Текст
ЯНВАРЬ
ФЕВРАЛЬ
1988
ISSN 0131-3150
1
ИСТОРИЯ
СССР
ИСТОРИЯ СССР
АКАДЕМИЯ
НАУК
СССР
1*1988
ЯНВАРЬ • ФЕВРАЛЬ
ИНСТИТУТ
ИСТОРИИ
СССР
жш
9СИ1Ш
I т гну
1ЫХ01ИТ
6РАЗ I ГОД
ИЗДАТЕЛЪСШ
НАУКА
И0СК1А
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
И. Д. КОВАЛЬЧЕНКО (главный редактор),
В. А. ГЕОРГИЕВ, К. В. ГУСЕВ, С. С. ДМИТРИЕВ,
И. Е. ЗЕЛЕНИН (зам. главного редактора),
г. д. комков,
В. я. ЛАВЕРЫЧЕВ, И. И. МИНЦ,
В. П. НАУМОВ,
А. П. НОВОСЕЛЬЦЕВ
А. А. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ,
М. А. РАХМАТУЛЛИН (зам. главного редактора),
И. В. РУСИНОВ
Адрес редакции:
103031, Москва, К-31, Кузнецкий мост, 19, тел. 923-56-93
Ответственный секретарь Ю. В. Мочалова, тел. 924-29-31
EDITORIAL BOARD:
I. D. KOVALCHENKO (Editor-in-chief),
V. A. GEORGIEV, K. V. GUSEV, S. S. DMITRIEV,
I. Ye. ZELENIN (Assistant editor-in-chief),
G. D. KOMKOV,
V. Ya. LAVERYCHEV, I. I. MINTS,
V. P. NAUMOV,
A. P. NOVOSELTSEV,
A. A. PREOBRAZHENSKY,
M. A. RAKHMATULLIN (Assistant editor-in-chief),
I. V. RUSINOV
Address:
19, Kuznetsky Most. Moscow, U. S. S. R. Tel. 923-56-93
Managing Editor Yu. V. Mochalova, tel. 924-29-31
РУКОПИСИ ПРЕДСТАВЛЯЮТ В РЕДАКЦИЮ
В ДВУХ ЭКЗЕМПЛЯРАХ ОБЪЕМОМ НЕ БОЛЕЕ
1,5 АВТОРСКОГО ЛИСТА (36 СТР. МАШИНО¬
ПИСИ ЧЕРЕЗ ДВА ИНТЕРВАЛА). В СЛУЧАЕ
ОТКЛОНЕНИЯ РУКОПИСИ АВТОРУ ВОЗВРА¬
ЩАЕТСЯ ОДИН ЭКЗЕМПЛЯР, ДРУГОЙ ОСТА¬
ЕТСЯ В АРХИВЕ РЕДАКЦИИ.
© Издательство «Наука»,
«История СССР», 1S88 г.
СТАТЬИ
М. Г. ВАЛИТОВ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОРЕВНОВАНИЕ:
УРОКИ 70-Х — НАЧАЛА 80-Х ГОДОВ
В ускорении социально-экономического развития страны важную
роль призвано сыграть социалистическое соревнование. И это понятно:
ведь оно является движущей силой развития советского общества, его
объективной закономерностью. «Решающее условие достижения постав¬
ленной цели, — подчеркивалось в Политическом докладе ЦК КПСС
XXVII съезду партии, — трудолюбие и талант советских людей. Дело за
умелой организацией, точным направлением этой великой силы. И здесь
трудно переоценить роль социалистического соревнования. Оно должно
быть нацелено на повышение качества работы, экономию и бережли¬
вость, достижение намеченных рубежей в каждом коллективе, на каж¬
дом рабочем месте. Энтузиазм и растущее мастерство служили и, мы
уверены, будут служить впредь нашей надежной опорой»1.
В постановлении ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и
ЦК ВЛКСМ «О Всесоюзном социалистическом соревновании за успеш¬
ное выполнение заданий двенадцатой пятилетки»1 2 определены главные
задачи трудового состязания в условиях перестройки — коренное повы¬
шение производительности труда, качества продукции, экономия всех
видов ресурсов, полное использование производственных мощностей,
безусловное выполнение договорных обязательств, планов строитель¬
ства жилья, всего социально-культурного комплекса, укрепление трудо¬
вой дисциплины. Решение этой задачи требует перестройки всей систе¬
мы организации социалистического соревнования снизу доверху. Это, в
свою очередь, предполагает критическое осмысление опыта, приобретен¬
ного на различных этапах социалистического строительства.
В связи с этим научный и практический интерес представляет ана¬
лиз развития социалистического соревнования в 70-е — начале 80-х гг.—
в период, полный противоречий, накопления как позитивных, так и не¬
гативных явлений в формах и методах подъема творческой активности
масс.
Многие вопросы данной темы были предметом специального изучения
советских обществоведов. Ряд работ сыграл определенную роль в даль¬
нейшем развитии марксистско-ленинской концепции социалистического
соревнования. Задачи, решаемые страной в этот период, требовали все¬
стороннего раскрытия основных ленинских положений о соревновании
применительно к конкретным условиям 70-х гг., анализа природы, форм
проявления и принципов организации этого массового движения. Эти
1 Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986,
с. 43—44.
2 Правда, 1987, 22 июня.
3
проблемы, а также важнейшие исторические аспекты темы нашли отра¬
жение в трудах И. И. Чангли, Л. С. Рогачевской, В. Г. Смолькова,
И. Е. Ворожейкина и других авторов3.
Заметно усилилось внимание к экономическим проблемам трудово¬
го состязания. В вышедших работах4 содержался политико-экономи¬
ческий анализ соревнования, рассматривались его сущность, место и
роль в системе производственных отношений социализма. По мере разра¬
ботки этих проблем на передний план выдвигались задачи исследования
экономических функций соревнования, его места в хозяйственном меха¬
низме социалистического общества, взаимодействия с планированием и
стимулированием производства. В ряде работ нашли отражение актуаль¬
ные проблемы, связанные с управлением (теоретические основы, методы,
средства, принципы и т. д.) социалистическим соревнованием 5.
Выводы и предложения многих ученых стали все больше основывать¬
ся на социологических исследованиях. Результатом таких исследований,
в частности, явилась монография «Социалистическое соревнование. Воп¬
росы теории и практики организации» (М., 1978).
В то же время необходимо отметить, что теоретические исследова¬
ния, вышедшие в свет в 70-е — начале 80-х гг., имели существенный не¬
достаток— изображали социалистическое соревнование без реальных
противоречий и динамизма, чистеньким и приглаженным, без диалекти¬
ческой взаимосвязи с проблемами развития производительных сил. Глав¬
ный акцент делался на разработку проблем, связанных с взаимной по¬
мощью участников соревнования; вопросы же развития товарищеского
соперничества, состязательности, как правило, оставались в тени. Это
так или иначе приводило к теоретическому обоснованию уравнитель¬
ности, сложившейся в планировании и стимулировании. Очевидно, ска¬
залось и влияние той обстановки, которая царила на многих участках
теоретического фронта — отсутствие живой дискуссии, закономерно вы¬
звавшей застой теоретической мысли, абсолютизацию сложившегося еще
в 30-х гг. стереотипа соревнования.
В настоящей статье на основе решений XXVII съезда КПСС,
XVIII съезда профсоюзов предпринята попытка обобщить накопленный
опыт хозяйственных органов и общественных организаций по развитию
трудового состязания, рассмотреть ряд актуальных вопросов, связанных
с его перестройкой на современном этапе социально-экономического раз¬
вития страны.
* * *
Содержание и ритм трудового состязания в 70-е гг. определялись
уровнем развития производительных сил и производственных отношений,
решениями очередных съездов партии, профсоюзов СССР, постановле¬
нием ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении организации социалисти¬
ческого соревнования», принятом в 1971 г.6 Рабочий класс, колхозное
3 Чангли И. И. Труд: социологические аспекты теории и методологии исследо¬
вания. М., 1973; Смольков В. Г. Социалистическое соревнование в условиях раз¬
витого социализма. М., 1974; Рогачевская Л. С. Социалистическое соревнование
в СССР. Исторические очерки 1917—1970 гг. М., 1977; Ворожейкин И. Е. Летопись
трудового героизма. Краткая история социалистического соревнования в СССР. Изд. 2,
доп. М., 1984.
4 Бейлин Л. А. Экономические основы социалистического соревнования (вопросы
теории). М., 1975; Гречишников П. В. Соревнование на этапе развитого социа¬
лизма (характерные черты, особенности организации, критерии эффективности). М.,
1977; Губанов Н. Е. Экономический эффект социалистического соревнования. М.,
1978; Фединин В. К. Соревнование: политэкономические аспекты. М., 1978; Воей¬
ков М. И. Соревнование и народнохозяйственное планирование. М., 1980; его же.
Хозяйственный механизм и соревнование. М., 1983 и др.
6 Крупнов К. Г. Соревнование в системе управления производством. М., 1978;
Торкановский Е. П. Управление социалистическим соревнованием. Методологи¬
ческие проблемы. М., 1985.
6 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК*
т. 12. М., 1986, с. 138—146.
4
крестьянство, большинство трудовых коллективов стремились делом от¬
вечать на призывы партии. Имевшие тогда место крупные недостатки в
управлении экономическими и социальными процессами, оказав нега¬
тивное воздействие на эффективность и размах соревнования, тем не
менее не смогли свести его на нет. Творческая активность трудящихся
пробивала себе дорогу даже через управленческие неурядицы, оказывала
позитивное влияние на развитие экономики и социальной сферы.
За период с 1970-го по 1980 г. центральными органами было одобре¬
но свыше 50 крупных инициатив, починов и начинаний, направленных на
повышение производительности труда, качества продукции, совершенст¬
вование кооперированных связей. Среди них опыт объединений и пред
приятий Ярославской, Кременчугской, Львовской, ряда других областей
по разработке и внедрению комплексной системы управления качест¬
вом продукции, опыт Западно-Сибирского металлургического завода по
быстрейшему освоению проектных мощностей действующих и вновь вво¬
димых в эксплуатацию производств и агрегатов, инициатива бригады
портовых рабочих Ильичевского морского торгового порта по совершен¬
ствованию технологии и организации погрузочно-разгрузочных работ,
предприятий и организаций г. Ленинграда, участвующих в сооружении
Саяно-Шушенской ГЭС, по развитию социалистического соревнования
за сокращение сроков и высокое качество работ при строительстве этой
гидроэлектростанции, опыт работы Ипатовской районной партийной ор¬
ганизации Ставропольского края по уборке урожая 1977 г.7 и многие
другие. По нашим подсчетам, в этот период в каждой области насчиты¬
валось по 45—60 собственных и поддержанных инициатив.
Особо следует отметить плодотворное влияние на повышение эф¬
фективности производства соревнования по принципу «Рабочая эстафе¬
та», развернувшегося по инициативе рабочих важнейших народнохозяй¬
ственных объектов. Так, строители Нурекской ГЭС в 1977 г., установив
тесное содружество с рабочими машиностроительных предприятий, про¬
ектировщиками и изыскателями, развернули соревнование за высокое
качество строительства гидроэлектростанции и досрочный пуск ее аг¬
регатов. Они заключили договор и со многими проектными институтами,
рабочими «Уралэлектротяжмаша», белорусскими автомобилестроителя¬
ми, украинскими машиностроителями и т. д. Из представителей этих
предприятий был создан координационный совет, который разрабатывал
условия соревнования, меры материального и морального поощрения,
порядок и сроки подведения итогов. Содружество трудовых коллективов
было не формальным. Белорусские автомобилестроители, например, пе¬
редали нурекчанам бесплатно чертежи и технологические карты на ком¬
плекс оснастки для обслуживания «БелАЗов», позволяющий увеличить
пробег этих машин без капитального ремонта до 150 тыс. км. В порядке
вещей стал обмен техническими новшествами, рационализаторскими
предложениями. Участники «Рабочей эстафеты» совместно работали над
совершенствованием техники и технологии с целью сокращения сроков
и повышения качества строительства8.
Последний агрегат Нурекской ГЭС был введен в действие в ок¬
тябре 1979 г.— на год раньше намеченного срока. В сложных горноге¬
ологических и сейсмических условиях создан гидроэнергетический ком¬
плекс с самой мощной в мире плотиной объемом 52 млн. куб. м. За счет
досрочного ввода в действие энергетических мощностей и использования
водохранилища для нужд навигации Нурекский гидроузел к моменту
пуска последнего агрегата почти окупил затраты на его сооружение.
В сообщении гидростроителей по поводу завершения строительства
отмечалось, что их тесное содружество с монтажниками, учеными, кон¬
7 В. И. Ленин, КПСС о социалистическом соревновании. М., 1985, с. 199, 256, 198,
238, 255, 294.
8 Правда, 1977, 8 июля.
5
структорами, рабочими машиностроительных заводов позволило вывести
основное оборудование на высокий уровень. На станции начал успешно
работать первый к тому времени гидрогенератор мощностью 300 тыс. кВт
с полным водяным охлаждением 9.
В сооружении Саяно-Шушенской ГЭС участвовали более 170 пред¬
приятий Ленинграда, Красноярского края, Украины, Белоруссии, Азер¬
байджана, других союзных республик, краев и областей. В проекте этого
гиганта на Енисее реализовано более 150 изобретений, обеспечена высо¬
кая экономичность турбины и генератора мощностью 640 тыс. кВт,
Прогрессивные проектные решения в сочетании с высокой творческой ак¬
тивностью позволили ввести в эксплуатацию первый агрегат на два года
раньше срока. Здесь была достигнута наивысшая в стране интенсив¬
ность кладки бетона— 152 тыс. куб. м в месяц, в 2 раза повышены при¬
вычные для сибирских строек сменные нормы выработки 10 11.
К сожалению, такой деловой характер соревнование носило далеко не
везде. Инициативы и начинания передовиков, в том числе и участников
«Рабочей эстафеты», во многих объединениях, на многих предприятиях
находили скорее формальную, чем фактическую поддержку, они не
подкреплялись соответствующими организационными, материально-тех¬
ническими, воспитательными мерами. Соревнование, основанное глав¬
ным образом на энтузиазме инициаторов и лишенное хозяйственно-пра¬
вовой основы, стало рассматриваться чуть ли не как панацея от всех
бед, в том числе от все отчетливее проявлявшихся нарушений плано¬
вой, технологической, трудовой и общественной дисциплины.
В 70-е гг. значительно повысилась роль центральных органов в вы¬
работке основных направлений организации соревнования в стране. В но*
ябре 1972 г. впервые в практике ЦК КПСС, Совет Министров СССР,
ВЦСПС приняли постановление о развертывании Всесоюзного социа¬
листического соревнования работников животноводства за увеличение
производства и заготовок продуктов животноводства в зимний период
1972/73 г. Через несколько дней вышло в свет аналогичное постановле¬
ние по развертыванию соревнования земледельцев, работников промыш¬
ленности, строительства и транспорта за досрочное выполнение народно¬
хозяйственного плана на 1973 год. С тех пор такие документы принима¬
лись ежегодно, а начиная с 1976 г.— на всю пятилетку11. Их ценность в
том, что предусмотренные в них меры в основном завершили процесс
создания в стране единой системы организации социалистического со¬
ревнования. Можно вести речь о достоинствах и недостатках этой систе¬
мы, но для хозяйственных органов и общественных организаций было
весьма важным именно создание такой единой системы, охватывающей
соревнование работников ведущих профессий, бригад, участков, звеньев
и т. д., а также краев, областей и республик. Постановлениями учреж¬
дались переходящие и памятные знамена, знаки ЦК КПСС, Совета Ми¬
нистров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ, впервые предусматривалось вру¬
чение Государственных премий СССР за выдающиеся достижения в
труде передовикам социалистического соревнования — рабочим, колхоз¬
никам, инженерно-техническим работникам, коллективам бригад, участ¬
ков, отделений, ферм и звеньев.
Однако усиление роли центра не всегда сопровождалось соответству¬
ющим расширением демократических основ соревнования в самих тру¬
9 Там же, 1979, 24 октября.
10 Там же, 1978, 21 декабря.
11 В. И. Ленин, КПСС о социалистическом соревновании, с. 209, 211, 215, 261, 348;
Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и уси¬
лении экономического стимулирования промышленного производства. Постановление
Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—29 сентября 1965 г.— КПСС в резолю¬
циях..., т. 8, с. 521.
6
довых коллективах. Хотя в промышленности и ряде других отраслей
экономики в этот период проводилась работа по распространению новых
для своего времени методов хозяйствования, призванных развязать ини¬
циативу и творческую активность трудящихся, однако на деле недоста¬
точно полно поощрялась высокопроизводительная работа трудовых
коллективов, предприимчивость их руководителей. Сложившийся адми¬
нистративно-бюрократический стиль руководства, по сути дела игнори¬
ровавший творческую активность людей, коллективов, сводил их по¬
ложение чуть ли не к простым исполнителям плановых предначертаний
вышестоящих органов. Негативные последствия такого стиля практика
продолжает испытывать и по сей день. «Революционные преобразования
в обществе,— подчеркнул в докладе на июньском (1987 г.) Пленуме
ЦК КПСС М. С. Горбачев, — вывели на передний план противоречие
между требованиями обновления, творчества, созидающей инициативы,
с одной стороны, и консерватизмом, инерцией, корыстными интересами —
с другой. Одно из проявлений этого реального противоречия — несоот¬
ветствие между растущей активностью масс и еще живучим бюрократи¬
ческим стилем деятельности в самых различных областях... Сегодня —
и это еще раз доказывает жизнь — именно командно-административные
формы управления обществом тормозят наше движение. Демократи¬
ческие, и только демократические формы способны придать ему мощное
ускорение» 12.
В 70-е гг. разрабатываемые трудящимися обязательства, условия со¬
ревнования, порядок подведения итогов принимали все более формаль¬
ный характер, в определенной мере отрывались от реальных задач. Фор¬
мализм становился существенной преградой на пути полного подчинения
трудового состязания интересам повышения эффективности обществен¬
ного производства. «Очистить соревнование от ржавчины формализма,—
справедливо подчеркивалось в Обращении ЦК КПСС к трудящимся
Советского Союза, — значит вернуть ему вдохновение, подлинную состя¬
зательность и боевитость»13.
Борьба с формализмом в те годы не могла принести реальных резуль¬
татов, поскольку организация соревнования базировалась на устаревших
представлениях о самой его природе. Считалось, в частности, что сорев¬
нование является главным образом продуктом сознательности трудящих¬
ся, их преданности политике партии и государства. Однако такой под¬
ход охватывает лишь часть всего комплекса соревновательных отноше¬
ний, пронизывающих экономическую и социальную жизнь общества.
Дело в том, что соревнование всегда связано с трудом, который, как
определил К. Маркс, уже сам по себе «есть определенное отношение са¬
мого индивида к обрабатываемому предмету и к своим собственным
трудовым способностям. Труд есть положительная творческая деятель¬
ность»14. Тем более ареной проявления творчества становится общест¬
венный труд, который известным образом соединяет одних производи¬
телей материальных благ с другими для взаимного обмена деятель¬
ностью. Совместный труд, как правило, осуществляется в форме коопе¬
рации, вызывающей необходимость в общественном контакте: каждый
участник кооперации вступает в определенные отношения со своим парт¬
нером, сравнивает, сопоставляет свою деятельность, свое мастерство с
трудом других.
Однако сама кооперация функционирует в экономике под воздействи¬
ем определенных сил — господствующих в обществе производственных
отношений, которые в значительной мере создают условия для возник-
12 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 25—26 июня 1987 г. М.,
1987, с. 9—10.
13 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 16 июня 1986 г. М., 1986,
с. 57.
14 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. II, с. 113.
7
новения соревновательного климата. Соревнование является, таким
образом, продуктом взаимодействия этих отношений, их детищем, оно
впитывает в себя все их качественные характеристики. В какой мере
будет проявляться соревнование на том или ином этапе развития эко¬
номики, в той или иной отрасли, и каким будет его направленность — все
это зависит от характера этих отношений, от того, как они стимулируют
объективно присущую кооперированному труду соревновательность.
На трудовое состязание определяющее воздействие оказывают глав¬
ным образом конкретные хозяйственные формы (нормы, нормативы,
план, прибыль, заработная плата и т. д.) и методы хозяйствования (нор¬
мирование, планирование, стимулирование и т. д.). Соревнование в
реальной жизни выступает, с одной стороны, следствием взаимодействия
этих рычагов, а с другой — показателем того, насколько они, эти рычаги,
пробуждают инициативу, предприимчивость в решении общей народ¬
нохозяйственной задачи. Иными словами, соревнование является суще¬
ственным показателем качества (уровня) хозяйствования. Чем оно выше,
тем действеннее соревнование, тем большее влияние оно оказывает на
конечные народнохозяйственные результаты. И наоборот.
Анализ хозяйственных рычагов, действовавших в 70-е гг., дает ясный
ответ на вопрос, в чем скрыты экономические корни формализма. Взять,
к примеру, планирование. В тот период (да и сейчас во многих отраслях
народного хозяйства) господствовали такие методы, которые тормозили
и продолжают тормозить инициативу предприятий и объединений. Осо¬
бенно серьезно расшатало экономические основы соревнования плани¬
рование от достигнутого, «от базы», когда достигнутый уровень (как
рекордный, так и самый низкий) на следующий плановый период прев¬
ращался в твердое задание. В результате в методах хозяйствования верх
брал принцип: «Чем лучше работает коллектив или работник, тем хуже
им».
Широкое развитие получила практика корректировок первоначально
утвержденных плановых заданий в сторону снижения тем объединениям
и предприятиям, которые не справлялись с ними, и завышения тем из
них, которые выполняли их за счет лучшего использования внутренних
резервов. При таком подходе предприятия не стали видеть экономиче¬
ского смысла в подлинном соревновании за лучшие хозяйственные ре¬
зультаты: лавры первенства, премии и знамена можно было получать,
не внося особо большого вклада в конечный результат.
В этих условиях чисто формальным был и рост числа соревнующихся.
Судя по профсоюзной статистике (а она, кстати, была единственной в
стране), ежегодный их прирост составил: в 1971—1975 гг.— 3 млн., в
1976—1980 гг.— от 2 до 10 млн. человек. В 1980 г. в соцсоревновании
участвовали 105,3 млн. человек — 93,6% всех работающих. В ряды со¬
ревнующихся включались те, кто принимал индивидуальные и коллек¬
тивные социалистические обязательства. А их, как правило, подписывало
большинство работающих в коллективе. Социологические исследова¬
ния, проведенные в 1975 г. в Иванове, Перми, Запорожье, Минске, Рос-
тове-на-Дону, Москве, показали, что не все рабочие, принимающие обя¬
зательства, считают себя участниками социалистического соревнования.
Так, от 9,2% (Запорожье) и до 52,6% (Минск) опрошенных ответили,
что они приняли социалистические обязательства, но в соревнование ни
с кем не вступали15. Массовый характер принимало вручение переходя¬
щих и памятных знамен, вымпелов, знаков. Так, на предприятиях легкой
промышленности для коллективов-победителей во Всесоюзном социали¬
стическом соревновании было учреждено 24 переходящих Красных зна¬
мени Совета Министров СССР и ВЦСПС с первыми денежными премия-
15 Текущий архив ВЦСПС; Социалистическое соревнование. Вопросы теории и
практики организации. М., 1978, с. 154.
В
ми, 55 переходящих знамен министерства и ЦК профсоюза и 8 третьих
премий. Кроме того, для коллективов-победителей было учреждено 47
переходящих Красных знамен Советов Министров союзных республик,
ВЦСПС и советов профсоюзов, 40 переходящих Красных знамен Мини¬
стерства легкой промышленности РСФСР и ЦК профсоюза, 30 перехо¬
дящих знамен министерств легкой промышленности союзных республик
и республиканских комитетов профсоюза, 120 вторых и 153 третьих пре¬
мий 16. Все эти знамена и премии ежегодно вручались независимо от того,
как удовлетворялись предприятиями отрасли потребности населения в
высококачественных товарах массового спроса.
Аналогичная ситуация сложилась практически во всех отраслях. Так,
по итогам соревнования за 1968—1970 гг. Министерство сельского хо¬
зяйства СССР, Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР,
Министерство заготовок СССР, Всесоюзное объединение «Союзсельхоз-
техника» и ЦК профсоюза работников сельского хозяйства присудили
6076 предприятиям, а также республикам, краям, областям и районам
переходящие Красные знамена и денежные премии17. По итогам восьмой
пятилетки Министерство лесной и деревообрабатывающей промышлен¬
ности СССР наградило орденами и медалями 16 693 человека 18 19. В каждой
отрасли десяткам тысяч работников вручались нагрудные знаки «Побе¬
дитель социалистического соревнования», миллионы получали отрасле¬
вые и региональные меры поощрения. Естественно, такое обилие наград
не могло не способствовать утрате их мобилизующей силы, приводило к
их девальвации. «В одном из алтайских совхозов,— писал бригадир элек¬
тросварщиков объединения „Сибэнергомаш“ лауреат Государственной
премии СССР А. Кабардин,— сразу 40 человек были представлены к ме¬
дали „За освоение целинных и залежных земель“. И вот, взволнованные
и радостные, собрались они в клубе. А руководство совхоза решило
„упростить“ процедуру. И додумались до того, что вынесли медали...
в ведре! Выкликают фамилию, человек выходит на сцену и получает
свою награду. Одна доярка возмутилась: „Не желаю получать награду
из ведра“. Так и заявила. Только тогда в президиуме почувствовали не¬
ловкость» 1Э.
Искажения ленинских принципов организации соревнования, откры¬
тая подмена ударности в труде и его оплате уравнительностью, создавая
своего рода завалы на пути трудового состязания, мешали ему оказы¬
вать воздействие на рост эффективности общественного производства, в
частности, на рост производительности общественного труда. Если в
восьмой пятилетке, например, по сравнению с предыдущей этот показа¬
тель вырос на 39%, то в девятой — на 25, в десятой — на 17, в одиннад¬
цатой— на 16,3% 20.
Назревала, таким образом, потребность в коренной перестройке ор¬
ганизации социалистического соревнования. Сейчас она развернулась з
соответствии с решениями XXVII съезда КПСС, январского и июньского
(1987 г.) Пленумов Центрального Комитета партии, XVIII съезда проф¬
союзов СССР. Определены ее основные направления, методы и средства
осуществления. Партия указывает на особую важность того, отмечал
М. С. Горбачев, чтобы «вернуть соревнование на землю, в цехи, бригады,
подчинить его решению реальных, насущных задач, сделать делом самих
трудящихся, заинтересованных в освоении лучшего опыта, в совершенст¬
вовании своей работы и самих себя»21. Верный путь решения этой зада-
16 ЦА ВЦСПС. Текущее делопроизводство за 1972 г., д. 2, л. 4.
17 Профсоюзы СССР. Документы и материалы. Сб., т. 5 (1963—1973 гг.). М., 1974,
с. 321, 306.
18 ЦА ВЦСПС. Текущее делопроизводство за 1972 г., д. 2, л. 27—28.
19 Труд, 1982, 5 мая.
20 Народное хозяйство СССР в 1985 г. Стат. ежегодник. М.. 1986, с. 55.
21 Горбачев М. С. Перестройка—кровное дело народа: Речь на XVIII съезде
профессиональных союзов СССР 25 февраля 1987 г. М., 1987, с. 18—19.
9
иИ — наведение порядка в планировании, экономическом и материаль¬
ном стимулировании, органическое слияние соревнования с хозяйствен¬
ным механизмом, изменение психологии кадров, особенно руководящих,
воспитание каждого труженика в духе высокой ответственности за пору¬
ченное дело.
Сейчас в трудовых коллективах и отраслях ведется серьезная работа
по переориентации соревнования с количественных на качественные по¬
казатели. В Законе СССР «О государственном предприятии (объедине¬
нии)» указывается на необходимость развития экономического соревно¬
вания как важнейшей формы трудового состязания в условиях расширя¬
ющейся демократизации управления, расширения прав и самостоятель¬
ности объединений и предприятий. До сих пор львиная доля средств, в
том числе материального и морального стимулирования, направлялась
на поощрение выпуска сверхплановой продукции (работ и услуг): чем их
больше, тем, при прочих равных условиях, лучше стимулировался труд.
Это приводило к тому, что зачастую производимая продукция не отвеча¬
ла потребностям покупателей и залеживалась на складах, прилавках или
списывалась. В то же время существовала большая номенклатура дефи¬
цитной и остродефицитной продукции, производство которой по тем или
иным причинам оказывалось невыгодным предприятию. Имея в виду это
обстоятельство, М. С. Горбачев на встрече в ЦК КПСС с ветеранами ста¬
хановского движения, передовиками и новаторами производства под¬
черкнул: «И сегодня нужно больше производить зерна, овощей, мяса,
добывать угля и нефти, выпускать товаров народного потребления. В ря¬
де отраслей увеличение производства продукции будет и впредь важным
показателем трудового состязания. Но очевидно и другое: мы не можем
наращивать производство, скажем, энергетических и сырьевых ресурсов
до бесконечности. Надо научиться по-хозяйски использовать каждую
тонну металла, нефти, удобрений, каждый киловатт электроэнергии, каж¬
дый кубометр леса»22. ____ птт^п^
В постановлении ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и
ЦК ВЛКСМ «О Всесоюзном социалистическом соревновании за успеш¬
ное выполнение заданий двенадцатой пятилетки» поддерживается ини¬
циатива трудовых коллективов по включению обязательств (встречных
планов) в годовые планы, в то же время поощряется принятие обяза¬
тельств сверх утвержденного плана по повышению производительности
труда и качества продукции, экономии ресурсов, решению производст¬
венных и социальных вопросов за счет внутренних резервов. Это очень
важно, поскольку включение обязательств в планы создает возмож¬
ность органически увязать творческую активность миллионов с центра¬
лизованным планированием, а следовательно, увязать соревнование и
хозяйственный механизм. ,
Один из «трех китов» в соревновании, на которые М. С. юроачев
обратил внимание делегатов XVIII съезда профсоюзов СССР, это стро¬
гое выполнение обязательств по поставкам. В 70-е гг., как было отмече¬
но выше, партийными, профсоюзными, хозяйственными органами хотя и
принимались определенные меры по развитию соревнования смежников
по принципу «Рабочая эстафета», «Договор тысяч» и т. д., однако они
носили скорее моральный, чем юридический характер, не подкреплялись
экономическими, правовыми и организационными мерами. Серьезно
страдала дисциплина поставок: объем продукции, своевременно не по¬
лучаемой потребителями, ежеквартально исчислялся многими миллио
нами рублей.
22 Горбачев М. С. Немеркнущие традиции трудового подвига. Речь и Заклю¬
чительное слово на встрече в ЦК КПСС с ветеранами стахановского движения, пере¬
довиками и новаторами производства 20 сентября 1985 г. М., 1985, с. 9.
10
Разработанные партией меры по внедрению новых условий хозяйст¬
вования создали благодатную почву для развертывания соревнования
по технологической цепи производства и реализации продукции. Только
в Москве, например, благодаря принятым радикальным мерам по наве¬
дению порядка и организованности на производстве, повышению требо¬
вательности при подведении итогов соревнования между трудовыми кол¬
лективами и районами столицы количество объединений и предприятий,
не выполняющих обязательств по поставкам, сократилось в 1986 г. в
7,7 раза. Впервые за всю историю организации Всесоюзного социалисти¬
ческого соревнования три района столицы сумели выполнить свои обяза¬
тельства по поставкам на 100% 23.
Между тем для многих отраслей и регионов полное выполнение до¬
говорных обязательств продолжает оставаться серьезной проблемой, что
возлагает большую ответственность на плановые, снабженческие, дру¬
гие хозяйственные органы за обеспечение полной увязки плановых зада¬
ний с имеющимися ресурсами, организацию действенного соревнования
между объединениями и предприятиями за полное удовлетворение по¬
требностей народного хозяйства в выпускаемой поставщиками продук¬
ции.
Важнейшая сфера приложения сил соревнующихся — качество про¬
дукции. Введение с 1 января 1987 г. государственной приемки на 1500
предприятиях и объединениях страны выявило много «белых пятен» в
организации соревнования за высокий престиж отечественной продук¬
ции. Безусловно, инициатив, починов, начинаний, направленных на обес¬
печение высокого уровня выпускаемых изделий, в 70-е гг., да и в первой
половине 80-х гг., рождалось немало. Однако они зачастую повисали в
воздухе как призыв или пожелание. Меры, принятые в последние годы
по повышению качества продукции, позволили многим хозяйствам и
профсоюзным органам освободиться от бумаготворчества, заседатель¬
ской суеты в организации соревнования. Ведется целенаправленная ра¬
бота по обучению его участников, повышению их профессионального
уровня, обеспечению их необходимой информацией по качеству, в том
числе по итогам проверок различных контролирующих организаций.
Осуществляя перестройку организации соревнования, партийные,
профсоюзные и хозяйственные органы делают упор на усиление связи
соревнования с хозяйственным расчетом. Следует признать, что система
планирования от достигнутого, ограничение прав и ответственности объ¬
единений и предприятий, а также бригад отнюдь не способствовали по¬
вышению творческой активности рабочих, колхозников и инженерно-тех¬
нических работников. Допускались серьезные ошибки в использовании
финансово-кредитных рычагов. Как отмечалось на XXVII съезде партии,
большие масштабы приобрела «негодная практика перераспределения
доходов, когда убытки отстающих предприятий, министерств, регионов
покрываются за счет работающих прибыльно. Это расшатывает хозрас¬
чет, порождает иждивенчество, ориентирует на бесконечные требования
об оказании помощи из центра»24.
Такой волюнтаристский подход к планированию и стимулированию
особенно пагубно отразился на организации социалистического соревно¬
вания в сельском хозяйстве. Так, колхозу «Заветы Ильича» Кочубеев-
ского района Ставропольского края государство и по сей день выплачи¬
вает 55% надбавки к закупочной цене за животноводческую продукцию.
За 10 лет из-за плохого хозяйствования его рентабельность снизилась в
5 раз — с 10 до 2%. Среднемесячная же оплата труда в колхозе состав¬
ляла 257 руб. В соседнем же колхозе «Казьминский», где за этот период
удвоились и рентабельность, и объем производства, в 2,2 раза повыси¬
23 Текущий архив ВЦСПС. Подсчет автора.
24 Материалы ХХУЫ съезда КПСС, с. 34.
11
лась производительность труда, в 4,3 раза увеличился чистый доход,
среднемесячная оплата труда составила 219 руб.25 Почему? Потому что
уровень оплаты труда целиком и полностью зависел от выполнения пла¬
на, а не от продажи государству растениеводческой и животноводческой
продукции в пересчете, например, на 100 га сельхозугодий или пашни,
т. е. не от степени использования производственного потенциала и удов¬
летворения хозяйством общественных потребностей при минимальных
издержках производства.
В такой обстановке в ходу оказались «липовые» критерии оценки пе¬
редовиков и победителей. Нарушались демократические основы управ¬
ления, многочисленными инструкциями и указаниями приглушалась ини¬
циатива трудовых коллективов. По признанию председателя колхоза
им. В. И. Ленина Тульской области Василия Стародубцева, наказать ру¬
ководителя хозяйства только денежными штрафами могут 27 различных
вышестоящих организаций. Это не считая тех, кто попросту мешает про¬
являть инициативу и творчество26. Такие нарушения принципов социали¬
стического хозяйствования оборачивались большими экономическими по¬
терями для общества.
Особую остроту приобрел сегодня вопрос об укреплении низового
(бригадного) хозрасчета, который основан на оперативно-хозяйственной
самостоятельности бригад, долговременных стабильных нормативах, ма¬
териальной заинтересованности и ответственности за конечные резуль¬
таты. Низовой хозрасчет служит как бы экономической пружиной сорев¬
нования бригад и в бригадах. Работая в условиях хозрасчета, рабочий
обретает навыки социалистического хозяйствования, учится управлять
общественными делами, быть хозяином производства. Число первичных
хозрасчетных коллективов в последние годы растет более быстрыми тем¬
пами, чем раньше. Если в 1981 г. в промышленности насчитывалось все¬
го 92 тыс. таких бригад, то в 1985 г.— 438 тыс.27
Однако в организации хозрасчета, являющегося по существу соревно¬
вательным механизмом, и по сей день допускаются серьезные недостат¬
ки. Как показали выборочные обследования на предприятиях промыш¬
ленности, задания по росту производительности труда доводятся только
до 45% бригад, а по материальным затратам — лишь до 16% 28. Каждая
третья бригада не получает заданий даже по объемам работ. Поэтому
уровень организации хозрасчета на предприятиях, в объединениях, в
отраслях и в двенадцатой пятилетке в решающей мере будет определять
характер социалистического соревнования.
* * *
Ускорение социально-экономического развития предполагает наибо¬
лее полное использование возможностей соревнования для осуществле¬
ния намеченных партией преобразований в социальной сфере — дальней¬
шее укрепление единства советского общества, сближение классов и
социальных групп, наций и народностей, развитие социалистической де¬
мократии и утверждение принципов социальной справедливости.
Ведущей силой в социалистическом соревновании всегда был рабочий
класс. За 70-е гг. его ряды значительно увеличились29, возросла его об¬
щая культура, образовательный, профессиональный и технический уро¬
вень. Оставаясь носителем лучших традиций, он и в эти годы проявлял
26 Правда, 1987, 12 февраля.
26 Там же, 18 апреля.
27 Народное хозяйство СССР в 1985 г., с. 107.
28 Ш а л а е в С. А. Отчет о работе ВЦСПС и задачи профессиональных союзов в
свете решений XXVII съезда КПСС. Доклад XVIII съезду профсоюзов СССР, 24 фев¬
раля 1987 года. М., 1987, с. 8.
29 Народное хозяйство СССР в 1985 г., с. 7.
12
организованность, коллективизм, Прежде всего благодаря социальной,
политической и трудовой активности рабочего класса соревнование про¬
должало приносить положительные результаты в экономике и в воспи¬
тании социалистической дисциплины труда.
Под стать рабочему классу трудилось и колхозное крестьянство. По
технической оснащенности его труд значительно приблизился к уровню
индустриального труда. Так, при сокращении общей численности сель¬
ского населения за период с 1970 по 1980 г. с 105,7 до 97,7 млн. человек,
численность механизаторских кадров в колхозах увеличилась на 207 тыс.
человек. Если в 1970 г. на 1000 человек сельского населения приходилось
332 человека с высшим и средним (полным и неполным) образованием,
то в 1979 г.— 492. Темпы роста численности лиц со средним образовани¬
ем за этот период на селе были значительно выше, чем в городе30.
В социалистическом соревновании участвовали многие механизаторы
и животноводы, занятые на решающих участках сельскохозяйственного
производства. Широко известны в этот период стали, например, инициа¬
тивы кубанских земледельцев по получению максимальных урожаев,
близких к биологическим возможностям сорта; украинских животново¬
дов по улучшению продуктивности скота и успешному выполнению на
этой основе планов продажи государству мяса, молока, яиц и шерсти;
волгоградцев и многих хозяйств республик Прибалтики по приближению
сельского быта к уровню городского.
Пример новаторов, смело идущих на ломку устаревшего и утвержда¬
ющих новые формы, новые взаимоотношения, получил высокую оценку
на XVIII съезде профсоюзов СССР. «Именно человек труда, и прежде
всего рабочий класс с его верностью революционным традициям,— го¬
ворил на съезде М. С. Горбачев,— является главной движущей силой се¬
годняшних преобразований. Трудолюбие всегда было высшей нравст¬
венной ценностью нашего народа, а мастерство неизменно относилось к
главным достоинствам человека»31.
Инициативы передовиков и новаторов, оказывая революционизирую¬
щее воздействие на сложившиеся общественные отношения, сами, в
свою очередь, формируются под их сильным влиянием, зависят от них.
Здесь наиболее ярко обнаруживается та причинно-следственная связь,
которая характеризует всю систему производственных, надстроечных и
других отношений. Особенно сильно воздействие на социалистическое
соревнование распределительных отношений: немыслимо представить
трудовое состязание при серьезных нарушениях социалистического прин¬
ципа распределения по труду, при уравниловке в оплате, распределении
различных благ.
Семидесятые годы преподали в этом плане серьезный урок. Действу¬
ющие в отраслях системы заработной платы не отвечали «требованиям
ускорения научно-технического прогресса, перехода на интенсивные ме*
тоды хозяйствования, повышения качества продукции... Неоправданно
уменьшались различия в оплате труда рабочих и специалистов в зави¬
симости от их квалификации и эффективности работы. Привлечение и
закрепление кадров на производстве зачастую осуществлялись путем
завышения оплаты труда и необоснованного предоставления льгот и
преимуществ. Все это приводило к снижению заинтересованности тру¬
дящихся в результатах труда, широкому распространению уравнитель¬
ности»32, являющейся главным тормозящим фактором соревновательной
активности масс.
Основные положения о премировании работников производственных
объединений (комбинатов) и предприятий, а также разработанные с их
30 Там же, с. 5, 312, 28.
31 Г о р б а ч е в М. С. Перестройка — кровное дело народа, с. 5.
32 Правда, 1986, 29 августа.
13
учетом соответствующие типовые положения не смогли выполнить свою
главную роль — стимулировать рост производительности труда, увеличи¬
вать выпуск продукции высшей категории качества, экономить матери¬
альные, сырьевые и топливно-энергетические ресурсы. Они ставили в
одинаковое положение и передовика, и отстающего. «...Когда труд хоро¬
шего и труд нерадивого работника оплачивается одинаково — это гру¬
бое нарушение наших принципов. И прежде всего — это недопустимое
искажение основного принципа социализма: „От каждого — по способ¬
ностям, каждому — по труду“, в котором заключена суть социальной
справедливости нового общественного строя»33,— отмечалось в Полити¬
ческом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии.
Главное, эти нарушения больно ударили по общественному престижу
передовиков производства, новаторов и просто добросовестных работни¬
ков, которые выражали свое законное возмущение нарушениями прин¬
ципов социальной справедливости. «Механизаторы совхоза „Бастанский“
Михайловского района В. И. Бирюков и Р. К. Эльшайдт в 1981 г. доби¬
лись наивысшей в хозяйстве экономии горюче-смазочных материалов,—
писал тот же бригадир электросварщиков объединения „Сибэнергомаш“
A. Кабардин.— И что вы думаете, какое вознаграждение получили они
за это? Никакого. Оплата производилась исходя из общей экономии неф¬
тепродуктов по совхозу... Ведь получается так: один сэкономил топливо,
работал по-хозяйски, рачительно, а получили оба одинаково. Может ли
такая оценка двух различных результатов труда, двух различных под¬
ходов к нему стимулировать в дальнейшем бережное, экономное, хозяй¬
ское отношение к своему делу?»34 К сожалению, такие примеры носили
массовый характер.
В двенадцатой пятилетке партия проводит последовательную линию
на наиболее эффективное распределение созданного трудом рабочих и
крестьян национального дохода, на то, чтобы распределительный меха¬
низм служил важнейшим фактором мобилизации трудящихся и их кол¬
лективов на высокопроизводительный труд. Это касается не только опла¬
ты труда, но и распределения через общественные фонды потребления.
Разрабатывая одну из злободневных для молодой Советской Рес¬
публики проблем «Как организовать соревнование?», еще в 1918 г.
B. И. Ленин писал: «В какой коммуне, в каком квартале большого горо¬
да, на какой фабрике, в какой деревне нет голодных, нет безработных,
нет богатых тунеядцев, нет мерзавцев из лакеев буржуазии, саботажни¬
ков, называющих себя интеллигентами? в какой больше сделано для по¬
вышения производительности труда? для постройки новых хороших до¬
мов для бедноты, для помещения ее в домах богачей? для правильного
снабжения бутылкой молока каждого ребенка из бедных семей? —вот
на каких вопросах должно развернуться соревнование коммун, общин,
потребительно-производительных обществ и товариществ, Советов рабо¬
чих, солдатских и крестьянских депутатов. Вот на какой работе должны
практически выделяться и выдвигаться наверх, в дело общегосудар¬
ственного управления, организаторские таланты»35.
Исторический опыт показывает: подъем или спад трудовой активно¬
сти масс непосредственно связаны с соблюдением или, наоборот, наруше¬
нием этих ленинских принципов. Достаточно вспомнить успехи в разви¬
тии народного хозяйства, особенно в его техническом перевооружении, в
конце 20-х и начале 30-х гг. Как известно, задания пятилетки по маши¬
ностроению были выполнены в три года, валовая продукция машино¬
строения и металлообработки в 1932 г. выросла по сравнению с 1928 г.
в 4 раза, а с 1913 г.— в 7 раз. СССР выдвинулся в число самых передо¬
33 Материалы XXVII съезда КПСС, с. 46.
34 Труд, 1982, 5 мая.
35 Л е н и н В. И. ПСС, т. 35, с. 204—205.
14
вых стран, заняв в мировом машиностроении второе место после США30.
Крупные успехи были достигнуты на железнодорожном транспорте, в
металлургии, сельском хозяйстве и других отраслях.
Одна из главных причин таких высоких темпов развития индустриа¬
лизации страны наряду с огромной организаторской и воспитательной
работой партии в том, что на подъем трудовой активности масс были на¬
правлены буквально весь арсенал средств, все рычаги социального раз¬
вития государства и промышленных предприятий: и заработная плата,
и премии, и общественные фонды потребления. Конечно, размеры этих
фондов по сравнению с сегодняшним днем были весьма скромными, од¬
нако весь «секрет» в том, что они в основном распределялись не по прин¬
ципу «всем сестрам — по серьгам», не уравнительно, а по труду, по вне¬
сенному в общество конкретному вкладу.
В 70-е гг. был сделан определенный шаг вперед по органическому
подчинению социалистического соревнования решению задач социальной
сферы. В постановлении ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении органи¬
зации социалистического соревнования» (август 1971 г.) подчеркива¬
лось, что между республиками, краями, областями все более широкое
развитие получает соревнование за улучшение культурно-бытового и
жилищного строительства, обслуживания трудящихся, благоустройства
городов и сел. Эти вопросы впервые так широко заняли «свои места» в
Условиях социалистического соревнования трудовых коллективов, отрас¬
лей и регионов. По инициативе трудящихся Ленинграда началось дви¬
жение за разработку и реализацию планов социального развития. Бла¬
годаря ему предприятия Ленинградской, Пермской, Донецкой, Свердлов¬
ской, Горьковской, Минской областей, Литовской ССР и ряда других
районов получили возможность планомерно улучшать социальную струк¬
туру коллектива, совершенствовать условия труда и отдыха, более пол¬
но удовлетворять потребности физического и духовного развития членов
коллективов и их семей. Только в Ленинградском объединении «Светла¬
на», выступившем с инициативой по разработке планов социального раз¬
вития, значительно повысился удельный вес рабочих, занятых на авто¬
матизированных и комплексно механизированных участках и работах.
Почти на 7% сократилась доля женского труда среди рабочих, выпол¬
няющих операции вручную. За годы девятой пятилетки средний разряд
рабочих повысился с 2,69 до 3,2, текучесть кадров снизилась до 0,6% 36 37.
Некоторому усилению соревновательной активности трудящихся спо¬
собствовало и распределение материальных благ через общественные
фонды потребления — одно из величайших преимуществ социализма.
Основную роль сыграл, как показывает анализ, растущий объем этих
фондов. За период с 1970 по 1980 г. выплаты и льготы, полученные на¬
селением из этих фондов, увеличились на 53,1 млрд, руб., а в расчете на
душу населения — с 263 до 441 руб.38 В соответствии с постановлением
ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ «О Всесо¬
юзном социалистическом соревновании за повышение эффективности
производства и качества работы, успешное выполнение заданий десятой
пятилетки» впервые в практике для победителей этого соревнования ста¬
ли ежегодно выделять: ВЦСПС—120 тыс. и ЦК ВЛКСМ — 30 тыс.
льготных туристских путевок по Советскому Союзу и в зарубежные стра¬
ны 39.
Эти средства сыграли некоторую роль в повышении действенности
социалистического соревнования, однако из-за укоренившегося в эти
годы уравнительного подхода к их распределению, а зачастую и грубей¬
36 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1984, с. 392.
37 ЦА ВЦСПС. Текущее делопроизводство за 1972 г., д. 1, л. 1—4.
38 Народное хозяйство СССР в 1985 г., с. 412.
39 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, т. 12.
М., 1978, с. 399—400.
15
ших нарушений при этом принципов социальной справедливости их сти¬
мулирующее воздействие было невелико. Широкое распространение по¬
лучили злоупотребления служебным положением со стороны руководи¬
телей различного ранга. Как подчеркивалось, например, на пленумах
ЦК компартий Узбекской ССР, Казахской ССР, Туркменской ССР, ряда
других республик, для избранного круга руководителей были понастрое¬
ны роскошные резиденции, охотничьи домики с саунами, теплицами,
бильярдными, кинозалами и бассейнами. Они были оборудованы доро¬
гой мебелью, другими атрибутами княжеского быта. Все эти комфорта¬
бельные особняки использовались только во время наездов знатных гос¬
тей 40.
Разумеется, подобные нарушения не могли способствовать росту со¬
ревновательной активности рабочих, крестьян, служащих. Они привели,
как справедливо было отмечено на январском (1987 г.) Пленуме ЦК
КПСС, к падению интереса к общественным делам, проявлению безду¬
ховности и скептицизма, снижению роли моральных стимулов труда41.
В настоящее время взят курс на резкое повышение стимулирующей
роли общественных фондов потребления, ликвидацию уравнительности
в распределении этих средств. Эти фонды, отмечалось в Политическом
докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии, «отнюдь не фонды благотво¬
рительности. Они играют важную роль в обеспечении равного доступа
членов общества к образованию и культуре, выравнивании условий для
воспитания детей, облегчения жизни тех, кто по тем или иным обстоя¬
тельствам нуждается в единовременной или постоянной помощи. Вместе
с тем это и средство поощрения, стимулирования квалифицированного,
добросовестного труда. Партия намерена и впредь проводить линию на
дальнейший рост и более эффективное использование общественных фон¬
дов. В двенадцатой пятилетке их объем увеличится на 20—23 процен¬
та» 42.
Сейчас, когда взят твердый курс на приоритетное развитие социаль¬
ной сферы, на все более полное удовлетворение потребностей трудящих¬
ся в лучших условиях труда, быта и отдыха, очень важно преодолеть
формализм и показуху в организации соревнования за высокую культу¬
ру различных форм сервиса. Здесь большую роль играет постановление
Совета Министров СССР «О создании кооперативов по бытовому обслу¬
живанию населения»43 44. Значение кооперативной формы обслуживания,
помимо всего прочего, состоит в том, что она ставит определенные гра¬
ницы монопольному положению государственных учреждений и побуж¬
дает их повернуться лицом к клиенту. Как показывает практика, без ка¬
кой-либо бумажной волокиты развертывается соревнование за лучшее
удовлетворение его заказов. Так, в 1986 г. в Министерстве бытового об¬
служивания населения Эстонской ССР, где впервые в стране был про¬
веден эксперимент по внедрению кооперативной формы обслуживания,
выяснилось, что работающие по договору выполнили услуг в среднем на
500 руб. больше, чем мастера в обычных мастерских. На договор пере¬
шло 9,3% работающих, а на их долю падает 10,4% всего объема услуг,
при этом совершенно исчезли претензии населения на качество обслужи¬
вания 4А.
♦ * *
Исторический анализ показывает: на всех этапах созидания нового
общества социалистическое соревнование выступило одним из главных
средств укрепления принципиально нового качества жизни советских
40 Правда, 1987, 16 марта; Известия, 1987, 14 марта.
41 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 г.,
с. 11—12.
42 Материалы XXVII съезда КПСС, с. 46.
43 Известия, 1987, 12 февраля.
44 Правда, 1987, 13 февраля.
16
людей — коллективизма и товарищества, нравственного здоровья и со¬
циального оптимизма. Оно отвергает выдумки буржуазных идеологов о
якобы извечной взаимной отчужденности людей, их врожденном эгоизме
и индивидуализме, о существующем антагонизме интересов, являющих¬
ся движущей силой основанного на частной собственности производства.
Характеризуя эти бесчеловечные законы, К. Маркс писал, что в этих
условиях всякие совместные действия людей «...интересуют каждого
лишь до тех пор, пока он благодаря им выигрывает больше, чем без них.
Единство действий прекращается, как только данная сторона как тако¬
вая оказывается слабее другой, и тогда каждое отдельное лицо стара¬
ется возможно лучше устроиться собственными силами»45 46.
Общественная собственность на средства производства, полностью
ликвидировав экономические и социальные основы такой противополож¬
ности интересов, обусловила их единство. За короткий исторический срок
произошел перелом в сознании людей, в их отношении к труду, который
уже обретал реальные черты социально-осмысленной деятельности, при¬
носящей, помимо личного материального благополучия, высокое мораль¬
ное удовлетворение. Рабочий стал видеть неразрывное единство «моего»
и «нашего», испытывать личную сопричастность к революционным пре¬
образованиям жизни, большую личную ответственность не только за
свой труд, но и за труд своих товарищей. «Я всегда беру машиниста на
паровоз, и машинист смотрит, как я еду,— говорил на Первом Всесоюз¬
ном совещании рабочих и работниц-стахановцев в 1935 г. машинист депо
Нижнеднепровского узла Екатерининской дороги А. Я. Омельянов.—
О своем опыте я рассказал всем машинистам депо. Я сказал: „Дайте мне
самого плохого машиниста — Ладыжинского, который сделал в прош¬
лом месяце 13 обрывов и был выгнан“. Начальник мне ответил: „Что
ты, смеешься, хочешь угробить самый лучший паровоз?“ Я говорю, что
это неверно, я его научу. Что же вы думаете? Ладыжинский заданную
норму в 29 километров за прошлый месяц перевыполнил и не имел ни
одной аварии, не сделал ни одного обрыва... Я обещаю, что выучу не де¬
сятки, а сотни машинистов»48.
Бескорыстное стремление без остатка делиться своими знаниями и
умением изначально присуще советскому рабочему — коллективисту, ра¬
ботнику нового, социалистического типа. Вот почему социалистическое
соревнование выступает не только социальным, но и нравственным яв¬
лением, раскрывающим духовную красоту советского рабочего.
Только высоким уровнем сознания, умением мыслить масштабно, с
точки зрения интересов всего социалистического государства можно объ¬
яснить поступок Валентины Гагановой и тысяч ее последователей, пере¬
шедших в отстающие бригады и выведших их в число передовых или
устойчиво выполняющих задания и социалистические обязательства. Мо¬
билизующая сила их примера оказывала свое благотворное воздействие
в 70-х и 80-х гг. Так, ткачиха Улан-Удэнского тонкосуконного комбина¬
та Татьяна Воронкова бесплатно обучала прикрепленных к ней молодых
работниц, два бригадира комбината отказались от оплаты за руковод¬
ство своим коллективом; на том же комбинате управленческий персонал
суконной фабрики взял на себя руководство только что введенной в
строй фабрикой по первичной обработке шерсти без увеличения числен¬
ности и повышения должностных окладов сотрудников47.
Сегодня, когда в осуществлении курса партии на ускорение социаль¬
но-экономического развития страны на передний план все больше выдви¬
45 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. I, с. 212.
46 Первое Всесоюзное совещание рабочих и работниц-стахановцев. 14—17 ноября
1935 г. Стенографический отчет. М., 1935, с. 56—57.
47 Воспитание коммунистического отношения к труду. М., 1983, с. 113.
17
гается человеческий фактор, возникает необходимость в резком усилении
воспитательной роли социалистического соревнования, в более актив¬
ном использовании его для выкорчевывания из жизни всего закостенело¬
го, чуждого природе нашего строя. «Именно социалистическое соревно¬
вание,— подчеркивается в Обращении Центрального Комитета КПСС к
трудящимся Советского Союза,— должно становиться противоядием про¬
тив различных проявлений безнравственности, очковтирательства, ведом¬
ственности, местничества»48.
Сегодняшний участник соревнования должен обладать глубокими
знаниями и хорошими трудовыми навыками, быть готовым поделиться
ими с товарищами по труду. Его должны отличать и высокая внутренняя
культура, и сознательное отношение к труду, общественной собственно¬
сти, и строгое соблюдение принципов коммунистической морали. В но¬
вой редакции Программы КПСС подчеркнуто, что партия «и впредь бу¬
дет заботиться о повышении авторитета честного, высокопроизводитель¬
ного труда, развитии инициативы и творчества в работе, об укреплении
начал коммунистического отношения к труду»49. Соревнование выступа¬
ет школой формирования этих качеств. Наиболее полно эта задача ре¬
шалась в движении за коммунистическое отношение к труду. Его зарож¬
дение явилось закономерным следствием роста творческой активности
масс, повышения их идейно-политического уровня. Оно преследовало
цель органически соединить борьбу за повышение эффективности произ¬
водства с всесторонним развитием личности его участников. Движение
за коммунистическое отношение к труду в немалой степени способство¬
вало активизации творческих сил трудящихся.
Однако в 70-е — начале 80-х гг. в организации этого движения нако¬
пилось много негативных явлений, значительно ограничивших его сози¬
дательный потенциал, высокие цели в достижении производительности
труда и качества продукции, такие же высокие моральные установки
участников движения не находили деловой поддержки у хозяйственных
руководителей. Главными недостатками в организации движения, как и
всех других форм социалистического соревнования, продолжали оста¬
ваться низкий уровень организации труда, производства и управления,
отсутствие надлежащего материально-технического снабжения, слабая
техническая оснащенность производства, рутинный характер многих ви¬
дов труда и т. д. Это приводило к отрыву слова тех, кто включился в
движение, от их дела, компрометировало на глазах у широких масс тру¬
дящихся обязательства участников движения и методы их реализации.
Беспокоит не только движение за коммунистическое отношение к
труду в целом. Возьмем такую существенную черту нашего образа жиз¬
ни, как коммунистические субботники. Сравнительный анализ уровня
организации их и, следовательно, степени активности участия в них на¬
селения в 70-х и 80-х гг. раскрывает отнюдь не радужную картину.
Вспомним, с каким глубоким удовлетворением встречались в 70-е гг. со¬
общения о вводе в эксплуатацию объектов здравоохранения, просвеще¬
ния и культуры, средства на которые зарабатывались на этих субботни¬
ках. Эти объекты являлись материализованным результатом коммуни¬
стического труда, которые достаются не близким, не родственникам
участников субботников, а всему обществу. С течением времени таких со¬
общений становилось все меньше, а в последние годы строящиеся на сред¬
ства от субботников школы, больницы стали относиться к разряду вто¬
ростепенных и третьестепенных. Они хуже других обеспечиваются про¬
ектно-сметной документацией, подрядными организациями и строймате¬
риалами. В одиннадцатой пятилетке, например, на строительство и
реконструкцию объектов здравоохранения был выделен 1 млрд зарабо-
48 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 16 июня 1986 г., с. 58.
49 Материалы XXVII съезда КПСС, с. 164.
18
тайных на всесоюзных коммунистических субботниках средств. Из них
недоиспользованной осталась пятая часть — более 200 млн. руб. Страна
недополучила 12 тыс. больничных коек и многих поликлиник. В 1986 г.
осталось нереализованным 16% средств50. Следовательно, из-за халат¬
ности строительных министерств, многих местных советских и хозяйст¬
венных органов не были полностью освоены средства, заработанные на
субботниках. Не нужно доказывать, как подрывает такое отношение мо¬
ральный престиж этой важнейшей формы коммунистического воспита¬
ния.
С конца 60-х гг. в организации движения за коммунистическое отно¬
шение к труду повсюду установилось единообразие в формах и методах
его развития; были установлены единый порядок присвоения и под¬
тверждения почетных званий «Ударник коммунистического труда» и
«Коллектив коммунистического труда», единая форма статистической от¬
четности, предусматривающая лишь количественный рост обладателей
этих званий вне зависимости от достигнутых ими результатов. Имея не¬
мало позитивных сторон, такая унификация способствовала шаблонизи¬
рованию стиля и методов работы, которые, в свою очередь, оставались
глухими к происходящим в экономике и общественных отношениях изме¬
нениям. Произошла, иными словами, компрометация прогрессивной в
своей основе и перспективной идеи развития всенародного движения за
коммунистическое отношение к труду самим этим движением. Между
прочим, именно от таких ошибок в политической жизни предостерегал в
свое время В. И. Ленин. «Самое верное средство дискредитировать но¬
вую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей,—
писал он,— состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести ее до абсур¬
да. Ибо всякую истину... если ее распространить за пределы ее действи¬
тельной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбеж¬
но, при указанных условиях, превращается в абсурд»51.
Как ни странно, подобные упущения в организации хозяйственной
жизни, социальном развитии и воспитательной работе дали основание
руководителям ряда хозяйственных и профсоюзных органов считать дви¬
жение за коммунистическое отношение к труду забеганием вперед. Се¬
годня во весь рост стоит задача извлечь уроки из того положительного
и негативного, что имело место в практике работы партийных, советских,
профсоюзных и комсомольских органов по его развитию. Очевидно, бы¬
ло бы неправомерно умолчать, что, развивая лучшие традиции первых
коммунистических субботников, ударничества и стахановского движе¬
ния, оно значительно обогатило содержание социалистического соревно¬
вания, вывело его из чисто производственной сферы в сферу социаль¬
ную, существенно расширило диапазон состязательности. Вот, к приме¬
ру, как определили свою задачу инициаторы движения — рабочие локо¬
мотивного депо Москва-Сортировочная Московско-Казанской железной
дороги в 1958 г.:
«1. Не отказываться ни от какой работы — выгодна она или невыгод¬
на, тяжела или легка.
2. Даешь самую высокую производительность труда!
3. Один лодырь — позор для бригады, один прогул — пятно на всех,
один допустил брак—беда целого коллектива.
4. Свои знания и опыт не держи в кубышке: видишь, сосед отстает —
помоги; сам не можешь сделать — обратись к товарищу.
5. Заботясь о своей культуре, покончи со сквернословием, грубостью,
выпивками, никогда не проходи мимо фактов хулиганства, пьянства,
бескультурья.
50 Труд, 1987, 9 июня.
51 Л е н и н В. И. ПСС, т. 41, с. 46.
19
6. Обидели на твоих глазах человека — и ты виноват.
7. На улице, дома, в семье будь вежливым, приветливым, тактич¬
ным» 52.
Спрашивается, в чем «забегают вперед» эти положения и что в них
«идет не в ногу» с задачами усиления роли человеческого фактора в ус¬
корении социально-экономического развития страны? Очевидно, прежде
всего благодаря комплексному характеру движения, выдвижению в нем
на передний план именно роли человеческого фактора оно не потеряло,
как показывает анализ, своей привлекательности среди рабочих. Об
этом свидетельствуют, в частности, итоги единовременного крупномас¬
штабного социологического обследования, проведенного в 1985 г. ЦСУ
СССР и ВЦСПС. В нем участвовало 96,5 тыс. рабочих наиболее крупных
отраслей промышленности (черной и цветной металлургии, приборостро¬
ения, угольной, автомобильной, текстильной, пищевой и ряда других) во
всех союзных республиках. Рабочие по-прежнему высоко оценивают дви¬
жение за коммунистическое отношение к труду. Так, 72,4% опрошенных
отметили, что оно повышает ответственность за свой труд, выполняемую
работу; 45,9% считают, что оно помогает лучше организовать свою рабо¬
ту. По мнению 61,5%, это движение значительно дисциплинирует их;
48,3% считают, что движение повышает чувства товарищества, взаимной
помощи и дружбы. Лишь 3,8% опрошенных отметили, что оно ничего не
дает, а 0,4% не ответили на поставленные вопросы53.
Характерно, что 53,2% участников исследования среди факторов,
позволяющих, по их мнению, улучшить организацию движения, на пер¬
вое место выделили создание условий для выполнения принятых обя¬
зательств; 21,8% — повышение требовательности к вовлекаемым в дви¬
жение (человек или коллектив должны доказать высокопроизводитель¬
ным трудом свое право участвовать в движении) 54.
С этими данными существенно контрастирует мнение многих органи¬
заторов движения. Устный опрос ряда хозяйственных и профсоюзных
работников показал, что организация движения — дело значительно
более хлопотное, чем организация других форм соревнования: надо
каждого человека, каждую бригаду, участок, каждое звено держать в
поле зрения, нужно всегда находиться в гуще рабочих коллективов,
оказывать им постоянную помощь в устранении выявленных недостат¬
ков в организации труда. Нужны для этого время, силы, средства. А их
всегда не хватает.
«Забеганием вперед» является, на наш взгляд, не само движение за
коммунистическое отношение к труду, а не выдержавшие испытание
временем формы его организации, особенно меры поощрения. И это дви¬
жение в ряде отраслей и коллективов приходит в упадок не из-за утра¬
ты интереса к нему трудящихся, а по вине их руководителей. На наш
взгляд, сегодня вопрос в том, чтобы лучше подчинить это движение за¬
дачам ускорения социально-экономического прогресса. Тем более что
другими массовыми формами социалистического соревнования, ком¬
плексно решающими экономические, социальные и воспитательные
задачи социалистического общества и равноценными движению за ком¬
мунистическое отношение к труду, практика еще не располагает. Се¬
годня как никогда актуальна ленинская мысль о бережном отношении
к слову «коммунистическое». «Пускай будет название попроще,— писал
он в „Великом почине“,— кстати, и недочеты, недостатки первых сту¬
52 Воспитание коммунистического отношения к труду, с. 42.
53 Основные итоги единовременного выборочного анкетного обследования мнения
рабочих отдельных отраслей промышленности по вопросам организации социалисти¬
ческого соревнования и движения за коммунистическое отношение к труду. Статисти¬
ческий сборник ЦСУ СССР. Т. 1. М., 1985, с. 20.
54 Там же, с. 25.
20
пеней новой организаторской работы не будут взваливаться на „ком¬
муны“, а будут возлагаться (как это по справедливости и следует) на
плохих коммунистов... Сначала докажи свою способность на бесплат¬
ную работу в интересах общества, в интересах всех трудящихся, спо¬
собность „работать по-революционному“, способность повышать про¬
изводительность труда, ставить дело образцово, а потом протягивай
руку за почетным званием „коммуны“!»55.
Нарушение этого ленинского принципа, подмена настоящей заботы
о людях, условиях их жизни и труда массовой раздачей наград, зва¬
ний, премий, создавшаяся обстановка всепрощения, снижение требо¬
вательности, дисциплины и ответственности 56 — вот основные причины,
приведшие к снижению престижа присваиваемых званий.
Сегодня важно так перестроить организацию движения, чтобы уча¬
стие в нем, тем более присуждение наград, выступало логическим след¬
ствием многолетней, настойчивой работы бригады, цеха, предприятия
или труженика за наивысшую производительность и качество, за уста¬
новление истинно коммунистических взаимоотношений между людьми,
за коммунистическое отношение к труду. Это очень важно сейчас, когда
используемые в хозяйственной практике экономические рычаги (при¬
быль, цена, премии и т. д.) не у всех работников вызывают стремление
заработать их честным трудом, а нередко и порождают индивидуализм
и групповой эгоизм. Большим подспорьем в преодолении этих негатив¬
ных явлений может выступать также творческое использование одоб¬
ренного в начале мая 1987 г. Центральным Комитетом КПСС движения
за коллективную гарантию трудовой и общественной дисциплины.
Передовики движения, по единодушному мнению многих его участ¬
ников, должны быть лучшими не только по отрасли, но и в мире как
по уровню производительности труда и качеству продукции, использо¬
ванию имеющихся ресурсов, ускорению научно-технического прогресса,
культуре и эстетике производства, так и по организованности и дисцип¬
лине. Они должны служить примером во всем и, как говорил В. И. Ле¬
нин, об образцовых коммунах, воспитателями, учителями, подтягива-
телями других57. Такое повышение требовательности, разумеется, при¬
ведет к сокращению численности участников движения, но зато будет
способствовать улучшению качественного состава, повысит его притя¬
гательную силу для миллионов трудящихся.
• « «
Таким образом, опыт организации социалистического соревнования,
накопленный в 70-х — первой половине 80-х гг., нельзя оценить одно¬
значно. Он отражает глубинные процессы, происходившие в обществен¬
ной жизни, имеет много негативных, но и немало позитивных сторон.
Теперь же, в нериод широкого развертывания экономического соревно¬
вания, необходимо учитывать эти уроки и использовать их в практиче¬
ской деятельности.
55 Л е н и н В. И. ПСС, т. 39, с. 26.
58 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 г. М.,
1987, с. 12.
57 Л е н и н В. И. ПСС, т. 36, с. 191.
21
М. Т. МЕЩЕРЯКОВ
СОВЕТСКИЙ СОЮЗ
И АНТИФАШИСТСКАЯ ВОЙНА ИСПАНСКОГО НАРОДА
[1936—1939 гг.)
Почти 32 месяца длилась антифашистская война в Испании. Она
никого не оставила равнодушным к событиям на Пиренейском полу¬
острове, разделив мир на тех, кто всем сердцем поддерживал защитни¬
ков Испанской республики, и тех, кто был на стороне ее противников.
В этой войне ярко проявился высочайший героизм и революционный
порыв испанского народа, с оружием в руках отстаивавшего свое до¬
стоинство, честь, демократические завоевания и независимость своей
страны. Война обнажила предательство национальных интересов ре¬
акционными кастами Испании и трусливое капитулянтство тех, кто в
разгар ожесточенных сражений, потеряв веру в победу, плел интриги,
обрекавшие испанский народ на поражение. В этих событиях во всей
полноте предстал миру наглый цинизм фашистских держав — Герма¬
нии и Италии. Правящие круги «западных демократий», провозгласив
политику «невмешательства в испанские дела», на деле поощряли ис¬
панскую и международную реакцию. В это же время возникло и полу¬
чило необычайный размах движение солидарности демократических и
прогрессивных сил планеты с Испанской республикой. События в Испа¬
нии наглядно свидетельствовали о том, что во второй половине 30-х гг.
перед человечеством возникла реальная угроза фашистского порабоще¬
ния и новой мировой войны.
Военный мятеж значительной части вооруженных сил Испании 17—
18 июля 1936 г. против законного правительства республики, пришед¬
шего к власти после победы на парламентских выборах блока антифа¬
шистских партий,— Народного фронта, и начавшаяся в стране граж¬
данская война вызвали в советском народе однозначное отношение. Его
симпатии целиком и полностью находились на стороне защитников
республики. В СССР широко развернулось движение «Руки прочь ог
Испании!» «Правда» писала в те дни: «Вся наша страна — женщины,
мужчины, дети — единодушны в своем стремлении помочь испанским
детям и женщинам. В этом прекрасном порыве сказываются героиче¬
ские традиции советского народа, в жилах которого течет горячая кровь
интернациональной пролетарской солидарности» *. В сентябре 1936 г.
по инициативе ткачих московской фабрики «Трехгорная мануфактура»
по всему Советскому Союзу начался сбор средств для закупки и от¬
правки в Испанию для женщин и детей продовольствия, медикаментов,
одежды. За короткий срок на специальный счет, открытый ВЦСПС, по¬
ступило 47 млн. руб. На них было закуплено и отправлено в Испанскую
республику 2 тыс. т сливочного масла, 4200 т сахара, 300 т маргарина,
4130 т пшеницы, 3500 т муки, 2600 т копченой рыбы, 2 млн. банок кон¬
сервов, 125 тыс. банок сгущенного молока, кофе, какао, 10 тыс. комп¬
лектов одежды и пр.1 2
Поставки эти продолжались и в дальнейшем. Осенью 1938 г., когда
продовольственное положение республиканцев стало особенно тяже¬
1 Правда, 1936, 3 августа.
2 Труд, 1936, 27 октября; Испания в борьбе против фашизма. М., 1936, с. 139.
22
лым, советские профсоюзы закупили для них 48 тыс. т пшеницы,
100 тыс. банок молочных и мясных консервов, 1600 т сливочного масла,
3500 т сахара 3. О размахе сбора средств в фонд помощи испанскому
народу говорит тот факт, что, по данным советского исследователя
А. Камшукова, с июля 1936 по конец 1938 г. в Советском Союзе было
собрано свыше 274 млн. руб.4
Характеризуя отношение советских людей к борьбе испанских ан¬
тифашистов, И. В. Сталин в телеграмме генеральному секретарю ЦК
КПИ X. Диасу писал: «Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь
свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испа¬
нии. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фа¬
шистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело
всего передового человечества» 5.
Испанский народ с чувством глубокой благодарности принял по¬
мощь советских людей. Прибытие каждого советского парохода в ис¬
панские порты превращалось в народные манифестации. «В сотнях де¬
ревень, через которые я проезжал,— писал генеральный секретарь
Компартии Великобритании Г. Поллит,— как в каждом большом горо¬
де, меня поражали любовь и уважение испанского народа к Советскому
Союзу. На каждой баррикаде, на стенах и заборах можно прочесть „Да
здравствует Советский Союз!“»6 И если в дни гражданской войны
советский народ «открыл» для себя Испанию, ее проблемы и культуру,
проникся ее болью и страданиями, то в равной степени испанский на¬
род «открыл» для себя Советский Союз. Социалистическая газета
«Аделанте» писала тогда: «До войны испанцы могли быть настроены
по отношению к России восхищенно, скептически или враждебно. Те¬
перь у всех антифашистов только одна реакция — восхищение» 7.
Это восхищение иногда, особенно в начальный период войны, носило
гипертрофированный характер, что проявлялось в стремлении во всем
подражать Советскому Союзу, принимая форму романтических реми¬
нисценций. В связи с этим М. Кольцов однажды резко, но справедливо
заметил, что испанцам «не романтика нужна, а четкая организован¬
ность и железная дисциплина...» 8. На это же обстоятельство обращали
внимание главы испанского правительства Л. Кабальеро в своем пись¬
ме от 21 декабря 1936 г. руководители Советского государства, подчер¬
кивавшие, что испанская революция «прокладывает себе свои пути,
отличные во многих отношениях от пути, пройденного Россией. Это
определяется разницей предпосылок социального, исторического и гео¬
графического порядка, иными требованиями международной обстанов¬
ки, чем те, с которыми имела дело русская революция. Вполне возмож¬
но, что парламентский путь окажется более действенным средством
революционного развития, чем в России» 9.
Солидарность Советского Союза проявилась не только в демонст¬
рациях, митингах или сборе средств населением. СССР обратил на по¬
мощь Испанской республике свои политические, дипломатические, эко¬
номические, а также военные средства. При этом следует иметь в виду,
что возможности Советской страны тогда были не столь уж велики.
Известно, что к началу войны в Испании Советский Союз еще только
завершал свою вторую пятилетку. И хотя он уже стал могучей индуст¬
3 Профсоюзы СССР. Документы и материалы. Т. 3. М., 1963, с. 184.
4 Питания ново! 1 новггньоТ ¡стори. Вып. 23. Харьков, 1977, с. 230.
5 Правда, 1936, 16 октября.
8 Цит. по: Кулешова В. В. Испания и СССР. 1917—1939. Культурные связи.
М., 1975, с. 170.
7 Цит. по: М а й д а н и к К. Л. Испанский пролетариат в национально-революцион¬
ной войне. 1936—1937. М., 1960, с. 210.
8 Михаил Кольцов, каким он был. Воспоминания. М., 1965, с. 287.
9 Цит. по: Война и революция в Испании. 1936—1939. Т. 1. М., 1966, с. 419.
23
риальной державой, создавшей промышленность, по техническому
уровню равную промышленности Англии, Германии, Франции и дру¬
гих капиталистических государств, однако полностью удовлетворить
свои потребности во многих видах промышленных изделий еще был не
в состоянии. Мало того, в 1938 г. наметилось отставание советской про¬
мышленности от германской в производстве ряда важнейших видов про¬
дукции, в частности, стали, алюминия, угля и др.10 11Сложной была и внешнеполитическая обстановка. Не вдаваясь в
детали, отметим, что на международной арене Советскому Союзу при¬
ходилось вести борьбу не только с наглеющими с каждым днем фа¬
шистскими агрессорами, но и с капитулянтской политикой правящих
кругов Англии, Франции и США, проводивших курс на «умиротворе¬
ние» фашистских держав, на создание своего рода единого фронта
против СССР. Известно, например, что английские вдохновители поли¬
тики «умиротворения» объясняли свои бесконечные уступки агрессив¬
ным устремлениям Германии, Италии и Японии тем, что Англия слиш¬
ком слаба в военном отношении «и поэтому должна идти на крупные
уступки, с помощью которых эти страны нужно побудить согласиться
на новое урегулирование, призванное заменить версальско-вашингтон¬
скую систему. Разумеется, в этом новом урегулировании английские
интересы должны быть максимально обеспечены и, следовательно,
уступки агрессорам должны делаться за счет третьих стран» и. Ничем
практически не отличался и внешнеполитический курс Франции, рас¬
считывавшей «скрыть свое стремление к соглашению с Германией за
английской ширмой»12. Таким образом, Советскому Союзу приходи¬
лось отстаивать свои национальные интересы, равно как и интересы
антифашистской Испании, имея дело с неоднородным фронтом импе¬
риалистических держав, общим знаменателем политики которых был
антисоветизм, стремление ослабить позиции СССР на международ¬
ной арене.
Начав оказывать помощь Испанской республике, Советский Союз
столкнулся еще с одной проблемой. После прекращения дипломатиче¬
ских связей в 1918 г. контакты между двумя странами носили эпизоди¬
ческий характер, и только после победы в Испании буржуазно-демо¬
кратической революции (1931 г.) 28 июля 1933 г. была достигнута до¬
говоренность о восстановлении дипломатических отношений 13 14. Первым
советским послом в Испании был назначен А. В. Луначарский, но по
пути в Мадрид он тяжело заболел и скончался на юге Франции ,4.
Окончательно же вопрос об обмене послами был согласован в середине
апреля 1936 г.15 1625 августа того же года приступил к своим обязанностям в Барсе¬
лоне генеральный консул В. А. Антонов-Овсеенко 1в, а 31 августа — пер¬
вый посол Советского Союза в Испании М. И. Розенберг17. 9 октября
испанский посол в СССР вручил свои верительные грамоты М. И. Ка¬
линину 18. Таким образом, в начале войны политические и дипломати¬
ческие отношения между Советским Союзом и Испанией только начали
складываться, и выработка обеими странами соответствующих направ¬
лений своей внешней политики была делом нелегким.
10 Германская история в новое и новейшее время. Т. 2. М., 1970, с. 198.
11 См.: ТрухановскийВ. Г. Антони Иден. М., 1983, с. 116.
12 Белоусова 3. С. Франция и европейская безопасность. М., 1976, с. 297.
13 Архив внешней политики СССР, ф. 97, оп. 12, д. 1, пап. 1, л. 18.
14 ЕлкинА. Луначарский. М., 1967, с. 292, 295.
18 См.: Документы внешней политики СССР. Т. 19. М., 1974, с. 230 (далее — ДВП
СССР). _
16 Historia de España. La crisis del Estado: dictadura, república, guerra (1923—
1939). Barcelona, 1981, p. 289.
17 ДВП СССР, т. 19, c. 416.
18 V i n a s A. Oro de Moscú. Barcelona, 1979, p. 150.
24
В немарксистской историографии за пять десятилетий сложились
определенные идеологические и пропагандистские стереотипы, «объяс¬
няющие», по мнению их создателей, «подлинные причины» заинтересо¬
ванности СССР в испанском конфликте. Здесь и утверждение, что со¬
ветское руководство в своей политике в отношении Испании исходило
из так называемого «завещания Ленина», согласно которому именно в
Испании после России должна быть установлена диктатура пролетариа¬
та, что СССР (совместно с Коммунистическим Интернационалом) раз¬
работал детальный план «социалистического переворота» в Испании и
установления там «советской власти», что он стремился утвердить свою
гегемонию на Пиренейском полуострове с последующим распростране¬
нием ее на всю Западную Европу, что советская помощь республике
представляла собой не что иное, как «замаскированную интервенцию».
И даже поражение антифашистской Испании подобные исследователи
пытаются объяснить тем, что руководители республики, оказавшись
под полным контролем советских советников, были лишены возможно¬
сти проводить самостоятельную политику, отвечающую национальным
интересам страны 19. Даже те исследователи, которые стараются объ¬
ективно изучать проблемы испанской войны, зачастую не могут избе¬
жать этих стереотипов, когда анализируют политику СССР в отноше¬
нии Испании в 1936—1939 гг.20
Советские ученые убедительно и аргументированно показали несо¬
стоятельность этих и подобных утверждений 21. Данная статья, не пре¬
тендуя на всестороннее освещение всех аспектов советской политики в
отношении Испанской республики в период антифашистской войны, пре¬
следует задачу, опираясь на появившиеся в последнее время докумен¬
ты официального характера и свидетельства очевидцев, раскрыть два
аспекта этой политики — дипломатическую и военную помощь, которую
получила республика от Советского Союза в те годы.
* * *
Как известно, едва начавшись, гражданская война в Испании сразу
же вышла за национальные границы. В результате прямого вмешатель¬
ства в нее Германии и Италии, поддержавших войска «националистов»,
которые вскоре возглавил генерал Ф. Франко, она превратилась в меж¬
дународный конфликт. Правительства Великобритании и Франции яко¬
бы для того, чтобы локализовать, не допустить его распространение на
Европу и сохранить мир, предложили европейским государствам подпи¬
сать соглашение о проведении в отношении Испании политики невме¬
шательства с обязательством не оказывать какой-либо помощи вою¬
ющим сторонам. После длительных и сложных переговоров 24 августа
1936 г. такое соглашение было подписано. Для проведения его в жизнь
в Лондоне был создан на уровне аккредитованных при правительстве
Англии послов европейских государств специальный комитет под пред¬
седательством лорда Плимута, на который была возложена задача сле¬
19 В о 11 о t е п В. The Grand Camuflage. The communist conspiracy in the Spanish
civil war. L., 1961; Comellas J. L. Historia de España moderna y contemporánea. Mad¬
rid, 1974; Cierva y Hoces R. de la. Historia basica de la España actual. Madrid,
1975; Alba V. El Frente popular. Barcelona, 1976; McCenndric M. The Horison
Concise History. N. Y., 1972; Peyne S. The Spanish Revolution. N. Y., 1970.
20 Tomas H. La guerra civil española. Baicelona, 1976; Car г E. The Comintern
and Spanish Civil War. L., 1984.
21 См.: Майский И. M. Испанские тетради. М., 1962; Прицкер Д. П. Подвиг
Испанской республики. М., 1962; Майданик К. Л. Указ, соч.; Пожарская С. П.
Социалистическая рабочая партия Испании. 1931—1939. М., 1966; Мещеря¬
ков М. Т. Испанская республика и Коминтерн. М., 1981; Ширин я К- К. Стратегия
и тактика Коминтерна в борьбе против фашизма и войны (1934—1939 гг.). М., 1979
и др.
25
дить за тем, как проводится в жизнь достигнутое соглашение, и при¬
нимать соответствующие меры в случае его нарушения 22.
Что касается США, то, отказавшись присоединиться к соглашению,
они в отношении Испании руководствовались Актом о нейтралитете,
принятом в разгар войны в Абиссинии и предусматривавшем запреще¬
ние поставок оружия воюющим сторонам 23.
Общеизвестны оценки сущности и последствий политики невмеша¬
тельства, данные прогрессивной общественностью, коммунистическими
партиями, многими исследователями испанской войны, и вряд ли их
стоит повторять. Но несомненно одно: политика невмешательства со¬
здала тот политический и морально-психологический климат в Европе
и во всем мире, который вызвал у фашистских агрессоров чувство
безнаказанности и поощрил их на новые злодеяния.
Советский Союз также присоединился к политике невмешательства.
23 августа 1936 г. в результате обмена нотами между наркомом иност¬
ранных дел СССР М. М. Литвиновым и французским послом в Москве
Ж. Пайяром Советский Союз официально заявил о своем присоедине¬
нии к соглашению о невмешательстве, взяв на себя обязательства за¬
претить прямой и косвенный экспорт, реэкспорт и транзит в Испанию,
испанские владения и в зону Испанского Марокко оружия, амуниции,
военных материалов, воздушных судов и военных кораблей24. Спустя
два дня в печати было опубликовано распоряжение наркома морского
флота, запрещавшее советским судам все виды перевозок военных гру¬
зов в Испанию и ее владения 25. Полномочный представитель СССР в
Великобритании И. М. Майский вошел в состав Лондонского коми¬
тета.
Давая согласие на участие в политике невмешательства, правитель¬
ство СССР обусловило его тем, чтобы к ней обязательно присоедини¬
лась Португалия, а также немедленно была прекращена помощь мя¬
тежникам извне. Советский Союз считал обязательным участие в дея¬
тельности комитета Германии и Италии, поскольку именно эти страны
осуществляли все более открытое вмешательство во внутренние дела
Испании 2б.
Принимая такое решение, правительство СССР сознавало, что в
случае его отказа от соглашения серьезно осложнились бы его отноше¬
ния с Францией, возникли бы трудности в организации противодейст¬
вия фашистской агрессии и системы коллективной безопасности в
Европе. Оно учитывало также, что отказ от участия в политике невме¬
шательства будет использован сторонниками «умиротворения» фашиз¬
ма в Англии и Франции для создания своего рода «священного союза»
с Германией и Италией, с тем чтобы направить их агрессивные дейст¬
вия на Восток, против Советского Союза.
Советское руководство, конечно, понимало, что соглашение о не¬
вмешательстве вряд ли остановит фашистских агрессоров, которые и до
событий в Испании неоднократно демонстрировали свое пренебреже¬
ние к нормам международного права. Но оно полагало, что соглаше¬
ние в какой-то мере позволит создать определенный барьер на пути
фашистских агрессоров, благоприятные международные условия для
борьбы антифашистских сил Испании с мятежом, предотвратить фор¬
мирование единого фронта империалистических держав против Испан¬
ской республики.
22 История внешней политики СССР. 1917—1945. Т. 1. М., 1986, с. 319—320.
23 Пожарская С. П. Испания и США. Внешняя политика и общество. 1936—
1976. М., 1982, с. 23.
24 ДВП СССР, т. 19, с. 402—403.
25 Известия, 1936, 25 августа.
26 ДВП СССР, т. 19, с. 393—394, 396.
26
Советское руководство вместе с тем отдавало себе отчет в том, что
политика невмешательства может превратиться в свою противополож¬
ность. Получаемая им по различным каналам информация свидетель¬
ствовала о том, что Германия и Италия, подписав соглашение, продол¬
жают оказывать (и даже увеличивать) военно-техническую помощь мя¬
тежникам. Одновременно в Англии и во Франции активизировались
мощные силы, откровенно демонстрировавшие свою заинтересованность
в победе контрреволюции на испанской земле 27.
Советский Союз, будучи верен взятым на себя обязательствам, в этих
условиях не мог беспристрастно наблюдать за агонией Испанской рес¬
публики. Стремясь нейтрализовать все негативные моменты соглаше¬
ния о невмешательстве, он делал все от него зависящее, чтобы сорвать
циничную игру вокруг Испании и в меру своих сил и возможностей
оказать ей морально-политическую и дипломатическую поддержку.
Трибуна Лондонского комитета была использована советскими пред¬
ставителями, причем достаточно эффективно, для разоблачения фа¬
шистских агрессоров и их западноевропейских покровителей. Они пре¬
секли попытки представителей Англии и Франции вести все дела в
комитете «по-семейному», сорвали «покров таинственности», в резуль¬
тате чего все интриги и маневры, предпринимаемые в комитете, пред¬
стали перед широкой общественностью «во всем своем отталкивающем
безобразии...»28. В письме в ЦК ВКП(б) 28 октября 1938 г. М. М. Лит¬
винов справедливо отмечал, что участие СССР в Лондонском комитете
с самого начала причиняло Франции и особенно Англии «много непри¬
ятностей, мешая им обманывать свое общественное мнение и затрудняя
промежуточные сделки с Германией и Италией» 29.
Советский Союз выступил за то, чтобы противоборствующие в
Испании силы решали свои проблемы без какого-либо вмешательства
извне, а правительство республики имело, в соответствии с нормами
международного права, все возможности для приобретения необходи¬
мых ему средств защиты. Решительно отвергая уже тогда распростра¬
нявшиеся инсинуации, что в Испании Советский Союз пытается наса¬
дить «коммунистический режим», М. М. Литвинов говорил: «Мы хотим
лишь одного, чтобы испанский народ по окончании нынешних событий
мог бы, как и до мятежа, иметь то правительство, которое он доброволь¬
но избрал на основании им самим установленной Конституции»30.
«СССР хочет только того,— убеждал премьер-министра Великобрита¬
нии Н. Чемберлена советский полпред И. М. Майский,— чтобы все дру¬
гие державы оставили Испанию в покое и предоставили ей возможность
установить такой режим, какого желают испанские народные массы» 31.
Раскрывая полную несостоятельность тезиса о «советском влиянии» в Ис¬
пании, министр иностранных дел республики X. Альварес дель Вайо
писал в своих воспоминаниях: «„Советское влияние” в Испании было
в значительной степени результатом того, что пока весь мир ожидал,
когда же нам вернут законное право на приобретение оружия для на¬
шей защиты, Россия восстановила для нас это право. Поставляя нам
оружие, Россия действовала в полном соответствии с нормами между¬
народного права» 32.
Уже в середине сентября правительству СССР стало совершенно
ясно, что политика невмешательства стала ширмой, прикрываясь ко¬
торой фашистские державы расширяли свою интервенцию в Испанию,
27 См.: История внешней политики СССР. 1917—1945. Т. 1, с. 320; ДВП СССР,
т. 19, с. 459—460.
28 М а й с к и й И. М. Испанские тетради, с. 31.
29 История внешней политики СССР. 1917—1945. Т. 1, с. 321.
30 ДВП СССР, т. 20. М., 1974, с. 277.
31 Там же, с. 416. ^
32 Alvarez delVayoJ. La guerra empezó en España. Mexico, 1940, p. 91—92.
27
а Лондонский комитет, утонув в бесконечных дискуссиях о нарушени¬
ях соглашения, бесстрастно наблюдал за наглыми действиями агрессо¬
ров. В создавшихся условиях Советскому Союзу не оставалось иного
выхода, как заявить 7 октября 1936 г., что если участники соглашения
не прекратят систематических нарушений договоренности о невмеша¬
тельстве, то он будет считать себя свободным от обязательств, вытека¬
ющих из соглашения. Поскольку это предостережение не было услыша¬
но, то 23 октября И. М. Майский в ноте председателю Лондонского ко¬
митета, отметив, что соглашение превратилось в «пустую, разорванную
бумажку», заявил, что правительство СССР решило «вернуть прави¬
тельству Испании права и возможности закупать оружие вне Испании»
и что «оно не может считать себя связанным соглашением о невмеша¬
тельстве в большей степени, чем любой другой из остальных участни¬
ков этого соглашения» 33.
Заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин, выступая
в декабре 1936 г. в Лиге Наций, отмечал, что советское правительство
«никогда не считало, что помощь законному правительству Испанской
республики против мятежников представляет собой вмешательство во
внутренние дела этой страны или противоречит Уставу Лиги Наций.
Наоборот, запрещение продавать оружие этому правительству — при¬
чем даже по контрактам, заключенным ранее,— всегда представлялась
моему правительству мерой произвольной, несправедливой и нарушаю¬
щей принципы международного права» 34.
Принимая такое решение, правительство СССР учитывало все воз¬
можные последствия такого шага. Но в создавшихся условиях оно не
могло бросить на произвол судьбы страну, ставшую жертвой фашист¬
ского разбоя и англо-французских «миротворцев».
К этому времени в Испании сложилась крайне неблагоприятная для
защитников республики обстановка. Франкистские войска, преодолевая
сопротивление отрядов народной милиции, продолжали свой марш на
Мадрид. Они обеспечили себе полное господство в воздухе. Правитель¬
ство Л. Кабальеро, партии и организации Народного фронта предпри¬
нимали меры по укреплению обороны республики. Началось формиро¬
вание первых десяти регулярных бригад Народной армии, велось стро¬
ительство оборонительных линий под Мадридом. Из иностранных до¬
бровольцев, прибывающих в Испанию по призыву рабочих партий, в
первую очередь коммунистических, создавались интернациональные
бригады. Но защитникам республики не хватало оружия, боевой тех¬
ники, боеприпасов. Попытки приобрести их на рынках других стран
были сорваны правящими кругами Англии, Франции и США. Помощь,
которую получала республика от Мексики, была слишком мала, чтобы
вооружить создаваемую армию и отряды милиции или компенсировать
потери оружия в боях35. Единственной страной, способной в создав¬
шихся условиях оказать действенную помощь антифашистам Испании,
был Советский Союз, и мировая общественность не поняла бы его «ней¬
тралитета» в этом вопросе.
Почему же так остро перед республикой встал вопрос о приобрете¬
нии оружия и боевой техники за границей? Разве Испания не имела
военной промышленности, тем более, что на первом этапе войны основ¬
ные индустриальные зоны оставались в руках республиканцев, в то
время как мятежники захватили преимущественно сельские районы?
Накануне гражданской войны в военной промышленности Испании
было занято 35—49 тыс. рабочих и инженерно-технического персонала,
33 ДВП СССР, т. 19, с. 464, 513—514.
34 Там же, с. 659.
35 По данным Р. Тамамеса, Мексика оказала республике военную помощь на сумму
2 млн. долл. (Tamames R. La República. La era de Franco. Madrid, 1973, p. 285).
причем половина из них — на государственных предприятиях. Орудий¬
ные и снарядные заводы ежемесячно выпускали 13—14 орудий, 40—
42 тыс. снарядов; оружейные и патронные соответственно — 13—16 тыс.
винтовок, 15—20 пулеметов, 25—30 тыс. патронов; авиазаводы произво¬
дили в год 500—550 самолетов всех типов 36. В начальный период рес¬
публиканцы не испытывали острой необходимости в дополнительной
технике и оружии. В них, скорее, нуждались мятежники. Но в дальней¬
шем, когда они, опираясь на помощь Италии и Германии, перешли в
наступление и захватили орудийные, оружейные и патронные заводы в
Севилье и Толедо, пороховой завод в Гранаде и авиазаводы в Хетафе
и Гвадалахаре, парализовали работу оружейного завода в Овьедо,
республика стала остро нуждаться в средствах защиты и вынуждена
была приступить к созданию новой военной промышленности в своей
зоне, приспосабливая для этих целей гражданские предприятия.
Но при этом республиканцы столкнулись еще с одной проблемой.
Вскоре после начала мятежа большинство предприятий и мастерских
оказались в руках профсоюзных объединений, преимущественно анар¬
хо-синдикалистской Национальной конфедерации труда (НКТ). Только
в Каталонии профсоюзы НКТ контролировали более 70% промышлен¬
ных предприятий, мастерских, весь городской транспорт, газовые пред¬
приятия и электростанции37. На «коллективизированных» предприяти¬
ях производилась не та продукция, в которой нуждались вооруженные
силы республики, а та, которая приносила наибольшую прибыль. Если
к этому добавить разрушение сложившихся производственных связей,
уравниловку в зарплате, спекулятивные операции, которыми занима¬
лись назначенные НКТ директора и управляющие, то станет ясно, что
положение в промышленности вообще, и в военной особенно, сложи¬
лось катастрофическое. По данным американского ученого Пейна, уро¬
вень производства только в Каталонии упал (если взять январь 1936 г.
за 100%) в июле до 82%, в декабре — до 69, в феврале 1937 г.— до
58% 38 39. В создавшихся условиях у республиканцев не оставалось иного
выхода, как искать средства защиты за границей.
До октября 1936 г. правительство Испанской республики официаль¬
но к СССР с просьбами о продаже оружия не обращалось. Когда же
такая просьба последовала, то вопрос об оказании военно-технической
помощи был поставлен на практические рельсы. Однако географиче¬
ская отдаленность Испании от Советского Союза, возможность блока¬
ды коммуникаций в Средиземном море фашистскими флотами и дру¬
гие факторы создавали при этом невероятные трудности. Поэтому,
заявив о том, что Советский Союз считает себя свободным от обяза¬
тельств, вытекающих из соглашения о невмешательстве, он осуществ¬
лял военные поставки в республику в условиях строжайшей секретно¬
сти. При всех сложностях, с которыми столкнулись наркоматы и
ведомства, выполнявшие задачу организации «морского моста» из
СССР в Испанию, они под руководством специального штаба под
командованием С. Урицкого успешно справились с ней зв.
Переброска военных грузов из черноморских и балтийских портов
осуществлялась на испанских, советских и зафрахтованных иностран¬
ных судах. Для каждого «игрека», как назывались эти суда, тщательно
разрабатывался свой маршрут следования, меры маскировки и дез¬
информации противника (изменение силуэта судна, названия, окрас¬
ки, документов и пр.). Республиканский флот обеспечивал прикрытие
36 Испания в цифрах. М., 1936, с. 99—100.
37 Война и революция в Испании. 1936—1939. T. 1, с. 347—350; Semprun-Ma-
ura С. Révolution et contre-révolution en Catalogne (1936—1937). Tuors, 1974, p. 93,
96.
38 P e y n e S. The Spanish Révolution, p. 257.
39 Красная звезда, 1965, 2 марта.
29
судов на заключительном, самом опасном отрезке пути следования, где
их могли атаковать самолеты и корабли мятежников, Германии и Ита¬
лии.
Естественно, фашистская разведка делала все возможное, чтобы
«расшифровать» суда, осуществлявшие перевозки. Например, герман¬
ская резидентура в Стамбуле получала от турецких властей данные о
характере грузов советских или иностранных судов, следовавших из
черноморских портов СССР и немедленно сообщала об этом в Берлин 40.
«Неизвестные» самолеты и корабли обстреливали, задерживали для
обысков и ареста суда, находившиеся вблизи испанских берегов. По
данным НКИД, за период с 30 октября 1936 г. по апрель 1937 г. было
зарегистрировано 84 случая задержания советских судов, причем 74 из
них были задержаны в Гибралтарском проливе, 5 — в Бискайском зали¬
ве и 5 — в Средиземном море. 21 судно было обыскано в море, 52 отве¬
дены в Сеуту и спустя некоторое время отпущены. Три судна — «Ком¬
сомолец», «Тимирязев», «Благоев» — были потоплены, а команды взя¬
ты в плен 41. По подсчетам французского исследователя Ж. Дюрана,
если в ходе войны республиканский флот атаковал или задержал 31
иностранное судно, то корабли мятежников и итало-германских интер¬
вентов атаковали и задержали 630 иностранных судов (в том числе
57 французских, 60 греческих, 260 английских, 45 норвежских, 125 со¬
ветских); 43 судна было потоплено (в том числе 24 английских, 3 совет¬
ских), 30 судов конфисковано (в том числе 7 советских).
Несмотря на пиратские действия фашистских флотов и авиации,
почти все «игреки», соблюдая меры предосторожности, достигли пунк¬
тов назначения. Всего в порты республики пришло 66 «игреков»
(в 1936—1937 гг.— 52, в 1938 г.— 13, в 1939 г.— 1) 42. Не дошло всего два
судна, причем одно, спасаясь от самолетов противника, село на мель
вблизи Валенсии, но было в основном разгружено; другое, не сумев
прорвать блокаду, ушло в г. Алжир и разгрузилось там. Встречающие¬
ся в литературе утверждения, что значительная часть судов, перевозив¬
ших военные грузы, якобы была потоплена 43, не соответствуют действи¬
тельности. Секретность перевозок и успешные действия республикан¬
ского флота обеспечили до лета 1937 г. переброску практически всех
военных грузов из СССР, и только потом, когда блокада средиземно-
морского побережья республики и пиратские действия противника со¬
здали непреодолимые трудности, Советский Союз прекратил поставки
военных материалов этим путем.
Нормальному осуществлению навигации в Средиземном море не
помогли и меры по обеспечению безопасности судоходства, выработан¬
ные Нионской конференцией в сентябре 1937 г. После конференции,
когда средиземноморские коммуникации стали патрулироваться анг¬
лийскими и французскими военными кораблями, агрессоры изменили
тактику. Не прекращая пиратских действий в открытом море, они рез¬
ко увеличили количество налетов на республиканские порты, стремясь
уничтожить стоящие там суда. Если, например, в сентябре 1937 г. на
города республики, в том числе и порты, было совершено 19 налетов, то
в октябре — 70, в ноябре — 44, в декабре — 47, а в первом полугодии
1938 г.— 670 44. С осени 1937 г. СССР наладил поставки оружия и бое¬
вой техники через французские порты Бордо и Марсель. Однако, по-
40 Les archives secrètes de Wilhelmstrasse. III. L’Allemagne et la guerre civile
espagnol (1936—1939). Paris, 1952, p. 86.
41 ДВП СССР, t. 20, c. 226; Прицкер Д. П. Подвиг Испанской республики. М.,
1962, с. 282.
42 История второй мировой войны. 1939—1945. Т? 2. М., 1974, с. 54.
43 См.: Lister Е. Memorias de un luchador. Los primeros combates. Madrid, 1977,
p. 160—161.
44 Epopée d’Espagne. Brigades internationales. 1936—1939. Paris, 1956, p. 42.
30
Поставки военной техники и оружия в Испанию в 1936—1938 гг.
СССР
Германия
Италия
Самолеты2(всех типов)
648
593
65G
Танк^
Бронеавтомобили
347
120
250
950
Орудия
1 186
700
1 930
Пулеметы
20 486
31 000
3 436
Винтовки
497 813
157306
240 747
Минометы
340
6174
1426
Патроны (млн. шт.)
826
250
324
Снаряды »
3,4
1,1
7,7
• Источники: История второй мировой войны. Т. 2, с. 27; Война и революция в Испании. 1936—1939.
Т. 2. М., 1966, с. 202—203; Солидарность народов с Испанской республикой. М., 1972, с. 255—256;
Schwarz F. La Internacional Izacción de la guerra civil española. Barcelona, 1971, p. 228; Idem Intervención
extrangera en la guerra de España. Madrid, 1974, p. 435—449; Ramon Salas Larrazabal. Historia del
Ejército popular de la República. T. 4. Madrid, 1973, p. 3418—3422; Merkes M. Die deutsche Politik im
spanischen Bürgerkrieg 1936—1939. Bonn, 1969, S. 384—390; Coverdale J. F. Italian Intervention in the
Spanish Civil War. Princeton, 1975, p. 393; HidalgoSalazar R. La ayuda alemana a España 1936—1939.
Madrid, 1974, p. 115.
скольку правительство Франции неоднократно и на долгое время пере¬
крывало франко-испанскую границу, особенно в моменты, когда На¬
родная армия наиболее остро нуждалась в помощи, советские грузы
попадали в Испанию с большими перебоями. В конце 1938 г. граница
была блокирована настолько плотно, что СССР был вынужден вообще
прекратить поставки. Кроме того, фашистская авиация почти полностью
парализовала республиканские порты. За три месяца 1939 г. она по¬
топила 32 судна, 120 повредила и вывела из строя 45.
