVIII века и особенно по сравнению с
периодом неурожайных 1815—1817 годов (особенно
сильно поразил голод континентальную часть Сардин¬
ского королевства). Действительно, с 1818 по 1847 год
(год всеобщего экономического кризиса и острой не¬
хватки продуктов питания) даже в наиболее тяжелые
моменты не было ничего подобного, что бы шло в срав¬
нение с голодным периодом 1815—1817 годов.
В Лигурии площадь обрабатываемой земли была
весьма ограниченной. Склоны лигурийских Альп и Апен¬
нин были слабо обработаны, они представляли собой ма¬
лоплодородные пастбища и были покрыты лесами, ко¬
торые здесь также подвергались хищническому истреб¬
лению. Напротив, на горных склонах, выходивших к мо¬
рю, достаточно высоко простирались обширные планта¬
ции олив (значительно более обширные, чем в наши
дни); здесь в больших количествах производили оливко¬
вое масло, значительная часть продукции которого шла
на экспорт. В районе Ривьера-ди-Поненте было разви¬
то производство овощей (также в гораздо большей сте¬
пени, чем в настоящее время), значительная часть ко¬
торых вывозилась за границу. Но почти все остальные
продукты питания производились в недостаточном коли¬
честве, и их приходилось ввозить из Пьемонта и других
итальянских государств, а также из-за границы. Можно
335

предполагать, что земельная собственность в районах
обрабатываемых земель была уже сильно раздроб¬
лена и многие крестьяне являлись владельцами своих
участков.
В континентальной части Сардинского государства
одни отрасли промышленности производили продукцию,
предназначенную преимущественно для экспорта за
пределы Италии, другие же работали главным образом
на внутренний рынок. Как и в Лом'бардо-Венецианской
области, на экспорт шли шелк-сырец и крученый шелк.
Продукция шелка-сырца, который обрабатывали в пря¬
дильнях, разбросанных в тех районах, где процветало
шелководство, возросла приблизительно с 250 тысяч
килограммов в конце XVIII века до 600 тысяч кило¬
граммов в 1840 году. В 1844 году в Пьемонте насчитыва¬
лось 982 прядильни с 20 500 резервуарами для разматы¬
вания шелка, тогда как в конце XVIII века количество
резервуаров составляло всего лишь 14 тысяч. Следова־
тельно, ׳производительность прядилен значительно воз¬
росла, поскольку при росте количества резервуаров в
полтора раза (почти за ־пятидесятилетний период) про¬
дукция возросла почти в два с ׳половиной раза, но она
была ниже производительности ломбардских прядилен.
В целях поощрения производства крученого шелка в
1751 году был запрещен вывоз шелка-сырца; это за пре-
щение, отмененное в наполеоновскую эпоху и вновь вое-
становленное в 1814 году, было окончательно ликвиди¬
ровано лишь в 1835 году, когда вместо него были уста¬
новлены вывозные пошлины; впрочем, значительное ко¬
личество шелка-сырца, по-видимому, всегда вывозилось
контрабандным путем. Однако отмена запрета не при¬
вела к значительному увеличению экспорта шелка¬
. сырца, поскольку, как отмечалось выше, на лондонском
рынке уже давала себя чувствовать конкуренция азиат¬
ского шелка, а другие европейские рынки предъявляли
спрос на крученый шелк; кроме того, пьемонтский кру¬
ченый шелк высоко ценился и пользовался спросом
главным образом на близлежащем рынке Лиона. По¬
этому после 1840 года из континентальной части Сар¬
динского королевства в среднем ежегодно вывозилось
около 50 тысяч килограммов шелка-сырца, а крученого
шелка — более 400 тысяч килограммов, то есть почти три
336

четверти всей продукций. В 1844 году насчитывалось
186 шелкопрядилен, причем на 133 из них использова¬
лась гидроэнергия. В период 1837—1848 годов в целях
поощрения экспорта правительство предоставляло под
залог шелка четырехпроцентные займы, выделив для
этой цели фонд, достигавший 6 миллионов лир. В конце
этого периода Пьемонт занимал второе место среди
итальянских •государств по производству шелка. .
Что касается промышленности, работавшей в основ¬
ном на внутренний рынок, то одни ее отрасли находи¬
лись в состоянии застоя или развивались крайне мед¬
ленно, в других же ■были проведены серьезные преобра¬
зования, и они переживали период подъема, который
принес свои плоды во второй половине века, когда Пье¬
монт и Лигурия уже входили в состав единой Италии.
Что касается текстильной промышленности, то застой
наблюдался в производстве тканей из льна и конопли,
по-прежнему находившемся на стадии домашнего про¬
мысла; слабо развито было шелкоткацкое производство,
которое, несмотря на покровительственную политику,
издавна проводившуюся правительством, не могло пре¬
одолеть французской конкуренции; в то же время про¬
изводство шерстяной и хлопчатобумажной промышлен¬
ности было значительно расширено.
Еще со средних веков в горном районе и в верхней
долине шерстяное производство получило известное
развитие, как и в Венето, здесь использовали главным
образом шерсть, которую давало местное овцеводство.
В XVIII веке шерстопрядильни (некоторые из них
были древнего происхождения, другие были соз¬
даны недавно) существовали в Ормеа, в Пинероло, в
Мондови и особенно в Бьелле. Значительные сдвиги в
шерстяном производстве Бьеллы произошли в 1817 году,
когда промышленник Пьетро Селла стал вводить совре¬
менные прядильные и чесальные машины. С этого вре¬
мени шерстяное производство успешно развивалось,
чему содействовали также высокие ввозные пошлины на
иностранные ткани. В 1844 году существовало 5 пряди¬
лен, насчитывавших 24 тысячи веретен, и 249 ткацких
предприятий, насчитывавших 1755 станков, причем 79 та¬
ких предприятий (816 станков) находились в Бьелле.
В 1848 году число ткацких станков возросло до 2500,
из которых 1200 приходилось на предприятия в Бьелле.
22 История современной Италии	337
В шерстяной промышленности было занято около 23 ты¬
сяч рабочих. Большая часть шерсти, использовавшейся
в прядильном производстве (около семи десятых), вво¬
зилась из-за «границы.. Таким образом, пьемонтская шер-
стя'ная промышленность, уже в достаточной мере укре¬
пившаяся, встала на путь концентрации производства и
улучшения технической оснащенности, поэтому после
1848 года она далеко шагнула вперед в своем развитии
и впоследствии всегда сохраняла доминирующее поло¬
жение в Италии.
Хлопчатобумажная промышленность (особенно хлоп¬
копрядильное производство, которому блатоприятство-
вали высокие ввозные пошлины на пряжу и свободный
ввоз хлопка-сырца) получила значительное развитие в
Интре (где уже в наполеоновскую эпоху существовала
одна хлопкопрядильня), в Новаре, Бьелле и Кьери.
В 1844 году в Пьемонте существовало более 60 хлопко-
прядилен (около 100 тысяч веретен), на которых было
занято 4500 рабочих и производилось около 26 тысяч
квинталов хлопчатобумажной пряжи. Таким образом, по
своему объему пьемонтское хлопкопрядильное произ¬
водство ненамного уступало ломбардскому, однако оно
отличалось меньшим размером предприятий (только
3 прядильни насчитывали больше 10 тысяч веретен) и
более низкой производительностью, если учесть числен¬
ность занятых рабочих и количество действовавших ве¬
ретен. Хлопкоткацкое производство, напротив, было раз¬
вито в значительно меньшей степени, чем в Ломбардии,
хотя и находилось под защитой высоких ввозных по¬
шлин; в 1844 году существовало 250 предприятий, насчи¬
тывавших 14 500 ткацких станков, в основном ручных.
Металлургическое производство в течение всего этого
периода отличалось крайней отсталостью. Как и в Лом¬
бардии, железная руда, добывавшаяся на шахтах в аль¬
пийском районе, переплавлялась в небольших печах или
на предприятиях, оснащенных крайне устарелым обору¬
дованием. Однако к концу этого периода в Сардинском
королевстве также возникает машиностроительное про¬
изводство, развитию которого способствовал прежде
всего рост железнодорожного строительства.. Машино¬
строительные предприятия размещались в окрестностях
Генуи, поскольку это облегчало получение сырья и полу¬
фабрикатов по морю. В 1843 году в Сампьердарена воз-
338

никла фабрика Тэйлора и Пранди, послужившая в даль¬
нейшем основой для предприятий Ансальдо; в Сестри
Поненте был основан завод Вестерманна, на базе кото¬
рого вырос впоследствии завод Одеро. Развитие этих
предприятий, в первые годы наталкивавшееся на боль¬
шие трудности, приняло широкий размах во второй по¬
ловине века. .
Наконец, как в Пьемонте, так и в Лигурии существо¬
вало множество мануфактур ,и ремесленных мастерских,
производивших самые различные товары в основном для
внутреннего рынка; однако эти предприятия играли от¬
носительно незначительную роль в экономическом раз¬
витии страны.
Возникновение новых отраслей промышленного про¬
изводства и прогресс в некоторых старых отраслях при¬
вели к образованию в Пьемонте первых групп пролета¬
риата, состоявших в основном из бывших крестьян,
которые !постепенно переходили от 'сезонного найма к по¬
стоянной работе на фабриках, хотя в течение длитель¬
ного времени они были еще связаны с деревней мате¬
риальными и духовными узами. В зарождавшейся в
Пьемонте тяжелой промышленности заработная плата
была также очень низкой, а рабочий день чрезвычайно
продолжителен, широко практиковалось применение
женского и детского труда, хотя и в меньшей степени,
чем в Ломбардии (׳по крайней мере в рассматриваемый
период). С другой стороны, в Пьемонте, особенно в го¬
родах, по-прежнему существовала масса ремесленников,
работавших самостоятельно или для мануфактуры.
В 1814 ׳году многие ремесла были снова объединены в
цехи, окончательно ликвидированные только в 1844 году.
В то же время в Пьемонте и Лигурии стали возникать
первые общества взаимопомощи.
В общем можно утверждать, что во многих отноше¬
ниях социально-экономическое развитие Пьемонта шло
в том же направлении, что и социально-экономическое
развитие Ломбардии, однако этому развитию длительное
время препятствовали старые институты и ретроградные
тенденции, преобладавшие в политике правительства. По¬
этому результаты ломки старых производственных отно¬
шений в деревне в последние годы XVIII века и резуль¬
таты наполеоновских реформ сказались в Пьемонте
не столь быстро и не имели столь глубоких последствий,
22*
339

как в Ломбардии; в свою очередь это предопределило
более медленное накопление капитала в руках буржуа¬
зии, замедленный процесс капиталистического преобра¬
зования земледелия и развития новых отраслей произ¬
водства, а также формирования промышленного пролета¬
риата. Кроме того, относительная отсталость государ¬
ственных институтов и экономической политики Сардин¬
ского государства тормозила экономическое развитие
Генуи и затрудняла слияние пьемонтской и лигурийской
экономики.
В период правления Карла Феликса законодательные
и административные власти Савойского государства по
существу придерживались сугубо консервативных прин¬
ципов, которыми руководствовались во время правления
Виктора Эммануила I. Реформаторские попытки Про¬
сперо Бальбо и революция 1821 года потерпели провал:
Сардинское королевство не только не стало конститу¬
ционным государством, но его даже не удалось превра¬
тить в административно-абсолютистскую монархию по
образцу государств эпохи Просвещения или наполеонов¬
ской эпохи. Отсутствие современных кодексов, постоян¬
ное смешение правительством законодательных и испол¬
нительных функций, наличие большого числа старых
косвенных налогов, неравенство в размерах обложения
земельным налогом в различных провинциях, продоволь¬
ственная политика, предусматривающая ряд ограничений
на торговлю продуктами, сохранение старых коммерче¬
ских обычаев, сковывавших подчас внутреннюю торгов¬
лю, фактическая монополия дворянства на ответственные
административные посты, восстановление привилегий
духовенства, ретроградные, ханжеские порядки, царив¬
шие в системе образования, — все эти аспекты системы
управления Савойского государства, конечно, мало бла¬
гоприятствовали развитию экономических отношений со¬
временного типа.
Таможенные тарифы, введенные в 1818 году и отли¬
чавшиеся относительной умеренностью по сравнению с
запретительными тарифами, установленными в период
Реставрации, почти повсюду ,были резко повышены в
1819—1825 годах, а затем еще раз в 1830 году. К высо¬
ким ввозным пошлинам прибавились вывозные пошлины,
транзитные оборы и запрещения на ввоз и вывоз опре¬
деленных товаров. На практике таможенная система
340

Сардинского государства ,носила в эти годы скорее фи¬
скальный, чем запретительный характер, хотя она и бла¬
гоприятствовала некоторым отраслям производства, на¬
пример шерстяному; во многих случаях эта система соз¬
давала привилегированные условия для отстающих от¬
раслей производства, которые в целом скорее обреме¬
няли страну, чем приносили ей выгоду.
В 1819, 1822 и 1825 годах «были повышены пошлины
на зерно, однако вместе с ׳последним повышением была
проведена мера, благоприятствовавшая развитию торго¬
вого флота: пошлины на зерно, импортируемое из-за
границы, уменьшались на одну треть, если зерно ввози¬
лось на отечественных судах. Эта мера в течение не¬
скольких лет весьма содействовала росту торгового
флота и оживлению деятельности арматоров и моряков
Генуи; в частности, торговля зерном между черномор¬
скими портами и Генуей стала весьма интенсивной.
Но установление этой привилегии привело к тому, что
в торговом флоте отдавали предпочтение одному виду
торговли и пренебрегали другими, которые со време¬
нем могли стать более доходными; кроме того, цены на
зерно постоянно искусственно завышались, что наносило
ущерб консигнационной торговле, по-прежнему процве¬
та вшей в Ливорно, где были сосредоточены склады зер¬
на, предназначенного для последующей продажи ино¬
странным купцам. Это вызвало протесты генуэзских
коммерсантов, которые считали, что их заставляют пла¬
тить дань, выгодную главным образом судовладельцам.
Действительно, консигнационная торговля должна
была прийти в упадок главным образом из-за широкого
развития регулярной морской торговли, чему благопри¬
ятствовало появление пароходов. Особенно тяжело от¬
разилась на генуэзской торговле запретительная тамо¬
женная система, которая фактически сводила к миниму¬
му внешнюю торговлю королевства. В довершение всего
Австрия чинила всяческие препятствия торговле между
Ломбардией и Генуей, стремясь создать благоприятные
условия для триестинского порта. В результате торго¬
вый оборот Генуи увеличился в этот период незначи¬
тельно, хотя и были предприняты некоторые шаги для
его расширения: в частности, укрепились торговые свя¬
зи с Южной Америкой, которым в будущем предстояло
получить широкое развитие. Поэтому наиболее активные
341

слои генуэзской буржуазии, а также городские низы,
условия существования которых во многом зависели от
развития порта, были недовольны правительством и тем
положением, в котором оказался город. В основе этих
настроений лежали никогда не ослабевавшие муници-
палистские традиции, а также потребность в более тес¬
ных связях генуэзского порта с его естественными сфе¬
рами притяжения не только в Пьемонте, но и в Ломбар¬
дии. Поэтому оппозиционные настроения генуэзцев на¬
шли политическое выражение в патриотических и демо¬
кратических требованиях с ясно выраженной унита¬
ристской тенденцией, чему способствовала также непре-
кращающаяся мадзинистская пропаганда.
В правление Карла Альберта был проведен целый
ряд реформ, значение которых некоторые историки чрез¬
мерно преувеличивали, другие же — чрезмерно преумень¬
шали; вследствие этого одни переоценивали, а другие
недооценивали преобразования, осуществленные в Пье¬
монте за десятилетний период пребывания Кавура у вла-
сти_. Несомненно, многие мероприятия Карла Альберта,
такие, как учреждение государственного совета
(1831 год), издание гражданского (1837 год), уголовно¬
го (1839 год) и торгового (1842 год) кодексов, представ¬
ляли значительный прогресс по сравнению с администра¬
тивной и законодательной системой, существовавшей в
Сардинском королевстве после Реставрации, однако их
нельзя рассматривать как шаг вперед по сравнению с
порядками наполеоновской эпохи. По существу, в ре¬
зультате этих реформ в Сардинском королевстве воца¬
рились те общественные порядки (отчасти установлен¬
ные в эпоху просвещенного абсолютизма, отчасти — в
наполеоновский период), которые уже существовали в
Ломбардо-Венецианской области, Парме, Тоскане и
Королевстве обеих Сицилий. Однако что касается цер¬
ковного законодательства, то Сардинское королевство
было самым отсталым среди этих государств: именно
Карл Альберт даровал в 1841 году новые привилегии
церкви. ,
Более ■прогрессивными, чем административные и за¬
конодательные реформы, можно считать реформы Кар¬
ла Альберта в экономической области, поскольку, не¬
смотря на то, что эти преобразования проводились мед¬
ленно и непоследовательно, они благоприятствовали
342

развитию свободной торговли (что отвечало экономиче¬
ской доктрине, получившей распространение в либераль¬
ных кругах Италии и Европы) и удовлетворили неко- ׳
торые требования пьемонтской и лигурийской буржуа¬
зии. Отмена запрета на вывоз шелка-сырца, снижение
пошлин на зерно, введение в 1842 году таможенных та¬
рифов, значительно более низких, чем существовавшие
ранее, заключение в период 1832—1846 годов 26 тор¬
говых договоров со странами Европы и Америки — все
эти мероприятия значительно ослабили запретительную
узду, тормозившую развитие пьемонтской экономики, и
проложили путь более радикальным реформам Кавура.
В период 1840—1847 годов пьемонтская и лигурий¬
ская буржуазия и часть дворянства активизировали
свою экономическую деятельность: ускорилось развитие
некоторых отраслей промышленного производства, зем¬
леделие приобрело более ясно выраженный капитали¬
стический характер, увеличилось число собственников,
был предпринят целый ря>д торговых и финансовых на¬
чинаний. В 1844 году в Генуе был основан учетный банк
(Вапса di Sconto), а тремя годами позже такой же
банк возник в Турине; впоследствии по инициативе Ка¬
вура в результате слияния этих двух банков был создан
Национальный банк, ставший эмиссионным банком Сар¬
динского королевства, а затем главным эмиссионным
банком Итальянского королевства. Развернулась также
большая исследовательская работа и дискуссии по ׳про-
блемам экономики и техники, причем эта деятельность
в политическом отношении очень скоро приобрела уме¬
ренно-либеральную окраску. В 1842 году было учрежде¬
но Аграрное общество, объединившее вскоре вокруг
себя наиболее активных представителей буржуазии и
дворянства и развернувшее активную деятельность за
обновление экономики Пьемонта.
Этому быстрому развитию экономики в значитель¬
ной степени благоприятствовала реформаторская дея¬
тельность Карла Альберта и некоторых его министров,
но в то же время этому препятствовали отжившие поряд¬
ки в области администрации, финансов и церковной
политики, и в еще большей степени — ретроградные
взгляды самого Карла Альберта, от которых зачастую
он не хотел, а иногда и не мог отказаться,. Это проти¬
воречие неизбежно должно было привести к преобра-
343

зованию устаревшего политического устройства Сардин¬
ского государства в конституционном духе и, следо¬
вательно, к таким мерам, которые быстро оставили бы
далеко позади реформаторскую деятельность Карла
Альберта, проводившуюся вплоть до 1847 года в жест¬
ких рамках абсолютистской системы.
На острове Сардиния (на социально-экономических
отношениях которой почти не сказались реформы Карла
Эммануила I, антипьемонтские и антифеодальные дви¬
жения 1793—1796 годов и законодательные мероприя¬
тия тех лет, когда на острове находились укрывшиеся
там государи Савойской династии) в период 1820—
1848 годов был проведен ряд важных реформ, резуль¬
таты которых начали сказываться в основном во вто¬
рой половине XIX века.
Эти реформы преследовали в основном две цели:
ликвидацию или по крайней мере сведение к миниму¬
му общинной собственности на землю и обусловленных
ею традиционных форм земледелия и пастбищного ско¬
товодства; ликвидацию феодальных прав, платежей и
повинностей. Сардинское правительство намеревалось
таким путем создать благоприятные условия для фор¬
мирования аграрной буржуазии, которая, возможно, бы¬
ла бы более тесно связана с континентальными властя¬
ми. Эту программу, сформулированную • в основном в
XVIII веке пьемонтскими учеными, изучавшими поло¬
жение в Сардинии, например Франческо Джемелли, под¬
держала отчасти буржуазия, процесс формирования
которой на острове в предыдущие два-три века шел
крайне медленно как в городах, так и в небольших, в
основном недавно заселенных сельскохозяйственных рай¬
онах, где преобладала частная собственность. «Королев¬
ское аграрное и экономическое общество Сардинии», ос¬
нованное в 1804 году в Кальяри, было одним из цент¬
ров сосредоточения тех элементов Сардинии, которые
в основном поддерживали правительственную политику
реформ.
Чтобы понять значение проведенных в этот период
мероприятий, необходимо учитывать, что в большей ча¬
сти Сардинии господствовали общинная собственность
и землепользование, которые регулировались особыми
344

установлениями, складывавшимися на протяжении мно¬
гих веков, и отвечали интересам немногочисленного
населения (в основном бедняков), состоявшего частью
из пастухов, занимавшихся отгонным скотоводством,
частью из крестьян, живших крупными селениями и воз¬
делывавших в основном зерновые, причем они должны
были постоянно заботиться о защите своих полей от
вторжений пастухов. Как уже отмечалось в первом томе,
на большей части острова частные земельные владения
были сосредоточены в небольших зонах вокруг селений
и использовались под виноградники, плантации олив,
огороды и фруктовые сады, остальная часть земли де¬
лилась на две части: первая представляла собой общин¬
ную собственность в подлинном смысле слова, делив¬
шуюся в свою очередь на видадзоне (vidazzone) и па-
берили (paberili), территории которых попеременно отво¬
дились ежегодно либо под посевы зерновых, либо под
пастбища; видадзоне представляли собой мелкие надё-
лы, которые из года в год распределялись по жребию
между крестьянами коммуны, а паберили отводились
под пастбища; вторая часть представляла собой сальто
(salto), то есть собственность коммуны, феодала или
короны, или же земли, принадлежность которых не была
точно установлена; на эти земли распространялись сер¬
витутные права (называвшиеся в Сардинии adetnpri-
vili)t и их можно было использовать как пастбища, для
заготовления топлива и даже под посевы. После заво¬
евания Сардинии Арагонской династией на этот поря¬
док как бы наслоилась феодальная система (которая
подверглась лишь ничтожным изменениям в результате
реформ XVIII века), была введена баронская юрис¬
дикция по гражданским и уголовным делам и ряд ре¬
альных и личных платежей и повинностей, которые на¬
селение коммун, входивших в состав феода, обязано
было выплачивать самим баронам. К моменту ликви¬
дации феодальной системы почти вся территория остро¬
ва подразделялась на 376 феодов, из которых 188 при¬
надлежало 6 испанским феодалам, обладавшим юрис¬
дикционными правами, 114 феодов — 32 сардинским
феодалам, также наделенным этими правами. 42 фе¬
ода — 4 сардинским феодалам, лишенным этих прав, и
только 32 феода являлись непосредственно собствен¬
ностью короны.
345

Первой важной мерой, направленной на изменение
этой системы, явился королевский эдикт 6 октября 1820
года об «изгородях», согласно которому каждый соб¬
ственник имел право огородить свои земли, на которые
не распространялось право выпаса, и даже те земли, на
которые оно распространялось, в случае разрешения
префекта провинции и согласия заинтересованных об¬
щин; согласно эдикту, общины могли огораживать свои
земли или распределять их между главами семей, от¬
чуждать и сдавать их в аренду; если же общины не
воспользуются этим правом, инициативу огораживания
или распределения земли могли взять на себя трое глав
семей, пользующиеся сервитутными правами на об¬
щинных землях; земли короны можно было распреде¬
лять безвозмездно, или отчуждать, или сдавать в арен¬
ду; на огороженных землях можно было возделывать
любые культуры, в том числе табак.
Осуществление этого декрета сопровождалось мно¬
гочисленными злоупотреблениями и вызвало сильное
сопротивление,. Действительно, поскольку эдикт не ׳пре-
дусматривал никакой финансовой помощи тем, кто со¬
бирался осуществить огораживание и вести хозяйство
в качестве частных собственников, то лишь незначи¬
тельное число богачей или, во всяком случае, наиболее
зажиточных земледельцев или владельцев скота могло
справиться с расходами на огораживание и добиться,
кроме того, необходимого разрешения на раздел или
покупку коммунальных земель. Этому незначительному
меньшинству удавалось в ряде случаев присвоить зем¬
ли в ущерб коммунам или наиболее бедным крестья¬
нам. Поэтому последние оказывали упорное српротив-
ление, противились разделу коммунальных земель и в те¬
чение длительного времени успешно противодействовали
претворению в жизнь этого эдикта, который, впрочем,
не носил принудительного характера. Особенно ожесто¬
ченное сопротивление проведению эдикта оказали па¬
стухи, которые нередко вторгались со своими стадами
на огороженные земли. Поэтому процесс огораживания
был крайне медленным и длился многие десятилетия,
и столь же медленно происходили раздел и отчуждение
общинных и государственных земель. Между тем пра¬
вительство продолжало проводить политику, благопри¬
ятствовавшую развитию на острове частной собствен-
346

ности: 15 ноября 1839 года было обнародовано Положе־
ние о разделе земли в Сардинском королевстве, которое
предусматривало (в подкрепление закона о ликвидации
феодализма) раздел и распределение по жребию боль-
того числа земель, находившихся во владении общин,
и их раскладку — также по жребию; кроме того, Поло¬
жение предусматривало порядок урегулирования неко¬
торых конфликтов между земледельцами и пастухами.
Фактически же только приблизительно к 1870 году, пос¬
ле того, как в соответствии с «законом о разделе»
1865 года началась распродажа ׳большей части общин¬
ных угодий (ademprivili), частная собственность назем-
лю окончательно восторжествовала в Сардинии, хотя
общинная собственность по-прежнему занимала значи¬
тельную территорию. Этот ■протекавший почти на про¬
тяжении полувека процесс формирования частной соб¬
ственности, свободной от сервитутных прав, привел в
конечном счете к тому, что наряду с большим числом
парцеллярных участков крестьян-!бедняков возник ряд
крупных или даже огромных владений, принадлежав¬
ших богатым семьям, коммунам или корпорациям. Но
формирование класса землевладельцев, не являвшихся
капиталистами-аграриями, не привело к коренным из¬
менениям (за исключением некоторых относительно не¬
больших районов) в земледелии и скотоводстве Сардинии,
где по-прежнему применялись (хотя и в рамках юри¬
дических отношений буржуазного типа) отсталые или
попросту примитивные методы ведения хозяйства.
Отмена феодальных прав была осуществлена Кар-
,лом Альбертом в период 1836—1839 годов. Согласно ко¬
ролевской хартии от 17 декабря 1835 года (о!на была
опубликована 6 января 1836 года) должна была быть
назначена комиссия, уполномоченная установить размер
феодальных доходов и их распределение в связи с
предстоящей их ликвидацией. Несколько позже, 21 мая
1836 года, королевским эдиктом была отменена фео¬
дальная юрисдикция в гражданских и уголовных делах,
а осуществление судебных функций на острове было
объявлено прерогативой королевской власти. Вслед за
этим 30 июня 1837 года была образована комиссия,
уполномоченная определить порядок ликвидации фео¬
дальных прав, а 2 сентября того же года королевской
хартией были отменены все виды барщины (comanda-
347

menti), выполнявшейся без вознаграждения. Наконец,
королевская хартия от 11 декабря 1838 года устанавли־
вала нормы денежных сборов и платежей, вводившихся
вместо феодальных платежей и повинностей. Феодалы
компенсировались особыми пятипроцентными государ¬
ственными бумагами, выпущенными на сумму в 480 ты¬
сяч лир, увеличенную затем до 576 тысяч; для возме¬
щения расходов казны на коммуны, уже освобожден¬
ные от феодальных повинностей, была возложена упла¬
та двух поземельных налогов на сумму 621225 лир.
Один подлежал выкупу в течение двадцати лет, а
другой был невыкупаемым. Размеры поземельных нало¬
гов во многих случаях превосходили размеры отменен¬
ных феодальных повинностей. Действительно, как и в
других странах, где отмена феодальных прав сопрово¬
ждалась выплатой компенсации, осуществление этой
реформы в Сардинии сопровождалось злоупотребления¬
ми, ибо, несмотря на то, что комиссии действовали
весьма строго при оценке феодальных прав, феодалы
имели возможность апеллировать в Верховный трибу¬
нал в Турине и добивались компенсации за аннулиро¬
вание таких прав, которые подчас были незаконно ими
присвоены или же за давностью лёт утратили всякую силу.
Ликвидация феодализма и распространение־ в cap-
динской деревне частной собственности на землю дела¬
ли необходимым проведение дальнейших реформ. За¬
конодательство Сардинии, сведенное воедино в кодексе
Карла Феликса, изданном в 1828 году и включавшем
даже «Carta de Logu» Элеоноры Арборейской 1395 года
и ряд других законов, эдиктов, хартий, королевских и
вице-королевских рескриптов, касавшихся частных во¬
просов и изданных в различные эпохи, уже не соответ¬
ствовало новой обстановке. В результате в самой Сарди¬
нии началось движение за обновление законодательства,
участники которого практически добивались установле¬
ния единой с Пьемонтом законодательной системы. На¬
кануне революции 1848 года культурные круги Сарди¬
нии считали, что таким путем удастся разрешить
серьезные проблемы, возникшие в результате ликвидации
общинной системы землевладения и отмены феодализма.
Итак, в напряженной атмосфере, обусловленной волне¬
ниями в деревне, которые приобрели еще более серьез¬
ный характер в обстановке всеобщего экономического
348	-

кризиса 1846—1847 годов, королевским указом от 20 ноя¬
бря 1847 года в Сардинии было введено действовавшее
в Пьемонте законодательство; следовательно, остров
был объединен с континентальной частью королевства
и в административном отношении. Таким образом ис¬
чезли остатки старой автономии и в то же время было
покончено с отсталостью острова в области законода¬
тельства по сравнению с континентальной частью коро¬
левства. Вместе с тем с утверждением нового устрой¬
ства Пьемонтского королевства (которое, сохраняя цен¬
трализованную систему управления, находилось нака¬
нуне превращения в конституционное государство) воз¬
никли новые серьезные аспекты сардинской проблемы,
унаследованной затем объединенной Италией.
4.	Тоскана
Несмотря на то, что экономическая’ жизнь Тосканы
в период 1821—1846 годов характеризовалась ростом
сельскохозяйственной продукции и целым рядом начи¬
наний в области промышленного производства, а также
значительным размахом финансовых спекуляций, со¬
циальные отношения в целом отличались значительно
большим застоем, чем в Ломбардии и в Пьемонте.
Географические условия Тосканы (30 ׳процентов ее
территории занимали горы, 60 — холмистый район и толь¬
ко 10 процентов — равнина, причем обширные низмен¬
ные и холмистые пространства оставались тогда еще
необработанными, а район Мареммы был покрыт ма¬
лярийными болотами) не слишком благоприятствовали
глубоким преобразованиям и быстрому развитию сель¬
ского хозяйства. Однако причины относительного застоя
в сельскохозяйственном производстве великого герцог¬
ства носили по существу своему исторический характер:
они были обусловлены самим ходом развития тоскан¬
ского общества с конца средних веков и до середины
XVIII века, а также влиянием реформ эпохи просве¬
щенного абсолютизма.
Как уже отмечалось в первом томе, в XVIII веке
в холмистом районе Тосканы уже преобладала
крупная земельная собственность и испольная систе¬
ма земледелия. Однако крупные поместья, принадле¬
жавшие в значительной степени городскому патрициату,
не носили характера латифундий, ибо делились в боль-
349

шинстве случаев на участки (иногда объединявшиеся в
фермы), на которых возделывались зерновые, виноград,
оливы и фрукты. Следовательно, сельскохозяйственное
производство было крайне разнородным и в итоге ма¬
лопроизводительным; применялись традиционные и в
общем весьма отсталые методы ведения хозяйства; до¬
ходы землевладельцев были не слишком высокими, но
относительно устойчивыми, доходы колонов были скуд¬
ными, поэтому большинство из них являлось должни¬
ками хозяев. В таких условиях реформы Петра Лео¬
польда, вводившие свободную торговлю зерно!м и
другими важными продуктами сельского хозяйства, ог¬
раничивавшие право фидеикомиссов и «мертвой руки»,
а также сервитутные права, предусматривавшие отчу¬
ждение большого количества государственных и ком¬
мунальных земель, имуществ привилегированных свет¬
ских и духовных корпораций, на практике принесли
выгоду главным образом землевладельцам. Действи¬
тельно, Петру Леопольду не удалось осуществить свое на¬
мерение — упорядочить законодательным путем исполь¬
ную систему и сделать ее более выгодной для колонов.
Он вынужден был ограничиться четким предписанием
(содержавшимся в его Motu proprio от 2 августа 1785 го¬
да), согласно которому испольный договор являлся
двусторонним соглашением, могущим быть расторгну־
тым по желанию одной из сторон, и установлением не¬
которых правил расторжения договора при условии
«справедливого обоснования». Эти правила фактически
открывали перед землевладельцами, стремившимися на¬
вязать колонам свою волю в отношении методов ве¬
дения хозяйства, значительно большие возможности по
сравнению с ранее существовавшими нормами. Полити¬
ка Петра Леопольда, имевшая своей целью создание
сословия мелких землевладельцев путем раздела огром¬
ных владений великого герцога и привилегированных
организаций на участки и сдачи их на основе либелляр-
ного договора, также принесла весьма скромные резуль¬
таты. Наконец, несмотря на значительный расцвет
аграрных исследований, поощрявшихся Сельскохозяй¬
ственной академией, и технические новшества, вводив¬
шиеся некоторыми наиболее образованными землевла¬
дельцами, увеличение продукции достигалось в значи¬
тельно большей степени за счет расширения площади
350

обрабатываемой земли, чем за счет роста производи¬
тельности. В самом деле, система испольщины мало
способствовала введению новых культур и повышению
урожайности существующих. Однако общая тенденция
к росту цен, наблюдавшаяся вплоть до первых лет Ре¬
ставрации, долгое время обеспечивала землевладельцам
достаточно высокие и устойчивые доходы даже в уело-
виях традиционной системы производства.
Свободный экспорт и импорт зерна, прекратившийся
в революционную и наполеоновскую эпохи, вновь возоб¬
новился в 1814 году. В результате !начиная с 1818 года
(после неурожайных лет) в Тоскане стали остро ощу¬
щаться последствия падения цен на зерно, ибо даже в
наиболее благоприятные годы стоимость зерна, произ¬
водившегося в великом герцогстве, значительно превы¬
шала стоимость зерна, импортируемого из-за границы.
Это обстоятельство обеспокоило всех землевладельцев,
доходы которых заметно сокращались. В особо тяже¬
лых условиях оказались мелкие землевладельцы и все
те, кто в эпоху Петра Леопольда приобрел земельные
участки на основе либеллярного права: в результате па¬
дения цен многие земледельцы не в состоянии были те¬
перь выплачивать либеллярный чинш, размеры которо¬
го были относительно невелики в период роста цен.
Поэтому даже ученые, поддерживавшие до этого систему
свободной торговли, начали требовать от правительства
введения умеренных. пошлин на импортируемое зерно.
Этот вопрос оживленно обсуждался в 1824—1827 годах
в Сельскохозяйственной академии и !на страницах «Ан-
толоджа» и «Джорнале Аграрио»: Альдобрандо Паоли¬
ни и Франческо Кьяренти ратовали за введение уме¬
ренного 1протекционизма; напротив, Каппони, Ридольфи,
Ламбрускини и некоторые другие выступали за сохра¬
нение свободной торговли, утверждая, что разрешение
проблемы следует искать в общем улучшении методов
земледелия и в специализации сельского хозяйства.
Поскольку 'политика правительства покоилась на
принципах свободной торговли, а повышение цен носило
временный и ограниченный характер, то проблема изы¬
скания путей для общего подъема сельского хозяйства
по-прежнему была актуальной; однако разрешение этой
проблемы неизбежно упиралось в проблему испольщи¬
ны, поскольку многие считали невозможным добиться
351

значительного роста производства без более или менее
радикального изменения традиционной системы ведения
хозяйства. В период 1832—1836 годов среди наиболее
образованных землевладельцев Тосканы развернулась
оживленная дискуссия по вопросу об испольщине, дис¬
куссия, которая неоднократно возобновлялась в дальней-
тем, вплоть до объединения страны и даже в последу¬
ющий период. Предложение о замене испольщины арен¬
дой, с которым выступил еще в 1794 году Луиджи Тра-
монтани и которое Паолини подверг в 1820 году все¬
стороннему изучению, было вновь выдвинуто в 1832—
1833 годах Леонида Ландуччи, который считал, что эта
мера приведет к подъему сельского хозяйства в наи¬
менее плодородных зонах Тосканы, и Винченцо Саль-
ваньоли, который отстаивал это предложение с большой
решимостью, истолковывая его в радикальном, обнови¬
тельном духе. Напротив, Каппони и Ламбрускини энер¬
гично выступали за сохранение испольщины. Поборни¬
ки введения аренды, в основном мелкие и средние бур¬
жуа, отмечали низкую производительность тосканского
сельского хозяйства в целом, низкий уровень доходов,
постоянную задолженность испольщиков, непрерывный
рост числа пиджонали (pigionali), то есть поденщиков.
Защитники испольщины, в основном владельцы крупных
ферм, земля которых была разделена на наделы, рас¬
сматривали ее прежде всего как средство, обеспечиваю¬
щее сохранение существующей социальной системы, и в
своих сочинениях изображали ее как общественный до¬
говор, а не как трудовое соглашение; поэтому они счи¬
тали, что землевладельцы должны содействовать росту
•производства главным образом посредством просвети¬
тельной деятельности, предусматривавшей введение тех¬
нических новшеств и обучение колонов. Однако даже сре¬
ди крупных собственников были люди, обладавшие
большим опытом (например, Ридольфи), которые, при¬
знавая важность испольщины для сохранения сущест¬
вующей социальной системы, были тем не менее убежде¬
ны в невозможности добиться с ее помощью сущест¬
венного развития производства; так, Ридольфи провел в
некоторых своих владениях небезуспешный опыт: он вре¬
менно отказался от испольщины и стал вести хозяйство
с использованием наемного труда; эти эксперименты дали
ему повод для дружеской полемики с Ламбрускини.
352

Результаты этой дискуссии, являвшейся, несомненно,
одной из наиболее значительных дискуссий по пробле¬
мам сельскохозяйственного производства, имевших ме¬
сто в Италии в XIX веке, оказались весьма скромными,
ибо в конечном счете консервативные тенденции одер¬
жали верх над новаторскими и испольная система со¬
хранила за собой господствующее положение в тоскан¬
ском сельском хозяйстве. Сохранила свои позиции и
крупная собственность; в крупных хозяйствах был до¬
стигнут даже известный прогресс, поскольку в течение
этого периода было увеличено производство и улучшено
качество некоторых продуктов, например вина и олив¬
кового масла, однако в системе крупной собственности
не произошло решающего сдвига в сторону капиталиста-
ческих преобразований. Производство зерна по-прежне¬
му отставало от уровня потребления; весьма незначи¬
тельным был рост поголовья крупного рогатого скота.
В некоторых районах наблюдался рост мелкой и сред¬
ней собственности, почти целиком сосредоточенной в
руках торговой буржуазии и лиц свободных профессий,
однако он был вызван в общем скорее разделами земель
по наследству и новым отчуждением коммунальных,
церковных и государственных имуществ, а не сокраще¬
нием крупной дворянской собственности. Крупные дво¬
ряне-землевладельцы играли господствующую роль в
экономической и социальной жизни Великого герцогства
Тосканского, и в решающие политические моменты им
удавалось вести за собой подавляющее большинство
мелких и средних собственников. Можно утверждать,
что сельское хозяйство Тосканы оставалось относитель¬
но статичным, поскольку господствующему классу уда¬
валось на протяжении нескольких десятилетий ослаблять
последствия аграрных кризисов, развивая, с одной сто¬
роны, насколько это было возможно, производство в
рамках старой системы и препятствуя, с другой сторо¬
ны, внедрению новых трудовых отношений, которые
неизбежно повлекли бы за собой немедленное обостре¬
ние классовой борьбы. Тем не менее в ряде обширных
районов тосканской деревни крестьяне жили в уело-
виях крайней нищеты, что нашло выражение, между
прочим, в росте числа пиджонали, оказавших значи¬
тельное прямое и косвенное влияние на ход революции
1848 года. Однако современное состояние исследований
23 История современной Италии	353
не дает еще нам возможности выяснить, каковы были
действительные экономические условия крестьянских
масс Тосканы в этот период, или определить числен¬
ность той части сельского населения (несомненно, весь¬
ма значительной), которая не была связана с системой
испольщины или порвала с ней.
Политика правительства способствовала отчасти со¬
хранению традиционной структуры тосканского сельско¬
го хозяйства, ибо она благоприятствовала деятельности
тех собственников, которые стремились сгладить отри-
нательные последствия аграрных кризисов путем по¬
степенного увеличения производства, и содействовала
в целом сохранению в стране известного социального
равновесия. Отсутствие запретительной таможенной си¬
стемы, облегчая ввоз промышленных товаров, стимули¬
ровало в то же время экспорт таких продуктов, как олив¬
ковое масло, и в значительно меньшей степени — вина.
Широкое дорожное строительство значительно облег¬
чало внутреннюю торговлю и товарооборот с соседними
государствами. Наконец, развитию сельского хозяйства
благоприятствовала относительно умеренная фискальная
система и особенно составление общего кадастра, кото¬
рый был завершен в 1819—1831 годах и вступил в силу
в 1834 году, установив налоговое уравнение в результа¬
те ликвидации налоговых изъятий.
Большое внимание уделяло правительство, особен¬
но во время правления Леопольда II, также мелиора¬
тивным работам. Было завершено осушение Валь ди Кья-
ны (основные работы были проведены в конце XVIII
века), в 1828 году в соответствии с проектом Фоссомбро-
ни правительство возобновило мелиоративные работы
в Маремме, в районе горы Гроссето, прерванные после
неудачной попытки Петра Леопольда. Основное вни¬
мание было уделено осушению (с помощью дамбы, воз¬
веденной на берегах реки Омброне) озера (или боло¬
та) Кастильоне-делла-Пеская, от которого зависел весь
водный режим провинции Гроссето. Вслед за тем в про¬
винции приступили к широкому строительству гидрав¬
лических сооружений и к частичным аграрным преобра¬
зованиям. Были приняты меры к обеспечению надле¬
жащих санитарных условий в ряде районов, и прави¬
тельство стало поощрять их заселение; были проведены
также значительные работы по строительству дорог, в
354

частности проезжей дороги по трассе бывшей Виа Ауре-
лиа от Чечины до границы с Папским государством.
Грандиозные мелиоративные работы шли неизбежно
медленным темпом: к моменту объединения Италии год¬
ная для обработки площадь увеличилась лишь на не¬
сколько тысяч гектар, и большая часть территории про¬
винции все еще нуждалась в осушении. Но поскольку
начатые работы были в общем хорошо организованы,
то, несмотря на значительные изменения, внесенные в
первоначальный план, и перерывы в осуществлении ра¬
бот, они все же продвигались вперед. В итоге благода¬
ря использованию наиболее современных технических
средств ирригация привела к глубокому преобразова¬
нию обширной территории, которая испокон веков была
заражена малярией и почти не обрабатывалась. В пе״
риод правления Леопольда II в гроссетанской Маремме
и в Пизанской долине (где мелиоративные работы, осу¬
ществлявшиеся на средства правительства и отдельных
крупных собственников, проходили с известным успе¬
хом) продолжался процесс отчуждения и сдачи на ли-
беллярном праве церковных и домениальных земель,
причем в довольно значительных масштабах. Тем не
менее в Маремме по-прежнему преобладали крупные
латифундии, земли которых отводились отчасти под по¬
севы зерновых, но в основном использовались для сезон¬
ного содержания овечьих отар (это были земли, покры¬
тые зарослями кустарника или представлявшие собой
естественные луга): отгонное скотоводство по-прежнему
играло значительную роль в сельском хозяйстве Тоска¬
ны. В этот период в Маремму усилился приток сезон¬
ных рабочих с Апеннинских гор, ибо спрос на рабочую
силу постоянно возрастал в связи с сельскохозяйст¬
венными работами, производством древесного угля, ши¬
рокими земляными и строительными работами, связан¬
ными с мелиорацией, и развитием горнодобывающей и
некоторых других отраслей промышленности, пережи¬
вавших подъем. Однако рост постоянного населения был
чрезвычайно медленным, поскольку осушение малярий¬
ных районов было крайне незначительным.
В рассматриваемый период в промышленном про¬
изводстве Тосканы произошли некоторые сдвиги, заслу¬
живающие внимания, если учесть результаты, кото-
23*	355

рые они принесли в будущем. Но эти сдвиги не были
столь значительны, чтобы вызвать глубокое преобра¬
зование всей экономической структуры страны по срав¬
нению с концом XVIII века.
Производство шерсти, одно время процветавшее в
Тоскане, уже в XVIII веке было сконцентрировано
главным образом в Прато и его окрестностях и носило
отчасти ремесленный, отчасти мануфактурный харак¬
тер. Приблизительно с 1820 года в шерстяном произ¬
водстве Прато началась полоса преобразований. Ини¬
циатором этих •преобразований был Джамбаттиста
Мадцони, который (подобно Франческо Росси в Скио
и Пьетро Селла в Бьелле) стал применять современ¬
ные машины. В этот период возникло несколько фабрик,
причем некоторые использовали энергию реки Бизен-
цио. Промышленность Прато вырабатывала в основном
дешевые шерстяные ткани и отчасти специализирова¬
лась на производстве шерсти из шерстяного лоскута.
Несколько других предприятий было создано или вое-
становлено в Ареццо и Казентино. Нет оснований ут¬
верждать, что тосканское шерстяное производство в
этот период работало на экспорт; во всяком случае,
Великое герцогство импортировало шерстяные ткани.
Напротив, в значительных количествах вывозились фес¬
ки, которые носят в Леванте; их начали производить
в XVIII веке в Прато, а также в Ливорно.
В шелковом производстве, одно время также про¬
цветавшем, а затем пришедшем в упадок, началось не¬
которое оживление, однако преобразования, осущест¬
вленные в этом производстве, не носили современного
характера. Отмена запрета на экспорт шелка-сырца,
введенного Петром Леопольдом в конце его правления,
содействовала некоторому развитию шелководства и,
следовательно, шелкопрядения, по-прежнему находив¬
шегося на стадии домашнего или мелкого мануфактур¬
ного производства. Кручение шелка и шелкоткачество
также •производилось крестьянами дома или в неболь¬
ших ремесленных и мануфактурных предприятиях.
Экспорт продукции всех этих отраслей производства
был довольно незначительным. В 1841 году из Велико¬
го герцогства было вывезено 38 тысяч фунтов шелка-
сырца, 22 тысячи фунтов основы и 65 тысяч фунтов
356

шелковых тканей на общую сумму 3 050 509 лир, что
составляло примерно 13 процентов всей стоимости экс¬
порта страны. Таким образом, по количеству экспор¬
тируемого шелка из Италии Тоскана занимала второ¬
степенное место; кроме того, подобно другим итальян¬
ским государствам, она ввозила шелковые ткани.
Изготовление соломки и соломенных шляп было той
отраслью производства, экспорт продукции которой в
конце этого периода являлся самой доходной статьей
тосканского вывоза. Эту продукцию производили пре¬
имущественно крестьяне окрестностей Флоренции, вы¬
полнявшие на дому заказы торговцев, которые через
своих агентов собирали продукцию и отправляли ее за¬
тем на экспорт. Начиная с XVIII века развитие этой
промышленности достигло весьма внушительных раз¬
меров, хотя она и переживала периоды подъема и упад¬
ка, обусловленные изменениями моды и колебаниями
торгово-политической конъюнктуры. В 1841 году Тос¬
кана экспортировала 309 тысяч фунтов соломки, 311 ты¬
сяч заготовок и 1066 тысяч соломенных шляп на общую
сумму 10 117 154 лиры, что составляло более четверти
общей стоимости экспорта государства, достигшего в
тот год 39 миллионов лир.
Экспортировалось также небольшое количество бу¬
маги, производившейся на многочисленных мелких пред¬
приятиях, а также на бумажной фабрике современного
типа в Сан-Марчелло (Пистоя) (правда, экспорт ее
постепенно возрастал). Известное развитие претерпел
также экспорт фарфора, производившегося на фабрике
Джинори ди Дочча. Существовал также ряд других
отраслей ремесленного и мануфактурного производст¬
ва, носивших в целом традиционный характер, удель¬
ный вес которых в экономике Тосканы был крайне не¬
значителен. Вместе с тем возникали некоторые новые
предприятия: например, в 1831 году в Эмполи была со¬
здана первая в Италии спичечная фабрика, производ¬
ство которой впоследствии было значительно расшире¬
но. Некоторые начинания (принесшие вначале весьма
скромные результаты, но сулившие в будущем процве¬
тание) были предприняты в добывающей промышленно¬
сти, ставшей объектом научных изысканий, особых за¬
бот правительства и финансовых спекуляций (особенно
после 1840 года). Прежде всего необходимо отметить,
357

что после 1815 года Великое герцогство Тосканское, к
которому были присоединены княжество Пьомбино и
остров Эльба, превратилось в государство, обладавшее
наиболее благоприятными в Италии природными ус¬
ловиями для производства железа. Железорудные шах¬
ты и печи для выплавки чугуна издавна принадлежали
государству, которое подчинило их управлению Магона
(«Magona»), находившемуся в привилегированном по¬
ложении ввиду запрещения импорта железа из-за гра¬
ницы и предоставления Магона права заготовлять топ¬
ливо в ряде лесных районов. В правление Леопольда II
в этой области производства произошли некоторые изме¬
нения: в 1832 году последовала отмена запрещения на
ввоз железа из-за границы, и в 1835 году права и дея¬
тельность Магона были частично ограничены; небольшие
предприятия, расположенные в районах Пьетрасанта и
Пистоя, были переданы предпринимателю Эмануэле
Фенци, флорентийскому банкиру; Магона сохранила за
собой шахты на острове Эльба и плавильные печи в
Фоллонике и Чечине. В результате добыча железной
руды и производство чугуна несколько увеличились,
однако рудники использовались далеко не на полную
мощность. Предприятия в Фоллонике, бывшие в то
время наиболее значительными (они были основаны в
1759 году князьями Пьомбино), работали еще на дре-
веском угле. Рудники на острове Эльба давали в период
1840—1848 годов около 25 тысяч тонн железной руды
в год, большая часть которой в необработанном виде
вывозилась за границу, а меньшая часть перерабатыва¬
лась в стране. В 1851 году, когда Магона была превра¬
щена в частное предприятие («управление совместных
интересов», прибыли от которого получало, однако, также
государство, и ее владельцем стал банкир Пьетро Ба-
стоджи из Ливорно, производство чугуна достигало-почти
5900 тонн в год.
В этот период стали развиваться и другие отрасли
горнорудной промышленности, например производство
меди, которую добывали на руднике Монтекатини в
Валь ди Чечина (управление рудником осуществляла
фирма Холл и Слоун) и на трех других небольших руд¬
никах, и производство боритов в Монтечерболи и По-
маранче, начатое в 1818 году французом Ф. де Ларде-
релем, ставшим затем графом Монтечерболи. Произ-
358

водство борной кислоты выросло приблизительно со
149 тысяч фунтов в 1826 году до 1800 тысяч фунтов в
1835 году, а в 1860 году достигло почти 10 тысяч квин¬
талов.
На фоне относительного застоя тосканской экономи¬
ки особенно резко выделяются динамические преобра¬
зования, начавшиеся в этот период в экономике Ливор¬
но. Ливорнский порт, которому был причинен тяжелый
ущерб во время войн революционной и наполеоновской
эпох, в годы Реставрации стал развиваться достаточно
быстрыми темпами. Однако это развитие не приобрело
того размаха, о котором мечтали торговые круги го¬
рода и само правительство, попытавшееся стимулиро¬
вать портовую деятельность, восстановив в 1814 году
статус порто-франко. Упадок консигнационной торгов¬
ли (который, как уже отмечалось, стал отчетливо ска¬
зываться именно в этот период, ибо прямое морское со¬
общение между различными странами мира значитель¬
но улучшилось и стало более легким делом) неизбежно
должен был нанести удар торговле ливорнского порта,
которая в XVII и XVIII веках приобрела грандиозный
размах именно как консигнационная торговля. С дру¬
гой стороны, связи города и порта Ливорно с приле¬
тающими к нему тосканскими и вообще итальянскими
районами становились все более тесными: в 1835 году
из всех поступивших в Ливорно товаров на общую
сумму 84 524 770 тосканских лир менее четверти
(19 346 тысяч лир) было отправлено на склады и после
их продажи должны были быть вывезены из Ливорно,
остальные товары предназначались для Тосканы и от¬
части, вероятно, для граничащих с ней государств. Кро¬
ме того, в городе возник целый ряд отраслей произвол-
ства, работавших на внутренний рынок или же удов¬
летворявших потребности, возникшие в связи с ожив¬
лением портовой деятельности. С этой точки зрения
особенно большое значение имел рост судостроения,
способствовавший возникновению и развитию тосканско¬
го торгового флота, фактически не существовавшего
в течение двух предыдущих столетий, когда Ливорно
служил в основном портом для иностранных кораблей.
Однако это развитие Ливорно проходило не без
трудностей, оно привело к возникновению в городе весь-
359

ма острых социальных противоречий. Относительно не¬
многочисленное торговое сословие, формировавшееся в
течение двух предыдущих столетий, когда Ливорно имел
статус порто-франко, и обладавшее собственной орга¬
низацией в виде Торговой палаты, в течение нескольких
лет добивалось проведения мер, которые содействовали
бы значительному росту консигнационной торговли.
В 1834 году под его давлением правительство передви¬
нуло таможенную границу, которая отныне охватывала
не только район порто-франко, но и весь город. Эта мера,
сопровождавшаяся ликвидацией некоторых небольших
пошлин за хранение товаров, должна была облегчить one-
рации по хранению товаров на консигнационных скла¬
дах, распространив на весь город статус порто-франко;
однако, не предотвратив фактически упадка консигна¬
ционной торговли, эта мера нанесла в то же время ущерб
промышленности и торговле, призванным удовлетво¬
рять потребности прилегающих к Ливорно районов. Это
вызвало беспокойство и недовольство той части ли¬
ворнской буржуазии, которая, в отличие от наиболее
старых и богатых торговых домов, занималась главным
образом этой деятельностью. В результате в городе, на¬
селение которого быстро возрастало (в 1814 году было
48 293 человека, в 1840 году — 79 752, а в 1855 году —
91 321 человек), резко обострились социальные проти¬
воречия, особенно усилившиеся в 1845—1847 годах, ког¬
да стали сказываться последствия всеобщего экономи¬
ческого кризиса. Недовольство охватило теперь не только
мануфактурную буржуазию, но и мелкую ремесленную
и торговую буржуазию; в то же время начались силь¬
ные волнения среди пролетариата, который состоял из пор¬
товых рабочих, организованных в корпорации, а также
из промышленных рабочих и поденщиков, занятых на
временных вспомогательных работах в торговле и про¬
мышленности и получавших крайне низкую плату.
Следовательно, накануне революции 1848 года обета-
новка в Ливорно характеризовалась напряженной клас¬
совой и сословной борьбой, значительно более острой,
чем в других тосканских городах, где народные массы
состояли еще преимущественно из ремесленников и в
значительно меньшей степени из наемных рабочих. Вот
почему демократические группировки приобрели в Ли¬
ворно особую силу и в некоторые решающие моменты
360

революции 1848 года в Тоскане выступали даже в роли
авангарда революционных сил.
Отличительной чертой тосканской экономики рас¬
сматриваемого периода было создание кредитной си¬
стемы, которая в некоторых отношениях носила даже
более современный характер, чем кредитная система
других итальянских государств. Действительно, в
1817 году правительство Великого герцогства Тоскан¬
ского основало во Флоренции учетно-ссудный банк, пре¬
доставив ему капитал из средств, поступивших по за¬
граничным займам. Этот банк, находившийся в веде¬
нии правительства, провел ряд малоудачных операций
и через несколько лет, оказавшись в тяжелом положе¬
нии, был реорганизован в акционерное общество
с капиталом в миллион лир, из которых 25 процентов
внесло государство, а остальную сумму— частные лица.
Обществу было предоставлено право выпуска банкнот,
гарантированных правительством, на сумму в 2 миллио¬
на лир. После этой реорганизации дела банка попра¬
вились, и к 1847 году он даже увеличил свой капитал
и количество выпускаемых банкнот. Тем временем в
1836 году был основан другой учетно-ссудный банк в
Ливорно с капиталом в 2 миллиона лир, из которых
только 50 тысяч были внесены государством. Неболь¬
шие учетно-ссудные банки возникли также в других
городах. В 1858 году в результате слияния флорентий¬
ского и ливорнского банков возник Тосканский нацио¬
нальный банк. Кроме того, была создана сеть сбере¬
гательных касс (первая из них была основана Ридоль-
фи в 1829 году во Флоренции), развивших активную
деятельность, хотя и не столь значительную, как Лом¬
бардская сберегательная касса.
Существование в Тоскане развитой кредитной систе¬
мы и обращение банкнот, гарантированных государст¬
вом, содействовали появлению различных акционерных
обществ, которые создавались с целью строительства
железных дорог и эксплуатации горнорудных пред¬
приятий, причем число этих обществ в Тоскане было зна¬
чительно большим, чем в Ломбардии и Пьемонте, да и
возникли они раньше. Создание этих обществ сопро¬
вождалось волной спекуляции, значительно превосхо-
дивщих по своему размаху все спекуляции, которые в
361

эти годы в какой-то мере повсюду сопутствовали в
Италии разработке планов железнодорожного строи¬
тельства. Это явление, которое на первый взгляд как
будто противоречит относительному застою тосканской
экономики, заслуживает внимательного изучения. Во-
первых, оно объяснялось, возможно, наличием в стране,
особенно в Ливорно, значительных капиталов, нако¬
пленных в прошлом в результате консигнационной тор¬
говли и других удачных торговых операций конъюнк¬
турного характера, капиталов, которые не вкладывались
в сельское хозяйство (поскольку оно не сулило их вла¬
дельцам, как в Ломбардии, высоких доходов) и не на¬
ходили сколько-нибудь широкого применения в слабо¬
развитой промышленности. Во-вторых, это объяснялось
экономической политикой правительства, которое, с од¬
ной стороны, содействовало частной инициативе и при¬
влекало иностранные капиталы, устраняя на их пути
все препятствия и введя крайне умеренную таможенную
и фискальную систему, а, с другой стороны, своей дея¬
тельностью по организации многочисленных обществен¬
ных работ, широкими мелиоративными мероприятиями,
выдачей концессий на строительство железных дорог и
эксплуатацию рудников, предоставлявшихся на доволь¬
но льготных условиях, стимулировало инициативу фи¬
нансовых кругов, стремившихся извлекать из предприя¬
тий общественного характера высокие прибыли или
даже сверхприбыли, которые могли принести спекуля¬
тивные операции. Так в условиях преимущественно аг¬
рарной экономики Тосканы, отличавшейся к тому же
значительным застоем производственных отношений,
смог образоваться торговый и банковский капитал, вла¬
дельцы которого стремились вкладывать свои средства
в гарантируемые правительством предприятия обще¬
ственного характера и тяготели ко всякого рода спе¬
куляциям. Подобная форма капитала получила в даль¬
нейшем значительное развитие в экономической жизни
объединенной Италии.
5.	Герцогства и Папское государство
В рассматриваемый период герцогства Лукка, Пар¬
ма и Модена играли в целом незначительную роль в
экономическом и социальном развитии итальянского об-
362

щества. Само существование этой группы карликовых
государств в самом сердце Италии являлось одним из
типичных негативных аспектов территориальной раз¬
дробленности, навязанной Италии Венским конгрессом,
ибо это привело к установлению целого ряда политиче¬
ских и таможенных границ, расположенных одна от
другой на расстоянии нескольких десятков километров
вдоль важнейших коммуникаций, к тому же крохотные
размеры этих государств являлись огромным препят¬
ствием на пути развития производительных сил совре¬
менного буржуазного типа.
Социально-экономические условия герцогства Лукка,
остававшегося независимым до октября 1847 года, после
чего оно было присоединено к Тоскане, в целом напо¬
минали соответствующие условия тосканского района,
хотя и обладали некоторыми отличительными особен¬
ностями. Выращивание олив и производство оливкового
масла получили здесь больший размах, чем в остальной
части Тосканы, да и усовершенствования в этой области
были введены здесь также раньше; значительное ко-
личёство этой продукции в течение длительного време¬
ни шло на экспорт. Продукция других отраслей сель¬
скохозяйственного производства, по-видимому, не яв¬
лялась достаточно важной статьей экспорта, заслужи¬
вающей упоминания. Производство шелка, одно время
процветавшее, переживало упадок, однако сохраняло
еще известное значение благодаря помощи правитель¬
ства, которое покровительствовало главным образом
шелкоткацкому производству. В конце рассматривае¬
мого периода в герцогстве существовали ряд мануфак¬
тур и несколько ремесленных мастерских, насчитывав¬
ших в целом 700 ткацких станков (в том числе 21 жак-
кардовский), на которых производилось более 40 тысяч
фунтов тканей стоимостью около 2 миллионов лир. Про¬
дукция этой промышленности в незначительном коли¬
честве экспортировалась в Северную Африку. В боль¬
шей части прибрежного района Версилия были уже за¬
вершены осушительные работы, и здесь поднимался го¬
род Виареджо (население его, насчитывавшее в 1733 го¬
ду 330 жителей, в 1861 году достигло уже 8781 челове¬
ка), в котором имелась значительная прослойка моря¬
ков; в этом городе строили немало мелких морских су¬
дов. Положение деревенского населения было весьма
363

тяжелым: непрерывно возрастала эмиграция сельского
населения на Корсику, а в дальнейшем и в другие стра¬
ны Европы; в это же время началась эмиграция в Аме¬
рику, которая впоследствии значительно усилилась.
Кроме того, с начала XVIII века по всему миру стали
странствовать луккские продавцы гипсовых статуэток.
С другой стороны, представители торговой олигархии,
в течение трех веков занимавшие господствующее поло¬
жение в Луккской республике, уже давно почти пол¬
ностью отказались от торговой и банковской деятельно¬
сти за пределами Италии и превратились в патрициев-
землевладельцев.
Система управления в герцогстве Парма даже после
революции 1831 года была лучше, чем в герцогствах
Лукка и Модена: полицейские репрессии отличались от¬
носительной умеренностью; по-прежнему существовало
законодательство, введенное в первые годы Реставра¬
ции и носившее довольно современный характер; про־
должали проводиться в значительных масштабах обще¬
ственные работы. Такое положение сохранялось до
смерти Марии Луизы в декабре 1847 года, когда герцо¬
гом стал Карл Людовик Бурбон, который двумя меся¬
цами ранее уступил Лукку Тоскане. Горные районы
герцогства были чрезвычайно бедны, так что многие бат¬
раки из горных округов Пьяченцы и Пармы уходили на
сезонные работы в долину Ломбардии; зато средняя и
нижняя части пармской долины (уже в значительной
степени осушенные) отличались плодородием; здесь про¬
изводили в основном зерно, часть которого шла на экс¬
порт в Пьемонт. Значительных размеров достигало
также сыроварение, хотя и в меньших масштабах, чем
в районе долины Ломбардии. В общем, несмотря на то,
что в сельском хозяйстве герцогств Парма и Модена
наблюдались признаки прогресса, в целом оно все же
сохраняло более традиционный характер, чем сельское
хозяйство Ломбардии: предприятия капиталисгическо-
го типа были немногочисленны, крупная аренда была
распространена незначительно, преобладала исполыци-
на, предприятия по сыроварению были относительно не¬
велики. Промышленность в герцогстве Парма была раз¬
вита крайне слабо: относительно значительных разме¬
ров достигало лишь разматывание шелка, которым
364

было занято в 1847 году 96 прядилен, выпускавших про¬
дукцию на сумму 2 миллиона лир.
Социально-экономическое положение в герцогстве
Модена напоминало положение в Парме. Мелиоратив¬
ные работы в низменных районах не получили такого
размаха, как в Парме, однако в обрабатываемых зонах
долины и холмистого района Модены и Реджо произ¬
водили значительное количество зерна; кроме того,
здесь было достаточно широко развито скотоводство и
свиноводство, значительная часть продукции которых в
виде скота, сыров и копченостей шла на экспорт. До¬
вольно большую роль играло также виноделие. Единст¬
венной более или менее развитой отраслью промышлен¬
ности в герцогстве Модена также было разматывание
шелка, стоимость продукции которого к концу этого
периода достигала около 5 миллионов лир. В Карпи
процветало производство стружки и шляп из стружки,
продукция которого шла частично на экспорт.
В 1828 году к герцогству Модена было присоединено
княжество Масса и Каррара (ранее принадлежавшее
Марии Беатриче д’Эсте, матери Франческо IV); произ¬
водство мрамора в этом последнем быстро расширя¬
лось, и в 1846 году стоимость экспорта его достигла
почти миллиона лир.
Если социально-экономическому развитию герцогств
препятствовали в основном их незначительные размеры,
то в Папском государстве таким препятствием являлась,
по существу, сама система управления, опиравшаяся
на давно устаревшие законодательные и администра¬
тивные порядки. Характерные черты этой системы
управления, где все важнейшие посты являлись фак¬
тически монополией узкой группы прелатов, мы отме¬
чали уже в первом томе данной работы. Мы отмеча¬
ли также (в первой главе данного тома), что хотя’
в результате реформ Консальви и были устранены не¬
которые наиболее устаревшие аспекты законодательства
и управления, однако они не затро-нули существа пап¬
ской системы управления, ибо, очевидно, сам Консаль-
ви был убежден в том, что коренные преобразования
могли бы подорвать в конце концов основы папской
власти, и потому придерживался относительно умерен¬
365

