ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ПАМЯТИ
КАРЛА МАРКСА
СБОРНИК СТАТЕЙ
К
ПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЮ
СО ДНЯ
СМЕРТИ
I 8 8 3 — 1 9 3 3
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
19 3 3

Октябрь 1933 г.
Напечатано по распоряжению Академик Наук СССР
Непременный секретарь академик В. Волгин
Редакторы издания: академик Н. И. Бухарин
академик А. М. Деборин

АКАДЕМИЯ НАУК СССР,
выпуская настоящий сбор¬
ник, возлагает венок на
могилу величайшего мыслителя-революционера, на века опре¬
делившего развитие научной мысли и революционно-творче¬
ской практики трудящегося человечества. Сборник в основном
состоит из докладов, читанных на торжественных заседаниях,
посвященных памяти Маркса и организованных Академией
Наук. Сборник не может претендовать на полную выдержан¬
ность с точки зрения ортодоксального марксизма: целый ряд
ученых еще только идет по пути своего идейного развития
в сторону пролетарской идеологии, — с разными степенями
приближения к ней. Но все участники сборника ищут реше¬
ния своих проблем на тех теоретических путях, которые были
очерчены гением пролетарской революции. В этом отношении
сборник выражает общее направление развития СССР. Ака¬
демия Наук, включившаяся, как звено, в великую цепь социа¬
листического строительства, вносит свою лепту в идейный
фонд, созданный в дни, посвященные памяти гениального
пролетарского вождя.

М. ГОРЬКИЙ
МАРКС И КУЛЬТУРА

ИОГАНН Гутенберг изобрел книгопечатание, в 1948 г. книга
будет праздновать 500-летний юбилей. Вред и польза ее
пятивековой работы — неисчислимы. Наиболее широко и
умело воспользовались книгой „рабы рабов бога, милостию
божественного величия возведенные на вершину апостоль¬
ского достоинства для того, чтоб с неослабной и старатель¬
ной бдительностью заботиться о всех христианах, следить
внимательным глазом за речами и делами каждого, взвешивать их на весах
разумного обсуждения, чтобы поощрять и осыпать приличными милостями
кого мы найдем того достойным и наказывать заслуженными наказаниями
тех, кого мы найдем виновными и преступными Церковники и до изобре¬
тения Гутенберга были наиболее талантливыми эксплоататорами физической
энергии и невежества трудовых масс. Книга в руках церкви явилась мощ¬
ным орудием защиты собственности и проповеди индивидуализма, низве¬
денного в образе христианского бога до предельной глубины мистики.
Церковь говорила о „милосердии", о „человеколюбии". Она говорит
об этом даже в наши дни, когда бесчеловечный цинизм классового общества
отвратительно обнажен до глубочайших его корней. Она не только ми¬
рится с кровавым безумием фашизма — с последней судорогой мерзостно
агонизирующей, изжившей себя буржуазии, — она освящает фашизм, союз¬
ничая с ним, совершенно забыв о примитивном коммунизме первобытных
христиан и бешено ненавидя революционный коммунизм наших дней.
Освящая феода \ьное, крепостническое рабство, принимая непосред¬
ственное участие в кровопролитных бойнях, учреждая инквизицию, иезуи¬
тизм, непрерывно борясь против научной, исследующей мысли, сжигая на
кострах инаковерующих, „еретиков", „свободомыслящих", не стесняясь
ни одной формой лжи и клеветы, — церковь всегда являлась создателем
наиболее реакционных идей, и всегда отравляла ими „светскую“ бур¬
жуазную литературу. Отравляла, отравляет и еще будет отравлять, ибо
5

М. ГОРЬКИЙ
основная ее идея: человек есть раб—глубоко вросла в плоть и кровь
всемирного мещанства.
Раблэ и Свифт, Вольтер и Гоббс, гуманисты, социалисты-утописты
и работники точных наук боролись против нее, но своекорыстная, не¬
насытно жадная, хитроумная, она перешагивала через своих врагов, точно
кабан через мышь. Церковь является самой преступной из всех органи¬
заций буржуазии, ибо она наиболее активно способствовала — и способ¬
ствует — удушению свободной мысли, порабощению воли к жизни, к твор¬
честву. Карл Маркс — самый мощный и уже непобедимый враг церкви,
наиболее прочной основы мещанства. Непобедим он потому, что его
учение воспринято и воспринимается миллионами трудового народа. После
Маркса книгопечатание приобрело значение правдопечатания, — он и уче¬
ники его создали сотни книг, в которых вскрыта настоящая, ничем не
прикрашенная „правда" мира, в котором безответственное, количественно
ничтожное меньшинство правит жизнью сотен миллионов, бессмысленно
истощая их физическую энергию и всячески затрудняя рост энергии интел¬
лектуальной. Пересмотрев всю историю человечества, марксизм показал
„островное“, изолированное положение буржуазного „прогресса“ в мире
трудящихся, показал нищенскую ограниченность буржуазного „просве¬
щения“ и показал ту страшную цену крови, которой оплачена и оплачи¬
вается буржуазная культура.
Первый и самый мощный из всех, когда-либо живших, мыслителей,
Маркс показал миру грандиозное значение труда в истории культуры,
показал его всепобеждающую силу и обосновал историческую необходи¬
мость власти пролетариата и революционного преобразования жизни сооб¬
разно интересам большинства, интересам трудового народа. До него об
этом говорили, он — показал и незыблемо утвердил это. Он, как леген¬
дарный Моисей, открыл пред рабочим классом путь из египетского плена
капитализма в „обетованную землю“— в коммунизм. Он научно обосновал
революционную борьбу рабочего класса, ставящего своей задачей экспро¬
приировать всю массу труда, воплощенную в сокровищах культуры, создан¬
ных непосредственно предками рабочих или при неизбежном участии их
энергии. Он первый догадался о том, что треглавый „монотеизм“ христиан¬
ской религии — не что иное, как олицетворение зоологического индиви¬
дуализма, освящение собственнических „гнезд, нор и логовищ*. Марксом
и учениками его создано мощное, ясное учение, которое единственно спо¬
собно объединить и объединяет энергию пролетариев всех стран во единую,
необоримую, творческую энергию. Что можно сказать больше этого?
На примере грандиозной работы пролетариата Союза Социалистиче¬
ских Республик, — работы, руководимой учениками Маркса, Энгельса и Ле¬
нина,— мы видим, как велика и непобедима вдохновляющая сила револю¬
ционного учения, вызванного к жизни капитализмом для того, чтоб уни¬
чтожив капитализм, освободить из его цепей все трудовое человечество.

Н. И. БУХАРИН
УЧЕНИЕ МАРКСА
И ЕГО ИСТОРИЧЕСКОЕ
ЗНАЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
ГРОЗНУЮ и суровую эпоху катастрофического крушения
капитализма, войн, революций, пролетарского Sturm und
Drang’а, могущественной, энергичной, разрушительной и
творящей, выводящей из хаоса идеологией является рево¬
люционный марксизм, который в своей развитой и обога¬
щенной форме выступает как марксизм-ленинизм. Этот
факт не могут отрицать даже заклятые враги пролетариата,
даже те, кто в героической борьбе и циклопических творческих усилиях
нового, идущего к мировому господству, класса видят мрачное пришествие
люциферова начала, и кровавое подавление современного освободительного
движения пролетариата рассматривают, как элементарную предпосылку
иллюзорного обновления гнилой буржуазной культуры. Марксизм есть,
действительно, великая доктрина нашего времени. Учение „красного
доктора", как звали лондонские филистеры гения пролетарской револю¬
ции, овладело миллионами: оно овладело массой, и масса овладела им.
Но революционный пролетариат чрезвычайно далек от „У1*а соп1етр1а*1Уа“:
он является носителем „уйае асйуае", жизни бурной и деятельной; это он
выражает все напряжение и все освобождающее „ мученией общественной
материи, в победе разрешающуюся трагедийность исполинской истори¬
ческой борьбы. Именно поэтому марксизм сформировался как его клас¬
совая идеология: марксизм есть мировоззрение пролетариата, которое,
выросши из практики его борьбы и переплавив в реторте революционной
критики все ценные завоевания эпохи в драгоценнейший сплав, является
самым совершенным практическим орудием революционного преобра¬
зования мира. Марксизм есть „не догма, а руководство к действию4'.
Здесь налицо небывалый охват масс ш ргахп все действительно рево¬
люционное движение века идет под этим знаменем, на всех континентах,
во всех государствах, среди всех рас и наций.
9

Я. И. БУХАРИН
Марксизм есть самое глубокое во всей истории человечества револю¬
ционное учение. Как и сама пролетарская революция, он имеет две ипостаси
единого целого: разрушительную, деструктивную, острый меч которой
направлен против всего капиталистического миропорядка, от его эконо¬
мических глубин до его ядовитых философских и религиозных рефлексов,1
и созидательную, силы которой направлены на постройку новых, социали¬
стических, форм общественного бытия и новой, социалистической, куль¬
туры. В СССР марксизм стал государственно-признанной идеологией,
вся концентрированная мощь которой является великолепным орудием гран¬
диозного созидания нового общества. „Совокупный", „собирательный"
рабочий в СССР, т. е. всеединство разнообразных рабочих сил этой
стройки, есть коллективный „философ", который не только „объясняет"
мир, но и самым решительным образом его „изменяет".
По своему огромнейшему массовому влиянию, по своей могучей рево-
люционно-преобразующей роли, марксизм есть сам по себе явление совер¬
шенно своеобразное и исключительное. Между тем его противники н клас¬
совые ненавистники нередко трактуют его лишь как новое массовое веро¬
учение. Верно, конечно, что человечество, на разных этапах своего развития,
в лице совершенно разных классов, выдвигало идейные течения, которые
поднимались мощными горными кряжами на поверхности общественной
жизни, будучи идеологическими доминантами в течение длительных исто¬
рических периодов. Сюда относятся, прежде всего, владевшие миллионами
умов религиозно-философские концепции, так называемые „ мировые рели¬
гии": культы Египта и Вавилона, парсизм, религия Ягве, христианство,
буддизм, конфуцианство, учение Магомета; сюда относятся европейские
идеологии новейшего времени: идеология так называемого „Просвещения"
в первую очередь. Последняя грандиозная философская доктрина европей¬
ской буржуазии — всеобъемлющая система Гегеля — уже никак не может
итти в сравнение с ними по широте и глубине своего действительного влия¬
ния; да она и не претендовала никогда на то, чтобы рассматривать себя,
например, как конкурента исторически сложившегося христианства: наобо¬
рот, она объявила себя его философской опорой. Марксизм выходит за
все эти рамки: и по своему социальному генезису, н по своему логиче¬
скому составу, и по своему общественному значению. В то же время он
претендует на исключительность: он есть воинствующее учение, он „не¬
терпим " (хотя он критически усваивает все действительно ценное наслед¬
ство буржуазной культуры): он рассматривает себя, как единственного
последовательного носителя всех удушаемых капитализмом прогрессивных
тенденций эпохи. Его социологическое самопознание выражается в формуле:
выход из капитализма есть выход из прежних форм мышления, смена „ спо¬
1	Отсюда бешенство против марксизма со стороны идеологов н практиков капитализма.
См.: ТЬ. Мхоп Сагуег. СарИаНыт аитуея. Сиггеп* РПакогу, арп! 1932; своднуюработу V. 5ош-
Ьаг1’а, Бег рго1екапвсЬе ЗсшаПвтиз, 2 Вапс1е; современную фашистскую литературу и т. д.;
антимарксистская литературная продукция поистине необъятна.
10

И. И. БУХАРИН
собов представления". Марксизм сознает свое всемирно-историческое
право на идеологическую гегемонию веков. И несмотря на это—вернее,
отчасти и поэтому — он превращается во всемирно-историческую массо¬
вую силу.
Одной из распространеннейших форм идеологической классовой борьбы
с марксизмом является его трактовка, как учения эсхатологического,
со всеми сопутствующими моментами хилиазма, сотериологин, мифа. С этой
точки зрения теория кризиса капиталистической системы, революционного
переворота и т. д. представляется как апокалиптические „последние вещи"
(та ёа%ага): коммунизм, как „тысячелетнее царство хилиастов“; пролета¬
риат— как Мессия, спаситель, Зсотцд; прогнозы Маркса — как „проро¬
чество" или „обетование**; анализ капиталистических противоречий — как
обличение грехов мира; переход к социализму — как его „преображение**
и т. д.1 Все эти аналогии — словесная игра. Верно то, что различные типы
1 См.: №. ЗотЬагк. Эег ргоМапвсЬе 5о21аИзгаиз. 1. Вап<1, Зепа, С. ПзсЬег, 1924: „Иег
СкиЬе ап беа ЗсшаПзтиэ Ьа1 а»сЬ пип 1п Гогт етез Му±Коз ^еЬиШ. .. Г>аз 1зЪ с!ег Му1Ьоз
уош уегЬгепеп ипс! ш^евеггадетппепвеп РагаЛезе (317). См. всю главу: „Э!е туэ1ЫзсНе
Во?гй1к1ип#а (317—383, 423). См. также: Эг. ГпЬх СегНсЬ. Оег Котпшшатия а!а ЬеЬге уош
Таивепс^аЬп^еп КеюЬ. УеН. Ни#о Вгискшапп, МипсЬеа, 1920: „ 1т Мапивтиа з*ескЬ еапе
уегс!егЬ1е сНпяШсЬе 1<3ес, патИсЬ ет та^епаНзЫасЬег СЫНазтиз” (5.19); есть целая глава:
м [>ег отЧЪосЬхе Магхлзтиа а1а СЬШазгаиз “ (17 Н.); Р1епде. КеуЫивоп^егип# с!ег Кеуо1и-
1ктаге- Об всхатологми и хилиазме см.: ^уопз. Ап Ыгос1ие1юп 1о (Ье Ыз*огу о* геН-
§поп, 1902; Мах №еЪег. Сезаттеке АиЬа*ге гиг КеН^опввохкЛо^е, 3 Вапс!е, ТиЫп^еп^ 1920;
51ешЬйсЬе1. « СЫНазтиз » ш ЗкааЫехюоп („1п Ьаз8а1е ип<11го*г с!ег розШуЁаНасКсп СевсЫсЬи-
аиНаавип#, аиеЬ ш К. Магх 1еЬ1 еш еп&ипаа^зсНег 2икип^зд1аиЬе ап <!аз зоггаНвИасЬе
КегсЬ с^ег Ьитапеп «ГгевЬе^л, ваз уоп <1ет дезеПзсЬаЖкН поЬуепсИдеп К1аззепкатр{ <!ев
гит аЕг1озсг» егЬоЬепеп Рго1е*апа1а гиг ВеЬ-ешп^сЬг ^езат^еп МепзсККегк... ЪегЪе^еШЬг*
\уегс!еп мпгд"); „ ЕасЬаЫо^е" и. „СЬШазтиа* т	КеЛ^кю	ш	СеясЫсЬ*е	ипс!	Се^еп-
\уагЬ“. 2. Вап<1 ТиЬш#еп. Уег1. уоп МоЬг. 1910. ОпареШ. Ье Ыее тШепаге сЫ СЬпзНаш (1888);
Ета1 Тгое1ЬвсЬ. Сезаттеке ЗеНпАеп, IV Вапс!. Аи1за{ге гиг Сетаиа^гезсЬюК^е ипс! КеН$рооз-
зогЫодое, Ьтз#. уоп От Напа Вагон. ТйЫпдеп. Уег1. МоЬг. 1925, особенно: „С1аиЬе ипс! Е*Ноз
с!ег ЬеЬга1асЬеп РгорЬе1епм и, „ЕроеНеп ипс! Туреп с!ег 5о21а1рЫ1озорЫе с!еэ СЬпз(еп{итз“.
N. Вегс!}а$е\у. СЬпа1еп1ит ипс! 5ог1а11в<пи8. Оаэ №ие КегсЬ. ^епЛппзЬгиек, ^Ьгд. 7, № 14
(3 ^адег 1925). Характерно, что премьер-министр великобританского короля, и в то же
время „ социалист г. Рамзэй Мэкдональд, соскальзывает по отношению к Марксу на ту же
позицию: „То-с!ау, Магх 1а кпомга оуег аз \у»с!е а \*ог!с! ав етеп СЬНа! ог МоЬатшес!. Не
Ьо1<!з а роя№оп ециа11о ап у опе о? 1Ье *е\у {еасЬегз ууЬо Ьате Ьипс1ес1 ге1]?к>пв гаоуетепЪз.
(]. Нашзау Масс!опак1. 5ос1а)1ат, огШ-са! апс! сопа1гис!1Уе. Сааае! апс! С°, Ьопс1оп, Уогк^
Тогоп1о аос! Ме1Ьоигпе, р. 45)- Приравняв Маркса к основателям религии, автор, как известно,
читающий церковные проповеди и ни в отдаленной мере не знающий основных работ
Маркса, поучает своих непритязательных читателей: „ТЬе есооопйс сгНипзт о{ Магх соп-
Ытпес! по пе\у сИзсоуег1е«, 1пс1ее«1, Ё1з р1а^1аг1зш со*ш*1ес1 ш «аудп^ ^НаЪ Ьая Ьееп аа1с! Ьу
о(Ьега, 1Ке ип{оипс!ес1 асси5а!1оп 1Ьа± Магх р1а^аг1гев оп Ыв Еп^НзЬ ^огегиппега, \УоиЫ Ье
1гием (|Ь|*с!., 47). Здесь так и глядится в зеркало лицо королевского лакея, наглого и неве¬
жественного одновременно. Много раньше подобными упражнениями (но с большей уче¬
ностью) занимался теперешний президент Чехо-Словакии, г. Масарик. См. ТЬ. С. Мазагук:
Э1е рЬПозорЫясЬеп ипс! аогЫо^зсЬеп Сгиос!1ауеп с!еа Магх18шиа. ЗЬкИеп гит аог1а1еп Ега^е.
^со, 1899,5.143 („ Р1е Ьеии8гв рго1е1апвсЬе Ве\уе^ип?... Ь!в ги ешет домпааеп Сгас!е... аисЬ
егпе ге]1^юае Ве\уеуии^..Г-н Масарик очень протестовал в этой своей профессорской
11

И. И. БУХАРИН
эсхатологических идеологий (национально-революционных, революционных
и даже контр-революционных)1 были связаны с более или менее крупными
национальными и социальными движениями: и „еретические" движения
в Азии, и иудейские „пророки", и первичное христианство, и огромное движе¬
ние Ислама, и средневековые анабаптисты, и английские „истинные “„левел¬
леры “и целый ряд других движений „за веру" на самом деле выражали глу¬
бокие сдвиги общественного порядка. Но этого как-раз и не понимали про¬
тивники Маркса; между тем, то, что раньше трактовалось с точки зрения
суверенной религиозной мысли, подлежит целиком научной трактовке, кото¬
рая может быть лишь историко-материалистической.* Следовательно, приво¬
димая историческая „аналогия" должна быть обращена против теологи¬
ческих исторических концепций, которые за религиозными формами
борьбы, исторически неизбежными на определенных этапах общественного
раавития, проглядывают материальное содержание этой борьбы, то дви¬
жение „ общественной материи ", которое имеет своих классовых носителей
с исторически адэкватными идеологическими „формами сознания".
Однако, общее положение, гласящее, что любая идеология, любое
мировоззрение, любое вероучение и любая доктрина имеют свои земные
корни, отнюдь не есть аргумент за суммарное, безжизненно-пустое и абст¬
рактное, вне-историческое, рассмотрение этих идеологий. Наоборот, обще,
ственная детерминированность их связана с проблематикой морфологиче¬
ского порядка, проблематикой конкретной фазы исторического развития,
конкретного „способа производства", конкретного „способа предста¬
вления", конкретных национальных и социально-классовых группировок,
конкретных вопросов конкретной исторической борьбы. Это — с социоло¬
гической стороны. Логический же состав, соответствующий своему
социологическому эквиваленту, точно так же подлежит конкретному ана¬
лизу. Только после такого анализа возможно научное суждение.
1.	Социологически, марксизм есть идеология революционного про¬
летариата, основного эксплоатируемого класса капиталистического обще¬
работе против революции, так как в ней приходится убивать („ {осИеп н). Это ие помешало ему
впоследствии выступать вкупе и влюбе с белыми террористами против Ленина и Советов.
Так история раскрывает плановое ханжество „ гуманных п идеологов капитала.
1	Контрреволюционные эсхатологии и сотериологии имелись еще в Египте (ср. изыскания
Эрма на); фактом египетской рабской революции пытается неудачно оперировать против
марксизма г. Нала ОеЛЬгиск. 01е МагхасЬе СезсЫсЬ&аиКаввип#. РгеиводсЬе ^ЬгЬисЬег,
ВсЦ 182, НеК 2, 5. 157 Я.
2	Даже Е. ТгоеИвсЬ говорят об этом так: .^е пеиегеп Ме1Ьос1еп <1ег СезсЫсЬЫогвсЬил?
вкеЬеп ип1ег <1еш в1агкеп Ешйизз с!ег вогЫо^всЬеп Оепкюе^ве, <1. К. <1ег АиКаввив? а11ев
СеэсЬеЬепв 1п вешет 2иваттепЬап? пи* с!ег д-еаеЦасКаННскеп Ьа?е, (Не 1Ьгегве1*в \пес!ег
<1игсЬ \мг!всЬа№1сЬе УегЬа]*пгезе и. роП^всЬе МасЫл-егНа] Ыа ее ЪевИтт*	Е.	ТгоеНвсЬ.
СевагатеКе ЗсЬНКеа, В<1. IV, 5. 122. В исследовании базельского теолога С. уоп ОгеШ
(А11?еп1еше Кеи?1оп8?езсЫсМе. I. Вапс1, Вопп, Уег1. А. Магсиа и. 5. №еЪег, 1921) мы читаем,
напр., о современной религии в Японии: „ Оег ВшЫЫвтиз 1в( аш те1в1еп УоПсвгеНртоп,
^1е уеЫЫе1еп ЬаИеп в1сЬ ап с1|е 5Шеп1еЬге с!ез КопуЬе, с!ег ЗсЬтЫвгаиз Ьа1 веше 5Шге
ап Кедогип# ипс! Ро1Шкм (5. 119).
12

Н. И БУХАРИН
ства, с его могущественной техникой, с его специфически-исторической
экономической формацией, с его огромной культурой вообще и научной
культурой в частности, со специфическими „законами движения “, со специ¬
фическими противоречиями и такими же специфическими перспективами
перехода в другую общественно-историческую фазу развития. Как бы нас
ни восхищали циклопические стройки Египта или Ассирии, римские дороги
и акведуки, индийская архитектура, ткацкие изделия Китая — все же ни
одна иа „техник" прошлых исторических формаций не идет ни в какое
сравнение с техникой машинного капитализма, с его паровыми двигате¬
лями, дизель-моторами, сверхмощными электрическими машинами, с систе¬
мой совершенных станков, телефоном и радио, авиацией и автотранспор¬
том, телевидением и кино. Как бы внимательно мы ни анализировали
развитие денежного хозяйства и зародыши ростовщического и торгового
капитала в Вавилоне и Китае, в Греции и Риме, в Карфагене и на берегах
Малой Азии, эти моменты не идут ни в какое сравнение с современным
мировым рынком. Как бы мы ни оценивали удельного веса рабских „ ману¬
фактур", вроде греческих „ эрг астерий ", или незначительные порции наем¬
ного труда в прошлых исторических эпохах, все же — и это основное —
только новейшее время создало специфические отношения между владель¬
цами средств производства и неимущими: отношения наемного труда
в массовом масштабе, как основу совершенно специфической формы
эксплоатации. Пролетариат, это — не античные рабы, не люмпены Рима,
не ремесленники Греции, не крепостные и не колоны: это класс, лишенный
средств производства, продающий свою рабочую силу, концентрированный
в огромных массах, вышколенный механизмом капиталистического про¬
изводства, способный к организации, самостоятельному действию и само¬
стоятельному революционному мышлению. И точно так же капиталисти¬
ческая буржуазия — не египетские теократы и не греческие торговцы
времен Аристофана. Это новые социальные категории, это новые
классы нового способа производства. Наконец, как бы мы ни ценили
ученых старого Китая, блестящие догадки гениальных греческих натур¬
философов, александрийских изобретателей, египетских геометров, алгебру
Индии и арабов, астрономию Вавилона, — это только эмбрионы того, что
дает могущественная точная наука современного капитализма. Марксизм
есть продукт совершенно своеобразной эпохи и идеология совершенно
особого класса, которого не знали прежние времена.1
1 Имеется, в связи с огромным влиянием Маркса, целая необозримая литература по
вопросу об определении капитала и капитализма. Экономисты и социологи (Бём-Баверк,
Зомбарт, Маке Вебер »г легион других), историки (Э. Мейер, фон-Белов, Допш), философы
(напр. Зиммель) 'дают каждой свои определения. См. сводную работу Раввоуг’а. Все эти
определения стоят бесконечно ниже развитого Марксом учения о капитализме, как особой
и сторико-экономической формации^ За последнее время, в свяви с поворотом буржуазной
идеологии от количественного анализа к качественному и в свяви с увлечением гётеанской
морфологией имеются и попытки абсолютизирования морфологического начала, когда
13

Н. И. БУХАРИН
2.	Логически марксизм есть научная система, научное мировоз¬
зрение и научная практика, и уже по одному этому не подлежит неле¬
пому „ сведению “ к иудейским пророкам, средневековым таборитам и т. д.
с соответствующими эсхатологиями. Совершенно вздорным является при¬
равнивание научных прогнозов Маркса к эсхатологическим утопиям. Все
попытки логического разгрома марксизма, опровержения его прогнозов,
попытки цаа91-научных доказательств его логической несостоятель¬
ности сами потерпели грандиозное крушение под тяжелыми ударами
действительности. Мечущимся буржуа остается объявить теперь мифом
самый факт всеобщего кризиса капитализма, самый факт пролетарских
революций, самый факт существования СССР. Но это значит ставить на
голову действительный мир действительных отношений. В 1909 г. В. Зом¬
барт писал: „В 1883 г. Маркс считался всеми теоретиками буржуазной
ориентации (Ьиг^егНсЬег ОЬзегуапг) давным давно „опровергнутым".1
В том же сочинении сам он заявлял: „ Маркс теоретически и практически
„ преодолен “ („ иЬегттёеп “)> он исчерпал свою историческую миссию “.2
А в 1923 г. его ученик, АгЛиг Рппг, приходит к такому заключению:
„Если когда-либо «одна единственная мысль» давала столетиям другую
форму (СезЫ*), если когда-либо отдельный человек, тем, что от него
исходило, навязывал целой эпохе (2е1*а1*ег) специфические черты (<1аз
Серга^е), то это — Карл Маркс и его теория крушения капитализма. Если
половина земного шара, от Тихого Океана до Атлантического, лежит сей¬
час в тяжелейших судорогах, которые К. Маркс приветствовал бы, как
родовые муки нового общества, то его деяния (зет №егк) являются одной
иа главных причин этого".3 С точки зрения своего логического генезиса
марксизм был гениальным творческим синтезом, возникшим на основе
наиболее ценных мыслительных продуктов эпохи: великая идеалистиче¬
ская философия Германии, критически пераработанная и поставленная
исторический процесс абсолютно и категорически разбивается на замкнутые и не связанные
друг с другом круга. Это особо ярко выражено у О. 5реп#]ег’а (Цп1ег?ап; <1ез АЬепс11ап-
с!еа, 2 Вапйе). Не говоря уже о совершенном непонимании внутренних закономерностей
исторического процесса у Шпенглера, следует заметить, что такая точка зрения безжиз¬
ненно схематична и антидиалектична, ибо своеобразие не отрицает ни наличия связи, ни
перехода одного в другое, ни присутствия моментов прошлого в „ снятом “ виде. Но это —
особая тема. Кстати заметим, что один из самых крупных „ критиков “ Маркса, Е. Нашша-
сЬег (Баз рЬНозорЫвсЬ-окопопйзсЬе 5у&1ет с1ев Матзтиз.	УегЬ Оипскег и. Ншп-
Ыо4,1909), оценивает Маркса прежде всего как историка: „Оа^е^та ипс! Магх‘апс! Еп#е1з
апхиегкепгоеп а1з Н1в*ог1кег ве1Ъ5*. 1ЧасЬ уегвсЫе^епеп ШсЬЬтдоп. Ешпьа11иг сНе Уег^ап^еп-
ЬеЛ, У/о яатепШсЬ аи( <1ет СеЫе^е 4ег №1г1всНа{1вяеясЬк:Ь1е зек с!ет М1#е1акег с!игсЬ
Магх Ве<1еи1ватев #е1е1в1е* \уог<1еп 13*. АЬег посЬ ^гбвзег в1еЬ1 ег 6а а1з СезсЫаЫавсЬге^ег
<1ег ртовзкар^аНвИзсЬеп СезеИасЬаЙвогсЬип?" (5. 722).
1 №. ЗотЬагё. Раз ЬеЬепвягегк уоп Каг1 Мапи ^епа, СивЫу РхзсЬег, 1909, 5. 8.
а 1Ыс1., 5. 1.
3	АгкЬиг Рппг аиз Сиа1ета1а. Оав МагхвсЬе 5ув1ет т рвусНокдовсЬег ВеЬ'асЫап^.
ЬаизигаЬОлввегШоп, кепеЬпнт* уоп с1ег рМ1оворЫвсЬеп РакиНа* с1ег Гг.-^ПЬ.-ишу. ги
ВегНп. Та у с!ег РготоИоп 2 ]иш, 1923, 5. 193.
14

Н. И БУХАРИН
на ноги, преодоление фейербахианства и создание теории диалектического
материализма, революционизирование английской политической экономии,
от 6. Петти до Рикардо и построение своей замечательной экономиче¬
ской теории; французский социализм и превращение социализма из утопии
в науку — вот главные магистрали идейного генезиса марксизма, имевшего
свои социальные корни в росте и оформлении, как класса, промышлен¬
ного пролетариата. На базе изумительного и совершенного знакомства
со всеми дисциплинами, на основе упорного изучения современного есте¬
ствознания, от математики до геологии, исключительного знакомства
с литературой по истории всех времен и народов, самостоятельной упор¬
ной работы над первоисточниками, первоклассного знания мировой лите¬
ратуры и мирового искусства вообще, марксизм вырос, как всеобъемлющая
идеология титанического класса, оформленная титаническим гением Маркса,
Поэтому эсхатологические фантазмы мятежных движений прошлых тысяче¬
летий относятся к научным прогнозам Маркса, как магические формулы
шамана к радиовещанию, или книги по начальной алхимии к таблице
Менделеева. Диалектический материализм, как учение о всеобщих связях
и законах бытия и становления; теория исторического материализма, как
учение о законах общественного развития; теория капиталистического
хозяйства, его развития, его крушения; теория пролетарской революции
и диктатуры пролетариата; гениальное научное предвосхищение дальней¬
шего развития (диктатура пролетариата, социализм, коммунизм) — это
грандиознейшее научное мировоззрение, каких не знала ни одна прежняя
эпоха. И именно поэтому революционная теория Маркса, организуя, спла¬
чивая, ведя в бой миллионные массы пролетариев, оказала такое исключи¬
тельное влияние на весь ход исторического развития.1
Ее влияние огромно не только на все международное рабочее движение,
но и на официальную буржуазную науку. Оно выражается в разных
формах: марксизм то является объектом ожесточенной критики, ибо
мимо него пройти нельзя никому; то он является причиной антитетиче¬
ских построений, и его могущественный напор сказывается в теориях,
где каждое принципиальное положение его берется с другим логическим
знаком; то он служит источником, откуда усваиваются отдельные части,
с обычным „смягчением" всех революционных „углов"; то он „прини¬
мается" для того, чтобы быть задушенным „посредством объятий" и т. д.
При жизни Маркс, страстно ненавидевший буржуазию и ее идеологов
и, в свою очередь, смертельно ненавидимый ими, как известно, был окру¬
1	Насколько буржуазные ненавистники марксизма не сводят концов, достаточно адесь
одного примера. Проф. Пленге УоЬапп Р1еп$ге. Э1е Кеуо1а1юшег(Ш? с1ег КеУо1иНопаге. Оег
Меие Се]‘в1 Уег1. Ьеаргде, 1918) одновременно недоволен тем, что Маркс не расписывал
деталей „будущего общества" — это-де отсутствие конструктивной мысли; а с другой сто¬
роны, он же утверждает, что „<1игсЬ Магх 1а! с1ег 5о21а11зти8 шсЬ* гиг № 1заепасЬа{Ь, вопс!егп
айв с!ег Шор»* гиг РгорЬеНе зеигогсЬв“ (97), что марксизм есть „ЫеоЬдо с!ег рго1е*ап-
$сНеп УегЬеаввип?".
15

Н. И. БУХАРИН
жен #заговором молчания". Его „признание“ началось с признания! как
экономиста, затем оно продвинулось в область истории и методо¬
логии истории, и теперь оно начинает оказывать все большее влияние
на философию и естественные науки. В 1878 г. А4оН Нек!,1 один
из немногих экономистов, знавших работы Маркса, писал, что у него
нужно различать два момента: „с одной стороны, элемент экономического
социализма, т. е. теорию ценности и дохода, которая, будучи рассматри¬
ваема сама по себе, правда, неверна и утопична (II Н. Б.)} но вполне
достойна того, чтобы быть обсужденной (сНзки11ег1 2ц шегс1еп), и, с другой
стороны, политически-революционный момент и лежащую в его основе
материалистическую, противоречащую всем признанным законам морали
(аНеп апегкапп!еп З^еп^езе^геп №с1егз1геЬепс1е) тенденцию". Этот бого¬
боязненный профессор, у которого, кстати сказать, Зомбарт почерпнул
свое учение о дуалистической природе Маркса-ученого и Маркса-рево-
люционера, не подозревал, что в скором времени именно эта „тенденция “
охватит даже его коллег железными клещами своей несокрушимой логики,
и что даже крупнейшие теологизирующие историки религий такого калибра,
как Е. ТгоекасЬ, должны будут делать заявления, вроде следующих: „Из
всех имевшихся решений вырастали новые проблемы... И тогда с вели¬
чайшей силой захватило меня марксистское учение о базисе и надстрой¬
ках.., “2 После Маркса, который дал могучее оружие в руки пролета¬
риата, буржуазная общественная наука переживает хронический упадок;
ее действительно ценные моменты, поскольку они вообще есть, в огромной
степени имеют своим источником Маркса, который тем ожесточеннее
критикуется, чем больше служит объектом трусливого обкрадывания
и сознательного искажения. В области экономической литературы доста¬
точно назвать учение Бём-Баверка, как пример антитетического построе¬
ния, опиравшегося на „ критику * всех основ марксовой теории, учение,
одно время господствовавшее в широчайших кругах университетской
официальной науки; сюда же относятся УШгес1о Раге1о и М. РапЫеош.
Всем известно исключительное влияние Маркса на Зомбарта, Туган-Бара-
новского, Бюхера, Ф. Оппенгеймера. В европейской экономической лите¬
ратуре нет ни одного мало-мальски крупного ученого, который теперь
осмелился бы просто „замолчать“ Маркса. В области истории и мето¬
дологии истории теперь уже никто не решается пройти мимо так назы¬
ваемого „экономического фактора". Все выдающиеся историки так или
иначе подпадают под влияние марксова гения: Максим Ковалевский,
Эдуард Мейер, Лампрехт, Л. Гумплович, фон-Белов, Допш, Матьез, Эритье,
Зелигмэн, Виппер и др.; методологи и философствующие историки, а затем
и философы отдают дань гению пролетариата: Бенедетто Кроче, Штам¬
млер, Макс Вебер, Трёльч, Тонкие с, Зиммель, Дориа, Р. Михельс, Джен-
1	А<1оН НеЫ. СгцпсЫвв №г Уог1еаип#еп иЬег Майооа16копогше, 2. АиЯ., 1878.
2	Тгое)1асЬ, I. с., 5. 11.
16

е
1^^*Л Л*» — л**&*^*^0ЛЪ»р-тл&~аг
ГЛ
М» ^ Аа^#^м* #	.
А*»Лл/	//^1°
Л
л»ьф~+ -	^	^^г^УЪ*/'* Хру^у,	г**г
1^^*	^	^йи«*г1й>	Л^у»'
%-%*/&	Ъ***с^	<^и^С_ЯгЛ
** - & У*Я4*Ф~--*М
^■^дг1. ■ ГI ^ '^у*~
-,	#	,	х	/у^-
■“	^^|^1Л4^Г	г	&%*С**	^^А-^''
^	уис^^^г..^	,>7 ^С^^Лг-^чь^С
^	Д^Д	Л*-*	уЛ^^р^^т	л	у	/с^ича	^
^се-^у^ и*» ^рг^-Г	^	«^е«*ль*-.
'^4 >«л^—<4 а5^5'	*"" - ‘ ‘	*>*>—»*'
ёт+*>*^Ф	4^	^
4-у^-С^^уи$Щ*^р*^0-+^ М*>	^СМ Л*«	4.	^Я-ЙГ
^^4^	с2&~*
%."	А**^*	*?^**+&**^^	-И	.	*<■	с2^
у?	г	*	<**
 а' ^«ь., > /14 ЛГ	А/^-А#<яУ.* -А .	^
г ^л* ^"ИьжЛй^е,^ * ьр+р* &^г
У*'%у**ф/ +р~Л	<Ё+Л^г С^Г* *&А.<Г	ълЛх^
и*+&**+1%ШГ-НЬ>	и^/Ж^
*~ *‘***^**_~ г&*_ 4*г~+ <^***	Ш&#&
//^7.	л>	^
см^г-~'~*л У*У	Лч*-^5А*
у<*цьу^-■«•г ^ ♦*■ * ■■* *»-<!*■	^2л^>-“ “
. ^ /#Л^<ул»«нзд	**/л^я1,	ГЗ*&-/>
Рукопись статьи Левина о Марксе для внциклоиедического словаря Гравата,
первая страница. (Ленин. Сочинения, ивд. 2-е, т. XVIII, стр. 3).

Я. И. БУХАРИН
тиле (теперешний официальный философ фашизма) — все они вкусили
от древа познания добра и зла. Даже философы ультра-новейшей фор¬
мации, такие, как Мах 5сЬе1ег, теоретик католической философии совре¬
менности, в огромной степени черпают „свои" идеи из величайшей сокро¬
вищницы марксова гения. Целые школы в других областях знания, смежных
с историей, иногда развиваются под обаянием марксовой доктрины: такова
была, например, вся антропологическая школа в Италии, во главе с Энрико
Ферри.1 Наконец за самое последнее время, в особенности, под влиянием
русской марксистской литературы, началось проникновение марксизма
в область теоретического естествознания. Если раньше это наблюдалось,
главным образом, в связи с вопросами биологии (специально тема: мар¬
ксизм и дарвинизм), то теперь представители теоретической физики (напр.
РЬ. Ргапк) начинают вовлекаться в орбиту марксистских постановок раз¬
личных методологических вопросов. Специально-критическая литература
о Марксе необозрима.2 Маркс есть центральная проблема идеоло¬
гической жизни современности, точно так же, как коммунизм
есть центральная проблема всего общественно-исторического
развития нашего времени.3
Разумеется, это влияние Маркса на официальную науку имеет и дру¬
гую — более важную — сторону: буржуазная наука и сама, и через теоре¬
тиков социал-демократии, этой агентуры буржуазного влияния на проле¬
тариат, фальсифицирует и извращает Маркса: она его выхолащивает,
она вытравляет из него революционное содержание, она до неузнавае¬
мости извращает его; здесь между революционным марксизмом и ею —
настоящие идейные баррикады. Но то обстоятельство, что она вынуждена
таскать кое-какое оружие из арсенала своего противника, показывает,
насколько велика идейная мощь великого теоретического творения Маркса.
1	См. КоЬег1о М1сЬе1з. 5(опа с!е1 Мапнзто т 1(аНа. СотрепсКо сгШсо. Кота,
Моп$гт1, 1909, особ, глава „ЬоНе е шНиепге <Ы тапиыпо пе11а зс1епга и№с1а1е“ (р. 91 54*).
„111а11о рш 1трог1ап1е (и рего 1’тПивзо с!ес1з1Уо сЬе И тагазто езегсИо зиПа пиоуааеиЫасппгп-
яаН^а-ап^гороЬд-кт44 (р. 92). „ I тос!! соп си! {гК заепхш*! а№с1аН 3] оссарауапо сИ Магх
{игопо уап, пе роз51ато ас!сИ*агП ЪгШ. О ЬазН .сКге сЬе сё зопо тоШ сЬе, соте рег
езетр1оСатШо5ирто,риг поп ас!егепс1о а*иНе 1е с!оНхтес!е1 таез1го, пеПе 1ого риЬЬИсагюш
пе аррго^Напо опез*атеп*е п{егеп<!оз1 зреззо а Ъгат с1е! зио1 вспН1 е тош{ев1апск> ипа
рпг1опс]а сооозедепга с!е11е зие с!а*Мпе“4(р. 93). В цитируемой книге имеется подробнейшая
библиография по марксизму в Италия.
2	См. по этому поводу библиографические работы Е. Е>гаЬп'а. См. аакже БНэПо^-гарЬю.
Э!е Ц*ега*иг иЬег Магх, ЕпдеЬ ипс! иЬег Магх1втиз зеК Ведтп с1ег №еккпедез (тИ АизпаЬше
с!ег гизз]всЬеп). Хизаттеп^евЫН: уоп Е. СхоЬе! ипс! Р. НаЫи. М.-Е. АгсЫу, I. Вап<1.
8	В 1909 г. Зомбарт писал: „Магх 181 хит МНЫрипк! а11ег 1гуепсЬу1е егпз* ги пеЬтеп-
<1еп ЕгоИегип^еп во21аМявепвсЬа!:{ПсЬеп 1пЫка #е\уогс1еп (Г>а5 ЬеЬепз\уегк уоо Магх, 5. 8),
Теперь это воспроизводится на высшей ступени См. Топшез. К. Магх. ЬеЬеп ипс! ЬеЬге.
ЕпсЬ ЫсМепвЫп Уег!., ^па, 1921 („ с!ег тегк^игс!)^з1е ипс! Ие^зке 5ог1а1рЫ1ояорЬ ", „Еп*с1е-
скег с!ег каргкаНвИзсЬеп Ргос!ик1юпэ\*ге1зеИ. „ Магх мгс!... зе1пеп Кап? а!а е!Оеа еросЬетасЬеп-
<1еп Маппез ипс! Оепкега с!игсЬ ^аЬ^Нипс^е^^;е ЬеЬаирЪеп 55. IX	3. 145). См. также Зуеп
Не1апс!ег: Магх ип<1 Не#е1. ^па, С. ПзсЬег, 1922, 55. 39, 54, 82.
2
17

Н. И. БУХАРИН
Марксизм есть синтев революционной теории и революционной
практики. Если небывало велико значение теоретической концепции
Маркса, если под знаменами научного коммунизма сейчас идут мил¬
лионы— одни на штурм капитализма, другие — напрягая свои мускулы
и нервы над практическими проблемами социалистической стройки, то тем
самым дано общественно-функциональное значение марксизма. Чело¬
вечество переживает эпоху наиболее критическую. Катастрофа капита¬
лизма развивается. Мир расколот. Могучие массивы нового, социалисти¬
ческого, миропорядка уже сложились, как результат творчества победо¬
носного пролетариата СССР. Марксизм начинает завоевывать себе все
новые области. Маркс, многажды убиенный критиками и фальсификато¬
рами, поднимается во весь свой рост, как всеобъемлющий гений
веков. Марксизм непосредственно превращается в теоретическую прак¬
тику и практическую теорию величайшего общественного переворота.
Против него ополчаются в бешеной классовой борьбе все террористичз-
ские и боевые силы умирающего старого мира, во главе с фашизмом,
все их пособники, все их резервы. Лозунг фашизма: искоренить
марксизм имеет поэтому глубочайший историческийсмысл. Гегель говорит,
что философия есть эпоха, выраженная в мыслях. Но наша эпоха есть эпоха
величайшего раздвоения, ибо она есть эпоха рождения нового обществен¬
ного строя, социализма; ибо она есть эпоха классовой борьбы* поднятой
на такую принципиальную высоту, как никогда; ибо она есть эпоха, когда
на всемирную арену истории, как ее грядущий творец, выступает новый
класс, пролетариат, уже овладевший рулем власти, хозяйства и культуры
на огромной территории Союза; ибо она есть эпоха, когда противоречия
отживающего свой век капитализма свели его организм небывалой судо¬
рогой небывалого кризиса; ибо она есть эпоха, когда все действительные
силы и потенции нового мира идут под лозунгами нового, беспощадно¬
смелого, научного и в то же время революционного, учения, охватившего
всю сумму проблем нашего времени, мировоззрения, творцом и осново¬
положником которого был Карл Маркс. Буржуазия, напуганная н поте¬
рявшая уверенность в прочности своего режима, уходит в мистику и
сочиняет свою апокалиптическую контр-революционнуго эсхатологию.1
Пролетариат идет под знаменем революционной науки.
1 См., напр., Н. Бердяев. Философия неравенства. Берлин, Книг-во „Обелиск”,
где мы читаем такого рода перлы: „ Потребительски-распределнтельный хозяйственный
идеал социализма по существу не духовен и антирелигиозен. Это — рабий идеал. Совер¬
шенное питание с религиозной точки зрения — евхаристическое питание. В евхаристиче¬
ском питании человек соединяется с космосом во Христе и через Христа. Тогда потребле¬
ние и творчество совпадают, человек впитывает в себя космическую жизнь и из себя вы¬
деляет творческую энергию в космическую жизнь “ (стр. 212). „ Безумны те из вас, которые
думают достигнуть социального рая и блаженства . . . оставаясь в физическом теле, оста¬
ваясь подданными царства материальной природы н ее законов н (стр. 203). Однако, тут же
мы узнаем, что „собственность“ —есть „духовное начало" и даже „связана с бессмертием
18

Я. И; БУХАРИН
1.	ФИЛОСОФСКИЙ СИНТЕЗ МАРКСА
Еще сравнительно недавно было чрезвычайно модным среди офи¬
циальных ученых говорить, что в области философии Маркс по суще¬
ству не дал ничего нового. Такой признанный философ, как Вильгельм
Вундт, писал в своем „Введении в философию": „Эта неясность метафи¬
зических предпосылок (марксизма. Я. Я.) имеет свое понятное основание
в том, что для социологического материализма вообще интерес имеют
только практические вопросы. Поэтому у данной системы нет даже
необходимой теоретической базы, которую она явным образом предо¬
ставила разрабатывать физиологическому материализмуи.1
Нельзя высказать суждения, столь многосторонне невежественного
и неверного, как вышеприведенное суждение Вундта. Однако, ход обще¬
ственной борьбы и огромных идеологических сдвигов, которые, как сокру¬
шающее движение горных пород, выражают глубочайшие конфликты
гибнущего капиталистического мира, поставили вопрос о Марксе, как
философе. После опубликования новых работ Маркса и Энгельса
{прежде всего, „Немецкой идеологии" и * Диалектики природы" Энгельса),
стало совершенно ясным, насколько правы были ортодоксы, считавшие,
что и в области философии Маркс занимает подобающее ему зевесово
место.
Действительно, Маркс является творцом величайшего философского
синтеза, перед которым все новейшие и моднейшие философские построе¬
ния ие идут ни в какое сравнение. Маркс, как известно, пришел к своему
диалектическому материализму от Гегеля через Фейербаха, включив
в свою систему все рациональные моменты предшествовавшего тысяче¬
летнего философского развития: он прекрасно знал историю философии,
и нет более блестящих историко-философских характеристик (и с точки
человеческого лица" (215), что „аристократия“ имеет „онтологическую основун, „сотворена
Богом и от Бога получила свои качества “ (105), что власть (буржуазного) государства „ имеет
божественный онтологический смысл44 (64), в то время, как „социальная революция и не
может не напоминать грабежа и разбоя" (25).
1	V. №итк. ЕЫе^п# т «Не РЬНоворЫе. 7. АиЯ. АИге<1 Кгопег Уег1. ш Ье1р21&, 1918,
5. 346: мЭ(е&е 11пк1агЬе1* 4ег те*ЬврЬу81всЬод СгипсИадоп На* аЬег хЬге Ъе#геШ|оЬе11 Сгйпс1е
<1апп с1аяв {иг 4еп вохЫодосЬео Ма1впаИатия НЬегЬаир! пиг сНе ргакгдееЬеп Рга^еп еш
1п1егев8е ЪеяИгеп. 1ттегЬга {еЫ* ев 4а4игсЬ свезет 5ув1ега ве1Ь*1 ап 4ет ег(ог4ег11сЬев
1Кеоге1»всЬеп Цп1егЪаи, 4еп аивгиШЬгеп еэ оНепЬаг с!ет рЬуа*о!о^1зсЬеп МаФепаНвтия йЬег-
1яввеп Ьа*“. У Вундта во „ Введении “ нет даже термина „диалектический материализм*1
(по существу вышеприведенной цитаты можно лишь сказать, что она покоится на грубом
незнании предмета). Этот термин есть у Вкндельбанда (№. ^тсЫЪапс!. ЕМекип# 1п с^е
РЫЬаорЫе, 2. АиН., ТиЫпдоп., Уег1. МоЬг, 1920, 5. 122—124), но он относит его к учению
Л. Фейербаха: „1)01 сПе МШе с1ев пеипхеЬп1еп ^ЬгЬипс1ег1я гях бег УегЫпбипд сИевег
ЬеМеп Аг^итеп^е с!ег ше1арЬув)8сЬеп иш! бег ап^ЬгороЬвчвсЬеп, посЬ РеиегЬасНв сИа-
1екНзсЬег Ма^епаНэшиз Ып2и#е1ге1еп". О диалектическом материализме Маркса, вышедшем
далеко за пределы антропологизма РеиегЬасЬ'а, у почтенного патриарха кантианства —
ни звука.
19

Я И; БУХАРИН
зрения социальной обусловленности доктрин, и с точки зрения их „ имма¬
нентной " логики), чем некоторые характеристики Маркса.1
Чтобы показать всю оригинальность философского творчества Маркса,
целесообразно начать анализ с вопроса об отношении субъекта и объ¬
екта, где сразу обнаруживается, что Маркс открыл совершенно новую
эпоху в историческом развитии философии.
Маркс исходил из предпосылки объективной реальности независимого
от субъекта внешнего мира (в противоположность берклеански-юмистской,
субъективно-идеалистической философской традиции, при своем последо¬
вательном развитии приводящей к солипсизму); Маркс был противником
объективного идеализма и философии тождества, поставив на ноги фило¬
софскую концепцию Гегеля: Маркс, следовательно, был материалистом.
Но его материализм в своих исходных пунктах резко отличается и от ме¬
ханического материализма великих просветителей, от „вульгарного
материализм а" Бюхнера-Молешотта, и от антропологического учения
Людвига Фейербаха.
Объект в философии Маркса трактуется на совершенно особый манер.
1.	Он — исторически развивающаяся „величина". Мир, космос,имеет
свою историю. Природа не есть неизменная „данность": наоборот, она
диалектически изменяется, ее законы тоже историчны.
2.	Она не есть абстрактная, бескачественная, серая материя, как это
представлялось механическому материализму; она включает много¬
образие качественных определений, с разными видами переходящих
одно в другое движений.2
3.	Объект, как объект, историчен и в другом смысле, а именно: он
вырастает по мере того, как расширяется вторжение человека в при¬
роду. „Даже предметы простейшей «чувственной достоверности» даны
ему (субъекту. Я. Б.) только благодаря общественному развитию, благо¬
даря промышленности и торговым сношениям. Известно, что вишневое
дерево .. . появилось в нашем поясе лишь несколько веков тому назад
благодаря торговле..." 8
1	Здесь нужно иметь в виду, что марксова первая интеллектуальная любовь была
именно философия. Его докторская диссертация — работа о Демокрите и Эпикуре (еще
идеалистическая). Особенно важны: м«Святое семейство» или критика критической кри¬
тики. Против Бруно Бауэра и К°“, „Немецкая идеология” и „Ет1еНап# гц етег КпИк бег
ро1ШзсЬеп Оекопопие'Ч
2	В связи с этим стоит характеристика материализма после Бэкона: „В своем даль¬
нейшем развитии — пишет Марке — материализм становится односторонним. Гоббс является
систематиком бэкономского материализма. Чувственность теряет свои яркие краски
и превращается в абстрактную чувственность геометра. Физическое движение прино¬
сится в жертву механическому, или математическому движению, геометрия про¬
возглашается главной наукой “ (К. Маркс и Ф. Энгельс. Собр. соч.» т. III, Святое семей¬
ство, стр. 157).
3	Маркс и Энгельс о Фейербахе (из „Немецкой идеологии“). Архив М. Э., кн» I»
М., 1924, стр. 217.
20

Н. И. БУХАРИН
4. Объект историчен, следовательно и потому, что он в известной
мере есть сам продукт исторической деятельности исторического субъ¬
екта. Фейербах, например, „не замечает того, что окружающий его чув¬
ственный мир не есть вовсе какая-то непосредственно от века данная,
всегда самой себе равная вещь, а продукт промышленности и обществен¬
ного состояния, продукт в том смысле, что он является в каждую исто¬
рическую эпоху результатом деятельности целого ряда поколений, из
которых каждое стоит на плечах предшествующего ему поколения..."1
„ Конечно"—добавляет при этом Маркс, имея в виду умников, которые
могут абсолютизировать эти положения, раздуть их и процесс „очело¬
вечения" природы превратить в доказательство отсутствия объективного
мира: „при этом сохраняется приоритет внешней природы, и, ко¬
нечно, все это не имеет никакого отношения к первичным, порожденным
путем депега1ю аедшуоса людям".2
Субъект равным образом трактуется так, как его не трактовали до
Маркса*
1.	Он — не абстракция интеллектуальной стороны человеческой
деятельности, возведенная в самостоятельную сущность* По сути дела
субъект буржуазной философии есть кастрированный субъект, лишенный
целокупности своих жизнедеятельных функций. Субъект марксистской
философии есть целостный субъект. Тощая и сухая абстракция одной
интеллектуальной стороны человека, это — рефлекс разделенного обще¬
ственного труда, когда мыслительные функции застывают в определен¬
ных общественных группах, когда так называемое „духовное производство"
отрывается от материального, т. е. от „непосредственного производства
жизни", когда относительная разодранность общественного бытия вызы¬
вает разодранность и абсолютизирование категорий мышления и создает
иллюзию отъединенного интеллекта.
2.Субъект—не	изолированный человеческий атом,а „обобществлен¬
ный" человек. В порах философского „я" уже содержится „мы". Ро¬
бинзонады философские так же недопустимы, как робинзонады в обще¬
ственных науках.” „Индивид есть общественное существо. Поэтому
его проявление жизни (если бы оно даже не выражалось в непосредствен¬
ной форме коллективного, происходящего одновременно с другими, выра¬
жения жизни) есть проявление и выражение общественной жизни".4
1	1Ыбепъ
2	1Ы6*, стр. 218 (разрядка наша. И. Б.).
3	См. К. Магх. „Еш1е11ип2 ги ешег Кп*1к бег рЫтйасЬеа Оекооопие“. „1п Сезе11-
ясЬа{* ргобигЕегепбе 1пбшбиеп, баЬег д-евеИвсЬаКНсЬ Ьевйтт^е Ргобикйоп бег 1пбтбиеп
1я1 паШгИсЬ бег Аиззапдорипк*. Е)ег егаге1ое ипб уегешгеНе ипб Р1всНег . . . #еЬогк
ги рЬапЫйе1о5еп ЕЬЬЛбип^еп без XVIII ^аЬ^Ьипбе^1д11 (5. XII). „0]е Ргобакйоп бег уегет-
гекеп ЕшгеЬеп аиззегЬа1Ь бег СезеЦзсЬа{1 . . . 151 еЬепзо1сЬея 1/пб]0# а]в ЗргасЬепЬугске-
1цп{г оЬпе гизаттеп 1еЬепбс ипб гизаттеп зргесНепбе 1*пбтбиеп“ (1Ы6.).
4	Маркс. Подготовительные работы для „Святого семейства“. Маркс и Энгельс.
Собр. соч., т. III, стр. 624. „ Но даже и тогда, когда я занимаюсь научной и т. д. деятель-
21

Я. Я. БУХАРИН
Он есть» как сказано выше, целокупность. Но это есть целокупность
обобществленного, общественного человека» Фейербахианская по¬
зиция исходит иа антропологии, тогда как реальное основание здесь не
биологический вид (Ьото заркепз), а новая форма бытия, специфичен
ская, качественно отличная форма, форма человеческого общества»
„Поэтому — блестяще определяет Маркс: хотя человек и есть неко¬
торый особенный индивид, — и именно его особенность делает из
него индивида и действительное индивидуальное общественное суще¬
ство,— но он есть также и целокупность . ;субъективное бытие мы¬
слимого и ощущаемого общества для себя, подобно тому, как он суще¬
ствует и в действительности, с одной стороны, как созерцание и дей¬
ствительный дух общественного бытия, а с другой — как целокупность
человеческого проявления жизни. Таким образом, хотя бытие и мышле¬
ние и отличны друг от друга, но в то же время они находятся,в един¬
стве друг с другом".1
3.	Но субъект не только общественный субъект, но он — и обще¬
ственно-исторический субъект. Общество — есть конкретно-истори¬
ческое общество, оно проходит различные фазы своего исторического
развития. Фейербах „рассматривает «человека вообще», вместо «реаль¬
ного, исторического человека »“.2 Особенности общественной структуры,
исторического способа производства, имеют и особенности адэкватного
„способа представления", особые мыслительные формы, в зависимости
от исторической фазы общественного развития, класовых доминант
жизни и т. д. Следовательно, субъект есть не абстракция человека, не
персонифицированный „вид" или „род" и даже не общественный чело¬
век вообще. Субъект есть общественно-исторический человек.
4.	Из предыдущего следует также, что субъект есть деятельный
субъект, и прежде всего практически-деятельный, производящий не¬
посредственные условия своего существования. Самое глубокое расще¬
пление общества, это разделение между умственным и физическим тру¬
дом. „Разделение труда становится действительным разделением труда
лишь тогда, когда наступает разделение материального и духовного труда»
С этого момента сознание может действительно вообразить себе, что
оно нечто иное, чем сознание существующей практики. С того момента,
как сознание начинает действительно представлять что-нибудь, не пред¬
ставляя чего-нибудь действительного, с этого момента оно оказывается
в состоянии освободиться от мира и перейти к образованию «чистой
ностью, — деятельностью, которую я могу выполнить сам, без непосредственного обще¬
ния с другими, — я все же действую общественным образом, ибо действую, как,чело¬
век. Мне не только дан, в качестве обществевного продукта, материал для моей деятель¬
ности, в том числе и сам явык, при помощи которого проявляется деятельность мыслителя, —
но и мое собственное бытие есть общественная деятельность . .
1 1Ыс)., стр. 625.
*	Маркс и Энгельс о Фейербахе. Архив, т. I, стр. 217.
22

Н. И. БУХАРИН
теории», теологии, философии, морали, и т. д.".1 До Маркса именно это
оторвавшееся теоретическое сознание искалеченного и разобщенного
индивидуума, самое разобщение которого есть общественно-исторический
факт, и застывало в философского субъекта. Мыслительно-созерцательные
функции, оторвавшиеся от активно-практических, мышление о мире,
относительно удалившееся от практики изменения мира, вызывали
иллюзию самостоятельного и суверенного „движения духа", с его незави¬
симой „имманентной" логикой этого движения.2
Из предыдущего вытекает и особая позиция Маркса в вопросе о соот¬
ношении между субъектом и объектом. На этом вопросе следует оста¬
новиться, в особенности пртому, что с ним связана и проблема реаль¬
ности (гзр. нереальности) внешнего мира, и проблема познания этого послед¬
него, и вопрос о критериях познания, т. е. почти все основные вопросы
философии.
Дело в том, что в до-марксовой философии отношения между объек¬
том и субъектом рассматривались лишь как отношения между абстрак¬
цией интеллекта и объектом познания. Это отношение и было тем, что
составляло исходный пункт всего дальнейшего анализа. Маркс в корне
изменил здесь всю постановку вопроса. Особенно выпукло его точка
зрения формулирована им в следующей критике методологического под¬
хода А. Вагнера.* Маркс пишет: „ ... у профессора-доктринера отноше¬
ния человека к природе с самого начала выступают не как практические
отношения, т. е. основанные на действии, а как теоретические . •. Но
люди никоим образом не начинают с того, что «стоят в теоретическом
отношении к предметам внешнего мира». Как и другие животные,
они «начинают» с того, что едят, пьют и т. д., т. е. не «стоят» в каком-
нибудь отношении, а активно-действуют, при помощи действия овла¬
девают известными предметами внешнего мира и таким образом удо¬
влетворяют свои потребности (они, следовательно, начинают с производ¬
ства)". Таким образом, у Маркса и историческим и логическим ргшз
1 1Ы6., стр. 221.
9	После всего этого, преходит Макс Адлер, который в течение долгих лет „оплодо¬
творяет" Маркса Кантом, и выставляет следующий „марксистский тевис:,, 1п бег Та*, сКе
№е1Н»1 шс№ б!е (гегабе 5сЬор(ип? (еще бы! И, Б.) егоег аиввегеп МасЫ, ш ше1сНег шг
иле тИ апвегет Эепкеп Ыовв гигесШтбеп, вообегп В1е 1вЪ ете 1ог№аЬгепбе 5сЬор{ип?
ипаегез Оепкепа ве1Ьв1" (М. Аб1ег. Магх а1а Оепкег. 2. АиН., \/|еп, 1921, 5. 9). Лучше по¬
нимает дело даже КобоКо МопбоКо, который, по поводу тезисов Маркса о Фейербахе, пишет:
„ I рип*1 ЬпбетепЫИ бш^ие, аш циаН уег1е 1а сгШса бе1 Магх, аопо чиез1а яиаИго: 1а 1еопа
бе11а сопвыепга, пе1 вио гаррог*о со1 ргоЫета бе1Геаяеге (Ь*агага. 1° 2° 3° 11°) Л сопсеНо
бе11а ргах1в (1° 2° 3° 11°); 1а сопсегюпе беН’иото соте еваеге вос1а!е е поп шб1У1биа1е
(неверная терминология! Н. Б.) (6° 7° 9° 10°); 1а сопеегюпе бе11а воспела соте ргосеяао
в1опсо беНа ргаыя (3° 4° 8° 10°). КобоИо МопбоКо. ЗиИе огте 61 Магх. III еб121опе. Уо1. II,
ЫпеатепИ 61* 1еопа е 61 в*опа спИса бе1 тапивто, Ысшю СареШ. Во1о?паЛпея1е,
1923, р, 159.
8 К. Маркс. О книге А. Вагнера. Архив, кн. V, М., 1930, стр. 387—388. Разрядка
Марков.
23

Я. Я. БУХАРИН
является практика. Это вовсе не означает, что Маркса не интересовали
теоретические вопросы (сверх-нелепое утверждение, которое школьная
философия выразила устами Вильгельма Вундта): это означает, что глу¬
бокая теория выставляет теоретическое положение, которое вскры¬
вает основные реальные, действительные связи. Рпиз— практика, прак¬
тическое действие, практическое изменение мира, как основная функция
жизнедеятельного общественно-исторического человека. „Сознание (Ве-
л*п133*8ет) — как гениально определяет Маркс — никогда не может быть
чем-то иным, как только сознанным бытием (Ье\\гиз5*ез 5ет), а бытие
людей, это — реальный процесс их жизни". Следовательно, на базисе
практики растет общественно-историческое сознание общественно-исто-
рического человека.1
Эти суждения целиком опрокидывают обычные исходные позиции
школьной философии. В самом деле, считается логически не опровержи¬
мым первоначальная данность „мне" „моих" „ощущений". Если это есть
исходный пункт, материал е(с. процесса познания, то выпрыгнуть из
круга этой „данности" нельзя, как нельзя вытащить самого себя за во¬
лосы из болота.
Но этот „исходный пункт", будучи на самом деле продуктом слож¬
ного анализа, не является действительным исходным пунктом, у субъекта
нет беспримесных „чистых ощущений", если только он не мифиче¬
ский первозданный Адам: на ряду с ощущениями, в связи с ними и т. д.
налицо и понятия, которые суть общественный продукт: за каждым
понятием стоит весь путь общественно-исторического развития (именно
потому, что субъект — обобществленный субъект; за „я“ уже скры¬
вается „мы"); не пассивное получение ощущений есть первоначальное
и исходное, а активное практическое действие.2 Следовательно
в обычном диазьнеопровержимом доказательстве субъективности пер¬
воначально» „данного"— нам „даны" чрезвычайно существенные ло¬
гические прорехи, которые опрокидывают весь ход этого дока¬
зательства. Робинзонада с пассивно-созерцательной характеристикой
есть „исходный пункт" разобранного „исходного пункта" школьной
философии.
Но отсюда вытекают и с этим, в свою очередь, связаны дальнейшие
положения марксизма.
1	А. Меиве! (1Ь1егзисЬип|ге11 йЪег баз Егкепп*шзоЪ}ек* Ье1 Магх. 3«па, С. РмсЬег, 1925)
говорит, будто „ Каг! Магзс, бег баз Ыа1игд-езсЬеЬеп мне баз Сезе11зсЬаЛз1еЬеп ип*ег бет Се-
бюЬЬрипк* бег ЕпЫйсквЫп^, б. Ь. бег аи{ ею ЬевИтпйез 21е1 депсЫе^еп Ве>уе^иппг (!!) ваЬ,
ЬеоЬасЫе1е аисЬ б1е Егкеоп1пю ип*ег бет Аарек! еюез 1ап#еп ипб тйЬеУоИеп, б1а1ек*18сЬ
уег1аи{епбеп №е#еп «пасН оЬеп»44 (3. 4). Превратить Маркса» который изгнал телеологию
и теологию и» последнего убежища, в телеолога риг зап# и плоского стороника „ прогресса
это значит действительно выяснить „Егкепп1ш5оЬ|ек<: Ье1 Магх*4!
а Этот вопрос мы более подробно разбирали в своем докладе на международном кон¬
грессе по истории науки в Лондоне. См. Н. Бухарин: Этюды. Ст. нТеория и практика
с точки зрения диалектического материализма44.
24

Н. И БУХАРИН
Внешний мир (объект) и общественно-исторический субъект поста¬
влены в отношение взаимодействия, причем основной чертой этого взаимо¬
действия является активное изменение мира. Отсюда — вопрос о гно¬
сеологическом значении практики вообще, техники — в частности.
Вопрос о возможности познания связываются у Маркса с вопросом
о возможности материального изменения мира. В гносеологию непо¬
средственно вплетается „праксеологический" момент* Прав гетевский
Фауст, который в своем философском монологе говорит:
„Написано: „В начале было Слово!"
Уж затрудненье! Кто поможет снова?
Я слову не могу воздать такую честь,
Иначе должно перевесть.
Коль разум правильно мне светит в глуби дум,
То здесь написано, что „был в начале Ум“.
Обдумай первую строку глубоко,
И пусть перо не пишет раньше срока!
Умом ли создано, сотворено все было!
Должно стоять: „Была в начале Сила
Но вот, пока вером я это выводил,
Как что-то требует, чтоб вновь я изменил.
Дух руководит мной. Решенье вижу. Смело
Пишу: „В начале было Дело!."
Можно поставить вопрос и таким образом. Проблема соотношения
между субъектом и объектом есть проблема процесса овладевания объ¬
ектом. Но овладевание может быть практическим и теоретическим. Прак¬
тическое овладевание (исходный пункт) порождает овладевание теоре¬
тическое, проверяемое и практически, обогащающее практику и, в свою
очередь, получающее от практики добавочные импульсы развития на все
новой основе* Практика и теория суть деятельность. Они — при примате
практики — взаимно связаны, они „ взаимодействуют они переходят
одна в другую: здесь нет тождества, но есть единство. Если, поэтому,
с теорией а связана практика ос, которая производит заданное изменение
во внешнем мире х, то это есть проверка практикой истинности
теории. „Проклятый“ вопрос о „вещах в себе", которые Кант объявил
лежащими по ту сторону познания, еще Гегелем был дискредитирован,
как беспредметный, ибо „вещь в себе" есть абстракция от всякого отно¬
шения к другому, т. е. ничто, „\уаЬгЬе11з1озе 1ееге АЬз^гакИоп*4.1 Маркс2
формулирует эту проблему с точки зрения своей теории познация так:
„Вопрос о том, свойственна ли человеческому мышлению предметная
истина, вовсе не есть вопрос теории, а практический вопрос. На прак¬
1	С. №. Рг. Не?е1а №егке. ВегНп, 1833, Вб. III. ^ззепвеНаК бег Ьо?11с., 5. 127. См. об
в том у Ленина: Ленинский сборник, IX, стр. 66; там же Ленин солидаризируется со сле¬
дующим ваявлением Гегеля: если мы спрашиваем, что такое вещи в себе, „зо 131 10 сНе
Ргауе ?ебапкеп)озег №е1зе сНе ипшо^НсЬкеЛ бег Веап1\уог*ип# ?е1е?1*.
2	К. Маркс. Тезисы о Фейербахе. 2-й тезис.
25

Н И. БУХАРИН
тике должен человек доказать истинность, т. е. действительность и силу,
посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или не¬
действительности мышления, изолированного от практики, есть чисто
схоластический вопрос". Это не наивность, как полагают некоторые
наивные (или наивничающие?) критики Маркса: это наиболее глубокая
постановка вопроса, ее постановка на новой непривычной основе.1
В круговороте (практика — теория — обогащенная практика) — теория есть
момент этого, выражаясь фигурально, расширенного воспроизводства
жизни, расширенного процесса овладевания природой. Не может быть
такого овладевания (т. е. целесообразного „изменения мира14), если атому
не соответствует адэкватная практика; не может быть успешной практики,
если не „истинно", т. е. не адэкватно действительности, ее теоретическое
выражение („сознанная практика"). Это вовсе не исключает противоречий
между звеньями процесса овладевания природой, взятого, как целое. Но
это сразу же делает ясным вопрос о критериях истины, ибо критерий
соответствия с действительностью и так называемый „практический кри¬
терий истины" (если речь идет о практике действительного изменения
действительного мира) совпадают, а „сила мышления", его истинность,
его адэкватность доказываются процессом реального овладевания миром,
процессом его изменения.
Таким образом, Маркс поднял материализм на небывалую высоту.
Ограниченность старого материализма — его чисто количественные тео¬
ремы, его механистический характер, бескачественность его материи, отсут¬
ствие понимания специфических форм движения и специфических законов,
его антиисторический характер, его пассивно-созерцательный характер
и т. д. — все это было преодолено Марксом. Ему удалось это сделать по¬
тому, что он дал синтез материализма и диалектики: он поднял
на высшую ступень диалектический метод, критически его переработав,
опрокинув навзничь громадину гегелевской идеалистической концепции,
покончив раз навсегда с гегелевским панлогизмом и с „ пьяной " философ¬
ской спекуляцией.3 Движение понятий, которое у Гегеля составляло сущ¬
1 О позднейшем „прагматизме*1 речь будет итти ниже.
- Сгое*Ьиузеп (Ьез }еипев Не^ёЛепз е* 1ез опупев сЬ донаНзте соп^етрогаш еп
АЦетадое. Кеуие РЫк>ворЫдие, 1923, № 5 е1 6) пишет: мЬа НеШре РатШе е* 1аОеи*ясНе
1<Зеок)21е аоп* иое уёп&Ые с1ёс1ата*юп <4е ^иегге а 1а рЫкшорЫе". „К. Магх... ауаН аЪап-
боооё 1е 1еггаш <1е 1а &рёси1аИоп роиг з'еп 1ешг аих {аЙз сопсге*зп (р. 399). м Ьа гиркиге
ауес 1ез рЬНозорЬез {огте ий бев ёуёпетеп*в «ЗешаНз сЬта 1е с!еуе1орретепЬ шЫ1ес1ие1 е*
шога1 бе 'Каг! Магх. Се пе {и* ци’аргёв ауЫг гепопсё а ргепбге роиг рош* бе бёраг1 с1ев ^ёпё-
гаНза1к>пв сГогбге рЫ1оаор}^ие с}и'11 сЬуш* 1е 1опс1а*еиг би эоыаЦзте тобегпе" (р. 400).
Все вто совершенно неверно: покончить с „пьяной спекуляцией11 мистнко-идеалистической
философии, с которой Маркс так основательно рассчитался, это ее значит покончить с фи¬
лософией; Маркс обращался к конкретным фактам, чтобы их, как он выражался, „теорс-
тнчески потреблять". Превращать Маркса в эмпирика типа исторической школы или вообще
в противника широких обобщений, значит не звать ни буквы, ни духа мархсовых работ,
что, впрочем, нередко является моральным императивом у официальных ханжей официаль¬
ной буржуазной науки.
26

Н И. БУХАРИН
ность исторического процесса, у Маркса превратилось в идеологический
рефлекс истории реальной человеческой жизни, диалектика мысли — в ре¬
флекс диалектики материального общественного развития. Но диалекти¬
ческие формы движения, обнимающие собой природу, общество и само
мышление, стали у Маркса составным элементом его собственного гран¬
диозного философского построения.1
Глубочайший революционный историзм, который пронизывает все
учение Маркса, от его самых обобщающих вершин, до непосред¬
ственно практических выводов, генетически связан с гегелевской диа¬
лектикой, критически переработанной. Общеизвестна сжатая характе¬
ристика, которую Маркс дает диалектике в предисловии к I тому „Капи¬
тала “:
„Мой диалектический метод не только в корне отличен от гегелев¬
ского, но представляет его прямую противоположность. Для Гегеля
процесс мысли, который он под названием идеи превращает даже
в самостоятельный субъект, есть Демиург действительности, предста¬
вляющей лишь его внешнее проявление. Для меня, наоборот, идеальное
есть не что иное, как переведенное и переработанное в человеческой
голове материальное. Мистифицирующую сторону гегелевской диа¬
лектики я подверг критике почти 30 лет тому назад, в то время, когда
она была еще в моде. ..Та мистификация,которую претерпела диалек¬
тика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель
первый дал исчерпывающую и сознательную картину ее общих форм
движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на
ноги, чтобы вскрыть рациональное 4ерно под мистической обо¬
лочкой.
В своей мистифицированной форме диалектика стала модной в Г ер-
мании, так как, повидимому, давала возможность набросить покрывало
на существующее положение вещей. В своей рациональной форме
диалектика внушает буржуазии и ее доктринерам-идеологам лишь
злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она
включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой
гибели, каждую осуществленную форму рассматривает в движении,
следовательно, также и с ее преходящей стороны, так как она ни перед
1	С точки зрения классовой борьбы чрезвычайно любопытной страницей истории
является как раз время распада гегелевской доктрины в Германии; в основном три крыла
прежде единой теории — правая гегельянская» гегельянская левая и родившийся ив недр
последней марксизм соответствовали идеологии „прусского государствая (юнкерско-бур-
жуазному блоку) — с одной стороны, радикальной буржуазии — с другой, пролетариату —
с третьей. Между тем эта борьба разыгрывалась в самой сублимированной форме самых
абстрактных философских категорий. Таким образом, если Абсолютный дух (он же хри¬
стианский бог) проявлял себя в эпигонах старого гегельянства, то очевидно, Маркс был
воплощением Люцифера. Не даром г. Бердяев в своей „Философии неравенства'4 совет¬
скую власть трактует, как „сатанократию". Таков конечный итог движения „от марксизма
к идеализму4*.
27

Н. И. БУХАРИН
чем не преклоняется и по самому существу своему критична и рево¬
люционна," 1
В этом коротеньком отрывке спрессованы основные линии синтеза
(отнюдь не механического „рядоположения") материализма и диалек¬
тики. Примат — материи. Сознание есть новое свойство, новое качество
особого вида материи. Материальное — „ отражается " в сознании. Поэтому
познание адэкватно действительности. Но это „отражение"2 не есть пас¬
сивное отражение: познание активно и эффективно; это вовсе не кон¬
статация полученных от внешнего мира ощущений и образование „ком¬
плексов" этих ощущений, на базе которых — как утверждают современные
„ только эмпирики " — строются одни тавтологии. С одной стороны, по мере
развития человеческой практики, расширяется сам материал познания, его
„сырье", удлиняется познавательный радиус; с другой—познание активно
перерабатывает этот материал, мышление вгрызается в него (проблема
так называемого „опосредствованного знания"), и результаты этого про¬
цесса, его продукты, гораздо более истинно „отражают" объективную
действительность (поэтому теоретическое и действительно научное зна¬
ние выше, истиннее, глубже поверхностного эмпиризма).8 Оно никогда
не абсолютно, оно всегда более или менее односторонне, оно асимпто¬
тически приближается ко „всей" истине — в этом процесс исторического
развития. Но чем оно богаче и многостороннее, тем оно „истиннее", тем
оно успешнее, тем шире практика, на основе которой оно растет и, кото¬
рую оно, в свою очередь оплодотворяет. „Идеальное" есть, следова¬
тельно, „переведенное и переработанное в человеческом мозгу мате¬
риальное": диалектика становится материалистической. С этой точки
зрения она рассматривает „каждую осуществленную форму в движении",
т. е. и „с ее преходящей стороны".
Какое значение Маркс и Энгельс придавали диалектике, видно и с дру¬
гой стороны:	если	Маркс	подчеркивал в вышеприведенном отрывке
необходимость материализовать диалектику, то Энгельс с неменьшей
силой подчеркивает необходимость диалектизировать материализм:
подходя к критике так называемого „естественно-научного" материа¬
лизма, он делает замечание: Необходим (Н. ^./„переход к диалектике.
Два философских направления: метафизическое с неизменными кате¬
гориями, диалектическое (Аристотель и в особенности Гегель) — с „теку¬
чими";4 „Гегель — чей синтез и рациональная группировка естествознания
1	К. Маркс. Капитал, т. I, Партиздат, М., 1932, стр» XXIII.
2	Об „отражении" см. в первую очередь: Ленин. Материализм и эмпириокрити¬
цизм (блестящая работа, в центре которой стоит проблема внешнего мира, и которая раз
навсегда кончает с берклеански-юмистскими концепциями и теориями).
3	„ Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит... от истины, а под¬
ходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д.,
одним словом все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают
природу глубже, вернее, полнее4* (В. И. Ленин. См. Ленинский сборник, IX).
*	Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 5.
28

Н И БУХАРИН
является большим делом, чем вся материалистическая чепуха вместе взя¬
тая14.1 Здесь нет никакого противоречия: наоборот, такой подход пока¬
зывает, что речь идет об органическом синтезе, созданном творческим
гением Маркса.
Преходйщесть всякой формы, ее возникновение, развитие, уничтоже¬
ние; отсутствие абсолютных граней и в то же время скачкообразный
характер развития, переход количества в качество; количественная
непрерывность и качественная прерывность; раздвоение единого, вну¬
тренняя противоречивость каждой целокупности; развитие этого противо¬
речия, борьба противоположностей, как имманентный закон движения;
переход одной противоположности в другую, отрицание старой формы
и соприсутствие ее в новой „в снятом виде", противоречие между фор¬
мой и содержанием; отношение каждой вещи к другим, многосторонность
связей, универсальность связей; разные типы связей (не только каузаль¬
ного порядка, но и связей сосуществования) и другие общие законы бы¬
тия и становления составляют отличительные особенности диалектики,
которая фиксирует и теоретически формулирует эти законы.2
„Вкратце диалектику можно определить, как учение о единстве про¬
тивоположностей. Этим будет схвачено ядро диалектики “ — замечает
Ленин.3 И это совершенно справедливо. Именно поэтому диалектика,
диалектический историзм и диалектическое учение о развитии в корне
отличаются от буржуазной „теории эволюции", как она процветает
и в естественных и в общественных науках буржуазии* Именно поэтому
диалектика является „алгеброй революции", если с нее содрать мистиче¬
скую коросту специфической „ гегельянщинын („Не^еЫ", как выражался
Маркс). Буржуазный историзм и эволюционизм возникли в известной
мере как реакция против теорий катастроф и революционного рациона¬
лизма просветителей: постепенность, непрерывность, „органология" вы¬
ставлялись, как тяжелая артиллерия против „скачков" общественной
истории. Сама идея историзма стоит гораздо выше абстрактного рацио*
нализма. Но она носила внутренний порок, и даже у Гегеля прусское го¬
сударство прекратило течение истории, причем противоречие между по
существу революционным методом и консервативной системой было
внутренней причиной разложения и гибели этой поразительной философ¬
ской концепции. Маркс устранил эти противоречия. В его материали¬
1	стр. 7 (В русском переводе стоит: „... Гегель — который своим синтезом и ра¬
циональной группировкой естествознания сделал большее дело, чем все материалистиче¬
ские болваны, вместе взятыен. Вряд ли этот смягченный перевод правилен. В немецком
тексте ны имеем: мНе#е1, с1езвеп Хиааттеп^аэзипд ипс! гаЫопеПе Сгирр1егиоу с!ег Ка1иплиз-
вепзсЬаН еше дгоздеге Та( 191 а1з а!1 бег та(епаНз118сЬе ЕПосЫпп гизаттеп Не нужно
забывать, что острие критики здесь направлено против Бюхнера—Молешотта, с их крайним
упрощенством и крайними в то же время претензиями).
2	Наиболее полно и всесторонне „ материалистически прочитаны “ и сформулированы
эти законы у Ленина: Ленинский сборник, IX, стр. 274 и след.
8 1Ыс1ет.
29

Я. И. БУХАРИН
стическом учении диалектика стала органической составной частью,
основой всей концепции. Выше *мы видели, что, в отличие от всех про¬
шлых философий, у него резко подчеркнут исторический характер объекта,
который сам диалектически развивается; исторический характер субъекта,
который проходит также фазы своего диалектического развития; в самом
отношении между объектом и субъектом проявляются основные законы
диалектики: объект и субъект, это — единство, ибо общество не сверхесте-
ственная величина; но это единство не есть тождество: объект и субъект
противоположны; борьба этих противоположностей гонит историю, при¬
чем эти противоположности взаимно проникают друг в друга (про-
цессвлияния природы на общество, процесс „очеловечения“ природы):
общество, в конечном счете, выросло из природы, но оно не мертвая
материя и не биологический вид: оно — материя со специфическим ка¬
чеством; отношение к природе есть активное отношение — практическое
и теоретическое; теория и практика есть единство, но противоречивое
единство; само общество есть единство, но опять-таки противоречивое:
противоречие между его формой и его содержанием (производительные
силы и производственные отношение), выражающееся в противополож¬
ности классов (в классовом обществе) — движущий момент исторического
развития и т. д. и т. п. Таким образом, материалистическая диалектика
формулирует всеобщие связи и законы природы, общества и самого мышле¬
ния: материалистическая диалектика есть основа всего учения Маркса
и в то же время всеобщий метод исследованиям формальной логике,
с ее застывшими, статическими категориями, она стоит в таком же отно¬
шении, как высшая математика по отношению к низшей: это есть логика
противоречивых процессов и универсальных связей, где абстракции
конкретны, где анализ и синтез нераздельны, где границы условны, где
понятия максимально гибки.
Так диалектика, став материалистической диалектикой, вступила
в новую фазу своего развития.
„ В своем собственно логическом смысле, — вынужден написать даже
Трёльч, — диалектика сохранилась и была значительным и плодотворным
образом развита дальше, за познавательные пределы Гегеля, только
в марксизме “;1 здесь „ плодотворность “ Маркса и Энгельса оказалась
1 Е. Тгоо^зсЬ. Оег Ш Попятив ипс! вете РгоЫете. Сезатте11е ЗсЬпКеп. В<1. III. ТиЫп-
$>еп, Уег1. МоЬг, 1922; И1п 1Ьгеш едеепШсЬеи 1о?18сНеп 5пше ви{гес№ егЬаКеп апс! йЪег
Не;е1в ЕгкеппЫвве Ьшаиа Ьескииатп ипс! {гисМЬаг {ог^еЫМе* мгогс!еп <Ие Эгаккйк пиг
]тп Манившие" (5. 315): „Н»ге (т. е. Маркса и Энгельса. И. Б.) РгисЫЬагкеН: еше егв*аип-
НсЬе ипс! сНе уоп ]Ьпеп зевсЬаНепе РгоЫетв^еНип# еше <1ег а1]егге1сЬв1еп, <1аа ^ЬгЬипс1ег*
Ьегуог^еЬгасМ Ьа1я (317); „Эав едеепШсЪ В1е1Ьеп<1е... 13* с!аЬе1 Ле оеие Гаваип? <1ег 01а-
1ек1]к° (318). Трёльч, признавая, таким образом, заслуги марксизма (он вообще стоит несколь¬
кими головами выше обычных буржуазных „фабрикантов идеологии"), в то же время, как
полагается, негодует по поводу лишения диалектики бога, духа, метафизического смысла и т. д.
Совершенно неправильной у Трёльча является трактовка марксизма как реализма (а не
материализма) на том достаточном основания, что в марксизме отсутствует материалистнче-
30

Я. Я. БУХАРИН
„изумительной, а ими созданная постановка проблемы является одной из
самых поучительных, какие принесло с собой все столетие“; длительную
ценность имеет таким образом, прежде всего, „новая концепция диалек¬
тики ‘V
Теория познания марксизма, как вто следует из всего предыду¬
щего, имеет свои совершенно исключительные особенности, потому что
ее исходные пункты непохожи на исходные пункты других философских
концепций, в том числе и материалистических: другой объект, другой
субъект, другое соотношение между ними. Теория познания марксизма
социологична: ее абстракции суть абстракции совершенно иного логи¬
ческого порядка, чем обычные, абстракции философии. В связи с этим
перед марксизмом стоит и особая проблема о формах знания, являю¬
щихся производными от форм материальной жизни; другими словами,
если определенному „способу производства" соответствует определенный
„способ представления", то эта проблематика „способа представления“
в ее связи с исторически-классовым субъектом, носителем того или иного
„способа представленияесть проблематика 5Ш ^епепз. Отношение
между социально-обусловленным способом представления и степенью
адэкватности познания заключается, в общем и целом, в том, что класс,
являющийся носителем более высокого способа производства (т. е. та¬
кого способа производства, где производительные силы более могуще¬
ственны, где процесс овладевания природой идет более интенсивно и про¬
изводительность труда выше) является и носителем более высокого
„способа представления* (т. е. такого способа представления, который
позволяет более быстро и более адэкватно познавать объективный мир).
«кая метафизика (Г). Сама конкретная характеристика изменений, произведенных марксиз¬
мом в диалектике, частью неверна, частью неполна, а там, где правильна, неверно оценена:
„1а Кипе 1э( ги вадоп: <Ке сиаМсйвсЬ-геаНзввсНе (1) Коп1етр1а(1оп 181 уегЫрреИ гоИ етет
геуо!иНопагеп №1иггесЬ1 (это у Маркса-то!!). 01е ЕНа1екНк 1В* еп^Ыз^ ипс! паЫгаНетегЬ
(какой ужас!), Р1е ЕНа1екШс 1*1 окооо1шв1ег1. Ээе <Ка1ек11всЬеп Се^епва^ге {огтаЫодосЬег
Веайтт^Ьейеп еше! ш геа1е Юавзеп?е;епва12е уегмгапёек". Трёльч не знал ни „Оеи1всЬе
1с!ео1о$1ени „Диалектики природы". Но это все же не есть извинение. Трёльч 1) неправ,
выступая против материализма вообще; 2) неправ, в своей характеристике материализма;
3) неправ, считая научный прогноз „пророчеством44; 4) неправ, поскольку он не понимает,
что общие законы диалектики проявляются в специфических формах в зависимости от спе¬
цифических сфер своего действия и т. д.
1	Мах 5сНе1ег, наимоднейший католический философ, чрезвычайно много „позаим¬
ствовавший “ у Маркса, пишет, что у него есть „ рпгшр1е]1е СЪеггеи^ип#", „ с!а83 егкеппЫв-
*Ьеоге11всЬе Цп1егзисЬап^еп оЬпе рЫсЬгеШзе ЕгЬмъсНип^ с!ег дозеНзсЬаШйеЬ-З'езсМсЬШ-
сЬеп ЕпйлпскЫп? скг оЬегв*еп Туреп теозсННсЬеп \^18зепз ипс! Егкеппепз ги Ьееге ипс!
Цц{гисК(ЬагкеК: уегшЧеШ 44 (Мах 5сЬе!ег. Эю ^ЧззепЬгтеп ипс! сКе СезеИзсЬаП;. Рго-
Ыеше етег 5огЫо#1е с!еа Мввепз, ЕгкеппЬпз ипс! АгЬеК. Ьрг. МСМХХУ1. Оег Ыеие Се13к
УегК, 5. V). „Ете аЬво1и1е дезсЫсЫНсЬе Копв1апг тепзсЬНсЬег УетипЙ!огтеп ипс!
Рг1п21р1еп, с!1е <!ег ?говв1е ТеИ а11ег ЫзЬепзеп (до Шелера? или до Маркса? Н. Б.)
ЕгкеппЫзЬЬеопе а1з ип\уаис!е1Ьатеп Се^епвипс! аЬгег РогвсЬип? па1У Уогаив^зеШ Ьа1, 1В*
пасЬ с!ег ш сИеветп ВисЬе уе|Чге1еп>еп АпвдеЫ еш I с! о 1 (!. с., 5. V).
31

И. И БУХАРИН
Философия марксизма, будучи самым совершенным из философских
построений, в первую очередь обязана этим материалистической диалек¬
тике, с ее широчайшим горизонтом: историзм и изменяемость в прошлом,
в настоящем и в будущем, тогда как буржуазия тяготеет к „ вечным кате¬
гориям смелая постановка вопроса о прерывности и непрерывности,
тогда как буржуазия боится „скачков"; строгий детерминизм, расши¬
ряющий поле науки до бесконечности, и индетерминизм буржуазно¬
идеалистических учений; учение о бесконечных возможностях познания
и различные формы агностицизма и кантовского учения о непознаваемости
вещей в себе, и т. д. и т. и Эта двойственность форм сознания эпохи есть
выражение антагонистического способа производства и противоположности
между буржуазией, формы мышления которой стали оковами для его
дальнейшего развития, подобно тому как формы капиталистического
общества стали оковами для развития производительных сил, и проле¬
тариатом, который выдвигает новые формы мышления, новый „способ
представления", теоретически формулированный, как диалектический
материализм.
Рациональные зерна есть в каждой системе* Буржуазия не могла бы
существовать, если бы ее теория была во всех своих частях, от начала
до конца, только чепухой.1 Так могут рассуждать только рационалисты
и метафизики. Но это не мешает ей быть реакционной по отношению
к теории пролетариата. Поэтому там, где идеологи буржуазии выдвигают
„модную" доктрину, она в нашу эпоху, эпоху величайших напряжений*
кризисов, гниения капитализма, обыкновенно реакционно-мистична, а ее
рациональные зерна в рациональной форме содержатся уже в марксист¬
ской концепции. Приведем здесь несколько примеров, поясняющих нашу
мысль.
1.	Сейчас известное значение в официальной буржуазной науке имеет
так называемая аксиология, „философия ценностей" (Риккерт и др.).2
1	Замечательно хорошо об атом говорит Ленин: „ Фнлософгкнй идеализм есть только
чепуха с точки врения материализма грубого, простого, метафизического. Наоборот,
с точки зрения диалектического материализма философский идеализм есть односто¬
роннее, преувеличенное, иЬегзсЬу^п^НсЬез (0»е{2$еп) развитие (раздувание, разбухание)
одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оюрванный от материи, от при¬
роды, обожествленный. Идеаливм есть поповщина. Верно. Но ндеаливм философский есть
(„вернее" и „кроме того11) дорога к поповщине через один иа оттенков бесконечно
сложного познания (диалектического) человека. Поананне человека не есть (гзр. не
идет по) прямая линия, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спи¬
рали. Любой отрывок, обломок, кусочек этой кривой линия может быть превращен (одно¬
сторонне превращен) в самостоятельную, целую, прямую линию, которая (если за деревьями
не видеть леса) ведет тогда в болото, в поповщину (где ее закрепляет классовый интерес
господствующих классов)а (В. Ленин. К вопросу о диалектике. Собр. соч., т. XIII, 2 изд.,
стр. 303—304).
2	Н. Кюкег*. 5уя1еш с!ег РЬПозорЫе. 1921. Мипз*егЬегц> РЬНоворЫе ёег №ег*е. 1908.
Е. Тгое1*5сЬ. Бег Н1з1оп&гаи8 (§: „№аз 1зк «Не аП?етеше №егк1еЬге ос!ег Ахю1о$ре?“
5. 201 Н.).
32

Н. И. БУХАРИН
Выросши иа проблем „философии истории“ и методологии общественных
наук, она стала целым метафизическим построением. В методологии исто¬
рии, как известно, Риккерт выступает за генеральное размежевание
с естественными науками: естественные науки—генерализирующий метод;
общественные науки — историчны; их объект — неповторяемое и индиви¬
дуальное ; выбор этого индивидуального — должен итти по линии соотне¬
сения с ценностями, гар. „культурными ценностями“. Отсюда — раффини-
рованное учение о ценностях, в результате чего вся философия превра¬
тилась в учение о ценностях. Логически — вся эта теория не выдержи¬
вает никакой критики: природа так же имеет историю, как и общество,
хотя история природы это не то, что история общества; поэтому всс
обоснование двух методов, принципиально отличных, в корне неверно. Вве¬
дение ценностно-телеологического момента — сугубо недопустимо прин¬
ципиально; его же конкретное выражение просто невозможно, так как
критерии ценностей (которые все у этих идеологов тендируют к тому
или иному варианту кантовской морали) совершенно неопределенны. Все
учение вырождается в морализирующую метафизику и метафизическую
мораль „ аксиологии В мистической форме, однако, здесь скрывается
действительная проблема, а именно проблема общественно-культур¬
ной функции знания (как естественных, так и общественных наук). Но
эту проблему превосходно решает марксизм во всем своем учении о со¬
отношении теории и практики, об общественно-жизненных функциях
знания, выпроваживая при этом за дверь всякую телеологию.
2.	Не так давно во всей совокупной буржуазной идеологии чрезвы¬
чайно высок был удельный вес прагматизма (№. ^тез в первую оче¬
редь).1 Прагматизм усиленно подчеркивал практический критерий истины,
„ инструментальную “ точку зрения. Практической полезностью измеряется
„ истинность “ всякого положения. С этих позиций Джемс рассматривает
и религиозные — зИ уеша уегЬо — „истины". Они утешают — следова¬
тельно они истинны (ибо полезны). В опыте, — в том числе опыте рели¬
гиозном, в мистическом озарении, в экстазе, в любом „ переживании “,—
точно так же, как в грубой эмпирике повседневной жизни, — раскрываются
эти „истины", практически ценные и полезные.2 Логически это учение
В этой свяаи см., между прочим: М. И. Ту ган-Барановский. Влияние идей политической
экономии иа естествознание и философию. Укр. Ах. Наук. Сборник Соц. эк. отделения.
У Кшв1, V, 1925.
1	№. ]агае5. Рга^та^зш. Ые\у Уогк, 1908; он же. ТНе уапеЫев о{ геН^гоиз ехрепепсе.
Ьопйоп, 1909.
2	К (Ьеок>#ка1 1с1еав ргоуе (о Ьауе а уа1ие (ог сопсге(е Ше, ЪЬеу упИ Ье 1гие, (ог рга$г-
таИвт, ш (Ье вепве о? Ьмп# ?оос! ?ог во тисЬ" (V. ^тез. РгадоаНвт, р. 72). „Ка(й>паНзт
в(зскв ко 1о$рс аж] (Ье етругеап Етртымп вЬскз (о (Ье ех1егпа1 вепвея. Рга#та(1зт 1*8 \уП-
Ко? (о (аке апукЬш?, (о 1о11оиг е1(Ьег 1о#1С ог (Ье зепвев ап<1 (о соип( (Ье ЬатЫез( апс!
шовк регаопа! ехрепепсе». §Ье мгШ соип( тув(1са1 ехрепепсез К (Ьеу Ьауе ргасЫса1 сопвецоеп-
сев. ЗЬе т11 (аке а Со<1 \уЬо Иусв т (Ье уегу <Цг( о* рпуа(в ?ас( — И (Ьа( аЬоиЫ веет а Нке1у
р1асе (о (ш<1 Ыт" (йЬхс!^ р. 80).
3
33

Н. И. БУХАРИН
несостоятельно. Оно расширяет понятие опыта до любого индивидуаль¬
ного перевивания, точка зрения, с которой, например, бытие галлюцина¬
ции эквивалентно бытию любого материального предмета, бог — такая же
реальность как президент Соединенных Штатов, а практика молитвы,
торговли векселями н добычи руды ничем принципиально не отличаются
друг от друга. В прагматизме основная ошибка — неверное в корне пони¬
мание практики, как теоретико-познавательного момента. В действитель¬
ности только такая практика может иметь здесь значение, которая изме¬
няет материальный мир („ ге УоЫюпаге Ргах1з“ Маркса). Только в таком
случае критерий практики не отрывается от критерия соответствия
с действительностью. Только при таких условиях может быть пра¬
вильно поставлен и правильно решен вопрос об адэкватности позна¬
ния (а это и есть, в конце-концов, решающий гносеологический вопрос).
В мистических формулировках прагматизма, этой моднейшей реакционной
доктрины конца девятнадцатого и начала двадцатого века, таилось ра¬
циональное зерно. Но этот момент в своем действительном значении и во
вполне разработанном виде имелся уже у Маркса, как одна из важнейших
составных частей его философского синтеза.
3.	За самое последнее время по всему фронту философии и высших
областей науки идет огромная переориентация с количественного ана¬
лиза на качественный. Идея „целокупности", „целого", „всего"
(„Т0Ы1Ш", „с!аз Сапге" „СамЬей" е*с.), идея качественно особой целост¬
ной формы („СезЫ*"), есть самая модная идея в настоящее время. Фило¬
софски это выражается в воскрешении фихтеанства и гегельянства
(„ новогегельянство"), в переходе от каузального метода к так называе¬
мому „ органическому " и телеологическому и т. д.
Нередко „целое" принимает форму сверхчувственной субстанции,
недоступной рациональному познанию и доступной лишь „интуиции",
„вчувСтвованию", мистическим формам непосредственного „видения".1
На этой базе вырастает биологическая метафизика Дриша, с его учением
об органической целокупности, с его учением об энтелехии, которая
дает „цель и направление" развитию. На этой же базе вырастают
такие построения, как „универсализм" О. Зрапп'а в экономических
науках. Таким образом, анти-механистическая идея качественно специфи¬
ческого целого принимает идеалистический, телеологический и даже
теологический характер. Качество здесь абсолютно отрывается
1 См. против этого 5{ас1у: 01е КеаНзНвсЬе №еИапз>сЬк ипс! сНе ЬеЬге уош Кайте.
2	иш^еагЬе!(е1е АиЯ., I. ТеП. Г)ж8 РгоЫет с!ег Аиззеп\уеН. ВгаипасЬ^е!?. УеН, уоп Рп-едг.
У^е^еу и. ЗоЬп, 1923, 5. 7. „АПегсНпдз зрискЬ ипкег дет Кашеп етег 1п1шИоп одег ешез
„ ЗюЬ-Ыпега-ЕиЫепз “ ш (Не Е>т#е одет етег „ \7езеоззсЬаи “ сНе а11е кикШсЬе АиКаззап#
аисЬ Неи1е ш ешге!пеп Ьеуогги^еп Се1з{егп (Вег^зоп и. а.) посЬ \уеИег. 51е раза! ]а аисЬ
уогги^НсЬ #егас!е ш ипэеге 2еН, «Не тй 1Ьгег Ышдеп Вехуипдегип# #иг аНез в1агк-5иЬ]ек-
Иуе (№екгвсЬе!) ипс! Ии-ег АЬпе^ип^ $е#еп сНзг1рНшег1ез Оепкеп 81сЬ, 1т дтозвеп ипс! #ап-
2еп, а!з ете 2еИ дез ш1е11ек(ие]1еп Медегдапдез	ЗеЬг псЫ!#!
34

И. И БУХАРИН
от количества, целое абсолютно отрывается от своих частей, и гипо¬
стазируется как сверхестественная категория, лежащая вне объектов
рационального познания. Все такие построения ультрареакционны и про¬
тив них необходима беспощадная война. Но идея целого, рационально
понятая, т. е. взятая в ее относительной противоположности к своим
частям, в ее материалистической характеристике — правильна. Однако,
в такой интерпретации она целиком включена в диалектический
материализм Маркса. У Маркса дана настоящая диалектика целого
и части, количества и качества, формы и содержания, и при том на мате¬
риалистической основе. Этот синтез бесконечно выше современных жал¬
ких потуг на глубокомыслие, единственный „глубокий смысл“ которого
достоит в обслуживании практики самых реакционных классов нашего
времени и самого мрачного обскурантизма.
4.	Наконец, следует упомянуть о философских проблемах, связанных
с кризисом современной математики и физики. Сагпар1 по этому поводу
пишет: „Еще более настоятельной сделалась необходимость в новом
построении логики, когда стали заметны известные противоречия
•(„ антиномии “) первоначально в области математики, которые затем
в скором времени выявились, как противоречия обще-логического
значения. Они могли быть преодолены лишь путем основательной
реорганизации логики". Аналогичные мысли развиваются и целым
рядом выдающихся физиков, от которых точно так же идет лозунг „новой
логики".
Развитие механики (квантовая теория) поставило на очередь дня во¬
прос о соотношении между прерывностью и непрерывностью, которые,
будучи противоречивыми, выводят за пределы школьной формальной ло¬
гики („ дуализм “ волны-частицы); за пределы формальной логики выводит
и проблематика динамической и статистической закономерности, целого
и его частей, материи и энергии, времени и пространства, массы — с од¬
ной стороны, и времени и пространства — с другой, и т. д. Вся эта огром¬
ная проблематика, выдвинутая за последнее время развитием точных
наук, уже не укладывается в односторонние и неподвижные, рассудочные
категории старой логики, законы которой значимы лишь при определен¬
ных и ограниченных условиях. „Антиномии “ современного естествознания
властно требуют методологического подхода, соответствующего новым,
более сложным, многосторонним, объективно-диалектическим формам
реальных связей и закономерностей бытия и становления.2 Отсюда — на
I	К. Сагпар. Ом аН© ип<1 сНе пеие	„Оппзепдег посН игигде сНе МоЫеасНзкеН
в1г>€5 МеиаиЯэаиеа сЬг Ьо^к а1з шап деутзв ^дегзргисКе („ Асгктопи'еп") гипаоЬа! аиГ
ша1Ьеша1исЬеш ОеЫе1е ЪетегкЬаг, сНе В1сЬ аЪег ЬаМ а1* 8о]сЬе аП^еше^п-Ь^зсЬег №1иг
ЬегаиваЫкеп. §1е кооп1еп пиг дигсЬ дтипсШсНе ^иуевЫ^ипд дег Ьо^к иЬег\У1ш<1еп \уег-
4епн. См. мЕгкепп1шзн, Вс1. I, НеЛ I, 5. 15.
8 См, по атому поводу А. Деборнн. Ленин и кризис новейшей физики. Отчет о дея¬
тельности Академии Наук СССР аа 1929 г., I, Общий отчет, Л., 1930.
3*
35

К И; БУХАРИН
основе буржуазных форм мышления, при всех социологических предпо-
сылках современности — и совершается переход к а-логической, сверх»
разумной, иррациональной и даже религиозной трактовке предмета. Но
еам этот переход скрывает, как мы видели, действительную научную
проблематику, покрывая ее туманными облаками новой мистики. Действи¬
тельное решение вопроса может быть, однако, дано и здесь на основе
положительного применения метода диалектического материализма,,
разработанного Марксом. ч
Таким образом, марксистская философия выступает перед нами как
грандиознейший философский синтез, как величественное теоретиче-
ское построение, которое вобрало в себя все действительно цен¬
ное, что дало развитие человеческой культуры и человеческой мысли.
Этот гигантский синтез мог возникнуть лишь как идеология такого
класса, который практически вынужден в своем труде и в своей
борьбе преодолевать — сперва внутри, а затем и во всем обществе —
разодранность капиталистического общественного порядка и, следо¬
вательно, разодранность и абсолютизирование его мыслительных
категорий, их ограниченность и их метафизическую статичность. Субъект
и объект, теория и практика, мышление и действие, представление и воля—
все это берется не только в их противоположности, но и в их единстве.
Философия впервые достигает своего социологического самопознания.
Она в то же время становится мощным орудием пролетарской борьбы;,
она критична и революционна в высшей степени; она свергает всех
кумиров и фетишей старого мира; она — антитеологична, антителео-
логична, антиидеалистична; она действенна; она полна познаватель¬
ного оптимизма и с презрением отбрасывает всякое принципиальное
„ 1?погаЫтиз На фоне современного распада буржуазной идеологии
вообще и буржуазной философии — в особенности, она вырастает как
единственное теоретическое обобщение, которое воплощает все будущее
человечества.
Буржуазное общество, непрерывно развивая свои внутренние противо¬
речия, достигло такой критической точки, когда его латентное раздвое¬
ние становится открытым и взрывает всю капиталистическую оболочку»
Пролетариат, дитя капитализма, реально становится его могильщиком.
Буржуазное общество достигло высшей формы своего самопознания
в универсальной системе Гегеля. Развивая свои противоречия, эта си¬
стема породила марксизм, ставший идеологией пролетариата. Буржуазия^
вновь хватается сейчас за консервативную сторону когда-то величествен¬
ной системы своего крупнейшего философа и, очищая ее от всех действи¬
тельно ценных моментов, выступает под флагом неогегельянства. Но не
Кронос пожрет своих собственных детей. Это останется старым мифом.
Пролетариат наносит смертельный удар капитализму. Марксизм ликви¬
дирует износившиеся мыслительные категории капиталистического
мира.
36.

Н. И; БУХАРИН
II.	теория ИСТОРИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛИЗМА
Законы материалистической диалектики суть всеобъемлющие, наибо¬
лее общие, законы становления. В основе их лежит, как мы видели, глу¬
бокий и тоже всеобъемлющий историзм, т. е. такой историзм, который
охватывает все формы движения. Этот марксистский диалектический
метод гораздо шире и универсальнее идеалистической диалектики Гегеля,
ограниченность которой заключалась не только в том, что ограниченную
сферу сознания она возводила в субстанцию универсума. Ограниченность
гегелевской диалектики заключалась еще в двух важнейших ее свойствах:
во-первых, у Гегеля природа не знает истории;1 во-вторых, сама исто¬
рия успокаивается на буржуазно-помещичьем государстве (здесь система
Гегеля как-раз приходит в конфликт с его методом); обе эти ограничен¬
ности, значение которых исключительно огромно, стояли, несомненно,
в связи с идеалистическим характером гегелевской диалектики. Отсюда,
между прочим, видна вся непроходимая мизерабельность и убожество тех
„мыслителей" („фабрикантов идеологии", как их называл Маркс), которые
полагают, что отличие марксовой диалектики от диалектики Гегеля состоит
лишь в перемене этикетки, и что по сути дела Маркс остался гегельянцем
до конца своих дней.2 Между тем, марксова диалектика, как учение об
историческом развитии, впервые завоевала всю область природы, по¬
нимаемой тоже с точки зрения исторического процесса, и разорвала те
оковы, которые наложил Гегель на понимание общественного развития.
1	См. Энгельс. Диалектика природы, стр. 371—373: „Само собой разумеется, что старая
натурфилософия, как бы много она ни еодержала в себе действительно хорошего и сколько бы
в ней ни было плодотворных зачатков, иас не могла удовлетворить.... Она в своей ге¬
гельянской форме грешила тем, что не признавала за природой никакого развития во вре¬
мени, ничего, идущего « одно за другим », но лишь « одно возле другого ». Причины втого
коренились, с одной стороны, в самой гегелевской системе, которая только «духу* припи*
сывада историческое развитие, а, с другой стороны, и в тогдашнем общем состоянии есте¬
ствознания. Таким образом, в этом отношении Гегель стоит далеко позади Канта..
2	См. А. КгопепЪег#. НЫопзсЬег ипс! па^игипзаепзсЬаШюЬег Ма^епаНзтиз. „01е N3-
1иго155епэсЬа{1еп VI. ^Ьг#., Ней 26 (28 ]ит 1918): „ ... Ыпс! т сНезег АЬапс1егип$г а!Ып
ЪеаЫг! <1ая №езеп с!ез ЫзвэпзсЬеп Ма*епаПзтизм. „Магх и! ипс! Ые1Ы аЬо Не^еНапег"
{5. 383). Автор даже не различает теории диалектического материализма и теории истори¬
ческого материализма, обнаруживает незнакомство с основами марксова учения, но при
всем том развязно заявляет, что Маркс „не имел никакого интереса к естественно-науч¬
ному исследованию и никогда серьезно им не занимался... “ (384). Удивительно, однако, со¬
ответствующее невежество Топшев'а, который в специальной работе о Марксе (К. Магх.
ЬеЬеп иас! ЬеЬге, ^па, 1921) утверждает, будто Маркс не впал Ламарка (!!), и будто ни
Маркс, ни Энгельс не знали Шопенгауэра („ЗЁе зсЬешеп |Ьп %аг шсК* декапп* ги НаЪеп'Ч
5Б. 123, 124). Ср. с этим Энгельс, Диалектика природы, стр. 127: „Среди публики стали...
иметь успех, с однэй стороны, приноровленные к духовному уровню филиетера плоские
размышления Шопенгауэра, впоследствии даже Гартмана, а с другой—вульгарный, в егиле
странствующих проповедников, материализм разных Фохтов и Бюхнеров". А в „Людвиге
Фейербахе" Энгельс прямо говорит о Гёте и Ламарке, как предшественниках Дарвина.
5ар1елИ 8а*.
37

Н. И. БУХАРИН
Это исключительное раадвижеиие горизонтов целиком идет от Маркса,
чего не могут понять буржуазные исследователи. Даже в новейшее время
такого рода разрыв между природой и обществом играл — и играет до
сего дня — большую роль. Вся концепция школы Риккерта исходит из
исторического характера общества и а-исторического характера природы.
Все вымученные различения между генерализирующим методом естествен¬
ных наук и индивидуализирующим методом общественных наук, между но-
мотетикой (или номографией) — с одной стороны, и идиографией — с дру¬
гой, между „ естественным законом “ и „ отнесением к ценности и покоятся,
в конечном счете, на абсолютном разрыве между обществом и приро¬
дой. Это, по сути дела, смягченная и утонченная теология, превращаю¬
щая человеческое общество в супра-натуральную, сверхестественную
величину. Между тем, общество и природа есть единство, но единство
противоречивое. Общество само есть продукт исторического разви¬
тия природы, но продукт, который относительно противостоит при¬
роде, воздействует на нее и даже превращает, в процессе исторического
развития, саму внешнюю природу в свой продукт (так называемый куль¬
турный ландшафт). Поэтому Маркс говорил, что, в сущности, есть одна
наука, наука истории, охватывающая собой и историю неорганического
мира, и историю органического мира, и историю общества.1 В области
наук о природе, естественных наук, это означало решительный раз¬
рыв с механическо-математическим рационализмом, что связано
у Маркса с критикой механического материализма.
Природная материя представлялась как единообразная, только количе¬
ственно определяемая величина, как сочетание качественно однородных
частиц; многообразие качества, с этой точки зрения, было лишь иллю¬
зией субъективного характера. „Материя, как таковая, это чистое создание
мысли и абстракция. Подводя вещи, рассматриваемые нами как телесно
существующие, под понятие материи, мы отвлекаемся от качественных
различий в них. Поэтому материя, как таковая, в отличие от опреде¬
ленно существующих материй (разрядка наша. Н Б.)% не является
чем-то чувственно существующим... Она (этаточка зрения, „односторонняя
математическая точка зрения “. Н. Б.) является даже возвратом к Пифа¬
гору, который уже рассматривал число, количественную определенность,
как сущность вещей 2 Другими словами, бескачественная материя воз¬
вращала бы нас к позиции так называемого логического реализма, в про¬
тивоположность номинализму. Из этого, однако, никак не следует, что
„материя исчезла": из этого следует лишь, что она, объективно инезави-
симо от нашего сознания, существует во всем богатстве своих ка¬
чественно различных многообразных форм, с историческим про¬
цессом перехода из одних форм в другие, со специфическими
1	Магх ипс] Еп#е1а. Эёо <Зеи1всЬе Ыео1о#1е. Отрывок о Фейербахе.
а Энгельс. Диалектика природы, стр. 147.
38

Н. И. БУХАРИН
видами движения и, следовательно, со специфическими законо¬
мерностями этого движения. Уже в пределах неорганической при¬
роды механическое движение и движение химическое отличны, хотя и пе¬
реходят одно в другое; органический мир вырастает из неорганического
в процессе исторического развития, но, раз возникнув, развивает свои
специфические формы движения; общество исторически возникает из био¬
логического вида, через стадо, но, раз возникнув, опять-таки развивается
по своим усложненным законам; оно само пробегает различные стадии раз¬
вития: оно всегда исторично, т. е. реально существует лишь в своей исто¬
рической форме, имеющей опять-таки свои исторически определенные за¬
кономерности и т. д. и т. п. Таким образом, мы имеем здесь все богатство, все
многообразие мира, которое в историческом процессе мышления, на основе
исторического процесса развития общественной практики, все более адэ-
кватно „ схватываетсян этим мышлением. Всякая новая форма движущейся
материи имеет, таким образом, свои особые закономерности. Но эта обо¬
гащенная форма и эти новые закономерности не отгорожены китайской
стеной от исторически предшествующих: последние „в снятом виде" суще¬
ствуют в них: в этом и состоит историческая преемственность процессов.
С другой стороны, разнообразие не исключает единства. Поэтому речь
идет не о плоском монизме познания, для которого нет многообразия
и у которого все кошки серы, и отнюдь не о плюрализме, для которого
нет единства, а о диалектическом и материалистическом монизме, кото¬
рый адэкватен реальному единству в многообразии и многообразию в един¬
стве, со всеми формами противоречий, с взрывами и катаклизмами, с пере¬
ходом одних форм в другие, который адэкватен величественному и все¬
общему историческому процессу развития.
Исторический взгляд на общество предполагал поэтому сокрушение
математическо-атомнстическо-индивидуалистической концепции рациона¬
лизма.1 Однако, суть дела заключается здесь вовсе не в том (как это по¬
лагают кантианцы),2 что общество должно быть вырвано напрочь (абсо¬
1	Эта точка зрения была очень характерна для идеологии так называемого „ Просве¬
щения". Социально-классовой основой была здесь борьба буржуазии за „свободную лич¬
ность4', что реально означало свободного „экономического человека“, т. е. товаропроизво¬
дителя, освобожденного от феодальных препон и пут. Лозунги:„1а189ег Ыге, Ыэзег раззег ",
теории „общественного договора44 (Руссо) и „естественного права“ вез исходили из чело¬
веческого атома. Попытки „онаучить" эту идеологию неизбежно были связаны поэтому
с „ законами природы ", когда „ вечный закон природы “ должен был подтвердить незыбле¬
мость „естественного4', т. е. буржуазного, порядка вещей. Чрезвычайно любопытно
проследить это хотя бы на физиократах, в особенности на Оиезпау. Законы „нормаль¬
ного" у него суть незыблемые законы, подобные законам механики, и только „незнание"
может приводить к несоответствующим „положительным законам". В связи е этим стоят
и всевозможные попытки обоснования естественного права, моральных норм е1с. тоге
#еотеЫсо.
2	См, Н, Н. Алексеев. Науки общественные и естественные в историческом взаимоот¬
ношении их методов. Очерки по истории и методологии общественных наук. Ч. I. Механи¬
ческие теории общества. Исторический материализм. М., 1912.
39

Я. И. БУХАРИН
лютно) из своей естественно-исторической среды и превращено в субстан¬
цию, из своих духовных недр творящую мир и диктующую космосу его
законы, а в выяснении специфических общественных закономерностей
на основе исторического взгляда на самое природу* Великая ограни¬
ченность естественно-научных теорий до Маркса заключалась в „вечности"
законов природы, т. е. в предположении, что связи между вещами и про¬
цессами постоянны: это предполагало постоянство и неизменность вещей.
Между тем, „вечные законы природы превращаются все более и более
в исторические законы. Что вода от 0 до 100° С жидка, это — вечный за¬
кон природы, но чтобы он мог иметь силу, должны быть: 1) вода, 2) дан¬
ная температура и 3) нормальное давление... Вся наша официальная фи¬
зика, химия и биология исключительно геоцентричны и рассчитаны для
земли...М1 Следовательно, здесь нет принципиального различия между
обществом и природой. Кантианцам, и идеалистам вообще, приходится
употреблять один софизм: они хотят — исходя из правильного соображе¬
ния о своеобразии общественного развития — сделать такой вывод, что
это своеобразие принципиально в смысле сверхъестественности обще¬
ства. Точно так же как „дух*4 вообще ие цветение материи, а настоящая
субстанция мира, так и человеческое общество есть настолько особая ве¬
личина, что она противопоставляется природе не относительно, а абсо¬
лютно. Поэтому законы общественного развития (ежели они есть) суть
сверхприродные, ничего общего с общими законами природы не имеющие,
супра-натуральные законы: специфичность здесь перерастает, по сути
дела, в сверхъестественность, которая является, в свою очередь, мо¬
стиком к божеству.2
Понятно, следовательно, чем объясняется своеобразная терминология
Маркса. Маркс неоднократно, начиная с I тома „ Капиталам говорит об об-
1	Энгельс. Диалектика природы, стр. 85.
2	Н. Н. Алексеев ставит во главу угла стихотворение Гёте:
Оепп ипШЫЪаг
1зЬ сМе №1иг.
Еэ 1еисЬ1е1 сКе §оппе
ОЬег Возе ипс! Си1е,
Ыпс! с!ет УегЬгесЬег
С1апгеп \У1е с!ет Веэ*еп
Эег Мопс! ипс! <Ке Зопое...
Миг с!ег МепзсЬ
Уегта# <1аз 1_1пгоо$гПсЬе.
Ег ип*егзсЬе1с1е*,
№аЫс1 ипс! псЬМ:,
Ег капо с!ет АидепЬИск
Эаиег уеНеШеп.
Но иа всего втого отнюдь не следует, что можно вырвать „человека44на всей цепи
развития природы. Тогда отрезывается весь путь к познанию втого „человека44.
40

н; и; Бухарин
щественном процессе, как „естественно-историческом*4 процессе,
о законах общественного движения, как „естественных законах на манер
закона тяжести “ и т. д. С другой стороны, Маркс усиленно подчеркивает
специфичность общественных отношений и соответствующих законов („При¬
рода не создает, с одной стороны — владельцев денег, а с другой — вла¬
дельцев только собственной рабочей сильь Отношение это — совсем не
естественно-историческое". Там же). Но только плоские умы могут
вывести отсюда „ непоследовательность “ Маркса. Ибо ясно, в чем за¬
ключается его основной подход: общество — звено в цепи всеобщего
исторического развития мира, звено, развитие которого закономерно,
так же, как и развитие природы (в этом смысле законы общества суть
естественно-исторические законы, как бы „критически мыслящим лично¬
стям" ни хотелось выпрыгнуть в мир сверхприродного бытия); но эта за¬
кономерность есть закономерность особая: это не закономерность ни
физического, ни химического, ни биологического типа: это специфи-
чески-общественная закономерность, которую нужно „теоретически
схватитьн именно в этой специфичности; в одном случае (против идеа¬
листов) Маркс подчеркивает связь с природой; в другом (против меха¬
нического материализма, „ органологии “ биологизирующих социологов,
позитивистов типа Конта-Спенсера и их эпигонов) — он подчеркивает спе-
цифически-обществендый характер, новое качество. При мало-мальски
вдумчивом отношении к предмету совершенно ясным становится все бо¬
гатство марксова метода по сравнению со всеми другими школами и на¬
правлениями.1 Преодоление „ натуралистической " точки зрения (которая
1 №. ЗошЬаг!, получающий, как известно, огромные проценты с марксова „Капитала",
написал ве так давно целую работу, посвященную анализу понятия закономерности у Маркса
(№. 5>отЬаг<:. Оег ВедпН с^ег ОезеЬтаза^кегк Ъе1 Магх. ЗсЬтоЦегз ^ЬгЪисЬег, 47. ^Ьгу.):
,, Кет ВертК — заявляет автор —131 уоп Магх во ва1орр (!!) ЬеЬапсЫ* *гогс1еп, уме <1ег <1ег Се-
ае*2тазз1&кейЙ (!!). „Математический закон44, эмпирический закон, естественный закон
(Ы&^игзезе^г), естественно-исторический закон, диалектический закон и т. д. — все спутано,
Зомбарт, у которого есть много свойств гейневского профессора с его ящичками, не пони¬
мает того, 1) что связи (закономерные) бытия и становления разнообразны; 2) что „эмпи¬
рические законы44 не отделены китайской стеной от „законов в научном смысле слова44
(они — форма проявления этих последних); 3) что законы диалектики суть наиболее общие
законы и природы, и общества; 4) чго общественные законы относительно противопо¬
ставляются естественным; 5) что поэтому все его умствования основаны на профессиональ¬
ном убэжествг профессионального классификатора. Корень же вещей лежит в следующем
его богобоязненном замечании: „Е5 151 еш ип^еЬеигНсНед Сес1апке, сНе Не^еГасЙе 01а)ек^к
апб сНе етртзсЬе	апугепс1еп	ги шоНео* 51е 13* с1игсЬаив Ь^одепевзсН, етапа*151лзсК ипс1
уегНег* ]е<3еп, аЪег аисЬ ]е<1еп 5тп, члгепп тап аи^ етр1Г1зИзсНет 51ап4рипк1 в1еЬ1
(Ь с., 5. 28). Другими словами, диалектика может быть только мистической, метафизической,
идеалистической, и спустить ее с небес Абсолютного Духа — значит не только профаниро¬
вать ее, но и убить. Таким образом, все дороги ведут в один и тот же Рим. Забавно отме¬
тить, что другой критик Маркса, бывший автор первого русского с.-д. манифеста и тепереш¬
ний крайний монархист, г. П. Струве, выдвигает прямо противоположное утверждение:
„Не диалектический метод заимствовал в действительности Маркс у Гегеля, а логиче¬
ский реализм в его подлинно-онтологическом истолковании и расширении. Обоим им,
41

#. И; БУХАРИН
исходит не из единства общества и природы, при их противоположности,
а из их тождества) отнюдь не означает обязательного (как этого доби¬
ваются буржуазные идеологи) перехода на позиции идеалистической
метафизики: идея историзма — вовсе не частная собственность идеали¬
стических направлений: исторические „законы движения“ общества могут
быть вскрыты как-раз лишь при помощи материалистической диа¬
лектики.
Итак: законы общественного развития суть специфические законы*
Поэтому, например, в корне неверно и методологически недопустимо ме¬
ханическое перенесение закономерностей биологического порядка на про¬
цессы общественного развития. Общество исторически развилось из жи¬
вотного стада, но оно уже не стадо. „Образ жизни * животного вида, т. е.
единообразие жизненного поведения животных одного вида, все же не есть
„способ производства". Естественные органы животного отличаются
в корне от искусственной техники, которая есть сама продукт активного
труда, т. е. активного приспособления к среде. И т. д. и т. п.1 Переход
от стада к производящему обществу есть с точки зрения всемирной исто¬
рии скачок, хотя это был, в свою очередь, целый огромный и длитель¬
ный исторический период. Но, поскольку общество уже сложилось, как
новое звено всеобщего и универсального исторического процесса, оно раз¬
вивает свои особые противоречия и обнаруживает особую форму движе¬
ния. „В этой области предстояло сделать то же, что и в области понима¬
ния внешней природы, — устранить искусственно созданную связь явлений
и найти действительную. Эта задача, в конце-концов, должна была при¬
вести к открытию всеобщих законов движения, господствующих
в истории человеческого общества".2 Эти „всеобщие законы дви¬
жения, господствующие в истории человеческого общества", были фор¬
мулированы Марксом в его теории исторического материализма,
гениальном учении, создание которого означает, действительно, совер¬
шенно новую эпоху в развитии общественных наук. Таким образом, общие
и Гегелю, и Марксу, был поэтому глубоко чужд дух эмпиризма, для которого такого
рода «реализм» есть яд". (П. Струве. Хозяйство и цена. Критические исследования по
теории и истории хозяйственной жизни. М., 1913, изд. Рябушинского, часть I, стр. XXVI).
Из конфронтации этих двух млений вытекает такая „уёл1ём: Маркс не является
ни плоским эмпириком, ни творцом пуетых абстракций, что и будет соответствовать
действительности. №. ЗотЪаг* полагает также, что общественные закономерности,
как их понимает Маркс, берут безличную массу людей („ с1ешокга^асЬ-рго1е113^зеЬв
№егЬип$г“!! 5отЬагЧ’у невдомек, что „гении0 сами функционируют как выражение
общественной жизни). То же у №. Ьех1з’а. Ст. „СезеЪг" (1111 ^еаеПвсЬа^сЬ-еп шк!
аии&ЫэсЬеп Зигае). Нпс^ш. <1. 31аа1а\у», 4. Вс]., 4. АиЯ., 5. 886. Все это связано со школой
Риккерта, Против — см. Г. ЕиИепЪаг^, СезеЦзсЬаК ип<1 Ка*иг. АгсЫу {йг 5ог1а1шззеп зсЬаК
апс! 5о21а1ро1Шк, N. Г., Вс1. XXI, 5. 523.
1 См. по этому поводу нашу статью: Дарвинизм и марксизм. Сб. «Этюды», М. — А.,
1932. Там же литература.
8	Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах.
42

Н И. БУХАРИН
законы диалектики нашли здесь себе особую конкретную обществен¬
ную, форму проявления.1 Общество включалось, как звено, в универ¬
сальную историческую цепь, в полном соответствии с объективной исто¬
рической действительностью.
Но именно здесь и должно было с буйной мощностью сказаться пре¬
имущество смелой и бесстрашной, революционной и материалистической
диалектики Маркса. Необходимо еще раз со всей энергией подчеркнуть
своеобразие марксова историзма по сравнению с историзмом „истори¬
ческой школы" в ее многообразных проявлениях. Известно, как гневно
бичевал ее Маркс:2 практически ориентируясь на увековечение данного,
теоретически она просто выключала всякий „перерыв постепенности",
тогда как революционная диалектика Маркса исходит из неизбежной смены
общественных форм, включая исторически обусловленную противоречи¬
вость развития, обострение внутренних противоречий, классовую борьбу,
катастрофический переход одной общественной формы в другую через
революцию и т. д.
Строгое познание объективных законов общественного развития отнюдь
не предполагает у Маркса — вопреки тому, что говорят многочисленные
его критики, ведущие перманентную партизанскую войну карликов про¬
тив этого гиганта мысли и действия, — какого-либо „Ра*ит’а," „Рока",
„Судьбы". Сама история у Маркса отнюдь не гипостазируется и не
превращается в своеобразного субъекта, стоящего над людьми. Наобо¬
рот: еще в полемике с Бруно Бауэром Маркс обрушивался на подобную
трактовку вопроса. „ История — писал он в « Святом Семействе » — не
есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком, как сред¬
ством для достижения своих целей. История — не что иное, как деятель¬
ность преследующего свои цели человека".8 В связи с этим следует отме¬
тить и другое обстоятельство. Маркса часто превращают в вульгарного
1	Ойп*Ъег ^соЬвоЪп (01е та1е1ча1&изсЬе СезсЫЫгкзаиНаззип# 1т 1ЛсЬ1е с!ег оеиегеп зо-
гЫо^зсЬеп ГогэсЫт^еп. ОсззегкаНоп. АГЬегЬ13-11шу. ги КошувЪег^1. Рг., ГеЬг. 1921, 3. 41)
пишет: „5е1!>е (Магхепз. Н. В.) таЪепаПаизсЬе СезсЫсМзаиКаззип# ЫН пик скт АпзргисЬ
аи{, с!еп З’езеПасЬаМгсНеп ХизаттепЬап^еп веп ЗсЫеюг аЬдепоттеп ги ЬаЬеп. Зае егк!аг1,
с1аав гшзсЬеа Ыакиг- ипс! Зоыа^езеггеп кет \Рееепзип{ег8сЫес1 Ьез1еЬе (Это верно! Н. />.).
Ыа1иг- ип<1 ЗогЫ^езЫге иакегесЬеМер э1сЬ ^гас1ие1] Уопе1оап<1ег, аасЬ с1ег 2аЫ (Кгег
1>е1епшпап1е*1 “ (Эго вовсе неверно! И. Речь идет не о количестве — и только: речь
идет именно о новом качестве. Но качество — качеству рознь: здесь есть весьма новое
качество, но все же не „ еверхестествениого п порядка.
9	К. Маркс. К критике гегелевской философии права. Соч., т. I, стр. 401: „Школа,
узаконяюадая подлость сегодняшнего дня подлостью вчерашнего, школа, объявляющая мя¬
тежным всякий крик крепостных против кнута, если только этот кнут — старый и приро¬
жденный исторический кнут; школа, которой история показывает, как бог Израиля своему
слуге Моисею, только свое а роз1епоп, эта историческая школа права изобрела бы
немецкую историю, если бы она не была изобретением немецкой истории. Она, этот Шей-
лок, но Шейлок лакей, клянется в каждом фунте мяса, вырезанном из народного сердца, ее
векселем, ее историческим векселем, ее христианско-германским векселем".
3	Марже и Энгельс. Святое семейство. Соч., т. I, стр. 118.
43

Я. И. БУХАРИН
апостола „прогресса". Это тоже не соответствует действительности. „Во¬
преки претензиям «прогресса», всегда замечаются случаи регресса
и кругового движения".1 У Маркса, следовательно, нет ни намека
на фатализм — с одной стороны, ни на панглоссовскую телеологию —
с другой.2
Но из того факта, что „люди делают историю", не вытекает, что
эта людская деятельность стоит вне какой бы то ни было закономер¬
ности. Общество не есть сумма изолированных и механически объеди¬
ненных индивидуумов. Это есть определенная целокупность, расчле¬
ненная и противоречивая, с многообразием своих моментов. Поэтому объек¬
тивные общественные законы не совпадают с субъективными целе-
полаганиями и их нельзя выводить из индивидуальных „мотиваций
наоборот, каждый индивидуум уже рождается „обобществленным" и его
действия детерминируются совокупностью его жизненных условий. Эту
жизненную обстановку он уже преднаходнт, хотя на нее и воздействует.
Следовательно, для Маркса важно найти „законы движения" особой
формы целокупности, человеческого общества, и при том истори¬
ческого общества. Интересно отметить, что ряд критиков Маркса обру¬
шивающихся на него за якобы механистический подход к обществу, в то
же время делает ему упреки за то, что он исходит из общества, а не из
человеческой единицы. Между тем, именно из преодоления механи¬
ческой, бескачественной, количественно-математической концепции обще¬
ства как-раз и вытекает своеобразие законов специфической целокуп¬
ности („ТоЫИа*"): целокупности (а не ее „составной части"), специ¬
фически-общественно й (а не родовой, видовой, биологической, физико¬
химической).
Но эта целокупность, общество, не берется у Маркса, как тощая
абстракция.
Если мы начинаем анализ, например, с населения, — то это абстрак¬
ция, если опустить классы; классы — абстракция („1еегез №ог*и), если
мы не знаем их элементов, и т. д. „ Следовательно, — говорит Маркс, — если
я начинаю с населения, то это было бы хаотическим представлением
о целом, и путем ближайших определений я бы Дошел аналитически до
все более простых понятий, от представленного конкретного ко все более
тонким абстракциям (АкЪз1так*а), пока бы не дошел до простейших опре¬
1	1Ы<1, стр. 107. Ср. с этим германско-патриотическую и империалистскую „обра¬
ботку'1 Маркса у Тгое1ЬсЬ’а, 1. с., 5. 355, сэ ссылками на автора подделки, проф. Опскеп’а
(РгеиаиаеЬе ^ЬгЪ., 1914).
2	Эго понимают даже некоторые (впрочем, немногие) буржуазные ученые. Ср.
ЕсЫт К. А. ЗвН^тап. ТЬе есопогшс ш1егрге1аЫоп о{ Ыа*огу. 2 е<1.» геу1ае<И. Уогк.
Со1итЫн 11шу. Ргезв, 1924: „То *Ье ехЬепЬ, *Ьеп, *Ьак 1Ье *Ьеогу о* есопотк ш1егрге1а{10П
1а В1ПГф1у (1) а Раг*	?епега1	сЬсЫпе	оГ	аодо]	епУ1гоптеп(,	*Ье	сопкепЫоп	(Ьа1	К	песеа-
заг1у 1еасЬ 1о ап ипгеазопш^ {а*аНвт 13 Ьазе1е«з, Меп аго 1Ке ргос!исЬ о{ Ыз1огу, Ьи1 Ь»5*огу
18 шас1е Ьу шео” (рр. 100-101).
44

Я. И. БУХАРИН
делений. Оттуда путешествие началось бы снова обратным путем, до тех
пор, пока я наконец снова не достиг населения, на этот раз не как хаоти¬
ческого представления о целом, но как богатой целокупности многих
определений и связей".1 Метод этого перехода — от хаотического пред¬
ставления конкретного к простейше-абстрактному и затем обратно к обо¬
гащенной конкретной целокупности — есть метод Маркса, метод, который
не укладываетея в формально-логические и обычные противопоставления
индукции и дедукции, анализа и синтеза, конкретного и абстрактного.
Поэтому уже понятие общества является у Маркса не пустым абстракт¬
ным и внеисторическим понятием, а понятием, включающим все расчле¬
ненное многообразие своих конкретных исторических определений, которые
даются в их развитии, в соответствии с действительным ходом действи¬
тельного исторического процесса. Здесь по настоящему разрешается
у Маркса та познавательная проблема, которую Риккерт счел специфи¬
ческой для человеческой истории — проблема „ индивидуального " и „ типич¬
ного". Маркс, на основании кропотливейшего изучения истории, пришел
к понятию экономической структуры общества, являющейся морфо¬
логическим принципом всего общественного целого, „способа производ¬
ства ", как исторически „ индивидуального " (и в то же время „ типичного
как специфической фазы исторического развития. Уже Макс Вебер отме¬
тил, что „ индивидуальное я нельзя понять без „ номологического знания".2
Но индивидуальное, даже „малого порядка", нельзя представлять как
кантовскую вещь в себе, без соотнесения к „другому", вне связи с дру¬
гим, вне общественной целокупности. Поэтому Вебер вынужден восста¬
1	К. Магх. ЕЫейип# ги етег Кпйк с!ег роН*. Оекошнше. В „ 2тг Кг№к “ Ь?. уоп
К. КаиЫеу, 51и11;#аг4,	1909,	5. XXXV. Ср. также: „Неде! &епе{ с!аЬег аи{ сНе Шизкш,
<1ав Кеа1е а1а Кезикак ёез агсЬ ш вгсЬ гизаттеп^азаеп^еп, га вгеЬ уегйе^ешЗеп ипс! аиз з1сЬ
ве1Ьв1 я!сК Ье^едепёео Оепкепз ги {аазеп, одНгеос! «Не Ме*Ьос1е, уош АЬз1гак1еп хит
Копкге1еп аи{ги»Ы?еп, пит (Не Аг! 1йг с!аа Оепкеп з1сК с!аа Копкге1е апгие^еп, ез а1з
ега Копкге1ев ?е1вй$ ги герго^ипегепм (XXXVI). „ Эде Сапге, \у1е ез 1ш Кор^е а1з Сес1ап-
кев?апгеэ егвсЬеЫ, 1в* ега Ргос1ик1 с!ев с1епкепс1еп Корпев, <1ег вюЬ сНе №ек га с1ег 1Ьгп
•1П21; то^сЬеп	апедое*, етег №в1зе, <11е уег&сЫес!еп 13* уоп (1ег кипзИетсЬ-
геНутз-ргак11ВсЬ-яе1з11деп Апедртип^ сКеаег №е№’“ (ГЫс!., 5. XXXVII). Отсюда ясно, на¬
сколько остроумен П. Б. Струве, додумавшийся до превращения Маркса в Фому Акви¬
ната и уличающий великого материалиста в „логическом" реализме, т. е. в положении
о	субстанциональном существовании общих понятий („ ишуегзаНа зип! геаИа", а не
м потта "). С другой стороны, нужно особо подчеркнуть разницу между общими понятиями
н понятиями реальных целокупноотей. В объективном мире первому соответствуют повто¬
ряющиеся черты во многом; второму соответствует непосредственно реальная целокуп¬
ность. Материя бескачествевная, ,, геометрическая только количественная — это одно.
Матерая как целостность всех переходящих одна в другую и качественно различных
материй — это другое. * 11шуегваНа “ и „ТоЫИа1еп“— разные вещи. Это положенно чрез¬
вычайно существенно для понимания целого ряда сложных методологических вопросов
обществоведения.
2	Мах №еЬег. Сб. Сеяатгае11е Аа1ва1ге гиг ^ввепзсЬаКЫеЬге. ТйЫп?еп, 1921. Ст. „01е
ОЪ]екИугШ вопаМазепвсЬаЙИсЬег ипс! аогЫроННвсЬег ЕгкеппЫв", 5. 178—179.
45

Н. И. БУХАРИН
навливать „генерализирующий метод", похороненный Риккертом, на базе
риккертианских посылок, которые имеют совершенно определенный
социальный смысл, как и все установки кантовского „практического
разума",1 и прибегать к построению так называемых „идеальных.типов",
плохого, идеалистически искалеченного, сколка с марксовых „экономи¬
ческих формаций" (гзр. „экономических структур", гзр. „способов про¬
изводства"),2 причем у него преобладает, как справедливо говорит Трельч,
„интеллектуальное созерцание (АпзсЬашш#) больших социологических
комплексов и эволюционных связей".8
Итак:
1.	У Маркса общество есть часть природы, но противопоставленная
ей часть, особая и специфическая, исторически возникшая (здесь, следо¬
вательно, налицо единство, но не тождество; раздвоение единого).
2.	Она воздействует на природу активно и изменяет ее (взаимное
проникновение противоположностей).
3.	Она имеет свои специфические законы (общественные законы),
качественно отличающиеся от законов неорганического мира и законов
биологии (исторически возникшее новое качество), но отнюдь не „законы"
сверхнатурального свойства (материализм).
4.	Общество берется в многообразии своих исторических определе¬
ний и в процессе своего исторического развития (диалектика абстракт¬
ного и конкретного).
1 1Ы<1, §. 214: „И во всех нас живущая в той или иной форме вера в сверхэмпкри-
ческую значимость последи IX и иаивысших идей ценности, на которых мы утверждаем,
как на якскре, смысл нашей жизни ...44 „ Свет, который проливают эти высочайшие идеи
ценности ... “ и т. д. Каким образом регулятивную идею о сверхэмпирических ценностях
связать с научной объективностью познания — понять трудно.—	ЗогЫ-о^е	<Ке
СезсЫеЫе сЬгйеп гиегз1 „ ргадоаНэсК п, замечает М. №еЬег (ОЬег еин^е Ка1е?опеп с!ег уега*е-
Ьепс4еп ЗогЫодпе. Ьо?оз. Вс1. IV, 1913, Не{1 3, 5.255). Если производить выбор, исходя из
мелкой лавочки буржуазной практики, хотя бы освещаемой вышеупомянутыми лучами,
тогда могучее познание невозможно. Но, если, как у пролетариата, практика требует
познания всего развития капитализма и т. д. в целом, т. е. ставит широкую познава¬
тельную (практически весьма ценную, поскольку разрешена) задачу, то внутри этой
задачи подбор фактов должен лежать уже не по линии ценностей: ибо „логика“ этих
„ценностей" и „логика" „важностей" с точки зрения объективного хода вещей
отнюдь не совпадают и совпасть не могут, выщипывание „ ценного “ „ индивидуального"
теряет всякий смысл.
8 „Идеальные типы" М. Вебера построены по гетерогенным принципам, с отвлече¬
нием от совокупных признаков исторически данных способов производства, с непонима¬
нием существенных черт формации (недооценка наемного труда при капитализме), с ударе¬
нием на психологических мотивах „хозяйствующих субъектов". „Прагматически" и с точки
зрения ценности для буржуазии это означает: 1) подкрепление религии, 2) возможность
находить капитализм и социализм всюду и везде и тем самым путать все карты в истори¬
ческой игре.
8 Е. ТгоекзсЬ. Бег Шв^опешиз, 8. 367—8. Тут же Трёльч отмечает сильное влияние
Маркса.
46

Я. И БУХАРИН
5.	У Маркса нет никакой телеологической „ всемирной концепции "
(„цели истории", „прогресс", „единое человечество"; „в действитель¬
ности же то, что обозначают словами «назначение», «цель», «зародыш»,
«идея» прежней истории, есть не что иное, как абстракция позднейшей
истории, абстракция активного влияния, оказываемого прошлой историей
на позднейшую").1
Самым замечательным изложением теории исторического материа¬
лизма, за исключением блестящего и лапидарного предисловия к „2иг
КгШк <1ег ро1й1зсЬеп Оекопогше ", является, несомненно, „ Немецкая идео¬
логия ", в особенности та ее часть, которая посвящена критике Фейербаха.
С самого начала авторы ставят всю проблему в широкие рамки:
„Мы знаем только одну единственную науку, науку истории. Историю
можно рассматривать с двух сторон и делить на историю природы и исто¬
рию людей. Но нельзя отделять друг от друга обе эти стороны: пока
существуют люди, история природы и история людей обусловливают
друг друга".2 Это раздвоение единой природы на противоположные начала
и обусловливает все дальнейшее движение, как последняя инстанция;
движение этой противоположности, борьба общества с природой, возра¬
стающий процесс „очеловечения" природы, постоянное проникновение
одной противоположности в другую лежит в основе всего движения: это
есть закономерность развития производительных сил общества и основа
его самодвижения. Отношение к природе есть активное, деятельное
отношение — это есть труд, процесс производства. Общественный
человек, это, прежде всего, не апипа1 га*юпа1е, а Ьото {аЬег, *оо1-такт{г
ашта1. Таким образом, первая предпосылка — это „телесная организация
индивидов и данная этим связь с природой". Производство жизнен¬
ных средств и средств производства — есть производство материальной
жизни. Но это производство — не механическое рядоположенне отдельных
трудящихся индивидов, а производство, субъектами которого являются
общественные индивидуумы в определенного типа общественной связи.
Типы этой связи выясняются эмпирическим наблюдением. Это „произ¬
водственные отношения", основное общественное расчленение (в клас¬
совом обществе, прежде всего, расчленение на классы), тот „базис",
на котором вырастает политическая, моральная, философская, религиоз¬
ная и т. д. „надстройка". Практика порождает теорию, материальное
производство выделяет производство духовное; это последнее, с ростом
многообразного разделения труда и фиксацией разделенных функций
за классами (которые отличаются друг от друга своим отношением
к средствам производства, прежде всего своим положением в процессе
производства и распределения), относительно отрывается от своей
основы и получает в сознании своих агентов иллюзорную суверенную
1 К. Маркс и Ф. Энгельс о Фейербахе. Архив, I, стр. 225.
а 1Ыа., стр, 214.
47

Н. И. БУХАРИН
самостоятельность. Так возникает иллюзия „самостоятельной" истории
религии и морали, права и философии, науки и искусства и т. д. Люди,
общественно-исторические люди» люди „как они обусловлены способом
производства их материальной жизни", „являются производителями своих
представлений, идей и т. д. и т. п."1 Эти последние являются, таким
образом, „идеологическими рефлексами и отражениями этого жизнен¬
ного процесса",2 что вовсе не исключает, а наоборот, предполагает, их
активный характер. Таким образом, на арене истории действует общество
в его конкретно-исторической определенности. Его производительные
силы (единство средств производства и рабочих сил), его экономическая
структура, соответствующая технико-производственной основе и уровню
производительных сил; его государственная организация, его „способ
представления " — составляют известное морфологическое единство. Сле¬
довательно, эта историко-общественная целокупность (ТоЫйа*) высту¬
пает как конкретный субъект истории, с множеством своих конкретных
свойств и соответствующих определений; задача науки — в том, чтобы
„изобразить все дело в его совокупности, а потому и взаимодей¬
ствие этих различных сторон друг на друга".3 Но вся эта совокуп¬
ность взаимодействий и связей имеет, вплоть до самых туманных суб¬
лиматов, свою материальную основу: материальный способ произ¬
водства, следовательно — в движении — процесс непосредственного мате¬
риального производства жизни, активную общественную практику, которая
получает свое выражение в общественном сознании.
Не общественное сознание определяет собой общественное бытие,
а, наоборот, общественное бытие, как основа, определяет собой обще¬
ственное сознание.
Но историческое общество само есть диалектическое единство про¬
тивоположностей. Его материальным содержанием, основным и непосред¬
ственным, является процесс производства жизни, т. е. процесс труда,
процесс роста производительных сил. Его содержательной формой, в кото¬
рой конкретно-исторически происходит движение производительных сил,
является „экономическая структура общества". Противоположность формы
и содержания превращается в противоречие. Когда это противоречие
между производительными силами и производственными отношениями
взрывает все единство, происходит социальная революция, общество из
одной фазы переходит в другую. Юридические отношения собственности
(юридический перевод производственных отношений), государственная
надстройка, старые „способы представления" — все разрушается и усту¬
пает место новым формам.4 Старые формы были когда-то „формами раз¬
вития"— они диалектически превратились в „оковы развития", в свою
1	К. Маркс и Ф. Энгельс о Фейербахе. Архив, I, етр. 215—216*
2	1Ы4ет.
3	1Ыа., стр. 227.
*	К. Магх. 2иг Кп11к с!ег роЫласЬеп Оекопотге, 5. ЬУ.
4а

Письмо  Маркс  Вейдемейеру  5 марта 1852 г., первая страница.

Я. И. БУХАРИН
собственную противоположность. Это противоречие „снимается" в про¬
цессе революции. Но процесс революции не есть автоматический процесс:
люди делают свою собственную историю.1 Однако, выясненные Марксом
законы общественного развития говорят нам о том, как ве^ут себя
большие массы людей, расчлененных и объединенных общими жизнен*
ными условиями, при изменениях этих жизненных условий. Противоречие
между способом производства и развитием производительных сил отра¬
жается и выражается в ряде других противоречий, которые обнажают
противоположность классов, усиливают классовую поляризацию,
обостряют классовые интересы, производят идеологическое размежевание
классов, форсируют формирование классового самосознания революцион¬
ного класса и его союзников, и через революцию живых людей, через
борьбу революционного класса против класса, закрепившего старые
производственные отношения в концентрированной форме своей государ¬
ственной власти, через разрушение этой власти и разгром сил противника,
через освобождение производительных сил и организацию новых форм
движения этих сил, общество переходит в другую форму исторического
бытия.
Общество рассматривается Марксом, таким образом, как исторически
конкретное общество, историческая форма которого есть преходящая
форма. „Всеобщие законы" исторического развития включают, следо¬
вательно, законы перехода одной общественной формы в другую и пред¬
полагают специфически-исторические особенные законы различных
общественно-экономических формаций.
В основе теорий исторического материализма лежит та материалисти¬
ческая предпосылка, что все жизненные богатства общества, все содер¬
жание его жизненного процесса в целом, в конечном счете, опреде¬
ляется уровнем власти над природой, степенью реального овладевания
(и следовательно, реального изменения) внешнего мира, т. е. дви¬
жением и самодвижением производительных сил, процессом
материального труда, который проходит всегда в конкретной истори¬
ческой общественной форме, т. е. неразрывно связан с экономической
структурой общества. По отношению к движущимся материальным
производительным силам и меняющейся экономической структуре обще¬
ства естественные предпосылки, как таковые, суть относительная
константа, хотя она и чрезвычайно важна, как исторически исходный
1	Поэтому, вероятно, С Вои#1ё (СЬег 1ез ргорЬЗДез зос1аив1ез. Рапз, РеНх А1сао, 1918)
пишет о марксизме: „Ье поуаи 4а та^егчаНзте Ыакопцие, с'ев! 1а сгоуапсе а се ци’оп
роиггаИ арреНег ГаикотаШте {есЬпЫоодие“ (213). Вопрос о „фатализме4* и марксизме
(партия, борющаяся за неизбежное затмение луны) в особенности муссировался в связи
с известной книгой К* ЗкатгЫег’а (^гЧзсЬаК ипс! КесМ е*с.), о которой с большим пре¬
небрежением писал в свое время его кантианский коллега Мах М/еЬег. См. статью послед¬
него: К. $*атт1егз п иеЬеп/утс1ип?“ <1ег та^епаНвЙвсЬеп СеэсЫсЬЪэапНаввип?. АгсЫу Шг
$ог.-\У1вв. ипс! 5ог.-Ро1Ш1с. 24. Вс!., 1907.
4
49

Н. И БУХАРИН
пункт развития; более того, движение этих естественных предпосы¬
лок, как предпосылок общественного развития, есть производная
от движения производительных сил: скрытые так называемые „есте¬
ственные богатства" общественно не функционируют; они должны пере¬
стать быть „скрытыми"; лишь тогда, когда они из материи превраща¬
ются в материал, из „вещей в себе" в „вещи для нас", вступая
в поток искусственной материальной трансформации, т. е. в поток мате¬
риального трудового процесса, становясь объектом изменения, они
изменяются (и количественно, и качественно), как „моменты" обществен¬
ного развития. Но это количественное и качественное изменение есть
следствие развития производительных сил* Точно так же дело обстоит
и с биологической „природой человека", т. е. другой стороной
„естественных предпосылок" общественного развития. „Телесная орга¬
низация", „родовой4* или „видовой“ человек, есть историческая предпо¬
сылка общественно-исторического человека, относительно константная.
И опять-таки: изменение „природы человека" (и телесной, и ее духов¬
ного коррелята) есть производная от общественного развития: зако¬
номерность ее развития определяется закономерностью развития всего
общества, в основе чего лежит закономерность развития производитель¬
ных сил, т. е. специфически-общественная закономерность. Тем
самым отвергается односторонний „географический" материализм,
выводящий все историческое развитие из условий климата, почвы, оро-
гидрографических и т. д. моментов, а равно и биологический мате¬
риализм (гзр. позитивизм), механически переносящий биологические зако¬
номерности на общество и выводящий законы общественного развития
из так называемой „природы человека*, как его биологической при¬
роды. Но материалистическое понимание истории поражает на смерть,
прежде всего, все виды идеализма в общественных науках. Явления
общественного сознания суть производное от явлений общественного
бытия. Материальный факт процесса развития производительных сил
(или их упадка) в его общественно-исторической форме, т. е. изменения
в производительности общественного труда и людских отношений в про¬
цессе этого труда (производственных отношений) суть основные детер¬
минанты, в последнем счете — то есть прямо или косвенно, непосред¬
ственно или через ряд промежуточных звеньев — обусловливающие изме¬
нения всей сферы надстроек: политических, юридических, моральных,
научных, эстетических, философских. Морфологическое единство обще¬
ства (хотя и противоречивое, и при том с развитием этих внутренних
противоречий по разным направлениям) именно и обусловливается тем,
что оно имеет единую материальную основу. Поверхностная идеали¬
стическая точка зрения в общественных науках исходит из разного рода
форм общественного сознания, не ставя даже вопроса об объективных
детерминантах этого сознания. Наоборот, материалистическое понимание
истории анализирует именно эти материальные детерминанты, движение
50

Я. И; БУХАРИН
которых определяет движение соответствующих мыслительных форм.1
„Соответственно различным способам производства в различных странах
и в разные эпохи, определенной экономической иерархии отвечает...
своя иерархия душ, умов и понимания... Иерархии социальных отноше¬
ний и экономическому развитию классов соответствует психология
классов л.а Классовая борьба наполняет собой всю историю классовых
обществ — это жизненный нерв исторического процесса. Но сама
эта борьба, расстановка классовых сил, их конкретное сочетание обу¬
словливается развитием определенного способа производства; с другой
стороны, она разыгрывается не только в области борьбы непосредствен¬
ных материальных интересов, но и в самых высоких сферах идеологии:
даже общие мыслительные формы эпохи выражают и отражают ее специ¬
фический стиль и ее классовое расчленение, т. е. в конечном счете спо¬
соб производства, связанный с уровнем производительных сил.
Учение Маркса о движении общественно-экономических формаций
отнюдь не является искусственным головным построением: оно обобщает
1	Здесь уместно отметить, что буржуазные „критики* марксизма в области фило¬
софской нередко стремятся объявить признание внешнего мира, материи, „мистикой".
Подобно этому, в области общественных наук они объявляют „ мистикой “ производитель¬
ные силы. См., напр., Туган-Барановскнй, Теоретические основы марксизма, Мазагук, 1. с.,
и легион других. Не менее ходовым является и другой прием, а именно заявление, что
марксово материалистическое понимание истории ничего общего не имеет с философским
материализмом, что оно отнюдь не материалистическое понимание исторического про¬
цесса. На этом поприще подвизаются и откровенно буржуазные критики, и социал-демо¬
кратические фальсификаторы марксизма а 1а Мах Ас11ег, О. Ваоег, А. ВгашйЬа! е 1иН1 яиапй
{„реалисты", „повитивисты41, „неокантианцы44 и прочие). См. также Е. Ьебегег, Сгипбгйде
бег окопопивсЬеп ТЬеогке. ^ МоЬг, ТйЫп^еп, 1922, 5. 6: „0|©ве (материалистическое пони¬
мание истории. Н. 2>.)Ьа{: тК с!ет рЬНозорЫзсЬед МакепаНвлшз тсЬ*з ^етеш". Явно по¬
зитивистская интерпретация (а не диалектическо-материалистнческая) учения Маркса
имеется и у Каутского, и при том не только в его „ МаЕепаН&юсЬе СедеЫсЬ^заи^авзипд “,
но и в ранних работах. Насколько беззаботны были здесь теоретики Второго Интерна¬
ционала, видно хотя бы из сборника статей „Меие 2е11“ „Исторический материализм" (сост.
Семковским), В этом отношении бесконечно выше стояли Г. В. Плеханов и Антонио Ла¬
бриола, чрезвычайно ценимый Лениным и, к сожалению, незаслуженно забытый (ем. его
„Исторический материализм44 и „Исторический материализм и философия. Письма
к Сорелюн).
2	Антонио Лабриола. К вопросу о материалистическом взгляде на историю (Езяаш
виг 1а сопсерЬоп гаа1ёпаНд1е с!е ГЫзЫге). Изд. Березина и Семенова, СПб., стр. 24.
В настоящее время одним из наиболее ярких выразителей бесноватого идеализма является
ОЦшшг Зрапп, который определяет общество и его закономерности следующим образом:
„Г>Ёе СеяеИзсЬаК ипб аИез, уузз ш Шг епЪЬаКеп 1вЬ (зоЫп аисЬ сИе ^ЫаскаЛ) 19* еш
СеазН^ед, кеш Ма1епе11е8. А1з Сегзи^ев, 181; з*е СапгЬеК ипб п>сЬ1 Зитте обег Наи?еп уоп
?е1гепп1еп Е^теШеиеп, баЬег пкЬ1 МесЬатзтиз, шс№ А^отЬа&ея; баЬег аисЬ тсЬ* ет уоп
тесЬатзсЬеп Сезе1геа бег ЫгзёсМюЬке!*, зопбет е!п уоп беп Сезе^геп бег СИебегип#, бег
гмгесккиШдеп, 1е1ео1о^13сЬеп Огбпип^ ВеЬеггзс^еэ “ (О. Зрапп. Токе ипб 1еЬепб1#е ^19яеп-
зсЬаН. Ъые\ АЬНапЛипдеп гиг Аиветапбегве^гипд тй ЫЬегаПзтиз ипб Магх15шиз. ^па,
Сиа*ау ГтзсЬег, 1921). Забавно, при втом, что Зрапп считает Маркса представителем ато¬
мистического и индивидуалистического метода (3. 37).
4+
51

Н. И. БУХАРИН
громаднейший практический и теоретический опыт. Конечно, „экономиче¬
ские структуры" с их надстройками не могут отразить всей полноты кон¬
кретного исторического потока целостной жизни во всем ее много¬
образии. Но, как было уже замечено раньше, будучи беднее жизни, эти
обобщения богаче мозаики, преподносимой плоским эмпиризмом, обычно
сдобренной порцией „моралина". Они выражают основные и решающие
соотношения, те, которые определяют маршруты исторического движения.
„Чистый капитализм" есть, безусловно, абстракция, хотя и во многих
случаях весьма полезная абстракция. Но капитализм „нечистый" — есть
реальность, и как сочетание „капитализмов", и как „мировой капита¬
лизм", в порах которого еще держатся остатки докапиталистических
укладов* „Чистая классовая структура** — конечно, абстракция. Но клас¬
совая структура реального капитализма в действительности именно
такова, что массы составляются из наемных рабочих, а командуют хозяй¬
ством (и государством) монополисты средств производства, „Чистый про¬
летариат"— это абстракция. Но живое единство массы пролетариев раз¬
ных квалификаций с периферией и крепким реальным ядром, есть реаль¬
ность, которая реально борется за свое реальное господство. Поэтому
учение о смене историко-экономических формаций, как учение о процессе
„истории", адэкватно отображает реальный исторический процесс. Вин-
дельбандовско-риккертианское противопоставление „истории" и „тео¬
рии" нужно сдать в архив: история, как механическая груда отдельных
фактов, не есть история, как наука; координирование индивидуальных
фактов и их шеренга под телеологическо-теологической командой кантов¬
ского категорического императива — не есть наука: „2\уесклучззеп5сЬаН:"
а 1а Штаммлер, Штольцманн 1 и др. не есть наука. С другой стороны,
ие может являться научным построение, которое дает голую схему
абстрактного порядка. Но вопрос о пусто-абстрактном характере той или
другой теории есть конкретный вопрос, вопрос фактического разбора
этой теории, вопрос ее проверки.2 Противопоставление „теории" и „исто¬
рии" есть остаток того воззрения, которое полагало, что природа не
имеет истории и потому ее законы вечны. „Естественный" вечный закон
и застывшая система соотношений, фиксированных этими „вечными зако¬
нами", есть база „теории". „Теория", по этому представлению, есть
система поставленных в связь и формулированных „вечных законов".
Наоборот, история есть истечение свободного творческого духа, который
творит новое, производя, главным образом, все новые и новые этические
ценности. Поэтому человеческая история есть, как выражается Штамм¬
лер, „Се^епзШск" по отношению к природе, а науки о духе суть „Се^еп-
зШск" по отношению к естественным наукам. Вместе с уничтожением
принципиального дуализма природы и общества, естественных и обще¬
1	К. 51ашгп1ег, 1. с.; К. ЗЫхшапп. Оег 2игеск ш <3ег Уо]к8\мгЬ8сЬа{ЫеЬге.
2	Образцом пустяковой чиаа1-проверки может служить ультра-поверхностная статья
проф. Н. Эе1Ьгиск’а. 01е Магх1асЬе СезсЫсЬ1ярЬПозорЫе. РгеивдвсНе ,]аЬгЬисЬбг, В. 182»
52

Я. //. БУХАРИН
ственных законов, падает и принципиальное противопоставление теории
и истории.
Итак, материалистическое понимание истории есть материали¬
стическая диалектика в ее специфической и обогащенной форме,
есть диалектика общественно-исторического процесса, вскры¬
вающая его объективную диалектику. Маркс первый, на основании бога¬
тейшего материала, гигантского моря фактов, огромного знакомства
с историческим материалом разных эпох и народов, необычайно богатого
опыта новейшей европейской истории, практики общественной» классовой
борьбы, великим мастером которой он был сам во всех ее областях, вывел
законы исторического развития. Это — монументальное теоретическое
построение, равного которому не знает мир. Там, где раньше царил „ слу¬
чай*, деяния полководцев и царей, носы Клеопатры и желудок Наполеона;
там, где люди видели непонятную борьбу абстракций и символов, крова¬
вые сечи за форму причастия или знак полумесяца против креста; там,
где идеалистическая философия давала суррогат объяснения, заставляя
своего „духа* перманентно воплощаться в реальном историческом про¬
цессе,— там впервые заняла свое место настоящая наука, уничтожив¬
шая иллюзорные связи вещей и процессов и поставившая на их место
действительные связи. Общество, историческое общество, было научно
„открыто", как живое и многосложное, внутренне-противоречивое и дви¬
жущееся, связанное с природой и активно на нее воздействующее, един¬
ство, развивающее свои противоречия и переходящее из одной каче¬
ственно определенной формации в другую, с особыми, специфическими
законами. Таким образом, всеобщие законы общественно-исторического
развития (Энгельс) уже таят в себе особые законы движения специфи¬
ческих общественно-исторических формаций выражающие специфические
формы движущих противоречий: законы развития феодализма, например,
не те, что законы развития капитализма; законы движения каждой такой
формации оригинальны, хотя они и „ действуют “ на основе общих законо¬
мерностей, устанавливаемых теорией исторического материализма. Иначе
и не может быть, ибо различны производительные силы (и количественно,
и качественно), различны экономические структуры, различны классы,
различны надстройки; все жизненное единство и все его противоречия
другие. Поэтому, например, закон периодических кризисов перепроизвод¬
ства нелепо искать в натуральных формах хозяйства, — как нелепо искать
в застойных обществах подвижных форм научного мышления, вроде счи¬
сления бесконечно-малых. Это — не контовский сопзепзиз, с деревянными
иерархическими категориями. Здесь все противоречиво, подвижно, диа¬
лектично: здесь играет живая историческая жизнь. Маркс установил
бесконечное множество общих и частных закономерностей „второго
порядка “, кроме тех огромных и величественных обобщений, которые
составляют „ядро" материалистического понимания истории: его блестя¬
щий анализ групп внутри класса, идеологов и практиков; его анализ раз¬
53

Н. И. БУХАРИН
деления труда и влияния этого разделения на весь строй мышления; его
анализ отдельных форм надстроек и, в первую очередь, его учение о госу¬
дарстве, которое уже само по себе есть целая мыслительная рево¬
люция и наиострейшее орудие практически-политической борьбы проле¬
тариата/ и т. д. и т. п. — все это важнейшие достижения науки. Без вся¬
кого преувеличения можно сказать, что его подстрочными примечаниями
кормится (теоретически, разумеется) целая плеяда наиболее крупных голов
из лагеря официальной науки. Так, например, его замечание о роли про¬
тестантизма для генезиса капитализма2 вызвало целую литературу (Зом¬
барт, особенно Макс Вебер, Трельч и др.).3
Особое значение имеет в теории исторического материализма учение
о классах и классовой борьбе. Классы — живые собирательные носи¬
тели противоречий каждого (классового, т. е. предполагающего классовое
общество) способа производства. Движение этих противоречий и их рево¬
люционное разрешение идет через классовую борьбу, в ее триединой
форме экономической, политической и теоретической. Ведь, и господ¬
ствующие идеи суть идеи господствующего класса, и господствующий
„способ представления" (или „ТОззеп^огш", как его „для оригиналь¬
ности" называет Мах 5сЬе1ег) есть „способ представления", ему свой¬
ственный. Таким образом, здесь внутри общества формируются свои
живые То1аНВДеп, классы, из которых один становится в ходе развития
революционным классом раг ехсеПепсе. При определенных исторических
условиях он и делается могильщиком старого общества.
Материалистическое понимание истории, с его учением о классовой
борьбе и революции, есть объективная научная теория: она выясняет,
опираясь на самые общие законы бытия и становления (материалистиче¬
скую диалектику или диалектический материализм), общие объективные
законы человеческой истории.4 Это не есть субъективистское построениеI
это — не волюнтаристская теория с волей, как первичным и всеопреде-
ляющим фактором.^Воля лимитирована в каждый данный момент опре¬
деленными условиями. Но эта теория в высочайшей степени активна
1	Об этом ниже, в другой связи. См. классическую работу В. Ленина: Государство
и революция.
2	К. Магх. Оаа КархЫ. Вв. I, 5. 239, ГизвпоЬе.
3	В сборнике, посвященном памяти Макса Вебера, самого крупного на буржуазных
ученых-обществоведов „ Наир(ргоЫеше вег ЗогЫо^е" (МаосЬео и. Ьехрг^, 1923, 5. XV),
помещена статья С. V. 5сЬи1ге-Саеуегш1г’а: Мах №еЪег а1з Ыа*1опа]6копот ио<1 Ро1№кег.
В этой статье автор пишет о работе М. Вебера по религии (лучшее, что дала буржуаз¬
ная наука в этой области): „1Ьге Вескийш# шпаеЬз* еле зтипбзаЫдеЬе, шНеш Мах
№еЪег Ыег с1еп 2еп1га!?ес1апкеп вез Магх’зсЬеп ЬеЬгдеЬаивев жеиегЫ1с1е(. Ег кпир& ап
Магх ап, у/Ёе сИезег вен Се1в1 вез КарЛ&Нзтиз аеЫЫегС, аЬег ег уегмгК (уж конечно!
Н. Б*) <Не ЕтзеШцкеК с!ег Магх'асЬеп ЬеЬге, сНе уоа Не?е1зЫ1еп 01а1ек11к (!!) аЬз1ашш1".
4	Поэтому ее №е*1егЫ1с1ип$>-, т.е. прямое извращение (она — только „эвристический
принцип44; она должна быть „этизирована"), о которой соп а тоге говорит проф. Е. Вгап-
вепЬигд- (01е та1епа1>з*13сЬе СегсЫсНгзаиНаввип?- Ье1р21§-. Уег]. уоп Оие11е и. Меуег,
1920) — должно быть решительно отброшено»
54

Н. И. БУХАРИН
и революционна: она ничего общего не имеет с той отвратительной
фаталистической карикатурой на марксизм, организованным носителем
которой является социал-демократия; „объективизм“ этой карикатуры
есть исторический фатализм, являющийся, в свою очередь, орудием
фашистского активизма.. Марксово учение о законах общественного раз¬
вития есть инструмент ниспровержения капитала. Оно получает свою
дальнейшую расшифровку в теории капиталистического развития,
где общие законы общественной диалектики принимают еще более кон¬
кретную форму законов развития и гибели капиталистического
общества и законов его неизбежного перехода в социализм
через революцию пролетариата и его диктатуру.
III.	ТЕОРИЯ КАПИТАЛИЗМА
Капиталистическое общество берется у Маркса как специфически-
историческая категория. Это — общество, опирающееся на машинную
технику, экономическая структура которого обладает особыми отличи¬
тельными признаками: это есть общество, производящее на рынок (товар¬
ное производство); это есть общество, где товаром становится и рабочая
сила (наемный труд); это есть общество, где средства производства при¬
надлежат особому классу, покупающему рабочую силу (капиталистическая
буржуазия) и противостоящему своему антиподу, лишенному средств про¬
изводства и продающему рабочую силу (пролетариат). Только при сово¬
купности таких условий средства производства становятся капиталом,
решающая масса продуктов и рабочая сила — ценностью, труд — про¬
изводством прибавочной ценности; при таких условиях обществен¬
ное производство есть капиталистическое производство, процесс
самовозрастания капитала. Открыть особый „закон движения*
этого специфического общества и есть задача теоретической экономии
в „узком смысле" (в отличие от политической экономии в „широком
смысле", которая охватывает и другие историко-экономические форма¬
ции).1 Уже самая постановка проблемы есть целая революция в науке,
ибо до Маркса (и после Маркса, поскольку речь идет о буржуазной
науке) категории политической экономии брались, как „вечные" и „есте¬
ственные " категории всякого производственного процесса; в этом именно
и состоит „вся премудрость современных экономистов, которые доказы¬
вают вечность и гармонию существующих социальных отношений “.2
1	Энгельс дает такое разграничение в н Анти-Дюринге".
2	К. Магх. ЕЫеПип? га е1пег Кп1лк с1ег роНИзсЬеп Оекопопйе, 5. XVI. После Маркса
так поступала резко апологетическая австрийская школа предельной полезности (см. ВоЬт-
Ва\у-егк. СезсЫсЬ^е и. КгШк 4ег Кар11аЫп8-ТЬеопео. II. АиЯ. ЬшзЬгиск, 1900; он же: Кар1-
Ы ипс! Кар1Ыг1П8. II. АЫ. РозИгуе ТЬеопе с1ев Кар1Ыз, ЬюЬгиск, 1912); вся математиче¬
ская школа, начиная от Ь. №а1газ; англо-американская школа (С1агк. ТЬе сИв^пЬиНоп о?
^РеакЬ. Уогк, 1904); так поступают эклектики и современные „конъюнктуровсды",
55

Я. И. БУХАРИН
Таким образом, „капитал есть не вещь, а определенное, общественное,
принадлежащее определенной исторической общественной формации про¬
изводственное отношение, которое проявляет себя в вещи и придает этой
вещи специфический общественный характер V Только когда средства
производства (вещи) являются средствами эксплоатации, и при том на
основе товарного производства, и при том наемной рабочей силы —
они становятся капиталом.8 Марксизм отвергает всякую общую, внеисто-
рическую, вещную постановку вопроса, вульгарно-натуралистическую,
исходящую непосредственно из вещи, или „психологическую", исхо¬
дящую из отношения человека к вещи: закономерности экономической
теории суть общественно-исторические закономерности* Но мар¬
ксизм неизбежно отвергает и попытки оторвать общественные отношения
от вещей и тем самым спиритуализировать эти отношения. Капитал не
есть вещь, но отношение, проявляющееся в вещи, т. е. не голое отноше¬
ние между людьми, вне материальной отнесенности к вещи. Вещь не была
бы капиталом, если бы не было определенного общественного отноше¬
ния; но, с другой стороны, если бы не было „вещи" (средств производ¬
ства), то не было бы и капитала. По отношению к процессу труда, как
таковому, общественно-историческая структура является формой; по отно¬
шению к исторической структуре труд является содержанием. Но это
содержание всегда дано в своей конкретно-исторической форме: вне ее
оно просто немыслимо, оно — тощая и бессодержательная абстракция.
Отсюда вытекает, что объектом экономической теории капитализма
является процесс производства и воспроизводства в его истори¬
ческой форме* Марксова теория капитализма опирается, ведь, не на
идеалистическую социологию, а на материалистическое понимание
истории.3 Материалистическое понимание истории теоретически схваты¬
которые, впрочем, уничтожили всякую э-кономичеекую теорию. Так поступают, по существу,
даже сторонники „социального направления11, ибо они всемерно стирают точность
исторических определений, топя их в „социальном" вообще.
1 К. Магх. Оаз КарМ. Вб. III, 2. ТеП, 5. 349.
3	См. недавно опубликованную (впервые) подготовительную 6 главу I тома „ Капитала *;
здесь Маркс издевается над внеисторическими определениями капитала: „Таким же образом
я мог бы доказать, что греки н римляне причащались, потому что они пили вино и ели
хлеб, и что турки ежедневно кропят себя католической святой водой, потому что они еже¬
дневно моются44 (Архив М.-Э., Т. VII, М., 1933, стр. 51).
3	„Социальное44 направление в буржуазной политической экономии (К. ЗЫктапп,
А. Аттоо и др.) ведет свою родословную от Канта через К1скег1’а и 51ашш1ег’а. В кругах
социал-демократии сильное влияние этого идеализма еочится через М. Аб1ег'а и отчасти
К. НМегсКпя’а. Своеобразным продуктом этого направления явилась работа Р. РеЪгу, Е>ег
во11а1е 1пЬа1* бег МагхвсЬеп ^егйЬеопе (есть русский перевод: Франц Петри, Социальное
содержание теории ценности Маркса. Моск. Рабп М.—А.), который (как у нас Струве) видит
у Маркса дуализм „натуралистического44 и „социологического44 и по сему случаю демате¬
риализует общественные отношения по всему фронту. См. так*ье Эг ТЬ. 5игапу1-1}п?ег.
01е Еп1шск1ип2 бег 1Ьеоге11асКеп Уо1кв№г1всЬа{ЫеЬге 1т егв1еп У1егЫ бее 20. ^ЬгЬип-
бегкв. ^епа, С. РЁвсКег, 1927.
56

Я. И БУХАРИН
вает, как мы видели, „всеобщие законы" (Энгельс) общественного раз¬
вития, в то же самое время включая „законы движения" различных
исторических структур, в целом, воспроизводство всей общественной
жизни, от ее материальных основ вплоть до ее идеологических сублима¬
тов. Экономическая теория анализирует воспроизводство только этих
материальных основ. Экономическая теория капитализма (политическая
экономия в „узком смысле") анализирует специфические „законы движе¬
ния" одной только, исторически ограниченной, структуры, законы движе¬
ния капиталистической экономики, т.е. воспроизводство (понимаемое
в его возникновении, развитии и неизбежной гибели) материальной
основы капиталистического общества. Таким образом, материали¬
стическое понимание истории логически является предпосылкой теории
капитализма. Величайшая стройность теоретического здания, построен¬
ного Марксом, сказывается и здесь. Совершенно нелепыми являются,
следовательно, попытки оторвать экономическую теорию Маркса от его
социологической теории, как нелепо отрывать его социологическое
учение (теорию исторического материализма) от его философского уче¬
ния (теории диалектического материализма). Если процесс труда имеет
такое огромное значение с точки зрения теории исторического материа¬
лизма, то совершенно ясно, что он должен иметь решающее значение
и в теории политической экономии. Если понятие способа производ¬
ства является одним из основных понятий теории исторического мате¬
риализма, то совершенно ясно все значение этой категории для экономи¬
ческой науки и т. д. Не случайно, конечно, что классическое изложение
историко-материалистической концепции дано Марксом как предисло¬
вие к „2иг Кпйк с1ег ро1№&сЬеп Оекопотше". Здесь речь идет не только
о внешности: здесь заложен глубочайший внутренний смысл: материали¬
стическое понимание истории есть предпосылка („предисловие" в широ¬
ком смысле слова) экономической теории вообще, экономической теории
капитализма — в частности. Следовательно, марксизму совершенно чужды
и глубоко враждебны все виды теоретического экономического идеализма,
субъективизма, внеисторичности. „Отношения между людьми" берутся
здесь не как формы психологической связи, а как объективно-исто-
рическое оформление материального трудового процесса. Отрыв
этой исторической формы от содержания ведет неизбежно к отрыву и от
материализма, и от диалектики: ибо основное противоречие и лежит
в плоскости конфликта между этим содержанием и его формой. Анализ
этого объективного, действительного противоречия есть стержень всей
теории. Категории политической экономии поэтому должны отражать
материальный процесс производства в его специфическо-исто-
рической социальной форме.1
1 Подробный анализ методологии буржуазных экономических теорий см. в работе
Н. Бухарина. Политическая экономия рантье (несколько иэданий). Ультра - новейшее
„ учение “ О. Зрапп’а, как и вся фашистская апологетика, фальшиво в самых своих корнях.
57

И. И. БУХАРИН
Капиталистическое производство есть обобщенная форма товарного
производства, когда товаром становится и рабочая сила, что сообщает
всей экономической структуре совершенно своеобразный вид. Товарное
производство вообще имеет одну чрезвычайно существенную особенность,
неизвестную ни одной форме натурального хозяйства. Особенность эта
состоит в том, что общественная связь между отдельными товаропроизво¬
дителями создается через обмен. Общественный характер труда в этом
расчлененном общественном целом, агенты которого формально незави¬
симы друг от друга, не осознается хозяйствующими субъектами. Здесь
налицо стихийный характер развития, его „слепой“ ход; здесь стихий¬
ная и иррациональная общественная закономерность прямо противостоит
отдельному товаропроизводителю. Здесь, следовательно, налицо особая
связь между каузальным и телеологическим рядом явлений. Товар¬
ное и товарно-капиталистическое общество не есть целеполагающий
субъект, не есть „телеологическое единство", как, например, при социа¬
листическом способе производства. Оно раздроблено, хотя относительно
и едино. Оно не есть механическая сумма частей, отдельные товаропро¬
изводители и предприятия не суть тетЬга <Н8]ес(а: — общество все же
существует, как таковое. Но тип междухозяйственной связи через обмен
есть совершенно особый тип: характер общественного единства здесь
чрезвычайно оригинален; это не есть единство целеполагающей органи¬
зации, а стихийное, анархическое, в высокой степени противоречивое
и относительное единство формально самостоятельных, но объективно
Зрапп, напр., говорят о теории ценности и цены: „01е "№ег1- ипс! Рге1з1Ьеопеп Кхсагбоз*
Магхепз ипс! гш1 угсшзеп ЕшзсЬгапкипдеп, зе!Ьз1 (1! И. Б.) бег СгепгпиггеЫеЬге, ЬаЬеп а!1е
ешеп тсПу^биаНзйзсЬеп РгешЬе^пК аиздеЬНбе*, бег здсЬ поЬгепсНз уоп егпвт тбшбиаНз!!-
всЬео ТаивсЬЬецлН вЫе^е*" (О. Зрапп.До^е ипб 1еЬепс%е ^ызеоэсЬаК. 2\уе1 АЬЪапб1ип-
вгеп гиг АизЫпапбегзеггип^ шИ ЫЬегаКзтиа ипб Магхютив. Зепа, Сиз1ау ПасЬег, 1921^
5* 37). Превратить Маркса в сторонника индивидуалистического метода — это значит не
знать азов марксизма. Поставить школу предельной полезности на последнее место в ряду
индивидуалистических школ — это значить не знать азов теории предельной полезности
(ср., напр. ВоЬт-Вяу/егк’а в 2е1*зсЫК !иг рпуа1- ипб о#еп*1кЬев КесЬЬ бег Седея^аг*,
№1еп, 1884, Вб. XI, 5. 220:	б1е	АЪзеЪхип# бег Ыз1опзсЬеп ипб бег ог^ашзсЬеп Ме*Ьос1е
ак ЬеггвсЬепбег Ме1Ьобе бег 1Ьеоге11зеЬеп ГогзсЬип# т с]еп ЗогшЬюззепзсЬа^еп... ипб...
б1е ^ебетш^гип# бег ехак*еп, аЪытзЦзсНеп КгсЫип#" — в этой основа теории предель¬
ной полезности, формулированная ее классическим представителем; аналогично у V/. 5*ап-
1еу ^уопв’а, ТЬе *Ьеогу о^ ро1Жеа1 есопоту, Ьопбоп авб Уогк, 1871, ри 21: „ТЪе #ет>ега1
&>гт оГ *Ье 1а\уз о{ Ееопоту 18 *Ье зате т 1Ье саае о! шсНу1биа]д апб паЦопз". „Универ¬
сализм м Зрапп’а — есть возврат к „ органической а школе, но с прибавлением пряной телео¬
логии и столь же открытой теологии, что долженствует доказать прочность „холопской
иерархии “ (Марко) капиталистического общества путем апелляции к божественной инстан¬
ции ; г. Зрапп — ругает всю науку до него такими выразительными словами: „ Ев 181 ба»
шб2У1биа11зНзсЬе, тесЬатаЫасЬе, а*оггп5*1ЭсЬе, игзасЬНсЬе (з!с! И. Б.). Уег^аЬгеп ипб ег^Ь*
е1пе епЬ^зй^е агп АеиааегНсЬеп к!еЬепбе, игзасЬНсЬе, те 1пв Негг уогбпп^епбе \^1&веп-
всЬаН“ (5. 5). Теперь г. Гнтлер наглядно показал и что такое „1еЬепс%е ^ззеяасЬа^",
и как оно проникает „)П8 Негг". См. также Е, Ьебегег. Сгипбги^е бег окоаооиасЬеп
ТЬеопе, ^ МоЬг, ТиЫп?еп, 1922, 5. 6.
58

Я. Я. БУХАРИН
связанных друг с другом через обмен агентов товарного производства.
Общество, как целое, не может себе здесь — по самому своему суще¬
ству— ставить какие-либо цели, ибо оно не есть объединенный субъект,
а всего лишь стихийно функционирующая анархическая совокупность
(не сумма!) связанных друг с другом своих „сочленовони, отдельные
товаропроизводители, ставят себе цели, ибо каждый из них есть
„целеполагающий субъект", подчиняющий свои действия принципу хозяй¬
ственной рациональности зиЬ зрегае прибыли. Но общественная ре¬
зультанта их перекрещивающихся воль и соответствующих действий
отнюдь не совпадает с этими целями, а часто прямо им противоречит (ра¬
зорение в конкурентной борьбе, банкротство во время кризиса, понижение
средней нормы прибыли и т. д. и т. п.). Это — так называемый закон ге¬
терогении целей, который чрезвычайно типичен для капиталистиче¬
ского общества. Поэтому здесь каузальные законы развития не имеют
непосредственного телеологического выражения, которое их бы по¬
крывало и было бы их телеологической ипостасью. Здесь нет такого
положения вещей, которое давало бы возможность одно и то же явление
рассматривать и теоретически (научно, каузально), и нормативно (те¬
леологически, практически): можно говорить о причинах кризисов, но
нельзя говорить о целесообразности их с точки зрения действующих
агентов капиталистического производства и сознанной рациональ¬
ности действия (кризиса не добиваются, кризисов не делают, кризисы
делаются, т. е. стихийно возникают). Здесь для всего общества нет сво¬
боды, как познанной необходимости, а есть одна лишь необходимость,
стоящая перед агентами этого общества, как внешний по отношению к ним,
от их воли независящий, объективный закон, „ слепой", „железный", про¬
тив которого нет средства в рамках данного общества, ибо он ему имма¬
нентен. Сама общественная структура есть воплощение этой стихии:
общество здесь — „СезеПзсЬа^", а не „СетешзсЬа^", — если говорить
в терминах Тбпшез’а.1 Вскрыть „ законы движения “ этого общества в его
1	См. Маркс. Капитал, т. I; Энгельс. Л. Фейербах. Эта стихийность капиталистиче¬
ского развития уже сама по себе служит аргументом против телеологической ориентации
„социального" направления (К. ЗЫыпапп). Рассматривать общество, как „2^еск^еЫ1с1е“
(ц целевое образование “) здесь просто смехотворно. По сути дела от этого недалеко ушла
и нуег5*еЬепс1е БогюЬдхе" М, №еЬег'а. См. М. ^еЬег. ОЪег ешц^е Ка1е$опеп с!ег уегз1е-
Ьепс1еп 5о21о1о;1е. Ьодоа, Вс1. IV, 1913, Не{1 3, 5.263: „1>а9 21е1 <1ег Ве^гасЫип#", „Уег-
вЫгеп", зсЬНеззПсЬ аисЬ 4ег Сгшк], \уезЬа1Ь сНе уег51еЬепс1е ЗогкЛоцче... с1аз Е1пге1икП-
уйЗиит ипс! зет Нап<1е1п а1з ип(егз1е Е!пЬе<<;, а!а 1Ьг „ А*отм — тлгепа <Ьг ап в1сЬ Ьес1епкисЬе
УегзЫсЬ Ыег ешта1 ег1аиЬ11в! — ЬеЬаш1ек Между тем, в стихийном обществе, где сти¬
хийность и анархия являются его конститутивными признаками, где рост организаций
(трестов и других монополий) лишь увеличивает н интенсифицирует эту анархию, ничего
нельзя понять, исходя из „понимания" „внутренних мотивов“, „смысла поведения44 и т. д.
отдельных Индивидуумов; что же касается общественных масштабов и методов исследо¬
вания, то они а Итшпе исключают такую постановку вопроса. В последней работе №. 5ош-
Ьаг1’а (№. ЗотЬаг*. 01е <1ге1 КаНопа1окоао1шеп. СевсЬгсЬЪе апс! 5ув1ет (1ег ЬеЬге уоп <1ег
№|г1всЬаК. Уег1. уоп Оипскег ипс! НитЫо(, 1930), автор, исходя на „социологии смыслам,
59