Что касается поставок советской военной техники и оружия, то их
объем хотя был и значительным, однако уступал объему поставок вой¬
скам Франко из Германии и Италии. Об этом свидетельствует таблица.
Расхождения в данных о военной помощи, которую получали франки¬
сты и республиканцы, приводимые в различных публикациях и сущест¬
венно отличающиеся от приведенных, не должны нас смущать. Учет не
был налажен достаточно четко. Что же касается данных о поставках
из Советского Союза, то различия эти вызваны тем, что в одном случае
учитывались поставки только из СССР, в другом — все, включая ору¬
жие и технику, закупленные по поручению Советского Союза различ¬
ными фирмами и доставленные в республику, а также произведенные
по советским лицензиям46. Так, в Реусе, Сабаделе, Аликанте и Мурсии
был налажен ремонт боевых самолетов, а также истребителей И-15 и
И-16, штурмовиков RZ. С июля 1937 г. по апрель 1938 г. только в Реусе
и Сабаделе было отремонтировано 170 и собрано 150 самолетов. При
помощи советских специалистов был налажен выпуск броневиков.
К началу 1938 г. их было выпущено 337. Был налажен также выпуск
снарядов, патронов, гранат, саперных лопат, колючей проволоки.
Поставки советского оружия и техники продолжались практически
до самого конца войны. Накануне падения Каталонии через француз¬
скую границу удалось переправить 27 самолетов, два десятка орудий,
свыше 40 тыс. винтовок, 2400 станковых и ручных пулеметов, большое
количество патронов и снарядов. Но воспользоваться ими республикан¬
ские войска уже не могли, и большую часть грузов пришлось отправить
назад, во Францию, а часть уничтожить47. Поэтому утверждения, встре-
45 Gonzales Echegaray R. La marina mercante y el trafico marítimo en la
guerra civil. Madrid, 1977, p. 400—401.
46 См.: История второй мировой войны. T. 2, с. 54; Солидарность народов с Ис¬
панской республикой. М., 1972, с. 255—256.
47 Мы — интернационалисты. М., 1986, с. 332.
31
чающиеся в литературе, о том, что СССР со второй половины 1938 г.
прекратил помощь республике, не соответствуют действительности. Из¬
вестно, что в декабре 1938 г. правительство X. Негрина обратилось к
правительству СССР с настоятельной просьбой в кратчайшие сроки по¬
ставить Народной армии 250 самолетов, 250 танков, 4 тыс. пулеметов,
650 орудий. Миссия, которую возглавлял командующий авиацией
И. де Сиснерос, по прибытии в Москву была принята советским руковод¬
ством. По его же свидетельству, все просьбы республиканцев были сразу
же удовлетворены. Вскоре на семи судах из Мурманска оружие и техни¬
ка были отправлены во Францию, но было уже поздно48.
Республиканцам в разное время удалось закупить боевую технику
и в некоторых других странах. По данным французского исследователя
Ж. Сориа, во Франции было закуплено 143 самолета различных типов,
в США — 59, в Чехословакии — 50, в Англии — 32 и в Голландии — 37 49.
Мог ли СССР поставить республике боевой техники и оружия боль¬
ше, чем это сумел сделать? К сожалению, нет. Советская военная про¬
мышленность не располагала еще такими возможностями, чтобы по¬
крыть потребность как своих вооруженных сил, так и тех стран, кото¬
рые становились жертвами империалистической агрессии. Кроме Испа¬
нии, СССР в то время помогал Китаю и Монголии, которым угрожал
японский империализм. Огромные ресурсы накануне Мюнхена были
задействованы на оказание помощи Чехословакии.
Но поставки оружия и боевой техники республиканцам не решали
всех проблем. Необходимы были люди, способные обучить испанских
солдат и офицеров владению ими, необходимы были советники, чтобы
помочь тысячам офицеров, выдвинувшихся из народных низов, овла¬
деть оперативным искусством и тактикой, научиться грамотно действо¬
вать на поле боя, проводить те или иные операции. С октября 1936 г.
по просьбе правительства республики в Испанию стали прибывать со¬
ветские военные специалисты. В своих воспоминаниях многие из них
обстоятельно рассказали о своем участии в испанской войне, и поэтому
нет необходимости подробно освещать их деятельность50. Можно согла¬
ситься с Ж. Сориа, который делит советских специалистов на четыре
группы5i. К первой он относит советников при правительстве респуб¬
лики. Это были Я. К. Берзин (1936—1937 гг.), Г. М. Штерн (1937—
1938 гг.) и К. М. Качанов (1938—1939 гг.). Вторая, более многочислен¬
ная группа — это советники Главного штаба, фронтов, секторов, диви¬
зий, корпусов, авиации и флота: В. Е. Горев, Н. Г. Кузнецов, К. А. Ме¬
рецков, Б. М. Симонов, А. И. Бергольц, Я. В. Смушкевич, H. Н. Воро¬
нов, Е. С. Птухин, В. И. Гоффе, Р. Я. Малиновский и др. Третья —
командиры и советники в авиачастях и танковых группах. Четвертая —
летчики, танкисты, инструкторы, радисты и пр.
Как правило, советские военные специалисты приезжали в Испанию
на ограниченный срок: от трех до шести месяцев. Лишь некоторые из
них пробыли там более длительное время. О численности советских спе¬
циалистов на испанской земле в литературе приводятся самые фанта¬
стические данные: от целых дивизий до 7—10 тыс. На самом деле с
октября 1936 г. по январь 1939 г. в Испании находилось всего около
48 См.: Hidalgo de Cisneros I. Cambio de rumbo; II. Bucarest, 1964, p. 246—
247; Guerra y revolución en España. T. 4. M., 1977, p. 198—200.
49 Soria G. Guerra y revolución en España 1936—1939. Cambio de rumbo, v. 3.
Barcelona, 1980, p. 273.
50 См.: Воронов H. H. На службе военной. M., 1963; Ветров A. A. Волонтеры
свободы. M., 1972; Гусев A. И. Гневное небо Испании. М., 1973; Кузнецов Н. Г.
На далеком меридиане. М., 1971; Мерецков К. А. На службе народу. М., 1985;
Родимцев А. И. Под небом Испании. М., 1968; Ботин М. П. За свободу Испании.
М., 1986; Под знаменем Испанской республики. М., 1965; Ленинградцы в Испании.
Л., 1973; Вместе с патриотами Испании. Киев, 1976; Мы — интернационалисты (и др.).
51 S о г i a G. Ор. cit., р. 234—235.
32
3 тыс. добровольцев, в том числе 772 летчика и авиамеханика, 354 тан¬
киста, 100 артиллеристов, 222 общевойсковых советника и инструктора,
77 моряков, 156 радистов, небольшие группы саперов, политработни¬
ков, около 200 переводчиков и др. Для оказания помощи республике в
налаживании военного производства посылались небольшие группы
военных и гражданских инженеров и техников52. Наиболее крупная
группа советских специалистов (около 800 человек) находилась в Испа¬
нии на первом этапе войны (до лета 1937 г.). Затем, по мере становле¬
ния и укрепления Народной армии, число специалистов стало сокра¬
щаться. К концу войны их насчитывалось всего 55 человек53. По согла¬
шению с правительством республики в советских училищах были подго¬
товлены большие группы летчиков, авиамехаников, танкистов и других
специалистов-испанцев.
Советским военным специалистам приходилось решать множество
проблем. Но как бы они ни воспринимали происходившие в Испании
события (а среди них было немало таких, которые смотрели на них
сквозь призму гражданской войны в России), с кем бы им ни приходи¬
лось работать, они руководствовались директивой, согласно которой
должны были «строго придерживаться рамок советника» 54.
Советские добровольцы сражались и умирали на испанской земле
под иностранными именами и фамилиями. Международная обстановка
не позволяла говорить об этой, весьма существенной помощи советских
людей испанскому народу. Но они дрались с фашизмом на испанской
земле так, словно эта битва разворачивалась на земле Советского Сою¬
за. Около 200 человек не вернулись на родину, причем каждый шестой
летчик и танкист погибли в боях. Подвиг советских добровольцев был
высоко оценен советским правительством: 59-ти из них было присвоено
звание Героя Советского Союза, в том числе 19-ти — посмертно55. Ге¬
роизм, стойкость и самоотверженность советских людей, сражавшихся
на испанской земле, в воздухе и на море, навсегда вписаны в историю
антифашистской борьбы испанского народа. Они не на словах, а на
деле доказали, что советским людям близки и дороги те благородные
цели, за которые сражались защитники республики.
«Когда так называемые западные демократии душили республику
петлей „невмешательства“, отказывая нам в хлебе и воде, единствен¬
ной страной мира, правительство, партия и народ которой были объеди¬
нены единой волей, бескорыстно выступившей на стороне испанской
демократии, единственной страной, для которой не существовало рас¬
стояния, разного рода трудностей, давшей нам оружие для защиты,
был Советский Союз, великая страна социализма» 56,— отмечала Пред¬
седатель Коммунистической партии Испании Д. Ибаррури. Подобным
же образом в те трагические годы эту помощь оценивали и многие дру¬
гие прогрессивные деятели Испании.
Помощь Советского Союза испанскому народу в его борьбе с фа¬
шизмом — выдающийся пример воплощения в жизнь принципов интер¬
национализма, его верности интересам мира и безопасности народов.
Именно она была одним из факторов, позволивших республике в тече¬
ние длительного времени противостоять объединенному фронту испан¬
ской и международной реакции. Академик И. М. Майский мог с пол¬
ным основанием сказать: «Оглядываясь сейчас на события прошлых
лет, яснее видишь, что позиция нашего правительства была правильна.
Если можно о чем-либо пожалеть, то только о том, что географическая
52 Солидарность народов с Испанской республикой, с. 225.
53 Ленинградцы в Испании, с. 325.
54 См.: Война и революция в Испании, т. 1, с. 420.
55 См.: Кузнецов И. И., Джога И. М. Первые Герои Советского Союза
(1936—1939). Иркутск, 1983, с. 8—9.
м Mundo obrero, 1962, 1 febr.
2 История СССР, № 1
33
отдаленность Испании от СССР и тогдашнее мировое соотношение сил
не позволили нам оказать Испанской республике более эффективную
помощь» 57.
Нельзя не отметить одного обстоятельства. Советская военно-техни¬
ческая помощь не носила благотворительного характера. В октябре—
ноябре 1936 г. правительство Испанской республики по договоренности с
правительством СССР депонировало часть своего золотого и валютного
запаса в Госбанке СССР, из которого оплачивало закупки военной тех¬
ники и других товаров. Кроме того СССР предоставил республике пра¬
во оплачивать закупки оружия на других рынках через парижский Ком¬
мерческий банк для Северной Европы и Московский народный банк в
Лондоне.
Когда этот золотой запас к концу 1937 г. был исчерпан, Советский
Союз предоставил Испанской республике в марте 1938 г. кредит на сум¬
му 70 млн. долл, сроком на 3 года, а в декабре 1938 г.— новый кредит
на сумму от 75 до 100 млн. долл.58
Оказывая всестороннюю помощь республике, Советский Союз стре¬
мился обеспечить испанскому народу право на самозащиту, помочь ему
этстоять свою свободу и независимость, прекратить циничное и грубое
вмешательство извне в испанский конфликт. Большую помощь испан¬
ским антифашистам Советский Союз оказывал и дипломатическим пу¬
тем. Советская дипломатия одну из своих важнейших задач видела преж¬
де всего в том, чтобы остановить нарастающий поток итальянской и гер¬
манской военной техники, а затем и войск в зону, захваченную мятежни¬
ками. 25 октября 1936 г. М. М. Литвинов выдвинул предложение об ус¬
тановлении контроля над португальскими портами, а также во всех ис¬
панских портах, вдоль испанской сухопутной границы, а 3 декабря пред¬
ложил распространить соглашение о невмешательстве и на посылку в
Испанию добровольцев. Эти предложения не противоречили тем шагам,
которые ранее были предприняты СССР по оказанию военно-технической
помощи республике. Внося их, Советский Союз стремился добиться за¬
крытия всех каналов вмешательства в испанский конфликт извне.
М. М. Литвинов поручил полпреду Л. Я. Гайкису информировать главу
испанского правительства о предпринятых СССР шагах и разъяснить
суть советских предложений, подчеркнув, что без контроля «немцы и
итальянцы не будут соблюдать запрещения, но все же посылка больших
количеств войск будет затруднена», хотя при этом, естественно, прекра¬
тится приток добровольцев и в республиканскую армию 59.
Советское руководство, конечно, понимало, что запрещение «добро¬
вольчества» вряд ли будет способствовать укреплению обороноспособно¬
сти республики, но тем не менее полагало, что если удастся перекрыть
«пополнение рядов борющихся сторон неиспанским элементом»60 и соз¬
дать эффективную систему контроля, то можно будет локализовать ис¬
панский конфликт и, как отметил И. М. Майский в беседе с А. Иденом,
«дать урок агрессорам и предупредить победу фашизма»61.
В течение первой половины 1937 г. советская дипломатия вела упор¬
ную борьбу за создание системы контроля, которая бы позволила пресечь
итало-германскую интервенцию. В начале февраля СССР согласился с
разработанным Великобританией планом запрещения волонтерства при
57 Под знаменем Испанской республики, с. 41.
58 Война и революция в Испании 1936—1939. Т. 1, с. 463—465; История второй
мировой войны. 1939—1945. Т. 2, с. 53; Vinas А. Ор. cit., р. 292, 309,359, 366, 410.
59 ДВП СССР, т. 19, с. 515—516, 690. С осени 1936 г. фашистские державы начали
направлять в Испанию под видом «добровольцев» целые воинские соединения. Их
общая численность составила в течение войны 300 тыс. человек. Все это придало
«добровольческому» вопросу особую остроту и вынудило Советский Союз поставить
вопрос об отзыве «добровольцев», сражавшихся на стороне Франко.
60 ДВП СССР, т. 19, с. 692.
61 Там же, с. 679.
34
условии, если морской контроль будет распространен на португальские
порты и советские корабли примут участие в его осуществлении. При
этом была сделана оговорка, что контроль не будет распространен на
суда законного правительства республики. В конце марта Лондонский
комитет разработал и одобрил соглашение о морском и сухопутном
контроле, а 3 апреля правительство СССР обязало советские суда, пла¬
вающие под его флагом и направляющиеся в испанские порты, соблю¬
дать установленные этим соглашением правила62.
Но пока формировался контрольный аппарат, распределялись зоны
контроля на море и вдоль испанской границы, согласовывался порядок
патрулирования флотами пяти стран (Франции, Англии, СССР, Герма¬
нии и Италии) на коммуникациях, связывающих обе части Испании с
внешним миром, возникли серьезные трудности с осуществлением конт¬
роля. Под предлогом «гуманизации» войны и «защиты гражданского на¬
селения» Англия неожиданно выдвинула идею заключения компромисса
между воюющими сторонами, а затем предложила прекратить все воен¬
ные действия, чтобы обеспечить отзыв добровольцев63. Поскольку эти
предложения вызвали серьезную тревогу у правительства Испанской рес¬
публики, опасавшегося, что перемирие будет использовано мятежниками
и интервентами для укрепления своих позиций, СССР информировал его,
что он присоединится к данному предложению только в том случае, если
будут даны гарантии, что перемирие не позволит мятежникам использо¬
вать иностранное оружие и войска.
27 мая в ноте временному поверенному в делах Великобритании в
СССР Мак-Киллопу НКИД подтвердил согласие Советского Союза на
прекращение военных действий, указав, однако, что мятежники, первыми
поднявшие оружие против законного правительства, должны первыми
же и прекратить военные действия и начать вывод иностранных войск64.
Советский Союз, предпринимая те или иные шаги на международной
арене в защиту Испанской республики, информировал ее правительство
об этих шагах, разъяснял и согласовывал с ним свои инициативы. Эта
координация приобрела особое значение во время июньского (1937 г.)
кризиса политики невмешательства, причиной которого стал инцидент
с германским линкором «Дойчланд», находившемся в испанских террито¬
риальных водах. По линкору, обстрелявшему республиканские самолеты,
был нанесен удар с воздуха, что повлекло за собой жертвы среди ко¬
манды. В свою очередь германская эскадра подвергла варварскому об¬
стрелу г. Альмерия, а представители Германии и Италии покинули Лон¬
донский комитет. Соглашение о контроле было сорвано, а политика
невмешательства в том виде, как она осуществлялась, по сути дела рух¬
нула.
В дипломатических кругах СССР в связи с этими событиями возник¬
ло мнение, что следует «воспользоваться уходом Германии и Италии из
Комитета и похоронить его в архивах истории с минимумом осложнений
и полемики»65. Однако затем было решено не форсировать события и,
несмотря на возникшие трудности, продолжать добиваться от участников
соглашения проведения не фальсифицированной, а реальной политики
невмешательства. В беседе с премьер-министром Великобритании
Н. Чемберленом 29 июля советский полпред подчеркнул, что СССР
искренне желает «ликвидировать интервенцию и превратить испанский
конфликт в чисто испанский», что он стремится к тому, чтобы испанскому
народу было обеспечено право на национальное самоопределение и воз¬
можность самостоятельно решать свою судьбу. Он заявил, что Советский
Союз, несмотря на разногласия по тем или иным вопросам, надеется на
62 Там же, т. 20, с. 66, 141, 155.
63 Там же, с. 213, 259—260.
64 Там же, с. 272—273.
65 М а й с к и й И. М. Испанские тетради, с. 135; ДВП СССР, т. 20, с. 730.
2*
35
дальнейшее сотрудничество и совместную работу с Великобританией в
деле укрепления мира 6в.
Свое искреннее желание такого сотрудничества Советский Союз еще
раз подтвердил, когда после длительных и сложных англо-франко-итало-
германских переговоров Германия и Италия вернулись в Комитет и на¬
чался новый тур обсуждения плана контроля, предложенного британ¬
ской стороной. Этот план предусматривал отмену морского патрулиро¬
вания, восстановление сухопутного контроля, предоставление Франко
права «воюющей стороны» после того, как будет достигнут прогресс в
эвакуации волонтеров87. Правительство СССР 22 сентября дало указа¬
ние И. М. Майскому заявить, что, хотя такое предложение восстанавли¬
вает положение, существовавшее до введения контроля, он не должен
настаивать на ликвидации Комитета66 67 68. Английские предложения не
создавали условий для прекращения итало-германской интервенции, что
вынудило И. М. Майского подчеркнуть, что советское правительство по-
прежнему «стоит на точке зрения полного и абсолютного невмешатель¬
ства иностранных государств в испанские дела и готово всячески содей
ствовать такой политике, которая в конечном счете привела бы к такому
невмешательству»69. Советские представители в Комитете в соответствии
с инструкциями настаивали на том, что вопрос о праве воюющей стороны
может обсуждаться только после эвакуации волонтеров. В беседе с пос¬
лом Великобритании в СССР Чилтоном Литвинов прямо заявил ему,
что Советский Союз в этом вопросе скорее готов остаться в Комитете в
одиночестве, «чем делать дурные вещи сообща с другими...»70.
Поскольку бесконечные споры в Комитете о порядке эвакуации во¬
лонтеров грозили завести переговоры в тупик, СССР вначале предложил
установить определенные пропорции их эвакуации (один к пяти). Когда
же по настоянию Италии было решено предоставить Франко право вою¬
ющей стороны после эвакуации равного числа волонтеров и направить
для их подсчета специальные группы в обе зоны, то СССР решительно
выступил против этого плана, равно как и идеи «существенной эвакуа¬
ции», поддержанной английской стороной, поскольку ни та, ни другая
формула не пресекала вмешательства фашистских держав во внутрен¬
ние дела Испании и не вела к радикальному решению вопроса о волон¬
терах. Выступая против подобного решения проблемы, Советский Союз
был готов, тем не менее, при условии прекращения вмешательства соот¬
ветствующих правительств, «согласиться на постановку вопроса о предо¬
ставлении прав воюющей стороны, но при сохранении самостоятельнос¬
ти суждения, когда для этого наступит момент»71.
Срывая попытки капитулянтски настроенных кругов Англии и Фран¬
ции под прикрытием планов эвакуации и контроля добиться еще большей
изоляции республики на международной арене и сохранить по существу
итало-германское присутствие в Испании, Советскому Союзу приходи¬
лось одновременно убеждать правительство республики в необходимости
проявлять больше гибкости, поскольку срыв английского плана эвакуа¬
ции волонтеров мог привести к признанию Франко воюющей стороной
Англией и Францией до ухода войск Германии и Италии из Испании72.
Четкая и твердая позиция СССР заставила в конце концов Велико¬
британию внести коррективы в свой план и признать, что существенной
эвакуацией будет считаться отъезд 60—70% волонтеров73.
66 ДВП СССР, т. 20, с. 416.
67 Там же, с. 542—543, 554.
68 Там же, с. 752.
69 Там же, с. 553—554.
70 Там же, с. 579.
71 Там же, с. 560, 562.
72 Там же, с. 610, 762.
73 Там же, с. 570, 579.
36
Но, хотя договоренность и была достигнута, Советскому Союзу ста¬
новилось все труднее добиваться осуществления принятых решений. Ко¬
митет буквально тонул в бесконечных прениях по вопросу о «существен¬
ной эвакуации», бесчисленных цифровых выкладках, согласованиях по¬
рядка эвакуации волонтеров с правительством республики и с Франко74.
Казалось бы, следовало махнуть рукой на Комитет и уйти из него. Но к
тому времени стало совершенно ясно, что, несмотря на все свои минусы,
Комитет не превратился «в послушный инструмент итало-германского
фашизма». «Как ни противна возня с Комитетом,—отмечал И. М. Май¬
ский,— выгоднее все-таки пока продолжать участие в нем»75.
Советский Союз продолжал упорную борьбу как за восстановление
контроля, так и за поэтапную эвакуацию иностранных волонтеров. При
этом он неоднократно заявлял о своей готовности к разумному компро¬
миссу. Когда, например, стало ясно, что добиться реализации достигну¬
той с Англией договоренности об эвакуации «значительного большин¬
ства» волонтеров невозможно, он согласился на отзыв 10 тыс. волонтеров
с той и другой стороны в качестве первого шага для ликвидации ино¬
странного присутствия в Испании76. Соглашаясь на это, Советский Союз
настаивал на сохранении открытой франко-испанской границы, справед¬
ливо считая, что при отсутствии морского контроля блокада сухопутных
границ могла привести к удушению республики77.
Позднее, в директиве советскому представителю в Комитете от 1 июля
1938 г. НКИД указывал, что СССР готов облегчить общее соглашение,
сняв свои возражения по вопросу о категориях эвакуируемых волонте¬
ров и согласиться на закрытие границ, но при обязательном условии вве¬
дения «эффективного контроля как на море, так и на суше». 2 июля это
требование было повторено еще раз, а 20 июля НКИД указал своему
представителю на необходимость поиска компромисса по этим вопро¬
сам78. «Мы присоединились к англо-французским предложениям в по¬
рядке компромисса,— отмечал 27 июня М. М. Литвинов в телеграмме
С. Б. Кагану,— не желая создавать препятствия в работе Комитета, но
мы все же продолжаем сомневаться как в эффективности предполагае¬
мого контроля, так и тем более в действительной эвакуации»79.
Тем не менее Советский Союз продолжал добиваться такого соглаше¬
ния и такой формулы контроля и эвакуации, которые бы не нанесли
ущерба республиканцам в угоду мятежникам80. В начале сентября он
выразил даже согласие на приглашение в Комитет представителей обеих
сторон для переговоров относительно плана отзыва волонтеров81.
При этом следует иметь в виду, что как в Комитете, так и на между¬
народной арене еще с осени 1937 г. Советскому Союзу приходилось за¬
щищать интересы Испанской республики и дело мира в Европе во все
более неблагоприятной внешнеполитической обстановке. В правящих
кругах Великобритании и Франции усиливалось стремление к соглаше¬
нию с фашистскими державами. Характеризуя, например, политику
Франции, советский полпред в Париже Я. 3. Суриц отмечал в письме
к М. М. Литвинову 27 ноября 1937 г., что из цепи ее внешнеполитической
линии «фактически уже выпало одно из главнейших его звеньев — со¬
трудничество с СССР... Везде мы наталкиваемся на одинаковую кар¬
тину— почти везде наши пути с французской дипломатией расходятся.
Наши непосредственные взаимоотношения также очень мало напоминают
74 Там же, т. 21, с. 35—36, 73—74, 108.
75 Там же, с. 37, 109.
76 Там же, с. 284.
77 Там же, с. 212—213.
78 Там же, с. 305, 307, 339.
79 Там же, с. 342.
{0 Там же, с. 349.
81 Там же, с. 479.
37
отношения между союзниками. О пакте (Договоре 1934 г. о дружбе и
взаимной помощи — М. М.) вспоминают очень редко, полустыдливо, с
постоянными оглядками и оговорками... Этот курс имеет свои глубокие
корни и в общем страхе перед „красной опасностью“, в общей ненависти
к социальной революции. Здесь заложена и главная опасность, что этот
курс, особенно в тех формах, в которых он сейчас проводится, может
привести к соглашению между двумя „осями“, к соглашению за наш
счет, к соглашению, направленному против наших интересов»82.
Политику таких «миротворцев», как Чемберлен, Хор, Саймон, Га¬
лифакс, аналогичным образом оценивал И. М. Майский, обращавший
внимание на то, что они решили сделать «генеральную попытку» дого¬
вориться с Германией и Италией, не стесняясь разными «лигонационны-
ми предрассудками» и «сентиментальными соображениями» в отношении
Чехословакии и Испании83.
В Лондонском комитете эта линия проявлялась не только в постоян¬
ных попытках Англии и Франции «подыграть» Германии и Италии в
вопросах о контроле и эвакуации волонтеров, но и в прямом давлении на
Советский Союз, в стремлении принудить его к значительным уступ¬
кам84. И это давление усиливалось по мере того, как курс на «умиро¬
творение» агрессоров приобретал в политике Англии и Франции все бо¬
лее явственные черты. После аншлюса Австрии СССР все чаще оказы¬
вался в Комитете чуть ли не в полной изоляции, причем вину за бес¬
плодные дискуссии и невозможность «договориться» представители
Англии и Франции возлагали на советскую сторону. Иногда подобное
давление принимало характер прямых угроз в адрес СССР. Указыва¬
лось, например, что он может оказаться в полной изоляции, если будет
мешать политике «солидарности» в испанском вопросе85.
Советский Союз не поддался на этот шантаж, продолжая проводить
твердую линию в испанском вопросе и не давая англо-французским «ми¬
ротворцам» сговориться с Германией и Италией. Когда в сентябре 1938 г.
Комитет оказался полностью парализованным, правительство республи¬
ки приняло решение об отзыве всех иностранцев, сражавшихся в рядах
ее армий, и отправке их на родину86. Советский Союз поддержал это ре¬
шение. Как отмечал М. М. Литвинов, Советский Союз глубоко сожалеет
о том, что он не смог полностью выполнить свой долг в отношении Испа¬
нии, но тем не менее считает, что, хотя отзыв интернационалистов и
уменьшит обороноспособность республики, он позволит очистить меж¬
дународную атмосферу «от накопившихся в ней лицемерия и лжи»87.
Сложность защиты интересов республиканцев Советским Союзом за¬
ключалась еще и в том, что с весны 1938 г. военно-политическое положе¬
ние республики резко ухудшилось. В феврале фашистские войска после
упорных боев заставили республиканцев оставить г. Теруэль, а в начале
марта развернули мощное наступление на Восточном фронте и двину¬
лись к Средиземному морю. В некоторых кругах Народного фронта воз¬
никла паника. Капитулянтские настроения охватили часть военного ко¬
мандования во главе с военным министром И. Прието, настаивавшего на
немедленном прекращении сопротивления.
Одновременно на правительство X. Негрина было оказано сильней¬
шее давление со стороны Англии и Франции, рассматривавших положе¬
ние в республике как катастрофическое и требовавших достижения пе¬
82 Там же, т. 20, с. 633.
83 Там же, с. 619.
84 См. там же, с. 564, 573, 574, 580—581.
85 Там же, т. 21, с. 304.
86 Manuel Tunon de Lara. La Espana del siglo XX. 1914—1939. Paris, 1973,
p. 632—633.
87 ДВП СССР, t. 21, c. 541.
38
ремирия с Франко. Все разговоры об эвакуации иностранных волонте¬
ров были забыты88.
В начале апреля положение республики стало критическим. Однако
большинство в Народном фронте отвергло капитуляцию. Правительство
было реорганизовано, противники сопротивления выведены из его соста¬
ва. Характеризуя сложившуюся ситуацию, П. Тольятти сообщал в Испол¬
ком Коминтерна, что правительство стало «более крепким и более попу¬
лярным, чем предыдущее, руководство военной политикой находится в
более проверенных и энергичных руках (премьер-министр X. Негринстал
одновременно военным министром.— М. М.). Приверженцы капитуляции
биты, их возможности вредить сильно ограничены»89.
Не меньшую роль в срыве попыток принудить правительство респуб¬
лики к капитуляции сыграла воздушная демонстрация 200 советских са¬
молетов над Барселоной 9 апреля. Она произвела большое впечатление
на различные круги Англии и вынудила Н. Чемберлена отказаться от
курса на немедленную капитуляцию республики перед фашизмом.
И. М. Майский сообщал в НКИД, что помощь, оказанная в столь кри¬
тический момент испанскому правительству, «вызвала невольный вздох
облегчения и взрыв симпатий к СССР», поставив британских «умиро¬
творителей» в сложное положение90.
Но пока Комитет бездействовал, в дипломатических кругах периоди¬
чески возникали слухи о его возможной активизации и принятии «уни¬
версального» плана контроля и эвакуации волонтеров. Наконец, 5 июля
1938 г. он собрался и принял предложенный Англией план отзыва из
Испании добровольцев. Это заседание оказалось последним в его исто¬
рии. «Вслед за тем Комитет впал в состояние анабиоза,— отмечал
И. М. Майский,— и непогребенный труп его еще целых десять месяцев
смердил, отравляя политическую атмосферу Европы»91.
После мюнхенского сговора Советскому правительству стало совер¬
шенно ясно, что правящие круги Англии и Франции готовы пожертво¬
вать Испанией, чтобы удовлетворить растущие аппетиты фашистских
держав92. И действительно, 27 февраля 1939 г. Англия и Франция разор¬
вали дипломатические отношения с республикой и официально признали
правительство Франко. В создавшихся условиях, когда Лондонский ко¬
митет прекратил свою деятельность, а страны, провозгласившие в свое
время политику невмешательства, встали на путь прямого сотрудниче¬
ства с теми, кто поднял оружие против законного испанского правитель¬
ства, Совет Народных Комиссаров СССР принял решение отозвать с
1 марта 1939 г. своего представителя из Комитета93. Как заметил арген¬
тинский историк Г. Кабанельяс, Комитет «родился без чести, жил без
славы и умер без труда»94.
Спустя пять дней в Мадриде капитулянтские элементы совершили го¬
сударственный переворот. Правительство X. Негрина и руководство ком¬
партии покинули страну. В конце марта организаторы заговора бежали
из Испании, бросив на произвол судьбы армию и население центральной
зоны, тут же занятой войсками Франко. Война закончилась, и на долгие
три с половиной десятилетия над страной нависла ночь франкистской
диктатуры.
88 Там же, с. 126—127, 141.
89 Togliatti Р. Escritos sobre la guerra de España. Barcelona, 1980, p. 196.
90 ДВП СССР, т. 21, c. 198—199.
91 M а й с к и й И. М. Испанские тетради, с. 186.
92 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. М., 1971, с. 74—75.
93 Там же, с. 223.
94 С a b a n е 11 a s G. La guerra de los mil dias. Nacimiento, vida y muerte de la
II República. México — Barcelona — Buenos Aires. T. 2, 1973, p. 737.
3£
* * *
Война в Испании оказалась тем оселком, на котором проверялись
подлинная сущность внешней политики того или иного государства, ее
направленность и характер, политическая мудрость и дальновидность.
Можно сказать, что западные демократии не выдержали этого испыта¬
ния. Провозглашенная и проводимая ими политика в отношении Испа¬
нии, вопреки благим намерениям (если они и были) и расчетам, не
спасла эту страну, а позднее и многие другие европейские государства
от фашизма и фашистской агрессии. Германо-итальянская интервенция
против республиканской Испании в 1936—1939 гг. стала одним из на¬
чавшихся пожаров второй мировой войны05.
История подтвердила правоту политики Советского Союза в испан¬
ском вопросе. Конечно, отстаивать интересы испанской демократии, за¬
щищать суверенитет и независимость Испании, право ее народа на само¬
стоятельный выбор путей развития своей страны, бороться по сути дела
в одиночку против всего капиталистического мира ему было крайне тя¬
жело. «СССР сделал многое, чтобы создать систему коллективной без¬
опасности и предотвратить всемирную бойню,—говорил М. С. Горбачев
на торжественном заседании, посвященном 70-летию Великого Октяб¬
ря.— Но советские инициативы не встретили отклика у западных поли¬
тиков и политиканов, хладнокровно рассчитывавших, как бы половчее
втянуть социализм в огонь войны, напрямую столкнуть его с фашиз¬
мом»96. В Испании Советский Союз пытался сломить эту неблагопри¬
ятную тенденцию, но не смог этого сделать. Однако ясно одно: полити¬
ческие, дипломатические, военные и прочие действия Советского Союза
в поддержку Испанской республики стали тем мощным фактором, ко¬
торый позволил испанским антифашистам в течение 32 месяцев отра¬
жать атаки объединенных сил мировой реакции.
95 Горбачев М. С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. М., 1987,
с. 23.
96 Там же, с. 24.
40
в. и. КОЗЛОВ
ОСОБЕННОСТИ ЭТНОДЕМОГРАФИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ
В СРЕДНЕЙ АЗИИ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
Советские историки, руководствуясь при изучении процессов развития
общества принципами исторического материализма, обязаны уделять
должное внимание демографическим факторам, в частности проблемам
народонаселения, что делается, к сожалению, далеко не всегда *. Можно
надеяться, что в ближайшем будущем историко-демографический анализ
станет обязательной частью любого исторического исследования. Ведь
население с его количественными и структурными параметрами образует
ту материальную основу общества, без которой само это общество не¬
мыслимо. «Первая предпосылка всякой человеческой истории,— писали
К. Маркс и Ф. Энгельс в „Немецкой идеологии“,— это, конечно, суще¬
ствование живых человеческих индивидов»1 2. Люди являются произво¬
дителями и потребителями материальных благ; естественно поэтому,
что существенное изменение численности населения, его половозрастной
структуры, брачности и других демографических показателей, как и из¬
менение уровня образования, классово-профессионального состава и
всех остальных социально-культурных параметров, во многом опреде¬
ляет социально-экономическое и — шире — историческое развитие об¬
щества.
Уместно напомнить также, что Ф. Энгельс в предисловии к работе
«Происхождение семьи, частной собственности и государства» заметил,
что воспроизводство населения обладает относительной самостоятель¬
ностью. «Согласно материалистическому пониманию,— писал он,— опре¬
деляющим моментом в истории является в конечном счете производство
и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки,
бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жиз¬
ни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого ору¬
дий; с другой — производство самого человека, продолжение рода»3. Со¬
отношение этих сторон производства и воспроизводства жизни в их исто¬
рическом развитии может быть более или менее гармоничным, но можег
быть и негармоничным, и тогда-то возникают упомянутые выше «проб¬
лемы народонаселения». Прошли те времена, когда считалось, что
«проблемы народонаселения» свойственны лишь капиталистическому об¬
ществу и что в социалистическом обществе их якобы быть не может.
В нашей литературе первой половины 80-х гг. было отмечено обострение
демографической ситуации в СССР4. Поставлена задача разработки си¬
лами ученых различных специальностей эффективной демографической
политики, т. е. системы мероприятий, направленных на разрешение воз¬
никших проблем народонаселения. Важное значение демографических
проблем отметил М. С. Горбачев. В интервью газете «Юманите», говоря
об объективных причинах, могущих нарушить дальнейшее развитие
СССР, он поставил эти проблемы в один ряд с продолжающейся гонкой
вооружений5.
1 См.: Место демографии в системе наук. М., 1975.
2 Маркс К. иЭнгельс Ф. Соч., т. 3, с. 19.
5 Там же, т. 21, с. 25—26.
4 См.: Демографическая политика в СССР. Народонаселение. М., 1983.
5 Правда, 1986, 6 февраля.
41
Для тех, кто слабо знаком с существом вопроса, поясним, что объек¬
тивность демографических проблем и трудности их решения обусловлены
отмеченной выше относительной самостоятельностью демографических
факторов. Это объясняется прежде всего физиологически заданными па¬
раметрами воспроизводства населения в их возрастных рамках. В пла¬
нах социально-экономического развития нашей страны до 2000 года мож¬
но варьировать почти любыми показателями, давая предпочтение той
или иной отрасли хозяйства и т. п., но уже нельзя изменить количествен¬
ную динамику трудовых резервов, так как даже те люди, которым в
2000 г. будет 18 лет, родились в 1982 г. Известно, что в 90-х гг. у нас не
будет прироста трудовых ресурсов, как это было в прошедшие десяти¬
летия, и с этим приходится считаться как с непреложным фактом. На¬
мечаемые мероприятия в сфере демографической политики, к примеру,
по изменению уровня рождаемости, могут дать, так сказать, экономиче¬
ский доход лишь в начале XXI столетия; кроме того, их успеху противо¬
действуют довольно стойкие традиции демографического поведения, вы¬
ступающие в данном отношении не только как субъективные, но и как
объективные обстоятельства.
Выше речь шла о демографических проблемах общесоюзного харак¬
тера или о проблемах народонаселения как таковых. Однако Советский
Союз имеет сложный национальный состав населения, демографические
проблемы в стране носят во многом национально-территориальный ха¬
рактер. Мне уже приходилось делать общий обзор этих проблем и не¬
которых мероприятий в сфере демографической политики6, но в настоя¬
щее время следует конкретизировать такой анализ, уделив основное вни¬
мание прежде всего группе острых специфических проблем в Средней
Азии. Ход демографических процессов в этом регионе уже рассматривал¬
ся в литературе, но, как правило, их острота при анализе смягчалась7.
Четко выступившие в последнее время и широко обсуждаемые специа¬
листами в Советском Союзе и советологами в западных странах нацио¬
нально- или этнодемографические проблемы в республиках Средней Азии
определяются в основном тремя обстоятельствами: а) быстрым по срав¬
нению с другими регионами страны ростом численности населения;
б) продолжающимся ростом сельского населения и увеличением его плот¬
ности на фоне сокращения обоих этих показателей почти на всей основ¬
ной территории страны; в) преимущественным приростом численности
коренных среднеазиатских этносов (народов) и национальной гомогени¬
зацией их республик. Все эти обстоятельства тесно связаны друг с дру¬
гом. Думается, целесообразно охарактеризовать их более подробно но
отдельности.
В период между переписями 1926 и 1939 гг. рост численности насе¬
ления в республиках Средней Азии был лишь немногим выше среднего
по стране. В 1940 г. показатели рождаемости в регионе слабо превыша¬
ли средние по стране, а в Таджикской ССР были даже меньше среднего
(см. табл. 1). Быстрый рост численности населения по сравнению с дру¬
гими районами страны определился здесь главным образом после Вели¬
кой Отечественной войны, особенно с конца 50-х гг.: прирост населения
Среднеазиатских республик с начала 1959 г. по начало 1986 г. составил
123%, в то время как на остальной территории страны — лишь 27%
(в том числе на Украине — 22%). В Таджикской ССР население возрас¬
тает в настоящее время такими темпами, при которых его численность
6 Козлов В. И. Динамика национального состава населения СССР и проблемы
демографической политики.— История СССР, 1983, № 4.
7 См.: Ага-Мирзаев О. Б. Актуальные задачи комплексного исследования
национальных проблем народонаселения Средней Азии. В кн.: Региональные демогра¬
фические исследования. Ташкент, 1978; Вишневский А. Г., Ханазаров К. X.
Демографическое развитие республик Средней Азии в послевоенные годы. В кн.: Де¬
мографическое развитие СССР в послевоенный период. М., 1984 и др.
42
Таблица 1
Естественное движение населения СССР, УССР и республик Средней Азии в 1940—1985 гг.*
(В °/оо)
Республики
Показатели
1940 г.
1950 г.
1960 г.
1970 г.
1980 г.
1985 г.
СССР
Рождаемость
31,2
26,7
24,9
17,4
18,3
19,4
Смертность
18,0
9,7
7,1
8,2
10,3
10,6
Естественный прирост
13,2
17,0
17,8
9,2
8,0
8,8
Украинская ССР
Рождаемость
27,3
22,8
20,5
15,2
14,8
15,0
Смертность
14,3
8,5
6,9
8,9
11,4
12,1
Естественный прирост
13,0
14,3
13,6
6,3
3,4
2,9
Узбекская ССР
Рождаемость
33,8
30,8
39,8
33,6
33,8
37,2
Смертность
13,2
8,7
6,0
5,5
7,4
7,8
Естественный прирост
20,6
22,1
33,8
28,1
26,4
29,4
Таджикская ССР
Рождаемость
30,6
30,4
33,5
34,8
37,0
39,9
Смертность
14,1
8,2
5,1
6,4
8,0
7,0
Естествен н ы й 'п ри рост
16,5
22,2
28,4
28,4
29,0
32,9
Киргизская ССР
Рождаемость
33,0
32,4
36,9
30,5
29,6
32,0
Смертность
16,3
8,5
6,1
7,4
8,4
8,1
Естественный ’прирост
16,7
23,9
30,8
23,1
21,2
23,0
Туркменская ССР
Рождаемость
36,9
38,2
42,4
35,2
34,3
36,0
Смертность
19,5
10,2
6,5
6,6
8,3
8,1
Естественный прирост
17,4
28,0
35,9
28,6
26,0
27,9
•Подсчитано по: Население СССР. М., 1973, с. 69—83; Народное хозяйство СССР в 1980 г. М., 1981,
с. 33; Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1986, с. 32—33.
удваивается примерно за каждые 20 лет, что раньше некоторые демогра¬
фы в принципе считали невероятным.
Такой быстрый рост численности населения в рассматриваемом ре¬
гионе объясняется главным образом благоприятным соотношением меж¬
ду показателями его рождаемости и смертности; приток населения извне
имеет при этом сравнительно небольшое значение. Уровень смертности в
Средней Азии уже в 1960 г. был ниже среднего по стране.
Это положение сохранилось и в последующие десятилетия. Некоторые
западные советологи пишут о недоучете детской смертности в Средне¬
азиатских республиках8. Это обстоятельство имело некоторое значение.
Но оно не меняло картину существенно. Общее же снижение смертности
в данном регионе было велико. Оно обусловлено повышением благососто¬
яния населения, не испытавшего тягот войны в той же мере, как жители
других союзных республик, особенно западных регионов страны, оказав¬
шихся в полосе военных действий или под временной оккупацией. Поло¬
жительно влияет на рассматриваемый показатель и «молодая» возраст¬
ная структура населения Среднеазиатских республик, поддерживаемая
высокой рождаемостью, в то время как в большинстве республик евро¬
пейской части страны, характеризующихся более высокой смертностью,
снижение рождаемости привело к увеличению доли старших возрастных,
групп («старению» наций).
Показатели рождаемости в большинстве республик Средней Азии
на 1950 г. были несколько ниже, чем в 1940 г., но это снижение было не
столь значительным, как в среднем по стране. Это, по крайней мере от¬
части, можно объяснить опять-таки тем, что коренное население региона
менее пострадало во время войны. Половозрастная пирамида населения
8 См., напр.: Feshbach М. The Soviet Union: Population Trends and Dilemmas.
Population Bulletin, v. 37, № 3, 1982.
43
Узбекской ССР, составленная по материалам переписи 1959 г., например,
показывает, что убыль мужчин в возрастах, подлежащих мобилизации в
военные годы, здесь была заметно меньше, чем в половозрастной пира¬
миде населения РСФСР9; убыль рождаемости из-за дисбаланса полов
и нарушения брачно-семейных отношений здесь также, естественно, была
меньше. В дальнейшем на большей части страны рождаемость примерно
до 1970 г. продолжала снижаться, а затем более или менее стабилизиро¬
валась на уровне 15—16°/оо, как, например, в Украинской ССР. Что же
касается республик Средней Азии, то в них рождаемость к 1960 г. су¬
щественно возросла и затем удерживалась на уровне свыше 30°/оо, а в
Таджикской ССР — более 35°/00- Несколько ниже она была в Киргизской
ССР, значительную часть жителей которой составляют инонациональные
группы (преимущественно русские) со сравнительно низкой рождае¬
мостью.
Официальных данных по уровню рождаемости у основных националь¬
ностей страны нет, но по имеющимся исчислениям этот показатель у
киргизов в 1959—1969 гг. составлял 44%о, а у других крупных коренных
пародов Среднеазиатских республик он превышал 45%о, в то время как
у украинцев был менее 16°/оо10 11- Основываясь на общей динамике рож¬
даемости в последующий период, можно предполагать, что показатель
рождаемости у среднеазиатских народов к 1985 г. остался примерно на
том же уровне, а среди таджиков даже несколько возрос, хотя число
рождений на каждую женщину кое-где, главным образом в городах, не¬
сколько уменьшилось. (Так, в крупнейшем городе этого региона — Таш¬
кенте— на каждую узбечку пришлось в среднем до 3—4 рождений11.)
Высокая рождаемость коренного населения Средней Азии, являющая¬
ся наиболее специфической чертой этнодемографической ситуации в этом
регионе страны и во многом определяющая все возникшие здесь пробле¬
мы народонаселения, объясняется действием нескольких факторов, в пер¬
вую очередь традицией демографического поведения. Одним из проявле¬
ний этой традиции является сравнительно раннее и почти обязательное
замужество, а в итоге — высокий процент женщин, состоящих в браке.
Так, на 1970 г. среди узбекских женщин состояло в браке в возрасте 16—
19 лет — 21,7%, в возрасте 30—39 лет — 94,3%; среди таджикских — со¬
ответственно 24,9 и 94,8%; в то время как среди украинских — лишь
11,2 и 83,8% 12. Другим и еще более важным проявлением названной тра¬
диции является сознательное стремление к многодетности. Согласно
проведенному ЦСУ СССР в 1978 г. массовому опросу замужних женщин
различных национальностей, ожидаемое число детей в семье колебалось
у среднеазиатских народов от 5,4 среди узбечек до 6,1—у таджичек, в
то время как у русских и украинцев — лишь около 2 детей13. Уместно
отметить, что для поддержания только простого воспроизводства необхо-
гимо иметь в среднем 2,5 ребенка на каждую женщину, состоящую в
браке. Отмечу также, что реальное число детей обычно бывает несколько
больше ожидаемого, поэтому не исключено, что, например, таджикская
женщина, вступившая в брак в возрасте 17—18 лет и родившая, скажем,
до 30 лет шесть «ожидаемых» ею и ее супругом детей, продолжит цикл
детопроизводства и далее — до 40—45 лет, что крайне редко среди рус¬
ских и украинских женщин.
9 Козлов В. И. Национальности СССР. Этнодемографический обзор. Изд. 2.
М., 1982, с. 187, 190.
10 Бондарская Г. А. Рождаемость в СССР. М., 1977, с. 28.
11 Коротеева В. В. Этносоциальные аспекты рождаемости у населения много¬
национального города (на примере Ташкента).— Советская этнография, 1986, МЬ 6.
12 Итоги Всесоюзной переписи населения 1970 г., т. IV. Национальный состав на¬
селения СССР. М., 1973, табл. 34.
13 Бондарская Г. А. Рождаемость у народов СССР. В кн.: Сто наций и на¬
родностей. М., 1985, с. 26—28.
44
В прошлом традиция многодетности, как известно, бытовала у боль¬
шинства народов мира, в том числе и народов Российской империи. Еще
в середине 20-х гг. рождаемость среди русских и украинцев была пример¬
но такой же, как ныне у среднеазиатских народов, хотя и ниже, чем в то
время у армян и азербайджанцев 14. Постепенно, однако, эта традиция
оыла утрачена из-за тяжелой экономической перестройки деревни, в ходе
урбанизации, вовлечения женщин в общественное производство, расши¬
рения круга внесемейных занятий и развлечений, а также ряда других
факторов, подробно рассмотренных уже многими демографами15. При
этом городской демографический стиль поведения, направленный на ма¬
лодетную семью, становился в той или иной степени «образцом» и для
сельских жителей.
Исследователями установлено, что традиция многодетности оказа¬
лась особенно стойкой там, где она подкреплялась соответствующими
религиозными установками; это особенно характерно для индуистов и
мусульман, религиозные учения которых призывают к многодетности, в
первую очередь — к рождению сыновей16. Коренные народы Средней
Азии были обращены в ислам в результате арабского завоевания XIII в.,
и эта религия довольно прочно укоренилась среди них. Тем не менее уже
в первые десятилетия после установления Советской власти здесь начал¬
ся массовый отход от ислама, решительная борьба против его негатив¬
ных установок, например, против неравноправия женщин, ношения ими
паранджи и т. п. Однако некоторые из прежних традиций, так или иначе
закрепленных исламом, в результате многовекового их соблюдения, на¬
столько глубоко вошли в быт, что стали считаться «народными» и про¬
должали сохраняться и после отхода от религии. Это касается и устано¬
вок на многодетность, «этнический», а не «религиозный» характер кото¬
рых был отмечен почти во всех социально-демографических обследова¬
ниях, проведенных в последние десятилетия в Средней Азии17. Такие
установки органически увязываются с первостепенным местом детей в си¬
стеме личностных и социальных ценностей, связывают семейный и со¬
циальный статус женщин прежде всего с ее ролью матери и т. п. Следует
сказать и о том, что установки на многодетность поддерживаются уже
давно введенной материальной помощью многодетным семьям со сторо¬
ны Советского государства, награждением многодетных матерей специ¬
ально учрежденными орденами «Мать-героиня», медалями «Материн¬
ская слава» и т. п.
Стойкость традиции многодетности среди коренного населения рес¬
публик Средней Азии в значительной степени связана и со сравнительно
слабым развитием в регионе процессов урбанизации. Если в других ре¬
гионах страны еще с довоенных лет происходит сокращение сельского
населения (с 1939 по 1986 г. вне среднеазиатского региона — на 44,4 млн.
человек), то в Средней Азии за тот же период оно возросло почти на
10 млн. человек (см. табл. 2). Необходимо учесть при этом, что частично
прирост городского населения в Средней Азии объясняется преобразо¬
ванием крупных сельских селений в «поселки городского типа» (хотя
большинство их жителей сохранило прежние сельские занятия). В таб¬
лице 2 для сравнения дана динамика сельского населения Украинской
ССР — республики с давними традициями продуктивного земледелия на
плодородных, большей частью черноземных почвах. В 1939 г. численность
сельского населения УССР более чем втрое превышала этот показатель
для Средней Азии. В условиях коллективизации и механизации сельско-
14 Ко з л о в В. И. Национальности СССР, табл. 22.
15 См.: Антонов А. И. Социология рождаемости. М., 1980; Борисов В. А.
Перспективы рождаемости. М., 1976 и др.
16 См.: Козлов В. И. Этническая демография. М., 1977, с. 121—129.
17 См., напр.: Караханов М. К. Некапиталистический путь развития и пробле¬
мы народонаселения. Ташкент, 1983, с. 149—150 и др.
45
Таблица 2
Динамика общей численности населения и сельских жителей по союзным республикам *
1939 г.
1959 г.
1970 г.
всего
сельчан
всего
сельчан
всего
сельчан
СССР
190 678
130 269
208 827
108 849
241 420
105 729
УССР
40 469
26 900
41 869
22 722
47127
21 438
УзССР
6 347
4 877
8119
5 390
И 799
7 477
ТаджССР
1485
1 236
1 981
1334
2 900
1 823
КиргССР
1458
1 188
2 066
1370
2 933
1836
ТуркмССР
1252
836
1516
816
2159
1125
Среднеазиатский регион
10 542
8137
13 682
8 910
19 791
12 261
1979 г.
1986 г.
всего
сельчан
всего
сельчан
СССР
262 436
98 850
278 784
95 854
УССР
49 755
19 243
50 994
17 304
УзССР
15 391
9 043
18 487
10 742
ТаджССР
3 801
2 476
4 648
3 095
КиргССР
3 529
2163
4051
2 444
ТуркмССР
2 759
1438
3 270
1 718
Среднеазиатский регион
25 480
15120
30 456
17 999
• Источники: Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979
года. М., 1984, табл. 2. На 1 января 1986 г. по: Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1986.
го хозяйства еще в 30-х гг. на Украине началось сокращение численности
сельского населения. Оно продолжалось в 1939—1959 гг., включая пе¬
риод войны. К началу 1986 г. численность сельчан на Украине уменьши¬
лась в 1,5 раза и стала ниже численности сельского населения Средней
Азии.
Сельскохозяйственное производство в республиках Средней Азии так¬
же было коллективизировано и за прошедшие с 1939 г. почти полвека
существенно механизировано, поэтому объективная потребность в при¬
росте сельского населения здесь могла быть вызвана разве что большим
увеличением площади обрабатываемых земель (в официальных справоч¬
никах— «пашни») главным образом за счет развития ирригации. В дей¬
ствительности, однако, только в Туркмении площадь «пашни» возросла
с 0,4 млн. га в 1959 г. до 1 млн. га в 1985 г.18, в связи с чем плотность
сельского населения (при росте его абсолютной численности) уменьши¬
лась здесь с 21 до 17 человек на 10 га (население, занятое только в ско¬
товодстве, из-за его сравнительной малочисленности не рассматривает¬
ся). Во всех других республиках Средней Азии (как, кстати сказать, ив
целом по стране) увеличение площади «пашни» за тот же период было
очень невелико (в Таджикистане, например, лишь с 0,8 млн. га до
0,9 млн. га), поэтому рост сельского населения сопровождался увеличе¬
нием его плотности. В Таджикистане она увеличилась вдвое — с 17 до
34 человек на 10 га, в то время как на Украине, например, сократилась
с 8 до 5 человек на 10 га. Нетрудно заключить, что такой рост плотности
сельского населения Средней Азии мог привести во многих районах к
его неполной трудовой занятости в общественном производстве.
Одним из важнейших факторов роста сельского населения в Сред¬
ней Азии являются сравнительно хорошие жилищные условия на селе,
18 Народное хозяйство СССР в 1959 г. М., 1960, с. 327; Народное хозяйство СССР
в 1985 г. М., 1986, с. 203.
46
высокий доход с приусадебного участка. Вполне понятно, что в городах
многодетным семьям труднее создать надлежащие жилищные условия,
чем в сельских поселениях, где с помощью местных хозяйственных орга¬
низаций, родственников и соседей можно построить многокомнатный от¬
дельный дом. Кроме того, в сельских условиях легче содержать много¬
детную семью; расходы на каждого ребенка здесь в среднем меньше
из-за отсутствия, например, свойственной горожанам престижной заботы
об их одежде. Опираясь на помощь родных и соседей здесь легче органи¬
зовать наблюдение и уход за малолетними детьми; труд же подрастаю¬
щих детей может быть использован в домашнем хозяйстве, по уходу за
птицей и скотом, а в напряженный период уборки сельскохозяйственных
культур — отчасти и на колхозных или совхозных полях, причем зара¬
ботанные ими трудодни могут существенно пополнить семейный бюджет.
Те, кто решаются на переселение в город, сознают, что это неизбежно ве¬
дет к утрате многих из отмеченных «преимуществ» сельской жизни, а
также к ограничению числа детей, в результате чего брачная пара будет
выглядеть в глазах своих оставшихся в селе родственников (особенно
старшего поколения) «неполноценной», а также будет испытывать опа¬
сение, что в старости останется без надлежащего ухода и заботы со сто¬
роны детей и т. д. и т. п.
Существуют и другие препятствия для переселения коренных жите¬
лей Средней Азии в города даже своих республик. Например, трудность
адаптации к городской среде и городским занятиям, для чего обычно тре¬
буются высокое качество образования, знание русского языка как основ¬
ного языка межнационального общения в этнически смешанной город¬
ской среде, необходимого для успешной работы в промышленности и дру¬
гих отраслях городского хозяйства и для социально-профессионального
роста. Подавляющее большинство выпускников сельских средних школ
Среднеазиатских республик получает более низкое по качеству образо¬
вание, обычно знает русский язык плохо, так как в быту на селе им не
пользуются, к тому же даже при наличии квалифицированных препода¬
вателей (которых, к сожалению, очень мало) изучение его ведется во
многом аналогично изучению иностранного языка.
Особые проблемы вызывает трудовая занятость женщин коренных
национальностей в городах, так как при довольно частых беременностях
и родах, при наличии в семье 4—5 детей (а именно таково в среднем
число детей в городских семьях) работа на производстве, вне дома часто
оказывается невозможной. Известно, что значительную долю работниц
на текстильных и других типично «женских» предприятиях городов Сред¬
ней Азии составляют русские девушки и женщины, в том числе специаль¬
но приехавшие для этой цели издалека. Мужчине-горожанину коренной
национальности обычно по существу одному приходится содержать боль¬
шую семью.
Выше уже отмечалось, что стойкостью традиции многодетности отли¬
чаются коренные народы Средней Азии, особенно сельские жители, что и
определяет быстрый рост численности населения во всех республиках
этого региона. Таблица 1 свидетельствует, что показатели естественного
прироста населения здесь в последнее время в несколько раз превышают
аналогичные средние показатели по стране, а в 1985 г. они оказались
примерно в 10 раз больше, чем в приводимой мною для сравнения Ук¬
раинской ССР. Что же касается коренных народов, то у них показатели
естественного прироста выше среднереспубликанских, в связи с чем и чис¬
ленность их увеличивается более высокими темпами: за период с 1959 по
1979 г. численность узбеков, например, возросла на 107% при росте
численности всех жителей Узбекской ССР на 90%, у киргизов — на 98%,
а в Киргизской ССР — на 71 % и т. д. В результате происходит постепен¬
ное увеличение доли этих народов во всем населении соответствующих
республик: в Киргизии — с 40,5 до 47,9%, в Туркмении — с 60,9 до 68,4%
47
Таблица 3
Динамика численности коренных национальностей союзных республик *
(в тыс. человек и % их в республике)
1939 г.
1959 г.
1970 г.
1979 г.
абс.
%
абс.
%
абс.
%
абс.
%
Украинцы
35 611
37 253
76,8
40 753
74,9
42 347
73,6
Узбеки
4 845
64,4
6 015
62,1
9195
65,5
12 456
68,7
Таджики
1 229
59,6
1397
53,1
2136
56,2
2 898
58,8
Киргизы
885
51,7
969
40,5
1 452
43,8
1906
47,9
Туркмены
764
59,2
812
60,9
1002
65,6
1525
68,4
•Козлов В. И. Национальности СССР. Изд. 2. М., 1982, табл. 15, 46. Численность украинцев на
1939 г. в границах после 17 сентября 1939 г. — по оценке ПСУ (там же, с. 287).
и т. д. Среднеазиатские республики, оставаясь многонациональными,
становятся как бы более однородными в этническом (в том числе в язы¬
ковокультурном) отношении.
Контрастом этому является большинство республик европейской час¬
ти страны, где наблюдается постепенное уменьшение доли коренной на¬
циональности: на Украине, например, за период с 1959 по 1979 г.—
с 76,8 до 73,6% (см. табл. 3).
Процесс увеличения этнической однородности Среднеазиатских рес¬
публик по своим последствиям неоднозначен, но в целом имеет более
национальную, нежели интернациональную направленность; следует от¬
метить, в частности, что он уменьшает объективные потребности для изу¬
чения русского языка как основного языка межнационального общения и
тем самым не способствует развитию миграций за пределы соответствую¬
щих республик. Напротив, наблюдается тенденция к переселению нацио¬
нальностей в пределы «своей» республики извне. Такая тенденция, ха¬
рактерная, впрочем, и для некоторых других крупных национальностей
страны, особенно для армян, также вряд ли может расцениваться только
как позитивная.
* * *
Практически все кратко охарактеризованные в статье этнодемографи-
ческие процессы в Средней Азии и некоторые связанные с ними проб¬
лемы трудовой занятости и интернационализации уже стали в том или
ином виде предметом обсуждения советологов, которые начали писать
о них гораздо раньше и более остро, чем это имело место в нашей лите¬
ратуре. Однако существо проблем ими нередко искажалось и искажает¬
ся, а выводы страдают односторонностью и, как правило, пессимизмом;
утверждается невозможность якобы разрешения этих проблем в соци¬
ально-экономических условиях Советского Союза и, более того, высказы¬
вается предположение чуть ли не смертельной угрозы, которую-де пред¬
ставляет неизбежное усугубление таких проблем в будущем для самого
существования Советского Союза из-за развития центробежных сит
местного национализма.
К сожалению, в нашей научной литературе демографические пробле¬
мы, особенно в их связи с национальными проблемами, до сих пор не
получили должного анализа, содержащаяся же в некоторых работах
критика положений советологов сводится к тому, что у нас в дружной
семье народов, дескать, никаких таких проблем нет и вообще все разви¬
вается гармонично. М. С. Горбачев на Пленуме ЦК в январе 1987 г.
справедливо указал, что «вместо объективных исследований реальных
явлений в сфере национальных отношений, анализа действительных со-
цнально-экономических и духовных процессов — очень непростых и про¬
48
тиворечивых в своей сущности — некоторые наши обществоведы долгое
время предпочитали создавать трактаты „заздравного“ характера, напо¬
минающие порой больше прекраснодушные тосты, чем серьезные науч¬
ные исследования»19. Чтобы достичь существенного научного прогресса
в данной области, требуется, видимо, не одно исследование монографи¬
ческого характера.
Ограничусь отдельными замечаниями. Начну с того, что эти пробле¬
мы^ имеют некоторое внешнее сходство с теми, какие возникли после вто¬
рой мировой войны во многих странах Азии, Африки и Латинской Аме¬
рики, где резкое снижение прежде высокой смертности при сохранении
высокой рождаемости привело к росту населения, получившему харак¬
терное название «демографического взрыва». Последствия такого «взры¬
ва» для жизни населения большинства этих стран были очень тяжелыми.
Увеличение группы детских возрастов привело к усилению экономико¬
демографической нагрузки на людей, занятых непосредственно в сфере
материального производства. При ограниченных площадях обрабаты-
ваемых земель и преобладании монокультур обострились явления отно¬
сительного аграрного перенаселения. Снизился жизненный уровень,
прежде всего возникла нехватка продовольствия. В некоторых странах
стала вновь расти неграмотность, так как слабо субсидируемая система
образования не справлялась с охватом новых сотен тысяч, а то и миллио¬
нов детей школьного возраста. Для увеличения числа рабочих мест в
слабо развитой промышленности требовались значительные капитало¬
вложения, которые нередко можно было получить лишь путем кабаль¬
ных займов у развитых капиталистических стран, но эффект от таких
займов был невелик. Росла искусственная урбанизация, когда сотни
тысяч, а то и миллионы обнищавших крестьян под угрозой голодной
смерти в поисках средств существования стекались в города, сооружая
на их окраинах убогие жилища. Следует отметить также, что разверну¬
тая во многих странах Азии, Африки и Латинской Америки демографи¬
ческая политика, направленная на сокращение рождаемости, из-за стой¬
кости традиции многодетности, сопротивления религиозных организаций
и т. п. сама по себе давала обычно довольно слабые результаты. Одним
из немногих исключений в этом отношении явился Китай, где благодаря
очень жестким мероприятиям, нацеленным на достижение 1—2-детных
семей (невыдача продуктовых карточек на «лишних» детей, обществен¬
ное осуждение их родителей и т. п.), удалось существенно снизить пока¬
затели рождаемости и естественного прироста населения20. Однако та¬
кая политика имела свои негативные стороны, в частности, привела к
росту числа одиноких старых людей, поэтому в последнее время она
была смягчена.
Важным преимуществом советской социалистической системы
является то умышленно не замечаемое советологами обстоятельство, что,
благодаря помощи других республик «демографический взрыв» в Сред¬
ней Азии не сопровождался тяжелыми для уровня жизни населения по¬
следствиями, как это наблюдалось в подобной ситуации в странах с ка¬
питалистической системой хозяйства. Совершенно ясно, однако, что
очень высокие темпы роста численности здесь не являются оптимальны¬
ми ни в общегосударственном, ни в республиканском аспектах; при внед¬
ряющемся в нашу жизнь «хозрасчетном» стиле мышления дотации из
трудонедостаточных в трудоизбыточные области страны могут рассма¬
триваться не как закономерные, но лишь как временно необходимые
меры; они должны быть нацелены не только на облегчение экономико-де¬
мографической нагрузки среднеазиатских национальностей (уместно от¬
19 Материалы Пленума ЦК КПСС 27—28 января 1987 г. М., 1987, с. 40.
20 Баженова Е. Демографическая политика в Китае. Международные пробле¬
мы народонаселения. Народонаселение. М., 1981.
49
метить, что на 1979 г. доля иждивенцев, например, в составе сельского
населения Таджикистана превышала 54%, а в Эстонии и Латвии она
была вдвое меньше)21, но и на изменение проходящих там процессов, их
оптимизацию.
Кардинальный путь разрешения этнодемографических проблем в
Средней Азии, как нам представляется, состоит в снижении там рождае¬
мости с переходом от многодетной семьи (5—7 детей) хотя бы к средне¬
детной (3—4 ребенка). Некоторые тенденции в этом отношении уже на¬
метились, но темпы их развития пока невысоки. Проведенными в послед¬
нее время социологически-демографическими обследованиями установ¬
лено, в частности, что женщины из числа коренных национальностей,
например, туркменки, обычно желают иметь меньшее число детей, чем
мужчины, ибо на них тяжелее сказывается бремя многодетности, и что
большинство молодых женщин знает о современных средствах индиви¬
дуального регулирования числа рождений, однако почти все они избега¬
ют их использования до достижения желаемого мужем числа детей в
семье22. Изменение традиционного демографического поведения женщин
и особенно мужчин связано с изменением ныне представления о перво¬
степенном месте детей в системе личностно-семейных и социальных цен¬
ностей, с массовым распространением представлений о том, что люди
ценны не только своим «количеством», но и своим «качеством» (уровнем
образования, мобильностью и т. п.). Следует уяснить, наконец, что целью
социализма (и коммунизма) является не расширенное детопроизводство
как таковое, а всестороннее повышение уровня жизни людей, гармонич¬
ное развитие личности, потенциальных способностей людей.
Для распространения и усвоения этой идеи потребуется длительное
время, возможно, равное жизни целого поколения, поэтому в перспекти¬
ве до 2000 г. следует ожидать лишь небольшого снижения ныне очень
высоких темпов роста численности коренных народов Средней Азии.
Можно с уверенностью прогнозировать, в частности, что численность
узбеков к 2000 г. приблизится к 25 млн. человек и по числу ежегодных
рождений они опередят украинцев, а это в дальнейшем сделает их вто¬
рым по численности народом страны. Естественно, что такое существен¬
ное изменение национальной структуры страны окажет влияние на ее
историческое развитие, но эти проблемы, видимо, требуют особого рас¬
смотрения.
Некоторое облегчение экономико-демографической ситуации в сель¬
ской местности Средней Азии может быть достигнуто двумя способами.
Первый из них — развитие миграций из сельских мест в города «сво¬
их» республик (что требует создания там соответствующих производств),
а также — за их пределы — в города и трудонедостаточные сельские
местности других республик, например, в некоторые области РСФСР.
Впрочем, развитие таких дальних миграций сопряжено с преодолением
прежних стереотипов быта и трудностей адаптации к новой природной и
иноэтнической социально-культурной среде; то и другое требует сущест¬
венного улучшения качества образования в сельских школах Средней
Азии и прежде всего улучшения преподавания русского языка. Все это
опять-таки дело довольно длительного времени.
Второй способ заключается в разрешении вопросов трудовой занято¬
сти, так сказать, на месте. Сделать это за счет существенного увеличения
площади обрабатываемых земель путем развития систем орошения очень
трудно. Местные водные ресурсы здесь почти исчерпаны; много воды,
правда, расходуется неэкономично, но ее более рациональное использо-
21 Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи на¬
селения 1979 г. М, 1984, табл. 38.
22 Кадыров Ш. Народонаселение Туркменистана: история и согфеменность (во¬
просы и результаты изучения). Ашхабад, 1986, с. 67.
50
ванне в ближайшие десятилетия, вероятно, будет нацелено главным об¬
разом на предотвращение катастрофического по своим последствиям
усыхания Аральского моря23. Почти исчерпаны и удобные земельные
ресурсы; в последнее время идет освоение новых земельных участков в
предгорной зоне, но оно оказалось малоэффективным: земля быстро
истощается, а себестоимость хлопка-сырца оказалась здесь вдвое выше,
чем на равнине24. Кроме того, такой экстенсивный путь хозяйствования
при продолжающемся росте численности сельского населения сам по
себе способен дать лишь временное облегчение. Поэтому более целесо¬
образным представляется создание в сельской местности широкой сети
мелких и средних промышленных предприятий с использованием глав¬
ным образом местного сырья. Приобщение сельских жителей к промыш¬
ленному труду, кстати сказать, могло бы способствовать развитию ми¬
граций части их в города «своих» республик, а возможно, и за их пре¬
делы.
Мероприятия в этих направлениях частично уже предусмотрены в на¬
роднохозяйственных планах и начинают претворяться в жизнь, хотя
ожидать коренного перелома в ближайшие годы было бы нереально. Че¬
ловеческий фактор социально-экономического и культурного развития
выступает в этом регионе не только в своей субъективной, но и в своей
объективной — демографической — форме, поэтому прозвучавшие в ма¬
териалах XXVII съезда КПСС призывы к анализу этого фактора требу¬
ют совместной деятельности ученых различных специальностей, в том
числе историков и этнографов.
23 Правда, 1987, 20 июня.
24 Минашина Н. Г. Соизмеряя доходы и потери.— Наш современник, 1987, № 1.
51
Член-корреспондент АН ЛитССР Б. Ю. ВАЙТКЯВИЧЮС
БОРЬБА ПЕРЕДОВЫХ СИЛ ЛИТОВСКОГО НАРОДА
ЗА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОЮЗ
С НАРОДАМИ СОЮЗА ССР
(1918—1940 гг.)
Борьба передовых сил литовского народа за государственный союз с
советскими республиками завершилась в 1940 г. восстановлением со¬
ветской государственности в Литве и вхождением ее в состав Союза ССР
на основе волеизъявления трудящихся. Это явилось закономерным ито¬
гом революционного движения рабочего класса, других слоев трудящих¬
ся Литвы за социальное и национальное освобождение и объединение с
другими народами, прежде всего с русским, для совместного осуществле¬
ния задач построения социалистического общества, свободного от
эксплуатации человека человеком.
Тема борьбы литовского народа за государственный союз с народами
СССР является довольно емкой. Многие ее аспекты уже нашли отраже¬
ние в советской историографии: в обобщающих трудах по истории Литов¬
ской ССР и истории Коммунистической партии Литвы1, в коллективных* 2
и индивидуальных3 монографиях, сборниках статей4.
] История Литовской ССР. Вильнюс, 1958 (на лит. яз.); История Литовской ССР.
Т. III. 1917—1940. Вильнюс, 1965 (на лит. яз.); т. IV, 1940—1958. Вильнюс, 1975 (на
лит. яз.); История Литовской ССР (с древнейших времен до наших дней). Вильнюс,
1978; Очерки истории Коммунистической партии Литвы. Т. 1. 1887—1920. Вильнюс,
1973; т. 2. 1920—1940. Вильнюс, 1980; т. 3. 1940—1959. Вильнюс, 1985 (на лит. яз.).
2 Борьба за Советскую власть в Прибалтике. М., 1967; Социалистические револю¬
ции 1940 г. в Литве, Латвии и Эстонии. Восстановление Советской власти. М., 1978;
Формирование и развитие социалистического общества в Советской Литве (1940—
1980). Вильнюс, 1980 (на лит. яз.); Построение социализма в Советской Прибалтике.
Исторический опыт Компартий Литвы, Латвии, Эстонии. Рига, 1982.
s Жюгжда Ю. Помощь Советского Союза литовскому народу в защите свобо¬
ды и независимости за период 1939—1940 гг. Вильнюс, 1949 (на лит. яз.); Мицкя-
вичюс-Капсукас В. Первая пролетарская революция в Литве и Советская власть.
Вильнюс, 1958 (на лит. яз.); Атамукас С. Компартия Литвы в борьбе за Совет¬
скую власть (1935—1940 гг.). М., 1961; Алекса-Ангаретис 3. Образование КП
Литвы и пролетарская революция в Литве (1918—1919 гг.). Вильнюс, 1962 (на лит.
яз.); Шкляр Е. Н. Борьба трудящихся Литовско-Белорусской ССР с иностранными
интервентами и внутренней контрреволюцией (1919—1920 гг.). Минск, 1962; Бер-
ж и иск ай те А. Деятельность КП Литвы по воспитанию трудящихся в духе проле¬
тарского интернационализма (1927—1940). Вильнюс, 1962 (на лит. яз.); Куличен-
к о М. Борьба Коммунистической партии за решение национального вопроса в
1918—1920 годах. Харьков, 1963; Навицкас К. Роль СССР в защите Литвы от им¬
периалистической агрессии в 1920—1940 годах. Вильнюс, 1966 (на лит. яз.); Литва и
Антанта (1918—1920 гг.). Вильнюс, 1970; Домашявичюс К. Развитие советской
государственности в Литве. Вильнюс, 1966 (на лит. яз.); Вайткявичюс Б. Социа¬
листическая революция в Литве в 1918—1919 годах. Вильнюс, 1967 (на лит. яз.); Со¬
ветская Литва: прошлое и настоящее. Вильнюс, 1980 (на лит. яз.); Виткаускас П.
Создание Советской социалистической республики Литвы (1918—1919 гг.). Вильнюс,
1978 (на лит. яз.); Норейкене С. Литовское общество по изучению культуры на¬
родов СССР (1929—1940 гг.) Вильнюс, 1978^(на лит. яз.); Жюгжда Р. Литва в
планах империалистических государств в 1917—1940 гг. Вильнюс, 1983 (на лит. яз.);
Же пк ай те Р. Литва в лабиринтах международной политики (1918—1922). Виль¬
нюс, 1973 (на лит. яз.); Литва и крупные государства в 1918—1939 гг. Каунас, 1986
(на лит. яз.).
4 50-летие образования СССР. Таллин, 1973; Литва на совместном пути. Каунас,
1974 (на лит. яз.); Великий Октябрь и Литва. Вильнюс, 1977 (на лит. яз.); 40 лег
52
Задача данной статьи —в обобщенном виде представить процесс
борьбы передовых сил литовского народа за государственный союз с
братскими советскими народами, выявить его этапы, раскрыть историче¬
ское значение этого союза.
Путь литовского народа к слиянию в единой братской семье народов
СССР не был ни легким, ни простым. Литовская буржуазия, используя
в своих классовых интересах идеологию буржуазного национализма,
яростно сопротивлялась коренным социально-экономическим преобразо¬
ваниям и объединительному движению литовских трудящихся. Она не
останавливалась ни перед чем, даже перед сговором с иностранными им¬
периалистическими государствами, чтобы сохранить свое классовое гос¬
подство. После победы Октябрьской революции в России успешная борь¬
ба трудящихся буржуазных государств против капитализма прямо зави¬
села как от общего, так и от регионального соотношения сил социализма
и капитализма, от возможностей сил социализма создать для этой борь¬
бы благоприятные внешнеполитические условия. Это исторически под¬
тверждается примером Литвы: поражением социалистической революции
в 1919 г. и ее победой, восстановлением Советской власти в 1940 г.
Вхождение Литвы в состав СССР было подготовлено предшествую¬
щей борьбой трудящихся Литвы, начало которой положили события
1918—1919 гг.— периода активного революционного движения, завер¬
шившегося установлением Советской власти. Уже в те годы трудящиеся
Литовской Советской Республики выступали за государственное ее объ¬
единение с другими советскими республиками, возникшими на развали¬
нах буржуазно-помещичьей России. Условия для образования братского
содружества свободных народов были созданы победой Великой Ок¬
тябрьской социалистической революции, свергнувшей власть эксплуата¬
торских классов и коренным образом изменившей развитие всех ранее
порабощенных наций.
В историческом документе конституционного значения — Декларации
прав народов России — СНК РСФСР провозгласил ликвидацию нацио¬
нального гнета, равенство больших и малых народов, их неотъемлемое
право самим решать свою судьбу. Октябрьская революция, таким об¬
разом, положила начало развитию доверия и взаимопонимания между
всеми нациями бывшей буржуазно-помещичьей России, что и привело к
образованию государственного союза «пролетарски-крестьянской рес¬
публики российской»5 с республиками других наций.
Идеи Великого Октября, особенно лозунг самоопределения наций,
проникая через линию фронта, встретили живейший отклик у трудящих¬
ся Литвы, находившихся в 1915—1918 гг. под гнетом германского импе¬
риализма, способствовали нарастанию освободительной борьбы и вызы¬
вали активное движение за объединение с Советской Россией. «Провоз¬
глашение русскими революционерами права наций на самоопределе¬
ние,— вынуждена была признать буржуазная газета „Летувос айдас“
(„Эхо Литвы“),— не могло не привлечь к себе даже самых ярых против¬
ников России. Если и раньше были люди, которые ждали русских, то
теперь, говорили они, действительно есть кого ждать»6.
В борьбе за создание государственного союза народов, населявших
Российское государство, большевики не могли не считаться с тем, кто
является носителем воли нации при осуществлении права на самоопре¬
деление, включая и право на отделение. Обосновывая решение данной
Прибалтийским республикам Союза ССР. Вильнюс, 1980; Великий Октябрь в судьбах
белорусского и литовского народов. Минск, 1981; Ленинская национальная политика
в Литве. Вильнюс, 1982 (на лит. яз.); Победа социалистических революций 1940 г. в
Литве, Латвии и Эстонии. Вильнюс, 1983.
5 Ленин В. И. ПСС, т. 32, с. 7.
6 Летувос айдас [Вильнюс], 1918, 8 января (на лит. яз.).
53
проблемы, имевшей теоретическое и революционно-практическое значе¬
ние, В. И. Ленин писал: «...РКП стоит на исторически-классовой точке
зрения, считаясь с тем, на какой ступени ее исторического развития стоит
данная нация: на пути от средневековья к буржуазной демократии или
от буржуазной демократии к советской или пролетарской демокра¬
тии...» 7.
В условиях развивающейся социалистической революции, когда акту¬
альным стало завоевание советской демократии, выразителем воли ли¬
товской нации не могла быть буржуазия. Как известно, она истолковыва¬
ла право наций на самоопределение в своих узкоклассовых интересах,
как право на отделение от Советской России и создание основанного на
эксплуатации буржуазного государства. Действительным выразителем
воли нации в период назревания социалистической революции могли вы¬
ступить и выступили только возглавляемые рабочим классом трудящие¬
ся массы. Право наций на самоопределение при этом стало требованием
литовских трудящихся и выражало их стремление к советской государ¬
ственности, с одной стороны, и к добровольному политическому объеди¬
нению с другими свободными народами России — с другой.
В 1918—1919 гг. в национально-освободительном движении Литвы
выявились два направления — буржуазное и пролетарское. Между ними
происходила острая борьба, в основе которой лежали классовые про¬
тиворечия. Вместе с тем коренные интересы литовских и русских трудя¬
щихся совпадали. По мере развития революции под влиянием активной
пропагандистской и агитационной работы Коммунистической партии на¬
родные массы Литвы все более осознавали, что граница в развернувшей¬
ся борьбе проходит не по национальной, а по классовой линии, что враг
у трудящихся общий — эксплуататоры как литовской, так и русской на¬
циональностей.
Коммунистическая партия России, выступавшая как единая руково¬
дящая сила всех народов страны, определила форму их объединения в
конкретно-исторических условиях того времени — советскую федерацию,
которая оказалась наиболее целесообразной и приемлемой формой госу¬
дарственного союза освободившихся от социального и национального
гнета народов.
Учитывая притягательную силу идей Октября, чрезвычайное усиле¬
ние вековых стремлений литовского народа к национальной свободе,
буржуазная литовская тариба 16 февраля 1918 г. приняла акт о незави¬
симости Литвы. Классовая сущность и классовая цель данного докумен¬
та были ясны: сохранить под новой вывеской старый капиталистический
строй, овладеть политической властью в крае, надеть на шею трудящих¬
ся ярмо «своих» эксплуататоров. Самоопределение на буржуазной осно¬
ве не могло удовлетворить жизненных интересов трудящихся. Свое осво¬
бождение они связывали с социалистической революцией, поскольку
только она в состоянии осуществить коренные социально-экономические
преобразования в интересах широких масс народа и решить националь¬
ный вопрос.
Объективной необходимостью, вызванной нуждами и интересами ре¬
волюционной пролетарской и национально-освободительной борьбы,
было создание Коммунистической партии Литвы, I съезд которой состо¬
ялся нелегально 1—3 октября 1918 г. в Вильнюсе. Компартия Литвы,
ставшая важным фактором политической и национальной жизни страны,
на всех этапах революционного движения высоко несла знамя пролетар¬
ского интернационализма, сплачивала рабочих, крестьян и представите¬
лей трудовой интеллигенции во имя идей социалистической революции.
Благоприятные для победы Советской власти условия, как внешние,
так и внутренние, созрели в Литве осенью 1918 г. Ноябрьская револю¬
7 Л е н и н В. И. ПСС, т. 38, с. 112.
54
ция и последовавшее затем военное поражение Германии, ускорившие
развал оккупационного режима, вызвали подъем революционной борь¬
бы. Уже в ходе этой борьбы трудящиеся Литвы выступали не только за
свое освобождение, но и за тесное единение с Советской Россией, рас¬
считывая на ее помощь и поддержку. Советская Россия, воспользовав¬
шись поражением Германии, 13 ноября 1918 г. объявила недействитель¬
ными навязанные германским империализмом договоры8, предусматри¬
вавшие фактическую аннексию Германией и литовских земель.
В этих условиях процессы социального и национального освобожде¬
ния в Литве объединились в рамках движения за установление Совет¬
ской власти. Борьба приобрела с самого начала большой размах и полу¬
чила поддержку основных масс трудового населения Литвы. 8 декабря
1918 г. было образовано Временное революционное рабоче-крестьянское
правительство Литвы во главе с В. Мицкявичюсом-Капсукасом, приняв¬
шее Манифест от 16 декабря 1918 г., явившийся документом подлинного
самоопределения литовского народа, восстановления его государственно¬
сти на новой, советской основе, актом образования Литовской Советской
Социалистической Республики.
Взаимоотношения создаваемой Советской Литвы с другими советски¬
ми республиками определялись Манифестом на основе принципов про¬
летарского интернационализма. «Строя нашу новую жизнь на тех же
началах, которые положены и в основу Российской Социалистической
Федеративной Советской Республики,— говорилось в Манифесте,— мы
впредь будем идти рука об руку с Советской Россией и со всеми други¬
ми странами, вступившими на путь мировой социалистической револю¬
ции»9. Это положение подчеркивало совершенно новый характер взаи¬
моотношений свободных суверенных советских республик.
Советская Россия подписанным В. И. Лениным 22 декабря 1918 г.
специальным декретом правительства признала независимость Литов¬
ской Советской Республики, что свидетельствовало об уважении суве¬
ренитета и национальных прав литовского народа. Ленинский декрет
являл собой утверждение советской государственности Литвы и в между¬
народном плане, опровергая измышления буржуазной историографии о
мнимых аннексионистских устремлениях РСФСР в отношении Литвы.
Провозглашение Советской власти было поддержано крупными ре¬
волюционными выступлениями трудящихся — всеобщей политической
стачкой и массовыми демонстрациями, проходившими по всей Литве
16—19 декабря 1918 г. В этих революционных выступлениях приняли
участие десятки тысяч трудящихся. В течение примерно двух месяцев
(декабрь 1918 г.— январь 1919 г.) социалистическая революция победи¬
ла, и органы Советской власти были созданы на большей части террито¬
рии Литвы.
КП Литвы, руководившая образованием Литовского Советского го¬
сударства, завоевала наибольший авторитет и влияние среди трудового
народа республики. Наглядным подтверждением этого явились результа¬
ты проведенных демократическим путем выборов в Советы крупнейших
городов Литвы: коммунисты завоевали 35 мест из 45 в Каунасском Сове¬
те, 25 из 35 — в Шяуляйском, 14 из 22 — в Паневежском Совете. Комму¬
нистическая фракция Вильнюсского рабочего Совета была самой боль¬
шой (96 из 202 депутатов) и руководила всей его работой. Эти Советы
были избраны еще до прихода частей Красной Армии.
Образование Советской Литвы явилось итогом революционной борь¬
бы трудящихся, прежде всего городского и сельского пролетариата, про¬
8 Речь идет о Брест-Литовском договоре от 3 марта 1918 г. и дополнительном
Берлинском соглашении от 27 августа 1918 г. (см.: Документы внешней политики
СССР. Т. 1. М., 1957, с. 565).
9 Борьба за Советскую власть в Литве в 1918—1920 гг. Сб. док. Вильнюс, 1967,
с. 52.
55
тив активно сопротивлявшихся германских оккупантов и местной бур¬
жуазии. Пришедшие на помощь уже после того, как Советы взяли власть
в важнейших центрах, немногочисленные Вооруженные Силы Советской
России, в составе которых была и первая национальная часть — 5-й
Вильнюсский полк — помогли ликвидировать вылазки контрреволюции
(мятеж польских легионеров в Вильнюсе в начале января 1919 г.), вста¬
ли на защиту революции, способствовали созидательной деятельности
Советской власти. «Из освобожденного Вильнюса,— гласила телеграмма,
направленная 11 января 1919 г. В. И. Ленину,— Временное рабоче-кре¬
стьянское правительство Литвы шлет Российской Социалистической
Республике свой искренний привет и благодарит за ту братскую помощь,
которую оказала рабоче-крестьянская Россия пролетариату и беднейше¬
му крестьянству Литвы» 10 11.
Литовская ССР за короткое время в условиях военной интервенции и
гражданской войны осуществила коренные мероприятия по социалисти¬
ческому переустройству социально-экономической и культурной жизни,
по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства, формиро¬
ванию своих вооруженных сил. В рядах Красной Армии сражались 5000
литовских рабочих и крестьян. Правительство Советской России предо¬
ставило Советской Литве 200 млн. руб.11 для покрытия финансовых нужд
республики.
Между советскими республиками, возникшими на западных грани¬
цах страны, и РСФСР установились новые, социалистические взаимоот¬
ношения и братское сотрудничество, которое в этот период имело харак¬
тер военно-политического союза. Совместная борьба против интервентов
и внутренней контрреволюции выдвинула перед ними задачу дальнейше¬
го укрепления военного, экономического и государственного единства,
законодательного оформления сложившегося союза.
Подлинную волю трудящихся Литвы к федеративному объединению
как с РСФСР, так и с другими советскими республиками, выразил
I съезд Советов Литвы, состоявшийся 18—20 февраля 1919 г. в освобож¬
денном Вильнюсе. В «Резолюции о слиянии Литвы с Белоруссией» 12
съезд поручил правительству объединенной республики «немедленно же
вступить в переговоры с рабоче-крестьянскими правительствами
РСФСР, Латвии, Украины и Эстляндии на предмет создания из всех
этих республик единой Федеративной Социалистической Советской Рес¬
публики» 13. Делегаты съезда были уверены, что объединение в тесный
союз явится гарантией успеха в борьбе за сохранение революционных
завоеваний литовского народа. Выступая на заседании ВЦИК 1 июн*
1919 г., глава правительства Литовско-Белорусской ССР В. Капсукас
говорил: «...Необходимо перейти от слов к делу. Необходимо осущест¬
вить федерацию социалистических республик, о которой у нас говори¬
лось уже давно» 14.
Программа партии по укреплению и развитию государственного един¬
ства советских республик нашла свое воплощение в декрете ВЦИК от
1 июня 1919 г. «Об объединении советских республик—России, Украи¬
ны, Латвии, Литвы и Белоруссии — для борьбы с мировым империализ¬
мом». Декрет предусматривал объединение: «1) военной организации и
военного командования, 2) Советов народного хозяйства, 3) железнодо¬
10 Борьба за Советскую власть в Литве в 1918—1920 гг., с. 92.
11 Вайткявичюс Б. Ю. Социалистические преобразования в Литве в 1918—
1919 гг.—История СССР, 1958, № 3, с. 45.
12 Объединение республик для успешной защиты завоеваний революции в одну
Литовско-Белорусскую ССР (Литбел) было осуществлено 27 февраля 1919 г. Оно бы¬
ло обусловлено тяжелой обстановкой того времени и носило, разумеется, временный
характер.
13 Борьба за Советскую власть в Литве в 1918—1920 гг., с. 181.
14 ЦГАОР СССР, ф. 1235, он. 21, д. 17, л. 11.
56
рожного управления и хозяйства, 4) финансов и 5) комиссариатов труда
советских социалистических республик России, Украины, Латвии, Литвы
и Белоруссии... с тем, чтобы руководство указанными отраслями народ¬
ной жизни было сосредоточено в руках единых коллегий» 15.
Решение ВЦИК об объединении республик было единодушно одобре¬
но на совместном заседании центральных исполнительных комитетов Со¬
ветов Литвы и Белоруссии, Минского Совета и представителей профсою¬
зов 20 июня 1919 г. при участии посланца русского народа М. И. Калини¬
на. В принятой по докладу В. Капсукаса резолюции выражалась твер¬
дая уверенность в том, что «союз, заключенный между дружественными
советскими республиками в борьбе против общего внешнего и внутренне¬
го врага, еще теснее станет и, наконец, будет создана волею пролетариа¬
та и беднейшего крестьянства всех советских республик единая Социа¬
листическая Федеративная Республика» 16.
Декрет ВЦИК от 1 июня 1919 г. был важным этапом в процессе сбли¬
жения и объединения республик вокруг и во главе с РСФСР, этапом
строительства Советского многонационального государства.
В этом начальном объединительном движении за образование СССР
активное участие приняли и трудящиеся Советской Литвы, ясно выска¬
завшиеся за тесный государственный союз всех освобожденных Великой
Октябрьской социалистической революцией народов.
Однако дальнейший путь литовского народа в советское содружество
наций был временно прегражден вмешательством империалистических
государств, которые при поддержке внутренней контрреволюции к осени
1919 г. потопили в крови Литовскую Советскую Республику. Литва была
оторвана от Страны Советов и включена в систему капитализма.
Советская Россия, учитывая реально сложившиеся условия, 12 июля
1920 г. заключила с Литвой мирный договор. Договор был первым меж¬
дународно-правовым документом о признании независимости Литвы. Он
значительно укрепил ее международное положение. Чрезвычайно боль¬
шое значение имело признание Советской Россией за Литвой Вильню¬
са и Вильнюсского края, на которые претендовала буржуазно-помещичья
Польша.
Ленинская национальная политика, последовательная борьба за мир,
проводимая Советской Россией — государством, сыгравшим решающую
роль в сохранении суверенитета Литвы, огромные успехи советского на¬
рода в строительстве социализма и впредь оказывали большое влияние
на литовский народ, усиливали симпатии и доверие к русскому народу,
к стране строящегося социализма. В этом все возрастающем доверии
В. И. Ленин видел реальную перспективу последующего объединения
Литвы, как и других Прибалтийских стран, с советскими республиками.
«Именно признанием независимости государств польского, латышского,
литовского, эстляндского, финского,— писал В. И. Ленин,— мы медлен¬
но, но неуклонно завоевываем доверие самых отсталых, всего более об¬
манутых и забитых капиталистами, трудящихся масс соседних малень¬
ких государств. Именно таким путем мы всего вернее отрываем их из-
под влияния „их“ национальных капиталистов, всего вернее ведем их к
полному доверию, к будущей единой международной Советской респуб¬
лике» 17.
История подтвердила пророческие слова В. И. Ленина.
Внешняя политика СССР в межвоенное время, направленная на со¬
хранение мира в целом и в Прибалтике в частности, способствовала про¬
валу политики насилия, проводимой в отношении Литвы империалисти¬
15 Советское содружество народов (Объединительное движение и образование
СССР). Сб. документов. 1917—1922. М., 1972, с. 90.
16 Звезда [Минск], 1919, 22 июня.
17 Л е н и н В. И. ПСС, т. 40, с. 44.
57
ческими государствами, неоднократно посягавшими на ее экономические
и политические интересы. Важной предпосылкой безопасности Литовско¬
го государства были заключенные Советским Союзом соглашения: под¬
писанный 28 сентября 1926 г. Договор о ненападении и Договор о взаимо¬
помощи (10 октября 1939 г.). Дружественная внешняя политика Совет¬
ского Союза была одним из важнейших факторов неуклонного роста его
авторитета среди литовского народа.
Вместе с тем в Литве продолжало развиваться революционное дви¬
жение, главной целью которого было восстановление Советской власти.
Определенная часть населения буржуазной Литвы, прежде всего из
числа интеллигенции, под влиянием буржуазно-националистической про¬
паганды питала иллюзии, будто буржуазный строй в состоянии обеспе¬
чить достаточный уровень жизни народа. Однако живая действитель¬
ность развеяла эти иллюзии. Господство буржуазных производственных
отношений, засилье капиталистических монополий, зависимость от им¬
периалистических государств, отрыв Литвы от восточных соседей, их
емкого рынка — все это тормозило развитие производительных сил. Лит¬
ва оставалась аграрной страной. Удельный вес ее сельского населения в
1939 г. составлял 77%. Промышленность развивалась медленно, исклю¬
чая пищевую, находившуюся почти в полной зависимости от иностранно¬
го капиталистического рынка, и легкую. Пришли в упадок в прошлом
сравнительно крупные металлообрабатывающие заводы. Буржуазная
земельная реформа, провозглашенная в 1922 г., ускорила капиталистиче¬
ское развитие сельского хозяйства, однако она не улучшила и не могла
улучшить положение трудового крестьянства. Не выдержав конкуренции,
многие хозяйства разорились и были проданы с молотка. По имеющимся
данным, к 1937 г. почти половина (45%) крестьян — так называемых но¬
воселов, получивших участки после земельной реформы (всего наделы
получили свыше 60 тыс. безземельных и малоземельных крестьян) 18 19,
потеряли их и разорились. В то же время крупные хозяйства аграриев-
капиталистов, поддерживаемые буржуазным правительством, приобре¬
тали новую технику, увеличивали производство, процветали.
Вследствие медленных темпов развития экономики в годы господст¬
ва буржуазии не было реальных возможностей для ликвидации безра¬
ботицы. В начале 1940 г. в городах насчитывалось 75 тыс. безработных.
В деревне, где преобладало мелкотоварное производство, скрытая безра¬
ботица охватывала около 300 тыс. человек. Тяжелые экономические усло¬
вия привели к тому, что немалая часть трудоспособного населения вынуж¬
дена была покинуть свой край: в 1923—1939 гг. из Литвы эмигрировало
(главным образом в страны Северной и Южной Америки) около 80 тыс.
человек.
Социально-экономическое и политическое развитие буржуазной Ли¬
товской республики явилось наглядным свидетельством того, что капи¬
талистическое государство отвечало интересам эксплуататоров и про¬
тиворечило коренным интересам рабочего класса, других трудовых слоев
населения. В то время как в СССР успешно преодолевалось экономиче¬
ское неравенство народов путем ускорения индустриализации страны,
Литва все более превращалась в аграрный придаток капиталистических
стран.
Представленные ниже данные промышленного развития Литвы и со¬
ветских республик наглядно показывают преимущества социалистиче¬
ского строя. В 1940 г. по сравнению с 1913 г. промышленная продукция
Советской Белоруссии возросла в 8,1 раза, Армении — в 8,7, Киргизии —
в 9,9, Грузии — в 10 раз, а в Литве за указанный период она увеличилась
только в 2,6 раза 1э. Опыт СССР убедительно доказывал, что только со¬
18 История Литовской ССР (с древнейших времен до наших дней), с. 382—383.
19 С н е ч к у с А. Великая сила социалистического интернационализма.— Комму¬
нист [Вильнюс], 1972, № 9, с. 3.
58
циалистическая система хозяйства и добровольное объединение освобож¬
денных революцией народов в союзное многонациональное государство
создали все необходимые условия для ликвидации вековой отсталости,
экономического и культурного подъема как страны в целом, так и состав¬
ляющих ее национальных республик.
Возглавила борьбу за социальные и национальные интересы трудя¬
щихся находившаяся в подполье Коммунистическая партия Литвы.
В своей деятельности она не замыкалась в национальных рамках, а по¬
следовательно руководствовалась принципами пролетарского интерна¬
ционализма, была составной частью международного коммунистическо¬
го движения. Да и сама партия состояла из людей разных национально¬
стей, объединенных общими целями революционной борьбы.
Одним из важнейших аспектов этой деятельности было воспитание
рабочих и всех трудящихся Литвы в духе дружбы и союза с народами
СССР. Поэтому лозунг «Да здравствует экономический и политический
союз с СССР!»20, выдвинутый в совместном воззвании ЦК компартий
Эстонии, Латвии и Литвы 31 августа 1924 г., стал одним из боевых при¬
зывов к революционному сплочению масс и фактически отражал основ¬
ную линию деятельности КП Литвы в этой области в течение всего пе¬
риода господства буржуазии.
Требование тесного союза Литвы с республиками Союза ССР нашло
отражение и в решениях состоявшегося в 1923 г. сентябрьского Пленума
ЦК КП Литвы, и в Манифесте IV съезда КП Литвы (июль 1924 г.). Как
указывалось в решениях сентябрьского Пленума, такой союз обусловли¬
вается соображениями политического, экономического и военного харак¬
тера 21.
Решения форумов коммунистов Литвы, опиравшиеся на живые тра¬
диции совместной борьбы народов бывшей царской России против соци¬
ального и национального гнета, свидетельствовали о том, что передовые
слои литовского пролетариата и в новых условиях, условиях господства
националистической буржуазии, всеми средствами идеологического воз¬
действия разжигавшей враждебность к восточному соседу, остались вер¬
ны идеям искренней дружбы и союза с трудящимися СССР.
Создание СССР литовский народ воспринял как событие большой ис¬
торической значимости. «Важнейшее событие в жизни России — это
образование СССР»22,— писал орган ЦК КП Литвы «Комунистас». Объ¬
единение советских республик, подчеркивал другой партийный журнал —
«Комунарас», является значительным шагом вперед, имеет «не только
местное, но и всемирное значение»23 24. Рабочая печать обращала внимание
на добровольный характер объединения республик и особенно на то, что
путь присоединения к союзу других советских республик является от¬
крытым. «СССР предвидел,— писал по этому поводу „Комунистас11,—
что к нему могут присоединиться и другие советские республики, если
они этого пожелают» 2\
В рабочей печати опровергались лживые измышления о советской на¬
циональной политике, появлявшиеся на страницах буржуазной прессы,
указывалось трудящимся на ясную перспективу борьбы. Советский Союз
стал для них, по образному выражению В. Капсукаса, «путеводной звез¬
дой» в трудной, героической борьбе против диктатуры буржуазии, за
свое освобождение.
Важным фактором политического воспитания трудящихся была про¬
паганда экономических, социальных и культурных достижений народов
20 Листовки КП Литвы. Т. II. Вильнюс, 1962, с. 91 (на лит. яз.).
21 Комунистас [Смоленск], 1923, Я? 11, с. 291.
22 Там же, № 8, с. 223.
23 Комунарас [Москва], 1923, № 1(13), с. 5.
24 Комунистас [Смоленск], 1923, № 8, с. 224.
59
Советского Союза. Источником, из которого трудящиеся Литвы черпали
правду о Советском Союзе, была рабочая печать.
Рабочая печать имела специальные разделы, в которых разносторон¬
не и объективно освещались успехи строительства социализма в СССР.
Вот некоторые названия материалов, помещенных в рабочей газете
«Балсас» («Голос»): «Рабочий день в СССР и в Литве» (28 января
1928 г.); «Промышленность Литвы и СССР» (25 февраля 1928 г.);
«О развитии Советской Белоруссии» (10 апреля 1931 г.); «Советский
Союз шагает вперед», «Новые предприятия», «Дома для рабочих»
(10 сентября 1931 г.).
Советские успехи представлялись, как правило, в сравнении с поло¬
жением дел в Литве, наглядно свидетельствуя о преимуществах социа¬
листического строя, раскрывая эксплуататорскую сущность капитализ¬
ма, разоблачая антинародную политику литовской буржуазии.
О жизни Страны Советов рассказывалось на рабочих и крестьянских
митингах, собраниях, в беседах. На митинге рабочих Шяуляйского тор¬
фяника (1933 г.) разъяснялась политика социального страхования в
СССР, о положении советских рабочих говорилось на митинге каунас¬
ских строителей (1934 г.) 25.
Такие же собрания крестьян в 1933 г. прошли в Скуодасе Мажейк-
ского уезда, Бутримонисе Алитусского уезда, в Барздай Шакяйского
уезда.
Для пропаганды достижений трудящихся СССР использовалась даже
трибуна буржуазного суда. Революционер К. Диджюлис в 1929 г. ска¬
зал, обращаясь к суду, что он, как и весь пролетариат Литвы, гордится
успехами СССР. Э. Билявичюс в ходе процесса по профсоюзному делу
(1929 г.) заявил, что Советский Союз является самой прогрессивной и
культурной страной в мире26.
Настоящей демонстрацией солидарности с СССР, действенной шко¬
лой пролетарского интернационализма, способствовавшей росту рево¬
люционной сознательности литовских трудящихся, были отмечаемые го¬
довщины Великой Октябрьской социалистической революции. В связи с
этим праздником мирового пролетариата литовские коммунисты призы¬
вали рабочих умножать революционные традиции, использовать опыт
русских рабочих, шире развертывать борьбу за Советскую власть, со¬
циализм 27.
Рабочие каунасских фабрик и заводов, собравшись в 1923 г. на ми¬
тинг в связи с шестой годовщиной победы Октября, приняли приветствие
«красным борцам СССР, которые первыми разорвали цепи капиталисти¬
ческого рабства»28. 7 ноября 1927 г. в Каунасе на несколько часов оста¬
новилась работа на многих фабриках. Проводились беседы о Советском
Союзе. Трудящиеся Вилькии Каунасского уезда, отмечая десятилетие
Октябрьской революции, вывесили в разных местах 15 красных знамен,
на которых были начертаны лозунги: «Да здравствует десятилетие Со¬
ветского Союза!», «Долой фашизм!», «Да здравствует социализм!» Отме¬
чая 11-ю годовщину Октябрьской революции (1928 г.), рабочие г. Шяу¬
ляй в приветствии трудящимся СССР выразили горячее пожелание и
дальше успешно строить социализм — форму новой жизни. «Мы надеем¬
ся,— писали рабочие,— что скоро придет время, когда и мы будем сво¬
бодно праздновать Октябрь»29. В Каунасе по случаю 15-летия Великого
Октября было проведено 28 рабочих митингов, распространено 3000 воз¬
званий. На многих фабриках и заводах была объявлена забастовка.