ной программы реформ; кроме того, в своей правитель¬
ственной деятельности он постоянно сталкивался со
скрытым сопротивлением «ревнителей». Пороки, прису¬
щие папской системе управления, впоследствии еще
более усугубились во время правления Льва XII, про¬
возгласившего в 1823 году крайне реакционную полити¬
ку, а также во время понтификата Григория XVI, ко¬
торый следовал этой политике, несмотря на серьезные
предупреждения, какими послужили революция 1831 го¬
да и последующие народные волнения, и несмотря на
попытки великих держав побудить его провести неко¬
торые административные реформы. Словом, можно ут¬
верждать, что за 23 года, отделявших избрание Льва XII
от избрания Пия IX, правительство Папского государ¬
ства не только не пошло навстречу требованиям про¬
гресса (хотя бы частично и в несущественных вопросах,
как это сделали правительства почти всех итальянских
государств), становившимся постепенно все более насто¬
ятельными в результате внутреннего развития итальян¬
ского общества и укрепления связей с остальной Евро¬
пой, но, напротив, стало проводить политику, которая
почти во всех областях шла вразрез с этими требова¬
ниями. Поэтому процесс социального преобразования,
который пробивал себе дорогу и в Папском государстве,
вылился в конце концов в кризис куда более глубокий,
чем в других итальянских государствах, и оказал зна¬
чительное влияние на обстановку во всей Италии.
Эта крайне отсталая система управления серьезно
тормозила развитие сельского хозяйства, промышленно¬
сти и торговли во всем государстве, но ее отрицатель¬
ное воздействие сказывалось в различных районах в не¬
одинаковой степени и в разной форме. Действительно,
многие районы страны находились на разных ступенях
социального развития, что объяснялось географическими
условиями, особенностями исторического развития и тем
влиянием, большим или меньшим, которое оказало на
них наполеоновское владычество.
Легатства Болонья, Феррара, Равенна и Форли яз-
лялись в целом наиболее развитыми, а также наиболее
революционно настроенными районами Папского госу¬
дарства,. В долинах вдоль реки По и в приморских рай¬
онах легатств еще сохранились обширные зоны заболо¬
366

ченных и необрабатываемых или редко обрабатываемых
земель, используемых главным образом под посевы ри¬
са. В результате работ по осушению и мелиорации, на¬
чатых здесь также в средние века и продолжавшихся
в последующие столетия, значительные массивы прежде
затопленных земель стали пригодны для обработки.
Однако осушительные работы продвигались крайне
медленно не только в районе Феррары, но и в легатст-
вах Болонья и Романья; это объяснялось в первую оче¬
редь почти плоским рельефом и частыми разливами По
и рек, стекавших с Апеннинских гор. Эта низменная
зона, которая служила прибежищем для разбойников
и контрабандистов и население которой было немного¬
численным и крайне бедным, играла, следовательно,
ничтожную роль в экономике легатств. Весьма неболь¬
шую роль играл также и горный район; батраки (боль¬
шинство их были обладателями мелких земельных пар¬
целл) каждый год уходили отсюда на сезонные работы
в район долины или в тосканскую Маремму.
Холмистый район и район осушаемой долины по те¬
чению По и вдоль моря, который по мере развития ме¬
лиоративных работ медленно расширялся, несомненно,
являлись наиболее богатыми в Папском государстве:
здесь в изобилии производили зерновые, коноплю (зна¬
чительная часть которой шла на экспорт), вино и было
широко развито скотоводство. Впрочем, в рассматривае¬
мый период в сельскохозяйственном производстве, по-
видимому, не наблюдалось сколько-нибудь значитель¬
ного роста, а к концу этого периода наступил даже
временный и частичный спад. Значительная часть зе¬
мельной собственности этого района принадлежала
буржуазии, которой удалось расширить свои владения
в результате покупки национальных имуществ в ре¬
волюционный и наполеоновский периоды; местное дво¬
рянство также обладало значительной земельной соб¬
ственностью; часть земли принадлежала крупной рим¬
ской аристократии; размеры восстановленной в этом
районе церковной собственности были, •по-видимому, от¬
носительно невелики. Некоторые обширные имения
сдавались крупным арендаторам; в других — хозяйством
ведали управляющие или администраторы, ибо многие
дворяне-землевладельцы не проживали в своих имениях.
367

Как и в прошлом, это приводило к разорению наиболее
старых знатных фамилий и давало возможность возвы¬
ситься новым разбогатевшим семьям, причем некоторым
из них удалось даже перейти в дворянство.
В провинциях Болонья, Равенна и Форлй преобла¬
дающей формой ведения хозяйства была испольщина;
вместе с тем ощущалась тенденция к распространению
мелкой аренды (или субаренды в имениях, где хозяйство
вели крупные арендаторы) и отмечался постоян¬
ный и значительный рост числа батраков, особенно в
провинции Болонья, где, согласно весьма достоверному
подсчету, произведенному в 1845 году, ,число батраков
почти достигало численности испольщиков и арендато¬
ров,. Рост батрачества, характерный для большей части
Италии, заслуживает глубокого изучения. Это явление
было вызвано отчасти кризисом испольной системы,
наиболее ярким выражением которого являлась все¬
общая задолженность колонов, а отчасти кризисом
мелкой крестьянской собственности, которая была отя¬
гощена налогами и долгами и не в состоянии была
справиться с последствиями падения цен на зерно; на¬
конец, это явление было вызвано в какой-то мере дей¬
ствиями землевладельцев и крупных арендаторов-бур¬
жуа, которые начали вводить в этом районе новые ме¬
тоды земледелия, стремясь организовать хозяйства
капиталистического типа.
В провинции Феррара преобладающей формой до¬
говорных отношений в сельском хозяйстве являлась
боария (boaria) (распространенная и в других ле-
гатствах, но в меньшей степени)—договор, заключав¬
шийся на один год; согласно этому договору, земле¬
делец получал от собственника земли или крупного
арендатора заранее установленную плату в деньгах или
натурой или же часть платы была заранее оговорена,
а другая выплачивалась в виде доли урожая. Такой
договор распространялся в общем только на тех чле¬
нов крестьянских семей, труд которых был крайне не¬
обходим для постоянных работ и за которых нес от¬
ветственность глава семьи; все остальные работали от
случая к случаю как батраки и получали поденную
плату.
В целом, однако, можно сказать, что сельское хозяй¬
ство легатств, несмотря на экономическую политику
368

папского правительства, общую тенденцию к падению
цен и медленный ход мёлиоративных работ, стояло на
noipore капиталистических !преобразований. Юоциаль-
ный кризис, охвативший сельское хозяйство Эмилии и
Романьи (подчиненных папской власти) и, бесспорно,
немало содействовавший возникновению в легатствах
напряженной политической обстановки, был симптомом
тех сдвигов, которые произошли здесь во второй поло¬
вине века в результате бурного развития сельского
хозяйства, сопровождавшегося, впрочем, дальнейшим
ростом численности батраков и резким обострением
классовых противоречий.
Сельское хозяйство Марке и Умбрии в целом от¬
личалось большим застоем, чем в легатствах, и во мно¬
гих отношениях походило на сельское хозяйство Тос¬
каны. В холмистом районе Марке, занимавшем около
половины территории провинции, получило значитель¬
ное развитие производство зерновых, виноградарство,
садоводство и скотоводство. Собственность уже под¬
верглась значительному дроблению, и большая часть
ее находилась в руках буржуазии и местного дворян¬
ства; преобладающей системой ведения хозяйства была
испольщина, однако здесь также наблюдался извест¬
ный рост числа батраков. В Умбрии земельная собст¬
венность была менее раздроблена, и часто землевла¬
дельцы-абсентеисты сдавали ее крупным арендаторам;
преобладающей формой ведения хозяйства была ис-
полыцина, а батраков здесь было меньше, чем в дру¬
гих провинциях. Горные районы Умбрии и Марке были
крайне бедны; здесь было широко развито отгонное ско¬
товодство; зимой стада спускались в римскую долину
и вообще в долины Лацио, куда уходило также на се¬
зонные работы немалое число батраков.
В Лацио положение в деревне несколько изменилось
по сравнению с XVIII веком. В Агро Романо шел про¬
цесс концентрации крупной собственности, сдававшейся
в аренду «деревенским предпринимателям» («mercanti
di campagna»), которые частично обрабатывали земли
с помощью батраков, завербованных в горных.районах
так называемыми «капорали» («caporali»), а частично
сдавали их в субаренду под зимние пастбища владель¬
цам овечьих отар. В наиболее плодородном холмистом
районе провинции количество интенсивно обрабатывае-
24 История современной Италии	369
мых земель, занятых под виноградники и масличные
культуры, постоянно возрастало, увеличивалась также
и прослойка зажиточных крестьян, мелких землевла¬
дельцев и держателей земли на основе эмфитевтиче-
ских договоров,.
Промышленное производство в Папском государст¬
ве, за небольшим исключением, находилось в состоянии
глубокого упадка. По-прежнему существовала покро¬
вительственная система меркантилистского типа, пре¬
дусматривавшая не только высокие таможенные тари¬
фы, но и предоставление правительством отдельным
предпринимателям целого ряда привилегий. Поэтому у
большинства предпринимателей не было никакого сти¬
мула к модернизации производства; в то же время ог¬
ромные размеры контрабанды содействовали широкому
распространению иностранных товаров. С другой сто¬
роны, отсутствие развитой сети дорог делало невозмож¬
ным сформирование единого рынка; особенно слабым
и трудным было сообщение между теми частями Пап¬
ского ■государства, которые примыкали к Адриатиче¬
скому и Тирренскому морям. Во всяком случае, почти
все отрасли ,промышленности оставались на стадии
мануфактурного и ремесленного производства или
кустарных промыслов.	_
В легатствах была широко распространена первич¬
ная обработка конопли; кроме того, некоторое развитие
получили производство и экспорт серы, добывавшейся в
рудниках Романьи. В ,Марке было в известной мере раз¬
вито разматывание шелка, производившееся на несколь¬
ких новых прядильнях современного типа. В Фабриано и
в Ези возобновилось производство бумаги. В целом ряде
местностей существовало небольшое число мелких
шерстопрядилен, дубильных и железоделательных ма¬
стерских, небольшие предприятия, вырабатывавшие пи¬
щевые продукты; но все это производство в целом не
могло удовлетворить даже ограниченных местных по¬
требностей. Для внешней торговли Папского государ¬
ства, которая шла в основном через порты Анкона и Чи-
вита-Веккиа и ярмарку в Сенигалии, пришедшую уже
в упадок, было характерно •значительное превышение
импорта над экспортом; дефицит отчасти покрывался
370

за счет доходов от посещения иностранных туристов и
паломников, направлявшихся главным образом в Рим.
Упадок промышленного производства и замедленное
развитие сельского хозяйства в немалой степени со¬
действовали сохранению в Папском государстве извеч¬
ной язвы пауперизма. Многочисленные благотворитель¬
ные учреждения, находившиеся в ведении государства
и религиозных орденов, раздавали милостыню огромно¬
му количеству нищих, бедняков и безработных. Это при¬
влекало в города ׳безработных из деревень, способство¬
вало формированию паразитической прослойки люм¬
пен-пролетариата и, следовательно, углублению соци¬
ально-экономического кризиса всего государства.
С другой стороны, так как сельское хозяйство и
промышленность Папского государства не могли обес¬
печить получение высоких прибылей, то многие капи¬
талы или вообще не находили применения, или исполь¬
зовались в самой незначительной степени. В этот период
в Папском государстве также стали создавать сбере¬
гательные кассы, первая из которых возникла в Риме
в 1836 !году; в следующем году такие кассы были осно¬
ваны в Болонье и Сполето. Вклады этих организаций,
созданных здесь также с благотворительными целями,
быстро росли: римская сберегательная касса, имевшая
в 1836 году 385926 лир, в 1847 году насчитывала уже
10 050 467 лир; вклады болонской кассы выросли* за
тот же период с 70 500 лир до 3 071 908 лир. Вкладчи¬
ками являлись в основном представители буржуазии.
Однако сберегательные кассы помещали средства сво¬
их вкладчиков в основном в облигации государственных
займов, в ипотечные займы и главным образом на теку¬
щие счета; иных возможностей использования капиталов
не существовало ни в сельском хозяйстве, ни в про¬
мышленности, ни в торговле. Основанный в 1834 году
Римский банк (Вапса Romana), обладавший капиталом
в 300 тысяч скуди и имевший право выпускать ׳банкно-
ты, осуществлял только учетные операции и выдавал
ссуды ■под залог. Многочисленные частные банкиры,
обосновавшиеся в основном в Риме (среди них было
немало иностранцев), занимались главным образом
операциями по обмену денег.
Таким образом, в рассматриваемый период в Пап¬
ском государстве также шел процесс накопления
24*	371
капиталов в руках буржуазии и части дворянства. Ис¬
точниками накопления капиталов являлись: земельная
рента, доходы от ростовщичества, ложившегося тяже¬
лым бременем на крестьянство, доходы от торговли и
занятий свободными профессиями, прибыли от приви¬
легий, довольно часто предоставляемых промышлении-
кам правительством, прибыли от более или менее от־
кровенных спекуляций, чему способствовала скверная
система управления Папского государства. Экономи¬
ческой базой этой буржуазии (формирование которой
шло крайне медленно на протяжении последних ве¬
ков и значительно ускорилось в наполеоновскую эпоху,
особенно в провинциях, прилегающих к Адриатическому
морю) являлась земельная собственность, поэтому она
стремилась получать более высокие и твердые доходы,
но прежде всего захватить в свои руки управление го¬
сударственными делами. В связи с этим буржуазия
боролась против олигархии прелатов, захвативших в
свои руки все правительственные и административные
посты, и проявляла склонность к либеральным и пат-
риотическим!идеям, хотя в разных районах это происхо¬
дило по-разному в соответствии с уровнем их развития.
В 1828 году к старым порокам папской администра¬
ции прибавился (как это уже имело место в конце
XVIII века) бюджетный дефицит, который начиная с
1831 года все более и более возрастал. Стремясь по¬
крыть его, правительство пошло по пути увеличения
налогов и особенно государственного долга. В период
1831 —1846 годов правительство вынуждено было за¬
ключить семь займов (пять из них с парижским бан¬
кирским домом Ротшильда, а два — с банкирскими до¬
мами Пароди в Генуе и Торлониа — в Риме) на общую
сумму в 17 750 тысяч скуди, после чего задолженность
Папского государства достигла 38 миллионов скуди. По
весьма достоверным подсчетам, на оплату процентов
по этим займам государство ежегодно расходовало
2 186 604 скуди, то есть сумму, равную почти трети всех
доходов государства, в то время как дефицит составлял
в 1846 году 879 217 скуди.
В таком состоянии оставил Григорий XVI финансы
своему преемнику, взошедшему на папский престол в
момент общего экономического кризиса, усугублявше¬
гося к тому же двумя крайне неурожайными годами.
372

В то же время распространение идей либерального ка¬
толицизма и успешная пропаганда идей Джоберти сре¬
ди умеренных итальянских элементов стали оказывать
влияние даже на Римскую курию. Таким образом, са¬
мые разнородные причины заставили Пия IX осущест¬
вить в прогнившем изнутри Папском государстве .те
реформы, которые оказали столь большое влияние на
дальнейшее развитие событий во всей Италии.
6.	Королевство обеих Сицилии
В рассматриваемый ׳период в сельском хозяйстве,
промышленности и торговле континентальной части
Южной Италии наблюдался некоторый прогресс. Од¬
нако он затронул довольно ограниченную зону, а глав¬
ное — происходил в условиях социальной системы, ко•
торая, хотя и утратила преимущественно феодальный
характер, присущий ей еще в XVIII веке, и облеклась
благодаря реформам наполеоновского десятилетия в
буржуазные юридические формы, однако с огромным
трудом эволюционировала по пути создания капитали¬
стического производства. Поэтому развитие Юга шло
крайне медленно по сравнению с Севером, а главное он
был охвачен социальным и политическим кризисом, ко¬
торый, не получив разрешения во время революций
1820 и 1848 годов, вызвал крах Неаполитанского коро¬
левства; но даже крах государства не привел к разре¬
шению этого кризиса, который в дальнейшем еще более
углубился, но уже в рамках единой Италии.
В указанный период для сельскохозяйственного про¬
изводства континентальной части Юга было характерно
в основном два явления. С одной стороны, технические
культуры вытесняли посевы зерновых; этот процесс на¬
блюдался в наиболее доступных или отличавшихся наи¬
более благоприятными ־почвенными условиями районах,
а именно в части Кампании (южная часть Терра ди
Лаворо, район, прилегающий к Вгезувию, северо-восточ¬
ная часть провинции Салерно), в части Апулии (при¬
близительно половина Терра ди Бари и несколько боль¬
ше трети Терра д’Отранто) и в ряде узких прибрежных
зон в Калабрии и Абруццах. С другой стороны, посе¬
вы зерновых расширяли за счет леса и естественных
373

лугов в горных районах, на плоскогорьях, в холмистых
районах и в долинах Абруцц, Молизе, Кампании, Ба¬
зиликаты и Калабрии, а также в долинах, ранее ис¬
пользовавшихся исключительно в качестве пастбищ, как,
например, в районе Тавольере в Апулии.
- Среди технических культур наиболее важное значе¬
ние в течение всего этого периода продолжали сохра¬
нять масличные. Цены на оливковое масло, резко упав¬
шие в наполеоновскую эпоху, были исключительно вы¬
сокими в ,первые годы Реставрации, но затем вновь сни¬
зились в результате конкуренции других средиземномор¬
ских стран; однако в течение нескольких десятилетий
они удерживались на таком уровне, который обеспе¬
чивал достаточно высокий доход. Поэтому, несмотря на
высокие вывозные пошлины, оливковое масло оставалось
основной статьей Неаполитанского экспорта (составляя
почти треть всей его стоимости): среднегодовой
экспорт оливкового масла вырос со 173 тысяч квинта¬
лов в 1821 —1824 годах до 321 тысячи квинталов в 1836—
1840 годах. Стоимость экспорта оливкового масла за
пятилетие 1851 —1855 годов достигла суммы почти в
22 миллиона дукатов (I дукат = 4,25 итальянской лиры
по курсу 1862 года). Около половины всего экспорта-
ровавшегося масла производилось, по-видимому, в
Терра ди Бари, где плантации олив, весьма обширные
уже в XVIII веке, еще более увеличились в этот период.
Большое количество оливкового масла, правда более
низкого качества, вырабатывалось также в Терра д’От¬
ранто, причем производство его значительно возросло.
Были расширены оливковые плантации также в Кала¬
брии (особенно в долине Пальми), в провинции Салер¬
но и в некоторых районах провинций Терамо и Кьети.
Но еще большее распространение, чем возделывание
олив, получило, пожалуй, виноградарство, особенно в
Апулии, но также в Калабрии и Кампании. Тем не ме¬
нее в течение всего этого периода экспорт вина из кон¬
тинентального Юга был весьма׳ незначительным. В не¬
которых зонах Калабрии и Кампании была расширена
также площадь под огородными и плодовыми культу¬
рами, особенно плантации цитрусовых, однако рост
обрабатываемой площади не сопровождался заметным
ростом экспорта овощей и фруктов. Больших размеров
достиг в то время экспорт различного рода орехов, осо-
374	'
бенно миндаля, производство которого, весьма значи¬
тельное в Терра ди Бари, заметно возросло. Резкое
увеличение производства плодоовощных культур на¬
чалось только после объединения страны прежде всего
в результате создания ’быстрых и удобных — морских и
наземных — средств сообщения с остальными частями
Италии и с другими странами Европы, а также в ре¬
зультате создания консервной промышленности. Тем не
менее весьма знаменательно, что уже в рассматриваемый
период продукция этих культур, которые стали впо¬
следствии основными сельскохозяйственными культура¬
ми Юга, заметно возросла.
Были и другие культуры, солидная часть продукции
которых шла на экспорт,— это конопля, испокон веков
возделывавшаяся в Терра ди Лаворо, и марена, которую
стали незадолго до этого разводить в провинции Салер¬
но; из ее корней извлекали красную краску, находившую
тогда широкое применение в текстильном производст¬
ве. В 1851 —1855 годах конопли было вывезено на
1453 067 дукатов, а марены — на 1 693 613 дукатов,.
Возделывание тутовых деревьев достигло в ряде рай¬
онов Калабрии, Кампании, Абруцц и Апулии значи¬
тельных масштабов, было развито там и шелководство,
которое в указанный период переживало подъем, про¬
должавшийся почти до самого объединения Италии.
Эта отрасль сельского хозяйства поставляла сырье для
шелковой промышленности, которая, как будет показано
несколько ниже, играла еще немалую роль в экономике
Неаполитанского королевства, хотя и не столь значи¬
тельную, как в Северной Италии.
В целом, следовательно, можно утверждать, что
стоимость продукции, производившейся в вышеуказан¬
ных узких зонах (все они являлись прибрежными или
были расположены недалеко от моря), составляла, по¬
жалуй, более двух третей стоимости всей сельскохозяй¬
ственной продукции континентального Юга; эти зоны
были единственными, поддерживавшими постоянную
связь с внешними рынками. В большей же части стра¬
ны назревал тяжелый кризис сельскохозяйственного
производства.
Истребление лесов в горных районах Юга также не
было новым явлением: уже в предыдущие века посто¬
янный спрос на топливо и строительные материалы, а
375:
также расширение пастбищного скотоводства и посевов
зерновых приводили к постепенному сокращению лесных
массивов или к полному истреблению леса. Но в рас¬
сматриваемый период обезлесение приняло грандиозные
размеры и в течение века продолжало увеличиваться с
невероятной быстротой, что привело к ликвидации боль¬
шей части лесных массивов страны и оказало пагубное
влияние на природные условия всего Юга. Невозможно
установить, привели ли к этому обезлесению порубки,
производившиеся до объединения страны, или истре¬
бления лесов в десятилетия, непосредственно последо¬
вавшие за 1860 годом. Во всяком случае, не вызывает
сомнения, что изменения в распределении собственно¬
сти, в производственных отношениях и в соотношении
посевных площадей различных культур, вызванные за¬
конами о ликвидации феодализма и о разделе доме-
ниальных земель, но прежде всего самими методами
проведения в жизнь этих законов, в немалой степени
содействовали усиленному истреблению лесов, несмотря
на диаметрально противоположные намерения законо¬
дателей наполеоновской эпохи и последующие меро¬
приятия бурбонского правительства по охране лесов.
В самом деле, старые и новые землевладельцы обыч¬
но стремились как можно быстрее и с наименьшими за¬
тратами извлечь наибольшие доходы из земель, которые
переходили в их полную собственность или постепенно
приобретались путем скупки, а еще чаще путем проти¬
возаконного захвата коммунальных или государствен¬
ных королевских земель. Поэтому собственники часто
практиковали хищнические порубки лесных угодий, ко¬
торые они затем отводили под пашню, причем это де¬
лалось не только с целью продажи крупных партий дре¬
весины, но главным образом с целью получения с новых
посевных площадей, первоначально более плодородных,
чем старые, высоких урожаев зерновых. С другой сто¬
роны, истреблению лесов содействовали также вла¬
дельцы стад: они превращали лесные угодья в пастби¬
ща, желая возместить свои потери, ибо часть домени-
альных земель, которые они ранее арендовали под паст¬
бища, была отныне отведена под посевы. Коммуналь¬
ные власти, где почти всегда заправляли представители
земельной буржуазии и владельцы стад, как правило,
содействовали этим противозаконным порубкам и пре-
376

небрежительно относились к законам по охране лесов,
издававшимся центральным правительством,.
Что касается расширения посевов зерновых, то из-
за отрывочности статистических данных и их неточности
невозможно установить, насколько увеличились посев¬
ные площади и в какой мере это отразилось на росте про¬
изводства. Во всяком случае, в период 1817—1844 годов,
несмотря на значительный рост населения, Неаполитан¬
ское королевство почти ежегодно экспортировало не¬
большие партии зерна; наиболее высокого уровня экс¬
порт достиг в 1842 году, когда было вывезено
456 697 кантайо зерна (1 кантайо = 89,1 килограмма) на
сумму в 1 826 790 дукатов. За пятилетие, q 1851 по
1855 год, из королевства было вывезено зерна на
3 838 521 дукат. Однако значительное количество зерна
ежегодно ввозилось в континентальную часть королев¬
ства из Сицилии, в то время как основательную долю
экспорта зерна из континентальных провинций составлял
экспорт из Апулии. Дело в том, что из-за бездорожья
часть апулийского зерна экспортировалась за границу,
тогда как Неаполь и районы, расположенные вдоль Тир¬
ренского моря, ввозили зерно из Сицилии.
В Абруццах, Молизе, Базиликате и Калабрии рост
продукции зерна по сравнению с увеличением посев¬
ных площадей был незначительным. Дело в том, что
недавно распаханные целинные земли часто не подхо¬
дили по своим почвенным условиям для посева зерно¬
вых, и их плодородие быстро истощалось. Кроме того,
обезлесение горных районов отрицательно сказывалось
на режиме вод и на состоянии почвы как на старых, так
и на новых пахотных землях. Наконец, и это главное,
зерновое хозяйство в этих районах велось в общем при¬
митивными методами, а капиталовложения были незна¬
чительны, что обусловливало недостаток удобрений и
рабочего скота, а также использование устарелых плу¬
гов и других орудий. Следствием всех этих факторов бы¬
ла низкая урожайность и необходимость применения
такого севооборота культур, который требовал частого
отведения обрабатываемых полей под пар или даже про¬
стого чередования пашни с естественными лугами. Кро¬
ме того, сосредоточение деревенского населения глав¬
ным образом в крупных селениях очень затрудняло труд
крестьян и делало его в то же время малодоходным;
377

наконец, вследствие крайне слабого развития путей
сообщения (обширные районы были совершенно лише¬
ны проезжих дорог) возделывание культур, не рассчи-
тайных на местное потребление, было невыгодным.
В урожайные годы излишки зерна и других продуктов
приходилось сбывать по баснословно низким ценам.
С другой стороны, экстенсивная система возделывания
зерновых становилась все менее доходной ввиду по¬
стоянного падения цен на зерно, которое еще более
усилилось в последние десятилетия XIX века, когда во
всей Европе стала ощущаться конкуренция заокеан¬
ского зерна.
Расширение посевов зерновых приводило также к
постепенному сокращению овцеводства, которое испо-
кон веков было главной отраслью экономики ряда юж¬
ных районов. В самом деле, развитию отгонного ско¬
товодства в Абруццах препятствовало не только по¬
степенное расширение посевных площадей в районе
Тавольере, что, возможно, компенсировалось отчасти
более широким, чем прежде, использованием пастбищ
в римской Кампаньи; даже в самых горных районах в
результате распахивания целинных земель некоторые
зоны, ранее использовавшиеся под постоянные пастби¬
ща, были теперь совершенно утеряны для овцеводства
или служили пастбищами только в короткие промежутки
времени между сбором урожая и севом, а также в те
годы, когда поля отводили под пар; новые террито¬
рии, которые осваивались под пастбища, больше подхо¬
дили для коз, чем для овец, ибо находились еще более
высоко в горах, были труднодоступны и малоплодород¬
ны. Тем не менее хотя овцеводство и начало приходить
в упадок, однако в этот период оно играло еще важную
роль в экономической жизни Абруцц, Молизе, Базили¬
каты и обширных районов Апулии, Кампании и Кала¬
брии. Владельцы крупных овечьих отар еще на протя¬
жении многих десятилетий играли важную экономиче¬
скую и социальную роль, тогда как разведение крупно¬
го рогатого скота в этих районах было развито очень
слабо из-за суровых природных условий, а также недо¬
статка капиталов и отсутствия предпринимательской
инициативы. Однако овцеводство и экстенсивная систе¬
ма возделывания зерновых в европейских странах (да¬
же в тех, где они велись более современными методами
378

и где вкладывались более крупные средства, чем на
Юге Италии) становились все менее доходными вслед¬
ствие конкуренции Австралии и других заокеанских
стран, где эти отрасли сельского хозяйства получили ко¬
лоссальное развитие.
Таким образом, в 'большей части Юга земледелие и
скотоводство современного типа не одержали еще верх
над традиционным экстенсивным земледелием и старой
системой пастбищного и отгонного скотоводства; на¬
блюдался лишь медленный упадок овцеводства, сопро¬
вождавшийся расширением зернового хозяйства, кото¬
рое, однако, было малодоходным, ибо велось зачастую
на непригодных землях и почти всегда с помощью от־
сталых методов, в условиях отсутствия необходимых ка¬
питаловложений и на основе жесточайшей эксплуатации
крестьянского труда. Таким образом, если, с одной
стороны, в течение этого периода еще удавалось в ка¬
кой-то степени удовлетворять потребности растущего
населения, то, с другой стороны, шел процесс истоще¬
ния почв обширных районов. Почвенные условия, не־
сомненно, мало благоприятствовавшие быстрому разви¬
тию современного земледелия, могли бы, однако, не
ухудшаться, а, напротив, улучшаться в результате
усилий человека, если бы классовая структура Юга не
обусловливала консервации экстенсивного зернового
хозяйства и отгонного скотоводства в качестве господ¬
ствующих форм экономической жизни большей части
страны.
Как уже отмечалось в первом томе, реформы напо¬
леоновского десятилетия ознаменовали собой решитель¬
ный поворот в развитии Юга. С юридической точки.зре-
ния они окончательно завершили предшествующую эпо¬
ху, ибо навсегда ликвидировали феодальную юрисдик¬
цию баронов, принадлежавшие им запретительные пра¬
ва (то есть монополии) и право барщины и в' то же
время превратили феодальную собственность в собст-
венностьу свободную от всех уз, связывавших ее ранее
с государством, коммунами и отдельными лицами.
С социально-экономической точки зрения эти реформы
привели, во-первых, к серьезным изменениям в распре¬
делении земельной собственности между различными
379

классами и сословиями, изменениям, которые станови¬
лись все более !глубокими на протяжении XIX века и
развивались в направлении, уже наметившемся в
XVIII веке и лишь отчасти отвечавшем намерениям за•
конодателей наполеоновской эпохи; во-вторых, эти ре¬
формы стимулировали некоторые изменения в производ¬
ственных отношениях, не приведя, однако, к радикаль¬
ному преобразованию аграрных отношений в большей
части страны.
При современном состоянии -науки можно дать лишь
общую картину (неизбежно приблизительную и отчасти
построенную на предположениях) тех изменений, ко¬
торые произошли в распределении земельной собст¬
венности и в производственных отношениях в течение
примерно полувека — от реформ наполеоновского деся¬
тилетия до объединения страны, то есть за период более
продолжительный, чем тот, который рассматривается
в данной главе. В самом деле, не следует забывать, что
хотя аграрные проблемы оказали большое влияние на
возникновение и развитие революций 1820 и 1848 годов,
однако последние не привели к серьезным изменениям
в положении, существовавшем накануне этих революций.
Что касается изменений, происшедших в распреде¬
лении земельной собственности, то следует особо оста¬
новиться на ■церковной собственности. Острие антикури-
альной борьбы просветителей было направлено именно
против этой собственности, и поэтому уже в XVIII веке
она была основательно урезана; в период наполеоновского
десятилетия она подверглась еще более значительному
сокращению, когда многие монастыри были закрыты, а
конфискованное у них имущество было пущено в про¬
дажу и перешло в руки дворянства и буржуазии. Но
процесс ликвидации церковной собственности ’был при¬
остановлен в эпоху Реставрации бурбонским правитель¬
ством, которое, как указывалось в первой !главе этого
тома, стало проводить политику, противоречившую ре¬
форматорской традиции эпохи Просвещения и наполео¬
новской эпохи. Были даже приняты меры к восстанов¬
лению земельных владений церкви, которые вновь до¬
стигли значительных размеров; об этом свидетельствует
хотя бы то, что после объединения Италии на Юге бы¬
ло конфисковано и распродано огромное количество
церковных земель.
380

Собственность баронов [которая в XVIII веке состоя¬
ла из земель, находившихся в полной собственности ба¬
ронов (burgensatici), и феодальных доменов] в резуль¬
тате реформ наполеоновского периода была превращена
в их полную собственность; однако размеры ее в целом
сократились, так как домениальные земли были распре¬
делены между баронами и коммунами, а, кроме того, мно¬
гие дворянские фамилии, обремененные большой ипотеч¬
ной задолженностью и получившие теперь возможность
полностью распоряжаться своей собственностью (на ко¬
торую отныне не распространялось даже фидеикомиссное
право), приступили к широкой распродаже земли, стре¬
мясь избавиться от долгов. Впрочем, было немало ба¬
ронов, которые увеличили свои владения в результате
покупки домениальных и церковных земель или неза¬
конного присвоения коммунальных или государственных
земель. С другой стороны, именно в этот период прак¬
тически исчезло всякое различие между собственностью
баронов и буржуазной собственностью. Действительно,
произошло не только уравнение •обеих форм собствен¬
ности в юридическом отношении, но — и это главное —
на землях, принадлежавших как дворянам, так и бур¬
жуазии, практиковалась в общем одна и та же система
ведения хозяйства, ибо, за исключением единичных слу¬
чаев, капиталовложения в сельское хозяйство были
ничтожны, а незначительные улучшения в земледелии
достигались скорее за счет усиления эксплуатации
чем в результате введения новых методов землеполь¬
зования. Словом, случаи преобразования латифундий
или даже средних по своим размерам владений в а-грар-
ные хозяйства капиталистического типа или в такие,
которые обнаруживали бы в своем развитии капитали¬
стические тенденции, были чрезвычайно редки на Юге,
по крайней мере в этот период.
Некоторые дворянские семьи оказались в этот пе¬
риод в худших условиях, чем многие буржуазные фа¬
милии; в то же время некоторые представители буржуа¬
зии, разбогатевшие и достигшие высоких постов в армии
или !государственном аппарате, получали от наполеонов¬
ского или бурбонского правительств дворянские титулы
и увеличивали свое недвижимое имущество. Поэтому на
практике дворянство и буржуазия превращались в еди¬
ный класс собственников, так называемых благородных
381

(galantuomini), среди которых можно было выделить
лишь различные прослойки, исходя из давности приоб¬
ретения собственности, размеров владений и места жи¬
тельства, ибо всегда существовала труппа собственни¬
ков, не живших в своих владениях и проводивших время
в основном в Неаполе (среди них преобладали, по-ви-
димому, представители старой аристократии), другие
же жили в провинциальных городах или в местах, рас¬
положенных недалеко от их владений. Однако перед ли¬
цом крестьянских масс все эти группы были отныне
связаны глубоким чувством классовой солидарности,
значительно укрепившимся в этот период.
В некоторых районах Юга как вокруг горных селе¬
ний, так и в некоторых прибрежных зонах или долинах,
где было распространено интенсивное плодоовощное
хозяйство, издавна существовала крестьянская собст¬
венность, общие размеры которой были невелики.
В период наполеоновского десятилетия с изданием за¬
кона от 1 сентября 1806 года о разделе и раскладке
домениальных земель- была предпринята попытка со¬
здать крестьянскую собственность в более обширных
районах страны. Как указывалось в первом томе, со¬
гласно этому закону и в соответствии с последующими
мероприятиями, регулировавшими его осуществление,
феодальные и церковные домены подлежали разделу
между коммунами, баронами, церковными организация¬
ми и лицами, которые осуществляли на их территории
сервитутные права (право выпаса, сбора в лесу хворо¬
ста, посева и т. д.); кроме того, часть этих домениаль-
ных земель, переданных коммунам, вместе с ранее при¬
надлежавшими им коммунальными (universal!) зем¬
лями распределялись между теми гражданами коммун,
которые осуществляли на домениальных землях серви¬
тутные права, причем предпочтение должно было отда¬
ваться неимущим или малоимущим. После проведения
раздела (из него ־были исключены земли, которые, по
мнению экспертов, следовало сохранить под лесом) все
сервитутные права отменялись. Квоты должны были
быть равноценными и разыгрываться по жребию; вла¬
дельцы квот обязаны были выплачивать ежегодный
взнос коммуне, в случае же неуплаты взноса они дол¬
жны были вернуть квоту коммуне; вместе с тем они
могли передавать квоты по наследству, сдавать их в
382

аренду, а по прошествии нескольких лет даже отчу¬
ждать их. Таким образом предполагалось компенсиро¬
вать крестьян за потерю сервитутных прав, которые, хо¬
тя и были урезаны в результате многочисленых неза¬
конных присвоений дворянства и буржуазии, однако в
течение всего XVIII века продолжали служить под¬
спорьем для деревенской бедноты. С другой стороны,
отмена сервитутных прав, осуществление которых не¬
избежно приводило к беспорядочной и малодоходной
эксплуатации огромных земельных угодий, должна была
содействовать общему подъему сельского хозяйства.
Работа по раскладке земель, проводившаяся доволь¬
но быстро в наполеоновский период и несколько замед¬
лившаяся в период правления Бурбонов, была возоб¬
новлена после объединения страны, причем размах ее
был неодинаков в различных районах и в разные перио¬
ды времени. Осуществление этой операции было сопря¬
жено с большими трудностями: предстояло распределить
огромные массивы земли, множество людей обладало
правом на получение участков, а юридический статус
ряда домениальных земель оставался неясен; наконец,
во многих районах работа по раскладке сильно тормози¬
лась, а подчас практически сводилась на нет бесчислен¬
ными злоупотреблениями буржуазии и дворян, неза¬
конно увеличивавших свои владения или даже созда¬
вавших новые латифундии за счет земель, которые дол¬
жны были быть разделены среди крестьян. Только в
некоторых районах благодаря особым местным уело-
виям или в результате благоприятного стечения обстоя¬
тельств раскладка была проведена успешно и привела
к созданию весьма устойчивой мелкой крестьянской
собственности; в большей же части страны раскладка
или вообще не была осуществлена, или была проведена
так, что ее результаты совершенно не соответствовали
намерениям законодателей наполеоновской эпохи. Это
создавало почву для роста недовольства крестьян, ко¬
торое в наиболее критические моменты истории Юга —
в 1848 и 1860 годах — находило выход в движениях за
насильственное распределение домениальных земель,
еще не разделенных или незаконно присвоенных, или за
восстановление на этих землях сервитутов.
В большей части Юга раскладка земель была прак¬
тически неосуществима (по крайней мере в той форме,
383

в которой она была задумана и предложена) ввиду пре¬
обладания определенного типа, сельскохозяйственного
производства и общих условий жизни и труда крестьян.
Об этом свидетельствует опыт проведения раскладки
во многих коммунах. Во-первых, квоты, предназначен¬
ные для крестьян, были слишком малы (максимум пол¬
тора гектара на малоплодородных землях), чтобы обес¬
печить (учитывая преобладание в этих районах экстен¬
сивного земледелия и отгонного скотоводства) сущест¬
вование семей, получивших эти участки. Поэтому чле¬
ны этих семей, как правило, вынуждены были трудиться
в качестве батраков или колонов на землях крупных
или средних собственников. Во-вторых, крестьяне были
слишком бедны и почти всегда обременены долгами,
чтобы иметь возможность приобретать, помимо семян и
необходимых припасов, позволяющих дожить до нового
урожая, также удобрения и инвентарь, с помощью ко¬
торых можно было бы добиться ежегодных урожаев с
их небольших участков. Поэтому раз в три или четыре
года крестьяне вынуждены были отводить свою землю
под пар, что, однако, •не освобождало их от уплаты еже¬
годного взноса коммунам. Таким образом, во многих
местностях через несколько лет после раздела земель
владельцы квот возвращали их коммунам, так как не
могли внести обязательных взносов, или же уступали
их за ничтожную сумму крупным собственникам, причем
продажа часто маскировалась сдачей земли в длитель¬
ную аренду. Случалось и так, и довольно часто, что
крестьяне, обремененные долгами, уступали предназна¬
ченные им квоты своим кредиторам с момента раздела
земель. Кроме того, если учесть, что крупные землевла¬
дельцы и скотоводы ,заправляли в коммунальной адми¬
нистрации и почти всегда оказывали огромное влияние
на провинциальную администрацию и на судебные вла¬
сти, то понятно, что раздел домениальных земель сопро¬
вождался всевозможными злоупотреблениями в ущерб
неимущим и обремененным долгами крестьянам, а к ши¬
роким незаконным захватам домениальных земель от¬
носились весьма снисходительно, впоследствии же их
стали рассматривать как обычное и нормальное яв¬
ление.	‘
Несомненно, в этот период положение большинства
крестьян, уже в XVIII веке живших в нищенских
384

условиях, не только не улучшилось, но во многих рай¬
онах, пожалуй, даже ухудшилось. Это явилось не толь¬
ко результатом роста населения, не сопровождавше¬
гося соответствующим экономическим подъемом, но и
результатом ликвидации сервитутных прав, потерю ко¬
торых не мог компенсировать раздел домениальных
земель в тех районах, где он был осуществлен.
Большинство крестьян, занятых изнурительной работой
и живших в условиях крайней нищеты, с трудом
обеспечивали себе в течение всего года скудное про¬
питание. Лишь в крайне редких случаях крестья¬
нам удавалось накопить кое-какие сбережения и не¬
много улучшить свое положение, так как даже в
случае хорошего урожая они с трудом могли уплатить
долги, скопившиеся за предыдущие годы. Действитель¬
но, крестьяне становились жертвами ростовщичества,
которым занимались сами землевладельцы или узкая
прослойка массари (massari) (управляющие или отно¬
сительно более зажиточные крестьяне), владельцы рабо¬
чего скота, мелкие торговцы, агенты по закупке зерна
и т. д. Издавна существовавшие в королевстве зерновые
ссудные кассы (monti frumentari), то есть учреждения,
выдававшие земледельцам ссуды в виде семян для по¬
сева, почти всегда находились в руках наиболее бога¬
тых собственников или их доверенных лиц и поэтому
часто использовались для заключения ростовщических
сделок не менее кабальных, чем те, к которым прибега¬
ли частные лица. Проблема зерновых ссудных касс не
раз становилась предметом обсуждения, неоднократно
выдвигались также предложения о необходимости их
реорганизации, однако дело никогда не доходило до
реформы этих касс с целью превращения их в эффек¬
тивное орудие кредита в интересах крестьянской бед¬
ноты (как владельцев парцелл, так и арендаторов и
колонов). Отказ от реформы института аграрного кре¬
дита явился одной из причин провала попыток создать
на большей части Юга устойчивую крестьянскую соб¬
ственность.	"
С другой стороны, если в некоторых зонах создание
экономически эффективной мелкой крестьян кс:й собст¬
венности было делом практически осуше т :׳ ь: три
условии проведения ряда соответствующие мгр. придтий
в интересах крестьян-землевладельцев, то во многих
25 История современной Италии
385

других зонах создать крестьянскую собственность было
просто невозможно (учитывая существовавшие тогда
финансовые и технические средства) из-за характера
почвы и того состояния, до которого она была доведена
в результате обезлесения. В таких зонах сохранение и
дальнейшее расширение латифундий было неизбежным
явлением, в то же время технически было вполне ре¬
ально постепенное превращение этих латифундий в аг¬
рарные предприятия капиталистического типа. Однако
такое превращение не произошло или произошло значи¬
тельно позднее, причем, как правило, его не доводили
до конца; это было обусловлено классовой структурой
Юга, сложившейся в течение XVIII и в первые десяти¬
летия XIX века.
Класс старых и новых собственников страдал от
последствий общих аграрных кризисов, наиболее за¬
метным проявлением которых явилось падение цен на
зерно. Однако, стремясь преодолеть возникавшие труд¬
ности, землевладельцы избирали самый простой и наи¬
менее дорогостоящий путь: за исключением ранее упо¬
мянутых узких зон, где можно было без особого труда
увеличить производство технических культур, они при¬
бегали к расширению экстенсивно обрабатываемых пло¬
щадей, увеличивая размеры латифундий за счет при¬
обретений еще не поделенных коммунальных земель
(а также королевских земель, например, в Тавольере и
в Сила) или за счет мелкой собственности крестьян. В то
же время непрерывное увеличение населения и нищета
крестьян приводили к постоянному росту предложения
рабочей силы, что позволяло собственникам еще более
усиливать эксплуатацию крестьян путем заключения ка¬
бальных аграрных договоров и ростовщических сделок.
На Юге были распространены разнообразные типы
аграрных договоров, отличавшихся в различных местно¬
стях многочисленными специфическими чертами. Су-
шествовало много форм издольного колоната или сме•
шанной испольщины, денежной и продуктовой аренды;
существовали договоры, сочетавшие в себе черты арен¬
ды и испольщины и предусматривавшие получение кре¬
стьянами разной доли урожая; существовали договоры
об улучшении хозяйства, и, наконец, было и так, что
хозяйство вели непосредственно сами мелкие и средние
землевладельцы, или владельцы латифундий, используя
386

постоянных сельскохозяйственных рабочих (обычно в
ничтожном количестве) и поденщиков, которых нанимали
в страдную пору. Однако почти все эти договоры имели
некоторые общие черты: во-первых, почти всегда они
не были сопряжены с большими капиталовложениями,
а зачастую предусматривали вложения ростовщического
типа, поскольку за ссуды, которые хозяева предостав¬
ляли колонам в виде семян, удобрений ит. д., крестья¬
нам почти всегда приходилось выплачивать высокие про¬
центы; во-вторых, почти ׳все договоры были краткосроч¬
ными, и хозяева стремились время от времени пере¬
сматривать их с тем, чтобы сделать их еще более обре¬
менительными для колонов или арендаторов; в-третьих,
отсутствовала четкая дифференциация между различ¬
ными категориями крестьян, поскольку очень часто вла¬
дельцы парцелл, арендаторы и колоны вынуждены бы¬
ли часть года работать в качестве батраков, ибо им с
трудом удавалось получить от своих маленьких участков
самое необходимое. Это приводило к частым сезонным
перемещениям крестьян из горного района в холмистый
район или в долину в период жатвы и сбора олив или
в другую страдную пору. В частности, Апулия,
где уже сформировалась многочисленная прослойка
местных ,батраков, поглощала в отдельные времена
года большое количество рабочей силы из Базиликаты,
Молизе и Абруцц.
В целом можно утверждать, что сельское хозяйство
Юга, с одной стороны, сохраняло некоторые типично
феодальные черты, ибо сельскохозяйственное производ¬
ство почти повсюду велось с помощью традиционных
методов, а подчинение крестьян собственникам было
столь велико, что подчас носило характер личной зави¬
симости; а с другой стороны, оно утратило или утра¬
чивало ту статичность производственных отношений,
которая в прошлом способствовала некоторому облег¬
чению нищенских условий жизни крестьян. Это обстоя¬
тельство вызвало огромное недовольство крестьян и
привело к широкому распространению среди представи¬
телей господствующего класса чувства неуверенности в
своей безопасности. Несмотря на требования раздела до-
мениальных земель или сохранения сервитутов, исхо¬
дившие от крестьянских масс, господствующий класс
постепенно захватывал неиспользуемые земли и усили-
25*
387

вал эксплуатацию крестьян, отказываясь от коренного
преобразования системы производства или осуществляя
его очень медленно и лишь частично.
Впрочем, даже в тех зонах, где процветало произ¬
водство технических культур, рост продукции дости¬
гался за счет жестокой эксплуатации труда и, как
правило, не сопровождался, по крайней мере в
этот период, необходимыми капиталовложениями. До¬
говоры об улучшении, благодаря которым осуществля¬
лось разведение цитрусовых на многих необработанных
или плохо обрабатываемых землях, почти всегда за¬
ключались на очень тяжелых для крестьян условиях.
В Калабрии срок действия такого договора определялся
обыкновенно восемью годами: в первые три года колон
вообще не платил аренды или вносил ее в крайне не¬
значительных размерах; в это время он обязан был
посадить деревья и до тех пор, пока они не начинали
плодоносить, должен был жить урожаем с огорода, ко¬
торый он мог одновременно возделывать на хозяйской
земле; в последующие годы он должен был платить
аренду деньгами или натурой или и тем и другим. По исте¬
чении срока договора колон возвращал землю хозяину и
получал в качестве вознаграждения только часть (обык¬
новенно треть) той суммы, которая составляла разницу
между стоимостью участка до заключения договора и
его стоимостью после произведенных улучшений. Но
поскольку в течение 8 лет собственник земли почти
всегда выдавал колону ссуды на приобретение сажен¬
цев, удобрений или других средств, необходимых для
ведения хозяйства или для существования колона и его
семьи, то при окончательном расчете он удерживал из
причитавшейся крестьянину суммы предоставленную
•ему ссуду вместе с высокими процентами. Поэтому
очень часто после 8 лет тяжелого труда колон мало что
получал на руки, тогда как хозяин, затраты которого
были ничтожны, получал обратно свою собственность,
стоимость которой, однако, резко возросла. Еще более
издевательский характер носил договор, называвшийся
«на условиях пользования» («а godimento»), который
очень широко практиковался в Терра ди Бари, особен¬
но в каменистых районах Мурдже. Договор заключался
на 10 лет; согласно этому договору, колон обязан был
произвести посадку олив и миндаля и разбить вино-
388

градники, не внося никакой платы хозяину; по истече¬
нии срока договора, то есть именно тогда, когда часть
посадок начинала плодоносить, колон, в течение 10 лет
заботливо ухаживавший за садом, с трудом добывая себе
средства пропитания за счет скудных урожаев овощей
или злаков, выращивавшихся между деревьями, должен
был возвратить землю хозяину, не получив никакого воз¬
награждения за проведенную им огромную работу по
улучшению участка.
Таким образом в некоторых южных районах, в част¬
ности на бесплодных и каменистых землях Апулии, на¬
чали осуществляться широкие аграрные преобразования.
Можно сказать (используя выражение Карло Каттанео
о Ломбардской долине), что и здесь в результате много¬
вековой неутомимой деятельности человека, которому
удалось одержать верх над враждебными силами приро¬
ды, создавалось или было создано «искусственное оте¬
чество». Но если в Паданской равнине упорнейший труд
крестьян подкреплялся солидными и постоянно возра¬
ставшими капиталовложениями городской буржуазии, то
в Апулии и в немногих других более развитых районах
Юга эти преобразования являлись исключительно ре¬
зультатом труда беднейших колонов и батраков, распо¬
лагавших примитивными орудиями, тогда как буржуа¬
зия, соглашавшаяся на ничтожные капиталовложения,
тем не менее извлекала из этих преобразований огром¬
ные выгоды. Однако, чтобы получить полное представле¬
ние о положении и характере южной буржуазии в це¬
лом, необходимо учитывать, помимо ее роли в сельском
,хозяйстве (выражавшейся прежде всего в энергичной
скупке земель), также и другие факторы, то есть разви¬
тие промышленности, торговли и кредита и политику
правительства в экономической области. А все эти фак¬
торы в свою очередь были связаны с общим процессом
развития как Италии, так и Европы, в который было во¬
влечено и Королевство обеих Сицилий.
Промышленность Юга в значительной степени еще
оставалась на стадии ремесленного и кустарного произ¬
водства. Из-за бездорожья скромные потребности кре¬
стьян и отчасти местной буржуазии внутренних районов
королевства удовлетворялись в основном (в отличие от
других районов Италии) за счет домашнего труда жен-
389

щин, нерегулярного кустарного промысла крестьян и па¬
стухов и продукции квалифицированных ремесленников.
Тем не менее, несмотря на общую отсталость, некоторые
отрасли промышленного производства Юга достигли в
этот период значительного прогресса в своем развитии
благодаря таможенному протекционизму и отчасти не¬
посредственной поддержке правительства.
Таможенные тарифы, введенные 15 декабря 1823 го¬
да и 20 ноября 1824 года, устанавливали свободный экс¬
порт производимой в стране продукции: вывозными по¬
шлинами (в общем не слишком высокими) облагались
только 49 видов товаров вместо 528, как это предусма¬
тривали тарифы 1817—1818 годов; одновременно были
установлены ввозные пошлины на все иностранные това¬
ры и подчас весьма высокие. Эти строгие таможенные
порядки оставались в силе до 1845—1846 годов, когда
были резко снижены тарифы на ввоз ПО видов товаров
и были заключены новые торговые договоры с Англией
и Францией (аналогичные договоры были заключены за¬
тем с другими странами), что значительно облегчило раз¬
витие внешней торговли королевства. Тем не менее та¬
моженные тарифы в Неаполе были всегда самыми вы¬
сокими по сравнению с тарифами других итальянских
государств. Кроме того, их протекционистские меры
распространялись лишь на некоторые категории това¬
ров; во многих же случаях эти тарифы носили скорее
фискальный характер.
Среди тех отраслей промышленности, развитие кото¬
рых усилилось в результате мероприятий 1823—1824 го¬
дов, следует упомянуть прежде всего производство шел¬
ка, в частности разматывание и кручение шелка. Произ¬
водство шелка-сырца, сократившееся в наполеоновскую
эпоху и в первые годы Реставрации, возросло в резуль¬
тате введения свободного экспорта до 1200 тысяч фун¬
тов в 1835 году и до 1400 тысяч в 1855 году. Экспорт
шелка-сырца и обработанного шелка, который в 1832 го¬
ду составлял 536 249 фунтов, вырос к 1853 году до 762
тысяч фунтов, из которых 525 тысяч фунтов приходилось
на шелк-сырец и 237 тысяч фунтов — на обработанный
шелк. Неаполитанский шелк вывозился главным обра-
30м на американский и немецкий рынки. Несколько рас¬
ширилось также производство шелковых тканей, которое
было рассчитано главным образом на внутренний спрос,
390

поддерживавшийся высокими тарифами на иностранный
шелк, что привело к сокращению импорта последнего.
Производство шерсти также расширилось в результате
протекционистских мероприятий: действительно, заметно
уменьшился экспорт шерстяного сырья и импорт шер¬
стяных тканей; вместе с тем ряд данных свидетельствует
о значительном росте производства шерстяных тканей в
Абруццах, Кампании и Калабрии.
Однако расширение производства шелка и шерсти в
общем не сопровождалось значительным техническим
прогрессом, ибо почти везде эти отрасли производства
сохраняли домашний или ремесленный характер; лишь
кое-где были созданы прядильни, использовавшие энер¬
гию пара, и ткацкие мастерские, оборудованные совре¬
менными машинами. Обработка льна и конопли также
оставалась на стадии домашнего и ремесленного произ¬
водства, зато значительные преобразования произошли
в хлопчатобумажном производстве. Ряд иностранных
предпринимателей, главным образом швейцарцев, по¬
строили несколько современных фабрик, а мелкие ку¬
старные и ремесленные мастерские, испокон веков суще¬
ствовавшие главным образом в Кампании в окрестно¬
стях Кава де Тиррени, стали приходить в упадок. Пер¬
вое хлопчатобумажное предприятие современного типа
на Юге было основано в 1812 году в Пьедимонте-д’Али-
фе швейцарским предпринимателем Эггом, который
привез из Швейцарии также несколько квалифицирован¬
ных рабочих. На фабрике Эгга, пользовавшегося под¬
держкой правительства Мюрата, а затем бурбонских
властей, помимо прядения было налажено также ткац¬
кое и красильное производство; в 1834 году на пред¬
приятии было занято около 1300 рабочих и работниц,
подавляющее большинство которых вербовалось среди
местных жителей или в Неаполе. После 1829 года по
инициативе швейцарских предпринимателей во Фратте,
Ангри и Скафати (в провинции Салерно) было основано
еще несколько предприятий, на которых осуществлялось
прядильное, ткацкое и красильное производство, а так¬
же производство набивных тканей; эти предприятия,
оборудованные современными машинами, стали особен¬
но быстро развиваться в период между 1838—1839 и
1860 годами. Вложенные в них солидные капиталы бы¬
ли отчасти швейцарскими, отчасти немецкими и англий-
391

скими; почти все руководители и специалисты были
швейцарцами; рабочие же и работницы (их уже на¬
считывалось несколько тысяч), напротив, набирались
из местных жителей. Уже в 1840 году эти фаб¬
рики насчитывали 30 тысяч веретен и производили 2
миллиона фунтов пряжи и 6 миллионов канна тканей
(1 канна = 2,12 м). Часть хлопка закупалась на не¬
больших местных плантациях или в Сицилии, преоблада¬
ющая часть ввозилась из-за границы. Ввоз английской
хлопчатобумажной пряжи продолжал возрастать и после
1840 года, но в еще большей степени увеличился ввоз
хлопка-сырца. Импорт же хлопчатобумажных тканей
оставался на одном уровне, и это свидетельствовало о
том, что местная текстильная промышленность (как сов¬
ременного типа, так и сохранившая традиционные фор¬
мы) могла широко удовлетворять возросший внутрен¬
ний спрос.
Железоделательная промышленность, испокон веков
существовавшая (как и в остальных частях Италии) в
виде многочисленных мелких предприятий, получавших
сырье с небольших местных рудников, уже давно пере¬
живала упадок, несмотря на некоторое оживление в на¬
полеоновскую эпоху. Правительство попыталось возро¬
дить ее, повысив с этой целью в 1827 году ввозные
пошлины на железо и оказывая в последующие годы под¬
держку некоторым предприятиям, являвшимся государ¬
ственной собственностью; оно создало также новые пред¬
приятия, стремясь обеспечить потребности армии и фло¬
та. В Калабрии на двух государственных фабриках и на
меньших по размеру частных предприятиях изготовля¬
лась продукция, предназначавшаяся прежде всего для
артиллерии и флота. Одновременно были переоборудо¬
ваны или вновь созданы несколько оружейных пред¬
приятии и государственных механических заводов в
Неаполе и в Торре-Аннунциате, которые могли полно¬
стью удовлетворить нужды вооруженных сил. С другой
стороны, как и в остальных государствах Италии, по¬
требности новых отраслей промышленности и начало
железнодорожного строительства содействовали возни¬
кновению некоторых машиностроительных и металлур¬
гических предприятий, оснащенных современным обору¬
дованием; наиболее важным из них, помимо вышеупо¬
мянутых государственных предприятий, была фабрика
392

Дзино и Генри, основанная в 1834 году в Неаполе, на
которой к концу рассматриваемого периода было заня-
го тысячу рабочих. Для удовлетворения нужд зарождав¬
шейся машиностроительной промышленности, разумеет¬
ся, не хватало той руды, которая добывалась на местных
рудниках, поэтому, несмотря на ввозные пошлины, им¬
порт железа из-за границы постоянно увеличивался.
Среди других отраслей промышленности, в развитии
которых произошли в этот период некоторые сдвиги, еле-
дует назвать бумажное производство, находившееся под
защитой высоких таможенных тарифов. Наряду с издав¬
на существовавшими мелкими бумажными предприятия¬
ми было создано несколько современных фабрик в Терра
ди Лаворо и в Абруццах. Наиболее значительной среди
них была фабрика в Изола-дель-Лири, основанная в
1812 году и значительно расширенная в рассматривае¬
мый период. Бумажное производство почти полностью
удовлетворяло внутренние потребности. Производство
кож было той отраслью промышленности, которая рабо¬
тала на экспорт; эта отрасль промышленности была
традиционной для королевства, хотя она оставалась на
стадии ремесленного и мануфактурного производства.
С выделкой кож было связано изготовление перчаток,
производство которых было сосредоточено в Неаполе,
где было занято большое число рабочих; значительная
часть этой продукции также экспортировалась в различ¬
ные страны Европы. Развитие вышеупомянутых отраслей
промышленности и внедрение технических культур в наи¬
более развитых районах королевства содействовали об¬
щему росту внешней торговли, которая велась преиму¬
щественно морским путем, причем неаполитанский торго¬
вый флот играл в ее расширении все более заметную
роль. Мероприятия 1823—1824 годов создали также бла¬
гоприятные возможности для развития отечественного
торгового флота, поскольку они предусматривали десяти¬
процентную скидку с импортных и экспортных тарифов
для товаров, перевозимых на отечественных судах. Об¬
щее число судов в континентальной части королевства
выросло в период 1818—1839 годов с 3587 до 6803, а их
водоизмещение — с 92 968 до 165 253 тонн. Следователь¬
но, судостроение также развивалось. Однако, несмотря
на то, что первый пароход, который в 1818 году начал
бороздить воды Средиземного моря, принадлежал неапо¬
393

литанскому торговому флоту, к 1835 году в королевстве
было всего 3 паровых судна. Точно так же обстояло дело
и в области железнодорожного строительства: хотя пер¬
вая железная дорога в Италии была построена в Неапо¬
ле (ветка Неаполь — Портичи, 1839 г.), однако железно¬
дорожное строительство протекало на Юге крайне мед¬
ленно: к моменту объединения страны существовало толь¬
ко две линии: Неаполь — Салерно и Неаполь — Казерта.
В целом можно утверждать, что промышленное раз¬
витие Неаполитанского королевства в рассматриваемый
период соответствовало в. какой-то мере промышленному
развитию других частей Италии и по своему уровню не¬
намного отставало от уровня промышленного развития
Северной Италии. Однако развитие промышленного про¬
изводства на Юге носило в основном второстепенный ха¬
рактер и не только с точки зрения его географического
размещения (преобладающая часть промышленности со¬
временного типа была сосредоточена в узкой зоне Ка¬
лабрии), но и с точки зрения той роли, которую оно
играло в общественно-экономических отношениях Юга,
взятых в целом. Прежде всего, проникновение иностран¬
ного капитала и развитие иностранной инициативы до¬
стигли здесь относительно больших размеров, чем в дру¬
гих частях Италии, и, в частности, носили в Неаполе
почти колониальный характер: даже спустя более чем
50 лет после объединения Италии наиболее развитая тек¬
стильная промышленность чуть ли не целиком находи¬
лась еще в руках швейцарских предпринимателей.
Новые предприятия, пользовавшиеся поддержкой прави¬
тельства, могли в общем вполне удовлетворить свои
потребности в рабочей силе, но местная буржуазия не
желала вкладывать в них свои капиталы, а если и
интересовалась ими, то лишь в самой незначительной
степени; впрочем, неаполитанская буржуазия не
проявляла значительного интереса и к другим отраслям
промышленного производства. Кроме того, королевское
правительство Неаполя в гораздо большей мере, чем
правительства других итальянских государств, прини¬
мало непосредственное участие в машиностроительной
промышленности, что вызывалось соображениями воен¬
ного характера. Наконец, старые и новые отрасли про¬
изводства существовали под защитой таможенных
барьеров более высоких, чем в любой другой части
394

Италии. С другой стороны, правительство не проявляло
достаточной энергии и широты взглядов при создании
остальных условий, необходимых для укрепления по
крайней мере части тех отраслей производства, разви¬
тие которых оно пыталось стимулировать с помощью
таможенных тарифов. Впрочем, это было лишь одним
из проявлений полной несостоятельности всей политики
бурбонской монархии.
В сущности, после 1815 года и в еще большей степени
после 1821 года и восшествия на престол в 1830 году
Фердинанда II бурбонское правительство стремилось
привлечь на свою сторону буржуазию, не меняя в то же
время абсолютистской системы. Поэтому оно оставило в
силе почти все реформы наполеоновского десятилетия, не
чинило серьезных препятствий буржуазии, скупавшей
свободные земли, ввело таможенную систему, которая,
несмотря на все ее недостатки, все же способствовала
развитию промышленности, торгового флота и некоторых
отраслей сельского хозяйства. В таком же духе прово¬
дилась и фискальная политика, для которой была харак¬
терна относительно умеренная налоговая система, осо¬
бенно поземельный налог. Но эта политика, которой
Неаполитанское королевство было обязано в основном
усилиям Медичи (с 1822 года он вновь возглавил неапо¬
литанское правительство и руководил им до своей кончи¬
ны в 1830 году, укрепив его финансовое положение с по¬
мощью займов у дома Ротшильда) и которая последова¬
тельно проводилась затем до конца существования
бурбонского королевства, имела один крайне серьезный
отрицательный аспект: она вынуждала правительство
сильно сокращать расходы. А так как правительство не
могло или не хотело сокращать расходы на вооруженные
силы, полицию, администрацию, двор и т. д., то общест¬
венные работы (строительство дорог, мостов, портов
и т. д.), необходимые для развития всякой економиче-
ской деятельности, проводились крайне медленно и в
ограниченных размерах. Совершенно ясно, что отсут¬
ствие проезжих дорог на огромных территориях коро¬
левства крайне затрудняло и удорожало перевозки,
усугубляло разрыв между более развитыми и отста¬
лыми районами и главное тормозило формирование
единого сельскохозяйственного и промышленного рынка.
395

Кроме того, совершенно неудовлетворительной была
система кредита. Помимо частных банкиров и бесчислен¬
ных ростовщиков, во всем королевстве существовал
только Банк обеих Сицилий, находившийся в ведении
министерства финансов. Помимо функций государствен¬
ного казначейства, он осуществлял операции по учету
векселей, выдавал ссуды под залог и принимал вклады
от частных лиц. Банку было предоставлено право выпу¬
скать, используя вклады, особые ценные бумаги, которые
назывались кредитными сертификатами (fedi di credito)
и, имея индоссамент (передаточную надпись), находи¬
лись в обращении как на их полную стоимость, так и в
виде бумаг меньшего достоинства, называвшихся поли¬
сами. Вклады банка в течение всего этого периода по¬
стоянно увеличивались, однако росту кредитных опера¬
ций банка существенно препятствовало отсутствие на
периферии его филиалов или агентств, которые обладали
бы правом принимать вклады. Действительно, банк имел
отделения в Неаполе, в Палермо и в Мессине, но только
в 1857 году было открыто отделение в Бари. Это было
обусловлено тем, что движимое имущество на Юге
издавна концентрировалось в столице и не только вслед¬
ствие политической и административной централизации,
но и потому, что наиболее богатые фамилии королевства
обосновались в Неаполе, где они проживали свои дохо¬
ды. Однако отсутствие банков на периферии еще более
усилило эту тенденцию в тот период, когда провинция
уже начала втягиваться, хотя и в неодинаковой степени,
в процесс экономического развития. Даже в 1833 году из
20 миллионов дукатов, находившихся в обращении в кон¬
тинентальной части королевства, только 6 миллионов
приходилось на провинцию; таким образом, в Неаполе
было сосредоточено почти 3/4 находившейся в обращении
монеты. Такое положение в немалой степени содейство¬
вало развитию ростовщичества, а значительные капита¬
лы в течение многих лет оставались в бездействии,
вкладывались в государственные ценные бумаги или
использовались для спекулятивных операций.
Таким образом, хотя бурбонское правительство и за¬
ботилось о поддержке буржуазии, однако оно мало со¬
действовало превращению ее в буржуазию капиталисти¬
ческого типа. Эта буржуазия по-прежнему оставалась
земельной и ростовщической, в го же время некоторые
396

буржуа состояли на государственной службе или зани¬
мались свободными профессиями. Поэтому экономика
большей части королевства по-прежнему была крайне
отсталой, а экономическая деятельность современного
типа представляла собой исключение и носила второ¬
степенный, а во многих случаях и искусственный харак¬
тер. Но несомненно также, что проведение политики
радикальных экономических преобразований наверняка
заставило бы правительство приступить к осуществле¬
нию таких глубоких финансовых, административных и
законодательных реформ, которые неизбежно потребо¬
вали бы отказа от абсолютистской системы, что, разу¬
меется, не могло отвечать намерениям Фердинанда II.
Во всяком случае, передовые представители южной бур¬
жуазии достаточно ясно сознавали эту внутреннюю
противоречивость политики Бурбонов и содействовали
распространению среди буржуазии оппозиционных на¬
строений. Это подготовило почву для развития неапо¬
литанского либерального движения, которое, с одной
стороны, смыкалось с карбонарским движением консти¬
туционалистов, а с другой, все более сближалось с дву¬
мя направлениями общейтальянского национального
движения — с мадзинистским и умеренно-либеральным.
Однако развитию либерализма на Юге препятствовало
преобладание среди буржуазии землевладельческих
элементов, поэтому буржуазные агитаторы могли лишь
отчасти использовать кризисное состояние деревни (где
глубокое недовольство крестьянских масс часто нахо¬
дило выход в бандитизме), ибо страх перед крестьян¬
скими выступлениями побуждал собственников искать
поддержки именно у того абсолютистского правитель¬
ства, которое патриоты хотели свергнуть или по край¬
ней мере изменить. Все эти противоречия отчетливо
проявились во время революции 1848 года.
Экономика Сицилии во многих отношениях была
сходна с экономикой континентального Юга. На острове
также можно было различить обширнейшие районы, в
которых преобладало чисто экстенсивное зерновое хо¬
зяйство, и узкие зоны, большей частью прибрежные, где
расширялись посадки технических культур, в первую
очередь олив и винограда. Оливы использовались для
производства оливкового масла, продукция которого,
397