Н. И; БУХАРИН
развитой форме, т. е. общества капиталистического, и есть задача
„ Капитала “. Всякое общество, в любой его исторической форме, должно
распределять (или в нем должен распределяться) свой совокупный труд —
худо ли, хорошо ли — между различными отраслями производства. „Со¬
ответствующие различным массам потребностей массы продуктов требуют
и количественно определенных масс совокупного общественного труда.
Что эта необходимость распределения общественного труда в определен¬
ных пропорциях не может быть никоим образом отменена, а только мо¬
жет изменить форму своего проявления, —15 яеМ еуи!еп1 (само собой оче¬
видно. //. Б.).., И формой, в которой это пропорциональное распределение
труда прокладывает себе дорогу в таких общественных условиях, когда
связь общественного труда действует как частный обмен индивидуаль¬
ных продуктов труда, именно и является меновая ценность этих
продуктовV Другими словами: в анархическом, „слепом" обществе, где
развитие стихийно, должна быть закономерность развития, которая бы сти¬
хийно, как противостоящий людям „слепой закон“, все же так или иначе
регулировала бы распределение труда по различным отраслям производ¬
ства. Этот „слепой * и стихийный регулирующий „ закон движения “ и есть
закон ценности, который действует через рынок и через „барометри¬
ческие колебания цен". Ценность есть количество общественно-необхо¬
димого труда, затраченного на производство единицы товара, в отличие
от потребительной ценности, полезности, определяемой натуральным
веществом товара. Рыночным эмпирическим выражением ценности является
цена. Что цена стоит в определенной связи с производительностью обще¬
ственного труда и, следовательно, с величиной ценности (в марксовом ее
понимании), это очевидно с первого взгляда. Но дело обстоит еще более
глубоко, если посмотреть с точки зрения всего общественного воспро¬
изводства, т. е. регулярных повторений производственного цикла. С этой
точки зрения обмен есть определенный „ момент “ воспроизводства, опо-
провозглашает невозможность познания внешнего мира (его „сути"), при практической
годности естественно-научного знания, и полную возможность смыслового понимания об¬
щественных явлений, на базе переживания „ внутренних мотивов при полной бесполеа-
ности этого анавия. Модная телеологическая абракадабра особенно нелепа в применении
к капиталистическому обществу, которое современные идеологи капитала тщетно пытаются
рационализировать и теоретически и практически. Новейшая апологетика „универсалисти-
ческих" теорий, являющихся воввратом к вульгаривованной и теологнэнрованной форме
старинных органических школ, отбрасывает специфику товарного хозяйства вообще, чтобы
с тем большим самодовольством отбрасывать специфические черты капитализма. Маркс
в „ТНеопеп иЬег (1еп МеЬпуег*44 дал блестящий раэбор и смертоносную критику всех лю¬
бителей „гармонии4' капиталистического общества. Этот апологетический гармониям осо¬
бенно ярко проявляется у О. Зрапп’а: все капиталистическое общество рассматривается
у него как организованное единство иерархически расположенных составных — и тоже
организованных — других единств. Здесь нет, по сути дела, никаких противоречий. Вся спе¬
цифическая проблематика капитализма тем самым уничтожается. Поистине: как легка „ жи¬
вая наука44 г. Отмара Шпанна!
1 К. Магх. Вг1е(е ап Ки?е!тапп. Ыеие Ъе'Л. ^Ьг?. 19/20, 3. 222 (раярядка наша. Н. Б.).
60

Н И БУХАРИН
средствующий его дальнейший ход. Эмпирически-поверхностные законо¬
мерности обмена таят поэтому в себе более глубокие закономерности,
идущие из сферы производства и проявляющиеся в обмене. Эмпирически-
поверхностные факты — это факты рынка, чему соответствует категория
цены. Но за спиной цены стоит ценность. Это отнюдь не метафизическое
удвоение цены, а наиболее глубокий и наиболее общий закон движения
товарного хозяйства, только на основе которого можно понять и движе¬
ние цен. Б простом товарном хозяйстве цена колеблется около ценности,
как своего центра: произведено слишком много данного товара — цена
падает, происходит перераспределение рабочих сил в сторону от этого
производства; произведено мало — происходит обратное: цены повы¬
шаются, сюда приливают рабочие силы, следовательно, происходит другое
перераспределение совокупного рабочего времени. В капиталистиче¬
ском обществе механизм колебания сложнее: здесь цены колеблются
вокруг „цен производства", а не непосредственно вокруг ценности. Обще¬
ственная взаимозависимость между различными дробными частями разде¬
ленного общественного труда, объективная связь между субъективно
независимыми товаропроизводителями устанавливается за их спиной.
Много ли, мало ли произведено товаров а, Ь, с, — устанавливается лишь
косвенно, по сигнализациям, даваемым ценами. Пропорции в распреде¬
лении труда постоянно меняются в связи с изменением производитель¬
ности труда. Таким образом, „слепой" объективный закон общественных
связей и отношений между людьми, регулирующий процесс материального
производства, принимает форму свойства вещи (ценности товарной
штуки). В раздробленном обществе, где даже отрасли производства не
являются органически целым и где основным принципом служит крайняя
противоречивость всей структуры, законы распределения и перераспреде¬
ления производительных сил (в конечном счете — масс труда, мертвого
и живого) не могут проявляться иначе, чем через свое выражение в то¬
варных штуках, как ценностях, в свою очередь имеющих свой все¬
общий денежный эквивалент. Если нет организованного производства
и организованного распределения, если процесс обмена складывается
из ряда отдельных и разнородных меновых актов, где выступают отдель¬
ные товарные единицы, то только через ценность штуки товара и, соотноси¬
тельно, ее цену может совершаться процесс перераспределения масс труда
в его общественном масштабе. „Общественное", в смысле распреде¬
ления масс труда по общественным отраслям производства, здесь не дано
сразу, оно дано не сплошным фронтом, не как однократные акты распре¬
деления труда, охватывающие целые отрасли в их целостности: „обще¬
ственное" образуется здесь из „индивидуального", которое, в свою оче¬
редь, вырастает на основе объективно данных общественных детерминант.
С этим связано и функционирование денег, как всеобщего ценностного
эквивалента: роль мерила ценности, масштаба цен и т. д., — все это „при¬
способлено" к обслуживанию такого рода воспроизводства, которое опо¬
61

Н. И; БУХАРИН
средствуется бесконечной массой меновых актов» а не организованным
распределением масс труда сразу в масштабах целых отраслей обще¬
ственного производства. Поэтому деньги и являются „душой" товарного
хозяйства. Итак, общественный закон, регулирующий распределение тру¬
довых масс между отраслями производства и выражающий взаимную ра¬
боту людей, связанных разделением труда, приобретает форму свойства
вещи. На этой основе получается универсальная аберрация, характерная
для товарно-капиталистического мира: отношения людей воспринимаются,
как отношения вещей. Это есть то явление, которое Маркс назвал то¬
варным фетишизмом и которое чрезвычайно выпукло проявляется
в категориях буржуазной политической экономии, от фетишизма элемен¬
тарного товара через фетишизм денег и кончая фетишизмом капитала.1
Общественные отношения людей, проявляющиеся в веществе денег, пред¬
ставляются как свойство вещей (золото, власть золота, золотой телец);
общественные отношения людей, лишь проявляющиеся в веществе капи¬
тала, представляются, как свойства средств производства вообще; эти
средства производства сами по себе наделяются сверхъестественной силой,
порождающей прибыль (теории „производительности капитала"), подобно
тому, как земля сама по себе наделяется иллюзорной силой, порождаю¬
щей ренту. Из подобного рода категорий и состоят концепции буржуазной
теоретической экономии.
Если А. Смит исследовал „богатство народов", то К. Маркс начинает
свой „Капитал" с анализа „богатства обществ, в которых царит капита¬
листический способ производства", богатства, элементарной формой
которого является товар. В двойственном характере труда (абстракт¬
ный и конкретный труд), в противоречии между ценностью и потреби¬
тельной ценностью товара, уже заложены дальнейшие противоречия,
движение которых обусловливает движение всего капиталистического
общества.
Развитие обмена вовлекает в свою орбиту и рабочую силу (истори¬
ческие и насильственные предпосылки этого описаны Марксом с потря¬
сающей мощью). Рабочая сила становится уже товаром, но товаром зш
2епеп&, товаром особым и специфическим, хотя и „подчиненным" общим
законам товарного обращения.
Рабочая сила имеет и ценность, и потребительную ценность. Ее цен¬
ность определяется так же, как ценность всех других товаров. В боль¬
шом кругообороте жизненного процесса, с точки зрения всего воспро¬
изводства, т. е. с точки зрения циклического повторения производствен¬
ного процесса, воспроизводство рабочей силы есть необходимый момент.
1	Магх. Эав Кар1Ы. Вс1, I. УоПсзаивдаЪе.	1914,	5. 35 П. Здесь особо следует
подчеркнуть, что у Маркса, когда говорится о ценности, идет речь об объективном законе,
а не о субъективных оценках н тем более отнюдь не о моральной оценке. Дело в выясаении
законов движения специфической общественной структуры:это — не „2^ескшзаепзсЬа{-
1еп“ современных идеологических банкротов.
62

Я Я. БУХАРИН
Воспроизводство рабочей силы есть процесс потребления (в, этом
сказывается единство производства и потребления; единство, не исклю¬
чающее, а предполагающее противоречия). Этот процесс потребления
есть, в свою очередь, процесс переноса ценности средств потребления
в новую сферу производства рабочей силы. Таким образом, цен¬
ность рабочей силы определяется ценностью необходимых средств суще¬
ствования (которые различны в связи с различными квалификациями
этого своеобразного товара). Потребительная ценность рабочей силы
(из-за чего ее и покупает капиталист) определяется тем ее свойством,
что она может развить большее количество труда, чем то, которое нужно
для ее собственного воспроизводства.1 Поэтому даже если капиталист
оплачивает рабочую силу по ее полной ценности, у него остается при¬
бавочная ценность. Общая формула капитала: Д (деньги) — Т (то¬
вар)— Д' (наросшие деньги). Наращение создается, таким образом, не
в сфере обращения, а в сфере производства, лишь реализуясь в обраще¬
нии. Процесс капиталистического производства есть, следовательно, про¬
цесс производства прибавочной ценности.2
Это раскрытие тайны прибавочной ценности есть раскрытие основ¬
ных рычагов капиталистического механизма, основных внутренних пружин
его самодвижения. Ни Смит, ни Рикардо не различали между трудом
и рабочей силой и поэтому запутывались в противоречиях, как только
нужно было на основе теории трудовой ценности объяснить факт приба¬
вочной ценности.8
Прибавочная ценность, в свою очередь, распадается на нако¬
пляемую часть и на часть, потребляемую капиталистами и их челядью.
Накопляемая, т. е. присоединяемая к функционирующему капиталу, часть
прибавочной ценности, в свою очередь, как и весь капитал, распадается
1	Это учение Маркса подвергалось многочисленным нападкам. Туган-Барановский
в своей „социальной теории распределения'4 совершенно отвлекается от специфически-
нсторической формы ценности. Ргапг ОррепЬегтег— во всех своих работах „критикует14
теорию Маркса (в свое время мы давали разбор этих атак). Сеог^ НашзсЬ (01е МагхвсЬе
МеЬгшегНЬеопе. Вег1ш, РиНкашег ипб МиЫЬгесЬ^ 1915), указывая на особые свойства
товара рабочая сила (и считая вто за достаточное опровержение), предлагает такую фор¬
мулу: 1а №1'гкИсЬке1* ргобиг1ег1 бег АгЬеЛег шета1з АгЬе1*акга&, зопбегп 1штег пиг №агеп.
ОДЫгсКкеНеп, б»е уоп беп Копзитеп1еп Ье^еЬгк \уегбеп, ипб уегкаи{1 (разрядка наша. Н. Б.)
аисЬ шета1э эеше АгЬе&кгаК, вопбегп т а!1еп РаНеп баз ЕгуеЬпм зешег АгЪек (!!), б»е уоп
1га НегУог#еЬгасЬ1е Ыи1г1кЬкеН (§. 30). Комментарии излишни.
2	Ап*опю Сгапабе1 (Рге1з ипб МеЬгрге^з ш бег кар^ЫлзИзсЬеп №1гЬзсЬаЙ, ВегКп,
Рга$гег, 1923), считает, что сперва есть труд, потом производство ценностей; сперва
(речь идет о капитализме, а не о преемственности исторических формаций) прибавочный
продукт, а потом — прибавочная ценность. Раздирая так единый во времени процесс на
иллюзорные последовательные части, Сгаг1абе1 считает, что он „поправляет" Маркса, не
замечая, что впадает здесь в наивную и элементарную ошибку, которая тащит его назад
минимум на столетие.
8 Подробный анализ теорий прибавочной ценности у Маркса: „ТЬеопеп иЬег беп
МеЬг\уег1“, Ь#. уоп К. КаиЫсу, Уег1. 01 еЬ.
63

Н. И. БУХАРИН
на п9стоянную часть (идет на средства производства) и переменную
(идет на рабочую силу). В процессе производства постоянный капитал
(сопз1ап1ез Кар1Ы, ,,с“) лишь переносит свою ценность на ценность
продукта; переменный капитал (уапаЫез КарИа1, „Vй) не только воспро¬
изводит свою ценность, входящую в состав ценности произведенного
продукта, но и создает прибавочную ценность (МеЬгмгег!, »т“). Рабочий
день распадается на две части: необходимое рабочее время, когда рабо¬
чие воспроизводят ценность своей рабочей силы, и прибавочное время,
когда создается прибавочная ценность. Соответственно масса прибавоч¬
ной ценности может увеличиваться либо 1) в силу увеличения рабочего дня
(„ абсолютная прибавочная ценность “), либо 2) в силу сокращения необхо¬
димого рабочего времени („ относительная прибавочная ценность н). Первое
связано с прямым нападением на рабочих. Второе непосредственно свя¬
зано с повышением производительности труда в производстве средств
потребления.
Капитализм * отличается от других видов эксплоататорского хозяйства
(рабовладельческие системы, феодализм) тем, что жажда прибавочной
ценности неограничена. Если натуральные эксплоататорские формации
имели границы в потребностях господствующих классов, то здесь —
налицо безграничная „погоня за прибылью", и заранее данных границ
накопления нет. В то же самое время внутренние тенденции развития
мощно форсирук)т весь процесс. Механизм здесь — в условиях свободной
конкуренции, — был таков: ценность товара определяется количеством
общественно-необходимого труда (т. е. необходимого для производства
данного товара при средней технике и других средних величинах); пред¬
приятие с более высокой техникой имеет большую производительность
труда, следовательно, гораздо более низкую индивидуальную ценность
товарной единицы; но на рынке речь идет об общественно-необходимом
рабочем времени; следовательно, разница между этими величинами есть
основа для получения диференциальной прибыли (прибавочная цен¬
ность разбивается на разные потоки, причем прибыль есть часть совокуп¬
ной прибавочной ценности, притекающая промышленному капиталисту
в противоположность другим формам капитала и землевладению, полу¬
чающему ренту). Условия рыночной конкуренции заставляют остальных
равняться по этому образцу; то, что было исключением, становится типич¬
ным— весь уровень повышается, все масштабы меняются, начинается
новый круг. Таким образом, если технической основой капитализма
является применение машин, причем, машина является сама историче¬
ской категорией, то экономические условия капитализма имеют тенденцию
непрерывного революционизирования методов производства и его техни¬
ческой основы; но, с другой стороны, это возрастание производительных
сил капиталистического общества приходит в конфликт с ограниченными
условиями капиталистического присвоения. Анализ этого противоречия
составляет одну из существенных частей экономической теории Маркса.
€4

И. И. БУХАРИН
Вместе с процессом накопления повышается органический состав
капитала отношение постоянного капитала к переменному, т. е. уве¬
личивается масса средств производства, сырья и т. д., приводимая в дви¬
жение одним рабочим, и одновременно гигантски возрастает производи¬
тельность общественного труда.
Процесс производства капитала, рассматриваемый как регулярно
повторяющийся процесс, есть процесс воспроизводства простого —
когда накопления нет, расширенного — когда накопление есть. Этот
процесс воспроизводства представляет сам по себе огромную теоретиче¬
скую проблему, ибо ход воспроизводства предполагает единство произ¬
водства и обращения, а также определенные не только ценностно¬
количественные, экономические, но и натурально-качественные, техниче¬
ские соотношения и пропорции.1 Схематически учение Маркса о воспроиз¬
водстве капитала можно изобразить так:
Пусть совокупный общественный продукт = с+о т
А (производство средства производства) = с1-*-у1-*-т1
Б (производство предметов потребления) = с2	та
В случае простого воспроизводства мы имеем следующие его необхо¬
димые условия :
1.	Так как весь продукт А (т. е. сумма -ч-^ч-ш2) целиком состоит
из средств производства (условно: железо-угольно-машинная вещественная
кожура), то он должен целиком уйти на возмещение постоянных капиталов
обоих подразделений, т. е. необходимым условием воспроизводства является
положение, выражаемое равенством: с1 + 1/1 + ш] = с1 + с3.
2.	Так как весь продукт В (т. е. с2 -4-	-+- т2) целиком состоит из
предметов потребления (условно: текстильно-хлебная натуральная форма) ^
то он целиком должен уйти на все потребление капиталистов и рабочих
обоих подразделений в условиях простого воспроизводства- Это приводит
к равенству: с2 -+- у2 -+- т2 = V^ -+- т1 -+-	-+- т2.
3.	Так как А само производит для себя свой постоянный капитал сг
и .должно для В отдать остаток (т. е. /п^, а В само производит для
себя +- т2 и должно отдать ся для А, то это св = &1-+-т1.
Первые два равенства при преобразовании дают третье равенство;
это и есть условие простого воспроизводства: сумма доходов первого
1 Анализ процесса воспроизводства в его общественном масштабе был дан впервые
физиократами (знаменитая „ТаЫеаи есопопицие" Г. Оиеяпау), по отношению к кото¬
рому у классиков английской политической вконовии не было сделано решительных шагов
вперед. Настоящее учение о воспроизводстве капитала развито лишь Марксом (Капитал,
т. II), причем так называемые „ схемы14 II тома легли в основу ряда теоретических построе¬
ний, оказав огромное влияние, главным образом в связи с теорией реализации и кризисов.
См. Туган-Барановский. Промышленные кризисы; С. Булгаков. О рынках при капиталисти¬
ческом производстве, М., 1897; К. ЬихетЬиг?. 01е Аккити1а1юо с!ев КарпЫз (неск. изд.);
ее же. Антикрктнка. М., 1922; Н. Бухарин. Империализм и накопление капитала (неск. над.).
Св. такте Магх, ТЬеопеп иЪег (1еп МеЬтег*", и Ленин, Собр. соч., т. II
5
65

Я. И БУХАРИН
подразделения должна равняться постоянному капиталу вто¬
рого подразделения.
Много сложнее обстоит дело в случае расширенного воспроизвод¬
ства* Здесь тоже можно вывести систему равенств, которые покажут
возможность такого воспроизводства и соответствующие условия всего
процесса.
Предположим, что:
тя1 = а, (идет на потребление капиталистов) -4- Д (капитализируется);
= 0*2 •+- $2
Предположим далее, что:
01==Дв (подлежит накоплению, как часть постоянного капитала)
ч-(накопляется, как часть переменного капитала)
/?2 = А>с ■+" Ахм
Тогда общий продукт обоих подразделений выразится в формуле:
/?1
АсН- 1/9др|
~+~1 Дс| ■+■ $2*
В отрасли А должно остаться, в силу своей натуральной формы
сгостальное [(^ -н аг) -н /9]р] должно быть обменено. В отрасли В
остается т/, + а3-ь^„; наоборот, (с*-»-^^) должно быть обменено.
Таким образом, получается равенство:
[(*>! ад) -ь	] = с2 ■+- /?2С,
каковое и является условием расширенного воспроизводства в самой
общей форме. Разумеется, реально весь процесс, будучи противоречивым,
идет отнюдь не гладко, и самые схемы можно рассматривать, лишь как
выражение тенденции с определенной закономерностью — не белее того.
Чрезвычайно важно отметить, что анализ условий воспроизводства,
данный Марксом в его знаменитых арифметически формулированных
схемах II тома „ Капиталан затрагивает как ценностную (экономическую),
так и натуральную (техническую) сторону воспроизводства: процесс
обмена между отраслями предполагает не только ценностную, но и техни¬
ческую „логику", вытекающую из закономерной технической связи
различных отраслей производства друг с другом. Таким образом, здесь
наглядно проявляется вся недопустимость отрыва от „ вещей", в которых
проявляются „общественные отношениян.
А
В
66

Н И; БУХАРИН
Процесс воспроизводства есть процесс воспроизводства товаров; он,
далее, есть процесс воспроизводства прибавочной ценности; наконец,
он есть процесс воспроизводства самих производственных отноше¬
ний и их классовых носителей. Структура капиталистического об¬
щества, как специфически исторической категории, есть особая классовая
структура, Поэтому в специфических категориях политической экономии
отражается и выражается этот классовый характер капитализма. Если
ценность отображает объективно данный факт общественного сотрудни¬
чества людей во всяком товарном хозяйстве (здесь, следовательно,
идет речь о пучке общественных связей по горизонтали, вне вертикаль¬
ной классовой иерархии), то уже категория прибавочной ценности
отображает отношение классовой эксплоатации, объектом которой
является наемный рабочий. Если деньги являются наиболее абстрактным
выражением сотрудничества в товарном хозяйстве, то капитал (в том
числе и денежный капитал) есть классически-классовое отношение экспло¬
атации. Если форма товара еще не говорит о классовой структуре
общества (товар есть и в простом товарном хозяйстве), то товар — рабо¬
чая сила есть уже категория классового капиталистического общества.
Деление на классы непосредственно основано на отношении людских
групп к средствам производства; из полярно-противоположного отноше¬
ния к средствам производства вытекают и разные функции в производ¬
ственном процессе, и разные позиции в процессе распределения
(разные виды „ дохода “), и разные (для классовых полюсов полярно-про¬
тивоположные) материальные интересы, обусловливающие классовую
борьбу. Классовое расчленение капиталистического общества проходит
поэтому красной нитью через все основные категории политической эко¬
номии Маркса, адэкватно отражая противоречивое движение капиталисти¬
ческой действительности. Для буржуазной экономической теории харак¬
терным является превращение исторически преходящей формы в „ есте¬
ственную “ и „вечную"; иллюзорное „уничтоженией всех действительных
противоречий капитализма и подстановка на их место социальной „ гармо¬
нии “; всемерное скрытие и затушевывание классовой борьбы.1 Наоборот,
у Маркса дан гениальный анализ всех противоречивых моментов капита¬
лизма, а классовая борьба скрыта в порах всех основных категорий.
„Заработная плата“ таит в себе „момент исторический и моральныйм;
будучи превращенной ценой (гзр. ценностью) рабочей силы, она в то же
1 Ср. напр. А1Ыоп №. 5ша11. ТЬе 5ос1о1о$гу о( ргоШв. ТЬе Атепсап ^ш*па1 о{
ЗосЫову, ^пиагу, 1925 (\Л>1. XXX, № 4). Автор, полагая, что Магх’в еп1Ёге 1П*егрге*а*1о
о? ргоЗДа... 18 ЬавеН ироп *Ье сопсер*1оп ргоК* 18 аЫауз апс! еуегушЬеге а рага»Жса1
агк! р1га11са] 1еуу оп 1аБог" (р. 440), трактует прибыль целиком, как н& *уа$е“ (439).
Отрицая самый факт присвоения прибавочного труда, который (факт), например, в раб¬
ском хозяйстве, выступает в пряной и неприкрытой форме, будучи при капитализме скрыт
под фикцией мсвободного договора" между капиталистом и рабочим и купли-продажи
рабочей силы, автор осмеливается говорить, что марксова „ТЬеогу ЫаШеа 1Ье {ас1з, апс!
Н гоиаез япзркюпв о? {аПасу ш а11 *Ье гее! о{ 1Ье вув1ет.. .* (р. 441).
5*
67

Н. И. БУХАРИН
время выражает соотношение борющихся классовых сил; прибавочная
ценность — коррелятивна с ценностью рабочей силы;' длина рабочего дня,
норма эксплоатации (отношение т\у), накопление, расчлененные формы
прибавочной ценности (прибыль, рента и т. д.), — все эти категории выра¬
жают реальные классовые соотношения капиталистического общества»
„Экономическое" и „социальное" у Маркса нераздельны. Основные клас¬
совые категории экономической теории, специфичные для капитализма,
носят неизбежно ценностную форму.1
Следовательно, проблема „ МасЬ^езе^-бкопопиасЬез Сезе{г“ проблема
соотношения „экономического закона“ и „классовой силы", решается
у Маркса таким образом, что силовые соотношения классов вклю¬
чены в движение экономических величин: не „чисто-экономичесхие“
и „внеклассовые", „асоциальныен категории, лишь „извращаемые"
другого рода категориями, категориями „ социального", „ классового *
порядка; не „экономика — с одной стороны, классы—с другой стороны",
а социально-экономические категории, где классовое расчленение
включено в них, как характерная, черта их специфическо-исторической при¬
роды,— вот что характерно для марксистской экономической теоретики.
6 соответствии с этим капиталистический способ производства есть, по
Марксу, „одновременно и процесс производства материальных условий
человеческой жизни, и протекающий в специфических историко-экономиче¬
ских отношениях производства процесс производства и воспроизводства
самих этих отношений производства, а, следовательно, и носителей этого
процесса..."2 Буржуазная политическая экономия видела три „чисто¬
экономических", „внеисторических" „фактора производства": капитал —
земля — труд, которые „естественно" порождают три вида дохода:
процент — ренту — заработную плату. В то время, как в действительности
здесь происходит раздел произведенной трудом ценности, с распадением
прибавочной ценности на основе монополизации специфических средств
производства, агентам капитала н их идеологам эти „факторы" фети-
1	В этом НешпсЬ Охе^ге!, — подобно Туган-Барановскому, видит основную „ошибку1*
марксовой экономической теории: м.. .Оег СгипсНеМег с!ег МлгхясЬеп УеКеЛипд^еЬге ш с!ег
^сШегидеп ОЬвгЬ-ауип^ 4ез ^ег1^егл1гез Гиг «Не „№агеп“ аи{ с!ге „№аге АгЬес1зкга{114
Це^е — вмЬ* ея яо айв, а1з оЬ Ье1 Магх сКе УегЬеНив^з1еЬге епйтоте <1ег №ег*1еЬге;...
ТаЫкеЬНсЬ 1е](е( Магх зете УоггеИип^вЫиге в1П скга ЪеЬаа^е^еп, шсЬк Ьетлмезепеп
„еЬегоеп ЬоНп^еге**", х\У13сЬеп адекЬепл игк! «Зет №ег1$^2е1г кеш 1о#мсЬег ХиваттеаЬап#
ЬезЫг*" (Н. 1>1е{2е1. Уош ЬеЬгоегк ёег №егвеЬге ипс! уош СгивсКеЫег с!ег МагхасЬеп
УегкеПип^еЬге. Ье1р21$— Ег1ап#еп, 1921, 5. 17). Марке рассматривает рабочую силу,
как товар всерьез, и это имеет весьма глубокие основания. Теперешняя безработица,
наряду с перепроизводством товаров, очень убедительно доказывает всю основатель¬
ность такой именно трактовки предмета. Что касается „железного законато Дитцель
спутывает Маркса с Лассалем: Маркс был противником этого „закона", о чем черным
по белому напиоаыо в I томе Капитала и о чем г. Н. 01е1геГю следовало бы, казалось,
знат ь.
8 К. Маркс. Капитал, т. III, ч. 2, стр. 289 (290), иад. 3, М.—А., 1928.
68

Н. И. БУХАРИН
шистскк представляются независимыми и самостоятельными источни¬
ками дохода и даже самой ценностной субстанции втого дохода:1 „рента
растет из земли", „золото родит золото". На этой фетишистской иллюзии
построены и все новые и новейшие теории „вменения" („2игесЬпипуз-
*Ьеопеп"), „производительности" и т. д.
Процесс воспроизводства капитала в целом, как единство производ¬
ства и обращения, требует для своего объяснения и понимания закономер¬
ностей отклонения цен от ценностей. В простом товарном хозяйстве
ценность есть непосредственно проявляющийся в ценах „закон дви¬
жения". В капиталистическом хозяйстве колебания цен происходят
вокруг „производственных цен", закон ценности с этой точки зрения
превращается в закон цен производства, являющийся историческим
развитием закона ценности и могущий быть понятым лишь на основе
этого последнего.
Для понимания этой трансформации существенным является то об¬
стоятельство, что капиталистов интересует прибыль на весь затрачен¬
ный капитал. Если отвлечься от землевладельцев и т. д. и принять, что
вся прибавочная ценность равна сумме прибыли, а общество состоит
только из рабочих и капиталистов, то последних будет интересовать
величина	Между тем, существуют капиталы с разным органическим
строением. Так как прибавочная ценность создается лишь живым трудом,
т. е. переменным капиталом, то " неизбежно было бы различно всюду,
где есть различие в органическом строении капитала. Между тем, совер¬
шенно очевидно, что через переливание капиталов н на основе конкурен¬
ции— должна образоваться стихийная и непреоборимая тенденция к сред¬
ней норме прибыли, т. е. норме прибыли, соответствующей органическому
составу всего совокупного общественного капитала. Маркс показал, что
в силу этого цены в отраслях производства с высоким строением капитала
отклоняются вверх, а с низким — вниз от ценности, и что цены колеблются
нз непосредственно вокруг ценности, а вокруг так называемых производ¬
ственных цен (издержки производства плюс средняя прибыль). Таким
образом, закономерность здесь оказывается гораздо более сложной, чем
в простом товарном хозяйстве: поверхностный и непосредственно-эмпири¬
ческий факт рыночной цены объясняется ценами производства, эти послед¬
ние — средней прибылью, средняя прибыль — органическим составом капи¬
тала, который, в свою очередь, объясняется всей суммой прибавочной
ценности и всей суммой капитала.9
1	К. Маркс, 1. с., гл. 48: „Триединая формула".
2	Эго и есть так называемое „противоречие“ между I и Ш томом „Капитала", которое
систематически „открывали44 многочисленные критики Маркса: Мазагук, ВоЬт - Ва^егк,
Туган-Барановский, Борткевич и т. д. Не так давно Г. Ре*гу (1. с., стр. 68 и след, русского
перевода) обвинил Маркса в „проблематической экономической метафизикен. Между тем,
никакой метафизики здесь нет* В простом товарном хозяйстве цена колеблется вокруг
69

Н. И. БУХАРИН
Мы не можем здесь останавливаться на всем гигантском богатстве
идей, данных Марксом в трех томах его циклопического произведения
(в частности, на огромной важности вопросе о превращенных формах при¬
бавочной ценности, на теории земельной ренты и т. д.) и переходим
к изложению наиболее основных тенденций развития капитализма, выте¬
кающих из его анализа и им сформулированных.
1.	Погоня за прибылью, являющейся специфическим регулятивным
принципом капитализма, ведет к тому, что индивидуальный капиталист
стремится получить добавочную прибыль и получает ее путем введения
новой техники. Новая техника, повышая производительность труда дан¬
ного предприятия, создает для него временно эту добавочную, диферен-
циальную прибыль. Но процесс конкуренции и, как результат, повышение
всего технического уровня приводит к огромному росту органического
состава капитала в его общественном масштабе (с IV) и быстрому росту
производительности общественного труда. А так как совокупная приба¬
вочная ценность создается совокупным V, рост которого отстает от
роста с, то отсюда неизбежно вытекает тенденция нормы прибыли
{~—} к понижению.*1
\С-Ь V }
2,	Накопление, находящее свое выражение в росте создает специ¬
фически капиталистические законы движения населения. Создаются избы¬
точные „рабочие руки", так называемая „резервная армия промы¬
шленности4*, которая растет тем быстрее, чем „больше общественное
богатство, функционирующий капитал, объем и энергия его роста *.2 Чем
больше резервная армия по сравнению с активной, работающей, частью
ценности, не совпадая с ней; однако, никто ив этого несовпадения не может сделать вывода
о	„ метафизике", „метафизическом удвоении цены", „противоречии**, которое должно
ниспровергнуть самое положение о колебании цен вокруг ценности. Исторически товар¬
ное общество превращается в капиталистическое, экономические законы осложняются,
связь между ценой и ценностью тоже усложняется. Но уже один тот факт, что рост произ¬
водительности труда является решающим фактором ценообразования говорит о существо¬
вании этой связи. Ее сложность есть повод для ее отрицания только для слабых умов про¬
шлых и современных ^критиков" Маркса.
1	Еще в 1900 г. г. П. Струве видел „ основную антиномию трудовой теории ценности “
(см. „ Жизнь февраль 1900 г.) в том, что рост производительности труда, с одной стороны,
должен означать рост „свободного продукта" по отношению ко всему общественному
капиталу, а, с другой, втот же рост означает падение этой величины [ ———) . Ошибка
\ с V }
г. Струве заключалась в том, что он примитивнейшим образом смешал т, как продукт,
как потребительную ценность, с т, как ценностью. Масса т — чрезвычайно возрастает при
решительном падении ценности любой товарной штуки и при падении сравнительной
ценностной величины	„Любопытно	отметить, что когда Бём-Баверк обокрал
Маркса в свэем учении об „окольных путях производствам („ Рго<4ис11опэштуе?б “), никто
из „4ос1огев4‘ не открывал у него аналогичных „антиномий".
2	К. Магх. Оаа КарИа!. УоИшаивдаЬе, Вс1.1, 3. 581.
70

Н. И БУХАРИН
пролетариата, тем больше массовое хроническое перенаселение и тем
сильнее официально признанный пауперизм. „Это есть абсолютный
всеобщий закон капиталистического накопления".1
3.	Погоня за прибылью, как движущий мотив накопления, т. е. процесса
возрастания капитала, делает производство самоцелью, отрывая его от
потребления. Уже в элементарной форме товара, в противоположности
абстрактного и конкретного труда, ценности и потребительской ценности,
эмбрионально заложена возможность конфликта. Движение капитала, систе¬
матически революционизируя технику и в возрастающей степени создавая
массовое производство, имеет тенденцию к его безграничному расшире¬
нию. Если, с одной стороны, рост с: V означает огромный рост производ¬
ства, то, с другой стороны, он же означает и постановку определенных
границ этому росту, ибо он означает тенденцию к относительному сокра¬
щению массового эффективного спроса, определяемого движением вели¬
чины совокупного переменного капитала (&). Здесь, таким образом, налицо
противоречие между ростом производительных сил капитализма и его
экономической структурой („капиталистической оболочкой"), которая опре¬
деляет отставание V. Анализ условий воспроизводства показывает, что,
вообще говоря, расширенное капиталистическое воспроизводство вполне
возможно, даже без так наз. „третьих лиц" (т. е., например, крестьян).
Но противоречивые тенденции развития, при стихийном его ходе, при
возможности огромных предварительных инвестиций в производство
средств производства, инвестиций, которые лишь потом" почти неожиданно
проявляются в массе готовых предметов потребления, периодически при¬
водят к коллизии между производством и эффективным массовым спросом,
коллизии, разыгрывающейся в форме периодических промышленных
кризисов.
4.	Конкурентная борьба между капиталистами приводит к неизбеж¬
ному победному шествию крупного производства. Докапиталистические
формы гибнут. Капитал давит их своими машинами, следовательно, высо¬
кой производительностью труда, следовательно низкими ценами. Крупное
производство имеет все эти преимущества в конкурентной борьбе. По¬
этому простое накопление (и соответствующая ему концентрация капи¬
тала) идет рука об руку с разорением побежденных, с гибелью ремесла,
с гибелью мелких и средних капиталистов, с переходом их капиталов
в руки победителей, с централизацией капитала. Концентрация и цен¬
трализация капитала есть, таким образом, следствие глубоких причин,
коренящихся в самом строе капиталистических отношений вообще и капи¬
талистической конкуренции в частности.
1 1Ы8еп). Р. ОррепЬе1шег неоднократно полемизировал против этой „цитадели мар-
ксовой систематики", Его основное утверждение, что образование резервной армии „ шй
4ега Кар1Ы иЬегЬаир1 шсЫз га 1ип ЬаГ' (Р. ОррепЬб1тег< 01е зох1а!е Ггад-е ипс! с!ег 5о21а-
рзтиз. Е]ое кпйзсЬе АизешашЗегзеЬгип? пи* с!ег татзЫзсЬеп ТЬеопе. ^а. С* Р^асЬег, 1912,
5. 105), выглядит особенно „умно" в свете теперешнего кризиса.
71

Н. И БУХАРИН
5.	Накопление богатства на одном полюсе сопровождается накопле¬
нием нищеты на другом. Классовые противоречия не только не смяг¬
чаются, а, наоборот, обостряются. Гигантские человеческие массы превра¬
щаются в наемных рабочих, обрабатываются механизмом самого капита¬
листического производства и противопоставляются капиталу, как ниспро¬
вергающая революционная массовая сила.
6.	С другой стороны, в огромной степени возрастает концентрация
и централизация мощных средств производства и обобществле¬
ние труда. Эти материальные предпосылки нового общества, выражая
рост производительных сил капитализма, вступают в конфликт с его про¬
изводственными отношениями: общественный характер труда вступает
в противоречие с индивидуальным характером присвоения, производство
вступает в конфликт с потреблением, производительные силы восстают
против производственных отношений. Это основное противоречие перио¬
дически взрывается и периодически „ разрешается * в кризисах только для
того, чтобы воспроизвестись на новой, еще более широкой, основе. Дру¬
гими словами: процесс капиталистического расширенного воспроизвод¬
ства выступает и как процесс расширенного воспроизводства всех
его противоречий, что неизбежно связано с конечным взрывом относи¬
тельного единства общества, т. е. с социалистической революцией
пролетариата. Таким образом, постоянный технический переворот
и рост производительных сил капитализма приводит с железной необхо¬
димостью к революции, уничтожающей капитализм. Это не есть автомати¬
ческий процесс гибели капитализма. Но объективное развитие его противо¬
речий таким образом детерминирует классовую волю, что пролетариат
выступает открыто, как могильщик буржуазного общества.
„Наряду с постоянным уменьшением числа магнатов капитала, ко¬
торые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса пере¬
ворота, растет масса нищеты, гнета, порабощения, вырождения и экспло¬
атации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса,
непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединенного и орга¬
низованного самим механизмом капиталистического процесса произ¬
водства. Монополия капитала становится оковами того способа произ¬
водства, который вместе с нею и благодаря ей достиг расцвета»
Централизация средств производства и обобществление труда дости¬
гают уровня, на котором они становятся несовместимыми с их капитали¬
стической оболочкой. Последняя разрывается. Бьет час капиталисти¬
ческой частной собственности. Экспроприаторы экспроприируются".1
Такими огненными словами, за которыми стоит глубочайшее проникно¬
вение в тайники общественной диалектики, характеризует Маркс „исто¬
рическую тенденцию капиталистического накопления". То, что
в „Коммунистическом Манифесте", этой гениальной героической песни
1 К. Маркс. Капитал, т. I, М., 1920, стр. 786.
72

Н. И; БУХАРИН
революционного научного творчества, было лапидарно сформулировано,
как основа практики пролетарского переворота, получило здесь, в „ Капи¬
тале", всю полновесную силу во всех связях и опосредствованиях
доказанного научного прогноза.
Маркс сам таким образом оценивал свой научный труд еще в раннее
время, в 1852 г., еще до выхода „Капитала":
„Что касается меня, то мне не принадлежит ни заслуга открытия
классов в современном обществе, ни заслуга открытия их борьбы
между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили исто¬
рическое развитие этой борьбы, а буржуазные экономисты — эконо¬
мическую анатомию классов.
То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего
1)	что существование классов ^связано лишь с определенными исто¬
рическими формами борьбы развивающегося производства (с1а88 сКе
Ех!51:еп2 <1егК1а5зеп Ыозз ап Ьеа^тпйе Ыз^опзсЬе Еп1\*чскЬп$гзкатр{е
<1ег РгосМсйоп ^еЬипс1еп), 2) что классовая борьба неизбежно ведет
к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь
переход к уничтожению всяких классов и к установлению обществен¬
ного строя, в котором не будет места делению на классы...1
Итак, главное он видел в учении о пролетарской диктатуре и пере¬
ходе к бесклассовому коммунистическому обществу. Научный анализ
движения капитализма есть лишь средство предвидения, а само пред¬
видение есть средство для практического действия. Ленин прекрасно
сказал в одном месте, что Маркс дает образцы, „материализма, рассма¬
тривающего общество в движении, и притом не только с той стороны
движения, которая обращена назад"... Он схватывает грядущее, чтобь.
тем энергичнее, полнее, активнее, успешнее „изменять мир". Его анализ
капиталистического общества велик и несравненен: его прогнозы оправ¬
дались всем последующим ходом исторического развития, как целиком
оправдалось всем последующим ходом исторического развития и осно¬
ванное на этом анализе учение о пролетарской диктатуре и пере¬
ходе к бесклассовому коммунистическому обществу.
IV. ТЕОРИЯ ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИКТАТУРЫ И НАУЧНЫЙ КОММУНИЗМ
Анализ капиталистического общества, сделанный Марксом, выясняет
основные „законы движения" этого общества, специфические законы этой
специфической историко-экономической структуры. Оказывается, что раз¬
витие капитализма развивает все его объективные внутренние противо¬
речия, подготовляет в лоне капиталистического общества материальные
предпосылки социализма, обостряет противоречия интересов между клас¬
сами, которые являются носителями основных противоречий капитализма,
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма. Партиадат, 1932, стр. 68.
73

И. И. БУХАРИН
приводит к революции пролетариата и обеспечивает его победу. Однако,
самый ход пролетарской революции, которая знаменует собой высший
тип классовой борьбы и переходит в гражданскую войну, выводит
проблематику революции далеко за пределы „чисто-экономического*4
анализа, требуя анализа диалектических соотношений между экономикой
и политикой, общественно-экономической структурой и политической
ее надстройкой, а равно и тех преобразований катастрофического
порядка, которые неизбежно возникают в ходе победоносной борьбы
пролетариата.
Здесь следует, прежде всего, остановиться на общей теории госу¬
дарства, развитой Марксом и Энгельсом. Пожалуй, ни в одной области
обществоведения не было сгущено столько идеалистического и даже
мистического тумана, сколько в учении о государстве, этой цитадели
сконцентрированного могущества господствующих классов. Идея „ веч¬
ности4* этого института, его обязательности для всякой формы человече¬
ского общежития, его универсальности и внеисторичности1 была идо сей
поры пребывает в качестве основного догмата большинства буржуазных
теорий государства и права, независимо от того, имеем ли мы пред собою
элабораты „социологии44 или специфического „юридического форма¬
лизма44, рассматривающего государство и право, как автономную область,
развивающуюся по своим собственным законам, никак в основе своей не
определяемым другими сторонами общественного развития. У Маркса и
Энгельса государство есть, прежде всего, историческая категория, и при¬
том историческая в двояком смысле слова: во-первых, оно возникает
лишь при определенных общественно-исторических условиях, вместе с воз¬
никновением частной собственности и распадением общества на классы;
оно „отмирает44 вместе с исчезновением классов; таким образом, оно
имеет свое историческое начало и свой исторический конец; его бытие
не совпадает с бытием общества, как такового; оно не является его не¬
пременным атрибутом; во-вторых, оно исторично и в том смысле слова,
что оно реально существует лишь в своей конкретно-исторической форме,
адэкватной исторически-конкретной общественно-экономической фор¬
мации. Следовательно, как в области экономических категорий сред-,
ства производства становятся капиталом лишь при определенных усло¬
виях, при определенности своей исторической формы, точно так же и
общество выступает в государственной форме лишь при определенных
условиях; как в области учения об обществе в целом, „всеобщие законы"
(Энгельс) включают в себе богатство законов исторически определенных
конкретных „формаций44, „способов производства44, „экономических
1	Б. А. Кистяковскик. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных
наук и общей теории права. М., изд. Сабашниковых, 1916: „В отношениях господства и
подчинения, как социально-психического явления, есть в конце-концов какая-то
загадка, нечто таинственное н как бы мистическое11 (471). Эти явления „про¬
исходят вне зависимости от места и времени" (471).
74

Н. И. БУХАРИН
структур", так и в области учения о государстве его общие определения
включают богатство конкретных и специфических форм государственной
власти.
»Государство никоим образом не представляет собою силы, извне
навязанной обществу. Государство не есть также « действительность нрав**
ственной идеи», «образ и действительность разума»» как утверждает
Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени раз¬
вития; государство есть признание того, что это общество запуталось
в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримири¬
мые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы
эти противоположности, классы с противоречивыми классовыми интере¬
сами, не пожрали друг друга и общества в бесплодной борьбе, для этого
стала необходимой сила, стоящая по видимости (зсЬешЬаг) над обще¬
ством, сила, которая бы умеряла (с!ашр?еп) столкновение (с!еп КопШк*),
держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из обще¬
ства, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от
него, есть государство “.1
Таким образом, государство есть продукт классового расчленения
общества. Будучи продуктом развития общества в целом, оно в то же
время есть насквозь классовая организация. Функционируя, как сила,
которая „умеряет" столкновения классов, она отнюдь не является „ней¬
тральнойм, „надклассовой4* величиной: она „умеряетя, но отнюдь не
„ примиряетн; она „ умеряет “, отнимая у порабощенных и эксплоати-
руемых средства и орудия борьбы, отупляя их рядом идеологических
воздействий, охраняя „порядок", являющийся условием процесса экспло¬
атации.2 Само бытие государства есть выражение принципиальной непри¬
миримости классов. В основе возникновения государства лежит, следо¬
вательно, процесс образования классов; процесс образования классов
означает, однако, превращение процесса производства и воспроизводства
в процесс производства и воспроизводства прибавочного продукта, отчу¬
ждаемого господствующим классом. Это и есть экономическая основа
1	Р. Еп#е]в. Эег 11гвргип2- вег РатШе, вез РпуаЫдайио» ипв вез 5Ыа1ез. 3. АиН.,
ЗйхКдоН, 1889, 5. 135. См. также: АоЫ-ОиЬпп^-; Магх. 2иг Кп1лк <1ег Не?е15сЬеп КесЬЬ-
рЬПоворМе; Магх. Е1епс1 вег РЬПояорЫе; Маркс. К критике готской программы; он же.
Гражданская война во Франции; 18-е брюмера; Маркс и Энгельс. Предисловие к „Комм.
Манифесту41 от 24 VI 1872; Энгельс. Ое11'Аи1оп1а; Энгельс. Письма к Бебелю; он же.
Критика Эрфуртской .программы и т. д. Совершенно конгениальной работой необходимо
считать работу Н. Ленина * Государство и революция м, которая не только восстанавливает
учение марксизма о государстве, но и развивает его дальше. Что ото так, вынуждены были
признать даже такие выдающиеся государствоведы, как Н. КЫзеп. См. его ЗоггаНагаиа ипс!
5{ааЬ Еше ЦпигвисНип^ вег роШвсЬеп ТЬеопе вез Мапйапаия. 2 етеИег*е Аи!1а?е, НдосЬ-
1е1в УеНа?, Ье1рг1^ 1923.
2	„Пэ Марксу, государство есть орган классового господства, орган угнетения
одного класса другим, есть создание „ порядка ", который уэаконяет и упрочивает это угнете¬
ние, умеряя столкновение классов*4 (Н. Ленин. Государство в революция. Гл. 1, § 1).
75

Н. И. БУХАРИН
для появления и последующего функционирования государства. Экономи¬
ческие условия производства, являющегося в то же время процессом
эксплоатации, нуждаются в „порядке", т. е* в своей объективной сило¬
вой гарантии; поэтому хозяйственная эксплоатация дополняется поли¬
тическим угнетением, хозяйственное „отношение господства — порабо¬
щения “ („ НеггзсЬаКз- ипс! КпесЬЬсЬа&яуегЫиЫз", Маркс) фиксируется
в функциях охватывающей все общество своими органами политической
организации, государства; экономика порождает политику, которая сама
есть „концентрированная экономика" (Ленин), „окопопнзсЬе Ро*епг"
(Энгельс). Классовое общество есть относительное, сугубо противоречи¬
вое, единство: поэтому и его категории носят такой отпечаток. Отсюда же
и своеобразная диалектика общества и государства: государство есть
и продукт общества, и его политическое выражение; но это выражение
может быть только классовым. Категория угнетения, соответствующая
категории эксплоатации, предполагает отношение между общественным
субъектом угнетения (гзр. эксплоатации) и его объектом. Все общество
есть в таком случае эксплоататорское общество. Государство — насквозь
классовая машина угнетения, ибо это есть господствующий класс, „кон¬
ституировавшийся как государственная власть". Здесь поэтому нет и речи
об общественном „солидаризме", о действительно-надклассовой силе,
о репрезентанте „общих" интересов, „общей" воли и так наз. „целого".1
Но под государством подразумевают часто две вещи, не покрывающие
одна другую: либо под государством разумеется только организованный
субъект угнетения, т. е. организация господствующего класса, охваты¬
вающая все общество, имеющая своим объектом эксплоатируемый класс,
но рассматриваемая без включения этого объекта (подобно тому, как
под трестом разумеется обычно „ аппарат “ треста с его руководством, но
без рабочих, являющихся объектом высасывания прибавочной ценности),
либо под государством разумеется все общество в его государствен¬
ной политической форме, т. е. организация господствующего класса,
как субъект, со включением и всех своих „подданных", всех своих
„граждан", в том числе и политически угнетенных, хозяйственно-
эксплоатируемых классов (гзр. класса). Однако, даже и в последнем случае
мы можем говорить только о классовом государстве, ибо включение
всех классов в так понимаемое государство ни капли не противоречит его
1	Какие пошлости проповедуются здесь до сих пор, свидетельствует, напр. Наго1с1
Ьазку, который в своей м А ^гашшаг о{ РоНИсз", Ьож1оп, Сеогде АНеп апс! 11потш ЬД 1925,
пишет: „Егот аасЪ ап оиЫоок ше тау с1епуе а вепзе о{ 1Ье ригроае етЬосНес! га (Ье 8(а(е.1п
азрес1 К Ъесотез ап ог^ашваиоп 1ог епаЫт# *Ье тавэ о? теп 1о геаНае восЫ ?оос1
оп 1Ье 1агдез1 ровв|Ые вса1е“ (р. 25). И далее: „Ггога висЬ а в1ап<]рош1:, 1Ье ргоЫет о(
роШса! оЬНдаНоп сап, о{ соигве, Ье еавЛу гево)уес1. \7е оЬеу (Ке эШе Ьесаиве ш 1К« епс! К;
тов* Ьчд1у гергевеп1в оигвекев" (50). Объявить всю проблематику несуществующей (классов
нет — есть „мы"; угнетения нет — есть аоыа! #оос! и т. д. и т. п.) и затем восторгаться
легкостью аадачи — это мелко даае для буржуазного уровня!
76

Н; И. БУХАРИН
классовой угнетательской функции, опосредствующей „нормальный" ход
процесса эксплоатации: ведь, в данном случае эксплоатируемый класс
вводится только как объект;1 он — не соучастник „машины" угнетения.
Подобно тому, как все общество является эксплоататорским, как тип, хотя
его угнетенные классы суть лишь объекты эксплоатации, и государство
есть организация порабощения, хотя, в данном понимании, оно включает
не только поработителей, но и объект порабощения. „С политической точки
зрения государство и устройство общества — не две разные вещи: госу¬
дарство есть устройство общества",я а „политическая власть есть именно
официальное выражение антагонизма классов в гражданском обществе".8
Можно рассматривать государство и как организацию господствующего
класса в узком смысле слова, как „машину" угнетения без включения
объекта этого угнетения — так именно в зрелых своих работах и рас¬
сматривает ее Маркс.4 „Общеполезные функции" государственной власти
(постройка железных дорог, борьба с заразными болезнями е(с«) — вовсе
1	Проф. Наш Ое1Ьгиск нялюблмвает поэтому определенно Гегеля: „народ есть та
часть государства, которая не знает, чего она хочет “ („Рав Уо1к 18* вецепдее ТеП вев
5*ая*ез с!ег пюМ тлгевзз, \уав ег VIII")* См. Н. Ое1Ьгиск. Кедогип# апс! Уо1кям11е, Уег1.
у. С. 5Н1ке, ВегНп, 1914, 5. 41.
2	К, Маркс. Сочинения, т. III, стр. 11.
8 К. Маркс. Нищета философии (Сочинения, т. V, стр. 416, изд. 1929 р.).
4 В теории государства точно так же заметно огромное влияние Маркса (и в смысле
заимствовании, и в смысле антитетических построений, и в смысле извращений). См.
Ав. Мепге1 (ВеуггН и. №евеп вез 5*аа1ев. Напву/. вег РоН&к, I. Вапв); Ег. ОррепЬешег считает
содержанием „ исторического государства “ в»е ВеллпНзсЬаКиая вег Опкег^гирре вигсЬ в1е
ОЬег§таррекоторая еоть группа вавоевателей (Рг. ОррепКеш>ег. 5Ыак и. СевеИвсЬаИ;
он же. Оег 51аа*, Ь#. уоп М. ВиЬег); до него сходная концепция у Ь. Сигар1оуНх. СезсЫсЬ1е
вег 51аа1з1Ьеопеп, ЬпвЬгиск, 1905 (о теории Маркса: она „еп1Ьа11 ш з*сЬ С11>е пейс
ипв угояя*еп1е11а псЬИ^е АиНаззип# все 5Ыа*ез“, 5. 373); Ев?. Ьоепш;. Иег 5*аа! (АН^е-
теше 51ааЫеЬге) 1т Напвиг. в. 5каа*злу. („ОЬпе НвггвсЬаН кап 5*аа1'\ 5. 694; но: „01е
НеггзсЬаЙ Ьеваг{ вег Се\уаИ; аЬег зае ЬетЫ: пмЬк аи^ вег Сешак, зопвет аи! веш
Ве\уизз1зеш «Ьгег МоЬлгепв^еИ, уоп вет вде ВеНеггзсЫеп вигсЫгип^еп зшвм); АвоК №а$г-
пег. 5(аа( ш па11опа1окопо<п13сЬег Нша^сЫ. Напвмг. в. 5*ааи\у. („вег Ыз1оп5еЬе 5каа{.
▼1е11асЬ ... гаг уу1г1всКаЙИсЬеп АивЬеиЫп?... досНеп!Ьа1“, но это только „злоупотребления")
АсЫИе Ьопа. Ьез Ьа&ез ёсопоткще* ве 1а совдШийоп зосЫе. 2 ев. Рапв, 1903 („Ашз!,
1а роИУяие п'ев* ди’ипе гаё1Ьове ве регазкапсе, ип 1пз*гитеп1 ве сопзегуайоа е* в’ех^епвюп
ве 1а ргорп&ё" (р. 362). Ьеоп	Тга11е	ве вгоН сопзЦ1и1100пе1.2 ев., йнпе II. Ьа {Ьёопе
$гепёга1е ве 1’ё1а1. Рапэ, 1923 („Раг 1а, оп ез* гатепё а Гё1ётеп1 еввеп^е1 ве 1ои1 ЁШ: 1а р1ив
Тгапве (огсе... II п’у а вШёгегкйа^оп епйге #оиуегпап*з е* {гоиуегпёз цие Ьгаще Ьз#оиуегвап1з
реиуепЬ, ео Ьй*, ]трозег раг 1а соп1гаш1е 1еиг Уо1оп(ё аих доиуегпёз. А сеНе зеи1е сопвШоп,
Л у а вШёгепоаиоп еп*ге #оиуегпап{в е1 ^оиуегпез, е* раг сопзёциеп*, а сеНе зеи1е сопв№оп,
Н у а ип Ё*а( (3). Новейший шведский государствовед К. К^еПеп развивает своеобразную
биологическо-органическую концепцию, до сексуальной характериологии государства вклю¬
чительно (Эег 51аа1 ц|з ЬеЬепз^огш, 1917, НдаеИп, Ье1рх12', особ. 5. 35, Н.); чрезвычайно
обнаженно для буржуазного ученого ставит вопрос о государстве Мах №еЪег. ^гкзсЬаЙ ипв
СезеИвсЬаК, Сгипвпзв вег 5оиа1окопо1тк. III. АЬЬ, ТиЬш^ео, 1922, 5. 29: „РоННясЬег
УегЬапв воЦ еш НеггзсЬаКвуегЬапв вапп ипв твоу/ех* ЬеЁзвеп а1э вет Вез^аов ипв в!е Се1Ьт?
зе1пег Огвпип^еп 1ПпегЬа1Ь е1пев ап^еЬЬагеп ^еоугарЫзсЬеп СеЫе^в коп1ши1ег11*сЬ вигсЬ
77

Я И. БУХАРИН
не выражение „солидаризма", а необходимое условие „нормального"
хода эксплоатации; „социальное законодательство" — обычно такой же
учет сил, как уступка рабочим во время стачек, с переводом процесса
эксплоатации на высшую ступень. Здесь, следовательно, никогда не идет
речи об изменении классовой сути государства, как таковой, и классового
значения его функций.
Это нетрудно видеть на анализе основных функций государства
любого исторического типа, в том числе и на анализе современного
капиталистического государства: им издаваемые законы (законодатель¬
ная функция) по разным направлениям охраняют и помогают расши¬
ренному воспроизводству капиталистических отношений (интересы соб¬
ственности, торгового оборота, накопления; интересы обеспечения власти,
подавления и соответствующего воспитания угнетенных классов; инте¬
ресы „защиты" и нападения против конкурентов и т. д.); „охрана лич¬
ной безопасности и общественного порядкая (полиция, жандармерия*
армия): „охрана наследственных и приобретенных прав* (юстиция); куль¬
турные функции (просвещение, гигиена и т. д») и государственная церковь,
борьба с конкурирующим* государствами, — все это носит ярко выра¬
женный классовый характер по существу, будучи прикрыто специфиче¬
ской идеологией „права", как более или менее идеальных норм челове¬
ческого общежития. Машина угнетения, имеющая свою материальную
технику (средства физического истребления, наказания и устрашения),
мощные, снабженные этой техникой, организации (армия, полиция,
суд и т* д.), составляющие части универсальной и объемлющей все
общество организации господствующего класса, — эта машина выступает
под псевдонимом совокупности правовых норм, идеального комплекса,
функционирующего в силу своей внутренней логики и убедительности*
Такой фетишизм государственной власти и соответствующий ему специфи¬
Ап\уеовип$г цПв АпвгоЬип# рЬузюсЬеп 2\Агап?ез веКепв вея Уег\уа)Ьш?вз1аЬез дагапйег* ^ег-
с!еп. 51аа*во11 егп роННзсЬег Апз*а!иЬеЫ еЬ Неяззеп, мгепп ипс! ишгоеН: нет УетаНип^ев^аЬ
егЫугеюЬ с1ав Мопоро1 1е#Й1теп рЬуз1зеЬеп 2шап^ез Шг сНе ОигсМйЬгипд вег Огвпип-
уеп га АпвргисЬ ттт*м (см. также стр. 615), Чисто идеалистическую (кантианскую) пози¬
цию занимает Н. Ке1зеп — м АИ^етете ЗиаЫеЬге" и др., а также свецнальная работа против
марксизма: ЗогЁаНвтиз ипс! 5*аа*. Е1пе 11п*егзисЬип2- вег роНИвскеп ТЬеопе вез Магхютпиз.
2	еп*. АиПа^е, НдесЬМв Уег1а#, Ь^ргде, 1923; у него государство — идеология (= нормам
права) с „этическо-политической" ориентацией; у О. Зрапп’а (СезеИзсЬа^ЫеЬге. 2 пеи-
ЬеагЬ. АиЛа^е, 1923, Оие11е и. Меуег 1П Ье1рг1^) „вег 5каа* 18* шета1в К1азвепз1аа1“ (461).
а расчлененное единство с благородными органами вверху и неблагородными — внизу („Ев
{геНбгЬе в!е долге На$зпа*иг ешез Магх ... ваги, итп веп Ве^пН вез 51аа*ез а1з „ Юавзеп-
з*аа*я ... апгипеЬтеп* „ 5*аа1“ егунев 31сЬ а!в ОгзатваЫопзЬосЬв^тазв ип 5тпе уош ЬеЬепв-
ЬосЬз^тазз вез Сапгеп ипв вег СНевег" (460). Чрезвычайно наивны плоские определения у
А. К. Мато*. ТЬе МесЬатзт о{ 1Ье Мовет 5*а1е. Уо1. I, СЫогв, 1927, р. 14. Все растущая
фашистская литература идет по линии теоретизирования над проблемами так наа. икор¬
поративного государства", с изничтожением самой идеи класса, заменяемого ав изшп {а-
вЫзшё „сословием4*; разумеется, „национальное целоен служит регулятивным принципом
всех этих фальшивых фюза-теоретнческих построений.
78

Н. И. БУХАРИН
ческиЙ „юридический кретинизм", который рассматривает право, как само¬
довлеющую общественную субстанцию, движущуюся исключительно логи¬
кой своих внутренних имманентных законов, застывает в систему „ чистого
права". Весь мистицизм, однако, рассеивается, как только мы вскрываем
следующие основные факты и связи.
1.	Государства по своим типам соответствуют общественным форма¬
циям: экономическое устройство общества определяет собой тип госу¬
дарственной власти и ее структуру.
2.	Господствующий экономически класс а 1а 1опдие является классом»
конституированным, как государственная власть, т. е. является полити¬
чески господствующим.
3.	Основной функцией государственной власти является обеспечение
процесса эксплоатации.
4.	Отличие от всяких других организаций господствующего класса —
в том, что государство есть всеохватывающая, самая общая организация,
представляющая интересы всего господствующего класса в целом1 и
монополизирующая материальные средства насилия и основные средства
духовного порабощения.®
5.	Правила государственной организации, т. е. общеобязательные нормы
поведения, за которыми стоит весь аппарат принуждения, охраняют и
облегчают воспроизводство процесса эксплоатации того конкретно исто¬
рического типа, который соответствует данному способу производства и,
следовательно, данному типу государства.
Идеологи буржуазии, поскольку они вынуждены признать кусочки
марксизма в построениях „ МасЬиЬеопе" (теории социальной силы, господ¬
ства—подчинения и т. д.), обычно вырывают революционное жало марксовой
теории, затушевывая понятие класса, топя основную функцию опосред¬
ствования процесса эксплоатации в многоразличных функциях „обще¬
полезного" характера, сводя эксплоататорски-угнетательскую роль госу¬
дарства к его историческим истокам и трактуя современные явления этого
типа, лишь как „эксцессы" и „злоупотребления*4. Последовательно про¬
веденная марксова теория им ненавистна, ибо — как откровенно писал
один из корифеев буржуазного государствоведення С. ^Птек: „практн-
1 См. Маркс и Ф. Энгельс. Архив, I, стр. 251—2: „Так как государство вто та форма,
в которой индивиды некоторого господствующего класса выявляют свои коллекшвные инте¬
ресы и в которой концентрируется все гражданское общество некоторой апохи, то отсюда
следует» что все учреждения общего характера создаются государством, получая благодаря
атому политическую форму". Необычайно откровенно ставит вопрос проф. Н. Ое1Ьгйск
(К с., 5. 133): „АЪег ез дчЫ )а посЬ апс!«ге КгаНе... ипс! уог аИет ете, сНе 1шшег ап 1еШег
5Ы1е 4еп АиззсЫа#	ги1е1г1	сКе цгаЬге МасЬк? 5»е т веп ^аКеп. ОЁе
еп^8сЬе1с1епве Рга;е 1иг с!еп тпегеп СЬагак1ег етев 5*аа1ез 13к вевНаШ Ёштег: №ет ^еЬог(
сПе Агтее?“.
я „Материальные привеским Энгельса (тюрьмы, оружие е*с.) играют немаловажную
роль. Это техническая основа аппарата насилия, определяющая структуру его важней¬
ших частей (напр, армии).
79

Я. Я. БУХАРИН
ческие последствия силрвой теории состоят не в обосновании (Ве?г&пс1ип?),
а в разрушении (2егз1огип?) государства “; „ она прокладывает пути перма¬
нентной революции".1
Наиболее значительное направление современного буржуазного госу-
дарствоведения — школа Н. Ке1зеп’а— исходит — методологически — из
телеологическо-нормативной концепции права и из чисто-идеали-
стической трактовки государства, приравниваемого к системе его норм.
Вообще говоря, все модное учение о „цели в праве", о „цели в госу¬
дарстве" и т. д. покоится на том, что государство в капиталистическом
обществе воплощает до известной степени рациональное начало в про¬
тивоположность иррациональному потоку экономической жизни. „Гра¬
жданское общество" („Ьиг^егНсЬе СезеИзсЬаГ* ")—анархично, стихийно;
это — бессвязная связь, „бессвязное общество", как его определял ещг
Фурье; оно, как мы видели, не есть „целеполагающий субъект", оно —
не „организованный капитализм" и не может быть им. Государственно¬
политическая организация есть организованная величина (хотя она
и не организует основных производственных отношений капитализма);
она есть целеполагающий субъект: ее общие цели формулированы в ее
законах (система норм — это система целей); ее оперативная функция—это
ее политика.3 Но из этого отнюдь не следует, чтобы эти самые цели
нельзя было рассматривать, как функции, а эти функции рассматривать
в их историческом возникновении, развитии и гибели, как явления, при¬
чинно-обусловленные. Вся бездонная ошибочность построения Ке1зеп*а
теоретически покоится на том, что ему совершенно чужда диалектика сво¬
боды и необходимости, каузальности и телеологии; телеологический ряд
у него пожирает „причинную необходимость", тогда как он сам должен
быть именно на этой основе объяснен; ему чуждо также понимание спе¬
цифических соотношений „гражданского общества", с его стихией,
и капиталистического государства, сфера могущества которого весьма
лимитирована этой стихийностью (ср. тему: капиталистическое госу¬
дарство и экономический кризис) и самый тип которого (в том числе
и с точки зрения ограниченности) определяется (причинно определяется!)
экономической структурой капитализма.8 Трактовка Н. Ке1зеп’ом госу¬
дарства, как величины, имеющей лишь „идеальное" существование, при¬
чем автор апеллирует здесь к Марксу, причисляющему государство к над¬
1	С. ^Ишек. А11#егаеше 5(ааЫеЬге. 3. АиЯ», ВегПп, 1914, 5. 195, 196.
3	Поэтому и у Маркса и у Энгельса нередко встречается предлог „211“ или „!иг“ при
трактовке вопросов права и государства („машина для угнетения11 н т. д.-, ка что с победо¬
носным видом указывает г. КеЬеп).
8	См. Маркс. Защит, речь в свяви с процессом „№ие КЬе1швсЬе ХеИлш#", Сочинения»
т. III, стр. 254: „Общество покоится не на законе. Наоборот, закон... должен покоиться на
обществе..-. Вот этот Сове репа], который я держу в руке, не создал современного буржуаз¬
ного общества. Напротив, буржуазное общество, возникшее в XVIII в. а продолжавшее
развиваться в XIX в.» находит в атом кодексе только свое правовое выражение
80

Н; И. БУХАРИН
стройке, покоится на смешении идеологии и надстройки; последнее понятие
шире: государство есть социально-политическая надстройка, но „мате¬
риальные привески" (оружие, вся материально-техническая основа аппарата
принуждения, тюрьмы е*с.), людская организация (армия, бюрократия)
только с точки зрения явного скудоумия могут быть объявлены феноме¬
нами, имеющими „лишь идеальное существование V Критика, направляе¬
мая Ке1аеп’ом против марксизма по другим линиям, до нельзя слаба (хотя
мы в его лице имеем одного из самых выдающихся представителей совре¬
менного буржуазного государствоведения): „ конечно “—утверждает он —
„можно рассматривать современное государство как средство для (М1Не1
гит 2^еск) хозяйственной эксплоатации одного класса другим".2 Но это,
по Ке1&еп’у, не суть дела, ибо: а) были государства, где нельзя говорить
о	хозяйственной эксплоатации, как существенном их содержании; Ь) хозяй¬
ственная эксплоатации „никоим образом (кетезше^) не является един¬
ственной целью современного государства";8 с) „но прежде всего госу¬
дарственная организация мыслима (с!епкЬаг. Разрядка наша* Н»Б.) и такая,
когда она имеет своим предметом помеху (УегЬш^егип^) хозяйственной
эксплоатации; с!) это выражается в том, что современное государство,
которое не в состоянии было, путем социального законодательства уничто¬
жить эксплоатации), все же этим законодательством обнаружило тенденцию
„в направлении (разрядка автора. Н. Б.) ликвидации (АиГЬеЬип^) клас¬
совой противоположности".4 По этому поводу следует заметить, что
1	См. Н. Ке1зеп, Зог^аНзпшз 1пб 51&&1, 2, АиЛ., Ьрг^ 1923и: „НншсЬгНсЬ бег Ега#е
бег 1бепЫ1а* бег ЗЫа^зогбпип# пи* бег КесМзогбпипу... ЕМе АппаКте б!езег 1бепШа1
эсНет* тпг догабе уош 51апбрипк1 бег та1енаНзИзеЬеп СевеЫсМааиНаззапд- зеЬо1еп. №аз
«Не Ешзё&Ь* уегЪгабег*, 1з* <Ие УогзЫ1ипя, бег 5*аа* аег его© геа1е, па1игКеЬе (? И. Б.) МасЫ:
ипс! а1з зо1сЬе члгезепзуегзсЫебеп (очень неточно. Н. Б.) уоп бега КееН*, баз е*пе Ыозз 1бее!1е
ЕхЫепг ЬаЬе, жаЬгепб 1п ^/аНгНеН: с!ег 5{аа1 еЬепзо \\'1в баз КесКЬ е±теаз 1бее11ез, еЁпе
<<1беа1о{ре» 1в1, ипс! с1ав КесЬ* те бег 51аа1 а!а Ыео1о^1е а&ше паЫгНсКеп <ггеа1еп» Вебт-
2ип$геп На*" (5. 11, Ризапо1е).
2	Ке1зеп, I с., 5. 13, 14.
3	1Ыб„ 5. 14.
4	1Ыбет: „ Се\У19з Ьа* аисЬ сНе зо21а1роН(18сЬе Сезе*2#еЫшу бег 1е1г(еп ^Ьг2еЬп(е бел
Юаввепуе^епэп*! ипс! сЛе лунЧзсЬаГШсЬе АизЬеи1ип^ шсК* угаобзаЫгсЬ ЬезеШ^еп коппеп.
АЬег з!е хе1#к, бавз баз роИИасЬе МкЫ, с1. Ь. <1ег 5*аа*,	13*	т	бег	Я]сЬ1ип^	бег
АиГЬеЬип# без К1аз5еп^е^епза1гез ги умгкеп, бааз ев пит аа{ беп 1пЬак бег аЪааШсЬеп
2\4гапузогбпип^ опкотт*“. Еще резче у О. Зрапп’а (СезеПзсЬаГЫеЬге, 5.460, 461): „ип*ег-
\уеНип# 1т 5]ппе уоп АизЬеи1ипд 1в 1 2егв*огип§- бег Сете1пзсЬа{1, баЬег
ип(ег\уег!ап^з- ипб АизЬеи1ип^зз(аа1еп \уе5епалу1бг1^ ипб 1п бег СезсЫеНЪе
гпета1з Оаиегег5сЬе1ппп^ 5106м (разрядка автора); ги е*пеш ^ешедпзеЬа^а^еаЫ^евбеп
УогЕ'апд шивз этсЬ аИе Апигепбип# уоп ипЬегжег(ип#з- ипб КпесМипдздеу/а!* уегууапбе!п —
5о{егп 310 \У1гкКеЬ ги « 51аа1» *пгб“. Разумеется, русские идеалисты не отстают. Еще в 1916 г.
Ккстяковскнй писал: „Одухотворяющая идея, млн нравственное оправдание
государственной власти, становится постепенно основным н наиболее важ¬
ным признаком этой власти" (Социальные науки и право, стр. 478, разрядка автора).
Это звучит прямо забавно в эпоху Гитлера и японской дипломатии. Сточкиарения раскры¬
тия всей этой мистики чрезвычайный интерес представляют компендиумы советов для ора-
6
81

Н И; БУХАРИН
ас! а) таких государств, как-раз & 1а 1оп?ие, не было; ас! Ь) „единственную"
„цель" (следует говорить точнее о функции) нельзя смешивать с основ¬
ной „целью", которой соподчинены другие; дело в том, что основной
функцией является обеспечение процесса эксплоатации, а эта функция,
в свою очередь, опосредствуется другими, имеющими производное значе¬
ние ; а<1 с) „ мыслимое “ государство Н. Ке1зеп’а есть противоречие в самом
себе, и оно н е мыслимо, если принять предпосылку о классовой сущности
государства, за исключением пролетарской диктатуры, которая есть и го¬
сударство, и не-государство, о чем ниже; но у Ке1зеп’а речь здесь Как-раз
и не идет о пролетарской диктатуре; ас! с1) ссылка на современное бур¬
жуазное государство отнюдь не убедительна: это государство вовсе не
обнаруживает тех тенденций, о которых говорит Н. Ке1эеп; его утвержде¬
ния, по существу, должны покоиться либо на признании „тенденции"
к смягчению классовой борьбы вообще, что решительно противоречит
фактам, либо к внеклассовой трактовке государства; он стремится дока¬
зать последнее практикой самого государства; однако, и эта практика
коренным образом противоречит его теории, построенной на фактах, когда
буржуазия маневрировала и отступала (это обстоятельство и было воз¬
ведено „на принципиальную высоту", как „высшая справедливость"
„нейтральной" и „надклассовой" государственной власти); последующие
„факты" опрокинули навзничь всю теорию Ке1зеп’а. По существу, гораздо
менее интересный, но гораздо более откровенный О. Зрапп формулирует
потрепанную подоснову всех идеалистических аргументов против марксо-
вой теории государства, связывая их с „аргументацией" против мате¬
риалистического понимания истории, которому делается упрек в „отсут¬
ствии истинного идеализма": „поэтому мы видим в чрезвычайно чистой
выработанности предпочтительного положения для действия, прежде всего
хозяйственного, по отношению ко всему духовному (уоп с1ег Се1зШсЬке11),
что характерно для исторического материализма К. Маркса, закон¬
ченный способ мышления (Оепкиге15е), в основе своей варварский, ибо
враждебный духу и культуре. Исторический материализм это система, ко¬
торая обесценивает внутренние благороднейшие создания культуры, науки,
искусства, религии, морали, рассматривая их как рефлексы или « надстройки»
акте лей, начиная от индийских сборников, продолжая „11 РНгааре" Макиавелли и кончая
учением о „яа1ив риЬНса*1, „гл15оп <Гё(а1“, „ 5*аа*ага18оп ", о так иаа. „агсапа 1птрегпн
и 0агеапа вотшаИошв44 („государственные тайныполитические хитрости, внутренние
мотивы государственной политики); о так наз. „31ти1асга“, т. е. декоративно-обманных
институтах государственной организации, прикрывающих ее действительные и реальные
функции. Любителям „всеобщих интересовякобы представляемых государством, вроде
Ке1зев’а (а также ц с.-д. „теоретикам*4), полезно иметь в виду уже давным давно сформули¬
рованное правило: „рори1о {итикиапЫ е* {егоа ааЬив иНгосопееввге уе! еа циае соп*га Бонов
тогез рояЫдо*, яиат Кет риЬИсат ш репсиЬт уосаге. Кат роз!еа вева1о рори1о ге1гас*аге
роззип*11 (см. Саг1 ЗсЬпиИ. Э1е 01к(а(иг. Уоп веп АпНя^еп вез товегпеп 5оиуегашШз#е-
вапкепз Ь»з гит рго!е1апвсЬеп К1азяеакатр{. МйпсКеп ипв Ье1р21$г 1928, УегЦ уоп Оипскег
ипв НитЫо!).
82

И. И; БУХАРИН
чисто хозяйственных процессов развития".1 Каузально объяснить явление,
раскрыть его социальный генезис, по этой странной логике значит его
обесценить; объявить войну религиозному средневековью—значит очу¬
титься в варварах; с этой точки зрения принять учение Дарвина — значит
начать выть по-волчьи. „ Ирония истории ", однако, приводит к совершенно
иным фактам и логическим выводам.2
Итак, государственная организация закрепляет определенный истори¬
чески возникший, эксплоататорский способ производства, будучи по своему
типу выражением специфическо-исторической общественно-экономической
структуры. В государственной организации аккумулированы все основные
средства физического насилия и духовного порабощения. Переход к новой
экономической формации не может произойти поэтому без свержения
господствующего клаеса, а следовательно, и без частичного, а при проле¬
тарской революции — полного, разрушения его государственной органи¬
зации: победа над классовым противником означает дезорганизацию его
основных сил. Таким образом, социальная революция обязательно имеет
свою политическую сторону. Эта обостреннейшая классовая борьба,
переходящая в гражданскую войну, имеет своей подосновой объективный
конфликт между ростом производительных сил и формой производствен¬
ных отношений, конфликт, субъективным выражением которого и является
решающее столкновение классов. Таким образом, никак нельзя отрывать
эту острую борьбу от катастрофических объективных ее условий в эконо¬
мике общества, условий, эту] борьбу детерминирующих. Ке1зеп и здесь
атакует марксово учение; его аргументация такова: развитие „базиса"
(ЦЫегЬаи) — есть непрерывный эволюционный процесс, „ ет КопНтшт ";
всякое изменение есть „цепь бесконечно малых «революций», каждое
изменение есть такая «революция»";8 поэтому революция может быть
только в сфере идеологии, или, другими словами: „революция" есть
понятие, которое может быть конституировано лишь в сфере нормативного,
этическо-политического или юридического анализа".4 Софизм от малых
„революций" нетрудно раскрыть: конечно, противоречие между прерыв¬
ностью и непрерывностью имманентно всему процессу развития, и всякое
изменение есть изменение качественного порядка: но есть „скачок"
и „скачок"; есть „качество" и „качество": вот эта проблема качества
самого качества совершенно вне поля зрения Н. Ке1зеп’а: капиталисти¬
ческое общество развивается в противоречиях все время: оно даже про¬
1	О. Зряпп. Сезе11&сЬа{ЫеЬге, §. 147.
2	„ Культурные “ подвиги германских учеников О. Зрапп’а говорят сами за себя. Если
Мах 5сЬе1«г в одной из своих больших работ облыжно утверждал, что в СССР в швех ЦЬго-
гпт ргоЫЫкогит входят все классики философии, то германские ауто-да-фе горят достаточно
яркими маяками фашистской мкультуры".
3	Ко1«еп, 1. с., 5. 61, ГиввпоЕе.
4	1Ь|с1.( 5. 59, Риазпо1е: „Овег, пи* апвегеп №ог*еп: «Кето1а1юп» 1В( еш пиг т вег
ЗрЬаге погтаИтег, еНивсН-роНИвсЬег овег )ипа1деЬег Ве1гас№ап? коавНЁЬиегЬагег ВедоН".
6*
83

Н. И. БУХАРИН
ходит крупные фазы этих изменений (промышленный капитализм, импе¬
риализм); но эти изменения не того качественного типа, как изме¬
нения при переходе от капитализма к социализму; в последнем случае
и скачок другого типа, неизмеримо более „принципиального", с выходом
за структурные формы капитализма вообще, и новое качество есть
качество совершенно другого измерения. С точки зрения капиталисти¬
ческой структуры вообще новое качество есть только социализм и скачок
есть только пролетарская революция. Ставить на одну доску изменения
внутри капиталистической структуры с ликвидацией этой структуры
и переходом к социализму — значит не видеть и не понимать основных
закономерностей процесса. Именно поэтому нельзя растворить революцию
в эволюции, и новую форму всего общественного бытия разменять на мел¬
кую монету молекулярных перемен обычного эволюционного ряда. Вторая
основная ошибка заключается в механическом отрывании разных сторон
жизнедеятельного общества друг от друга. Исторический процесс есть
противоречивый, но единый процесс воспроизводства общественной жизни»
„Базис" и „надстройки" проходят свой жизненный кругооборот, находясь
в постоянном взаимодействии и „подчиняясь" единой закономерности
общественного развития всего „целого", каковая и есть определяющая
закономерность развития базиса. Поэтому самая возможность того, что
одна часть общественного бытия подлежит каузальному рассмотрению,
другая нормативно-телеологическому (и только!)—заранее исключена»
Революцию, как победоносную борьбу пролетариата против буржуазии,
как „скачок", нельзя выдирать из всего общественно-исторического кон¬
текста: она есть „момент" воспроизводства общественной жизни, воспро¬
изводства, возможного лишь в его новой историко-экономической
форме: должны быть разбиты оковы старых производственных отно¬
шений (это — базис, а не „идеология", к сведению Н. Ке1зеп'а), условием
чего является разрушение государственной машины буржуазии.1
1	У С. ЗсЬпиН’а ми находим сходство с Кельзеном: м01е Еп*\У1ск1ип$г гит коттиш-
аИасЬеп Еп<киз1апс1 ти«з пасЬ скг окооопизсЬеп СезсЫсЪЬаиНазаипз <1ез Манившие «ог#а-
писЬ » (]т Не^еЬсЬеп 5тпе) уог &сЬ яеЬеп, «^е \юг18сЬаЛНсЬеп УегЬШЫззе тиввео геН змп
(иг <Ке Шта^шис, сНе ЕпЫкк1ип^ 18* (еЬепЫ1з ёш Не^е1зсЬеп Зите) «1ттапео1», сПе 2и-
в1апс1е коппеп шсЬ*	геК	«	детасЬ*	» жег<3еп, ет киозШеЬеэ, тесЬатвсЬез ЕшзгеКеп
ш сПеве ог^ашвсЬе Еп1\У1ск1ип{г \уаге Гиг ]ес!оп Магх1’з1еп 5шп1оз. АЬег Ше Ьо1зсЬеунэИзсЬе
Аг#итеп(а1юп з!еЬ( ш с!ег ТаН^ке^ с!ег Воаг^еохше... еш аиззегНсЬез ЕшдгеМеп ш &е
1шшапеп(е ЕпЫ!ск1ип#, ет тесНашзеЬез Ншбегшз, <1игсЬ баз бег огуашзсНеп Еп1\у|ск1ип^
бег ^ед уегЪаи* \У|'гб ипб с!аз еЬепво шесЬатизсЬеп ип<1 апззегНсЬеп М1«е1п ЬезеШ^ жегбеп
тизя. Е>а$ 1в1 бег 5тп <1ег 01кШиг без Рго1е*апа1з, б)е еше АизпаЬше уоп бео Ыогтеп бег
ог^атасЬеп ЕпЬшскЬй? ипс} бегеп Кегп^гаде еЬепзо гет {геэсЫсМврЬПозорЫасЬ, \у»е б^е
Аг^ишеп1аНоп, пи* с1ег вЁе 81сЬ гесМегНд!" (1. с., 5. VIII). Здесь масса неверного: нет диа¬
лектики развития, нет противоречий; нет сгущения этих противоречий, которое вызы¬
вает решительное столкновение классов; „деятельность“ буржуазии (здесь разумеется
экономическая категория, „производственные отношения” капитализма) — вовсе не „внеш¬
няя* величина, и вовсе не тесЬап>зсЬеа Ншбегша и т. д. А в основном — то же непони¬
мание развития всего общества и развития его противоречий, что и у Н. Ке1зеп’а. Обоим
84

Н. И. БУХАРИН
Здесь Маркс подчеркивает именно этот разрушительный процесс,1 необхо¬
димость для пролетариата „сконцентрировать против нее (гос. машины. Н,Б.)
все силы разрушения".2 Вопрос о разрушении государственной машины
буржуазии или об ее использовании со стороны пролетариата отнюдь
не есть терминологический вопрос: и теоретически, и практически он
имеет, вопреки Кекеп’у» огромнейшее значение. Теоретически — ибо он
говорит о своеобразной закономерности процесса, он ставит вопрос
об организации нового типа государства (и по классовому содержанию,
и по его организационным формам, и по тенденциям его развития); прак¬
тически— ибо он соответственно направляет всю стратегию и тактику
пролетариата: и по этой линии проходит кровавая борозда между социал-
демократией и коммунизмом.
Итак:
1. Основные тенденции капиталистического развития приводят к кон¬
фликту между развитием производительных сил, подготовившим мате¬
риальные предпосылки нового общества (концентрация средств производ¬
ства, обобществление труда) и капиталистической его оболочкой (Нй11е,
Маркс), конфликту такого напряжения, когда эта оболочка становится
несовместимой с дальнейшим развитием производительных сил, а, следо¬
вательно, и всего общества.
2„ Это обусловливает крайнее обострение классовых противоречий
и напряжение классовой борьбы; „более или менее прикрытая гражданская
война внутри существующего общества“ „превращается в открытую рево¬
люцию".8
3.	Концентрируя против государственной машины буржуазии все раз¬
рушительные силы, пролетариат насильственно ломает эту машину.
4.	Он создает новый тип государства, диктатуру пролетариата; клас¬
совая борьба „неизбежно ведет к диктатуре пролетариата4*.
5.	„Пролетариат использует свое политическое господство для того,
чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все
орудия производства в руках государства, т. е. организованного, как го¬
сподствующий класс, пролетариата, и возможно более быстро увеличить
сумму производительных сил".4
чрезвычайно хочется изобразить революцию иродетариата, как искусственное „вмеша¬
тельство” механических сил, тогда как на самом деле она есть необходимое звено в цепи
имманентного общественного развития, хотя это и скачок, хотя это — н деспотиче¬
ское вторжение пролетариата в имущественные отношения капиталистического общества.
1	Марке. 18-е брюмера Луи Бонапарта („все перевороты совершенствовали эту машину
вместо того, чтоб сломать ее"); Маркс. Письмо к Кугельману от 12 апреля 1871 г. („разрушить
эту машину"); Маркс и Энгельс. Предисловие к „ Конммуннстнчесхому Манифесту “ от
24 июня 1872 г. и т. д.
2	Маркс. 18-е брюмера.
а Маркс и Энгельс. Коммунистический Манифест.
4	1Ы4ет.
85

И. И БУХАРИН
„Между капиталистическим и коммунистическим обществом*, писал
Маркс в „Критике Готской программы", „лежит период революционного
превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и полити¬
ческий переходный период, и государство этого периода не может быть
ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата".1
На диктатуре пролетариата следует, прежде всего, остановиться с точки
зрения определения государственной организации, как всеобщей классовой
организации господства, обеспечивающей процесс хозяйственной эксплоа¬
тации. Ясно, что она под это определение не подходит. Но это вовсе не
означает, что государство пролетариата оторвано от своей материально¬
экономической основы: если эксплоататорские типы государственной вла¬
сти, во всем многообразии их исторических форм, имели своей основной
функцией расширенное воспроизводство тех производственных отношений,
на которые они опирались и концентрированным политическим выражением
которых они являлись, то и диктатура пролетариата имеет своей основной
функцией расширенное воспроизводство новых, социалистиче¬
ских, отношений производства; если, например», капиталистическое
государство облегчало съедание докапиталистических хозяйственных форм,
то диктатура пролетариата, после экспроприации экспроприаторов, является
средством дальнейшего роста социалистических форм, мощным рычагом
ликвидации капиталистических и переделки мелко-собственнических хозяй¬
ственных отношений. Но именно потому, что экономическое развитие в пе¬
реходный период есть не что иное, как исчезновение до конца остатков
прежних хозяйственных формаций и укладов, следовательно, исчезновение
остатков эксплоатации и материальных отправных точек ее возникно¬
вения— именно поэтому диктатура пролетариата несет в себе зародыш
своей собственной ликвидации; ее развитие влечет за собой ее отмирание.
Таким образом, уже с точки зрения своей экономической функции дикта¬
тура пролетариата есть и государство, и не-государство. Это—последняя
историческая форма государства, где оно, в конечном счете, погружается
в общество и растворяется в нем. Следовательно: 1) это есть организация
господствующего класса, пролетариата; 2) эта организация имеет своей
экономической функцией расширенное воспроизводство социалистических
производственных отношений; 3) она является всеобщей, самой широкой
и универсальной организацией пролетариата, руководимого авангардом —
партией; 4) она монополизирует все средства физического принуждения
и духовной переработки людей; 5) ее непосредственной функцией является
1 Маркс. Критика Готской программы, Парткздат, М., 1933, стр. 43. Отсюда ясво, как
оценивал Маркс учение о диктатуре пролетариата. С одной стороны, он специфической
чертой своей теории считал научное открытие той основной тенденции, что классовая борьба
неизбежно ведет к диктатуре пролетариата; с другой—что диктатура пролетариата есть
государственное выражение всего переходного строя; с третьей—что она сама есть орудие
перехода к бесклассовому коммунистическому обществу. Иа этого г. К. Каутский препари¬
ровал „словцо" о диктатуре, случайно оброненное Марксом.
86

Н. И. БУХАРИН
подавление сопротивления эксплоататоров, их разгром и ликвидация; эта
функция решительной и беспощадной классовой борьбы, доведенной до
конца, есть, разумеется, важнейшая предпосылка для всего осталь¬
ного. Здесь, следовательно, есть отношение господства; но и это отно¬
шение есть исчезающая величина, поскольку в ходе классовой борьбы
исчезают, на определенной ступени развития сами классы: вовлекая в свою
непосредственную организацию всех, государство перестает быть самим
собой и, всасывая в себя общество, само без остатка растворяется в нем;
классовое господство над людьми превращается в бесклассовое
управление вещами. Этот процесс перехода к „управлению вещами"
обусловливается тем, что диктатура пролетариата включает совершенно
специфическое соотношение между экономикой и политикой и тен¬
денцию к ликвидации классов*
В капиталистической формации стихийное и анархическое „граждан¬
ское общество** лишь охватывалось „политическим государством", отнюдь
не сливаясь с ним, не организуя основных форм его движения; в „гра¬
жданском обществе “ — частная собственность, частные сделки между
капиталистом и рабочим, конкуренция, иррациональность; в государ¬
ственной организации — представительство интересов всего капитали¬
стического класса, известная рациональность, но узкая, не достигающая
самых основ „гражданского общества". При пролетарской диктатуре
государство все более сливается с хозяйством: все основные
рычаги хозяйства находятся в руках пролетарского государства; госу¬
дарственная организация есть и хозяйственная организация; управление
социалистическим хозяйством есть непосредственная функция государ¬
ства, борющегося аа преодоление классовых противоположностей. Здесь,
следовательно, принципиально другое соотношение между „ обществом *
и „государством", между „политикой“ и „экономикой*, между „упра¬
влением людьми“ и „управлением вещамиРазвитие производительных
сил в таких условиях и победоносный ход классовой борьбы готовят
систематически переход к поглощению политических функций функциями
административно-хозяйственными, т. е. переход к бесклассовому и без-
государственному коммунистическому обществу. Таким образом, по всем
своим основным функциям и тенденциям развития диктатура пролета¬
риата вообще не может итти в ряд с другими типами государственной
власти, ибо она, понимаемая исторически, уже выходит за пределы госу¬
дарства, как такового. Поэтому поистине жалки попытки КеЬзеп’а примером
пролетарской диктатуры, которая уничтожает эксплоатации), опровергнуть
утнетательско - эксплоататорский характер капиталистического
1 Н, Ке1аеп, 1. с., 5. 41, 43 (ГиззпоЬе), 44. До чего доходит классовая злоба этих „над¬
классовых4* и „общеполезных" господ, видно на такой, напр., тирады атого ученого: »01е
ВепНип# (М. Адлера. И. Б.) аи? бле „СеясЫсЫе бее Во1зсЬе\у1зтаз“ шизе аЪег багит хигиск-
дошезеп жегбеп, жеЦ бег 51аа1 бег Во1зсЬеша(еп гжаг еше аивдеяргосЬепе ■ 1Ыегбгискип?з-
огдашзаНоп» 151, аЬег п»ета1я ет Рго1е1апегз1аа1 1т Зтпе бее Магазтиз теаг... 1з1 ег ет
87

Я. И. БУХАРИН
государства.1 Не более удачна попытка того же автора сконструировать
гибельное противоречие между экономическим учением Маркса и его
теорией пролетарской диктатуры. Здесь Ке1зеп выставляет такого рода
аргументы: а) экономическая теория Маркса, который преодолел научно
наивности Прудона и анархистов, приводит к взгляду на коммунистическое
хозяйство, как на централизованную плановую систему, которая тре¬
бует принуждения; в то же время в области политики — выдвигается
„ ярко выраженный анархический идеал “;1 Ь) нет и не может быть та¬
кого управления над вещами, которое не было бы управлением над людьми!
с) отношение разных людских группировок к проблемам религии, искус¬
ства „и прежде всего к эротическим проблемам" будет выражаться не
только в разных ориентировках, но и приводить к громадным конфликтам;
все это требует вмешательства государственной власти. Против этого
следует выдвинуть такие контр-аргументы: ас! а) „ безгосударственный “
и „анархический" одно и то же только филологически; „анархический
идеал" как-раз отрицает централизацию; безгосударственная централи¬
зация будет возможна и исторически необходима, ибо рост производи¬
тельных сил ведет к централизации; сложная кооперация людей вполне
мыслима без принуждения (оркестр); процесс преодоления классовых про¬
тивоположностей, „холопской иерархии" (Маркс) и отмирания государства
будет создавать самодисциплину, мало-по-малу вытесняющую не только
остатки классового принуждения, но и авторитаризма вообще; централи¬
зация общественных функций только тогда является государством, когда
она дается с классовой характеристикой; ас1 Ь) под управлением над
людьми разумеется процесс административного командования ими, т. е.
превращение их в объект, в простых исполнителей приказов, что пред¬
полагает иерархию людей, принуждение, повиновение; поскольку все
эти моменты исчезают, управление людьми в смысле административ¬
ного командования тоже исчезает; объектами остаются только вещи,
средства производства, орудия труда (врач не управляет больным, когда
дает рецепт; управление оркестром не есть управление в административно¬
КарПаПз^епз^аа* (разрядка наша. Н. Б.), безяеп 1]п1егс1гйскип8г с!ев Рго1е*апа*з зкЬ уоп
с!ег ЬяЬег Ьекапп1еп пиг с!ас1игсЬ ип1егэсЬе1с1е1, с1а55 згеЬ сНе 17п1егс1гаскег а КеУоЫюпаге»
пеппеп" (5. 43, Ризяпо*е). Таким образом, выходит, что капиталистические государства асе
более отходят от эксплоатации, а СССР все более угнетает и экспло&тирует. Отеюда
недалек „оргвыдод": бесклассовая Лига Наций уегзиз капиталистический СССР. С голоса
этих господ и поют м марксистын Н-го „Интернационала".
1 Буквально то же у О. ЗрашГа: 1>ег шаЬге 5(аа(. Уог1еаип^еп иЬег АЬЬгисЬ ипс! N6^80
с!ег СеаеНвсЬаК. 2. АиН., 1923. Уег1. топ ОиеНе и. Меуег ш	5.	165:	м№сЬ	Магх	зо11
с1аа, теаз пасЬ АиЕЬеЫш# <1ег Юаззепип^егзсЫесАе	еше «{гае АодшаИоп», <1 Ь. е1пе
Сезе11зсЬаЙ оЬпе 2шап^ааг^ашва1юп ипс! зопй1 оЬпе 51аа1 зет! Оа еЬеп с!осЬ \уоЫ аисЬ (Неве
вСезеИвсЬвЙ» т КесЫврЯеуе, КиКигрЙе^е ип<1 УегмгаНип# *аивепсКасЬеп 2*ап# поЫепсКя
аизиЬеп тиаэ, во \уаге яе оЬпе сНезеп 2\уап^ еше атгсЫвсЬе 01ор1е, с1. Ь. уо11коттепе
{ге1ип1и?е СеооавепзсЬа&ИсЬкеи ос1ег— СЬаоэ... Еше гепЕгаИвИвсЬе Р1ап\У1г1всЬа(1 оЬпе
2\уап^аог^ап1вавоп 181 ет \6г|с4ег8ртвЬ т 8ЁсЬ.“
88

Н. И. БУХАРИН
командном смысле слова); ас] с) религия в коммунистическом обществе
вообще исчезнет, ибо, будучи рефлексом расколотого мира и проекцией
на „небо" „земных" категорий господства — подчинения, она потеряет
всякую основу существования; что касается „эротических проблем" (здесь
у Кельзена виден венско-фрейдианский „сои1еиг 1оса1е“), то они уж навер¬
ное не будут подлежать решению в принудительном порядке; вообще,
мыслить себе эротику как базис государственной власти, значит совер¬
шенно ничего не понимать в реальных исторических процессах,
К проблеме отмирания государства Маркс и Энгельс подходили также
и со стороны анализа государства, как паразитического нароста на теле
общества. Чем острее классовые противоречия, чем сильнее центробеж¬
ные силы, раздирающие относительное единство общества, тем больше
государственный аппарат (армия, чиновничество и т. д.), тем громаднее
непроизводительные издержки на него, настоящие (аих {газ эксплоататор-
ских общественных формаций. Государство превращается в силу, стоящую
над обществом, отъединяющуюся от него, непропорционально разрастаю¬
щуюся даже с точки зрения своих собственных функций.
Эта своеобразная гипертрофия государственного аппарата и его край¬
няя бюрократизация,1 это существование над обществом и сверх обще¬
ства стоящей силы, эти чудовищные непроизводительные расходы, выте¬
кающие из черт специфической (эксплоататорской) общественной формации
и приумноженные ростом ее внутренних противоречий — уничтожаются
в первую очередь, и в этом уничтожении точно так же заложены зародыши
преодоления государства.
В настоящее время сп с!е шос!е является провозглашение конечной
цели коммунизма, как ее трактует Маркс, анархическим идеалом. Если
ранее революционная с головы до ног и мужественная теория Маркса
бралась под одну скобку с прусско-помещичьим социализмом К. Родбер¬
тус^ и национал-,,рабочим" полубисмаркианским социализмом Ф. Лас¬
саля, то теперь она нередко берется за одни скобки с построениями Баку¬
нина, Кропоткина и др. В одном месте Маркс действительно говорит об
анархии, утверждая, что „все социалисты подразумевают под анархией... ко¬
нечную цель пролетарского движения..."3 Но одно обстоятельство отли¬
чает коренным образом теорию Маркса: это — научная теория. Она
ставит все проблемы с точки зрения развития, с точки зрения истории,
а не абстрактно. Поэтому у Маркса речь идет о диктатуре пролета¬
риата, как переходной исторической фазе развития к коммунизму
и о разных этапах движения общества к без государственной коммунисти-
1 К. Маркс. 18-е брюмера.
9	К. Маркс. Ьев ргё(епс1ие8 8с!зз1опа <Де Г1п1егпа1юпа1е, 1872, р. 72: „{оив 1ез аоЫаНвЬев
еп^епбеп* раг ГапагсЫе сес1: 1е Ьи* с1и тоиуетспк рго1ё(а1ге, 1’аЬоЦ1юп бее сЬзвеа, ипе (сив
аНеш*, 1е роауснг бе ГЕЫ, яш вег* а шаЫепаг 1а дтапёе та}оп1ё ргобасЫсе воаз 1е ]оп?
сГипе пипогйё ехрЫЪагйе реи погаЬгеиве, сНврага?*, е1 1ез {опсйопа уоиувгпетепЫ^в ве
(гапв^огтеяЪ еп с!« мтр1ез ЬпсЬовз асЬитв^гаИ уез
89

Н И, БУХАРИН
ческой общине.1 Это безгосударственное (в атом смысле ан-архическое)
общество, однако, в высшей степени отличается от федераций небольших
коммун полуремесленного типа, как представляет себе дело анархизм,
социальный генезис которого весьма далек от коренных и основных
слоев индустриального пролетариата. Марксизм, с другой стороны, не
имеет ничего общего и со своей жалкой социал-фашистской каррикатурой,
которая идейно восходит к Лассалю, врастая всеми своими побегами
в идеологию фашистского „национального", „сословного4*, „корпоратив¬
ного" государства, с полным закабалением пролетариата капиталу и тер-
рориетической его диктатурой, преподносимой под псевдонимами „ нации“
и „ целого с огромным количеством разнообразных „зтш1асгам (демаго¬
гическая сторона фашизма) и „агсапа с!оттаИот'з“.
Диктатура пролетариата, будучи единодержавием рабочего класса,
является в то же время внутриклассовой пролетарской демократией,
в противоположность буржуазной демократии, которая, покоясь на
капиталистической собственности, эксплоатации и, следовательно, глу¬
боком экономическом неравенстве, создает целую систему демокра¬
тических 8|'ти1асга, т. е. обманно-маскировочных институтов формально-
юридического равенства всех. Реально — это есть фикция, ибо эконо¬
мическое неравенство делает нереализуемым равенство формально-право¬
вое. Но реальность этих фикций — в их превентивных и маскировочных
функциях, которые вполне реальны. Внутренний механизм государствен¬
ной власти, даже в самых демократических системах, которые, в основном,
лежат уже в историческом прошлом, обеспечивают целиком единодержавие,
т. е. диктатуру буржуазии, что анализировано даже некоторыми бур-
1 Этого никогда не понимали даже те из анархистов, которые „благожелательно''
относились к марксизму. Так, Ьиф РаЬЬп (Кош) в м01е Ыз+опзсЬеп ипс! засЬНсЬеп 2ивагп-
тепЬаадо г^зсЬеп Мапсктиз ипб АпагсЫзтиз4*, АгсК. Гиг Зог.-^зз, и. 5о7..-РоН11к, Вб. 26,
говорит о „Коммунистическом Манифесте„1п1егеззао( ап скпг» 5сЬпЙсЬеп (!!) зтб {егпег
<Не КеГН^еп Ап^тШе аи( беп 51аа1ззо21аНзтиз ипб б»е Си&егазио# бег 1пзиггек110пе11еп
Ме&обе, б1е ГгеШсЬ ш зопбегЬагег №е1зе т1* бет Кекопз1гикИоаз>Ргозгатт копЬ’азНегеп,
\*е!сНез з*сЬ аш ЗсЫизз без хурс^еп Кар1Ы* ЬеГшбе*. 1п беп геЬп АгЫкеЬг бЁезез Ргодгаттз
»1озвеп \У1г Ьегв11з аи! беп зиа*НсЬеп ипб гет геГогтепясЬеп (!!!) Ко11ек11У1зтиз шиегег
ЬеиЪ’уеп Кеу1з1ошз1еп, аи{ УогзсЫа#е гиг КопгепЫепт# без КгебКз т беп Напбеп без
а11ешЬев1{гепбеп З^апкез, аи( б1е беэроМвсЬе Ке^етео^егип^ бег АгЪе!*, аиГ б|б ЭгоЬипу
тг{ бег КопКзка*юп ^е^епиЬег Епгидгап^еп ипб КеЬе11еп и. з. V/. Ез 1з* ипЬе^теШюЬ (II), \У1е
Магх ыпеп зо!сЬеп {а!зсЬеп 8(еш ш зет ^ег^УоНез Моза1к (1!) еЫй^еп копп*е“ (5. 577).
РаЬЬг! не понимает, что речь идет о диктатуре пролетариата, а не о буржуазном государ¬
стве, под дудку которого пляшут реформисты, что конфисковать имущество контр-револю-
ционеро* и контр-революционных мятежников вовсе не реформистская задача, что беэ
диктатуры пролетариата этот пролетариат безоружен и т. д. Еще меньше понимает суть
дела Р. Ооте1а ЭДеиууепЬшз („ Рег 8иаЪ»зо21а11з115сЬе СЬагак(ег бег 5опа]бетокга11ем. АгсЬ.
{иг 5.-№. и. 5.-Р., Вапб XXVIII, 1909), который очень хорошо вскрывает чудовищный оппор¬
тунизм социал-демократии, но совершенно не в состоянии понять учения Маркса и при¬
ходит к заключению, что „ Магх а(еЬ1 В1зшагк паЬег ап, а)в бет АпагсЫзтиа ибо „ \уег
б1е Рогте) <1ег ЕгоЬегцп? бег ро1№зсЬеп МасЬ! апттт*... бег тиза Ье1т ЗкааШогааНвтив
епбдееп".
90

Я. Я. БУХАРИН
жуааными государствоведами, например, К. МгсЬек’ом,1 Острогорскима
и др. Механизм партий, малых „кабинетов", так наз. „ конусов *
(С. Штаты), закулисных „высших инстанций“ со всей системой
„агсапа 1треш", есть действительная „ машина ", которая, несмотря на
свое определяющее значение и роль в действительной жизни, играет
минимальную роль в качестве объекта буржуазной теории государствен¬
ного права, анализирующего с формально-юридической стороны систему
многочисленных зшш1асга в первую очередь. Диктатура пролетариата
не нуждается в этой системе фикций: она открыто заявляет о своем
классовом ха'рактере и о своих функциях, что в сознании буржуазных
государствоведов отражается, как признание антидемократического (а не
антибуржуазного, не пролетарски-демократического) характера проле¬
тарской диктатуры. „Диктатура пролетариата — заявляет, например Нап&
СтеПп3—есть форма правления (Ке^егип^огт), при которой государ¬
ственная власть (сНе 5{аа1эде\*га11), в противоположность демократии,
должна исходить не от всего народа, а только от работающих физически
классов ($опс!ет пиг уоп с!еп ЬапсЬгЬейепсЬп К1аззеп). Хотя народные слои,
участвующие в государственной власти, весьма многочисленны (здесь. Я. Б.)>
все же следует диктатуру пролетариата ставить в один ряд с аристокра¬
тией и олигархией, ибо как здесь, так и там речь идет о господстве
(НеггзсЬаК) одного класса". Маркс со всей беспощадностью научного
анализа вскрыл действительное значение теории „народного", „свобод¬
ного" государства, защищаемой „вульгарными демократами". С другой
стороны, диктатура пролетариата, будучи его единодержавием,
реально обеспечивает демократию для пролетариата, воспитывающего
и переделывающего и самого себя, и своих союзников, ибо она „экспро¬
приирует экспроприаторов" и строит социализм, подымает жизненный и
культурный уровень трудящихся, непрерывно и систематически развертывая
все их внутренние силы и потенции и приближая уничтожение глубочай¬
шего разрыва между умственным и физическим трудом.4 Только здесь
„ народ *, который в аристократическом государстве Платона трактовался,
как	яож&ор	хсй ло?мхё(раХор (зверь пестрый и многоглавый), обнару¬
живает себя — в процессе своей исторической переделки — как настоящий
1 К. М1еЬЫз. 2иг 5о21о1о2ю без Раг1епуеяепз. Ье1р21^ 1910.
3	Русск. пер. М. Острогорский. Демократия и политические партии. Изд. Комм. Акад.,.
т. I 1927.
3	Напз СтеНп. В1к1а1ш* с1ез Рго1е1апа(з. РоН^асЬев Напс]\уог1егЬисЬ, Ь#. уоп Раи1
Негге, Ьеф212, Уег1. у. КоеЫег, 1923.
4	„Диалектика (ход) развития такова: от абсолютизма к демократии буржуазной; от
буржуазной демократии к пролетарской; от пролетарской к никакой". См. Ленин о „Критике
Готской программы “ | Ив тетради „Марксизм о государствеп (январь — февраль 1917 г.)»
При лож. к „ Критике Готской программы “. Инст. М.-Э.-Л. Партиздат, М., 1933, стр. 77. Заме¬
чательный анализ диктатуры пролетариата, как пролетарской демократии, дан Лениным
в ряде работ. Особ, важны: „ Ренегат Каутский соответствующие части программы ВКП(б),
тезисы Ленина, принятые Коминтерном и др.
91

И. И. БУХАРИН
творец и организатор нового общества, знаменующего переход „от пред-
истории человечества к его действительной истории У Маркса, следо¬
вательно, 1) имеется своеобразная диалектика диктатуры и демокра¬
тии; 2) сама демократия трактуется не в своей внеисторической абстракт¬
ности, когда она превращается в ничто, а в своей исторической, конкрет¬
ной, т. е. классовой особенности, которая 3) в свою очередь, анализи¬
руется с точки зрения исторической смены способов производства
и типов государственной власти. Таким образом, диктатура пролета¬
риата является новым, высшим типом демократии, и притом таким ее
типом, который, развиваясь, уничтожает, в конце-концов, всякую госу¬
дарственную власть, т. е. отрицает и самое себя.
Диктатура вообще, и диктатура пролетариата в частности, кроме едино¬
державия класса, включает особый момент несвязанности даже своими
собственными законами; она сама, в силу особых условий „заповедей
момента", известной „МоЙа^е" диктует целесообразные с точки зрения
своих задач действия; она, прежде всего, решает.1 Эта оголенность
функции и повышенная „свобода действия“, сугубая целеустремленность,
характерны в особенности для диктатуры пролетариата, которая высту¬
пает с открытым историческим забралом. Всасывая в свой аппарат упра¬
вление всем „народным хозяйством", крайне обогащая и разнообразя
свои задачи, подводя под себя базис все более и более планового социа¬
листического хозяйства, диктатура пролетариата в высочайшей степени
рационализирует весь жизненный процесс общества в целом; клас¬
совая борьба пролетариата, организованного, как государственная власть,
принимает многообразные формы, пропитывая все области общественной
жизни, от техники до философии включительно. Этот процесс превра¬
щения общества из дробно-стихийного в рационально-организованное, это
превращение бессубъектного общества в общество-субъект, в корне
меняет и самый тип закономерности общественного развития. Меняется
соотношение между каузальным и телеологическим рядом. Это не
1	С. ЗсНпиН, 1. с.: ,,^/епп бге ОПс1а*иг поЫепсНу «АизпаЬтехизгапбд> »вЬ, капп тап
бигеЬ еше Аи^гаЫип# беззеп, \уаэв а1з баз Ыогта1е уог^евЫ!* шгб, б|е уегзсЫебепеп
Мо^геКкеЛеп Шгез Ве&пКез аи^гаЫеп.(VI). И далее, о пролетарской диктатуре: „Оег
е)уепе 8(аа1 Ье1зак ш &ешег Сезат^ЬеН 01к1а1иг, игеП ег баз ^егкгеад- ешез бигсЬ 1Ьп ги
Ьеингкепбеп 11еЬег?ап?е5 ги ешет псЬ11#еп 2из1апб Ьебеи*е*, вете КесШегИ^ип? аЬег т
ешег 1Чогт Не?*, бй4 шс№ теЬг Ыозв роИЪ'зсЬ обег дат розШу— уеНаззип^згесЫНсЬ 13*,
вопбегп хезсЫсЬирЫкюорЫзсЬ. ОабигсН 1з! б>е 01к*а1иг — вне а1д АизпаЬгпе га {цпкИо-
пе11ег АЬЬап^я-кеИ: уоп бет Ые>Ь1:, \уав В1е пезрег* — еЬепГвПз ете #е&сЫсЬ1зрЫ1озорЬ>всЬе
Каледоне {гежогбеп п (VII). Эти рассуждения много выше, чем трактовка той же проблемы
у Н. Ке^еп'а. ОёсОДог ее! фи б!с1а* (о личной диктатуре в прежних формациях); у Ма¬
киавелли: диктатор—„ип Киото сЬе вепга а!сипа сопзика роЪевве беКЬегаге ек вепга
а!сипа арре1адоюпе езеушге 1е зие беКЬегагют* (Огзсогв! ворга 1а рпта беса б| Т»1о Ьто,
цнт. у Шмитта, стр. 7) „ ОаЬег ЬеггвсЫ #егабе ш бег ОйкШиг аиввсННезвИсЬ бег 2шеск,
уоп а11еп Неттипдеп бев КесМз ЬеЬ-еК ипб пиг бигсЬ 610 ЫоЫеобд^кеИ; ЬевИттк, егаеа
копкгекеп 2ив1апб ЬегЬе1ги(иЬгеп ". Это последнее относится и к диктатуре класса, какие бы
конкретные формы она ни получала.
92

Н. И; БУХАРИН
значит, что исчезают объективная закономерность и объективные законы
развития. Но вто значит, что они теряют свою характеристику слепой и
внешней силы, стоящей над человеком и противоположной его действиям.
Условным пределом развития является развернутый коммунизм, о законо¬
мерностях которого Маркс писал:
„Как дикарь, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять
и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен
бороться и цивилизованный, и он должен делать это во всех обществен¬
ных формах и при всех возможных способах производства. С его разви¬
тием расширяется это царство естественной необходимости, по¬
тому что его потребности расширяются; но в то же время расширяются
и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Сво¬
бода в этой области может заключаться лишь в том, что социализи¬
рованный человек, ассоциированные производители, регулируют этот
свой обмен веществ с природой, ставят его под общий контроль,
вместо того, чтобы, напротив, он, как слепая сила, господствовал
над ними... Но тем не менее это все же остается царством необ¬
ходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческой силы,
которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако,
может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем
базисе. Сокращение рабочего дня — основное условие*'.1 „Царство сво¬
боды начинается в действительности лишь там, где прекращается ра¬
бота, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно,
по природе вещей, оно лежит по ту сторону собственного мате¬
риального производства".2
Другими словами: переход от капитализма к социализму вовсе не
означает вступления в царство чистой случайности или чистой „свободы
воли" в общественном масштабе (индетерминизм); он отнюдь не озна¬
чает ликвидации категории необходимости, т. е. объективной закономер¬
ности, она остаётся; развитие материального производства всегда под¬
чинено объективным законам, как и все на свете. Но уничтожение анархии
производства и иррациональности производственного процесса, т. е. орга¬
низация социалистического производства, его плановость, его ра¬
циональный характер („общий контроль") уничтожают форму „сле¬
пого" закона, закона как „слепой силы", господствующей над людьми,
им внешней. Следовательно, здесь необходимость проявляется, как
свобода („свобода есть познанная необходимость"), каузальная связь
находит свое непосредственное телеологическое выражение, все более
совпадая по своему „объему"; так, например, в плане хозяйства, который
есть система установок для действия (система норм, телеологическая си¬
стема), эта причинная необходимость находит свое прямое выражение*
1	К. Маркс. Капитал, т. III, ч. II, стр. 357, 2-е над. ГИЗ. Разрядка наша. И. 2>.
2	1Ыс1еп1.
93

И. И БУХАРИН
Если вообще отвлечься от „необходимости„объективного закона" —
тогда вместо марксизма получится чистый субъективизм и волюнта¬
ризм; если отвлечься от уничтожения „слепоты" закона, от нового
•соотношения между каузальным и телеологическим рядом — тогда полу¬
чится механическое перенесение категорий капитализма на социализм,
т. е. буржуазно-либеральная карикатура на марксизм, насквозь
антидиалектическая и антиисторическая. Поэтому — в сфере экономиче¬
ской— при социализме продукт перестает быть товаром, категория цен¬
ности перестает существовать, уничтожается слепой „закон ценностиV
но остается — в других, разумеется, соотношениях (и качественных, и ко¬
личественных)— необходимость распределения общественного труда по
различным отраслям общественного производства: план, следовательно,
имеет свою объективную основу. Становясь все более и более науч¬
ным планом, он все более и более является выражением познанной
необходимости, которая и есть свобода, Но самая наука была бы
беспредметна, если бы не было объективных закономерностей, ибо
наука имеет своим предметом именно их анализ и их теоретическое
выражение, становящееся непосредственным орудием практического
действия.
Государство, как мы видели, может трактоваться, как аппарат госу¬
дарственной власти и как общество в своей государственной форме, т. е.
с включением и выключением объекта своего воздействия. Послед¬
няя трактовка по отношению к диктатуре пролетариата может быть
применима особенно потому, что: а) диктатура пролетариата не стоит над
обществом; Ь) потому, что здесь экономика срастается с политикой;
с) политика (в том числе и экономическая) в грандиозном масштабе быстро
объективируется, как течение общественно-исторического (и экономиче¬
ского, в первую очередь) процесса. Поэтому фазы развития дикта¬
туры пролетариата суть фазы развития всего общества к ком¬
мунизму через классовую борьбу.
Диктатура пролетариата, включающая моменты прямой классовой
борьбы, кровавой и бескровной; борьбы и руководства своими союзни¬
ками; переделки техники, экономики, людей и их сознания; их воспита¬
ния, организации и т. д. означает в области экономики постоянный рост
социалистического планового хозяйства. С точки зрения соотношений
между промышленностью и сельским хозяйством она форсирует процесс
преодоления противоположности между городом и деревней, уничтожение
1 К. Маркс. Критика Готской программы: „ Внутри товарищеского общества, основан¬
ного на общественном владении средствами производства, производители не обменивают
своих продуктов. Столь же мало выступает здесь труд, затраченный на производство про¬
дуктов, как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство,
потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный
труд существует, как составная часть совокупного общественного труда уже не каким-то
•окольным путем, но непосредственно “ (стр. 25).
94

Н. И> БУХАРИН
„идиотизма деревенской жизни", изживание собственнических отноше¬
ний на земле. Развитие производительных сил, раскрепощенных рево¬
люцией, которое неизбежно умножает техническую и экономическую
мощность индустрии, не может мириться с отсталой формой производ¬
ственных отношений в сельском хозяйстве, формой, химически выделяю¬
щей новые и новые элементы капитализма; поэтому либо задерживается
все развитие, либо развернутая индустрия создает такой спрос на про¬
дукцию сельского хозяйства, который может быть покрыт лишь при ре¬
шительных сдвигах в агрикультуре. В необычайно резкой форме
Маркс выразил это в письме к Энгельсу от 14 августа 1852 г.: „Чем
больше я занимаюсь этим навозом (речь идет о Прудоне. Н. Б,), тем бо¬
лее я убеждаюсь, что реформа агрикультуры, а, следовательно, и осно¬
ванного на ней собственнического свинства, является альфой и омегой
грядущего переворота. Без этого будет прав отец Мальтус“.1 Первая
фаза коммунизма, еще имеющая на себе „родимые пятнай старого обще¬
ства, характеризуется; а) неполным развитием производительных сил, Ь) не-
уничтоженным еще разделением между умственным и физическим трудом,
с) распределением не по потребностям, а по труду (что является неиз¬
бежным на данном уровне производительных сил), 6) сохранением остатков
буржуазного права (равная доля продукта за равный труд при неравен¬
стве способностей и сил есть выражение неравенства), е) остатками иерар¬
хии, подчинения, государства. Высшая фаза коммунистического обще¬
ства, исторически возникающая на основе дальнейшего развития производи¬
тельных сил, преодолевает эти рамки На высшей фазе коммунистического
общества, после того, как исчезнет порабощающее подчинение его разде¬
лению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умствен¬
ного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством
для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе со все¬
сторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы,
и все источники богатства польются полным потоком, ->— лишь тогда можно
будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и обще¬
ство сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому
по потребностям".2 Высшая фаза коммунизма характеризуется, следова¬
тельно: а) исключительно огромным развитием производительных сил;
Ь) жизненно-творческой, совершенно свободной формой труда; с)уничтоже¬
1	Бег Вг*еЬуесЬзе1 гшзсЬеп Р. ЕпуеЬ и. Каг1 Магх 1844 Ыз 1883, Ь#. уоп А. ВеЬе
-шм) Ес1. ВегпзЫтц I. Ват!, 51ии#аг*, 19131, УегЬ 01е*г ЫасЬ^ §. 226: „А1а есЫег Ргапгозе
ЬезсЬгапк* ег (Прудон. М. Б.\ сИе Абзогха^юп ап{ сИе РаЬпк, \уеН ет \*ескг е1веп Моаез апс!
воп, посЬ а 1шс11о1Ыап Гагшег кеппЬ. Рег {гапго51всЬе Ваиег, с!ег йгапгоызсЬе 5сЬив1ет, 5сЬпеь
<1ег, тегсЬаМ егзсЬешеп !Ьш а1в с!ев ёоппеез ё1егое11ез ек {аи* аосерЬег. ^ гаеЬг 1сЬ
аЬег с!еп Бгеск 1геЁЬе, ит яо теЬг иЬеггеи?е 1сЬ писЬ, сЬзз <1ке КвЬгт с!вг А#пки11иг, а1во
аисЬ с!ег слагай! Ьаа1ег1еп Е^епкитвзаиеге!, 4аз А1рКа ипс! Оте^а скг кошгоеос!ео 11пта1-
лип# 18*. ОЬпв с!аз ЬеЬа1( Уа*ег МакЬив гес№“.
8 К. Маркс. Критика Готской программы, стр. 28.
95

Н,; И. БУХАРИН
нием разделения труда, т. е. вечных „ профессий "; в частности — уничтоже¬
нием противоположности умственного и физического труда; с!) исчезнове¬
нием всех остатков классового деления, „холопской иерархии" (Маркс),
подчинения; е) распределением по потребностям в связи с уничтожением
какой бы то ни было ,,дефицитности" продуктов по отношению к потреб¬
ностям;!) уничтожением (отмиранием) последних остатков права и госу¬
дарства.1
Глубочайшее отличие марксовой постановки вопроса от всех „систем
будущего4* заключается в научности, в историчности, в анализе дей¬
ствительных тенденций объективной исторической диалектики; у Маркса
нет и речи о какой бы то ни было „ схемен рационально построяемого
„идеального общества"; он с крайней суровостью относился к прекрасно¬
душным фантазиям и сантиментальным идеологиям, сотканным из иллю¬
зорных образов. Маркс, открывая законы движения капиталистического
общества, давал гигантские исторические прогнозы, научные прогнозы»
Он предсказал неизбежную гибель капитализма и диктатуру пролетариата
на основе анализа тенденций капиталистического развития, и давши на
этой основе главные черты грядущей эпохи, обрисовал ее неизбежные
фазы развития, ее фундаментальные формы в их историческом течении.
Нет поэтому ничего более плоского, чем определение Зомбарта: „социа¬
лизм есть практическая социальная рационалистка с антихрематистической
тенденцией", со следующим дальнейшим подразделением двух „главных
групп" социализма:
„1) Органический, морфический, тектонический, конкретный, наглядный
(дезсЬаи^е), сословный, национальный, государственный социализм, пред¬
ставителями которого ... являются Платон, Кампанелла, Фихте, Сен-
Симон, Родбертус, в известной степени также Фурье и Вейтлинг;
2)	механический, аморфный, плоский, абстрактный, выдуманный, эга¬
литарный, интернациональный, общественный социализм.*., куда от¬
носится, в первую голову, социализм Маркса".2
Общее определение социализма здесь не только узко, но и убого-
неверно, ибо ничего не говорит об уничтожении процесса эксплоатации,
классов и т. д.; разграничение двух групп схватывает некоторые реальные
1	Уничтожение разделения труда и „некомпетентности массы" есть то, чего никак не
поймет г. К. М>сЬе1з, заимствовавший у Вильфредо Парето так называемую „*Ъеопе 4е 1а
(пгсиЬ&ои с1ез ёН1езм, по которой все общественные перемены сводятся лишь к смене
м вождей ", „ избранных К. М>сЬе1з отрицает возможность, как он неграмотно выражается,
„бесклассового государства" на том основании, что „управление громадными капиталами“
(опять неграмотная терминология. И. Б.). . . передает администраторам по крайней мере
такую же меру власти, как и владение собственным капиталом, частная собственность “
(стр. 370). Суть дела, однако, прежде всего, в том, что в развитом коммунистическом обще¬
стве не будет профессии „администраторовм.
2	№. ЗотЪаг*. СгшкПа^еп ипс! КгШк с!ез ЗопаНзтиз, АзкашзсЬег Уег1а^, ВеНш, 1919,
I. ТеЛ, 5. VII, VIII. Критические упражнения г. Зомбарта, имеющиеся в этой книге, превосхо¬
дят по своему бесстыдству и низкопробности весьма многие фабрикаты буржуааной идеологии.
96

Я. И. БУХАРИН
моменты (государственность — общественность, национализм — интерна¬
ционализм и т. д.), но смешивает совершенно разнородные вещи и является
в существеннейших чертах вульгарным пасквилем на марксизм. Главное —
историческая диалектика — здесь опущено. То отличие, которое имеет
научный коммунизм Маркса по сравнению оо всеми „системами"
утопического социализма, здесь исчезает. Зомбарту „не нужно" пони¬
мать научного прогноза, данного Марксом, прогноза, на который
опирается практика коммунистического движения. С другой стороны,
Н.	Ке1зеп полагает, что социализм есть „политическая теория", т. е. си¬
стема норм, даваемая на основе „этическо-политических постулатов",
в то время как марксизм, „будучи политической теорией, надевает на
себя маску „научно-каузального исследования" — и только.1 Во всех по¬
добных „критических" аргументах нет ни грана понимания диалектики
причинности и телеологии, необходимости и свободы, теории и практики
и т. д. „Этически" социализм недоказуем, ибо есть разные „этические
системы", разные нормы поведения, разные цели и ориентации с резко
выраженной классовой характеристикой: бытие здесь целиком определяет
сознание и, например, „доказывать" „желательность" социализма с точки
зрения капиталиста — нелепо. Научный анализ капиталистического
общества дает, однако, выводы, идущие по одной линии с основными
ориентировками пролетариата. Это объясняется, в свою очередь, объектив¬
ным положением пролетариата в капиталистическом обществе. Но именно
данное обстоятельство делает теоретический анализ орудием практического
действия, сливает в коммунистическом движении теорию и практику,
превращая эту практику в научную практику: с этой точки зрения партия
научного коммунизма есть единственная партия, способная
вообще вести научную политику; а благодаря этому обстоятельству
сокращаются родовые муки нового, социалистического, общества. Клас¬
совое движение пролетариата получает совершенно исключительную тео¬
ретическую опору; теория научного коммунизма, являясь высшим продук¬
том самосознания пролетариата, подымает его на такую ступень, когда
он сознает свою историческую роль в целом, как ниспровергающая рево¬
люционная сила и творец нового общества, организатор революционной
диктатуры, которая ликвидирует самое себя, превращаясь в бесклассовое
коммунистическое общество.
Если брать теперь всю теорию Маркса в целом, это грандиозное
здание, начиная от теории познания, общих законов материалистической
диалектики, и кончая учением о переходном к коммунизму периоде, то
нетрудно притти к заключению, что такого научно-философского синтеза
мир не знал. Профессиональные ученые буржуазии, которые теперь
потеряли голову от грохота исторических обвалов, делали не раз вылазки
против Маркса, думая уязвить его практической стороной его универсаль¬
1	Н. Ке!»*», 1. с. 55. 4, 5.
7
97

Я. Я. БУХАРИН
ной деятельности, рассекая этого исполинского гения на ученого —
с одной стороны н революционера — с другой. Но это как-раз и показы*
вает все убожество и ограниченность доктринеров.
Маркс всей своей жизнью и деятельностью доказал, что он был
великим ученым потому, что он был великим революционером. И вели¬
ким революционером он был именно потому что он был великим ученым.
Вся его монументальная теория проверяется небывалой исторической
практикой. Практический критерий истины и соответствия с действитель¬
ностью, по отношению к ней, этой мужественной, стройной, грандиозной
теории, прилагается в масштабе мирового переворота. Какое учение,
какая концепция, какая доктрина, какое „руководство к действию“ зиали
такие количества, такие качества? Маркс дал нам оружие всесиль¬
ное. Этот универсальный гений, который построил творческий синтез
всех мыслительных завоеваний, дал в то же время невиданный синтез
теории и практики. И если творец диалектического материализма, мате*
риалистического понимания истории, творец „ Коммунистического Мани*
феста“, и „Капитала" был в то же время организатором и вождем Интер¬
национала, руководителем-мудрецом, первоклассным стратегом и такти¬
ком революционной борьбы, то его учение — развитое и обогащенное его
славными продолжателями—есть орудие революции—разрушения старого,
стройки нового.
После смерти Маркса, который видел лишь первые зародыши моно¬
полистического капитализма, они выросли, создав целую новую фазу
в развитии капитала, его последнюю, империалистическую фазу. Она до¬
вела до крайности все капиталистические противоречия: наступила самая
катастрофическая эпоха, эпоха империалистических войн и пролетарских,
революций. Эта эпоха вызвала дальнейшее развитие и внутреннее обо¬
гащение марксизма, его превращение в марксизм-ленинизм. Ленин —
на основе огромной научной работы, опыта великих исторических событий,
на основе практики революционного движения и громадных классовых
битв, на основе пролетарской революции в России и массовых движений
в метрополиях и колониях всех стран, создал новый этап и в теории
марксизма: учение об империализме; о диктатуре пролетариата и совет¬
ской власти, как ее форме; о союзниках пролетариата (крестьянстве
в первую очередь) и гегемонии пролетариата, о роли партии, о нацио¬
нальном вопросе, о колониях и т. д. и т. п. получило такую высокую теоре-
ческую разработку и внесло столько нового, что продвинуло вперед
всю теорию Маркса. Революционный марксизм теперь есть только
марксизм-ленинизм. После смерти Ленина руководящая практическая,
и теоретическая роль перешла к тов. Сталину. На основе опыта невидан¬
ного по своему размаху строительства социализма, индустриализации
н гигантского переворота в агрикультуре, с „уничтожением собственниче¬
ского свинства" на землю, на основе опыта обостренной классовой борьбы
с остатками капиталистических классов тов. Сталин сделал целый ряд новых
98

Я И; БУХАРИН
теоретичееких обобщений, которые являются теперь силой, .направляющей
многосложную практическую работу партии.1 Учение Маркса выросло
и по своему содержанию, и по своей исторической роли. Миллионы идут
аа этим учением, которое будет жить и развиваться вместе с продвиже¬
нием вперед победоносных боевых армий пролетариата. В борьбе
с фашистскими варварами, нависшими мрачной и кровавою тенью над
культурным миром, в борьбе с фальсификаторами марксизма, в борьбе
с выродившейся и предательской социал-демократией, ведет массы
Коммунистический Интернационал и его авангард, наша партия, центр
марксистской мысли и марксистского действия, к мировой диктатуре про»
летариата и братской мировой Коммуне бесклассового человечества.
1 Этот новый этап в развитии марксизма составляет предмет специального нвловення
и не может быть трактован еп рамапЬ Настоящая работа, являющаяся расширенным
докладом, сделанным на торжественном заседании Академии Наук, есть часть более обшир¬
ной работы, подготовляемой автором, где будет освещено развитие марксизма после смерти
Маркса, соотношение его с фвдо-марксистскими фальсификаторскими теориями социал-
демократии ит. д.
7*	99

А. М. ДЕБОРИН
КАРЛ МАРКС
И СОВРЕМЕННОСТЬ

1.	О ПРОГНОЗАХ МАРКСА И ЭНГЕЛЬСА
ЫЕРЕЖИВАЕМЫЙ ныне человечеством этап мировой исто*
рин заслуживает самого пристального внимания. Всеобщий
кризис капитализма в громадной степени обостряет
все присущие этой социально-экономической формации
противоречия. Эпоха нарастания мировой пролетар¬
ской революции и величайшего обострения классовых
битв, развивающихся на основе загнивания капитализма,
дает богатейший материал для проверки правильности и истинности уче¬
ния величайшего мыслителя пролетариата Карла Маркса, открывшего
законы возникновения, развития и гибели капиталистического
общества, с научной точностью предсказавшего за восемь-девять десятков
лет вперед грядущие неизбежные этапы развития и конечную судьбу
буржуазного общества.
Если основная задача науки — предвидение будущего на основе изу¬
чения закономерностей прошлого и настоящего, то Карл Маркс был
в сущности первый на протяжении всей истории человечества, который
на основе разработанного им мировоззрения диалектического материа¬
лизма создал совершенно новую науку, которая характеризуется спо¬
собностью ее научно предвидеть пути предстоящего исторического раз¬
вития. Наука, не вступившая в эту фазу своего развития, находится еще
на степени до-научного знания. Эта существеннейшая особенность раз¬
витой науки определяет практическое ее значение, ту роль, которую
она играет в общественной жизни людей. Наука делает людей зрячими,
открывает перед ними завесу будущего и дает им возможность сознательно
действовать в определенном направлении.
Учение Маркса, развитое дальше Лениным и поднятое им на высшую
ступень, разрабатывается ныне в том же направлении тов. Сталиным. Это
учение дает в руки пролетариата самое могучее оружие, как в деле борьбы
103

А. Л/. ДЕБОРИН
против капиталистического строя, так и в деле построения социалистиче*
ского общества.
В мою задачу не входит наложение учения Маркса, да это и невозможно
сделать в данной статье. Моя задача сводится к рассмотрению основных
тенденций в области современной буржуазной мысли и политики в свете
марксовых прогнозов, в свете марксова учения» Мы убедимся, что Маркс,
скончавшийся пятьдесят лет тому назад, является самым живым нашим
современником, принимающим активное участие в современной классовой
борьбе. Его учение настолько жизненно и свежо, настолько актуально, что
в сущности око стоит ныне больше, чем когда-либо, в центре внимания
всего человечества. Десятки лет „дипломированные лакеи буржуазии"
трудились над опровержением марксизма, десятки лет ревизионисты,
плетясь за буржуазией и усердно помогая ей в деле изничтожения
марксизма, доказывали несостоятельность учения Маркса на основании
„открытой" ими „теории" ультра-империализма, „хозяйственной демо¬
кратии", „демократизации" капитала и пр. Но все эти опровержения,
вся их „ученая" критика, все нападки на „грубый" материализм Маркса,
на его „мистическую" диалектику и т. п. не дали никаких результатов,
ибо ход мировой истории, совершающийся по предсказанному Марксом
маршруту, привел к победе пролетарской революции, установлению дикта¬
туры пролетариата и форсированному строительству социализма на терри¬
тории бывшей царской России — с одной стороны, и к всеобщему кри¬
зису всей капиталистической системы буржуазных стран — с другой
стороны.
Буржуазная и социал-демократическая критика марксова учения напра¬
вляла свои отравленные стрелы, помимо философии марксизма, — теории
исторического материализма и „хитрой" материалистической диалектики,
на теорию трудовой стоимости и теорию прибавочной стоимости, в осо¬
бенности, ибо разрешив проблему прибавочной стоимости, открыв ее
источник, Маркс тем самым заложил прочный фундамент научного социа¬
лизма, „разоблачил механизм современного капиталистического способа
производства и опирающийся на него способ присвоения и тем самым
разоблачил основной элемент, который находится в центре всего совре¬
менного общественного строя" (Энгельс).
Исходя из своей теории прибавочной стоимости, Маркс дал анализ
процесса накопления капитала и процесса развития всеобщего за¬
кона капиталистического накопления, показал, как в результате на¬
копления капитала совершается ускоренный процесс вытеснения рабочих
машиной, что имеет своим неизбежным результатом абсолютное и относи¬
тельное обнищание рабочего класса, — скопление огромных богатств на
одном полюсе и увеличение нищеты, эксплоатации и резервной рабочей
армии — на другом полюсе.
Это развитие противоречий капитализма является конкретным выра¬
жением основного противоречия данного способа общественного произ-
104

А М. ДЕБОРИН
водствд — противоречия между общественным характером производства
и частным способом присвоения.
Величайшая заслуга Маркса заключается в том, что он открыл основ¬
ной закон развития капиталистического способа производства и одновре¬
менно показал диалектический характер этого закона, являющегося не
только законом развития, но также и становящегося по мере развития
буржуазного общества во все большей степени и законом отрицания и
разрушения этого общества. Такая необходимость заключена в самой
„природе" буржуазного общества, в его антагонистической структуре, ко¬
торая уже с момента своего рождения содержит в себе те силы, развитие
которых ведет ее к неизбежной гибели.
В знаменитой главе „Историческая тенденция капиталистического нако¬
пленияк Маркс, подводя итог своей работе по изучению механизма капи¬
талистического общества, с особой силой подчеркивает, что если капита¬
листы в целях своего обогащения рядом насильственных методов и с бес¬
пощадным вандализмом экспроприируют широкие народные массы, то
когда речь идет об уничтожении капитализма, рабочему классу предстоит
экспроприировать немногих узурпаторов.
„Эта экспроприация осуществляется действием имманентных законов
капиталистического производства, централизацией капиталов» Один капи¬
талист убивает многих. Рука об руку с этой централизацией или экспро¬
приацией многих капиталистов немногими развивается все в более широ¬
ком масштабе кооперативная форма процесса труда, сознательное техни¬
ческое применение науки, планомерной эксплоатации земли, выработка
таких средств труда, которые допускают лишь совместное применение,
экономизация всех средств производства путем применения их как средств
производства комбинированного, общественного труда, вовлечение всех
народов в сеть мирового рынка и, следовательно, интернациональный
характер капиталистического режима. Наряду с постоянным уменьшением
числа магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все вы¬
годы этого процесса переворота, растет масса нищеты, гнета, порабощения,
вырождения и эксплоатации, но вместе с тем растет и возмущение рабо¬
чего класса, непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединенного
и организованного самым механизмом капиталистического способа произ¬
водства. Монополия капитала становится оковами того способа производ¬
ства, который вместе с нею и благодаря ей достиг расцвета. Централи¬
зация средств производства и обобществление труда достигают уровня,
при котором они становятся несовместимыми с их капиталистической обо¬
лочкой. Последняя разрывается. Бьет час капиталистической частной
собственности. Экспроприаторов экспроприируют ".
Таков открытый гением Маркса основной закон движения современ¬
ного общества. В этой концепции, являющейся выводом из всестороннего
и глубочайшего изучения и анализа капиталистической общественной фор¬
мации, органически слиты все отдельные элементы марксовой системы.
105

А М. ДЕБОРИИ
На основе движения современного общества неизбежно и необходимо
подготовляются материальные условия для превращения капиталистиче¬
ского общества в социалистическое. „ Обобществление труда, говорит Ле¬
нин, в тысячах форм» идущее вперед все более и более быстро и про¬
являющееся аа те полвека, которые прошли со смерти Маркса, особенно
наглядно в росте крупного производства, картелей, синдикатов и трестов
капиталистов, а равно в гигантском возрастании размеров и мощи финан¬
сового капитала, — вот главная материальная основа неизбежного насту¬
пления социализма. Интеллектуальным и моральным двигателем, физиче¬
ским выполнителем этого превращения является воспитываемый самим
капитализмом пролетариат ".
Пролетариат призван историей, благодаря своему положению в системе
производства и общества, осуществить величайший в мире переворот: со¬
вершить пролетарскую революцию, установить диктатуру пролетариата
в целях полной экспроприации капиталистов и построения бесклассового
социалистического общества. Все орудия и средства производства будут
превращены в общественную собственность. Мелкое, раздробленное произ.
водство в сельском хозяйстве будет заменено крупными, коллективными
хозяйствами на базе усовершенствованных орудий труда. Господствующая
в современном обществе анархия общественного производства будет заме¬
нена организацией его по заранее обдуманному плану. Борьба за суще¬
ствование отдельных личностей друг с другом прекратится и это будет
означать выделение человека из царства животных, из животных усло¬
вий существования и переход к действительно человеческим условиям
существования. „Жизненные условия, окружающие человечество и до сих
пор над ними господствующие, попадут под власть и контроль людей,
которые впервые станут действительными и сознательными повелителями
природы и именно в той мере, в какой они станут господами своих соб¬
ственных общественных отношений. Законы их собственных общественных
действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствую¬
щие над ними, законы природы, будут тогда вполне сознательно приме¬
няться ими, и, следовательно, подчиняться их господству. Общественный
строй, до сих пор являющийся людям как бы дарованным свыше природой
и историей, будет тогда их собственным, свободным делом. Объективные,
внешние силы, господствовавшие над историей, поступят под контроль
человека. И только тогда люди начнут вполне сознательно сами создавать
свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные
причины будут иметь в значительно и все возрастающей степени желаемые
действия. И это будет скачком человечества из царства необходимости
в царство свободы" (Энгельс).
Величественный идеал, поставленный перед трудящимся человечеством
Карлом Марксом, является результатом научного предвидения, с необ¬
ходимостью вытекающего из присущих капиталистической формации имма¬
нентных законов развития. Намечаемые в приведенных строках основные
106

А. М> ДЕБОРИН
закономерности социалистического общества,характеризующиеся тем,
что люди подчиняют своей власти и своему контролю жизненные условия,
которые в капиталистическом обществе господствуют над ними, что
люди становятся сознательными господами и повелителями своих обще¬
ственных отношений, подчиняя своему господству законы собственных
общественных действий, — эти основные социалистические закономерности
уже осуществляются в меру нашего развития в советском социалистиче¬
ском союзе, где общественное производство организовано „по заранее
обдуманному плану", где грандиозная созидательная работа планомерно
осуществляется государством пролетарской диктатуры под гениальным
руководством великой ленинской партии во главё с тов. Сталиным.
В странах капиталистических же мы видим вполне развившимися те
основные законы, которые Маркс установил для эпохи развитого капита¬
лизма. Все научные предсказания Маркса осуществились и осуществляются
с поразительной точностью. Мы не можем входить здесь в рассмотрение
закономерностей капитализма—и в частности проблемы кризисов, стоя¬
щей ныне в центре внимания всего мира; для нашей задачи достаточно
лишь подчеркнуть, что сколько ни старались опровергнуть Маркса и в этой
части, — все эти мнимые ученые опровержения опровергнуты самой жизнью,
ходом исторического развития буржуазного общества.
В этой связи не безынтересно напомнить предсказания Маркса и
Энгельса о мировой войне и ее неизбежных последствиях. Начиная со вре¬
мени франко-прусской войны, Маркс и Энгельс не перестают твердить
о предстоящем союзе Франции с Россией и о мировой войне, которая
будет иметь своим последствием, между прочим, и социальную рево¬
люцию в России. В письме к Зорге от 1 сентября 1870 г. Маркс писал:
„Нынешняя война — чего не видят русские ослы — ведет к войне Гер¬
мании с Россией, столь же неизбежно, как война 1866 года привела к войне
Пруссии с Францией. И это — лучший результат, которого я от нее
ожидаю. Специфическое „ пруссачество “ никогда не существовало и не
может существовать иначе, как в союзе с Россией и в подданстве ей.
Кроме того, та война, № 2, станет повивальной бабкой неизбежной социаль»
кой революции в России".
В своем известном предисловии к брошюре Снгкзмуида Боркгейма
Энгельс в 1888 г. описывает грядущую мировую войну в следующих сло¬
вах: „От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга
и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда
еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное тридцатилетней
войной, — сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на
весь континент, — голод, эпидемия, всеобщее одичание как войск, так
и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего
искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это
кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной
государственной мудрости, крах такой, что короны дюжинами валяются
107

А М. ДЕБОРИН
по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны, абсо¬
лютная невозможность предусмотреть, как все это кончится и кто выйдет
победителем из борьбы — только один результат абсолютно несомненен:
всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабо¬
чего класса".
Энгельс считается с возможностью того, что рабочий класс будет на
время отброшен назад, но в конце трагедии, как он выражается „победа
пролетариата будет либо уже завоевана, либо все-таки неизбежна", т. е.
создадутся условия, делающие эту победу все же неизбежной.
В 1879 г. Энгельс пишет Бебелю, что грядущая мировая война похо¬
ронит нынешнюю германскую социал-демократическую партию, которая
не выдержит, быть может, этого испытания. „Такая война, говорит Энгельс,
была бы для нас величайшим несчастьем, она могла бы отбросить дви¬
жение на двадцать летназад. Но новая партия, которая, вконце-концов,
должна была бы создаться в результате всего этого, освободилась бы
во всех европейских странах от всяческих колебаний и мелочности, кото¬
рые теперь повсюду тормозят движение V
Энгельс, как и Маркс, предвидят почти в деталях будущие события
в Европе, расположение сил, капитуляцию социал-демократической партии
перед своей буржуазией и неизбежность рождения новой, т. е. нынешней
коммунистической партии. Мало этого, они даже предвидели, что когда
наступит в результате описанных событий всеобщий послевоенный кризис,
то чистая демократия станет тем знаменем, вокруг которого соберется
на время вся объединенная реакция. Это предсказание Маркса и Энгельса
наносит сокрушительный удар Каутскому и всей современной социал-де¬
мократии, которые цепляются за „чистую демократию", противопоставляя
ее диктатуре пролетариата.
Наиболее благоприятным результатом мировой войны Энгельс считал
революцию в России, а не во Франции. Однако, на русскую революцию
можно рассчитывать только после очень тяжелых поражений русской армии.
И это предсказание в точности осуществилось* В том же письме к Бебелю
(от 13—14 сент. 1886 г.) Энгельс не забывает снова подчеркнуть, что
война на первых порах отбросит рабочее движение назад, разнуздает
национализм и шовинизм. „Однако, говорит он, среди многих возможных
последствий, которые сулит нам война и предсказать которые трудно,
одно можно предвидеть наверняка: после войны нам пришлось бы начать
сначала, зато на неизмеримо более благоприятной почве, чем даже теперь н.
Если внимательно вдуматься в приведенные нами основные прогнозы
Маркса и Энгельса относительно будущих судеб капитализма и конкретных
путей и форм борьбы, необходимо вытекающих из открытого Марксом
закона развития буржуазного общества и неизбежно ведущих это обще¬
ство к крушению и созданию на его развалинах социалистического обще¬
1 Архив Маркса и Энгельса, т. I (VI), стр. 170.
108

А. М. ДЕБОРИН
ства, то гениальность Маркса и Энгельса не может не поразить наше
воображение. Поэтому нет ничего неожиданного и удивительного в том.
что несколько лет тому назад выдающиеся представители буржуазной науки
и деловых кругов Германии во главе с Зомбартом и Шмаленбахом открыто
признали, что в сущности старик Маркс оказался во всем правым, что его
прогнозы полностью осуществились и осуществляются на наших глазах.
2.	СОВРЕМЕННЫЙ КРИЗИС КАПИТАЛИЗМА И ИДЕОЛОГИЯ ФАШИЗМА
Эпоха всеобщего кризиса капиталистической системы есть эпоха наи¬
высшего развития и обострения всех противоречий империализма, есть
эпоха войн и развертывания мировой пролетарской революции. Капита¬
листические монополии, характерные для империализма, принесли с собою
колоссальное усиление роста крупнейших магнатов капитала, исключи¬
тельное ухудшение положения широких масс трудящихся, усиление про¬
цесса их абсолютного и относительного обнищания, Г нет капиталистических
монополий, задерживание ими развития производительных сил, загни¬
вание капитализма, характерное для периода империализма, в исклю¬
чительной степени усилились в послевоенную эпоху. Целиком и полностью
подтверждается пророческое указание Маркса: „Капиталистический способ
производства впадает в новое противоречие. Его историческое призвание —
безудержное, подгоняемое вперед в геометрической прогрессии развитие
производительности человеческого труда. Он изменяет этому призванию,
поскольку он препятствует развитию производительности. Этим он только
снова доказывает, что он дряхлеет и все более и более переживает себя*4.1
Противоречия современного капитализма, столь ярко и наглядно проявляю¬
щиеся в современном мировом экономическом кризисе, со всей несомнен¬
ностью свидетельствуют о гнилости и дряхлости капитализма.
Проблема уничтожения капитализма является вопросом ожесточенной
классовой борьбы. Маркс н Энгельс, Ленин и Сталин прекрасно показали,
что ни один общественный класс не уступает своего классового господ¬
ства, не сходит с исторической арены без самого отчаянного и ожесточен¬
ного, кровавого и упорного сопротивления. Перед лицом назревающей
гибели, буржуазия мобилизует все силы, использует все резервы, надеясь
путем невероятного террора отстоять свои позиции. И если с каждым
днем все громче и громче раздается мощный голос международного про¬
летариата, готовящегося под знаменем Коминтерна к последнему и реши¬
тельному штурму твердынь капитализма, если с каждым часом растет
и крепнет боевая мощь пролетарских рядов, ширится и увеличивается
волна революционного движения, то в' противовес этому происходит одно¬
временное усиление наступления капитала. В борьбе за сохранение своей
диктатуры капитал отказывается от обветшалого знамени буржуазной
1 Марко. Капитал, т. III, ч. I, 1923, стр. 249.
109

А. М. ДЕБОРИН
демократии. Современный этап требует иных средств и методов поддер*
жания диктатуры капитала: финансовый капитал выдвигает на сцену исто¬
рической борьбы свою фашистскую гвардию* Демократия не обеспечивает
более сохранения диктатуры. Тем хуже для демократии* Отныне ставка
на фашистскую диктатуру, на прямой террор» на искоренение всех „демо¬
кратических44 пережитков.
В поддержании и укреплении диктатуры буржуазии ложь и демагогия,
авантюризм и маскировка всегда играли и играют видную роль. Фашизм
именует себя национал-социализмом. Он проводит открыто и явно контр¬
революционную политику, он является основным орудием реакции и осу¬
ществляет беспощадный белый террор. Он без суда и следствия зверски
уничтожает тысячи революционных рабочих, и при этом лживо и дема¬
гогически напяливает на себя маску анти-капиталистической фра¬
зеологии.
В исканиях путей наилучшего укрепления своей диктатуры, в борьбе
против революционного движения, финансовый капитал становится на путь
оголтелой реакции. Его фашистские и социал-фашистские теоретики высту¬
пают против идеи развития, ибо это историческое развитие мало хоро¬
шего сулит капиталу. В качестве идеальных форм общественного устрой¬
ства выдвигается идея „феодально" капиталистического строя. Сословно¬
корпоративный средневековый строй — вот общественный идеал совре¬
менного фашизма. От замаскированного рабства „свободного** рабочего,—
к прямому крепостничеству.
От буржуазной демократии — к неограниченной диктатуре. От проф¬
союзов и картелей — к „бесклассовым" сословиям, цехам и корпорациам.
Вот тот путь, теоретическими проповедниками и практическими героями
которого являются современные фашистские деятели. Буржуазия, которая
некогда выступала против феодализма, ныне отстаивает „соединение"
капитализма с феодализмом. И эта борьба за неприкрытое крепостниче¬
ство, прикрывается лже-социалистическими лозунгами. Поистине чудеса
творит диалектика исторического развития. Оправдывается гениальное
предвидение Ленина, неоднократно указывавшего, что с развитием капи¬
тализма борьба буржуазии с феодализмом заменяется все большим и боль¬
шим укреплением их совместного сотрудничества.
Борьба за установление фашистской диктатуры сопровождается борьбой
против технического, научного, социального и пр. прогресса — ва возврат
к ручному производству средневековой апохи, за „феодализацию" всех
жизненных форм, в том числе и за „ феодализацию я науки. Именно в этой
апологетике регресса, в апологетике „ феодализма “ ярко выражается загни¬
вание современного империализма, величайшее обострение всех его про¬
тиворечий. Экономические законы развития капитализма, вытекающие
иа этих противоречий, с непреодолимой силой ведут капиталистическое
общество вперед, к неизбежной пролетарской революции, осуществляемой
рабочим классом, к диктатуре пролетариата и строительству социа¬
110

А. М. ДЕБОРИН
лизма, к созреванию как объективных, так и субъективных предпосылок
пролетарской революции. Борьба аа экономический и политический ре¬
гресс со стороны буржуазии, есть не что иное, как реакция, как борьба
против экономического и политического прогресса, к которому объективно
ведет историческое развитие.
Основным фактом всеобщего кризиса капитализма, говорит т. Ста¬
лин, является тот факт, „что капитализм уже не представляет един¬
ственной и всеохватывающей системы мирового хозяйства, что наряду
с капиталистической системой хозяйства существует социалистиче¬
ская система, которая, растет, которая преуспевает, которая противо¬
стоит капиталистической системе и которая самим фактом своего суще¬
ствования демонстрирует гнилость капитализма, расшатывает его основы**.1
Современный этап мировой истории характеризуется тем, что ]/о часть
мира вступила в эпоху социализма, а 5/в частей переживает всеобщий
кризис капитализма, создающий условия для победы пролетариата. Чество¬
вание памяти Маркса, по случаю пятидесятой годовщины его смерти,
происходит в этих совершенно необычайных условиях, когда его гениаль¬
ные предвидения воплощаются в жизнь и когда даже многие из злейших
врагов Маркса и пролетариата вынуждены оказывать видимое уважение
этому великому имени — из страха перед революцией и перед рабочим
классом. Такова диалектика современной истории.
Переходя к более конкретному освещению текущего момента, необ¬
ходимо прежде всего подчеркнуть следующее: человечество раскололось
на две принципиально враждебные армии — на армию пролетариата»
ведущего борьбу под великим знаменем Маркса, Энгельса, Ленина и Ста¬
лина, с одной стороны, и на армию буржуазии, борющейся ныне под
знаменем фашизма, с другой стороньь В этих условиях надвигающейся
мировой пролетарской революции образ Маркса (в лице большевизма)
свинцовой тучей повис на нынешнем буржуазном небосклоне. Призрак
Маркса, как гениального учителя пролетариата и величайшего ученого»
как вождя рабочего класса стоит неотступно перед взорами всех совре¬
менных буржуазных ученых и политиков, ибо многие из них сознают
правоту, величие и непобедимость учения Маркса, нашедшего в наше
время гениальных продолжателей в лице Ленина и Сталина. Но сознавая
все это и испытывая страх перед „призраком коммунизмаони выну¬
ждены постоянно вести борьбу не на жизнь, а на смерть с великим
покойником, оказавшимся к пятидесятой годовщине своей смерти, в идей¬
ном отношении, более живым и могучим, чем все „живые*4 буржуазные
профессора вместе взятые.
Наше время особенно богато многочисленными произведениями, в ко¬
торых авторы пытаются, под давлением исторических событий, под давле¬
нием классовой борьбы, состряпать „новое" мировоззрение,„новое" уче¬
1 Сталин. Политический отчет ЦК XVI съеяду ВКП(б).
111

А. м; ДЕБОРИН
ние—философское, логическое, экономическое, государственное, исто¬
рическое, политическое и пр. Но все это делается... с оглядкой на
Маркса. Все эти авторы говорят ли они об этом открыто или не говорят,
отталкиваются от Маркса, борются с ним, как с самым могуществен¬
ным противником, опровергают его в сотнях, тысячах книг, исследо¬
ваний, статей и пр., но странное дело — враг не только не уничтожен, но
даже и не ранен. Он жив попрежнему и является величайшей угрозой
современному миру. Страх перед призраком покойного Маркса непрео¬
долим, ибо это есть вместе с тем страх перед борющимся за комму¬
низм пролетариатом.
Эти „новые" тенденции в области буржуазной мысли и практической
политики являются выражением переживаемого нами этапа мировой исто¬
рии и отражают охватившее всех смятение умов. Я позволю с&бе привести
слова д-ра Клейна, как свидетельство господствующего в некоторых кругах
состояния страха и отчаяния. Он пишет: „вопреки всем мнениям, сводя¬
щимся к тому, что необходимо ждать, пока человечество „созреет" для
социализма, следует со всей твердостью и резкостью, со всей трагиче¬
ской серьезностью, содержащихся в этих словах, сказать: У нас нет вре¬
мени ждать! Закат, упадок Европы — факт. Он неотвратим, если мы не
осуществим нового духовного и нравственного принципа. А этот принцип
несет с собою социализм".1
История поставила лицом к лицу две хозяйственные и культурные
системы, сосуществующие одновременно на нашей планете: социалисти¬
ческую систему нашего Союза и существующие еще капиталистические
системы. Мы гигантски опередили все капиталистические страны и поэтому
неудивительно, что взоры всего мира обращены на нас. Я не говорю здесь
о международном пролетариате, который естественно видит в Советском
Союзе свое социалистическое отечество н прообраз имеющего быть осу¬
ществленным в их странах нового общественного строя. Я имею в виду
некоторых буржуазных и мелко-буржуазных писателей, представителей
интеллигенции, этих „вольных стрелков", мечтающих о лучших днях.
И вот не следует недооценивать того огромного впечатления, которое
оказывают на них наши успехи, наш рост, наше продвижение вперед по
пути социализма. Упомянутый выше д-р Клейн, будучи вообще говоря,
противником советской социалистической системы — у него, как у всякого
доброго немецкого ученого имеется, конечно, своя система, система
идеалистическая — не может удержаться от того, чтобы не признать, что
Советский Союз движется по восходящей линии, в то время как весь капита¬
листический мир и в особенности Соединенные Штаты, столь гордые своим
„процветанием" (ргозрегИу) переживают тяжелый хозяйственный кризис.
В течение многих десятков лет буржуазные и социал-демократические
писатели опровергали марксову теорию централизации и концентрации,
1	Сеог? К1еш, 5ув1ет етез к!еаНя11всНеп ЗогтНвтиа, 1931, 5. 278.
112

А М. ДЕБОРИН
теорию обнищания и теорию крушения, теорию кризисов, учение о про¬
летарской революции и диктатуре пролетариата, доказывая, что Маркс
„ошибался“, что в действительности развитие капитализма ведет к вырав¬
ниванию состояний, к созданию мощного среднего класса, уничто¬
жающего пропасть между буржуазией и пролетариатом, к созданию проч¬
ного базиса для демократии — хозяйственной и политической. До какой
степени все эти „опровержения" Маркса опровергнуты действитель¬
ностью доказывают следующие факты. В Германии из 32 Уя миллионов
человек, занятых вообще какой-либо хозяйственной деятельностью, 29 мил¬
лионов, т. е. 90 % зарабатывает меньше 100 руб. в месяц.
Но классовые противоположности выступят еще резче, если мы вспом¬
ним, что 110 человек владеют капиталом в 4 миллиарда марок, 80 тысяч
богачей 35 миллиардами, в то время, как 62 У* миллиона человек имеют
доход в 16 миллиардов марок, т. е. весь народ в целом имеет в два раза
меньше дохода, чем 80 тысяч богачей.1 Это значит, что Германия достигла
высшей степени централизации капиталов и обнищания трудящегося
народа, что между буржуазией и пролетариатом разверзлась ужасающая
пропасть.
Немногим лучше дело обстоит в Англии, где неимущее население
с заработком меньше ста рублей в месяц достигает 75%. Еще хуже дело
обстоит в Соединенных Штатах Северной Америки*
Приведенные данные относятся к 1930 г. Но за эти два года углубле¬
ния мирового экономического кризиса процесс пролетаризации и обни¬
щания трудящегося населения и концентрации и централизации народного
богатства в руках ничтожного числа магнатов капитала шел ужасающе
быстрым темпом,—как никогда еще в истории. При таких условиях стано¬
вится вполне понятным тот страх, который испытывает в настоящее время
буржуазия перед неизбежным восстанием пролетариата и предстоящим
крушением капитализма.
За последние годы появилось множество работ, трактующих о конце
капитализма, о будущем капитализма, об упадке и закате капитализма,
о нео-капитализме и пр.2 Помимо этого, в центре интереса, главным
образом интеллигенции, стоит проблема планирования. 8 В этом послед¬
1	Эти данные мною заимствованы ла книги: Р. Гпе<4. Е>ад Епск <3ея Кар№|втш, 5.62.
2	Иа подобных работ укажем хотя бы на следующие: Г. Рпе<1. 1>аа Епс1е <Ьв Кар|Ыю-
тив, ]епа, 1931; Раи1 ]оя*оск. Оег Авд^авд с1ея Кар?1а1|впгая; Негтепа. ОегаокгаИе иос1 Кар<-
Ыгетив, МйпсЬев, 1931; УМ. 5отЬаг1. Ок 2икипЛ с1еа КарйаЬгаое, Вег1ш, 1932 (он высту¬
пает в защиту планового капиталистического хозяйства); №соЫ уоп Мепс1. ^7е; гит
Ыео-КарИаНвтия, НеЫп?1ог8, 1931 (авггор призывает к напряжению всех „моральных
сил" для преодоления современных трудностей. „Пример старой России пусть послужит
нам всем всегда предостережением **, пишет он).
3	По вопросу о планировании существует довольно обширная литература в Америке.
Во Франции образован ив молодых „левых" депутатов и публицистов специальный дружок
во главе с Бертрамом де Жувенель. Они отвергают, разумеется, социалистическую „ нацио¬
нализацию п, стремясь доказать возможность планового „ антикапкталистического но в то же
8
113

А. М. ДЕБОРИН
нем течении особенно резко проявляется влияние Советской системы,
огромное впечатление от нашей первой пятилетки и вообще от всего
нашего социалистического строительства. Но заимствуя у нас идею пла¬
нирования, буржуазные идеологи стремятся к невозможному: они хотят,
чтобы волки были сыты и овцы целы. Они хотят сохранить основу бур¬
жуазного строя,— частную собственность и вместе с тем построить орга¬
низованное плановое хозяйство, не понимая или не желая понять того
простого факта, что анархия производства является не случайным, а су¬
щественным свойством капиталистической системы, непосредственно
вытекающим из ее противоречий, что настоящее плановое хозяйство воз¬
можно лишь в обществе социалистическом, т. е. там, где все орудия и сред¬
ства производства составляют общественную собственность.
Однако, было бы странно и „не естественно", если бы в результате
всех сдвигов в отношениях собственности, в результате всеобщего кри¬
зиса капиталистической системы, не народилась бы новая разновидность
буржуазной идеологии, являющаяся выражением и отражением распада
капиталистических производственных отношений (и присущих им противо¬
речий). Эта идеология в основном представлена фашизмом и резко про¬
тивопоставляет себя учению Маркса.
Старый буржуазный либерализм, соответствовавший иной ступени раз¬
вития капитализма, рухнул. От него остались только мало влиятельные
группы, которые мечтают о сохранении или вернее восстановлении клас¬
сического промышленного капитализма без картелей, трестов, концернов,
без финансового капитала и финансовой олигархии, словом без всех
тех структурных изменений, которые несет с собой эпоха империализма.
Этому буржуазному либерализму соответствовала и либеральная партия
рабочей аристократии, которая отстаивала основы демократии и которая
время и не социалистического „планового хозяйства**. Из литературы, посвященной про¬
блеме планирования, укажем адесь на следующие работы: ЧИПЪаи*, р. М. Ое Ке<Ыт& Атзкег-
с1ат, 1932. Автор считает, что капитализм окончательно себя изжил. Спасение он видит
в плановом хозяйстве, организованном на социалистических и демократических началах.
Руеекне недемократические методы должны быть отвергнуты.. с1е-Мап, КёЯехюпз зш*
Гёеопогше Лп^ёе, Рапз — ВгцхеПез, 1932 (он приглашает либералов создать вместе
е социалистами движение в пользу планового хозяйства); Раи! 5с]1го<1ег. 020 11еЬеплгт-
сЬт# с!ег №1г1зсЬа{Ысп5е <1игсЬ 4еп Р1апкар1Ыютп9, Зепа, 1932. Само название книги
говорит уже о направлении автора. Он всецело стоит на почве свободной конкуренции
и частной собственности! требуя в то же время организованного планово-рыночного хозяй¬
ства (ете Р1ап-Магк1-^1г1всЬа^1); Саг1 Ьапс1аиег. Р1ашотг15сЬа{1 ипс! УегкеЬгдмг&сЬаП:,
МиосЬео, 1931. Этот автор авляется решительным противником марксизма и больше¬
визма. Но и он вынужден признать, что „мировая история не ждетв, пока „мыи найдем
совершенные „ формулы “ для нового общественного порядка, что большевизм положил
великое начало действительного социалистического строительства н что западно-европей¬
скому социализму есть чему учиться у большевиков; №асЬ*ег, Р1апип^> РиЬгип#, Огс1пип#,
ВеНш, 1931. Автор — противник демократии н сторонник „милитарного коммунизма**;
Ьавк|, Сгашгпаг о{ РоНИсз, Ьопскт, 1925 и мн. др. Ср. обвор литературы в „ 2е11всЬпЙ {иг
5о21аКогзсЬип# 1932.
114

А. М. ДЕБОРИН
мечтала о плавном эволюционном развитии капитализма и о постепен¬
ном врастании его в социализм. На правом же фланге буржуазных партий
группировались все реакционные элементы, взоры которых были обращены
назад, в далекое прошлое. В результате развития промышленного капи¬
тализма и его превращения в империализм, в результате процесса кон¬
центрации и централизации капитала, образования капиталистических
монополий, в результате страшного обнищания масс и обострения на этой
почве классовой борьбы, произошли крупнейшие сдвиги в области идео¬
логии, начиная от философии и кончая политикой. Буржуазный либера¬
лизм и демократия, в основе которой лежали провозглашенные француз¬
ской революцией идеи свободы, равенства и братства, а также сформули¬
рованное передовыми мыслителями буржуазии мировоззрение, для своего
времени перздовое и прогрессивное, содержавшее в себе иногда материа¬
листические элементы, во всяком случае идеи эволюции, развития, по¬
скольку эти идеи отражали поступательный ход развития капитализма —
все эти идеи в настоящее время рухнули. Буржуазный либерализм
и буржуазная демократия обанкротились в особенности в самое последнее
время, когда для всех стало очевидным, что в наше время демократия
является лишь внешней формой, прикрывающей диктатуру буржуазии,
о чем Ленин твердил на протяжении почти двадцати лет.
Германия является ныне во всех указанных отношениях „ классиче¬
ской" и самой „передовой" страной. Полностью оправдались все пред¬
сказания Маркса и Энгельса относительно путей развития капитализма
после мировой войны и относительно той роли, какую в этом сложном
переплете событий будет играть социал-демократическая партия, в реши¬
тельные исторические моменты отрекшаяся от всех принципов марксизма,
изменившая делу пролетариата и ставшая окончательно на сторону бур¬
жуазии. Одно время, как это было предсказано Марксом и Энгельсом,
социалистическая партия действительно собрала вокруг знамени „чистой
демократиии все реакционные элементы страны, разгромив во имя
„чистой демократиим революционных рабочих, чем и спасла буржуазию
и капиталистический строй от угрожавшей им гибели* О нынешней социал-
демократии с презрением отзываются не только коммунисты, что вполне
естественно, но и некоторые буржуазные деятели. Вот, что пишет по
адресу социал-демократической партии фашист Фердинанд Фрид: „В то
время, когда капитализм, против которого социал-демократия боролась
почти сто лет, начал действительно шататься и давать трещины, как это
было предсказано социал-демократическими пророками (т. е. Марксом
и Энгельсом. А. Д.), мы находим социал-демократию наиболее тесно
связанной с капитализмом как его последнюю опору. Она воображает,
что поддерживает и сохраняет государство, на деле же она поддерживает
только капитал".1
1 Г. Гпес). Эаз Еос1е с1ез КарИаНзтиа, 8. 110.
8*
115

А. М. ДЕБОРИН
В другом месте тот же Фрид пишет: „демократия (прямое, равное,
тайное избирательное право), которая вначале рассматривалась социал-
демократией, как средство к цели, стала для нее самоцелью, так как демо¬
кратия единственная область, где социал-демократия добилась своих
успехов. Она отождествляет себя внутренне с полным правом с этой демо¬
кратией, но не видит больше, что она застряла на пол-дороге, где она
должна вместе с капитализмом и демократией завянуть, в то время как
жизнь проходит мимо нее**.1
Биограф Гинденбурга Шультце-Пфельцер в беседе с одним из вождей
так называемого „ революционного “ крыла национал-социализма, Отто
Штрассером замечает по поводу социал-демократии, что II Интернационал
действительно не следует больше „лозунгам старых красных баталионов".
Я мог бы привести еще много подобных презрительных отзывов о совре¬
менной социал-демократии со стороны буржуазных деятелей*
Связав свою судьбу с капитализмом и демократией, социал-демократия
естественно очень давно уже перестала существовать в качестве партии
пролетарской. Единственно революционной партией, единственной партией
подлинно марксистской и пролетарской является только коммунистическая
партия, партия большевиков, верная до конца учению Маркса, и Ленина,
видевших в буржуазной демократии только исторически ограниченную
форму капиталистического государства, установивших историческую необ¬
ходимость пролетарской революции в целях низвержения капитализма
и учреждения диктатуры пролетариата для построения социалистиче¬
ского общества.
Для борьбы с развивающимся и растущим подъемом революционного
движения, для борьбы с надвигающейся пролетарской революцией уже более
недостаточны старые методы укрепления диктатуры буржуазии. Финансо¬
вый капитал переходит к новым методам поддержания своей диктатуры,
отбрасывая знамя демократии, переходя к открытой диктатуре, выдвигая
для борьбы с назревающей революцией свою фашистскую гвардию.
Но что представляет собою фашизм? Какова его идеология? В чем
выражаются основные его стремления? „Лукавство разума" или диалек¬
тика исторического процесса преподносит совершенно неожиданные
и своеобразные сюрпризы. Специфический характер современного этапа
мировой истории состоит в том, что крупный капитал в индустрии и сель¬
ском хозяйстве не прочь использовать анти-капиталистическую фра¬
зеологию для укрепления капитализма.
Фашизм есть особый метод борьбы с марксизмом и коммунизмом,
в целях предотвращения или разгрома надвигающейся пролетар¬
ской революции и дальнейшего закабаления пролетариата на
„новой** общественной основе. Мы называем фашизм буржуазно-,,фео¬
дальным м движением, опирающимся на озлобленные и разоренные в резуль-
1	Р. Рпес1. Эаз Епс1е с1ев КарйаПзтиз, 5. 116—117.
116

А. М. ДЕБОРИН
тате войны и кризиса слои мелкой буржуазии, являющиеся в руках маг¬
натов финансового капитала орудием борьбы с революционным движением.
Фашизм использует анти-капиталистическую фразеологию в целях социаль¬
ной демагогии, стремясь сохранить, укрепить и увековечить капитализм
при помощи феодализма, облечь капиталистическое общество в фео¬
дально-средневековый костюм* Если при этом принять во внимание,
что капитализм ныне переживает период загнивания, является уми¬
рающим капитализмом, когда наряду со свободной конкуренцией все
больше и больше укрепляются монополии, то эта тенденция капита¬
лизма к феодализации, к загниванию, к застыванию в мертвых непо¬
движных формах станет для нас ясной. Фашизм есть „ феодально “ окра¬
шенная утопия, являясь выражением противоречия между объективным
ходом развития капитализма к социализму и субъективно-иллюэор-
ным стремлением к попятному движению назад, к „феодализму*. Реальным
базисом для этого течения является тенденция империалистического капи¬
тализма к полному „загниванию“, к умиранию — паралич капитализма,
его предсмертные конвульсии. Феодализация капитализма выражается
в росте монополий, в развитии трестов, картелей, концернов — с одной
стороны, и в стремлении части мелкой буржуазии, — ремесленников, разо¬
рившихся в результате войны и после-военного кризиса мелких торговцев,
крестьян, части интеллигенции к возрождению „цехового строя * и пр.—
с другой стороны. Но этой тенденции противостоит мощное пролетарско е
движение, опирающееся на объективные законы развития империализма
к социализму. „Синтез*1 капитализма и феодализма по самому существу
невозможен. Фашистская диктатура неспособна разрешить противоречия
современного общества. И когда она, не будучи в состоянии выполнить
данных широким массам мелкой буржуазии и трудящихся обещаний, обан¬
кротится, что неизбежно в самом ближайшем будущем, эти массы от фа¬
шистов отвернутся. Пролетариат под руководством компартии и при под¬
держке широчайших масс всех трудящихся опрокинет фашистскую дикта¬
туру и установит свою диктатуру.
Нынешняя эпоха — это эпоха созревания и подготовки пролетарской
революции. В этих условиях надо считать вполне „ нормальным ** явле¬
нием нарождение новой разновидности буржуазной идеологии, новых форм
мышления, новых экономических теорий и в частности новых теорий
капитализма, соответствующих данной его ступени „ развитияа.
И вот самым характерным и чрезвычайно любопытным является попытка
„научно* доказать, вопреки учению Маркса — ведь все эти „ новые “теории
отталкиваются от Маркса, противопоставляют себя марксизму, как
антитезе — доказать, что развитие вовсе не является законом действи¬
тельности, что капитализм может продолжать благополучно свое суще¬
ствование, как система статическая, а не динамическая. Чтобы не
быть голословным, приведем из множества суждений на эту тему две-три
цитаты. Вальтер-Эйкен, например, доказывает, что если бы даже капита-
117

А. М. ДЕБОРИН
лиэм вступил в фазу полного паралича, бюрократизации предприятий
и прекращения технических изобретений и усовершенствований, то это
еще отнюдь не означало бы конец капитализма. „Место динамической
формы заняла бы более статическая форма
Со времени Маркса, продолжает он, установилось убеждение, что „ жиз¬
ненный закон капитализма заключается во все расширяющейся динамике
и что конец развития означает в то же время и конец самого капи¬
тализма. Маркс пережил в середине прошлого столетия неожиданный
подъем капитализма в Англии. Этим и объясняется возникновение ле¬
генды о необходимо-динамической сущности капитализма. Не трудно
было бы для живших позже этого времени убедиться в неправильности
этого марксовского тезиса... Современная политическая экономия дока¬
зала, что теоретические доказательства Маркса относительно необходимой
динамики ложны41.1 В свете мировоззрения и учения Маркса конец раз¬
вития капитализма означает смерть, в применении к капиталистической
системе, стало быть, конец развития к!апитализма означает конец этой
системы. Но современные буржуазные ученые, видя уже конец развития
капитализма, видя его гниение, все же мечтают о сохранении этой уми¬
рающей общественной формации, чувствуя себя хорошо и без всякого
развития.
В связи с таким умонастроением возникают идеи о консервативном
законе жизни народов, мистически иррациональном законе дви¬
жения. Такое учение и такое понимание жизни неразрывно связано с отри¬
цанием материализма, рационализма и идеи развития. Органиче¬
ский рост нации на основе собственной традиции и на своей земле —
вот основа нового жизнепонимания, как его формулирует другой автор.2
Каждая нация-де представляет собою самостоятельный биологический
организм, который способен жить в своей вполне определенной среде.
Все, что проникает из внешнего, чужого мира, идет во вред националь¬
ному организму. Автаркия, говорит Штрассер, необходимо требует и ре-
аграризации Германии.3
Никиш,4 Гильшер5 и другие доказывают, что „стать более деревен¬
скими, значит стать более бедными н примитивными, быть может, более
дикими и варварскими, но зато и более немецкими. Варварство носит свое
право в себе ...“.
Мы могли бы привести еще множество цитат, характеризующих на¬
строения буржуазных умов современной эпохи упадка капитализма. Но
для нашей задачи достаточно и сказанного.
1	^а!*ег-Еискеп. ЗкааШсЬе 5кгик1ип*апсПип{геа' шх! (Не Кпз« без КаргЫштия. №е1к-
лвЛгкзсЬайНсНея АгсЫу, Вб. 36, Н. 2, 5. 300—301.
2	Мое11ег уап с!еп Вгиск. 0а5 с!пНе КэдсЬ, 1926.
8 О. §1га8зег. Аи1Ьаи с1еа с1еайэсЬеп Зог^аНягаиз, 1932.
4	Е. МсЫбсЬ. Еп15сЬе1<кт#, ВегПп, 1930.
5	Т. Н1е1всЬег. Эав Кв1сЬ, ВеНт, 1931.
118

А. М. ДЕБОРИН
Стремление отгородиться китайской стеной от внешнего мира, по¬
скольку об этом стремлении к автаркии и реаграризации вообще можно го¬
ворить серьезно, — ибо эта „ автаркия а есть тоже способ обмануть массы,
так как на деле под „ автаркией “ скрывается хозяйственная подготовка
к новой войне, с другой стороны она отражает интересы определенных
групп буржуазии и имеет, между прочим, своей целью идеологическую
и политическую автаркию, т. е. отмежевание от западных и восточных
идей, понимая под западными идеями — парламентаризм и демократию,
а под восточными идеями — большевизм, рационализм, материализм,
безбожие и пр. Само собою разумеется, что опасность, грядущая „ с востока “
в настоящее время — наиболее актуальна. Правда, эта опасность стала уже
органической болезнью Германии, и эта болезнь подтачивает жизнь „ нацио¬
нального организма", т. е. капитализма с такой беспощадностью, что
роковой конец неизбежен, но буржуазия все еще мечтает о том, что ей
удастся путем уничтожения врага, путем уничтожения марксизма, т. е. ре¬
волюционных рабочих» восстановить здоровье „ национального организма “.
Мы уже выше показали, что одной из самых опасных идей для совре¬
менного капитализма является марксовская идея развития, специфиче¬
ский закон капиталистической динамики, которой противопоставляется
капиталистическая статика, ибо это развитие ведет неизбежно к гибели
капиталистической системы.
В качестве противоядия против марксовских законов развития капи¬
тализма за последнее время создаются и новые теории капитализма на
основе анализа законов духа. Эти ученые рассматривают исторический
процесс под углом зрения свободной активности людей, освобождаю¬
щей их от кошмара марксовского учения, построенного якобы на есте-
ственно-научных понятиях,1 которые и являются „виновниками" ужасных
выводов о неизбежном конце капитализма.
Процесс фашизации и „ феодализации “ мысли захватывает за последние
годы все более широкие круги буржуазии и буржуазной интеллигенции.
Этот процесс идет параллельно с обострением классовой борьбы и с про¬
цессом разложения капитализма. Вчерашние реалисты становятся сегодня
мистиками, бывшие „радикалы4* переходят в лагерь фашизма. Правда, это
только одиа сторона процесса классовой поляризации, ибо говоря
о	росте фашизма и распространения фашистской идеологии, не следует
забывать о колоссальном росте и развитии коммунистического движения.
Но в этой связи нас интересует прежде всего фашистская идеология*
Материализм и идеализм — эти два основных мировоззрения стано¬
вятся знаменами и символами веры двух миров, двух культур, двух систем
мышления и жизнепонимания. Все идеологи буржуазии стоят на почве
идеализма. Идеологией же пролетариата является диалектический мате¬
риализм. Коммунистическая партия в качестве единственной, подлинно
1 См. АКгес! МйНег-Агшаск. Еп1шск]1ш?а?еае12е <1ев КарНаПащив, Вег1ш, 1932.
119

А. М. ДЕБОРИН
пролетарской партии проводит принципы последовательного материализма
во всех областях науки и практической деятельности.
Нет возможности в одной статье развернуть все конкретные жгучие
проблемы современности в свете этих двух систем мысли. Но одно мы
можем сказать с определенностью — идеализм в нынешней обстановке
является более, чем когда бы то ии было, черным знаменем всеобщей
реакции, мракобесия, упадка, деградации мысли. И поскольку этот совре¬
менный идеализм проникает решительно во все научные дисциплины,
начиная от математики (разве Джинс не выдвинул идеи математического
бога?), и кончая теорией общества и государства, то науке угрожала бы
смертельная опасность, если бы мы не были убеждены в победе комму¬
низма и, стало быть, в торжестве материализма на всех участках челове¬
ческой культуры.
Однако, недостаточно говорить об идеализме вообще. Необходимо
хотя бы вкратце охарактеризовать конкретную форму современного
идеализма, становящуюся господствующей формой. Старый немецкий
классический идеализм, являясь идеологией буржуазии в эпоху ее подъема,
защищал и по своему обосновал, правда в идеалистическом виде, принцип
развития. Современный же идеализм эпохи упадка и гниения капитализма
отличается от старого тем, что ему ненавистна идея прогресса и раз¬
вития, и что он унаследовал от старого идеализма только его реак¬
ционную сторону. Отрицание идеи развития — хотя бы в форме бур¬
жуазного эволюционизма — мы встречаем ныне как во множестве фило¬
софских работ, так и в работах по естествознанию, по общественным
дисциплинам и в области работ реакционных политиков — в первую оче¬
редь фашистов. Это обстоятельство заслуживает особого внимания. Все
эти господа относятся с особой ненавистью к материализму Маркса, а этот
именно материализм является главным врагом, потому что с ним нераз¬
рывно связана идея развития. Но вместе с марксовским материализмом
в качестве учения безбожного и материалистического, в качестве учения,
подлежащего также анафеме, фигурирует дарвинизм, а затем и все совре¬
менное естествознание.
Мы приведем для доказательства этого тезиса несколько цитат из
работ политиков и „чистых* ученых. „Материалистическое мировоззрение*,
говорит один из „левых* вождей фашизма, „имеет как известно своим дви¬
жущим принципом идею прогресса. Нет худшего сорта фатализма, как эта
духовная галлюцинация, будто все человечество уже много миллионов лет
марширует по постоянно ведущей вверх дороге, которая разукрашена
справа и слева «верстовыми столбами)) развития*.
„Как стала возможной эта навязчивая идея? Ведь каждый знает из соб¬
ственного опыта, что жизнь представляет собою круг, а не линию*.1
1	^1Г висЬеп Оеи1&сЫатк1. Еш &*е1вг 01ври1 иЬег сНе 2еИкп818 гулзсЬеп СегЬапЯ
ЗсЬиИге-Р^аЫгег ипс! ОНо 5(газзег, Ма]ог ВисЬгискег, НегЪег* В1апк, 5, 165.
120

А М. ДЕБОРИН
Никакого прогресса и никакого развития вообще не существует. Все
вращается в вечном круговороте. Принцип причинности не выдержи¬
вает критики. Идея рока, судьбы стоит выше принципа причинности; по¬
зади любого явления природы стоит судьба. Вся материалистическая
наука, начиная от Дарвина, продолжая Вирховым, Геккелем и кончая
Планком и Эйнштейном, убила бога своей материей.
Что касается марксизма, то материализм составляет его основной
грех* С марксовским материализмом неразрывно связана идея развития.
Посмотрите, восклицает Отто Штрассер, на Советский Союз, как там
коммунизм прославляет технику, как он „обожествляет прогресс". До¬
статочно посмотреть русские фильмы, чтобы убедиться в том, что машина
стала там новым идолом, а тракторы рассматриваются как факторы
культуры, Словом, вся наука, поскольку она покоится на материалисти¬
ческих основаниях и признает идею развития и прогресса — есть безбожная
наука и подлежит отрицанию*
В таком же смысле высказывается и известный венский профессор
Отмар Шпанн. Господствующее ныие механическое понятие развития,
которое идет по прямой линии (;егас1еаид) и никогда не кончается, не
выдерживает научной критики ".
„Дарвин и Маркс нанесли своим механистическим понятием развития
нашей культуре страшный вред. Ибо это понятие развития отнимает у вся¬
кой деятельности ее ценность, так как каждое сегодня преодолевается
завтрашним днем. И это породило утилитаризм, материализм и нигилизм,
которые являются характерными для наших дней".1
Оставляя в стороне вопрос о том, насколько неправильно излагается
этими авторами точка зрения Маркса, мы считаем пока необходимым
зафиксировать, что ими отвергается материалистическое мировоззрение
и неразрывно связанная с ним идея развития* На почве идеи движения
по кругу развивается специфическая мистическая логика, которая может
быть кратко охарактеризована как логика замкнутого круга, в отличие
от „логики развития по прямой линии" и в отличие в особенности от
диалектической логики и теории развития Маркса, Энгельса и Ленина.
Переходя далее к характеристике современного идеализма и связанной
с ним псевдодиалектики, которая опять-таки противопоставляется мате¬
риалистической диалектике Маркса, следует прежде всего подчер¬
кнуть, что этот идеализм исходит из понятия целостности, которая
в общественной науке соответствует понятию СетешзсЬаК, общины. Бур¬
жуазные ученые обвиняют Маркса в том, что его мировоззрение и все
его учение носит на себе печать атомизма, либерализма, индивидуализма,
механицизма и пр. Что все эти обвинения основаны на сознательной
лжи, — это мне кажется ясно каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком
с марксизмом.
1	ОьЪтаг 5рапп. Ка^опепкЬге, 1924, 5. 211.
121

А. М. ДЕБОРИН
В чем же, однако, здесь дело? Дело это разъяснится полностью только
дальше. В этой же связи следует лишь подчеркнуть следующее: в то
время как либерализм (и демократия) действительно исходит из индивида
и рассматривает общество как простую сумму атомов-индивидов, проводит
стало быть индивидуалистическую и механистическую точку зрения,
которая является отражением капиталистического общества, где проис¬
ходит борьба всех против всех, где господствует свободная конкуренция
и пр., марксовский коммунизм и все марксовское учение об обществе,
как и его обще-философская концепция прямо противоположны атомисти¬
ческому либерализму.
Современный же идеализм фашистского толка, противопоставляя ком¬
мунизму средневековый корпоративный строй, в котором государство
рассматривается, как самоцель, где личность рабочего приносится в жертву
молоху капитализма, естественно относится враждебно к учению Маркса,
согласно которому „место старого буржуазного общества, с его классами
и антагонизмом классов, займет ассоциация, в которой свободное развитие
каждого будет условием свободного развития всех". Марксова диалектика
гениально разрешает противоречие между формой и содержанием, целым
и его частями, количеством и качеством и т. д.
Фашистская „диалектика" во главу угла ставит категорию целост¬
ности. Ее первая заповедь гласит: целое существует раньше частей, между
тем как буржуазно-либеральное мировоззрение ставит во главу угла
отдельных индивидов, из сложения которых получается целое общество.
Не имея возможности подвергнуть здесь критике весь комплекс тео¬
ретических „идей", лежащих в основе современного фашизма, мы счи¬
таем необходимым лишь подчеркнуть, что принцип „целостности" в по¬
нимании фашистских „идеологов", что логика замкнутого круга и
идея вечного круговорота, исключающего принцип развития, отра¬
жают современное состояние „феодализации капитализма*, при которой
буржуазные ученые и капиталисты мечтают заковать капитализм в фео-
дально-средневековый корсет, превращая его таким образом в непо¬
движную застывшую форму. Этим они надеются избегнуть всякого дви¬
жения вперед, всякого развития, которое неизбежно ведет к замене
капитализма социалистическим строем. На месте современного общества
они хотят построить „ истинное “ государство, „ истинноем общество,
„истинную целостность". Естественно, что ученые, развивающие эти
„идеи", в учении Маркса об обществе, хозяйстве и государстве, как и во
всей его теории исторического материализма, видят опять-таки главного
и самого опасного врага. Все их „ученые исследования" ставят себе
целью опровергнуть учение Маркса в указанных областях.
Одним из философов и идеологов фашизма является небезызвестный
Освальд Шпенглер, который еще в своем нашумевшем десять лет тому
назад произведении „Закат Европы" резко выступал против „красноро¬
зового оптимизма прогресса". Шпенглер на всем протяжении своего
122