25 Бержинскайте А. Деятельность КП Литвы по воспитанию трудящихся в
духе пролетарского интернационализма (1927—1940). Вильнюс, 1962, с. 128 (на лит.
яз.).
26 Там же, с. 129—130.
27 Листовки КП Литвы, т. II, с. 384—388.
28 Комунистас [Смоленск], 1923, № 12, с. 325.
29 Кибирхштис [Шяуляй], 1928, Лг° 1.
60
7 ноября рабочие дважды — в городском саду и на Укмергес шоссе -
пытались организовать демонстрации, однако были разогнаны усилен¬
ными отрядами полиции, арестовавшей 40 человек. 15-летие Октябрьской
революции было отмечено в Шяуляе, Паневежисе, Рокишкисе, Мажей-
кяе, Плунге Телыняйского уезда, Радвилишкисе Шяуляйского уезда,
Науместисе Шакяйского уезда, Вирбалисе Вилкавишкского уезда30. 20-
летие Октябрьской революции (1937 г.) было отмечено в Каунасе, Ма-
жейкяе, Биржае, Утене, Алитусе, Рокишкисе. Здесь состоялись рабочие
собрания.
Экономические и культурные достижения Советского Союза, укреп¬
ление его международного авторитета вызывали в Литве неизменный
интерес к стране социализма. Рабочие Литвы решили послать делегацию
в СССР, чтобы непосредственно ознакомиться с жизнью трудящихся, а
также с деятельностью рабочих организаций. Инициаторами этого вы¬
ступили каунасские рабочие. Каунасская профсоюзная конференция, со¬
стоявшаяся 11 сентября 1926 г. (61 делегат представлял свыше 5 тыс.
членов профсоюзов), приняла решение направить такую делегацию в
СССР. Избранная в этой связи комиссия 10 октября опубликовала ле¬
гальное воззвание «Направим делегацию в СССР!», распространенное
через профсоюзные организации по всей Литве. В нем предлагалось из¬
брать в состав делегации честных и заслуживающих доверия рабочих,
которые могли бы по возвращении рассказать правду о жизни Советской
страны, передать опыт деятельности советских рабочих организаций31.
Растущий среди общественности интерес к Советскому Союзу подго¬
товил условия для образования Литовского общества по изучению куль¬
туры народов СССР32. Общество не стало массовой организацией, по¬
скольку это определил его устав, но тем не менее оно сыграло положи¬
тельную роль в распространении правдивых сведений о жизни Советско¬
го Союза, о развитии советской культуры, науки, образования. Наиболее
распространенной формой деятельности Общества явилась организация
выставок, проведенных при активном содействии ВОКСа. Первые вы¬
ставки были посвящены детской книге и детскому рисунку (1930 г.),
графике, книге и фотографии Советской Украины (1931 г.). Для ката¬
лога выставки 1931 г. уполномоченный ВОКСа в Литве подготовил крат¬
кую информацию о развитии промышленности, сельского хозяйства и
культуры Украинской ССР. Посетители получили сведения об индустриа¬
лизации Советской Украины, росте угольной и металлургической про¬
мышленности, создании новых отраслей — машиностроения и электро¬
техники, о строительстве Днепрогэса. В области сельского хозяйства от¬
мечались успехи совхозов, механизация сельскохозяйственного произ¬
водства. Здесь же сообщалось о достижениях в области народного обра¬
зования и культуры.
Сообщение ВОКСа было первым в буржуазном литовском государст¬
ве легальным изданием, в котором советские авторы рассказывали о ре¬
зультатах национальной политики Советского государства, о высоких
темпах развития экономики и культуры одной из республик Союза
ССР33.
Со второй половины 30-х гг. деятельность Общества значительно рас¬
ширилась, его ряды пополнили демократически настроенные интеллиген¬
ты— писатели, ученые, художники, учителя. Председателем Общества
был избран сторонник культурных связей с СССР классик литовской ли¬
тературы В. Креве-Мицкявичюс, стоявший на антифашистских позициях.
Широкий общественный резонанс вызвала организованная Обществом
30 Бержинскайте А. Указ, соч., с. 136—137.
31 Листовки КП Литвы, т. II, с. 636, 637.
32 Учредительное собрание Общества состоялось 8 декабря 1929 I.
33 НорейкенеС. Указ, соч., с. 28.
61
выставка книг, журналов и плакатов СССР (декабрь 1935 г.— январь
1936 г.). Среди ее 2500 экспонатов были книги классиков марксизма-ле¬
нинизма, труды по философской и общественно-политической тематике,
произведения советских писателей, классиков русской литературы, кни¬
ги на разных языках народов СССР, из них 10 книг — на литовском. Вы¬
ставку посетило около 4000 человек — рабочие, служащие, студенты и
учащиеся. Еще более популярной стала выставка «Охрана матери и ре¬
бенка в СССР» (начало 1940 г.). Ее посетило 12 тыс. человек.
Советские выставки, а их в 1930—1940 гг. было организовано семь,
свидетельствовали о росте народного образования и культуры населе¬
ния Советского Союза, о заботе Советской власти о материнстве и под¬
растающем поколении, о развитии науки, искусства, литературы, сохра¬
нении прогрессивного культурного наследия советских народов. Знаком¬
ство с советской действительностью оставляло глубокий след в сознании
трудящихся Литвы. Это ярко выразил видный представитель литовской
демократической интеллигенции поэт Людас Гира: «В Советском Союзе
бурно растут национальные культуры народов, эх, если бы нам, литов¬
цам, такие условия! А наша национальная культура прямо пропадает,
ее душат эти таутинники» 3\
Компартия Литвы многое сделала для развития среди трудящихся
движения солидарности с СССР, считая это своим важнейшим интерна¬
циональным долгом. Она разоблачала вынашиваемые империалистами
агрессивные планы против СССР, опасность которых усилилась после
прихода к власти фашистов в Германии, активно выступала против по¬
пыток превращения Литвы в плацдарм для нападения на Страну Сове¬
тов. «Все мы будем защищать Советский Союз — социалистическую ро¬
дину пролетариата и трудящихся всего мира!»34 35,— звучал лозунг партии
в многочисленных ее воззваниях. КП Литвы разъясняла мирный харак¬
тер внешней политики СССР, его роль в завоевании и сохранении нацио¬
нальной государственности Литвы. «Если бы не Советский Союз,— под¬
черкивалось в воззвании ЦК КП Литвы, изданном в июле 1935 г.,— Лит¬
ва давно бы стала жертвой хищных империалистов»36.
Пропаганда мирной внешней политики Советского государства, прав¬
дивое освещение экономических, социальных и культурных успехов на¬
родов СССР, раскрытие его роли в возникновении и сохранении госу¬
дарственности Литвы явились факторами, которые сыграли важную
роль в воспитании трудящихся Литвы в духе доверия к первой в мире
стране социализма, способствовали революционизированию все более
широких слоев пролетариата и трудового крестьянства, формированию
демократической литовской интеллигенции, углублению прогрессивных
тенденций литовской национальной культуры, литературы и искусства.
Буржуазные власти жестоко преследовали участников революцион¬
ного и антифашистского движения, всех тех, кто выступал за дружбу и
союз с СССР. В период с 1919 г. по 15 июня 1940 г. через буржуазные
суды прошли 3096 человек, из них 2324 коммуниста и комсомольца. 63%
всех привлеченных к суду за коммунистическую деятельность лиц со¬
ставляли рабочие и ремесленники, 11%—крестьяне, 13%—военнослу¬
жащие, 9%—гражданские служащие. В то же время в административ¬
ном порядке было подвергнуто наказанию (ссылке в концентрационные
лагеря, тюремному заключению и др.) 6805 человек, из них 3825 ком¬
мунистов и комсомольцев. 61,8% всех репрессированных составляли ра¬
бочие и ремесленники, 25,4%—крестьяне, 10,2%—служащие37.
34 Г и р а Л. Сочинения, т. 1. Вильнюс, I960, с. 15 (на лит. яз.).
35 Листовки КП Литвы, т. III. Вильнюс, 1964, с. 246.
36 Там же, т. IV. Вильнюс, 1963, с. 113.
37 Очерки истории Коммунистической партии Литвы. Т. 2. 1920—1940. Вильнюс,
1980. Приложение — таблицы 14, 15, 16, 17, с. 689—691.
62
За весь 20-летний период своего господства буржуазия Литвы не
могла порадоваться ни одному дню классового мира, которого она так
усердно добивалась. Фашистский переворот 1926 г. был тщетной попыт¬
кой остановить революционное движение. Коммунисты Литвы на основе
тактики антифашистского народного фронта стремились к сплочению
всех народных сил в единой борьбе. Трудящиеся города и деревни вы¬
ступали против засилья монополий, орудием которых была фашистская
власть, за демократические свободы. Наглядным выражением этого яви¬
лись стачка сувалкийских крестьян в 1935 г. и всеобщая политическая
забастовка каунасских рабочих в 1936 г.
Важное значение для дальнейшего сплочения прогрессивных сил ли¬
товского народа в борьбе против фашистского режима, за союз и друж¬
бу с СССР имел критический анализ революционной деятельности, со¬
державшийся в резолюции ЦК КГ1 Литвы об антифашистском народном
фронте (1937 г.). В ней был вскрыт один из существенных недостатков
пропаганды дружбы Литвы с Союзом ССР. Недостаточно разъяснялось
народу, что не только классовые интересы рабочего класса, других слоев
трудящихся, но и интересы сохранения национальной независимости
Литвы требуют установления тесных дружественных отношений с
СССР 38. Убедительных фактов, доказывающих решающую роль Октябрь¬
ской революции, СССР в восстановлении и сохранении государственно¬
сти Литвы история предоставила множество.
Исключительно большое влияние на обострение классовой борьбы
в Литве в последние годы господства буржуазии оказывали внешние
события. Ультиматум 1938 г., предъявленный Литве Польшей, нагло
потребовавшей отказаться по существу от Вильнюса и тем самым уза¬
конить захват в 1920 г. Пилсудским древней столицы Литвы, насильст¬
венное отторжение в 1939 г. гитлеровской Германией Клайпедского края
с единственным портом страны свидетельствовали о том, что над Лит¬
вой нависла серьезная угроза порабощения. Расчеты литовского прави¬
тельства на помощь Англии и Франции против Германии и Польши ока¬
зались беспочвенными. Опасность усугублялась еще тем, что фашист¬
ское правительство Литвы, правящие круги, напуганные ростом рево¬
люционного движения, предавая национальные интересы, шли на уступ¬
ки агрессорам.
В сложившихся условиях стала очевидной для литовского народа
необходимость опереться на Советский Союз в своей борьбе против
ущемления национальных интересов, угрозы войны и гитлеровского по¬
рабощения. «Все настоящие патриоты Литвы, вне зависимости от поли¬
тических убеждений... все, которые действительно заинтересованы в не¬
зависимости Литвы... требуйте: установления более тесных связей с
СССР и другими миролюбивыми государствами, создания демократиче¬
ского правительства, которое представляло бы весь народ и защищало
независимость Литвы»39; «боритесь за то, чтобы Литва в деле защиты
своей независимости опиралась исключительно на Советский Союз —
на защитника и освободителя малых народов»40,— призывал ЦК КП
Литвы в воззваниях 15 июля 1938 г. и 26 сентября 1939 г. Внешнеполити¬
ческая ориентация на СССР полностью отвечала национальным инте¬
ресам Литвы, потенциальным возможностям восстановления Советской
власти и общественному прогрессу страны.
Вокруг выдвинутого КП Литвы лозунга сохранения национальной
независимости Литвы с помощью Союза ССР на основе антифашист¬
ского народного фронта сплотились все последовательные патриотиче¬
ские силы страны — не только рабочие, деревенская беднота, но также
гь АтамукасС. Указ, соч., 147.
39 Листовки КП Литвы, т. IV, 1963, с. 368.
4С Там же, с. 416.
63
средние крестьяне, городская мелкая буржуазия, демократическая ин¬
теллигенция.
Внешняя политика СССР, направленная на защиту интересов со¬
циалистического государства, вместе с тем способствовала ослаблению
позиций империалистических государств в Прибалтике. Пакт о нена¬
падении, заключенный между Германией и СССР 23 августа 1939 г.,
расценивался КП Литвы как договор, имеющий целью обуздать «на¬
тиск агрессивного фашизма на Восток», сузить поле войны в Восточной
Европе, включая Прибалтику, и укрепить внешнеполитические позиции
Страны Советов41.
Заключение 10 октября 1939 г. Договора о передаче Литовской рес¬
публике города Вильнюса и Вильнюсского края и взаимопомощи между
СССР и Литвой, представлявшего дальнейший шаг Страны Советов к
укреплению мира и безопасности, было с одобрением встречено литов¬
ским народом. Советский Союз взял на себя обязательство оказывать
Литве всяческую помощь, включая военную, во всех случаях угрозы ее
независимости со стороны любой державы Европы. СССР получил пра¬
во разместить в Литве определенное количество своих вооруженных
сил. Оба государства обязались не заключать союзов и не принимать
участия в коалициях, направленных против одной из сторон. Следуя
политике уважения национальных прав и чаяний литовского народа,
СССР передал Литве Вильнюс и Вильнюсский край. Этот благородный
шаг Советского государства вызвал в Литве взрыв радости и удовлетво¬
рения. На настроение народа не могла не откликнуться даже буржуаз¬
ная пресса. Официоз правительства газета «Летувос айдас» признала,
что никто в Литве «не в состоянии скрыть свою признательность Совет¬
скому Союзу за то, что он не оспаривал наших прав на Вильнюс, что
он нам эти права вернул»42. Советские гарнизоны, размещенные в Литве
на основе соглашений с правительством, явились реальной гарантией
сохранения независимости Литвы. Наличие советских войск в Литве
укрепляло уверенность трудящихся в своих силах для решительной
борьбы против фашизма, которая все нарастала и приобретала широ¬
кий размах. Литовская буржуазия в условиях начавшейся войны между
империалистическими державами не могла рассчитывать на действен¬
ную помощь извне и оказалась, таким образом, одна перед собственным
народом.
Фашистская власть в Литве, изолированная как во внутреннем, так
и внешнеполитическом плане, под натиском народных масс 15—17 июня
1940 г. рухнула. Было создано Народное правительство, главное содер¬
жание деятельности которого составляло проведение широких демокра¬
тических преобразований, создание условий для избрания такого пар¬
ламента, который был бы способен выражать интересы трудового на¬
рода.
Уже в самом начале этих преобразований, 26 июня 1940 г., ЦК КП
Литвы обратился к трудящимся с лозунгом «Да здравствует Советская
Литва—13-я Советская Социалистическая Республика!» Выдвижение
данного лозунга означало курс партии на установление в Литве совет¬
ской формы правления и государственного объединения с народами
Союза ССР. Этот политический курс был активно поддержан трудящи¬
мися на митингах, демонстрациях и собраниях, прокатившихся по всей
Литве. Объединительное движение трудящихся приобрело широкий раз¬
мах и необратимый характер.
В выборах Народного сейма, проходивших 14—15 июля 1940 г. при¬
няли участие 95,1% всего имевшего право голоса населения. Кандидаты
Союза трудового народа Литвы получили 99,1% всех голосов. Итоги вы-
41 Тиеса [Каунасский р-н], 1939, 1 октября.
42 Летувос айдас [Каунас], 1939, 16 октября.
64
боров показали, что подавляющее большинство литовского народа вы¬
ступает за революционное обновление общества.
Народный сейм, собравшийся 21 июля 1940 г., принял Декларацию
о государственном строе, провозгласившую Литву Советской Социали¬
стической Республикой. В Литве была восстановлена задушенная им¬
периалистами в 1919 г. Советская власть. Задачи построения социали¬
стического общества и защиты революционных завоеваний диктовали
необходимость законодательно оформить союз Советской Литвы и СССР.
Глубокое понимание этой необходимости отразилось в единогласно при¬
нятой сеймом «Декларации о вступлении Литвы в состав Союза ССР».
«Жизнь показала, что сотрудничество советских республик обеспечило
им невиданный расцвет, бурный подъем экономики и культуры,— ска¬
зано в декларации.— За исторически короткий период они стали пере¬
довыми республиками... Никогда отдельная республика не смогла бы
этого достичь»43.
7-я Чрезвычайная сессия Верховного Совета СССР первого созыва
3 августа 1940 г. удовлетворила просьбу Комиссии уполномоченных На¬
родного сейма Литвы. Верховный Совет Союза ССР принял Закон о
принятии Советской Литвы в состав СССР как равноправной союзной
республики.
Завершилась борьба трудящихся за новую, Советскую Литву, кото¬
рая в конкретных исторических условиях 1940 г. добровольно объедини«
лась с республиками Союза ССР по государственной линии и связала
свою судьбу с судьбой народов первой в мире страны социализма.
Вхождение Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР не только уве¬
личило территорию страны на 175 тыс. км2 и население на 5950 тыс. че¬
ловек, но и укрепило стратегическое положение и обороноспособность
Советского государства, расширило международную базу социализма44.
Внешняя политика Советского Союза, поддерживавшая борьбу ли¬
товского народа за национальную независимость, за социальное осво¬
бождение трудящихся, предотвратила вмешательство иностранных им¬
периалистов и сыграла решающую роль в создании благоприятных
условий для победы социалистической революции мирным путем. Са¬
мым главным вопросом всякой социальной революции является вопрос
о государственной власти. Однако замена диктатуры одного класса дик¬
татурой другого не всегда происходит путем вооруженного восстания.
На этот счет у В. И. Ленина есть довольно интересная и важная мысль,
высказанная им в 1916 г. Он писал: «...Нельзя отрицать того, что в от¬
дельных случаях, в виде исключения, например, в каком-нибудь ма¬
леньком государстве после того, как соседнее большое уже совершило
социальную революцию, возможна мирная уступка власти буржуазией,
если она убедится в безнадежности сопротивления и предпочтет сохра¬
нить свои головы»45. Такая ситуация образовалась в 1940 г. в Литве.
Буржуазия, лишенная поддержки извне, вынуждена была капитулиро¬
вать без серьезного вооруженного сопротивления; она предпочла сохра¬
нить свои кадры, выжидая более благоприятный момент для попыток
вернуть былое господство.
Проблема движения передовых сил литовского общества за государ¬
ственный союз с народами Советского Союза является объектом острой
идеологической конфронтации. Вопреки фактам, приведенным выше,
буржуазная историография выдвинула антинаучную концепцию, суть
которой сводится к тому, что и в 1918—1919-м, и в 1939—1940 г. СССР
43 Народный сейм Литвы. Стенограммы и материалы. Вильнюс, 1985, с. 75 (на
лит. яз.).
44 Д р и з у л А., Маамяги В. В согласном и могучем хоре. Историческое зна¬
чение вступления республик Прибалтики в состав СССР.— Коммунист [Вильнюс],
1972, № 8, с. 15.
45 Л е и и н В. И. ПСС, т. 30, с. 122.
3 История СССР, № 1
65
якобы вмешивался во внутренние дела Литвы и экспортировал сюда
революцию, прилагал усилия вопреки воле литовского народа включить
Литву в состав Советского государства. Буржуазные историки созна¬
тельно замалчивают внутренние социально-классовые силы, активно вы¬
ступавшие за социализм, общественный прогресс, за союз с СССР.
Непосредственное участие в этой враждебной идеологической дея¬
тельности принимает литовская реакционная эмиграция. Поэтому даль¬
нейшее углубление критики буржуазной историографии, аргументиро¬
ванное раскрытие ее антинаучной сущности по рассматриваемой нами
проблеме является актуальной задачей советской исторической науки.
Историческая победа трудящихся Литвы, опиравшихся в своей борь¬
бе за освобождение на Советский Союз, сыграла прогрессивную роль в
жизни литовского народа. Вхождение Литвы в состав СССР гаранти¬
ровало сохранение национальной государственности. Оборонная мощь
Советского Союза явилась надежной защитой Литвы от посягательств
империализма. Государственный союз и братская помощь советских на¬
родов создали благоприятные условия для развития материальных и
духовных сил литовского народа. «За годы Советской власти,— подчер¬
кивается в Обращении ЦК КПСС к советскому народу в связи с 70-ле¬
тием Великой Октябрьской социалистической революции,— на деле
утвердилось равенство народов, их братское сотрудничество. Поднялись
экономика и культура всех республик. Сложился единый советский на¬
род, гордый своими общими достижениями и готовый защищать социа¬
листические завоевания от любых посягательств»46.
В послевоенный период в составе союзного Советского государства,
при братской помощи всех советских народов Литовская ССР не только
восстановила разрушенное гитлеровскими захватчиками народное хо¬
зяйство, но и преодолела унаследованную от буржуазного строя эконо¬
мическую отсталость. В кратчайшие сроки она осуществила коренные
социально-экономические преобразования, построила социалистическое
общество. Послевоенные народнохозяйственные планы предусматривали
развитие промышленности Литвы более высокими темпами, чем в целом
по стране. Среднегодовая валовая продукция в 1946—1950 гг. увеличи¬
лась на 36%, в 1951—1955 гг.— на 21%, в 1956—1960 гг.— на 16%, за
периоды 1961 —1965 и 1966—1970 гг.— на 12%, в то время как по стра¬
не она выросла соответственно на 14, 13, 10, 9 и 9% 47.
Коренным образом изменился социальный облик республики. Были
ликвидированы эксплуататорские классы и причины эксплуатации, сло¬
жилась качественно новая социальная структура общества, которую
определяли дружественные классы — рабочие, колхозное крестьянство
и межклассовый социальный слой — народная интеллигенция. Большие
изменения произошли в сознании народа, сформировалось морально-по¬
литическое единство общества, исчезла национальная вражда, которую,
руководствуясь узкими классовыми интересами, культивировала бур¬
жуазия. Новые межнациональные отношения основывались на дружбе,
сотрудничестве и взаимопомощи.
Характерной особенностью построения социалистического общества
в Литве было то, что переход от капитализма к социализму был осу¬
ществлен более быстрыми темпами, чем в старших советских республи¬
ках. Высоким темпам способствовало то, что Советская Литва могла
опереться на созданную материально-техническую базу социализма, ма¬
териальные ресурсы всей страны и творчески использовать накоплен¬
ный опыт строительства социализма.
Победа социализма открыла широкий простор для дальнейшего эко¬
номического и культурного развития Советской Литвы.
46 Правда, 1987, 14 марта.
47 Промышленность Литовской ССР. Статист, сб. Вильнюс, 1973, с. 24.
66
Необычайно вырос индустриальный потенциал республики. В 1985 г.
по сравнению с 1940 г. объем промышленного производства увеличился
в 73 раза48. Количественно и качественно вырос рабочий класс: из
1563 тыс. занятых в народном хозяйстве он составлял в 1985 г. 1091 тыс.
человек49. Индустриальное развитие Советской Литвы определяют со¬
зданные в условиях социализма самые прогрессивные отрасли промыш¬
ленности— станкостроительная и электротехническая, электронная и
радиоэлектронная, приборостроение, химическая промышленность.
Последовательное осуществление аграрной политики КПСС обеспе¬
чило подъем сельскохозяйственного производства: в 1985 г. оно превзо¬
шло уровень 1940 г. в 2,4 раза. Среднегодовая урожайность зерновых
в 1981 —1985 гг. составила 23,6 ц с гектара, надой молока от коровы —
3131 кг. В 1986 г. урожайность зерновых составила 26,5 ц> надой молока
в среднем от одной коровы — 3570 кг. В том же году на 100 га сельхоз¬
угодий произведено 202,9 ц мяса. Развитие сельского хозяйства, таким
образом, стало приобретать интенсивный характер. Основной фигурой
на селе стал механизатор (в 1985 г.— 73,3 тыс. человек). В то время в
сельском хозяйстве было занято 57,4 тыс. специалистов с высшим и
средним специальным образованием 50.
Значительный успех социализма — создание интеллектуального по¬
тенциала республики. Выросла общая образованность населения, его
культура. Завершен переход ко всеобщему среднему образованию.
В 1981 —1985 гг. высшие учебные заведения выпускали ежегодно около
И тыс. специалистов, а средние учебные заведения — свыше 13 тыс.51
Выросла новая, воспитанная социалистическим строем, интеллигенция,
преодолевшая провинциализм, умеющая широко мыслить и действовать.
Успехи эти дались нелегко Литовской ССР. Пришлось преодолевать
трудности объективного и субъективного характера. Переходный период
от капитализма к социализму был осложнен сопротивлением свергнутых
эксплуататорских классов. Жертвами кровавого террора в республике
пали 13 тыс. советских граждан52.
Ожесточенное сопротивление классового врага не могло остановить
поступательного исторического движения. В течение более 45 лет со
дня восстановления Советской власти и вхождения Литовской ССР в
состав Союза ССР в республике произошли существенные перемены.
Были объединены все литовские земли (Вильнюс и Вильнюсский край,
Клайпеда и Клайпедский край) в единую Литовскую Советскую Социа¬
листическую Республику. Произошло социальное и национальное воз¬
рождение литовского народа, его восхождение от отсталости к совре¬
менному уровню жизни цивилизованных народов. Выросло целое поко¬
ление трудящихся, которые не мыслят своей жизни иначе, как в союзе
со всеми советскими народами.
Поэтому тщетными оказались попытки кучки буржуазно-национали¬
стических элементов, собравшихся 23 августа 1987 г. в Вильнюсе, раз¬
жечь национальную вражду, опорочить великую дружбу советских на¬
родов, перекроить историю.
Литовский народ избрал в 1940 г. социалистический путь развития
в составе Союза ССР по собственной воле, сделав свободный выбор, и
не намерен свернуть с этого пути, прогрессивность которого подтверди¬
ла история.
48 Народное хозяйство Литовской ССР в 1985 году. Статистический ежегодник.
Вильнюс, 1986, с. 6.
49 Там же, с. 135.
50 Там же, с. 58—59, 71, 87; Тиеса [Вильнюс], 1987, 27 января, 5 февраля.
51 Народное хозяйство Литовской ССР в 1985 году, с. 197.
52 Построение социализма в Советской Прибалтике. Исторический опыт Ком¬
партий Литвы, Латвии, Эстонии, с. 440.
3*
67
В. М. К Л БУЗА Н
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ КРЕСТЬЯНЕ РОССИИ
в XVIII — 50-х годах XIX века
Численность, состав и размещение
Изменения в численности, составе и размещении населения России,
включая и государственных крестьян, привлекли внимание исследова¬
телей еще в 80-е гг. XVIII в. С. И. Плещеев по данным IV ревизии
(1782 г.) привел погубернские сведения о численности государственных
крестьян1. Такие же материалы по результатам IV—VI ревизий (1782—
1811 гг.) опубликовал известный статистик первой четверти XIX в.
К. Ф. Герман1 2. По VIII ревизии погубернские сведения о государствен¬
ных крестьянах ввел в научный оборот К. И. Арсеньев, по IX —
П. И. Kennen, а по X (с уточнениями по итогам полицейского учета) —
А. Бушей3. Глухие погубернские показатели численности государствен¬
ных крестьян по II—VI ревизиям обнародовал В. И. Семевский4.
К сожалению, в этих работах содержатся неполные данные о госу¬
дарственных крестьянах: не учтены лица, «пропущенные» в основной
узаконенный срок проведения ревизий, отсутствуют материалы по ряду
окраинных территорий (Сибирь, Северный Кавказ). По I—VIII ревизи¬
ям в оборот не введены сведения о поуездном размещении государст¬
венных крестьян. Лишь с VIII ревизии появляются данные о лицах жен¬
ского пола (регистрировались с III ревизии 1762 г.) и т. д.
С 40-х гг. XIX в. погубернские данные о численности и размещении
государственных крестьян ежегодно печатались в «Журнале Министер¬
ства государственных имуществ». В 1861 г. по губерниям Европейской
России была составлена ведомость об этническом составе государствен¬
ных крестьян по IX—X ревизиям5. Все это говорит о том, что в дорево¬
люционный период в научный оборот были введены лишь первоначаль¬
ные погубернские данные о численности и размещении государственных
крестьян. И лишь по IX—X ревизиям опубликованы поуездные цифры.
Академик Н. М. Дружинин обстоятельно исследовал процесс фор¬
мирования сословия государственных крестьян, его правовое положе¬
ние, борьбу царизма за сохранение и упрочение системы «государствен¬
ного феодализма» в 30-х гг. XIX в.6 Н. М. Дружинин, однако, специ-
1 См.: Плещеев С. И. Обозрение Российской империи в нынешнем ее ново¬
устроенном состоянии. СПб., 1787, с. 189—190.
2 См.: Герман К. Ф. Статистические исследования относительно Российской им¬
перии. Ч. 1. О народонаселении. СПб., 1819, с. 106—193.
3 См.: Арсеньев К. И. Исследования о численном отношении полов в народо¬
населении России.— Журнал Министерства внутренних дел, 1844, кн. 1, январь, с. 44—
45; Кеппен П. И. Девятая ревизия. Исследование о числе жителей в России в 1851
году. СПб., 1857; Статистические таблицы Российской империи. Вып. 2. Наличное на¬
селение империи за 1858 год. СПб., 1863, с. 272—274.
4 См.: Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой по¬
ловине XIX в. Т. I—И. СПб., 1888; его же. Крестьяне в царствование императрицы
Екатерины II. Т. 1. СПб., 1903.
5 См.: Материалы для статистики России, собранные по ведомству Министерства
государственных имуществ. Вып. III. СПб., 1861, с. 180—183.
6 См.: Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева.
Т. I—II. М., 1946—1958; его же. Русская деревня на переломе. 1861—1880 гг. М.,
1978.
68
ально не изучал демографическую историю государственных крестьян,
не стремился по мелким административным единицам установить, как
изменялись численность и размещение этого сословия, каков был его
социальный и этнический состав, размеры миграционного движения на
окраины и т. д.
Оставалось неясным (особенно применительно к первой половине
XIX в.), какую роль в приросте числа государственных крестьян играли
процессы естественного и механического движения населения (в част¬
ности, пополнение этой категории за счет помещичьих крестьян, отстав¬
ных солдат и др.) 7. В современной советской литературе этим важным
вопросам не уделяется должного внимания, хотя для их исследования
есть богатые и практически не включенные в научный оборот источни¬
ки. Главным образом, это материалы ревизского учета, в которых по
мелким административным единицам (вплоть до селений) приводятся
данные о численности, сословном, национальном, а с III ревизии
(1762 г.) и о половом составе государственных крестьян.
По I ревизии (1719 г.) наиболее полной является поуездная «Гене¬
ральная ведомость», составленная в 1738 г.8 По II—III ревизиям (1744—
1762 гг.) наибольший интерес представляет поуездная «Генеральная
ведомость» 1767 г., в которой приводятся данные о численности и раз¬
мещении всех категорий государственных крестьян страны9. С IV по
X ревизию сохранились два вида сводных поуездных ведомостей, в ко¬
торых представлены сведения о государственных крестьянах. Это — пе¬
речневые ведомости и окладные книги.
Перечневые ведомости содержат подробные данные о половом соста¬
ве всех категорий населения, охваченного ревизским учетом.
Итоги IV ревизии и их сравнение с данными III ревизии хорошо
представлены в материалах «Ревизской экспедиции Сената» 10 *. По V—
VIII ревизиям перечневые ведомости сохранились не полностью11. Сверх
того, подробные данные ревизского учета о всех категориях населения,
включая и государственных крестьян, за 80—90-е гг. XVIII в. и первое
десятилетие XIX в. имеются в так называемых «топографических опи¬
саниях» губерний России 12. По VI—VII ревизиям для получения пол¬
ных сведений о государственных крестьянах необходимо привлекать
материалы губернаторских отчетов с 1804 г., отложившихся в ЦГИА
СССР. По VIII—X ревизиям в архивах сохранились полные перечневые
ведомости, включающие сведения о половом составе населения13.
Окладные книги в России составлялись с IV (1783 г.) по IX (1854 г.)
ревизию. В отличие от перечневых ведомостей они включают не только
поуездные данные о численности всех категорий податного населения
(мужской пол), но и сведения о размере поступающей с них подушной
подати14. По IV—VIII ревизиям окладные книги содержат подробные
данные о всех категориях населения, входивших в разряд государствен¬
ных крестьян (об однодворцах, ясашных, черносошных, экономических
7 Анализ достоверности и полноты ревизского учета и погубернские цифры чис¬
ленности и размещения государственных крестьян (мужской пол) см.: Кабузан В. М.
Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в. М., 1963; его же. Из¬
менения в размещении населения России в XVIII — первой половине XIX в. М., 1971.
8 ЦГАДА, ф. 248, оп. 17, д. 1163, л. 1007—1017.
9 ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ОР, ф. 865, д. 242, л. 1—51.
10 ЦГАДА, ф. 248, оп. 58, д. 4267, 4305, 4337—4342, 4385—4387; ЦГАДА, Гос. ар¬
хив Российской империи, разряд XVI, д. 918, ч. 2; д. 962, ч. II—IV.
ПЦГАДА, ф. 248, оп. 58, д. 4858, 4859.
12 См.: Кабузан В. М. Некоторые материалы для изучения исторической гео¬
графии России XVIII — начала XIX в.— Проблемы источниковедения. Т. XI. М., 1963,
с 153 195
13 ЦГИА СССР, ф. 571, оп. 1, д. 1331, л. 1—33 (VIII ревизия); оп. 6, д. 10, л. 3—
655 (IX ревизия); д. 1023, л. 3—442; д. 1024, л. 2—296 об. (X ревизия).
14 Там же, оп. 9, д. 1—53, 1859—1863, 1881—1886.
69
и старостинских крестьянах, украинских казаках, войсковых обывате¬
лях, колонистах, вольных людях, свободных хлебопашцах и т. д.). От¬
дельно учитывались военные поселенцы, которые временно образовыва¬
ли в первой половине XIX в. особое неподатное сословие, а с 1859 г. в
основном влились в состав государственных крестьян. С VII по IX ре¬
визию (за 1816—1854 гг.) в окладных книгах приводятся (по губерниям)
данные о естественном (в графе «прибыло из неокладных званий и со
льготы» в год проведения ревизий) и механическом движении населе¬
ния. За 1855—1859 гг. такие сведения имеются в погубернских оклад¬
ных книгах15. Кроме того, на основе отчетов губернских казенных палат
государственных имуществ в 1859 г. были получены погубернские пока¬
затели о естественном и механическом приросте государственных кре¬
стьян Европейской России между IX и X ревизиями (за 1851 —1857 гг.) 16.
Церковная статистика (списки прихожан, составленные священни¬
ками, и епархиальные исповедальные ведомости) с 30-х гг. XVIII в. так¬
же содержит сведения о сословно-классовом составе населения страны.
Однако здесь все сведения о крестьянах помещены в одной графе —
«поселяне», что не дает возможности определить численность государ¬
ственных крестьян.
Лишь в 1857—1858 гг. по инициативе П. И. Кеппена по всей импе¬
рии были собраны через приходских священников сведения о числен¬
ном, сословно-классовом, конфессиональном и национальном составе
населения 17. Что касается текущего полицейского учета, то он в доре¬
форменный период не содержал новых данных о государственных кре¬
стьянах. Таким образом, основным источником для изучения демогра¬
фической истории государственных крестьян России XVIII — 50-х гг.
XIX в. являются материалы ревизского учета.
При обработке ревизских данных следует привлекать только уточ¬
ненные сведения о населении, включающие лиц, пропущенных в ходе
проведения ревизий. Особенно это касается окраин России (Белоруссия,
Литва, Правобережная Украина), где точность ревизского учета была
наименьшей. Так, только между VII и VIII ревизиями (в 1816—1854 гг.)
в России было обнаружено и затем зачислено в оклад около 230 тыс. душ
м. п. государственных крестьян18. Тогда же было выявлено «пропущен¬
ных» крепостных крестьян почти 560 тыс. душ м. п., а мещан — 420 тыс.
душ19. Это говорит о том, что точность учета государственных крестьян
в целом была более удовлетворительной, чем других категорий насе¬
ления. Составляя по VII ревизии 33% населения страны, они дали толь¬
ко 17,5% всех «пропущенных» лиц, по VIII ревизии — 15,7% (удельный
вес 36%), а по IX — 23,2% (удельный вес 40%).
Уже в 80-е гг. XVIII в. в окладных книгах регистрируется переселен¬
ческое движение государственных крестьян. С 1816 г. здесь уже ежегод¬
но фиксируется как механическое движение (межсословные переходы и
переселения), так и естественный прирост («прирост от ревизии») этого
сословия20.
Переселенческое движение учитывалось в графах: «прибыло из дру¬
гих губерний» и «убыло в другие губернии». Межсословные же перехо¬
ды фиксировались в графах: «прибыло из неокладных званий и со льго¬
ты», «прибыло из других сословий и гильдий» и «убыло в неокладные
звания и на льготу», а также «убыло в другие сословия и гильдии».
15 Там же, оп. 6, д. 709—764, 856—910, 1017—1078, 1215—1265, 1383 1394—1437
16 Там же, ф. 398, оп. 223, д. 8833, л. 50—58 об.
17 Архив ЛОИИ АН СССР, ф. 30, оп. 2, д. 2—84.
18 ЦГИА СССР, ф. 571, оп. 9, д. 18, 24—53.
19 См.: Кабузан В. М. Крепостное крестьянство России в XVIII —50-х годах
XIX века. Численность, состав и размещение.—История СССР, 1982, № 3, с. 73.
20 См. там же, с. 73—74.
70
Окладные книги ревизского учета позволяют учесть за 1816—1859 гг.
как естественный прирост, так и механическое движение всего податно¬
го населения России, включая и государственных крестьян. В 40-е гг.
XIX в. губернскими палатами государственных имуществ предпринима¬
ются попытки самостоятельного учета движения населения, однако толь¬
ко между IX и X ревизиями (1851 —1857 гг.) они увенчались успехом21.
Обратимся к анализу данных о численном составе и движении госу¬
дарственных крестьян России XVIII в.— 50-х гг. XIX в. Рассмотрим от¬
дельно порайонные изменения в их численности и размещении по дан¬
ным I, V и X ревизий22; установим их сословный состав по I, V и X ре¬
визиям как в пределах России 20-х гг. XVIII в., так и в границах соот¬
ветствующих периодов; выясним по результатам I, V и X ревизий на¬
циональный состав этого сословия; по показателям VII—X ревизий (за
1816—1857 гг.) определим размеры естественного и механического при¬
роста государственных крестьян. В частности, сравним естественный и
механический прирост государственных и частновладельческих крестьян
и определим темпы переселенческого движения государственных кре¬
стьян на окраины. Постараемся установить также, в какие сословия
записалось почти 1,4 млн. душ м.п. частновладельческих крестьян, вы¬
шедших в 1816—1858 гг. из состояния крепостной зависимости.
Как известно, сословие государственных крестьян (как и других ка¬
тегорий населения России) окончательно сформировалось в 20-х гг.
XVIII в. Это были крестьяне, «которые не за помещики», они были об¬
ложены дополнительным побором в 40 коп. с души. Сюда вошли «Си¬
бирской губернии пашенные люди», черносошные крестьяне и половники
северных губерний, ясашные татары, вотяки, чуваши, черемисы, коми
и мордва, а также однодворцы и т. д.23 Несколько позже к этой катего¬
рии населения были приписаны украинские казаки Слободской Украи¬
ны и Малороссии, церковные крестьяне (с 1764 г.), заводские крестьяне,
старостинские крестьяне, проживавшие на землях, вошедших в состав
России по I—III разделам Речи Посполитой, граждане и однодворцы
западных губерний (с 1830-х гг.), конфискованные у польских помещи¬
ков крестьяне и т. д. Сюда же вошли и ясашные крестьяне Сибири, ко¬
лонисты и свободные хлебопашцы.
Все крестьяне, платившие четырехгривенный оклад и находившиеся
в феодальной зависимости от самодержавно-крепостнического государ¬
ства, стали в 20-е гг. XVIII в. именоваться государственными24.
Таблица 1 демонстрирует изменения в численности и размещении
государственных крестьян в XVIII в.— 50-х гг. XIX в. По I ревизии го¬
сударственные крестьяне (без церковных) составляли всего 23,3% на¬
селения империи. Доля государственных крестьян была невысока в цен¬
тральных районах (Центрально-Промышленный — 0,2%, Озерный —
7,8%, Белорусский—1%). Свободные крестьяне здесь исчезли еще в
XVI—XVII вв., перейдя на положение крепостных, дворцовых или цер¬
ковных. Особо выделялся Центрально-Земледельческий район, где го¬
сударственные крестьяне составляли более Vs всего населения. В север¬
ных губерниях района (Рязанской, Тульской, Орловской) государствен¬
ных крестьян было мало, но в южных (Воронежской, Курской, Тамбов¬
ской) они составляли около 40% всех жителей. Это были так называе-
21 ЦГИА СССР, ф. 398, оп. 223, д. 3833, л. 50—56.
22 Для удобства сопоставления мы за весь период с I по X ревизии рассматрива¬
ем в составе государственных крестьян церковных (с 1764 г.— экономических) кре¬
стьян, а также военных поселенцев, которые с VIII по IX ревизию не входили в со¬
став государственных крестьян. При анализе движения государственных крестьян до
1764 г. церковные крестьяне рассматриваются и отдельно.
23 ПСЗ 1, т. VII, № 4533, с. 310—318; № 4536, с. 329.
24 См.: Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева.
Т. I. М.—Л., 1946, с. 24.
7)
Таблица I
Численность и размещение государственных крестьян России в 1719—1858 гг.
(тыс. человек обоего пола)*
I ревизия
V ревизия
X ревизия
Район
государст¬
венных
церковных
итого
0/
/0
государст¬
венных
%
государст¬
венных
0/
/о
Центрально-Про¬
мышленный
8,0
896,8
904,8
19,6
1288,4
20,3
2114,8
24,6
Центрально-Земле¬
дельческий
690,4
240,8
931,2
30,0
2040,3
34,0
4118,4
41,7
Северный
244,8
78,0
322,8
57,6
463,5
57,3
716,0
58.4
Озерный
91,6
205,4
297,0
25,3
583,1
28,0
918,5
30,3
Среднее Поволжье
615,0
107,0
722,0
45,8
1160,0
48,0
1901,5
45,2
Нижнее Поволжье
101,0
—
101,0
43,9
410,4
41,5
1150,8
44,8
Северный Кавказ
—
—
—
—
108,4
51,6
276,4
29,8
Северное Приуралье
403,6
32,6
436,2
70,6
1197,0
61,8
2858,7
68,5
Южное Приуралье
23,2
0,4
23,6
10,3
323,3
41,5
1271,7
47,2
Белоруссия и Литва
4,6
26,8
31,4
6,7
792,7
15,4
1370,3
20,9
Прибалтика
91,2
—
91,2
18,0
254,6
21,3
318,2
18,2
Финляндия
82,7
—
82,7
64,3
115,4
62,1
—
—
Левобережная Ук¬
раина
943,8
44,0
987,8
53,9
1648,4
49,1
2477,4
50,8
Правобережная Ук¬
раина
522,6
15,3
901,9
17,3
Новороссия
20,8
—
20,8
26,0
644,2
39,9
1604,4
32,7
Сибирь
339,2
15,6
354,8
73,5
1055,2
88,8
2505,3
82,1
Всего
3659,9
1647,4
5307,3
33,7
12 607,4
33,5
24 504,3
38,5
В границах 20-х гг.
XVIII в.
3659,9
1647,4
5307,3
33,7
11 054,3
32,4
20164,9
39,8
* По V и X ревизиям экономические (церковные) крестьяне даны в составе государственных крестьян.
мые однодворцы — потомки мелких служилых людей, «пониженные»
при Петре I до уровня государственных крестьян. На территории Юж¬
ного Приуралья и Нижнего Поволжья удельный вес государственных
крестьян был различен. В Южном Приуралье в начале XVIII в. их было
мало — район этот тогда только заселялся. В Нижнем же Поволжье
постоянно проживало многочисленное ясашное население, поэтому доля
государственных крестьян превышала здесь 40%. В Новороссии госу¬
дарственные крестьяне составляли 26%. Сравнительно высок был про¬
цент государственных крестьян в Среднем Поволжье (39%) и в Север¬
ном районе (43,7%), но абсолютно преобладали они лишь в Северном
Приуралье (65,3%), Сибири (70,2%) и на Левобережной Украине
(51,6%).
В 20-х гг. XVIII в. сложилась весьма своеобразная картина геогра¬
фического размещения государственных крестьян. Их численность и
удельный вес возрастают по мере удаления от центра страны (кроме
западных губерний) и лишь на малозаселенных окраинах вновь снижа¬
ются, так как здесь основную часть населения составляли казаки и за¬
висимые от государства, но не вошедшие в разряд государственных кре¬
стьян народности: башкиры, ногайцы, мещеряки (татары) и т. д.
В 1719 г. численность государственных и церковных крестьян дости¬
гала почти 34% всего населения. Большая их часть размещалась в Цен¬
трально-Промышленном (19,3% населения), Центрально-Земледельче¬
ском (7,8%) и Озерном (17,5%) районах.
В течение XVIII в. (между I и V ревизиями) удельный вес государ¬
ственных крестьян вырос с 23,3 до 33,5%, а в границах страны 20-гг.
XVIII в.— с 23,3 до 32,4%. Если же для сопоставимости показателей
72
рассматривать церковных крестьян уже с начала XVIII в. в составе го¬
сударственных крестьян, то доля последних в XVIII в. практически не
изменялась (I ревизия — 33,7%, V — 33,5%), а в границах 20-х гг.
XVIII в. несколько уменьшилась (с 33,7 до 32,4%).
Коэффициент естественного прироста в населенных преимуществен¬
но государственными крестьянами районах в XVIII в. был повышен.
В Центрально-Промышленном, Белорусском, Озерном районах, где про¬
живало в основном крепостное население, естественный прирост был
низок25. Поэтому процесс воспроизводства населения должен был по¬
вышать в России в XVIII в. долю государственных крестьян. Факти¬
чески же она снизилась из-за раздач части государственных крестьян,
их перечисления в разряд частновладельческих. По подсчетам В. И. Се-
мевского, в XVIII в. было пожаловано около 970 тыс. душ м.п. крестьян
(государственных и дворцовых), в том числе в годы V ревизии (1797—
1801 гг.)—300 тыс.26 И хотя новым владельцам были пожалованы в
основном конфискованные, отписные или выморочные, т. е. ранее за¬
крепощенные люди, все же и переход государственных крестьян в руки
частных владельцев был значителен. Именно поэтому доля государст¬
венных крестьян в 1762—1795 гг. падает в Центрально-Промышленном
районе с 22,6 до 20,3%, в Северном — с 60,4 до 57,3%, в Озерном —
с 29,3 до 28%, в Среднем Поволжье — с 49,9 до 48%, в Нижнем По¬
волжье— с 43,9 до 41,5% и т. д. Удельный вес государственных кре¬
стьян увеличивается только в Центрально-Земледельческом районе
(с 31 до 34%), а также в колонизуемых Левобережной Украине (с 45,1
до 49,1%) и Новороссии (с 23,8 до 39,9%).
И лишь в первой половине XIX в. отмечается постоянное и почти
повсеместное повышение доли государственных крестьян в населении
России. С V по X ревизию (1795—1858 гг.) процент государственных
крестьян повысился с 33,5 до 38,5%, а в границах России в 20-х гг.
XVIII в.—с 32,4 до 39,8%.
Некоторое падение процента государственных крестьян отмечается в
основном в окраинных районах — Сибири (с 88,8 до 82,1%), Новороссии
(с 39,9 до 32,7%), на Северном Кавказе (с 51,6 до 29,8%), а также в
Среднем Поволжье (с 48 до 45,2%) и в Прибалтике (с 21,3 до 18,2%).
В этих районах растет доля неподатных сословий (казаков), горо¬
жан, увеличивается приток частновладельческих переселенцев (в Ново¬
россии). Что же касается Среднего Поволжья, то здесь в 30-х гг. XIX в.
в Симбирской губернии большая группа государственных крестьян од¬
ним росчерком пера была перечислена в разряд удельных крестьян.
Зато в ряде центральных и западных районов процент государствен¬
ных крестьян в составе населения быстро повышается (в Центрально-
Промышленном— с 20,3 до 24,6%, в Центрально-Земледельческом —
с 34 до 41,7%, в Озерном — с 28 до 30,3%, в Северном Приуралье —
с 61,8 до 68,5%, в Южном Приуралье — с 41,5 до 47,2%, в Белоруссии
и Литве — с 15,4 до 20,9%). Как будет показано ниже, это было обус¬
ловлено в первую очередь более высоким естественным приростом госу¬
дарственных крестьян, а также возросшим притоком в это сословие быв¬
ших помещичьих крестьян, освобождавшихся из состояния крепостной
зависимости, который значительно опережал отток (в городские сосло¬
вия).
В состав государственных крестьян вошли следующие основные груп¬
пы населения России: черносошные крестьяне, экономические, ясашные
25 См.: Метрические ведомости по епархиям России за 1738—1748 гг. (ЦГИА
СССР, ф. 796, оп. 26, д. 16).
26 См.: Семевский В. И. Пожалования населенных имений в царствование Ека¬
терины II.— Журнал для всех, 1906, Я? 4—5; его же. Пожалования населенных име¬
ний при императоре Павле I.— Русская мысль, декабрь 1888.
73
Численность, состав и размещение государственных крестьян (тыс. чел. обоего пола)
I ревизия (1719 г.)
Таблица 2а
Район
Однодворцев
Ясашных
Черносош¬
ных
Казаков
Заводских
Экономических
Старостин-
ских
Колонистов
Военных
поселенцев
Прочих
Всего
Центрально-Промышленный
Центрально-Земледельческий
Северный
Озерный
Среднее Поволжье
Нижнее Поволжье
Северное Приуралье
Южное Приуралье
Сибирь
Белоруссия
Прибалтика
Левобережная Украина
Новороссия
Финляндия
2,6
597,0
40.4
0,2
4,6
23,2
13.4
0,2
47,8
1,2
586.2
100,0
52,0
23,2
159.2
243,6
79,8
290,2
179,8
42,8
907,0
4,4
60,6
13,4
896.8
240.8
78.0
205.4
107.4
32.6
0,4
15.6
26,8
44.0
—
—
—
5,2
2,8
11,8
6,4
1,1
0,8
91,2
0,2
3,0
82,7
904.8
931.2
322.8
297.0
722.0
101.0
436.2
23.6
354.8
31,4
91,2
987.8
20,8
82.7
Всего, абс.
» %
681,4
12,8
951,8
17,9
793,4
15,0
954,2
18,0
74,0
1,4
1647,4
31,0
—
—
—
205,2
3,9
5307,3
100,0
Численность, состав и размещение государственных крестьян (тыс. чел. обоего пола)
V ревизия (1795 г.)
Таблица 26
Район
Однодворцев
Ясашных
Черносош¬
ных
Казаков
’Заводских
Экономических
Старостин-
ских
Колонистов
Военных
поселенцев
Прочих
Всего
Центрально-Промышленный
6,8
26,2
—
5,0
1190,6
59,8
1 288,4
Центрально-Земледельческий
1421,4
57,4
—
154,2
—
338,4
68,9
2 040,3
Северный
—
3,1
332,0
—
—
127,2
—
—
1,2
463,5
Озерный
0,6
—
124,5
—
37,9
413,9
—
1,4
4,8
583,1
Среднее Поволжье
251,0
752,4
—
—
4,8
148,2
3,6
1 160,0
Нижнее Поволжье
61,6
182,2
—
—
—
75,0
—
36,8
54,8
410,4
Северный Кавказ
50,0
44,4
—
—
—
3,8
—
10,2
108,4
Северное Приуралье
10,8
405,9
302,4
—
312,2
165,5
0,2
1197,0
Южное Приуралье
3,1
301,3
—
—
4,0
13,8
1,0
323,2
Белоруссия и Литва
175,9
—
—
—
2,2
154,1
457,5
3,0
792,7
Прибалтика
—
—
—
—
—
—
—
254,6
254,6
Финляндия
—
—
—
—
—
14,6
—
—
100,8
115,4
Левобережная Украина
69,8
—
—
1353,3
—
166,6
1,4
57,4
1648,4
Новороссия
14,4
179,0
—
382,2
—
9,6
—
15,0
44,0
644,2
Правобережная Украина
255,0
—
—
56,5
—
84,2
102,5
—
24,6
522,6
Сибирь
10,8
358,7
491,6
—
150,3
43,8
—
—
—
—
1 055,2
Всего, абс.
2331,2
2310,6
1250,3
1946,1
516,4
2949,3
560,0
54,6
688,9
12 607,4
» %
18,5
18,4
10,0
15,4
4,1
23,3
4,4
0,4
—
5,5
100,0
В том числе в границах
20-х гг. XVIII в., абс.
190,4
2149,8
1250,5
1889,6
516,4
2768,1
54,6
520,9
11054,3
То же, %
17,2
19,4
11,2
17,1
4,7
25,0
—
0,5
—
4,7
100,0
05
Численность, состав и размещение государственных крестьян (тыс. чел. обоего пола)
IX ревизия (1850 г.)
Таблица 2 в
Район
Однодворцев
Ясашных
Черно¬
сошных
Казаков
Заводских
Экономических
Старостин-
ских
Колонистов
Военных
поселенцев
Прочих
Всего
Центрально-Промышленный
1,4
28,6
—
—
58,6
1659,1
—
—
—
194,8
1 942,5
Центрально-Земледельческий
2330,7
79,5
—
364,7
13,3
669,3
—
1,2
—
148,7
3 607,4
Северный
—
5,2
470,9
—
—
192,3
—
—
—
8,6
677,0
Озерный
0,8
—
151,6
—
54,7
480,3
—
3,5
138,0
48,8
877,7
Среднее Поволжье
153,3
956,7
—
—
8,8
144,1
—
—
—
312,6
1 575,5
Нижнее Поволжье
156,1
704,2
—
—
—
151,9
—
166,5
—
44,4
1 223,1
Северный Кавказ
55,1
89,4
—
—
—
9,8
—
0,8
—
23,8
178,9
Северное Приуралье
0,9
750,9
1457,7
—
229,1
269,1
—
—
—
—
2 707,7
Южное Приуралье
64,3
292,2
675,2
—
41,7
25,8
—
—
—
—
1 099,2
Белоруссия и Литва
87,7
—
—
—
—
234,7
918,4
5,4
24,0
121,0
1391,2
Прибалтика
—
—
—
—
—
—
—
—
—
331,9
331,9
Левобережная Украина
87,2
—
—
1627,5
65,9
313,9
—
4,0
197,2
28,1
2 323,8
Правобережная Украина
239,2
—
—
—
—
45,1
453,4
—
105,0
18,6
861,3
Новороссия
52,3
244,7
—
634,2
—
4,4
—
268,1
269,5
123,6
1 596,8
Сибирь
1,2
595,2
1277,1
—
370,2
18,1
—
—
—
175,1
2 436,9
Всего, абс.
3230,2
3746,6
4032,5
2626,4
842,3
4217,9
1371,8
449,5
737,7
1580,0
22 830,9
» %
14,1
16,1
17,7
11,6
3,7
18,4
6,0
2,0
3,2
6,9
100,0
В том числе в границах
20-х гг. XVIII в., абс.
2906,0
3422,4
4032,5
2626,4
842,3
4126,5
—
444,1
604,7
1160,0
20164,9
То же, %
14,4
17,0
20,0
13,0
4,1
20,6
—
2,2
3,0
5,7
100,0
крестьяне, однодворцы и украинские казаки (см. табл. 2/а—в/). В гра¬
ницах России 20-х гг. XVIII в. эти категории населения составляли по
I ревизии 94,7%, по V — 89,9%, по IX — 85% всех государственных кре¬
стьян. Те же категории крестьянского населения в позднейших погра¬
ничных рубежах России достигли: по V ревизии — 85,6%, а по IX —
78,2%. Колонисты стали оседать в России только с 60-х гг. По V реви¬
зии они насчитывали в составе государственных крестьян 0,4%, а по
IX — 2%. Военные поселенцы стали появляться только во втором деся¬
тилетии XIX в., но по IX ревизии их было — 3,2%. Сильно вырос удель¬
ный вес заводских крестьян, а также различных мелких групп, вклю¬
ченных в графу «прочие» (среди них преобладали свободные хлебопаш¬
цы). Наконец, на территории, вошедшей в состав страны по I—III раз¬
делам Речи Посполитой, была образована группа так называемых ста-
ростинских крестьян (V ревизия — 4,4%, IX — 6% общего числа всех
государственных крестьян).
Самой многочисленной группой государственных крестьян являлись
экономические крестьяне. Они составляли по I ревизии 31%, по V —
23,3%, а по IX— 18,4%- Проживали они преимущественно в пяти райо¬
нах: Центрально-Промышленном, Центрально-Земледельческом, Озер¬
ном, Северном и в Северном Поволжье. В остальных местностях их было
немного. Таким образом, абсолютное большинство экономических кре¬
стьян размещалось в районах с пониженным коэффициентом естествен¬
ного прироста. Так, в Центрально-Промышленном районе по I ревизии
проживало 54,4%, а по IX — 40% всех экономических крестьян. Это и
явилось основной причиной понижения доли данной группы населения
в составе государственного крестьянства.
Следующей по численности группой государственных крестьян явля¬
лись черносошные крестьяне. Расселялись они исключительно в север¬
ных и северо-восточных районах Европейской России и Сибири. Как
показывает таблица 2 (а—в), удельный вес черносошных крестьян в со¬
ставе государственного крестьянства с I по IX ревизию повысился с 15
ДО 20%.
Самая многочисленная группа черносошных крестьян размещалась
в Северном Приуралье (около 36% их общего числа). На втором месте
стоит Сибирь (I ревизия — 22,7%, IX — 31,7%). Более высокий средне¬
годовой естественный прирост и переселения сюда государственных
крестьян повысили здесь их долю. В Южном Приуралье в начале
XVIII в. черносошных крестьян еще не было, а по данным IX ревизии
здесь уже проживало 16,7% их общего числа, что было связано с при¬
током сюда больших групп переселенцев из Северного района и Север¬
ного Приуралья. В Северном районе, по I ревизии, проживало 30,7%, а
по IX — только 11,7% всех черносошных крестьян, что объяснялось не¬
высоким естественным приростом и оттоком населения из этого района.
Резко упала доля черносошных крестьян России в Озерном районе
(I ревизия— 10%, IX — 3,8%). Это было обусловлено в первую очередь
низким естественным приростом. Немалую роль сыграл и перевод части
черносошных крестьян (138 тыс. чел.) в состав военных поселенцев
(в основном в Новгородской губернии). Без учета последнего фактора
удельный вес черносошных крестьян по отношению к их общероссийско¬
му числу все равно бы снизился в указанный период с 10 до 7%.
Третьей наиболее значительной группой в составе государственных
крестьян являлись однодворцы. Их удельный вес возрастал в XVIII в.
(I ревизия—12,8%, IV—16,3%, V—17,2%), а в первой половине
XIX в. сокращался (VII ревизия—14,9%, VIII—14,3%, IX—14,1%
всех государственных крестьян). По мере слияния различных сословий
в категорию государственных крестьян, в ряде случаев перестали реги¬
стрировать отдельно однодворцев в составе крестьян ведомства госу¬
77
дарственных имуществ (в первую очередь, в местах, куда они пересе¬
лялись).
В 20-х гг. XVIII в. значительное однодворческое население было за¬
регистрировано в четырех районах: Центрально-Земледельческом
(87,6%), Среднем Поволжье (5,9%), Левобережной Украине (3,4%) и
Новороссии (2%). Основная их часть жила в Центрально-Земледельче¬
ском районе и Среднем Поволжье, где в XVI—XVII вв. были созданы
защитные линии для обороны государства. В Новороссии однодворцы
размещались в Бахмутском уезде. В Левобережной Украине они были
поселены лишь в 1730-е гг. на так называемой Украинской линии27.
К середине XIX в. отмечается значительное расширение ареала прожи¬
вания однодворцев, так как они активно участвовали в заселении окраин
страны. Появляется значительное однодворческое население в Нижнем
Поволжье (V ревизия — 3,2%, IX — 4% всех однодворцев), Южном
Приуралье (соответственно 0,2 и 2,2%) и на Северном Кавказе (2,6
и 1,9%).
Кроме того, на территории Речи Посполитой, вошедшей в состав
России по I—III разделам Польши, размещалось немало так называе¬
мых граждан и однодворцев западных губерний: мелкой шляхты, кото¬
рая в 1830-х гг. была обложена подушным окладом и влилась в состав
государственных крестьян.
Большую группу государственных крестьян составили ясашные кре¬
стьяне— в основном представители нерусских народов (татары, чуваши,
мордва, марийцы, удмурты и т. д.), но было немало и русских (преиму¬
щественно в Северном Приуралье). Подавляющая часть ясашных кре¬
стьян проживала на территории страны в границах 20-х гг. XVIII в.
Кроме того, небольшое число ясашных (крымских татар) было зареги¬
стрировано в Таврической губернии Новороссии (V ревизия — 7,7%,
IX — 6,5% всех ясашных России). В границах 20-х гг. XVIII в. числен¬
ность ясашных достигала 17% всех государственных крестьян. Разме¬
щались они преимущественно в Среднем Поволжье, Сибири, Южном
Приуралье и Центрально-Земледельческом районе.
Основным районом расселения ясашного люда являлось Среднее
Поволжье. Однако именно здесь его доля по отношению ко всем ясаш-
ным страны снизилась в наибольшей мере (I ревизия — 60%, V — 35%,
IX — 28%). Это объясняется, видимо, комплексом механических факто¬
ров. Во-первых, именно из Среднего Поволжья наблюдался мощный от¬
ток ясашных в другие районы; во-вторых, в 30-е гг. XIX в. большая
группа ясашных крестьян Симбирской губернии была перечислена в
удельное ведомство.
Миграционные процессы, очевидно, сыграли решающую роль в по¬
нижении доли ясашного крестьянства в Центрально-Земледельческом
районе (I ревизия — 5%, IX—2,3% всех государственных крестьян).
Совершенно иная тенденция наблюдалась в других районах (Сибирь,
Северное Приуралье, Нижнее Поволжье, Южное Приуралье). Приток
сюда ясашных крестьян и высокий естественный прирост обусловили
рост удельного веса ясашного населения.
В положении, близком к однодворцам, оказались украинские каза¬
ки. Их подавляющая часть проживала на Левобережной Украине (I ре¬
визия— 95%, V — 76,1%, IX — 62% всех казаков). Относительно не¬
большое число этих казаков было в соседних районах — Центрально-
Земледельческом и Новороссии, куда они постоянно мигрировали. Имен¬
но поэтому удельный вес казаков, положенных в оклад, в этих районах
повысился с I по IX ревизии (в Центрально-Земледельческом районе
с 4,5 до 13,9%, а в Новороссии — с 0,5 до 24,1%), доля же украинских
казаков в общей массе государственных крестьян постоянно падала: по
27 Нами использованы уточненные результаты I ревизии конца 30-х гг. XVIII в.
78
I ревизии—18%, по V ревизии — 15,4%, по IX — 11,6%. Следует при¬
знать, что, как и у однодворцев, показатели естественного прироста ка¬
заков отнюдь не были пониженными. Поэтому падение их удельного веса
было обусловлено рядом механических факторов. Во-первых, с 1817 г.
начался перевод казаков Слободской Украины и Новороссии в состав
военных поселенцев. По IX ревизии в этих районах было учтено
466,2 тыс. военных поселенцев (см. табл. 2/а—в/). Если рассматривать
их в составе украинских казаков, то по IX ревизии их было не 13, а
15,3% всех государственных крестьян. Кроме того, большое число каза¬
ков Левобережной Украины мигрировало на Северный Кавказ, попол¬
нив там состав неподатного населения. Только в Войско Черноморское
в 1796—1858 гг. прибыло 146 тыс. мигрантов28. Можно утверждать, что
если бы не было значительных переводов украинских казаков в разряд
неподатного населения, их удельный вес в составе государственных кре¬
стьян не только не понизился бы, а несколько возрос.
Прочие группы государственных крестьян были незначительными в
количественном отношении и проживали на ограниченной территории.
Заводские крестьяне размещались в основном в Северном Приуралье
и Сибири, составляя 4% государственных крестьян. Старостинские кре¬
стьяне были жителями Белорусско-Литовского района и Правобережной
Украины. По V ревизии на их долю приходилось 4,4%, а по IX — 6%
всех государственных крестьян страны. Рост их удельного веса был
обусловлен включением в их состав в 30—40-х гг. значительного числа
конфискованных у польских помещиков крестьян.
Сильно возросла (оставаясь, однако, небольшой) в России доля ко¬
лонистов— преимущественно выходцев из Германии. По I ревизии их
не было вовсе, так как приток колонистов в Россию начался только в
60-е гг. XVIII в. По V ревизии они составляли лишь 0,4%, а по IX — 2%
(почти 450 тыс. чел.) всех государственных крестьян. В основном они
размещались в Новороссии и в Нижнем Поволжье.
Ревизский учет позволяет установить национальную принадлежность
государственных крестьян. Мы уже отмечали, что в составе частновла¬
дельческого населения России преобладали восточные славяне — рус¬
ские, украинцы и белорусы (94% общего числа)29. Среди государствен¬
ных крестьян эти народы также составляли большинство (около 77%).
Если среди крепостных крестьян русские (в границах 20-х гг. XVIII в.)
насчитывали 75—76%, то среди государственных — только 58%. Почти
20% государственных крестьян составляли украинцы, более 3%—бело¬
русы, 6%—татары, 3—4%—чуваши, 2%—мордва и т. д. Русские го¬
сударственные крестьяне абсолютно преобладали в Центре, на Севере,
в Озерном крае, Северном Приуралье и Сибири. В Среднем Поволжье
удельный вес русских среди государственных крестьян повысился с I
по X ревизию с 20 до 36,3%.
В Нижнем Поволжье, Южном Приуралье и на Северном Кавказе
русских государственных крестьян по I ревизии почти не было, а в
1858 г. они составляли в этих регионах соответственно 30,9%, 67,2% и
48,4%. И все же на окраинах России среди государственных крестьян
почти повсеместно преобладали представители нерусских народностей,
хотя их процент вследствие миграции русских крестьян из Центра не¬
уклонно понижался.
В Левобережной и Правобережной Украине преобладали украинцы
(в основном малороссийские казаки), в Прибалтике — латыши и эстон¬
цы, а в Новороссии состав государственных крестьян был смешанным:
еще в 1719 г. русские государственные крестьяне составляли здесь
28 См.: Брук С. И., Кабузан В. М. Миграции населения в России в XVIII—
начале XX века (Численность, структура, география).— История СССР, 1984, № 4, с. 49.
29 См.: Кабузан В. М. Крепостное крестьянство в России..., с. 75.
79
Таблица 3
Естественный прирост государственных крестьян по данным 1834—1857 гг. (тыс. душ м. п.)
Район
Ревизии
Всего
VIII
IX
X
Центрально-Промышленный
122,5
75,2
70,6
268,3
Центрально-Земледельческий
323,1
270,9
281,2
875,2
Северный
41,1
44,1
36,4
121,6
Среднее Поволжье
169,8
99,4
73,1
342,3
Нижнее Поволжье
93,8
130,5
7,8
232,1
Озерный
37,2
41,3
34,7
113,2
Северный Кавказ
6,0
12,5
7,1
25,6
Северное Приуралье
221,5
217,3
162,4
601,2
Южное Приуралье
135,4
64,3
25,2
224,9
Белоруссия и Литва
62,1
33,7
2,3
98,1
Прибалтика
21,9
14,6
-6,2
30,3
Левобережная Украина
167,5
105,7
138,8
412,0
Правобережная Украина
20,2
20,8
5,4
46,4
Новороссия
81,3
60,3
-29,6
112,0
Сибирь
134,5
112,6
—7,5
239,6
Итого
1637,9
1303,2
801,7
3742,8
Среднегодовой коэффициент естест¬
венного прироста, °/00
3,0
2,5
3,0
—
большинство (64,4%), а в 1858 г. на первое место по численности вышли
украинцы (43%), русские же не превышали 14%.
Таблица 1 показывает, что в первой половине XIX в. в России от¬
мечается рост удельного веса государственных крестьян в общей чис¬
ленности жителей страны (V ревизия — 33,5%, X — 38,5%). Это было
обусловлено комплексом причин, среди которых основными можно счи¬
тать следующие: а) значительно более высокие показатели естествен¬
ного прироста у государственных крестьян (точнее, в районах их пре¬
обладающего проживания) so;
б) Не только прекращение массовых раздач незакрепощенного люда
частным владельцам, но, напротив, усилившийся приток в состав госу¬
дарственных крестьян значительного числа лиц, вышедших из состояния
крепостной зависимости.
Последним крупным пожалованием явилась запись за помещиками
Новороссии на рубеже 30-х гг. XIX в. 30 тыс. душ м. п. беглых крестьян,
переместившихся сюда из других районов России30 31.
Таблица 3 демонстрирует размеры естественного прироста государ¬
ственных крестьян по данным VIII—X ревизий. Мы видим, что величина
естественного прироста государственных крестьян была сравнительно
большой и значительно превосходила аналогичные показатели у друго¬
го крупнейшего сословия России — крепостного крестьянства. Еще по
VIII ревизии цифры естественного прироста крепостных и государствен¬
ных крестьян оказались весьма близкими. Удельный вес крепостных
крестьян в этот период равнялся 44,9%, а государственных — 36,1%,
что свидетельствует о том, что в 30-е гг. естественный прирост государ¬
ственных крестьян был несколько более высоким.
По IX и X ревизиям естественный прирост государственных крестьян
оставался довольно высоким, а крепостных — резко снизился. Естествен-
30 См.: Яиунский В. К. Изменения в размещении населения Европейской России
в 1724—1916 гг.—История СССР, 1957, № 1, с. 59.
31 ЦГИА СССР, ф. 571, оп. 9, д. 24, л. 111—168; ф. 1281, оп. 11, д. 168, л. 43—44,
146—147, 206.
80
Таблица 4
Механическое движение государственного крестьянства России в 1816—1854 гг.
по данным VII—IX ревизий (тыс. душ м. п.)
Район
Прибыло из дру¬
гих сословий*
Выявлено
пропущенных
Переселенцев
Всего
Центрально-Промышленный
83,7
11,2
— 17,8
77,1
Центрально-Земледельческий
143,9
33,7
-185,3
-7,7
Северный
-1,8
3,3
-1,5
—
Среднее Поволжье
—164,4
5,6
-14,5
—173,3
Озерный
-20,2
4,4
-8,3
—24,1
Нижнее Поволжье
—39,6
5,0
49,7
94,3
Северный Кавказ
-0,7
-0,5
19,3
18,1
Северное Приуралье
4,0
8,4
-7,0
5,4
Южное Приуралье
12,1
1,8
27,4
41,3
Белоруссия и Литва
274,2
42,4
-10,3
306,3
Прибалтика
-1,7
3,0
—
1 ,3
Левобережная Украина
—86,6
72,8
—59,9
-73,7
Правобережная Украина
112,7
20,9
0,2
133,8
Новороссия
86,7
17,2
8,9
112,8
Сибирь
114,9
-0,5
16,2
130,6
Всего
596,4
228,7
—182,9
642,2
В том числе: по VII ревизии
112,8
164,4
—89,0
188,2
по VIII ревизии
468,8
36,6
—63,6
441,8
по IX ревизии (1851—1854 гг.)
14,8
27,7
-30,3
12,2
• Переходы из одного сословия в другое, т. е. социальную мобильность, мы условно включаем | в про¬
цесс механического движения.
ный прирост государственных крестьян оставался повышенным в Цент¬
рально-Земледельческом и Северном районах, в Поволжье, Озерном
районе, на Северном Кавказе, в Северном Приуралье и в Сибири. Его
показатели резко упали в Новороссии, на Правобережной Украине, в
Прибалтике, Белоруссии и Литве. В 50-е гг. XIX в. в Новороссии и Си¬
бири смертность даже превышала рождаемость. Однако в целом в 40—
50-е гг. XIX в. показатели естественного прироста государственных кре¬
стьян понизились меньше, чем других групп населения, а в ряде районов
даже возросли. Именно на это обстоятельство обратил внимание
П. Д. Киселев в своем «всеподданнейшем отчете» за 1838—1856 гг.32
Таблица 4 демонстрирует размеры механического прироста государ¬
ственных крестьян в 1816—1854 гг. Мы видим, что уточнения первона¬
чальных результатов ревизского учета составили около 229 тыс. душ
м. п. Это относительно невысокие цифры, так как у крепостных крестьян
за тот же период не было учтено в срок 650 тыс. душ м. п., а у мещан —
420 тыс. душ м. п., хотя по X ревизии удельный вес последних лишь не¬
многим превышал 6% всего населения страны.
Переселенческое движение государственных крестьян было доволь¬
но значительным, особенно по сравнению с помещичьим крестьянством.
Характерно, что из данных окладных книг, положенных в основу таб¬
лицы 4, вытекает неверный вывод о том, что почти 200 тыс. душ м. п.
государственных крестьян покинули Россию. Фактически же часть их
после переселения поступила на так называемую «льготу» (временное
освобождение от уплаты подушной подати), а часть находилась в пути
и не была своевременно учтена по «месту водворения». Вообще в оклад¬
ных книгах лучше регистрировалось «выселение», чем «вселение».
32 Он отмечал, что из 1 432 591 души м. п., составляющих по IX ревизии приумно¬
жение во всех сословиях империи, 1 191 213 душ м. п. принадлежат исключительно к
сословию государственных крестьян (ЦГИА СССР, ф. 958, оп. 1, д. 674, л. 59). Речь
здесь идет только о Европейской России.
81
Таблица 4 показывает, что основным районом оттока государствен¬
ного крестьянства были Центрально-Земледельческий район (баланс
миграций—185 тыс. душ м. п.) и Левобережная Украина (60 тыс.).
Районами же притока этого сословия были Нижнее Поволжье (около
50 тыс.), Северный Кавказ (19 тыс.) и Сибирь (16 тыс.). Фактически
приток был гораздо большим, особенно на Северном Кавказе, где пере¬
селенцы сразу же переходили в разряд неподатного населения (кубан¬
ского и кавказского линейного казачества).
Из таблицы 4 видно, что из других сословий в целом в сословие го¬
сударственного крестьянства в 1816—1854 гг. поступило около 600 тыс.
душ м. п. (за вычетом убывших). Это были в основном освободившиеся
от крепостной зависимости крестьяне. В годы VII ревизии (1816—1833)
приток этот еще не был особенно заметным (прибыло около 113 тыс.
душ м.п.). Основная же масса (около 470 тыс. душ м. п.) поступила в
1834—1850 гг.— в годы VIII ревизии. Таким образом, интенсивность
притока в разряд государственных крестьян находилась в прямой зави¬
симости от выхода частновладельческого населения из состояния кре¬
постной зависимости33.
Максимальный приток в ряды государственных крестьян отмечался в
Белоруссии и Литве (274 тыс. душ м.п.), Центрально-Земледельческом
районе (144 тыс.), Сибири (115 тыс.), на Правобережной Украине
(113 тыс.), в Новороссии (87 тыс.) и в Центрально-Промышленном
районе (84 тыс.). Именно здесь наибольшее число закрепощенного люда
вышло из состояния крепостной зависимости (конфискованные крестья¬
не, лица так называемых «разных ведомств», однодворческие крестьяне
и т. д.).
С другой стороны, в ряде районов число лиц, выбывших из сословия
государственных крестьян, превысило число лиц, поступивших в состав
этого сословия. К их числу принадлежат Среднее Поволжье (164 тыс.
душ м. п.), Левобережная Украина (87 тыс.), Озерный край (20 тыс.)
и др. Именно здесь большое число государственных крестьян выбыло
в состав удельных крестьян, военных поселян и мещан.
Рассматриваемый процесс был сложным. В 1816—1854 гг. из других
податных сословий в состав государственных крестьян прибыло
1614,2 тыс. душ м. п., а убыло — 796,5 тыс., т. е. чистый прирост достиг
почти 818 тыс. душ м.п. Прибывали в основном бывшие помещичьи
крестьяне, а выбывали государственные крестьяне, перечисляющиеся в
мещанство. Однако, с другой стороны, наметился приток в состав госу¬
дарственных крестьян из неподатных сословий и убыль в их состав
(в основном в казачество и военные поселенцы). В результате чистый
прилив не превысил 600 тыс. душ м. п.
Между VII и VIII ревизиями в разряд государственных крестьян
окончательно поступило лишь 112,8 тыс. душ м.п. Наряду с сильным
притоком намечался и большой отток из состава государственных кре¬
стьян в другие сословия. Так, из «неокладных званий и со льготы» при¬
было более 300 тыс. душ м. п. Основные перечисления были зарегистри¬
рованы в 1828 г. (крестьяне «ведомства бывшей комиссии по сооруже¬
нию храма в Москве» — 23 тыс. душ м.п.), в 1829 г. (бывшие «соляные
возчики» Саратовской губернии—18 тыс.) и в 1832 г. (татары и но¬
гайцы Таврической и Астраханской губерний—115 тыс.). Кроме того,
записалось в государственные крестьяне 19,3 тыс. душ м.п. вольноот¬
пущенников и 22 тыс. душ м. п. конфискованных помещичьих крестьян
Киевской губернии.
Однако и переходы в другие сословия оказались значительными.
С 1816 г. начался перевод государственных крестьян в состав военных
поселенцев и казаков. Из Черниговской и Полтавской губерний на зем¬
33 См.: Кабузан В. М. Крепостное крестьянство в России..., с. 77—80.
82
ли Войска Черноморского выбыло много государственных крестьян,
которые были зачислены в казачество. Сверх того было перечислено в
казаки в Оренбургской губернии 4 тыс. и в Ставропольской 27 тыс. душ
м. п. государственных крестьян.
Если по VII ревизии (1816 г.) военных поселенцев в России еще не
было, то по VIII (1838 г.) их было зарегистрировано уже 343,6 тыс.
душ м. п.34
Между VIII и IX ревизиями (1835 — первая половина 1851 г.) при¬
ток в состав государственных крестьян сильно возрос. За счет механиче¬
ских переходов численность крестьянства увеличилась почти на 500 тыс.
душ м. п. Поступления из «неокладных званий и со льготы» в этот пе¬
риод сильно снижаются. Из вольноотпущенников записались в государ¬
ственные крестьяне лишь 8,2 тыс. душ м.п. Зато из податных званий в
государственные крестьяне записалось 1450 тыс. душ м.п., в том числе
много частновладельческих крестьян и лиц «разных ведомств» (церков¬
ных, ведомственных, городских и т. д.). В 1839 г. было перечислено око¬
ло 230 тыс. душ м. п. бывших удельных крестьян ряда центральных
губерний.
Отток государственных крестьян в неокладные сословия оказался
невысок. В военные поселенцы поступило в Киевской губернии 22,6 тыс.,
в Подольской — 31,9 тыс. и в Херсонской—1,8 тыс. душ м.п. В казаки
было перечислено 25 тыс. душ м. п., в Оренбургской и 28,6 тыс.— в Став¬
ропольской губерниях.
Переходы государственных крестьян в другие податные сословия
оказались значительно большими (около 700тыс. душ м.п.). Это и опре¬
делило чистый механический прирост в 500 тыс. душ м. п.
Между IX и X ревизиями чистый приток в разряд государственных
крестьян оказался небольшим. Поэтому следует признать совершенно
необоснованным мнение о том, что государственные крестьяне только
поглощали представителей других податных сословий, за счет чего чис¬
ленно возрастали. Этот вывод безоговорочно приемлем только по отно¬
шению к городскому податному сословию — мещанству. В 1816—
1854 гг. в разряд мещан перешло (за вычетом выбывших) не менее
400 тыс. душ м. п. из других сословий, хотя удельный вес последних
в 50-е гг. XIX в. в общей массе населения страны лишь немногим пре¬
вышал 6%.
Таким образом, приведенные выше данные красноречиво свидетель¬
ствуют о том, что в первой половине XIX в. (между VII и X ревизиями —
1816—1858 гг.) решающую роль в увеличении удельного веса государ¬
ственных крестьян сыграл повышенный (сравнительно с другими со¬
словиями) естественный прирост. Значительный приток лиц из других
сословий имел в этом процессе важное значение, которое, однако, не
было определяющим. В самом деле, с VII по X ревизии численность
государственных крестьян выросла на 4,3 млн. душ м. п. (с 7,6 до
11,9 млн. душ м.п.), причем 3,7 млн. пришлось на долю естественного
прироста и 0,6 млн.— механического. Ясно, что если бы не было искус¬
ственного перечисления государственных крестьян в неподатные сосло¬
вия (казаки, военные поселенцы), то роль механического прироста ока¬
залась бы гораздо более высокой (последний составил не менее 820 тыс.
душ м.п.). Мы видим, что в период между VII и X ревизиями частно¬
владельческое население за счет переходов в другие сословия потеряло
1,4 млн. душ м.п. Государственные же крестьяне в количественном от¬
ношении «приобрели» 0,6 млн. душ м.п., а мещанство — 0,4 млн. душ
м. п.
34 См.: Кеппен П. И. О числе жителей в России в 1838 году.— Журнал Мини¬
стерства внутренних дел, 1839, № 10, с. 137—172.
83
И. В. ПОЗДЕЕВА
ДРЕВНЕРУССКОЕ НАСЛЕДИЕ В ИСТОРИИ
ТРАДИЦИОННОЙ КНИЖНОЙ КУЛЬТУРЫ
СТАРООБРЯДЧЕСТВА (первый период) *
Старообрядчество рассматривается сегодня советской исторической
наукой как политическое, идеологическое и культурное явление русской
действительности XVII—XIX вв. Его книжная культура оценивается в
качестве «широкой низовой оппозиционной самодержавию и господ¬
ствующей церкви литературной традиции, оказавшей решающее воз¬
действие на формирование мировоззрения нескольких поколений при¬
верженцев „старой веры“» *.
Идеологическим, социальным ц культурным лозунгом старообрядче¬
ского движения, противопоставлявшего себя в религиозном, а нередко
и в политическом отношении церкви и государству, был принципиаль¬
ный традиционализм, понятый и осуществленный на уровне народного
сознания и определивший особые пути развития старообрядчества
вплоть до конца XIX в. Возникнув в первой половине и середине XVII в.
как движение стихийного протеста «низов», оно получило типично сред¬
невековый религиозный характер, развилось и оформилось как старо-
верие во второй половине XVII в., оставаясь оппозиционным религиоз¬
ным движением в последующее время. Духовной основой этого движе¬
ния, одним из условий его существования стала книга, с которой
старообрядчество всеми корнями связано, и связь эту оно неизменно
осознавало и охраняло. Поэтому книжная культура старообрядчества
может быть рассмотрена как ограниченное, своеобразное, но несомнен¬
но прямое продолжение народных традиций древнерусской книжности,
незаменимый источник для изучения ее демократических сторон, наи¬
менее известных нам для периода средневековья.
Книжность сторонников старой веры представляет и сегодня мало¬
исследованные источники, перспективные, нередко уникальные для изу¬
чения этой тематики возможности. Прежде всего это вычленение и изу¬
чение подлинных древних памятников, которые старообрядчество, воз¬
никшее в «бунташный» век, время переходное и в социальном, и в
политическом, и в культурном отношении, пыталось спасти. И действи¬
тельно спасло драгоценнейшие осколки старой книжности, отброшенной
в сторону основным направлением развития нового времени.
Начальный период истории старообрядческой книжности, охваты¬
вавший последнюю четверть XVII—первую четверть XVIII в., был по
преимуществу периодом аккумуляции, т. е. собирания и накопления.
Важнейшим событием в истории старообрядчества этого и последую¬
щего периодов стало возникновение двух идеологических и культурных
центров староверия, влияние которых в XVIII в. на демократические
массы России было достаточно глубоким и повсеместным,— Выго-Лек-
синского в Поморье, неоспоримого главы так называемой «беспоповщи¬
ны», и Ветковско-Стародубского — главы «поповщины» (или, точнее, * 1* В основу статьи положен одноименный доклад, представленный на Междуна¬
родный симпозиум в Гейдельберге (ФРГ, май 1986 г.).
1 Бубнов Н. Ю. Сочинения писателей-старообрядцев XVII в. Л., 1984. Описание
рукописного отдела БАН СССР, т. 7, вып. 1, с. 3—4.
84
«беглопоповщины»). С этими центрами и связано дальнейшее развитие
и распространение этой книжной культуры в России.
Первый период старообрядческого движения завершился в социаль¬
но-политическом отношении попыткой государства узаконить его суще¬
ствование путем введения для сторонников старой веры двойного по¬
душного оклада, созданием записных «раскольничьих» слобод и при¬
знанием со стороны Выга полноты и справедливости власти царя2.
В догматическом, культовом, историко-политическом отношении этот
период завершился созданием (1723 г.) важнейшего в истории старооб¬
рядчества произведения — знаменитых «Поморских ответов», очень бы¬
стро разошедшихся по всей стране в сотнях списков.
«Поморские ответы» подвели итог, продемонстрировали уровень, до¬
стигнутый старообрядческой книжной культурой в первый период ее
существования, когда даже само собирание древних книг являлось де¬
лом чуть ли не антицерковным. В Ответах были сформулированы и
основные направления старообрядческой идеологии, в значительной
степени определившие особенности и главные черты книжности старо-
верия следующих этапов и его исторического развития.
Изменение состава древнерусского наследия в старообрядческой
книжной культуре и его дальнейшая судьба связаны с общей историей
русского старообрядчества. Второй ее период охватывает вторую и
третью четверть XVIII в. и заканчивается годами расправы с участни¬
ками Крестьянской войны под руководством Е. Пугачева, выдвижением
Москвы как всероссийского центра старообрядчества, ростом мистиче¬
ских и эсхатологических настроений. В это время еще продолжалась
аккумуляция древних книг староверами, особенно вновь возникавшими
старообрядческими центрами, однако потребности в книге в значитель¬
ной степени удовлетворялись за счет внутреннего перераспределения
древних памятников и переписки произведений как старых, так и рож¬
денных творчеством самих пропагандистов староверия.
Этот период в судьбе древнерусского наследия в составе традици¬
онной книжности старообрядчества, изучению которого и посвящена
предлагаемая работа, может быть определен как период функционали¬
зации— приспособления, отбора. В эти годы, в условиях напряженной
полемики и с господствующей церковью, а также между многочислен¬
ными направлениями староверия на первый план выдвигаются задачи
религиозно-догматического творчества3. Собранные «харатейные» и
старопечатные богатства подвергаются более глубокой критике по все
возрастающему количеству вопросов. Начинает распространяться новое
отношение к древнему тексту, который ценится теперь не сам по себе,
из него последовательно отбирается то, что отвечает направленности
и уровню полемики того времени и новых задач. На первое место при
отборе выступает функция данной книги или текста. Н. Н. Покровский
писал об этом процессе: «...традиционные заявления расколоучителей о
сохранении старины... объективно становятся лишь поводом для раз¬
вертывания все новых догматических и обрядовых систем, опирающих¬
2 Карцов В. Г. Религиозный раскол как форма антифеодального протеста в исто¬
рии России. Спецкурс, ч. I—II. Калинин, 1971. См.: ч. II, с. 4 и след.
3 Мы не касаемся в данной работе собственно старообрядческой литературы, твор¬
чества по преимуществу русского крестьянства, открытого и широко изучаемого в по¬
следние десятилетия. Этим вопросам посвящено предисловие Д. С. Лихачева «Архео¬
графическое открытие Сибири» к книге Н. Н. Покровского «Путешествие за редкими
книгами». М., 1984, с. 3—7 (см. также указанную там литературу). Достаточно полную
библиографию вопроса см.: Бубнов Н. Ю. Указ. соч. Однако, говоря о древнерусском
письменном наследии, нельзя не подчеркнуть, что само движение староверия возникло
прежде всего как результат активнейшего религиозно-догматического, историко-публи¬
цистического и литературного творчества, которое никогда не затухало и характерно для
всех периодов развития этой системы взглядов.
85
ся на собственный отбор и толкование древних текстов. Значение.,
активного религиозного творчества все более и более возрастает, по
мере того, как слабеет традиционное отношение к древним книгам»4.
Третий период в истории книжности раскола — последняя четверть
XVIII—XIX в.— связан с накоплением старообрядческими обществами
значительных капиталов, постепенным превращением староверия из
«социально-религиозного течения феодальной эпохи в социально-эконо¬
мическую организацию капиталистического уклада»5. К середине
XIX в. процесс капиталистического расслоения старообрядческих об¬
ществ заходит так далеко, что оппозиционно-критические воззрения ста¬
роверов становятся предметом внимания русских революционных демо¬
кратов. Возникавший социальный протест староверов, особенно из кре¬
стьян, пишет Е. Л. Рудницкая, «Колокол» и «Общее вече» (специальное
приложение к нему) пытались «направить в русло общеполитической
борьбы с самодержавием»6. А. П. Щапов, крупнейший исследователь
старообрядчества как явления русской народной жизни, видит в нем
в эти годы прямое продолжение бунта Стеньки Разина 7.
С точки зрения истории древнерусского наследия этот период мо¬
жет быть определен как преимущественное господство традиции. В усло¬
виях принципиального изменения исторической ситуации изменилось и
отношение к древней книге: она теряет свое активное значение, ее тек¬
сты перестают быть высокой духовной ценностью, неопровержимым
документом. В условиях подвижного, изменяющегося мира, массовых
социальных взрывов, новых учений и коммуникаций, древнее книжное
знание становится формальным. В сотнях, а возможно, и в тысячах
полемических старообрядческих Бесед, Слов, Собеседований, Писем,
Историй, Посланий и т. п. используется минимальный или максималь¬
ный набор традиционных цитат и выписок8. Поэтому именно XIX век
стал периодом широкого перераспределения накопленных староверами
древних книжных богатств. Можно привести в качестве примера бога¬
тейшую библиотеку центра Белокриницкого старообрядческого согла¬
сия на Рогожском кладбище в Москве, составленную в значительной
части во второй половине XIX — начале XX в. Все более усиливается
отток древних книг из старообрядческих районов в руки купцов-старо-
веров, светских собирателей, меценатов, случайных и неслучайных «лю¬
бителей». Этот вдруг открывшийся поток русской книги во многом питал
и государственные хранилища, и знаменитые частные библиотеки, под¬
держивал растущий научный интерес к древней книжной культуре.
И сегодня проблемы ее изучения заставляют нас обращаться к истории
этого наследия, и сегодня этот источник активно питает государствен¬
ные книгохранилища, куда поступают находки полевых археографиче¬
ских экспедиций, работающих в традиционно старообрядческих
районах.
Первые археографические работы давно выросли в уникальный ме¬
тод исследования народного средневекового сознания и традиционной
народной культуры как системы. Причиной, базой, обеспечивающей в
4 Покровский Н. Н. О роли древних рукописных и старопечатных книг в скла¬
дывании системы авторитетов старообрядчества.— В сб.: Научные библиотеки Сибири и
Дальнего Востока. Новосибирск, 1978, с. 38.
5 Карцов В. Г. Указ, соч., с. 6.
6 Р у д н и ц к а я Е. Л. Н. П. Огарев в русском революционном движении. М., 1969,
с. 274.
7 Щапов А. П. Земство и раскол. Вып. 1. СПб., 1862, см.: Рудницкая Е. Л.
Указ, соч., с. 275; Н е ч к и н а М. В. А. П. Щапов в годы революционной ситуации.—
Литературное наследство, т. 67. М., 1959, с. 645—668.
8 Однако внешне по-прежнему повторяются старообрядческие лозунги, требующие
сохранения древней книжности как основы «истинного» знания и воспитанного этой
книжностью умения видеть современность сквозь призму средневековой традиции.
86
старообрядческих районах столь высокую степень сохранности тради¬
ции, и является книжность. Поэтому полевая археография и ставит се¬
годня как никогда остро задачу вычленения и изучения древнерусского
наследия в рамках книжной культуры старообрядчества, и впервые дает
возможность решать ее на достаточно широком материале. Ведь от того
или иного решения проблемы зависят и перспективы самих полевых
работ, и объективная ценность проводимых на их базе историко-куль¬
турных исследований. Предлагаемая статья является попыткой вычле¬
нения и оценки древнерусского наследия в старообрядческой книжности
в ранний период ее развития.
Первым и важнейшим источником для исследования сформулиро¬
ванных проблем являются вышеупомянутые «Поморские ответы» — раз¬
вернутые, детально аргументированные ответы выговских старцев на
106 вопросов иеромонаха Неофита, который служил при Синоде «у рас¬
кольничьих дел». По приказу Петра I Неофит был послан «в расколь¬
ничьи страны, которые обретаются в Олонецком уезде... для разглаголь¬
ствия с раскольники о происходящем со святой церковью несогласии»9.
Вопросы Неофита были сформулированы в резкой форме, но по суще¬
ству свидетельствовали о понимании сути и тонкостей споров. Работа
над Ответами потребовала от авторов блестящего знания христианского
писания и предания, полемического таланта, концентрации всех доступ¬
ных им богатств русской книги, современной полемике. Именно этот
материал Ответов и важен для нас особенно.
«Поморские ответы» прежде всего поражают колоссальным количе¬
ством ссылок на рукописные и печатные книги. Более 100 лет назад
Е. В. Барсов подчеркнул, что «Поморские ответы» «всегда будут слу¬
жить доказательством того, каким необыкновенно богатым собранием
книг и рукописей располагали выговские старцы» 10 11.
Андрей Иоаннов, написавший известное антистарообрядческое сочи¬
нение, утверждал, что поморским учителям «...по разнесшейся о них
славе, отовсюду в короткое время натаскали... премножество старых
российских книг» и что «...достали они себе все то из наших церковных
библиотек и ризниц, ежели где не покупкою, то на обмен» и. Иван Фи¬
липпов писал о собирании книг выговцами: «Оный же Андрей (Дени¬
сов.— И. Я.) в те... нужные (голодные.— Я. Я.) годы ездяше... по всем
градом и в Москве и по всем монастырям и в Нижегородской пустыни
промышляше книги... овые покупаше, а овые списываше...» 12. Результат
этой аккумуляции старообрядцами древней книги превзошел все ожи¬
дания и стал, как мы видим сегодня, той основой, на которой традици¬
онная русская книжная культура в рамках идеологии староверия и как
ее материальный носитель и хранитель существовала, видоизменяясь
и затухая, еще целые века. Уже Андрей Иоаннов раздраженно призна¬
вал, что такую библиотеку, как собранная поморскими старцами в пер¬
вой четверти XVIII в., «едва ли можно было видеть где-либо еще», и что
в употреблении староверов были книги «подписаны собственными ру¬
ками... особ царской фамилии... князей»13.
9 Авторство этого памятника, очевидно, принадлежит самым видным поморским
старообрядческим деятелям того времени — братьям Денисовым (или одному Андрею
Денисову), однако в подготовке материалов для Ответов, работе над ними участвовали
и другие поморские книжники. Материалы об истории «Поморских ответов» и сам текст
далее цитируются по изданию: Поморские Ответы. М., 1911, с. 386 (далее — ПО).
10 Барсов Е. В. Описание рукописей и книг, хранящихся в Выголексинской биб
лиотеке. СПб., 1874, с. 5.
11 Иоаннов А. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых
раскольниках, так называемых старообрядцах. Ч. II. СПб., 1855, с. 8.
12 См.: Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862,
с. 139; См. также: Островский Д. Выговская пустынь и ея значение в истории ста¬
рообрядческого раскола. Петрозаводск, 1914, с. 91—94.
13 Иоаннов А. Указ, соч., с. 8.
87
Прежде чем исследовать источники и выявлять состав древнерусско¬
го наследия в собственно старообрядческой книжности, сложившейся к
концу первой четверти XVIII в., необходимо подчеркнуть, что это отнюдь
не адекватно изучению «книжной культуры». Понятие «книжной куль¬
туры» охватывает многие вопросы, которыми успешно занимались
В. Г. Дружинин, В. И. Малышев, над которыми и сегодня работают со¬
ветские археографы 14. Это и усвоение, понимание, толкование книжного
знания, характер чтения, и собственно литературное и рукописное ма¬
стерство, искусство создания книги, связи книжного знания и основ
мировоззрения, устная традиция и многое другое. Их невозможно даже
коснуться в одной работе. Данная статья посвящена в основном рас¬
смотрению характера и структуры древнего книжного фонда, находя¬
щегося в руках русских старообрядцев.
Однако вернемся к анализу «Поморских ответов». На какие же авто¬
ритеты ссылаются выговские старцы в столь важном для них произве¬
дении? Заслуживают ли доверия эти столь многочисленные ссылки?
А если и заслуживают, то насколько? Для ответов на эти вопросы про¬
анализируем сначала указания на печатные книги, которые сегодня мы,
несомненно, знаем много лучше, чем древнюю рукописную книгу.
К печатным книгам в «Поморских ответах» применяются три опре¬
деления: древлепечатная, старопечатная и новопечатная. В большин¬
стве случаез указывается место печати, дата, реже — имя царя или
иерарха, при котором вышло издание; для книг западно- и южносла¬
вянских нередко называются дополнительно имена владельцев типо¬
графий. В ответственных случаях авторы приводят более подробные
сведения, например, ссылаясь на книгу Иисуса Сирахова в пражском
издании 1517 г., они называют ее белорусской, указывают место и год
издания, цитируют колонтитул книги и ее послесловие. Текст Ответов
позволяет считать, что все книги, на которые ссылаются авторы, име¬
лись в их библиотеке или были изучены в других книгохранилищах
(в последнем случае, если речь идет о рукописях, местонахождение
книги обычно указывалось). Анализ «Поморских ответов» позволил
установить около 130 изданий, которыми пользовались авторы и боль¬
шинство которых можно убедительно идентифицировать. Это целая биб¬
лиотека, достаточно полно представляющая историю славяно-русского
книгопечатания. Книги, указанные в Ответах, напечатаны в 1491 —
1719 гг. в типографиях 15 городов: Кракове, Праге, Горажде, Венеции,
Москве, Остроге, Вильно, Стрятине, Угорцах, Киеве, Львове, Евье, Чер¬
нигове, Санкт-Петербурге, Яссах15. Совершенно очевидно, что в нашем
источнике не могли быть перечислены все известные им или все имею¬
щиеся у авторов книги. Но и то, что названо, поражает. Например, из
15 острожских изданий 1580—1612 гг. в Ответах использованы 8, вклю¬
чая первое издание 1580 г. (Новый Завет, напечатанный Иваном Фе¬
доровым) и последнее—1612 г. Московские издания указаны начиная
14 Малышев В. И. Усть-цилемские рукописные сборники XIV—XX в. Сыктыв¬
кар, 1960; Покровский Н. Н. О роли древних рукописных и старопечатных книг
в складывании системы авторитетов старообрядчества.— Научные библиотеки Сибири и
Дальнего Востока. Новосибирск, 1978, с. 19—40; его же. Путешествие за редкими кни¬
гами. М., 1984; Шашков А. Т. Максим Грек в старообрядческой литературе Урала и
Сибири.— Из истории духовной культуры дореволюционного Урала. Свердловск, 1979,
с. 28—29; Б ай дин В. И. Новые источники по организации и идеологии урало-сибир¬
ского старообрядчества в конце XVIII — первой половине XIX в.— Сибирское источ¬
никоведение и археография. Новосибирск, 1980, с. 93—109; Гурьянова Н. С. Старо¬
обрядческие сочинения XVIII — начала XIX в. о догмате немоления за государя вфедо-
сеевском согласии.— Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализ¬
ма в России. Новосибирск, 1984, с. 51—68 и т. д.
15 Города названы нами в хронологическом порядке наиболее ранних изданий этих
городов, указанных в Ответах.
88
с первопечатного Апостола (1564 г.)16 до книги Баронин «Деяния цер¬
ковный и гражданский» (1719 г.)17 18.
Показать, насколько старообрядческие авторы уже в это время ори¬
ентировались в славянской печатной книге XVI—XVII вв., можно на
примере Служебников, которыми они пользуются в своей аргументации.
В Ответах названы 15 изданий этой книги, напечатанных в конце XVI —
конце XVII вв. в Вильно (4 издания)13, Москве (4 издания), Стрятино,
Киеве (5 изданий) и Чернигове. Авторы Ответов знали и имели изда¬
ния, неизвестные в XIX в. даже таким крупнейшим библиографам, как
И. П. Каратаев19, выявленные и описанные вновь только в последние
десятилетия. Например, ни И. П. Каратаеву, ни В. М. Ундольскому20
не была известна Псалтирь с восследованием, о которой в «Поморских
ответах» говорится, что она «сербской печати» и выпущена в 1521 г.
в Горажде (ПС, 38). Среди книг сербской печати авторы Ответов спра¬
ведливо называют и венецианскую Псалтирь с восследованием 1546 г.
(ПС, 76; Кар., 36). Редкие расхождения современной датировки изда¬
ний с «Поморскими ответами» всегда объяснимы. Например, виленскую
Грамматику21 авторы Ответов датируют 7103 (1595) г. Но на экземп¬
лярах издания действительно дата «от сотворения мира» (которую толь¬
ко и признавали старообрядцы), по мнению ученых, указана ошибоч¬
но— 7103 г., а дата «от рождества Христова» — правильно—12.11
1596.
Нередко в «Поморских ответах» упоминание издания сопровождает¬
ся комментарием в полном смысле слова книговедческого характера:
он необходим для доказательства древности книги, что, с точки зрения
авторов, само по себе было неопровержимым аргументом в полемике.
Денисовы с недоверием относятся к книгам новым, напечатанным при
патриархе Никоне и после него, стремясь каждую из них «испытывать»
(ПО, л. 268). Используя поздние издания, авторы Ответов утверждают,
что они сверены и выправлены по достоверным древним книгам. Напри¬
мер, ссылаясь на Часослов и Триоди 1656 г., Ирмологион 1657 г., помор¬
ские старцы пишут: «...а по описанию их (т. е. послесловиям.— И. П.)
изоледованы с греческих и древних харатейных, святые горы Афона,
славеньских же и сербьских книг» (ПО, л. 108).
Безупречное для своего времени знание книги, точность выбора, зна¬
комство с изданиями самыми ранними и последними позволяют считать,
что в распоряжении авторов «Поморских ответов» уже была уникаль¬
ная по своей полноте библиотека славянских старопечатных книг22. По¬
разительная полнота сведений об изданиях, датировок и ссылок позво¬
ляет доверять им и в отношении книги рукописной.