составлявшая чуть ли не половину всей продукции мае•
ла, производившегося на Юге, широко экспортирова¬
лась; виноградарство позволяло производить огромное
количество вина, значительная часть которого шла на
экспорт, причем он все более возрастал. Производ¬
ство вина в Марсале было организовано уже на капита¬
листических началах благодаря деятельности Джона
Вудхауза, создавшего свое предприятие в 1773 году, и
других английских деловых людей, например Бенджаме¬
на Ингама, а также некоторых сицилийцев, в первую
очередь Винченцо Флорио, основавшего свое предприя¬
тие в 1833 году. Больше половины экспорта шло в Анг¬
лию, остальная часть — во Францию, Америку, Сардин¬
ское королевство и в Неаполь. В этот период наряду с
разведением олив и виноградарством все большую роль
начинает играть разведение цитрусовых, посадки кото¬
рых хотя и занимали тогда значительно меньшую пло¬
щадь, чем ныне, однако продолжали непрерывно рас¬
ширяться, и уже к 1840 году стоимость годового экспорта
цитрусовых (которые вывозились главным образом в
Соединенные Штаты, Англию и Австрию) достигала
почти миллиона дукатов. Другими сельскохозяйственны¬
ми культурами, получившими значительное распростра¬
нение, были миндаль, самах, сладкие рожки, которые
также вывозили. Стоимость экспорта этих культур —
оливкового масла, вина и цитрусовых — превышала
55 процентов стоимости всего сицилийского экспорта.
Для сравнительно небольших зон, которые специали¬
зировались на разведении этих культур, было характер¬
но также преобладание средней и мелкой собственности,
принадлежавшей городской буржуазии или мелкой бур¬
жуазии, проживавшей в сельских местностях. Рост этого
типа собственности, вообще медленный, в рассматривае¬
мый период ускорился, однако его удельный вес в со¬
циально-экономической структуре острова был все еще
невелик.
Зерновое хозяйство, которое вели на большей части
обрабатываемой площади Сицилии, носило почти по¬
всюду, как и на континентальном Юге, экстенсивный
характер. Земли, на которых возделывалась пшеница,
отводились время от времени под посевы ячменя, под
пастбища и пар или же чередовались только с зеленым
паром. Не хватало рабочего скота, применение удобре-
398

ний было скудным, инвентарь — крайне примитивным.
Крестьяне, испокон веков жившие большими поселе¬
ниями, изнывали от тяжелого труда. Производство зер¬
на в Сицилии вообще было весьма значительным, оно
превосходило 2 миллиона сальма в год (1 сальма=
=2,75 гектолитра); однако его уже нельзя было
экспортировать в столь широких масштабах, как и в
предыдущие века, ибо необходимо было удовлетво¬
рять растущий спрос местного населения, которое в
течение двух последних веков непрерывно увеличива¬
лось. Кроме того, сицилийское зерно не могло выдер¬
жать на иностранных рынках конкуренции дешевого
зерна из России и стран Ближнего Востока. Поэтому
экспорт сицилийского зерна в рассматриваемый период
резко уменьшился: если в период 1834—1839 годов в
среднем ежегодно вывозилось 38 тысяч кантайа, то в
период 1850—1855 годов вывозилось уже только 14 ты¬
сяч кантайа; экспорт зерна в континентальные провин¬
ции королевства был более значительным и обнаружи¬
вал определенную тенденцию к росту: в 1839 году он
достиг более 75 тысяч кантайа, а после 1850 года он со¬
ставлял в некоторые урожайные годы 300 тысяч кантайа.
Однако и на острове основная часть сельскохозяйствен¬
ной продукции шла отныне главным образом на удовле¬
творение внутреннего спроса; отсутствие в обширных
районах Сицилии проезжих дорог затрудняло и удоро¬
жало перевозки и приводило к тому, что цены на зерно
в городах побережья были значительно более высокими,
чем в населенных пунктах внутренних районов острова;
это обстоятельство в течение многих веков использова¬
лось небольшими группами спекулянтов для своего обо¬
гащения и в немалой степени способствовало обнищанию
сельского населения.
Как и на континентальном Юге, такое положение в
сельском хозяйстве отчасти определялось природны¬
ми условиями, ибо во внутренних областях острова они
не благоприятствовали разведению других культур;
впрочем, эти природные условия явились результатом
многовековой, даже тысячелетней практики землевла¬
дельцев, стремившихся расширить посевы зерновых даже
ценой полного истребления лесов. Но это преобладание
в Сицилии экстенсивного земледелия определялось так¬
же существовавшей социально-экономической структурой.
399

Изменения в распределении собственности и в про¬
изводственных отношениях в Сицилии были в основном
такими же, как и в континентальной части королевства,
однако они отличались некоторыми существенными осо¬
бенностями. Как уже отмечалось в первом томе, упразд¬
нение феодализма, формально закрепленное конститу¬
цией 1812 года, даже с юридической точки зрения носило
менее всеобъемлющий и четкий характер, чем упраздне¬
ние феодализма в Неаполе, провозглашенное законами
1806 года. Бурбонское правительство дополнило рефор¬
мы по упразднению юридических форм феодализма
рядом мер, оказавших влияние, хотя и ограниченное, на
классовую структуру острова.
Как уже отмечалось в первой главе, Медичи начал
свою деятельность в период 1816—1820 годов осущест¬
влением двух важных мероприятий: изданием декрета
2 августа 1818 года, полностью упразднявшего фидеико-
миссное право (действие которого в 1812 году было огра¬
ничено только четвертью имущества), и распростране¬
нием на Сицилию гражданского кодекса 1819 года, ко¬
торый в части, регулировавшей отношения собственно¬
сти, ненамного отличался от наполеоновского кодекса.
Эти мероприятия, направленные на преобразование
феодов в аллоды, что было провозглашено в 1812 году,
и сопровождавшиеся также превращением бывшей фео¬
дальной собственности в имущество, которое можно бы¬
ло беспрепятственно отчуждать, передавать по наслед¬
ству или делить, были дополнены декретом от 10 февра¬
ля 1824 года, предусматривавшим принудительную
передачу кредиторам земель, на которых тяготели
содджогациони (soggiogazioni) (вид ипотеки, гаранти¬
ровавшейся рентой с неотчуждаемых земель). След¬
ствием этого явились многочисленные и длительные су¬
дебные процессы; последние привели к дроблению неко¬
торых огромных земельных владений, принадлежавших
главным образом представителям высшего дворянства,
обремененных многовековой задолженностью. Однако
поскольку эти содджогациони возникали в результате
задолженности одних дворянских фамилий другим, или
же являлись прямым следствием экономических отно¬
шений, установившихся между членами этих фамилий,
или же, наконец, представляли собой ренты, назначав¬
шиеся дворянами в пользу церкви, монастырей, бого-
400

угодных заведений и т. д., то в результате значительная
часть перемещений и разделов собственности происхо¬
дила в среде самого дворянства и церковных организа¬
ций. Выгоду из этого извлекали боковые ветви знатных
родов, провинциальное дворянство, менее обремененное
долгами, чем высшее дворянство, и часто выступавшее
в роли кредитора последнего, а также церковь, владе¬
ния которой в Сицилии достигали громадных размеров.
Буржуазные же фамилии извлекли из этих операций
весьма ограниченную выгоду.
Зато буржуазия сильно обогатилась в результате раз¬
дела домениальных земель, который и в Сицилии вылил¬
ся в грандиозное отчуждение земли в ущерб крестьян¬
ству. Раздел домениальных земель в основных чертах
был также определен конституцией 1812 года, однако
недостаточно ясно; кроме того, в Сицилии не приступили
к немедленному разделу земель, как это произошло в
Неаполе в период наполеоновского десятилетия. Консти¬
туция 1812 года безвозмездно отменяла сервитутные пра¬
ва на землях бывших феодальных доменов, устанавли¬
вая, однако, возмещение за отмену прав в тех слу¬
чаях, если существовало или могло быть доказано
совместное владение баронов и коммун; именно к этой
второй категории принадлежало большинство сицилий¬
ских домениальных земель. Бурбонское правительство
уже в 1816 году наметило порядок разрешения ©того
сложного вопроса, напоминавший порядок раздела доме-
ниальных земель, установленный на континенте в
1806 году наполеоновским правительством: ликвидация
всяких смешанных владений, раздел домениальных зе¬
мель между баронами или церковными организациями,
с одной стороны, и коммунами, с другой; распределение
отошедших к коммунам земель между неимущими или
малоимущими гражданами, ранее пользовавшимися сер¬
витутными правами. Но осуществление реформ протека¬
ло в Сицилии, пожалуй, более медленно, чем на конти¬
ненте, где наполеоновское правительство довольно
быстро и широко провело по крайней мере предваритель¬
ный раздел между коммунами и баронами. Неопреде¬
ленность юридического статуса многих домениальных
земель в Сицилии облегчала махинации баронов, кото¬
рые стремились захватить лучшие земли в ущерб комму¬
нам. Это сделало необходимым издание новых законода-
26 История современной Италии
401

тельных и административных постановлений: декрет
1817 года был дополнен инструкциями 1825 года, а за¬
тем новым декретом 1827 года, весьма благоприятным
для баронов; однако в целом эти мероприятия имели
незначительные результаты. Наконец 19 декабря 1838 го¬
да после посещения острова Фердинанд II издал новый
декрет, дополненный затем инструкциями от 11 декабря
1841 года, которые значительно ускорили раздел доме-
ниальных земель между баронами и коммунами, а также
раскладку земли в коммунах. Однако если к 1847 году
раздел домениальных земель уже далеко продвинулся
вперед и в 1860 году был почти завершен, то раскладка
происходила очень неравномерно: во многих коммунах
она вообще не была осуществлена, а там, где ее прове¬
ли, она оказалась недолговечной в силу тех же причин,
которые привели к провалу аналогичного мероприятия
на континенте.
Как правило, в тех случаях, когда буржуазия зани¬
мала преобладающее положение в коммунальной адми¬
нистрации (а это было довольно частым явлением бла¬
годаря поддержке бурбонского правительства), она вела
весьма энергичную борьбу против баронов в защиту ин¬
тересов коммун при разделе домениальных земель сме¬
шанного типа. Но в то же время она делала все возмож¬
ное, чтобы воспрепятствовать проведению раскладки с
выгодой для крестьян, стремясь завладеть большими
массивами домениальных земель. Впрочем, даже там,
где раскладка была осуществлена, буржуазии часто
удавалось за бесценок приобрести квоты, которые
вынуждены были продавать обремененные долгами
крестьяне. Таким образом, крестьяне лишались сервитут¬
ных прав, а земля, предназначавшаяся им по закону,
переходила в руки баронов или буржуазии. Некоторые
представители буржуазии, являвшиеся ранее «габелло-
ти», управляющими дворянскими владениями, посредни¬
ками, торговцами, ростовщиками или лицами свободных
профессий, становились владельцами латифундий; кое-
кто из них приобретал дворянский титул и даже фор¬
мально переходил в баронское сословие. Вскоре буржуа
и дворяне прониклись чувством глубокой классовой соли¬
дарности и стали выступать единым фронтом против тре¬
бований крестьян, которые были выдвинуты последними
в 1848 году и еще более решительно — в 1860 году.
402

Следовательно, в большей части Сицилии соотноше¬
ние классовых сил в деревне во многом напоминало по¬
ложение на континентальном Юге, однако для нее была
характерна большая статичность; кроме того, старые
производственные отношения, а также старые обычаи и
социальные порядки сохранились здесь в более нетрону¬
том виде. Несмотря на разорение и упадок некоторых
крупных дворянских семей, экономическое положение
дворянства Сицилии было в целом значительно более
прочным, чем на континенте; кроме того, дворянство об¬
наруживало тенденцию к слиянию с крупной буржуа¬
зией. Социальные отношения во внутренних районах ост¬
рова сохраняли еще ясно выраженный иерархический
характер; особенно это сказывалось в латифундиях (кото¬
рые почти повсюду продолжали называться «феодами»),
где по-прежнему сохранялась традиционная система ве¬
дения хозяйства, причем положение крестьянства, ли¬
шившегося отныне сервитутных прав, значительно ухуд¬
шилось. Типы аграрных договоров, существовавшие в
Сицилии, были в общем не столь разнообразны, как в
континентальной части королевства. Латифундии, как
правило, сдавались в аренду габеллоти, которые сами
непосредственно вели хозяйство только на части земли,
обрабатывая ее с помощью постоянных наемных рабочих
и батраков, а остальную землю сдавали в субаренду ко¬
лонам на условиях терратико (terratico), то есть аренд¬
ной платы (вносившейся почти всегда натурой), размер
которой был заранее определен, или на условиях мета¬
терии (metateria), предусматривавшей арендную плату,
величина которой зависела от размеров урожая. Колоны
обрабатывали землю с помощью собственного инвентаря
и обязаны были выплачивать высокие проценты за все
ссуды, которые они получали от габеллоти или хозяина,
в том случае если последний лично вел хозяйство лати¬
фундии. Кроме того, в латифундиях, находившихся в глу¬
бине острова, оставались в силе старые феодальные
обычаи. Не следует забывать, что конституция 1812 года
лишь частично отменила личные повинности и барщину,
на которые имели право бароны, ибо коммуны должны
были выплачивать им компенсацию за те права, которые
были определены договорами или судебными решениями. .
Эти оговорки породили бесконечную волокиту, так что
окончательная отмена феодальных прав была осущест-
26*	403

Ш1ена только с изданием инструкций от 11 декабря
1841 года, которые предписывали ускоренную процедуру
для установления размеров компенсации. Но пока что
массы неимущих или обремененных долгами крестьян
фактически должны были соглашаться на тяжелые уело-
вия аграрных договоров, предусматривавшие выполнение
hnAi личных повинностей или ограничение их права на
свободную продажу или покупку определенных продук¬
тов. Такое зависимое положение крестьян в латифун¬
диях делало необходимым существование определенной
категории лиц для контроля над крестьянами и охра¬
ны собственности (надсмотрщики, полевые сторожа
и т. д.); эти лица занимали промежуточное положе¬
ние между хозяином или габеллоти и крестьянами и
эксплуатировали последних. Следовательно, сицилийская
латифундия сохраняла многие типичные для феодаль¬
ного порядка черты, которые в других частях Италии
давно уже исчезли или, во всяком случае, были на пути
к исчезновению.	.
Промышленность Сицилии была представлена широ¬
ко развитым ремесленным производством в городах, а
также рядом мануфактур и крестьянскими кустарными
промыслами. Ремесленные корпорации, сыгравшие важ¬
ную роль в революции 1820 года в Палермо, были уп¬
разднены в 1822 году. Мануфактуры и фабрики современ¬
ного типа или превращавшиеся в такоЬые были
немногочисленны. Свобода торговли (имеются в виду
каботажные перевозки между островом и континентом),
введенная в 1824 году при условии сохранения таможен¬
ной системы, создававшей благоприятные условия глав¬
ным образом для некоторых промышленных отраслей
Неаполя, замедляла развитие промышленности Сицилии,
которая в общем была более отсталой, чем промышлен¬
ность континентальной части королевства.
Шелководство, еще существовавшее в значительных
размерах в восточной Сицилии, снабжало сырьем не¬
сколько предприятий (в Катании и особенно в Мессине
и ее окрестностях), на которых производилось разматы¬
вание и кручение шелка, а также вырабатывались шел¬
ковые ткани. Некоторые из этих предприятий постепенно
превращались в фабрики, оснащенные современным
404

оборудованием. Около 1840 года Сицилия экспортирова¬
ла приблизительно 100 тысяч фунтов шелка-сырца во
Францию, Англию, Австрию и в другие иностранные го¬
сударства и около 140 тысяч фунтов шелка-сырца и кру¬
ченого шелка, а также почти 100 тысяч фунтов шелковых
коконов в континентальную часть королевства, куда вы¬
возились также шелковые ткани; однако некоторые их
виды Сицилия импортировала с континента.
В результате создания нескольких фабрик в Мессине,
Катании, Палермо и Трапани получило развитие также
хлопчатобумажное производство, причем некоторые
крупные предприятия принадлежали предпринимателям-
англичанам, а другие — швейцарцам; сырьем для этого
промышленного производства служил отчасти местный
хлопок, производство которого достигало солидных раз¬
меров и которому весьма благоприятствовала политика,
строгого протекционизма. Только производство шелка и
хлопка, а также виноделие Марсалы носили довольно
современный характер; все остальные виды промышлен¬
ности сохраняли в общем традиционные рамки и формы.
В результате развития в этот период в передовых
странах Европы химической промышленности большое
значение приобрели добыча и экспорт серы, который вы¬
рос с 400 890 кантайа в 1832 году до 1 062 144 кантайа
в 1838 году. Действующие серные рудники, расположен¬
ные в провинциях Кальтаниссетта, Агридженто и Ката¬
ния, принадлежали обычно собственникам земли, на ко¬
торой они были расположены; добыча велась крайне
примитивными методами, а шахтеры находились в ужа¬
сающих условиях. Большая часть серы экспортировалась
в Англию и во Францию, причем экспорт был фактиче¬
ски монополизирован английскими комиссионерами, ко¬
торые всячески старались понизить цены. В 1838 году
начался кризис, так как производство серы значительно
превысило спрос. Правительство решило тогда вмешать¬
ся и заключило договор с французской компанией Тэ
(Taix) и Экар (Aycard), которой оно предоставило на
15 лет монополию на торговлю сицилийской серой. Одна¬
ко решительные протесты Англии, а затем и самой
Франции заставили неаполитанское правительство рас¬
торгнуть соглашение. После непродолжительного кризи¬
са добыча серы вновь стала возрастать, однако в произ¬
водство не было внесено никаких технических усовер-
405

шенствований и сохранился прежний порядок сбыта
продукции; поэтому Сицилия смогла извлечь лишь отно¬
сительно ограниченные выгоды из этих природных 60־
гатств, которые внезапно начали играть столь важную
роль в современной экономике.
В целом развитие экономики Сицилии в рассматри¬
ваемый период было более ограниченным, чем можно
было бы ожидать, учитывая возможности страны. Одна¬
ко торговля с заграницей и с остальной Италией (осо¬
бенно с континентальными провинциями Неаполитанско¬
го королевства и с Сардинским королевством) постоянно
расширялась; значительно вырос также торговый флот;
в Палермо, Мессине и Катании появился ряд предприни¬
мателей современного типа. Но экономика большей ча¬
сти острова была в целом по-прежнему отсталой, ибо,
несмотря на все реформы, классовая структура сицилий¬
ского общества оставалась в основном еще феодальной,
особенно в сельских районах в глубине острова. В то же
время политика неаполитанского правительства, которое,
с одной стороны, настойчиво стремилось унифицировать
законодательную и административную систему на остро¬
ве и континенте, а с другой стороны, старалось подчи¬
нить остров в экономическом отношении континенту, спо¬
собствовала развитию в среде сицилийской буржуазии
оппозиционных настроений; поэтому оппозиционно на¬
строенная буржуазия тяготела к старому сепара¬
тистскому конституционализму аристократического
толка, намереваясь использовать его для организации
либерального движения более современного типа, кото¬
рое было бы более тесно связано с общеитальянским на¬
циональным движением. Кроме того, поскольку на об¬
становку в Сицилии оказывали чрезвычайно сильное
влияние иностранные экономические интересы, особенно
английские, то сицилийские проблемы носили на себе
отпечаток общеевропейских проблем, что ярко прояви¬
лось во время революции 1848 года.
7.	На пути к национальной революции
Содержащийся в данной главе анализ социально¬
экономического развития Италии за двадцатипятилетний
период (1821—1846 годы) является в ряде аспектов не¬
полным и приблизительным, поскольку многие факты и
406

проблемы социально-экономической истории этого перио¬
да еще не стали объектом всеобъемлющих исследований;
тем не менее он достаточно отчетливо свидетельствует
о том, что хотя экономическое развитие Италии и каза¬
лось ограниченным по сравнению с развитием передовых
европейских стран в этот период и самой Италии во вто¬
рой половине века, однако в целом Италия сделала зна¬
чительный шаг вперед, особенно если учесть условия, в
которых страна находилась в эти годы. Общий рост про¬
дукции, расширение во многих зонах сельскохозяйствен¬
ного или специализированного аграрно-промышленного
производства (шелка, олив, вина, сыра, фруктов и т. д.),
значительная часть продукции которого шла на экспорт,
возникновение в ряде районов текстильного производства
современного типа и ряда отраслей машиностроитель¬
ной и металлургической промышленности, расширение
внешней торговли, которая, согласно весьма достовер¬
ным подсчетам, выросла с 275 миллионов лир в 1830
году до 425 миллионов лир в 1840 и 650 миллионов лир
в 1850 году; рост торгового флота Сардинского государ¬
ства, Тосканы и Королевства обеих Сицилий; возникно¬
вение сберегательных касс и ряда учетно-ссудных бан¬
ков; железнодорожное строительство и мелиоративные
работы в Ломбардо-Венецианской области, Пьемонте,
Тоскане и в других районах (правда, в меньших разме-
рах)—таковы те положительные явления, которые со¬
действовали изменению экономики Италии и влекли за
собой дальнейшие перемены.
С •другой стороны, важное значение имели те измене¬
ния, которые происходили в социальной структуре Ита¬
лии под влиянием экономического развития, хотя мае-
штабы и формы этих изменений были неодинаковы в раз¬
личных частях страны. Развитие буржуазии и обуржуа-
зивание значительной части дворянства было общим для
всей Италии процессом, который, начавшись в XVIII в.,
стал приобретать в рассматриваемый период все
больший размах. Но если к концу этого периода буржуа¬
зия Ломбардии и в несколько меньшей степени Пьемон¬
та и Лигурии уже превратилась в буржуазию капитали¬
стического типа (хотя это и была главным образом аг¬
рарная и торговая, а не промышленная буржуазия), то
в Венето, Эмилии и в Центральной Италии еще преобла¬
дала земельная или торговая буржуазия, то есть в на-
407

коплении капиталов главную роль все еще играли зе¬
мельная рента и доходы от торговли и ростовщичества,
меж тем как прибыли от капиталистического предпри¬
нимательства были еще сравнительно невелики. Нако¬
нец, в Южной Италии и на островах преобладание зе¬
мельно-ростовщической буржуазии носило еще более
явный характер, чему способствовало сохранение типич¬
но феодальных методов эксплуатации крестьянства, ко-
дорые применялись и в остальных районах Италии, но
сравнительно в более ограниченных размерах.
Другими явлениями, характерными для всей Италии,
были ухудшение условий труда крестьян, превращение
значительных групп колонов и мелких арендаторов в
батраков и поденщиков, упразднение или по меньшей
мере урезывацие сервитутных прав и переход крупных
массивов коммунальных или домениальных земель в
руки частных лиц. Но если в Северной Италии и в мень¬
шей степени в Центральной эти процессы сопровожда¬
лись ростом капиталовложений с целью повышения
плодородия почвы и усовершенствования хозяйства, то
на Юге и островах такие капиталовложения или вооб¬
ще не производились, или их размеры были крайне
ограниченными, тогда как скупка буржуазией земель,
на которых ранее осуществлялись сервитутные права,
приняла здесь значительно более широкие масштабы.
Наконец, группы промышленного пролетариата сов¬
ременного типа, которые формировались в различных ча¬
стях Италии, расположенных далеко друг от друга, были
на Севере более многочисленными и сплоченными и об¬
наруживали тенденцию к непрерывному росту вследствие
усиленного развития новых видов промышленности;
на Юге же эти группы были крайне незначительны.
Однако повсюду промышленный пролетариат пока не
отделился окончательно от крестьянства, от массы ре¬
месленников и наемных рабочих старых мануфактур, по-
прежнему составлявших большинство городского насе¬
ления.
Все эти факторы привели в период 1840—1846 годов
к созданию в Италии положения, которое хотя и харак¬
теризовалось более прогрессивными тенденциями, чем
в первые годы Реставрации, однако таило в себе корни
глубокого кризиса. Помимо классовых противоречий,
медленно созревавших в недрах итальянского обще-
408

ства, особенно в деревне, и весьма отчетливо проявив¬
шихся во время революции 1848 года (в после¬
дующий период они еще более усилились), существрва-
ла еще другая крайне острая проблема: несоответствие
между политическим устройством, покоящимся на абсо¬
лютизме, иностранном господстве и территориальной раз¬
дробленности страны, и социально-экономическим разви¬
тием Италии. Уже в первые годы Реставрации сознание
этого несоответствия обусловливало те настроения, ко¬
торые порождали патриотическое движение. Теперь это
несоответствие приняло более отчетливую форму, чему в
немалой степени содействовали некоторые чрезвычайно
важные конкретные проблемы, прежде всего проблема
железнодорожного строительства. После многолетних
исследований, бесконечных проектов и дискуссий отно¬
сительно целесообразности железнодорожного строитель¬
ства и влияния, которое оно окажет на будущее Италии,
относительно большей или меньшей выгодности опреде¬
ленных линий или трасс (дискуссий, которые, несомненно,
наложили отпечаток на развитие итальянской политиче¬
ской и экономической мысли и к которым нам предстоит
вернуться в дальнейшем); после сложных политических
маневров и споров между правительствами, продолжав¬
шихся в течение многих лет, после стольких финансовых
спекуляций практические результаты, достигнутые к ка¬
нуну революции 1848 года, были крайне ничтожными.
Строительство линии Милан — Венеция в Ломбардо-Ве¬
нецианской области затянулось: были введены в дейст¬
вие лишь участки Милан — Тревильо и Виченца — Вене¬
ция, которые вместе с участком Милан—Монца, вве¬
денным в эксплуатацию в 1840 году, являлись единствен¬
ными действующими железнодорожными линиями в
итальянских владениях Австрии. В Пьемонте только в
1845 году было начато движение по ветке Турин — Мон-
калиери (первый участок линии Турин — Генуя); в
1849 году было открыто движение на участке Монкалие-
ри — Асти. В Неаполитанском королевстве линия
Неаполь — Салерно была доведена только до Торре-
Аннунциата; помимо этого участка, в эксплуатации нахо¬
дилась только ветка Неаполь — Казерта. В Сицилии,
Сардинии, в Папском государстве и в герцогствах не
было еще ни одной действующей железной дороги.
Только в Тоскане железнодорожное строительство разви-
409

валось довольно быстрыми темпами: в начале 1848 года
было завершено сооружение линии Ливорно — Пиза —
Эмполи — Флоренция, значительно продвинулось так¬
же сооружение линии Пиза — Лукка — Пистоя —
Флоренция.
Это резкое отставание железнодорожного строитель¬
ства по сравнению с более развитыми странами снижало
эффективность того прогресса, который был достигнут
итальянской экономикой в других областях. Становилось
очевидным, что в железнодорожном строительстве необ¬
ходима решительная инициатива правительства, которое
стимулировало и координировало бы усилия отдельных
капиталистических групп, итальянских и иностранных,
заинтересованных в разрешении проблемы. Однако недо¬
верие между различными правительствами, муниципаль¬
ное соперничество, инертность ряда административных
органов, спекуляции некоторых деловых групп тормозили
разрешение железнодорожной проблемы. Словом, в этой
области (а возможно, и в других, но не столь отчетливо)
ярко проявилась ограниченность той реформаторской
деятельности, которую развернули в этот период почти
все итальянские правительства, дабы заручиться под¬
держкой буржуазии. Остановиться на достигнутом или
пойти дальше — такова была проблема, остро вставшая
перед итальянскими правительствами к 1846 году; но
пойти дальше означало посягнуть на абсолютистскую
систему, а поскольку все аспекты сложившейся в Ита¬
лии ситуации были тесно связаны между собой, то это
означало также приступить в какой-то форме к ликви¬
дации территориальной раздробленности и иностран¬
ного господства.
Разумеется, ни одно из итальянских правительств не
имело силы, способности, а тем более желания добро¬
вольно пойти по этому пути, поскольку на деле речь шла
не о технической или административной проблеме, а о
проблеме политической. С другой стороны, развитие бур¬
жуазии содействовало в свою очередь эволюции полити¬
ческих идей. Буржуазные группировки, заинтересованные
в изменении положения, были теперь куда более много¬
численны, чем 25 лет назад, но они состояли преимуще¬
ственно из аграрной и земельной буржуазии и потому
были в основном весьма осторожны, опасаясь револю¬
ционных взрывов, которые могли повлечь за собой мош-
410

ные выступления крестьянских масс; кроме того, эти
группы оставались, как правило, верны старым культур¬
ным, идеологическим и религиозным традициям Италии
и были еще сильно связаны местными интересами. Сле¬
довательно, настал час умеренных. Но в результате
социального развития Италии и влияния, оказанного на
нее экономическим и политическим развитием Европы, а
также !последствий кризиса 1846—1847 годов пришли в
движение широкие народные массы.
Так складывалась революционная ситуация, которая
породила революционные взрывы и драматические собы¬
тия 1848—1849 годов.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ПОДЪЕМ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ И РАСКОЛ
РЕАКЦИОННОГО ФРОНТА
1.	Умеренное течение и книга Джоберти «О духовном
и гражданском первенстве итальянцев»
В результате социально-экономического развития
Италии (хотя оно и было значительно более медленным,
чем в других государствах, и весьма неравномерным в
различных частях страны) сохранение в неприкосновен¬
ности политического порядка, утвердившегося на полу¬
острове в 1815 году и легко восстановленного Австрией
в 1821 и 1831 годах, стало после 1840 года практически
невозможным. После 1840 года несоответствие между
социальным развитием страны и политическим порядком
стало настолько огромным, что привело в 1846 году к
расколу фронта реакционных и консервативных сил и
таким образом открыло дорогу революции 1848 года.
Умеренно-либеральное движение было той политиче¬
ской силой, которая сыграла решающую роль в расколе
реакционного фронта и извлекла из этого на первых по¬
рах наибольшую выгоду. Это движение, носившее более
четко выраженный политический характер и обладавшее
большей притягательной силой, было продолжением
культурного течения, представители которого группиро¬
вались сначала короткое время вокруг «Кончильяторе»,
а затем более десятилетия — вокруг «Антолоджа» (явля¬
вшихся выразителями идей и стремлений этого течения)
и которое продолжало существовать и развиваться даже
после закрытия флорентийского журнала. В течение всех
этих лет культурная деятельность умеренных либералов
развивалась главным образом в трех направлениях: во-
первых, они изучали конкретные проблемы (экономиче¬
ские, административные, юридические и технические) и
искали путей их разрешения, конечно не революцион¬
ных, а умеренно прогрессивных, которые соответствова¬
ли бы основным тенденциям тех стран, где капиталисти¬
412	..

ческое развитие достигло более высокого уровня и за
положением в которых итальянские умеренные следили с
неослабным интересом. Во-вторых, они вели просвети¬
тельную деятельность среди народных масс, добиваясь,
чтобы образование этих масс соответствовало в известной
степени требованиям современного производства, и стре¬
мясь в то же время оградить их как от влияния реакци¬
онеров, так и от возможного влияния демократов.
В-третьих (и этот аспект в общем наиболее широко из¬
вестей и имеет наиболее важное значение для изучения
истории культуры как таковой), либералы развернули
широкую деятельность в области литературы, философии
и историографии, причем сочинения большинства умерен¬
ных были проникнуты идеями, которые можно опреде¬
лить как либерально-католические. В ходе этой много¬
образной культурной деятельности, в значительно
большей степени, чем деятельность мадзинистов, соот¬
ветствовавшей уровню развития итальянской буржуазии
того времени, и родилось общественное ׳Течение, которое
к 1840 году обрело невиданное дотоле влияние и обна¬
ружило огромную способность к организации; после вы¬
хода в свет в 1843 году книги Джоберти «О духовном и
гражданском первенстве итальянцев» оно приняло фор¬
му широкого и всестороннего политического движения.
В это же время возобновили свою деятельность и мад-
зинисты; эта деятельность достигла своей кульминацион¬
ной точки в 1843—1844 годах, когда мадзинисты пред¬
приняли попытки поднять восстания, столь трагически
окончившиеся. Провал этих выступлений совпал по вре¬
мени с дискуссией, которая развернулась вокруг книги
Джоберти, и способствовал практически успеху умерен¬
ного направления. С другой стороны, по мере превра¬
щения умеренного направления из течения обществен¬
ной мысли в ׳политическое движение (подразделявшееся
на отдельные группировки, но достаточно единое в своих
программных установках) от него отходили люди и труп¬
пы, склонные придерживаться более прогрессивных или
радикальных программ, то есть люди, менее привержен¬
ные к традициям, чем умеренные, но стоявшие ближе к
ним, чем к мадзинистам, по своим методам действий.
Эти люди оказывали пока незначительное влияние на
ход событий, но впоследствии они возглавили демокра¬
тические течения, отличные от мадзинистского.
413

С закрытием в марте 1833 года «Антолоджа» либе¬
ральное движение осталось без журнала, который мог
бы объединить вокруг себя либералов всей Италии и
стать центром их культурной деятельности. Вьёссе про¬
должал выпускать и распространять «Джорнале агра-
рио», но с 1830 года этот журнал начал издаваться
вместе с «Атти», органом Сельскохозяйственной акаде¬
мии, а после 1833 года, когда Ридольфи и Ламбрускини
перестали его редактировать (хотя и продолжали сотруд¬
ничать в нем), он стал уделять основное внимание техни¬
ческим вопросам и спрос на него значительно сократил¬
ся. В 1836 году Вьёссе основал педагогический журнал
«Гуида делль’эдукаторе», который редактировался Лам-
брускини до 1843 года и в 1845 году был закрыт; нако¬
нец, в 1842 году Вьёссе начал издавать журнал «Аркивио
сторико итальяно» («Итальянский исторический архив»).
Эти издания пользовались известным влиянием также
за пределами Тосканы, но не могли идти в сравнение с
«Антолоджа», который Вьёссе неоднократно, но безус¬
пешно пытался возродить под другим названием. Атмо¬
сфера полицейского гнета, воцарившаяся после 1832 года
также в Тоскане, была главной причиной крушения на¬
дежд этого выдающегося издателя; в то же время среди
умеренных аристократов Тосканы трудно было найти
группу, которая в состоянии была бы осуществлять
постоянное культурное и политическое руководство
многообразной деятельностью либералов, все более отра¬
жавшей требования самых активных слоев итальянского
общества.
Одно время казалось, что место «Антолоджа» сможет
занять журнал «Прогрессо делле шьенце, делле леттере
э делле арти» («Прогресс науки, литературы и
искусств»), основанный в Неаполе в 1832 году Джузеппе
Риччарди; этот журнал пользовался поддержкой Вьёссе,
который добился сотрудничества в журнале Томмазео
и других авторов, ранее выступавших на страницах
«Антолоджа». Но полицейский гнет в Неаполе был тя¬
желее, чем в Тоскане, хотя правительство Фердинанда II
было более независимым от Австрии, чем правительство
Леопольда И. Политика реформ, провозглашенная Фер¬
динандом II в начале своего правления, была крайне
ограниченной: король стремился лишь привлечь на свою
сторону тех старых мюратистов, которые не слишком
414

скомпрометировали себя в 1820 году, усовершенствовать
аппарат административной монархии и покровитель¬
ствовать развитию буржуазии, не идя, однако, на кон¬
ституционные уступки; в своих представлениях об ин¬
тересах Королевства обеих Сицилий он придерживался
сугубо партикуляристской точки зрения. Создать в этих
условиях в Неаполе центр, который бы. оказывал влия¬
ние на культурное движение, было немыслимо.
В 1834 году Риччарди был арестован, и руководство
журналом «Прогрессо» взял на себя Лудовико Бьянкини,
занимавшийся историей неаполитанских финансов, круп¬
ный ученый и общественный деятель, принадлежавший,
однако, к числу тех немногих молодых людей (он родил¬
ся в 1804 году), которые вместе с умеренными мюрати-
стами старшего поколения (например, Луиджи Бланком)
одобрили куцую политику реформ Фердинанда II и со¬
трудничали с ним. Хотя под руководством Бьянкини ра¬
бота в «Прогрессо» (который издавался до 1846 года)
велась на том же высоком уровне и в нем публиковались
серьезные статьи по философии, экономике и истории,
однако он по-прежнему выражал взгляды той части неа¬
политанских умеренных, которые придерживались очень
осторожной позиции, и в целом оказал незначительное
влияние на итальянскую культуру.
Но если в эти годы господства реакции нельзя было
создать журнал типа «Антолоджа», то появление журна¬
лов по вопросам экономики и техники, освещавших со¬
стояние и развитие культуры в передовых странах, было
все же возможным.
Инициатива создания подобного рода журналов про¬
являлась в различных городах, но наиболее значитель¬
ной была она в Милане благодаря высокому уровню
экономического развития Ломбардии и ее тесным свя¬
зям с другими европейскими государствами. В Ми¬
лане царил строжайший полицейский надзор, одна¬
ко в городе с такой оживленной экономической и духов¬
ной жизнью австрийское правительство не могло практи¬
чески запретить создание журналов, которые, тщательно
избегая животрепещущих политических проблем и слиш¬
ком открытых идеологических дискуссиий, посвящали
свою деятельность главным образом распространению
так называемых «полезных знаний» и информации о том,
что происходит в мире, прежде всего в области эконо-
415

мики, науки и техники. В 1824 году по инициативе про¬
свещенного издателя Франческо Лампато в Милане был
основан журнал «Аннали универсали ди статистика, эко-
номиа пубблика, сториа, вьяджи э коммерчо» («Всеоб¬
щие анналы статистики, политической экономии, истории,
путешествий и торговли»), редактором которого с 1827
года стал Романьози. Вокруг Романьози, руководившего
«Аннали» вплоть до своей смерти в 1835 году, объедини¬
лась в то время группа молодежи, к которой принадле¬
жали Карло Каттанео (сотрудничавший в журнале с
1829 года), Джузеппе Сакки (возглавивший журнал
после Романьози), Дефенденте Сакки, Чезаре Корренти,
Джузеппе Феррари. Кроме них, в журнале «Аннали»
(издававшемся до 1848 года) сотрудничали наиболее
видные представители умеренно-либерального направле¬
ния из других итальянских государств, например пье¬
монтцы Джакомо Джованетти, Иларионе Петитти и Ка¬
милло ди Кавур, феррарец Гаэтано Рекки, тосканцы Лу¬
иджи Серристори, Козимо Ридольфи и другие.
Журнал публиковал теоретические статьи по стати¬
стике, экономике, философии и истории (Романьози
впервые напечатал здесь одно из своих основных сочине¬
ний «О природе и факторах цивилизации»), но наиболь¬
шее внимание журнал уделял статьям и заметкам, содер¬
жавшим критическую информацию и обширные статисти¬
ческие данные об экономическом развитии современного
мира, о научном и техническом прогрессе. Наряду с Лом¬
бардией журнал уделял большое внимание Италии в
целом и передовым странам Европы, а также помещал
материалы об экономическом развитии Соединенных
Штатов, Индии и других неевропейских стран. Вера в
прогресс, убеждение, что свобода торговли является од¬
ной из основ экономического развития, мысль о том, что в
новой экономической ситуации, складывающейся в мире,
Италия вновь должна играть первостепенную роль, — вот
те руководящие принципы, которыми были проникнуты
статьи сотрудников журнала «Аннали», те принципы, ко¬
торые вдохнули жизнь в информационный материал и
придали журналу совершенно очевидную либеральную
окраску (хотя руководители журнала тщательно стара¬
лись не компрометировать себя политически).
Все проблемы, повсеместно дебатировавшиеся после
1840 года, как, например, вопрос о таможенном союзе,
416

о железных дорогах, об унификации системы весов, мер
и денег, широко освещались на страницах журнала уже
на протяжении 1830—1840 годов. Вместе с тем он подни¬
мал и множество других вопросов, касавшихся развития
сельского хозяйства, промышленности и торговли, неиз¬
менно связывая их с конкретным положением Ломбар¬
дии и всей Италии, которое рассматривалось в тесной
связи с мировым экономическим развитием.
В 1838—1839 годах миланская печать, насчитывав¬
шая, кроме «Аннали ди статистика», несколько других
информационных и научных журналов и обозрений, обо¬
гатилась еще двумя новыми важными журналами: «Ри-
виста ,эуропеа» («Европейское обозрение») и «Политек-
нико» («Политехник»). Первый, возникший в результате
слияния двух ранее существовавших журналов, «Риколь-
иторе итальяно э страньеро» и «Индикаторе ломбарде»
(чему содействовал Джачинто Батталья, который был
его редактором до 1844 года), являлся органом литера¬
турной, научной и художественной информации. Этот
журнал публиковал много переводов иностранных ста¬
тей, пространные библиографические обзоры и в даль¬
нейшем уделял значительное место корреспонденциям со
всех концов Италии, а также проблемам экономики,
истории и просвещения. В 1844 году руководство журна¬
лом перешло к Готтардо Кальви, а в 1845 году — к Кар¬
ло Тенка, талантливому журналисту и литературному
критику, обладавшему острым пером. Тенка удалось
убедить Каттанео объединить «Ривиста эуропеа» и «По-
литекнико» (последний был основан 7 лет назад самим
Каттанео), дабы поднять уровень исторических, экономи¬
ческих, научных и технических исследований путем пуб¬
ликации более содержательных и аргументированных
работ, чем статьи в «Аннали».
Эти миланские журналы оказали на просвещенные
круги буржуазии и аристократии всей Италии весьма
значительное влияние, и прежде всего с точки зрения
изучения конкретных проблем и информации об эконо¬
мическом, научном и техническом прогрессе в современ¬
ном мире. Идеологическое же воздействие группы авто¬
ров, главным представителем которой был Каттанео и
которая определяла лицо этих журналов, было относи¬
тельно невелико.
27 История современной Италии
417

Для воззрений Каттанео был характерен прогрессив¬
ный историзм. Подобно романтикам, он находился под
обаянием средневековой Италии, Италии городов и ком¬
мун; подобно умеренным, он был убежденным привер¬
женцем метода постепенности, но в то же время страст¬
ным поборником идеи неограниченного прогресса,
который он рассматривал независимо от божественного
предопределения как постепенное продвижение человече¬
ства, свободного от всяких предрассудков, к лучшему
будущему. С его точки зрения, наследие прошлого—это
накопленный опыт, на который опирается политическая
деятельность, но его не следует втискивать в рамки ми¬
фических, религиозно истолкованных схем. Поэтому Кат¬
танео был далек как от ׳принятия любых форм либераль¬
ного католицизма, так и от окрашенной в мистические
тона революционной теории Мадзини и пропагандировал
и отстаивал постепенное социально-политическое преоб¬
разование общества, которое должно привести к уста¬
новлению светского буржуазного порядка без авторитар¬
ных и аристократических пережитков. Эти взгляды на
историю и политику, которые после 1848 года Каттанео
развил в теорию республиканского федерализма, пере¬
плетались, с одной стороны, с космополитическим пред¬
ставлением о развитии цивилизации, а с другой стороны,
с глубоким изучением конкретных проблем Ломбардии.
Социально-экономическое развитие Ломбардии, которое
Каттанео стремился стимулировать своей многосторонней
научной и просветительской деятельностью, он рассма¬
тривал как образец для всей Италии. Но подавляющее
большинство итальянской буржуазии было еще слишком
привержено традициям, чтобы принять идеологию, от¬
крывавшую перспективу безграничного прогресса на
пути к демократии. Кроме того, сам Каттанео, помня об
австрийском контроле и стремясь добиться непосред¬
ственных практических результатов, не выдвинул тогда
политической программы, которая касалась бы всей Ита¬
лии, а стремился лишь стимулировать реформаторскую
деятельность австрийского правительства в Ломбардо¬
Венецианской области. Поэтому деятельность Каттанео
и других демократически настроенных ломбардских ав¬
торов в конце 30-х — начале 40-х годов способствовала
в конечном счете успеху умеренного направления
(представители которого использовали обширный науч-
418

ный материал, содержавшийся в экономических и
технических исследованиях) и стала для его предста¬
вителей образцом умелого и настойчивого осуществле¬
ния воспитательной и пропагандистской работы.
С другой стороны, в самой Ломбардии умеренное те¬
чение пустило глубокие корни среди буржуазии, аристо¬
кратии и духовенства и приобрело в Ломбардо-Венеци¬
анской области в результате усилий Мандзони и деятель¬
ности Росмини либерально-католический характер. Даже
в исторических трудах Чезаре Канту (хотя он и был
последователем Романьози) либеральный католицизм
носил в то время ярко выраженный консервативный ха¬
рактер.
В 1839 году, то есть в том же году, когда Каттанео
основал в Милане «Политекнико», культурная деятель¬
ность умеренных обрела новую общенациональную орга¬
низационную форму — конгрессы ученых. Идея перио¬
дических встреч ученых всей Италии (подобные встречи
уже начали проводить в других странах), уже много
раз выдвигавшаяся в различных журналах, была
реализована благодаря инициативе одного из Бонапар¬
тов, жившего в Риме с 1804 года, Шарля Люсьена, князя
Музиньяно, впоследствии князя Канино, который был
сыном Люсьена — брата Наполеона I. Известный уче¬
ный, автор ценных трудов по орнитологии, но в то же
время человек суетный и честолюбивый, князь Музинья-
но снискал расположение римского двора и других дво¬
ров Италии, но вместе с тем поддерживал отношения и
с либеральными кругами. В конце 1838 года он добился
у великого герцога Леопольда II разрешения на органи¬
зацию в Тоскане конгресса итальянских ученых. Этот
конгресс состоялся в Пизе в октябре 1839 года и вызвал
огромный энтузиазм у либералов всей Италии.
После пизанского конгресса состоялось еще восемь
конгрессов: второй — в Турине в 1840 году, третий — во
Флоренции в 1841 году, четвертый — в Падуе в 1842 году,
пятый — в Лукке в 1843 году, шестой — в Милане в
1844 году, седьмой — в Неаполе в 1845 году, восьмой —
в Генуе в 1846 году, девятый — в Венеции в 1847 году.
Примечательно, что Меттерних, выражавший тревогу и
негодование по поводу решения Леопольда II (который
санкционировал проведение в Тоскане первого и третьего
27*	419
конгрессов), ибо он хорошо понимал, что они способство¬
вали развитию либерализма, впоследствии согласился на
организацию трех конгрессов в Ломбардо-Венецианской
области. Очевидно, он отдавал себе отчет, что открыто
враждебное отношение к этим встречам возмутило бы
теперь общественное мнение и было бы осуждено евро•
пейской интеллигенцией; поэтому он предпочел дей¬
ствовать таким образом, чтобы по крайней мере некото¬
рые из этих конгрессов проходили под непосредственным
контролем австрийских властей.
Число участвовавших в конгрессах было различным:
421 человек в Пизе и 2427 — в Неаполе. Помимо непо¬
средственных делегатов конгресса, на собраниях присут¬
ствовали многочисленные гости; дискуссии находили ши¬
рокий отклик в печати, а торжества, устраиваемые по
случаю каждого конгресса, в немалой степени содейство¬
вали привлечению к ним внимания публики. Большин¬
ство участников конгрессов было из Тосканы, Пьемонта
и Ломбардо-Венецианской области. Что касается Пап¬
ского государства, то правительство, вплоть до избрания
Пия IX всячески препятствовало участию своих граждан
в работе этих конгрессов; сравнительно ограниченным,
за исключением неаполитанского конгресса, было уча¬
стие южан.
На этих конгрессах не допускалось никаких дискус¬
сий по политическим вопросам, поэты и литераторы не
имели права участвовать в работе этих конгрессов.
Вначале работа конгрессов проводилась в шести секци¬
ях: химии, физики и математики; геологии, минералогии
и географии; ботаники и физиологии растений; зоологии,
сравнительной анатомии и физиологии; агрономии и тех¬
нологии; медицины и хйрургии. Впоследствии в само¬
стоятельную секцию выделилась хирургия, а затем,
после миланского конгресса, также и география, к кото¬
рой на неаполитанском конгрессе присоединили археоло¬
гию. Секцией, в которой дискуссии приобретали факти¬
чески политический характер, была секция агрономии и
технологии, где по традиции, сложившейся в сельскохо¬
зяйственных академиях и обществах и существовавшей
уже около столетия, обсуждались экономические и со¬
циальные проблемы, а также широко дискутировались
вопросы народного просвещения и образования, прежде
всего технического образования. Проблемы социального
420

характера дебатировались также в медицинской секции,
где рассматривали вопросы общественной гигиены, са¬
нитарных условий больниц и тюрем и проблемы борьбы
с болезнями, широко распространенными среди народ¬
ных масс. История, насчитывавшая среди участников
конгрессов немало ревнителей, не имела своей секции,
но в какой-то степени ею занимались в секции географии
и археологии.
Историческое значение этих девяти конгрессов италь¬
янских ученых (1839—1847 годы) состояло не столько в
прочитанных там докладах, дискуссиях и официально при¬
нятых резолюциях, сколько в том, что сотни интеллиген¬
тов из различных частей Италии смогли встретиться, по¬
знакомиться и обсудить публично или в частной обета-
новке разнообразные проблемы, в результате чего они
смогли прийти к известному соглашению по ряду таких
вопросов, которые чрезвычайно волновали наиболее про¬
свещенную и деятельную часть нации. На этих конгрес¬
сах начали формироваться будущие господствующие
группы объединенной Италии: в самом деле, можно
утверждать, что все или почти все лица, игравшие зна¬
чительную роль в политической жизни 1848—1849 годов,
в период деятельности Кавура и в первые два десяти¬
летия после объединения страны (за исключением тех,
кто находился в изгнании), участвовали или же присут¬
ствовали на этих конгрессах ученых. В то же время эти
встречи весьма способствовали разработке программы
умеренно-либерального течения и распространению его
влияния по всей Италии.
При рассмотрении конкретных проблем (которым по-
еле 1839—1840 годов журналы, брошюры, книги, научные
конгрессы и собрания сельскохозяйственных академий и
обществ уделяли все больше внимания) большинство ав¬
торов руководствовалось идеей свободной торговли. Го-
леса в пользу умеренного протекционизма раздавались
довольно редко, во всяком случае, все были единодушны
в критике (носившей более или менее четкий характер)
запретительной системы, существовавшей еще в боль¬
шинстве итальянских государств. Фритредерские идеи
имели в Италии вековую традицию, поскольку они на¬
чали распространяться еще в период борьбы просвети¬
телей против меркантилистских уз; в дальнейшем они
,	421

все более и более развивались, укореняясь в обществен¬
ном мнении, чему способствовали европейское влияние
и конкретные потребности, возникавшие в результате
прогресса итальянского общества.
Уже в первые годы Реставрации наиболее остро ощу¬
щались следующие две потребности: необходимость рас¬
ширения торговых связей между итальянскими государ¬
ствами, с одной стороны, и европейскими и неевропейски¬
ми странами — с другой, а также потребность облегчения
и усиления товарооборота между различными итальян¬
скими государствами. Поскольку в тот период каждое
итальянское государство больше торговало со странами
вне Италии, чем с другими итальянскими государствами,
то первую потребность можно было удовлетворить более
легко, чем вторую, с помощью ряда мер фритредерского
характера. После 1830 года некоторые итальянские пра¬
вительства действительно начали осуществлять подобные
мероприятия, но проводили их крайне медленно, в не¬
значительных масштабах и неравномерно в разных го¬
сударствах. Вторая потребность носила гораздо более
радикальный характер, ибо ее можно было удовлетво¬
рить только при условии проведения политики, направ¬
ленной на преодоление обособленности отдельных италь¬
янских государств. На протяжении десятилетия 1830—
1840 годов именно это требование начало постепенно
превалировать на страницах печати и в сочинениях жур¬
налистов и либеральных писателей — прежде всего Лом¬
бардо-Венецианской области, Савойского государства и
Тосканы, которые после 1840 года стали уже рассматри¬
вать создание итальянского общенационального рынка
как необходимое условие развития всех отраслей италь¬
янской экономики и более прочных связей с европейской
и мировой экономикой. Таможенный союз между италь¬
янскими государствами, строительство единой железно¬
дорожной сети, унификация денежных знаков, системы
мер и весов, а также унификация торгового и навигаци¬
онного законодательства — вот главные пункты програм־
мы национального объединения в области экономики, ко¬
торую либералы обсуждали и широко пропагандировали
в начале 40-х годов. Речь шла о требованиях не новых
и уже неоднократно выдвигавшихся либералами в пред¬
шествовавшие десятилетия, но теперь эти требования бы¬
ли особенно энергичными и быстро находили поддержку
422

в широких кругах буржуазии Северной и Центральной
Италии, а также Южной Италии и Сицилии, хотя и в
меньшей степени.
Несомненно, зарождение и развитие в Ломбардии,
Пьемонте и Лигурии ряда новых отраслей промышлен¬
ности, предназначенных удовлетворять растущие потреб¬
ности населения всей Италии (например, хлопчатобу¬
мажной промышленности), а также спрос на машины и
материалы для строительства и эксплуатации железных
дорог или для строительства судов современного типа
(например, металлургия и машиностроение) усилили тя¬
гу к созданию национального рынка. Но нельзя забы¬
вать и того, что даже в наиболее развитых в экономиче¬
ском отношении районах заинтересованность в новых
отраслях была еще в конце 30־х—начале 40־х годов
сравнительно слабой. Поэтому было бы ошибкой счи¬
тать возникновение этих отраслей промышленности
единственной причиной резкого усиления и расширения
движения за создание национального рынка. С другой
стороны, рассматривать это движение лишь как резуль¬
тат культурно-политической деятельности, вдохновляе¬
мой чувством национального патриотизма и энтузиазмом,
порожденным успехами тех стран, где национальный ры-
нск уже давно существовал или же складывался именно
в то время (как это происходило в Германии в связи с
созданием «Таможенного союза»), означало бы по су¬
ществу лишь констатировать факт, не пытаясь его объ¬
яснить. На деле же как факторы непосредственно прак¬
тического характера, так и идеологические факторы при¬
обрели в эти годы огромную политическую силу потому,
что резкий подъем экономики значительно усилил бур¬
жуазию, особенно буржуазию Ломбардии, Пьемонта и
Лигурии, а также других районов, правда в меньшей сте¬
пени. Вследствие этого буржуазия стремилась избавить¬
ся от опеки, поставить под свой контроль деятельность
правительств и заставить их проводить новую политиче¬
скую линию, которая бы не ограничивалась только ли¬
беральными уступками или покровительством внешней
торговле, а обязательно должна была бы привести к соз¬
Данию нового порядка, но уже не партикуляристского, а
общенационального, такого, который гарантировал бы
самой буржуазии условия постоянного прогресса и безо¬
пасности. Только создание национального рынка (или
423

хотя бы рынка национального по своим тенденциям) мо¬
гло обеспечить на деле как группам капиталистов-про¬
мышленников нового типа, так и более старым и более
сильным группам капиталистов-аграриев и торговых ка¬
питалистов реализацию с максимальной выгодой и на¬
именьшими потерями производственных новшеств (вве¬
дение которых становилось крайне необходимым в связи
с прогрессом мировой экономики) и дало бы им возмо¬
жность с помощью достаточно эффективных средств вы¬
держивать аграрные и промышленные кризисы, которые
периодически потрясали мировую экономику и влияние
которых (особенно аграрных кризисов) сильно сказы¬
валось в Италии.
Однако осуществлению обеих необходимых условий
создания национального рынка — таможенного союза и
строительства единой железнодорожной сети — препят¬
ствовали как традиционная партикуляристская политика
итальянских правительств, так и политика венского пра¬
вительства (причем это последнее препятствие было еще
более серьезным), а также сам факт подчинения обшир¬
ной области Италии владычеству Австрии. В самом деле,
итальянский таможенный союз без Ломбардо-Венециан¬
ской области мог замышляться и подготавливаться (как
это и было в действительности) лишь как предваритель¬
ное решение временного характера, ибо было бы абсурд¬
но думать о создании национального рынка, без наибо¬
лее развитого района Италии. С другой стороны, созда¬
ние таможенного союза, включавшего, помимо итальян¬
ских государств, всю Габсбургскую империю, привело
бы к невероятному усилению австрийского господства и,
кроме всего прочего, было нереально, ибо вызвало бы
сопротивление большинства итальянских правительств и
крупных европейских держав: сам Меттерних отклонил
в 1841 году предложение своего министра финансов ба¬
рона Кюбека, мечтавшего о таможенном союзе между
империей и государствами Центральной и Южной Ита¬
лии, с тем чтобы противопоставить его таможенному со¬
юзу, возникшему в Германии и возглавляемому Прус¬
сией. Теоретически оставалась возможность частичного
административного и экономического отделения Ломбар¬
до-Венецианской области от Австрийской монархии и
включения ее в итальянский таможенный союз; но Авст¬
рия была враждебна даже этому плану.
424

Не менее негативной была австрийская политика и в
отношении железнодорожной проблемы. Показателен
спор, разгоревшийся между венским правительством и
итальянскими акционерами железной дороги Милан —
Венеция, работы по сооружению которой начались в
1836 году и протекали (по крайней мере на территории
Ломбардии) крайне медленно. Венское правительство
упорно не желало разрешить соединение дороги Милан —
Венеция с железной дорогой, проектируемой в то время
в Пьемонте, то есть связать Милан с Генуей и Турином,
а Геную в свою очередь с Центральной Европой (при¬
чем в последнем случае железная дорога проходила бы
через Ломбардию); в то же время, несмотря на сопро¬
тивление итальянских членов акционерного общества по
строительству дороги Милан — Венеция, австрийские
власти настаивали на локальном характере этой дороги,
не желая связывать ее с железнодорожной сетью
остальной части империи.
Вследствие этого деятельность либералов в области
изучения экономических проблем неизбежно должна бы¬
ла принять антиавстрийскую направленность и приобре¬
сти ярко выраженный национальный характер. В то же
время в силу ряда обстоятельств либералы стали искать
поддержки у пьемонтского правительства, которое, как
будет показано в дальнейшем, именно в эти годы стало
проводить (хотя неуверенно и с колебаниями) такую
политику, которая должна была обеспечить ему руковод¬
ство итальянским национальным движением.
Хотя деятельность умеренных в области народного
просвещения и образования, сочетавшаяся с изучением
экономических проблем, и принесла в целом довольно
ограниченные практические результаты, однако она в
немалой степени содействовала утверждению культурно¬
политической гегемонии умеренных в итальянском об¬
ществе.
Глубокое невежество народных масс начало беспо¬
коить либералов уже в первые годы Реставрации: Кон-
фалоньери стремился организовать в Ломбардии школы
взаимного обучения по методу Ланкастера и нашел
подражателей в Пьемонте и Тоскане. Но крах ломбард¬
ского либерального движения в 1821 году помешал осу-
425

ществлению этой инициативы, вызывавшей подозрения
как у ломбардо-венецианских властей, так и у других
итальянских правительств. Однако интерес либералов к
проблемам просвещения не угас, и вскоре в Ломбардии,
Тоскане, и Пьемонте были предприняты новые практи¬
ческие начинания и новые научные изыскания.
Наиболее важным мероприятием воспитательного и
вместе с тем благотворительного характера было соз¬
дание детских приютов, инициатором которого явился
в 1827 году кремонский священник Ферранте Апорти и
которое приняло в Ломбардо-Венецианской области
широкий размах, не встречая противодействия австрий¬
ских властей. В результате усилий Ламбрускини, а так¬
же Энрико Мейера и Матильды Каландрини приюты
стали создавать также в Тоскане; основали их и в
Пьемонте — по инициативе Карло Бонкомпаньи и Апор-
ти, причем их поддержал, хотя и очень осторожно,
Карл Альберт. Число приютов в Неаполитанском коро¬
левстве было незначительным, несмотря на усилия ини¬
циатора их создания Джакомо Саварезе, а в Папском
государстве не было открыто ни одного приюта вслед¬
ствие запрещения правительства, остававшегося в силе
до 1846 года. К этому году во всей Италии было
1688 детских приютов, причем почти все они были со¬
средоточены в Ломбардо-Венецианской области, Сар¬
динском королевстве и в Тоскане; в этих приютах на¬
ходилось около 18 тысяч детей; эти цифры могут пока¬
заться -скудными, но на деле они были весьма значи¬
тельными, ибо речь шла о частной инициативе, против
которой реакционеры развязали ожесточенную кампа¬
нию, проводившуюся моденским журналом «Воче делла
верита», иезуитскими проповедниками-пасквилянтами,
например графом Мональдо Леопарди (опубликовав¬
шим в 1837 году анонимную брошюру против приютов),
и, наконец, римской инквизицией, запретившей цирку¬
ляром 1837 года учреждение приютов в Папском госу¬
дарстве.
Полемика между реакционерами и умеренными по
поводу детских приютов имела историческое значение,
ибо она способствовала, помимо всего прочего, разме¬
жеванию между либеральным католицизмом и католи¬
цизмом санфедистским и иезуитским. Среди активных
сторонников приютов были протестанты, например Мей-
426

ер и Каландрини, католики, являвшиеся сторонниками
реформы церкви, например Ламбрускини, но было так¬
же и много католиков, чуждых реформаторским идеям
в области религии, но благожелательно относившихся
к либерализму и даже прогрессу в целом и находивши¬
еся под влиянием современной педагогической мысли.
Этот факт не мог не повлиять на отношение буржуазии
и наиболее просвещенных слоев аристократии к пробле¬
ме народного образования и вообще на политические
позиции этих классов.
Был предпринят также ряд практических начинаний
в области технического образования. Наиболее значи¬
тельным из них было создание аграрного института,
основанного Ридольфи в его имении Мелето. Это была
первая в Италии серьезная попытка тесно связать на¬
родное образование с трудом, но масштабы ее были
крайне ограниченны. После 1840 года по инициативе
«Общества поощрения искусств и ремесел» («Societa
d’incoraggiarnento per le arti e i mestieri»), президентом
которого был Энрико Милиус, а секретарем Карло Кат¬
танео, в Милане начали функционировать курсы тех¬
нического образования. Одновременно аналогичные
курсы были созданы в Пьемонте. Эти начинания имели
довольно ограниченное практическое значение, но они
свидетельствовали о стремлении наиболее образованной
части итальянской буржуазии разрешить проблему, ко¬
торая в результате развития капиталистической эконо¬
мики должна была вскоре приобрести самый насущный
и первоочередной характер.
Наряду с этими практическими мероприятиями ве¬
лась также значительная педагогическая работа тео¬
ретического характера и широкая литературно-просве¬
тительская деятельность: издавались популярные об¬
щеобразовательные брошюры, журналы, предназначен¬
ные для народа, сборники, альманахи, сочинения для
детей и юношества. Тосканец Пьетро Туар в своих
«Чтениях для детей» («Леттуре пер и фанчулли»),
опубликованных в приложении к уже упоминавшемуся
журналу «Гуида делль’эдукаторе», пьемонтец Лоренцо
Валерио в журнале «Леттуре пополари» («Народное
чтение»), выходившем с 1836 по 1841 год, а затем в
журнале «Леттуре ди фамилья» («Семейное чтение»),
выходившем с 1842 по 1847 год, ломбардцы Чезаре
427

Канту и Чезаре Корренти, выпустившие простые тек¬
сты общеобразовательного характера и ряд знаменитых
сборников, а также многие другие авторы, сегодня
уже мало известные,— все они стремились дать той не¬
большой части народа, которая умела читать, совокуп¬
ность моральных наставлений и полезных знаний.
В целом эта «народная литература» была проникнута
ярко выраженным консервативным духом: писатели
стремились внушить народным массам любовь к тру¬
ду, но вместе с тем заставить их примириться со своим
положением угнетенных. Лишь кое-где в сочинениях
Валерио и Корренти можно найти некоторые робкие
намеки на возможность самостоятельной инициативы
трудящихся. Таким образом, в этой «народной литера¬
туре» умеренное течение ясно обнаружило свое антиде¬
мократическое и антиреволюционное лицо, стремление
удержать народ под опекой буржуазии, хранившей еще
верность традициям патернализма и благотворитель¬
ности, которые были присущи католицизму, и страшив¬
шейся демократических устремлений, пропитанных отны¬
не социалистическими идеями, которые проникали в
Европу из Франции. С другой стороны, не следует за¬
бывать, что эта просветительская литература умеренных
противопоставлялась реакционной литературе, широко
превозносившей невежество и суеверия как наиболее
надежные средства борьбы с революционными настрое¬
НИЯМИ.
В литературе, философии и историографии либе¬
рально-католический характер идеологии умеренных,
или, точнее говоря, сходство этой идеологии с идеоло¬
гией либерального католицизма, сказалось в еще боль¬
шей степени, чем в области педагогики. Это сходство,
ставшее заметным уже в период романтического дви¬
жения, руководимого «Кончильяторе», проявилось осо¬
бенно отчетливо в 1821 —1846 годы. Достаточно напом¬
нить (мы обращаемся лишь к самым известным авто¬
рам и к самым популярным или наиболее важным
книгам), что Мандзони впервые опубликовал «Обру¬
ченных» («Promessi Sposi») в 1827 году; что Росмини
издал «Новый опыт о происхождении идей» («Nuovo
saggio suH’origine delle idee») в 1830 году, а «Прин¬
428

ципы науки о морали» («Principi della scienza тога״
1е»)—в 1831 году; что Джоберти опубликовал «Тео¬
рию сверхъестественного» («Teorica del sovrannatura-
1е») в 1838 году, а «Введение в изучение философии»
(«Introduzione allo studio della filosofia») —в 1840 году;
что Троя опубликовал «Аллегорический борзой пес Данте»
C«Veltro allegorico di Dante») в 1826 году, а первый
том «Истории Италии в средние века» («Storia d’Italia
nel Medio Evo») —в 1839 году; что Бальбо издал «Исто¬
рию владычества варваров в Италии» («S-toria d’Italia
sotto i barbari») в 1830 году, «Жизнь Данте» («Vita di
Dante»)—в 1839 году, а «Краткую историю Италии»
(«Sommario della storia d’Italia»)—в 1846 году. В со¬
чинениях этих писателей и большинства их многочис¬
ленных подражателей и последователей типичная для
умеренного либерализма тенденция примирения тради¬
ции и прогресса, власти и свободы, тенденция борьбы
с демократией, с одной стороны, и с реакцией — с дру¬
гой, сочеталась с тенденцией примирения католической
веры с современной философской мыслью, католиче¬
ской морали — с некоторыми практическими потребно¬
стями, присущими буржуазному обществу, церковного
универсализма — с национальным чувством. В то же
время некоторые из этих писателей восхваляли цивили¬
заторскую роль церкви в средние века, изображали
папство как извечного защитника «свободы Италии»
против иностранных захватчиков и поработителей и
утверждали, что поскольку итальянцы в течение многих
веков занимали преобладающее положение в руковод¬
стве и организации католической церкви, то итальян¬
ский народ играл на протяжении веков руководящую
роль в мире и, следовательно, ему принадлежало граж¬
данское и культурное первенство.
Эти идеи отдельные писатели выражали, разумеет-
с'я, в различной форме (в стихах и прозе, в историче¬
ских и философских сочинениях), подкрепляя их раз¬
личными и подчас даже противоречивыми аргумента¬
ми. Кроме того, одни писатели выдвигали на первый
план католические, а другие — либеральные аспекты
умеренно-либеральной идеологии; одни авторы вдох¬
новлялись демократическими устремлениями, а другие
склонялись к реакционным позициям. Тем не менее
либеральный католицизм можно рассматривать как
429