А М. ДЕБОРИН
объемистого труда ведет неустанную борьбу против Маркса и его учения,
в частности против его учения о развитии. Предтеча современного фа¬
шизма критикует марксово понимание истории, как процесса развития.
Враждебное отношение к идее развития, к принципу „прогресса", хотя бы
в обычном буржуазном его понимании, отличает Шпенглера и всех совре¬
менных фашистов. Они борются против социального развития из страха
перед марксизмом, большевизмом, и надеются их уничтожить при помощи
исключительных законов. Идея „прогресса" стала для этих слоев и классов
населения страшным пугалом. Мир, в котором все подвергнуто точному
учету, где „все нормировано, типизировано" и где вся жизнь проникнута
принципом плановости, говорят они, — такой мир является отвратитель¬
ным и безбожным. Поэтому их основным лозунгом является не „вперед*4,
а „назад**.1 Все что связано с идеей развития и прогресса третируется
как „Ки11игЬо1зсЬелУ15тиз **.
Второй основной чертой современной фашистской идеологии является
отрицательное и презрительное отношение к разуму, к рационализму
(а потому и ко всей современной науке) и утверждение примата души,
т. е. совокупности аффектов и примитивных инстинктов.2 Отсюда про¬
тивопоставление иррационализма, интуитивизма рационализму. В этом
отношении Ницше* Шпенглер, Бергсон, Людвиг Клагес, немецкие роман¬
тики и современный иррационализм вообще являются истинными вож¬
дями и отцами фашистской идеологии. Фашисты открыто заявляют, что
в области философии их вождями и учителями являются Ницше, Лагард
и Шпенглер.8 Философия и наука повинны в том, что дух, разум одержал
верх над душой, т. е. над первобытными инстинктами людей. Мы не можем
входить здесь в рассмотрение учения названных „философов" и должны
ограничиться только указанием связи и преемственности между совре¬
менным фашизмом и учениями этих авторов. Интуитивизм и иррациона¬
лизм Бергсона также направлены против разума и сознания, являющихся
орудиями познания в борьбе человека с природой и существующими обще¬
ственными отношениями, покоющимися на эксплоатации человека чело¬
веком. Сознательная и разумная мысль должна уступить свое место осво¬
божденным чувствам, хаосу аффектов с их первобытным стремлением
к насилию над слабыми.4 Рассудком мы способны познать лишь „види¬
мость** вещей, говорит Шпенглер. Проникнуть же в сущность вещей мы
1	„Мап шсЬ* уопуайв, аообегп гигиск", пишет Уеру в статье „2иг АесМипд с!ез
Рог&еЬпНв" (ЕИе Ыеие КипсЪсЪаи, 1933, НеЛ II, 5. 171).
2	Ср. 01е №ие Ршк1ясЬаи, 1933, Н. II.
3	зисЬеп Оеи{8сЫап4, 5. 160.
1 Из философской школы Бергсона вышел и Жорж Сорель, которого фашисты — в осо¬
бенности итальянские — считают своим предтечей. Но мы лишены возможности остана¬
вливаться здесь на Сореле и его близком родстве с современным фашизмом. Ограничимся
здесь лишь указанием, что Сорель был противником интеллектуализма, отстаивая првмат
интуиции, инстинктов, иррациональных и бессознательных сил, „ мифов “ перед сознанием,
интеллектом и рациональным.
123

А. М. ДЕБОРИН
можем лишь при помощи „божественного созерцания". Дерзость разума
заключается в том, что он стремится вскрыть внутренние связи явлений,
взять свою судьбу в собственные руки и свергнуть стоящие над жизнью
таинственные силы, жалуется Шпенглер.
Научное познание подчиняет „судьбу" человеческой воле. Но это
есть бунт рассудка, разума против воли провидения. Разум убивает идею
судьбы, а между тем человек „ органической культуры ", утверждает Шпенг¬
лер, должен признать идею судьбы и изъявить ей покорность. Он должен
видеть во всем волю божью. Народ должен подчиниться слепому року
и олицетворяющим его силам. Вся эта „философия" имеет своей целью
оправдание существующего наемного рабства, оправдание господства
короля, дворянства, буржуазии и духовенства, которые, согласно Шпенг¬
леру, одни являются носителями и творцами культуры. Когда массы —
речь идет, конечно, о рабочих, — выступают на историческую арену, насту¬
пает коыец культуре и воцаряется цивилизация. Эпоха цивилизации
характеризуется господством рационализма и материализма. „Рационали¬
стическая критика всех основ жизни и всеуравнивающий натурализм тре¬
буют уничтожения исторических различий между привилегированными
и закрепощенными, замены существующей государственной организации
справедливым общественным строем". Плебейская мораль социализма
ставит перед собою задачу практического преобразования всех жизненных
форм. Вмёсто подчинения судьбе, социализм строит стратегические планы
в целях „обхода" судьбы. Он проникнут гуманностью, проповедует все¬
общее братство и мир между народами... Таков откровенно-брутальный
цинизм втого идеолога империализма и фашизма.
Другой современный философ и „графолог" Людвиг Клагес в своей
книге „Оег Сей* а1з ^1с1егаасЬег с1ег5ее!е", подобно Шпенглеру, высту¬
пает в защиту души против разрушительного принципа разума.
Отсюда понятна фашистская „концепция" человека как „хищного
зверя". „Эег МепвсЬ 13* ет КаиЪЙег"— человек хищный зверь, говорит
Шпенглер. Только душе знакомо чувство упоения, которое человек испы¬
тывает, вонзая нож в живое и теплое тело врага. Этот звериный садизм,
поднятый Шпенглером и современными фашистами на ступень „ философ¬
ской доктрины", практически осуществляется в пытках, убийствах и погро¬
мах, которым они подвергают революционных рабочих и коммунистов, имею¬
щих „дерзость" бороться за „всеобщее братство" и „мир между народами".
Будущее принадлежит, по мнению и „учению" фашистов, не интерна¬
ционализму, который является еврейской идеей, не „коллективизатор-
ским тенденциям большевизма", а принципу национализма, идее расы
и аристократии. И в этом отношении фашисты являются продолжате¬
лями Шпенглера (отчасти и. Ницше), Гобино, Чемберлена и других писа¬
телей, видящих в арийце соль земли и центр мироздания.
Адольф Гитлер в своей книге „Мет Катр{“ обрушивается со всей
присущей этому тевтонцу брутальностью прежде всего, конечно, против
124

А. м; ДЕВОРИИ
„ еврея “ Маркса, который проповедывал интернациональную солидарность
рабочих и признавал равноценность всех рас. Фашизм, говорит Гитлер,
стоит принципиально на почве признания аристократической идеи как в при¬
роде, так и в общественной жизни. Он признает не только различную
ценность рас, но и различную ценность отдельных людей. Культура
и цивилизация на нашей планете неразрывно связаны с существованием
арийцев.1
Жозеф Гобино в своей работе 0Езза1 зиг ПпёдоЬЧё с!ез гасез Ьшпатез"
видит основной фактор исторического развития в борьбе рас, выдвигая
на первое место арийскую расу. Гитлер, как и все фашисты, повторяет
только Гобино, когда он утверждает, что наиболее благородной расой
является „ голубоглазая и белокурая германская раса", гибель которой
означала бы конец всякой культуры. Арийцы призваны самой природой
к власти и господству над другими, низшими, менее ценными расами. Они
являются по самому существу господской расой.2 В частности антисе¬
митизм объявляется Гитлером и его единомышленниками одним из самых
существенных символов веры фашизма. »Ведя борьбу против евреев, —
пишет Гитлер, — я борюсь за дело бога".8
Фашисты считают величайшей заслугой Гитлера то, что он популяри¬
зировал расовую проблему и показал, что действительно существует
еврейский вопрос. Евреи хвастают своими гениями: Спинозой, Гейне,
Эйнштейном. Но большинство немцев о них ничего не знает.4 Когда
национал-социалисты придут к власти — писали гитлеровцы еще несколько
лет тому назад, — то они поставят евреев, как и всякую другую чужую
нацию и расу, в положение инородцев и подчинят их специальной юрис¬
дикции (Ргешс1епгесЬ1).
В тесной связи с расовой теорией стоит, естественно, и зоологический
национализм фашистов. Идея единой нации противопоставляется учению
Маркса о борьбе классов. Идея нации, как целостного, единого, биоло¬
гического организма выдвигается фашистами в качестве идеологического
орудия, способного обеспечить буржуазии социальный мир и устранить
классовую борьбу. Национальная солидарность означает солидарность
интересов капитала и труда. В 1-м параграфе итальянско-фашистской
Сагка <1е1 Ьауого провозглашается следующее: „Итальянская нация есть
1 АсЬН НМег. Мет Катр{, 5. 420.
*	ГпебпсЬ ^евег в своем объемистом труде „Эав Севе*х с1ег МасЬ*44 занимая в общем
бливкую к фашизму позицию, указывает, что расовая теория „ еще не достаточво разрабо¬
тана чтобы иа вее можно было сделать окончательные выводы. Повидимому, его сму¬
щает то обстоятельство, что одним из видных теоретиков расовой теории ни Бетховен, ни
Лютер, ни Гете, не говоря уже о многих других крупных людях, не признаны представите,
лямн „чистой44 германской расы. В их жилах текла я „дурная кровь" ... Нам подвергать
критике втот сумасшедший бред о чистой и не-чкстой крови не приходится.
3	„ 1псЬт 1сЬ пнсЬ <Ьв ^4еп егигеЬге, катр{е 1сЬ Гйг 4аа №егк с1е8 Неггп “ (А. НШег.
Мет Катр?, 5. 70).
4	V» висЬеп Оео1всМапс1, 5. 126—127.
125

А. М. ДЕБОРИН
организм, преследующий жизненные цели и располагающий средствами
деятельности, которые стоят выше целей и средств изолированных и кор-
порированных индивидов, из которых состоит нация. В фашистском госу¬
дарстве осуществлена полная моральная, политическая и экономическая
солидарность всех".
Что фашистское государство, как и все фашистское движение, а равно
и его идеология, глубоко враждебны пролетариату, признают даже
многие буржуазные исследователи, относящиеся вообще говоря сочув¬
ственно к фашизму. Так, например, Гаммер1 называет итальянский фашизм
„протектором капитала и врагом пролетарского движения". Он указывает,
что Муссолини грабит рабочих и отчасти мелкую буржуазию в пользу
плутократии. Плутократический характер фашистского режима в Италии
констатирует также Бекерат.8 Германский фашиам, подобно итальянскому,
является орудием в руках финансового капитала и крупной трестовской
буржуазии в целях подавления и искоренения революционного движения
пролетариата.
Национализм является в ряду идеологических средств подчинения
пролетариата капиталистам и затемнения классового сознания рабочих
одним из самых испытанных и существенных факторов. Социал-демократи-
ческие партии всех стран оказали уже во время войны могущественное
содействие господствующим классам в деле подготовки фашизма — не
говоря уже о всей дальнейшей их политике сотрудничества с буржуа¬
зией— своим переходом ня сторону „своей" национальной буржуазии.
Они отреклись от марксовского принципа классовой борьбы и его
учения о государстве и всецело стали на защиту национальной идеи и бур¬
жуазного государства.
Фашизм рассматривает нацию как первичную метафизическую целост¬
ность, имеющую „идеальные" цели и интересы, обусловливаемые един¬
ством расы, крови, религии и т. п. Нация есть биологический орга¬
низм и подчинен всем законам развития и жизни последнего. Марксовский
материализм убивает национальную идею, классовая борьба разрушает
национальное единство.
Идея нации у фашистов теснейшим образом связана с их представле¬
ниями о государстве. Нация или раса — в сущности эти понятия для фа¬
шистов тождественны — есть „мистическая доминанта" (согриз шузЬ'сит)
всех земных событий.3 Основною же целью нации — как мистической и ме¬
тафизической целостности, проникнутой сознанием своей особой миссии
1	К1сЬагс1 Наттег. Ке^регип#, РлНатеп!, роКИвсЬе РаНо! шк! Шге ^есЬздНгеыеЬипзеп
1929, 3. 214-215.
8 Вескега1Н. №езеп игк! №егс1еп с1е5 {аэсюйзсЬео 51аа1ев,1927, 5. 75
8 Ср. Е. Вегкега1Ь, №еяеп ипс! №егс!еп <Ьд {аяызИвсЬеп, 51аа1ев, 5. 25; Сюувпш СепШе.
Ске сова И {азызто, Пгепге, 1924, р. 55 и след.; АЬхап^ег 5Ы1увку. 0|е Сгип41а?еп <1ег
(авсйэйзсКеп З&аЫеЬге, 1930, § 4; №тгв1сЬ, Ескаг*. 01е Маккт а1а ЬеЬепздететзсЬаК,
1931; Еппсо СоггасНш. Ьа УЁ1а пах1опа1е, 51*епа, 1923, и др.
126

А М. ДЕБОРИН
на земле — является создание могущественного государства, как
совершенной основы и полного воплощения национального сознания* Госу¬
дарство существует вечно, индивид же имеет преходящее существование.
Поэтому цели и задачи государства отличны от целей и задач граждан,
которые живут для государства и ради него. Если нация есть сознание,
„дух“, то государство в качестве воплощения национального сознания
есть объективный дух в смысле Гегеля и представляет собою само¬
цель. И так как дух, согласно Гегелю и его современным фашистским
последователям (на итальянской почве главным теоретиком является Джен¬
тиле) есть деятельность, активность, агюпе, то основная сущность
фашистского государства состоит в постоянной его активности, в пробе
сил, в проявлении своего могущества. Отсюда центр тяжести госу¬
дарства переносится фашистами от законодательных учреждений на
исполнительную власть, осуществляющую подлинные функции госу¬
дарства.
Фашистское государство по самому существу своему преследует ми¬
литаристские цели. Об этом говорят совершенно открыто и его идео¬
логи. Так, французский фашист Жорж Валуа утверждает, что война есть
творец всякой культуры и цивилизации. Вождь итальянского национализма
Коррадини говорит, что война есть „акт высшей солидарности, к которой
человечество оказалось до сих пор способным “. Само собою разумеется,
что от французских и итальянских фашистов не отстают и германские
фашисты.
Фашизм есть, таким образом, идеология милитаристического импе¬
риализма, поскольку речь идет о его внешней политике, о „праве"
данной нации грабить другие народы, „отнимать" у буржуазии других
стран сверхприбыль. Но для достижения этой цели также необходимо Дф-
биться подчинения пролетариата „национальной идее" и ее воплощению—
буржуазному государству, т. е. .империалистической буржуазии. Насквозь
лживая и мошенническая „идея" солидарности интересов рабочих и капи¬
талистов должна служить основным рычагом в деле практического осу¬
ществления задач, которые ставят перед собою фашисты.
Еще в 1915 г. Ленин в статье „Империализм н социализм в Италии"
писал: „Вопрос поставлен ребром, и нельзя не признать, что европейская
война принесла человечеству гигантскую пользу, поставив его действи¬
тельно ребром перед сотнями миллионов людей разных наций: либо за¬
щищать ружьем или пером, прямо или косвенно, в какой бы то ни было
форме, великодержавные или вообще национальные привилегии или пре¬
имущества или притязания „своей" буржуазии, и тогда это значит быть ее
сторонником или лакеем; либо использовать всякую, и особенно воору¬
женную, борьбу за великодержавные привилегии для разоблачения и низ¬
вержения всякого, а прежде всего своего правительства посредством
революционных действий интернационально-солидарного пролетариата.
Середины тут нет, или другими словами: попытка занять среднюю поэи-
127

А. М. ДЕБОРИН
цию означает на деле прикрытый переход на сторону империалистической
буржуазии V
С тех пор как были написаны приведенные строки, многое существенно
изменилось в этом мире, но изменилось в тех направлениях, которые были
намечены Лениным. В России рабочий класс восстал под руководством
коммунистической партии против „ своейм буржуазии и установил рево¬
люционную диктатуру пролетариата. В других же странах — в Италии и
Германии, благодаря деятельной помощи социал-демократии восторжество¬
вала временно реакционная диктатура крупной буржуазии,2 поддер¬
живаемая значительной частью мелкой буржуазии. Однако, надо подчер¬
кнуть, что между Италией и Германией существует огромная разница,
как в смысле исторического опыта пролетариата, так и в отношении
степени развития капитализма. Не имея возможности входить здесь в рас¬
смотрение этого вопроса, позволим себе высказать нашу уверенность, что
господство фашизма в Германии не может быть длительным и что револю¬
ционной пролетариат, оправившись от обрушившихся на него гонений
и преследований, соберется с новыми силами и под руководством коммут
нистической партии свергнет нынешний режим и установит свою револю¬
ционную диктатуру.3
Наконец, следует еще в этой связи сказать несколько слов о „со¬
циализме" фашистов. Германские фашисты прямо называют себя нацио¬
нал-социалистами. Этот мошеннический трюк также заслуживает вни¬
мания, поскольку фашисты стремятся в целях обмана широких трудя¬
щихся масс отождествить социализм с национализмом и этатизмом,
т. е. с интересом той же крупной буржуазии. Они являются „социали¬
стами** в том же смысле, в каком это разъяснено было уже Шпенглером.
Социализм, говорит он, так же национален, как философия, наука,
искусство. В чем заключается сущность прусского социализма? В абсо¬
1	Ленин. Сочинения, 1924, т. XIII, стр. 194.
2	Вивер в своем упомянутом уже исследования различает революционные диктатуры
и „ диктатуры порядка “ (Огс1гшпу8сИ1сШпгеп), не желая, очевидно, прямо говорить о реак¬
ционной диктатуре буржуазии. Но как бы там ни было, характерно все же, что такой про¬
тивник большевизма, как Вивер, вынужден признать, что в России совершена большевиками
„пролетарская революция в шпересах массн, установившая революционную диктатуру
и что большевики являются нестественными вождями масс*4 (Оаз Севе1г с!ег МасЪ*, 5.513—
515). Зато он умалчивает о том, в чьих интересах установлена „национальная диктатура
порядка“ фашистами. Впрочем, ои „ оговаривается ", что вта национальная диктатура была
вызвана угрожающим наступлением „ ради стальных групп пролетариата ", т. е. той массы,
в интересах которой сделали революцию русские большевики.
3	Биограф Муссолини Маргерита Сарфатти приводит следующее изречение Оисе:
„N011 у1епе, поп \чеос П ЬоЬзсетто п» НаНа! Соп 1ао1о во1е, т чиаев^о раеве, поп рою уетге!"
(Большевизма никогда не будет в Италии! В стране, где так много солнца, он не может
притти I) По этому поводу позволительно заметить, что придет время, когда пролетарская
революция, „ вопреки “ горячему южному солнцу, опрокинет фашистский режим. Больше*
визы еще придет!
128

А М. ДЕБОРИН
лютном подчинении личности власти государства и в чувстве предан¬
ности интересам нации. Шпенглер далее разъяснил, что под социали¬
зацией следует понимать тщательное соблюдение права собствен¬
ности и наследования при формальном подчинении всей совокуп¬
ности производительных сил законодательству. Ниже мы увидим, что
германские национал-социалисты стоят на этой Шпенглеровской точке
зрения, т. е. на точке зрения зоологического национализма и империа¬
лизма, которые отождествляются с чисто-прусским социализмом. Отсюда
становятся понятными звериная злоба, животная ненависть и кровавая
борьба против марксовского или большевистского подлинного
социализма и интернационализма.
Фашисты, в особенности французские и итальянские,1 в вопросе о кор¬
поративно-сословном, иерархическом, хозяйственном строе часто ссы¬
лаются на Сен-Симона и Базара. Жорж Валуаа во Франции считается чуть
ли не реставратором сен-симонизма. Итальянские фашисты также опи¬
раются на учение Сен-Симона. Коррадини и Рокко стали пропаганди¬
ровать идею „государства производителейпо словам Бекерата, под
влиянием Валуа, еще раньше Муссолини.
Идея органического анти-индивидуалистического государства произ¬
водителей в ее большевистском выражении, пишет Реупке, ведет свое
происхождение от Маркса.8 Фашистская же формулировка этой идеи,
продолжает он, ведет свое происхождение от Сен-Симона и Базара.
Шпюлер заканчивает свою работу о Базаре следующим глубокомыслен¬
ным пророчеством: „дух сен-симонизма создаст социальные учреждения
будущего. Они внесут в общественную жизнь полную гармонию".4 Нео-
сен-симонизм, вокруг которого создалась уже значительная литература
и который противопоставляется марксизму, как более „высокая" и „иде¬
альная" доктрина, выражающая-де истинные потребности современной
эпохи, должен быть подвергнут сокрушительной марксистской критике,
как, впрочем, и все элементы фашистской * теориий. Но мы в этой связи
вынуждены ограничиться лишь несколькими общими замечаниями. Спра¬
шивается» что именно так восхищает фашистов в концепции Сен-Симона
и Базара? На этот вопрос дают нам ответ сами фашисты и цх идеологи.
Сен-Симон, говорят они, стоял на почве частной собственности; он
1	Германские фашисты в аггом отношении примыкают к Аджму Мюллеру, Родбертусу,
Гегелю и немецким романтикам, а из новейших писателей, конечно, к Шпенглеру,
Шпанну и пр.
2	Из его работ укажем на ЬЪсмпте цт У1еп*, 1923 г., и Ье Равс1зте, 1927 г. В издавае¬
мом им органе Ыоиуеаи 51ёс1е, как и в своих отдельных книгах, он пропагандирует идею
н государства производителейн (ёШ с!ев ргос1пс1еигз), опираясь главным обравом на
Сен-Симона.
8 Наоз Кеирке, 11п1егпеЬтег ипс! АгЪе1*ег т <1ег {аас1з115сЬеп ^)г{зсНа^Ыс1ее, 1931, 5.14,
*	№Шу 5рйЫег. Эег 5ат1-51тош8тиа. ЬеЬге ипс! ЬеЬеп уоп 5ат1-Атапс1 Вагагс!,
1926, 5. 173.
9	129

А. М. ДЕБОРИН
требовал для предпринимателя руководящей роли в производстве1
и в общественной жизни. Он отстаивал солидарность интересов капи¬
тала и труда, защищая таким образом социальный мир и отвергая
классовую борьбу. Сен-Симон, наконец, стремился к осуществлению „го¬
сударства производителей" и проводил иерархический принцип
в его устройстве. Все эти элементы действительно имеются у Сен-Си¬
мона и его учеников. Дело в том, что система Сен-Симона возникла
в условиях, когда капитализм и, стало быть, пролетариат еще только вы¬
свобождались из феодальных пут, когда „ третье сословие" еще не доста¬
точно диферекцировалось и когда пролетариат еще не играл самостоятель¬
ной политической роли и не выступал активно против своих угнетателей,
словом, в условиях, когда пролетариат еще не стал „классом для себя".
В Коммунистическом Манифесте, по поводу утопических систем Сен-
Симона, Фурье, Оуэна и др., говорится следующее: „Неразвитая форма
борьбы классов, равно как и собственное их (утопистов. А, Д.) обще¬
ственное положение, приводят к тому, что они считают себя стоящими
выше антагонизма классов. Они хотят улучшить положение всех членов
общества, не исключая и лучше поставленных. Поэтому они обращаются
всегда безразлично ко всему обществу и даже преимущественно к гос¬
подствующему классу". По мере того как развивается и принимает более
определенный характер борьба классов, их системы лишаются всякого
теоретического и практического смысла. Сен-симоннзм возник, стало
быть, при определенных исторических условиях, являясь выражением
определенной ступени развития современного общества. В голове Сен-
Симона, говорит Энгельс, противоположность между третьим сословием
и привилегированными сословиями приняла форму противоположности
между „рабочими" н „праздными". „Рабочими" для него были не только
наемные рабочие, но и фабриканты, купцы, банкиры. На эту точку зрения
стал современный фашизм, для которого и Крупп — рабочий, и Морган —
рабочий и т. д. По мнению Сен-Симона, пишет Энгельс, руководить
и господствовать в его „идеальном" промышленном государстве должны
„наука и промышленность, объединенные новой религиозной связью, не¬
обходимо-мистическим и строго иерархическим „новым христианством",
которое должно восстановить разрушенное со времени реформации
единство религиозных воззрений. Но наука — это были ученые, а про¬
мышленность— в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы
и банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать чем-то вроде государ¬
ственных чиновнйков, доверенных лиц всего общества, но по отношению
к рабочим они сохраняли распорядительные функции, а также привиле¬
гированное экономическое положение. Что касается банкиров, то они
были призваны регулировать все общественное производство при помощи
1 Фашисты характеризуют предпринимателя как „а1Ьо Ьшыопапо сЬП’есопопиа п
(высшего функционера хозяйства). Это выражение мы действительно находим и
у Базара.
130

А. М. ДЕБОРИН
регулирования кредита. Такой взгляд вполне соответствовал той эпохе,
когда во Франции крупная промышленность, а вместе с ней противо¬
положность между буржуазией и пролетариатом, только начала разви¬
ваться. Но что Сен-Симон особенно подчеркивает, так это следующее:
всюду и всегда его в первую очередь интересует судьба „самого много¬
численного и самого бедного класса" (1а с1авве 1а р1ив потЬгеаве е( 1а
р1ив рашо-е").1
Если Сен-Симона интересовала в первую очередь судьба трудящихся
масс, то фашистов интересует только судьба финансового капитала, тре¬
стовской буржуазии и крупных аграриев. В их интересах они совершают
государственный переворот и стремятся организовать „государство про¬
изводителей ", т. е. подчинить рабочих целиком власти буржуазных акул.
В этих целях пропагандируется фикция единства нации, отрицается суще¬
ствование каких бы то ни было классов и утверждается всемогущество
авторитарного государства, во главе которого стоит избранное мень¬
шинство, состоящее из представителей капитала. В национальных
вождях, интуитивно охватывающих национальное сознание, пишет Вин-
рейх, находит свое выражение „интеграция национальной воли".2
Наряду с псевдосоциализмом, рассчитанным на обман рабочих,
буржуазные философы и ученые за последние годы усиленно „разрабаты¬
вают" и псевдодиалектику, противопоставляемую материалистической
диалектике Маркса-Ленина. Современные буржуазные „диалектики" —
к ним я отношу и социал-фашистских „философов* — стремятся доказать,
что противоположности, хотя и существуют везде, но никогда не преодо¬
лимы. На этом основании они совершенно отвергают категорию проти¬
воречия. Философ „трагической диалектики" Артур Либерт видит основ¬
ной грех гегелевской диалектики в том, что она признает возможность
и необходимость разрешения противоречий. „ Идея гармонии и гуманизма,
пишет Либерт, вытекала у Гегеля из его веры в возможность осуществле¬
ния в пределах истории конечной цели".3 Либерт отстаивает невозмож¬
ность разрешения противоречий — в этом и состоит трагический и пес¬
симистический характер „новой" диалектики, остающейся, несмотря
на „тоску по чистой гармонии", на почве философии антиномизма и анта¬
гонизма.
Бартель в своей книге „01е	а1з	Зраппип#	ипс!	КЬуЬшк"	откро¬
венно заявляет, что „там, где уничтожается полярность, возникает хаос,
как, например, в социальной полярности между господствующими
и подчиненными".1 Коммунизм, уничтожающий полярные противополож¬
ности классов, несет с собою, по мнению нашего автора, социальный
хаос* Ьлк1оу1С1 решительно высказывается против категории противоре¬
1 Энгельс. Анти-Дюринг» 1928, стр. 244,
8 ^шгасЬ, ЕскагЬ Э»© ЫаНоп а1а ЬеЬепадопешясЬаК, 1931.
3	А. ЫеЪег*. Се& ип<1 >Уе1( с!ег 01а1екйк, 1929, В4. I, 5. 387.
4	Егвд* ВагЫ. Эае №е1* а!а Зраппип# шк1 КЬу1тиз, 5. 113.
9*
131

А. М. ДЕБОРИН
чия, так как она уничтожает противоположности. Противоречие, говорит
он, „алой сосед и нарушитель покоя". Противоположности не могут быть
устранены никакими силами и никакими „трюками исследователей".
Социал-демократические философы, как Зигфрид Марк,. Маркузе, Кра-
нольд, де-Маи, Макс Адлер и пр. — или просто отвергают марксовскую
диалектику или извращают и фальсифицируют ее, чтобы она оказалась
приемлемой для буржуазии. „Чистые" фашисты иногда готовы отдать
„должное" материалистической диалектике Маркса, поскольку она имеет
дело с прошлым, когда, мол, действительно существовали классы, но для
нашего, мол, времени, когда по их мнению, на место классов стада еди¬
ная нация, она якобы совершенно неприемлема. Другие фашистские
идеологи и публицисты готовы видеть в примирении классов, в прин¬
ципе солидарности интересов рабочих и буржуазии осуществление
момента „снятия" противоположности и разрешение классовых противо¬
речий. Неофеодализм есть исторический „синтез" феодализма (тезис)
и капитализма (антитезис).1
Наконец, следует еще упомянуть о смехотворном „законе триеди¬
ной биполярности", „открытом" фашистами с целью опровержения
полностью марксовской диалектики. Согласно этому „закону", каждые
140—150 лет происходит смена общественных форм. Маятник истории
движется между двумя вечно данными полюсами — между индивидуа¬
листическим и „коллективистическим". После органической стадии
средневекового феодализма, со времени французской революции насту¬
пила индивидуалистическая капиталистическая фаза. Прошло 140 лет
и теперь должно наступить царство... фашизма, неофеодализма.
Так, все стремления буржуазных философов, ученых и просто ди¬
летантов направлены к уничтожению и опровержению диалектики
Маркса. Но атаки буржуазных пигмеев бессильны одолеть пролетарского
великана.
1 Гуго Фишер, автор исследования о Гегеле, в своей работе „Каг1 Магх ипс! зет Уег-
Ка1Ыз 2Ц 5(аа1 шк! ^ЬЧвсЬаК*, ^епа, 1932, делает уже попытку представить Маркса чуть лк
не сторонником „органической культурын средневековья. Если верить Фишеру, то для
Маркса эпоха капитализма знаменует собою упадок старой более высокой культуры. Из
искусственно подобранных нм цитат из различных произведений Маркса, Фишер делает
вывод о необходимости при создании нового общественного строя вернуться к средне-
вековью, как исходному его началу. Могдо ли когда-нибудь Марксу притти в голову, что его
провозгласят идеологом феодализма, что его произведения будут использованы в реакцион¬
ных целях. Эти попытки олжны встретить со стороны коммунистов самый решительный
и суровый отпор. Тем более, что вожди социал-демократии, переходящие ныне на службу
к Гитлеру, со своей стороны попытаются, вероятно, в целях оправдания своей тактики,
фальсифицировать марксизм под этим новым углом зрения. Разве социал-демократ де-
Ман в своей книге „ 2иг РвусЬЫо^е с)ез ЗоиаИзшив “ не доказывает, что социалистиче¬
ский идеал является „ экспонентом" психологических притязаний, имеющих свои корни
в феодальном строе. Ниже мы увидим, что и идея сословно-корпоративного строя не
чужда вождям германской социал-демократической партии, не говоря уже о профсоюзных
лидерах.
132

А. М. ДЕБОРИН
Исходя из идеи „ целого предшествующего частям, они ставят во
главу угла своих построений идею нации и государства. Хозяйство и обще¬
ство в своем существовании и в своей жизни подчинены идее це¬
лого, т. е. идее нации и государства. Но так как каждая целостность
обладает определенной структурой, т. е. иерархией членов и не может
состоять из гомогенных элементов, то государство также обладает изве¬
стной структурой, складываясь из определенных органов* Государство
с этой точки зрения, есть вечный организм, состоящий из организмов,
ибо каждый орган, каждая часть представляет в свою очередь целое —
организм. Органами же государства являются его сословия. Сословие
в отличие от социального класса, ориентируется всегда на интересы
целого, служит ему, в то время, как класс преследует „эгоистиче¬
ские" цели.
Организм, говорит Шпанн, имеет благородные и неблагородные органы.
В обществе существуют активные и пассивные элементы, вожди и руко¬
водители, с одной стороны, и масса руководимых — с другой стороны.
Только первые, т. е. вожди выражают полностью целостный характер
общества, и поэтому они-то и являются благородными и лучшими,
призванными господствовать над массой. Отсюда требование самой при¬
родой иерархического общественного и государственного строя.
В противоположность Марксу, видящему в государстве организацию
насилия, угнетения господствующим классом классов угнетенных, Шпанн,
Андреэ и др. утверждают, что государство есть „нравственная целост¬
ность жизни “, живой организм. Основная противоположность между
буржуазией и пролетариатом преодолевается, пишет Шпанн, тем, что они
сливаются в общий цех. Профессиональные союзы рабочих и картели
предпринимателей становятся в этом случае органами целого, предста¬
вляющими не интересы класса, а всего общества. Сословие предпринима¬
телей— это сословие вождей в области хозяйства, они, так сказать, от
природы являются творчески одаренными натурами, в то время, как
образующие низшее сословие общества рабочие — это люди, видящие
смысл жизни „в чувственных ощущениях“ и „в удовлетворении низмен¬
ных потребностей". Так клевещут на рабочий класс, трудом и потом
которого питается все общество, буржуазные фашистские идеологи
и ученые.
По стопам Шпанна идет другой идеолог фашизма, грацкий профес¬
сор Андреэ,1 который, подобно Шпанну, ведет на протяжении всей своей
работы беззубую полемику против Маркса, Ленина и Сталина (и защи¬
щая Троцкого), „доказывая" несостоятельность их учения об обществе,
государстве и коммунизме. Ведя борьбу за новый феодально-сословный
строй, эти господа, естественно, объявляют устами Шпанна, будто Маркс
никогда не стремился к истине, что он был только политиком, что „его
1 V. Ап<3геас. 5*аа1здог1аНвтпиз ипс! 31апс1е&1аа*, ^а, 1931.
133

А. М,; ДЕБОРИН
произведения всегда подчиняли, сознательно или бессознательно науку
политическим целям".1 Господа Шпанны, фальсифицирующие, как мы уже
видели, науку в угоду фашиаму, осмеливаются говорить о ненаучном харак¬
тере марксовой системы.
Фердинанд Герменс в своей книге „ЭетокгаНе ипс! Кар^аНвтиз"
тоже надеется уничтожить классовую борьбу и все неприятные сто¬
роны капитализма, виновником которых является „ложное" учение
Маркса, созданием сословного строя. „Хозяйственная жизнь, говорит он,
будет тогда организована в большей степени, чем теперь, по образцу
нынешних картелей, но без постоянной подземной борьбы за новую
квоту. Новые организации будут иметь отчасти своей задачей подобно
средневековым цехам, борьбу против хозяйственного прогресса, ибо созда¬
ние новых комбинаций будет снова революционизировать все хозяйство.
Рабочий класс также не будет больше страдать от последствий хозяй¬
ственной лабильности (подвижного равновесия). Отдельный рабочий
останется в том предприятии, в котором он работает; возможно даже,
что его место в предприятии станет наследственным".2 Эти меры по¬
влекут за собою прекращение классовой борьбы.
Мы видим, таким образом, что фашистские „ ученые “ не только меч¬
тают о прекращении всякого прогресса, но даже о создании наслед¬
ственных профессий, о полном порабощении рабочих организациями
капитала.
Но весь колоссальный обман, мошенничество и демагогия этих господ
становятся для нас ясными, когда мы подходим к основному вопросу
классовой борьбы — к вопросу о частной собственности. По мнению
фашистов, идее государства, как высшей божественной целостности,
как нравственному организму, принадлежит примат над всеми сторонами
действительности; государство поэтому является или может являться
формально собственником всех благ, находящихся в частных руках, но
по существу право владения должно оставаться в руках собственников.
Если при этом принять во внимание, что божественная идея государства
конкретно воплощена в живых ее носителях, творцах, вождях и руководи¬
телях, являющихся в качестве „лучших", „благородных" органов государ¬
ства в то же время вождями хозяйства, т. е. предпринимателями,
то весь обман будет разоблачен. Фашисты готовы формально объявить
всю частную собственность „уничтоженной", но фактически они оста¬
вляют владение собственностью в руках собственников. В противопо¬
ложность марксизму, стремящемуся к уничтожению частной собствен¬
ности, мы, говорят фашисты, хотим наделить всех собственностью.
Какое могущество должны были приобресть марксизм-ленинизм,
марксовский социализм, пролетарское революционное движение, чтобы
1 О. Зрапп. Эег \уаЬге 51аа1, 1923, 5. 175.
8 Р. А, Негтепэ, ЭетокгаИе ипё КарИаНвтиз, 5. 106.
134

А. Л/. ДЕБОРИН
матерые буржуа, магнаты капитала вынуждены были использовать знамя
„ анти-капитализма “ для своей социальной демагогии, для обмана трудя¬
щихся масс. Мне кажется, что после всего сказанного ясно, что извра¬
щенные и фальсифицированные лозунги социализма используются фашиз¬
мом в целях укрепления капитализма, в целях порабощения ра¬
бочего класса капиталистической олигархией, которая фактически
явилась бы собственницей всего народного хозяйства, ибо государство
согласно фашистским прожектам, всецело отдается в руки аристо¬
кратии капитала, как избранному „лучшему", „благородному" сосло¬
вию нации. Рабочие низводятся на степень средневековых крепост¬
ных, наследственно прикрепленных к определенной профессии и опре¬
деленному предприятию.
Фашизм есть оголенная, открытая форма буржуазной диктатуры, за¬
остряющей все методы подавления и закабаления трудящихся, присущие
капиталистическому строю и неотделимые от всей системы диктатуры
буржуазии. „Стремясь ослабить революционизирующее влияние страны
пролетарской диктатуры на миллионые массы угнетенных и порабощенных
всего мира и задержать революционное движение рабочих, крестьян
и колониальных народов, фашисты прибегают для обмана масс к социаль¬
ной демагогии, скрывающей контр-революционные цели буржуазии. Играя
на нужде и бедствиях трудящихся масс, разжигая национальную вражду,
империалистический дух реванша в побежденных странах, антисемитизм,
спекулируя в Германии на плане Юнга, прикрывая свою службу капиталу
лживой анти-капиталистической фразеологией, фашисты, оплачиваемые
финансовым капиталом (Гитлер), используют недовольство масс в целях
усиления буржуазной диктатуры и беспощадного подавления рабочего
класса.
Рост фашизма за последнее время стал возможен только на основе
поддержки международной социал-демократии в течение всего послевоен¬
ного периода диктатуры буржуазии, независимо от ее форм. Противо¬
поставляя „демократическую" форму диктатуры буржуазии фашизму,
усыпляя бдительность масс в деле борьбы с нарастающей политической
реакцией и фашизмом, прикрывая контр-революционный характер буржу¬
азной демократии, как формы диктатуры буржуазии, социал-демократия
является сама активным фактором и проводником фашизации капитали¬
стического государства".1
3.	ФАШИЗМ И СОЦИАЛ-ФАШИЗМ
Мировой экономический кризис вскрыл со всей ясностью роль между¬
народной социал-демократии как главной социальной опоры дикта¬
туры буржуазии. Но весьма важным для нас является также вскрыть те
1	См. Резолюции XI пленума ИККИ.
135

А. М. ДЕБОРИН
принципиальные и политические теоретические основы, на почве которых
совершается процесс сближения и сращения социал-фашизма с фашизмом.
По своему общему мировоззрению вожди современной социал-демо¬
кратии стоят на общих позициях с буржуазными и фашистскими идеоло¬
гами и ничего общего с марксизмом, с мировоззрением революционного
пролетариата, конечно, не имеют. Все они относятся резко враждебно
к диалектическому материализму. Де-Ман характеризует мировоззрение
Маркса, как „материалистический цинизм“ и противопоставляет ему рели¬
гиозно-этическое миропонимание. Так как рациональное мышление есть
результат материализма* то де-Ман объявляет, что сфера иррациональ¬
ного, сфера чувства и переживаний составляет нечто первичное и не под¬
дается рациональному истолкованию. Судьба рабочего класса все теснее
связывается с судьбою нации. Национализм, говорит де-Ман, стал могу¬
чим фактором развития. Между рабочим классом и буржуазией существует
прочная национальная солидарность. Марксизм, далее, стоит на почве
ложного учения о классовой борьбе. Спрашивается, чем собственно отли¬
чаются взгляды социал-демократа де-Ман от изложенных выше взглядов
фашистов.
Макс Адлер, „левый" австро-марксист, в течение всей своей литера¬
турной и общественной деятельности вел фактически борьбу с марксиз¬
мом — с материализмом и революционной диалектикой. Жизнь человека
не имеет никакого смысла, если нет бога, заявляет он- Дарвинизм и марк¬
сизм подлежат коренному пересмотру под углом зрения присущей миру
имманентной целесообразности. Исторический прогресс, который кстати
для него является лишь развитием разума, немыслим без бога, без конеч¬
ной цели. Но то же самое относится и к эволюции в области явлений
природы. С точки зрения Адлера, как и фашистских идеологов, каждое
янленне природы может быть объяснено не с точки зрения причинности»
а под углом зрения цели. „Настоящим объектом веры является безгра¬
ничное развитие разума, эмпирическое выражение которого составляет
развитие человечества, и лишь ради него бог и бессмертие души
становятся в качестве теоретически возможных и практически необхо¬
димых условий этой безграничности, неразрывными элементами этой веры*4,
пишет Адлер. Идея бога есть для Адлера идея порядка.
Артур Бонус в „5о21а115*1&сЬе МопаЫге^е" противопоставляет взглядам
Маркса учение Христа. „Наш бог Иисус", говорит он, никогда не призы¬
вал к восстанию и насилию, он не видел необходимости в государственном
перевороте, а действовал силою слова и духа. „Таким же образом
и будущность рабочего движения заключается в доверии к силе духа
и в подготовке торжества духа, который победит без применения насилия я.
Философ Кранольд заявляет, что этика оставляет истинную сущность
социализма и поэтому социализм представляет собою систему идеализма.
Социалистическое движение является еще в наше время до известной
степени классовым движением пролетариата, но это движение с каждым
136

А. М: ДЕБОРИН
днем теряет все больше свой классовый характер. Марксизм составляет
преходящеее явление, социализм же как нравственный идеал имеет веч¬
ную и непреходящую ценность.
По поводу современной теории развития Макс Адлер пишет: „Только
господствующим предразсудком, согласно которому натуралистическое
понимание развития стало логической необходимостью, можно будет
объяснить крайнее сопротивление, на которое натолкнется познавательно¬
критическое сведение понятия прогресса к религиозной вере".1
Проблема государства социал-демократией трактуется в основном
в духе буржуазных и современных фашистских доктрин; они примкнули
через Лассаля к гегелевскому реакционному пониманию государства, как
надклассовой организации, как органа „целого", „общности". Для Лас¬
саля государство есть учреждение, в котором осуществляется „солидар¬
ность интересов, общность и взаимность развития". Оно является вопло¬
щением нравственной идеи, и социализм выражает лишь высшую форму
этой нравственной идеи по сравнению с либерализмом.
Лассалевский культ государства перешел по наследству и к совре¬
менной социал-демократии. Вся ее практическая политическая деятель¬
ность со времени мировой войны, когда она стала бесповоротно на защиту
интересов своего национального государства, т. е- своей буржуазии, поста¬
вив эти интересы выше интересов социализма и международного проле¬
тариата, доказывает правильность нашего утверждения. Ниже мы увидим,
как далеко зашла ныне социал-демократия в проведении этой политики.
К. Каутский в своем объемистом труде „Материалистическое пони¬
мание истории " всячески стремится доказать, что современная демократия
в качестве „индустриального государства" не держится на насилии, что
современный капитализм и соответствующая ему государственная орга¬
низация возникли мирным путем, а потому, стало быть, „грешно" при¬
бегнуть к насилию, т. е. к революции в целях его свержения.
Современное государство является для него в сущности „совершен¬
ной" политической организацией, которой суждено существовать вечно.
Оно не является организацией насилия и эксплоатации, как этому учил
Маркс, а выполняет крупнейшие культурные задачи, т. е. говоря словами
Лассаля и Гегеля, является воплощением „ нравственной идеи *. В демокра¬
тическом государстве, говорит Каутский, борьба оружием для разрешения
классовых конфликтов, не находит себе больше места* Они разрешаются
мирным путем посредством пропаганды и голосования".2
Каутский приходит в восторг от того, что в современной демократии
рабство и крепостничество невозможны, что рабочий „свободная лич¬
ность", что внешнего насилия не существует для него. Индустриальный
капитализм не прибегает к насилию для отстаивания своего существования,
1	Мах АсНег. Бая ЗогЫодосНе ш Кап*8 ЕгкеппЫзкгШк, 5, 414.
2	К. КаиЫсу. таЬегЫЁаНэсЬе СевсМсЬгваиКазвип?, Вс1. II, 5. 432.
137

А. М. ДЕБОРИН
он не покоится на насилии и на военной мощи. Давно бы уже всеобщее
разоружение и всеобщий мир восторжествовали, если бы не... существо-
,вание советской власти.
Капитализм и демократия заключают в себе возможности и условия
для бесконечного развития, утверждает Каутский. Это собственно
означает, что капитализм и демократия составляют вечные и неизменные
учреждения. Если идеологи фашизма отрицают марксовский закон разви¬
тия капитализма и приходят к признанию существования консервативного
закона жизни, при котором капитализм увековечивается и при том в фео¬
дальных формах, если они становятся на точку зрения круга, где жизнь
вращается в неизменном круговороте, исключающем всякое развитие
и движение вперед, то точка зрения Каутского, видящего в демократии
и в капитализме неизменные формы существования человечества также
равносильна отрицанию всякого развития и в частности отрицанию Марк¬
совой теории развития.
Каутский не жалеет своих старческих сил, чтобы всячески убедить
рабочих в том, что капитализм отнюдь не идет к гибели, отнюдь не пере¬
живает кризиса, отнюдь не развивается в сторону самоотрицания, как
этому учит Маркс и как это подтверждается всем ходом вещей за после¬
военный период. „Капитализм, торжественно заявляет он, не потерпел
крушения (в результате мировой войны. А. Д.). Оказалось, что его эла¬
стичность, его способность приспособления к изменившимся условиям
более сильны, чем его чувствительность. Он выдержал испытание войны
и стоит ныне, чисто экономически, более прочно, чем когда бы то ни было
раньше". „Он доказал самым убедительным образом свою жизнеспособ¬
ность и способность приспособления к разнообразным, даже самым тяже¬
лым условиям. И поэтому нет таких аргументов экономической теории, ко¬
торые могли бы поставить под вопрос жизненную силу капитализма “,1
Таким образом, вопреки всем ужасающим фактам современности: без¬
работицы, нищеты, голода десятков миллионов рабочих, вопреки всем
фактам, кричащим о величайшем кризисе капиталистической системы,
вопреки тому, что атмосфера во всем мире накалена до высшей степени
напряжения, что открыто ведется гражданская война между буржуазией и
пролетариатом, вождь и теоретик социал-фашизма поет хвалу капитализму,
уверяя, что капитализм находится в полном здравии, что жизненные силы
его неисчерпаемы и что царству его не будет конца.
Недаром сикофанты буржуазии из лагеря социал-демократии заслу¬
жили одобрения папы Пия XI, который в одном из своих последних посланий
поет панегирик социал-демократии, которая в противоположность комму¬
низму, все более приближается к христианству. „ Социал-демократическая
программа, говорит папа, является исходным пунктом классового со¬
трудничества", ибо в требованиях этой партии ничего специфически-
1	К. Каи1зку. 01е та^епаНзЫзсЬе СдесЫсЫваиНавзавд Вс1. II, 5. 559.
138

А. М. ДЕБОРИН
социалистического нет. Формулируя свою программу, папа выдвигает как
идеал фашистскую идею корпоративного государства или корпо¬
ративного солидариама, при котором нет классов, а существуют
сословия и объединенные корпорации рабочих и предпринима¬
телей.
Все острие своей критики папа, а за ним и все нынешние князья церкви
направляют против коммунизма, совершенно справедливо видя в нем един¬
ственную революционную партию пролетариата, которая на деле борется
за уничтожение капиталистического строя и за построение социалистиче¬
ского общества. Папа зовет к организованной мировой борьбе с мировым
коммунизмом и прежде всего к борьбе против Советского Союза,
против страны строящегося социализма.
В этой борьбе против социализма и Советского Союза папа, как
известно, также имеет прочного и верного союзника в лице социал-
фашизма.
„Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма". Для священной
травли этого призрака соединились все силы старого мира, — папа и Мус¬
солини, Гитлер и Каутский, фашисты и социал-фашисты, князья церкви
и вожди желтых профсоюзов, христианские социалисты и социал-демокра¬
тические христиане. Анти-капиталистическая демагогия церкви и фашизма,
вызванная современным мировым кризисом и направленная на дело спа¬
сения и укрепления капитализма, дополняется идеологией социал-фашизма,
видящего свою задачу в том, чтобы во имя той же цели спасения капи¬
тализма от неминуемо надвигающейся пролетарской революции, петь в его
славу гимны многолетия и всячески доказывать вечную жизнеспособность
капитализма и демократии.
Социал-демократия в своем отношении к социализму также прибегает
к социальной демагогии, как и фашисты, в целях обмана рабочих масс
и удержания их под своим влиянием. Фактически, как э.то в данном случае
правильно констатирует папа, социал-демократия давно отреклась от социа¬
лизма, но вынужденная сохранить социалистическую фразеологию, она
называет социализмом монополистический капитализм, фашистский
корпоративный солидаризм, а еще иначе сотрудничество классов
вообще. Социал-демократия на разные лады воспевает так называемое
„хозяйственное" и „социальное государство". Прежде всего необходимо
подчеркнуть тот весьма важный факт, что она выдвинула новую теорию
„сгибания" капитализма (это все та же старая теория врастания — капи¬
тализма в социализм). Это значит, капитализм сгибается, а не ломаете я*
Марксова теория развития и вытекающая из нее теория пролетарской
революции, в результате которой возникают новое качество, новая
социалистическая формация, объявляется ненаучной и устарелой. „Науч¬
ная" же теория развития состой г-де в том, что социализм рождается
каждый день — каждый день по кусочку — как результат развития капита¬
лизма.
139

А. М. ДЕБОРИН
„ Философ “ Кранольд теоретически обосновывает эту точку зрения
следующим образом: каждое самое малейшее изменение количества пре¬
вращается в изменение качества, или, иначе говоря, необходимо сопро¬
вождается таким изменением качества. Развитие совершается каждый
момент революционным путем, но оно является также в каждый момент
и постепенной эволюцией".1 Эволюция и революция, непрерывные изме¬
нения и прерывистые изменения суть одно и то же. Иначе говоря, рево¬
люции вообще невозможны. Учение Маркса исходит из того, что на опре¬
деленной ступени развития, количественные изменения в пределах дан¬
ного качества ведут к возникновению нового качества путем скачка,—
в общественной жизни, путем революции. Вот эта-то теория превращения
одного качества в другое Кранольдом отвергается в пользу теории беско¬
нечного изменения одного н того же качества. Выражаясь словами
Шпанна, также воюющего с марксовской теорией развития, которой, он,
между прочим, совершенно не понял, „данная целостность всегда, при всех
ее изменениях и развертываниях (Еп^ЫЬдпдреп), остается сама собой и
утверждает самое себя".2
В соответствии с этими „ теоретическими“, „ обще-философскими “
взглядами, находится естественно и полное отрицание всего экономиче¬
ского учения Маркса — его теории кризисов, теории обнищания и концен¬
трации и теории революции. „Социальная революция, пишут социал-
демократические экономисты и политики, есть' процесс, совершаю¬
щийся в рамках капитализма. Он совершается ежедневно и ежечасно,
так что в рамках капитализма уже ныне врос и каждый день врастает
социализм". „Социалистическое хозяйство не рождается, пишут Нелтинги
в своем партийном учебнике по теории хозяйства, в результате однократ¬
ного драматического акта, не в результате законодательного акта госу¬
дарства; оно созревает в процессе, который совершается уже ныне на
наших глазах в очевидных для всех этапах*.3
Капитализм есть такая форма (СеЫ1с1е), которая находится в процессе
постоянного изменения. Социализация есть широко разветвленный и дли¬
тельный социальный процесс, а не однократный революционный акт. Все¬
общая экспроприация есть всеобщая бессмыслица (Сепега1ехргорпа*юп
151 СепегаЫпзшп), восклицает наш автор вместе с вождем австрийских
социал-демократов Реннером. Каждый успех по пути хозяйственной демо¬
кратии кладет новый верстовой столб на пути к конечной цели.
Что же такое „хозяйственная демократия"? Это новый термин, за¬
менивший словосочетание „организованный капитализм**, ибо по существу
между тем и другим никакой разницы нет.
„Хозяйственная демократия, говорят авторы вышеуказанного учеб¬
ника, есть совокупность средств, имеющих своей целью дальнейшее
1	А1Ьег1 КгапоЫ. Уото еШасЬеп СеЬак с!ег в021аИз1гасЬеп Ыее, 1930, 5. 33.
2	О. Зрапп. Ка1е?опеп1еНге, 5. 189.
3	Епк ЫоШп? и. ЕгоМоШп?. ЕЫиЬгип; ш сНе ТЬеопе с1ег №|гЧвсЬаК, 1929, 3. 223.
140

А М. ДЕБОРИН
развитие капитализма, в намерении перевести его на рельсы служа¬
щего всеобщему народному интересу хозяйства". Таким образом авторы
открыто сознаются в том, что стремления социал-демократии направлены
в первую очередь на дальнейшее развитие капитализма. Как же осуще¬
ствляется эта „хозяйственная демократия“? Во-первых, подчинением
права владения интересам нации, государства, да и эта реформа, кото¬
рая по существу, между прочим, ничем не отличается от требования фор¬
мального признания государства собственником всего хозяйства, должна
совершаться постепенно. Но самым важным „революционным" момен¬
том в этой хозяйственной демократии является допущение рабочих проф¬
союзов вместе с союзами предпринимателей к делу ведения хозяйства, —
под верховным контролем демократического государства. Мы видим, что
и своей идеей „хозяйственной демократии" социал-фашисты тоже прибли¬
жаются к фашистскому идеалу „корпоративного н хозяйства, базирующе¬
гося на идее солидарности интересов рабочих и капиталистов во имя
всеобщего блага государства, т. е. фактически тех же капиталистов.
Гильфердинг заявил на Кильском съезде социал-демократической пар¬
тии в 1929 г. следующее: „Проблема сейчас заключается в том, чтобы
с помощью сознательного общественного управления перестроить это
организованное и управляемое капиталистами хозяйство в хозяйство,,
управляемое демократическим государством".
На съезде „Общества социальной политики" в 1926 г. тот же Гиль¬
фердинг торжественно заявил: „ Мы нуждаемся в полном сил, а не в обни¬
щалом, декадентском капитализме, ибо для наследника очень приятно,
когда получаемое им наследство возможно велико".
На упомянутом уже Кильском съезде Гильфердинг объявил социал-
демократическую партию „частью" существующего капиталистического
государства.
А.	Браунталь говорит о начавшемся процессе пролетаризации госу¬
дарства. Горькой иронией и грубым издевательством над немецкими рабо¬
чими звучат в наши дни ужасного фашистского террора эти слова.
Браунталь, как и все буржуазные и социал-демократические писатели,
уделяет много внимания процессу взаимного проникновения хозяйства
и государства, процессу огосударствления хозяйства и охозяйствления
государства. Но они не хотят признать, что как государство, так и хозяй¬
ство находятся в руках капиталистов. Браунталя радует, что профсоюзы
становятся органами хозяйственной демократии. „Демократизация хозяй¬
ства, т. е. все большее усиление влияния на хозяйство пролетаризующе-
гося государства и его органов, пишет он, становится все более главным
делом профсоюзов".1 Но при этом Браунталь „забывает", что профсоюзы,
становясь органами государства, все больше подчиняются власти капи¬
тала. Этот процесс сращивания профсоюзов с государством Браунталь
1 А1/гес1 Вгаап1Ьа1. Охе Ш]г1всЬаН с!ег СедепмгаН: ипс! |Ьге Севере, 5. 230.
141

А. М. ДЕБОРИН
рассматривает как путь к социализму. Он пишет:	„Экономические
законы современности суть законы революционизирующегося общества,
т. е. общества, превращающегося из капиталистического в социалисти¬
ческое
В полном соответствии с теорией фашизма, социал-демократ Зеверинг
в 1929 г. в своей речи в годовщину веймарской конституции открыто
провозгласил принцип „братского сплочения и солидарности всех
сословий".
Поэтому совершенно прав тов. Лапинский, который приходит в резуль¬
тате своего анализа кризиса капитализма и социал-фашизма к следую¬
щему выводу:
„Высшей задачей всей политико-экономической и социальной системы
становится у социал-демократов, как у фашистов, «высшая производи¬
тельность » труда, и государство, в качестве мифического носителя и про¬
водника интересов «общности» (А11?етешЬе|Ч), неслыханно расширяет
свои функции, полномочия, и сферу своего а вмешательства». Как и у «чи¬
стых» фашистов, так и в социал-фашистском лагере «производство» или
«хозяйство» и «государство» возносятся на вершины неких надклассовых
божеств, на алтарь которых должны быть приносимы все жертвы.
„Нет, наконец, недостатка и в «корпоративности», всего свя¬
занного с этой системой развития. Этой «корпоративности», т. е.
провозглашаемого фашистской доктриной сословно-корпоративного раз¬
вития, имеется на деле, пожалуй, больше в псевдо-демократическом госу¬
дарстве, чем в чисто фашистских государствах, где «корпорации» (в осо¬
бенности рабочие корпорации) превращаются в чистую бутафорию. Высокая
организованность современных обществ в нашу монополистскую эпоху
при одновременном подавлении классовой самостоятельности
пролетариата, конечно, имеет в себе не мало элементов сословно-кор-
поративного развития. Это развитие, разумеется, остается вполне одно¬
сторонним. Общей для пролетариата и решающих слоев буржуазии
остается только высокая степень их «корпоративной», союзной организо¬
ванности, далеко превышающей довоенный уровень. Но буржуазия со¬
храняет за своими организациями сугубо выраженный классовый
и боевой характер. Наоборот, классовая кастрация самих массовых
рабочих организаций, полное перерождение всех функций профсоюзов,
превращение их в часть государства без сомнения все более придает им
сословный характер в духе корпорации фашистских теоретиков
Так социал-демократическая практика и идеология быстрым темпом
фашизируется, „развиваясь" в сторону 51а(о СогрогаЫуо, в сторону пап¬
ского и фашистского корпоративного „солидаризма".
Социал-фашистские литераторы и публицисты открыто сознаются
в том, что рабочие массы относятся крайне недоверчиво ко всем проектам
1 П. Лапинский. Кризис капитализма и социал-фашизма, 1930, стр. 258—259.
142

А. Л/. ДЕБОРИН
организованного капитализма и хозяйственной демократии, усматривая
в них фальсифицированный суррогат великого дела социализма.1
Рабочие массы великолепно понимают, что все разговоры о демокра¬
тии— в период империализма — один лишь обман. Ленин еще в 1916 г.
писал, что „империализм есть «отрицание» демократии вообще, всей
демократиичто „политической надстройкой над новой экономикой,
над монополистическим капитализмом (империализм есть монополисти¬
ческий капитализм) является поворот от демократии к политической
реакции. Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии
соответствует политическая реакция. Всякая монополия", говорит Ленин,
* порождает неизбежно стремление к застою и загниванию. Поскольку
устанавливаются, хотя бы на время, монопольные цены, постольку исче¬
зают до известной степени побудительные причины к техническому,
а следовательно и ко всякому другому процессу, движению впе¬
ред1* (Ленин, Сочинения, 2-е изд., т. XIX, стр. 151; разрядка моя. А. Д.).
И этот гениальный прогноз Ленина осуществляется ныне в весьма широ¬
ких размерах. Поэтому ответом пролетариата на экономическую политику
финансового капитала, на империализм, может быть не свобода торговли,
а только социализм.
Параллельно с новой политической надстройкой над монополистическим
капитализмом развивалась и развивается реакционная идеология, ко¬
торая угрожает ныне самым основам науки и всякой культуры. Буржуаз¬
ный либерализм и демократия, являвшиеся выражением определенного
более или менее прогрессивного буржуазного мировоззрения, сменились
реакционной политической идеологией, неразрывно связанной с самыми
реакционными течениями в области философии, науки, литературы и искус¬
ства. Эти факты лишний раз подтверждают правильность и глубину уче¬
ния Маркса о зависимости всей надстройки от базиса. Мы являемся ныне
живыми свидетелями процесса нарождения в связи с изменением социально-
экономического базиса „ новой “ идеологии. Этот процесс до такой сте¬
пени в наши дни очевиден, он так обнажает все отношения и связи раз¬
личных „ разрезов ** общественного организма, что его можно, как говорится,
нащупать голыми руками. Идеология — это система научных, философ¬
ских, моральных, политических, религиозных и прочих идей, которые
обычно выдаются в качестве абсолютных истин, обязательных для
всех людей и служащих господствующему классу средством укрепления его
власти и господства. Обращаясь к современному этапу истории, необхо¬
димо прежде всего подчеркнуть, что старые либеральные и демократиче¬
ские идеологии оказались в новых условиях недостаточными, устарелыми,
мешающими дальнейшему укреплению господства буржуазии. Старая идео¬
логия также вступила в противоречие с новыми экономическими, а затем
и политическими условиями господства империалистической буржуазии.
1	№№пя. ЕшгёЬгап? ш <Ие ТЬеопе 4ег ^КдсЬяН, 8. 218.
143

А А/. ДЕБОРИН
Этим объясняются крайне резкие нападки на современную науку, тех¬
нику, экономику, поскольку они развились на предыдущем этапе развития
буржуазного общества и не соответствуют больше „ потребностям " и тре¬
бованиям буржуазии. Конечно, буржуазная научно-философская мысль и
на предыдущем этапе развития стояла, по сравнению с марксизмом-лениниз-
мом, на крайне низком уровне. Но она все же не доходила до такого упадка,
до такой деградации, какую она переживает в настоящее время, когда такие
„корифеи" буржуазной науки, как Зомбарт, выступают с лозунгом „на¬
зад к богу", когда Фрэзер объявляет, что суеверия полезны тем, что вну¬
шают уважение перед правительством,1 когда Шпанны клеймят всякое
знание, не опирающееся на веру в божество, когда Ганс Фрайер2 призы¬
вает поклоняться божественному „ ничто" и когда философ Ясперс высту¬
пает против „бездушного материализма" и „ рационализма", ставя на их
место „беспочвенную метафизику", „духовное царство" и духовную
аристократию.
В это же время Джемс Джинс в своей книге „ТЬе туз1епои5 ишуегзе"
выступает с „научной" защитой математического бога. Он пишет:
„Мы открываем во вселенной следы планирующей и контролирующей
силы, которая имеет нечто общее с нашим собственным индивидуальным
духом". И эта духовная планирующая и контролирующая сила обнаружи¬
вает способность мыслить математически.
Проф. Шауинсланд3 в качестве философского биолога объявляет, что
„ 1$гпогаЫтиз" есть последнее слово научного „знания". Философ Рихард
Кронер, неогегельянец, в своей последней работе4 открыто выступает
сторонником сословного государства, доказывая, что только классо¬
вое и сословное государство соответствует естественному порядку,
основанному на принципе иерархии и ранга. Религиозные „социа¬
листы", принятые в состав II Интернационала и создавшие одновременно
свой собственный „Интернационал религиозных социалистов", заявляют
устами швейцарского проф. Рагаца, что „бог есть объективная действи¬
тельность" и что они примкнули к социалистическому движению, чтобы
завоевать доверие рабочих и бороться не столько за социализм, сколько
за спасение христианства.6
Все эти буржуазные ученые и идеологи, публицисты и теоретики ведут
ожесточенную борьбу против марксовского материализма, его диалектики,
учения о развитии и всей его всеобъемлющей научной теории, сознавая,
что именно эта теория является единственно научной, охватывающей все
1	Ргагег. МепасЬ, Оо11 ипс! 1-1пэ1егЫ1сЬке]1, ЬеЁрг^, 1932.
2	Напа Ггеуег. Оьв Кеуо1и1юп уоп гесМз, 1932.
3	Си. его „Ггадеп ипс! Ка1ве1м, Вгетеп, 1932.
4	ШсЬагс! Кгопег. КикигрЬПозорЫзсНе СгипЛв^ип^ с!ег РЫШк, Вег1ш, 1931.
5	Тог же Рагац цинично хвастается, что во время войны он, живя в Цюрихе, где Ленив
вел революционную пропаганду среди рабочих, рядом с Лениным, „работал" над разложе¬
нием рабочих, просвещая их в духе христианского социализм.
144

А. М. ДЕБОРИН
области знания и человеческой практики. Поэтому вполне естественно,
что отрицая учение Маркса, они вынуждены притти к отрицанию основ
всякого научного знания и к апелляции к богу и всевозможным сверхъ¬
естественным началам. Если мы спустимся от этих признанных „ ученых "
несколько ниже, то мы уже попадаем в сферу еще более темного царства,
где господствует оккультизм и астрология, которые получили за послед¬
нее время чрезвычайно широкое распространение. Достаточно сказать,
что вчерашний реалист Мессер, виталист Дриш, идеалист Фервейен и др.
открыто объявили себя сторонниками оккультизма.
Что касается астрологии, то в одном Берлине выходит 7—8 изданий
под различными пикантными названиями вроде „ Космическая газета буду¬
щего ". Другой астрологический орган объявляет себя „ беспартийной га¬
зетой, не признающей классовых различий". Все эти „беспартийные"
органы, расходящиеся в десятках тысяч экземпляров, ведут партийную
агитацию в пользу Гитлера, печатая статьи на тему „Что сулят звезды
Гитлеру в 1933 г.". В „просвещенной" Германии появилось ныне также
множество чудотворцев и пророков, которым Рудольф Ольден посвятил
даже цёлую книжку (см. „ РгорЬе*еп ш (1еи*зсЬег Кпзе — с1аз ^ипс1егЬаге
ос!ег сНе УеггаиЬег^еп", ВегНп, 1932 г.). Следует ли после этого удивляться
тому, что фашисты, обобщая, так сказать, все эти настроения и течения
„мысли" выдвинули лозунг „Назад к варварству"!1 И действительно,
человечество переживает в настоящее время эпоху самой мрачной реакции,
самого беспросветного мракобесия, когда под вопрос поставлены все за¬
воевания науки и культуры, которыми буржуазия готова пожертвовать
лишь бы спасти свою собственность, лишь бы отстоять капиталистиче¬
ский строй.
В этом царстве хаоса, мракобесия, гонения на науку, гниения мысли,
одно только учение Маркса и Ленина стоит как неприступная
скала, способная выдержать все направленные против нее натиски врагов.
Марксизм-ленинизм и неразрывно связанная с ними революционная
практика коммунистического пролетарского движения призваны
снести гнилое здание современного общественного строя, обно¬
вить мир и спасти из старого культурного наследства то, что
заслуживает спасения.
Только учение Маркса и Ленина является залогом дальнейшего
развития и прогресса человечества, ибо как учение марксизма-
ленинизма, так и революционный пролетариат, являющийся живым носи¬
телем этого учения, неустанным борцом за их воплощение в жизнь, таят
в себе неисчерпаемые творческие силы, в то время, как буржуазия во
1 См. \7лг яасЬев Сеи1ясЬкпс1, 5.159. Фашистский драматург Иост (1оЬяк) пишет в своем
произведении „ЗсЫа?е1ег“, которое он носвятил Гитлеру, следующее: „^7евв ьсЬ КиНит
Ьоге, епЫсЬеге кЬ тешеп Вгожп1п?м. „Оаз УЫк тиаа пасЬ Рпе^егп асЬгежп, <Н« 4еп Ми*
ЬаЬеп, <1аа Вев1е ги орлего—пасЬ Рпев1еп>, сНе В1и(, В1и1, В1и1 уегдоавеп—пасЬ Рпе*1егп,
Же ясЫасМев...“
10
145

А М; ДЕБОРИН
всех отношениях деградировала и ни к какому серьезному творчеству
оказывается более неспособной. Реакционные классы по самому существу
своему уше не способны к творчеству новых культурных ценностей и все
их „новые" и „новейшие" доктрины, идеи, системы являются обычно
лишь модификациями старых, уже отживших систем и доктрин. Подобно
тому, как буржуазия уже не способна развивать производительные силы
капитализма и играть роль передового общественного класса в экономике
И политике, так она не способна развивать и двигать вперед научную
и философскую мысль. Революционный же класс один только способен
К творчеству новых культурных ценностей во всех областях, ибо его
взоры обращены не назад, а вперед, к новому миру.
Все современные буржуазные концепции — философские, исторические,
экономические и прочие — так же относятся к теории Маркса, высеченной
как бы из цельного куска гранита и представляющей собою гениальный
органический синтез всех сторон общественной жизни и всех областей
человеческого знания на прочном фундаменте диалектического материа¬
лизма и материалистической диалектики, как средневековая алхимия
к современной химии. Если современный ученый или философ объявляет
государство личностью, живым организмом, то это разве не алхимия?
Если буржуазные экономисты отвергают марксову теорию стоимости,
противопоставляя ей „духовную“ теорию, то это разве не алхимия?
Впрочем у алхимии все же были определенные искания, имевшие извест¬
ный смысл, между тем как все упомянутые современные учения абсолютно
бессмысленные, ибо Юпитер, как известно, лишает разума того, кого он
хочет погубить.
4.	ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА В СССР
Маркс — Энгельс — Ленин — Сталин
Противоречие между Советским Союзом и капиталистическим миром
есть наивысшее развитие противоречия между пролетариатом и буржуа¬
зией. Борьба двух систем, системы строящегося социализма и системы
загнивания капитализма, — это борьба двух принципиально отличных
общественных формаций* Это вместе с тем борьба страны пролетарской
диктатуры, отечества мирового пролетариата и стран диктатуры буржуа¬
зии, — безраздельного господства финансового капитала. Это вместе
с тем борьба за бесклассовое коммунистическое общество, за социалисти¬
ческий способ производства, за новую социалистическую культуру, это
величайшая в истории борьба пролетариата против господства капитала.
Должно ли трудящееся человечество мира гордо и свободно строить со¬
циалистическое общество, ликвидируя классы, развивая крупное и круп¬
нейшее производство или же оно должно на 6/с земного шара влачить
жалкое существование на положении крепостных капитала. Так и только
так поставлен современным этапом мировой истории вопрос. Рабочий
146

А М. ДЕБОРИН
класс России осуществил величайшую в мире пролетарскую революцию,
экспроприировав экспроприаторов — фабрикантов, заводчиков, вемлевла-
дельцев, рантье и т. п., положив на 3/в части земного шара конец суще¬
ствованию капитализма. Пролетариат страны Советов в героической кро¬
вопролитной гражданской войне отбил бесчисленные атаки белогвардейской
контр-революции, поддержанной всеми силами мирового империализма.
Отсталая и забитая царская полуколониальная Россия была в основ¬
ном аграрной страной мелкого распыленного индивидуального сельского
хозяйства. Социалистическая реконструкция народного хозяйства страны
означала прежде всего необходимость создания крупного социалистиче¬
ского производства как в городе, так и в деревне. Для создания же этого
крупного производства необходимо было превращение аграрной страны
в страну индустриальную, создание собственной технической базы для
завершения реконструкции народного хозяйства страны. В этих истори¬
ческих условиях, под непосредственным руководством тов. Сталина, выдви¬
гается смелая и гениальная программа великих работ первой пятилетки.
Из ряда важнейших задач выделяет тов. Сталин решающее звено — со¬
здание собственного машиностроения. С исключительным энтузиазмом
и невиданным героизмом, с поражающей смелостью и воодушевляющей
энергией направились мощные колонны трудящихся СССР на решающий
штурм первой пятилетки.
История первой пятилетки, как и история всей эпохи пролетарской
диктатуры, есть история ожесточенной классовой борьбы, борьбы не на
жизнь, а на смерть, борьбы за создание условий для полного уничтожения
классовой борьбы, за ликвидацию кулачества как класса.
В итоге первой пятилетки Советский Союз стал мощной индустриаль¬
ной страной. Создана собственная техническая база для завершения ре¬
конструкции народного хозяйства страны. Созданы крупнейшие в мире
собственные промышленные гиганты, собственная тяжелая индустрия,
собственное машиностроение. Укреплена оборона страны и в случае на¬
тиска врагов пролетариата Советский Союз сумеет дать им должный
отпор. Сельское хозяйство переведено на рельсы крупного социалистиче¬
ского производства. На основе успешного проведения сплошной коллек¬
тивизации завершается полная и окончательная ликвидация кулачества
как класса. Созданы все необходимые условия для окончательной ликви¬
дации капиталистических элементов и классов вообще. В итоге первой
пятилетки разрешен полностью и окончательно как в городе, так и в де¬
ревне ленинский вопрос „кто кого", в пользу социализма против капита¬
лизма.
Выполнено великое указание Ленина о построении фундамента социа¬
листической экономики. Оправдывается целиком и полностью его указа¬
ние, что десять-пятнадцать лет правильных взаимоотношений проле¬
тариата и крестьянства, и победа социализма обеспечена. Всемирно-исто-
рнческая победа рабочих и колхозных масс Советского Союза является
10*	147

А. М. ДЕБОРИН
блестящим подтверждением правильности пути Маркса-Ленина, правиль¬
ности политики ленинской партии. Во второй пятилетке борьбы за социа¬
лизм, на построенном фундаменте, будет воздвигнуто стройное здание
социалистического общества. Вторая пятилетка будет пятилеткой завер¬
шения технической реконструкции народного хозяйства страны, пятилет¬
кой окончательной ликвидации капиталистических элементов и классов
вообще, пятилеткой построения бесклассового социалистического общества
в СССР.
Не было в истории столь героической и самоотверженной борьбы»
Не было еще в истории столь мощного подъема активности широких
трудящихся масс. Не было еще в истории столь великого строительства.
Рабочий класс Советского Союза одержал в борьбе за социализм колос¬
сальные победы всемирно-исторического значения. Все эти исключитель¬
ные достижения обусловлены правильным политическим руководством,
величайшей прозорливостью большевистской партии во главе с Ленин¬
ским ЦК ВКП(б) и тов. Сталиным, неизменно стоящим в авангарде борьбы
за социализм.
Откуда же все эти исключительные качества большевистской партии?
Ясно» что все они „не могут возникнуть сразу. Они вырабатываются
лишь долгим трудом, тяжелым опытом; их выработка облегчается пра¬
вильной революционной теорией, которая, в свою очередь, не является
догмой, а окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой
действительно массового и действительно революционного движения".1
Революционная теория марксизма, являясь обобщенным и концентри¬
рованным опытом рабочего движения всех стран, представляет собою
величайшую силу революционного движения пролетариата. Складываясь
в тесной и неразрывной связи с революционной практикой, теория дает
уверенность рабочему движению, силу ориентировки и понимание внутрен¬
ней связи событий (Сталин). Только на основе теории можно вскрыть движу¬
щие силы исторического развития, установить законы развития человече¬
ского общества, поняв как и куда движутся классы в настоящем, как и куда
должны двинуться они в ближайшем будущем. Только с помощью рево¬
люционной теории и на ее основе можно наметить и практически осуще¬
ствить важнейшие задачи классовой борьбы пролетариата, выбрать и
неуклонно проводить генеральную линию партии рабочего класса, вскрыть
социальную природу и беспощадно разгромить оппортунистическую аген¬
туру классового врага.
И это исключительное значение теории особо подчеркивал Владимир
Ильич. Говоря о роли теоретической части программы партии, он подчер¬
кивал, что она нужна для того, „ чтобы в зигзагах, изломах истории не
затеряться и сохранить общую перспективу, чтобы видеть красную нить,
1 Левин. Детская болеянь „левизны" в комыуянаие. Сочинения, т. XVII, над. 1-е»
стр. 119*
148

А М. ДЕБОРИН
связывающую все развитие капитализма и всю дорогу к социализму,
которая нам естественно представляется прямой (а мы должны ее пред¬
ставлять прямой, чтобы видеть начало, продолжение и конец); в жизни же
она никогда прямой не будет, она будет невероятно сложной, — чтобы не
затеряться в этих изломах* чтобы в периоды отступлений, временных
поражений, или когда нас история или неприятель отбросят назад; чтобы
тогда ие затеряться,1—для этого нужна теоретическая часть программы.
Великан теоретической мысли, гениальный практик революционного
движения — Карл Маркс — в самой тесной и неразрывной связи с рево¬
люционным движением XIX столетия, начиная с Силезского и Богемского
восстания, продолжая революцией 1848 г. н кончая героической Париж¬
ской Коммуной 1871 г., обобщая опыт этого движения, создает совер¬
шенно новое мировоззрение пролетариата — научный коммунизм. Подвер¬
гая критике все теоретическое наследство буржуазной мысли, — англий¬
скую политическую экономию, немецкую идеалистическую философию,
а также утопический социализм — продукт первых, еще крайне робких,
шагов рабочего движения, Маркс вместе со своим другом Фридрихом
Энгельсом создает стальной монолит революционной теории, должен¬
ствующей стать боевым оружием пролетариата и его партийного аван¬
гарда в борьбе за осуществление пролетарской диктатуры, за создание
коммунистического общества.
Критически преодолев предшествовавшую ему буржуазную идеалисти¬
ческую философию и антропологический материализм Фейербаха, Маркс
создает теорию диалектического материализма. На основе последней
Маркс исследует законы развития, внутренние противоречия, присущие
капиталистическому способу производства. Он показывает классовую
структуру капитализма, неизбежность обострения классовой борьбы с раз¬
витием этого общества. Он устанавливает историческую роль и при¬
звание пролетариата, как могильщика капитализма, как строителя
коммунизма. Он показывает неизбежность пролетарской революции и не¬
обходимость экспроприации экспроприаторов. Он доказывает исключи¬
тельную роль диктатуры пролетариата и значение переходного времени.
Маркс не только вскрывает грядущие пути, исторического развития,
он вместе с тем, дает пролетариату боевую программу действия
в его революционной борьбе и строительстве, в уничтожении капитализма
и в создании нового общества.
Гениальиая программа действий рабочего класса, установленная Марк¬
сом, нашла свое воплощение, развитие и осуществление в Совет¬
ском Союзе. Необходимость разрушения государственной машины ста¬
рого строя и создание диктатуры пролетариата была доказана еще
Марксом. Задачи обороны страны пролетарской диктатуры от интервен¬
1 Ленин. Доклад об ианеыеиии партийной программы и названия партии. Сочинения,
ч* XV, изд. 1-е, стр. 150—151.
149

А. М. ДЕБОРИН
тов и незбежность гражданской войны были показаны еще Марксом.
У Маркса мы находим постановку вопроса о взаимоотношениях пролета*
риата и крестьянства и необходимость создания крупного коллективного
социалистического производства и земледелия.
Все вти и многие, многие другие важнейшие моменты нашли свое
практическое выражение и осуществление в Советском Союзе. Только
большевики пронесли знамя Маркса через десятилетия героической
борьбы, отстояв его от натиска скрытых и явных врагов пролетариата,
развивая далее это великое учение. Только коммунистическая партия
большевиков во главе с лучшим теоретиком тов. Сталиным, руково¬
дясь марксистской революционной теорией, практически применяет
и развивает дальше основные принципы и решающие положения марк-
сизма. Только большевистская партия является законной наследницей
и продолжательницей великого учения Маркса.
Революционная теория марксизма не догма, а руководство к действию.
Вместе с историческим развитием человеческого общества с дальнейшим
развертыванием классовой борьбы пролетариата и накоплением опыта
этой борьбы необходимо и дальнейшее развитие и обогащение марксизма
на основе его метода. Игнорирование необходимости этого дальней¬
шего обогащения марксизма и ее отрицание, характерное для * героев “
II	Интернационала и контр-революционного троцкизма, неизбежно приво¬
дит и не может не приводить к извращению марксизма и его опошлению,
к подмене основной линии марксизма схоластической буквой догмати¬
чески провозглашенных формул, иначе говоря к ревизионизму и оппорту¬
низму, а следовательно к отказу от марксизма. „Может ли сохраниться
и развиваться марксизм как наука, если он не будет обогащаться новым
опытом классовой борьбы пролетариата, если он не будет переваривать
этот опыт с точки зрения марксизма, под углом зрения марксист¬
ского метода? Ясно, что не может. Не ясно ли после этого, что марксизм
требует улучшения и обогащения старых формул, на основе учета нового
опыта, при сохранении точки зрения марксизма, при сохранении его
метода".1
Новые условия исторического развития, новая фаза капитализма,
новые условия классовой борьбы и новый опыт осуществления этой
борьбы, характерные для эпохи империализма и пролетарских
революций, несомненно со всей настоятельностью требовали нового
теоретического обобщения. Учение Маркса и Энгельса, разработан¬
ное ими до наступления высшей стадии в развитии капитализма, должно
было быть развито, и продолжено применительно к этим новым условиям,
применительно к империализму. Вместе с тем, необходимо было на основе
дальнейшего развития учения Маркса, нанести сокрушительный удар всем
1 Сталин. Еще раа о социал-демократическом уклоне в нашей ивртии. Сборник „ Об
оппозиции стр. 510.
150

А. М. ДЕБОРИН
видам извращения марксизма. И эти колоссальной важности задачи, от
успешного разрешения которых зависела победа пролетарской революции,
были выполнены Владимиром Ильичем Лениным. Будучи самым верным,
последовательным и лучшим учеником Маркса и Энгельса, будучи гениаль«
ным теоретиком, великим ученым и вождем пролетариата, он продолжил
и развил дальше все учение Маркса и Энгельса, поднял марксизм на
новую высшую ступень. „Ленин не был только лишь исполнителем
учения Маркса - Энгельса. Он был вместе с тем продолжателем учения
Маркса-Энгельса. Что это значит? Это значит, что он развил дальше
учение Маркса - Энгельса применительно к новым условиям развития,
применительно к новой фазе капитализма, применительно к империализму.
Это значит, что развивая дальше учение Маркса в новых условиях клас¬
совой борьбы, Ленин внес в общую сокровищницу марксизма нечто новое
в сравнении с тем, что дано Марксом и Энгельсом, в сравнении с тем, что
могло быть дано в период до-империалистического капитализма, причем
это новое, внесенное Лениным в сокровищницу марксизма, базируется
целиком и полностью на принципах, данных Марксом и Энгельсом. В втом
смысле и говорится у нас о ленинизме, как марксизме эпохи империализма
и пролетарских революций".1
Величайший теоретик пролетариата, вождь, руководитель и организа¬
тор большевистской партии, стратег победоносной пролетарской револю-
цнии — Ленин обогатил марксизм опытом революционной борьбы проле¬
тариата эпохи империализма, непосредственным руководителем которой
он был. Владимир Ильич Ленин разработал ряд совершенно новых вопро¬
сов, поставленных новой эпохой. Ленину принадлежит разработка теории
империализма и закона о неравномерности его развития. Ленин разрабо¬
тал теорию и тактику пролетарской революции и диктатуры пролетариата.
Ленин создал теорию переходного периода и социалистического строи¬
тельства. Ленин развил учение о партии пролетариата. Ленин развил ряд
важнейших проблем как диалектического и исторического материализма,
так и политической экономии. Все важнейшие проблемы теории марксизма,
все без исключения вопросы революционной теории, развиты дальше, на
основе принципов Маркса и Энгельса, Лениным. Ленин подверг разруши¬
тельной критике ревизионизм и оппортунизм во всех его формах и видах.
„ Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарских револю¬
ций** (Сталин). Ленинизм есть дальнейшее продолжение, развитие и воз¬
вышение на новую ступень учения Маркса.
Факты современности являются блестящим подтверждением и осуще¬
ствлением великих прогнозов Ленина. Исключительное усиление процес¬
сов загнивания империализма, нарастание предпосылок мировой пролетар¬
ской революции, фашизация капиталистических государств, предательская
роль социал-демократии, стратегия и тактика мирового коммунизма, —
1 Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 7-е, стр. 369.
151

А. М. ДЕБОРИН
все это и многое, многое другое во всех почти подробностях было ука¬
зано еще Лениным. Коммунистическая партия Советской страны твердо
и непоколебимо идет по ленинскому пути. „ Со знаменем Ленина победили
мы в боях за Октябрьскую революцию. Со знаменем Ленина добились
мы решающих успехов в борьбе за победу социалистического строитель¬
ства" (Сталин).
Что же нового внес Ленин в сокровищницу марксизма? На этот
вопрос дает ответ тов. Сталин. Во-первых, говорит он, вопрос о монопо¬
листическом капитализме, об империализме, как новой фазе капитализма,
как кануна социалистической революции, был научно разработан и обо¬
снован Лениным. „ Маркс и Энгельс жили в период господства до-моно-
полистического капитализма, в период плавного эволюционирования капи¬
тализма и его «мирного» распространения на весь земной шар". „Понятно,
что Маркс и Энгельс могли лишь догадываться о тех новых условиях
развития капитализма, которые наступили в связи с новой фазой капита¬
лизма, пришедшей на смену старой фазе, в связи с империалистической,
монополистической фазой развития, когда плановое эволюционирование
капитализма сменилось скачкообразным, катастрофическим развитием
капитализма, когда неравномерность развития и противоречия капита¬
лизма выступили с особой силой, когда борьба за рынки сбыта и вывоза
капитала в условиях крайней неравномерности развития сделала неизбеж¬
ными периодические империалистические войны на предмет периодических
переделов мира и сфер влияния. Заслуга Ленина и, стало быть, новое
у Ленина состоит здесь в том, что он, опираясь на основные положения
„Капитала", дал обоснованный марксистский анализ империализма, как
последней фазы капитализма, вскрыв его язвы и условия его неизбежной
гибели. На базе этого анализа возникло известное положение о том, что
в условиях империализма возможна победа социализма в отдельных,
отдельно взятых, капиталистических странахЛ.1
В борьбе с троцкизмом тов. Сталин дал дальнейшее развитие этого
основного тезиса о возможности победы социализма в одной стране,
теоретически выводя ее из закона неравномерности развития империа¬
лизма, скачкообразного характера этого процесса развития. На этой
основе выросла ленинско-сталинская теория пролетарской револю¬
ции и учение о возможности победы социализма в одной стране.
„Рост противоречий внутри мировой системы финансового угнетения
и неизбежность военных столкновений ведет к тому, что мировой фронт
империализма становится легко уязвимым со стороны революции, а про¬
рыв этого фронта со стороны отдельных стран — вероятным.
Этот прорыв вероятнее всего может произойти в тех пунктах и в тех
странах, где цепь империалистического фронта слабее, т. е. где империа¬
лизм менее всего подкован, а революции легче всего развернуться.
1	Сталин. Вопросы ленинизма, 1931, стр. 370.
152

А. М. ДЕБОРИН
В виду этого победа социализма в одной стране, если даже эта страна
является менее развитой капиталистически, при сохранении капитализма
в других странах, если даже эти страны являются более развитыми капи¬
талистически,— вполне возможна и вероятна".1
Эта замечательная во всех отношениях теория пролетарской револю¬
ции в эпоху империализма могла быть развита только гениальными диа¬
лектиками, ибо процесс объективного развития сам по себе насквозь
диалектичен и насквозь противоречив. При империализме при скачко¬
образном, неравномерном» прерывистом характере развития капита¬
лизма, возможна разновременная революция в отдельных странах, ибо
единая цепь, составляющая мировое хозяйство, вследствие неравномер¬
ности развития и крайнего обострения противоречий, неизбежно включает
в себя такие звенья, которые оказываются способными сделать „скачок"
вперед и прорвать единый мировой фронт империализма. При этом диа¬
лектика развития такова, что фронт оказываются способными прорвать
капиталистически менее развитые страны.
Ленин развил дальше учение Маркса и Энгельса о диктатуре проле¬
тариата. „ Новое у Ленина, пишет тов. Сталин, состоит в этой области
в том, что а) он открыл советскую власть, как государственную форму
диктатуры пролетариата, использовав для этого опыт Парижской Коммуны
и русской революции; б) он раскрыл скобки в формуле диктатуры проле¬
тариата под углом зрения проблемы о союзниках пролетариата, определив
диктатуру пролетариата, как новую форму классового союза пролетариата,
являющегося руководителем, с эксплоатируемыми массами непролетар¬
ских классов (крестьянства и пр.), являющимися руководимыми; в) он под¬
черкнул с особой силой тот факт, что диктатура пролетариата является
высшим типом демократии при классовом обществе, формой пролетар¬
ской демократии, выражающей интересы большинства (эксплоатируе-
мых), — в противовес демократии капиталистической, выражающей
интересы меньшинства (эксплоататоров)".2
Доказав возможность победы социализма в одной стране, Ленин вместе
с тем выработал формы и способы успешного строительства социа¬
лизма в период диктатуры пролетариата. „ Новое у Ленина в этой области,
говорит тов. Сталин, состоит в том, что: а) он обосновал возможность
построения полного социалистического общества в стране диктатуры про¬
летариата, окруженной империалистическими государствами, при условии,
что эта страна не будет задушена военной интервенцией окружающих
капиталистических государств; б) он наметил конкретные пути экономи¬
ческой политики („новая экономическая политика"), при помощи которых
пролетариат, имея в руках экономические командные высоты (промышлен¬
ность, землю, транспорт, банки и т. п.), смыкает социализированную
1 Сталин. Об оппозиции, 1928, стр. 136.
* Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 370—371.
153

А М. ДЕБОРИН
индустрию с сельским хозяйством („смычка индустрии с крестьянским
хозяйством “) и ведет, таким образом, все народное хозяйство к социа¬
лизму; в) он наметил конкретные пути постепенного подвода и вовлечения
основных масс крестьянства в русло социалистического строительства
через кооперацию, представляющую в руках пролетарской диктатуры вели¬
чайшее средство переделки мелкого крестьянского хозяйства и пере¬
воспитания основных масс крестьянства в духе социализмаМ.1
Далее тов. Сталин останавливается на идее гегемония пролета¬
риата, которую Ленин развил в стройную систему и проводил на прак¬
тике на протяжении трех революций, на национально-колониальном
вопросе и на вопросе о партии пролетариата. Новое у Ленина в обла¬
сти национально-колониального вопроса состоит в том, что, опираясь на
Маркса и Энгельса, он создал стройную систему взглядов о национально¬
колониальных революциях в эпоху империализма, что он связал нацио¬
нально-колониальный вопрос с вопросом о свержении империализма и что
он объявил национально-колониальный вопрос составною частью общего
вопроса о международной пролетарской революции*
Что касается вопроса о партии пролетариата, то новое у Ленина
в этой области состоит в том, что он доказал что а) „партия есть высшая
форма классовой организации пролетариата в сравнении с другими фор¬
мами организации пролетариата (профсоюз, кооперация, государственная
организация, работу которых призвана она обобщать и направлять;
б) диктатура пролетариата может быть осуществлена лишь через партию,
как ее направляющую силу; в) диктатура пролетариата может быть полной
лишь в том случае, если ею руководит одна партия, партия коммунистов,
которая не делит и не должна делить руководство с другими партиями;
г) без железной дисциплины в партии не могут быть осуществлены задачи
диктатуры пролетариата по подавлению эксплоататоров и перестройке
классового общества в общество социалистическое".2
Если к сказанному прибавить еще то, что сделано Лениным в области
философии марксизма, в деле дальнейшей разработки материалисти¬
ческой диалектики и развития диалектического материализма на основе
новейших данных естествознания и опыта классовой борьбы со времени
смерти Энгельса, то придется сказать, что нет ни одной отрасли марксизма»
в которой Ленин бы не развивал дальше учения Маркса и Энгельса.
Годы, прошедшие со дня смерти Ленина, преисполнены величайших
исторических событий* Всеобщий кризис капитализма, характеризующий
собой современный этап развития загнивающей капиталистической си¬
стемы, все более обостряется и углубляется. Грозно нарастает револю¬
ционное движение, как в метрополиях, так и в колониальных и зависимых
странах. Все более и более расшатываются устои капиталистического спо¬
1	Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 371.
2	Сталин, назв. соч., стр. 373.
154

А. М. ДЕБОРИН
соба производства. Все более и более растет революционная активность
пролетариата, готовящегося к решительному штурму на твердыни капита¬
лизма. Приближается решающий час победоносной пролетарской револю¬
ции. В противоположность догнивающему капитализму, растет и крепнет
первая в мире страна пролетарской диктатуры, трудящиеся которой, с не¬
виданным героизмом, с исключительным энтузиазмом, успешно осуще¬
ствляют, под руководством ленинской партии, строительство социализма.
Классовая борьба пролетариата современной эпохи также нуж¬
дается в соответствующем теоретическом обобщении. Марксизм-
ленинизм должен быть обогащен опытом развертывания классовой борьбы
в этих новых исторических условиях. Революционная теория Маркса-
Ленина должна быть продолжена и развита применительно к данной эпохе,
применительно к новым задачам и новым проблемам, выдвигаемым прак¬
тикой революционной борьбы пролетариата в капиталистических стра¬
нах и применительно к новым условиям, новой обстановке и новым задачам,
поставленным в порядок дня победоносным социалистическим наступле¬
нием в СССР. Эта исключительной важности работа выполняется лучшим
из лучших учеников Ленина, гениальным теоретиком, великим вождем
и руководителем большевистской партии — тов. Сталиным.
Когда в связи с наступившей в Европе стабилизацией капитализма и
отливом революции, начались колебания в некоторых звеньях партии,
выразившиеся в разговорах о конце мировой революции и укреплении
капитализма, тов. Сталин выступил самым решительным образом против
этих ликвидаторских настроений, доказывая, что стабилизация капита¬
лизма носит лишь кратковременный характер и что отлив революции есть
один из моментов общего развития и нарастания революции. „Я думаю,
говорил он, что в Европе нарастает и будут нарастать элементы глубо¬
чайшего кризиса капитализма (разрядка моя. А. Д.)* Капитализм
может частично стабилизоваться, может рационализировать свое произ¬
водство, может зажать временно рабочий класс, — все это капитализм
пока еще в состоянии сделать, но он никогда уже не вернется к той
„устойчивости" и к тому „равновесию“, которые существовали до миро¬
вой войны и Октябрьской революции. Никогда он к этой „устойчивости"
и к этому „равновесию" не вернется больше".1
Предсказание тов. Сталина в период временной стабилизации капи¬
тализма о неизбежности нарастания элементов „глубочайшего кризиса
капитализма" сбылось через короткое время в точности. Чем объясняется
этот факт? Он объясняется прежде всего глубоким пониманием диалекти¬
ческого характера процесса развития современного капитализма. В то
время, как ликвидаторы рассматривали капиталистическую стабилизацию
обособленно и метафизически, тов. Сталин исходил из принципиальной
противоположности двух стабилизаций, двух противоположных
1 Сталин. Вопросы лениннвма, стр. 417.
155

А. М. ДЕБОРИН
систем — капиталистической и советской — и определенной связи этих
двух систем, „разлагающего" действия советской системы на капитали¬
стическую систему. С другой стороны, вера в длительную капиталистиче¬
скую стабилизацию была связана с представлениями о ней» как о новом
подъеме капитализма, при котором совершается на длительное время
отлив революции* Отсюда неверие в мировую революцию.
Тов. Сталин же самую стабилизацию капитализма рассматривает в свете
нарождения и накопления условий, ведущих к поражению капитализма.
Он писал: „Стабилизация капитализма не может быть прочной, эта
стабилизация означает нарождение условий, ведущих к поражению капи¬
тализма; стабилизация советского строя, наоборот, означает неуклон¬
ное накопление условий, ведущих к укреплению диктатуры пролетариата,
к повышению революционного движения всех стран и к победе
социализма (разрядка моя. А. Д.).
Эта принципиальная противоположность двух стабилизаций, капитали¬
стической и советской, является выражением противоположности между
двумя системами хозяйства и управления, между системой капитализма
и системой социализма.
Кто не понял этой противоположности, тот никогда не поймет основной
сути современного международного положения V
Вера в прочную стабилизацию капитализма питалась, с одной стороны,
игнорированием противоречий внутри капитализма, а с другой стороны,
игнорированием или недооценкой противоположности между совет¬
ской системой и системой капитализма, а также пониманием стабилиза¬
ции как застоя, т. е. формально-метафизическим подходом к „явлениям"
капитализма. По этому поводу тов. Сталин справедливо писал: „Стабили¬
зация не есть застой. Стабилизация есть закрепление данного положения
и дальнейшее развитие. Мировой капитализм не только закрепился на
основе данного положения. Он идет дальше и развивается вперед, рас¬
ширяя сферу своего влияния и умножая свои богатства. Неверно, что
капитализм не может развиваться, что теория загнивания капитализма,
выставленная Лениным в его „ Империализме исключает, будто бы,
развитие капитализма. Ленин вполне доказал в своей брошюре об „ Импе¬
риализме что рост капитализма не отменяет, а предполагает и подгото¬
вляет факт прогрессивного загнивания капитализма".8
Понятие прогрессивного загнивания, понятие развития, связан¬
ного с процессом загнивания, недоступно метафизически и формально
мыслящим умам. Но это факт живой действительности.
Стабилизация капитализма означает временное усиление капитала, но
она вместе с тем неизбежно ведет в обострению всех противоречий
капитализма и особенно к обострению противоречия между рабочими и
1 Сталин. Об оппозиции, стр. 177.
8	Таи же, стр. 172.
156

А. М; ДЕБОРИН
капиталистами, ибо капитализм не может жить и развиваться без усиле¬
ния гнета и эксплоатации рабочего класса, т. е. без усиленного обостре¬
ния противоречий капитализма, без того, чтобы не порождать условий,
ведущих к поражению капитализма.
Но, так как со времени Октябрьской революции мир раскололся на
два лагеря — на лагерь капитализма и лагерь социализма, то мы в настоя¬
щее время имеем два полюса, два центра тяготения, вокруг которых
вращается движение современной истории. И все дальнейшее развитие
современного мира, как и все международное положение будет все больше
и больше определяться соотношением сил между этими двумя лагерями.
Период стабилизации капитализма совпал с периодом стабилизации совет¬
ской системы. Поэтому тов* Сталин говорил — в 1924—1927 гг. — о двух
параллельно идущих, но противоположных системах.
„Таким образом, характерным для данного момента, говорил тов. Ста¬
лин в 1925 г., является не только то, что капитализм и советский
строй стабилизировались, но и то, что силы этих двух лагерей достигли
некоторого временного равновесия, с некоторым плюсом для капитала
стало быть, с некоторым минусом для революционного движения, ибо
наступившее затишье, в сравнении с революционным подъемом, есть не¬
сомненный, хотя и временный, минус для социализма*.1
Однако, это временное затишье революционного движения, времен¬
ный отлив революции надо брать опять-таки не обособленно, в оторван¬
ности от общего процесса революционного движения, в оторванности
от прилива революции.
После Октябрьской революции, говорил Ленин, наступила новая
эпоха, эпоха мировой революции, „эпоха, полная конфликтов и войн,,
наступлений и отступлений, побед и поражений, эпоха, ведущая к победе
пролетариата в основных странах капитализма Эпоха мировой револю¬
ции характеризуется тем, что на очереди стоит задача свержения буржуазии
в мировом масштабе. Но революции не развиваются, как думают наивные
люди „по прямой восходящей линии, в порядке непрерывного нарастания
подъема, а путем зигзагов, путем наступления и отступления, путем при¬
ливов и отливов, закаляющих в ходе развития силы революции и подго¬
товляющих ее окончательную победу1* (Сталин). Эпоха мировой револю¬
ции есть целый стратегический период, охватывающий целый ряд лет или
даже десятилетий. На протяжении этого периода могут и должны быть
отливы и приливы революции, ибо революция не надвигается одной общей
сплошной волной. Эпоха мировой революции состоит из отдельных
периодов или этапов, так как революция развивается волнообразно, не
по прямой восходящей линии, а зигзагами, путем приливов и отливов.
Поэтому отлив революции в данный исторический момент есть лишь
подготовка прилива, подготовка новой революционной волны.
1	Сталин. Об оппозиция, стр. 173.
157

А М. ДЕБОРИН
Если временная стабилизация капитализма не предполагает его застоя,
если рост капитализма совместим с загниванием, то отсюда отнюдь не
сдедует, что капитализм в целом развивается по восходящей линии.
Напротив того, особенность нынешнего исторического периода состоит
в том, что капитализм в целом развивается по нисходящей линии.
В чем состоит разница между до-монополистическим капитализмом и капи¬
тализмом монополистическим, спрашивает тов* Сталин? И отвечает:
и Состоит она в том, что развитие через свободную конкуренцию смени¬
лось развитием через грандиозные монополистические союзы капитали¬
стов, что старый, «культурный», «прогрессивный» капитал сменился
капиталом финансовым, капиталом «загнивающим», что «мирное» расши¬
рение капитала и распространение его на «свободные» территории смени¬
лось развитием скачкообразным, развитием через передел уже поделен¬
ного мира посредством военных столкновений между капиталистическими
группами, что капитализм старый, развивавшийся в целом по линии
восходящей, сменился, таким образом, капитализмом умирающим, капита¬
лизмом, развивающимся в целом по линии нисходящей".1
С 1929 г. капиталистический мир вступил в эпоху всеобщего кризиса.
Глубочайший кризис капитализма, предсказанный тов. Сталиным, стал
неотвратимым фактом. Если в период стабилизации капитализма речь шла
о двух параллельных стабилизациях и об известном временном равновесии,
„с некоторым плюсом для капитала", двух систем, то наступивший кризис
мирового капитализма, нарушив это равновесие, создал новое положение —
с плюсом для социализма, В своем политическом отчете XVI съезду ВКП(б)
тов. Сталин подчеркнул, что за истекшие со времени XV съезда 21/в года
в жизни народов и государств произошли серьезнейшие изменения. „ Если
охарактеризовать в двух словах истекший период, сказал он, его можно
было бы назвать периодом переломным. Он был переломным не только
для нас, для СССР, но и для капиталистических стран всего мира. Но
между этими двумя переломами существует коренная разница. В то время,
как перелом этот означал для СССР поворот в сторону нового, более
серьезного экономического подъема, для капиталистических стран пере¬
лом означал поворот к экономическому упадку. У нас в СССР, расту¬
щий подъем социалистического строительства и в промышленности,
и в сельском хозяйстве. У них, у капиталистов, растущий кризис эконо¬
мики и в промышленности, и в сельском хозяйстве
Мы не намерены в этой статье сколько-нибудь исчерпывающе изло¬
жить взгляды тов. Сталина по вопросу о мировом кризисе. Мы можем
указать здесь только на некоторые основные моменты разработанной
тов. Сталиным теории мирового кризиса. Нынешний экономический кри¬
зис есть кризис перепроизводства. Он является первым после войны
1	Сталин. Об ошюаицни, стр. 512.
2	Сталин. Вопросы левнкиама, стр. 683.
158

А. М. ДЕБОРИН
мировым экономическим кризисом, охватывая все промышленные страны
мира и являясь одновременно кризисом промышленности и сельского
хозяйства. Несмотря на всеобщий характер кризиса, он развивается
неравномерно.
Буржуазные экономисты придумывают различные теории для объясне¬
ния современного кризиса, но все они так или иначе рассматривают
кризисы как случайное явление, не. понимая того, что они органически
присущи капиталистической системе, являясь ее неизбежным результатом.
Кризисы не могут быть ни „предупреждены", ни яуничтожены44 без уни¬
чтожения самой капиталистической системы.
„ Основа экономических кризисов перепроизводства, их причина
лежит в самой системе капиталистического хозяйства. Основа кризиса
лежит в противоречии между общественным характером производства
и капиталистической формой присвоения результатов производства. Выра¬
жением этого основного противоречия капитализма является противоречие
между колоссальным ростом производственных возможностей капита¬
лизма, рассчитанным на получение максимума капиталистической при¬
были, и относительным сокращением платежеспособного спроса со
стороны миллионных масс трудящихся, жизненный уровень которых
капиталисты все время стараются держать в пределах крайнего
минимума".1
Нынешний кризис, являясь самым глубоким из всех имевших место
до сих пор мировых экономических кризисов, не есть простое повторение
старых кризисов, ибо он происходит в некоторых новых условиях, которые
осложняют и углубляют его. Так как кривис сильнее всего ударил по
самой могущественной и главной стране капитализма, то это обстоя¬
тельство чрезвычайно обостряет мировой кризис „ колоссальным расшире¬
нием сферы его влияния Совпадение и переплетение промышленного
кризиса с сельскохозяйственным, усиливая друг друга, неизбежно влечет
за собою дальнейшее углубление экономического кризиса в целом. Про¬
текая в условиях монополистического капитализма, предопределяющего
неизбежность капиталистических объединений за сохранение высоких
монопольных цен на товары, несмотря на перепроизводство, современный
кризис является особенно мучительным для народных масс, что должно
повести к затягиванию кризиса.
Одной из самых существенных особенностей нынешнего кризиса
является то обстоятельство, что он развертывается на базе общего
кризиса капитализма, возникшего еще в период империалистической
войны.
„Что это означает?
„Это означает, прежде всего, что империалистическая война и ее
последствия усилили загнивание капитализма и подорвали его равновесие,
1 Сталин. Вопросы ленинизма, етр. 689.
159

А. М. ДЕБОРИН
что мы живем теперь в эпоху войн и революций, что капитализм уже не
представляет единственной и всеохватывающей системы мирового
хозяйства, что наряду с капиталистической системой хозяйства суще¬
ствует социалистическая система, которая растет,которая преуспевает,
которая противостоит капиталистической системе и которая самым фактом
своего существования демонстрирует гнилость капитализма, расшатывает
его основы.
„Это означает, далее, что империалистическая война и победа револю¬
ции в СССР расшатали устои капитализма в колониальных и зависи¬
мых странах, что авторитет империализма в этих странах уже подорван,
что он не в силах больше по-старому хозяйничать в этих странах.
„ Это означает, дальше, что за время войны н после нее в колониаль¬
ных и зависимых странах появился и вырос свой собственный молодой
капитализм, который с успехом конкурирует на рынках со старыми капи¬
талистическими странами, обостряя и осложняя борьбу за рынки сбыта.
„Это означает, наконец, что война оставила большинству капитали¬
стических стран тяжелое наследство в виде хронической недогрузки
предприятий и наличия миллионных армий безработных, превра¬
тившихся из резервных в постоянные армии безработных, что созда¬
вало для капитализма массу трудностей еще до нынешнего экономического
кризиса и что должно еще больше осложнить дело во время крцзиса.
„Таковы обстоятельства, усугубляющие и обостряющие мировой эко¬
номический кризис а.1
Подвергнув, далее, глубокому и всестороннему анализу основные
противоречия мирового капитализма, до крайности обострившиеся в связи
с мировым кризисом, тов. Сталин намечает следующие перспективы: ста¬
билизации капитализма приходит конец; в результате этого подъем рево¬
люционного движения масс будет нарастать с новой силой, „ мировой эконо¬
мический кризис будет перерастать в ряде стран в кризис политический".
„Это значит, во-первых, что буржуазия будет искать выход из поло¬
жения в дальнейшей: фашизации в области внутренней политики,
используя для этого все реакционные силы, в том числе и социал-
демократию.
„Это значит, во-вторых, что буржуазия будет искать выхода в новой
империалистической войне и интервенции в области внешней
политики.
„Это значит, наконец, что пролетариат, борясь с капиталисти¬
ческой эксплоатацией и военной опасностью, будет искать
выхода в революции".2
Все эти предсказания тов. Сталина с поразительной точностью осу¬
ществляются ныне на наших глазах.
1	Сталин. Вопросы ленинявма, стр. 691—692.
2	Сталин, наев. соч«, стр. 697.
160

А. М. ДЕБОРИН
Что касается специально вопроса о взаимоотношении социал-демо¬
кратии и фашизма, то тов. Сталин еще в 1924 г., т. е. почти десять
лет тому назад, учил нас тому, что фашизм в качестве боевой организации
буржуазии опирается на социал-демократию, являющуюся умеренным
крылом фашизма, что фашизм и социал-демократия (социал-фашизм)
дополняют друг друга и являются близнецами. Нынешний этап мировой
революции с особой наглядностью иллюстрирует абсолютную правиль¬
ность и этого прогноза тов. Сталина, что подтверждается ныне особенно
ярко как в области „практической политики" социал-демократии, так
и в области ее „идеологического творчества".
Мы не можем изложить в этой статье хотя бы в самых кратких
чертах все то новое, что внес в сокровищницу марксизма-ленинизма
тов. Сталин. Эта задача может быть выполнена только коллективным
трудом. Отметим только в дополнение к тому, что сказано, что тов. Ста¬
лину принадлежит теоретическое и практическое обоснование на основе
принципов, развитых Лениным, построения социализма в нашей стране
им же дано теоретическое обоснование индустриализации страны и
первой (а затем и второй) пятилетки. Им же развита теория коллек¬
тивизации и развернутого социалистического наступления по всему
фронту.
Тов. Сталин дал теорию и тактику борьбы Коминтерна в новых
условиях современной эпохи.
Мы далеко не перечислили всего того нового, что внес тов. Сталии
в сокровищницу марксизма-ленинизма. Повторяю, всем работникам раз¬
личных участков научного фронта следует серьезно заняться этим вопро¬
сом, ибо такое самосознание подвинет нас еще дальше вперед по пути
всестороннего углубления марксизма-ленинизма*
Являясь величайшей фигурой современности, тов. Сталин на основе
принципов Маркса-Ленина, творчески развил и поднял на еще более высо¬
кую ступень революционную теорию пролетариата. Героически отстаивая
чистоту марксистско-ленинской теории от натиска оппортунизма и реви¬
зионизма, тов. Сталин является продолжателем ленинской борьбы на два
фронта. Продолжая борьбу с социал-фашизмом, тов. Сталин дал вместе
с тем критику теоретических и методологических основ троцкизма, правого
уклона и „левого" оппортунизма.
Наша эпоха в историческом смысле есть эпоха реализациии ге¬
ниальных прогнозов Маркса, Ленина и Сталина о конечных судьбах капита¬
лизма. На пространстве Уе части света человечество уже вступило
в научно-предвиденный Марксом новый социалистический мир. Именно
благодаря тому, что революционное наследство Маркса не осталось лежать
втуне, а подверглось дальнейшей систематической разработке Лениным
и тов. Сталиным и одновременно претворялось в действительность, мы
имеем в СССР реальное воплощение прогнозов Маркса, его жизненных
чаяний, надежд и стремлений.
11
161

А. М. ДЕБОРИН
Величайшей всемирно-исторической заслугой Ленина и Сталина перед
мировым пролетариатом является то, что они открыли и теорети¬
чески обосновали конкретные пути и формы строительства социализма,
явившись его творцами и превратив, таким образом, социализм в живую
действительность. Развитие социализма в СССР есть вместе с тем и раз¬
витие новой социалистической культуры, вождями и обоснователями кото¬
рой являются Ленин и Сталин. Культурному загниванию и деградации
науки в капиталистических странах, борьбе против новейших теоретиче¬
ских научных открытий противостоит мощный расцвет принципиально
отличной от капиталистической — социалистической культуры и науки.
СССР с невиданной быстротой становится самой передовой в культур¬
ном отношении страной мира.
Волей большевистской партии миллионы трудящихся приобщены
к культуре. Нет другой страны в мире, где были бы столь беспредельны
возможности научного творчества и прогресса. Сотни тысяч научных
работников активно участвуют в социалистическом строительстве.
Учение Маркса и Энгельса, развитое Лениным, обогащаемое и далее
разрабатываемое Сталиным, является мощным оружием в деле развития
науки и техники Советской страны.
Современный этап мировой истории характеризуется тем, что чело¬
вечество стоит на грани двух миров — умирающего капитализма и рождаю¬
щегося мирового социализма. Великим провозвестником гибели капита¬
лизма и смены его социалистическим обществом, новым миром с новой
культурой был Карл Маркс. Имя его будет жить в веках.
Истинным наследником великого учения Маркса является только
Коммунистический Интернационал, великая большевистская партия. Только
большевики во главе с тов. Сталиным твердо и уверенно ведут мировой
пролетариат по пути к коммунизму, по пути, начертанному великой рукой
титана теоретической мысли Карла Маркса. Два мира, две системы, два
класса, две идеологии противостоят друг другу. „Учение Маркса все¬
сильно, потому что оно верно". Учение Маркса находит свое подтверждение
и свое осуществление с каждым днем, с каждым часом хода истории.
Недалек час конечного торжества великих идей Маркса; приближается
конечная победа международного пролетариата над мировым капиталом.
Знамя Маркса, знамя Ленина в надежных руках Коммунистического Интер¬
национала и его вождя тов. Сталина.

Я. М. УРАНОВСКИЙ
МАРКСИЗМ И ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ

ЖЕ с самого своего зарождения острие марксизма было
устремлено не на то, чтобы добиться одного только фило¬
софского осознания и объяснения существующего мира;
дело заключалось в том, чтобы на основе научного объ¬
яснения практически изменить, низвергнуть существующие
отношения, ибо не абстрактная критика идей, а револю¬
ционная практика является движущей силой истории.
В.	И. Ленин дал глубокую, всестороннюю, конкретно-историческую
характеристику марксизма, в котором содержится „новое миросозерцание,
последовательный материализм, охватывающий и область социальной
жизни, диалектика как наиболее всестороннее и глубокое учение о раз¬
витии, теория классовой борьбы и всемирно-исторической революционной
роли пролетариата, творца нового, коммунистического общества V Исто¬
рическая и логическая суть этого нового миросозерцания и его метода
(гезр. ленинизма-марксизма эпохи империализма и пролетарской револю¬
ции) заключается в единстве теории и практики, „ибо только так можно
создать действительно пролетарскую партию, вооруженную революцион¬
ной теорией.
В какой же связи находится это действеннЬе, насквозь революцион¬
ное, направленное на изменение мира, учение с естествознанием — наукой
о законах природы, наукой, лежащей в основе практической деятельности
человека, ставящего себе на службу силы природы?
Эпоха, в которую сложилась система взглядов и учение Маркса, при¬
мечательна по колоссальным достижениям естественных наук и по воз¬
росшей социальной (классовой) функции естествознания того времени.
1 Ленив. Сочинения, т. XVIII, ГИЗ, 1929, стр. 6.
9	Сталин. Вопросы ленинизма, Партиадат, 1932, стр. 12.
167

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Основой этого развития наук о природе был завоевательный путь,
свершенный капитализмом после Венского конгресса 1815 г. Промышлен¬
ное развитие и экономическая революция охватывают весь континент.
В середине XIX в. даже Германия из „заплесневевшей филистерской
страны" превращается в страну с развитой промышленностью и высту¬
пает на арену мировой торговли.
Рост производительных сил дал мощный импульс прогрессу естество¬
знания во всех его разделах.
Вспомним, что в небольшой промежуток времени между двумя рево¬
люциями 30-го и 48-го гг. был сформулирован и обоснован закон сохра¬
нения и превращения энергии в работах Джоуля, Майера, Кольдинга
и Гельмгольца; в это же время Фарадей открыл электромагнитную индук¬
цию; развилась органическая химия, благодаря деятельности Либиха и
Вёлера; в морфологии утвердилась клеточная теория Шванна; в физио¬
логии работает Иоганнес Мюллер со своей школой; в геологии уста¬
навливает идею эволюции Ляйель. Естествознание переживает эпоху
сильнейшего брожения: порожденное капитализмом, оно в свою очередь
врывается в практическую деятельность буржуазии и создает новые потен¬
ции ее промышленного развития. Классики физиологии растений и агро¬
химии— Сенебье, Соссюр, Дэви, Буссенго, Либих — закладывают теоре¬
тический фундамент рационального земледелия. Благодаря развитию
органической химии, с середины 50-х годов начинается переворот в химии
красящих веществ, что приводит к'Крупным переменам в текстильной
промышленности; побуждаемый запросами производства Пастер делает
открытия, которые в свою очередь обратно влияют на сельское хозяйство
и медицину и т. д.
Уже в 40-х годах сознание важности социальной функции естествен¬
ных наук пробивает себе дорогу в головах естествоиспытателей и обще¬
ственных деятелей. Среди ученых идет дискуссия по вопросу о связи
теории и практики, естествознания и промышленности. Как на трубадура
идеи единства теоретической и практической деятельности и противника
теории „чистой науки", можно указать на Ю. Либиха.1
В 40-х годах Александр Гумбольдт на словах обосновывает развитие
естествознания, исходя „из различных степеней наслаждения, доставляе¬
мых созерцанием природы"; но это всего только „идеологическая абер¬
рация", которую он же разоблачает признанием важности математи¬
ческих и физических наук для благостояния государств; он всей своей
1	Против практиков, слепых эмпириков н рутинеров, боящихся науки и привыкших
пользоваться „рецептом, помещающимся на одной игорной картен, Либих пишет: „Я желаю
ознакомить образованные классы с главными основаниями химии, касающимися питания
растений, условий плодородия полей и причин их истощения; и, если так буду счастлив,
что мне удастся распространить и укрепить эти понятия, то мне кажется, что задача моей
жизни будет решена." „Письма о химии“ Юстуса Либиха. Под ред. П. Алексеева, т. I,
СПб., 1861, стр. VII.
168

Я. М. УРАНОВСКИЙ
практической деятельностью опровергает теорию „созерцательной бур¬
жуазной науки".1
Факт развития учения Маркса и Энгельса в этот 51игш ип<1 Бгап^
период естественных наук, когда колоссально обогатились достижения
и выросло социальное значение естествознания, заставляет ответить на
важный для понимания сущности марксизма вопрос: каково отношение
между идеями Маркса и естествознанием, взятым в его историческом
развитии.
Сложились ли теоретические корни марксизма также и на почве есте¬
ственных наук, или, напротив, марксизм является только пониманием
истории, „наукой о духе", с которой науки о природе не стоят ни в какой
внутренней связи?
Известно, что именно этот последний взгляд характерен для лжемарк-
систов (К» Каутский, Макс Адлер и пр.). На вопрос: что понимать под марксиз¬
мом?— патриарх ренегатов К. Каутский еще в годы своего былого „ве¬
личия" ответил: „Я под ним понимаю не философию, но опытную науку,
особое понимание общества". Философия, теория познания — вещь пре¬
красная, „но такая, которая задачам нашей партии родственна не более,
чем/ например, спорный вопрос о ламаркизме и дарвинизме, или вопрос
о том, состоятельно ли еще атомное учение".2
Здесь К. Каутский выдвигает ряд положений: марксизм есть всего
только особое „понимание" общества, марксизм не имеет отношения
к философии, философия не имеет отношения к политике партии и, на¬
конец, естествознание не родственно как марксизму, так и философии
и политике партии.
В этих положениях марксизм многажды извращается; если обра¬
титься к последнему утверждению, то даже беглая попытка выяснения
роли естествознания в формировании идей Маркса и общего отношения
марксизма к естественным наукам убедительно показывает лишний раз,
насколько лжемарксисты выхолащивают богатое содержание идей Маркса,
извращают и сужают его основы и этим самым идейно разоружают проле¬
тариат, борющийся за коммунизм.
Можно было бы на одних работах Энгельса показать внутреннее
отношение различных составных частей марксизма к наукам о природе.
1	„Народи, — пишет автор „Космоса1' — не принимающие деятельного участия в про¬
мышленном движении, в искусном выборе и разработке естественных материалов, в удач¬
ных приложениях механики и технологической химии, у которых уважение к подобной
деятельности не проникает все классы общества, те народы неизбежно должны утратить
свое благоденствие. Тем скорее они потеряют его, чем более подвигаются вперед, как бы
в обновленной юношеской силе, соседственные государства, в которых науки н промышлен¬
ные искусства находятся в живо-м взаимном обмене". Космос. Опыт фкзич. мироописання.
Алекс, ф. Гумбольдта. Пер. Н. Фролова, ч. I, М., 1862, стр. 29.
2	„Оег КатрР, ^Ьг?. 2, НеК 10, 1909,5.452. См. также 01е такепаПа*. Се8сЫсЬ*заи{-
{азэип? <1аг?ез1. уоп К. Каи&ку, В<1 I, 1927, 5. 28.
169

Я. М. УРАНОВСКИЙ
„Диалектика природы" представляет собой наиболее всеобъемлющий
опыт применения метода и миросозерцания Маркса к данным естествен¬
ных наук; это — опыт, который в такой же степени превосходит все то,
что сделала в этой области немецкая натурфилософия и Гегель, в какой
состояние производительных сил и естествознание XIX столетия пре¬
восходят век французской революции; мы не говорим уж об „ординарном
позитивизме4' Конта или не менее ординарном представлении о „Космосе“
Александра Гумбольдта, хотя и слывшем продолжительно „Альмагестом
нового времени
Мы попытаемся проанализировать выше поставленные вопросы, опи¬
раясь на работы Маркса, исходя из его деятельности в интересующей нас
области.
Конечно, „огромнейшая часть основных, руководящих мыслей осо¬
бенно в области истории и экономии “ принадлежит Марксу. Но следует ли
из этих слов Энгельса, что Маркс не интересовался естествознанием, не
стоял на уровне развития естественных наук своего времени и не включил
данных этой области знания в орбиту своей системы взглядов. Сейчас
эта сторона биографии Маркса с фактической стороны выяснена в неко¬
торой степени. Интерес к естественным наукам был ему привит еще
на школьной скамье: в Трирской гимназии, когда он учился у известного
в то время геолога Штейнингера; затем в Берлинском университете,
когда он слушал лекции по антропологии, которую преподавал Генрих
Стеффене, шеллингианец и натурфилософ и в то же время крупный геолог
и минералог. Этот интерес к естественным наукам Маркс сохранил до
конца своей жизни. Интерес этот проявлялся у него на различных этапах,
в зависимости от времени, которым он располагал для этого рода деятель¬
ности, в различной степени — то как ознакомление, то как изучение, то
как активное исследование естественно-научной проблемы.
Известны самостоятельные изыскания Маркса в области высшей
математики. В астрономии Маркс изучает Кирквуда, который открыл
„своего рода закон различия вращения планет"; Маркс исследует от¬
ношение этого закона к гипотезе Лапласа и связывает это открытие
с гегелевской критикой Кеплера и Ньютона.
В области физики Маркс читает „СоггеЫюп о? РЬуз1са1 Рогсез"
Грове, этого „наиболее философского натуралиста" из числа английских
и немецких естествоиспытателей. Маркс следит за работами Тиндаля,
обращая особое внимание на разложение Тиндалем солнечных лучей на
тепловые и лишенные тепла лучи.
В химии, специально в агрономической химии, Маркс располагает
основательными познаниями; в течение ряда лет он следит за литературой
в этой области и штудирует Либиха, Шенбейна и др.1
1 В письме от 13 II 1866 Маркс пишет Энгельсу о своем научении агрономической
химии в связи с работой над отделом о земельной ренте: „ новая земледельческая химия
170

я. м; урановский
В области биологии Маркс читает Шлейдена, Шванна и критически
изучает Дарвина, не говоря уже о Келликере, Тремо, Гекели, Фраазе,
Гельмгольце, Траубе и др.1
Мы не останавливаемся на специальном изучении Марксом исторической
и экспериментальной технологии; на остром интересе, который Маркс
проявлял к завоеваниям прикладной химии вроде изобретенного Ребуром
экономически выгодного спосо.ба добычи кислорода или к завоеваниям
прикладной физики, как, напр., опыт Депре на Мюнхенской электрической
выставке* Что же касается истории естественных наук, то в этой области
он обладал обширными позианиямн, о чем неопровержимо свидетельствуют
все его работы. Имеются ли после этого основания говорить о равнодушии
или беззаботности Маркса в отношении естественных наук? Великие мысли¬
тели, стоящие на поворотных пунктах истории — Бэкон, Декарт, Спиноза,
Кант, Гегель, — на уровне достигнутых эпохой знаний дают свои обоб¬
щения, сохраняющие тем более длительную ценность, чем шире практи¬
ческая и теоретическая опора их выводов, чем ярче их точка зрения воз¬
вышается над современностью. К Марксу это относится больше, чем
к кому бы то ни было из его предшественников. И только рожденный
ползать в низинах эмпирии пигмей может с пренебрежением смотреть на
великана на том единственно основании, что „чувствует" под ногами твердую
землю в то время, как голова титана высится где-то в поднебесьи.2
Каковы же те внутренние источники, которыми питался интерес Маркса
к современному и историческому естествознанию? Каковы те мотивы,
которые определяли этот интерес не как нечто внешнее и случайное, не
как простое любозиательство, а необходимым, внутренним образом, так
в Германии, специально Либих и Шенбейн, которые важнее для этого дела* чем все эконо¬
мисты, вместе взятые; с другой стороны, огромный материал, соаданный французами со
времени моих последних занятий этим предметом, все это мне пришлось теперь прошту¬
дировать". К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXIII, ГИЗ, 1930, стр. 325.
1	Б качесгве иллюстрации приведем выдержку из письма Маркса к Энгельсу от
4	июля 1864 г., которая дает некоторое представление об интеллектуальной энергии Маркса
вообще и в частности об его отношении к проблемам биологии; последняя, разумеется, не
может быть отмечена, как область естествознания, которая специально интересовала автора
м Капитала “. Жалуясь на тяжелую форму инфлуэнцы, от которой он страдает, Маркс
пишет; „За это время своей полной неработоспособности я прочел физиологию Карпен¬
тера, Лорда — то же, учение о тканях Келли кер а, анатомию мозговой и нервной системы
Шпурцгеипа, о клетках — Шванна и Шлейдена. В Рори1аг РЬузЫодо Лорда имеется
хорошая критика френологии, хотя субъект этот и религиозен". Далее ов сообщает:...
„Я в ближайшее время думаю много заниматься анатомией н физиологией, и, кроме того, буду
посещать лекции (где предмет демонстрируется ас! оси!оа и анатомируется)**, Маркс и Энгельс.
Соч., т. XXIII, стр. 193.
а Как не вспомнить эдесь меткого замечания Гегеля:... „Если бы естествознание
захотело ограничиться одними наблюдениями и свидетельством чувств, то оно должно было
бы только осматривать, обонять, ощупывать предметы, и в этом случае животные были бы
также естествоиспытателями “. Гегель. Философия природы. Перевод В. П. Чижова, т. I,
М., 1868, § 246, Приб., стр. 27.
171

Я. М. УРАНОВСКИЙ
что интерес этот вытекал иа самых всеобщих задач теоретической
и практически-революционной деятельности Маркса?
Историю марксовых занятий вопросами естествознания можно разде¬
лить в общем на два периода: первый — до 1850 г., второй — после 1850 г.
Существенным содержанием первого периода теоретической деятель¬
ности Маркса является обоснование материалистического мировоззрения
и специально — материалистического понимания истории. Ходом своей
работы в этот период он был приведен к постановке вопросов естествен¬
ных наук.
Исторический ход дела нетрудно проследить на работах, примыкающих
к „Святому семейству" и на „Немецкой идеологии*. Уже здесь Маркс
ставит и решает отлично от всех своих предшественников—философов—
два основных вопроса: что такое природа — предмет естествознания?
и что такое естествознание — наука о природе?
Маркс подвергает критике формальное, абстрактное, мистическое по¬
нимание природы у Гегеля. Если реальная природа представляет собою
натурфилософскую форму логического основания, отражение идеи, то она
нечто более низкое чем идея, природа — „несовершенное существо'4.
С этой непосредственно связанной с теологией и телеологией точки
зрения, естественные науки не могут иметь существенного значения, так
как они изучают отражение истинного демиурга действительности — идеи.
Маркс показывает, что основой этой мистики является отрыв природы от
практически действующего человека. Философское мышление должно, по
Гегелю, совмещать в себе практическое отношение к природе с теорети¬
ческим; но определяющей основой у Гегеля остается ход мысли, идея,
а не практическая деятельность; поэтому картина природы у Гегеля извра¬
щена и закреплена в своем отделении от человека.
В отличие от Гегеля Маркс рассматривает природу в ее развитии,
в ее единстве с человеком; человек сам является частью природы; чело¬
век—историческая природа, а природа—естественная история. На первый
взгляд может показаться, что Маркс, не пользуясь еще категорией чело¬
века, как совокупности общественных отношений, целиком разделяет
воззрения Фейербаха. В действительности же Маркс уже здесь, в работах,
примыкающих к „Святому семейству", ухватывается за то специфическое
звеио — индустрию, — которое создает основу для развертывания новых
взглядов как на природу и ее отношение к человеку, так и на ту специ¬
фическую среду, которую человек создает себе в общих пределах природы.
Как известно, и Фейербах говорит о том, что все в природе нахо¬
дится во взаимодействии, все относительно, все необходимо, и он видит
единство человека и природы. Но у Фейербаха природа поглощает чело¬
века; Фейербах не видит историчности специфических отношений между
природой и человеком, диалектики свободы и необходимости, абсолютного
и относительного внутри этих отношений. Фейербах понимает природу
абстрактно; „выходит, что природа—все, кроме сверхприродного. Фейер¬
172

Я. М. УРАНОВСКИЙ
бах ярок, но не глубок “ — замечает Ленин. Когда Маркс с силой подчер¬
кивает, что „промышленность есть действительное историческое отно¬
шение 41 природы и человека, он кладет основу тем взглядам, которые
он потом с исключительной силой и глубиной развивает в „Немецкой
идеологиил.
Нас интересует та часть этих воззрений, которая относится к ана¬
лизу взаимодействия между природой и человеком, к анализу самого поня¬
тия „природа". Основная мысль Маркса заключается в том, что природа,
с развитием человека и его практической деятельности, не противостоит
человеку, как нечто самому себе равное и неизменное навеки; природа
развивается, но, после появления человека, развитие ее совершается не
абстрактно вне человека и его деятельности, так как человек, подчиняясь
ей, в то же время ее покоряет; природа не абстрактная реальность с веч¬
ными „естественными призваниями“, она исторически-конкретно дана че¬
ловеку через его практическую деятельность.
Эта мысль (вернее мысли) Маркса относится к природе, взятой в связи
с практической деятельностью человека — промышленностью. Так, напри¬
мер, в римской Кампаньн находились пастбища и болота там, где во вре¬
мена Августа „можно было видеть сплошные виноградники и виллы рим¬
ских капиталистов". Это понимание природы относится и к естество¬
знанию.
С абсолютно-неизменной природой человек не связан н в своем теоре¬
тическом отношении к природе — в естествознании, кото рое „получает свою
цель, равно и свой материал, только благодаря торговле и промышлен¬
ности, благодаря чувственной деятельности людей V
Естествознание имеет дело с относительно-измененной природой:
с одной стороны, в результате промышленной деятельности ряда поколе¬
ний, с другой стороны (это показало последующее развитие науки), в ре¬
зультате воздействия человека через орудия исследования на наблюдае¬
мые процессы.
Сущность процессов природы нельзя понять без учета практической
деятельности человека, зависящей от состояния производительных сил
и общественного устройства.' Только отправляясь от практики обще¬
ственного бытия (промышленность, классы, общественные условия), можно
понять природу человека, как части совокупной природы; не только в том
смысле, что его психология и идеи обнаруживают свою классовую
сущность, но и в смысле учета тех природных (биологических) изме¬
1	Архив К. Маркса н Ф. Энгельса. ГИЗ, 1924, кн. 1, стр. 21&
2	Разумеется, изменения, вносимые человеком в объективный мир, отнюдь не исклю¬
чают возможности его познавания; через нсторическн-услоаные, относительные истины,
через бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т. д.;
„ от явления к сущности, от сущности, первого, так сказать, порядка, к сущности второго
порядка и т. д. без концаа (Ленин), — мы все более приближаемся к объективной абсо¬
лютной истине.
173

Я. М. УРАНОВСКИЙ
нений, которым он подвергается, когда, в процессе изменения действи¬
тельности, он изменяет и самого себя.
Метод, установленный Марксом, заранее обрекает на гибель нату¬
рализм во всех его разновидностях, рассматривающий человеческое обще¬
ство и человека, как обычное „чадо* природы: социо-энергетику (Подо-
линский, В. Оствальд); геополитику (Ратцель, Г. Э. Граф и пр.); вся¬
кого рода био-социологию, начиная от социал-дарвинизма, от попыток
К. Каутского дополнить Маркса учением об инстинктах, как отправном
пункте анализа общественных отношений или стараний австро-марксистов
подправить Маркса учением 3. Фрейда, объясняющим религию и куль¬
туру биологическими факторами, — вплоть до философии современного
фашизма (О. Зрапп), пытающейся обосноваться на биологической теории
целостности и учении о расах в органическом мире.
Маркс разбивает всякого рода учения о свободе воли, показывая, что
общественное бытие определяет общественное сознание и простирает
таким образом объективный метод на изучение самых сложных обще¬
ственных явлений.
Вместо непоследовательного абстрактно-материалистического монизма
{Спиноза, французский материализм XVIII в., Фейербах) Маркс заклады¬
вает прочные основы монизма материалистического же, но не абстракт¬
ного, а конкретного, диалектического, последовательного, учитывающего
специфичность человеческого общества, все внутренние связи между
природой и человеком в их историческом развитии. Маркс дает метод
и мировоззрение, в котором диалектика природы и диалектика истории
связаны неразрывно воедино.1
В воззрениях Маркса исторический примат природы ни в коей степени
не нарушается. Еще до торжества эволюционных идей Маркс устанавли¬
вает следующие положения: теория творения разбита, как это показывают
естественные науки (геогнозия); природа развивается, она находится
в процессе становления еще до появления человека; развитие природы
идет спонтанно, имманентно, как самопорождение; органический мир
(и человек) возник через ?епега!ю аедшуоса; жизнь не извечна как это
полагают Томсон, Гельмгольц и другие представители „абсурдной док¬
трины"— панспермии. Разумеется, Маркс понимает это ^епегайо аечшуоса
не как зачатие и рождение высших организмов без посредства семени и ро¬
1	Проблема „абсолютной природы", оторванной от человека, до сего дня является
камнем преткновения для буржуазной науки. Прогресс естествознания стихийно подтвер¬
ждает воззрения Маркса на природу в ее отношении к человеку. В геологии человек высту¬
пает как фактор геологии, в биологии ставится вопрос о человеке как факторе эволюции.
Вопрос об „абсолютной природе44 с гонт также в современной физике. М. Р1апк требует <116
Еш^иНгип# с1еа ВеупМа с!ег ЕшЬе^ т. е. понятия единства, целостности, взаимодействия
человека с природой, конкретнее — с явлениями природы, которые он изучает. Маститый
физии не знает, что Маркс, Энгельс и Ленин давно (и неизмеримо глубже) поставили и по¬
казали пути решения этой проблемы, через которую по сей день не может перескочить
кляча обыденного буржуазного разума.
174

Я. М. УРАНОВСКИЙ
дителей (средневековая форма этого учения о ?епега(ю ае^и^Vоса, зроп-
*апеа аи* ргипапа), а в смысле самодвижения, саморазвития, т. е. в смысле,
который согласим с химической теорией происхождения жизни и эволю¬
ционной теорией происхождения человека, установленной через полтора
десятка лет учением Дарвина.
В глубокой внутренней связи с этими новыми представлениями о пред¬
мете естественных наук — о природе — Маркс развивает совершенно новые
воззрения на науки о природе — естествознание.
Уже в работах, примыкающих к „Святому семейству", Маркс с силой
и глубиной, большей чем у кого бы то ни было из его предшественников
(Бэкон, Спиноза, французские материалисты и философы эпохи просвеще¬
ния) анализирует культурно-историческое и социальное значение естество*
знания. Маркс упрекает философов в том, что они не отдают себе отчета
в роли и значении естественных наук. Естествознание не является внешним
для человека фактором полезности или случайным фактором просвещения.
Оно связано внутренне с самой существенной формой человеческой дея¬
тельности— с практикой, с промышленностью, с развитием труда.
Промышленность является практическим отношением человека к при¬
роде, естествознание — „теоретическим отношением *; промышленность —
основная форма практики, естествознание — основа человеческой науки;
промышленность обнаруживает существенные силы человека, такой „ суще¬
ственной силой4*, „потенцией производства" является естествознание.
Маркс устанавливает эмпирическое происхождение и практическую функ¬
цию естествознания и отводит естествознанию важнейшую социальную
роль.
Разумеется, сила марксова анализа, превосходившего все то, что до
того писали о значении естественных наук, определяется тем, что Маркс
сумел гениально обобщить объективные данные эпохи. Маркс не измы¬
шлял теорий, а подытожил опыт истории и современности; он часто ссы¬
лается на „подарки науки", которые преподнесли человечеству Дэви,
Либих и др.
В „Немецкой идеологии" Маркс дает материалистический анализ
движущих сил прогресса естественных наук. „Чистое" естествознание не
является самодовлеющим фактором, имеющим свою, совершенно незави¬
симую от общества, историю. Приматом по отношению к естествознанию
является общественная практика: промышленность, общественные усло¬
вия; от практики получает естествознание как свои цели, свою проблема¬
тику, так и средства для их достижения.
Если в ранних работах Маркс говорил о естествознании, как о „ суще¬
ственной силе человека", то здесь, в „Немецкой идеологии", естество¬
знание обнаруживается, как существенная сила господствующего класса.
В силу разделения труда, господствующего в классовом обществе, естество¬
знание отщепляется от материального процесса производства, как само¬
стоятельная функция, как „духовная потенция" производства. Являясь
175

Я. м. УРАНОВСКИЙ
фактором прогресса на определенной ступени, этот все более углубляв¬
шийся отрыв естествознания от производства вместе с тем представлял
объективную основу для проникновения идеализма в естественные науки.
Но отношение между естествознанием и материальным производством
само исторично, будучи различным в эпоху простой кооперации, при ману¬
фактуре и крупной промышленности.1
Естествознание являлось одним из условий развития капитализма
(например, теоретическая механика, завершенная Ньютоном, была условием
для развития третьего после средневековья периода частной собствен¬
ности— крупной промышленности), но оно же является одним из условий
перехода к более высокой общественной формации — к социализму и к ком¬
мунизму. Из условия порабощения рабочего класса естествознание на опре¬
деленном уровне развития материальных производительных сил и обще¬
ственного развития превращается в условие освобождения пролетариата
и человечества.2
Развитие естественных наук не определяется однозначно развитием
производительных сил. Если техника, промышленность определяет есте¬
ствознание в последнем счете, то для развития его требуются еще соот¬
ветственные общественные условия, которые, в виде определенных клас¬
совых, политических отношений, могут содействовать или, наоборот,
задерживать прогресс естествознания. Наконец, весьма важным условием
прогресса естественных наук являются теоретические предпосылки, кото¬
рые даются работой всех поколений прошлых времен и современностью.
Марксизм, следовательно, не совпадает с вульгарным материализмом
в области истории естествознания.
1	Маркс показывает, как с углублением разделения труда все более обособляется
естествознание от непосредственных производителей. В ©лоху ремесла, при неразвитом
разделении труда, соотношение между „ученостью и практикой** наиболее тесное. Маркс
показывает это соотношение на развитии часового дела. В качестве примера он приводит
знаменитого математика и натурфилософа Кардана, который писал и давал практические
советы об устройстве часов. Иначе обстоит дело при мануфактуре и крупной промышлен¬
ности. „ Мануфактурное разделение труда приводит к тому, что духовные потенции мате¬
риального процесса производства противостоят рабочим как чужая собственность и пора¬
бощающая их сила. Этот процесс отделения начинается с простой кооперации, где капи¬
талист по отношению к отдельному рабочему представляет собою единство и волю обще¬
ственно-трудового тела. Он развивается далее в мануфактуре, низводящей рабочего до сте¬
пени частичного рабочего. Он завершается в крупной промышленности, которая отделяет
от рабочего науку как самостоятельную потенцию производства и заставляет ее служить
капиталуи (К. Маркс. Капитал, т. I, ГИЗ, 1930, стр. 273).
2	Для характеристики внутренней связи между теорией и практикой у Маркса
н у коммунистической партия, строящей социализм в СССР, приведем выдержку из листовки,
содержащей требования Союза коммунистов в Германии (качало апреля 1848 г.). § 7 гласит:
„Имоння государей и прочие феодальные имения, все рудники, копи и т. д. обращаются
в собственность государства. На этих землях ведется, в интересах всего общества, хозяйство
в крупном масштабе и при помощи наиболее современных вспомогательных средств, даваемых
наукой" Маркс и Энгельс. Соч., т. V, ГИЗ, 1929, стр. 585.
176

Я.. М. УРАНОВСКИЙ
С другой стороны совершеннейшим извращением и полным отказом
от марксизма является попытка вывести естествознание и его историю из
социальных потребностей той или иной эпохи, которые, в противополож¬
ность Марксу понимаются в чисто-психическом смысле и берутся в каче¬
стве первичного отправного пункта в анализе истории естественных наук
(Сиз(ау ЕсЫгет, ОНо Ваиег, ОШ) ^пззеп и др.). Эта целиком релятивист¬
ская теория построена на идеях Маха и Авенариуса, и только в целях
мимикрии для вящего обмана рабочего класса она связывается с великими
идеями Маркса.1
В каком же отношении стоят у Маркса науки естественные к наукам
общественным ?
Взгляды Маркса по этому вопросу сложились в борьбе с абстрактным
материализмом и натурализмом, растворяющим общество в природе —
с одной стороны, в борьбе с полным отрывом истории от природы —
с другой стороны (Бауэр — предтеча Фрейбургской школы). Отрыв наук
о природе от наук об обществе возможен только на основе принципиального
противопоставления человека, как субъекта, объектам природы. Но для
мониста Маркса, как мы видели, человек является хоть и специфическою,
но все же частью природы. Соответственно тому как природа является
основой человека, естественные науки являются основанием, дающим
побочные закономерности для изучения общественных явлений. При всем
своем качественном различии науки об обществе и науки-о природе едины,
ибо они изучают единый материальный мир; они едины по материалисти¬
ческому методу, пути применения которого к изучению человеческого
общества Маркс открыл своей концепцией истории.
Применив это открытие к истории естествознания, Маркс вскрыл
диалектику истории естественных наук. Своим анализом сущности есте¬
ствознания, его социальной функции, движущих сил его развития, его
классового содержания и перспектив его развития Маркс заложил фунда¬
мент диалектико-материалистической истории наук о природе и впервые
поднял историю естествознания на ступень истинной науки.2
1	См. „ Эег 1еЬепс11|ге Мапизтиз", Ьегаия#. уоп О. Зеоззеп, ]епа, 1924. Е>ав ^ГекЪГМ
с!е& КарНаНатиа, уоп ОНо Ваиег.
2	Скоро исполнится сто лет с тех пор, как Маркс дал евою концепцию исторического
процесса, но со времени Уэвелля до АЫо М1еН буржуазная историография естественных
наук мало что забыла и мало чему научилась. Монистический идеализм, плюралистическая
теория факторов, натурализм а 1а Бокль — таковой остается характеристика мировоззрения
и методологии историков естествознания. Таковы Е. Ыогс1еозк1о1<1, Г. ЕЪтпетапп и др.;
таковы К. Пирсон, Бертран Рэссель и пр., рассматривающее естествознание как само¬
довлеющий верховный фактор^ призванный спасти общество. См., например, ст. ЕшИе
ВогеГя (5«еоЫа, 1—I—1932) „Ьа яЫепсе еа*-еПе гевропваЫе <1е 1а спзе топЛа1е?м; автор
весьма наивно полагает, что определяющим фактором развития общества является наука,
стремление к которой „ ев* *гор рго!опс!ётеп1: апсге 4апв 1а оа*иге Ьшодпе для спасе¬
ния капиталистического мира от свирепствующего кривиса необходимы „мелочи" вроде
перераспределения рабочей силы, но главное это — 1а рптаогё <1е 1’евргИ виг 1а
12
177

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Второй период марксовых занятий вопросами естествознания —
после 1850 г. — характеризуется тем, что Маркс останавливает свое
внимание на проблемах более конкретных, чем те, которые его интересо¬
вали в первый период.
Богатство и разнообразие естественно-научных интересов этого
периода работы Маркса объясняются, с одной стороны, тем, что Маркс,
работая над политической экономией и методом диалектического мате¬
риализма, вынужден был обращаться к естествознанию как к подсобной
науке, с другой стороны — тем, что развитие естествознания в это время
идет со стремительной силой*
Вовлечение естествознания в круг интересов Маркса идет по раз¬
личным руслам.
Изучение агрономической химии вызывается работой над учением
о	ренте. В этой связи Маркс, 'как мы уже указывали выше, изучает
Либиха, Шенбейна и все, что сделали в этой области французские авторы.
Он следит в течение ряда лет за спором между сторонниками минераль¬
ного и азотистого удобрения, за борьбой между физической и химической
школами в земледелии; он интересуется тем, что писали против либи-
ховской теории истощения почвы и знакомится с новыми и новейшими
данными по этому вопросу.
Интерес к общей химии вызывается работой Маркса над методом
научного исследования, над теорией познания и логикой диалектического
материализма; этот интерес побуждается выработкой метода, „лежащего
в основе марксовой критики политической экономии
С этой точки зрения Маркс следит за революцией в химии и обра¬
щает особенное внимание на молекулярную теорию, связанную с именами
Жерара, Кекуле и Лорана.
Так как основные законы диалектики имеют силу и в истории,
и в естествознании, Маркс привлекает данные химии для подтверждения
своих методологических положений. Закон перехода количества в каче¬
ство, который Маркс усматривает в превращении ремесленного мастера
в капиталиста, он одновременно подтверждает тем, что закон этот верен
для естествознания и в частности для химии, где в гомологических рядах
простое количественное прибавление элементов ведет к образованию
качественно различных тел.
Глубоким искажением учения Маркса является поэтому утверждение,
будто Маркс в естественных науках был механическим материалистом.
А именно к этому вело неизбежно приписывание фейербахианства Марксу
со стороны Г. В. Плеханова. Франц Меринг всецело солидаризируясь
с Г. В. Плехановым, утверждал:
гаа1>еге... 1©з ё^иёез зрёсикйшев с!е 1а «мепсе ригекоторая является целью „ с1е ГёН(е <1е
ГЬшпапйё
Эта „ социология науки44 так же относится к учению Маркса, как знахарство к точ¬
ному знанию.
178

Я. М. УРАНОВСКИЙ
„Маркс и Энгельс всегда оставались на философской точке зрения
Фейербаха, насколько они ее не расширили и углубили, распространив
марксизм на область истории; коротко и ясно говоря: в области естество¬
знания они были механическими материалистами так же, как в области
истории материалистами историческими V
Это весьма показательное — историческое и логическое — иска¬
жение Маркса со стороны лучших представителей теоретиков II Интер¬
национала]
Это искажение обнаруживает, как это показал В. И. Ленин, пренебре¬
жение теоретиков II Интернационала самой сутью марксизма — материали¬
стической диалектикой, оно показывает непонимание того, что историче¬
ский материализм является результатом применения к изучению истории
того самого метода, которым Маркс пользовался в изучении природы: оно
обнаруживает поверхностное понимание глубокой связи между диалектикой
истории и диалектикой природы у Маркса и Энгельса*
Естествознание служило для Маркса основой для разработки и под¬
тверждения всех сторон его метода и мировоззрения. В связи с логикой
и теорией познания диалектического материализма, Маркс внимательно
следит за философской эволюцией такого крупного естествоиспытателя,
каким был Гекели. Он слушает лекции Гекели, знакомится с его печатными
и устными выступлениями, интересуется его отношениями к контизму и ана¬
лизирует противоречивое положение Гексли, который приближается к мате¬
риализму, оставляя себе агностические лазейки и пытаясь примирить рели¬
гию с наукой.
В плане философии и мировоззрения интересуют Маркса новые
сочинения, показывающие, „что вся новая французская школа физио-
логов-микроскопистов", во главе с Робеном, высказывается против
Пастера, Гекели и т. д. в пользу „?епегайо ае^и^VОсам. В связи с мате¬
риалистическим пониманием истории, Маркс следит за естествознанием,
представляющим основу для его философских и исторических взглядов.
С этой точки зрения Маркс приветствовал появление Дарвина, учение
которого при всех своих недостатках, дает „естественно-историческую
основу" его собственным взглядам. Дарвин дает ему новое и острое
оружие для критики учения Мальтуса, тесно связанного с рядом эконо¬
мических и политических вопросов.
Обсуждение учения Дарвина углубляется в оживленной дискуссии
Маркса с Энгельсом по поводу работы Тгётапх. Маркс в этом авторе
одобряет во-первых: стремление детерминировать дарвиновские случай¬
ные индивидуальные изменения, так как у Тгётаих прогресс вытекает
с необходимостью „на основе периодов развития земного шара";
во-вторых то, что Тгётаих стремится дать естественно-историческую
1	Эге Ыеие 2вй, № 29, 15 ,]иН 1910. Н1в1опвсЬег Ма^епаИвотиз, уоп Ргапг МеЬпп#,
5.	548-549.
12*
179

Я. М. УРАНОВСКИЙ
основу таких общественных категорий, как национальность, выдвигая идею
о влиянии почвы.1
В качестве политика и экономиста Маркс внимательно следит за тем,
какие новые производительные силы вызывает применение науки к про¬
изводству (Депре — в области электричества, Ребур — в химии, Бэкуэлль
в зоотехнии и т. д.); ибо „наука была для Маркса исторически-движу¬
щей, революционной силой Маркс видел внутреннюю связь естество¬
знания с конкретными задачами политической борьбы и показывал, как
на первый взгляд отдаленно стоящие данные естествознания подтвер¬
ждают его мировоззрение и доказывают движение человечества к ком¬
мунизму.2
Конечно, трудно проследить в каждом отдельном случае мотивы,
побуждавшие Маркса к занятию тем или иным естественно-научным
вопросом. Только относительно можно выделить отдельные стороны или
планы интересов Маркса в области естественных наук. В действитель¬
ности все эти стороны взаимно связаны и едины. Одна и та же область
естествознания интересовала Маркса в различных отношениях. Круг
проблем, которые он вовлекал в орбиту своей теоретической деятель¬
ности, значительно шире, чем тот, который мы начертали. Маркс работал
в области математики, он стоял иа уровне развития современной астро¬
номии и т. д.
Нельзя преуменьшать того обстоятельства, что Маркс стоял на
плечах немецкой натурфилософии; он, как и Энгельс, не отвергал ее
с порога, а критически принимал все ценное, что она давала; таким
образом он и по этой линии включал в свое мировоззрение все прошлое
развитие естественных наук.
Наконец, огромное значение имело его тесное научное общение
с К. Шорлеммером, в первую голову сотрудничество с Энгельсом, который
специально занимался разработкой диалектического метода в естествен¬
ных науках.
Но через кажущуюся случайность естественно-научных занятий
Маркса пробивается глубокая необходимость. Это — стремление Маркса
1	Маркс, конечно, видел, что Тгёшаих доказать своей идеи не смог: влияние при¬
родных факторов исторично, находясь в зависимости от состояния производительных сил
(агрикультура и пр.). Отношение Маркса к Тгёимих вытекало иа положений строгого
иатериалистпческого монизма, требующего единства человека с органической и неоргани¬
ческой природой, углубления детерминации эволюционного процесса; это методологическое
верно позиции Маркса в вопросе о Тгёшаих сохраняет свою значимость по сегодняшний
день.
2	По поводу работы Фраааа (1847): „ Климат и растительный мир во времени* т. е*.
их история" Маркс в письме к Энгельсу от 25 Ш 1868 г. пишет: „Итог таков, что культура,
если ока развивается стихийно1 а не направляется сознательно (до этого он, как
буржуа, разумеется, недодумывается), оставляет после себя пустыню: Персия, Месопотамия
и т. д. Греция. Следовательно, и тут бессознательная социалистическая тенденция ". (Маркс
в Энгельс. Соч., т. XXIV, ГИЗ, 1931, стр. 35).
180

Я. М. УРАНОВСКИЙ
создать наиболее всеобъемлющую систему взглядов; создать последова¬
тельное учение, опирающееся на наиболее широкие обобщения теоретиче¬
ского и практического знания, в качестве основы политической борьбы
пролетариата.
Здесь таятся корни необходимости и внутренней целеустремленности
естественно-научных интересов Маркса, на первый взгляд кажущихся
случайными и разрозненно-спорадическими»
Было время, когда цеховые ученые, критиковавшие Маркса, вопро¬
шали: где же в работах „экономиста и историкан Маркса изложена его
философия и специально его „ философия историин? В свое время на этот
вопрос был дан соответствующий ответ. Нет ли оснований вопрос этот
поставить применительно к естественным наукам? У Маркса, могут ска¬
зать, имеются аутентичные высказывания по вопросам истории филосо¬
фии, у него изложены отдельные принципы понимания природы, дана
оценка некоторым крупным естественно-научным событиям его времени;
но у Маркса нет отдельной „философии природы*, у него отсутствует
законченная и отвечающая на все вопросы 5у8(ета па^игае.
Системы природы в таком ее виде у Маркса действительно нет;
более того, такой философии природы марксизм не признает, так как он
ставит вопрос о философии природы на новую по сравнению с предше¬
ствовавшей ему философией принципиальную основу.
XIX век до Маркса и Энгельса знал два типа построения картины
мира, два типа подхода к установлению отношения между философией
и естественными науками и в самом понимании метода естественных
наук. Первый тип нашел свое завершенное выражение, в философии при¬
роды Гегеля. Немецкая натурфилософия и философия Гегеля имели
целью объединить „собрание сведений о конечных предметаха, которое
представляло современное естествознание, объединить эти сведения на
общей основе, показать внутреннюю связь между ними и представить
природу не как собрание разрозненных сил и материй, а как цельное
и стройное единство.
При неправильном исходном пункте Гегеля, при его идеализме,
задача, им поставленная, не могла быть решена правильно. Философия
природы Гегеля с необходимостью вылилась в „рациональное естество¬
знание и, для которого эмпирические науки были только условием, но не
основной картины мира. Природа у Гегеля подчинена логике, естество¬
знание только регулирует ход развивающихся понятий* Поставив проблему
связи философии и естествознания, дав критику узко-индуктивного, анали¬
тического, описательного естествознания конца XVIII и начала XIX в.,
натурфилософы (Тревиранус, Окен, Стеффене и др.) и Гегель на определен¬
ной ступени сыграли положительную роль и оказали плодотворное влия¬
ние на ряд крупных естествоиспытателей (Оегз(ес1, ЗсЬопЬеш, ]. К. Мауег).
С дальнейшим развитием экспериментального естествознания, по мере
того как естественные науки обогащались новыми данными и факти¬
181

Я. М. УРАНОВСКИЙ
чески обнаруживались внутренние свяаи природы, метод натурфилософов
и Гегеля, приводивший к злоупотреблению дедукцией и навязыванию
природе искусственных связей, обнаруживал все ярче свою несостоятель¬
ность. После периода „ иллюзорной " связи философии и наук о при¬
роде, естествознание эмансипировалось и оторвалось от философского
мышления.
Второй тип построения картины мира характеризуется тем, что оно
предпринимается на базе одних только эмпирических наук вне их созна¬
тельной связи с философией. Таков вульгарный материализм Фохта
и компании, таков „ ординарный позитивизм “ Конта и во многих отноше¬
ниях родственное ему учение о „Космосе" Александра Гумбольдта,
Останавливаясь иа „Космосе", напомним, что в нем автор поставил себе
целью дать „ созерцание вселенной, основанное на эмпиризме, разо¬
бранном мышлением, т. е. на целости явлений, собранных наукой и под¬
чиненных действиям мышления, сравнивающим и соображающим эти
данные".1
Эта попытка Александра Гумбольдта имела ту положительную сто¬
рону, что в ней была выражена необходимость уразумения связи и един¬
ства данных естественных наук, не под диктовку абстрактной идеи, а на
базе самого эмпирического знания.
При полной философской беспомощности Гумбольдта его „Космос"
дал не картину, а мозаику природы, не внутреннюю связь данных естество¬
знания, а их внешнее расположение, не систему знаний, а аггрегат сведе¬
ний. Если у Гегеля философия природы подчинена логике, то „Космос"
оторван от логики и философии (в этом заключается его методология),
и отсюда его бедность по сравнению с гегелевской философией природы*
Если Гегель давал естествоиспытателю метод, все же содержавший
в себе рациональное зерно, то Гумбольдт, напротив, разоружал исследова¬
телей природы. В философском смысле „Космос" был регрессом по сравне¬
нию с немецкой классической философией, он исчез, не оставив значи¬
тельных следов в истории естествознания.3
Диалектика природы Маркса и Энгельса является преодолением
обоих очерченных выше типов понимания отношений между философией
и естествознанием, типов построения философии природы.
1	„Космос", 1« с., стр. 24.
2	После покойного Р. ОиЬет’а, который считал Гегеля аа представителя таШеигеих
ташациев, а его учение — 1е гёуе сГип 4ётеп1, на изничтожении Гегеля изощряется более
утонченно ЁгаНе Меуегзоп. Совершенно не понимая сущности диалектики Гегеля, автор,
собрав всякие курьезы ия его натурфилософии (объяснение инфекции борьбой организма
с воздухом, отрицание неизменяемости элементов а пр.), неубедительно доказывает стериль¬
ность ее автора. Вместе с тем Меуегаоп признает, что философия природы Гегеля —
„ 1а <1егшёге еп 4а1е с!е8 ?гапс1ев 1еп1айуез епЬерпаез еп уие (Типе ехрНсайоп ^1оЬа1е с!е
1а паЫге". Энгельса же, которого Меуегвоп понял, примерно, так же, как Гегеля, он счи¬
тает попросту восторженным гегельянцем. См. ЁтПе Меуегвоп, Ре ГехрНсайоо (Аапв 1ев
вадепсея, 1. II, Рапв, 1921.
182

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Согласно учению Маркса, нельзя себе составить единое понимание
природы и получить метод ее исследования, исходя из деятельности
чистого разума, для которого естествознание является только условием
его движения*
С другой стороны диалектика природы невозможна на голой основе
естествознания вне философского мышления; понимание и исследование
природы не достигается через простое суммирование фактов естественных
наук.
Материалистическая диалектика представляет собою „итог, сумму,
вывод истории познания мира"; это метод исследования и понимания
объективной действительности во всей совокупности ее отношений, в ее
развитии, переходах и внутренних противоречиях; метод, который вкратце
может быть охарактеризован „как учение о единстве противоположно¬
стей" (Ленин).
Диалектика природы представляет собой метод исследования и пони¬
мания природы. Это понимание природы покоится на применении мате¬
риалистической диалектики к данным естествознания, достигнутым в каждый
данный исторический момент. Диалектика природы не вносит искусственных
связей в природу и не решает вопросов, подменяя собой естественные
науки; она помогает критически понять и связать уже добытые факты,
она намечает пути дальнейшего исследования и безбоязненно ставит
неиследованные проблемы.
Диалектика природы — органическая часть целостного марксистского
миросозерцания, конкретизация учения о диалектике, как науки об общих
законах природы, истории и человеческого мышления. Она неотрывна от
эмпирических наук, на которых она основывается; поэтому она меняет
свой вид с каждым крупным открытием в естествознании; являясь наиболее
всеобщим выводом исторического развития естествознания, диалектика при¬
роды дает силу ориентировки эмпирическому естествознанию и руководит
им. Диалектика природы неотделима от диалектики истории, с которой
она связана единством метода, как две стороны единого учения о единой
объективной действительности, как неразрывные части цельного мировоз¬
зрения Маркса. Это значит, что действительное познание природы и пони¬
мание ее как развивающегося целого возможно только при знании законов
и истории развития человеческого общества, составляющего специфиче¬
скую часть природы. Это значит, далее, что для диалектического материа¬
листа естествознание прекращает свое мнимосамостоятельное существо¬
вание, оторванное от всех сторон общественной практики; естествоиспы¬
татель-марксист сознательно включается в единый и неразрывный ком-*
плекс теоретической и практической деятельности класса, который является
носителем и двигателем исторического прогресса; естествознание обретает
тогда свою истинную почву и получает мощный импульс своего безгранич¬
ного развития; оно становится действительным оружием борьбы за изме¬
нение мира и освобождение пролетариата и превращается в прогрессивную
183

Я. М. УРАНОВСКИЙ
исторически-революционную силу скорейшего построения коммунистиче¬
ского общества.
Общие основы „философии природы“ в таком ее понимании были
заложены Марксом, они далее были на конкретном материале системати¬
чески разработаны Энгельсом, который в этом отношении сыграл особен¬
ную роль в качестве одного из творцов миросозерцания пролетариата»
Интерес Маркса к естественным наукам не был проявлением интел¬
лектуального гурманства или научного снобизма. Исторический путь его
теоретической деятельности имеет свое глубокое логическое обоснование.
Материалистическая диалектика, это ценнейшее теоретическое оружие
марксизма, не могла бы быть общим учением о законах движения в при¬
роде, истории и мышлении, если бы она не была проверена на данных
естествознания.
Диалектика, как теория познания, не могла бы быть создана без обоб¬
щения богатого опыта истории естествознания и роли естествознания в по¬
знании человека. Гениальный диалектик В. И. Ленин отводил особенное
место истории естественных наук (специально: история умственного раз¬
вития животных, физиология органов чувств и пр.), в серии прочих наук,
„из коих должна сложиться теория познания и диалектика*. Материали¬
стическое понимание истории не могло быть создано без изучения законов
развития естествознания, которое является особенно важным явлением
общественной надстройки. Для теории научного коммунизма необходимо
изучение роли естествознания, как условия освобождения пролетариата
и условия построения коммунистического общества. Наконец, создание
политической экономии требует изучения естествознания, как условия тех¬
нического и экономического развития, как необходимого условия функцио¬
нирования производительных сил.
Великая исторнчески-революционная сила учения Маркса, Энгельса,
Ленина и Сталина заключается в том, что оно представляет собою итог
колоссального обобщения всех сторон теоретической и практической дея¬
тельности человечества, всего опыта борьбы рабочего класса; единое,
целостное, живое мировоззрение, в котором все составные части связаны
и спаяны неразрывно и непротиворечиво едиными принципами.
Именно поэтому оно и сумело выдержать проверку в огне революции
и в многосторонней практике социалистического строительства, как цен¬
нейшее руководство к действию, как теоретическая основа политики, стра¬
тегии и тактики партии.1
1 Эта всесторонность марксивма-лениннама при мощном внутреннем логическом
единстве, этот действенно-революционный характер марксизма-ленинизма вызывает злобу
к яростные нападки со стороны теоретиков социал-фашизма.
„ 1)ег 5о\У]е1татзтиа т. е. марксиам-лекинивн, — пишет Вернер, — представляет
собой „ а11ит{аазепс1е, жеИапасЬаиНсЬ опеп^егке 1с1ео1о#1е “; это — энциклопедически раз¬
работанная концепция; марксизм-ленинизм занимается психологией! биологией и физикой;
„Ег Ье1оп( дотег сИе Вес1еа(ип; <1ег рЬПоворЫвсЬеп Е1етеп*е 1ш Матвтив ипс! ет
184

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Пятьдесят лет, прошедших со дня смерти Маркса, занимают в исто¬
рии науки исключительное место по быстроте темпов прогресса естество¬
знания.
Внутренний смысл естественных наук большей части XIX в., материа¬
листический и стихийно-диалектический характер их содержания вскрыл
в своих классических работах Ф. Энгельс. Что же касается развития
естествознания за последние десятилетия XIX и начало XX в. и отно¬
шения естествознания эпохи империализма к идеям Маркса, — на этот
вопрос дал ответ В* И. Ленин. Реакционное разрешение вопроса об отно¬
шении естествознания новейшего времени к философии и мнровозрению
дал целый ряд буржуазных философов, естественников и теоретизирующих
политиков; они утверждают, что естествознание XX в. опровергло господ¬
ствовавшие ранее идеи материализма, восходящие к французскому мате¬
риализму XVIII в., и принесло с собой „возрождение человеческого духа4*
и торжество идеализма. В течение двух веков распространялось мате¬
риалистическое мировоззрение, — писал крупный немецкий биолог Оскар
Гертвиг, — „но если не обманывают все знамения времени, мы сейчас
находимся снова на решающем поворотном пункте духовного развития
человечества. Двухсотлетнее господство различных материалистических
направлений, против которых и ранее, время от времени, подобно про¬
рокам, подымали свой предостерегающий голос выдающиеся писатели,
философы и естествоиспытатели, как Гете, Фихте, Карлейль, Карл Эрнст
ф. Бер, как физики Фехнер и Мах — собирается сейчас снова под давле¬
нием времени уступить место идеалистическому мировоззрению".1
Этот поворотный пункт был почти одновременно возвещен в неорга¬
нических и органических науках, но с особенной силой был подчеркнут
в новейшей физике.
В. И. Ленин показал, каковы условия и причины, порождающие этот
поворот и каков его истинный философский и классовый смысл. 25 лет
прошло после того, как В. И. Ленин дал свой глубокий и всесторонний
анализ кризиса естествознания; за это время сделано в физике много
новых завоеваний, но кризис еще более углубился, захватив новые области
науки; оценка, данная великим продолжателем Маркса, не только осталась
непоколебленной, но получила новые потверждения.
В том самом году, когда умер Энгельс, вюрцбургский профессор,
В. К. Рентген, открыл лучи, возникающие при прохождении электрических
етЬеШюНез	#еЪеп"	(Э1е	СевеПзсЪаН,	1п1егпа*.	Кеуае Шг Зое. шх! РЫШк, Ьег&иэд.
^оп Ог. Ки4оН НШегсИп#, ВегПп. № 7, 1928, Мах ^егпег, 5о^е1гоагхитиз( 5. 45).
Вонстину:
Мы слышим звуки одобренья
Не в сладком рокоте хвалы,
А в диких криках оалобленья!
1	Озсаг НегЬм?. Оав №еп1еп с!ег Огдошвгаеп, ^пв, 1922. Уотог* гиг сЫКеп АиП., 5. IV.
185

Я. М. УРАНОВСКИЙ
зарядов через пустотные трубки. Это открытие датирует начало голово¬
кружительных успехов; в 1895—1900 гг. создается учение о радиоактив¬
ности, открыто явление Зеемана, выдвинуто Планком понятие о квантах,
и таким образом заложены основы новой физики. Затем работами Нильса
Бора начинается развитие теории строения атома, и модели атома начи¬
нают сменять друг друга. В 1905 г. создается Эйнштейном частная теория
относительности. В 1913 г. работы Мозли дают возможность глубже про¬
никнуть в смысл связи между элементами и их расположением по гори¬
зонтальным периодам и вертикальным группам таблицы Менделеева; эти
же работы помогают понять удивительное явление изотопов Астона»
Наконец, с 1926 г. начинается развитие волновой механики. Стреми¬
тельное * движение по пути новых открытий не прекращается, и
физическая мысль проникает в сложную структуру атомного ядра;
Новые методы физического исследования приводят к преобразованию
смежных с физикой наук: астрофизики, химии, кристаллографии и
геологии.
Эти новые факты и теории настоятельно потребовали коренного изме¬
нения всех твердо установившихся понятий старой классической механики.
Механика Ньютона была основана на представлениях о массе, энергии,
пространстве и времени, как о метафизических сущностях, существующих
раздельно и как бы независимо друг от друга. Оказалось, что они взаимо¬
связаны и едины; масса существенно зависит от скорости; пространство
и время не существуют раздельно, они не являются формами, отделенными
от их содержания — материи; непроницаемость, инерция, масса перестали
быть неизменными свойствами материи; непрерывность, господствовавшая
в физике XIX в., оказалась недостаточной, односторонней категорией, так
как квантовая теория показала значение прерывности в природе. Потер¬
пело крушение представление об атоме, как последнем и неделимом кир¬
пиче мироздания, равно как и установившаяся уверенность в неизменности
элементов и т. д.
Не сумев преодолеть старый метод исследования и выдвинуть более
совершенную и соответствующую уровню развития науки форму мышления
взамен устаревшей, отталкиваемые буржуазными общественными отноше¬
ниями от диалектического материализма, который единственно может заме¬
нить господствовавший ранее в науке материализм механический, отражая
рост реакции „по всей линиихарактерный для эпохи империализма, бур¬
жуазные физики повернули « идеализму и всяким разновидностям реак¬
ционной философии.
Анализируя теоретические предпосылки кризиса буржуазной науки,
В. И- Ленин в качестве первой причины, порождающей „ физический14 идеа¬
лизм, указывал на прогресс математики и физики; другая причина „это —
принцип релятивизма, относительности нашего знания, принцип, который
с особенной силой навязывается физикам в период крутой ломки старых
теорий и который — при незнании диалектики—неминуемо ведет к иде¬
186

Я. М. УРАНОВСКИЙ
ализму".1 Это положение подтверждается современной физикой с осо¬
бенной силой.
Из установленной наукой релятивности измерений времени и про¬
странства физики делают односторонний вывод об исключительной отно¬
сительности этих категорий. Метафизический рассудок привык к пред¬
ставлению об атоме, как неизменной единице механических построений;
он требует незыблемого исходного положения и последней причины; но,
так как атом разложим, так как экспериментатор при данном уровне знаний
еще не установил причин процессов, происходящих в атомном ядре, то
физики делают вывод о необходимости отказа от закона сохранения
материи и энергии.
На трудностях, связанных с тем обстоятельством, что само исследо¬
вание интраатомных явлений вносит изменение в наблюдаемый объект,
обосновывается учение о принципиальной неточности измерений физи¬
ческих величин в микрофизике, и, следовательно, утверждается их непо¬
знаваемость; как будто при экспериментировании в биологии это измене¬
ние объекта не имеет места, что, однако, не помешало проникнуть в тайны,
хотя бы, кариокинеза или в биохимию работающей мышцы. Из этого же
факта известного изменения исследуемого объекта делается идеалисти¬
ческий вывод, будто объект вовсе не существует независимо от субъекта
(Н. Бор, П. Иордан). Из исторически-обусловленных трудностей методики
физического исследования делают вывод о „теоретическом пределе"
и устанавливают абсолютные границы познания, как будто история науки
не опровергла неоднократно подобные заверения в 1^погаЫта&! Физики
В. Гейзенберг, П. Иордан, Н. Бор и др. требуют отказа от категории при¬
чинности, хотя этот отказ, как предупреждает Планк, „тяжелая по выте¬
кающим последствиям мысль".2
„Новая теория познания — пишет П- Иордан — требует отречения от
всей той мистики понятий, которая выражалась как вера в „ принудитель¬
1	Ленин. Сочинения, т. ХП1, ГИЗ, 1828, стр. 252.
2	Однако, сан Планк радикально меняет вехи. С одной стороны ои утверждает: „Осново¬
положением н условием всякой истинно плодотворной науки, — правда, не могущим быть
обоснованным чистой логикой, но логикой никогда а не могущим быть опровергнутым, —
является метафизическая гипотеза о существовании самостоятельного, от нас полностью
независимого, внешнего мира, который, правда, мы можем непосредственно познавать только
через каши особые чувства так, как если бы мы рассматривали незнакомый предмет через
очки, которые каждому отдельному человеку показывают несколько различную окраску
(5. 106), и далее... „ допущение причинности без исключения, совершенного детерминизма
является предпосылкой и условием научного познанияи (5, 116—117). С другой стороны,
Планк допускает наличие иррационального, делает уступки агностицизму и практически
допускает свободу воли. Подобно Эддингтону, Джинсу и Миллнквну, он старается прими¬
рить знание с чудом, науку с религией: „Наука и религия на деле не вступают в противо¬
речие, но у каждого серьезно мыслящего человека они требуют друг друга для взаимного
дополнения14 (5. 127). >№е#е гиг рЬузНсаНвсЬ. ЕгкеппЬш, Кес1еп ипс! Уог1гаде уоп Эг. Мах
Р1ап1с, 1933, Ьрг.) Ах, уж эти ипгеМе 8ог!а1е ТЬеопеп! (Не марксизм ли?) До чего боязнь
перед ними довела богобоязненного профессора!
187

Я. М. УРАНОВСКИЙ
ность" в „необходимость", в „достигаемость“ или „объясняемость**
естественных законов и причинных отношений V
Физики, за незначительным исключением представителей старого поко¬
ления, поворачивают назад к Канту и еще более к Юму; махисты, Ф. Франк,
Рейхенбах, Шлик используют эти трудности новейшей физики, они систе¬
матизируют и обосновывают реакционные выводы физиков и подымают
их на теоретическую высоту.
Задачей науки, по мнению большинства современных буржуазных фи¬
зиков, является не объяснение, а одно только описание процессов, ибо
исследователь, с этой точки зрения, вообще не познает объективной дей¬
ствительности, он обречен на описание одних только статистических
закономерностей.
Эти реакционные выводы закрепляются классовым интересом и исполь¬
зуются, как идейное орудие борьбы против пролетариата. Так, например,
теоретизирующий фашист К. N. Соис1епЬоуе-Ка1ег^1 пытается опереться
в своей борьбе против марксизма на реакционные направления в совре¬
менной физике и биологии. Разложение атома, Герцовы лучи и волновая
механика, утверждает он, принесли триумф идеализму; материализм опро¬
вергнут: „естествознание, на которое он опирался, повернулось против
него. Оно разрушило идол, который материализм хотел поставить на
место бога: идол материи“. Со знаменем „научно" обоснованного идеа¬
лизма в руках, с богом и Ницше на устах он агитирует за поход против
большевиков, этих единственных союзников материализма, за поход орга¬
низованный, конечно, под руководством „всеспасающей личности".2
Б действительности же выводы в пользу идеализма и фидеизма не
соответствуют истинному содержанию современной физики. Когда физик
отклоняет электрическим или магнитным полем а-лучи, когда он уста¬
навливает, что один грамм радия выбрасывает в секунду 3,5* 1010 частиц,
он не сомневается в том, что это реально и объективно существующие
лучи и частицы. Материальности мира не опровергает нн теория относи¬
тельности, ни тот факт, что, вслед за молекулой и атомом, само ядро ока¬
залось только „ отношением я материи, ни прочие достижения современных
физических наук.3
1	ЕНе ЫаЪигтзвепзскаЙеп, Не?1 45, 1932. Оиап1ептееЬаЫк иве! сНе Сгшк1ргоЫете
с!-ег ВЫо^е игн! РаусЬсЛо^йе, уоп Р. ,|ог<1ап, Коз*ок, 8. 815.
2	К. N. Соис1епЬоуе-Ка1ег^1. Ьов уош Ма1епаНзтиз! Рапеигора-УегНа^. \7»еп — Ь.еф21$г —
ВегИп, 3. 29. Не стоило бы вовсе упоминать эту теоретически-ничтожную работу, от которой
несет сложным букетом фашистской казармы и феодальной конюшни, если бы не то, что
она показывает политических союзников „физических44 я „физиологических" идеалистов,
ниспровергающих материализм, и демонстрирует таким образом связь между „чистой
наукой н и классовой борьбой.
8 Мы позволим себе по этому вопросу прнввать в свидетели М Р1апк’а. Об отношении
теории относительности к материализму и причинности он в 1932 г., в речи на заседании
Прусской Академии Наук, говорил: „Мап рНе?1 тапсЬша! «Не Ке1а1тШв1Ьеопе ги#ип8(еа
етег розйшвНзсЬеп АиНавзип? ги 4еи1еп ипсПпетеп детззеп Се?епаа1г гиг Тгапасеп<1еп-
188

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Современная физика подтверждает именно диалектический материа¬
лизм; об этом говорит и теория относительности, приводящая к пред¬
ставлению о единстве массы и энергии, пространства и времени; и кру¬
шение представления о неизменных свойствах и элементах; и волно¬
вая механика, утверждающая единство прерывности и непрерывности,
и т. д.
„ Как ни диковинно — писал В. И. Ленин — с точки зрения « здравого
смысла» превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно,
как ни «странно» отсутствие у электрона всякой иной массы, кроме
электромагнитной, как ни необычно ограничение механических законов
движения одной только областью явлений природы и подчинение их более
глубоким законам электромагнитных явлений и т. д. — все это только
лишнее подтверждение диалектического материализма V
В свете учения Маркса становится понятным тот факт, что в основ¬
ном сходные процессы наблюдаются в развитии как неорганических, так
и органических наук последних десятилетий.
В биологии за это время ие только углублены прежде разрабаты¬
ваемые науки, но и открыты новые области знания. Для характеристики
достижений этой эпохи достаточно напомнить: механику развития и экспе¬
риментальную морфологию, учение о ферментах, открытие гормонов жи¬
вотных и растений, витамины, учение о тканевых культурах и изоли¬
рованных органах, генетику, экологию, теорию условных рефлексов
И. П. Павлова и т. д.
Новые факты, добытые в области морфологии и физиологии — факты
регуляции и реституции, установленные механикой развития, целостность
организма, регулируемая нервной системой и внутренней секрецией, слож¬
ность процессов питания и движения у растений, которые отнюдь не могут
быть сведены к простым законам механики (работы Мах Ыогс1Ьаи5епа
и А1Ь-е<1 ГЧоИ’я) и т. п. — потребовали замены недостаточного, односто¬
роннего механического метода. Необходимо было выдвинуть новые прин¬
ципы для связи груды накопившегося материала; нужно было создать
новую „философию органическогон на основе добытых фактических
данных»
ЫрЬНозорЫе ха Ьгчпдеп. С&пх пн* 1ГпгесМ. Е>епп 4аз Гшгс1атеак <1ег КеЫш^аОДЬеопе
1гех4 шсЫ с!агт, с1авв &11е Каит- ипс! 2е1*ап#аЬеп пиг еше ге1а*1уе, 4игсЬ с!аа Веги^зяузЬет
<1ез ВеоЪасЬЬегв Ьес11п^1е Вес1еи1ип^ Ьез^геп» зоос1егп ев Нев± с!агш, с!азв ез ш с!ег у»егсИтеп-
ыопа1еп гашпгеНПсЬеп МаптзЫйзкеН ете Сгсгезе $рЫ, патп1>сЬ сИе Бп^етип^ 2мге1ег
ипеасШеЬ ЬеаасЬЬагСеп РипЫе, сНе аоуепаппгке „ МавзЬез^тшип^еп", мгекНе {иг а11е щеэ-
аегк1еп ВеоЬасЬкег ип<11йг а11е Ьепи1г1еп Вегиуззуз^ете с!еп пгпЫгеЬеп №ег1 Ъезй:/* ипс! с!ег
ёаЬег ет уоп |е<1ег тепвсЬИсЬеп №Шкиг ипаЬЬап?1#ег 1гапзсепс1епЫег СНагак1ег гикотт*'1.
(Си. Мах Р1апк, 1. о., 5. 109). Надо пояснить, что „трансцендентальный м у Планка равно¬
значно понятию И материальный Точно так же Планк полагал, что квантовая теория, как
и данные химии, астрономии н биологии, не опровергают материальности и причин¬
ности мира.
1	Ленин. Сочинения, т. XIII, ГИЗ, 1928, стр. 214.
189

я. м. урановский
В эпоху, когда капитализм перешел в новейший этап своего раз¬
вития— империализм, в условиях роста реакционности буржуазии, борю¬
щейся с рабочим классом и колониальными народами, при процветании
реакционных направлений в философии, науке и искусстве, — новые дан¬
ные, добытые биологией и говорившие о ее фактическом прогрессе, при-
вели к кризису теоретического мышления в науках об органическом мире.
Начался „новый курс" биологии по пути, усеянному метафизическими
и психологическими понятиями: энтелехия, доминанта, импульс, сверх-
индивидуальная душа, МогрЬаз1ез1е, Аи1:о1гор]8ти5, Мпета и пр.
В биологии поднимается волна реакции и начинается борьба против
основного завоевания XIX в. — дарвинизма.
Наступила „целительная реакция против спекуляций Дарвинал — объ¬
являет О. НегЬУ1^. „Необходимо вычеркнуть Дарвина из ряда научных
теорий... дарвинизм бесславно погиб'* — утверждает кантианец ^акоЪ
у. 11ехки11.
Видные биологи заявляют, что, несмотря на развитие науки, „про¬
пасть между живой и неживой природой, вместо того, чтобы постепенно
быть заполненной, скорее стала глубже и шире".1
Односторонне борясь с механистическим методом в биологии, они
приходят к выводу, что биология не имеет своего метода, так как она
гетерогенна по своему логическому составу и уступает в теории место
физике и химии, подобно тому, как в лаборатории биолог постепенно усту¬
пает место инженеру; необходимо поэтому создать биологию, как науку
зш депепз, ибо „действительная биология почти уничтожена".2
Создается почва для прокламирования наступления эпохи с новым
мировоззрением, выносимым биологической волной ^акоЬ V. 1)ехки11), для
агрессии витализма и появления ряда органистически фундированных
реакционных философских систем (О. Зрапп — философ фашизма, Н. Вег$г-
зоп и др.).
Витализм (неовитализм) является неизбежной тенью механизма и его
необходимым дополнением.
С одной стороны, механисты убеждают в том, что живое — машина,
правда, исторически развившаяся сложная машина; живое — объект, все¬
цело зависящий от внешней среды, ее пассивная тень; с другой стороны,
противостоит утверждение виталистов: жизнь — автономный субъект,
законы жизни „являются совершенно самостоятельными и самодеятель¬
ными жизненными факторами, которым принадлежит примат перед всеми
неорганическими законами; эти последние должны подчиняться первым
в противоположность тому, что до сих пор принимали а.а
1	Эш Еп1шкк]ип# <1ег Вю]о#1е 1ш 19 ^НгЬипс1ег1. Уоп Озсаг НегЫ1#, ^па, 1908, 5. 9.
2	„О'ю Ыа*ипу1ааеп8сЪаН:еп", НеК 40, 1930. Эю 5Ы1ип# 4ег Вю1о#1е 1ш п&1огж1ав.
Оепкеп с!ег Се#еп\уаг1. Уоп О Но 5(есЬе. 5. 872.
8 Баз ЬеЬепэргоЫет 1т ЦсЬ(е <3ег тоёегпеп Рогзскип#, Ье1р21#, 1931. 1)ег Огуатш-
тиз ипс! сНе 11т^еи, уоп ]акоЬ у. ЦехкиП, 5. 224.
190

Я. М. УРАНОВСКИЙ
С одной стороны, яростное сведение жизни к физике н химии и уста¬
новление не только единства, но и тождества природы снизу; с другой
стороны, непроходимая пропасть между органическим и неорганическим
миром или универсальная телеология, устанавливающая идеалистическое
тождество природы сверху.
С одной стороны механисты утверждают, что организм только сумма
частей, с другой стороны выдвигается на первый план категория целост¬
ности (1п<1шс1иит, ТоЫхШ), по отношению к которой часть является
только подчиненным средством; с одной стороны, причинность, пони¬
маемая односторонне (саи&а еШаепз), как отказ от случайности и целе¬
сообразности, сведение сознания к роли эпифеномена, статнко-морфоло-*
гический подход к изучению органических явлений; с другой стороны,
целесообразность на основе индетерминизма (саива ГтаУз), введение
психологических факторов, в качестве ведущих при объяснении биологи¬
ческих процессов и односторонний физиологизм, оторванный от структуры.
Виталисты утрируют, односторонне раздувают в основоположения биоло¬
гии некоторые черты, грани, стороны органических явлений, — как-раз те
черты, в объяснении которых совершенно бессильны механисты — биологи.
Многочисленные школы и школки, созданные ломкой биологии
и пытающиеся разрешить дилемму „механизм — витализмпредстави¬
тели „органистической биологии“, махисты (Напз ^ш(егз1:еш), „пози¬
тивные" виталисты (Ь. V. ВегЫапйу), мнемизм Е. В1еи1ег’а и пр. более
сражаемы, чем сражают, так как витализм неуязвим с позиций идеализма
или эклектицизма.
К чему, например, приводит грозный приговор над витализмом,
вынесенный РЬ. Ргапк’ом? Витализм, говорит он, есть только отрицатель¬
ное понятие; ои является выражением отчаяния в физико-химическом
методе; „нет нигде действительно виталистической биологии. С криками
отчаяния ничего не построишь".1
На деле его угрозы витализиму отнюдь не страшны. В самом деле,
как известно, для махиста наука представляет собой наиболее простое
описание явлений — по принципу экономии мышления; наука имеет дело
с переживаниями и приурочиваемыми к ним символами. Ведь РЬ. Ргапк
считает, что ядро, протоплазма или редукционное деление, например,
представляют собой только отношения между символами. Почему бы
не построить тогда биологию, как науку, пользуясь понятием „ индукциял,
заимствованным у 11ехкп1Гя или сверхперсональной энтелехией Дриша?
Ничего убедительного против такой возможности РЬ. Ргапк сказать не мо¬
жет. Более того, он должен признать теоретически возможным построить
биологию на теологических представлениях. Махист не может оспаривать,
что энтелехия более экономный символ, чем категории научной биологии,
1 1>ав Каива1#е5е1г ипс! ве^пе Сгепгеп, уоп РЫНрр Ргапк. Ж^еп, Уег1. V. }и1. 5рпп#ег,
1932, 5. 76.
191