16 См.: Зернова А. С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI—
XVII веках.— Сводный каталог. М., 1958, № 7 (далее — Зер.).
17 Зернова А. С., Каменева Т. Н. Сводный каталог русской книги кириллов¬
ской печати XVIII в. М., 1968, № 139.
18 В «Поморских ответах» назван Служебник, изданный в Вильно в 7086 (1578 г.).
Поскольку такое издание нам неизвестно, остается предположить, что все экземпляры
книги ныне утрачены или считать это указание единственной (известной нам) ошибкой
в датах печатных книг, упомянутых авторами. Идентифицировать это издание со Слу¬
жебником 1583 г. в какой-то мере позволяет замечание, что книга издана при митропо¬
лите Онисифоре, имя которого было названо и в издании 1583 г. См.: Лукьянен¬
ко В. И. Каталог белорусских изданий кирилловского шрифта XVI—XVII вв. Вып. 1
(1523—1600). Л. [ГПБ], 1973, № 328 (далее — Лук. 1); Л абынцов Ю. А. Предвари¬
тельный список старопечатных изданий кирилловского шрифта второй половины XVI в.—
В помощь составителям Сводного каталога старопечатных изданий кирилловского и
глаголического шрифтов. Методические указания. Вып. 4. М. [ГБЛ], 1979, см. № 127
(далее —ПС).
19 Каратаев И. П. Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими
буквами. Т. 1. СПб., 1883 (далее — Кар.).
20 У идольский В. М. Очерк славяно-русской библиографии. М., 1871.
21 Лаврентий Зизаний. Грамматика славянская. Вильно. 12.11 1596; Лук. 1, 36.
22 Поморские старцы знали и имели не только русские книги. Например, пишут они
о «книге Козмографии немецкой».
89
В «Поморских ответах» упомянуты, описаны, цитируются, в боль¬
шей или меньшей степени разбираются многие десятки рукописей.
К ним авторы достаточно последовательно применяют терминологию,
призванную определить древность, а значит, и ценность списка. Рукопи¬
си на бумаге, в зависимости от времени их написания, определяются как
«письменные» или «древлеписьменные» («старописьменные»); рукописи
на пергамене («хартии»)—как «харатейные» и «древлехаратейные»
(«старохаратейные»).
Когда особенно важно подчеркнуть древность книги, авторы говорят
о рукописи, что она «писана на хартии», или как о книге «харатейней
предревнейшего письма». Среди упомянутых в Ответах рукописных книг
многие имеют дату, взятую, как правило, из записей на самих книгах.
К XI—XIV вв. из них относится 8 книг, и еще несколько, хотя и не имеют
точной даты, но по описанию идентифицируются с известными нам се¬
годня списками. Памятником, который, несомненно, держали в руках
авторы Ответов, было «Евангелие воскресное толковое перваго предив-
наго учителя словеном... Кирила Философа... на хартии в лето 6406».
Денисовы также цитируют текст рукописи, находящийся в «летописце
по евангельских по учениих» (ПО, л. 199, об.—200). Это свидетельство
о самом раннем этапе славянской и русской письменности и само по
себе драгоценно, тем более что характер ссылки на рукопись не вызы¬
вает сомнений, что сами Денисовы или кто-то готовивший материалы
для Ответов, ее видел, изучал, делал выписки. Речь, очевидно, идет,
об открытом в 40-х гг. XIX в. В. М. Ундольским Евангелии учительном
Константина Болгарского (Переславского)23 — ученика просветителя
славян Мефодия. Это произведение содержит 51 беседу Константина
на темы воскресных чтений. Доказательством, что авторы Ответов
использовали именно это произведение, а возможно, и этот же самый
памятник, является указание на наличие в рукописи «Летописца», т. е.
первого славянского произведения летописного характера, «Историкии»,
авторство которой приписывается Константину Болгарскому. Именно
«Историкия» («Летописец» — по терминологии Денисовых) процитиро¬
вана в «Поморских ответах»; из нее же взята и дата — 6406 год, приня¬
тая авторами за датировку самой рукописи. Таким образом, этот древ¬
нейший памятник славянской литературы, хотя и под именем Кирилла-
Константина, был известен авторам Ответов.
Другая упомянутая древнейшая рукопись — хорошо известное сегод¬
ня так называемое «Галицкое» евангелие 1114 г.24 О нем авторы сооб¬
щают, что эта харатейная книга была выполнена в Константинополе в
6652 (т. е. в 1114) г. Когда велась работа над Ответами, рукопись нахо¬
дилась в библиотеке Московского Печатного Двора, в которой кто-то
из поморских учителей или по их поручению провел, очевидно, немалое
время, по крайней мере достаточное, чтобы подробнейшим образом изу¬
чить всесторонне, описать и, видимо, даже скопировать хранящуюся там
рукопись «Соборного решения на Мартина еретика», подложность кото¬
рой так убедительно доказана в «Поморских ответах».
Полемизируя с Неофитом, Денисовы чаще всего ссылаются на спи¬
ски Уставов. Можно предполагать, например, что харатейный «юсовый»
Устав, который, по замечанию авторов, написан «при великих князьях»,
это Студийский Устав конца XII в., вошедший в Сводный каталог под
№ 138. Все, что мы знаем о работе Денисовых над «Поморскими отве¬
тами», не позволяет нам усомниться, что в их распоряжении действи¬
тельно был список устава, «писанного в лето 6717», т. е. в 1209 году.
Никаких замечаний о принадлежности книги нет, хотя текст ее цитиру¬
23 Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. XI—
XIII вв. М., 1985, № 118 (далее — Сводный каталог).
24 Там же, № 58.
90
ется (ПО, л. 206). Возможно, этот список был в руках выговских стар¬
цев и погиб вместе со значительной частью их библиотеки. Говорится
в Ответах и об «уставе древлехаратейном Савина (Тверского.— И. П.)
монастыря». «Его же принесоста,— пишут авторы,— из грек началь¬
ника онаго монастыря Сава и Варсонофий». Известен нам сегодня и
устав харатейный, писанный «...в Новеграде во дни... Евфимия архиепи¬
скопа новогородского, лета 6948» (1440 г.)25; кроме того, названы: Устав
харатейный, положенный в новгородскую церковь Петра и Павла в
6954 г. (1446); уставы харатейные Московского Андроникова и Ярослав¬
ского Спасского монастырей...
Несколько рукописей XIV в., использованных в Ответах, также да¬
тированы. Это Тетроевангелие, написанное в «Цареграде» в 1382 г.;
Псалтирь, писанная «рукой» Исакия Молчальника, ученика Сергия Ра¬
донежского, в 1387 г., и две рукописи, которые авторы Ответов тради¬
ционно приписывают «руке» митрополита Киприана,— знаменитый
«киприановский» Служебник (ПО, л. 209 и др.; Гор. и Нев., 344)
и Псалтирь следованная26 — обе рукописи поморские отцы относят к
1397 г. Упоминается также известный «древлехаратейный» Новый За¬
вет, «руки» митрополита Алексея (ПО, л. 198 об.) и две рукописи, при¬
надлежавшие, по указанию авторов, новгородскому архиепископу Мои¬
сею,— Евангелие и Минея июльская.
Особый интерес для нас представляют описания миниатюр несохра-
нившихся древних пергаменных рукописей. В ответе пятом говорится
(ПО, л. 35 об.): «Во псалтыри харатейней предревнейшаго письма,
в предисловии, иде же воображено составление псалтыри, в верее во¬
ображен спасителев образ, благословящей обе руце имея двема персто-
ма». Там же авторы сообщают: «...В древлеписанней книзе Пролозе
харатейном в великую десть на первем листе воображен над Симеоном
и материю его образ Спаса Христа, благословящей обе руце...» Далее
авторы сообщают, что под 1 января в этом Прологе имелось изображе¬
ние Василия Великого. Интересно и свидетельство, находящееся в 13-й
статье ответа 50 (л. 199 об.), о тетроевангелии харатейном, написанном
«на греческом языце... пол его буквами славенскими... пол же его гре¬
ческими писмены».
В «Поморских ответах» упоминается также: харатейная в полудесть
книга, которая «надписана» именем Феодорита «еже есть на Москве в
ризнице патриаршей»; старописанная в лето 6932 (1424 г.) при Фотии
митрополите книга, «яже писана Иосифу архима[нд]риту печерскому»
(ПО, л. 28 об.); книга харатейная в полудесть, «в коей писано напереди
Якова Жидовина и епистолия на римляны». Среди харатейных книг на¬
званы также «Златая чепь» и «Криница» (Хроника Георгия Амартола)
в списке 1492 г. Среди книг, написанных на бумаге,— Толковый апостол
того же года, Псалтирь 1507 г. и Часослов Серапиона архиепископа
новгородского; патриаршие служебники, древлеписанные «Граногра¬
25 Поморские ответы, л. 209 об. См.: Горский А. В. и Невоструев К. И.
Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки. М., 1855—1917.
Отд. 2—3 (далее—Гор. и Нев.) см.: № 385. На самой рукописи указана дата «подне¬
сения» — 1441 г., авторы описания датируют ее «несколько ранее», а поморские палео¬
графы указывают 1440 г.
26 Все пять рукописей, которые традиционно связываются с именем Киприана, из¬
учены О. А. Князевской и Е. В. Четко (См.: Рукописи митрополита Киприана и отра¬
жение в них орфографической реформы Евфимия Тырновского.— Ученицы и последова¬
тели на Евтимий Търновский: Втори международен симпозиум Велико Търново, 20—
23 май 1976. София, 1980.— Търновска книжовна школа, т. 2, с. 282—292). Авторы при¬
шли к выводу, что Киприану принадлежит только список Лествицы (1387 г.); Псал¬
тирь с восследованием (ныне хранится в ГБЛ, ф. 173, № 144) является списком вто¬
рой трети — третьей четверти XV в.; «Служебник митрополита Киприана» также не мог
быть им написан, хотя и датируется концом XIV в., поскольку представляет собой кни¬
гу, как считают вышеназванные авторы статьи, «традиционного древнерусского письма
XIV в.»
91
фы», Соловецкий и Кирилловский монастырские обиходы, Степенная
книга, Минеи Четьи митрополита Макария (месяцы май, июль и август),
«яже в Новеграде и на Москве в патриархии и на Печатном Дворе суть»
(ПО, л. 23 об.), Соборный ответ Дионисия митрополита Антонию Пос-
севино. Упомянуты рукописи: «Книга древлеписменная о св. Троице и о
прочих», Патерик азбучный, Стоглав, Апокалипсис, Номоканон, Лестви-
ца, Кормчие книги, Зерцало Душезрительное, Андриатис Иоанна Зла¬
тоуста, Часы царские (писана в 1616 г., повелением архимандрита Дио¬
нисия), «Разглагольствование Михаила протопопа и Иоанна ключаря
с иноком Матфеем», «Летописец о избрании на царство Михаила Федо¬
ровича», Проскинетарий Арсения Суханова, списки разных житий, пре¬
имущественно северных и московских святых, и многое другое.
И это только незначительная часть древнерусских книжных богатств,
собранных, освоенных, ставших базой как активного самостоятельного
историко-догматического, полемического, литературного творчества, так
и прямого копирования, почти «тиражирования» наиболее важных про¬
изведений. Вот как оценивалась роль книгописной мастерской выголек-
синской киновии самими староверами: когда старообрядцы почувствова¬
ли в первой четверти XVIII в. недостаток в книгах, «...помощь пришла со
стороны знаменитаго выговскаго христианскаго поморскаго монастыря.
... Здесь создалась огромная школа перепищиков (писавших почер¬
ком.— И. Л.) известным под именем поморского письма. Здесь книги
изготовлялись чрезвычайно быстро, [в] весьма болшом количестве;
отсюда развозились по всей России — по Волге, Дону и Уралу. Ета пе¬
реписная мастерская заменяла настоящую типографию и выпускала
книг более, чем тогдашняя Московская патриаршая» 27. Важно и послед¬
нее утверждение автора этого замечательного по точности, но не очень
грамотно написанного текста: «Поморские ... книги ... ценятся дорого и
надежно. Все поморские исторические давности, и весь крук церковный
и устав бес всякаго сумнения». Таким образом, еще и в начале XX в. вы¬
соко ценились «исторические давности» Поморья, т. е. та живая тради¬
ция древнерусской книжности, которая была освоена староверами две¬
сти лет назад.
Ярким фактом, подтверждающим эту мысль, является судьба зна¬
менитого памятника древнерусской книжной культуры — «Изборника»
князя Святослава 1073 г. В Сводном каталоге «Изборник» 1073 г. полу¬
чил четвертый номер — после «Киевского Миссала», «Саввиной книги»
и «Остромирова евангелия». Эта рукопись открывает ряд древнерусских
сборников — неповторимого явления славянской культуры. Старообряд¬
ческая книжность восприняла традицию составления сборников, неиз¬
менно сохраняла и развивала ее. Достаточно напомнить «жемчужину
старообрядческой и древнерусской письменности» — Пустозерские сбор¬
ники В. Г. Дружинина и И. Н. Заволоко28.
«Изборник» 1073 г. был открыт наукой в 1817 г., но широко вошел в
историографию со второй половины 80-х гг. и с этого времени стал
предметом самого пристального внимания археографов, литературове¬
дов, искусствоведов, лингвистов, историков, палеографов. В старообряд¬
ческой книжной традиции этот памятник использовался уже в начале
XVIII в., когда Андрей Денисов и его помощники нашли, изучили древ¬
нюю рукопись, внеся ее описание в «Поморские ответы». Ответы во
множестве списков уже в первой четверти XVIII в. оказались на Волге,
в Сибири, в Прибалтике, на Ветке, вместе с казаками-«уходцами» позд-
27 Цитирован текст из позднего старообрядческого сборника, найденного архео¬
графами МГУ и хранящегося в Научной библиотеке университета. Верхокамское собра¬
ние, № 803, л. 193 об.
28 Бубнов Н. Ю. Указ, соч., см. с. 5, 23—28; Малышев В. И. Усть-цилемские
рукописные сборники XVI—XX вв. Сыктывкар, 1960; Сперанский М. Н. Рукопис¬
ные сборники XVIII в. М., 1963; Пустозерский сборник. Автографы сочинений Авваку¬
ма и Еписрания. Л., 1975.
92
нее попали в Казахстан, бытовали в молдавских землях, на Украине.
Вместе с ними продолжал реально жить в книжной традиции и «Избор¬
ник». Его описание находится в 15 пункте 3-й статьи 5-го ответа:
«В древлехаратейной книзе, именуемей Сборник, писанней по ея описа¬
нию в лето 6581 [1073] великому князю Святославу, воображен в церкви
Василий Великий, благословящую роуку имея двема перстома» (ПО,
л. 24—24 об.) 29.
Таким образом, старообрядцы постоянно собирали доступные им
книжные богатства. Собирались как равноценные книги рукописные и
старопечатные; ценились не только московские, но и славянские, а так¬
же белорусские и некоторые украинские издания; систематически, види¬
мо, приобретались для библиотек и книги новых выходов. Книги поку¬
пались, выменивались, а если подлинник получить было невозможно —
переписывались.
Однако старообрядческую книжность Поморья нельзя отождествлять
с библиотекой Выголексинского монастыря, как бы значительна она ни
была. Наряду с ней бытовали книги сотен заимок, крестьянских хат, ке¬
лий, мелких (монастырьков, составлявших важнейшую часть выголексин¬
ского общежительства и — гораздо шире — старообрядческого Поморья.
Однако народный характер и богатство этой книжной культуры во мно¬
гом определялись деятельностью выговской школы30, обеспечивались ее
же книгописной мастерской, опирались на возможности выговской биб¬
лиотеки.
В значительной степени эта система бытования книги, очевидно, пов¬
торяла более древние формы книжной культуры русского севера, в ко¬
торой аналогичную Выгу роль играли библиотеки монастырей, или нов¬
городских «конечных» церквей — общее владение прихожан данного
городского «конца». Исследования крестьянской, в основном старо¬
обрядческой, литературы, открытой в последние десятилетия советскими
археографами, «разрушили обывательское представление о крестьянах
как о людях, не имеющих особых интеллектуальных интересов. Они
отчетливо показали, что крестьянские волнения, время от времени про¬
катывавшиеся по всей России, имели за собой напряженные духовные
искания»31. Сегодня уже нет сомнения, что эти искания были характер¬
ны для демократического населения России и более древних эпох, что
они были той питательной средой, на которой произрастало живое дре¬
во национальной культуры. Неисследованность этой проблемы объясня¬
ется почти полным отсутствием источников. Тем более перспективным
29 Есть основания считать, что «Изборник» 1073 г. стал частью старообрядческой
книжной культуры еще ранее и использовался ею достаточно активно. По крайней
мере «Послесловие к „Изборнику“ 1073 г.» входило в старообрядческое сочинение пер¬
вой четверти XVIII в. «Собрание от божественного писания...», которое по составу источ¬
ников близко к «Поморским ответам». Рукопись под № 24 поступила в фонд 735 ГБЛ.—
См.: Записки отдела рукописей. М., 1981. Вып. 42, с. 184—185. (Благодарю за эту ин¬
формацию О. А. Князевскую.) Упоминание „Изборника“ 1073 г. в «Поморских ответах»
отмечено у В. Г. Дружинина (Поморские палеографы начала XVIII столетия. Пг„ 1921,
с. 57), А. Г. Шашкова (Максим Грек и идеологическая борьба в России во второй по¬
ловине XVII—начале XVIII века/Подделка и ее разоблачение/.— ТОДРЛ.М.— Л., 1979,
т. 33, с. 84—87), О. К. Беляевой (Памятники древнерусской письменности в старообряд¬
ческой полемической литературе начала XVIII в.— Книга в России до середины XIX в.
Тезисы докладов. Л., 1985, с. 53). Интересная новая статья О. К. Беляевой вышла из
печати, когда данная статья автора этих строк находилась в редакции. Поэтому автор
может только с удовольствием рекомендовать ее читателю (см.: Беляева О. К. Ста¬
рообрядческая рукописная традиция начала XVIII в. и работа выговских книжников над
Поморскими ответами.— В кн.: Источники по истории русского общественного сознания
периода феодализма. Новосибирск, 1986, с. 63—69).
30 Программа школы, в которой обучали и девушек, по тем временам была доста¬
точно широкой. См.: Дружинин В. Г. Словесныя науки в Выговской поморской пу¬
стыни. СПб., 1911, с. 7—8.
31 Л и х а ч е в Д. С. Археографическое открытие Сибири.— В кн.: Покров¬
ский Н. Н. Путешествие за редкими книгами. М., 1984, с. 7.
93
является изучение крестьянской и посадской книжности старообрядчест¬
ва как формы, в которой продолжали существовать древнерусские тра¬
диции народной книжной культуры.
Демократическая книжность, являющаяся неотъемлемой частью вы-
голексинской традиции Поморья, нашла отражение в территориальных
книжных собраниях знаменитого Древлехранилища Пушкинского Дома
(ИРЛИ), созданного и обогащенного В. И. Малышевым 32.
Та же культурная и книжная традиция отражена в Беломорском
собрании БАН СССР и ряде личных собраний, поступивших в фонды
библиотеки. Две публикации описания этих фондов33 позволяют полу¬
чить достаточно объективное представление о книжности Поморья, ее
богатстве, разнообразии, степени традиционности и самостоятельном
творчестве.
В книге В. И. Малышева «Усть-цилемские рукописные сборники
XVI—XX вв.» из 154 рукописей к первому периоду истории старообряд¬
ческой книжности относится 18. Из них 7 сборников, возникших и быто¬
вавших в районе Усть-Цильмы в первой четверти XVIII в., могут рас¬
сматриваться как «фрагмент» крестьянской книжной культуры, рожден¬
ной выговской традицией и с ней непосредственно связанной.
В этих рукописях, как и вообще в старообрядческих сборниках, сое¬
динены в одном переплете разновременные части, которые возникли и в
результате живого развития рукописной традиции, и вследствие особого
уважения к древним спискам, и были призваны как бы удостоверить
истинность рукописей более поздних. Среди усть-цилемских сборников
первой четверти XVIII в. нет характерных рукописных компендиумов —
своеобразных энциклопедий народного книжного знания; нет и сборни¬
ков исключительно старообрядческих сочинений, но в них ясно прослежи¬
ваются другие черты крестьянской северной книжной традиции, опреде¬
ляемой идеологией старообрядчества, но далеко ею не ограниченной.
Уже выявились излюбленные авторы (Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин,
Василий Великий...) и сборники (Пролог, Патерики, Великое зерцало...),
очевиден повышенный интерес к эсхатологии, апокрифам, историческим
сочинениям, сказочным и чудесным сюжетам, нравственно-этическим и
социальным вопросам, проблемам жизни вне мира (в «пустыни») и в
семье.
В новых описаниях старообрядческих сборников БАН СССР только
пять датируются концом XVII — первой четвертью (третью) XVIII в.,
но среди них под № 15 описана характерная по составу рукопись, про¬
должающая древние традиции энциклопедических сборников, начатые
еще «Изборником» 1073 г. Так же, как и вышеупомянутые рукописи из
Усть-Цильмы, сборник (о чем свидетельствуют многочисленные записи)
находился в руках крестьян. В него вошли 36 разнообразных текстов, пе¬
реписанных как целиком, так и во фрагментах. Открывается сборник
эсхатологическими произведениями, наиболее популярными в старооб¬
рядческой среде XVIII и XIX вв. — словами «В неделю мясопустную»
Палладия мниха, Кирилла Александрийского и Иполлита «папы рим-
скаго». Не менее популярны ставшие чуть ли не признаками принадлеж¬
ности книги старообрядцам вошедшие в сборник слова Златоуста:
«О лжепророках и ложных учителях», «Повесть... о дворе и о змии...»,
поучение о «матерной брани». Имеются в сборнике и списки излюблен¬
ных апокрифических текстов. Этот материал дополняют два крупных
старообрядческих произведения — Послание Герасима Фирсова о сло¬
жении перстов и пространная редакция 5-й Соловецкой челобитной, а
32 Малышев В. И. Собирание древнерусских рукописей Пушкинского Дома (к
20-летию его организации).— ТОДРЛ, т. XXV. М.—Л., 1970, с. 335—337.
33 Малышев В. И. Усть-цилемские рукописные сборники XVI—XX вв. Сыктыв¬
кар, 1960; Бубнов Н. Ю. Указ. соч.
94
также выписки из Пролога, Старчества, Библии, Книги о вере, Кормчей,
Соборника, Катехизиса, Великих Миней Четьих, Патериков и т. д.
Богатство древнерусского репертуара, сохраненного старообрядчес¬
кой книжностью, материальные и теоретические основы которой были
заложены в конце XVII — начале XVIII в., лучше всего можно предста¬
вить, познакомившись именно с составом сборников. Особенно убедите¬
лен будет наш вывод о богатстве древнерусского репертуара, если про¬
анализировать с этой точки зрения сборники, описанные Н. Ю. Бубно¬
вым, так как они подобраны по противоположному принципу—не
наличия древних произведений, а собственно старообрядческих сочине¬
ний34. В указателях этого издания учтено около 950 названий произве¬
дений, имеющихся в сборниках, и 130 имен авторов (из которых менее
четверти — писатели-старообрядцы!). Наиболее часто встречаются в
сборниках произведения Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема
Сирина, Максима Грека, Иосифа Волоцкого, Дорофея. Самыми попу¬
лярными древнерусскими сборниками оказываются: Пролог, Книга о
вере, Кормчая, Катехизисы (Великий и Малый), Патерики, Стоглав,
Великое зерцало, Маргарит, Измарагд. Однако сборники, вошедшие в
издание БАН СССР, выбраны из территориальных и личных коллекций
и, кроме наличия в них старообрядческих произведений XVII в., ничем не
объединены. Сборники же, описанные в книге В. И. Малышева, пред¬
ставляют реально существовавшую крестьянскую книжность низовой
Печоры. Судя по указателям, в состав сборников входят произведения
почти 100 авторов (старообрядцы составляют менее пятой их части),
названия около 400 безавторских текстов и древнерусских сборников
постоянного состава. Несмотря на иной характер усть-цилемской кол¬
лекции, она демонстрирует фактически не только те же наиболее попу¬
лярные древнерусские памятники, но и почти то же самое место каждо¬
го из них в системе авторитетов, которые были выявлены выше на осно¬
вании данных книги Н. Ю. Бубнова. На первом месте, как и обычно,
Златоуст; далее идут: Василий Великий, Ефрем Сирин и Дорофей,
Иоанн Дамаскин, Кирилл Александрийский и Иосиф Волоцкий. Древ¬
нерусские сборники по частоте использования их текстов в усть-цилем-
ских рукописях можно расположить следующим образом: Пролог, Вели¬
кое зерцало, Старчество, Пчела и Кормчая, Измарагд, Патерики. Такое
постоянство выбора, подтвержденное и другими источниками, объяс¬
няется, очевидно, не только вкусами сторонников старой веры, но и вос¬
принятой ими древней русской традицией. Интересна и популярность
различных жанров, форм или типов произведений древнерусской лите¬
ратуры в крестьянской книжности Усть-Цильмы. На первых местах
здесь жития, повести и нередко примыкающие к ним «Сказания», затем
идут апокрифы; в сборники вошли также многочисленные «Слова»,
«Поучения» и т. п.
Комплексным источником, позволяющим изучать судьбы древнерус¬
ского наследия в крестьянской книжной культуре, является Верхокам¬
ское собрание35. Его можно рассматривать как конкретно-историческую
местную форму поморской старообрядческой традиции, сложившейся и
бытовавшей в Верхокамье с конца XVII в. Уникальность этого собрания
объясняется его полнотой и репрезентативностью как источника, какой
бы синхронный или диахронный аспект местной книжной культуры мы
бы ни взяли. Достигнута эта полнота и тем, что впервые зафиксированы
обе формы древнерусской книги, бытовавшие со времени возникновения
34 Бубнов Н. Ю. Указ. соч. В книге дана роспись 115 сборников.
35 История и структура собрания проанализированы в статье автора этих строк
«Верещагинское территориальное книжное собрание и проблемы истории духовной куль¬
туры русского населения верховьев Камы (В кн.: «Русские письменные и устные тради¬
ции и духовная культура. М., 1982, с. 40—71).
95
книгопечатания в неразрывном единстве, и тем, что учтены фактически
почти все памятники района. Поэтому мы имеем возможность сопоста¬
вить с изложенными выше данными о составе северных старообрядчес¬
ких сборников результаты аналогичного анализа36. Из 1635 учтенных
в Верхокамье памятников 568 — рукописные и 1067 — печатные; 46%
(755 единиц) —собственно памятники древнерусской культуры, так как
датируются XV — первой половиной XVII в. Книги для чтения состав¬
ляют 34,7% (567 единиц) собрания; представлены они 53 названиями
древнерусских сборников, типичных и для рукописной, и для печатной
формы русской книги. Наибольшей популярностью в Верхокамье поль¬
зовались поучения Ефрема Сирина (36 книг Ефрема и совместно с До-
рофеем), Евангелие учительное (33 экз.), Житие и служба Николая-чу-
дотворца (21), Златоуст (16), Пролог (4 части — 58 экз.), Страсти
Христовы (15), Минеи Четьи (12), Кормчая (9), так называемая «Ки¬
риллова книга», Житие и службы Сергия и Никона Радонежских (по 6),
Сборник и Скитское покаяние (по 5), Маргарит (4). Верхокамское соб¬
рание позволяет не только оценить древнерусское наследие как основ¬
ное ядро местной крестьянской книжности и проследить пути его созда¬
ния в этом районе, но и характер последующего исторического отбора
книги внутри него. В народном переосмыслении древних текстов особое
место занимает христианская и русская монашеская литература. Для
старообрядца призыв к уходу «из мира» в «пустынь» стал означать уже
не только и не столько пострижение в монахи, сколько уход из мира
«антихристового» государства и «ложной» церкви, бегство от помещика,
«поднимать» этот поступок чуть не до богоугодного дела. «Наиболее
тесно связанные с крестьянским побегом направления радикального ста¬
рообрядчества,— пишет Н. Н. Покровский, — возвели бегство в ранг
главного религиозного догмата, первой обязанности человека»37. В пер¬
вой трети XVIII в. бегство крестьян достигло огромных размеров. Толь¬
ко по официальным данным, в 1719—1729 гг. в бегах числилось около
200 тыс. ревизских душ.
Кроме вышеназванных популярных сборников постоянного состава в
верхокамской крестьянской книжности обращают на себя внимание
произведения, посвященные роли книги и отношению к ней, теме богат¬
ства и бедности, милостыни, справедливости, вопросам «истинной» мо¬
литвы, гордыни, гнева, самовластия. В разработке этих тем также, как
и в литературе о пустынножительстве, нередко происходило переосмыс¬
ление древнего религиозного текста, превращение его в аргумент анти¬
феодальной оппозиционной идеологии.
Для старообрядческих сборников также характерно наличие в них
текстов духовных стихов — особого явления древнерусской словесности,
общего и литературе и фольклору. Старообрядческая традиция воспри¬
няла эту форму и значительно ее развила38. Не менее типична для тра¬
диционной книжной культуры северного крестьянства апокрифическая
литература. Апокрифы зафиксированы в 22 из 154 усть-цилемских и в
29 из 217 верхокамских сборников.
Таким образом, о формировании книжной культуры поморского ста¬
рообрядческого крестьянства мы знаем достаточно, чтобы оценить ее
реальное значение в материальном и духовном сохранении памятников
и традиций книги древнерусской.
36 Анализ верхокамских сборников см.: Поздеева И. В. Указ, соч., с. 48—52.
37 Покровский Н. Н. Крестьянский побег и традиции пустынножительства в
Сибири XVIII в. Крестьянство Сибири XVIII —начала XX в. (Классовая борьба, обще¬
ственное сознание и культура). Новосибирск, 1975, с. 19.
38 Н и к и т и н а С. Е. Устная традиция в народной культуре русского населения
Верхокамья.— Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М., 1982,
с. 91—126; Чернышева М. Б. Музыкальная культура русского населения Верхо-
камья. Там же, с. 127—150.
96
Сложнее обстоит дело с изучением знаменитых ветковско-стародуб-
ских слобод и самой Ветки39, которая в начале XVIII в. уже была круп¬
нейшим центром старообрядцев «поповцев», центром религиозно-дог¬
матической полемики и традиционной культуры40: иконописи, пения «по
крюкам», шитья. В конце XVII — первой четверти XVIII в. десятки ты¬
сяч беглых со всех концов России сумели достичь этих мест, основать
целый район поселений вокруг Ветки с ее Покровской церковью и мона¬
стырем, а также на землях Стародубского полка. Влияние и притяга¬
тельная сила Ветки были так велики, что никакие пограничные заслоны
и призывы правительства не могли прекратить крестьянских побегов в
этот район. Поэтому в 1735 г. была осуществлена так называемая «вы¬
водка» Ветки, во время которой в Россию было «выведено» все населе¬
ние самой Ветки и окружающих слобод. Было также приказано вывезти
все движимое имущество монастыря: «утварь духовную всякую» и
«строение партикулярное обывателей, что возможно забрать». 18 мая
1785 г. была составлена отдельная ведомость «О книгах, забранных в
Ветке и других местах»41. Это единственный, хотя и неполный документ
о составе ветковской книжности первой трети XVIII в. В ведомости чис¬
лилась 681 книга, но фактически их было более 800, так как в описи
учтено 12 кругов Миней как 12 книг42. Уточнения, где были изъяты кни¬
ги, нет, но характер списка позволяет считать, что речь идет о библио¬
теке самого Покровского монастыря, монастырской школы и других
«общественных» мест (трапезной и т. п. ).
Ведомость составлена, когда захваченные книги были разобраны и
систематизированы по 86 рубрикам-названиям. Выполнена эта работа
достаточно тщательно, но формально, без детального знания предмета —
часть книг (сборники) описаны, очевидно, по названию первого произ¬
ведения. Составитель описи за исключением двух случаев указывает,
сколько книг данного названия печатных и сколько «письменных». Не¬
известными остаются названия книг исторических43, книжек «малых
размеров», собранных в «полтора мешка», и тексты, находящиеся в 15
тетрадях, «писанных в связках». Можно считать, что из внесенных в ве¬
домость около 540 книг были печатными, а значительная часть (более
300)—литургическими. О монашеском характере библиотеки говорит
наличие шести списков «Пострижения старческого». В этой группе учте¬
ны все основные типы литургических книг: 10 Прологов, 10 Уставов и 2
Синодика (282 — печатных). Это одна из характерных черт старообряд¬
ческого отношения к богослужебной дониконовской печатной книге, ко¬
торая особенно ценилась и почиталась, безусловно, «правильной». Если
добавить к этому 76 певческих крюковых книг, в ведомости указанных
39 Л и л л е е в М. И. Из начальной истории раскола на Ветке и в Стародубье
XVII—XVIII вв.— Известия Историко-филологического института кн. Безбородко в Не¬
жине. Т. XIII. Нежин, 1894, с. 1—209; Смирнов Н. С. Внутренние вопросы в расколе
в XVII веке. СПб., 1898; Мельников П. И. Очерки поповщины. Полное собрание
сочинений, т. 13. СПб., 1898, с. 1—126.
40 См.: Поздеева И. В. Археографические работы Московского университета
в районе древней Ветки и Стародуба.— Памятники культуры. Новые открытия. 1975.
М., 1976, с. 52—69.
41 Дела о расселении первой ветковской «выводки» и анализируемую нами ведо¬
мость использовал М. И. Лиллеев в своей работе «Из начальной истории раскола на
Ветке и в Стародубье XVII—XVIII вв\» (В: Известия Историко-филологического ин¬
ститута кн. Безбородко в Нежине, т. XIV, 1895, с. 221, 312—325). См. также: ЦГАДА,
ф. 248, оп. 779, № 492, л. 315 и др.
42 Традиционное отношение к Минеям, характерное еще для XVII в. На Москов¬
ском Печатном Дворе даже стоимость (и себестоимость) этих изданий (например,
«круга» Миней 1644—1646 гг.) так же, как и продажная цена, определялась для всего
года. ЦГАДА, ф. 1182, оп. 1, № 44, л. 30 об. Реально книг могло быть и больше, так
как Октоихи, Прологи и Трефологионы также учтены без разделения на части.
43 2 печатных и 5 письменных. Почему они не названы? — то ли названия их не
были указаны (что сомнительно для всех книг), то ли составителя описи они не инте¬
ресовали как не содержащие ереси.
А История СССР, ,\о 1
97
суммарно, то литургика составит свыше 47% всего вывезенного с Вет¬
ки книжного фонда. На втором по количеству месте в описи (35%) —
книги учебные. Их всего четыре типа — Азбука, Псалтирь учебная, Ча¬
сослов учебный и Канонник. Но количество их поражает и заставляет
вспомнить, что в начале XVIII в. Ветка, как и крестьянский Выг, была
важнейшим центром образования, имела значительную школу, в основ¬
ном для демократических слоев старообрядческого населения. В ведо¬
мости названо 115 Псалтирей учебных (109печатных), 100 Часословов
учебных (97 печатных), 66 Канонников (26 печатных) и только одна
«Азбука скорописменная».
Возможно, что Буквари (Азбуки), которые были, как правило,
в восьмую долю листа и занимали несколько десятков страниц, оказа¬
лись в тех «полутора мешках», куда, несомненно, попали также синоди¬
ки, молитвенники, выписки. Кроме книг для обучения грамоте в ведо¬
мость внесен рукописный текст, названный «Риторик о науке добросло-
вии» и «Алфавит азбучный иностранным речам», т. е. Азбуковник,—
одновременно толковый словарь, энциклопедия и учебник. Соотношение
среди книг для обучения печатных и рукописных — еще один факт, сви¬
детельствующий о культурно-историческом значении изданий Москов¬
ского Печатного Двора, почти треть которых, по крайней мере в 20—
50-е гг. XVII в., являлась книгами для обучения. Книги для чтения сос¬
тавляют около 18% всех захваченных книжных богатств (144 экз.), но
представлены почти 60 названиями. Их сравнительно небольшое коли¬
чество объясняется, очевидно, тем, что личные книги иноков и посадских
людей в ведомость не попали.
Среди Четьих книг совершенно иное, характерное для всего XVII в.,
соотношение печатной и рукописной продукции: 29 печатных и 115 ру¬
кописных. Их можно объединить в несколько групп: библейские тексты,,
в том числе и толковые (7 названий — 23 экз.); книги 8 авторов (12 наз¬
ваний в 15 списках), в том числе 4 книги Златоуста, 2 книги Ефрема
Сирина. Житийная литература представлена 12 названиями (26 спис¬
ков): 4 печатных книги, названных «Николино» житие44, 7 — Житие
Ефрема Сирина (!?), 3 — Сергия, по одному — Зосимы и Савватия Со¬
ловецких, Андрея Уродивого, Макария Желтоводского, Симеона Столп¬
ника (2 списка), Варлаама (Хутынского?), Иоанна Златоуста и др.
Четыре названия позволяют предполагать, что под ним описаны древне¬
русские учительные сборники, пять имеют традиционные названия:
Сборник, Лествица, Скитский патерик, Зерцало, Маргарит. В ведомо¬
сти учтено 23 экз. Святцев.
Прямым дополнением, а точнее, воплощением насаждаемой Веткой
книжной культуры была книжность стародубских слобод, в которых в
основном и составлено Ветковско-Стародубское собрание45 Библиотеки
Московского университета46. Собрание насчитывало в 1980 г. более 600
памятников и оценивается как достаточно репрезентативное относитель¬
но истории местной традиционной книжности. Более 41% книг собра¬
ния— литургическая литература (основные типы книг и сборники);
44 Очевидно, московские издания «Службы и жития Николаю-чудотворцу».— См.:
Зер., № 152, 155, 160
45 Археографическая работа в Ветке и ветковских слободах велась в 1971—1974 гг.;
работа в Стародубье — и слободах, находящихся в Черниговской области, продолжает¬
ся. На территории ветковских слобод и в самой Ветке составлена коллекция
Ф. Г. Шклярова, ставшая ныне основой книжного (и иных) фондов Ветковского музея.
См.: Клок Л. Д. Старопечатные книги кирилловской печати в музеях Белоруссии.
Каталог. Минск, 1985.
46 См.: Игошев Л. А. К вопросу о значении традиций древнерусского певческого
искусства (по материалам археографического обследования ветковско-стародубских
слобод).— Русские письменные и устные традиции..., с. 228—237, 306—317; Богомо¬
лова М. В., Кобяк Н. А. Описание певческих рукописей XVII—XIX вв. Ветковско-
Стародубского собрания МГУ.— Там же, с. 162—227.
98
около 21%—крюковые певческие книги (что полностью соответствует
^славе Ветки как центр сохранения древних музыкальных традиций);
чуть менее 10% собрания — типы книг, используемых для обучения;
юколо 28% —книги для чтения. Из них сборников непостоянного соста¬
ва— 15% всего собрания, а собственно старообрядческих произведений
и старообрядческих сборников — только 12%. Книга стародубских сло¬
бод каноничнее и беднее, чем представленная в Верхокамском собрании,
однако и в ней чрезвычайно высок процент книг древнерусских — 3%
собрания составляют рукописи и печатные книги XV—XVI вв., почти
32% —XVII в.
Таким образом, более трети всех обращавшихся до последнего вре¬
мени в ветковско-стародубских слободах старообрядческих книг — не¬
посредственно сохраненные этой традицией памятники книжности Древ¬
ней Руси.
Это положение наблюдалось в продолжение всей истории старооб¬
рядчества, включая перераспределение книг в XIX в. Ту же картину
выявили и археографические работы 50—80-х гг.47 Даже если высокий
процент книг XV—XVII вв. в Ветковско-Стародубском собрании и
Украинско-Молдавской коллекции МГУ отнести за счет стремления
археографов собрать прежде всего древнейшую книгу, то анализ кресть¬
янской традиционной книжности XVII — начала XX в. Верхокамья, где
учтены все кириллические книжные памятники, доказывает справедли¬
вость вывода о высоком проценте памятников древнерусских. 755 книг
из 1635 (более 46%), изученных на этой небольшой территории — воз¬
никли в эпоху XV — первой половины XVII в. и были собраны в районе
крестьянами, составляли общую собственность территориальных «со¬
боров», определяли высокий уровень грамотности местного сельского
населения, широту и традиционность форм его историко-литературного,
полемического, поэтического творчества.
Второй важный вывод, вытекающий из анализа собраний: чрезвы¬
чайно высокий (от одной пятой до одной третьей части всех книг) про¬
цент книг для обучения показывает несомненный демократический ха¬
рактер изучаемой книжной традиции и механизм, обеспечивающий ее
сохранение и воспроизведение. Благодаря этому обстоятельству стали
возможны успехи сегодняшней полевой археографии, им же определя¬
ется перспективность комплексных историко-культурных исследований
старообрядческого населения.
47 Тихомировские чтения 1970 года. Материалы Научной конференции, посвящен¬
ной опыту организации археографических экспедиций в РСФСР. М., 1970; Т в ер-
ска я Д. И. О некоторых итогах развития полевой археографии на территории СССР
в послевоенный период.— История СССР, 1976, № 1, с. ПО—114; Курносов А. А.,
Черных В. А., Шмидт С. О. О состоянии и задачах советской полевой археогра¬
фии.— АЕ за 1977 г. М., 1978; Вопросы собирания, учета, хранения и использования
документальных памятников истории и культуры. Ч. II. Памятники старинной письмен¬
ности. М., 1982.
А*
99
ИСТОРИОГРАФИЯ,
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ,
МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО
ИССЛЕДОВАНИЯ
В. Л. ЕГОРОВ
РАЗВИТИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ
«ПАМЯТНИК ИСТОРИИ»
Сохранение и изучение обширного и разностороннего историко-культурного насле¬
дия в СССР является планомерно проводимой политикой, цель которой — воспитание
высоких гражданских позиций, патриотизма. Памятники истории вызывают изумление
мастерством наших предков, гордость за них. Историческое прошлое срослось с совре¬
менностью и является сегодня частью того мощного ствола, на котором развиваются
ростки будущего. Именно в таком единстве лучших черт прошлого с настоящим
В. И. Ленин трактовал вопрос о культурном наследии: «...марксизм отнюдь не отбросил
ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал все, что
было денного в более чем двухтысячелетием развитии человеческой мысли и культу¬
ры» *.
В Советском государстве сохраняются памятники всех общественно-политических
формаций с древнейших времен до настоящего времени. Изучается же это огромное и
разнообразное по форме наследие с полной отдачей практически лишь по двум направ¬
лениям— археологическому и искусствоведческому. В обоих этих случаях памятник
истории рассматривается как важный, а порой единственный источник, освещающий
определенную эпоху или раскрывающий конкретную тему. Что же касается недвижи¬
мых памятников истории, то они в науке играют как бы второстепенную роль, уступая
по информативной насыщенности источникам письменного характера. История культуры
также обходит молчанием эти объекты, исследуя лишь выдающиеся достижения архи¬
тектуры, монументального искусства и т. д., не ставит в один ряд с творениями зодче¬
ства и ваяния скромный деревянный дом, в котором жил Петр I в Архангельске или
Нерчинский рудник, где отбывали каторгу декабристы и т. д.
Между тем любой памятник истории — это полноправный исторический источник.
Он не только связан с конкретным событием (иногда это кажется случайным совпаде¬
нием), но и несет в себе одну из основных характеристик этого события, подчеркивая
его историческую закономерность. В качестве примера можно привести Бородинское
поле, ландшафт и местонахождение которого не просто отвечали тактическим замыслам
Кутузова, но и стратегии недопущения врага в глубь государства. Другим примером
может послужить Смольный. Внешний вид этого величественного здания, вытянувшего¬
ся на четверть километра, как бы символизирует ту политическую силу и военную мощь,
которыми обладали большевики к осени 1917 г. То, что Петроградский Совет и ЦК пар¬
тии большевиков занимали такой дворец в непосредственной близости от резиденции
Временного правительства, особо подчеркивает закономерность происходившего, как и
само размещение штаба революции именно в столице государства.
Своеобразие такого рода исторических источников, какими являются исторические
места, предполагает особые методы работы с ними. И одним из первых вопросов,
который встает перед исследователем, является вопрос о соотношении понятий «памят¬
ник» и «источник», о специфике памятника истории как источника. Памятник истории 11 Л е н и н В. И. ПСС, т. 41, с. 337.
100
нужно не только найти и атрибутировать, но и правильно классифицировать, отнеся
к определенному виду и типу. Последнее усложняется многоплановым характером
объектов (например, московский Кремль представляет интерес и с археологической,
и с исторической, и с архитектурной, и с искусствоведческой точек зрения и т. д.).
Именно поэтому в первую очередь необходимо рассмотреть само понятие «памятник
истории», проследить его возникновение и определить круг его составляющих.
Сохранение историко-культурного наследия предполагает разработку чисто прак¬
тических мер, связанных с развитием промышленного производства и естественных наук
(получение специальных строительных и других материалов, создание средств защиты
и реставрации объектов, а также многое другое). Это требует не просто тщательной
выверки различных физических и химических свойств многочисленных материалов, из
которых состоит тот или иной памятник прошлого, но и изучения их поведения в специ¬
фических условиях. Наряду с вопросами практической деятельности по сохранению
историко-культурного наследия существует целый ряд вопросов теоретических, связан¬
ных с методикой выявления, изучения, реставрации и классификации памятников прош¬
лого, разработка которых подчас значительно отстает от практических дел. Вполне
возможно, что одна из причин такого положения коренится в отсутствии четкого обо¬
собления «памятниковедения» и выделения его в особую хозяйственную и научную
отрасль, как это стало в последние годы, скажем, с туризмом. Создание теоретических
основ сохранения историко-культурного наследия несомненно будет способствовать
более конкретному формированию круга связанных с этим понятий и проблем, а также
подготовке квалифицированных кадров.
Одной из теоретических проблем является четкая классификационная градация,
отделяющая один вид памятников от другого. Если рассмотреть историю этой пробле¬
мы, то можно сказать, что формирование классификационного подразделения историко-
культурного наследия на отдельные виды заняло довольно длительный срок. Его завер¬
шением можно считать 1976 год, когда принятием «Закона об охране и использовании
памятников истории и культуры» оно было зафиксировано юридически. Среди сущест;
вующих видов недвижимого культурного наследия (археология, архитектура, искусство,
история) раздел «памятники истории» выделился позже всего, сначала как классифи¬
кационное, а затем и юридическое понятие. Одна из основных причин позднего оформ¬
ления памятников истории в отдельный вид — сложность и разносторонность содержа¬
ния самого понятия, а также отсутствие четко обособленной и однозначной внешней
формы по сравнению с памятниками археологии, архитектуры и искусства, которые
при всем разнообразии их типов всегда обладают присущими только им характерными
признаками.
Историографически можно проследить, что понятие «памятник истории» появилось
совсем недавно, уже в советское время. В XVIII в. это понятие заменялось описатель¬
ным определением— «чтозело старой необыкновенно», а провинциальной администра¬
ции предписывалось собирать и отправлять в столицу «куриозные вещи»2. В прошлом
веке весь комплекс объектов, составлявших историко-культурное наследие, выступал
под обобщенным понятием «памятники древности». В документах 1837, 1848, 1863 гг.
постоянно употребляется именно такое понятие3, свидетельствующее о его классифи¬
кационной неразвитости: в одну группу объединялись церковная утварь, крепости и
курганы. Это было время пробуждения интереса передовой интеллигенции к древне¬
русской архитектуре и археологическим остаткам. Начальной стадией этого процесса
явилось обоснование самого наличия памятников русской древности. А уж затем нача¬
лось их выявление, описание и изучение4. Понятие «древность» не только носило обоб¬
щающий характер, включая различные виды памятников (археологии, архитектуры,
искусства), но и особо подчеркивало, что памятником может быть объект значительно
отдаленного прошлого. Объекты же, появившиеся на памяти живущего поколения, как
правило, к памятникам не причислялись. Исходя именно из такого представления, еще
2 Разгон А. М. Охрана исторических памятников в дореволюционной России
(1861—1917 гг.).— Труды НИИ музееведения, вып. 1. М., 1957, с. 76.
3 Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII — нач. XX в. М., 1978.
4 Формозов А. А. Как и когда складывались современные представления о па¬
мятниках русской истории.— Вопросы истории, 1976, № 10, с. 203—209.
101
е прошлом веке было проведено «подразделение всех памятников на разряды»5. Впер¬
вые эта классификация появилась в «Проекте положения об охране древних памятни¬
ков», составленном Московским археологическим обществом в 1869 г. Выглядела она
так: «1. Памятники архитектуры; сюда принадлежат здания как каменные, так и дере¬
вянные и все искусственные насыпи, как то: валы, городища и курганы. 2. Памятники
письменности, т. е. рукописи и старопечатные книги. 3. Памятники живописи: иконы,
•стенописи и пр. 4. Памятники ваяния, резьбы и изделия из золота, серебра, меди и же¬
леза» 6.
Своеобразие классификации отражает уровень научных представлений того време¬
ни о памятниках. Характерным для него было не только объединение движимых и не¬
движимых памятников, но и причисление археологических объектов в разряд архитек¬
турных. Все это вполне соответствовало периоду собирательства и возникновения
многочисленных частных коллекций, пополнявшихся за счет неконтролируемых раско-
,пок и скупки художественных и бытовых предметов древности. Особое внимание к
памятникам архитектуры и даже расширение их за счет археологических объектов
можно объяснить развитием значительного интереса к древнерусским постройкам, что
вполне соответствовало распространявшимся славянофильским идеям в духовной куль¬
туре XIX в. Наконец, в классификации отчетливо проступает тенденция к сохранению
© первую очередь предметов, связанных с религиозным культом. Можно утверждать,
что последняя черта безусловно доминировала в деле охраны памятников России в
дореволюционный период — на это были и объективные исторические причины, (одна
из них та, что среди древних построек сохранилось больше всего культовых).
Понятие «памятники древности» (вместо современного «памятники истории и куль¬
туры») употреблялось во всех правительственных и научных документах, что вполне
соответствовало распространенному мнению, согласно которому к памятникам относи¬
лись сооружения, насчитывавшие не менее 150 лет7. Были, правда, попытки «умень¬
шить» возрастной ценз памятников до 100 лет8, предлагались и другие рубежи, причем
ни один из них не получал обоснования. В результате подлежащие сохранению объек¬
ты ассоциировались исключительно с древностью. События же, происходившие на памя¬
ти живущего поколения, к памятникам никоим образом не относились.
Впервые понятие «исторические памятники» появилось в 1877 г. в «Проекте правил
о сохранении исторических памятников», подготовленном специальной комиссией при
Министерстве народного просвещения 9 10 11 12. Судя по тексту, это обозначение употреблялось
здесь как обобщающее понятие, заменявшее «памятники древности». Однако новшество
не привилось, и во всех более поздних официальных документах вплоть до начала
XX в. продолжают фигурировать «памятники древности» ,0.
В самом начале XX в. внимание к памятникам прошлого, на первый взгляд неожи¬
данно, проявило Министерство внутренних дел. В его недрах родился специальный
циркуляр, в котором речь идет уже не только о памятниках древности, но и впервые
упоминаются памятники «новейшего времени» п. Правда, круг их ограничен скульптур¬
ными монументами «в честь высочайших и других особ или в память исторических со¬
бытий». То есть выделение памятников «новейшего времени» произошло не в соответст¬
вии с научными изысканиями, а абсолютно по полицейской надобности на явно идео¬
логической основе. Это вполне соответствовало общему курсу правительственной
политики в обстановке все возраставшей классовой борьбы.
В 1911 г. в Государственной думе обсуждалось «Положение об охране древнос¬
тей» вызвавшее нарицания со стороны Московского археологического общества.
Авторы критических замечаний особо отметили, что в нем «не предусматривается
охрана... памятников, связанных с замечательными историческими событиями» 13. Такой
недостаток обсуждавшегося проекта трудно отнести к упущению чисто научного харак¬
5 Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII — нач. XX в., с. 86.
6 Там же.
7 Там же, с. 159.
* Там же, с. 173.
9 Там же, с. 101.
10 Там же, с. 121, 128, 139, 141, 145, 170.
11 Там же, с. 153.
12 Там же, с. 254.
13 Там же, с. 298.
102
тера; можно с несомненностью утверждать, что это был принцип, отражавший обще¬
ственно-политический курс Думы. Император и дворянство выставляли напоказ и
охраняли свои дворцы и родовитость, но они не хотели оставлять память о походах,
Разина и лагерях армии Пугачева, они не желали увековечивать место казни декабрис¬
тов, их не интересовала судьба лаборатории Ломоносова, где рождалась и крепла рос¬
сийская наука. Точно так же набиравшая силу буржуазия смотрела на фабрики, заводы,,
рождение новых отраслей промышленности и многих технических новинок — лишь как
на средство приращения своих капиталов. Мануфактуры XVIII в., сложнейшие гидро¬
технические сооружения, остроумно сконструированные мосты и различные машины,,
первые домны и нефтяные скважины — все это забрасывалось или перестраивалось, как.
только переставало давать прибыль. В результате создавалось впечатление, что един¬
ственными памятниками прошлого являются статуи самодержцев. В связи с этим*
интересно отметить, что понятие «памятники истории» в его конкретном значении не-
получило юридического оформления и в современных капиталистических странах^
Объективно памятники истории там существуют, но в правовом отношении они пред¬
ставляют собой не более чем достопримечательное место, в сохранении которого госу¬
дарство не принимает, как правило, участия. Объявление такого объекта памятником
в каждом конкретном случае требует издания соответствующего законодательного^
акта, что на практике далеко не всегда осуществимо. Связано это в первую очередь
с наличием частной собственности на землю и недвижимость.
Классификационно выделены и юридически зафиксированы памятники истории
были только после Октябрьской революции. Конечно, они существовали и даже изредка
особо отмечались в предшествующее время. Однако случаи эти были единичными и’
никак не влияли на изменение академических или юридических представлений о куль¬
турном наследии. Один из первых практических шагов в выделении памятников исто¬
рии был сделан 26 августа 1839 г., когда на Бородинском поле воздвигли обелиск
в память сражения 1812 г. Естественно, что тогда это событие имело конкретный'
характер и не рассматривалось в качестве заявки на новый вид памятников. В 1850 г.
подобный же мемориальный знак сооружается на Куликовом поле. Однако эти факты
носили единичный характер. Именно поэтому в каждом случае специально оговарива¬
лись условия охраны и содержания данного сооружения, без принятия каких-либо по¬
ложений или актов, действие которых распространялось бы на все памятники данной
категории.
Выделению памятников истории как особого вида культурного наследия в дорево¬
люционной России не способствовали и официальные представления об историческом»
процессе как времени чередования царствующих особ. Противоречащие этим представ¬
лениям памятники, естественно, не подпадали под сферу действия российского законо¬
дательства, в основе которого лежала охрана частной собственности. Ведь даже столь
чтимые национальные святыни, как место Бородинской битвы и Куликово поле, находи¬
лись во владении помещиков. И выделение территорий для установки здесь памят¬
ных знаков натолкнулось на упорное сопротивление землевладельцев и потребовало
значительных административных усилий и денег 14. Еще более жесткую позицию зани¬
мали домовладельцы, собственностью которых являлись здания-памятники. Естественно,,
что после Октябрьской революции ситуация резко изменилась, хотя на первых порах,
сохранение культурного наследия пошло по специфическому руслу.
В 1918—1919 гг. первостепенной задачей созданных советских органов сохранения
культурного наследия стало спасение художественных ценностей музейного характера
(картин, скульптур, ювелирных изделий и разнообразных собраний коллекционеров)г
т. е. фактически вся работа была связана с учетом и сбережением движимых высоко-
художественных или ценных в историческом отношении произведений искусства. Огром¬
ное число их осталось в дворцах, усадьбах и особняках. Советское правительство сосре¬
доточило все внимание именно на музейных ценностях, не занимаясь пока недвижимым»
памятниками. Это диктовалось и попытками вывоза произведений искусства за границу
или укрытия их в тайниках. Изданные Совнаркомом декреты свидетельствуют о целе¬
направленной заботе о произведениях искусства. Один из них запрещал вывоз и прода¬
жу за границу «предметов особого художественного и исторического значения» 15. Дру¬
14 Ашурков В. Н. На поле Куликовом. Тула, 1976, с. 77—78.
15 Охрана йамятников истории и культуры. Сб. документов. М., 1973, с. 21
103
гой — упорядочивал вопросы регистрации, приема на учет и охраны памятников искус¬
ства и старины. В обоих документах речь шла о «монументальных и вещевых памятни¬
ках искусства и старины, как в виде целых собраний, так и отдельных предметов,
в чьем бы обладании они не находились» 16. Первоочередное внимание к движимым
предметам искусства, их явное выделение среди других типов исторического наследия,
было продиктовано конкретной обстановкой, ее своеобразием и необходимостью скон¬
центрировать все усилия именно на этом участке работы. Характерной иллюстрацией
такого понимания основной задачи текущего момента является телеграмма В. И. Лени¬
на в Севастополь о принятии мер по охране «художественных ценностей, картин, фар¬
фора, бронзы, мрамора и т. д., находящихся в ялтинских дворцах и частных зданиях,
ныне отводимых под санатории» 17.
Работа, проведенная в те годы, по своему содержанию заметно отличается от того
смысла, который сейчас вкладывается в понятие «охрана памятников». Это было скорее
спасение бесценных художественных сокровищ, накопленных за тысячелетний период
существования российской государственности. Созданные специальные административ¬
ные органы успешно справились с этой задачей в течение двух лет—1918—1919 гг.
И сразу же на повестку дня встал другой, не менее сложный вопрос — о разработке
мер по охране недвижимых памятников. Самые первые постановления СНК, направлен¬
ные на его решение, ярко свидетельствуют о совершенно ином подходе к нему со сто¬
роны правительства и глубоком понимании огромной значимости сбережения недвижи¬
мых памятников не только древности, но и недавнего прошлого. Среди первых недвижи¬
мых объектов, поставленных под государственную охрану, стал дом Л. Н. Толстого в
Москве. Декретом от 6 апреля 1920 г. дом «с прилегающим участком земли, постройка¬
ми и всем инвентарем» объявлялся государственной собственностью 18 19. По сути, усадь¬
ба признавалась памятником истории. Декрет «О национализации дома Льва Толстого
в Москве» явил собой качественно новый этап в практической и теоретической деятель¬
ности по сохранению культурного наследия страны. В 1922 г. постановлением Малого
Совнаркома усадьбы Михайловское, Тригорское и место погребения А. С. Пушкина
были объявлены «заповедным имением с передачей его под охрану как исторического
памятника НКПРОСУ» 1Э. Здесь впервые была применена новая классификационная гра¬
дация охраняемого объекта — «исторический памятник». Необходимость ее введения
связана с тем, что до этого времени к охраняемым недвижимым памятникам относи¬
лись обычно дворцы, музеи, монастыри, т. е. постройки, в первую очередь являвшиеся
крупными хранилищами художественных ценностей. Усадьбы же Л. Н. Толстого и
А. С. Пушкина таковыми не были, но сами по себе представляли духовные сокровища
русской и мировой культуры. Это была своеобразная юридическая и научная новация,
что подтверждает специальное разъяснение, данное в «Инструкции об учете и охране
памятников», утвержденной Президиумом ВЦИК в 1924 г. Наряду с другими памятни¬
ками в ней впервые выделялись в отдельную категорию «дома и помещения, связанные
с историческими лицами»20.
В теоретическом отношении это был значительный шаг вперед не только по сравне¬
нию с дореволюционной классификацией, но и с существовавшими зарубежными анало¬
гами. О дальнейшем развитии основ сохранения культурного наследия свидетельству¬
ет и декрет ВЦИК 1924 г. «Об учете и охране памятников искусства, старины и приро¬
ды». Он впервые в законодательном порядке отчетливо разделил движимые памятники
(художественные ценности для музейного показа) и недвижимые21. Таким образом, в
практической повседневной работе памятники истории существовали уже в начале
20-х гг., хотя они и исчислялись пока единицами. Для окончательного юридического
оформления этого вида культурного наследия не хватало более углубленного и расши¬
ренного толкования самого понятия «памятник истории». Оно появилось после издания
циркуляра Президиума ВЦИК 1927 г. о выявлении памятников революционных движ~-
16 Там же, с. 22.
17 Л е н и н В. И. ПСС, т. 52, с. 309.
18 Охрана памятников истории и культуры. Сб. документов, с. 26.
19 Там же, с. 34.
20 Там же, с. 43.
21 Там же, с. 38—39.
104
ний22. В результате понятие «памятники истории» кроме историко-культурного значе¬
ния приобрело и классовое содержание. Вслед за этим Наркомпрос подготовил инструк¬
тивные материалы о выявлении и охране памятников революционных движений (1927)
и об учете историко-революционных памятников (1928) 23.
И наконец завершающим классификационным этапом явилось принятие в 1948 г.
постановления Совета Министров СССР «Об охране исторических памятников» и соот¬
ветствующего Закона СССР в 1976 г. В этих документах выделено 4 вида недвижимого
охраняемого наследия: археологии, истории, архитектуры, искусства, а также дано на¬
учное определение памятников каждого вида. В «Законе об охране и использовании
памятников истории и культуры» наиболее развернутое определение относится именно
к памятникам истории. Эта категория охраняемого наследия охватывает все области
политической, социальной, военной, промышленной и научной деятельности общества.
Памятники истории составляют самую многочисленную группу культурного наследия,
они имеются как в крупнейших городских центрах нашего государства, так и в отдален¬
ных малообжитых районах. Другая характерная их особенность состоит в том, что со
временем появляются новые памятники, в которых запечатлеваются новые вехи прой¬
денного обществом развития. Здесь невольно вспоминается очень точное замечание
В. И. Ленина: «Хранить наследство — вовсе не значит еще ограничиваться наслед¬
ством» 24.
Еще одна характерная черта памятников истории — они отражают буквально лю¬
бую сферу человеческой деятельности. Если памятники археологии, архитектуры и ис¬
кусства имеют вполне конкретную и привычную внешнюю форму (даже при разно¬
образии их типов), то этого нельзя сказать о памятниках истории. В настоящее время
понятие «памятник истории» употребляется в двух смыслах. Во-первых, в качестве
обобщающего термина, объединяющего в себе все культурное наследие, накопленное на
протяжении длительного периода развития того или иного народа или государства.
Юридическая формулировка «памятники истории и культуры» и научная «историко-
культурное наследие» по существу утверждают, что любой вид памятников (археологии,
архитектуры, искусства) в хронологическом аспекте является и памятником истории,
так как представляет собой материальное свидетельство более или менее отдаленного
прошлого. Обладание памятников характерными, присущими только им особенностями,
позволило выделить несколько видов памятников, имеющих, однако, многочисленные
точки соприкосновения. Разрушенный памятник архитектуры, истории или искусства
может превратиться в памятник археологии. И наоборот, исследованный памятник
археологии, после соответствующей реставрации или восстановления, может превра¬
титься в памятник архитектуры, истории, или искусства. Во-вторых, выражение «памят¬
ник истории» употребляется в узком понимании, обозначая один из видов сохраняемого
наследия. Основной критерий в определении памятника истории — синхронность кон¬
кретного объекта или места (постройки, ландшафта и т. д.) с историческим фактом
(событием) или жизнью и деятельностью выдающегося лица.
Само историческое событие далеко не всегда оставляет материальный след, однако
в нашем представлении оно обычно связано с определенной обстановкой или конкрет¬
ным объектом. Такой объект, являющийся как бы оболочкой события и ограничивающий
его определенными пространственными рамками, становится памятником истории. От¬
сюда и внешнее разнообразие форм этого вида культурного наследия. Памятником
истории может быть любая постройка — дворец, деревянная изба, завод, шахта, лесная
поляна, отдельное дерево, первая атомная электростанция, братская могила защитников
Родины и т. д. и т. п. Историческое событие, а также деятельность, поступок, Подвиг
того или иного лица могут иметь локальное или всеобъемлющее значение. В соответ¬
ствии с этим и пропорционально этому определенное историческое событие или лицо
отражается в памяти потомков. Например, скульптурные монументы' А. В. Суворову
в Москве и Ленинграде установлены в местах, прямо не связанных с его жизнью и
деятельностью. Они появились как благодарная дань потомков великому полководцу
22 Там же, с. 54.
23 И в а н е н к о В. Б. Указатель руководящих материалов в области музейного
дела и охраны памятников искусства, старины, революционных движений, природы и
проч. М., 1929, ст. 520, 681, 682.
24 Л е н и н В. И. ПСС, т. 2, с. 542.
. 10,5
и откосятся к памятникам монументального искусства. Особенность их в том, что они
могут быть установлены в любом населенном пункте, так как память о Суворове чтут
во всей нашей стране. Связанные же с его именем памятники истории не могут появить¬
ся вновь, ибо они строго ограничены периодом жизни и деятельности полководца.
К ним относятся дома, в которых он жил, места, где проходили под его командованием
сражения, его захоронение. Однако среди памятников монументального искусства
бывают и такие объекты, которые в силу особых обстоятельств и событий могут быть
включены в число памятников истории, становясь, таким образом, комплексными памят¬
никами. К ним можно отнести снятые с пьедесталов и скрываемые патриотами во вре¬
мя фашистской оккупации скульптурные памятники В. И. Ленину, а также самые
первые памятники вождю пролетариата, установленные на собранные рабочими и
крестьянами средства. Каждый из таких объектов являет собой не только художествен¬
но исполненный образ В. И. Ленина, но и отражает присущие социалистическому
обществу патриотизм и коллективизм.
Если событие не связано с каким-либо конкретным материальным сооружением и
не оставило после себя видимых следов, то оно классифицируется как «памятное мес*
то». Это понятие характерно только для памятников истории, другие виды культурного
наследия не имеют такой формы существования. Возникновение особого понятия «па¬
мятное место» вызвано и обусловлено тем, что историческое событие представляет
собой процесс, а не материальную категорию. Следствием существования памятников
истории и памятных мест являются различные знаки (стелы, статуи, обелиски и т. д.),
призванные увековечить историческое событие или выдающуюся личность. Как правило,
между событием и появлением на этом месте памятного знака проходит более или
менее длительный промежуток времени, когда в полной мере может быть осмыслена
значимость события или личности. Это накладывает особый отпечаток на устанавли¬
ваемые в честь событий монументы, внося в них элементы обобщения и определенной
символики. Установленный знак со временем воспринимается как единое целое с памят¬
ником истории или памятным местом и служит его олицетворением (например, обелиск
и храм на Куликовом поле). Вместе с тем знак может быть заменен другим, более
совершенным в художественном, идейно-политическом или другом отношении, что ни¬
как не влияет на сам памятник истории. Замена не может быть произведена лишь в том
случае, когда сам знак является памятником монументального искусства.
Известны случаи исчезновения памятников истории по самым различным причинам.
При этом утрата материального объекта не означает полного забвения связанного с
«им события. Оно продолжает сохраняться но уже в категории «памятное место» (на¬
пример, дом, в котором родился М. Ю. Лермонтов в Москве). Появление же на этом
месте нового сооружения не делает его памятником, поскольку оно не связано с проис¬
ходившим здесь событием и во времени между ними существует разрыв. Ведь памятник
«сторни не только объект с определенным внешним обликом, но всегда с глубокой
внутренней сутью. Памятник истории — не просто тщательно оберегаемая реликвия —
это социальная категория, всегда наполненная классовым и патриотическим содержа¬
нием. И именно поэтому каждый класс стремится сохранить собственную историю,
чутвердить события и вехи, связанные с его становлением и развитием.
В. Я. ФИЛИМОНОВ
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ
В 1921—1925 ГОДАХ
|Обзор литературы]
В истории советского общества, социалистического строительства особое место за¬
нимает восстановительный период, на который приходится начало перестройки взаимо¬
отношений города и деревни. Тема взаимоотношений между городом и деревней доста¬
106
точно широко представлена в советской исторической литературе. Это понятно, иЬо>
существует преемственность в решении такой важной социально-политической и эконо¬
мической задачи, какой является стирание различий между городом и деревней на всех
этапах процесса развития социалистического общества. Имеющиеся исторические рабо¬
ты еще не были предметом критического анализа с целью осмысления достижений
советской историографии по этому сюжету. Между тем такой анализ в частности ленин¬
ского обоснования продналога, кооперативного плана, в настоящее время необходим
для широкого использования исторического опыта переходного периода в практике раз¬
вития советского общества *.
Взаимоотношения между городом и деревней — проблема многоплановая. Ее изуче¬
ние предполагает выявление взаимосвязи сложного комплекса вопросов общественного
развития: социально-экономических, политических, политико-административных, куль¬
турных, национальных отношений, изменений социальной структуры общества, социаль¬
но-поселенческих и демографических факторов и т. д. Мы рассмотрим литературу по
теме в одном аспекте, а именно с точки зрения процесса становления нового типа отно>
шений между городом и деревней.
Ликвидация противоположности и становление нового типа отношений между горсу¬
дом и деревней — две стороны единого процесса, сущность которого определяется
коренным изменением классовой основы общества. В условиях победившей социалисти¬
ческой революции ведущей тенденцией в отношениях города и деревни становится воз¬
растание роли рабочего класса, что определяет характер и динамику преобразований
в политической, экономической, идеологической и культурной сферах. Отсюда вытекает
содержание процесса становления нового типа отношений города и деревни: с одной
стороны, сближение между ними, с другой — преобразование на социалистических нача¬
лах этих общественных структур и системы связей между ними. При этом мы исходим
из широкого понимания категорий «город» и «деревня», представляющих собой не
только разнотипные социально-поселенческие образования, но и различные сферы эконо¬
мики (промышленность и сельское хозяйство), виды труда (промышленный и сельско*-
хозяйственный), типы культур (городская и деревенская) и т. п.
Принципиальные основы анализа взаимоотношений города и деревни как комплекс¬
ной проблемы были заложены трудами В. И. Ленина. Исходным моментом, положив¬
шим начало процессу становления нового типа отношений между городом и деревней,.
Ленин считал установление диктатуры пролетариата в результате победы Октября1 2.
Анализируя под этим углом зрения опыт революции, Ленин отмечал, что в октябре?
1917 г. большевики вели за собой не только большинство пролетариата, но имели могу¬
чий «ударный кулак» в столицах. А завоевав обе столицы, «оба центра всей капиталис¬
тической машины государства», пролетариат использовал свое влияние в городе длю
«приобретения сочувствия большинства трудящихся», осуществив «насущнейшие эконо¬
мические нужды большинства крестьян»3. На основе такого анализа Ленин сформули¬
ровал вывод о ведущей роли социалистического города как общей закономерности раз¬
вития общества в переходный период.
Важнейшую роль Ленин отводил упрочению социальной основы взаимоотношений'
города и деревни. Союз городских рабочих с сельскохозяйственным пролетариатом и»
беднейшим крестьянством он рассматривал как ядро, базу политического сотрудниче¬
ства города и деревни в социалистических преобразованиях. Однако социальную опору7
города в послереволюционной деревне он не ограничивал только названными слоями:
сельского населения. В этот союз, подчеркивал В. И. Ленин, «добровольно будут всту¬
пать и крестьяне-середняки»4. Таков был механизм складывания деревенского боль¬
шинства, составляющего политическую опору социалистического города в деревне.
В тесной связи с социальным аспектом Ленин анализировал характер и формьг
отношений между городом и деревней в условиях диктатуры пролетариата 5.
Переход к мирному строительству, оживление внутрихозяйственных связей в усло¬
виях нэпа выдвинули взаимоотношения города и деревни в ряд наиболее актуальных
1 См.: Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с. 31.
2 Л е н и н В. И. ПСС, т. 38, с. 123—124.
3 Там же, т. 40, с. 6—7, 12, 13.
4 Там же, т. 38, с. 25.
5 Там же, т. 45, с. 358—368.
1077
теоретических и практических проблем. «Перед нами стоит задача, — отмечалось в ре¬
дакционной статье, открывавшей первый номер журнала „На аграрном фронте“ за
1925 г., — глубокого изучения вопроса о результатах и формах восстановления связей
между городом и деревней, но не старых, между капиталистическим городом и придав¬
ленной помещиками деревней, а новых — между пролетарским городом и свободной
крестьянской деревней... Именно у нас, — писал далее журнал, — выковывается опыт
Взаимоотношений между крупной промышленностью и мелким сельским хозяйством,
между пролетариатом и крестьянством, который имеет всемирно-историческое значе¬
ние» 6.
В условиях нэпа обострились идеологические столкновения в обсуждении вопроса
о взаимоотношениях между городом и деревней. В выступлениях в печати, на партий¬
ных форумах оппортунисты извращали характер отношений, складывавшихся между
городом и деревней, выступали против курса партии на упрочение союза рабочего
Класса и крестьянства. Так, на XI съезде РКП (б) Шляпников, Ларин выступили с
осуждением уступок крестьянству, обвинили партию в чрезмерном внимании к дерев¬
не, «мужику»7. С другой стороны, левые оппортунисты проявляли «деревнебоязнь»,
преувеличивали степень капиталистического развития деревни, требовали усилить обло¬
жение крестьян, что привело бы к обострению противоречий между городом и деревней.
В борьбе против буржуазных и оппортунистических взглядов на отношения города
и деревни важное значение имели выступления в печати партийных и государственных
деятелей — М. И. Калинина, Г. М. Кржижановского, В. В. Куйбышева, И. В. Сталина,
В. П. Милютина и др.8 В такой обстановке назрела необходимость в мобилизации
опыта преобразования отношений города и деревни, накопленного со времени победы
Октября и в результате тех мероприятий, начало которым положили решения X съезда
РКП(б) о продналоге и товарообмене. В 1921 г. В. И. Ленин неоднократно подчерки¬
вал необходимость всестороннего изучения, «учета местного опыта» при решении круп¬
ных общегосударственных вопросов9.
Характер задач, решаемых Советским государством в начале восстановительного
периода, определил преимущественный интерес исследователей к экономическим сюже¬
там: отношения города и деревни рассматривались авторами прежде всего как связь
между промышленностью и сельским хозяйством.
Одной из первых работ в этом плане была брошюра управляющего ЦСУ П. И. По¬
пова, опубликованная Накануне X съезда РКП (б) 10 11. Оперируя сводными данными о
свертывании масштабов сельскохозяйственного и промышленного производства, автор
обосновывал вывод о расстройстве экономических связей между городом и деревней
в годы гражданской войны п. Однако уже в следующей свой работе он отошел от* та¬
кого «суммарного» представления об экономических связях города и деревни, предпри¬
няв попытку выделить различные формы этой связи: потребительскую, производствен¬
ную, обм:ён трудовыми ресурсами 12.
Процесс усложнения хозяйственных связей между городом и деревней находил
отражение в расширении проблематики исследований. Так, в качестве самостоятельного
объекта изучения был выделен сырьевой рынок. В сборнике, подготовленном промыш¬
ленно-экономическим советом ВСНХ (под ред. С. П. Середы и Е. С. Каратыгина) 13,
в На аграрном фронте, 1925, № 1, с. 3, 4.
7 Одиннадцатый съезд РКП (б). Стеногр. отчет. М., 1961, с. 104—110.
8 Куйбышев В. В. Задачи внутренней торговли и кооперации. М., 1924; Милю¬
тин В. П. Ленин и аграрный вопрос.— На аграрном фронте, 1925, № 1; Кали¬
нин М. И. За эти годы. Кн. 1—2. М.— Л., 1926; Кржижановский Г. М. Десять
лет хозяйственного строительства СССР. М., 1927 и др.
• Л е н и н В. И. ПСС, т. 43, с. 324.
10 П о п о в П. И. Производство хлеба в РСФСР и федерирующихся с нею рес¬
публиках. М., 1921.
11 Сводки как статистико-экономический метод получили тогда положительную
оценку в печати (см. рецензию в журнале «Социалистическое хозяйство», 1923, № 1,
с. 181—183) и впоследствии использовались при составлении годовых балансов обмена
между городом и деревней.
12 Попов П. И. Народнохозяйственные связи сельского хозяйства с промышлен¬
ностью.— На новых путях. Вып. 3. М., 1923, с. 190.
13 Промышленность и сельское хозяйство. К вопросу о взаимоотношениях (между
государственной промышленностью и сельским хозяйством. М.— Л., 1926, с. 5, 8.
108
освещались вопросы сбыта и переработки сельскохозяйственного сырья, здесь же были
помещены очерки об отдельных отраслях сырьевого рынка — заготовках льна, пеньки,
хлопка, шерсти, свеклы и т. д.
Анализ положения дел на сырьевом рынке, характеризуемом в работе как «матери¬
альная основа экономических отношений между промышленностью и сельским хозяй¬
ством», позволил авторам сделать наблюдения, значение которых выходило за рамки
собственно сырьевой проблемы. В частности, отмечалось, что несмотря на довольно
быстрое восстановление масштабов производства сырья, известный рост товарности
крестьянских хозяйств в восстановительный период, связь с городской промышлен¬
ностью еще не стала главным фактором, определяющим динамику этих процессов в
деревне. Одной из причин такого положения, по мнению авторов, было широкое рас¬
пространение кустарной переработки сырья непосредственно в сельской местности, что
сдерживало расширение связей крестьянских хозяйств с промышленностью города.
Внимание исследователей привлекали вопросы размещения торговых заведений,
динамики развития торговой сети.
Обстоятельная характеристика численности торговых заведений в городе и на селе
содержалась в работах М. Г. Ширмана 14. Основываясь на данных Наркомфина о го¬
родской и сельской торговой сети, масштабах оборотов за 1923—1924 гг., автор показал
резкий разрыв в развитии городской и сельской торговли, охарактеризовав это явление
как «перемещение торговли из деревни в город». Этот объективный в своей основе про¬
цесс преимущественного роста городских рынков при резком отставании деревни уси¬
ливал опасность упрочения позиций частника в сельском торговом обороте, что могло
привести к ослаблению влияния социалистического города на деревню.
Развернувшаяся в годы восстановления народного хозяйства борьба между част¬
ным и общественным секторами в торговле вызвала к жизни обширную литературу,
посвященную социальным аспектам рыночных отношений. При обращении к этим
сюжетам внимание авторов сосредоточивалось на вопросах борьбы с частным торгов¬
цем на деревенском рынке, роли в этой борьбе кооперации и государственной торговли.
Исследователи — преимущественно работники хозяйственного и партийного аппарата —
характеризовали этапы развития частного капитала в торговле после перехода к нэпу,
выявляли источники накоплений частника, формы и характер его предпринимательской
деятельности, их изменение под влиянием наступления социалистических элементов 15 16.
В этой связи приводились данные, подтверждающие проявившуюся уже в годы восста¬
новительного периода тенденцию постепенного ухода частного предпринимателя из
города в деревню под воздействием наступления социализма 18.
Важный вопрос изучения социальной структуры рынка между городом и деревней
был представлен литературой об участии в рыночных отношениях различных слоев
деревенского населения 17. Внимание исследователей к социальным аспектам изучения
рынка особенно возросло после «кризиса сбыта» 1923 г. Во многих работах, вышедших
в это время, содержится глубокий анализ состояния торговли между городом и дерев¬
ней в связи с положением на внутреннем рынке в целом, рассматриваются вопросы
ценообразования, динамики развития торговли 18 и т. п.
Процесс становления нового типа отношений между городом и деревней проходил
под влиянием воздействия пролетарского государства, что проявлялось в активизации
экономической политики в целях укрепления социалистических начал в этой сфере. Пе¬
ред исследователями стояла задача выявления и осмысления методов, средств, самого
14 Ш и р м а н М. Г. Обмен между городом и деревней. Торговый аппарат в городе
и деревне. В кн.: Сельское хозяйство на путях восстановления. М., 1925, с. 206—249.
15 X и н ч у к Л. М. Центросоюз в условиях новой экономической политики. М.,
1922; Попов Н. Торговля и кооперация. М., 1925; Свище в Ф. И. Регулирование
внутренней торговли в СССР. Харьков, 1926; Частный капитал в СССР. М., 1926; М и н-
гулин И. Пути развития частного капитала. М.— Л., 1927.
16 К р о н Ц. Частная торговля в период ее вытеснения.— Социалистическое хо¬
зяйство, 1925, IV, с. 179; Ряузов Н. Вытеснение частного посредника из товарообо¬
рота. М., 1930, с. 25.
17 См.: Крылов М. Контрагенты крестьянского рыночного оборота.— Статистиче¬
ское обозрение, 1927, № 6; Рыночный оборот крестьянских хозяйств. М., 1928 и др.
18 Кржижановский Г. М. Тезисы к вопросу о «ножницах».— Экономическое
обозрение, 1923, № 12; Фалькнер С. А. Причины расхождения и сближения сель¬
скохозяйственных и промышленных цен. М., 1924 и др.
109
«инструментария» государственного регулирования отношений города и деревни, опре¬
деления эффективности функционирования каждого из звеньев складывающейся систе¬
мы. В литературе 20-х гг. под этим углом зрения анализировались налоговая и финан¬
совая политика Советского государства, кредитные связи города и деревни, многообра¬
зие форм государственной помощи трудящемуся крестьянству 19.
Анализируя деятельность Советского государства по регулированию экономических
отношений города и деревни, авторы подчеркивали принципиально новый характер*
политики, обусловленный прежде всего коренным изменением ее классового содержа¬
ния. Таким образом, на конкретном материале раскрывался процесс постепенного овла¬
дения пролетарским государством системой экономических связей города и деревни.
В годы восстановительного периода произошла смена направлений миграционного
движения городского и сельского населения: отлив городского населения в деревню,,
имевший место в годы гражданской войны, сменился обратным процессом — притоком
населения в города. Это явление стало предметом изучения уже в 20-х гг. В опублико¬
ванных работах, основанных главным образом на материалах переписей населения,,
анализировалась динамика подвижности городских и сельских жителей, масштабы
отходничества и аграрного перенаселения в деревне20. Социально-демографическая ха¬
рактеристика города и деревни дополнялась литературой о социальной структуре город¬
ского и сельского населения, однако изучение этого аспекта находилось лишь в началь¬
ной стадии 21.
Территориально-поселенческий аспект взаимоотношений города и деревни 20-х гг.
был представлен литературой, изданной в связи с экономическим и административным
районированием страны. В ходе этой работы, продолжавшейся в течение 20-х гг., вы¬
являлись и анализировались связи городов с тяготеющими к ним сельскохозяйственны¬
ми районами, осуществлялись меры по совершенствованию системы расселения. В пуб¬
ликациях по этой теме обосновывались принципы районирования, отражающие новук>
роль города как экономического и административного центра, обобщались результаты
практической деятельности Советского государства в этой области 22.
В 20-е гг. были сделаны первые шаги в исследовании политических отношений
города и деревни. В литературе по этой теме, пожалуй, наиболее отчетливо проявились,
черты, характерные для периода становления историографии: проблема политических
взаимоотношений города и деревни изучалась не в целом, а как часть рассматриваемого’
вопроса о деятельности партии в городе и деревне, работы городских и сельских Сове¬
тов, политическом воспитании крестьянства и т. д.23 Исключение представляют отдель¬
ные работы по истории шефского движения24, в которых шефство оценивалось не
19 Богданов Н. Сельскохозяйственное машиностроение и машиноснабжение со¬
ветской деревни. М.— Л., 1923; Гензель П. Налоговая политика со времени уста¬
новления новой экономической политики.— Вестник финансов, 1924, № 1; В а н-
штейн А. Обложение и платежи крестьянства в довоенное и революционное время.
М., 1924; Копылов Б., Селиверстов Н. Советское землепользование и земле¬
устройство. М.— Л., 1926; Достижения и задачи системы сельскохозяйственного кре¬
дита к 10-летию Октябрьской революции. М., 1928; Дьячков Б. Сельскохозяйствен¬
ный кредит и сельскохозяйственная кредитная кооперация в СССР. 1923—1927 гг. М.,
1928; Г россман В. Я. Налоги и сборы в СССР. М., 1929 и др.
20 Квиткин О. Население городов европейской части РСФСР по переписям 1897,
1917, 1920, 1923 гг.— Бюллетень ЦСУ, 1923, №77; Михайловский А. Население
русских городов.— Экономическое обозрение, 1923, № 5; Г у х м а н Ю. Динамика чис¬
ленности и занятий населения СССР.— Плановое хозяйство, 1926, № 8; Минц Л. Е.
Аграрное перенаселение и рынок труда в СССР. М., 1929; Маслов П. Перенаселе¬
ние русской деревни. М.— Л., 1930.
21 О литературе по этой проблеме см.: Найденов М. Е. Социальная структура,
советского общества в научной литературе 1920-х годов.— Вестник Московского уни¬
верситета, сер. истор., 1955, № 1.
22 Владимирский М. Основные положения установления границ администра¬
тивно-хозяйственных районов. М., 1921; Экономическое районирование России. М.,
1922; Давидович М. О. О системе признаков сельскохозяйственного районирова¬
ния.—Вестник статистики, 1925, № 10—12, кн. XXIII.
23 Хатаевич М. М. Партия в деревне.— На аграрном фронте, 1925. № 2; Ре¬
зит Д. П. Партия и Советы в деревне. М., 1925; Яковлев Я. Коммунисты на со¬
ветской работе в деревне. М., 1926 и др.
24 Карпинский А. В. Вопросы шефства над деревней. М., 1924; Маторин Н_
Культурная смычка с деревней. Опыт ленинградских рабочих. Л., 1924; Буров Н. Ра¬
бочие общества для шефства над деревней. М.— Л., 1926.
110
только как канал влияния городских рабочих на крестьянство, но и как проявление
нового типа отношений между городом и деревней, «ростки доподлинного коммуниз¬
ма» 25.
В целом литература 20-х гг. составляет важный этап в изучении рассматриваемой
проблемы. Наиболее значительные достижения историографии этого периода связаны
с изучением социально-экономических отношений города и деревни: исследователями
был обобщен и введен в научный оборот обширный фактический материал, отражаю¬
щий весь спектр различных по социальной природе связей — социалистических, пере¬
ходных, капиталистических. Таким образом, процесс становления нового типа взаимо¬
отношений между городом и деревней осмысливался авторами как постепенное преоб¬
разование характера экономических связей между ними под влиянием регулирующего
воздействия пролетарского государства. Этот важный в методологическом плане прин¬
цип, выработанный при исследовании социально-экономических сюжетов, в то время не
получил еще полного раскрытия при анализе других сторон взаимоотношений города
и деревни: политических, культурно-бытовых, социально-поселенческих и т. п.
Изолированность в изучении отдельных аспектов проблемы наиболее отчетливо
проявилась в развернувшейся в конце 20-х гг. дискуссии о социалистическом расселе¬
нии. Отдельные участники обсуждения, игнорируя исторически сложившиеся социаль¬
но-экономические связи и другие условия, предлагали «в 15—20 лет снести с лица земли
все существующие города, села и деревни и построить вместо них другие поселения
нового типа» 26.
Осмысление становления нового типа отношений города и деревни как единой
комплексной проблемы было еще делом будущего. Однако в 20-е гг. уже были заложе¬
ны необходимые предпосылки для этого: определилась проблематика исследований,
в научный оборот были введены разнообразные источники.
Осуществление партией и Советским государством курса на социалистическую
индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства означало переход к полити¬
ке ликвидации противоположности между городом и деревней по всему фронту. Ре¬
зультатом достигнутых к этому времени успехов на пути индустриального развития,
колхозного строительства было возрастание роли социалистического города. Эта тенден¬
ция была зафиксирована на XV съезде ВКП(б), отметившем в своей резолюции, что
«индустрия обратилась «лицом к деревне», стала могучим фактором социалистического
преобразования деревни» 27.
В такой обстановке при изучении истории взаимоотношений города и деревни
начального периода нэпа на первый план выдвигалась проблема предпосылок тех исто¬
рических преобразований, которые развернулись в 30-е гг. Предстояло с новых истори¬
ческих позиций, с учетом накопленного опыта осмыслить место восстановительного
периода в решении одной из коренных задач построения социализма: ликвидации про¬
тивоположности между городом и деревней.
В советской литературе 30-х гг. преобладало расширительное толкование противо¬
положности между городом и деревней, в соответствии с которым ликвидация проти¬
воположности связывалась с уничтожением товарного хозяйства на высшей фазе ком¬
мунизма 28 29. Однако следует отметить, что в ходе осмысления результатов построения
социализма отдельные авторы уже в это время высказывали положение о превраще¬
нии противоположности между городом и деревней в различие между ними 2Э. Понима¬
ние исследователями содержания процесса ликвидации противоположности между
тородом и деревней определяло и их подход к проблеме предпосылок, в рамках кото¬
рой рассматривался период восстановления народного хозяйства.
25 Вопросы шефства, 1927, № 12, с. 15.
26 Сабсович Л. М. Города будущего и организация социалистического быта.
М., 1929, с. 22.
27 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК, т. 4.
М., 1970, с. 3.
28 Эта тенденция отмечена Н. К. Фигуровской в ее работе «Развитие аграрной
теории в СССР. Конец 20-х — 30-е годы» (М., 1983).
29 «В СССР с победой социализма,— писал, например, И. Дворкин,— уже нет той
противоположности, которую знал и всемерно обострял капитализм... Противополож¬
ность между городом и деревней превратилась в различие между ними» (Дворкин И.
Противоположность между городом и деревней и ее уничтожение. М., 1939, с. 84).
111
Анализируя процесс ликвидации противоположности между городом и деревней,
авторы исходили из ленинского положения о победе пролетарской революции как
исходном моменте становления нового типа взаимоотношений города и деревни. «Вели¬
кая Октябрьская социалистическая революция, — писал Д. Лурье, — явилась поворот¬
ным пунктом в истории человечества, на одной шестой части земной суши начался про¬
цесс уничтожения противоположности между городом и деревней»30.
Строя новое общество, пролетариат в то же время «проводил в жизнь мероприятия,
имеющие целью уничтожение противоположности между городом и деревней»31. Набор
этих мер разные авторы определяли неодинаково.
По мнению А. 3. Уральского, предпосылки ликвидации противоположности города
и деревни включали в себя ряд сторон: технико-экономическую, политическую, органи¬
зационную и культурно-бытовую. В комплексе задач, решаемых в связи с этим, автор
подчеркивал важность преодоления мелкобуржуазных предрассудков в сознании
крестьянства, создания «новой социалистической трудовой дисциплины» 32.
В. П. Милютин, опубликовавший несколько статей по этой теме, считал, что ликви¬
дация противоположности между городом и деревней происходит в процессе осуществ¬
ления следующих преобразований: 1) обобществления средств производства; 2) введе¬
ния планирования промышленности и сельского хозяйства, 3) изменения классовой
структуры общества; 4) культурной революции и социалистической перестройки
быта 33.
Рассматривая ликвидацию противоположности между городом и деревней как
широкий исторический процесс, авторы стремились опереться на конкретно-исторический
материал первой половины 20-х гг.
Так, Я. Никулихин, активно пропагандировавший в начале 30-х гг. идею создания
аграрно-индустриальных и индустриально-аграрных комбинатов, в свою довольно боль¬
шую по объему книгу включил раздел, посвященный восстановительному периоду, где
в качестве предпосылок преодоления противоположности города и деревни характери¬
зовалась политика Советского государства в области машиноснабжения села, становле¬
ние государственной и кооперативной промышленности по переработке сельскохозяй¬
ственного сырья34. Конкретно-исторический материал, отражающий взаимоотношения
города и деревни первой половины 20-х гг., использовался также авторами при изуче¬
нии истории развития союза рабочих и крестьян 35. Подход к изучению отдельного эта¬
па с позиций широкой исторической перспективы отражал более высокий уровень обоб¬
щения накопленного материала, свидетельствовал о стремлении авторов определить
место изучаемого периода в историческом процессе становления нового типа отношений
города и деревни.
Однако под влиянием выдвинувшихся на первый план в начале 30-х гг. задач не¬
посредственного социалистического строительства освещение предпосылок преодоления
противоположности города и деревни приобрело односторонний характер. Складывание
этих предпосылок многие исследователи связывали лишь с развитием социалистического
уклада в городе и деревне. Вне внимания авторов оставалась практика государственно¬
го регулирования отношений города и деревни в условиях многоукладной экономики,
опыт преодоления противоречий между социалистическим городом и мелкокрестьянской
деревней начала 20-х гг. Показательна в этом плане работа С. Слуцкиной «Сущность
противоречий между городом и деревней» (М.— Л., 1933), в которой, по оценке рецен¬
зента, «богатейшая практика уничтожения противоположности между городом и дерев¬
ней в условиях диктатуры пролетариата изложена крайне недостаточно, бессистемно,
с приведением главным образом общих мест о социалистической переделке сельского
30 Лурье Д. На пути к полному уничтожению противоположности между горо¬
дом и деревней.— Большевик, 1935, № 21, с. 53.
31 Дворкин И. Указ, соч., с. 50.
32 Уральский А. Уничтожение противоположности между городом и деревней.
М., 1932, с. 5, 62, 109.
33 М и л ю т и н В. П. Уничтожение противоположности между городом и дерев¬
ней.— На аграрном фронте, 1931, № 6, с. 7.
34 Никулихин Я. Индустриализация сельского хозяйства СССР. М., 1931,
с. 220—238.
35 Беляев С. И. Политика партии в деревне. М., 1931; Витолин П. Десять
лет рабочего шефства. М., 1933.
112
хозяйства»36. На одностороннее освещение предпосылок ликвидации противоположно¬
сти города и деревни отчасти влияла имевшая распространение в конце 20-х — начале
30-х гг. точка зрения, в соответствии с которой мелкое крестьянское хозяйство отож¬
дествлялось по своей природе с крупнокапиталистическим. На этой основе преувеличи¬
валась капиталистическая тенденция развития доколхозной деревни.
На теоретическую несостоятельность подобных взглядов уже тогда указывалось
в ряде выступлений в партийной печати. Так, К. Бутаев37, ссылаясь на положение
марксистско-ленинской теории о различии путей преобразования крупнокапиталистиче¬
ского городского хозяйства и мелкого крестьянского производства, писал, что деревня
20-х гг. содержала в себе возможность развития как по капиталистическому, так и не¬
капиталистическому пути. Отсюда следовало, что предпосылки ликвидации противо¬
положности между городом и деревней вызревали не только в сфере социалистиче¬
ского уклада (в городе и деревне), но и в области отношений социалистического города
с мелким крестьянским хозяйством. В этой связи подчеркивалась важность осуществля¬
емых уже в годы восстановления народного хозяйства мер, направленных на упрочение
связей социалистической промышленности с мелкокрестьянским хозяйством, «воздей¬
ствия государственной власти, государственных органов на процесс движения мелкого
крестьянского хозяйства».
Интерес к изучению взаимоотношений города и деревни восстановительного перио¬
да обострился в середине 50-х гг. В монографии Э. Б. Генкиной38, посвященной пере¬
ходу Советского государства к новой экономической политике, анализировался доволь¬
но широкий круг вопросов, связанных с перестройкой взаимоотношений между городом
и деревней при переходе к нэпу: организация товарообмена с крестьянством в 1921 г.,
массовая разъяснительная кампания в деревне, государственная помощь трудовому
крестьянству и др. Многообразные формы массово-политической работы в деревне,
направленные на упрочение ведущей роли социалистического города в общественно-
политической жизни деревни последних лет восстановительного периода, рассмотрены
в работе А. П. Молчановой 39. Экономические связи между городом и деревней началь¬
ного периода нэпа анализировались в историко-экономических исследованиях 40.
Таким образом, в 30-е—первой половине 50-х гг. изучение взаимоотношений горо¬
да и деревни начала нэпа продвинулось прежде всего в плане осмысления этого перио¬
да как одного из этапов на пути ликвидации противоположности между городом и
деревней. Такой поворот от преобладавших в 20-е гг. конкретно-исторических исследо¬
ваний к теоретическим обобщениям диктовался общественной потребностью в анализе
накопленного опыта, хода и итогов перестройки отношений между городом и деревней
в процессе строительства социализма. Вместе с тем с позиций теоретического знания
стала ощутимой недостаточная фактологическая оснащенность ряда исследований, что
вызвало потребность вновь на основе достигнутого уровня обобщения обратиться к
конкретному изучению практики перестройки взаимоотношений города и доколхозной
деревни.
Новое обращение к истории преобразования отношений города и деревни в СССР
происходило в обстановке, когда подобные задачи решались во многих странах, встав¬
ших на путь строительства социализма. Таким образом, следующий этап развития со¬
ветской историографии был продиктован общественными потребностями и вместе с тем
обусловлен самой логикой, диалектикой развития исторической науки.
В центре внимания исследователей, как и на предыдущих этапах, находились во¬
просы преобразования социальной основы отношений города и деревни. В наиболее
общем виде изучение этой темы фокусировалось на анализе проводимого Коммунисти¬
ческой партией и Советским государством курса на упрочение союза рабочего класса и
88 На аграрном фронте, 1934, № 10, с. 105.
37 Бутаев К. К вопросу о постановке теоретических проблем переходного перио¬
да.— Большевик, 1928, с. 83—95.
38 Генкина Э. Б. Переход Советского государства к новей экономической поли¬
тике. М., 1954.
"Молчанова А. П. Из истории борьбы за упрочение союза рабочего класса
и крестьянства. Партийно-массовая работа в деревне 1924—1925 гг. М., 1956.
40 Марьяхин Л. Л. Налоговая система в СССР. М., 1952; Моисеев М. Эко¬
номические основы заготовок сельскохозяйственных продуктов. М., 1955.
113
крестьянства. Этот союз был стержнем отношений между городом и деревней, состав¬
лял .социальную основу уничтожения противоположности между ними.
В новых исторических условиях, когда появилась возможность сопоставить различ¬
ные модели отношений города и деревни, возникшие в практике строительства социа¬
лизма в других странах, перед советскими историками встала задача более глубокого
и детального анализа самого механизма действия социальной базы преобразования
отношений между городом и деревней в переходный период. При таком подходе город
и деревня представали как сложные социально-экономические структуры, отношения
между которыми представляли собой слепок всех противоречий, присущих обществу
переходного периода. Отмеченные тенденции были характерны для работ о союзе ра¬
бочего класса и крестьянства в восстановительный период, где укрепление союза двух
классов рассматривалось как широкий процесс, охватывающий весь фронт отношений
социалистического города и деревни — от непосредственного сотрудничества рабочих и
крестьян, хозяйственной помощи Советского государства трудящимся слоям деревни,
до государственно-капиталистических форм и методов регулирования 41.
Для осмысления взаимоотношений между городом и деревней переходного перио¬
да как сложных социальных образований важное значение имели исследования их
внутренней структуры, классовых отношений. Внимание исследователей было обращено
прежде всего на изучение социального развития деревни. Особенность историографии
60—70-х гг. проявилась в том, что социально-экономические связи различных слоев
крестьянства анализировались авторами не только на уровне внутридеревенских отно¬
шений, но и как элемент более широкой, динамично развивающейся системы, в которой
взаимодействуют все классы и социальные слои переходной эпохи. Такой подход харак¬
терен для монографии Ю. А. Полякова42, посвященной крестьянству первых лет нэпа.
Содержащийся в ней анализ хозяйственного положения деревни при переходе к нэпу,
социальных процессов, мероприятий Коммунистической партии и Советского государ¬
ства, направленных на восстановление производительных сил сельского хозяйства,
позволяет выявить многие стороны влияния города на деревню. В этой связи представ¬
ляет интерес сам подход автора к изучению крестьянства, основанный на сочетании
социально-экономического, политического, социально-психологического и культурно-
бытового аспектов.
Широкий спектр социально-экономических отношений доколхозной деревни рас¬
смотрен в работах В. П. Данилова43. Воссозданная автором картина социально-эконо¬
мического развития мелкокрестьянской деревни 20-х гг. содержит материалы, отража¬
ющие взаимовлияние деревни и города, а также влияние последнего на социально¬
демографический облик деревни. Основные итоги советской историографии в области
изучения социально-экономического развития деревни обобщены в первом томе «Исто¬
рии крестьянства СССР» 44.
Социальное развитие города 20-х гг. представлено главным образом литературой
по истории рабочего класса, в которой отражены многообразные формы связей город¬
ских рабочих с деревней 45. В последние годы предприняты попытки исследовать пути
41 Развитие союза рабочего класса и крестьянства в СССР. М., 1958; Гаври¬
лов Б. А. Борьба Коммунистической партии за укрепление союза рабочего класса
с крестьянством в период восстановления народного хозяйства (1921—1925 гг.). М.,
1958; Бахтин М. И. Союз рабочих и крестьян в годы восстановления народного хо¬
зяйства. 1921—1925 гг. М., 1961; Ленинское учение о союзе рабочего класса с кресть¬
янством. М., 1969 и др.
42 Поляков Ю. А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967.
43 Д а н и л о в В. П. Советская доколхозная деревня: население, землепользова¬
ние, хозяйство. М., 1977; его же. Советская доколхозная деревня: социальная струк¬
тура, социальные отношения. М., 1979. См. также: Данилов В. П., Шерстоби¬
тов В. П. Основные проблемы истории советского доколхозного крестьянства. В кн.:
Проблемы истории советского крестьянства. М., 1981.
44 История советского крестьянства. Т. 1. Крестьянство в первое десятилетие Со¬
ветской власти. 1917—1927. М., 1986.
4* См.: Матюгин А. А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного
хозяйства (1921—1925 гг.). М., 1962; Баевский Д. А. Роль рабочего класса про¬
мышленных центров в Октябрьской революции и социалистическом строительстве
В кн.: Из истории рабочего класса СССР. Л., 1962, с. 56—65; История советского ра¬
114
преобразования отношений городских средних слоев46, начата работа по изучению со¬
циальной структуры советского города первой половины 20-х гг.47
Процесс становления нового типа отношений города и деревни, основанных на сою¬
зе двух классов, анализировался историками на материалах экономических связей
между промышленностью и сельским хозяйством.
Переход Советского государства к новой экономической политике начинался с пе¬
рестройки экономических отношений города и деревни. И вполне понятно внимание
исследователей к вопросам, связанным с заменой продразверстки продналогом, первы¬
ми продналоговыми кампаниями, налаживанием обмена между городом и деревней.
Эти вопросы нашли отражение в обобщающих работах, монографиях, многочисленных
статьях, в том числе опубликованных в ходе обсуждения проблем нэпа на страницах
исторических журналов в 60-х гг.48, научных сессиях и конференциях 49.