единое движение прежде всего с точки зрения его
практической деятельности, ибо он все более сознатель¬
но и открыто тяготел к ликвидации «союза трона и ал־
таря», столь дорогого сердцу реакционеров, и к созда¬
нию союза умеренного либерализма и церкви. В этом
самом общем смысле либеральный католицизм полу¬
чил благодаря усилиям этих писателей широкое рас¬
пространение среди итальянской буржуазии, которая
вследствие достигнутого ею уровня развития (оно
шло в общем сравнительно медленно) была склонна в
эти годы поддержать любую попытку примирения тра¬
диции и прогресса, власти и свободы, религиозного и
национального чувств.
С другой стороны, либерально-католическое движе¬
ние было не только итальянским, но и общеевропей¬
ским движением, подобно романтическому движению,
с которым оно слилось. В период 1815—1848 годов ли¬
беральный католицизм более или менее быстро возник
и окреп в ряде католических стран Европы в результа¬
те слияния либеральных и реакционных идей, идеали¬
стическо-эклектических и традиционалистских концеп¬
ций. В результате тщательного анализа идейных исто¬
ков либерального католицизма (хотя это не входит в
задачу данной работы) мы можем легко обнаружить,
наряду с этими основными элементами, в одних случа¬
ях преобладание янсенистских идей, в других — влияние
протестантской идеологии, в третьих — отзвуки новой
мистико-гуманистической религии сен-симонистов и
других утопических систем, причем эти различные влия¬
ния подчас уживаются в одних и тех же работах. Во
всяком случае, не вызывает сомнения, что в основе
возникновения либерального католицизма лежал, с
одной стороны, возврат значительной части буржуазии
к религиозной вере, наметившийся сразу же после
Французской революции, а с другой стороны — потреб¬
ность возобновления борьбы против абсолютизма и
наиболее реакционных групп дворянства (повсюду
ощущавшаяся буржуазией в эпоху Реставрации), а в
порабощенных странах — против иностранных захват¬
чиков, при условии что эта борьба не будет носить
чрезмерно решительного революционного характера.
Впрочем, те же самые практические соображения,
носившие консервативный характер в отношении
430

революционной демократии и прогрессивный — в отно¬
шении реакционного абсолютизма, породили и другие
формы умеренного либерализма, сторонники кото¬
рых стремились использовать в качестве теоретиче¬
ской базы эклектизм, идеализм или же обнов¬
ленный протестантизм, называвшийся как раз либе¬
ральным.
Конкретная историческая роль либерально-католиче¬
ского движения в различных странах, где его развитие
определялось соответствующими социальными и поли¬
тическими условиями, была неодинаковой. Тем не
менее можно утверждать, что до революции 1848 года ли¬
беральный католицизм выполнял почти везде прогрес¬
сивную роль, ибо, содействуя развитию некоторых на¬
циональных движений и поддерживая ряд требований
либерального характера, он тем самым способствовал
расколу фронта реакционных и консервативных сил и
в конечном счете содействовал изменению политики да¬
же самого папства.
После 1830 года французское либерально-католиче¬
ское движение стало оказывать заметное влияние на
аналогичные движения в других странах, в частности
на итальянский либеральный католицизм, который,
однако, уже обнаруживал стремление пойти по собст¬
венному пути. Первое время главенствующее положе¬
ние во французском либерально-католическом движе¬
нии занимал Ламенне, который уже за несколько лет
до 1830 года начал развивать и изменять свой край¬
ний папизм (или ультрамонтанство), носивший демаго¬
гический и антигосударственный характер, в духе либе¬
ральных тенденций. Вскоре после Июльской револю¬
ции он основал вместе с Монталамбером и Лакордером
журнал «Авенир», избрав его девизом «Бог и свобода»;
*журнал проповедовал союз церкви и либерализма, от¬
стаивая, в частности, принцип отделения церкви от го¬
сударства и выступая в поддержку угнетенных наро¬
дов. Вскоре в энциклике «Mirari vos» от Г5 августа
1832 года папа Григорий XVI осудил это движение.
Несколькими месяцами ранее Ламенне отправился в
Рим, надеясь предотвратить папское осуждение; во
время этой поездки он установил связь с итальянцами,
уже зарекомендовавшими себя сторонниками либераль¬
ного католицизма: во Флоренции он встретился с Кап-
431

пони, Ламбрускини и Томмазео. Отец Вентура был
единственным из его прежних последователей-реакцио¬
неров в Италии, кто выразил намерение поддержать
новые политические и идейные установки, однако после
папского осуждения группы Ламенне в 1832 году он
отошел от движения и вплоть до избрания Пия IX не
участвовал открыто в общественной деятельности. Эн¬
циклика «Mirari vos», осуждавшая либерализм в лю¬
бой его форме, была признана (по крайней мере фор¬
мально) французскими либеральными католиками, за
исключением Ламенне, который после выхода в свет
его книги «Слова верующего» (1834 год), проповедо¬
вавшей мистико-демократические идеи, вынужден был
порвать с церковью. Однако, несмотря на папское
осуждение, во Франции продолжало существовать ли¬
берально-католическое движение, возглавляемое Мон-
таламбером, который со временем отошел (в идейном
отношении) еще дальше от реакционных католических
групп, хотя его теоретические положения и практиче¬
ские установки стали значительно более осторожными
и консервативными по сравнению с теми, которых при¬
держивались в 1831 году участники движения «Аве¬
нир». Кроме того, во Франции наблюдались демокра¬
тическо-католические тенденции со слабым налетом со¬
циалистических идей; пример тому движение, возглав-
лившееся бывшим сен-симонистом Бюше, идеи которого
получили некоторое распространение также в Италии.
Энергичная деятельность французских либеральных
католиков в 1831 —1832 годах побудила некоторых ли¬
беральных католиков Италии заняться изучением воз¬
можности реформы церкви и наметить некоторые про¬
граммы. К этому их вынуждала также необходимость
согласовать католическую доктрину с потребностями
современного общества. Они считали, что такое согла¬
сование требует частичных изменений церковной орга¬
низации и даже некоторых сторон культа. Росмини пи¬
сал об этом в 1832—1833 годах в своей книге «О пяти
злах святой церкви» (она была опубликована только в
1848 году); Росмини считал, в частности, необходимым
проведение выборов епископов духовенством и наро¬
дом, установление контроля верующих над управлени¬
ем церковными имуществами, передачу большей части
432

доходов от этих имуществ на благотворительные цели,
более активное участие народа в религиозной жизни,
чему будет способствовать отправление богослужения
на итальянском языке. Ламбрускини же призывал
(в некоторых работах, опубликованных лишь после его
смерти) к проведению такой реформы, которая
коснулась бы не только церковной организации и
дисциплины, но и религиозных догматов, выска¬
зав относительно значения и ценности этих дог¬
матов идеи, отчасти сходные с идеями либеральных
протестантов, а отчасти предвосхищавшие идеи буду¬
щего умеренно-либерального движения. Но эти про¬
екты реформы церкви были известны лишь в очень
узком кругу; поэтому хотя они и оказали некоторое
влияние на идейное формирование отдельных выдаю¬
щихся представителей итальянского либерализма, од¬
нако их роль в формировании общественного мнения
накануне 1848 года была ничтожной.
Практическое значение демократическо-католиче¬
ских (или носивших на себе отпечаток демократизма)
взглядов, подобных взглядам Томмазео, высказанным
им в книге «Об Италии («Dell’Italia») [опублико¬
ванной в 1835 году в Париже под названием «Неиздан¬
ные произведения фра Джироламо Савонаролы»
(«Opuscoli inediti di fra Gerolamo Savonarola») с целью
облегчения ее распространения в Италии], также было
крайне ограниченным. В этой книге Томмазео пред¬
сказывал освобождение Италии народом, жаждущим
обновления католической веры, народом, вдохновляю¬
щимся евангельским духом, демократическими и рес¬
публиканскими устремлениями; вместе с тем Томмазео
нападал и на Григория XVI. Но в политической и со¬
циальной обстановке Италии тех лет подобные ради¬
кальные взгляды не могли получить большее распрост¬
ранение, чем политико-религиозные идеи Мадзини.
Иерархическая и авторитарная организация католичес¬
кой церкви делала практически невозможной инициативу
народных масс, которые вдохновлялись бы религиозны¬
ми и в то же время демократическими и национальны¬
ми стремлениями. Чтобы использовать церковь, а так¬
же в известной мере религиозные чувства народных масс
в целях национального и политического переустройства
страны, нужно было, чтобы значительная часть духо-
28 История современной Италии	433
венства перешла на новые позиции. Этого можно было
добиться только с помощью умеренно-либеральной
программы и идей, связанных с итальянской католиче¬
ской традицией, не затрагивая открыто щекотливого
вопроса о реформе церкви.
По этой причине старые гвельфские идеи о папст¬
ве — защитнике «свободы Италии» и об итальянском
первенстве стали играть решающую роль в итальян¬
ском либерально-католическом движении, и общест¬
венное мнение начало рассматривать их как характер¬
ную черту всего движения. Как мы уже неоднократно
отмечали, в течение многих веков эти идеи были ши¬
роко распространены среди итальянской интеллиген•
ции, а после 1815 года писатели самых различных на¬
правлений вновь обратились к ним, занявшись их даль¬
нейшим развитием и обоснованием. Идею о папстве —
защитнике Италии мы находим в книге «О папе» Де
Местра, в «Панегирике Пию VII» Росмини (эта работа,
написанная в 1823 году, была опубликована в 1832 году
в реакционном журнале «Меморие ди релиджоне», вы¬
ходившем в Модене), она была одной из центральных
идей либерально-католической историографии, начи¬
ная с «Речей о некоторых моментах истории лангобар¬
дов в Италии» Мандзони и до работ Троя, Бальбо, Тос-
ти и Канту.
Идея о первенстве итальянцев в средние века, кото¬
рого они смогли добиться благодаря церкви и пап¬
ству, стала пропагандироваться на страницах «Кончилья-
торе», получив широкое признание в либерально-католи¬
ческой историографии и проникнув даже в некоторые ра¬
боты Мадзини. Но эти старые схемы содержали теперь
некоторые новые идеи. Это был прежде всего романти¬
ческий тезис о традиции, являющейся главной основой
«народного духа» и, следовательно, национальности, и о
цивилизаторской «миссии», которую провидение или исто¬
рия время от времени возлагает на определенные народы.
Таким образом, идеи, порожденные европейской куль¬
турой нового времени, в частности французской культу¬
рой (которую, впрочем, в Италии всегда знали лучше
других), переплетались с итальянской традицией: как
уже отмечалось, Мадзини начал разрабатывать свою
идею итальянской инициативы под влиянием идеи пер¬
венства Франции, пропагандировавшейся французски-
434

мй историками эпохи Реставрации. Но Италия находи•
лась под влиянием не только европейской культуры,
но и социально-политического развития Европы. По¬
этому гвельфская традиция обнаруживала тенденцию к
переходу из чисто культурной области в область по¬
литическую и, сохраняя некоторые космополитические
черты, превращалась в фактор стимулирующий на¬
циональное движение. В то же время эта традиция
развивалась в двух направлениях: с одной стороны,
она утратила свой гвельфский характер и благодаря
деятельности Мадзини приобрела республиканско-уни¬
тарные и мистико-гуманистические черты, приняв фор¬
му мифов об итальянской революционной инициативе
и о «Третьем Риме», будущем религиозном и демокра¬
тическом руководителе Европы; а с другой стороны,
она привела к возникновению неогвельфизма. В обоих
случаях под оболочкой универсалистских мифов скры¬
валась конкретная программа национальных требова¬
ний. Но в сложившейся тогда в Италии социально-по¬
литической обстановке неогвельфистское движение
имело значительно больше шансов на успех, чем мад-
зинистское, поскольку оно могло опереться на широко
распространенные настроения, углубить противоречия,
возникшие в блоке реакционных и консервативных сил
в результате социального развития Италии и общего
изменения европейской ситуации, а затем вызвать крах
этого блока. Решающий шаг в этом направлении еде-
лал Винченцо Джоберти, опубликовав в мае 1843 года
книгу «О духовном и гражданском первенстве италь¬
янцев».
Джоберти, отправившийся в эмиграцию в сентябре
1833 года, провел немногим более года в Париже, а в
конце 1834 года обосновался в Брюсселе, где он про¬
жил до июля 1845 года, преподавая философию в кол¬
леже. В этот период он отошел от республиканских
идей, которых придерживался еще в начале 1834 года,
когда он опубликовал на страницах мадзинистского
журнала (хотя он и не являлся членом «Молодой Ита¬
лии») письмо «О республике и христианстве» («Della
Repubblica е del Cristianesimo») под псевдонимом «Де-
мофило»; кроме того, он занял критическую позицию в
28*
435

отношении метода восстаний, отстаиваемого Мадзини,
отказался от своих симпатий к сен-симонизму и от
идей пантеизма, которые, несмотря на сан священника,
он разделял к моменту отъезда из Италии. В Брюсселе
в своих работах «Теория сверхъестественного», «Введе¬
ние в изучение философии», в трактатах «О прекрас¬
ном» («Del Bello») (1841 год) и «О благе» («Del Вио-
по») (1843 год) он разработал католическую филосо¬
фию (или, во всяком случае, философию, которая, по
его замыслу, должна была быть таковой) и вместе с
тем развернул острую полемику с Кузеном, Ламенне и
Росмини. Таким образом, в эти годы он стал проповед¬
ником католицизма, противопоставляя его эклектизму,
идеализму, пантеизму и субъективизму. Он считал, что
философия Росмини неспособна преодолеть субъекта-
визм и психологизм (в результате выведения реального
бытия из идеи бытия) и, следовательно, подвести под
католицизм прочную философскую базу. На деле же
его философия, которая отправляется от «сущего», то
есть от бога, познаваемого с помощью «интуиции», и
выражается в знаменитой формуле «сущее творит су¬
ществующее, а существующее возвращает к сущему»,
еще более далека от ортодоксального католицизма, чем
философия Росмини, ибо она сочетает в себе неоплато-
новский идеализм с элементами историзма. В работах
Джоберти, опубликованных Джузеппе Массари уже
после его смерти в 1856—1857 годах, идеализм Джо-
берти носит определенный отпечаток гегельянской фи¬
лософии, что дало основание Бертрандо Спавента,
Джованни Джентиле и другим истолковывать впослед¬
ствии его философию в гегельянском духе.
В философских работах брюссельского периода
Джоберти разработал исторический аспект своей тео¬
рии, отстаивая мысль, согласно которой возврат суще¬
ствующего к сущему происходит не только в теорети¬
ческом, но также и в практическом плане как духовный
и культурный прогресс человечества. Вместе с тем он
утверждает, что этот прогресс может стать универсаль-
ныМ|, охватив все народы и все классы, только в том
случае, если им руководит католическая церковь, а
поэтому необходимо возвратить ей культурную и ду¬
ховную гегемонию, которой она обладала в средние
века, примирив церковь с прогрессом современной ци¬
436

вилизации. Таким образом, Джоберти пытался вклю¬
чить требование прогресса в историческую схему, рзз-
работанную Де Местром и другими реакционными пи¬
сателями и предполагавшую отказ от просветительской
философии, эмпиризма и декартовского рационализма,
не говоря уже о протестантизме и всем том, что могло
казаться его порождением. Эта концепция побудила
его, так же как Де Местра и других реакционеров, на¬
стаивать на необходимости пропаганды, которая бы
опиралась в значительно большей степени на тезис о
полезности церкви как универсального института, чем
на собственно теоретические аргументы. «В католи¬
ческой религии,— писал он Мамиани в 1840 году,— еле-
дует отличать веру от института и настаивать на этом;
и поскольку католицизм, даже с точки зрения человеч¬
ности, является лучшим из всех возможных религиоз¬
ных институтов, способным стать опорой евангель¬
ской морали и теизма, единственным институтом, кото¬
рый, будучи связан с прошлым, может рассчитывать на
длительное существование в будущем и с уверенностью
надеяться на расширение своего влияния и на приум¬
ножение величия высшего престола, то я считаю не¬
трудным убедить тех неверующих, у которых разум
властвует над тревогами и чувствами» 1. Это положе¬
ние предполагало также пересмотр отношения к неко¬
торым старым теоретическим спорам, которые длитель¬
ное время вели янсенисты и оживлению которых отча¬
сти способствовал Росмини. «Росмини,— писал Джо-
берти одному из своих друзей в 1843 году,— несмотря
на все свои недостатки, в сущности, хороший человек,
но он не знает ни людей, ни эпохи, ни насущных по¬
требностей Италии, церкви, религии; он поступает невер¬
но, будоража осиное гнездо, дабы узнать, был ли
первородный грех ошибкой или проступком. Девят¬
надцатый век не знает, что ему делать с этими спора¬
ми восемнадцатого века, которые могут скорее увели¬
чить число неверующих, нежели утвердить верующих в
их вере. Ныне речь идет о том, чтобы повторить свер¬
шенное апостолами — вторично утвердить христианство
! G i obert i, Epistolario, ediz. nazionale а сига di G. Gen¬
tile e di G. Balsamo-Crivelli, Firenze, 1927—1937, vol. Ill, p. 68
(письмо к Мамиани от 15 октября 1840 года).
437

в Европе и подавить возродившееся язычество, а не
заниматься спорами о Байусе (Бэ) и прочим вздором»1 2.
Движущей силой церкви — института, необходимого
для подлинного прогресса человечества,— должна
быть, по мнению Джоберти, сильная папская власть
(которую, следовательно, необходимо защищать от вся¬
ких пережитков галликанских или янсенистских тенден¬
ций), а ее главной опорой — итальянский народ. Таким
образом, Джоберти не только тесно связывает исто¬
рию церкви с историей Италии, опираясь на гвельф-
скую схему, принятую в то время в либерально-католи¬
ческой историографии, но утверждает также, что воз¬
рождение церкви неразрывно связано с возрождением
Италии. Подобно Мадзини, заменившему французское
первенство итальянской революционной инициативой,
которая должна открыть путь для политического, ду¬
ховного и религиозного обновления Европы, Джобер-
ти поставил на место французского первенства, при¬
ведшего к разрыву между религией и цивилизацией,
новое итальянское первенство, которое должно открыть
путь к примирению церкви с прогрессом и свободой и,
следовательно, к обновлению самой церкви. С другой
стороны, Джоберти считал, что союз либерального и
национального движения с папством и духовенством
является необходимым условием возрождения Италии.
Словом, Джоберти не только рассматривал возрожде¬
ние Италии как первый шаг к будущей мировой геге¬
монии церкви, но и считал политическую и духовную
мощь церкви и перспективу осуществления в будущем
церковью и Италией универсальной миссии единствен¬
ными средствами, с помощью которых можно изменить
положение, сложившееся на полуострове. Универса¬
листский элемент, который, казалось бы, носил в его
концепции преимущественно теоретический характер,
служил, однако, лишь орудием в его политической и
пропагандистской деятельности (с момента опубликова¬
ния «Первенства» и до 1848 года), превратившись в
1 Байус Мишель де Бэ
лический теолог, активно
Прим. ред.
2 Gioberti, op cit, vol,
ко от 24 мая 1843 года).
438
(1513—1589)—фламандский като-
боровшийся с кальвинизмом. —
IV. р. 255 (письмо к Дж. Барак-

миф, который умело использовали в интересах разре¬
шения национальной проблемы.
Чтобы понять эту политическую эволюцию, не со¬
провождавшуюся у Джоберти достаточно ясной и по¬
следовательной эволюцией теоретических взглядов, не¬
обходимо прежде всего учитывать то влияние, которое
оказало на взгляды Джоберти изменение политической
обстановки в Италии и Европе в годы, предшествовав¬
шие выходу в свет «Первенства». Прежде всего эконо¬
мика Италии развивалась в этот период более быстры¬
ми темпами, чем в прошлом; экономический прогресс,
наблюдавшийся во всех итальянских государствах, по¬
рождал новые потребности, приводил к усилению бур¬
жуазии и делал все более настоятельными требования
реформ; развивалось и умеренно-либеральное движение,
первой организационной формой которого стали науч¬
ные конгрессы; политика Карла Альберта приобретала,
правда с известной нерешительностью и колебаниями,
антиавстрийскую направленность; внутреннее положе¬
ние Папского государства в политическом, финансовом
и административном отношении становилось все более
непрочным; в то же время блок реакционных сил в
Европе ослабевал; Восточный вопрос, приведший в
1839—1841 годах к новому временно преодоленному
кризису, по-прежнему вызывал напряженность в меж¬
дународных отношениях; в Польше и Пруссии католи¬
ческая церковь конфликтовала с реакционными прави¬
тельствами Петербурга и Берлина, тогда как в консти¬
туционных государствах она находилась в общем в
более благоприятных условиях, которые осложнились,
однако, в результате развития либерально-католическо¬
го движения (и политики, проводившейся в отношении
этого движения Григорием XVI). Сложность этой си¬
туации не осталась не замеченной Джоберти. Выступая
в роли философа и католического публициста, он вме¬
сте с тем всегда оставался итальянским патриотом,
жаждавшим политической деятельности и обладавшим
умением реалистически ставить проблемы. Кроме того,
он поддерживал постоянные связи с другими эмигранта¬
ми и со своими друзьями, оставшимися в Италии, неко¬
торые из которых еще до опубликования «Первенства»
высказали ему свои возражения и сомнения относитель¬
но возможности реализации его идей.
439

Первая серьезная проблема была порождена про¬
тиворечием, существовавшим между джобертианской
концепцией церкви как будущего" гражданского и
духовного руководителя Италии и всего мира и рядом
фактов, совершенно несовместимых с этой концепцией,
(например, реакционный политический курс Григо¬
рия XVI, злоупотребления римской курии, тяжелое по¬
ложение Папского государства). В этом отношении
весьма знаменателен обмен письмами, состоявшийся в
1840—1841 годах между Джоберти и Мамиани. Мамиа-
ни, эмигрировавший в Париж после революции 1831 го¬
да, опубликовал в 1839 году брошюру под названием
«Наше суждение об итальянских делах» («Nostro ра-
геге intorno alle cose italiane»), в которой выступал в
защиту умеренно-либеральных методов действий и
указывал на необходимость соглашения между либе¬
ральным движением и церковью. Джоберти, которому
Мамиани послал брошюру, так отозвался об идеях Ма-
миани в ответном (уже цитировавшемся выше) пись¬
ме: «...что касается религии, то Вы мудро проповедуе¬
те уважение к ней; я же мечтаю о возможности пойти
еще дальше и сделать религию национальным знаме¬
нем. Я хотел бы отождествить ее с гением Италии как
нации, хотел бы превратить ее в одну из тех основоцо-
лагающих идей, кои являются вершиной человеческой
мысли и господствуют во всех областях общественной
жизни» 1.
Спустя некоторое время, отвечая Джоберти, кото¬
рый послал ему свое «Введение в изучение филосо¬
фии», Мамиани отозвался с похвалой о книге, но в то
же время утверждал следующее: «Единственная вещь
в Вашем трактате, с которой я совершенно не могу со¬
гласиться,— это упорное стремление (кое, как мне ка¬
жется, присуще Вам) оправдать перед лицом скептиков
и неверующих действия, злоупотребления и крайности
римской курии. На мой взгляд, эта тенденция Ваших
работ наносит им значительный вред, ослабляя их воз¬
действие, если только я хорошо знаю дух нашего вре¬
мени и не ошибаюсь, утверждая, что подрастающее по¬
коление никогда искренне не приобщится к вере и
1 Gioberti, op. cit, vol. Ill, p. 68 (письмо к Мамиани от
15 октября 1840 года).
440

к католическому культу, коли убедится, что они явля¬
ются врагами свободы и науки и страшатся широкого
социального прогресса... Тот, кто желает сегодня дей¬
ствительно содействовать восстановлению твердой ве¬
ры, должен смело и откровенно признать все прегре־
шения, пороки, невежество, упрямство и слепоту пап¬
ской курии; признать, что если бы людям было дано
разрушить католическую церковь, то это давно бы
уже сделали папы и монсеньёры, их безграничная глу¬
пость и бесчисленные грехи; признать, что испорчен¬
ность и преступления папской курии долгое время со¬
действовали столь пагубному и достойному сожаления
реформаторскому движению и что позднее ее невеже¬
ство и упорное нежелание признать справедливые тре¬
бования цивилизации вызвали злобные нападки неве¬
рующих философов и привели к достойным сожаления
крайностям неверия и распущенности; признать, нако¬
нец, что для нас, итальянцев, светская власть пап бы¬
ла едва ли не главной причиной всех наших бед, кам¬
нем, воткнутым в наши раны, по выражению Макиа¬
велли, дабы они никогда не заживали» 1. В заключение
он говорил о невозможности проведения реформы
«теократического управления» и указывал другу на
пример Данте, Савонаролы, Сарпи, Боссюэ и даже свя¬
того Бернара, которые упрекали «во всеуслышание
папскую курию за ее мерзости и постыдные дела духо¬
венства».
Джоберти ответил длинным письмом, в котором
проводил различие между духовной и светской вла¬
стью папы и защищал первую, указывая, однако, что
ему «в высшей степени чужды крайности» Де Местра;
далее он рассматривал вопрос о светской власти пап,
связывая его с вопросом о воссоединении Италии. «Что
же касается,— писал он,— светского правления папы,
то я рад, что могу целиком согласиться с Вами относи¬
тельно его нынешних пороков и того вреда, который
оно причиняет церковной дисциплине и интересам са¬
мой религии. Я думаю, что это правление невозможно * V.
1 Письмо Мамиани к В. Джоберти от 29 октября 1840 года,
опубликовано у G. Massari, Ricordi biografici e carteggio di
V. Gioberti, Torino, 1860—1863, vol. II, p. 43—47 и Gioberti, op.
cit., vol. Ill, p. 69—72.
441

реформировать, пока оно находится в руках священ¬
ников; но если они вернутся в храм и суровый закон
запретит им покидать его, если гражданский статут
призовет к участию в общественной деятельности цвет
нации, не наступит ли тогда благоденствие, даже если
сама власть будет находиться в руках папы, как вы¬
борного государя, подобно тому как это часто случа¬
лось в средние века? Я говорю это, дабы не впасть в
утопию, которая в любом случае неприятна мне: ибо
создание единой Италии — превосходная мысль, но в
наши дни — это возвышенная утопия; и хотя сплочение
Италии путем создания четырех гражданских монар¬
хий-сестер (Пьемонтской, Тосканской, Римской и Неа¬
политанской) и изгнание ненавистного австрийца,
быть может, тоже утопия, но все же не столь явная,
как первая; кроме того, для претворения ее в жизнь
нет необходимости превращать пигмеев нашего века в
гигантов и переворачивать мир вверх дном; поэтому
мы сможем сознательно сделать ее непосредственной
целью наших устремлений и наших усилий». Однако
далее Джоберти утверждал, что если желают добиться
какого-либо успеха в достижении этой цели, то необ¬
ходимо отказаться от всяких открытых выпадов против
римской курии: «Какая польза от поношений, в кото¬
рых изощрялись столько писателей в течение последних
двух веков вплоть до наших дней? Никакой, они толь¬
ко лишают общество того блага, которое они могли бы
принести, действуя с большей осторожностью. Неуже¬
ли вы, любезный Мамиани, думаете, что у меня ни ра¬
зу не чесались руки и что я не брался за перо, чтобы
обрушиться на толпу лицемеров и невежд, каждый из
которых приносит больше вреда религии, чем пятьде¬
сят неверующих? И все же я воздерживался от этого,
ибо меня не стала бы тогда читать большая часть мо¬
лодого духовенства моей нации, кое является единст¬
венным классом, на который я могу спокойно поло¬
житься, если хочу добиться каких-либо результатов».
И отмечая далее, что в этот трудный момент, когда
папа «опечален» вероотступничеством Ламенне и тя¬
желой борьбой, которую церковь вынуждена вести в
Польше, Пруссии и Ирландии, нападки на римскую
курию лишь огорчили бы папу, не принеся никакой поль¬
зы, он пишет в заключение: «Самый верный, самый дос¬
442

тойный, самый действенный способ оздоровления церкви
состоит в примирении ее с прогрессом общества. Что¬
бы добиться этого, нужно создать в Италии школу фи¬
лософии, свободы и гражданской мудрости, которая
носила бы католический, умеренный, антифранцузский,
антигерманский и подлинно итальянский характер;
влияние этой школы уничтожит зло, накопившееся в
течение трех веков. Поскольку церковь отделила себя
от цивилизации, последняя стала отвергать веру; ког¬
да удастся примирить общественный прогресс и־ рели¬
гию, тогда будет восстановлено согласие и в других во¬
просах. Когда будет создано католическое и граждан¬
ское (civile) мнение, путь для злоупотреблений рим¬
ской курии будет закрыт, ибо она обязана своей силой
и жизнью (за ничтожным исключением) именно йена-
висти тех, кто враждебен религии» 1.
В своем ответе Мамиани писал, что, по его мнению,
«мир и итальянцы значительно больше жаждут прими¬
рения с Римом, чем последний жаждет покровительст¬
вовать свободе, прогрессу и науке»1 2, и призывал Джо-
берти разоблачать противозакония римской курии и
политическую деградацию папства. Но Джоберти сно¬
ва отклонил это предложение, утверждая, что о зло¬
употреблениях римской курии «tempus tacendi»3.
Однако, поскольку Мамиани признал связь между воз¬
рождением церкви и воссоединением Италии, Джобер-
ти считал, что эта тема заслуживает серьезного изуче¬
ния. «Этим можно заниматься, не вызывая недоволь¬
ства Рима и даже содействуя приумножению его славы,
и это позволит коснуться по-иезуитски (иезуитизм в
этом случае вполне допустим, ибо статья будет носить
не назидательный, не теологический, а риторический ха¬
рактер) некоторых его темных сторон». Призывая Ма-
миани посвятить этому вопросу свою книгу, он пи¬
сал в заключение: «Со своей стороны обещаю Вам
1 Gioberti, op. cit., vol. Ill, p. 99—100 (письмо к Мамиани
от 18 декабря 1840 года).
5 Письмо Мамиани к В. Джоберти от 25 марта 1841 года опуб¬
ликовано у М a s s а г i, op. cit., vol. II, p. 199 и G i о b e г t i, op. cit.,
vol. Ill, p. 166.
3 Лучше будет сейчас помолчать (лат.).—Прим, перев.
443

сделать это, как только представится случай и насколь¬
ко это будет в моих силах» 1.
В то время как Мамиани настаивал на необходимо¬
сти разоблачения пороков папской политики и адми¬
нистрации, проживавший в Париже молодой эмигрант
из Апулии Джузеппе Массари, друг и почитатель Джо-
берти, прочтя (подобно другим эмигрантам) длинное
письмо последнего к Мамиани, направил Джоберти по¬
слание, заявляя, что он не может согласиться с тем
местом в его письме к Мамиани, где Джоберти объяв¬
ляет утопией создание единой Италии. Отвечая другу,
Джоберти дает довольно пространный анализ итальян¬
ской проблемы. «Я отличаю, — писал он, — отдаленную
цель от непосредственной, ближайшей цели, которую ста¬
вит перед собой писатель-гражданин. Первая состоит в
полном осуществлении итальянской национальной
идеи, вторая — в том, чтобы выдвинуть или, если хо¬
тите, наметить ее. Одна требует нераздельного един¬
ства политического устройства, другая удовольствуется
специфическим единством, то есть союзом или согла¬
шением различных итальянских правительств и изгна¬
нием варваров, что приведет к духовному единству,
столь необходимому, чтобы проложить путь к осуще¬
ствлению первой цели. Если бы мы уже обладали эти¬
ми благами, то следовало бы подумать о достижении
конечной цели, но поскольку, с одной стороны, мы лише¬
ны их, а наша раздробленность такова, что большей
быть не может, и поскольку, с другой стороны, в челове¬
ческих делах нельзя достичь цели, если не использованы
надлежащие средства, то я полагаю, что все ваши уси¬
лия должны быть направлены на достижение союза
итальянских государств, а задачу объединения страны
следует отложить на будущее». Затем Джоберти с на¬
смешкой отвергал идею народной инициативы, утвер¬
ждая, что «честные итальянцы могут сочувствовать
первому восстанию за освобождение родины, поддер¬
жать его и даже примкнуть к нему, но не поднять его,
за исключением тех чрезвычайных случаев, которые
не относятся к категории вероятных. Кому же тогда
надлежит начать движение? Государям, ибо только в
2Gioberti, op. cit., vol. Ill, p. 181 (письмо к Мамиани
от 6 апреля 1841 года).
444

них воплотилась животворная и действенная сила на¬
ции. Итальянский народ — это пока лишь пожелание,
а не реальность, он подобен семени, а не растению; но
итальянские государи — это реальность; их интересы,
богатства, армии и неоценимое преимущество, состоя¬
щее в том, что существует одна или несколько воль,
которые могут располагать широчайшими средства¬
ми — таковы силы, которые существуют отнюдь не
только в нашем воображении или на словах. Вот един¬
ственные средства, с помощью которых, по-моему,
можно добиться освобождения родины, ибо они реаль¬
ны. Если считать, что они не принесут результатов, то
нам лучше похоронить себя; но если мы хотим жить,
то не дадим запугать себя призракам и попытаемся
убедиться, действительно ли объединение Италии с по¬
мощью итальянских государей также является утопи¬
ей... В Италии существуют четыре монархии — в Риме,
Тоскане, Пьемонте и Неаполе, из которых первая об¬
ладает величайшей моральной силой, вторая — богат¬
ствами, а две другие — богатствами и армиями. Им
следует во имя безопасности и расширения своих вла¬
дений изгнать австрийцев, которые притесняют и угро¬
жают им. Им следует объединиться в конфедерацию,
дабы противопоставить иностранным державам, окру¬
жающим полуостров, силу и ликвидировать те препят¬
ствия в виде различия денежных систем, таможенных
границ и т. д., которые мешают расцвету их промыш¬
ленности и торговли. Они должны устранить опасность
возникновения революций и покончить с той атмосфе¬
рой тревоги, в которой они пребывают, даровав наро¬
дам гражданский статут, который удовлетворил бы
скромные чаяния многих и закрепил бы за каждым го¬
сударем право на взаимную поддержку... Мне кажется,
что до сих пор я не впадал в утопию и исходил в сво¬
их рассуждениях из реальных интересов и обычных ка¬
честв людей моего времени».
Однако идею освобождения Италии путем совмест¬
ной войны итальянских государей против Австрии
Джоберти тут же объявляет утопической и намечает
тот же путь, который Бальбо предложил в дальней¬
шем, в 1844 году, в «Надеждах Италии»: «Если бы я
присовокупил, что в силу этих или подобных им сооб¬
ражений наши государи заключат союз и объявят
445

войну императору и т. д., то я был бы подлинным бе¬
зумцем и «Молодая Италия» могла бы без всякого
ущерба для своего престижа считать меня одним из
своих приверженцев. Чтобы избежать этой опасности,
я должен пойти дальше в своих надеждах и допустить
уход варвара из Италии без всякого принуждения к
тому силой со стороны наших государей. Это могло бы
произойти только при одном условии: в случае пере¬
смотра заключенных в Вене договоров и утверждения
в Европе нового политического порядка, в большей ме¬
ре соответствующего правам и самой природе нации.
Такой порядок мог бы, конечно, утвердиться либо в
результате войны, либо мирным путем в случае распа¬
да Оттоманской державы, который, как мне кажется,
не за горами. Если итальянские государи, поддержи¬
ваемые Англией, Францией и Испанией, которые от¬
крыто выступают на их стороне, потребуют от буду¬
щего конгресса в день распада этой державы (и Вы,
дорогой Массари, возможно, станете его свидетелем)
предоставления независимости Италии при условии
компенсации австрийца в другом месте, то их требова¬
ние непременно будет удовлетворено, и этому не уда¬
стся помешать даже десяти Меттернихам. Мне кажет¬
ся, что в этом отношении мы можем безбоязненно де¬
лать предсказания, но . пойдут ли на это итальянские
государи? Я полагаю, что это зависит от нас, ибо
итальянские государи, несомненно, сделают этот шаг,
если поймут, что он отвечает их интересам и желаниям
итальянцев. Все это я изложил весьма пространно, ибо
горячо желаю, чтобы мы объединили наши голоса, кои
исходят из уст и из-под пера, а не голоса сердца, и по¬
требовали бы союза итальянских государств, оставив
в покое вопрос о создании единой Италии»1.
Эти письма достаточно ясно свидетельствуют о том,
что в 1840—1841 годах в политической теории Джобер-
ти универсалистский тезис о примирении церкви и
современной цивилизации сохранял несколько неясный
и общий характер, тогда как итальянская националь¬
ная проблема была поставлена в конкретной форме,
соответствовавшей установкам умеренных и тем изме¬
1 Gioberti, op. cit., vol. Ill, p. 161—165 (письмо к
Дж. Массари от 23 марта 1841 года).
446

нениям, которые происходили в тот момент в политиче־
ской ситуации. Кроме того, Джоберти остро ощущал
необходимость некоторых изменений в тактике; одна из
плавных его забот состояла в том, чтобы заставить
прислушаться к своему голосу как можно более широ¬
кие круги духовенства. Джоберти хотел стать не про¬
поведником религиозной реформы, а главой политиче¬
ской партии, которая в более или менее недалеком бу¬
дущем могла бы рассчитывать на поддержку духовен¬
ства.
Если учесть эти обстоятельства, то не удивительно,
что брошюра о папстве, к работе над которой турин¬
ский писатель приступил в сентябре 1842 года, посте¬
пенно сильно разрослась и превратилась в книгу, по¬
священную итальянской проблеме. Так появилась ра¬
бота «О духовном и гражданском первенстве итальян¬
цев», первое двухтомное издание которой вышло в
Брюсселе в конце мая 1843 года.
Беспорядочное изложение, преисполненное учено¬
сти, не всегда основанной на серьезном изучении фак¬
тов, было затемнено введением старых историко-фило¬
софских мифов, по-прежнему дорогих сердцу многих
итальянских интеллигентов, зараженных страстью к ри¬
торике; вместе с тем «Первенство» свидетельствовало
о большом политическом искусстве и было написано в
едином порыве и с большим подъемом, так что некото¬
рые страницы производят очень сильное впечатление.
Можно сказать, что «Первенство» завершило собой
культурное движение умеренных и ознаменовало собой
превращение его в политическое движение.
Почти все главные работы в области литературы,
философии и истории, выдержанные в духе либераль¬
но-католической идеологии, были опубликованы в пре¬
дыдущие 25 лет, и «Первенство» дало лишь стройное
изложение широко распространенных идей и преврати¬
ло неогвельфскую концепцию истории в политический
миф, действие которого оказалось особенно эффектив¬
ным в условиях социальной, политической и культурной
обстановки, сложившейся тогда в Италии. Возможно,
что уже в то время, когда Джоберти писал свою книгу
и разрабатывал неогвельфскую концепцию истории, он
начал отходить от нее, отказавшись не столько от сво¬
его истолкования прошлого, сколько от тезиса о руко-
447

водящей роли церкви в будущем. Политические
страсти, надежда организовать движение, которое на¬
конец изменило бы положение в Италии, захватили
его и побудили использовать неогвельфизм преимуще¬
ственно как орудие политической борьбы. Эта тенден¬
ция приобрела у Джоберти особенно отчетливый ха¬
рактер после выхода в свет его книги, пользовавшейся
большим успехом; этому способствовало, помимо проче¬
го, и то обстоятельство, что вскоре он почувствовал не¬
обходимость отмежеваться от реакционеров более опре¬
деленно, нежели это было сделано в «Первенстве».
Политическая программа, изложенная в «Первен¬
стве», по существу была повторением идей, изложен¬
ных в цитировавшихся выше письмах к Мамиани и
Массари. Однако Джоберти постарался не касаться
проблемы австрийского господства (хотя посвящение
«Первенства» Сильвио Пеллико носило весьма красно¬
речивый характер) и проблемы внутренних реформ в
Папском государстве; кроме того, он не призывал к
установлению конституционных порядков в итальян¬
ских государствах, ограничившись требованием созда¬
ния консультативных ассамблей. С другой стороны,
Джоберти настойчиво отстаивал мысль, согласно кото¬
рой Пьемонт должен был играть преобладающую роль,
роль инициатора в будущей федерации итальянских
государств, возглавляемой папой. «Я считаю, что план
создания итальянской федерации под покровительст¬
вом папы, если ему суждено когда-либо осуществить¬
ся, должен пустить корни прежде всего в Риме и Пье¬
монте, которые служат обителью милосердия и силы в
Италии. И так как идея союза итальянских государств
должна быть освящена религией, а для защиты самого
союза необходимы отечественные войска, то начинать
действовать следует там, где обитает вера и имеется
войско, то есть в святом городе и в той области, где си¬
лен воинский дух» 1.
Замысел собственно политической части «Первен¬
ства», написанной, по выражению самого Джоберти,
хитро, «по-иезуитски» и отличавшейся недоговорен¬
ностью, недомолвками и риторическим пафосом, со-
1 Gioberti, Del Primato morale e civile degli Italiani, ediz.
а сига di G. Balsamo-Crivelli, Torino, 1925, vol. I, p. 119.
448

стоял в следующем: привлечь государей, духовенство
и те слои дворянства и буржуазии, которые были наи¬
более тесно связаны с существующим режимом (одним
словом, все силы, занимавшие по традиции или по рас¬
чету консервативные позиции), к умеренно-либерально¬
му движению’ добиться того, чтобы они поддержали
идею создания союза итальянских государств. Прими¬
рительный тон, умелое обоснование возможности
постепенного нереволюционного развития — таковы при¬
чины, способствовавшие успеху книги Джоберти. «Пер¬
венство» выражало примирительную тенденцию, кото¬
рой, несомненно, были присущи наивные и даже смеш¬
ные черты, но которая получила широкое распростране¬
ние и отвечала в тот момент конкретным интересам и
глубоко укоренившимся настроениям.
Таким образом, огромная заслуга Джоберти со¬
стояла в том, что он выдвинул в удачный момент ло¬
зунги и политическую программу, которые хотя и бы¬
ли связаны со старыми идеями и страдали большой
двусмысленностью, однако привели в движение широ¬
кие общественные слои Италии, остававшиеся до того
момента пассивными или даже враждебно настроенны¬
ми по отношению к национальному движению. Такти¬
ческая предусмотрительность, обнаруженная автором
«Первенства», была предпосылкой широкого стратеги¬
ческого маневра, задуманного Джоберти и трезво и
расчетливо осуществлявшегося им в течение несколь¬
ких лет, пока не удалось добиться раскола блока реак¬
ционных сил Италии.
2.	Деятельность Мадзини. Заговоры и восстания
1843—1844 годов
Спустя несколько дней после выхода в свет книги
Джоберти Джузеппе Мадзини писал из Лондона своей
матери: «Я возмущен книгой, написанной человеком,
чье имя Вам знакомо: это туринский аббат Джоберти,
весьма уважаемый в Пьемонте. Он издал двухтомное
сочинение «О первенстве итальянцев в цивилизации» — на
самую прекрасную тему, какая мне известна; и он тол¬
кует ее в ультракатолическом духе, расцвечивает по¬
хвалами Карлу Альберту и всевозможными глупостями.
29 История современной Италии
449

В свое время этот Джоберти написал статью для «Мо¬
лодой Италии», изобиловавшую рассуждениями о демо¬
кратии, народе, республике, похвалами по нашему
адресу и т. д. Пожалуй, нет человека, который бы не
менял своих взглядов. Впрочем, это поветрие добиться
возрождения Италии с помощью папы стало ныне, не¬
сомненно, модой. Даже княгиня Бельджойозо опубли¬
ковала католическую книгу» 1. Приблизительно через
месяц он писал своему ближайшему другу Джузеппе
Ламберти уже не в столь раздражительном тоне: «Ви¬
дел книгу Джоберти; не думаю, чтобы о ней следовало
говорить — это означало бы придавать ей какое-то зна¬
чение: ее прочтут единицы из-за философского покрова,
в который она облечена»1 2.
Мадзини упустил из виду, что книга Джоберти, не¬
смотря на длинноты и подчас тяжелый стиль, обладала
одним большим преимуществом: возможностью сво¬
бодного или почти свободного распространения по всей
Италии, за исключением Ломбардо-Венецианской об¬
ласти. В самом деле, благодаря осторожному тону и
научно-философской форме эта книга не вызывала
опасений у правительств, а некоторые из них могли
даже воспринять ее с удовлетворением, ибо она содер¬
жала похвалы по адресу некоторых государей. Поэтому
сочинение Джоберти смогло прочесть множество италь¬
янцев, до которых не доходили революционные бро¬
шюры и листовки. С другой стороны, негодование Мад¬
зини против таких людей, которые, подобно Джоберти,
изменили после 1834 года свои взгляды, свидетельство¬
вало, с одной стороны, о моральной строгости и прямо¬
линейности генуэзского революционера, а с другой сто¬
роны, говорило о его негибкости и неумении приспосо¬
бить программу и методы борьбы, выработанные
12 годами ранее, к требованиям новой и все более из¬
менявшейся обстановки. В этих условиях могло бы
успешно развиваться радикально-демократическое дви¬
жение (несомненно, что в 1846—1847 годах народное
движение развивалось более быстрыми темпами, чем
предполагали умеренные, политическое руководство ко-
1 М a z z i п i, op. cit., vol. XXIV (vol. XII Epistolario), p. 160—161
(письмо к матери от 16 июня 1843 года).	*
2Mazzini, op. cit., р. 183 (письмо к Джузеппе Ламберти от
12 июля 1843 года).
450

торых оказалось совершенно несостоятельным в 1848 го¬
ду), но не движение того типа, который отстаивал Мад¬
зини. Последний в этот период несколько изменил свои
идейные установки и методы действий, однако эти изме¬
нения были недостаточными и не соответствовали кон¬
кретным проблемам, назревавшим в Италии. Поэтому
можно утверждать, что если некоторые деятели слиш¬
ком решительно изменили •свои взгляды, то взгляды
Мадзини претерпели весьма незначительное изменение.
За несколько месяцев до прибытия в январе
1837 года в Лондон (вместе с Джованни и Агостино
Руффини и Анджело Узильо) Мадзини преодолел тя¬
желый душевный кризис, так называемую бурю сомне¬
ний, и пришел к убеждению, что скорбь по поводу пе¬
чального конца стольких друзей, которые, уверовав в
его идеи, попытались осуществить намеченные им планы
восстания, не должна мешать ему твердо следовать по
избранному пути. Но первые два или три года пребы¬
вания в Лондоне были очень трудными и мало благо¬
приятными для возобновления активной политической
деятельности как вследствие причин общего характера,
так и тех условий, в которых оказался сам Мадзини:
материальные лишения, трудность установления связей
с английскими общественными кругами, противоречия
с братьями Руффини, носившие не только политиче־
ский, но и личный характер,— все это огорчало его и
препятствовало его деятельности. Но постепенно его
жизнь вошла в колею: он завязал дружеские отноше¬
ния с некоторыми видными англичанами, например с
Томасом Карлейлем, и начал активно сотрудничать в
различных периодических изданиях, помещая в них ли¬
тературно-критические, а затем и политические статьи.
К 1840 году Мадзини прочно обосновался в Англии, где
прожил до 1848 года и куда он не раз возвращался и
подолгу жил после 1849 года.
Летом 1839 года Мадзини сообщил тем итальянским
изгнанникам в Англии, Франции, Бельгии, Швейцарии
и Америке, местопребывание которых удалось устано¬
вить, о своем намерении восстановить «Молодую Ита¬
лию». К нему примкнули лишь немногие друзья, в том
числе Джузеппе Ламберти из Реджо и Пьетро Джанно-
не и Джамбаттиста Руффини из Модены, проживавшие
в Париже, а также генуэзец Федерико Кампанелла, обо-
29*	451

сновавшийся в Марселе; при поддержке этих друзей и
немногих других патриотов, находившихся в разных кон¬
цах света — от Нью-Йорка и до Монтевидео, от Алжи¬
ра и до Константинополя,— Мадзини возобновил орга¬
низационную и пропагандистскую деятельность; в обра¬
щении от 30 апреля 1840 года он объявил о восстанов¬
лении «Молодой Италии».
Новым аспектом этой деятельности явилось создание
особой организации рабочих. Пребывание в Англии и
наблюдения за происходившей там классовой борьбой
и рабочим движением, которое начинало принимать
политический характер (это были первые годы чартист¬
ского движения), несомненно, усилили интерес Мадзини
к рабочему вопросу и натолкнули его на мысль, что ре¬
волюция, ставящая перед собой чисто политические
цели, не могла бы удовлетворить чаяния рабочего клас¬
са. Но приступить к созданию организации рабочих
Мадзини решил прежде всего потому, что ему необхо¬
димо было расширить массовую базу патриотического
движения. Такая возможность существовала, ибо во
многих иностранных городах, в том числе в Лондоне,
проживали довольно многочисленные группы итальян¬
ских трудящихся, эмигрировавших в поисках работы
(в дальнейшем их число еще более возросло). «В пер¬
вый период нашей жизни мы трудились для народа, но
не с народом,— писал Мадзини в мае 1840 года Элиа
Бенца.— Теперь по многим моральным и политическим
причинам, о которых ты, несомненно, догадываешься,
необходимо начать работать с народом. С этой целью
я попытался проникнуть в чрезвычайно многочислен¬
ный и до сих пор игнорировавший класс — в класс на¬
ших рабочих. Среди них я нашел ядро людей, которым
недостает идей, но которые наделены доброй и непре¬
клонной волей; нескольких слов оказалось достаточно,
чтобы пробудить в них то чувство, которое и поныне
еще слишком крепко спит в душе нашего народа только
потому, что мы не верим в свою способность разбудить
его» 1. Двумя месяцами ранее он действительно основал
в Лондоне «Союз итальянских рабочих» в качестве сек¬
ции «Молодой Италии». В ноябре того же года он ос¬
1Mazzini, op. cit., vol. XIX (vol. IX Epistolario), p. 118
(письмо к Э. Бенца от 10 мая 1840 года).
452

новал газету «Апостолато пополяре», ставшую печатным
органом этой организации и издававшуюся до сентяб¬
ря 1843 года. Наряду с организационной и политиче־
ской работой Мадзини занимался просветительской и
благотворительной деятельностью: в ноябре 1841 года
он основал воскресную вечернюю школу, рассчитанную
на многочисленных итальянских юношей, которых бес¬
честные дельцы привозили тогда в Лондон и которые
прозябали здесь в нищете и лишениях. В этой школе,
которая просуществовала до 1848 года и которую посе¬
щали также взрослые, слушатели получали начальное
образование, им прививали моральные нормы и воспи¬
тывали в духе патриотических идей; в этой деятельно¬
сти Мадзини помогали некоторые друзья; несколько
англичан оказали ему в эт0хМ деле материальную под¬
держку.
На страницах «Апостолато пополяре» Мадзини еле-
дующим образом обосновывал создание особой рабочей
организации: нужно поставить перед будущей италь¬
янской революцией также социальную цель (которая
состояла бы в «моральном и материальном улучшении
положения всех людей»), дабы избежать подчинения ин¬
тересов рабочих интересам «среднего класса», как это
произошло во время Французской революции. Поэтому
в отличие от умеренных, также развернувших в это вре¬
мя просветительскую и благотворительную деятельность
среди трудящихся Италии (правда, эта деятельность
отличалась патерналистским духом и имела своей
целью сохранение существующих социальных поряд¬
ков), Мадзини осознал необходимость стимулировать
(конечно, в определенных границах) самостоятельные
действия трудящихся, нарисовав им перспективу
лучшего общества, которое должно возникнуть в буду¬
щем в результате создания в Италии демократического
государства. Однако он не сумел, а отчасти и не хотел
выдвинуть конкретную программу, которая учитывала
бы особые интересы рабочих и вообще трудящихся
масс. В самом деле, Мадзини не только возобновил в
этот период острую полемику против социализма (кото¬
рую он начал в 1832—1833 годах и продолжал затем в
течение всей своей жизни), отстаивая свой туманный
идеал классовой солидарности, но и решительно осуж¬
дал (стремясь добиться любой ценой союза всех клас-
453

сов во имя разрешения национальной проблемы) вся¬
кую тенденцию, которая могла бы привести кобостре-
нию классовой борьбы в Италии и, следовательно, на¬
пугать буржуазию. Кроме того, не понимая значения
аграрной проблемы для Италии, Мадзини не считал не¬
обходимым участие в движении крестьянских масс.
На практике деятельность Мадзини среди рабочих
носила проповеднический и моралистический характер,
а ее результаты в политическом отношении были весь¬
ма незначительны, особенно до 1848 года. Это объясни¬
лось, в частности, тем, что, несмотря на проникновение
в Италию в этот период статей Мадзини по рабочему
вопросу, к мадзинистской организации примыкали, одна¬
ко, лишь небольшие группы рабочих, находившихся за
пределами Италии. Действительно, рабочие общества
взаимопомощи, которые стали возникать в различных
частях Италии после 1840 года, до революции 1848—
1849 годов, по־видимому, не испытали еще на себе влия¬
ния идей Мадзини. Оно стало ощущаться только после
1849 года, а после 1860 года в течение нескольких лет
являлось доминирующим фактором в итальянском ра¬
бочем движении.
Мадзини фактически принудил своих друзей, зани¬
мавшихся вместе с ним воссозданием «Молодой Ита¬
лии», развернуть работу среди итальянских рабочих за
границей. Первое время его сподвижники вообще не
сознавали того значения, которое могла иметь органи¬
зация демократической партии, обладающей массовой
базой среди рабочих, поскольку все их усилия были на¬
правлены на то, чтобы наладить в короткий срок конспи¬
ративную работу в Италии. Впрочем, вся деятельность
Мадзини среди изгнанников в эти годы была сопряжена
с большими трудностями.
Произошли изменения и в мире политической эми¬
грации. Уходили со сцены патриархи тайных обществ:
в 1837 году умер Буонарроти, в 1842 году — Анджело-
ни. Многие старые эмигранты практически прекратили
всякую деятельность: одни вернулись в Италию, вое-
пользовавшись амнистиями, дарованными Фердинан¬
дом II (1831 год), австрийским правительством
(1838 год) и Карлом Альбертом (1842 год); другие вое-
пользовались помилованием, предоставленным отдель¬
ным лицам; некоторые, получив право гражданства в
454

тех государствах, где им было предоставлено убежище,
прочно обосновались здесь и проявляли отныне лишь
поверхностный интерес к итальянским проблемам, а
кое-кто просто не выдержал тяжелых испытаний, как,
например, Карло Бьянко ди Сен-Жорио, покончивший
с собой в Брюсселе в 1843 году. Но главное — это то,
что среди старых и новых эмигрантов было много уме¬
ренных или лиц, склонявшихся к умеренному либера¬
лизму, которые являлись сторонниками проведения по¬
степенной политико-культурной подготовительной рабо¬
ты в ожидании того момента, когда международные
события приведут к изменению ситуации в Италии; на¬
против, некоторые другие эмигранты, жаждавшие не¬
медленных действий, мало верили в практические епо-
собности Мадзини.
Многочисленную категорию изгнанников составляли
лица, которые, следуя глубоко укоренившейся среди
политической эмиграции традиции добровольчества,
участвовали после 1833—1834 годов в войнах, происхо¬
дивших тогда в Латинской Америке, в Португалии и в
Испании. Гарибальди, прибывший, по-видимому, в кон¬
це 1835 года в Бразилию, сражался с несколькими дру¬
гими итальянцами на стороне республики Риу-Гранди
против имперского правительства Бразилии; затем он
переехал в Уругвай и защищал с итальянским легио¬
ном эту республику против аргентинского диктатора
Росаса. Почти никто из итальянских изгнанников, на¬
ходившихся в Америке, не вернулся в Европу до
1848 года; Мадзини имел возможность оказывать на
них значительное влияние благодаря посредничеству
Джамбаттиста Кунео, организатора и руководителя
секции «Молодой Италии» в Монтевидео. Более много¬
численной и более склонной действовать в Италии
была, напротив, группа тех изгнанников, которые уча¬
ствовали в происходившей тогда в Португалии войне
(1832—1834 годы) между сторонниками королевы
Марии да Глории и сторонниками претендента на пре¬
стол Мигела и в войнах в Испании (1833—1839 годы)
между сторонниками королевы Марии Кристины, кото¬
рая была регентшей при своей дочери Изабелле II, и
сторонниками претендента на престол дон Карлоса.
В этих войнах, где друг другу противостояли не только
две династические партии, но также силы либералов и
455

реакционеров (ибо две королевы, поддерживаемые
Францией и Англией, ввели конституции), целый ряд
итальянцев приобрели свой первый военный опыт; не¬
которые из них сыграли впоследствии значительную
роль в национально-освободительном движении; доста¬
точно упомянуть пьемонтцев Игнацио Риботти, Джо¬
ванни и Джакомо Дурандо и моденцев Энрико Чаль-
дини, Манфредо Фанти, Никола Фабрици.
Среди этих людей некоторые склонялись к умерен¬
ному либерализму, другие стремились немедленно при¬
ступить к подготовке восстания. Среди последних наи¬
более деятельным в течение ряда лет был Никола
Фабрици, покинувший Испанию в 1837 году и обосновав¬
шийся на острове Корфу, а затем на Мальте, где он
развернул активную деятельность по организации эми¬
грантов и налаживанию связей между ними и теми пат¬
риотами в Италии, которые были сторонниками немед¬
ленных действий. Летом 1839 года он создал на Маль¬
те общество под названием «Италийский легион» с
целью подготовки вооруженного восстания. Одновре¬
менно он направил в Лондон своего брата Паоло, пред¬
лагая Мадзини организовать деятельность патриотов
следующим образом: «Молодая Италия» занималась бы
исключительно теоретической работой, а «Италийский
легион» — практической деятельностью; одна организа¬
ция воспитывала бы граждан будущей Италии, а другая
подготавливала бы повстанческое движение. Мадзини,
разумеется, отверг это предложение, и Фабрици про¬
должал свою деятельность на собственный страх и риск.
Попытки добиться соглашения между Мадзини и Фаб-
рици, предпринятые в 1840 году Фанти, Ламберти и
Кампанелла, окончились неудачей, а предложение Мад¬
зини о слиянии обществ, направленное им в конце того
же года Фабрици, осталось без ответа.
Фабрици намеревался привлечь к военному руковод¬
ству восстанием эмигрантов, сражавшихся в Испании
(некоторые из них получили высокие посты в испанской
армии); он считал, что наиболее благоприятные условия
для восстания сложились в Папском государстве и в
Королевстве обеих Сицилий. Однако он не пренебрегал
и Тосканой, рассчитывая таким образом установить свя¬
зи с тайными обществами Романьи и Болоньи: в 1840 го¬
ду Фабрици лично отправился в Ливорно, где создал фи-
456

лиал своего общества, которое в результате вступления
в него Джузеппе Монтанелли стало пользоваться влия¬
нием и в университетских кругах Пизы.
После 1834 года как в Королевстве обеих Сицилий,
так и в Папском государстве значительное число не¬
больших местных групп вело постоянную подпольную
деятельность, которой благоприятствовало недовольство,
охватившее провинции обоих государств. В Королев¬
стве обеих Сицилий даже имели место довольно серь¬
езные волнения: в 1837 году во время паники, охватив¬
шей Сицилию в связи с тяжелой эпидемией холеры (ко¬
торая за 1835—1837 годы несколько раз прокатилась
по всей Италии), в Сиракузах, Катании, Мессине и в
некоторых сельских местностях вспыхнули народные
волнения, сопровождавшиеся кровопролитием. Эти
выступления, которые в ряде мест попытались возгла¬
вить либеральные и сепаратистские элементы, были же¬
стоко подавлены министром Дель Карретто, которому
король предоставил полную свободу действий; при усми¬
рении было расстреляно более 90 человек. В 1837 году
в континентальных владениях Королевства обеих Сици-
лий также имели место заговоры и волнения: восстание
в Козенце было пресечено в зародыше, при этом мно¬
гие заговорщики были казнены; такая же участь по¬
стигла и восстание в Пенне (в Абруццах); были рас¬
крыты заговоры в Салерно, в Авеллино и в Неаполе.
Ряд заговоров и волнений имел место в последующие
• годы; в 1841 году вспыхнуло восстание в Акуила, кото¬
рое также было жестоко подавлено.
В Папском государстве, из которого в 1838 году
были выведены австрийские войска, оккупировавшие
Болонью, и французские войска, оккупировавшие Анко¬
ну, хотя и не предпринималось больше попыток поднять
восстание, однако во многих местах существовали мно¬
гочисленные тайные общества; вместе с тем население
государства, особенно жители легатств и Марке, по-
прежнему были недовольны скверной папской админи¬
страцией. Старая вражда между карбонариями и
санфедистами, насилия папской добровольческой ми¬
лиции, пропаганда общества «Фердинандеа», подстрекае¬
мого агентами Австрии (которая всегда стремилась ис¬
пользовать обстановку смут, царившую в легатствах),
457

интриги бонапартистов, инспирировавших выступления
в поддержку герцога Лейхтенбергского (сына Евгения
Богарне и мужа одной из дочерей царя Николая I),
которому принадлежали огромные владения в Марке,—
все эти факты в немалой степени содействовали сохра¬
нению в Папском государстве тревожной обстановки.
Следовательно, нельзя сказать, чтобы план Фабрици,
предусматривавший сплочение в едином движении всех
либеральных сил от Сицилии до Романьи и одновремен¬
ное восстание в Неаполитанском королевстве и в Пап¬
ском государстве (которое должно было затем охватить
всю Италию), был ошибочным в своей основе. Но ела-
бость этого плана была в трудности объединения не¬
больших тайных обществ, многие из которых были
ослаблены и обескровлены предыдущими выступления¬
ми и случайными заговорами; кроме того, необходимо
было вовлечь в движение большинство либералов., все
еще мало веривших в метод вооруженного восстания, а
это также было трудным делом. Однако в результате не¬
утомимой деятельности Фабрици была установлена
связь между тайными обществами отдаленных районов,
различными по своему составу и политическому направ¬
лению; в частности, его деятельность немало способство¬
вала налаживанию связей между либеральными силами
Сицилии, выступавшими с автономистской программой,
и общеитальянским патриотическим движением.
В 1843 году конспираторы, связанные с Фабрици,
активизировали свою деятельность. Игнацио Риботти,
покинув Мальту, посетил Сицилию, Неаполь, Болонью,
и Ливорно, устанавливая повсюду связь с руководите¬
лями тайных обществ. В Болонье был создан комитет,
в состав которого вошли, в частности, Джузеппе Гал-
летти, Пьетро Пьетрамеллара, Джузеппе Камилло Мат-
тиоли, Аугусто Аглеберт, Ливио Дзамбеккари. Послед¬
ний поддерживал контакт с конспираторами Неаполя,
во главе которых стоял Карло Поэрио, и с заговорщи¬
ками Тосканы (активную деятельность развернул в Ли¬
ворно Алессандро Чиприани). Патриотам вскоре стало
известно, что 31 июля начнется восстание в Неаполи¬
танском королевстве, вслед за которым должна немед¬
ленно восстать Романья (едва там узнают о начале вое-
стания в Неаполитанском королевстве); однако в назна-
ченый день на. Юге не произошло никакого выступления;
458

этот факт породил среди болонских конспираторов
жаркие споры, которые возбудили подозрения властей.
Поэтому ряд наиболее скомпрометировавших себя за¬
говорщиков — Пьетрамеллара и Дзамбеккари из Бо¬
лоньи, Луиджи Карло Фарини (бывший тогда револю-
пионером) и некоторые другие из Равенны — бежали;
напротив, другие заговорщики решили покончить с про¬
медлением и немедленно начать восстание. Отряд, на-
холившийся под командованием братьев Паскуале и
Саверио Муратори и состоявший почти из 80 человек,
в большинстве своем ремесленников и мелких буржуа
из самой Болоньи и провинции, после вооруженного
столкновения с папскими карабинерами захватил селе¬
ние Савиньо и удерживал его целый день; однако веко-
ре под угрозой нападения превосходящих сил против¬
ника он вынужден был оставить Савиньо; преодолев
самые труднопроходимые районы Апеннин, часть вое-
ставших бежала в Тоскану.
Тем временем Риботти, прибывшему в Ливорно с
группой офицеров, сражавшихся ранее в Испании, уда¬
лось добраться до Болоньи и собрать здесь другой от¬
ряд, с которым он двинулся в направлении Имолы; од¬
нако отряд не смог вступить в город, так как власти
были своевременно уведомлены о его приближении.
Поэтому пришлось распустить и отряд Риботти; неко¬
торые патриоты были схвачены папскими властями, дру¬
гие бежали в Тоскану; сам Риботти, остававшийся еще
некоторое время в Романье, убедился в невозможности
организовать сколько-нибудь значительное восстание и
также покинул Романью. Папские власти обрушили на
восставших жестокие репрессии: из 116 человек, пре¬
данных суду, 20 были приговорены к смертной казни,
а почти все остальные — к различным срокам тюремного
заключения. Из приговоренных к смерти семеро — Джу¬
зеппе Гарденги, Джузеппе Говони, Раффаэле Ланди,
Джузеппе Мингетти, Лудовико Монари, Джузеппе Раб¬
би и Джузеппе Веронези — были казнены. Это событие
произвело глубокое впечатление на общественное мне¬
ние, поскольку казненные были молодыми людьми, ко¬
торые, несмотря на активное участие в движении, игра¬
ли в нем второстепенную роль. В Болонью и Равенну
были направлены в качестве легатов кардиналы Ванни-
челли и Массимо, установившие там суровый полицей¬
459

ский режим. Спустя некоторое время правительство
решило приобрести имущество герцога Лейхтенбергско-
го, прибегнув ввиду необходимости к займу, специаль¬
но заключенному с римскими банкирами и землевла¬
дельцами; агенты герцога, по-видимому, действительно
поддерживали связь с некоторыми болонскими патрио¬
тами, участниками заговора 1843 года; впрочем, сам
герцог не играл в движении руководящей роли, которую
приписывал ему Мадзини, выступавший тогда с крити¬
кой неудавшейся попытки восстания.
Мадзини был против этого восстания, считая, что
проведенная подготовительная работа была недостаточ¬
ной и что провал восстания может иметь опасные по¬
следствия для патриотического движения в будущем.
В конце 1843 года, надеясь, вероятно, повлиять на часть
умеренных и на многих патриотов, занимавших проме¬
жуточную позицию между двумя течениями, Мадзини
принял предложение неаполитанского эмигранта Джу¬
зеппе Риччарди о создании в Париже смешанного коми¬
тета. В состав комитета вошли, помимо Риччарди, мад-
зинисты Джузеппе Ламберти, Пьетро Джанноне и
Джамбаттиста Руффини, несколько умеренных или лиц,
склонявшихся к умеренному либерализму, бывших чле¬
нов общества карбонариев или руководителей рево¬
люции 1831 года, например Теренцио Мамиани, Филип¬
по Канути, Пьер Сильверио Леопарди, а также недавно
прибывшие в Париж изгнанники Луиджи Карло Фари-
ни и Франческо Лователли из Романьи и сицилиец Ми¬
келе Амари. Но практически этот комитет не смог пред¬
принять каких-либо эффективных шагов, поскольку
он столкнулся, с одной стороны, с тактикой выжидания,
которой придерживались умеренные, а с другой сторо¬
ны — с отчаянной решимостью наиболее рьяных сторон¬
ников немедленных действий.
Экспедиция братьев Бандьера (хотя созданная ими
тайная организация была непосредственно связана с
«Молодой Италией») также была осуществлена в основ¬
ном без ведома Мадзини и не получила его одобрения.
Против осуществления этой экспедиции предостерегал
также Фабрици.
460