Я. М. УРАНОВСКИЙ
а бог или леший является представлением более простым, чем „психо-
идальный закон индукции “ ЫехкиШя или непредставимая энтелехия Дриша,
про которую можно сказать словами Мефистофеля:
Глубокомысленно трудяеъ,
Вместить старайтесь то, что, отродясь,
В моаг человеческий не входит.
Пытаясь опереться на последние достижения биологии, витализм тем
самым стремится доказать, что завоевания науки именно его подтвер¬
ждают. Но опора на Шпемана, Дженнингса, Уегкз’а и т. п. чисто сло¬
весна. Вся * философия органического “ виталистов сводится к тому, что
закономерности материального мира, добытые и установленные биоло¬
гией, чисто словесно связываются с „психоидальной индукцией “ и энте¬
лехией. Так, например, известное учение акад. И. П. Павлова, давшее
возможность при помощи строго научного метода установить некоторые
существенные законы функционирования высшей нервной деятельности —
это не только материалистическое, но и объективно подтверждающее
законы диалектики учение, — оказывается, тоже привлечено в интересах
подтверждения витализма. „Известные опыты Павлова, — пишет ЫехкиН, —
... особенно пригодны для изучения индукцииV Но дело, однако, в том,
что эта индукция совсем не пригодна с точки зрения учения самого
И. П. Павлова в качестве орудия биологического исследования, так как
индукции эта является метафизически перевернутым и мистифицированным
понятием рефлекса; про эту таинственную индукцию 11ехкй11 сообщает,
что она „ психоидальный закон “, и он, таким образом, обнаруживает, что
не хочет или не может уразуметь, против каких реакционных воззрений
в физиологии направлено учение И* П. Павлова об условных рефлексах.
Неовитализм ищет себе подтверждения в данных сравнительной фи¬
зиологии, особенно физиологии органов чувств. С этой понятной целью
закон о специфической энергии органов чувств Иоганнеса Мюллера обра¬
батывается совершенно односторонне в духе „физиологического*4 идеа¬
лизма и возводится в ранг „основоположения всякой биологииПодведя
под него все данные современной физиологии вплоть до учения Павлова,
нетрудно притти к выводу об автономности жизни и примате жизненных
факторов.
Эти попытки виталистов опереться, — после опыта Дриша в области
механики развития, — на данные физиологии органов чувств показывают
правильность гениального анализа В. И. Ленина, который установил, что
методологический стержень, вокруг которого вращается кризис буржуаз¬
ной иауки — это проблема релятивизма. Действительно, стоя на метафи¬
зических позициях, труднее всего справиться с элементом субъективизма
и релятивизма, который имеет место в данных органах чувств; с другой
1	Эаз ЬеЬепзргоЫет е1с., 1. сп 5. 214.
192

Я. Л/. УРАНОВСКИЙ
стороны, данные физиологии органов чувств, говорящие об этом реля¬
тивизме, наиболее привлекательны для тех, кто стремится обосновать
„ физиологический" и всякий иной идеализм.
Ленинский анализ кризиса физических наук, целиком применим и для
объяснения состояния современной биологии. Как и в физике, теоретиче¬
ские предпосылки для реакционных поползновений были созданы самим
прогрессом биологии. Как и в физике потребовалась замена механического
метода более глубокой формой мышления; потребовалась коренная пере¬
работка основных категорий биологии: жизнь, индивидуум, причинность,
целесообразность, развитие, форма и функция и т. д.
В биологии также большинство исследователей, под давлением со¬
циальных условий эпохи империализма, при незнании диалектики, повер¬
нули к реакционной философии. Этот поворот к реакции в теоретической
биологии имеет различное выражение: поредели ряды сознательных сто¬
ронников механического материализма, в то же время возрождая отнюдь
не передовые стороны учения великих исследователей живой природы —
Ламарка, К. Э. ф. Бера, Иоганнеса Мюллера, взывая к тени Канта, Шел¬
линга, Окена, Маха и т. д., теоретики — биологи создали много школ
различных идеалистических оттенков от махизма до метафизического
витализма Дриша. Состояние буржуазной философии биологии в значи¬
тельной степени характеризуется стилем идей, которые достаточно активно
пропагандирует ГансДриш. Этот Шиллеровский „ Ганс-метафизикус, мы¬
слитель знаменитый, великий малый человек", с кровли виталисти¬
ческой башни проповедует свою философию органического, построен¬
ную на данных биологии плюс невообразимая энтелехия, которая
после смерти превращается в сверхэнтелехию, как того требует „уче¬
ние о бессмертии индийской формы, следовательно, учение о превраще¬
ния душ".1
Кризис современной биологии усугубляется еще тем, что кризис
смежных наук, физики, с одной стороны, и медицины — с другой, влияет
на биологию, усиливает хаос понятий и засоряет ее выводами, неправо¬
мерно сделанными даже в той области, откуда они перенесены.
Тяжелый удар современной биологии нанесли представители физики,
выступающие против детерминизма и проповедующие свободу воли,
исходя из мнимой индетерминированности интраатомных процессов
(А. 5оштегЫ<1, N. Вог, Р. .1огс1ап и др.).
Р. ,|огс1ап, например, прямо считает неразумным „поставить вопрос,
на каком основании эта мутация наступила именно теперь, а не тыся¬
челетиями ранее",2 в виду того, что нам не известны основания распада
атома.
1	1ЬЫ. Бая №еаеп с!ев Ог^ашвшцв, уоп Надо РпевсЬ, 5. 446.
2	01е ЫаЪшу^вэепвсЬаНеп, Ней 45, 1932. ИЁе Оиап1еогаесЬашк ипс! сНе Спт^ртоЫеше
<1ег ВЫодо и. РвусЬ. уоп Р. ]огс!ап, Ковкок, 5. 818.
13
193

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Реакционные воззрения физиков оказывают прямую поддержку вита¬
листам и сбивают с пути механистов. Для иллюстрации этого положения
достаточно вспомнить имя ЬисЫд’а КЬитЫег’а. Этот известный биолог-
механист, который не один год трудился над объяснением самых
сложных биологических явлений, как игры физико-химических сил под
контролем естественного отбора, сейчас начинает переоценивать ценности
и уступать Гансу Дришу. Поверив на слово А. ЗоштегЫсГу, что уже
в атомной системе наблюдается индетерминизм и целевое предвидение,
проявляемое ее частицами, Ь. КЬшпЫег делает свои выводы приме¬
нительно к биологии. Он допускает, что можно принять энтелехию,
механистически ее интерпретируя; он склонен предположить, что уже
внутри атома дана энтелехия потенциально, в виде энергетического
фактора.
Очень показательно это скатывание именно механиста на позиции
крайнего витализма — пан-витализма.1
Как и в физике, в биологии новые достижения науки обнаруживают
недостаточность и ограниченность механического материализма, но они
полностью подтверждают материализм диалектический.
Все новые достижения биологии:	механика развития, учение о
ферментах и витаминах, данные эндокринологии, генетика, учение
об условных рефлексах и т. п. являются сплошным опровержением
витализма.
Для конкретной иллюстрации мы напомним события, связанные с рабо¬
тами Н. Зретапп а и его школы.
В этих работах было установлено, что спинная губа бластопора заро¬
дыша амфибий, при трасплантации в индиферентные области других
зародышей, обладает способностью индуцировать развитие нервной
системы, хорды и мезодермьь
Природа действия областей зародыша („организационные центры"
Зретапп’а) оставалась до последнего времени неизвестной. Виталисты,
всегда спекулирующие на еще неизученных явлениях, поспешили заявить:
„Зретапп и его ученики показали в течение последних лет удивительное
множество случаев гармонической эквипотенциальности".2
Организаторы Зретапп’а должны были таким образом доказать все¬
могущество энтелехии.
1	Изложив мнение А. 5оттег(е1сГа о том, что икдетерминнрованные процессы внутри
атома бросают свет на проблему „душа-телоЬшЗт# КЬишЫег впадает в спекуляции:
„ЫгсЬ«: уаш оЬпе КесЬ1 копп1е тап уегти1еп, с1аз8 сНе Еп*е1есЫе ш с!ег Ыег уегзпсЬ^еп тесЬа-
тзНзсЬеп АгЫе^ип? ысЬ т |Ьгеп егз1еп №иг*е!п асЬоп ш с!ег А*отз{гик*иг а11ег Мазепе
ЪепмгкЬаг тасЬ*, аисЬ асЬоп Ьег гегп рЬуз^каНзсЬеп Уогуапд-еп, Ъе1 с!епеп в1е аЬег пгсЬк <Ке
яуз^ешаНзсЬ гиааштепЬап^еп^е АивЫМипя ег(аЬгеп Ьа*, <Ке аи5 впзегегп Р1але(еп А11е]п^и(
ска Ог$гаш8т»8сЬеп ЬЫЬ! ипс1 Ыег с1еп псМдееп АЫаи( <1ег ЬеЬепзЫпкИопеп вкеиегк
ипс! ^е^аЬг1е!з(е1п (См. Оаз ЬеЬепзргоЫет е*с., 1. с, Ь.ис1ян$ КЬитЫег, Апог^атасЬ-огдатз-
тшаоЬе Сгепх^га^еп <1ев ЬеЬепв, 8. 76).
2	Оаа ЬеЪепвргоЫет и. з. \у., 1. с. Напз ОпезсЬ, Эав №евеп с1ев Огдатвтив, 5. 413.
194

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Но недавние работы Гольтфретера, который получил индукцию при
пересадке убитых жаром, замороженных и высушенных „организаторов",
и аналогичные работы Бауцмана, О. Мангольд и Вемейер заставляют
видеть химическую основу явлений зависимого развития.
Материализм опять восторжествовал; еще раз нанесен сокрушитель¬
ный удар витализму, этой не просто „ ленивой по выражению Клод Бер¬
нара, но и глубоко реакционной концепции биологии нашего времени.
Достижения современной биологии принесли триумф материализму,
потому что они выясняют объективные закономерности, материальные
основания, условия и причины морфологических и физиологических про¬
цессов единого, развивающегося органического мира; потому что эти дости¬
жения расширяют теоретическую основу растениеводства, животноводства
и медицины — практической деятельности человека, направленной на овла¬
дение силами природы.
Достижения современной биологии подтверждают именно диалекти¬
ческий материализм. Только материалистическая диалектика дает метод
исследования и понимания единства противоположностей, являющегося
законом процессов органического мира (ассимиляция и диссимиляция,
автономность и корреляция органов и пр.); материалистическая диалектика
дает возможность понять элемент относительности, гибкость, текучесть
категорий биологии (род, вид, индивидум и т. д.).
Материалистическая диалектика подтверждается всем движением
биологии, как науки, взятой в целом, принуждающим видеть единство
органического мира в его внутренних связях и взаимодействии. В течение
XIX в. два основных отдела биологии: морфология и физиология разви¬
вались в глубоком отрыве друг от друга — к взаимному вреду для обеих
этих дисциплин. Принципиальное значение открытия новой области био¬
логии— экспериментальной морфологии — в том и заключалось (и это
видел такой мыслящий биолог, как К. А. Тимирязев), что был переброшен
мост между двумя совершенно оторванными друг от друга областями.
Дальнейшее развитйе биологии еще более сузило искусственно соз¬
данную пропасть между морфологическими и физиологическими науками.
Эндокринология и связанная с ней морфогенетика показывают един¬
ство и взаимодействие формы и функции, они принудительно навязывают
понимание единства и связи морфологических и физиологических наук.1
В. И. Ленин указывал на то, что содержание диалектики должно быть
проверено историей науки, а не отдельными примерами.
История развития биологии за последние десятилетия дает убеди¬
тельные доказательства верности глубокой мысли гениального диалектика.
1 Ф. Энгельс давно писал: „Вся органическая природа является одним сплошным
доказательством тождества или неразрывности формы и содержания. Морфологические
и физиологические явления, форма и функция обусловливают друг другаи (Архив М. и Э.,
кн. 2, Диалектика природы, ГИЗ, 1925, стр. 35). И на сей раз оказалось, что философия
руководит естествознанием.
13*
195

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Таким образом, современное естествознание всесторонне подтвер¬
ждает бессмертные идеи Маркса. Точно так же, как внутренний смысл
достижений естественных наук подтверждает материалистическую диалек¬
тику природы, современное состояние естествознания и его общественная
роль подтверждают правильность марксистского понимания истории.
В странах капитализма, где некогда Кеплер и Галилей, Декарт
и Ньютон закладывали основы естествознания нового времени, наука эта
сейчас находится в состоянии тяжелого кризиса, сопровождающегося
в отдельных звеньях полным застоем и резким упадком.
Внешняя история этого кризиса и его проявления достаточно хорошо
описываются самими буржуазными учеными, постоянно возвращающимися
к этой злободневной теме.
В физических и биологических науках разбиты старые представления
и понятия. Многочисленные направления, созданные ломкой старого
естествознания, пытаются выдвинуть новые понятия для объединения
груды фактов, добытых прогрессом естествознания; но из исканий метода
получается только „хаос" (Ь. V. ВегЫапКу) и „путаница" (М. Р1апк).
Идеализм господствует в буржуазной философии природы. „Физиче¬
ский" идеализм сомкнулся с идеализмом „физиологическим": если физик,
исходя из явления распада атома, делает идеалистический вывод о свободе
воли и индетерминизме биологических явлений, то, с другой стороны, биолог
доказывает, якобы на основе данных физиологии, что атомы, дискретность
материи, являются исключительно результатом соответствующего устрой¬
ства органов чувств.
Мировоззрение этих естествоиспытателей отличается реакционностью,
пессимизмом и прямой связью с теологией.
Физики, вроде Джемса Джинса, утверждают, что вселенная конечна,
и приходят к выводу о наличии творца вселенной.
Биологи поддерживают всеобщую телеологию (холизм, эмергентная
эволюция); они говорят о неизбежной дегенерации цивилизованного чело¬
вечества (Р. Ко1гоигзку), о мистериях в органическом мире (СЬаг1ез
ШсЬе*), о бессмертии души (Н. ОпезсЬ) и т. п.1
На смену рационализму пришла интуиция, на смену детерминизму —
индетерминизм, механическая картина мира сменилась органистической;
развиваются романтика и мистика, пессимизм и фатализм. С одной стороны
философское мышление приходит в упадок, так как оно неспособно
к обобщению накопившегося материала, с другой стороны — естество¬
испытатели боятся философии, „ибо философия — опиум для науки".
Растут позитивизм и махизм, различные школы возрождают учения Беркли
и Юма, Шопенгауэра и Шеллинга и пр., и „белокурая бестия" Ницше
противопоставляется величественной фигуре Маркса.
1 См. „5с1еп1|а“, 1 IV 1930, СЬаНев КгсЬек, Ье ргоЫёше с)ев саивеа Кпа1ев. 1Ыс1.
1	VII 1931, О. Ко^гожвку, Ь’ауетг 4е ГЬиташгё сшНвёе а 1а 1штёгес)е8 ашепсеа тос!егпез
<Ь 1а па(иге.
196

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Интересно косвенное свидетельство о кризисе, даваемое физиком
М. Р1апк’ом, отрицающим кризис на словах* М. Р1апк подтверждает, однако,
наличие кризиса, когда он вынужден, отступая и сдавая позиции, защи¬
щать причинность и объективность физического мира; он подтверждает
кризис буржуазного естествознания, когда говорит о путанице, господ¬
ствующей в науке, и жалуется на то, что естествознание затопляется
деятельностью всяких фантастов; он разоблачает анархию и классовый
характер буржуазной науки, когда он с сожалением констатирует,
что этим фантастам обеспечивается поддержка „в то время как
с другой стороны ценные и богатые перспективами научные исследова¬
ния вынуждены ограничиваться или прекращаться из-за недостатка
средствV
С другой стороны, интересно свидетельство биолога Н. ОпезсЬ’а,
который еще до того, как пламя подожженного штурмовиками рейхстага
осветило потемки фашистского средневековья, горько жаловался: „По
крайней мере в Германии живем мы во время, когда интерес к естество¬
знанию, к сожалению, сильно оттеснен в пользу весьма неопределенно
выраженных „ культурно-философских н соображений. Пожелания, надежды,
вера смешиваются с подлинным знанием. Этот период научного и фило¬
софского упадка (□екас!епг) когда-нибудь кончится; именно тогда снова
сознают, что естественные науки с их строгой методикой являются убе¬
жищем подлинного знания ".
Оставим в стороне непреднамеренный юмор апостола витализма,
сетующего на смешивание веры со знанием, на научный и философский
декаданс.
Важно отметить беспомощность буржуазных ученых, проявляющуюся
при малейшей потытке анализа причин и условий кризиса буржуазной науки.
Напротив, международный характер этого выдающегося явления
современной буржуазной культуры, его основания и причины становятся
понятными в свете марксизма-ленинизма; явление это целиком под¬
тверждает философские и исторические взгляды Маркса и Ленина.
Всеобщий экономический кризис, приближающий грозный час экспро¬
приации экспроприаторов, не ставит больших творческих задач перед
буржуазным естествознанием.
Свертывание и разрушение производительных сил, когда это требуется
интересами частной собственности, боязнь всякого новаторства, лежащая
в основе теории „технического утомления человечествая и требований
„технического мораториумаи—задерживают развитие естественных наук
или придают этому развитию односторонний характер. Естествоиспыта¬
телям приходится оправдывать свою науку в том, что она не является
виновником всемирного кризиса капитализма (ЕтИе Воге! и др.).
1	гиг рЬутк. ЕгкеппгоЬ, I. с., 8. 269.
2	„ Зсмп&а “,1 1 1932. Н. ОпезсЬ. Еи?ешо Кдоапо'в ЬеНг© е(с. 8. 78.
197

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Классовое господство буржуазии превратилось в оковы для есте¬
ствознания. Буржуазия поработила естественные науки; можно без пре¬
увеличения сказать, что она развивает их в той мере, в какой это тре¬
буется интересами империализма и милитаризма.
Общественные условия буржуазного мира неблагоприятны для раз¬
вития естественных наук. Реакционность буржуазии, кровью и железом
подавляющей революционное движение пролетариата и колониальных
народов; реакционность мелкобуржуазных слоев, вызванная разорением,
принесенным послевоенной эпохой; дух разочарования, фатализма (гёы-
$гпа1юп), мистики (астрология, алхимия, магия, оккультизм, спиритизм,
антропософия и пр.), разросшийся ядовитым цветом на этой основе,—
все это оказывает гибельное влияние на естествознание и окрашивает
в определенные цвета мировоззрение, которое естествоиспытатель строит
на основе современной науки.
Шовинизм, тенденции к хозяйственной автаркии, балканизация
Европы — все это оковы для развития естествознания; это преграды для
подлинного научного общения и разработки ряда проблем естество¬
знания, которые по природе своей требуют координации, откровенной,
исключающей секретничество, кооперации народов.
Разделение труда, получившее одностороннее развитие в буржуаз¬
ной науке, создает такие дробные специальности, что углубляется раз¬
рыв между отдельными отраслями даже в пределах одной и той же науки
и укрепляется объективная основа кризиса и реакции. Анархия буржуаз¬
ных общественных отношений не дает возможности плановой организа¬
ции исследовательского процесса, а частная собственность на орудия
исследования, подбор кадров из состава имущих классов монополизирует
исследовательскую деятельность, ставит вне ее пределов широкие слои
трудящихся масс и не может обеспечить приобщения к научной работе
наиболее способного и одаренного человеческого материала.
Если естествоиспытатель сам по своей классовой природе не выра¬
жает реакционных настроений господствующей буржуазии, то „команда
капитала" извне заставляет его следовать по этому пути.
Фашистская Германия с ее мракобесием, с ее использованием есте¬
ственно-научных теорий для борьбы с рабочим классом (генетика, расо¬
вая теория и пр.), с ее преследованием всего прогрессивного, что есть
в науке, с ее изгнанием несоответствующих условиям „третьей империи"
деятелей науки — не является исключением из буржуазного мира.
Фашистская Германия, как наиболее загнившее звено мирового
капитализма, показывает только наиболее рельефно и обнаженно поло¬
жение естествознания и естествоиспытателя в буржуазном обществе.
В историческом смысле путь буржуазной науки свершен: от Бэкона
Веруламского, бодро заявлявшего „ЗаепНа е1 ро(епИа Ьитапа т 1с1еш
сошс1с1ип1“ до Освальда Шпенглера, этого, стража у ворот погибающей
Помпеи буржуазной цивилизации» проповедующего борьбу с техникой
198

я., м; урановский
и знанием до прочих Фамусовых фашизма, видящих спасенье в том,
чтоб „собрать все книги бы да сжечь**.
Современное буржуазное естествознание подтверждает учение Ленина
о том, что методологический кризис неизбежно вызывается прогрессом
естествознания капиталистического общества.
Методологический кризис углубляется и обостряется, он перерастает
во всеобщий кризис мировоззрения, сопровождаемый прогрессирующим
застоем и упадком научного исследования, когда расширяется загнивание
социально-экономических основ буржуазного общества в эпоху всеоб¬
щего кризиса капитализма.
За 50 лет, прошедших со дня смерти Маркса, идеи этого гиганта
мысли достигли распространения, подобного которому не видела история
умственной жизни народов.
Что общего имеют с учением Маркса те взгляды, которых придер¬
живаются современные теоретики социал-фашизма? Что общего имеют
с учением Маркса их воззрения на основные проблемы естество¬
знания?
Известно, какова политическая эволюция немецкой социал-демокра¬
тии за последние десятилетия. От довоенного реформизма к защите
буржуазии во время войны, к кровавому подавлению восстания рабочего
класса в 1918 году, к организации интервенции против СССР, к под¬
держке буржуазии в период относительной стабилизации, к удушению
революционной энергии пролетариата с наступлением конца относитель¬
ной стабилизации, далее к полному краху и капитуляции при перевороте
30 января — таков позорный путь политической измены пролетариату,
проделанный социал-фашизмом.
Известен путь философского ренегатства социал-демократии: от реви¬
зионизма Бернштейна до исправления и замены Маркса то Кантом (Мах
Ас11ег), то Махом (Рг. Ас11ег, ОИо Ваиег, Сиз*ау Ескз1ет).
Известна эволюция К. Каутского от попыток подправить Маркса
элементами учения Дюринга, Лассаля и Дарвина через утверждение
будто диктатура пролетариата — только словечко, которым „обмолвился**
Маркс, до признания потребностей и инстинктов в качестве исходного
пункта анализа общественных отношений, т. е. до перехода на идеали¬
стические позиции.
Этот политический и философский путь, проделанный социал-демо¬
кратией, не мог не вызвать полного отхода от воззрений Маркса на есте¬
ствознание.
Теоретическая измена в этой области цинично признается самими
теоретиками II Интернационала; они сами прокламируют свой поворот:
„от механического материализма к махизму и от дарвинизма к неола¬
маркизму**.1
1 Машвпшз ипс! ЫагигмззепвсЬаН. Негаи»?. уоп ОНо ^пявеп, 1925, ВегКо, 5. 7.
199

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Махивм является теоретико-познавательной основой естественно-
научных воззрений большинства теоретиков социал-фашизма. Их основ¬
ные положения гласят: естественный закон только удобная форма описа¬
ния явлений, всякая естественно-научная картина мира абсолютно обу¬
словлена социальными отношениями.
Эти махистские пошлости, беспощадно разоблаченные В. И. Лениным,
лишают естествознание его объективно-научного значения.
В области физических наук махистские позиции неизбежно приводят
к тому, что теоретики социал-фашизма всецело разделяют судьбу реак¬
ционно настроенных буржуазных физиков, проповедующих индетерминизм
и идеализм.
Материя, масса—только комплекс ощущений. „Установлено не вечное
существование массы, не метафизическая иесотворимость и неуничтожае-
мость ее, обнаружено только постоянство констатируемых человеком отно¬
шений ускорения".1
В биологических науках теоретики социал-фашизма стоят на крайне
правом фланге даже как фракция буржуазной науки. Известно, что
К. Каутский стоит на точке зрения признания вечности жизни. В теории
эволюции К. Каутский исходит как от отправного пункта — из приспо¬
собления организма к среде. Вот чем определяется отход от Дарвина
в сторону неоламаркизма психологического толка. Этим же объясняется
то, что социал-фашистские теоретики, как Сизкау ЕскзЫп, или более мел¬
кие шавки, как Напз НаизЫп, ссылаются и поддерживают виталистов
А. Раи1у, Е. К^папо, Е. Непп^'а, Зетоп'а и пр.
Известно, как К. Каутский критикует фашистские расовые теории; его
критика в большей степени обосновывает и углубляет эти теории, чем
обнаруживает их научную несостоятельность и реакционность.
Обработав Маркса под неоламаркизм, биологизировав исторический ма¬
териализм, он обезоружил себя перед фашистами Гюнтером и Ленцом; он
в такой же мере близок к ним теоретически, как родственен политически.
Нет того грязного, реакционного источника в буржуазной науке, из
которого не черпали бы своей мудрости теоретики социал-демократии.
Пресловутая „свобода4* социал-фашистского исследования характери¬
зуется тем, что всякий по своему, с той или иной степенью откровенности,
опровергает и исправляет Маркса: Фридрих Адлер опровергает Маркса
и Энгельса как механистов; Макс Адлер прямо, а К. Каутский косвенно
доказывают, что Маркс всегда был идеалистом (ведь Маркс, по мнению
этих фальсификаторов, всегда исходил из потребности, из целенаправлен¬
ной деятельности человека); у этих теоретиков имеются свои оттенки,
свои частные расхождения; они, наконец, часто „ вкушают свободу “ эклек¬
тики, позволяющей соединять несоединимое. Но общая основная линия
их воззрений в области, естествознания достаточно ясна и определенна.
1 1Ы4. РпесЫсЬ А<Нег, РпесЫсЬ Еп#е1з ипс! сНе К&1ип*1в*епвсЫЛеп, 5. 175.
200

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Это в основном идеалистическая система взглядов; социал-фашисты
стоят на правом фланге современных буржуазных естествоиспытателей
и всецело разделяют с ними тяжесть идейного разброда и упадка; это —
„не антиподы, а близнецы** (Сталин).
Эта идеалистическая система естественно-исторических взглядов со¬
циал-фашистов внутренне увязана с их философски-историческими взгля¬
дами и их политическими деяниями.
Практическое предательство пролетариата в политике имеет своей тео¬
ретической основой наглое извращение и прямой отказ от учения Маркса
по всем радиусам, во всех его составных частях.
И напрасно К. Каутский (а это более откровенно выбалтывают писаки
в роде Ес^аг’а 2л1зеГя) утверждает, будто марксизм ие имеет отношения
к естественным наукам, а естественные науки не имеют отношения к фило¬
софии и политике партии*1
Когда К. Каутский отрывает теорию от политики, когда он разбивает
целостное учение Маркса на куски и отрывает науки об истории от
наук о природе, он впадает в „идеологическое" заблуждение: у него
самого, политика, учение об обществе и учение о природе твердо увязаны
в достаточно стройную систему. Правда, это система, построенная на за¬
щите буржуазии против пролетариата, не на основах материализма и диа¬
лектики; это система, которая так же похожа на великое, революционное
учение Маркса, как пес Орион на созвездие Ориона.
Единственным представителем ортодоксального марксизма является
ленинизм — марксизм эпохи империализма и пролетарской революции.
Только коммунистическая партия сохранила все богатства подлинного
марксизма во всей его целостности.
Обогащенный и развитый Лениным и Сталиным на основе нового
опыта революционной борьбы и новых достижений науки, марксизм лег
в основу политики, стратегии и тактики партии в великой борьбе за
построение социалистического общества.
В полном соответствии с тем, как у Маркса естествознание тесно
связано со всеми сторонами его метода и мировоззрения, ленинизм вклю¬
чает завоевания великих естествоиспытателей в прошЧом и достижения
естественных наук в настоящем.
Марксизм в действии, каковым является социалистическое строитель¬
ство, на деле, практически включает естествознание в качестве важного
оружия борьбы за освобождение пролетариата.
Октябрьская революция создала новые общественные условия для
развития естественных наук; она освободила естествознание от классо*
1 Си. „Оег КагпрГ', НеН 5, 1931. Ес^аг 2л1зе1. „Раг1е«, Магх1втиз, Ма*епаНятив,
Мвикап*1атвтиз". Сей выкормыш К. Каутского утверждает: „РагЫ шк! ТЬеопе ат<3 а!ао
коЫ уегзсЫе4бпаг1]?е СеЫШе. 0»е РагЫ 18* еше С«тетвс}т& бег ТЬа1". 3. 214. Далее
(1Ы4. НеИ 2, 1931, МаЬепаНвтая ип<1 ташв*. СевсМсЬЫаиКаввип?) он солидаризуется с Кг.
АсЦег’ом в том, что „Магивпшв пи* Ма1ег1а11зтиа шсМв ги (ип Как".
201

Я. М. УРАНОВСКИЙ
вых оков буржуазии, от оков частной собственности. Уже Октябрьская
революция поставила перед естествознанием задачу (работники естество¬
знания в массе своей осознали ее только впоследствии) служения не
интересам угнетательского меньшинства, а интересам широких масс тру¬
дящихся. Для естествознания одновременно была расчищена общественная
почва и дан гигантский импульс его дальнейшего развития.1
В неизмеримо более широких масштабах, чем Парижская Коммуна,
Октябрьская революция сняла с естествознания оковы духовного угнете¬
ния масс.
Основа прогресса естественных наук все более расширялась по мере
того, как, с переходом от восстановительного к реконструктивному
периоду; перед естествознанием были поставлены задачи, невиданные при
развитии прошлых общественных формаций.
По мере развертывания социалистической стройки, общественная функ¬
ция естествознания все более возрастала. Крупная индустрия, совхозы и
колхозы создают мощную основу для развития естественных иаук. Техни¬
ческая реконструкция промышленности и земледелия: потребность в мине¬
рально-сырьевой и нерудной базе, запросы энергетики, химия промышлен¬
ности и земледелия, борьба с засухой, поднятие урожайности, осеверение
земледелия, необходимость получения новых культурных форм животных
и растений — все это выдвигает перед естествознанием новые объектив¬
ные цели, более важные для прогресса естественных наук, чем сотни ото¬
рванных от жизни университетов. Гигантские сооружения: Днепрогэс,
Камышинская плотина, Ангарострой выдвигают перед всеми разделами
естествознания новую и сложную проблематику.
Естествознание оплодотворяется во всех его разделах: от геологии и
геоморфологии до цитологии и селекции.
Техническая реконструкция, однако, сама по себе, механически, не
определяет прогресса науки. Всемирно-исторического значения фактором
1 Принципиальное отличие социальной и научной целеустановки между буржуазным и
советским естествознанием прекрасно выразил акад. А. Н. Бах: „ Из всех производствен¬
ных возможностей, которые быстро разбивающаяся химическая наука и техника создают
для народного хозяйства, капитал использует только те, которые соответствуют его сущ¬
ности, т. е. только те, которые обеспечивают ему прибыль. Если какое-либо дате очень
денное и интересное научно-техническое достижение не может быть вксплоатируемо в дан¬
ное время с достаточной прибылью, хозяева без колебания скрывают его в своих архивах
в ожидании благоприятных для их видов условий.
Совсем иначе ставятся вопрос у нас. Наша наука н техника преследуют одну конеч¬
ную цель: систематическим усовершенствованием производственных процессов как можно
больше облегчить и сократить труд рабочей массы, как можно лучше удовлетворить ее
потребностям. Поэтому мы стремимся дать наибольший размах науке и технике, мы не
только не боимся новшеств, но мы их ищем, мы совнвтельно идем на революционированно
старого технического уклада всюду, где представляются вероятия успеха". См. Труды
ноябрьской сессии Акад. Наук СССР, Ленинград, 1932, стр 239. — Акад. А. Н. Бах. Что
такое химизация народного хозяйства?
202

Я. М. УРАНОВСКИЙ
прогресса естественных наук является политика партии, руководящей
технической реконструкцией СССР.
Важнейшим условием прогресса естественных наук явился данный
вождем партии, т. Сталиным, лозунг овладения техникой. Таково же зна¬
чение указания т. Сталина об отставании теории от практики, которое
сыграло историческую роль в повороте естественных наук к социалисти¬
ческому строительству, начиная от Академии Наук до отраслевых инсти¬
тутов*
Наконец, колоссальное значение имеет лозунг „освоения новой тех¬
ники “ и постановление XVII партконференции, открывающее безбрежные
горизонты для развития естественных наук: „Всемерное ускорение осуще¬
ствления всеобщей грамотности населения, скорейшее поднятие всего дела
технического образования и усиленная материальная поддержка государ¬
ством развития наук в СССР—таковы ближайшие задачи, представляю¬
щие составную часть задачи построения социализма в нашей стране
XVII партийная конференция, наметившая величественные перспек¬
тивы экономического, социального и культурного развития страны социа¬
лизма, вместе с тем выдвинула колоссальные задачи перед естественными
науками.
Диктатура пролетариата и советская система выдвигают новые прин¬
ципы организации исследовательского процесса. В противоположность
буржуазному естественно-научному исследованию, находящемуся частично
в ведении государства, а в значительной степени в руках частных лиц
и всевозможных обществ (вплоть до клерикальных), что исключает всякую
возможность плановости и единства в работе, социализм выдвигает свои
принципы: вместо анархии — плановое начало, вместо стихийности —
общественное предвидение, вместо односторонности — комплексность,
вместо индивидуализма конкурентной борьбы — соцсоревнование и удар¬
ничество.
Философия марксизма — диалектический материализм, значение кото¬
рого все более осознают массы советских естествоиспытателей — дает
ценнейшее оружие для обобщения новых данных естественных наук, для
теоретического обоснования наук о природе.
При всех этих условиях, представляемых социалистическим обще¬
ством, естествознание приобретет особую силу, качественно отличающую
ее от буржуазных наук: это — большая действенность, большая напра¬
вленность на активное вмешательство и изменение таких процессов при¬
роды, которые в условиях буржуазного общества остаются стихийными
и необузданными.
Пятидесятилетие смерти Маркса почти совпало с 15-летием совет¬
ской власти. Развитие советского естествознания за 15 лет своего суще¬
ствования целиком оправдало воззрения Маркса. Естествознание в СССР
за это время одержало колоссальные победы, давшие ему возможность
на значительную дистанцию догнать, а на некоторых участках и пере¬
203

Я. М. УРАНОВСКИЙ
гнать буржуазные науки.1 Эти победы одержаны не только в области при¬
кладных знаний, но и в сфере связанных с ними наук теоретических,
обобщения которых далеко возвышаются над практическими интересами
сегодняшнего дня. Достаточно вспомнить развитие советской физики
и химии, изучение радиоактивных веществ, геологию и геохимию, работы
по генетике, исследования по митогенетическим лучам, теорию филэм-
бриогенеза, теорию условных рефлексов и т. п. Советское естествознание
из придатка европейских наук, каким оно было до Октября, превратилось
в крупную силу внутри страны и в международной науке. Эти победы
тем более знаменательны, что они достигнуты в условиях интервенции,
гражданской войны, непрекращающегося злобного сопротивления остат¬
ков разбитой Октябрем буржуазии*
Перед советским естествознанием стоят еще большие задачи в области
идеологической и организационной реконструкции с тем, чтобы оно соот¬
ветствовало всем задачам героической эпохи. Однако, соотношение теоре¬
тического и прикладного знания в советских естественных науках, роль,
которую они играют в строительстве страны уже на сегодняшний день,
колоссальный рост научно-исследовательских институтов, количественный
и качественный рост научно-исследовательских кадров, рост роли естество¬
знания в культурной жизни страны и системе народного образования,
позволяют видеть общее направление и перспективы развития есте¬
ственных наук в социалистическом обществе.
Это направление идет по пути, предсказанному творцами и осново¬
положниками научного коммунизма. Постепенное отмирание разделения
физического и умственного труда и ряда идеологических форм (религия
и пр.), служивших для порабощения трудящихся масс, гигантский рост
культуры, переключение деятельности человека на общественно-полезные
формы, — все это ведет к тому, что естествознание все более становится
одной из основных наук человека социалистического общества.
Это — процесс, который тормозится борьбой капиталистического мира
против страны социализма и сопротивлением классовых врагов пролета¬
риата; процесс, который получит гигантское ускорение с торжеством
мировой революции рабочего класса. Все более включаясь в социалисти¬
ческое строительство, в борьбу за проведение в жизнь второго пятилет¬
него плана, за укрепление обороны страны советов, за оздоровление
трудящихся страны социализма — естествознание вместе с тем все более
становится условием освобождения человека от стихии природы, условием
перехода из царства необходимости в царство свободы.
Диктатура пролетариата, коммунизм, диалектический материализм —
таковы основы учения Маркса! Это учение внутренне связано с положи¬
тельным содержанием исторического и современного естествознания.
1 См. Труды ноябрьской сессии Акад. Наук СССР, посвященной пятнадцатой годов¬
щине Октябрьской революции, 12—19 ноября 1932 г.
204

Я. М. УРАНОВСКИЙ
Марксизм-ленинизм, как „теория классовой борьбы и всеми рно-исто-
рической революционной роли пролетариата", как высшая, наиболее
революционная и прогрессивная форма мировоззрения и мышления, и со¬
циалистическое строительство, как претворение в жизнь марксизма-
ленинизма, создают идейные и материальные условия для гигантского
развития естествознания: они кладут начало новой, только начавшейся,
эпохе расцвета естественных наук, когда науки эти — как это предска¬
зывал Энгельс — „ сделают такие успехи, что все совершенное до того,
покажется только слабой тенью

С. И. ВАВИЛОВ
СТАРАЯ И НОВАЯ ФИЗИКА

„История асть кстнншя еетестмнная история чело*
к".
К. Марко.
1.	О НЕКОТОРЫХ ЗАДАЧАХ ИСТОРИИ НАУКИ
ОЖНО надеяться, что история науки когда-нибудь сама
станет наукой. Залог этому—до тривиальности очевидный
рост естествознания и техники и сотни тысяч людей, тво¬
рящих историю науки на земном шаре на наших глазах.
Нельзя оставить без внимания это неустанное движение,
это мощное явление природы, способное изменять Землю
не менее радикально, чем землетрясения и потопы. Понять
этот процесс, как всегда, значит во многом им овладеть и научиться
направлять его, куда нужно. История науки необходимая и, пожалуй,
даже достаточная предпосылка планирования науки. Поэтому рано или
поздно история науки должна стать наукой.
До сего времени она пребывает, однако, в колыбели персональных
характеристик и биографий, хронологических дат и, во многих случаях,
весьма несовершенной документации. „ Научность “ этой истории сводится
к наивным схемам, в которых наука изъята из живой, меняющейся среды
и трактуется как автономный, чуть ли не с логической стройностью раз¬
вивающийся организм. До сего времени не прекращаются споры о воз¬
можной ненужности истории науки, и обстоятельства сложились так, что
заниматься ею полностью почти никто не может. Квалифицированному
историку непонятен и чужд самый предмет, ученому-естественнику некогда
„ оглядываться и даже стало хорошим тоном не оглядываться за исклю¬
чением спорных случаев приоритета; у него не хватает также во мно¬
гих случаях нужных общеисторических и философских знаний. 6 этом
специфическом недостатке рабочих рук кроется немаловажная причина
плачевного состояния истории науки.
Не приходится поэтому удивляться, что до сих пор не дано ответов
на основные и совершенно неизбежные вопросы, о связи науки с донауч¬
ным или вненаучным знанием, о возможности научной формы без кон¬
14
209

С. И. ВАВИЛОВ
кретного содержания (богословие, схоластика), т. е. науки без конкретного
знания, в противоположность знанию без науки. Где переход между ин¬
стинктом, условным рефлексом, привычкой, знанием дикаря и тем, что мы
называем наукой? Чем объяснить такой удивительный факт, как отсутствие
всякой науки (хотя бы псевдонауки) в старой, допетровской Руси? „Исто¬
рия науки", насчитывающая официально тысячелетия, еще не в состоянии
ответить на такие вопросы.
Наука как фактор истории, как один из способов воздействия на
темп и направление развития человеческого общества — явление суще¬
ственно новое, насчитывающее практически едва ли свыше четырех веков.
По поводу античной и средневековой науки не без основания можно было
сказать:
1Ьг вигсЬзЬкНегк сНе ^говя’ ипс! к1ете
От ез ит Епс1е ^еЬп га 1авэеп
№к’з Сой
Но эта же характеристика звучит совершенной клеветой в отноше¬
нии новой науки, осуществившей железные дороги, создавшей электро¬
технику и победившей бактерии. Эти этапы означали расширение областей,
доступных на земле, необычайное ускорение перемещения самого человека
и материальных ценностей, осуществление практически мгновенного
экономного переноса энергии на огромные расстояния и, наконец,
укрепление устойчивости самого человеческого организма. История науки
путем анализа социально-экономических отношений должна найти причины
этого величайшего процесса превращения науки в двигателя истории.
Заслуживает серьезного внимания далеко не одинаковое значение
научных результатов для практики и для самой науки. Открытие книго¬
печатания или первых форм паровых машин являлись для общей научной
системы только элементарными применениями; в сравнении с такими ре*
аультатами, как создание классической механики и теории тяготения,
эти открытия, имевшие колоссальные практические последствия, кажутся
примитивными упражнениями школьника. Несомненно, конечноу что при
изучении любого вопроса узнается нечто новое, что может быть применено
для нужд человека. Потоки патентов, непосредственное участие науки
в производстве, изощренные практические приборы современной техники
свидетельствуют о крайне напряженной работе в этом направлении. Но
нет сомнения, что даже такие совершенные итоги современной науки, как
радио и авиация, оказались неизмеримо менее эффективными по своим
социально-экономическим результатаму чем книгопечатание и железные
дороги. Это поразительное несоответствие между структурой самой науки,
ее собственной оценкой научных результатов и их значением для обще¬
ства до сих пор также не затронуто историей науки. Между тем, здесь
кроется один из основных организационных и может быть структурных
вопросов самой науки.
210

С. И. ВАВИЛОВ
Чем определялась и определяется тематика научного исследования
в разные времена и в различных местах? К изучению этого казалось бы
важнейшего вопроса для истории науки приступили только теперь и только
марксисты* До сих пор вопрос оставался без ответа. В истории науки
занимались тем» над чем работали такие-то лица, или, наоборот, интере¬
совались, какие лица в разные времена работали над данной темой. Дви¬
жущим стимулом сознательно или бессознательно полагалась внутренняя
логика самой науки.
Между тем, беглый взгляд даже на одни хронологические даты сразу
разрушает эту примитивную схему. Ограничусь одним замечательным
примером из истории оптики. В XVII веке, на самой заре точного естество¬
знания, были установлены чуть ли не все фундаментальные факты клас¬
сической оптики. Гримальди открыл и подробно описал явление диф-
фракции. Гук и Ньютон изучили ряд интерференционных явлений и Нью¬
тон впервые точно определил длины световых волн видимого света.
Э. Бартолин открыл двойное преломление, а Ньютон вывел заключение
о возможности поляризации световых лучей. О. Ромер впервые определил
скорость света, Ньютон изучил законы дисперсии и ввел понятие о моно¬
хроматическом луче, наконец Ферма и Гюйгенс формулировали основные
принципы геометрической и волновой оптики. Проходит почти 150 лет,
время вполне сознательного культивирования науки, эпоха, когда рабо¬
тали Парижская, Берлинская и Петербургская Академии и Королевское
Общество, время Бернулли, Эйлера, Даламбера, Кэвендиша, Ломоносова,
но физическая оптика оказалась забытой. Великолепный эксперименталь¬
ный и теоретический фундамент, полученный в наследство от XVII века,
оставался без надстройки до XIX века.
Ни логика самой оптики, ни ссылки на случайности (в течение двух
веков и на пространстве всей Европы!) не в состоянии объяснить такого
положения вещей. Причины естественно искать в технических требованиях
эпох, в социально-экономических условиях народов и времен, в практи¬
ческой надобности некоторых элементов физической оптики в XVII веке
(нужды мореплавания?) и отсутствии этого стимула в XVIII веке.
Ошибочным было бы, однако, стремление искать постоянного, де¬
тального параллелизма в истории науки и в истории общества. Развитие
науки несомненно односторонне и прогрессивно, наука может переживать
эпохи застоя, не расти, но, по самому смыслу и сути своей, она не в со¬
стоянии пойти вспять. Ее конкретные (в точном гегелевском смысле этого
слова) результаты передаются, развиваясь от эпох к эпохам, от народов
к народам, от одного класса к другому. Получив научное наследство,
новый владелец меняет его методологические формы, отбрасывает чуждую
идеологию, свойственную науке, как и всему другому, направляет науку по
своему руслу, ускоряя одно и замедляя другое, но построение науки идет
все же на основе унаследованного фундамента. Колоссальной иллюстра¬
цией этого процесса служит развитие науки в совершенно необычных
14*
211

с. и; вавилов
новых условиях социалистического общества в нашей стране. Социально-
экономические факторы — основной катализатор развития науки» способ¬
ный и необычайно ускорить, и затормозить ее рост, но эти процессы начи¬
наются с того уровня, до которого уже достигла наука. Международная
научная связь, принявшая внушительные формы по крайней мере с XVI века,
поддерживает этот уровень на известной высоте в значительной степени
независимо от местных условий. Наука первой половины XVIII века
в России и современная японская наука достаточные тому примеры.
Исключительно велико влияние на развитие науки отдельных лиц.
С полным основанием целые эпохи истории науки связываются с име¬
нами Ньютона, Фарадея, Дарвина или Пастера. Значение этого фактора
снова каталитическое, ускоряющее и в свою очередь зависящее от
социально-экономических условий. Гениальные итоги деятельности Лео¬
нардо да Винчи и Ломоносова не оказали по существу никакого влияния
на развитие науки, учение Ньютона, между тем, необычайно ускорило его.
Причины кроются конечно не только в личных особенностях этих людей,
но в условиях среды.
Таковы некоторые факторы кинетики развития науки. Эта кинетика
и ее зависимость от различных указанных и не указанных здесь условий
и должны составить главную, если не единственную, задачу истории
науки. Выполнив эту задачу, история науки может и должна стать истин¬
ной и единственной „ теорией познания", взамен многих искусственных
гносеологических построений, оперирующих с абстрактным „человеком",
вне эпохи, вне класса, вне биологических особенностей.
2.	КЛАССИЧЕСКАЯ И НОВАЯ ФИЗИКА
Мы привыкли отмечать на непрерывной линии развития науки неко¬
торые „особые точки", как-будто бы являющиеся эпохами перелома,
резкого качественного изменения состояния науки. Эпоха Галилея,
XVI век особенно привлекает внимание в этом отношении, как начало
новой науки, опирающейся на количественный, достоверный опыт. В про¬
тивовес безбрежному теоретизированию, вымыслам и догадкам старой
античной и средневековой науки, новая физика основывается на опыте,
измерении и логике. Физика Ньютона, его механика и оптика, явились
величайшим примером новой науки, где на основе экспериментальных
„принципов" была построена всеобъемлющая система, по схеме которой
физика могла развиваться более двух веков.
Не отрицая глубины и значения этой стороны научного переворота
XVI—XVII веков, не следует забывать, что корни его простираются
далеко назад. Опыт, измерение и логика были методом древней астроно¬
мии, пифагорейские исследования колебания струн — несомненный про¬
образ новой науки. Эмпирические данные Птоломея о преломлении света
вполне могут быть сопоставлены хотя бы с неудачными измерениями
212

С. И ВАВИЛОВ
двойного лучепреломления в исландском шпате у Ньютона. Статика
Архимеда —вполне достойный предшественник динамики Ньютона. Класси¬
ческая физика Галилея и Ньютона с втой точки зрения — необходимый
результат предшествующего развития, поражающий своею зрелостью
и плодотворностью, но в сущности не содержащий чего-либо качественно
нового.
С другой стороны, античная наука, в ее положительных резуль¬
татах, и классическая физика, от Ньютона до нашего времени, тесно при¬
мыкают к донаучному и вненаучному знанию, к тому кругу представле¬
ний, образов и толкований, которые приобретаются каждым человеком
постепенно со дня его рождения. Этот круг знаний есть результат каждо¬
дневного опыта, итог взаимодействий человеческого организма и окру¬
жающей среды. Каждый человек представляет себе мир некоторым вме¬
стилищем (абсолютное пространство), в котором движутся вполне дискрет¬
ные тела, взаимодействуя одно с другим, проявляя силы и оставаясь при
втом неизменными (постоянство массы). Ньютоновские списки основных
понятий, пространства, времени, дискретных масс и сил мы найдем, может
быть не отчетливо оформленными, в донаучном сознании, в индийской
физике, у Аристотеля, Архимеда, точно так же как и у современного
начинающего школьника. Тысячелетия работы сознательной мысли потре¬
бовались для того, чтобы прецизировать эти образы и выделить общие
принципы, законы движения; для этого нужно было научиться эксперимен¬
тировать (Галилей) и мыслить отвлеченно (Ньютон).
Но, раз понятые и формулированные, эти законы усваиваются без
напряжения, в полном соответствии с имеющейся у каждого донаучной
картиной мира. Поразительно, с какою легкостью и естественностью
воспринимаются принципы классической физики в школе! Античная наука
и ее новый классический наследник оказались в полном биологическом
соответствии с естественными задатками человеческого сознания, явив¬
шимися итогом приспособления к среде, к ее условиям, к своим и ее
масштабам. Именно о классической науке с достаточным основанием
можно было сказать:
„Так связан и сродней от века
Союзом кровного родства
Разумный геняй человека
С живою снлой естества ".
Это соответствие обыденных понятий основной научной схеме имело
и имеет огромное значение для успешности развития классической физики.
Благодаря этому наука опиралась постоянно на наглядные образы и мо¬
дели и принципиально оставалась „ понятной “ даже в своих наиболее
сложных и отвлеченных выводах. Наука отличалась от „не-науки“ только
определенностью и количественной характеристикой своих объектов
и правильным применением логики.
213

С. И. ВАВИЛОВ
Полная наглядность основных представлений классической науки-
делала возможным широкое применение метода „гипотез“, т. е. предпо¬
ложений о сущности явлений, опирающихся иа модели, целиком заимство¬
ванные из окружающего „обыденногои мира привычных человеческих
масштабов. Греческая атомистика и атомистика нового времени — наибо¬
лее замечательный пример гипотезы такого рода. Учение о звуке й свете,
как о волновом движении, также с неизбежностью опиралось на модель¬
ное представление о волнах, заимствованное из привычного образа
волнующейся водной поверхности.
Эвристическое значение метода гипотез-моделей поистине колос¬
сально. Если разобраться в действительном генезисе основных резуль¬
татов классической физики за все время ее существования, мы с неизбеж¬
ностью от Фалеса до Кельвина встретимся с применением моделей.
Привычность исходных образов и понятий, их „ простотаи и опреде¬
лили механицизм и связанное с ним формально-логическое мышление,
характерное для естествоиспытателя и в особенности физика. Это столь
же верно для античности, средних веков, как и для нового времени и по
этому признаку, точно так же как и в отношении применения опыта,
трудно провести линию раздела между старой и новой наукой.
Действительно новое, чуждое классической физике, ее модельности,
понятности и механицизму, между тем, началось очень давно.
Научившись экспериментировать, физик получил возможность по¬
дойти к явлениям совершенно чуждым ненаучному знанию, лежащим вне
размеров обычных человеческих масштабов. Это произошло, когда Гали¬
лей впервые повернул свою трубу на звездное небо, Джильберт стал
изучать свойства магнитов и Ньютон получил возможность при помощи
интерференционных полос измерять сотые доли микрона. Человеку стали
доступными совершенно новые миры, о которых Пифагор и Архимед
могли только теоретизировать и догадываться, полагая их с совершенной
неизбежностью устроенными по образу и подобию нормального человече¬
ского, донаучного мира.
С этого времени (XVI век) наука действительно вступила в не-класси-
ческую эпоху, перед ней открылась область, полная неожиданностей, не¬
обычного, несвойственного нашему миру. Рядом с последовательным
и стройным развитием классической физики постепенно развертывается
исследование неизведанного круга явлений, совершенно чуждого непосред¬
ственному человеческому опыту. Человек, получив в руки телескоп,
микроскоп, крутильные весы, превращается в смысле непосредственных
познавательных способностей в биологически новое существо, оставаясь,
однако, биологически прежним во всем остальном. Это расхождение „уче¬
ного” и человека объясняет трудности первого понимания результатов
новой науки и даже неприязнь к ним при их усвоении.
Противоречие старой и новой науки обнаруживается с самого начала,
оно вполне отчетливо начинает проявляться еще в XVII веке. Открытия
214

а и; вавилов
новой физики, всемирное тяготение, свойства магнитов и электрических
зарядов плохо или совсем не укладываются в классическую схему. Меха¬
нические гипотезы, составляемые по традиции для объяснения тяготения,
свойств электрического и магнитного поля (первые гипотезы в этой
области предложены Ньютоном) не справляются с фактами. Возникают
неразрешимые на основе формального, механическн-наглядного мышле¬
ния дилеммы дальнодействия и близкодействия, дуализма электричества
и магнетизма. Вновь открытые свойства света (интерференция, диффрак-
ция, поляризация) остаются непонятыми полтора века. Элементарная для
нас идея взаимодействия когерентных волн ускользала от внимания
Ньютона, Гюйгенса и Эйлера за отсутствием наглядного образа, доступ¬
ной каждому модели. Наряду с явлениями, принципиально не поддаю¬
щимися классической схеме (тяготение, электромагнетизм), затруднения
представляли, таким образом, и факты, классические по существу, но
требующие несколько непривычных моделей.
Новые явления, именно вследствие своей новизны, отдаленности
от непосредственных интересов человеческого общества, не становились
в центре внимания, долгое время не получали социального стимула раз¬
вития, откладывались на огромные сроки и иногда даже забывались (до¬
статочно вспомнить забвение диффракции).
1) Необходимость новых экспериментальных методов исследования,
2) крайняя трудность создания теории в новой области, не имеющей при¬
вычных образцов, моделей, требующей совсем иной методологии, чем
классическая физика, 3) отсутствие требований со стороны общества, го¬
сподствующих классов на принципиально новую научную продукцию, да¬
лекую от прямых нужд и потребностей, — вот причины крайне незначи¬
тельного развития новой науки в XVIII веке и относительно медленного
ее роста в XIX веке.
Но на наших глазах, с самого начала нового века, плотина прорва¬
лась, не-классическая физика с несокрушимой мощью, разорвав все прак¬
тические преграды, начала свое победоносное шествие, найдя и экспери¬
ментальные методы, и теоретические пути и получив практическое зна¬
чение.
Отношения классической и новой физики вполне ясны. Наглядная,
неискоренимо привычная основа классической физики, опирающейся на
обыденные представления и обыденный опыт, ее изумительная плодо¬
творность и колоссальное техническое значение вполне естественно вос¬
питали убеждение в ее единственности и непреложности. Но это убе¬
ждение не менее естественно должно было исчезнуть при переходе к со¬
вершенно иной, не привычно — человеческой экспериментальной основе.
Ожидать прежней тесной связи между „разумным гением человека“
и „живою силой естества“ в этой области нет никаких оснований. Для
достижения прежней гармонии и „ понятности “ человеку нужно биоло¬
гически измениться.
215

с. и; вавилов
3. ОПЫТ И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ НОВОЙ ФИЗИКИ
Провести резкую грань между опытом, экспериментальной методикой
новой и классической физики едва ли возможно. Та и другая культиви¬
руются веками, в одних и тех же лабораториях, одними и теми же лицами.
Можно утверждать только, что эксперимент новой физики недоступен „ не¬
вооруженному" человеку в естественных условиях, без приборов, необы¬
чайно повышающих чувствительность его восприятия или просто откры¬
вающих качественно новые явления, скрытые от непосредственного ощу¬
щения. Опыт классической физики, наоборот, во многих случаях осуще¬
ствим простыми „житейскими" средствами»
Если заглянуть, однако, в современную физическую лабораторию и по¬
смотреть на приборы, при помощи которых сделаны наиболее неожиданные
открытия новой физики, то мы встретимся в сущности с очень простыми
вещами. Камера Вильсона — наиболее плодотворный прибор новой физики,
с помощью которого изучен эффект Комптона, космические лучи, открыты
нейтроны и положительные электроны, настолько прост и примитивен в своих
основных частях, что, разумеется, с полным успехом мог быть осуществлен¬
ным в XVII веке, например, руками Отто фон Г ерике, строившего значительно
более сложные насосы. Изумительная чувствительность камеры, записы¬
вающей траекторию отдельной корпускулы, основана на крайней подат¬
ливости неустойчивого равновесия (в данном случае пересыщенного пара
при адиабатном расширении) к малейшим воздействиям. Тот же принцип
лежит в основе конденсатора Эренгафта-Милликэна, позволяющего изме¬
рять заряд одного электрона. Здесь заряженная микроскопическая частица
висит в 'неустойчивом положении на подобие гроба Магомета, уравно¬
вешенная электрическим притяжением и силой тяжести. Использование
неустойчивого электрического состояния встречаем мы также в счетчике
Гейгера, приборе, считающем отдельные кванты и электроны, также пора¬
жающем простотой конструкции основных частей.
Но даже без этих простых приборов крайним напряжением своих не¬
вооруженных органов чувств, т. е. путем создания для них непривычных,
неестественных условий, человек в состоянии преодолеть классические
границы н заглянуть непосредственно в область явлений иного масштаба,
совсем не похожих на привычную схему. Человеческий глаз после про¬
должительного пребывания в темноте приобретает чувствительность, пре¬
восходящую даже чувствительность только что перечисленных приборов.
Такой глаз в состоянии заметить непосредственно дискретную, квантовую
структуру света и обнаружить противоречивость (с классической точки
зрения) природы радиации.
Не сложность или высокое техническое совершенство современных
приборов определили таким образом рост новой физики в наше время.
Наоборот, очевидно, практическая потребность в новом явилась стимулом
к разработке этих методов, по сути дела возможных еще в XVII веке.
216

С. И ВАВИЛОВ
Специфичность затруднений, стоящих перед новой физикой, надо
искать не столько в особенностях и технической сложности эксперимен¬
тальных методов, сколько в совершенном своеобразии теоретических ме¬
тодов, при помощи которых новая физика должна связывать и объяснять
факты. Попытки подойти с классической схемой, делавшиеся и неизбежно
повторяющиеся всегда, дают только приближенно верные или совершенно
неверные результаты. На этом пути остается только уверенность в со¬
ответствии, в том, что принципы классической физики — предельный
случай более точных и более общих законов.
Что же должен делать физик, встречаясь с явлениями принци¬
пиально новыми, „ непонятнымий ему, как человеку, для которых у него
нет привычной осязательной модели и отсутствуют руководящие, все¬
объемлющие принципы? С этим поистине трагическим затруднением
впервые встретился Ньютон при изучении тяготения. Он ограничился ма¬
тематическим описанием эмпирического закона. Электростатические, ма-
гиетостатическиё и электродинамические явления, открытые Кулоном,
Эрстедом, Ампером и Фарадеем точно так же привели только к матема¬
тической формулировке результатов опыта* Понимание науки как эко¬
номного, математического описания явлений природы, взгляд, что „наука
сокращает нам опыты быстротекущей жизни “ и этим ограничиваются ее
основные функции, был распространенным в отношении новых явлений
задолго до Кирхгофа и Маха. Эта рго^еззюп <4е (01 отчетливо выражена
Ампером в его „Мёпкпге зиг 1а (Ьёопе та1Ьёта^ие с!ез рЬёпотёпез
ё1есЬ*о<1упат1*чиез итциетеп* <1ёс1и11е с!е Гехрёпепсе“: „Наблюдать сна¬
чала факты, меняя поскольку возможно условия и производя точные изме¬
рения, и выводить из них общие законы, основанные только на опыте...
таков метод Ньютона. В общем этот метод был усвоен во Франции уче¬
ными, которым физика обязана огромными успехами за последнее время,
этот же метод руководил мною во всех моих исследованиях, касающихся
электродинамических явлений", пишет Ампер в этом мемуаре* Противо¬
весом такому безотрадному описанию, требовавшему, чтобы каждый шаг
в новой науке мог осуществляться только экспериментальным путем,
в начале XIX века могли служить только смутные догадки, вроде интуи¬
тивных предположений Фарадея о связи всех сил природы.
Новый теоретический метод, позволяющий „обгонять* опыт, пред¬
угадывать ход явлений и в новой области, лишенной моделей, был, однако,
найден, и теоретическая физика вышла из тупика „чистого описания".
Впервые этот метод с поразительным успехом был применен Максвеллом
в области электродинамики.
Новый метод можно назвать математической гипотезой или методом
математической экстраполяции. Сущность его состоит в обобщении
частных эмпирических математических соотношений, в разыскании таких
математических форм, которые, включая все отдельные случаи, непо¬
средственно найденные на опыте, давали бы одновременно значительно
217

а и вавилов
более широкое содержание. Разумеется, единственным оправданием пра¬
вильности избранной математической формы может служить ее после¬
дующее подтверждение опытом.
Со времени Максвелла математика получила для физика несравнимо
более глубокое значение, чем это было в классической физике. Из под¬
собного орудия для количественного расчета и формулировок матема¬
тика превратилась в эвристический метод, позволяющий теоретику пред¬
восхищать опыт, указывать принципиально новые экспериментальные
факты.
Развитие теории относительности и квантовой механики — потря¬
сающие примеры могущества метода математической экстраполяции* Ли¬
шенный в мире новых масштабов конкретных образов и моделей, физик
нашел в математике безгранично емкий метод для создания новой теории»
В безбрежном море возможных математических форм физик, ко¬
нечно, нередко ошибается, выбирая неправильную дорогу, его корректи¬
рует опыт, упомянутое уже необходимое предельное соответствие с ре¬
зультатами классической физики и не понятая еще и требующая внима¬
тельного изучения математическая интуиция, указывающая правильную
дорогу.
Помимо роли конкретного эвристического помощника для . физика, ма¬
тематика оказалась тем единственным адэкватным языком, который сумел
выразить живую диалектику естественных процессов, совершенно не
укладывающуюся на механические прямолинейные рельсы классической
физики. Диалектика новых явлений со всей их противоречивостью воочию
стала перед физиком за последние десятилетия. История как-будто на¬
меренно предохраняла исследователя от „преждевременных" открытий,
которые они могли бы сделать давно, но которые разрушили бы всю
стройную классическую систему. Ньютон не открыл ультрафиолетовых
лучей и флуоресценции, что при его установке как-будто бы необходимо
должно было случиться. Ленард, пропуская катодные лучи через тонкую
металлическую фольгу, не обнаружил диффракции электронов. Френель,
производя интерференционные опыты с зеркалами и получив в них „ не¬
опровержимое “ доказательство волновой природы света, может быть
к счастью классической физики, не посмотрел, что происходит с интер¬
ферирующими пучками при крайне слабых интенсивностях. Он увидал бы,
что с точки зрения волновой теории световые лучи интерферировать не
могут, ибо только очень редко свет от обоих лучей доходит одновременно
до места интерференции.
Оглядываясь назад на историю учения о свете и веществе, на не¬
устанную борьбу с переменным успехом между теорией волн и корпускул,
мы видим типичную картину диалектического процесса мысли, не закон¬
ченного и поныне: „Мысль, противополагаясь сама себе, разделяется на
две мысли, противоречащие одна другой, на положение и отрицание, на да
и нет. Борьба этих двух, заключающихся в антитезе, противоположных
218

С. И ВАВИЛОВ
элементов, образует диалектическое движение. Да превращается в нет,
нет превращается в да, да становится одновременно и да и нет, нет ста¬
новится одновременно и нет и да. Таким путем противоположности уравно¬
вешиваются, нейтрализуются и парализуются. Слияние этих двух мыслей,
противоречащих одна другой, образует новую мысль — их синтез. Эта
новая мысль опять разделяется на две противоположных, которые, в свою
очередь, сливаются в новом синтезе*4 (К. Маркс. Изложение гегелевской
концепции в „Нищете философии"). Физик постепенно подходит все
ближе и ближе к постижению математических форм квантовой электро¬
динамики, которые, наконец, соединят противоречивые да и нет в едином
диалектическом законе.
Теоретический метод Максвелла безграничен, как безгранична матема¬
тика, ему не страшны никакие масштабы, сколь угодно далекие от чело¬
веческого обихода. На основе этого метода физика может развиваться
беспредельно, опираясь попеременно на опыт и математическое мышление.

В. Ф. МИТКЕВИЧ
ОСНОВНЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ
СОВРЕМЕННОЙ ФИЗИКИ

СНОВНЫЕ воззрения научной дисциплины представляют
глубокий интерес как с чисто философской точки зрения,
так и в отношении перспектив, открывающихся на пути
дальнейшего развития этой дисциплины.1 Некоторый анализ
господствующих воззрений можно признать особенно
целесообразным при обозрении наук, которые достигли уже
высокой ступени развития благодаря большому накоплен¬
ному материалу, но в то же время встречают какие-либо затруднения в его
надлежащем освоении и теоретическом сведении в стройное целое. Совре¬
менная физика, являясь основной, ведущей наукой о природе в самом
широком смысле этого слова, располагает по истине гигантским мате¬
риалом опытного и теоретического характера* Вместе с тем, однако, быть
может, именно благодаря обширности и универсальности современной
физики и ее проникновению во все другие теоретические и практические
дисциплины, ведущие человечество к овладению силами природы, в зна¬
чительной степени остро ощущается недостаток общих, признанных всеми
руководящих идей, которые могли бы способствовать созиданию единой
стройной картины физических явлений, и желательность более или менее
отчетливого освещения элементов противоречия, повидимому обнаружи¬
вающегося в некоторых случаях. На этой почве возникло не очень,
однако, ясно оформившееся тревожное настроение, выразившееся, между
прочим, в указаниях на симптомы кризиса, признаки которого усматри¬
ваются в современной физике. Я полагаю, что было бы правильнее гово¬
рить о несколько своеобразных и вряд ли обоснованных уклонах в совре¬
менной физической мысли.
1 Настоящая статья представляет собою стенограмму реяв, произнесенной академиком
В. Ф. Миткевнчеы на торжественном годовом собрании Академии Наук СССР 2 февраля
1932 г. Ред.
223

В. Ф. МИТКЕВИЧ
2.	Времена великих физиков-натурфилософов — времена Галилея, Де¬
карта, Ньютона, Фарадея, Максвелла, Гельмгольца, Кельвина — уже про¬
шли, но тем не менее каждый современный физик должен стремиться быть
хоть до некоторой степени натурфилософом. Без определенного фило¬
софского подхода к исследованию природы физических явлений трудно
избегнуть односторонности и, в отдельных по крайней мере случаях,
ошибочности наших физических представлений. И вместе с тем, говоря
о физике в мировом масштабе, нельзя не признать, что современная фи¬
зическая мысль, устремляясь в большинстве случаев в область частных,
подчас узких, групп явлений, в общем не очень культивирует проведение
строго обоснованных с философской точки зрения исходных положений*
В этом отношении весьма характерными представляются соображения,
высказанные проф. Эренфестом, который занимает в Лейденском универ¬
ситете кафедру Лоренца и является одним из высокоавторитетных евро¬
пейских представителей современной физики. Вот, что он сказал в 1930 г.
(цитирую по опубликованной1 стенограмме одного из его выступлений):
„ .. . хороший физик философствует очень редко и только, если ему уже
не остается ничего другого, и, если не ошибаюсь, он это делает всегда
чрезвычайно плохо. И вот этого-то я и боюсь, прямо как огня ..
К сожалению, приходится согласиться с проф. Эренфестом в том, что
хороший физик в настоящее время действительно философствует очень
редко и очень боится 'это делать, а если уже ему приходится так или
иначе прибегнуть к философии, то он использует ее, быть может, недо¬
статочно хорошо. Не подлежит сомнению, что дело обстоит именно так.
Но из этого отнюдь не следует, что физик должен, вообще говоря,
бояться философствовать. Соприкасаясь с вопросами физики, мы обязаны,
я полагаю, хоть в какой-либо степени философствовать. Что же делать,
если мы будем выполнять это не совсем хорошо! Лучше так, чем никак!
Начав „философствовать чрезвычайно плохо", мы мало-по-малу научимся
делать это лучше. Но без какого бы то ни было философского обследо¬
вания частных и общих проблем физики можно уподобиться тому, кто
строит здание, не имея надежного фундамента.
3.	В настоящем докладе я поставил своею целью рассмотрение основ¬
ных воззрений современной физики с точки зрения некоторых условий
их возникновения, а также с точки зрения их вероятного соответствия
реальному содержанию изучаемых явлений. В связи со сказанным, необ¬
ходимо прежде всего отметить, что физические представления, должен¬
ствующие отображать в нашем сознании, во-первых, объективные реаль¬
ности, принимающие участие в физических процессах, и, во-вторых,
соотношения этих реальностей, создавались в условиях определенной
исторической обстановки и до известной степени вытекали из методов,
которыми пользовались исследователи, анализировавшие физические
1 Электричестдо, 1930, № 8, стр. 349.
224

В. Ф. МИТКЕВИЧ
явления. В этом отношении особенно сильное влияние оказали приемы
и методы математики. Понятия и образы, возникавшие на математической
почве и являвшиеся весьма полезными и ценными в процессе анализа,
нередко трактовались затем в виде каких-то реальностей или в виде
неотъемлемых свойств, присущих данным реальностям по самой природе
вещей. Таким образом в физическое мышление проникли представления,
которые можно назвать объективированными математическими
абстракциями. И все это иногда допускалось без достаточного обсле¬
дования новых представлений применительно к выяснению их физиче¬
ского значения и к их сообразованию с тем, что может происходить
в действительности. Упускалось из вида, в отдельных случаях, и то
исключительно важное обстоятельство, что изучение некоторой физиче¬
ской проблемы может допускать использование весьма разнообразных
методов математического анализа, каждый из которых требует введения
своих особых вспомогательных понятий.
В связи со всем изложенным мы до последнего времени встречаемся
с физическими воззрениями, в отношении которых не имеется объективных
оснований для того, чтобы их можно было признать адэкватными реаль¬
ному содержанию тех или иных физических явлений.
4.	Итак, следует чрезвычайно строго различать символы и вспомо¬
гательные понятия, которыми мы пользуемся в процессе математического
анализа физических явлений, с одной стороны, и реальное содержание
этих явлений, с другой стороны. Конечно, необходимо принять во внима¬
ние, что весьма трудно на практике провести указанное разграничение,
так как мы познаем природу только через посредство наших ощущений
путем эксперимента, лишь в некоторых случаях имеющего дело непо¬
средственно с ближайшими проявлениями чего-то реально существующего
и нами обследуемого. Обычно же в большинстве случаев современный
утонченный и сложный физический эксперимент предоставляет нам воз¬
можность судить только о каких-либо отдаленных проявлениях предпола¬
гаемой объективной реальности, и притом нередко свое окончательное
заключение мы обосновываем на математическом анализе результатов
опыта с известной лишь долей вероятности, используя иногда статисти¬
ческие методы. Все это совершенно справедливо, но тем не менее иссле¬
дователь, изучающий физические явления, на какой бы принципиальной
позиции он ни стоял, располагает, как физик, единственной возможностью:
последовательно и без всяких отступлений проводить то положе¬
ние, что предмет его изысканий объективно существует вне на¬
шего сознания и независимо от нашего сознания и что в дей¬
ствительности происходит не то или иное в зависимости от на¬
шей точки зрения, а нечто совершенно определенное н, во вся¬
ком случае, совершенно неподчиненное нашим точкам зрения.
Несмотря на все трудности, сопряженные с разделением мира на „субъект"
и „объект", одна из основных задач физики заключается именно
15
225

В. Ф. МИТКЕВИЧ
в проведении возможно более четкой границы между этими двумя обла¬
стями познания.
5.	Проблема пространства и времени издавна занимала умы всех на¬
турфилософов. Последние десятилетия ознаменовались возобновлением
углубленной критики наших представлений, относящихся к этой области,
и ряд новых идей непосредственно коснулся физики. Эйнштейн в связи
с разработкой общей теории относительности пришел к заключению, что
пространственно-временная непрерывность, в которой совершаются физи¬
ческие явления, не есть эвклидова непрерывность и что из этого выте¬
кает ряд следствий, имеющих существенное значение и выражающихся
в ощутимых на опыте уклонениях от установленных ранее физических
закономерностей, по крайней мере в условиях космических масштабов. Но
во всяком случае, идея о той или иной пространственно-временной ха¬
рактеристике процессов природы составляет основной фон всякого фи¬
зического мышления. Вне времени и трехмерного пространства мы не
можем себе представить каких-либо физических явлений. Но я позволю
себе утверждать более того. Каковы бы ни были наши представления
о пространстве, в котором протекают во времени различные физические
процессы, будет ли это пространство Эвклида, или пространство Лобачев¬
ского, или пространство Эйнштейна, или же, наконец, любое иное про¬
странство, хотя бы подчиненное закону квантования, совершенно неза¬
висимо от всего этого сколь угодно малым объективно существующим
элементам, участвующим в каком-либо физическом процессе, мы обяза¬
тельно должны приписывать некоторые соответствующие им, не равные
нулю, объемы нашего трехмерного пространства.
В дальнейшем, ради краткости, я буду называть физическою реаль¬
ностью всякую объективную реальность, участвующую в каком-либо фи¬
зическом явлении в качестве носителя свойств, обнаруживаемых в этом
явлении. Таким образом, я утверждаю, что всякая физическая реаль¬
ность в целом или сколь угодно малая ее часть обязательно за¬
нимает некоторый объем нашего трехмерного пространства.
Настоящее утверждение, по существу, вытекает из всего опытного и
теоретического материала, накопленного в области физики.
Еще Декарт положил в основание своих рассуждений представление
о принципиальной объемной протяженности физических тел и физической
субстанции вообще. Он выдвинул положение о немыслимости простран¬
ства, не заполненного вечно движущейся материей. До последнего времени
физика не рассматривала каких-либо иных физических реальностей. Физика
не имеет дела с такими реальностями, о которых можно было бы предполо¬
жить, что они существуют в некотором пространстве, в число измерений
которого не входили бы все три измерения нашего физического про¬
странства. Трудно допустить, чтобы таковое особенное пространство
вообще реально существовало. Вполне признавая большую ценность
и целесообразность использования идеи о пространствах высших измере¬
226

В. Ф. МИТКЕВИЧ
ний в математических операциях, например, современной квантовой
теории волн, признавая полную закономерность этих операций с матема¬
тическими символами, мы должны строго различать подобные символы
от могущих иметь к ним отношение физических реальностей, которые
мы обязательно ассоциируем с некоторым конечным объемом трехмер¬
ного физического пространства.
Выдвигаемая мною на первый план объемная характеристика фи¬
зической реальности, как я указал, по существу более или менее явно
принимается во всех физических рассуждениях и построениях, но только
без достаточной четкости и без надлежащего признания совершенной
категоричности тех директив, которые отсюда вытекают. Может пока¬
заться, что я, выступая с требованием обязательности объемной харак¬
теристики, стучусь в открытую дверь, К сожалению, дело обстоит не так,
и на этой почве наблюдаются некоторые нежелательные уклонения как
в нашем научном языке, так и в нашем физическом мышлении.
6.	Наши физические представления изобилуют образами, являю¬
щимися объективированными математическими абстракциями и симво¬
лами, которые без должных оснований стоят в нашем мышлении рядом
с физическими реальностями и весьма часто рассматриваются как нечто
эквивалентное физическим реальностям или их подлинным взаимоотно¬
шениям.
Остановимся для начала на нескольких простейших примерах. Такие
чисто геометрические понятия, как точка, линия, поверхность и объем,
как таковой, не могут быть относимы к категории физических реально¬
стей, несмотря на их безусловную полезность и даже абсолютную необ¬
ходимость при общем и математическом рассмотрении физических про¬
цессов. Некоторый вполне определенный объем нашего трехмерного про¬
странства, ничем не заполненный, представляет собою пример чистой
абстракции, не имеющей никакого физического содержания. То же необ¬
ходимо признать и в отношении геометрической поверхности, линии
и точки, каждая из которых сверх того не обладает никаким объемом
и,	следовательно, не удовлетворяет требованиям объемной характери¬
стики физической реальности.
Материальная точка, являющаяся объектом изучения в области теоре¬
тической механики, есть не что иное, как математическая абстракция,
совершенно необходимая при анализе законов движения, но ни в коем
случае не могущая быть рассматриваемой в качестве некоторого реального
объекта физического эксперимента, так как объем, занимаемый мате¬
риальною точкою, равен нулю. Все это, повидимому, элементарно ясно,
а между тем приходится встречаться с противоположными утверждениями
и с мнением, что реальное физическое тело можно вообразить состоящим
из совокупности определенного количества материальных точек, надле¬
жащим образом распределенных в некотором объеме и, конечно, нахо¬
дящихся в каком-то движении.
15*
227

В. ф. МИТКЕВИЧ
Вследствие глубоко вкоренившейся всеобщей привычки к объективи¬
рованию математических абстракций я несомненно встречу немало воз¬
ражений против утверждения, что центр тяжести некоторого тела во
всяком случае не есть такая реальность, с которою мы можем непосред¬
ственно иметь дело в каком-либо физическом эксперименте. Мне скажут»
что ведь мы можем же непосредственно как бы осязать центр тяжести тела,
можем подвесить тело за его центр тяжести и наблюдать таким образом
равновесное состояние тела. На все возражения такого рода я, чтобы
не отвлекаться подробным рассмотрением этого специального случая,
отвечу кратко: попробуйте подвесить кольцо за его центр тяжести!
В качестве следующего примера объективирования представлений,
возникших на почве математического анализа физических явлений, я на¬
зову всякого рода векторы. Мы привыкли оперировать с векторами ме¬
ханической силы, силы тяготения, электрических и магнитных сил и т. д.,
рассматривая их как некоторые физические реальности. Математические
теории различных силовых полей составляют один из наиболее замеча¬
тельных и разработанных отделов современной физики. А между тем все
эти векторы являются не чем другим, как только известными матема¬
тическими абстракциями, облегчающими нам описание и исследование
взаимоотношений между несколькими физическими реальностями. Равно-
действущая двух векторов есть такая же абстракция, как и исходные век¬
торы или как любые составляющие, на которые данный вектор может
быть разложен. Для выяснения этого вопроса представим себе, например,
тяжелый шар, подвешенный на длинной тонкой нити в открытом прс~
странстве при наличии горизонтального ветра. Мы знаем, что в этом слу¬
чае нить подвеса отклонится от вертикали. С целью решения задачи об
угле отклонения и в предположении, что давлением ветра на самую нить
и ее весом можно пренебречь, а также можно пренебречь и расстоянием
точки закрепления нити на поверхности шара от его центра тяжести, мы
должны сложить по правилу параллелограмма вертикальный вектор силы
тяжести, равный весу данного шара, и горизонтальный вектор силы да¬
вления ветра на его поверхность. Равнодействующая этих двух сил
своим направлением и определит угол отклонения нити подвеса от вер¬
тикали. Спрашивается: существует ли равнодействующая двух рассмо*
тренных сил объективно, т. е. вне нашего сознания? Конечно, нет. Ведь
если бы она существовала объективно, то следовательно она действо¬
вала бы на шар одновременно с весом шара и давлением ветра на его
поверхность, каковые две силы мы во всяком случае с большим правом
могли бы считать объективно существующими, чем их равнодействующую.
Таким образом получилось бы, что к шару одновременно приложены три
силы, и натяжение нити подвеса оказалось бы вдвое больше, чем это
есть в действительности. Следовательно, равнодействующая сила суще¬
ствует только в нашем воображении. Все происходит не так, как если бы она
существовала объективно, т. е. вне нашего сознания. Но ведь и верти¬
228

В. Ф. МИТКЕВИЧ
кальный вектор силы тяжести есть в свою очередь равнодействующая
большого количества элементарных сил тяжести, приложенных к отдель¬
ным материальным частицам шара. Аналогично, й* горизонтальная сила
давления ветра есть лишь равнодействующая элементарных сил, про¬
истекающих от удара отдельных частиц воздуха о поверхность шара. На¬
конец, и упомянутые элементарные силы, к которым можно свести все
равнодействующие, являются лишь представлениями, символизирующими
в нашем сознании тенденции к движению отдельных частей шара, воз¬
никающие под влиянием некоторых отчасти известных, отчасти же мало
изученных физических процессов.
Ближайшее рассмотрение всех других видов векторов сил, а также
вообще других групп векторов (скорости, ускорения, вектор Пойнтинга
и т. д.) позволяет вскрыть их происхождение как математических аб¬
стракций и в то же время, конечно, выяснить, с какими именно проявле¬
ниями тех или иных физических процессов их необходимо ассоциировать.
Если же, говоря о природе явлений, мы попытаемся вложить в предста¬
вление о векторе некоторое содержание, выходящее из рамок чисто ма¬
тематической абстракции, обычно весьма необходимой, то мы несомненно
пойдем по ложному пути, который может привести нас и в отдельных
случаях приводит к отнесению к категории физических реальностей или
их физических же соотношений того, что является лишь вспомогатель¬
ным понятием, вполне законным в процессе математического анализа,
но не при рассмотрении сущности явлений.
Итак, на почве объективирования математических абстракций и сим¬
волов мы иногда вводим в круг наших физических представлений во¬
ображаемые образы или фикции. Оперирование с подобными фик¬
циями нередко имеет следствием возникновение ошибочных воззрений,
относящихся к природе того или иного физического явления.
7.	Я подробнее остановлюсь на особенно ярком и оставившем наибо¬
лее глубокий след в развитии физической науки случае объективирования
математических абстракций. Я имею в виду асЫо ш сНзЬапБ, т. е. действие
на расстоянии. Представления, вытекающие из этой точки зрения, доми¬
нируют в настоящее время и составляют, вообще говоря, неизменный
основной фон физической мысли.
Известно, что идея о действии на расстоянии, рассматриваемом в ка¬
честве первичного физического явления, возникла в связи с работами
Ньютона, который дал математическую формулировку открытого им
закона всемирного тяготения. Сам Ньютон совершенно неповинен в при¬
писываемом ему некоторыми учеными введении в науку идеи о „физи¬
ческом" действии на расстоянии. Он ясно понимал, что область при¬
менения представлений, казалось бы, диктуемых законом всемирного
тяготения, ограничивается рамками математического анализа проявлений
тяготения и ни в коем случае не должна быть распространяема на во¬
просы, касающиеся самой сущности тяготения. Великий математик, по¬
229

В. Ф. МИТКЕВИЧ
казавший весьма совершенные образцы надлежащего использования
формулированного им закона и тем положивший основание всей небесной
механике, Ньютон, будучи одновременно и великим физиком, вполне от¬
четливо и достаточно категорически высказал свое мнение о природе тя¬
готения. По этому поводу он писал (в третьем письме к Бентли): „Что
тяготение должно быть врожденным, присущим и необходимым свойством
материи, так что одно тело может взаимодействовать с другим на рас¬
стоянии через пустоту без участия чего-то постороннего, при посред¬
стве чего и через что их действие и сила могут быть передаваемы от
одного к другому, это мне кажется столь большим абсурдом, что я не
представляю себе, чтобы кто-либо, владеющий способностью ком¬
петентно мыслить в области вопросов философского характера, мог к этому
притти* Тяготение должно обусловливаться каким-то агентом, действую¬
щим непрерывно согласно известным законамя*
В развитии математической теории электрических и магнитных явле¬
ний роль закона Ньютона сыграли аналогичные, всем известные законы
Кулона, относящиеся к электрическим и магнитным взаимодействиям*
На почве законов Кулона и их применений создались представления, ко¬
торые мало-по-малу начали внедряться в наше физическое мышление,
вообще говоря, без достаточных оснований. Возникло представление о маг¬
нитных массах, которые стали трактоваться как некоторые физические
реальности. Взаимодействия же этих масс, а также электрических зарядов
на расстоянии начали рассматриваться в качестве первичных свойств, прису¬
щих им по самой природе вещей. Что касается электрических зарядов,
то еще до работ Кулона они получили всеобщее признание в качестве
физических реальностей. В какой мере Кулон может считаться причаст¬
ным к введению в область физики новых представлений, которые совер¬
шенно не соответствуют действительности, явствует из следующего. В одном
из своих мемуаров, посвященных магнетизму,1 он говорит: „Из этих экспе¬
риментов следует, что, какова бы ни была причина магнитных явлений,
все эти явления могли бы быть истолкованы и подвергнуты анализу при
посредстве допущения, что в стальных пластинках или в их молекулах
находятся две магнитных жидкости, причем частицы каждой такой жидкости
взаимно отталкиваются пропорционально их плотности и обратно пропор¬
ционально квадрату их расстояния и притягивают частицы другой жидкости
в том же отношении...0
Фиктивность магнитных масс вскрылась благодаря исследованиям
Фарадея, и это признается в современной физике, хотя иногда и высказы¬
ваются противоположные суждения.
Работы Максвелла поколебали было обычное представление об элек¬
трических зарядах как о чем-то, не зависящем от процессов, происходящих
в окружающем пространстве, но развитие электронной теории отодвинуло
1 Соа1ошЬ. Со11ес1юпв <]е Мёш. ге1аИ1а а 1а РЬув^ие, 3, р. 321*
230

В. Ф. МИТКЕВИЧ
на задний план идеи Максвелла и до последних лет не было, казалось,
сомнения в том, что электрический заряд, как таковой, есть нечто, само¬
стоятельно существующее. В самое последние время, однако, в связи
с развитием волновой механики наши представления об элементарном
электрическом заряде, т. е. об электроне, приобрели новый характер.
Электрон перестает мыслиться в виде обособленной физической реаль¬
ности, занимающей строго определенный объем. В наших современных
представлениях электрон некоторым образом расплывается в окружающем
пространстве, теряет свои резкие границы. Сохраняя все же признаки фи¬
зического индивидуума, электрон как бы обобщается с соответствующим
физическим процессом, происходящим вокруг него, и является только сво¬
его рода специфическим гребнем на фоне интерферирующих волн, что
на языке квантовой теории волн называется волновым пакетом. Таким
образом, намечается сближение с основными воззрениями Максвелла с уче¬
том, конечно, того богатого материала, которым располагает современная
физика в связи с развитием мысли о квантовании в области электромаг¬
нитных процессов.
Что касается самой идеи действия на расстоянии, то необходимо со
всею определенностью констатировать необычайную стойкость этой псевдо¬
физической идеи. До самых последних дней современная физика в лице
многих своих представителей трактует действие на расстоянии как нечто
вполне отвечающее природе вещей, как первичное физическое явление.
И это наблюдается несмотря на глубоко философское содержание всех тру¬
дов Фарадея, Максвелла, Герца. Объяснение нужно искать в чрезмерном
влиянии на наше физическое мышление методов математического анализа.
Широкое и плодотворное использование высшего анализа при изучении фи¬
зических явлений, необычайная утонченность и, я бы сказал, изящество
многих методов этого анализа естественно приводят к тому, что ученые,
работающие в области физики и, вообще говоря, весьма совершенно вла¬
деющие всем аппаратом высшего анализа, до известной степени непроиз¬
вольно объективируют формы и образы, являющиеся чистыми математи¬
ческими абстракциями. Форма выдвигается на первый план, заслоняя
собою содержание. В этом отношении мы имеем дело с чем-то аналогич¬
ным наблюдаемому в литературе и в изобразительных искусствах, где
время от времени возникают течения, ставящие форму выше содержания.
Как всем хорошо известно, точке зрения действия на расстоянии про¬
тивопоставляется фарадее-максвелловская точка зрения, утверждающая,
что все взаимодействия в природе осуществляются не иначе, как через по¬
средство физических процессов, которые происходят в пространстве,
окружающем взаимодействующие физические центры. Так как пространство
не может быть физически мыслимо без заполняющей его какой-то среды,
то, следовательно, фарадее-максвелловская точка зрения считается с уча¬
стием среды во всех физических взаимодействиях. Возникновение этой
точки зрения становится вполне понятным с психологической стороны,
231

Д. Ф. МИТКЕВИЧ
если вспомнить, что гениальный Фарадей не обладал математическим
образованием и своих идей никогда не выражал в математической форме.
Его физическое мышление, таким образом, было совершенно свободно
от какого бы то ни было влияния или гипнотизирующего воздействия
со стороны математической символики, Фарадей оперировал непосред¬
ственно с конкретными физическими образами и представлениями, подвер¬
гая их всесторонней критике в процессе экспериментального обследования.
Вместе с тем он не боялся философствовать и уделял большое внимание
общему рассмотрению природы вещей и их соотношений. В частности,
он высказал много глубоких по своему содержание соображений по поводу
роли среды, в противовес точке зрения действия на расстоянии, и Ьри
этом имел обыкновение ссылаться на авторитет Ньютона, напоминая ци¬
тированные выше слова из его переписки с Бентли. Нельзя не признать,
что отмеченное выше устремление Фарадея в сторону содержания, а не
формы, явилось одним из очень серьезных моментов, содействовавших
развитию в нем способности дать нам высокие, никем не превзойденные
образцы подлинно физической мысли.
Максвелл, полностью разделявший с Фарадеем его основные воззре¬
ния н явившийся их интерпретатором, используя для этой цели язык
математики, принял, если можно так выразиться, специальные меры к тому,
чтобы в его мышлении форма не заслонила содержания. В предисловии
к своему „Трактату об электричестве и магнетизме" Максвелл касается
вопроса об особенном характере этого труда, отличающем его от других
трудов того же рода, опубликованных, главным образом, в Германии, и при¬
водит по данному поводу следующее разъяснение: „Одна из причин со¬
стоит в том, что прежде, чем я начал изучать электричество, я принял
решение не читать никаких математических сочинений, посвященных на¬
стоящему вопросу, до прочтения фарадеевских « Опытных исследований
по электричеству» от начала до конца".
Можно выразить сожаление, что пример Максвелла находит мало подра¬
жателей, а между тем это был бы один из лучших путей развития в нашем
подрастающем поколении молодых физиков наклонности к физическому
мышлению, возможно более свободному от влияния математических аб¬
стракций.
8.	Современная физическая мысль, как было уже отмечено выше,
может быть охарактеризована отрицательным отношением к непременному
участию среды во всякого рода физических взаимодействиях. Я позволю
себе разобрать два примера, которые особенно наглядно иллюстрируют
на конкретных случаях принципиальные расхождения точки зрения дей¬
ствия на расстоянии и противоположной точки зрения. Представим себе
два электрические заряда дг и расположенные на определенном рас¬
стоянии один от другого (фиг. 1). Допустим, что некоторые две замкнутые
поверхности и окружают со всех сторон заряд д19 нигде не касаясь
одна другой и не пересекаясь.
252

В. Ф. МИТКЕВИЧ
Спрашивается: могут ли заряды и взаимодействовать друг с другом
так, чтобы при этом в слое, ограниченном поверхностями ^ и 5а, не
происходило какого бы то ни было физического процесса?
С точки зрения действия на расстоянии на этот вопрос необходимо
ответить „да“.
С точки зрения Ньютона, Фарадея и Максвелла единственным правиль¬
ным ответом будет самое категорическое „нет“.
Ответ »да“, казалось бы, заключает в себе нарушение основных гео¬
метрических свойств физического трехмерного пространства. Объяснить
действие на расстоянии можно было бы только путем допущения обяза¬
тельной связи физических реальностей, в данном случае зарядов и <7Я,
с какими-то процессами, происходящими где-то за пределами нашего
трехмерного пространства- Но такого рода объяснения мы не называем
физическими, и рассмотрение их лежит вне темы настоящего доклада.
Ответ „нет" представляется совер¬
шенно естественным с физической точки
зрения и по существу вытекает из за¬
кона причинности и объемной характе¬
ристики всякой физической реальности.
Строго говоря, ответ „нет" можно было
бы обосновать одной только обязатель¬
ностью этой объемной характеристики,
так как самый закон причинности в том
виде, как мы его понимаем при изучении
физических явлений, теряет всякий смысл, если мы допустим существо¬
вание физической реальности, не занимающей в нашем трехмерном про¬
странстве никакого объема, т. е. являющейся одновременно физическим
* ничто ".
Цитированные выше слова профессора Эренфеста были сказаны именно
по поводу вопроса, подобного тому, который мы теперь разбираем.
Он кроме того выражал мнение, что спор между фарадее-максвелловским
взглядом и точкой зрения действия на расстоянии должен быть разрешен
при помощи какого-либо специального ехрептепкшп сшсде. Мне же пред¬
ставляется, что этот спор может и должен быть разрешен путем простого
логического рассмотрения простейших случаев. Какой бы ехрептепйип
СГЧС15 мы ни поставили, результаты его всегда можно пытаться трактовать
математически и с той, и с другой точки зрения. Подтверждение сказан¬
ному можно найти в истории вопроса о распространении электромагнит¬
ных возмущений.
В качестве второго примера рассмотрим случай беспроволочной пере¬
дачи электромагнитной энергии от некоторой радиостанции А (фиг. 2),
сигналы которой получаются приемной станцией В. Предположим, что
расстояние между этими станциями очень велико и равно, например, десяти
световым годам. В то время, когда станция А посылает свои радиосигналы,
233

В. Ф. МИТКЕВИЧ
приемная станция В, допустим, еще не существует. После того, как стан¬
ция А послала свою радиотелеграмму в окружающее пространство, мы мо¬
жем ее совершенно разрушить, так что она больше не существует. Затем,
по прошествии девяти лет приступим к сооружению приемной станции В
и закончим ее до истечения десяти лет. Ясно, что ровно через десять лет
с момента посылки радиосигналов станцией А мы примем эти сигналы
станцией В.
Как необходимо понимать рассматриваемое явление с точки зрения
Фарадея и Максвелла и с точки зрения действия на расстоянии, на почве
которой стоит современная электронная теория?
Фарадее-максвелловская точка зрения учит иас, что электромагнитная
энергия, излученная радиостанцией А и являющаяся энергией какого-то
специфического сложного движения среды, вместе с этим движением рас¬
пространяется при ближайшем участии среды в более и более удаленных
районах и, в конце-концов, некоторая доля первоначально излученной
энергии достигнет приемной станции В, возбудив в ее антенне электри¬
ческие колебания, усиливаемые далее надлежащим образом и восприни¬
маемые в качестве сигналов, посланных станцией А.
Точка зрения действия на расстоянии, сильно поколебленная в своих по¬
зициях открытиями Герца, выходит из затруднений при объяснении рас¬
сматриваемого явления введением в физическую науку представления о так
называемом запаздывающем действии на расстоянии. Таким образом,
с этой точки зрения электроны, колеблющиеся вперед и назад вдоль антенны
отправительной радиостанции А, действием на расстоянии приводят в со¬
ответствующее колебание электроны в приемной антенне станции В, но
только это действие на расстоянии запаздывает ровно на десять лет.
Внешне все как-будто обстоит совершенно благополучно, и не может
возникнуть никаких возражений с чисто формальной стороны. Однако, дело
принимает совсем иной оборот, если мы попытаемся задать вопрос: а где
в течение десяти лет пребывала излученная радиостанцией А электромаг¬
нитная энергия?
Ответ с фарадее-максвелловской точки зрения не нуждается
в пояснениях. Позиция же современной электронной теории приводит
к ряду безысходных противоречий. Действительно, если среда не
принимает никакого участия в процессе передачи электромагнитной
энергии от станции А до станции В, то необходимо утверждать, следова¬
тельно, что эта энергия, как таковая, вообще нигде не существует в те¬
чение десяти лет, другими словами, совершенно исчезает из нашего трех¬
мерного пространства. Но в таком случае, по какой причине некоторая
незначительная доля ее внезапно рождается в антенне станции В ровно
через десять лет? Где даются директивы, во исполнение которых энергия
вдруг появляется в физическом трехмерном пространстве в точно указан¬
ный момент? Здесь мы имеем дело с несомненным нарушением закона
сохранения энергии и закона причинности.
234

В. Ф. МИТКЕВИЧ
Необходимо отметить, что в современной квантовой теории волн при¬
ходится встречаться с указаниями на необходимость отказа от закона при¬
чинности в применении к явлениям, протекающим в микрокосмических
условиях. Разобранный пример показывает, что уклонения от фарадее-макс-
велловской точки зрения приводят нас к отказу не только от закона при¬
чинности, но и от закона сохранения энергии даже в масштабах макро¬
космоса.
С точки зрения действия на расстоянии необходимо считать в высокой
степени непоследовательным, что электронная теория, чтобы как-либо
избавиться от явных противоречий в отношении излученной электромагнит¬
ной энергии, в конце-концов вынуждена прибегнуть к указанному Макс¬
веллом объемному интегрирова¬
нию, дающему количество энергии
электромагнитного поля и имею¬
щему физический смысл только
с фарадее-максвелловской точки
зрения, от которой современная
электронная теория четко отме¬
жевывается. В таком же затруднительном положении эта теория оказы¬
вается и в ряде других случаев, между прочим, при решении вопроса о са¬
мом простом и самом важном случае проводимости, именно при рассмо¬
трении сверхпроводимости, которая принципиально не может быть описы¬
ваема на языке электронной теории, пока последняя будет игнорировать
участие среды.
После всего изложенного выше можно в полной мере оценить глубо¬
кое значение слов О. Д. Хвольсона, который в своем „Курсе физики"
говорит: „Термином асНо ш сПзипз, т. е. действие на расстоянии, обозна¬
чается одно из наиболее вредных учений, когда-либо господствовавших
в физике и тормозивших ее развитие.1
9.	В последнее время приходится иногда встречать указания, что физик
должен синтезировать такие две противоположности, как точку зрения
действия на расстоянии и фарадее-максвелловскую точку зрения. Не отри¬
цая большого значения синтеза противоположностей как мощного средства,
которым мы должны пользоваться в научной работе, я все же полагаю,
что, прежде чем обращаться к синтезу, необходимо предварительно под¬
вергнуть тщательному анализу самые противоположности с точки зрения
их совместимости в данной области и соответствия природе вещей. Может
оказаться, что некоторые две противоположности совершенно неприми¬
римы. Например, вряд ли можно синтезировать в области тригонометрии
два противоположных утверждения: соз<р<1 и соз<р>1. Но может слу¬
читься, что данные противоположности, непримиримые в одной области,
могут быть синтезированы в . другой. Это именно и имеет место в отно¬
1 О. Д* Хвольсон. Курс фнаики, т. I, 1923, стр. 181.
235

В. Ф. МИТКЕВИЧ
шении точек зрения действия на расстоянии и фарадее-максвелловской*
Они вполне примиримы, и их можно синтезировать в качестве методов
математического анализа явлений природы. Как известно, Максвелл дал их
математический синтез в своем „Трактате об электричестве и магнетизме"
и показал, что обе точки зрения в ряде случаев математически совер¬
шенно эквивалентны и приводят к одним и тем же результатам, хотя
практически они и не во всех случаях одинаково удобны. Путем простых
математических преобразований легко можно перейти от символов, опре¬
деляемых одной точкой зрения, к символам, соответствующим другой.
Но совершенно иначе обстоит дело, если мы будем пытаться синтезиро¬
вать эти точки зрения в области физического мышления в связи с вопро¬
сом о природе явлений. В этом случае они совершенно непримиримы
и взаимно исключают одна другую. Одна, повидимому, соответствует при¬
роде вещей, а другая представляет собою математическую абстракцию,
не имеющую физического смысла. Ведь в действительности имеет место
некоторое совершенно определенное первичное физическое явление, ко¬
торое не может быть либо тем, либо другим (в зависимости от нашей
точки зрения), либо одновременно и тем, и другим. Как можно синтези¬
ровать ответы „да" и „нет" на вопрос, относящийся к фиг. 1? Мыслимо ли
построить такую физическую теорию, чтобы можно было утверждать, что
в слое между поверхностями ^ и Л в одно и то же время и происходит
какой-то физический процесс, и решительно ничего не происходит? На¬
правляя нашу мысль на развитие обоснований такого утверждения, мы
делали бы нечто подобное тому, как если бы мы, например, в области
математики, стремились доказать одновременную справедливость двух по¬
ложений^ X 2 = 5 и 2 X 2ф5. Что либо одно .'либо „да", либо „нет", в за-
зависимости, так сказать, от „точки зрения". Никакой синтез противополож¬
ностей в рассматриваемом случае неприменим. Допуская противное, мы всту¬
паем на очень опасный путь, чреватый весьма печальными последствиями.
10.	Перейдем теперь к рассмотрению одного из самых важных пред¬
ставлений, с которыми оперирует современная физика. Речь идет об идее
квантования во всех физических процессах, вообще, и в области электро¬
магнитных процессов, в частности. При этом термин „квантование" я по¬
нимаю в самом широком смысле. Трудно подыскать достаточно яркие
слова для того, чтобы с необходимою отчетливостью выявить громадное
значение этого основного воззрения, которое должно признать поистине
величайшим достижением современной физики, дающим нам ключ к углу¬
бленному пониманию явлений природы.
Сущность общего представления о квантовании заключается в при¬
знании того, что во всех наблюдаемых нами явлениях природы мы встре¬
чаемся с некоторыми элементарными реальностями, каждая из которых
может быть рассматриваема в известном смысле как некое самостоятель¬
ное целое. Так, мы имеем дело с молекулами и атомами материальных
тел, с электронами и протонами, входящими в состав материального атома.
236

В. Ф. МИТКЕВИЧ
с определенными порциями лучистой анергии, применительно к которым
и был впервые введен термин „ квант “. В волновой механике своего рода
квантом является волновой пакет. С представлением о квантовании мы
встречаемся в современной физике повсюду, в особенности при изучении
микрофизических явлений, к каковой области относятся и вопросы, ка¬
сающиеся строения атома. Вне этого представления современная физи¬
ческая мысль совершенно не может работать и развиваться.
Как известно, истоки идеи о квантовании надо искать в глубокой древ¬
ности в форме представления об атомах, из которых состоят все тела.
Основные черты атомистического учения имеются в некоторых системах
древнейшей индийской философии. У философов древней Греции — у Лев¬
киппа, Демокрита, Эпикура — атом играет существенную роль в их пред¬
ставлениях о природе. Римский поэт и философ Лукреций пропагандирует
атомистическое учение. В позднейшие времена идея об атоме, между про¬
чим, весьма своеобразно отразившаяся в натурфилософских построениях
Декарта, мало-по-малу начинает приобретать все больше и больше
сторонников, и в конце-концов теперь, после ряда великих открытий
в области физики и химии, мы уже перестали говорить об атоме, как
о некоторой гипотезе. Несомненно, современной физике мы обязаны
последними, самыми трудными этапами на этом долгом и, подчас, изви¬
листом пути.
Представление об элементарном количестве электричества преем¬
ственно связано с атомистическим учением в области материи. Уже Фа¬
радей, открывший законы электролиза, совершенно отчетливо понял, что
эти законы требуют для своего объяснения, с одной стороны, признания
интимной связи между материей и электричеством и, с другой стороны,
существования некоторого минимального количества электричества, ко¬
торое должно быть ассоциировано с зарядом самого легкого, т. е. водо¬
родного, иона и кратные которого являются зарядами всех без исключения
других ионов. В связи с этим Фарадей определенно говорит об „абсо¬
лютном количестве электричества" именно в том смысле, в каком мы
теперь говорим о зарядах электрона и протона, и даже объясняет, по ка¬
ким мотивам он избегает применять в отношении элементарного количе¬
ства электричества термин „атом”.1 После Фарадея те же законы электро¬
лиза дают повод Веберу, Максвеллу, Гельмгольцу и другим ученым
высказывать свои соображения по вопросу об атомной структуре электри¬
чества, и, таким образом, идея об элементарном количестве электричества
в значительной степени созрела к моменту, когда ряд открытий из раз¬
личных областей — проводимость газов, явление Зеемана, радиоактив¬
ность— позволили современной физике выполнить важнейшую, заключи¬
тельную часть работы и создать представление об электроне, безусловно
отвечающее определенной физической реальности.
1 Рагас1ау. ЕхрептепЫ КеэеагсЬез т Е1есЫа{у, §§ 852, 869, 870.
237

В. Ф. МИТКЕВИЧ
С именем Планка мы связываем введение в круг физики представления
о квантах лучистой энергии. Можно, конечно, усматривать преемственную
связь между современной корпускулярной теорией излучения и ньютоно¬
вой теорией истечения, зерно истины в которой на долгие годы было за¬
слонено классической волновой теорией света. Величайшая заслуга со¬
временной физики состоит в том, что она выявила это зерно истины
и взрастила его, облекши в формы квантовой теории, которая, непрерывно
развиваясь, привела к квантовой теории волн и, можно надеяться, закончит
намечающийся уже теперь синтез корпускулярных и волновых представле¬
ний, обычно рассматриваемых в качестве некоторых противоположностей.
Современная квантовая теория волн, по существу, подготовляет почву
для этого синтеза не только в отношении электромагнитного излучения,
но и в связи с нашими представлениями об элементах материального
атома, каковыми являются электроны и протоны. Трудным местом в фи¬
зическом освоении некоторых представлений этой теории является пока
то обстоятельство, что она лишь в простейших случаях оперирует с вол¬
новыми процессами, интерпретируемыми как некоторые волны в пределах
нашего трехмерного пространства, в общем же случае ее математические
операции относятся к пространствам высших измерений. Но, конечно,
квантовая теория волн является еще очень молодым, хотя и многообещаю¬
щим, детищем современной физики, и можно далеко итти в своих ожида¬
ниях в связи с несомненным ее дальнейшим развитием.
Наконец, идея о квантовании сыграла очень большую роль и в разра¬
ботке современного учения о строении атома. Квантовым условиям под¬
чиняются орбиты, по которым движутся электроны, входящие в состав
атома. Надо полагать, что это должно будет'найти себе объяснение в свой¬
стве самих электронов претерпевать какие-то специфические изменения
в пределах некоторых квантовых условий. Это тем более вероятно, что
электрон теперь мыслится в качестве, недостаточно хотя еще изученного,
сложного комплекса электромагнитного характера. Физически понять
квантование орбит внутриатомных электронов иначе невозможно, так
как орбиты, сами по себе, являются чисто геометрическими представле¬
ниями, при помощи которых мы лишь описываем поведение физических
реальностей, образующих в совокупности атом. Но выяснение физи¬
ческого смысла принципиально необходимых постулатов Бора есть дело
будущего.
В ряде отделов квантовой теории остается еще, само собою разумеется,
очень много весьма ответственной работы, однако во всяком случае то,
что уже сделано, представляет собою одну из блестящих страниц в истории
физики вообще.
Так как, по существу, электромагнитная концепция физических явлений
все более и более укрепляется, так как квантовая теория, в конце-концов,
всегда имеет дело с каким-то электромагнитным комплексом той или иной
сложности, то будет уместно отметить к истории вопроса о квантах,
238

В. Ф. МИТКЕВИЧ
что первые указания на квантование в области процессов электромагнит¬
ного характера можно и, по моему мнению, необходимо усмотреть не только
в соображениях Фарадея по поводу законов электролиза, но и в его
идеях о физически существующих элементах магнитного потока. Хотя фи¬
зическая наука нашего времени в большинстве случаев не оперирует с этим
представлением Фарадея, играющим столь важную роль в практическом
использовании магнитного потока, однако общий ход развития этой науки
позволяет думать, что она к нему так или иначе вернется, подобно тому,
что мы можем уже констатировать в отношении ньютоновой корпуску¬
лярной теории света, т. е. теории истечения.
11.	Математический аппарат квантовой волновой теории изобилует при¬
менением абстракций, многие из которых вряд ли могут претендовать
на то, чтобы получить какое-либо физическое содержание. Не говоря уже
о том, что некоторые математические абстракции этой теории явно выхо¬
дят за пределы нашего трехмерного пространства, возбуждает тревогу
определенная тенденция к отрицанию грани между объектом н субъектом*
Это замечание в особенности касается так называемого соотношения
неопределенности, которое может служить наиболее современным при¬
мером объективирования представлений, возникающих на почве математи¬
ческого анализа данных физического опыта. Не подлежит ни малейшему
сомнению, что делается большой шаг вперед благодаря установлению
пределов точности опытного определения отдельных положений электрона
или какого-либо иного кванта, с которым мы встречаемся в области
микрофизики. Весьма важно знать пределы, которых нельзя перейти по
соображениям принципиального характера и наличие которых вносит из¬
вестную неопределенность в наши суждения о результатах опыта. Все это
завершает многолетнюю работу в области анализа и критики данных фи¬
зического опыта и в указанном смысле является очень значительным
достижением» Но, по моему мнению, необходимо отнестись весьма отри¬
цательно к склонности современной физической мысли объективировать
соотношение неопределенности, играющее сравнительно большую роль
в микрофизических явлениях. Почему, например, выдвигается положение,
согласно которому понятие „траектория движущегося электрона" должно
терять свой смысл для области малых квантовых чисел? Из того, что
на опыте в этом случае мы можем определить, допустим, одну единствен¬
ную точку и то лишь с известной долей вероятности, отнюдь не вытекает
отсутствие какого бы то ни было движения электрона в физическом трех¬
мерном пространстве, если только представление об электроне соответ¬
ствует некоторой физической реальности. Ведь, если нам удастся опреде¬
лить только одно положение какой-либо впервые открытой малой планеты
и затем она по той или иной причине сделается недоступной для наблю¬
дения, мы никак не можем лишить себя права рассуждать о вероятной
траектории движения этой планеты или, в случае распадения ее на части,
о вероятных траекториях движения отдельных ее частей.
239

В. Ф. МИТКЕВИЧ
Можно было бы, конечно, говорить о том, что в области малых кван¬
товых чисел или в каких-либо других условиях электрон лишь внезапно
возникает в известном месте, а до этого момента и после него электрон,
как таковой, вовсе не существует. Быть может, это иногда имеет место,
в особенности, например, после момента наблюдения, когда мы воздей¬
ствуем на электрон со стороны наблюдающей системы. Однако, в таком
случае периоду небытия электрона, как такового, должен соответствовать
некоторый процесс (волнового, допустим, характера), и данный процесс
должен иметь место не в области какого-то особого пространства высших
измерений, вне пределов физического трехмерного пространства, а обя¬
зательно должен протекать именно в этом трехмерном пространстве, бу¬
дучи надлежащим образом координирован относительно места последнего
наблюдения электрона- Мы опять же будем иметь право говорить о траек¬
тории распространяющегося в пространстве процесса, понимая все это
в более общем смысле.
Отказываясь от какого бы то ни было прямого или распространитель¬
ного представления о траектории электрона, объективируя соотношение
неопределенности в этом и ряде других случаев, а также, конечно, обяза¬
тельно принимая все вытекающие отсюда последствия, физик рискует выйти
весьма далеко за пределы физики и, в первую очередь, приходит к кон¬
фликту с законом причинности, о чем было упомянуто выше.
12.	Представление о квантовании в самом широком его понимании за¬
ключает в себе идею о пространственой прерывности всех вообще
физических процессов. И вместе с тем, оставаясь в области физической
мысли и стремясь по возможности освободиться от чисто математических
абстракций, мы должны совершенно отбросить какое бы то ни было опери¬
рование с пространством, абсолютно пустым, в полном смысле этого слова.
Следовательно, прерывность физических процессов мы не можем мыслить
в связи с абсолютно пустыми промежутками между отдельными элемен¬
тами — квантами, на которые мы расчленяем физическое содержание того,
что происходит в природе. Подобные абсолютно пустые промежутки фи¬
зически недопустимы. О них можно говорить только в пределах матема¬
тического анализа. Таким образом, прерывности физически мыслимы только
на фоне физической же непрерывности.
Мы никак не можем ограничиться констатированием сосуществования
прерывности и непрерывности, приняв его просто как основное положение,
не требующее дальнейшего развития. Физическая мысль не может на
этом успокоиться, а, наоборот, она должна стремиться и действительно
стихийно стремится к синтезу этих противоположностей, каждая из кото¬
рых несомненно выражает собою нечто объективно реальное. Должно
признать, что на пути решения рассматриваемого, по существу, очень
старого вопроса встречается много затруднений, кажущихся почти непре¬
одолимыми. Но как-раз именно развитие квантовой теории волн, которым
современная физика может по справедливости гордиться, явно ведет к тому,
240

В. Ф. МИТКЕВИЧ
чтобы был, наконец, выполнен физический синтез прерывности и непре¬
рывности.
Собственно говоря, для простейшего случая, когда можно говорить
о пакете максвелловских волн, математический аппарат этой теории с фор¬
мальной стороны уже выявил искомый синтез. Остается только задать
вопрос: что именно колеблется в связи с волновым процессом? При этом,
конечно, мы должны отрешиться от представления о простом колебатель¬
ном движении, составлявшем предмет изучения в области классической
волновой теории света, а иметь в виду колебательный характер какого-то
специфического состояния той физической реальности, которой свой¬
ственно приобретать это состояние и которую мы на обычном нашем фи¬
зическом же языке не умеем называть иначе, как некоторой средой. По¬
мимо указанного пути трудно представить себе какой-либо иной метод
физической трактовки понятий, вытекающих из квантовой теории волн.
Необходимо подчеркнуть, что математик имеет полное основание не инте¬
ресоваться тем, что именно колеблется, но для физика вопрос этот имеет
принципиальное значение. Абсолютно пустое пространство, лишен¬
ное всякого физического содержания, не может служить ареной
распространения каких бы то ни было волн.
Развивая мысли в намеченном направлении и стремясь использовать
представление о волнах в трехмерном пространстве также в отношении
самого общего случая, чего мы пока не умеем осуществить путем опе¬
раций с уравнением Шредингера, мы можем надеяться прийти в конце-
концов к полному физическому синтезу указанных выше противополож¬
ностей— прерывности и непрерывности. При этом все прерывности пред¬
ставятся в форме каких-то, более или менее ярко выраженных пучностей
в процессе, который происходит на фоне физической непрерывности, за¬
полняющей все трехмерное пространство, т. е* на фоне некоторой среды.
13.	Мы подошли, наконец, к самому существенному вопросу, когда-
либо занимавшему физическую мысль, — к вопросу о физической среде,
без которой наше трехмерное пространство являлось бы только какой-то
чисто математической абстракцией.
Современная физика, склонная усматривать в действии на расстоянии
первичное физическое явление, относится отрицательно к этому вопросу.
Представление о среде, заполняющей все пространство и непосредственно
участвующей во всех физических процессах в качестве передатчика вся¬
кого рода взаимодействий, рассматривается теперь как некоторые, так
сказать, леса, которые необходимы были при возведении здания совре¬
менной физической теории. Когда сооружение здания закончено, леса
могут быть разобраны и отброшены прочь, как нечто ненужное и уже окон¬
чательно сыгравшее свою подсобную роль. Все это совершенно верно
с точки зрения формально-математического понимания того, чем должна
быть физическая теория. В этом отношении не может быть никаких воз¬
ражений. Но дело представляется совсем в другом виде, если под
16
241

В. ф. МИТКЕВИЧ
физической теорией разуметь строго-обоснованную и не содер¬
жащую внутренних противоречий систему взаимно-согласован-
ных физических представлений. В этом случае роли меняются. Ме¬
тоды и язык математического анализа необходимо рассматривать только
в качестве лесов, облегчающих возведение здания физической теории
путем выявления количественных соотношений и характеристик физиче¬
ских реальностей, С развиваемой мною точки зрения, леса, облегчавшие
построение физической теории, по окончании этой работы мы разбираем,
но не отбрасываем прочь, и в дальнейшем пользуемся материалом этих
бывших лесов, т. е. приемами математического анализа, при некоторых
частичных надстройках, могущих потребоваться в связи с новыми откры¬
тиями, а также при всякого рода описании и практическом* использовании
физической теории. Таким образом, с точки зрения природы вещей мате¬
матические построения и формулировки не составляют сущно¬
сти физической теории, а играют в ней лишь подсобную, хотя
и весьма важную роль.
По целому ряду причин, о которых я уже достаточно говорил, построе¬
ние физической теории, охватывающей весь материал, накопленный нау¬
кою, немыслимо без признания особенного значения среды, заполняющей
все трехмерное пространство. На языке прошлых эпох, пережитых фи¬
зикою, эта универсальная среда называется эфиром. За неимением дру¬
гого, быть может, более подходящего термина мы будем продолжать
пользоваться словом „эфир“ в смысле какой-то основной среды, непре¬
рывно заполняющей пространство, хотя современная физика весьма тща¬
тельно избегает представления об эфире, как бы совершенно в нем не
нуждаясь.
Специальная и общая теории относительности отвергают эфир, и вместе
с тем, однако, Эйнштейн признает, что геометрические свойства про¬
странства не самостоятельны, а обусловлены материей. Казалось бы, что
это утверждение Эйнштейна влечет за собою отрицание физического
смысла в представлении о каком-либо объеме пространства, абсолютно
свободном от материи. Тем не менее, из хода рассуждений общей теории
относительности следует, что здесь речь идет лишь о гравитационной
материи, а не о материи в более общем смысле некоторой физической
среды, непрерывно заполняющей пространство. Такая универсальная среда
не требуется согласно теории относительности, которая допускает суще¬
ствование областей трехмерного пространства, абсолютно ничем не запол¬
ненных. Все это конечно, указывает на абстрактно-математический
характер этой теории.
Теория относительности оперирует с полем тяготения. Современная
теория электромагнитных явлений основана на развитии учения о полях
электрических и магнитных. Но математическая теория силового поля,
по существу, теснейшим образом связана с идеей действия на рас¬
стоянии, простого или запаздывающего. Поэтому современное предста¬
242

В. Ф. МИТКЕВИЧ
вление о каком-либо силовом поле является такой же математической
абстракцией, как и действие на расстоянии, и точно так же обычно объекти¬
вируется без достаточных оснований. Вложить физическое содержание
в учение о силовых полях можно, только вернувшись к основным фара-
дее-максвелловским воззрениям, касающимся обязательного участия неко¬
торой среды во всех взаимодействиях, и тогда современное учение о си¬
ловом поле необходимо будет рассматривать в качестве весьма ценной
математической характеристики физического силового поля. Итак, при¬
знание какой-то универсальной среды, скажем эфира, безусловно необхо¬
димо для развития физической мысли, которая в противном случае при¬
ходит к ряду существенных противоречий.
В настоящее время мы не располагаем достаточными материалами для
построения физической теории эфира. В этом отношении наибольшие за¬
труднения возникают при рассмотрении вопроса о непрерывности эфира,
который необходимо трактовать в качестве какой-то основной среды,
являющейся первичной физической реальностью и не оставляющей абсо¬
лютно незаполненными сколь угодно малые объемные участки нашего
трехмерного пространства. Быть может, однако, мы никогда не будем в со¬
стоянии „понять" непрерывности эфира по чисто принципиальным при¬
чинам. Дело в том, что обычное „понимание" чего бы то ни было всегда
так или иначе сопряжено с подчинением содержания данного объекта более
общей категории объектов. Так, например, понимание того, что предста¬
вляет собою материальное тело, сводится к идее об атомах и об атомной
структуре. Атомы мы понимаем как определенные комплексы электронов
и протонов, а последние мы теперь стремимся понять, хотя бы, как неко¬
торые волновые пакеты. Мысля о предельной физической субстанции,
об эфире, мы не можем, повидимому, итти по этому проторенному пути,
так как мы не можем себе представить существования сверхпредельной
физической субстанции, некоторого над-эфира. Эфир, по моему мнению,
является в отношении его непрерывности своего рода „непознавае¬
мым". В этом, вероятно, кроется основная причина затруднений в по¬
строении физической теории эфира, и я полагаю, что если это будет, на¬
конец, когда-либо выполнено, то лишь на базе постулата о непре¬
рывности эфира. Данный постулат, несомненно, должен быть внутренне
связан с положением о физической немыслимости, о фиктивности абсо¬
лютно пустого пространства.
14.	Из всего предыдущего вытекает, что создание физической теории,
охватывающей самый широкий круг явлений, затруднительно и, вероятно,
совершенно невозможно на почве отрицания первенствующего значения
среды и на основе объективирования действия на расстоянии в качестве пер¬
вичного физического явления. До настоящего времени общей физической
теории еще не существует в законченном виде. Но можно с полным пра¬
вом высказать уверенность, что в будущем физическая мысль возвратится
к принципиальным воззрениям Фарадея и Максвелла, разовьет их путем
16*
243

Вш Ф. МИТКЕВИЧ
учета всех новейших достижений и завершит построение общей физиче¬
ской теории. Действительно, уже намечается определенный, еще недоста¬
точно осознанный сдвиг в этом направлении. В подтверждение сказанного
достаточно напомнить хотя бы только о квантовой теории волн, о мета¬
морфозе наших представлений об электроне и о диффракции материальных
лучей. Но во всяком случае фарадее-максвелловская точка зрения по во¬
просу о непременном участии среды во всех фиаических процессах пред¬
ставляется единственной мыслимой путеводной нитью для дальнейшего
успешного развития современной физики, так много сделавшей и так много
обещающей сделать.

А. Ф. ИОФФЕ
НЕПРЕРЫВНОЕ И АТОМНОЕ
СТРОЕНИЕ МАТЕРИИ

СТОРИЯ вопроса о структуре вещества — одна из наи¬
более наглядных иллюстраций марксистской концепции
иауки. В настоящей статье я попытаюсь сопоставить мо¬
менты, характеризующие диалектический и исторический
путь развития наших представлений о материи.
Что является прообразом материи: вода или песок? —
так ставили вопрос греческие мыслители. Когда мы рас¬
сматриваем стекло, камень, металл» они представляются нам сплошь за¬
полняющими занимаемый ими объем. Взаимная непроницаемость, одно¬
родность, сплошность — основные свойства той части пространства, кото¬
рая занята материёй. Непрерывность материи — исходный принцип миро¬
понимания. На нем построен и математический анализ явлений природы—
дифференциальное исчисление. Гидродинамика и теория упругости, раз¬
витые на протяжении XVIII и XIX вв., дали стройную теорию сплошности
твердого и жидкого тела. По их образцу построены теория звуковых, све¬
товых и электромагнитных волн, теория электричества и магнетизма.
К концу XIX в. физика материи и физика эфира представлялись как теория
непрерывно заполненного пространства, способного сжиматься в одних
местах и расширяться в других, вызывая движение и взаимодействие отдель¬
ных своих частей. Идея непрерывности и эволюции нашла свое выраже¬
ние в известном изречении: „природа не знает скачков“.
Оставались, однако, области, где упорно держались атомные предста¬
вления — это учение о газах и химия. Бериулли и Ломоносов еще в XVIII в.
объяснили, исходя из представления о газе, как о совокупности движу¬
щихся частиц, основные законы влияния давления и температуры на объем
газа.
Действительно, в противоположность твердым телам, газы обнару¬
живают величайшую взаимную проницаемость, делимость, непонятные
247

Аш Ф. ИОФФЕ
с точки зрения сплошности материи. Во второй половине XIX столетия
кинетическая теория газов получила широкое развитие в трудах Максвелла
и Больцмана, но она не оказала большого влияния на физику в целом.
Здесь до такой степени господствовало упругое сплошное тело и фено¬
менологическая энергетика, что наиболее глубокий представитель ато¬
мизма Больцман в припадке меланхолии повесился в 1904 г., когда его
идеи уже близки были к победе.
Первая четверть XX столетия, наоборот, эпоха безраздельного господ¬
ства атомизма. Теория Броуновского движения Эйнштейна в 1905 г. и ее
блестящее подтверждение Перреном в 1907 г., открытие в 1895 г. рентге¬
новых лучей, привлекшее внимание к электричеству в разреженных газах
с электронами и ионами; электролиз, радиоактивные лучи — дали столько
доказательств атомности материи, что сомнения не оставалось. Радио¬
активное вещество испускает альфа-частички, каждую из которых мы
можем отметить по вспышке, вызываемой ею при ударе о флуоресцирую¬
щий экран, по разряду, вызываемому в счетчике Гейгера, по тому следу
из водяных капелек, который она оставляет, проходя сквозь пересыщен¬
ный водяными парами газ. Эти же альфа-частички, пройдя сквозь тонкое
стекло запаянной трубки, создают в нем газ — гелий, который мы знаем
и в жидком и в твердом состоянии. Можно ли еще сомневаться в том, что
этот гелий состоит из тех частичек-атомов, из которых он был получен,
или что радиоактивное вещество заключает в себе те частички, которые
выбрасывает? Все показания сходятся: более 20 способов определения
числа атомов в теле приводят к совпадающим результатам — в 1 сма воз¬
духа при нормальном давлении 2.7* 1019 молекул.
В 1912 г. открытие Лауэ завершило окончательную победу атомизма.
В типичном сплошном твердом теле—кристалле—рентгеновы лучи обнару¬
жили периодическую атомную структуру. Мы не только знаем сколько
атомов в теле, но и непосредственно видим их расположение. Итак, все
тела состоят из атомов.
Но что такое атом? К тому времени, как он завоевал себе признание,
он потерял уже прежнее содержание: неделимого последнего элемента
строения вещества. Из любого тела могут быть выделены электроны;
радиоактивные атомы испускают электроны и альфа-частички. И вот
в 1912—1913 гг. ставится и разрешается новая проблема строения самого
атома. Модель Рёзерфорда и Бора рисует атом, как подобие солнечной
системы: положительное тяжелое ядро и вращающиеся вокруг него элек¬
троны. Мы знаем какими зарядами они обладают и знаем их массу, а это
синоним энергии. Значит можно определить степень концентрации заряда
в электроне и в ядре, которая придала бы им тот запас энергии, который
проявляется в их массе.
Электрон должен иметь размер порядка 2 10-13 см, а ядра различных
атомов от 10”1в у водорода до 10~12 у более тяжелых элементов. Весь же
атом в целом имеет размер около 10~8 см. Ядро и несколько десятков
248

А. Ф. ИОФФЕ
окружающих его электронов аанимают лишь ничтожные участки объема,
предоставленного атому — 10_б по размерам и 10”15 по объему. Итак,
атом — пустота, где на громадных расстояниях движутся мелкие частицы.
Чистый горный воздух гораздо больше заполнен твердыми частицами
пыли, чем самое плотное тело веществом — ядрами и электронами.
Казалось, атомизм победил окончательно. Сплошность вытекала из
грубости наших методов наблюдения природы. Более тонкие орудия
измерения разбили сплошное тело на атомы и атомы на электроны и про¬
тоны, связанные между собою лишь силовыми полями и динамическими
взаимодействиями. Какой-нибудь синтез сплошности и прерывности, при¬
мирение этих двух концепций вещества казалось невозможным, как
раньше на основе теории Максвелла, казалось, окончательно утвердилась
теория непрерывного электро-магнитного поля. И все же за последние
5 лет волновая теория материи, квантовая механика привели к действи¬
тельному синтезу. Жесткие границы электрона-шарика исчезли, электрон,
как и протон, расплылся в непрерывно сходящую на нет пульсирующую
бесформенную массу. Резкая индивидуальность каждого электрона смени¬
лась рассмотрением атомной системы или даже целого кристалла, как
целого* Проследить путь отдельного электрона, определить его при¬
надлежность в данный момент к тому или другому атомному ядру не¬
возможно. В молекуле валентные электроны сплошным облаком охваты¬
вают и связывают отдельные атомы. Пустоты, строго говоря, нет ни
внутри тел, ни даже между телами. С одной стороны, это такая сплош¬
ность, о которой не мечтали ни во времена греков, ни в XIX в. С другой
стороны, мы имеем атомную картину мира, простирающуюся вглубь атом¬
ного ядра.
То же противоречие сплошности и атомности определило историю
учения о свете. Вопрос о том, исходит ли свет первично из глаза или
из наблюдаемого предмета, сменился вопросом о строении светового луча.
По Ньютону это поток корпускул, выбрасываемых светящимся телом, по
Гюйгенсу — распространение упругих волн. Больше столетия авторитет
Ньютона поддерживал атомистическую концепцию света. Открытия начала
XIX в., казалось, окончательно уничтожили атомизм в учении о свете
и свели его к поперечным волнам в эфире, а во второй половине XIX в.
к электромагнитным волнам в сплошной среде. Электромагнитная теория
света Максвелла была полным триумфом волновой теории света —
теории сплошности.
С самого начала XX в. стали появляться, однако, вновь признаки атомной
структуры света. Их выдвинул тот же Эйнштейн в 1905 г. Одновременно,
своей теорией относительности он лишил реального содержания мировой
эфир, как среду для распространения световых волн. И я пытался тогда
дать теорию излучения, состоящего из отдельных квантфотонов.
Однако, как волновая теория света не могла объяснить явлений
испускания и поглощения (фотоэффекта, фотохимии, свечения), где про¬
249

А. Ф. ИОФФЕ
является атомность света, так и теория фотонов не в силах была охватить
распространение света (интерференцию, диффракцию, дисперсию). Психо¬
логически положение было иное, чем в вопросе о структуре материи. Там
была победа атомизма, здесь неразрешимое противоречие противоположных
свойств света. Глубочайшие мыслители, не привыкшие, однако, к диалекти¬
ческому методу мышлёния, рассматривали это противоречие как тупик, как
позорный провал науки. Создатель электронной теории Лоренц, форму¬
лируя безвыходность положения, мог только пожалеть, что он не умер
раньше, чем оно выявилось во всей силе.
А между тем, отчаяние Больцмана проглядело уже подготовленную
победу его идей. Он покончил с собой в 1904 г., когда уже развивалась
теория квант, а в 1905 г. было раскрыто молекулярное движение. В том же
1924 г., когда Лоренц считал теоретическую физику зашедшей в тупик,
представлена была диссертация де Бройля, формулировавшая волновую
механику, а в следующем году Гейзенберг дал новую форму квантовой
механики. Противоречие, обострившееся до пределов, привело к синтезу
новой квантовой механики, где поглощение и испускание света определен¬
ными порциями не противоречит, а, наоборот, вытекает из периодического
волнового характера света.
Еще более замечательно, что противоречивые свойства света и про¬
тиворечивые свойства вещества слились в одном общем синтезе. Одина¬
ково объяснились в этом новом понимании и движение тела, и луч света.
Очень удачно, но далеко не случайно, что опыт вплотную подошел и под¬
крепил теорию. В диффракции электронов, протонов и тяжелых атомов мы
наглядно видим волновую природу движения материи, а в космических лучах
с такой наглядностью проявилась атомная теория света, что долго нельзя
было даже найти критерий, чтобы отличить поток частичек от потока
фотонов.
Едва достигши этого синтеза, мы уже с высоты его видим новые
противоречия и уже ищем путей к новому синтезу. Эти пути ведут нас
к атомному ядру — центральной проблеме физики ближайших лет. Наряду
с этим предстоит еще громадная работа по освоению достигнутого син¬
теза, по использованию его для теории твердого и жидкого тела, для
управления ходом химических процессов и т. п.
Оглядываясь назад, любопытно отметить, что электромагнитная теория
света, которая в противоречии сплошности и атомности света пред¬
ставляла первую точку зрения, в свое время явилась синтезом, объеди¬
нившим две существовавшие в то время противоположные теории света.
Одна утверждала, что колебания в поляризованном луче света происходят
в плоскости поляризации, другая — что колебания перпендикулярны к этой
плоскости. Электромагнитная теория объединила эти казалось бы непри¬
миримые противоречия. Колебания магнитного вектора лежат в плоскости
поляризации, электрического — перпендикулярно к ней. Один вопрос был
решен, встал новый.
250

А. Ф. ИОФФЕ
Время Маркса было эпохой теорий непрерывности, время Ленина —
периодом победы атомизма. Теория Маркса и Ленина» философия диалекти¬
ческого материализма, предвидела их неизбежный синтез, которого не
могли видеть ни Больцман, ни Лоренц.
Не только дать цельную лишенную противоречий картину уже извест¬
ного, но и правильно предвидеть пути будущего — вернейший признак
правильной теории* Этот признак для философии диалектического мате¬
риализма целиком и полностью оправдывается на каждой новой ступени
знания, на каждом новом этапе истории. В правильно подмеченные
диалектические формы развития история вкладывает каждый раз новое
содержание и новые черты. Только наполненная реальным содержанием
в конкретных исторических условиях диалектическая трактовка дает
теорию исторического процесса»
Другая еще более важная черта марксистской методологии — связь
истории науки с социальными условиями, с развитием производительных сил.
Какое отношение имеет тот или иной взгляд на строение материи и света
к прогрессу техники? Ведь атомы, электроны и фотоны — это, с точки
зрения техники, имеющей дело с тоннами и киловаттами, комариная плешь,
как выразился один из крупнейших русских инженеров-академиков.
Теория упругости и гидродинамика, ставшая основанием всех теорий
сплошности, развилась в стройную законченную систему под влиянием
прямых запросов техники, постройки мостов, перекрытий зданий, гидрав¬
лических и оросительных сооружений. По многообразию отдельных при¬
ложений, по математическому аппарату эти области далеко обогнали
в первой половине XIX в. все остальные отрасли физики. Появление
движущихся и вращающихся машин не вызвало вначале серьезных
сдвигов в учении о веществе. Та же теория упругости с добавкой сил
инерции годилась не только для статических систем, на которых создава¬
лась, но и для сравнительно медленно движущихся машин. Если и были
недочеты, то они покрывались излишком металла, большими, нелепыми
с современной точки зрения, запасами прочности. Машины, вычисленные
по классической теории упругости и усиленные „ на всякий случай “ сверх
расчета, — работали.
В таком же положении были и материалы электротехники. Для
невысоких напряжений в несколько сот вольт и сотни перемен направле¬
ния тока в секунду не приходилось ставить высоких требований ни
к изоляции, ни к железу электрических машин. Изоляцию можно было
рассматривать по Максвеллу как сплошное тело с определенной диэлектри¬
ческой постоянной. Если и наблюдались случаи, когда теория упругости
или теория электромагнитного поля не оправдывали расчета, то они не
привлекали внимания, их легко устраняли добавочной затратой материала.
Они не делались источником углубленного научного исследования.
С начала XX в. положение резко изменилось. Появились быстро
действующие машины, турбина Лаваля, делающая десятки тысяч оборотов
251

А. Ф. ИОФФЕ
в минуту вместо сотен, паровые турбины с громадными скоростями пара
и вращения. Появилась авиация, которая поставила небывалые требова¬
ния к экономии материала, к легкости и к числу оборотов. Появилась
радиотехника с искрой, дугой или электронными трубами, как генерато¬
рами электромагнитной энергии и с числами колебаний, измеряемыми
многими миллионами в секунду. Появились высоковольтные передачи,
потребовавшие новой изоляции. Перед лицом этих новых требований
старая физика и основанные на ней расчеты сопротивления материалов
и электротехнических материалов оказались несостоятельными. После
нескольких миллионов слабых ударов материал ломается, хотя он и спо¬
собен был бы выдержать гораздо большие статические усилия, а при
тысячах оборотов в минуту недолго и до миллиона ударов: через не¬
сколько дней хорошо по старым формулам расчитанная деталь ломается
от „усталости". Уже этот антропоморфический термин свидетельствует
о	недочете физической теории. Здесь решающим является не вычислен¬
ные по теории упругости усилия, а какие-то свойства структуры, которые
вызывают „утомление". Этим свойствам не было места в- рамках теории
сплошности. Один из крупнейших специалистов в этой области, подводя
в 1905 г. итог, признает, что приходится отказаться от всякой общей
теории сопротивления материалов при быстрых и частых нагрузках, что
приходится каждый кусок железа, употребляемый в машину, изучать
отдельно. Очевидно, такое решение несовместимо с техникой массового
производства. Понятен, поэтому, интерес, с которым техника отнеслась
к атомной физике, которая раскрывала механизм „утомления", „после¬
действия", „пластичности", наклепа, разрушения. Изучение атомной
структуры металлических кристаллов, механизма сдвигов и двойникования
при течении материала, рентгеновых фотографий расположения (текстур)
и строения кристалла, быстрое развитие учения о кристаллах в 20-х годах
со многими сотнями работ — результат требований техники.
С другой стороны, и электротехника потребовала более детального
проникновения в механизм явления. Изоляция, которая прекрасно выдержи¬
вает большие напряжения постоянного или переменного тока, проби¬
вается при ничтожных напряжениях на большой частоте. На первый план
выступают потери. А их нельзя учесть, не разобравшись во вращении
диполей, в переносе и скоплении ионов. Атомной теории диэлектриков,
как и атомной теории механических деформаций, посвящены тысячи работ,
сильно продвинувших самое атомную теорию. Нельзя не видеть здесь
результата настоятельных потребностей техники.
Новый период синтеза сплошности и атомности также имеет свою
техническую базу, которая настойчиво толкает вперед науку о строении
вещества. Это производство пластических масс и изоляции, выдвигающее
новую задачу изучения стекол, полимеризирующихся тел, коллоидов,
аморфных масс. Химическая промышленность, искусственный шелк, удо¬
брения, интенсификация сельского хозяйства могут быть построены лишь
252

А. Ф. ИОФФЕ
на базе новых идей химической физики, внесенных волновой механикой.
Специальные стали, легкие сплавы, котлы высокого давления — требуют
изучения не только кристаллических элементов металла, но и связы¬
вающих их прослоек, пограничных и поверхностных явлений. Автомати¬
зация, телевидение выдвигают наряду с металлами и изоляторами полу¬
проводники. Современная техника наполняет физику новым содержанием,
новыми материалами, к изучению которых ее подводит новая квантовая
механика.
Таким образом, ясно видно, что даже в таком, казалось бы, чисто
теоретическом вопросе, как существование и строение атома, наука не
идет своими путями раскрытия истины вне истории, техники и производ¬
ственных отношений общества, в котором развивается наука. Наоборот,
отдельные этапы научного развития глубоко переплетаются с историей
техники и не могут быть поняты вне этой истории. Темпы и направления
развития новых идей самым очевидным образом определяются потреб¬
ностями общества и Уехники. Электризацией трением перестали интере¬
соваться с появлением гальванических элементов, а изучение элементов
было заброшено, когда появились электродвигатели. С научной точки
зрения вопросы эти вовсе не потеряли интереса: они и сейчас еще не раз¬
решены н весьма актуальны. Но технике они не были нужны, и наука ими
не занималась* Дуга и искра были изучены и поняты, когда радиотех¬
ника воспользовалась ими. Сейчас они оставлены, и так же интенсивно
изучается тепловое излучение электронов и механизм фотоэффекта. Те же
требования техники сейчас выдвинули полупроводники и свечение газов.
Такими примерами полна история физики. Среди них борьба сплошности
и прерывности на протяжении веков особенно наглядно иллюстрирует
правильность диалектического и исторического метода Маркса-Ленина.

Н. Н. СЕМЕНОВ
К ВОПРОСУ О ВЗАИМООТНОШЕНИИ
ФИЗИКИ и химии

1
ЛАССИФИКАЦИЮ естественных наук Энгельс строит
на основе объективных критериев» в которых главен¬
ствующую роль играет характеристика того материаль¬
ного объекта, изучением которого занимается та или иная
наука и связанная с этой характеристикой специфическая
форма движения (или форма закономерности)» присущая
данному объекту.
Механика оперирует с массами — ей нет дела до молекулярного строе¬
ния вещества. Физика имеет дело с молекулами» но ей нет дела до того»
из каких атомов и каким образом эта молекула построена.
Химия оперирует с атомами» с силами» которые их сдерживают в моле¬
куле, с теми превращениями» которые претерпевают молекулы в резуль¬
тате перемещения атомов. В тех случаях, когда при разборе явления мы
оперируем с молекулами» но уже не можем отвлечься вполне от их вну¬
треннего строения, мы попадаем в область, промежуточную между физикой
и химией, — область физической химии.
„Масса состоит из одних молекул, но она по существу отлична от
молекулы, как и последняя отлична от атома. На этом-то отличия
и основывается обособление механики, как науки о небесных и зем¬
ных массах» от физики» как механики молекул» и от химии» как физики
атомов.
„В физике тела рассматриваются, как химически неизменные или
безразличные. Мы имеем здесь дело с изменением и с переменой формы
движения, при которой во всех случаях вступают в действие моле¬
кулы. ..
„Ниже мы поговорим о физических процессах, при которых изме¬
няется или даже совсем уничтожается структура молекулы. Они образуют
переход от физики к химии “ (Энгельс. Диалектика природы).
17
257

Н. Я. СЕМЕНОВ
Реальные явления обычно включают в себя одновременно движе¬
ние н масс, и молекул, и атомов. Движение масс порождает движение
молекул, движение молекул вызывает часто нарушение их внутренней
структуры. Одни формы движения переходят в другие и на этом факте
в первую очередь базируется взаимная связь между науками* Процесс
в природе всегда миогосторонен и лишь путем более или менее искус¬
ственного выделения отдельных его этапов мы обособляем отдельные
отрасли знаний.
„Так механическое движение небольших масс на какой-ннбудь планете
кончается контактом двух тел, проявляющимся в двух, отличающихся друг
от друга лишь по степени, формах удара и трения. Поэтому мы изучаем
сперва механическое действие трения и удара. Но мы находим, что оно
этим не исчерпано. Трение производит теплоту, свет и электричество,
удар теплоту и свет, а может быть и электричество.
„Таким образом имеем превращение молярного движения в молеку¬
лярное. Мы вступаем в область молекулярного движения, в физику и про¬
должаем свои исследования. Но и здесь мы находим, что молекулярное
движение отнюдь не является завершением исследования".
п Электричество переходит в химическое явление и происходит от
химических явлений, теплота и свет тоже. Молекулярное движение превра¬
щается в атомное движение — область химии" (Энгельс. Диалектика при¬
роды).
В своей классификации Энгельс к каждой из наук (кроме механики)
подходит с точки зрения тех мнкропроцессов, которые обусловливают
макроскопические явления, наблюдаемые нами непосредственно. В его
определении дается внутренняя причина взаимной связи наук.
„ Называя физику механикой молекул, химию — физикой атома и далее
биологию химией белка, для того чтобы выразить переход их (я позволил
себе каждую из трех наук обозначить таким образом, чтобы специальная
область каждой из них получила название ближайшей низшей) я желал
этим выразить переход одной из этих наук в другую, а значит связь,
непрерывность, а также различие между ними. Итти дальше н называть
химию своего рода механикой по-моему нерационально" (Энгельс.
Диалектика природы).
Это основное определение Энгельса нуждается в толковании. Что
значит определение физики, как механики молекул? Это означает, что
в основе всякого физического процесса лежит движение молекул, происхо¬
дящее по законам механики так, как если бы в механическом смысле
молекулу можно было рассматривать, как некое молярное тело. Здесь
неясности нет.
Но вот когда Энгельс определяет химию как физику атома, здесь
он, очевидно, утверждает, что атомы ведут себя по законам физики,
законам, которым подчиняются тела в их макрофнзическом рассмотре¬
нии. Энгельс подчеркивает, что химию нельзя рассматривать как механику
258

Н. Н. СЕМЕНОВ
атомов, а, значит, не микрофизика, т. е. механика молекул лежит в основе
микроскопического рассмотрения химического процесса. Да это, впро¬
чем, ясно и без специальных рассуждений.	н
Действительно: возьмем,например, гетерополярную молекулу ЫаС1,со¬
стоящую из двух ионов» Когда эти атомы приходят в движение, примерно,
колебание или вращение, они испускают электромагнитные колебания,
подобные тем, которые испускает антенна радиостанции. В первом прибли¬
жении мы можем перенести на атомы макроскопические физические
явления колебания больших масс электричества.
Когда мы рассматриваем связь между растворенным ионом и раство¬
рителем, то объясняем ее поляризацией молекул воды в электрическом
поле ионов. Иначе говоря, мы прямо переносим на ионы известные явле¬
ния поляризации (разделение зарядов), которые нам дает электростатика
на основе макроскопических опытов с большими телами и т. д.
Мы применяем таким образом к атомам макроскопические физи¬
ческие понятия. Конечно, наряду с этим мы применяем к атомам и меха¬
нические законы, но одних этих механических законов для построения
микрохимии недостаточно.1
Из всего сказанного следует, что хотя физика, например, и может
быть понятна в микроскопическом аспекте, как механика молекул,
физика как макроскопическая наука качественно отлична от ме¬
ханики.
Хороший пример, иллюстрирующий положение, дает нам второе начало
термодинамики. Этот макроскопический физический принцип, которому
подчиняется поведение вещества, является результатом механического
движения молекул. Однако, это механическое движение сонма молекул,
как оказывается, приводит к результату, в известном смысле противоре¬
чащему механике* Все механические движения обратимы. Физические про¬
цессы (напр., теплопроводность), наоборот, необратимы, хотя в основе их
лежит механическое движение молекул. Статистика движений сонма
молекул разъясняет, почему такой результат получается, но этим не
умаляется качественная разница между поведением сонма молекул, т. е.
макроскопическим физическим процессом и процессом механического
движения отдельной молекулы*
Точно так же, когда Энгельс определяет биологию как химию белков,
т. е. химию столь больших молекул, что каждую из них можно рассматри¬
вать как макроскопическую химическую систему, он с неизбежностью
должен был предполагать существование макрохимических законо¬
мерностей, которые, хотя они в микроскопическом аспекте сводятся
к физике атомов, в макроскопическом аспекте дают закономерности,
1 Конечно, как законы механики, так н законы фвзшт претерпевают внутр и атомов
н молекул значительные изменения, но это принципиально не меняет дела, поскольку сами
понятия мы переносим из макрофизики и механики в мир атомов.
17
259

Н. И. СЕМЕНОВ
качественно отличные от макроскопических закономерностей физи¬
ческих процессов.
Вот почему мне представляется в высшей степени существенным дать
анализ различия между науками в их макроскопическом практически
наблюдаемом нами аспекте, что, сколько мне известно, Энгельсом не
было сделано.
Что касается различий между законами механики и макрофизики, то
это очевидно и может быть доказано многочисленными примерами. Разли¬
чие между законом биологических процессов (напр., размножение) и хими¬
ческим также довольно очевидно. Значительно менее ясно, в какой мере
принципиальным является различие между законами течения физических
и химических процессов и в чем именно это различие (если оно суще¬
ствует) сказывается.
Дело здесь осложняется тем еще, что общих законов макрохими-
ческих процессов, подобных законам физическим (уравнение Максвелла,
второе начало) не существует. В моих научных работах я стремлюсь,
установить характерные особенности макрохимических процессов
и пытаюсь анализировать различие между течением этих процессов и по¬
ведением процессов физических.
В данной статье мне удалось разработать лишь одну небольшую часть
этого сложного и большого вопроса. Я поставил своей целью проанали¬
зировать различие в поведении процесса химической реакции, с одной
стороны, и наиболее типичных и простых физических процессов, а именно:
течение тепла, диффузия, течение электричества и распространение
электромагнитных волн, — с другой.
Я прошу читателя во время чтения и обсуждения статьи иметь в виду
именно эту неполноту моей работы. Если подходить к ней, как к попытке
законченного решения вопроса о различии между физикой и химией, то,,
конечно, можно придумать против моих выводов тысячи возражений, лежа¬
щих вне рамок той узкой части вопроса, которую я здесь пытаюсь
разрешить.
Процессы механические, процессы тепловые, электрические и опти¬
ческие описываются уравнениями в частных производных, дающих связь
между изменением какой-либо величины (температуры, электрического
напряжения и т. п.) во времени и ее изменением в пространстве. Напри¬
мер, движение тепла через среду между двумя бесконечными плоскостями
описывается уравнением
<1Т	7&Т
С41	Ла	’
где с — теплоемкость, к — коэффициент теплопроводности вещества,
через которое течет поток тепла, Т—температура в данной точке про¬
странства в данный момент времени, I — время, х—расстояние от
260

Н И. СЕМЕНОВ
плоскости, д: = 0. В такого типа уравнениях время играет роль координаты,
подобной координате х. Как выбор координаты х, так н выбор начала
координаты I произволен и ничего не меняет в уравнении. Действительно,
1 '	^	1 Л	4Т , сРТ
полагая ]х = х—х0 и ч = I—^ мы получаем то же уравнение с ^р-=. к ^ •
Уравнения наши, давая связь между изменением величины Т во времени
и пространстве, совершенно не заключают в себе „истории развития"
процесса. Эта „история развития" процесса, на первый взгляд, учиты¬
вается в начальных условиях, при которых инте¬
грируется уравнение. Например, начальные усло¬
вия могут быть таковы: в момент / = 0 левая
пластинка А имеет температуру Тх, а вся среда
и правая пластинка В имеет температуру Т"2. Да¬
лее с течением времени температуры Тг и Т2 на
пластинках поддерживаются постоянными, распре¬
деление же температур в среде постепенно ме¬
няется, пока при /=оо не достигается равномер¬
ное падение температуры, как это видно из серии
кривых фиг. 1.
Таким образом, хотя в самом дифференциаль¬
ном уравнении история процесса никак не учиты¬
вается, при интегрировании уравнения эта исто¬
рия учитывается, поскольку решение задачи, отве¬
чающее моменту /2, существенным образом зависит
от промежутка времени *2—*о = *2> прошедшего
от начала процесса. Однако, этот учет развития
процесса отличается одной замечательной осо¬
бенностью. Если мы знаем, что в некоторый	фиг.	1.
момент времени температура распределена по
кривой 3, и не знаем при каких условиях начался процесс, то мы не
можем ничего сказать о том, в какой же момент *0 процесс начался и
сколько времени он длится; одно и то же распределение температур,
изображенное кривой 3, мы получим, например, в двух случаях: а) если
процесс начался в момент I — О при начальном распределении температур,
указанном выше, Ь) если процесс начался в момент 1 = при начальном,
искусственно заданном распределении температур, изображенном кривой 2.
Эта особенность учета истории в уравнениях механики и математической
физики еще проще может быть иллюстрирована на механическом примере.
Допустим, что шар катят по скату АС (фиг. 2). Согласно уравнению
1	ёо
механики его скорость определится уравнением = 8 соз а.
Интегрируем это уравнение
1 Ду с!х 1 Л; 1 А;2
27x41 ~~2	1^~~8С03 а*
гг — г/02=#соз а(дг — х0).
261

Н. Н. СЕМЕНОВ
Здесь г/0 есть начальная скорость шара в том месте х0 горки, откуда
он начал свое движение.
Так как х соз л=у (координате по вертикали), то V2 = $ (у — ^0) -+- V02..
Пусть нам известно, что шар в данный момент находится в положе¬
нии х или у и двигается, например, со скоростью ъ2 = %у. Можем ли
мы сказать, сколько времени он уже находится в движении? Конечно —
нет. Мы дожем только сказать, что его начальная скорость была связана
с координатой условием = Возможно, что шар начал двигаться
от точки А, где у0 = 0 с начальной скоростью 1>0 = 0, а может быть он
только что начал двигаться из точки у со скоростью V2 = &у, заданной
ему щелчком пальца. Наконец, он мог двигаться вообще по совсем дру¬
гому пути ОСВ. Для этого нужно только, чтобы в точке О ему была задана
скорость и02 = 2$к.
Таким образом, относительность координаты времени сохраняется
и при интегрировании уравнений механики и физики.
Я хочу показать, что при описании химических процессов мы не мо¬
жем обращаться с временем так просто. „История процесса", его дли¬
тельность может играть там самую существенную роль.
Чтобы пояснить мысль, я приведу один пример, который, несмотря на
его видимую наивность, очень хорошо иллюстрирует мою точку зрения
на химический процесс. Допустим, что вместо шара у нас бежит с горки
человек. Допустим, что он пробегает место с координатой л: с совер¬
шенно определенной скоростью V!. Если бы это был не человек, а катя¬
щийся шар, то дальнейшее его движение до подошвы горы было бы
предопределено независимо от предыдущей истории движения шара.
В случае бегущего человека дело обстоит совсем иначе. Если, например,
прежде чем добежать до точки у, он взбежал на горку Вх то он уже
запыхался. В результате этого ему придется постепенно убавить скорость,
и он добежит до подошвы горы в более долгий срок, чем если бы он
выбежал из х со свежими силами. Предыдущая история играет здесь
самую решающую роль. Если бы мы могли составить математическое урав¬
нение движения человека, то оно не было бы дифференциальным уравне¬
нием, но представляло бы собой скорее вид функциональной связи, где
изменение скорости в данный момент зависело бы от всех тех скоростей,
с которыми бежал человек в течение всей предыдущей истории его бега.
Таково же положение вещей и в химических процессах, исключая лишь
некоторые простейшие из них. Как мы увидим ниже, течение химической
реакции связано с весьма заметными отклонениями от Максвелл-Больцма-
новского равновесного распределения скоростей и энергии между моле¬
кулами. В результате этого сама система, с которой мы имеем дело,
меняется с течением времени, и естественно, что уравнения, определяю¬
щие скорость, не будут простыми функциями концентрации начальных
и конечных продуктов. Происходит это по следующей причине* Хорошо
известно, что не все молекулы реагируют, но лишь те, которые в силу
262

Я Я СЕМЕНОВ
каких-либо причин обладают повышенным значением энергии. Число таких
активных молекул очень мало. Если бы было соблюдено Максвелл-Больц-
мановское распределение, то число этих активных молекул однозначным
образом определялось бы мгновенной концентрацией реагирующих ве¬
ществ, В таком случае скорость реакции зависела бы только от этих
мгновенных концентраций и могла бы быть выражена как {(сгс2...). В этом
случае вопрос о времени развития процесса не играл бы существенной
роли, и скорость реакции, например Н2-1-02, определилась бы исключи¬
тельно наличием парциальных давлений Ня, 02 и НаО, независимо от
того, смешали ли мы их только что или вода образовалась в результате
длительно протекавшей реакции соединения 2Н2	02	=	2НгО.
Другое дело, если сама реакция вызывает изменения в числе активных
молекул. В таком случае качество вещества, в смысле его реактивной
скорости, меняется во времени, и сами по себе величины концентрации,
взятые без „истории их измененияне будут определять скорости
процесса. Положение дел здесь таково, как если бы, например, само поня¬
тие температуры менялось бы с течением процесса теплопроводности.
Если бы это было так, то ясно, что простые дифференциальные уравнения
не были бы пригодны для решения задачи.
Опыт показывает, что при реакции Н2 -ь 02 имеет место именно вто¬
рой случай. Скорость реакции определяется отнюдь не действующими
концентрациями Н2, 03 и Н20. Я приведу для примера несколько фактов.
Если взять и впустить в пустой сосуд, нагретый до 450—500°, смесь
Н2 и Он, то реакция совсем не идет, пока давление смеси меньше неко¬
торого критического давления р19 составляющего около 3 мм. Если давле¬
ние чуть превышает ри то идет очень быстрая реакция, заканчивающаяся
в течение секунды и меньше* Уже сам по себе этот факт поразителен.
Если теперь посмотреть, как развивается реакция в продолжение этой
одной секунды, то оказывается, что сперва в течение некоторого времени
А
Фиг. 2.
Фиг. 3.
263

Н; И. СЕМЕНОВ
она совсем не идет, а затем начинает постепенно возрастать, достигает
максимума и вновь падает до 0 (фиг. 3). 6 течение периода индукции
концентрации веществ остаются постоянными. Между тем система аа это
время существенно меняется. Пока не прошел этот период, она не готова
к реакции, когда он прошел — реакция наступает.
Это явление периода индукции является одним из многих примеров,
которые позволяют нам с уверенностью говорить о роли истории химиче¬
ских систем в определении скорости реакции.
Между прочим, явление периода индукции само по себе очень распро¬
странено. Например, оно встречается во всех случаях газовых взрывов.
Если впустить смесь какого-либо углеводорода с кислородом в горя¬
чий пустой сосуд, то взрыв наступает не сразу, но после более или менее
длительного периода индукции. Время индукции есть функция темпера¬
туры и давления. При не особенно высоких температурах и давлениях
это время можно измерять часами. Смесь находится в горячем сосуде
без всяких видимых изменений в течение часов, а потом вдруг взрывает.
Конечно, за это время в системе происходят какие-то изменения, недоступ¬
ные нашему анализу. Там несомненно возникают за это время какие-то
богатые энергией частицы, будь то молекулы с возбужденным электроном,
будь то радикалы или неустойчивые химические соединения. Иначе го¬
воря, там возникают отклонения от Максвелл-Больцмановского распре¬
деления. Микрокартина за время индукции меняется очень заметно,
но макрокартина (концентрация исходных веществ и тех продуктов,
которые могут быть химически выделены) остается практически без изме¬
нения.
3
Попробуем сформулировать теперь основную мысль об отличии между
химическим и простейшим физическим макропроцессом.
Формулировка 1-я
Если задана характеристическая функция (температура как функция
координат, в тепловой задаче, скорость движения в механике) в данный
момент времени, то дальнейшие ее изменения во времени в случае физи¬
ческого процесса не зависят от „предыдущей истории" системы. Если
задана скорость химической реакции как функция макроскопических
параметров (концентрации, температуры и т. п.) в данный момент времени,
то последующие изменения скорости зависят от предыдущей „истории"
системы1 и на могут быть без учета этой истории вычислены.2
1	Фразу „зависят от истории системы" конечно надо понимать лишь как образное выра¬
жение факта зависимости скорости реакции от всех предшествующих данному моменту
состояний и скоростей системы.
2	Я подчеркнул здесь слово „ макроскопических так как ясно, что если нам ваданы
все молекулярные микроскопические параметры, а именно наличные отклонения от Максвелл-
264

Я Я СЕМЕНОВ
Формулировка 2-я
В каждый данный момент времени скорость простейших физических
процессов, как-то скорость течения тепла, скорость течения электриче¬
ского тока, скорость диффузии и т. п. всецело определяется мгновенным
значением распределения параметров в пространстве (распределение тем¬
ператур, электрических напряжений или концентраций). Скорость химиче¬
ского процесса в каждый данный момент времени не определяется целиком
мгновенным значением параметров (напр., концентраций) и зависит также
от „ истории “ процесса.
Формулировка 3-я
В случае физических процессов мы можем практически с полной точ¬
ностью пользоваться равновесными параметрами (температурой, давле¬
нием и т. п.), в случае химических процессов мы не имеем права пользо¬
ваться равновесными параметрами.
Вариант формулировки 3-й:
В случае физических процессов отклонения от Максвелл-Больцманов-
ского распределения не играют существенной роли и мы можем пользо¬
ваться обычным статистическим методом. В случае химических процессов
отклонения от Максвелл-Больцмановского распределения играют весьма
существенную роль и пользование обычной статистикой—незаконно.
Что касается первой и второй формулировок, то они, после сказанного
в предыдущем параграфе, не нуждаются в пояснении. Поэтому разъясним
лишь третью формулировку.
Еще Аррениус указал, что в реакции принимают участие лишь те моле¬
кулы, энергия коих превышает некоторую величину Е. Возьмем для опре¬
деленности некоторый конкретный случай, например, реакцию разложения
С130. Она идет по Брунно-формуле С1аО -+- С120 = 2С1а -+- 03. Пусть число
молекул С1аО в единице объема будет п. Если считать, что во время хода
реакции понятия температуры и Максвелл-Больцмановского распределе¬
ния сохраняются, то число молекул па, обладающих энергией большей Е
и, следовательно, способных к реакции, будет пл =пе~Г/КТ, где К газовая
Больцмановского распределения (иначе говоря, если бы система была задана в микропара¬
метрах) и если бы мы смогли преодолеть трудности решения задачи, то и в случае химиче¬
ского процесса его дальнейшее развитие могло бы быть выяснено независимо от истории
системы. Но ведь и второе начало, как известно, было бы неверно, если бьГ мы обладали
свойствами Максвелловского демона. Молекулярные процессы все обратимы. Однако, вто
не уменьшает огромную принципиальную н практическую важность второго начала и не сма-
вывает качественную разницу между тепловой и электрической эвергней. Поскольку практи¬
ческое задание рнкропараметров в реагирующей системе для нас недоступно и поскольку
вся наша наука играет в конечном счете практическую роль, указанная формулировка, как
мне кажется, действительно, отвечает качественной разнице в поведении химических и физи¬
ческих процессов.
265

Я. Я. СЕМЕНОВ
постоянная, а Т абсолютная температура. При встрече активной молекулы
с любой другой происходит реакция. Тогда скорость реакции будет оче¬
видно пропорциональна числу встреч активных молекул с неактивными,
т. е. пропорциональна произведению пл л = п2е “ Е/КТ. Так как число моле¬
кул в единице объема будет в свою очередь пропорционально давле¬
нию р, то при данной температуре скорость реакции
= ар2е ~~
Гипноз теории	был	так	велик,	что именно этот закон и был найден
на опыте. Однако,	впоследствии,	когда сомнения в классических законах
возросли, опыт был повторен более беспристрастно, причем никаких следов
правильности упомянутого закона не было найдено. Скорость реакции зави¬
сит явно от времени и изображается
весьма сложной кривой (фиг. 4).
Оказалось, что вначале, несмотря
на большое количество молекул С120,
реакция практически не идет и лишь
постепенно ускоряется, по мере
уменьшения концентрации С^О.
Мы могли бы сказать, что получаю¬
щиеся С12 и 02 каким-то образом уско-
I	ряют реакцию. Но это не так. Примесь
С1а и Ол С130 не оказывала замет¬
ного действия. И в этом случае ско¬
рость реакции в момент пуска смеси в нагретый сосуд была близка к 0.
Таким образом время явно входит в выражение для скорости реакции.
Примеров, аналогичных этому, очень много. Большинство реакций в той
или иной мере дает подобные же уклонения от классических законов.
Трудно сейчас сказать совершенно точно, в чем тут дело. Но общее
объяснение почти несомненно.
При каждом акте реакции С1аО -+- С1эО = 2С12 -+- 02 выделяется значи¬
тельная энергия. Эта энергия лишь постепенно расходуется на нагрев
всего газа. Тотчас же после акта реакции она переходит в другие формы
энергии молекул С1оО, с которыми сталкиваются продукты реакции. Эти
формы энергии могут быть весьма различны. Это может быть электрон¬
ное возбуждение молекул С1аО, это может быть химическая энергия дис¬
социации С120 на атомы С1 и 02 или СЮ -ь О, это может быть энергия
каких-то неустойчивых соединений. Во всяком случае в результате самой
реакции возникают богатые энергией частицы, которые не находятся
в равновесии с остальными. Максвелл-Больцмановское равновесие нару¬
шается, число активных частиц увеличивается. Реакция сама, за счет своих
внутренних энергетических ресурсов создает условия для своего ускорения.
Так как энергия активации Е обычно очень велика, то лишь совер¬
шенно ничтожное число активных молекул создается в результате тепло-
266

И. И; СЕМЕНОВ
вого движения, но только эти частицы и зависят от действующих концен¬
траций С1вО. Гораздо большее число активных молекул порождается самим
процессом химической реакции и это число не зависит прямо от действу¬
ющей концентрации, а определяется историей самого развития реакции.
Вот почему в 3-й формулировке я говорил о невозможности примене¬
ния Максвелл-Больцмановского рассуждения к системе, где течет хими¬
ческая реакция*
Понятие температуры теснейшим образом связано с Максвелл-Больц-
мановским распределением. Если это распределение в какой-нибудь части
существенно нарушено, то само понятие температуры не имеет смысла
(первый вариант формулировки 3-й).
4
Когда я пишу здесь о качественных различиях между химическими
процессами, с одной стороны, и физическими процессами и состоянием
равновесия, с другой, то не сам по себе вопрос о сводимости или несво-
димости химии к физике интересует меня в первую очередь, а те практи¬
ческие выводы, которые отсюда можно сделать для решения важнейшей
теоретической и прикладной задачи нашего времени,—задачи понять
и научиться управлять химическим процессом.
В области равновесия мы имеем теоретический принцип — второе начало
термодинамики. Этот закон необычайно общ — он охватывает все без исклю¬
чения случаи равновесия. И несмотря на его необычайную общность,
он нам дает правильные практические указания в каждой данной научной
и технической задаче.
В области физических и механических процессов мы имеем столь же
общие великие законы — как уравнения механики или уравнения Максвелла.
Эти общие законы физических процессов и равновесий являются верши¬
нами, которых достигла наука, они являются также маяками, по которым
техника определяла и определяет свой путь.
В области химических процессов нет таких маяков и потому химиче¬
ская индустрия пробирается впотьмах. Найти общий кинетический прин¬
цип, аналогичный второму началу, — значит зажечь научный маяк в области
химизации. Химический процесс так капризен, так индивидуален, что
химики почти забыли думать о возможности создания такого рода общих
законов, управляющих химическим превращением. Со времени Вант-Гоффа
никто не осмеливался даже поставить этот вопрос в порядок дня.
Однако, если вспомнить какое многообразие явлений, тоже на первый
взгляд столь разнородных, охватывает второе начало, можно меньше
бояться трудностей.
Каковы же пути, по которым надо итти на приступ?
Во-первых, мы должны широко и строго поставить самое изучение
кинетики различных классов химических реакций. До сих пор во всем
мире сделано очень мало в этом направлении.
267

Н. И. СЕМЕНОВ
Во-вторых, надлежит установить общие классификационные кинетиче¬
ские закономерности, вроде периодического закона в том виде, как он был
создан Менделеевым.
В-третьих необходимо тщательно проанализировать статистику неравно¬
весных состояний, понять, какие параметры там следует выбрать взамен
температуры и какие новые динамические константы, характеризующие
реагирующее вещество (взамен теплоемкостей, теплопроводностей и т. п.),
надлежит ввести в науку.
В-четвертых на основе всей атой систематической и трудной работы
попытаться установить общий кинетический принцип, который дал бы
конкретные результаты при подстановке в его математические выражения
динамических констант, характеризующих специфику той или иной реаги¬
рующей системы.
Не надо думать, что это легкое и быстрое дело. Этот принцип будет
гораздо более сложен, чем второе начало и немало надо вырвать еще тайн
у природы, прежде чем удастся решить поставленную задачу. Я не могу
здесь подробно входить в этот вопрос. Не мало усилий уже вложили в это
дело за последние несколько лет физико-химики. Не мало из этих усилий
было сделано здесь, в Ленинграде, но это еще самое начало, только самые
первые шаги по трудному и ответственному пути.