Центральное место в исследованиях экономических связей города и деревни первых
лет нэпа занимают торговля, рыночные отношения. Исследуя эту широкую и многопла¬
новую тему, советские историки показали, что становление нового типа отношений
в экономике происходило не путем слома старой системы связей, а через оживление и
постепенное овладение государством исторически сложившимися формами обмена и в
ходе борьбы против частного торгового капитала. Прослеживая этапы этой борьбы,
авторы на конкретном материале показывают характер и ход денатурализации произ¬
водства, постепенное втягивание различных слоев крестьянства в рыночные связи с го¬
родом 50. Разносторонняя деятельность пролетарской диктатуры в этой области иссле¬
дована В. П. Дмитренко в его работах об экономической и торговой политике совет¬
ского государства 51.
В становлении нового типа экономических отношений между городом и деревней
важное место принадлежало кооперации. В ее деятельности находили отражение новые
принципы взаимоотношений города и деревни в условиях диктатуры пролетариата:
ведущая роль рабочего класса в переустройстве общества, поддержка бедняцко-серед¬
няцких слоев крестьянства, ограничение роста кулачества, хозяйственный и культур¬
ный подъем деревни. Одним из проявлений ведущей роли социалистического города в
социально-экономическом развитии общества была поддержка им кооперативного дви¬
жения в деревне, интенсивно разросшегося в связи с новой экономической политикой.
В исследованиях по этой проблеме кооперация характеризуется как активный провод¬
ник политики Советской власти, канал, по которому социалистические производствен-
бочего класса. Т. 2. Рабочий класс — ведущая сила в строительстве социалистического
общества. 1921—1937. М., 1984 и др.
46 С т е п и н А. П. Социалистическое преобразование общественных отношений го¬
родских средних слоев. М., 1975.
47ЖиромскаяВ. Б. Проблемы социальной структуры городского населения)
РСФСР в восстановительный период (1921—1925) в советской историографии. В кн.:
Социально-экономическое развитие советского общества. Проблемы историографии и
источниковедения. М., 1982, с. 36—46.
48 П о л я к о в Ю. А. Стимул, мера, темп (некоторые проблемы новой экономиче¬
ской политики).— Вопросы истории, 1964, № 7; Д м и т р е н к о В. П. Борьба Советского
государства за овладение деревенским рынком в первые годы нэпа.— Вопросы истории,
1964, № 9. См. также: К итогам обсуждения проблем новой экономической политики.—
Вопросы истории КПСС, 1968, № 12, с. 81—91.
49 Новая экономическая политика. Материалы Всесоюзной научной сессии. Ч. 1, 2.
М., 1971; Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М., 1974; Эконо¬
мическая политика переходного периода в СССР. Проблемы методологии и истории.
Всесоюзная сессия. Тезисы. Ч. 1, 2. М., 1981. См. также материалы Научного совещания
по проблемам нэпа при Отделении экономики АН СССР (Ленинское учение о нэпе и
его международное значение. М., 1973).
50 Дихтяр И. Г. Советская торговля в период построения социализма. М., 1961;
Малафеев А. Н. История ценообразования в СССР. 1917—1963. М., 1964; Три¬
фонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа (1921—1925). Ч. II.
Подготовка экономического наступления на новую буржуазию. Л., 1969; Архи¬
пов В. А., Морозов Л. Ф. Борьба против капиталистических элементов в промыш¬
ленности и торговле. 1920-е—1930-е годы. М., 1978.
51 Дмитренко В. П. Торговая политика советского государства после пере¬
хода к нэпу. 1921 —1924 гг. М., 1971; его же. Советская экономическая политика в пер¬
вые годы пролетарской диктатуры. Проблемы регулирования рыночных отношений.
М., 1986.
11£
яые отношения проникали в деревню. Более полному выявлению места и значения
кооперации в системе связей города и деревни, раскрытию ее многофункциональной
роли также способствовало изучение различных форм кооперативного движения 1921—
1925 гг. (потребительской, сельскохозяйственной, кустарно-промысловой и др.) 52.
В рамках экономических отношений города и деревни первых лет нэпа историки
60—70-х гг. стали изучать установление смычки между городом и деревней. В исследо-
•ваниях по этой теме авторы стремятся на конкретном материале показать практическое
претворение в жизнь ленинской идеи, выдвинутой при переходе Советского государства
к нэпу. При этом само содержание понятия «смычка» трактуется отдельными исследо¬
вателями как «непосредственная связь между социалистической промышленностью и
крестьянским хозяйством», т. е. связь, осуществляемая через социалистические формы
торговли53. Таким образом, за пределами смычки остается та часть экономической
политики Советского государства, которая была связана с привлечением и использова¬
нием в интересах социалистического строительства частной торговли.
Думается, что вопрос о содержании понятия «смычка города с деревней» нуждает¬
ся в дальнейшем изучении. Реальная практика экономических отношений города и де¬
ревни в начале нэпа включала в себя не только связь социалистической промышленно¬
сти с крестьянским хозяйством, но и другие формы связи, обусловленные многоуклад-
ностью экономики. Поэтому продуктивным представляется подход, содержащийся
в коллективном труде советских историков, где процесс установления смычки города
с деревней в условиях нэпа характеризуется как «многогранная деятельность Комму¬
нистической партии и Советского государства по совершенствованию экономических
отношений рабочего класса с крестьянством»54 55.
Значительный вклад в изучение взаимоотношений города и деревни внесли работы
экономистов, в которых содержался конкретно-исторический материал о восстановлении
народного хозяйства в 1921—1925 гг., а также теоретический анализ экономических
проблем переходного периода ю.
Политические взаимоотношения города и деревни первых лет нэпа исследовались
историками в пределах проблематики, сложившейся на предшествующих этапах исто¬
риографии. В обобщающих работах, монографиях и статьях раскрывалась роль партий¬
ных и общественных организаций, Советов как каналов политического влияния социа¬
листического города на крестьянство56. Из форм политических связей города и деревни,
получивших развитие в восстановительный период, внимание историков в наибольшей
•степени привлекало шефское движение: возросло число работ по этой теме, расшири¬
лась география исследований57. Однако изучение шефства продолжало идти по линии
52 Булатов И. Г. Борьба Коммунистической партии за развитие кооперативного
движения в СССР (1921—1925 гг.). Пенза, 1961; Голиков В. А. Важнейший этап
развития сельскохозяйственной кооперации в СССР. М., 1963; Морозов Л. Ф. От коо¬
перации буржуазной к кооперации социалистической. Из истории становления совет¬
ской кооперации. М., 1969; Дмитренко В. П., Морозов Л. Ф., Погудин В. И.
Партия и кооперация. М., 1978 и др.
63 С а б у р о в Н. Н. Борьба партии за установление экономической смычки рабо¬
чего класса с трудящимся крестьянством. 1921—1925 гг. Л., 1975, с. 45, 52.
54 От капитализма к социализму. Основные проблемы истории переходного перио¬
да в СССР. 1917—1937. Т. 1. М., 1981, с. 239.
55 Яковцевский В. Н. Аграрные отношения в СССР в период строительства
социализма. М., 1964; История социалистической экономики СССР, т. 2. М., 1976;
Афанасенко И. Д. Экономические связи социалистической промышленности и сель¬
ского хозяйства. Л., 1978.
56 Исторический опыт КПСС в осуществлении новой экономической политики. М.,
1972, с. 228—255; От капитализма к социализму. Основные проблемы истории переход¬
ного периода в СССР. 1917—1937, т. 1, с. 299—355; Историография истории КПСС в
■период восстановления и развития народного хозяйства. 1921—1925 гг. М., 1982; Се¬
регина И. Г. Общественно-политическая жизнь города и деревни в период восста¬
новления народного хозяйства: проблемы сближения и история изучения. В кн.: Совет¬
ская историография Октябрьской революции и социалистического строительства в
СССР. Калинин, 1983, с. 52—59 и др.
57 См.: Спектор Н. П. К вопросу об историографии шефства города над деревней
в годы подготовки и создания колхозного строя (1923—1933). В кн.: Вопросы историо¬
графии рабочего класса в СССР. М., 1970, с. 162—169; Шульгина В. И. Партия —
организатор шефства города над деревней в Нижнем Поволжье (1923—1925).— Исто¬
рия партийных организаций Поволжья. Вып. 3. Саратов, 1974; Суворов Ю. И.,Ше-
в я к о в С. П. Деятельность партийных организаций по развитию шефства города над
116
накопления фактического материала. Гораздо меньше внимания уделялось анализу
сущности шефстра как формы взаимоотношений города и деревни, качественно нового
шага на пути их сближения.
Материал, отражающий ведущую роль города в культурно-политической жизни
деревни, содержится в исследованиях о культурном строительстве в восстановительный
период* 58.
Изучение отдельных аспектов, отражающих отношение города к деревне в «отрас¬
левом» плане (экономика, политика, идеология, культура и т. д.) создавало необходи¬
мые предпосылки для исследований, интегрирующих взаимодействие этих сфер на
социально-поселенческом уровне, т. е. применительно к городу и деревне как формам
поселений. В 50—60-е гг. поселенческий аспект изучения города и деревни был пред¬
ставлен преимущественно географической литературой. Лишь в 70-х гг. этот сюжет
стал привлекать внимание историков. В 1971 г. при Московском университете была
создана лаборатория по изучению истории городов, выпустившая несколько сборников,
в которые вошли и статьи о советском городе 59.
В последние годы новый подход, позволяющий преодолеть недостатки «отраслево¬
го» изучения взаимоотношений между городом и деревней наметился в связи с введе¬
нием в научный оборот понятий «городской» и «деревенский» образы жизни, рассматри¬
ваемых как частные по отношению к более широкой категории «социалистический образ
жизни». В ряде исследований по этой теме предприняты попытки определить хроноло¬
гические рамки этапов становления и развития советского образа жизни в городе и
деревне, осмыслить содержание этих понятий 60. Конкретно-историческое изучение про¬
блемы находится еще в начальной стадии: в немногочисленных работах, написанных
преимущественно на региональном материале, анализируются лишь ее отдельные сто¬
роны61, а некоторые из высказанных общих положений представляются спорными и
нуждающимися в уточнении. Так, на наш взгляд, является односторонним освещение
процесса формирования советского образа жизни как постепенного проникновения
социалистических начал «на периферию», т. е. из города в деревню 62. Формирование
социалистического образа жизни следует рассматривать как результат взаимодействия
городских и сельских поселений, в которых новые начала получали специфическое вы¬
ражение при ведущей роли социалистического города.
деревней в 1921—1923 гг. В кн.: Социально-политическое и экономическое развитие со¬
ветской деревни. Из истории и опыта партийной работы на селе. Ярославль, 1976;
Бессуднова Г. И. Из опыта партийных организаций Владимирской губернии в раз¬
вертывании рабочего шефства над деревней в 1923—1925 гг. В кн.: Организационно-
массовая и воспитательная работа коммунистов на селе. Владимир, 1980; Пермя¬
ков А. Н. К вопросу о роли опыта партийных организаций Сибири в развертывании
шефства города над деревней в начальный период нэпа. В кн.: Деятельность партийных
организаций Сибири по социалистическому преобразованию и развитию деревни. Ново¬
сибирск, 1982 и др.
58 Я к о р е в Н. А. Политико-просветительная работа в деревне в годы восстанов¬
ления народного хозяйства в 1921—1925 гг. Саратов, 1962; Ремизова Т. А. Культур¬
но-просветительная работа в РСФСР (1921 —1925 гг.). М., 1963 и др.
59 Русский город. Вып. 1—7. М., 1976—1984.
60 С и м у ш Н. П. Различия между городом и деревней в свете социалистического
образа жизни.— Вопросы философии, 1975, № 3; Касьяне и ко В. И. Роль КПСС
в формировании социалистического образа жизни. М., 1979; его же. Советский образ
жизни. Проблемы исследования. М., 1982; Кузьмин Е. Р., Прохватилов А. А.
Социально-психологические особенности городского образа жизни.— Вестник Ленин¬
градского университета, сер. экон., 1979, вып. 4, № 23; Рыбкин а Р. В. Образ жизни
сельского населения. Новосибирск, 1979; Становление и развитие социалистического
образа жизни в советской деревне. Воронеж, 1982.
61 Кемерова Н. Я. Повышение культурного уровня рабочего класса как усло¬
вие формирования советского образа жизни (на материалах Урала 20-х — 30-х гг.).
В кн.: Ведущая роль рабочего класса в интернационализации советского образа жизни.
М.— Фрунзе, 1980; Гущин Н. Я-, Мелентьева А. П. Культурная революция в си¬
бирской деревне и ее роль в становлении и развитии социалистического образа жизни.
В кн.: Культурная жизнь Сибири XVII—XX вв. Новосибирск, 1981; Лях С. Р. Фор¬
мирование элементов советского образа жизни в доколхозной деревне Украинской ССР
(1921 —1929). Автореф. канд. дис. Киев, 1981 и др.
62 Социально-экономические проблемы перехода советского общества к бесклассо¬
вой структуре. М., 1982, с. 16.
117
В ряде работ, вышедших в 70—80-е гг., проблема города и деревни рассматривает¬
ся в плане взаимодействия «городской» и «деревенской» культур в рамках единой*
социалистической культуры63.
Анализ советской исторической литературы показывает, что вопросы взаимоотно¬
шений между городом и деревней начального периода нэпа привлекают внимание
широкого круга исследователей. Изучение этой темы в течение длительного времени
идет по пути исследования отдельных ее аспектов: экономических связей, социальных
изменений в городе и деревне, роли города в массово-политической и культурно-просве-
тительной работе на селе и др. Вместе с тем не все стороны освещены с одинаковой
полнотой. К числу менее изученных можно отнести поселенческий и демографический
аспекты, актуальность которых в настоящее время возрастает. Необходимость «даль¬
нейшей углубленной научной разработки» проблематики, связанной с переходом Совет¬
ского государства к нэпу, подчеркнута в литературе64.
Следует также заметить, что тенденция 70-х гг. к обобщению результатов исследо¬
ваний по теме еще не получила должного развития. Солидные методологические пред¬
посылки, разработанность этого вопроса с точки зрения марксистско-ленинской теории
недостаточно используются советскими историками для создания концепции становле¬
ния нового типа взаимоотношений между городом и деревней 65.
В настоящее время назрела необходимость подготовки обобщающих исторических
трудов о взаимоотношениях города и деревни, исследований, опирающихся на достиже¬
ния не только исторической науки, но и других дисциплин, связанных с социальной
проблематикой.
Главное содержание такой работы должны составить выявление взаимосвязи и
взаимообусловленности процессов общественного разделения труда, изменений социаль¬
ной структуры и территориального размещения населения, анализ форм и масштабов
хозяйственных, культурно-политических и идеологических связей между городом и де¬
ревней.
63 Данилов В. П. К изучению культуры и быта советской доколхозной деревни.
В кн.: Советская культура. История и современность. М., 1983, с. 376—389; Труш¬
ков В. Н. Город и культура. Свердловск, 1976.
64 Вопросы истории, 1984, № 12, с. 102.
65 Необходимость разработки комплексной программы исследования отношений
города и деревни отмечалась на Всесоюзной сессии «Проблемы сближения города и
деревни. 1917—1983», состоявшейся в 1983 г. (см.: История СССР, 1984, № 6, с. 209).
ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
Академике. Л. ТИХВИНСКИЙ
ЗАДАЧИ КООРДИНАЦИИ
В ОБЛАСТИ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ *
Сегодня мы проводим первое учредительное заседание Совета по координации
научной деятельности Отделения истории АН СССР. Этот Совет был образован в
рамках общей перестройки работы Академии наук СССР, и в частности Совета по ко¬
ординации академий наук союзных республик.
Перед Советом поставлена задача выработки и реализации условий, способствую¬
щих наиболее полному использованию имеющегося в нашей стране огромного научного
потенциала ученых-историков.
* Доклад был прочитан на Всесоюзной сессии Совета по координации научной дея¬
тельности Отделения истории АН СССР, состоявшейся в Москве 2 июля 1987 г.
118
У нас более 10 тыс. историков, работающих в академических учреждениях и вузах,
министерствах и ведомствах. К сожалению, до сих пор их усилия остаются во многом
разрозненными, распыленными, дублирующими друг друга, не объединенными нацелен¬
ностью на решение общих для всех актуальных, приоритетных задач исторической
науки. Это приводит к недопустимо низкому в условиях революционной перестройки
всех сторон жизни нашего общества использованию творческого потенциала советских
историков, разделенных ведомственными барьерами.
Наш представительный по своему составу Совет и должен разработать и претво¬
рить в жизнь основные направления, методы и формы деятельности советских истори¬
ков. Перед Советом стоит задача поднять координацию и кооперацию историков на
общесоюзный уровень, пересмотреть основные направления научных исследований всех
академических институтов (тем более, что многие из них не пересматривались в тече¬
ние 20 лет), провести профилирование работы институтов и гуманитарных вузов,
т. е. определить, какие республиканские институты или вузы могли бы стать голов¬
ными в разработке тех или иных проблем на общесоюзном уровне.
Предстоит разработать новые формы регионального сотрудничества и сотрудни¬
чества на межреспубликанском уровне. Следует решительно преодолевать порочную
тенденцию деления науки на украинскую или азербайджанскую, центральную или пе¬
риферийную: есть одна советская историческая наука, твердо стоящая на почве марк¬
сизма-ленинизма, социалистического интернационализма.
На XXVII съезде КПСС, который принял долговременную программу революци¬
онных преобразований в жизни нашего общества, подчеркивалось, что современность
ставит вопрос о широком выходе общественных наук на конкретные нужды практики,
требует, чтобы ученые-обществоведы чутко реагировали на происходящие в жизни пе¬
ремены, держали в поле зрения новые явления, делали выводы, способные верно ори¬
ентировать практику. На июньском (1986 г.) Пленуме ЦК КПСС Генеральный секре¬
тарь ЦК КПСС тов. М. С. Горбачев отмечал, что «слишком ответственно время и ве¬
лики задачи, встающие перед обществом, чтобы не держать постоянно под контролем
пульс перемен, не сверять каши замыслы и планы с реальным ходом жизни» 1.
На основании решений XXVII съезда КПСС и последующих Пленумов ЦК КПСС
идет процесс перестройки советской исторической науки, намечаются и апробируются
направления и формы совершенствования научно-исследовательских работ, координа¬
ции и кооперации ученых, повышения качества выпускаемых историками научных и
научно-популярных работ. Перед нами стоит задача поднять авторитет общественных
наук, с максимальной практической отдачей использовать их идейно-теоретический,
политический и идеологический потенциал в происходящих сегодня революционных
процессах перестройки и обновления социалистического общества.
Историки, как и все обществоведы, оказались в большом долгу перед нашим об¬
ществом: в течение нескольких десятилетий на развитие советской историографии ока¬
зывали негативное воздействие определенные исторические условия, в которых культи¬
вировались чрезмерное администрирование научного процесса, однозначная прямоли¬
нейность исторических построений, исключавших возможность острых и обогащающих
науку новым знанием дискуссий. Получили распространение односторонние трактовки
•многих явлений, событий, исторических деятелей, упрощение исторического прошлого,
замалчивание ряда событий и личностей. Отсутствовали необходимая широта взгля¬
дов, глубина анализа целых этапов истории нашей Родины и зарубежных стран. Полу¬
чили известное распространение националистические трактовки отдельных периодов
истории народов нашего многонационального государства. Отрицательно давала о себе
знать недостаточная гибкость планирования и организации исторических исследований
в масштабах всей страны, межведомственные барьеры.
В последнее время немало сказано и написано о механизме торможения, о застой¬
ных явлениях, годами накапливавшихся в исторической науке. Думается, что сейчас
мы находимся на таком этапе, когда наряду с критикой недостатков необходимы кон¬
структивные выводы и решения, реальные дела. Следует с высоты сегодняшнего дня
•осмыслить истоки и уроки пройденного, происходящие в мире изменения, раскрыть
и ярко показать прошлое как диалектический процесс во всем его единстве и много¬
1 Материалы Пленума ЦК КПСС 16 июня 1986 г. М., 1986, с. 5.
119
образин, достижениях и недостатках, в его противоречиях. Конструктивность истори¬
ческой науки сегодня — это такое осмысление прошлого, которое позволяет использо¬
вать его результаты в преобразовании настоящего.
А это предъявляет новые требования к научному уровню, концептуальной воору¬
женности исторических исследований. Данный вопрос — сердцевина перестройки исто¬
рической науки. Его решение, особенно по отношению к истории советского общества,
требует смелости в выдвижении новых идей, аргументированности доказательств и,
разумеется, определенного времени. Результаты исторических обобщений будут зави¬
сеть от того, насколько глубоко и эффективно в своей профессиональной работе мы
будем пользоваться диалектическим методом познания, опираться на прочную источ¬
никоведческую базу.
За последнее время прошло несколько интересных научных дискуссий в Институте
всеобщей истории («Проблемы войны и мира в XX веке» и «Роль религии в истории»),
в Институте истории СССР («О периодизации истории советского общества») и др.
Однако подготовка и проведение дискуссий, обобщение результатов, итогов этих
дискуссий, ознакомление с ними научной общественности не стали еще повседневной
нормвй жизни.
Развернувшаяся в стране в целом и в АН СССР в частности перестройка интенси¬
фицировала научно-исследовательский процесс, начала приводить в действие рычаги
хозрасчета, самоокупаемости. Однако историками эти рычаги пока еще не использу
ются. Для перестройки организационных основ исторической науки первостепенное зна¬
чение имеет вопрос о создании временных творческих коллективов для проведения ак¬
туальных исследований. Речь идет о создании в рамках институтов мобильных времен¬
ных творческих групп с соответствующим материальным стимулированием за оператив¬
ное и качественное выполнение плановых и внеплановых заданий; надо смелее идти
на создание хозрасчетных групп для написания популярных трудов.
Жизнь ставит перед исторической наукой все новые и новые задачи, требующие
проведения оперативных исследований, которые не были предусмотрены в пятилет¬
них планах.
Однако итоги аттестации, проведенной в прошлом году, показали приверженность
институтов к закостеневшей структуре. Аттестация не привела к кардинальному изме¬
нению структуры и системы планирования научных исследований, не избавила коллек¬
тивы институтов от всего накопившегося за долгие годы «балласта» и «мелкотемья».
В новом типовом Уставе института прямо записано о необходимости создания мобиль¬
ных временных коллективов, однако их организация практически ни в одном инсти¬
туте Отделения не продвинулась вперед. Вот почему в ближайшее время на Бюро
Отделения мы наметили рассмотреть вопрос о конкретных мерах по совершенствованию
структуры каждого из институтов Отделения истории.
Другой вопрос, связанный с организацией исторических исследований, это суще¬
ственное омоложение кадров историков, кадровая перестройка. Она имеет многоаспект¬
ный характер —ог отбора талантливых студентов в вузах и подготовки исследователей
через аспирантуру, создания условий для быстрейшего завершения докторских диссер¬
таций, до подбора и расстановки кадров на научно-административные должности.
Надо прямо сказать, что историки оказались не готовыми к проведению в жизнь той
кадровой политики, которую разработал январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС.
В научных учреждениях Отделения из общего числа 370 докторов наук нет ни
одного моложе 40 лет, и всего 20 в возрасте до 50 лет. Не менее почтенный возраст
и членов Отделения: для академиков — в среднем 77 лет, для членов-корреспонден-
тов — 64 года. Крайне медленно идет замена лиц, занимающих научно-организацион¬
ные должности и достигших предельного возраста: мы имеем весьма ограниченный ре¬
зерв для выдвижения на руководящие должности молодых докторов наук и перспек¬
тивных в плане получения докторской степени кандидатов наук, недостаточно требо¬
вательны к уровню подготовки н специализации аспирантов, стимулированию их науч¬
ной работы. Насколько я знаю, в большинстве республиканских академий кадровый
вопрос стоит не менее остро.
По всем этим направлениям Бюро Отделения предпринимает решительные шаги:
проанализирована работа аспирантуры Отделения, готовится перечень для подготовки
специалистов по наиболее дефицитным специальностям с учетом потребностей каждого
120
института. Созданная Отделением комиссия по работе с кадрами (председатель — член-
корреспондент АН СССР Ю. С. Кукушкин, члены: член-корреспондент АН СССР
А. А. Искендеров, В А. Куманев, В. П. Козлов, Ю. А. Панцырев) призвана давать
свои предложения о резерве на выдвижение и конкретных кандидатов на замещение
освобождающихся должностей руководителей структурных подразделений, временных
коллективов, редакторов журналов и научных советов, членов редколлегий. Работа
такой комиссии должна стать важным элементом демократизации научно-исследова¬
тельского процесса и в то же время призвана создать определенные гарантии от по¬
спешности и непродуманных решений при подборе и расстановке кадров, на чьи плечи
ляжет основная работа по перестройке исторической науки в ближайшие годы.
Еще одна первоочередная проблема, на решение которой направлены наши уси¬
лия, связана с максимально эффективной реализацией продукции историков. Историки
сетуют на недостатки издательских возможностей, ограниченный лимит листажа, малые
тиражи исторической литературы, излишнее вмешательство издательских работников
не только в формы, но даже и в концептуальные основы исторических трудов. В свою
очередь издательство «Наука» справедливо предъявляет претензии к качеству, науч¬
ному уровню, языку представляемых рукописей. Эти взаимные претензии в значи¬
тельной части имеют под собой основания. Их обсуждение с целью выработки кон¬
структивных решений мы намечаем провести в этом году на совместном заседании
Бюро и представителей издательства «Наука» (ответственный — академик А. М. Сам¬
сонов). Ясно, что в первую очередь необходимо возложить всю ответственность за ка¬
чество и уровень исследований на авторов и институты и одновременно радикально
увеличить издательскую базу за счет использования средств малой полиграфии. Реше¬
ние о создании при Отделении объединенного ротапринтного участка принято; сейчас
идут нелегкие переговоры о приобретении соответствующей техники и выделении на
это финансовых средств и кадров. Соответствующие органы должны разрешить ин¬
ститутам печатать ротапринтным способом монографические исследования, рассчитан¬
ные на узкий круг специалистов, а также сборники документальных материалов.
Следующая проблема, которую нам с вами предстоит решить,— это обеспечение
исторических исследований Источниковой и материальной базой. В декабре прошлого
года мы провели совместное заседание Бюро Отделения с Коллегией Главархива, на
котором приняли развернутое постановление. Центральным пунктом его являлось реше¬
ние о создании совместной комиссии историков и архивистов по выработке критериев
для снятия ограничений по использованию историками документов и документальных
комплексов (ответственные за связи с архивами — член-корреспондент АН СССР
И. Д. Ковальченко и В. П. Козлов). Соответствующие предложения от историков были
своевременно направлены в Главархив, однако, как нам кажется, пока такой работе
не хватает достаточного размаха, динамизма и гласности.
В последнее время мы стали свидетелями обострившегося внимания к истории в
периодической печати и средствах массовой информации, в литературе и искусстве,
что следует всячески приветствовать, учитывая возрастающий интерес советских лю¬
дей к истории, неразрывную связь прошлого с революционными преобразованиями
современности.
Однако наряду с правильной и актуальной постановкой ряда проблем появля¬
ются и суждения но актуальным вопросам истории, например, по проблемам переход¬
ного периода в истории советского общества, по оценке тех или иных исторических
личностей, которые подчас публикуются без каких-либо доказательств и научной
аргументированности. Это явление характерно и для средств массовых коммуникаций
союзных и автономных республик, например, Азербайджана, Татарии, Чувашии,
Башкирии, Якутии, Молдавии. Профессиональный голос историка — аргументирован¬
ный, опирающийся на источники — пока далеко не удовлетворяет интереса обществен¬
ности к истории, звучит недостаточно громко, хотя некоторые члены Отделения и
другие историки уже поделились и продолжают делиться в периодической печати
своими размышлениями по актуальным вопросам истории, которые волнуют обще¬
ственность. Мы призываем членов Отделения истории и ведущих ученых республикан¬
ских академий смелее и чаще выступать перед общественностью. Думается, что чем
больше будет таких серьезных, продуманных выступлений, тем меньше будет сужде¬
ний некомпетентных, рассчитанных на псевдонаучные сенсации.
121
Отделение истории выступило с инициативой проведения в следующем году кон¬
ференции «История и общество» (ответственный за проведение конференции — член-
корреспондент АН СССР В. Л. Янин), в которой могли бы принять участие не только
профессиональные исследователи, но и представители творческих союзов, средств мас¬
совой информации. Наверное, такие же конференции целесообразно провести и в рес¬
публиках.
Есть и еще один, к сожалению, несмотря на все наши усилия, незадействован-
иый канал воздействия исторических знаний на наше общество. Речь идет о научно-
популярном журнале по истории, с инициативой создания которого уже несколько-
лет подряд выступает Отделение истории. Предложения о создании такого журнала,
подготовленные нами, с осени прошлого года находятся в Госкомиздате СССР, одна¬
ко до сих пор вопрос не решен.
Намечен ряд крупных шагов по усилению влияния советской исторической науки1
на международной арене, расширению наших связей с историками других стран по
изучению ряда кардинальных факторов мирового развития. Мы проявляли инициати¬
ву в приобщении зарубежных историков к изучению проблем войны и мира, их актив¬
ному участию в борьбе против ядернон угрозы, за выживание человечества. По нашей
инициативе на последнем Международном конгрессе историков был организован
«круглый стол» по теме «Ответственность историков в ядерный век». На днях Отде¬
ление истории успешно провело в Москве конференцию «Идеи мира в истории и со¬
временность». Наша инициатива встретила положительный отклик историков 20 стран:
Англии, ФРГ, США, Франции, Италии, Японии, Греции, Финляндии и др. Приехали
на нее и ведущие ученые из социалистических стран. На конференции создан Инициа¬
тивный комитет и принято решение вторую встречу историков по проблемам сохра¬
нения мира провести в 1988 г. в ФРГ и подготовить «круглый стол» на предстоящем
в 1990 г. в Мадриде XVII конгрессе МКИН. Эти конференции помогут определить
вклад истории в дело сохранения мира; использовать опыт и уроки истории в борь¬
бе за победу нового политического мышления.
Другая крупная инициатива, над которой мы сейчас работаем,— подготовка к.
созыву международной конференции специалистов по истории России и Советского-
Союза; созыв такой конференции позволит усилить наше влияние на более широкое
и объективное изучение и преподавание истории нашей страны за рубежом.
Пользуясь весьма представительным характером нашего координационного сове¬
щания, остановлюсь на некоторых негативных моментах в развитии исторической
науки у нас в стране, в союзных и автономных республиках. Тенденция первых после¬
военных лет, которая привела к созданию в республиках универсальных академий, ко
пирующих в основном направления и структуру АН СССР, изжила себя. В ряде ака¬
демий произошло пагубное для развития науки замыкание на республиканском уров¬
не, «варение в собственном соку», что негативно сказалось на направлениях и каче¬
стве научных исследований, привело к общему снижению уровня несмотря на значи¬
тельное увеличение числа кандидатов и докторов наук в некоторых республиках и-
центрах.
За последние три года, по данным ВАК, в целом по стране степень доктора исто¬
рических наук получили 311 человек, степень кандидата — свыше 2 тыс. человек.
Ежегодно свыше 40% соискателей утверждается по истории СССР и 18—22%—по*
всеобщей истории. Средний возраст соискателей степени доктора составил 54 года,
степени кандидата — 35 лет. Налицо весьма запоздалый приход молодого поколения,
в историческую науку. Неравномерна и «география» защит. При сохранившейся об¬
щей тенденции к концентрации научных кадров в Москве, выросла доля защит в Ук¬
раинской ССР, Грузинской ССР, Азербайджанской ССР. Обращает на себя внима¬
ние заметное снижение научного уровня, узость и повторяемость тематики диссерта¬
ционных работ, явно непропорциональное соотношение региональной и общесоюзной-
проблематики.
В последние годы усиливается дублирование, повторяемость уже хорошо изучен¬
ных исследовательских тем при ослаблении интереса к новым, выдвигаемым самойг
жизнью проблемам. Вызывает тревогу тенденция к подмене истории политологией,
что наносит ущерб истории как фундаментальной науке; в ряде диссертационных ра-
Г)от наблюдается размыв границ между оригинальным научным исследованием и чисто*
122
компилятивным по своему характеру популярным пропагандистским изданием.
Снижение требовательности к уровню докторских и кандидатских диссертаций зача¬
стую способствовало тому, что полная правда истории оставалась нераскрытой, на¬
рушался социалистический закон правды истории. В значительной степени этим мож¬
но объяснить падение престижа исторических трудов, которые, при всем интересе к
истории в нашей стране, не смогли в полной мере удовлетворить читательские потреб¬
ности. Эти потребности возмещались беллетристическими сочинениями, кинопроизве¬
дениями на исторические темы, подчас далекими от исторической правды, а иногда
и прямо противоречащими идеалам социализма своим содержанием и тенденциозным
подбором фактов. Как и другие общественные науки, историческая наука не смогла
использовать свой интеллектуальный потенциал в теоретическом осмыслении истори¬
ческого процесса, особенно современности, не способствовала в должной мере осозна*
•нию жизненных проблем и противоречий, общественных тенденций и перспектив, не
выполняла идейно-воспитательных функций, не вызывала общественного резонанса.
Многие годы на развитие советской историографии оказывали негативное воз¬
действие определенные исторические условия, исключавшие возможность острых дис¬
куссий из-за угрозы политических обвинений и соответствующих оргмер.
Известное распространение получило упрощенное понимание актуальности исто¬
рических исследований с уклоном в сторону поверхностного изучения истории совре¬
менности и преимущественным вниманием к наиболее простым, не требующим при их
освещении научной и гражданской смелости, проблемам. То, что оставалось вне пре¬
делов приоритетных тем, формировалось в значительной степени стихийно, под воз¬
действием индивидуальных интересов исследователей, которые нередко основывались
на принципе наименьших затрат интеллектуальной энергии и были далеки от
актуальных проблем исторической науки. Руководство научных институтов и
кафедр вузов, уступая такому воздействию, обычно формировало не один и
даже не два, а три и более плана научных исследований для секции общественных
наук Президиума или Минвуза, для Отделения, для дирекции института, для сектора
или кафедры, скрывая мелкотемье в секторских или кафедральных планах. Рано или
поздно все это выплывало на поверхность, создавало многие годы не реализовавший
ся «издательский портфель», а вместе с ним — искусственный дефицит листажа для
его реализации. Это, с одной стороны, культивировало психологию отсутствия ответ¬
ственности за конечный научный результат, а с другой — порождало апатию, искус¬
ственно тормозило достижение конечного результата, сдерживало творческий рост
молодежи.
Мало делалось и в таком важном направлении организации исследовательской
деятельности как координация исторических работ.
Мы плохо знаем состояние нашей республиканской науки, плохо следим за про¬
фессиональным ростом национальных кадров историков в масштабах всей страны,
не даем должной оценки встречающимся кое-где рецидивам националистического
освещения богатейшего прошлого народов нашей страны. Серьезный упрек в этом
плане мы должны высказать в адрес Института истории СССР, где до сих пор не
укомплектован квалифицированными, со знанием языков народов нашей страны, кад¬
рами специалистов сектор истории национальных отношений в СССР.
Плохо выполняют функции координации в масштабе страны многие научные
советы нашего Отделения и редколлегии журналов Отделения истории. Мы планиру¬
ем в этом году добиться оптимизации работы всех научных советов Отделения, об¬
новить их состав, расформировать те советы, которые самоустранились от разработ¬
ки важнейших направлений исторических исследований по своему профилю. Прово¬
дится также работа по обновлению состава главных редакторов и редколлегий жур¬
налов Отделения истории.
Низким уровнем информационно-аналитической работы в известной мере можно
объяснить и отсутствие критического анализа состояния исторических исследований в
:ряде союзных республик. Недостатки исторической науки в республиках проявляются:
— в появлении работ чисто информационного, описательного характера, не содер¬
жащих должного научного анализа и обобщений, не вносящих нового в понимание
сложных процессов исторического развития; в распространении мелкотемья, подчас
превалировании в выборе тем узколичных интересов исследователей;
123
. — в попытках необоснованного «удрезления» истории некоторых народов, выпя¬
чивания национальных особенностей, противопоставления истории и культуры отдель¬
ных народов нашей страны;
— в наличии необоснованных, в ряде случаев идущих еще от местных дореволю¬
ционных историографий споров между историками ряда республик по вопросам- древ¬
ней и средневековой истории своих народов, в искаженных оценках роли отдельных
исторических деятелей;
— в имеющих место случаях недостаточно полного учета в развитии советских
республик братской помощи народов СССР, в первую очередь русского народа;
— в несопоставимости и несводимости результатов однотипных работ, выполнен¬
ных разными исследователями на основе одних и тех же источников;
— в замедленном освоении историками новейших научных методов исследования
и обработки источников;
— в плохой осведомленности республиканских историков о состоянии современ¬
ной историографии и, как следствие, отсутствии ее критического разбора.
В значительной мере все вышеуказанные недостатки объясняются ослаблением вни¬
мания к разработке теоретических, идейно-мировоззренческих проблем истории, к все
стороннему использованию партийного подхода и классового анализа при оценке
сложных вопросов исторического развития общества. Приведу лишь несколько при¬
меров: на прошедших накануне XXVII съезда КПСС партийных съездах республик
Средней Азии и на последующих республиканских партийных пленумах серьезной кри¬
тике были подвергнуты недостатки, имевшие место в Казахской, Узбекской, Киргиз¬
ской, Туркменской, Таджикской ССР в области социально-экономического и политиче¬
ского развития, что не могло не сказаться на развитии исторических исследований.
Во многих работах по межнациональным связям в этом регионе в период по¬
строения социализма в СССР, выполненных историками среднеазиатских республик и
Казахстана, не уделяется должного внимания взаимодействию национального и ин¬
тернационального факторов в становлении и развитии социалистических наций на Со¬
ветском Востоке. Не нашли должного освещения вопросы интернационализации, авто¬
ры умалчивают о многонациональном составе республики, гипертрофируют тезис о
необходимости «коренизации» местных органов власти. В вышедшей в 1986 г. в Таш¬
кенте книге X. Усарова «Партийное руководство Советами Узбекистана в условиях
перехода к социализму, минуя капитализм» проведение в жизнь ленинских принципов
решения национального вопроса сведено лишь к «узбекизации» состава Советов.
Классовый подход, таким образом, искусственно подменяется узконациональным и без¬
основательно абсолютизируется вне учета социально-экономических и политических
условий нашей действительности. Отдельные историки Азербайджана, Татарии, Чува¬
шии и Башкирии пытаются в своих трудах притянуть «тюркский компонент» й каче¬
стве основообразующего к истории своих народов. Используя статьи и монографии,
средства массовой коммуникации, они предпринимают антинаучные по сути попытки
с помощью фрагментарных, тенденциозно отобранных лингвистических, антрополо¬
гических, этнографических и археологических данных «доказать» прямое происхожде¬
ние современных, населяющих эти республики народов, от тюркских племен, якобы
населявших именно данную территорию в глубокой древности.
Рецидивы антинаучной ревизии этнической истории с целью «удревления» истории
того или иного народа имеют место и в историографии республик Закавказья.
Так, в Азербайджане группа псевдошумерологов упорно продолжает «обосновывать»
идею о том, что азербайджанский (тюркский) язык ведет свое начало от шумерского.
Эти и другие недостатки трудов по истории неизбежно отражаются и на учебных
пособиях для школ и вузов. Обращает на себя внимание тот факт, что в общем объ¬
еме как школьных, так и вузовских учебников по отечественной истории, имеющих
хождение в республиках, значительная часть материала посвящена прежде всего древ¬
нему и средневековому периоду истории того или иного народа в ущерб разделам,
связанным с периодами капиталистического развития и социалистического строитель¬
ства.
Наличествуют попытки искусственного «удревления» истории ряда народов.
Так, в учебнике «Рассказы по истории Узбекской ССР» для IV класса чрезмерное
внимание уделяется истории отдаленных ираноязычных и тюркоязычных этносов —
124
саксов, массагетов и др. От чтения этого учебника складывается впечатление, будто бы.
вся история узбеков состояла из отпора иноземным завоевателям; в то же время ав¬
торами учебников фактически замалчиваются агрессивные походы Тимура.
Не всегда объективно освещается история отношений нерусских народов СССР*
с русским народом. В книге для чтения по истории Литовской ССР для IV класса в-
вопросе о разделах Польши и присоединения Литвы к России позиция России факти¬
чески приравнена к позиции Пруссии. Весьма схематично описана история присоеди¬
нения к России Казахстана в «Рассказах по истории Казахской ССР». Полностью от¬
сутствует анализ предпосылок этого события в жизни двух братских народов, в ре¬
зультате чего сам факт присоединения (1731 г.) выглядит случайным, не вытекает из-
длительного процесса развития русско-казахских связей. Авторы учебника по истории
Туркменской ССР говорят то о добровольном вхождении Туркменистана в состав Рос¬
сии, то называют Закаспийскую область «завоеванным краем».
Авторы некоторых учебников не выдерживают четкого разграничения между по¬
литикой царского правительства по отношению к нерусским народам и отношением*
русского народа к нерусским. Так, учебник по истории Киргизской ССР для IX—X клас¬
сов делает чрезмерный акцент на отрицательных последствиях политики царского пра¬
вительства в Киргизии. Авторы предпочитают говорить исключительно о «царских чи¬
новниках», «местных органах царской власти», осуществлявших эксплуатацию, забы¬
вая, что на окраинах, особенно в Средней Азии, был силен гнет местной феодальной
знати, представители которой фактически составляли нижний и средний слой царской
администрации в Киргизии. Замалчивается политическое влияние демократических
элементов русского населения этих регионов на экономическую и культурную жизнь
окраинных регионов России. Налицо подмена социальных оценок ссылкой на Россий¬
ское государство, смещение классовых и национальных критериев. В учебнике по
истории Азербайджана для VII—VIII классов политика России в отношении Азер¬
байджана начиная с XIX в. безоговорочно названа «колонизаторской».
Во многих учебниках необъективно освещаются вопросы религии, места духовен¬
ства, религиозной идеологии в истории народов. В учебнике по истории Киргизской
ССР для IX—X классов ощутимо прослеживается крен в сторону идеализации роли
мусульманства в начале XX в. Выражая в целом негативное отношение к так назы¬
ваемым «русско-туземным школам», авторы противопоставляют им мусульманские-
медресе, называя последние «прогрессивным явлением в культурной жизни средне¬
азиатских народов». В то же время для «Рассказов по истории Казахской ССР» во¬
обще характерно умолчание о роли и месте духовенства и религии.
В ущерб исторической истине идет стремление авторов ряда учебников приукра¬
сить некоторые факты и явления прошлого. Так, например, в учебниках по истории
Казахстана и Киргизии явно преувеличена степень развития капитализма. В учебнике
по истории Молдавской ССР кишиневская типография «Искра» неоправданно имену¬
ется «всероссийским издательским центром» и ей отводится явно преувеличенная роль
в организации марксистской партии в России.
Причина появления подобных перекосов заключается в отрыве освещения исто¬
рии республик от региональной и общероссийской истории. В учебнике по истории
Украинской ССР для IX—X классов нет даже упоминания о восстании на броненосце
«Потемкин», о революционных событиях в Севастополе. Раздел о Великой Отече¬
ственной войне здесь начинается так: «22 июня 1941 г. фашистская Германия веро¬
ломно напала на Советскую Украину». В отрыве от общесоюзной истории излагается
история Советской Эстонии после Великой Отечественной войны в соответствующем
учебнике.
С определенными издержками освещается проблема межнациональных отношений
внутри республик. Учебник по истории армянского народа для IX—X классов не со¬
держит данных об этническом составе населения Армении. При всей сравнительной
однородности населения Белорусской ССР вряд ли оправдано, как это сделано в учеб¬
нике для средней школы по истории республики, оставлять в стороне живущих здесь
русских, украинцев, поляков, литовцев и т. д. В учебнике по истории Азербайджана
отсутствует материал по истории армян, курдов, айсоров.
Как уже отмечалось выше, одной из причин приведенных недостатков следует
признать несоответствующую современным требованиям постановку координационной
' 12S
работы со стороны Отделения истории, Минпроса и Минвуза прежде всего в той ее
части, которая связана с организацией планирования исторических исследований и
организацией самих координационных связей. В области планирования это выра¬
жается:
1) в отсутствии упорядоченности планирования исторических исследований, согла¬
сования проблематики и распределения усилий по выполнению научных планов между
различными учреждениями страны;
2) в недостаточной согласованности тематики исследований республиканских уч¬
реждений исторического профиля, вузов и головных институтов Отделения истории,
проявляющейся, в частности, во включении в планы местных исследовательских цент¬
ров тем, не обеспеченных источниковой и литературной базой, специалистами, а также
уже законченных или намеченных к исследованию в ведущих научных центрах страны;
3) в недостаточном внимании местных учреждений исторического профиля, вузов
к проблематике, носящей актуальный характер, связанной с историей взаимоотноше¬
ний народов СССР, интернациональных связей трудящихся советских республик, взаи¬
модействия культур народов СССР, обобщением опыта социалистического содружества
в странах — членах СЭВ, социалистических тенденций в развивающихся странах.
В области организации координационных связей недостатки выражаются:
1) в отсутствии четкого распределения обязанностей и прав основных координи¬
рующих центров (Отделение истории, головные институты, научные советы, региональ¬
но-республиканские учреждения);
2) в отсутствии прочных межреспубликанских, межрегиональных, академическо-ве¬
домственных (в первую очередь с Минкультуры СССР, Минвузом СССР, Минпросом
СССР) взаимосвязей, что ведет в ряде случаев к фактической изоляции республикан¬
ских учреждений исторического профиля и ведомственной разобщенности;
3) в недостаточной работе ряда научных советов и головных институтов Отделе¬
ния истории по совершенствованию проблематики и координации исторических иссле¬
дований, в анализе научной продукции республик и кафедр вузов по истории;
4) в недостаточном распространении таких ведущих форм координационных свя¬
зей, как работа над совместными коллективными трудами союзно-республиканского
и регионального значения, заключение договоров о творческом сотрудничестве с ка¬
федрами вузов, проведение региональных координационных совещаний историков, а
также координационных совещаний, проводимых головными институтами Отделения,
в первую очередь Институтом истории СССР и Институтом всеобщей истории.
В любом Деле критический анализ современного положения является непремен¬
ным условием выработки программы исправления недостатков и основой ее реализа¬
ции. Сегодня нам очевидны многие недостатки современного состояния исторической
науки, а также причины, породившие их. Но перестройка сейчас подошла к такому
рубежу, когда наряду с продолжением вскрытия и критики недостатков и ошибок
необходимы конструктивные предложения и дела.
Еще в феврале 1986 г. во исполнение решения Президиума АН СССР по отчету
Отделения истории нами был осуществлен ряд мероприятий, наиболее крупным из
которых стало проведение Отделением истории Координационного совещания руко¬
водителей учреждений исторического профиля страны в июне 1986 г. Прошел год,
и сегодня важно проверить, что сделано в области координации исторических иссле¬
дований.
Прошлогоднее координационное совещание, подробная информация о котором
была опубликована в № 11 «Вопросов истории» за 1986 г., прошло в духе критики
и самокритики, а принятые на нем развернутые рекомендации, в частности, предло¬
жение о создании Координационного совета при Отделении, даже предвосхитили не¬
которые идеи совершенствования координации научных исследований в рамках всей
Академии, с которыми после октябрьского Общего собрания прошлого года выступил
Президиум АН СССР. Однако реализация рекомендаций совещания 1986 г. оставляет
желать лучшего. В настоящее время выполнена лишь часть пожеланий, высказанных
на прошлогоднем совещании, а именно: при Отделении истории организован Совет по
координации исторических исследований, проведен расширенный пленум секции исто¬
рии Научно-технического Совета Минвуза СССР и Комиссии по связям с высшей
школой при Отделении истории АН СССР, проанализированы учебники по истории
126
для средней школы в республиках и соответствующий документ направлен в ЦК КПСС,
создана Всесоюзная ассоциация монголоведов, создается Центр индологических иссле¬
дований. 21—23 октября в Полтаве планируется провести первое всесоюзное совеща¬
ние по историческому краеведению. Ряд институтов Отделения истории, в частности
Институт востоковедения, усилили свои координационные функции. Сегодня мы прово¬
дим первую сессию Совета по координации при Отделении истории АН СССР.
Процесс перестройки всей системы общественных наук призван способствовать
активизации деятельности советских историков, поиску новых направлений, методов
и форм развития исторической науки, укреплению ее связей с жизнью, усилению ее
общественно-политической отдачи. М. С. Горбачев, выступая на Всесоюзном совеща¬
нии заведующих кафедрами общественных наук в октябре 1986 г., отметил, что ин¬
теллектуальный, научный потенциал нашего общества становится важнейшим резер¬
вом нашего общества и решение задач ускорения во многом зависит от правильного
и эффективного его использования 2.
Необходимы поиск и выработка новых организационных структур, обеспечиваю¬
щих координацию планирования и кооперацию всех научных учреждений историче¬
ского профиля и специалистов-историков для решения конкретных задач. Новые фор¬
мы организации должны соединить перспективное и оперативное планирование, соче¬
тать в едином комплексе фундаментальные и прикладные направления исследований.
С учетом диалектической взаимосвязи между процессами интеграции исторической
науки и ее тенденции к специализации по конкретным темам необходимо постоянно
совершенствовать формы организации исследований на республиканском, региональ¬
ном и в первую очередь на общесоюзном уровнях, смелее искать и внедрять новые
методы и формы координации и кооперации. В этой сфере имеются значительные
резервы.
В учреждениях, входящих в Отделение истории АН СССР, уже накоплен неко¬
торый опыт работы по составлению и реализации региональных и тематических пер¬
спективных комплексных программ, призванных координировать исторические исследо¬
вания в масштабах страны. Однако этот опыт пока еще не стал достоянием всех
существующих в стране учреждений исторического профиля и вузовских кафедр по
истории. В Отделении истории разработаны проекты долговременных комплексных
программ исследований по приоритетным направлениям развития исторической науки
до 2000 года. Цель программ заключается в сосредоточении усилий коллективов и от¬
дельных исследователей на наиболее актуальных в длительной перспективе направ¬
лениях исследовательской работы, на ликвидации «белых пятен», нахождении новых
форм информации, координации и кооперации историков на общесоюзном уровне,
сочетании перспективного планирования развития того или иного научного направле¬
ния с индивидуальными планами исследователей, выявлении фундаментальных и при¬
кладных аспектов исторической науки, организации приоритетного обеспечения этих
программ кадрами, Источниковой базой и издательскими возможностями. Эти про¬
граммы должны способствовать унификации понятийного аппарата и терминологии,
уточнить периодизацию тех или иных исторических процессов, выявить «белые пятна»
в изучении данного направления исследований, способствовать целенаправленной под¬
готовке молодых кадров ученых и повышению научной квалификации сотрудников
научных учреждений и высшей школы, выдвижению новых идей и подходов к реше¬
нию стоящих задач.
Задача перспективных программ — объединение и наиболее оптимальное использо¬
вание научного потенциала советских историков на магистральных направлениях исто¬
рической науки, выделение в пределах каждого из этих направлений своих приори¬
тетных проблем и конкретных тем, подлежащих разработке в разных формах (кол¬
лективные и индивидуальные монографии, теоретические дискуссии, статьи, диссерта¬
ции, изданные средствами малой полиграфии и т. д.) и на различных уровнях (в учреж¬
дениях АН СССР, союзных и автономных республиках, вузах, архивах, музеях и т. д.);
сформулированные и уточненные в каждой из программ проблемы и темы раскрывают
соответствующее перспективное направление. Являясь ориентиром в исследователь-
2 Правда, 1986, 2 октября.
127
ской работе, программы, таким образом, будут способствовать преодолению мелко¬
темья, стихийности и неоправданной повторяемости в выборе исследовательских тем.
Программы призваны стать ориентиром при определении тематики конкретных иссле¬
дований в масштабах страны, исключая неоправданное дублирование. Они призваны
нацелить многотысячный коллектив историков нашей страны на глубокую и взаимо¬
связанную проработку актуальных научных направлений в тех масштабах, с той глу¬
биной, детальностью и аргументированностью, которые видятся сейчас на перспективу
до 2000 года. Именно в этом заключается прежде всего комплексный характер пер¬
спективных программ, хотя это, конечно, не исключает и еще одной важной черты
комплексности —- привлечения к работе над программами представителей других об¬
щественных и естественных наук. При составлении перспективных программ учиты¬
вался уровень и направления развития исторической науки за рубежом.
Мы осознаем, что, как бы ни были продуманы намеченные в рамках каждой из
«их проблемы и темы, свою роль ориентира и регулятора исследовательской деятель¬
ности перспективные программы могут сыграть только при условии соответствующей
организации работы по ним. Разработка и публикация проектов программ — лишь
первый этап работы. Второй связан с широким обсуждением этих проектов научной
общественностью. В ходе его от научных коллективов и отдельных исследователей
уже поступают конкретные замечания и предложения о тематике, исполнителях, сро¬
ках подготовки и «формах выхода» по каждой программе. После анализа высказан¬
ных замечаний и предложений программы будут скорректированы.
На завершающем этапе должен быть составлен конкретный перечень проблем и
тем с указанием сроков, исполнителей и соисполнителей в лице научных коллективов
и отдельных исследователей, который, после утверждения Бюро Отделения должен
стать нормативным документом для всех учреждений исторического профиля АН
СССР, АН союзных республик и ориентиром для учреждений исторического профиля
других ведомств.
Важнейшую роль в организации работы по отделенческим комплексным програм¬
мам призван сыграть наш Совет по координации, объединяющий представителей ака¬
демической, вузовской и отраслевой науки. Именно работа Совета должна помочь
соответствующим образом скорректировать и направить исследовательскую работу
советских историков по перспективным программам с использованием новых, введен¬
ных в ходе перестройки организационных форм: путем создания временных коллек¬
тивов, необходимым поощрением и кадровым обеспечением, заключением договоров
о творческом сотрудничестве с учреждениями других ведомств и т. д.
Помощь со стороны ИНИОН АН СССР, архивных учреждений, библиотек и му¬
зеев — одно из важнейших условий реализации перспективных программ. Программы
должны стать хорошей основой для укрепления творческого сотрудничества архиви¬
стов и историков — именно по этим программам в первую очередь должны подби¬
раться соответствующие источники и документация, создаваться научно-справочный
аппарат и т. д.
Для историка конечным результатом его деятельности всегда было и остается
издание, выход в свет подготовленных трудов. Наличие перспективных комплексных
программ может в значительной мере упорядочить взаимоотношения историков с раз¬
личными издательствами. После завершения разработки комплексных программ пред¬
полагается поставить перед издательством «Наука», а также Госкомиздатом СССР
вопрос об обеспечении приоритетного выхода в свет в различных издательствах стра¬
ны трудов, подготовленных в рамках долгосрочных комплексных программ.
Программы «Революции и социальный прогресс» (руководитель — академик
И. И. Минц), «Этническая история и современные национальные процессы» (руководи¬
тель — академик Ю. В. Бромлей) и план-прогноз «История строительства социалисти¬
ческого общества» (руководитель — член-корреспондент АН СССР Ю. А. Поляков)
опубликованы *. Остальные программы: «Общие закономерности и особенности разви¬
тия общественных формаций» (руководитель авторского коллектива д. и. н. В. Л. Маль¬
ков), «Проблемы войны и мира в XX веке» (руководитель — академик А. М. Самсонов),
«История культуры народов СССР» (руководитель — академик Б. А. Рыбаков) — бу-
* См.: Вопросы истории, 1987, № 4, 9; История СССР, 1987, № 6.
128
дут публиковаться в исторических журналах в 1988 году **. После обсуждения все
комплексные программы Отделения планируется издать отдельной брошюрой.
Выступив с идеей разработки таких программ, мы в Отделении истории АН СССР
в известном смысле предвосхитили новую форму перспективного планирования и орга¬
низации научных исследований, которая сейчас внедряется в Академии наук. Я имею
в виду разработку докладов-прогнозов по важнейшим перспективным направлениям
развития науки. За нашим Отделением распоряжением Президиума АН СССР была
закреплена разработка докладов-прогнозов, которые были подготовлены Бюро Отде¬
ления и разосланы для обсуждения в республиканские институты и крупнейшие вузы
страны. Речь идет о следующих прогнозах: «Теория всемирно-исторического процесса»
(руководитель авторского коллектива д. и. н. В. Л. Мальков), «История строитель¬
ства социалистического общества» (руководитель — член-корреспондент АН СССР
Ю. А. Поляков), «История мирового революционно-освободительного процесса» (ру¬
ководитель— академик И. И. Минц), «История внешней политики СССР и междуна¬
родных отношений» (руководитель — академик А. Л. Нарочницкий), «История куль-
туры русского и других народов СССР» (руководитель — академик Б. А. Рыбаков),
«Этническая история и современные национальные процессы» (руководитель — акаде¬
мик Ю. В. Бромлей), «Исторические пути развития народов Азии, Африки и Латин¬
ской Америки» (руководитель — член-корреспондент АН СССР Г. Ф. Ким), «Общие
закономерности и особенности исторического развития народов СССР в дооктябрь¬
ский период» (руководитель — член-корреспондент АН СССР И. Д. Ковальченко).
Отделение истории и его институты выступают также соисполнителями прогнозов
«История мировой культуры» (руководитель — академик Б. Б. Пиотровский) и «Роль
религий в прошлом и в современном мире» (руководитель исторической части про¬
граммы— член-корреспондент АН СССР Г. М. Бонгард-Левин).
Бюро Отделения истории признало целесообразным создание программы по эко¬
номической истории России и СССР (ответственный — академик В. А. Виноградов).
Как видно, некоторые из комплексных долговременных программ Отделения исто¬
рии полностью или почти полностью совпадают с докладами-прогнозами, подготавли¬
ваемыми по распоряжению Президиума Академии наук СССР.
Недавно Научно-организационный отдел Президиума АН СССР разослал мето¬
дические рекомендации по подготовке отделенческих программ. Нам предстоит про¬
делать основную работу по стыковке программ с основными направлениями исследо¬
ваний филиалов и центров АН СССР, институтов академий наук союзных республик,
вузов, Главного архивного управления, издательства «Наука» и министерств и ве¬
домств, проводящих или обеспечивающих исторические исследования.
Всем учреждениям исторического профиля необходимо приложить все усилия
для того, чтобы незамедлительно включиться в разработку и реализацию долговре¬
менных комплексных программ Отделения истории.
Историки каждого научно-исследовательского учреждения или вуза должны опре¬
делить свое место в реализации комплексных программ; свое место в выполнении тех
или иных разделов комплексных программ должен найти каждый республиканский
институт и каждая кафедра вузов; мы ожидаем предложений о том, какие, с их точ¬
ки зрения, проблемы или темы они могли бы разрабатывать в качестве головных в
общесоюзном масштабе, а также, какие авторы или авторские коллективы берутся
за разработку тех или иных тем, упомянутых в комплексных программах.
Следует совместными усилиями выявить все остающиеся до сих пор не исследо¬
ванными «белые пятна» в изучении отдельных периодов и проблем истории нашего
многонационального государства. Как отмечал на июньском (1987 г.) Пленуме ЦК
КПСС М. С. Горбачев, «к достижениям перестройки можно отнести происходящий
сегодня взрыв духовной активности. Возрос интерес общественности к процессам,
происходящим в науке, литературе и искусстве, к выступлениям прессы, радио, теле¬
видения. Люди хотят больше знать о прошлом, настоящем и будущем страны, острее
и пристальнее стало внимание к общественным и государственным делам, к мировоз¬
зренческим и морально-этическим проблемам» 3.
** См. данный номер журнала, с. 130—141.
л Материалы Пленума ЦК КПСС. 25—26 июня 1987 г. М., 1987, с. 8.
5 История СССР, № 1
129
Перестройка в области исторической науки должна разворачиваться вглубь и
вширь, набирать темпы. Сейчас мы вступили в новый этап — этап решения конкрет¬
ных задач. Необходимо, преодолевая ведомственные барьеры и территориальные гра¬
ницы, создавать новые организационные структуры управления исторической наукой,
разрабатывать и претворять в жизнь новые направления и формы координации. Мы
должны приложить максимум своих сил, опыта и знаний для того, чтобы как можно
быстрее завершить переходный период и добиться того, чтобы перестройка начала
приносить реальные положительные плоды, чтобы появились труды, мобилизующие
наше общество на решение величественных задач, поставленных XXVII съездом КПСС.
Наш представительный по своему составу Координационный совет должен играть
самую активную роль в этом процессе. Выступления участников сегодняшнего сове¬
щания должны дать четкий ориентир для дальнейшей деятельности в области коор¬
динации исторических исследований в нашей стране и устранения имеющихся недо¬
статков и упущений, восстановления авторитета советской исторической науки.
КОМПЛЕКСНАЯ ПРОГРАММА
ПО ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ СССР *
I. Постановка проблемы
XXVII съезд КПСС отметил, что в современном сложном и противоречивом мире
особое значение приобретает духовный прогресс общества. Повышение степени зре¬
лости общества непременно требует повышения уровня сознания людей. Ныне это
одна из острейших общечеловеческих проблем, все явственнее приобретающая поли¬
тическое звучание.
Одно из важнейших предназначений культуры в том, что она несет в себе опыт
прошлых поколений, ориентирует личность в системе исторических координат миро¬
вой цивилизации и вместе с тем помогает людям вырабатывать активную гражданскую
позицию, способствует росту их творческой инициативы. Без этого общественный про¬
гресс невозможен.
Народы СССР за время своего исторического развития создали богатейшую куль¬
туру и внесли значительный вклад в мировую цивилизацию. Вклад каждого народа
уникален и потому бесценен. Многие элементы культуры прошлых веков входят не¬
обходимым компонентом в советскую культуру наших дней. Это прежде всего те
шедевры, которые живут в так называемом «большом времени культуры». Появив¬
шись в силу конкретно-исторических причин, они вместе с тем несут в себе столь
значительный общечеловеческий потенциал, что естественно входят в структуру куль¬
туры последующих эпох, каждый раз по-новому раскрывая свое содержание.
Разумеется в зависимости от сложившихся условий культурные процессы то за¬
медлялись, то ускорялись. Развитие никогда не было прямолинейным.
В далеком прошлом исчезали с исторической арены целые племена — творцы и
носители специфических культур. Процессы ассимиляции малых народов (правда, на
совершенно иной основе) происходят и поныне. Однако, несмотря на ряд безвозврат¬
ных потерь, в целом духовное и материальное творчество народов и поколений, сме¬
нявших друг друга в ходе освоения территорий своего расселения, не прерывалось:
происходили сложные (и пока малоизученные) процессы диффузии и осмоса (взаи¬
мопроникновения). Механизм передачи традиций при всех своих локальных различиях
* В этом номере редакция продолжает публикацию перспективных комплексных
программ и исторических исследований, разрабатываемых в соответствии с постанов¬
лением Президиума АН СССР. Настоящий текст составлен академиком Б. А. Рыбако¬
вым и Ю. С. Борисовым. Отзывы, предложения и замечания просим направлять по
адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19, руководителю программы, а также в
редакцию журнала «История СССР».
130
всегда характеризовался диалектическим взаимодействием и противоборством уста¬
новившихся стандартов и инноваций.
Великая Октябрьская социалистическая революция обеспечила крутой подъем
духовной жизни всех советских народов. Около 50 из них, дожившие до XX в. как
бесписьменные, лишь после Великого Октября приобщились к общей культурной
жизни.
Все народы — и большие, и малые — равны в своей культуротворческой способ¬
ности. Но каждый из них, как свидетельствует история, создает свою собственную
культуру в соответствии с объективными социально-экономическими, политическими и
естественногеографическими условиями своего существования. Поэтому степень реали¬
зации культуротворческих потенций отдельных народов и их сообществ меняется на
разных этапах развития.
Марксистско-ленинский, классовый подход к анализу общественного развития по¬
могает не только установлению общих тенденций истории национальных культур, но
и вскрытию в них различных, противоречивых социальных пластов. Так, например, для
изучения культуры буржуазного общества огромное методологическое значение имеет
положение В. И. Ленина о «двух национальных культурах»: «В каждой национальной
культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической
культуры... Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве
еще черносотенная и клерикальная) — притом не в виде только «элементов», а в виде
господствующей культуры» (Ленин В. И. ПСС, т. 24, с. 120—121). Эта истина по¬
могает вскрыть ненаучность представлений и о «единстве национальных культур», о
«наднациональности» как буржуазной, так и социалистической культуры.
Взаимодействие социально-группового и общеэтнического в культуре каждого на¬
рода различно на разных стадиях развития. Поэтому без конкретно-исторического
анализа эти дифиниции бессодержательны. Лишь с его помощью можно убедительно
показать, что общность культуры, невозможная в антагонистических формациях, ха¬
рактерна для обществ, свободных от классовых конфликтов. Такая общность харак¬
терна для первобытных племен, где социальное и этническое еще не расчленено,
поскольку выросло из кровнородственных связей. Общность культуры все более опре¬
деляет жизнь социалистических наций после исчезновения эксплуататорских классов.
Социализм открывает путь не только к внутринациональному единству, но и к
расцвету, взаимообогащению и тем самым к сближению национальных культур. КПСС
предостерегает, однако, против всяких попыток как искусственного подталкивания объ¬
ективного процесса сближения наций и народностей, так и сдерживания его.
Особая заинтересованность социализма в развитии культуры вытекает, в част¬
ности, из осуществляемых им коренных социально-экономических преобразований.
Внутренняя связь экономики, политики и культуры социализмом не только научно
впервые осознана, но и практически поставлена на службу гармоническому развитию
человеческого общества и личности. Разумеется, это длительный и противоречивый
процесс. Изменяя окружающий мир, человек формирует и себя, постепенно овладевая
необходимыми знаниями, умениями, навыками и т. д. Только так происходит станов¬
ление личности, способной осуществлять социальные преобразования.
Роль культуры, следовательно, определяется возрастающим значением человече¬
ского фактора в строительстве нового общества. Выработанная партией стратегия
ускорения общественного развития предусматривает дальнейшее усиление этой роли.
Очевидный для нашего времени рост интереса к сокровищам отечественной и ми¬
ровой культуры, к истории своей страны, к уяснению ее места в истории человечества
свидетельствует об обогащении духовных потребностей людей. Но такой интерес не
возникает и не поддерживается стихийно. Он обусловлен определенными переменами
в обществе и в сознании людей. Вместе с тем он настоятельно требует организации,
оптимизации, научного анализа, учета как положительного, так и негативного опыта
культурного строительства. XXVII съезд КПСС подчеркнул необходимость покончить
с так называемым «остаточным» принципом финансирования учреждений культуры.
Более сложно преодолеть неверные установки в определении содержания культурного
процесса. До сих пор приходится, например, сталкиваться с двумя крайностями в от¬
ношении к культуре прошлого: с нигилизмом и с некритическим отношением к ней.
Первый обедняет современную культуру, снижает качественный критерий определения
5*
131
уровня культурных достижений. Второе угрожает лишить советскую культуру ее ти¬
пологической сущности как культуры социалистического общества, коренным образом
отличающейся от старой, но воспринимающей ее общечеловеческие достижения.
Все это возлагает на историков культуры особую ответственность перед будущим.
Научная трактовка природы культуры и ее конкретных результатов невозможна без
анализа сущности общеисторического процесса. Следовательно, чтобы подлинно объ¬
ективно понимать и оценивать явления культуры, необходимо прежде всего познать
закономерности общественного развития, осмыслить историю общества и в ее различ¬
ных измерениях, и в ее целостности**. Только при этом условии история культуры,
взятая в широком сопоставительном разрезе, будет содействовать расширению круго¬
зора и воспитывать как интернационализм, так и патриотизм, приобщать людей к
подлинным духовным сокровищам. Правильное, марксистско-ленинское понимание ис¬
тории культуры является мощным оружием в нашем идеологическом противостоянии
буржуазным и клерикальным фальсификаторам.
В силу сказанного изучение истории культуры народов СССР в свете докумен¬
тов XXVII съезда КПСС приобретает особую актуальность, большое теоретическое и
практическое значение в коммунистическом воспитании.
II. Общее состояние разработки проблемы: итоги, трудности, задачи
Каковы наиболее существенные результаты работы историков отечественной куль¬
туры?
Историография отечественной культуры обширна и имеет немало достижений.
Возрастание социальной роли культуры стимулировало и исследования в этой обла¬
сти. Для последнего 20-летия, в частности, характерно значительное расширение ра¬
мок, углубление историко-культуроведческого анализа, постановка ряда междисци¬
плинарных исследований культуры народов СССР. Последнее позволило осуществить
новый, комплексный подход к изучению культуры, ее социальных функций и роли в
общественном развитии. Культура стала пониматься не только как одна из сфер жиз¬
ни общества (наряду с экономикой и социально-политическим строем), но как инте¬
гральный показатель общественного развития в целом, как своего рода «качество жиз¬
ни». В центре исследования при таком подходе оказывается человек как субъект куль¬
туры. Все культурные ценности являются с этой точки зрения объективизированным
результатом деятельности человека, его творческих способностей. Человек — системо¬
образующий элемент культуры. Только такой подход придает истории культуры не¬
обходимую цельность. Это значительно увеличило диапазон традиционных культуро-
ведческих исследований. На стыке ранее разрозненных сфер исследования появились
новые направления анализа: культура труда, культура управления, политическая куль¬
тура, культура международных отношений, духовные аспекты культуры быта и т. п.
Серьезный вклад в нашу культурологию внес «круглый стол» по проблеме «Предмет и
метод истории культуры», организованный в редакции журнала «История СССР»
(1979 г.).
Вместе с тем на историографии культуры сказывались общие условия научной и
идеологической работы. В частности, застойные явления в жизни страны в 70-х — на¬
чале 80-х гг. негативно отразились на исследованиях, особенно по истории советской
культуры.
В изучении древнейших культур на территории СССР решающее слово принадле¬
жит археологии. Она дает возможность реконструировать основные контуры матери¬
альной и духовной культуры древнейшего населения нашей страны, не нашедшие от¬
ражения в нарративных источниках. Итогам изучения археологических памятников,
важнейшим достижениям историко-археологического изучения прошлого посвящен ряд
исследований. Наиболее фундаментальным является издающийся ныне коллективный
обобщающий 20-томный труд Института археологии АН СССР «Археология СССР с
древнейших времен до средневековья» (к настоящему времени издано 7 томов).
** Осуществление данной программы будет происходить параллельно с исследова¬
ниями по другим комплексным программам ОИ АН СССР, в частности, по проблемам
«Общие закономерности и особенности общественно-экономических формаций», ^Рево¬
люции и социальный прогресс», «Проблемы истории строительства социалистического
общества», «Этническая история и современные национальные процессы» и др.
132
Степень систематизации и интерпретации археологических данных по истории древ¬
нейших культур на территории СССР представляется в целом достаточно обоснован¬
ной, хотя ряд важных проблем вызывает дискуссии.
Вокруг изучения более поздних эпох сосредоточено больше исследователей и на¬
учных центров, но они менее организованы, фактический материал изучается по раз¬
ным методикам, несопоставим, имеются большие лакуны. (Видимо, одна из задач дан¬
ной программы — совершенствование такой организации.)
В частности, при освещении многовекового развития культур народов СССР воз¬
никла необходимость определения наиболее важных этапов применительно к опреде¬
ленным историко-культурным зонам. Однако уровень накопленных знаний пока не поз¬
воляет дать удовлетворительное решение проблемы.
Тем не менее некоторые контуры развития культурно-исторического процесса на
территории СССР обрисовать можно.
Важнейшими направлениями современной отечественной национальной культуро¬
логии является генезис и развитие письменности, история науки, общественной мыс¬
ли и материальной культуры. В СССР особенно за два последние десятилетия достиг¬
нуты значительные успехи в научном освоении, популяризации и сохранении памятни¬
ков духовной и материальной культуры Украины, Молдавии, Прибалтики, Кавказа,
Поволжья, Сибири, Казахстана и Средней Азии. Важное место при этом занимает ис¬
тория возникновения и распространения письменности, рукописной традиции и книго¬
печатания у различных народов нашей страны. Открытие настенных граффити, азбук,
берестяных грамот в культурных центрах Древней Руси позволяет по-новому осветить
проблему генезиса письменности и грамотности у славянских народов. Большой шаг
сделан в дальнейшем изучении книгопечатания в Великом княжестве Литовском, на
Украине, в Белоруссии и Молдавии в XVI—XVII вв. В Армении, Грузии, Дагестане,
Туркмении, Узбекистане и Таджикистане опубликованы новые эпиграфические и ру¬
кописные памятники, главным образом нарративные и документальные источники сред¬
невекового и нового времени. В Сибири и на Алтае найдены образцы древнетюркской
рунической письменности и т. д. Новые открытия и исследования советских ученых да¬
ют возможность судить о генезисе и путях развития письменности на территории
СССР.
В советских национальных республиках широкий размах получило научное освое¬
ние истории становления и эволюции общественных и естественных отраслей знания
прошлого. В Прибалтике, на Украине, в Белоруссии опубликованы труды о развитии
математики, физики, медицины и других наук, центрами которых были академии, уни¬
верситеты и коллегии Вильнюса, Киева, Полоцка. В Азербайджане, Грузии, Армении
издана серия работ по истории науки средневековья и нового времени в Закавказье.
Торжественно отмечены юбилеи местных научно-просветительских центров, в частно¬
сти 700-летие Гладзорского университета в Армении. Крупные результаты получены
в республиках Средней Азии, особенно в Таджикистане и Узбекистане. Исследователи
этих республик, Москвы и Ленинграда внесли большой вклад в освещение и популя¬
ризацию наследия выдающихся ученых IX—XI вв.— Мухаммада ибн Мусы ал-Хорез-
ми и Ибн Сины (Авиценны). В Ташкенте и Душанбе, в соответствии с культурной
программой ЮНЕСКО, проведены научные сессии, посвященные жизни и творчеству
этих мыслителей и ученых с мировым именем.
Советская наука имеет сравнительно давние традиции в изучении общественно-
политической мысли народов СССР. В освещении различных ее аспектов, особенно ис¬
тории философии и социальной утопии, большую роль играют историки национальных
союзных и автономных республик. За последние десятилетия в Прибалтике, на Украи¬
не, в Белоруссии, Молдавии продолжалась успешная разработка общественной мысли
прошлого. Значительное внимание уделялось культурным процессам в зоне контакта
культур народов СССР и Западной Европы в эпоху Возрождения и Реформации в
XV—XVI вв. Исследования советских историков, философов, литературоведов, искус¬
ствоведов показали, что эти процессы не сводились к одностороннему европейскому
идейно-религиозному и эстетическому влиянию, а представляли собой довольно слож¬
ное явление самобытного историко-культурного развития.
Важные результаты достигнуты в освещении истоков наук, в исследовании фило¬
софских и исторических школ античности и средневековья на Кавказе, в Средней Азии
133
и Казахстане. Значительно продвинулось здесь в последние два десятилетия изучение
пантеистических, неоплатонических, перипатетических учений, которые противоборст¬
вовали с ортодоксальным христианским и исламским монотеизмом. В союзных рес¬
публиках Советского Востока значительное внимание было уделено фактическому и
отчасти теоретическому осмыслению проблемы так называемого Восточного Ренессан¬
са X—XVI вв. Хотя в оценке этого историко-культурного явления среди отечественных
исследователей существуют определенные расхождения, но многие ученые считают,
что его основным содержанием был постепенный подъем духовного и материального
творчества, в котором нашел свое отражение многообразный синтез достижений ев¬
ропейских и азиатских цивилизаций. Восточный Ренессанс не был аналогом западного
Возрождения, а представлял собой чисто типологическое явление, в котором имеются
как черты сходства, так и существенные различия. Прежде всего неодинаковыми были
уровни социально-экономического развития на Западе, вступавшем на путь капита¬
лизма, и в переживавших эпоху феодализма странах Востока. Наряду с этим выявля¬
ются общие тенденции в сфере духовного и материального творчества, особенно в
идеологических и морально-этических представлениях. Главным образом сходство про¬
являлось в острой борьбе религиозной схоластики с рационалистическими и другими
позитивными направлениями, в распространении идей просвещения и гуманизма.
Дальнейшие более глубокие научные исследования помогут окончательному решению
проблемы Ренессанса и его отражения в истории национальных культур СССР.
Одной из сравнительно молодых, но весьма перспективных научных сфер являет¬
ся изучение истории взаимодействия культур различных народов нашей страны. Со¬
ветскими учеными прослежены отдельные этапы и наиболее характерные черты русско-
украинско-белорусско-молдавско-прибалтийских культурных связей. В этих работах
затрагиваются также некоторые вопросы, касающиеся историко-культурных контактов
с народами Восточной и Западной Европы. Определенное внимание культурному вза¬
имодействию и синтезу уделено учеными Кавказа, Средней Азии, Казахстана и Сибири.
В изданных здесь за последние 10—15 лет трудах рассматриваются и многовековые
связи с определенными регионами Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока,
Передней и Малой Азии.
Научное освоение рассматриваемых проблем имеет относительно широкий диапа¬
зон, но затрагивает преимущественно культурную жизнь XVIII — начала XX в. В каче¬
стве примера можно указать на освещение наследия таких крупных писателей и мыс¬
лителей, как Г. Асаки, Ф. Богушевич, А. Хыджеу, X. Абовян, И. Чавчавадзе, М. Ахун¬
дов, С. Айни, Ч. Валиханов. Большое место в посвященных им специальных работах
отводится показу прогрессивного культурного влияния России на народы Прибалтики,
Украины, Белоруссии, Молдавии, Средней Азии и Кавказа.
Советскими историками особенно за последние два десятилетия достигнуты боль¬
шие успехи в освоении, изучении, сохранении и пропаганде культурного наследия наро¬
дов СССР. Создан капитальный 6-томный труд по истории философской мысли, выш¬
ли в свет работы субрегионального плана, обобщающие опыт изучения науки, литера¬
туры и искусства. Введение в широкий оборот культурного достояния советских
народов сопровождалось переходом от сбора эмпирических данных к теоретическому ана¬
лизу, дальнейшему утверждению принципов историзма, использованию методов ком¬
паративного и системного анализа и синтеза. Однако дальнейшее развитие отечествен¬
ной исторической культурологии выдвигает на повестку дня новые, более сложные за¬
дачи. Важное значение имеет проблема научной периодизации, выделение основных
этапов в истории отечественной цивилизации. Серьезной задачей является изучение и
научное обобщение региональных особенностей и всеобщих закономерностей разви¬
тия духовного и материального наследия народов СССР. Предстоит дальнейшее, бо¬
лее глубокое исследование различных идеологических, научных, моральных и эстети¬
ческих течений и школ, процессов историко-культурного и этнокультурного взаимо¬
действия. Крупной проблемой является более эффективное использование достижений
нашей и мировой культурологии в социалистической практике, в нравственном и эс¬
тетическом воспитании подрастающих поколений советских людей. Решение этих важ¬
ных задач позволит более зримо представить себе живую связь прошлого с настоя¬
щим, всесторонне осмыслить значение культурной преемственности з отечественной и
мировой истории.
134
Чрезвычайно актуальным является и продолжение исследований по истории со¬
ветской культуры — как отдельных ее сторон и периодов, так и завершение обобщаю¬
щих коллективных трудов.
Назрела потребность в более четком согласовании работы исследователей доре¬
волюционной культуры с деятельностью историков советской культуры. А пока при¬
ходится констатировать существенное различие между ними даже в понимании кон¬
кретных задач, например, в определении перечня обязательных сюжетов обобщающе¬
го историко-культурного исследования. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить
обобщающие труды тех и других: разница в структуре, в подходах бесспорна. Без сог¬
ласования позиций невозможно осуществить единое исследование отечественной куль¬
туры. А такая задача становится все более настоятельной.
Актуальность объединения усилий особенно очевидна перед необходимостью тща¬
тельного изучения культуры XX в. Такая необходимость вытекает из ленинского пони¬
мания XX в. как единой переходной эпохи — периода революционного преобразова¬
ния капитализма в социализм и коммунизм.
Изучению культуры XX в., бесспорно, поможет предусмотренное Президиумом АН
СССР создание в Москве Института русской литературы XX в. Но и в рамках суще¬
ствующих подразделений ОИ АН СССР требуется более органичное объединение исто¬
риков отечественной культуры. Без этого невозможно конкретно-исторически показать,
как «элементы демократической и социалистической культуры», отмеченные В. И. Ле¬
ниным, развились после Октября 1917 г. в единый организм многонациональной совет¬
ской социалистической культуры. Следует подчеркнуть, что в данном случае речь
идет не о второстепенных чертах будущей социалистической цивилизации, а о тех ду¬
ховных компонентах социализма, которые появились в XX в. еще до революции, а за¬
тем вошли в фундамент советской культуры. Это прежде всего: ленинизм (т. е. марк¬
сизм новой эпохи) как идеология ведущей социальной силы современности — рабо¬
чего класса; революционно-пролетарская мораль как нормотворческая основа преемст¬
венности в духовном развитии; социалистический реализм как основной метод худо¬
жественной культуры нового типа и т. п. Все это свидетельствует, что ни в рамках
истории дореволюционной культуры, ни в рамках только послереволюционного време¬
ни невозможно полнокровное исследование формирования социалистической культуры.
Отсюда следует задача подготовки сводных исследований по истории отечественной
культуры XX в. в целом и прежде всего работ, посвященных переломным ее этапам,
в частности, первой четверти XX в.
В постановлении секции общественных наук Президиума АН СССР от 4 июня
1986 г. констатировалось, что «за последние годы проделана известная работа по ис¬
следованию закономерностей формирования многонациональной советской культу¬
ры, исторического опыта духовного прогресса народов в условиях социализма, роли
социалистической культуры в воспитании нового человека, ее вклада в мировую циви¬
лизацию».
Прежде всего необходимо отметить начало издания серии обобщающих исследова¬
ний по истории советской культуры. Первая книга серии («Великая Октябрьская со¬
циалистическая революция и становление советской культуры. 1917—1927 гг.») издана
в 1985 г., вторая книга (1928—1941 гг.) находится в производстве, а над третьей в на¬
стоящее время ведется авторская работа. Ряд обобщающих работ издан и готовится
по истории отдельных отраслей советской культуры (история науки, народного обра¬
зования, отраслей художественной культуры — и в целом, и отдельных народов страны).
Упомянем, например, завершение в 1982 г. 9-томной «Истории искусства народов
СССР», подготовленной Институтом теории и истории искусства Академии художеств
СССР. Дважды издан 5-томник «История музыки народов СССР», опубликованы
6-томник «История советской многонациональной литературы», «Очерки истории шко¬
лы и педагогической мысли народов СССР», издаются «История книги в СССР»,
«Очерки истории советского радиовещания и телевидения» и др.
В рамках всей этой большой работы по изучению культуры народов СССР с
древнейших времен до наших дней в последнее время стало очевидным относительное
отставание в исследовании истории русской культуры.
Требует, в частности, продолжения всестороннее исследование того скачка в раз¬
витии праславянской цивилизации, который привел к возникновению древнерусской
135
культуры. Это важно и само по себе, ибо позволит воссоздать более полно картину
развития праславянских племен (в том числе на этапах более ранних и более ярких,
чем те их состояния, которые зафиксированы свидетельствами древнеримских писате¬
лей). Но это существенно и в культурологическом отношении, ибо даст более кон¬
кретное представление о зарождении корней славянской культуры, формировавшейся
в активном общении с античным миром, цивилизациями Ближнего Востока, византий¬
ской культурой и соседними со славянами племенами на западе, северо-западе и севе¬
ро-востоке (кельты, германцы, балты, финны, угры). Изучение процессов взаимопроник¬
новения (осмоса) культур в очень подвижных, изменчивых пограничных зонах контак¬
тов требует, в частности, более тонкого археологического анализа.
Все это должно способствовать пониманию механизма последующего ускоренного
развития и обогащения культуры Руси.
Развиваясь в дальнейшем в общем русле европейской культуры, духовная жизнь
Руси отличалась интенсивным общением с культурами многих народов той части ев¬
разийского континента, из состава которой в конечном счете выделилась государствен¬
ная территория России. Это придало русской национальной культуре ряд особенно¬
стей, сделало ее достаточно открытой и вместе с тем не лишило ее самобытности.
Разумеется, конкретно-исторический анализ этих проблем требует совершенство¬
вания технологии исторических исследований, более широкого использования интенсив¬
ных методик — и новых, и уже испытанных, но еще не нашедших широкого примене¬
ния (например, метод экстраполяции и др.).
Высказанные соображения — следствие анализа не только лакун и недостатков, но
и достижений в изучении русской культуры. Следует отметить, в частности, коллек¬
тивный труд Московского университета «Очерки русской культуры» (изданы книги
по истории XIII—XVII вв., готовится к изданию работа по XVIII в.), ряд фундамен¬
тальных монографий (по истории язычества древних славян, культуры Киевской Руси
и др.). Нельзя не отметить значение таких изданий, как «Памятники литературы Древ¬
ней Руси», «Словарь русского языка XI—XVII вв.» (издание продолжено ныне до
XVIII в.), «Центры художественной культуры средневековой Руси» и другие работы
о развитии отдельных отраслей: истории письменности, книгоиздательства, театра
и т. п.
Среди исследований последнего времени по истории русской культуры XVIII—
XIX—начала XX в. обращает на себя внимание ряд содержательных трудов по исто¬
рии общественной мысли, общественного сознания трудящихся, формирования интел¬
лигенции и т. д.
Изучается и история русской культуры советской эпохи. Ряд ее проблем исследо¬
ван весьма фундаментально. Однако именно это и позволило установить в последнее
время немало проблем, оставшихся пока вне поля зрения ученых.
Какие участки этой истории можно считать достаточно продвинутыми? Прежде
всего — это роль русской культуры в развитии единой советской культуры. Обоб¬
щающие труды по истории культурного строительства в СССР построены преимущест¬
венно на русском материале. Вся история культурной жизни в стране предстает по
существу как проекция русской культуры. Подсчеты свидетельствуют, что в послед¬
них обобщающих изданиях персоналии деятелей русской культуры, анализ их произ¬
ведений, история культурных преобразований в районах преимущественного прожива¬
ния русского населения занимают не менее 60% всего объема. В этом отношении, оче¬
видно, необходимо соблюдать такт, так как это вызывает обиды представителей со¬
юзных и автономных республик, претендующих на более весомое представительство ис¬
тории своих народов в обобщающих изданиях.
Достаточно продвинутыми можно считать исследования на ряде конкретных уча¬
стков истории русской советской культуры. Изданы труды по истории русской со¬
ветской литературы (в том числе 4-томник), русской советской драматургии и других
отраслей художественной культуры. Активно изучается русский фольклор. Этногра¬
фами исследуются изменения в бытовой культуре, в материальной культуре русского
наследия за годы Советской власти. Ряд глубоких научных трудов создан по истории
языкового строительства в СССР, и в частности о роли русского языка как средства
межнационального общения советских народов.
136
Историками СССР создан ряд трудов о культурной помощи русского народа в
развитии национальных культур других народов страны.
Можно было бы продолжить перечень достижений. Однако на их фоне все оче¬
виднее становятся нетерпимые лакуны. За единственным исключением у нас нет сей¬
час союзной или автономной республики, история которой не была бы издана. Это
исключение — РСФСР. То же относится и к истории культуры: общие очерки о раз¬
витии национальных культур народов СССР изданы во всех союзных и автономных
республиках, автономных областях и округах. Обобщающего же исследования по ис¬
тории русской советской культуры пока нет. Нет таких исследований и на материа¬
ле отдельных регионов. Книги и статьи о культурном строительстве, например, на
Урале или в ЦЧО (т. е. в районах с русским населением) трактуют на своем материа¬
ле не столько историю русской национальной культуры, сколько иллюстрируют об¬
щесоветскую историю.
Таковы некоторые существенные недостатки и, следовательно, задачи нашей рабо¬
ты. Достигнутый советским культуроведением в целом высокий уровень позволяет
выработать широкую программу дальнейшего совершенствования деятельности истори¬
ков культуры.
Эта программа конкретизирована ниже в двух разделах: общая часть (генеральная
перспектива до 2000 г., а в ряде случаев и далее) и конкретный план на XII пяти¬
летку.
III. Цели и основные направления изучения проблем на перспективу до 2000 г.
Хронологически программа охватывает всю историю народов СССР в соответст¬
вии с марксистской теорией социально-экономических формаций: первобытнообщинный
строй, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, социализм. В выполнении
программы должны быть задействованы:
АН СССР. Отделения: Истории; Литературы и языка; Философии и права.
Академии наук союзных республик.
Институты истории искусств и институты культуры.
Университеты и педагогические институты.
Музеи. Библиотеки.
Творческие союзы и общества (писателей, художников, архитекторов, театро- и
киноведов и пр.).
К осуществлению программы должны быть привлечены: историки, литературове¬
ды, лингвисты, археологи, этнографы, историки науки, историки искусства, музыкове¬
ды, юристы, философы.
Обилие в программе больших проблем и отдельных, более узких тем не означает,
разумеется, того, что все темы и все проблемы должны быть решены к 1990 или к
2000 г. Все они, следуя закону развития гуманитарных наук, перейдут и в XXI век.
Особое внимание следует обратить на создание монографических трудов концеп¬
туального плана, в первую очередь по истории общества и культуры на переломных
этапах, а также на разработку конкретно-исторических аспектов развития культуры,
роль отдельных классов и сословий в развитии культуры на разных исторических эта¬
пах, культурных программ различных лагерей общественного движения и их влияния
на развитие культуры, влияния на культуру войн и стихийных бедствий, изучение
форм организации и управления в области культуры. Большое значение имеет систе¬
матическая работа по историографическому обобщению и анализу накопленного опыта
исследований истории культуры и разработка источниковедческих проблем культуры
(публикация источников, методика использования различных видов традиционных и
нетрадиционных источников и т. п.).
Формами исполнения программы могут быть: монографии, многотомные коллек¬
тивные издания, серии небольших авторских книг, заключаемых обобщающим иссле¬
дованием. Последнее может быть особо рекомендовано как форма наиболее гибкая и
не требующая громоздкой организации. Кроме того, формами реализации настоящей
программы могут стать: циклы лекций, радиопередачи; исторические романы и кино¬
фильмы; произведения искусства на историко-культурные темы, выставки.
137
Программой предусмотрены помимо изучения общих проблем истории культуры
три хронологических раздела: раздел I — с древнейших времен до конца XVII в.; раз¬
дел II хронологически может быть ограничен XVIII — началом XX в.; раздел III —
становление и развитие социалистической культуры народов СССР. При этом, одна¬
ко, в последний раздел должны быть включены и работы, в которых будут обстоя¬
тельно анализироваться предпосылки социалистической культуры. Это означает, сле¬
довательно, целесообразность рассмотрения предоктябрьского периода в комплексе со
становлением новой советской культуры и ее дальнейшим развитием (подобно тому,
как труды по истории Великой Октябрьской социалистической революции охваты¬
вают весь период ее подготовки, проведения, победы).
Основная тематика истории культуры народов СССР
1. Общие проблемы теории и истории отечественной культуры.
2. Вопросы учета, охраны и использования памятников культуры.
Ведется работа по составлению «Свода памятников истории и культуры народов
СССР» (Институт истории СССР АН СССР и Институт археологии АН СССР).
Раздел I
История культуры всех народов Советского Союза с древнейших времен до кон¬
ца XVII в.
1. Древнейшая культура всех народов, населяющих в настоящее время СССР.
Первобытнообщинный строй.
а) Продолжается 20-томное фундаментальное издание «Археологии СССР», пред¬
ставляющее собой синтез опубликованных и неопубликованных материалов с анали¬
зом датировок и с историческими выводами.
б) Эволюция общества от присваивающего хозяйства к производящему.
в) Развитие первобытных верований и их место в системе позднейших мировых
религий.
г) История первобытного искусства.
д) Природная среда и развитие общества.
е) Формы перехода к классовому обществу.
2. Проблемы этногенеза. Народы Кавказа. Славяне. Финно-угры. Тюрки. Латыш¬
ско-литовские племена древности. Народы Сибири и Средней Азии.
При изучении ранней стадии развития культуры могут быть предусмотрены сле¬
дующие аспекты:
Материальная культура. Быт. Хозяйство.
Поселения и жилища.
Устная словесность. Эпос.
Народное прикладное искусство.
Народные празднества. Обряды.
Познание природы.
Религиозное миропонимание.
Язык как отражение и средство развития культуры.
Внешние связи.
Все перечисленные аспекты приложимы к истории первобытного общества, но они
сохраняют свое значение и для классового общества.
При изучении классового общества могут быть предложены дополнительно сле¬
дующие аспекты:
Наука. Просвещение. Школы.
Архитектура.
Живопись и скульптура.
Театр. Музыка. Празднества.
Право. Юридическая наука.
Литература. Поэзия. Литературный язык.
Летописи.
Полемическая и сатирическая литература.
Классовая борьба и культура.
138
Сословные различия в культуре быта.
Общественная мысль. Политические идеалы.
Личность и общество.
Философские взгляды. Этика.
Религия и атеизм. Ереси.
Национальное самосознание народов.
Путешествия. Географические открытия.
Знакомство с мировой культурой и вклад в нее или соучастие в ее развитии.
3. Древние цивилизации и их непосредственное окружение.
Рабовладельческий строй
а) Необходимо создание многотомной «Истории культуры древнейших государств
на территории СССР». Хронологический охват: от X в. до ц. э. до V в. н. э. Географи¬
чески: Кавказ, Причерноморье, Средняя Азия. Помимо изучения памятников искусства
желательна широкая публикация многочисленных письменных источников и эпоса.
4. Рождение феодальных государств и их культура
а) Раннесредневековая культура государств Закавказья в IV—VIII вв. н. э.
б) Взаимосвязи Армении и Грузии с Византией в области культуры в IV—VII вв.
в) Раннесредневековая культура государств Средней Азии.
г) Культурные связи государств Средней Азии и Закавказья с арабским миром.
д) Значение достижений среднеазиатских ученых (Хорезми, Бируни, Ибн-Сина
и др.) для университетской науки Западной Европы.
5. Культура Киевской Руси IX—XII вв.
6. Культура русских княжеств XII — начала XIII в.
7. Кочевой мир Старого Света и его культура в средние века.
8. Культура народов жизненно неблагоприятных зон (тайга, тундра).
9. Отрицательное влияние средневековых войн и завоеваний на развитие культуры.
10. Русская культура XIV—XV вв. (до 1480 г.).
11. Культура Московского государства XVI — середины XVII в.
12. Зарождение и развитие культуры украинцев и белорусов.
13. Культура народов Сибири и взаимодействие с русской культурой.
14. Средневековая культура народов Прибалтики.
15. Подъем русской культуры во второй половине XVII в.
Раздел II
История культуры народов СССР в XVIII — начале XX в.
1. Проблемы формирования и развития русской национальной культуры (вторая
половина XVII — начало XX в.).
а) Русская культура в период перехода от средневековья к новому времени.
б) Русская культура дворянского этапа революционно-освободительного движения
в России.
в) Русская культура на революционно-демократическом этапе освободительного
движения в России.
г) Русская культура на пролетарском этапе освободительного движения в России.
2. Культура украинского народа во второй половине XVII — начале XX в.
3. Культура белорусского народа во второй половине XVII — начале XX в.
4. Культура народов Прибалтики в XIII — начале XX в.
5. Культура народов Закавказья в XVIII — начале XX в.
6. Культура народов Средней Азии в XVIII — начале XX в.
7. Культура народов Поволжья, Урала и Сибири в конце XVII — начале XX в.
8. Проблема взаимодействия культур народов России (вторая половина XVII —
начало XX в.).
9. Русская культура в системе мировой культуры (середина XVII — начало XX в.).
10. Историко-культурные последствия вхождения народов Закавказья, Средней
Азии, Урала, Сибири, Прибалтики в состав России.
Раздел III
Становление и развитие социалистической культуры народов СССР
1. Общие проблемы теории и истории отечественной культуры в XX в.
139
2. Культура России — СССР в первой четверти XX в.: связь и грань эпох.
а) Развитие национальных культур в России начала XX в. в свете ленинской кон¬
цепции двух культур.
б) Становление и развитие пролетарской культуры в России (от зарождения до по¬
беды Великой Октябрьской социалистической революции).
в) История буржуазной культуры в России от ее расцвета до упадка.
г) Мелкобуржуазная культура как феномен исторического развития СССР первой
четверти XX в.: вопросы идейной борьбы.
д) Пережиточные формы докапиталистической культуры в XX в. и их изживание в
СССР.
3. История советской культуры. Коллективный труд.
а) Великая Октябрьская социалистическая революция и становление нового типа
духовной культуры в СССР (1917—1927 гг.).
б) Решающий этап культурной революции в СССР (1928—1941 гг.).
в) Советская культура в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.).
г) Советская культура в условиях упрочения и развития социалистического обще¬
ства (1945—1960 гг.).
д) К новым рубежам в развитии советской культуры (60-е — первая половина
80-х гг.): проблемы и поиски.
е) Советская культура на современном этапе.
4. Социальные функции и основные направления развития советской культуры. ,
а) Развитие материальных основ советской культуры.
б) Взаимосвязь материальной и духовной культуры в жизни советского общества.
в) Роль духовной культуры в развитии общества и ее социальные функции (по¬
знавательно-творческая, просветительно-воспитательная функция организации социаль¬
ной практики).
г) Развитие общей культуры в СССР (общеобразовательная школа, общее 5вне¬
школьное, семейное образование и воспитание и т. п.).
д) Развитие науки и научного сознания в СССР.
е) История религии и атеизма в СССР.
ж) Совершенствование нравственного воспитания в СССР.
з) Развитие советской политической и правовой культуры.
и) История художественной культуры в СССР.
к) Совершенствование культуры труда в СССР.
л) Культурные аспекты социальной деятельности КПСС и Советского государства.
5. Проблемы преемственности в развитии советской культуры.
а) Функционирование культурных ценностей прошлых эпох в советской культуре.
б) Место классического наследия (мирового и отечественного) в советской куль¬
туре. • '
в) Функционирование народной (традиционной) культуры в духовной жизни социа¬
листического общества: опыт СССР. ;
6. Культурная интеграция общества и развитие общечеловеческих начал социали¬
стической культуры. :
а) Классовая борьба и ее отражение в духовной жизни советского общества при
переходе от капитализма к социализму.
б) Духовный мир рабочего и роль рабочего класса СССР в развитии социалистиче¬
ской культуры.
в) Духовный мир крестьянина и роль крестьянства в развитии советской культуры.
г) Культурные аспекты отношений между городом и деревней в СССР. ,
д) Советская интеллигенция: формирование, облик, историческая миссия.
е) Преодоление классовых различий в развитии советской культуры.
7. Взаимовлияние и сближение национальных культур в СССР.
а) Расцвет национальных культур и интернационализация духовной жизни в СССР.
б) Культурные факторы объединительного движения советских народов при обра¬
зовании СССР.
в) Ликвидация национально-культурных неравенств в СССР.
г) Решение национально-языковой проблемы в СССР и развитие национально-рус¬
ского двуязычия советских народов. I
140
д) Опыт советского государства по сохранению самобытности культур народов
СССР.
е) Развитие национального самосознания народов СССР.
ж) Развитие духовной культуры русского народа в СССР.
з! Развитие украинской культуры в СССР.
и) Развитие белорусской культуры в СССР.
к) Развитие национальных культур народов Прибалтики в условиях Советской
власти.
л) Развитие национальных культур народов Закавказья после Великого Октября.
м) Развитие национальных культур народов Средней Азии и Казахстана после
Великого Октября.
н) Развитие национальных культур народов Поволжья, Урала, Сибири, Дальнего
Востока и Севера в условиях Советской власти.
о) Расцвет национальных культур и интернационализация духовной жизни в
СССР.
8. Международные культурные связи народов СССР. Советская культура в системе
мировой культуры.
а) Культурные связи СССР с социалистическими странами.
б) Культурные связи СССР с развивающимися странами.
в) Культурные связи СССР с капиталистическими странами.
г) Культурные связи народов СССР с зарубежными соседями (зоны встречи циви¬
лизаций).
м. г. ВАНДАЛКОВСКАЯ, Е. Б. ЕМЧЕНКО
XXVII СЪЕЗД КПСС И ЗАДАЧИ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИХ
И ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ ** 16—17 апреля 1987 г. в Москве состоялся расширенный пленум Научного совета
АН СССР по историографии и источниковедению на тему «XXVII съезд КПСС и задачи
историографических и источниковедческих исследований». На пленуме присутствовали
историки из Москвы, союзных и автономных республик — представители филиалов АН
СССР, исторических факультетов университетов, педагогических институтов, архивов,
музеев, библиотек и других учебных и научных учреждений страны.
На пленарном заседании было заслушано 6 докладов. Председатель Научного со¬
вета член-корреспондент АН СССР. И. Д. Ковальченко выступил с докладом
«Роль источниковедения и историографии в повышении качества и эффективности исто¬
рических исследований», в котором охарактеризовал современное состояние историче¬
ской науки. Отметив возрастающую роль на современном этапе общественных наук, в
том числе исторической в решении социальных задач, докладчик подчеркнул, что, по не¬
которым аспектам уровень исторической науки обоснованно вызывает неудовлетворе¬
ние. Эффективность многих исторических исследований является низкой. Имеют место
описательность, фактографичность, иллюстративность. В результате невысока научно¬
прикладная, практическая значимость полученных выводов. Это особенно характерно для
узкоспециальных исследований, авторы которых не стремятся вписать изучаемые яв¬
ления в общую канву исторического развития. Историки не принимают участия в раз¬
работке теории общественного развития, забывают, что следует не пассивно изучать
исторический опыт, но и вести борьбу за его внедрение в общественную практику, за
создание общественного мнения, которое делало бы необходимым учет этого историче¬
ского опыта. Не удовлетворяют современные исследования по истории резко возросше¬
го спроса во всех слоях нашего общества на историческое знание. Не реализуется, та¬
ким образом, одна из важнейших функций исторической науки — просветительно-воспи¬
тательная.
141
И. Д. Ковальченко указал на объективные и субъективные причины недостатков
з развитии современной исторической науки. К объективным он отнес имевшие место в
нашем обществе технократизм, недооценку общественно-гуманитарных наук. Отрица¬
тельную роль в развитии исторической науки сыграли и недоступность исторических до¬
кументов, административное вмешательство в решение научных проблем. Роль истори¬
ческой науки в таких случаях сводилась к комментаторским функциям, что породило
теоретическое иждивенчество. В числе основных субъективных факторов И. Д. Коваль¬
ченко назвал низкий профессиональный уровень многих историков.
Главный путь устранения имеющихся недостатков, как подчеркнуто в докладе,—
актуализация проблематики исследований и повышение их качества и эффективности.