Аттилио и Эмилио Бандьера (они родились в Вене¬
ции, первый — в 1810, второй — в 1819 году) были сы¬
новьями адмирала австрийского флота Франческо Бан-
дьера, захватившего в 1831 году судно, на борту кото¬
рого находились революционеры, бежавшие из Анконы.
После окончания имперско-королевской морской акаде¬
мии в Венеции братья стали морскими офицерами:
Аттилио — в 1828 году, Эмилио — в 1836 году. Однако
оба они прониклись патриотическими идеями: Атти¬
лио стал патриотом, по-видимому, в результате частых
контактов с эмигрантами во время длительных плава¬
ний (в частности, в 1836 году он познакомился в Нью-
Йорке с Пьеро Марончелли); Эмилио стал патриотом
еще в академии; в этом учебном заведении, где занима¬
лись преимущественно венецианцы и где преподавали
итальянские профессора, патриотические идеи стали
распространяться в основном после 1831 года.
В 1840 году Аттилио Бандьера, вероятно уже рань¬
ше примыкавший к какой-то карбонарской или масон¬
ской организации, решил основать новое тайное общест¬
во под названием «Эсперия» («Esperia»), в которое
вступило много офицеров и моряков из Ломбардии и
Венеции, служивших в австрийском флоте; помимо
Аттилио, общество возглавляли Эмилио Бандьера и До¬
менико Моро. Главной задачей общества, согласно
программе, было создание единой Итальянской республи¬
ки, однако не исключалась также возможность объеди¬
нения на федералистской или конституционно-монархи¬
ческой основе; следовательно, политические взгляды
этой молодежи, готовой к немедленному выступлению,
отличались некоторым поссибилизмом. Кроме того, об¬
щество носило на себе известный аристократический от¬
печаток, поскольку оно было задумано как организация
избранных: программа рекомендовала вербовать членов
среди «плебса» с большой осмотрительностью, ибо
«сама природа делает его почти всегда неосторожным,
а нужда — испорченным», и призывала обращаться «к
богатым, стойким и образованным». Однако в 1842 году
Аттилио Бандьера установил через Доменико Моро
(посетившего в этом году Лондон с кораблем, на кото¬
ром он служил) связь с Мадзини и, несмотря на весь¬
ма узкий сектантский характер «Эсперии», достиг
461

с Мадзини соглашения и вступил вместе с братом и
Моро в «Молодую Италию», признав, что отныне «Эс-
перия» будет являться секцией мадзинистской органи¬
зации.
В 1843 году, взбудораженные известиями о подготов¬
ке восстания в Италии, братья Бандьера выдвигали раз¬
личные проекты вооруженного выступления: Аттилио,
находившийся в плавании в Эгейском море на фрегате
«Беллона», несколько раз собирался завладеть этим
кораблем и направиться с ним в Италию, чтобы оказать
поддержку любому восстанию. Но в конце года шпион,
находившийся на службе папского, а затем австрийско¬
го правительства, некий Тито Веспасьяно Миччарелли,
который вошел в доверие к Мадзини и был направлен
им в Смирну, где находился Аттилио Бандьера, сооб¬
щил австрийскому посольству в Константинополе о су¬
ществовании тайного общества. Узнав об этом, братья
Бандьера в феврале 1844 года решили дезертировать
из флота и бежали на остров Корфу (один из Смирны,
а другой из Венеции); на острове к ним присоединился
также Доменико Моро, и они установили связь с на¬
ходившимися здесь эмигрантами. На Корфу приехала
также мать братьев Бандьера Анна Марсич, которая
попыталась убедить сыновей вернуться на родину и
отдать себя в руки имперских властей. Она сообщила им
о помиловании, обещанном эрцгерцогом Раньери, вице¬
королем Ломбардо-Венецианского королевства и дядей
императора Фердинанда I. Австрийское правительство,
очевидно, хотело предотвратить скандальный переход
в патриотический лагерь двух офицеров своего флота,
принадлежавших к тому же к фамилии, известной сво¬
ей преданностью правительству Вены. Но братья оста¬
лись непреклонны; несмотря на увещевания матери и
обещания австрийских властей, они смело встали на
путь, который должен был привести их к самой высокой
жертве.
Жажда действия — любой ценой и как можно быст¬
рее — толкнула их на организацию дерзкой экспедиции
в Калабрию, несмотря на возражения Фабрици, кото¬
рый с Мальты предостерегал их против безрассудной вы¬
лазки и советовал терпеливо готовиться к выступлению,
приурочив его к какому-либо восстанию в Италии.
Но братьям Бандьера удалось убедить Никола Рич-
462

чотти (посланного Мадзини на Корфу с поручением на¬
правиться затем в Анкону) примкнуть к ним и исполь¬
зовать на подготовку экспедиции, в Калабрию те деньги,
которые Мадзини выдал Риччотти на организацию кон¬
спиративной работы в Марке. Кроме того, братья Бан-
дьера убедили присоединиться к ним также нескольких
изгнанников, в основном выходцев из Папского государ¬
ства.
Недовольство бурбонским правительством в Калаб¬
рии было действительно чрезвычайно сильным, а
заговоры и попытки восстания — довольно частым явле¬
нием. Однако выступление группы патриотов в Козен-
це в марте 1844 года было быстро подавлено: четверо
патриотов — Франческо Сальфи, Джузеппе Де Филип-
пис, Франческо Коскарелла и Микеле Музаккьо — пали
в вооруженном столкновении; шестеро других — Пьетро
Виллаччи, Джузеппе Францезе, Раффаэле Камодека,
Санто Чезарео, Никола Корильяно и Антонио Рахо —
были расстреляны 11 июля, незадолго до гибели братьев
Бандьера.
Как бы то ни было, заключив из отрывочных сведе¬
ний, что в Калабрии уже начались или должны со дня
на день начаться другие восстания, братья Бандьера
12 июня 1844 года отплыли с Корфу с 19 товарищами
и, высадившись близ Кротоне, направились в глубь
территории, не встретив сопротивления, но не найдя и
людей, которые пожелали бы присоединиться к ним.
Тем временем некий Доменико Де Нобили, проживав¬
ший на Корфу, сообщил об их отъезде неаполитанско¬
му правительству, а о высадке патриотов донес один
из участников экспедиции корсиканец Пьетро Бокке-
чампе, который вскоре после высадки покинул патрио¬
тов и предупредил местные власти. В результате после
короткой стычки близ Сан-Джованни-ин-Фьоре, в кото¬
рой пало двое патриотов — Джованни Миллер из Фор-
ли и Франческо Тезеи из Пезаро, маленький отряд был
захвачен бурбонскими войсками. Вслед за этим в Ко-
зенце был организован суд, вынесший 17 смертных при¬
говоров, восемь из которых были заменены тюремным
заключением, а девять приведены в исполнение. Так ге¬
роически окончили жизнь Аттилио и Эмилио Бандьера
и Доменико Моро из Венеции, Никола Риччотти из
Фрозиноне, Анакарси Нарди из Модены, Франческо
463

Берти из Баньякавалло, Джакомо Рокка из Луго, Джо¬
ванни Венеруччи из Римини и Доменико Лупателли из
Перуджи, расстрелянные 25 июля 1844 года в Валлоне-
ди-Ровито близ Козенцы.
Трагическая гибель братьев Бандьера и их товари¬
щей произвела огромное впечатление в Италии и за
границей. Умеренные получили удобный предлог вновь
обвинить Мадзини в том, что он растрачивает бесцен¬
ные жизни на безрассудные предприятия, не принося¬
щие никаких результатов. Это обвинение было незаслу¬
женно, ибо Мадзини не только не имел никакого отно¬
шения к лихорадочно подготавливавшейся экспедиции
братьев Бандьера, но, напротив, старался в эти годы
избегать случайных и безрассудных выступлений, хотя
он и оставался убежденным поборником метода воору¬
женного восстания, считая что только оно может выз¬
вать партизанскую войну, а не наоборот — что неболь¬
шим самостоятельно действующим отрядам удастся на¬
чать восстание. С другой стороны, часть патриотов во
что бы то ни стало стремилась начать борьбу, и это наря¬
ду с такими реальными факторами, как недовольство,
широко распространенное в различных районах Италии
(особенно в Папском государстве и Королевстве обеих
Сицилий), а также ставка на вооруженное восстание,
характерная для многих небольших групп конспирато¬
ров и заговорщиков этих районов, представляло собой
отличительную черту обстановки, сложившейся в стране.
Эти факторы, подлинное значение которых отчасти ус¬
кользало от внимания умеренных, вызывали тревогу
правительств и порождали чувство неуверенности даже
у властей тех государств, которым восстание непосредст¬
венно не угрожало. Таким образом, все эти факторы не¬
мало содействовали тому, что некоторые итальянские
правительства изменили свою политику и обнаружили
большую готовность пойти навстречу требованиям уме¬
ренных и принять их предложения о сотрудничестве.
Однако этому изменению политики правительств предше¬
ствовали некоторые шаги умеренных, предпринятые
ими с целью уточнения своей программы и привлечения
на свою сторону по крайней мере части членов тех тай¬
ных обществ, которые существовали в Италии.
464

3.	Развитие умеренного либерализма: проблема
независимости; полемика с иезуитами
После выхода в свет «Первенства» Джоберти, нахо-
лившийся под впечатлением успеха книги и тех споров,
которые она породила в Италии и среди эмигрантов, по¬
старался добиться изменения оценки «Первенства» в
более либеральном духе, ибо многие рассматривали
эту работу как слишком клерикальную, консерватив¬
ную и в то же время утопическую. Поэтому в письмах
к своим друзьям (некоторые из них получили довольно
широкую известность в либеральных кругах) Джобер-
ти тотчас же дал понять, что если в «Первенстве» не¬
которые жгучие проблемы (как, например, проблемы
австрийского владычества или реформ в Папском го¬
сударстве) обойдены молчанием ив то же время
расточаются похвалы по адресу государей, папы и да¬
же иезуитов, то это пришлось сделать из соображений
осторожности, дабы обеспечить беспрепятственное рас¬
пространение книги и сочувственное отношение к ней
духовенства и консервативных кругов. Кроме того, он
склонен теперь рассматривать как утопию часть самой
неогвельфистской программы, задача которой состоя¬
ла только в том, чтобы привести в движение Ита¬
лию. «Я слышал,— писал он своему другу в августе
1843 года, — что многие осуждают мое «Первенство»
как работу, совершенно не заслуживающую того, что¬
бы увидеть свет. Я добровольно подчиняюсь суду пуб¬
лики и готов бросить мою книгу в огонь, лишь бы бы¬
ли спасены идеи. Моя цель состояла в том, чтобы объ¬
единить в единое целое многие истины, кажущиеся мне
полезными, и выразить их таким образом, чтобы они
имели свободное хождение от Турина до Палермо. По¬
этому я должен был умалчивать о многих вещах, ог¬
раничиться намеком на некоторые другие и предоста¬
вить многое додумывать самому читателю. Совокуп¬
ность изложенных мною идей является утопией: ведь я
не настолько наивен, чтобы считать возможным в на¬
стоящее время или в ближайшем будущем посредниче¬
ство папства или создание итальянской федерации.
Я знаю, что сегодня светское правительство папы яв¬
ляется самым плохим и неупорядоченным из итальян¬
ских правительств. Но я не мог сказать об этом откры-
30 История современной Италии	465

то, не нанося ущерба цели моего труда, которая состоит
в том, чтобы обеспечить свободное распространение на
полуострове если не всех, то многих истин» 1.
Действительно, уже во второй половине 1843 года
«Первенство» завоевало громадный успех, однако в то
же время оно вызывало чувство неудовлетворенности,
порождаемое как раз недомолвками Джоберти и слит¬
ком большой неопределенностью намеченной в книге
программы. Многие, в том числе умеренные или сочув¬
ствовавшие умеренному либерализму, выступили с кри¬
тикой неогвельфистской концепции; сложилось мнение,
что Джоберти сделал слишком большой крен вправо,
даже если он руководствовался при этом тактическими
соображениями, на которые специально указывал в сво¬
их письмах.
Еще в январе 1842 года уведомленный пьемонтским
министром иностранных дел Соларо делла Маргарита
о том, что, если он обратится к Карлу Альберту за
разрешением вернуться на родину, его просьба будет
удовлетворена, Джоберти отказался возвратиться на
таких условиях в Пьемонт; кроме того, он передал на
благотворительные цели пенсию, назначенную ему Кар¬
лом Альбертом в октябре 1843 года. Эти факты (полу¬
чившие достаточно широкую известность в либераль¬
ных кругах) свидетельствовали о его независимой по¬
зиции по отношению к правительству, которое хотя и
обнаруживало с некоторых пор намерение сблизиться
с умеренными либералами, однако продолжало прово¬
дить политику, во многих отношениях благоприятство¬
вавшую деятельности иезуитов и реакционеров. Но с
доводами, которые Джоберти приводил в свою защиту
в переписке с друзьями (подчас он высказывал их в
раздраженном тоне, ибо основной поток критики по
его адресу шел именно из Пьемонта), представители
либеральных и патриотических кругов могли согласить¬
ся только при одном условии, если бы «Первенство»
действительно стало лишь первым шагом к организа¬
ции движения с более четкой программой.
Поскольку в результате заговоров и попыток поднять
восстания обстановка в Италии вновь накалилась, а об-
1 Gioberti, Epistolario, vol. IV, р. 310 (письмо к
Дж. Седжаро от 18 августа 1843 года).
466

шественное мнение было возбуждено выходом в свет
«Первенства», умеренные были поставлены перед необ¬
ходимостью во всеуслышание разъяснить свои взгляды
и позицию прежде всего по двум конкретным пробле¬
мам: относительно ликвидации австрийского владычест¬
ва и реформ в Папском государстве, а также по идеоло¬
гической проблеме первостепенной важности, касавшей¬
ся их отношения к наиболее реакционному направлению
католицизма. Джоберти и некоторые другие деятели,
игравшие, как и он, в эти годы первостепенную роль
в умеренно-либеральном движении, осознали эту необ¬
ходимость. Первая проблема была поставлена Чезаре
Бальбо в его работе «Надежды Италии», опубликован¬
ной в 1844 году; третья проблема была вскоре поставле¬
на самим Джоберти во «Введении к Первенству», кото¬
рое вышло в свет в 1845 году и положило начало поле¬
мике с иезуитами, продолжавшейся в течение двух пос¬
ледующих лет; изучением второй проблемы занялся Мас¬
симо д’Адзельо, совершивший ради этого во второй
половине 1845 года политический вояж в Папское го¬
сударство; после этого он поднял эту проблему в своей
книге «Последние события в Романье» («Ultimi casi di
Romagna») (изданной в начале 1846 года), вслед за
которой появились книги других писателей, посвящен¬
ные той же проблеме. Хотя эти три пьемонтца и под¬
держивали между собой связь (Джоберти перепись!-
вался с Бальбо, который был двоюродным братом и
другом д’Адзельо), однако вначале они не действова¬
ли по заранее намеченному плану и даже расходились
в некоторых вопросах: в частности, позиция Джоберти
заметно отличалась от позиции Бальбо и д’Адзельо.
Но на практике их деятельность не страдала серьезны¬
ми противоречиями и сыграла решающую роль в деле
превращения умеренного либерализма в политическое
течение, которое на протяжении двух лет, с одной сто¬
роны, сдерживало реакционеров, а с другой стороны,
контролировало революционные силы.
«Я считаю «Первенство» великой книгой,— писал
Бальбо Джоберти 20 октября 1843 года,— это больше,
чем книга, это политический акт, событие в истории
литературы и даже в итальянской политике, и событие
30*
467

счастливое, полезное, за что вся Италия должна быть
вечно признательна Вам. Но полезна ли эта книга вся
целиком, лишена ли она ошибок и опасных последст¬
вий? Не думаю. Я хочу этим сказать, что, сходясь с
Вами во мнениях больше, чем с любым другим из на¬
ших писателей.— современных или древних, я все же
не во всем согласен с Вами. После этого мне кажется
дозволенным и необходимым указать на расхождения
между нами; дело в том, что мною написано два тома по¬
священных доктринам, или исторической философии в
Италии, которые я хранил, дабы доработать и опублико¬
вать в качестве моего основного труда; но так как в пер¬
воначальном виде эти тома имели малую ценность, то,
не желая повторять в ухудшенном виде то, что было
превосходно высказано Вами, я счел необходимым
сосредоточиться на вопросах, которые Вы трактуете по-
иному, чем я, что мною и сделано. Я трудился над этим
четыре месяца и завершил эту работу. Надеюсь, что
мой труд не вызовет у Вас неудовольствия, разве
только Вам будет неприятно (хотя я и не допускаю по¬
добной мысли), что я думаю отчасти по-иному, чем
Вы. И все же я колебался вступать в полемику — даже
не личного характера, даже не против Вас, а вместе
с Вами, когда два серьезных обстоятельства принуди¬
ли меня решиться (насколько это зависит от меня) на
издание работы. Во-первых, это новые волнения в Ро¬
манье, которые навели меня на мысль, что моя книга
в целом, возможно, окажется не бесполезной даже
после выхода Вашей. Во-вторых, это книга Никколи-
ни, в которой он обвиняет всех нас, писателей, в том,
что не вполне по-христиански писать, повинуясь веле¬
ниям моды (но, очевидно, в тем большей мере мы яв¬
ляемся мирянами). После такого обвинения я счел бы
подлостью оставить в рукописи и не издать вполне за¬
конченную книгу» 1.
Книга «Надежды Италии», написанная в течение
июня — октября 1843 года, увидела свет только в конце
марта 1844 года; она была напечатана в Париже, так
как туринское правительство запретило ее издание в
.1 Письмо Ч. Бальбо к Джоберти от 30 октября 1843 года.
Опубликовано у Gioberti, op. cit., vol. IV, p. 358—359.
468

Пьемонте, не препятствуя, однако, ее продаже и рас¬
пространению. Бальбо посвятил свою книгу Джоберти
и ясно высказал в ней свое принципиальное согласие
с либерально-католическими и неогвельфистскими по¬
ложениями «Первенства». Впрочем, либерально-като¬
лическими и неогвельфистскими принципами прониза¬
ны и все ранее написанные Бальбо исторические работы.
Выпуская в свет «Надежды Италии», Бальбо хотел, по¬
добно Джоберти, опубликовавшему «Первенство»,
совершить политическую акцию, противопоставить прин¬
ципы умеренного либерализма принципам революцио¬
неров (которые как раз в этот момент вновь попыта¬
лись поднять восстание в Романье) и заявить о своей
приверженности католицизму в противовес антипап-
ским и антиклерикальным тенденциям, нашедшим
именно в 1843 году столь яркое выражение в «Арналь-
до Брешианском» — произведении Джамбаттисты Ник-
колини.
Бальбо был даже‘ значительно более правоверным
католиком, чем Джоберти; он с большим уважением
относился к авторитету церкви и значительно меньше
интересовался философскими проблемами. Это объяс¬
нялось, в частности, не только характером Бальбо, но
и особенностями его духовного развития; он сформиро¬
вался духовно раньше Джоберти (Бальбо родился в
1789 году), в среде, где господствовали идеи Альфьери
и приверженность к традиционализму: в отличие от
Сантароза и других либералов, которые участвовали в
в подготовке революции 1821 года и с которыми он на¬
ходился в дружеских отношениях, Бальбо (как уже отме¬
чалось в первой главе этого тома) был сторонником
подчинения реформаторских и патриотических идей
принципам сугубо консервативного католицизма и неиз¬
менной верности монархии. На политические воззре¬
ния Бальбо огромное влияние оказал, кроме того, сам
факт принадлежности его к аристократической фами¬
лии, игравшей большую роль в административных и
дипломатических кругах: его отец, граф Просперо
Бальбо, не раз занимал ответственные административ¬
ные и дипломатические посты и в годы Реставрации
был сторонником проведения умеренных реформ, кото¬
рые впоследствии частично осуществил Карл Альберт.
Сам Бальбо уже смолоду служил в наполеоновской
469

администрации, а в период Реставрации состоял ко¬
роткое время на дипломатической службе; в 1821 году
он призывал Карла Альберта и революционеров к бла¬
горазумию; вернувшись в 1823 году в Пьемонт после
недолгого пребывания в эмиграции во Франции, он по¬
святил себя историческим исследованиям и больше не
занимался политической деятельностью, хотя по-преж¬
нему был близок с Карлом Альбертом. Следова¬
тельно, политические и дипломатические традиции Са¬
войской монархии оказали на него несравненно
большее влияние, чем на его земляка Джоберти, принад¬
лежавшего к буржуазной семье, весьма враждебно на¬
строенного в отношении дворянства и часто выступав¬
шего с острой критикой умонастроений, господствовав¬
ших в правящих и культурных кругах Пьемонта. Та¬
ким образом, патриотические чувства тесно переплета¬
лись у Бальбо с глубокой преданностью династии и с
верой в особую миссию Пьемонта в деле разрешения
итальянского вопроса. Бальбо считал, что возобновление
политики территориального расширения Пьемонта долж¬
но послужить отправным пунктом для достижения не¬
зависимости Италии; кроме того, он полагал, что про¬
блема независимости имеет значительно большее значе¬
ние, чем проблема единства Италии и политической сво¬
боды.
Хотя Бальбо и утверждает в «Надеждах Италии»,
что основой развития цивилизации является католи¬
цизм, однако он считает, что в современных условиях
идея первенства Италии и папства является утопиче¬
ской. Поддерживая идею федерации итальянских го¬
сударств, он утверждает вместе с тем, что она может
стать предметом обсуждения только в том случае, ес¬
ли будет ликвидировано австрийское господство в
Ломбардо-Венецианской области, ибо создание федера¬
ции при существующем территориальном и политиче¬
ском устройстве Италии невозможно без согласия
Австрии; с другой стороны, создание федерации с участи¬
ем Австрии привело бы только к усилению австрийско¬
го владычества. Для ликвидации же последнего суще¬
ствует четыре способа: путем согласованных действий
итальянских государей, путем народного восстания, с
помощью иностранной интервенции или в результате
благоприятно сложившейся международной обстанов¬
470

ки. На основе недавних событий и опыта отдаленного
прошлого Бальбо считал первые два способа неосу¬
ществимыми; третий способ — чрезвычайно опасным,
поскольку он мог привести к простой замене австрий¬
ского владычества господством другой державы; по¬
этому Бальбо утверждал, что только четвертый способ
позволяет надеяться на успех. Однако он отвергал как
неприемлемые и опасные все возможности, которые
могли бы возникнуть в результате осуществления за¬
мыслов какой-либо великой державы, претендующей
на роль гегемона, или в результате глубокого револю¬
ционного переворота в Европе. Следовательно, остава¬
лась только одна благоприятная и вероятная возмож¬
ность — уповать на новый восточный кризис, который
привел бы к расчленению Турецкой империи и к после¬
дующему расширению Австрии за счет территориальных
приобретений на юго-востоке, что поддержали бы запад¬
ные державы ввиду их антирусской политики. Тогда бла¬
годаря давлению других европейских держав, заин¬
тересованных в сохранении равновесия, можно было бы
добиться добровольного отказа Австрии от Ломбардо¬
Венецианской области. В этом случае, объединившись
с Ломбардо-Венецианской областью, Пьемонт образовал
бы Северо-Итальянское королевство и появилась бы
возможность создания федерации итальянских госу¬
дарств, действительно независимых от иностранного
владычества.
В третьей главе этого тома уже отмечалось, что в
1828 году, в момент резкого обострения Восточного во¬
проса, пьемонтский министр иностранных дел Ла Тур
строил планы присоединения Ломбардии к Пьемонту,
рассматривая это как компенсацию за предполагаемое
присоединение к Австрии территорий Турецкой импе¬
рии. Эта идея, укоренившаяся в сознании пьемонтских
дипломатов, извлекалась на свет каждый раз при обо¬
стрении Восточного вопроса, а также, в частности, под
нажимом французской дипломатии.
То новое в концепции Бальбо, с чем был согласен
также Джоберти (как это явствует из его ранее цити¬
ровавшегося письма к Массари от 1841 года), своди¬
лось к тому, что предполагаемый раздел Турецкой им¬
перии рассматривался как удобный случай для
удовлетворения территориальных притязаний Пьемон¬
47 г

та и для достижения независимости Италии. В связи с
этим Бальбо считал необходимым, чтобы пьемонтская
дипломатия и итальянские либеральные и патриотиче¬
ские круги оказывали постоянное давление на Австрию
и на европейские державы. Можно даже утверждать,
что последняя мысль представляла собой действитель¬
но новый момент в концепции Бальбо: в самом деле,
идея итальянской миссии Пьемонта исходила не толь¬
ко от либералов, ее выдвигал даже Де Местр, чрезвы¬
чайно враждебно настроенный к Австрии; ее разделял
также реакционер Клементе Соларо делла Маргарита,
бывший в 1835—1847 годах министром иностранных
дел Карла Альберта. Впрочем, Соларо, несомненно,
противник австрийского влияния в Италии, относился
еще более враждебно ко всему тому, что носило на се¬
бе хотя бы слабый отпечаток либерализма, и ему так
и не удалось преодолеть эту внутренне противоречивую
позицию, что, напротив, удалось в известной мере са¬
мому Карлу Альберту.
Проект Бальбо совпадал с идеями Соларо и в дру¬
гих отношениях: оба они положительно относились к
расширению Австрии, но за пределами Италии. Бальбо
был сторонником передачи Австрии всей долины Дунай
и большей части Балканского полуострова, ибо только
в этом случае Габсбургская монархия стала бы мощ¬
ным заслоном против русской экспансии, опорой като¬
личества против православия. Он считал неосуществи¬
мыми и даже вредными с точки зрения общеевропей¬
ских интересов национальные устремления почти всех
народов, подвластных австрийской монархии и Турец-
ко׳й империи. По его мнению, из всех угнетенных и
расчлененных наций только Польша, помимо Италии,
заслуживала независимости ввиду господства в ней ка¬
толической религии и ее враждебного отношения к
России. Объединение же других народов Центральной и
Восточной Европы в национальные государства привело
бы, с точки зрения Бальбо, к смутам и поставило
бы под угрозу мир в Европе, в то время как объеди¬
нение этих народов (в бассейне Дуная) под эгидой
Австрии гарантировало бы им экономический и обще¬
ственный прогресс. С другой стороны, Австрийская мо¬
нархия ввиду ее многонационального характера могла
бы добровольно, как это уже имело место в прошлом,
472

отказаться от господства над одними народами, чтобы
подчинить себе другие.
Однако, по мнению Бальбо, такая «переориента¬
ция» Австрии не может произойти стихийно: напротив,
в ожидании благоприятной ситуации ее следовало бы
подготовить совместными усилиями общественного
мнения и итальянских правительств, оказывая давле¬
ния на Австрию с тем, чтобы правительство Вены убе¬
дилось в невозможности удержать за собой в течение
длительного времени итальянские владения и сочло бы
за благо отказаться от них, как только представится
возможность территориальных приобретений на юго-во¬
стоке. Для этого необходимо содействовать развитию
умеренно-либерального движения и укреплению италь¬
янских государств как в политическом отношении,
путем постепенных реформ, так и в военном отноше¬
нии. Кроме того, Бальбо призывал к созданию италь¬
янского таможенного союза и предлагал немедленно
организовать его без Ломбардо-Венецианской области,
поскольку невозможно создать австро-итальянский та¬
моженный союз, а Ломбардо-Венецианская область в
данный момент не смогла бы добиться от правитель¬
ства Вены разрешения вступить в итальянский
союз. Даже в таком ограниченном составе таможен¬
ный союз был бы важным шагом к независимости и
единству Италии, ибо он дал бы сильный толчок раз¬
витию итальянской экономики. В связи с этим Бальбо
призывал немедленно начать строительство единой же¬
лезнодорожной сети для всей Италии, соединив ее с
железнодорожными линиями Франции, Швейцарии и
Германии с тем, чтобы часть торгового оборота между
Европой и Востоком вновь шла через Италию. Эти
вопросы он рассмотрел более обстоятельно, чем
Джоберти, и, следовательно, также принял участие в
движении по изучению экономических проблем, о кото¬
ром мы говорили ранее.
С точки зрения постановки конкретных вопросов и
четкого доказательства необходимости связать итальян¬
скую национальную проблему с широкими международ¬
ными проблемами взгляды Бальбо, изложенные им в
«Надеждах Италии», отличаются большим реализмом,
чем взгляды Джоберти, изложенные им в «Первенстве».
Но, с другой стороны, именно тот факт, что он исходил из
473

слишком общей и неопределенной программы «Первен¬
ства» и, рассматривая различные способы ликвидации
австрийского господства, принимал только один из них,
привел Бальбо к искусственной и по существу утопиче¬
ской схеме разрешения национального вопроса. Искус¬
ственность этой схемы (основой для которой послу¬
жили, впрочем, наблюдения над действительностью)
была обусловлена, в сущности, соображениями консер¬
вативного характера, тем страхом, который вызывало
у Бальбо любое народное движение, способное
коренным образом изменить политическую и соци¬
альную обстановку в Италии и в Европе. Поэтому
даже призывая к усилению политической деятельности
итальянцев на основе идеологической пропаганды
и изучения конкретных проблем, Бальбо в конечном
счете ставил разрешение национальной проблемы в за¬
висимость от внешних событий, развитие которых аб¬
солютно не зависело от воли итальянцев. Следовательно,
его работа могла породить ничем не обоснованную
тактику выжидания; этот факт нашел отражение в зна¬
менитой сатирической эпиграмме Винченцо Сальвань-
оли 1.
С другой стороны, постановка проблемы независи¬
мости в такой форме, которая не вызывала опасений у
широких слоев итальянской буржуазии и аристократии,
отличавшихся трусливым консерватизмом, и учитывала
традиционную тенденцию пьемонтской политики, к ко¬
торой в эти годы вновь стал склоняться Карл Альберт,
была, бесспорно, положительным политическим шагом
(по крайней мере в тот момент). Однако, выдвигая на
первый план вопрос об австрийском господстве, нельзя
было добиться раскола реакционного блока, ибо, хотя в
Италии по этому вопросу существовало почти полное
единство мнений, международные позиции Австрии
были еще чрезвычайно прочными и зависели от внешних
1 Моя Италия, не знаю, кто прочней
мог подыскать тебе защиту из людей.
Кричит Джоберти, что ты будешь шляпой,
коли всецело не положишься на папу.
Пророчит Бальбо, что от немцев-лиходеев
освободят тебя лишь турки-чародеи.
Сам Бальбо опубликовал эту эпиграмму во втором издании
«Надежд Италии» (Париж, 1845 год) в примечании к главе IX.
474

факторов, изменить которые итальянцы были не в силах.
Напротив, значительно быстрее и легче можно было бы
добиться распада реакционного блока, содействуя утлуб-
лению раскола в лагере католических сил и поднимая
проблему кризиса Папского государства,
В то время, как «Надежды Италии» получили широ¬
кое распространение, так что успех их не уступал успеху
«Первенства», идея Джоберти о союзе национального
движения и церкви продолжала подвергаться критике,
порой публичной, но чаще всего в переписке и во время
дискуссий в узком кругу. Эта критика обусловливалась
различными идейными устремлениями и практическими
соображениями.
Кое-кто, особенно представители либеральных кругов
Папского государства (как находившиеся в Италии, так
и эмигранты), бросали в адрес Джоберти примерно те
же упреки, что и Мамиани (см. ранее цитировавшиеся
письма), который продолжал высказывать Джоберти
свои критические замечания и после опубликования
«Первенства». Они заявляли, что союз с церковью не
удастся осуществить до тех пор, пока в Папском госу¬
дарстве будет существовать порочное управление, пока
римская курия и большинство духовенства будут ,при-
держиваться во всех отношениях сугубо реакционных
взглядов, пока папство будет проводить крайне реак¬
ционную политику; в то же время они считали, что вряд
ли когда-либо удастся изменить эти тенденции. Другие
либеральные католики, рассматривавшие моральное об¬
новление церкви и реформу ее организации как необхо¬
димое условие превращения духовенства в силу, способ¬
ную содействовать общественному прогрессу (например,
Ламбрускини), также выражали опасение, что усиление
в Италии, согласно планам Джоберти, политического
влияния папства и духовенства породило бы только у
римской курии еще больший интерес к светским вопро¬
сам и еще большую враждебность к серьезному обновле¬
нию церкви и таким образом облегчило бы на практике
интриги реакционеров, не содействуя в то же время раз¬
витию либерального и национального движения. Эту
критику Ламбрускини разделяли также Вьёссе и от¬
части члены небольшого, но активного протестантского
475

кружка, сгруппировавшиеся в Тоскане вокруг Матиль¬
ды Каландрини (она родилась в Женеве, но предки ее
были из Лукки); к этому кружку примкнул также, прой¬
дя через увлечение сен-симонизмом и пантеизмом, Джу¬
зеппе Монтанелли. Напротив, с этой критикой был не¬
согласен, по крайней мере отчасти, Каппони, считавший
эту книгу в политическом отношении в целом полезной.
Другие продолжали нападать на Джоберти с анти¬
клерикальных позиций, стремясь противопоставить
гвельфизму антипапскую традицию, которую они непра¬
вильно именовали гибеллинской и связывали с идеологи¬
ей Просвещения, антикуриальными идеями Пьетро
Джанноне и Сарпи, научной и философской мыс¬
лью эпохи Возрождения, с Макиавелли и даже с
гибеллинами и еретическими движениями средневековья.
Эта концепция, носившая в основе своей негативный
характер, но не лишенная в ряде аспектов полемической
остроты, объединила в те годы на базе критики Джо-
берти ряд умеренных либералов и некоторых демокра¬
тов. Ее отстаивали прежде всего также тосканцы, на¬
пример Никколи.ни, который стремился противопоставить
«Первенству» своего «Арнальдо Брешианского»; Джусти,
который высмеял неогвельфизм в «Папстве отца Перо»
(«Papato di Prete Рего»); Сальваньоли и Гверрацци.
Однако эту концепцию разделяли также некоторые дея¬
тели из других областей Италии: кое-кто из старых дея¬
телей, например Пьетро Джордани, а также из моло¬
дежи, в том числе сицилийцы Джузеппе Ла Фарина и
Микеле Амари.
Однако, антиклерикализм последних был связан с
демократической программой, в основе которой лежали
идеи Просветительства, дополненные мадзинистскими
идеями. Так, например, Амари, вынужденный эмигриро¬
вать в Париж после опубликования в 1842 году его
«Сицилийской вечерни» («Guerra del Vespro Siciliano»),
имевшей огромный успех во всей Италии, не только от¬
вергал неогвельфизм и любую форму либерального ка¬
толицизма, но и весьма энергично противопоставлял
соглашательству умеренных идею народной революции,
вдохновляемой любовью к свободе и ненавистью к тира¬
нии. Своим страстным рассказом о «Сицилийской ве¬
черне», которую он рассматривал, опираясь на серьезное
историческое исследование, как стихийную народную ре-
476

волюцию, Амари идейно предвосхитил взрыв револю-
ционяого энтузиазма в 1848 году и в известной мере
содействовал его созреванию.
Но наиболее глубокой критике подверг неогвельфизм
Джузеппе Феррари в двух статьях под общим назва¬
нием «О католической философии в Италии» («De la phi-
losophie catholique en Italie»), опубликованных в марте
и мае 1844 года в парижском «Ревю де дё монд». Фер¬
рари, добровольно переехавший в 1838 году во Францию
из Милана, где он испытал на себе известное влияние
идей Романьози, впитал в себя, если можно так выра¬
зиться, французскую культуру и занял в отношении
итальянской культуры позицию огульной критики. Исхо¬
дя из радикально-демократических убеждений, носив¬
ших на себе отпечаток социалистических идей, которые
он развил впоследствии после революции 1848 года, Фер¬
рари утверждал, что Италию душит глубокая социаль¬
ная, политическая и культурная отсталость, от которой
она сможет избавиться, только порвав с традициями,
унаследованными от средневековья, и достигнув уровня
современной цивилизации в результате всеобщего рево¬
люционного движения, возглавить которое должна,
однако, более передовая нация, то есть Франция. Полу¬
чив при содействии Кузена кафедру философии на лите¬
ратурном факультете Страсбургского университета,
Феррари, будучи атеистом и непримиримым противни¬
ком клерикализма, стал объектом яростных нападок
клерикалов, которые вели в эти годы ожесточенную
борьбу против университета, являвшегося оплотом свет¬
ской культуры. Не встретив достаточной поддержки со
стороны Кузена и эклектиков, пользовавшихся в тот пе¬
риод большим влиянием в правительственных сферах,
Феррари вынужден был в 1842 году отказаться от ка¬
федры. На него обрушился с нападками также Джо-
берти, который утверждал в письме, направленном в
клерикальную парижскую газету «Юниверс», что Фер¬
рари (которого он не признавал эмигрантом, ибо, по его
мнению, последний добровольно покинул родину и от¬
рекся от нее), придав своей преподавательской деятель¬
ности в Страсбурге антирелигиозную направленность,
лишний раз доказал, насколько справедливы были обви¬
нения Монталамбера и других известных католических
деятелей, утверждавших, что французское университет-
477

ское образование лишено религиозных основ. Поэтому
Феррари испытывал к Джоберти острое чувство личной
неприязни, которое дало себя знать в язвительных вы¬
падах в вышеупомянутых статьях; однако центральное
место в его критике неогвельфизма занимали политиче¬
ские и идеологические проблемы. Он обвинял сторонни¬
ков неогвельфизма в желании связать национальное
чувство итальянцев с утраченной славой, со старыми
идеями эпохи средневековья, с таким ретроградным по
самой своей природе институтом, носящим космополи¬
тический и антинациональный характер, как папство,
что еще больше затруднило бы для Италии восприятие
современных идей; следовательно, сторонники неогвель-
физма выступают на стороне «Австрии и абсолютизма,
которые старательно используют любую тенденцию,
враждебную иностранным и особенно французским
идеям». С этого времени Феррари выступает с критикой
умеренного либерализма и неогвельфизма в ряде ста¬
тей, опубликованных во французских журналах в период
1844—1848 годов. Однако эти статьи, несмотря на целый
ряд верных наблюдений и замечательных догадок,
оказали незначительное влияние на развитие событий в
Италии, поскольку Феррари (критиковавший также Мад¬
зини за его идею итальянской инициативы) оставался в
изоляции. После 1849 года вследствие поражения уме¬
ренных, а также мадзинистов, его престиж возрос, и он
развил дальше свою критику в ряде работ, оказавших
известное влияние на итальянские демократические те¬
чения, которые мы рассмотрим ниже.
Отвечая на атаку Феррари, Джоберти опубликовал
краткий «Ответ на статью в «Ревю де дё монд» («Repon-
se а ип article de «1а Revue des deux mondes») (Брюс¬
сель, 1844 год), который он стремился возможно шире
распространить во Франции и Италии и перепечатал в
приложении к третьему тому «Философских ошибок Ан¬
тонио Росмини» («Errori filosofici di Antonio Rosmini»)
(Брюссель, 1844 год). В этой брошюре он защищал себя
прежде всего от обвинений в оскорблении Франции и в
приверженности к религиозной нетерпимости. Но хотя
Джоберти удалось без особого труда парировать личные
выпады Феррари, который, впрочем, не пользовался
большими симпатиями ни во Франции, ни в Италии, од¬
нако он понимал, что занимаемая им позиция не даст
478

ему возможности достаточно убедительно ответить на
существо критики Феррари и преодолеть возникшее к
нему недоверие, если он не поспешит с публичным разъ¬
яснением своего отношения к наиболее реакционному и
непримиримому крылу католицизма. Незадолго до изда¬
ния «Первенства», как раз в тот момент, когда француз¬
ские католики начали ожесточенную атаку на универ¬
ситет и светское обучение, Джоберти выступил в роли
глашатая католицизма против Ламенне, Кузена и само¬
го Феррари; в то же время он выступил с критикой Рос-
мини, на которого обрушились, хотя и с иных философ¬
ских позиций, также и иезуиты; наконец, в его «Первен¬
стве» не было недостатка в щедрых похвалах папе,
духовенству и иезуитам и умалчивалось о порочных
порядках, существовавших в Папском государстве. Все
это давало основание считать его идеологию и полити¬
ческие взгляды если не просто реакционными (что утвер¬
ждал Феррари), то в гораздо •большей мере отвечавши¬
ми интересам реакционеров, чем либералов; к этому
выводу можно было прийти, если не учитывать его субъ¬
ективных намерений. С другой стороны, популярность
самого «Первенства» и успех «Надежд Италии» показа¬
ли, что умеренно-либеральные идеи получили уже зна¬
чительное распространение и в состоянии овладеть те¬
ми сословиями и группами, среди которых до сих пор
преобладали косные консервативные настроения. В то же
время волнения в Романье и упорное сопротивление,
оказываемое во Франции и Швейцарии политической
деятельности католиков, особенно иезуитов, поставили
папство и римскую курию в весьма тяжелое положение.
Это убедило Джоберти в том, что необходимо не только
парировать критику в его адрес, но и сделать шаг впе¬
ред; поэтому он решил занять более четкую либераль¬
ную и национальную позицию и начать энергичную
полемику с иезуитами.
«Общество Иисуса» (орден иезуитов), восстановлен¬
ное Пием VII в 1814 году, было спешно реорганизовано
в первые годы Реставрации и значительно усилило
свое влияние во многих странах Европы особенно под
руководством отца Иоганна Роотгаана, который, став ге¬
нералом ордена в 1829 году, оставался на этом посту
вплоть до своей смерти в 1853 году. В период 1830—
1840 годов, когда процветали различные либерально-ка-
479

толические течения, а культурное и политическое влия¬
ние реакционных течений, возникших в первые два де¬
сятилетия XIX века и рьяно отстаивавших идею восста-
човления старого, дореволюционного режима, ослабело,
иезуиты, хотя они и были изгнаны из некоторых госу-
даств, где оставались в силе законы, принятые против
них еще в XVIII веке, захватили первостепенные по свое¬
му значению позиции в рядах церковной организации и
стали играть роль идейного и политического руководи¬
теля наиболее непримиримых католических направлений.
Иезуиты воспользовались в известной мере ослаблени¬
ем старой регалистской политики, типичной для абсолю¬
тизма дореволюционной эпохи (от которой отказались
либо официально в результате заключения конкордатов,
либо на практике в результате проведения ряда мер),
и страхом правительств перед революционным движе¬
нием, чтобы распространить свое влияние (открывая
свои дома и учреждения) и развернуть упорную борьбу
против светских тенденций прежде всего в области про¬
свещения и культуры. Эта антиреволюционная и анти-
либеральная непримиримость, естественно, побуждала
иезуитов поддерживать во многих странах легитимист¬
ские и реакционные течения и наиболее консервативные
аристократические группы. Поэтому приблизительно к
1840 году в глазах светских и либерально настроенных
кругов орден вновь стал главным оплотом самого не¬
примиримого католического консерватизма, а в ряде
стран — силой, стимулирующей политическую деятель¬
ность реакционных групп. Вследствие этого демократы
и либералы многих стран, глубоко приверженные прин¬
ципам светской культуры, вновь развернули полемику с
иезуитами.
Во Франции в области университетского образования
эту полемику возглавили Эдгар Кине и Жюль Мишле, а
в области народной литературы — Эжен Сю, антииезу-
итский роман которого «Агасфер», опубликованный в
1844 году, имел колоссальный успех. Тьер обрушился на
иезуитов в палате депутатов и потребовал от правитель¬
ства их изгнания из Франции. Тогда министр иностран¬
ных дел Гизо, стремясь избежать столкновения с пап¬
ством и в то же время успокоить сторонников светской
культуры, резко активизировавших свою деятельность,
решил потребовать от самого папы закрытия иезуитских
480

домов во Франции и направил в Рим в качестве чрез¬
вычайного посла Пеллегрино Росси. Последний, пере¬
ехавший в 1833 году из Женевы во Францию и приняв¬
ший французское гражданство, был профессором Сор¬
бонны и членом палаты пэров; таким образом, после
почти тридцатилетнего изгнания он вернулся в Италию,
чтобы выполнить почетное и деликатное поручение, до¬
веренное ему правительством Луи Филиппа. В резуль¬
тате умело проведенных переговоров со статс-секретарем
кардиналом Ламбрускини, с папой и самим отцом Роот-
гааном (март — июль 1845 года) он добился того, что
главные дома иезуитов во Франции были закрыты, хотя
они по-прежнему оставались собственностью ордена, а
большинство иезуитов покинуло королевство.
В то же время иезуиты начали вмешиваться во вну¬
триполитическую жизнь Швейцарии, где уже длительное
время шла борьба между либеральной партией, стре-
мявшейся к укреплению федерального союза, и пред¬
ставителями автономистски настроенных кантонов (во
главе с кантоном Люцерн), населенных преимуществен¬
но католиками и управлявшихся дворянскими олигар¬
хиями. Приглашение сенатом Люцерна нескольких иезу¬
итов, которым он хотел поручить дело просвещения, при¬
вело в 1843 году к кровавым столкновениям между
протестантами и либералами, с одной стороны, и като¬
ликами — -с другой, а в 1844 и 1845 годах произошло
несколько инцидентов между войсками Люцерна и так
называемыми «свободными отрядами» либералов. Эти
события, послужившие прелюдией к гражданской войне,
развязанной в 1847 году Зондербундом, произвели боль¬
шое впечатление также за пределами Швейцарии, и ли¬
беральное и демократическое общественное мнение об¬
винило иезуитов в том, что своим проникновением в
Швейцарию они осложнили внутреннее положение в кон¬
федерации, спровоцировав кровавые столкновения.
Что касается Италии, то иезуиты вновь приобрели
большое влияние в Пьемонте, особенно в правление Кар¬
ла Альберта, благодаря личному покровительству коро¬
ля и особенно Соларо делла Маргарита. Весьма сущест¬
венную роль стали они играть также в Королевстве
обеих Сицилий. Иезуиты повсюду издавна решительно
выступали против начинаний либералов в области куль¬
туры и просвещения: в частности, они обрушились на
31 История современной Италии	481

приюты для сирот, созданные по предложению Апорти,
против которого они продолжали вести кампанию и в
1843 году.
После опубликования «Первенства», в котором Джо-
берти отозвался с похвалой о миссионерской и культур¬
ной деятельности ордена в прошлом, некоторые иезуиты
были не прочь поддержать идеи Джоберти, например
отец Карло Мариа Курчи (уроженец Неаполя) и отец
Луиджи Тапарелли д’Адзельо, брат Роберто и Массимо.
Однако отец Роотгаан предложил Таперелли отказаться
от всякой деятельности, направленной на установление
союза с Джоберти. По существу иезуиты в принципе не
возражали против идеи независимости Италии, но, как
и их друг Соларо делла Маргарита, были враждебны
любой, даже умеренной форме либерализма и любой тен¬
денции к изменению социальных, политических и куль¬
турных условий, существовавших в большинстве италь¬
янских государств, условий, которые позволили им
широко развернуть свою деятельность. Поэтому на
практике иезуиты действовали как союзники Австрии
(хотя там оставалось в силе церковное законодательст¬
во Иосифа II), ибо вражда к либерализму брала верх
над любыми другими соображениями.
В этих условиях, сложившихся в Италии и Европе,
и развернулась полемика Джоберти с иезуитами. Она
была вызвана не открытыми нападками последних
на «Первенство», а убеждением, сложившимся у самого
Джоберти на основе сообщений близких ему людей и
особенно в результате трезвого изучения обстановки,
что иезуиты неизбежно выступят против него, если он
начнет развивать свои идеи в либеральном духе. С дру¬
гой стороны, в создавшихся условиях выступление про¬
тив иезуитов было необходимо для привлечения на
свою сторону всех либеральных сил, все еще питавших
недоверие к Джоберти, а также для того, чтобы нейтра¬
лизовать отчасти враждебное отношение демократов.
Тем не менее Джоберти хотел, чтобы новый шаг вперед
рассматривался не как отречение от «Первенства», а как
его дальнейшее развитие. Поэтому, когда в августе
1844 года первое издание «Первенства» разошлось, он
решил приступить к подготовке второго издания и пред¬
послать ему введение, в котором намеревался уточнить
свои идеи и отчасти ответить на критику в его адрес.
482

Но подобно тому, как это случилось с «Первенством»,
эта работа также чрезвычайно разрослась и привела на
практике к созданию новой книги, которая была отпе¬
чатана вместе со вторым изданием «Первенства» в
Брюсселе в апреле 1845 года и распространялась неза¬
висимо от последнего под названием «Введение к Ду¬
ховному и гражданскому первенству итальянцев» («Рго-
legomeni del Primato morale e civile degli italiani»).
В этой книге Джоберти стремится провести различие
между иезуитами и католицизмом и объясняет, что под
иезуитизмом он понимает не только орден, но все те
католические течения, которые выступают против про¬
гресса цивилизации, против свободы и национальности
во имя доведенного до предела консерватизма и слепого
фанатизма, во имя корыстных интересов узких групп и
клик. Ответственность ордена иезуитов за распростра¬
нение такого образа мышления не столько вытекает из
деятельности его членов, сколько обусловлена системой
просвещения созданной орденом, и его политическими
интригами: «Так что,— утверждал Джоберти,— го¬
воря об иезуитизме и о партии иезуитов, я не хочу об¬
винять во всем одних членов ордена, я утверждаю
лишь, что, поскольку от них исходит инициатива, ответ¬
ственность за все последствия ложится на орден и что
если вошло в обыкновение называть именем ордена всю
их секту, то для этого имеются все основания» 1.
. Поэтому Джоберти развернул против иезуитизма
широкую и острую полемику, которая в ряде мест книги,
написанных с большим подъемом, производит огромное
впечатление своей убедительностью. С особым пылом он
нападает на систему иезуитского обучения, которая на¬
саждала в Италии конформизм и настроения пассивно¬
го подчинения и была, следовательно, серьезным пре¬
пятствием для прогресса и свободы. Иезуитизм воспи¬
тывает пассивность, сеет раздоры среди итальянцев,
мешает лучшим умам нации участвовать в обществен¬
ной жизни, делает невыносимой цензуру печати. Для до¬
казательства Джоберти сравнивает обстановку в Тос¬
кане, куда иезуиты, изгнанные Петром Леопольдом,
больше не возвращались, с обстановкой в Пьемонте, где
1 Gioberti, Prolegomeni del Primato, ed. а сига G. Bal-
samo-Crivelli, Torino, 1926, vol. I, p. 122.
31*	483

орден достиг большого могущества. В этом месте он
отзывается о правлении Карла Альберта одновременно
с похвалой и с критикой. В самом деле, отмечая эк0н0’
мическое, социальное и культурное развитие Пьемонта
и признавая «добрую волю и благородство намерений
государя», Джоберти утверждает: «Тем не менее, не¬
смотря на все эти богатства, Пьемонт весьма далек
от того, чем он мог бы быть, и, вероятно, никто не
убежден в этом больше тех, кто вершит его судьбами:
зачастую невидимая рука сдерживает и сводит на нет
усилия, которые они предпринимают ради процветания
Пьемонта. Ибо, когда трон перешел в руки ныне пра¬
вящей ветви королевской фамилии, партия иезуитов пу¬
стила уже столь глубокие и крепкие корни и с помощью
могущественных клик и тайных обществ в такой степени
сковала и подчинила себе правительственную деятель¬
ность, что результаты последней до сих пор не отвечают
ни намерениям суверена, ни желаниям подданных. И это
не клевета (хотя это и кажется странным), ибо и здесь
факты красноречивее и нагляднее слов. Каждому из¬
вестно, что мудрые реформы гражданских, судебных и
административных порядков, осуществленные при ны¬
нешнем государе, встретили сопротивление, подверг¬
лись тысячам нападок и были проведены, так сказать, в
обход и вопреки сопротивлению иезуитов. В результате
их усилий с самого начала было пресечено проведение
многих реформ, часть других, уже осуществлявшихся,
потерпела неудачу, третьи, успешно претворявшиеся в
жизнь, были прерваны и отменены. Каждому известно,
что в недавно изданном гражданском кодексе среди
многих установлений имеются такие, которые плохо со¬
гласуются с принципом независимости правительства в
светских делах, не соответствуют духу справедливости и
терпимости современной цивилизации, правильно поня¬
тому духу католической религии и христианскому мило¬
сердию. Эти установления — результат влияния тех,
кто желал бы заменить наш век средневековьем, по¬
рядки цивилизованных народов — варварскими поряд¬
ками и заповеди Евангелия — изречениями фарисеев».
Приведя некоторые примеры нетерпимости иезуитов в об-,
ласти науки, Джоберти пишет в заключении: «Вот крат¬
кий обзор плодов деятельности иезуитизма в Пьемонт¬
ских владениях; и я счел бы себя преступником, ежели
484

бы скрыл их, ибо я нежно люблю свою родную область и
надеюсь, что действую заодно со многими честными
итальянцами в интересах Савойского дома; ибо я не
могу поверить, чтобы Провидение укрепило господство
этого дома и омолодило его род только для того, чтобы
возобладали еще более ужасные противники его вели¬
чия и славы» l.	־
Иезуитизму Джоберти противопоставляет католи¬
цизм, который он рассматривает, развивая по-своему
компромиссный идеал либеральных католиков, как
«гражданскую религию» («religione civile»). Последняя
должна объединить в синтезе, который Джоберти назы¬
вает диалектическим, откровение и разум, веру и науку,
традицию и прогресс. Отрицая далее, что в его намере¬
ния входило восхвалять в «Первенстве» правление свя¬
щенников, он утверждает, что стремился только указать
на необходимость морального приоритета религии. За¬
дача возрождения Италии стоит, в сущности, перед свет¬
ским элементом, особенно средним сословием. «Среднее
сословие — это диалектический слой граждан, ибо оно
занимает промежуточное положение между большими и
маленькими людьми, между наследственной аристокра¬
тией и простонародьем, между патрициатом и плебсом;
у первых оно заимствует, по крайней мере частично, вое-
питанность, богатство, культуру, а у вторых — трудолю¬
бие и силу и пополняет за их счет свои ряды... Словом,
если дворянство является состарившейся частью народа,
а плебс — незрелой, то среднее сословие выражает идею
и существо народного характера, вполне сформировав¬
шегося и достигшего ■своей зрелости; поэтому оно и яв¬
ляется основной, наиболее жизнеспособной и деятельной
частью нации. Это утверждение не таит в себе оскорби¬
тельного для плебеев и дворян намека, будто среди них
почти нельзя встретить достойных людей; конечно, среди
них немало таких, но это лишь подтверждает мою мысль,
ибо, когда среди привилегированных классов или про¬
стонародья появляется выдающаяся личность, то могу¬
чая притягательная сила влечет ее обычно к этому про¬
межуточному сословию, обладающему наибольшей со¬
циальной силой, и рано или поздно эта личность, естест¬
венно, приспосабливается к этому сословию и погло¬
1Gioberti, op. cit., vol. I, p. 162—164.
485

щается им, исправляя тем самым фатальную случай¬
ность рождения или ошибку судьбы» 1.
Джоберти предсказывал даже попросту наступление
социального возрождения, в результате которого сред¬
нее сословие (понимаемое как «совокупность самых по¬
лезных граждан, объединенных в иерархию, положение
в которой определяется степенью способностей или за¬
слуг, а не велением каприза или случая») вберет в себя
весь народ.
Итак, основная слабость Италии кроется, по мнению
Джоберти, в слабости светских кругов итальянского об¬
щества. Вместе с тем он предсказывает приход буржуа¬
зии к 1власти: «В Италии скорее господствуют духовен¬
ство, монархи, дворяне и, к сожалению, иностранцы, чем
светская, итальянская власть. Ее светские круги слабы
не потому, что у них не хватает таланта, способностей
или культуры (по сравнению с другими просвещенными
слоями общества), а потому, что они еще недостаточно,
созрели как общественная и гражданская категория.
И они не смогут окрепнуть до тех пор, пока им не бу¬
дет принадлежать такое место в политической жизни
нации, какого они заслуживают, пока не родится свет¬
ская буржуазная Италия, которая займет место рядом
с другой, покончит с варварским вторжением и вернет
себе и своим законным институтам свободу и независи¬
мость, необходимые для ее достоинства и всеобщего
счастья»1 2.
Следовательно, Джоберти призывает к энергичным,
но постепенным действиям с целью достижения единст¬
ва, независимости и свободы Италии, которые позволят
установить представительное правление, уже существу¬
ющее у некоторых других европейских народов, и пред¬
лагает, чтобы выполнение этих задач взяла на себя бур¬
жуазия (воспитанная в духе идей Альфьери и Мандзо¬
ни) в союзе с лучшей частью аристократии и духовен¬
ства, освободившегося от иезуитской опеки. Он вновь
выступает с критикой метода восстания, но еще более
энергично обрушивается на политику беспощадных ре¬
прессий, которую проводило бурбонское правительство,
расправляясь с участниками экспедиции братьев Бан-
1 Gioberti, op. cit., vol. I, p. 26.
2 Там же, т. II, стр. 58.
486

дьера. Он утверждает, что «государям не будет оправда¬
ния, если они будут продолжать спать, когда Италия
проснется». Австрийское владычество препятствует
объединению Италии, но «я не понимаю,— пишет Вин¬
ченцо Джоберти,— почему бы Италии итальянцев не
стать единой вопреки любому противнику (лишь бы это¬
го твердо желали соответствующие государства), как
стали отчасти едиными Фоанция и Испания, в то время
как некоторые их города или провинции были захваче¬
ны англичанами и маврами. В чрезвычайных обстоятель¬
ствах подлинная мудрость состоит в том, чтобы понача¬
лу удовольствоваться немногим, делать что-нибудь,
лишь бы не стоять на месте в ожидании неопределен¬
ных или, во всяком • случае, отдаленных возможностей,
ибо природа людей и связь событий таковы, что благо¬
родные принципы, какими бы бессильными они ни были
сами по себе, приводят обычно к счастливому и славно¬
му концу». Чтобы приступить к этому начинанию, доста¬
точно желания одного государя, «стоящего у кормила
правления, который первым выступит на национальную
арену, станет арбитром общественного мнения и духов¬
ным главой Италии (но так, чтобы другие государи не
сожалели об этом) и будет выполнять роль главы и дла¬
ни обезглавленной и расчлененной родины» 1. Следова¬
тельно, Джоберти не был сторонником тактики выжида¬
ния, которой следовало придерживаться согласно пла¬
ну, изложенному в «Надеждах Италии», и ясно дал по¬
нять, что надеется на присоединение Карла Альберта к
умеренному крылу национального движения.
Иезуиты бурно реагировали на атаку Джоберти,
опубликовав в 1845—1848 годах ряд статей, различных
по размеру и своей полемической заостренности. Первы¬
ми выступили против Джоберти отец Франческо Пелли-
ко (брат Сильвио, который также публично осудил анти-
иезуитские выпады Джоберти) с брошюрой «К Винчен¬
цо Джоберти» («А Vincenzo Gioberti») (Генуя, 1845год),
изданию которой содействовал Соларо делла Маргарита
и к которой благосклонно отнесся сам Карл Альберт, и
отец Карло Мариа Курчи с книгой «Факты и аргументы в
ответ на многие рассуждения Винченцо Джоберти об
иезуитах во Введении к Первенству» («Fatti е argomen-
1 Gioberti, op. cit., vol. II, p. 108—109.
487

ti in risposta alle molte parole di Vincenzo Gioberti contra i
Gesuiti nei Prolegomeni del Primato») (Неаполь, 1845 год).
На эти издания, за которыми последовало много других
(среди них следует упомянуть брошюру отца Тапарелли
«О национальности» («Della Nazionalita), вышедшую в
1847 году в Генуе), Джоберти ответил пятитомной рабо¬
той «Современный иезуит» («Gesuita moderno») (Ло¬
занна, 1846—1847 годы), за которой последовала «Апо¬
логия книги Современный иезуит» («Apologia del libro
intitolato il Gesuita moderno») (Брюссель, 1848 год).
Отвечая Джоберти, иезуиты стремились прежде всего
опровергнуть утверждения, будто католицизм может
служить делу, которое не является делом церкви; та¬
ким образом они обвиняли Джоберти в желании исполь¬
зовать религию в политических целях и в стремлении
организовать, опираясь на авторитет Евангелия, нацио¬
нальную и либеральную революцию. Они утверждали,
что церковь не может и не должна руководствоваться
в своих действиях случайными и частными идеями и
интересами и что ей надлежит защищать только собст¬
венные вечные принципы. Тапарелли признавал факт
существования наций, но утверждал, что независимость
не является для них необходимостью. Таким образом,
борьба за национальную независимость, по мнению Та¬
- парелли, допустима только в том случае, если подчине¬
ние народа иностранному владычеству не зафиксирова¬
но международными договорами или не признается по
праву ab antiqua l; в иных случаях она не оправдана.
Впрочем, даже принцип национальности носит истори¬
ческий и случайный характер и, следовательно, не мо¬
жет быть признан церковью. По существу иезуиты от¬
вергали всякую идею союза церкви с либерализмом и,
формально проповедуя перед лицом охваченной броже¬
нием Италии нейтралитет церкви в национальной борь¬
бе, фактически выступали за сохранение существующего
порядка. В своем ответе Джоберти, по существу, разви¬
вал самым тщательным образом полемические аргумен¬
ты, уже изложенные во «Введении», при этом он привлек
различные документы, касавшиеся деятельности иезуи¬
тов.
1 Давности (лаг.).— Прим, перев.
488

Часть умеренных считала кампанию Джоберти про¬
тив иезуитов неблагоразумной и опасной; сомнения по
этому поводу высказывали тогда Бальбо и другие дру¬
зья Джоберти, в том числе Пьер Диониджи Пинелли.
Даже после 1849 года некоторые из писателей умеренно¬
либерального толка, например Филиппо Гуальтерио, об¬
виняли Джоберти в том, что своей полемикой с иезуита¬
ми он породил разброд, взбудоражил многие умы и ос¬
лабил либеральное движение. В действительности же в
результате опубликования «Первенства» идея союза
с национальным и либеральным движением овладела
значительной частью духовенства и менее ретроградными
католическими кругами; впрочем, было бы невозможно
привлечь на сторону нового формировавшегося движе¬
ния представителей крайне правых политических кругов
Италии. Опубликовав же «Введение», Джоберти сумел
привлечь силы центра и левые круги, устранил возникшее
к нему недоверие, дал сильнейший толчок всему фор¬
мировавшемуся вокруг него движению и в то же время
дезориентировал реакционные силы в тот момент, когда
они не только в Италии, но и во всей Европе оказались
в чрезвычайно затруднительном положении. Можно ут¬
верждать, что в известном смысле (учитывая неизбеж¬
ную разницу в’ масштабе событий и различие в полити¬
ческой обстановке) деятельность Джоберти принесла в
ту пору результаты, напоминавшие те, которые принесла
позднее деятельность Кавура, заключившего сна¬
чала «брак» с Раттацци \ а затем привлекшего
на свою сторону часть республиканцев в резуль¬
тате создания Национального общества. Включив
в свою программу некоторые требования, выдвинутые
левыми, глава итальянских умеренных либеральных сил
добился того, что возглавляемое им движение стало
играть главенствующую роль в лагере итальянских пат¬
риотических сил; однако, оставаясь добровольно в изгна¬
нии, а также переоценив значение идейной полемики,
Джоберти не сумел воспользоваться всеми теми выго¬
дами, которые он мог извлечь в интересах не только
1 Раттацци, Урбано (1808—1873), был лидером буржуазного
«левого центра» в пьемонтском парламенте. В 1852 году заключил
с Кавуром, главой умеренных либералов, соглашение о совмест¬
ных действиях, что обеспечило Кавуру парламентское больший-
ство и позволило провести ряд либеральных реформ.— Прим. ред.
489

умеренно-либерального, но и всего итальянского нацио¬
нального движения из успешно проведенного им страте¬
гического маневра.
Как бы то ни было, но в тот момент в лагере италь¬
янских католических сил произошел раскол на почве по¬
литических разногласий, важные последствия которого
ощущались на протяжении почти трех лет. Джузеппе
Монтанелли, примкнувший тогда к джобертизму, писал
по этому поводу 1спустя несколько лет следующее: «Тем
временем итальянское духовенство разделилось на две
партии: аристократическую и паразитическую партию,
выступавшую заодно с иезуитами, и демократическую,
трудовую во главе с Джоберти. Ослабление сопротивле¬
ния, которое духовенство оказывало ранее сомкнутыми
рядами распространению либеральной идеи, появление
наряду со священником, стоящим на стороне угнетателей,
священника, стоящего на стороне угнетенных, прогресс
итальянской церкви, достигнутый без раскола, — все это
факты, значение которых оценит лишь тот, кто поймет,
что после разрушения всех других социальных порядков
церковь была в Италии единственным институтом, воп¬
лощавшим в себе дух народа, а священник был единст¬
венным источником жизненных норм для простолюди¬
нов, у которых слово «Италия» само по себе не вызы¬
вало никаких воспоминаний о величии народа. Поэтому
для пробуждения в плебеях национального чувства не¬
обходимо, чтобы этим занялись священники. В про¬
тивном случае мы могли бы получить свободу извне, как
это случилось в 1799 году, или с помощью либералов,
как это было в 1821 и 1831 годах, но у нас7 никогда не
было бы революции, родившейся из недр нации, подоб¬
но революции 1848 года»1.
4.	Проблема Папского государства. Эволюция
пьемонтской политики
Внутреннее положение Папского государства, осо¬
бенно легатств, даже после провала восстаний 1843 го¬
да оставалось по-прежнему весьма критическим; в
атмосфере глубокого недовольства шла подготовка
1 G. Montanelli, Memorie sulTItalia е specialmente sulla
Toscana dal 1814 al 1850, Torino, 1853, vol. I, p. 80.
490