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
ВТОРОЙ ЗАКОН ТЕРМОДИНАМИКИ

тРЕДМЕТ настоящей работы — одна ив стержневых про¬
блем естествознания. Речь идет о втором законе тер¬
модинамики. Это — глубокий физический закон, вскры¬
вающий самую механику мирового процесса и тесно
связанный с основными методологическими и общими
философскими проблемами. Он дожен быть рассмотрен
с точки зрения диалектического материализма.
I.	Метафизика, теология и „теория вечного возврата14
По вопросу о форме мирового процесса, в истории иауки и филосо¬
фии конкурировали три основных концепции. Именно: учение о неизмен¬
ности мира, теория однократного существования мира и, наконец, так
называемая теория вечного возврата.
Представителями концепции неизменности мира в ее классической
форме является алейская школа во главе с Ксенофаном, Парменидом,
Зеноном и Мелисом. Элейцы учили, что бытие есть сущность абсолютно
тождественная, неразличимая; ни возникновения, ни уничтожения нет: бы¬
тие находится в состоянии покоя и тождества. Всякие изменения являются
кажущимися и представляют собой обман чувств.
Элеаты наиболее ярко формулировали метафизическое понимание мира,
у них совершенно исчезала конкретная действительность. Весь живой
и разнообразный мир с его изменчивыми формами, исчезал в свете элей¬
ской мысли. Краски мира линяли, звуки умолкали, ход времени при¬
останавливался н мир превращался в глыбу, неподвижную, окаменелую,
где нет изменения, а есть только тождественный самому себе субстрат.
Эта разрушительная работа была закончена Зеноном, который стремился
доказать невозможность даже наиболее простого и „ бессодержательного н
271

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
изменения, а именно, перемещения в пространстве. Подобная философия
совершенно неудовлетворительна, неприемлема, она вместо живогб реаль¬
ного мира выдвигает, хотя и величественную, но безжизненную метафи¬
зическую фантазию. Здесь не дается формы мирового процесса, а отри¬
цается всякий процесс.
Противоположное учение говорит об однократном существовании мира.
Оно принимает, что мир есть сущность изменчивая, возникающая и исче¬
зающая, что мир в один прекрасный день начался и в один прекрасный
день должен окончиться. Однако, жизнь мира рассматривается здесь как
факт однократный. Не трудно видеть, что наиболее лапидарной формой
этого учения является религия.
Точка зрения последней — некогда мира не было, не было ни материи,
ни времени, ни пространства. Затем, все это было создано творческим
актом и мир начал существовать* Своими силами мир возникнуть не мог.
Мир не только имеет начало, он будет иметь и конец, когда кончится
течение времени, и вместо него настанет безвременная вечность. У фило-
софов-идеалистов, по выражению Энгельса, сотворение мира остается,
но только принимает запутанный и нелепый вид.
Например, по Гегелю, мировой дух некогда пребывал в себе, т. е. был
чистой мыслью, но затем превратился в природу, отчудился от самого
себя и начал существовать во времени и в пространстве и уже не по
свободной воле, а по закону причинности. Что это, как не запутанное
искаженное изображение акта творения? У других идеалистов-метафи-
зиков эта идея фигурирует в самых разнообразных вариантах. Но они все
отказывают миру в бесконечности и вечности. Им всем присуща общая
тенденция приписывать миру не только начало, но и конец.
В теологии конец мира — страшный суд, когда прекратится течение со¬
бытий и времени больше не будет, выражаясь словами Апокалипсиса.
Утверждение о том, что закончится время и вместо него настанет вечность,
мы находим не только в Апокалипсисе, это неизменный рефрен в теоло¬
гической метафизике. Мистик XVII века Яков Беме в „Авроре" также
описывает неизбежный „конец времени": „Тогда солнце и звезды снова
вступят в свое первое место, а в настоящем своем виде исчезнут, ибо
сердце или свет божий будет снова светить в телесности, т. е. в теле сего
мира, чего не может быть ныне в сие время, в доме сего мира, по при¬
чине плененных яростных дьяволов, обитающих в теле сего мира до суда
божьего... Когда же эта заря просияет до-восхода и до заката, то уже вре¬
мени больше не будет".1 Объективный и спокойный Гефдинг констатирует
в „Философских проблемах", что философские системы, рассматриваю¬
щие мир, как однократный акт, неизбежно приводят к теологии, ибо
в таком случае миру необходимо приписать причину его возникновения.
Лишь более осторожной формой теологии является телеология, заменяю¬
1 Яков Беме. Аврора, стр. 396 н 402 русского изд.
272

Л. М. РУБАИОВСКИЙ
щая бога — целью. Понятие цели нераздельно связано с понятием о субъ¬
екте, полагающем эту цель. Таким образом, теология лишь отодвигается
на один шаг*
Наконец, третья концепция — теория вечного возврата, — что мир
существует вечно, является причиной себя, движется и изменяется,
согласно присущим ему внутренним законам. Он не требует причины для
своего порождения и движения, он изначально актйвен, вследствие этой
активности самодвижется, развивается, но это развитие не является одно¬
кратным, а представляет периодические круги или циклы, в которых,
в силу неизменности основных свойств бытия, снова повторяется исход¬
ное состояние. В масштабе вечности мир охвачен беспрерывным кр> го-
оборотом. В древнеиндийской философии фигурирует уже учение о пе¬
риодической цикличности мирового процесса. Цикл, „ калпан описывается
там, как „день и ночь Брамы". Космическое божество Брама проходит
некоторый жизненный путь, при этом мир становится, возникают, и исче¬
зают бесконечные формы, вещи, животные, царства и т. д. Затем день
Брамы заканчивается, наступает ночь, Брама засыпает; вместе с тем
тускнеют краски природы и она приходит в состояние оцепенелой непо¬
движности до нового пробуждения Брамы.1
У Гераклита Эфесского фигурирует идея „великого года". Из имекь
щихся немногочисленных фрагментов мы все же можем заключить, что
Гераклит представлял себе большой цикл, на протяжении которого мир
пробегает цепь изменений, возвращающих его к состоянию, идентичному
с исходным, и весь кругооборот начинается сначала.
По мнению Таннери2 Гераклит считал великий год в 360 человече¬
ских поколений (одно поколение — один день великого года), т. е.
в 10800 лет (360 X 30).
В новой философии теория вечного возврата фигурирует у ряда авто¬
ров, в том числе у Ницше. Спенсер представлял мировой процесс состоя¬
щим из периодов или циклов. Во второй половине цикла мировой процесс
направлен противоположно первой половине, уничтожает ее результаты
и в конце цикла вселенная возвращается к исходному состоянию. В духе
теории вечного возврата решал вопрос и Энгельс. В „Старом введении"
он говорит: „материя движения в вечном круговороте, завершающем свою
траекторию в такие промежутки времени, для которых земной год не
может служить достаточной единицей ".3 Далее следует знаменитое описа¬
ние этого круговорота, кончающееся словами: „Материя во всех своих
превращениях вечно остается одной и той же и ни один из ее атрибу¬
тов не может погибнуть, и поэтому с той же самой железной необхо¬
димостью, с какой она некогда истребит на земле свой высший цвет —
1	См. „Шесть систем индийской философии'' М. Мюллера, гл. 3. Мюллер определяет
продолжительность калпы в 10 миллионов лет.
2	„Первые шаги древне-греческой науки".
3	Диалектика природы, изд. 4-е, стр. 173.
18
273

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
мыслящий дух, — она должна будет снова его породить в другое время
и в другом месте".1
Энгельс здесь вовсе не примыкает пассивно к вульгарному пониманию
повторяемости мировой жизни, которое было, напр., у Бланки, Спенсера,
Ницше и других. Те понимали повторяемость в абсолютном смысле, как
простое вращение по замкнутому кругу. Энгельс как диалектик выдви¬
гает идею относительной повторяемости. Материя постоянна в своих
атрибутах, но отдельные модусы ее (выражаясь словами Спинозы) непо¬
вторимы, индивидуальность отдельного, частного вполне согласуется
с повторяемостью общего. Это диалектическое, творческое понимание
вечного возврата бесконечно выше плоского, скудного взгляда других
представителей этого учения, и только Спиноза близко подошел к этой
мысли в своем тезисе о „вечной форме Вселенной" ({асгез 1о{шз Ытуетз!),
под которой он понимал как-раз постоянство основных атрибутов при¬
роды. В понимании Энгельса мир есть единство бытия и становления.
Это бытие не имеет ничего общего с неизменной сферой Парменида,
ибо ни в коем случае его нельзя мыслить себе, как тождественный самому
себе субстрат. Мировой процесс есть единство тождественности и измен¬
чивости, явления и сущности. Всякий разрыв этой целостности противо¬
положных определений мирового процесса приведет к односторонности,
к выпячиванию лншь одного из проявлений мирового целого. Отрыв
и одностороннее подчеркивание момента бытия неизбежно приводит
к метафизике; смазывание бытия и одностороннее подчеркивание стано¬
вления приводит ко взглядам Кратила, к абсолютному релятивизму. Аутен¬
тичным духу марксизма является лишь истинный синтез, преодоление
этих противоречивых моментов, подход к миру, как к единству противо¬
положностей, трактовка мирового процесса, как вечного круговорота.
Второй закон термодинамики рассматривает как-раз эту проблему
формы мирового процесса и тесно связан таким образом с коренными
вопросами философии.
Констатацией трех вариантов решения проблемы здесь вовсе не уста¬
навливается новое деление философских систем; другого деления, кроме
энгельсовского, для нас не существует.
II.	Время в механической фианке
Идейной базой. развития теоретического естествознания с ХУП до
конца XIX в. и в большой мере доныне является натурфилософская кон¬
цепция механического материализма. Механический материализм, как
известно, имеет несколько вариантов.2 Все они сводятся к тому, что
1	Там же, стр. 177.
2	Сопоставление различных вариантов механизма—чрезвычайно интересная задача, но
она требует особого рассмотрения, не имея прямого отношения к теме. Кинетиям Декарта
тоже не обходится без локализации в эфире нескольких сортов самостоятельных частиц.
274

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
рассматривают мир, как состоящий из бесчисленного множества незави¬
симых друг от друга частиц. Атомы механического материализма не
являются конкретными атомами, о которых говорит физика.
Если трактовать атомы в философском смысле, то нужно признать,
что и индусские атомистические учения Канады и Джайны, античный
атомизм Демокрита и Эпикура, средневековый атомизм Рабана Мавра,
арабская атомистическая школа Мотекаллемин, атомизм Гассенди и Бойля,
Ньютона и Дальтона, вихревая физика XIX в. до Дж. Дж. Томсона вклю¬
чительно являются звеньями одной и той же цепи.
Отсюда проистекает своеобразное понятие механистов о причинности.
С точки зрения механизма, причина не может содержать в себе больше,
чем действие и по существу однородна с ним. Если причина и действие
суть только толчки и соударения атомов, то и причина есть некоторое
количество механического движения и действие также некоторое количе¬
ство движения; в причине и действии содержится одно и то же. Отсюда
знаменитое положение о том, что „причина равна действию и обратно0.
Механическая причинность включает обратимость явлений. Лейбниц
выразил эту мысль словами „и действие может создать свою причину**.1
Так как причина по сути дела идентична действию и в них обоих содер¬
жится одно и то же, т. е. некоторое количество атомов, некоторое коли¬
чество их движений, то различие причины и действия всегда являлось для
механизма темным и неясным моментом. Механизм никогда не улавливал
сущности этого различия и сводил его исключительно к различию во
времени. Разница между причиной и действием исключительно та, что
причина предшествует действию. Однако, вследствие тождества того
и другого, самое время теряло для механизма реальный характер, пере¬
ставало быть чем-то значительным и превращалось в величину бессодер¬
жательную и пустую. Механизм неизбежно связан с признанием
обратимости времени.
В механике не делают различия между движением во времени от
прошлого к будущему и от будущего к прошлому. В механике во времени
можно свободно двигаться в обе стороны от нулевой точки. Лагранж
первый определил время, как четвертую координату пространства. Это
определение поражает ум, кажется причудливым и непонятным, а между
тем оно лишь выражает эту идею свободного движения во времени. Оно
уподобляет его пространству, в котором мы, действительно, можем свободно
двигаться между всеми направлениями. Современную форму выражения
эта мысль получила у Минковского в понятии „интервала0. Стало быть,
механизм неизбежно приходит к идее свободного движения во времени,
к уподоблению его пространству. У идеологов механического естество¬
знания часто встречается тезис, что мировой процесс вполне можно
1	Это положение Лейбница по внешности напоминает гениальную мысль Гегеля о взаимо¬
действии и взаимной обусловленности причины н действия, но смысл у Лейбница совер¬
шенно другой: подразумевается просто временная обратимость причины и действия.
18*
275

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
было бы обратить» если бы одновременно переменить знаки скорости
у всех атомов. Оствальд подметил, что в представлении физика-механиста
всякий естественно научный закон сводится, в конечном счете, к нахо¬
ждению инварианта, т. е. величины, неизменной во времени. Не случайно
в физике и в химии все законы имеют форму равенства. Форма равенства
как-раз исключает идею изменения, т. е* идею времени; приравнивая
левую и правую часть, она стремится отождествить их в нашем уме и тем
самым представить, что, в сущности говоря, ничего не совершилось, все
осталось тождественным. Существует даже специальное доказательство
того, что все процессы, обратимые во времени, должны непременно выра¬
зиться в равенствах, что для них совершенно исключена форма нера¬
венства, В самом деле, предположим, что, желая выразить какое-нибудь
явление, мы получаем неравенство: а> Ь. Здесь а н Ь функции физиче¬
ских величин. Наша формула аподиктически выражает, что а ни при каких
условиях не может быть меньше Ь. Все процессы, из которых слагается
явление, — обратимы. Заставим их протечь в обратном направлении. Мы
получим противоположный результат, следовательно а<СЬ. А это, по
нашему предположению, невозможно. Отсюда проистекает, что в случае
обратимых процессов, а таковыми являются все механические процессы,
мы всегда должны иметь дело с равенствами.1
Тот же смысл имеет чрезвычайно важное в физике положение о том,
что основные физические величины, определяющие любую систему, ее
„ параметры “, совершенно независимы от истории данной системы, т. е. от
того пути или способа, какими она пришла к своему теперешнему со¬
стоянию.
Смазывание различия между временем и пространством, уподобление
первого второму является не основной, а производной ошибкой меха¬
низма.2 Основная ошибка — сведение всех форм движения к бессодержа¬
тельному, скудному и простому механическому движению. Перемещение
механических частей не может создать ничего нового: отсюда непонима¬
ние механизмом возникновения и уничтожения, т. е. метафизика, приво¬
дящая к парменидовской сфере, а так как основной формой всякого
изменения является время, то отсюда следует игнорирование, непонимание
или, как выражается Мейерсон, „выключение" времени. В данной связи
эта последняя черта механизма будет наиболее характерной.
Исходя из элейских посылок о природе нашего мира, механисты
далеко не всегда сознавали это. Наиболее глубокие из них не чужды
были идеи эволюции, например Ламеттри (не говоря уже о Дидро). Но
это было проявлением непоследовательности. Если бы они захотели свя¬
зать концы с концами, они должны были бы либо прийти к элеизму,либо
отказаться от механизма. Социально классовая ограниченность сделала
1	См. „Новью идеи в физике ", № б, стр. 32.
2	Бергсон, однако, ату ошибку механизма считает главной и на нее переносит всю-
энергию своей критики.
276

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
неприемлемым второй вариант. Идеализмом была создана легенда, что
классики механизма были абсолютно незнакомы с идеей эволюции. Эта
легенда достаточно разоблачена даже добросовестными буржуазными
учеными, в первую очередь, французскими историками науки (Таннери,
Мейерсон и другие).
С настойчивостью продвигалось естествознание по этому пути;
успехи механики, ее мощное развитие в XVII и XVIII вв. и затем богатое
развитие атомистической теории в XIX в. поселили уверенность, что
сведение физики к механике атомов — есть задача выполнимая* Уста¬
новление закона сохранения материи Лавуазье и закона сохранения
энергии Майером и Гельмгольцем сделало эту уверенность непобе¬
димой.
Закон сохранение энергии трактовался в XIX в. исключительно как
закон количественный. Он был формулирован почти одновременно и неза¬
висимо друг от друга Майером и Гельмгольцем,1 причем Гельмгольц вывел
закон сохранения энергии из механической картины мира. Движение он
трактовал исключительно как пространственное, а материю — как сово¬
купность точек, между которыми действуют центральные силы, зави¬
симые от расстояния. Отсюда он выводил количественную неизменность
работы, совершенно игнорируя тот факт, что при всяких процессах
происходят также изменения качества движения, его формы, причем это
изменение формы движения не только не является деталью, но оно
составляет, наоборот, условие и даже сущность физического явления.
Майер принимал во внимание категорию качества и ясно видел превра¬
щение движения из одной формы в другую. Однако, и он, в качестве
основания закона сохранения энергии пользовался механической причин¬
ностью: силы — суть причины, поэтому к ним применима аксиома о том,
что причина равна действию. Сила есть неразрушимая причина, способ¬
ная производить различные действия. Поэтому, для всякого движения,
хажущегося исчезнувшим, надлежит найти какое-либо явление, которое
будет действием. Например, при трении исчезает движение. Мы не в со¬
стоянии найти при этом другое действие, кроме теплоты. Отсюда вывод,
что теплота есть превращенная форма движения, тепло возникает из дви¬
жения, также и тепло исчезает, когда является причиной появления дви¬
жения. Далее, Майер пришел к вычислению эквивалента между движением
и теплотой, т. е. установил закон сохранения энергии.2
1	А также Джоулем и Кольдингом несколько позже, но независимо. Француз Гирн
также самостоятельно определил мех. эквивалент калории. Закон, словно путем пронвволь-
ного самозарождения, появился сраву во множестве мест.
2	Смысл закона сохранения энергии в первую очередь качественный. На это указал
Энгельс, а нв его интерпретаторов — тов. Цейтлин и тов. Максимов (см. доклад последнего
в №9 Бюллетеня ЗКОИКП эа 1930 г.). Этот качественный смысл был совершенно упущен
естествознанием XIX в. В наиболее правильной трактовке это — закон качественно-количе¬
ственный, т. е. „мерный”.
277

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Закон сохранения энергии, в трактовке его механическим естество¬
знанием, не только не вскрыл недостаточность традиционного механизма»
но и, наоборот, трактовался этим последним, как его основа, как его
высшее торжество.
III.	Противоречие обратимости с механической физикой
Теперь посмотрим, поддается ли физическая действительность тенден¬
ции приведения ее к неизменной и бескачественной материи. Основной
факт природы — наличие в ней бесчисленных процессов; изменения крайне
разнообразны; второй закон указал на необратимый характер измене¬
ний* Ни одно из них само собой не течет обратно.
В каком же направлении движутся физические системы в результате
этой тенденции? „Таким образом, — говорит проф. Брандт, — конечная
система тел, в которой совершаются необратимые круговые и некруговые
процессы, постоянно изменяется в одну сторону, в одном направлении
и через определенный промежуток времени должна прийти в такое со¬
стояние, когда вся работа превращена в теплоту, температура всех тел
системы сравнена и понижена, все тела размельчены и всякий повод
к дальнейшему изменению системы уничтожен, — одним словом, должна
прийти в состояние полного покоя и равномерной температурыМ.1
Наличие в природе определенной тенденции изменяться в одну сто¬
рону, являющееся выводом, извлеченным из всей известной человечеству
суммы наблюдений над природой, проливает яркий свет на сущность бытия
и приводит к трагический коллизии с традиционным механизмом. Картина
мира последнего основана на механической причинности и абсолютно
исключает всякую необратимость; механизм стремится или элиминировать
вовсе, или лишить время реального значения. В механике во времени
можно двигаться свободно во всех направлениях. Все механические про¬
цессы обратимы, а все процессы природы являются, с точки зрения
механизма, процессами механическими. Таким образом, мы получаем сле¬
дующую коллизию:
Все процессы природы — суть механические процессы.
Все механические процессы обратимы.
Все процессы природы необратимы.
Эта коллизия заняла на несколько десятков лет крупнейшие умы
физики XIX в.
IV.	Работа Карно и ее судьба
История второго закона необычайно сложна и запутана. Не будем
перечислять все ее перипетии. Поразительным является уже одно то об¬
стоятельство, что закон необратимости был открыт необычайно поздно.
1 Брандт. Курс териодинаники, т. I, стр. 71.
278

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Работа Сади Карно „Размышления о движущей силе огня" появилась
лишь в 1824 г., в то время, как закон сохранения энергии, хотя и в его
механической форме (закон сохранения количества движения), был открыт
еще Декартом* Принцип инерции, принцип сохранения материи и другие
основные начала естествознания были формулированы или, во всяком
случае, нащупаны в XVII и XVIII вв. Мы не находим, однако, в этих
веках никаких намеков на второй закон. У других основных постулатов
естествознания были предшественники: они формулировались предвари¬
тельно не как естественно научные, а как философские открытия (хотя бы
кинетическая теория теплоты у Фр. Бэкона). Между тем идею необрати¬
мости уловить на протяжении новой и древней истории естествознания
до Карно совершенно не удается. Правда, Дюхем1 указывает, что у Ари¬
стотеля был некоторый намек на понимание необратимости природы, но
это положение следует признать натяжкой. 3. А. Цейтлин в статье о фи-
аике Гегеля2 приписывает последнему предсказание идеи энтропии на
основании гегелевского учения о сущности теплоты, как о „тенденции
к восстановлению однородности материи Это сопоставление также
следует признать сильной натяжкой, так как гегелевское учение о вос¬
станавливающейся однородности является продуктом метафизики сту¬
пеней абсолютного духа и совершенно лишено того содержания, кото¬
рое мы теперь вкладываем в понятие обратимости. Рассуждения же
Таннери3 об идее энтропии у Анаксимена — сплошное недоразумение, вы¬
званное чудовищно-ошибочными представлениями этого автора об идеях
Клаузиуса.
После того, как работа Карно появилась в свет, она не была понята
современниками н, несмотря на то, что его нден усердно пропагандировал
его ученик Клапейрон, они около 30 лет лежали под спудом и остались
никем не понятыми. Принцип Карно был по сути заново открыт Клау¬
зиусом в 1854 г. Клаузиус узнал о работе Карно после того, как он
сам совершенно самостоятельно пришел к тем же заключениям. В числе
причин такой неудачи гениальной работы Карно, Энгельс отмечает то
обстоятельство, что Карно излагал свои идеи, исходя из гипотезы о при¬
роде теплоты, как невесомой жидкости, — гипотезы, которая была наукою
вскоре после этого совершенно оставлена (главным образом, под влия¬
нием закона сохранения энергии).
„Сади Карно, — говорит он, — разработал его (вопрос об отношении
между механическим движением и теплотой. Л. Р.) очень искусным обра¬
зом, так что вычисления его, которым Клапейрон придал геометрическую
форму, сохранили свое значение и до нынешнего дня и были использо¬
ваны в работах Клаузиуса и Д. К. Максвелла. Он добрался почти до
1	См. „ ЕуоЬйоп «1© 1а тёсапЦие... °
2	Журнал „Под знаменем марксизма" аа 1924 г.
8 Там же, глава 5.
279

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
сути дела; окончательно решить вопрос ему помешало ие отсутствие
фактического материала, а предвзятая ложная теория, и притом, лож¬
ная теория, которая была навязана физикам не какой-нибудь злокаче¬
ственной философией, а придумана ими самими.1 Буржуазные историки
физики также не исключают этой версии. Например, А. Пуанкаре в своей
„Термодинамике“ высказывается так: „Когда убедились, что теплота не¬
разрушима, но что она может быть превращена в работу, идеи Карно
были совершенно оставлены. К ним вернулся Клаузиус, чтобы обеспе¬
чить им окончательное торжество. В своей первоначальной форме теория
Карно выражала, помимо истинных отношений, также другие ложные,
представляющие остатки старых традиций".2
Однако, исчерпывает ли это обстоятельство объяснение печальной
судьбы идеи Карно? Вряд ли1 Если Карно и выражал свои идеи на языке
калорической теории, это не могло все же отрезать физикам возможность
их уяснения. Калорическая теория сослужила в свое время немалую
службу. На основе ее был произведен ряд замечательных работ Лапла¬
сом и другими классиками. Энгельс ясно видел этот факт и сам подтвер¬
дил его. Он приводит слова Маркса: „Мистификация, которой диалектика
подвергается в руках Гегеля, нисколько не мешает тому, что он изобразил
всеобъемлющим и сознательным образом всеобщие формы движения “,
и замечает:
...»В самом естествознании мы достаточно часто встречаемся с тео¬
риями, в которых реальные отношения поставлены на голову, в которых
отражение принимается за объективную реальность и которые нуждаются,
поэтому, в подобном перевертывании. Подобный случай представляет
нам учение о теплоте, которая в течение почти двух столетий рассма¬
тривалась, как особая таинственная материя, а не как форма движения
обыкновенной материи. Только механическая теория теплоты произвела
здесь необходимое перевертывание. Тем не менее, физика, в которой
царила теория теплорода, открыла ряд весьма важных законов теплоты.
В частности, Фурье и Сади Карно проложили здесь путь для правиль¬
ной теории, которой оставалось только перевернуть открытые ее пред¬
шественницей законы и перевести на свой язык*4.3 Энгельс, как видно,
и не думал отрицать, что и в рамках калорической теории принцип Карно
мог бы быть воспринят, хотя и в „перевернутом виде". Ле-Шателье,
выводя свой знаменитый принцип, без труда придал ему такую форму,
в которой он справедлив и при калорическом, и при кинетическом пред¬
ставление о природе теплоты, причем склонялся к первому. Еще в 1914 г.
англичанин Каллендар предложил снова вернуться к нему, причем ото¬
жествлял с теплородом энтропию; он утверждал, что при подобной опера¬
1	Диалектика природы, стр. 205.
2	ТЬегтоёуоапняие, р. 128.
3	Диалектика природы, стр. 92
280

Л М. РУБАНОВСКИЙ
ции термодинамика легко избавляется от многочисленных логических
трудностей и противоречий. Мах полагает даже, что кинетическая точка
зрения затруднила бы и самого Карно и его современников, и что на
языке калорической теории необратимость более понятна*1
Так что не только в калорической гипотезе тут дело» Надо согласиться
с Б. Брюном, который видит причину забвения Карно в несовместимости
идеи необратимости с механической картиной мира.
„ В действительности, — говорит он, — причина безвестности работы
Карно лежит не в недостатке этой работы, а скорее в ее высоком значе¬
нии. Взгляды Карно были глубже и правильнее взглядов его современ¬
ников и многих его преемников. Он понял, какая величина важна для нас
в многочисленных изменениях физического мира ... и назвал ее мощ¬
ностью. Но ясно, что мощность изолированной материальной системы все
уменьшается, что она не сохраняется. В эпоху же Карно старались всюду
искать нечто сохраняющееся, старались найти постоянное.2
Брюи напал на правильное объяснение. Но об этом речь будет дальше.
Во всяком случае, Карно забыли прочно, надолго» В 1867 г. Дезен, автор
классической теории о лучистой теплоте, излагал успехи науки о теплоте
во Франции с начала XIX в. и нигде не только не цитирует Карно, но
даже нигде не упоминает его имени. Шово, в речи, посвященной памяти
Вильяма Томсона, рассказывал, что в 1855 г. он случайно узнал, что ве¬
ликий физик посвящал много лекций работам Карно, указывая, что во
Франции их едва знают. Статья Араго „О старой политехнической школе“
содержит список всех известных инженеров, кончивших эту школу. В этом
списке, содержащем много десятков фамилий, отсутствует Карно.
Изложим, однако, основные мысли гениальной работы Карно. Он
исходил из теории тепловой жидкости, авторами которой были Гассенди
и Блэк. Тепловая жидкость считалась неразрушимой, общее количество ее
в тепловых процессах — неизменным; переход теплоты с одних тел на дру¬
гие представляли аналогичным переливанию жидкости с высокого уровня
на низкий, причем высокая температура играла роль „высокого давлениял
для тепловой жидкости. Калорическая теория натыкалась, правда, на неко¬
торые трудности: одною из них было объяснение возникновения теплоты
при трении. Кавендиш принимал, что теплота при трении творится из
ничего. Большинство же физиков, видевших здесь парадокс, полагало,
что опилки и осколки вещества, получаемые при трении, обладают мень¬
шей теплоемкостью и не в состоянии удержать всю тепловую жидкость,
которая первоначально в них заключалась. Поэтому, избыток его и выде¬
ляется в виде свободной теплоты. Это суждение противоречило, однако,
опытам Румфорда и Деви, которые показали, что теплота при трении
получается в неограниченном количестве и запасы тепловой жидкости
1	См. 01е Ргш21р1еп <1вг №агт«1вЬге, рр. 211—238.
2	В. ВгиоЬея. Ьа с&згасМоп 1 епег^е, р. 14.
281

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
в любом теле являются неисчерпаемыми. Таким образом, они считали
логичным трактовать теплоту, не как субстанцию, а как особого рода вну»
тренние движения или колебания материальных частиц, природы которых
они ближе не определяли*
Карно принимал теорию Блэка и ставил себе задачу исследовать воз¬
можность получения работы из теплоты. Тепловые машины в это время
имели уже очень большое распространение, однако, теоретические прин¬
ципы их действия были совершенно не исследованы. Например, инжене-
ров-практиков очень интересовал вопрос о том, какую роль играет
в теплЪвом двигателе природа так называемого рабочего вещества. Если,
например, заставлять действовать в котлах не воду, а спирт или эфир,
который требует меньше теплоты для перевода в пар, можно ли получить
при этом экономический выигрыш в работе? Карно исследует в своем
мемуаре эти практические вопросы, формулируя широкие теоретические
обобщения лишь мимоходом и в форме логических положейий, не обле¬
ченных в математические выкладки. Он рассматривает круговой про¬
цесс, т. е. такой цикл изменения физической системы, в результате
которого она вновь возвращается к своему исходному положению, имеет
ту же самую конфигурацию и содержит то же самое количество теплоты.
В результате своих соображений, Карно говорит:
„ Чтобы получить максимальный эффект, необходимо, чтобы в изу¬
чаемых процессах не было никакого непосредственного обмена теплом
между телами, обладающими заметно различной температурой Разница
температуры является качественно различной при разных температурах.
Одна калория тепла при одном градусе имеет совершенно другую цен¬
ность, чем калория тепла при нуле градусов, первая объявляется в техни¬
ческом отношении более „благородной". Использование некоторого коли¬
чества тепла прямо пропорционально температуре, при которой данная
теплота находится. „Движущая сила,— резюмирует Карно свой знамени¬
тый принцип,— которую можно получить от теплоты, независима от при¬
роды приведенных для этого в движение агентов; количество ее опреде¬
ляется исключительно предельными температурами, между которыми имеет
место перенос тепла" (Сади Карно. Размышление о движущей силе огня.
ГИЗ. Серия „Классики естествознанияй).
Самая теплота не расходуется во время процесса и не является дви¬
жущей силой, она только носитель тепловой энергии.
Несколько позже, чем работа Карно, появилось исследование Джо¬
уля; он доказал, что при превращении теплоты в работу, некоторая часть
теплоты исчезает. Он впал, следовательно, в противоречие с Карно, кото¬
рый принимал неразрушимость теплоты. Это противоречие затруднило
физиков и также трактуется, как одна из причин забвения идеи Карно.
Выход был указан Клаузиусом, разъяснившим, что для превращения
теплоты в работу необходимо и исчезновение некоторого количества
теплоты и падение ее температуры.
282

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
V.	Работа Клаузиуса и дальнейшее развитие
Основная мысль, выражаемая вторым законом, проникла в умы физн-
ков с большим трудом, пробиваясь через путаницу, непонимание и враж¬
дебность. Она принимала несколько последовательных форм. Основных
фазисов можно принять три: Карно понял, что невозможность регре(ишп
тоЬПе неизбежно приводит к нарушению равновесий в природе при обра¬
зовании работы. Клаузиус ввел понятие о взаимной эквивалентности
интенсивностей, происходящих в природе изменений и вывел функцию
энтропии; Томсон, Тэт и другие английские физики дали понятие полез¬
ной энергии и констатировали ее непрерывное исчезновение.
Карно постигла неудача, как первую ласточку, которая не могла одна
принести весны, а также вследствие его приверженности к калорической
гипотезе, от которой отказался ученый мир.
Нужно теперь ответить на вопрос: что же произошло к началу 50-х
годов, что вызвало появление работ Клаузиуса и их успех. Ведь физика
осталась механической, личная гениальность Клаузиуса была не выше,
а, вероятно, ниже, чем Карно. Принадлежность Клаузиуса к официальному,
ученому миру и другие личные моменты, конечно, не решают судьбы вели¬
ких идей- Основная причина, подготовившая почву для Клаузиуса, — про¬
гресс паровой техники.
В истории термодинамики техника шагает далеко впереди теории»
Паровые ткацкие станки, ряд простых паровых машин и двигателей, паро¬
ход Фультона вызвали к жизни работу Карно, но они не накладывали все
же своего отпечатка на техническую жизнь тех десятилетий. Тридцать лет
от Карно до Клаузиуса (1824—1854) резко изменили технику, принесли ре¬
шительный сдвиг в применение паровых машин. В эти годы пар мощно
внедрился во все типы механизмов, вытесняя основной двигатель средне¬
вековья — человеческий мускул. Вне глубокого понимания законов тепло¬
вой энергии не могло быть глубокого обоснования и понимания паровой
машины. Ее победное шествие и расчистило путь идеям Клаузиуса.
Работам Клаузиуса повезло поэтому больше и они быстрее проникли
в сознание ученого мира, хотя в них и фигурирует „ чудовищно-абстрактное “
(выражение Пуанкаре) понятие энтропии. Он дал второму закону выраже¬
ние, не связанное с непременным рассмотрением цикла Карно, перевел
его на язык кинетической теории и примирил его противоречие с первым
законом термодинамики. Он исследовал различие между искусственными
и естественными превращениями (ей. выше) и выяснил их эквивалентность.
Принцип Карно получил у Клаузиуса следующую формулировку: „искус¬
ственное (неестественное) превращение никогда не может быть произведено
посредством естественного превращения, по крайней мере, если оно экви¬
валентно “. Например, если холодильная машина с жидким аммиаком заим¬
ствует теплоту у жидкого аммиака и направляет ее в окружающую среду, то
это „ неестественное “ превращение оплачивается естественным, что осуще¬
283

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
ствляется при затрате работы превращений в теплоту* В каждом реальном
физическом явлении неестественное превращение оплачивается с избытком.1
Понятие энтропии Клаузиус ввел для количественной характеристики
условий, при которых два превращения эквивалентны. Если разделить
тепловую энергию на температуру, при которой она существует, то част¬
ное от этого деления можно назвать стоимостью превращения тепловой
энергии. Превращательная стоимость тем больше, чем ниже температура.
„ Благородные * формы энергии, способные нацело превращаться
в работу (механическая, электрическая), по своей превращательной стои¬
мости качественно эквивалентны тепловой энергии при бесконечно высо¬
кой температуре. Энтропию Клаузиус определяет, как сумму всех изме¬
нений, перенесенных превращательной стоимостью системы при переходе
ее из некоторого первоначального состояния в данное. Увеличение энтро¬
пии определяется количественным возрастанием превращательной стои¬
мости. В естественных изменениях энтропия возрастает, в неестественных
уменьшается. Суммарная энтропия может возрастать только в изолиро¬
ванной системе. Вселенная бесконечна, а потому нельзя считать ее
изолированной системой. Клаузиус, однако, не остановился перед этим
препятствием и, не заявляя прямо о том, что он считает вселенную ко¬
нечной, высказал следующую формулу: „Энтропия вселенной стремится
к максимуму “. При выводе закона возрастания энтропии низшая темпе¬
ратура системы была принята отличной от нуля. Между тем, предполага¬
лось еще во времена Клаузиуса и подтверждено новыми исследователями,
что общая температура мирового пространства не отличается заметно от
абсолютного нуля.
„Работа, могущая быть произведенной силами природы, — читаем мы
в знаменитой его работе, — и содержащаяся в существующих движениях
небесных тел, будет постепенно все больше и больше превращаться
в теплоту. Теплота, переходя постоянно от более теплого к более холод¬
ному телу и стремясь при этом выравнивать существующие различия
в температуре, будет постепенно получать все более и более равномерное
распределение и наступит также известное равновесие между наличной
в эфире лучистой теплотой и теплотой, находящейся в телах. И, наконец,
в отношении своего молекулярного расположения, тела приблизятся
к некоторому состоянию, в котором, что касается господствующей темпе¬
ратуры, совокупное рассеяние будет возможно наибольшим.
„Я старался выразить весь этот процесс одним простым положением,
определенно характеризующим состояние, к которому постепенно прибли¬
жается вселенная. Я образовал величину, которая, по отношению к пре¬
вращениям, представляет собой нечто, соответствующее тому, что пред¬
ставляет собой энергия по отношению к теплоте и работе, а именно,
сумму всех превращений, которые должны были иметь место, чтобы при¬
1	ЮсЬагс! С1&ШШВ. ^азепвсЬаМсЬе АЬНап<11ип#еп, АЬЬ. VI, ВсЗ. I.
284

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
вести некоторое тело, или некоторый комплекс тел в теперешнее его
состояние. Эту величину я назвал энтропией. Во всех случаях, где сумма
положительных превращений больше суммы отрицательных превращений,
энтропия возрастает. Мы должны, следовательно, вывести заключение
что во всех явлениях природы совокупная величина энтропии всегда
может лишь возрастать, а не уменьшаться, и мы получаем как краткое
выражение всегда и всюду совершающегося процесса превращения сле¬
дующее положение: энтропия вселенной стремится к некоторому
максимуму.
„Чем больше вселенная приближается к этому предельному состоянию,
в котором энтропия достигает своего максимума, тем больше исчезают
поводы к дальнейшим изменениям, и если бы это состояние было, нако¬
нец, достигнуто, то не происходило бы больше никаких изменений и все¬
ленная находилась бы в некотором мертвом состоянии инерции.
„Хотя настоящее состояние вселенной пока что еще очень далеко от
этого предельного состояния, и хотя приближение к нему совершается
столь медленно, что все те промежутки времени, которые мы называем
историческими, представляют собой совершенно краткие отрезки, по
сравнению с теми, чрезвычайно огромными периодами времени, в которых
нуждается вселенная, чтобы получились сравнительно ничтожные превра¬
щения, но все же остается важным результатом тот вывод, что найден
закон природы, который позволяет уверенно заключить, что во вселенной
не все является круговоротом, и что она все дальше и дальше меняет
свое состояние и стремится таким образом к некоторому предельному
состоянию".1
Анализируя все возможные формы физических процессов, Клаузиус
приходит к следующему результату: 1) при процессах необратимых и кру¬
говых, происходящих в прямом направлении, к более холодным телам,
переходят большие количества теплоты чем те, которые могут быть вос¬
становлены. Результат этой группы процессов — понижение температуры
всей системы; 2) при процессах необратимых и круговых, протекающих
в обратном направлении, на перенос теплоты от менее нагретых к более
нагретым телам истрачивается больше работы, чем может быть восстано¬
влено расходом теплоты, приведенной к более высокой температуре. Эти
процессы ведут к израсходованию работы и превращению ее в теплоту;
3) процессы необратимые, некруговые ведут к постепенному понижению
температуры всей системы и к превращению работы в теплоту; 4) необра¬
тимые процессы, происходящие при неуравновешенном давлении внутри
и вне тел (расширение газов* растворение), ведут к постепенному размель*
чеяию, разрежению тел, дезаггрегации их на отдельные молекулы.
Ясно чувствуя чрезмерную абстрактность своих рассуждений, Клаузиус
попытался дать второму закону более конкретную и ясную форму выра¬
1 Оаившв. ОЬег с!ео 2. Наир*ва1г и т. д., 1867, стр. 16—1
285

Л М. РУБАНОВСКИЙ
жения, не связанную прямо с принципом Карно. Она получила название
аксиомы Клаузиуса и гласит: в системе тел, не подвергающихся внешним
воздействиям, нельзя ни прямо, ни косвенно заставить перейти теплоту
холодных тел на теплые. Даже и в этой лапидарной форме аксиома встре¬
тила много возражений. Пришлось многократно исправлять и ограничивать
<ее, чтобы она была признана удовлетворительной. Сам Вильям Томсон
взялся за перо, чтобы сформулировать аксиому Клаузиуса безупречно.
Его формула „ невозможно, чтобы одно только тело охлаждалось и про¬
изводило при этом работу безо всякой другой перемены", не избежала
общей участи: и в ней есть логические дефекты. Кроме того, она попросту
не содержит ничего другого, по сравнению с аксиомой Клаузиуса.
Плеяда английских фиаиков-классиков была совершенно не удовлетво¬
рена теми точными, но абстрактными выкладками, в которые Клаузиус
и физики континента облекали второй закон.
Вильям Томсон, размышляя над работой Карно, пришел к понятию
абсолютной температуры. Абсолютная мера разницы температур двух
тепловых источников есть коэффициент полезного действия идеальной
тепловой машины, работающей между двумя температурами. Позже он
вывел из идей Карно и Клаузиуса три следующих знаменитых вывода:
1)	В настоящее время в материальном мире существует всеобщая тен¬
денция к рассеиванию механической энергии.
2)	Всякое восстановление механической энергии, компенсируемой
только своим рассеивательным эквивалентом, невозможно в явлениях
неодушевленной материи и, вероятно, никогда не осуществляется также
и теми средствами, которыми располагает и организованная материя, неза¬
висимо от того, заключена ли последняя в растении или в животном.
3)	Наша земля в эпоху, отдаленную от нас конечным временем, была
неприспособлена к обитанию на ней человека с его теперешней кон¬
струкцией. Наверно она не будет способна к этому в будущем. Это — без¬
условно верно. По крайней мере, имели в прошлом место операции, которые
невозможны под властью законов, в настоящее время господствующих
я материальном мире.1
Великий физик прочел в уравнениях Клаузиуса будущую смерть мира.
Гельмгольц, присоединившись в общем к этим выводам, указал, впрочем,
что возможны сомнения относительно подчинения организмов второму
закону. Он подчеркивает, что молекулярная структура органических тел
безмерно сложна, по сравнению с таковой неорганических. Полупрони¬
цаемые перегородки клеток, а также всякого рода решетчатые мембраны
-могут пропускать лишь атомы определенных предельных скоростей, а дру¬
гие задерживать.
Ученик В. Томсона, физик и благочестивый христианин Бальфур Стюарт,
первый „увязал" пессимистический вывод о рассеянии мирового запаса
1	Цитата взята из книги Б. Брюна (В. ВгинЬеа): Ьа <&згас!а11оа с!е Гёпегдге, р. 78.
286

Л М. РУБАНОВСКИЙ
энергии с теологией и трактовал грядущую тепловую смерть природы,
как осуществление библейского предсказания о конце мира* „Суще¬
ствует,— писал он, — хотя в чисто механическом (следовало бы сказать,
количественном. Л. А) направлении сохранение энергии, и однако, с точки
зрения полезности и ценности ее для живых существ, энергия мира на
пути к разрушению. Теплота, повсюду рассеянная, составляет массу изно¬
сившихся продуктов мира. И эта масса с каждым годом все увеличивается.
В настоящее время это не имеет большого значения. Но кто может пору¬
читься, что не наступит момент, когда мы почувствуем этот рост беспо¬
лезной энергии".
Сбудется грозное слово Писания, „вещал" Стюарт, — спадет напря¬
женность тепловой энергии, уменьшится работоспособность природы,
ослабнет интенсивность ее явлений, укротятся порывы бушующих стихий.
Пестрое многообразие явлений сменится однообразием и царство смерти
сменит потухающую жизнь. Ценным в его работах было намечающееся
разделение понятий всей энергии и энергии полезной. Окончательно вко¬
ренил это понятие Клерк Максвелл, давший второму закону совершенно
новую форму—принципа убывания полезной энергии. Не будучи доволен
формулировкой всех своих предшественников, он заявляет:
„Термодинамика основана на сохранении энергии системы тел. Эта
энергия зависит от температуры и от физического состояния тел, от их
формы, их движения и относительного положения. Однако, только одна
часть энергии способна производить работу, хотя энергия сама по себе
неразрушима, ее полезная часть убывает вследствие действия определен¬
ных собственных процессов, например, проводимость, излучение, трение,
липкость. Эти явления, в которых часть энергии становится бесполезной,
называются явлениями рассеивания энергии".1
Джон Тэт впервые ввел в науку новое понятие деградации энергии.
Теплота, повсюду распространенная, равномерно разлитая, есть теплота
выродившаяся, деградированная. Она не имеет никакой ценности. А эту
деградированную, вырожденную форму должны будут принять все энергии
мира. „Существует постоянная тенденция к деградации все большей части
мировой теплоты ". Смущенный обилием попыток точно выразить сущность
второго закона и их неудовлетворительностью, несмотря на то, что они
были делом рук великих физиков, Тэт справедливо говорит: „Рассеяние
энергии не было ясно понято физиками. Многие результаты, доставлен¬
ные ими, признавались только с трудом, их даже считали смешными.
И, однако, рассеивание энергии есть самая полезная, самая богатая часть
физики".2
Но если с трудом принимались ценные и плодотворные стороны вто¬
рого закона, то с необыкновенной доверчивостью и легкостью был вос¬
1	См. „ Рпп21р1еп “ Э. Маха.
2	Джон Тэт. Теплота, стр. 32.
287

А. М. РУБАНОВСКИЙ
принят насквозь фальшивый и „идеологический" девиз гибели мира
тепловою смертью. Этот девиз быстро проник в учебники, в популярную
литературу, стал фигурировать везде, как непреложный вывод науки,
к величайшему удовольствию попов и мистиков всех мастей и толков*
Тепловая смерть пропагандируется и в популярных сочинениях, и в ву¬
зовских курсах.
„Ив конце-концов мы должны будем прийти к выводу, что наступит
полное равенство, всеобщая смерть, смерть с муками Тантала, так как
энергия будет распределена везде, и несмотря на это, она ни к чему не
будет годна. Этот неутешительный вывод в принципе вполне верен". Так
поучает широкую публику проф. Ауэрбах.1 Но то же самое утверждают
в своих ученых хандбухах по термодинамике и физической химии
Оствальд, Дюхем, и, почти без исключения, все остальные представители
официального ученого мира.
Так велика сила инерции, что идентичные заявления, угрожающие
гибелью миру на радость теологии, попадаются и в наши дни на страни¬
цах гизовских изданий.
VI.	Разноречивые формулировки
Однако, мало-по-малу второй закон получил громаднейшее применение
во всех отделах физики и химии. Выяснилось, что он является даже основ¬
ным законом природы. После этого он стал трактоваться не только как
истина, прочно вошедшая в ум, но даже сама собой разумеющаяся, априор¬
ная. Ряд историков и философов физики стали указывать, что тенденция
теплоты к переходу от высшей температуры к низшей и равномерное
распределение ее среди тел природы является признаком логическим,
присущим понятию теплоты, которое мы образуем в нашем уме. Закон
рассеяния теплоты начали трактовать, как истину необходимую, и требо¬
вали априорного вывода второго закона, упрекая предшественников в том,
что этот априорный вывод не был ими сделан. Ганнекен утверждал, что
поскольку в результате рассеяния теплоты тела должны дезагрегироваться
на отдельные атомы и равномерно рассеиваться в мировом пространстве,
постольку второй закон следовало бы вывести просто на просто из общей
тенденции атомов к свободному движению в пустоту; из этой тенденции
их равномерное рассеяние должно было получиться, как необходимый
результат. Ошибка Ганнекена очевидна, ибо, если пространство беско¬
нечно, то ведь атомов тоже бесконечно много, и невозможно представить
себе, чтобы когда-либо в пространстве существовала часть, густо запол¬
ненная атомами, или часть слабо заполненная, или вовсе пустая. А во-
вторых, представление о теплоте, как о живой силе движущихся молекул,
вовсе не является единственно возможным, и механизм не только не тре¬
1 Основные понятия совр. естествоан., стр. 147.
288

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
бовал вывода второго закона, но, как можно думать, даже тормозил этот
вывод, находясь в противоречии с необратимостью процессов природы,
требуемой вторым законом. Столь же фальшиво мнение, что стремление
к рассеянию является чисто логическим признаком, входящим в наше
понятие о теплоте. Для нашего непосредственного ощущения теплота не
что иное, как субъективное качество, такое же, например, как звук или цвет.
В нашем непосредственном ощущении нам не только не дано, например,
какое-либо представление о физической природе теплоты, но даже тепло
и холод воспринимаются нами, как два ощущения существенно различные.
Однако, у других качеств тел мы отнюдь не замечаем тенденции к пе¬
реходу или равномерному рассеиванию; например, тела, окрашенные
в красный цвет, отнюдь не имеют тенденции передавать свою красноту
другим телам, и красный цвет не имеет тенденции к рассеиванию; точно^
т&к же тела не сообщают окружающим своих геометрических форм и т. д.
Такой тенденцией к рассеиванию обладает только теплота; это есть факт
опыта. Если стремление теплоты к рассеиванию и вошло в результате
бесчисленных опытов в наше понятие о теплоте, то при процессах мало-
мальски сложных мы натыкаемся на парадоксы. Например, факт скрытой
теплоты производит на нас впечатление чего-то загадочного, не смеши¬
ваясь с нашим непосредственным представлением о природе теплоты.
Если поразительное запоздание открытия второго закона, забвение
и непонимание его современниками, является первым моментом, заслужи¬
вающим внимания, то вторая его особенность, вкратце характеризованная
выше, — что физикам никак не удавалось прийти к такой формулировке
второго закона, которая могла бы всех удовлетворить. Каждый мыслитель
считает неудовлетворительным, неясным или нелогичным выражение вто¬
рого закона, данное предшественниками, и старается найти свою форму¬
лировку, причем одни из них стремятся формулировать второй закон как
логический постулат, другие — как эмпирическое обобщение, третьи —
дают промежуточную формулировку полуэмпирнческого характера. При¬
ведем некоторые из этих формулировок.
Вот определения, стремящиеся выразить второй закон как постулат:
Теплота не может переходить от холодного к теплому телу сама собой
даровым процессом (Клаузиус, 1854 г.).
Осуществление перпетуум мобнле второго рода невозможно (Оствальд).
Невозможно превратить в работу теплоту какого-либо тела, не произ¬
водя другого действия, кроме охлаждения этого тела (В. Томсон).
Невозможно построить периодически действующую машину, которая
не производит ничего другого, кроме поднятия груза и охлаждения резер¬
вуара теплоты (Планк).
Изолированная система никогда не проходит дважды через одно и то же
состояние (Перрен).
Ценность превращения какого-либо изменения равна тому уменьшению,
которое вследствие этого изменения испытывает известная величина,
19
289

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
связанная со всеми свойствами, определяющими состояние системы, но неза¬
висимая от его движения (Дюхем).
Сумма интенсивностей процессов, являющихся окончательным резуль¬
татом совокупностей каких-либо процессов, может быть только нуль или
больше нуля (Клаузиус).
Приведем формулировки, носящие более аподиктический характер
или выясняющие следствия, происходящие от второго закона термодина¬
мики для естественных физических систем.
Энтропия всякой изолированной системы стремится к максимуму
(Клаузиус).
Энергия изолированной системы постепенно деградирует и вырождается
(Ренкин).
В изолированной системе энергия правильного движения постепенно
переходит в энергию наиболее вероятного беспорядочного теплового дви¬
жения частиц (Гельмгольц).
Природа стремится к переходу от состояний маловероятных к состоя¬
ниям более вероятным (Больцман).
Коэффициенты полезного действия всех совершенных обратимых машин,
работающих между одинаковыми пределами температуры, одинаковы: они
не зависят от природы посредствующего тела и вполне определяются
предельными температурами этой машины (Карно).
Этот список формулировок и выражения второго закона можно про¬
должить до бесконечности. Это разнообразие является поразительным
Если принять во внимание, что для других фундаментальных положений
естествознания довольно быстро удалось найти вполне убедительные, при¬
нятые всеми формы выражения, нельзя отделаться от впечатления, что
физики плохо уясняли сущность второго закона. Бесконечные попытки
улучшить аксиоматику второго закона не прекращаются и доныне. Их
разбор дает в своих обзорных статьях Т. Афанасьева-Эренфест.
VII.	Истинный смысл второго закона
Еще одна любопытная особенность второго закона: его не удается
выразить в форме равенства.
Все другие законы, основанные на обратимости и сводящие явления
к механической причинности, выражаются равенствами и не могут быть
выражены в неравенствах. Также и в этом отношении второй закон является
крайне экстравагантным. Во всех формулировках мы не находим самого
слова „равно", а они или носят описательный характер — описывают
содержание второго закона, или, при попытке придать им математическую
форму, всегда сводятся к неравенству. Это есть характерная особенность
не только самого второго закона, но и вытекающих из него многочислен¬
ных физических и химических следствий. Аналогично можно доказать, что
для необратимых процессов возможность знака равенства априорно отпа-
290

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
дает. И это понятно, ибо тенденцией всего механического естествознания
и его принципов было сведёние изменения к тождеству, между тем как
второй закон указывает не на тождественное, а на изменение. Тенденция
к изменению составляет сущность второго закона; он указывает на то,
что природа не сводима к тождественной механической материи, что физи¬
ческий мир невозможно превратить в парменидовскую сферу, становление
не удается растворить в бытии. В то время, как механическое естество¬
знание старается исключить становление, второй закон, наоборот, „указы¬
вает на него пальцем*, и возводит даже в основной факт природы. Это
понятно: необратимость, составляющая основное содержание второго
закона, в сущности говоря, совпадает с понятием изменения в мире;
ничто не пребывает в покое, а все становится; в мире непрерывно про¬
исходит нечто, — так можно было бы выразить философскую мысль второго
закона. Еще Оствальд охарактеризовал его как принцип стано¬
вления или изменчивости окружающего нас мира,1 Отсюда ста¬
новится понятным вся экстравагантность второго закона и все своеобразие
его судьбы в истории физики.
Дело в том, что его основное содержание в становлении, а это послед¬
нее резко противоречит той иллюзии тождественной материи, к которой
стремится традиционный механизм. Отсюда понятно и позднее его откры¬
тие, и упорное непонимание его современниками, и многочисленные
попытки ясно выразить его сущность, невозможность облечь его в форму
равенства и т. д., и т. д. Вместе с тем, это же обстоятельство объясняет
нам необычайную плодотворность второго начала. Можно смело утвер¬
ждать, что ни один из других естественно-научных принципов не привел
к такому необычайному богатству выводов, а все последствия его, все
без исключения, привели к плодотворным открытиям и возникновению
целых новых отделов наук.
Уже Клаузиус и Оствальд понимали эту природу второго закона,
указывая на то, что второй закон несовместим с механической картиной
мира и с механической концепцией причинности. Там, где констатируется
определенная тенденция в течении мировых процессов, там указывается,
что мир находится в состоянии развития. Ход мирового процесса при¬
обретает исторический характер, — в основной факт превращается не суб¬
страт, не вечное, а событие. В мире неразрывно что-то происходит,
он есть ряд событий, т. е. ряд состояний, носящих отпечаток преемствен¬
ности н цельности. Элементы физического мира связаны между собой,
что обнаруживает цельность мира. Между тем, одним из основных
моментов механизма является то, что для него мировая материя состоит
из совершенно независимых друг от друга атомов, Простая сумма этих
атомов составляет материю, и если бы все атомы, за исключением одного,
1 В. Оствальд. Философия природы, стр. 177—199. См, также V. Ов1\уа1с1. Бге
Епег^че, глава „2-(еа Рпвдр".
19*
291

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
внезапно исчезли по какой-либо причине, он не только не ощутил бы
втого, но совершенно спокойно продолжал бы свое прямолинейное равно¬
мерное движение.1
Второй закон, стало быть, основан на двух диалектических категориях,
резко противоречащих метафизическому духу механического естество¬
знания. Во-первых, на понятии становления, и, во-вторых, на понятии цель¬
ности мира.
Как известно, в теории диалектики вти категории играют чрезвычайно
существенную роль. Становление и бытие являются в диалектике настоя¬
щим единством противоположностей; становление лишь частично отме¬
няется бытием и обратно. Разорвать одну из этих противоположностей
и превратить ее в основной принцип мироздания, значит скатиться либо
к метафизике, либо к релятивизму. Такое же существенное значение
играют категории целого и частей. Для диалектики целое не является
просто суммой своих частей; если это было бы так, то целое сводилось бы
к частям и не заключало бы в себе, по сравнению с ними, ничего нового.
Если жизнь Космоса есть развитие, творчество, если происходит что-то
новое, то это потому, что целое больше суммы своих частей, и то новое,
что он заключает, есть специфическая форма организации этих частей.
Эта форма и дает ту целостность, которой не обладают части.
Однако, если механизм не замечает целого и сводит его к сумме
частей, то противоположную ошибку совершает витализм, гипостазирую¬
щий эту форму и превращающий ее в своего рода субстанцию, во что-то
независящее от частей, предшествующее им и обладающее самостоятель¬
ным бытием.
Учение Аристотеля о субстанциальных формах грешит именно этим
недостатком.
При попытках физиков разрешить коллизию между механизмом и вто¬
рым законом, они, чуждые диалектики, склонялись либо к витализму, либо
к метафизическому материализму, разрывали единое мировое целое,
выпячивали отдельные его стороны, не будучи способны стать на точку
зрения единственного правильного — диалектико-материалистического по¬
нимания.
VIII.	Второй закон в истолковании механистов
Общей тенденцией ортодоксальных механистов было стремление от¬
делаться от второго закона, либо замолчать его, либо лишить его
какого-либо существенного значения, либо, наконец, прямо „отрицать"
его. Попытки трактовать второй закон как незначительный и маловажный,
1 Последовательный ход явлений по закону причинности не есть еще история. Такова
цепь картин, мелькающих в калейдоскопе: причинная связь, но не историзм. История —
тага, где есть направляющий закон, пробивающийся сквозь „дурную бесконечность“ про¬
стого причинного ряда. Характер именно такого направляющего общего закона и имеет
принцип Карно.
292

Л. М: РУБАНОВСКИЙ
конечно, были абсолютно несостоятельны; слишком било в глаза необы¬
чайное богатство открытий и выводов, сделанных на его основе. Оста¬
вался путь голого отрицания второго закона, но это отрицание было
отнюдь не диалектическим отрицанием в смысле преодоления и превзой-
дения, а беспомощным, несостоятельным метафизическим отрицанием.
Беспомощным потому, что отрицать второй закон было так же невозможно,
как отрицать, например, ньютоновский закон тяготения.
„Если теория энтропии верна, — говорит Геккель в „Мировых Загад¬
ках ",—то предполагаемому концу мира должно было соответствовать
также его начало. Обе эти идеи, согласно нашему монистическому
и строго логическому понятию о вечном космо-генетическом процессе,
в равной мере недопустимы. Обе они находятся в противоречии с законом
вещества . .. Второе начало механической теории теплоты противоречит
первому началу, и им нужно пожертвовать. Принцип Карно может быть
применен только к частичному процессу, но в великом целом Космоса
дело происходит совсем иначе.1
Совершенно неизвестно, почему второй закон противоречит закону
сохранения вещества: он констатирует только, что энергия должна
равномерно рассеяться среди всего имеющегося вещества. Гораздо важнее
второе указание Геккеля, что 2-е начало противоречит 1-му. Как известно,
Энгельс гораздо раньше Геккеля высказал эту мысль, но содержание ее
у обоих авторов совершенно разное. Энгельс говорит о различии форм
движения, о неуничтожимости всех этих форм; положёния эти дальше
будут разобраны. У Геккеля — сухое мимолетное указание, которое никак
не мотивировано.
Требования Геккеля пожертвовать законом энтропии несостоятельный
н бессильный жест метафизического ума, поставленного перед проблемой
диалектической. Не более удачными являются попытки отделаться от
второго закона или аннулировать его, исходящие со стороны последова¬
телей школы Геккеля.
Не меньше недоумения вызывает конкретная попытка этого автора
указать процесс, аннулирующий, по его мнению, действие второго закона.
Такой процесс — столкновение остывших звезд; когда две холодные
звезды, переставшие лучеиспускать, сталкиваются друг с другом, их
материя снова превращается в раскаленный туман, обладающий громадной
энергетической зарядкой, и на них снова могут начаться процессы.
Поразительно, как Геккель не заметил того, что встреча остывающих
звезд есть не нарушение закона увеличения энтропии а, наоборот, гро¬
мадный шаг вперед по пути этого увеличения. В самом деле, при этом
кинетическая энергия поступательного движения звезд превращается
в теплоту, а это есть естественный, свободно протекающий процесс.
Далее, вновь полученный мировой туман в энергетическом отношении
1	Геккель. Мировые загадки, изд. Гранат, стр. 233.
293

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
отнюдь не тождествен тому туману, иа которого некогда произошли наши
остывшие звезды; в предыдущем своем существовании они непрерывно
лучеиспускали теплоту, а она безвозвратно ушла в мировое пространство.
Справедливость требует отметить, что были осторожные авторы-меха-
нисты, не желавшие „аннулировать" второй закон» Они стремились
отыскать какой-нибудь процесс, компенсирующий действие закона энтро¬
пии и возвращающий вселенную к ее исходному состоянию, но делали
это по-упрощенски. В общем, и эти авторы чувствовали отвращение
к идее непрерывного изменения мира во времени и старались отыскать
процесс, приводящий его назад к исходному состоянию.
Одной из наиболее любопытных попыток в этом роде является гипо¬
теза Ренкина.1 Он полагает, что наш мир, или, точнее говоря, эфир,
наполняющий наше пространство, имеет определенную границу правиль¬
ной формы. При этом, теплота, испускаемая мировыми телами, отражается
от границ эфира и концентрируется в особых центрах, или фокусах. Напря¬
жение концентрации тепловой энергии в этих фокусах должно, по расчету
Ренкина, достигнуть такого значения, что, в случае прохождения через
этот фокус остывшего мирового тела, оно должно немедленно обратиться
в раскаленный туман, т. е. в сырую массу для образования новых миров.
Клаузиус, однако, показал в блестящем исследовании, что при этом
закон энтропии попросту нарушался бы; теплота от более холодных ми¬
ровых тел сама собою перетекала бы на более раскаленные фокусы.2
Помимо этого, идея о границах эфира явно не выдерживала никакой
критики, независимо от того, какую структуру приписывать самому эфиру.
Видимо, сам Ренкин чувствовал слабое место в своей теории; он считал
необходимым реконцентрацию раскаленной материи и воссоздание энер¬
гии откладывать до особого „полупериода", между тем как в предше¬
ствующих им полупериодах безраздельно царит второй закон. На точке
зрения полупериодов организации и дезорганизации вселенной стоял
также Спенсер, у которого эта теория носила уже характер почти умо¬
зрительный и была лишена конкретного физического содержания.
Не было также недостатка во всякого рода смутных запутанных
теориях, в которых вряд ли ясно разбирались сами их авторы. В каче¬
стве примера разберем теорию Мурэ, которая изложена им в работе:
„Ь/еп1тор1е, за шезиге, е* зез уапаЫопя* в специальном разделе: „Ь’еп-
1гор1е, {ас1еиг (Ьепшяие с!е ГёуоЫюп
Наш мир изошел из хаоса. Длинным путем тепловой эволюции он
стремится к состоянию общего и универсального равновесия, где формы
энергии будут превращены в теплоту. Нельзя ли вообразить себе, что
1	Ренкин, будучи по своим философским убеждениям идеалистом махистского толка»
пользовался механизмом, как эвристическим приемом: случай почти обыденный. Приводи¬
мая далее гипотеза грубо механична.
2	Относящиеся сюда превосходные рассуждения Клауаиуса см. в „ ^ззепасЬаКНсЬе
АЫшпсПипдеп ", В<1. II, АЬЬ. XVII.
294

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
мир, достигнув равновесия, снова устремится в родимый хаос, словно
маятник, 'достигший высшей точки своего отклонения. Нельзя ли пред¬
положить, что состояние теплового равновесия окажется для мира состоя¬
нием полной неустойчивости как конуса, поставленного на свою верхушку.
„Тогда, —говорит Мурэ, — потенциальная сила, ограничивающая уни¬
версальную активность материи, будет играть активную роль, ибо она
начнет разрушать работу, созданную начальной скоростью. Тогда и нач¬
нется медленная эволюция в противоположную сторону, которая увлечет
мир . .. путем постепенного накопления полезной энергии, в состояние
хаоса, из которого он вышел .. .
Вечность, таким образом, включит в себя бесконечный ряд необъят¬
ных колебаний между хаосом и равновесием, между движением и теплотой,
бесконечность ритма с длинным периодом . . .М1
Автор, как видим, ничего не говорит о том, почему мир, превращен¬
ный в однородное целое, с единообразной температурой, может оказаться
в состоянии полной неустойчивости. Мысль высказана в столь неясной
форме, что ее трудно оспаривать. Однако, аналогия с маятником или
с камнем, брошенным вверх и начинающим падать, — неприменимы*
Теплота совершенно лишена „упругости" — это вывод изо всей суммы
известных нам фактов. В реальных физических процессах теплота „падает"
с теплых тел на холодные, но никогда не проявляет тенденции „под¬
няться" вновь. После достижения равновесия никаких колебаний не на¬
ступает. Нет никаких поводов полагать, что в мировом целом все идет
иначе.
Столь же неудачны были и другие попытки механического естество¬
знания в этом же духе. После открытия радиоактивности, когда выясни¬
лось, что существуют новые, неизвестные нам дотоле источники энергии
очень большой мощности, некоторые теоретики пытались апеллировать
к громадности запасов энергии в природе, указывая, что их хватит на
столь большие сроки, что беспокоиться о тепловой смерти природы не
стоит.
Энгельс замечает по аналогичному поводу: „Мало помогает общее
утверждение, что количество движения бесконечно, т. е. неисчер¬
паемо ... Таким путем мы тоже не придем к возрождению умерших миров".2
Подобная аргументация не является опровержением тепловой смерти,
а лишь отсрочивает ее, хотя и на громадные, но все-таки конечные проме¬
жутки времени.
IX.	Идеалисты о втором законе
Физический идеализм делал из второго закона свои идеалистические
выводы. Методологическая основа обоих этих течений была родственна,—
1	С. Мойте*. Ь’еп^горге е*с., рр 89—90.
2	Диалектика природы, стр. 39.
295

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
именно, — метафизический подход к миру, непонимание диалектики, не¬
умение охватить противоречивую действительность.
Иа того обстоятельства, что мир не является неизменным субстратом,
а находится в состоянии непрерывного развития, физики-идеалисты делали
вывод, что мир есть организм, который невозможно трактовать, как без¬
душную машину, которому необходимо приписать целостность и единство
в том же смысле, в котором мы приписываем нашим живым земным орга¬
низмам.
„Наличие развития в мире, — писал Густав Гирн, — говорит нам
о том, что в основе бытия глубоко заложена тенденция к индивидуали¬
зации".1
Атомы и молекулы, из которых состоит мир, есть для крайнего
идеалиста Гирна лишь его материя в аристотелевском смысле, т. е.
в смысле чистой возможности, подлежащей еще оформлению для своей
реализации; сама по себе она не обладает жизнью. Понятие материи от¬
носительно; отдельная планета и даже целый астрономический мир для
Космоса случаен. Этот факт для естественника неясен, ибо он не в со¬
стоянии осязать, непосредственно воспринимать тот мировой организм,
о котором говорит наличие второго закона. Взаимное соседство атомов,
говорил еще Демокрит, не образует из них единого существа. „Было бы
слишком странно предполагать, чтобы два или более тела могли образо¬
вать когда-нибудь одно". На демокритовской точке зрения стоял меха¬
низм, для которого вся жизнь выражалась суммированием атомных траек¬
торий.
Однако, если единство мира, — аргументирует далее Гирн, — и есть
результат действия элементарных сил, то все же результат будет не просто
сумма сил, где отдельные элементарные части сохраняются, как прутья
в венике. Мы воспринимаем лишь небольшое число тел одного с нашим
порядка. Организм Космоса необозрим для человека и кажется ему просто
скоплением тел. Форма мирового целого недоступна нашему пониманию
и лишь поэтому мы воспринимаем его составные части, т. е. звезды,
туманности, Млечные Пути лишь как аггрегат или скопление простых
форм. Проявлением такого подхода к мировому целому является стати¬
стический метод.
В том обстоятельстве, что мироздание имеет свою историю и проходит
определенный цикл развития, проявляется общий закон, ибо мироздание —
индивид, а каждый индивид должен пройти некоторый ограниченный
жизненный путь. Жизнь какого-либо животного или отдельного человека
точно такой же цикл, как жизнь всего мира.
„В каком направлении двигается мировой процесс, по какому закону
совершается эволюция вселенского организма, — пишет русский идеалист
1	Н. А. Н11И. Сопаециеосев тё1арЬуя1цивз е* рЬПоворНкцжя с1е 1а (Ьегто^упапияие,
р. 246.
296

Л. М; РУБАНОВСКИЙ
Карпов, — вероятно навсегда останется для нас тайной; для решения
этого вопроса слишком мало данных V
Но одно для него несомненно, это то, что конец вселенной неизбежен.
Вселенная конечна; „источник творческих сил, заложенных в конечном
целом, равным образом должен быть конечным* Отсюда следует, что
природная реальность обусловлена чем-то высшим, реальностью мета¬
физической, сверхприродноЙ, богом".2
Всякие превращения теплоты требуют наличия разности в темпера¬
турах тел мира; при наличии равномерной температуры никакие превра¬
щения теплоты происходить не могут; тепловая энергия замыкается
в себе, или, выражаясь словами Клаузиуса, обращается во внутрь.
Количественная степень этого превращения во внутрь и есть
энтропия.
Иным образом можно выразить закон энтропии, если формулировать
его как закон деконцентрации движения. Если движения равномерно
распределяются на все тела и не могут сами свободным процессом снова
сконцентрироваться в одних из них, то тогда та концентрация движения,
которая имеется сейчас налицо, в природе является неуяснимой. Указывая,
что мы не знаем никаких естественных процессов концентрации энергии,
идеалисты, вроде Гирна, для уяснения его теперешнего концентрирован¬
ного состояния, призывали на помощь причину, стоящую вне природы
и над нею, т. е. внемировую нематериальную силу.
X.	„Тепловая смерть“
Гельмгольц первый указал, что теплота существенно отличается от
остальных форм движения тем, что она есть движение нестройное, или
хаотическое. У тела, движущегося всей массой, все его молекулы дви¬
жутся параллельно с той же самой скоростью, напоминая шеренгу стройно
марширующих солдат. Когда пробегает волна в воде или в эфире, когда
звезда вращается вокруг своей оси, как целое, — все это стройные
.упорядоченные движения. Что же касается теплового движения, то это
настоящий хаос, где единственным законом является отсутствие всякого
закона в направлениях и скорости движения частиц. Их направления бес¬
порядочны, их скорости разнообразны, и меняются в результате бес¬
численных столкновений. Отсюда делается понятным, почему теплота
является „ излюбленной" формой движения в природе, почему все осталь¬
ные формы энергии легко сразу и без остатка превращаются в теплоту,
между тем как превращение теплоты в химическую энергию механиче¬
ского движения большой массы происходит путем окольных процессов
1	Вл. Карпов. Основные черты органического понимания природы, изд. 1914 г.,
стр. 66.
2	Вл. Карпов, назв. соч., стр. 68.
297

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
и всегда не полностью. Всякие гармоничные движения очень легко рас¬
строить, превратить их в хаос, но очень трудно вновь организовать хаос
и создать из него гармонию. Тенденция вселенной направляется от гар¬
монии к хаосу, от стройных — к нестройным, беспорядочным движениям.
Идеалисты, метафизически понимавшие энтропию, настойчиво указывали,
что гармоническое движение превращается в хаос, заявляя одновременно
о невозможности обратного процесса. Если бы наш мир находился в устой¬
чивом состоянии, то хаос должен был превращаться в гармонию, так же
непрерывно и повсюду, как и гармония в хаос. Виталистам и теологам
метафизическое понимание закона энтропии давало возможность тракто¬
вать мир сам по себе, как бессмысленный хаос; гармонию оказывалось
тогда возможным приписать какому-то разумному немировому акту.
„Здесь, — пишет Гефдинг, — мы снова находим иррациональное отноше-
’.ттте... Оно означает здесь тенденцию остановиться на низших элементар¬
ных формах бытия или вернуться к ним. Здесь, чем глубже научное
исследование проникает в суть бытия, последнее представляет нам кар¬
тину борьбы, великой борьбы, которую должны вести за свое существо¬
вание, все формы бытия, носящие на себе отпечаток индивидуальности
и цельности... Везде, где мы находим бытие, мы находим также и то, что
внутри его свирепствует борьба между элементами и сложными целыми.
Весь вопрос, и великий вопрос, в том, на чьей стороне победа, на сто¬
роне ли элементов или на стороне сложных целых (солнечных систем,
организмов, душ, человеческих обществ)4*.1
Далее Гефдинг утверждает, что наличие целостности и развития
в мире тесно связаны с религиозной проблемой, ибо подводят нас к во¬
просу о том, какова цель развития, которое осуществляет мировой орга¬
низм, непрерывно борющийся с вечным стремлением слепой, бессмыслен¬
ной материи к хаосу и дисгармонии.
Мир — действительно есть арена великой борьбы хаоса и гармонии,
но они не являются вовсе изолированными, оторванными друг от друга
силами, как это полагает Гефдинг. Гефдинг видит только борьбу
хаоса и гармонии, причем тенденцию к первому приписывает косным*
бессмысленным силам, мертвой материи, а вторую — богу или форме,
одушевляющей мертвую материю. На деле хаос и гармония не только
противоречат друг другу, но вместе и едины; хаос непрерывно превра¬
щается в гармонию, а гармония в хаос; их диалектика и раскрывает нам
содержание второго закона. Все дело только в том, что лишь одна сто¬
рона этого процесса, выражаемая вторым законом, нами найдена и схва¬
чена* А конкретные физические условия, при которых осуществляется
вторая сторона, являются еще для нас совершенно неизвестными, но
отсюда следует лишь то, что на эту сторону должны быть направлены
усилия и мобилизовано внимание естественников.
1 Гефдинг. Философские проблемы, стр. 85.
298

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Нельзя согласиться ни с механистами, отрицающими целостность
мира, ни с идеалистами, отрывающими эту целостность и превращающими
ее в мировую душу, в существенную цель, в ее форму. Механисты-мета-
фиэики беспомощно „отрицали" второй закон, виталисты и теологи иска¬
жали его, возводя одну из его сторон в принцип бытия. Задача диалек¬
тиков— найти условия воссоздания концентрированной энергии, найти
процесс, превращающий хаос в гармонию.
Энгельс в „Диалектике природы" многократно возвращается к вопросу
о возможности тепловой смерти и о диалектике стройных и нестройных
форм и движения.
„Судьба, постигшая нашу солнечную систему (речь идет об охлажде¬
нии. Л. Р.) должна раньше или позже постигнуть все прочие системы
нашего мирового острова и всех прочих бесчисленных мировых островов,
даже тех, свет от которых никогда не достигнет земли, пока еще суще¬
ствует на ней человеческий глаз, способный воспринять его.
„Но когда подобная система завершит свой жизненный круг и подверг¬
нется судьбе конечного, когда она станет жертвою смерти, то что будет
дальше?.. Неужели все бесконечно разнообразные, прежде диференциро-
ванные силы природы превратятся навсегда в единственную форму движе¬
ния, в притяжение?..
„Итальянский астроном Секки спрашивал: „или же в природе имеются
силы, способные мертвую систему привести в первоначальное состояние
раскаленной туманности, способные пробудить ее для новой жизни. Мы
этого не знаем...
Приведя эти слова, Энгельс говорит: „Разумеется, мы этого не знаем
в том смысле, в каком мы знаем, что 2x2=4, или что притяжение материи
обратно пропорционально квадрату расстояния. В теоретическом естество¬
знании ... нам очень часто приходится оперировать с не вполне извест¬
ными величинами, и логика, последовательность мысли должны были всегда
заполнять такие неизбежные пробелы познания. Современное естествозна¬
ние вынуждено было заимствовать у философии положение о неразруши¬
мости движения (материи), без которого оно неспособно более существовать.
„Но движение материи не сводится к одному только грубому механи¬
ческому движению, к простому перемещению; движение материи — это
также теплота и свет, электрическое и магнитное напряжение, химическое
соединение и разложение, жизнь и, наконец, сознание. Говорить, будто
материя за все время своего бесконечного существования имела только
один раз, и то на ничтожно короткий, по сравнению с вечностью, срок,
возможность диференцировать свое движение и таким образом развернуть
все богатство этого движения, и что до и после этого она навеки обре¬
чена довольствоваться простым перемещением — говорить это все равно,
что утверждать будто материя (сила) смертна и движение преходяще. Уче¬
ние о неразрушимости движения надо понимать не только в количествен¬
ном, но и в качественном смысле.
299

Л М. РУБАНОВСКИЙ
„Материя, чисто механическое движение которой хотя и содержит
в себе возможность превращения при благоприятных обстоятельствах
в теплоту, электричество, химизм, жизнь, но которая не в состоянии
породить из самой себя (разрядка наша. Л. Р.) эти условия, такая ма¬
терия утратила (силу и) движение, движение, которое потеряло способ¬
ность превращаться в свойственные ему различные формы, хотя и обла¬
дает еще „с!упа1Ш8“, но не обладает уже энергией и, таким образом, от¬
части уничтожено. Но то и другое немыслимо".1
Мощному уму Энгельса еще в 1880 г., когда писались эти строки,
с абсолютной ясностью рисовалась альтернатива: либо в материи есть
неизвестные нам процессы, превращающие хаос в гармонию, нестройное
движение в стройное, низшие его формы в высшие, либо прав витализм
и идеализм, и начало жизии природы, завод мировых часов, надо приписать
„ мировому Часовых Дел Мастеру**. Ввиду того, что последний вывод несо¬
вместим с наукой, со всей человеческой практикой, его надо считать за¬
ранее абсолютно исключенным, и всякую теорию, ведущую к нему, непри¬
емлемой. Если нам неизвестно пока, что это за процессы, то это говорит
лишь, что сюда именно должны мобилизовать свое внимание физики-мате-
риалисты.
„ Как происходит это превращение (теплоты в высшие формы движения.
Л, Р.) — мы это знаем так же мало, как мало знает отец Секки, пре¬
вратится ли будущее „сари* тогЬшт" нашей солнечной системы снова
в сырой материал для новых солнечных систем. Здесь мы вынуждены
(допустить чудо) либо обратиться к помощи творца, либо сделать тот вы¬
вод, что случившееся однажды может .снова произойти, что раскаленный
сырой материал для нашего мирового острова возник естественным путем,
путем превращения движений, которые присущи от природы движущейся
материи и условия которых должны следовательно, быть снова произве¬
дены материей хотя бы после миллионов лет, более или менее случайным
образом, но с необходимостью, присущей и случаю".2
„Мы приходим, таким образом, к выводу, что излучаемая в мировое
пространство теплота должна иметь возможность каким-то путем,
установить который предстоит в будущем естествознанию, превратиться
в другую форму движения, в которой она снова может накопиться и функ¬
ционировать".3
Эти слова звучат, как завет Энгельса будущим поколениям естествен¬
ников, Работы Клаузиуса — не решение проблемы тепловой смерти,
а только постановка вопроса, решение его — впереди. „Ньютоновское
положение и центробежная сила — пример метафизического мышления.
Проблема не решена, а только поставлена, а это преподносится как реше¬
1	Диалектика природы, 4-е над., стр. 123.
2	Там же, стр. 123.
3	Там же, стр. 124.
300

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
ние. То же относится к уменьшению (здесь Энгельс» видимо, описался:
надо увеличению. Л. Р.) теплоты по Клаузиусу411 — замечает онвдру-
гом месте.
Постановку задачи Энгельсом можно пояснить следующей красивой
аллегорией: представим себе туриста, забравшегося на вершину горного
хребта. Он увидит огромную панораму бесчисленных ручейков и речек,
вытекающих из ледников, фирновых полей и снежных залежей. Он уви¬
дит как по ущельям эти ручьи сливаются в большие реки, бегущие вниз
и вниз, чтобы затем впасть в безбрежное море.
Если бы этот турист только что попал на нашу планету или во вся¬
ком случае не имел бы понятия о физичесдоЙ географии, — он пришел бы
в крайнее смущение. Он заключил бы, что все снега имеют естественную тен¬
денцию таять и превращаться в воду, вода имеет тенденцию сбегать вниз
и ввиду одностороннего, необратимого характера этого процесса вся вода
на земле должна вскоре скопиться в морях, а суша — превратиться
в пустыню. Он предсказал бы обитателям земли „безводную смерть".
В положении скорого на выводы воображаемого туриста и нахо¬
дятся земные физики. Они также видят лишь „падение" теплоты и „тая¬
ние “ других форм энергии. Ничего не зная о механизме, накопляющем
ценные формы энергии и „подымающем" теплоту до более высркого
уровня температуры, они торопятся формулировать свои скороспелые
мрачные пророчества. Найти такой механизм — вот задание Энгельса.
Чтоб показать весь масштаб проблемы достаточно напомнить, что эти
неизвестные процессы, приводящие к одностороннему изменению нашего
привычного мира, повидимому, не должны быть ни механическими, ни
термо- и электродинамическими. В законы этих явлений время входит
в четной степени и необратимость не может быть в них заложена. В ре¬
шение задачи входит преодоление тисков механизма.
В приведенных выше выписках содержится также ответ на банальную
идею, проводимую во всех изложениях термодинамики, ставшую трюизмом.
Первый закон термодинамики якобы чисто количественный, а второй —
чисто качественный: он вводит качественное различие между порциями
теплоты, находящимися при разных температурах. Оба закона гораздо
богаче; оба они — „мерные". И в первом законе энергия фигурирует как
качественно-специфицированная, превращающаяся, причем неразрушимо
и это многообразие ее качеств. И во втором законе помимо качественной
спецификации фигурирует количественное отношение: 4^ 0. Только
узкое, тусклое понимание могло произвести на свет это * глубокомыслен¬
ное" разделение.
Мы увидим далее, какой огромный и пока незаконченный труд был
положен, чтобы выполнить задание Энгельса. Предвидя громадные труд¬
1 Там &е, стр. 3.
301

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
ности задачи» Энгельс замечает: „Вопрос о том, что делается с потерян¬
ной будто бы теплотой, пеНетеп* розё, так сказать, лишь в 1867 г. (Клау¬
зиус). Неудивительно, что он еще не решен, возможно, что пройдет еще
немало времени, пока мы своими скромными средствами добьемся реше¬
ния его. Но он будет решен. Это так же достоверно, как и то, что в при¬
роде не происходит никаких чудес, и что первоначальная теплота туман¬
ности не была получена ею из внемировых сфер*4.3 Это — настоящее про¬
рочество.
XI.	Концепция Больцмана
Посмотрим теперь, к чему мы пришли. К концу XIX в» естествознание
оказалось перед следующей коллизией. Второй закон указал, с одной
стороны, на целостность мира, во-вторых — на наличие в нем изменчивости
как на основную его черту. Традиционный механизм не мог переварить
эти два диалектических положения и не в состоянии был правильно, фило¬
софски осмыслить второй закон. В лице одних своих представителей он
отрицал его, в лице других, более осторожных—пытался найти процесс,
компенсирующий действие второго закона. Идеализм и теология отри¬
цали возможность найти этот компенсирующий процесс и получили мисти¬
ческий вывод, что мир сотворен, что он есть организм, подобный настоя¬
щему животному индивидууму, что он проходит аналогично животному
однократный путь существования и не имеет сил самостоятельно поддер¬
живаться или сложиться путем своей собственной активности.
Первые из них не могли, а вторые не хотели показать, как избежать
вывода о неизбежности тепловой смерти нашего мира.
Диалектическая точка зрения не может согласиться ни с механизмом,
ни, тем более, с идеализмом и теологией.
Она не видит ничего непонятного в том, что мир есть единство бытия
и становления, единство хаоса и гармонии, единство целого и отдельного.
Для нее мир имеет форму, но форму, лишенную какого бы то ни было
субстанциального существования; она устами Энгельса призвала физиков
осмыслить эти противоположности, преодолеть их и найти физический
процесс, компенсирующий действие второго закона, отыскать в самой
материи такие силы, такие способности, которые смогли бы поддержать
вселенную в состоянии вечной жизни.
Единственная серьезная попытка механического естествознания осмы¬
слить и переварить второй закон принадлежит Максвеллу и Больцману.
Максвелл первый вступил в борьбу с энтропией, объявив второй закон
лишенным абсолютного значения. Максвелл указал, что необходимо
различать микропроцессы, т. е. такие, в которых принимает участие
сравнительно небольшое число молекул, от макропроцессов, в которых
участвуют видимые тела нашего мира, состоящие из колоссального коли¬
1 Там же, стр. 39.
302

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
чества молекул. В огромном числе их заключается причина необрати¬
мости; мы не можем превратить нестройное движение молекул в строй¬
ное просто потому, что для нас невозможно совладать с их огромным
числом, и потому, что у нас нет инструмента для их сортировки и отбора.
Если бы мы могли отбирать быстро движущиеся молекулы от медленно
движущихся, мы могли бы уменьшать энтропию и нарушать второй закон.
Если мы не можем делать этого, то это могли бы делать существа,
одаренные психикой, подобной нашей и имеющие размеры порядка мо¬
лекул. Такие существа, названные Максвеллом демонами, могли бы нару¬
шить второй закон.
Предположим, что у нас есть сосуд, разделенный на две части пере¬
городкой с маленькими отверстиями, закрытыми заслонками, которые
можно приоткрывать и захлопывать. Тогда демоны, открывая и закрывая
заслонки, могли бы собрать быстро движущиеся молекулы по одну сто¬
рону перегородки, там температура повысилась бы, а по другую сторону
оказались бы молекулы с малой скоростью, и там температура была бы
ниже начальной. Создание этой разности температур произошло без
всякой затраты работы и, следовательно, демоны нарушили бы вто¬
рой закон. Конечно, демонов в природе нет, да и кроме того русский фи¬
зик Умов показал, что рассуждение Максвелла—чистейший парадокс, ибо
для демонов газы вовсе не являются однородно нагретым телом; отбирая
нагретые молекулы от холодных, они потому не нарушили бы второй за¬
кон, точно так же, как человек, отбирающий в общей массе камней более
холодные от более горячих.
Исходя нз идеи Максвелла, Больцман сделал гениальную попытку ме¬
ханически уяснить увеличение энтропии. Теория Больцмана также осно¬
вывается на гипотезе о молекулярной структуре материн, исходящей нз
того, что даже самые маленькие части материи содержат колоссальное
число отдельных молекул, которые в газах совершенно свободны и неза¬
висимы друг от друга, а в жидкостях и в твердых телах, хотя и связаны,
но также обладают некоторой степенью самостоятельности.
Больцману удалось составить „//- функцию
к
где Д есть число молекул в состоянии к> а Дю элемент „объема скоро¬
стей обладающую замечательным свойством — изменяться односторонне,
хотя она составлена исключительно из величин механических. Вели-
ан
чина оказалась существенно отрицательной; это означает, что вели¬
чина Н может с течением времени только убывать, т. е. она убывает
необратимо. Это давало возможность связать механику с термодинами¬
кой, с необратимостью.
303

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Однако, первоначальный вариант концепции Больцмана встретил осно¬
вательную критику. Лошмидт в своем „возражении обращения" (11т-
кеЬгетдуапс!) указал на несовместимость //-теоремы с уравнениями ме¬
ханики, которые безразлично включают оба направления течения вре¬
мени -+-1 и —I.
=/(■*); «ли | ^(тдг)=/(дг); но	7^Т)(тх)=/(х);
от перемены знака I ничто не меняется. Значит, если в механической
системе переменить знаки всех скоростей (что реально возможно), то все
пойдет попрежнему, а между тем //-функция начнет возрастать. Очень
важно заметить, что полной обратимостью отличаются также все уравнения
н
электродинамики и даже Феноменологической термодинамики. Б беско¬
нечно медленные процессы время входит в нулевой, следовательно, в чет¬
ной степени, значит и там господствует обратимость*
„ Возражение возвращения “ (^хе^егкеЬгешллгапс!), выдвинутое Цермело,
основано на теореме Пуанкаре о „квазнпериодическом“ характере ко¬
нечных механических систем. В упрощенной передаче доказательство этой
теоремы сводится к тому, что в конечной механической системе число
всех возможных -состояний также конечно, и с течением времени неиз¬
бежно будет исчерпано, так что система будет периодически возвращаться
(\У1ес1егкеЬгеп) к имевшим уже место состояниям (конечно, лишь на протя¬
жении чудовищно больших промежутков времени). Цермело указал, что
при возврате системы в пережитые состояния и //-функция должна при¬
нять прежнее значение, т. е., по теореме Ролля, известной каждому сту¬
денту, неизбежно должны быть времена, когда //-функция возрастает.
Но Н2 — область возрастания //-функции.
Ввиду этого, Больцман в корне изменил свой метод и доказательства
и придал //-функции совершенно другой, вероятностный смысл: крайне
вероятно, что в следующий момент //-функция уменьшается,
Со снятием старой формулировки //-теоремы отпало и возражение
Цермело. Возражение Лошмидта тоже отпало, и вот почему: если задаться
значением функции Н=Н19 то возможны четыре предположения о состоя¬
304

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
нии системы до и после этого момента, изображенные на графике:
1) перед значением Н19 и после него функция убывает, 2) и до и после
возрастает, 3) до значения Нг возрастает, затем убывает, 4) до значения
Нх убывает, затем возрастает. Очевидно, что чем выше лежит прямая Нх
(т. е. чем большее значение //-функции), тем реже график Н будет встре¬
чаться в качестве ямы и тем чаще в качестве пика; будет безразлично,
итти ли при этом от / к — I или наоборот.1
Нужно сказать, что реконструкция метода Больцманом не была
понята ученым миром, и Больцман на долгие годы оказался в атмосфере
одиночества и идейной изоляции, являясь мишенью высокомерных отзы¬
вов и насмешек. Больцман бросился в бой, на удары отвечал ударами,
но в обстановке ужасного научного одиночества, силы его иссякли, он впал
в состояние тяжелой меланхолии и, наконец, покончил с собой. Наш пиэтет
перед гениальным одиноким борцом за материализм в физике не только
не лишает нас права, но, напротив, возлагает обязанность указать слабые
места его взглядов.9
Явление, о котором мы знаем, что оно перед нами не произойдет,
является для нас невозможным. Только в этом смысле мы можем теперь
называть обратные, необратимые физические процессы невозможными.
Процессы обратные необратимым теоретически вполне возможны, как
н все механические процессы, но невозможны практически, так как вероят¬
ность их осуществления невообразимо мала и „на наших глазах" они
никогда не происходят. Больцман выяснил также, в чем сущность той
мировой тенденции, которую выражает второй закон. В природе мало
вероятное распределение молекул переходит в более вероятное. Это и есть
тенденция природы, проявляющаяся в возрастании энтропии. Энтропия
системы — форма проявления вероятности ее состояния, не имеющая не¬
обходимой связи с термодинамикой, определяемая чисто статистически.
Больцман и вычислил статистически это значение энтропии. Наш мир есть
1	Обстоятельный обвор всей этой полемики имеется в превосходной монографии:
Р. и. Т. ЕЬгеп1ез1. Ве^пШасЬе Сгипс11а^еп с!ег »1а1|э115сЬеп АиЙавэпп? ш 4ег МесЬашк.
ЕпсусЬ с1ег Ма1. ^заеоасНа&еп, В<1. IV, 4, или отдельный оттиск. Это—работа, ставшая даже
среди физиков „директивной". Ее единственный недостаток — некритичность.
2	Автор данной статьи, бывший в течение ряда лет механистом, занимался апологией
Больцмана, некритически отождествляя его взгляды с диалектическим материализмом. Это
обстоятельство является стимулом особенно подробного разбора взглядов Больцмана в этой
работе.
20
305

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
чрезвычайно невероятный мир, ибо в нем существуют непродиффундиро-
вавшие газы, не распределенная равномерно теплота, а также стройные,
гармонические, т. е. невероятные движения.
Движения больших масс, поступательные и вращательные, материаль¬
ные и световые волны, суть движения в высшей степени невероятные.
В замкнутой системе должен происходить переход от невероятного к вероят¬
ному состоянию, т. е. энтропия должна вырастать. Все формы энергии
должны превращаться в беспорядочные движения молекул.
Но ведь, если бы мир существовал бесконечно долго, он пришел бы
уже к наибблее вероятному состоянию, т. е. к тепловой смерти. Однако,
раз этого нет, стало быть мир существует некоторое конечное количе¬
ство времени.
Как Больцман выходит из этой трудности?
Он дает ответ во втором томе „ УоНезип^еп" в двух гениальных главах
„Апигепсктдг аи{ с1аз Ш^егзиш" и „АЫекип# с!ез ^агте^ЫсЬ^е^сМез
с1игсЬ Ь1ткеЬг с!ег ^ейЫде*.1
Сущность космологического применения идей Больцмана заключается
в смелой гипотезе, о том, что наш астрономический мир, часть простран¬
ства, доступная нашему наблюдению (включая, конечно, и наиболее отда¬
ленные туманности, являющиеся Млечными Путями, подобными нашему,
мировыми островами) есть лишь бесконечно малый уголок Универсума,
или совокупности всего, что существует, и, что самое главное, — однороден
с ним по своему устройству. Наши физические законы, механизм нашего
мира Больцман без колебаний распространяет на Универсум. Он однороден,
конечно, в существенном, а не в деталях. Здесь заключается полный
разрыв с физическим агностицизмом, который отказывается делать такое
расширение, считая, что известную нам материю нельзя считать за един¬
ственное реально существующее, находя вероятным существование также
и совершенно иных реальностей, обладающих другими законами. Универсум
Больцман принимает бесконечным в самом прямом и точном смысле этого
слова.
Предоставим, однако, слово самому автору.
„Как объединить данную нам в опыте необратимость течения всех
известных нам естественных процессов с безграничностью становления
мира, данную нам односторонность течения времени с бесконечностью или
цикличной замкнутостью последнего? Кто хочет ответить на указанный
вопрос, должен использовать в качестве картины мира систему, временные
изменения которой выражены уравнениями, в которых положительные
и отрицательные направления времени равноправны, а явление необрати¬
мости получается при помощи специальных допущений, в большие времен¬
ные промежутки. Эту возможность как-раз предоставляет атомистическое
воззрение.
1	Уог1езип*еп, Ва. II, 55. 256-264.
306

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
„Мир можно представить себе, как механическую систему, состоящую
из огромного числа частиц и существующую неизмеримо долго. Вся наша
звездная система ничтожна в сравнении с размерами этой системы, а про¬
межутки времени, измеряемые необозримыми эпохами — зонами, будут
бесконечно малы по сравнению со временем существования вселенной.
Почти всюду в этой вселенной господствует тепловое равновесие и, как
его следствие, — смерть. Но то там, то здесь, в небольших областях, —
небольших, говоря относительно, они будут порядка нашего звездного
мира (мы их будем называть индивидуальными мирами), будут иметь место
значительные отступления от термического равновесия, и притом в те¬
чение промежутков весьма коротких, по сравнению с величиной зона.
Число таких частей вселенной, для которых вероятность состояния воз¬
растает одинаково с числом тех, для которых она убывает.
„Для вселенной в целом оба направления времени невозможно отли¬
чить; точно так же, как в мировом пространстве нет ни верха, ни низа.
Но точно так же, как в определенной части поверхности нашей планеты
мы считаем низом направление, идущее к центру земли, живые существа,
обитатели индивидуального мира в определенной фазе времени будут
отличать направление времени к менее вероятным событиям от обратного,
называя второе — будущим или концом. При этом обозначении для этой же
маленькой выделенной во вселенной области в начале счета времени всегда
будет состояние маловероятное. Этот метод мне представляется един¬
ственным, позволяющим принять второй принцип термодинамики — терми¬
ческую смерть каждого индивидуального мира, не навязывая необрати¬
мость всей вселенной и не считая, что она от определенно начального
состояния переходит к определенному конечному “.1
Мало того. Больцман высказывает еще такую крайне любопытную
мысль.
„Во всем Универсуме, во всей целокупности (ЬЬе^пйе) индивидуаль¬
ных миров существуют в самом деле явления следующие друг за другом
в обратном порядке по сравнению с нашим. Только, если существа,
наблюдающие эти явления, и считают время в порядке, обратном нашему—
это никогда не будет открыто, ибо они отдалены от нас во времени веч¬
ными эрами, а в пространстве — расстояниями, превосходящими расстояние
Сириуса в 101о1° раз, да вдобавок их язык не стоит ни в каком отношении
к нашему языку... “2
Высказав эту крайне экстравагантную и парадоксальную идею, автор
пророчески заканчивает:
„Это будет осмеяно, — хорошо; но надо принять, что развитая здесь
картина мира — единственно возможная, свободная от противоречий,
полезная тем, что открывает новые точки зрения и побуждает не только
1	ВоИгшапп. УоНевипдоп, ВА II, 35 256—257.
2	Там же/ стр. 258.
20*
307

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
к спекуляциям, но и к опытным исследованиям, каковых побуждений не
представляют другие теории/*1
XII.	Больцман и Хвольсон
Идеалисты критиковали Больцмана по двум основным линиям: теоре-
тико-познавательной и конкретно-научной. В качестве примера выступле¬
ний первого рода можно указать брошюру О. Д. Хвольсона: „Применимы
ли законы физики ко вселенной. “ Автор ее широко известен в русской
и европейской физической литературе, как пропагандист кантианства
в физике.
Она целиком направлена против Больцмана, хотя он ни разу, как
нечистый дух, не назван по имени.
Хвольсон отказывает вселенной в бесконечности, считая это слишком
смелой и беспочвенной гипотезой. Необязательно признавать ее либо
бесконечной, либо ограниченной. Возможно и нечто третье, — искривленная,
замкнутая вселенная. Хвольсон резко осуждает тех ученых, которые видят
антитезу конечного или бесконечного, что „ложно и псевдонаучно** и при¬
нимающих гипотезу бесконечности вселенной. Эти ученые „обнаружи¬
вают недомыслие и весьма плохое понимание характера естественно¬
научных вопросов**,2 их писания.— „пустые слова безо всякого внутреннего
содержания.**
Назовем наш астрономический мир пространством А, — пишет Хволь¬
сон, — и предположим, что оно наполнено газом, число молекул коего N.
Вообразим пространство Асодержащее N пространств Аг. Число мо¬
лекул в нем пусть будет Л^. Вообразим пространство Ап, в котором
содержится пространств А2. Будем повторять эту процедуру тысячу
миллионов раз и назовем полученное пространство Чувствуем ли мы
близость бесконечности? Нет. Ибо 2 так же далеко от нее как про¬
странство, занимаемое наперстком. Об отношении же его к нашему миру,
полагает Хвольсон, сказать ничего нельзя, за отсутствием слов и понятий.
По мнению „тех ученых** (читай Больцмана), пространство 2 однородно
с нашим. Смелость это или легкомыслие? Хвольсон, отвечает: легко¬
мыслие. В пространстве 2 могут существовать бесчисленные разнообразия,
существенно друг на друга не похожие, не имеющие даже ничего общего;
„Какие явления нашего астрономического мира должны быть по каким-
либо причинам безусловно одинаковы во всех частях пространства 2?
Какие свойства материи, какие физические законы? Единственно пра¬
вильный ответ гласит: никакие!**а Ученый, утверждающий всеобщую при-
1	Во^гтапп, о. с., 55, 258—59.
2	Хвольсон. Применимыми законы физики ко вселенной, стр. 14.
3	Хвольсон, там же, стр. 25. Эти рассуждения — простой пересказ Канта. Ср. его
аргументацию против познаваемости мира как целого в первой математической антиномии
(„Критика чистого разумам, изд. Попова, 1902, стр. 304).
308

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
ложнмость законов, хотя бы в пространстве 2 „злоупотребляет наукой
и причиняет непоправимый вред стремящимся к знанию, но легковерным
читателям".1 Это тем более жаль, что материалистическое лжеучение
производит „на обманутых читателей чарующее, почти гипнотическое
впечатление'*. Мир знакомый и понятный человеку вовсе не обязан быть
единственно возможным миром.
„ На вопрос о свойствах Вселенной мы поэтому должны открыто честно
ответить: 1^погашиз! Должны ли мы непременно ответить депогаЫшиз?
Нет, для такого ответа принудительной причины не видно. Возможно, что
этот путь (речь идет о теории Эйнштейна) со временем приведет к разъ¬
яснению великой тайны, а может быть и нет. Возможно, что проблема
Вселенной безусловно лежит за пределами вечных границ человеческого
разумения, и что навсегда остается 15рпогаЫтизм.2
Отказывая миру в бесконечности, Хвольсон протягивает руку религии.
Лишая законы универсального значения, он обессиливает науку. И, ко¬
нечно, он клевещет на материализм, утверждая, что последний требует
обязательно полной однородности материи во всех уголках вселенной. Он
требует лишь признания вечности основных атрибутов материи: движе¬
ния, времени, пространства, не отрицая вовсе, что в этих рамках могут
зарождаться бесчисленные формы.
Теория Эйнштейна, от которой Хвольсон еще в 1913 г. ждал разъяс¬
нения великой тайны вселенной, дала повод к другого рода нападкам на
Больцмана.
Как известно, эта последняя или, точнее говоря, ее извращенное
истолкование признает конечность вселенной в пространстве. Нельзя
отрицать того, что в основе этого утверждения лежат очень шаткие спе¬
куляции. Однако, на Западе „беспристрастная*, „требующая точных
фактовнаука подняла это положение на свое знамя как великое дости¬
жение нашего века. Между тем, легко понять, какая тесная связь суще¬
ствует между конечностью мира в пространстве и конечностью его во
времени.9 Одна их них невольно связывается в уме с другой и на их
фоне более импозантным является противопоставление миру бесконеч¬
ности н вечности его творца.
Ссылка на бесконечность вселенной всегда была главным камнем
преткновения для идеалистов, она всегда проливала ушат холодной воды на
пропагандистов тепловой смерти, ибо в выводе закона энтропии и его след¬
ствий неизменно фигурирует в явной или скрытой форме допущение
1	Там же, стр. 28.
2	Там же, стр. 29.
3	Энгельс говорит: „вечно повторяющееся последовательное появление миров в беско¬
нечном времени является только логическим короллариега к одновременному сосуществова¬
нию бесчисленных миров в бесконечном пространстве; принудительную необходимость
этого положения должен был признать даже антитеоретический мозг янки Дрэпера" (Диалек¬
тика природы, стр. 125).
309

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
о конечных размерах системы. Пропагандисты тепловой смерти всегда
обходили стыдливым молчанием этот пункт» если только у них не хватало
сомнительного мужества (как у Гирна или Карпова) прямо отрицать бес¬
конечность вселенной.
Бесконечность мира лежит и в основе смелой концепции Больцмана»
И когда теория Эйнштейна гальванизировала теологическую догму о ко¬
нечности мира» это было громадным козырем в руках противников Больц-
мана и всех вообще паладинов тепловой смерти, ибо ненавистный мате¬
риализм лишался своего главного козыря.
Объективный и трезвый ученый, профессор Брандт писал в „Курсе
термодинамики
Вселенную можно рассматривать как бесконечно большую систему
тел, и потому ко вселенной найденный закон возрастания энтропии при¬
меним лишь с оговорками, хотя Клаузиус и высказал его в следующей
форме: „Энтропия вселенной стремится к максимуму“♦
„Что касается закона деградации энергии, то ко вселенной он также
едва ли применим, так как вселенная бесконечна".1
Так говорил голос истинной науки. А.вот что заговорили ее искази-
тели и извратители, после того, как теория Эйнштейна гальванизировала
теологическую идею конечности мира.
„ . . . Еще одно обстоятельство, относящееся к космическим след¬
ствиям, вытекающим из обоих законов термодинамики: эти законы имеют
силу только для замкнутых систем. Прежде чем распространить их на всю
вселенную, надо было бы удостовериться, что эта последняя не беско¬
нечна. Каким образом можно говорить об энергии и энтропии бесконеч¬
ной системы? Эти выражения теряют в последнем случае всякий смысл.
Что следует подразумевать под полной энергией или полезной энергией»
если последняя безгранична?
Эти затруднения должны были бы смутить как тех, которые с уве¬
ренностью говорят о вечности мира, так и тех, которые уверяют нас
в неизбежной смерти вселенной. Космологические идеи Эйнштейна, со¬
гласно которым вселенная конечна, казалось бы подтверждают взгляды
последних^ но тогда перед нами встают другие вопросы, не менее
затруднительные: если по их мнению, развитие вселенной постоянно со¬
вершается, как этого требует закон Карно, в одном направлении, если
температуры стремятся к равенству, а движение к полному исчезновению,
то почему эта тепловая смерть вселенной не наступила до сих пор.
Скажут, что мир существовал не всегда. Но это противоречит
первому закону термодинамики, если только вся существующая энергия
не возникла внезапно в самый момент сотворения мира. Таким
образом, мы здесь наталкиваемся на наиболее щекотливые вопросы
религиозного мировоззрения.
1 А. Брандт, т. I, сгр. 71.
310

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Джинс уже не в условной форме („если только" . . . ), а в категори¬
ческой высказывается за акт творения и за неизбежность тепловой смерти.
Ниже мы вернемся к его выступлению, а здесь укажем только, что кос¬
мология Ситтера и Лемэтра, то гнилое оружие, с которым современный
физический идеализм выступает против идей Больцмана.
ХШ. Опыт марксистской критики Больцмана
Так идеалисты и реакционеры критиковали Больцмана за его мате¬
риализм. В этой полемике Больцман был прав. Но отсюда не следует,
что его теория неуязвима с совершенно иной точки зрения.
Одну и ту же идею можно критиковать „ справа * и „ слева". Канта, на¬
пример можно упрекать (и в этом его упрекает идеализм) за то, что он
вместе с материалистами признает реальное существование вещей в себе.
Но его можно упрекать с материалистической точки зрения за то,
что он сделал ряд серьезных и решающих уступок идеализму, признав
непознаваемость вещей в себе. Дюринга критиковали идеалисты за его
материализм и Энгельс за ограниченность и узколобость его материа¬
лизма. Такой же двоякой критике подвергались и Мах и Оствальд и дру¬
гие мыслители, не сводившие концов с концами, недоговаривавшие до
конца своих теорий, останавливаясь на полдороге.
Не является иконой и Больцман. Несмотря на тот пиэтет, который
вызывает образ трагически погибшего великого борца за материализм
в физике, мы не только имеем право, но и обязаны критиковать его, разу¬
меется лишь с точки зрения высшей формы материализма — ортодо¬
ксального марксизма.
Признать концепцию Больцмана аутентичной духу марксизма нельзя,
хотя есть авторы, доказывающие этот тезис.
Тимирязев говорит о Больцмане: „Поистине можно сказать, что диалек¬
тический метод одержал одну из славнейших своих побед и притом руками
людей, применявших диалектику только потому, что их заставила это сде¬
лать сама природа... Таким образом, программа, намеченная Энгельсом,
через 50 лет оказалась выполненной V
С этим мнением нельзя согласиться. При всей поражающей импозант¬
ности гипотеза Больцмана обладает, во-первых, философскими недостат¬
ками, а, во-вторых, кое в чем устарела с точки зрения современного
состояния физики. В больцмановском мире не происходит непрерывного
1	Сб. нДиалектика в природе", № 2, стр. 197. Само собою понятно, что переоценка
Больцмана н переоценка имеющихся у него элементов диалектики есть следствие общефи¬
лософских позиций А. К. Тимирязева, отожествляющего диалектический материализм с ме¬
ханическим. Квалификация взглядов Больцмана как целиком марксистских, осуществляю¬
щих программу Энгельса, содержится также в книжке Горнштейн „Диалектика природы
Энгельса где автор, излагая своими словами книгу Энгельса, ухитрился протащить ]эяд
путанных, неверных формулировок.
311

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
воссоздания концентрированных движений, аннулированных губительным
действием энтропии; это воссоздание не является непрерывно действующим
процессом, а появляется лишь через бесконечно отдаленные эры» Больц¬
ман не уничтожает тепловой смерти. Тепловая смерть наступает, и при
этом окончательная, ибо пробуждение мира происходит лишь через беско¬
нечные эпохи — эоны, и в бесконечно отдаленных пространствах, т. е.
практически говоря, никогда и нигде.
Мизес совершенно справедливо замечает, что есть вероятности, поря¬
док величины которых так ничтожен, что мы с полным правом можем
приравнять их к невероятностям.
Если отвлечься от скоростей, то можно сказать: весь наличный опыт
показывает, что такое отступление от нормы, как уменьшение чисел моле¬
кул в кубическом миллиметре наполовину, или больше чем наполовину,
не наступает никогда. Статистическая теория не исключает совершенно
возможности этого явления, но объявляет его крайне невероятным.1
Теория дает меру невероятности: она выражается числом, в котором,
после запятой, стоит сто миллионов нулей, прежде чем появляется первая
значащая цифра. Эта величина не поддается, конечно, абсолютно ника¬
кому представлению.
„ Каждый нормально мыслящий человек, — заключает Мизес, — найдет,
что между подобной степенью „невероятности41 и полнейшей невозмож¬
ностью вряд ли существует практически установимое различие.2
А между тем, такое отклонение от вероятного состояния, каким пред¬
ставляется возникновение целого астрономического мира, не может ийти
в сравнение с тем ничтожным отклонением, которое мы взяли в качестве
примера. Поэтому, объяснение Больцмана есть софизм. Он апеллирует
к категориям безмерного; возникновение мира необходимо лишь потому,
что оно бесконечно мало вероятно или практически совершенно невоз¬
можно. Это есть парадокс, логический скачок. Диалектическая логика
резко протестует против категории—безмерного. Всякое понятие должно
иметь меру; когда оно выходит за пределы своей меры, понятие теряет
всякий смысл и превращается в бессмыслицу. Подобной апелляцией
к безмерности и является концепция Больцмана. Она подавляет своим
величием наше воображение и лишает нас возможности рассмотреть
тот логический скачок, который при этом совершается. Но этого мало.
Дело в том, что помимо миров, идущих от менее вероятного к более
вероятному состоянию, каковым является наш мир, должны встречаться,
примерно, столь же часто и миры, идущие от вероятного к невероятному
состоянию; в этих мирах, мы должны, по определению самого Больцмана,
допустить обратное течение времени, т. е. следование событий течет там
в противоположном направлении. Представление о подобном мире могла бы
1	Мизес. Вероятность и статистика, стр. 200.
2	Там же, стр. 201.
312

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
дать нам кино-лента, пущенная гадом наперед. Психологи уже раньше
отмечали то ощущение поразительной нелепости, которое вызывают у нас
эти фильмы, изображающие мир „опрокинутым во времениЭто мир,
в котором бесформенная масса дыма появляется где-то вдали, сгущается,
концентрируется в клубы и, наконец, приближаясь, исчезает в печных тру¬
бах. Это мир, в котором пища сначала переваривается, и лишь потом
съедается; мир, в котором появляется сначала дряхлый старик, который
затем непрерывно молодеет, превращается в мальчика, и далее, в эмбриона.
Словом, в этом мире будущие состояния определяют собой настоящие,
Бее процессы, происходящие в подобном мире, и психика обитающих
в нем существ, не могут иметь ни малейшего отношения к нашему миру
и нашей психике. Мы лишены возможности составить себе об этом мире
хотя бы какое-нибудь суждение, и невозможно смягчить резкость этого
вывода указанием на то, что в нашей вселенной существуют такие чисто
механические процессы, которые мы в состоянии представить себе про¬
текающими как в прямом, так и в обратном направлении. Например, мы
не находим ничего удивительного в том, что получает обратный ход
какая-нибудь машина и колеса ее начинают вращаться в обратную сторону.
Нам понятно, например, когда дает задний ход паровоз или автомобиль.
Классическим примером обратимости издавна считалось движение мировых
тел. Казалось, что наш ум не может встретить никакого затруднения
при мысли о том, что мировые тела переменили свой знак вращения на
обратный. Однако, это обстоятельство вызывается просто тем, что обычно
не представляют этих механических процессов во всей их действительной
сложности, а рисуют их в крайне упрощенном виде. Так, например, когда
работает паровоз, все его части трутся друг о друга и о рельсы, и при
этом трении происходит превращение движения в теплоту. Эту теплоту
его части непрерывно лучеиспускают в пространство, и для того, чтобы
вообразить себе обратный процесс движения паровоза, мы должны были бы
вообразить приходящие из мирового пространства тепловые волны, кон¬
центрирующиеся в колесах паровоза, превращение теплоты трения в рель¬
сах в механическую энергию движения колес, что является для нас со¬
вершенно невозможным.
Астрономическое движение небесных тел также не является обрати¬
мым, ибо на них, помимо лучеиспускания, происходят явления приливного
трения, непрерывно деформирующие их и их орбиты.
Дело не в одной только психологической парадоксальности больцма-
новской трактовки времени. Признание хода его нереальным приводит
к релятивистскому пониманию этой важнейшей формы бытия материи,
и в конечном счете к агностицизму.
Причинность — одна из основных форм бытия материи. Наряду с дви¬
жением, пространством и другими ее коренными атрибутами она была
завоевана в результате тысяч лет работы человеческой массы, как прочное,
незыблемое достижение. Причинность обосновывает всю нашу жизнь, всю
313

Л М. РУБАНОВСКИЙ
практику. Опрокидывание причинной связи на голову, к которому при»
водит больцмановское обращение времени выбивает почву из-под челове-
ческой практики, приводит к агностицизму, к юмистской софистике.
Что механический материализм Больцмана приводил его к агности¬
ческим постановкам вопросов, — в этом нет ничего удивительного, ибо
механизм всегда приводит к идеализму, при последовательном проду¬
мывании его выводов.
Все эти обстоятельства заставляют нас признать теорию Больцмана
философски неудовлетворительной и не согласиться с теми авторами,
которые квалифицируют ее, как высшее достижение диалектики, спасаю¬
щее вселенную от тепловой смерти. Помимо этого, теория Больцмана
подлежит пересмотру вследствие соображений совершенно иного порядка.
Высчитывая энтропию вселенной, Больцман рассматривал химические
атомы, как неделимые, неразрушимые кирпичи материи. Их число, а также
сумму величин их живой силы он считал неизменной. Максимальная
энтропия достигалась у него тогда, когда вся эта энергия распределя¬
лась поровну между кинетической и потенциальной энергией атомов,
распределялась так, что никаким новым перераспределением уже невоз¬
можно было увеличить энтропию. Для современной физики эта термоди¬
намическая картина архаична и наивна; она бесконечно далека теперь от
взглядов на атомы, как на вечные кирпичи вселенной, она знает, что
атомы не только непрерывно изменяются, но и в конец разрушаются.
Они состоят из ядра и сложной свиты электронов, которые могут рас¬
пасться и целиком превратиться в лучистую энергию. Далее, энергия
может существовать не только в тех формах, которые были известны
Больцману, она может расходоваться и накопляться, видоизменяться
путем изменений электронных орбит внутри атома, путем распада атомов,
путем перегруппировки атомного ядра и, наконец, путем полного уничто¬
жения материи.1 Далеко неясно, какие из этих процессов и в какой мере
являются естественными, насколько они изменяют мировую энтропию.
Таким образом, и это усилие механической физики не привело к полной
победе ее над вторым законом, да и эта победа оказалась слишком кратко»
временной.
Это вообще невозможно с точки зрения механизма, отожествляющего
предыдущее с последующим. Это отожествление невозможно, ибо про¬
исходит изменение, действие, т. е. нечто новое, которое не может целиком
заключаться в причине, иначе оно было бы неотличимо от причины и не
было бы действием.
Это как-раз и констатирует второй закон, исключая механическую
причинность.
1	К сожалению, этот нелепый термин употребляется в современной литературе для
обозначений превращения электронов и прогонов в радиацию. Здесь, конечно» не уничто¬
жение материи! а изменение ею своих конкретных форм.
314

А. М. РУБАНОВСКИЙ
Изменение движения второй закон превращает в основное нане
понятие о мире; это ясно поймет диалектическое естествознание буду¬
щего. Невозможность усвоения этого механическим естествознанием XIX в.
приводила его к тяжелым и болезненным противоречиям»
XIV.	Эргодическая гипотеза
Но нигде, быть может, не обнаруживается так явно механическое
существо методологии Больцмана, как в наиболее гениальном усилии его
ума — эргодической гипотезе, наиболее глубокой мысли о свойствах нашего
мира, пытающейся смело ответить на онтологический вопрос.
Слабым местом первоначального варианта /У-теоремы было то обстоя¬
тельство, что величина А Д.//— число столкновений молекул, находя¬
щихся в к-ом и /-ом состоянии, принималось пропорциональным числу
молекул к и /; этот тезис никак не следует из законов механики. В даль¬
нейшем Больцман показал, что если к молекулам применимы законы
теории вероятностей, то большая часть возможных состояний газов
должна принадлежать к распределению Максвелла-Больцмана, причем
число „ не-больцмановских“ состояний ничтожно мало. Но как перейти
от математически-необходимого к физическому, реальному состоянию газа?
Больцман ввел два допущения: 1) система проходит все возможные со¬
стояния,1 2) в каждом остается одинаково долго.2 Оба они равно необхо¬
димы, чтобы придать физическое значение статистическим соображениям.
В числе переживаемых системою состояний должны быть и наименее ве¬
роятные, например, такие, когда вся энергия, присущая данной системе,
содержится в одной единственной молекуле, а все остальные, имеют
энергию, равную нулю»
В газе не соблюдается основное требование теории вероятностей:
„отсутствие последействия вероятности*4. После каждого элементарного
акта газ не возвращается к исходному состоянию, „колода не тасуется".
Это уязвимое место Больцман и защитил следующим допущением:
Время пребывания системы в данном состоянии равно вероятности
этого состояния: IV =^, где вероятность состояния, * — время нахо¬
ждения системы в данном состоянии, а Т — полное время наблюдения.
Или: все микросостояния равновероятны.
Переведем на другой язык эту мысль, в данной форме почти невинную
и будящую легкое беспокойство лишь связыванием реального физиче¬
ского времени с IV—отношением лишь математически исчисленным.
1	Подразумеваются „ микросостояния “ материи, когда предопределено не только ее по¬
ведение как целого, но и каждой молекулы в отдельности.
2	Второе допущение не является самостоятельной гипотезой, а непосредственно сле¬
дует из так наа. теоремы Лиувилля.
315

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Молекула может менять не только координаты в пространстве, но
и скорости в направлении координатных осей. Ее поведение, стало быть,
может быть точно описано 6-ю непрерывно изменяющимися величинами:
тремя координатами в пространстве и тремя скоростями. Можно сказать,
что она движется в символическом 6-мерном, или, как его называют фи¬
зики, фазовом пространстве. Систему их двух точек можно описать 12
и вообще систему из Лоточек 6N координатами- Такой системе соответ¬
ствует фазовое пространство с 6Ы измерениями; каждое состояние си¬
стемы можно точно описать, задавши одну точку фазового пространства,
при непрерывном изменении системы фазовая точка будет непрерывно
двигаться в фазовом пространстве, чертя фазовую линию.
Тогда получаем следующую изящную формулировку.
Относительная продолжительность пребывания системы в неко¬
тором состоянии пропорциональна объему данного состояния в фазовом
пространстве.
А из уравнения	(см.	выше)	непосредственно	следует, что лю¬
бое свойство системы в состоянии к, назовем его (пусть это будет
энтропия, давление, температура), будучи „ взвешенным “ во времени, равно
тому же свойству, взвешенному в фазовом пространстве (среднему стати¬
стическому).
т --- * г*<э ~н— -	=2
Время эквивалентно (фазовому) пространству! Длиться во времени —
это то же самое, что протягаться, простираться в фазовом пространстве!
Это отожествление длительности и протяженности было в начале
статьи выдвинуто как одна из характернейших черт методологии меха¬
низма. Было показано, что она принимала у Парменида, Лагранжа, Мин-
ковского, Эйнштейна самые разнообразные формы выражения, словно
фрейдовское бессознательное, пытающееся в форме разнообразных сно¬
видений, оговорок и описок вынырнуть на светлую поверхность сознания.
Эргодическая гипотеза — новая вариация этого мотива.
Приведем, однако, еще одну, и наиболее строгую, формулировку
эргодической гипотезы. В трехмерном пространстве Е=((х, у, г) = Сопз*
есть уравнение поверхности. Аналогично, в фазовом пространстве, Е—
= {($1 • • • Рг • • •) = Сопз1 есть уравнение поверхности энергии, если через
Е обозначим энергию, остающуюся неизменной по первому закону термо¬
динамики, а через р и # степени свободы. По этой поверхности и будет
двигаться фазовая точка, описывающая состояние нашего мира в 6 .Димер¬
ном пространстве, где N число молекул нашего мира- Так как поверхность
замкнутая, то движение точки будет квазипериодическое (теорема Пуан¬
каре). Если же объем фазовых клеток Л/, описывающих состояние нашего
мира, будет конечен, то мир будет системой истинно периодической.
Это значит, что система, изображаемая точкой (т. е. наш мир), будет
316

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
проходить повторяющиеся циклы изменений, периодически возвращаясь
в начальное состояние. Отсюда строгая формулировка эргодической гипо¬
тезы: система в цикле своего развития проходит через все микросостоя-
ния, соответствующие данному запасу энергии и фазовая траектория
системы проходит через все точки гиперповерхности энергии, заполняя
ее повсюду плотно.1
Как видно, эргодическая гипотеза возрождает теорию вечного воз¬
врата, но не в диалектической, энгельсовской, а в резко механической
форме, вызывающей в памяти кошмар Бланки. Наш мир осужден блуждать
по фазовой траектории без творчества, без развития, и даже само движе¬
ние является совершенно мнимым. Гиперсфера Больцмана есть по
сути дела не что иное, как описанная в терминах современной
физики сфера Парменида!
Фазовая траектория будет проходить через каждую точку больцманов-
ской гиперсферы. Но фазовая траектория (след движущейся фазовой точки)
не может сама себя пересекать. Это следует из „ теоремы существова¬
ния* Коши, в которой доказывается, что задание начальных условий
однозначно определяет дальнейшее поведение системы, во всяком случае
если уравнения, описывающие систему, — 1-го порядка. А раз пересече¬
ние фазовых траекторий невозможно, то на гиперсфере будет одна един¬
ственная траектория и только по ней могут двигаться одинаково устроен-
ные миры, отличаясь друг от друга только сдвигом во времени!
Никакое творческое разнообразие в мирах невозможно и фантазия при¬
роды может только без устали повторять круговращение по колесу фазо¬
вой траектории бесчисленных миров, одинаковых до последней детали.
Разве это не кошмар механиста* достойный Ивана Карамазова?
Проследим вслед за Эренфестом дальнейшие следствия эргодической
гипотезы.
1)	Возьмем среднее статистическое любого свойства системы от сред¬
него во времени. Оно равно среднему во времени:
Ф — У1,
или словами: мы не получаем ничего нового благодаря течению времени.
2)	Для вычисления среднего во времени значения любого свойства
достаточно взять среднее статистическое:
Ф =
Так доводится до логического предела „выключение времени*4.
Совершенно не случайно, что доказательство эргодической гипотезы
основано на насквозь механистической по мысли теореме Лиувилля, и даже
1 Обсуждаемые здесь вопросы трактуются в ряде статей Больцмана, с которыми
удобнее всего познакомиться по трехтомнику:	Во1(ггоапп.	^юзепзсНаЕШсНе АЬЬапс!-
1ил?еп, Ьегаи&#е#еЬеп уоп Гг. НазепоЬИ. Трудно указать наиболее важные; отметим все же:
Ва. I, АЬЬ, 2,19, 22; В4. И, АЬЬ. 42, 62 и т. д.
317

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
сама формулировка ев включает теорему Лиувилля. Эта последняя —
крайне любопытное и яркое звено в цепи законов сохранения, которые
механическая физика возвела в ранг главных, наиболее глубоких законов.
В число „ сохраняющихся * метафизических субстратов, как масса, скорость,
центр инерции и т. д. до бесконечности, — в число этих неизменяющихся
субстратов теорема Лиувилля включает и фазовое пространство» При
любых изменениях, происходящих в системах, занимаемый ими фазовый
объем может только деформироваться, но не менять величину. По своей
внутренней структуре наш мир уподобляется несжимаемой жидкости. Укра¬
шенная подобной пристройкой эргодическая гипотеза еще более явно
обнаруживает свою насквозь механическую сущность.
Каковы, однако, аргументы в пользу того, что гипотеза правдоподобна
и наш мир, действительно, есть система эргодическая? Сам Больцман не
развивал подробно этих аргументов, ограничиваясь ссылкой на то, что
такой вид имеет фигура Лиссажу в случае несоизмеримости частот
колебаний точки в противоположных направлениях: тогда получается
плотное заполнение площади. Больцман указывал, что, вследствие громад¬
ного числа степеней свободы нашего мира, гиперсфера будет заполнена
плотно.
Последующая критика показала, однако, несостоятельность этих
доводов.
Детальное изучение вопроса П. Эренфестом показало, что вообще
не существует никаких эргодических систем. Даже пример Больцмана
неудачен: сам двумерный вибратор не является эргодическою системой;
плотное заполнение площади дает лишь проекция траектории из его
4-мерного фазового пространства на плоскость. Слабое утешение пред¬
ставляет квазиэргодическая теория Джинса, показавшего, что хотя эрго¬
дических систем нет, но зато есть системы квазиэргодические, у которых
фазовая траектория проходит сколь угодно близко к любой точке гипер¬
поверхности энергии. Ни эта, ни другие попытки обосновать эргодическую
гипотезу (например, Мизеса) не дают успехов, они не могут опровергнуть
тезиса, что мир сопротивляется усилиям втиснуть его в тиски механизма,
живая, беспокойная действительность не хочет впадать в анабиоз неиз¬
менности.1
XV.	Новые точки зрения
Энгельс оставил нам в своих заметках завет отыскать тот механизм,
который восстанавливает ослабевающие силы истощенной материн, который
снова производит раскаленное сырье для мировой машины. Он призывал
отыскать те условия, при которых деградировавшая энергия может снова
1	Я считаю нужным отметить здесь, что единственный автор-нарксяст, писавший до
сих пор об вргодической гипотезе — Б. Гессен, — не обмолвился о ней ни единым слЬвом
критики.
318

А. М. РУБАНОВСКИЙ
концентрироваться и приобрести дееспособность. Выполнило ли этот
завет естествознание XX в.? XIX в. в лице Больцмана не удалось опро¬
вергнуть неизбежность тепловой смерти. Все, что он показал, это то, что
закон энтропии не является абсолютным; в микроскопическом процессе,
в котором участвует сравнительно небольшое число молекул, энтропия
может не только увеличиваться, но и уменьшаться, и является, таким
образом, величиной „вибрирующей", так же как и все остальные моле¬
кулярные величины. Блестящим подтверждением этого положения явилось
открытие Перреном закона распределения броуновских частиц.1 В факте
броуновского движения практически осуществляется идея Больцмана, ибо
при движении броуновской пылинки, нестройное движение водяных моле¬
кул превращается в стройную энергию движения частицы. Более вероятное
состояние переходит в менее вероятное, и мир „делает шаг назад44.
Броуновское движение заменяет нам несуществующих максвелловских
демонов. Однако, эти шаги мира назад настолько ничтожны, что не могут
принести нам никакого удовлетворения: по сравнению с интересующими
нас величинами концентрации движения таковая для броуновской частицы
лишена абсолютно всякого значения. Одним словом, броуновское движение
не спасает от тепловой смерти наш макроскопический ми р.
Еще удар был нанесен по закону энтропии открытием Нернста. Ему
удалось отыскать новый тепловой закон, который также ограничивает абсо¬
лютное значение второго закона. Сущность закона Нернста сводится к тому,
что темп возрастания энтропий уменьшается по мере понижения темпера¬
туры: чем ниже температура, тем меньше степень ее обращения внутрь.
Планк формулирует закон Нернста в следующих словах:
„Когда температурка, при которой происходит какой-либо процесс,
стремится к нулю, энтропия также стремится к нулю4*. Сам Нернст назы¬
вает свой закон „принципом недостижимости абсолютного нуля44.
Атомистическая интерпретация закона Нернста была дана Планком.2
В уравнении Больцмана для величины энтропии фигурировала неопре¬
деленная величина, наличие которой было тесно связано с тем методом,
каким Больцман вычислял абсолютное значение энтропии. Нернсту удалось
вычислить эту константу и выяснить, что чем больше мир стремится вперед
по пути возрастания энтропии, тем более замедляется это его движение.
Нельзя, однако, делать отсюда вывод, что здесь уже заключено спасение
мира от тепловой смерти; это был бы, разумеется, логический скачок;
тепловая смерть мира не аннулируется, а лишь откладывается на очень
большой, но отнюдь не на бесконечный период времени, ибо, хотя умень¬
шение энтропии асимптотически стремится к нулю, все же скоро будет
достигнут такой предел, когда практически уже прекратится всякий физи-
1	Точнее, он покааал, что этот закон идентичен е гипсометрическим законом Лапласа.
2	Опускаем этот крайне любопытный вопрос, как не имеющий пряного отношения
к теме. См. „Термодинамику" Планка.
319

А. М. РУБАНОВСКИЙ
ческий процесс. О. Д. Хвольсон на вопрос о том, приближается ли все¬
ленная к тепловой смерти, еще в 1914 г. отвечал агностическим пожи-
манинем плеч.
„Здесь мы встречаемся с одним из великих вопросов, стоящих пока
еще за гранью наших познаний и нашего разума. Давно ли существует
наш мир? Наука не может допустить мысли о начале бытия нашего мира,
но, с другой стороны, допущение бесконечно долгого существования мира,
неизбежно приводит к заключению, что все процессы, текущие в опреде¬
ленном направлении, должны были кончиться; разного рода попытки выйти
из этой великой дилеммы, не увенчались успехом".
По-новому поставила термодинамическую проблему идея идентичности
массы и энергии. Эта идея не является новой. Еще в 1891 г. Джозеф
Томсон указал, что инертная масса связана с наличием скрытых внутренних
форм энергии. В 1900 г. Аармор, рассматривая электрон и протон, как
два конца фарадеевской силовой трубки, высказал предположение о том,
что стенкн этой трубки могут сократиться до полного совпадения электрона
и протона, причем они сливаются друг с другом, заряд их уничтожается,
и они превращаются в электромагнитный импульс, улетучивающийся
в мировое пространство. Несколькими годами позже, Эйнштейн и Томсон,
различными путями, пришли к выводу о том, что масса есть не что иное,
как концентрированная энергия. У Томсона этот результат получается на
основе представлений классической физики. Мера эквивалентности массы
и энергии была вычислена Томсоном и оказалась громадной: равной квад¬
рату скорости света.
В теории Эйнштейна этот же вывод получается совершенно иначе,
более формальным путем; сначала масса тела оказывается эквивалентной
кинетической энергии его движения, а затем, ввиду эквивалентности кине¬
тической энергии и других форм, этот вывод экстраполируется и на другие
виды энергии* Эти факты, конечно, не умещаются в круг представлений
старой термодинамики, и последняя подлежала коренному пересмотру,
самой радикальной ревизии. Ни общее количество вещества, ни общее
количество энергии, взятые порознь, не являются более постоянными; из
физики исчезли законы сохранения материи и энергии, их место занял
закон сохранения суммы той и другой. Возникал вопрос, как надлежит
трактовать процесс превращения массы в энергию: как естественный или
как неестественный. Далее: если, по Больцману, сущность второго закона
в переходе от невероятных к вероятным состояниям, то какой из двух про¬
цессов, превращение массы в энергию или обратный ему, является более
вероятным, какой менее. Эти процессы не укладывались в схемы старых
рассуждений.
Затем последовало открытие радиоактивности. Большой энтузиазм
в свое время вызвала идея о том, что все химические элементы радио¬
активны и связаны между собой взаимной цепью превращений. Недавно
(в 1928 г.) против этой гипотезы выступил Милликен, утверждая, что боль¬
320

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
шинство элементов нашего мира уже достигли состояния максимальной
устойчивости. Но если Милликен и прав, то все равно несомненно, что
ядра всех атомов способны к изменениям, если не самопроизвольно, то
под действием физических условий, существующих в горячих звездах.
В 1917 г» появилась замечательная работа Эйнштейна, сущность кото¬
рой заключается в том, что ядро атома ведет себя так же, как и сам атом.
Если земные атомы копируют своим поведением радиоактивные ядра,
то и наоборот, радиоактивное ядро, при соответственно высокой темпе¬
ратуре, стало бы вести себя точно так же, как обычно атомы ведут себя,
например, в раскаленной атмосфере звезд.
При всех внутриатомных процессах излучается радиация. Атом вовсе
не есть, как это думали раньше, „ перпетуум мобиле механизм, сде¬
ланный раз навсегда. У классиков-механистов мы неизменно встречаем
представление об абсолютной неизменности атома; ни Ньютону, ни Бойлю,
ни Дальтону даже в голову не приходит поставить под сомнение абсо¬
лютную вечность атома.
Дж. Томсон, установивший, что атом является очень сложной конструк¬
цией из положительных и отрицательных электронов, первый высказал,
что атом не может вести себя, как „перпетуум мобиле подробное иссле¬
дование этого вопроса было произведено Лармором.
Движущийся электрон должен лучеиспускать; при этом лучеиспускании
происходит отдача энергии в пространство, и механизм атома изнаши¬
вается и слабеет. Казалось одно время, что атом снова превращается
в „вечный двигатель“ в руках Бора, ибо одним из постулатов последнего
было положение, что когда атом вращается на стационарной орбите, он
не лучеиспускает, и в нем не происходит, таким образом, никаких изме¬
нений. Однако, из „принципа соответствия" было вычислено, что стати¬
ческая скорость потока электромагнитных импульсов, производимых
электронами, при их прыжках с орбиты на орбиту, дает как-раз такой
же поток энергии, который вычислялся по закону старой электродинамики.
То представление, о котором говорилось в классических формулах Лар-
мора, было перенесено в область представления квантовой теории.
Работа Эйнштейна показала, что и при квантовой теории вечное дви¬
жение не присуще атому. Его невозможность заключается в законе излу¬
чения абсолютно черного тела. Так же, как трение в наших машинах
является причиной снашивания механизма и обесценивания стройной меха¬
нической энергии, так же и в атомных механизмах существует аналогия
трению — взаимодействие между материей и эфиром. Вырождается не
только энергия, но и материя; сложные атомные конструкции стареют и
разрушаются, давая все более и более легкие ядра. Электроны в ядрах само¬
произвольно падают на самые нижние из возможных орбит; наконец падают
друг на друга и уничтожаются, превращаясь в электромагнитный импульс.
Образ неизбежной „гибели богов“ встает перед нами еще более вели¬
чественно. Этот процесс вырождения нашей материи является также
21
321

Л. М; РУБАНОВСКИЙ
односторонним и необратимым, ибо у нас нет никаких средств влиять на
процессы, происходящие в ядрах. Для того, чтобы вызвать перегруппи¬
ровку внешних электронов, нам достаточно тех высоких температур,
которые мы имеем в наших лабораториях; для влияния на ядра атомов
нам была необходима температура порядка миллиардов градусов; напри¬
мер, температура, необходимая для изменения структуры ядра, равна
120 миллиардам градусов. Температура наиболее горячих звезд также
совершенно бездейственна в отношении влияния на внутриатомный про¬
цесс; она для этого слишком низка; ни на земле, ни на звездах невоз¬
можно указать способ воздействия на процесс распада материи. Они
определяются исключительно течением времени, т. е. являются самопро¬
извольными и необратимыми.1
XVI.	Современная борьба за диалектико-материалистическое
понимание второго закона
Больцман поднял всю проблему на громадную философскую высоту,
поставил ее как проблему мировоззрения. Это вызвало широкую анти-
философскую реакцию, возглавленную Каратеодори.
Каратеодорианцы сейчас—официальная школа, группирующаяся вокруг
своего вождя; они произвели на свет громадную литературу, завоевали
широкие круги сторонников; какова же нх программа?
Они стремятся путем скрупулезного логического анализа „очистить"
термодинамику от философских проблем, от широких обобщений. Они
хотят выделить тот минимум аксиом, на котором можно было бы оставить
в силе все непосредственно применяемые в технической термодинамике
формулы, а широкие обобщения, как „ненаучное", как „метафизику"
оставить вовсе без рассмотрения. Но так как обобщающая мысль питается
молекулярно - кинетическими представлениями, то каратеодорианцы по
существу „очищают" термодинамику от всего 60-летнего ее развития,
начатого Больцманом, реставрируют до-больцмановскую узко феномено¬
логическую формальную термодинамику.
Во всем их „аксиоматическом" направлении (так они себя называют)
есть что-то глубоко-схоластическое. Их работы — совершенно бескров¬
ная, холодная логистика, научное стилизаторство. Измышляемые ими
аксиомы, рассуждения о том, которые из этих аксиом необходимы, какие
достаточны, в какой области и т. д., — все это безводные, тусклые пески,
в которых задыхается здоровая предметная мысль. Невольно вспоминается
пэановская пассиграфия и аналогичные проявления научного декаданса.
1 В современных квантовых статистиках в общем сохраняется и возрастание энтропии,
к „тепловая смерть" и даже аргодическая гипотеза, правда в другой форме и с другими
мотивировками. Рассмотрению второго закона с точки ареиия квантовых статистик я на¬
мерен посвятить особую статью.
322

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Главное открытие Каратеодори1 — отделение принципа существования
энтропии от принципа возрастания энтропии. По его словам они не
имеют ничего общего. Первый из них, который он схоластически форму¬
лирует, как „принцип существования интегрирующего делителя** вполне
достаточен для обоснования технической термодинамики. Второй же
принцип — причина всей философской скверны и должен быть отдан на
съедение „метафизикам“. Затем выводятся аксиомы „тепловой связи**,
энтропии, однозначности энтропии, температуры. Поскольку аксиоматики
вращаются в замкнутом кругу ювелирно-шлифуемых понятий, нет смысла
полемизировать с ними на этой территории. Все равно феноменологиче¬
ская наука не может удовлетворить потребностей жизни. Она имеет
огромную реальную ценность и недаром каратеодорианцы кичатся тем,
что они идеологи техники, представители инженерства и т. д. В лучшем
случае с ними прагматический, а отнюдь не пролетарский критерий
практики. Они идеологи филосо<1>ской беспартийности, научного деляче¬
ства. Не случайно, что у нас в СССР школа имеет сторонников среди
„лойяльного** старого поколения инженерства и профессуры, делающего
из своей беспартийности целую „философию жизни**. Влияние школы
безусловно исчезнет по мере вытеснения идеологии беспартийности
мировоззрением пролетариата. Наша задача — активно ускорить этот
процесс.
Вернемся снова к молекулярно-статистическим течениям, питавшим
все время научное творчество, создавшим нашу новую картину мира.
На этой-то новой базе нужно сейчас ставить вопрос о значении
и пределах применимости второго закона.
В современной физике явственно обозначились две точки зрения на
этот вопрос. Одни считают, что гипотеза тепловой смерти мира фило¬
софски неудовлетворительна, неприемлема, и, не зная о существовании
указаний Энгельса, фактически работают над их осуществлением, стре¬
мясь найти ту физическую обстановку, при которой происходит или
может происходить регенерация теплоты в высшие формы энергии, где
возобновляется завод мировой машиньь Лидерами этого течения являются
Нернст и Милликен* Другие не видят спасения природы от тепловой
смерти и пропагандируют конечность мира, приходя при этом к теологии.
Это крыло возглавляется Джинсом и Эддингтоном.
Эти последние опубликовали за последние годы ряд работ, основная
тенденция которых—выдать бесследное исчезновение материи за основной
процесс, происходящий во вселенной- Горячие и интенсивно излучающие
звезды теряют за все долгое время своей жизни такие количества энергии,
лишь малой частью коих могут быть те, которые были известны в старой
физике (сжатие и т. д.) Далее, они вместе с тем теряют и свои массы. Эти
1	С. Сага*ЬеосЬгу. Ш1ег5исЬип2ео и.Ьег сНе СгиосПа^еп <3ег ТЬегтоёупапик. М&ЪЬ.
Аша., ЬХУП, 3, 1909, 5. 355.
21*
323

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
потери массы оказываются громадными. Этой громадной потери ни в коем
случае не может объяснить радиоактивный распад. Причиной ее должен
быть гораздо более фундаментальный процесс. Это есть „превращение
атомов в излучение; хотя и неизвестный в земной физике, он безусловно
является одним из основных процессов вселенной".
Для того, чтобы подойти как к термодинамической системе к этой
новой вселенной, открытой нашим глазам развитием космической физики,
необходимо было реконструировать термодинамику так, чтобы она вклю¬
чала и изменение энергии при внутриатомных движениях электронов, при
изменении и полном уничтожении ядер и растворении их в излучение.
В настоящее время имеются два варианта такой новой термодинамики:
схема Бозе-Эйнштейна и схема Ферми-Дирака. Обе схемы дают одина¬
ковый результат для одного предельного случая, который как-раз близко
подходит к действительному состоянию вселенной, а именно, случая про¬
странства, чрезвычайно мало наполненного „материей"/почти „пустого
Вычислено, что если бы вся материя была равномерно распределена
в пространстве, то ее средняя плотность на кубический сантиметр была бы
равна 10“31 г, так что атомы отстояли бы Друг от друга на расстояния,
во много тысяч миллионов раз превышающие их диаметры. А ведь сами
атомы почти „пусты*4.
Если бы вся эта материя уничтожилась, превратившись в энергию,
то этой последней хватило бы на то, чтобы нагреть мировое простран¬
ство от абсолютного нуля до 10 градусов. Эта температура ничтожна
по сравнению с 2000000000000 градусов, которые потребны, по рас¬
четам Джинса, для создания новых атомов; он убежденно заявляет, что
этот процесс (синтез материи) никогда и нигде не осуществляется. Все
атомы должны раствориться в излучение, а когда это произойдет, то
согласно новым термодинамическим схемам будет достигнуто
состояние максимальной Энтропии. Обе теории сходятся в этом
выводе.
„Температуры, необходимые для существования процессов (пере¬
стройки атомов. Л. Р.)... настолько высоки, что не могли быть нигде
обнаружены* Поэтому, эти последние процессы могут иметь только само¬
произвольный характер; они не поддаются влиянию встречающихся тем¬
ператур и не поглощают излучения. Таким образом, превращение массы
в излучение встречается повсюду, а обратное нигде. Материя не может
возникать из излучения, и разрушенные радиоактивные атомы не могут
восстановиться. Фабрика вселенной постепенно ломается, трескается,
разрушается, и нет возможности произвести перестройку.
„Второй закон термодинамики, — заключает Джинс, — заставляет все¬
ленную двигаться все время в одном направлении по дороге, которая
приводит к смерти и уничтожению “.1
1 См. „Под знаменем марксизма" аа 1929	№	1,	стр.	176.
324

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
Тепловая смерть извлекается на свет божий и под трубные звуки
демонстрируется разлагающемуся буржуазному миру.
Там духовенство и его ученые „дипломированные лакеи" (Ленин),
будут теперь твердить на всех перекрестках, что наукой доказана неиз¬
бежность конца вселенной и что, устремляя свои взоры вдаль, челове¬
чество видит там лишь разрушение и гибель. Здесь наука оказывает
религии двоякую услугу: во-первых, подтверждает мифы библии, во-
вторых, демонстрирует свою неспособность дать утешительные надежды
страдающему человечеству и тем самым заставляет его возвратиться
к религии.
„ Протоны и электроны, — пишет Джинс, — мазки, которыми эта
картина нарисована на своем временно-пространственном фоне. Изучая
прошедшее вселенной, мы можем дойти не до создания картины, а только
до ее краев, происхождение ее остается для нас невыясненным (Чудны
дела твои, господи! Л. А)... Мы подходим, таким образом, близко
к тем философским системам, которые смотрят на вселенную, как на
мысль в мозгу создателя"...1
Что это за „философские системы", смотрящие на мир, как на мысль
в мозгу создателя? Как они называются?
Всякую попытку избежать тепловой смерти Джинс отвергает аван¬
сом, ибо он догматически и безусловно толкует закон энтропии, не допу¬
ская каких-либо ограничений его. Мир не может быть в состоянии вечного
возврат*, он не может быть циклической системой. Джинс не доказывает
этого положения, а исходит из него, как из постулата. Материалистиче¬
скую теорию Милликена он „опровергает" следующей фразой: у него
„получается циклическая вселенная, которая может жить вечно. Суще¬
ствование ее противоречит второму принципу термодинамики. Мир,
который не находится в состоянии максимума энтропии, с неизбежностью
движется в сторону роста энтропии, и поэтому не может быть Цикличе¬
ским. Тот же мир, который достиг этого состояния, с макроскопической
точки зрения, является мертвым".8 Джинс приписывает второму закону
абсолютное значение, понимает его метафизически, безоговорочно, при¬
меняя его ко вселенной. „Трудно допустить, — говорит он, — чтобы такие
основные и простые принципы физики (как второй закон и теория квант)
были неприменимы за пределами наших лабораторий. Путь научного про¬
цесса должен заключаться в выяснении тех последствий, которые влечет
за собой универсальная применимость этих законов... Астрономия не
опровергает эти принципы, а подтверждает их".3
В заключение Джинс уподобляет вселенную крупинке радия в спинта¬
рископе, бесследно исчезающей у нас на глазах. В другом месте находим
1	Там же, стр. 176.
2	Там же, стр. 177.
3	Там же, стр. 177.
325

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
еще более удачное сравнение: „Вселенная растворяется в излучении.
Наше положение напоминает положение полярного медведя на айсберге,
оторвавшемся от окружающих полос ледяных глыб и относимом к теплым
широтам, где его ждет уничтожение ".
Соратник Джинса, Эддингтон, вращается в общем в том же кругу идей,
с той только разницей, что он более осторожен и колеблется, прямо
признаваясь в одной статье, что он в конец запутался.
Материалистическое крыло современной физики проникнуто совер¬
шенно другими настроениями» Оно считает для себя совершенно необяза¬
тельным абсолютное, неограниченное применение второго закона. Не то
что оно не хочет его „ применить за пределами наших лабораторий ". Совсем
не в этом дело, а в том, что несовершенным, узколобым является то
понимание второго закона, которое приводит к тепловой смерти. „Пред¬
ставление, что все происходящее на свете началось, так сказать, в один
определенный день и к определенному же дню окончательно прекратится»
является до такой степени невероятным, что всякую теорию, которая
с необходимостью ведет к этому следствию, мы должны считать в выс¬
шей степени невероятной и поэтому несовершенной'*.1
Процесс возрождения материи рисуется Нернсту так. Энергия, которой
обладает наша материя при температуре абсолютного нуля, так называе¬
мая нулевая энергия, колеблется в довольно широких пределах. По теории
вероятностей должны появляться также и ее „сгустки", которые кри¬
сталлизуются в высоко радиоактивные атомы, высокого атомного веса,
дающие начало длинной цепи превращений. На один погибающий атом
в среднем приходится один новый, на одну смерть — одно рождение.
„Мир в отдаленном будущем рисуется взору уже не как мрачное клад¬
бище. Он видит во вселенной непрерывное появление и исчезновение
ярко светящихся звезд. Пусть, то здесь то там, угасает священный огонь
солнц. Он вспыхивает опять во многих местах с обновленной, юной
силой".2
Само собой разумеется, что это не есть целая теория возрождения
материи и энергии, это лишь первый набросок такой теории, первая на¬
метка, и притом, надо сознаться, во многом темная и неясная.
Иной выход из положения предлагает Милликен. Он считает, что во все¬
ленной одновременно и непрерывно протекают два противоположные про¬
цесса: созидания и разрушения атомов. Из наблюдений над космическими
лучами он заключает, что процессы синтеза атомов, порождающие эти лучи,
протекают в условиях наиболее низких температур и давлений, суще¬
ствующих в „межмлечном" пространстве. В условиях же как-раз противо¬
положного характера, при чудовищных температурах и давлениях, госдод-
ствующих внутри горячих звезд, происходит обратное: масса атомов
1	Нернст. Мироздание в свете новы ж исследований, стр. 16.
2	Там же, стр. 36.
326

Л. М. РУБАНОВСКИЙ
целиком превращается в излучение по причине полного совпадения элек¬
тронов и протонов. Это единство противоположно протекающих про¬
цессов поддерживает вселенную в равновесном состоянии, и тепловая
смерть изгоняется.
У Милликена в его схеме тоже не все благополучно. Может ли выдер¬
жать критику его допущение, что протоны и электроны превращаются
в излучение при высокой температуре, а обратный процесс идет при
низкой температуре?
Затем, вероятность одновременной встречи в мировом пространстве со¬
ставных частей атома (электронов и протонов) вряд ли отличается от нуля.
Но разве понятнее и научно ценнее, напр., идеи схоластической „школки
молодых" (я понимаю под ней группу * Ландау, Бронштейна и других
махистски настроенных теоретиков), жертвующих для спасения второго
закона первым и видящих панацею от всех трудностей в структуре горя¬
чих звезд, где, по их утверждениям, из ничего творится энергия. Говорить
о бесконечном мире, по их мнению, так не модно, что Больцман для них
своего рода „отрицательный авторитет", в борьбе с которым всякая
идея хороша. Школка эта является филиальным отделением копенгаген¬
ского направления и отрицает закон сохранения энергии в том же смысле
как и Бор: в смысле появления энергии из ничего, в смысле нарушения
основного материалистического тезиса: ех шЫ1о шЫ1 Й1.
Но не в этом, в конце-концов, дело! Нужно согласиться с тем, что
удовлетворительной теории реконцентрации энергии мы до Сих пор не
имеем, что то, что имеется в настоящее время, не разработано, неясно,
и „завет Энгельса" до сих пор не выполнен. Важно то, что истинные
ученые на Западе (а такие есть!) работают над этой проблемой в мате¬
риалистическом духе. В союзе с ними диалектическая физика, строя¬
щаяся в стране социализма, разрешит задачу реконструкции второго
закона, провозгласит принципы становления и целостности основным его
содержанием и отведет ему надлежащее места.

Н. С. КУРНАКОВ
ОСОБЫЕ ТОЧКИ Д. И. МЕНДЕЛЕЕВА
В УЧЕНИИ О РАСТВОРАХ

ИЗУЧЕНИЕ свойств жидких растворов занимает в работах
Д. К Менделеева видное место.1 Уже в своем капитальном
экспериментальном труде „О соединении спирта с водою
(1865)“, он высказывает мнение, что определенные химиче¬
ские соединения, подчиняющиеся закону кратных про¬
порций, представляют только частный случай неопреде¬
ленных соединений или растворов. Впоследствии в „Ос¬
новах химии" и в особенности в классическом сочинении „Исследование
водных растворов по удельному весу (1887)“ он продолжает разработку
методологии тех же вопросов и собирает громадный материал. Изме¬
нение удельного веса (5) при непрерывной перемене состава (р) раствора
приводят его к заключению о существовании „особых точек*4 или разры¬
вов, характерных для определенных молекулярных соединений. Названные
геометрические образования должны быть отнесены к числу „замечательных
точек" — максимумов, минимумов, точек перегиба и др., которые пред¬
ставляются весьма важными для характеристики химических равновесий.
Еще в начале прошлого столетия Моллера 2 сделал интересное наблю¬
дение, что от прибавления воды удельный вес жидкой уксусной кислоты
(5 = 1.063) возрастает до определенного максимума (5 = 1.080, при содер¬
жании около 80% кислоты), после чего числовые величины последова¬
тельно понижаются до удельного веса чистой воды (5 = 1).
Последующие систематические работы были произведены Германом
Коппом,3 который исследовал замечательные точки на различных кривых
1	Сообщено в юбилейном заседании Института истории науки и техники, посвящен¬
ном 25-летию со дня смерти Д. И. Менделеева.
2	Мо11ега1. Аппа1ев с!е сЬшпе, 68, 1808, 88.
8 Негшапп Корр. ОЬег сНе Мос1|Нса11оп с!ег тшН1егеп Е^епасЬаК ос!ег иЬег «Не
ЕлдепвсЬаЙеп уоп МдоНивдеп ш КисЫсЬ* аи? сНе !Ьгег ВевгашМеПе. РгапНиг* а. М., 1841.
331

Н. С. КУРНАКОВ
(состав-свойство) для жидких однородных систем, составленных из двух
компонентов. Среди таких точек Копп различает две категории: к первой
относятся максимумы, минимумы и точки перегиба, которые обнаружи¬
ваются непосредственно при рассмотрении самой кривой, вторую кате-
горию образуют составы наибольших отклонений данного свойства от
гипотетической средней арифметической линии,
Д. И. Менделееву принадлежат важнейшие шаги в это# области.
Гениальный вычислитель указал новые пути для обработки фактического
материала и открытия стехиометрических правильностей. Он предлагает
различать два рода свойств растворов — интегральные и дифференциаль¬
ные.1 Например, удельный вес $, удельный объем х/5 и другие свойства
относятся к числу свойств интегральных, прямо наблюдаемых, или полу¬
чаемых по расчету из данного опыта, тогда как приращения удельного
веса, отвечающие приращению состава, т. е. производные Ж/Др или при¬
ращения объемов при нагревании принадлежат к дифференциальным
свойствам, потому что в них выражается не само явление, совершающееся
в природе, но его изменение с переменою состава раствора, температуры,
как факторов равновесия.
Большое внимание было обращено на прямолинейность изменения
производных с1з/с1р в зависимости от процентного состава системы, при¬
чем эта зависимость выражалась не одною, а несколькими отдельными
прямыми линиями. Места разрывов между этими прямыми для растворов
спирта, серной кислоты оказались отвечающими определенным гидратам
На504, Н8504-2Н20, СвН0О-ЗН3О, аНв0-12Н,0 и др.
Нужно заметить, что примененный Менделеевым метод открытия
гидратов в водных растворах не встретил в первое время общего при¬
знания, как со стороны экспериментальных данных, так и в отношении
общих теоретических оснований.
Было указано, что при тщательной проверке опытного материала
таких скачков и разрывов в производных не обнаруживается. В особен¬
ности это касается системы этиловый спирт-вода-2 А. Г. Дорошевский8
в обширной монографии, посвященной этому вопросу, приходит к выводу,
что интегральные и дифференциальные кривые здесь имеют вид непрерыв¬
ных линий, без каких-либо изломов. Нахождение последних следует при¬
писать неточности наблюдений. Максимумы и минимумы кривых свойств
меняют свое положение с температурой и поэтому не могут отвечать составу
определенных гидратных форм. Ряд попыток выделить твердые гидраты
спирта при вымораживании растворов дал отрицательные результаты.
Но еще в большей степени, чем экспериментальные данные, оспарива¬
лись общие основания, которые привели автора гидратной теории
1	Исследование водных растворов по удельному весу, СПб., 1887, стр. 229.
2	5. II. Р|с1сегю;. 2еНвсЬг. рЬуз. СЬеш., 6, 1890, 10.
3	А. Г. Дорошевский. Исследование в области водносаиртовых растворов, М., 1911,
стр. 517-521.
332

и. с; КУРНАКОВ
к отысканию разрывов и их теоретическому истолкованию. „Если бы
гидраты действительно существовали в растворе, то их распадение не
имело бы характера скачков, но как везде, так и здесь происходило бы
непрерывное изменение состояния равновесия с концентрацией".1
Эта общетеоретическая сторона приобретает теперь принципальное
значение. Состояние однородных, непрерывных растворов казалось не¬
совместимым с нахождением разрывов, которые характеризуют закон
кратных пропорций.
Нужно заметить, что резко выраженные скачки для жидких двойных
систем являются сравнительно редкими. Тем не менее, среди многих
десятков рассмотренных случаев, Д. И. Менделееву удалось найти клас¬
сический объект — растворы серной кислоты, принадлежащие двойной
системе серный ангидрид-вода. Он пишет: „серная кислота представляет
особо драгоценный пример именно потому, что ее образованию отвечает
огромное количество выделяющегося тепла, свидетельствующего о значи¬
тельной напряженности химического сродства, действующего между 508
и Н20. Наиболее индивидуализировано именно соединение частиц — одна
с одною — моногидрата Н3504, что не надо и доказывать в химическом
смысле, потому что это общеизвестно. И эта особая точка растворов
выразилась отчетливейшим образом не только в дифференциальных, но
и в интегральных свойствах".а
Ввиду практической и теоретической важности, на примерю серной
кислоты следует остановиться более детально. Весь экспериментальный
материал для изменения производной с1з1с1р Д. И. Менделеев выразил
в виде уравнений I—VI (табл. 1, фиг. 1), соответствующих шести обла¬
стям процентных концентраций серной кислоты (Н9ЗО4). Прямая VI
принадлежит растворам 100—110% Н2504, содержащим избыток серного
ангидрида.
В 1904 г. аналогичные вычисления были повторены Аррениусом.8 Как
видно из сравнения на табл. 1, его результаты, обозначенные (А) очень
мало отличаются от уравнений для прямолинейных производных, которые
получены Менделеевым (М).
С большой наглядностью изменения с1з[^р изображены на фиг. 1 по¬
средством шести прямых линий разлйчного наклона, причем в точках
перехода наблюдаются пять гидратов: Н2504, Н^БО^Н^О, Н2504-2На0,
Нз504-6Н80, Н8504-150НЯ0.
Особенно замечателен громадный разрыв между производными V и VI
(от — 20 до -4-129), принадлежащий нормальной серной кислоте На504,
существование которой не подлежит никакому сомнению и подтверждается
совокупностью всех свойств жидкой однородной системы. Для этого
1	В. Нернст. Теоретическая химия. Русский перевод В. Бурдакова с 3>го немецкого
издания. СПб., 1904, 432 (в 8—10-м немецком издании 1921 г. это место выпущено).
- Д. И Менделеев. Исследование водных растворов, стр. 231.
3	С. Аррениус. Теории химии. Русский перевод Д. Гарднера. СПб,, 1907, стр. 18—20.
333

Н. С. КУРНАКОВ
Таблица 1
п % Н2504
I
= 76.51 — 2.65 р (М)
0 - 3.50/о
ёр
= 763 — 2,65 р (А)
II
„
= 71.16-ь 0.407 р(М)
3.5-47.5
»
= 71.20 -и 0.41 р (А)
III
н
= 61.90 ■+- 7.96 р(М)
47.5-73
м
= 61.90 8.0 р (А)
IV
и
= 326.65 — 2.705 р (М)
73 — 84
..
= 326.7 - 2.71 р (А)
V
= 728.755 — 7.492 р (М)
84 — 100
н
= 728.76 — 7.49 р (М)
VI
„
= — 651 -ь 7.8 р(М)
100 - 110
-
= — 651 7.8 р (А)
Фиг. 1. Изменение <&/<//> в водных растворах серной кислоты
по Д. И. Менделееву.1
1 Исслед. воды, растворов, стр. 232.
334

Я. С. КУРНАКОВ
вещества была установлена также точка пересечения двух ветвей инте¬
гральной кривой удельного веса <1 при 15°.
Менее значительные разрывы между производными IV и V (около 99)
и III и IV (120—129) соответствовали реально выделенным гидратам
серной кислоты с одной и с двумя молекулами воды.
Работы Кольрауша,1 Джонса,2
Книтша8 и других исследователей
в общем находятся в согласии
с выводами Менделеева* Сводная
диаграмма некоторых свойств си¬
стемы серный ангидрид-вода 4 изо¬
бражена на фиг. 2, при перечисле¬
нии на молекулярные проценты.
Здесь сопоставлены кривые плав¬
кости (Пикеринг, 1890, Е. В. Бирон,
1899; Книтш, 1901; Гантш, 1908),
изотермы внутреннего трения ^
(Н, И Подкопаев, 1912), удельного
веса 6. (Д. И. Мендеелев, 1887) и
электросопротивления е (Ф. Коль-
рауш, 1885).
Нижняя диаграмма плавкости
имеет пять максимумов темпера¬
тур плавления, соответствующих
выделению при затвердевании жид¬
ких растворов пятигидратных форм
1) 250» • Н20=На5207 (пиросер-
ная кислота), 2) 508*Н20==Н2504
(серная кислота), 3) 503*2Н30 =
= Н*504,	4)	503	ЗН20	=
= Н2504 • 2Н20 и 5) 503-5Н20 =
Н2504-4Н20. Из них гидраты 1,
40	60
Молек% 50*
2, Система вода-еерный ангидрид.
3,	4 и 5 обладают кривыми плав¬
кости с горизонтальными каса¬
тельными в максимальных точках, фИг,
что указывает на диссоциацию
двойного соединения при переходе из твердого состояния в жидкое.
В отличие от всех этих веществ, кривая плавкости нормальной серной
кислоты или моногидрата Н2504 состоит из двух ветвей, пересекающихся
1	Г. КоЫгаивсЬ. Апп. <1. рНув. СЬеш., (3) 26, 1885, 161.
2	Н. ]оаез. Яе&зсЬг. рЬуз. СЬеш., 13, 1884, 419.
3	КшеЫсЬ. Вег1. Вег., 34, 1901, 4069; Ж. Р. X. О., 34 (2), 1902, 69, 85.
4	Д. И. Менделеев. Основы химии. 9 издание, 1928, тЛЬ — Н. СКурваков. Растворы
и сплавы, стр. 503.
335

Я. С. КУРНАКОВ
под углом в максимальной температуре 10-3°), т. е. относящихся
к „сингулярному типу" недиссоциированных соединений. Из криоскопи-
ческих измерений Пикеринга (1890) и Гантша (1908) видно, что пониже¬
ние температур плавления вещества Н^ЗО* под влиянием НяО и 508
совершается по закону Рауля, чего не наблюдается для остальных
гидратов этой системы. Для наглядности крноскопические данные Гантша
изображены в увеличенном масштабе на отдельном чертеже фиг. 2.
Эти отношения ясно свидетельствуют о том, что кристаллический
гидрат	не претерпевает при плавлении заметной диссоциации на
свои составные части. Такое заключение подтверждается изучением других
свойств жидких растворов. При более низких температурах (до 35° и ниже)
изотермы внутреннего трения	электросопротивления	(р#0)	и	удель¬
ного веса (*4б°) имеют при отношении молекул 1:1 сингулярные точки,
образованные пересечением двух ветвей для первых двух — резко выра¬
женный максимум, а для удельного веса — минимум. Кроме того на лнниях
свойств данной системы выступают также максимумы с горизонтальными
касательными; для изотерм ?? и о они находятся вблизи ординат 2:1
и 1:2, что нужно поставить в связь с присутствием в растворе диссоцииро¬
ванных гидратов Н^504*Н20 и Н^О;, которым принадлежат наиболее
высокие температуры плавления = 8.5° и 36° на соответствующих диа¬
граммах. Следует отметить, что кристаллические соединения
и НзБО^НзО, плавящиеся при низких температурах (—38.2° и 25°), не
отразились на изученных изотермах свойств,1 Из них гидрат Н^О^^НдО2
был ранее предсказан Д. И. Менделеевым по разрыву III и IV производ¬
ными	что	говорит	за чувствительность примененного нм метода.
С повышением температуры отдельные максимумы изотерм внутрен¬
него трения становятся более плоскими и постепенно исчезают, образуя
кривые с иррациональным максимумом (Креман и Эрлих, Н. И. Подкопаев).
Подобное отношение свойственно не только диссоциированным соедине¬
ниям НяЗС^ -Н30 и НдЗоОу, но также моногидрату Н2$04, весьма мало
разложенному при низких температурах. На разложение последнего
вещества при нагревании указывают минимум кривой упругости пара
и максимум температур кипения, смещенные в сторону воды (98.2—98.5%
Н2504, Томас и Баркер, 1925; Книтш, 1901).
Таким образом на системе вода-серный ангидрид в общем подтвер¬
ждается гениальный прогноз Д. И. Менделеева относительно существова¬
ния разрывов сплошности в жидкой однородной среде. Здесь мы видим
важный пример сложного равновесия, изотермы которого изображают
различные стадии процесса диссоциации.
Чем прочнее, чем менее диссоциировано, при данных условиях, хими¬
ческое соединение, тем резче выступают принадлежащие ему точки
1	Можно надеяться, что указания относительно их существования будут получены при
исследовании изотерм свойств при низких температурах.
а Е. В. Бирон. Ж. Р. Ф.-Х. О., 31, 1899, 517.
336

Я. С КУРНАКОВ
пересечения на линиях свойств в однородной среде. В развитии идеи
Менделеева такие узловые точки неизменного состава были названы
„сингулярными точками“ (рош(з зшдиПегз). Они являются геометрической
Характеристикой закона кратных пропорций.1
Опыт показывает, что не все изломы, максимумы, минимумы кривых
свойств могут быть отнесены к сингулярным образованиям. В системе
серный ангидрид-вода к этой категории при¬
надлежат максимумы электросопротивления,
внутреннего трения, температур плавления.
Например, для электролитов Кольрауш по¬
казал, что электросопротивление чистых хи¬
мических соединений больше, чем растворов.
При таких условиях максимумы, а не ми¬
нимумы, электросопротивления могут служить
для характеристики определенных химиче¬
ских соединений. Это заключение вполне
подтверждается изучением электропровод¬
ности для ряда систем, составленных из
электролитов.2 При веществах с металличе¬
скою проводимостью наблюдается обратное
отношение.
Кроме серной кислоты мы обладаем
теперь рядом двойных жидких систем с ясно V
выраженными сингулярными разрывами. Один
из простейших примеров представляет диа¬
грамма образования уксусной кислоты из
уксусного ангидрида и воды (Пикеринг, 1893; о 2о 40	60	во	юо%
Курнаков, 1918), изображенная на фиг. 3.
Выше температуры плавления уксусной ки¬
слоты (16.7е) реакция между компонентами
протекает в непрерывном жидком растворе. На всех изотермах исследо¬
ванных свойств — внутреннего трения О?^), удельного веса (</35°), коэф¬
фициента рефракции (по при 12°, В. Я. Аносов) — отчетливо проявляются
сингулярные точки пересечения ветвей при 50 молекулярных процентах,
принадлежащие уксусной кислоте, как определенному соединению, недне-
соцнированному в твердой и жидкой среде. В полном согласии с диаграм¬
мами жидкого состояния, кривая плавкости уксусной кислоты состоит
также из двух ветвей аМ и МЕ, которые взаимно пересекаются под острым
Ш.о с
АО, М
'Л
7ь^
\
&
_|—1—1—1—
0е
20	40	60	$0
% Н$0
Фиг. 3.
1	Н. С. Курнаков и С. Ф. Жемчужный. Ж. Р. X. О., 44,1912,1964; ХекэсКг. рЬуз. СЬет.,
83, 1913, 500. — Н. С. Курнаков. Сингулярные точки химических диаграмм. Изв. Инст.
фиэ.-хим. анал., 5, 1922, 219; ЗеИзсЬг. апог?. С Нот., 146, 1925, 69.
2	С. И. Чербов, 1925; Н. Воскресенская, 1928; Н. С. Курнаков н О. Ф. Мощен, 1929;
Н. А. Трифонов н сотрудники, 1931.
22
337

н. а курнаков
углом в максимальной точке М при 50% молекулярных1 (фиг. 3) пока¬
зывает наглядно, что при таких условиях рациональная ордината с моле¬
кулярным отношением компонентов =: 1:1 разделяет всю диаграмму на
две части, которые отвечают вторичным или подчиненным системам:
1)	уксусный ангидрид-уксусная кислота и 2) уксусная кислота-
вода.
Начиная с 1912 г.2 была систематически изучена обширная группа заме¬
щенных тиомочевины, которые являются результатом соединения вторич¬
ных аминов (А) с горчичными маслами (В) по общей схеме: А-+-В = АВ
(ВА = замещенная тиомочевина), причем реакция идет до конца с большим
выделением тепла. Названные вещества являются жидкостями, кристалли¬
зующимися очень медленно, или совсем не выделяющими кристаллов, по¬
этому весь процесс протекает в однородной жидкой среде. На изотермах вну¬
треннего трения удельного веса, электропроводности и других свойств обна¬
руживаются с необычайной отчетливостью скачки и изломы, соответствую¬
щие молекулярному отношению компонентов 1:1 замещенной тиомочевины.
Несомненно, сингулярные пересечения ветвей свойств в диаграммах
этих систем нужно считать самыми замечательными представителями тех
особых точек разрыва в сплошности, которые были положены Д. И. Мен¬
делеевым в основу его воззрений на природу растворов.
Обратно, присутствие таких сингулярных (дальтоновских) точек на
линиях свойств должно служить необходимым признаком открытия опре¬
деленных химических соединений в однородных системах. Жидкие смеси
аминов с горчичными маслами дают убедительные примеры чувствитель¬
ности этого метода. Здесь даже нет надобности прибегать к обычному
способу переведения жидкого тела в кристаллическое. Наоборот, чем
медленнее кристаллизуется исследуемая жидкость, тем ниже температур¬
ный интервал измерений и тем отчетливее выступают сингулярные точки
на диаграммах свойств. Кристаллизация жидкости является при таких
условиях скорее затрудняющим моментом для применения данного способа.
1	Исследуя упругость паров системы уксусный ангидрид-вода, К. Р. Мищенко и С. И.
Чербое (Иав. Инст. физ.-хим. анал., 5, 1931, 47; 2е|(зеЬг. рЬуз. СЬет., 148, АЪ*. А, 1930,
386) кашли также сингулярную точку пересечения ветвей упругости при 50% мол. для
парообразного состояния системы.
* Н. Курнаков н С. Жемчужный. Ж. Р. X. О., 44, 1912, 1964; 2е|1всЬг. рЬув. СЬет.,
«3, 1913, 481. —Курнаков и Н. Ефремов. Ж. Р. X. О., 45, 1913, 329; 2е*всЬг. рЬу». СЬет.,
85, 401. — Н. Курнаков и И. Квят. Ж. Р. X. Оп 46, 1914, 1372; ЗеНзсЬг. рЬуа. СЬет., 88,
401. — Н. Курнаков н С. Перелъмутер. Ж. Р. X. О., 47, 1915, 492; 2еНясЬг. рЬуз. СЬет.,
85, 401. - Н. И. Степанов. ДРАН, 1924, 24, 31; 1925, 97; Иэв. ИФХА, 4,1928, 306 ; 6,1923,
257, 268. — Н. И. Степанов и С. В. Липин. ДРАН, 1925, 101; Иэв. ИФХА, 4, 1928, 324. —
В. И. Николаев. Ж. Р. О. X., 58, 557. — N. 5. Кигпако\у и. V. I. МкоЬеуу. 2е11эсЬг. рЬуз.
СЬет., 130, 1927, 193. — С. И. Чербов. Иэв. Инст. фив.-хим. анал., 3, вып. 1, 1926, 459.—
Н. С, Курнаков и Е. Ф. Плаксина-Шишокина. Там же, 5, 1931, 29. —Н. К. Воскресенская.
Там же, 4, вып. 1, 1928, 160. — В. Я. Аносов. Там же, 3, вып. 1, 1926, 379, 455. — Н. А.
Трифонов, Там же, 3, вып. 1, 1926, 434, 436. — Н. А. Трифонов с сотрудниками. Иав.
Пермск. бяолог. н.-и. инст», 7, вып. 7—8, 1931, 343.
338

и. а курнаков
Аналогичная методика была впоследствии распространена на другие
классы веществ и дала плодотворные результаты. Особый интерес пред¬
ставляют данные, которые позволяют перенести наши заключения о син¬
гулярных разрывах в новую область твердых металлических растворов.
Принципиальная аналогия между жидкими и твердыми растворами не
подлежит сомнению. Уже само название „ твердые растворы предложен¬
ное Вант-Гоффом1 для
твердых (кристалли¬
ческих) фаз перемен*
ного состава, говорит
за сходство основ¬
ных свойств обширных
групп.
Ч_/
ГО
Г
г\
АВ
Фиг. 4.
Точно так же, как для жидких систем, исследование диаграммы состав-
свойство металлических твердых растворов дает указания на пересечение
линий свойств в сингулярных точках, характеризующих выделение новых
фаз, которые принадлежат определенным химическим соединениям.
Для примера можно привести диаграммы электропроводности (Я) и
твердости (И) непрерывных твердых растворов двойной системы А-В,
дающей определенное химическое соединение АВ (фиг. 4), которое обра¬
зует непрерывные твердые растворы с своими компонентами.2
Правильности, установленные (Ле-Шателье, Курнаковым и Жемчуж¬
ным, Гюртлером) для соответствующих диаграмм, указывают нахождение
сингулярных точек соединения на пересечении отдельных ветвей в отно¬
1	^ Н. ужпЧ НоН. 2е1исЬг. рЬуа. СЬеш., 5,1890, 322.
2	Обзор работ над металлическими твердыми растворами в рассматриваемой области
был сделан в последнее время В. А. Немиловым в докладе выевдной сессии Академии
Наук в Свердловске» посвященной Урало-Куаиецкой проблеме (Ивв. Ивет, по иауч. плат,
и др. благор. мет., вып. 10,1932, 3—13),
22*
339

Н. С. КУРНАКОВ
сительном максимуме т для электропроводности и в минимуме тх для
твердости.
Первые примеры подобных отношений были установлены Урааовым
и Грубе для системы М^-Сс! (1910) и Курнаковым, Жемчужным и Засе-
дателевым (1916) на сплавах золота с медью, впоследствии изученных
целым рядом исследователей (Бейном, Зедсштремом, Тамманом и Гейсле-
ром, Грубе с сотрудника¬
ми, Борелиусом, Зееманом,
Курнаковым и Агеевым).
Термическая диаграмма си¬
стемы золото-медь изо¬
бражена на фиг. 5, верхние
кривые АЬЫВ и А5NВ
представляют переход из
расплавленного состояния
в твердое, с образованием
непрерывной изоморфной
а-смеси. Последняя при
понижении температуры
распадается по кривым
РС^К и ТОЫ на два хими¬
ческие соединения СивАи
и СпАи, также способные
к образованию твердых
растворов с медью и зо¬
лотом.
В согласии с этим пре¬
рывистые кривые (фиг. 6)
				электросопротивления и
лФ 10 Я) 30	40	50	60.	70	60	90	ЦЮЯ.
Си	АТОМНЫЕ%Аи	***>	твердости	сплавов,	зака¬
ленных при температурах
Фиг 6
^иг’	выше распадения химиче¬
ских соединений (367°), представляют линии с пологими максимумами,
свойственными непрерывным твердым растворам. Совершенно другой вид
имеют соответствующие кривые для сплавов, отожженых ниже темпера¬
тур превращения и медленно охлажденных. Они вычерчены сплошными
линиями. На диаграммах электропроводности и твердости имеется по два
сингулярных минимума, которые принадлежат соединениям Си„Аи и СиАи.
Изучение микроструктуры, многочисленные рентгенографические дан¬
ные (Кирхнера, Бейна, Иогансона и Линде, Ошима и Закса, Делингера)
находятся в согласии с приведенными типическими диаграммами. Мы полу¬
чаем не только теоретическую характеристику типов распадения твердых
растворов, но также ценные практические указания для термической
и механической обработки сплавов в различных состояниях.
340

Н. С. КУРНАКОВ
Работами Платинового института можно считать установленным, что
аналогические превращения имеют широкое распространение в твердых
растворах металлов платиновой и железной групп. Разрывы сплошности
свойств при выделении интерметаллическнх соединений из непрерывных
твердых растворов найдены для сплавов платины с медью, железом,
хромом, родия с медью, палладия с железом и медью.
В качестве примера можно привести диаграммы состав-свойство си¬
стемы платина-медь (фиг. 7 и 8; Деринкель, 1907; Курнаков и Немилов,
1931)* Кривые плавкости, а
также электросопротивления
и твердости для закаленного
состояния характеризуют не¬
прерывную изоморфную смесь
компонентов. Но термический
анализ уже указывает налич¬
ность превращения при 50%
(около 808°), связанного
с образованием СиР* (фиг. 7).
Поэтому на диаграммах твер¬
дости	электро¬
сопротивления АйЕГСНС
(Иогансон и Линде, 1927;
Курнаков и Немилов, 1931),
отожженых ниже температур
превращения, ясно отме¬
чаются сингулярные мини¬
мумы Р н С, принадлежащие
ординате атомного отноше¬
ния = 1:1 (фиг. 8). Двойниковая микроструктура сплавов этого состава
вполне подтверждает названное распадение.1
Из приведенных примеров следует, что сингулярные разрывы доста¬
вляют основной материал для суждения о генезисе химического соедине¬
ния в однородной среде твердых растворов.
Новая методология получает большое техническое приложение для
исследования природы обширной области качественных и конструктив¬
ных сталей, которые представляют разнообразные комбинации твердых
растворов железа с хромом, ннккелем, марганцем, вольфрамом, ванадием
и другими металлами.
Особые точки Менделеева явились первыми примерами сингулярных
разрывов, принадлежащих определенным химическим соединениям в двой¬
ных системах.
1 Возможно также выделение соединения СицР{ в точках N и Е (фиг. 8) в области
25% агомн, Р1; но этот вопрос требует нового исследования.
341

я. а курнаков
При тройных, четверных и высших равновесиях сингулярные точки
превращаются в сингулярные секущие элементы — линии, плоскости, объ¬
емы и т. д., которые дают вам геометрическую характеристику основных
химических реакций соедине¬
ния, вытеснения и обменного
разложения. В химической
диаграмме состав-свойство
связываются в одно нераз¬
рывное целое химические
превращения вещества и гео¬
метрические преобразования
пространства.
Таким образом учение об
особых точках Д. И. Менде¬
леева постепенно развивается
в мощную физикохимическую
дисциплину, которая имеет
значение как для практиче¬
ских применений, так и для
самых общих вопросов тео¬
рии познания.
Мы видели, что учение
Менделеева о разрывах
сплошности в однородной
среде было встречено с прин¬
ципиальным недоверием. Пол¬
века тому назад считали, что
состояния дискретности и
сплошности взаимно исклю¬
чают друг друга. Они пред¬
ставлялись несовместимыми.
Между тем особые и син¬
гулярные точки, наблюдае¬
мые в однородных, непрерывных растворах, в конечном результате харак¬
теризуют изломы и разрывы, свойственные дискретным, определенным
соединениям, которые при этом образуются и могут быть выделены.
Теперь диалектический принцип единства противоположностей устра¬
няет эти взаимные противоречия. Глубокая мысль Гегеля:1 „величина в не¬
прерывности имеет непосредственно момент дискретностий получает здесь
наглядный пример для своего подтверждения.
==- - ▼
1	Гегель. Наука логики. Перевод Дебольскогоу 1916, ч. I, кн. 1, стр. ИЗ, 123.— См.
Н. С. Курнаков. Журнал „Социалистическая реконструкция и наука", 1932, вып. 3, стр. 68.
342

В. Л. КОМАРОВ
К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС
О БИОЛОГИИ

АЗВИТИЕ капиталистической промышленности в XVIII и
XIX веках вызвало потребность в развитии техники, в кон¬
центрации массы пищевых продуктов, в разнообразных ви¬
дах сырья, подлежащего переработке. Удовлетворение этой
потребности, в свою очередь, вызвало усиленное развитие
наук о природе, и XIX ве^ нередко называли веком есте¬
ствознания. Концентрация населения в больших городах
вокруг фабрик и заводов требовала также углубления и развития меди¬
цины, успехи которой связаны с прогрессом естествознания, а следова¬
тельно также ускоряла поступательный ход последнего.
Привлечение к вопросам естествознания все большего и большего
числа научных работников, образование научных лабораторий и инсти¬
тутов содействовали накоплению фактического материала, и с этой сто¬
роны прогресс науки был несомненен. Тем не менее господство эмпири¬
ческого метода, вера в непогрешимость индукции, боязнь гипотез и крупных
обобщений немало тормозили ее поступательное движение. На самом деле,
если нет науки без хорошего знания фактов, то и фактическое знание
само по себе еще не составляет науки.
Конечно, И среди естественников было не мало работников, которые
искали связующих идей и строили более или менее широкие обобщения.
Как часто, однако, эти поиски были недостаточны, как часто витализм
и другие „измы“ мешали правильному истолкованию явлений природы
и сводили на нет многолетние поиски ускользавшей истины.
В то же время в XIX столетии зародилась и назрела идейная революция
в сфере наук общественных. От утопизма социологов XVIII и первой поло¬
вины XIX века был переброшен мост к историческому материализму, к теории
прибавочной стоимости, к идеям классовой борьбы и исторической смены
общественных формаций. К. Маркс и Ф. Энгельс дали нам возможность
345

В. Л. КОМАРОВ
вскрыть истинную сущность социальных отношений и социальной тектоники,
использовав для этого весь арсеналзнания, подготовленный трудами их пред¬
шественников на поприще философии, политической экономии и социологии.
#	Естествоиспытатели, подавленные грудами своего фактического мате¬
риала, проглядели ту переоценку всех ценностей, которая была произве¬
дена Марксом и Энгельсом. Хотя среди них и попадались лица с револю¬
ционным мировоззрением, но они исходили все-таки из ложной концепции,
будто бы наука развивается самодовлеюще, независимо от общественного
строя, биология же, опираясь на выводы и факты наук физико-химических,
может совершенно не интересоваться науками об обществе. До революции
1917 г. найти в трудах биологов какую-либо ссылку на научные дости¬
жения или методологию Маркса и Энгельса почти невозможно.
Мировоззрение К» Маркса было чрезвычайно целостным, оно охваты¬
вало все вопросы космоса. Кроме того, подготовляя „Капитал" и другие
свои труды, Маркс исчерпал столь обширную литературу, что никак не
мог пройти мимо биологических проблем, не обратив на них внимания.
Ф. Энгельс в „Анти-Дюринге" и в „Диалектике природы" еще более
углубленно коснулся этих биологических проблем и указал нам правильный
путь к их общему разрешению.
Неподготовленного читателя может удивить то резко отрицательное
отношение, которое встретила у Маркса и Энгельса материалистическая
проповедь Л. Бюхнера, Молешотта и К. Фогта. Сочинения этих трех попу¬
ляризаторов естествознания были в свое время очень распространены среди
свободомыслящей интеллигенции. И в наших интеллигентских револю¬
ционных движениях шестидесятых и семидесятых годов переводы книг
Л. Бюхнера, Молешотта и К. Фогта играли роль в освобождении умов от
средневековой идеологии. Л. Бюхнер был известен, как отъявленный
атеист, Молешотт и Фогт, как материалисты на основе физиологии чело¬
века. Я сам хорошо помню, какое большое значение сыграли для меня
в возрасте семнадцати лет выкладки Молешотта относительно того, как
быстро молекулы нашего тела выводятся из организма в процессе обмена
и заменяются новыми, заимствованными из веществ пищи.
Казалось бы, что раз эти авторы — материалисты, то Марксу и Эн¬
гельсу, твердо стоявшим на почве материализма, они должны быть близки.
Между тем и Маркс, и Энгельс настроены по отношению к ним совер¬
шенно отрицательно. Энгельс называет их материализм плоским и говорит,
что у них материализм заменяет недостаток научности. Философии они
не знают, но в то же время совершенно зря ее ругают и, кроме того, про¬
буют распространить свою теорию природы на общество и, следуя ей,
реформировать социализм.
Для естественников здесь особенно важна борьба Энгельса с опро¬
щением и схематизацией науки. И то, и другое он основательно считает
вредным. Ценность науки в том, чтобы отражать мир, как он есть. Опро¬
щение и механизация явлений по существу комплексных и осуществляю¬
346

В. Л КОМАРОВ
щихся в сложной цепи других явлений, всегда отражаются на правиль-.
ности научных выводов. Словом, диалектический материализм против вуль¬
гарного побеждает, как единственно приемлемый.
Было бы чрызвычайно важно использовать методологические и обоб¬
щающие замечания К. Маркса и Ф. Энгельса по биологии для того, чтобы
дальнейшая работа в области дисциплин этой последней стала на твердую
почву диалектического материализма и прекратились всевозможные идеа¬
листические искривления, задерживающие общее поступательное движение
науки о природе. Задача эта требует, однако, столь глубоких познаний
в области как философии, так и самих биологических дисциплин, что
браться за нее в полном ее объеме слишком смело, и мы сосредоточимся
главным образом на отношении К. Маркса и Ф. Энгельса к эволюцион¬
ному учению и к дарвинизму, как его наиболее яркому выражению.
и ЗАМЕЧАНИЯ О ДАРВИНЕ В ПЕРЕПИСКЕ МАРКСА И ЭНГЕЛЬСА
Книга Ч. Дарвина „ТЬе 'Оп^т о{ зреыез Ьу теапз о{ па1шга1 зе1ес1юп,
ог *Ье ргеаегуаНоп о! (ауоигес! гасез т ±Ье з4ги^^1е &>г НГе* (Происхо¬
ждение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприят-
ствуемькх рас в борьбе за жизнь) вышла первым изданием 24 ноября
1859 г., вторым 7 января 1860 г. Казалось бы, что политнко-эконому и
политическому деятелю, каким обычно рисуется К. Маркс в этот период
своей жизни, вовсе необязательно было знакомство с первым изданием,
за столь короткий срок его существования, но уже 12 декабря 1859 г.
Энгельс пишет Марксу о дарвиновской борьбе за существование, как
о	вполне освоенном принципе. В том же письме он дает о Дарвине сле¬
дующий отзыв: „Дарвин, которого я как-раз теперь читаю, великолепен"
(Магх п. Еп#е1з Сезат(аиз?аЬе, 3. АЬ*., Вс!. 2, Бег ВпеЬуесЬзе! 2\*пзсЬеп
Магх и. Еп$ге1з 1854—1860, 447). Далее он указывает на тот удар, который
наносит труд Дарвина телеологии и говорит, что никогда еще не делалось
столь величественной попытки выявить в природе историческое развитие.
Со своей стороны Маркс 19 декабря 1860 г. пишет Энгельсу, что он
читал книгу Дарвина о „Естественном отборе ". Хотя, говорит он, основная
идея книги развита по-английски, грубо, все же это книга, которая содер¬
жит естественно-исторические обоснования в пользу наших взглядов („1п
тетег Рги?ип$гз2ек— шаЬгепс! с!ег 1еЫ:еп У1ег ^осЬеп ЬаЪе юЬ а11ег1е1 ^е-
1езеп. II. а. Оапшпз ВисЬ иЬег „Ыа1ига1 5е1есНоп“. ОЬ^1е1сЬ дгоЬ еп^НзсЬ
епЫюкек, Ёз1 сПез <1аз ВисЬ, с!аз сНе па^игМзгопзсЬе СгшхИа^е (иг ипзеге
Ап51сЬ± еп*Ьа1*“). 18 июня 1862 г. Маркс подходит к Дарвину уже крити¬
чески. Он совершенно справедливо вспоминает, что Мальтус приписывал
геометрическую прогрессию размножения как-раз человеку в противопо¬
ложность растениям и животным, которыми человек питается и которые
размножаются медленнее, чем это нужно для человечества. Дарвин же
распространяет учение Мальтуса именно на растения и животных.
347

В. Л. КОМАРОВ
В подлиннике это место читается так: „ МП: с!ет Оаплчп, с!еп 1сЬ ше^ег
ап^езеЬп, атйз^ег* пмсЬ, с1азз ег за#4, ег чгепс1е сИе Ма1(иззсЬе ТЬеопе
аисЬ аи( РИапгеп ип<1 ТСеге ап, а1з оЬ Ье1 Неггп МакЬиз с1ег ^1(2 шсЬ*
с1апп Ъез*апс1е, с!азз з!е шсЬ* аи( РОапгеп ипс! Т1еге, зопс1егп пиг аи{ Меп-
зсЬеп — Ш11 с1ег {геотеЫзсЬеп Рго$ггеззюп— ап#еигап<11 \У1п! 1т Се^епзаЬе
ги РНапгеп ипс! Т1егеп. Ез 13* тегк\уОг<%, \У1*е Эапут ип*ег ВезНеп ипс!
РНапгеп зете еп^Ь'зсЬе Сезе11зсЬа(1: ш1( ]Ьгег ТеПип^ с1ег АгЬеК, Копкиг-
гепг, Аи&сЫизз пеиег Магк1е, „Егйп^ипдеп" ипс! Ма11иззсЬет „Катр{
игаз Оазет" \У1ес1егегкепп1. Ез 191 НоЬЬез ЬеНит отпшт соп(га отпез
ипс! ез епппег* ап Не#е1 т <1ег РНапотепо1о^е, иго сИе Ьйг^егНсЬе Сезе11-
зсЬаН: а!з „^егзН^ез Т1егге1сЬ“, \*гаЬгепс! Ъе1 Эаплип (1аз Т1еггекЛ а1з Ъйг-
ЗегНсЬе Сезе11зсЬаЙ: Й^иг1ег1л.1
Действительно дарвиновская „борьба за существование" в социологи¬
ческом аспекте мало приемлема. Далее мы увидим, что Энгельс нашел
такие поправки к „борьбе за существование", которые делают основной
принцип ее более подходящим. Несчастие Дарвина в том, что он почему-то
вообразил, будто учение Мальтуса нечто доказанное и принял его без
достаточной критики.
Точная ссылка Дарвина на Мальтуса такова: „Это учение Мальтуса,
с еще большей силой применяемое ко всему растительному и животному
миру, так как здесь не может оказывать влияния ни искусственное увели¬
чение количества пищи, ни благоразумное воздержание от брака". Дана
эта ссылка после определения того, что такое „борьба за существование"
и,	конечно, для Дарвина было бы много выгоднее вовсе не ссылаться на
Мальтуса: нельзя безнаказанно применять к изучению животных и растений
термины, заимствованные из мира классовой*борьбы*
Вторично касается Дарвина переписка между Марксом и Энгельсом
по поводу книги Р. Тгёшаих „Огдеше е* ТгапзГогшаНоп с1е РНотте е1 <1ез
аи*гез Ё1хез“, Рапз, 1865 (Тремб. Происхожде^е и превращения чело¬
века и других живых существ). „Несмотря на все недостатки книга эта,—
говорит Маркс,2 — очень значительный шаг вперед сравнительно с Дар¬
вином ".
Главные ее положения таковы: первое, что скрещивание не создает раз¬
личий, а наоборот вызывает единство видовых типов. Дифференциацию
вызывают изменения земной коры („ГЙе Ег<Ногта1юп") (не обособленно,
но как главное основание). Прогресс, который у Дарвина является чисто
случайным, здесь необходимость, на основе периодов развития самой
земли; вырождение, которого Дарвин объяснить не мог, здесь объясняется
просто; переходные формы вымирают чрезвычайно быстро по сравнению
с развитием видовых типов, так что пробелы палеонтологии, которые
так беспокоят Дарвина, у Тремб являются необходимостью. Трудности,
1	Оег ВпеЬ\гесЬ8е1 гупвсЬеп Магх ипс! Еп#е1з, В«1. 3, 1861—1867, 55. 77—78.
*	1Ы<Э., 5. 355.
348

В. Л. КОМАРОВ
которые создает для Дарвина гибридизация, здесь, наоборот, являются
опорой системы, так как доказано, что вид устанавливается тогда, когда
его скрещивание с другими видами становится бесплодным или же делается
невозможным.
В применении к истории и политической жизни теория Тремо много¬
значительнее и содержательнее, чем теория Дарвина. Для известных
вопросов, как например национального, только здесь мы находим есте¬
ственное обоснование. Между прочим Тремб утверждает, что истинная
граница между славянскими и литовскими расами, с одной стороны, и мо¬
скалями, с другой, совпадает с крупной геологической границей, которая
пролегает к северу от бассейнов Немана и Днепра. Южнее втой границы
способности и типы людей, свойственные этой стране, отличаются и всегда
будут отличаться от типов и способностей населения России.
Словом, в этом отзыве об эволюционных учениях Маркс как будто
склонен приветствовать учение о зависимости организма от внешней
среды более, чем учение о влиянии отбора.
На Энгельса книга Тремо произвела совершенно иное впечатление.
Влияние геологических формаций на особенности живущих на поверх¬
ности девона или карбона людей его смешит. Уж не думает ли Тремо, что
люди различных национальностей говорят на разных языках также от
того, что они живут на отложениях различных формаций. Маркс не остался
в долгу и 3 октября 1866 г. написал Энгельсу, что тот почти дословно
повторяет те возражения Кювье, которые последний высказывал защит¬
никам теории изменчивости видов, в книге „Г^зсоигз зш* 1ез КёуоЬЫопз
с1и С1оЪе“; основная идея Тремо — влияние почвы, по мнению Маркса,
настолько удачна, что стоит только ее высказать, чтобы она приобрела
в науке права гражданства.
Ответ Энгельса от 5 октября дает нам дальнейшее развитие спора
о влиянии среды на организм по поводу книги Тремб. Первой заслугой
Тремо, по Энгельсу, является более яркое выявление влияния „почвы** на
образование рас, а следовательно и на образование видов, чем до сих
пор признавалось; вторая его заслуга та, что его взгляды на скрещивание,
хотя и односторонние, но более правильные, чем у его предшественников*
Тремо молчаливо соглашается с тем, что и Дарвин был прав в своих
взглядах на изменяющее влияние скрещивания. С другой стороны, и Дар¬
вин не отрицал влияния почвы, однако ни он, ни Тремо не говорят, как
именно она действует, за исключением того, что плодородная почва благо¬
приятна, а неплодородная неблагоприятна развитию организмов. Отно¬
сительно введения в эволюционное учение геологии Энгельс полагает,
что если кто-либо пытается обосновать учение об изменчивости организмов
исключительно на геологии, геологию же плохо знает, то это совсем иное
дело, чем возражения Кювье, который хотя и был не прав, но ошибок
в геологии не делал. Этнологические примеры" Тремо также фактически
неверны.
349

А Л. КОМАРОВ
Нельзя путать геологическую структуру почвы с „почвой", на которой
что-либо растет; влияние последней на расы животных и растений давно
уже известно, однако от признания этого факта до теории Тремо колос¬
сальный скачок.1 Из дальнейшего ясно, что Энгельс оценивает не только
химическое воздействие почвы на организмы, которые она питает, но
и влияние большей или меньшей древности данного участка суши.
Другой мало известной современным естественникам книгой, которая
по поводу Дарвина обратила на себя внимание Маркса,2 было сочинение
германского ученого Фрааза (1847) „Климат и растительный мир во вре¬
мени, т. е. их история", в которой доказывается, что климат и флора ме¬
няются и в историческую эпоху. „Он дарвинист до Дарвина и допускает
возникновение видов даже в историческую эпоху".
В 1868 г. Энгельс сообщает, что он прочел первый том книги Дар¬
вина „Изменения животных и растений под влиянием одомашнивания".
„Новое лишь в деталях, да и здесь не много важного".3
Дальнейшие упоминания о Дарвине показывают, что отношение к нему
со стороны Маркса и Энгельса было все время сочувственным, а к его
критикам резко отрицательным, но не дают материала для суждений по
существу дарвинизма.
Из числа специальных вопросов эволюционного учения Маркса инте¬
ресовал вопрос о происхождении жизни на земле. Так в письме к Энгельсу
от 18 октября 1868 г.4 он пишет: „Стряпня Бюхнера представляет для
меня интерес в том отношении, что там цитируется большинство немецких
исследований в области дарвинизма — профессор Иегер (Вена) и профес¬
сор Геккель. Эти исследования хоронят клеточку как первичную форму
н считают 5(аг1ш2' рот* (отправной точкой) бесформенный, но способный
к сокращению белковый комочек. Эта гипотеза была впоследствии под¬
тверждена находками в Канаде и позже в Баварии и зоше о*Ьег р1асез —
некоторых других местах. Первичную форму необходимо, конечно, про¬
следить до того состояния, в котором она может быть сфабрикована хи¬
мически. И, кажется, уже нащупан путь к этому".
„Добросовестность, с которой Бюхнер знакомился с английской лите¬
ратурой, видна уже, между прочим, из того, что он Оуэна причисляет
к сторонникам Дарвина".
Находка следов организмов в известняках Лаврентьевской системы,
получивших наименование канадского эозоона, впоследствии оспаривалась;
зато много позднее голландский микробиолог Бейеринк открыл „ согйадчит
ушит Ншс1ит", т. е. заразное начало, проходящее сквозь фильтр Шамбер-
лена, который совершенно не пропускает бактерий. Жидкое живое веще¬
1	Бег Впе{\уссЬзе1, Вс1. 3, 55. 362—363.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс, (^очXXIV (Переписка, 1868—1883), стр. 35.
3	Там же, стр. 121.
4	Там же, стр. 119.
350

В. Л. КОМАРОВ
ство, лишенное морфологической структуры, вполне соответствует чаяниям
Маркса, явно склонявшегося к химической теории происхождения жизни.
Замечание об Р. Оуэне, выступавшем в спорах с Гекели против дар¬
винизма, показывает, что Маркс хорошо запомнил даже второстепенные
детали в судьбах теории естественного отбора.
Самым важным из приведенных отрывков является тот, где Маркс
говорит, что теория Дарвина дает обоснования в пользу его собственной.
Он не говорит, на что именно обратил внимание, но надо думать, что речь
идет о борьбе Дарвина с идеализмом и телеологией в старом естество¬
знании, об историческом взгляде на природу, о новой постановке про¬
блемы „среда и организм". Труднее определить отношение Маркса к борьбе
за существование и естественному отбору. Может быть, если бы Дарвин
не изменил своей всегдашней манере исходить от факта и не притянул за
волосы к этому делу упоминание о Мальтусе, дело было бы иначе, и Марксу
не пришлось бы говорить о том, что Дарвин переносит на зверей и растения
особенности английского капиталистического строя.
II. ЭНГЕЛЬС О ДАРВИНЕ В „ДИАЛЕКТИКЕ ПРИРОДЫ"
Конечно, самым значительным в основной марксистской литературе
трудом, где мы находим критику эволюционного учения, является „Диа¬
лектика природы" Ф. Энгельса.
В первом же разделе „диалектика и естествознание",1 указывая на
малую осведомленность известного химика Либиха в биологии, Энгельс
говорит: „Дарвина он прочел лишь в 1861 г. и лишь гораздо позже —
появившиеся после Дарвина важные работы по биологии и палеонтологии.
Ламарка он никогда не читал". „Точно так же ему остались совершенно
неизвестными появившиеся еще до 1859 г. важные палеонтологические
специальные исследования Л. фон-Буха, д’Орбинъи, Мюнстера, Клипштейна,
Гауера, Квенштедта об ископаемых головоногих, проливающие столько
света на генетическую связь различных творений. Все названные иссле¬
дователи ... были вынуждены силой фактов почти против своей воли
прийти" — и это еще до появления книги Дарвина—„к ламарковской
гипотезе о происхождении живых существ". „Таким образом теория раз¬
вития незаметно утвердилась во взглядах тех исследователей, которые
занимались более основательно сравнительным изучением ископаемых
организмов... Л. фон-Бух уже в 1832 г. в работе „ ОЬег сНе Аттош(еп
ипс! 1Ьге 5опс1егип2 т РатШеп" и в 1848 г. в прочитанном в Берлинской
Академии докладе „ввел со всей решимостью в науку об окаменелостях (!)
ламарковскую идею о типическом сродстве органических форм как при¬
знаке общего происхождения". А в своем исследовании об аммонитах он
доказывал (в 1848 г.) тот тезис, „что исчезновение старых и появление
1 Ф. Энгельс. Диалектика природы, изд. 5-е, СОЦЭКГИЗ, 1931, стр. 32.
351

А Л. КОМАРОВ
новых форм не является вовсе следствием полного уничтожения органи¬
ческих творений, но что образование новых видов из более ста¬
рых форм является, весьма вероятно, только следствием изме¬
нившихся условий жизни".
В этом богатом мыслями отрывке мы находим указание на важность
знакомства с эволюционным учением для ученых других специальностей
и указание на хорошую осведомленность самого Энгельса в истории
возникновения дарвинизма. В данное время мало интересовались Ламар¬
ком и мало кто о нем знал, Энгельс же с удовлетворением констатирует,
что палеонтологи, и особенно Л. фон-Бух, силой изучаемых ими фактов
были приведены к ламаркизму. Изменение условий жизнн как основная
причина изменчивости организмов — идея, к которой он также относится
с одобрением.
На стр. 42 той же статьи мы читаем: „«Нагс! апс! {а&1 Ппез» (устой¬
чивые твердые линии) несовместимы с теорией развитая. Даже погра¬
ничная линия между позвоночными и беспозвоночными уже более не неиз¬
менна. С каждым днем все более исчезают границы между рыбами
и амфибиями, между птицами и пресмыкающимися. Между Сотр$о§паЫз
(маленький динозавр из соленгофенских сланцев) и Агскаеор1егух (зубатая
птица оттуда же), нехватает только немногих промежуточных членов,
а зубатые птичьи клювы обнаружены в обоих полушариях".
Только что приведенные факты дают Энгельсу повод указать на то,
что природа в этой ее области проникнута диалектикой, ставя вместо
метафизического „нлн — или" диалектическое „как то, так и другое".
Действительно, одно и то же животное, занимающее промежуточное поло¬
жение на границе двух классов или порядков, по одним своим особенно¬
стям принадлежит к какому-либо определенному классу, а по другим
к другому. У АгскаеорЬегух перья как у птиц, а зубы как у динозавров.
„51гивдг1е (ог 1Не“ (борьба за жизнь). До Дарвина биологи охотно
видели в природе гармоническое сотрудничество, после Дарвина стали
во всем находить борьбу. На самом деле, взаимодействие живых существ
включает сознательное и бессознательное сотрудничество, а также созна¬
тельную и бессознательную борьбу. Нельзя даже в растительном и живот¬
ном мире видеть только одностороннюю борьбу» Но совершенное ребя¬
чество подводить все многообразие исторического развития и усложнения
жизни под одностороннюю и тощую формулу „борьбы за существование".
Само понятие это заимствовано из учения Гоббса о войне всех против
всех и Мальтусовой теории народонаселения путем перенесения из сферы
человеческого общества в область органической природы. Человек не
довольствуется собиранием средств существования, он производит их,
т. е. добывает такие средства существования, которых без него в природе
не оказалось бы вовсе. Поэтому обратный перенос учения о борьбе за
существование из истории природы в историю человеческого общества
совершенно недопустим. Таким образом, принимая теорию Дарвина как
352

; %у^>ли-л	-■-	,»^4М^ -*Л-	■	'
, *:,* »^сь ••>•-	■--	^*'*'	^Локкг
^ ■ ._, их ^^ п. —г> ^ ^Г^'Л?,
и- .у^^г'гС.	.И-Г*
-ег-г V-— ч	' Ч	,,	й^КХ-^
^ .V*	— ЛМГ .Г Л"'Т ^	1 ^
-гди;^^ -Л-г^ЧА?' -УЧ^А-*^	[
,^_-1	^>^4. Ч*—»-
.,5_ <-ЛА-	^„Ду,
М1	'--- •—,	О у
'-V-4- V .’•—<■• • /л-х—	-—•'|’^~.	~\'С'\
^., V-	’^лг^ *Н'\'-''^— 'д— V''"'4*'!
7_^_ Х^^4- - - — *~Лг‘'	—	;	\	,.ч.
•1^»- у. — -а-..	{—г*	Дг-	*Ч*	V
. „уи^л. ь.			и А^* Ж-	^**
*~с 1г/‘—*Уг ’	- -уу-^Г	-^‘^Д-	’^-у*-"	^
^	^	^	4	V
М'-у- -и	^^ *“
ч^-: • .
V» V- -Ач-ч- 'ц 1^ •V-- 1
п^у^л	и*_А.:чл-* У'/Ч'ь, - ■
■у-\-. л-й-	^ч_	даХ*-с1к~-
V
Письмо Маркса Энгельсу 19 декабря 1860 г., первая страница.