Важную роль в осуществлении этих задач, по мнению докладчика, призваны сыграть
историография и источниковедение, ибо в ходе процесса исторического исследования,
на разных его стадиях имеются просчеты, которые являются следствием недостаточно
высокого уровня историографически-методологического и информационно-источниковед¬
ческого подходов и анализа. При постановке научной проблемы важно определить
цель исследования и практическую перспективу темы, учесть состояние ее научной
разработки. Все это решается на стадии историографического анализа. В исследователь¬
ской же практике обращение к историографической литературе носит формальный ха¬
рактер, а сам анализ подменяется библиографическим аннотированием. Просчеты в
современных исторических исследованиях наблюдаются и при выявлении источников, и
при решении вопроса о представительности информации, заключенной в них.
И. Д. Ковальченко отметил, что в громадном потоке историографической литерату¬
ры отсутствуют работы, посвященные той стадии исторического исследования, когда про¬
исходит понятийно-категориальный синтез, позволяющий раскрыть сущность изучаемых
явлений.
Другой круг затронутых в докладе проблем касался собственно историографиче¬
ских исследований. Докладчик обратил внимание и на то, что в историографическом
исследовании должно иметь место соответствие между объективной ценностью получен¬
ных исторических знаний и субъективной оценкой этой ценности историком. При этом
задача состоит не в том, чтобы поменять историографическую оценку тех или иных
явлений и процессов, а в том, чтобы с помощью новых фактов получить объективную
основу для корректирования и изменения существующих оценок.
Анализируя состояние историографических исследований, И. Д. Ковальченко наз¬
вал еще один их недостаток — отсутствие единства и взаимосвязи двух типов историо¬
графических исследований: по проблемам и по истории исторической науки в целом.
Проблемные историографические исследования не дают материал для выявления об¬
щих закономерностей развития исторической науки, а изучение истории исторической
науки не является конкретно-научной основой для проблемных историографических ис¬
следований.
Касаясь источниковедения, И. Д. Ковальченко выделил два направления источни¬
коведческих исследований: изучение исторического источника как явления историче¬
ской реальности и изучение исторического источника как носителя информации для
решения конкретных научных проблем. В настоящее время имеет место недооценка пер¬
вого направления, особенно в области изучения источников новой и новейшей истории,
и отсутствие взаимосвязи между этими двумя направлениями.
Проблемам развития современного источниковедения были посвящены доклады
В. И. Буганова и Г. А. Трукана (Институт истории СССР АН СССР). В докла¬
дах было проанализировано состояние исследований по истории, методологии и мето¬
дике источниковедения. Характерной особенностью в развитии этой области в последнее
время является тенденция к постановке новых, малоизученных тем, уточнение и углуб¬
ление ряда кардинальных понятий источниковедения, о которых давно идут дискуссии
(о предмете и задачах источниковедения, «массовых источниках» и т. д.). В связи с этим
сейчас особенно остро назрела необходимость выработки единой позиции в плане изуче¬
ния понятийного аппарата источниковедческой науки.
Ведущим направлением в области источниковедения остается изучение трудов клас¬
сиков марксизма-ленинизма, их методов работы с источниками. Сейчас источниковеды
наметили создание ряда трудов: «Русские источники в творческой лаборатории К. Марк¬
са, Ф. Энгельса, В. И. Ленина», «Произведения В. И. Ленина как методологическая ос
142
нова источниковедения истории СССР», «Изучение трудов В. И. Ленина в советской
литературе», а также серии работ по исследованию нового комплекса источников, опуб¬
ликованных в 40 томах ленинских сборников «В. И. Ленин. Биохроника».
В докладах говорилось и об использовании новых методов исследования различ¬
ных комплексов и видов источников, о применении количественных методов, которые
позволяют усилить информационную отдачу источников. В. И. Бугановым была отмече¬
на тенденция проникновения методов источниковедения в другие науки: литературове¬
дение, языкознание, философию, историю государства и права и т. д. Докладчик сде¬
лал вывод о том, что в исторической науке накопились богатые традиции изучения
источников, особенно древнейших эпох. Много источников было издано (вышли очеред¬
ные тома Полного собрания русских летописей, серии документов «Восстание декабри¬
стов», источники по истории классовой борьбы и революционного движения), появились
описания, обзоры источников, хранящихся в отечественных архивах и за рубежом.
Однако в последние годы издание источников у нас сокращено, к тому же нынешний
уровень публикаций не отвечает потребностям исторических исследований, резко отстает
он и от зарубежной издательской практики. Причину такого положения В. И. Буганов
видит в отсутствии единого государственного плана издания исторических источников,
неразработанности форм издания массовых источников, таких, например, как приказ¬
ная, коллежская и министерская документация.
Подытожив развитие отечественного источниковедения дооктябрьского периода за
последние пять лет, В. И. Буганов констатировал: интенсивно продолжалось изучение
русского летописания, феодальных актов, появился цикл работ о «Слове о полку Иго-
реве», об источниках по истории Куликовской битвы, Пугачевского движения, о стати¬
стических источниках; отдельные виды источников (делопроизводственная документа¬
ция, мемуары) рассматривались в их эволюции. Появились работы по региональным
источникам (источниковедение Сибири) и по отраслям (источниковедение военной
истории). Как положительный факт в развитии источниковедения в докладе был оценен
цикл работ, посвященных деятельности отечественных историков-источииковедов. В до¬
кладе В. И. Буганов наметил основные задачи по дальнейшему развитию источникове¬
дения: введение в научный оборот делопроизводственной документации XVII — начала
XX в.; изучение памятников агиографии, статистических, мемуарных, демографических,
судебно-следственных и других источников; новое прочтение давно известных источ¬
ников; создание полной библиографии отечественного источниковедения, а также обоб¬
щающего труда по историографии источниковедения; издание популярного труда по
источниковедению; продолжение исследований по зарубежному источниковедению,
создание учебных пособий.
Г. А. Трукан проанализировал основные пути развития источниковедения истории
советского общества. В последние годы, отметил он, была продолжена работа по из¬
учению документов государственного и партийного строительства. В особое направле¬
ние сложилось изучение массовых источников, в частности материалов бюджетных об¬
следований крестьянских хозяйств. Подобные работы сейчас особенно актуальны, так
как в публицистике появилась точка зрения, что к началу проведения коллективизации
кулачества не существовало. Основательно изучены довоенные переписи, актуальной
остается задача изучения послевоенных переписей.
В своем выступлении Г. А. Трукан показал, что источниковедческие работы должны
быть теснее связаны с приоритетными направлениями исторических исследований по
истории СССР, такими, как: закономерности и диалектика развития советского общест¬
ва, сущность и объективная обусловленность концепции ускорения, история борьбы за
активизацию человеческого фактора, становление и развитие социалистического само¬
управления народа, актуальные социально-экономические проблемы современного эта¬
па научно-технического прогресса, исторический опыт борьбы СССР за всеобщую меж¬
дународную безопасность и ядерное разоружение, переломные этапы отечественной ис¬
тории (Великая Октябрьская социалистическая революция, переход к нэпу, годы первых
пятилеток, Великая Отечественная война, период послевоенного восстановления и др.).
Такой подход позволит преодолеть обособленность источниковедения от собственно
исторического исследования.
Г. А. Трукан охарактеризовал положение дел с подготовкой кадров историков. Он
подчеркнул, что в последние годы кадровая политика осуществлялась стихийно, отсут¬
143
ствовала четкая координация между вузами и академическими институтами, что фор¬
мирование научного потенциала шло по направлениям, где сложились научные школы.
В то же время новые направления в должной мере научными кадрами не обеспечены.
В связи с этим докладчик поставил вопрос о необходимости разработки единого плана
подготовки научных кадров историков в масштабах всей страны.
Серьезные нарекания, сказал докладчик, вызывает и работа архивов. В стране не
существует срока давности по «замораживанию» архивных материалов советского вре¬
мени, практически недоступны ученым материалы ЦСУ, Наркомфина, НКВД, Госпла¬
на, СНК СССР и других фондов за 20—30-е гг.
Г. А. Трукан подчеркнул, что XXVII съезд КПСС, его документы являются
образцом творческого развития марксистско-ленинской теории в условиях революцион¬
ных перемен во всех сферах нашей жизни, и задача историков состоит в том, чтобы
подняться до их высокого уровня в своей практической работе.
Анализу основных концепций развития зарубежной историографии истории СССР
был посвящен доклад А. Н. Сахарова (Институт истории СССР АН СССР). В нем
показано, что современная буржуазная историография в условиях обострения идеоло¬
гической борьбы претерпевает изменения: ищет новые пути воздействия на умы людей,
учитывает коренные перемены в пользу социализма, растущее влияние марксизма-ле¬
нинизма во всем мире. В результате возрастающего авторитета советского общество¬
ведения многие представители буржуазной исторической науки отказываются от полити¬
зированных и упрощенных схем, стремятся к более объективной трактовке истории на¬
шей страны. Так, в рамках либерально-объективистского течения появляются труды,
которые ставят под сомнение многие собственные «концепции». Одновременно обостре¬
ние международной обстановки вызывает оживление консервативных тенденций в со¬
временном буржуазном обществоведении. Издания с антисоветской направленностью
получают организационную поддержку со стороны государства, выходят большими ти¬
ражами, в то время как количество работ либерального, объективистского толка за¬
метно сокращается.
А. Н. Сахаров проанализировал основные взгляды современных советологов по та¬
ким темам: предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции, граждан¬
ская война, первые шаги Советской власти, переход к нэпу, коллективизация, инду¬
стриализация, Великая Отечественная война, послевоенный период. Несмотря на то,
что в советологических работах признаются ранее отрицавшиеся исторические факты
(такие, как: отсутствие массовой опоры у Временного правительства, связь русских ли¬
бералов с буржуазией, поддержка Советской власти широкими массами трудящихся,
успехи индустриализации страны и т. д.), докладчик подчеркнул, что в современной со¬
ветологии большую активность проявляют и неоконсервативные авторы. Буржуазные
авторы по-прежнему отстаивают тезис о якобы враждебности ленинизма интересам на¬
родных масс, замалчивают факт рабочего и крестьянского движения накануне Ок¬
тябрьской революции. Причины гражданской войны видят в отказе большевиков от де¬
мократических свобод (закрытие буржуазных газет, роспуск Учредительного собрания),
доказывают создание в СССР в 20—30-е гг. модели тоталитарной системы, сохранив¬
шейся будто бы в основном до наших дней. Большое внимание уделяется в советоло¬
гии прогнозированию дальнейшего развития в СССР. Акцент при этом делается на
трудностях, возникших в 70—80-х гг. в нашей экономике, проводится тезис о вступле¬
нии советской системы, по типу капитализма, в период кризиса, который буржуазные
авторы стремятся связать с консервативностью советского строя, присущей ему якобы
изначально, с излишней централизацией управления и т. д. А. Н. Сахаров заметил, что
сейчас труднее стало вести полемику с нашими идеологическими противниками, так как
в своих работах, основываясь на отдельных негативных явлениях в нашей стране, при¬
знанных и нами и поставленных остро и принципиально нашей партией, они стремятся
опорочить социалистическую систему в целом, показать ее нежизнеспособость и несо¬
стоятельность.
А. Н. Сахаров остановился на недостатках работ по изучению зарубежной историо¬
графии: слабая оперативность советских авторов, которые обращаются к изданиям 10—
15-летней давности, повторяемость анализа одних и тех же работ; использование зача¬
стую устаревшего материала для выводов о новейших направлениях (а новейшая ли¬
тература остается в тени), абсолютизирование отдельных нередко случайных высказы¬
144.
ваний: некоторые клише, переходящие из одной работы в другую и представляемые как
нечто новое, что, тем самым, завышает роль того или иного автора в разработке проб¬
лем истории; кроме того, советские исследователи недостаточное внимание обращают
на противоречивость суждений наших оппонентов, которая, как правило, объясняется
внутриполитической и международной конъюнктурой, не учитывают взаимовлияния кон¬
сервативного и либерального направлений в буржуазной историографии, случается, что
критика ведется не против концептуальной основы, а против отдельных фактов.
Докладчик подчеркнул, что современный уровень развития общественных наук тре¬
бует от наших историков более глубокого анализа литературы своих идеологических
противников, более четких контраргументов, более строгих и научно обоснованных воз¬
ражений.
В докладе В. В. Согрина была продолжена характеристика основных тенденций
современной буржуазной историографии. Докладчик, в частности, остановился на поня¬
тии «кризиса» в немарксистской историографии. Он подчеркнул, что понятие это долж¬
но исходить из анализа существующих в буржуазной исторической науке консерватив¬
ного, либерального, демократического направлений за длительный период в плане тео¬
ретико-методологическом, концептуальном, методическом.
По мнению В. В. Согрина, новым моментом в развитии современной буржуазной
историографии является синхронизация в подходе к рассмотрению явлений и процессов,
которая выражается в росте взаимовлияния различных национальных историографий.
В докладе В. В. Согрина было охарактеризовано так называемое «новое научное>
направление в современной буржуазной историографии, которому присущи междис¬
циплинарный подход и использование количественных методов исследования. Доклад¬
чик показал, что распространено это направление среди представителей либерального
и консервативного толка. Как правило, приверженцы его пренебрежительно относятся
к традиционной историографии, недооценивают сравнительно-исторический, системно¬
комплексный, генетический, ретроспективный и другие методы, отказываются от исто¬
ризма, слепо заимствуют частные методы буржуазной социологии и политологии. Исто¬
рики же демократического направления, как правило, признают основные методы тра¬
диционной историографии, разрабатывают общую теорию исторического процесса, в том
числе классовый подход при оценке событий. Таким образом, по словам В. В. Согрина.
при анализе современной буржуазной историографии необходимо учитывать, что внед¬
рение «новой научной» историографии не изменило дифференциации на три направле¬
ния. Сегодня важна задача рассмотрения этих направлений в связи с освоением ими
новых частных методов исторического исследования.
О координационной деятельности Научного совета и его региональных секций сде¬
лал доклад В. А. Д у н а е в с к и й. Он отметил необходимость обобщения опыта в раз¬
витии историографии и источниковедения, повышения эффективности и качества препо¬
давания этих предметов в высшей школе, указал на необходимость перестройки работы
зональных секций, которая, по его мнению, должна заключаться в привлечении к уча¬
стию в работе представителей всех научных центров региона, поддержании постоян¬
ных научных контактов, плановости проведения заседаний, семинаров, привлечении для
участия в них молодых ученых и т. д. Необходимо создать постоянно действующее
бюро зональной секции, перспективно планировать ее деятельность.
В. А. Дунаевский подчеркнул важное значение координационного планирования,
которое направлено на решение двух задач: максимально полный учет исследователь¬
ских, научно-вспомогательных, справочных и учебно-методических работ по историо¬
графии, источниковедению, исторической библиографии и оказание максимально воз¬
можного воздействия на процесс развития историографии и источниковедения. Это
развитие может осуществляться на основе выявления новых тенденций и оценки их
перспективы, разработки методологических проблем на местах. В. А. Дунаевский обра¬
тил также внимание на то, что Научный совет не удовлетворен информацией о деятель¬
ности специалистов в области историографии и источниковедения на местах.
Как одну из задач, продолжил докладчик, Научный совет рассматривает и ока¬
зание методической и организационной помощи зональным секциям. В совете ведется
работа по созданию серии картотек исследовательских работ по историографии и источ¬
никоведению, предполагается продолжить публикацию списка защищенных диссерта¬
ций по этой специальности. Весьма перспективным направлением деятельности Науч¬
ного совета является кооперирование с другими научными советами и другими фор¬
мированиями исторического профиля при организации различного рода научных ме¬
роприятий.
Остро был поставлен в докладе вопрос о необходимости регулярного выхода еже¬
годника «История и историки». Научным советом запланирована публикация научно-
популярных очерков, посвященных выдающимся советским историкам, а также справоч¬
ных, библиографических и биобиблиографических изданий, источников по истории исто¬
рической науки.
После выступлений основных докладчиков начались прения, в которых приняли
участие 30 человек. Особый интерес вызвал вопрос о современном состоянии историче¬
ской науки. Полемически острым было выступление ректора Московского государствен¬
ного историко-архивного института Ю. Н. А ф а н а с ь е в а. Он подчеркнул, что в исто¬
рической науке с 30-х гг. имел место отход от марксизма в сторону догматизма, вуль¬
гарного экономизма. Поэтому, сделал вывод Ю. Н. Афанасьев, необходима инвента¬
ризация всех основных направлений исторической науки по различным периодам
Крайне негативно оценил он и современное состояние Источниковой базы, особенно
публикацию документов по истории советского общества, отсутствие справочной лите¬
ратуры по всему корпусу опубликованных источников. Некоторые историки, в том чис¬
ле Ю. Н. Афанасьев, И. Н. Неманов (Смоленский государственный пед. инсти¬
тут) и ряд других выступавших отметили важное значение публицистического подхода
к оценке состояния исторической науки, который позволяет поставить темы, в свое
время изучавшиеся тенденциозно и не обеспеченные доступом к необходимым источ¬
никам. М. Б. Свердлов (ЛО ИИ СССР АН СССР), В. П. Крикунов (Чечено-Ин¬
гушский гос. ун-т) ,Б. Г. Могильницкий (Томский гос. ун-т), Е. В. Г у т н о в а (Ин¬
ститут всеобщей истории АН СССР), А. Ф. Смирнов (Институт славяноведения и
балканистики АН СССР), Г. П. Жидков (Калининградский гос. ун-т), Б. П. Балу
ев (Институт истории СССР АН СССР), Л. Н. X мы лев (Томский политехнический
ин-т), констатировав, что в развитии советской исторической науки имеются существен¬
ные недостатки (низкий профессиональный уровень многих исследований, излишнее
увлечение ряда специальных исторических учреждений изданием многотомников, раз¬
рыв между развитием теоретической мысли и практикой исторического исследования,
узость Источниковой базы во многих работах и т. д.), не согласились с тем, что с 30-х гг.
в исторической науке начался отход от марксизма. Критическая оценка состояния исто¬
рической науки, по словам Е. В. Гутновой, должна проводиться в строгом научном
плане, без сенсационности. При оценке деятельности отдельных историков прошлого
необходимо учитывать нравственный аспект, соблюдать принцип историзма.
Большое внимание на пленуме привлекла проблема дальнейшей разработки теории
и методологии исторической науки. На некоторых вопросах в разработке методологии
остановился М. А. Варшавчик (Киевский гос. ун-т). Он отметил необходимость
соблюдения законов диалектики в трактовке понятий партийности и объективности
в историческом исследовании. М. Г1. Репина (Институт всеобщей истории АН СССР)
поддержала положение доклада И. Д. Ковальченко о теоретическом иждивенчестве
некоторых историков, которые, разрабатывая конкретные проблемы отечественной исто¬
рии, не выходят на широкие обобщения. В. Г. С а р б е й (Институт истории АН УССР),
В. В. Иванов (Казанский пед. ин-т), Г. И. Желтова (Ташкентский гос. пед. ин-т),
А. И. Агафонов (Ростовский гос. ун-т) говорили о необходимости создания обоб¬
щающих трудов по методологии и историографии, высказали пожелание чаще прово¬
дить подобные конференции. Выступавшие отметили слабость разработки некоторых
конкретных историографических сюжетов (теоретическое наследие Карамзина, Со¬
ловьева, Ключевского и др.).
Большой интерес вызвали на пленуме проблемы понимания кризиса буржуазной
историографии конца XIX — начала XX в., соотношения истории исторической науки
и проблемной историографии. С. О. Шмидт обратил внимание на необходимость объ¬
единения усилий источниковедов и историографов в создании совместных работ, про¬
ведении семинаров по изучению наследия прошлого, подчеркнул важность истории
краеведения (движения следопытов, материалов школьных музеев и т. д.), введения
в научный оборот местных исторических документов и памятников, установления кон¬
146
тактов с местными историками. Необходимо, подчеркнул он, более вдумчивое отноше¬
ние к работам зарубежных историков; следует использовать их конкретные методики.
С. О. Шмидт также высказал мнение о том, что кризис буржуазной науки конца XIX—
начала XX в. нельзя распространять на работы историков-источниковедов, научная
методика которых активно используется в работах современных ученых. То, что понятие
кризиса нельзя распространять на все области исторической науки, было отмечено и
в выступлении М. Б. Свердлова.
A. А. Курносов (Археографическая комиссия) подчеркнул, что при обращении
к анализу исторического наследия прошлого необходимо учитывать наличие стереоти¬
пов профессионально-исторического мышления, неотделимого от общественно-историче¬
ского и социально-политического самоосмысления общества. В новых условиях, по мне¬
нию А. А. Курносова, нужно преодолевать подобные стереотипы по отношению к ра¬
ботам некоторых отечественных историков. М. Б. Свердлов указал на большие дости¬
жения в развитии истории исторической науки, которые не дают оснований для нега¬
тивных оценок. Он подчеркнул, что изучены основные направления российской исто¬
рической науки, творчество ведущих ученых. Конечно, отметил М. Б. Свердлов, есть
и некоторые недостатки, которые необходимо преодолевать. К ним относится, напри¬
мер, отсутствие в современной советской историографии подхода к отечественной исто¬
рии как к части мировой науки, игнорирование ее взаимосвязи с западноевропейской
наукой, недостаточное внимание к изучению реакционных направлений в России и их
связи с идеологической борьбой.
B. В. Алексеев (Институт истории, филологии и философии) призвал историо¬
графов обратиться к проблеме исторического опыта на разных этапах развития обще¬
ства. Обобщение исторического опыта требует коллективных усилий историков, эконо¬
мистов и специалистов других областей науки, создания программы целевых методов.
В качестве примера он привел программу, разработанную сибирскими историками
«Исторический опыт освоения Сибири».
Э. В. Писаренко (Госагропром РСФСР) в своем выступлении остановился на
важности обращения историков к теме «Образ жизни», недостаточно привлекавшей их
внимание.
Касаясь изучения зарубежной историографии, выступавшие говорили о низком
профессиональном уровне подготовки специалистов в этой области (Ю. Н. Афанасьев,
М. П. Репина, А. Н. Цамутал и/ЛО ИИ СССР АН СССР/), о цитатничестве и недо¬
статочном внимании к анализу методологических и гносеологических основ концепций
буржуазных ученых (А. Ф. Смирнов). Дискуссионным на пленуме был вопрос о кри¬
териях выявления направлений в зарубежной историографии. По мнению Е. В. Гутно-
вой, С. П. Рамазанова (Николаевский гос. пед. ин-т), при выявлении направле¬
ний в зарубежной историографии следует исходить прежде всего из методологического
принципа, которым руководствуются исследователи, принимая во внимание, разумеется,
и политические взгляды историков. Подчеркивалось также, что нельзя рассматривать
современную буржуазную историографию в отрыве от влияния марксистского направ¬
ления, которое признается и самими ее представителями. Е. В. Гутнова выступила про¬
тив тенденции преувеличивать успехи исторической науки в буржуазной западноевро¬
пейской и американской историографии. На важность учета дифференциации внутри
каждого из направлений, внутри буржуазной историографии обратила внимание
М. П. Репина. Она подчеркнула тот факт, что дифференциация эта связана с дифферен¬
циацией политического консерватизма и либерализма в капиталистических странах
Западной Европы и США.
Серьезную тревогу в связи с изучением историографии и источниковедения в ре¬
гионах выразили представители вузов городов нашей страны. В Средней Азии отсут¬
ствуют специализированные ученые советы по историографии и источниковедению и,
следовательно, значительно затруднен рост кадров по этим специальностям (Г. И. Жел-
това). В Белоруссии слабо разрабатываются историографические проблемы, методоло¬
гия не входит в состав обязательных исторических дисциплин на исторических факуль¬
тетах, исторические исследования оцениваются нередко по названиям, без учета их
научной значимости (А. Н. Н е ч у х р и н/Гродненский гос. унт/). В выступлениях обра¬
щалось внимание на необходимость шире привлекать специалистов из республик для
147
создания сводных обобщающих трудов по истории СССР, местным историкам не за¬
мыкаться на краеведческой литературе (В. П. Крикунов).
Многие выступавшие, особенно преподаватели вузов (А. II. Агафонов, В. В. Ива¬
нов, Г. П. Жидков, Г. И. Желтова, И. П. П о п о в/Рязанский пед. ин-т/), с беспокой¬
ством говорили о преподавании историографии и источниковедения в вузах. Почти
повсеместно на исторических факультетах отсутствуют кафедры историографии и исто I-
никоведения; иногда нарушается структура читаемого курса: историография дается
лишь по изучаемому периоду, курс методологии или вообще не включен в программу
или включен в нее для первокурсников, которые не готовы к его восприятию, курс
источниковедения нередко отсутствует и т. д. Негативную оценку выступавшие дали
учебным пособиям по историографии и источниковедению, которые устарели, не соот¬
ветствуют программе и современным требованиям. Высказывались пожелания издания
хрестоматий (И. Н. Неманов), проведения Научным советом ежегодных семинаров по
историографии (А. И. Агафонов), указывалось на необходимость сближения академи¬
ческой и вузовской науки (М. А. Варшавчик, Г. П. М я г к о в/Казанский ин-т культуры/)
и т. д.
В прениях активно обсуждались вопросы о состоянии Источниковой базы истори¬
ческих исследований, об ограниченном доступе к источникам, их недостаточной публи¬
кации (В. П. Крикунов, А. Ф. Смирнов, М. А. Варшавчик и др.), о разработке новых
методик изучения уже введенных в научный оборот источников (С. О. Шмидт).
Ю. И. Кирьянов (Институт истории СССР АН СССР) остановился на проблеме
издания хроник, которые зачастую построены на привлечении недостаточною количе¬
ства архивных материалов. Он просил Научный совет содействовать изданию брошюры
«Организационные и методические принципы подготовки хроники рабочего движения
в России» и проведению конференции на эту тему.
Выступавшие участники пленума неоднократно ссылались на трудности, с кото¬
рыми сталкиваются историки при издании своих работ: ограничение листажа, длитель¬
ное прохождение рукописи в издательстве, субъективизм редакторской правки, нередко
приводящий к несоответствию авторского замысла и изданного текста и т. д. (А. Н*. Ца-
мутали, В. П. Крикунов и др.). Были высказаны пожелания больше издавать научно-
популярных работ по истории исторической науки и по зарубежной историографии
(Г. П. Мягков, И. Н. Неманов, М. А. Варшавчик и др.), чаще выступать по темам,
вызывающим интерес за рубежом и требующим профессионального освещения тех или
иных проблем с тем, чтобы разрушить антисоветский стереотип, сложившийся на Западе
(В. Б. Трапезников — ответственный редактор АПН), переводить и издавать тру¬
ды зарубежных историков (Ю. Н. Афанасьев). Участники пленума рекомендовали На¬
учному совету подготовить и издать библиографический справочник «Историографы
СССР», выпускать регулярные информационные бюллетени, в которых освещалась бы
деятельность Совета, а также шире привлекать специалистов из различных городов
и республик к работе над историографическим ежегодником «История и историки».
В заключительном слове И. Д. Ковальченко отметил, что пленум имеет важное
значение для практической работы историков, а также высказал пожелание более ре¬
гулярного проведения подобных заседаний. Он обратил внимание на необходимость
преодоления межведомственной разобщенности в работе историков и объединения уси¬
лий для создания комплексных программ исследований по магистральным направле¬
ниям исторической науки.
Работа пленума Научного совета проходила, таким образом, в русле выполнения
тех задач, которые были поставлены партией и правительством перед общественными
науками.
Историческая наука, как отмечалось на пленуме, должна активно выполнять свои
социальные функции, и прежде всего такие из них, как формирование марксистско-
ленинского материалистического мировоззрения, подготовку высококвалифицированных
кадров историков, распространение научных знаний среди населения, а также борьбу
с фальсификацией истории нашей страны в буржуазной историографии.
Участники пленума подчеркивали особую роль историографии и источниковедения
в решении задачи повышения качества и эффективности исторических исследований.
Теоретико-методологическая и специально-историческая подготовка историков опреде¬
ляется уровнем их историографического и источниковедческого мастерства. Все стадии
148
работы историка-профессионала, начиная с выбора темы, обоснования ее актуальности
и обеспеченности источниками и кончая категориальным синтезом исследований, за¬
висят от историографического и источниковедческого профессионализма.
Историографы, как отмечалось на пленуме, должны сосредоточить внимание прежде
всего на разработке теоретико-методологических проблем: внести коррективы в пони¬
мание предмета «историографии» и «источниковедения», их понятийного аппарата, изу¬
чать историографические направления, течения, «школы» в историографии, отдельные
этапы в исторической науке. Необходимо выявлять критерии оценки трудов историков
и направлений в отечественной историографии, изучать методы научного исследования
историков прошлого, обобщать этот опыт и осваивать новые методики, создавать спе¬
циальные труды в этой области.
Закономерно обращение участников пленума к проблеме изучения современного
состояния буржуазной исторической науки. Условия идеологической борьбы требуют
существенных изменений в подходе к ее анализу. При изучении направлений и течений
в буржуазной историографии, как говорилось на пленуме, необходим конкретно-исто¬
рический и дифференцированный подход, тщательное рассмотрение Источниковой базы,
концепционных основ и научных методов исследований. Выступавшие отмечали важ¬
ность преодоления некоторой обособленности историографии от источниковедения, а
также историографии и источниковедения от исторической науки в целом.
На пленуме была подчеркнута целесообразность создания обобщающих, а также
научно-популярных исследований по историографии и источниковедению, трудов по
зарубежному источниковедению и историографии, продолжения издания «Очерков исто¬
рии исторической науки в СССР», историографического ежегодника «История и исто¬
рики», сборников по источниковедению, межвузовских тематических сборников в науч¬
ных центрах страны.
На пленуме указывалось, что в свете задач, поставленных партией перед истори¬
ческой наукой, актуальное значение приобретают проблемы подготовки высококвали¬
фицированных кадров историографов и источниковедов, преподавания историографии
и источниковедения в высшей школе. Выступавшие говорили о необходимости со¬
ставления единого плана организации учебного процесса по историографии и источни¬
коведению, пересмотра программ по этим курсам, соотнесения их с общими курсами
по истории СССР и всеобщей истории, создания в крупных научных центрах нашей
страны кафедр историографии и источниковедения, о включении этих специальностей
в перечень дисциплин, на которые распространяется право защиты кандидатских и док¬
торских диссертаций на специализированных ученых советах.
Единодушно были поддержаны и предложения об организации семинаров по ме¬
тодике преподавания историографии и источниковедения в вузах, о введении обяза¬
тельных курсов по методологии истории и историографии, по историографии и источ¬
никоведению, о создании новых учебников и учебных пособий, хрестоматий по исто¬
риографии и источниковедению по русской и всеобщей истории.
На пленуме был поставлен вопрос о необходимости изменения и совершенство¬
вания координационной и организаторской деятельности совета, создания единого ко¬
ординационного плана развития историографических и источниковедческих исследо¬
ваний, составления перспективного плана проведения всесоюзных, региональных и на¬
учно-практических конференций, симпозиумов и встреч. Совету рекомендовано органи¬
зовать в дальнейшем выездные заседания с целью укрепления контактов и оказания
методической помощи специалистам по историографии и источниковедению на местах.
Участники пленума Научного совета выразили мнение, что решение всех постав¬
ленных задач требует создания единой комплексной программы по историографии и
источниковедению.
149
КРИТИКА И
БИБЛИОГРАФИЯ
СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЙ ОБЛИК СОВЕТСКИХ НАЦИЙ. По материалам
этносоциологического исследования. М., «Н’аука», 1986, 454 с., тир. 400 *
Советское государство, как известно,
населяют более ста наций и народностей.
К началу социалистического строитель¬
ства они находились на существенно раз¬
личных ступенях социально-экономиче¬
ского развития. Разные уклады в их со¬
циально-экономической жизни были
преобразованы в социалистический к кон¬
цу 30-х гг. Высокие темпы в выравнива¬
нии условий социально-экономического
развития народов сохранились и в даль¬
нейшем. Ныне все союзные республики
характеризуются развитой многоотрасле¬
вой экономикой и культурой. Каждая из
республик вносит свой вклад в повышение
экономической мощи СССР и обогащение
советского культурного фонда.
В наше время социалистические обще¬
ственные отношения у народов Советского
Союза едины по содержанию. Тем не ме¬
нее в конкретной национальной или мно¬
гонациональной среде они имеют этниче¬
скую окраску в определенных сферах
жизни. Наиболее заметны этнические чер¬
ты на личностном уровне межнациональ¬
ного общения. Поскольку эти черты фор¬
мируются в ходе социализации человека
под влиянием конкретной среды, они
представляют собой национальный аспект
социальной психологии. Изучение нацио¬
нальной психологии в историческом плане
важно как с научной, так и практической
точек зрения. Чем глубже наши знания о
факторах, воздействующих на внутренний
мир человека, тем эффективнее можно
направить процесс его гармонического
развития. Изучение национальной психо¬
* Редколлегия: Ю. В. Арутюнян (отв.
ред.), акад. Ю. В. Бромлей (отв. ред.),
Л. М. Дробижева, Р. К. Грдзелидзе, В. С.
Зеленчук, Ю. Ю. Кахк, С. М. Мирхаснлов,
В. Б. Островский.
*50
логин и факторов ее формирования как
исторического процесса создает предпо¬
сылки для научно обоснованного руковод¬
ства сложной и весьма динамичной систе¬
мой национальных отношений.
Рецензируемый труд — это итог осуще¬
ствления научной программы, получившей
название «Оптимизация социально-куль¬
турных условий развития и сближения
советских наций» (ОСУ). Поскольку охва¬
тить исследованием все нации страны бы¬
ло трудно, а круг задач, поставленных
указанной программой, широк, оказалось
необходимым сузить рамки работы. Авто¬
рам удалось выбрать такие пропорции по¬
дачи общего и частного материала, кото¬
рые позволили достоверно отобразить об¬
щесоюзные тенденции дальнейшего пере¬
плетения интересов наций, равно как и
частные линии их развития, пока доволь¬
но существенно различающиеся по регио¬
нам.
Основной объект исследования — нации,
составляющие основное население союз¬
ных республик. Однако при рассмотрении
ряда сюжетов, например, о развитии куль¬
турной среды, интенсивности приобщения
к различным видам культуры, а также о
языковой жизни народов, включены до¬
полнительно материалы по основным на¬
циям автономных республик.
Источниковая база монографии широка
и разнообразна: документы партии и пра¬
вительства; сведения государственной ста¬
тистики, в том числе всех всесоюзных пе¬
реписей населения; материалы республи¬
канских министерств просвещения, учреж¬
дений культуры и искусства, вузов, отде¬
лов загсов и даже похозяйственных книг
сельских Советов. Велика информацион¬
ная ценность массива данных, собранных
в ходе специального этносоциологпчес.ко¬
го опроса. Ои был проведен методом стан¬
дартизированного интервью, полученного
у различных групп взрослого населения,
проживающего в городах и сельской мест¬
ности пяти союзных республик — Грузии,
Молдавии, Российской Федерации, Узбе¬
кистана и Эстонии. Тщательно разрабо¬
танная методика обеспечила репрезента¬
тивность опроса, сопоставимость собран¬
ных данных.
Эта методика по сравнению с методи¬
кой всесоюзной переписи населения позво¬
лила более точно определить языковую
компетенцию человека, осветить его язы¬
ковое поведение и предпочтения. Далее,
межнациональные отношения рассматри¬
вались одновременно в двух направлени¬
ях: фиксировалась информация о нацио¬
нальном составе локальных групп и выяс¬
нялось отношение индивида к межнацио¬
нальным контактам разного уровня (от на¬
ционально-смешанного состава трудовых
коллективов до национально-смешанных
браков). Детальное представление обо
всем этом читатель получит, ознакомив¬
шись с методическим приложением к кни¬
ге (с. 435—450).
Освещению изучаемой проблемы в кни¬
ге предшествует самое общее представле¬
ние о народах страны и их расселении.
Богатый набор статистических данных
раскрывает специфику естественного при¬
роста населения у разных наций, мигра¬
ций, процессов урбанизации (с. 43).
При рассмотрении формирования соци¬
альной структуры нации отмечается, что в
условиях Советской власти именно труд
является основой социальной структуры.
Сопоставление сведений послевоенных об¬
щесоюзных переписей населения позволи¬
ло показать различные пути народов к
однотипной (социалистической) социаль¬
ной структуре, объяснить общие и особые
ее черты у различных народов.
Представляет интерес анализ различ¬
ных групп интеллигенции (административ¬
ной, производственной, художественно-
творческой) по нациям. Рассматриваются
исторические условия их формирования,
динамика численности и удельного веса в
составе занятого населения. Отмечены
особенности национального состава этих
отрядов, зависящие от степени интерна¬
ционализации сфер их деятельности. Обо¬
снованы суждения о положении художе¬
ственно-творческой интеллигенции в со¬
временном обществе, о ее связи с населе¬
нием, о национальной специфике художе¬
ственного творчества, об относительном
постоянстве доли художественно-творче¬
ской интеллигенции в среде квалифициро¬
ванных работников умственного труда
(с. 62—63). Привлекают внимание и вы¬
воды о том, что до сих пор на развитии
народов существенно сказывается их
прошлое, что, несмотря на сдвиги в вы¬
равнивании социальной структуры наций,
становление их социальной однородности
не завершено (67). При анализе социаль*
но-профессионального состава наций бы¬
ло выявлено общее несоответствие спроса
и предложения в ряде профессий умствен¬
ного труда и еще большее несоответ¬
ствие в профессиях квалифицированного
физического труда. В первом случае на¬
блюдается перепроизводство, во втором—
острый дефицит кадров. Поэтому, подчер¬
кивается в книге, для всех народов одина¬
ково необходима популяризация рабочих
профессий и подготовка высококвалифици¬
рованных рабочих (с. 100).
Подробно характеризуется в работе се¬
мейно-бытовая жизнь народов страны.
Рассматриваются средние размеры семьи
по нациям и их городским и сельским
подгруппам, быт и внутрисемейные отно¬
шения, распространенность национально¬
смешанных семей. По мнению авторов,
основными факторами, которые влияют
на динамику межнациональной брачно¬
сти, являются национальный состав насе¬
ления, совместимость этнических норм
внутрисемейного общения, сходство со¬
циально-профессионального и отраслевого
состава национальностей (с. 154), господ¬
ствующие в конкретной среде установки
на такие браки (с. 162). Констатируется,
что национально-смешанные браки сами
больше находятся под влиянием этно¬
культурных процессов и межэтнических
отношений, нежели воздействуют на них
(с. 170).
В работе освещается роль Советского
государства в развитии культурной среды.
Характеризуются дошкольное и школьное
образование, массовые средства информа¬
ции, культурно-просветительные учрежде¬
ния, а также торговля предметами куль¬
турного назначения. Отмечены различия
по регионам и республикам, указывается
на отставание культурной среды села от
городской, что ныне как никогда остро
осознается населением. Заслуживает вни¬
мания предупреждение авторов о возмож¬
ном обострении противоречий между об
щим повышением спроса на достижения
культуры и локальными возможностями
его удовлетворения (с. 186, 203, 204).
Как показано в книге, общее интер¬
национальное мировоззрение, коммуни¬
стическая идеология создают основы по¬
литического единения народов. Имеющие¬
ся различия в сознании людей по
отношению к культуре и демократии
обусловлены, скорее, не национальной
принадлежностью, а социально-профессио¬
нальной спецификой групп. Поэтому они
дифференцированы и по поколениям
(с. 246).
В то же время изучение структуры цен¬
ностей личной жизни обнаружило ярко
выраженные особенности коренных наций
европейских и среднеазиатских регионов
страны (с. 251—254). Дифференцирую¬
щим признаком в данном случае высту¬
пила ориентация, так сказать, на спокой¬
ную жизнь.
В итоге обоснованно отмечено, что си¬
ла национального своеобразия объясня¬
ется историческим прошлым народов и
что наиболее заметно оно проявляется в
семейно-бытовой сфере — в области куль¬
турной жизни. Важен вывод о том, что в
культуре народов при единстве ее соци¬
ального субстрата нс завершен процесс
интеграции, предполагающий оптимальное
сочетание положительных черт прошлого
и настоящего и преодоления тех элемен¬
тов традиционной национальной культу¬
ры, которые не соответствуют социальным
нормам советского общества (с. 260).
Интересны суждения авторов об оценке
культурного единства наций (с. 227—228).
Они обоснованно считают, что наиболь¬
шее единство наблюдается в двух поляр¬
ных случаях. С одной стороны, оно свой¬
ственно наименее урбанизированным на¬
циям, городское население которых
составляют в основном горожане первого
поколения, еще не оторвавшиеся от сель¬
ских культурных стереотипов (узбеки,
молдаване). С другой стороны, культур¬
ное единство характерно для наиболее
урбанизированных наций, у которых сель¬
ское население успело усвоить ценности
городской культуры (эстонцы).
Специальную тему представляют собой
вопросы, связанные с русским населением
в национальных республиках. Рассматри¬
вается динамика его численности и удель¬
ного веса, уровня образования и квалифи¬
кации, сферы занятости, территориальная
и социальная мобильность, роль знания
языка основной коренной национальности
в межнациональном общении.
Ряд проблем связан с развитием дву¬
язычия, а также обусловлен сферами
функционирования различных языков.
В книге помимо общей характеристики
языковой жизни СССР разъяснена язы¬
ковая политика. Подчеркивается, что в на¬
стоящее время, с учетом повсеместного
развития национально-русского двуязы¬
чия, важно, чтобы русские и представите¬
ли других национальностей, получающие
образование в республиках, знали язык
коренной национальности (с. 304). В ходе
исследования было установлено, что в.
действительности национально-русское
двуязычие распространено гораздо шире,
чем это показывают материалы переписей
(с. 166), и что целенаправленная и ре¬
шающая роль в становлении национально-
русского двуязычия принадлежит нацио¬
нальной школе (с. 316—317).
Анализ различных аспектов националь¬
ной психологии присутствует в той или
иной мере во всех главах книги. В специ¬
альной главе «Психология национальных
отношений» объектом изучения является
культура межнационального общения.
Эта сфера общественной жизни в много¬
национальном Советском Союзе исключи¬
тельно важна. Здесь рассматриваются со¬
циальные условия межнациональных отно¬
шений личностного уровня, показаны уста¬
новки людей различных социальных и со¬
циально-профессиональных групп на кон¬
такты с людьми других национальностей.
В главе отмечается, что различия в прош¬
лой судьбе дают о себе знать (с. 365).
Только сочетание всех исторических, со¬
циальных и культурных обстоятельств в
каждой республике создает ту или иную
конкретную ситуацию, которая определя¬
ет межнациональное общение (с. 367).
При влиянии тех или иных психологиче¬
ских особенностей на межличностные на¬
циональные отношения решающее значе¬
ние в этой сфере имеет общая социально-
политическая обстановка в стране
(с. 401—406).
Исследование социально-культурного
облика советских наций выявило, что при
доминанте общих черт, связанных с един¬
ством социальной системы советского об¬
щества, имеет место и их национальная
множественность. Четко выделяются два
типа социально-этнического развития, ус¬
ловно названные авторами европейским, и
азиатским. Характерно, что в восточных и*
152
южных национальных регионах сильнее
влияние традиций этнических особенно¬
стей социальной жизни народов на их по¬
вседневное поведение (с. 430).
Отметим и некоторые недочеты в рабо¬
те. Несколько неточно охарактеризована
система подготовки рабочих кадров
(с. 77). Не соответствует действительно¬
сти утверждение, что в условиях Совет¬
ской власти в вузах и техникумах всех
республик возросла доля молодежи ко¬
ренных национальностей и уменьшился
удельный вес русских (к примеру, в
ЭССР — наоборот) (с. 83). Вряд ли пра¬
вомерно назвать семейно-бытовые тради¬
ции лишь периферийными зонами культу¬
ры (с. 260). Семейно-бытовая культура
окружает каждого с рождения. Именно в
ней преломляются господствующие в стра¬
не общественные отношения. Никак
нельзя недооценивать влияние исламских
культурно-бытовых традиций в районах
их распространения. Они во многом ре¬
альны по сей день.
В целом рецензируемая монография
заслуживает высокой оценки; очевидно ее
значение при разработке мероприятий, на¬
правленных к социальному прогрессу на¬
ций, способствующих их дальнейшему
развитию и сближению.
Э. Э. Яанвярк
Б. С И Д Д И К О В. АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ПАРТИИ И РАЗВИТИЕ СОВ¬
ХОЗНОГО ПРОИЗВОДСТВА В УЗБЕКИСТАНЕ. Ташкент, «Мехнат», 1986,
120 с., тир. 2000
Подъем сельскохозяйственного произ¬
водства, повышение его производительно¬
сти всегда являлись важнейшим делом
партии, всего советского народа. В свете
решений XXVII съезда КПСС необходи¬
мость успешного осуществления аграрной
политики партии еще более возрастает.
Перед работниками аграрно-промышлен¬
ного комплекса страны поставлена исклю¬
чительно ответственная задача добиться
решительного сдвига в его развитии с
тем, чтобы уже в двенадцатой пятилетке
•серьезно улучшить снабжение населения
продовольствием. Ее решение во многом
зависит от того, насколько эффективно
будет развиваться производство совхо¬
зов — важнейшего поставщика сельскохо¬
зяйственной продукции.
В связи с этим большой научный и
практический интерес представляет изуче¬
ние опыта совхозного строительства в ус¬
ловиях совершенствования социализма.
Однако эта тема как во всесоюзном, так
и в региональном масштабах изучена еще
недостаточно. В настоящее время имеется
лишь несколько непосредственно посвя¬
щенных ей монографических работ*.
* См.: Михайлов Ф. К. Совхозное
строительство в Казахстане 1946—1970 гг.
Алма-Ата, 1973; Б о г д е н к о М. Л., Зе¬
ленин И. Е. Совхозы СССР. Краткий
исторический очерк 1917—1975. М., 1976;
Рецензируемая книга охватывает пери¬
од с конца 50-х до середины 80-х гг. Это
одна из первых работ по истории сов¬
хозного строительства в Узбекистане на
современном этапе. Все ее разделы про¬
низаны духом критического подхода к
опыту прошлого, пример которого был дан
на XXVII съезде партии. Не случайно
материалы XXVII съезда КПСС, а также
XXI съезда Компартии Узбекистана, ко¬
торый вскрыл серьезные недостатки в
партийном руководстве республикой, ши¬
роко используются в книге.
Именно в этих недостатках, в факто¬
рах субъективного порядка автор спра¬
ведливо видит главную причину невыпол¬
нения республикой государственных пла¬
нов в области сельского хозяйства. «Быв¬
шее руководство республики,— говорится
в работе,— оторвавшись от жизни, взяло
за правило говорить только о достиже¬
ниях, замалчивать недостатки, а любые
критические суждения вызывали нервоз¬
ную реакцию. В республиканской партий-
Б у г а И. И. Руководство Компартии
Молдавии совхозным строительством в
условиях развитого социализма. Кишинев,
1978; Искандеров Г. А. История сов¬
хозного строительства в Дагестане 1920—
1980 гг. М., 1982; Ро манченко В. Я.
Деятельность КПСС по повышению эф¬
фективности и качества труда в совхозах.
Саратов, 1985.
153
ной организации ослабла дисциплина. Все
это не могло не сказаться на делах»
(с. 7).
Автор обстоятельно показывает как не¬
достатки в руководстве республикой в це¬
лом отрицательно влияли на деятельность
партийных, хозяйственных организаций
на местах, тормозили развитие позитив¬
ных процессов в совхозном производ¬
стве.
В то же время в монографии не ума¬
ляется и значение достигнутого, подчер¬
кивается мысль о положительной сози¬
дательной работе, проведенной в изучае¬
мый период в совхозном секторе сель¬
ского хозяйства.
Характерной чертой источниковой базы
монографии является широкое введение
в научный оборот новых источников, в
том числе документов из текущих рес¬
публиканских архивов, уточняющих сов¬
хозную статистику по республике.
Примечательна и структура работы, в
которой значительное место отводится
анализу социальных перемен в жизни
тружеников совхозов. Этим подчеркива¬
ется возрастающее влияние на современ¬
ном этапе социальной сферы на решение
производственных задач.
В трех главах книги рассмотрены во¬
просы технического прогресса в совхозах,
развития мелиорации, специализации и
концентрации совхозного производства,
строительства новых совхозов, укрепле¬
ния совхозов квалифицированными кад¬
рами, развития социалистического сорев¬
нования, повышения материального бла¬
госостояния и культурного уровня
тружеников села. Такая многоплановость
работы дает возможность представить
основные направления развития совхоз¬
ного производства. В то же время такая
широта исследования не позволила авто¬
ру раскрыть достаточно глубоко постав¬
ленные вопросы.
Наиболее обстоятельно в книге рас¬
смотрены проблемы интенсификации сов¬
хозного производства. Показано, как под
влиянием решений мартовского (1965 г.)
Пленума ЦК КПСС происходили каче¬
ственные сдвиги в материально-техниче¬
ской базе совхозов, осуществлялся их
перевод на индустриальную основу. При¬
водятся данные, характеризующие раз¬
мах мелиоративного строительства в рес¬
публике, его воздействие на специализа¬
цию и концентрацию совхозного произ¬
водства.
• Содержание книги подтверждает вы¬
вод, сделанный исследователями других
регионов страны о том, что, несмотря на
допущенные перегибы при преобразова¬
нии колхозов в совхозы, в целом этот
процесс имел положительные результаты.
Преобразование части колхозов в совхо¬
зы, а также создание новых совхозов в
районах мелиорации обусловили быстрый
рост численности совхозов в республике
(со 184 в 1959 г. до 1097 в 1985 г.).
Но быстрый рост совхозной системы,
отмечает автор, не сопровождался столь
же интенсивным повышением эффектив¬
ности совхозного производства. Одну из
основных причин этого он видит в не¬
удовлетворительной работе по подготовке
и переподготовке сельскохозяйственных
кадров и на конкретном материале по¬
казывает, как осуществление кадровой
политики, ее успехи и недостатки отра¬
жаются на производственных результатах.
В то же время основное внимание автора
сосредоточено на подготовке руководящих
кадров и специалистов, анализ же со*
стояния кадров массовых профессий по
существу ограничен вопросами подготов¬
ки механизаторов, работающих в поле¬
водстве.
Заслуживает внимания раздел, посвя¬
щенный социальным переменам в жизни
работников совхозов. В нем приводятся
сведения о формах социалистического со¬
ревнования, о его участниках, о методах
партийной работы по совершенствованию
организации соревнования.
Особый интерес представляет обобще¬
ние опыта внедрения в последние годы
такой новой формы организации труда,
как бригадный подряд. Важным в прак¬
тическом отношении является подкреплен¬
ный фактическими данными вывод авто¬
ра о том, что «преимущества бригадного
подряда не действуют автоматически. Они
работают на повышение трудовой актив¬
ности земледельца лишь тогда, когда пе¬
реход к новой организации труда под¬
креплен мерами организационными и
идеологическими. Если это условие игно¬
рируется, то и результаты оказываются
плачевными» (с. 98).
Автор показывает, что политика пар¬
тии, направленная на укрепление эконо¬
мики совхозов, развитие трудовой ини¬
циативы работников государственных
предприятий позволила значительно про¬
двинуться в решении главной экономи¬
ческой задачи — обеспечении подъема их
154
материального благосостояния и культур¬
ного уровня.
Один из недостатков книги состоит в
том, что приводимые в ней фактические
данные по отдельным годам и районам
не всегда расположены в строгой хроно¬
логической последовательности, которая
позволила бы проследить динамику изу¬
чаемых процессов. Это затрудняет созда¬
ние общей картины развития совхозного
производства как по отдельным облас¬
тям, так и в целом по республике.
Обедняет содержание работы отсут¬
ствие в главах книги сравнительного ана¬
лиза решения поставленных вопросов в
колхозном и совхозном секторах эконо¬
мики, развития совхозного производства
по регионам республики.
В целом рецензируемый труд дает объ¬
ективное представление о развитии сов¬
хозов республики, восполняет один из
пробелов историографии совхозного
строительства в Узбекистане. Однако от¬
дельные сюжеты данной темы нуждаются
в глубоком исследовании.
В. Я. Ромаиченко
С. С. БУКИН. ЖИЗНЕННЫЙ УРОВЕНЬ РАБОЧЕЙ СЕМЬИ В СИБИРИ
(1946—1960 гг.). Новосибирск, «Наука», 1984, 270 с., тир. 1000
Повышение благосостояния рабочего
класса, всех трудящихся является важ¬
нейшим программным требованием КПСС,
высшей целью экономической стратегии
партии, необходимым условием ускорения
социально-экономического развития СССР.
Этим прежде всего и определяется на¬
стоятельная потребность всестороннего
исследования проблемы народного благо¬
состояния, изучение закономерностей
роста уровня жизни рабочего класса на
различных этапах социалистического
строительства.
Важным направлением исследования
многогранной проблемы повышения уров¬
ня жизни рабочего класса является ре¬
гиональный аспект освещения этой темы.
В рецензируемой монографии С. С. Бу¬
кина впервые в нашей историографии
комплексно изучены закономерности и ре¬
гиональные особенности роста жизненного
уровня сибирского отряда рабочего клас¬
са СССР на протяжении пятнадцати
послевоенных лет. В органическом един¬
стве в ней проанализировано удовлетво¬
рение как материальных, так и духовных
потребностей трудящихся.
В книге освещены методологические
аспекты исследования народного благо¬
состояния при социализме, дан всесторон¬
ний анализ историографии проблемы. От¬
талкиваясь от современных знаний и
представлений о народном благосостоя¬
нии как сложной социально-экономиче¬
ской категории, автор дает свое опреде¬
ление понятия «жизненный уровень тру¬
дящихся»: «Рост жизненного уровня тру¬
дящихся— это повышение реальной за¬
работной платы и увеличение выплат и
льгот из общественных фондов потребле¬
ния, улучшение питания и обеспечения
непродовольственными товарами, совер¬
шенствование условий труда и быта, гар¬
моничное духовное и физическое разви¬
тие» (с. 8). Компоненты, характеризую¬
щие жизненный уровень, отмечает автор,
не только тесно связаны между собой,
но и «социально автономны», т. е. обла¬
дают относительной самостоятельностью
(с. 9).
Автор подвергает аргументированной
критике буржуазные фальсификации по
проблеме народного благосостояния в Си¬
бири. Он опровергает концепции об ин¬
дустриальном развитии сибирского регио¬
на за счет снижения или замораживания
жизненного уровня трудящихся, «демора¬
лизующем воздействии» материального
стимулирования на рабочий класс, о мо¬
тивах приезда молодежи на сибирские
новостройки и др.
Книга написана на основе изучения
многочисленных источников. Среди них
особое место занимают первичные мате¬
риалы бюджетных обследований. Их об¬
работка произведена С. С. Букиным по
оригинальной методике с помощью ЭВМ.
Значительное внимание в книге уделе¬
но раскрытию закономерностей повыше¬
ния реальных доходов промышленных и
других групп рабочих и выкснению влия¬
ния различных факторов на изменение
155
уровней заработной платы рабочих и их
семей. В ней рассмотрены мероприятия
КПСС и правительства по устранению
недостатков в области нормирования и
оплаты труда. В работе приведены инте¬
ресные данные о динамике среднемесяч¬
ной заработной платы рабочих и служа¬
щих за послевоенные пятилетки, об из¬
менении структуры доходов рабочих се¬
мей за 1946—1957 гг., о наметившихся
тенденциях в сближении отдельных групп
рабочих по размерам денежной заработ¬
ной платы и др.
Анализируя позитивные сдвиги в
уровне и структуре заработной платы
трудящихся региона, автор отмечает, что
одним из результатов социальной поли¬
тики в регионе явилось повышение де¬
нежной заработной платы рабочих и слу¬
жащих Сибири к началу 60-х гг. почти
до ее среднего уровня в центральных
районах РСФСР (с. 46). В книге при¬
ведены убедительные доводы и расчеты,
свидетельствующие о постепенном, но не¬
уклонном увеличении доли общественных
фондов потребления в общей структуре
денежных доходов рабочих Сибири, в том
числе дохода на одного члена семьи.
Изыскания и наблюдения автора позво¬
лили ему сделать аргументированный вы¬
вод о существенном изменении размеров
доходов рабочих Сибири. «В течение
1946—1957 гг.,— отмечается в работе,—
они увеличились в 1,7 раза, удельный вес
заработной платы и выплат из обще¬
ственных фондов потребления в общем
поступлении денежных средств повысил¬
ся с 82 до 93%» (с. 58).
Одним из достоинств работы является
тщательный разбор структуры расходов
рабочей семьи и динамики розничных
цен в государственной и кооперативной
торговле, с одной стороны, и на город¬
ском рынке сибирских городов—с другой.
Проработка бюджетных данных позволи¬
ла автору осветить такие практически
не изученные в историческом плане во¬
просы, как улучшение питания и обеспе¬
чения непродовольственными товарами
рабочих семей региона.
В отличие от большинства своих пред¬
шественников автор рассматривает про¬
блему расходов городских рабочих в тес¬
ной зависимости от их материальной
обеспеченности. При этом он успешно
использует метод корреляционного ана¬
лиза, применяемый в математической
статистике (с. 67—68). В книге впервые
дана развернутая характеристика места
и роли государственной торговли, систе¬
мы общественного питания, колхозного
(внедеревенского) рынка, личного под¬
собного хозяйства, коллективного огород¬
ничества и садоводства в снабжении ра¬
бочих и служащих продовольствием.
Представляется убедительным вывод
о том, что предвоенный уровень пита¬
ния и потребления непродовольственных
товаров в регионе был восстановлен уже
в конце четвертой пятилетки (с. 97).
Большую ценность представляют для
исследователей сводные таблицы, напри¬
мер, о динамике и структуре доходов и
расходов рабочих семей Сибири за 1946—-
1957 гг. (с. 52—53, 60—63 и др.).
Опираясь на материалы бюджетных об¬
следований статистических органов и
инвентарные описи, в которых подробно
фиксировалось наличие в семьях предме¬
тов хозяйственного и культурно-бытового
назначения, автор фронтально освещает
вещественную сторону быта и бытового
обслуживания различных слоев рабочего
класса. Книга дает правдивое представ¬
ление о причинах тяжелого жилищного по¬
ложения рабочих в первые послевоенные
годы, о путях и средствах решения пар¬
тией и Советским государством слож¬
нейшей жизненной проблемы в стране и
исследуемом регионе. В ней освещены
факторы, позволившие государственным
органам и организациям резко ускорить
темпы жилищного строительства во вто¬
рой половине 50-х гг. Анализируя поло¬
жительные сдвиги и достижения в реше¬
нии этой социальной проблемы, автор в
то же время устанавливает, что к началу
60-х гг. в сибирских городах и рабочих
поселках вопрос о переселении трудящих¬
ся из обветшалых домов, бараков и под¬
валов в благоустроенные квартиры и ком¬
наты полностью еще решен не был
(с. 124).
Хорошо показано в книге влияние на¬
учно-технического прогресса и более со¬
вершенной техники безопасности на об¬
легчение условий труда рабочих различ¬
ных профессий (шахтеров, металлургов,
химиков, текстильщиков и др.) и на
улучшение санитарно-гигиенической об¬
становки на предприятиях. В работе ис¬
следуется деятельность партийных, проф¬
союзных, хозяйственных организаций,
медицинской службы и спортивных об¬
ществ по улучшению охраны труда на
производстве, внедрению физической
156
культуры и спорта в быт рабочего
класса.
Автор обоснованно доказывает, что
подлинный социальный смысл повышения
народного благосостояния в условиях со¬
циализма состоит не только в увеличе¬
нии количества материальных благ, по¬
ступающих в распоряжение трудящихся,
но и в создании благоприятных условий
для гармоничного духовного и физиче¬
ского развития личности. Поэтому пред¬
ставляется правомерным специальное изу¬
чение вопроса о развитии духовных по¬
требностей рабочих. В монографии обоб¬
щен опыт партийных и комсомольских
организаций по привлечению молодежи
к обучению без отрыва от производства,
выявлены изменения в образовательном
уровне рабочих. Внимание читателей при¬
влекут сведения об идейно-воспитательной
работе в трудовых коллективах, о роли
литературы и искусства в духовной жиз¬
ни рабочих, об их участии в создании
культурных ценностей, о развитии физи¬
ческой культуры на предприятиях и ее
значении для рационального использова¬
ния свободного времени.
Вместе с тем надо заметить, что в ре¬
цензируемом труде есть недочеты и ре¬
дакционные неточности. Думается, что
о соотношении понятий «благосостояние»
и «уровень жизни» правильнее было бы
сказать во введении, а не в примечаниях
(с. 241), тем более что в литературе по
этому методологическому вопросу имеют¬
ся различные точки зрения. Следовало бы
дать более подробное сопоставление
роста заработной платы с динамикой про¬
изводительности труда и глубже раскрыть
отраслевые различия в заработках рабо¬
чих. Иногда из текста неясно: данные
приводятся общесоюзные или по региону
(см., напр., данные о прожиточном ми¬
нимуме рабочего, с. 77—78). Стоило бы
отметить и сложности, возникавшие в
процессе оздоровления условий труда на
старых фабриках и заводах. На наш
взгляд, некоторые страницы книги пере¬
насыщены цифровым материалом.
В целом книга представляет многопла¬
новое комплексное исследование, которое
в значительной степени способствует пре¬
одолению имеющегося в историографии
отставания в изучении уровня жизни ра¬
бочего класса.
Б. Н. Казанцев
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В ПЕРЕ¬
ХОДНЫЙ ПЕРИОД ОТ КАПИТАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ. Сб. статей. М.,
«Наука», 1986, 255 с., тир. 2300 *
Вошедшие в сборник статьи расположе¬
ны в трех разделах. В первом разделе
речь идет о теоретических основах и зако¬
номерностях развития экономической по¬
литики переходного периода; рассматри¬
ваются ход разработки В. И. Лениным
экономической политики Советского госу¬
дарства применительно к различным усло¬
виям строительства социализма, законо¬
мерности и факторы ее эволюции, взаимо¬
связь и взаимообусловленность этапов
экономической политики, соотношение в
каждом из них общих закономерностей,
присущих процессу создания основ социа¬
листического общества, и особенностей, ко¬
* Редколлегия: акад. М. П. Ким (отв.
ред.), чл.-кор. АН СССР Ю. А. Поляков,
В. П. Дмитренко, В. П. Данилов, В. Д.
Есаков.
торые определялись своеобразием внутрен¬
ней и внешней обстановки.
В статье В. П. Дмитренко внимание со¬
средоточено на выявлении основной линии
развития страны, связывавшей воедино все
этапы экономической политики Советского
государства. Отдельные закономерности
социалистического строительства в сфере
экономики проявлялись на протяжении пе¬
реходного периода с различной интенсив¬
ностью. Важнейшие рубежи на пути соз¬
дания нового общества обусловливались
достижением преобладания социалистиче¬
ских форм хозяйства во всех отраслях,
созданием такого хозяйственного механиз¬
ма, который обеспечивал бы победу в со¬
ревновании с капитализмом, осуществлени¬
ем централизованного планового руковод¬
ства обществом (с. 13). Последовательное
157
достижение этих рубежей и было основ¬
ной линией развития экономической по¬
литики.
Автор считает, что и в годы «военного
коммунизма» экономическая политика бы¬
ла направлена на решение стратегических
задач социалистического строительства. В
период с лета 1918 г. до весны 1921 г.
происходило дальнейшее расширение по¬
зиций социалистического сектора, создава¬
лась общегосударственная система руко¬
водства экономикой, проводилась центра¬
лизация хозяйственных органов (с. 19).
Переход от «военного коммунизма» к нэ¬
пу являлся, по мнению В. П. Дмитренко,
закономерным перерастанием одной формы
экономической политики в другую. В годы
гражданской войны удалось достичь высо¬
кого уровня обобществления средств про¬
изводства. Нэп же, если подходить к нему
с точки зрения стратегии, был нацелен на
совершенствование механизма управления
народным хозяйством (с. 22).
В ряде статей, помещенных в сборнике,
высказываются и иные взгляды на законо¬
мерности эволюции экономической полити¬
ки и исходного периода. Так, Л. Ф. Мо¬
розов, в центре внимания которого нахо¬
дится проблема общего и особенного в
экономической политике 1917—1921 гг.,
выделяет до перехода к нэпу такие этапы,
к ’.к «красногвардейская атака на капи¬
тал», итогом которой явилось создание со¬
циалистического сектора в народном хо¬
зяйстве, политика весны 1918 г. и «военный
коммунизм» (с. 39). Эти этапы объединял
курс на непосредственный переход к со¬
циализму без использования каких-либо
форм, приспособлявших прежний экономи¬
ческий механизм к социалистическим прин¬
ципам ведения хозяйства. Таким образом,
мероприятия 1917—1921 гг. резко отделя¬
ются от последовавшей за ними новой эко¬
номической политики. Они рассматрива¬
ются лишь как предыстория «в выработке
наиболее целесообразной политики пере¬
ходного периода» (с. 39). Позиция Л. Ф.
Морозова подкрепляется и выводами, сде¬
ланными Е. В. Олесеюком на основе изу¬
чения того, как шел процесс выработки но¬
вой экономической политики В. И. Лени¬
ным весной — летом 1921 г. Он приходит
к заключению, что даже в это время, ког¬
да уже в ограниченных масштабах допу¬
скались рыночные отношения, теоретиче¬
ская мысль продолжала развиваться в ос¬
новном в кругу представлений о непосред¬
ственном переходе к социализму (с. 53).
Сложный процесс выработки новой эконо¬
мической политики свидетельствует о том,
что, по крайней мере в теоретическом пла¬
не, она представляла явный разрыв с прак¬
тикой «военного коммунизма». Н. Ф. Кузь¬
мин указывает, что переход к нэпу был
продиктован политическими соображения¬
ми (с. 43).
Таким образом, на страницах сборника
одни исследователи подчеркивают черты
преемственности в развитии экономической
политики, а другие акцентируют внимание
на «зигзагах, изломах истории» **. При
этом больше всего споров вызывает вопрос
о взаимосвязи и взаимообусловленности
политики «военного коммунизма» и нэпа,
что объясняется, вероятно, неравномерным
изучением этих двух важнейших этапов
переходного периода. Если новая экономи¬
ческая политика хорошо изучена как с точ¬
ки зрения ее разработки, так и реализации,
то применительно к «военному коммуниз
му» исследовались главным образом ди¬
рективные документы, намечавшие прове¬
дение тех или иных мероприятий. Необхо¬
димо определить, как далеко на практике
зашла натурализация хозяйственных отно¬
шений, ликвидация торговли, обобществле¬
ние мелких предприятий. В этом случае
удастся решить, насколько радикально но¬
вая экономическая политика порывала с
экономической практикой «военного ком¬
мунизма».
Во втором разделе сборника помещены
статьи, в которых рассматриваются прин¬
ципы регулирования многоукладной эконо¬
мики. Внимание исследователей сосредото¬
чено на решении ключевых для понимания
этой темы проблем: взаимодействия обоб¬
ществленного и частного секторов народ¬
ного хозяйства и методов решения возни¬
кающих при этом противоречий, роли коо¬
перации в социалистическом преобразова¬
нии мелкотоварного хозяйства.
В статье Н. Л. Рогалиной показано, что
главным источником противоречий пере¬
ходного периода была многоукладность
экономики (с. 148). Противоречия преодо¬
левались путем подчинения частного капи¬
тала государственному регулированию, ук¬
репления хозяйственных связей мелких
товаропроизводителей города и деревни с
социалистическим укладом.
В центре внимания В. П. Данилова — ис¬
пользование в социалистическом строитель
** Л е н и н В. И. ПСС, т. 36, с. 47.
158
стве переходных хозяйственных форм. По
мнению автора, о переходных хозяйствен¬
ных формах можно говорить в тех случа¬
ях, когда при замене старых социальных
форм новыми использовались некие про¬
межуточные ступени, что приводило к воз¬
никновению переходных по характеру про¬
изводственных отношений, в которых орга¬
нически сочетались черты прошлого и бу¬
дущего (с. 135). Такой переходной хозяй¬
ственной формой в 20-е гг. явилась коопе¬
рация, поскольку система социальных от¬
ношений входивших в нее хозяйств вклю¬
чала и капиталистические, и мелкобуржу¬
азные, и социалистические связи.
В. А. Архипов исследует процесс регу¬
лирования Советским государством част¬
ного предпринимательства в период нэпа.
При этом автор анализирует не только
приемы борьбы с нэпманской буржуазией,
но и методы ее использования в народном
хозяйстве. Он приходит к выводу, что в
первые годы нэпа ставилась задача огра¬
ничить капиталистическое накопление и
подчинить деятельность буржуазии интере¬
сам строительства социализма; в конце же
20-х гг. целью регулирования было полное
вытеснение частного капитала (с. 116).
Методы борьбы с частным предпринима¬
тельством автор разделяет на внеэкономи¬
ческие, экономические — в узком (налоги,
кредит, регулирование цен) и широком
(развитие обобществленного сектора) пла¬
не. Однако очевидно, что механизм давле¬
ния на предпринимателя был различен в
тех случаях, когда он разорялся в резуль¬
тате конкуренции с продукцией социали¬
стической промышленности, и в тех, когда
рост налогов приводил к закрытию част¬
ных предприятий. В первом вытеснение
нэпманской буржуазии было следствием
организационного и производственно-тех¬
нического преимущества социалистическо¬
го сектора, а во втором — наличия госу¬
дарственной власти в руках пролетариата.
И тут и там использовались экономические
рычаги, но основа их применения была
разная.
Роль индустриализации в системе эко¬
номической политики переходного перио¬
да — такова тема статьи 3. К. Звездина и
С. В. Кульчицкого. Авторы приходят к вы¬
воду, что индустриализация осуществля¬
лась в условиях нэпа, но специфические ус¬
ловия ее проведения привели к падению
роли экономических рычагов регулирова¬
ния (с. 84, 89).
Третий раздел сборника содержит ста¬
тьи, посвященные изучению организацион¬
но-хозяйственных функций Советского го¬
сударства в переходный период. В ряде
работ (Н. П. Носовой, Л. А. Неретиной,
Н. М. Алещенко) рассматривается пробле¬
ма формирования органов управления на¬
родным хозяйством. Две статьи посвяще¬
ны анализу социально-демографических
изменений в советском обществе в годы
восстановительного периода (В. Б. Жи-
ромская, Л. И. Васькина). Проблемы пра¬
вового регулирования многоукладной эко¬
номики рассматриваются в статье И. А.
Исаева. В историографии уже отмечалось-
что законодательство было важным инст¬
рументом регулирования народного хозяй¬
ства, с помощью которого регламентиро¬
валась деятельность хозрасчетных пред¬
приятий, взаимоотношения различных со¬
циальных секторов. Однако разработка ис¬
ториками правового аспекта экономической
политики переходного периода сдержива¬
ется спецификой самого предмета иссле¬
дования — системы хозяйственного зако¬
нодательства в ее развитии. Статья И. А.
Исаева является одним из первых опытом
сотрудничества юристов и историков в
изучении закономерностей строительства
основ социализма. Автору удалось пока¬
зать, как отражались в нормативных ак¬
тах изменения многоукладной структуры
народного хозяйства, диалектика рыночно¬
го и планового начал в экономике переход¬
ного периода.
В сборнике неоднократно отмечается не¬
обходимость комплексного, системного
подхода к изучаемым явлениям (с. 12, 76).
Обоснованию того положения, что анализ
экономической политики Советского госу¬
дарства должен вестись с учетом взаимо¬
связи всех ее черт и сторон, специально
посвящена статья Э. Д. Осколковой. Спра¬
ведливость подобной точки зрения не вы¬
зывает сомнений. Однако системный под¬
ход должен разрабатываться не только в
теоретико-методологическом, но и в при¬
кладном плане, что предполагает разра¬
ботку исследовательского инструментария,
используя который можно было бы про¬
водить сопоставление, группировку и агре¬
гирование данных, выявлять существую¬
щие в них взаимосвязи, т. е. на практике
реализовать принцип системности при изу¬
чении социально-экономических явлений и
процессов. На решении подобного круга
проблем должны быть сосредоточены уси¬
лия специалистов. Это никоим образом не
исключает необходимости поиска новых
159
источников и вовлечения в научный обо¬
рот неизвестных ранее фактов. Напротив,
наличие эффективных методов анализа
позволит полнее раскрыть их информаци¬
онный потенциал. Однако для сегодняш¬
него этапа историографического развития
ключевой является задача повышения от¬
дачи накопленного ранее фактического ма¬
териала.
Цель книг, подобных рецензируемому
сборнику,— не столько вовлечение в науч¬
ный оборот неизвестных фактов, обнаро¬
дование конкретных результатов новых
исследований, сколько выявление стоящих
перед учеными проблем, определение на¬
правлений дальнейшей работы. В данном
случае подобная цель достигнута. В ста¬
тьях, вошедших в сборник, подводится
итог изучению важнейших аспектов эко¬
номической политики Советского государ¬
ства в период перехода от капитализма к
социализму. Рецензируемое издание по¬
служит, надо полагать, существенным сти¬
мулом дальнейшей разработки изучаемой
проблемы.
М. А. Свищев
Л. Г. БЕСКРОВНЫЙ. АРМИЯ И ФЛОТ РОССИИ В НАЧАЛЕ XX В.
Очерки военно-экономического потенциала. М., «Наука», 1986, 238 с., тир.
18 500*
Рецензируемая монография — послед¬
няя работа видного советского историка,
доктора исторических наук, профессора,
заслуженного деятеля науки РСФСР Лю
бомира Григорьевича Бескровного. Книга
опубликована посмертно. Как сказано в
предисловии от издательства, «автор не ус¬
пел разработать некоторые отдельные воп¬
росы, написать развернутые введение и за¬
ключение и подготовить работу к печати»
(с. 3). Это сделали его коллеги и друзья:
научные сотрудники сектора исторической
географии, долгие годы возглавлявшегося
автором, ученые других подразделений Ин¬
ститута истории СССР АН СССР, а также
Института военной истории Министерства
обороны СССР и Центрального государст¬
венного военно-исторического архива.
Л. Г. Бескровный долгие годы работал
над серией книг по истории русской ар¬
мии и флота. Три из них вышли при его
жизни. В 1957 г. ученый опубликовал ис¬
точниковедческие очерки по военной исто¬
рии России с древнейших времен до пер¬
вой мировой войны, а через год — иссле¬
дование о вооруженных силах России в
XVIII в., когда был осуществлен переход
к организации регулярной армии. В 1973 г.
вышла в свет его монография, в которой
раскрывался путь развития русской армии
Отв. ред. акад. А. Л. Нарочницю
Научное редактирование рукописи про)
дсно |к. Н. Тарновским и В. В. Полин
повым.
и флота в XIX в., при переходе от фео¬
дально-крепостнического строя к буржуаз¬
ному. В ней показывалось, как сложились
предпосылки для замены рекрутской систе¬
мы комплектования вооруженных сил все¬
общей воинской повинностью, позволив¬
шей создать в России массовую армию 1.
С появлением рецензируемого труда чита¬
тели получили возможность познакомиться
с тем, как были реализованы эти предпо¬
сылки и что собою представляла русская
армия в начале XX в. Рецензируемая кни¬
га завершает многолетние поиски Л. Г.
Бескровного и придает их результатам не¬
обходимые для научной серии цельность
и динамизм. Последнее исследование от¬
крывает возможность представить итоги
развития российской армии и флота более
чем за два столетия, когда происходили
особенно значительные изменения в воору¬
жении, численности, структуре, военном
искусстве и боевом обеспечении армии.
Разрабатываемая автором проблема не¬
разрывно связывается с развитием эконо¬
мики и общественно-политического строя
России.
Книга заканчивается выводом о том, что
«военно-экономический потенциал, по су-
1 Бескровный Л. Г. Очерки по ис¬
точниковедению военной истории России.
М, 1957; его же. Русская армия и флот
в XVIII веке (Очерки). М., 1958; е г о ж е.
Русская армия и флот в XIX веке: военно¬
экономический потенциал России. М.,
1973.
160
ти, есть способность общественного строя
обеспечить свои вооруженные силы всем,
что необходимо для ведения войны» (с.
236). Поэтому автор рассматривает эко¬
номику, политическую структуру общества
и, наконец, саму армию. И хотя по мно¬
гим вопросам, поднятым в работе, сущест¬
вует обширная литература, обобщающее
исследование на эту тему появляется впер¬
вые. Монография базируется на многочис¬
ленных источниках, среди которых особое
место занимают ежегодные отчеты Военно¬
го министерства, опубликованная и архив¬
ная документация. Следует подчеркнуть,
что, хотя сведения отчетов использовались
исследователями и раньше, к систематиче¬
скому анализу этих многотомных материа¬
лов, притом за ряд лет, впервые обратился
именно Л. Г. Бескровный.
Другая особенность рецензируемого тру¬
да— высокая культура изложения и ана¬
лиза исторических фактов. Конкретность-
необходимое условие исторических иссле¬
дований. Но, квалифицируя применитель¬
но к работам Л. Г. Бескровного это каче¬
ство как принцип, мы имеем в виду, во-
первых, строгое соблюдение автором вы¬
двинутого В. И. Лениным методологиче¬
ского требования о необходимости «брать
не отдельные факты, а всю совокупность
относящихся к рассматриваемому вопросу
фактов, без единого исключения...» 2, и, во-
вторых, такой уровень конкретности, ког¬
да исследование выполняет еще и широкие
справочные функции.
Все сказанное выше объясняет и еще
одну положительную сторону трудов Л. Г.
Бескровного, с особой отчетливостью пред¬
ставленную в последней его работе. хМы
имеем в виду ненавязчивость выводов, точ¬
нее, их самоочевидность как следствие при-
2 Ленин В. И. ПСС, т. 30, с. 351.
веденного автором конкретного материа¬
ла. Автор стремился к выявлению несоот¬
ветствия различных сторон военно-эконо¬
мического потенциала России, порождав¬
ших кризисные явления в развитии и
функционировании вооруженных сил стра¬
ны. Ученый показывает, например, к каким
пагубным последствиям привела прави¬
тельственная политика, направленная на
ограничение приема в военные училища
лиц недворянского сословия (с. 32—33),
обращает внимание на разрыв между со¬
держанием основных положений единой
военной доктрины и боевой практикой:
«... уставы пропагандировали наступатель¬
ную концепцию, которая, однако, не под¬
креплялась в должной мере современными
средствами борьбы. Поэтому в самой ар¬
мии господствовали оборонительные тен¬
денции» (с. 47). Анализируя причины про¬
вала системы снабжения оружием и бое¬
припасами в годы первой мировой войны,
автор подчеркивает несоответствие военно¬
экономического потенциала дореволюцион¬
ной России предъявленным войной требо¬
ваниям (с. 113).
В книге, к сожалению, есть отдельные
неточности в определении класса кораб¬
лей, а также их количества в составе фло¬
тов и флотилий. Весьма желательно было
бы снабдить издание соответствующими
указателями.
В заключение хотелось бы высказать
такое соображение: в настоящее время
наблюдается ослабление внимания ученых
к военной истории нашей Родины в доок¬
тябрьский период. А ведь такие исследо¬
вания не могут рассматриваться иначе
как неотъемлемая составная часть отече¬
ственной истории. Отметим и их большую
роль в военно-патриотическом воспита¬
нии новых поколений.
Л. М. Гаврилов
Н. м. П И Р У М О В А. ЗЕМСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ЕЕ РОЛЬ В ОБ¬
ЩЕСТВЕННОЙ БОРЬБЕ ДО НАЧАЛА XX в. М., «Наука», 1986, 270 с., тир.
2000
Проблема, которой посвящена моногра¬
фия, имеет большое научное значение.
Вопрос о месте и роли интеллигенции в
истории страны является одним из важ¬
ных аспектов социальной базы освободи¬
тельного движения и вызывает устойчи¬
вый интерес исследователей.
История земской интеллигенции до сих
пор оставалась в основном вне поля зре¬
ния историков. А между тем это — наи-
6 История СССР, № 1
161
более многочисленная и наиболее про¬
грессивная часть русской интеллигенции,
сыгравшая огромную роль в жизни поре¬
форменной деревни, в развитии культуры
и здравоохранения, в общественной
борьбе.
Н. М. Пирумова привлекла к исследо¬
ванию практически все имеющиеся в рас¬
поряжении ученых источники, что позво¬
лило ей определить численность, состав,
проанализировать положение, изучить
формы и характер участия в обществен¬
ном и революционном движении основных
профессиональных групп земской интелли¬
генции — учителей, медицинских работни¬
ков, статистиков. Как показано в книге,
происходил непрерывный рост численно¬
сти представителей «третьего элемента».
Так, в 1865 г., в первый год существова¬
ния земств, в них работало 50 врачей, в
1866 г.—283, в 1870 г.—599, в 1875 г.—
900, в 1880 г—1021, а в 1897 г.—уже
2492 (с. 20, 118). К концу XIX в. в земст¬
вах насчитывалось 26 тыс. служащих.
Анализ состава земской интеллигенции
позволил автору сделать вывод, что в ее
среде преобладали представители малоиму¬
щих слоев населения — выходцев из кре¬
стьян и мещан было 60%. Среди них бы¬
ло много молодежи (40%) и женщин
(30%) (с. 231).
В книге обстоятельно прослежены усло¬
вия труда и жизни земских служащих.
Земский врач должен был обслужить око¬
ло 200 деревень, принимать в день не ме¬
нее 60 больных, а в праздники — по 100
человек. Рабочий день его длился не менее
12 часов, не считая экстренных ночных вы¬
зовов. Фельдшеры и акушерки за свой не¬
нормированный труд получали от 120 до
180 руб. в год. Средняя заработная плата
сельского учителя равнялась 150 руб. в
год (а школьный сторож получал 100
руб.). «Тесно, сыро, холодно и не сытно»,—
так коротко характеризовал условия учи¬
тельского труда и быта один из учителей
(с. 22, 35, 57—58).
Значительное внимание в монографии
уделено участию представителей «третье¬
го элемента» в общественной борьбе. Ав¬
тор анализирует ее на двух этапах: в
60—80-е и 90-е — 1902 гг. При этом легко
выделяются как легальные, так и нелегаль¬
ные, революционные методы борьбы. Ис¬
следователь абсолютно прав, считая, что
общественная борьба земской интеллиген¬
ции была главным образом связана с ее
профессиональными функциями. Условия
жизни и труда определяли тесную связь
служащих с широкими народными масса¬
ми. Это был первый отряд интеллигенции,
с которым вообще в практической жизни
пришлось встретиться русскому крестьян
ству. В книге подробно рассмотрена об¬
щественная деятельность медицинских ра¬
ботников, учителей и статистиков.
Земские врачи оказывали бескорыстную
медицинскую помощь местному населе¬
нию, боролись с эпидемиями, проявляя
при этом исключительное мужество и са¬
мопожертвование, проводили санитарные
обследования фабрик и заводов и т. д.
Автор показывает, что в начале 90-х гг.
во время эпидемий холеры и тифа погиб¬
ло, заразившись от больных, около 60%
земских врачей (с. 121). Обстоятельно рас¬
сказывает автор о санитарных обследова¬
ниях фабричного населения врачами
Е. М. Дементьевым, Ф. Ф. Эрисманом,
A. В. Погожевым. Их публикации дали
B. И. Ленину конкретный материал в его
борьбе с народнической идеологией. Они
имели важное значение для социально-эко¬
номических исследований России. Демо¬
кратические принципы в сочетании с науч¬
ной организацией земской медицины сы¬
грали большую роль в борьбе с болезня¬
ми как в 70—80-х гг., так и в начале
900-х гг.
Сельские народные учителя проводили
значительную просветительную работу сре¬
ди местного населения. Крупную роль в
этом отношении сыграли их объединения:
общества взаимопомощи, Петербургский и
Московский комитеты грамотности и др.
Они открывали библиотеки, издавали кни¬
ги для народа, организовывали вечерние
и врскресные школы и т. д. Энергично ве¬
лась борьба за всеобщее начальное обра¬
зование. Если в 60—80-х гг. она носила
чисто теоретический характер, то в 90-х
гг. получила черты практической подготов¬
ки. Последнее выразилось в школьно-ста¬
тистических исследованиях, проводивших¬
ся в 24 губернских земствах. Введение
всеобщего начального обучения связыва¬
лось с отменой для окончивших школу те¬
лесного наказания. Борьба за отмену те¬
лесных наказаний, как показано в книге,
была одним из наиболее острых вопросов,
горячо обсуждавшихся в земствах и на
страницах печати.
Однако мы не может согласиться с авто¬
ром в том, что якобы создание комитетов
грамотности было вызвано корыстными
устремлениями либералов, которым «нуж-
162
«а была опора в крестьянстве». При этом,
как пишет автор, либералы считали, что
«именно земская, а не государственная
школа могла, по их мнению, проложить им
путь к влиянию в деревне» (с. 177). Не¬
зависимо от мечтаний либералов в дея¬
тельности учительских объединений про¬
явилось лишь бескорыстное служение ин¬
теллигенции своему народу. Членами ко¬
митетов грамотности были такие прогрес¬
сивные общественные деятели, как Л. Н.
Толстой, И. С. Тургенев, Н. Г. Гарин-
Михайловский, Н. В. Чехов, И. М. Се¬
ченов, Ф. Ф. Эрисман, А. П. Чехов, Л. М.
Книпович, А. М. Калмыкова и другие,
которых нельзя заподозрить в том, что
они заботились о просвещении крестьянст¬
ва только для того, чтобы «содействовать
в будущем реорганизации самодержавия
в конституционную монархию» (с. 180—
181).
В книге содержится ценный материал
об общественной деятельности статисти¬
ков. Этот вопрос почти не освещен в ли¬
тературе. По подсчетам автора, в начале
900-х гг. статистическими работами в гу¬
бернских управах занимались 1157, а в
уездных — 98 человек (с. 132). Значи¬
тельное их число составили политически
неблагонадежные лица, высланные из
•столиц и других крупных центров за рево¬
люционную деятельность (с. 98). Основ¬
ными формами статистических обследова¬
ний были подворные переписи и бюджет¬
ные обследования, отражавшие в основ¬
ном все стороны крестьянской жизни. Эти
обследования давали богатейший мате¬
риал для анализа, особенно начиная с
90-х гг., когда в земскую статистику ста¬
ли проникать марксистские идеи и в про¬
граммах и разработках все больше вни¬
мания уделялось расслоению крестьянст¬
ва. Как известно, этот материал широко
использовал В. И. Ленин.
Большое место в книге уделено анализу
участия земской интеллигенции непосред¬
ственно в освободительном движении: в
70—80-х гг— в народническом, в 90-х —
начале 900-х — в социал-демократическом.
В 70-х гг. в революционном народниче¬
ском движении участвовало 935 земских
служащих, т. е. 4% земской интеллиген¬
ции (с. 74). Автор определил формы этой
деятельности: связь с революционерами;
участие в местных революционных круж¬
ках; чтение и распространение нелегаль¬
ной литературы; членство в партиях и ор¬
ганизациях («Земля и воля», «Народная
воля, «Черный передел», организация
ишутинцев, кружок чайковцев, «Громада»,
«Самоуправление» и др.); непосредствен¬
ная пропаганда среди крестьян, рабочих;
студенческое движение (в годы, предше¬
ствовавшие земской службе). В книге со¬
держатся сведения о репрессиях, которым
подвергались земские служащие за уча¬
стие в революционном движении: уволь¬
нение со службы, исключение из учебных
заведений, негласный надзор, тюремное за¬
ключение до года и гласный надзор, за¬
ключение более года с последующим над¬
зором, ссылка, длительное заключение,
ссылка в Сибирь или на Север, каторж¬
ные работы, арест по «процессу 193-х»
(с. 76).
Приводимые в книге таблицы со сведе¬
ниями Департамента полиции о земских
служащих дали возможность автору пока¬
зать, что в пролетарский период уже не
4% (935 человек), как в 70-х гг., а 5,1%
их (1349 человек из 26 тыс.) участвовали
в революционном движении (с. 194). Эти
данные позволяют сделать вывод, что при
сокращении доли интеллигентов среди уча¬
стников борьбы, по сравнению с рабочи¬
ми, численность интеллигентов-револю-
ционеров возросла. А это заключение
очень важно для оценки роли демократи¬
ческой интеллигенции в освободительном
движении, которая, по словам В. И. Лени¬
на, несла наряду с рабочими «все неимо¬
верные тягости революционной борьбы» *.
В монографии приводятся ценные дан¬
ные о деятельности групп содействия «Ис¬
кре» в Пскове, Полтаве и Уфе, состояв¬
ших в основном из земских служащих (в
них входили П. А. Красиков, А. М. Сто-
пани, Н. Л. Сергиевский, А. И. Цюрупа,
В. Н. Крохмаль, П. Н. Лепешинский и
другие социал-демократы), о тесных свя¬
зях семьи В. И. Ленина с земской интел¬
лигенцией и работе в земстве Д. И. Улья¬
нова, М. И. Ульяновой (они воспользова¬
лись этим для революционной пропаган¬
ды), о всеобщей забастовке статистиков
(одним из руководителей ее был А. И. Цю¬
рупа) и т. д.
Большое достоинство книги — множест¬
во персоналий, которым даны яркие, точ¬
ные и развернутые характеристики. Это
сделано в очень интересном приложении
к главе второй, а также в самом тексте
работы. Приходится лишь пожалеть, что
такое приложение не дано ко всей книге.
* Ленин В. И. ПСС, т. 10, с. 195.
6*
163
Можно считать совершенно справедли¬
вым вывод автора о том, что земская ин¬
теллигенция в массе своей не являлась
выразительницей идей буржуазного либе¬
рализма, что «в выработке программы и
тактики либерального движения «третий
элемент» не участвовал» (с. 234). Весь
материал монографии свидетельствует о
том, что значительное число врачей, учи¬
телей, статистиков и других земских дея¬
телей занимало не либеральные, а рево¬
люционно-демократические позиции. Это
подтверждается их активным участием в
освободительном движении, народнических
и социал-демократических организациях.
В книге имеются интересные выходы к
проблеме участия деятелей земской интел¬
лигенции в общественно-идейной борьбе на
страницах русской периодической печати
(с. 72, 105—116, 149, 170, 179). Однако эта
тема развития не получила, что несколько
сузило содержание понятия «общественная
борьба».
К недостаткам книги следует отнести
неполноту историографического раздела
(в нем, например, не названы такие серь¬
езные работы, как монографии Л. К. Ер-
мана, В. Р. Лейкиной-Свирской и др.)-
Думается, что книга выиграла бы, если
бы автор закончил изложение материала
1904 годом, кануном первой российской ре¬
волюции, а не 1902-м, который не является
каким-либо заметным рубежом ни в исто¬
рии страны, ни в жизни земской интелли¬
генции.
В целом же работа Н. М. Пирумовой —
важный вклад в советскую историческую
науку. Она открывает неисследованную
страницу истории русской демократической
интеллигенции.
А. В. Ушаков
В. Я. ЛАВЕРЫЧЕВ, А. М. СОЛОВЬЕВА. БОЕВОЙ ПОЧИН РОС¬
СИЙСКОГО ПРОЛЕТАРИАТА. К 100-летию Морозовской стачки. М.,
«Мысль», 1985, 270 с., тир. 25 000
Морозовская стачка по праву считается
одним из важнейших этапных событий
пролетарской борьбы в России. Именно с
нее В. И. Ленин начинал «новейшую ис¬
торию нашего рабочего движения»1. Эти
события всегда привлекали внимание со¬
ветских историков. Историография стачки
насчитывает свыше двух десятков тру¬
дов — монографий и журнальных статей,
тематических и документальных сборни¬
ков 1 2.
Существенным ее дополнением является
монография В. Я. Лаверычева и А. М. Со¬
ловьевой, вышедшая к 100-летнему юби¬
лею Морозовской стачки. Опираясь на ра¬
1 Л е н и н В. И. ПСС, т. 9, с. 250.
2 См.: Морозовская стачка 1885 г. Ма¬
териалы по истории рабочего движения.
М., 1925; Морозовская стачка. 1885—
1935. Сб. статей, документов и воспомина¬
ний. М., 1935; Толоконский Н. А.
Орехово-Зуевская стачка 1885 г. М., 1956;
Кабанов П. И., Е р м а н Р. К. Моро¬
зовская стачка 1885 г. М., 1963; Морозов¬
ская стачка 1885 г. и рабочие Централь¬
ного Промышленного района. М., 1984;
Пробуждение: к 100-летию Морозовской
стачки. М., 1984 и др.
боты предшественников, используя их ма¬
териалы, как бы подводя итог сделанному,,
книга значительно расширяет и углубляет
наши представления и о самих событиях и
о глубинных процессах, их обусловивших.
Достигается это прежде всего привлече¬
нием многочисленных и разнообразных ис¬
точников, часть которых впервые вводит¬
ся в научный оборот.
Большой интерес в этом отношении
представляют архивные документы из фон¬
да самих Морозовых и фонда Морозовской
фабрики (ЦГИА г. Москвы). Именно их
анализ позволил в I главе («Рабочие мо-
розовских фабрик в 60—80-е гг. XIX в.»)
нарисовать достаточно полную картину
возникновения и развития морозовской
фабричной «вотчины», показать стреми¬
тельный взлет династии Морозовых, дать
анализ численности, состава и положения
рабочих.
На конкретном материале читатель мо¬
жет проследить все основные стадии раз¬
вития капиталистической промышленно¬
сти в России от ее ранних форм до завер¬
шения промышленного переворота и фор¬
мирования крупного промышленного иро-
164
изводства. Превращение это совершалось
столь быстро, что и после победы крупной
машинной индустрии на предприятиях со¬
хранились раннекапиталистические формы
эксплуатации, столь характерные для пе¬
риода первоначального накопления капи¬
тала и сыгравшие не последнюю роль в
возникновении Морозовской стачки.
Интересные материалы даны о форми¬
ровании, составе и положении рабочих.
Правда, не все выводы и положения доста¬
точно подкреплены анализом соответст¬
вующих показателей. Так, данные о произ¬
водственном стаже лишь 6 рабочих еще
не позволяют сделать вывод, что на Ни¬
кольской мануфактуре «имелась значи¬
тельная прослойка квалифициро¬
ванных кадров с большим производствен¬
ным стажем» (с. 42. Здесь и далее под¬
черкнуто нами). Не подкреплено данными
и утверждение о большой подвижности ра¬
бочих мануфактуры, «значительная
часть» которых «трудилась ранее на
других текстильных фабриках» (там же).
Тем не менее материалы I главы имеют
самостоятельное значение и вносят вклад
в изучение проблемы складывания крупно¬
го промышленного производства и форми¬
рования пролетариата.
Привлечение новых и более вниматель¬
ное прочтение уже известных источников
(архивных документов, мемуаров, перио¬
дической печати) позволили авторам
объективно и гораздо полнее, чем это де¬
лалось прежде, осветить ход Морозовской
стачки. Они восстанавливают историю вы¬
ступлений морозовских ткачей в 60—
70-е гг., способствовавших выработке опре¬
деленных традиций борьбы, реконструи¬
руют биографии руководителей стачки
В. С. Волкова, Л. И. Иванова и П. А. Мо¬
исеенко. Подробно и эмоционально изла¬
гаются сами события 1885 г.: подготовка
стачки, ее начало, решающий этап, завер¬
шение, расправа над стачечниками. Науч¬
ную Ценность издания, безусловно, усили¬
вает публикация новых документов, осо¬
бенно списков более 650 участников стач¬
ки, привлеченных к суду или высланных в
административном порядке.
Вполне оправдано выделение в само¬
стоятельную, третью главу вопроса об об¬
щественно-политическом значении как са¬
мой стачки, так и суда над рабочими.
Анализ материалов подцензурной печати,
многие из которых привлечены впервые,
дал возможность осветить далеко не од¬
нозначную реакцию на события различных
слоев общества. Подробно изложена борь-
ба вокруг нового фабричного законода¬
тельства, ожесточенное сопротивление за¬
водчиков и фабрикантов, политика прави¬
тельства, вынужденного заняться рабочим
вопросом.
Весьма аргументированно показано и
воздействие Морозовской стачки на рабо¬
чее движение второй половины 90-х гг.,
особенно в Центральном Промышленном
районе, и революционная борьба орехово-
зуевских рабочих в последующие десяти¬
летия (глава IV).
Важную роль в оценке того или иного
выступления пролетариата играет опреде¬
ление его места в развивающемся ра¬
бочем движении, выявление степени
его организованности и созна¬
тельности. В рецензируемой книге это
му аспекту уделено значительное внимание.
Так, в «Заключении» отмечается, что Мо-
розовская стачка «имела большой общест¬
венно-политический резонанс», была «зна¬
менательной вехой» в развитии массового
рабочего движения, при всей стихийности
которого шло «постепенное нарастание эле¬
ментов организованности, крепла классо¬
вая сознательность пролетариев» (с. 210).
Такие оценки, вполне обоснованные пре¬
дыдущим изложением, не вызывают воз
ражения. Однако в самом тексте нередко
встречаются иные формулировки, явно
преувеличивающие степень сознательности
и организованности. Во время стачки, чи¬
таем мы, «шел быстрый рост поли¬
тического сознания стачечников»
(с. 121), требования которых «были пока¬
зателем огромного сдвига в клас¬
совом самосознании рабочих» (с. 125).
Стачка «явилась мощным организо¬
ванным выступлением многоты¬
сячного коллектива рабочих», продемон¬
стрировавших «высокую организо¬
ванность, сплоченность и стойкость»
(с. 149). Не слишком ли категоричны эти
оценки?
В. И. Ленин в 1895 г. в брошюре «Объяс¬
нение закона о штрафах...» дал глубокий
анализ причин, хода и значения выступле¬
ния рабочих Никольской мануфактуры. Он
писал о «рабочих бунтах» против штрафов
в 1885—1886 гг., о «страшном бунте де¬
сятка тысяч рабочих», которые «восстали
против притеснителей», «страшно мстили»
им 3. И позднее, возвращаясь к событиям
1885 г., он называл их «взрывами» «бур¬
3 Л е н и н В. И. ПСС, т. 2, с. 22, 23, 59.
165
ными», «громадными», «могучими»4 5, но не
более. Иными словами, он никогда не на¬
зывал Морозовскую стачку организован¬
ной и сознательной. Даже о стачках вто¬
рой половины 90-х гг., когда «движение
приобретает гигантский размах и значение
против морозовской стачки», он писал, что
они все же были стихийными и показывали
лишь «проблески сознательности» и «за¬
чатки классовой борьбы»6.
В то же время В. И. Ленин отмечал ог¬
ромную силу дружного выступления про¬
летариата, «особенно когда масса совме¬
стно действующих рабочих выставляет
прямо свои требования» к правительству,
которое вынуждено было уступить и из¬
дать «закон об уничтожении штрафов»6.
Такие действия были впервые применены
во время Морозовской стачки, и это опре¬
делило ее значение и этапный ее характер.
Это свидетельствует также о зачатках ор¬
ганизованности и сознательности, внесен¬
ных в движение действиями руководите¬
лей, «совершенно единичных, не сплочен¬
ных никакой организацией, социалистов»7.
И авторы рецензируемой книги вполне
обоснованно уделили большое внимание
именно этим сторонам движения. Особен¬
но обстоятельно освещается деятельность
П. А. Моисеенко, Л. И. Иванова, В. С.
Волкова, их роль в подготовке к стачке,
в прекращении разгромов, внесении в дей¬
ствие бастующих целеустремленности и
сплоченности. Благодаря им были выра¬
ботаны требования, выражающие интере¬
сы не только морозовских ткачей, но и
рабочих всей страны.
Все это свидетельствовало о том, что в
России уже сформировался промышлен¬
4 Там же, т. 5, с. 75, 323; т. И, с. 313
и др.
5 Там же, т. 6, с. 30; т. 9, с. 251.
6 Там же, т. 2, с. 23, 59, 269.
7 Там же, т. 9, с. 250.
ный пролетариат как класс капиталисти¬
ческого общества, крупнейшие отряды ко¬
торого открыто заявили о своем существо¬
вании. Но требования, предъявленные во
время Морозовской стачки, не выходили
за рамки тред-юнионистской борьбы. По¬
надобилось еще более 10 лет, чтобы вновь,
на этот раз бастующими рабочими Петер¬
бурга, были выдвинуты общеклассовые
требования. Кстати, и эти стачки В. И.
Ленин называл еще «борьбой тред-юнио¬
нистской» 8.
Поэтому трудно согласиться с автора¬
ми, когда уже для движения 80-х гг. они
говорят «об известных реальных сдвигах
рабочей массы по пути превращения в
класс для себя, в класс, начинающий ак¬
тивную и сознательную борьбу против
власти капитала» (с. 198). Явно недоста¬
точно обосновано ими и другое положе¬
ние: и в деле неудержимой тяги передо¬
вых рабочих к научной революционной
теории «Морозовская стачка... может рас¬
сматриваться в качестве исходной вехи
нового этапа» (с. 199). Думается, что та¬
кой вехой являлась не Морозовская стач¬
ка, а первые социал-демократические
группы, появившиеся в те же годы в Пе¬
тербурге.
Высказанное нами несогласие с некото¬
рыми положениями, выдвинутыми авто¬
рами, не противоречит тому, что ими про¬
ведено серьезное исследование, значитель¬
но обогатившее историографию Морозов¬
ской стачки. Появление этой книги,
затронувшей все важнейшие, в том числе
и спорные вопросы и проблемы, несомнен¬
но будет способствовать дальнейшему
изучению истории ранних этапов рабочего
движения в России.
М. Г. Мейерович
8 Там же, т. 6, с. 30.
Н. М. ЗОЛОТУХИНА. РАЗВИТИЕ РУССКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ПО-
ЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ. М.,
198 с., тир. 10000
Проблема развития русской политико¬
правовой мысли давно привлекает внима¬
ние советской исторической науки. Иссле¬
довались проблемы возникновения и эво-
«Юридическая литература», 1985,
люции русской политической мысли в
период образования Киевского государ¬
ства, его расцвета, в эпоху феодальной
раздробленности и создания Русского
166
централизованного государства (Л. В. Че¬
репнин, А. А. Зимин, Я. Н. Щапов и др.),
вводится в оборот широкий круг истори¬
ческих источников. Однако специального
исследования, посвященного становлению
и изменению политико-правовой мысли до
сих пор не было.
В связи с этим можно приветствовать
появление монографии Н. М. Золотухи¬
ной — обобщающего труда, охватывающе¬
го эволюцию политико-правовой мысли в
период от Киевской Руси до становления
Русского централизованного государства.
В книге показан бурный подъем обще¬
ственно-политической мысли в XV—XVI
столетиях, существенной чертой которого
являлась борьба передовых представите¬
лей растущего реформационного движения
против церковно-схоластического мировоз¬
зрения. Автор раскрывает антикрепостни¬
ческий характер реформационных движе¬
ний, анализирует представления средневе¬
ковых мыслителей о происхождении и
сущности власти и о формах ее органи¬
зации, делает попытку дать единую це¬
лостную картину развития русской поли¬
тико-правовой мысли.