новых заговоров. В апреле 1844 года полиция раскрыла
широкий заговор и арестовала многих патриотов. По¬
следовали суды и приговоры: Джузеппе-Галлетти из
Болоньи, Маттиа Монтекки из Рима, Фелине Орсини из
Мельдолы, Эузебио Барбетти из Русси были приговоре¬
ны к пожизненной каторге, многие другие патриоты —
к менее суровым наказаниям.
Несмотря на то, что множество патриотов томилось в
тюрьмах Чивита-Кастелланы и Сан-Лео, а многие дру¬
гие находились в изгнании, в Папском государстве еще
существовала сеть тайных обществ, возникшая в первые
годы Реставрации на основе общества карбонариев и
испытавшая впоследствии влияние «Молодой Италии»
и «Италийского легиона». Но провал предпринимавших¬
ся дотоле попыток восстания привел к тому, что многие
заговорщики, принимавшие основные положения мадзи-
нистской программы, разочаровались в ней и в старых
методах действий тайных обществ. В то же время
значительно возросло влияние умеренно-либеральной
идеологии.
В Папском государстве было немало людей, при¬
надлежавших в основном к богатой аграрной буржуа¬
зии и убежденных в возможности рано или поздно за¬
ставить папское правительство вступить на путь прове¬
дения реформ в связи с реформаторским движением
в других государствах Италии. В то время внимание
этих людей было приковано главным образом к эконо¬
мическим проблемам: так, например, в Ферраре Гаэта¬
но Рекки изучал сельское хозяйство, проблемы мелио¬
рации и железнодорожного строительства и сотрудничал
в миланском журнале «Аннали ди статистика»; в Бо¬
лонье значительную исследовательскую работу развер¬
нуло Аграрное общество, главным образом благодаря
усилиям Карло Берти Пиша, который основал в 1842
году газету «Фельсинео», и молодого Марко Мингетти.
Кроме того, в своей работе «Наше суждение об италь¬
янских делах», изданной в 1839 году, а также в работе,
вышедшей годом раньше и озаглавленной «Практические
документы, касающиеся морального и интеллектуально¬
го возрождения итальянцев» («Document! pratici intorno
alia rigenerazione morale e intellettuale degli italiani»),
Теренцио Мамиани, находившийся тогда в Париже, раз¬
вивал свои соображения и давал советы, выдержанные в
491

умеренно-либеральном духе. Тем не менее многие дея¬
тели, как будто бы склонявшиеся в силу своих интересов
и умонастроений к умеренному либерализму, в соро¬
ковые годы все еще оставались (подобно тому, как это
имело место в Неаполе) членами тайных обществ, ибо
репрессии и лицемерная политика правительства в не¬
малой степени содействовали, особенно в Романье, со¬
хранению традиций конспиративного движения, пустив¬
ших здесь глубокие корни. Хотя эти люди и испытали
на себе влияние работ Джоберти и Бальбо и умеренно¬
либеральных идей, проникавших в Романью главным
образом через Тоскану, однако в общем они по-преж¬
нему скептически относились к возможности осуществ¬
ления реформы папского управления и относились с
крайним недоверием к Карлу Альберту и Пьемонту.
Как бы то ни было, но в 1844—1845 годах многие пат¬
риоты Папского государства, члены тайных обществ или
ранее принадлежавшие к ним, пришли к мысли о необ¬
ходимости отказаться в данный момент от подготовки
восстаний и прекратить организацию заговоров в ожи¬
дании внешних событий большого масштаба, ограни¬
чившись организацией движения, которое в благо¬
приятный момент добилось бы от римского правитель¬
ства проведения реформ. Эта противоречивая установка
была вместе с тем весьма характерна для этого момен¬
та перехода от метода заговоров и восстаний к методу
реформ в стране, где первый метод получил широкое
распространение. В этой взбудораженной и потерявшей
ориентацию среде, в этом государстве, где недовольство
правительством было более глубоким, чем в любой дру¬
гой части Италии, и где управлял восьмидесятилетний
папа (смерти которого все ожидали со смешанным чув¬
ством надежды и страха), начиная с 1845 года стало раз¬
виваться благодаря усилиям Массимо д’Адзельо умерен¬
но-либеральное движение, руководящим ядром которого
была пьемонтская группа.
Среди всех умеренных либералов Пьемонта Масси¬
мо Тапарелли д’Адзельо, которому в 1845 году испол-
пилось сорок семь лет, лучше других знал Италию и
обладал большим жизненным опытом, хотя раньше ни¬
когда всерьез не занимался политической деятельностью.
Сын маркиза Чезаре д’Адзельо, сурового дворянина
старого закала, возглавлявшего в Пьемонте в период
492

1820—1830 годов реакционное движение в области куль¬
туры, Массимо отказался от военной карьеры, к которой
предназначал его отец, и занялся живописью, а затем
литературой, приобретя определенную известность как
пейзажист и автор полотен на исторические темы и еще
большую известность как автор двух историко-патрио¬
тических романов «Этторе Фьерамоска» (1833 год) и
«Никколо де Лапи» (1841 год). В течение более чем
25 лет он почти постоянно жил за пределами Пьемонта
(около 10 лет главным образом в Риме, затем — в Ми¬
лане); он часто путешествовал по Италии и за грани¬
цей, время от времени ненадолго возвращаясь в Пье¬
монт. В Милане он близко сошелся с Мандзони и же¬
нился на его дочери Джулии, а после ее смерти в 1835 го¬
ду — на своей свояченице Луизе Блондель. Аристократ,
привыкший общаться с людьми из всех классов обще¬
ства, пользовавшийся известностью в литературных и
артистических кругах всей Италии, живой и обходи¬
тельный человек, склонный к любовным похождениям
и обожавший веселые компании, он пользовался боль¬
шой симпатией в ряде городов Италии. В то же время
он продолжал поддерживать связи с пьемонтским об¬
ществом и особенно был привязан к Чезаре Бальбо.
Еще молодым человеком д’Адзельо усвоил патриоти¬
ческие и умеренно-либеральные убеждения, однако
оставался чужд политической борьбе и изучению поли¬
тических проблем. Решение заняться политической дея¬
тельностью созрело у него, вероятно, в период 1842—
1844 годов: в это время он часто и подолгу бывал в Ту¬
рине, много встречался с Бальбо, которого поощрял к
работе над «Надеждами Италии» после того, как про¬
чел и обсудил с ним «Первенство» Джоберти. Он начал
также писать свой третий роман «Ломбардская лига»
в патриотическом и неогвельфском духе, который, одна¬
ко, ему не удалось закончить, ибо вскоре он с головой
ушел в политическую деятельность. В 1842—1844 годах
д’Адзельо трижды посетил Сицилию, чтобы повидаться
с братом-иезуитом, жившим в Палермо, но, возможно,
также с целью установления политических контактов.
В ноябре 1844 года он выехал из Палермо в Рим, а от¬
туда в сентябре 1845 года отправился в свой знамени¬
тый политический вояж по Романье.
Как сообщает сам д’Адзельо в «Моих воспомина¬
493

ниях» («Miei ricordi»), в 1844—1845 годах, в период
пребывания в Риме, он познакомился с бывшей каме¬
ристкой Марии Кристины, королевы Испании, госпо-
жей Клелией Пьермарини, дом которой посещали мно¬
гие патриоты. Именно в доме Пьермарини в июне или
июле 1845 года патриот из Чезены Филиппо Амадори,
с которым д’Адзельо был в дружеских отношениях, не¬
ожиданно завел с ним обстоятельный разговор о поло¬
жении в Романье, о неверии в методы конспиративной
деятельности, охватившей патриотов, о дезориентации,
царившей среди тех же патриотов, и посоветовал ему
отправиться в Романью, дабы взять на себя руковод¬
ство патриотическим движением и направить его по
умеренно-либеральному руслу. Д’Адзельо принял это
предложение только после некоторых размышлений,
поэтому он отправился из Рима в Романью только
1 сентября 1845 года 1. Тем не менее можно предполо¬
жить, что появление д’Адзельо среди патриотов, соби¬
равшихся в доме Пьермарини, не было случайным и
произошло по желанию самого д’Адзельо, у которого
идея начать политическую деятельность среди патрио¬
тов Панского государства созрела, быть может, еще во
время пребывания в Турине в марте — сентябре 1844 го¬
да — незадолго до того, как он отправился в третий
раз в Сицилию, а затем в Рим. Положение в Папском
государстве, несомненно, привлекало к себе внимание
многих умеренных: Бальбо, как уже отмечалось, решил
опубликовать свои «Надежды Италии» также под влия¬
нием тревоги, которую вызвали у него восстания в Ро¬
манье 1843 года. Одним словом, каковы бы ни были
случайные обстоятельства и психологические мотивы
личного характера, побудившие д’Адзельо взять на себя
выполнение этой политической миссии, несомненно одно:
она полностью соответствовала широкому плану, кото¬
рый пьемонтская группа умеренных, особенно Бальбо
и д’Адзельо, разрабатывала уже в течение некоторого
лремени. Чтобы привлечь к умеренному либерализму и
заинтересовать идеей итальянской миссии Пьемонта
патриотически настроенные круги Папского государст¬
1 М. D’Azeglio, I miei ricordi (nuova ediz. condotta
sull’autografo da A. M. Ghisalberti), Torino, 1949, p. 529—533.
494

ва, к которым принадлежали люди, привыкшие к мето¬
дам действий тайных обществ и страдавшие от сурового
полицейского контроля, недостаточно было пропаганды
с помощью книг; необходимо было установить каким-то
образом непосредственные личные контакты. Д’Адзельо
был наиболее подходящим человеком среди умеренных
для выполнения этой миссии, ибо он никогда раньше
не занимался никакой политической деятельностью и в
то же время был всем известен как порядочный чело¬
век, отзывчивый и симпатичный, с которым даже самые
недоверчивые члены тайных обществ могли поддержи¬
вать отношения, не опасаясь предательства. Поэтому
если весьма вероятно, что д’Адзельо отправился в по¬
ездку по Романье по поручению Амадори и других пат¬
риотов Романьи, то столь же вероятно и то, что он еде-
лал все возможное, чтобы их выбор пал именно на него.
За две или три недели д’Адзельо объехал Папское
государство, следуя из Терни по так называемой тра¬
фила (trafila), то есть тайными путями, соединявшими
легатства с Неаполитанским королевством и проходив¬
шими через Умбрию и Марке, и встретился в Романье
и Марке со многими патриотами. Все разговоры он сво¬
дил к тому, что настало время прекратить заговор¬
щическую деятельность и подготовку восстаний и при¬
нять умеренно-либеральную программу, которая основы¬
валась бы на вере в Карла Альберта и в националь¬
ную миссию Пьемонта. Эта пропаганда, несмотря на то,
что многие патриоты еще питали недоверие к Карлу
Альберту, в целом имела значительный успех и, во вся¬
ком случае, положила начало той деятельности, которую
развернули впоследствии сам д’Адзельо и другие уме¬
ренные.
И все же ему не удалось воспрепятствовать новому
восстанию, которое вспыхнуло сразу же после его отъ¬
езда из Романьи. Во главе восстания, подготовленного
еще до поездки д’Адзельо несколькими патриотами по
согласованию с Риботти (который уехал в Испанию, но
собирался вновь вернуться в Италию) и с изгнанниками
из Романьи, находившимися в Тоскане (например, с
Фарини), стоял Пьетро Ренци из Римини. Возглавляе¬
мому им отряду удалось 23 сентября 1845 года захва¬
тить город Римини. Одновременно Раффаэло Пази и
Пьетро Бельтрами организовали в окрестностях Фаэн-
495

цы и Баньякавалло два вооруженных отряда. Но другие
города Романьи не поддержали восставших, и 27 сен¬
тября папские войска овладели Римини; патриоты бе¬
жали в Сан-Марино, откуда Ренци удалось перебраться
затем в Тоскану. Поэтому после столкновения с пап¬
скими войсками при Бальце отряды Пази и Бельтрами
вынуждены были перейти границу Великого герцогства
Тосканского, где они были обезоружены и интерниро¬
ваны войсками великого герцога.
Но это восстание, напоминавшее во многих отноше¬
ниях восстание 1843 года, отличалось от него своей про¬
граммой: в самом деле, восставшие распространяли в
Римини «Обращение населения Римского государства к
государям и народам Европы» («Manifesto delle роро-
lazioni dello Stato готапо ai Principi ed ai Popoli
d’Europa»), написанное Фарини и отредактированное
Монтанелли; не вызывает никакого сомнения, что оно
было составлено под влиянием реформаторских идей,
выдвинутых ранее Мамиани; кроме того, за год до по¬
явления этого обращения с этими идеями солидаризи¬
ровался другой эмигрант, участник революции 1831
года Филиппо Канути [см. его брошюру «Итальянский
вопрос» («Question italienne»), изданную в Париже в
1844 году]. В этом обращении, беспощадно разоблачав¬
шем пороки папского управления, восставшие напоми¬
нали о «Меморандуме» от 28 мая 1831 года, направлен¬
ном папскому правительству представителями великих
держав, и требовали от папы (обещая полностью
подчиниться ему в случае принятия их требований)
проведения ряда реформ, что должно быть «гарантиро¬
вано высокими державами». Восставшие требовали в
«Обращении» предоставления амнистии политическим
заключенным; составления гражданского и уголовного
кодексов, аналогичных кодексам, существующим ׳у
других цивилизованных народов Европы; лишения Вер
ховной священной конгрегации и церковных судов юрис*
дикции в делах светских лиц; передачи политических
дел в ведение обычных судов. Восставшие также
требовали в «Обращении», чтобы муниципальные сове¬
ты избирались гражданами, а члены провинциальных
советов назначались папой, который отбирал бы их из
числа трех кандидатов, выдвигаемых каждым муници¬
пальным советом; чтобы был основан государственный
496

совет (члены которого обладали бы решающим голосом
в вопросах бюджета и совещательным — в других воп¬
росах), а в состав государственного совета вошли бы
лица, отобранные папой из числа трех кандидатов, вы•
двигаемых каждым провинциальным советом; чтобы все
гражданские и военные должности замещались свет¬
скими лицами; чтобы народное образование было изъ¬
ято из рук епископов и духовенства, в ведении которых
было бы оставлено только религиозное обучение; чтобы
была ограничена цензура печати; чтобы были выведе¬
ны иностранные войска и была создана гражданская
гвардия; наконец, чтобы «по примеру всех цивилизован¬
ных правительств Европы правительство встало бы на
путь проведения всех тех социальных преобразований,
которых требует дух века» 1.
Могло показаться странным и противоречивым, что
эти весьма умеренные требования, часть которых была
принята затем Пием IX в первый период его понтифика¬
та, были выдвинуты вооруженными повстанцами. Но
именно это противоречие ярко отразило всю глубину
внутреннего кризиса Папского государства.
Тем временем д’Адзельо, вернувшийся в Турин после
короткого пребывания в Тоскане, испросил аудиенцию
у Карла Альберта и беспрепятственно получил ее (ве¬
роятно, в ноябре 1845 года). Он утверждает в своих
«Мемуарах», что король не поручал ему совершить по¬
ездку в Романью, и, возможно, дело обстояло именно
так. Но не исключено, что Карл Альберт был по край¬
ней мере отчасти информирован о деятельности д’Ад-
зельо через доверенных лиц, которые служили посред¬
никами между ним и группой умеренных. Как бы то ни
было, д’Адзельо утверждает, что, информировав короля
обо всем, что он видел, слышал и говорил, он спросил
короля, одобряет ли он его действия. «Я молчал и
ожидал ответа, — рассказывает д’Адзельо, — который,
судя по выражению лица короля, не обещал быть
суровым, но который, в том, что касается существа де¬
ла, должен был быть, по моему предположению, ibis
redibis 1 2, поэтому я остался бы в таком же неведении от¬
носительно мнения короля, как и раньше. Вместо этого
1 Полный текст «Обращения» см. L. С. F а г i п i, Lo Stato
готапо dal 1815 al 1850, vol. I, p. 98—112.
2 Вокруг да около (лат.).—Прим, перев.
32 История современной Италии
497

без тени колебания, не избегая моего взгляда, и даже
напротив, пристально глядя мне в глаза, он тихо, но
с решимостью в голосе сказал: «Передайте этим госпо¬
дам, чтобы они хранили спокойствие и не выступали,
ибо сейчас ничего нельзя сделать; но пусть они не сом¬
неваются, что, когда представится случай, моя жизнь,
жизнь моих детей, мое оружие, моя казна и моя ар¬
мия — все будет отдано для дела Италии». Массимо
д’Адзельо сообщает затем, что он передал слова короля
своим друзьям в Романье, прибавив, однако, от себя:
«Таковы слова; что же делается в его сердце — видит
один лишь бог» 1.
Сразу же после беседы с королем д’Адзельо присту¬
пил к работе над брошюрой о положении в Папском го¬
сударстве, анализируя события последнего восстания.
В короткое время брошюра была написана, и д’Адзельо
прочел ее Бальбо и еще некоторым друзьям, еде-
лавшим ряд замечаний. Помня о том, что идея на¬
писания брошюры была одобрена королем в конце па¬
мятного разговора, д’Адзельо испросил у короля разре¬
шения издать ее в Пьемонте, однако встретил реши¬
тельный отказ. Тогда д’Адзельо решил опубликовать ее
в Тоскане, куда он прибыл в .начале 1846 года проездом
через Романью. В Чезене он прочел свою работу Ама-
дори, а затем по приезде в Тоскану по совету Монтан-
нелли и Джусти внес в нее некоторые другие исправле¬
ния, смятчив оценку восстания в Римини, которое он
назвал «вредным и несвоевременным» вместо «преступ¬
ного», как он охарактеризовал его вначале. Кроме того,
д’Адзельо дал просмотреть свою работу Леопольдо Га-
леотти и Джино Каппони. Наконец в марте 1846 года
ему удалось издать свою брошюру во Флоренции под
названием «О последних событиях в Романье («Degli
ultimi casi di Romagna»), с посвящением Чезаре Бальбо.
В этой брошюре д’Адзельо прежде всего оценивает
восстание в Римини и все предыдущие повстанческие
движения как несвоевременные и вредные ввиду .их ме¬
стного характера и утверждает, что «ничтожное мень¬
шинство не имеет права решать, возможно или невоз¬
можно вовлекать нацию в великую борьбу за независи¬
мость», требующую всесторонней подготовки и могущую
1 М. D’A z е g 1 i о, I miei ricordi, р. 550—555.
498

быть успешной только в том случае, если она начнется
в благоприятных условиях и при поддержке европей¬
ского общественного мнения. Воздав дань уважения
тем, кто пожертвовал собой в этих движениях, д’Ад-
зельо выступает затем с развернутой критикой и обли¬
чением порочной системы папского управления, утвер¬
ждая, что она продолжает существовать только благо¬
даря иностранным наемникам и помощи Австрии, ибо
широкие круги общества больше не одобряют ее. По¬
этому у папского правительства нет иного выбора, кроме
реформ или краха. Затем д’Адзельо обращается к италь¬
янцам, призывая их отказаться от заговорщической дея¬
тельности, но не впадать при этом в неверие и не бездей¬
ствовать, ибо путь к достижению независимости и сво¬
боды — это путь «заговора при свете солнца», то есть
широкое движение общественного мнения. Следователь¬
но, итальянцы должны продемонстрировать сначала
«гражданское мужество, дабы, добиться от правитель¬
ства улучшений, новых институтов и умеренных свобод;
а затем — военную доблесть, дабы добиться националь¬
ной независимости, когда Господь пожелает даровать им‘
удобный случай» 1.
С выходом в свет этой удачной, хорошо аргументи¬
рованной и легко написанной брошюры умеренно-либе¬
ральное движение сделало шаг вперед, перейдя от тео¬
ретической и пропагандистской деятельности, которая
была рассчитана на узкий круг подготовленных людей,
непосредственно к широкой публичной агитации. Дейст¬
вительно, работа Массимо д’Адзельо была написана
живым публицистическим языком и отличалась полеми¬
ческой заостренностью, чего не хватало работам Джо-
берти и Бальбо. Кроме того, знаменателен тот факт, что
брошюру д’Адзельо читали и обсуждали разные люди
в Пьемонте, Романье и Тоскане, по совету которых
автор внес в нее некоторые изменения; с этой точки
зрения можно утверждать, что брошюра д’Адзельо вы¬
ражала взгляды не одного человека, а зарождавшейся
умеренной партии в целом. Впрочем, вся содержавшая¬
ся в брошюре критика порочной системы папского управ¬
1 М. D’A z е g 1 i о, Degli ultimi casi di Romagna, in “Scritti
e discorsi politici”, а сига di M. De Rubris, Firenze, 1931, vol. I,
p. 90.
32*
499

ления была не чем иным, как завершением широчайшей
разоблачительной кампании, которую более 20 лет вели
все либеральные и демократические течения итальян¬
ского патриотического движения.
Брошюра д’Адзельо имела огромный успех: первое
издание, отпечатанное >в количестве 2 тысяч экземпля¬
ров, разошлось за 8 дней. Работа произвела впечатле¬
ние даже на тех, кто был далек от умеренно-либераль¬
ных идей. Мадзини писал своей матери 14 апреля 1846
года: «Я прочел книжицу д’Адзельо; я не согласен с
некоторыми идеями, но уважаю убеждения, каковы бы
они ни были. Кроме того, великая национальная идея
выражена в ней решительно, без недомолвок, с мужест־
вом, достойным восхищения. Появление книжечки, как
и некоторые другие события, симптоматично» 1.
Правительство Тосканы, побуждаемое протестами
папского нунция и озабоченное деятельностью д’Ад-
зельо, которого оно считало агентом Карла Альберта, в
конце марта 1846 года решило выдворить его из Вели¬
кого герцогства. Тосканские либералы ответили на этот
шаг выражением симпатий автору «Последних событий
в Романье», и их выступление получило значительный
отклик по всей Италии. Прежде чем д’Адзельо покинул
Тоскану, его чествовали на банкетах, а также во время
народных манифестаций во Флоренции, Пизе и Ливор¬
но, которые правительство не посмело запретить. Тем
самым был дан сильный толчок именно тому «заговору
при свете солнца», идею которого пьемонтский писатель
выдвинул в своей работе.
Брошюра д’Адзельо, с одной стороны, оказала мощ¬
ное стимулирующее воздействие на умеренно-либераль¬
ное движение, ибо она помогла ему завоевать на свою
сторону -новые силы и являла собой пример удачного
использования нового метода мирной агитации, а с дру¬
гой стороны, вызвала усиленное изучение вопроса о воз¬
можности проведения реформ в Папском государстве.
Действительно, большинство умеренных было убежде¬
но, что союз с церковью и желание избежать междуна¬
родных осложнений (которые были бы неминуемы в слу¬
чае раздела Папского государства и могли бы помешать
1Mazzini, op. cit., vol. XXVIII (׳ XV том “Epistolario”),
р. 353.
500

созданию федерации итальянских государств) неизбеж¬
но привели бы к сохранению территориальных владений
папы. Разумеется, все были убеждены в необходимости
проведения реформы управления Папского государства,
с тем чтобы предоставить светским лицам преобладаю¬
щее положение в администрации и положить начало
экономическому и социальному прогрессу папских про¬
винций. Новую пищу этим иллюзиям дала политика
Пия IX в первые два года его понтификата, поэтому они
были живы вплоть до 1848 года; однако эти иллюзии
получили распространение среди итальянских либера¬
лов еще ранее в 1844—1845 годах, и основой для них
послужили не только «Последние события в Романье»,
но и «Обращение», составленное во время восстания в
Римини. Противоположное мнение о невозможности про¬
ведения реформ в Папском государстве было ясно из¬
ложено тогда Мадзини в его работах «Папские владе¬
ния» («The Papal States») (1844 год) и «Италия,
Австрия и Папа» («Italy, Austria and the Pope») (1845
год) 1. Но понятно, что те, кто действовал в Италии, и
особенно в самом Папском государстве, и ставил своей
целью добиться каких-то изменений в существующем
положении, не прибегая, однако, к методу восстаний,
должны были вслед за разоблачением пороков папской
системы управления потребовать проведения реформ.
Так, например, Аурелио Саффи (тогда адвокат в Фор-
ли) распространял в Романье составленный в энергичных
выражениях анонимный «Протест», адресованный мон¬
сеньёрам Янни и Руффини, которых Григорий XVI на¬
правил в апреле 1846 года в легатства с целью изучения
сложившейся там обстановки. В заключении своего но¬
вого пространного обвинения Саффи разоблачал пороч¬
ную систему управления в Папском государстве и тре¬
бовал проведения реформ.
Но проблема проведения реформ в этом единствен¬
ном в своем роде государстве, где религиозная и поли¬
тическая власть сосредоточивалась не только в руках
папы, но и в руках самих представителей администра¬
ции, была чрезвычайно сложной. В 1846 году, вероятно,
под влиянием работы д’Адзельо эту проблему поднял
тосканский юрист Леопольдо Галеотти !в своей книге
1Mazzini, op. cit., vol. XXXI, p. 85—438.
501

«О суверенитете и о светском правлении пап» («Del-
la sovranita е del governo temporale dei Papi»), первое
издание которой вышло в Париже в конце того года,
когда на папский престол был уже избран Пий IX.
На основе всестороннего исторического исследова¬
ния Галеотти отделяет папский суверенитет, возникно¬
вение которого восходит к раннему средневековью, от
клерикального правительства в подлинном смысле это¬
го слова, оформившегося в XV—XVI веках, когда папы
ликвидировали автономные права и полунезависимость
коммун и синьорий, находившихся в папских провин¬
циях, и создали централизованную абсолютистскую сис¬
тему управления, доверив ее исключительно церковни¬
кам, главным образом римским прелатам. Исходя из
этого, Галеотти предлагал сохранить суверенитет папы,
но придать правительству и администрации Папского
государства светский характер путем введения консти¬
туции, предусматривающей широкую местную автоно¬
мию (для коммунальных и провинциальных советов) и
создание центральных консультативных ассамблей.
В сущности Галеотти стремился исторически обосновать
требования, содержавшиеся в «Обращении» повстанцев
из Римини, и придать им ׳стройную юридическую форму,
отправляясь от идей, получивших достаточно широкое
распространение среди тосканских умеренных либера¬
лов со !времени правления Петра Леопольда: проект
конституции Петра Леопольда, разработанный Джанни
накануне Французской революции и вновь использован¬
ный Джино Каппони накануне революции 1848 года, во
многом походил на план реформ, предложенный Галеот-
ти для Папского государства.
Книга Галеотти получила значительное распростра¬
нение и оказывала влияние на деятельность умеренных
примерно в течение полутора лет после избрания
Пия IX. Но события 1848 года вскоре сделали ненуж¬
ными реформы, предлагаемые автором этой книги, а за¬
тем разрушили и иллюзии о возможности придания
Папскому государству светского характера.
Ответ, данный Карлом Альбертом д’Адзельо во вре¬
мя встречи в ноябре 1845 года (нет оснований сомне¬
ваться, что в основном он правдоподобен), весьма зна-
502

менателен, ибо он свидетельствовал о происходившей
уже в течение нескольких лет политической эволюции,
в результате которой монарх, еще в 1833 году прибегав¬
ший к жестоким репрессиям, предоставил стране консти¬
туцию и объявил войну Австрии. Чтобы понять причи¬
ны, характер и масштабы этой эволюции, оказавшей,
бесспорно, очень большое влияние на развитие нацио¬
нально-освободительного движения, необходимо учиты¬
вать, что приведенные д’Адзельо слова короля заключа¬
ли в себе обещание начать борьбу (когда ппедставится
«случай») «за дело Италии», то есть за ее независи¬
мость, а не за свободу.
Возможно, пристальное внимание Карла Альберта к
напряженной обстановке внутри Папского государства
было вызвано в основном двумя причинами: стремле¬
нием избежать новой австрийской интервенции в Цент¬
ральную Италию и желанием не допустить революцион¬
ного взрыва. Достаточно вспомнить, что когда в 1843
и 1845 годах в Романье были предприняты попытки под¬
нять восстания, Карл Альберт заявил Соларо, что, если
бы его государство граничило с папскими владениями,
он немедленно оказал бы папе вооруженную поддержку
против революционеров. Известно, кроме того, что по
просьбе папского нунция в Турине он согласился напра¬
вить несколько своих военных кораблей в Чивита-Век-
кию, чтобы оказать поддержку римскому правительству
в случае новых беспорядков; однако эта экспедиция не
состоялась, поскольку в Папском государстве воцарилось
относительное спокойствие. Возможно, Карл Альберт
благоприятно относился к проведению реформ, которые
позволили бы преодолеть кризис в Папском государстве
путем реорганизации административной системы на
светских началах; возможно, он сочувствовал политике
административных и экономических реформ, проводив¬
шейся во всех итальянских государствах, а также им са¬
мим в Пьемонте, и одобрял идею федерации итальянских
государств, которая была бы создана после ликвидации
австрийского господства и после того, как Сардинское
королевство обеспечило бы себе господствующее положе¬
ние в Италии. Однако несомненно, что Карл Альберт
оставался непреклонным в двух вопросах: он настаивал
на сохранении абсолютистского характера власти, не
допуская даже мысли о возможности каких бы то ни
503

было конституционных уступок, и на проведении рели¬
гиозной политики, строго придерживающейся установ¬
лений католической церкви, политики, значительно 60-
лее близкой к иезуитизму, чем к либеральному ката-
лицизму.
Следовательно, эволюция политических взглядов
Карла Альберта нашла выражение в усилении анти-
австрийских настроений (которые, пожалуй, были всег¬
да характерны для него, хотя в течение многих лет не
проявлялись открыто, ибо в тот период его беспокоила
в первую очередь возможность лишиться прав на пре¬
стол) и в еще большей мере — в стремлении опереться
на наиболее умеренное крыло национального движения,
выдвигавшее программу территориального расширения
Пьемонта, полное осуществление которой означало бы
создание независимой Италии. Это стремление созре¬
вало у Карла Альберта в годы его правления постелен-
но, главным образом под влиянием социальных сдвигов
в Сардинском королевстве, о которых говорилось в пре¬
дыдущей главе. Пьемонт 1845—1846 годов сильно от¬
личался от Пьемонта 1821 и даже 1831 годов: эконо¬
мическое развитие, которому способствовали в !изве-
стной мере сами реформы Карла Альберта, привело к
усилению буржуазии и побудило часть дворянства
встать на путь обуржуазивания или по крайней мере
поддержки многих экономических, политических и куль¬
турных требований буржуазии. Это привело к расши¬
рению и усилению либерального течения, которое
стало более гибким в политическом отношении, сумело
развернуть широкое культурное движение и установило
тесные связи с представителями умеренно-либеральных
кругов во всех частях Италии. В результате пьемонтская
группа умеренных стала играть руководящую роль в
умеренно-либеральном движении всей Италии. Руково¬
дители пьемонтских либералов, принадлежавшие к ари¬
стократическим фамилиям, тесно связанным с Савойским
домом, стремились, подобно либералам 1821 года, при¬
влечь на свою сторону Карла Альберта, проявляя при
этом значительно большую настойчивость и прибегая к
новым методам, ибо они опирались на общественное
мнение, которое почти отсутствовало в 1821 году, и об¬
ладали программой, в большей мере соответствовавшей
конкретной ситуации. Что же касается Карла Альберта,
504

то он не мог не учитывать позиции этих людей, идеи
которых он, впрочем, отчасти разделял, но в то же вре¬
мя он не хотел заходить слишком далеко и предприни¬
мать шаги, которые могли бы привести к отказу от аб¬
солютизма. В результате он проводил двусмысленную и
противоречивую политику, которая достигла своей кри¬
тической точки в 1848 году, когда в борьбу включились
народные массы Италии и других европейских стран, ох¬
ваченные мощным революционным порывом, чего не
предвидели ни либералы, ни Карл Альберт. Но еще до
1848 года отношения между пьемонтским королем и ли¬
бералами испортились в результате целого ряда разно¬
гласий, порожденных той политикой, которую проводил
Карл Альберт с первых лет своего правления (впрочем,
она была типичной вообще для ряда абсолютных монар¬
хов) и к осуществлению которой он стремился привлечь
либералов. С самого начала своего правления Карл
Альберт окружил себя людьми, которые придержива¬
лись двух противоположных направлений: реформатор- '
ского, сводившегося, впрочем, к усовершенствованию
административной монархии в духе монархий периода
просвещенного абсолютизма или наполеоновской эпохи,
и реакционного, санфедистского и иезуитского толка.
Представителями реформаторского направления бы¬
ли маркиз Эммануэле Пес ди Вилламарина, старый на¬
полеоновский офицер, которому король доверил пост
военного министра, а впоследствии также пост министра
по делам Сардинии, граф Джузеппе Барбару, министр
юстиции в 1831 —1843 годах, граф Стефано Галлина,
министр финансов с 1834 по 1848 год, и некоторые дру¬
гие советники короля и высшие чиновники. Реакцион¬
ное направление было представлено в 1831—1835 годах
графом Антонио Тондути делль Эскарена (состоявшим
в свое время на службе у Наполеона), который хотя и
содействовал осуществлению некоторых реформ (напри¬
мер, основанию государственного совета), однако нема¬
ло способствовал в эти годы проведению политики же¬
стоких репрессий и по наущению главным образом гра¬
фа Анри де Бомбелля, австрийского посланника в Ту¬
рине (с которым он был тесно связан), побудил Карла
Альберта порвать со всеми, кто внушал подозрения
Австрии. Но в апреле 1835 года Эскарена (настоявший,
505

между прочим, на назначении главой полиции Тиберио
Пакка, авантюриста, состоявшего на жаловании у Ав¬
стрии) был неожиданно уволен в отставку. Нескольки¬
ми месяцами ранее Карл Альберт назначил министром
иностранных дел вместо Ла Тура Соларо делла Марга¬
рита. С этого момента и до 1848 года король лавировал
между Вилламарина, сторонником осторожного рефор¬
маторского курса, и реакционером Соларо, который,
однако, как отмечалось выше, выступал за проведение
относительно более независимой политики в отношении
Австрии. Таким образом, если административная,
финансовая и таможенная политика Карла Аль¬
берта развивалась (хотя и осторожно) в прогрессивном
направлении (тот же Соларо делла Маргарита был сто¬
ронником экономического либерализма и вел перегово¬
ры о заключении многочисленных торговых договоров),
то в области церковной и внешней политики Карл Аль¬
берт был поборником самого непримиримого католи¬
цизма и легитимизма.
В период между 1830—1831 и 1838—1839 годами
международные отношения характеризовались противо¬
речиями между блоком абсолютистских государств, в
который входили Россия, Австрия и Пруссия, подтвердив¬
шие в 1833 году в Мюнхенгреце свой союз, и блоком
конституционных держав (Франция и Англия, к кото¬
рым в 1834 году присоединилась Испания и Португа¬
лия). В основе разногласий между двумя блоками в
течение ряда лет лежала борьба в Испании между кон¬
ституционалистами и легитимистами, борьба между Ма¬
рией Кристиной и дон Карлосом. Но абсолютистские
державы никогда не оказывали серьезной помощи ис¬
панским легитимистам и практически прекратили ее,
когда стало ясно, что Мария Кристина, которую под¬
держивали большая часть армии, либеральная партия и
особенно Англия и Франция, близка к победе. Кроме
того, блок абсолютистских держав не хотел доводить
дело до войны с западными державами. Напротив,
Карл Альберт в полном согласии с Соларо делла Мар¬
гарита открыто выступил на стороне испанских, а также
португальских легитимистов, помогая им оружием и
деньгами. Мадридское и лиссабонское правительства
506

ответили на это репрессиями по линии торговых отно¬
шений с Пьемонтом (что причинило ущерб генуэзской
торговле). Этот шаг Пьемонта привел к осложнению его
дипломатических отношений с Англией и Францией,
которые оставались довольно холодными до 1839 года,
не обеспечив ему, однако, и поддержки Австрии. Сло¬
вом, Карл Альберт и его министр иностранных дел по¬
шли тогда на странный эксперимент, решив проводить
независимую политику, порывавшую в известной мере с
традиционной дипломатической линией Пьемонта, неиз-
менно־ поддерживавшего дружеские отношения с Англи¬
ей и сближавшегося от случая к случаю то с Францией,
то с Австрией. Следовательно, именно желание высту¬
пить в роли защитников монархического и католического
традиционализма побудило Карла Альберта и Соларо
делла Маргарита отказаться на время от традиционной
линии пьемонтской внешней политики. Вместе с тем не
вызывает сомнения, что хотя Меттерних и встретил с
удовлетворением вмешательство Карла Альберта в ис¬
панские дела, в результате чего политика Пьемонта в
Италии стала практически инертной, однако в то же
время этот период ознаменовался если и не прямым раз¬
рывом, то, во всяком случае, ослаблением австро¬
пьемонтского сотрудничества, продолжавшегося с 1821
и примерно до 1835 года.
Восточный кризис 1839—1841 годов, столкнувший
Францию, поддерживавшую Мухаммеда-Али, пашу
Египта и Сирии (который объявил войну султану), и
временный блок Англии, России, Австрии и Пруссии,
желавших сохранения целостности Турецкой империи,
завершился унизительным образом для Франции и нанес
ущерб России. В самом деле, Франция должна была
согласиться с тем, что четыре державы заставили Му¬
хаммеда-Али удовольствоваться признанием Египта
его наследственным владениям под эгидой Турции; а
Россия фактически утратила полупротекторат над Турци¬
ей, который она приобрела в 1833 году по договору в Ун-
киар-Искелеси, поскольку на этот раз целостность Ту¬
рецкой империи была сохранена в результате совмест¬
ных действий четырех держав, а не в результате вме¬
шательства одной России, как это случилось 7 лет
назад. Следствием этого явилась конвенция о проливах,
заключенная в 1841 году, которая, закрыв проливы для
507

военных кораблей всех стран, фактически отрезала путь
русскому военному флоту из Черного моря в Среди¬
земное. Таким образом, Англия, внешнюю политику
которой направлял Пальмерстон, добилась крупного
успеха, ибо она предотвратила распад Оттоманской им¬
перии на две части — одну со столицей в Константино¬
поле под покровительством России, а другую со столи¬
цей в Каире под покровительством Франции, и усилила
свое господство на Средиземном море. Но либералу
Пальмерстону так же, как в 1815 году консерватору
Каслри, удалось обуздать экспансионистские устремле¬
ния Франции и России при поддержке Австрии, между¬
народные позиции которой по крайней мере в течение
ряда лет усиливались, тогда как англо-французскому
сотрудничеству, столь характерному для периода 1830—
1839 годов, пришел конец.
Туринское правительство оказалось в тот момент в
весьма затруднительном положении, однако оно надея¬
лось каким-то образом использовать этот кризис для
расширения своей территории. Эта надежда оказалась
призрачной; тем не менее Пьемонт вновь укрепил дру¬
жеские связи с Англией и оказался в центре активной
дипломатической деятельности как Франции, так и Ав¬
стрии, причем туринское правительство активно соли¬
даризировалось с образовавшимся тогда временным ан-
™французским союзом, стараясь, однако, не вызывать
чрезмерного раздражения Франции. Одним словом, ста¬
ло очевидным, что Сардинское королевство занимает в
Европе особое положение, которое позволяет при бла¬
гоприятном стечении обстоятельств проводить политику,
позволяющую достигнуть таких результатов, которых
второстепенная держава не могла бы добиться в обыч¬
ных условиях. Осознание этой возможности немало со¬
действовало известному совпадению честолюбивых уст¬
ремлений Карла Альберта и требований умеренных, до¬
бивавшихся создания независимой Италии.
После восточного кризиса международная обстанов¬
ка в течение пяти лет была относительно спокойной.
В этот период Карл Альберт открыто проявил свое на¬
мерение опереться на умеренных и довольно ясно дал
понять, что он сочувствует идее независимости Италии.
Это намерение противоречило взглядам Соларо делла
508

Маргарита, всегда отвергавшего возможность какого
бы то ни 1было соглашения с либералами; тем не менее
король сохранял за ним пост министра иностранных
дел до октября 1847 года. Вместе с тем Карл Альберт
по-прежнему благосклонно относился к иезуитам и
поощрял даже отца Пеллико написать ответ на «Вве¬
дение к Первенству» Джоберти. Король в сущности
стремился продолжать политику лавирования между
сторонниками реформ и реакционерами, которой он до
сих пор придерживался, желая привлечь к государст¬
венной деятельности в качестве министров и чиновни¬
ков-реформаторов представителей группы умеренных.
Но эта политика не могла продолжаться долго, ибо
нельзя было, конечно, превратить широкое обществен¬
ное движение, жаждавшее глубоких преобразований в
государстве (хотя и с помощью осторожных постепен¬
ных мер), в орудие абсолютизма, подобно дворцовой
партии, состоящей из людей, власть и влияние которых
зависит исключительно от благоволения государя. За
умеренно-либеральной группой, объединявшей преиму¬
щественно аристократов, стояла буржуазия, которая не
могла, да и не хотела уже приспосабливаться к ре¬
жиму абсолютистско-административной монархии и же¬
лала установления конституционных порядков: требова¬
ние конституции, не выдвигавшееся в 1845—1846 годах
(по крайней мере в качестве ближайшего требования)
из соображений осторожности, было логическим завер¬
шением умеренно-либеральной программы, в частности
потому, что только с утверждением конституционной
системы умеренные могли надеяться и в будущем сдер¬
живать развитие демократических сил,. Поэтому законо¬
мерно, что требование конституции было выдвинуто тог¬
да, когда вся Италия пришла в движение. Этот факт
привел к кризису политики Карла Альберта, которая
базировалась на строгом соблюдении принципов адми-
нистративнаго абсолютизма.
Деятельность Карла Альберта в области внешней
политики тоже вскоре обнаружила свою глубокую про¬
тиворечивость. В самом деле, с одной стороны, король
в согласии с Соларо делла Маргарита проводил поли¬
тику, отвечавшую интересам швейцарских реакционных
сил, ибо он поддерживал Зондербунд, то есть сепара¬
тистский союз 7 кантонов (Люцерн, Швиц, Ури, Унтер-
509

вальден, Цуг, Валлис и Фрейбург), образовавшийся в
декабре 1845 года и просуществовавший до ноября
1647 года, когда он был ликвидирован Федеральным
правительством после непродолжительной гражданской
войны; с другой стороны, он пошел на весьма серьезный
конфликт с Австрией в торговом вопросе, причем это
столкновение приняло ясно выраженный политический
и патриотический характер. Старый договор между Сар-
динсйим королевством и Австрией, заключенный в
1751 году, устанавливал свободный провоз соли из
Венеции в Пьемонт через Ломбардию; со своей стороны
Сардинское королевство запретило экспорт соли в
Швейцарию, которая поэтому должна была вывозить ее
из Ломбардии. Этот договор никогда не отменялся, хотя
после утверждения в 1815 году новой территориальной
системы он оказался устаревшим, ибо Пьемонт, к кото¬
рому отныне перешла Генуя, более не нуждался в вене¬
цианской соли. Но в 1843 году кантон Тичино, которому
австрийское правительство мешало получать соль из
Ломбардо-Венецианской области, обратился к Пьемонту
с просьбой обеспечить ему в течение 4 лет поставки опре¬
деленного количества соли и получил согласие Пьемон¬
та. Тогда австрийское !правительство заявило энергичный
протест и добилось от пьемонтского правительства отка¬
за от снабжения солью кантона Тичино. Однако пьемонт¬
ские власти удостоверились, что договор 1751 года за¬
прещал лишь прямую торговлю солью между Пьемонтом
и Швейцарией, но не транзитные перевозки соли из ино¬
странных государств в Швейцарию через Сардинское
королевство; вследствие этого туринское правительство
разрешило представителям кантона Тичино закупать в
Генуе соль из иностранных государств и перевозить ее
через Пьемонт. Этот шаг вызвал новые резкие протесты
венского правительства, которое, будучи, очевидно, 03а-
бочено новыми тенденциями в политике Карла Альберта
и ■вообще сложившейся в Италии ситуацией, решило в
интересах поддержания своего престижа унизить
пьемонтское правительство именно в тот момент, когда
итальянцы возлагали на него свои надежды. Туринское
правительство со своей стороны заняло непримиримую
позицию, тогда Австрия опубликовала 20 апреля 1846 го¬
да декрет, увеличив в порядке репрессии пошлины на
пьемонтские вина (которые в значительном количестве
510

ввозились в Ломбардию) с 9 лир до 21 лиры за гекто¬
литр, то есть практически блокировало импорт пьемонт¬
ских вин.
Репрессивные меры Австрии причинили ущерб пье¬
монтскому виноделию, однако они вызвали негодование
не по адресу туринского правительства, а по адресу Ав¬
стрии. Общественное мнение весьма благожелательно
встретило опубликованную 2 мая в «Гадзетта пьемон-
тезе» статью самого Соларо делла Маргарита, в кото¬
рой освещалась история конфликта и осторожно, но до¬
вольно ясно разоблачался произвол австрийских властей.
7 мая 1846 !года (это был четверг, день, когда Карл
Альберт обычно отправлялся на военный плац, где про¬
изводил смотр войскам гарнизона) огромная толпа 1не-
ожиданно запрудила Пьяцца Кастелло, ожидая выезда
короля из королевского дворца, чтобы приветствовать
его и выразить ему симпатии и солидарность населения
всей страны. Пронесся слух, что участники демонстрации
собираются приветствовать Карла Альберта возгласами:
«Да здравствует король Италии!» Но эта манифестация,
столь необычная в привыкшей к спокойствию пьемонт¬
ской столице, обеспокоила короля, который позволил
старому ■генералу Ла Туру и другим своим советникам
убедить себя не покидать дворец; поэтому участники
манифестации разошлись. Однако манифестация пред¬
ставляла собой весьма знаменательный факт, свидетель¬
ствовавший о том, что в Пьемонте и во всей Италии
«заговор при свете солнца» развивался весьма успешно,
и предвещала в скором времени включение народных
масс Италии в политическую борьбу.
Как бы то ни было, конфликт с Австрией из-за тор¬
говых вопросов не был улажен. Соларо делла Марга¬
рита, желая найти выход из создавшегося положения
(ибо он понимал, что либералы извлекают выгоду из
этого конфликта), обратился к австрийскому правитель¬
ству с предложением передать разрешение этого вопро¬
са на арбитраж третьей державе, и правительство Вены
согласилось. Однако русское правительство, избранное
в качестве арбитра, отказалось выступить в этой роли;
оно лишь предложило обоим правительствам свои доб¬
рые услуги, дабы непосредственно уладить разногласия;
вместе с тем царь выразил правительству Турина свое
недовольство тем фактом, что позиция, занятая Пьемон-
511

том в отношении Австрии, вызвала в Италии брожение
и оживление либерального движения. Но несмотря на
демарш царя и усилия, предпринятые Соларо с целью
примирения, Карл Альберт отказался изменить свою
позицию и по-прежнему требовал отмены Австрией де•
крета от 20 апреля без каких-либо обязательств со сто¬
роны Пьемонта в вопросе о соли. Австрия отказалась,
конечно, от обсуждения этого требования, и вопрос
остался неразрешенным.
В момент, когда отношения между Турином и Веной
столь обострились, умеренные либералы Пьемонта про¬
должали заниматься культурно-политической деятельно¬
стью, проявляя большой интерес к тем конкретным эко-
комическим проблемам, которые Бальбо, опираясь на
исследования, проведенные в этой области по всей Ита¬
лии, и особенно в Милане, поднял в «Надеждах Италии».
Особенно большой интерес продолжала вызывать пробле¬
ма железнодорожного строительства. Иларионе Петиттн,
член пьемонтского государственного совета, посвятил это¬
му вопросу специальную работу «Об итальянских желез¬
ных дорогах и о способе наилучшего управления ими»
(«Delle strade ferrate italiane e del migliore ordinamento
di esse») (Каполаго, 1845 год), в которой указывал на
необходимость созыва конференции итальянских госу¬
дарств с целью согласования всех мероприятий, необхо¬
димых для строительства и эксплуатации единой желез¬
нодорожной сети. Кроме того, он предлагал проведение
ряда мероприятий в области тарифов, таможенных по¬
шлин и железнодорожных уставов, что сделало бы воз¬
можным эксплуатацию единой железнодорожной сети
еще до создания таможенного союза; последний же, по
его мнению, в данный момент ,был неосуществим.
1 мая 1846 года Камилло Кавур опубликовал в па¬
рижском «Ревю нувель» в качестве рецензии на книгу
Петитти статью под названием «О железных дорогах в
Италии» («Des chemins de fer en Italie»), отметив те эко-
комические выгоды, которые принесло бы с собой созда¬
ние единой итальянской железнодорожной сети. Перейдя
к политическим вопросам, он подверг критике отрица¬
тельное отношение Австрии к проекту соединения желез¬
ной дорогой Милана с Пьемонтом, заявив, что этот про¬
бел в планах железнодорожного строительства Италии
должен быть ликвидирован; далее он восхвалял пьемонт-
612

ский проект проведения через Мон-Сени железной доро¬
ги, которая соединила бы Италию с основными центрами
западных стран. Наконец, Кавур отмечал, что установ*
ление железнодорожной связи -между Веной и Ломбардо•
Венецианской областью не должно вызывать тревоги у
итальянцев: «Если будущее, — писал Кавур, — уготови¬
ло Италии более счастливую судьбу, если этой прекрас¬
ной стране предназначено (как можно надеяться) в один
прекрасный день обрести свою национальность, то это
может произойти либо в результате изменений в Европе,
либо в результате одного из тех великих потрясений, тех,
отмеченных печатью Провидения событий, на которые не
может оказать никакого влияния та легкость, с какой
можно более или менее быстро перебросить по железной
дороге несколько полков. Время заговоров прошло; осво¬
бождение народов не может быть результатом заговора
или счастливого случая, оно стало необходимым след¬
ствием прогресса христианской цивилизации и развития
просвещения. Когда пробьет час освобождения порабю-
!ценных народов, материальных сил, коими обладают
правительства, будет недостаточно, чтобы удержать их
в подчинении; эти материальные силы отступят под на¬
пором 1моральных сил, которые возрастают с каждым
днем и с помощью Провидения рано или поздно должны
вызвать в Европе политическое потрясение; и Польше и
Италии предстоит воспользоваться этим потрясением в
большей мере, чем любой другой стране. Железная до¬
рога, которая сократит путь от Вены до Милана до не¬
скольких часов, не сможет помешать столь великим со־
бытиям».	י
Но хотя идея сплочения «моральных сил» с целью
организации неодолимого движения за национальную не¬
зависимость широко обсуждалась в середине 1846 года
политическими публицистами и в известной мере начала
успешно проводиться в жизнь, однако среди самих уме¬
ренных стали раздаваться голоса недовольных, которые
отмечали неудовлетворительность концепции Бальбо,
делавшего упор главным образом на завоевании незави¬
симости Италии, и критиковали идею проведения реформ
в Папском государстве. Один из пьемонтских эмигрантов,
сторонник умеренных идей, Джакомо Дурандо, в своей
книге «Об итальянской национальности. Военно-полити¬
ческий очерк» («Della nazionalita italiana. Saggio poli-
33 История современной Италии	513

tico-militarfe»‘) (Лозанна, 1846 год) говорил о том, что
нельзя отделять движение за независимость от движения
за свободу; следовательно, установления конституцион¬
ного режима нужно добиваться с помощью тех же самых
действий, которые предварительно обеспечат ликвида¬
цию австрийского владычества в Италии. «Свобода и
представительные учреждения,— утверждал Дурандо,—
вот условия sine qua non 1 политического существования
Неаполитанского и Пьемонтского королевств в возрож¬
денной Италии, которая неизбежно, непременно будет
создана в недалеком будущем» 1 2. И хорошо улавливая
настроения ломбардцев, которые вскоре выразил Карло
Каттанео, придав им антипьемонтскую направленность,
Дурандо указывал далее, что создание Североитальян-
скаго королевства принесло бы пользу населению Лом¬
бардии и Венето только в том случае, если бы им была
предоставлена в то же время конституция, «ибо для за¬
воевания этой независимости недостаточно слов, за ко¬
торыми не следуют дела; нужно, чтобы они принялись
за дело, и притом горячо, а они вовсе не будут действо¬
вать или будут действовать неохотно, если будущее су¬
лит им только одну перемену: подчинение солдатам,
которые сменят белые мундиры на голубые»3. Кроме
того, предвосхищая развитие событий в 1848 !году, Ду-
рандо утверждал, что папство вследствие своего космо¬
политического характера и религиозной природы не смо¬
жет принять на себя руководство итальянским нацио¬
нальным движением и начать борьбу против католиче¬
ской державы, какой является Австрия. Вместе с тем
он утверждал, что воссоединение Италии принесло бы
папству значительные выгоды, которые следует усматри¬
вать теперь не в расширении территориальных владений
папства или в предоставлении ему права возглавлять
Федерацию итальянских государств, а в ликвидации
юрисдикционалистского законодательства и в усилении
духовного и религиозного влияния церкви в Италии в
результате устранения всех поводов для противоречий
между светскими интересами папства и итальянским на¬
циональным движением. Поэтому Дурандо высказывал
1 Непременные (лат.).— Прим, перев.
2G. Durand о, Della nazionalita italiana, Losanna, 1846,
p. 195.
3 Там же, стр. 178.
514

пожелание, чтобы папское государство в существующем
виде ׳было ликвидировано, предлагая сохранить за па¬
пой только Рим и Чивита-Веккию, гарантировать его
независимость, а в качестве компенсации за утраченные
территории предлагал передать ему острова Сардинию
и Эльбу: «иметь миллион подданных, еще мало приоб-
!ценных к цивилизации и разбросанных по всей итальян¬
ской территории, несравненно .предпочтительнее, нежели
иметь два или три миллиона непокорных подданных» 1.
Всю остальную территорию Италии, по мнению Ду-
рандо, можно было бы разделить на три монархических
государства — северное^ центральное и южное, которые
образовали бы федерацию. Таким образом, если оста¬
вить в стороне неудачную идею подчинить сардинцев
папскому правительству, то Дурандо сделал ряд выво¬
дов, логически вытекавших из программы умеренных
либералов, и его критика неогвельфистских идей была,
бесспорно, проницательной.
Идеи, весьма сходные с идеями Дурандо, высказал
умеренный либерал из Ломбардии Луиджи Торелли в
книге «Размышления анонима ломбардца об Италии»
(«Pensieri sullTtalia di ип Anonimo lombardo») (Париж,
1846 год). Он утверждал, что папство только выиграет,
избавившись от территориальных владений, которые оно
удерживает лишь с помощью Австрии. Торелли также
предлагал оставить папе один Рим, передав ему, кроме
того, в крайнем случае Эльбу и Пьомбино, и разделить
Италию на три монархии, которые объединятся в фе¬
дерацию.
5.	Избрание Пия IX. Амнистия 16 июля 1846 года
и начало народных волнений
В то время как по всей Италии ширилось либераль¬
ное движение, в то время как Карл Альберт, лавировав¬
ший между умеренными и реакционерами, оказался втя¬
нутым в конфликт с австрийским правительством, в
Риме 1 июня 1846 года умер Григорий XVI. Неудачи, по¬
стигшие восстания предыдущих лет, а также деятель¬
ность умеренных, стремившихся предотвратить новые
выступления, привели к тому, что известие о смерти па-
1 G. D и г а п d о, Della nazionalita italiana, р. 142.
33*
515

пы не вызвало политических осложнений в Папском го¬
сударстве. Однако в тот период, когда папский престол
оставался незанятым, страна пришла в волнение, ибо
массы жаждали избрания такого папы, который поло¬
жил бы начало реформам. Никогда еще, вероятно, в
Риме и в Папском государстве не ожидали избрания
папы с таким волнением. Из нескольких городов по ини¬
циативе умеренных в святую коллегию и кардиналам, от¬
правлявшимся на конклав, были посланы петиции, выра¬
жавшие единодушное требование реформ. Особенно важ¬
ное значение — с точки зрения числа подписавшихся —
имели петиция Болоньи (составленная Марко Мингетти
и подписанная 1753 гражданами), петиция Форли (под¬
писанная 760 гражданами) и петиции Феррары и Равен¬
ны; однако эти петиции были доставлены в Рим уже
после избрания папы.
На конклаве, собравшемся вечером 14 июня в Квири-
нале, наиболее влиятельным лицом был, бесспорно, ли¬
гуриец кардинал Луиджи Ламбрускини, член ордена
барнабитов, дядя Раффаэлло Ламбрускини, писателя
либерально-католического толка, с которым он, однако,
резко расходился в политических взглядах. Ламбруски-
ни, сменивший в 1836 !году Бернетти на посту статс-сек¬
ретаря, был вдохновителем политики правительства Гри¬
гория XVI и кандидатом на папскую тиару от многочис¬
ленной группы кардиналов, враждебных каким бы то ни
было реформам и не желавших идти ни на какие уступ¬
ки либерализму. Однако у негр были могущественные
противники, выступавшие против него не только по по¬
литическим соображениям, но и вследствие личной анти¬
патии, которую вызвал у них Ламбрускини за десять лет
пребывания у власти. Среди противников Ламбрускини
был ,человек, который слыл либералом и на стороне ко¬
торого было общественное мнение, особенно Романьи, —
это был кардинал Паскуале Джицци, папский легат в
Форли, который во время управления этой областью
проявил большую умеренность и стремление смягчить
политику репрессий, за что заслужил похвалу Массимо
д’Адзельо в «Событиях в Романье». Однако избрание
Джицци, чего добивались либералы, было невозможно
именно потому, что он слишком откровенно обнаружил
свое сочувствие реформаторским идеям. Было известно,
что этим идеям привержен также кардинал Луиджи
516

Амат ди Сан Филиппо (сардинец), который за известную
снисходительность к либералам, проявленную им в Ра¬
венне в 1843׳ году, и за содействие бегству за границу
нескольких скомпрометировавших себя патриотов ־был
отозван из этой провинции, куда на его место назначили
кардинала Массимо. Однако кардиналов, решительно
выступавших за проведение политики реформ, было нич¬
тожное меньшинство; значительно более многочисленная
и влиятельная группа кардиналов считала необходимым
отстранить Ламбрускини и связанных с ним лиц и из¬
брать папой нового человека, открыто не скомпромети¬
ровавшего себя связью с какой-либо партией, человека,
расположенного проводить очень осторожную политику
с учетом того кризисного состояния, в котором оказалось
Папское ׳государство, и новой ситуации, сложившейся во
многих странах Европы после 1830 года. Такой точки
зрения придерживался старейший кардинал капуцин
Лудовико Микара, противник Ламбрускини; во время
самого конклава к этой точке зрения присоединился так¬
же кардинал Томмазо Бернетти, бывший статс-секре¬
тарь, реакционер, являвшийся, однако, врагом Австрии
/И противником Ламбрускини. Объединение кардиналов,
придерживавшихся этой точки зрения, с кардиналами —
решительными сторонниками проведения политики ре¬
форм, привело к поражению Ламбрускини и к избранию
папой кардинала Мастаи Ферретти.
Ламбрускини, получивший при первом голосовании
17 голосов при 13, поданных за Мастаи Ферретти, и
21 голосе, поданном за других кардиналов, в последую¬
щих турах стал терять голоса, пока наконец вечером
16 июня Мастаи не получил необходимого большинства
в 36 голосов; 10 голосов было подано за Ламбрускини,
6 — за Де Анджелиса и 4 голоса — за Фальконьери. По¬
следнее голосование на этом необычно коротком кон¬
клаве происходило в крайне напряженной атмосфере:
Мастаи, который участвовал в подсчете, потерял созна¬
ние от волнения, когда стало ясно, что он избран папой;
Ламбрускини, глубоко потрясенный поражением, в свою
очередь также упал в обморок, вернувшись в свою
комнату.
Вскоре традиционный дымовой сигнал оповестил
римлян, ожидавших на площади перед Квириналом, об
избрании папы, но из-за позднего часа имя нового папы
517

не было тотчас же сообщено. Поэтому весь ׳город был
охвачен сильным волнением, которое продолжалось всю
ночь с 16 на 17 июня. «Люди беспрестанно толпились,
задавали вопросы, бегали, охваченные беспокойством, —
рассказывает Филиппо Гуальтерио.—Рим никогда еще
не являл собой в подобной обстановке зрелища большего
столпотворения; давно уже римское население не прини¬
мало столь живого участия в выборах папы. Наконец у
служителей конклава потребовали священные облаче¬
ния, необходимые для церемонии наступающего дня: из
облачений трех различных размеров, которые были при¬
готовлены, то есть большого, среднего и малого, потре¬
бовали последние. Это дало, разумеется, пищу для не¬
скончаемых толков и укрепило мнение, что избран кар¬
динал Джицци, который был очень мал ростом. Такой
выбор отвечал всеобщему желанию, и это заставило на
мгновение поверить в его истинность, тем более что сами
слуги кардинала потеряли при этом голову от радости
и устроили пиршество в его доме, где они били все, что
попадалось под руку. Ликование началось также в от¬
цовском доме кардинала в Чеккано, едва только гонец
из Рима сообщил ложную новость. Радость либералов
при этом сообщении была огромной, но непродолжитель¬
ной. Ибо среди ночи истина обнаружилась, покров тай¬
ны был сброшен, и среди тех, кто обсуждал новости и
будущие судьбы отечества, многим стало ясно, что
избран вовсе не кардинал Джицци, а епископ Имолы
Джованни Мариа Мастаи Ферретти» 1.
Новый папа, которому было 54 года, родился в Сени-
галлии в дворянской семье. Став в 1819 году священни¬
ком, он сделал довольно быструю карьеру: после выпол¬
нения дипломатической миссии в Чили в 1823—1825 го¬
дах и некоторых поручений в Риме он ;был назначен в
1827 году епископом Сполето, в Г832 ,году — епископом
Имолы, а в 1840 году — кардиналом. Это был человек
искренней веры, глубоко приверженный к церковной
жизни, правда несколько неуравновешенный, но добро¬
желательный и живой, вызывавший симпатию у окру¬
жавших его лиц; однако он не обладал качествами серь¬
езного политика и вступил на папский престол, не имея
1 F. Gu alter io, Gli ultimi rivolgimenti italiani, vol. IV,
p. 373. x
518

четкой программы. Но поскольку Мастаи Ферретти ро¬
дился и почти всю свою жизнь провел в Папском госу¬
дарстве, проживая долгое время в Романье, то он был
хорошо знаком с внутренним положением страны и соз¬
навал необходимость политических изменений. Кроме то¬
го, в Имоле у него установились дружеские отношения с
графом Джузеппе Пазолини, который придерживался
умеренно-либеральных взяглядов и, как утверждают, был
знаком с «Первенством», «Надеждами Италии» и «По¬
следними событиями в Романье». Несомненно, реформа¬
торская политика нового папы в первые полтора года
его правления (лишь отчасти обусловленная его личны¬
ми намерениями) была искажена патриотической про-
патандой, создавшей миф о Пие IX. Но если неправиль¬
но считать его патриотом и либералом и, следовательно,
оценивать как предательство позицию, занятую им в
1848 году в отношении национального движения, то нель¬
зя также считать, что с самого начала своего правления
он был чужд или даже враждебен умеренно-либераль¬
ным идеям. В действительности, как уже отмечалось
выше, умеренно-либеральные и неогвельфистские идеи
проникли в среду духовенства и даже прелатов; еще
более широкое распространение на всех ступенях цер¬
ковной иерархии получило мнение, согласно которому
необходимо было покончить с непримиримо реакционной
политикой Григория XVI. Поэтому, естественно, новый
папа склонялся к умеренному либерализму и неогвель-
физму как по личному убеждению, так и под влиянием
некоторых своих советников. Кроме того, стремясь огра¬
ничить влияние сторонников политики Григория XVI в
делах управления, Пий IX неизбежно должен был выби¬
рать своих сподвижников отчасти среди кардиналов и
прелатов, сочувствовавших реформам; впоследствии вли¬
яние этих советников и прежде всего давление народных
масс побудили его предпринять такие реформы, которые,
по-видимому, не входили в его намерения в первые дни
понтификата.
Прежде всего это касается создания правительствен¬
ной консультативной комиссии, которой в первые дни
своего правления Пий IX временно поручил •изучение са¬
мых насущных политических проблем. В ее состав вошли
кардиналы Ламбрускини, Бернетти, Джицци и Амат
(то есть два реакционера и два умеренных), губернатор
519

Рима монсеньёр Марини, также слывший реакционером,
и монсеньёр Джованни Карболи Бусси — секретарь ко¬
миссии. Последний, являвшийся также статс-секретарем
конклава, был приверженцем реформ и состоял в дру¬
жеских отношениях с некоторыми наиболее влиятельны¬
ми руководителями умеренно-либерального движения.
В первые два года правления Пия IX он оказывал на
него сильное влияние.
Первый вопрос, который предстояло рассмотреть кон-
сультативчой комиссии, касался амнистии полити¬
ческих заключенных, проведения которой особенно на¬
стойчиво добивались представители всех либеральных
течений и общественное мнение. По-видимому, никто из
членов комиссии не возражал против амнистии, и обсуж¬
дению подвергся только вопрос о ее масштабах; тем не
менее распространились слухи, что Бернетти, Ламбру-
скини и Марини возражают против амнистии, а осталь¬
ные выступают за нее. Как бы то ни было, эдикт Пия IX
от 16 июля 1846 •года освобождал всех политических за¬
ключенных от отбывания оставшегося срока наказания,
если они «дадут в письменном виде торжественное обя¬
зательство никогда и ни в какой форме не злоупотреб¬
лять этой милостью, а, напротив, поклянутся выполнять
все обязанности верноподданных». На таких же условиях
Пий IX разрешал вернуться на родину всем «изгнанным
по политическим мотивам», если они в течение года об¬
ратятся к папским представителям за границей с
просьбой о возвращении; он освобождал от выполнения
«особых предписаний», наложенных на политически по¬
дозрительных лиц; объявлял о прекращении всех «судеб¬
ных дел по чисто политическим преступлениям» и
приказывал освободить всех обвиняемых, предоставив
тем, кто пожелал бы этого, возможность выступить
перед судом, дабы доказать свою невиновность; амни¬
стии не подлежало только «небольшое число церковно¬
служителей, офицеров и чиновников, либо уже осужден¬
ных, либо находившихся в изгнании или под следствием
по делу о совершении политических преступлений»,
причем в эдикте оговаривалось, что в дальнейшем по
каждому делу будет принято окончательное решение 1.
1 Полный текст эдикта см. L. С. F а г i п i, Lo Stato готапо,
vol. I, р. 157—159.
520