В. Л. КОМАРОВ
одно из крупнейших завоеваний науки, Энгельс далек от того, чтобы при¬
нимать ее без критики, его широкое философское н историческое образо¬
вание, его общая начитанность дают ему полную возможность подмечать
недостатки и промахи Дарвина и своевременно на них останавливаться.
В работе „Роль труда в процессе очеловечения обезьяны“ Энгельс
развивает и защищает основное положение: „труд создал самого чело¬
века". Вначале говорится, что Дарвин дал нам приблизительное опи¬
сание наших обезьяноподобных предков, которые жили стадами на
деревьях.
„Первым следствием обусловленного их образом жизни обычного для
них способа передвижения (лазать, карабкаться), при котором руки выпол¬
няют совсем другие функции, чем ноги, было то, что эти обезьяны посте¬
пенно перестали пользоваться руками при передвижении по поверхности
земли, стали усваивать прямую походку. Этим был сделан решительный
шаг для перехода от обезьяны к человеку" (стр. 61).
В этих полных содержания строках мы находим ответ на вопрос,
многократно смущавший биологов, форма ли определяет работу, или
работа (функция) форму. Действительно, форма любого из наших органов,
взятого как завершение развития, как конечная стадия эмбрионального
процесса, позволяет ему совершать лишь определенные функции. Если же
брать орган в процессе эволюции, то форма, несомненно, является произ¬
водным от функции. Словом на место метафизического „или—или“ совре¬
менная наука решительно ставит „и то и другое*4.
„Чтобы прямая походка могла стать у наших волосатых предков
сначала правилом, а потом и необходимостью, нужно было, чтобы руки
уже раньше специализировались на других функциях Сначала операции,
к которым наши предки учились приспособлять свои руки были очень
простыми, и каждое усложнение их требовало весьма значительного
периода времени. „До того, как первый булыжник, при помощи челове¬
ческих рук мог превратиться в нож, должен был, пожалуй, пройти такой
длинный период времени, что, в сравнении с ним, знакомый нам истори¬
ческий период является совершенно незначительным. Но решительный
шаг был сделан, рука стала свободной и могла совершенствоваться в лов¬
кости и мастерстве, а приобретенная этим большая гибкость передавалась
по наследству и умножалась от поколения к поколению “ (стр. 62).
К сожалению для многих, Энгельс не говорит здесь, передавалась ли
приобретенная путем упражнения гибкость рук по наследству путем изме¬
нения питания тканей, вследствие увеличения просвета сосудов, и вызван¬
ного этим изменения в развитии мышц и нервов руки, или же путем есте¬
ственного отбора. В его изложении как будто намечается путь в пользу
первого решения.
„Рука, таким образом, является не только органом труда, она также
его продукт. Только благодаря труду, благодаря приспособлению к все
новым операциям, благодаря передаче по наследству достигнутого таким
23
353

В. Л. КОМАРОВ
путем особенного развития мускулов» связок и, за более долгие проме¬
жутки времени, также и костей, так же как благодаря все новому приме¬
нению этих передаваемых по наследству усовершенствований к новым,
все более сложным операциям, — только благодаря всему этому челове¬
ческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она
смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля,
статуи Торвальдсена, музыку Паганини".
Таким образом здесь в развитии человеческого организма главный
упор приходится на наследственную передачу „ достигнутого таким путем",
т. е. трудовыми процессами особенного развития мускулов и пр. Тут
Энгельс отходит от Дарвина, зато далее он к нему возвращается, говоря:
„Но рука не была чем-то самодовлеющим» Она была только одним из
членов целого, необычайно сложного организма. И то, что шло на пользу
руке, шло также на пользу всему телу, которому она служила, и шло на
пользу в двойном отношении".
„Прежде всего, в силу того закона, который Дарвин назвал законом
соотношения роста. Согласно этому закону, известные формы отдельных
частей органического существа всегда связаны с определенными формами
других частей, которые, повидимому, ни в какой связи с первыми не
стоят" (стр. 63).
Закон соотношения роста, или закон корреляции, хорошо памятен
всем дарвинистам. Энгельс приводит ряд примеров корреляции как явле¬
ния доказанного. „Однако, говорит он, этого рода зависимость еще
слишком мало исследована, и мы вынуждены ограничиться здесь лишь
одним констатированием этого факта".
„Значительно важнее прямое, поддающееся учету воздействие разви¬
тия руки на остальной организм". И далее: „Развитие труда по необходи¬
мости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как
благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки совместной
деятельности, и стала ясней польза этой совместной деятельности для
каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди
пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу.
Потребность создала себе орган: неразвитая глотка обезьяны преобразо¬
вывалась медленно, но неуклонно, путем постепенно усиливаемых моду¬
ляций, и органы рта постепенно научились произносить один членораз¬
дельный звук за другим".
В этих словах сжато изложена теория видообразования, не тождествен¬
ная с дарвиновской, но, по моему, ее превосходящая. Пожалуй, чем писать
настоящую статью, я сделал бы лучше, если бы добился переиздания
подлинной статьи Ф. Энгельса „Роль труда в процессе очеловечения
обезьяны" отдельным изданием для широкого ее распространения среди
массовых читателей.
Акад. Н. Я. Марр высказал ту мысль, что звуковому языку у перво¬
бытных людей предшествовала линейная речь, язык жестов. В этом случае
354

В. Л. КОМАРОВ
взгляд Энгельса на роль труда в процессе появления речи подчеркивается
еще ярче. Для языка жестов необходима рука с тонко развитыми мыш¬
цами и нервами. Рука как результат длительного и сравнительно тонкого
трудового процесса. Энгельс указывает и ту форму первобытного труда,
которая могла дать такой результат. Именно обтачивание камня, произ¬
водство каменных орудий, требовавшее полной координации рук с глазо¬
мером и мыслью работника.
„Сначала труд, а затем и рядом с ним членораздельная речь явились
самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны мог
постепенно превратиться в человеческий мозг, который при всем сходстве
в основной структуре превосходит первый величиной и совершенством.
С развитием же мозга шло параллельно развитие его ближайших орудий—
органов чувств** (стр. 65).
Далее Энгельс говорит, что главным отличием человеческого общества
от стада обезьян является труд.
„Все животные в высшей степени расточительны в отношении пред¬
метов питания и притом часто уничтожают в зародыше их естественный
прирост. Волк, в противоположность охотнику, не щадит козули, которая
в ближайшем году должна была бы доставить ему козлят; козы в Греции,
которые пожирают все мелкие кустарники, не давая им подрасти, оголили
все горы страны. Это „хищническое хозяйство*4 животных играет важную
роль в процессе постепенного изменения видов, так как оно заставляет
их приспособляться к новым, необычайным родам пищи, благодаря чему
кровь приобретает другой химический состав и вся физическая консти¬
туция постепенно становится иной, виды же, установившиеся раз навсегда,
вымирают*4 (стр. 66).
Действительно, изучение растительных и животных видов показывает,
как важно для них обладать тем свойством, которое можно назвать пла¬
стичностью вида, его способностью к изменению обстановки, образа
жизни и рода пищи, за которыми неминуемо следуют и морфологические
изменения, ведущие к образованию новых разновидностей и видов. Виды,
утратившие пластичность, обычно обречены на вымирание, если их не
спасет географическая изоляция, как то бывает с животными и растениями
островов или горных долин; или же уход человека, как то было с деревьями
гинкго и секвой уже на наших глазах. Кроме того Энгельс высказывает
здесь твердую уверенность в том, что изменение рода пищи ведет за
собой изменение химического состава крови, а последний действует изме¬
няющим образом и на строение и форму тела. Какой урок тем неодарви¬
нистам и генетикам, для которых наследственность является самодовлею¬
щей и совершенно независимой от влияния среды, а также и от приобретен¬
ных особью в течение ее жизни особенностей. Очень жаль, что, например,
Вейсман оставался всю жизнь кабинетным ученым и не дал повода Энгельсу
дать хотя бы самую краткую оценку его учению, признавшему естествен¬
ный отбор единственной движущей силой эволюции.
23*
355

В. Л. КОМАРОВ
»Процесс труда начинается только при изготовлении орудий". Наибо¬
лее первобытные орудия—это орудия охоты и рыболовства, что указывает
на переход от растительной пищи к употреблению наряду с ней и мяса.
„Новый шаг на пути к очеловечению. Мясная пища содержит в почти
готовом виде наиболее важные элементы, в которых нуждается организм
для своего обмена веществ. Мясная пища сократила как процесс пищева¬
рения, так и продолжительность других, соответствующих явлениям расти¬
тельного царства растительных процессов в организме и сберегла этим
больше времени, элементов и энергии для активного выявления животной,
в собственном смысле слова жизни. И чем больше формулирующийся
человек удалялся от растительного царства, тем более он возвышался
также над животным “ (стр. 67).
Наиболее существенное влияние оказала, однако, мясная пища на мозг,
получивший благодаря ей, в большем количестве, чем раньше, вещества,
в которых он нуждается для своего питания и развития, что дало ему воз¬
можность быстрей и полней совершенствоваться из поколения в поколение.
Строки эти заставляют думать, что на вопрос: не оказала ли исклю¬
чительно мясная пища на эскимосов, или исключительно растительная на
индусов известного влияния как на их телесные особенности, так и на
особенности их характера н мышления? Энгельс ответил бы положительно.
Тем более, что здесь дело идет о весьма длительном влиянии рода пищи
на организм.
Затем Энгельс останавливает свое внимание на пользовании огнем
и на приручении животных, как на двух новых прогрессивных факторах
в жизни формировавшегося человечества. И далее „ подобно тому как
человек научился потреблять все съедобное, он научился жить также во
всяком климате. Он рассеялся по всему обитаемому миру, он единствен¬
ное животное, которое в состоянии было это сделать*. А с этим вместе
явились новые потребности (жилище и одежда) и новые формы труда для
их удовлетворения.
В этих строках о расселении человека по всему миру Энгельс проявил
свое отношение к весьма интересному для естествоиспытателей вопросу
о моно- и полифилетическом происхождении человека и других живых
существ. Повидимому, Энгельс, следуя Дарвину, представлял себе проис¬
хождение видов монофилетически.
„Благодаря совместной работе руки, органов речи и мозга, не только
индивидуумы в отдельности, но и в обществе люди приобрели способ¬
ность выполнять все более сложные операции, ставить себе все более
высокие цели и достигать их. Процесс труда становился от поколения
к поколению более разнообразным, более совершенным, более многосто¬
ронним ". В конечном итоге и развилось современное нам человеческое
общество, а одновременно с этим развилось и то, что „люди привыкли
при объяснении своих действий исходить из своего мышления, а не из
своих потребностей (которые, конечно, отражаются в голове, осознаются).
356

В. Л. КОМАРОВ
и таким образом возникло с течением времени то идеалистическое миро¬
созерцание, которое с эпохи падения античного мира владело умами. Оно
владеет и теперь ими в такой мере, что даже материалистически мысля¬
щие естествоиспытатели из школы Дарвина не могут себе составить
ясного представления о происхождении человека, так как, в силу влияния
этого идеалистического миросозерцания, они не видят роли, которую
играл при этом труд" (стр. 68).
Идеалистическое миросозерцание, действительно, часто затемняет
сознание наших исследователей и мешает им видеть истину. К сожалению
оно не ограничивается вопросом о происхождении человека, но распро¬
страняет свое тлетворное влияние и на всю область биологии (см., напри¬
мер, положения О. Гертвига в его большом труде о дарвинизме и др.).
Единственное спасение в том, что изучая диалектически протекающие
процессы материальной природы (другой и не существует) естествоиспы-
татели-эмпирики добросовестно фотографируют эти процессы.
* # *
В статье „Старое введение к диалектике природы"1 Энгельс дает
краткий обзор поступательного движения естественных наук от так назы¬
ваемого „ ренессанса" (возрождение наук и искусств во второй половине
XV века) до нашего времени. Указав на общее признание в половине
XVIII столетия теории неизменяемости видов, Энгельс говорит о появле¬
нии эволюционного учения.
„Первая брешь в этом окаменелом мировоззрении была пробита не
естествоиспытателем, а философом. В 1755 г. появилась „Всеобщая есте¬
ственная история и теория неба** Канта. Вопрос о первом толчке был
здесь устранен; земля и вся солнечная система предстали как нечто став¬
шее в ходе времени. Если бы подавляющее большинство естествоиспыта¬
телей не ощущало перед мышлением того страха, который Ньютон выразил
своим предостережением: физика, берегись метафизики! — то они должны
были бы извлечь из одного этого гениального открытия Канта такие
следствия, которые сберегли бы им бесконечные блуждания по криво-
путьям и колоссальное количество потраченного в ложном направлении
времени и труда. В открытии Канта лежал зародыш всего дальнейшего
прогресса. Если земля была чем-то ставшим, то чем-то ставшим должны
были быть также ее теперешнее геологическое, климатическое, географи¬
ческое состояние, ее растения и животные, и она должна была иметь
историю не только в пространстве, но и во времени (стр. 113) “.
Последнее замечание можно усиленно рекомендовать к сведению
и исполнению всем эволюционистам. Действительно, мы часто тщательно
изучаем пространственные соотношения, т. е„ географическое распростра¬
нение тех организмов, тех видов, которыми занимаемся, но часто ли мы
1 Диалектика природы. М.-Л. 1930, иад. 4-е, стр. 103-125.
357

В. Л. КОМАРОВ
учитываем их во времени. В специальных работах, особенно в моногра¬
фиях отдельных групп животных и растений мы такую попытку особенно
в трудах, относящихся уже к XX веку, действительно находим. Как хороша,
например, палеонтологическая история лошади или пещерного медведя.
С тех пор как геология детально разобралась в ледниковых и межледни¬
ковых периодах, явилась возможность строить историю возникновения
и дифференциации современных организмов в более тонком историческом
аспекте. Так, например, в монографии растения одуванчика (Тагахасит)
венский ботаник Гандель-Маццетти дает довольно отчетливую картину
развития его видов. Согласно его исследованию одуванчик возник в начале
эпохи плиоцена, как один единственный вид. К концу плиоцена существовало
уже 12 видов, продолжавших свое развитие непрерывно в течение всего
ледникового периода, к концу которого было 15 основных видов. В теку¬
щем периоде дифференциация этого рода еще усилилась и мы имеем теперь
18 основных видов и целые группы видов, отщепляющихся от этих основ¬
ных чуть ли не на наших глазах. Ч. Дарвин впервые для себя осознал
необходимость мыслить о виде у животных, рассматривая его во времени,
когда, находясь в Южной Америке, взялся за изучение вопроса о выми¬
рании древней фауны, остатки которой поразили его своим изобилием
и своими размерами. Свое отношение к этому вопросу он выразил через
обобщение, говоря, что вымиранию вида предшествует его редение.
После Канта Лаплас и Гершель своими открытиями из области астро¬
номии твердо обосновали учение о происхождении и основных этапах
ранней истории земного шара. Учение об изменяющейся с течением вре¬
мени земле стало общепризнанным.
„Но позволительно усомниться, говорит Энгельс, пришло ли бы
естествоиспытателям в голову заметить противоречие между учениями
об изменяющейся земле и о существующих на ней неизменных орга¬
низмах, если бы зарождавшемуся пониманию того, что природа не есть,
а становится и погибает, не явилась помощь с другой стороны. Возникла
геология... пришлось признать, что историю во времени имеет не только
земля, взятая в целом, но и ее теперешняя поверхность и живущие на ней
растения и животные. Признание это произошло первоначально не без
труда... Лишь Ляйель внес здравый смысл в геологию, заменив внезап¬
ные, вызванные капризом творца революции постепенным действием
медленного преобразования земли".
„Теорию Ляйеля (стр. 114) было еще труднее примирить с гипотезой
постоянства органических видов, чем все предшествовавшие ей теории.
Мысль о постепенном преобразовании земной поверхности и всех условий
жизни на ней приводила непосредственно к учению о постепенном преоб¬
разовании организмов и их приспособлении к изменяющейся среде, при*,
водила к учению об изменчивости видов. Однако, традиция является
силой не только в католической церкви, но и в естествознании. Сам
Ляйель в течение долгих лет не замечал этого противоречия, а его уче¬
358

В. Л. КОМАРОВ
ники и того менее» Это можно объяснить только утвердившимся в это
время в естествознании разделением труда, благодаря которому каждый
ограничивается своей специальной областью знания и немногие лишь
способны обозреть его в целом.
Узкая специализация, действительно, мешает общему поступательному
движению науки, даже в том случае, когда этим путем достигается углубле¬
ние методологии или фактического содержания данной дисциплины. Живая
связь между различными дисциплинами и взаимодействие последних совер¬
шенно необходимы.
Дальнейший прогресс палеонтологии, физиологии, сравнительной ана¬
томии, микроскопии и пр. сильно подвинул изучение органического мира
и подготовил торжество диалектического взгляда на природу, поскольку
оно выражается в эволюционном учении.
„Пробелы палеонтологической летописи, говорит Ф. Энгельс, все более
и более заполнялись, заставляя даже самых упорных ученых признать
поразительный параллелизм, существующий между историей развития
органического мира в целом и историей развития отдельных организмов,
давая, таким образом, ариаднину нить из того лабиринта, в котором, каза¬
лось, окончательно запутались ботаника и зоология. Характерно, что
почти одновременно с нападением Канта на учение о вечности солнечной
системы К. Вольф произвел в 1759 г. первое нападение на теорию посто¬
янства видов, провозгласив учение об их развитии. Но то, что было у него
только гениальным предвосхищением, то приняло более конкретные формы
у Окена, Ламарка, Бера и было победоносно проведено ровно сто лет
спустя в 1859 г. Дарвином (стр. 117).
О самом учении Дарвина Энгельс говорит мало, к величайшему сожа¬
лению он не дал критической его оценки. Как и в переписке, его инте¬
ресует, главным образом, отражение теории Дарвина на вопросах обще¬
ственности.
„Дарвин не понимал, — говорит он, какую он — написал горькую сатиру
на людей и в особенности на своих земляков, когда он доказал, что сво¬
бодная конкуренция, борьба за существование — прославляемая эконо¬
мистами как величайшее историческое завоевание — является нормальным
состоянием животного мира*.
Среди животных есть, однако, такие, которые соединяются в группы
или стада, причем особи, входящие в состав одного и того же стада, между
собой борьбы уже не ведут. Человеческое общество имеет определенную
цель путем изживания внутренней борьбы усилить борьбу за освоение
природы, за освобождение из-под власти физической среды. В классовом
обществе объединение людей, принадлежащих к одному классу, пресле¬
дует ту же цель, организацию и проведение классовой борьбы, в целях
преодоления и освоения враждебной социальной среды. Однако, искать
аналогию между животным миром и человеческим обществом не безопасно.
Энгельс, конечно, не грешит этим и, когда он говорит, что Дарвин напи¬
359

В. Л. КОМАРОВ
сал сатиру на капиталистическое общество, то вряд ли он этим одобряет
те позаимствования из Гоббса и Мальтуса, в которых невольно прови¬
нился Дарвин, отдав этим дань окружавшей его социальной среде.
Нельзя пройти молчанием то обстоятельство, что когда специалисты-
ботаники говорят о борьбе за существование между растениями, то они
вынуждены вносить в это понятие различные оговорки. Борьба-то, конечно,
есть между всходами, между растениями, задерновывающими почву, и ра¬
стениями одиночками, между быстро растущими всходами злаков и мед¬
ленно поднимающимися всходами деревьев и т. д., но все же все эти
явления имеют весьма мало общего с тем значением, которое мы придаем
слову „борьба" в сношениях между людьми, или столкновениях между
высшими животными.
На вопрос о судьбе возникающих видов и даже человека Ф. Энгельс
категорически отвечает (стр. 122): „Но все, что возникает, достойно
гибели “. Еще раз подтверждая, что развитие жизни происходит не только
в пространстве, но и во времени.
В статье „Заметки"1 Ф. Энгельс защищает дедукцию против индук¬
ции, последнюю Геккель противупоставлял первой, считая ее, вслед за
английскими естествоиспытателями (Уэвелль и др.) чуть ли не единствен¬
ным логическим приемом, допустимым в точной науке. Вновь открываемые
факты часто опрокидывают уже установившуюся, основанную на методе
индукции, классификацию. „Какое великолепное подтверждение слов
Гегеля, что индуктивное умозаключение по существу проблематическое!
Мало того: благодаря успехам теории развития даже вся классификация
организмов отнята у индукции и сведена к „дедукции", к учению о про¬
исхождении— какой-нибудь вид буквально дедуцируется, выводится из
другого путем происхождения, а доказать теорию развития при помощи
простой индукции невозможно, так как она целиком антииндуктивна.
Благодаря индукции понятия сортируются: вид, род, класс; благодаря же
теории развития они стали текучими, а значит и относительными; а отно¬
сительные понятия не поддаются индукции" (стр. 131).
В применении к интересующему нас случаю, т. е. к эволюционному
учению и у Ламарка, и у Дарвина в дедукции недостатка нет. Наметив
помощью индукции основные положения, оба они затем дедуктивно рас¬
пространяли их на ряды таких фактов, которые были недоступны прямому
исследованию. Ламарка все его критики резко упрекали за бедность
фактического материала и преобладание дедуктивных умозаключений,
Дарвина в этом упрекнуть нельзя, он идет от факта и все свои умозаклю¬
чения строит на конкретных примерах, но и он широко пользуется дедук¬
тивным методом, искусно переплетая его с индуктивным.
Другим важным для нас моментом в „Заметках" является (стр. 135)
абзац „Случайность и необходимость". Как часто упрекали Дарвина за
1 Диалектика природы, 5-е над., стр. 126—156.
360

В. Л. КОМАРОВ
то, что он строит мир на случайности. Один из критиков (Л. С. Берг),
основываясь на том, что Дарвин якобы построил свою теорию на случай¬
ностях, а случайности взаимно уравновешиваются, доказывал (1922), что
борьба за существование и естественный отбор не являются факторами
прогресса; напротив того, будучи деятелями консервативными, они скорее
охраняют уже имеющиеся особенности организма. Эволюция в значитель¬
ной степени предопределена и является в значительной степени разверты¬
ванием уже существующих зачатков. „ Есть признаки, которые развиваются
на основе внутренних, присущих самой природе организма, или как мы их
называем, автоматических причин, независимо от всякого влияния внеш¬
них причин". Признаки эти вытекают будто бы исключительно из стерео-
химических свойств белков протоплазмы данного организма*
Энгельс как бы предвидел такого рода соображения, предполагающие
может быть и такой случай, когда в силу особенностей белков прото¬
плазмы данного лица утопающий сам себя тащит за волосы из воды,
что было бы проявлением его автономизма, его независимости от окру¬
жающей среды. Еще Гегель выступил с утверждением, что случайность
имеет свое основание и необходима, что необходимость в то же время
и случайность, а случайность есть скорее абсолютная необходимость.
„ Естествознание предпочло игнорировать эти положения, как парадоксаль¬
ную игру слов"... „ В то время как естествознание продолжало так думать,
что сделало оно в лице Дарвина?" (стр. 138).
„Дарвин в своем составившем эпоху произведении исходит из крайне
широкой, покоящейся на случайности, фактической основы. Именно неза¬
метные случайные различия индивидов внутри отдельных видов, различия,
которые могут усиливаться до изменения самого характера вида, ближай¬
шие даже причины которых можно указать лишь в самых редких случаях,
именно они заставляют его усомниться в прежней основе всякой законо¬
мерности в биологии, усомниться в понятии вида, в его прежней метафи¬
зической неизменности и постоянстве. Но без понятия вида вся наука
теряла свой смысл. Все ее отрасли нуждались в понятии вида: чем были
бы без понятия вида анатомия человека, антропология, геология, палеонто¬
логия, ботаника и т. д.? Все результаты этих наук стали не только спор¬
ными, но были просто уничтожены. Случайность уничтожает необходи¬
мость, как ее понимали до сих пор* Прежнее представление о необходи¬
мости отказывается служить".
Сам Дарвин понимал случайность как своеобразную необходимость.
В начале главы „Законы изменчивости (Ьа\^з о? УапаНоп)" он говорит,
что в предшествующих главах он выражался таким образом, как будто
исходная изменчивость, на которой основана его теория, была делом слу¬
чайности. „Это выражение, конечно, совершенно неверно". Мы говорим
о случайных изменениях лишь тогда, когда не знаем причины этих изме¬
нений в каждом частном случае. „Изменчивость обыкновенно связана
с жизненными условиями, которым подвергался вид в течение нескольких
361

В. Л. КОМАРОВ
поколений "... „В каждом случае участвуют 2 фактора: природа организма,
наиболее важный из двух» и природа действующих условий".
Таким образом „случайность" у Дарвина закономерна и даже диалек¬
тична, поскольку он подчеркивает взаимодействие двух факторов. Энгельс,
указывая на переворот, произведенный Дарвином в понимании случай¬
ности и необходимости, отметил тот факт, что изменилось мышление
даже тех естествоиспытателей, которые были чистыми эмпириками. Они
потеряли часть свойственной нм метафизичности (либо случайность, либо
необходимость), от чего наука, конечно, выиграла.
Дальнейший отклик Ф. Энгельса в этом вопросе (стр. 153): „Показать,
что дарвинова теория является практическим доказательством гегелевской
концепции о внутренней связи между необходимостью и случайностью".
Борьба за существование один из основных моментов учения Дарвина.
Сам Дарвин в главе третьей своего основного труда, посвященной
выяснению борьбы за существование (5^ги^1е {ог Ех1з1епсе), в отрывке
„широкий смысл выражения — борьба за существование" (ТЬе Тегш,
5*ги$Г#1е ^ог Ех15*епсе, изе<1 ш а 1аг^е зепзе), предупреждает, что он пони¬
мает это выражение в широком и метафорическом (т. е. переносном)
смысле, включая в него и всякую зависимость одного существа от дру¬
гого, и зависимость всякого живого существа от окружающей его физи¬
ческой среды (пример, растение в пустыне борется с засухой).
Критики Дарвина неоднократно обрушивались на учение о борьбе за
существование. Не отрицая самого факта борьбы за жизнь, они главным
образом напирали на то, что борьба якобы истощает и уничтожает орга¬
низмы, а потому и не может быть источником органического прогресса.
Н. Г. Чернышевский в статье „Происхождение теории благотворности
борьбы за жизнь" за подписью „Старый трансформист", помещенной
в журнале „Русская мысль" за 1882 г., (кн. IX, стр. 79—114), дал довольно
подробное изложение трудов Дарвина. При этом он жестоко обрушился
на „борьбу", доказывая, что теория благотворности борьбы за жизнь
противоречит всем фактам каждого отдела науки, к которому прилагается,
говоря о фантазерстве и недомыслии Дарвина, и определяя борьбу за
жизнь как голод, страдание и гибель.
Борьба за существование губит несчетное число молодых особей,
говорят специалисты, чем уменьшается число индивидуальных вариаций
и вероятность появления таких вариаций, которые могли бы помочь более
взрослому организму выжить. Плате окрестил борьбу за существование
„естественным истреблением", в то же время указывая,1 что она пред¬
ставляет собою такое состояние, в котором в большей или меньшей сте¬
пени находится каждый организм, состояние это похоже на то, в котором
в культурных (читай буржуазных) странах находятся рабочие, ведущие
непрестанную крайне тяжелую борьбу за улучшение своего хозяйствен¬
1 Ь. Р1а1е. 5е1«сНопэргш21р ип4 РгоЫеше с!вг Аг1ЫМип?, 3-1е АиЯ., 1908, 5. 159,
362

В. Л. КОМАРОВ
ного положения. В природе мы находим несколько типов борьбы за суще»
ствование. Во-первых взаимодействие с физическими и химическими
силами природы: температура, влажность, сухость, воздушные и водные
течения, свойства почвы и так далее. Затем идут избыточное перенаселе¬
ние и вызываемая им постоянная конкуренция организмов. Далее он
говорит о том, что в природе имеют место как массовое уничтожение
живых существ, так и уничтожение индивидуальное, вызываемое клима¬
том, бактериями и другими особями того же вида или других видов. От
уничтожения, конечно, нельзя ожидать прогрессивных изменений и общего
прогресса для всего органического мира в целом. Последнее, однако, обще¬
признанный факт, а следовательно его объяснение лежит вне теории
Дарвина.
Посмотрим теперь что о борьбе за существование говорит
Ф. Энгельс.1 „Прежде всего необходимо строго ограничить ее борьбой,
происходящей от перенаселения в мире растений и животных, — борь¬
бой, действительно происходящей на известной ступени развития расти¬
тельного царства и на низшей ступени развития животного царства. Но
необходимо строго отличать от этого те случаи, где виды изменяются,
старые из них вымирают, а их место занимают новые более развитые,
без наличия такого перенаселения: например, при наличии переселения
растений и животных в новые места, где новые климатические, почвенные
и т. д. условия вызывают изменение. Если здесь приспособляющиеся
индивиды выживают и образуют новый вид благодаря постоянно изме¬
няющемуся приспособлению, между тем как другие, более устойчивые
погибают и под конец вымирают, а с иими вымирают несовершенные
промежуточные элементы, то это может происходить — и происходит
фактически — без всякого мальтузианства, а если последнее и прини¬
мает здесь участие, то оно ничего не изменяет в процессе, в лучшем слу¬
чае только ускоряет его. То же самое можно сказать о постепенном
изменении географических, климатических и т. д. условий какой-нибудь
данной местности (высыхание Центральной Азии, например); не важно,
давит ли здесь друг друга или нет животное или растительное население;
вызванный изменением географических и т. д. условий процесс развития
организмов происходит сам собой. То же самое относится к половому
подбору, где мальтузианство не играет совершенно никакой роли *
(стр. 155).
Поэтому и геккелевское « приспособление и наследственность » могут,
помимо всякого подбора и мальтузианства, вызвать весь процесс раз¬
вития л.
Ошибка Дарвина заключается именно в том, что он в своем „Есте¬
ственном подборе, или переживании наиболее приспособленных “ смеши¬
вает две совершенно различные вещи.
1 Диалектика природы, 5-е ивд., стр. 155.
363

В. Л. КОМАРОВ
1)	„Подбор благодаря давлению перенаселения, где прежде всего
переживают, может быть, наисильнейшие, но где этими переживающими
могут быть также и наислабейшие в известном отношении индивиды
2)	„Подбор благодаря большей способности приспособления к изме¬
нившимся обстоятельствам, где переживающие лучше приспособлены к этим
обстоятельствам, но где это приспособление может быть в целом как
прогрессом, так и регрессом (например, приспособление к паразитической
жизни всегда регресс).
„Суть же дела в том, что каждый прогресс в органическом развитии
является в то же время и регрессом, ибо он фиксирует одностороннее
развитие и исключает возможность развития во многих других направле¬
ниях**. „Но это основной закон**.
Таким образом Энгельс не только признает борьбу за существование
важным фактором органического прогресса, ограничивая ее, впрочем,
борьбой, происходящей от перенаселения, но и вводит целый ряд поправок.
На пользу Дарвину и замечание, что мальтузианство здесь не при чем.
Учтено важное значение изменений, являющихся следствием переселения
растений и животных на новые места (миграции). Изменение жизненных
условий какой-либо страны (усыхание Центральной Азии и пр.) также
влияет и по Энгельсу, и по имеющемуся в нашем распоряжении факти¬
ческому материалу на процесс развития новых организмов.
Дальнейшее уточнение подбора с разделением его на две категории
вносит еще очень важную поправку в учение Дарвина, и здесь „изменив¬
шиеся обстоятельства**, влияние среды являются самостоятельным факто¬
ром видообразования.
Наконец, указание на то, что каждый прогресс в органическом раз¬
витии, в тоже время и регресс, чрезвычайно важно. Дело в том, что про¬
гресс связан с дифференциацией организмов, с переходом от более общих
свойств к более узким, с уменьшением амплитуды пластичности вида.
Если вид теряет способность изменяться, приспособляясь к изменениям
среды, то эти последние начинают действовать разрушительно, в то же
время строение организма застывает в определенной стадии, чем кладется
предел дальнейшему прогрессу.
В отрывке „Из «Людвига Фейербаха*я, 1886 г., Энгельс снова воз¬
вращается к оценке теории Дарвина. Сначала он указывает на важность
открытия Шванном и Шлейденом органической клетки. Только вместе
с этим открытием стало твердо на ноги исследование органических, живых
продуктов природы — как сравнительная анатомия и физиология, так и
эмбриология. Покров тайны, окутывавший процесс возникновения и роста,
а также и структуру организмов, был сорван. Непонятное до сих пор чудо
предстало в виде процесса, происходящего согласно тождественному
по существу для всех многоклеточных организмов закону***
„Но при всем том оставался еще один существенный пробел. Если
многоклеточные организмы — как растения, так и животные, со включе¬
364

В. Л. КОМАРОВ
нием человека, — выросли каждый из одной клетки по закону клеточного
деления, то чем же объясняется бесконечное разнообразие этих орга¬
низмов? На этот вопрос дало ответ третье великое открытие: теория
развития, впервые систематизированная и обоснованная Дарвином. Какие
превращения ни предстоят в будущем этой теории в частностях, но в целом
она уже и теперь решает рассматриваемую проблему более чем удовле¬
творительным образом. 6 основных чертах указан ряд развития организ¬
мов от немногих простых форм до все более разнообразных и сложных, как
мы наблюдаем их в наше время, кончая человеком; этим дано было не
только объяснение существующих представителей органической жизни, но
и заложена основа для предистории человеческого духа, для изучения
различных ступеней его развития, начиная от простой бесструктурной, но
испытывающей раздражение протоплазмы низших организмов и кончая
мыслящим человеческим мозгом. Без этой предистории существование
мыслящего человеческого мозга остается чудом".
В чем, однако, Ф. Энгельс совершенно расходится с Дарвином, это
в вопросе о возникновении жизни на земле. Дарвин, как известно, отсту¬
пил в этом вопросе от эмпирического метода, которым обычно пользовался,
и приписал возникновение жизни тому, что ее „ Ьауш# Ьееп оп^таПу Ьгеа-
*Ьес1 Ьу *Ье Сгеа*ог ш1о а 1е!лг Гогтз ог Ыо опе* творец первоначально
вдохнул в одну или немногие формы (организмы). Энгельс последова¬
тельно и упорно проводит всюду ту мысль, что первые живые существа
возникли путем усложнения белковых соединений. С тех пор, как мы
познакомились с бесструктурными монерами, было бы нелепо желать
объяснить возникновение хотя бы одной единственной клетки прямо из
мертвой материи, а не из бесструктурного живого белка, было бы нелепо
желать принудить природу при помощи небольшого количества вонючей
воды сделать в 24 часа то, на что ей потребовались тысячелетия.1
Здесь химическая предпосылка усложнена требованием исторического
объяснения происхождения жизни аа земле.
В статье „ Заметки “ имеется еще подтверждение этого в отрывке,
озаглавленном „физиография". „После того как совершился переход от
химии к жизни, впервые имеются условия, в рамках которых возникла
жизнь, и поэтому впервые появляются геология, метеорология и остальное.
А потом в сами различные формы жизни, которые без этого непонятны**.
Жизнь вне времени и пространства немыслима, для появления жизни
нужна была какая-то, нам не известная комбинация внешних условий,
для ее эволюции эволюционирование этих условий в связи с их дифферен¬
цированием. Жизнь длится, пока длятся условия, необходимые для суще¬
ствования. Наконец, сложность условий определяет сложность организации
живых существ. Все это слишком просто, чтобы заслужить одобрение
читателя, но все это так.
1 Диалектика природы, изд. 5-е, стр. 29.
365

В. Л КОМАРОВ
Последний и наиболее законченный отклик Энгельса на теорию Дар¬
вина мы находим в письме первого к П. Лаврову.1
„Я признаю в учении Дарвина теорию развития, но способ доказа¬
тельства (з1гивд1е (ог №е, па*ига1 зе1ес(юп) Дарвина принимаю лишь как
первое, временное, несовершенное выражение недавно открытого факта.
До Дарвина именно те господа, которые теперь везде видят только борьбу
за существование (Фогт, Бюхнер, Молешотт и другие), видели как-раз
взаимодействие органической природы, как, например, мир растений
доставляет животному миру кислород и пищу, и, наоборот, животный мир
доставляет растениям углекислоту и удобрение, как это в особенности
доказал Либих. Оба эти взгляда в известных границах правильны, но оба
одинаково односторонни и ограничены..."
„Все учение Дарвина о борьбе за существование есть просто пере¬
несение из общества в область живой природы учения Гоббса о Ье11шп
отпшт соп!га отлез (войне всех против всех) и буржуазно-экономического
учения о конкуренции рядом с теорией народонаселения Мальтуса. Про¬
делав этот кунштюк (безусловную правильность которого я оспариваю,
как уже было указано в I пункте в особенности по отношению к теории
Мальтуса), опять переносят эти же самые теории из органической природы
в историю и затем утверждают, что доказана их верность как вечных
законов человеческого общества".
Протестуя против перенесения дарвинизма как такового на историю
и на классовую борьбу, Энгельс подчеркнуто говорит здесь (12 ноября
1874 г.), что для него теория Дарвина важна, как теория развития в пер¬
вом ея приближении, а не как специфический дарвинизм, основанный на
борьбе за существование и естественном отборе. Выше мы цитировали
не мало мест, где Энгельс придает большое значение влиянию среды,
перемене образа жизни, миграциям, характеру пищи и, наконец, климати¬
ческим изменениям. Последние охватывают нередко целые страны и дей¬
ствуют на все их население, вызывая вымирание одних и превращение
других, с образованием новых видов за счет старых. Получается последо¬
вательное материалистическое учение, с изживанием всяческих остатков
идеализма и превращением механических установок в диалектические.
Ш. ЭНГЕЛЬС О ДАРВИНЕ В „АНТИ-ДЮРИНГЕ"
Идейная борьба, которую вел Ф. Энгельс, с популярным в то время
{1873—1878) философом Е. Дюрингом, коснулась и учения последнего
об органическом мире. Характерной чертой органического мира Дюринг
признавал наличие целеустремленности, он говорил также, что инстинкты
по существу были созданы для того удовлетворения, которое связано
с их функционированием. Словом он дал Энгельсу достаточно материала
1 Диалектика природы, стр. 282—283.
366

В. Л. КОМАРОВ
для упреков в проповеди того, что природа, якобы, поступает и мыслит
сознательно, иначе, — в стремлении к деизму. Дюринг энергично боролся
с дарвинизмом, упрекая Дарвина в том, „что тот закоснел в представле¬
ниях скотоводов, что учение его отдает научной полупоэзией и что весь
дарвинизм, за вычетом сделанных им у ламаркизма заимствований, есть
изрядная доза направленного против человечества зверства
В своем ответе на эти обвинения Ф. Энгельс дает краткое изложе¬
ние теории Дарвина, заканчивая его Словами: „таким образом, путем
естественного отбора, путем переживания прнспособленнейших, изменяются
виды
В защиту этой теории он говорит далее, что „Дарвину вовсе не при¬
ходило в голову сказать, что происхождение идеи о борьбе за суще¬
ствование следует искать у Мальтуса. Он говорит только, что его теория
борьбы за существование есть теория Мальтуса, примененная ко всему
животному и растительному миру. Как бы велик ни был промах Дарвина,
принявшего в своей наивности без оговорок учение Мальтуса, однако
всякий сразу видит, что можно и без мальтусовых очков заметить в при¬
роде борьбу за существование, заметить противоречие между бесчислен¬
ным множеством зародышей, которых порождает в своей расточитель¬
ности природа, и незначительным количеством тех из них, которые дости¬
гают зрелости; и противоречие это в действительности разрешается по
большей чаети борьбой за существование, принимающей иногда крайне
жестокий характер. Таким образом, в природе может иметь место борьба
за существование помимо всякого мальтузианского ее истолкования. Впро¬
чем, и организмы в природе имеют свои законы народонаселения, которые
почти совершенно не исследованы, и установление которых должно иметь
решающее значение для теории развития видов. Но кто дал решительный
толчок ив этом направлении? Опять-таки не кто иной, как Дарвин. Заме-
чание Энгельса, что организмы в природе имеют свои законы народонасе¬
ления, имеет большое значение для дальнейшего развития теории видо¬
образования. Если до сих пор естествоиспытатели не обратили на это
внимание, то в этом виноват никак не Энгельс, простота и ясность изло¬
жения которого безукоризненны, а то, что они не знакомились с „ Анти-
Дюрингом л. Учение о видах, на которые распадаются миры растений и жи¬
вотных, на самом деле не что иное как учение о растительном и животном
народонаселении земного шара» Его особенности, его взаимоотношения
со средой, его размещение в пространстве, его миграции и его изменчи¬
вость или стойкость могут быть методически познаны только через учение
о видах. Но изучение видов с подходом к ним с точки зрения учения
о	народонаселении еще не начато, благодаря тому печальному обстоя¬
тельству, что огромное большинство систематиков ищут в учении о виде
абсолют, а не исторически развивающееся явление природы.
Дюринг писал, что не может быть борьбы между лишенными созна¬
ния растениями и добродушными травоядными животными, ограниченно
367

В. Л. КОМАРОВ
понимая борьбу за существование, как питание путем хищничания и пожи¬
рания. Энгельс отвечал на это: „Впрочем название „борьба за существо¬
вание * можно охотно отдать в жертву высоконравственному негодованию
господина Дюринга. А что самый факт такой борьбы существует даже
среди растений, это ему может доказать любой луг, любая нива, любой
лес; дело идет не о названии, не о том, говорить ли: «борьба за суще¬
ствование » или «с недостаток условий существования и механические воз¬
действия», а о том, как влияет э*от факт на сохранение или изменение
видов. По этому вопросу господин Дюринг пребывает в упорном, равном
самому себе молчании. Следовательно с естественным отбором все остается
по старому".1
Дальнейшие возражения Дюринга против Дарвина для нас мало
интересны, но защищая Дарвина от нелепых нападок Дюринга, Энгельс
высказывает не только оправдание дарвинизма, но и свои собственные
мысли насчет видообразования, что особенно важно и интересно: „Дей¬
ствительно, говоря об естественном отборе, Дарвин отвлекается от
причин, вызвавших изменения в отдельных особях; он в первую голову
исследует, как подобные индивидуальные отклонения становятся мало-
по-малу признаками расы, разновидности или вида. Дарвин прежде всего
интересуется не столько этими причинами, которые до сих пор отчасти
совсем неизвестны, отчасти указываются лишь в самых общих чертах, —
сколько рациональной формой, в которой закрепляются действия, при¬
обретая длительное значение. Что Дарвин приписал при этом своему
открытию излишне широкий круг действия, что он сделал из него един¬
ственный фактор изменчивости видов и пренебрег вопросом о причинах по¬
вторных индивидуальных изменений ради вопроса о форме их распростра¬
нения — это недостаток, свойственный ему, как и большинству людей,
действительно двигающих науку вперед".
Таким образом, Энгельс не хуже критиков Дарвина видел, что при¬
чины изменчивости этим последним не исследованы и не выяснены,
а естественному отбору приписан слишком большой круг действий. Однако,
он смотрит на этот промах Дарвина с точки зрения истории науки
и оправдывает его тем, что ученому, сделавшему какое-либо крупное
открытие (в данном случае естественный отбор), естественно выдвигать
его на первое место, оставляя без внимания все остальное. „Но опять-
таки не кто иной как Дарвин дал толчок исследованию вопроса, откуда
собственно берутся эти превращения и различия".
„В последнее время, особенно благодаря Геккелю, представление
об естественном отборе было расширено, и изменчивость видов стала
рассматриваться как результат взаимодействия приспособления и наслед¬
ственности, причем приспособление является фактором, производящим
изменения, а наследственность — сохраняющим их".
1 Анти-Дюринг, изд. 1923 г., стр. 62.
368

В. Л. КОМАРОВ
Дюринг не соглашался с тем, чтобы физико-химические факторы
могли вызвать целесообразную изменчивость организмов* По его мнению,
для этого было необходимо, чтобы у самой природы была цель и воля
к достижению последней. Энгельс отвечает на это следующим образом:
„Следовательно» если древесные лягушки и питающиеся листьями насе¬
комые имеют зеленую окраску, обитающие в пустынях песочно-желтую,
а полярные животные — преимущественно белоснежную, то, конечно, они
приобрели ее не намеренно и не руководствуясь какими-нибудь представле¬
ниями; напротив, их окраску можно объяснить только действием физи¬
ческих сил и химических агентов. И все же бевспорно, что эти животные
благодаря своей окраске целесообразно приспособлены к среде, в которой
они живут, именно благодаря этому они гораздо менее видны своим врагам.
Точно так же органы, с помощью которых известные растения хватают
и пожирают садящихся на них насекомых, приспособлены, и даже целесо¬
образно приспособлены, к этой деятельности “ (стр. 64).
Таким образом, Энгельс, оставаясь всецело на почве диалектического
материализма, мирит физико-химические факторы с целесообразностью
органического мира, тогда как Дюринг несомненно требовал для объясне¬
ния целесообразности идеалистических построений. На упреки Дюринга
Дарвину в монофилитическом происхождении организмов и в том, что он
не признает существования параллельных самостоятельных рядов однород¬
ных (вернее было бы сказать родственных) созданий природы, не связан¬
ных между собой цепью происхождения от общего предка, Энгельс отве¬
чает так: „Утверждение, будто Дарвин выводит все теперешние организмы
от одного прасущества, представляет, вежливо выражаясь, «собственное
свободное творение и фантазию » господина Дюринга. Дарвин определенно
заявляет на предпоследней странице „Оп^т о? 5рес1ез“ (Происхождения
видов, 6-е изд.), что он смотрит на все существа не как на особые творе¬
ния, но как на потомков по прямой линии лишь немногих существм.
А Геккель идет еще значительно дальше и принимает совершенно само¬
стоятельное генеалогическое дерево для растительного царства, другое
для животного царства, а между обоими „ известное количество самостоя¬
тельных протистовых стволов, из которых каждый развился совершенно
независимо от первых из собственной первичной формы монеры".1
По Дюрингу Дарвин тотчас же попадает в тупик, там, где у него
обрывается нить происхождения, и это происходит именно потому, что
Дарвин признает монофилитическое происхождение организмов. Энгельс
иронизирует по этому поводу: „Упрек суров и, конечно, неопровержим.
Но к несчастью его заслуживает все наше естествознание* Там, где у него
обрывается нить происхождения, там оно попадает в тупик. Оно до сих
пор еще не научилось создавать органические существа иначе, как путем
происхождения их от других существ; оно не умеет даже произвести из
1	Е. Наеске!. ЗоКор^ип^в^еасЬкЫе, 5, 397.
24
369

В. Л. КОМАРОВ
химических элементов простой протоплазмы или другого белкового
вещества. Следовательно, по вопросу о происхождении жизни оно и до сих
пор может сказать с определенностью лишь то, что жизнь должна была
возникнуть химическим образом. Но, может быть, в этом пункте может
прийти на помощь философия действительности. Ведь она имеет в своем
распоряжении самостоятельные параллельные ряды созданий природы,
не связанные друг с другом цепью общего происхождения от одного предка.
Как возникли они? Путем самозарождения?" (стр. 65).
Ясно, что для Энгельса монофилитическое происхождение современ¬
ного органического мира предпочтительнее полифилетического* Пожалуй,
даже единственно допустимое. По данным палеонтологии древнейшими
остатками живых существ являются остатки железобактерий (верхне-
альгонские слои Сев. Америки), за ними идут многочисленные и разнооб¬
разные корненожки (ГогатЫ/ега) в докембрийских слоях Франции. Первые
принадлежат к классу дробянок, клетки которых имеют наипростейшее
строение из всех известных и питание которых приближается к типу
простых химических реакций (хемитропня), вторые к амебообразным, т. е.
также простейшим организмам, более сложным, однако, чем первые* Следо¬
вательно, монофилия, как будто, подтверждается не только теоретическими
соображениями, но и фактами. Для Дарвина она была несомненностью,
у Геккеля проведена уже с большими поправками, позднее число ученых,
держащихся полифилитического взгляда на эволюцию, сильно возросло.
Трудность объяснения всей родословной растительного и животного миров
от одного или немногих предков очевидна и велик соблазн допустить, что
с самого начала предков этих возникло, хотя бы самозарождением, очень
много, и от каждого из них произошла особая группа животных или расте¬
ний. Пока, однако, фактического подтверждения такого взгляда мы не имеем,
и развивается он умозрительно. Специалисты в этом отношении не пре¬
взошли „философию действительности" Е. Дюринга. Так как Дюринг,
изничтожая Дарвина, отсылает своих читателей к Ламарку, то Энгельс
дает оценку и значение последнего, что в конце-концов приводит его
к оценке места, занимаемого дарвинизмом в историческом ходе развития
естественных наук.
„Ни Дарвин,—говорит Энгельс (стр. 66), — ни его сторонники нисколько
не думают о том, чтобы как-нибудь умалить заслуги Ламарка; ведь они-то
снова извлекли его учение из пыли забвения. Но не следует забывать
того, что во времена Ламарка науке далеко еще не хватало материала,
чтобы высказаться по вопросу о происхождении видов иначе, чем в виде
пророческих, так сказать, предвосхищений. Но, не говоря о накопленном
со времени Ламарка чудовищном материале из области описательной
и анатомической ботаники и зоологии, с той поры возникли целых две
новых науки, имеющих в данном случае решающее значение: изучение
развития растительных и животных зародышей (эмбриология) и изучение
органических остатков, сохранившихся в различных слоях земной поверх-
370

В. Л. КОМАРОВ
.пости (палеонтология). Оказывается, что между последовательным разви¬
тием органических зародышей до стадии зрелых организмов и иерархией
следующих друг за другом в истории земли растений и животных обнару¬
живается своеобразное совпадение. И именно это совпадение является
надежнейшей основой теории развития. Но сама теория развития еще
очень молода, и поэтому нет сомнения, что дальнейшие исследования
приведут к очень значительному видоизменению теперешних, в том числе
и строго дарвинистских, представлений о ходе развития видов".
Таким образом, с одной стороны, устанавливается значение теории
Ламарка, как первого этапа в развитии эволюционного учения, значение
теории Дарвина, как результата суммирования и обобщения современного
состояния фактической науки, накопившей „чудовищный" по количеству
материал, и значение дальнейших исследований, которые рано или поздно
подытожат материал следующего периода и дадут новую теорию эво¬
люции, еще более совершенную, чем теория Дарвина.
Дальнейший разбор философии Е. Дюринга приводит Энгельса к сле¬
дующему интересному для нас замечанию (стр. 72). „Впрочем биологи¬
ческие познания господина Дюринга достаточно характеризуются вопро¬
сом, который он бесстрашно ставит Дарвину. „Значит, животное разви¬
лось из растения? Так может спрашивать только тот, кто ничего не знает
ни о животных, ни о растениях". Дарвин,1 указав на существование
в настоящее время среди простейших таких организмов, которые занимают
промежуточное положение между растениями и животными, говорит, что
„На основании принципа естественного отбора, сопровождаемого расхожде¬
нием признаков, не представляется невероятным, чтобы от какой-нибудь
подобной низко организованной и промежуточной формы могли развиться
как животные, так и растения. Действительно, в группе флагеллат, или
жгутиковых организмов, мы находим как бесцветные организмы, имеющие
ротовое отверстие и вводящие твердые тела в свою пищеварительную
полость, так и организмы зеленые, питающиеся исключительно растворами,
в которые хотя и могут входить органические вещества, но главным
образом растворены газы и минеральные соли. Дарвин определенно считал,
что растения и животные не происходят одни от других, а и те и другие
от общего предка, жившего задолго до кэмбрийской эпохи.
В отрывках, озаглавленных „IV. Из подготовительных работ к «Анти-
Дюрингу » ", мы имеем еще несколько важнейших замечаний касательно
дарвинизма и Дарвина. На стр. 340 Энгельс говорит, что „Геккель рас¬
сматривает по отношению к развитию видов приспособление как отрица¬
тельный фактор, вызывающий изменения, а наследственность как положи¬
тельный фактор, сохраняющий виды. Дюринг, наоборот, утверждает, что
-наследственность вызывает и отрицательные результаты, производит
изменения".
1 Происхождение видов, ГИЗ, 1926, стр. 457.
24*
371

А Л. КОМАРОВ
„Мы должны считаться с фактами и исследовать их, а при этом,
конечно, оказывается, что Геккель совершенно прав, считая наследствен¬
ность по существу консервативною, положительною, а приспособление —
вызывающею революцию, отрицательною стороною (принципом) процесса.
Приручение, разведение животных и растений и непроизвольное приспо¬
собление являются в данном случае более существенными аргументами,
чем тонкие истолкования Дюринга".
Значение наследственности оказалось более сложным, чем можно
было думать в 1878 г. Вместо или-или явилось, как и во многих других
случаях, „и то и другое". Наследственность по отношению к виду консер¬
вативна, поскольку массовые скрещивания особей одного и того же вида
между собой создают выравнивание отклонений, и наследственность про¬
грессивна, поскольку скрещивания между формами и разновидностями
данного вида порождают появление новых признаков, ранее не существо¬
вавших. Во всяком случае в устах Энгельса указание на необходимость
считаться с фактами, а не решать спорные вопросы умозрительно, звучит
весьма императивно.
Еще раз возвращается здесь Ф. Энгельс и к естественному отбору.
„ Если Дарвин исследует ту форму, естественный отбор, в которой совер¬
шается медленное изменение, то Дюринг требует, чтобы Дарвин указал
и причину изменения". Мы видим, что Энгельс признает за нормальный
двигатель процесса эволюции „медленные изменения" и не выказывает
ни малейшего желания искать других более быстрых. Очевидно, теория
эволюции достаточно обоснована и без учения о мутациях.
Закончим эту главу тем отзывом о личности Дарвина, который
вкратце набросал Ф. Энгельс на стр. 344 своего „Анти-Дюринга".
„ Сколь великим по сравнению с хвастливым Дюрингом... предста¬
вляется чрезвычайно скромный Дарвин, который не только сопоставляет,
группирует и подвергает обработке множество фактов из всей биологии,
но и с удовольствием упоминает о каждом из своих предшественников,
как бы незначителен он ни был, даже и тогда, когда это умаляет его
собственную славу".
IV. ИМЕЕТ ЛИ ТЕОРИЯ ДАРВИНА ЗНАЧЕНИЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НАУК
ОБ ОБЩЕСТВЕ?
Не раз обращалось уже внимание на то, что „Происхождение видов"
Дарвина и „К критике политической экономии" К. Маркса появились в том
же самом 1859 г. Надо думать, что мы обязаны этим совпадением не
только гению их авторов, но и тому, что научная и общественная конъ¬
юнктура к этому времени созрели достаточно для обоснования теорий,
построенных на надежном материале действительности, а не на метафи¬
зических отвлеченностях. Общая сходная черта двух этих произведений
та, что и явления живой природы в ея целом н явления, составляющие
372

А Л. КОМАРОВ
сущность социальной жизни человека получили свое объяснение не в данных
свыше „законах", а в изучении действительных материальных обосно»
ваний жизни. Маркс выразил это так, говоря о социальной жизни чело¬
века, что он находит ей объяснение „в их материальных условиях, кон¬
статируемых с точностью естественных наук". „Как Дарвин открыл закон
развития органической природы, так Маркс открыл закон развития чело¬
веческой истории", сказал Ф. Энгельс 17 марта 1883 г. в своей про¬
щальной речи, когда К. Маркс скончался.
Не для всех, однако, эта внутренняя связь дарвинизма с обществен¬
ными науками была так ясна. В 1887 г. на конгрессе натуралистов в Мюн¬
хене известный германский ученый Вирхов, бывший в то время чуть ли не
главой научной медицины, произнес речь, в которой доказывал, что дарви¬
низм не только научно необоснован, но и вреден политически* Он клеймил
теорию естественного отбора и говорил, что она ведет прямо к коллекти¬
визму. Он намекал на Парижскую Коммуну и на то, что под влиянием
дарвинизма возможно ее повторение в Германии. Часть его упреков отно¬
силась, повидимому, персонально к Э. Геккелю, который за несколько
дней перед тем (18 сентября) произнес блестящую речь в защиту дарви¬
низма, борцом за который он был и ранее. Момент этой схватки был неблаго¬
приятен для Геккеля, так как в это время Бисмарк вел ожесточенную
-борьбу как с социалистами, так и с партией свободомыслящих (буржуазно-
радикальная партия), добиваясь продления чрезвычайного закона против
социалистов. На Геккеля обвинение в союзе с французскими революцио¬
нерами подействовало достаточно сильно и он стал защищаться и доказы¬
вать, что дарвинизм в социальном отношении может быть использован
скорее господствующими классами, чем угнетенными.
Нет другой научной теории, писал Геккель, которая бы провозглашала
'более открыто, что равенство особей, к которому стремится коллективизм,
невозможно, что это равенство химерично и находится в абсолютном про¬
тиворечии с естественным неравенством индивидов, существующим по¬
всюду в жизни. Коллективизм требует для всех граждан равных прав
и равного участия в пользовании всеми благами жизни. Теория же есте¬
ственного отбора доказывает, что это просто-напросто невозможно, так
как в человеческих обществах, так же как и среди животных, ни права, ни
обязанности, ни блага для всех членов ассоциации никогда не будут
равны. Теория отбора учит, что в жизни человечества, так же как и среди
растений и животных выживает и развивается лишь незначительное мень¬
шинство, огромное же большинство, наоборот, страдает и погибает более или
менее преждевременно. Поэтому принцип отбора не демократичен, а наобо¬
рот глубоко аристократичен, и на руку он не коллективистам и не рабочему
классу, а наоборот высшим правящим классам. А раз так, то и правительству
нечего преследовать теорию Дарвина, а наоборот, надо ее приветствовать.
Так ли это? Вспомним, что К. Маркс, ознакомившись с учением Дар¬
вина, обратил внимание не только на ее важное философское и обществен¬
373

В. Л. КОМАРОВ
ное значение, но и на то, что (письмо Маркса к Энгельсу от 18 июня 1862 г.
перенос учения Мальтуса в сферу взаимоотношений между животными)
или между растениями его смешит. Не одобрял Маркс и переноса обоб¬
щений, выведенных из наблюдений над жизнью животных и растений, на
человеческое общество. Тем не менее сочувственное отношение к теории,
естественного отбора проявилось даже в таком по существу специальном
труде, как „Капитал**. В двенадцатой главе последняго: „Разделение труда
и мануфактура** стр. 31 (Госиздат, 1923) Маркс говорит: „Мануфактура,
воспроизводя внутри мастерской и систематически развивая до крайних
пределов то естественное разделение промышленного труда, которое она
находит в обществе, тем самым создает виртуозность (мастерство) частич¬
ных рабочих. С другой стороны, совершаемое ею превращение частичной
работы в жизненное призвание одного человека соответствует стремлению
прежних общественных формаций сделать ремесло наследственным, око-
стенить его в виде каст или в виде цехов, раз определенные исторические
условия создают изменчивость индивидуумов, не допускающую образова¬
ния каст. Касты и цехи возникают под влиянием такого же естественного
закона, какой регулирует, например, распадение животных и растений на
виды и разновидности, — с той лишь разницей, что на известной ступени
развития наследственность каст и исключительность цехов декретируется,,
кроме того, в качестве общественного закона.н
На стр. 319, после фразы: „Мануфактурный период упрощает, улуч¬
шает и умножает рабочие инструменты путем приспособления их к исклю¬
чительным обособленным функциям частичных рабочих", следует приме¬
чание 31: „Относительно естественных органов растений и животных
Дарвин в своей сделавшей эпоху работе „Происхождение видов** гово¬
рит: „Причина изменчивости органов в тех случаях, когда один и тот же
орган выполняет различные работы, заключается, быть может, в том, что*
здесь естественный отбор менее тщательно поддерживает или подавляет
каждое мелкое уклонение формы, чем в тех случаях, когда один орган
предназначен лишь для определенной обособленной задачи. Так например*
ножи, назначенные для того, чтобы резать самые разнообразные вещи,
могут в общем сохранять более или менее одинаковую форму; но раз
инструмент предназначен для одного какого-либо употребления, он при
переходе к другому употреблению должен изменить и свою форму**.
На стр. 334—335 мы опять видим, что Маркс при анализе разделения
труда использует учение Дарвина: „Мануфактурное разделение труда
предполагает безусловный авторитет капиталиста по отношению к рабо¬
чим, превращенным в элементарные части принадлежащего ему механизма.
Общественное разделение труда, наоборот, противопоставляет друг другу
независимых товаропроизводителей, не признающих никакого иного авто¬
ритета, кроме конкуренции, т. е. кроме того принуждения, которое
является результатом борьбы их взаимных интересов, — подобно тому, как
в мире животных Ье11шп отшит соп(га отлез (война всех против всех)
374

В. Л. КОМАРОВ
в большей или меньшей степени поддерживает условия существования для
всех видов".
Словом, так как разделение труда налагает определенный отпечаток
на людей, которые исполняют ту или иную работу, то естественно
в этом вопросе использовать данные биологии. Весь вопрос в том, где
граница между биологией и социологией. Хотя Маркс и проводит ана¬
логию между конкуренцией в мире животных и экономической конкурен¬
цией в человеческом обществе, но не переносит механически принципов
Дарвина на социологию, так как сфера прямого их применения совер¬
шенно иная.
Обилие фактов, тщательно разработанные выводы, отсутствие догма¬
тизма, историческая перспектива возникновения и развития капитализма,
наконец, отклики основного закона естествознания, именно закона превра¬
щения энергии, все это роднит Маркса с „ эволюционным й учением. Однако,
естественники в основе своей эмпирики, а Маркс исходил из диалектиче¬
ского материализма, следовательно есть и глубокое различие. Сходство
здесь возможно потому, что в природе динамические процессы совер¬
шаются согласно законам диалектического материализма, а потому если
естествоиспытатель стоит на правильном пути и изучает природу добро¬
совестно, а не тенденциозно в сторону идеализма или упрощения и схема¬
тизации, то для него труд, выполненный материалистом-диалектиком, будет
трудом ему родственным.
Дарвинистам следует крепко запомнить, что биологические законы,
и, в частности, биологическое разделение труда и разделение труда в че¬
ловеческом обществе принципиально совершенно различны. Э. Геккель,
этот апостол дарвинизма в Германии, чрезвычайно легкомысленно сме¬
шивал в одну кучу социологические факты с биологическими, трактуя
о	жизни пчел, муравьев и о стадах млекопитающих животных. Как он, так
и другие буржуазные дарвинисты нередко с презрением смотрели на поли¬
тическую экономию, признавая ее собранием рассуждений, а не настоящей
наукой. Может быть это и справедливо по отношению к некоторым бур¬
жуазным экономистам, но Маркс сделал из политической экономии науку,
основанную на таком прочном фактическом и философском фундаменте,
что наука эта одна из наиболее достоверных среди наук, занимающихся
исследованием явлений жизни. Эрнст Унтерман, посвятивший этому во¬
просу увлекательно написанную статью,1 заканчивает ее таким образом:
„Никакой биологический синтез никогда не будет в состоянии объяснить
происхождение экономических классов и перевороты в хозяйственных
системах. Марксовы теории, напротив, ясно показали, как методы произ¬
водства изменяются в силу технического прогресса, как благодаря ему
создаются новые экономические классы, возникают новые экономические
категории, вызывается появление различных политических учреждений,
1 Ст. Сборник „Дарвинизм н марксизм*4, Харьков, 1923, стр. 37—48.
375

В. Л. КОМАРОВ
меняются формы семьи, появляются законы, как, одним словом, все физно-
логическое и психологическое развитие человека движется по определен*
ному направлению. И поскольку его работа дополнялась другими мыслите¬
лями, она не утратила своей цельности, но, напротив, стала еще более
могучей.
V. ВЛИЯНИЕ ИДЕЙ МАРКСА И ЭНГЕЛЬСА НА ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ
ЭВОЛЮЦИОННОГО УЧЕНИЯ
Мы видели, что Маркс и Энгельс дали вполне определенные указания
на то, как они понимали явления жизни вообще и эволюционное учение
в частности. Ясно их отношение к зарождению жизни на земле путем
последовательных усложнений в строении углеродистых соединений, дав¬
ших в конечном итоге белковые тела, и, наконец, живой белок — прото¬
плазму. Жизнь есть форма существования белковых тел, сказал
Энгельс.1 Ясно и отношение их к факторам эволюции, их неизменное вни¬
мание ко всем трудам, говорившим о влиянии среды на организм, о при¬
способлении последняго к внешнему миру. Все это заставляет думать, что
Маркс и Энгельс, проживи они дольше, непременно высказались бы и о тех
неодарвинистских течениях, которые приписывают творческое значение
исключительно отбору.
Работы А. Вейсмана начали появляться с 1881 г., но в переписке
Маркса и Энгельса, до декабря 1882 г. имя его не упоминается ни разу.
Произошло это потому, что работы Вейсмана приобрели общественное
значение лишь значительно позднее, особенно после 1902 г., когда вышли
его „УогЫ^е ОЪег Оевсеп<1еп21Ьеоле “ и учение его получило полную
определенность. Вряд ли Энгельс не усмотрел бы в нем шага назад, если
бы с ним познакомился.
Есть, однако, еще один тезис К. Маркса, который мы пока не исполь¬
зовали. Этот тезис гласит: * философы до сих пор занимались интерпре¬
тацией мира, но дело в том, чтобы изменить его".
Были ли в учении Дарвина какие-либо действенные элементы, способ¬
ные изменить мир? Мы не говорим здесь о той революции в умах, кото¬
рую произвела теория Дарвина. Не о том, как перед учеными открылись
новые методы исследования, новые пути в изучении органического мира.
И не о том, как сначала прогрессивная буржуазия использовала учение
Дарвина в борьбе с феодализмом, а затем стала от него открещиваться,
как от учения более благоприятствующего пролетариату, чем ей самой.
Сейчас нас интересует не это, а применение биологических учений к про¬
мышленности, как к такому проявлению человеческой мощи, которое бы¬
1	Анти-Дюринг, над. 1928, стр. 73. Полнее на стр. 342, где добавлено: „ и вта форма су¬
ществования заключается по существу в постоянном обновлении их химических составных
частей благодаря питанию н выделению44.
376

В. Л. КОМАРОВ
стро и бесповоротно меняет лик земли. Дарвин примыкал к промышлен¬
ной деятельности человека, развивая учение о селекции или искусствен¬
ном отборе.
Но учение самого Дарвина об искусственном отборе было мало акту¬
альным, Он заимствовал его из старой практики лиц, занимавшихся раз¬
ведением различных домашних животных, особенно голубей и не внес
в него существенных усовершенствований.
Задачу эту выполнил или, по крайней мере, содействовал ее выполне¬
нию другой ученый, живший уже значительно позднее и потому не вызвав¬
ший критических замечаний со стороны Энгельса, именно Де-Фриз.
С идеологической стороны мутационная теория Де-Фриза, несмотря на
ее внешнюю революционность (и в природе есть революции), вряд ли была
бы одобрена Марксом или Энгельсом. Беспричинность мутаций или точнее
невыясненность причин появления мутаций в связи с их ненаправленностью,1
а также беспричинность смены мутационных и премутационных периодов,
наводящая на мысль об автономно развертывающихся циклах внутренних
самодовлеющих свойств организма вряд ли заслуживают одобрения после¬
довательных сторонников диалектического материализма. Зато для сель¬
ского хозяйства Де-Фриз дал толчек к выработке более целесообразных
приемов, чем те, которые были связаны с теорией Дарвина. Селекция по
Дарвину состояла в отборе производителей в течение нескольких поколе¬
ний, причем желаемые особенности организма достигались лишь посте¬
пенно, усиливаясь с каждым поколением. Селекция по Де-Фризу состоит
в отборе особей, уже имеющих искомые признаки („мутанты44) и вся за¬
бота селекционера сводится к размножению их и в возможно большем
числе. Правда, в настоящее время практики преимущественно используют
не Де-Фриза, а Менделя, правила которого позволяют учитывать вперед
на несколько поколений особенности, получаемые в результате скрещи¬
вания близких пород, но и мутации нередко являются исходным пунктом
вполне успешного отбора.
Наш основной дарвинист К. А* Тимирязев встретил появление теории
Менделя совершенно отрицательно. Другой наш дарвинист акад. М. А.
Мензбир в своей статье „Первые 65 лет в истории теории подбора" (1926,
45), говорит, что и теорию Менделя и теорию Де-Фриэа дарвинисты
использовали полнее и научнее, чем прямые последователи названных
исследователей. Теории эти дали ценнейший материал для познания измен¬
чивости, внесли много нового в практическую селекцию, но не заменили
собой теорию естественного отбора, в оценке которой Маркс и Энгельс
оказались и с той точки зрения, которая господствует среди естествоис¬
пытателей, совершенно правы. Теория Дарвина как таковая доказана,
дальнейшие же ее углубление, расширение и применение в свете новых
фактических данных вполне соответствуют утверждению Энгельса в „ Анти-
1	„01е МиЪаиопеп шпс! псЬит#|1оя4' Ре Упея. Эйе Ми&Ыоп^Ьеопе, I, 1901, 5. 181.
377

В. Л. КОМАРОВ
Дюринге", что теории Дарвина предстоит еще дальнейшее развитие
и совершенствование.
Во всяком случае для выполнения завета Маркса: „изменять мир",
дарвинизм оказался мощным орудием и выполнил уже не малую работу,
обновляя сельское хозяйство в обоих его основных ответвлениях — живот¬
новодстве и растениеводстве — и увеличивая его продуктивность.
Развивая мысль Маркса о необходимости изменять природу, Энгельс
намечает уже необходимость изменять ее не с плеча, а с учетом послед¬
ствий, вытекающих из нашей хозяйственной деятельности. Вот, что он го¬
ворит по этому поводу.1
„Животное уничтожает растительность какой-либо местности, не ведая
что творит. Человек же ее уничтожает, чтобы на освободившейся почве по¬
сеять полевые злаки, насадить деревья или разбить виноградник, которые —
он это знает — вознаградят сторицей его труд. Он переносит культурные
растения и домашних животных из одной страны в другую и изменяет
таким образом флору и фауну целых частей света. Более того, при по¬
мощи разных искусственных приемов выращивания растения и животные
так изменяются под рукой человека, что становятся неузнаваемыми.
Те дикие растения, от которых ведут свое происхождение наши хлебные
культуры, еще до сих пор не найдены. От какого дикого животного про¬
исходят наши между собой столь различные собаки или наши много¬
численные лошадиные породы, — является еще и по сию пору спорным4'.
Изучая три года тому назад вопрос о происхождении культурных
растений, я убедился в том, что громадное большинство старых культур¬
ных растений дико не только не встречается, но и никогда не встречалось.
Они созданы человечеством путем сложного процесса гибридизации
и отбора, причем созданы по большей части бессознательно. В этом
отношении резкое изменение природы несомненно. „Не будем, однако,
слишком обольщаться нашими победами над природой» За каждую такую
победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет, правда, в первой ли¬
нии те последствия, на которые мы рассчитывали, но во второй и третьей
линии совсем другие, непредвиденные последствия, которые слишком
часто уничтожают значение первых. Людям, которые в Месопотамии,
в Греции, в Малой Азии и в других местах выкорчевывали леса, чтобы
добыть таким путем пахотную землю, и не снилось, что они этим положили
начало нынешнему опустошению этих стран, лишив их, вместе с лесами,
центров собирания и хранения влаги. Когда альпийские италианцы выру.
били на южном склоне гор хвойные леса, так заботливо охраняемые на
северном, они не предвидели, что этим подрезывают корни скотоводства
в их области; еще меньше они предвидели, что этим лишают свои горные
источники воды на большую часть года, с тем еще эффектом, что тем
более бешеные потоки они будут изливать в долину в период дождей.
1 Диалектика природы, изд. 5-е, стр. 69, 70 и 73.
378

В. Л. КОМАРОВ
Распространители картофельной культуры в Европе не знали, что они
одновременно с мучнистыми клубнями распространяют и золотуху. Так,
на каждом шагу мы волей-неволей замечаем, что мы ни в коем случае не
властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим наро¬
дом, как кто-либо, находящийся вне природы, — что мы, наоборот, нашей
плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и внутри ее находимся, что все
наше господство над ней состоит в том, что мы, в отличие от всех других
существ, умеем постигать и правильно применять ее законы “.
„Когда отдельный фабрикант или купец продает изготовленный ил»
закупленный товар с обычной прибылью, то это его вполне удовле¬
творяет и он совершенно не интересуется тем, что будет дальше с этим
товаром и купившим его лицом. То же самое относится к физическим,
результатам этих же поступков. Какое было дело испанским плантаторам
на Кубе, выжигавшим леса на склонах гор и получавшим в золе от пожара
удобрение, хватавшее на одно поколение очень доходных кофейных
деревьев, — какое им было дело до того, что тропические ливни потом
смывали беззащитный верхний слой почвы, оставляя после себя обнажен¬
ные скалы. При теперешнем способе производства (читай капиталистиче¬
ском) считаются — по отношению к природе, как и к обществу, — главным
образом лишь с первым осязательным успехом* Ничего удивительного по¬
этому нет в том, что отдаленные последствия направленных в эту сторону
поступков оказываются совершенно иного, по большей части даже про¬
тивоположного характера “.
При всей необходимости считаться при изменении мира с законам»
природы частный собственник или предприниматель, преследуя выгоду
и только выгоду, считаться с ними не будет. Создавая в промышленности
кризис за кризисом, он и в сельском хозяйстве опустошает природные
богатства, оставляя за собой обеспложенную почву или в горных местно¬
стях голые скалы и щебнистые склоны. Только плановое хозяйство про¬
летариата может учесть все последствия хозяйственных мероприятий*
использовать завоевания естествознания и сочетать хозяйственные дости¬
жения с заботой о будущем, так как оно преследует не извлечение при¬
былей, а организацию своей территории, подъем производительности труда
и благосостояние все растущего народонаселения.
Замечания Энгельса по поводу истребления леса в горах настолько
актуальны, что это обстоятельство уже учтено нашим законодательством*
выделившим леса Средней Азии из общего плана лесного хозяйства. Тем
не менее его следует иметь в виду при планировании хозяйственных меро¬
приятий и в массе других случаев.
Приведенные выше замечания Маркса и Энгельса о биологии вообще
и эволюционном учении в частности дают настойчивые указания на необ¬
ходимость последовательного реформирования вопросов, составляющих
в своей совокупности так называемую философию естествознания. Необхо¬
димо не только твердое проведение принципов диалектического материа¬
379

В. Л. КОМАРОВ
лизма в борьбе с идеализмом, агностицизмом и всяческой метафизикой,
но и недовольство чистым эмпиризмом, который должен быть связан
с теорией.
В. И. Ленин в своем труде „Материализм и эмпириокритицизм" 1 гово¬
рит: „Естествознание положительно утверждает, что земля существовала
в таком состоянии, когда ни человека, ни вообще какого бы то ни было
живого существа на ней не было и быть не могло. Органическая материя
есть явление позднейшее, плод продолжительного развития. Значит не
было ощущающей материи, — не было никаких „ комплексов ощущений ", —
никакого Я, будто бы неразрывно связанного со средой, по учению Аве¬
нариуса. Материя есть первичное, — мысль, сознание, ощущение — продукт
очень высокого развития. Такова материалистическая теория познания,
на которой стихийно стоит естествознание".
Действительно, глубокая реальность познаваемого инстинктивно чув»
ствуется естествоиспытателем. Однако, это накладывает на него сугубую
ответственность за тщательность производимой им работы, что нередко
толкает его к неокантианству, с тем чтобы спрятать плохую работу за
ширму невозможности познать вещь в себе. С другой стороны, это обя¬
зывает постоянно мыслить организмы, не автономными, а в окружении
определенной среды, в пространстве и во времени, да еще в историческом
аспекте, как отдельный момент или фазу в процессе развития, а не как
постоянный законченный образ. Фаза может быть и длительной, и тогда
нам кажется, что явление или организм, который мы изучаем, постоянен
или неподвижен. На самом деле рано или поздно, но изменения произой¬
дут, и произойдут не сами по себе, а в силу объективной причинности,
благодаря постоянному противуположению организма и среды. Ленин ци¬
тирует по этому поводу Фейербаха, признававшего объективную законо¬
мерность в природе. „Признание объективной закономерности природы
и приблизительно верного отражения этой закономерности в голове чело¬
века есть материализм.2 И далее: „ Что существует природная объективная
связь явлений мира, в этом нет и сомнения. О законах природы, о необ¬
ходимости природы (№1игпоЫепс112ке11) Энгельс говорит постоянно, не
считая нужным особо разъяснять общеизвестные положения материализма ".
И Энгельс, и Ленин согласны в том, что старая натурфилософия заменяла
„неизвестные еще ей действительные связи" „идеальными, фантастиче¬
скими". „Признание объективной закономерности, причинности, необходи¬
мости в природе совершенно ясно у Энгельса наряду с подчеркиванием
относительного характера наших, т. е. человеческих, приблизительных отра¬
жений этой закономерности в тех или иных понятиях. Отсюда ясна реаль¬
ность не только фактов, но и причинных связей, а также недопустимость
фантастических объяснений того, что по состоянию науки на данный момент
1	Ленин. Сочинемия, т. XIII, иэд. 3-е, стр. 61.
2	Там же, стр. 127.
380

В. А КОМАРОВ
еще не может быть причинно объяснено с достаточным приближением
к истине.
Теперь своевременно указать на то, что идея развития в марксизме
гораздо шире, чем она была у Дарвина и других естествоиспытателей.
Краткую, но чрезвычайно выразительную характеристику учения о раз¬
витии дает нам В. И. Ленин:
„ В наше время идея развития, эволюции вошла почти всецело в обще¬
ственное сознание, но иными путями, не через философию Гегеля. Однако,
эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь
на Гегеля, гораздо более всестороння, гораздо богаче содержанием, чем
ходячая идея эволюции. Развитие, как бы повторяющее пройденные уже
ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе („отрицание
отрицания"), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линий,—
развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; — „пере¬
рывы постепенности"; — „превращение количества в качество"; — вну¬
тренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением
различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах
данного явления или внутри данного общества; — взаимозависимость и
теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причем
история открывает все новые н новые стороны), связь, дающая единый,,
закономерный мировой процесс движения, — таковы некоторые черты
диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о раз¬
витии".1
Словом, благодаря Гегелю, Марксу, Ленину учение о развитии рас¬
пространяется и на историю человечества, изучаемую в свете основных
положений диалектического материализма.
Венец теории Дарвина, его учение о происхождении человека, допол¬
нено учением Энгельса о значении трудовых процессов, об их влиянии
и иа физическое развитие и на духовный мир человека и завершено уче¬
нием Маркса и Ленина о классовой борьбе, обеспечивающей дальнейший
прогресс человечества в планово организованном бесклассовом обществе.
И. В. Сталин в главе третьей „Вопросов ленинизма4* говорит о значении
теории. На стр. 26 (изд. 7-е, 1931) он цитирует слова Ленина: „Роль пере¬
дового борца может выполнить только партия, руководимая передовой
теорией" (т. V, 136). И говорит:
„Может быть, наиболее ярким выражением того высокого значения,
которое придавал Ленин теории, следовало бы считать тот факт, что не
кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьезнейшей задачи обобще¬
ния по материалистической философии наиболее важного из того, что
дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики
антиматериалистических учений среди марксистов. Энгельс говорил, что
„материализму приходится принимать новый вид с каждым новым вели¬
1 В. И. Ленин. Маркс, Энгельс, марксизм. Партиздат, 1932, сгр. 18.
381

В. Л КОМАРОВ
ким открытием". Известно, что эту задачу выполнил для своего времени
не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге „Материализм
41 ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ".
Передовой теорией в вопросах естествознания является материали¬
стическая диалектика, которая, по Марксу, есть наука об общих законах
.движения как внешнего мира, так н человеческого мышления.

А. А. БОРИСЯК
Ч. ЛЯЙЕЛЬ
И ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ

„Мы вшей только одну единственную науку, науку
неторин. Ее можно рассматривать е двух сторон и делить
яа историю природы и петоржо людеА, яо нелмя отде¬
лять друг от друга обе атн стороны I пока существуют
люди, иетория людей и кеторяя прярады обусловливают
Лруг Друга ".
К, Марко
ЗЛОЖЕНИЕ своей концепции истории Маркс дает впервые
в 1845 г.1 В этой концепции весьма полное выражение
получает идея развития, — именно, исторического развития,
как смены последовательных этапов, органически связан¬
ных между собою. Что в этой разработке идеи развития
принадлежит Марксу?
Распространено мнение, приписывающее Марксу при¬
менение к изучению человеческой истории приемов и методов есте¬
ствоиспытателя. Небезынтересной поэтому была бы попытка восстано¬
вить состояние идеи развития в современном Марксу естествознании: она
дала бы некоторый материал для ответа на поставленный выше вопрос,
а также выяснила бы степень влияния идей естествознания на историче¬
скую концепцию марксизма»
Роль геологических дисциплин в создании современного естествозна¬
ния, ставящего в основу толкования природы ее историю, общеизвестна.
Изучение состояния идеи развития в конце первой половины прошлого
века естественно поэтому начать с геологии, крупнейшим представителем
которой, современником Маркса, был Ч. Ляйель. К воззрениям его мы
прежде всего и обратимся.2
*	* *
Имя Ляйеля связывается с так называемым униформитарианским, или
актуалистическим, направлением в геологии. Можно спорить, является ли
Ляйель автором униформитарианизма (немецкие геологи приписывают
1	К. Маркс и Ф. Энгельс о Фейербахе. Архив М. и Э., кн. 1, изд. 2-е, 1928, стр. 212.
2	Настоящая статья представляет первый из ряда очерков, ставящих задачей установить
понимание теории раввития крупнейшими естествоиспытателями первой половины прошлого
века в целях выяснения влияния идей естествознания на историческую концепцию
К. Маркса.
25
385

А. А. БОРИСЯК
приоритет немцу С. Е* V. НоК’у), вряд ли однако подлежит сомнению, что
именно ляйелевские „Рппс1р1ез о{ Сео1ояу“, в которых эта идея детально
разработана на колоссальном материале, положили начало новой геологии.
Как известно, книга Ляйеля была встречена далеко неблагоприятно
его современниками. Крупнейший английский геолог того времени, Седж-
вик, резко критиковал ее на заседаниях Лондонского геологического об¬
щества. Книгой заинтересовался молодой в то время ученый Дарвин; его
друг и учитель, проф. Генслоу (Непз1о^), счел необходимым предостеречь
его от увлечения новыми идеями: „Эта книга очень интересна", говорил
он, у но в ней надо обращать внимание только на факты, так как она пропо¬
ведует дикие теории". А между тем все значение этой книги в ее теории:
Ляйель сам говорит, что не претендует на изложение всего, что известно
в геологии, но стремится лишь установить „ принцип, как надо рассуждать
(рппс1р1е о? геазошп#) в науке".
Сущность идеи актуализма, которая, е соответствующими поправками
на основе новых фактических данных и новых обобщений, господствует
в геологии и в настоящее время, сводится к положению, что на земле
всегда как в современную нам эпоху, так и в минувшие геологические
периоды все явления совершались так же, как они совершаются на
наших глазах, т. е. вызывались теми же „обыкновенными причинами",
действовавшими с той же „обыкновенной силой", и подчинялись тем же
законам.
До Ляйеля геологи обычно не оценивали в должной мере важности
изучения современных явлений — тех повседневных изменений в органи¬
ческом и неорганическом мире, которые по его идее являются „азбукой
и грамматикой геологии ". „ Им казалось ", говорит по этому поводу Ляйель,
„более логичным рассуждать о возможностях прошедшего, чем терпеливо
изучать реальные явления настоящего. Изобретая теории,... они вовсе
нз хотели знать, насколько согласуются эти теории с повседневными
явлениями в природе". Считалось, что „геология никогда не может под¬
няться на степень точной науки"; „таинственность, облекавшая эту науку,
составляла одну из главных ее прелестей" (О. Н., I, 227; Рг., I, 304—5 ]).
На многих примерах книга Ляйеля доказывает, как малые действия
„обыкновенных причин", накопляясь во времени, в конце-концов произво¬
дят те грандиозные изменения в строении земной коры, которые побу¬
1 Автор пользовался двумя изданиями Рппс1р1ев о1 СеоЬуу: русским, в мере воде
А. Мина, 1866 г., сделанным видимо с 9-го английского издания, вышедшего в 1853 г. (на
титульном листе русского издания указано лишь, что перевод еделан с „ последнего “ ан¬
глийского издания, и имеется дата „дозвэлсно цензурою в ноябре 1865 г.м; таким образом,
вто издание не может быть переводом с 10-го издания 1866 г.) в 2-х томах, и английским
5-м изданием 1837 г. в 4-х томах. Цитаты по первому изданию помечены О. Н. (Основные
начала), по второму — Рг. (Рппс1р1еэ); некоторые цитаты первого издания приведены с не¬
большими редакционными изменениями терминологии, но в большинстве случаев несколько
устаревший и тяжеловесный язык русского перевода оставлен в неприкосновенности.
386

А. А. БОРИСЯК
ждали геологов видеть в них результат деятельности „особых" сил,—
отсутствующих (и невероятных) в современной природе, но принимавшихся
как возможные в прошлом (О. Н., I, 74).
Основным моментом в концепции Ляйеля является выявление значения
времени в качестве важнейшего фактора при объяснении геологических
процессов. Этим его толкование отличается от объяснений других гео¬
логов, подходивших к актуалистическому пониманию геологических про¬
цессов.1 Между прочим, значение времени для понимания исторических
процессов он остроумно иллюстрирует следующим примером: „предполо¬
жим44, говорит он, „что летописи гражданских и военных событий какого бы
то ни было великого народа рассматриваются под впечатлением, что эти
события случились не в течение тысячелетий, как было в действитель¬
ности, а в период одного столетия. Такая история немедленно приняла бы
характер басни. События показались бы невероятными и несогласными
с настоящим ходом человеческих деяний... и представлялись бы нам
чем-то сверхчеловеческим по своей громадности... Мы были бы вправе
приписать сооружение огромной пирамиды сверхчеловеческой силе, если бы
убедились, что она воздвигнута в течение одного дня4* и т. д. (О. Н-, 1,
72-73).
Принцип актуализма уничтожает разрыв, существовавший между прош¬
лым состоянием земли, управлявшимся „особыми законами", и современ¬
ным ее состоянием, и рисует историю земли как единый процесс, пред¬
ставляющий непрерывный ряд изменений органического и неорганиче¬
ского мира. В изложении Ляйеля геология впервые делается исторической
наукой, и его определение содержания геологии может удовлетворить нас
и сейчас: „геология, говорит он, есть наука, рассматривающая постепен¬
ные изменения, происходившие в органическом и неорганическом царствах
природы: она исследует причины этих изменений и то влияние, которое
они производили на преобразование поверхности и внешнего строения
нашей планеты44.
Если изучение современных явлений дает ключ к пониманию прошлого,
то, с другой стороны, „при помощи исследований состояния земли и ее
обитателей в минувшие периоды мы приобретаем более совершенное
познание ее современного состояния и более верный взгляд на законы,
ныне управляющие ее одушевленными и неодушевленными произведе¬
ниями44 (О. Н«, I, 1; Рг., I, 1), совершенно так же, как изучая историю, мы
получаем более определенный взгляд на человеческую природу. Как
в человеческой истории длинный ряд событий приводит к современному
1	Предшественник Ляйеля, Гуттон (НиНол, 1726—1797), также устранял все причины,
о	которых нельзя было предположить, что они принадлежат современному порядку при¬
роды. „Но Гуттон ни на шаг не опередил Гука и др., говорит Ляйель, так как он не указал,
как законы, ныне управляющие подземными движениями, могли бы вызвать геологические
изменения, если бы действовали досгаточно продолжительное время44 (Рг., 1, 93).
25*
387

А. А. БОРИСЯК
положению дел, точно так же и современное состояние природы есть ре¬
зультат длинного ряда явлений (Рг., I, 2).
Непрерывный ряд изменений, длинный ряд явлений, из которых сла¬
гается история земли, — являются ли они в глазах Ляйеля органически
связанными между собою этапами единого процесса? Другими словами,
можем ли мы сказать, что смена событий являлась для него в той или
иной форме выражением идеи развития?
Книга Ляйеля заключает большой материал из области неорганической
природы. Ряд глав посвящен изучению современных геологических явле¬
ний и доказательству „однообразия прошлых изменений в неоргани¬
ческом мире". Относительно основных документов истории земли —
осадочных образований, или пластов земной коры, — тщательно доказы¬
вается единообразие процессов отложения осадков во все периоды; если
осадки разнятся между собою по сложению, по степени изменений (диаге¬
неза) или тектонических нарушений, то этим лишь подтверждается основ¬
ная мысль автора о значении времени в геологии: более древние осадки,
как более подвергавшиеся изменяющим влияниям, должны представлять
и большие изменения (диагенез, метаморфизацию), точно так же как
и большие тектонические нарушения. Тектонические нарушения не говорят
вовсе о всемирных катастрофах, о периодах особо интенсивного проявления
горообразовательных сил, так как они всегда имеют лишь местный харак¬
тер: например, в Англии силурийские отложения дислоцированы, тогда
как на огромных пространствах Швеции, Русской платформы и т. д.
те же отложения лежат горизонтально, подчас весьма мало или почти не¬
измененные диагенетически.
Та часть книги Ляйеля, которая касается неорганической природы,
является главнейшей: именно она открыла новую эпоху в истории геоло¬
гической науки, научила понимать современные геологические явления
и толковать документы геологического прошлого, тем самым освободив
геологическую мысль от увлечения умозрительными построениями. Многие
страницы ее и сейчас, через 100 лет, поражают своей свежестью и тонко¬
стью замечаний, вполне современных; в некоторых своих отделах она может
служить руководством и в наше время.
Как ни велика была роль, которую сыграла эта книга, ее значение не
выходило за пределы сказанного. Мы напрасно стали бы искать в разбирае¬
мой ее части каких-либо признаков идеи развития. Впрочем, нам пред¬
ставляется, что в области, рассматриваемой в данной части книги Ляйеля,
это и не могло быть иначе: сто лет назад в концепции истории земной
коры, как таковой, идея развития не могла иметь места. Ляейль еще
только учил, как надо собирать фактический материал для ее истории.
Через пятьдесят лет после выхода в свет его книги этот материал на¬
копился в достаточном количестве, чтобы появились первые попытки
установления закономерностей в истории земной коры, и затем должно
было пройти еще несколько десятков лет, пока идея развития могла
388

А. А. БОРИСЯК
войти в эту концепцию, — именно, влившись в нее в виде теории геосин¬
клиналей.1
Как известно, книга Ляйеля большое впечатление произвела на Дарвина,
вопреки предупреждениям его учителей (см. стр. 4).8 Несомненно, под
ее влиянием Дарвин во время путешествия отдавал большую часть вре¬
мени геологическим наблюдениям.3 Но положительное влияние имела на
него без сомнения лишь рассмотренная, геологическая часть ляйелевской
книги. Совершенно иным должно было быть его отношение к тем главам
ее, которые посвящены органической природе. В особенности впослед¬
ствии, уже в Англии, после выхода в свет его „Происхождения видов",
позднейшие издания „Основных начал" его старого друга и учителя до¬
ставляли ему немало огорчений (см. далее).
Упомянутые две части, геологическая и биологическая, не обособлены
в книге Ляйеля: главы, посвященные органическому и неорганическому
миру, перемежаются между собою, тесно связанные единством основной
мысли автора. В области геологических явлений эта мысль, как мы видели,
сыграла большую положительную роль для развития науки. В биологи¬
ческой части книги она оказалась тяжелыми путами, от которых автор не
освободился до конца жизни.
Биологическим вопросам посвящена добрая половина книги Ляйеля.
На первый взгляд кажется странным, почему много места уделено вопро¬
сам, которые, казалось бы, не имеют непосредственного отношения
к теме. Ископаемые остатки животных и растений играют большую, но
чисто служебную роль в геологии, в качестве мерила геологического
времени. Надо, однако, иметь в виду, что те же остатки в руках биолога
представляют материал для истории органического мира; ряд вопросов,
связанных с этой историей, и прежде всего основной вопрос, существует
ли .„прогрессивное развитие" (эволюция) или нет, могут быть решены
только на основании изучения вымерших животных, так как одни
современные животные, по мнению Ляйеля, не дают для этого достаточно
данных. Представление о „прогрессивном развитии", пока Ляйель писал
и затем неоднократно переиздавал свою книгу, приобретало все большие
права гражданства в биологии. Для Ляйеля было чрезвычайно важно рас¬
смотреть процесс изменений в органическом мире с основной своей точки
зрения, с какой он рассматривал изменения неорганической природы, чтобы
1	Теория геосинклиналей позволяет построить историю эемли, как аакономерно разви¬
вающийся процесс. В эту теорию, к сожалению, вносится чуждый материал, затемняющий
ее значение, вследствие того, что многие авторы заграницей и у нас (Наливкин, Дичков)
понимаюг геосинклиналь морфологически: указанное выше значение эта теория имеет лишь
при генетическом толковании геосинклинали; см. „Геосинклинальв БСЭ, т. 15, стр. 401.
2	Первый том, тэлько что вышедший тогда в свет, Дарвин взял с собой, отправляясь
в кругосветное плавание на „ Бигле **; второй том он получил во время путешествия,
в Ю. Америке.
3	См. „ Природан, 1932, № 6—7, стр. 527.
389

А. А. БОРИСЯК
проверить ее правильность. Такова была задача, которую ставил себе
Ляйель; она делает понятным большое число страниц» посвященных в его
книге биологическим вопросам.
Уже в историческом очерке в начале своей книги Ляйель отмечает
результаты работ французских геологов и палеонтологов» в том числе
Ламарка и Кювье, сделавших естественную историю ископаемых органи¬
ческих остатков „ чрезвычайно полезным орудием в геологической клас¬
сификации **. „Исследование этих предметов4*, говорит Ляйель, „тихо и не¬
заметно отвлекало умы от воображаемых картин разрушения и хаоса...
Были открыты многочисленные доказательства спокойного отложения
осадков и медленного развития (с1еуе1ортеп0 органической жизни"—хотя
в теории тот же Кювье продолжал настаивать на периодических ката¬
строфах, обусловливавших смену фаун н флор на земле.
Это отставание теории характерно в особенности на переломных мо¬
ментах истории науки, как это имело место в данном случае, когда автор
открытий, делающих новую эпоху в науке, тем не менее упорно старается
не видеть результатов своей работы или даже подгонять их под отжи¬
вающую теорию. Так было с Кювье на заре новой эры естествознания.
Так было позднее с Ляйелем, как ни ясно представлял он себе значение
переживаемого момента в геологии. Он говорил об успехах изучения
земной коры: „быть может ни одна наука, за исключением астрономии,
не открывала в такой короткий промежуток времени столько новых
и неожиданных истин и не опровергала такое множество предрассудков.
Для наших чувств земля в течение веков оставалась в покое, пока астро¬
номия не показала, что она несется в пространстве с невообразимой
быстротой. Подобным образом и поверхность этой планеты пребывала
в понятии людей неизменною со времени своего создания, пока геолог
не доказал, что она была театром неоднократно повторявшихся перемен
и до сих пор еще подвергается медленным и нескончаемым изменениям**
(О. Н., I, 67).
Пробелы в геологической летописи, пока человек не сумел объяснить
их себе, привели к учению о катастрофах и вообще к допущению „пер¬
вобытного особенного порядка вещей1*: „те же .самые люди, которые как
натуралисты стали бы смотреть с величайшим недоверием на всякое не¬
обычайное уклонение от признанного хода естественных явлений, если бы
им сказали, что такое уклонение совершилось в их собственное время,
были как геологи в той же степени наклонны искать доказательств в под¬
тверждение таких уклонений в каждом из прошлых периодов “.
Ляйель, как мы видели, доказывал, что в области неорганической при¬
роды история земли представляет „ медленные и нескончаемые изменения
вызываемые „обыкновенными причинами**, которые так же действуют
сейчас, как действовали и всегда. Те же медленные и нескончаемые изме¬
нения представляет и органический мир, историю которого рассказывают
остатки животных и растений, встречающиеся в пластах земной коры.
390

А А БОРИСЯК
Эти остатки обращали на себя внимание человека, можно сказать, с до¬
исторических времен и так или иначе толковались и оценивались им; но
применяться в качестве руководящих ископаемых для определения
возраста пластов земной коры они стали лишь с начала XIX века. Ко
времени выхода первого издания книги Ляйеля был собран большой мате¬
риал, позволивший расчленить по крайней мере более молодые системы
осадков, а затем вскоре был расчленен и палеозой. Таким образом рас¬
пределение ископаемых остатков в пластах земной коры было достаточно
известно. Это распределение свидетельствовало о больших изменениях
в составе органической жизни на земле, происшедших в течение ее исто¬
рии, и эти изменения (мы думаем теперь — неправильно) фигурировали
в числе возражений против основной мысли учения Ляйеля.
Ляйель приводит, например, следующий отрывок из сочинения Г. Деви:1
„Нельзя защищать предположение, что будто бы настоящий порядок есть
древний и постоянный порядок природы, только измененный существующими
законами. В тех пластах, которые залегают глубже всех прочих,... формы
даже растительной жизни встречаются весьма редко; в лежащем над ними
порядке пластов являются раковины и растительные остатки; в сле¬
дующем— кости рыб и пресмыкающихся; остатки птиц... в ближайшем
порядке; остатки исчезнувших четвероногих в пластах еще более новых"
и т. д., но ни в одних из этих пластов нет остатков человека. „Следо¬
вательно, настоящий порядок вещей и сравнительно недавнее существо¬
вание человека столь же верны, как верны разрушение первобытного
иного порядка и вымирание множества органических форм, не имеющих
никаких аналогов среди существующих "... „ Автор выводит, таким образом ",
говорит Ляйель, „два важных заключения из геологических данных: первое,
что... существует прогрессивное развитие органической жизни от про¬
стейших до самых сложных форм, и второе, что человек появился в сра¬
внительно недавнее время. Оба эти заключения он считает за несоглас¬
ные с мнением, что настоящий порядок вещей есть прежний и постоянный"
и т. д. (О. Н., I, 150). Ляйель поясняет, почему и по его мнению „про¬
грессивное развитие" противоречит идее актуализма :„ если мы признаем ">
говорит он (положение Г. Деви), „что господство особенных семейств
зависело от известного порядка появления различных классов на земле,
и если станем утверждать, что организация постепенно усложнялась, то
тогда мы должны будем приписать количественный перевес в первобыт¬
ные века простейших растений не теплоте и другим климатическим
условиям, а тем законам, которые управляли органической жизнью во
вновь создававшихся мирах" (О. Н., I, 151).
Мы привели эти обширные выписки, чтобы показать постановку во¬
проса Ляйелем. Основное положение его учения, „настоящий порядок
вещей есть прежний и постоянный порядок природы", позволившее ему
1 Н. Эауу. Сопво1а*кта т Тгауе!, 01а1о?ие III, „ТЬе ипкоошп".
391

А. А. БОРИСЯК
построить историю неорганической природы, как единый процесс, встречало
затруднения, когда он переходил к рассмотрению истории органической
природы. Факты, собранные уже в его время, настолько красноречиво
говорили о смене простейших организмов более сложно построенными,
что это констатировалось даже теми, кто в сущности стоял далеко от
признания идеи эволюции.
Ляйель не сумел примирить принцип актуализма с идеей развития,
и потому должен был сделаться энергичным противником эволюционного
учения. Все его изложение имеет целью, во-первых, опровергнуть пред¬
ставленное выше толкование геологической летописи; во-вторых, доказать,
что и современный органический мир не дает никаких фактов в пользу
эволюции, и, в-третьих, показать беспочвенность эволюционных построений
его времени (Ламарк).
Итак, подтверждает ли геологическая летопись теорию прогрессивного
развития? В противовес скороспелым, на его взгляд, положительным от¬
ветам на этот вопрос, Ляйель призывает к большой осторожности в су¬
ждении о минувших фаунах. Он рассматривает условия сохранения остатков
организмов в ископаемом состоянии и справедливо доказывает, что нам
доступны лишь очень немногие из живших ранее животных и растений.
В особенности надо быть осторожными с заключениями на основании
отрицательных данных: если сегодня представителей какого-нибудь класса
нет в слоях данного возраста, то завтра они могут быть найдены — „наши
сведения зависят от случая, и новые открытия могут изменить или опро¬
вергнуть все наши прежние общие выводыа (О. Н., I, 166). Это так
сказать количественная сторона вопроса. Перейдем к рассмотрению его
оценки геологической летописи по ее содержанию. Вот что он говорит
о растительных ископаемых остатках: „относительно пластов, заклю¬
чающихся между меловыми н самыми верхними третичными включительно,
мы можем утвердительно сказать, что находим в них все главные классы
ныне живущих растений и признаем, что в течение этого ряда периодов
случилось четыре или пять полных перемен в растительности; но ни в одном
из них (периодов) не сделано ни шагу вперед придачею видов с более
высокой организацией" (О. Н., I, 153). Точно так же и относительно жи¬
вотных: „со времени эоценового периода произошло несколько больших
изменений в наземных четвероногих, населявших Европу, вероятно не
менее пяти полных переворотов, в течение которых не было сделано ни
шагу вперед и не произошло никакого поднятия по лестнице бытия"
(О. Н., I, 166). Кстати сказать, с современной точки зрения за указанное
время произошли колоссальные изменения, так как млекопитающие проде¬
лали всю свою сложную историю от простейших форм до высоко специа¬
лизированных. Но возвратимся к точке зрения Ляйеля. Далее в глубь
времен, говорит он, тип животной и растительной жизни мезозоя, „обу¬
словленный иным климатом, почти настолько же уклонялся от типа ныне
установившегося, насколько флора и фауна наших тропиков уклоняется
392

А. А. БОРИСЯК
от флоры и фауны наших арктических стран" (О. Н., I, 161). Отсутствие
остатков высших позвоночных в еще более древних слоях он готов при¬
писать случайности: „мы не должны слишком поспешно заключать по
отсутствию костей млекопитающих в древнейших горных породах, что
высшие классы позвоночных не существовали в отдаленнейших веках".
Как доказательство законности такого рассуждения он приводит обшир¬
ные области современных океанов, осадки которых могут не заключать
в себе остатков млекопитающих, живущих на континентах (О» Н., I, 154).
Наконец, около Австралии и сейчас отлагаются глины с остатками мелких
сумчатых, „подобные глинам юрского периода" (О. Н^ I, 159) и т. д.
Количество цитат можно было бы значительно увеличить, но вряд ли
в этом представляется надобность — точка зрения Ляйеля достаточно
красноречиво выражена приведенными строками. Такова она была в самом
начале 30-х годов прошлого века, но такой же она осталась и значительно
позднее... „мои воззрения, пишет он в 1853 г.,1 предложенные в первом
издании этого сочинения, в январе 1831 года, в опровержение теории про¬
грессивного развития, мне кажется, не требуют существенных изменений,
несмотря на значительные приобретения, сделанные с тех пор в нашем позна¬
нии об ископаемых остатках. Эти воззрения мугут быть вкратце выражены
таким образом. С самой ранней эпохи, в которой, как мы можем доказать, су¬
ществовали животные и растения, происходило непрерывное изменение
в положении суши и моря, сопровождавшееся сильными колебаниями кли¬
мата, К этим вечно изменяющимся географическим и климатическим ус¬
ловиям состояние животного мира прннаравливалось беспрестанно. До сих
пор не открыто никаких удовлетворительных доказательств о постепен¬
ном переходе земли из хаотического в более обитаемое состояние, равным
образом не открыто никакого закона прогрессивного развития, управляю¬
щего вымиранием н обновлением видов и заставляющего фауну и флору
переходить из зачаточного в более совершенное состояние, от простой
к более сложной организации" (О. Н., I, 167).
Тем не менее было несомненным, что различные пласты, слагающие
земную кору, заключают ископаемые остатки, принадлежащие не одним
и тем же, а различным видам животных и растений. Отсюда, говорит
Ляйель, „возникла мысль, что время существования самих видов ограни¬
чено. Наконец, выработалось общее мнение, что в течение веков одна
группа животных и растений неоднократно исчезала вслед за другою, и на
место их нарождались новые породы".
Таким образом, в течение истории земли одни виды вымирали и на
их место появлялись другие. Если так было в прошедшие времена, то те
же явления должен представлять современный органический мир. И дей¬
ствительно, „теперешнее состояние органического мира не есть непо¬
движное; это ясно нз того факта, что некоторые виды, как известно,
1 В девятом издании, с которого сделан русский перевод.
393

А. А. БОРИСЯК
вымерли в течение даже последних трех столетий, и что истребляющие
причины, постоянно действующие как на суше, так и в водах, весьма
многочисленны; так же иа того, что сам человек создание в высшей
степени недавнее. Поэтому мы можем основательно предположить, что
некоторые млекопитающие, современные теперь человеку, равно как и раз¬
личные виды низших классов, могли недавно явиться на земле для заме¬
щения растений и животных, исчезавших время от времени“ (О. Н., I, 200).
Если современный нам органический мир доставляет несколько не¬
сомненных примеров вымирания, то, с другой стороны, — вследствие
„краткости периода человеческого наблюдения“ — мы не знаем примеров
появления новых видов, хотя, несомненно, „ постепенное нарождение
новых видов составляет прочное звено в экономии земной системы"
(О. Н., 1,210).
Как же представляет себе Ляйель эти два взаимно дополняющие
и как бы связанные между собою явления? Приведем несколько цитат,
которые покажут, как в сущности близко он стоял к нашим представле¬
ниям, в то же время упорно стремясь, вопреки очевидности, отрицать
„прогрессивное развитие“. Вот, например, он говорит: „вымирание
и создание видов всегда было и есть результат медленного и постепен¬
ного изменения в органическом мире* (О. Н., 1,215). Несколькими стра¬
ницами далее он, впрочем, строит то же суждение в обратном порядке,
притом видимо на этот раз ближе к своей общей концепции; он говорит:
„изменения в животном мире происходят от медленного и постепенного
вымирания и нарождения видов “ (О. Н*, 1,220). Далее, он считает воз¬
можным нахождение в непрерывной толще осадков ископаемых остатков,
которые бы иллюстрировали процесс изменения наглядно; в такой толще
„ископаемые нижних слоев могли бы значительно отличаться от иско¬
паемых верхних слоев, причем однако же можно было бы проследить
всю постепенность перехода от древнейшей к новейшей группе видовм
(О. Н., I, 221). В этом представлении, явно идущем в разрез с его отри¬
цанием безграничной изменчивости видов, сказывается другая тенденция —
отрицание „перерывов, с самых отдаленных времен, в однообразной
системе изменений в органическом и неорганическом мире" (О. Н., 1,227).
В другом месте (Рг., III, 376), он дает такую схему взаимоотношений
близких родов: когда мы устанавливаем новый род В, говорит он,
и указываем, что он занимает среднее место между ранее известными
А и С, мы выбираем вид Ь, как тип рода В, и по отношению к нему рас¬
полагаем все остальные виды рода В, отличающиеся от видов 'родов
А и С, но одни ближе к А, а другие к С, и таким образом мы можем
расположить их всех в порядке, соответственно их естественным особен¬
ностям (па(ига1 аШшЫез).
Итак, начав с рассмотрения геологической летописи в целях опро¬
вержения учения о „прогрессивном развитии", Ляйель незаметно для себя
приходит к самой грани признания теории эволюции, удерживаясь на
394

А. А. БОРИСЯК
этой грани, как мы сейчас увидим, лишь путем своеобразной эквилибри¬
стики между „изменяющейся природой“ и „неизменяемостью видов".
Считая для себя вопрос решенным, он идет далее в энергичное наступле¬
ние против тех, кто эту грань переходит.
Теории Ламарка Ляйель посвящает почти целую главу. Любопытно,
как он воспроизводит „ход вещей, вследствие которых она, по его мне¬
нию, возникла, и которые доставили ей и сходным с ней теориям как
в древние, так и в новейшие времена значительное число защитников“•
Прежде всего, говорит он, начинающий научный работник на фактическом
материале убеждается в наличии многочисленных „промежуточных града¬
ций ", которые стирают всякие границы между родами; поэтому он „начи¬
нает считать их (рода) за искусственные знаки, придуманные, подобно
служащим для обозначения небесных созвездий, для удобства классифи¬
кации, и столь же мало действительные". Подобным же образом сти¬
раются границы между видами и т. д. „ В таком настроении ума он встре¬
чает геолога, который говорит ему, что в первобытных веках существовали
бесконечные колебания в форме и строении органических существ,... что
существовало прогрессивное развитие организации“... С этих пор „его
(научного работника) умозрения не знают определенных границ, и он ста¬
новится сторонником эволюционный теории; притом он начинает при¬
знавать, что не только все животные имеют общее происхождение, но
и сам человек появляется в результате того же процесса прогрессивного
развития; короче сказать, он отказывается от верования в высокую генеа¬
логию своего рода".
Далее, Ляйель ставит вопрос, который должен был дать ему главные
аргументы для отстранения эволюционной теории: действительно ли
отсутствуют всякие границы между видами, и одни виды могут переходить
в другие? Иначе говоря, существуют ли на самом деле в природе обо¬
собленные виды или они способны, как утверждают некоторые натура¬
листы, в течение ряда последовательных поколений изменяться до беско¬
нечности? На первый вопрос он отвечает положительно и тем самым дает
отрицательный ответ на второй вопрос. Прежде всего, Ламарк, по его
мнению, не привел доказательства „появления совершенно нового чувства,
способности или органа все его примеры касаются лишь изменения уже
существующих. А эти изменения существующих признаков не противо¬
речат представлению о существовании обособленных видов: „мы должны
предполагать", говорит Ляйель, „что когда творец природы создает жи¬
вотное или растение, то при этом предусматриваются все различные об¬
стоятельства, в которых суждено жить их потомству; и что даруемая им
организация дает возможность виду упрочиться и пережить все разнооб¬
разные условия, которым он должен неизбежно подвергаться" (О. Н.,Н, 277).
„Когда изменение видовых признаков, под влиянием внешних условий,
достигает предела, за которым невозможно дальнейшее изменение, как бы
ни был длинен ряд веков, в течение которых действуют новые условия,
395

А. А. БОРИСЯК
тогда скорее наступает вымирание вида, чем такое изменение, которое
дало бы ему возможность продолжать существовать" (О. Н., 11,290).
Способность к изменчивости каждого вида вообще быстро исчерпы¬
вается, причем „различные виды наделены в весьма неодинаковой степени
способностью принаравливаться к новым условиям. Некоторые качества,
повидимому, исключительно дарованы ради тех отношений, которым пре¬
допределено существовать между различными видами, и, между прочим,
между известными видами и человеком: но эти отношения всегда так
тесно связаны с первоначальными нравами и наклонностями каждого вида
в диком состоянии, что не обусловливают неопределенной способности
уклоняться от первоначального типа".
Итак, современный органический мир убеждает в том, что виды
действительно существуют, т. е. существуют определенные границы
изменчивости признаков данного вида, не допускающие беспредельной
изменчивости и перехода одного вида в другой — вследствие чего вид
вымирает, когда достигнута предельная изменчивость его признаков.
„Виды в эпоху своего создания были одарены теми свойствами и тою
организацией, какими они теперь отличаются" (О. Н., 11,313). Они были
созданы в различные моменты на смену вымершим видам. Гипотезы,
пытающиеся объяснить этот процесс, оказывались несостоятельными
и поэтому Ляйель предлагает свою, по его мнению „ более согласную с по¬
ложительными фактами: каждый вид мог получить начало от одной пары—
или от одной особи, когда одной особи было достаточно; причем виды
могли создаваться последовательно в известные времена и в известных
местах, чтоб иметь возможность размножиться и существовать в течение
определенного периода и занять определенное пространство яа земном
шаре44 (О. Н., 11,380). Происхождение от одной пары обусловливало огра¬
ниченное распространение каждого вида, получившее название „центров
или фокусов творения, как-будто бы такие места были избранными точ¬
ками, где творческая сила проявляла наибольшее действие “ (О. Н., II, 382).
„Я пытался показать", говорит Ляйель в другом месте, „что гипотеза
постепенного вымирания некоторых животных и растений и последующего
введения (ш1го<1ис1юп) новых видов совпадает со всем, что известно
о современной экономии органического мира. И если будет доказано, что
это — единственная гипотеза, согласующаяся с геологическими фактами,
мы будем иметь все основания полагать, что таков есть и был по¬
рядок вещей в природе44 (Рг., III, 350). Он приводит далее образное
сравнение: „пусть, говорит он, смертность населения обширной страны
представляет последовательное вымирание видов, а рождение новых
индивидов введение новых видов" (Рг., Ш, 351), не замечая того, что
здесь „рождение" совершается естественным путем, без вмешательства
„творческой силы", которая призывается им для „введения" новых видов.
Далее он переходит к рассмотрению того, как фактически проис¬
ходит вымирание одних и появление других видов.
396

А, А. БОРИСЯК
Говоря об условиях вымирания видов, он подробно останавливается
прежде всего на роли других организмов и в частности человека. Он
рассматривает влияние широкого распространения одного вида на осталь¬
ные виды, населяющие ту же область, влияние появления нового для дан¬
ной области вида, ранее чуждого ей, и т. д. и, затем, результаты деятель¬
ности человека, непосредственно уничтожающего некоторые виды или
вводящего новые формы в виде домашних животных* Вывод его таков,
что непрерывное действие рассмотренных причин „в течение мириады
будущих веков должно произвести полное изменение в состоянии органи¬
ческого мира не только на континентах и островах, где преимущественно
проявляется владычество человека, но и в великом океане, где власть его
почти неизвестна". „При созерцании таких будущих переворотов", продол¬
жает Ляйель, „ ум наш готов искать признаков других изменений подобного
же свойства в памятниках минувшего. Обнаруженные тут указания на
бесконечные изменения в органическом мире вместо того, чтобы удивить
нас, доставят каждому, глубоко обсуждающему колебания, ныне совер¬
шающиеся, доказательства в пользу однообразия системы, если только нам
можно говорить об однообразии, когда мы характеризуем начало нескон¬
чаемых изменений" (О. Н., 11,408—9).
•Не меньшее значение в процессе вымирания видов имеют и неорга¬
нические причины: „непостоянство земной поверхности так велико, что
если бы природа не была постоянно занята делом рассеяния семян и рас¬
селения животных, то опустение некоторых частей обитаемого моря
и суши в немногие годы было бы значительно" (О. Н., 11,410). Будучи
приспособлены к определенным районам, виды вымирают, когда природа
этих районов изменяется; эти изменения вызывают изменения взаимоотно¬
шений между населяющими район видами — одни начинают вытеснять
других и занимают их место и пр.; данный организм не успевает приспо¬
собиться к новым условиям раньше, чем его место уже занял другой, уже
существующий и приспособленный, — что между прочим также служит
одним из препятствий превращения одного вида в другой.
Таким образом влияние как других видов, так и изменений неорга¬
нического мира с неизбежностью приводит к вымиранию существующих
видов: „виды должны в течение веков постепенно вымирать" (О. Н., II, 425).
Каким же образом происходило появление новых видов? — вопрос,
по мнению многих, представлявший (во времена Ляйеля) одну из неразре¬
шимых тайн природы. Ляйель не смотрит так безнадежно, поскольку для
него не вызывает сомнения, что появление первой пары всякого нового
вида есть результат проявления творческого акта; что же касается
порядка и времени появления новых видов, то здесь „одни только геоло¬
гические памятники могут привести нас к открытию дальнейших истин".
Мы должны обратиться к изучению ископаемых видов, и прежде всего
к встречающимся в новейших пластах земной коры, в которых имеются
остатки и живущих ныне видов. Изучение таких остатков показывает, что
397

А. А. БОРИСЯК
виды не были созданы все в один период; теперь можно считать уста¬
новленным, что новые виды вводились последовательно, а не в одну
геологическую эпоху (О. Н., 11,426, примеч.): вводились, как „средство
для пополнения утрат", причинявшихся вымиранием видов (О. Н., 11,428).
Такова общая концепция, которой Ляйель пытался элиминировать иэ
истории органического мира его эволюцию, нарушавшую по его мне¬
нию основной принцип построения истории земли — принцип актуализма.
Историческое понимание геологических процессов, представление о непре¬
рывном изменении органического мира он старался совместить с постоян¬
ством видов (изменчивость в границах вида) и с постоянством состава
(зе!) флоры и фауны (отрицание прогрессивного развития от простейших
к сложнейшим), как единственно отвечающими, по его мнению, принципу
актуализма. Но, отрицая развитие, он должен был признать творение:
сохраняя единообразное действие естественных законов, он сам же разру¬
шал его, призывая сверхестественный аппарат для появления новых видов*
Значение принципа актуализма неоспоримо, оно заключается в утвер¬
ждении связи между современным и прошедшим, т. е. в историческом
толковании природы; но Ляйель прилагал его к старым неперестроенным
согласно этому толкованию понятиям (постоянство видов). Как было ска¬
зано, в основе современного толкования геологических явлений лежит
тот же принцип актуализма, лишь в переработанном виде. Эта перера¬
ботка заключалась в перестройке старых понятий, примирившей их с тео¬
рией развития и тем самым углубившей историческое описание до-эволю-
ционного толкования. Это позволило построить историю земной коры
как развитие последовательных диастрофических циклов, и историю орга¬
нического мира, как его эволюцию.
Указанного прорыва в своей концепции Ляйель не сознавал. Но
была в ней брешь, которую он не только видел, но сознательно вводил.
Стройная система „изменений*4 органического и неорганического мира
нарушалась в его представлении лишь одним событием—появлением чело¬
века. Ляйель учил, как мы видели, что фауны и флоры минувших периодов
по составу не отличались от современных—сменялись лишь отдельные
виды; что более существенные отличия являлись результатом либо изме¬
нения климатических и других условий, либо попросту неполноты геоло¬
гической летописи; и только позднее появление человека он считал
вполне установленным фактом: человек не явился на смену какого-то
другого вымершего вида, он появился самостоятельно и независимо.
Естественно, является прежде всего вопрос:	„можно	ли	считать
появление его (т*гос1ис*юп) за ступень в общей прогрессивной системе,
по которой, как думают некоторые, органический мир медленно переходил
от более простого к более совершенному состоянию. [Если1 мы на
1	Помещенное в квадратных скобках [ ] алеется в 9-м издании и отсутствует в 5-м.
398

А. А. БОРИСЯК
минуту допустим истину предположения, в силу которого губка, голово¬
ногое, рыба, пресмыкающееся, птица, млекопитающее следовали друг
за другом в правильном хронологическом порядке, причем создание
каждого класса отделялось от другого огромным промежутком времени,
то будем ли мы в состоянии признать в появлении человека на земле по¬
следнее звено в этом ряде прогрессивных развитий?]. В ответ на этот
вопрос прежде всего нужно заметить, что первенство человека заклю¬
чается не в тех способностях и качествах, которые он разделяет вместе
с низшими животными, но в его разуме, которым он отличается от них*
Когда говорят, что род людской имеет несравненно высшие достоинства,
чем все существа, жившие до него на земле, тог^а разумеют не столько
физические, сколько умственные и нравственные силы человека. .
„Если мы допустим это, то мы не можем считать, даже если бы суще¬
ствовали достаточные геологические доводы в пользу прогрессивного
развития, что создание (сгеаНоп) человека было последним звеном одной
непрерывной цепи. Ибо внезапный переход от неодаренного разумом
к разумному животному есть явление, совершенно непохожее на переход
от простейших к сложнейшим формам животной организации и инстинкта.
Утверждать, что такой шаг, или скорее скачок, составляет часть пра¬
вильного ряда изменений в животном мире, значило бы распространять
аналогию за пределы благоразумия" (О. Н., 1, 169; Рг., I, 247—8).
Мы привели эти длинные цитаты, столь характерные для мировоззрения
Ляйеля, чтобы показать затем, как наивно и в данном случае он заделы¬
вает получившуюся брешь. „Не представляет ли", ставит он вопрос,
„появление (ткег^егепсе) человеческого рода такое уклонение от предше¬
ствовавшего хода физических событий, что признание этого факта может
уничтожить всю нашу веру в однообразный порядок природы (ипйопш*у)
относительно прошлого и будущего времени?" (О. Н., I., 169; Рг., I, 248).
И успокаивает себя таким ответом: „ход природы (соигзе о( №*иге) оче¬
видно остается без изменений, и мы подобным же образом можем пред¬
положить, что общие условия земного шара непосредственно пред тем
периодом и после того периода, когда человеческий род начал свое суще¬
ствование, были те же самые за исключением только присутствия чело¬
века " (О. Н., I, 171; Рг., I, 251—2). Ибо „изменения, причиняемые вмеша¬
тельством человека, разнятся от изменений, причиняемых другими живот¬
ными, вовсе не так значительно, как обыкновенно полагают" (О. Н., 1,172).
Но если не произошло отступлений в ходе физических событий, то
с появлением человека „земля сделалась местом нравственного совершен¬
ствования и умственного развития человека, без малейшего расстройства
в первоначально установившемся порядке изменения в ее одаренных
жизнью и мертвых продуктах" (О. Н., I, 175). „Деятельность человека
не уничтожает ни одного из прочных и постоянных законов органического
или неорганического мира; видоизменения, введенные теперь в первый
раз, суть следствия новых необыкновенных обстоятельств, и обстоятель¬
399

А. А. БОРИСЯК
ства эти не физического, а нравственного свойства" (О. Н., I, 174). „По¬
добным же образом, обозревая изменчивость органического и неоргани¬
ческого мира в минувших веках, мы не должны ожидать каких-нибудь
неправильных результатов (апота1оиз гези115), исключая тех случаев, где
участвует человек или где существуют ясные указания на какой-нибудь
другой нравственный источник временного расстройства" (О. Н., I, 174;
Рг., I, 256).
Появление человека, впрочем, имело и конкретные последствия по
отношению к окружающему его органическому миру. Так, у некоторых
животных, которые были приручены человеком, оказались свойства, едва ли
объяснимые видоизменением инстинктов, необходимых им в диком со¬
стоянии. „Если такие замечательные свойства являются в породах этого
вида, то мы вправе заключить, что они дарованы ему не для чего иного,
как для пользы человека и для сохранения самого животного, которое
получает таким образом себе покровительство" (О. Н., II, 292).
Исключительное положение человека в системе Ляйеля подчерки¬
вается затем в следующем абзаце: „теория прогрессивного развития воз¬
никла частью от попытки привить учение защитников теории превра¬
щения к одному из самых популярных обобщений в геологии. Но. . . мы
видели, что новейшие розыскания геологов во многих местах порвали
цепь доводов, некогда приводившихся в пользу мнения, что в каждый
последующий период в земной истории создавались животные и растения
высших порядков или более сложной организации. Недавнее происхождение
человека и отсутствие всех признаков какого-нибудь разумного существа,
поддерживающего аналогичное отношение к минувшим состояниям орга¬
нического мира, доставляют один и [может быть при настоящем состоянии
науки] единственный полновесный довод в подтверждение гипотезы про¬
грессивного плана, но ни одного в пользу мнимого развития одного вида
из другого" (О. Н„ II, 309; Рг., III, 439).
Аргументация Ляйеля на этот раз не связана с защитой принципа
актуализма; если он возвращается к последнему, то лишь для того, чтобы
привести неверное и во времена Ляйеля утверждение, будто деятельность
человека не вносит в природу больших изменений, чем деятельность других
организмов. Сознательное отступление Ляйеля от его общей концепции
вызывалось исключительно теми вне области науки лежавшими трудно¬
стями, которые стояли в половине прошлого века на пути введения чело¬
века в общую естественную систему органического мира.
Мы поставили себе задачей установить понимание теории развития
крупнейшими естествоиспытателями в первую половину прошлого века
(до 1845 г.). Мы проследили точку зрения Ляйеля и убедились, что в ука¬
занное время он был ревностным противником эволюционного учения,
стоявшего по его мнению в противоречии с актуалистическим толкова¬
нием истории земли. Но было бы неправильным на этом основании при-
400

А. А. БОРИСЯК
писывать его знаменитой книге отрицательное значение для развития
эволюционной теории: актуалистический принцип, впервые вводивший
историческое понимание геологических процессов, тем самым расчищал
путь для эволюционной теории. Ляйелевская геология оставалась на этой
низшей стадии историзма; она не поднялась до эволюционизма. Но и эта
стадия в то время сама по себе представляла для геологии огромный
прогресс.
*	* *
В заключение, для полноты характеристики отношения Ляйеля к эво¬
люционной теории, остановимся в нескольких словах на его взглядах
в последние годы жизни (умер в 1875 г.).
Девятое издание „Основных начал" вышло в 1853 г., десятое в 1868 г.
Следовательно „Происхождение видов" появилось (1859) в промежутке
между этими двумя изданиями.1 Каждое новое издание Ляйель тщательно
пополнял новыми данными; естественно в десятом издании (как и в позд¬
нейших) он должен был излагать основные положения теории Дарвина.
Существует мнение, что вместе с тем он становится на сторону нового
учения.2 Однако, ближайшее рассмотрение приводит к иному выводу.
Это было совершенно ясно Дарвину, как это видно из его переписки.
Те выражения, в которых излагалась Ляйелем теория Дарвина, глубоко
огорчали последнего; так Ляйель пишет: „'если бы когда-либо могло стать
вероятным, что виды изменяются благодаря вариированию и естествен¬
ному подбору"... „Дарвин старается показать"... „Дарвин думает,
что он пролил свет" ... и т. д. — эти выражения в достаточной степени
изобличают более, чем осторожное, отношение Ляйеля к излагаемому
учению. Между Ляйелем и Дарвином шла деятельная переписка по поводу
их разногласий. Сначала Дарвину казалось, что Ляйель становится сто¬
ронником эволюционного учения, но вскоре он разочаровывается и с огор¬
чением пишет Гукеру: „я получил от Ляйеля длинное письмо; он поды¬
скивает остроумные возражения против естественного отбора" . . . Также
разочаровала Дарвина и новая книга Ляйеля (вышла в 1863 г.) „Древ*
ность человека".
Ляйель защищался: „Вы должны бы были быть довольны", писал он
Дарвину, „ так как я привлеку к Вам сотни, которые были бы Вашими про¬
тивниками (геЬеНес!), если бы я излагал более догматично". Иногда ему
самому казалось, что он начинает „обращаться": „если бы Вы были так
основательно пропитаны верой в превращение (видов), как я начинаю быть
1	Интересно, что Ч. Ляйель был одним из двух лиц (вторым был д-р Гукер), знавших
о	подготовлявшемся труде Дарвина н в 1858 г. настоявших на напечатании кратких вы¬
держек из втого труда в Журнале Лнинеевского общества, вместе с присланной статьей
Уоллеса, трактующей о том же предмете. См. Происхождение видов, стр. 9, изд. По¬
повой, 1896.
2	См. К. 2№е1. СевсЫсМе с!ег Се©1о$ре, 1894, 3. 295.
26
401

А. А. БОРИСЯК
при составлении моего второго тома**, пишет он в одном ив писем. И на¬
ряду с этим все, что говорилось против эволюционного учения в первых
изданиях, остается и в последних. Много щедрых комплиментов расто¬
чается врагам теории Дарвина и тут же с большим уважением упоми¬
нается и она. „В результате,“ говорит Дарвин, „прочитав эти сотии
страниц, я остаюсь в недоумении, за меня он или против меня?"1
Вряд ли несправедливо будет предположить, что Ляйель до конца
жизни не сделался искренним эволюционистом.
1 Более подробно см. у Н. \Уагс1. СЬ. Оатш. ТНе Мап ап<1 Ыв №аг{аге, 1927, откуда заим¬
ствованы и последние строка.
402

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
МАРКС, ЭНГЕЛЬС
И ПОЛВЕКА ЭЛЕКТРИФИКАЦИИ

ОЛЬКО 50 лет отделяют нас от появления первых элек¬
трических станций и столько же — от первой серьезной
демонстрации передачи электрической энергии на значи¬
тельное расстояние. За этот краткий в истории человече¬
ства отрезок времени техника вообще, а электротехника
в частности, сделала столь поразительные успехи, что весь
строй современной жизни, являющийся следствием мате¬
риальной культуры, изменился и все противоречия между требованиями
технического прогресса и отстающими от него социально политическими
отношениями обострились и выявились настолько, что необходимость изме¬
нения социального строя на всем земном шаре стала очевидна уже не отдель¬
ным личностям, как это имело место 50 лет тому назад, а самым широким
слоям современного общества. Если изучение истории развития любой отра¬
сли техники дает много к пониманию социальных отношений, то история
развития электротехники вообще (а в особенности развития электрических
станций и передачи электрической энергии) выявляет особенно отчет¬
ливо не только те народно-хозяйственные, социальные и политические
сдвиги, которые имели место в прошлом и имеют место в настоящем,
но, что еще более существенно, дает руководящие идеи в отношении тех
возможностей, которые открываются перед нами в будущем, при условии,
что тот процесс в энергетике и в передаче электрической энергии, кото¬
рый несомненно произойдет в течение ближайших лет, будет использован
так, как этого требуют интересы социалистического общества. С этой точки
зрения СССР, страна ранее всех ставшая на путь построения социалисти¬
ческого общества, должна быть и будет первой использовавшей до конца
все преимущества как современной техники, так и техники завтрашнего дня.
Мы настолько сжились с тем, что дает современная электротехника,
в частности настолько привыкли к тому, что дает современная энергетика
405

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
и передача энергии, что даже мало отдаем себе отчета в той роли, кото¬
рую играет этот вид энергии в структуре народного хозяйства, какое
громадное влияние оказала электротехника на развитие капиталистиче¬
ских отношений и какое решающее значение имеет она для создания
социалистического общества на данной ступени его развития.
Полвека тому назад капитализм в Западной Европе и в Америке,
бурно развиваясь, стал основным фактором социально-политической
жизни того времени и совершенно естественно* что и наука, и техника
того времени оказались в орбите его влияния. Однако, несмотря на то,,
что законы электромагнитной индукции были установлены Фарадеем еще
в 1831 г., а взаимодействие между током и магнитом открыто Эрстедом
еще ранее, в 1820 г., п, как следствие этих открытий, в 1832 г. были
изобретены магнитно-электрические машины (Пкксиа) и в 1866 г. динамо-
машина (В. Сименсом и лишь на 14 дней позже Уитстоном), в столь тех~
нически передовой стране, как САСШ, первая электрическая станция
с б динамомашинами системы Т. Эдиссона, общей мощностью 540 квт,
была пущена в эксплоатацию лишь 4 сентября 1882 г. (в Нью-Йорке)^
с какового года обычно и считается эр* электрических станций, хотя
и до того имелись неоднократные и достаточно успешные попытки при¬
менения динамомашины для технических целей. Этот же год считается
начальной датой передачи электрической энергии, после известной демон¬
страции молодого французского физика Марселя Депре на всемирной
выставке в Мюнхене, где электрическая энергия передавалась на расстоя¬
ние 57 км, хотя, первые подобного рода опыты передачи электрической
энергии для совершения более или менее значительной механической ра¬
боты относятся еще к 1873 г., когда Г. Фонтэн демонстрировал на вы¬
ставке в Вене приведение в действие электрического мотора, располо¬
женного на расстоянии 1000 м от питающей его динамомашины. Опыт
Фонтэна, выявивший новые возможности применения электричества для
превращения электрической энергии, передаваемой на расстояние, в меха¬
ническую на месте ее потребления, привлек к себе внимание техников,
и уже тогда предсказывалось, что „из этого опыта должен возникнуть
переворот экономический и промышленный Но, несмотря на эти демон¬
страции и предсказания, капитализм относился более чем равнодушно
к развитию электрических машин и их применению.
Несмотря на громадные перспективы, на которые указывалось техни¬
ками, при дальнейшем развитии электротехники капитализм не пытался
использовать новый вид энергии для своих целей, считаясь с тогдашней
его нерентабельностью и основываясь лишь на сравнениях с теми резуль¬
татами, которые в то время давали паровые машины, насчитывавшие уже
более, чем столетнюю давность применения. Этот консерватизм, эта
борьба между электродвигателем и паровой машиной тянулась еще десятки
лет в силу того, что развитие электротехники тормозилось очень долгое
время недостатком материальной базы для своего более быстрого про¬
406

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
гресса. Яркой противоположностью этой близорукости капитализма
является тот живейший интерес, с которым следили за первыми успехами
в области передачи электрической энергии К. Маркс и Ф. Энгельс. Со¬
вершенно больной, незадолго до своей смерти, К. Маркс пишет Энгельсу
(8 ноября 1882 г.):
„Дорогой Фред. Что скажешь ты об опыте Депре на Мюнхенской
электрической выставке. Уже около года Лонге обещал мне достать
работы Депре (специально для доказательства, что электричество допу¬
скает передачу силы на большое расстояние при посредстве простой
телеграфной проволоки). Близкий Депре человек д-р д’Арсонваль состоит
сотрудником „Жюстис" и напечатал несколько статей об исследовании
Депре. Лонге каждый раз, по своему обыкновению, забывал прислать
мне это".
В ответном письме от 11 ноября 1882 г. Энгельс писал:
„Меня очень интересуют подробности о произведенных в Мюнхене
опытах Депре: мне совершенно неясно, как при этом могут сохраняться
до сих пор действующие и применяемые инженерами практически (в их
вычислениях) законы исчисления сопротивления проводов. До сих пор
считали, что сопротивление увеличивается при одинаковом материале
проводов в зависимости от уменьшения диаметра проволоки. Я хотел бы
добиться этого в конце-концов от Лонге. Открытие делает возможным
использование всей колоссальной массы водяной силы, пропадавшей до
сих пор даром".
В одном из своих последующих писем Энгельс снова касается данного
вопроса. Маркс выражает свое полное удовлетворение по поводу удачного
разрешения как теоретической, так и физической стороны интересовавших
его опытов. Несомненно, что после своего возвращения в Лондон, Маркс
в своих беседах с Энгельсом неоднократно затрагивал данную проблему,
но наступившая в марте 1883 г. его смерть не позволила нам узнать
в точности его последних мыслей о всем том значении, которое он при¬
давал работам Депре для будущего. Однако, некоторым ключом к этим
мыслям несомненно служит известное письмо Энгельса к Бернштейну,
написанное в 1883 г., в котором имеются следующие пророческие строки:
„Новейшее открытие Депре, что электрические токи очень высо¬
кого напряжения со сравнительно слабой потерей силы могут переда¬
ваться по простой телеграфной проволоке на неслыханные до сих пор рас¬
стояния и быть примененными на конечном пункте — дело это находится
еще в зародыше — окончательно освобождает промышленность почти
от всех местных границ, делает возможным употребление даже самых
отдаленных водных сил. И если даже вначале этим воспользуются только
города, в конце-концов оно должно стать самым могущественным рыча¬
гом для уничтожения антагонизма между городом и деревней. Но что
вместе с этим производительные силы примут такие размеры, при кото¬
рых они перерастут руководство буржуазии, совершенно очевидно".
407

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
Эти слова с необычайной убедительностью доказывают, что, исходя
из глубокого научного изучения влияния материальной культуры на со¬
циально-политические отношения, основоположники марксизма за полвека
вперед видели основные контуры событий нашего времени.
Несмотря на удачу опытов Депре в 1882 г., на их удачное повторение
на Северном вокзале в Париже, в Гренобле, в Креле (СгеУ), промышлен¬
ное использование новых открытий в области электрических станций
а передачи электрической энергии шло сравнительно медленно до тех пор,
пока во второй половине 90-х годов прошлого столетия капитализм не
убедился в выгодности помещения капитала в молодую электротехниче¬
скую промышленность.
Если обратиться к систематическим данным главнейших стран Запада
и Америки, характеризующим развитие электропередач и питающих их
“электрических станций, то до 1890 г. такого рода установки являлись
единичными, в редких случаях исчисляясь большими числами, но уже
к 1898 г. насчитывались сотни такого рода установок, хотя средняя уста¬
новленная мощность их (в среднем 300—500 квт) была сравнительно
невелика.
Сравнительно медленное внедрение электротехники в быт и промы¬
шленность в первые годы развития электрических станций и электропере¬
дач в значительной степени зависело также от несовершенства приемников
электрической энергии и даже от полного отсутствия их в большинстве
областей промышленности и быта. Даже в области электрического осве¬
щения, развившейся ранее других, имелся ряд крупнейших недочетов,
тормозивших его распространение. В то же время капиталистические
организации, владевшие газовыми предприятиями, принимали все меры
к тому, чтобы новый их конкурент был насколько возможно затруднен
в своем развитии. Несомненно, что пионерам в области применения
электрической энергии в быту и промышленности пришлось преодолеть
очень большое сопротивление среди влиятельнейших капиталистических
организаций того времени. Между тем, несмотря на неблагоприятные
для развития ее материальной базы условия, молодая отрасль техники —
электротехника продолжала бурно развиваться в силу одних лишь своих
неоспоримых достоинств, открытия следовали одно за другим, преиму¬
щества электроэнергии по сравнению с другими видами энергии стано¬
вились все более и более очевидными.
Для того, чтобы охарактеризовать те взгляды, которые существовали
в течение 80-х годов прошлого столетия в технике на применение электри¬
ческой энергии, можно привести следующие слова пионера в области
передачи электрической энергии на большие расстояния, Марселя Депре,
написанные им вскоре после его, получивших всемирную известность,
опытов:
„ До сего времени продолжают рассматривать электричество с точки
зрения телеграфии, иначе говоря, как предназначенное исключительно
408

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
к произведению точных, но весьма слабых механических эффектов. Всякий,
кто глубже изучил электричество/ знает, что область применения его бес¬
конечно более обширна. Международная электрическая выставка убедила
в этом даже тех, которые далеки от науки. Из совокупности выставлен¬
ных приборов явствует, что электричество способно к выполнению меха¬
нических действий любой силы и к передаче их на расстояние. Это новое
использование электричества может привести к непредвиденным по своей
важности последствиям
Ниже приведены краткие данные относительно ряда открытий в области
генерирования электрической энергии и ее передачи на расстояние, кото¬
рые особенно сильно сказались на изменении отношения капитализма
к этим новым областям техники.
1.	Как уже было указано выше, в 1882 г. на Мюнхенской электрической
выставке демонстрировался опыт передачи электрической энергии на рас¬
стоянии 57 км из Мисбаха в Мюнхен по железным проводам.
Специальная комиссия, дававшая отзыв о вышеуказанном опыте
электропередачи, признала, что „в области электричества не было полу¬
чено столь же важного результата с момента изобретения телефона".
Один из членов комиссии считал, что „успех этот может произвести рево¬
люционизирующее действие".
Интересно также привести выдержки из письма инженера Р. С1етап-
сеаи1 в редакцию крупнейшего французского электротехнического жур¬
нала, указывающие на тот интерес и на ту оценку проделанной Депре
работы, какая дана экспертной комиссией:
„ Немцы гордятся, что первые произвели у себя опыты такой огром¬
ной важности, тем более, что французское правительство, упустившее эту
честь, прислало для контроля опытов двух инженеров.
„Мюнхенской выставке принадлежит честь, что на ней впервые был
разрешен основной вопрос об электрической передаче мощности на боль¬
шое расстояние в виде опытов М. Депре.
„В этом опыте имеется нечто величественное, и, хотя мы уже при¬
выкли к сюрпризам электричества, мы все же были настоящим образом
взволнованы. Предлагаемая Марселем Депре теория передачи энергии
так проста и ясна и так хорошо согласуется с элементарными предста¬
влениями об электричестве, что против нее ничего нельзя возразить.
Но теория должна считаться с практикой, не всегда оправдывающей сме¬
лые идеи, а в смелости идей Депре нельзя отказать. Опыты эти безусловно
самые чудесные из всего того, что приходилось видеть и не надо обла¬
дать чересчур большим воображением, чтобы понять все сразу осуществи¬
мые применения, которые отсюда вытекаютя.
Интересно здесь же отметить, что такая оценка опытов Депре не явля¬
лась общей и, как на пример недооценки их значения, можно указать
1 Ьит. Е1ес1г., 1882, р. 357.
409

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
на мнение такого крупного электротехника, как №. Н. Ргеесе, который
в своем докладе о Мюнхенской электрической выставке 1882 г. по поводу
опытов Депре сказал: „Однако, к сожалению, я должен указать, что
я не был заражен особенным энтузиазмом по отношению к эксперименту,
который мне пришлось видеть, хотя конечно этим экспериментом сделан
большой шаг и конечно поражаешься, когда видишь, что часть мощности,
развиваемой рекой АЬоп при приливах и отливах, можно передать из Бри¬
столя в Глоучестер и получить там 0.5 лошадиной силы, ибо фактически
такое именно количество энергии получено в Мюнхене".
Так как этот доклад был прочитан перед Английским Обществом теле¬
графных инженеров и электротехников и такая характеристика опытов
Депре не вызвала никаких возражений со стороны собрания, то это в зна¬
чительной степени указывает на недооценку опытов Депре со стороны
большинства английских электротехников того времени* Однако же, чтобы
быть вполне справедливым, необходимо указать, что в Англии в это время
существовали горячие сторонники передачи электрической энергии, что
можно видеть, например, из статей, помещенных в английской технической
литературе в конце 1882 г. и начале 1883 г. Так, В. А1кшзоп свою статью
о передаче мощности при помощи электричества оканчивает следующими
строками:1
„ Когда нам придется передавать большое количество мощности на боль¬
шие или малые расстояния для быстровращающихся машин, для железно¬
дорожных целей, для освещения или нагрева, то я считаю, ни одна система
не будет в состоянии конкурировать с передачей мощности при помощи
электричества “.
Несмотря на большую убедительность опытов, проведенных на Мюн¬
хенской выставке, существовал большой скептицизм относительно их
промышленного и экономического значения. С целью доказать последнее
тем же М. Депре были проделаны большие испытания на Северном вок¬
зале в Париже, затем в большем масштабе в Гренобле с передачей энергии
из Визиля и, наконец, в еще большем масштабе в СгеП’е в 1885 г. В по¬
следнем случае передаваемая мощность на расстояние 56 км составляла
уже около 50 лошадиных сил.
С этого времени начали появляться установки промышленного типа,
но дальность электропередач была еще сильно ограничена из-за невозмож¬
ности получить от генератора постоянного тока достаточно высокое
напряжение.
2.	Успешная эксплоатации первых электрических станций промышлен¬
ного типа и, в частности, первой американской станции в Нью-Йорке,
открытой 4 сентября 1882 г. (как уже ранее указывалось, с установлен¬
ной мощностью около 540 квт), дала возможность привлечь капитал
1 В. Агктэоп. ТЪе Тгапзпйзэюп о* ро\уег Ьу Е1ес1пс1*у. ТЬе Е1есЫс*ап, уо1. X, 1882—
1883, р. 120.
410

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
к постройке и к эксплоатации ряда станций, служивших в первые годы
своего существования почти исключительно для целей электрического
освещения. Интересно здесь же указать, что первая электрическая стан¬
ция в России была построена даже ранее нью-йоркской, а именно
в 1881 г. с мощностью в 250 квт в Петербурге; несомненно это стоит
в связи с тем, что вопросами электротехники в это время в России
занимались многие физики и русская электротехника занимала одно из
первых мест. Большинство электростанций этого периода строились
и эксплоатировались городскими управлениями; их коммерческий успех
скоро обратил внимание капиталистических кругов на эту область ком¬
мунального хозяйства и вызвал стремление захватить ее в свои руки;
если в Европе ряду коммунальных хозяйств удавалось сохранять долгое
время и в большинстве случаев сохранить и до сих пор самостоятельное
существование, то в Америке капитал быстро захватил в свои руки основ¬
ную часть и производства, и эксплоатации электрических станций с ли¬
ниями передач, оставив в руках городских хозяйств электростанции,
главным образом, сравнительно малой мощности.
3.	Инженером Г. Фонтэном было осуществлено последовательное соеди¬
нение машин для улучшения коэффициента полезного действия передачи
энергии постоянным током, давшее более высокую отдачу по сравнению
с тем, что было получено Депре. Дальнейшее развитие идеи Фонтэна
швейцарским инженером Тюри привело к системе передачи энергии
постоянным током высокого напряжения, не потерявшей своего значения
и до настоящего времени и носящей его имя. Эта система получила зна¬
чительное распространение, главным образом, в Англии, Франции и Швей¬
царии. Первая установка такого рода была осуществлена близ Генуи
и работала сначала при напряжении около 6000 вольт, с последующим
повышением напряжения до 10000 и даже 14000 вольт, при мощности
в 1260 лошадиных сил. Введение этой системы позволило значительно уве¬
личить дальность электропередач. Особую известность получила фран¬
цузская установка в Мутье с передачей энергии в Лион на расстояние
223 км, сначала при напряжении 57600 вольт; в последнее время напря¬
жение этой установки повышено до 120 000 вольт, длина линии передачи
возросла до 400 км.
4.	Открытие многофазных переменных токов Феррарисом и Тесла,
сначала в виде двухфазного тока, затем Доливо-Добровольским в виде
трехфазного, дало мощный толчок к широкому внедрению в промышлен¬
ность и быт гениальных по своей простоте, дешевизне и легкости эксплоа¬
тации трехфазных двигателей.
Электрическая выставка во Франкфурте на Майне в 1891 г. дала
наглядную демонстрацию всех преимуществ применения электрической
энергии в самых различных отраслях промышленности, что, в соединении
с демонстрацией передачи энергии на большое расстояние при высоком
напряжении трехфазным током, доказало окончательно всю выгоду цен¬
411

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
трализованного получения электрической энергии на соответствующих
электрических станциях, где производство энергии по тем или другим
причинам может обходиться дешево, с последующей ее подачей по линиям
электропередач в место ее потребления.
По предложению известного германского инженера Оскара Мюл¬
лера, Всеобщей компанией электричества в Берлине и заводом Эрликон
в Цюрихе была построена линия электропередачи трехфазного тока,
длиной 175 км, от Лауфена до Франкфурта на Майне. В Лауфене была
построена гидроэлектрическая станция мощностью несколько более 200
лошадиных сил. Получавшийся трехфазный ток трансформировался при
помощи трехфазных трансформаторов до напряжения 25 ООО вольт и при
этом напряжении передавался во Франкфурт на Майне, где, после вторич¬
ной трансформации, снабжал электрической энергией территорию выставки.
Отдача передачи энергии составляла 77°/о- Такой результата корне изме¬
нил отношение широких промышленных и коммерческих кругов к вопро¬
сам электрификации, и с этого времени начинается самое широкое раз¬
витие электротехники, с постепенным захватом крупным капиталом всех
командных высот, как в электротехнической промышленности, так
и в эксплоатации электрических станций.
5.	Наиболее грандиозным примером применения электрификации в то
время являлись ниагарские установки. Американская компания Малага
Ра11з Род^ег Со еще в 1886 г. получила право на эксплоатацию 1 ООО ООО
лошадиных сил, с правом расходования 450000 куб. м воды при помощи
двух ответвляющих воду каналов — одного на американской, другого
на канадской стороне. Первоначальная установка состояла из 3 турбин,
каждая мощностью по 5000 лошадиных сил. Ток генерировался в виде
двухфазного тока напряжением 2250 вольт. Для передачи напряжение
повышалось до 10000 и 20 000 вольт. Установка была пущена в эксплоа¬
тацию в 1895 г., сначала для питания, главным образом, местной химиче¬
ской промышленности, но уже в следующем году была пущена в эксплоа¬
тацию линия передачи Ниагара — Буффало на расстояние 35 км. Приме¬
нявшиеся в то время на линиях электропередач напряжения, те мощности,
которые передавались, самая система электроснабжения—все это, с совре¬
менной точки зрения, заставляет отнести этот период овладения техникой
электроснабжения отдельных районов скорее к той части техники электро¬
передач, которая занимается распределением электрической энергии,
чем к передаче электрической энергии в современном более узком смысле
этого слова.
6.	Первые электрические станции отдельных районов (районные электри¬
ческие станции) в Германии появились в 1898 г. (сначала в Саксонии,
затем в Бадене).
Для успешного внедрения таких станций в промышленную жизнь капи¬
талистических стран необходимо было перейти от небольших по мощ¬
ности аггрегатов того времени к гораздо более крупным единицам.
412

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
Первыми двигателями тепловых станций того времени являлись паро¬
вые машины. В силу низкого числа их оборотов, размеры электрических
машин, даже при небольших с современной точки зрения мощностях, были
необычайно велики. Так, на Всемирной выставке 1900 г. в Париже демон¬
стрировались генераторы мощностью 4000 квт, диаметром 9 м. Понятно,
что трудно было ожидать дальнейшего развития центральных станций
в отношении увеличения мощности и необходимо было произвести в па¬
ровой технике дальнейший крупный технический шаг, который позволил бы
уйти от вышеуказанных технических трудностей в сооружении электриче¬
ских машин. Этот шаг был сделан уже несколько ранее, в 1895 г., когда на
уже ранее упоминавшейся электростанции в Нью-Йорке (Реаг1 5<тее* 51а-
1юп), были установлены паровые турбины мощностью 200 квт. Эти тур¬
бины и те турбины системы де-Лаваля и Парсона, которые демонстрирова¬
лись на той же Всемирной выставке в Париже вместе с соответствующими
спаренными с ними электрическими генераторами, явились прототипами
современных быстроходных паровых турбин и турбогенераторов. Введе¬
ние в технику этих аггрегатов явилось кардинальным моментом в созда¬
нии районных тепловых станций большой мощности.
Этот же период характеризуется параллельным широким развитием
и гидроэлектрических станций большой мощности, в связи с тем прогрессом
в области гидравлических турбин и электрических генераторов, который
имел место в начале XX в.
Возможность концентрации производства электрической энергии и свя¬
занное с этим значительное понижение расходов на производство каждого
киловатт-часа, гораздо лучшее использование установленной на электри¬
ческих станциях мощности, вследствие наличия у районных станций разно¬
образной нагрузки у потребителей — это, и ряд других обстоятельств»
создало весьма благоприятные материальные условия для дальнейшего
развития электропередач, служащих для передачи гораздо больших мощ¬
ностей и на гораздо большие расстояния, чем это имело место вплоть
до конца прошлого столетия, но в связи с этим потребовало применения
и гораздо более высоких напряжений. С этого времени наступил второй
этап в развитии как центральных электрических станций, так и электро¬
передач. Мощность районных станций стала быстро возрастать, они стали
принимать на себя снабжение все больших и больших районов сначала
индивидуально, без связи с другими электростанциями; однако, выгоды
централизованного снабжения отдельных районов требовали питания
не от отдельных, хотя бы и очень мощных станций, а от ряда станций,
работающих параллельно друг с другом. В области электропередачи этот
этап может быть отмечен быстрым ростом применявшегося напряжения
вплоть до 110000 и даже до 132000 вольт.
Этот период характеризуется особо выраженным интересом крупного
капитала к захвату энергетических ресурсов и к захвату прав на снаб¬
жение электроэнергией отдельных районов. Совершенно естественно,
413

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
что Северо-Американские Соединенные Штаты, страна, где капитализм
достиг максимальных возможных границ своего развития, раньше дру¬
гих вступили на этот путь захвата и довели его до максимальных
размеров.
Если обратиться к той же нью-йоркской станции, о которой речь
шла выше, то в 1904 г. уже были установлены турбогенераторы мощно¬
стью по 5000 квт, в 1912 г. мощностью по 20000 квт. В настоящее время
мощность 5 отдельных единиц, установленных на этой станции, составляет
по 160000 квт в каждой. Объединенные компании, снабжающие Нью-
Йорк, обладают в настоящее время установленной мощностью около
2500000 квт.
По мере своего развития электропередачи одного района сближались
с электропередачами других районов и, естественно, надо было ждать,
с одной стороны, конкуренции между отдельными компаниями, и с дру¬
гой— соглашений между ними за счет потребителя. В последнем случае
соглашение обычно сопровождалось установлением связи между системами
отдельных компаний при помощи линий электропередач; одиако же, такое
объединение имеет очень относительный характер и служит, главным
образом, лишь для целей страховки отдельных входящих в соглашение
обществ в отношении непрерывности снабжения потребителя электриче¬
ской энергией, ибо в САСШ поставщик электрической энергии в случае
перерыва в подаче потребителю обязан платить последнему довольно
высокий штраф. К 1915 г. в САСШ существовал уже ряд таких связей,
которые, однако, позволяли перебрасывать из одной системы в другую
обычно лишь сравнительно небольшие мощности (в процентном отношении
к мощностям всех входящих в связь систем). С тех пор количество этих
связей очень сильно возросло, и в САСШ в настоящее время существуют
колоссальные объединения с суммарной объединенной мощностью, исчи¬
сляемой миллионами установленных киловатт. Так, например, объеди¬
нение систем штатов РеппзуЬгаша, ОЬю и №ез1 У1Г^1Ш*а к концу 1930 г.
имело установленную мощность более 3 млн. квт, с выработкой около
12 миллиардов квт/часов.
Однако, интересы компаний, входящих в такие объединения, являются
общими лишь по отдельным вопросам, главным образом, по вопросам
регулировки напряжения, улучшения коэффициента мощности отдельных
элементов системы и помощи друг другу во время аварий; поэтому основная
цель такого рода связей — удешевление производимой энергии — может
быть достигнута лишь частично, так как входящие в объединение отдельные
компании заинтересованы каждая в отдельности в возможно большей
выработке энергии; стоимость вырабатываемой энергии по сравнению
с отпускной стоимостью ее потребителям очень низка, и потому каждое
из входящих в объединение обществ, при наличии капиталистической кон¬
куренции, в отношении этих соглашений придерживается двойственной
политики, стремясь использовать их лишь в своих собственных интересах,
414

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
а именно насколько возможно меньше пользоваться энергией конкурента,
за которую приходится платить, не наживая на ней прибыли. Отсюда
обмен мощностями является минимальным и не носит того характера,
который он должен иметь при общности интересов. В силу этого исполь¬
зование установленной на станциях мощности является недостаточно
высоким и использование соединительных линий электропередач также
остается низким. Статистика 142 наибольших генерирующих и распре¬
деляющих энергию систем в САСШ за последние 5 лет (1927—1931)
дает следующие цифры для коэффициента использования.
1927 1928 1929 1930 1931
Коэффициент нспольвования		34.1	34.3	35.9	32.7	30.3
Так как эта статистика охватывает 91% мощности (29912275 квт)
генераторов и 92% произведенной энергии (79491 млн. квт/час, за 1931 г.)
и относится к наиболее технически совершенным системам (с выра¬
боткой энергии более 100 млн. квт/час* в каждой), то средний коэф¬
фициент использования для всей электроиндустрии будет еще несколько
ниже.
Предельное напряжение на линиях электропередач, применяемое в на¬
стоящее время, составляет 220 000 вольт. Это напряжение является
достаточным для снабжения электрической энергией уже очень крупных
районов.
Для того, чтобы охарактеризовать значение для страны широкого
развития электрических станций и линий электропередач, ниже приводим
некоторые данные для САСШ, имеющих наибольшую установленную
мощность и максимальное потребление электрической энергии на каждого
жителя. Эти данные приведены в округленных цифрах:
1)	Число жителей около		120000000	чел.
2)	Чиело жителей, пользующихся элек¬
трической энергией (67 %)		84 000 000	чех
3)	Общее количество генерированной
электрической энергии ва 1931 г,
в стране (в мегавт/час)		90 000 000	мвт/час
4)	Общее потребление электрической
анергии за 1931 г. (бев потерь и соб¬
ственных нужд станций) около	...	75 000 000	мвт/час
5)	Общееколичество установленной мощ¬
ности в промышленности около	...	80 000 000	квт
6)	Общее число электрических бытовых
устройств около . 			80 000 000
Отсюда видно, насколько широкое распространение получило примене¬
ние электрической энергии как в промышленности, так и в быту в САСШ,
несмотря на высокую стоимость ее, особенно для бытовых целей. А что
415

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
цены на электрическую энергию являются совершенно не соответствую¬
щими издержкам производства, видно из той резкой критики, с которой
неоднократно выступали официальные представители в американском
сенате, на конгрессе и в прессе.
Так американский посол в Германии Сейкт в своей речи на II Все¬
мирном электро-энергетическом конгрессе в Берлине сказал:
„В САСШ, несмотря на огромный технический прогресс электро¬
энергетики, наблюдается кричащее несоответствие между издержками
производства электроэнергии и отпускной ценой для широкого потреби¬
теля. В экономичных электроцентралях САСШ стоимость производства
квт/часа составляет в среднем 0.3—0.4 цента, а потребитель, в частности
для бытовых нужд, платить электрическим компаниям за 1 квт/час не
менее б центов.
„Здесь играют роль также и издержки распределения электроэнергии,
но в значительной части это связано с чрезмерно высокой прибылью
электрической компании".
Сенатор Норрис в своей речи в американском сенате в 1930 г. говорит:
„Мы не имеем в стране дешевой энергии вследствие лживой, приво¬
дящей в заблуждение пропаганды, которую энергетический трест вел
в каждом школьном округе, в каждом муниципалитете, в церквах, театрах,
в клубах бойскаутов и в женских клубах, отравляя умы наших граждан,
особенно подрастающего поколения*
„Как он (президент) может называть их (электрические тресты) «слав¬
ными учреждениями общественного благоустройства страны» перед лицом
того факта, который отмечен в протоколе Федеральной комиссии по
торговле, где указывается, что в течение целого ряда лет эти учреждения
обманывали и грабили американский народ. В каждом штате они были
погружены в политику, грязную, дискредитирующую политику, которая
должна вызвать краску стыда на лице каждого патриота. Мне совсем не
нравится, что наш Президент называет их «славными учреждениями обще¬
ственного благоустройства страны». Они ничего не делали, только наби¬
вали себе карманы и обманывали тот самый народ, который своими день¬
гами способствовал их благосостоянию".
Аналогичное положение с ценами на электрическую энергию имеется
и в Германии.
Еще в 1921 г. В. И. Ленин писал:
„Что современная передовая техника требует электрификации всей
страны и ряда соседних стран по одному плану, что такая работа вполне
осуществима в настоящее время", но, что „пока остаются капитализм
и частная собственность на средства производства, электрификация целой
страны и ряда стран, во-первых, не может быть произведена планомерно,
во-вторых, не может быть произведена в пользу рабочих и крестьян".
Положение с энергетическим хозяйством САСШ и Западной Европы
служит ярким примером только что приведенного анализа проблемы
416

(ул»,*— ^ .. *а. 4*Л ^Ч**Д| хА*»* *-“*	,
,«* V**.	»1ч2»'>А^*^Ц^у^	^ч^«*|Ц	1*“* ^»"-ь"'\|
-V'  	—	УГ-	ч, •	|
•>^^*ймЛгЛ	!цА^.	-Ц>	4^*4	’Ч)
—гучкк	-и^-уи ^ >-*л ^	1
* “ф*т ^	^м-^-^Д.	ч	х»л	‘й^л*ЛАчОк*т	.'^^Агт**.	^	^	;
**^иДм.> «^л^чД - V ^^>ч Ф**- ЬкА~^р- ^**у^ ’*м!р1
,: 013 ^—. -а^у *М*М. «V 4.1	■>-■*	"-,'Г^	«г
'»■*■' *ЛдХ«*>\к	’О-
•	^-лд уи- .--ц.\л~^ СЬ^'
		1^	^тч,\
• Лт*^ V	чд5^ _л ,\мЛ^ ^„ч^А
;•' ^АОлчл <ЛЛ. -.- ►«глч ^.и*. гМ,	ч	•--"
,. ?ру^ Д^Лч •Дл.^.у ^Л\. «л V ,чЛ_л^С -и~
;-; ^.«рл-^	^	То«и	I
•к;	*	(^4д^	^ОдЛ.	1^А	;
■' +**Л. ЧЛЛ^М-чу	0*С&	^ ■■ Л ■~-*'^>’Ч~"^) -
Vй» *^>Л ^1\ ^ ,^^аси>^ _.Д4 -~~Л с->ч
<**?►—* Vа^^и,^А*. ^	1
|Щ4 -.*- ^Л-* Дк	Л „	I
^Ц4л^
мА*2%Д>^. Д-сЛа. ,	ч^АммХ>^ ^Й4л.
Да» уыс*/*г*Дл*1^	ч	*♦*/*-
*^*т^\»Я^т**л/^>»ч	4гу\ '*““^^1*
Письмо Маркса Энгельсу 8 ноября 1882 гч первая страница.

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
электрификации в условиях капитализма. Между тем современная электро¬
энергетика имеет в своих руках все технические средства для осуществле¬
ния электрификации на наиболее высоком народнохозяйственном уровне
единой плановой электроэнергетической системы, полностью охватываю¬
щей и производство, и потребление электрической энергии во всем народ¬
ном хозяйстве страны, пользуясь новейшими достижениями техники
высокого напряжения в области передачи электрической энергии. Не¬
смотря на наличие этих технических возможностей и на то, что наиболее
передовые умы и в капиталистических странах осознали и об этом открыто
заявляют, что весь дальнейший прогресс в области энергетики упирается
в необходимость создания единого энергетического хозяйства с единой
высоковольтной сетью, с наиболее рациональным и полным использова¬
нием внутренних энергетических ресурсов, с возможностью комбинирован¬
ного использования тепловых ресурсов на основе теплофикации, условия
капиталистической системы народного хозяйства накладывают уе1о на
все проекты такого рода. Те многочисленные проекты плановой электри¬
фикации всей Европы, которые появились в последние годы (Виеля, Оли-
вена, Шенгольцера) и в которых содержатся основы техники будущего,
не имеют «никаких шансов на осуществление ввиду того, что электроэнер¬
гия является одним из основных факторов в борьбе капиталистических сил
за внутренние и внешние основы экономики и политики; для осуществле¬
ния этих проектов необходимо перейти от хаотической капиталистической
системы народного хозяйства, с ее борьбой за рынки сбыта энергии, к пла¬
новой социалистической системе, позволяющей использовать полностью
все достижения современной техники и наиболее рационально расхо¬
довать имеющиеся энергетические ресурсы, взамен хищнической расто¬
чительности их, имеющей место при капиталистической форме народного
хозяйства.
Капиталистическая электрификация не в состоянии уже реализовать
последних достижений в области энергетики. Ярким примером этого
служит положение с теплофикацией в Германии, где осуществление
этого бесспорного с технической стороны типа энергетического хозяй¬
ства тормозится частнохозяйственной децентрализацией теплосилового
хозяйства.
Не останавливаясь на других примерах, подтверждающих сделанное
50 лет тому назад гениальное предсказание Энгельса, что „произво¬
дительные силы примут такие размеры, при которых они перерастут
руководство буржуазии посмотрим, как рисуется будущее электро¬
энергетического хозяйства СССР в свете последних достижений науки и
техники.
Не связанное частновладельческими правами и интересами, государство
может подходить к развитию естественных производительных сил страны,
основываясь исключительно на интересах общества в целом, пользуясь
всеми новейшими достижениями науки и техники. При использовании
27
417

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
тех или иных энергетических ресурсов играет роль не только возмож¬
ность наиболее экономичного разрешения энергетической проблемы, но
и наиболее рационального, с точки зрения всего народного хозяйства в це¬
лом» ее разрешения. Отсюда, как следствие, вытекает широкое исполь¬
зование низкосортных местных видов топлива на месте их добычи с пере¬
дачей электрической энергии к местам ее потребления. Исключительно
высокое использование топливных ресурсов при комбинированном произ¬
водстве тепловой и электрической энергии находит своё техническое
отражение в применении пара высокого давления и использовании пара
низкого давления для теплофикационных целей (в промышленности и быту
для нагрева и отопления) на современных теплоцентралях, строящихся
и принятых к постройке.
Преимущества концентрированного производства энергии находят свое
отражение в строящихся крупных электроцентралях и тех, которые проек¬
тируются на ближайшее пятилетие.
Наиболее яркое выражение всех преимуществ социалистического энер¬
гетического хозяйства мы имеем в принятой к выполнению единой высоко¬
вольтной электроэнергетической системе для всего нашего Союза. В то
время как при капиталистической системе хозяйства, в силу ранее указан¬
ных причин, электрификация отдельных районов идет независимо друг от
друга и установление энергетических связей между отдельными районами
имеет вспомогательный характер, в силу чего и самые связи выполняются,
как правило, при помощи высоковольтных линий со сравнительно малой
пропускной способностю, у нас, при социалистической системе народного
хозяйства, связи отдельных районов друг с другом будут осуществляться
при помощи мощных линий электропередач сверхвысокого напряжения.
Наличие таких связей поставит совершенно по-новому вопрос о резервной
мощности. В то время как на Западе и в Америке резервная мощность
в отдельных районах достигает 50% и даже выше от всей установленной
мощности в данном районе, принятие единой высоковольтной сети с мощ¬
ными электропередачами сверхвысокого напряжения позволит снизить
эту резервную мощность до 10%» а может быть и до 5%, без ущерба для
надежности электроснабжения.
Создание единой высоковольтной сети, с применением сверхвысокого
напряжения в отдельных районах, позволит полностью использовать
энергетические ресурсы страны, независимо от места их нахождения,
и тем самым приблизить их к местам потребления энергии при помощи
электропередач, независимо от расстояния между этими местами, что
создаст возможность наиболее полного развития естественных производи¬
тельных сил страны. Предполагаемые к применению и прорабатываемые
в научно-исследовательских учреждениях Союза передачи электрической
энергии при напряжении 400 квт и даже выше дадут возможность пере¬
броски огромных мощностей на очень далекие расстояния. Вливание в эти
электропередачи (электромагистрали) энергии от крупнейших электро¬
418

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
станций Союза позволит значительно сократить перевозку топлива, что
вместе с широкой электрификацией железнодорожного транспорта совер¬
шенно изменит характер и состав железнодорожного грузооборота. Наличие
широко разветвленной сети электропередач, связанных с вышеуказанными
электромагистралями, позволит создать самое широкое снабжение электри¬
фицированного транспорта, сельскохозяйственных объединений, городов.
Наличие электрической энергии в сельскохозяйственных объединениях
дает основные энергетические предпосылки к превращению их в инду¬
стриально-промышленные комбинаты, что несомненно создаст те условия
стирания грани между городом и деревней, о которых пятьдесят лет
тому назад говорил Энгельс в ранее цитировавшемся письме к Берн¬
штейну.
При выполнении этого грандиозного плана электрификации страны,
энергетика — ведущее начало народного хозяйства — даст возможность
не только создать крупнейшую промышленность, транспорт и сельско¬
хозяйственную индустрию, но и совершенно изменит наш быт за счет
самого широкого применения электроэнергии.
То значение, которое основоположники марксизма придавали, с точки
зрения создания социалистического общества, внедрению электрической
энергии в промышленность и быт и которое так образно сформулировано
В. И. Лениным в его классическом определении „коммунизм есть совет¬
ская власть плюс электрификация всей странынаходит свое историче¬
ское подтверждение в нашей стране в создании того социалистического
общества, для которого электричество играет роль, аналогичную роли
пара при капитализме.
Необходимо особо подчеркнуть последние слова в определении
В. И. Ленина—„электрификация всей страны", которые говорят о про¬
никновении во все процессы производственной жизни и быта электриче¬
ского тока как основного реконструктивного фактора социалистического
хозяйства.
Так как „техника в период реконструкции решает все", то широчай¬
шее введение всех последних достижений техники вообще и электротех¬
ники, в частности, в наше народное хозяйство ускорит не только рост
нашего социалистического общества, но и падение капитализма во всем
мире, создавая тем больший контраст между капиталистическим и социа¬
листическим строем, чем более совершенная техника будет применена
у нас.
Несомненно, что электротехника, несмотря на свои колоссальные
достижения за 50 лет, будет и дальше не менее быстро развиваться,
как это имело место до сих пор, и то, что сказал представитель Велико¬
британии Варен Деларю при закрытии I Всемирного конгресса по
электричеству в 1881 г., а именно: „Когда новый конгресс соберется,
например полвека спустя, большое развитие электрической энергии,
которое мы теперь имеем перед нашими глазами, будущему конгрессу,
27*
419

А. А. ЧЕРНЫШЕВ
может быть, покажется таким же микроскопическим, как маленькая электро-
магнетическая искра Фарадея в сравнении с действием машин настоящего
времении, — это окажется справедливым и для того социалистического
Всемирного конгресса по электричеству, который соберется через сле¬
дующие 50 лет и будет подводить итоги достижений за последнее пяти¬
десятилетие.