Особенность этой работы заключается в
стремлении вычленить политико-правовой
аспект становления и развития Русского
централизованного государства. Тема, не¬
сомненно, очень актуальна, в таком труде
нуждаются не только ученые-историки и
юристы, но также преподаватели вузов и
средних школ. Изучение этой проблемы
чрезвычайно важно и для борьбы с бур¬
жуазной историографией, пытающейся по¬
дорвать идею о самобытности развития
общественно-политической мысли Древней
Руси теориями «привозной» государствен¬
ности и ее идеологических форм.
Книга Н. М. Золотухиной делится на
3 главы: «Становление и развитие рус¬
ской политико-правовой мысли .в Киев¬
ской Руси», «Политико-правовая идеоло¬
гия периода образования единого суве¬
ренного государства» и «Программа
политико-правовых преобразований в цен¬
трализованном государстве».
В первой главе автор раскрывает поли¬
тико-правовые аспекты первого, по ее
суждению, русского политического трак¬
тата— «Слова о законе и благодати» ки¬
евского писателя XI в. Илариона, полити¬
ческую программу Владимира Мономаха
и складывание традиций русской полити¬
ческой мысли в произведении Даниила
Заточника. Здесь следовало бы иметь в ви¬
ду, что элементы правовой системы древ¬
нерусской государственности сложились
несомненно раньше принятой в рецензи¬
руемой книге начальной границы иссле¬
дования. Политико-правовая идеология
отражена в древнейших русских летопи¬
сях, а первые договоры русских князей
были уже оформлены правовыми доку¬
ментами, что свидетельствует об опреде¬
ленной эволюции политико-правовой мыс¬
ли Древней Руси уже к первой половине
X в.
Изучение политических идей периода
Киевской Руси позволило автору выявить
тот традиционный фундамент, на базе ко¬
торого складывалось политическое мыш¬
ление Руси, н дать анализ закономерно¬
стей развития политико-правовой мысли,
взаимовлияния политико-правовых идей и
социально-политической практики.
Отмечая наличие на Руси византийских
и южнославянских памятников права (эта
тема хорошо раскрыта Я. Н. Щаповым),
автор, однако, не затрагивает в полном
объеме проблему византийского влияния
в развивающейся русской государствен¬
ности и древнерусской культуре.
Вторая часть работы — «Политико-пра¬
вовая идеология периода образования
единого суверенного государства» — по¬
священа только характеристике религи¬
озно-правовых аспектов взаимоотношений
церкви с государственной властью. Такой
важный вопрос формирования политиче¬
ской идеологии этого периода, как взаи¬
моотношения крупных удельных князей
с великокняжеской властью, автор остав¬
ляет без внимания, хотя он ранее под¬
робно исследовался А. А. Зиминым и
Я. С. Лурье.
Особое место в этой главе уделено рас¬
смотрению деятельности одного из веду¬
щих церковных идеологов эпохи средне¬
вековья— Иосифа Волоцкого. В работе
убедительно показано, что теоретические
писания Иосифа и его последователей
«иосифлян» сыграли определенную роль в
формировании официальной идеологии
Русского государства. Последователи
Иосифа Волоцкого не только способство¬
вали развитию идеологии русского само¬
державия, но и разрешали задачу уточне¬
ния места России в мировом историческом
процессе. Однако политическую ориента¬
цию Иосифа Волоцкого автор трактует
упрощенно-схематично, указывая, что «на
первом этапе своего жизненного и творче*
ского пути Иосиф выступил как политиче¬
167
ский противник великих князей», не раскры¬
вает причин и мотивов поведения послед¬
него. Сомнительным, на наш взгляд, пред¬
ставляется утверждение о том что после
соборов 1503—1504 гг. Иосиф Волоцкий...
«...практически отказывается от теории о
превосходстве священства (в лице самой
церкви и ее служителей) над царством.
Прямо и недвусмысленно он ставит на
первое место государственную власть, под¬
чиняя ей власть церковную» (с. 47, 51).
Теория воинствующих церковников о
превосходстве духовной власти над свет¬
ской проходила красной питью через всю
историю взаимоотношений церкви и госу¬
дарства. Поддерживая в своей повседнев¬
ной жизни власть русских государей,
иосифляне вместе с тем отстаивали и соб¬
ственные корпоративные интересы, опреде¬
лявшиеся в конечном итоге программой
сильной воинствующей церкви. Победа,
одержанная на соборе 1503 г. иосифлян-
ским духовенством, по мнению автора,
«...нарушила единство и суверенную цело¬
стность государства» (с. 49). Данное
утверждение не совсем правильно отра¬
жает реальные взаимоотношения церкви и
государства этого периода. В период фео¬
дальной раздробленности русская церковь
была единственной централизованной орга¬
низацией на Руси. Это, равно как и фор¬
мы церковной собственности, давало ей зна¬
чительные преимущества в борьбе за по¬
литическое влияние в стране. В процессе
образования единого Русского централизо¬
ванного государства определились и вста¬
ли рядом две мощные организации: цер¬
ковь и великокняжеская власть. Возникла
проблема: какое место должна занять цер¬
ковь в системе сложившегося единого Рус¬
ского государства, как она должна отно¬
ситься к царской власти. Русской церкви
предстояло в новых для нее условиях со¬
хранить свою самостоятельность, свое по¬
ложение второй власти (духовной) уже
в рамках единого государства, отрегулиро¬
вать отношения с монархической властью
таким образом, чтобы не потерять своего
былого могущества и не оказаться в пол¬
ной зависимости от государственной
власти.
Одной из сильных сторон рецензируемо¬
го труда является последовательное осве¬
щение юридически-правовых аспектов взаи¬
моотношений церкви с государственной
властью, однако автор не дает полного
представления о характере официальной
церковной доктрины, идейно подкрепляв¬
шей стремления руководителей русской
церкви сохранить и укрепить ее экономиче¬
ское и политическое могущество. Пропу¬
щен важный аспект формирования иосиф-
лянской доктрины — она складывалась в
изменившихся исторических условиях — в
условиях незавершенной государственной
централизации, в рамках и в системе обра¬
зовавшегося единого Русского государства.
Не нашел отражения и тот факт, что союз,
заключенный церковной верхушкой с ве¬
ликокняжеской властью, носил временный
и условный характер. В критике Иосифом
Волоцким личности царя автор видит за¬
чатки свободолюбивых традиций: «...сопро¬
тивление законному властителю... была та
почва, на которой впоследствии стали воз¬
никать свободолюбивые традиции, подвер¬
гаться критике тиранические формы и ме¬
тоды правления» (с. 56). Церковь никогда
не была «почвой» для свободолюбивых
традиций. Вся ее история — это борьба за
власть, за сохранение своих корпоратив¬
ных привилегий. Церковь выступала союз¬
ником самодержавия, «душителем» свобо¬
долюбивых идей и стремлений. Критика
Иосифа Волоцкого в адрес «царя-мучите-
ля» была ловким тактическим ходом, кото¬
рым Иосиф показывал, что если великий
князь предпримет попытку секуляризации
церковных земель, то он столкнется не
только с мощной организацией, которую
представляла из себя церковь, но также
с огромной идеологической силой, которая
единым фронтом вместе с удельными
князьями выступит против царя. В усло¬
виях незавершенной государственной цен¬
трализации великий князь не мог пойти на
этот шаг, и союз с церковью был упрочен.
В заключительной части второй главы
исследуется теория «Москва — третий
Рим» монаха Псковского Елеазарова мо¬
настыря Филофея. Автор анализирует по¬
литико-правовые аспекты теории Филофея,
подробно останавливается на взаимоотно¬
шениях церковной и светской власти. Тео¬
рия «Москва — третий Рим» не была поло¬
жена в основу ни внешней, ни внутренней
политики Русского государства XVI—
XVII вв., как это показано в ряде работ
последних лет Международного семинара
«От Рима к третьему Риму» (в частности,
работы Н. В. Синицыной). Однако Н. М.
Золотухина считает, что эта теория была
господствующей в истории политических
идей этого периода. Подвергая критике
утверждение А. Л. Гольдберга о том, что
идея «Москва — третий Рим» не пользова¬
168
лась популярностью в течение трех послед¬
них десятилетий правления Ивана IV, так
как вытекавшее из этой идеи требование
к государственной власти о соблюдении
интересов церкви шло вразрез с политикой
Ивана IV, и точку зрения В. Т. Пашуто,
полагавшего, что, «...занимая подчиненное
положение в истории политических идей
XVI—XVII вв., теория „Москва — третий
Рим“ к концу XVII в. утратила свое поли¬
тическое значение» (с. 67), автор не приво¬
дит достаточно убедительных аргументов
в защиту своего предположения.
Употребляя термин «Московское госу¬
дарство» вместо «Русское государство»,
автор совершает ошибку, нарушая истори¬
ко-географическую трактовку этого по¬
нятия.
В третьей части работы рассмотрена про¬
грамма политико-правовых преобразований
в централизованном государстве, дан ана¬
лиз политико-юридических концепций це¬
лого ряда политических и государственных
деятелей этого периода (Максима Грека,
Пересветова, Зиновия Отенского, Курбско¬
го и др.).
Работа Н. М. Золотухиной ставит ряд
вопросов, относящихся к развитию русской
общественно-политической мысли периода
средневековья. Темы, которые рассматри¬
вает автор, включают целый ряд важных
явлений истории Руси. Н. М. Золотухина
убедительно показала, что традиции поли¬
тической культуры Древней Руси пред¬
ставляют собой тот фундамент, на кото¬
ром впоследствии стала складываться по¬
литико-юридическая культура Русского
централизованного государства.
Обстоятельно прослеживается процесс
развития русской политической мысли на
основе преемственности, совершенствова¬
ния ее по мере изменения и усложнения
исторических и государственно-правовых
условий. Изучение политических идей це¬
лого ряда церковных и государственных
деятелей позволило автору связать процесс
развития общественного сознания с путя¬
ми формирования Русского централизован¬
ного государства, результатом чего было
создание и распространение политических
теорий, служивших средством утвержде¬
ния существующего общественного и госу¬
дарственного строя.
Н. ▲. Лобанов
Л. В. ЧЕРЕПНИН. ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ИСТОРИКИ. XVIII—XX вв. М., 1984,
343 с.; тир. 4000
После смерти выдающегося советского
историка Л. В. Черепнина выпущено уже
два издания его трудов, отражающих на¬
правленность его многообразной исследова¬
тельской деятельности, частично опубли¬
кованных ранее, частично сохранившихся
в личном архиве ученого. В 1981 г. вышла
в свет его книга «Вопросы методологии
исторического исследования. Теоретические
проблемы истории феодализма», а в
1984 г.— сборник статей, выступлений и
воспоминаний об отечественных историках
XVIII—XX вв. Именно этому сборнику по¬
свящается настоящий отклик. Отечествен¬
ная историография всегда привлекала вни¬
мание Л. В. Черепнина, и издание рас¬
сматриваемой книги—дань уважения со¬
временников к памяти выдающегося уче¬
ного.
Составители и издатели сборн^чч прч
отборе трудов Л. В. Черепнина сф- милась,
с одной стороны, показать широту
его историографических исследований и их
особенностей, а с другой — дать читателям
возможность более полно представить са¬
мо развитие исторической науки в России
и СССР. Редакционная коллегия справед^
ливо полагала, что в одном томе публика¬
ция всего огромного наследия Л. В. Череп¬
нина в области историографии нереальна
(см. с. 3). Поэтому она в своем отборе
обратилась не к трудам ученого, посвя¬
щенным последовательному развитию исто-^
рических знаний и становлению самой исто¬
рической науки в России, а ограничилась
изданием его очерков о научном и жизнен¬
ном пути целого ряда исследователей рос¬
сийской истории. Благодаря этому в боль¬
шей степени удалось показать широту под¬
хода Л. В. Черепнина к историографиче¬
ской проблематике и в значительно мень¬
шей степени осветить его представление о
путях развития истории исторической
науки. Сам Л. В. Черепнин в своих
169
многочисленных трудах действительно
стремился проследить эти пути и очень
много сделал на этом поприще. Во всту¬
пительной статье «От редакции» отмечает¬
ся многообразие его историографических
трудов: курс лекций «Русская историогра¬
фия до XIX века» (М., 1957), книга «Исто¬
рические взгляды классиков русской лите¬
ратуры» (М., 1968), разделы в 2—4-м то¬
мах «Очерков истории исторической науки
в СССР», многочисленные статьи, посвя¬
щенные проблематике историографии, кри¬
тике современной буржуазной историогра¬
фии и т. п. В последний период своей
жизни Л. В. Черепнин упорно трудился
над монографией о творчестве и научном
наследии ведущих московских историков,
работавших на рубеже XIX—XX вв. и до
1930-х гг. Эту работу он намеревался на¬
звать «Школа В. О. Ключевского в рус¬
ской историографии». Трудно определить
конкретно, какой по содержанию должна
была стать эта книга, учитывая, что тема¬
тика его историографических работ была
достаточно широкой. Об этом, в частности,
свидетельствует и перечень статей, вклю¬
ченных в рецензируемый сборник об исто¬
риках, начиная от А. Л. Шлецера и С. М.
Соловьева до наших современников —
Д. С. Лихачева, М. В. Нечкиной и В. Т.
Пашуто. Эти статьи не равноценны по
глубине анализа творчества ученых.
Было бы несколько односторонне рас¬
сматривать все статьи сборника как резуль¬
тат только научного анализа. Эти статьи
представляют особый жанр историографи¬
ческих записок, в которых автор раскры¬
вает и самого себя. Его прежде всего инте¬
ресовали проблемы методологии и работы
над источниками, и в своих историогра¬
фических очерках он оставался верен себе.
Последовательно, в соответствии с основ¬
ными вехами жизненного и творческого
пути ученых (С. М. Соловьева, А. Л. Шле¬
цера, М. М. Богословского, С. Б. Веселов¬
ского) Л. В. Черепнин раскрывал становле¬
ние и утверждение их методологических
и политических взглядов в органической
связи с методикой обрабатываемых ими
источников. В этом же плане характеризо¬
вались Л. В. Черепниным наши современ¬
ники, ныне покойные ученые И. И. Поло¬
син, В. Т. Пашуто, М. В. Нечкина.
Очень тепло и уважительно Л. В. Череп¬
нин описывает творчество ученых, заре¬
комендовавших себя не концептуальными
построениями и монументальными моно¬
графиями, а углубленным, на протяжении
многих десятилетий исследованием источ¬
ников (С. К- Богоявленский, Н. Ф. Колес¬
ников, С. Н. Валк, И. А. Голубцов). Науч¬
ную характеристику такого крупного ис¬
следователя, каким был А. А. Новосель¬
ский, Л. В. Черепнин также начал с его ра¬
боты в Древлехранилище (ныне ЦГАДА),
положившей начало дальнейшего пути
ученого. Не менее ценил Л. В. Черепнин
разносторонность творческой мысли учено¬
го. Именно в таком ключе им была пода¬
на, к сожалению, до сих пор не полно рас¬
крытая деятельность И. У. Будовница и
Б. Б. Кафенгауза.
Такой подход к историографической
оценке ярких представителей российской
науки прошлого и настоящего позволил
Л. В. Черепнину запечатлеть этапность раз¬
вития исторической науки и уловить в ней
ту связь времен, которая незримо суще¬
ствует, несмотря на сменяющие друг друга
в разные эпохи принципиально различные
методологические и методические основы.
В очерках Л. В. Черепнина прослежи¬
вается личностная связь ученых между со¬
бой, и связь проблемная, основанная на
том, что узловые вопросы истории России
в равной степени волновали исследовате¬
лей разных эпох и разных поколений.
В начале своего творческого пути
Л. В. Черепнин, выходец из семьи, тесно
связанной с научной средой, был сам бли¬
зок к поколениям тех ученых, которые
после революции проходили сложную ме¬
тодологическую перестройку и затем сы¬
грали существенную роль в развитии со¬
ветской исторической школы. Не случай¬
но, давая объективную оценку М. М. Бого¬
словскому — ученому, и после Октябрьской
революции оставшемуся на своих старых,
свойственных русской буржуазной науке
позициях, Л. В. Черепнин счел необходи¬
мым закончить свой очерк о нем словами:
«Вспомнить о нем стоит, потому что целый
ряд его трудов сохраняет значение для
нашего времени. Они вошли в историогра¬
фию и оказали влияние на ее развитие»
(с. 131). Да, собственно, труды М. М. Бо¬
гословского и не могли быть забыты; в ча¬
стности, на его двухтомный труд «Земское
самоуправление на Русском Севере в
XVII в.» постоянно опираются современные
исследователи.
Второй раздел книги «Выступления, вос¬
поминания» проигрывает в содержатель¬
ном плане по сравнению со «Статьями».
Определенный интерес представляют толь¬
ко впервые публикуемые воспоминания о
170
С. В. Бахрушине, в семинаре которого ра¬
ботал Л. В. Черепнин, и о С. В. Юшкове.
Остальные также впервые публикуемые
небольшие очерки о К- В. Базилевиче,
А. М. Панкратовой, Б. Д. Грекове, Н. В.
Устюгове дают краткую канву их жизни
и творчества и мало что содержат нового
по сравнению с тем, что было уже ска¬
зано в печати об этих видных представите¬
лях советской исторической школы. Осо¬
бенно досадное впечатление оставляет крат¬
кий очерк, посвященный Ю. В. Готье; этот
крупнейший и разносторонний ученый и
педагог до настоящего времени обойден
вниманием историографов. Быть может,
публикация первоначальных набросков о
нем Л. В. Черепнина приведет кого-либо
из современных историков к мысли о не¬
обходимости написать о Ю. В. Готье
серьезное исследование.
Итак, жанр историографических очерков
в тех случаях, когда живое повествование
основывается на глубоком методологиче¬
ском и источниковедческом анализе, харак¬
терном для тех или иных исследователей
российской истории, позволил Л. В. Череп¬
нину воссоздать облик действительно та¬
лантливых людей. В настоящее время за¬
метно проявился интерес и к нашим совре¬
менникам, уже ушедшим из жизни, и необ¬
ходимо приветствовать публикации воз¬
можно большего числа трудов, создающих
наиболее реальное представление о путях
истории исторической науки и в прошлом,
и в настоящем.
В. ▲. Александров
171
ИСТОРИЯ СССР
ЗА РУБЕЖОМ
СОВРЕМЕННАЯ НЕМАРКСИСТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
И СОВЕТСКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА
БЕСЕДА ЗА «КРУГЛЫМ СТОЛОМ»
Реальная диалектика современного развития состоит в сочетании со¬
ревнования, противоборства двух социально-экономических систем и
нарастающей тенденции к взаимозависимости государств мирового со¬
общества. «Именно так, через борьбу противоположностей, трудно, в из¬
вестной мере как бы на ощупь, складывается противоречивый, но вза¬
имозависимый, во многом целостный мир»1. Сделанный на этой основе
вывод о необходимости налаживания конструктивного взаимодействия
государств и пародов в масштабах всей планеты заставляет в значитель¬
ной мере по-новому взглянуть и на отношение советских историков к
современной немарксистской историографии. Научная критика ее тео¬
ретико-методологических принципов и концепций должна сопровож¬
даться более настойчивыми поисками взаимопонимания, путей и форм
сотрудничества историков-марксистов с учеными, стоящими на иных
мировоззренческих позициях. Да и самой полемике с ними в современ¬
ных условиях необходимо придать характер диалога. «Активный обмен
мнениями, информацией, — как отметил М. С. Горбачев в ответах на
вопросы редакции газеты ,,Унита“, — дает богатую пищу для размыш¬
лений, позволяет более широко подходить к тем или иным проблемам,
анализировать международную проблематику, углублять и расширять
связи. В этой взаимосвязи заложена большая гарантия, что более пра¬
вильными будут наши оценки и выводы»1 2. Коммунистам важно знать не
только мнения своих товарищей по партии, по движению, но и то, что
говорит о них классовый противник. Эту ленинскую мысль уже не в пер¬
вый раз напоминает М. С. Горбачев, подчеркивая, что такой подход поз¬
воляет, с одной стороны, лучше уяснить намерения других, в том числе
и противостоящих сил, а с другой — острее видеть слабость в собствен¬
ных позициях3.
Советскими историками накоплен немалый положительный опыт
конструктивного взаимодействия с учеными из капиталистических госу¬
дарств: действуют международные комиссии, проводятся встречи исто¬
риков разных стран, подготовлены совместные публикации и т. д. Есть
хорошие работы о современной немарксистской историографии. Но все
же большое место в нашей научной печати занимает еще примитивное
«разоблачительство», которое, будучи в значительной степени оторван¬
ным от подлинно научной исторической критики, от изучения источников
и выработки новых идей4, тормозит развитие исторической науки.
1 Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с. 20—21.
2 Правда, 1987, 20 мая, с. 3.
3 См.: Правда, 1987, 20 мая, с. 3; 15 июля, с. 1
4 Коммунист, 1987, JNfe 8, с. 20.
172
Многое в перестройке взаимоотношений с немарксистской историо¬
графией зависит от позиции исторических журналов. Учитывая, что на¬
зрела необходимость рассмотрения всей совокупности возникающих в
связи с этим вопросов, редакция журнала «История СССР» провела
1 июля 1987 г. встречу специалистов за «круглым столом», в которой
участвовали: Ю. Н. А ф а н а с ь е в (МГИАИ), В. П. Булдаков (Ин¬
ститут истории СССР АН СССР), Я- С. Веденяпин (ИНИОН АН
СССР), Е. В. Гутнова (Институт всеобщей истории АН СССР),
Н. Г. Д умова (Институт истории СССР), Ю. И. Игрицкий
(ИНИОН), Г. 3. И о ф ф е (Научный совет по комплексной проблеме
«История Великой Октябрьской социалистической революции» при ОИ
АН СССР), С. М. Каштанов (Институт истории СССР), Т. Д. Кру-
п и н а (Университет дружбы народов им. П. Лумумбы), А. Н. М е р ц а-
лов (Институт истории СССР), О. А. Ржешевский (Институт все¬
общей истории), Н. В. Романовский (АОН при ЦК КПСС),
А. Н. Сахаров (Институт истории СССР), В. В. Шелохаев (Инсти¬
тут истории СССР).
Участники беседы были заблаговременно ознакомлены с подготов¬
ленными заведующим сектором зарубежной историографии истории
СССР А. Н. Сахаровым тезисами для обсуждения, а также с предложе¬
ниями редакции по перестройке работы отдела «История СССР за ру¬
бежом» в той ее части, которая касается немарксистской историографии.
М. А. Барг, В. В. С о грин (Институт всеобщей истории) и
Л. К. Шкаренков (ИНИОН) ознакомились с материалами «кругло¬
го стола» и по просьбе редакции письменно изложили свои мнения.
Ниже публикуются Тезисы А. Н. Сахарова и авторизованные тексты
выступлений участников «круглого стола».
А. Н. САХАРОВ. ТЕЗИСЫ
1. Перед советскими историками стоит двуединая задача изучения и
критики современной немарксистской историографии, которая содержит
в себе элементы, и порой весьма существенные, научного поиска. В то
же время определенная ее часть, откровенно подчиняющая научный
элемент проблемам идеологии и политики, заслуживает более решитель¬
ного критического подхода. Но во всех случаях изучение и критика пред¬
полагают диалектико-материалистическую оценку немарксистских ра¬
бот, оценку объективную, непредвзятую, истинно научную даже в тех
случаях, когда мы имеем дело с откровенной фальсификацией отечест¬
венной истории. Мы не можем и не должны вставать на одну доску с
нашими идеологическими противниками. Это снижает научный потен¬
циал нашей историографии, дает определенное удовлетворение нашим
идеологическим оппонентам.
2. В своей научной работе мы исходим из того непреложного факта,
что современный мир разделен на две общественно-политические систе¬
мы. Но если мы применительно к западной историографии будем гово¬
рить только о том, что есть два мира, две враждебные идеологии, то
ничего путного у нас не получится. Ученые всегда тесно связаны с той
социальной средой, в условиях которой протекает их научное творчест¬
во. При анализе немарксистской историографии необходимо иметь в
виду факторы общественной зависимости историков (к их числу могут
относиться и условия воспитания, и степень материальной обеспечен¬
ности, и опасение потерять работу и т. п.).
Но вместе с тем нельзя игнорировать и то, что немарксистские исто¬
рики так же, как и мы, испытывают острую потребность в постижении
научной истины. Лишь с учетом всей совокупности этих факторов и по¬
будительных мотивов можно успешно исследовать немарксистскую исто-
173
риографию, вести с ней конструктивный диалог, не делая уступок в
идеологической области.
3. Наша оценка немарксистской историографии должна учитывать
переломный характер эпохи, необходимость выработки нового мышле¬
ния и в связи с этим видеть две объективные мировые историографичес¬
кие тенденции, обусловленные особенностями современного мирового
общественного развития: во-первых, начавшуюся перестройку советско¬
го обществоведения, в том числе исторической науки, выдвижение на
главный план при анализе общественных явлений диалектико-материа¬
листических критериев, закономерное утверждение правды истории,
борьбу против конъюнктурщины, комментаторского принципа в иссле¬
довании, разного рода отживших догм, стереотипов, различных ненауч¬
ных мифов; во-вторых, эволюцию и углубляющуюся дифференциацию
немарксистской историографии, формирование в ней все более крепну¬
щего, несмотря па весьма существенные трудности либерального иссле¬
довательского направления, в рамках которого зарубежные ученые до¬
биваются известных позитивных результатов. Подобный подход всегда
был свойствен нам в отношении дореволюционных буржуазных ученых
России, но почему-то отрицался и отрицается применительно к совре¬
менной либеральной немарксистской историографии.
Видимо, неправомерно подходить к немарксистской историографии
с прежних позиций известной лишь нам одним «абсолютной истины»,
к которой могут якобы лишь приближаться или отдаляться от нее наши
зарубежные коллеги. Опыт показал, что порой «наша истина» не явля¬
ется столь уж безупречной, а это не оправдывает нередко безоговороч¬
но негативного отношения к честным объективистски-настроенным не¬
марксистским исследователям и причисления их трудов к разряду лже¬
науки. Кстати, практика научного общения советских историков со
своими зарубежными коллегами, совместные споры, дискуссии, обмены
взглядами, выполнение совместных исследовательских проектов уже
опровергли этот устаревший подход.
4. Необходимо исходить из того, что существует всемирная истори¬
ческая наука, существует сложный и противоречивый процесс развития
этой науки как в рамках марксистской, так и в рамках немарксистской
историографии.
Сегодня трудно представить себе проблемное, по-настоящему глу¬
бокое исследование советского ученого в любой области отечественной
истории без соответствующего привлечения и оценки зарубежной, в том
числе немарксистской, историографии. Работы буржуазных исследова¬
телей, написанные вне учета марксистской, в том числе советской, исто¬
риографии, также не могут претендовать на подлинно научное освеще¬
ние. Позитивное использование этого принципа характерно для лучших
советских и лучших западных работ, что не исключает порой острой
полемики между их авторами как по методологическим, так и по кон¬
кретно-историческим вопросам.
5. К сожалению, приходится констатировать, что имеющиеся в на¬
шей историографии ненаучные стереотипы, сокрытие в течение долгого
времени исторической правды, особенно применительно к ряду аспектов
истории советского общества, наличие «белых пятен» в отечественной и
прежде всего в советской истории, замалчивание имен отдельных исто¬
рических деятелей привели к тому, что в постановке некоторых вопро¬
сов, особенно по истории советского общества, западные ученые полу¬
чили определенную «фору». Многое из того, о чем мы умалчивали,
давно уже стало предметом обсуждения как в серьезных научных тру¬
дах на Западе, так и в идеологизированных антисоветских и антисоциа¬
листических сочинениях. Причем последние использовали эти наши
умолчания и искажения для дискредитации всей советской социалисти¬
ческой системы, для культивирования среди своих читателей образа
174
враждебного «истинной демократии», «закрытого», «тоталитарного» об¬
щества, культивирования образа врага. Особенно ярко эта тенденция
проявилась с начала 80-х гг., в период обострения идеологической борь¬
бы. Именно тогда предкризисное состояние советского общества и от¬
сутствие в нем усилий, способных вскрыть и ликвидировать нарастаю¬
щие недостатки и трудности, дали советологам дополнительные возмож¬
ности для культивирования этих взглядов.
6. Вряд ли целесообразно тратить время на бесплодные поиски де¬
финиций относительно направлений в современной буржуазной историо¬
графии: там есть честные ученые, люди, занимающиеся наукой, и есть
те, кто, пользуясь политической конъюнктурой, делают на науке день¬
ги, имя, карьеру, работают на потребу своим правящим верхам, хотя не
приходится отрицать, что и среди серьезных ученых одни стоят на более
«жестких», традиционных позициях, другие подходят к нашей истории
более «мягко», учитывают труды историков-марксистов (пример тому —
западногерманская историография с ее «остфоршунгом», с ее сторонни¬
ками «модернизаторского» подхода к истории России и т. д.). Первых
мы называем неоконсерваторами, представителями реакционного на¬
правления, вторых — учеными либерального направления. Но обнару¬
жить в чистом виде то или иное направление пока еще не удавалось, и
мы видим, как «либерал», только что выпустивший солидный научный
труд, принимает участие в создании какой-нибудь идеологизированной
книжки, носящей явно реакционные черты. Бывает и наоборот. Работы
буржуазных ученых нередко не укладываются в нашу классификацию.
Выявление принадлежности ученых-немарксистов к тому или иному
направлению, их дифференциация, видимо, необходимы, но, вероятно,
при этом нужно учитывать понятия и метаморфозы, свойственные бур¬
жуазной науке в целом, буржуазной научной традиции, наконец буржу¬
азному образу жизни. Думается, при таком подходе мы скорее поймем
«кто есть кто» и не будем впадать в панику, если тот или иной буржуаз¬
ный специалист вдруг сойдет с той полочки, которую мы ему определи¬
ли, и поведет себя вопреки нашим представлениям.
7. Трудно согласиться с подходом известной части буржуазных исто¬
риков, в первую очередь советологов, к нашей исследовательской про¬
дукции как к «одиозной», «официальной» и т. п.; совершенно неприем¬
лемо их требование: «Докажите, что вам можно верить, и мы вам пове¬
рим». Нам нет необходимости ждать поощрения от науки, основанной
на идеалистических и плюралистических принципах толкования исто¬
рии, тем более от ее наиболее политизированного отряда — современной
советологии.
8. Наводя порядок в собственном научно-исследовательском доме,
мы не отрицаем всего и вся. Мы базируемся на наших лучших исследо¬
ваниях как по дооктябрьскому периоду отечественной истории, так и по
истории советского общества. Этих работ немало. Они опираются на
марксистско-ленинскую методологию истории, основаны на широком
привлечении источников, на их научном прочтении. Эти работы создали
•советской историографии прочный авторитет в мировой науке, и наша
задача — этот авторитет всячески поддержать и крепить. С позиций этих
работ мы оцениваем и уровень немарксистской историографии в той или
иной области отечественной истории.
9. Благодаря основополагающим диалектико-материалистическим
принципам познания истории советская наука обладает мощным средст¬
вом постижения исторического процесса в его крупных, определяющих
взаимосвязях. Вместе с тем в течение десятилетий она оставляла в тени
многие второстепенные факторы исторического развития, которые, так¬
же являясь в своей основе факторами диалектико-материалистическими,
тем не менее по разным причинам (в том числе и по причине преиму¬
щественного внимания к социально-экономическим проблемам, недооце¬
175
ниваемым или неправильно оцениваемым немарксистской историогра¬
фией) не разрабатывались в советской историографии. Однако именно
эти факторы порой становились исходными для многих буржуазных
школ и отдельных работ.
К таким факторам относятся: географический, психологически-лич-
ностный, религиозный, этнический, демографический, влияние синтезных
явлений и др. В рамках преимущественного и тщательного исследова¬
ния действия в ходе исторического процесса этих факторов немарксист¬
ская историография и социология добивались порой впечатляющих ре¬
зультатов. Однако советская историография, в течение долгих лет тре¬
тируя подобный подход как плюралистический, теряла возможности для
всестороннего и гибкого подхода к исследованию исторических явлений.
В результате именно в области изучения разнообразных, хотя и неглав¬
ных факторов исторического развития немарксистская наука ушла да¬
леко вперед, оставив нас в рамках социально-экономических детерми¬
нант. Кстати, в таких работах К. Маркса и Ф. Энгельса, как «18 Брю¬
мера Луи Бонапарта», «Гражданская война во Франции», «Крестьянская
война в Германии» и других, блестяще использован для анализа исто¬
рических явлений весь спектр исторических факторов, включая, напри¬
мер, и психологические. Тем не менее наша историография до послед¬
него времени высокомерно не замечала того, что составляет наряду с
социально-экономическими процессами плоть и кровь истории. И не
потому ли также наши исследовательские работы оказались порой плос¬
кими и скучными, а шаблон и стереотип стали непременным атрибутом
многих из них.
10. Восприятие исторической науки как целостного мирового науч¬
ного процесса диктует необходимость активного участия советских исто¬
риков во всех крупных международных исследовательских форумах,
в том числе и в тех, в которых принимают участие наши идеологические
противники. Нужно пользоваться любой возможностью для ознакомле¬
ния зарубежных ученых с лучшими достижениями советской историо¬
графии, одновременно не оставляя без ответа ни одного заслуживаю¬
щего критики положения современной советологии. В первую очередь
это относится к участию специалистов по отечественной истории в раз¬
личного рода конгрессах, конференциях, симпозиумах по истории
СССР, которые в последние годы все чаще проводятся в США, Англии,
Франции, ФРГ.
11. Представляется целесообразным публиковать в советской перио¬
дической печати, в советских издательствах лучшие научные работы
представителей немарксистской историографии, которые составляют
действительный вклад в науку и созданы на основе широкого привлече¬
ния и глубокой проработки источникового материала. Это будет способ¬
ствовать расширению исследовательского кругозора советской историо¬
графии, вызовет своего рода научную соревновательность. Относительно
подхода к художественной литературе мы давно придерживаемся этого
верного принципа, публикуя ценные литературно-художественные про¬
изведения даже в том случае, если их авторская концепция видения
мира, личности, семьи не совпадает с нашей. Примером может служить
роман Г. Маркеса «Сто лет одиночества» с его своеобразным понима¬
нием латиноамериканской революции. Относительно же исторических
работ этого нет, видимо, по причине все той же наивной уверенности в
нашем полном исследовательском превосходстве во всех компонентах
исторической науки.
12. Тон нашего журнального и книжного общения с немарксистской
историографией требует серьезных коррективов. Об этом уже неодно¬
кратно говорилось в известных партийных документах. Аргумент, факт
должны быть основой полемики, особенно с авторами, чьи научные
цели, как говорится, вне подозрения.
176
13. Думается, что нам необходимо встать на паритетные начала в
смысле взаимного обмена выступлениями перед ученой, студенческой
аудиторией с последующей затем дискуссией, как это принято в отно¬
шении советских ученых во время их пребывания в научных центрах за
рубежом. Надо всячески приветствовать привлечение серьезных запад¬
ных ученых к выступлениям перед советской компетентной аудиторией,
проведению с ней дискуссий.
* * *
Открывая заседание «круглого стола», главный редактор журнала
член-корр. АН СССР И. Д. Ковальченко отметил неудовлетвори¬
тельное состояние дел в области изучения современной немарксистской
историографии. Первоначально редакция предполагала обсудить только
вопросы, связанные с зарубежной историографией по истории нашей
страны, но, поскольку она составляет лишь часть мировой исторической
науки, решено было, что разговор должен быть более широким. Речь,
как мы надеемся, подчеркнул главный редактор, пойдет не только о со¬
временной зарубежной историографии по нашей истории, но и о проб¬
лемах немарксистской исторической науки в целом. В этом плане у нас
есть немало хороших работ, но и много минусов, недостатков. В целом
мы исходим из устоявшегося представления о том, что у нас всё хорошо,
а у них, наоборот, всё плохо. Для того чтобы сдвинуться с места и идти
вперед, нашей науке надо преодолеть именно это ошибочное представ¬
ление, которое широко распространено в научной печати, в том числе и
в журнале «История СССР».
Мы хорошо освоили в отношении современной немарксистской исто¬
риографии только один жанр — сугубо критический. Но мы должны под¬
нять научный уровень критики немарксистских концепций. Нам необхо¬
димо развивать научный диалог с немарксистской историографией. При¬
верженность к марксизму и знание марксизма еще не гарантируют
никому из нас таких результатов в конкретно-исторических исследова¬
ниях, которые бы обязательно соответствовали требованиям марксизма.
Проблемы научного анализа современной немарксистской литературы
тесно связаны с проблемами развития советской историографии как нау¬
ки. Это и проблемы уровня историографических исследований.
Мы пригласили вас за «круглый стол» для того, чтобы выработать
программу работы журнала в отношении немарксистской историогра¬
фии, кроме того, мы полагаем, что мнения специалистов по данной про¬
блеме будут служить ориентиром и для дальнейших исследований в этой
области.
О. А. Ржешевский: Тезисы, представленные для обсуждения, на мой
взгляд, отражают те трудности, которые испытывает наша историогра¬
фия. В то же время в Тезисах ощутимо биение пульса жизни, ставятся
вопросы, которые действительно требуют ответа.
Не могу, однако, согласиться с тем, что мы утвердились в представ¬
лении, будто всё, что «у нас»,— хорошо, а всё, что «у них»,— плохо.
Если исключить крайности, то для советских исследователей характерен
дифференцированный подход к буржуазной и в целом к немарксистской
литературе. Мне, например, не известны советские специалисты по исто¬
рии второй мировой войны, которые бы занимались только критиканст¬
вом. Свидетельством иного отношения к буржуазной литературе может
послужить следующий факт: в Советском Союзе изданы в переводе де¬
сятки книг американских историков и мемуаристов о второй мировой
войне, в том числе и представителей консервативного течения. А еели
прибавить английские, французские и западногерманские работы, то эта
цифра значительно увеличится. Кстати, на Западе картина иная. Публи¬
кация трудов советских историков по указанной теме—крайне редкое
явление.
177
Сейчас заметен прогресс либеральной историографии и при освеще¬
нии истории Великой Отечественной войны. Но, на мой взгляд, следует,
скорее, говорить о процессе поляризации сил. У либеральной тенден¬
ции— свое будущее, однако в ряде стран она еще не является определя¬
ющей.
Что касается наших задач, то, по моему мнению, многое из того, что
содержится в Тезисах, заслуживает поддержки. Конечно, диапазон оце¬
нок буржуазной историографии предстоит расширить, и прежде всего
путем более глубокого ее изучения. Мы должны избавиться от терми¬
нологической неурядицы, от выхватывания отдельных цитат, на основа¬
нии которых нередко делается вывод о научном облике и принадлежно¬
сти к тому или иному течению конкретного историка и, главное, ценно¬
сти его труда. На мой взгляд, для такой оценки необходим анализ обще¬
политической и методологической концепции автора, новизны и досто¬
верности фактического материала рассматриваемого труда, а иногда и
других работ, их совокупности. Это — важное условие объективного изу¬
чения и анализа историографии.
Скажем, для США и Великобритании либеральная тенденция в исто¬
риографии не нова. И сейчас там есть целая группа ученых, которые
освещают историю минувшей войны с реалистических позиций. Они ста¬
вят вопрос о пересмотре того, что было написано о Великой Отечествен¬
ной войне в Соединенных Штатах и Великобритании до настоящего вре¬
мени. Они говорят: мы оказались в плену тенденциозных мемуаров гит¬
леровских генералов и западногерманской литературы, которые не от¬
ражают подлинного хода событий. Начало этой реалистической школе
в изучении истории Великой Отечественной войны было положено в Ве¬
ликобритании работами профессора Д. Эриксона, одного из руководи¬
телей Эдинбургского университета. Похоже на то, что ныне ее центр
переместился в США (работы Д. Глентца и ряда других историков).
Истоки такого подхода связаны с закономерным утверждением исто¬
рической правды, влиянием советской историографии, а в последнее
время существенно сказывается и процесс глубоких преобразований в
нашей жизни. Значительно изменилась источниковая база некоторых
трудов западных исследователей. У того же Эриксона в двух его основ¬
ных работах — «Дорога на Сталинград» и «Дорога на Берлин» — ис¬
пользовано несколько сот советских источников.
Деятельность историков реалистической школы открывает значитель¬
ные перспективы сотрудничества, в том числе и в подготовке совместных
трудов. Следует также учитывать, что~ работы историков упомянутой
школы пользуются поддержкой ряда военных ведомств, заинтересован¬
ных в реалистической оценке советской военной истории для своих соб¬
ственных планов и целей.
Ю. И. Игрицкий: В той отрасли советской историографии, которая
занимается критикой немарксистских концепций-, сказываются издерж¬
ки формально-экстенсивного подхода к идеологической борьбе. Так, во
многих наших крупных научных учреждениях и учебных заведениях
считается престижным разоблачать буржуазных фальсификаторов исто¬
рии тех регионов, где эти учреждения расположены. И само по себе та¬
кое стремление закономерно. Беда в другом — в том, что этот принцип
упорно пытаются осуществить, даже если немарксистских работ о дан¬
ном регионе, как говорится, кот наплакал, и они не заслуживают серь¬
езного анализа (в них может и не быть фальсификации), даже если в
этих учреждениях нет специалистов, сочетающих хорошее знание оте¬
чественной истории и зарубежной историографии. Нередко во главу угла
ставится проведение отдельных мероприятий, о выполнении которых
делаются соответствующие отметки: этого недруга подвергли критике,
другого разоблачили, третьему дали отпор.
178
Конечно, в идеологической работе, в том числе и на историческом
фронте, очень важны организационные начала, но борьба идей и тем бо¬
лее ее исход определяются не числом мероприятий, а объективным
столкновением различных мировоззрений, различных массивов знаний
на «рынке идей», который существует независимо от того, хотим мы
этого или нет. Где-то накал и поле борьбы уже (там, где определенные
идеи укоренились и господствуют полностью), где-то они шире (там, где
есть острая конкурентность идей). Идеи, основывающиеся на глубоком
осмыслении практики, соответствующие реальности и верно отражаю¬
щие потребности общественного развития, проложат себе дорогу неза«
висимо от формально-экстенсивных «оргмер». Следовательно, самое
главное состоит в наращивании позитивных знаний, по отношению к
которым критика ложных знаний вторична. Можно утверждать и раз¬
вивать верные научные постулаты, не разоблачая неверные, но невоз¬
можно разоблачить неверные постулаты, не утверждая верных. Если мы
не будем из этого исходить, то у нас критика превратится в самоцель
и будет вестись «для галочки».
Отсюда вытекает вывод, что отсутствие массива знаний в какой-либо
области или упрощенные представления по тому или иному вопросу
являются невосполнимым недостатком, который, естественно, использу¬
ет противостоящая идеология. Например, как мы сами сейчас признаем,
в советской истории, прежде всего в политической, есть «белые пятна»,
которые очень и очень интересуют историков за рубежом. У одних из
них (ярых антикоммунистов) этот интерес политизирован и идеологи¬
зирован, у других он просто отражает профессиональную потребность
знать все аспекты исторического процесса вне связи с политической
конъюнктурой. Вероятно, для многих западных историков внимание к
Л. Д. Троцкому и Н. И. Бухарину, к негативным явлениям 30-х гг. столь
же естественно, как и наш интерес к стахановскому движению, к сбли¬
жению наций и т. д. Приоритеты в исследовании различных проблем и
аспектов общественного развития обусловливаются многими факторами,
прежде всего, конечно, методологическими установками общественных
наук, но, если говорить о западных историках, вовсе не обязательно
прямой политической ангажированностью в борьбе против социализма.
Следовательно, как отмечается в Тезисах А. Н. Сахарова, нельзя
квалифицировать сам интерес исследователей за рубежом к нашим
просчетам и негативным явлениям в последние десятилетия как непре¬
менное проявление антикоммунизма и антисоветизма (а именно так оце¬
нивали мы их позиции в этот период). Сейчас наша самокритика во мно¬
гих отношениях острее, чем критика нашей действительности за рубе¬
жом. Это лучшее доказательство неверности традиционного подхода
к оценке многих зарубежных работ по истории СССР в советской печа¬
ти. Только конкретный анализ всей совокупности работ и выводов того
или иного автора-немарксиста может дать основания для оценки его
идейно-политических позиций.
Я бы хотел еще затронуть вопрос об употреблении терминов при
оценке тех представителей общественных наук в капиталистических
странах, которые не стоят на наших позициях. Мы нередко называем их
то «антимарксистами», то «антикоммунистами», то «идейными против¬
никами», а то и просто «буржуазными авторами». А достаточно ли
четко мы представляем наполнение каждого из этих терминов? Что та¬
кое «буржуазный историк» в современных условиях, когда очень тесно
переплелись и буржуазный консерватизм, и либерализм, и реформизм,
и ревизионизм, когда в мире, по подсчетам одного из западных иссле¬
дователей, существует 58 «разновидностей» марксизма? В чем отличие
просто буржуазного историка от антикоммуниста? В чем отличие ярого
антикоммуниста от умеренного? В нашей литературе были случаи, когда
ярлыки «реакционных историков» и «фальсификаторов» приклеивались
179
таким исследователям, как Э. X. Карр, Д. Лэйн, Дж. Хаф. Конечно, они
писали свои труды не по нашим учебникам — да и было бы наивным
ожидать этого. Однако фактом остается, что именно они (и ряд других
западных авторов — Дж. Кеннан, С. Коэн, А. Рабинович, С. Смит, Р. Сер¬
вис, Дж. Хазард, А. Даллин, Р. Гартхоф, Б. Рубл и др.) выступали и
выступают против антикоммунизма в советологии и негативного подхода
к советскому опыту, сдерживая нарастание действительно фальшивых
представлений о СССР.
Думается, что остро назрела необходимость работ по методологии
современной немарксистской историографии, в том числе по истерии
СССР. Нам нужно очень многое знать о западных историках, об их от¬
ношении к марксизму как системе идей, к реальному социализму, к ка¬
питализму (а оно часто очень критическое), к категории исторической
закономерности, к динамике мировой истории, к проблеме объекта и
субъекта в истории. Отношение западных историков к этим проблемам
очень не просто выяснить. Но это необходимо для того, чтобы мы могли
глубже понять их, определить их принадлежность к тому или иному на¬
правлению.
Вообще наличие разных точек зрения на одни и те же проблемы в на¬
уке вполне естественно. Непременная оценка политических позиций на¬
ших оппонентов не может быть самоцелью. Здесь нельзя допускать на¬
рочитости. Вот пример. На Западе есть большая группа историков, ко¬
торые достаточно серьезно изучают историю России начала XX в. (в том
числе упомянутые А. Рабинович, Р. Сервис, С. Смит). Ими признаются
неразрешимость социальных противоречий, революционная ситуация,
революционная активность масс, роль большевиков в революционном
процессе и соответствие большевистской программы интересам масс. Ну
а после 1917 г., как правило, история уже освещается с иных позиций,
выдвигается тезис об отходе большевиков от своих социальных целей
и т. д. Как быть? Как оценить этих историков? К какому направлению
причислить? Я веду к тому, что нам нужно больше и глубже знать за¬
рубежную литературу по истории СССР. В Тезисах А. Н. Сахарова
очень правильно процесс изучения и критики современной немарксист¬
ской историографии назван двуединым, но дело в том, что у нас до сих
пор акцент делался на втором составном элементе. Политически и идео¬
логически критика, возможно, и важнее изучения как такового, но опи¬
раться она может только на глубокий анализ того или иного явления в
идеологии. Критика есть следствие такого анализа, а не наоборот.
Н. В. Романовский: В области взаимоотношений с немарксистской
историографией, полагаю, новое политическое мышление требует наряду
с работой «в режиме критики» работы «в режиме диалога» с зарубеж¬
ными историками, совместного, параллельного исследования проблем
нашей истории, соревнования в добывании истины. Тезисы, представ¬
ленные к обсуждению, и предложения редакции очень серьезны. Термин
«немарксистская историография», широко используемый, в частности в
работах историков ГДР, мне кажется, лучше всего подходит для обозна¬
чения наших оппонентов. В ГДР создан координирующий, организаци¬
онный центр по критике немарксистской историографии в АОН при
ЦК СЕПГ, руководит им проф. Г. Лоцек. Немецкие товарищи стремят¬
ся сотрудничать в данной области с другими социалистическими стра¬
нами. Может быть, журналу «История СССР» стоит более внимательно
отнестись к опыту ученых ГДР, Польши, Болгарии и других братских
стран. Кое-что у них было бы полезно позаимствовать, сотрудничеству
с коллегами из социалистических стран надо уделять больше внимания.
Нам нельзя упустить из виду процесс возникновения советологии в
странах «третьего мира». Собственно, этот процесс уже начался. В Ин¬
дии, например, создан ряд учебных, исследовательских центров (Дели,
180
Бомбей). Не следует отдавать нашим оппонентам из развитых капита¬
листических стран инициативу в этой области. Но пока дело обстоит
так, что ученому из развивающейся страны проще поехать на Запад,
‘чем в СССР. Посольства и другие представительства западных держав
1в странах «третьего мира» очень активно опекают тамошних специали¬
стов в области истории СССР. Нам нужно уделять гораздо больше вни¬
мания научным работникам из развивающихся стран, специализирую¬
щимся по СССР.
Необходимо открыто признать, что мы отстаем от западных исто¬
риков в смысле обеспечения современной иформационной техникой. Ис¬
пользуя персональные компьютеры и другие современные средства, со¬
ветологи ведущих исследовательских центров за полдня получают ту
информацию, которую мы собираем полгода. Максимальное ускорение
прогресса в этой области — наша первостепенная задача.
Надо подумать и о полноте комплектования наших библиотек. Пока
из-за рубежа выписывается только научная литература, а то, что счита¬
ется находящимся вне науки, к нам не попадает. Но, на мой взгляд, это
правило не оправдывает себя. В результате его применения в практике
работы библиотек мы оказываемся неподготовленными к анализу со¬
ветологических научных трудов, которые впитывают в себя эту нена¬
учную продукцию, опираются на нее. Я имею в виду, в частности, работы
реакционного крыла в советологии, националистов, которые так активи¬
зировали свою антисоветскую деятельность в последнее время.
Н. Г. Думова: В Тезисах А. Н. Сахарова задача советской историче¬
ской науки в отношении современной немарксистской историографии
сформулирована как двуединая — изучение и критика. На мой взгляд,
следует выделить и третий, чрезвычайно важный аспект этой задачи:
научное воздействие советских исследований на немарксистскую исто¬
риографию. В Тезисах справедливо говорится о все более крепнущем за
рубежом либеральном исследовательском направлении. Это особенно за¬
метно в той области, в которой сосредоточены мои научные интересы,—
в области политической истории России периода империализма. И я с
полной ответственностью могу утверждать, что работы таких историков,
как В. С. Дякин, Э. Н. Бурджалов, В. Я. Лаверычев и др., сыграли су¬
щественную роль в формировании этого нового направления. Принадле¬
жащие к этому направлению историки сами признают влияние советской
историографии, авторитет наших ученых. Так, автор фундаментального
труда «Образование политических партий и первые национальные вы¬
боры в России» Т. Эммонс посвятил его своему учителю Петру Андре¬
евичу Зайончковскому.
Еще один пример. Редактор американского журнала «Russian Revi¬
ew» Д. Филд в заметке, открывающей июньский номер за 1985 г., пишет
следующее. В 1976 г. он выпустил книгу об отмене крепостного права в
России, в которой выражал свое несогласие с мнением советских исто¬
риков о важной роли крестьянских выступлений1 в создании предпосы¬
лок для проведения реформы. Но опубликованная в 1984 г. монография
Л. Г. Захаровой «Самодержавие и отмена крепостного права в России»,
содержащая новые убедительные сведения из архивных источников, за¬
ставила Филда пересмотреть его точку зрения. Хотя Захарова в своей
работе, пишет автор, и «погладила меня по головке и немного отшлепа¬
ла», чтение ее книги «не доставило мне огорчения, а наоборот, вызвало
даже чувства восхищения и гордости за то, что я тоже историк». Филд
признает, что книга Захаровой продвигает нас в изучении истории.
Влияние трудов советских историков на немарксистскую историо¬
графию— самый действенный способ критики. Между тем эта сторона
деятельности советских ученых у нас совершенно не учитывается. Ав¬
торы реферативных обзоров ИНИОНа почти никогда не отмечают, ка¬
181
кие книги и статьи советских авторов используют зарубежные историки*
какие их выводы разделяют.
Что же касается работ, специально посвященных критике немарк¬
систской историографии, то они, по моему глубокому убеждению, совер¬
шенно себя изжили. За рубежом их никто не читает, и никого они там
не интересуют. Такие работы имеют у нас чисто внутреннее приме¬
нение в двух аспектах: один из них — положительный, а другой — от¬
рицательный. С одной стороны, они позволяют советским историкам, не
следящим за новинками зарубежной историографии, в какой-то мере
ориентироваться в ней. Но и этому назначению в настоящем своем виде
подобные работы не совсем соответствуют, поскольку большое место в
них занимают аргументы против буржуазных концепций, которые нам
и так хорошо известны. А отрицательное значение этих работ я вижу
в том, что иные недобросовестные исследователи надергивают оттуда
отдельные цитаты, добавляют их, как гарнир, во введения к своим про¬
изведениям и гордо заявляют при этом, что борются с буржуазной исто¬
риографией.
Нам нужно изменить формы работы, связанные с изучением и крити¬
кой современной немарксистской историографии. Надо сделать упор на
конкретно-исторические исследования тех проблем, которые привлекают
особое внимание буржуазных ученых и подвергаются наибольшим иска¬
жениям. Правильно сказал в выступлении на Международной конфе¬
ренции в Одессе в мае 1987 г. английский историк П. Дьюкс: если вы хо¬
тите, чтобы меньше было фальсификаций вашей истории, получше раз¬
беритесь в ней сами.
Одесская конференция еще раз показала, как важны личные контак¬
ты советских и зарубежных историков, непосредственный диалог между
ними. Подобные встречи дают наиболее эффективную возможность от¬
стаивать позиции марксистской науки в споре с исследователями из ка¬
питалистических стран, а также достигать взаимопонимания с ними.
Нужно как можно чаще у нас в стране проводить такие конференции,
симпозиумы, коллоквиумы, широко привлекая к участию в них моло¬
дежь. Это не только отличная школа, но и источник новых творческих
импульсов, поскольку подобные встречи и откровенные дискуссии обна¬
руживают наши слабые, уязвимые стороны.
Еще один немаловажный резерв научного общения с зарубежными
учеными —не однажды они говорили о том, что могли бы организовы¬
вать в своих странах гораздо больше встреч с советскими учеными, если
бы по их приглашению приезжали специалисты по рассматриваемой про¬
блематике, а не люди, весьма далекие от ее изучения. Если мы отка¬
жемся от такой практики, то сумеем найти новые возможности для на¬
учных контактов и научной полемики.
Необходимо на новый уровень поднять изучение немарксистской'
историографии в Институте истории СССР, сделать его глубоким, си¬
стематическим. Нам нужно знать основные направления немарксистской
историографии, проблемы, которыми она занимается, аргументы, кото¬
рые в ней приводятся. Очень важно учитывать в своей работе ее пози¬
тивные результаты. Хорошей формой может служить специальный семи¬
нар по изучению и критике немарксистской историографии в каждом
секторе. Такой семинар много лет действовал в секторе истории импе¬
риализма и принес его сотрудникам немалую пользу.
В том же плане должна быть, на мой взгляд, перестроена и расши¬
рена деятельность сектора зарубежной историографии истории СССР.
Эта деятельность должна быть живой, оперативной, чтобы сотрудники
сектора могли бы регулярно выходить с докладами, сообщениями, об¬
зорами литературы на заседания других секторов, ученых советов, на
научные семинары. Нам нужно лучше, глубже, доскональнее изучать
немарксистскую историографию, тогда будет ясно, с чем в ней следует
182
бороться (но бороться действенно, эффективно), а что положить в осно¬
ву творческого научного сотрудничества.
А. Н. Мерцалов: Я поддерживаю мнение И. Д. Ковальченко. У нас,
к сожалению, по-прежнему господствует антинаучное, примитивное от¬
ношение ко всему немарксистскому. Мы не должны в этой связи игно¬
рировать вывод ЦК КПСС о неудовлетворительном состоянии общест¬
венных наук. Конечно, мы добились определенных успехов, создали де-
сяток-полтора качественных монографий о буржуазной историографии,
но главное место по-прежнему занимает литература совершенно иного
уровня. Она заранее рассчитана только на советских читателей. Однако
того, кто не знаком с буржуазной историографией, эта литература толь¬
ко дезориентирует. Даже обличительную функцию она порой выполняет
непрофессионально.
Ряду книг и статей о буржуазной историографии второй мировой
войны, например, присуще упрощенчество. Оно проявляется в недоста¬
точно дифференцированном подходе к предмету критики, сведении исто¬
риографии к империалистической пропаганде и любого отхода от исти¬
ны— к сознательному искажению (авторы этих работ не допускают, что
в научном исследовании возможно и заблуждение), в искусственном су¬
жении предмета исследования. Вместо анализа всей литературы, каса¬
ющейся войны, берутся лишь труды, специально посвященные ей. Эти
недостатки обусловлены стереотипами, слабой теоретической подготов¬
кой авторов критических работ, нетребовательностью ученых советов и
редакционных коллегий. Кроме того, причина и в еще неизжитом одно¬
стороннем подходе к освещению войны в целом.
У нас по существу нет критики критической литературы о буржуаз¬
ной историографии. Отдельные попытки такой критики наши ведущие
исторические журналы обошли молчанием. Издательства и журналы и
после XXVII съезда КПСС продолжают тормозить печатание любых
нестандартных работ, в том числе и по критике буржуазной историогра¬
фии. Критическая литература остается зоной, запретной для критики,
ято противоречит здравому смыслу.
Мы не преодолели привычки выдавать за наступательность критики
так называемый «решительный» тон. «Правда» от 30 марта 1987 г. не
побоялась подвергнуть критике этот порок. А в Академии наук опаса¬
ются, что скажет заграничная «княгиня Марья Алексевна». Мы часто
.выбираем для критики наиболее правых, крайне реакционных авторов,
опусы которых легче критиковать. Но фашистское охвостье не состав¬
ляет большинства буржуазных публицистов и вообще не имеет отноше¬
ния к западным ученым. Наиболее влиятельные среди историков во
многих странах Запада — умеренные консерваторы. Их труды зачастую
остаются вне внимания наших критиков, хотя именно эти историки пред¬
ставляют в науке интересы господствующих кругов современной бур¬
жуазии.
Распространенный в нашей критической литературе термин «разобла¬
чение фальсификаций» никогда не был научным, а сегодня, по-моему,
стал просто одиозным. Он ориентирован лишь на односторонний подход,
только на разрушительную работу, на глухую оборону. Противник вы¬
бирает направление, время, способ удара, а мы обороняемся. При та¬
ком подходе не может быть придана наступательность ни науке, ни идей¬
ной борьбе.
Отвергая плохие критические работы, нужно ли отказываться от кри¬
тических работ вообще? Работа, написанная лицом, не владеющим язы¬
ком, на котором издан предмет критики, вообще не может быть отнесена
к научной. Выход в свет марксистских конкретно-исторических исследо¬
ваний по аналогичной проблематике, на мой взгляд, не может явиться
-«самым действенным способом критики» немарксистской историографии.
183
Это вообще — далеко еще не критика. Критику, т. е. анализ методоло¬
гических, Источниковых и всех других аспектов книги, в таком случае
должно было бы осуществить некое третье лицо или сам читатель. Кон¬
кретно-историческое исследование проблем, которые подвергаются»
искажениям,— это лишь составная часть научной критики. Нельзя счи¬
тать научной критику, которая сведена к сопоставлению ложного тези¬
са с уже опубликованными материалами.
Наличие у нас, например, специалистов по истории коллективизации*
не знающих зарубежных трудов о ней, и наряду с ними знатоков зару¬
бежной историографии коллективизации, нелепо во многих отношениях.
Каждый советский историк, независимо от того, что он изучает, должен
знать немарксистскую историографию своего предмета. Такой «золотой
век» наступит. Но и тогда необходимость иметь специалистов по не¬
марксистской историографии в целом не исчезнет. Хотя бы потому, что-
она представляет особое крупное явление общественной мысли совре¬
менного капиталистического мира, с ее развитыми социальными функ¬
циями, что, не имея, представления о ней, нельзя понять и частных исто¬
рических концепций.
Прошу редакцию более четко сформулировать в ее предложениях
обязательство постоянно работать над совершенствованием методоло¬
гии критики. Лишь подлинная научная критика сможет способствовать,
формированию нового политического мышления.
Ю. Н, Афанасьев: На наши взаимоотношения с немарксистской нау¬
кой я бы взглянул не только как на проблему историографическую, про¬
блему историко-научную, а гораздо шире, как на проблему общекуль¬
турную. Мне кажется, что в нашем отношении к немарксистской исто¬
риографии, в самой этой оппозиции «мы — они», во всех ее модифика¬
циях за годы Советской власти можно усмотреть наше отношение к
другому вообще. К другому миропониманию, другому образу жизни
и т. д. Такой подход поможет нам лучше понять с^бя, пашу интеллек¬
туальную самоориентацию в современном мире и нашу духовность. Нет
нужды говорить о том, насколько это важно, когда мы делаем первые
шаги в соответствии с принципами Делийской декларации. Я надеюсь,
что из того, что я собираюсь сказать, будет ясно, что соответствующее-
этим принципам отношение к другому в сфере обществоведения —
это отнюдь не стирание граней, не какой-нибудь эклектизм, не бесприн¬
ципность, а единственно возможная в наше время культура научного об¬
щения. Это один из способов сохранения целостности мира, его единства,,
которое проистекает из различий.
Пока исходным в нашем отношении к немарксистской историогра¬
фии, как правило, остается (пусть и не всеобщее) убеждение в том,
что их обществознание представляет собой какой-то полуфабрикат, не¬
что вроде мешка, наполненного фактами, который только мы, марксисты,
имея за пазухой философский камень, можем превратить в подлинно на¬
учное знание. В связи с этим, я думаю, видимо, не случайно в предло¬
жениях редакции, которые мы получили, применительно к немарксист¬
ским концепциям, значится слово «борьба». Сотрудничество с немарк¬
систскими историками допускается, что же касается немарксистских
концепций, то здесь стоит слово «борьба».
В Тезисах тоже констатируется наличие в немарксистской историо¬
графии элементов научного знания, достойных изучения, все же осталь¬
ное объявляется как бы ниже рангом, заслуживающим критики.
Да, конечно, под общим названием «немарксистское обществоведе¬
ние» скрывается разное, в том числе и то, что к науке отношения не
имеет,— измышления, пропагандистские штампы, предрассудки. Со всем
этим можно и, наверное, нужно бороться. Что же касается собственно
научных положений, с ними не борются, их, когда того требуют факты и.
184
теории, осваивают и преодолевают. Кроме того, не следует изначально,
«еще до его изучения, смотреть на немарксистское обществоведение как
на раз и навсегда размещенное во вражеском стане. Преодоление этого
взгляда, пожалуй, одно из самых главных на сегодня условий плодо¬
творного исследования немарксистской историографии. Ведь именно
здесь продолжает еще действовать пресловутое сталинское credo: «Кто
не с нами, тот против нас». Именно оно и мешало нам видеть и слышать
другого, овладевать достояниями мировой культуры, а в результате,
делало нас односторонними, «закрытыми», несвободными.
На мой взгляд, изучение и критика, когда речь идет о научном про¬
цессе, это синонимы. Изучение предполагает критику и наоборот. Я не
.представляю себе, как можно изучать, не критикуя, и критиковать, не
лзучая. Или, может быть, «критику» предлагается понимать не как
•искусство что-то разбирать с целью выяснения истины, не как обсуж¬
дение проблемы, а только лишь как отрицательное суждение о чем-то,
как указание недостатков? Но в таком случае это не научное, а, скорее,
обиходное, понимание критики.
Один из главных тезисов, который я хотел бы высказать, состоит в
том, что к немарксистской историографии следует относиться серьезно,
как к науке без кавычек. И основанием для такого отношения является
вся история этой науки, начиная с домарксистских времен. Конечно, мы
должны вести с ней споры, не соглашаться во всем, но это должен быть
диалог на равных, без заранее приписываемого себе превосходства, а
лщмарксистским обществоведам — врожденной ущербности. Вследствие
такого предвзятого подхода мы с начала 30-х гг. и практически до са¬
мого последнего времени пребывали в состоянии интеллектуальной само¬
изоляции. Уже третье поколение советских историков вступает в жизнь,
■оставаясь в массе своей в неведении относительно течений в зарубежной
гуманитарной и социальной мысли. Мы жили без Дюркгейма, Мосса, Ве¬
бера, Тойнби, Фрейда, Кроче, Шпенглера, Броделя, Сорокина, Маркузе,
без Коллингвуда, Ясперса, Альтюссера, Якобсона, Гурвича, Карра, Сос-
сюра, Трубецкого, Боаса — я мог бы продолжать этот перечень очень
и очень долго. Это своего рода вершины немарксистской мысли со всеми
•ее оттенками — от светлых до мрачных, которые являются достоянием
мировой культуры и знакомство с ними должно быть обязательным для
•образованного гуманитария. Незнание этих вершин затемняет все основ¬
ные тенденции, преобразования, закономерности зарубежного общество¬
ведения. Если к этому еще добавить, что многие из нас сформировались
•без изучения и нашего отечественного историко-философского наследия
в значительной его части, то можно себе представить, какие пробелы
нам надо ликвидировать. В этом одна из причин общего «склероза», ко¬
торый все-таки присущ нашему обществоведению, и его более чем пяти¬
десятилетнего относительного бесплодия. Относительного в том смысле,
что у нас были и есть талантливые гуманитарии, выходили и выходят
превосходные работы, но в целом не они определяют общую ситуацию
и состояние нашей исторической науки в частности, которое продолжа¬
ет оставаться застойным, с моей точки зрения.
Сложилась парадоксальная историографическая ситуация. С одной
стороны, сегодня марксизм широко представлен в немарксистской исто¬
риографии и в качестве метода, и в качестве каких-то отправных поло¬
жений и даже (а это тоже не редкость) в качестве окончательных выво¬
дов. Разумеется, в целом от этого она не становится марксистской. В то
же время наша историография, в особенности историография советского
общества, истории КПСС, в значительной мере наводнена сталинскими
схемами. Защищая ее, мы, может быть, сами того не ведая, защищаем
•отнюдь не марксизм-ленинизм, а его извращения.
В результате длительной интеллектуальной самоизоляции мы многое
упустили или получили о многом превратное представление. Например,
185
в умах наших ученых господствует представление о начавшемся при¬
мерно на рубеже веков и углубляющемся до сих пор методологическом
кризисе немарксистской историографии. При этом кризис понимается
не как момент развития, а как движение «назад», как загнивание.
И если справедливо указывается, например, что к началу XX в. в за¬
падноевропейской историографии наблюдается дискредитация и посте¬
пенное изъятие из употребления основополагающих онтологических №
гносеологических исторических понятий — эволюция, прогресс, детерми¬
низм, единство исторического процесса, объективность, познаваемость,—
то не всегда раскрывается, как соотносились эти выработанные в XIX в.
понятия с новыми представлениями о характере социальной динамики;
в какой мере и по каким причинам изменились представления о возмож¬
ностях самой исторической науки постигать прошлое. В итоге остается
в тени ряд важнейших закономерностей немарксистской историографии.,
которые отчетливее всего можно усмотреть именно на рубеже XIX—
XX вв.: к кризису приводит историческую науку ее поступательное раз¬
витие; кризис — это сложный, противоречивый процесс, сопровождаю¬
щийся как упадническими настроениями, так и активными поисками вы¬
хода из методологического тупика; это единовременный перелом во вза¬
имодействующих внешних и внутренних факторах исторической науки;
это ее способность преодолевать методологический кризис, выходить из
него, пусть с временными и частичными потерями (мистика, пессимизм,,
реакционность), обогащенной во многих отношениях: более глубокое
осознание своих социальных функций, пересмотр — в сторону расшире¬
ния— исследовательской проблематики, выработка новых подходов, раз¬
витие исследовательских методов, а иногда и продвижение в направле¬
нии материалистического понимания истории.
Мимо нас, я имею в виду большинство советских историков, «прошли»
не только отдельные западные ученые, не только важнейшие перелом¬
ные моменты в развитии, скажем, исторической науки, но и целые на¬
учные направления, такие, например, как структурная лингвистика, этно¬
логия, психоанализ, историческая демография, историческая антрополо¬
гия, современные эволюционные теории, история ментальности, исто¬
рическая география, и вместе с этими направлениями — целые миры, не¬
ведомые человеку XIX в.: биологическое и бессознательное в человеке
и обществе, мифологическое мышление и др.
Если посмотреть на наши упущения в более общем плане, можно
сказать, что мы, если эти упущения не ликвидировать, можем разучить¬
ся понимать язык науки, т. е. будем воспринимать многое из того, что
происходит в немарксистском обществоведении терминологически, а не
понятийно. Затратив определенные усилия, можно установить значение
таких, скажем, терминов, как: «соединение ДНК», «фонема», «системы
родства», «мифема», «длительная временная протяженность», «способ
жизни», «ментальный инструментарий» и пр. Сложнее, предварительно
того не зная, соотнести эти термины с соответствующими теориями
Уотсона-Крика, Якобсона, Леви-Строса, Броделя, Видаль де Лаблаша,.
Февра, Фуко. Но совершенно невозможно без понимания языка совре¬
менной науки увидеть за всеми этими терминами и теориями общую для'
биологии, генетики, этнологии, истории, исторической географии, исто¬
рии умонастроений, истории научного знания тенденцию к установлению
инвариантов в бесконечно меняющемся мире природы и людей, к отыска¬
нию кода, с помощью которого разгадываются многие тайны мирозда¬
ния, предстающего в современной науке как система систем.
В области изучения немарксистской историографии на первое место'
я бы поставил такую задачу: необходимость формирования общего вй-
дения всей совокупности немарксистских наук о человеке и обществе
как некоей относительной целостности. Это вйдение может сложиться»
на основе поисков ответов на такие, например, вопросы: каковы основ-
186
mie составляющие современного немарксистского обществоведения; как
складываются в нем отношения между различными дисциплинами, ка¬
кие из них лидируют в каждый данный момент, задают тон, снабжают
методологическими подходами остальные; можно ли усмотреть во всей
этой совокупности нечто общее в плане выработки наиболее важных
теоретических положений, общей нацеленности на какую-то определен¬
ную проблематику; наконец, география этой, а точнее, этих совокупно¬
стей, их национальные, региональные квартиры, своеобразия. Без учета
взаимных токов между историей и другими науками (в том числе и есте¬
ственными, что для йоследнего времени особенно знаменательно) — а
-охватываемые этими токами диапазоны, их направленность весьма и
весьма обширны и разнообразны — за пределами оценок современного
•состояния истории может оказаться едва ли не самое главное.
В самой исторической науке происходят большие и весьма разнооб¬
разные изменения. Под влиянием таких наук, как демография, экономи¬
ка, лингвистика, она отказывается от «импрессионистского мурлыканья»
в пользу строгой статистики, доказательности, документированности.
Влияние этнологии выразилось в повышенном внимании истории к дол¬
говременным структурам и к происходящим в них изменениям в пер¬
спективе длительной временной протяженности. Социология, этнология,
демография способствовали выработке концепции глобальной истории,
над которой трудились два поколения французских историков. Под влия¬
нием лингвистики, генетики, этнологии, психологии укреплялись пред¬
ставления о культурном релятивизме, шел поиск оптимальных соотноше¬
ний генетических и структурных оснований в объяснении исторического
процесса. Ко всему этому следует добавить огромные приобрете¬
ния, взаимообогащения на уровне метода. Историю нельзя сегодня пред¬
ставить, в частности, без дендрохронологии, гляциологии, фенологии.
Специфика французской действительности в том, что именно исто¬
рическая наука выполняет здесь роль интегратора знаний о человеке и
-обществе. По крайней мере так было до последнего времени (в отличие
ют США, где, на мой взгляд, такую роль выполняла социология).
Что же будет дальше, какие горизонты открываются перед истори¬
ческой наукой, какой она станет в обозримом будущем?
Сами французские историки наиболее вероятными считают такие
перспективы: историческая наука, продолжая свойственные ей пока «им¬
периалистические» замашки в отношении других гуманитарных наук,
в конце концов абсорбирует их и в результате образуется нечто вроде
pan-histoire — глобальной науки о человеке, о людях во времени; про¬
изойдет слияние трех наиболее близких наук — истории, антропологии,
социологии — и образуется то, что одни называют «социологическая
история», другие — «историческая антропология»; историческая наука
перестанет флиртовать с другими дисциплинами, ей удастся ограничить
свою территорию, она сумеет более точно определиться эпистемологиче¬
ски, будет меньше заниматься философией истории и больше привычны¬
ми ей заботами.
Но все это дело будущего. Пока можно констатировать, что на на¬
ших глазах идет очередная ломка исторического знания, в чем-то напо¬
минающая по масштабам первые десятилетия XX в. В ходе этой ломки
•совершается или уже отчасти совершилось изменение взгляда на исто¬
рию— вместо представления о ней как поэтапной эволюции человечества
в прошлом, все более широко утверждается взгляд на нее как на обшир¬
ную многотысячелетнюю экспериментальную лабораторию, в которой
исследуется поведение человека и групп людей в обществе, выверяются
различные типы социальной динамики. Сокровенное призвание истории
усматривается в поиске ответов на вопросы, которые ставит современ¬
ность. При этом меняется и взгляд на историю мировой культуры, она
не рассматривается уже как способ удовлетворения любознательности,
187
а воспринимается как сфера, где можно отыскать не используемые пока?
что человеческие резервы, нераскрытые потенциальные возможности
людского общежития. Пусть конкретные выражения этой тенденции пока*
еще скромны. Общая направленность — вот что серьезно.
Е. В. Гутнова: Судя по Тезисам А. Н. Сахарова и выступлению
И. Д. Ковальченко, у нас, специалистов по всеобщей истории, дела об¬
стоят все-таки немного лучше, чем у историков СССР. Мы давно отка¬
зались от зубодробительных разносов и стараемся давать научную, аргу¬
ментированную критику сочинений* немарксистских историков, отмечаем
наряду с недостатками и их положительные стороны, достижения. Но
все же «презумпция виновности» немарксистской историографии в на¬
шем сознании всегда присутствует и она сочетается с уверенностью в
том, что, как уже здесь говорилось, только историки-марксисты облада¬
ют правом на открытие исторической истины в последней инстанции.
Причем относительно критики историков-немарксистов все мы до¬
пускаем некоторые расхождения теории и практики: в теории мы при¬
знаем необходимость обстоятельной научной критики по историографии*
о чем многократно говорили на заседаниях Научного совета по истории
исторической науки, а вот на практике огульной критики мы не всегда*
избегаем. Призыв вести не разоблачительную, но конструктивную кри¬
тику, равноправный научный диалог с немарксистской историографией,
высказанный в Тезисах А. Н. Сахарова и во многих прозвучавших здесь,
выступлениях, заслуживает всяческой поддержки.
Нельзя успешно анализировать сочинения немарксистских историков,
не будучи специалистом в той области, которой они занимаются в кон¬
кретно-историческом плане (я имею в виду не специализацию по от¬
дельной проблеме, но по большому историческому периоду, например,
по истории средних веков, нового времени и т. п.). Конечно, у нас с
немарксистскими историками неизбежно всегда будут сохраняться ме¬
тодологические расхождения, которые не нужно смазывать. Наша кри¬
тика всегда должна иметь свою «точку отсчета», каковой остается марк¬
систское понимание истории. Но мы не должны превращать нашу мето¬
дологию в своеобразную отмычку для критики немарксистской историо¬
графии. Еще Маркс говорил, что исторический материализм — это не
отмычка к решению всех исторических проблем. Мы не должны в своей
критике исходить априорно только из общих законов исторического ма¬
териализма. Историки-немарксисты часто упрекают нас в догматизме,
и бывает, эти упреки справедливы. Однако и сами они нередко неправо¬
мерно приписывают советским историкам вульгаризацию истории (это
было свойственно на определенном этапе нашей науке и в значительной
мере это уже ушло в прошлое).
Не могу согласиться с Тезисами А. Н. Сахарова в том, что якобы
нецелесообразно тратить время на бесплодные поиски дефиниций и на¬
правлений. Без этого, мне кажется, мы не сможем разобраться в совре¬
менной немарксистской историографии. Андрей Николаевич предлагает
делить зарубежных историков на «плохих» и «хороших», «честных» и
«корыстолюбивых», «конъюнктурщиков»... Конечно, личность историка —
это всегда самобытная1 величина, но и без выделения каких-то основных
тенденций развития зарубежной историографии обойтись нельзя. Я не
считаю, например, что основная граница там всегда проходит между
либеральными и консервативными историками. Мне кажется, что нужно
искать критерии прежде всего в методологической сфере. Ведь ученый,
который рассматривает историю глобально, как школу человеческого
опыта (о чем здесь говорил Ю. Н. Афанасьев), как сложный комплекс¬
ный процесс, уже в силу своей методологии в большинстве случаев будет
более объективен, чем историк, увлекающийся событийной историей или
стоящий па позициях релятивизма. Последний гораздо легче перейдет
188
с одной позиции на другую (в том числе антимарксистскую, антисовет¬
скую), чем первый, у которого есть определенные научные установки в
подходе к истории. Конечно, и подобного историка это не гарантирует
от ошибок. Возьмите, к примеру, Ле Руа Ладюри, известного ныне свои¬
ми антикоммунистическими взглядами.
И. Д. Ковальченко: Но он начинал как коммунист, был участником
движения Сопротивления.
Е. В. Гутнова: Да, все это так. Заняв теперь иные позиции, он про¬
должает писать очень серьезные и полезные для любого историка-ме-
диевиста книги. Например, не так давно он опубликовал превосходную
книгу об истории французской деревни Монтайю в начале XIV в. Оче¬
видно, даже антикоммунистически настроенные историки, прокламиру¬
ющие свой антимарксизм, могут иногда создавать серьезные исследова¬
ния, хотя и не лишенные, конечно, недостатков.
Кроме того, есть много таких историков, которые, выйдя из компар¬
тий, в науке остались если не марксистами, то близкими к марксистам.
Например, в английской медиевистике существует целая школа истори¬
ков, которые, хотя и не называют себя марксистами, но по существу яв¬
ляются таковыми в методологии. И другой пример. Известный англий¬
ский историк Р. Хилтон считает себя марксистом, и в целом, думаю, он
прав, но в нашей печати его нельзя так назвать, сразу говорят: «Ну
какой он марксист, если он вышел из компартии в 1956 г.» и т. д. и т. п.
Возникает вопрос, каковы же должны быть критерии оценки историков-
в подобных непростых случаях, да и вообще немарксистской историо¬
графии? Думаю, что главным критерием должны стать степень научной
объективности историка, широта его Источниковой базы, корректность
методических приемов и выводов.
Но при этом, конечно, нужно знать и учитывать и его политическую
позицию, отношение к марксизму, и его общие методологические прин¬
ципы. Ведь наиболее объективная и серьезная немарксистская историо¬
графия, не только во Франции, но и в Англии, да и в других странах,,
действительно, как отмечал Ю. Н. Афанасьев, находится в состоянии
непрерывного взаимодействия с марксистской наукой. Используя неко¬
торые методологические принципы исторического материализма, запад¬
ные историки могут расходиться с нами в выводах. В то же время со¬
вершенно очевидно, что они многое заимствуют у нас, так же, как и
мы — у них. Наряду с этим взаимодействием, этой целостностью всемир¬
ной исторической науки, о чем говорится и в Тезисах, надо учитывать
и взаимную настороженность, нередко присутствующую в научных тру¬
дах обеих сторон, стремление обязательно что-то противопоставить друг
другу. Иногда это необходимо, а иногда вредно, так как приводит к ухо¬
ду от решения каких-то реальных проблем в науке.
В целом на основании своего скромного опыта международного об¬
щения могу сказать, что с серьезными историками, даже стоящими на
иных методологических позициях, всегда можно найти общий язык.
Конечно, в критике немарксистской историографии нельзя замалчи¬
вать антисоветские и антикоммунистические взгляды того или иного
историка. Но признание этого факта не может быть единственным кри¬
терием оценки его научных трудов. Гораздо важнее проследить, как и
в чем эти политические позиции в них отразились, к каким конкретно-
привели искажениям.
Т. Д. Крупина: Действительно, необходим качественно иной подход
к освещению того, что и как пишут о нашей истории за пределами
СССР. Однако в нашей самокритике стоит помнить о том, что западная
историография — структурно и по содержанию — весьма изменилась за
последние десятилетия. Советские историки, впервые начавшие работать
189-
в области изучения буржуазной историографии в 50-х гг., имели дело
преимущественно с пропагандистской, я бы сказала, вульгарно анти¬
коммунистической литературой, особенно по истории революционного
движения в России и по истории советского общества, требовавшей и
требующей соответствующей оценки. Иное дело сегодня, когда измени¬
лась и тональность трудов по истории СССР, и их содержательная сто¬
рона, источниковая база, методика. Серьезные зарубежные исследова¬
тели уделяют все больше внимания теоретическому осмыслению (разу¬
меется, со своих мировоззренческих и идеологических позиций) истори¬
ческих фактов, сравнительно-сопоставительному анализу общих про¬
блем истории России и СССР в контексте мировой истории. Это обстоя¬
тельство требует более пристального внимания советских историков,
в частности, к тому, как решается в буржуазных исследованиях пробле¬
ма соотношения теории и конкретно-исторического анализа.
По моему мнению, задача состоит не в том, чтобы свертывать или
сужать критику немарксистской историографии, а, напротив, расширять
ее на основе более глубокого и всестороннего изучения. Более того, на¬
зрела необходимость в выделении истории зарубежной историографий
истории СССР в качестве специальной научной дисциплины.
И маститым специалистам, и формирующимся историкам, студенче¬
ству, нужно иметь представление о том, как протекало зарождение и
накопление исторических знаний о нашей стране за рубежом еще в до¬
революционный период; как происходила и происходит филиация идей,
столкновение и борьба мнений в области изучения особенностей истори¬
ческого процесса у народов СССР не только по главному рубежу между
марксистами и немарксистами, но и между различными течениями, шко¬
лами, отдельными историками, представляющими немарксистскую исто¬
риографию истории СССР. Не менее важно знать, как оценивали и оце¬
нивают историографию истории СССР за ее пределами сами буржуаз¬
ные историки — М. Гапанович (его книга «Историография истории Рос¬
сии за ее пределами» вышла в Париже еще в 40-х гг.), А. Мазур, С. Коэн
и др. У нас, к сожалению, пока еще было очень мало попыток написания
истории развития исторических знаний о России за рубежом. Удачным
•с этой точки зрения мне представляется фундаментальный труд
М. А. Алпатова «Русская историческая мысль и Западная Европа»
(XII — первая половина XIX в.), значительную часть которого автор по¬
святил анализу западноевропейской литературы о России.
Хотелось бы еще отметить и нашу плохую информированность даже
в условиях Москвы о поступлениях новых книг из-за рубежа. Чтобы
найти новинки, надо обходить все основные московские библиотеки.
На мой взгляд, обсуждение проблем научной критики немарксист¬
ской историографии в редакции журнала «История СССР» принесет
большую пользу. К сожалению, такие встречи очень редки. Нужно по¬
думать над тем, как лучше координировать и интегрировать усилия,
предпринимаемые советскими исследователями в области изучения не¬
марксистской историографии.
В. В. Шелохаев: Нам действительно нужно организовать всесторон¬
нее изучение зарубежной исторической науки. Причем я хотел бы осо¬
бо подчеркнуть необходимость в первую очередь решить вопрос орга¬
низации этого изучения в масштабах всей страны. Одной из таких орга¬
низационных форм является создание специальных семинаров по изуче¬
нию немарксистской историографии.
Другая важная проблема — это подготовка кадров в области изуче¬
ния немарксистской историографии. Знание языка не является един¬
ственным условием, позволяющим заниматься научной критикой зару¬
бежных историков. Изучением немарксистской историографии должны
заниматься люди, владеющие конкретно-историческим материалом.
190
Оптимальным будет сочетание историографической и конкретно-истори¬
ческой подготовки исследователей в области немарксистской историогра¬
фии. Пока же ее изучение ведется у нас стихийно. За немногими исклю¬
чениями нет фундаментальных, обобщающих работ, в которых бы про¬
слеживались основные тенденции развития немарксистской историогра¬
фии, например, советского общества.
Г. 3. Иоффе: Прежде всего я бы хотел кратко остановиться, на общей
оценке того, что уже сделано в критике западной историографии. Се¬
годня в большинстве выступлений эта критика подверглась довольно
резкой критике. А я скажу, что хлеб критика немарксистской историо¬
графии— нелегкий хлеб. На Западе, как здесь правильно говорили, нас
практически не читают, а у себя, что греха таить, мы, профессиональные
критики, не могли не чувствовать, в общем-то, скептического отношения
к себе, как к историкам «второго сорта». И все же, мне кажется, мы при¬
носили пользу. Во-первых, поднимали большой информационный пласт,,
а во-вторых, прогрессировали все же в своем критическом ремесле. По¬
степенный переход от «разоблачительства» в сторону научного анализа,
научной полемики можно проследить, в частности, по менявшимся с те¬
чением времени названиям наших работ: «Критика буржуазных фаль¬
сификаций», «Критика буржуазной историографии», теперь мы говорим
уже о критике «немарксистской историографии». Думаю, что и это еще
не конец в нашей эволюции. И тут я хотел бы поддержать мысль о не¬
обходимости избавления наших историков от чувства «врожденного»
превосходства над немарксистской историографией. А действительно,
всегда ли наши труды являются абсолютным выражением марксизма
в исторической науке? Помнится, Маркс как-то говорил относительно не¬
которых своих последователей, что, если то, что они пишут, марксизм,
то в таком случае он, Маркс, не марксист. Если это даже притча, то все
равно нам не стоит о ней забывать.
Теперь другой вопрос — как поднять уровень нашей критики? Рас¬
сматривая положение в советологии, Стивен Коэн пришел к выводу, что*
ее неспособность «объяснить» Советский Союз во многом определялась
тем, что у советологов установился своеобразный консенсус, исключаю¬
щий дискуссии, борьбу мнений. Мне кажется, что в какой-то мере за¬
стойное состояние нашей исторической науки (а это сейчас признают
многие) тоже в значительной степени связано с аналогичной причиной.
Наше стремление во что бы то ни стало выработать единую точку зре¬
ния по любой проблеме, добиться единомыслия превратилось прямо-таки
в какую-то манию. Дискуссия считалась у нас плодотворной только в
том случае, если ее участники пришли к общим выводам, которые потом
становились как бы обязательными для всех. Но именно это и вело пас
в тупик. Хорошо, что мы сейчас отказываемся от старых «разоблачи-
тельских» подходов к немарксистской историографии, но стремление при
этом (или мне так показалось?) выработать какой-то новый, но опять-
таки общий, единый подход настораживает. Я согласен с Ю. Н. Афа¬
насьевым в том, что критика немарксистской историографии зависит во
многом и от критикующего, от уровня его научной подготовки, его куль¬
туры, его интеллигентности и т. д. Научная критика — это не шаблонное'
ремесло. Я не вижу ничего страшного в том, что сейчас могут появиться
критические работы, написанные в старом, «разоблачительском» духе.
Что ж, их авторы, так сказать, покажут свое настоящее лицо. Не нуж¬
но лихорадочно искать единый новый подход. Гораздо лучше положить¬
ся в этом деле на самих критиков, довериться их знаниям, их культуре.
И третье, последнее. Хочу поддержать Н. Г. Думову в том, что глав¬
ным орудием нашей критики, действительно способным сделать ее
успешной, являются все же не специальные критические, а конкретно¬
исторические работы, которые способствуют ликвидации «белых пятен»
19Г
и сопутствующих им искаженных представлений о нашей истории. Так,
например, обстояло дело с историей Февральской и Великой Октябрь¬
ской социалистической революций. Лучшие наши работы по этим про¬
блемам «сдвинули» многих западных авторов с позиции пресловутого
«консенсуса», помогли их движению к объективным оценкам целого ряда
важных аспектов истории революций 1917 г. Но, чтобы этот процесс про¬
должался и дальше, нам надо самим пересмотреть многие свои подходы
к истории Февраля и особенно Великого Октября. Чем больше правды
скажем мы, тем меньше возможностей для фальсификаций будет у анти¬
советчиков и антикоммунистов. Эта простая истина находит теперь все
большее понимание.
В заключение хочу сказать, что полностью поддерживаю букву и дух
Тезисов А. Н. Сахарова. Они ориентируют ученых на широкое и глубо¬
кое понимание обсуждаемой проблемы, на поиск, на творческий подход,
и в этом, я думаю, и есть залог наших успехов в современной идеологи¬
ческой борьбе.
В. П. Булдаков: Обсуждаемые Тезисы в целом не могут не вызвать
удовлетворения. Хотелось бы особо выделить два момента. Во-первых,
мысль о том, что расширение наших взаимоотношений с немарксистской
историографией — это нормальный путь развития науки. И второе, то,
что это естественный путь к укреплению позиций марксистской теории.
Только при таком подходе можно сочетать этику и научность.
Вместе с тем вряд ли можно согласиться со всеми положениями Те¬
зисов, равно как и выступлений. Некоторое недоумение вызывает мысль
о неуклонном прогрессе либерального направления в немарксистской
историографии вообще, истории СССР в частности. Боюсь, что мы пре¬
увеличиваем определенные моменты нынешней конъюнктуры, а также
невольно выдаем желаемое за действительное. Я думаю, что в западной
историографии, как и ранее, сохраняется значительная поляризация
мнений. Разумеется, она происходит в рамках своеобразного, циклично¬
го движения немарксистской исторической мысли. Применительно к на¬
циональным историографическим школам имеются свои особенности.
В частности, во французской историографии, которая остается своеоб¬
разным поставщиком идей, наблюдается скорее общее «поправение»,
связанное с влиянием так называемых «новых правых». Кроме того,
нужно учитывать и то, что в рамках этих общих тенденций «левизна»
отдельных авторов не более, чем начало движения «вправо», которое,
образно говоря, начинается с левой ноги.
В связи с этим хотелось бы предостеречь от абсолютизации той или
иной классификации. Надо анализировать конкретные работы, учиты¬
вая при этом общее движение исторической мысли. Применительно к со¬
временности меня впечатляет не «либерализация» западных исследова¬
ний по истории СССР, а появление весьма добросовестных, объективных,
намеренно аполитичных работ. Оценивать их сложнее, чем изыскивать
■особо тенденциозных антикоммунистических авторов, чье мышление за¬
частую весьма примитивно. Но именно объективистским авторам следу¬
ет уделять первостепенное внимание.
Стоит отметить и то, что «правые» или «левые» ориентации западных
авторов меняются в зависимости от предмета исследования. Так, к при¬
меру, обращаясь к истории российского пролетариата, они «левеют»,
рассматривая национальные отношения, напротив, остаются на правых
позициях. Но нельзя не заметить, что, скажем, в подходе к истории
Октябрьской революции — и это весьма симптоматично — либеральные
авторы в настоящее время существенно потеснили консерваторов.
Хотелось бы также развить высказанную Н. Г. Думовой мысль о том,
что без более полной и глубокой разработки нашей отечественной исто¬
рии мы не сможем эффективно критиковать немарксистские концепции.
Надо прямо признать, что западная историография в свое время как
бы воспроизводила наши собственные слабости и пороки. К примеру,
при прочтении «Краткого курса» иностранному наблюдателю трудно
отделаться от впечатления, что он имеет дело с «тоталитарным», «авто¬
кратическим» обществом. Движение исторической мысли, как и все в
нашем мире, взаимосвязано.
При освещении истории Октябрьской революции мы фактически на¬
долго исключили из сферы исследования проблематику революционного
творчества масс. Надо ли удивляться, что на Западе столь долго дер¬
жалась версия о «верхушечном» характере Октября, о «заговоре» боль¬
шевиков? Прежде чем говорить о фальсификаторстве немарксистских
авторов, стоило бы разобраться с собственным фальсификаторством,
осуществляемом, конечно же, из благих намерений, которыми, как гово¬
рится, вымощена дорога в ад. Для аргументированной критики наших
идейных противников нам надо прежде всего решительно избавляться
от наших собственных благоглупостей, от дилетантского стремления
«улучшать» историю, которое является частью той показухи, за которую
мы заплатили слишком большой ценой.
В ходе нашей беседы возник вопрос о специализации историков. Ее
дальнейшее углубление — процесс неизбежный. Между тем мы сейчас,
как никогда, нуждаемся в интегративном историческом знании. Послед¬
нее— важнейший компонент нового мышления. Возникает вопрос: как
совместить эту специализацию с задачами создания целостных научных
исторических представлений? Думается, что прежде всего следует кри¬
тически оценить направленность этой специализации.
Спрашивается, нормально ли наличие у нас «специалистов», которые
только критикуют немарксистских авторов? Нормально ли появление
широкого круга «специалистов», которые только восхваляют достижения
марксистской исторической мысли (или наиболее «видных» ее предста¬
вителей и так называемые «обобщающие» труды)? Если мы стремимся
к выработке целостных историографических представлений, то, очевид¬
но, надо избавиться от «специализации» и «специалистов» такого рода.
Единственный путь развития и углубления исторического знания
(и сознания) известен. Историк, отталкиваясь от трудов предшествен¬
ников (марксистов и немарксистов), с помощью конкретного историче¬
ского материала пытается подняться на новую ступень осмысления
исторического опыта. Лучшие историографические работы принадлежат
тем авторам, которые сами длительное время занимались конкретно¬
исследовательской деятельностью. Историография — вершина труда
«нормального» историка, часто — итог его творчества. Если же у нас
плодятся юные «специалисты» по критике немарксистских авторов, не
имеющие представления о реальном движении марксистской историче¬
ской мысли, то это столь же ненормально, как наличие «специалистов»
по советской историографии из числа тех, кто никогда не бывал в архи¬
ве. Если у нас процветает слой «специалистов», занимающихся либо
критиканством (по отношению к идейным противникам), либо аллилуй¬
щиной (по отношению к отечественным авторам), то очевидно, что на¬
лицо тенденции, далекие от науки. От них надо избавляться в первую
очередь.
Приезжающие с исследовательской целью в СССР западные ученые
указывают не только архивы, но и названия фондов (выявленных по
нашим работам), которые они намерены изучать. Их порой подвергают
«критике» наши «специалисты», которые даже и адреса архива не
знают. Надо ли пояснять, что такого рода деятельностью они способ¬
ствуют догматическому мифологизаторству — чему угодно, но не углуб¬
лению исторического знания?
Если мы хотим поднять престиж советской исторической науки, надо
прежде всего избавиться от такого рода лжеспециалистов и дать воз-
7 История СССР, № 1
193
можность широкого и свободного обмена мнениями между настоящими
исследователями. Только на такой основе возможно создание целостных
представлений о единстве и многообразии исторического процесса.
С. М. Каштанов: Я разделяю высказанное в Тезисах А. Н. Сахарова
мнение о том, что к немарксистской историографии истории СССР надо
подходить как к части мировой исторической науки и оценивать ее
прежде всего научными мерками, т. е. в каждом конкретном случае рас¬
сматривать, в каком объеме и как использованы в работе источники по
теме, насколько систематически отобраны факты, насколько глубоко
они проанализированы, какова степень оригинальности и объективности
наблюдений и выводов автора.
Е. В. Гутнова правильно заметила, что советские медиевисты уже
давно преодолели сугубо «разоблачительский» подход к научным тру¬
дам своих коллег за рубежом и даже во многом опираются на эти труды.
Но одно дело — исследования по истории средневековой Англии и Фран¬
ции, где западные историки являются «хозяевами» материала и, кроме
того, «нейтральны» по отношению к России. Другое дело—работы по
истории России. Это сфера, где советские историки чувствуют себя боль¬
шими знатоками источников и фактов. Своей задачей они считают так¬
же «защиту отечества» от «наветов скептиков». Иногда эти вопросы раз¬
деляют советских и зарубежных историков больше, чем «марксизм» и
«немарксизм». Но здесь подлинный патриотизм надо отличать от ложно
понимаемого, о чем говорил В. И. Ленин в статье «От какого наследства
мы отказываемся?» Бывают и противоположные ситуации — когда за¬
рубежные авторы находят в истории России такие моменты, которые
кажутся им достойными особой похвалы (например, о лучшем положе¬
нии женщины в Древней Руси по сравнению с Западом), а у советских
историков подобные оценки вызывают недоумение.
Мне кажется, что Ю. Н. Афанасьев справедливо отметил, с одной
стороны, проникновение марксистских точек зрения в немарксистскую
историографию, с другой — наличие в нашей историографии стереоти¬
пов, далеких от подлинно научного, непредвзятого подхода к истории.
Эти стереотипы двоякого происхождения. Одни из них перешли к нам
из дореволюционной историографии, другие являются «благоприобрете¬
ниями» нашего времени. Поэтому призыв А. Н. Сахарова к самокритике
и отказу от самодовольного представления о себе как носителях истины
в последней инстанции я полностью поддерживаю.
Весьма слабо развиты у нас сравнительно-исторические исследова¬
ния. Как это ни странно, подобный же изолированный подход к русской
истории свойствен и многим зарубежным работам, во всяком случае, по
истории периода феодализма. Как одно из исключений из этого прави¬
ла можно упомянуть статью ныне покойного проф. М. Шефтеля (США)
о чертах сходства русской и французской монархий XVII в.
Н. Г. Думова совершенно верно указала на первоочередную важ¬
ность для нас собственных оригинальных исследований. Прежде всего
они двигают науку, влияют на зарубежную историографию, создают
известность нашим ученым, поднимая престиж советской исторической
науки в целом. Я мог бы назвать целый ряд современных зарубежных
работ по истории господствующего класса феодальной России XV—
XVII вв., написанных под прямым воздействием трудов С. Б. Веселов¬
ского и А. А. Зимина. Немало аналогичных примеров и в других обла¬
стях науки. С огромным интересом воспринимаются за рубежом наши
публикации источников. Кстати замечу, что многие ценнейшие источ¬
ники издаются у нас, к сожалению, только на ротапринте и ознакомле¬
ние с ними затруднительно для зарубежных коллег. Вместе с тем надо
учитывать, что многие иностранные историки (преимущественно из за¬
падных стран) особенно в последние годы успешно работают в наших
194
архивах. Они осваивают наши источники и создают труды, интересные
и по фактическому материалу. Отмахнуться от этих работ нельзя. Сей¬
час не тот этап, когда в зарубежной историографии в основном излага¬
лись концепции, базировавшиеся на устаревших и неполных данных.
Теперь наши зарубежные коллеги, по крайней мере многие из них, стре¬
мятся идти вровень и даже обогнать нас в использовании архивных пер¬
воисточников. Поэтому необходимы серьезные рецензии на иностранные
монографии и даже статьи. Нам следует в полной мере учитывать и за¬
рубежный опыт изучения истории СССР. При этом нельзя ограничи¬
ваться только рецензиями или разбором иностранной историографии на¬
ряду с отечественной в специальных трудах на определенную историче¬
скую тему. Зарубежную историографию истории СССР следует рассмат¬
ривать и с методологических позиций, связывая ее, во-первых, с общими
тенденциями историографии страны, где написана та или иная работа
по российской или советской истории, во-вторых, с тенденциями фило¬
софии истории, характерными для современной историографии в целом.
Ю. Н. Афанасьев справедливо обратил наше внимание на то, что со¬
ветские историки в массе своей прошли мимо многих концепций фило¬
софии истории, оказавших и продолжающих оказывать влияние на раз¬
витие исторической мысли за рубежом. Поэтому нужны не только ква¬
лифицированные оценки тех или иных точек зрения по конкретным
вопросам отечественной истории, высказанных зарубежными коллегами,
но и специальные историографические труды широкого плана, учиты¬
вающие философский фон современной немарксистской историографии
истории СССР.
Я не вполне согласен с мнением о том, что серьезные иностранные
ученые-русисты обращают внимание только на позитивные труды совет¬
ских историков и проходят мимо критических статей или рецензий по
поводу зарубежной русистики, появляющихся в нашей печати. Я имел
возможность убедиться в том, что зарубежные коллеги достаточно вни¬
мательно следят за нашей обзорной и критической литературой и опре¬
деленным образом реагируют на нее (в особенности это касается мате¬
риалов, публикуемых в журналах «Вопросы истории» и «История
СССР»).
Освоению зарубежной историографии в известной мере препятствует
помещение значительной части ее в спецхран. Часто номера одного и
того же журнала за один и тот же год рассредоточены между фондами
общего доступа и спецхрана. Пользованию литературой ИНИОН меша¬
ет старая практика раздачи части его материалов на постоянное хране¬
ние в ряд институтов. Если к этому добавить, что некоторые издания
вообще отсутствуют в наших библиотеках, то можно будет представить
себе значительность чисто «технических» трудностей, которые ожидают
исследователя, пытающегося прорабатывать зарубежную историогра¬
фию истории СССР систематически, не оставляя лакун.
Л. К. Шкаренков: Во время недавней поездки в США мы, Ю. И. Иг-
рицкий и я, побывали в Колумбийском, Стэнфордском, Калифорний¬
ском, Принстонском университетах. Там нам не раз говорили о том, что
советологи часто расходятся в своих оценках, что по одному и тому же
вопросу они могут предлагать широкий спектр мнений и взглядов. Этот
факт нам нужно больше учитывать, когда мы имеем дело с зарубежны¬
ми авторами. Среди разных ученых, с которыми нам довелось встретить¬
ся, были историки России — профессора Марк Раев (Колумбийский уни¬
верситет), Александр Даллин и Теренс Эммонс (Стэнфорд), Николай
Рязановский (Беркли), которые бы с удовольствием выступили на стра¬
ницах журнала «История СССР». Я поддерживаю предложение редак¬
ции об одновременной публикации в журнале зарубежного, в данном
случае американского, и советского авторов. В библиотеках и архивах
7*
195
многих университетов и институтов США, в частных собраниях, хранят¬
ся тысячи документальных источников по истории России и Советского
Союза. Здесь имеются огромные возможности для взаимного обмена
информацией, обмена документами для публикации и т. д. Необходимы
только инициатива и желание.