Таким образом, амнистия носила почти -всеобщий
характер, но была обусловлена письменным обязатель¬
ством, которым заключенные и эмигранты должны были
подтвердить, что они желают воспользоваться ею. Следо¬
вательно это был простой акт милосердия, более значи¬
тельный по своим размерам, но не отличавшийся по су¬
ществу от подобных же мер, проводившихся ранее дру¬
гими правительствами, в том числе австрийским. Но в
атмосфере ожидания, царившей в 1846 году в Папском
государстве и во всей Италии, эдикт от 16 июля был
подобен зажженной спичке, брошенной в пороховой
погреб. Он вызвал взрыв радости и энтузиазма, которо-
•го отнюдь не желали папа и его советники и который
положил начало брожению, охватившему в скором вре¬
мени всю Италию.
Вечером 17 июля 1846 года, едва только афиши с
эдиктом об амнистии были расклеены на улицах Рима,
группы горожан стали стекаться к Квириналу, чтобы
выразить Пию IX всеобщую благодарность. К 9 часам
вечера несметная толпа уже бурлила на площади, раз¬
махивая тысячами факелов . (предусмотрительно приоб¬
ретенных и розданных трактирщиком из Рипетта Анд¬
жело Брунетти, по прозвищу Чичеруаккьо) и приветст¬
вуя папу, который должен был выйти на балкон и бла¬
гословить толпу. В последующие дни произошли новые,
еще более бурные демонстрации: 19 июля толпа рас¬
прягла лошадей и дотащила до Квиринала карету папы,
который возвращался во дворец с религиозной церемо¬
нии; люди усыпали путь папы цветами и встречали его
бурей приветствий; Пий IX снова вышел на балкон
и благословил собравшийся на площади народ,
В других городах Папского государства известия об
амнистии вызвали не меньший энтузиазм; в Болонье
первая большая демонстрация состоялась 21 июля, а
двумя днями позже на Пьяцца Маджоре хор из 200 пев¬
цов в сопровождении такого же числа музыкантов ис¬
полнил гимн в честь Пия IX, специально сочиненный
Джоаккино Россини, который лично дирижировал хо׳
ром. Повсюду на площадях, в театрах, церквах славили
Пия IX; никогда еще в новое время личность папы не
вызывала подобного энтузиазма. Все политические за¬
ключенные не стали особенно задумываться и подписали
декларацию о соблюдении условий амнистии, после че״
34 История современной Италии	521
го были освобождены из тюрем; Их возвращение в го¬
рода и деревни вызвало новые проявления радости и со■
лидарности. Только несколько эмигрантов трезво оцени¬
ли значение обязательства, принятие которого являлось
непременным условием возвращения на родину (они со¬
чли это обязательство равносильным признанию своей
виновности), и отказались подписать его: так поступи¬
ли Теренцио Мамиани, Филиппо Канути и Карло Пепо-
ли, возвратившиеся на родину только много лет спустя.
Так при свете иллюминаций и факелов, среди шест¬
вий и демонстраций, гимнов и приветствий рождался
миф о Пие IX — освободителе и обновителе. Поражен¬
ной Европе казалось тогда, что неогвельфский идеал,
провозглашенный Джоберти, получил то полное во¬
площение, которое сам Джоберти считал утопическим.
Пий IX, отчасти довольный, а отчасти обеспокоенный
этим энтузиазмом, назначил 8 августа кардинала Джиц-
ци статс-секретарем и дал указание нескольким комис¬
сиям приступить к изучению проектов некоторых адми¬
нистративных, судебных и экономических реформ. Но
участники празднеств и манифестаций (которым не было
видно конца) постепенно стали выражать не только удов¬
летворение уже совершенным папой, но главным образом
желание, чтобы он быстрее приступил к осуществлению
долгожданных реформ. Между тем действия правитель¬
ства, которое провело некоторые незначительные или
временные мероприятия, возбудили новые надежды, но
не принесли успокоения, ибо не привели к немедленному
удовлетворению самых настоятельных и важных требо¬
ваний. В то же время осторожность и медлительность,
которые обнаруживали власти при смещении с наиболее
важных политических и административных постов лиц,
ревностно проводивших политику Григория XVI, начали
вызывать подозрение и раздражение.
На деле эти восторженные манифестации в честь
Пия IX, которые очень скоро охватили не только Пап¬
ское государство, но Тоскану и Пьемонт, и вызвали
сильное брожение в Королевстве обеих Сицилий и в
Ломбардо-Венецианской области, были началом нацио¬
нальной революции 1848 года. Летом и осенью 1846 года
под крики «Да здравствует Пий IX» на авансцену поли¬
тической борьбы выступил народ, тот самый народ, ко¬
торый в течение нескольких лет Мадзини пытался под-
522

нять на борьбу и силы которого недооценивали умерен¬
ные, ибо они считали политическую ситуацию в Италии
менее зрелой, нежели это было на самом деле. Народ
выступил именно в тот момент, когда раскололся блок
реакционных сил. Но народ, действия которого носили
потенциально революционный характер, временно высту¬
пал под неогвельфским знаменем и поддерживал лозун¬
ги умеренных либералов. Так бурным летом 1846 года
начался новый период истории Италии, отличавшийся
глубокими противоречиями, которые привели к драма¬
тическим событиям 1848 года.
34*

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Среди работ общего характера, упоминавшихся в первом то¬
ме этого труда, работа Спелланцона (С. S р е 11 а п z о п, Storia
del Risorgimento е dell’Unita d’Italia, Milano, 1933—1950, 5 voll.)
является наиболее важной и полезной как с точки зрения полноты
и точности изложения, так и с точки зрения оценки политических
событий, которая в основном всегда правильна. Периоду 1815—
1846 годов посвящены вторая часть первого тома (переизданного
в дополненном и исправленном виде в 1951 году в Милане) и
второй том (Милан, 1934 год) этой работы. Идейно-политической
борьбе и международным отношениям посвящены две очень цен¬
ные сводные работы, снабженные библиографией: W. М a t и г i,
Partiti politici е correnti di pensiero nel Risorgimento и G. Vol-
p e, L’Italia del Risorgimento e ГЕигора, опубликованные в сборнике
״Questioni di storia del Risorgimento e dell’Unita d’Italia“, а сига
di E. Rota, Milano, 1951. По вопросам социально-экономического
развития, которыми авторы работ общего характера почти всег¬
да пренебрегают или касаются их лишь мимоходом, следует об¬
ращаться к G. L и z z a 11 о, Storia economica dell’eta moderna e
contemporanea, parte II, Padova, 1952, p. 244—249, 323—336;
A. Fossati, Problemi economici e finanziari del Risorgimento
e dell’unita d’Italia (с библиографией) в ״Question! di storia del
Risorgimento e dell’Unita d’Italia“; G. Q и a z z a, La lotta sociale
nel Risorgimento (Classi e Governi dalla Restaurazione all’Unita,
1815—1861), Torino, 1951; D. Demarco, L’economia degli Sta-
ti italiani prima dell’Unita (Доклад на XXX Конгрессе истории Ри-
сорджименто, состоявшемся в Венеции в 1955 году, см. ״Rassegna
storica del Risorgimento“, 1957).
Среди работ общего характера, принадлежащих перу совре¬
менников (к ним, правда, следует относиться с осторожностью),
представляют интерес следующие работы: G. La Farina, Sto-
524

ria d’Italia dal 1815 al 185(7, Torino, 1851—1852, 6 voll. (этой
работе присуща демократическая и антигвельфская тенденция) и
L. А п е 11 i, Storia d’Italia dal 1814 al 1863, Milano, 1864, 4 voll.
(эта работа отличается демократическим и католическо-рефор¬
маторским духом). Но особенно важное значение благодаря оби¬
лию приведенных в них документов имеют работы F. A. Gual-
t е г i о, Gli ultimi rivolgimenti italiani. Memorie storiche, 2a ed.,
Firenze, 1852, 5 voll. и N. Bianchi, Storia documentata della
diplomazia europea in Italia dall’anno 1814 al 1861, Torino, 1865—
1872, 8 voll., которым присуща, однако, ярко выраженная умерен¬
но-либеральная тенденция и апология Савойской монархии.
Благодаря детальному описанию политических событий, не¬
обходимо ознакомиться также с насыщенной богатейшим фак¬
тическим и иллюстративным материалом исторической летописью
A. Comandin i, L’Italia nei cento anni del Secolo XIX giorno
per giorno illustrata; материал, освещающий период, рассматри¬
ваемый в данном томе, содержится в первом томе работы Коман-
дини (1801—1825), опубликованном в Милане в 1901 году, и во
втором томе (1826—1849 годы), опубликованном в Милане
в 1907 году.
Глава первая. Реставрация
1.	Европа в эпоху Реставрации и Италия
Общая характеристика этой эпохи дается в снабженных
библиографией статьях Матури (W. М a t и г i) ״Restaurazione“ и
״Congresso di Vienna“, помещенных соответственно в XXIX
(1935 год) и XXXV (1937 год) томах ״Enciclopedia italiana“.
Большую ценность представляет также очерк L. Bulferetti,
La Restaurazione (см. его в ״Questioni di storia del Risorgimento
e dell’Unita d’Italia“). В очерке имеется много соображений по по¬
воду основных идейных течений Рисорджименто, которые автор
с целью распространения своей, отчасти спорной, концепции Ре¬
ставрации, стремится включить в «дискуссию о Реставрации».
Отметим также другой обзор Бульферетти (L. Bulferetti, La
Restaurazione in Italia negli studi dell’ultimo ventennio, ״Rivista
storica italiana“, 1940).
В двадцатилетний период между двумя мировыми войнами
вопрос о Реставрации подвергся пересмотру в историо¬
графии, и этот факт до сих пор оказывает влияние на многих
ученых. Широко распространенная в историографии в конце
XIX века негативная оценка Реставрации как явления сугубо ре¬
525

акционного уступила место глубокому и всестороннему изучению
как различных идейных и культурных течений, так и администра¬
тивной и дипломатической деятельности правительств в период
между 1814—1815 и 1830 годами. Но в ходе этого пересмотра об¬
наружилась тенденция (продиктованная в данном случае насущ¬
ными задачами политической и идейной борьбы) приписывать под¬
час определенным государственным деятелям или институтам эпохи
Реставрации такие качества, которыми они или вовсе не обладали,
или обладали в незначительной степени; кроме того, высказы¬
вались весьма спорные оценки, а в ряде случаев прибегали к со¬
вершенно недопустимым извращениям тех выводов, к кото¬
рым ранее пришла либеральная или демократическая историо¬
графия.
Особенно серьезной переоценке подверглись договоры 1814—
1815 годов, союз европейских держав в 1815—1822 годах и дея¬
тельность тех политиков, детищем которых явились эти договоры
(прежде всего Меттерниха и Каслри). После 1919 года этим во¬
просам было посвящено несколько фундаментальных работ, кото¬
рые отличаются богатым фактическим материалом и ясностью из¬
- ложения, однако им присущ более или менее ярко выраженный
апологетический характер, поэтому ко многим оценкам, содержа¬
щимся в этих работах, следует подходить с осторожностью. Сре¬
ди этих трудов наибольший интерес представляют работы англий¬
ского историка Вебстера (С. К. Webster, The Congress of
Vienna, Oxford, 1919 и “The foreign policy of Castlereagh, 1815—
1822. Britain and the European Alliance”, London, 1925) и австрий¬
ского историка фон Сбрика (Н. von S b г i к, Metternich. Der
Staatsmann und der Mensch, Munchen, 1925—1954, 3 voll.),
третий том его работы вышел посмертно. К этим работам следует
присоединить исследования некоторых швейцарских ученых, напри¬
мер W. N a f, Zur Geschichte der Heiligen Allianz, Bern, 1928;
H. U. S c h m a 1 z, Versuche einer gesamteuropaischen Organisa¬
tion 1815—1820, Aarau, 1940; M. В our quin, Histoire de la Sain-
te Alliance, Geneve, 1954, которые склонны рассматривать союз
европейских держав 1815 года как прообраз международных ев¬
ропейских организаций XX века. Близка к этим работам по своей
концепции и книга С. С а р a s s о, L’Unione europea е la Grande
alleanza del 1814—1815, Firenze, 1932. Критика этой историографиче-
ско|й концепции и яркая характеристика деятельности Александра I и
его мнимого либерализма содержится в работе G. Berti, Russia
е stati italiani nel Risorgimento, Torino, 1957. (См. Дж. Берти,
Россия и итальянские государства в период Рисорджименто, ИЛ,
Москва, 1959).
526

Среди бесчисленных мемуаров современников прежде всего
следует иметь в виду ״Memoires, documents et ecrits divers laisses
par le prince de Metternich, publies par son fils le prince Richard
de Metternich“ (Paris, 1880—1884, 8 voll.), которые содержат очень
ценный материал по истории Италии до 1848 года.
По вопросу дипломатической борьбы в эпоху Реставрации
1814—1815 годов заслуживают внимания следующие работы:
F. Lem mi, La restaurazione dello Stato Sardo nel 1814 e 1815,
в ״Miscellanea della Facolta di Lettere e Filosofia dell’Universita
di Torino“, serie II, 1938; I. Rinieri, Corrispondenza inedita dei
Cardinal! Consalvi e Расса nel tempo del Congresso di Vienna,
Torino, 1903, а также ״II Congresso di Vienna e la Santa Sede“,
Roma, 1904; W. M a t и r i, Il Congresso di Vienna e la Restaura-
zione dei Borboni a Napoii, в ״Rivista storica italiana“, 1938.
2.	Италия в эпоху Реставрации: Ломбардо-Венецианская
область и Пьемонт '
Фундаментальным исследованием по вопросу австрийского
управления в Ломбардо-Венецианской области является работа
A. S а п d о п а, II Regno Lombardo-Veneto, 1814—1859. La costitu-
zione e l’amministrazione, Milano, 1912, которая содержит богатый
документальный и статистический материал, почерпнутый главным
образом в архивах Вены. Что касается характеристики социально¬
экономического развития, излагаемого в этом параграфе, то необхо¬
димо обращаться к работам, упоминавшимся нами при рассмотре¬
нии этого вопроса в параграфе 2 главы IV.
По вопросу либерально-романтического движения необходимо
обращаться прежде всего к первому полному переизданию
״II Conciliatore, foglio scientifico-letterario“ (а сига di V. Branca,
Firenze, 1948—1954) 3 voll., которому предпослано обширное пре¬
дисловие, содержащее богатый фактический и библиографический
материал и комментарии. Среди многочисленных работ, посвящен¬
ных ломбардскому журналу, богатый фактический и документаль¬
ный материал содержится у С. С а п t й, Il Conciliatore е i carbo¬
nari, Milano, 1878, а также у E. С1 e г i c i, H. Conciliatore, ре-
riodico milanese, в ״Annali della Reale Scuola Normale
di Pisa“, XVII, 1903. Необходимым источником для изучения пат¬
риотического движения в первые годы Реставрации, а также со¬
бытий, изложенных во второй главе этого тома, являются сочинения
F. Confalonieri, Memorie е lettere, а сига di G. Casati, Milano,
1890, 2 voll.; ״Carteggio“, а сига di G. Gallavresi, Milano,
1908—1913, 3 voll. и ״Carteggio di Federico e Teresa Confalonieri“, a
527

сига di F. Arese e A. Guissani, Milano, 1956, к которым следует
присоединить работу A. D’A п с о п a, Federico Confalonieri, su
document! inediti pubblici e privati, Milano, 1898, цитировавшуюся
выше в связи с процессами 1821—1823 годов.
Важное значение имеют также другие работы, посвященные
сторонникам романтического движения, их деятельности после
1820—1821 годов и их противникам: A. Luzio, Giuseppe Acerbi е
la Biblioteca Italiana, в ״Nuova Antologia“, 1896, перепечатано в
״Studi e bozzetti“, Milano, 1910; I. Rinieri, Della vita e delle
opere di Silvio Pellico, Tortno, 1898, 3 voll.; G. Muoni, Ludovico
di Breme, Milano, 1902; E. Li Gotti, Giovanni Berchet. La
letterature e la politica del Risorgimento nazionale, Firenze, 1933;
M. В a r a v e 11 i, La vita e il pensiero di E. Visconti, Firenze, 1943.
Недавно были изданы два сборника работ, посвященных полемике
о романтизме: ״Discussioni е polemiche sul romanticismo“, а сига
di Е. Bellorini, Bari, 1943, 2 voll. и ״I manifesti romatici del 1816
e gli scritti principal! del Conciliatore sul romanticismo“, а сига di
C. Calcaterra, Torino, 1952. О Сисмонди и его культурном влиянии
на Италию см. G. С. L. S i s т о п d i, Epistolario, raccolto con
introduzione e note а сига di C. Pellegrini, Firenze, 1933—1939, 4 voll.
и R. R a m a t, Sismondi e il mito di Ginevra, Firenze, 1936.
Об интересе к средневековью, о возникновении либерально-католи¬
ческой школы в историографии, об исторических работах Мандзо¬
ни см. В. С г о с е, Storia della storiografia italiana nei secolo XIX,
2a ed., Bari, 1930, vol. I, p. 97—125.
О законодательной и административной системе Сардинского
государства см. F. S с 1 о р i s, Storia della legislazione negli
Stati del Re di Sardegna dal 1814 al 1847, Torino, 1859; о
его экономике см. A. F о s s a t i, Origin! e sviluppi della carestia
del 1816—1817 negli Stati sardi di terraferma, Torino, 1929
и его же ״Pagine di storia economica sabauda“, Torino, 1940.
Что касается Виктора Эммануила I, то полезно ознакомиться с
его биографией у A. S е g г е, Vittorio Emanuele I, Torino, 1927.
Интересным источником по истории Пьемонта этого периода яв¬
ляется L. Sauli D’l g 1 i a n 0, Reminiscenze della propria vita,
edite а сига di G. Ottolenghi, Roma — Milano, 1908—1909, 2 voll.
(том I посвящен периоду 1796—1821 годов). Духовная атмосфера
Пьемонта эпохи Реставрации живо передана М. D’A z е g 1 i о,
I miei ricordi (новое издание, сверенное с оригиналом А. М. Ги-
зальберти, Турин, 1949 год, особенно интересны стр. 161—170 и
235—247).
О внешней политике Сардинского королевства см. L. Bui-
feretti, Orientamenti della politica estera sabauda dal 1814 al
52&

1819, Roma, 1942; N. R 0 s s e 11 i, Inghilterra e Regno di* Sardegna
dal 1815 al 1847, Torino, 1954; G. Berti, Russia e stati italiani
nel Risorgimento.
О деятельности Жозефа Де Местра, которая освещается в его
трудах (״Oeuvres completes“, Lyon, 1884—1893, 14 vol!.; ״Memoires po-
litiques et correspondance diplomatique“, Paris, 1858 и ״Correspondan-
ce diplomatique“, Paris, 1860, 2 voll.), за последние 40 лет написано
множество работ. Наиболее значительным исследованием его по¬
литических взглядов все еще остается работа Р. R о h d е п, J. de
Maistre als Politischer Theoretiker, Miinchen, 1929. Среди работ
итальянских авторов укажем лишь на книгу А. О т о d е о, Un геа-
zionario: il conte J. de Maistre, Bari, 1939. Омодео ярко очерчи¬
вает реакционно-мистическую идеологию савойского публициста и
стремится развенчать его как дипломата и политика.* Точку зре¬
ния Омодео оспаривает Дж. Берти (в вышеуказанной книге
״Russia е stati italiani nel Risorgimento“, p. 254—350), который
рассматривает религиозные взгляды Де Местра как второстепен¬
ный момент и выдвигает на первый план его политическую и дип¬
ломатическую деятельность, протекавшую главным образом во
время его длительного пребывания в России и характеризовав¬
шуюся враждебным отношением к Австрии. Эта концепция Берти
выглядит в основном убедительной, однако савойский публицист
был сложной личностью, его взгляды носили отчасти противоречи¬
вый характер, и этот вопрос не выяснен еще до конца, несмотря
на существование обширной литературы.
Что касается происхождения умеренно-либерального движе¬
ния, то прежде всего следует познакомиться с книгой Е. Pas¬
serin D’E п t г ё v е s, La giovinezza di Cesare Balbo, Firenze, 1939.
При изучении движения тайных обществ можно использовать
следующие работы, уже упоминавшиеся в первом томе:
О. D i t o, Massoneria, Carboneria ed altre societa segrete del
Risorgimento italiano, Torino — Roma, 1905; A. В er s ano, Adel-
fi, Federati e Carbonari, в ״Atti della R. Accademia delle scienze di
Torino“, 1909—1910; его же ״Апсога a proposito di Federati e
Adelfi“ в ״II Risorgimento italiano“, 1911; G. Par di, Nuove no-
tizie sull’origine della Carboneria e di qualche altra societa segreta,
в ״Nuova Rivista Storia“, 1922; A. Luzio, La Massoneria e il
Risorgimento italiano, Bologna, 1925, 2 vol!.; G. Leti, Carboneria
e Massoneria nel Risorgimento italiano, Genova, 1925; A. Otto-
1 i n i, La Carboneria dalle origini ai primi moti insurrezionali,
1797—1817, Modena, 1936; R. Soriga, Le societa segrete, 1’emigra-
zione politica e i primi moti per 1’indipendenza, Modena, 1942;
A. S a i 11 a, Filippo Buonarroti. Contribute alia storia della sua
529

vita e del suo pensiero, Roma, 1950, 2 voll.; C. Francovich,
Gli illuminati di Weishaupt e 1’idea egualitaria in alcune societa
segrete del Risorgimento, в ״Movimento operaio“, 1952. Кроме
этого, можно познакомиться с работой А. В е г s а п о, L’abate
Francesco Bonardi е i suoi tempi. Contribute alia storia delle so-
cieta segrete, Torino, 1957. Многие из этих работ излагают факты
и освещают проблемы весьма сложной и в основном еще не яс¬
ной истории движения тайных обществ как в Италии в целом,
так и среди политической эмиграции, но все они содержат более
или менее важные материалы о деятельности тайных обществ в
Пьемонте в эпоху Реставрации.
3.	Италия в эпоху Реставрации: герцогства, Тоскана
и Папское государство
Что касается Тосканы, то до сих пор еще не утратили зна¬
чения старые работы A. Z о b i, Storia civile della Toscana dal
1737 al 1848, Firenze, 1850—1852, 5 voll. и его же ״Manuale storico
degli ordinamenti economici vigenti in Toscana, 2a ed., Italia, 1858,
для них характерна апология лотарингской династии, однако, они
содержат чрезвычайно богатый фактический материал. Кро¬
ме того, следует использовать работы Р. Pieri, La restauraztone
in Toscana, Pisa, 1922; A. Aquarone, Aspetti legislativi della
Restaurazione toscana, in ״Rassegna storica del Risorgimento“, 195G.
По истории Папского государства полезно познакомиться с
работами L. С. F а г i п i, Lo Stato romano dall’anno 1815 al 1850,
3a ed., Firenze, 1853, 4 voll.; не следует забывать также еще о двух
книгах: М. Р е t г о с с h i, La Restaurazione. Il cardinale Consal-
vi e la riforma del 1816, Firenze, 1941 и ״La Restaurazione romana,
1815—1823“, Firenze, 1943, которые содержат много документов,
разысканных в Ватиканском архиве. О тайных обществах и первых
заговорах см. D. S р a d о п i, Sette, cospirazioni е cospiratori nel-
10 Stato ponificio all’indomani della Restaurazione, Roma —Torino,
1904; G. Bandini, Giornali e scritti politici clandestini della
Carboneria romagnola, 1819—1821, Roma — Milano, 1908; I. Ri-
nieri, Le sette in Italia dopo la Restaurazione del 1815. La con-
giura di Macerata (1817), в ״II Risorgimento italiano“, 1926.
4.	Италия эпохи Реставрации: Королевство обеих
Сицилий
Среди работ современников необходимо использовать прежде
всего Р. Collett a, Storia del Reame di Napoli dal 1734 al 1825,
а сига di C. Manfroni, vol. II, Milano, 1905; L. Blanch, Luigi
530

de’Medici come uomo di stato e amministra«tore, в ״Archivio storico
napoletano“, Nuova serie, XI, 1927 и ״Scritti storici“, а сига di
B. Croce, Bari, 1945, 3 voll. Необходимо познакомиться также с
работами N. Cortese, Per la storia del Regno delle Due Sicilie
dal 1815 al 1820, в ״Archivio storico napoletano“, n. s. XI, 1927 и
W. Mat и ri, Il concordato del 1818 tra la Santa SedeeleDue Sicilie,
Firenze, 1929 и его же ״La politica estera napoletana dal 1815 al
1820“, в ״Rivista storica italiana“, 1939 и ״II principe di Canosa“,
Firenze, 1944. Полезно ознакомиться также с очерком R. Romeo,
Momenti е problemi della Restaurazione nel Regno delle Due Sicilie,
1815—1820 в ״Rivista storica italiana“, 1955. Нужно указать также
на работу Ромео ״II Risorgimento in Sicilia“ (Bari, 1950).
Общество карбонариев, как и все тайные общества этого пе¬
риода, заслуживает более глубокого и всестороннего изучения, чем
это делалось до сих пор. Хорошо документированная работа
М. Manfredi, Luigi Minichini е la Carboneria a Nola, Firenze,
1932, носит частный характер, однако она полезна для изучения
событий 1820—1821 годов и последующего периода. Относительно
связей некоторых кругов тайных обществ с бандитизмом полезно
ознакомиться с работой A. Luc аге Hi, Il brigantaggio politico
del Mezzogiorno (1815—1818): G. Vardarelli — C. Annicchiarico, Bari,
1942.
Глава вторая. Революционная волна
1820—1821 годов.
Реакция и либерализм до 1830 года
1.	Революция 1820—1821 годов в Неаполе и Сицилии
Фундаменатальным источником по истории революции 1820—
1821 годов в Королевстве обеих Сицилий являются ״АШ del Par-
lamento delle Due Sicilie, 1820—1821“ (Bologna, 1926—1931)
в 5 томах (пятый том состоит из двух книг), изданные под ру¬
ководством А. Альберти, собранные и отредактированные Е. Джен¬
тиле, с предисловием М. Скипа. Первые три тома содержат офи¬
циальный перевод испанской конституции, ряд основных актов
правительства, извещения о результатах выборов со списком де¬
путатов и собственно акты парламента; четвертый том содержит
обширное исследование A. Alberti, La Rivoluzione napoletana,
il suo Parlamento e la reazione europea (имеющее важное значе¬
ние прежде всего для изучения международных событий, сопутст¬
531

вовавших революции) и заявления Временной правительственной
хунты за июль — сентябрь 1820 года; пятый том представляет со¬
бой обширное собрание дипломатических документов. Впослед¬
ствии был издан указатель к изданию (Болонья, 1941).
Другим важным источником является книга ״Guglielmo Рере“,
vol. 1, 1797—1831, а сига di R. Moscati, Roma, 1938, снабженная
библиографией. Кроме этого, можно указать G. Р е р е, Memorie
intorno alia sua vita e ai recenti casi d’Italia, Parigi, 1847, ״Memoi-
res historiques, politiques et militaires sur la revolution de Naples
en 1820 et 1821“ генерала M. Караскоза (Londres, 1823).
Кроме того, необходимо иметь в виду вышеупомянутые работы
Коллетта, Бланка и исследование Манфреди о Миникини. Помимо
״Storia del Regno di Napoli“ (Bari, 1925, p. 234—238) Б. Кроче
(в ходе изложения мы разбирали отрицательную оценку, которую
дал Кроче революции 1820 года), см. также его работу
״Una famiglia di patrioti“ (Bari, 1919), которая написана на ос¬
нове материалов архива Поэрио. В общем неаполитанская рево¬
люция широко изучена в своем политическом и дипломатическом
аспекте, но недостаточно изучена в социальном аспекте, особенно
с точки зрения проблем, волновавших население провинций. Неко¬
торый вклад в этом отношении внесла недавно вышедшая книга
американского историка G. Т. Romani, The Neapolitan Revo¬
lution of 1820—1821, Ewanston, 1950, о которой см. P. V i 11 a n i,
La Rivoluzione napoletana del’ 20—21 ed un recente libro americano,
в ״Archivio storico napoletano“, n. s. XXXII, 1950—1951. По вопро¬
су испанской конституции см. работу G. S р i п i, Mito е realta
della Spagna nelle rivoluzioni italiane del 1820—1821, Roma, 1950.
О революции в Сицилии, помимо старых работ A. Sansone,
La Rivoluzione del 1820 in Sicilia, Palermo, 1888 и G. Bianco,
La Rivoluzione siciliana del 1820, Firenze, 1*905, необходимо озна¬
комиться с небольшой частью упоминавшейся работы R. Romeo,
Il Risorgimento in Sicilia, p. 148—156, с замечаниями Романо о
роли палермских «цехов» в революции в его работе ״Momenti del
Risorgimento in Sicilia“ (Messina — Firenze, 1952, p. 42—55),
и с важной работой N. Cortese, La prima rivoluzione separa-
tista siciliana, Napoli, 1951, в которой освещается вопрос об от¬
ношениях между Сицилией и Неаполем.
2.	Революция 1821 года в Пьемонте
Относительно развития событий в Пьемонте в 1821 году, поми¬
мо уже упоминавшихся работ о Реставрации и тайных обществах,
см. С. Tort a, La rivoluzione piemontese del 1821, Roma —Mila¬
532

no, 1908; сборники ״La Rivoluzione piemontese dell’anno 1821.
Nuovi document!“, vol. 1, а сига di F. Lemmi, F. Egidi, A. Segre,
C. Bornate, A. Luzio, A. Colombo, Torino, 1923; vol. II, а сига di
E. Passamonti, A. Luzio, M. Zucchi, Torino, 1926 и ״La Rivoluzione
piemontese del 1821. Studi e documenti“, собранные T. Rossi e
С. P. Demagistris, Torino, 1927, 2 voll. Основным источником по
этому вопросу является книга S. S а п t а г о s a, De la Revolution
piemontaise, 1а ed., Paris, 1821, итальянское издание которой
А. Луцио снабдил примечаниями и документами: см. A. Luzio,
La rivoluzione piemontese del 1821 di S. Santarosa coi ricordi di
V. Cousin sull’Autore, Torino, 1920. Помимо этого, следует отме¬
тить записки Карла Альберта о событиях 1821 года, которые бы¬
ли изданы сначала в сокращенном виде: A. Manno, Informazio-
ni sul Ventuno in Piemonte ricavate da scritti inediti di Carlo Al¬
berto, di C. Balbo e di altri, Firenze, 1879, а затем в более полном
виде V. F i о г i п i, Scritti di Carlo Alberto sul moto piemontese
del 1821, Roma, 1900 иМ. Degli Alberti, Dieci anni di sto-
ria piemontese (1814—1824). Lettere inedite di Carlo Emanuele IV,
Vittorio Emanuele I, Carlo Felice, Carlo Alberto ed altri, Torino,
1909. Полезно также познакомиться c ״Lettere di Carlo Alberto a Fede¬
rico Truchsess“, а сига di F. Salata e N. Rodolico, Firenze, 1937.
О Карле Альберте, о его молодых годах и той роли, которую
он сыграл в событиях 1821 года, существует обширная литерату¬
ра, по-разному истолковывающая поведение принца Кариньянско-
го. В конце прошлого века появился ряд серьезных работ, среди
которых следует упомянуть прежде всего книгу савойского леги¬
тимиста С. A. Costa De. Beauregard, La jeunesse du roi
Charles-Albert, Paris, 1888, написанную в основном на материалах
архива Сильвена и Леона Коста де Борегар (верных шталмейсте¬
ров Карла Альберта). В этой кни(ге содержится драматическое
описание (скорее с психологической, чем с политической точки
зрения) личности принца Кариньянского в том «гамлетовском» ду¬
хе, о котором впервые заговорил Мадзини и который нашел поч¬
ти в это же время поэтическое воплощение у Кардуччи (в оде
«Пьемонт», написанной в июле 1890 года). Против концепции Ко¬
ста возражает Перреро (D. Реггего, Gli ultimi Reali di Savoia
del ramo primogenito ed il principe Carlo Alberto di Carignano, To¬
rino, 1889), который, опираясь на не использованные Коста доку¬
менты, утверждает, что представители старшей ветви савойской
династии и Мария Терезия, представительница австрийской ветви
рода д’Эсте, жена Виктора Эммануила I, относились враждебно
и с предубеждением к молодому принцу Кариньянскому. С точкой
зрения Коста согласился, хотя и с некоторыми оговорками, Мази
533

(E. Masi, Il segreto di re Carlo Alberto, Bologna, 1891),
который считает вражду к Австрии основной и постоянной чертой
политики Карла Альберта. В свою очередь Вайра (Р. V а у г a, La
leggenda di ип regno: Carlo Alberto e le perfidie austriache, Torino,
1896), ссылаясь на малоубедительные документы, заявляет о не¬
обоснованности обвинения, выдвигаемого по традиции против
Франческо IV герцога Модены (согласно этому обвинению, Фран¬
ческо IV стремился отнять престол у принца Кариньянского).
В дальнейшем, особенно в период между двумя мировыми война¬
ми, в целом ряде исторических исследований, посвященных не толь¬
ко революции 1821 года, но вообще жизни и деятельности Карла
Альберта как принца и короля, стала преобладать откровенно
апологетическая тенденция. Главным поборником этой тенденции
был Луцио, который уже в вышеупомянутом издании брошюры
Сантароза стремился доказать, что Карл Альберт не брал на се¬
бя никаких обязательств в отношении заговорщиков во время
знаменитой встречи 6 марта. Той же концепции придерживается
и Коломбо (A. Colombo) в статье ״II colloquio storico del 6 marzo
1821“ (״Rassegna Storica del Risorgimento“, 1921) и в кратком био¬
графическом очерке ״Carlo Alberto“ (Roma, 1931); эта же концеп¬
ция развивается и в книге Родолико (N. R о d о 1 i с о, Carlo Al¬
berto principe di Carignano, Firenze, 1931), представляющей собой
первую серьезную хорошо документированную трехтомную биогра¬
фию Карла Альберта, которая, однако, преследует откровенно
апологетическую цель. Эта апологетическая тенденция подверглась
острой критике в обзоре Порцио (G. Р о г z i о, Studi albertini е
alterazioni programmatiche nella storia.del Risorgimento, в ״Nuova
Rivista Storica“, 1938) и в работе Омодео (А. О т о d е о, La leg-
genda di Carlo Alberto nella recente storiografia, Torino, 1940),
которая впоследствии была включена в его книгу ״Difesa del Ri:
sorgimento“, 2a ed., Torino, 1955. В этой работе Омодео подверг
резкой и в общем убедительной критике апологетическое направ¬
ление и наметил правильный в основном подход к решению во¬
проса о позиции принца Кариньянского: он считает необходимым
рассматривать личность Карла Альберта с учетом его политиче¬
ского и культурного окружения, в котором он сформировался и
жил» особенно же необходимо, по его мнению, обращать внимание
на ту связь, которая существовала между противоречиями в дея¬
тельности Карла Альберта и противоречиями исторической дей¬
ствительности первой половины XIX века. Однако Омодео впадает
в некоторую крайность, развенчивая стремление Карла Альберта
к расширению владений Савойской династии, стремление, кото¬
рому были присущи некоторые новые черты по сравнению с тра-
534

дицйонными экспансионистскими устремлениями Пьемонта и кото¬
рое в известном смысле имело положительное историческое значе¬
ние. В последнее время вопрос о Карле Альберте привлек внима¬
ние Дж. Берти, который в нескольких местах указанной выше кни¬
ги «Россия и итальянские государства в период Рисорджименто»
приводит новый интересный материал и делает ряд метких наблю¬
дений. Особенно большой интерес представляют сведения
(стр. 379—393 русского издания) о попытке Карла Альберта от¬
правиться в 1818 году в Петербург и об отношениях между прин¬
цем Кариньянским и русскими дипломатами в Турине до
1821 года.
3.	Реакция, революционные выступления
и новые репрессии
Относительно Веронского конгресса и попытки лишить Кар¬
ла Альберта права наследовать престол см. упоминавшиеся выше
книгу Rosselli, Inghilterra е Regno di Sardegna, р. 319—339, и ра¬
боты о Карле Альберте, прежде всего книгу Родолико. О политике
пьемонтского правительства в 1821—1831 годах см., кроме того,
F. L е т т i, Carlo Felice, Torino, 1931 и A. Monti, Un dram¬
matico decennio di storia piemontese e il maresciallo di Savoia
V. A. Sallier de La Tour: 1821—1831, Milano, 1943.
О процессах в Ломбардо-Венецианской области в 1821—
1824 годах существует огромная литература. Помимо вышеупомя¬
нутых работ о либеральном движении в Ломбардии, особенно из¬
даний записок Конфалоньери, см. ״I Costituti di F. Confalonieri“,
voll. I, II, III а сига di F. Salata, Bologna, 1940—1941, vol. IV a
сига di A. Giussani, Bologna, 1956 и прекрасно документированные
работы A. Luzio, Antonio Salvotti e i processi’21, Roma, 1901;
״II process© Pellico-Maroncelli“, Milano, 1903, ״Nuovi documenti sul
process© Confalonieri“ (Roma-Milano, 1908) и A. Sandona, Con-
tributo alia storia dei processi del 1821 e dello Spielberg, Torino,
1911. Необходимо ознакомиться, кроме того, с обобщающей работой
С. Spellanzon, Storia del Risorgimento e dell’Unita d’Italia, vol.
II, p. 3—69, для которой характерна полнота, ясность и объектив¬
ность изложения. Для углубленного изучения отдельных аспектов
данного вопроса можно использовать ״I cospiratori bresciani del’
21“, Brescia, 1921 и сборник документов A. Pierantoni, I Саг-
bonari dello Stato pontificio ricercati dalle inquisizioni austriache
nel Regno Lombardo-Veneto (1817—1825). Documenti inediti (Mila¬
no — Roma, 1910). Среди воспоминаний приговоренных патриотов,
помимо «Моих темниц» Сильвио Пеллико [можно рекомендовать
535

издание с комментариями Д. Кьяттоне и вступительной статьей
«С. Пеллико как участник патриотической борьбы и мученик» (Са-
луццо, 1907)], представляют интерес работы Р. Maroncell i,
Addizioni alle Mie Prigioni di Silvio Pellico, Parigi, 1833 и
A. Andryane, Memoires d’un prisonnier d’etat, Paris, 1837—1838.
О реакции в герцогствах см. работы Е. С a s a, I carbonari
parmigiani е guastallesi cospiratori del 1821 e la DuChessa Maria
Luigia Imperiale, Parma, 1903, сборник ״Claudio Linati“, а сига
della R. Deputaz. Parmense di Storia patria, Parma, 1935; A. Pa¬
n i z z i, Dei processi e delle sentenze contro gli imputati di lesa
maesta e di aderenza alle sette proscritte negli Stati di Modena,
Madrid (но, возможно, Лугано), 1823; эта работа была переиздана
под названием ״Le prime vittime di Francesco IV di Modena“, a
сига di G. Carducci, Milano — Roma, 1912. Полную биографию Па-
ницци см. у G. С а р г i п, L’esule fortunato, Antonio Panizzi, Fi¬
renze, 1945, который посвящает первую главу заговорам и судам
над патриотами в Модене; об Андреоли см. Т. Fontana, Pri-
gionia е morte di don Andreoli, в ״Rassegna Storica del Risorgi-
mento“, 1918.
По истории Королевства обеих Сицилий в период 1821—
1830 годов можно использовать ряд работ. Относительно первых ре¬
прессий см. упомянутую книгу Манфреди о Миникини и сборник
документов ״La condanna е 1’esilio di Pietro Colletta“ (Roma,
1939), составленный Кортезе; о правлении Франциска I
см. R. Moscati, Per ипа storia del Regno, di Napoli sotto Fran¬
cesco I, в ״Atti del Congresso del Risorgimento“, Roma, 1933, и
A. G e n 0 i n o, Le Sicilie al tempo di Francesco I, Napoli, 1934;
о' восстании в Чиленто см. M. М a z z i о 11 i, La rivolta del Ci-
lento nel 1828, Roma —Milano, 1906; о внешней политике королев¬
ства см. R. Moscati, Il Regno delle Due Sicilie e !,Austria dal
marzo 1821 al novembre 1830, Napoli, 1937, 2 voll.; о восстаниях и
репрессиях в Сицилии см. V. La bate, Un decefinio di Carbone-
ria in Sicilia: 1821—1831, Roma —Milano, 1904—1908, 2 voll.
По истории Папского государства в период 1821—1830 годов,
помимо ранее указанных работ о Реставрации, можно использо¬
вать следующие работы: D. Spadoni, Una trama е ип tentati-
vo rivoluzionario nello Stato romano nel 1820—1821, Milano—Roma,
1909 и M. Perl ini, I processi politici del card. Rivarola, Mantova,
1 ;	■	;	׳	.1910
Что касается правления Льва XII, то в настоящее время нет
еще работ, которые можно было бы сравнить с книгой Петтрокки,
посвященной Консальви, и с книгой Демарко о правлении Гри¬
гория XVI.
536

4.	Реакционная и либеральная идеология
Общую картину реакционно-католического движения в эти го¬
ды см. у G. С an del ого, Il movimento cattolico in Italia, Roma,
1953, p. 14—20 (см. Дж. Канделоро, Католическое движение
в Италии, Мл, ИЛ, 1955). По отдельным вопросам см.
G. Z a d е i, L’abate Lamennais е gli italiani del suo tempo, Tori¬
no, 1925; A. Gambaro, Carteggi inediti del Lamennais con ita-
liani, в ״Giornale critico della filosofia italiana“, 1928; P. Pirri,
Cesare d’Azeglio e gli albori della stampa cattolica in Italia, в ״Ci-
vilta cattolica“, 1930; ״La fortuna del Lamennais“, в ״Civilta catto-
lica“, 1930; ״II movimento lamennesiano in Italia“, в ״Civilta cat-
tolica“, 1932; W. M a t и г i, Il principe di Canosa; L. Bulfe-
r e 11 i, Rosmini nella Restaurazione, Firenze, 1942, а также
A. Gambaro, Il lamennesismo a Torino, в ״Bollettino storico
bibliografico subalpino“, 1957 (первая часть большого исследования,
подготовляемого к печати).
О движении, участники которого группировались вокруг «Ан-
толоджа» и Вьёссе, см. Р. Р г и п a s, ״L’Antologia“ di Gian Piet¬
ro Vieusseux, Roma — Milano, 1906, но особый интерес представляет
новая работа R. С i а т р i п i, Gian Pietro Vieusseux. I suoi
viaggi, i suoi giornali, i suoi amici, Torino, 1953. О культуре Toe-
каны см. также книгу G. Gentile, Gino Capponi e la cultura
toscana del secolo XIX, Firenze, 1922; по-прежнему сохраняют
свое значение воспоминания Монтанелли, критически изображав¬
шего тосканских умеренных либералов, см. G. Montanelli,
Memorie sull’Italia е specialmente sulla Toscana dal 1814 al 1850,
Torino, 1853, vol. I. Биографии Томмазео посвящена фундаментальная
работа R. С i а т р i п i, Vita di Niccold Tommaseo, Firenze, 1945.
До сих пор представляют интерес следующие работы о Каппони:
М. Tabarrini, Gino Capponi, i suoi tempi, i suoi studi e suoi
amici, Firenze, 1879; A. vonReumont, Gino Capponi. Ein Zeit-
und Lebensbild, Gotha, 1880 (trad. ital. Milano, 1881). Необ¬
ходимо обязательно ознакомиться с недавним изданием
G. Capponi, Scritti inediti. Preceduti da una bibliografia ragio-
nata degli scritti editi ed inediti e delle lettere a stampa, per сига di
G. Macchia, Firenze, 1957.
5.	Политическая эмиграция
О политической эмиграции существует громадное количество
работ по частным вопросам, излагающих в основном фактический
материал, и относительно мало работ, авторы которых стре¬
мились бы глубоко разобраться в этом историческом явлении;
35 История современной Италии
537

поэтому многие его аспекты все еще не изучены. Обзор
обобщающего характера дан у A. Galante Garrone, L’emi-
grazione politica italiana del Risorgimento, в ״Rassegna storica del
Risorgimento“, 1954. Что касается периода, рассматриваемого в
данном параграфе, то существует целый ряд ценных работ, затра¬
гивающих отдельные вопросы: о пьемонтских эмигрантах см. работы
A. Segre, I rifugiati sardi del21 ״ in Ispagna, в ״Rassegna storica
del Risorgimento“, 1921; S. M astel lone, Un aristocratic© in
esilio: Santorre di Santarosa, в ״Rivista Storica Italiana“, 1953;
о неаполитанских эмигрантах см. вышеупомянутую работу Ман¬
фреди о Миникини и работу Москати о Пепе; об эмигрантах из
Пармы. и Модены см. упоминавшийся ранее сборник о Клаудио
Линати и книгу Каприна о Паницци; о Сальфи см. С. N а г d i,
La vita e le opere di F. S. Salfi, Genova, 1925; об итальянских эми¬
грантах в Англии, помимо книги Каприна о Паницци, существуют
также работа М. С. W. Vicks, The Italian exiles in London,
1816—1848, Manchester, 1937, и очерк F. Patetta, Dichiarazione
di principii d’una vendita di carbonari italiani in Londra nei 1823,
в ״Atti della R. Accad. delle Scierize di Torino“, vol. LI, 1916; 0
влиянии Кузена и эклектизма имеется книга S. Mastellone,
Victor Cousin е il Risorgimento italiano, Firenze, 1955; об эми¬
грантах в Бельгии, и особенно о Труппе Арконати, см. D. Scio-
scioli, Il dramma del Risorgimento sulle vie dell’esilio, Roma,
1937—1955, 2 voll.; G. Berchet, Lettere alia marchesa Costanza
Arconati, а сига di R. Van Nuffel, vol. I; febbraio 1822 — luglio 1833,
Roma, 1956.	י
О Буонарроти, кроме вышеупомянутой книги Саитта, см.
D. Cantimori, Utopisti е riformatori italiani, Firenze, 1943,
старую, но не утратившую ценности работу G. Romano-Cata-
п i a, Filippo Buonarroti, Milano — Palermo —Napoli, 1902, и важную
работу A. Galante Garrone, Filippo Buonarroti e i rivolu-
zionari dell’Ottocento: 1828—1837, Torino, 1951.
Глава третья. Революционная волна
1830—1831 годов. Мадзини. Обновление '
патриотического движения и его кризис
1.	Июльская революция и Италия
Относительно дипломатических последствий Июльской револю¬
ции для Италии, о благосклонном отношении правительства и по¬
литических деятелей Франции к итальянскому патриотическому
538

движению и к деятельности итальянских эмигрантов в первый пе¬
риод после Июльской революции см. Р. Silva, La monarchia di
Luglio e 1’Italia, Studio di storia diplomatica, Torino, 1917, a
также несколько очерков того же автора, собранных в сборнике
״Figure е momenti di storia italiana“, Milano, 1939. При изучении
деятельности итальянских эмигрантов во Франции необходимо
ознакомиться с вышеупомянутой книгой A. Galante Garro-
п е, F. Buonarroti е i rivoluzionari dell’Ottocento.
О заговоре Франческо IV д’Эсте см. прежде всего книгу
G. Ruffini, Le cospirazioni del 1831 nelle memorie di Enrico
Misley, Bologna, 1931, представляющую собой биографию Мисли,
написанную с большой тщательностью ученым, являющимся по¬
томком моденского патриота-заговорщика. Несмотря на обилие до¬
кументов, эта книга оставляет неосвещенными некоторые важные
вопросы и порождает большие сомнения относительно характера
политической деятельности Мисли. С другими сведениями и доку¬
ментами, отчасти освещающими загадочную интригу, можно по¬
знакомиться в следующих работах: L. Generali, Ricordanze, в
״Archivio Emiliano del Risorgimento“, 1907; G. B. Morandi,
Francesco IV di Modena e gli esuli italiani di Londra, в ״Archivio
Emiliano del Risorgimento“, 1908; N. F a b г i z i, Lettera a Tom¬
maso Sandonnini, в ״Archivio Emiliano del Risorgimento“, 1908;
G. Ruffini, La Congiura Estense nelT inquisizione dei Modene-
si catturati dall’Austria nel 1831, в ״Rassegna Storica del Risorgi-
mento“, 1925f R. S о r i g a, Francesco Tadini e le cosiddette trame
austro-estensi contro il Principe di Carignano, в ״II Risorgimento
Italiano“, 1930, эта работа была перепечатана в ״L’idea nazionale
italiana dal secolo XVIII all’unificazione“, Modena, 1941. He-
которые документы, опубликованные в этих работах, были перепе¬
чатаны в книге A. S о 1 т i, Ciro Menotti е 1’idea unitaria nelf
insurrezione del 1831, Modena, 1931. Сольми опубликовал приве¬
денную нами в тексте программу Менотти, напечатанную ранее
Дж. Руффини в ״Archivio Emiliano del Risorgimento“, 1909, a
затем приведенную в более точном виде у A. Sorbelli, Un pre-
zioso cimelio menottiano nella Biblioteca dell’ Archiginnasio di Bo¬
logna, Bologna, 1932. Существование заговора с участием Франчес¬
ко IV оспаривает Ф. Лемми (F. Lem mi, La congiura estense, в
״Civilta moderna“, 1931).
О заговорах в Романье и о деятельности бонапартистов см.
R. Del Piano, Roma е la rivoluzione del 1831, Imola, 1931.
36 История современной Италии
539

2.	Революция 1831 года в герцогствах и Папском
государстве
Материалы и документы о революции в Модене содержатся
в работах Сфорца (G. Sforza, La rivoluzione del 1831 nel du-
cato di Modena, Roma — Milano, 1909; ״II dittatore di Modena Biagio
Nardi e il suo nipote Anacarsi“, Milano — Roma — Napoli, 1916).
О революции в Парме см. О. М a s п о v о, I moti del’ 31 а
Parma, Torino, 1925; Т. Marchi, Il Governo provvisorio parmen-
se del 1831, в ״Archivio Storico per le Provincie Parmensi“, 1931,
и другие исследования по частным вопросам, опубликованные в
этом журнале в 1931—1932 годах.
О революции в Папском государстве было издано много до¬
кументов, прежде всего актов Ассамблеи и многочисленных декре¬
тов Временного правительства, опубликованных в ״Le Assemblee
del Risorgimento. Atti raccolti e pubblicati per deliberazione della
Camera dei Deputati“, a сига di G. Montalcini, Roma, 1911, vol. I,
pp. 297—349; существует также библиографическая работа
A. Sorbelli, Opuscoli, stampe alia macchia e fogli volanti rif-
lettenti il pensiero politico italiano (1830—1835). Saggio di biblio-
grafia storica, Firenze, 1927, и издание «Хроники» Рангоне — ״La
rivoluzione del 1831 nella Cronaca di Francesco Rangone“, а сига
di G. Natali, Roma, 1935, 2 voll. Среди работ современников еле-
дует иметь в виду также упоминавшуюся выше работу
F. A. Gualterio, Gli ultimi rivolgimenti italiani, vol. I
(в приложении к которой дан ряд документов); L. С. F а г i п i,
Lo Stato готапо dall’anno 1815 al 1850, vol. I и A. Vesi, Rivo-
luzione di Romagna del 1831. Narrazione storica corredata di tutti
i relativi document!, Firenze, 1851. Кроме того, можно использо¬
вать апологетические, но богато документированные работы Джо-
аккино Вичини о его деде Джованни Вичини, и прежде всего
״La rivoluzione dell’anno 1831 nello׳ Stato romano. Memorie storiche
e document! edit! ed inediti“, Imola, 1889; ״Giovanni Vicini giure-
consulto e legislatore presidente del Governo delle Provincie Unite
Italiane nell’anno 1831“, 2a ed. Bologna, 1897. Заслуживают также
упоминания ״Memorie del generale Carlo Zucchi“, pubblicate per cu¬
ra di N. Bianchi, Milano, 1861 и запоздалая самозащита A. Z a -
n о 1 i n i, La rivoluzione avvenuta nello Stato romano 1’anno 1831,
Bologna, 1878.
Что касается Ассамблеи и Временного правительства, то среди
более поздних работ заслуживают внимания следующие: A. S о г -
belli, La Consulta legislativa nel Governo delle Provincie Unite
Italiane del 1831, в ״Rendiconti della R. Accad. delle Scienze di Bo¬
540

logna. Classe di Scienze morali“, serie II, vol. V, 1920—1921;
G. Natali, Notizie e considerazioni ^su l’Assemblea delle Provin-
cie Unite Italiane del 1831, в ״Atti e Memorie della R. Deputaz.♦
di Storia patria per la Romagna“, 1931; D. L a n c i 0 11 i, Il Go-
verno delle Provincie Unite Italiane, Roma, 1941; E, Morelli,
L’Assemblea delle Provincie Unite Italiane, Firenze, 1946. О воен¬
ных действиях см. Р. Z а т т a, La marcia su Roma del 1831. Il
generale Sercognani, Milano, 1931. Среди работ локального харак¬
тера заслуживает упоминания работа G. Bottoni. La rivoluzio-
ne di Rimini del 1831, в ״Rassegna Storica del Risorgimento, 1917.
О дипломатической борьбе, кроме вышеупомянутых работ Сильва,
см. также V. Vidal, Louis-Philippe, Metternich et la crise ita-
lienne du 41831—1832, Paris, 1931.
3.	Мадзини и программа «Молодой Италии»
О деятельности итальянских эмигрантов во Франции и о разви¬
тии революционной мысли, и особенно о деятельности Буонарроти в
годы, предшествующие Июльской революции, наиболее фундамен-
тальнымн являются ранее упоминавшиеся книги Саитта и Галанте
Гарроне.
Что касается Мадзини, тр завершением подлинно грандиозного
труда явилось национальное издание •״Scritti editi е inediti (Imola,
1906—1940, 98 voll.), появлением которого мы обязаны в основном тер-
пеливо!й1 и старательной работе М. Менгини. Кроме того, вышли в
свет многочисленные работы, освещающие отдельные аспекты ми¬
ровоззрения и деятельности Мадзини, но до сих пор еще нет ра¬
боты обобщающего характера, в которой! был бы дан критический
анализ развития мировоззрения и политической деятельности^Мад-
зини в связи с историческим развитием Италии и Европы. В двух
весьма ценных работах (G. Salvemini, Mazzini, 1а ed., Fi¬
renze, 1905; 4a ed., Firenze, 1925 и A. Levi, La filosofia politica
di Giuseppe Mazzini, la ed., Bologna, 1917, 2a ed., Bologna, 1923),
посвященных мировоззрению Мадзини, рассматриваются различ¬
ные аспекты его мировоззрения, но уделяется недостаточное вни¬
мание его развитию. Общее изложение идей Мадзини дано также
в работе L. S а 1 v a t о г е 1 1 i, Il pensiero politico italiano dal 1700
al 1870, 5a ed., Torino, 1949, cap. VII. До сих пор представляет ин¬
терес биография Мадзини, написанная Кингом, хотя во многом она
и устарела (В. Kin g, Mazzini, London, 1902; итальянский пере¬
вод был опубликован во Флоренции: первое издание в 1903 году,
а второе r 1926 году).
36*	541

О молодых годах Мадзини, о его участии в обществе кар¬
бонариев и духовном формировании см. A. Luzio, G. Mazzini
carbonaro, Torino, 1920; А. С о d i g n о 1 a, La giovinezza di
G. Mazzini, Firenze, 1926 и ״Mazzini alia ricerca d’una fede e il
dramma dei Ruffini“, Genova, 1931; о влиянии на идеологию Мад¬
зини французской историографии см. А. О т о d е о, Primato
francese е iniziativa italiana, в ״La critica“, 1929; эта работа была
перепечатана сначала в ״Figure е passioni del Risorgimento“, Ра-
lermo, 1932, а затем в ״Difesa del Risorgimento“; о влиянии эклек¬
тизма см. вышеупомянутую работу S. Mastellone, Victor Сои-
sin е il Risorgimento italiano, p. 24—41.
Мадзинистским печатным изданиям посвящена книга
L. Ravenna, Il giornalismo mazziniano, Firenze, 1939, она co-
держит много сведений о всех журналах и периодических издани¬
ях, в которых сотрудничал или которыми руководил Мадзини.
Журнал «Молодая Италия» (״Giovine Italia“), шесть номеров ко¬
торого вышли в свет с февраля 1832 по февраль 1834 года, был
переиздан М. Менгини (Рим — Милан, 1902—1912, 5 т.).
4.	Заговоры и репрессии в 1831—1834 годах
Об отношениях между Мадзини и Буонарроти см. A. Ga-
!ante Garrone, F. Buonarroti e i rivoluzionari, p. 323—385.
Об обществе «Истинные итальянцы» см. С. F г а п с о v i с h, Filippo
Buonarroti e la societa dei Veri Italiani, в ״II Ponte“, 1951.
Что касается событий 1832 года в Папском государстве и ав¬
стрийской и французской интервенции, то необходимо ознакомиться
с упоминавшимися уже работами Фарини и Гуальтерио (послед¬
няя содержит большое количество документов) и с вышеуказан¬
ными работами Сильва и Видаля по истории дипломатических от¬
ношений. Кроме того, можно использовать М. G i s с i, Un episodio
della rivalita franco-austriaca nello Stato pontificio, в ״Rassegna
Storica del Risorgimento“, 1931 и ״Lo Stato pontificio e 1’intervento
austro-francese del 1832 nella cronaca Rangone“, а сига di G. Nata¬
li, Roma, 1938. Документы о реакции в Папском государстве и о
деятельности патриотов собраны в сборниках ״II libro dei сотрго-
messi politic! nella rivoluzione del 1831—1832“, а сига di A. Sorbel-
li, Roma, 1934 и ־״Patrioti e ligittimisti delle Romagne nei registri e
nelle memorie della polizia (1832—1845)“, а сига di G. Maioli e
di P. Zama, Roma, 1935. О внешней политике папского правитель¬
ства после 1831 года см. Е. Morelli, La politica estera di Tom¬
maso Bernetti, Segretario di Stato di Gregorio XVI, Roma, 1953.
Об отношениях с Австрией см. N. Nada, Metternich е le riforme
542

nello Stato pontificio. La missione Sebregondi a Roma, 1832—1836,
Torino, 1957.
О заговорщической деятельности в Тоскане׳ см. Е.. Michel,
F. D. Guerrazzi е le cospirazioni politiche in Toscana dall’anno
1830 all’anno 1835 ־, Roma — Milano, 1904.
; О заговорах в Королевстве обеих Сицилий в первые годы
правления Фердинанда II см. вышеупомянутую работу V. Laba-
t е, Un decennio di carboneria in Sicilia и очерки G. Paladino.
La congiura del ״Monaco“, 1830—1833, в ״Archivio Storico Napole-
tanjo“, 1928 и ״Una congiura mazziniana a Napoli nel 1833“, в
״Archivio Storico Napoletano“, 1924. О политике Фердинанда II см.
R. Moscati, Ferdinando II nei documenti diplomatici austriaci,
Napoli, 1947.
Что касается первых лет правления Карла Альберта, то наи¬
большего внимания заслуживают работа F. L е т т i, La politic?
estera di Carlo Alberto nei suoi primi anni di regno, Firenze, 1928,
и работа N. Rodolico, Carlo Alberto negli anni di regno 1831—
1843, Firenze, 1936. О мадзинистских заговорах в 1833 году и о по¬
следующих репрессиях см. A. Luzio, Carlo Alberto е Mazzini,
Torino, 1923 и E. Passamonti, Nuova luce sui process! del
1833 in Piemonte, Firenze, 1930. Эти работы хорошо документиро¬
ваны, однако им присуща апологетическая оценка деятельности
Карла Альберта и его приближенных. Значительно более объек¬
тивна работа Спелланцона (С. S р е 11 а п z о п, Storia del Risor-
gimento, vol. II, p. 620—653.
Глава четвертая. Социально-экономическое
развитие и экономическая политика
итальянских государств в 1821—1846 годах
1.	Общие замечания
Помимо работ общего характера по социально-экономической
истории, уже упомянутых в начале этой справки, необходимо ука¬
зать следующие работы по истории развития промышленности:
С. Barb a gal 10, Le origini della grande industria contempora-
nea, 2a ed., Firenze, 1951, 2 vol. (этот труд общего характера, со¬
держит также материал и по Италии); R. Morandi, Storia della
grande industria in Italia, Bari, 1931 (хотя в этой работе итальян¬
ская буржуазия подвергается острой критике, однако в ней содер¬
жится лишь краткий очерк периода, рассматриваемого в данном томе);
R. Tremelloni, Storia dell’industria italiana contemporanea.
543

Dalia fine del Settecento all’Unita italiana, Torino, 1947 (в этой pa-
боте имеется богатый фактический и библиографический материал);
A. Fossati, Lavoro е produzione in Italia dalla meta del se-
colo XVIII alia seconda guerra mondiale, Torino, 1951 (эта работа
написана в основном на материалах архивов предприя¬
тий, однако содержащиеся в ней сведения по интересую¬
щему нас периоду также скудны). Не существует также
современных обобщающих работ по истории развития сель¬
ского хозяйства всей Италии в этот период. Что касается финан¬
сов, то до сих пор еще не утратила своей ценности старая работа
G. Ricca Salerno, Storia delle dottrine finanziarie in Italia,
2a ed., Palermo, 1896; о таможенной политике см. R. Broglio
D’Ai ano, La politica doganale degli Stati italiani dal 1815 al 1860,
в ״Giornale degli Economist!“, 1911—1912.
Обобщающая работа Санторо (M. Santoro, L’Italia nei
suoi progress! economic! dal 1860 al 1910, Roma 1911) носит ком¬
пилятивный характер, но содержит довольно богатый фактический
материал; более половины этого труда посвящено рассмотрению
эпохи Рисорджименто.
Очерки A. Agnelli, L’indipendenza italiana dal punto di
vista economico, в ״Rendiconti del R. 1st. Lombardo di Sc. e Lett.“,
1913 и ״II fattore economico nella formazione dell’Unita italiana“,
в ״Risorgimento Italiano“, 1913, представляют собой попытку, от¬
части спорную, объяснять Рисорджименто исключительно с эконо¬
мической точки зрения и содержат некоторые важные наблюде¬
ния и замечания, относящиеся к рассматриваемому нами периоду.
Работа Р. Часка (R. С i a s с a, Le origini del programma per
1’opinione nazionale italiana del 1847—1848, Milano—Roma—Napoli,
1916) представляет собой всестороннее исследование развития эко¬
номических и политических идей эпохи Рисорджименто, касающих-
ср национального объединения. Вместе с тем она содержит по¬
дробнейший обзор экономических и политических сочинений и дис¬
куссий эпохи Рисорджименто, что столь необходимо при поисках
печатных изданий того времени.
Ценными источниками общего характера являются: L. Ser-
г i s t о г i, Saggio statistic© е Saggio di un atlante statistic©
dell’Italia, Vienna, 1833 и ״Statistica dell’Italia“, 2a ed., Firenze,
1842; J. Bowring, Statistica della Toscana, di Lucca, degli Sta-
ti Pontifici e Lombardo-Veneti, Londra, 1838 [эта работа представ¬
ляет собой перевод официального отчета в палате общин, издан¬
ного в том же году на английском языке в Лондоне и составлен¬
ного депутатом-либералом на основе материалов, предоставленных
ему авторитетными итальянскими учеными, например. Джино Кап-
544

пони (материал по Тоскане) и Карло Каттанео (материал по Лом¬
бардии)]; G. М i 11 е г т a i е г, Italienische Zustande, Heidelberg,
1844 (итальянский перевод ״Delle condizioni dell’Italia“, Lipsia,
1845).
Исследовательский центр ИРИ недавно приступил к изданию
״Archivio economico deH’Unificazione“ под редакцией К. М. Чипол-
ла (собрание исследований, которое со временем может приобре¬
сти большое значение); в этом издании принимают участие многие
ученые, работающие в области экономической истории и статисти¬
ки. До настоящего времени вышел 21 выпуск (они изданы в
5 томах в Турине в 1956—1958 годах), в них содержатся исследо¬
вания о денежном обращении, ценах, финансах и о населении
итальянских государств в период с 1840 года (а в некоторых слу¬
чаях и с 1800 года) и до объединения.
Недавно вышла в свет работа Милоне по экономической геэ-
графин (F. М i 1 о п е, L’Italia nell’economia delle sue regioni, To¬
rino, 1955); она представляет интерес также с точки зрения со¬
циально-экономической истории, ибо содержит (как в тексте, так
и в обширной библиографии) много сведений и замечаний по
истории сельского хозяйства, промышленности, городских и сель¬
ских населенных пунктов, об изменениях природных условий! в
различные эпохи, об изменениях в способах обработки почвы, об
обезлесении и ирригации в различных районах Италии. Под ре¬
дакцией Милоне вышел также сборник очерков ״La localizzazione
delle Industrie in Italia“ (Roma, R. Societa Geografica, 1937),
который содержит материал по истории промышленности.
Хотя и существует ряд превосходных работ (некоторые уже
упоминались, другие будут отмечены ниже), однако в целом изу¬
чение социально-экономической истории Италии в период от Ре¬
ставрации и до революции 1848 года страдает еще большими
пробелами. До сих пор нет работы, автор которой исследовал бы
источники по истории различных частей Италии, придерживаясь
единого методологического принципа. Существующие исследова¬
ния были написаны на основе различных методов и преследовали
различные цели. В самом деле, наряду с некоторыми специальны¬
ми работами, посвященными определенным отраслям производства
или определенным экономическим проблемам, существуют работы
об экономической политике правительств, о финансах, админист¬
рации и законодательстве, об экономических и политических док¬
тринах или практических программах определенных деятелей или
течений, работы, которые очень часто содержат (хотя и в неоди¬
наковой мере) интересные факты и сведения об экономике и со¬
циальных проблемах. Кроме того, число работ, посвященных от¬
545

дельным государствам или отдельным зонам и районам, весьма
неодинаково: отличаются они друг от друга и по размерам, а под¬
час и по глубине изложения. Наконец, если в существующих ра¬
ботах содержатся довольно обширные (хотя часто неясные и не¬
точные) сведения о развитии производства, торговли и об эконо¬
мической политике, то данные об эволюции производственных от¬
ношений, то есть по истории классовых отношений в различных
частях Италии, весьма скудны и носят общий характер. Поэтому
при современном состоянии исследований, всесторонний очерк
экономического и социального развития Италии в период 1821—
1846 годов (подобный тому, который содержится в четвертой гла¬
ве данной книги) неизбежно должен страдать диспропорцией от¬
дельных частей и содержать некоторые гипотетические выводы, к
которым автор пришел в результате сравнения данных предшест¬
вующего периода с данными последующего периода. Тем не ме¬
нее, несмотря на эти недостатки и неясности, можно дать доволь¬
но подробную общую картину социально-экономического развития
Италии в этот период, вполне достаточную для того, чтобы вы¬
яснить глубокие причины нового мощного развития национального
движения после 1840 года и, следовательно, причины широкой! и
мощной революционной волны 1848 года.
2.	Ломбардо-Венецианская область
Помимо вышеупомянутой книги A. S а п d о п а, Il Regno
Lombardo-Veneto, в которой освещаются вопросы администрации
и финансов и содержится немало важных сведений об экономи¬
ческом развитии обоих районов, необходимо познакомиться с очер¬
ком R. С i a s с a, L’evoluzione economica della Lombardia dagli
inizi del secolo XIX al 1860 (опубликованном в сборнике ״La Cas-
sa di Risparmio delle Provincie Lombarde nella evoluzione econo¬
mica della regione, 1823—1923, Milano, 1923, p. 343—405, который
дает общую картину экономического развития Ломбардии в его
различных аспектах) и с книгой К. G. Greenfield, Econo-
mia е liberalism© nel Risorgimento. Il movimento nazionale in
Lombardia dal 1814 al 1848, Bari, 1940.
Эта книга состоит из двух частей: первая часть посвящена
развитию ломбардской экономики, вторая — национальному дви¬
жению. (причем вторая часть была написана на основе анализа
миланских периодических изданий того времени). Выводы автора
носят спорный! характер, ибо, по его мнению, национальное дви¬
жение развивалось в значительно большей степени под влиянием
идеологических факторов, чем социально-экономического развития
546