А. И. ТЮМЕНЕВ
МАРКСИЗМ И БУРЖУАЗНАЯ
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА

1.	МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ И БУРЖУАЗНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА
ЕУЧШИМ показателем того, что кризис, свирепствующий
во всех капиталистических странах, не является очередным
периодическим кризисом, т. е. явлением временным и пре¬
ходящим, но представляет собою кризис всей капитали¬
стической системы и начало конца капитализма, служит
не только глубина его, но и широта охвата. Кризис не
ограничивается на этот раз областью экономики и мате¬
риального производства. С разложением экономической базы начинает раз¬
лагаться и вся общественно-политическая система капитализма. Не менее
явные признаки и симптомы разложения обнаруживаются и в области бур¬
жуазной идеологии. Пессимизм, рост реакционных настроений, господство
идеализма, возрождение мистики, отказ от науки и научных методов и
требование возврата к методам средневековой схоластики■— все эти факты
свидетельствуют о необычайной глубине процесса идеологического распада
и разложения в среде буржуазии. Если экономический кризис отбрасывает
производство капиталистических стран на десятки лет назад, то кризис,
переживаемый буржуазной идеологией и в частности буржуазной наукой,
отбрасывает эту последнюю на сотни и сотни лет назад.
На этом фоне общего и глубокого упадка буржуазной теоретической
мысли тем резче и определеннее выступает торжество марксистско-ленин¬
ской теории и марксистско-ленинской методологии. Лучшим доказатель¬
ством правильности и подлинно научного значения всякой теории является
ее оправдание на опыте, претворение теории в живую практику. Но
именно такими доказательствами правильности марксистско-ленинской
теории и являются как самый факт кризиса капиталистической системы,
давно предвиденный и предсказанный Марксом, так, с другой стороны,
победа коммунизма и успехи социалистического строительства в СССР,
исключительные темпы развития которого свидетельствуют о совершенно
425

А. И, ТЮМЕНЕВ
иных неслыханных для капиталистических стран возможностях и перспек¬
тивах развития производительных сил, какие таит в себе строящееся
социалистическое общество. При этом, вопреки всем утверждениям бур¬
жуазных авгуров и их социал-демократических подпевал о „несбывшихся"
предсказаниях Маркса/ вопреки усилиям ряда буржуазных и социал-демо¬
кратических теоретиков „преодолеть* марксизм, сделать его ручным,
удалив из него его диалектическое ядро и революционную сущность,
марксизм побеждает именно как революционная теория, как претворенное
в жизнь учение Маркса о диктатуре пролетариата.
Вот почему именно в пятидесятую годовщину смерти Маркса вполне
уместно и своевременно поставить решавшийся до сих пор прежде всего
в отношении промышленного развития и индустриализации вопрос, кто —
кого, и на фронте общественно-исторических наук, в области которых
прежде всего Марксом и были указаны новые пути. Здесь нет надобности
распространяться ни о значении марксистской методологии, нн об успехах
марксистской теории и науки в СССР* Первая всем известна; итоги же
марксистской науки подводились совсем недавно в связи с пятнадцати¬
летием Октябрьской революции» Научная ценность и значение марксизма
доказаны не только фактом осуществления всех прогнозов Маркса. Цен¬
ность и значение марксистско-ленинской теории — в ее тесной увязке
с жизнью и с практикой. Марксизм менее всего является догмой, как утвер¬
ждают его противники, ничего общего не имеет он и с тем типом чистой
науки, которая уходит от жизнн и запирается в стеках университетов
и академий. Напротив, он самым тесным образом связан с жизненной
практикой, с современной исторической действительностью и вместе с этой
последней эволюционирует и развивается: ленинизм есть тот же марк¬
сизм, но поднятый на высшую ступень, на ступень, соответствующую эпохе
империализма и разложения капиталистической системы. Марксистская
теория, марксистская наука немыслима без тесной связи с практикой, но
зато и практика социалистического строительства немыслима без освеще¬
ния ее марксистско-ленинской теорией. В этом, и только в этом, залог
жизнеспособности и правильности и той, и другой. Развитие марксистской
теории не сводится только к простому уточнению и развитию теоре¬
тических положений, она обусловливается переменами, происходящими
1 Такие утверждения повторялись в буржуаааом лагере еще еовсем недавно, накануне
общего кризиса капиталистических стран н первой пятилетки. Так, Зомбарт в заклю¬
чении третьего тома нового издания „Современного капитализма" (1927 г.) писал о несбыв¬
шихся предсказаниях Маркса относительно ухудшения в положении рабочих и катастрофи¬
ческого падения капитализма. Подобные же голоса раздавались во время прений на докладе
Зомбарта о „Судьбах капитализма" на общем собрании Союза социальной политики
в Цюрихе (в 1928 г.). Наконец, известный французский историк Са выпустил не далее, как
в 1927 Г., специальную брошюру об историческом материализме, где между прочим про¬
странно и нудно рассуждал о несбывшихся предсказаниях Маркса, повторяя зады Берн¬
штейна я избитые пошлости о коммунистической революции, .соьершившейся не в пере¬
довой Англии, а в отсталой России.
426

А И. ТЮМЕНЕВ
в самой жизни, в самой исторической действительности. Следуя за разви¬
тием жизни, марксистская наука растет в то же время и вширь и вглубь.
Теория становится силой, писал Маркс, когда она овладевает массами.
И научная теория Маркса, действительно, как видим, становится в СССР
достоянием самых широких масс. В то же время исследовательская работа
ведется по линии конкретизации и углубления общих положений марксист¬
ско-ленинской теории. Изучение общественно-исторических формаций,
стоящее в центре исследовательской работы по историческим дисципли¬
нам в СССР, и представляет собою не что иное, как приложение этих общих
положений к конкретной исторической действительности и их конкрети¬
зацию в форме специальных законов, проявляющихся в жизни отдельных
исторических обществ.
Если таким образом научное значение, жизнеспособность, действен¬
ность марксистско-ленинской теории становится все более очевидной
и доказывается, можно сказать, повседневной практикой строящегося
социализма при одновременном катастрофическом упадке и разложении
капиталистической системы, совсем другую картину, картину полного
хаоса, распада, господства пессимистических настроений и полнейшей
методологической беспомощности представляет в настоящее время бур¬
жуазная историческая наука. И вот именно на этом печальном состоянии
буржуазной исторической науки и представляется прежде всего поучитель¬
ным и показательным остановиться. Общеизвестны факты, свидетельствую¬
щие о катастрофическом положении технических и физических наук на
европейском западе и в Америке, — отказ от техники, требование объ¬
явления каникул науки, обсуждение мер против изобретательства, безра¬
ботица, свирепствующая в среде представителей этих наук. Но в сущности
нисколько не лучше положение и на фронте наук исторических. Не далее,
как в прошлом, 1932 г., во французских исторических журналах (Кеуие Ью-
1оп^ие, Кеуие с!е зуп*Ьёзе Ыз1оп‘чие и др.) было помещено чрезвычайно по¬
казательное обращение с характерным заглавием — РоекЫюп роиг ГЫз1оп*е.
Исторические науки, процветавшие во Франции в довоенные годы, — пи¬
шут авторы обращения, — „в последние годы подвергаются тяжелой и не¬
посредственной угрозе (с!ерш5 ^ие1^иез аппёез по(ге ргос!исНоп Ыз1о^ие
ез* ^гауетеп* е* «1пгес4етеп* тепасёе). Научные работники становятся
менее многочисленными и часто покидают поле самостоятельного иссле¬
дования (1ез гесЬегсЬез оп^пеЦез), даже обладая еще для этого достаточ¬
ным досугом, из-за невозможности опубликовать результаты своих работ.
Для того, чтобы они могли быть в курсе иностранной научной продукции
и содействовать процветанию науки во Франции, отсутствуют необходимые
денежные средства. Научная производительность значительно сократилась
в количестве. И однако расположение публики не вовсе покинуло историю,
совсем напротив. Но оно обращается к изданиям, чуждым исторического
духа (е11е а ё*ё с1е1оигпёе уегв <1ез еп^гергюез запз гаррог* ауес Гезрп*
Ыз1опяпе). Значительное число писателей, соблазненных легкостью вара-
427

А. Я. ТЮМЕНЕВ
ботка и материальными выгодами, которые они здесь находят, умножают
число сочинений по так наз. „романической истории" (оп! тЫйрНёз
1еа оиуга^ез	сР„ Ыа*01ге готапсёе л), Составленные в большинстве слу¬
чаев без внимания к истине и даже к правдоподобности, эти издания также
вредны для доброй славы французской науки и для французской мысли
вообще (с1е Гезрп* {гап9а13 еп депега!), как и самое замедление и прекра¬
щение исторических работ “♦ Для борьбы с этим злом и для защиты от
угрожающей опасности в качестве точки опоры (ип рош* сГаррш — соло¬
минки утопающего!) при Парижском университете предположено основа¬
ние специального центра — 1а Ропс1а1юп роиг ГЫзйнге, ставящего себе
главною целью способствовать производительности и публикации истори¬
ческих работ. Но для выполнения этой задачи нужны средства, й по¬
тому обращение заканчивается призывом к общественной благотворитель¬
ности,— „ко всем тем, кого интересует серьезное и добросовестное изу¬
чение прошлого и кто пожелал бы помочь спасению исторической науки
во Франции (а *оиз се их ци’шгёгез&е 1'ё1ис1е зёпеизе е! зшсёге с!и раззё е(
ЯШ уеи1еп1 а1с!ег аи за!и* с!и тоиуетеп1 Ыа1опцие {гап^аф*. Итак, как
видим, дело идет не более и не менее, как о спасении исторической
науки во Франции, причем этот отчаянный призыв о помощи исходит
от общества, образуемого при Парижском университете и возглавляемого
такими крупнейшими историками, как Габриэль Ганото и Альфред Ковилль.
Плохо же, действительно, приходится буржуазной исторической науке, если
даже историки типа Ганото, верные слуги и провозвестники империализма,
вынуждены ходить с рукой. И это во Франции, стране, в которой и с эко¬
номическим, и со всякими иными кризисами дело обстоит относительно
благополучнее, чем в других капиталистических странах.
Достаточно просмотреть относительно обширную литературу по истории
Франции XIX—XX вв. (т. е. эпохи наиболее близкой и, следовательно,
заслуживающей наибольшего внимания) за 1928—1930 гг., чтобы видеть,
на какую именно историческую литературу предъявляет спрос современ¬
ный буржуазный читатель,1 Это — история крупных и нашумевших гра¬
жданских и уголовных процессов,2 история многочисленных интриг и загово¬
ров времени реставрации, причем истории некиих четырех ларошельских
сержантов (своего рода новейших трех мушкетеров) посвящены целых
два издания,8 это, наконец, анекдотическая история-хроника придворной
1	См. Кеуие Ыз1опяие, 1931, I, рр. 101—129.
8	Р1егге ЗасотеЬ Ьез <1гатез |ш!к!1а1гез <1и XIX а*, 1925. 2ёуаез, Ь’аК&и'е ГЧегге Виопа-
рагЬе 1929 (нашумевшее в последний год второй империи дело об убийстве Виктора Нуара).
3	1)ито1агс1. Раи1 0!<Нег еЪ 1а сопзрггаЫоп 6е СгепоЫез 4 Маг 1816,1928; Маипсе 5ои1&>
АаЬоиг с!е Га?$1е епсЬаТпё, 1929; СгавШег, Ь’ауео1иге <1ез яиа^ге эег^еп^э <1е Ьа КосЬе11е
(1821), 1929. Ц ОаЬге1оп. Ьез яиаЕге 5ег?еп1з с!е ЬагосЬеИе, 1929. А. Ргау1е1. У1е с1е 8. А. К.
ш-те 1а <4исЬез8е с!е Вегп, 1^29 (герцогиня Беррийская известна своими авантюристскими
похождениями), С. АиЬгау. Ье <1еШё с1ез ошЬгез, 1928 (где специально доказывается, что
ранняя смерть сына Наполеона I, так наа. короля римского, была наказанием за преступле¬
ния отца). С1гагс1. Ьез 1го13 ?1опеизев, 1928.
428

А. И; ТЮМЕНЕВ
жизни июльской монархии и второй империи.1 В этом потоке „романи¬
ческой истории" (Ызкиге готапсёе) в стиле Александра Дюма совер¬
шенно теряются единичные более серьезные работы, представляющие при¬
том или завершение начатых ранее работ, как коллективная история фран¬
цузской нации под ред, Ганото (вышел 5-й последний том, охватывающий
1801—1926 гг.), или переиздание старых, как вышедшая новым изданием
„История республиканской партиии Вейля.
Дело, конечно, не только в материальных затруднениях и не в том стес¬
ненном и критическом положении, в каком оказались буржуазные исто¬
рики. Гораздо существеннее тот внутренний кризис, какой переживает
сама буржуазная историческая наука. Именно, в глубоком внутреннем
кризисе самой буржуазной науки, в ее полной беспомощности, бесплод¬
ности и несостоятельности следует искать причины ее внешне печаль¬
ного состояния. Если бы буржуазные общественно-исторические науки
не были столь беспомощны и так же вооружали бы буржуазию для
борьбы с кризисом и с коммунизмом, как вооружает пролетариат
СССР в борьбе с буржуазией и в деле социалистического строитель¬
ства марксистско-ленинская теория, то они, конечно, не оказались бы
излишними и не были бы отброшены за ненадобностью капиталистиче¬
скими хозяевами.
Более полное и отчетливое представление о глубине кризиса, пережи¬
ваемого буржуазными общественными науками, можно составить лишь
в том случае, если рассматривать его в историческом аспекте, если огля¬
нуться на тот путь, который привел буржуазную науку в тупик. Упадок
буржуазной исторической науки начался не со вчерашнего дня. Уже более
столетия буржуазная общественно-историческая мысль движется не вперед,
а назад. Временем наивысшего развития буржуазной общественно-истори-
ческой мысли, когда она ближе всего подходила к пониманию путей и за¬
конов развития общества, было время французской революции. Тогда
буржуазные теоретики сами высказывали и нсповедывали многие из тех
положений, против которых в настоящее время их преемники выступают
с особым ожесточением. Маркс, как известно, многое взял у своих бур¬
жуазных предшественников. Только при недомыслии буржуазных историков
можно ставить Марксу в вину, как это делают Белов или Сэ, что он не
сочинил свою теорию с начала до конца. Ни одна теория, и тем более
теория, производящая такой грандиознейший переворот в научном миро¬
воззрении, как теория Маркса, не может строиться и не строится на пу¬
стом месте» При построении своей всеобъемлющей системы Маркс исполь¬
зовал все то, что было здорового, жизнеспособного, революционного
в системах буржуазных теоретиков, и, претворяя эти заимствованные
у буржуазных теоретиков элементы в идеологию пролетариата, обращал
и заострял их против самой буржуазии. И признание тесной связи между
1	Ьиеав Оа1уе1оо. Ьа гоуаигё Ьоигяеснзе, 1930; Гегс1. Вас. 1~а ргшсезае Ма1ЫМе, 1928.
429

А И. ТЮМЕИЕВ
теорией и практикой (Бэкон), и материалистическая основа мировозарения
(Бэкон, Гоббс, Толанд в Англии, французский материализм XVIII в.), и учение
о классах (физиократы, С.-Симон) и о классовой борьбе (Барнав, француз¬
ские историки времени реставрации), и диалектика (Кант — Гегель), и уче¬
ние о ценности (классическая школа политической экономии в Англии) —
все эти основные истины, составляющие в настоящее время неотъемлемую
принадлежность марксизма, впервые провозглашены были не Марксом, но
буржуазными теоретиками и признавались за истины самой буржуазией.
Мы имеем здесь своего рода единство противоположностей и развитие
путем роста противоречий: чем более углублялись основные положения
марксизма и чем определеннее заострялись они против буржуазии, тем
категоричнее и настойчивее протестовали и выступали против них бур¬
жуазные теоретики, отказываясь тем самым от наследства своих предше¬
ственников и осуждая себя вместе с этим на полное теоретическое бес¬
плодие.
2.	ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ И МЕТОДЫ НАУКИ
В XVII—XVIII ВЕКАХ
Наибольшей отчетливости представления буржуазных идеологов отно¬
сительно общества и общественного развития достигли лишь в годы
революции и в непосредственной связи и зависимости от тех задач,
какие ставила эта революция перед буржуазией. Напротив, все миро¬
воззрение предшествовавшей эпохи (XVII—XVIII вв.) было окрашено,
как известно, прежде всего в естественно-научный цвет. Не обществен¬
ные, а, именно, естественные науки — настоящее детище буржуазии. Раз¬
витие естественных наук в новое время диктовалось требованиями эконо¬
мического развития, требованиями использования сил природы, без чего
немыслимо капиталистическое производство. Именно это практически
утилитарное направление отличает Мировоззрение буржуазии нового
времени как от отвлеченно-философского направления античной мысли,
так и от средневековой схоластической „ науки Бэкон с одинаковым
ожесточением выступает и против той, и против другой. В этом отно¬
шении чрезвычайно характерным представляется тот факт, что роль,
какая выполнялась в идеальном государстве Платона философами, на
о. Бенсалеме в Утопии Бэкона отводится ученым исследователям, объ¬
единенным в специальном учреждении („Доме Соломона “), причем и цели
исследования, в отличие от потусторонних целей Платона, чисто мате¬
риальные и практические. „Цель нашего общества — сообщает представи¬
тель „Дома Соломона" в беседе с посетителями острова — постижение
причин движений и внутренних сил в природе и расширении власти чело¬
века над природой до крайних пределов". И Бэкон в своей утопии отра¬
жал лишь общее настроение своего времени. Увлечение естественными
науками было всеобщим. „Тем, чем было в эпоху ренессанса преклонение
430

А. И. ТЮМЕНЕВ
перед древними,—говорит историк естественных наук,1—тем теперь сдела¬
лось неменьшее увлечение точными науками и родственной им физикой**.
Характерно, что это увлечение естественными науками получило особенно
широкие размеры именно после буржуазной революции в Англии. „Все
классы общества охвачены были этим общим увлечением: кавалеры
и круглоголовые, сторонники официальной церкви и пуритане проявляли
в этом отношении единодушие. Теологи, юристы, государственные люди,
представители знати и королевского дома тщеславились успехами бэко-
новской философии. Поэты соревновали между собою в воспевании близ¬
кого наступления золотого века**.2
Всецело под влиянием этого одностороннего натуралистического на¬
правления мысли складывались в это время и представления об обществе
и о человеке. Обществоведения как самостоятельной науки совершенно
не существовало. В основе науки о праве лежало представление об есте¬
ственном праве, о праве, вытекавшем из природы человека и общем для
всех людей и народов независимо от условий места и времени.
Если материализм XVIII в., как говорит Энгельс, неспособен был
„взглянуть на мир, как на процесс, как на вещество, которое находится
в непрерывном развитии “3 (для того, чтобы воздействовать на при¬
роду, что составляло главную задачу времени, достаточно было исследо¬
вать ее современное состояние и вовсе не необходимо было знать ее
прошлое), то тот же взгляд одинаково распространялся и на историю
человеческого общества.4 При отсутствии представления об историческом
развитии отсутствовал интерес и к историческому прошлому. Декарт
жалел о вррмени, потерянном на чтение древних книг с их историями
и баснями. Отрицание исторического развития было общим для всей
эпохи просвещения. „Вы хотите знать чувства, наклонности, образ жизни
греков и римлян?**,— писал Юм,—„изучите хорошенько нравы и поступки
французов н англичан; вы не сделаете больших ошибок, перенеся
1	Рг. Оаппетапп. 01е ЫаЫгмзяепасЬа&еп т Пггег ЕпЬлпсИип# йен! ш {Ьгет 2изаттеп-
Ьап^е, II (Ь-ехры^, 1911), 5, 207.
2	МасаЫау. ТЬе Ы5*огу о* Еп§1авв, Ье1рг)^, 1849 (ТаисНпКг), I, рр. 400—401.
я Энгельс. Людвиг Фейербах, К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIV, М. — Л. 1931»
стр. 648.
4	Энгельс, там же: „В области истории то же отсутствие исторического взгляда на вещи”.
мНеисторическиА" характер XVIII века, объясняя его, впрочем, каждый по своему, отме¬
чают и буржуазные историки филоеофии и исторической науки. См. Виидельбанд. История
новой философии, пер. под ред. Введенского, СПб., 1902, т. I, стр. 101: „Начиная с XVI века
все пышнее и пышнее рассветает естествознание и постепенно настолько завладевает
интересами философского мышления, что в мышлении позднейшего времени совершенно
исчезла историческая точка зрения; и XVIII вевдо своим естественно-научным просвеще.
нием свидетельствовал об одностороннем непонимании сущности исторического развития"
(это замечание Виндельбанда, само собой разумеется, не свидетельствует еще о понимании
и» самим „ сущности исторического развития “), ср. также Кшю ПвсЬег, Васоп ипс! аеше
№сЬЫ*ег, 2. АиН., 1^2»*, 1875, 5. 456 Н. №. ^ип<К, и^к, 3. АиП., В4. III, 5. 630; Рие*ег,
СевсЫсМе (1. гоеиеп Н1а1опо?гарЫе ". МипсЬеп — ВегНп, 1911, 55. 334—335).
431

А. И; ТЮМЕНЕВ
на первых большинство наблюдений, сделанных вами над вторыми. Чело¬
вечество до такой степени одинаково во все эпохи и во всех странах, что
история не дает нам в этом отношении ничего нового или необычайного ".
Дюпон де Немур шел еще далее и думал притти к познанию законов че¬
ловеческого общества* изучая общества бобров, пчел, муравьев.1 Мон¬
тескье признавал лишь в лияние климата на человека и считал, например,
реформу Петра в России бесцельной, ввиду того, что она не отвечала
сложившемуся под влиянием местного сурового климата характеру рус¬
ского народа.2 Для того, чтобы воздействовать на людей и изменить их
нравы и обычаи, нужно поэтому обращаться не к исследованию обще¬
ственной жизни и истории, но к изучению человеческой природы, которая,
как уже сказано, признавалась в это время неизменной во все времена
и у всех народов. „Действия человеческой машины", — писал Гольбах —
„регулируются постоянно теми же самыми законами, какие присущи всем
существам, которые природа порождает".8 Понятие „законов природы"
распространялось и на общество.4 В это время мечтали построить * физику
нравов" и на ее основе создать идеальное законодательство. И с этой
точки зрения, как это ни странно покажется на наш взгляд, представлялось
вполне последовательным рассматривать факты общественной жизни как
привходящие и препятствующие познанию действительной природы чело¬
века. Повлиять на общественную жизнь признавалось возможным, отпра¬
вляясь не от общественного и не от исторического человека, но именно
от человека индивидуального, отвлеченного, „изолированного от всякого
другого", как выражается например Вольней.6 Совершенно так же смотрели
на изучение человеческой природы и французские материалисты. С точки
зрения Гольбаха и Гельвеция, наше незнание, наше невежество и прежде
всего заинтересованность определенных общественных групп препятствуют
ясности наших представлений об истинных потребностях человеческой
природы. Последние должны быть сведены к наиболее общим потреб¬
ностям, и для этого изолированы, очищены от всяких привходящих обще¬
ственных моментов.0 Сочинения Гольбаха, посвященные общественным
вопросам, имели целью, именно, установление принципов „естественной"
морали и политики и открытие пути к устранению всех уклонений от этих
принципов. Конечно, под всеми этими рассуждениями об общечеловеческой
природе скрывается вполне определенная классовая установка буржуа,
мечтающего прежде всего о свободном и беспрепятственном устройстве
1	Эироп1 <1е Ыепкшгв. Эе Гоп#ше е* с!ез рго^гёз сРипе ашепсе поиуеИе (СоНесИоп с!ез
рппыраих ёсопогп1в(ез Оа1ге), II, рр. 337—338.
2	МопЬезс[шеи. Е)е Гезрпк с!ез Ыз, I- XIX, сЬ. 14 (по изд. 1880,— I, рр. 382—383).
3	Гольбах. Система природы. Перевод П. Юшкевич, М., 1924, стр. 61.
4	В. Засулич. Ж. Ж. Руссо (Сборник статей, Пб., 1907, стр. 7 сл.).
6 УЫпеу. Ьа 1оа паЫгеНе, сЬ. IV (Оиеугеа сотр1ёЬев, Рапз, 1837, р. 88).
6 Гольбах. Система природы, т. I, гл. 15, 16; НеЬёЫизг Ое ГЬотше, ЗесНоо I, сЬ. 9—13,
аесНоп VI, 5ув1ёте зоЫа! (1773), Ьа тога1е ишуегзеИе (1776), Ьа роН1к)ие па1шпе11е (1773).
432

А. И. ТЮМЕНЕВ
своего личного благополучия. Общечеловеческая природа есть природа
буржуа; под заинтересованными же группами, препятствующими свобод¬
ному проявлению человеческой природы, имеются в виду дворянство
и церковь, против которых и направлены прежде всего все полемические
выпады философов-материалистов. Но очень характерно все же, что клас¬
совая идеология буржуазии в это время выливалась в такие определенно
неисторические и даже антиисторические и натуралистические, соответ¬
ствовавшие общему направлению эпохи формы»
Другой стороной натуралистического, естественно-научного направле¬
ния мысли буржуазии был ее рационализм. Ведь для того, чтобы управлять
силами природы, необходимо познать ее законы, а познать ее законы
можн'о только с помощью разума, очищенного от предрассудков, — задача,
которую и ставил как>раз себе Бэкон. Тот же взгляд распространялся
и на общество: повлиять на общество н на общественную жизнь можно,
лишь познав законы человеческой природы. Сходство методов было, од¬
нако, в данном случае лишь внешним и на этом и заканчивалось. Поскольку
на человека и на человеческое общество смотрели не как на явление
8Ш депепз, но как на явление в ряду других явлений, подчиненное тем же
естественным законам, поскольку исследование общества подменялось ис¬
следованием природы человека, поскольку самый факт общественного
развития и история общества отрицались, тем самым закрывался един¬
ственно возможный путь к действительному познанию общества и его
законов. В то время как естествознание, следуя по путям, намеченным
Бэконом, пришло к построению точного и опытного знания, все вопросы,
касавшиеся общества (в частности и вопрос о происхождении общества)
разрешались чисто рационалистически без какого-либо обращения к реаль¬
ным, действительным фактам общественной жизни и тем более к истории.
Все зло общественной жизни происходит исключительно от невежества,
и только разум (разум буржуазной интеллигенции) может вскрыть это зло
и,	устранив его, построить общественную жизнь согласно природе чело¬
века и естественным законам. Вот почему и идея прогресса, поскольку
последняя возникает во второй половине XVIII столетия (Тюрго, Кондорсе
во Франции, в Германии — Лессинг и Гердер, сочинения трех последних,
затрагивающие вопрос о прогрессе, приходятся уже на восьмидесятые и
девяностые годы), имеет в виду исключительно успехи человеческого
разума и просвещения и в качестве средства „воспитание" человечества.
Только одна область общественной жизни не могла быть подведена
под господствовавшие натуралистические и рационалистические предста¬
вления об обществе. Это была область политической экономии, развитие
которой так же настоятельно диктовалось потребностями развивающегося
буржуазного общества, как и развитие естественных наук. Именно благо¬
даря своему непосредственному практическому значению и назначению,
политическая экономия была единственной общественной наукой, уже
рано прорвавшей заколдованный круг натуралистических и рационалистн-
28
433

А. Я. ТЮМЕНЕВ
ческих воззрений на общество. Уже в половине XVII в., в годы, непосред¬
ственно следовавшие за буржуазной революцией в Англин, английский
экономист Вильям Петти подходил к экономическим фактам ие с отвле¬
ченными аргументами, но с числами, мерой и весом, как писал он сам.
И тот же Петти успел уже освободиться от меркантилистических воззрений,
господствовавших в его время; он первый выступил с утверждением, лег¬
шим потом в основу учения классической школы и повторявшимся также
и физиократами, о том, что не деньги, а труд является основой обще¬
ственного богатства. У него же мы находим представление и об отличии
ценности от цены, равно как и мысль о прибавочной ценности, словом те
положения, которые развиты были потом Адамом Смитом и, в особенности,
Рикардо и широко использованы Марксом.
3.	БУРЖУАЗНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА И ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ
РЕВОЛЮЦИЯ
Е1сли в Англии второй половины XVIII в., переживавшей эпоху промы¬
шленной революции, на первом месте стоял анализ экономических явлений,
то во Франции, находившейся накануне революционного взрыва, боль¬
шее внимание начинает обращать на себя общественная сторона экономи¬
ческих явлений. Экономическая школа физиократов во Франции исходит
из вопросов распределения. И если, в соответствии с экономической от¬
сталостью Франции, в экономике которой на первом месте все еще стояло
земледелие, экономическая система физиократов во многом уступает си¬
стеме А. Смита 1 (Маркс называет учение физиократической школы „ бур¬
жуазным воспроизведением феодальной системы господства поземельной
собственности 2 зато у них, хотя и в зародышевой и крайне неясной
и путаной форме, имеется утке учение об общественных классах. Если
основатель школы Кенэ при установлении классового деления исходит
еще из факта распределения, различая производительный класс земледель¬
цев, класс земельных собственников и „ бесплодный “ класс, то у Тюрго,
удерживающего в общем то же деление на классы,8 рядом с этим мы
находим уже как внутри производительного класса земледельцев, так
и в классе промышленников (который он, подобно Кенэ, считает также
бесплодным) * противопоставление владельцев капитала наемным рабочим,
не имеющим ничего, кроме своих рук.5 У Тюрго же встречаются любопыт-
1	Отсталость физиократической школы выражалась в первенствующем месте, какое она
отводила земледелию, в признании производительным только земледельческого труда, в по¬
нимании ценности как прежде всего потребительной ценности.
2	Маркс. Теории прибавочной стоимости, вып. 1,11, 1906, стр. 41.
9	Тиг#о*. 5иг 1а {огтайоп е1 1а сНзЫЬийоп без псЬеззея. Оеитгеа (Со11 ЕЫге), Рапа, 1844,
1. I, р. 14.
МЫ А, рр. 10-11.
■ЧЫА, рр. 10, 39, 41.
434

А. К ТЮМЕНЕВ
ныв замечания о рабстве как первой форме эксплоатации, об отрицатель¬
ных сторонах рабства (его невыгодность) и о перерастании его в новую
форму эксплоатации зависимого крепостного труда, наконец, о развитии
свободной фермерской аренды.1 Тюрго писал в 1766 г. В появившихся зна¬
чительно позже, частью уже совсем накануне революции, мемуарах Неккера
„Езза1 зиг 1а 1ё^з1а1юп е* 1е соттегсе с!ез $>татз" (1775 г.) н „Эе Гас1тт1-
з(га1юп с!ез Кпапсез с1е 1а Ргапсе" (1784 г.) уже вполне определенно про¬
водится мысль о противоположности интересов класса капиталистов —
собственников средств производства и класса наемных рабочих, „живу¬
щих трудом рук своих" и потому „вынужденных подчиняться зако¬
нам собственников", и о классовой борьбе между этими классами,
„в которой сильный под защитой закона губит слабого, собственник,
в силу своих прерогатив, притесняет человека, живущего трудом своих
рук",2
Если уже у Тюрго и Неккера (кстати, людей практики, занимавших
высшие административные посты по финансовому ведомству) намечались
представления о классах и классовой борьбе, то в годы революции,
вскрывшей все классовые противоречия, существовавшие в дореволюцион¬
ной Франции, складываются более отчетливые воззрения и на ход обще¬
ственного развития в результате экономического развития и классовой
борьбы. Во „ Введении во французскую революциюя и в других сочине¬
ниях Антуана Барнава, выдающегося мыслителя н в то же время политика-
практика, находившегося в самой гуще классовой и партийной борьбы пер¬
вых годов революции и погибшего под ножом гильотины, взгляд на
историю прежде всего как на историю классовой борьбы, выливается уже
в стройную, близкую к историко-материалистическому пониманию исто¬
рии, систему.3 Именно в лице Барнава историческая мысль буржуазии
достигает своего наивысшего развития, и именно поскольку Барнав наиболее
близко подходит к историко-материалистическому воззрению на историю
и является в этом отношении наиболее непосредственным «.предшествен¬
ником Маркса (хотя его сочинения, изданные лишь в 1843 г., спустя 50 лет
по смерти автора, не могли еще быть известны Марксу в годы образова¬
ния его исторической концепции), его сочинения и заслуживают нашего
особого внимания.
По своему происхождению и политическим симпатиям Барнав принад¬
лежал к провинциальной промышленной буржуазии (он был уроженцем
г. Гренобля в Дофинэ, одной из передовых промышленных провинций
того времени), и это обстоятельство выгодно отличало его обществен¬
ную идеологию от представителей столичной (по преимуществу фннан-
11ЫА, рр. 17-21.
2	Социалистических учений этого времени мы не касаемся.
3	Придерживаясь последовательного монизма в своих взглядах на историю, Барнав
не был етолъ же последователен в своих общефилософских взглядах, см. И. Л. Попов-
Ленский, Барнав и материалистическое понимание истории. М.—Л., 1924, стр. 190—191.
28*
435

А Я ТЮМЕНЕВ
совой) буржуазии. Трезвый политик-практик, Барнав строил свои расчеты
не на отвлеченных теориях, к которым относился отрицательно, но на
анализе реальных фактов и реального соотношения сил. В то время как
Сиэйс обосновывал суверенитет нации и права третьего сословия ссылками
на естественное право, Бариав противопоставлял всей этой „метафизике"
необходимость исторического обоснования притязаний буржуазии и специ¬
ально подчеркивал, что его точка зрения представляет не более, как про¬
стой вывод из исторически сложившегося соотношения общественных сил*
Барнав резко нападает на современную просветительную философию*
ставя ей в вину именно ее чисто спекулятивное неисторическое направле¬
ние. Вместо того, чтобы исследовать факты, философы занимаются исклю¬
чительно собственными спекуляциями.1 Вопреки господствовавшим до него
представлениям, целью воспитания он считает подготовку исторически
мыслящего человека и в специальной работе „Р1ап с!’61ис1е с!е ГЫзЫге"2
дает необходимые методологические указания. Барнав улавливает даже
диалектику исторического развития: общественная жизнь представляется
ему находящейся в состоянии постоянного изменения и развития. В отли¬
чие от воззрений предшествовавшей эпохи, он отрицает возможность
норм и законов, которые регулировали бы общественную жизнь в любых
условиях и при любых обстоятельствах, и требует в каждом отдельном
случае конкретного анализа сложившейся ситуации. Законы зависят не от
воли людей, но от степени развития данного общества.8 Закон, который
хорош в одно время и при одних обстоятельствах, может произвести
совершенно противоположное действие в другое время и при иных обстоя¬
тельствах. Во всех общественных фактах и явлениях Барнав ищет прежде
всего их классовую основу. В основу классового деления общества, однако,
он, как истинный представитель цензовой буржуазии, кладет не отношения
производства, но отношения собственности. Собственность для него тот
центр, вокруг которого вращается вся общественная жизнь, цемент, свя¬
зующий нацию в единое целое. В распадении государственной власти
в средневековую эпоху он видит результат*отсутствия обеспеченного права
собственности. Соотношение классовых сил и классовая борьба сводятся
прежде всего к борьбе различных видов собственности. Вся история чело¬
вечества рассматривается под тем же углом зрения. Первобытное равен¬
ство основано на отсутствии собственности. С возникновением собствен¬
ности возникает и имущественное неравенство (мысль, как известно,
проводившаяся еще Руссо). Земледелец, приниженный своим трудом,
оказывается во власти крупного землевладельца. Крупное землевладение
составляет основу аристократического класса. Собственность движимая
и прежде всего денежный капитал, образующийся с развитием торговли
1	А. Вагпауе. ЕЬаёев виг ГЬопягое. Оешгез, Рапа, 1843,	1П,	р.	39	эшу.
2	Ооиугеа, 1. IV, рр. 250—262.
8 Ьга*0(1ис110п а ГЫаЫге с1е Ргапсе. Оеиугев, I, р. 3.
436

А. И, ТЮМЕНЕВ
и ремесл, составляет такой же отличительный признак буржуазии. Неиму¬
щие классы, пролетариат стоят у Барнава вне общества.1 Земельная соб¬
ственность образует в больших государствах базу аристократии и феде¬
рализме, точно так же как движимая собственность образует принцип де¬
мократии и единства нации.2 Абсолютную монархию Барнав объясняет,
как следствие равновесия обоих видов собственности, а время, предше¬
ствовавшее революции, признает временем роста значения движимой соб¬
ственности и буржуазного класса. С этой точки зрения оценивает Барнав
и значение революции, представляющей в его глазах прежде всего смену
вид о II собственности. „ С того времени, говорит он, — как создаются новые
виды богатства, подготовляется революция политических законов: новое
распределение богатств производит новое распределение власти “.я Харак¬
терна также и теория революции Барнава. Население, его богатство,
нравы образуют тело общества, законы же и форма правления — оболочку.
Между тем и другим существует определенное постепенно изменяющееся
соотношение силы и напряжения. Если оболочка эластична и расширяется
по мере роста субстанции, прогресс общественной организации совершается
без насильственных потрясений. Но лишь только оболочка перестает быть
эластичной и противостоит общественным силам, наступает момент, когда
всякое нормальное соотношение нарушается и или содержимое должно
уничтожиться, или оно прорывает оболочку.4
Сочинения Барнава были изданы, как уже сказано, лишь спустя 50 лет
после его смерти и таким образом остались совершенно неизвестными ни
«го современникам, ни ближайшему последующему поколению. Тем любо¬
пытнее, что под впечатлением революции почти к аналогичным предста¬
влениям о роли классов и классовой борьбы в истории пришел и другой
современный ему мыслитель, Сен-Симон (С.-Симон был даже на год
старше Барнава). Сен-Симон пережил революцию. Он был свидетелем не
только классовой борьбы между дворянством и буржуазией, но и того
промышленного переворота, какой в последние десятилетия XVIII в. пере¬
живала Англия и который в годы наполеоновской империи захватил
и Францию. Это дало ему возможность в понимании строения классового
общества и значения классовой борьбы сделать дальнейший значительный
шаг вперед. Правда, в своих взглядах на историческое развитие С.-Симон
не являлся таким последовательным монистом, как Барнав, правда, пере¬
оценивая значение науки совершенно в духе предшествовавшей эпохи
{С.-Симон был учеником Даламбера), он видит в ней, наряду с общественно¬
классовым развитием, другой самостоятельный фактор истории и утвер¬
ждает, например, что научные и политические революции чередовались,
11Ыс1, рр. 4—15.
21Ыа„ р. 18.
ЧЫА, р. 12.
4	Оеитгев, I, рр. 37—38.
437

А. //. ТЮМЕНЕВ
являясь попеременно то следствием, то причиной одна другой,1 правда, он
не порывает, наконец, и с религией, облекая свои последние писания в ре¬
лигиозно-мистическую форму проповеди „нового христианства". И все же,
отбрасывая всю эту идеалистическую шелуху, мы видим, что в понимании
классового строения общества С.-Симон значительно углубляет точку зре¬
ния Барнава. В основу классового деления он кладет уже не неопреде¬
ленное понятие собственности вообще, но именно собственности на средства
производства. Господствующее положение класса и определяется прежде
всего значением тех средств производства, какими он обладает. Революция
и победа буржуазии обусловливаются таким образом вытеснением первен¬
ствующего значения земледелия промышленностью. Известно, какую роль
в своей системе отводит Сен-Симон именно промышленности и промы¬
шленному классу. И в этом отношении он делает значительный шаг вперед
по сравнению с Барнавом. Его классовый анализ значительно глубже. Бур¬
жуазия для него уже не единый класс. Он уже отличает собственно про¬
мышленную буржуазию от буржуазии финансовой и чиновной, представ¬
ляющей такой же „ тунеядствующий * класс, как и дворянство, и потому
с ним сблизившийся. Поскольку у власти находился именно этот союз дво¬
рянства и финансовой буржуазии, Сен-Симон и признавал очередной задачей
своего времени обеспечить переход власти от этих общественных классов
к классу промышленников, давая таким образом прогноз революции 1830
и 1848 гг. (революционных методов на будущее время впрочем Сен-Симон
уже не признавал). Характерно, что и Сен-Симон, подобно Барнаву, свой
анализ современного положения подтверждал кратким историческим очер¬
ком, хотя и поверхностным и не всегда точным, но исходившим из клас¬
совой точки зрения.
Барнав и Сен-Симон в своих воззрениях на общество не были одиноки*
Они являлись лишь наиболее яркими выразителями того общего сдвига,
какой произвела революция в общественно-политическом мировоззрении
буржуазии. Младшее поколение историков (так наз. историки времени ре¬
ставрации) посвящают свои исторические работы прежде всего, как из¬
вестно, именно истории борьбы буржуазии за ее имущественные клас¬
совые интересы. Влияние революции не ограничилось пределами Франции.
В Германии в 1800 г. вышла книга Людера, также рассматривавшего
общественное развитие под углом зрения классовой борьбы.2 С 1815 г.
„в Англии", как писал Энгельс, „ни для кого не было тайной, что цен¬
тром тяжести всей политической борьбы в этой стране являлись стре¬
мления к господству двух классов: землевладельческой аристократии,
1	Очерк науки о человеке. Собрание сочинений, пер. под ред. В. Святловского, М.—А.,
1921, стр. 158.
2	А. 1,иес]ег. ОЬег НайопаНп^изЫе ипс1 51аа1з1лпг*5сЬпЛ, I—III, ВегНп, 1800—1804,
см. о нем №. 5и1хЬасЬ. Э1е АпГап^е та1ег1аИзН8сЬеп СезсЬгсЬ&аиКаааип?, КагЬгиЬе, 1911,
55. 46-48.
438

А. К ТЮМЕНЕВ
с одной стороны, и буржуазии, с другой".1 Даже представители реакции,
защищая феодальные привилегии дворянства, усвоили себе тот же
язык, хотя и плохо разбирались в нем и утверждали, например, как пред¬
ставитель историко-романтической школы в Германии Лавернь-Пегильен,
что „форма хозяйства образует основу организации общества и государ¬
ства".2
Сдвиг, происшедший в общественном мировоззрении, распространяется
и на область естественных наук, хотя здесь он и не пошел далее пред¬
ставления об эволюционной смене форм. Представление об эволюции
человеческого общества переносится и на природу, Чарльз Дарвин имел,
как известно, немало предшественников* Достаточно назвать Эразма
Дарвина-деда в Англии (в последнем десятилетии XVIII в,), Жоффруа
Сент-Илера и Ламарка во Франции, „Всеобщую естественную историю
неба" Канта и естественно-научные работы Гете в Германии.
Если в Англии и во Франции промышленный переворот обусловливал
развитие естественных наук и научной мысли, а революционное время
требовало непосредственного разрешения стоявших перед революцией
общественно-политических задач, то в экономически-отсталой, полити¬
чески раздробленной, захолустной Германии, где революция была еще
впереди, а буржуазия и впоследствии отличалась своим политическим
бессилием, все еще господствовало спекулятивное отвлеченно-идеалисти-
стическое направление мысли.3 В этой отвлеченно-философской форме были
здесь восприняты и разрабатывались и новые представления об эволюции
и революции. Диалектика развития, к которой Барнав подошел вплотную
эмпирически, отправляясь от анализа фактов, была несколько позже рас¬
крыта и в Германии, но в завуалированной форме идеалистической
философии. Однако, поскольку учение о диалектике было разработано
1	Энгельс. Л. Фейербах. Сочинения, т. XIV, М. — Л., 1931, стр. 669, ср. „Немецкая идео¬
логия “ (Маркс и Энгельс, Сочинения, т. IV, 1933, сгр. 18): „ французы и англичане, хотя
они и крайне односторонне понимали еаязь этого факта (производства средетв потребления
А. Т.) е так называемой историей,—в особенности, поскольку они находились и плену у поли¬
тической идеологии* — все же сделали первые попытки дать историографии материалисти¬
ческую основу, впервые написав историю гражданского общества, торговли и промы¬
шленности ".
2	Ьауег^пе-Ре^иНЬеп. 01е Ве^е^ин^з- игкЗ Рго<1ик11олз$е8е1:ге, 1838. Насколько туманны
были представления А.-П. видно из того, что он производство выводил из „форм хозяйства",
а не обратно, см. о нем. Меринг, Исторический материализм, в приложении к кн. Легенда
о	Лессинге, пер. под. ред. А. Луначарского, СПб., 1907, сгр. 445—451 (там же отзыв
о	Л. П. Энгельса).
5	Любопытный отзыв о немецкой науке этого времени дает С.-Симон. „ Я объехал,
пишет он в своей автобиографии, часть Германии, и вывез из этого путешествия уверен¬
ность, что в той стране наука находилась еще в состоянии младенчества, так как она была
еще построена на мистических началах". Сочинения, стр. 353. Специальные условия господ¬
ства идеалистического направления в Германии вскрыты были Марксом и Энгельсом еще
и Святом Максе (параграф о политическом либерализме), нх касался также М. Н. Покров¬
ский в посвященной Риккерту статье в „Правде4' 1904 г.
439

А. И. ТЮМЕНЕВ
в Германии философами, оно получило именно здесь несравненно более
полное и глубокое освещение, чем в беглых заметках Барнава. Не только
Гегель, у которого идеалистическое учение о диалектике достигло своего
завершения, но и Кант и Фихте были диалектиками.
4.	ПОВОРОТ БУРЖУАЗНОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В СТОРОНУ
РЕАКЦИИ. ПОЗИТИВИЗМ
В годы революции и в десятилетия, непосредственно следовавшие
за нею, общественно-историческая мысль буржуазии достигла в своем
развитии апогея. Это было вргмя, когда основные положения историко-
материалистической теории, которые были впоследствии развиты и углу¬
блены в гениальном синтезе Маркса, носились, можно сказать, в воз¬
духе. Именно потому нам и необходимо было остановиться на исто¬
рии развития этих положений, чтобы показать, что буржуазная истори¬
ческая мысль не всегда была так бесплодна и беспомощна, как в настоя¬
щее время, что было время, когда она почти вплотную подходила к по¬
ниманию основного закона общественного развития, когда признание
материальной базы развития общества, факта классовой борьбы, наконец,
диалектический закон развития, словом все те марксистские положения,
против которых буржуазные теоретики в настоящее время так настойчиво
борются и которые они тщательно стараются * преодолеть ", не были
чужды самой буржуазии и клались в основу исторического анализа
буржуазными историками и теоретиками. В известном письме Вейдемейеру
(1852 г.) Маркс, как известно, признавал это сам. „ Что касается
меня", писал он, „то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл
существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их
борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили
историческое развитие этой борьбы, а буржуазные экономисты — экономи¬
ческую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказа¬
тельстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с опре¬
деленными историческими битвами, свойственными развитию производ¬
ства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролета¬
риата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению
всяких классов и к обществу без классов V Итак, Маркс приписывает
себе лишь учение о диктатуре пролетариата и об уничтожении классов.
Но вот именно учение о диктатуре пролетариата, именно то новое, что внес
Маркс, именно те последовательные выводы, которые он, в связи с изме¬
нившейся общественной ситуацией и выступлением пролетариата, сделал
из учения о классовой борьбе, установленного еще до него буржуазной
научно-исторической мыслью, и оказались, естественно, совершенно непри¬
емлемыми для буржуазных теоретиков и заставили их отступить на ста¬
1 Маркс и Энгельс. Письма. Перевод под ред. В. Адоратского, стр. 68.
440

А. И. ТЮМЕНЕВ
рые позиции, на позиции, в которых первое место отводилось не классам,
а общечеловеческой природе и прогрессу разума. Именно в то время,
когда Маркс приступал к построению своей грандиозной системы, бур¬
жуазные теоретики уже отступались даже от тех неясных и неоформив-
шнхся представлений о материальной и классовой основе общественного
развития, какие сложились у их предшественников. Это был отбой по
всей линии. Едва приблизившись к правильному представлению о ходе
исторического развития, буржуазная наука уже отворачивается от него.
Что дело при этом заключалось вовсе не в причинах собственно научного
характера, это ясно само собою ; об этом говорит и тот факт, что даль¬
нейшее развитие буржуазной исторической науки идет уже не вперед,
а назад и заводит ее в конце-концов в тупик. В известной мере более
ясному представлению об общественных законах препятствовала сама
индивидуалистическая природа и психика буржуа, подходящего ко всем
общественным явлениям не с их общественной, но с индивидуальной сто¬
роны. Но если этой особенностью буржуазной психологии обусловливалась
неясность общественных воззрений буржуазии, она во всяком случае
не объясняет крутого перелома в основных установках буржуазной исто¬
рической науки. Настоящей причиной этого перелома было именно изме¬
нившееся положение самого буржуазного класса. Восторжествовав над
своим исконным классовым врагом — дворянством и проложив себе путь
к власти, буржуазия уже не нуждалась более ни в революции, ни в теории
революции. Появление же на арене классовой борьбы нового против¬
ника — рабочего класса, выступавшего уже против самой буржуазии, ко¬
ренным образом изменило ее взгляды и отношение к классовой борьбе.
Революция и классовая борьба были хороши, пока они служили интересам
буржуазии; они — вредны и должны прекратиться, после того как обра¬
тились против самой буржуазии. Вот и все. Никаких иных мотивов для
оправдания взглядов буржуазных историков мы не находим. Чтобы пока¬
зать это, обратимся к их собственным работам. Как ни радикально по
внешности учение Барнава о революции, на деле он по своим политиче¬
ским воззрениям типичный умеренный буржуа. Он — представитель цен¬
зовой буржуазии и горячий защитник собственности. И потому он за
свободу и порядок и вместе с тем за сильную власть; он против дворян¬
ства, но он за монархию. Он хочет упрочения господства имущественной
буржуазии и потому за высокий имущественный ценз. Уже 14 июля
1789 года он требует „вооружения собственников против разбойников".1
С окончанием деятельности Учредительного Собрания он признает ре¬
волюцию законченной и требует положить ей конец ((егшшег 1а гёуо1и1юп).2
Остановить революцию было, однако, не по силам цензовой буржуазии,
1	Вагяауе. Овиугеа, I, р. 109.
2	Ьа 8оспб1а с!еа }асоЬшэ, КесиеП с1ев сЬситепка роиг ПшЫге с1а сЫЬ ска |асоЫпа 4е
Рапа, раг Г. А. Аи1агс1, 1. I, рр. 189—190, цит. по Попову-Ленскому, сгр. 98.
441

А. И: ТЮМЕНЕВ
и Барнав с тревогой следит уже за деятельностью Законодательного
Собрания, причем обычная проницательность сразу же покидает его,
н дальнейшее развитие революции он объясняет уже не классовой борьбой,
но исключительно деятельностью „ агитаторов V Та уверенность, какую
давал ему анализ исторических условий, приведших к революции, покидает
его, и в будущем он предвидит анархию и возврат деспотизма.2 Уже Барнав
таким образом, как видим, готов было отказаться от своей исторической
теории, лишь только революция зашла далее, чем это отвечало его поли¬
тической программе и обратилась против цензовой буржуазии.
Другой не менее показательный пример представляют историки вре¬
мени реставрации (Гизо, Минье, Тьерри). Обычно их изображают как сторон¬
ников классовой теории и непосредственных предшественников Маркса.
Но при этом остается совершенно не отмеченным тот факт, что уже
и труды этих историков представляют шаг назад и отход от более по¬
следовательного метода и от более четких формулировок, какие мы на¬
ходим у Барнава и С.-Симона. Хотя они и говорят о классах и о клас¬
совой борьбе, но самое понятие классов не отличается у них ясностью
и постоянно сбивается на понятие сословия и даже нации, а классовая
борьба подменяется борьбой сословной и национальной, борьбой побе¬
жденных галло-римлян против победителей-франков. Момент экономиче¬
ский, момент собственности совсем отступает перед моментом политиче¬
ским.8 Все эти отступления особенно наглядно выступают у Тьерри, непо¬
средственного и ближайшего ученика Сен-Симона, Именно у него бррьба
буржуазии и дворянства последовательно изображается как борьба сослов¬
ная, как борьба всего народа, всей галло-римской нации против побе¬
дителей— франков. Факты экономической истории для него не суще¬
ствуют. Средневековый ремесленный город для него не новое экономи¬
ческое образование, но возрождение галло-римского муниципия, город¬
ские учреждения повторяют древнеримские муниципальные учреждения*
Борьба городской буржуазии против сеньеров — борьба за „равную для
всех римскую свободу" против „привилегий, возникших из завоевания
и германских нравов “.4
Но чем же обусловливалось и предопределялось такое отступление
от чисто классовой точки зрения и возврат к старой идее о борьбе тре¬
тьего сословия, о борьбе расы побежденной против победителей? На это
и у Гизо, и у Тьерри находим вполне определенный и недвусмысленный
1	Оеиугев, И* р. 25.
2	I, рр. 149—150.
8 Гиво говорит о значении поземельной собственности в феодальную эпоху, но самые
эти поземельные отношения он выводит на отношений сословно-политических. „Положе¬
ние лица", говорит он, „определяло и характер его собственности". Евза» виг ГЫзЫге с!е
Ггапсе, 14 ес!., Рапз, 1876, р. 75.
4	Тьерри. История происхождения и успехов третьего сословия. Перевод под ред.
Р. Ю. Виппера, М., 1899, стр. 54.
442

А. //. ТЮМЕНЕВ
ответ. В брошюре о демократии, изданной в 1849 г., следовательно под
непосредственным впечатлением февральской революции и июньских дней
1848 г., Гизо констатировал факт „появления нового борца на арене".
„Против средних классов выступают рабочие классы, против буржуазии—
пролетариат". „Это бич, это — стыд нашего времени", восклицает он
далее. „Внутренний мир, мир между различными классами граждан,
социальный мир — вот самая настоятельная потребность Франции. Это —
якорь спасения ". Итак, классовая борьба, поскольку она обращается против
буржуазии, это — „бич" и „стыд4* и ей должен быть положен конец. Ясно
и просто. Тьерри, у которого сословно-национальная точка зрения про¬
ведена, как мы видели, особенно последовательно, распространяет это
отрицание классовой борьбы задним числом и на историю прошлого. „ Рас¬
стояние, отделяющее наше время от старого порядка ", пишет он в пре¬
дисловии к своему „ Опыту ", „ предрассудки, распространяемые системами,
которые стремятся разделить массу нации, ныне единую и однородную,
на взаимно враждебные классы, все это для многих затемнило историче¬
ское понятие о том, что в свое время составляло третье сословие на ге¬
неральных штатах королевства. Обыкновенно склоняются к той мысли,
что третье сословие отвечало тогда тому, что теперь называется бур¬
жуазией, что это был высший класс среди тех классов, которые стояли
вне и на различных ступенях ниже дворянства и духовенства. Мнение это
и ложное, и вредное, потому что оно ищет в истории корней антагонизма,
возникшего вчера и разрушающего общественное спокойствие, находится
в противоречии со свидетельствами старины, подлинными актами монархии
и общим духом великого преобразовательного движения 1789 г. . . . Со¬
словие, которое было орудием революции 1789 г. и историю которого я
стараюсь набросать, восходя к его началу, есть не что иное, как вся на¬
ция за вычетом дворянства и духовенства V Итак, классовая борьба —
„предрассудок", и притом „вредный" (вредный для интересов буржуазии),
и потому она должна быть вытравлена не только из настоящего, но и из
прошлого. Самая революция уже не революция, а „великое преобраза-
вательное движение". Яснее и откровеннее трудно выразиться. Гизо идет
еще далее и выражает сожаление даже о классовой борьбе между бур¬
жуазией и дворянством в дореволюционной Франции. „Они не умели дей¬
ствовать вместе, чтобы вместе пользоваться свободой и могуществом.
Они предали себя, предали и Францию на жертву революции".2
Вместе с „вредным предрассудком" классовой борьбы буржуазные
историки спешат отказаться и от другого „предрассудка", от матеркалисти-
ческого монизма. Если Барнав в истории возвысился до монистической
точки зрения и умел объяснять общественную психику общественными
1	Там же, стр. 34—35.
а Гизо. История цивилизации во Франции. Перевод под. ред. М Стаеюлевича, М., 1861,
т. I, стр. XI.
443

А. И; ТЮМЕНЕВ
же материальными условиями, то Гизо отказывается от исторического
монизма и, повторяя ошибки и непоследовательность просветителей
XVIII в., становится на определенно дуалистическую точку зрения. Ои от¬
личает от прогресса общественного совершенно от него независимый
и находящийся с ним лишь в связи (во взаимодействии, на языке теории
факторов) прогресс индивидуальный, заключающийся в развитии самого
человека, его чувств и способностей. Причем обе эти стороны прогресса
должны изучаться отдельно и независимо одна от другой.1 Мало того, он
возвращается к идее провидения, против которой боролись французские
просветители, и видит в истории осуществление божественных предначер¬
таний. „Она (европейская цивилизация) идет по путям божиим. В этом
заключается разумное начало ее превосходства".2
Широкое распространение эволюционного принципа, как-раз именно
в первой половине XIX столетия получающего такую популярность в бур¬
жуазной науке, также не является случайным и стоит в непосредствен¬
ной связи с отказом от революционно-классовой теории. Вот почему
и самый принцип эволюции, повидимому представлявший прогресс по
сравнению с представлением о неизменности природы (в частности, „при¬
роды й человека), господствовавшим в XVIII в., в действительности уже
с самого начала играл реакционную роль, поскольку не только пред¬
ставлял шаг назад по отношению к революционноклассовой теории,
сложившейся в годы революции и признанной теперь „вредным предрас¬
судком", но и специально направлен был против этой последней* По¬
скольку революционный путь не отвечал более интересам буржуазии
и был объявлен „вредным предрассудкоми развитие всего мира должно
было совершаться не путем диалектических скачков, а путем эволюции.
Путем, по которому пошло дальнейшее развитие буржуазной науки
с переменой господствующих настроений в среде буржуазии и с отказом
от революционно-классовой точки зрения ее идеологов, мог быть только
путь реакции и возврата к старым взглядам и представлениям. Обще¬
ственное учение С.-Симона во Франции и философское учение Гегеля
в Германии, представляя каждое, в условиях своей страны, крайнее выра¬
жение новых тенденций и новых представлений, порожденных революцион¬
ной эпохой, одинаково отличались двойственным характером и, наряду
с намечавшимися элементами нового мировоззрения, далеко не освобо¬
дились от старых предрассудков и идеологических форм. Учение
Сен-Симона о классовом строении общества сочеталось с чисто идеали¬
стическим представлением предшествовавшего века о прогрессе человече¬
ского разума и о саморазвитии науки. Таким же наследием прошлого
в философском учении Гегеля была та идеаЛистически-мистическая форма
1	История цивилизации в Европе. Перевод К. Арсеньева, изд. 2, СПб. 1864, лекция
первая.
2	Гизо. История цивилизации в Европе, стр. 25; ср. стр. 50.
444

А. И. ТЮМЕНЕВ
саморазвития духа, в которую он облек свое учение о диалектике раз¬
вития.
Такой двойственный характер обоих учений одинаково оставлял воз¬
можность их развития и в том, и в другом направлении. И мы действи¬
тельно видим, что в этом отношении судьба обоих учений была одинакова.
И в том, и в другом случае люди, не останавливавшиеся перед последо¬
вательными выводами из обоих учений, приходили к социалистической
доктрине* Напротив, буржуазные теоретики, спешившие, как мы видели,
отказаться и от учения о классах, и от диалектики, заимствовали из них
именно их идеалистическую шелуху и унаследованные от прошлого пред¬
рассудки. Не историки времени реставрации, вступившие на путь откро¬
венной буржуазной реакции, являются непосредственными предшествен¬
никами Маркса, как принято думать, но сен-симонисты во Франции,
которые, развивая далее учение Сен-Симона о классовом строении
общества, именно в своих исторических взглядах наиболее приближаются
к историко-материалистической концепции. В составленном Базаром
в сотрудничестве с другими сен-симонистами „ Изложении учения Сен-
Симона" (1828—1829 гг.) уже вполне отчетливо выступает мысль об
антагонистичности всех предшествовавших общественных эпох, о после¬
довательной смене различных форм эксплоатации в направлении их посте¬
пенного смягчения, о борьбе эксплоатируемых классов за свое освобо¬
ждение, причем самое развитие этой борьбы, ход и исход ее понимается
почти диалектически.1 Сен-симонисты признают и эксплоататорский ха¬
рактер совр-еменного буржуазного общества, и смену этого последнего
эксплоататорского общества в будущем „ассоциацией", при которой не
останется более места для эксплоатации. Однако, в своих представлениях
о путях к установлению этой грядущей ассоциации они остаются чистыми
утопистами. Признавая в прошлом и правильно оценивая значение и роль
классовой борьбы, они в настоящем (когда общественное мнение, как им
казалось, достаточно уже было подготовлено к восприятию их учения)
отказывались о'г классовой борьбы и обращались со своими призывами не
к пролетариату, а к добрым чувствам „человечества" (кстати, ограничи¬
вавшегося небольшой группой студенческой молодежи). Это лишало их
учение действенности и реального значения.
Если сен-симонисты составляли левое социалистическое крыло в числе
последователей Сен-Симона, то на правом буржуазном крыле первое
место принадлежало Огюстену Тьерри и Огюсту Конту, бывшим также
непосредственными учениками Сен-Симона. Первый, как мы видели, от¬
крыто свернул на путь буржуазной реакции, второй был родоначальником
1 Ср. Наложение учения Сен-Симона, М.. — П., 1923, стр. 87: „ Никогда политическая
организация ее обладала достаточной энергией, чтобы воспрепятствовать заключенным
внутри ее элементам антагонизма развиваться и приобрести силу, достаточную для ее низ¬
вержения и разрушения в тот день, когда люди под влиянием новых потребностей начнут
стремиться к лучшей организации".
445

А Я. ТЮМЕНЕВ
позитивизма, направления, типичного для буржуазной мысли не только
во Франции, но и в Англии и в Америке. Если Тьерри открыто высту¬
пает против последовательно-классовой точки зрения и в своих историче¬
ских работах совершает откровенную передержку, подменяя четкое
понятие класса туманными понятиями сословия и даже нации, то и Конт
точно так же в социологической части своей системы позитивизма на¬
чисто вытравляет всякое упоминание о классах, классовой борьбе,
рейолюции. Равным образом материальная база общественного развития
в его учении не играет никакой роли. Он снова ставит все общественное
развитие на голову. Именно позитивизм, претендующий на роль научной
теории, и перевел окончательно общественную мысль буржуазии с мате¬
риалистических на идеалистические рельсы, лишив ее вместе с этим
всякого научного значения. Если у Сен-Симона развитие науки ставится
в один ряд с индустрией, то Конт именно саморазвитие человеческого
разума и человеческой мысли признает основным моментом социальной
эволюции, сводя эту последнюю к своему известному закону трех стадий.
Вместе с этим он порывает еще с одним „вредным предрассудком",
именно с тем, выдвинутым еще Бэконом, положением, что теоретическая
и научная мысль развиваются лишь в связи и в зависимости от практики.
Со своим законом трех стадий он всецело обеими ногами стоит на почве
просветителей XVIII в. Все реальное содержание общественной жизни
совершенно выхолощено из его учения об обществе или же поставлено
в исключительную зависимость от прогресса человеческого разума. Формы
общества обусловливаются соответствующими стадиями развития мысли:
политеизму соответствует милитаризм и господство завоевательных наклон¬
ностей, метафизическому состоянию —различные переходные формы фео¬
дализма, позитивной стадии — индустриализм. Вся античность рассмат¬
ривается как производное политеистического мировоззрения, средневе¬
ковье— монотеизма, причем средневековье принимается за высшую степень
развития единственно на том основании, что монотеизм с точки зрения
Конта представляет следующую фазу в развитии теологического мировоз¬
зрения по сравнению с политеизмом.1 Французская революция связывается
Контом с наступлением позитивной стадии: „стационарное (?) состояние"
(от 1830 до 1848 г.) объясняется отсутствием еще выработанной пози¬
тивной доктрины: „эти последние восемнадцать лет следует рассматри¬
вать как эпоху неподвижного состояния, когда отсутствие господствующей
доктрины мешало приступить к органическому завершению революции".2
Особенно любопытно объяснение различных форм эксплоатации фазами
развития религиозных представлений. „Политеизм способен развивать
завоевательные наклонности; поэтому нужно предположить, что этот теоло¬
1	Аи^. Сога1е. Соига с!е рЬНозорЬге розШуе, V, 1е$оп 53-54.
-	Общий обзор позитивизма (р. пер. Шапнрэ — Родоначальника позитивнвма, вып. 4),
СПб., 1912, стр. 97.
446

А. К ТЮМЕНЕВ
гический строй соответствует условиям, необходимым для военной жизни.
Политеизму соответствует рабство, фетишизму — истребление пленников,
а монотеизму — освобождение крепостных. Фетишизм обладает слишком
индивидуальным и местным характером для того, чтобы установить между
победителем и побежденным духовную связь, способную сдержать жесто¬
кость по окончании сражения. Монотеизм, наоборот, до такой степени
универсален) что запрещает такое огромное неравенство между поклон¬
никами одного и того же бога и в то же время не допускает такой связи
со сторонниками другого верования".1
Становясь на такую чисто рационалистическую и даже идеалистиче¬
скую точку зрения и устраняя из поля своего зрения все собственно
социальные факты, Конт так же, как и философы XVIII в., приходил к отри¬
цанию специфики общественной жизни, сводя науку об обществе к физио¬
логии, т. е. говоря языком XVIII в., к „человеческой природе" и рас¬
сматривая ее исключительно как „социальную физику и. Явления физиоло¬
гические и социальные — „несомненно однородны" и различаются между
собою лишь как явления индивидуальные от видовых. „Во всех социаль¬
ных явлениях прежде всего наблюдается влияние законов физиологии на
индивидуум", и потому „при правильно поставленном исследовании
социальных явлений нужно исходить из глубокого изучения законов
индивидуальной жизни". Итак, в основе общественного развития лежат
законы физиологии (одним из частных проявлений которых является
саморазвитие человеческого разума); взаимодействие же между людьми
лишь несколько „видоизменяет влияние этих законов".2 Совершенно
в духе просветительной философии и та огромная роль, какую Конт
приписывает воспитанию, в частности перевоспитанию человеческого рода
под влиянием его позитивной системы. Это перевоспитание человечества
и Конт (особенно под конец жизни), подобно своему учителю, предста¬
влял себе в виде распространения религиозно-мистического культа. Пред¬
метом своего культа он сделал человечество, объявив себя его перво¬
священником. Вводя этот мистический культ, Конт, как видим, идет назад
даже по сравнению с просветителями XVIII века-
Успех позитивизма и то влияние, каким он пользовался не только во
Франции, но также и за ее пределами, прежде всего в Англии, Америке,
частью в Италии, показывает, насколько тот шаг назад и возврат к тра¬
дициям XVIII в., который, как мы видели, характеризует собою учение
Коита, отвечал новым настроениям и тому реакционному направлению,
какое получило уже с первой половины прошедшего столетия развитие
буржуазной идеологии. Если и не непосредственно учение Конта, то те
основные тенденции и исходные положения, на которых базировалась его
система, характеризуют собою общее направление социологической
1	Риголаж. Социология Конга в изложении. Перевод Н. Лосского, СПб. 1898, стр. 148.
2	Конт. Курс положительной философии, т. I, СПб., 1900, стр. 39.
447

А. К ТЮМЕНЕВ
и исторической науки названных стран во второй половине и в первые
десятилетия настоящего столетия. Все исходящие от буржуазных теоре¬
тиков социологические и исторические системы представляют лишь
различные вариации и комбинации одних и тех же основных положений.
Те же положения лежали и в основе исследований буржуазных историков,
поскольку последние стремились придать своим работам обобщающий
характер. Наиболее общей чертой является устранение всяких намеков
на классы и на классовое строение общества (в этом отношении новей¬
шие взгляды буржуазных теоретиков представляют даже шаг назад по
сравнению с более передовыми мыслителями XVIII в.). Вместе с этим,
как и у Конта, игнорируется вся специфика социальных явлений, и почти
все реальное содержание общественной жизни устраняется из поля ис¬
следования. Поскольку признается закономерность социального развития,
этой закономерности ищут не в фактах общественной жизни, не во внутрен¬
ней закономерности, присущей самим этим фактам. Социальную законо¬
мерность сводят к законам биологии (Гумплович, расовая теория, теория
социальных инстинктов, особенно распространенная в Америке), к законам
физиологии (органические теории в социологии) и, наконец, чаще всего
к психологии и к действию и проявлению различных психических способно¬
стей. Развитие способностей человека и прежде всего человеческого
разума (Дрэпер, Бокль), индивидуальная психология (Тард, Аакомб,
Палант, Зиммель, Уорд, Болдуин), коллективная психология и коллек¬
тивное сознание (Дюркгейм, Теннис, Лампрехт), народная психология
(Лебон, Фуллье, Лацарус, Штейнталь, Вундт), психология масс, психология
толпы, рисуемая в большинстве случаев самыми отрицательными чертами
(Тард, Лебон, Сигеле, Ленотр, Н. К. Михайловский), наконец, подсозна¬
тельная психика (фрейдизм), влияние внешней географической среды на
физическую и психическую природу человека (Бокль, антропогеографи-
ческая школа Ратцеля) — вот те проблемы, которые в первую голову
интересуют буржуазных социологов и кладутся ими в основу их социоло¬
гических построений.
То же психологическое или социально-психологическое, как его иногда
называют, направление характеризует собою прежде всего и работы
буржуазных историков и буржуазные методологические руководства по
теории истории. Для Берра, например, является, „неоспоримым" тот
факт, что „история представляет собою проблему психологии".1 Задача
теоретика истории сводится к тому лишь, чтобы, исходя из этого „неос¬
поримого" факта, установить различные виды индивидуальностей, инди¬
видуальность личную, коллективную, „географическую", „временную".2
В распространенном руководстве исторической науки Ланглуа и Сеньобоса
вся историческая эволюция рассматривается (совершенно в духе Тарда
1	Нешч Вегг. Ьа зуп^Ьёзе со ЫяЫге, Рапе, 1911, р. 71.
2	Пие!., ЬкЗшскшШо е! зеа пинке, рр. 69—109.
448

А. И ТЮМЕНЕВ
или русской школы „субъективных социологовм) исключительно как
результат подражания и укоренения или ослабления привычек. Эта квинт¬
эссенция буржуазной исторической премудрости заслуживает того, чтобы
привести ее здесь дословно. „ Формула эволюции должна показывать после¬
довательные изменения привычки... Всякая привычка (обычай или учрежде¬
ние) вначале бывает самопроизвольным действием нескольких индивиду¬
умов; когда другие люди начинают подражать этим действиям, они
становятся обычаем . . . Это первая фаза: личная инициатива, подражание
и добровольное принятие массой. Добровольно принятый обычай, став¬
ший традиционным, превращается в обязательное правило; добровольный
персонал, ведающий общественные дела, став постоянным, преобразуется
в персонал, облеченный властью употреблять нравственное или мате¬
риальное принуждение. Это фаза традиции и власти; она очень часто
бывает последней и длится до разрушения общества. Но вот обычай
ослабевает, законы нарушены, правящему персоналу отказано в повино¬
вении; это фаза возмущения и разложения. Наконец, в некоторых циви¬
лизованных обществах наступает время, когда закон подвергается критике,
правящий персонал — порицанию, часть населения предписывает рацио¬
нальное преобразование и надзор за правящим персоналом: это фаза
реформы и контроля V Неправда ли, какой глубокий анализ происхожде¬
ния социальных учреждений, в частности, происхождения государственной
принудительной власти в силу. .. привычки* Или чего стоит одно объ¬
яснение революции ослаблением, очевидно, успевших надоесть (иного
объяснения не приводится) обычаев. К свойствам психической и физи¬
ческой природы человека сводит все исторические факты и все историче¬
ское развитие и автор распространеннейшего в Германии, частью и в других
странах (особенно у нас в царской России) руководства исторической ме¬
тодологии Э. Бернгейма. „Человеческие деяния", читаем мы у последнего,
„составляющие предмет нашей науки, основаны главным образом на психи¬
ческих причинах". Рядом с психическими свойствами „для понимания исто¬
рических отношений необходимо глубоко изучить физические свойства ин¬
дивидов и социальных групп, народов и рас и влияние внешней природы
на деятельность людей".2 То же первенствующее значение исследования
психики и психических моментов для понимания исторического процесса
признается одинаково и во всех других немецких как более крупных по тео¬
рии и методологии исторической науки (Дильтей, Шпрангер, Лампрехт,
Брейзиг, Линднер, Бехер, марксиствующие М. Вебер, Трельч, Зомбарт счи¬
тают нужным в том же направлении исправлять Маркса), так и кратких
учебниках (В. Бауер, Мейстер). Известно наконец, каким горячим побор¬
1 Ланглуа и Сеньобое. Введение в изучение истории, СПб., 1899, стр., 214.
а Э. БернгеАм. Введение в историческую науку, СПб., 1908, стр. 64 и 66, и более
обстоятельно в большом учебнике „ ЬеЬгЬисЬ с1ег ЬЫсхЧасЬеп Ме1Ьос1е ипс! с!ег СежсЫсЬгв-
рЫ1о8орЬ*е“, Кар. 5, § 4.
29
449

А. И\ ТЮМЕНЕВ
ником значения личности и личного (т. е. психического) момента в исто¬
рии являлся Кареев в своих историко-теоретических сочинениях.
Выше уже указывалось на то, что такая подмена исследования социаль¬
ных фактов исследованием психики и психических мотивов диктовалась
буржуазным историкам отнюдь не интересами „ чистойи науки. Не случай¬
ность и та исключительная солидарность, какая наблюдается в этом отно¬
шении у всех буржуазных историков и социологов. Неужто же никому
из них не могло бы притти в голову то простое соображение, что не
общественные факты обусловливаются общественной психологией, но что
сама общественная психика представляет производное общественной среды
и фактов общественной жизни. Ведь вот, например, относительно проис¬
хождения видов является аксиомой как-раз обратное положение, что
инстинкты животных представляют не причину, но следствие развития
вида под воздействием внешней среды. Мы видели, что в эпоху буржуаз¬
ной революции буржуазные теоретики довольно близко подошли к пра¬
вильному представлению о реальном процессе исторического развития
и о действительном соотношении отдельных его сторон. Мы видели также,
под влиянием каких мотивов и побуждений они поспешили отступить от
втой правильной точки зрения. Мы видели, наконец, какие объективные
общественные причины обусловили это изменение буржуазной психики.
Те же причины и те же мотивы (сознательно или несознательно) лежат
в основе и того исключительно психологического направления, какое
характеризует собою буржуазную социологическую и историческую
мысль за последнее столетие. Не случайность, что отказ от классовой
точки зрения и поворот к психологизму и хронологически совпадали,
мало того, с самого начала сочетались в одной личности. Конт, ученик
Сен-Симона, отказавшийся от всех положительных сторон его учения
и усвоивший все его отрицательные стороны, является, именно, родоначаль¬
ником, как мы видели, всех последующих направлений буржуазной науки.
Отказ от исследования реальных общественных фактов и сведение
социологии и истории к психологии стояли в тесной и непосредственной
связи с стремлением радикально порвать с „предрассудком" классового
строения общества и классовой борьбы, и вытравить всякое упоминание
об этих неприятных фактах из истории. Исследование реальных обще¬
ственных фактов и подлинных законов общественного развития, не сулив¬
ших буржуазии ничего хорошего, подменяется (сознательно или бессо¬
знательно) общими ничего не говорящими и ничего не объясняющими рас¬
суждениями об индивидах, образующих общество, об общечеловеческой
природе и психике этих индивидов, рассуждениями, в которых представле¬
ние об общественных классах, вытесняемое вновь восстановленной во
всех своих правах „природой" человека, должно было совершенно раство¬
риться и исчезнуть. Ошибка и непоследовательность материалистов
XVIII в. возводится теперь в принцип и повторяется в течение уже мно¬
гих десятилетий на тысячи ладов без какой-либо надежды сдвинуть исто¬
450

А. и; ТЮМЕНЕВ
рическую науку с места. И это опять-таки не случайно, ибо движение
исторической науки вперед и познание действительных законов истори¬
ческого развития, как только что сказано, не интересует и не может
интересовать буржуазию. Мы видели, как в учебнике Ланглуа и Сеньо-
боса, под пером ловких авторов совершенно исчезает диалектика развития
и классовая борьба, и вся общественная эволюция, в частности даже такие
•факты, как установление и упрочение принудительной государственной
власти и революции и свержение власти сводятся к простому усилению
или ослаблению привычки. Место изгнанных со страниц буржуазных исто¬
рических работ классов занимают более общие понятия нации (мы видели
уже это на примере Тьерри) и человечества- Место смены форм эксплоа¬
тации и соответствующих им общественных надстроек — культурная эво¬
люция (прогресс разума, говоря языком XVIII в.), ведущая роль в которой
принадлежит избранному меньшинству (ёН*е), т. е. высшим „образован¬
ным" классам. Во всемирно-историческом развитии такая же ведущая
культуртрегерская роль приписывается, как известно, европейским госу¬
дарствам, чем оправдывается их империалистическая политика.
При последовательном проведении этой точки зрения, при односто¬
роннем выделении и подчеркивании значения психического элемента
в истории, естественно было притти к отрицанию закономерности исто¬
рического развития и к внесению телеологического момента в историю,
к подмене понятия исторической причинности представлениями о прояв¬
лении свободной воли человека, о действиях по целям (вопрос о том, чем
обусловливаются самые цели и целесообразные действия людей выходит
уже за пределы тех задач, какие ставит себе историк-психолог). И т^кой
уклон в сторону индетерминизма, действительно, наблюдается в большей
или меньшей степени в работах всех буржуазных историков, строящихся
на психологизме. Если наиболее ярко этот уклон выражен в наивной
индивидуалистической точке зрения, сводящей весь исторический процесс
к инициативе отдельных „творческих" личностей, устраивающих судьбы
„человечества" по своему усмотрению, то по существу от этих наивных
представлений ничем не отличаются и те теории, в которых речь идет
о	коллективном сознании, коллективном уме, коллективной воле. В этом
отношении характерен самый термин — коллективная индивидуальность.
5.	ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА В ГЕРМАНИИ: РАНКЕ, ШМОЛЛЕР,
РИККЕРТИАНСТВО
Введение телеологии в область истории должно было в дальнейшем
вести к противоставлекию исторической науки наукам естественным,
к возрождению представлений об историческом развитии в направлении
осуществления определенной цели (этот телеологический уклон присущ
всем теориям прогресса), к привнесению субъективно-оценочного момента
в изложение исторических фактов, наконец, к чистому идеализму. Если
29*
451

А. И. ТЮМЕНЕВ
в странах, где все еще сильны были псевдонаучные традиции позитивизма,
эти крайние выводы и не делались и встречались лишь в отдельных
системах (Бергсон) и в смягченной форме (Курно, Навилль о делении
наук), то в Германии, в которой преобладало именно идеалистическое
и даже мистическое направление мысли, все эти крайние выводы как-раз
и составляли содержание господствующих схем и систем.
Поскольку в Германию проникла классовая точка зрения (разумеется
в буржуазной ее интерпретации, признававшей за основу отдельных клас¬
сов различные виды собственности), она была воспринята здесь, как мы
видели, прежде всего реакционной романтической школой. Феодальная
реакция чувствовала себя здесь достаточно прочной, чтобы позволить
себе роскошь говорить о классах и использовать классовую (точнее, со¬
словно-классовую) точку зрения для того, чтобы расписывать прелести
феодальной собственности и феодальнего строя и „ верность “ и прочие
доблести юнкеров-феодалов (Марвиц, Мюллер, Галлер, Лавернь-Пегильен,
позднее Раумер и др.)*1 Но все эти заигрывания с „экономическим мате¬
риализмом" и с классовой точкой зрения не выходили за пределы роман¬
тической школы, и дальнейшее развитие исторической науки в Германий
происходило, совершенно минуя их.
Уже диалектическое учение, составлявшее высшее достижение теоре¬
тической мысли Германии, облечено было в идеалистическую форму*
Дальнейшее развитие буржуазной науки, отступив от диалектики, сохра¬
нило всецело ту идеалистическую шелуху, в которую это диалектическое
зерно было заключено.2 Историческая наука в Германии XIX в. развивалась
под исключительным влиянием Л. Ранке, и характерно, что представители
школы считали ее основателя учеником и последователем Гегеля. Это,
1	Комично, что Г. Белов в своей статье „ Охе <1еи15сНе \У11ЧвсНаЙя$>-е8сЫсЬШеЬе ЬгЬега1иг
шк! с!ег 11гзргип$г с^ез Матипия" ^аЬгЬйсЬег Шг Ыа*допа1око1К>гте ипс! ЗЫлз^к, Вс1. 43,
1912, 55. 561—592) пытается показать, будто Маркс находился в какой-то зависимости
от этих юнкерекнк феодальных идиллий. Белов, выступивший со своими доказательствами
в 1912 г., запоздал, так как ответ на все подобные претензии, и притом по резкости
и определенности тона не оставляющий никаких сомнений, дан был Энгельсом за 20 лет до
того (на запрос Меринга об отношении его и Маркса к романтической школе). „ Посмертное
издание и книгу Марвица я просмотрел всего несколько лет тому назад, но не нашел в иих
ничего интересного, кроме превосходных сведений о кавалерии и непоколебимой веры
в чудодейственную силу пяти ударов кнута, ееди их отпускают дворяне на спину черни.
В общем, вся эта литература 1841—1842 года мне была совершенно незнакома, я занимался
ею весьма поверхностно, и я ей решительно ничем не обязан в смысле интересующего вас
вопроса. Маркс же, во время своего пребывания в Бонне и в Берлине познакомился с Ада¬
ном Миллером и „Реставрацией44 господина фон Галлера. Он отзывался с заметным пре¬
зрением об этих пошлых фразистых и напыщенных подражаниях французским роман¬
тикам Жозефу де Местру и кардиналу Бональду. См. Меринг. Легенда о Лессинге. Перевод
под ред. А. Луначарского, СПб., 1907, стр. 149.
8	Ср. „Немецкая идеологиям: у немцев „никогда не было земной основы для истории,
и, следовательно, никогда не было ни одного историка ". Маркс и Энгельс. Сочинения, т. IV,
1933, стр. 18.
452

А Я. ТЮМЕНЕВ
конечно, вадор: пигмею Ранке далеко даже до идеалиста Гегеля. Но
существенно уже то, что сами последователи господствующего направле¬
ния исторической науки вели свою родословную от Гегеля (конечно, от
Гегеля-идеалиста, а не от Гегеля-диалектика). Ранке во всех отношениях
еще более реакционен, еще более отступает назад, чем историки и социо¬
логи позитивистского направления. Если эти последние, отказываясь от
материалистического монизма и сводя историческое развитие к психоло¬
гии и к действию различных „факторов", прикрывали все же такую фак¬
тическую индивидуализацию истории фразами о закономерности и о зако¬
нах исторического развития, то Ранке шел в этом отношении далее их.
Он видит в истории только факты, только единый непрерывный поток
неповторяющихся фактов, он занят исключительно „ собиранием анекдо¬
тов и сведением всех великих событий к мелочам и пустякам", как резко,
но справедливо выразился о нем Маркс. Он не хочет знать ни о каких
обобщениях, называя их „фантазиями" и „философствованиями" (РЬап-
(аы'еп ипс1 РЬПозорЬете).1 Каждый, даже мелкий, факт может иметь важ¬
ное значение по своему отношению к всемирно-историческому процессу,
причем значение каждого отдельного факта может быть познано лишь
в общей связи событий.3 Установление фактов и составляет главную
и, в сущности, единственную задачу историка. Изучать источники вот
все, что остается еще делать историку.3 Для Ранке характерно именно
одностороннее требование критики источников и восстановления „исто¬
рической правды". „Точное изображение событий, каковы бы они
ни были", для Ранке „высший закон" («1а5 оЪегз1е Се5еЬк).4 Показать, как
события „происходили в действительности", вот и все, что требуется
от историка. Факты сами складываются в определенные группы и ряды,
остается только уловить „музыку истории". В отказе от всяких поисков
исторической закономерности, от всяких „умствований" и „фантазий"
и в сведении задач исто«рика к простому сопоставлению и изложению
фактов, по мнению Ранке, заключается гарантия „объективности" исто¬
рика и „исторической правды". Такова внешняя казовая сторона мето¬
дологии Ранке и его школы. Оборотная сторона, однако, рисует Ранке
как идеалиста и явного реакционера. Той настоящей „музыки истории",
которая особенно явственно звучит в моменты общественных кризисов
и обострения общественных противоречий, которая звучит тем громче,
чем более вскрывается классовое строение и экономическая основа
общественной жизни, он не слышит и не хочет слышать: на это ухо он
совершенно глух. Не только экономика и классовое строение общества,
но и вся общественная жизнь вообще не существуют для Ранке. В пони¬
1	Ь. Капке. ^еН&еясЫсЫе, I, 1, Ьмрг??, 1881. Уогге^е, 55. VIII—IX.
2	Вяодкая статья к первому тому „^ЬгЪисЬег (1. с1еиЫ>еп КедеЬея", 1837.
0	№аа посЬ ги кНип зег. БатткНсЬе ^егке, Вс). 34, 5. 147.
*	СевсЫсЬ*© <1. готаоисЬеп ипс! ^гтатасЬ-еп Уб1кег 1494—1515. 5атт11|‘сЬс ^егке,
2. Аив*аЬе, Вс1. XXXIII, [^рыу, 1874, 5. VII.
453

А. Я. ТЮМЕНЕВ
мании исторического процесса (фразы об объективности и исторической
правде остаются фразами) он чистейший идеалист и даже конфессиона-
лист. В этом бесформенном, беспорядочном, хаотическом потоке фактов,
в этой, можно сказать, чехарде, в этом вечном круговороте, в котором,
благодаря игре случая, решающую роль играют то одни, то другие слу¬
чайные факты, на поверхности оказываются те или другие личности,
выдвигается та или иная отдельная сторона культуры — „духовные тенден¬
ции", как называет их Ранке, — например, литература, искусство и т. д.,
Ранке все же улавливает некий „дух* истории, переходящий от одного
народа к другому, от одного круга народов к другому (причем истори¬
ческим народам противопоставляются неисторические, очевидно лишен¬
ные этого „духа"). Вместо стыдливого психологизма позитивистов у Ранке
уже вполне откровенно выступает в качестве главной движущей силы
„историческая сила человеческого духа". Действием этого „духа" и обу¬
словливается прогресс, пробивающий себе дорогу сквозь хаотическую
массу фактов. Самый прогресс понимается Ранке как „воспитание рода
человеческого" (сНе Ыее уоп с1ег ЕгаеЬипд с1ез МепзсЬеп^езсЫесЬ^ез)
господом богом.1 В соответствии с таким представлением о прогрессе
и ведущая роль отводилась им уже не интеллигенции, не представителям
„умственного прогресса", но совсем по старинке вершителями судеб наро¬
дов признавались правители и государственные люди. Его интересует
только политическая, и притом не столько внутренняя, сколько внешне¬
политическая история, отношения между государствами. Без толкования
исторических фактов таким образом не может обойтись и сам Ранке, но
в своем толковании он возвращается далеко назад к тем методам, кото¬
рые и Барнав и сен-симонисты одинаково называли „детскими". И дей¬
ствительно нельзя иначе охарактеризовать ту картину европейского про¬
гресса, какую набрасывает Ранке в своих лекциях „Об эпохах новой исто¬
рии", читанных в 1854 г. баварскому королю Максимилиану II. Судьбы
греко-римского мира ставятся здесь в зависимость от исхода борьбы
между Цезарем и Антонием, в центре всей средневековой истории ста¬
вится борьба империи и папства; торговое возвышение Нидерландов объ¬
ясняется волею судьбы; английская революция сводится к недовольству
политикой сближения с Испанией, французская революция подготовлена
была философами-материалистами, которые „не верили в бога и ничего
не хотели более слышать о короле".2
1	ОЬег <Пе ЕросЬеп <1. пеиегеп СезсЫсМе. Елп1е1вап#; ^еНз-евсЫсЫе, I, 1. Уоггвс1в.
3	Не так реакционна по внешн ости и не так наивна, но по существу однородна и точка
зрения одного на крупнейших немецких историков нашего времени Эд. Мейера, который
также отрицает историческую закономерность и выдвигает роль случая и свободной воли>
Он всецело находится под впечатлением кумира германской буржуазии, князя Отто Бис¬
марка, и соответственно и в истории признает первенствующую роль великих людей и поли¬
тической истории, см. Е4. Меуег, 2иг ТЬеопе апс! Ме1ЬосИк 4. СеасЫсЫе, 1902. Если школа
Ранке (Трейчке, Зибель, Белов, Мейнеке) ближе к феодальным сферам, то Мейер и близкие
ему историки являются идеологами крупно-капиталистических кругов.
454

А. И. ТЮМЕНЕВ
Вся эта парэдия на историю и историческую науку конечно не заслу¬
живала бы внимания, если бы автор ее не являлся главой и родоначальни¬
ком школы, до настоящего времени пользующейся исключительным влия¬
нием в буржуазной исторической иауке Германии. Буржуазный историк
Германии был достоин своей буржуазии, буржуазия была достойна своего
историка. То архаическое представление об исключительной роли и значе¬
нии государства н политических факторов истории, та помесь буржуаз¬
ного понятия прогресса с чнсто феодально-клерикальным содержанием,
вкладываемым в это понятие, какие мы находим у Ранке, вполне соответ¬
ствовали как общему внутреннему положению Германии, так в частности
и характеру, и политической роли, и положению самой германской буржуа¬
зии. Жалкая, пресмыкающаяся, неспособная ни иа революционные дей¬
ствия, ни на революционное мышление германская буржуазия1 из страха
перед рабочим движением предпочла свержению феодализма сделку с ним.
Революция 1848 г. завершилась капитуляцией буржуазии. Феодально¬
юнкерский класс остался у власти, и в результате в Германии имел место
компромисс и приспособление феодального строя к изменившимся усло¬
виям, приспособление, совершавшееся силами и деятелями самого фео¬
дального государства. Объединение Германии, к которому прежде всего
стремилась буржуазия (далеко неполное и оставлявшее на местах всех
мелких феодальных князей), было совершено типичным юнкером Бис¬
марком, против которого буржуазные партии первоначально фрондировали
и который потом сделался героем буржуазии. Естественным результатом
такого пресмыкания германской буржуазии перед феодальным юнкер¬
ством была и ублюдочная мь’.сль германских буржуазных историков.
Для Ранке■ и«\го ближайших учеников экономика, экономическая исто¬
рия вообще не существовала. Поскольку, однако, экономической истории
совершенно обойти было невозможно, и в Германии возникла даже спе¬
циальная школа (в противовес марксизму) историков-экономистов, „ мето¬
дология “ Ранке всецело была перенесена и на эту новую науку. Видней¬
ший представитель этой школы, Густав Шмоллер, в области экономиче¬
ской истории — совершенный двойник Ранке. По своим политическим
взглядам и симпатиям Шмоллер, как и полагается настоящему теоретику
германской буржуазии, убежденный сторонник прусской монархии и бюро¬
кратии и в то же время активный противник марксизма.8 Подобно Ранке,
и он выступает против всяких обширных обобщений, называя их „игрой
ума“. Борясь против марксизма, он отбрасывает одновременно и все на¬
следие классической школы политической экономии в лице ее лучших
представителей, Смита и Рикардо. Как и Ранке, он хочет быть реалистом
и оставаться на почве реальных фактов. И он сводит исследовательскую
1	Уже Кант отмечал „вялость и трусостьл немецких бюргеров, благодаря которой они
всю жизнь остаются на положении несовершеннолетних
2	Свое отношение к прусской монархии Шмоллер выясняет в специальной статье „ 01е
Го21а1е Гга#е ип<1 с!ег ргеизаЁсЬе 51аа1“.
455

А. И. ТЮМЕНЕВ
задачу прежде всего к накоплению фактов и к частичным исследованиям
и обобщениям. Экономическая наука не вышла еще из стадии описатель¬
ной науки. Для абстрактных теорий время еще не наступило и наступит
не скоро (читай никогда, так как абстрактные теории не в интересах бур¬
жуазии). Совершенно так же, как и у Ранке, и у Шмоллера за этим
внешним объективизмом и показным намерением не отрываться от ре¬
альной фактической почвы скрывается совершенно иная оборотная сто¬
рона. Отказ от экономических теорий и от познания абстрактных зако¬
нов экономического развития прикрывает стремление протащить в область
экономической истории те же „законы человеческого духа", тот же „дух
истории “, который играет такую большую роль во всемирной истории
у Ранке. И в данном случае мнимый реализм скрывает под собою опреде¬
ленно идеалистическую тенденцию. В самих экономических фактах и явле¬
ниях историки-экономисты школы Шмоллера, следуя общей тенденции
буржуазных историков, выдвигают не столько материальную, сколько
прежде всего психологическую сторону. „Я старался, говорит он сам
(в одной из своих речей), — быть экономистом и историком. Меня всегда
занимала задача выполнить и завершить то, что Гильдебранд, Книс
и Рошер пытались сделать в Германии для экономической науки — окон¬
чательно отделить ее от догматики англо-французской утилитарной фило¬
софии и поставить на другое основание, глубже и прочнее утвержденное
в психологическом и историческом отношении**.1 Этого мало. Психоло¬
гизм понадобился Шмоллеру для того, чтобы ввести в экономическую
науку этику, чтобы перевести ее с пути, указанного классической школой,
ка путь Фомы Аквината, строя экономическую систему на системе мораль¬
ных воззрений. „Науки о государстве, о праве, о народна :т ^зяйстве,...—
говорит он — и по отделении от этики оставались как бы частью моральной
системы, будучи основаны на определенном миросозерцании“,2 А к чему
должно повести далее это введение этики в экономическую науку пока¬
зывает утверждение, что „ носителями прогресса являются творцы и усо-
вершенствователи религиозных систем, устроители более правильного
порядка жизненных отношений".8 Таким образом, „дух“ Шмоллера, как
и „ духи Ранке, приводит прямым путем в объятия церкви. Более откро¬
венный представитель историко-экономической школы Шенберг откры¬
вает и секрет такого тяготения буржуазных историков в этом направлении.
Шенберг прежде всего озабочен подъемом нравственности рабочего
класса. При этом лучшее средство для подъема он видит не в каких-либо
социальных учреждениях, но в этическом воздействии и проповеди духо¬
венства. Материальной поддержкой такого духовного воздействия должны
служить драконовские меры против союзов, выходящих из „пределов
1 Г. Шмоллер. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы. Перевод
□роф. В. Нечаева, над. Солдатенкова, М., 1902, стр. 11.
9	Там же, стр. 31.
8	Там же, стр. 23.
456

А. И. ТЮМЕНЕВ
законности", прежде всего в отношении нарушения договора рабочими и
„противозаконного прекращения работ, подвергающего опасности обще¬
ственное благо".1
Поскольку историки, отказываясь от всяких обобщений, ограничили
свою задачу исключительно фактическими исследованиями, разработку
теории, подведение теоретической базы под историческую „науку" взяли
на себя в Германии философы (Виндельбанд, Риккерт, Гротенфельд, Мелис,
Бехер). Следствием такого разделения труда между историками и фило¬
софами явилось полное подчинение истории — философии, превращение
исторической науки в служанку (апсШа) идеалистической философии,
и вместе с тем возрождение философии истории в старом метафизико¬
теологическом значении этого слова. В целях лучшего использования
истории в этом направлении она выделяется из числа других наук в ка¬
честве специально „индивидуализирующей" науки, науки о неповторяю¬
щихся фактах, науки, в которой место причинности занимают действия
по целям и телеология, науки, в отношении которой поэтому отрицается
всякая закономерность.
Исторической науке навязываются не только чуждые ей, но и глубоко
антиисторические задачи, заключающие в себе отрицание самой истории.
„ Предмет философии истории, как науки о принципах", читаем мы у Рик-
керта, „составляет идею — в кантовском смысле... Все эти эпохи должны
работать над реализацией идеи системы ценностей".2 Ценности, систему
которых должна создать философия истории, обладают „вневременной
значимостью", являются сверхисторическими даже „трансцендентными".8
Такая задача отыскания квадратуры круга, превращения истории в сверх¬
историю, временных преходящих фактов и общественных образований
во вневременные ценности разумеется не по плечу рядовым историкам.
Роль последних ограничивается „простой сводкой" материала и „отне¬
1	ЗсЬопЬег?. Напс1ЬисЬ с1. роННзсЬеп Оекопопне, и статья в т. VI Напс1ууог{:егЬисЬ
<1. 5*аа1зтззевзсЬа(1еп. Если историко-экономическая школа, отражал верноподданническое
отношение к прусской феодально-юнкерской монархии германской буржуазии, отводит
первое место даже в области экономических явлений оопу и чиновнику, то и развитие эко¬
номической науки в других странах, не заходя так далека, движется в том же обычном для
буржуазных теоретиков этико-психологическом направлении, отказываясь от принципов
классической политической экономии. Господствующим направлением к концу прошлого
столетия сделалась австрийская школа (К. Менгер, Бём-Баверк) и сходные с нею течения
в других странах (Джевонс в Англии, частью Леон Вальрас в Швейцарии). Обзор всех этих
теорий дает Блюмин в книге „Субъективная школа в политической экономии" I—II, 1931).
Теории эти, не отказываясь от построения абстрактных законов, ищут однако этих законов не
в условиях производства, но (в соответствии с положением современного капигалиста-ран-
тье, см- Бухарин, Политическая экономия рантье) в субъективно-психологическом мо¬
менте предельной полезности. Практическое значение этой теории в оправдании права на
прибыль, получаемую рантье. Характерно, что и эта теория представляет возврат назад
к идеям XVIII в., ср. Бухарин, назв. соч.., стр. 25.
9	Г. Риккерт. Философия истории. Перевод О. Гессена, II, 1908, стр. 112.
8 Там же, стр. 110, 140.
457

А. И. ТЮМЕНЕВ
сением к ценностямм, т. е. выбором из неисчерпаемого материала истории
всего» что представляет собою какую-либо культурную или этическую
ценность, высшая же оценка, равно как и разрешение общих историко-
философских проблем, есть дело философии.1 Если мы проследим рик-
кертианскую ценностную теорию в ее генезисе и развитии, мы увидим,
что она корнями своими восходит к германскому идеализму начала сто¬
летия, в дальнейшем же развитии имеет тенденцию к внесению в истори¬
ческую науку и к восстановлению чисто церковных учений о грехопадении
и искуплении рода человеческого. У Фихте-отца мы находим отношение
к исторической науке,2 сходное с риккертианской точкой зрения, у Фихте-
сына — уже почти развитое учение о ценностном значении исторических
фактов;8 с другой стороны, у ближайшего ученика Риккерта, Мелиса, фило-
софско-теологический момент является преобладающим.
И еще одна особенность, вытекающая непосредственно из идеалисти¬
ческих устремлений буржуазной, и прежде всего германской, исторической
науки, отличает эту науку. Это окончательный отрыв теории от практики.
Современные германские историки решительно порывают с практикой
жизни и, возносясь над земной юдолью, становятся на позиции „чистой
науки “ (ведь их задача состоит не в том, чтобы познать действительные
законы исторического развития и прилагать это познание на практике, —
то и другое не в интересах буржуазии). Изучение исторических фактов
объявляется самоцелью. Ранке видит в занятии исторической наукой
прежде всего „ наслаждение “ (Уег^пй^еп), получаемое при „вчуство-
вании" (М^еГйЫ) во внутреннюю духовную связь вещей.4 Так же смотрят
на историю и новейшие представители школы Ранке. Для Мейнеке
„высокой целью“ (ЬоЬе5 21е1) истории является „чистое созерцание исто¬
рических фактов “ (сИе гете АпзсЬаиип^ с!ег зезсЫсЬШсЬеп От^е), обра¬
зующее как бы „внутреннее святилище" (шпегез НеШ^пт) и „тихое
убежище" (зШ1еп Ог*), в котором душа находит освобождение от мрач¬
ных и темных сторон жизни/’ Обратной стороной такого отрыва от
жизни и от практики и превращения истории в область „чистого созер¬
цания" является крайний субъективизм. „Историки" — утверждает Рнк-
1	Г. Риккерт. Философия истории, стр. 114 след.; его же: Науки о природе и науки
о	культуре. Перевод под ред. О. Гессена, II, 1911, сгр. 129—13Э.
2	С. р1сЬ*е. Сгипскй^е с!ез ^е^еп^агЫ^п 2е|Ы1егв, 1805.
8 I. Н. РЁсЫе. Э1е 5ее1еп(ог1с1аиег ипс! сИе №е]ЫЫ1ип2 ^ея МепзсЬеп, 1867. В сущ¬
ности ценностную точку зрения, хотя и выраженную в более наивной форме, можно найти
еще у Ранке; так, он утверждает, что развитие, при котором последующие поколения
имеют преимущества перед предшествовавшими, было бы „несправедливостью со стороны
божества„Я же утверждаю — продолжает он — каждая эпоха стоит в непосредственном
отношении к богу, и ее ценность основана вовсе не на том, что из нее выйдет, а на ее су*
ществовании, на ее собсгвенном „я". „Об эпохах новой истории ", стр. 4.
*	2иг едопеп ЬеЬепэдезсЬюЫе, Ь#. V. А. Боуе, 5. 569.
5	Р. Метеске. 0»е веиЫсЬе СевсЫсМампззепвсЬаН: ип<1 с1|е шос|егпеп ВесШгЫвве в сбор*
нике его статей — „Ргеиавеп шк! Реи1зсЫапс1н, Вег И о, 1917, 55. 467, 470. Те же мотивы
458

А. К ТЮМЕНЕВ
керт (и это главный его довод в пользу индивидуализирующего характера
истории) — „ скажут об общем вместе с Гете: мы пользуемся им, но мы
не любим его, мы любим только индивидуальное".1 И действительно тот
же Мейнеке, который видел в истории „ чистое созерцание **, в полном со¬
гласии с Риккертом, ставит вопрос не о задачах и целях исторической
науки, но о том, чего „хотим** или „не хотим" мы, историки.2
Что, вопреки Риккерту и риккертианцам, этот уклон в сторону идеа¬
лизма, этот отрыв от жизни и разрыв между теорией и практикой не
является какой-либо специфической чертой исторического исследования,
но соответствует общему росту реакционных настроений и тенденций
в среде буржуазии, все решительнее порывающей со своим прогрессивным
прошлым, об этом лучше всего свидетельствует аналогичный поворот,
совершающийся и в области естественных наук, именно тот ожесточенный
поход, который начала реакционная буржуазия всех стран против основопо¬
ложника буржуазной науки Франсиса Бэкона, нападая на него прежде
всего за его материализм и за индуктивный метод и ополчаясь вместе
с этим против тех самых основных положений, которые когда-то соста¬
вляли сильную сторону буржуазной идеологии и обеспечили торжество бур¬
жуазной науки над средневековой схоластикой.8 Порывая с наукой и воз¬
вращаясь к схоластике, естественно было открещиваться и от родоначаль¬
ника научной мысли и теории и врага схоластики.
& КРИЗИС БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ И НАУКИ В ИМПЕРИАЛИСТИ¬
ЧЕСКУЮ ЭПОХУ
Порывая с прошлым и решительно отмежевываясь от него, объявляя
„предрассудками** все положительные результаты и достижения истори¬
ческой мысли революционной эпохи, переведя исследование на идеали¬
стическую (в лучшем случае, на психологическую, не идущую далее по¬
верхностного психологизма) почву, вводя в историю на место объективной
причинности и исследования исторических законов субъективные понятия
ценности и оценки, отрывая, наконец, теорию от практики, буржуазная
фигурировали и в полемике против обэб1цающе-психологического направления Лам-
прехта— см. С. Ве1о\у. 01е пеие Ыз^опэсЬе МеИкиЗе. НкзЬопзсКе 2еИвсЬгШ, В& 81 (45), 1898»
55. 244—245, 249; КасМа11. УеЪег сИе ТЬеопе с1. коПекИуиНзсЬеп СезсЫсМбаиН&взи-п?,
^ЬгЪйсЬег Ъ. Иа*. Оекопопие шх! ЗиЫзйк Вс1. 64 (1897), 5. 685. История в качестве чистой
науки, которой должны быть чужды всякие практические дели, рекомендуется н в учеб¬
никах, см., например, №. Ваиег, ЕшШЬгип? ю 4. З^исКеп 4. СезсЫсНке, ТиЫпуеп, 1921,
55. 1—2.
1	Г. Рнккерт. Науки о природе и науки о культуре, стр. 90—91; ср. Философия
истории, стр. 27—28.
2	Мешеске, ор. сН., 55. 462, 468.
3	См. Б. Быховскнй. Закон и егэ место в истории философии. Под знаменем марксизма,
№ 6, с г р. 73 след. Поход против Бэкона открывает еще Лнбкх в половине прошедшего
столетия.
459

А. и,; ТЮМЕНЕВ
наука даже и в том случае, если она не уклонялась на путь чистой и откро¬
венной схоластики и не отрицала исторической закономерности (позити-
вистическое направление), осуждала себя тем самым на полнейшее бес¬
плодие и беспомощность и на топтание на одном месте. Нагромождение
фактов, приводимых лишь во внешнюю поверхностную связь, критика
источников, часто переходящая в гиперкрнтику и затрудняющая исследо¬
вание вместо того, чтобы облегчить его, — вот и все те достижения,
какие можно поставить в актив буржуазной науке за последние сто лет.
В отношении понимания исторического процесса, т. е. собственно научного
анализа исторических фактов, мысль буржуазных историков за все это
время шла не вперед, а назад. Чем реакционнее становилась буржуазия,
чем более назад отступала буржуазная историческая наука, чем беспо¬
мощнее вместе с этим становилась теоретическая мысль буржуазии, тем
ярче и определеннее выступало значение теории Маркса как единственно
научной теории. Это должны были признать и классовые противники.
Буржуазные теоретики, пытавшиеся вначале замолчать теорию Маркса,
впоследствии вынуждены были не только все более считаться с нею, но
и учиться у нее. „Диалектика истории такова, — писал Ленин — что тео¬
ретическая победа марксизма заставляет врагов его переодеваться мар¬
ксистами V Если наиболее реакционные и твердолобые историки, открыто
вступившие на путь идеализма и схоластики, как историки школы Ранке,
продолжают третировать марксизм или враждебно выступают против него,
то ряд выдающихся историков, не утративших окончательно научное
чутье, как В. Зомбарт, М. Вебер, Е. Трёльч, пытаются освоить и ввести
в научный оборот марксизм, сделав его приемлемым для буржуазии путем
притупления революционной стороны марксистского учения и введения
в него типично-буржуазных коррективов в виде психологизма, кантовского
„критицизма" или откровенного идеализма. И если, несмотря н’а все эти
искажения, работы названных историков не представляют, как большин¬
ство других буржуазных исторических работ, простого фактического спра¬
вочника, но имеют и некоторую теоретическую ценность, этим они обя¬
заны исключительно тем положениям и тем методологическим приемам,
какие они почерпнули у Маркса,
С началом империалистической эпохи и вместе с тем с началом загни¬
вания капитализма происходят новые сдвиги в психике и идеологии бур¬
жуазии. Под влиянием обострения классовых противоречий и роста со¬
циалистических партий во всех европейских странах, и прежде всего
в Германии под впечатлением неудачи бисмарковского закона против со¬
циалистов, с одной стороны, под влиянием ряда симптомов и проявлений
загнивания капитализма (крайнее обострение всех внутренних и внешних
противоречий капиталистической системы в эпоху империализма, частые
кризисы, вздорожание жизни, все яснее выступающий паразитический ха¬
1 Ленин. Сочинения, т. XVI [Правда, 1913, № 50—14 (1) марта], стр. 332.
460

А. Я. ТЮМЕНЕВ
рактер финансового капитала, растущая зависимость технической интел¬
лигенции, полное опустошение идеологии), с другЪЙ, — вызвали рост пес¬
симистических настроений как в рядах крупной буржуазии (на которую
действовали более причины первого рода), так и в мелкой буржуазии»
Эти новые настроения находят себе выражение прежде всего в отказе
от оптимистической теории бесконечного прогресса. Популярнейший вы¬
разитель современной буржуазной идеологии, Шпенглер решительно отме¬
жевывается от этой теории. „Я не вижу никакого прогресса", говорит
он, „никакой цели, никакого пути для человечества, кроме тех, что
сидят в умах западно-европейских филистеров прогресса".1 Пессимизм
Шпенглера, приводящий его к полнейшему историческому „релятивизму"
и к установлению „понятия всемирной истории" — в виде смены отдельных
нарождающихся и умирающих культурных образований (культурных
„душ"), образно уподобляемых им волнам, то внезапно возникающим,
то вновь пропадающим на успокоившейся поверхности моря,2 этот песси¬
мизм, этот исторический релятивизм восходит еще к последнему десяти¬
летию прошедшего столетия, когда крупнейшим историком древности
Эдуардом Мейером была развита совершенно аналогичная теория циклич¬
ности истории, легшая затем в основу всего модернизирующего антич¬
ность направления.8 Чрезвычайно поучительным представляется также
пример русского историка Р. Виппера, когда-то горячего сторонника тео¬
рии прогресса, который под впечатлением растущих „тяжестей" жизни, под
впечатлением превращения капиталистического производства во „всепо¬
жирающего молоха", под впечатлением „опустошенности духовной жизни"
еще в 1913 г. приходит к отрицанию прогресса и становится глашатаем
реакции и идеализированной старины, а после мировой войны окончательно
усваивает пессимистическую теорию „круговорота истории".4 Пессимизм
и растерянность перед лицом близящейся катастрофы даже у таких людей,
как Зиммель, вызывает тягу в сторону веры и религии. „Жизнь стре¬
мится высказаться религиозно, — писал он, — не на языке с данным сло¬
варем и разработанным синтаксисом, а непосредственно. В виде мнимого
парадокса можно сказать: душа хочет сохранить свою веру, потеряв веру
во все заранее определенные религиозные нормы... Невозможность со¬
хранить долее традиционные церковные религии при существовании рели¬
гиозных инстинктов вопреки всякому „просвещению" (так как последнее
похищает у религии только ее платье, но ие ее жизнь) принадлежит
1	О. Шпенглер. Пессимизм. Пб., 1922, стр. 25.
я См., например, Шпенглер. Закат Европы, М.—П., 1923, стр, 113, где дана очень
яркая и образная картина этого набегания волн различных культур и истории в виде бес¬
плодно волнующейся поверхности.
8 Е<1. Меуег. Эхе тгисЬаОДсЬе Еп*тск1ип# 4ев А11ег1ита (1895) — К1еше ЗсЬНЙеп, I,
2. АиН.р НаНе, 1924.
4	Р. Виппер, Криаис исторической науки, Казань, 1921; Круговорот истории, Рига,
1924; Коммунизм и культура, Рига, 1925.
461

А. И. ТЮМЕИЕВ
к труднейшим проблемам современного человечества V Уже в первые
годы столетия в Германии намечается общий поворот в сторону возро¬
ждения гегелевского идеализма одновременно с оживлением интереса
к религии. „Наше поколение, — писал Виндельбаяд еще в 1910 г., — в ре¬
зультате позитивистского обеднения и материалистической пустоты начи¬
нает вновь тосковать по духовным основам жизни и искать их.*. Можно ли
удивляться, что, за неимением какой-либо новой влиятельной философйи
оно начинает хвататься за учение, крупными штрихами изображающее
универсум в виде развития духа. При этом нередко это неогегелианство
■оказывается окрашенным в религиозный цвет".2
Рост влияния идеализма и религии непосредственно связан с раз¬
витием фашизма. Господствующие в Италии волюнтаристические си¬
стемы Кроче и Джентиле, ставящие на место закономерности в при¬
роде и обществе „творческую" волю и действия, отражают волю к власти
империалистической и фашистской буржуазии.3 Волюнтаризм это — само¬
гипноз буржуазии, скрывающий ее фактическое бессилие навязать свою
волю истории.4 Когда после мировой войны установление диктатуры
пролетариата на одной шестой части мира и волна коммунистического
движения, прокатившаяся по всем европейским странам, способствовали
окончательному оформлению реакционно-пессимистических настроений
буржуазии в виде фашизма, именно идеализм выступил ближайшим союз¬
ником и вдохновителем фашизма как в Италии, так и в других странах.
Творческой воле философских систем соответствует призыв к действию
и к отказу от всякого теоретизирования со стороны активного фашизма.
Как уже сказано, идеализм выступает нога в ногу с религией; возро¬
ждение идеализма происходит одновременно с возрождением религии.
„Творческая воля" подтверждается авторитетом церкви. И пессимизм,
1	Знммель, Конфликт современной культуры. Перевод со 2 нем. над. (1921), П., 192
■стр. 36—37.
2	№. №шс1е1Ьапс1. 01е Егпеиегип^ с!ез Не^еНапгзшиз. З^гип^зЬепсМе <1. Не!с1е1Ьегуег
АкасЬпие с1. №135епзсЬаКеп, РЫ1.-Н1Я*. К].,	1910,	АЬНапсИип# 10, 5. 7.
8 „За формулами мистическими и неопределенно теологизирующимис циничной
•откровенностью пишет про Джентиле один на его последователей „эта философия вопло¬
щает в себе {непрестанный дух изменения, опьяненную волю к завоеванию, моральный
империализм, столь характерный для нашей эпохи, которая уже не соверцает вечных идей
и в которой обнаженная страсть иррациональной жизни опрокинула все другие алтарил.
4	Прекрасной иллюстрацией этой связи волюнтаризма с упадочничеством и ^упадочни¬
ческими настроениями буржуазии может служить следующая цитата из одного буржуазного
автора: „Душа Европы в течение тысячелетий не находилась в такой опасности, как теперь.
Она раздирается внутренними конфликтами, отравлена ядом собственного процесса разло¬
жения (уегзеисЫ уоп СН1еп е^епег Хегзе^гип^зргогеазе), угрожаема извне американским
механианрованием, предвиденным еще Боделером, а также н вновь вырастающими силами
Азии. Пророчат гибель Европы. Но это зависит не от мышления. Решение придет через
нашу волю посредством устройства и направления нашей жизни. Мы будем иметь судьбу,
какую изберем сами Егоз* СшЧшз. ГгапгоывсЬег Се1з11ш пеиеп Еигора, ВеИш — Ь^рг!?,
1925, 5. 306.
462

А. И. ТЮМЕНЕВ
охвативший широкие круги буржуазии и вызвавший в них тягу к мисти¬
цизму, и отрицание прогресса, приводившее непосредственно к антиисто¬
ризму, и потребность в самогипнозе, и необходимость гипнотизирования
и обмана масс — все дороги вели таким образом буржуазию в Рим и по
пути туда в Каноссу. Буржуазия, начавшая с бунта против религии
и церкви, смиренно возвращается в лоно еднноспасающей церкви. Джен¬
тиле в Италии, пришедший от либерализма к фашизму, в качестве фа¬
шистского министра народного просвещения вводит вновь преподавание
закона божия в начальных и средних школах. „Кровь — посредник между
богом и человеком", — утверждают германские фашисты, — „голос крови
хорош и нравственен. Кровь выше интеллекта. Ведомое верой оружие, но
не интеллект является решающим во всякой борьбе. Эмпирическое дей¬
ствие ценнее, чем программное. Целое продуктивнее, чем компромисс.
Меньшинство способнее большинства. Грубая тактика „в открытую" —
тактика современности* Простота — источник большей силы, чем слож¬
ность".1 В этой великолепной цитате все показательно: и отказ от интел¬
лекта, и призыв к опрощению, к воинствующей вере, наконец, к гру¬
бому насилию (к „грубой тактике в открытую"). Здесь, в этих немногих
строках вся идеология современной буржуазии, освобожденная от всяких
лицемерных фраз и прикрытий, завершение всех тех тенденций обратного
регрессивного развития, о которых говорилось выше. Здесь все точки
над I поставлены. И, что особенно характерно, это то, что весь этот
призыв к голому насилию исходит от меньшинства, как признает сам его
автор („меньшинство способнее большинства"). „Меньшинство" (т. е.
буржуазное меньшинство), та пресловутая ё1Ие, которую представители
позитивистских направлений превозносили и превозносят до сих пор как
носительницу всяческого умственного и культурного прогресса, выступает
здесь без всяких масок с открытым призывом к голому насилию во имя
простецкой веры,2 расписываясь в то же время в том, что интеллект
и теория уже не на его стороне, а на стороне его классовых врагов, на
стороне большинства. Шпенглер может служить живым примером того, как
от пессимизма буржуазия приходит к фашизму и к фашистским методам.
Начав писать свой „Закат Европы" в 1911 г. под свежим впечатлением
Агадирского инцидента, т. е. под влиянием обострения внешних противо¬
речий, Шпенглер, спустя 10 лет, уже отказывается от навязываемого ему
будто бы пессимизма. Признавая банкротство современных (буржуазных)
науки, философии, искусства, он просто-напросто заявляет, что „истори¬
ческое значение искусства и отвлеченного мышления переоцениваются",
1	Ргапке. Оег с1еи1всЬб РаасЫвшив (в сборнике „ 1п*егпа1юпа1ег ГаясЫвшиз “ под редак¬
цией Ь.авс!аиег’а. Цитировано по статье Е. Рубинштейна, „К характеристике германского
фашизма", Историк-марксист, 1932, № 1—2, стр. 87.
2	АЬвоЬк СаНуНвсЬ называет фашизм и известный немецкий социолог Михельс, высту¬
пающий в качестве апологета фашистского движения. К. М1сЬе1в. 5о21аКягаи* ип<1 Ра-
«сЫвгаоа га 1Ы1еп, МйпсЬеп, 1925, 5. 319.
463

А. И. ТЮМЕНЕВ
он решительно порывает с „плоским оптимизмом дарвинистической эпохи*
и» совершенно в духе фашизма (еще до активного выступления фашистов
или в самом его начале), призывает от слов к делу, от теоретической ра¬
боты и от теоретических умствований к непосредственным действиям (не
нуждающимся ни в каком теоретическом обосновании).1 И цели этих дей¬
ствий, к которым зовет Шпенглер, совершенно фашистские. Это прежде
всего цезаризм. „К Гете мы, немцы", патетически восклицает Шпенглер,
„больше уже не вернемся, но зато еще придем к Цезарю".2 Цезаризм
Шпенглера, однако, рядится в одежды социализма. „Перед нами стоит
задача — освободить от Маркса немецкий социализм “ и поставить на ме¬
сто марксовского социализма социализм прусский, пруссачество* „Старо¬
прусский дух и социалистическое настроение, которые в настоящий
момент ненавидят друг друга ненавистью братьев, суть одно и то же...
Мы, немцы, — социалисты, хотя бы даже это утверждение не было вы¬
сказано никем. Другие же народы не могут быть социалистами".3 Для
того, чтобы объявить социализм и прусскую полуфеодальную монархию
братьями, действительно, надо или отрешиться от всякой теории и от вся¬
кого... интеллекта, илн сознательно обманывать массы. Итак, от слов
к „делу“, от теории и науки к простецкой вере, от марксовского социа¬
лизма к пруссачеству, от Гете к цезаризму, от Дарвина к попу — вот
и вся несложная психология и идеология современной германской фа¬
шистски настроенной буржуазии. Логика классовой борьбы, обнажающая
все противоречия, сорвала все те покровы, все те красивые и лицемерные
фразы, которыми прикрывалось это убожество буржуазной мысли
и идеологии.
Если фашизм вылился в более определенные, можно сказать класси¬
ческие, формы в Италии и в Германии, странах, представляющих наиболее
слабые звенья капиталистической системы, то это, конечно, вовсе не озна¬
чает, что он представляет какое-либо специально национальное .явление
итальянское или германское, как утверждают немецкие и итальянские фа¬
шисты, каждый про свою страну. Фашизм — такая же международная идео¬
логия буржуазии, как марксизм-ленинизм международная идеология про¬
летариата. И во Франции и в Англии, где позитивистские теории влачат
еще жалкое существование, бурно зреют и растут фашистские настроения»
Б лице Мейерсона во Францию проникает гегелианство. Еще большую
популярность приобретает здесь система Бергсона, выступающего против
позитивизма с чисто идеалистическим учением о творческой эволюции
и о всемогущем „я“. При этом и во Франции, одновременно с возникно¬
вением й распространением идеалистических систем происходит возро¬
ждение неокатолицнзма и рост реакционных настроений. „Она (француз¬
1	О. Шпенглер. Пессимизм. Пер. с пред. Геыкеля, Пб., 1922.
2	Там же, стр. 32.
8 Шпенглер. Пруссачество и социализм, Пб., 1922, стр. 6.
464

А. И; ТЮМЕИЕВ
ская молодежь), — писал один наблюдатель еще о довоенном времени, —
требует твердого государственного и общественного порядка... Для нее
безразлична форма правления, монархия или республика, лишь бы чув¬
ствовалась твердая надежная рука, лишь бы повелевала ясная и твердая
воля... Образец государственного устройства эта молодежь видит в церкви,
иерархический строй которой представляется ей скалой, возвышающейся
посреди всеобщего крушения... Ученики высших школ снова начинают
посещать мессы и исповеди, часто против воли родителей и наставников".1
Оригинальное и чрезвычайно показательное для роста упадочных на?*
строений среди буржуазии соотношение психики „отцов" и „детей".
Не менее характерной чертой эволюции буржуазной идеологии во Франции
является, как и в Италии, тенденция к сращению идеализма и религии.
Рост влияния католической церкви происходит в тесной связи с бергсо-
низмом. Представители неокатолицизма, как Леруа, Люкэ, спешат исполь¬
зовать философское учение Бергсона в интересах католической церкви.
„Творческая эволюция есть гимн богу", — заявляет автор одной из таких
поповских книжек о Бергсоне (Эмиль Отт), — „ Ни один из ученых и
философов не пролагал дороги действительно существующему богу так,
как это сделал Бергсон".
Тот же процесс, хотя и с некоторым запозданием, совершается
и в Англии. Здесь более резкий перелом в настроении буржуазных кругов
наметился лишь в годы мировой войны и последовавшего за нею кризиса.
От оптимизма, отличавшего идеологию английской буржуазии еще в пред¬
военное время, теперь не осталось и следа. Типичной фигурой в этом
отношении является известный математик и философ-махист, бывший фа¬
бианец, Бертран Рэссель, который от либеральных и даже радикальных
воззрений, под впечатлением военных потрясений и послевоенного кри¬
зиса, приходит к фашистским убеждениям н пишет чисто фашистскую по
содержанию и в то же время проникнутую глубоко пессимистическим на¬
строением утопию „Научное мировоззрение" (1931). И в Англии рост
фашизма идет нога в ногу с идеалистической философией (Рэссель пришел
к фашизму от махизма). И в Англии возникает субъективная философия
ценностей и проявляется сильная тяга не только в сторону религии и ре¬
лигиозного мистицизма, но и церкви. На смену „прагматизму" и „рели¬
гиозному опыту" Джемса, учение которого, возникшее в Америке, поль¬
зовалось большою популярностью и в Англии, идет „англо-католицизм".
Эти новые реакционные сдвиги в настроениях и идеологии буржуазии
не замедлили отразиться и на исторической науке. То отступление и по¬
1	№есНа1ег. Э1е Ггапгоаеп шк! \угг, ^епа, 1915, 5. 41. О росте реакционных настроений
и влияния церкви ухе в первые десятилетия текущего столетия, сн. также: М. ЬеЫопс!. Ьа
воы&е {гавдаме с!е 1а Ьчмагёте гёриЬНфк, 1914; ВашуШе. НаяЫге сЗез (гош ?ёаёга1|оп9,
1918; Е. К. СиНзи». О^е 1ИегапвсЬеп ^е^Ьегейег с!ев пеиеп РгапкгехсЬ, 1920; его же, Ргап-
го81ясЬег СейвЕ |т пеиеп Еигора, 1921; в указанных сочинениях приводится дальнейшая
обширная литература.
30
465

А. И. ТЮМЕНЕВ
степенное сползание назад в области науки, которое продолжалось в те¬
чение всей второй половины прошедшего столетия, превращается теперь
в паническое бегство. Уже не назад к Канту или к Гегелю, а назад к воз-
рфждению схоластической науки — такова тенденция современной бур¬
жуазной „научной" мысли, в частности научно-исторической мысли. Мы
видели, что Риккерт подчинял историческую науку чисто философским
(идеалистическим) заданиям и целям. Такое превращение истории в слу¬
жанку философии представляло не более, как этап, и притом довольно
краткий, на пути к превращению ее в служанку богословия, к превра¬
щению ее в священную историю, в историю искупления и очищения
рода человеческого. Круг развития буржуазной науки таким образом
завершается. Начав с отрицания схоластики, она вновь приходит к схо¬
ластике.
Чрезвычайно симптоматичным в этом отношении представляется
возрождение философии истории в первоначальном ее значении, в значе¬
нии общей схемы универсально-исторического движения, направленного
к определенной, заранее предустановленной цели. Если такая философия
истории, представляющая специальное порождение философско-идеали¬
стической и, в конечном счете, теологической мысли, имела своих пред¬
ставителей и ранее (Ружмон, Лоран во Франции, Стеффенсон, Рохолль
в Германии,1 это была специфическая литература, рассчитанная на специ¬
фическую же и публику, так же, как, например, и специальный историче¬
ский журнал Н1з1оп&сЬез ЗаЬгЬисЬ, издаваемый с 1876 г. католическим
герресовским обществом историков. Еще в первые годы этого столетия
Эйкен в статье о философии истории жаловался, что философия истории
„принадлежит к тем философским дисциплинам, которым приходится
в тяжелой борьбе отстаивать свое право на существование".9 Б настоя¬
щее время, начиная еще с довоенных годов, картина резко переменилась.
Философско-исторические концепции и философско-историческое напра¬
вление становится господствующим в исторической науке. „Философии
истории" в Германии появляются десятками, издаются специальные учеб¬
ники по философии истории. Философия истории в качестве, так сказать,
обязательного предмета вводится в план общих вводных курсов истори¬
ческой науки.1 Философия истории вытесняет методологию истории и ста¬
1	Кои^етопЬ. Ьез с!еих скёз. РЬПояорЫе с1е 1’ЪеЫге, 1874; Р. Ьаигеп*. 1л рЫкнорЫе
6е РЫзЫге. Ыуге I: 01еи 4апз ГЫ&ймге; 1. II: Ье ргоугев скпв 1*ЫвЫге, 1876 ; 5Ы?епвоп. 2иг
РЬПояорЫе 4. СезсЫсЫе, 1894; КосЬоН. РЬНодорЫе <1. СеасЫсЬ^е, 1893 и №Ы1#еасЫсЬ1-
НсЬея Со«е5\*гегк, 1905. Такие работы, как „ СезсЫсМзрЫ1оворЫе" Лннднера (1901) и
„ Основные вопросы философии истории " Кареева (1883), касающиеся скорее методологи¬
ческих, чем универсально исторических вопросов, к этой специфической литературе от
относятся.
2	Эйкен, ст.: „Философия истории44 — в сборнике „Философия в систематической
наложении44. Перевод со 2 нем. над. 1909, стр. 261 (в оригинале стр. 247).
3	См. например, О. Вгаио. Се8сЫсЫзрЫ1оаорЫе, в СгипсЫаа с1. СеасЫсЬишааяепэсЬа?*,
Ь#. уоп А. Ме1з1ег, В<1. I, АЪ1. 6, где на полуторах страница (55. 63—65) высказывается ряд
466

А. И. ТЮМЕНЕВ
новится на ее место. И, что самое характерное, авторы распространенней-
ших учебников по методологии истории признают вту гегемонию филосо¬
фии истории и в полном согласии с Риккертом готовы ставить свою науку
в зависимость не только от этой последней, но и от религии. Так, напри¬
мер» у Бернгейма мы читаем: „ Всеохватывающее целое, с помощью кото¬
рого в области истории мы и можем только установить связь единичного,
представляет собою человечество в его общем развитии, и именно в этом
пункте граничит историческая наука с философией истории и с религией.
Та и другая учат нас, что такое всеобщее развитие существует".1 Другой
авторитетный историк Трёльч, историко-методологическое сочинение ко¬
торого задумано как введение к его собственной, оставшейся впрочем
ненаписанной, философии истории, точно так же убежден, что историки,
предоставленные самим себе, без помощи философов (разумеется, идеа-
листов-философов) и теологов не сумеют ступить ни шагу.8 Жрецы
науки в обучении у жрецов религии, — какая характерная для современ¬
ной западно-европейской науки картина. А что это не пустые слова, пока¬
зывает успех книги иезуита Федера об исторических методах, устана¬
вливавшей рядом с естественной и исторической причинностью действие
сверхъестественных божественных причин, книги, которая за три года
{1921—1924 гг.) выдержала три издания (дальнейшая судьба этого учеб¬
ника исторической „методологии" мне неизвестна). Небезызвестный про¬
тивник марксизма Пауль Барт заканчивает свою карьеру в качестве члена
полупоповского общества (с научным, правда, названием Института для
изучения социальных явлений — в Кельне), поставившего себе целью
борьбу не только против материализма, но и против безобидного пози¬
тивизма и противопоставляющего (в лице своего основателя Макса
Шелера) разуму чувство и позитивному методу метод интуиции в духе
Паскаля.3
ответственнейших положений, причем задача философии истории сводится к оценке про¬
шедшего с философской точки врения, прогресс же понимается в смысле преобразования
всех земных отношении (УегЬакшаве аа( <1ег ЕгсАе) согласно целям духа (пасЬ екп 2шескеп
с! ох Сега1ея).
1 Е. ВешКе1т. ЬеЬгЬисЬ <1ег Ыв1опвсЬеп Ме1Ъос1е, 5—6 АиЯ., Ье^ргде, 1908, 5. 14,
ср. 356 Я.
*	Е. Тго1*зсЬ. Оег Н1»1:опзтив шх! аете РгоЫете (Батп^НсЬе Шегке III), ТиЫп-
*еп, 1922, 5. 549 К.
8 Другой достойный член того же обфеетва Л. Визе (Ь. ^еве, АН^етете ЗосюЬ^е,
МипсЬеп—Ье1рг18, 1924), превращает социологию в чистую схоластику. Характерно, что
Зомбарт, опускающий в своей социальной „ Антологии" многих виднейших представителей
позитивного направления (как Дюркгейм, Грееф, де Роберти) включил в нее М. Шеллера
(в русском переводе опущен) и выражает сожаление, что, стесненный местом, не мог
привести отрывков из сочинений ближайшего соратника Шеллера, Л. Виае. Что этот
интерес Зомбарта к поповскому направлению в социологии не представляется случайным,
ио отражает известную общность настроений, показывает факт выступления самого
Зомбарта в Союзе социальной политики с осуждением классовой борьбы и с привывом
к христианской любви.
30*
467

А. И. ТЮМЕИЕВ
7. ГОСПОДСТВО СХОЛАСТИКИ В ФАШИСТСКИХ СТРАНАХ. ИСТОРИ¬
ЧЕСКАЯ НАУКА В СОВРЕМЕННОЙ ГЕРМАНИИ И ИТАЛИИ
Тенденция в сторону превращения истории в схоластическую, подчи¬
ненную интересам церкви, науку — не простое пояелание. В фашистских
странах, в Германии и Италии господство схоластического направления
представляет вполне реальный факт. В Германии схоластическая точка
зрения проводится на деле и притом не только в специальных руковод¬
ствах по философии истории; она все более воспринимается и усваи¬
вается и историками-специалистами в их исследовательских работах. Если
Риккерт только еще осторожно нащупывает почву и ведет свою философию
истории от Канта и от немецких идеалистов, то уже другой основоположник
ценностной теории Виндельбанд устанавливает непосредственную преем¬
ственность проводимой им точки зрения на историю с учением... христиан¬
ских отцов церкви. Утверждая, что исторический процесс „ имеет ценность
только если он однократен**, Виндельбанд продолжает: „Этот принцип хри¬
стианской философии еще патристика победоносно (I) защищала против эл¬
линизма. В центре ее миропонимания с самого начала стояли грехопадение
и искупление человеческого . рода, как однократные факты (I). Это было
' первым серьезным и глубоким сознанием неотчуждаемого метафизического
права истории сохранить в памяти человечества прошедшее в этой его
однократной не допускающей повторения реальности**.1 Полное развитие
и выражение эта тенденция в сторону внесения в историю церковной
ортодоксии нашла себе в объемистом (свыше 700 стр.) „Учебнике фило¬
софии истории" ученика Риккерта, Георга Мелиса. Как и церковное уче¬
ние, его система проникнута дуализмом, противопоставлением духовности
и материальности. В числе „ценностей** (религиозных, этических, эстети¬
ческих) на первом месте стоят ценности религиозные: это прежде всего
идея святости и чистоты, которая непосредственно связана с божеством,
равно как и с представлением о человеке, служащем богу и посвятившем
себя богу". С этой же идеей связаны представления о грехе и искуплении.2
Точно так же и в ряду „чистых (т. е. освобожденных от всего материаль¬
ного. А» Т.) форм универсальной истории** (религиозной, этической
и, наконец, эстетической) религиозной универсальной истории принад¬
лежит первое и исключительное место. Даже „эстетическая универсаль¬
ная история“ понимается прежде всего как „откровение божественной
красоты V „Смысл истории заключается в освобождении от оцепенения
и проклятия природы и в возвращении мира вновь к богу (Эег 5шп <1ег
СезсЫсЫе аЬег Ъез*еЬ* с!апп с!еп з!аггеп Вапп с1ег №*иг ги 1бзеп ипс!
1	Виндельбанд. Прелюдии. Речь „История и естествознание". Перевод О. Франка, II,
1904, стр. 329 (речь произнесена в 1894 г.).
8 С. МеННа. ЬеЬгЬисЬ (1. РЬПоворЫе с!ег СевсЫсЬ1е, ВеНга, 1915» 8. 44.
8 1ЫЛ, 5. 330.
468

А И. ТЮМЕНЕВ
<Ие №е1* ллг1ес1ег ги СоК гигйскгиК&геп).1 На этом пути главная роль от¬
водится „героям" двух типов — типа властителя и типа пророка (НеггзсЬег
ипс! РгорЬе*): с первым типом связаны „ синтетические “ эпохи, эпохи кон¬
солидации и утверждения строгого и прочного порядка в мире ценностей
(МП с!ег Мее с!ез НеггзсЬегз Ьап#* с!ег Сес1апке етев зуп&ейзсЬеп 2е1*а1-
*егз ипс! <1ег КопзоНсНегип? е!пег з1геп^еп ипс! {езкеп №е1*огс1пип2 гизат-
теп), со вторым типом — „аналитические" эпохи, эпохи согласования
противоречий в мире ценностей.8 О степени распространения тенденции
привнесения в историю церковно-христианского учения свидетельствует
пример такого выдающегося и серьезного, частично даже принимающего
марксизм, историка, как Трёльч (правда, он в то же время доктор теоло¬
гии), который признает исторические масштабы „делом веры" (ЗасЬе
<1ез С1аиЪепз), в самой же истории видит не что иное, как „выражение
и откровение божественной основы * (Аиз<1п1ск ипс! ООепЬагип^ с!ез
ИсЬеп ЬеЬеп#гипс1ез).8
Этими схоластическими настроениями и тенденциями все более за¬
хватывается и самая практика исторической науки и исторического ис¬
следования. Ими всецело проникаются такие крупнейшие германские
историки последнего времени, как Г. Белов и Ф. Мейнеке. Читая их,
с позволения сказать, „методологические" рассуждения, чувствуешь себя
перенесенным в эпоху составления „Писем темных людей" и в круг
вопросов, интересовавших и волновавших корреспондентов почтенней¬
шего магистра и „наивыдающегося и ученейшего мужа" Ортуина Гра¬
ция. „Методологические" взгляды Г. Белова проводятся им в специаль¬
ной брошюре об исторической периодизации.4 Здесь мы прежде всего
встречаемся с традиционным для школы Ранке отрицанием исторической
закономерности, с признанием равнозначной роли различных факторов
(между прочим отмечается даже влияние климата на настроение и при¬
надлежность к определенным партиям прусских немцев).5 Совершенно
в духе Ранке Белов не признает также никакой связи и даже никакого
параллелизма между развитием отдельных сторон общественной жизни:
в то время как одни стороны общественной жизни могут переживать
период расцвета и подъема, другие находятся в состоянии упадка. Это
утверждение специально заострено против марксистского учения о базисе
и надстройках. Между базой н надстройками не существует никакого
постоянного соотношения: то, что в настоящее время является базой,
в дальнейшем становится надстройкой и обратно. Характерны, однако,
не эти выпады против марксизма и не это представление об историче¬
11ЫсЦ 5. 332.
2	3. 565.
3	Е. Тго1исЬ. Ьйя^отгаи*..., 3. 174.
*	С. Ве1ош. ОЬег ЫзкопзсЬе РепосИшегипуеп (ЕтгеЫсНпЙ {иг РоОДк ипс! СевсЫсМе
Ь#. уоп О-г Нала Коеве1ег, Н. И), ВегНп, 1925.
6 1Ы4., 5. 16.
469

А. и; ТЮМЕНЕВ
ском развитии в виде кувыркания с ног на голову и обратно, не пред¬
ставляющие чего-либо нового. Гораздо любопытнее рассуждения Белова
о	наиболее универсальных моментах, которые вносят все же извест¬
ную систему в хаотический поток фактов и образуют как бы стержень,
скелет истории, и по которым должна строиться периодизация. Это,
конечно, не экономика (последняя совсем в счет не идет). Наиболее
„ универсальными" моментами для Белова являются, с одной стороны,
политическая, с другой, церковная история. Не ограничиваясь констати¬
рованием этих двух важнейших моментов истории, Белов задается вопро¬
сом, который из них в свою очередь более универсален. И вот тут уже
начинается... вещей обличение невидимых. Оказывается, что для „обитаю¬
щего на земле человечества" (уоп <1еп аи? <1ег Егс1е игапс!е1пс1еп Меп-
БсЬеп)1 менее универсальным моментом является церковная история,
единственно на том основании, что царство христово не от мира сего
(*геП СЬпзИ КегсЬ шсЬ* уоп сНезег №е1* 15*). Итак, мы встречаемся здесь
у Белова с совершенно необычной для современной науки, но с типич¬
ной для науки схоластической периодизацией, с делением истории на
историю земного человечества, где главную роль играет политическая
история, и на историю человечества на том свете, где, естественно,
первое место принадлежит уже не земным властям, но церкви, как пред¬
ставительнице власти царя небесного. Несмотря, однако, на такое раз¬
межевание, церкви отводится решающая роль и в земной юдоли. Так,
грань между средневековой и новой историей определяется реформой
Лютера. Это именно она, именно деятельность Лютера положила конец
всей средневековой системе: не было бы Лютера, не было бы нового вре¬
мени. И комично, что весь этот вздор в глазах его автора должен слу¬
жить к вящшему посрамлению марксизма с его учением о базисе и над¬
стройках.2
Еще обстоятельнее схоластическая точка зрения развивается Мейнеке.
Мейнеке выпустил обширную работу об идее государственного разума
в новейшей истории,8 где государство, это орудие эксплоатации, нацио¬
нальной исключительности и империалистической хватки, объявляется
вечной идеей, идеей, движущей человечество, энтелехией. В общем введе¬
нии специально разбирается „темный вопросм (с1ипк1е Рга^е) (Ср. „Письма
темных людей “), в какой мере практическая деятельность государственной
власти обусловливается утилитарными или идеальными моментами, причем
этот чисто схоластический вопрос и решается в чисто схоластической
плоскости, исходя из представления о полярности низменной природы
и вечного духа, живущего в человечестве. В том же схоластическом духе
решается и вопрос об исторической причинности: причинности подвер¬
1 С. Ве1о\*г, ор. с'Л., 5, 19, ср. „ига 1гсНвсЬеп МепвсЬеп<Зазеш ", 5. 18.
« 1Ы4., 5, 60.
я Р. Мешеске. Э1е 1<±ее <1ев 8(аа(вга13оп ш <1ег пеиегеп СевсЫсЬ*е, 2 АиН., 1925.
470

А. И. ТЮМЕНЕВ
жена лишь материальная сторона исторической действительности, ду¬
ховная же культура свободна и изъята от действия всякой причинности.
В довершение картины у Мейнеке находим и противопоставление вре¬
менного и преходящего характера земной жизни и истории вечному и вне¬
временному бытию божию. „Поток бытия*4, пишет он, „уносит с собою
все, что есть устойчивого в духе не с тем, чтобы оно сделалось игрушкой
волн (времени), но так, что через. это познается вечная и вневременная
природа божества (геШозе СоНпа1иг) во всей ее полноте и во внутренней
связи ее проявления во времени V
Наконец, у Ганса Дельбрюка, не менее известного немецкого исто¬
рика и такого же ярого противника марксизма, как и Белов, выпустив¬
шего специальную работу против материалистического понимания истории,
находим возрождение и еще одной основной идеи схоластической науки,
именно, помещение земли в центре всего мира. Правда, он еще не
решается объявить землю топографическим центром мироздания, но, во
всяком случае, земля является таким центром в качестве местопребы¬
вания человека, представляющего венец творения. В этом отношении
чрезвычайно поучительно следующее замечательное место во „ Всемирной
истории*1 Дельбрюка: „Для выявления сознания (иш ги Веигизз1зеш
га котшеп) конечный дух, причастный к бесконечному божественному
духу, нуждается в высшей степени утонченной материальной оболочке
(ешез ЬбсЬз! кипз1уо11еп Когрегз), как тело человека. Только в чело¬
веке может он притти к сознанию самого себя (хит Ве\ьгизз*зет зет-ег
зе1Ьз(), земля же является центром мира не топографически, но как
местопребывание человека. Отдаленнейшие солнца и звезды существуют
лишь для того, чтобы человек мог сказать: звездное небо надо мной
и закои во мне".2 Свое завершение это возрождение схоластики на¬
ходит в философской системе Гуссерля, выступающего против исто¬
ризма в защиту учения о „ реализме м абстрактных понятий, учения, лежав¬
шего в основе и составлявшего ядро средневековой схоластики. Гуссерль
ополчается даже против Гегеля, как мыслителя, внесшего историзм в фи¬
лософию. Если „ феноменологиян самого Гуссерля держится еще в пре¬
делах абстрактно-философских понятий и рассуждений, то его последо¬
ватели идут много далее, и, например, в обширной „Реальной онтологии"
Гертруды Конрад Марциус вполне серьезно ^трактуются вопросы о при¬
роде небесного царства в отличие от земных царств, о природе людей
и ангелов, об искуплении и т. п.3 Периодизация истории, устанавливаемая
1	Г. Мешеске. Ргеиюеа ипс) Оеи1всЫапс1, 1918, 5. 114.
я Напз Ое1Ьгиск. ^©1*#езсЫсЬ*е, I, Вег1ш, 1923, 5. 2.
8 ^аЬ^ЪисН ^иг РЬапотепоЬ^е иш! рЬапотепо1о$рясЬе РогзсЬип# Ьу. уоп Ниавег!, ВсЫ. IV-
Неокантианец Наторн завершает свой философский путь превращением и самого до¬
подлинного мистика, которого и под лупой не отличишь от^хакого-нибудь средневекового
визионера* см. ^7е11а11ег <1ез Се151ев, 1918, Ше 5ее1е с!ез Эеа&сКеп, 1918, 5ог1аЫс1еаН81пиз,
1920 и пр.
471

А. и; ТЮМЕИЕВ
Беловым, таким образом, находит уже себе применение, как видим, и в кон¬
кретных „исследованиях".
Мы видим, что борьба против марксизма и коммунизма идет рука об
руку с возрождением схоластики, что ряд противников марксизма, как
Барт, Белов, Дельбрюк, становятся под знамя всеспасающей церкви, что
в арсенале буржуазии, растерявшей весь свой научный багаж, не оста¬
лось никакого иного оружия, кроме церковной схоластики. Какие надежды
связываются буржуазными теоретиками, в частности буржуазными исто¬
риками, с этой возрожденной церковно-схоластической наукой, показы¬
вают те выводы, к которым приходит немецкий специалист по русской
истории Штелин в статье „Россия и Европа";1 именно, он утверждает здесь,
что порабощенная большевиками Россия еще скажет свое последнее слово
при посредстве возрожденной церкви. Почтенный историк, однако, несколько
ошибся временем. Его пророчество — пророчество ех еуеп1и. Та Россия,
о	которой он мечтает, уже сказала свое последнее слово. Это последнее
слово русская буржуазная наука, прежде чем умолкнуть навсегда, сказала
в лице Карсавина, Франка, Зелинского и им подобных. „ Введение в исто¬
рию" Карсавина (1920) и „Методология общественных наук" Франка
(1922) представляют настоящий поход против „методологического натура¬
лизма" и эволюционизма во имя возрождения религиозной философии
в духе августиновского государства божия и схоластического реализма.
Карсавина одинаково не удовлетворяют ни естественно-историческая при¬
чинность, ни индивидуализирующая история Риккерта. Он отказывается от
вневременных и внепространственных ценностей Риккерта во имя „все-
пространственного и всевременного единства" (стр. 10—11), единства,
впервые установленного христианской религиозно-философской мыслью
(стр. 32), постигаемого путем философско-религиозного умозрения, но
окончательно познаваемого лишь в истории (стр. 28). Подобно Карла-
вину, и Франк признает объективное существование вневременного
и внепространственного общества (Методология..., стр. 102). Он уже
вполне открыто противопоставляет „научной гегемонии естествознания" —
„средневековое мировоззрение" (его собственное выражение) и средне¬
вековое „представление о боге, как царе или монархе", сохранившее,
по его мнению, „объективное значение для современной научной мысли"
(стр. 116). Как истинный схоластик Франк настаивает на восстановлении
прав „чисто логических соображений" при разрешении основных „онтоло¬
гических" проблем. Не ограничиваясь общественными науками, он рас¬
пространяет свои „методологические" приемы и на естественные на1уки,
в области которых, совершенно в духе средневекового аристотелизма,
устанавливает действие органически-формативных сил (стр. 117). Он
усваивает и терминологию средневековых схоластиков, называя свою
*	методологию" „идеал-реализмом" (стр. 80).
1	Н)в*опвсЬе 2е№|сЬг№, В4. 132, Ней 2.
472

А. И. ТЮМЕНЕВ
В Италии, где фашизм восторжествовал еще ранее, чем в Германии,
торжество его точно так же подготовлялось и сопровождалось распро¬
странением идеалистической философии. И здесь развитие идеализма
проходило под знаком критики марксизма: и Бенедетто Кроче и Джио¬
ванни Джентиле одинаково от критики марксизма пришли к фашизму
и союзу с религией. Если здесь эта идеалистическая реакция и не при¬
нимает таких откровенно схоластических форм, как в Германии, на это
были свои местные причины: на пути безоговорочного принятия церковно¬
схоластической доктрины стоял давний антагонизм светской и духовной
•власти в Италии; в то же время волюнтаристическое направление мысли
итальянских философов, как уже отмечалось выше, отражает империали¬
стические тенденции, расцвет которых как-раз переживала послевоенная
Италия, тогда как, напротив, в Германии империалистические устремления
в результате поражения, лишившего Германию всех ее колоний, были вре¬
менно в значительной мере ослаблены и парализованы. Необходимо также
учитывать позитивистские традиции, существовавшие в Италии и почти
совершенно отсутствовавшие в Германии. Но если фашистская Италия
и не встала непосредственно на путь возрождения церковной схоластики,
все же и ее идеологическое развитие совершалось в том же направлении*
Либерал и атеист Джентиле становится теоретиком фашизма и защит¬
ником основного фашистского положения об авторитарном государстве
как воплощении нации, а в качестве министра народного просвещения
вновь вводит преподавание религии и закона божия в школах. Если Джен¬
тиле и не призывает к открытому возрождению схоластики, зато у него
мы находим оправдание инквизиции, сжегшей Бруно. Ловкие и тонкие
софизмы не могут скрыть всю пустоту и бессодержательность его идеали¬
стической философии. Авторитарное государство и всеспасающее учение
церкви, т. е. путь голого насилия и сознательного обмана масс (именно
обмана и именно сознательного под пером атеиста Джентиле), вот и
все, что может противопоставить буржуазия и обанкротившаяся бур¬
жуазная идеология и наука марксистско-ленинской теории. Идеологи¬
ческая беспринципность и пустота теоретиков фашизма одинаково как
в Германии, так и в Италии, вполне отвечает его политической бес-
п рограммности.
Именно эта идеологическая и политическая беспомощность и бессилие
буржуазии приводит ее теоретиков и в Италии (хотя и иным путем)
к такому же отрицанию истории и исторического развития, к какому
пришла и схоластизированная историческая наука в Г ермании и в России.
Поскольку историческое развитие обращается против буржуазии, и бур¬
жуазия оказывается бессильной направить его согласно своим классовым
интересам, буржуазным теоретикам и политикам остается прибегнуть
к крайней мере. Если германские мистически настроенные профессора
прячутся от истории в надзвездные миры схоластики, то более реши¬
тельные идеологи итальянского фашизма поступают еще проще. Они
473

А. И. ТЮМЕНЕВ
просто-напросто декретируют отмену истории; в буквальном смысле
декретируют» так как декрет итальянского министра народного просве¬
щения Джиованни Джентиле» одним росчерком пера превративший всех
философов в историков и обратно, если принять во внимание глубокий
антиисторизм его философской системы, близкой к солипсизму и отри¬
цающей и время и пространство,1 оказывается ничем иным, как именно
декретом, отменяющим историю. Объективной истории, объективного
процесса исторического развития не существует — одинаково утверждают
и Б. Кроче и Джентиле, несмотря на разногласия в частностях и несмотря
на то, что ученик значительно опередил учителя на пути к чисто субъек¬
тивному восприятию мира и к солипсизму. Историческое прошлое мертво,
говорит Кроче, Оно оживает лишь постольку, поскольку привлекает к себе
наше внимание и становится его объектом и лишь только на то время,
пока наше внимание сосредоточено на нем. Древние греки и римляне
мирно покоились в своих гробах, пока их вновь не вызвала к жизни эпоха
возрождения; германские варвары также были забыты и вновь воскре¬
шены лишь в эпоху романтики.2 История — статична, повторяет ту же
мысль, но более философским языком Джентиле. Исторический процесс
возможен, лишь поскольку он относится к субъекту. „Исторический процесс
нельзя представлять себе в виде пространственно временного ряда как ли¬
нию... Прогресс состоит скорее в интуиции линии: интуиции, конструирую¬
щей самую линию... Процесс относится к субъекту: ибо объект сам по
себе только статичен; и объекту процесс приписывается правильно, лишь
поскольку он действенно разрешается в жизни субъекта".3 Какие именно
факты и события извлекают из прошлого итальянские фашистские и фаши¬
ствующие историки, мы уже можем предвидеть из сказанного выше. Это,
во всяком случае, не факты экономической истории (эта последняя также
третируется большинством современных как итальянских, так и германских
историков). Экономическая история итальянского средневековья, доми¬
нировавшая и пышно расцветавшая в последнем десятилетии прошедшего
и в первом десятилетии текущего столетия (под влиянием Маркса, как
признает это и буржуазный историк),4 с торжеством идеализма если и не
прекращает вовсе существования, то отходит на задний план, занимая
и по количеству, и по качеству в ряду других исторических работ одно
из самых скромных мест.1 Наибольшее внимание фашистских историков
привлекает к себе государство и нация. Мы видели, какое исключительное
1	СепЫЬ. Теопа #епега!е с!е11о артко соте аНо риго, Вал, 1924, р. 107: „Мы не нахо¬
димся в пространстве н во времени, скорее наоборот, все, что развертывается в сосуще¬
ствовании и следует одно ад другим, есть в нас ".
2	В. Сгосе. 2иг ТЬеопе ийс! СеэсЫсЬ1е с1ег Н191опозгарЬ>е, ТйЫпдеп, 1915 (итальянский
оригинал, 1913), I, СеасЫсЬ1е ипс! СЬготк,
3	СепЫ1е. Теопа #епега!е..., р. 179.
4	Ото ЬиггаМо. МесНеуа! есопогтс Ыз1огу ш 1Ыу. ,)оигпа1 о{ есопопис апс! Ьиэшезз
Ыв*огу, 1932 (IV), № 4, р. 708, 713.
474

А. И. ТЮМЕНЕВ
место отводит Джеитиле государству, в котором видит воплощение нации.
Точно так же и согласно теории Кроче,, называемой им этико-политнче-
екой, государству приписывается такое же всеохватывающее значение:
оно обнимает собою и собственно государственные установления, и по¬
литические партии, включая партии революционные, и религиозные учре¬
ждения, и духовную жизнь, и господствующие национальные идеи.1 „Дух
этнки находит в политике (и в государстве) одновременно и объект,
и орудие своей деятельности". Государство является центром этической
активности. В государстве для Кроче и его последователей растворяется
в сущности вся общественная жизнь. Оно является в их глазах предста¬
вителем и носителем идеи единства нации. Душа итальянского народа,
ее воплощение в лице лучших представителей нации, государство, олице¬
творяющее эту душу, история возрождения и объединения Италии, в част¬
ности история савойской династии, которой приписывается исключительная
роль в деле объединения, — вот те моменты истории, которые прежде
всего интересуют современных итальянских писателей и которые они, по
рецепту Кроче, спрыскивают живой водой ♦.♦ Все остальное для иих мертво
и не существует. В этом направлении выдержаны не только исторические
работы самого Кроче „История неаполитанского королевства" и „История
Италии от 1870 до 1915 г.", но и работы почти всех современных
крупнейших итальянских историков, — Вольпе, которому принадлежит про¬
граммная работа о плане единой истории Италии (Уо1ре, Папо рег ипа
з*опа сШаНа, Во1о^па, 1925) и две специальные работы о савойской
династии, „индивидуализировавшей" и „выковывавшей" итальянскую
нацию и государство, наконец, известная работа о средневековье („Ме-
сНоеуо" Рггепге, [1928), Сольми (5о1гш, Ь’ипйа Ьпс1атепЫе с!е11а з*опа
1(аИапа, Во1о?па, 1926), Феррабнно, Джентиле (о Джордано Бруно),
Сильва (ЗПуа, П те<Шеггапе с!е1Гиш& сН Кота аИ’ишка сГНаНа, МПапо,
1927). Этим настроением проникаются частью работы историков старой
школы, как Мо1тепН (5*опа сН Уепег!а, третий том, 1929), в том же напра¬
влении перерабатываются старые работы (Ве11ош, Зе1сеп(1; ТоНаш,
Стциесеп1о).2
Антиисторизм, так пышно расцветший в последние десятилетия в Г ер-
мании и в Италии, с особой настойчивостью проявляет себя также
и в истории литературы; как в Германии и Италии, так и в соседних
с ними и находящихся под их идеологическим и научным влиянием стра¬
нах, Румынии, Швейцарии, Норвегии, это антиисторическое направление
в области литературоведения пустило глубокие корни. Представители
1	Сгосе. ЗЬопа сЫ ге^-во ей ИароН. Вап, 1925. Последние ввгляды Кроче наложены
в статье о современных тенденциях итальянской историографии в Сг№са, 1929.
2	Кроме названной в предыдущем примечании статьи Кроче, о современном состоянии
исторической науки в Италии см. также ВагЬа?а11о в |оигоа1 о{ то<1егп Ы&1огу, уо1. I
(1929), № 2 и МогапсИ. Обзор итальянской историографии в Ке?ие ЫвЪопяие, 1932, I,
рр. 159-182.
475

А. //. ТЮМЕНЕВ
этого направления в Германии (Цизарц, Вальцель), в Италии (Фаринелли,
Луиджи Руссо), в Швейцарии (Ерматиигер), Норвегии (Экхоф), Румынии
(Драгомиреску) решительно возражают против изучения литературных
произведений в какой-либо связи с историческими условиями и временем
их появления. Литературное произведение не зависит ни от времени, ни
от места его возникновения. Оно рождается в сознании автора незави¬
симо от него самого и затем, раз воплотившись, продолжает жить своею
особою жизнью в сознании других людей. Литературные произведения
должны быть изучаемы, поэтому, лишь по их внутреннему содержанию
и значению и по их отношению к другим литературным произведениям,
так же как и со стороны их стиля, но вне всякой зависимости от условий
времени и места их возникновения. На первом интернациональном кон¬
грессе историков литературы, происходившем в Будапеште 21—24 Мая
1931 г. и специально посвященном вопросам методологии, представители
антиисторического фронта выступали солидарно сплоченным фронтом.
И хотя они не составляли еще большинства, их противники под их реши¬
тельным натиском должны были занять робкую оборонительную позицию,
и все преимущества нападающей стороны были всецело за ними.
& КРИЗИС ПОЗИТИВИСТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ
Если уже в Италии реакция в области идеологии не принимала таких
откровенно-схоластических форм, как в Германии, то в странах-победи-
тельницах — Франции, Англии, Америке, рост реакционных и клери¬
кальных настроений в среде буржуазии собственно на исторической науке
отразился еще относительно мало. Буржуазия этих стран, и в особенности
Франции, занявшей место гегемона в Европе, естественно, имела менее
оснований для пессимизма, чем буржуазия побежденной Германии. Помимо
того, и внутренние условия были здесь совершенно иные. Буржуазия
прошла здесь хорошую школу классовой борьбы. Она совершила анти¬
феодальную революцию, и ей не раз приходилось выдерживать натиск
рабочего класса, не обращаясь для этого за помощью к феодально-юнкер-
ской реакции. Располагая в лице социалистических партий верными лакеями
и более законопослушным, чем в Германии, где коммунистическое дви¬
жение развито значительно сильнее, пролетариатом, она может управлять
ещё при помощи старых парламентарных и „демократических" форм
и парламентской чехарды, не прибегая к непосредственной фашистской
диктатуре. Здесь поэтому не было почвы для прямых паникерских на¬
строений. И в то же время существовали, как мы уже знаем, более прочные
научные традиции по сравнению с Германией. Позитивизм оставался здесь
господствующим направлением в области исторической науки. И на первый
взгляд последняя сохраняла характер внешней научности. В частности
циклическая теория и модернизация античности, отвечавшая пессимисти¬
ческим настроениям германской буржуазии, не встретила сочувствия и не
476

А. И. ТЮМЕНЕВ
нашла себе применения в среде француаских историков, писавших об
античности (Франкотт, Гиро, Глоц, Тутен и др., ср. также работы итальян*
бкого историка ЗаМоН и английского — Циммерна). Француаских исто¬
риков не удовлетворяют упрощенные исторические приемы школы Ранке.
Они претендуют на большее, на выявление исторической закономерности
и на объяснение исторического процесса.
„Знать, чтобы предвидеть" (зауохг роиг рг6уо1г), когда-то гордо за¬
являл родоначальник позитивизма, „Знание само по себе ничто. Надо
понимать “ (&ауо1г п’ез( пеп, Н (аи1 сотргепс!ге), вторит ему в своем „ Вве¬
дении в историческую науку" Ланглуа. Но мы видели уже, что именно
позитивизм, подменяющий исследование реальных исторических и обще*
ственных фактов психологизмом и сводящий историческую причинность
к психической мотивации исторических фактов, менее всего в состоянии
что-либо понять или объяснить в ходе исторического развития и не менее
беспомощен в этом отношении, чем школа Ранке в Германии. И ,ни-
когда, кажется, беспомощность и бесплодность позитивистского метода
не выступала так явно и открыто, как именно в настоящее время после
почти столетнего существования позитивизма. Беспомощность эта во много
раз усиливается пресловутой „свободой исследования", в защиту ко¬
торой во время международного исторического конгресса в Осло так
яро ополчился Ростовцев и которая по существу сводится к полному
отсутствию какой-либо дисциплинированности научной мысли. Бесчислен¬
ные общие схемы и частные теории и теорийки, противоречащие одна
другой и подрывающие одна другую, возникают и рассыпаются как кар¬
точные домики для того, чтобы уступить место новым схемам и теориям.
Одновременно с безграничным ростом материала растет и бессилие бур¬
жуазных историков справиться с этой лавиной фактов. И это бессилие
справиться с фактическим материалом приводит в отчаяние самих бур¬
жуазных историков, а „свобода исследованияи начинает тяготить их
самих. „ В этом зале ", говорил один из участников происходившей в конце
1928 г. в Цюрихе дискуссии о судьбах капитализма (Шульце-Геверниц),
„представлено, примерно, столько же мнений о перспективах будущего,
сколько здесь собралось ученых V Не менее ярко то же впечатление вы¬
разил и другой участник дискуссии (проф. Салин). „Сегодня утром, по
дороге сюда", сказал он, „я знал, что следует понимать под капитализмом,
но после того, как я прослушал речи всех выступавших здесь ораторов,
я сильно сомневаюсь в том, знаю ли я еще это".2 Эта растерянность
и сознание собственной беспомощности не представляет собою какого-
либо явления, специально характеризующего буржуазную историческую
мысль последних лет. Оно восходит еще к довоенному времени. „В 1913 г.
на апрельском всемирном конгрессе историков в Лондоне", пишет один
1	Буржуазные ученые о закате капитализма, М.—Л., 1929, стр. 53.
я Там же, стр. 80.
477

А. И. ТЮМЕНЕВ
из участников конгресса,1 „сильно сказывалась и на рефератах, и во время
прений, и во время непринужденных частных бесед эта черта: растерян¬
ность пред лавиной нового материала, сознание, что многие удобные,
имевшие часто большое методологическое, служебное значение схемы
и теории разбиты этою лавиною в куски и унесены прочь и, главное»
недоверие к попыткам новых конструкций. А одновременно наблюдалось
полное понимание, что без конструкций нет науки, а есть лишь складочное
место материалов ".
Еще в 1900 г., за тринадцать лет до Лондонского конгресса, в Париже
был основан специальный Центр исторического синтеза, в который вошли
представители исторической науки различных стран. Своею главною
целью Центр ставил объединение работы историков и внесение в нее
хоть какого-нибудь единства. И вот именно судьба этого Центра, создан¬
ного специально для внесения методологического единства в дело исто¬
рического исследования, чрезвычайно показательна и поучительна; именно
на ней особенно легко можно проследить всю беспомощность буржуазной
науки и невозможность на избранном ею пути найти какой-нибудь выход
из создавшегося тупика. В 1930 г. исполнилось тридцать лет существо¬
вания Центра. Срок немалый; каковы же были результаты? По случаю
исполнившегося тридцатилетия, в органе Центра—Кеуие <1е 8уп(Ьёзе Ызк)-
т^ие — помещена была редакционная статья основателя и главного руково¬
дителя всей ассоциации Анри Берра,2 и именно из этой статьи можно
лучше всего видеть, что результаты тридцатилетней деятельности Центра
равны нулю. Берр начинает с указания на отсталость исторической науки
по сравнению с естественными науками. В истории не существовало ни
единства методов, ни единства цели. Право, мораль, религия, литература,
искусство стояли совершенно особо и не входили в область общей
истории. Эрудиция и бесплодное стремление знать все детали (ипе з1ёп1е
аайз^асйоп с!е заусмг 1е (ШаП) сделались самоцелью. Целью, какую по¬
ставил себе при своем основании Центр исторического синтеза, и было
именно охватить всю человеческую историю единым синтезом, „заменить
философию истории чем-то, что было было бы вполне научным “ (раг
^ие1цие сЬозе дш {и* р1ешетеп( заепИПф») (?!). Берр приводит громкую
фразу Ланглуа: знать — ничто, надо понимать. Но каковы пути и методы,
ведущие к пониманию исторических фактов, что такое представляет собою
это таинственное „нечто насквозь научное", мы так и не узнаем ни из
статьи Берра, ни из других статей журнала* „Нечто научное" так и
остается таинственным „нечто". Центр, правда, охватывает значительное
1	Е. Тарле. Очередная задача. Анналы» 1, Пбп 1922, стр. 12. Характерно, что сам Тарле
л свой статье выражает то ве настроение, признавая полную беспомощность исторической
науки перед наплывом фактов. Для него, как для типичного представителя буржуазной
науки, марксизм уже в то время был совершенно чуждым.
2	Н. Вегг. Аи Ъои* с!е *геп*е апв. Кеуие с!е вуп1Ьёве Ыв1опяие, *. Ь (1930), Г)есетЪге,
рр. 5-27.
478

А. И; ТЮМЕНЕВ
число членов, имеет своих представителей в лице выдающихся историков
в различных странах. И что же? Все они согласны в том, что истори¬
ческая наука должна охватывать все стороны человеческой жизни, что
„ ничто человеческое не должно быть чуждо истории но не далее,
так как в остальном попрежнему наблюдается полное разногласие. Берр
вынужден констатировать, что итальянские историки идут иным путем,
чем историки Франции, что в Соединенных Штатах в среде историков,
примыкающих к Центру, существует даже целых три направления. А если
учесть то обстоятельство, что все эти различные направления попреж¬
нему строятся на психологизме с тенденцией в сторону идеалистического
понимания истории, то итоги тридцатилетнего существования Центра
нельзя не признать самыми плачевными. Мало признать необходимость
исследования исторического процесса в его целом; надо еще иметь опре¬
деленные общие установки и общие методы исследования. Но ни того, ни
другого у буржуазных историков нет и быть не может. Для этого они
должны были бы вновь вернуться к историко-материалистической точке
зрения и к теории классовой борьбы, что для них, как для буржуазных
историков, представляется совершенно невозможным.
В буржуазной исторической науке, особенно в последнее время, как
известно, широко распространено обыкновение выпускать коллективные
издания по всемирной истории (Альфен и Саньяк, Глоц, Кавеньяк, Кем¬
бриджские „ Истории “ и др.). Главная забота издателей сводится при этом
к тому, чтобы поручить отдельные части этих коллективных изданий
крупным специалистам в соответствующих областях. Об единообразной
редакции, об единстве общих установок, о согласовании и о равномер¬
ности отдельных частей при этом менее всего думают. В этом отношении
сотрудникам предоставляется полнейшая „ свобода исследования Пред¬
принял такое коллективное издание и Центр исторического синтеза под
громким и многообещающим заглавием „Эволюция человечества" под
редакцией самого руководителя Центра Анри Берра. Казалось бы именно
в этом издании, выпускаемом Центром исторического синтеза при
единстве редакции можно было бы ожидать единства методов и общей
связующей работы отдельных авторов в единое целое теоретической,
устанавливающей определенную историческую закономерность, основы.
И что же мы видим? Воздерживаясь от приведения собственного мнения
относительно этого труда, я могу ограничиться ссылкой на отзыв амери¬
канского буржуазного же историка, Морроу Флинга, отзыва, помещенного
на страницах журнала Центра.1 „Мне кажется", пишет Флинг, „что теория
г. Берра—философа находится в поразительном противоречии с прево¬
сходной практикой г. Берра — историка. Каковы же те законы, которые
устанавливаются в изумительной „Истории эволюции человечества**?
1	Ргес1. Моггоуу РНпу. Ьа 1<н е! ГЫзЫге. Кеуие с!е вуп^Ьёзе Ыа^опцие, 1929, ,]шп,
рр. 5—11.
479

А. И. ТЮМЕНЕВ
Я хорошо знаю эти превосходные темы, но я ни в какой мере не на»
хожу там ни законов, ни даже попытки их установить. Я нахожу здесь,
действительно, исторический синтез, исторический обвор прошлого чело*
веческого общества, превосходный, величественно развертывающийся
синтез, охватывающий все прошлые цивилизации, который уже с начала
находился в уме г. Берра (?). Но какое отношение имеет эта величествен¬
ная картина человечества к историческим законам? Никакого". Если
оставить в стороне высокий стиль и комплименты, не всегда удобопере-
водимые на русский явык, что же остается? Остается именно та самая
„историзирующая история", борьба против которой и составляет, по словам
того же Берра, главную цель Центра* Берр отвечает Флингу.1 Но что же
может он ответить по существу? Только то, что... действительность едина
и что нельзя рассекать ее на факты исторические и социологические, как
это делает Флинт. Берр и теперь, тридцать лет спустя после основания
Центра, вынужден ограничиваться той же общей и тощей фразой, с кото¬
рой Центр начал свою, как видимо, отнюдь не плодотворную деятель¬
ность.
О результатах деятельности Центра и о направлении, в котором эта
деятельность развивалась, можно судить по следующим двум при*
мерам.
В том же органе центра в 1926 г* была помещена небольшая статья
Леви Брюля:2 „Что такое исторический факт"? В этой небольшой статье,,
всего на 6 страницах, автор умудрился выявить всю сокровенную сущность
современного позитивизма и показать, что позитивизм, хотя внешне
и чуждающийся всякой метафизики, поскольку он сводится к чистому
психологизму, умеет не хуже немецкой идеалистической философии ста»
вить действительные отношения на голову. Леви Брюль самым серьезным
образом доказывает здесь, что „историческими фактами" должно призна¬
вать не самые факты или исторические личности, но те представления
хотя бы и ложные, какие складываются о них у современников. „Если
эти представления и обманчивы с психологической точки зрения, то исто¬
рически только они и верны (31 сеНе аррагепсе ез! тепзоп^ёге аи рот!
с!е уие рзусЬо1о&^ае, Ыз*ол’яиетеп* е11е зеа1е ез! уга1е). Можно даже итти
далее и утверждать, что собственно объект истории составляют не столько
факты сами по себе, сколько те коллективные мнения, которые вокруг
них образуются. Всякий раз, когда имеется налицо расхождение и несо¬
гласованность между реальным фактом и представлением о нем, исто¬
рия должна основываться на этом последнем".3 Не бытие таким обра¬
зом определяет сознание, а сознание имеет примат по сравнению
1 Кеуие <1е вуп1Ьёве ЫвЬпцие, 1929» }шп, рр. 13—16.
а Ои’еа* се цие 1е Ыакопцие. Кечио <1с вупкНёзе Ызксн^ие, I. ХЫ1 (ооиу. вёпе, 1. I)»
1926» рр. 53-59.
8 1Ы<±, р, 55.
480

А. и; ТЮМЕНЕВ
с бытием; мало того, бытие может быть совершенно снято со счета.
С помощью подобной „ методологии “, разумеется, никакой науки построить
нельзя.
Иллюстрацией того, к каким выводам приводит подобная „методо¬
логия может служить редакционная статья Варнотта о социологии, поме¬
щенная в „Кеуие «1е зуп*Ьёзе Ыз*опцие“ не далее, как в прошедшем году.1
В этой статье дословно следующим образом характеризуется возникно¬
вение законов, регулирующих общественную жизнь, т. е., другими словами,
вместе с этим и самое развитие общественной жизни. „Обычаи и обще¬
ственные институты — чисто психологической природы (зоп( <1е па(иге
ригетеп* р8усЬо1од1цие)“. Все строится прежде всего на „феноменах
внимания“ (с1ез рЬёпотёпез сРаКепИоп). „Индивиды, наблюдая общность
известных актов, пожелали и требовали их фиксации. Отсюда — обычай,
который, в результате такого же отношения к нему и под влиянием раз¬
мышления (например, когда обычай признается хорошим), становится пра¬
вилом и установлением. Это размышление есть дело меньшинства. Необ¬
ходимо, чтобы социальные императивы переходили от фазы к фазе, чтобы
меньшинство, задержало свое внимание на одной из этих фаз и чтобы
после размышления оно объявило свои мнения во вне. Нужно еще, чтобы
это объявление (нового закона) подтверждено было силою принуждения,
исходящего из престижа, из устрашения или иным путем... Мыслящее
меньшинство, это — лучшие люди... Мыслящее меньшинство вырабатывает
систему социальных императивов. Эта выработка происходит, все расши¬
ряясь. За периодом первоначального развертывания (ёсЬ&юп) следует
период кипучей деятельности, после которого наступает чрезмерное
накопление (епсотЬгетеп*). Появляются различные расхождения в интер¬
претации, причем они становятся настолько значительными, что утрачи¬
вается логика. Тогда начинается работа по сокращению. Знание, дей¬
ствительно, представляет нагромождение, в котором логика не находит
цели.- Является необходимость произвести синтез. Отсюда лихорадка
документации, системы библиографии, справочные бюро. Мы сокращаем
и приводим в порядок, и наши преемники продолжают делать то же.
После достаточного сокращения можно снова вырабатывать и расши¬
рять".'2 Итак, „ мыслящее меньшинство “ выдумывает законы и организует
общественную жизнь, немыслящие же массы эти законы послушно прини¬
мают и выполняют. Никаких общественных переворотов и перестроек.
Все дело сводится к тому, что, когда продукция „мыслящего меньшинства“
становится слишком обширной и запутывается в противоречиях, является
необходимость в согласовании противоречивых мнений и в сокращении.
Это приводит к эпохам не переворотов, но кодификаций. Вот и все.
И этот наивный детски беспомощный вздор выдается органом авторитет¬
1	Кеуие с!е зуп1Ьёве Ыа1опяие, I. Ы1 (1932), рр. 131—144.
2	1Ь]<1Т рр. 140—141.
31
481

А. И. ТЮМЕНЕВ
нейшего научного учреждения буржуазных стран за последнее слово науки,
подытоживающее тридцатилетнюю деятельность Центра.1
Значение и роль Центра исторического синтеза не ограничивается,
впрочем, внешним объединением историков различных взглядов и напра¬
влений. Он пытается вести и известную систематическую работу, помещая
на страницах „Ревю" периодические бюллетени о своей деятельности.
О характере деятельности Центра можно судить по тому, что во главу
угла он кладет не столько вопросы теории, сколько в первую голову
вопросы терминологии. Центром задумано издание словаря исторических
терминов, причем каждое слово поручается отдельному сотруднику и затем
обсуждается на общем собрании, при участии лучших сил Центра. Как
происходит эта работа, можно видеть из следующего примера. Не так
давно, в 1930 г. в Центре обсуждалось, по докладу Тутена, слово —
„амфиктиония ".2 Самый доклад не представляет интереса, но обсуждение
его, выявившее полную методологическую беспомощность и чисто фор¬
мальный, совершенно неисторический подход к вопросам методологии,
является чрезвычайно показательным и симптоматичным. Амфиктиониями,
как известно, назывались союзы греческих городов и племен для охраны
общих национальных святилищ. Во время прений в Центре, однако, была
сделана попытка расширить значение этого термина, распространив его
и на современные международные учреждения. При этом совершенно
серьезно обсуждался вопрос об отнесении под этот термин наряду с древне¬
греческими амфиктиониями и современной Лиги наций, причем один из
участников прений, Толедано, указал, что большинство работ, посвящен¬
ных этой последней, упоминает о греческих амфиктиониях, как о предках
и предшественницах Лиги наций. И докладчик, известный историк антич¬
ности, в частности античной экономики, не счел возможным отверг¬
нуть такое нелепое сопоставление безграмотных наемных писак, не счел
нужным указать, что нельзя сопоставлять и подводить под одно понятие
учреждения, отделенные одно от другого тремя тысячелетиями и относя¬
щиеся одно к рабовладельческому, частью даже к родоплеменному, быту,
другое к современной империалистической эпохе. Он, правда, высказался
против такого сопоставления, но по чисто формальным соображениям,
именно потому, что древние амфиктионии были не собранием представи¬
телей различных наций, но попыткой группировки греческих государств
на религиозной почве (1ез атрЬусйошез п’ёЫеп* раз ипе аззетЫёе с1е <1ё1ё-
#иёз с1е паНоп, та13 ипе *епиЫуе роиг сгёег ип {ггоиретеп* с^3
дгесциез а Базе гёН^еиье). Но когда другой оппонент (Е!з1ег) заметил, что
в таком случае амфиктионии могли бы быть сопоставлены с Священным
1	Карлейлевская точка ярения, как уже указывалось, получает все более широкое
распространение среда буржуазных историков. Ср. например, о роли ё1Ие: Наоаег. Ьа шоёег-
ш1е аи XVI $1ёс1е, Рапа, 1930- „Ь'езргИ сГипе ёрояие се п’ея* раз се1ш с1ез тазвез там Ыеп
се1ш с)е цие^иеа ё(гез <ГёН1е".
8 Кеуие с1е вуп&ёае Ыв1опяие, Ь (1930), Ви11е1ш с!е Сеп(ге, № 10, рр. 24—28.
482

А. И. ТЮМЕИЕВ
союзом, который был образован с реакционными целями европейскими
государями по низложении Наполеона I и душой которого был Меттер¬
них, тут уже Тутен не нашел, что возразить. В самом деле, и древне¬
греческие амфиктионии, и Меттерниховский союз одинаково являются
„священными ".
Подводя итоги, мы можем констатировать, что, если историческая
наука во Франции, Англии, Америке не вступила еще на путь открытого
идеализма и поповства, если, в противоположность откровенному субъекти¬
визму итальянской и германской „ науки", она и сохраняет видимость
объективной науки и объективных научных приемов, то по существу она
является такой же псевдонаукой* беспомощной выявить основные законо¬
мерности процесса исторического развития, она столь же антидемокра¬
тична и идеалистична (представление о правящей элите и о „мыслящем
меньшинстве"), наконец, так же антиисторична и схоластична (сосредо¬
точение внимания на исторической терминологии и чисто формальный
подход к вопросам терминологии), как и историческая „наука" Германии
и Италии. Если она и не встала еще на путь открытого союза с церковью,
то на сотрудничество с церковной католической наукой она уже выражает
полную готовность. В феврале 1932 г. в Париже собралась интернацио¬
нальная конференция по преподаванию истории (СопГёгепсе ш(егпа1юпа1е
роиг Гепзе^петеп* <1е ГЫзймге). Конференция, разумеется, строилась
на началах равенства и свободы (с!апз ип езрп* сГё^аМё е( с!е НЬег±е).
На этой конференции Центр исторического синтеза был представлен рядом
не только с другими научными учреждениями, но и с такими обществами,
как Всеобщий союз интернационального содружества при посредстве
церквей (АШапсе ишуегзеНе роиг ГатШё ш1ета(юпа1е раг 1ез Е^Нзек).
Католический союз интернациональных исследований (11топ са*Ьо^ие
<Гё1ис1ев ш1егпа1юпа1ез), Интернациональный женский совет (СопзеН ш(ег-
паНопа1 с1ез ^етгпез) и т. п.1 И орган Центра не только не смущен подоб¬
ным сотрудничеством, напротив, он горячо его приветствует. Все идет
на пользу, ни одно усилие не должно пропадать, всякий труд должен быть
использован.2 Такое сопричисление представителей католической церков¬
ной науки к избранной элите и к „ мыслящему меньшинству “ получает тем
более пикантное значение, что в данном случае речь идет о конференции
по преподаванию истории, т. е. по обработке мозгов немыслящей части
человечества. Достаточно сопоставить этот факт с теми отношениями,
какие существовали между буржуазной и церковной наукой два-три века
назад для того, чтобы видеть, насколько крутой поворот сделали даже
наименее отсталые и менее ушедшие назад отряды буржуазной истори¬
ческой науки и как близко подошли они к непосредственному союзу
•с церковью.
1	Ви11е1ш <1и СопнЫ т*егпа*юпа1 с1ев ваепсев ЫвЪопсщев, уо1. IV, № 14, р. 166 вшу.
2	Кеуие с!е вупЬЬёае Ызгопцие, I. Ы1 (1932), 2, р. 162.
31*
483

А. И. ТЮМЕНЕВ
И еще одна черта сближает позитивистскую науку Франции и Англии
с фашистской наукой Италии и Германия, именно ее антиисторизм, сти¬
рание границ между историческими эпохами, неумение или нежелание вы¬
явить специфику различных исторических эпох, пример чего мы видели
в прениях по поводу термина „амфиктионии". Именно этот антиисторизм,
наряду с идеалистическими и клерикальными тенденциями, составляет
характернейшую черту современной 'буржуазной „исторической" науки.
Если и не путем голого и прямого отрицания факта исторического раз¬
вития и перенесения целей и интересов исторической науки в мир транс¬
цендентного Я, трансцендентных ценностей и чистой схоластики, то иными,
по внешности более научными, путями буржуазные историки самых раз¬
личных направлений приходят к тем же результатам. Даже историки, не
только не отвращающие своего внимания от бренного мира, но занимаю¬
щиеся вопросами экономической истории, пишут свои „исторические**
исследования со специальной целью показать, что никакой истории, ника¬
кого исторического развития в сущности не существует. Поскольку
настоящее и будущее не сулит ничего хорошего капиталистической
системе, буржуазные теоретики пытаются показать извечность и непре-
ходимость капитализма, находя для этого доказательства не в будущих
прогнозах, но в прошлом. Эта задача и выпадает, естественно, прежде
всего на долю буржуазных историков. Все усилия их направлены на то,
чтобы стереть грани между историческими эпохами и превратить исто¬
рическое развитие в волнообразное движение, варьирующее и повто¬
ряющее одни и те же общественно-хозяйственные, именно капиталисти¬
ческие, формы.
Буржуазные историки находят господство капитала и капитализм по¬
всюду и во все времена: и на древнем Востоке (Э. Мейер, Брэстед, Виппер,
Луйо Брентано)1 и в античности (Э. Мейер, Белох, Пельман, Ростовцев,
„марксист" Чиккотти),8 и на пороге средневековой истории — у древних
1	Е<1 Меуег. СезсЫеЫе <1. АИегЬшш, I, 1—2; Брэетед, История Египта. Перевод Ви¬
кентьева, М., 1915; его же статья об Египте в СатЬпс^е атмеп! Ыв^огу; Виппер, Древний
Восток и эгейская культура, М., 1913 н П., 1923; 1~ Вгеп1апо, Эая ^гЬсЬа^ЫеЬеп <1. апйкеп
^е1*, >па, 1929.
2	Ес1. Меуег. К1егае ЗсЬпЙеп, I (2. АиП.), НаНе, 1924 (№1г*5сЬа&ИсЬе ЕпиисЫип?
с!. АНегкитз и др. статьи); СевсЫсЫе с!еа А1ЫЧтпз, II—V; Ве1осЬ, СпесЫвсЬе СевсЫсМе, 1 и
2	нэд.; Э1е Сгоэдп^ивЫе 1ш А1(ег*ит, 2е1(8сЬгК1 Зое. №135., 1899,1; 01е НапсЫвЬе\лг«#ип$г
хт А. в ^ЬгЪисЬ I. МаЬ. Оекоп. и. ЗШйвйк, 1899; К. РоМгаагт. СевсМсЫе <1. апНкеп Котти-
шатиз и. ЗоиаИвтив, 1893—1901 (2 и 3 над. 1912 и 1923) с измен, заглавием — СезсЫсЫе
с1. вог1а1еп Рга^е и. ЗоыаНвтов ш с], апйкеп	Айв Акегкит и. Сеуео\уаг1,1895 и 1911;
СлссоШ. II 1гатеп1о сЫ1а зсЫауЦй, 1897, Соа(гоп*1 э*опсЫ, 1924; Ростовцев, Капитализм
н народное хозяйство в др. мире, Русск. Мысль, 1909, 3; последние работы по экономи¬
ческой истории эллинистического Египта и Рижской империи. Даже 21шшегп, занимающий
очень осторожную позицию в оценке хозяйства греческого полиса (ТНе Сгеек Соттоо-
УкгеаНЬ, 1911, 4 изд. 1924), в то же время находит возможным сопоставить эллинистическое
хозяйство с новым временем. „Зокш апс! Сгоезиз*, 1928. В самое недавнее время Шван
в специальной статье (в КЬе101всЬеа Миаеит, 1913), пытался самым серьезным образом
484

А. И. ТЮМЕИЕВ
германцев, и в монархии Карла Великого.1 Французский историк Наи&ег
точно так же находит развитой капитализм уже в XVI—XVII вв., сближая
эпоху зарождения капитализма с современностью и стремясь покавать,
что современные проблемы уходят своими корнями в давно прошедшие
времена.9 В свою очередь в сборнике статей, посвященных XVI в.,8 он
отмечает черты сходства, сближающие XVI в., с одной стороны, с пред¬
шествовавшей ему средневековой эпохой, с другой стороны, с современ¬
ностью. И в отношении прогноза будущего буржуазные теоретики стре¬
мятся, естественно, прежде всего представить будущую хозяйственную
систему как продолжение современного капиталистического строя, хотя
и видоизмененного, в виде ли феодального (О. Шпанн) или организован¬
ного капитализма (В. Зомбарт и др.). Словом, народы сменили народы,
лицо изменилось земли, а капитализм был, есть и будет' существовать
вечно. Наряду с исследованиями и работами более специального харак¬
тера, доказывавшими существование капитализма в отдельные историче¬
ские эпохи и периоды, делались попытки также проследить судьбы „капи¬
тализма" на протяжении всей истории человечества. Так, еще в 1913 г.
вышла книга Герлиха „История и теория капитализма“,4 автор которой,
исходя из определения капитализма, как „стремления к наживе и обога¬
щению", стремился доказать тождественность проявлений капитализма
во все времена и у всех народов. Еще более настойчивые попытки
в том же направлении были сделаны Допшем. Он посвятил этому вопросу
несколько статей в сборнике о государственном и хозяйственном строе
средневековья,5 доклад на Международном конгрессе историков в Осло
в 1928 г., наконец, специальную книгу „Натуральное и денежное хозяй¬
ство в истории",6 где доказывает извечное сосуществование нату¬
рального и денежного (синонимичного в его глазах капиталистическому)
хозяйства.
Уже из последних двух примеров можно видеть, к каким приемам при¬
бегают буржуазные историки, чтобы доказать существование капитализма
показать тождественность рабских мастерских отца Демосфена с современным капитали¬
стическим предприятием.
1	Помимо более известных работ Допша, „ МНвеЬаШгсЬе и. вохЫе Сптс11а#еп (1. еиго-
р&всЬеп Кпкигеп1\у]ек1сш2", 1918—1920, 2 изд. 1923 и „Эге №]г1зсЬаКвепЬу1ск1ипд <3. Каго1го-
#егте11м, I—И, 1912—1913, см. также сборник его статей мУеНаззапд^- ип<1 ^НвсЬаЛзяе-
зсЫсЫе с!ея М№е1&иегв", где ряд статей посвящен тому же вопросу. Петрушевскнй. Очерки
из экономической истории средневековой Европы, 1928.
*	См. его книгу „Ьез с!еЬи1з с}и сар^аНвте", 1930.
8 Ьа тос1егш*ё аи XVI мёс1е, 1930.
*	ОегНсЬ. СезсЫсЬ(е тк! ТЬеопе с1еа Кар1ЫНзшиз, 1913. Любопытную параллель (точнее
антитезу) этим стремлениям показать извечность капитализма представляет попытка Вип¬
пера, выступающего с мелкобуржуазной реакционно-утопической точкой зрения и против
коммунизма, и против капитализма, показать извечность коммунизма как источника и корня
всякого общественного зла, см. его „Коммунизм и культура", Рига, 1925.
5	Уег^азаивдв- ип<1 ^гквсЬаЙвяеасЫсЫе с!ез МкЫакегз,	1928.
0	Ыа*игаЫг1ясНа{Ь шк! Се1сЫг1всЬа{к 10 с!ег СеасЫсЫе, ^ХЧеп, 1930.
485

А. И. ТЮМЕНЕВ
во все времена и у всех народов. Это прежде всего расширенное, наме¬
ренно неопределенное и избегающее точных и отчетливых формулировок
понимание самого термина—капитализм. Проявления капитализма видят
во всяком стремлении к обогащению, в развитии денежного хозяйства,
в наличии крупных состояний, независимо от способа их образования
и употребления, в размере отдельных хозяйств, независимо от характера
и организации труда внутри этих хозяйств или предприятий. При таком
намеренном избегании отчетливых формулировок терминов — капитал
и капитализм, естественно, не только не проводится никакого различия
между докапиталистическими формами капитала и капиталом промышлен¬
ным, но самое доказательство извечности капитализма производится
путем простого внешнего присоединения к понятию и термину „капитализм"
определений й эпитетов, решительно с ним несоединимых и его исклю¬
чающих, как, например, вотчинный капитализм, городской капитализм,
феодальный капитализм. Допш говорит даже о существовании в элли¬
нистическую эпоху капиталистической организации натурального хо¬
зяйства.
Стремясь доказать извечность капитализма, отыскивая капитализм
везде и во все эпохи, не останавливаясь для этого перед прямой фаль¬
сификацией терминологии, изображая таким образом весь исторический
процесс в виде волнообразного движения постоянно в одних и тех же
неизменных формах, буржуазные историки приходят вместе с этим к отри¬
цанию каких-либо резких граней между различными общественными фор¬
мациями и историческими эпохами, к отрицанию необходимости и неизбеж¬
ности революционных переворотов и общественных кризисов на грани
исторических эпох. Именно такое отрицание различий между историческими
эпохами и стирание граней между ними и составляет, можно утверждать,
главную цель современной буржуазной исторической науки. Допш как
в своих больших работах, так и в специальных статьях и вслед за ним
Пиренн1 и Петрушевский всеми силами стремятся стереть грань между
концом античности и началом средневековой эпохи. Наизег, как мы видели,
трудится в том же направлении над устранением различия между средне¬
вековьем и новым временем, с одной стороны, между новым временем
и новейшей, собственно капиталистической и империалистической эпохой,
с другой, доказывая, что все проблемы, волнующие современность,
стояли уже перед человечеством еще в XVI и XVII вв. В частности, он не
видит различия между протекционизмом современной империалистиче¬
ской эпохи и меркантилизмом XVII в., считая их тождественными и поро¬
жденными сходными условиями явлениями»2 И в своих стараниях стереть
грань между средневековьем и современностью Наизег также не одинок»
1	Ркеппе. МаЬоте* е1 СНаг1ега&#пе (Кеуие Ье1;е Йе рЫЫодо е1 с1е ГЫвЫге, 1. I, 1922).
1Лп соп(гш1е ёсопопияие. МёгоуЬдопд е1 СагоНодеп» 1. II, 1923), Ьев уШев с!и юоусп
а#е, ВгихеНеа, 1926.
2	Кеуие Ыа1опяие, 1930, б, рр. 363—364.
486

А. К ТЮМЕИЕВ
Сайу,1 возражая Зомбарту, утверждает, что земельная собственность
не являлась уже базой экономического режима в Генуе, и, выдавая
примитивные отношения комменды за подлинные институты с капитали¬
стическим характером, приходит к выводу, что „капитализм, действи¬
тельно, существовал уже в то время, по крайней мере, в своей фи¬
нансовой форме (1е сарИаЬ’зше ех1з(е гёеНетеп! с!и тошз зоиз за (огте
Йпапс1ёге). Известный специалист по экономический истории Англии
Липсон, многим обязанный Марксу, в специальной статье9 ополчается
против Энгельса с доказательством, что уже домашняя промышленность
представляла собою проявление капитализма (таш'{ез(а1юп о( сар^аНзт)
и на этом основании стремится принизить значение промышленной ре¬
волюции в Англии, которая имела своим последствием не капитализм
(последний вечен), но машинизм и концентрацию производства. Не менее
известный французский исторнк-экономист Анри Сэ, выступивший также,
как мы видели, и в роли критика марксизма, идет еще далее и в неболь¬
шой статье, на десятке страниц разгонистой печати3 „доказывает", что
не индустриальный, а именно финансовый капитал образует кровь, пи¬
тающую (1е запд* поипс1ег) всю капиталистическую систему. Особенно
победоносно звучит замечание этого лакея финансового капитала, что
если в половине прошедшего столетия „какой-нибудь Маркс(ип Магх)
мог недооценивать значение финансового капитала, то теперь картина
современной экономики учит нас „лучше понимать преобладающую роль
феномена обращения" (а пиеих сотргепс!ге 1е го!е ргё<1отшап1 с1ез рЬёпо-
тёпез с!е с1гси1а(юп). И это нарочитое подчеркивание роли финансового
капитала понадобилось Сэ прежде всего для того, чтобы связать совре¬
менный капитализм с „капитализмом" предшествовавшей эпохи, когда
промышленного капитала еще не существовало или он находился в за¬
родышевом состоянии. Задавшись этою целью, он не видит и не хочет
видеть, что господство финансового капитала является типичным не для
капитализма вообще, но для определенной стадии в развитии капитализма,
что оно означает не жизненность и не живительную и питающую кровь
капиталистической системы, а, напротив, анемичность и симптом нача¬
вшегося загнивания и разложения этой системы, что было показано Лени¬
ным еще задолго до проделанного Сэ открытия Америки. С сочинением
Ленина об империализме Сэ, конечно, незнаком. Какое может быть дело
ученому мужу до „какого-нибудь" Ленина. Для иллюстрации того,
насколько широко распространена в буржуазной исторической науке эта
1	Апбгёе Зауоиз. Оег тонете Карг1аИвтив <1е V. ЗотЬаг* ей Сёоез аа XII ей XIII 81ес1б8.
Кеуие сГЬяЫге ёсопогтчие, 1930, № 4.
2	ирвоп. ТЬе рег&рес1|уе о(	сар^Кэт	в	сборнике,	посвященном	С.	Рга*о,
рр. 91—101.
8	Н, 5ёе. Кета^иея виг 1е гб1е <1и еарНаНзте Япапыег а Гёроф1е с!и „ НосЬкарйлНвтив И
в №е1Ь*чг1асЬаШ1сЬея АгсЫу (К1е1), 1931, перепечатано в Кеуие сГЫвЫге ёсопопицие е! ао-
сЫе (Рапя), 1932, 1, рр. 96-108.
487

А. К ТЮМЕНЕВ
тенденция находить явления, характеризующие последнюю стадию раз¬
вития капитализма, в предшествовавшие столетия, можно привести еще
небольшую статейку в одном провинциальном французском журнале, в ко¬
торой из факта соглашения, заключенного в Клермоне в 1769 г. двумя
торговцами о скупке в целях спекуляции местной продукции бутылок,
соглашения, к тому же быстро прекращенного, по жалобе местного
населения, вмешательством генерального прокурора парижского парла¬
мента, делается вывод о существовании во Франции в половине XVIII в.
„настоящего треста" (с’ёЫ( ип уёгИаЫе *гиз* *еп<1ап* а 1а Ьаиззе <1ез
рпх).1
Доказывая извечность существования капитализма, стирая грани между
различными историческими эпохами и сводя таким образом э'волюцию
общественных форм на нет, буржуазные теоретики и историки достигают
и еще одной цели: они приходят таким образом к отрицанию необходи¬
мости общественных кризисов и революционных переворотов и потрясе¬
ний, Так, верный последователь Допша, вполне серьезно полагающий, что
работы последнего раз навсегда покончили со всякими социально-эконо¬
мическими схемами в области истории, Петрушевский настаивает на полном
изъятии из обращения „категории натурального хозяйства": эта категория
предполагает последующую эволюцию с возможными „радикальными
ломками",2 обстоятельство, в свою очередь достаточное, чтобы утвер¬
ждать, что „интерес научного разумения (?) требует ее полного устра¬
нения из научного оборота".8 Мы видели уже, что из страха перед рабочей
революцией еще буржуазные историки времени реставрации, Гизо и
Тьерри, открещивались от прошлого самой буржуазии и готовы были
видеть во французской революции ошибку и гибельный шаг. В настоя¬
щее время отрицание значения французской революции сделалось
общим местом буржуазных исторических работ. Сэ утверждает, что фран¬
цузская революция не образует никакой резкой грани: если смотреть
на историю Франции до и после революции, то Франция первой половины
прошедшего столетия ближе к „старому режиму", чем к современному
„так наз. капиталистическому" обществу.4 Характерно, что ту же позицию
занимает и исследователь гораздо более крупного масштаба, и притом
исследователь — прежде всего экономист, именно Зомбарт, утверждающий,
что французская революция не имела прогрессивного значения и не
ускорила, а, напротив, на много лет задержала экономическое развитие
1	Раи1 Воо-сЫз. 11п 1гия* соттегсЫ аи XVIII В1ёс1е в „ МоиуеНе Кеуие с!е СЬатр&дое е*
<1е Впем, 1931. Примеров подобных соглашений в целях повышения цен можно немало найти
и в древности (скупка урожая оливок Фалесом, спекуляции ва хлебных ценах в Афинах,
в Александрии при Клеомене и пр.)
9	Петрушевский. Очерки иа экономической истории средневековой Европы, стр. 66.
8 Там же, стр. 78,
*	Н. 5ёе. Ьа сНу1вюп с1е ГЫзЫге еп р^пойев. Кеуие с!е вуп^Ьёве Ыв1опчие, I. ХЫ1
(1926), Р. 65.
488