Современное деление советологов на «консерваторов» и «реалистов»,
о чем нам пришлось не раз услышать во время поездки, отражает преж¬
де всего их отношение к тем изменениям, которые происходят в Совет*
ском Союзе. Некоторые представители реалистического направления в
советологии ищут новые подходы к пониманию советского опыта. Может
быть, это особенно заметно в последних работах уже упоминавшегося в
выступлениях участников «круглого стола» профессора истории и поли¬
тических наук Принстонского университета Стивена Коэна. Его фунда¬
ментальный труд о Н. И. Бухарине является попыткой по-своему оцепить
место и роль этого человека в истории нашей революции. И по этому,
и по другим вопросам, которые по разным причинам долгие годы у нас
не разрабатывались, советские историки должны и могут сказать свое
собственное слово.
В США мы просили специалистов по истории Советского Союза отве¬
тить на вопросы заранее составленной анкеты. В частности, могут ли
и каким образом американские исследования по истории Советского
Союза и России влиять на формирование отношений между двумя стра¬
нами? В ответах подчеркивалась необходимость более свободного обме¬
на мнениями между американскими и советскими специалистами, серь¬
езного и постоянного поиска точек соприкосновения. Роберт Легволд —
молодой и энергичный директор Института углубленного изучения Со¬
ветского Союза им. А. Гарримана при Колумбийском университете —
полагает, что, для того чтобы добиться прогресса в наших отношениях,
каждая сторона (он подчеркнул это слово) должна пытаться понять
взаимозависимость в поведении обеих сторон. С этим положением нуж¬
но, вероятно, согласиться.
И еще одно замечание. Для изучения и критики современной совето¬
логии мы должны лучше знать методику, которая применяется зару¬
бежными специалистами. Широкое применение в советологии находят,
например, так называемые сравнительные исследования. Они ведутся и
в историческом разрезе, и, так сказать, по горизонтали, путем сравнения
той или иной проблемы в разных странах или регионах. Вот один при¬
мер. У нас в институте занимался молодой советолог из Нью-Йорка
Блэйр Рубл. Он пишет книгу о Ленинграде. При этом он хочет провести
сравнительный анализ организации управления этим городом на протя¬
жении всей его истории, начиная со времен Петра I. Кроме того, он пы¬
тается выяснить сходства и различия в управлении городом у нас и на
Западе, между Ленинградом и другими советскими городами. Значит,
чтобы оценить или критиковать такого рода исследования, надо самим
овладеть необходимым материалом.
Я. С. Веденяпин: Несмотря на то, что о нас на Западе действительно
пишется очень много неправды и зачастую имеют место фальсификация
и искажение действительного положения вещей, все же следует сказать,
что многие советологи, особенно крупные специалисты в отдельных
областях экономики — в аграрном вопросе, энергетике, в области поли¬
тики цен и механизма ценообразования, в области материального стиму¬
лирования, управления и организации промышленного производства, на¬
учно-технического прогресса и т. д.,— в своих оценках стоят на реали¬
стических или близких к ним позициях.
Следовательно, в обстановке гласности в ходе научного обмена
мнениями, научной дискуссии на страницах нашей печати нам не следует
избегать признания правильности их взглядов в ряде вопросов.
196
Хотелось бы пожелать журналу «История СССР» больше внимания
уделять освещению зарубежной литературы по проблемам экономиче¬
ского развития России и СССР.
В. В. Согрин: Марксистская историческая наука должна осознать
себя как часть мировой исторической науки, в противном случае она
обречена на самоизоляцию и даже сектантство. Это предполагает, есте¬
ственно, творческий диалог и взаимовлияния в отношениях марксист¬
ской и немарксистской историографий. Вместе с тем убежден, что для
мировой исторической науки мы представляем интерес и сможем обо¬
гатить ее именно в качестве марксистской историографии. Контактируя
с немарксистскими историками, я убедился, что вызываешь их уважение
и признание, когда ведешь с ними острую творческую дискуссию и даже,
если это необходимо, научную борьбу; когда же в отношениях с ними
переходишь на комплиментарный тон, к тебе утрачивается интерес. Во¬
обще принципы отношения к немарксистской науке давно и хорошо
сформулированы К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лепиным, бравшими
все ценное из буржуазного обществоведения и успешно использовавши¬
ми эти знания для научного постижения общества.
Классики обосновали и необходимость дифференцированного подхо¬
да к немарксистской историографии, который в последние годы стал
прочным достоянием и советской историографической критики. У нас
выделены и исследованы самые разные направления: консервативное,
либеральное, радикально-демократическое, социал-реформистское и др.
Им даются разные оценки. Многие наши историографы, и в этом я с
ними согласен, применяют понятие «прогрессивная историография» не
только к марксистским исследователям, но и к представителям либе¬
рально-демократических направлений. Таким образом, дифференциро¬
ванный подход к немарксистской историографии не является открытием
сегодняшнего дня. Другое дело, что дифференцированный подход, как и
принцип всесторонности изучения того или иного направления, должны
развиваться. Например, наша историографическая критика уделяла явно
недостаточное внимание либерально-демократическому направлению в
немарксистской историографии истории СССР. Вобще в немарксистской
историографии истории СССР есть много позитивных явлений, остаю¬
щихся вне поля нашего зрения.
Мне думается, беда нашей современной критики заключается в том,
что она сосредоточивается на зарубежной историографии отдельных про¬
блем. Доказать изъян подобного подхода нетрудно: одни и те же не¬
марксистские историки и школы придерживаются разных и даже проти¬
воположных интерпретаций различных проблем и событий. В оценке
Великого Октября историк может следовать консервативной традиции,
а в анализе итогов второй мировой войны он же занимает либеральные
позиции. Научная историографическая критика должна основываться на
системном анализе немарксистской исторической науки, этапов ее раз¬
вития, течений и школ. Только такой анализ является фундаментом
историографических оценок отдельных проблем и вопросов. Должна су¬
ществовать и развиваться история исторической мысли как самостоя¬
тельное направление в науке, как существует, скажем, история филосо¬
фии. Ее выводы плюс всестороннее знание конкретного исторического
вопроса дадут основу для научной оценки зарубежной историографии
того или иного конкретного вопроса.
Согласен с высказанной здесь мыслью о том, что понятие и пробле¬
ма кризиса немарксистской историографии нуждаются во всестороннем
переосмыслении. Это понятие не может огульно применяться ко всей
немарксистской историографии, а этапы кризиса не должны рассмат¬
риваться по аналогии с этапами кризиса капитализма. Немарксистская
историография, как, конечно, и марксистская, состоит из ряда осново¬
197
полагающих компонентов: 1) структура и тематика исторических зна¬
ний; 2) теория исторического развития; 3) методология исторического
познания; 4) конкретные исследовательские методы; 5) исторические
концепции; £) техника изучения источников. Застой в теории историче¬
ского развития может совпадать с прогрессом в развитии исследователь¬
ских методов. Так случилось с современной немарксистской историогра¬
фией: все ее направления быстрее и полнее, чем мы, овладели междис¬
циплинарным подходом. Обогатилась структура и тематика совре¬
менной немарксистской историографии: историческая антропология,
демография, этнография расширили горизонты немарксистской историо¬
графии. Налицо существенные позитивные сдвири в ее развитии. Хоте¬
лось бы, однако, предостеречь от односторонней оценки этих сдвигов и
от вывода о том, что мы безнадежно отстали от немарксистской исто¬
риографии. Дело в том, что позитивные сдвиги в одних компонентах
исторического знания на Западе сопровождались кризисом других ком¬
понентов. Например, «новая научная история», взявшая на вооруже¬
ние междисциплинарный подход, отреклась от традиционных методов
исторической науки, а самое главное — от историзма. Это вело к пре¬
вращению «новой исторической науки» в филиал социологии, полито¬
логии и других общественных наук, она утрачивала интерес к вопросу,
почему и как происходили исторические изменения, и сосредоточива¬
лась на функциональных аспектах исторических структур. Поэтому, по¬
лагаю, необходимо говорить о кризисном состоянии теории историческо¬
го развития, как и общей методологии исторического познания «новой
научной истории».
Понятие «кризис немарксистской историографии» не может приме¬
няться в равной степени ко всем ее направлениям. В моей монографии
«Критические направления немарксистской историографии США XX в.»
(М., 1987) доказывается, что либерально-демократическое и радикаль¬
ное направления в историографии США развивались в целом по восхо¬
дящей линии на протяжении всего XX в. С их усилиями связано в пер¬
вую очередь преодоление кризисных явлений в немарксистской историо¬
графии.
М. А. Барг: Вопрос, поставленный на обсуждение участников «круг¬
лого стола», бесспорно, очень важен и, кстати, давно назрел. Удивляет
другое: мера обнаружившейся, мягко выражаясь, «растерянности» на¬
шей перед проблемой: как вести научно-критическую работу в историо¬
графии в условиях нового мышления? Одно из двух: либо мы должны
признать, что материалистический взгляд на историю содержит ответ
на этот отнюдь не новый вопрос, но в практике нашей работы мы этот
урок основательно подзабыли, вели научно-критическую работу скорее
по наитию, следуя конъюнктуре, прикрывая ярлыком «марксистского
анализа» полное отступление от его требований, либо мы должны при¬
знать столь же честно, что никакого преимущества владение методом,
к примеру, «Капитала», историку не дает перед методом того или иного
историка-немарксиста, причем в последнем случае надо было бы при¬
бавить: не дает при условии равной общей культуры «критика» и «кри¬
тикуемого», при равной образованности, при равной компетенции в пред¬
мете. Кто же когда-либо полагал, что один только научный (марксист¬
ский) метод в истории может заменить только что перечисленные усло¬
вия его успешного применения? Если же этих условий недоставало в
прошлом, то это еще не повод для отказа от метода.
Существует опасность, что открывшуюся возможность свободных, не¬
предвзятых научных дискуссий мы даже в собственной среде сведем к
конъюнктуре. В самом деле, почему бы не обратиться за уроками науч¬
но-критической работы в историографии к наследию Маркса, Энгельса,
Ленина? Раскроем рецензию Маркса на книгу Гизо «Почему удалась
198
английская революция?» Обратимся к ленинским «Тетрадям по импе¬
риализму», и нам станет ясно, что, именуя себя марксистами, мы
должны еще очень многое сделать в области раскрытия потенций соот¬
ветствующего этому званию научного метода. Мы до сих пор удосужи¬
вались подменять творческую работу в области исторической методоло¬
гии истории заимствованием готовых положений истмата, не задумы¬
ваясь над тем, что исторический уровень анализа социальной действи¬
тельности требует другого уровня абстракции, требует конкретизации
этих положений, требует самостоятельной разработки теоретико-мето¬
дологических аспектов марксистского исторического познания. В такой
обстановке в нашей историографии мы разводим руками и констатиру¬
ем: «Мы не владеем истиной», «У нас нет никаких преимуществ».
И это происходит в условиях, когда прогрессивное направление в запад¬
ной историографии так много позаимствовало у Маркса, признав, что
без учета его идей нельзя в наши дни научно работать в историографии.
В нашей самокритике, на мой взгляд, упускается из виду, что если марк¬
сист всего лишь догматик, живущий готовыми цитатами, если он не
впитал все богатство научных знаний, выработанных в современном
обществоведении, в том числе и учеными-немарксистами, если он не
ориентируется в основных философских тенденциях современности, хотя
бы в той мере, в какой они отражаются в понимании предмета истори¬
ческой науки и в подходах к его исследованию, то, разумеется, для роли
«критика» он во всяком случае непригоден, и тут никакая «методология»
его не спасет.
И здесь уместно заметить следующее: все ценное, выработанное в
области методик исторического анализа, в области фактических знаний
и, наконец, все движения исторической мысли, наблюдающиеся в не¬
марксистской историографии, мы должны тщательнейшим образом про¬
анализировать, однако, с собственных научно-философских позиций,
включая все ценное в арсенал нашей собственной науки, но не в виде
мозаики — готовых кусочков, нахватанных вкривь и вкось, а в качестве
самостоятельно осмысленных и критически проработанных данных. Ра¬
зумеется, легче всего пристраиваться к готовой идее, к готовому методу,
труднее занимать творческую позицию по отношению к новым явлениям,
ведь она требует не подражания, а самостоятельности, возникающей в
результате нелегкого аналитического и научно-критического труда.
И последнее. Марксистский исторический метод — это метод разви¬
вающийся и совершенствующийся на основе нового исторического и ин¬
теллектуального опыта, роста позитивных знаний. Догматизм, начетни¬
чество, цепляние за цитату ему в корне враждебны, полностью его отри¬
цают. Что, на мой взгляд, важно в этой области осознать? Нам необхо¬
димо целенаправленно разрабатывать теоретический аспект марксист¬
ской исторической науки («теоретическую историю»), который один
только может вооружить нас ответом на исходный аналитический воп¬
рос: на каком уровне исторической действительности следует вести ана¬
лиз данной проблемы для получения научного ответа, как в данном слу¬
чае следовало бы построить иерархию «факторов» для получения такого
ответа; какие срезы действительности и в каком порядке следовало бы
вовлечь в поле зрения для выяснения механизма взаимодействия этих
факторов. Одним словом, нам нужна целенаправленная марксистская
теоретическая работа в области историографии.
Эта задача связана с необходимостью разработки понятийного и ана¬
литического аппарата теоретической истории, которую не следует сме¬
шивать с методологией истории, ибо в первой речь идет об исследова¬
тельских теоретических моделях отдельных исторических проблем
(к примеру: разложение феодализма, генезис капитализма, буржуазная
революция в XX в. и т. п.). Очевидно, что только в этом случае марк¬
199
систский метод мог бы превратиться в реальный и действенный научно¬
критический инструмент. Это во-первых.
Во-вторых, нам нужны глубокие исследования, посвященные анализу
отдельных направлений современной немарксистской историографии,
в которых было бы показано, как в них реализуется определенная по¬
знавательная программа.
В-третьих, нам нужны исследования, в которых анализировался бы
опыт историографии в зарубежных странах социализма и в марксистской
историографии капиталистических стран. В-четвертых, нужны исследо¬
вания, посвященные таким темам, как «Маркс — историк и историо¬
граф», «Ленин — историк и историограф». И самое важное, исходное:
следует избавиться от предубеждения, что в конкретных исследованиях
историки-немарксисты не могут прокладывать новых плодотворных пу¬
тей исторического исследования, равно как от убеждения, что заученные
положения материалистического историзма гарантируют историка от по¬
следствий, к которым приводит умственная лень и некомпетентность.
А. Н. Сахаров: Подводя итоги обсуждения, я бы хотел прежде всего
выделить вопрос о либеральном направлении в современной немаркси¬
стской историографии. Он, конечно, нуждается в более глубоком изуче¬
нии. Наряду с укреплением либеральной историографии наблюдается,
как было справедливо замечено в беседе за «круглым столом», и акти¬
визация правых, реакционных историков. Идет процесс поляризации
сил. Политизированное крыло западных немарксистских историков пы¬
тается использовать наши трудности, застойные явления 70-х — начала
80-х гг. для дискредитации социализма как общественной системы.
Взгляды таких советологов необходимо не только изучать, с ними нуж¬
но бороться. К откровенно антисоветской части немарксистской историо¬
графии слово «борьба» вполне применимо.
В то же время нам следует учитывать, что сейчас современная не¬
марксистская историография предкризисного периода в развитии совет¬
ского общества (70-е — начало 80-х гг.) выглядит порой даже более «ли¬
берально», чем оценки, которые дает этому периоду наша печать.
По-иному следует отнестись и к немарксистской историографии
других этапов в истории советского общества, например, 30-х гг. Если
раньше мы были склонны отождествлять любую критику, исходившую
от советологов, с фальсификацией и давали ей однозначно негативную
оценку, то теперь мы больше задумываемся над тем, что пишут о нашей
истории на Западе.
Видимо, в новых условиях нам следует обратить главное внимание
на то, как западные ученые соотносят имевшие место в истории совет¬
ского общества трагические события с самой природой социализма, как
они оценивают не только отступления от его коренных принципов и ре¬
альные достижения, но и потенциальные возможности. Именно при ре¬
шении этих вопросов с особой силой проявляются глубокие расхождения
между марксистской и немарксистской историографией. Как правило,
наши оппоненты связывают негативные явления в СССР с характером
социалистической системы. Но ни один марксист с этим не может согла¬
ситься. Хотя и тезис о том, что негативные явления не отражают сущ¬
ностных сторон социализма мы должны доказывать, а не выдвигать
априори.
Эффективность научной критики немарксистской историографии, как
уже отмечалось в ходе обсуждения, зависит и от того, как мы в своих
трудах отражаем отечественную историю. Необходимо решительно отка¬
заться от попыток превратить нашу историю, как советскую, так и до¬
октябрьского периода, в «тротуар Невского проспекта». От таких попьг
ток по отношению к истории предостерегал еще Н. Г. Чернышевский,
200
Люди, двигавшие нашу историю как до 1917 г., так и после, не были и
не могли быть свободными ни от действия общих законов развития че¬
ловечества, ни от особенностей своей национальной истории. Преимуще¬
ства социализма не гарантировали их от ошибок и деформаций.
В нашей историографии сложилось много стереотипов. И порой в
полемике с зарубежными учеными покушения с их стороны на стерео¬
тип, на догму мы склонны воспринимать как покушение на научную
истину.
В свою очередь, наши западные коллеги нередко расценивают защи¬
ту нами научной истины как защиту догмы, стереотипа. Но это разные
вещи. Защита научной, марксистско-ленинской истины, материалистиче¬
ского понимания истории не означает защиты стереотипа. Однако в тех
случаях, когда зарубежные историки ведут действительно критику сте¬
реотипов, в том числе и присущих нашей науке, это не означает, что они
покушаются на научную истину.
Хотелось бы поддержать выраженную Ю. Н. Афанасьевым мысль о
необходимости рассматривать наше отношение к немарксистской исто¬
риографии с общекультурной точки зрения как проблему отношения к
другому, к инакомыслящему.
Вместе с тем нельзя согласиться с выводом Ю. Н. Афанасьева о за¬
стойном состоянии всей советской исторической науки. Не отрицая нали¬
чия застойных явлений, особенно в изучении истории советского общест¬
ва, можно назвать целый ряд имен советских историков (М. В. Нечкипа,
Е. В. Тарле, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин, С. Д. Сказкин, А. И. Неу-
сыхин, П. А. Зайончковский, Э. Б. Генкина и др.) и трудов, сам факт
существования которых свидетельствует о том, что история советской
исторической науки заслуживает более благожелательной оценки.
Будущее науки принадлежит, па мой взгляд, не специалистам по
критике немарксистской историографии, а ученым, которые, занимаясь
конкретно-исторической проблематикой, правдиво освещая нашу исто¬
рию, будут одновременно подвергать научной критике и труды немарк¬
систских историков.
Вместе с тем необходимо учитывать, что формирование кадров столь
широко подготовленных специалистов потребует много времени.
И. Д. Ковальченко: Обсуждение было полезным и интересным, хотя
и имело в целом общий характер. Поэтому целесообразно продолжить
в дальнейшем в редакции или на заседании Научного совета по истории
исторической науки при ОИ АН СССР обсуждение поднятых вопросов.
Одним из важнейших является вопрос о выделении в исторической
науке вообще и в современной немарксистской историографии в част¬
ности существенно различных направлений и их внутренних течений.
Важно не то, как называть направления и течения немарксистской
историографии, а н а основе каких принципов и критериев
их выделять, классифицировать. И здесь марксистский подход не позво¬
ляет забывать, что существовали и существуют различные классы и их
внутренние силы с присущими им интересами и устремлениями, обосно¬
ванием и отстаиванием которых и занимаются историки, ориентируясь
на те или иные теоретико-методологические посылки и представления.
С учетом этого и должны выделяться соответствующие направления и
их внутренние течения в немарксистской историографии. При этом и
разоблачая тех, кто фальсифицирует историю, и ведя научный диалог с
теми, кто стремится объективно характеризовать ее ход, необходимо ясно
видеть и умело, квалифицированно раскрывать различия между марк¬
систской и немарксистской историографией. И никакое сходство в обще¬
гуманистическом, фактографическом и научно-методическом подходах
и совпадение конкретных выводов и заключений не устраняют этого
различия.
Другой сюжет, достойный внимания,— вопрос о кризисе немарксист¬
ской исторической науки и о поисках выхода из него. В этой связи за¬
служивает внимания и проблема противоречий и кризисных явлений в
развитии советской историографии. Отмечавшееся участниками «круг¬
лого стола» широкое распространение догматизма, конъюнктурщины,
иллюстративности и фактографии является отражением этих явлений.
Для их устранения также необходим критический научный анализ. Но
он должен быть объективным, всесторонним, включать в себя не только
негативную оценку проделанного, но и учет тех успехов, которые имели
место в развитии советской историографии. Без этого нельзя определить
новые задачи и двигаться вперед.
Не могу согласиться с мнением о том, что эпоха специалистов по
немарксистской историографии истории СССР закончилась. В условиях
углубляющейся специализации науки это нереально. Дело не только в
незнании многими специалистами по отечественной истории иностран¬
ных языков, но и в том, что они не знают общей историографической си¬
туации, в рамках которой появилась та или иная зарубежная работа.
Ведь задача историографа состоит не только и даже не столько в выяс¬
нении достоверности приведенных в книге фактов и оценке выводов и
наблюдений, но и прежде всего в анализе ее теоретико-методологической
базы, общей концепции во взаимосвязи с развитием исторической науки
в той или иной стране.
Редакция надеется, что читатели журнала дополнят и конкретизи¬
руют вопросы, поставленные в прошедшей беседе.
202
А. А. ФУРСЕНКО
ВЫСТАВКА ДОСТИЖЕНИЙ НАУКИ, ТЕХНИКИ
И КУЛЬТУРЫ СССР В НЬЮ-ЙОРКЕ 1959 ГОДА
В конце 50-х гг. появились симптомы ослабления «холодной войны» и потепления
в советско-американских отношениях. Одним из признаков этих перемен было заклю¬
чение между СССР и США 27 января 1958 г. соглашения об обмене в области науки
и культуры к В соответствии с этим соглашением, подкрепленным дополнительным про¬
токолом 10 сентября 1958 г., решено было провести в Нью-Йорке и Москве националь¬
ные выставки, посвященные развитию техники, науки и культуры СССР и США. Про¬
ведение летом 1959 г. этих выставок было одним из самых крупных мероприятий со-
вестко-американского культурного обмена. В отчете об итогах работы выставки Соеди¬
ненных Штатов, проходившей с 25 июля по 4 сентября 1959 г., составленном Инфор¬
мационным агентством США, отмечалось, что эта выставка была «первым в истории»
подобного рода опытом в Советском Союзе1 2. То же самое можно сказать и о совет¬
ской выставке. Наша страна участвовала в различных международных выставках в Аме¬
рике еще с дореволюционных времен3, но никогда за всю историю отношений с Соеди¬
ненными Штатами не было такой грандиозной выставки, как тя, что состоялась с
30 июня по 10 августа 1959 г. в Нью-Йорке.
«Выставка достижений науки, техники и культуры СССР» разместилась на трех
этажах находящегося в центре Манхэттена специального выставочного помещения —
Колизея, заняв в общей сложности 20 тыс. кв. м. «Советская выставка,— гласил офи¬
циальный документ пресс-центра в Колизее,— является первой в своем роде в США
со времени Всемирной выставки 1939 г. Она ставит целью рассказать американцам о-
Советском Союзе, его экономике и культуре, а также об успехах и будущих планах
его народа» 4.
Значительную часть второго этажа Колизея занимала экспозиция отдела науки,,
который обслуживали 20 научных сотрудников, командированных Академией наук
СССР в США для работы гидами-консультантами. В их числе находился и автор этих
строк, назначенный ответственным за раздел «Историческая наука в СССР».
Отправке экспонатов в Нью-Йорк предшествовала работа по подготовке экспози¬
ции в Москве и Ленинграде. В короткий срок, в течение нескольких месяцев, при уча¬
стии ведущих советских специалистов в области отечественной и всемирной истории,
археологии и этнографии были подготовлены стенды трех экспозиций. Основной стенд—
экспозиция по отечественной истории — был сооружен в виде стакана высотой более
5 м с вьющимся вокруг него пандусом для осмотра экспонатов, находившихся за плек¬
сигласовой оболочкой стенда. Два других стенда — размещенные друг против друга
одинаковые плоские вертикальные витрины длиной 3—4 м и высотой 2 м — посвящены
были работам советских ученых в области всеобщей истории и истории США.
Экспозиция включала в себя фотографический материал, книги и карты. Было при¬
нято решение выставить также несколько предметов старины: новгородскую берестяную
грамоту, первопечатное издание «Апостола» Ивана Федорова и найденное в скифских
курганах седло для верховой езды. Берестяную грамоту на время выставки получили от
1 Правда, 1958, 29 января.
2 Отчет «Аспекты американской национальной выставки в Москве» 6 апреля
1960 г. Цит. по экземпляру, хранящемуся в архиве «Фонда Рокфеллера»: Rockefeller
Foundation Papers. RG 2, series 785, USSR, box 401. Rockefeller Archive Center. Pocan-
tico Hills, Tarrytown.
3 См.: Соколов А. С. Россия на Всемирной выставке в Чикаго в 1893 г.— Амери¬
канский ежегодник. 1984. М., 1984, с. 152—164.
4 Пресс-релиз Советской выставки в Ныо-Порке 27 июня 1959 г.
203;
Новгородской экспедиции МГУ, экземпляр «Апостола» — е отделе редкой книги Биб¬
лиотеки Академии наук СССР, а вот скифское седло Эрмитаж категорически отказался
выдать. Тогда решено было заказать реставрационным мастерским изготовить точную
копию седла. Однако и тут встретились трудности: никак не могли найти кожи нужного
качества. Здесь помог заведовавший тогда Ленинградским отделением Института ар¬
хеологии АН СССР (ныне директор Эрмитажа, академик) Б. Б. Пиотровский. Подняв¬
шись с кожаного кресла, в котором он сидел за письменным столом, Пиотровский
указал на него реставраторам. Они содрали кожаную обивку и, таким образом, мате¬
риал для седла был получен. Вскоре искусно выполненный макет занял достойное
место в экспозиции.
Общее руководство по подготовке экспозиции в Нью-Йорке осуществлялось Тор¬
говой палатой СССР, имевшей опыт по организации международных выставок. Дирек¬
тором выставки был назначен ответственный сотрудник Министерства внешней торговли
СССР А. Н. Манжуло. К этой работе были привлечены и различные министерства и
ведомства. Ответственность за экспозицию отдела науки выставки в США была воз¬
ложена на Президиум и отделения Академии наук СССР. В частности, подготовкой
раздела «Историческая наука в СССР» руководило Отделение истории во главе с ака¬
демиком-секретарем Е. М. Жуковым, ученым секретарем Ю. В. Бромлеем. Активное
участие в подготовке этого раздела принял сотрудник Отделения А. С. Протопопов.
Большое внимание уделялось языковой подготовке будущих гидов-консультантов. Пе¬
ред отъездом в Нью-Йорк участники выставки были приняты членом Президиума ЦК
КПСС, первым заместителем Председателя Совета Министров СССР А. И. Микояном,
который поделился своими впечатлениями от недавнего посещения Соединенных Шта¬
тов, интересовался степенью готовности выставки и ее будущего персонала.
К 10 июня весь персонал выставки прибыл в Нью-Йорк самолетами, а экспозиция
была доставлена пароходом. В тот же день в Колизее начался монтаж выставки, ко¬
торый осуществлялся американскими рабочими под наблюдением и руководством со¬
ветского персонала. К 27 июня монтажные работы были закончены, и на следующий
день выставку посетил президент США Д. Эйзенхауэр вместе с вице-президентом
Р. М. Никсоном. Ко времени их приезда в Колизее собралась огромная толпа репор¬
теров и большое количество полицейских. Президента и вице-президента встречали
прибывший из Москвы на церемонию открытия выставки первый заместитель Предсе¬
дателя Совета Министров СССР Ф. Р. Козлов, а также советский посол в США
М. А. Меньшиков и директор выставки А. Н. Манжуло. Для того, чтобы американские
гости и советские представители могли осмотреть экспозицию, их окружила цепь взяв¬
шихся за руки полицейских, сдерживавших натиск репортеров.
29 июня в 6 часов вечера состоялась официальная церемония открытия, на которой
выступили Ф. Р. Козлов, Р. М. Никсон и мэр Нью-Йорка Р. Ф. Вагнер. После осмотра
экспозиции был устроен прием, после чего состоялись демонстрация мод и концерт.
Это представление затем на протяжении всех 40 дней работы выставки по нескольку
раз в день устраивалось для ее посетителей. Демонстрация мод вызвала особенно бур¬
ный восторг аудитории. Продолжавшаяся около получаса, она сопровождалась крика¬
ми одобрения, а газета «Нью-Йорк тайме» с юмором заметила по этому поводу, что
«советские манекенщицы были живым опровержением того, что питание в СССР мало¬
калорийно» 5 б.
30 июня утром выставка открылась для посетителей. К моменту открытия перед
входом в Колизей выстроилась большая очередь. Люди стояли под зонтами или укрыв
голову газетами. Была страшная жара, светило ослепительное, жгучее солнце. В тот
день газета «Нью-Йорк миррор» вышла с заголовком, занимавшим половину полосы:
«96° — Есть ли спасение сегодня?» Под заголовком была помещена фотография, запе¬
чатлевшая открытие советской выставки6. (96° по Фаренгейту — 35,5° Цельсия.)
Выставка открывалась скульптурой Е. В. Вучетича «Перекуем мечи на орала», уста¬
новленной в вестибюле первого этажа. (Впоследствии скульптура была передана в дар
Организации Объединенных Наций и размещена в парке, примыкающем к зданию
ООН.) Поднявшись на второй этаж выставки, посетители попадали в центральный зал,
204
5 New York Times, 1959, 1, 2, 5 July.
6 New York Mirror, 1959, 30 June.
где на фоне художественного панно, рядом с возвышавшимся на помосте скульптурным
изображением сталевара помещались макеты первых искусственных спутников Земли
и космической ракеты. Компьютеры, различные приборы и станки, макеты атомного
ледокола «Ленин», реактивных пассажирских самолетов — все это вызвало живой ин¬
терес американцев, для которых успехи советской науки и техники были в целом неожи¬
данным открытием. В Нью-Йоркский международный аэропорт «Айдлуайлд» прибыли
самолеты Ту-114 и Ту-104, также выставленные для осмотра. Конструктор этих само¬
летов А. Н. Туполев провел пресс-конференцию. Отвечая на вопросы журналистов, он
заявил, что Советский Союз готов открыть беспосадочные пассажирские полеты Мо¬
сква — Нью-Йорк, и дело лишь за американской стороной.
Ежедневно в 11 утра двери Колизея распахивались под звуки советского гимна.
Закрывалась выставка в 10 часов вечера, а в воскресенье работала с часу дня до
восьми вечера. В первую неделю Колизей посетило около 200 тыс. человек, а общее
количество посетителей за 40 дней превысило миллион. В последний день работы оче¬
редь на выставку растянулась на несколько кварталов. В Колизее была такая густая
толпа, что аэрокондиционеры не справлялись и температура в помещении почти срав¬
нялась с уличной.
За время работы выставки ее посетили не только жители Нью-Йорка, но и амери¬
канцы, приезжавшие из других штатов — Калифорнии, Техаса, Орегона, Флориды,
Джорджии, Массачусетса, Нью-Джерси и др. В Колизее побывали известный поэт и
историк Карл Сандбэрг, актер Гарри Купер, пианист Ван Клайберн и др. Вскоре после
открытия выставки в крупнейшем концертном зале Нью-Йорка «Мэдисон сквер-гарден»
начались гастроли большой группы советских артистов, составленной из танцевальных
ансамблей Грузии и Казахстана, солистов балета Большого театра и Киевского театра
оперы и балета, хора им. Пятницкого и ансамбля И. Моисеева,— всего 200 человек.
На открытии гастролей 7 июля присутствовал американский импрессарио Сол Юрок,
много сделавший для развития культурных связей между СССР и США. Советское
посольство было представлено атташе но делам культуры Б. Н. Крыловым.
Успех представления в «Мэдисон сквер-гарден» был ошеломляющим. Хоровое
исполнение русских народных и популярных советских песен, зажигательные нацио¬
нальные песни вызвали бурю оваций. Зрители свистели, кричали, топали ногами и отби¬
вали ладоши. Сол Юрок заметил, что он специально просил включить в советскую
группу исполнителей темпераментных плясок, «чтобы расшевелить американцев».
Посетители приходили на выставку в Нью-Йорке, чтобы познакомиться с достиже¬
ниями науки, техники и культуры, узнать о благосостоянии советского народа. В книге
отзывов появились их многочисленные записи. Выставка «превзошла ожидания самых
больших оптимистов», говорилось в одном из первых отзывов. Интерес к выставке
проявлялся не только в осмотре экспонатов, но и в многочисленных вопросах, с кото¬
рыми обращались американцы к гидам. Каковы материальные условия жизни в СССР,
уровень заработной платы, стоимость продуктов и промтоваров? Как происходят вы¬
боры в Верховный Совет и местные органы власти? Кто получает образование и сво¬
боден ли выбор профессии? Каков размер платы за обучение в университетах? Какую
роль играют советские профсоюзы? Что знают в СССР об истории США? Как относят¬
ся к американской культуре и политике? — эти и многие другие вопросы служили те¬
мой постоянных дискуссий, собиравших толпы посетителей.
Однако в числе визитеров были не только любознательные слушатели, но и враж¬
дебно настроенные люди, главным образом из числа так называемых «перемещенных
лиц» и сотрудников антисоветской организации «Народно- трудовой союз» (НТС). Они
регулярно приходили на выставку, вмешивались в разговоры гидов с посетителями,
оставляли враждебные записи в книгах отзывов, которые затем перекочевывали на
страницы газет. Через 10 дней после открытия выставки, выступая по Московскому
радио, комментатор «Последних известий» заявил, что власти Нью-Йорка проявляют
«бессилие» в борьбе с группами «хулиганов», проникающих в Колизей и распространяю¬
щих антисоветскую литературу. Это сообщение было перепечатано в «Нью-Йорк тайме»,
а вслед за тем городские власти выступили с опровержением, заявив, что они контро¬
лируют положение7. У входа в Колизей появилась конная полиция, усилилось патру¬
лирование внутри здания.
7 New York Times, 1959, 11 July.
205
Через несколько дней в Москве открылась выставка США, и американские власти
вынуждены были принять более решительные меры против тех, кто вел подрывную
работу в Колизее. На протяжении следующего месяца вплоть до закрытия советской
выставки 10 августа обстановка была нормальной, хотя антисоветские организации не
прекратили своей деятельности, всячески стремясь снизить эффект от экспозиции. Тем
не менее ведущие американские газеты и журналы вынуждены были признать, что
советская выставка в Нью-Йорке увенчалась большим успехом. Журнал «Нью-Йоркер»
назвал ее «потрясающей» (terrific), газета «Вашингтон пост» — «впечатляющей»
(impressive), а «Нью-Йорк тайме» заявила, что русские привезли в Америку ошелом¬
ляющее зрелище» (smash hit) 8.
Период работы выставки в Нью-Йорке оказался благоприятным для развития от¬
ношений между СССР и США. Успешно завершившийся в июне 1959 г. визит группы
американских губернаторов в Советский Союз послужил поводом для приглашения де¬
легации представителей советских республик побывать в Соединенных Штатах9. Во
второй половине августа Москву посетил вице-президент Р. М. Никсон. Он участвовал
в открытии американской выставки в Сокольниках, на котором присутствовало все со¬
ветское руководство.
Во время пребывания Р. М. Никсона в Москве с ним велись переговоры по ши¬
рокому кругу международных проблем, включая вопрос о встрече на высшем уровне.
Сразу после его возвращения в Вашингтон, в начале августа, было объявлено о пред¬
стоящем обмене визитами глав правительств СССР и США. Как известно, поездка
Н. С. Хрущева в Америку состоялась осенью 1959 г. и прошла успешно, а запланиро¬
ванный позднее ответный визит президента США был сорван из-за полета американ¬
ского самолета-шпиона, сбитого в мае 1960 г. под Свердловском. Этот инцидент приоста¬
новил процесс улучшения советско-американских отношений10. Хотя он и не пере¬
черкнул всех ранее достигнутых результатов, их оказалось явно недостаточно для
серьезного сдвига в отношениях между СССР и США. В итоге политический диалог
был заморожен. В то же время предусмотренные соглашением 27 января 1958 г. кон¬
такты в области науки и культуры продолжались, причем обе стороны придавали боль¬
шое значение поддержанию научного и культурного обмена, служившего важным ка¬
налом связи между СССР и США.
8 См.: New York Times, 1959, 31 July.
9 New York Herald Tribune, 1959, 4 August.
10 Иванов P. Ф. Дуайт Эйзенхауэр. M., 1983, с. 216—218.
206
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
В. И. НЕМЦОВА, В. М. ФИЛИМОНОВ
ВСЕСОЮЗНОМУ ОРДЕНА ЛЕНИНА
ОБЩЕСТВУ «ЗНАНИЕ» —40 лет
Советское общество совершает ныне крутой поворот, который по своей сути имеет
революционный характер. Широким фронтом развертывается сегодня работа по реали¬
зации генеральной линии XXVII съезда партии и последующих Пленумов ЦК КПСС.
«Общий политический итог,— говорится в постановлении январского (1987 г.) Пленума
ЦК КПСС,— состоит в том, что в жизни советского общества происходят заметные
перемены, набирают силу позитивные тенденции, складывается новая нравственная
•атмосфера» 1.
Народ не только поддерживает генеральную линию съезда, практическую деятель¬
ность партии по осуществлению глубокой перестройки жизни страны, но и является
активным участником этой перестройки. В этой связи ответственные задачи возлагаются
на идеологических работников, призванных нести идеи, политику партии в массы, во¬
оружать их пониманием исторической необходимости перестройки, помогать каждому
человеку находить свое место в общенародной борьбе за ускорение. Обогащать ду¬
ховную жизнь общества, содействовать идейному и нравственному росту человека
труда — главная задача работников идеологического фронта, которые призваны, го¬
ворил в докладе на июньском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС М. С. Горбачев, дать пар¬
тийно-политическое обеспечение перестройке управления1 2.
Важную роль в идейно-политическом воспитании трудящихся призваны сыграть
организации Всесоюзного общества «Знание», которое в 1987 г. отметило 40-летний
юбилей. Они насчитывают в своих рядах свыше 2,5 млн. членов. В их числе почти
2 тыс. академиков и членов-корреспондентов АН СССР, отраслевых и республиканских
академий, более 200 тыс. докторов и кандидатов наук.
Ученые самых различных отраслей наук, государственные и общественные деятели,
передовики производства ведут в нем огромную работу по распространению знаний
среди трудящихся за счет своего личного свободного времени. И партия по заслугам
оценила этот труд, наградив Всесоюзное общество «Знание» высшей наградой — орде¬
ном Ленина.
В июле 1947 г. было учреждено Общество по распространению политических и на¬
учных знаний, деятельность которого возглавляют крупнейшие ученые страны. Его пред¬
седателями были академики С. И. Вавилов (1947—1951 гг.), А. И. Опарин (1951 —
1956 гг.), М. Б. Митин (1956—1960 гг.), Н. Н. Семенов (1960—1963 гг.), В. А. Кириллин
(1963—1966 гг.), И. И. Артоболевский (1966—1977 гг.), с 1977 г. Правление Всесоюз¬
ного общества «Знание» возглавляет академик Н. Г. Басов.
С первых лет деятельности этого общества одно из ведущих мест стала занимать
пропаганда исторических знаний. В 1947 г. при Правлении Всесоюзного общества был
создан Научно-методический совет по пропаганде исторических знаний (НМС), одним
из первых организаторов которого стала референт правления М. Н. Крыленко-Симоняч.
Ей удалось создать крепкий актив крупных ученых-историков. Председателем совета
1 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 года.
М., 1987, с. 76.
2 См.: Горбачев М. С. О задачах партии по коренной перестройке управления
экономикой. Доклад на Пленуме ЦК КПСС 25 июня 1987 г.— Правда, 1987, 26 июня.
207
долгое время был директор Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Г. Д. Обич-
кин. В состав совета первых лет входили профессора А. Л. Угрюмов, А. Г. Егорова,
Д. И. Надточеев, И. Ф. Петров и др. С момента основания совета и до сих пор актив¬
ную пропагандистскую и методическую работу ведут доктора исторических наук
И. Б. Берхин, К. В. Гусев, Ю. И. Кораблев, М. Г. Седов, Д. С. Давидович, А. Я. Ману-
севич, директор Центрального музея В. И. Ленина О. С. Кривошеина и др.
Важной формой общения с народом стали тогда публичные лекции, которые чита¬
лись в переполненных залах Центрального лектория Всесоюзного общества в здании
Политехнического музея. Здесь выступали известные советские историки академики
Е. В. Тарле, Б. Д. Греков, И. И. Минц, доктора исторических наук А. 3. Манфред,
Б. В. Поршнев, А. Л. Нарочницкий, А. С. Иерусалимский и др. Читались циклы лекций
по произведениям В. И. Ленина, имеющим особо актуальное значение. Лекции эти
стенографировались, издавались довольно большими тиражами и рассылались в местные
организации общества. При нехватке в республиках высококвалифицированных лек¬
торов такая форма пропаганды исторических знаний имела большое значение. На этих
материалах воспитывались будущие кадры лекторов-историков.
Огромным успехом пользовались тематические вечера, проводимые Советом по
пропаганде исторических знаний, посвященные юбилейным датам, выдающимся рево¬
люционным событиям из истории нашей партии и страны. Особый интерес вызывали
выступления на них профессиональных революционеров, работавших вместе с
В. И. Лениным, участников трех революций, гражданской войны, героев первых пяти¬
леток.
В составе совета активно работала большая группа ветеранов партии. Среди них—
Е. Д. Стасова, Ф. Н. Петров, М. Л. Сулимова, М. Ф. Фофанова, С. И. Шульга, Н. Ф. Из¬
майлов (бывший председатель Центробалта), П. Д. Мальков (комендант Кремля с
марта 1918 г. по апрель 1920 г.) и многие другие.
Научно-методическим советом велась большая организаторская работа по созда¬
нию в республиках советов по пропаганде исторических знаний и общественно-полити¬
ческих секций. Немало внимания уделялось тематической направленности пропаганды:
на места систематически рассылались примерные тематики лекций по актуальным про¬
блемам истории и политики КПСС, отечественной и зарубежной истории.
Широкое распространение в стране получили Ленинские чтения, общественно-по¬
литические чтения, посвященные знаменательным датам в жизни партии и Советского
государства, Дни союзных республик, для которых также разрабатывались специаль¬
ные тематики. Для участия в таких чтениях на места выезжали группы ученых-истори-
к©в. Практиковалась организация выездных циклов лекций по отечественной истории,
по теории и практике коммунистического строительства. С целью оказания методиче¬
ской помощи организациям общества и обобщения опыта члены совета выезжали в
республики, края, области, города и села страны.
Устанавливались постоянные контакты совета с республиканскими советами по про¬
паганде исторических знаний и общественно-политическими секциями путем проведения
расширенных заседаний НМС как в Москве, так и в других городах страны.
Особое внимание уделялось работе с лекторскими кадрами, проводились всесоюз¬
ные, межреспубликанские, зональные и др. семинары. Созданное в 1951 г. издательство-
«Знание» в большом количестве выпускало подготовленные членами Совета методиче¬
ские материалы в помощь лекторам, брошюры с обобщением опыта местных организа¬
ций по пропаганде актуальных проблем истории и политики КПСС, отечественной исто¬
рии, обзорные рецензии.
Таким образом, в основе всей деятельности Научно-методического совета по про¬
паганде исторических знаний лежало приобщение как можно более широких слоев на¬
селения к изучению истории, повышение идейно-теоретического уровня пропаганды,
подготовка кадров лекторов-историков.
Вместе с тем в последние годы в силу известных обстоятельств пропаганда исто¬
рических знаний, как и вообще общественных наук, страдала серьезными недостатками.
Как отмечал М. С. Горбачев в докладе на январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС,
«из теории и обществоведения ушли живая дискуссия и творческая мысль, а авторитар¬
ные оценки и суждения стали непререкаемыми истинами, подлежащими лишь коммен¬
208
тированию» 3. На это обстоятельство указал и прошедший в Москве в конце мая 1987 г.
IX съезд Всесоюзного общества «Знание». Застойные явления в жизни нашей страны,
которые отчетливо проявились в конце 70-х —начале 80-х гг., не могли не сказаться
отрицательно на пропаганде исторических знаний, лекторы нередко оказывались в
плену конъюнктурных, сиюминутных оценок.
Многие сложные проблемы прошлого, особенно крупные повороты в отечествен¬
ной истории, трактовались упрощенно, роль отдельных крупных исторических деяте¬
лей замалчивалаеь или приукрашивалась. В лекциях нередко преобладало парадное изо¬
бражение действительности, без серьезного раскрытия трудностей и противоречий исто¬
рического процесса.
Формализм, подмена изучения исторических реалий абстрактными схемами, дале¬
кими от конкретной общественной практики, начетничество, пережевывание прописных
истин, уход от острых жизненных проблем оказывали подчас негативное влияние на
формирование личности, не способствовали в достаточной мере выработке активной
жизненной позиции, воспитанию трудящихся в духе патриотизма и интернационализма.
Все это приводило к тому, что лекции становились серыми, скучными, а это снижало
интерес к изучению отечественной истории, зачастую лекции по истории читались в по¬
лупустых залах. В целом пропаганда исторических знаний не отражала живой дейст¬
вительности, практических дел. «Мир повседневных реальностей и мир показного
благополучия все больше расходились друг с другом»4.
Серьезные недостатки в содержании и формах пропаганды нередко прикрывались
цифрами «охвата» лекционной пропагандой, погоней за количеством лекций, шумными
кампаниями по проведению того или иного юбилея.
Путь к объективному, критическому анализу сложившегося положения в идеологи¬
ческой работе открыли апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС и XXVII съезд партии.
Причины недостатков в идейно-воспитательной работе, пути их устранения определены
в документах январского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, в постановлении «О журнале
„Коммунист“», в выступлениях М. С. Горбачева на Всесоюзном совещании заведующих
кафедрами общественных наук, на встречах с руководителями средств массовой ин¬
формации и пропаганды.
Анализируя работу по пропаганде исторических знаний за период, прошедший после
апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, можно сделать вывод, что, сохраняя и раз¬
вивая лучшие традиции пропаганды исторических знаний среди трудящихся, Научно-
методический совет искал и находил новые формы и методы улучшения своей деятель¬
ности. Речь идет о перестройке самого подхода к пропаганде исторических знаний, об
органическом соединении ее с жизнью, о тесной связи лекционной пропаганды с прак¬
тической деятельностью трудовых коллективов, каждого советского труженика.
Лекции, выступления в массовых аудиториях должны дать слушателям заряд по¬
литической и нравственной силы и не только высветить главные проблемы сегодняш¬
него дня, но и указать пути их решения. А это значит — членам общества «Знание»
нужно идти непосредственно в трудовые коллективы. В этом, видимо, состоит один из
элементов перестройки, ибо это и есть необходимая форма общения лектора с людьми
прямо на производстве.
Важным направлением в деятельности Научно-методического совета было и оста¬
ется повышение идейного, научного и методического уровня пропаганды исторических
знаний, актуализация ее тематической направленности, совершенствование форм и уси¬
ление действенности пропаганды.
Помимо ежегодно разрабатываемых тематик лекций, циклов лекций по истории и
политике КПСС, истории СССР и всеобщей истории, совет готовит и рассылает в орга¬
низации тематику общественно-политических чтений, циклов в связи с юбилейными
датами, съездами партии и т. д. Уже после XXVII съезда КПСС была издана пример¬
ная тематика лекций с библиографией «Ускорение социально-экономического развития
страны — стратегический курс партии» (по документам и материалам XXVII съезда
3 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 года,
с. 8.
4 Там же, с. 12.
209
КПСС), аннотированная тематика лекций цикла «КПСС — руководящая сила советско¬
го общества».
Научно-методический совет рассматривает и тематики лекций для проведения ин¬
формационно-пропагандистской работы за рубежом.
Особое внимание уделяется пропаганде исторических знаний в системных, постоян¬
но действующих формах. Наиболее крупными мероприятиями, в организации которых
совет принимал непосредственное участие, разрабатывая тематику, направляя лекто¬
ров на места, стали общественно-политические чтения.
В Москве такие чтения проводятся совместно с МГК КПСС, ВЦСПС, НМЛ при ЦК
КПСС. Как правило, они посвящены выдающимся событиям в жизни нашей страны.
Интерес вызвали прошедшие в Колонном Зале Дома Союзов в октябре 1985 — феврале
1986 г. общественно-политические чтения «Навстречу XXVII съезду КПСС». Повсемест¬
но, по всей стране проходят чтения «Решения XXVII съезда КПСС — в жизнь».
При этом важно заметить, что в последнее время Научно-методический совет про¬
водит такие чтения в трудовых коллективах промышленности, транспорта, сельского
хозяйства, сферы обслуживания, в Дворцах и Домах культуры профсоюзов, что явля¬
ется также одним из важных элементов перестройки работы Совета, приближения его
деятельности непосредственно к трудящимся. Совместно с отделом культурно-массовой
работы ВЦСПС разработана специальная тематика этих чтений. Впервые подготовлены
и разосланы в организации общества «Знание» рекомендации по проведению таких
чтений.
В практику работы Совета прочно вошло проведение циклов лекций в Централь¬
ном лектории Всесоюзного общества по актуальным проблемам истории и политики
КПСС, отечественной и всеобщей истории. Использование такой трибуны для выступле¬
ний крупных ученых очень важно, ибо в залах лектория бывают не только москвичи,
но и трудящиеся со всех концов страны, сотрудники посольств, зарубежные гости.
И если прежде эти циклы приурочивались, как правило, к знаменательным датам и со¬
бытиям, не было определенной системы в их проведении, то в 1985—1986 гг. картина
изменилась, что можно объяснить прежде всего тем, что активнее стали действовать
первичные организации общества «Знание» институтов истории АН СССР, большее
число крупных ученых-историков выступает с публичными лекциями. Помимо таких
базовых учреждений, как НМЛ при ЦК КПСС, институты истории СССР и всеобщей
истории АН СССР, с которыми давно установились прочные связи, к работе привле¬
каются ученые АОН при ЦК КПСС, Московской высшей партийной школы, институтов
археологии, востоковедения, славяноведения и балканистики, этнографии АН СССР,
Института военной истории МО СССР. Такое расширение научной базы явилось также
элементом перестройки работы по пропаганде исторических знаний. Тесное сотрудниче¬
ство с АН СССР, республиканскими академиями наук и их отраслевыми академиями,
с их научными учреждениями способствует не только дальнейшему усилению пропа¬
ганды научных знаний в области истории, но и позволяет привлечь к этому наиболее
квалифицированные силы, вести пропаганду исторических знаний «из первых рук».
С сентября 1985 г. по июль 1986 г. в Центральном лекторий ученые АОН при ЦК
КПСС читали лекции в цикле «От съезда к съезду», который вызвал большой интерес
не только у лекторов-пропагандистов, но и у массового слушателя. В это же время
Институт истории СССР АН СССР проводил цикл «История и современность», Инсти¬
тут всеобщей истории — «Народы Западной Европы в борьбе против фашизма», а Ин¬
ститут военной истории МО СССР — цикл лекций по теме «Вторая мировая война и
современность».
С сентября 1986 г. начались циклы «Историческое значение XXVII съезда КПСС»
(Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС), «XXVII съезд о дальнейшем укреп¬
лении оборонной мощи нашей страны» (Институт военной истории СССР), «Страны и
народы» (Институт этнографии АН СССР). С лекциями выступали академики А. Г. Его¬
ров, Ю. В. Бромлей и др.
Бюро секции организует и выездные циклы лекций. Так, в 1986 г. был прочитан
цикл лекций «От съезда к съезду» в Киргизии. Лекторы Москвы читают лекции по
истории в Белоруссии, Казахстане, Туркмении и Таджикистане, в ряде областей Рос¬
сийской Федерации. География таких выездных циклов расширяется.
Касаясь воспитательного значения пропаганды исторических знаний, член Полит¬
210
бюро ЦК КПСС Е. К. Лигачев на Всесоюзном совещании обществоведов сказал: «В со¬
временных условиях огромное значение приобрело воспитание... историей, на основных
традициях партии и народа. Все мы являемся свидетелями возросшего интереса к про¬
шлому, к его урокам со стороны буквально всех слоев населения. В этом — одно из
проявлений нового подъема патриотических чувств советских людей, их стремления
постигнуть непрерывную связь времен, истоки тех прогрессивных народных традиций,
которые и сегодня питают наше общество живительной силой» 5.
Число же читаемых в настоящее время лекций по отечественной истории не может
удовлетворить возросший интерес общественности к исторической проблематике.
Другим направлением работы является оказание помощи в изучении состояния
пропаганды исторических знаний в организациях Общества.
После XXVII съезда КПСС члены бюро секции по пропаганде исторических знаний
не раз выезжали в республики Средней Азии, Прибалтики с целью оказания помощи
в организации пропаганды материалов съезда и ознакомления с состоянием пропаганды.
Изучение состояния пропаганды исторических знаний в Эстонской ССР показало,
что в организациях общества «Знание» республики лекционная пропаганда стала теснее
увязываться с жизнью, наряду с широким разъяснением материалов XXVII съезда
КПСС в лекциях по истории больше внимания стало уделяться раскрытию диалектиче¬
ской связи прошлого и настоящего, воспитанию трудящихся в духе уважения к обще¬
человеческим ценностям.
Однако некоторые успехи в пропаганде истории СССР, наметившиеся в последнее
время в ряде республик, не должны вызывать самоуспокоенности и благодушия. Так,
анализ состояния пропаганды исторических знаний в Узбекской ССР свидетельствует
о том, что здесь воспитание трудящихся и особенно молодежи историей, на тради¬
циях партии и народа не стало действенным фактором формирования общественного
сознания, повышения политической и производственной активности трудящихся респуб¬
лики. Многие лекции по исторической проблематике, читаемые в республике, еще не
в полной мере способствуют формированию нового политического мышления слушате¬
лей, а следовательно, не помогают их психологической перестройке. Не выработаны еще
новые подходы к постановке лекционной пропаганды исторических знаний, нет порой
связи этой пропаганды с производственной деятельностью трудовых коллективов,
с практикой современной действительности. Да и лекций по отечественной истории
в республике читается крайне мало.
Страдает недостатками тематическая направленность пропаганды и в ряде других
организаций общества «Знание»: не разрабатывается специальная тематика по пропа¬
ганде истории СССР, складывается она, как правило, стихийно и нередко в зависимости
от сложившегося круга лекторов и имеющихся у них в запасе тем. Не уделяется и
должного внимания подготовке лекторов-историков.
Серьезным недостатком является то, что научно-методические органы по пропаган¬
де исторических знаний мало уделяют внимания анализу и качеству лекционной про¬
паганды. обобщению и распространению лучшего опыта, что и должно составлять суть
перестройки работы общества «Знание». На это обратил внимание IX съезд общества.
Важным аспектом деятельности организаций общества «Знание» была и остается
работа с лекторскими кадрами, оказание помощи лекторам в повышении их научной
и методической квалификации. Систематически проводятся всесоюзные и межреспуб¬
ликанские семинары лекторов, в республиканских организациях работают постоянно
действующие семинары, школы лекторов-историков.
В июне 1986 г. в Москве был проведен Всесоюзный семинар по актуальным про¬
блемам теории и политики КПСС в свете решений XXVII съезда КПСС.
В марте 1987 г. в Ленинграде прошел Всесоюзный семинар лекторов по теме «Курс
XXVII съезда КПСС — продолжение дела Великого Октября», на котором с лекциями
выступали крупные ученые-историки, партийные работники. Участники семинара про¬
слушали лекции «Великий Октябрь: история и современность», «Коммунистическая пар¬
тия во главе с В. И. Лениным — вождь Октября», «Великий Октябрь и современная
революционная перестройка в советском обществе: преемственность и новаторство»,
«Январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС — последовательное развитие демократии,
5 Коммунист, 1986, № 15.
211
рожденной Великим Октябрем», «Социальная политика КПСС — реализация идей Ок¬
тября», «Великий Октябрь и развитие мирового рабочего и коммунистического движе¬
ния» и др. Большой интерес вызвали беседы за «круглым столом» на тему «Актуальные
проблемы дальнейшего изучения и пропаганды исторического опыта и уроков Великого
Октября». Состоялся обмен опытом лекционной работы в условиях перестройки. На
семинаре выступили также представители обществ и организаций по распространению
научных знаний стран социалистического содружества.
Бюро секции по пропаганде исторических знаний принимает активное участие в под¬
готовке кадров историков, будущих членов общества «Знание», которых готовит по¬
стоянно действующая Всесоюзная школа молодых ученых-историков, созданная Инсти¬
тутом истории АН СССР, ЦК ВЛКСМ и Правлением Всесоюзного общества «Знание».
В сентябре 1986 г. в Звенигороде проходило очередное занятие школы, где присут¬
ствовало 120 человек. Важно отметить, что подавляющее большинство докладчиков —
члены секции по пропаганде исторических знаний. Среди них — доктора исторических
наук Г. А. Трукан, В. И. Буганов, А. А. Преображенский, Ю. П. Шарапов, кандидаты
исторических наук Ю. В. Мухачев, Ю. А. Шестаков и др.
На конференции состоялись беседы за «круглым столом», которые вызвали огром¬
ный интерес молодых ученых-историков.
Однако работа с лекторскими кадрами требует сегодня серьезной перестройки в
духе январского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС. В постановлении Пленума сформулиро¬
ваны требования, предъявляемые к работникам идеологического фронта в современных
условиях: «Глубокая идейная убежденность, высочайшая политическая и моральная от¬
ветственность за судьбы страны, неуклонное следование ленинской этике большевиз¬
ма... профессионализм, чувство долга, принципиальность и высокая ответственность за
достоверность и точность... фактов» в. Очень важно, чтобы к работе с лекторскими кад¬
рами привлекались ученые-историки, в полной мере чувствующие пульс времени, спо¬
собные работать творчески, добиваться прочной увязки пропаганды исторических зна¬
ний с практическим проведением перестройки.
Одной из действенных форм оказания помощи лекторам является издание научно-
методической литературы. Секция по пропаганде исторических знаний участвует в со¬
ставлении ежегодных планов выпуска литературы по сериям «История и политика
КПСС», «История», которые обсуждаются на заседаниях секции. Однако подчас такие
обсуждения превращаются в формальность, ибо историческая редакция издательства
«Знание» не всегда с должным вниманием относится к рекомендациям секции.
Ежегодно на заседаниях бюро секции анализируется содержание вышедших бро¬
шюр по сериям, систематически готовятся обзорные рецензии. В 1987 г. впервые Науч¬
но-методический совет проанализировал тематическую направленность и состав авто¬
ров брошюр по сериям «История и политика КПСС», «История» за 5 лет. Было отме¬
чено, что в издательские планы подчас попадают малоактуальные и второстепенные те¬
мы, имеет место дублирование тематики, нередко издаются одни и те же авторы.
Проводится большая работа в связи с подготовкой к изданию библиотечек и ма¬
териалов «В помощь лектору». Вышли в свет библиотечки «Навстречу XXVII съезду
КПСС», «Решения XXVII съезда КПСС —в жизнь», которое получили высокую оценку
лекторов. Готовится к изданию библиотечка, посвященная 70-летию Великого Октября.
Секция по пропаганде исторических знаний ежегодно участвует в проведении Все¬
союзного конкурса на лучшие произведения научно-популярной литературы по общест¬
венно-политической тематике. Все книги, брошюры по исторической проблематике тща¬
тельно рецензируются, вопрос о присуждении премий и дипломов обсуждается обстоя¬
тельно на заседаниях комиссии по печати и бюро секции.
В течение многих лет секция по пропаганде исторических знаний Правления Все¬
союзного общества ведет совместную работу с Центральным советом народных универ¬
ситетов, оказывая немалую помощь народным университетам общественно-политическо¬
го профиля. Систематически готовятся к изданию примерные учебно-тематические пла¬
ны и программы для таких университетов, в частности, планы программы «Страницы
истории нашей Родины», по материалам XXVII съезда КПСС. *в Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 г.,
с. 85, 92.
212
Анализируя работу секции по пропаганде исторических знаний за последние две.
года, можно сделать вывод, что предприняты первые шаги по пути перестройки. Уроки
правды, по-большевистски прямого и открытого анализа острейших проблем все глуб¬
же проникают в пропаганду исторических знаний.
Больше внимания стало уделяться лекционно-пропагандистской работе непосред¬
ственно в трудовых коллективах. Расширилась научная база пропаганды, более актив¬
но, в определенной системе ведется работа в Центральном лектории, предъявляются
более высокие требования к подготовке лекторских кадров, к анализу состояния про¬
паганды исторических знаний в организациях общества.
Произошли и организационные изменения в структуре научно-методического орга¬
на по пропаганде исторических знаний Правления Всесоюзного общества. Вместо отде¬
ления по пропаганде исторических знаний, которое ранее входило в состав секции про¬
паганды общественных наук, создана самостоятельная секция пропаганды исторических
знаний. Бюро секции состоит из 38 человек, в том числе представителей базовых орга¬
низаций (АН СССР, НМЛ при ЦК КПСС и др.), исторических музеев, московских ву¬
зов.
В составе бюро — 3 комиссии: по координации работы исторических секций при
правлениях республиканских организаций общества «Знание», по печати и по методике
пропаганды исторических знаний.
Процесс перестройки далеко не прост. Он требует бесповоротного отказа от старых
подходов, решения проблем, оставшихся в наследие от прошлого. Груз недостатков
прошлого дает о себе знать и сегодня, и в лекциях необходимо говорить об этом прямо
и открыто.
И сейчас еще нередки случаи, когда лектор, на словах призывая к перестройке, к
расширению демократии, гласности, сам проявляет инертность, формализм, повторяет
прописные истины, говорит о необходимости открытой, прямой критики, а сам боится,
как бы не сказать «лишнего», опасается «задеть» руководителей, «подорвать их лич¬
ный авторитет», «очернить», бросить тень на республику, область, район, коллектив.
Январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС ориентирует на то, что долг средств мас¬
совой информации и пропаганды, всех лекторов смелее использовать обстановку глас¬
ности, демократизм для широкого включения масс в процесс перестройки, пропаганди¬
ровать новый опыт, показывать подлинных подвижников перестройки, не жалеющих сил
в борьбе за ускорение.
Важно, чтобы сам лектор был убежден в необходимости перестройки, искал новые
пути и средства перестройки в идейно-воспитательной работе с людьми, чтобы среди
лекторов не было, говоря словами В. И. Ленина, таких пустозвонов, у которых убежде¬
ния сидят не глубже, чем на кончике языка. «Побольше деловитости— поменьше общих
рассуждений о пользе перестройки — таков должен быть сегодня лейтмотив выступле¬
ний средств массовой информации и пропаганды»,— говорил М. С. Горбачев7.
Важнейшая задача в деятельности общества «Знание» сегодня — учить советских
людей мыслить и действовать по-новому, в духе революционного характера перестрой¬
ки, современного поворотного момента в истории нашего общества.
Лекторы должны действовать как генераторы и проводники новых идей, работая
в гуще масс, изучая их интересы и запросы, используя в своих лекциях то новое, что
зарождается в трудовых коллективах, найдено инициативой самих трудящихся. Мате¬
риалы XXVII съезда КПСС, новая редакция Программы партии, постановления июнь¬
ского (1986 г.) и особенно январского (1987 г.) Пленумов ЦК КПСС определяют и те¬
матическую направленность пропаганды исторических знаний.
Огромное воспитательное, мобилизующее значение имеет сегодня пропаганда ле¬
нинского идейного наследия. Обращение к В. И. Ленину, его мыслям, идеям — это, гово¬
рил М. С. Горбачев, «не просто дань огромного уважения, не только признание ленин¬
ского авторитета. Это — настоятельное стремление возродить в современных условиях,
и возродить как можно полнее, дух ленинизма...»8.
Главная задача, которая стоит сегодня перед лекторами-историками,— раскрывать
смысл основных положений XXVII съезда КПСС, новой редакции Программы партии,
7 Правда, 1987, 14 февраля.
8 Там же
213
показывать, как они конкретизируются в планах на двенадцатую пятилетку и до 2000 г.
и как трудовые коллективы претворяют в жизнь эти планы. В связи с этим уместно
напомнить слова В. И. Ленина о том, как увязать практические планы с их действи¬
тельным осуществлением: Надо,— говорил он,— не болтать о плане вообще, а детально
изучать «выполнение наших планов, наши ошибки в этом практическом деле, способы
исправления этих ошибок» 9.
Иначе говоря, надо добиваться в лекционной пропаганде, чтобы разъяснение общих
программ, установок партии дополнялось анализом положения дел в трудовых коллек¬
тивах, учитывались уроки минувшего. Жизнь требует более широкого освещения в лек¬
циях опыта работы трудовых коллективов, общественных организаций в условиях пе¬
рестройки.
Важно показывать, что главное, основное действующее лицо перестройки — люди,
герои наших дней, которые продолжают и умножают славные трудовые традиции со¬
ветского народа. И их надо показывать так, чтобы они учили людей своим примером,
зажигали на борьбу за революционные преобразования в обществе.
Ведь 70-летний юбилей Великого Октября несомненно пробудил у советских людей
повышенный интерес к героической истории нашей Родины, и особенно послеоктябрь¬
ского периода, к богатейшему опыту борьбы советского народа за революционное пере¬
устройство общества на социалистических началах.
Вот почему «мы,— говорил М. С. Горбачев на встрече с руководителями средств
массовой информации и пропаганды,— должны дорожить каждым годом нашей 70-лет¬
ней советской истории» 10.
Пришло время, когда историю надо видеть такой, как она есть, объективно гово¬
рить о победах и ошибках, не забывать имен, не замалчивать целые периоды в жизни
народа, который жил, верил и трудился под руководством партии все эти годы.
В освещении истории нашей страны не должно быть забытых имен, «белых пятен»,
нельзя отодвигать в тень тех, кто делал революцию, кто отдал свои жизни за револю¬
цию и социализм. Именно на примере этих людей наша историческая пропаганда мо¬
жет и должна воспитывать современное поколение, которому предстоит решать гран¬
диозные задачи перестройки всей нашей жизни на началах подлинного демократизма,
уверенно двигаться вперед по пути создания коммунистического общества.
Сегодня в области пропаганды исторических знаний идет активный процесс внед¬
рения в сознание людей духа революционной перестройки. Но это вовсе не значит,
что можно чернить все достигнутое советским народом в годы строительства социа¬
лизма. Тревожно, что ныне появились псевдопопуляризаторы истории, которые, спе¬
кулируя на недостаточно полном освещении отдельных событий и фактов историче¬
ского прошлого, игнорируя классовый подход к ним, пытаются интерпретировать ис¬
торию с субъективистских позиций.
В связи с 70-летием Великой Октябрьской социалистической революции бюро сек¬
ции по пропаганде исторических знаний организовало цикл лекций, посвященных этой
годовщине. По этой же теме издается библиотечка для лекторов, на места разослана
примерная тематика лекций и циклов лекций по проблемам Великой Октябрьской ре¬
волюции.
Очень важно донести до сознания слушателей, что Октябрь — синоним творчества,
развития, необратимого процесса, пробивающего себе дорогу через любые препятствия,
и что перестройка — живое развитие его идей. А раскрывая историческое влияние Ок¬
тябрьской революции на судьбы мира необходимо раскрывать и тот огромный резо¬
нанс, который вызывают происходящие в нашем обществе позитивные перемены.
Одним из важнейших завоеваний Октябрьской революции явилось разрешение на¬
ционального вопроса в СССР и в этой связи широкое и правильное освещение нацио¬
нальной политики партии и Советского государства, особенно в молодежных аудито¬
риях, чтобы уберечь подрастающее поколение от разлагающего влияния национализма.
Вообще в нашей пропаганде необходимо уделять особое внимание молодежи, ибо
в условиях перестройки вопрос о позиции молодого поколения приобретает огромное
политическое значение. Нужно усилить внимание к идейно-политической и нравствен¬
ной закалке молодежи, раскрыть перед ней перспективу, помочь на примерах истории
9 Л е н и н В. И. ПСС, т. 42, с. 344.
10 Правда, 1987, 14 февраля.
214
в формировании гражданской позиции молодого человека. Лекции в молодежных
аудиториях нужно строить так, чтобы они заставляли мыслить самостоятельно, твор*
чески, вызывали дискуссии и споры.
Необходимо больше внимания уделять разоблачению измышлений буржуазных
фальсификаторов о характере и значении Великой Октябрьской социалистической ре¬
волюции, показывая, что это была подлинно народная революция, оказавшая огромное
влияние на весь ход всемирной истории, и что она явилась конкретным воплощением
в жизнь марксистско-ленинской теории социалистической революции.
Повышение идейно-теоретического уровня пропаганды исторических знаний и ее
качества немыслимо без хорошего методического обеспечения, без обновления форм
и методов пропаганды исторических знаний, без достаточной информированности лек¬
торов о положении дел в стране, о состоянии исторической науки.
А главное, вся пропагандистская деятельность общества «Знание» должна быть
сопряжена с решением основной общепартийной, общенародной задачи: ускорением
социально-экономического развития страны. Только так можно оправдать высокое до¬
верие партии, высказанное в докладе М. С. Горбачева на январском (1987 г.) Плену¬
ме ЦК КПСС: «... в том, что идеи обновления становятся по-настоящему интересными
для масс,— немалая заслуга партийных организаций, наших пропагандистских кад¬
ров...» и.
Вся пропаганда исторических знаний должна способствовать развитию атмосферы
высокой трудовой и общественной активности советских людей, уверенности в успеш¬
ном преодолении недостатков и трудностей, в достижении намеченных XXVII съездом
партии рубежей экономического и социального развития страны.
11 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 27—28 января 1987 года,
с. 61.
215
К 80-ЛЕТИЮ АКАДЕМИКА А. М. САМСОНОВА
В шестом номере нашего журнала за 1986 г.
была опубликована статья А. М. Самсонова
«К новым рубежам», написанная вскоре после
XXVII съезда партии. И, хотя она имеет подзаго¬
ловок «Штрихи проблемы», в ней отчетливо про¬
слеживается позиция автора, его озабоченность
по поводу современного состояния и путей разви¬
тия исторической науки на качественно новом, пе¬
реломном этапе развития советского общества.
В статье автор рассуждает о месте историков в
перестройке, о необходимости отойти от шабло¬
нов в исторической науке, о важности показа под¬
линной исторической правды. На конкретных при¬
мерах А. М. Самсонов доказывает, что устране¬
ние «белых пятен» в истории — веление времени,
поскольку знание уроков минувшего — один из
важных факторов движения вперед.
8 января 1988 г. действительному члену Ака¬
демии наук СССР Александру Михайловичу Сам¬
сонову исполнилось 80 лет. А. М. Самсонов —
выдающийся советский историк, автор более 200
научных трудов, многие из которых известны и за рубежом.
А. М. Самсонов родился в Нижнем Новгороде (ныне — г. Горький) в семье слу¬
жащих. После окончания школы он поступил на исторический факультет Ленинград¬
ского государственного университета, на базе которого вскоре был создан Историко¬
лингвистический институт. В 1931 г. Александр Михайлович закончил его. Затем рабо¬
тал на рабфаке, позднее — в Ленинградском отделении Института заочного обучения
партактива при ЦК ВКП(б). В 1938 г. А. М. Самсонов стал младшим научным сотруд¬
ником Музея истории религии и атеизма АН СССР. Уже здесь начал проявляться его
талант исследователя, когда он занимался изучением народного движения в эпоху
феодализма. Тогда же увидели свет первые работы Александра Михайловича, в которых
раскрывалась роль православной церкви в феодальном государстве. Позднее — в
1955 г.— выйдет его книга «Антифеодальные народные восстания в России и церковь»,
которая завершит это направление деятельности ученого.
Незадолго до начала советско-финляндского вооруженного конфликта А. М. Сам¬
сонов был мобилизован в Краснознаменный Балтийский флот и направлен в 61-ю авиа¬
бригаду военно-воздушных сил КБФ. Сначала работал в авиационных мастерских по
своей учетной военной специальности «младший авиатехник», а спустя некоторое вре¬
мя был переведен в политотдел. В бригадной газете «На боевом курсе» он часто публи¬
ковал статьи-консультации по курсу истории СССР, другие материалы, но большую
часть времени проводил непосредственно в боевых подразделениях, где читал лекции
по военно-исторической тематике для летного и технического состава.
После демобилизации в конце 1940 г. А. М. Самсонов переехал в Москву. Зани¬
мался журналистской работой, писал сценарии для студии «Диафильм», читал лекции
по путевкам Московского лекционного бюро.
22 июня 1941 г. началась Великая Отечественная война. В лекциях и диафильмах
А. М. Самсонов стал больше рассказывать о героических традициях русского народа,
его многовековой борьбе против иноземных захватчиков. Много материалов он посы¬
лал в политотдел 61-й авиабригады КБФ для бригадной газеты.
Осенью 1941 г. А. М. Самсонов обратился в военкомат, где состоял на учете как
младший авиатехник, с просьбой послать его на фронт. Однако лишь в марте 1943 г.
он был направлен учиться в военно-политическое училище, где готовили политруков
рот. После его окончания А. М. Самсонов в числе нескольких выпускников был на¬
правлен в другое училище для подготовки специалистов по политической работе среди
войск и населения противника. В том же 1943 году Александр Михайлович стал чле-
216
иом Коммунистической партии. Твердо решив добиться отправки па фронт, он обратил¬
ся с письмом к секретарю ЦК ВКП(б), Начальнику Главного политического управ¬
ления Красной Армии А. С. Щербакову, в котором просил его использовать непосред¬
ственно в действующей армии. Вскоре отдел кадров ГлавПУРа направил А. М. Сам¬
сонова агитатором полка в 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус.
В боевых подразделениях этого корпуса прошел он по дорогам войны до Победы.
На фронте произошло событие, которое сыграло решающую роль в дальнейшей
судьбе Александра Михайловича. Зимой 1945 г. он получил задание — написать исто¬
рию боевого пути корпуса. Будучи агитатором, а затем парторгом полка, А. М. Сам¬
сонов работал и над историей корпуса. Он изучал боевые распоряжения, донесения,
оперативные сводки, отчеты, реляции, другие материалы корпуса, его бригад и полков,
много беседовал с непосредственными участниками событий, ему передавали боевые
бюллетени, стенгазеты, письма. Так по существу начинался путь А. М. Самсонова как
историографа Великой Отечественной войны.
После демобилизации — в 1945 г.— Александр Михайлович полностью посвятил
себя научно-исследовательской работе. Уже в 1948 г. была опубликована написанная
им история 3-го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса. За это
исследование А. М. Самсонову была присуждена ученая степень кандидата историче¬
ских наук. Эта книга была дважды переиздана К
В 1948 г. А. М. Самсонов стал сотрудником института истории АН СССР. В со¬
зданном тогда секторе военной истории велась большая работа по исследованию исто¬
рии Великой Отечественной войны. Александр Михайлович был в числе тех, кто раз¬
рабатывал общую периодизацию войны, он — один из авторов и редактор книги «Очер¬
ки истории Великой Отечественной войны» — работы, в которой по существу впервые
рассматривались как проблемы вооруженной борьбы с агрессором, так и деятельность
советского тыла.
Большое место в научной деятельности А. М. Самсонова занимает исследование
битвы под Москвой. В результате кропотливой целеустремленной работы ученого уви¬
дели свет такие интересные монографии, как «Великая битва под Москвой и ее военно¬
политическое значение» (М., 1956), «Великая битва под Москвой. 1941—1942» (М., 1958),
«Поражение вермахта под Москвой» (М., 1981). Заслуга А. М. Самсонова состоит
в том, что он первым дал комплексный анализ проблем, связанных с событиями под
Москвой в конце 1941 —начале 1942 г.
Особо следует сказать о трудах ученого, посвященных Сталинградской битве -\
Советская и зарубежная историография этой темы насчитывает большое количество
работ, но исследование А. М. Самсонова выделяется среди них глубиной изучения и
широтой охвата — в монографии подробно освещается ход военных действий в меж¬
дуречье Волги и Дона, партийно-политическая работа в войсках, деятельность совет¬
ских людей в тылу, партизанское движение, рассматриваются различные международ¬
ные аспекты. И все это в контексте с другими событиями второй мировой войны. При
исследовании проблемы А. М. Самсонов изучил огромный круг источников — различ¬
ные документы, воспоминания, периодическую печать, вышедшую литературу и т д.
Монографию А. М. Самсонова о Сталинградской битве научная общественность встре¬
тила с большим интересом. Позднее она была издана в ряде зарубежных стран.
В 1961 г. за это исследование Александру Михайловичу была присуждена ученая сте¬
пень доктора исторических наук.
Большое внимание А. М. Самсонов уделяет исследованию проблем второй миро¬
вой войны в целом. В связи с этим следует отметить две его работы, вышедшие в 70—
80-х гг.,— «Крах фашистской агрессии» (М., 1975; изд. 2. М., 1980) и «Вторая мировая
война. 1939—1945» (М., 1985). Ценность этих трудов в том, что в них в сжатом виде
освещаются основные события второй мировой войны. Используя последние достиже¬
ния исторической науки, автор особо подчеркивает ведущую роль советского народа
и его Вооруженных Сил в достижении победы над фашистами.
1 Самсонов А. М. Боевой путь 3-го гвардейского Сталинградского механизиро¬
ванного корпуса. М., 1948; его ж е. От Волги до Балтики. Очерк истории 3-го гвар¬
дейского механизированного корпуса. 1942—1945. М., 1963; изд. 2. М., 1973.
2 Сталинградская битва. От обороны и отступлений к великой победе на Волге. М.,
1960; изд. 2. М., 1968; изд. 3. М., 1982.
217
В последние годы А. М. Самсонов явился инициатором разработки еще одного
направления в историографии Великой Отечественной войны — изучения ветеранского
движения. Эта тема охватывает широкий круг вопросов — роль ветеранов в послевоен¬
ной трудовой деятельности и строительстве Вооруженных Сил СССР, их участие в
патриотическом воспитании молодежи, в общественно-политической жизни страны и т. д.
В серии статей 3 А. М. Самсонов рассказал об опыте и судьбе ветеранов 3-го гвардей¬
ского Сталинградского механизированного корпуса. Особое внимание исследователей
ученый обращает на необходимость более активного использования «солдатских мемуа¬
ров», неопубликованных воспоминаний рядовых участников войны.
В настоящее время готовится к выходу в свет еще одна крупная работа А. М. Сам¬
сонова— «Память минувшего: события, люди, история», в которой Александр Михай¬
лович рассказывает о людях своего поколения, о развитии исторической науки со всеми
ее достижениями, трудностями, упущениями, недостатками.
В силу известных обстоятельств А. М. Самсонову не всегда удавалось на страни¬
цах книг и статей полностью высказать свои суждения по тем или иным проблемам.
С тем большим воодушевлением воспринял ученый курс апрельского (1985 г.) Пленума
ЦК КПСС на расширение гласности, дальнейшую демократизацию всех сторон обще¬
ственной жизни, активизацию человеческого фактора. Он выступил во многих периоди¬
ческих изданиях с яркими публицистическими статьями, которые с большим интересом
были встречены самыми широкими кругами читателей.
Свою плодотворную исследовательскую деятельность А. М. Самсонов успешно
сочетает с научно-организационной. Более десяти лет он являлся ученым секретарем
Редакционно-издательского совета АН СССР, а в 1961—1970 гг.— директором изда¬
тельства «Наука». Находясь на этих постах, Александр Михайлович много сделал для
развития исторической науки и издательского дела. Так, он был организатором и на¬
учным руководителем серии «Вторая мировая война в исследованиях, воспоминаниях,
документах», в которой вышло 90 книг. Их авторами являлись крупные советские
военачальники, политработники, партийные и государственные деятели, ученые. Непо¬
средственно под редакцией А. М. Самсонова вышли такие крупные работы, как «Про¬
вал гитлеровского наступления на Москву», «Сталинградская эпопея», «Оборона Ленин¬
града», «Освобождение Белоруссии», «9 Мая 1945 г.».
В настоящее время А. М. Самсонов — главный научный сотрудник Института исто¬
рии СССР АН СССР. С 1969 г. он является главным редактором «Исторических за¬
писок». Высокая научная компетентность, принципиальность, требовательность и в
то же время доброжелательность, открытость, большой такт — основные черты его
редакторского стиля.
Александр Михайлович ведет большую общественную работу. Он — член Бюро
Отделения истории АН СССР, руководитель комплексной программы «Проблемы вой¬
ны и мира в XX веке», член Ученого совета Института истории СССР АН СССР, член
Национального комитета историков СССР, заместитель председателя советской части
Комиссии историков СССР и Чехословакии, председатель редакционной коллегии се¬
рии «Памятники исторической мысли», председатель редколлегии серии «Народы в
борьбе против фашизма и агрессии», заместитель председателя редколлегии серии
«Литературные памятники». В 1976 г. в этой серии под редакцией А. М. Самсонова
вышло первое научное издание поэмы А. Т. Твардовского «Василий Теркин», причем
в приложении к изданию была помещена статья Александра Михайловича «Народный
подвиг и его увековечение». В течение ряда лет Александр Михайлович был членом
редколлегии журнала «История СССР».
Многогранная научная деятельность А. М. Самсонова получила высокую оценку.
В 1964 г. он был избран членом-корреспондентом, а в 1981—действительным членом
Академии наук СССР. За боевые заслуги Александр Михайлович награжден орденом
Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны II степени, а за успехи в раз¬
витии отечественной науки — орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета».
Коллектив Института истории СССР АН СССР, редакция журнала «История
СССР», научная общественность поздравляют Александра Михайловича Самсонова с
восьмидесятилетием, желают ему доброго здоровья, новых творческих успехов.
3 См., напр.: Документы эпохи.— Вопросы истории, 1984, № 10; Из истории ветера¬
нов войны (Фрагменты).—История СССР, 1985, №2.
К 80-ЛЕТИЮ АКАДЕМИКА Б. Б. ПИОТРОВСКОГО
Выдающийся советский ученый Борис Бо¬
рисович Пиотровский отмечает 14 февраля
1988 г. свое восьмидесятилетие. Ученый-универ¬
сал — востоковед, археолог, историк культу¬
ры — он 60 лет отдал научной деятельности.
Его имя действительного члена Академии наук
СССР и Академии наук АрмССР, директора
Государственного Эрмитажа, заведующего ка¬
федрой Древнего Востока восточного факуль¬
тета Ленинградского университета хорошо из¬
вестно в нашей стране и за рубежом.
Он получил прекрасную подготовку в Ле¬
нинградском университете (1925—1930 гг.),
учился египтологии у академика В. В. Струве
и профессора Н. Д. Флиттнер, общему языко¬
знанию у академика Н. Я. Марра, археоло
гии — у профессора А. А. Миллера. Широта и
разносторонность интересов, трудолюбие и на¬
стойчивость студента сказались уже на пер¬
вых результатах — статьях, появившихся в сту¬
денческих египтологических сборниках за 1929 и 1930 гг. В них проявилась склонность
молодого ученого к теоретическим проблемам, собственный оригинальный подход к
трактовке различных явлений, интерес к историческим обобщениям.
Общение с такими крупными кавказоведами, как Н. Я- Марр и И. А. Орбели,
повлияло на творческую судьбу ученого, а превосходная полевая школа, полученная
Б. Б. Пиотровским в Северо-Кавказской археологической экспедиции у А. А. Миллера
еще в студенческие годы, позволила ему рано перейти к самостоятельной экспедицион¬
ной деятельности.
В 30-е гг. начались его многолетние археологические работы на Кавказе, опреде¬
лился его научный интерес—изучение памятников урартской культуры. В течение де¬
вяти лет он обследует разные области Армении, находит урартские памятники в районе
горы Арагац, озера Севан, реки Раздан. Сенсационное открытие пришлось на 1939 г.,
когда на холме Кармир Блур была обнаружена древнеурартская крепость Тейшебаини.
Раскопки на этом холме длились почти три десятилетия (1939—1941, 1945—1971 гг.).
Громадная работа по обобщению полученных при раскопках результатов позволила
реконструировать значительный период жизни государства Урарту, воссоздать яркую
картину этой почти забытой древневосточной цивилизации. Четыре монографии —
«Урарту — древнейшее государство в Закавказье» (Л., 1939), «История и культура
Урарту» (Ереван, 1944; в 1946 г. работа удостоена Государственной премии), «Ван-
ское царство» (М., 1959) и «Искусство Урарту VIII—VI вв. до н. э.» (Л., 1962) —увен¬
чали многолетний труд ученого. Эти книги, переведенные на многие языки и неодно¬
кратно издававшиеся за рубежом, принесли Б. Б. Пиотровскому мировую изве¬
стность.
Кавказоведческие штудии ученого не ограничивались урартской тематикой. Важны
его теоретические статьи «О происхождении армянского народа» (Ереван, 1946), «Раз¬
витие скотоводства в древнем Закавказье» («Советская археология», XXIII, 1955),
«Основные этапы древнейшего земледелия в Армении» («Историко-филологический жур¬
нал», Ереван, 1961, № 3—4). В них разработаны важнейшие вопросы древней исто¬
рии— формы хозяйства, значение скотоводства в период разложения первобытного
общества, образование классов и государства, сложные этнические и хозяйственно¬
культурные взаимосвязи при формировании народов древнего мира.
«Археология Закавказья с древнейших времен до I тысячелетия до н. э.» — курс
лекций, читанный в ЛГУ и опубликованный в 1949 г., продолжает оставаться сводным
трудом в этой области и настольной книгой для историков, археологов, этнографов.
Широкий историко-культурный пласт кавказоведческих работ Б. Б. Пиотровского
вызвал интерес к истории скифов, их взаимоотношений с народами и странами Закав-
219
казья и Ближнего Востока. Ученый опубликовал прекрасную обобщающую работу
«Скифы и Древний Восток» («Советская археология», XXIII, 1955). Его исследования
по этой тематике в целом свидетельствуют о глубоких и разносторонних связях между
народами и племенами, обитавшими в глубокой древности на территории СССР.
Интерес к истории Древнего Египта характерен для всего творческого пути уче¬
ного. Египтологические занятия в п'ервые годы его научной деятельности получили но¬
вый стимул в 60—70-е гг., когда развернулись археологические работы советской экспе¬
диции АН СССР в Египте, проводившиеся по программе ЮНЕСКО в районе Ассуан-
ской плотины. Материалы раскопок, а также изучение древнеегипетских надписей Вади
Аллаки позволили Б. Б. Пиотровскому по-новому прочесть страницы истории Древ¬
него Египта. Результаты экспедиции отражены в публикации: «Древняя Нубия. Труды
археологической экспедиции АН СССР» (М.— Л. 1964)., а в комплексе с упомянутыми
надписями обобщены в монографии «Вади Аллаки — путь к золотым рудникам Нубии.
Древнеегипетские наскальные надписи» (М. 1983). В ней ученый раскрывает мате¬
риальную, духовную культуру и политическую историю Северной Нубии, этой наиме¬
нее исследованной в науке окраинной области, входившей в древнее Египетское госу¬
дарство. Публикация петроглифов, впервые воедино сведенных и изученных автором,
их анализ дали возможность воссоздать маршруты караванов в Нубийской пустыне.
Международные связи Древнего Египта с Передней Азией и Средиземноморьем
выявил Б. Б. Пиотровский, изучая в Каирском музее сокровища гробницы Тутанхамо-
на и обнаружив среди них изделия и вещи пеегипетского происхождения, в частности
нубийские (см. сб. «Тутанхамон и его время», /М., 1976/ и «Введение» к каталогу вы¬
ставки «Сокровища гробницы Тутанхамона» /М., 1973/).
Многие годы жизни Б. Б. Пиотровский отдал работе в Государственном Эрмитаже,
куда он поступил в марте 1931 г. и вот уже 24 года является его бессменным дирек¬
тором. При непосредственном участии Б. Б. Пиотровского создавались экспозиции отде¬
ла Востока. Постоянной заботы директора требуют коллекции и собрания Эрмитажа.
Стремясь к совершенствованию работы музея, добиваясь оптимального сочетания его
научной и культурной деятельности, Б. Б. Пиотровский особое внимание уделяет ши¬
рокой популяризации музейных собраний, организации обмена выставками с музеями
разных стран. Коллекции из собрания Эрмитажа много раз с успехом были представ¬
лены за рубежом — в Англии, Италии, Франции, США, Мексике, Японии и других стра¬
нах. Многое делает Б. Б. Пиотровский как заместитель председателя Комитета музеев
СССР, член Международного Совета Музеев (при ЮНЕСКО). При участии и под ре¬
дакцией Б. Б. Пиотровского вышли многочисленные каталоги и альбомы. Большую
известность получил телевизионный 24-серийный фильм об Эрмитаже, в котором каж¬
дую серию предварял рассказ этого ученого.
Б. Б. Пиотровский — почетный член, член-корреспондент многих институтов, акаде¬
мий, университетов и научных обществ: Дели и Флоренция, Прага и Париж, Лон¬
дон и другие центры мировой науки, удостоили его своими почетными учеными зва¬
ниями и наградами. Он участник международных конгрессов и симпозиумов: историков
(Рим, 1955 г.; Лондон, 1963 г.), востоковедов (Мюнхен, 1957 г.; Москва, 1960 г.; Дели,
1964 и 1982 гг.), археологов (Париж, 1965; Тегеран, 1968 г.) и многих других, где его
доклады вызывают неизменный интерес. Его деятельность получила широкое признание
во всем мире. Б. Б. Пиотровский был удостоен советско-иранской премии имени Фир¬
доуси (1974 г.), премии Карпинского (ФРГ, 1980 г.), в 1981 г. награжден орденом
«Искусства и литературы» командорской степени (Франция).
Многогранна его общественная деятельность. В 1981—1982 гг. Б. Б. Пиотровский
избирался академиком-секретарем Отделения истории АН СССР, является членом Пре¬
зидиума Академии наук СССР, Бюро Национального комитета историков Советского
Союза, председателем Научного совета по комплексной проблеме «История мировой
культуры» при секции общественных наук Президиума АН СССР, членом Ленинград¬
ского горкома КПСС, избирался депутатом Ленгорсовета X и XI созывов. Он — Герой
Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, заслуженный деятель
искусств РСФСР и заслуженный деятель науки АрмССР. В числе его правительствен¬
ных наград — три ордена Ленина, три ордена Трудового Красного Знамени, медали.
Сердечно поздравляем Бориса Борисовича Пиотровского — ученого, общественно¬
го деятеля, воспитателя научных кадров, человека редких дарований и личного обая¬
ния, и желаем ему дальнейших творческих свершений.
220
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Валитов Марсель Галианберович — кандидат экономических наук заведующий сектором
ВЦСПС.
Мещеряков Марклен Тихонович — доктор исторических наук, профессор Академии об¬
щественных наук при ЦК КПСС.
Козлов Виктор Иванович — доктор исторических наук, заведующий сектором Инсти¬
тута этнографии АН СССР.
Вайткявичюс Бронюс Юозович — член-корреспондент АН ЛитССР, профессор, директор
Института истории АН ЛитССР.
Кабузан Владимир Максимович — доктор исторических наук, старший научный сотруд¬
ник Института истории СССР АН СССР.
Поздеева Ирина Васильевна — кандидат исторических наук, старший научный сот¬
рудник исторического факультета Московского государственного университета им.
М. В. Ломоносова.
Егоров Вадим Леонидович — кандидат исторических наук, старший научный сотруд¬
ник Института истории СССР АН СССР.
Филимонов Виктор Яковлевич — кандидат исторических наук, доцент исторического
факультета Калужского педагогического института.
Тихвинский Сергей Леонидович — академик, академик-секретарь Отделения истории
АН СССР.
СОДЕРЖАНИЕ
Статьи
Валитов М. Г.— Социалистическое соревнование: уроки 70-х — начала 80-х годов 3
Мещеряков М. Т.— Советский Союз и антифашистская война испанского народа
(1936—1939 гг.) 22
Козлов В. И.— Особенности этнодемографических проблем в Средней Азии и
пути их решения 41
Член-корреспондент АН ЛитССР Вайткявичюс Б. Ю. (Вильнюс)—Борьба пере¬
довых сил литовского народа за государственный союз с народами Союза
ССР (1918—1940 гг.) 52
Кабузан В. М.— Государственные крестьяне России в XVIII — 50-х годах
XIX века. Численность, состав и размещение 68
Поздеева И. В.— Древнерусское наследие в истории традиционной книжной
культуры старообрядчества (первый период) 84
Историография, источниковедение,
методы исторического исследования
Егоров В. Л.— Развитие и становление понятия «памятник истории» . . . 100
Филимонов В. Я. (Калуга) — Взаимоотношения между городом и деревней в
1921 — 1925 годах (Обзор литературы) 106
Дискуссии и обсуждения
Академик Тихвинский С. Л.— Задачи координации в области исторической науки 118
Комплексная программа по истории культуры народов СССР ... . 130
Вандалковская М. Г., Емченко Е. Б.— XXVII съезд КПСС и задачи историогра¬
фических и источниковедческих исследований 141
Критика и библиография
Яанвярк Э. Э.— Социально-культурный облик советских наций. По материалам
этносоциологического исследования 150
Романченко В. Я. (г. Энгельс) — Б. Сиддиков. Аграрная политика партии и раз¬
витие совхозного производства в Узбекистане 153
Казанцев Б. Н.— С. С. Букин. Жизненный уровень рабочей семьи в Сибири
(1946—1960 гг.) 155
Свищев М. А.— Экономическая политика Советского государства в переходный
период от капитализма к социализму 157
Гаврилов Л. М.— Л. Г. Бескровный. Армия и флот России в начале XX в. Очер¬
ки военно-экономического потенциала 160
Ушаков А. В.— Н. М. Пирумова. Земская интеллигенция и ее роль в обществен¬
ной борьбе до начала XX в 161
Мейерович М. Г. (Ярославль) —В. Я. Лаверычев, А. М. Соловьева. Боевой почин
российского пролетариата. К 100-летню Морозовской стачки .... 164
Лобанов Н. А.— Н. М. Золотухина. Развитие русской средневековой политико¬
правовой мысли 166
Александров В. А.— Л. В. Черепнин. Отечественные историки. XVIII—XX вв. . 169
История СССР за рубежом
Современная немарксистская историография и советская историческая наука.
Беседа за «круглым столом» (участвовали: И. Д. Ковальченко, А. Н. Саха¬
ров, О. А. Ржешевский, Ю. И. Игрицкий, Н. В. Романовский, Н. Г. Думова,
А. Н. Мерцалов, Ю. Н. Афанасьев, Е. В. Гутнова, Т. Д. Крупина, В. В. Шело-
222
хаев, Г. 3. Иоффе, В. П. Булдаков, С. М. Каштанов, Л. К. Шкаренков,
Я. С. Веденяпин, В. В. Согрин, М. А. Барг) 172
Фурсенко А. А. (Ленинград) — Выставка достижений науки, техники и культуры
СССР в Нью-Йорке 1959 года 203
Научная жизнь
Немцова В. Им Филимонов В. М.— Всесоюзному ордена Ленина обществу «Зна¬
ние» — 40 лет 207
К 80-летию академика А. М. Самсонова . 216
К 80-летию академика Б. Б. Пиотровского 219
Сведения об авторах . 221
CONTENTS
Articles
Valitov M. G.— Socialist Competition: Experience of the 1970’s — Early 1980’s 3
Meshcheryakov M. T.— The Soviet Union and the Antifascist War of the Spanish
People (1936—1939) 22
Kozlov V. I.— Pecularities of Ethnodemographic Problems in the Central Asia and
Methods of Their Solution 41
Corresponding Member of the Lithuanian SSR Academy of Sciences B. Yu. Vait-
kiavicius (Vilnius) — Struggle of Lithuanian People’s Progressive Forces for
the State Union with the Peoples of the USSR 52
Kabuzan V. M.— State Peasants in Russia in 1700—1850’s. Numbers, Composition
and Location 68
Pozdeeva I. V.— Ancient Russian Heritage in the History of Traditional Bucolic
Culture of the Old Believers (the first period) . 84
Historiography, Study of Sources,
Methods of Historical Research
Yegorov V. L.— Development and Formation of the Notion of «Historical Monu¬
ment» 100
Filimonov V. Ya. (Kaluga)—Ties between Town and Village in 1921 —1925 (sur¬
vey of literature) 106
Discussions and Debates
Acad. Tikhvinsky S. L.— Tasks of Coordination in the Field of Historical Science 118
Complex Program on the History of Culture of the USSR Peoples .... 130
Vandalkovskaya M. G., Yemchenko Ye. B.— The 27th Congress of the CPSU and
the Tasks of Study of Historiography and Sources 141
Book Reviews and Bibliography
Yaanvyark E. E.— Social and Cultural Image of the Soviet Nations. Data of an
Ethnosociological Study 150
Romanchenko V. Ya. (Engels) —B. Siddikov. The Party’s Agrarian Policy and De¬
velopment of Sovkhoz Production in Uzbekistan 153
223
Kazantsev B. N.— S. S. Bukin. Life Level of a Workers’ Family in Siberia (1946—
1960) 155
Svishchev M. A.— The Soviet State’s Economic Policy in the Period of Transition
from Capitalism to Socialism 157
Gavrilov L. M.— L. G. Beskrovny. The Russian Army and Navy in the Early
20th Century. Essays on Military and Economic Potential 160
Ushakov A. V.— N. M. Pirumova. The Zemstvo Intelligentsia and Its Role in So¬
cial Conflicts up to the 20th Century 161
Meyerovich M. G. (Yaroslavl) —V. Ya. Laverychev, A. M. Solovjova. The Fighting
Initiative of the Russian Proletariat. 100 Years of the Morozov Strike . . 164
Lobanov N. A.— N. M. Zolotukhina. Development of Russian Medieval Political and
Legal Thought 166
Alexandrov V. A.— L. V. Cherepnin. Historians of Our Homeland. The 18th—20th
Centuries 169
History of the USSR in Foreign Studies
Current Non-Marxist Historiography and Soviet Historical Science. Roundtable
Discussion (participants: I. D. Kovalchenko, A. N. Sakharov, O. A. Rzheshev-
sky, Yu. I. Igritsky, N. V. Romanovsky, N. G. Dumova, A. N. Mertsalov,
Yu. N. Afanasyev, Ye. V. Gutnova, T. D. Krupina, V. V. Shelokhaev, G. Z. Ioffe,
V. P. Buldakov, S. M. Kashtanov, L. K. Shkarenkov, Ya. S. Vedenyapin,
V. V. Sogrin, M. A. Barg) 172
Fursenko A. A. (Leningrad) —The Exhibition of Scientific, Technical and Cultural
Achievements of the USSR in New York in 1959 203
Academic Life
Nemtsova V. I., Filimonov V. M.— 40 Years of the All-Union Society «Znanie» 2U7
80 Years of Acad. A. M. Samsonov 216
80 Years of Acad. B. B. Piotrovsky 219
Authors of This Issue . . 221
Номер подготовили: Алексеев Г. А., Гржебин М. Ф., Елисеева Н. В., Ко¬
жевникова Н. В., Костина Р. В., Люляза Л. Ф., Новикова М. А., Полторацкая Л. Н.,
Польский М. П., Ряжская В. А., Секиринский С. С., Торопова В. С., Швейковская Е. Н.
На с. 144, 3-я строка снизу следует читать: В кн. Банкротство мелкобуржуазных
Сдано в набор 05.10.87 Подписано к печати 03.12.87 А 04825 Формат бумаги 70X108’/^
Высокая печать Уел. псч. л. 19,6 Уел. кр.-отт. 260,2 тыс. Уч.-изд. л. 23,0 Бум. л. 7,0
Исправление опечатки в № 6 за 1987 г.
На с. 144, 3-я строка снизу следует читать: В кн. Банкрот»
партий России 1917—1922 гг., т. 1, М., 1977.
Технический редактор Глинкина Л. И.
сваилая нечахь «7сл. пич. л. 1Э,о юм,. а ч.-пад. л.
Тираж 13100 экз. Зак. 4320
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»,
103717, ГСП, Москва. К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография издательства «Наука», 121099, Москва, Шубинскнй пср., 6
224
Цена I р. 40 к.
Индекс 70404
КАЗАНСКИЙ МАГАЗИН «АКАДЕМКНИГА»
предлагает книги издательства «Наука»:
И р о ш и и к о в М. П.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВНАРКОМА
И СОВЕТА ОБОРОНЫ В. И. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)
Очерки государственной деятельности в июле 1918 — марте 1919 г.
1980. 336 с. 2 р. 10 к.
В монографии исследуется государственная деятельность В. И. Ленина
в годы гражданской войны и интервенции. Раскрывается вклад В. И. Ле¬
нина в развитие марксистского учения о военной организации пролетар¬
ского государства и защите социалистического Отечества, показана
исключительная роль, которую сыграл Председатель Совнаркома и
Совета Обороны в превращении страны в единый военный лагерь, во
всесторонней подготовке и практическом осуществлении разгрома объе¬
диненных сил международного империализма и белогвардейцев. Особое
внимание уделяется анализу основных направлений и стиля ленинского
руководства.
Книга рассчитана на научных работников, преподавателей вузов.
Моторин Д. К.
ВОЗРОЖДЕННЫЙ СЕВАСТОПОЛЬ.
Очерки о восстановлении города. 1944—1953 гг.
1984. 271 с., ил. 1 р. 20 к.
Книга — научно-популярные очерки о героическом подвиге советских
людей по восстановлению города-героя Севастополя (май 1944—1954 г.;
автор — участник событий — был заместителем начальника «Севасто-
польстроя» и руководил восстановительными работами). В ней повест¬
вуется о трудовых подвигах строителей, об этапах восстановления города,
о возрождении уникальных памятников — панорамы «Оборона Севасто¬
поля», Памятника погибшим кораблям, Нахимову, о мастерстве советских
зодчих. Издание богато иллюстрировано.
Работа рассчитана на широкий круг читателей.
Адрес магазина: 420043 Казань, ул. Достоевского, 53.
Заказы просим направлять по одному из перечисленных адресов магазинов «Кни¬
га — почтой» «Академкнига»:
252030 Киев, ул. Пирогова, 4; 197345 Ленинград, Петрозаводская ул., 7; 117192 Мо¬
сква, Мичуринский проспект, 12; 630090 Новосибирск, Академгородок, Морской проспект, 22.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
История СССР, 1988, № 1