области; однако книга содержит богатый фактический материал и
много сведений, почерпнутых из печатных изданий того времени, и
отличается чрезвычайно ясным изложением ряда проблем._
Среди работ современников следует ознакомиться прежде
всего с классической работой К. Каттанео, посвященной описанию
географических и экономических условий Ломбардии и ее истории
(С. Cattaneo, Notizie naturali е civili su la Lombardia, Milano,
1844); эта работа издавалась много раз и недавно была включена
в издание ״Scritti storici е geografici“, а сига di G. Salvemini ed
Е. Sestan, Firenze, 1957, 4 voll. Помимо этого, следует обратить
внимание на многочисленные очерки Каттанео, посвященные эко¬
номическим условиям и проблемам Ломбардии и ныне вошедшие в
״Scritti economici“, а сига di A. Bertolino, Firenze, 1956, 3 voll.
Кроме того, необходимо использовать следующие работы: по проб¬
лемам сельского хозяйства см. S. J а с i п i, La proprieta fonaiaria
e le popolazioni agricole in Lombardia. Studi economici, 2a ed.,
Milano — Verona, 1856; относительно развития промышленности см.
G. F г a 11 i п i, Storia e statistica dell’industria manifatturiera in
Lombardia, Milano, 1857. Ценными источниками по социально-эко-
комической! истории Ломбардии этого периода являются следую¬
щие журналы’ ״Annali Universal! di statistica, economia,
viaggi e commercio“ (1824—1848); ״II Politecnico“ (I serie, 1839—
1844); ״Rivista Europea“ (1838—1848); ״II Crepuscolo“ (1850—1859).
В этих журналах, главным образом в первых двух, была опубли-'
кована большая часть экономических работ Каттанео, вошедших
затем в вышеупомянутое издание; кроме того, в них было напе¬
чатано много важных работ Д. Сакки, Корренти и других авто¬
ров, посвященных социальным и экономическим условиям и про¬
блемам Ломбардии; имеются в этих журналах и статистические
материалы, а также весьма интересные сообщения.
Среди новых работ о сельском хозяйстве и о классовых от¬
ношениях 3 деревне заслуживают упоминания хорошо докумен¬
тированная статья- F. Della Р е г и t a, Le condizioni dei conta-
dini lombardi nel Risorgimento, в ״Societa“, 1951 (которая дает
яркую картину положения ломбардского крестьянства в середине
XIX века) и книга М. Romani, L’agricoltura in Lombardia dal
periodo delle riforme al 1859, Milano, 1955.
При детальном изучении различных отраслей промышленности
необходимо иметь в виду издания по истории отдельных пред¬
приятий, на которые ссылаются Гринфилд, Тремеллони и Фоссати
в ранее упоминавшихся работах. Очень полезен очерк De М а -
gist г is, Sulla localizzazione delle Industrie in Lombardia
(в вышеупомянутом сборнике под редакцией Милоне).
547

Что касается социально-экономического развития Венето, то
до сих пор нет современных работ, которые по богатству факти¬
ческого материала и широте поставленных проблем можно было
бы сравнить с упомянутыми выше работами, посвященными Лом¬
бардии. Важный материал, особенно по первому периоду Рестав¬
рации, содержится в упоминавшейся уже не раз книге Сандона;
другие сведения можно почерпнуть в работах Боуринга и Сер-
ристори, посвященных экономике и статистике, а также в свод¬
ных работах по экономической истории и истории промышленно¬
сти. Весьма ценные предварительные результаты могло бы дать
тщательное изучение печатных изданиях того времени, то есть ме¬
стных журналов, публикаций аграрных обществ и академий, поощри¬
тельных организаций и т. д.
3.	Сардинское королевство
По социально-экономической истории Пьемонта следует озна¬
комиться прежде всего с работами Прато (G. Prato, Giacomo
Giovanetti е il protezionismo agrario nel Piemonte di Carlo Alberto,
в ״Atti della R. Accad. delle Scienze di Torino“, vol. LIV, 1918—
1919; ״La metamorfosi economico-sociale del Piemonte di Carlo Al-
berto“, в ״Nuova Rivista Storica“, 1920; ״Fatti e dottrine economiche
alia vigilia del 1848. L’Associazione Agraria subalpina e Camillo
Cavour“, Torino, 1921. Эти работы, посвященные преимущественно
эконом ическбй политике Карла Альберта и теоретической, пропа¬
гандистской и политической деятельности пьемонтских либералов,
содержат, однако, чрезвычайно интересный материал о социально¬
экономических условиях Пьемонта накануне революции 1848 года.
К ним можно присоединить работы, также посвященные преиму¬
щественно экономической политике, A. F о s s a t i, Saggi di poli-
tica economica carlo-albertina, Torino, 1930 и ״Pagine di storia
economica sabauda, 1815—1860“. Об экономической политике Карла
Альберта и социальном развитии Сардинского ко.ролевства см. так¬
же N. Rodolico, Carlo Alberto negli anni di regno: 1831—1843,
и ״Nuove forze sociali e nuovi problemi nel Piemonte di re Carlo
Alberto“, в ״Archivio Storico Italiano“, 1940.
Важными печатными источниками, содержащими богатый ста¬
тистический материал и интересные сведения о различных видах
производственной и торговой деятельности, являются G. Casa-
1 i s, Dizionario geografico-storico-statistico-commerciale degli Sta־
ti di S. АЛ. il Re di Sardegna, Torino, 1833—1856, 5 voll.;
L. G. De Bartolomeis, Notizie topografiche e statistiche su'g-
li Stati Sardi, Torino, 1840—1847, 4 voll.: ״Informazioni statistiche
548

raccolte dalla Regia Commissione superiore per gli Stati di S. M.
in terraferma“, Torino, 1839—1853, 6 voll. Интересные данные о
промышленности можно почерпнуть в докладе о туринской выстав¬
ке 1844 года С. I. Giulio, Giudizio della R. Camera di Agricol-
tura e di Commercio di Torino e notizie sulla patria industria, Tori¬
no, 1844 и в статье о генуэзско|й1 торговле М. Е г е d е, Di alcuni
dei pili considerevoli vantaggi apportati al traffico genovese dal
governo della Real Casa di Savoia, в ״Antologia Italiana“, 1847.
Для изучения законодательных реформ Карла Альберта необ¬
ходимо ознакомиться с ранее упоминавшейся работой F. Scio-
р i s, Storia della legislazione negli Stati del re di Sardegna dal
1814 al 1860, Torino, 1860.
Среди многочисленных работ, посвященных отдельным отрас¬
лям производства, условиям отдельных районов или определенным
проблемам, см. следующие: S. Pugliese, Due secoli di vrta ag¬
ricola. Produzione e valore dei terreni, contratti agrari, salari e
prezzi nel Vercellese nei secoli XVIII e XIX, Torino, 1908
(фундаментальная работа, насыщенная богатейшим фактическим
материалом); G. Prato, Sguardo storico al progress© dell’econo-
mia agraria piemontese, в ״L’Italia agricola“, 1928; A. F 0 s s a t i,
La propriete fonciere dans une region d’Italie: le Piemont, в ״Revue
economique internationale“, 1939; о мелиоративных работах см.
G. Donna, Lo sviluppo storico delle bonifiche e dell’ irrigazione in
Piemonte, Torino, 1939; о промышленности см. F. Ares e, L’in-
dustria serica piemontese dal secolo XVIII alia meta del XIX, Tori¬
no, 1922; V. Ormezzano, Pietro Sella e la grande industria
laniera italiana, Roma, 1937; очерки D. G r i b a и d i, La localizza-
zione delle industrie in Piemonte и G. Renier, I fattori della 10-
calizzazione dell’industria biellese (в упоминавшемся сборнике Ми¬
лоне ״La localizzazione delle Industrie“); о генуэзской торговле см.
N. М а 1 п a t е, Della storia del por.to di Genova dalle origini al
1892, Genova, 1892; С. M i о 1 i, La Consulta dei mercanti genove-
si: rassegna storica sulla Camera di Commercio e industria, 1805—
1927, Genova, 1928; о банках и кредите см. два очерка G. Fe-
п о g 1 i о, La Cassa di risparmio di Torino nei suoi primi cento an¬
ni di vita и G. Prato, Risparmio e credit© in Piemonte nell’av-
vento dell’economia moderna (оба опубликованы в упоминавшемся
сборнике ״La Cassa di risparmio di Torino nel suo primo centenario:
1827—1927“, Torino, 1927); о таможенной политике см. R. Brog-
lio D’Ajano, La politica doganale del Piemonte dal 1815 al 1834,
в ״Giornale degli economist!“, 1912.
О Сардинии в этот период см. прежде всего фундаментальную
работу современника A. La Marmora,׳ Voyage еп Sardaigne,
549

ou description statistique, physique et politique de cette Tie, 2 е ed.,
Paris — Turin, 1839—1860, 4 voll. (итальянский перевод в четырех
томах В. Мартелли вышел в Кальяри в 1926—1928 годах), которая
послужила поводом для очерка С. Cattaneo, Della Sardegna
antica e moderna, в ״Politecnico“, 1841 (последний включен в
״Scritti storici e geografici“). Интересное описание истории развития
системы земледелия и скотоводства Сардинии имеется в
работе М. Le Lannou, Patres et paysans de la Sardaigne, Tours,
1941. Среди многочисленных работ о реформах королевского прави¬
тельства в Сардинии следует отметить А. Р i п о ־ В г а п с a, La
politica economica del governo sabaudo in Sardegna: 1773—1848,
Padova, 1928 kF. Loddo Сапера, Riformismo e fermentii di
rinascita in Sardegna dai primi alia fine del XIX secolo, Gagliari,
1954.
4.	Тоскана
В настоящее время нет новых работ о социально-экономиче¬
ском развитии Тосканы в этот период, которые можно было бы
сравнить с работами, посвященными Тоскане XVIII века: усилия
ученых до сих пор были в значительно больше^! степени направ¬
лены на изучение истории культуры и политической и экономиче¬
ской мысли, чем на изучение социально-экономических условий.
Имеются, однако, многочисленные работы и огромное количество
статей современников, помогающих восстановить общую картину
социально-экономических отношений в Тоскане в период, рассмат¬
риваемый в данной главе. Прежде всего необходимо отметить уже
упоминавшиеся книги Цоби (A. Z о b i, Storia civile della Toscana
dal 1737 al 1848 и ״Manuale storico degli ordinamenti economici
vigenti in Toscana“), к которым можно присоединить также книгу
G. Baldasseroni, Leopoldo II granduca di Toscana e i suoi tempi.
Memorie, Firenze, 1871, апологетическую работу тосканского госу¬
дарственного деятеля, одного из приближенных последнего вели¬
кого герцога; эта книга представляет интерес для изучения эконо¬
мической политики правительства великого герцога, хотя и в мень¬
шей степени, чем книги Цоби. Среди работ общего характера мож¬
но использовать Е. R е р е 11 i, Dizionario geografico, fisico, sto-
rico della Toscana, contenente la descrizione di tutti i luoghi del
Granducato, Ducato di Lucca, Garfagnana e Lunigiana, Firenze,
1833—1846, 5 voll. Исключительным по своей важности источником
являются ״Atti della Accademia economico-agraria dei Georgofili",
которые c 1830 года стали выходить вместе с ״Giornale Agrario
Toscano“, основанным в 1827 году Вь.ёссе. Основные работы чле¬
нов Сельскохозяйственной академии по проблеме протекциониз¬
550

ма перепечатаны в сборнике ״Scritti di pubblica economia degli ас-
cademici georgofili concernenti i dazi protettori deH’agricoltura“
(co вступительной статьей А. Морена ״Gli accademici georgofili e
la liberta di commercio: 1753—1860“, Arezzo, 1899); основные pa-
боты по испольщине опубликованы в ״Biblioteca dell’Economista“,
2a serie, vol. II, Torino, 1860 и в ״La mezzadria negli scritti dei
Georgofili: 1833—1872“, Firenze, 1934; по этому вопросу см. также
G. С а р р о п i, Cinque lettere di Economia toscana, Firenze, 1845.
Для изучения развития сельского хозяйства Тосканы представляют
интерес также следующие работы: G. Р о g g i, Saggio di un trat-
tato teorico-pratico sul sistema livellare secondo la legislazione e la
giurisprudenza toscana, Firenze, 1842 и E. P 0 g g i, Cenni storici
delle leggi sulla agricoltura dai tempi dei romani fino ai nostri,
Firenze, 1845—1848, 2 voll.; о шерстяном производстве см.
F. M a r i о 11 ir Storia del lanificio toscano antico e moderno, To¬
rino, 1864.
Среди новых работ по истории экономической политики и
культуры, затрагивающих проблемы сельского хозяйства, см.
С. Di N40 1a, Politica economica ed agricoltura in Toscana nei
secoli X—XIX, в ״Nuova Rivista Storica“, 1944—1945; F. Baidas-
seroni, Il rinnovamento civile in Toscana, Firenze; 1931; R. Ci¬
a m p i n i, Due campagnoli dell’Ottocento: Lambruschini e Ridolfi,
Firenze, 1946; E. Sereni, La poesia del Giusti e il moderatisimo
toscano, в ״Quaderno di Rinascita: Il 1848“, Roma, 1949. О ли¬
ворнском порте см. очерк G. Mori, Linee е momenti dello svilup-
po della citta, del porto e dei traffici di Livorno в ״La regione. Ri¬
vista dell’Unione regionale delle provincie toscane“, 1956.
5.	Герцогства и Папское государство
Об экономике и социальных отношениях в герцогствах не
существует сводных работ. Материал по этим вопросам можно по¬
черпнуть из ранее упоминавшихся работ общего характера и из
частных исследований по политической истории. О сельскохозяй¬
ственном производстве и социальных отношениях в деревне в гер¬
цогствах и папских легатствах см. сборник ״Le campagne emiliane
nell’ epoca moderna. Saggi e testimonianze“, а сига di R. Zangheri,
в который вошли материалы конгресса по изучению сельского хо¬
зяйства Эмилии от эпохи Рисорджименто и до наших дней., со¬
стоявшегося в Болонье в 1955 году.	־
Что касается Папского государства, то необходимо познако¬
миться со всесторонней и широко документированной работой
551

D. Demarco, 11 tramonto dello State pontificio. Il papato di
Gregorio XVI, Torino, 1949; автор, опираясь на печатные источ¬
ники, рисует картину социальных отношений в Папском государ¬
стве, переживавшем глубокий кризис. Хотя эта картина в ряде ас¬
пектов несколько статична и не всегда ясна с точки зрения эко-
нрмики, а в отношении некоторых важных районов государства
носит слишком общий характер, тем не менее книга Демарко чрез¬
вычайно полезна и может служить примером исследования, кото¬
рое было бы желательно иметь и о других итальянских государ¬
ствах. Помимо работ, упомянутых в обширной библиографии этой
книги (она содержит ценные сведения об основных печатных изда¬
ниях того времени и работах, посвященных социально-экономическим
отношениям в Папском государстве этого периода), следует указать
также работу R. Zangheri, Prime ricerche sulla distribuzione del¬
la propriety fondiaria nella pianura bolognese, 1789—1835, Bologna,
1957.
6.	Королевство обеих Сицилии,
Сводной работы по социально-экономической истории Юга в
рассматриваемый период не существует. До сих пор не утратило
значения исследование G. Arias, La Questione meridionale, Во-
logna, 1921, vol. I, которое содержит много сведений, почерпну¬
тых из докладов экономических обществ. Полезна также книга
G. Сагапо Donvito, L’economia meridionale prima e dopo
il Risorgimento, Firenze, 1928, в которой собрано несколько очер¬
ков, посвященных главным образом проблеме налогообложения.
Имеется несколько фундаментальных работ по некоторым пробле¬
мам истории аграрных отношений в Неаполитанском королевстве
(подобно только что упомянутым работам, они принадлежат к ли¬
тературе, занимающейся изучением Южного вопроса). Из этих ра¬
бот необходимо ознакомиться с сочинениями G. Fortunato,
Il Mezzogiorno е 10 Stato italiano, 2а ed., Firenze, 1926, 2 voll״ к
L. Franchetti, Mezzogiorno e colonie, Firenze, 1950, в *этих
книгах есть очерки, относящиеся к периоду 1879—1885 годов, ко¬
торые незаменимы при изучении вопроса о домениальных землях и
зерновых ссудных кассах.
Среди работ современников необходимо познакомиться с книгой
L. Bi an ch ini, Della storia delle finanze del Regno di Napoli,
la ecL, Napoli, 1835; 3a ed., Napoli, 1859 (которая также содер¬
жит много сведений о торговле и экономике в целом). В неапо¬
литанских журналах того периода, прежде всего в ״II Progress©
delle scienze, delle lettere e delle arti“ (1832—1846) и в ״Annali ci-
552	’	'

vili del Regno delle Due Sicilie“ (1834—1859), имеются статьи, ко¬
торые представляют интерес для изучения экономики. Большую
ценность представляют доклады, периодические издания и различ¬
ные документы экономических обществ, существовавших во всех
или почти во всех провинциях королевства; см. о них статьи Де¬
марко (D. Demarco, Qualche aspetto delle ״Societa economiche“
meridional!, в ״Rassegna Storica Salernitana, 1952) и Пеннетта
(E. Pennetta, L’azione economico-sociale delle Societa econo-
miche abruzzesi-molisane nel decennio di preparazione, в ״Rassegna
Storica del Risorgimento“, 1952; и ״L’azione delle Societa econo-
miche nella vita delle provincie pugliesi durante il Regno Borbonico“,
Bari, 1954). Весьма интересны также ״Atti del R. Istituto d’incorag-
giamento delle scienze naturali di Napoli“.
Среди новых работ укажем на некоторые очерки Демарко
(D. Demarco, Per la storia delle classi sociali nel regno di Na¬
poli nella prima meta del secolo XIX, в ״Archivio Storico Napole-
tano“, n. s. XXXI, 1947—1948; ״La borghesia fondiaria nel Regno
di Napoli“, в ״Rassegna Storica del Risorgimento“, 1951 и наибо¬
лее важный и содержащий много библиографических сведений-очерк
״Le Classi sociali nell’eta del Risorgimento. La nuova borghesia in¬
dustriale e commerciale del Regno di Napoli“, помещенный в сбор¬
нике ״Orientamenti per la storia d’Italia nel Risorgimento“, Bari,
1952). Что касается промышленности, то определенный интерес
представляет работа G. Wenner, L’industria tessile salernitana
dal 1824 al 1918, Salerno, 1953. Кроме того, надо иметь в виду
книги Милоне и Петрокки, хотя они и касаются более позднего
периода (см. F. М i 1 о п е, Le Industrie del Mezzogiorno all Uni-
ficazione d’Italia, в ״Studi in onore di Gino Luzzatto“, Milano, 1950,
vol. Ill и M. Petrocchi, Le Industrie del Regno di Napoli dal 1850
al 1860, Napoli, 1955). Превосходный образец всестороннего иссле¬
дования экономики одной провинции дал недавно в докладе на
XXXIV конгрессе истории Рисорджименто Де Луча (G. De Lu-
с i a, Saggio sullo stato economico della provincia di Teramo, al
XXXIV Congresso di storia del Risorgimento, в ״Rassegna Storica
del Risorgimento“, 1957). Наконец, можно использовать работу
Виллари, которая содержит богатый фактический материал и об¬
ширную библиографию и может представлять интерес также для
рассматриваемого нами периода (R. V I 11 а г i, Problem! deH’eco-
nomia riapoletana alia vigilia dell’unificazione, Napoli, 1958);
эта работа содержит также подборку документов.
О социально-экономическом развитии Сицилии см. прежде все¬
го гл. VII упоминавшейся выше книги R. Romeo, Il Risorgi-
men־to in Sicilia, p. 161—232, которая содержит много ссылок на
553

источники и литературу; можно использовать также очерк
A. Petino, Societa ed economia in Sicilia nell’eta del Risorgi-
mento, в ״Giornale degli economist!“, 1952.
Глава пятая. ' Под'ем политической
борьбы и раскол реакционного фронта
1.	Книга Джоберти «О духовном и гражданском
первенстве итальянцев»
О деятельности Вьёссе после закрытия «Антолоджа» см. упо¬
минавшуюся книгу Чампини; вопрос о миланских периодических
изданиях широко освещается в книге Гринфилда (״Economia е libe-
ralismo“). О деятельности Каттанео, помимо уже указанных изда¬
ний его экономических, исторических и географических сочинений
(за которыми последует издание политических сочинений*), см.
״Epistolario“, а сига di R. Caddeo, Firenze, 1949—1956, 4 vol.
(первый том касается рассматриваемого нами периода). Для изу¬
чения деятельности Каттанео совершенно необходимо ознакомиться
с книгой A. Levi, Il positivismo politico di Carlo Cattaneo, Bari,
1928, особенно с биографическим очерком. Кроме того, см. недав¬
но вышедшие избранные сочинения Дж. Романьози, К. Каттанео
и Дж. Феррари, под редакцией Сестана (Miiano—Napoli, 1957) с
ярким предисловием и четкими биографическими и библиографи¬
ческими справками о трех мыслителях; помимо работ, упомянутых
Сестаном, можно указать очерк L. С a f a g п a, Agricoltura е асси-
mulazione negli scritti economici di Cattaneo, in ״Societa“, 1956.
О научных конгрессах нет сводной работы критического ис¬
следовательского характера. Брошюра А. Н о г t i s, Le riunioni
degli scienziati italiani prima delle guerre dell’indipendenza: 1839—
1847, Citta di Castello, 1922, представляющая собою речь, произне¬
сенную на конгрессе Общества научного прогресса (который со¬
стоялся в Триесте в 1921 году), содержит много полезных сведе¬
ний, однако в целом она носит слишком путаный характер и от¬
дельные части ее неравноценны.
Об экономической и политической программе, разработанной
умеренными либералами, и в частности о проблемах, связанных с
таможенным союзом и железнодорожным строительством, см.
прежде всего вышеупомянутую книгу R. С i a s с a, Le origini del
programma per 1’opinione nazionale italiana (которая содержит
обширнейшую библиографию) и неоднократно упоминавшуюся
554

книгу Гринфилда. О железнодорожном строительстве см. также
С. De В i a s е, Il problema delle ferrovie nel Risorgimento ita¬
liano, Modena, 1940.
О проблеме народного просвещения и о деятельности, развер-
нуто(й в этой связи умеренными, см. книгу D. Bertoni Jovi-
п е, Storia della scuola popolare in Italia, Torino, 1954. О значении
деятельности умеренных в области просвещения для утверждения
их гегемонии см. некоторые важные замечания А. Грамши:
A. Gramsci, Il Risorgimento, Torino, 1949, р. 104—105.
Либерально-католической культуре посвящена фундаменталь¬
ная работа F. De Sanctis, La letteratura italiana nel secolo
XIX: La scuola cattolico-liberale e il romanticism© a Napoli, а сига
di C. Muscetta e G. Candeloro, Torino, 1953; об историографии см.
В. Croce, Storia della storiografia italiana nel secolo decimonono,
vol. I, cap. VI; о развитии либерального католицизма как полити¬
ческого движения см. G. Candeloro, Il movimento cattolico
in Italia, p. 20—43 (см. Дж. Канделоро, Католическое дви¬
жение в Италии, ИЛ, М., 1955) и Р. А1 a t г i, Appunti per ипа
storia del movimento cattolico in Italia, ״Societa“, 1949; об идеоло¬
гии неогвельфизма см. статью W. М a t и г i, Neoguelfismo, в ״Еп-
ciclopedia Italiana“, vol. XXIV (1933) и статью L. Bulferetti,
Il neoguelfismo в упоминавшемся сборнике ״Quaderno di Rinasci-
ta: il 1848“.
Что касается Джоберти, то в настоящее время выпускается
национальное издание его сочинений под редакцией Института фи¬
лософских исследований, однако можно пользоваться превосход¬
ным трехтомным изданием «Первенства» под редакцией Бальзамо-
Кривелли (Турин, 1925), которое содержит обширное введение на-
'״чно-исторического характера с богатым библиографическим ма¬
териалом. Кроме того, см. фундаментальное национальное издание
V. G i о b е г t i, Epistolario, а сига di G. Gentile 0 G. Balsamo-
Crivelli, Firenze, 1927—1937), 11 voll. (с VI тома редактором изда¬
ния вместо Бальзамо-Кривелли стал М. Менгини). Наконец, по
инициативе Института истории Рисорджименто изданы 5 томов
״Carteggi di V. Gioberti“, а именно: vol I, ״Lettere di P. D. Pi-
nelli a V. Gioberti (1833—1849)“ а сига di V. Cian, Roma, 1935;
vol. II, ״Lettere di I. Petitti di Roreto a V. Gioberti (1841—1850)“,
а сига di A. Colombo, Roma, 1935; vol. Ill, ״Lettere di G. Baracco
a V. Gioberti (1834—1851)”, а сига di L. Madaro, Roma, 1936; vol.
IV, ״Lettere di Bertinatti a V. Gioberti (1834—1852)“, а сига di
A Colombo, Roma, 1936; vol. V, ״Lettere di illustri italiani a
V. Gioberti“, а сига di L. Madaro, Roma, 1937). Кроме того, несом¬
ненно, полезна работа G. М a s s а г i, Ricordi biografici e carteg-
555

gio di V. Gioberti, Torino, 1860—1863, 2 voll. Среди огромного ко¬
личества работ, посвященных Джоберти, особенно важны для
изучения его политических идей работы Анцилотти и Омодео
(A. Anzilotti, Gioberti, Firenze, 1922; А. О т о d е о, Vincen¬
zo Gioberti е la sua evoluzione politica, Torino, 1941, последняя бы¬
ла. включена в дальнейшем в уже упоминавшийся труд ״Difesa
del Risorgimento“). Если Анцилотти оценивает неогвельфизм Джо-
берти в целом положительно, рассматривая его как необходимую
переходную ступень к либерализму, то Омодео считает неогвель-
физм орудием, которое Джоберти использовал с целью изменения
положения в Италии, не включаясь непосредственно в борьбу;
кроме того, Омодео считал Джоберти политиком-реалистом, по¬
терпевшим неудачу из-за чрезмерных фантазий, и неспособности
руководить теми силами, которые он сам вызвал к жизни. Этот
тезис, бесспорно, содержал известную долю истины, однако он
страдал некоторой односторонностью: на самом деле неогвельфи-
стский миф был не изобретением Джоберти, а завершением тен¬
денции, которая пустила глубокие корни в Италии и которую
Джоберти использовал в политических целях, став, по крайней ме¬
ре на некоторое время, ее искренним поборником. Наконец, необ¬
ходимо заметить, что в своей работе Омодео не учитывает об¬
стоятельств, в которых развивалась деятельность Джоберти.
С другой стороны, развитие мировоззрения Джоберти было зна¬
чительно более сложным и противоречивым, чем это изображается
в книге Анцилотти. Интересны замечания Грамши о Джоберти
(״II Risorgimento“, р. 144—147), в которых он отчасти поправля¬
ет Анцилотти, однако в ином духе, чем это сделал Омодео.
2.	Деятельность Мадзини. Заговоры и восстания
1843—1844 годов
О пребывании и деятельности Мадзини в Англии см. Е. М о -
relli, Mazzini in Inghilterra, Firenze, 1938; основные сведения об
«Апостолато пополяре» имеются в книге L. Ravenna, Il gior-
nalismo mazziniano; о деятельности Мадзини в эти годы, помимо
отдельных томов национального издания, которые содержат его
труды и переписку, относящиеся к этому периоду, надо иметь в
виду ״Protocollo della Giovine Italia (Congrega centrale di Fran-
cia)“, а сига di M. Menghini, Imola, 1916—1922, 6 voll. (они co-
держат переписку этих лет, аккуратно регистрировавшуюся
Дж. Ламберти, секретарем парижской секции «Молодой Италии»).
О противоречиях между Мадзини и Фабрици см. A. Mont i, Lo
556

scisma mazziniano del 1839—1840 alia luce di un importante docu-
mento inedito, Milano, 1924.
О восстаниях в 1837 году см. A. Sansone, La Sicilia nel
trentasette, в ״Archivio Storico Siciliano“, XIV, 1890; G. Pala-
d i n o, Gli avvenimenti napoletani del 1837, в ״Rassegna Storica
del Risorgimento, 1930; о деятельности мадзинистов в Сицилии см.
С. Maniscalco, Influssi mazziniani in Sicilia prima del’48, в
״Rassegna Storica del Risorgimento“, 1936; E. Morelli, Mazzi-
nianesimo Siciliano, в ״Giuseppe Mazzini, saggi e ricerche“, Roma,
1950; о восстании 1843 года в легатствах см. Е. Castellani,
Il moto di Romagna dell’ agosto 1843, Milano, 1917; A. M. Ghi-
salberti, Giuseppe Galletti e le cospirazioni del 1843—1844, в ״Ras-
segna Storica del Risorgimento“, 1933 и ״Uomini e cose del Risor-
gimento“, Roma, 11936; о братьях Бандьера см. R. Р i е г а п t о -
п i, Storia dei fratelli Bandiera e loro compagni in Calabria, Mila¬
no, 1909; L. Car ci, La spedizione e il processo dei fratelli Bandiera,
Modena, 1939; о восстании в Козенце в марте 1844 года см.
S. Di Chiara, I martiri cosentini, Roma — Milano, 1904;
точное описание экспедиции братьев Бандьера см. S р е 11 а п z о п,
Storia del Risorgimento, vol. II, p. 834—877¬
3.	Развитие умеренного либерализма: проблема
независимости; полемика с иезуитами
Среди изданий «Надежд Италии» заслуживает внимания изда¬
ние под редакцией А. Корбелли (Турин, 1918), снабженное обшир¬
ным введением. Современных общих• работ о Чезаре Бальбо, за
исключением упоминавшейся книги Э. Пассерэн Д’Антрева
(Е. Rasserin D’Entreves), посвященной его молодым годам, не су¬
ществует. До сих пор не утратила своего значения книга Е. Ri-
cotti, Della vita e degli scritti del conte Cesare Balbo, Torino,
1856.
Что касается споров, разгоревшихся вокруг «Первенства», то,
помимо сборников переписки Джоберти и уже упоминавшихся ра¬
бот о* йвм: ,самом, необходимо иметь в виду, пожалуй, все воспо¬
минания и письма современников. Особенно полезны для изучения
развития политических идей в эти годы исторические работы Гу-
альтерио и Ла Фарина, упоминавшиеся в начале этой справки, а
также Montanelli, Метопе sull’Italia е specialmente sulla Tos-
сапа dal 1814 al 1850. О Феррари и его деятельности во Франции
в эти годы см. S. М astel lone, Victor Cousin e il Risorgimen-
to italiano (эта работа важна также для изучения отношений
между Джоберти и Кузеном).
37 История современной Италии
557

Что касается «Введения к Первенству», то следует использо¬
вать двухтомное издание под редакцией Бальзамо-Кривелли (Ту¬
рин, 1926), снабженное пространным введением. О полемике с
иезуитами см. вышеупомянутые работы Анцилотти и Омодео о
Джоберти, которые дают общую картину.
О позиции отца Тапарелли см. Е. Di Carlo, Un carteggio
inedito del padre L. Taparelli d’Azeglio coi fratelli Massimo e Ro¬
berto, Roma, 1926, и P. Pirri, Carteggi del padre Luigi Taparel-
li d’Azeglio, Torino, 1932.	‘
О Пеллегрино Росси и его миссии в Риме см. работу
Ledermann Laszlo, Pellegrino Rossi, I’homme et Tecono-
miste, 1787—1848, Paris, 1929, содержащую много документов.
4.	Проблема Папского государства. Эволюция
пьемонтской политики
О восстании 1845 года в Римини см. упоминавшиеся работы
Gualterio, Gli ultimi rivolgimenti italiani, vol. I־, p. 200—217,
440—451 и F a r i n i, Lo Stato romano, vol. I, p. 97—114, в которых
опубликован также текст «Обращения». О поездке д’Адзельо в
Романью и о дальнейших событиях см.\прежде всего, рассказ са¬
мого д’Адзельо (М. d’A z е g 1 i о, I miei ricordi, p. 535—560).
Лучшей биографией д’Адзельо является апологетическая, но живо
написанная работа N. Vaccalluzzo, Massimo d’Azeglio, Ro-
та, 1925.	'	'־
Среди изданий политических сочинений д’Адзельо заслуживает
внимания издание М. d’A z е g 1 i о, Scritti е discorsi politici, а сига di
M. De Rubris, Firenze, 1933—1937, 3 voll. (первый том содержит
работы, относящиеся к 1846—1848 годам); в настоящее время Ги-
зальберти подготавливает полное издание писем д’Адзельо, часть
которых никогда ранее не издавалась, другие же были рассеяны
в многочисленных книгах и статьях или издавались в неполном и
беспорядочном виде. Гизальберти принадлежит также сборник
статей ״М. d’Azeglio. Un moderato realizzatore“ (Roma, 1953),
в котором освещаются многие важные подробности жизни д’Адзельо.
Что касается Карла Альберта и эволюции его политики, то
необходимо использовать упоминавшиеся уже работы Н. Родолико
(N. Rodolico, Carlo Alberto negli anni di regno, 1831—1843;
״Carlo Alberto negli anni 1843—1849“, Firenze, 1943). О Соларо
см. апологетическую, но богато документированную работу
С. Lover a el. Rinieri, Clemente Solaro della Margarita,
Torino, 1931, 3 voll.; о внешней политике Пьемонта и вообще о
международных отношениях см. упоминавшиеся уже работы
558

N. Bianchi, Storia documentata della diplomazia europea in Ita¬
lia, vol. IV; N. R 0 s s e 11 i, Inghilterra e regno di Sardegna dal 1815
al 1847; G. Berti, Russia e stati italiani nel Risdrgimento;
P. Silva, La monarchia di luglio e fit alia, а также M. D e g И
Alberti, La politica estera del Piemonte sotto Carlo Alberto, se¬
condo il carteggio diplomatico del conte Vittorio Amedeo Balbo
Bertone di Sambuy, ministro di Sardegna a Vienna, 1835—1846, To-
ппол 1914—1919, 3 vol!.; A. Bortolotti, Metternich e 1’Italia
nel 1846, Torino, 1945.
5.	Избрание Пия IX, Амнистия 16 июля 1846 года
Что касается избрания Пия IX, то большой интерес представ¬
ляет свидетельство Гуальтерио (Gualterio, Gli ultimi rivolgi-
menti italiani, vol. IV, p. 366—367). О первых годах понтификата
см. А. М. G h i s а 1 b е г t i, Nuove ricerche sugli inizi del pontificate
di Pio IX, Roma, 1939. О Корболи Бусси см. A. Mann о, L’opi-
nione religiosa e conservatrice in Italia nelle corrispondenze e nelle
confidenze di Monsignor Corboli Bussi, Torino, 1910.
37*

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абела, Гаэтано 158
Аглеберт, Аугусто 458
Агукки, Алессандро 213
Адзельо, Луиджи Тапарелли, д'
482, 488, 558
Адзельо, Массимо Тапарелли, д'
467, 482, 492—495, 497—503, 516,
558
Адзельо, Роберто Тапарелли, д'
. 127, 129, 482
Адзельо, Чезаре Тапарелли, д'
55, 164, 165, 492
Азинари ди Сан Марцано, Карло
127, 130, 131, 133
Александр I 9, 53, ПО, 112, 146,
149, 197, 201, 526
Аллеманди, Джероламо 285
Альбани, кардинал 277
Альфьери, Витторио 55, 469, 486
Амадори, Филиппо 494, 495, 498
Амари, Микеле 460, 476, 477
Амат ди Сан Филиппо, Луиджи
517, 519
Анджелони, Луиджи 175, 178, 187,
188, 205, 454
Андреоли, Джузеппе 156
Андриан, Александр Филипп 151,
154, 155
Ансальди, Гульельмо 131, 132, 155,
176
Антинори, Винченцо 169
[Анцилотти, Антонио 556, 558
Апорти, Ферранте 426, 482
Аппиани, Джованни 131
Арезе, Франческо 151—153
560
Арковито 157
Арконати-Висконти, Джузеппе 138,
151, 179, 538.
Арманди, Пьер Дамиано 217, 218,
222
Армароли, Леопольдо 221, 222
Арривабене, Джованни 151
Ачерби, Джузеппе 34
Ачи, князь, ди 104
Бабёф, Гракх 264
Баккьега, Джованни 149
Балестра, Джузеппе 282
Бальбо, Просперо 56, 119, 134,
334, 340, 469
Бальбо, Чезаре 55, 56, 120, 130,
134, 139, 170, 178,201,429,434,445,
467—472, 489, 492—494, 498,
499, 512, 513, 557
Бальзамо-Кривелли 555
Бандьера, Аттилио 460—464, 486,
487, 557	'
Бандьера, Франческо 461
Бандьера, Эмилио 460—464, 486,
. 487, 557
Баральди, Джузеппе 164
Барбару, Джузеппе 505
Барбьери, Луиджи 213
Баронис, Луиджи 131
Барро, Эмиль 288
Бастоджи, Пьетро 358
Батазини, Джованни 152
Батталья, Джачинто 417
Бевилаква-Ариости, Франческо 213

Безини, Джулио 155, 156
Беккариа, Чезаре 40
Белл, А. 40
Бельгард, Генрих, де 31—34
Бельджойозо, княгиня 450
Бельджойозо, Эмилио, ди 287
Бельтрами, Пьетро 495, 496
Бенвенути, кардинал 229, 230
Бентинк, Уильям Кавендиш, лорд
81
Бенуа, Антуан Вернье 40
Бенца, Элиа 242, 272, 452
Беольки, Карло 177, 178, 188
Бёрк^ Эдмунд 162
Бецнетти, Томмазо, кардинал 213,
226, 276, 516, 517, 519, 520
Беррийская, герцогиня 282
Беррийский, герцог (Шарль Фран¬
суа) ПО
Берсани, Джузеппе 282
Берти, Джузеппе 526, 529, 535
Берти, Франческо 463, 464
Берти Пиша, Карло 491
Берше, Джованни 40, 41, 45, 47,
178, 179
Бигони, Паоло 152
Билья, Джузеппе 285
Бини, Карло 242, 272
Бланк, Луиджи 86, 87, 112, 415,
532
Блондель, Луиза 493
Богарне, Гортензия 208
Богарне, Евгений 85, 225, 458
Боджано, Антонио 285
Боккечампе, Пьетро 463
Бомбелль, Анри 505	.
Бомбелль, Луи Филипп 171
Бональд, Луи 12, 55, 162
Бонапарт, Люсьен 41$
Бонапарт, Шарль Люсьен, князь
Музнньяно, затем князь Канино
419
Бонарди, Франческо 273, 274
Бонкомпаньи, Карло 426
Боррелли, Паскуале 107, 157
Борсо-Карминати, Гаэтано 177,
209, 222, 242
Борсьери, Пьетро 37, 40, 42—44,
46, 47, 151—4154
Боссюэ, Жак Бенинь 441
Ботта, Карло 169
Бриньоле-Сале, Джан Карло 54
Брофферио, Анджело 282, 289
Бульферетти, Луиджи 525
Буонарроти, Филипп 57—60, 133,
151, 154, 175, 177, 179, 188—191,
207—210, 222—224, 235—237,243,
244, 255, 256, 261, 263, 264, 266—
268, 270, 272—275, 279, 289,
290, 454, 473, 474, 538, 541, 542.
Бьянкетти, Чезаре 213, 222
Бьянкини, Лудовико 415
Бьянко ди Сен-Жорио, Карло
Анджело 131, 155, 176, 191, 206,
209, 222, 242, 243, 261, 270, 455
Валерио, Лоренцо 427, 428
Ваннйчелли, кардинал 459
Веккьярелли, Сальваторе 274
Веллингтон, Артур, герцог 148
Венериччи, Джованни 464
Венита, Джузеппе 158	.
Вентура, Джоаккино 164, 165,432
Верклейн, барон 212
Верри, Пьетро 40
Вестерманн 339
Видаль 542
Вико, Джамбаттиста 41—43, 240.
251	.
Виктор Эммануил I 49, 54, 63,
119, 121, 125—127, 135, 136, 139,
334, 340, 528, 533
Виктор *Эммануил II 146
Вилла, Антонио 149
Виллари, Р. 553
Виллафранка, князь 104, 106
Виллаччи, Пьетро 463
Виллель, Жозеф ПО, 148, 177
Вильгельм I, нидерландский ко¬
роль 196	-
Висконти, Эрмес 40, 41, 47
Висмара, Джузеппе 136, 151
Вичини, Джоаккино 540
Вичини, Джованни 213, 215, 218,
220—222, 228, 540
Вокьери, Андреа 285, 286
Вудхауз, Джон 398
Вьёссе, Джан Пьетро 166—168,
170, 171, 414, 475, 537, 550, 554
Гавотти, Антонио 285
Гадзери, Джузеппе 169
Галанте Гарроне 541
Галатери, Габриэле 285, 286
Галеотти, Леопольдо 498, 501, 502
Галлетти, Джузеппе 458
. Галлина, Стефано 505
561

Галло, Марцио Мастрилли, мар¬
киз, затем герцог 94, 116, 117,
Галлотти, Антонио 159, 160
Гальди, Маттео 107
Гарденберг, Карл Август 112
Гарелли, Джакомо 155
Гарибальди, Джузеппе 288, 289,
455
Гастоне, Микеле 59
Гверрацци, Франческо Доменико
169, 239, 242, 272, 476
Генрих V 193
Герарди, Джузеппе 273, 274
Гердер, Иоганн Готфрид 240
Гизальберти, А. М. 558
Гизо, Франсуа Пьер Гийом 184,
241, 250, 480
Гольбах, Поль Анри 187
Гравина, кардинал 104
Грамши, Антонио 555, 556
Григорий VII 46
Григорий XVI 217, 230, 366, 372,
431, 433, 439, 440, 501, 515, 516,
519, 522, 536
Гринфилд 547, 554, 555
Гуальтерио, Филиппо 489, 518, 542,
557, 559
Гуидотти, Алессандро 213
Даль Поццо, Фердинандо 137, 140
143, 178
Даль Поццо, Эммануэле, князь
делла Чистерна 127, 155, 178
Дальберг, герцог 54
Данте Алигьери 43, 441
Де Анджелис 517
Де Грегори, Стефано 238
Де Губернатис, Алессандро 285
Де Губернатис, Антонио 137
Де Женэ (Des Geneys) 143
Деказ, Эли ПО
Де Кончили 92, 94, 157
Де Лука, Антонио 159
Дель Карретто, Франческо Саве־
рио 159, 280, 457
Дельфико, Мелькиорре 94, 107
Дельфини, Джузеппе 149
Демарко, Доменико 536, 553
Де Меестер, Джакомо Филиппо
151, 178, 188, 202
Де Местр, Жозеф 12, 54, 55, 125,
139, 162, 163, 434, 437, 441, 472
Де Местр, Родольфо 139
562
Де Нобили, Доменико 463
Де Скальци, Лука Агостино 238
Де Томазис, Джузеппе 94
Де Филиппис, Джузеппе 463
Де Шонен 203
Джанни 171, 502
Джанноне, Пьетро 451, 460, 476
Джемелли, Джованни 436
Джиффленга Де Редже, Алессан¬
дро, граф 130, 284
Джицци, Паскуале 516, 518, 519,
522
Джоберти, Винченцо 46, 269, 289,
373, 413, 429, 435—450, 465—471,
473, 475—479, 482—490, 492, 493,
499, 509, 522, 554-^558
Джованетти, Джакомо 416
Джордани, Пьетро 170, 476
Джусти 476, 498
Дзамбеккари, Ливио 458, 459
Дзанолини, Антонио 213, 222,228
Дзурло, Джузеппе 94, 114, 115
Ди Бреме, Лудовико 40, 54
Дориа, Раймондо 241, 242
Доссена, Джованни 131
Досси, Антонио 152
Драго, Мария 23$
Драгонетти, Луиджи 107, 280
Дукко, Лудовико 152
Дура идо, Джакомо 282, 289, 456,
513—515
Дурандо, Джованни 282, 289, 456
Дюпон де л’Ер 200, 208
Дю Тилло, Гильом 62 ,
Жубер, генерал 124
Зутерманн J217
Изабелла 11, королева Испании
455
Инверницци, Филиппо 161
Ингам, Бенджамен 398
Ингирами, Джованни 169
Интонти, Никола 279, 280
Иосиф II, император Австрии 23,
33, 63, 482
Кавур, Камилло Бензо, ди 187,
342,'343, 416, 489, 512, 513
Каза, Антонио 213
Казати, Тереза 151

Каландрини, Матильда 426, 427,
476
Кальви, Готтардо 417
Камбьязо 283
Камодека, Раффаэле 463
Кампана 92
Кампанелла, Федерико 242, 272,
451, 456
Канделоро, Джорджо 537, 555
Каннинг, Джордж 11, 113, 148,
181, 186	'
Канноньери, Джузеппе Андреа 274
Канова, Анджело 150
Каноза, Антонио Капече Минуто-
ло, ди 79, 80, 157, 163, 164,
207, 278, 281
Каноничи, Джамбаттиста 149
Кант, Иммануил 41
Канту, Чезаре 419, 427, 428, 434
Канути, Филиппо 208, 213, 214,
460, 522
Капеи, Пьетро 169
Каподистрия, Иоанн 53, НО, 112,
201
Каппони, Джино 44, 167—169, 171,
351, 352, 432, 476, 498, 502, 544,
Капоццоли, братья 159
Каравьери, Винченцо 149
Каральо, маркиз 127, 155
Караман, Луи Шарль Виктор Ри-
кэ 113
Караманико, Франческо д’Аквино,
ди 82
Караскоза, Микеле 92—94, 117—
П9, 156, 157, 178, 182, 532
Караччоло, Доменико, маркиз 82
Караччоло ди Роккаромана, Лучо
279
Кардуччи, Джозуэ 122, 533
Карл X 185, 193, 194, 282
Карл Альберт 63, 121—130, 134—
141, 147, 148, 199, 200, 202, 203,
245, 281, 282, 286, 289, 332, 333,
342, 343, -347, 426, 449, 454, 466,
469, 470, 472, 474, 481, 484, 487,
492, 495, 497, 500, 502—512, 515,
533, 534, 535, 543, 548, 549, 558
Карл Людовик Бурбон, герцог
Пармы 364
Карл Феликс 63, 121, 126, 127,
135—142, 145—148, 202, 207, 244,
281, 282, 340, 348
Карл Эммануил, принц Кариньян-
ский 123, 124׳
Карл Эммануил I, король Сардин¬
ского королевства 344
Карл Эммануил II, король Сар¬
динского королевства 123, 334
Карлос, дон 455, 506
Каслри (Кестльри), Роберт Стю¬
арт 7, 10, 11, 81, 95, 111, 113,
142, 508, 526
Кастаньола, Грегорио, ди 212
Кастиллья, Гаэтано 138, 151, 152,
154	.	~
Кастиллья. Карло 150, 151, 153
Кастильоне, кавалер 136
Каттанео, Карло 169, 170, 174, 303,
320, 389, 416—419, 427, 514, 545,
547, 554
Каттолика, князь делла 104
Кине, Эдгар 240, 250, 480
Кирога, Антонио 90
Колленьо — см. Прована ди Кол-
леньо '
Коллетта, Пьетро 101, 107, 108,
11169 ,157 ,7׳, J70, 532
Коломбо, А. 534
Консальви, Эрколе 20, 68, 69, 71,
72, 76, 77, 84, 109, 116, 117, 160,
233, 536
Констан, Бенжамен 184
Конфалоньери, Федерико 40, 60,
121, 150—154, 171, 425, 535
Корболи Бусси, Джованни 250,
559
Корильяно, Никола 463
Корренти, Чезаре 323, 416, 428,
547
Корсики, Нери 65, 145
Кортезе 536
Коскарелла, Франческо 463
Коста, Амандо 285
Коста де Борегар, Сильвен 139,
533
Коста де Борегар, Шарль Альбер
533
Крезиа 209, 222
Кроче, Бенедетто 99, 100, 532
Кузен, Виктор 177, 183, 184, 250,
436, 477, 479, 538, 557
Кунео, Джамбаттиста 242, 288, 455
Куоко, Винченцо 41
Курчи, Карло Мариа 482, 487
Кьяренти, Франческо 351
Ламарк, Жан Батист Пьер Анту¬
ан 200
563

Лакордер, Анри 431
Ламберти, Джакомо 211
Ламберти, Джузеппе 242, 450, 451,
456, 460, 556
Ламбрускини, Луиджи, кардинал
481, 516, 517, 519, 520
Ламбрускини, Раффаэлло 167—
169, 351, 352, 414, 426, 427, 432,
433, 475, 516
Ламенне, Фелисите Робер, де 40,
55, 162—165, 195, 251, 431, 432,
436, 442, 479
Ламетри, Жюльен Офре 187
Лампато, Франческо 416
Лампреди, Урбано 169
Ландуччи, Леонида 352
Ланери, Джамбаттиста 155
Ланкастер, Дж. 40, 425
Лардерель, Ф., де 358
Ла Тур — см. Саллие де Ла Тур
Лафайет, Мари Жозеф Поль 193,
200, 208
Ла Фарина, Джузеппе 476, 557
Ла Ферронэ, Огюст Пьер Фер¬
рон 113
Лаффит; Жак 195, 197, 200, 225,
226
Лев XII (Делла Дженга) 76, 160,
164, 233, 366, 536
Лейхтенбергский, герцог 225, 458,
460
Лемми, Ф. 539
Леопарди, Джакомо 169—171, 229
Леопарди, Мональдо 426	'
Леопарди, Пьер Сильверио 280,
460
Леопольд I, король Бельгии 196
Леопольд II, великий герцог Тос¬
канский 65, 67, 173, 354, 355,
358, 414, 419
Лепеллетье, Феликс 203
Лизио — см. Моффа ди Лизио
Линати, Клаудио 209, 212, 222,
538
Линати, Филиппо 212, 228
Лователли, Франческо 460
Лоди, граф 131
Луи Филипп 193—196, 204, 208,
224, 225, 277, 282, 481
Лупателли, Доменико 464
Луцио, Алессандро 534
Луцци, Фортунато 131, 141 '
Людовик XVIII 54
Маготти, Антонио 152
Мадзини, Джакомо 237
Мадзини, Джузеппе 48, 122, 168,
170, 198, 199, 234, 237—246,
248—259, 261—275,	278—281,
283—291, 294, 418, 433—436,
438, 449—456, 460—464, 478,500.
501, 522, 533, 541, 542, 556
Мадзони, Джамбаттиста 356
Маенца, Паскуале 202
Макиавелли, Никколо 441, 476
Мамиани, Теренцио 169, 216, 221,
230, 437, 440—444, 448, 469,
475, 491, 496, 522
Мандзони, Алессандро 41, 42, 44,
46, 47, 138, 165, 170, 171, 239,
419, 428, 434, 486, 493
Мантовани, Костантино 151
Манфреди 532, 536, 538
Манцини, Камилло 200, 202, 203,
205, 206, 210
Маранези, Пьетро 211
Марёнтини, каноник 141. 143
Мари, братья 283
Марини, Джованни 285
Марини, монсеньёр 520
Мария Альбертина, герцогиня Сак¬
сонская и Курляндская 123, 124
Мария Беатриче Савойская 63,
125, 146
Мария II да Глориа, королева
Португалии 455
Мария Каролина, королева Не¬
аполитанского королевства 77
Мария Кристина 455, 494, 506
Мария Луиза Австрийская 18,
61, 62, 156, 212, 225, 364
Мария Терезия, императрица Ав¬
стрии 26, 33
Мария Терезия, королева Пьемон¬
та 125
Марко, Доменико 280
Марончелли, Пьеро 60, 121, 149,
150, 154, 155, 461
Мартиненго, Винченцо 152
Мартиньяк, Жан Батист Сильвер
Ге, де 185
Массари, Джузеппе 436, 444, 446,
448, 471
Массимо, кардинал 459, 517
Маттиоли, Джузеппе Камилло 458
Матури, Вальтер 525
Маффони, Джованни 152
Ма.чедонио, Луиджи, 94
564

Медичи, Луиджи де 77—80, 84—
87, 89, 100, 102, 157, 164, 395,
400
Мейер, Энрико 169, 272, 426
Мелегари, Луиджи Амедео 242,
270
Мелегари, Франческо 212, 228
Меллони, Мачедонио 212
Мельци д’Эриль, Франческо 40
Менарди, Джузеппе 285
Менгин 151
Менгини, М. 541, 542, 555
Менотти, Челесте 205, 210, 242
Менотти, Чиро 205—208, 210, 211,
213, 214, 231, 233, 234, 246, 539
Менц, граф 95
Меттерних, Клеменс 7, 10, 12, 19,
20, 31, 33—35, 53, 54, 63, 77, 85,
96, 108, 109, 111—114, 116, 146—
149, 154, 157, 204, 225-227, 278,
419, 424, 446, 507, 526
Меччо, Сальваторе 159
Мигел Браганский 455
Микара, Лудовико 517
Милиус, Энрико 427
Миллер, Джованни 463
Милоне, Ф. 545, 547, 549, 553
Мильо, Франческо 285
Мингелли, Фердинандо 211
Мингетти, Марко 491, 516
Миникини, Луиджи 91, 94, 108,
112, 157, 17!7, 178, 532, 536, 538
Минье, Франсуа Огюст Мари 184
Мирри, Пьетро 209, 222, 273
Мисли, Энрико 198—205, 207, 208,
210, 21.4, 224, 233, 272, 539
Миччарелли, Тито Веспасьяно 462
Мишле, Жюль 240, 250, 480
Могэн 208
Модена, Густаво 242
Монталамбер, Шарль, де 431, 432,
477
Монтанари, Леонида 161
Монтанелли, Джузеппе 169, 457,
476, 490, 496, 498, 537
Монтани, Джузеппе 168—170
Монти, Джованни 149, 169
Моранди 156
Морано, Джованни Антонио 211
Морелли, Микеле 91; 92, 157
Моретти, Сильвио 152—154
Мормиле, Отавио, герцог ди Кам-
покьяро 94, 114—116
Моро, Доменико 461—463
Мороццо делла Рокка, кардинал
140
Мороццо ди Сан Микеле, Карло
Витторио 130, 131
Москати 538
Моссотти, Оттавиано 178
Моффа ди Лизио, Гульельмо 127,
129, 138, 140, 155
Мочениго, Г. 142, 143
Музаккьо, Микеле 463
Мунари, Костантино 149
Муратори, Паскуале 459
Муратори, Саверио 459
Мухаммед-Али, паша Египта и
Сирии 507
Мэзон 225, 226	-
Мюрат, Иоахим 19, 24, 69, 78—
80, 84, 85, 88
Назелли 103
Напионе 55
Наполеон I 8, 9, 12, 13, 53, 57,
61—63, 69, 77, 82, 85, 90, 118,
123—126, 134, 225, 419
Наполеон III 208, 225
Наполетано 93, 94
Нарди, Анакарси 463
Нарди, Бьяджо 211, 212
Нейпперг, генерал 61, 62, 212
Немурский, герцог 196
Николаи, Доменико 206
Николай I 197, 201, 458
Никколини, Джованни Баттиста
169, 468, 469, 476
Нобили, Пеллегрино 212
Нугент, генерал 92
Нунцианте 92
Омодео, Адольфо 122, 534, 556,
'558
Ордоньо ди Розалес, Гаспаре 287
Ориоли, Франческо 213, 222
Орнато, Луиджи 55
Оробони, Фортунато '149, 154
Орталли, Эрменеджильдо 212
Ортолани, Анджело 161
Павиа, Пьетро 152
Пази, Раффаэло 495, 496
Пазолини, Джузеппе 519
Пакка, Бартоломео 69
Пакка, Тиберио 506
565

Паллавичино-Тривульцио, Джор¬
джо 138, 151—154
Пальма, Изидоро 131
Пальмерстон, Генри Джон Темпл
508
Паницци, Антонио 178, 179, 182,
538
Паолини, Альдобрандо 351, 352
Параччани-Кларелли, Никола 213
Парето, Лоренцо 283
Пароди 372
Пассано, Антонио 241
Патерно, князь 106
Педринелли 157
Пеккьо, Джузеппе 40, 138, 150,
151, 177—179, 182, 186
Пеллико, Сильвио 40, 54, 60, 121,
150, 154, 155, 448, 487, 535, 536
Пеллико, Франческо 487, 509
Пелузо, Анджело 280
Пеннетта 553
Пепе, Габриэле 107, 157, 169, 170
Пепе, Гульельмо 89, 92—94, 100,
107, 108, 111, 117—119, 156,
157, 177—179, 182, 538
Пепе, Флорестано 94, 105—107,
156, 279
Пеполи, Карло 213, 522
Перони, Франческо 152
Перреро, Д. 533
Перроне ди Сан Мартино, Этторе
127, 155
Перси, Олджернон 142
Перье, Казимир 197, 226
Пес ди Вилламарина, Эммануэле
137, 505, 506
Пескара, Трояно 112, 120
Петитти, Иларионе 416, 512
Петр Леопольд, великий герцог
Тосканский/ затем Леопольд II,
император Австрии 65, 66, 171,
350, 351, 354, 483, 502
Петрокки 536, 553
Пиза, Винченцо 178, 179
Пизани-Досси, Карло 151
Пий х VII 20, 50, 68, 72, 76, 160,
434, 479
Пий VIII 207
Пий IX (Мастаи Ферретти) 366,
373, 420, 432, 497, 501, 502, 515,
5117—522, 559
Пинелли, Пьер Диониджи 489
566
Пиньятелли ди Стронголи, Фран¬
ческо 279
Полиньяк, Огюст Жюль Арман
193
Порро-Ламбертенги, Луиджи 40,
151, 178, 188, 209, 222
Поттер, Луи Жозеф Антуан, де
190	’
Поэрио, Джузеппе 107, 119, 157,
170, 209, 532
Поэрио, Карло 458
Поэрио, Раффаэле 178
Пранди, Фортунато 188, 202
Прати, Джоаккино 178, 188
Прато, Д. 548
Прована, Луиджи 55
Прована ди Колленьо, Джачинто
127, 129, 133, 138, 140, 155, 176,
178, 179
Пьери, Марио 169
Пьермарини, Клелия 494
Пьетрамеллара, Пьетро 458, 549
Равина, Амедео 178, 188
Рагани, Чезаре 213
Радиче, Эвазио 178, 188
Раморино, Джероламо 287
Рангоне, Франческо 540
Раньери, эрцгерцог 25, 462
Раттаици, Урбано 131, 489
Рахо, Антонио 463
Реджис 143, 155, 176
Рейхштадтский, герцог 208
Рекки, Гаэтано 416, 491
Рем 43
Ренци, Пьетро 495, 496
Ресси, Адеодато 150, 154
Рециа, Джакомо Альфредо 150
Риботти, Игнацио 282, 456, 458,
459, 495
Риварола, Агостино 69
Риварола, кардинал 160, 161
Ригассо, Джузеппе 285
Ридольфи, Козимо 167—169, 351,
352, 361, 414, 416, 427
Риего-и-Нуньес, Рафаэль, де 90
Рикьедеи, Пьетро Г52
Ринальди, Пьетро 149
Ринальдини, Анджело 152
Риччарди, Джузеппе 414, 415, 460
Ри4чарди, Франческо 94
Риччотти, Никола 462, 463

Ришелье, Арман Эммануэль, гер¬
цог НО
Робеспьер, Максимильен Мари
Изидор 263
Роверето, маркиз 283
Родолико, Никколо 534, 535, 558
Розаролл, Чезаре 177, 280
Рокка, Джакомо 464
Романьози, Джованни Доменико
40, 150, 154, 169, 170, 172, 174,
416, 419, 477, 554
Ромул 4j3
Роотгаан, Иоганн 479, 481, 482
Росас, Хуан Мануэль 455
Росмини, Антонио 165, 170, 419,
428, 432, 434, 436, 437, 478, 479
Росса, Джероламо 152
Россароль, Джузеппе 157
Россетти, Габриэле 156, 17&, 179
Росси, Пеллегрино 177, 481, 558
Росси, Франческо 356
Росси, Эммануэле 108
Россини, Джоаккино 521
Ротшильд 372
Руайе-Коллар, Пьер Поль 184
Руссо, Жан Жак 56, 263
Руффини, Агостино 242, 291, 451
Руффини, Джамбаттиста 242, 270,
451, 460
Руффини, Джованни 242, 291, 451
Руффини, монсеньёр 501
Руффини, Якопо 242, 285
Руффо, Альваро 80, 112, 114, 116
Руффо, Антонио, князь делла
Скалетта 105
Руффо, Паоло, князь ди Кастель-
чикала 112
Саварезе, Джакомо 426
Савонарола, Джироламо 433, 441
Саитта, А. 538, 541
Сакки, Дефенденте 416
Сакки, Джузеппе 323, 416, 547
Саллье де Ла Тур, Витторио 138,
139, 141—143, 145, 201, 471, 506,
511
Салуццо, маркиз 127, 131
Сальваньоли, Винченцо 352, 474,
476	_
Сальвотти, Антонио 150—153
Сальфи, Франческо 178, 200, 209,
222, 223, 463, 538
Санвитале, Якопо 21-2
Саядона 548
Сандоннини, Томмазо 200
Сан Марцаио — см. Азинари ди
Сан Марцано
Сантароза, Санторре Де Росси, ди
55, 60, 120, 127—131, 133, 138,
140, 141, 143, 155, 176—180,
182, 183, 469
Санторо, М. 544
Сарпи 441, 476
Сарти, Пио 222
Саули д’Ильяно, Лудовико 137
Саффи, Аурелио 501
Сбрик 526
Себастиани, маршал 225226 ג
Сеймур, лорд 277
Селла, Пьетро 337, 356
Сен-Жюст, Луи Антуан 191
Сен-Марсан (Сан-Марцано), Анту¬
ан Мари Филипп 134
Сен-Симон, Анри Клод 251
Сент-Олер 226
Серконьяни, Джузеппе 216—218,
221, 225, 229, 230
Серристори, Луиджи 416, 548
Сесса, Джузеппе 159
Сидоли, Джудита 242
Сильвани, Антонио 213
Сильвати, Джузеппе 91, 157
Сисмонди, Жан Шарль Леонар
Сисмонд де 41, 44, 46—48, 177,
241, 242, 257
Скальвини, Джовита 178, 179
Соларо делла Маргарита, Клемен¬
те 466, 472, 481, 482, 487, 503,
506—509, 511, 512, 558
Солера, Антонио 149
Соро, Франц Иосиф 34, 35
Спавента, Бертрандо 436
Спина, кардинал 116, 145
Спелланцон, Чезаре 524, 543
Сталь, Анна Луиза Жермен, де 35,
37, 41, 48
Страссольдо, граф 35, 3$
Стурани, Лодовико 222
Стюарт, Чарлз 113
Сю, Эжен 480
Тадини, Франческо 178, 188, 202,
205
Талейран, Шарль Морис 85
Тамбурелли, Джузеппе 285
567

Таргини, Анджело 161
Тезеи, Франческо 463
Тейлор, Брук 275
Тенка, Карло 417
Тест, Шарль 190, 275
Тинелли, Луиджи 315
Тола, Эфизио 285
Томмазео, Никколо 168—170, 414
432, 433, 537
Тонелли, Андреа 151, 152
Торелли, Луиджи 515
Торлониа 372
Торрегросса, Джакомо 159
Тости 434
Трамеллони 547
Трамонтани, Луиджи 352
Троя, Карло 44, 170, 429, 434
Туар, Пьетро 427
Туринетти ди Приеро, Деметрио
127
Тьер, Адольф 184, 480
Тьерри, Огюстен 184
Угони, Камилло 178
Угони, Филиппо 151, 178
Узильо, Анджело 242, 451
Уинспир, Дэвид 94
Фабрици, Гаэтано 217
Фабрици! Никола 199, 200, 210,
242, 456, 458, 460, 462, 556
Фабрици, Паоло 456
Фальконьери 517.
Фанти, Манфредо 456
Фарини, Луиджи Карло 72, 220,
459, 460, 495, 496, 542
Фенци, Эмануэле 358
Фердинанд I, император Австрии
462
Фердинанд I, король обеих Сини-
лий 77, 80, 96, 112, 114, 116,
157־ ,142 ,127 ,117
Фердинанд II, король обеих Си-
цилий 83, 100, 233, 279, 281, 395,
397, 102, 414, 415, 454, 543
Фердинанд III Лотарингский 18,
65, 67, 146
Фердинанд VII, король Испании
90
Феррари, Джузеппе 416, 477,—479,
554, 557
Феррари, Наполеоне 242
568
Феррарис, Доменико 285
Ферреро, Витторио 134
Ферретти, Пьетро 217
Фикельмон, граф 157
Филанджери, Карло 279
Флорио, Винченцо 398
Форести, Феличе 149
Форти, Франческо 169
Фортини, Марко 149
Фосколо, Уго 34, 42, 46, 167, 169,
178, 239, 246
Фоссати 547
Фоссомброни, Витторио 65, 67, 77,
172, 354
Франц I, император Австрии 25,
33
Францезе, Джузеппе 463
Франциск Бурбон, герцог Калаб¬
рийский, затем Франциск I, ко¬
роль обеих Сицилий 93, 159, 233,
536
Франческо (Франциск) IV д’Эсте,
герцог Модены 18, 62—64, 125,
145—148, 155, 197—200, 202—
204, 207, 210, 211, 213, 225, 228,
231, 233, 5341 539
Фримон, генерал 117, 157, 211, 225
Фрулани, Леонардо 65
Цукки, Карло 227—230
Чальдини, Франческо 211
Чальдини, Энрико 456
Чани, Джакомо 178, 287
Чани, Филиппо 178, 287
"Часка, Раффаэле 544
Чеккетти, Франческо 149
Черч, генерал 89
Чигола, Алессандро 152
Чиккарелли, Гаэтано 274
Чиполла 545	.	'
Чиприани, Алессандро 458
Шамбор, Генрих, граф 282
Шатобриан, Франсуа Рене 148
Эгг 391
Э’Корт, Уильям 81, 95
Эскарена, Антонио Тондути, граф
делла 286, 505
Янни 501

ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора



5
Глава
первая.
Реставрация ...

7
Глава
вторая.
Революционная волна 1820—1821 го¬
дов. Реакция и либерализм до
1830 года

90
Глава
третья.
Революционная волна 1830—1831 го¬
дов. Мадзини. Обновление патрио¬
тического движения и его кризис . .
193
Глава
четвертая.
Социально-экономическое развитие и
экономическая политика итальянских
государств в 1821 — 1846 годах
292
Глава
пятая.
Подъем политической борьбы и
раскол реакционного фронта . . .
412
Библиографическ
аясправка

524
Указа
тель имен
560

Джорджо Канделорс
' ИСТОРИЯ
СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛИИ
Переплет художника М. В. Борисова-Мусатова
Технический редактор Н. А. Иовлева
Сдано в производство 17/XI 1960 г.
Подписано к печати 10/III 1960 г.
Бумага 84 X 108732 = 8,9 бум. л.
29,31 печ. л.,
Уч.-изд. л. 31,3. Изд. № 6/5066
Цена 2 р. 08 к. Зак. 994
'	ИЗДАТЕЛЬСТВО
иностранной литературы
Москва, 1־й Рижский пер., 2
Московская типография № 8
Управления полиграфической промышленности
Мосгорсовнархоза
Москва, 1-й Рижский пер., 2