А. и,; ТЮМЕНЕВ
Франции.1 Не менее симптоматично также и то обстоятельство, что
в среде буржуазных историков французской революции все время происхо¬
дит равнение направо и наблюдается общая тенденция в сторону сближе¬
ния историков либерального и даже радикального направления (как Матьез)
с откровенными реакционерами. На аналогичной позиции в отношении
политической истории Европы в XIX в. стоит и Сеньобос, который нор¬
мальным путем развития считает исключительно путь эволюционный,
причем оказывается, однако, что таким „ нормальным ** путем в XIX сто¬
летии из европейских стран шли только Англия, Швейцария и Норвегия.
Но даже и в отношении названных стран Сеньобос неправ. И эти страны
вовсе не составляли какого-либо оазиса посреди революционных бурь
остальной Европы: Англия уже пережила свою буржуазную революцию,
а в XIX в. чартизм, история же маленькой Швейцарии до самого конца XVIII
столетия точно так же была наполнена революционными переворотами.8
9. КРИЗИС ИСТОРИКО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ
Все попытки показать извечность капитализма как попытки доказать
недоказуемое, как попытки с негодными средствами, не только заранее
осуждены на неудачу, но они сопровождаются и не могут не сопрово¬
ждаться крайним снижением общего научного уровня и научной ценности
буржуазных исторических работ. Все рассуждения, выводы, „ доказатель¬
ствая буржуазных историков, касающиеся капитализма, не имеют никакой
цены и не заслуживают опровержения просто потому, что они основаны
или на прямых подтасовках и передержках (иначе не назовешь введение
понятий вроде „ натурального капитализма н или „вотчинного капитализма"),
или на исключительном невежестве их авторов в самых простых н основ¬
ных вопросах экономики. И в данном случае можно сослаться на отзыв
буржуазного же экономиста, в чрезвычайно резкой форме обличаю¬
щего это полнейшее экономическое невежество историков, берущихся
толковать о капитализме. „Историю возникновения современного капи¬
тализма читаем мы у Зомбарта в предисловии ко второму изда¬
нию „Современного капитализма", „может написать только экономист
с хорошей теоретической подготовкой, знающий также и хозяйственную
1	Оег тонете КарИаНвтив, 2. АиН., II, 5. 13—14. После двух названных авторов
не стоит останавливаться на ряде других мелких статей и работ, проводящих те же взгляды
на а качение и последствия французской революции.
2	Для характеристики взглядов Сеньобоса на революцию показателен его исключи¬
тельный по своей наивности обзор политической эволюции Франции в XIX в. (Полити¬
ческая история соврем. Европы, 3-е русск. изд., СПб., 1903, стр. 140 сл.). Веселые минуты мо¬
жет доставить также чтение рассуждений о тактике революционных партий (там же,
т. И, стр. 615 сл.), где переход от заговорщической тактики начала столетия к марксизму,
„принявшему за правило избегать всяких восстаний" (?!) объясняется „улучшенным
вооружением, которым располагали правительства".
489

А. И. ТЮМЕНЕВ
жизнь современности. Конечно, такую подготовку может иметь и про*
фессиональный историк. Но, к сожалению, в кругах историков, осо¬
бенно более старых историков, такая подготовка еще не считается
обязательной. Иначе был бы невозможен тот, например, факт, что такой
известный исторический исследователь, как Анри Пиренн, прочел своим
коллегам, собравшимся со всего земного шара (на Лондонском конгрессе
историков 1913 г.), доклад о фазах развития капитализма, свидетельство¬
вавший о прямо-таки поразительной неосведомленности автора. Вся на¬
пряженная мыслительная работа последних десятилетий прошла мимо этого
ученого совершенно незамеченной, и к проблемам, мучающим нас в те¬
чение целого поколения, он отнесся с невинностью ребенка. Такой тип
историков хозяйства должен совершенно сойти со сцены, ибо в против¬
ном случае мы не тронемся дальше V Не менее сурово обрушивается
Зомбарт и против соратника Пиренна и виднейшего представителя и за¬
щитника идеи вечности капиталистической системы, Допша. „Прямо-таки
фантастично в применении к эпохе Каролингов говорить о капитализме,
если вообще придавать этому слову какой-нибудь смысл", замечает он
в начале второго тома „Современного капитализма".
Но если Зомбарт и говорит здесь тоном превосходства о других
буржуазных историках, это обстоятельство еще никоим образом не может
служить основанием для того, чтобы видеть в нем самом представителя
какого-либо оригинального подлинно научного течения в буржуазной
науке. Все преимущества, которые позволяют Зомбарту говорить таким
тоном превосходства о других буржуазных историках, сводятся к заим¬
ствованным у Маркса основным экономическим понятиям и категориям,
которые даже и в том искалеченном виде, какой они получили у самого
Зомбарта, ставят его неизмеримо выше других буржуазных теоретиков
и тем более совершенно невежественных в экономических вопросах
буржуазных историков. „Всем, что есть хорошего в моей работе, я обязан
духу Маркса", утверждает сам Зомбарт. Он, однако, не всегда так
скромен. Он не только воспринимает Маркса, он вносит в систему Маркса
существеннейшие коррективы, по существу как-раз и уничтожающие
„дух" Маркса. Он претендует на то, чтобы его эклектическое сооружение
заняло место основных работ Маркса» Словом, он преодолевает Маркса,
старается сделать его учение приемлемым для буржуазии, следуя в этом
отношении другим буржуазным теоретикам, за полным бесплодием
буржуазной науки вынужденным обкрадывать Маркса. Для нас, однако,
интересны не эти смешные претензии Зомбарта. Для нас прежде всего
представляет интерес то направление, в котором он „развивает" и пе¬
рерабатывает систему Маркса. И вот, присматриваясь к эволюции взгля¬
дов Зомбарта, мы видим, что и он эволюционировал в том же самом
1	Современный капитализм, перевод С. Вольского, т. I, полутом I, М.—Л*, 1931,
стр. 9—10.
490

А. И. ТЮМЕНЕВ
направлении, как и остальные буржуазные историки и теоретики. И по
времени поворот в настроениях Зомбарта совпадает с общим сдвигом
в буржуазной идеологии с конца прошлого и с начала настоящего сто¬
летня. Легальный марксист, заслуживший за свою статью по поводу
третьего тома „ Капитала “ Маркса1 одобрение Энгельса,2 в начале девя¬
ностых годов,3 Зомбарт уже в первом издании „Современного капи¬
тализма ** (1902) уклоняется в сторону кантиантства. А, следуя этим путем
и он, подобно другим буржуазным теоретикам и историкам, приходит
к схоластике, и в своих классификациях форм хозяйственной жизни,
к которым (тоже характерный признак) питает исключительную склон¬
ность, исходит не из реальных фактов и не из исторически сложившихся
форм хозяйственной жизни, но из „мыслимых возможностей„Теоре¬
тически существует столько же хозяйственных систем, сколько мыслимых
возможностей устройства хозяйственной жизни... Я даю обзор всех
мыслимых возможностей устройства хозяйства и надеюсь, что эта таблица
замыкает круг этих возможностей . . . Исторически существовавшие виды
хозяйства представляются соединением отдельных возможных видов
устройства, отмеченных в нашей таблице. Но и хозяйственные устройства
будущего, поскольку они приблизительно соответствуют мечтам социали¬
стов, коммунистов или анархистов, не имеют других возможностей осуще¬
ствления, чем те, которые с внутренней необходимостью получаются от
применения определенных основоположений, содержащихся в таблице.
Здесь действует закономерность, присущая всем духовным отношениям “.4
Итак, общественные закономерности подменяются мыслимыми возможно¬
стями и закономерностями духовных отношений. В историческом развитии
устанавливается примет мысли: типы исторических обществ представляют
собою лишь отражение мыслимых типов обществ. Это ли не чистейшая
схоластика? Схоластика эта, как и в других буржуазных писаниях, есте¬
ственно, заострена прежде всего против устанавливаемой Марксом исто¬
рической необходимости крушения капитализма и непосредственно связана
с отказом от последовательной материалистической точки зрения. Вводя
понятие „капиталистического духа" в свою систему, Зомбарт настойчиво
и последовательно проводит дуалистическую точку зрения. В качестве
определяющих экономическую систему моментов Зомбарт устанавливает,
1) дух (хозяйственное воззрение), 2) формы (регулирование я организация),
3) технические приемы,5 причем „дух" не случайно занимает первое место.
1	Вгаипя АгсЫу Гиг в<ша1е Сеаеггд-еЬщде, VII, (1894), Не1( 4.
2	В дополнении к третьему тому „Капитала"; Ег. Еоуе1з 1еДОе АгЬе»*. N©116 2ей., Вс1. X,
XIV, 1, 1895, 5.9.
8 Еще в статье, написанной по поводу смерти Энгельса, Зомбарт оставался относи¬
тельно близким марксизму.
*	0)*е ОгсКшп# с1еа МгЕзсЬаГЫеЬепз (ЕпсусЬрасПе <1ег КесЬи- ш»с! ЗЕааитввеявсЬаК.,
Вег11п, 1925), вит. по русскому ияданию „ Строй хозяйственной жизни ", М., 1926, стр. 52*
5	Там же, стр. 60.
491

А. И. ТЮМЕИЕВ
Именно „духу", „капиталистическому духу" как в первом и втором
изданиях „Современного капитализма", так и в других сочинениях
Зомбарта отводится исключительная роль в развитии капиталистической
системы. „Капитализм вырос из глубины европейской души! Тот же
самый дух, который породил новые государства и новую религию, новую
науку и новую технику, создал и новую хозяйственную жизнь". В этом
„ духе " совершенно растворяются все отрицательные стороны возникнове¬
ния капитализма. Пионеры капитализма изображаются как „отдельные
сильные люди", которых их дух „отъединяет от массы уживчивых, любя¬
щих покой сотоварищей", как люди с фаустовской душой и пр.1 И Зомбарт
настаивает на том, что именно капиталистический дух породил капитализм,
а не обратно. Он отрицает факт рождения капиталистического духа из
капитализма. „Многие люди", читаем мы в монографии, специально по¬
священной проблеме происхождения и развития капиталистического
духа, — „ . . . считают само собою разумеющимся, что капиталистический
дух создается самим капитализмом, так как они в самом этом духе не
думают видеть ничего субстанционального, а только функцию хозяйствен¬
ной организации. Против этого воззрения я бы возразил, что оно при¬
нимает, как „само-собою разумеющееся", как „данное", то, что им,
несомненно, совсем не является, что оно провозглашает догму там, где
дело идет о приведении доказательств".2 Дуалистичность концепции
Зомбарта приводит его к телеологическому взгляду на историческое раз¬
витие и даже к чистому идеализму. „Писать историю", — говорит он,—
„значит показывать, какими путями народный дух приближается к своей
цели, что благоприятствует и что мешает его стремлениям. Другими сло¬
вами, это значит показать, в каком объеме и с г^мощью каких средств
осуществляется идея, свойственная народу или группе народов“,3’ Идя
этим путем, Зомбарт приходит к отрицанию закономерности экономиче¬
ского развития, хотя и признает „ некоторую психологическую закономер¬
ность",4 и даже к риккертианскому противопоставлению наук естествен¬
ных и социальных.5 Он категорически возражает против изображения
процесса возникновения и развития капитализма как „растительного
процесса". Обще Зомбарту с другими буржуазными историками и социо¬
логами и представление о немногих избранниках и о высших классах,
1 Современный капитализм, т. I» полутом 1, стр. 325.
8 Буржуа. М., 1924, стр. 149.
3	Современный капитализм, т. I, полутом 1, стр. 326.
4	Строй хозяйственной жизни, стр. 78: „Мы должны остерегаться построения с по¬
мощью хозяйственной систематики чего-нибудь вроде закономерного развития хозяйствен¬
ной жнани ... В противоположность этому можно установить нзвестиую правильность
в последовательности хозяйственных систем, обусловленную некоторой психологической
закономерностью, поскольку данная хозяйственная система имеет тенденцию как бы вы¬
делить ив себя следующую".
6	Каг! Магх цо(1 сИе ®ог1а1е >У199епзсЬаК. АгсЫу (. ЗШаМзвепзсЬаК ипс! ЗогЁа!-
роНИк, XXVI (1908).
492

А. И; ТЮМЕНЕВ
движущих историческое развитие вперед.1 Такими избранными натурами
в его глазах были, как мы видели, первые представители капитали¬
стического духа. Но этого мало. Такими же избранниками в дальней¬
шем изображается весь класс капиталистов как руководителей произ¬
водства. „Строение капиталистического хозяйства — аристократично...
Большая часть распорядительной власти принадлежит немногим хозяй¬
ствующим субъектам . . . Исторической причиной аристократического
расслоения в капиталистическом хозяйстве является обоснованная лич¬
ными и материальными обстоятельствами способность немногих и тем
же обоснованная неспособность многих руководить процессом произ¬
водства, который, в силу предъявляемых им технических и организацион¬
ных требований, исключает деятельность средне одаренных и средне
имущих посредственностей в качестве хозяйствующих субъектов (как это
возможно в ремесле)".2
Если Зомбарту и не удается сколько-нибудь последовательно про¬
водить свою теорию „психогенезиса“ капитализма, если его „капитали¬
стический дух", гордо реющий там, где дело ограничивается отвлеченно¬
теоретическими рассуждениями, обычно быстро испаряется при соприкос¬
новении с реальными фактами экономической действительности, это
обстоятельство только лишний раз свидетельствует о полной бессодержа¬
тельности и бесплодности всяких психологических теорий. В этом бес¬
силии своей теории капиталистического духа в сущности расписался и сам
Зомбарт, когда в заключительном слове по докладу о судьбах капитализма
(на общем собрании Союза социальной политики в 1928 г.) заявил:
„Я безоговорочно признаю, что рассуждения о хозяйственном сознании,
о субъективном духе представляют наиболее слабый пункт моего изложе¬
ния, и не могли быть иными по той простой причине, что здесь нет возмож¬
ности привести какие-либо эмпирические доказательства. Поскольку было
возможно привести объективные симптомы, я старался это сделать, но, по¬
вторяю, безоговорочно признаю, что по этому вопросу можно придержи¬
ваться самых различных мнений14.3
Это признанное самим автором бессилие теории капиталистического
духа является лучшим доказательством того, что все, что есть ценного
в работах Зомбарта, все это от Маркса и что, напротив, все исходящее от
него самого — коррективы и отступления в сторону психологизма и идеа¬
лизма—не только бесполезно, но и представляет антинаучный балласт, самым
пагубным образом отражающийся на общих результатах исследования.
Зомбарт не только искажает и извращает ту картину капитализма и его
развития, какую он заимствовал у Маркса, но и в своих взглядах на до¬
капиталистические эпохи в сущности не так уж даЛек от третируемых им
1	„Вождями являются немногие. Огромная масса идет лишь на поводу44, Соврем, капи¬
тализм, т. III, полутом 1 (русск. изд.), стр. 10.
-	Строй хозяйственной жизни, стр. 74—75.
3	Буржуазные ученые о эакате капитализма, стр. 89—90.
493

А. И. ТЮМЕНЕВ
историков, как это можно думать на основании его сурового отзыва об
этих последних. Так, подобно модернизаторам, он не проводит никакого
принципиального различия между формациями, допуская экономические
отношения, соответствующие эпохе раннего капитализма, у азиатских
и античных народов и строя свои обобщения на односторонних и поверх¬
ностных сближениях. Об этом свидетельствует, например, следующее
характерное рассуждение, нимало не возвышающееся над общим уровнем
модернизирующих работ других буржуазных историков: „Хозяйственная
культура Европы (к концу XVII в. А. Т.) достигла того момента, до кото¬
рого дошли, но которого никогда не переступали все культурные народы.
В Китае или в Индии, в Египте или в Вавилоне, в Греции или Риме —
повсюду мы находим в конце-концов то же положение, в каком находилась
хозяйственная жизнь раннекапиталистической эпохи. И там, и здесь имели
место и широкая эксплоатации чужих народов, и связанный с нею обшир¬
ный торговый оборот, заметно выступающая кредитная и цветущая финан¬
совая система и вместе с этим в известной мере и зародыши органически
сложившейся крупной промышленности".1 В то же время в своих общих
представлениях о характере хозяйственной эволюции Зомбарт почти все¬
цело солидаризируется с Допшем. Если Допш решительно выступает про¬
тив основного положения марксизма о развитии в результате вытеснения
одних хозяйственных форм другими и настаивает на „сосуществовании"
различных социально-экономических систем,2 то и Зомбарт точно так же
представляет себе хозяйственную эволюцию в виде постепенного наслое¬
ния и мирного присоединения новых форм и способов производства к уже
существующим формам, благодаря чему „хозяйственная жизнь становится
все богаче".3 Ничем, наконец, не отличаются от модернизаторской теории
цикличности или от типичного допшианства рассуждения Зомбарта о бу¬
дущем капиталистической системы, изображающие это будущее в виде
постепенного регресса при сохранении'* капитализма и отрицающие всякую
резкую Грань, которая отделяла бы настоящее от будущего.4
Характеристику теоретической эволюции Зомбарта мы можем заклю¬
чить его собственными словами, высказанными им в одной из ранних его
работ: „В наш век преклонения перед фактами и беспредельного эклек¬
тизма в области экономических и социальных наук марксизм служит нам
также мощным предостерегающим и ориентирующим маяком. В той мере,
в какой путь исследователя удален от марксизма, возрастает несистема-
тичность, эклектизм".5 Трудно определеннее подчеркнуть все бесплодие
1	Пег тос1егпе КарИаНвтц*, 2 АиН., II, 55. 1154—1155.
2	А. ИорясК. 2иг Ме1Ьос1о1о?1е с1. ^{Чг&сЬаКвяебсЫсМе, в сб. его статей „Ует^ав&ипд-а- иш!
^ЫвсНаЙвуевсЬгсЫе <1ев МгНеЫгеге".
3	Современный капитализм, т. III, полутом 2, стр. 509. Строй хозяйственной жизни,
стр. 79—80.
4	Современный капитализм, т. III, 2, гл. 30 н доклад о судьбах капитализма.
й Фридрих Энгельс. П., 1918, стр. 29.
494

А. К ТЮМЕИЕВ
и беспомощность буржуазной науки. 6 этих словах авторитетнейшего
буржуазного исторнка-экономиста содержится не только прогноз его соб¬
ственной будущей эволюции, но и приговор всей буржуазной науке.
Только марксизм, только идеология передового революционного класса
подлинно научна. Беспочвенность же и антинаучность собственных теоре¬
тических и методологических измышлений Зомбарта, так же как и прочих
его буржуазных коллег, обусловливается тем, что они подсказываются не
научными интересами, но прежде всего их классовой психикой и растущей
реакционностью настроений. При всем признании научных заслуг и зна¬
чения Маркса, Зомбарт, подобно другим буржуазным теоретикам, самым
враждебным образом относится к революционному содержанию и сущности
учения Маркса, к марксизму как революционной идеологии пролетариата.
Мало того, Зомбарт все время эволюционирует вправо. За теоретической
его эволюцией скрывается эволюция его общественных взглядов, в конце-
концов и являющаяся действительной причиной первой. Из легального
марксиста, сочувственно относящегося к рабочему (конечно, нереволю¬
ционному) движению и признающего даже классовую борьбу (но без
диктатуры пролетариата), Зомбарт становится бардом „капиталистического
духа“, но, не останавливаясь на этом, приходит к признанию значения
прусской военщины, чиновничества, монархии в качестве „факторов, наи¬
более благоприятствовавших росту промышленности в Германии V к при¬
знанию „оживляющего воздействия“ католической религии на капитали¬
стический дух и вместе с тем на развитие капитализма.2 В брошюре
„Война и капитализмн 1913 г. подчеркивается влияние войны на развитие
капитализма и вместе с этим отмечается односторонность марксистского
метода.8 В 1923 г. в „Обществе социальной политики" он выступает с до¬
кладом, посвященным опровержению классовой борьбы.4 С особенным
ожесточением ополчается Зомбарт против признания необходимости и не¬
избежности революции. Выше уже приводилось его мнение об отрица¬
тельном значении французской революции. В 1924 г. он печатает специаль¬
ную статью, посвященную вопросу о революции 5 и специально направлен¬
ную против „революционной легенды" Маркса. Давая здесь обширную
классификацию (по чисто формальным признакам) различных типов рево¬
люции, он приходит к выводу, что все революции случайны и бессмы¬
сленны. В частности же, именно буржуазные, обе английские и, в особен¬
ности, французская революции были сами по себе бесцельны и не сыграли
никакой роли в развитии капитализма. Статья эта послужила прелюдией
к злобному пасквилю против марксизма, выпущенному Зомбартом
1	Народное хозяйство Германии в XIX в. М., 1924, стр. 260.
8 Буржуа, стр. 189 след.
8 Кле# ип(1 КарйаНатив, 1913.
*	Ыёе с1ев Юаазепкатр^ее. 5сЬто11егз ^ЬгЬисЬ СевейдееЬип?, Уетакип# ипс!
УоНсвингСвсЬаК, 1924.
6	О^е Рог теп вев деууа11яатеп В021а1еп Катр(ев. Ко1пег Мегке^аЬгНеНе, 1924, Н. 1—2.
495

А. И. ТЮМЕНЕВ
в следующем (1925) году под названием „Пролетарский социализмко¬
торый уже вплотную приблизил его к фашизму- Здесь в Зомбарте уже
без всякого прикрытия выступает перепуганный буржуа. Он вздыхает
о	временах средневековья и скорбит о том, что вера чересчур уж настой¬
чиво вытеснена знанием.1 Свою ученую карьеру Зомбарт заканчивает
призывом к христианской любви н участием на фашистском международ¬
ном конгрессе, созванном в конце прошлого года в Риме Академией
Наук. Прусский юнкер, чиновник, поп, откровенный фашист — таков, как
видим, неизбежный конечный этап эволюции всех представителей совре¬
менной буржуазной науки, какими бы радикалами они ни казались и как бы
ни кокетничали они мнимым радикализмом в начале своей карьеры.
Совершенно аналогичную эволюцию от большего или меньшего при¬
ближения к Марксу в сторону неокантиантства, психологизма и схоласти-
цизма проделал и другой видный германский историк и социолог, испы¬
тавший на себе влияние Маркса, Макс Вебер. Наиболее заметно влияние
марксизма и марксистской методологии чувствуется в первых работах
М. Вебера (в монографии о торговых обществах в Средние века, в „Аграр¬
ной истории Рима", в статье о причинах гибели античного мира).2 С конца
девяностых и девятисотых годов начинается отход М. Вебера от мар¬
ксизма. Уже в 1904 г. в своей известной методологической статье8 он вы¬
ступает как определившийся антимарксист, всецело стоящий на почве канто-
риккертовскоЙ схоластики. Статья определенно враждебна марксизму.
„Так наз. материалистическое понимание истории в его старом гениально¬
примитивном значении Коммунистического Манифеста", утверждает Вебер,
„господствует теперь лишь над умами людей, непосвященных в науку
и дилеттантов (ЪеЬеггзсЬ* Ьеи(е шоЫ пиг посЬ сНе КорГе уоп Ьа1еп ипс! 01-
1е11ап1еп)“. Его претензии на познание общей исторической причинности
должны быть самым решительным образом отвергнуты.4 Подобно прочим
современным буржуазным теоретикам, Вебер не видит никакой закономер¬
ности в реальной общественной действительности. Устанавливаемым нами
законам ничто в объективной индивидуальной действительности не соот¬
ветствует.5 Вебер не отказывается от интерпретации, притом даже от эко¬
номической интерпретации истории. Напротив, именно экономическая
интерпретация истории и составляет задачу его и его журнала (сНе РПе^е
<1ег окопопиясЬеп СезсЫсЬЫп*егрге*айоп 18* етег с!ег шезепШсЬз^еп
1	Оег ргоЫапясЬе ЗойаЬатиз (Магхштив), 1925, I, 5. 488; II, 5. 223.
8 2иг СевсЫсЫ:© с!. НапсЫв^евеНвсЬаЙеп 1га М.-А. 1889. Эёо гопнзсЬе Адтаг^ревсЫсЬ^е,
1891.	8021&1еп СгйшЗе <1. Ш^ег^ап^в с!, апйкеп №«1к, №аЬгЬеК, 1896 (перепечатано в Се-
ааштеНе АиЙгауе гиг 5оиа1- ипс! ^1г(;8сЬа^8^евсЬ]сЬ1е, 1924). Не упоминаю другие статьи
чисто экономического характера.
3	Э^е ОЬ]ек1М*а* с!ег воодЬмбвепасЬаМюЬеп ЕгкеппЫв. АгсЬеу *иг 5о21аЫввемсЬа{*
ипс! 5о21а1ро1Шк, 1904 (Сезаттеке АиЫИге гиг >й/и9епвсЬаКа1бЬге, 1922, 55. 166—167).
41Ы6., 5. 180,
*	1Ыс1., 5. 166.
496

А. И. ТЮМЕНЕВ
2\уеске ипзегег ЯеКзсЬгМ*).1 Но такая интерпретация в его глазах предста¬
вляет собою не более, как чисто логическое вспомогательное средство*
ориентирующее нас в бесконечной индивидуальной действительности
в зависимости от цели, какую мы себе в каждом отдельном случае ставим»
Именно исключительно такое ориентирующее вначение Вебер и приписы¬
вает своему „идеально типическому" понятию, которое он противопоста¬
вляет четкому и ясному марксистскому понятию общественной формации.
В отличие от понятия общественной формации, имеющего научно-объек-
тивное значение и отражающего реальную действительность, идеально¬
типические понятия Вебера не более как логические категории, лишенные
реального значения. Такой принципиальный отказ от познания, адекват¬
ного действительности, сразу же переносит нас на столь обычную и же¬
ланную для современных буржуазных историков почву схоластики. Идеаль¬
ный тип Вебера по существу есть понятие вневременное и внепростран-
ственное. Если сам Вебер этого прямо и не говорит, его русский последо¬
ватель Д. М. Петрушевский именно к такому выводу, исходя из понятия
идеального типа, который он прямо называет „утопией", и приходит.
„Если", говорит он, „историческая категория при всей своей утопичности
все же еще продолжает оставаться, хотя и в очень уже широких, но все
же еще достаточно определенных границах исторической действительности,
то категория социологическая уже совсем выходит из пределов места
и времени и высоко парит над индивидуальной действительностью ".2 Иде¬
альные типы М. Вебера, если и не тождественны, то, во всяком случае,
родственны „ мыслимым возможностям " Зомбарта. И не случайна, поэтому,
та склонность ко всякого рода классификациям и к типологии, какую
проявляет Вебер, подобно Зомбарту, в позднейших своих работах*
и прежде всего в своем капитальном труде о хозяйстве и общеетве,*
Правда, классификации Вебера строятся не так абстрактно, как классифи¬
кации Зомбарта, и иллюстрируются постоянными ссылками на конкретный
материал. Однако, поскольку классификации Вебера исходят не из при¬
знания различия общественных типов в целой, не из общественных фор¬
маций, но берут за основу частные виды общественных связей, частные
явления общественной жизни, вырванные из общей связи,4 поскольку они
строятся по чисто внешним формальным признакам совершенно безотно¬
сительно к условиям места и времени на основании данных, заимствован¬
ных из самых различных эпох и у самых различных народов, принципиально
они почти ничем не разнятся от „мыслимых возможностей" Зомбарта.
1	1Ыс1., стр. 194 сли 208—209, 253, где непосредственно появляются на сцену кантов¬
ские категории.
2	Петрушевский. Очерки иа экономической истории средневековой Европы, стр. 55.
8№1гЬвсЬаЛ ипс! СеаеПвсЬаЙ, 1922, ср. также „История хозяйства41, II, 1924.
4	Так в „^71г1зсЬа{( ипс! СевеНбсЬаЛ “ Вебер различает типы социального поведения,
типы господства, типы общения и общества, расовые типы, типы религиоаного общения,
типы правовой мысли, типы городов.
32
497

А. И. ТЮМЕИЕВ
Отступление от Маркса и эволюция методологических установок
М. Вебера не замедлили отразиться и на его исследовательских работах.
В первых работах интересы Вебера вращаются в области экономической
истории, причем в „Римской аграрной истории* он дает картину не только
развития форм земельной собственности, но и развития римского сельского
хозяйства и в частности смены рабского способа производства колонатом.1
В статье о причинах гибели античного мира античное общество характе¬
ризуется как общество рабовладельческое, и в этой плоскости решается
и вопрос о причинах его гибели. Дальнейшие работы Вебера, при всем
богатстве и насыщенности их конкретным материалом, при меткости
и ценности отдельных выводов и обобщений, в общем основываются уже на
совершенно неправильных и чуждых марксизму методологических предпо¬
сылках, и в результате он приходит здесь к выводам, близким уже не
марксизму, но по своему общему характеру и тенденциям нередко тожде¬
ственным с прочими буржуазными историками и частью даже с историками-
модернизаторами. Уже в своих религиозно-социологических работах, пред¬
ставляющих несомненно большую ценность как по обильному содержаще¬
муся в них материалу, так и по отдельным частным обобщениям, Вебер
все же сбивается, подобно Зомбарту, на дуалистическую и частично даже
на идеалистическую, именно на типичную для современных буржуазных
историков и социологов карлейлевскую точку зрения, вводя понятие ха¬
ризмы и явно им злоупотребляя. В дальнейших работах, в „Аграрной
истории древнего мирам (ст. для 3 изд. НапсЫгог1егЬисЬ (1. .5(аа1з№55еп-
зсЬа^еп, 1909), в „Хозяйстве и обществе наконец, в „ Истории хозяйства
в которых применение идеально-типического, т. е. по существу формально¬
типологического, метода достигает полного развития, Вебер уже оконча¬
тельно теряет почву под ногами и опускается до самого упрощенного
плюрализма. При характеристике античного общества и города здесь, на¬
пример, рабское хозяйство уже совершенно отходит на задний план. Антич¬
ный город — это уже не столько рабовладельческое общество, сколько
прежде всего община военного гражданства, причем и развитие его опре¬
деляется не экономическими причинами, а эволюцией его военного строя.
Точно так же и различия в судьбе северных и южных городов средневе¬
ковой Европы объясняются тем обстоятельством, что южные города
обладали собственной военной силой, тогда как северные города лишены
были такой силы и, потому, были бессильны в отношении местных и цен¬
тральной феодальных властей. Становясь на плюралистическую точку зре¬
ния и вместе с этим устраняя из своей методологии не только правильный,
а и вообще какой-либо критерий, Вебер и по основному вопросу о капи¬
тализме в конце-концов приходит к представлениям, сделавшимся тради¬
1 Надо, впрочем, заметить, что уже адесь у него встречав! ся (хотя, пока, повидимому,
еще скорее как неточное выражение) термин „аграрный капитализм4' в применении
к аграрным отношениям первых веков республиканского Рима.
498

А. И. ТЮМЕНЕВ
ционными в современной буржуазной науке, находя капитализм, хотя
и в двух формах — рационального и нерационального, во все эпохи. „ Капи¬
тализм", читаем мы в „Истории хозяйства‘V „имеется налицо там, где
производственно-хозяйственное покрытие потребностей некоторой группы
людей, независимо от рода этих потребностей, осуществляется путем пред¬
приятия; специально рациональное капиталистическое производство есть
производство на основе капиталистического расчета, т. е. такое промы¬
шленное производство, которое ведет счетный контроль своей доходности
посредством новой бухгалтерии и составления баланса (необходимость
которого впервые указана в 1608 г. голландским теоретиком Симоном Сте-
вином)." „Целая эпоха", читаем мы далее, „может быть, однако, названа
типично-капиталистической лишь в том случае, когда покрытие потребно¬
стей капиталистическим путем совершается в таком объеме, что с уничто¬
жением этой системы пала бы возможность их удовлетворения вообще".2
Это определение производства, в котором место производства заняло
неопределенное понятие предприятия и бухгалтерская книга, настолько
широко, что под ним обеими руками может подписаться любой Допш. Но
в этом нет и надобности. Сам Вебер делает из своего определения капи¬
тализма самые широкие выводы. „Капитализм в тех или иных формах",
утверждает он—„существовал во все периоды человеческой истории".3
Нерациональная форма капитализма свойственна всем эпохам. К ней от¬
носятся и капиталистические предприятия с целью откупов (на Западе,
в Китае, в Передней Азии), и с целью финансирования войн (в Китае
н в Индии) и торговый спекулятивный капитализм („вряд ли можно назвать
какую-нибудь историческую эпоху, когда он не существовал"), и ростов¬
щический капитализм. Только современный капитализм, базирующийся на
положении рынка, представляет капитализм рациональный, причем он
является тем более рациональным, чем более опирается на массовое про¬
изводство и сбыт.4 Возникновение „рационального" капитализма именно
в новое время объясняется не ходом предшествовавшего экономического
развития и не сменой хозяйственных форм и общественно-экономических
формаций, но прежде всего чисто политическими условиями. Капитализм
в древности был „политическим капитализмом" и „зависел от частной
эксплоатации политической власти. Уничтожение самостоятельности го¬
рода бюрократически организованным государством принесло с собою
конец н политическому капитализму".6 Описание возникновения современ¬
ного капитализма настолько характерно, что его следует привести дословно-
„ Новейшие города были настолько же мало свободны, как античные вре¬
1 М. Вебер. История хозяйства, стр. 176.
8 Там же, стр. 176—177.
8 Там же, 177.
4	Там же, стр. 210.
5	Аграрная история древнего мира, М., 1923, стр. 388, ср. История хозяйства, стр. 210.
32»	499

А. И. ТЮМЕНЕВ
мен римского владычества. Различие состоит только в том, что теперь*
они попали под власть конкурирующих между собою национальных госу¬
дарств, ведущих непрерывную мирную и военную борьбу за господство»
Эта конкуренция создала в высшей степени благоприятные условия для
развития современного капитализма* Каждое государство стремилось при¬
влечь к себе свободно обращавшийся капитал, и этот последний диктовал
условия, на которых он соглашался служить".1 Эта упрощенно-комическая
теория возникновения современного капитализма может служить особенно
яркой иллюстрацией снижения теоретического уровня работ буржуазных
историков даже такого крупного масштаба, как Макс Вебер, в результате,
отказа от заимствованной ими у марксизма методологии.
Не менее яркий пример такого же снижения теоретического уровня
представляют работы русских когда-то марксиствовавших историков,.
Виппера и Петрушевского. Первый — крупный историк и автор несколь¬
ких ценных исторических работ в то время, пока он оставался более
или менее близким марксизму, позднее опустился до писания утопических
мечтаний о возрождении средневековья2 и смешных и пошлых памфлетов,
против коммунизма типа „Коммунизм и культура". Второй, также поль¬
зовавшийся ранее методом Маркса, в настоящее время плетется на по¬
воду у Допша.8
Всякая наука, всякая теория правильна и действительна лишь по¬
стольку, поскольку она оправдывает себя на практике, поскольку она.
воздействует на эту последнюю, а воздействовать на реальную действи¬
тельность она может лишь в той мере, в какой познает эту действитель¬
ность и умеет ставить прогнозы будущего. Вся научная деятельность
Маркса и была подчинена именно этой практической цели, прогнозу бу¬
дущего, основанному на изучении капиталистической действительности.
Его теоретическая деятельность тесно увязывалась с практикой, и именно,
потому дала самые плодотворные результаты. Он открыл закон развития
капиталистического общества и дал прогноз будущего, который теперь,,
спустя 50 лет по его смерти, блестяще почти с буквальной точностью
оправдывается на наших глазах. Как же обстоит в этом отношении дело
1	История хозяйства, стр. 211.
аКриаве исторической науки, Казань, 1921.
8 Аналогичное сползание наблюдается и в развитии теории Родбертуса-Бюхера. У Род-
бертуса смена античной, средневековой и современной капиталистической сдох связы¬
вается с ивменениеи преобладающих форм труда — рабского, полузависимого крепостного,,
свободного наемного. Бюхер заимствует свой принцип классификации ив более близкой
еердцу буржуя области, на области рыночных отношений. Наконец, новейший представи¬
тель бюхерианской теории Хазебрек, проводящий бюхернанскую точку зрения в отноше¬
нии античной экономии, в основу своей концепции кладет уже даже не собственно эконо¬
мические отношения, но изменения военного устройства городских античных общин,
заимствуя эту точку зрения у М. Вебера, см. „5икк ипс! НапсЫ 1га аНеп СпесЬеЫат! “
и, в особенности последнюю его работу „СпесЫвсЬе ^КЧгЬсЬаКв- ипс! СевеИзсЬа^в^е-
всЫсЫе Ыв гиг РегаеггеИ", ТиЫп#еп, 1931.
500

А. И. ТЮМЕНЕВ
х буржуазной наукой? Вопрос о будущем капиталистической системы все
более начинает беспокоить гг. капиталистов, и вот, выполняя их задание,
деятели буржуазной науки занялись составлением прогнозов. В конце
1928	г. были поставлены на обсуждение два доклада на тему о судьбах
капитализма — Зомбарта в общем собрании Союза социальной политики—
в Цюрихе и Шмаленбаха в Вене (иа съезде представителей науки о ру¬
ководстве предприятием). Особый интерес представляет первый доклад,
в котором Зомбарт пытается дать прогноз будущих „судеб капитализма".
Под видом напускной скромности он, однако, выражает надежду, что да*
ваемый им прогноз будет конкурировать с прогнозом Маркса. „Если
через 70—80 лет*1, — так заканчивал он свое заключительное слово,—
„из того, что я сегодня говорил, исполнится такая же часть предска*
заний, какая уже исполнилась и уже признана правильной из пред¬
сказаний, сделанных Марксом 70—80 лет тому назад, я был бы действи¬
тельно рад".1 В общем Зомбарт настроен пессимистически; он делает
любопытное признание, что „не хотел бы жить через пятьдесят или сто
лет." Он отчетливо видит, что расцвет капитализма, так наз. „НосЬкарЛа-
Нзтдо", уже назади, что кривая капитализма идет не вверх, но вниз. Пре¬
словутый „капиталистический дух", „благородная страсть к наживе"
и „дерзание старого и истинного предпринимательства" мельчают и при¬
ходят в упадок. И все же, несмотря на все это, капитализм, хотя бы и
в измененной „связанной" (картелями капиталистов!) форме будет про¬
должать существовать и в будущем. И в отношении будущего Зомбарт
пускает в ход свою уже известную нам теорию последовательного на¬
слоения и присоединения новых производственных форм к прежним. „ Со¬
циальному монизму" Маркса он противопоставляет „социальный плюра¬
лизм". Капитализм будет существовать рядом с докапиталистическими
ремеслом и мелким крестьянским хозяйством и „ послекапиталистиче-
скими"—кооперацией, государственными и коммунальными предприятиями,
смешанно-публичными предприятиями и т. п. системами.2 В собственно
капиталистической системе Зомбарт намечает: 1) замену старой „ рыноч¬
ной механики" регулированием цен картелями и, в связи с этим, 2) „устра¬
нение прежней конъюнктуры, т. е. свойственного развитому капитализму
ритма подъема и упадка", другими словами, прекращение кризисов.8
Положение рабочих изменится к лучшему. Рабочие превратятся в чинов¬
ников с обеспеченным существованием. „В случае безработицы рабочий
зачисляется в резерв с получением жалования, подобно чиновнику. В случае
инвалидности или старости он пользуется пенсией точно так же, как
1	„Буржуазные ученые о закате капитализма", стр. 90. (Незадолго до этого в „Совре¬
менном капитализме т. III, полутом 2, стр. 508, тот же Зомбарт утверждал, что ни одно
из пророчеств Маркса не сбылось. Впрочем, именно такое двойственное отношение
к Марксу является не только обычным, но и типичным для него).
2	Там же, стр. 24.
3	Там же, стр. 23.
501

А, //. ТЮМЕНЕВ
и чиновник".1 Из докапиталистических „систем" „ремесло в широком
смысле этого слова сохранит свое старое положение... Крестьянству
предстоят счастливые времена".2 В одновременно появившейся статье
о перспективах экономического раэвития Европы Зомбарт предсказывает,
что „благодаря огромному возрождению сельского хозяйства Европы,
крестьянство приобретет крупнейшее экономическое значение, причем
„совершенно очевидно, что он (крестьянин) никогда не подчинится ни
капиталисту, ни социалистической системе. Характер сельскохозяйствен¬
ного производства и психология сельскохозяйственного работника делают
это невозможным".3
Если Зомбарт, при всем своем пессимизме, предсказывает сохранение
капитализма и улучшение всеобщего благосостояния, то его оппоненты
настроены еще более радужно. „Капиталистическая сфера находится не¬
сомненно ... в состоянии полного капиталистического расцвета,.. ни
о каком увядании не может быть и речи" (А. Вебер).4 Технический про¬
гресс в условиях капитализма, в котором примут участие физики и хи¬
мики, инженеры и электротехники, биологи и медики во всех странах мира
открывает самые широкие перспективы (Хр. Эккерт).5 Один из участни¬
ков дискуссии (А. Файлер) противопоставлял этот прогноз капиталистиче¬
ского будущего буржуазной науки, „религии, именуемой марксистским
социализмом." „Религия эта продолжает существовать, не взирая на то,
что ее учение опровергнуто фактами, ибо прогнозы этого учения: про¬
грессирующее обнищание рабочих масс, прогрессирующее сосредоточе¬
ние богатств у все более узкого круга капиталистов, дальнейшее обо¬
стрение экономических кризисов, наконец, неизбежная катастрофа капита¬
лизма— все эти предсказания не сбылись и не сбудутся... Я подчерки¬
ваю это противоречие между результатом познания, утверждающим, что
будущее принадлежит капитализму, и догмой, говорящей об осуществле¬
нии марксистского социализма... Наука (!) показала, что <»развитие со¬
циализма от утопии к науке» в изложении Фридриха Энгельса является
утопией".0 Представители буржуазной науки таким образом не только
выступали с прогнозом в пользу капитализма, но и бросали вызов науке
марксистской. И ближайшее же будущее показало, что марксистско-ленин¬
ская наука могла смело поднять брошенную ей перчатку.
Крушение социалистических „утопий", незыблемость капитализма,
прекращение кризисов, исключительней технический прогресс, в котором
принимают участие представители всех наук, обеспечение положения ра¬
бочего класса, растущая роль мелкого крестьянского хозяйства, одним сло¬
1	„ Буржуазные ученые о закате капитал изна “, стр. 22.
2	Там же, стр. 24.
3	Там же стр. 28. (Ыеие ГгЫе Ргеие, 27 IX 1928).
4	Там же, стр. 67.
6 Там же, стр. 41.
0	Там же, стр. 63.
502

А. И. ТЮМЕНЕВ
вом, просперити — таков был прогноз, который представители буржуазной
науки противопоставляли марксистской „ догме". Зомбарт рассчитывал свои
предсказания, по крайней мере, на 70—80 лет вперед, другие оказыва¬
лись скромнее и претендовали на предвидение лишь на пятьдесят лет
вперед. Не прошло, однако, не только восьмидесяти лет, но и восьми¬
десяти месяцев. Понадобилось немногим более восьмидесяти дней, чтобы
все эти карточные домики, построенные представителями буржуазной
науки (притом лучшими ее представителями, которые сами с презре¬
нием отворачивались от детского кропания Допша, Пиренна, Сэ и
ШН яиап11), рассыпались в прах при ближайшем соприкосновении с реаль¬
ной действительностью... Все (буквально все) предсказания буржуазных
ученых исполнились... только наоборот. Вместо краха социалистических
утопий — исключительный успех пятилетки, вместо незыблемости капита¬
лизма и прекращения кризисов — небывалый кризис и начало конца капи¬
талистической системы, вместо превращения рабочего класса в класс
обеспеченных чиновников — ужасающая безработица и чрезвычайные
декреты, осуждающие рабочий класс на голодную смерть и на медленное
вымирание, вместо процветания мелкого крестьянского хозяйства, упорно
противящегося социализации, кризис мелких хозяйств в буржуазных стра¬
нах и необычайный успех колхозного строительства в СССР на одной
шестой части мира при одновременной ликвидации мелкого единоличного
хозяйства. Своими выступлениями и своими прогнозами накануне кризиса
1929	г. представители буржуазной науки лишь подчеркнули триумф
марксистско-ленинской теории и науки и лишний раз продемонстрировали
всю беспомощность и убожество своей так наз. „науки". „ Наука", кото¬
рая отворачивается от живой практики, которая уходит от реальной дей¬
ствительности в мир схоластики, которая подменяет исследование реаль¬
ных фактов и заложенных в них тенденций и возможностей исследованием
мыслимых возможностей, „идеальных типов" и прочей схоластикой,
естественно не может давать никаких прогнозов, и все ее прогнозы неиз¬
бежно будут оказываться утопиями, разбиваемыми жизнью на другой же
день после их составления.
10. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем итоги. В эпоху французской революции, когда буржуазия
была революционным классом и когда революция именно буржуазии су¬
лила особенно широкие перспективы, буржуазные теоретики были очень
недалеки от истинного представления о ходе общественного развития
и об исторической закономерности. Именно буржуазные теоретики и
историки того времени первые провозгласили классовую борьбу движу¬
щей силой истории и предугадывали диалектический закон развития.
Завершение революции и выступление на арену классовой борьбы рабо¬
чего класса сделали буржуазию из революционного реакционным клас¬
503

А. И. ТЮМЕНЕВ
сом. Она стремится остановить и даже повернуть обратно ход обществен¬
ного развития. В соответствии с изменившимися настроениями буржуазии,
ее теоретики, и в первую голову буржуазные историки, спешат отказаться
от признания факта классовой борьбы в истории, объявляя его „вредным
предрассудком", Они приходят далее к отрицанию закономерности исто¬
рического развития, на место которой хотят поставить волю и инициа¬
тиву великих людей, „героев", „вождей", представителей „мыслящего
меньшинствавысших „избранных" (т. е., в переводе на обычный язык*
господствующих) классов (ёН(е). Когда эти смешные претензии навязать
истории свою волю оказались висящими в воздухе, когда историческая
действительность нашего времени выдвинула подлинных „ вождей и героев"
не из среды высших классов, не из среды выродков „мыслящего мень¬
шинствам, но из среды немыслящей массы, „мыслящее" же меньшинство
оказалось способным лишь на поджоги, убийства и погромы, буржуазные
теоретики вновь меняют фронт и начинают отрицать уже не только за¬
кономерность исторического развития, но и самое историческое раз¬
витие; они декретируют (в фашистской Италии в буквальном смысле
слова) отмену истории. Они пытаются доказать, что исторический про¬
цесс движется постоянно в одних и тех же формах. Они хотят возродить
средневековую схоластику, они возвращаются к средневековой идее
о неизменности мирового и, во всяком случае, общественного порядка.
Нет надобности доказывать, что все эти попытки доказать недоказуемое,
доказать отсутствие истории в истории, так же смешны и бессмысленны,
как тщетны и бесполезны все усилия остановить действительный ход
исторического развития н навязать ему свою „творческую" волю. Бур¬
жуазные историки объявили классовую борьбу несуществующей, а реаль¬
ная классовая борьба не только продолжает развиваться, но и принимает
исключительно обостренные формы. Буржуазные историки отменили
историческую закономерность, а между тем вскрытый Марксом закон,
закон развития капиталистического общества, продолжает действовать и
с неизбежностью ведет к упадку капиталистического строя и к утвержде¬
нию бесклассового коммунистического общества. Буржуазные историки
отрицают историю и историческое развитие, а крот истории роет, как
никогда, а историческое развитие идет такими семимильными шагами,
как ни в одну предшествовавшую историческую эпоху.
Триста лет назад гениальнейший представитель молодой буржуазной
науки того времени Галилео Галилеи был заключен в тюрьмы инквизи¬
ции, где его заставляли подписать отречение от своих идей, признать
неподвижность земного шара, находящегося будто бы в центре мира.
„А все-таки вертится", гласил его знаменитый ответ инквизиторам. Все
темные силы, все мракобесы нашего времени ополчились против един¬
ственной подлинно-научной теории, против марксистско-ленинской теории
материалистического понимания истории во имя отрицания историче¬
ского движения и во славу самой откровенной схоластики. После того
504

А. И. ТЮМЕНЕВ
как не удалось опровергнуть и преодолеть марксизм в теории, после
того как представители буржуазной науки, эти „темные люди “ нашего
времени, доказали свою полную беспомощность в борьбе с марксизмом
и свое убожество, начинают пускать в ход самые доподлинные инквизи¬
ционные средства. Фашистские палачи и погромщики в Германии поста¬
вили себе целью огнем и мечом истребить марксизм. Вновь запылали
костры, на кострах жгут сочинения Маркса и Энгельса и другую запре¬
щенную марксистскую литературу, вновь возродились инквизиционные
застенки, в которых сотнями и тысячами пытают, калечат, убивают лю¬
дей. Но всеми этими действиями фашистские насильники, не имеющие ни
теории, ни даже сколько-нибудь вразумительной программы и хорошо
владеющие только дубинками, демонстрируют лишь свою беспомощность
•и свое бессилие остановить ход исторического развития. И все же исто¬
рия движется, отвечает им марксистская наука, а в том, что она движется,
порукой Советский Союз, доказывающий это не на словах, а на деле.
Успехи социалистического строительства в СССР — лучшее доказатель¬
ство правильности единственной подлинно-научной марксистско-ленин¬
ской исторической теории.-

В. П. ВОЛГИН
ОТ БАБЕФА К МАРКСУ

АК всякая новая теория, социализм должен был примкнуть
к порядку идей, созданному его ближайшими предше¬
ственниками, хотя его корни и лежали очень глубоко
в экономических фактах". Так характеризует Энгельс
в „Анти-Дюринге" взаимоотношение	между новейшей
социалистической мыслью и буржуазным просвещением*
XVIII	века.1 Ми*аЫз тиЫпсНз — та же	формула может
быть применена и к связи научного коммунизма Маркса и Энгельса
с французским утопическим социализмом. Что французский утопизм
является	одним из источников марксизма, в этом	не может быть,
никаких сомнений. Это констатировано с совершенной ясностью самим
Энгельсом	в	одном из поздних его произведений	— в предисловии
к первому немецкому изданию „ Развития социализма от утопии к науке *:
„Мы, немецкие социалисты, гордимся тем, что мы ведем свое происхо¬
ждение не только от Сен-Симона, Фурье..." и т. д.2 Подтверждение
этого положения, если оно еще необходимо, можно найти в тех много¬
численных замечаниях, которые касаются Бабефа, Сен-Симона, Фурье,
Кабэ, Дезами и т. д. и которые разбросаны в ранних работах Маркса
и Энгельса, начиная с 1843 г. — особенно в „Святом семействе" и
в „Немецкой идеологии".3
1	Неггп Бидон ОиЬппдо ипта1хио? с!ег ^ЧввепясЬаН, 6-1е АиЯадо, 1907, 5. 1.
„ ^10 |ес]е пеие ТЬеопе, тивз1е ег гиоасЬя! апкпир^еп ап с!аа уог#еЬш<]епе Сес1апкешпа1епа1,
•о аеНг аисЬ веше ^7игге1 ш с!еп окопопмясЬоо ТЬа*васЬеп 1ау“.
& 0!е Еп*\мск1ш>з «Дев ЗогтНвшиа уоп <1ег Шорге гиг ^ЧзаепясЬа^ 4-1© АиЛадо, 1891,
5. 5:	\Р1г, <1еи1всЬе 5ох1аНв1ео вше! вЫг <1агап1, с1ам тг аЬвишшеп шсЫ пиг уоп
5аш1-5шюо, Роигпсг.. ,и
8 Марко и Энгельс, Собрание сочинений, III, 147, 160—161, 50—51; IV, 204—206,
504, 507-510, 546; V, 99, 519 и т. д.; XXI, 17.
509

В. П. ВОЛГИН
Но французский утопический социализм является весьма сложным
и пестрым комплексом. Если даже мы условимся не включать в него
представителей революционно-коммунистической струи — Бабефа, Буонар¬
роти и др., — все же в пределах комплекса остаются столь иесогласуе-
мые, а во многом и враждебные системы, как сен-симонизм и фурьеризм
с их многочисленными и разнообразными ответвлениями. И если вопрос
о влиянии французского социализма на марксизм в его общей форме
разрешается очень просто, то вопрос о пределах влияния отдельных
представителей французского социализма гораздо менее выяснен. Маркс
и Энгельс не только читали, но и изучали французских утопистов в первой
половине 40-х годов. Об этом свидетельствует Энгельс в статье, посвя¬
щенной Марксу в „ Нап«1игог1егЬисЬ с!ег ЗЫаЬи/тзепзсЬаНеп".1 Но у нас
нет до настоящего времени ни одной работы (если не считать ставящей
себе более узкие задачи и, с нашей точки зрения, неудовлетворительной
работы СЬ. АпсНег о „Коммунистическом Манифесте",2 которая бы ста¬
вила себе задачей исследование отдельных школ французского социа¬
лизма с точки зрения их воздействия на формирование марксизма. На¬
стоящая статья имеет целью не столько подвести итоги исчерпывающего
исследования данного вопроса, сколько на основании предварительной
разведки наметить главные направления необходимой работы.3
Маркс и Энгельс, как известно, относились весьма отрицательно к эпи¬
гонам утопического социализма, к социалистам 30-х — 40-х годов. „ Зна¬
чение утопического социализма, — говорит „Коммунистический Мани¬
фест “— стоите обратном отношении к историческому процессу".4 Иными
словами, с каждым шагом вперед реального рабочего движения и с ро¬
стом классового самосознания пролетариата утопические системы — при
своем зарождении отражавшие, хотя и в фантастической форме, настроения
пробуждающегося пролетариата — приобретают все более реакционный
смысл. Помимо отрицательных характеристик, содержащихся в более
поздних произведениях, написанных тогда, когда система Маркса уже
вполне сложилась,5 — даже в ранних работах первой половины 40-х
годов — периода формирования марксовекого социализма — мы находим
у Маркса и Энгельса достаточно четкие замечания о современных им
утопистах. Так, уже в „Святом семействе", говоря о Прудоне на осно-
1	Н. <1. §1., Вапс! VI, 3-1е АиНадо, 1910, 5. 601:	.. Магх \уаг{ 8*сЬ аи& 5{исКит вег
ро1&9сНеп Оекопопие, вег {гапговЁэсЬеп ЗоиаНа^еп шх! <4ег СевсЫсЬ1е ГгапкгЫсЬв. Раз
Кези1*а1 игаг веш ОЬегхап? гит ЗодаНвтиз".
3	В&Ио&едие 5ос1а1ш1е. Магх е1 Епдо^, Ье МапМезке СоттипЫе, II. 1п1гос1ис11оп
Ызкогчцие ©* соттепЫге раг СЬаг1ез АпсНег, Рапя, 1901.
а В основу статьи положен доклад, прочитанный автором на VII между народном исто¬
рическом конгрессе в Варшаве 27 августа 1933 г.
4	Оая КотгаишвИвсЬе МапМев*, ^Чеп, 1921, 3. 48: „ 01в ВевеиЫп? вез кгШвсЬ-и^ор!-
всЬеп ЗоыаИвтиа ип<1 Коттишвтив в1е№ 1т ит#екеНг*еп УегЬаИгйва гиг дезсЫсЬИЁсЬеп
Евйу1ок1ио#4'.
0	В „Нищете философии", в „Коммунистическом Манифесте*4, в „Капитале44 и т. д.
510

В. П. ВОЛГИН
ваиии его первой работы в несравненно более мягких тонах, чем
в „Нищете философии", признавая за ним некоторые заслуги, — Маркс
здесь же отмечает, что критика Прудона, опирающаяся на критику Сен-
Симона и Фурье, является предпосылкой иной более совершенной критики
политической экономии. Прудоновским взглядам противопоставляются
„Очерки критики политической экономии" Энгельса, не задолго до
„Святого семейства" напечатанные в „ Оеи&сЬЛгапгозюЬе ^ЬгЬйсЬег".1
Еще более показательны замечания в „Немецкой идеологии" о Фурье
и фурьеристах. Маркс и Энгельс говорят здесь о Фурье не один раз —
и резко отмежевывают от „гениального" Фурье его учеников, фурьери¬
стов из „ОётосгаНе расШяие", как буржуазных доктринеров.9
Таким образом, уже в годы изучения французских социалистов мы
можем констатировать у Маркса и Энгельса весьма различное отношение
к Сен-Симону и Фурье, с одной стороны, к их последователям — с другой.
Это не исключает, конечно, возможности освоения Марксом и Энгельсом
того или иного частного положения, формулировку которого они могли
найти впервые у Леру, или у Пещера, или у кого-либо из фурьеристов.
Такого рода „заимствования", изысканием которых не мало занимались
критики Маркса, нас здесь не интересуют. Нас интересует влияние фран¬
цузского социализма в принципиальных вопросах. О таком действитель¬
ном влиянии можно говорить, лишь имея в виду основоположников
французского утопизма, а не их позднейших продолжателей и вульгари¬
заторов.
Прежде всего, чем обязан марксизм бабувизму? Несомненно, бабувизм
можно рассматривать как антецедент марксизма. В „Коммунистическом
Манифесте" сочинения Бабефа отнесены к литературе, которая в рево¬
люциях нового времени выражала требования пролетариата.3 В „Анти-
Дюринге" движение Бабефа характеризуется как движение того слоя,
который был „более или менее развитым предшественником современного
пролетариата".4 Маркс в то же время, когда он изучал утопистов на¬
чала XIX в., ревностно изучал историю Великой французской революции.
Он хорошо знал, конечно, и книгу Буонарроти. Разумеется, философские
и философско-исторические взгляды Бабефа и его соратников не могли
импонировать Марксу, прошедшему школу германской классической
философии. В „Святом семействе" он говорит о бабувистах как о грубых,
нецивилизованных материалистах.5 В философии и философии истории
1	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, III, 50—51.
2	1Ы<1., IV, 455.
&	Рае КоттшйяНасЬе Матвея*, 8. 47: „1л1ега1иг, ш а11еп дговвеп тос1етеп
КеУо1иИопеп Же РоИепшдоп с!ез Рго1е1апа{я аомргасЬ (5сЬпЙеп ВаЬеи?в ивуг.)..."
4	Нет Еи?еа ОйЬгтдо 1Ьтуа1гш1$г 4ег ^мепясЬаКеа, 6-1е АиЛа^е, 1&07, 5. 3:	....
ЬгасЬеп <1осН Ье! ]ес!ег ртоввео ЬигуегКсЬеп Веие^ип# ае1Ь&1апсНдо Кеуип^еп с!ег|ео]уеп
К1авве Ьегуог, сПе сНе гаеЬг ос!ег *гет?ег епЬу!ске1(е Уог#ап#епп с1вв тос1етеп Рго1е1апа*в
мгаг. 5о .... 1П 4ег згомеп {гапгбв1ВсЬеп Кеуо1о*юп ВаЬеиГ'.
5	Маркс н Энгельс, Собрание сочинений, III, 160.
511

В. П. ВОЛГИН
они не могли дать Марксу почти ничего, что не было бы ему известно
из сочинений просветителей XVIII в. Здесь можно отметить с положи¬
тельным знаком только два положения бабувистов: их взгляд на историче¬
ский процесс как на вечную „ войну между плебеями и патрициями, между
богатыми и бедными" — и их представление об экспроприации масс, как
о факте, являющемся неизбежным последствием частной собственности
и в то же время подрывающем самые корни этого института.1 Но оба
эти положения даны бабу вистами в весьма абстрактной форме, для 40-х
годов XIX в. уже устарелой. Совсем не является поэтому ни неожиданным,
ни противоречащим оценке бабувистского движения, как пролетарского,
то замечание, которое мы находим в „Немецкой идеологии": „считать
(Бабефа) теоретическим представителем коммунизма могло притти в го¬
лову только берлинскому школьному учителю “,я
Гораздо большее значение в развитии марксистского учения могли
и должны были иметь политические и тактические взгляды бабувистов. Две
черты резко отличают бабувистов как от их предшественников — коммуни¬
стов XVIII в., так и от великих утопистов начала XIX в,: идея революцион¬
ного переворота во имя коммунизма и идея диктатуры трудящихся как
переходного этапа к коммунизму.8 Бабувисты не сумели обосновать не¬
избежность коммунистической революции анализом движущих сил капита¬
листического общества, что сделал впоследствии Маркс. Диктатура,
к которой они призывают, также не является еще диктатурой пролетари¬
ата, ибо у них нет отчетливой картины классового строения капитали¬
стического общества* Эта недостаточность построений Бабефа и его
соратников, с точки зрения марксизма, объясняется недостаточным
развитием капиталистических отношений и классового самосознания
французского пролетариата эпохи революции. Говоря словами Энгельса
(„Праздник народов в Лондоне", 1846 г.), „заговор Бабефа сделал во имя
1	Характеристику истории как вечной борьбы богатых и бедных мы находим
в „ТпЪапе с!и реир1е“, № 34. Иными словами та же мысль выражена у Буонарроти; она
положена в основу его анализа французской революции: „ Се 4111 ве рааза еп Ггапсе
1пип&На1етеп1 аргез 1а сгба^оп с!е 1а гёриЬНч^ие ев* а тез уеих ГехрЬзюп с!е 1а сПа-
согс!е (ои)оигз виЬв15*ап{е епЬ*е 1еа рат^ваня с!е 1’ори1епсе е1 с1ев сИзНпсиопв сГип со1ё 1еа
апиа <1е Гё?аК1е оа с!е 1а погаЬгеизе сЯаэве с1ев 1гауаШеигз с!е Гаи*ге Виопагго^, Совар!-
гаНоп роиг ГёуаШё, 1828,1, р. 6. Существенные соображения об интересах, как о движущей
силе революции, см. в Инструкции тайной директории военным агентам: „ ]ев Ьоштев пе ве
теиуеп* {ог1елэеп1 яие роиг 1еиг пгЫгё^з ... 1огзяие оп те* еп оеиуге се згапс! тоуеп, оп
Ы* еп тёте 1етр9 1а сЬозе 1а р1ив ]иа1е е! 1а р1иа сараЫе с!е ^агааНг 1а сегИ1и<1е с!и виссёз ".
ВиопаггоИ, II, р. 164—165. О коммунистической революции, как неизбежном результате
вол, порожденных собственностью, см. Манифест равных: „ Ье тотеп* 4еа ?гат4ез тевигев
ез* аггпге. Ье гаа1 ев* а аоп сотЫе*4 е1с.,	134—135, в во многих других документах
ааговора.
2	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, IV, 188.
8 Последняя идея наиболее отчетливо выражена в проекте так называемого [>есге( с!е
роИсе, ВиопагтоИ, II, 301: первые четыре параграфа декрета определяют те категории лиц,
коим предоставляется после революции право гражданства.
512

В* П. ВОЛГИН
равенства заключительные выводы из идей демократии 93 года, по¬
скольку эти выводы были возможны".1 Теми же объективными усло¬
виями объясняются и те недостатки в концепции бабувистов, которые
отмечены в „Коммунистическом Манифестеаскетизм и грубая уравни¬
тельность.8 В эту сторону мысль бабувистов толкали и относительно
низкий уровень производительных сил, и психологические особенности
того общественного слоя, на который они опирались — пролетариата
и предпролетариата, еще не изживших мелкобуржуазных, уравнительных
вкусов и симпатий*
Как бы то ни было, при всей указанной Марксом и Энгельсом теоре¬
тической и тактической отсталости бабувистской мысли, отмеченные
выше основные положения бабувизма в очищенном от исторического
шлака виде, с новым теоретическим обоснованием вошли в железный
инвентарь марксизма. Влияние бабувизма в этом пункте вряд ли можно
отрицать.
Говоря о бабувизме, мы имели до сих пор в виду бабувизм в том
виде, в каком он отразился в документах эпохи заговора и в книге Буонар¬
роти. О влиянии более поздних бабувистов говорить не приходится.
Правда, в „Святом семействе “ имеется весьма высокая оценка Дезами, Гэя
и др., как »более научных коммунистов", развивающих материализм как
логическую основу коммунизма.3 Но квалификация „ более научные “ дана
здесь в противопоставлении Кабэ, который выше характеризован как
„поверхностный*4 коммунист. И ясно, что при этом противопоставлении
выгодно отличает Дезами от Кабэ. Это — попытка метериалистического
обоснования коммунизма. Но несомненно, что Маркс и Энгельс пришли
к материализму через Фейербаха и французских материалистов XVIII в.,
а не через Дезами. Что же касается коммунизма, то трудно представить,
что мог дать Дезами Марксу и Энгельсу после Буонарроти. Отвести
известное место Дезами в истории подготовки марксизма можно было бы
лишь в том случае, если бы можно было доказать, что книга Дезами
1	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, V, 28.
2	В Манифесте равных мы находим фразу, в этом отношении весьма резкую: „Рёпв-
зеп4, я1!] 1е Ьга*, *оиз 1ез аг*е, роигуи ди’Н поив гез*е ГёдоНгё гее11е“. ВиопаггоН, II, 132.
По заявлению Буонарроти (йЫс!., I, 115), эта фраза не встретила сочувствия большинства.
Однако, черты аскетизма и уравнительности рассеяны во всех документах ваговора. „Се
ЧШ п’ез1 рае сооипишсаЫе а Ъоиз, сЬй ё!ге зёуёгегаеп* ге*гапсЬё“ говорит Буонарроти
(I, 210). Или: „1оив раг^кпрео*ё^а1ешеп(аих ]ош8заасез“ ()Ыс1., 213). В том же направлении
идут вамечания Буонарроти о простоте жилищ, мебели и т. д. (223—225). Цель этой
простоты — „ пеп с!апз ипе уёп1аЫе гёриЬНцие пе скм! соп1гапег 1е рппздре с!е 1ё$аН1ё **
„Яие 1е <л1оуеп. ... пе гепсоп{ге пи11е раг1 1е то!п<1ге ЗЕдое сГипе зирёпогИё тете
аррагеп1ем (225). Наконец, в проекте экономического декрега заявляется: „Ьа ?гап<1е
соттипаи1ё пайова1е еп*ге*1еп* *оиз зев тетЬгез <1апз ипе едоЬ е* Коппё1е тёсНосгНё “
(агк. 9, Виопагго1ц II, 507). И далее: „Ыи1 тетЬге с!е 1а соттипагйё паНопаЬ пе реи! |ошг
Яие де се яие 1а 1о1 1ш с!опое раг 1а *га(Лйоп гёе11е с!и тадоЬ’а*" (№<1., 311).
3	Маркс н Энгельс, Собрание сочинений, III, 160—161.
33
513

л я; Волгин
была первой, толкнувшей мысли творцов научного социализма в сторону
коммунизма. Но это весьма мало вероятно*
Громадное растояние, отделяющее примитивный революционный ком¬
мунизм Бабефа от научного коммунизма, было пройдено Марксом и Эн¬
гельсом при помощи Сен-Симона и Фурье. В чем состояла эта помощь?
Какими сторонами своих систем содействовали Сен-Симон и Фурье вы¬
работке марксизма?—Ни система Сен-Симона и его ближайших учеников
(мы имеем в виду в первую очередь „ЕхрояЖоп <1е 1а с1ос*ппе 5аш(-
51тошеппе “)> ни система Фурье не были ни революционными, ни коммуни¬
стическими. С этой точки зрения они стоят дальше от марксизма, чем
бабувизм. Но сен-симонизм и фурьеризм отличались несравненно боль¬
шей широтой социального кругозора. И это объясняется, конечно, не
только гениальностью их творцов. Сен-Симон и Фурье во многих отно¬
шениях несомненно дети XVIII в.; но они оказались в состоянии учесть
в своих построениях социальные итоги тех колоссальных сдвигов — эко¬
номических и политических, — какими был отмечен конец XVIII и начало
XIX в.: промышленного переворота и Великой французской революции.
Они поняли, хотя и не с достаточной полнотой, еще только складываю¬
щиеся в их эпоху отношения промышленного капитализма. Они сумели
отразить настроения, вызванные болезненными процессами пролетариза¬
ции мелкой буржуазии и формирования промышленного пролетариата
в современном смысле этого слова. Как социальные теоретики и как кри¬
тики капиталистических отношений они, несомненно, по сравнению с бабу-
вистами, стоят на недосягаемой высоте. Не удивительно, что в „Комму¬
нистическом Манифесте** им отведено почетное место.1
Прежде, чем перейти к отдельным моментам построения Сен-Симона
и к их возможному влиянию на формирование марксизма, необходимо
обратить внимание на общую установку всей работы Сен-Симона. По его
собственному заявлению, его жизненной задачей было создание новой
философии, основывающейся на приобретениях точных наук. Но фи¬
лософия для Сен-Симона не только высшее теоретическое обобщение,
но и практическое руководство* Организация философии — организация
жизни. Основное для него, как и для Маркса, не в том, чтобы объяснить
мир, но в том, чтобы его изменить. Под этим положением, формулирован¬
ным Марксом в 11-м тезисе о Фейербахе, Сен-Симон, несомненно, охотно
подписался бы.2 И среди тех источников, которыми питалась мысль
1	Иав Коттшйв^всЬе Маш1ев1, 5. 47—48, глава „Е>ег кгИпясЪ-и1ор1ЭсЬе ЗоиаЛзтиз
иос! Коттишвтив" с характеристикой Сен-Симона, Фурье и Оуэвгь
2	Эти идеи проходят красной нитью через все произведения Сен-Симона. Говоря
о	мотивах своей деятельности, он всегда соединяет во-едино )ев ргодоёв с!е 1а жмепсе е!
ГатёПогаЫоп с1и вогк <3е Геврёсе Ьиташе и т. п.; со. напр. „Мёпинге виг 1а внепсе (1с
ГЬоттс“, Оеиугев сЬо1в)ев, 1. II, 12. Особенно рельефно аадачи философии формулиро¬
ваны в „ Оие^иев ортюпэ рЬПоворЫяиев “: „ Ьа рЫ1озорЫе езЬ 1а вЫепсе <3ез ^ёпёга1|1е8. Ьа
ргтара!е оссираНоп с!ез рЫЬворЬев сопляке а сопсеуо!Г 1е теШеиг вувЬёте с^огуатаа^оп
514

В. Я. ВОЛГИН
Маркса в период выработки им основ диалектического материализма, со¬
чинения Сен-Симона могли занимать известное место.
Существеннейшую часть учения Сен-Симона составляет, конечно,
философия истории. Идеалистическая в своей основе, она тем не менее
отличается двумя чертами, которые сближают ее с историческим мате¬
риализмом и которые могли произвести впечатление на Маркса. Это,
во-первых, последовательный детерминизм, учение о закономерности
исторического процесса, об историческом предвидении, основанном на
понимании законов исторического развития.1 Это, во-вторых, элементы
диалектики, содержащиеся в сен-симоновском построении истории с его
историческими системами, в пределах которых человечество развивается,
пока эти системы из формы развития не превращаются в препятствие
развитию, — которые затем разрушаются, чтобы дать место новым, соот¬
ветствующим достигнутому человечеством уровню и обеспечивающим его
дальнейший рост.2 Ясно, что между этими идеями и взглядами Маркса
на исторический процесс и исторические формации имеются весьма
существенные точки соприкосновения* Если принять во внимание имею¬
щуюся у Сен-Симона яркую характеристику развития социальных отно¬
шений и классовой борьбы с XV в. до французской революции, — харак¬
теристику, несмотря на общие идеалистические установки Сен-Симона,
весьма приближающуюся к материалистической3 — влияние сен-симонов-
ской философии истории на марксизм становится очень правдоподобным.
Конечно, в своем развитии к историческому материализму мысль Маркса
отправлялась прежде всего от Гегеля. Но, „переворачивая" философию
Гегеля „с головы на ноги", Маркс мог в ряде моментов опереться на
сен-симонизм.
зосЫе роиг Рёрс^ие ой |1з ае 1гоиуеа*“. Оеиугез сЬоЫез, ГО, 217. Одиннадцатый тезис
Маркса о Фейербахе глаоит: „Эйе РЬНозорЬеп ЬаЬеп сНе №ек пиг уегзсЫе4еп 1п1егргеНег1,
«а кошт! аЬег с1агаи? ап в*е хи уегапс!егп.в — Гг. Еа?е1з, -ЬлиКу!? РеиегЬасЬ, Мозкаи,
1932, 5. 76.
1 „ Ь*ас1арвоп с!и р1ап Н’огдопйЗаНоп аос1а1е, чие поиз ауопз еацшзаё... е* ипе ашке па*и-
геНе еЬ ипе еопзёдоепсе 1огсее ска ргесёёепкв с1е по*ге ауНмайон..." Оеиугев еЬо131ез, III,
1911. „Ыоиаге^агдегЬпа покге 1асЬе соште п’ё^ап* чи’а тоШё гетрИе, ет поиа п'ауюоз раз
ё1аЬН, яие се ауагёте роП^ие ея*, аЫгас*1ос Ы1е с!е зеа ауаа*а#е$, сеН» <*ш паЬигеИе-
теп* ае сопзМиег аи]оигсГЬш раг 1а аеи1е тагсЬе <1ез сЬоаеа е( раг 1а Ы ёи рго^гёа с1е
Геарпк Ьитат"... Оеиугев сНо131ев, II, 379. — ИЬ'ауеп1Г ае оотрове с!ев с1егтега {егтев
<]'ипе вепе скт* 1ез ргепиегз сопз1|1иеп1 1е раззе; ашв! Гё(ис1е 6е 1а тагеЬе, яие Гезрп*
Ьиташ а зшУ1е, поив ёёуоПега се11е циЧ1 ашуга...*4 Оеиугез сЬо1з1ез, II, 132. — Сен-Симон
осуждает предшествующую историческую науку за то, что „ еНе не с!оппе... 1ез шоуепз с1е
сопс1иге се чие агпуега, с!е се яш еа* агпуё". Оеиугез сЬошез, II, 196.
8 Так разрушается античная система, чтобы дать место феодально-богословской. Так
разрушается затем феодально-богословская система, стоящая несравненно выше античной
и дающая значительно больше возможностей для успехов человечества Она разрушается
„...п'ёкап* р1из аизсерйЫе с!е реИесЫоппешеоЬ е{ ауапЬ геоёа а 1а аос1ё(ё 1оиз 1ез зетсез,
ци’еИе роиуаЛ еп аиспс!ге“. Оеиугез сЬо131ез, III, 257—258.
3	В наиболее яркой форме эта характеристика дана в „СагёсЫагае роН^ае с!ез тс!и-
в*пе1зй. Оеиугев сЬо181еа, III, 74—95.
33*
515

В. П. ВОЛГИН
В представлениях Сен-Симона о будущем обществе меньше таких
положений, которые могли быть использованы Марксом и Энгельсом.
Идеи обязательного труда, плановой организации производства („ассоци¬
ация “), критика привилегий, основанных на случайности рождения, — все
это дано Сен-Симоном в слишком общей и неопределенной форме; вряд
ли Сен-Симон мог дать в этих направлениях какие-либо дополнительные
толчки мысли людей, знакомых с коммунистической литературой. Самос
большее, о чем здесь можно говорить, это о дополнительных аргументах»
Одно следует, однако, подчеркнуть. Это —взгляд Сен-Симона на будущие
судьбы государства: предстоящее отмирание системы господства, упра¬
вления людьми, и замена этой системы системой администрации, упра¬
вления вещами.1 Эта идея в столь близкой к марксизму форме была
дана до марксизма только у Сен-Симоиа. И историческое значение фор¬
мулировки Сен-Симона не один раз отмечалось Энгельсом (напр, в „Анти-
Дюринге").2
Более четкие социалистические выводы из положений Сеи-Симона
были сделаны Базаром в „ЕхрозШоп с!е 1а с!ос(ппе Зат^-ЗЁтошеппе
Критика грюновской книги о французском социализме в „ Немецкой иде¬
ологии" показывает, что Маркс и Энгельс хорошо знали не только „Ех-
ровной*, но и сен-симонистские журналы: „Ргос1ис1еиг“ и „С1оЬе“.*
Большая определенность социальных целей отразилась и на философско-
исторической концепции Базара. В понимании ряда проблем Базар стоит
не только выше всех прочих утопистов. Он намечает к их решению пути,,
по которым шел Маркс в своей критике Фейербаха. Так, для Базара,
„ индивидуальный * человек есть абстракция, реально существует обще¬
ственный человек, плод общественного состояния своего общества, сво¬
его народа.4 Близко к марксовскому у Базара и понимание роли личности
в истории. Деятельность человека детерминирована; но человек не есть
1	„Оапз Гапаеп зувкёте 1а зосгёкё езк еззепИеПетеп! доиуегоёе раг с!ея Ьоттея; с1апз
1е поиуеаи е11е п’еа! р1ив уоиуегпёе ф1е раг йез ргшЫрез". Оеиугев сЬо]*8]ев, II, 373. „Ьев
Ьоттев, сеззап* с1е ее соготапс)ег 1ев ипз аих аикгез, з'огдошзаЁепк роиг ехегсег виг 1а пакаге вез
е#ог*в сотЫпёв...", ГЫс1., 371. — „Ь'всйоп с!е ^оиуегпег ея( пиЛе а!огв ои ргевчие поПе, ел
4ап1 ^ие 8]ртШап( авЫоп с!е соттапс!ег...	374.	— „И {аик ип (гее ;гык1 аррагеП с!«
$гоиуететеп* роиг ташкешг 1'огс1ге, 1огвяие 1е зувкёте ро111лсрмз пе 1еп<1 рае сЫгетеп! а 1а
ргозрёгНё вос1а1е, рагсе ци'аЬгв оп ев* оЫдеё <1е сопз1с1ёгег 1а тавзе еогате еппепйе де Гогс1ге
ёкаЬИ", 377.
*	Неггп Еауеп ОиЬпп^з 11т^а1гип^ <3ег ^‘звеязсЬаКеп, 6-*еАиЯа$ге, 1907, 8. 277 : Н1В*.,.
сИе иеЬегЕиЬгип^ <1ег роМяоЬеп Ке^егип? иЬег МепзсНеп т едпе УегууаИипд уоп Отдеп
ипс! е1ое ЬеЁ1ип$ уоп РгосЫсИоазргогезэеп, а!зо пеиеНт^з пик во у»е1 Ьагт ЬгеИ-д-екгекпе
АЬзсНаНип; с!ев Зкаакв Ыег ясЬоп к1аг аивуезргосЬеп н.
8 Марко н Энгельс, Собрание сочинений, IV, 491 н след.
4	Ооскппе с!е 5атк-51топ. ЕхрозИюп, Рапз, 1854, р. 75: „ Ь.еа Ывкопепз опк с!е
1’Ьотте ип ёкгв аЬзкгаН: е! <3е га1зоп, Нз п'опк уи цие ГКотте ш&уЫие!... 1ез р1из $ггапс!з
ёуеоетепкз пе аопк с1из зшуапк поз Ызкопепв яи’а <1ез саизез сопктдепкев: с’езк 1е р)из зои-
уепк 1е Ьагагс!, с’езк ГаррапНоп 1тргёуие <1'ип Ьотше <1е $гёше... Оп пе уоН рае с!апв сез
Ыкз 1а соозёциепсе (1е ГёШ <1е восЁёкё, цт кз гепсЫИ пёсеззаггез" и т. д.
516

А Я. ВОЛГИН
пассивное существо, влекомое внешним роком, он является активным
элементом в истории. Даже предугадывая будущее на основании изучения
прошлого, личность сохраняет свою заинтересованность, и сознание неиз¬
бежности торжества ее стремлений способно лишь усилить ее активность,
а отнюдь не ослабить. Это сознание освобождает личность в истин¬
ном смысле этого слова от бессознательного подчинения власти неведо¬
мого закона.1 Наконец, общее представление об историческом процессе
как о смене форм эксплоатации вряд ли у кого до Маркса дано с такой
яркостью, как у Базара. „Человек эксплоатировал до сих пор человека:
господа — рабы; патриции — плебеи; сеньеры — крепостные; земельные
собственники — арендаторы; праэднолюбцы — труженики — вот история
человечества до наших дней1*.3 Близость этой формулы к знаменитой
формуле, с которой начинается первая глава „ Коммунистического Мани¬
феста" сразу бросается в глаза.3
Гораздо меньше могло, по нашему мнению, влиять на Маркса
и Энгельса представление сен-симонистов о будущем обществе. В литера¬
туре не раз указывалось на „ заимствованиеи Марксом и Энгельсом у сен¬
симонистов имеющегося в „Коммунистическом Манифесте * требования
отмены права наследования.4 Но, не говоря уже о том, что „Коммуни¬
стический Манифест “ связывает это мероприятие с диктатурой пролета¬
риата, оно имеется не только у сен-симонистов. В понимании, более близ¬
ком Марксу и Энгельсу, мы находим его у бабувистов, и, думается, не
случайно, что оно стоит в „Манифесте" рядом с несомненно бабувистским
требованием о конфискации имущества всех эмигрантов и бунтовщиков.5
Сен-симонизм если и отражал настроения пролетариата на одной из
стадий развития его классового самосознания, то лишь косвенно и в из¬
вращенном виде. Наряду с элементами, которые дают нам право видеть
в нем предшественника марксизма, в нем были, несомненно, зародыши
построений совсем иной социальной направленности. Именно поэтому сен-
1	.,50(18 1'етр1гв «Тип ?аЫ1вте Ьгика! Ы яие 1е сопееуаИ ГапИцийё, ГНогатае, ёЬ-ераззН а
Гё#агс1 с1св ёуеаетепи, ёЫ* еп1гаТпё та1?ге Ни... роиззё раг ипе {огсе ауеи#1е.,. Ьа Ы срте
по из аппопфоаз, сеЫе 1о1 1ои1е <1е рготеззе е* сГеврёгапсез, тёгНегаЛ-еИе 1е тете пот ?..
Ь’Ьотте ргёу»к 8утра1Мф]етеп1 яа с!еяк1пёе; е* 1огвяи’П а уегЖё 1е5 ргёушопв <1е еез
зутра^Ыез..* Н з’ауапсе ауес са1те ©I сооЯапее уега Гауешг яш 1ш сошш... УоПа сот-
теп* Л 4еуюп{ ип адеп! НЬге е1 тЫН^еп! <1© ва с!ез*тёе". 1ЫсЦ 80—81.
2	„Ь’Ьотте ]изчи’йп аехркнгё ГЬотте. МаТ^гев, езс1ауея; раЫе^епз, р1еЬе1епв; зе^пеигз,
зег^з; ргорпёЫгез, {епшегз; о1з!^в, {гауаШеигз: уоПа 1’ЫзЫге ргоугезз1ув с1в РЬитапйё
]и8яи'а поа ]оигз*\ ЗЫсЗ^, 19.
8 Эаз КоттитзЫзсЬе Маш/ез1, 18: „Рге!Ьегг ипс! 5с1ауе, Ра*П21ег ипс! Р1еЬе]ег, Вагоп
ипс] Ье1Ье1^епег, 2ип^Ьиг^ег ипс! Сезе11, кигг 11п1ег<!гиск1ег ипс! Уп1егс1гиск1е а!апс!еп Ёп
я*е*ет Се#епзгк2 гиетапс!ег изуу...“
4	Напр, в указанной вышз книге АпсПег, р. 162—163. „Соттеп* пгу раз гесоппаНге
1а с]осЫпе 5аш1-51гаоП1еапе е1с.“.*
ь Эав Коттип18113сЬе МапМез*, 39: ... 3. АЬзсНаНип? 4еэ БгЬгесЬ*». 4. КопКзсайоп
с!ез Е^епкитз. Е(ш?гап1еп ипс! КеЪе11еп; ср. Виопаггой, Рго]ек с1е с!ёсге1 ёсэоопияие, аг1. 2
е! 3, 1. с.» И, 305-306.
517

В. Я ВОЛГИН
симониэм мог быть воскрешен в начале XX в. противниками пролетар¬
ского коммунизма, был противопоставлен ими марксизму (см., напр., как
один из самых ярких образцов книгу Махипе Ьегоу о Сен-Симоне). Именно
поэтому у сен-симонистов могли черпать аргументы некоторые теоретики
фашизма. Эти черты — антиреволюционность, отрицание классовой
борьбы как силы, творящей новое общество, вера в классовую соли¬
дарность, на путях которой водворяется новая органическая система
общества, иерархия способностей, развитая в „ЕхрозШоп" в систему
своеобразной теократии. Совокупность этих идей позволила использо¬
вать впоследствии сен-симонизм врагам марксизма. Ясно, что эти, специфи¬
чески сен-симонистские, идеи придавали всем их прогнозам такой характер,
который не мог не отталкивать от сен-симоннзма Маркса и Энгельса.
Вопрос о влиянии на марксизм Фурье несравненно более прост и ясен —
отнюдь не потому, что он лучше разработан в исторической литературе,
но потому, что на эту тему имеется гораздо больше существенных за¬
явлений у Энгельса. Энгельс ценил Фурье весьма высоко, его отзывы
о Фурье, — с „Очерков критики политической экономии" 1843 г. до
„Анти-Дюринга"— почти не меняются в своем тоне.1 Однако, нужно иметь
в виду, что оценка исторического значения того или иного автора вовсе
не обязательно должна соответствовать испытанному с его стороны идей¬
ному влиянию. Как бы то ни было, отзывы Энгельса о Фурье позволяют
быть более кратким в изложении этой части темы.
Прежде всего мы имеем ряд лестных отзывов о философии истории
Фурье. В „Анти-Дюринге" отмечена диалектическая трактовка у Фурье
истории человечества и схема исторических ступеней развития (ди¬
кость, варварство, патриархат, цивилизация).2 В письме к Каутскому от
26 IV 1884 Энгельс указывает, что Фурье в своей исторической кон¬
цепции гениально предвосхитил Моргана.3 И тем не менее в своих прин¬
ципиальных основах философия истории Фурье слишком далека от исто¬
рического материализма, чтобы можно было говорить о ее сколько-нибудь
значительном влиянии. Пронизывающий ее теологизм и телеологизм, вера
в возможность для свободного человеческого разума влиять на естествен¬
ный ход событий (известное „открытие" Фурье гармонического строя) —
не могли быть никак восприняты марксизмом.4 Лишь отдельные ее черты,—
1	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, II, 331. Неггп Еп^еп ОиЬппув ипгтШгипу
с!ег ^УдоепвскаКбп, 8. 278: „Роигпег 131 шс№ пит Кг№кег, веше ЬеНеге Ыа1иг шасЫ
1Ьп гит 5а*упкег ипс! гжаг га ешега <!ег зтозякеп 5а1упкег аЛег 2ейеп и„ ЗсЬшгкЫзре-
ки!а1и>п ипс! еЪепзо ж1е с!]’в аИдегоете КгатегНаШ^кеИ... всЫ1с!ег1 ег еЬеозо те1з1егЬаК
мйе егяо&НсЬ..е*с.
2	„Ат згоззагидокеп аЪег егасЬеш* Роигпег т зешег АиКаззип? с!ег СезсЫсМе <1ег
СевеИвсЬаК“ ... „Роигпег, упв тап шеЬ(, ЬашДЬаЫ сНе БЫекИк тк <1егве1Ьеп Ме1з*ег-
всЬаК №е вет 2е11?епозяе Не^еГ*. 1Ыс!., 278.
8 Архив Маркса и Энгельса, VI, 251.
4	Роигпег, Оеиугев сотрШез, З-те ёс!Шоп, I (ТЬёопе яиа*ге шоиуешепЪв), 3, 37,
II, 19; VI (№>иуеаи топс!е), 9 и т. д.
518

А Я. ВОЛГИН
элементы диалектики, отмеченные Энгельсом, и элементы материализма
(несоответствие между потребностями человека и ресурсами окружающей
его среды, как основной толчок к прогрессу человечества; характери¬
стика исторических периодов производственными признаками)1 могли
дать ценный материал при выработке марксистского понимания истории.
Совершенно бесспорно влияние на Маркса и Энгельса данной у Фурье
критики цивилизации. В „Немецкой идеологии4* эта часть учения Фурье
признается важнейшей, его сатира — блестящей.2 В замечаниях, которыми
сопровождает Энгельс перевод отрывка из Фурье о торговле, он отмечает,
что Фурье занимает в критике общества единственное место.3 Почти
30 лет спустя, в „Анти-Дюринге" он повторяет эти оценки почти слово
в слово с более развернутой аргументацией.4 И действительно, ни у кого
из предшественников Маркса мы не найдем такой глубокой и беспощадной
критики капиталистических отношений, какую мы имеем у Фурье. Анархия
капиталистического производства, вытеснение мелкого производства
крупным, кризисы, рост общественных антагонизмов и взаимной ненависти,
роль государства и права как слуги и орудия богатых против массы
населения, разложение семейных отношений и морали, прислужни¬
чество и практическое бесплодие философии, экономики и политики — все
эти характерные черты капиталистического строя даны в нарисованной
Фурье картине с непревзойденной яркостью; и конечно, эта картина не
могла не произвести на Маркса и Энгельса самого глубокого впечатления
в период их роста к революционному коммунизму. Идеи, высказанные
Фурье, — конечно, в углубленной трактовке, конечно, в большинстве слу¬
чаев с иной экономической и исторической аргументацией, — мы находим
и в научном коммунизме.
Что касается идеальной ассоциации Фурье, его „фаланги", то ее
мелкобуржуазные черты — хозяйственная ограниченность, приближаю¬
щаяся к автаркии, классовая структура и соответственный принцип рас¬
пределения— должны были делать ее совершенно неприемлемой для
Маркса и Энгельса. К тому же мы знаем, как отрицательно относились
они даже в ранние годы своей деятельности к построению схем будущего
общества; кстати, именно говоря о Фурье, Энгельс отмечает в 1846 г.,
что эта схематизация составляет самую худшую сторону в работах фран¬
цузских социалистов.6 И тем не менее отдельные положения Фурье, отно¬
сящиеся к будущему, несомненно, повлияли на марксизм. Строя свою
фалангу как типичный мелкобуржуазный утопист, ищущий путей к прими¬
рению классов, Фурье оказался способен в ряде пунктов выйти за предел
мелкобуржуазного кругозора и дать ряд поистине гениальных прозрений,
1	Гоигпег, о. с., I» 56, 36, 68; VI, XI р т. д.
2	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, IV, 455, 507, 510.
8 Там же, V, 45—46, 88.
*	Неггр Еи#еп ОиЬпп?з ЫтшаЬип? «Лег ЭДЧзаепасЬаКеп, 5. 277—279.
5	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, V, 45—46.
519

А П. ВОЛГИН
социально обусловленных процессом пролетаризации того низшего слоя
мелкой буржуазии, настроения которого он отражал. Эти черты фаланги
были восприняты марксизмом. Уже в 1844 г. в „Очерках критики полити¬
ческой экономии" Энгельс солидаризировался с учением Фурье о сорев¬
новании и о его значении в будущем обществе.1 Возвращаясь в конце
70-х годов к вопросу о социалистической организации производства
(в связи с критикой Дюринга), Энгельс подчеркивает другую идею
Фурье — идею разнообразия труда для каждого работника. Именно такая
организация труда дает возможность, по мнению Энгельса, преодолеть
пожизненное прикрепление рабочего к одному виду работы, ликвиди¬
ровать разделение труда в его современной форме и сделать труд при¬
влекательным.2 Наконец, начиная с „Немецкой идеологии" и кончая
„Анти-Дюрингом", затрагивая вопросы воспитания и трудовой школы,
основоположники научного коммунизма почти каждый раз отмечают
гениальность педагогических идей Фурье, несомненно оказавших на них
сильнейшее влияние.8
Резюмируем. В истории революционного коммунизма предшественни¬
ком марксизма по прямой линии является бабувизм. Приняв бабувистскую
идею коммунизма как „идею нового мирового порядка", Маркс и Энгельс
использовали при построении научного коммунизма все ценное, что они
нашли у великих французских утопистов: Сен-Симон и Базар дали им
больше всего материала в области философско-исторической, Фурье —
в области критики общественных отношений капитализма. Представления
марксизма о будущем обществе, оставаясь в существе своем коммунистиче¬
скими, могли быть обогащены лишь отдельными, частными чертами, под¬
меченными великими утопистами.
Однако, ни философия истории сен-симониэма, ни критика Фурье не
вошли в состав марксизма в непереработанном виде. Не надо забывать,
что сен-симонизм был воспринят Марксом и Энгельсом, уже прошед¬
шими школу германской классической философии, в частности философии
Гегеля; не надо забывать, что параллельно изучению критики Фурье шло
изучение английской политической экономии* Только синтез достижений
этих трех потоков мысли мог дать Марксу и Энгельсу возможность
1	Маркс и Энгельс, Собрание сочинений, II, 311.
2	Неггп Еи^еп ОйЬппдо 11т\уакип8г <1ег №юзепзсЬаЙеп, 3. 315 Н.: „ОЁе 111ор»1еп
у/агеп Ъегека уоПв*апс11# Ёт Кетеп иЪег <Ке ^гкипдеп <1ег ТЬеЛипу с1ег АгЬеН ... Ою Аи(Ье-
Ъап$г с1ея Се$гепва1гев гоп 5(ас11 шк! Ьапс! \у1г<1 уоп Роигпег №е уоп Омгеп а1в егз1е Сгшк1Ье-
<Лп#ип$г (1ег Аи^ЬеЬипу <1ег &1*еп АгЬейе^еПип# иЬегЬаир* #б(огс1ег1... Ве1 Ьек1еп Ье*еШ#Ь
51сЬ ]ес!еэ СевеНвсЬа^в^Ьес] зото>Ы агп АскегЬаи те ас <1ег 1пс1из1пе... АЬег аисЬ шоегЬа1Ь
с1ез АскегЬаиея ип<1 с!ег ЬнЗивЫ-е ^огс1егп ЬеЫе с11е то#НсЬзк дгозз^е АЬшесЬзекш# с!ег
ВеасШИкип# (иг ]ес1еп ЕтгеЬеп ... 5о11 сИе АгЬеИ с!еп еЬг с1игсЬ сКе ТеНип? аЬЬапсЗеп
^екотгаепеп Кей <1де Апг1еЬип# \\пе<1ег егЬ&иеи, гипасЬвк с!игсЬ сНеве АЬчуесЬзеЬи^- ипе! сИе
1Нг еп(вргесЬепс!е кигге Эаиег (1ег }ес1ег еЁпгеЬеп АгЬеН ?еж1с1те1еп «З^гип?», ит Роиг-
пег'в Аиз<1гиск ги доЬгаисЬеп “.
3	1Ыс1., 316. Собрание сочинений, IV, 510.
520

в. п; Волгин
построить новую коммунистическую теорию, соответствующую новым со ¬
циальным условиям: сложившимся уже в передовых европейских странах
отношениям промышленного капитализма, быстро растущим — и количе¬
ственно и в своем классовом самосознании — кадрам промышленного
пролетариата. Идеологические антецеденты марксизма — интернацио¬
нальны, как интернациональна и его социальная база.

И. И. МЕЩАНИНОВ
ЯЗЫК И ПАМЯТНИКИ
МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

ВЛЯЯСЬ изначальным историческим продуктом, сознание,
естественным образом, не могло развиваться вне зависи¬
мости от существования языка. Отсюда неизбежен вывод,
что и язык так же древен, как сознание “. А если сознание
является историческим изначальным продуктом, то и язык
оказывается таковым же. „ Язык — это практическое, суще¬
ствующее для других людей, а значит существующее также
для меня самого реальное сознание, и язык подобно сознанию возникает
из потребности сношений с другими людьми М.1 Если же язык так же древен
как сознание и если в то же время звуковая речь, как единственно веду¬
щий способ общения, исключается из древнейших способов сношения лю¬
дей, то ясно, что человек на древнейших стадиях своего развития пользо¬
вался не звуковою в своей основе речью* Н. Я. Марр определяет ведущий
способ общения первичных стадий как „ кинетическая речь По его словам,
„человек до звуковой речи... говорил линейным языком — жестами и мими¬
кой, причем главную роль в линейной речи играла рука. Этот язык движе~
ний, кинетический язык, по господствующему в нем орудию производства
был, можно сказать, ручным “.2
В составе этой кинетической речи участвовал и звук, уже получивший
социальное обоснование и потому постепенно развивавшийся в своих
артикулирующих возможностях.8 Членораздельность речи, при таких уело-
1 Маркс и Энгельс о Л. Фейербахе. Архив Маркса и Энгельса, I, изд. 1928 г., стр. 220.
~ Н. Я. Марр. Яфетическая теория. Баку, 1927, сгр. 100.
8 Ср. Архив Маркса и Энгельса, I, стр. 220: „На «духео заранее тяготеет проклятие
«г отягощения» его материей, которая выступает здесь в виде движущих слоев воздуха,
в виде звуков, коротко говоря, в виде явыка. Явык так же древен как сознание. . . созна¬
ние есть наначально исторический продукт", и Ф.Энгельс: „неразвитая глотка обезьяны
преобразовывалась медленно . . . органы рта постепенно научились произносить один
525

И. И. МЕЩАНИНОВ
виях, приходится искать за границами уже развитого звукового языка.
Членораздельность развивалась в пределах кинетической еще речи,
и именно ее развитие обусловило собою развитие звука до степени по¬
следующего выдвижения его уже на доминирующую роль в общении людей.
Наличие не только членораздельности, но и осложнение ее определен¬
ными правилами синтаксиса и грамматики, свидетельствуется этногра¬
фами в их наблюдениях над сохранившеюся ручною еще речью у дву¬
язычных, по форме общения, отсталых народов Северной Америки.1
Развиваясь совместно с кинетическим языком и изначально участвуя
8 нем своим еще артикуляционно не расчлененным звуком, звуковая речь
строится на наследии ручной и преемственно восприяла ее идеологию.
Благодаря этому язык звуков оказался носителем тех же представлений,
переключившихся на звуковое их отображение. Действительно, в итоге
аналитической работы над доступными нам языками уже фонетического
строя вскрылся ряд моментов, преимущественно в области семантики,
находящих себе обоснование в более древних формах социально-экономи¬
ческой периодизации, чем современный речи общественный ее носитель.
Подобного же рода отложения, уже в периодах развития самого звукового
языка, в его ступенчатых переходах, прослеживаются на всем протяжении
истории. Отсюда и выдвигается проблема историзма в языке. Отсюда же
.встает и новое к языковеду требование учета в лингвистических исследо¬
ваниях ведущих форм мышления.
Человек сначала осознавал не себя, а весь общественный союз,
в состав которого он входил. Воспринимался весь коллектив, спаянный
единством трудовой деятельности. Этот коллектив, во всем множестве
составляющих его членов, был единством, противополагаемым другому
коллективу и воздействуемой им природе. Такое осознание себя на фоне
коллектива и отождествление себя с ним и с его тотемом частично сохра¬
нилось даже у значительно уже продвинувшихся вперед все же отсталых
народов Америки и Австралии.2 Отсюда идет утверждение Н. Я. Марра
о	том, что множественное число предшествует единственному. Но это
множественное число в своем источнике было само единством, поскольку
индивид не начинает еще осознавать самого себя вне связи со всем кол¬
лективом. Оно стало множественным числом по отношению уже к выде¬
лившему себя, самостоятельно осознающему себя члену коллектива.
Таким образом, языковой материал, в его палеонтологическом анализе
данного явления, а именно хронологического приоритета множественного
числа перед единственным, доносит отголоски еще не расчлененного со¬
стояния человеческого общества.
членораздельный звук за другим41 („Роль труда в процессе очеловеченья обезьяны4'.
Диалектика природы, 1932, стр. 52).
1 См., например, С. Ма11егу. 51 1ап^иа^е атоо? ЫоКЬ Атепсап ГпсКапэ, 1881.
3	Ср. Каг! Уоп-с2еп-51е1пеп. Ш1ег <?еп Ка*игуо1кегп ХепкпИэгаяШепз, ВегПп, 1894;
Л. Леви-Брюль. Первобытное мышление. М., 1930, стр. 48 и сл.
526

и; и; Мещанинов
То же состояние слитного единства множественного в своем составе
коллектива не менее ярко выражается в языковом материале в последую¬
щих этапах уже идущего расчленения. Мы это видим на ряде примеров
и причину этому находим в том же самом коллективно обусловленном
трудовом акте. И пэскольку единство общественного союза еще внутри
его не разрушено, постольку же действие индивида не отделяется от дей¬
ствия всего союза. Когда же, взрывая цельность союза, осознает себя
входящий в состав его индивид, то действие последнего, уже восприни¬
маемое как самостоятельное, противополагается действию союза. До этого,
действие индивида и действие коллектива едины в осознании человека.
Позднее, с его собственным осознанием, коллектив противополагается
индивиду, выполняющему заказ первого.
В языковой структуре этот этап развития общества выражается
в построении фразы, выделяющей третье действующее лицо (коллектив),
исполнителем которого оказывается активный выполнитель деяния. Такая
структура фразы с третьим действующим лицом при индивидуальном
выполнителе деяния имеется в целом ряде языков; в частности, в пере¬
житочном состоянии, мы прослеживаем ее даже в современных горских
языках Кавказа.
Говорящий удин1 строит воспринимаемую им активно фразу „старик
запряг арбу* в явном противоречии его уже абстрактному мышлению,
конкретно выявляя третье действующее через него лицо, я<х1-ап агаЫп-аЬ
^аф-пе-91, буквально, „стариком (через старика) арбу запряг-он“.а То же
самое имеем и в кюринском (лезгинском), где творительный падеж (аЫа-
1|уиз), употребляемый в этом косвенном своем значении, используется
равным образом и для выражения субъекта (подлежащего). Субъект
в кюринском языке ставится в разных падежах, но преимущественно в тво¬
рительном:0 ЬаЪа-сЬ 1а^1с1а ка$аг „отец пишет письмо", буквально, „отцом
пишется письмоили еще яснее за йт-сЬ за 4нп цеуа „одним человеком
один человек умер (убит)*, воспринимаемое как „человек убил человека V
Подобного же рода структуру фраз находим в целом ряде других языков.
При отсутствии именительного падежа, подобные фразы кажутся
с первого взгляда вовсе неоформленкыми лицом, и глагольная местоимен¬
ная частица уже непосредственно увязывается с логически определяемым
выполнителем деяния, в данном удинском примере со стариком, который
запряг (запряг-он) арбу.5 Но аналитический разбор фразы вскрывает
1 Удины — население двух сел у Нухи в Азербайджане. Язык их, по своей структуре,
включается в группу горских языков.
3	См. А. М. Дирр. Грамматика удинского яэыка, 1903, стр. 18, (перепечатка из XXXIII
выпуска Сборника мат. для описания местностей и племен Кавказа).
8 То же самое наблюдаем и в удинском, в котором подлежащее большинства действи¬
тельных глаголов ставится в творительном падеже, см. цит. соч. стр. 18.
4	П. К. Услар. Кюринский язык. Этнография Кавказа, VI, 1896, стр. 34—35, § 36.
6	Такая структура, обычно именуемая пассивною, выступает ясно в 3-м лице удин¬
ского глагола, в первых же двух лицах суффиксируется уже существующая местоименная
527

И. И; МЕЩАНИНОВ
совершенно иную картину, выявляя действующее лицо в самостоятельной
местоименной частице, каковая, оформившись в глаголе, позднее пере¬
ключилась на выражение настоящего выполнителя деяния, на старика,
через которого действующее третье лицо совершило свой поступок, воз¬
действуя на предмет (арбу) через него, потому и стоящего в творительном
падеже (шзЬчппепиНз). Таким образом, активным лицом, по грамматиче¬
скому построению данной фразы, оказывается „ он" (третье действующее
лицо), индивид же (старик) выполняет его заказ. Благодаря этому и полу¬
чается фраза „стариком (через старика) запряг-он арбу".
Такой буквальный перевод фраз из современных нам языков отражает
вовсе не нормы сознания говорящего удина, понимающего эту фразу
совершенно иначе, чем она построена. Данное оформление имен и гла¬
голов переносит нас в предшествующее состояние и этими моментами
присущего ему историзма вносит существенное противоречие в кажу¬
щуюся цельность языковой структуры» Она лишь по отдельным проявле¬
ниям формы, сталкивающимися с идущей перестройкой речи, передает
в вскрывающемся виде то третье лицо, каковое образовалось в резуль¬
тате противоположения единицы коллективу, бывшему самим единицею
и ставшему множеством по отношению к выделившемуся индивиду, или же
активным лицом при пассивности субъекта. Но это множество выражено
в ему противопоставляемом единстве (коллектив как лицо противопола¬
гается индивиду, тоже как лицу). Здесь мы имеем яркий пример так назы¬
ваемой пассивной конструкции, когда форма резко разошлась с содержа¬
нием. Удин, как уже упоминалось, считает себя самого действующим
лицом, он сам запрягает арбу. И это, вкладываемое им во фразу содер¬
жание, не отвечает форме, в которую вылилась фраза.1
Уточняя свою мысль, я отмечаю двоякое расхождение формы и содер¬
жания. Язык противополагается мышлению как „реальное сознание". Он
сам является формою для выражаемого в нем мышления. Последнее же
оказывается содержанием, т. е. оформлением сознания в языке. Тут мы
имеем отношение мышления как содержания к языку как форме. При
таком взаимоотношении, расхождение восприятия фразы с ее оформле¬
нием и есть первый вид упомянутого мною расхождения формы и содер¬
жания. Его мы и имеем в приведенных фразах из горских языков Кавказа,
где говорящий строит фразу не так, как он ее думает. Другой вид расхо¬
ждения получается внутри самого языка между структурою фразы
и оформлением ее частей. Структура фразы может быть активною при
частица по лицам в связи с увязкою ее с субъектом. Таким образом, нормы активного воспри¬
ятия фразы уже нарушили цельность пассивного оформления» но эта ломка формы новым
вложенным в нее содержанием все же окончательно не вытесняет упомянутого нами
„3-го действующего лица", каковое ясно, как увидим ниже, всплывает в грузинском глаголе
объективного строя спряжения.
1	Та же структура еще более ясно выступит при разборе грузинского глагола объек¬
тивного спряжения, о чем см. ниже.
528

и; и; Мещанинов
пассивном оформлении отдельных слов. Например, в грузинском, как мы
увидим ниже, в активной по своему содержанию фразе может стоять
глагол пассивного оформления (объективный строй спряжения).
Одним из видов расхождения будут и отмеченные нами местоименные
оформления глагола, когда частица, выражающая действующее лицо,
т. е. активная по своему содержанию, увязывается уже с логическим
субъектом, продолжающим стоять в косвенном падеже пассивного построе¬
ния фразы. Так, в удинской фразе „мудрец сказал“ мы имеем глагол
в активном строе ^е-пе „сказал-он“. Но эта активная местоименная
частица, активная именно потому, что выражает собою вовсе не мудреца,
а третье действующее через мудреца лицо, снязалась, благодаря расхо¬
ждению между осознанием фразы и ее построением, с субъектбм в пони¬
мании говорящего удина, т. е. с самим мудрецом. Между тем последний
продолжает стоять в творительном падеже: ЬШфп-еп <ре-пе „мудрецом
сказал он44.1 Местоимение „он" в современной удинской фразе пони¬
мается как отражение повествующего мудреца. Следовательно, активное
оформление глагола (сказал-он) в своей активной же местоименной
субъективной частице синтаксически увязано с именем пассивного офор¬
мления, т. е. с грамматическим объектом (мудрецом в творительном па¬
деже). Здесь мы имеем расхождение понимания всей фразы с ее офор¬
млением (грамматическим построением) и в то же время расхождение
в оформлении слов внутри самой фразы, т. е. при активном ее содер¬
жании (понимании) имеем пассивное ее построение (форму), и в этом пас¬
сивном построении находим глагол субъективного, следовательно актив¬
ного, спряжения.
Такое противоречие внутри языка и его с мышлением, являясь движу¬
щей силой идущего процесса языковой стройки, оказывается в то же
время носителем исторической перспективы, вскрывая весь исторический
процесс, вскрывая, следовательно, и самого человека, так как люди,
в отличие от животных, сами делают свою историю.
Резкое расхождение формы и содержания взрывает первую и в гру¬
зинском языке. Этот язык, также как мегрельский и чанский, по сравне¬
нию с упомянутыми выше горскими, многим продвинулся вперед по пути
активизациии своей структуры как в части глагола, так и управляемых
им падежей. В нем наблюдается резкое деление глагола по временам.
Первая группа времен, настоящее и производные от него, строит активную
фразу, тогда как аористная группа времен сохраняет еще пассивный строй*2
Но и внутри каждой из этих основных временных группировок мы
наблюдаем несоответствие во внутреннем согласовании словесного офор¬
1	А. М. Дкрр. Грамматика удинского языка, Сказка о царе и пастухе, на стр. 84.
2	Любопытно отметить, что чанский язык в атом отвошеанн несколько отступает от
грузинского, допуская пассавный строй, наряду с активным, также и в настоящем времени,
см. Н. Я. Марр. Грамматика чанского (лазского) языка. Мат. по яфотич. языкознанию, II,
1910, сгр. 77, § 122.
34
529

И. И. МЕЩАНИНОВ
мления. Так в том же пассивном строе аориста уже исчезает третье дей¬
ствующее лицо, переносимое частично на действительного выполнителя
деяния (субъекта), частично на предмет действия (объект): араза1аг-шап
кпЬа 1ашцап „военачальник собрал войскобуквально „военачальнику
собрано войско ", где субъект стоит все же в косвенном, дательном место¬
именном падеже, а глагол сохраняет оформление 3-го лица. Но косвенный
-падеж субъекта уже утрачивает свое косвенное значение, оказываясь да¬
тельным местоименным (-шап) только в своем историческом прошлом, в на¬
стоящем же он закрепляется специально за обозначением действующего
лица пассивной фразы, и говорящим грузином воспринимается как своеоб¬
разная форма именительного падежа при глаголе, стоящем в аористе. Это
уже переходная ступень к активности языковой структуры, ломка старого
пассивного строя в результате яркого выдвижения индивида, уже утрачи¬
вающего даже в языковом строе отражение господствующего над ним кол¬
лективного начала. Пассивность здесь выражается в переносе граммати¬
ческого оформления именительного падежа на объект и в выработке осо¬
бого падежа субъекта (дательного местоименного),1 хотя этот падеж уже
не употребляется в каком-либо ином значении косвенного падежа. В связи
с этим происходит характерное для данной стадии переходного состояния
пассивного строя выделение логических категорий в противовес граммати¬
ческим, т. е. несоответствие осмысляемого субъекта с грамматическим его
оформлением.
Совершенно иное имеем в приведенных выше удинской и кюринской
фразах, где говорящий не понимает того, что он использует вместо имени¬
тельного падежа обыкновенный творительный,2 наличный именно в этом
его инструментальном значении в его же языке: удин. ас!атаг-еп «ри1ши-§о-п
а(икза „человек глазами видит“, буквально „человеком глазами видит-
он“.8 Тут пассивность строя выступает в менее нарушенном виде, чем
в только что названных языках Закавказья. Фраза строится в пределах
имеющегося запаса падежей, выполняющих одни и те же различные функ¬
ции, так творительный падеж служит и для выражения субъекта и для
выражения косвенного объекта, дательный же может использоваться
и в качестве субъекта и в качестве объекта, и прямого и косвен¬
ного: к|{-12 ^иМа 51к акипа „собаке в поле лисица увидела(сь) —► собака
в поле лисицу увидела", я с1из1-иш гаг еотегзаига „моим другом мне
1	Для обозначения субъекта во фразах пассивного строя употребляется в языках
грузинском, чанском и мегрельском только дательный месгоименный падеж: в грузин¬
ском — шап, в мегрельском и чанском — ц.
2	Саешу оговориться: в этих языках в значения субъекта используются не один только
творительный падеж, но н дательный, иногда именительный в зависимости от семантики гла¬
гола. Такое привлечение равличных падежей по одной и той же функциональной линии пред¬
ставляет собой не менее любопытное явление для того же рода прослеживания скрещивания
сосуществующих норм различного служебного значения равным образом на историческом фоне.
8 А. М. Дирр. Грамматика удинского языка, стр. 13.
530

И И: МЕЩАНИНОВ
зовет(ся) мой друг меня зовет", га ЬаЬгнсЬ-г Ьа1кап ^апа „мною отцу
лошадь дад(ась) -► я отцу лошадь дал “ и т. д.
Не менее любопытную, не осознаваемую нередко даже и исследовате¬
лем, картину ясного тем не менее противоречия формы и содержания
находим даже в том же грузинском и к тому же в его настоящем и произ¬
водных от него временах, идущих, казалось бы, по активному строю. Здесь,
как общее правило, подлежащее во фразе ставится уже в именительном
падеже, а объект действия в косвенном, дательном, служащем в грузинском
и для выражения прямого дополнения, выявляя тем самым соответствие
логических категорий грамматическим. Но глагол в своем оформлении
нередко еще противоречит таковой уже активной схеме. Я имею в виду
те глаголы, которые идут по объективному строю спряжения.
Глагол в грузинском языке в своем спряжении широко использует
местоименные частицы. Последние, в переходных глаголах, выражая
субъект и объект, соответственно делятся на субъективные и объективные
местоименные приставки, каковые могут выражать и прямой и косвенные
объекты. Схема местоименных частиц будет следующая: субъективные,
1-е лицо префикс V-; 2-е лицо префикс з-1| Ь-; 3-е лицо суффикс -8 || -Ь.
Объективные, везде префиксы: 1-е лицо т-, родительный пн-, дательный
та-; 2-е лицо родительный ^1-, дательный ^а-; 3-е лицо з- |] Ь-, роди¬
тельный и-, дательный а-. Естественно, что при активном уже строе
настоящего времени субъект будет обслуживаться субъективными при¬
ставками, а объект объективными. Так мы и имеем в действительности,
например, у-з1ау гя-тку*, у-Ь-в1ау 'я-ег-отку\ Это будет субъективный
строй спряжения.1 Но наряду с ним, для тех же настоящих времен суще¬
ствует и объективный строй спряжения, когда роли местоименных частиц
меняются и субъект выражается объективными приставками, а объект
субъективными; т-г(ат-8 'я-верю-в него', т-г!ат-ап 'я-верю-в них’.3
Еще яснее пассивность подобного рода глагольной структуры видна
в тех основах, которые идут не только по объективному строю спряжения,
но используют для выражения действующего лица местоименную при¬
ставку, стоящую в косвенном падеже, например тькиаг-з 'я-люблю-его’,
пп-1сиаг-ап ся-люблю*их’ и др. 8 Если буквально перевести имеющуюся
перед нами глагольную форму, то пассивный строй выступает совершенно
отчетливо. Такой перевод гласит не гя-люблю-его’, а гмною (^епейуив
т51гитепЫ18)-любит-он\ Говорящее лицо, а нередко, повторяю, и иссле¬
дователь, не сознает пассивности формы, усматривая лишь своеобразную
структуру глагола, спутавшего содержание своих местоименных прилеп.
Действительно, к этому имеется и некоторое основание, так как по суще¬
1 См. Н. Я. Марр. Основные таблицы к грамматике древнегрувинского языка, 1908,
таблицы XIII и XIV.
8 Там же, таблица XX.
8	Та же таблица, II основное спряжэние.
34*	531

И. И. МЕЩАНИНОВ
ству данной глагольной схемы мы имеем тут лишь субъект и объект, дей¬
ствующее же 3-е лицо, упомянутый выше коллектив, выполнителем воли
которого оказывался бы логический субъект, не нашел себе выражения
в глаголе. Фраза „мною-любим-он“ и тем более „мною-любимы-они“
не могут быть подведены под более сложную этимологию, которая дала
бы основание к переводу „мною (через меня)-любит-он-его“. И если пер¬
вая фраза с одним объектом (его) могла бы быть воспринята в значении
„мною (через меня)-любит-он“, то та же фраза во множественном числе
совершенно не допускает подобного истолкования, так как вышло бы
„мною (через меня)-любят-они“, что противоречит и форме и содержанию
данного глагола в этом его построении, так как объект, а не субъект
воспринимается во множественном числе.
Здесь, наличное противоречие внешнего оформления смыслу фразы,
какового противоречия все же отрицать не приходится, идет уже по другой
линии, а именно, говорящее лицо воспринимает себя действующим лицом
(я-люблю-его), но фразу строит при тех же двух лицах, выражая обраще¬
ние действия на грамматический субъект (мною-любим-он), являющийся,
в виду этого, логическим объектом. Здесь мы скорее всего имеем активно
воспринятую форму страдательного залога.
Но в том же грузинском языке, наиболее из числа других яфетических
языков Кавказа продвинувшемся по пути перестройки на активность,1
мы встречаем в глагольном же оформлении более показательные примеры
пережиточно сохранившейся пассивности. Это будут глаголы объективного
строя спряжения без отношения к объекту. В них не только субъект
выражается активною местоименною приставкою, но кроме того налицо
обязательное присутствие субъективного местоименного суффикса 3-го
лица во всех лицах спряжения глагола: ш-г1ат-з гя-верю’, ^-г1ат-з 'ты
веришь’, Ь-г1ат-з гон-верит’, причем те же формы повторяются и во множе¬
ственном числе (Ь-г1ат-з гон верит’ и 'они верят’).2 Обязательное при¬
сутствие субъективного местоименного суффикса 3-го лица (-з) уже само
собой вызывает значительное подозрение в активности построения гла¬
гола. На самом деле при глаголе, в котором обозначение субъекта пере¬
кинуто на объективную местоименную частицу, мы естественным образом
ожидаем переключение содержания и субъективной местоименной при¬
ставки, каковая, при данном переносе значимости, должна тем самым
выражать объект. Другими словами, раз в глаголе объективного спряже¬
ния присутствует субъективное местоимение, то оно передает предмет
действия. Так должно было бы быть и в настоящем случае, т. е. место¬
1	Б этом отношении грузинский язык, сохранивший пассивный сгрой в объективном
спряжении глагола и в пассивности фразы при аористе, опередил даже такой близкий
к нему по структуре язык, как чанский, в котором пассивная конструкция, сходная с аори¬
стом, допускаетея и в настоящем времени, см. Н. Я. Марр. Грамматика чанского языка^
стр. 77.
*	Н. Я. Марр. Основные таблицы, таблица XIX.
532

И; И МЕЩАНИНОВ
именная приставка -а, поскольку она является субъективною 3-го лица,
должна здесь выражать объект в том же числе, по схеме: объект-► субъ-
скт-ьоснова-4-субъект—►объект. Между тем, именно этого мы и не имеем
в данном построении глагола, каковой воспринимается как не выражаю¬
щий отношения к предмету действия, сохраняя абсолютное содержание
(выражение одного только субъекта). Но в таком случае сама форма
глагола противоречит содержанию, так как в нем (пыЫт-з гя верю*)
налична субъективная приставка -8. Эта местоименная частица, при данном
осмыслении глагола, оказывается асемантичною и присутствие ее в глаголе
ничего не выражает. Она выродилась в простой форматив.
Такое объяснение данного оформления, как пассивного по форме
и активного по осмыслению, получает, мне кажется, бесспорное подкрепле¬
ние, когда мы в том же положении абсолютной формы (т. е. без выявле¬
ния объекта) берем глагол, выражающий субъект равным образом объек¬
тивною местоименною приставкою, но в косвенном ее падеже. Б яфети¬
ческих языках Закавказья имеется в объективном строе три спряжения:
первое выражает субъект неоформленною объективною частицею (напри¬
мер, уже разобранный выше т-г(ат-з); второе передает субъект место¬
именною объективною частицею в родительном падеже и 3-е — такою же
частицею в дательном падеже.1
Такие глаголы трех спряжений объективного строя мы имеем в гру¬
зинском. Остановимся на втором его спряжении, например, пи-1сиаг-з
чя люблю', #1-1сиаг-з 'ты любишь’, и-1сиаг-з 'он любит', и опять-таки в тех
же самых формах и во множественном числе.2 Тут местоименное оформле¬
ние глагола представляется мне более ясным, чем приведенный выше
пример первого спряжения с неоформленною местоименною приставкою
т-г(ат-&. Поэтому же оно наиболее интересно в наших основных заданиях
прослеживания фактического материала, пережиточно сохраняющего
нормы, близкие к отмеченному состоянию общественного союза, вос¬
принимаемого в его противоположности действующему индивиду, через
которого выполняется деяние. Мне представляется, что в этом отношении
значительно далее продвинувшийся к активному строю грузинский язык
дает не менее показательные примеры, чем уже затронутые нами из более
выдержанных в своей пассивности языков Северного Кавказа.
Дело в том, что приведенные формы абсолютного строя спряжения
выражают только субъект, объект же в них отсутствует. А так как субъект
представлен родительным падежом объективного местоимения (пп-, #1-,
и-), то присутствие приставки еще одной местоименной частицы -з,
и в данном примере, как и в примере с т-гЬип-з, ничего собой не выражает.
Она оказывается и здесь излишнею, утратив свое основное значение
субъекта. Она, на самом деле, ничего собой не выражает с точки зрения
1	См. напр», Н. Я. Марр. Граюматика чанско-го языка, стр. 60, § 99.
2	Н. Я. Марр. Основные таблицы, таблица XIX, второе спряжение.
533

И. И. МЕЩАНИНОВ
говорящего лица, так как в слове 'я люблю’ предмет действия (объект)
не передан. Русский перевод отмеченных форм абсолютно-объективного
спряжения, действительно, объекта не выявляет, так же как не осознает
ее в глагольной форме произносящий ее наш современник.
Между тем, о совершенно другом говорит сама структура. Для объек¬
тивного спряжения берется глагольная основа (в нашем примере киаг), от
нее образуется третье лицо субъективного строя (киаг-з) и присоединяются
еще объективные местоименные частицы» которыми и выражается субъект
(пп-киаг-з, ^1-киаг-з и т. д.).1 Оказывается, таким образом, что глагол
с субъективным суффиксом 3-го лица -5, долженствующий в этом своем
виде (киаг-5), буквально, означать 'любнт-он\ утратил свое личное значе¬
ние в данной своей форме, обратившись вместе с местоименною части¬
цею -8 в формант, т. е. в обезличенную форму, от которой, в свою
очередь, образуются лица присоединением вновь местоименнных частиц,
на этот раз объективных, но в их противоположном значении субъекта*
Таково современное осмысление данной формы и чисто описательное ее
определение. Но это не есть историческое обоснование данного крайне
своеобразного построения.
Анализ одного только внешнего построения выясняет, что действую¬
щее лицо, в современном его восприятии, представлено косвенным падежом
объекта, выражающим субъект при неизменном присутствии 3-го лица (-з),
являющегося совершенно посторонним. Присутствие этого постороннего
третьего лица и освещает собой все содержание глагольной формы,
буквально обозначающей 'мною (через меня)-любит-он’ (пн - киаг-з),.
'тобою (через тебя)-любит-он’ (^1-киаг-з) и т. д., с сохранением того же
взаимоотношения лиц и во множественном числе нами (через нас) —
любит-он’ и пр. Наличный здесь „он" (местоименный суффикс -з), если
и понимается в современном состоянии языка как простой форматив, то
все же, даже при упомянутой номенклатуре, он не оставляет никаких сомне¬
ний в своей принадлежности к числу местоименных аффиксов, именно
3-го лица субъекта, что мы и видели по приведенной выше краткой таб¬
личке местоименных глагольных приставок.
Вне сомнения, мы имеем в данном построении результат коренной
ломки языковой структуры, когда старая конструкция используется уже
в новом ее назначении. Изменившееся содержание взломало старую
форму. „Он“, постороннее лицо, выполнявшее через меня мое же дей¬
ствие, отпал при новых формах сознания, и тем самым действие в его
выполнении перешло непосредственно на меня. При этой перестройке,
форма внесла острое противоречие своему новому содержанию и „ям,
первично косвенный объект при действующем „он", стал субъектом,
сохранив косвенное оформление, тогда как „ он “ утратил свой смысл дей¬
ствующего лица и оказался тем самым, безличным. В этих путях историче¬
1 Н. Я. Марр. Грамматика древнелитературного грузинского языка, 1925, стр. 133, § 169.
534

И И; МЕЩАНИНОВ
ского продвижения, фраза „меня (через меня)-любит-он", пн-киаг-з
обратилась в активную по содержанию „я люблю", оставаясь все же
пассивною по форме.
Мне кажется, что все вышесказанное дает мне достаточное основание
оставаться при своем убеждении в том, что и в грузинском языке всплы¬
вает в историческом аспекте тот же самый действующий коллектив еще
не расчлененного общественного союза, являющийся действующею еди¬
ницею, выполняющею деяние через выделившегося индивида, в не меньшей
степени ярко, чем в других языках пассивного в своей основе строя. То
противоречие, на которое мы натолкнулись в разобранных нами приме¬
рах, я характеризовал бы следующим образом: в грузинском языке1
даже в активно построенной фразе мы можем иметь глагол, в котором
субъект выражается в своем оформлении в роли исполнителя деяния
другого лица. Эго будет одно противоречие, а именно активное понима¬
ние фразы при пассивном построении глагола*
Другое противоречие состоит в расхождении оформления слова,
в данном случае глагола, с его восприятием: глагол построен пассивно,
но понимается активно и потому в существующих грамматиках попадает
не. в формы пассивного строя, а в объективное спряжение активного,
и само объективное спряжение рассматривается как одна из форм актив¬
ного спряжения глагола, нормы же пассивности усматриваются не столько
в оформлении слова, сколько в построении всей фразы. Между тем, по
всему только что изложенному видно, что эти нормы лежат в гораздо
более глубоких слоях языка. В частности, анализ одних глагольных форм
дает ясные примеры расхождения формы и содержания, расхождение
мышления с современным ему использованием глагольной аффикса¬
ции.
Оказывается, таким образом, что мышление и его неизменный спутник —
язык, не всегда находятся в постоянном согласовании друг с другом;
даже наборот, являясь продуктом длительного исторического процесса,
наблюдаемые нами языки в различных своих моментах передают различ¬
ные состояния мышления. Но, получдя новую функцию, языковые формы
изменяются, получая новое служебное назначение; так и случилось с ме¬
стоименным суффиксом -з в указанном примере абсолютно-объективного
спряжения, где, оставаясь по форме местоименною частицею, он утратил
таковое свое значение, и в новом для себя состоянии языка оказался,
в данном случае, уже не местоименною приставкою, а формативом:
пи-киаг-з я люблю1. В других случаях, напротив, он в том же языке
сохраняет свое актуальное значение и выражает именно субъект. Так
в слове с!еЬ-з мы имеем его в роли местоименной суффиксации 'кладет-он*
(абсолютный строй субъективного спряжения). Историзм в языке
внес разнообразие в использовании морфологических элементов, что,
1	В той же мере и в языках мегрельском и чанском.
535

И; И МЕЩАНИНОВ
с одной стороны, свидетельствует о происшедших в языке сдвигах,
а с другой, отмечает движущие языковую структуру основы.
Остановимся еще на одном примере, спускающем нас в своем истори¬
ческом разрезе в то же состояние взаимоотношения первого и третьего
лица, т. е. к периоду расчленения местоимений. Выделившийся индивид
противополагается общественному союзу какЗ-у лицу. Я не касаюсь сейчас
вопроса о том, что это 3-е лицо, в период магического миропонимания,
отожествляется с „магическою силою", тотемом и т. д. Мне в данных
примерах важно противоположение индивида (логического субъекта)
и постороннего ему третьего лица, каковым может быть и общественный
союз и его последующее переключение, как действующего лица, на
тотема и пр. Это 3-е лицо действует через выделившегося индивида, т. е.
через 1-е лицо, что и приводит к смешению обоях лиц в активном строе
фразы. Возьмем пример из халдского языка.1 Исследователи его отме¬
чают своеобразное совпадание глагольной суффиксации 3-го лица не¬
переходного глагола с 1-м лицом переходного.8 Непереходный глагол
^иду’ и пр.) не требует при'себе объекта, действие его не направлено на
предмет, поэтому в нем налицо только одна местоименная аффиксация,
передающая в глаголе действующее лицо. Переходный глагол ('хватать*
и др.)» наоборот обращает действие на предмет, ввиду чего он связы¬
вается и с субъектом и с объектом. На'этой почве коллизии субъекта с объек¬
том и выявляется интересующий нас момент в халдской речи. Мы имеем в ней
при непереходном глаголе местоименную частицу 3-го лица -Ы: пипа-Ы
'пришел-он’, например, пипа-Ы Мигшни „пришел-он Муринини“.8 Та же
местоименная частица всплывает и в переходном глаголе, например
цаи-Ы, но она воспринимается в этом случае уже в 1-м лице 'за¬
хватила’.
Чтобы яснее разобраться в указанных примерах, даю краткую харак¬
теристику построения фраз халдского языка, что не выходит за рамки
наших заданий, поскольку тут определяется та же пассивная конструкция.
Речь древнего Вана в степени своей пассивности близко стоит к языкам
Закавказья, грузинскому, мегрельскому и чанскому; так, субъект при всех
переходных глаголах в халдском языке ставится не в именительном падеже,
а в косвенном (родительном на-ше), причем, как* и в названных языках,
означенный падеж стабилизуется на обозначении одного только субъекта,
т. е. обратился в конкретный субъективный падеж, чем и отличается от
горских (ср. удинский, кюринский), в которых подлежащее может стоять
в простом косвенном творительном или дательном падеже* Следова¬
1	Язык древнего Вана, засвидетельствованный акаьменными источниками IX—VII вв.
до н. э.
2	См. ]. Епе(1псЬ. ВеНга^е ги Сгашша^к ипс! ЬехПсоп с1ея СЬа1сНзсЬеп, Саисаыса, VII,
1931, рр. 65-66.
3	Н. Я. Марр. Надписи Сардура II из раскопок ниши на Ванской скале. Археоло¬
гическая экспедиция 1916 года в Ван, изд. Русск. арх. общ., 1922, столбец II, строка 36.
536

И; И МЕЩАНИНОВ
тельно, в халдском субъект уже выделяется среди падежных окончаний,
закрепляя за собой определенный суффикс. Такое выделение субъекта
оказывается признаком активизации строя речи, так как субъективный
падеж воспринимается по смыслу фразы уже как падеж подлежащего,
т. е. как падеж действующего лица, свидетельствуя тем самым о пере¬
носе выполнения действия на лицо, оформленное этим падежом. Оно
выступает как активный выполнитель, хотя все же в пассивной фразе.
Активное содержание здесь чувствуется многим сильнее, чем в тех
языках, где структура фразы имеет логический субъект в обычном
косвенном падеже. Другими словами активное содержание перестроило
грамматическую форму, сохранив ее пассивный вид только в оформлении.
6 таком же положении находится и дательный местоименный в грузин¬
ском (-шап), в мегрельском и чанском (^), но халдскнй падеж субъекта
на-ше, в своем косвенном по форме состоянии, сопровождает глагол
во всех его временах, тогда как в грузинском сходный падеж на-пхап
используется только в аористных временах, уже не употребляясь в актив¬
ном строе других. Следовательно, в халдском языке нет еще того
противоположения пассивности и активности по временам глагола, како¬
вое находим в грузинском. Противоположение в халдском сохраняется
внутри фраз с переходным глаголом и между ним и непереходными,
которые идут по активному строю.
Имея в виду в то же время отсутствие в данном языке особого ору¬
дийного падежа и выполнение его функции родительным (^епеНуиз тз*ги-
теп1аИз), мы тем самым получаем определение и самого падежа субъекта
на-ше, родительного по своему оформлению, значит инструментального
в своем историческом прошлом.1 Данный момент историзма в языке дает
объяснение своеобразного совпадения 1-го и 3-го лиц в хал декой глаголь¬
ной суффиксации. Это совпадение получилось в результате ломки языка,
перестройки его на активность, каковая ясно фиксируется во фразах
с непереходным глаголом. Поэтому в халдском моменты столкновения
пассивности и активности более отчетливо выступают при сопоставле¬
нии переходного глагола с непереходным, т. е, пассивного по форме
с активным.
Моя мысль будет многим яснее, если я сошлюсь на уже приведенные
выше примеры того же самого противоречивого содержания в других
языках и обосную халдский перевод по той же самой как и выше схеме,
что кстати уточнит и наше понимание грузинских форм. Если в грузин¬
ском пи-киаг-з гя люблю* имеем на самом деле гмною-любит-он’, то
и в халдском пассивном построении 1е-ше яаи-Ы 'я захватил1 мы имеем
не что иное, как 'мною (через меня)-захватил-он’, в котором 1е-ше с его
падежным окончанием -ше, являясь, как мы только что видели, логическим
подлежащим, стоит на самом деле в родительном инструментальном
1	Ср. родительный падеж в грузинском -19, в мегрельском и в чанском -Ш1 // - ше.
537

И И МЕЩАНИНОВ
падеже. Следовательно, тут местоименная приставка »Ы оказывается 1-м ли¬
цом только в логическом восприятии фразы, тогда как в грамматическом
ее построении мы имеем в ней то же самое, упомянутое выше, 3-е
действующее лицо, исполнителем действия которого является логический
субъект. При таковом толковании глагола мы имеем одинаковую струк¬
туру и в переходном и в непереходном: пипа-Ь 'пришел он', е-ше цаи-Ы.
'мною - сделал - он’.1
В результате ломки формы новым содержанием, халдская речь закре¬
пила родительный падеж на-ше в специальной функции выражения дей¬
ствующего лица пассивной фразы с переходным глаголом, а суффикс
3-го лица-Ы связало в пассивном же строе с логическим субъектом, т. е.
действительным выполнителем деяния в осознании фразы говорящим
лицом, в связи с чем названный суффикс -Ы закрепился в переходном
(пассивном) глаголе за обозначением 1-го лица, порвав тем самым связь
с собой же в непереходном глаголе, где он остался в 3-м лице, и сохра¬
нив с ним лишь тождество формы. В силу этого 3-е лицо переходного
глагола в халдском выражает только один объект без выявления субъекта
ш1сЬ-1ш*и-щ '(он) соорудил - его* и '(они) соорудили-его* 2 так же, как
и в грузинском Ь-г1ат-з 'он-верит-в него* и 'они-верят-в него’.3
Возможно, что на этой же почзе получилось стечение в одной основе
личных местоимений 1-го и 3-го лица в тех же халдском и грузинском;
так в халдском от основы те имеем местоимение в родительном падеже
ше-1 'его* и местоименную приставку в глаголе-те 'мне1: аги-те 'при-
вел-мал-мне*;4 в грузинском те 'я’, 'мне*, пиз 'его*, таз 'ему’ и т. д. В гру¬
зинском дательный местоименный 3-го лица-тап, в чанском тот же-тап
в значении личного местоимения 1-го лица.5
Можно отметить и еще одно языковое явление из числа уже ука¬
занных мною, получающих на материале новое свое обоснование. Я имею
в виду, что в значении падежа логического субъекта в грузинском исполь¬
зуется дательный местоименный -тап (в мегрельском и чанском-^,
а в халдском родительный полной формы-ше. Такое закрепление за
обозначением подлежащего пассивной фразы родительного и дательного
падежей находит себе полную параллель в формах объективного
спряжения грузинского глагола,6 который в отмеченных примерах
1	См. Н. В. Никольский. Клинообразные надписи Закавказья. Мат. по археол. Кав¬
каза, V, 1896, надпись I, строка 19.
2	Я беру здесь только формы „ письменной44 халдской речи, противополагаемой мною
халдскиму же живому „ народному “ языку, иа чем я останавливаюсь подробнее в подгото¬
вляемой мною к печати работе о языке ванской клинописи.
9	Н. Я. Марр. Основные таблицы, таблица XX.
4	См. Заусе, 1КА5, 1882, р. 438 сл.; ЬеЬшавп (-Наир!), 2ЭМС, 56, 5.110; Со&е, 21всЬг.
{. Аазуг., N1% V, 1929, 5. 121. Возражения 1. Рпе<1псЬ, мною неразделяемые, см. Саисав1са,
VIII, 1931, р. 135.
5	См. Н. Я. Марр. Грамматика чанского языка, стр. 24, § 37.
0	Равным образом в мегрельском и чанском.
538

И К МЕЩАНИНОВ
имеет, как видно из приведенного выше разбора, пассивное построение:
пи-киаг-в 'я люблю’, буквально 'мною-любит-он\ Такие глаголы второго
спряжения образуют субъект в родительном падеже местоименной частицы
(ср. родительный же падеж субъекта в халдском), но ряд глаголов, иду¬
щих по третьему спряжению, выражают тот же субъект в дательном падеже
местоименной приставки та-яи(п)-з 'я имею’ и гмы имеем', 2а-Чи(п)-5 'ты
имеешь* и 'вы имеете*, а-яи(п)-5 'он имеет’ и 'они имеют’, 1 буквально
'мне (для меня) - имеет-он’, 'тебе (для тебя) - имеет - он’, 'ему (для него) -
имеет-он’ и т. д., где местоименный субъективный суффикс 3-го лица
тот же, как и во втором спряжении -8, проходит через все лица как
единственного, так и множественного чисел уже активно понимаемой
формы (сравни 'они любят*«-'им любит - он1), оказываясь равным образом
лишь функциональным в современном восприятии глагольной формы.
Таким образом в глагольных формах пассивного строя речи в значении
субъекта выступают те же родительный инструментальный) и датель¬
ный падежи, выявляя действие через или для того лица, каковое в актив¬
ном понимании пассивно построенного глагола оказывается уже действую¬
щим лицом. Тем самым родительный и дательный падежи обратились,
в данном построении, в падежи логического субъекта.
Столкновение норм пассивных по форме и активных по содержанию
(по осмыслению фразы) привело к выделению особого падежа субъекта,
опять-таки активного по содержанию и пассивного по форме, что является
уже превалированием активности под влиянием действующих норм мышле¬
ния. Но, несмотря на такое превалирование активности, выясняется, что
в самом грузинском языке, притом не в аористе, а в настоящем вре¬
мени, которое носит активное оформление и в самой структуре, оказы¬
вается глагол несомненно пассивной формы (объективный строй спря¬
жения).
Исторические факты не могут быть случайными в своем происхо¬
ждении, но, в результате резких смен языкового строительства, отдельные
языковые оформления могут преломляться, получая совершенно иную
функцию. И если упомянутая выше местоименная приставка, суффикс -8,
в абсолютном строе грузинского глагола объективного спряжения, утра¬
тила в настоящее время свое основное когда-то значение, то’она тем самым
свидетельствует о своем прошлом состоянии уже как исторический источник.
С этой стороны языковой материал многим ценнее, чем может пока¬
заться на первый взгляд. Он, по словам Н. Я. Марр а, сигнализует прой¬
денные этапы развития общественных форм и видов производства, так
как нет „ни одного слова самого абстрактного порядка и, следовательно,
выражаемого нм общественно значимого явления хотя бы одной, допустим»
эстетической ценности, которая не имела бы своей материальной базы “.~
1	Н. Я. Марр. Основные таблицы, таблица XIX, третье спряжение.
2	Н. Я. Марр. Новый поворот в работе до яфетической теории. Ивв. Акад. Наук
по Отд. общ. наук, 1931, стр. 681.
539

И И. МЕЩАНИНОВ
В этом отношении языковые факты вскрывают больше, чем голые
свидетели отдаленных периодов материальной культуры, с трудом дающие
сами по себе, взятые в изоляции, перспективу исторического хода
развития. Человек осознает и сознательно регулирует свой производ¬
ственный акт. Поэтому установление норм мышления является вовсе не
второстепенным заданием в процессе исторического исследования. Памят¬
ник материальной культуры в данном случае односторонне показателен,
и мыслящий исследователь должен установить не только план своей соб¬
ственной работы, но и тот план, который имелся в голове чёловека, про¬
дукты трудовой деятельности которого изучаются.
Природа в древнейших периодах истории осознается в ее противо¬
положении общественному союзу в качестве чуждой силы> которая в зна¬
чительной степени властвует над людьми. Но эта же природа дает средство
человеку для ее же подчинения, и в процессе развития еще охотничьего
общества периодов древнего каменного века планирующее мышление чело¬
века обусловливает его отношение к природе уже в ином положении, чем
отношение к природе животного.
Осознание необходимости большего использования природных сил,
при техническом еще несовершенстве, оставляет человека еще во власти
природы, хотя он уже господствует над ней. Внешне этот конфликт с при¬
родою выражается уже не в животном подчинении, а в осознанном при¬
знании ее преобладающей силы и в обращении к ней, как к действующему
лицу, с сознательным привлечением ее к участию в своем трудовом акте.
В этот период, уже далеко отошедший от стадного состояния, и разви¬
вается общественное мировоззрение, .требующее общения с силами при¬
роды. Развивается так называемое „магическое мышление", связанное
пределами осознаваемой природы в ее реальных и создаваемых мышле¬
нием нереальных образах, в границах, потребных данному состоянию про¬
изводства, следовательно в узких рамках осознаваемого космоса.
В этот период уже сравнительно развитых форм производства, в перио¬
дах, выявляемых во всяком случае уже застигаемыми этнографом обще¬
ственными союзами, вплоть до родового строя включительно, выделение
индивида в его осознаваемой противоположности коллективу трансфор¬
мирует происшедшее расчленение под углом зрения магического миро¬
понимания. Индивид противополагается общественному союзу, но по¬
скольку член его оказывается выполнителем действия 3-го лица, постольку
же роль этого 3-го лица выполняет уже * магическая сила".
В таком положении мы застаем речь так называемых примитивных наро¬
дов, в частности северо-американских индейцев, изученная и проанализиро¬
ванная в своей структуре Уленбеком.1 По словам этого ученого, северо¬
американские индейцы оформляют свою речь также пассивною конструк-
1	С. 11ЫепЬеск. Ье сагаскёге раззК с!и уегЬе кгапзгМ ои с!и уегЬе «ГасИст с!апв сегЫпев
1ап#ие8 с!е ГАтёг^ие <1и Иогс1. Кеуие 1п1егпаЫооа1е с!ев ё1и<1ев Ьваяиев, XIII, N 3, )иШе1 —
аер1етЬге 1922.
540

И. И; МЕЩАНИНОВ
циею. Фактически действующее лицо становится ими в положение лица,
действующего не самостоятельно, и во фразе выявляется магическая
сила, понуждающая человека к совершению определенного поступка.
Здесь, коллектив, как 3-е лицо, в его противоположении совершающему
акт индивиду, воспринимается как тотем, который и действует за весь
коллектив» следовательно и за каждого его сочлена. Наличие такого пред¬
ставления фиксируется и этнографами. Например, племя Бороро, в северной
Бразилии, отождествляет себя с тотемом — попугаем. По словам Л. Леви-
Брюля „все общества и союзы тотемического характера обладают кол¬
лективными представлениями подобного рода, предполагающими подобное
тождество между членами тотемической группы и их тотемом**.1
Привлечение сюда же языков современных отсталых народностей
имеет свое значение и в заданиях настоящей работы, так как с ними мы
подходим к тому же строю, но с другой стороны, выявляя разные этапы
истории развития речи. В приводимых Уленбеком фразах мы действительно
имеем внешнее оформление, близкое к уже отмеченным нами выше при¬
мерам из различных языков Кавказа, в особенности к языкам более
цельным в своей пассивной конструкции.'2 Но сходство это будет чисто
внешним, и Уленбек присоединил северо-америкэнские языки к языкам
пассивной конструкции только по внешнему сходству, т. е. по одному
лишь формальному признаку. По существу же мы имеем здесь коренное
различие.
В отмеченных выше примерах кавказских языков, главным образом
удинского и кюринского, и в примере объективного спряжения грузинского
глагола, мы находим расхождение формы с содержанием. Человек произ¬
носит фразу, придавая ей грамматическое оформление, не соответствующее
выражаемой мысли. Говорящий имеет в виду действующее лицо, каковое
по своему оформлению во фразе оказывается лишь выполнителем дей¬
ствия другого лица. Тут логический субъект (осмысляемое действующее
лицо) оказывается по структуре фразы не самостоятельно выполняющим
деяние. Говорящий сам „ захватывает “, он сознает себя совершающим
действие (*я захватил’), но строит произносимую им фразу совершенно
иначе: 'мною-захватил - он* (ср. халдское 1е-ше цаи-Ы). Поэтому и полу¬
чается расхождение логического субъекта с грамматическим, что и служит
основным отличительным признаком пассивной конструкции.
Между тем, по уверениям Уленбека, произносящий подобную же фразу
северо-американский индеец и не воспринимает себя самостоятельно дей¬
ствующим лицом. Судя по его словам, структура речи индейца в точности
соответствует вкладываемому в нее содержанию. Индеец считает, что
действует не он, а тотем.3 Таким образом, фраза индейца, хотя бы она
1	Л. Леви-Брюль. Первобытное мышление, стр. 48—49.
2	См, также А. На&Ьа. Э|е ракше КоваЪгикЫоп с!ев аЬкЬаодсЬеп ЬынШуеп УегЬишв.
Яфет. сборник, VI.
3	См. С. 11ЫеоЬеск, ор. с Л.
541

И. И. МЕЩАНИНОВ
конструктивно совпадала по своей форме с аналогичными фразами Кав¬
каза или пиренейских басков, все же она не совпадает с ними по своему
содержанию. В ней разрыва формы с содержанием еще не произошло,
следовательно не сформировался еще и пассивный строй речи. Что это
именно так; видно из того, что действующим лицом грамматически оказы¬
вается тотем, но он же в представлении говорящего лица оказывается
и логическим субъектом. Индеец, по словам Уленбека, действительно
думает, что действует тотем, а не он. Значит по содержанию и по грам¬
матическому оформлению мы имеем совпадение и субъекта и объекта:
субъект (и грамматически и логически) — тотем; косвенный объект, т. е.
лицо, через которое выполняется действие — индеец (косвенный и логи¬
ческий и грамматический объект); прямой объект, в равной мере и грам¬
матический и логический—предмет действия. В соответствии с этим
оформлен и глагол. Следовательно, мы имеем здесь активную конструкцию,
с активным действующим лицом (тотемом), выполнителем действия (индей¬
цем) и предметом действия. Оказывается таким образом, что структура
фразы соответствует нормам мышления, в связи с чем приходится при¬
знать, что Уленбек напрасно назвал этот строй пассивным. Он является
пассивным только в сопоставлении фразы американского индейца с мышле¬
нием современного европейца.
При анализе пройденных исторических этапов, в частности при анализе
хода развития речи, нельзя всегда и везде рассматривать их под углом
нашего мышления. Движущие силы языка никогда не будут уловлены,
если мы будем ко всем языкам подходить только с точки зрения целесо¬
образности их структуры в нашем понимании. Тем более осторожным
нужно быть в анализе явлений той стадии человеческого развития, когда
отношение человека к природе было совершенно* иным, чем ныне. Мы не
вправе оставлять безо всякого внимания колоссальнейшие в этой области
различия и, минуя эпохи, смотреть на прошлое нашими глазами, тем более,
что „существеннейшей и первой основой человеческого мышления
является как-раз изменение природы человеком, а не одна природа как
таковая, и разум человека развивался пропорционально тому, как он
научился изменять природу V Мышление вовсе не стабильно, как это
представляется некоторым исследователям индо-европейской школы« На¬
оборот, мышление как продукт истории человечества проходит свои
исторические этапы, и отрывать его от этих этапов значит отказываться
от историзма в исследовательской работе.
Мне кажется, что основная ошибка Уленбека в характеристике строя
северо-американской речи как пассивной заключается в том, что мышление
индейца он заменил своим собственным мышлением и со своей точки зрения
подошел к конструируемой индейцем фразе. Тем самым утратился исто¬
ризм в подходе к конкретному языку и к конкретным нормам сознания.
1 Диалектика и естествознание. Диалектика природы, изд. 6, стр. 14—15.
542

И. И; МЕЩАНИНОВ
Именно с этой точки зрения не менее характерны приводимые тем же
Уленбеком параллели из живого обихода более развитых европейских
народов. Мне представляется правильным указание Уленбека на пассивное
содержание народных гимнов Европы,1 но едва ли основательно сопо¬
ставление их с фразами индейца при отмечаемом знаке тождества между
ними. Указание на гимны правильно и интересно. На самом деле, если
мы прослеживаем пассивность в оформлении слова (ср. грузинский глагол
объективного спряжения) и в построении фразы, то можем проследить ее
также и в содержании целого текста. Но и здесь содержание текста должно
рассматриваться в соответствии с нормами мышления эпохи.
Гимны Европы многим ближе к повествовательным текстам халдских
царей, где бог Халд выступает как активный участник совершаемых царем
деяний. Сам бог покоряет страны и повергает их перед стопами древне-
ванского правителя.* Возможно, что гимны не так далеки и от песен
Гомеровского эпоса, в которых боги вою*от между собой, отражая борьбу
людей у стен Трои. При всей живости этих повествований все же едва ли
можно предполагать, что у современных народов Европы, у халдов пер¬
вого тысячелетия до н. э. так же, как у греков, боровшихся на берегу
Малой Азии, господствовало магическое мышление. И Уленбек здесь
прав, распространяя пассивный строй не только на структуру Ц)раз и грам¬
матическое оформление наличных в ней слов, но и на содержание всего
текста. Тут, действительно, Уленбек, оказался шире обычного лингвиста,
взЯЪ на учет не только язык, но и мышление. Но нельзя содержание
текста и структуру фразы всех времен и всех народов оценивать только
под углом зрения своего собственного сознания. В этом и заключается
основная ошибка и лингвиста Уленбека и подавляющего большинства
этнографов.
Я бы резюмировал все мною сказанное следующими словами:
в приведенных Уленбеком параллелях к речи индейцев мы имеем на самом
деле пассивный строй, т. е. расхождение формы с содержанием, тогда как
в самом языке изучаемых им индейцев перед нами еще выступает со¬
ответствие формы и содержания, следовательно активный строй. Индеец
говорит так, как думает.
Я умышленно остановился несколько подробно на моем расхожде¬
нии в оценке факта с ученым лингвистом. Этим я уточняю свой собствен¬
ный подход к материалу, в итоге которого мне рисуется процесс развития
речи таким образом: прослеживая поступательное движение противоречий
внутри языка и внутри мышления, а также в их взаимодействии друг
с другом, мы имеем на древнейших стадиях слитное состояние в осознании
коллектива и индивида. Сам общественный союз здесь является еще
1	С. иЫепЬеск, ор. С|Ч.
3	См. С. Г. ЬеЬтапп-Наирк. Согриа ЬаспрНопит СЬаЫюагихп, 1928, надписи №№ 14,
15, 21 и др.
543

И; И. МЕЩАНИНОВ
индивидом в его коллективном содержании- Разрыв такого единства
последует позднее с выделением индивида на фоне коллектива, ему
противополагаемого как 3-е лицо. Действует все же последнее и индивид
оказывается выполнителем его воли. Тут, учитывая нормы сознания в их
историзме, мы имеем активный строй, который сохраняется и тогда,
когда это „3-е лицо** на фоне „магического*4 мышления отожествляется
с „магическими силами" или преломляется в образе этнологического
тотема.
Так, в сознании наблюденного Уленбеком северо-американского ин¬
дейца действует все-таки тотем, а не он, самостоятельный в своем по¬
ступке. Здесь осознаваемая природа еще противостоит людям в качестве
посторонней „всемогущей и неприступной силы, которая властвует над
ними".
Оценка этого состояния будет только в деталях осознания власти
природы над собою, но не в основном все еще преобладающем значении
природы над властью человека в его собственном сознании. Такой строй
миропонимания выявляется в структуре речи, кажущейся нам пассивной,
но являющейся активною в мышлении человека той среды.
Прослеживая ход развития языка и мышления в их историческом
синхронизме, мы тем самым должны признать пассивность строя речи
лишь после того взрыва, который ставит нормы мышления в противоре¬
чие с действующими нормами языка. Такую схему противоречивых
построений мы и имеем в отмеченных выше языках Кавказа, когда содер¬
жание фразы в ее понимании говорящим не соответствует грамматиче¬
скому построению. Пассивный здесь строй взрывается нормами абстра-
гирующего мышления, и язык в этом его положении несогласованности
находится на различных ступенях идущей перестройки речи. Так в кюрин¬
ском и удинском языках (северо-кавказских по своему строю) нет еще
особого падежа для выражения логического субъекта и он оформляется
в различных косвенных падежах, в большинстве случаев в творительном:
ср. удинское §аг-еп Ьиггец1 уац „мальчик (буквально: мальчиком) отпра¬
вился в путь“. Горец всю фразу целиком понимает активно, хотя она тоже
вся целиком построена пассивно. Ясный творительный падеж в этом
контексте воспринимается как именительный, но в других контекстах он
же окажется в своем настоящем косвенном значении. Здесь мы имеем
пассивность всей фразы.
В грузинском, мегрельском, чанском и халдском существует уже
определенный падеж субъекта,1 косвенный в своем историческом про¬
шлом и уже падеж подлежащего в его настоящем. Он является таковым
вне зависимости от контекста, имея лишь ему присущее оформление. Гла-
1 Падеж субъекта пассивной конструкции, т. е. логического подлежащего в косвенном
оформлении. Таков грузинский дательный местоименный - тап, негрельский и чянский, тоже
дательный местоименный - я, халдский родительный полной формы -ше.
544

И И; МЕЩАНИНОВ
гол в этих языках выявляет и активный и пассивный строй, причем ис¬
пользование объективных местоимений для выражения действующего лица
присуще только определенной группе глаголов, принадлежащих к числу
идущих по объективному строю спряжения. Таким образом, в грузинском
и сходных с ним языках уже явно нарушена цельность пассивной кон¬
струкции, и в частности более яркое выявление пассивного строя, кроме
отмеченных случаев объективного глагольного спряжения, прослеживается
во всей фразе только в определенной группе времен, в аористной. В этих
языках пассивность проявляется в отдельном оформлении слов, и потому
фраза может быть активна по самой своей структуре, но отдельные в ней
слова (например глагол) могут носить пассивное оформление.
В связи со всем сказанным, мы могли бы в части пассивного строя
распределить наличные языки по трем ступеням:
В первую войдут языки, кажущиеся нам пассивными ввиду противо¬
речия нашего мышления их структуре, на самом же деле активные по
своему строю, так как отношение субъекта и объекта соответствует
осознанию их говорящим лицом (языки северо-американских индей¬
цев и др.).
На второй ступени окажутся реально пассивные языки, в которых
грамматическое оформление субъекта и объекта не отвечает логическому
их содержанию. Здесь мы констатируем расхождение логических катего¬
рий с грамматическими, расхождение понимания фразы с ее структурою.
Вся фраза целиком воспринимается активно во всех временах, но оформле¬
ние ее пассивно. Поэтому, в зависимости от семантики глагола исполь¬
зуются в качестве подлежащего различные падежи, причем глагольные
формы могут даже не зависеть от изменения лиц1 (некоторые горские
языки Кавказа).
Наконец третьей ступенью можно наметить переходный период,
когда отдельные языковые оформления сохраняют еще пассивный строй
в общем перестраивающемся на активность облике языковой структуры.
Такую ломку пассивного строя наблюдаем, напр., в лакском языке, где
первые два лица идут по активному строю, а третье по пассивному: па
ша Ыгаг ага „я тебя печальным делаю “, та па Ыгаг ага „ты меня печаль¬
ным делаешьпа (а Ьдаг ага „я его печальным делаю". Здесь определе¬
ние субъекта и объекта проводится синтетически, т. е- местом их во
фразе (на первом месте стоит субъект, а на втором объект). Но в 3-м
лице вместо ожидаемого по той же схеме 1а па Ыгаг ага имеем 1апа1 па
Ыгаг ага „он меня печальным делает", где 1апа1 оказывается родительным
падежом местоимения.2 Таким образом, в косвенном падеже оформился
не объект, а субъект. В эту же группу придется причислить грузинский, мег¬
рельский, чанский и другие языки в их пассивном строе аориста при актив-
1	Си. П. К. Услар. Кюринский явык, стр. 92, § 135.
8	См. П. К. Услар. Лакский яаык, 1890, стр. 141—143.
35
545

И И МЕЩАНИНОВ
ном в других временах,1 причем в последних пассивно строится глагол
объективного спряжения и т. д. Упор на оформление слова приводит
к функциональному прикреплению конкретной формы падежа к обозначе¬
нию только действующего лица. Вырабатывается специальный падеж для
выражения даже подлежащего в пассивно построенной фразе с сохране¬
нием грамматического косвенного его оформления и пр.
Что касается языков, в которых пассивная конструкция взломана
и которые перестроены на активную, то в них трансформационным пере¬
житком пассивного строя, может быть, является страдательный залог,
но по существу своему он уже не пассивен в прежнем смысле этого слова,
так как он строится не от 3-го действующего лица, постороннего логи¬
ческому (реальному) субъекту, а по самому субъекту, воспринимающему
действие на себя. Основной признак пассивного строя, 3-е действующее
лицо, исчез здесь не только логически, но и грамматически. Путь к такому
исчезновению уже отмечен выше в примере грузинского глагола абсолютно¬
объективного спряжения, где суффикс 3-го лица-5 (пп-киаг-8 гя люблю*)
уже утратил свое местоименное содержание, обратившись в простой
форматив.
Таким образом, языковая структура в своем сочетании противоре¬
чивых действующих норм вскрывает исторический прогресс многим глубже
современного его состояния, и благодаря этому мы получаем возможность
по отдельным анализируемым явлениям спускаться в глубину истории не
по одним только данным семантики. Но здесь, конечно, один язык, взятый
сам по себе, далеко не достаточен для правильного и возможно более
полного построения хода его развития в широком охвате глоттогонии, от¬
ражающем ход развития общества. Здесь и выступает вопрос взаимной увя-
занности языковых исследований с изучением памятников материальной
культуры в общих исторических заданиях, при обязательном, впрочем,
условии учета лингвистических перспектив и историком материальной
культуры, поскольку ему во всяком случае не в меньшей степени, чем
теоретическому естествознанию необходимо „знакомство с историческим
развитием человеческого мышления, с господствовавшим в разные времена
пониманием всеобщей связи внешнего мира*.2
1	Предлагаемая группировка предусматривает лишь общее направление языка, но не
детали его, в которых всегда намечаются расхождения. Так халдский язык имеет пас¬
сивность во всем переходном глаголе н активность в непереходном. Грузинский и в пере¬
ходном имеет активный строй, сохраняя пассивный только в аористе, тогда как чанский
язык допускает сходное с аористом пассивное построение и в настоящем времени, см.
Н. Я. Марр. Грамматика чанского языка, стр. 77, § 122.
2	Старое предисловие к „Анти-ДюрингуДиалектика природы, изд. 6, стр. 70.
546

Н. М. ЛУКИН
НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ ПО
„ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ ВО ФРАНЦИИ"

ОД НАЗВАНИЕМ „ Гражданская война во Франции" объ~
единяют обычно три различных документа — три так назы¬
ваемые „адреса" или „воззвания" Генерального Совета—
два воззвания по поводу франко-прусской войны (28 VII
и 9 IX 1870 г.) и воззвание „по поводу гражданской
войны во Франции" (30 V 1871 г.). Только этот послед¬
ний документ, т. е. документ о гражданской войне во
Франции, в собственном смысле этого слова, и будет предметом нашего
рассмотрения. В атмосфере напряженной классовой борьбы современности
вокруг этого замечательного, до сих пор непревзойденного произведения
кипят, можно сказать, бурные страсти. И это вполне естественно, по¬
скольку в „Гражданской войне" Маркс поднимает ряд кардинальной
важности тактических и стратегических проблем, которые должны были
обогатить будущие пролетарские революции.
Как известно, существует точка зрения на „Гражданскую войну",
формулированная впервые еще Бакуниным, повторенная затем его уче¬
ником Гильомом, — тонка зрения, на которой стоят сейчас официальные
социал-демократические историографы, вроде Конради и Иенсена, а затем
троцкистские, в лице Корша. Все они видят в „Гражданской войне" лишь
своего рода надгробную эпитафию Коммуне, чисто фракционное произве¬
дение, якобы лишенное всякой научной значимости — произведение, на
котором Маркс в борьбе с Бакуниным хотел нажить себе политический
капитал—двояким путем — с одной стороны, путем препарирования заве¬
домо анархистской Коммуны под марксистскую, а с другой — путем целого
ряда уступок прудонизму и бакунизму в вопросе о государстве. Совсем
недавно вышла работа о Коммуне одного американского историка Мезона,1
1 Е<1жагс] 5. Мааоп. ТЬе Рапе Сошшипе, ап ер>вос1е ш 1Ье Ыв1огу о{ (Ье воспаНв! тоуетеп*.
Уогк, 1930.
549

Я. ЛГ, ЛУКИН
в которой „Гражданская война во Франции" рассматривается не иначе, как
„миф о коммуне*4, — миф, созданный Марксом и затем воспроизведенный
в социал-демократической и в особенности большевистской литературе.
Вот почему приобретает особое значение, во-первых, вопрос о времени
написания „Гражданской войны" и, во-вторых, вопрос об ее источниках,
ее ценности не только как партийно-политического документа, но и как
чисто научного произведения.
Нужно скааать, что теперь в отношении „Гражданской войны во
Франции " мы находимся в гораздо более выгодном положении, чем
в отношении других исторических работ Маркса, — его „ Классовой борьбы
во Франции" и „18-е брюмера". Как писались эти две работы — мы
в сущности почти не знаем; мы можем только на основе анализа текста
установить кое-какие источники, которые лежат в основе этих произведений*
Совершенно иначе обстоит дело с „Гражданской войной". В Институте
Маркса-Энгельса-Ленина в Москве имеются чрезвычайно ценные архив¬
ные материалы, которые вводят нас, так сказать, в самую научную лабо¬
раторию Маркса, которые вскрывают процесс научной работы Маркса над
его „Гражданской войной".
Во-первых, это довольно внушительная тетрадка выписок из газет,
которые производились Марксом в процессе работы над будущей „Граж¬
данской войной".
Во-вторых, это подлинные рукописи „Гражданской войны", причем
оказывается, что „Гражданская война" прошла по крайней мере три
редакции, что подтверждается наличием среди архивных материалов
трех различных вариантов этого произведения Маркса.
Наконец, некоторые косвенные указания на процесс этой работы и на
другие, притом наиболее важные ее источники, дают протоколы Гене¬
рального Совета — материалы тоже до сих пор не опубликованные и
находящиеся в Институте Маркса-Энгельса-Ленина.
Указанные протоколы Генерального Совета дают нам и чисто внешнюю
историю „Гражданской войны".
Еще на заседании 18 апреля 1871 г. ряд членов Генерального Совета
поднимает вопрос о том, что Генеральный Совет должен как-то офи¬
циально откликнуться на парижские события. В этом же заседании высту¬
пает Маркс и предлагает составить новый адрес от имени Генерального
Совета, в котором должны быть обрисованы „общие тенденции развер¬
нувшейся в Париже социальной борьбы"; но на заседании 18 апреля вопрос
этот, в сущности, остался открытым. Только на следующем заседании
Генерального Совета, имевшем место 25 апреля, было внесено опреде¬
ленное постановление о составлении такого адреса, и его нанисанне было
поручено Марксу, причем было решено, что адрес должен быть готов
к следующему заседанию Генерального Совета, т. е. 2 мая.
Однако, написать адрес так скоро, как этого хотелось Генеральному
Совету, Марксу на удалось. Маркс тяжело захворал и не присутствовал
550

Н М. ЛУКИН
не только на заседании 2 мая, но и на заседании 9 мая, причем на этом
последнем Энгельс сообщил, что Маркс все еще болен, но что работа
над адресом подвигается вперед, и что специально выделенная Под¬
комиссия будет заседать на квартире Маркса.
Маркс появляется снова в Генеральном Совете лишь 23 мая, когда он,
правда, еще не знал о вступлении версальцев в Париж, но по его высту¬
плению видно, что он предчувствовал близкое падение Коммуны. В этой
речи Маркс дает некоторые общие установки, которые потом вошли в его
знаменитое произведение „Гражданская война*. Адрес был принят Гене¬
ральным Советом только 30 мая, когда Коммуны уже не существовало.1
Такова внешняя история этого документа*
Уже то обстоятельство, что в заседании Генерального Совета 25 апреля
Маркс соглашался написать новый адрес в столь короткий (недель¬
ный) срок, заставляет предполагать, что еще до этого Маркс начал рабо¬
тать над историей революции 18 марта. Так оно и было в действительности.
Судя по выпискам из газет, начинающимся с 18 марта, Маркс начал
работать над „Гражданской войной“ непосредственно вслед за событиями,
когда судьба Коммуны далеко еще не была решена. Какими же источни¬
ками он пользовался вообще? В его распоряжении, правда, не было многих
из тех источников, которыми мы теперь располагаем, как, напр., прото¬
колов самой Парижской Коммуны или материалов двух следственных
комиссий Палаты—по деятельности Правительства Национальной обороны
и по восстанию 18 марта* Надо, однако, сказать, что и в настоящее время
всеми архивными материалами по истории „Парижской Коммуны" мы не
располагаем: так, до сих пор для историков остаются закрытыми архивы
Военного министерства и Парижской префектуры полиции, куда до¬
пускались лишь такие заведомые реакционеры, как Максим-дю-Кан или
Жорж Аарона. Но в то же время в распоряжении Маркса были некоторые
ценнейшие материалы, которых не имели и не могли иметь в своем
распоряжении буржуазные историки Коммуны.
К этого рода источникам относятся, во-первых, отчеты члена Генераль¬
ного Совета Серрайе, который дважды посылался в партийную команди¬
ровку в Париж и был там эмиссаром Генерального Совета.2 Среди прото-
колов Генерального Совета имеется обстоятельный отчет Серрайе от
28 февраля. Отчет содержит чрезвычайно ценные сведения о парижской
организации, о течениях внутри ее, о той борьбе, как бы мы теперь ска¬
зали, борьбе на два фронта, которую пришлось вести Серрайе,— как против
оппортунистической политики прудонистов, так и против левых заскоков,
которыми отличались бланкистски настроенные члены Интернационала.3
1	См. протоколы заседаний Ген. Совета за соответствующие числа.
9	Первая парижская командировка Серрайе продолжалась с 7 сентября 1870 г. по 19 фе¬
враля 1871 г.; вторая с конца марта до падения Коммуны.
8 Содержание втого доклада Серрайе см. Н. Лукин, Протоколы Ген. Совеза Интернацио¬
нала, как источник для истории Парижской Коммуны. „Париж. Коммуна", сб. статей, 1932.
551

н. м; лукин
Во-вторых, источниками Маркса были конспиративные письма Серрайе,
посылавшиеся им Генеральному Совету иа Парижа.
Во время первой осады Парижа эти письма Серрайе посылал на имя
матери. Во время „Коммуны“ это были так называемые „письма к жене“.
Пять из них сохранились1 и имеются в фотокопиях в Институте Маркса-
Энгельса-Ленина. В этих письмах Серрайе дает чрезвычайно ценные
указания о положении Парижской организации, о борьбе течений внутри
Коммуны, а также о той борьбе, которую ему самому приходилось вести
внутри Комиссии Труда, где было засиляе правых прудонистов и т. д.
Далее Маркс получал сведения о происходящем в Париже из переписки—
как с членами Парижского Федерального Совета, в том числе с такими
видными представителями Интернационала в Коммуне, как Франкель
и Варлен, так и с руководящими работниками провинциальных организа¬
ций, в частности, с П. Лафаргом, который еще со времени первой осады
Парижа информировал Маркса о положении дел в Бордо.2 Сведения
о положении дел в Париже передавались Марксу и через одно доверен¬
ное лицо, постоянно разъезжавшее по роду своей деятельности между
Лондоном и Парижем.9 О достаточной осведомленности Маркса относи¬
тельно положения дел в Париже после революции 18 марта можно су¬
дить по той информации, которая давалась Марксом или Энгельсом на
заседаниях Генерального Совета.
Эта, так сказать, внутрипартийная, информация была одним из основ¬
ных источников, легших в основу „Гражданской войны", и притом источ¬
ником более надежным, чем значительная часть материала о парижских
событиях, и в частности о Коммуне, помещавшегося в буржуазной как
французской, так и английской прессе, зачастую оперировавшей не только
непроверенными слухами, но и пускавшей в ход всевозможные утки
и форменные фальшивки.4
При всех своих дефектах эта буржуазная пресса все же представляла
важный источник для освещения парижских событий. И они были весьма
интенсивно использованы Марксом для его „Гражданской войнычто
можно установить путем сличения имеющихся в нашем распоряжении
марксовых выписок из газет с соответствующими местами текста
Адреса.
1	С 29 марта по 15 апреля.
2	См. протоколы засед. Ген. Совета от 22 и 27 сентября, 25 октября, 29 ноября 1870 г.,
14 февраля, 7 и 21 марта 1871 г.
3	См. письмо Маркса к Бисли от 12 нюня 1871 г. Маркс и Энгельс. Письма, под ред.
Адоратского, 1923, 227—228.
4	Такой характер носили, напр., сообщения парижских газет о якобы состоявшемся реше¬
нии Федерального Совета исключить ив Интернационала всех немцев, о том, что никто иа
его членов не вошел в Ц. К. Нац. гвардии, или напечатанное в „ Рапв^оигпа! * (от 19 III)
мнимое письмо Маркса, в котором он дезавуирует парижское руководство и рекомендует
рабочим держаться в рамках „ законности" (см. протоколы Ген. Совета от 14 и 21 Марта
1871 г.).
552

н м,; лукии
По этим выпискам видно, что, начиная с 18 марта и до конца апреля,
Маркс систематически просматривал ряд газет. На этом основании можно
предположить, что первый вариант „ Гражданской войны “ написан, самое
позднее, в течение первой декады мая.
Просматривая эту тетрадь газетных выписок, можно притти к выводу
что Маркс просмотрел в общем 21 газету, причем среди них были органы
самого различного политического направления. Эти газеты были, однако,
использованы им далеко неравномерно: некоторые использованы целиком,
другие просматривались повидимому частично, — по 9, 10, 5 номеров. Что
это эа газеты? Во-первых, это некоторые французские газеты, издавав¬
шиеся в провинции. Что касается парижской прессы, то, к сожалению, в рас¬
поряжении Маркса в то время не было полного ассортимента парижских
газет. В числе его источников не имеется ни ^оигпа! СЖ1с1е1“, ни „Рёге
ОисЬезпе ни „ Ьа 5ос1а1е “, ни „ Ьа Сотшипе И, не говоря уже о таких ред¬
ких изданиях, как „Ье рго1ёЫге “ или „Ь’оиупег сГауешг“, которых вышло
всего по несколько номеров.
Эта неполнота объясняется, конечно, отнюдь не тем, что Маркс ра¬
ботал наспех и не собрал всего возможного материала, В этом была не
вина, а беда Маркса. Во-первых, в первое время существования Ком¬
муны часть газет не выходила за пределы Парижа, вследствие рас¬
стройства почтовых сношений, известного саботажа чиновников
почты и т. д.
Во-вторых, по мере того, как вокруг Парижа все теснее смыкалось
кольцо версальских войск, все действительнее становилась блокада, все
больше затруднялись почтовые и другие сношения между Лондоном
и Парижем,— все труднее и труднее было доставать парижские га¬
зеты.
Полные комплекты парижских газет всзвозможных направлений Маркс
достал и проработал только в июне-июле 1871 гп когда он был занят раз¬
облачением членов правительства Национальной обороны и организацией
судебной защиты коммунаров. Об этом свидетельствует другая имею¬
щаяся в ИМЭЛ тетрадь газетных выписок, принадлежащая Марксу.
К сожалению, Маркс не использовал этого весьма внушительного мате¬
риала.
В числе газет, использованных Марксом в период с 18 марта по конец
мая, следует отметить орган В. Гюго „Карре1л (просмотрено 10 №№), „Ье
Мо1 <ГОп1ге“ Рошфора (9 №№), „Ье Уеп#еиг° Ф. Пиа, „Рей* ^игпа!“,
„Р^аго", „1лЬеггё“, „Ыа*юпа1“, „С1осЬе“, „Ауап*-Саг<1е“ и др.
Из провинциальных газет Марксом была использована издавав¬
шаяся Лафаргом „ТпЪипе с!е Вогс1еаихЙ, которая вместе с лионской
„ЫЬег1ё“ давала большой материал по провинциальному движению.
Помимо французских газет Маркс интенсивно использовал ряд англий¬
ских и прежде всего „ ОаПу Ые^з “ (Марксом сделаны выписки из тридцати
одного номера этой газеты).
553

Н. М. ЛУКИН
Эту чрезвычайно осведомленную газету, помещавшую не только соб¬
ственные корреспонденции из Парижа, но и ряд выдержек ив многочислен¬
ных парижских изданий,1 он просматривал изо дня в день.
Второй по интенсивности использования была издававшаяся в Лондоне
французская бонапартистская газета „БКиаИоп". Понятно, почему Маркс
обратил на нее внимание. Он искал в ней преимущественно материал,
разоблачающий членов правительства национальной обороны. Можно далее
указать и ряд других английских газет, использованных Марксом» Это
были „ 51апс1агс1|л, „ЭаПу Те1е#гарЬ“, „Тнпез", „ Ра11-Ма11 „ОЬзегуег44
„ТЬе ГпзЬшап" и др.
Сопоставляя выписки из этих газет с текстом рукописей или с имею¬
щимся в нашем распоряжении печатным текстом „Гражданской войны",
можно совершенно определенно установить источники, на основании кото¬
рых написаны отдельные главы „Гражданской войны*. Возьмем, например,
известное место „Гражданской войны", гд& Маркс характеризует новые
солдатские кадры, набранные Тьером в связи с реорганизацией армии,
которую тот предпринял непосредственно вслед за бегством правитель¬
ства в Версаль.
Эта характеристика солдатских кадров Тьера буквально взята из
прокламации Коммуны, помещенной в „ОаЛу Те1е#гарЬ“ от 4 апреля.
Или вспомним замечательную, полную едкого сарказма характеристику
Тьера в „Гражданской войне", — она представляет собой не что иное, как
переработку характеристики Тьера, помещенной в форме вопросов и отве¬
тов в газете „Ье Уеп^еиг" от 2 апреля и перепечатанной в „ОаПу н
от 11 апреля.
Говоря о социальной политике Коммуны, Маркс в „Гражданской
войне“ обронил очень краткую фразу: „мудро разрешив вопрос о должни¬
ках и кредиторах, Коммуна и т. д.“. Но это обобщение, оказывается,
сделано на основании чрезвычайно обширных и обстоятельных выписок
из целого ряда газет. Это сличение газетных выписок с текстом „Граж¬
данской войным и вводит нас в ту научную лабораторию Маркса, о кото¬
рой говорилось в начале статьи, вскрывает чрезвычайно добросовестную
усидчивую работу Маркса по подготовке „этого произведения".
Но естественно возникает вопрос, какова научная ценность этого
газетного материала. Вообще для истории новейших эпох газетный мате¬
риал играет, конечно, как источник, весьма большую роль. Маркс, как мы
видели, не использовал такого важного источника, как „^ита1 ОШс1е1“
непосредственно; но газета „ЭаПу	которую он усердно штуди¬
ровал и откуда больше всего сделал выписок, приводит чрезвычайно
много выдержек из Зоигпа1 ОШсЁе1, как и из ряда других французских газет.
Таким образом, пользуясь выдержками из „ЭаНу Ые\уз“, Маркс имел
1	Например, в „ БаНу	44 от 18III в обзоре французской прессы имеются выдержки из
„УЬеггё„^игпа1 с!ев ОёЬа*в„СаиЫв", „Сп с1и реир1е ”, „51ёс1е ", „рдеаго и, „ Ыа1юпа1
попавшие оттуда в записные тетради Маркса.
554

Я. М. ЛУКИН
в своем распоряжении ряд важнейших политических документов, которые
печатались в парижских журналах и газетах. Таким путем Марксу удалось
ознакомиться с рядом прокламаций Центрального Комитета Национальной
гвардии и Парижской Коммуны. Приведем несколько примеров. Из газеты
„ОаПу Ыемга" Маркс делает выписку, содержащую прокламацию Централь¬
ного Комитета Национальной гвардии к солдатам и резолюцию командиров
ста батальонов Национальной гвардии; из той же газеты от 19 и 20 марта
он полностью выписывает организационную структуру Центрального Коми¬
тета» прокламацию Тьера к национальным гвардейцам. Из газеты „С1осЬе“
(от 23 марта) он выписывает прокламацию Центрального Комитета „К на¬
роду * от 19 III и обращение назначенных в ^игпа! о№с1е1 комиссаров —
„ К департаментам и; из „ Рей* ^игпа1 “ — ряд выдержек из „ ^игпа1 ОШс1е1и
от 24 и 25 марта, из „ОаПу Ыешз“ (от 21 апр.) — программу Коммуны
(„Обращение к французскому народу"), прокламацию Бланки и т. п*
Таким же путем в распоряжение Маркса попали отчеты отдельных засе¬
даний Коммуны, тексты многих ее декретов, наконец — целые статьи
программного характера из ,^оигпа1 ОШс1е1“ вроде знаменитой „Револю¬
ция 18 марта подчеркивавшей пролетарский характер совершившейся
революции.
В качестве образчика научной добросовестности Маркса можно
сослаться на обстоятельную подготовительную работу, проделанную им
для проверки фактов, относящихся к разгону контр-революционной демон¬
страции на Вандомской площади.
Маркс пишет об этой демонстрации на основании большого коли¬
чества выписок из целого ряда газет; неудивительно, что и выводы,
к которым он приходит, вполне подтверждаются новейшими исследова¬
ниями. Сошлемся хотя бы на работу о Коммуне ЬереПеНег, который поль¬
зовался более богатым материалом, чем Маркс, но который только
подтвердил выводы Маркса.
Из всего сказанного следует, что Маркс имел в своем распоряжении
весьма значительный документальный материал, хотя и пользовался им
иногда из вторых рук. В основе „Гражданской войныы лежит весьма
серьезная работа по такому важнейшему источнику эпохи, как совре¬
менная периодика. Уже одно это обстоятельство опровергает всякие
разговоры о какой-то научной легковесности „Гражданской войны ".
Упомянутые выписки, между прочим, показывают, что особенно инте¬
ресовало Маркса в истории революции 18 марта. Разумеется, не все
выписки были им впоследствии использованы, но важно и интересно то,
что Маркс считал нужным извлечь из газет. Так, его внимание привлекал
процесс назревания революции 18 марта. Он тщательно отмечает развал
старого военно-полицейского аппарата, рост новой власти—Центрального
Комитета Национальной гвардии, который фактически становится хо¬
зяином Парижа еще за несколько дней до 18 марта, подчиняя себе не
только национальную гвардию, но отчасти и регулярные войска, стано-
555

и; ла лукин
вится подлинным, непререкаемым авторитетом в глазах не только проле¬
тарского, но и мелкобуржуазного населения Парижа»
Как же обрабатывается этот столь тщательно собранный Марксом
материал? Уже отмечалось, что в Институте Маркса-Энгельса-Аенина
имеются рукописи трех различных вариантов „Гражданской войны". Ее
первая редакция, составленная еще в начале мая, по своим размерам
гораздо обширнее двух следующих, причем вторая несколько короче
последней. Первая редакция по своим размерам вдвое больше оконча¬
тельного текста „Гражданской войны" написана и в несколько ином
плане, чем окончательный текст Манифеста.
В этой первой редакции имеется ряд мест, совсем выпущенных
в окончательной, а отдельные части разработаны гораздо подробнее и
обстоятельнее, чем в окончательном тексте, что совершенно естественно,
ибо Марксу пришлось считаться с тем, что такой партийно-политический
документ, как адрес Генерального Совета, должен был быть макси¬
мально кратким.
Эта первоначальная, остававшаяся до сих пор неизвестной редакция
„Гражданской войны “ представляет для нас колоссальный интерес.
Начнем с отрывков из первого варианта, которые совсем не вошли
в окончательную редакцию» Сюда относится, прежде всего, довольно
обстоятельный очерк революционного движения в провинции во время
первой осады Парижа. Затем Маркс подробно останавливается на вос¬
стании 31 октября, которое было, как известно, прелюдией к восстанию
18 марта. Характеристика этого восстания 31 октября в окончательной
редакции „Гражданской войнысовершенно отсутствует. Говоря о вос¬
стании 31 октября Маркс дает, прежде всего, резкую критику соглаша¬
тельской политики бланкистов, руководивших этим движением, — самого
Бланки и Флуранса. Он указывает, что все движение потерпело поражение
из-за соглашательской тактики, из-за некоторого, как мы бы сказали
теперь „ головотяпства" вожаков, которые ухитрились выпустить из
Ратуши находившихся там под арестом Троило и Жюля Фавра, между
тем как Трошю через несколько часов явился обратно, но уже с целым
батальоном бретонских мобилей, и заставил капитулировать засевших
в Ратуше революционеров. Вожди легкомысленно поверили честному
слову представителей правительства, обещавших немедленные выборы
в Коммуну и всеобщую амнистию участникам движения. За эту доверчи¬
вость они поплатились потом собственной шкурой.
Маркс касается н других причин неудачи движения. Он отмечает,
что чрезвычайно легко было вооружить буржуазные батальоны нацио¬
нальной гвардии против пролетарских — для этого стоило только исполь¬
зовать подлую трусость буржуазии перед рабочими батальонами, как
наиболее инициативными, взявшими на себя почин восстания.
Действительно, восстание 31 октября относится к тому этапу в нара¬
стании новой революции, когда блок между пролетариатом и мелкой
556

Н Л/. ЛУКИН
буржуазией, — столь ярко выраженный потом, к 18 марта, — еще только
намечался; мелкая буржуазия еще колебалась между крупной буржуазией
и пролетариатом.
Другая причина неудачи восстания — та патриотическая агитация,
проводившаяся сторонниками правительства среди самих пролетарских
батальонов, которой удалось в значительной мере разложить их. Это был
известный прием: апеллировали к патриотизму, указывали на стоявшие
под Парижем прусские войска, ссылались на то, что всякое проявление
гражданской войны нанесет несомненный ущерб делу обороны. Так созда¬
лись благоприятные условия для наступившей за подавлением движения
„слепой реакции", полосы „того гибельного взаимного непонимания",
которое помогло правительству Национальной обороны удержаться
у власти. В атмосфере „реакционного террора" это правительство
пустило в ход плебисцит, этот обычный „трюк" (Ыск) бонапартист¬
ского образца.
Здесь же Маркс подчеркивает, что революция 18 марта не была
каким-то внезапным взрывом, она подготовлялась вспышками револю¬
ционного движения в провинции, преимущественно в южной Франции
(Лионская и Марсельская Коммуна) и судорожными движениями в Париже
во время осады. 18 марта было лишь заключительным звеном этой цепи
иеудавшихся попыток восстания.
Но Маркс прежде всего был неутомимым революционером, чело¬
веком партии. Отсюда его главная характерная особенность, как исто¬
рика—непревзойденное уменье сочетать теорию с практикой. Он не просто
изучает и анализирует прошлое, но всегда исходит из уроков этого
прошлого, чтобы наметить перспективы движения пролетариата в бли¬
жайшем будущем и поднять это движение на более высокую ступень.
Уроки 31 октября, этой прелюдии к первой пролетарской революции,
он использует для обогащения стратегии и тактики пролетариата. С этой
точки зрения он не только вскрывает неудачи восстания 31 октября, но
и развивает чрезвычайно интересные соображения относительно того,
какой характер приняла бы вся революция и война, если бы это блан¬
кистское восстание 31 октября окончилось победой. Он пишет: „Так как
уже тогда в некоторых крупных провинциальных городах пролетариат
взял на себя инициативу и провозгласил Коммуну, то несомненно победо¬
носное парижское восстание, начавшееся в ноябре 1870 г., нашло бы себе
подражание во всей Франции. Тем самым не только дело обороны было
бы изъято из рук изменников (правительства Национальной обороны), но
победоносная революция наложила бы отпечаток своего энтузиазма (как
это показывает настоящая героическая борьба в Париже) на войну, что,
в свою очередь, изменило бы характер войны; тогда бы началась война
республиканской Франции, поднявшей знамя социальной революции
XIX	века, против Пруссии, как символа завоевательной политики и контр¬
революции. Вместо того чтобы околачивать пороги, выклянчивать у всех
557

Н. М. ЛУКИН
европейских дворов помощь против пруссаков, эта победоносная рево¬
люция воспламенила бы массу производителей как Старого, так и Но¬
вого света. Путем срыва Коммуны 31 октября 1870 г. Жюль Фавр и К0
обеспечили капитуляцию Франции на милость Пруссии и подготовили
нынешнюю гражданскую войну. Правительство обороны терпели как
наименьшее зло, неизбежное, когда людей застала врасплох война.
Настоящим ответом парижского народа на Вторую империю — была
Коммуна “.
Это замечательное место показывает, как Маркс на примере париж¬
ского восстания 31 октября демонстрировал возможность превращения
войны между народами в войну гражданскую. В случае торжества проле¬
тарской революции пролетариат, свергнувший буржуазное правительство
в обстановке внешней войны, берет в свои руки дело обороны социали¬
стического отечества и вместе с тем поднимает знамя пролетарской рево¬
люции, пламя которой неизбежно должно перекинуться и в другие страны.
Таким образом, социалистическая революция перерастает национальные
рамки и становится мировой революцией.
Перейдем теперь к тем вопросам, которые в первоначальной редак¬
ции разработаны более полно, чем в окончательной. Таких вопросов мы
возьмем три: характер революции 18 марта, рабочая политика Коммуны
и проблема крестьянства, как союзника пролетариата.
В первоначальной редакции Маркс гораздо полнее, чем в окончатель¬
ной, освещает особенности революции 18 марта, как пролетарской
революции.
Эта революция в противоположность всем прежним, ставит своей за¬
дачей сломать военно-бюрократический аппарат буржуазного государ¬
ства. „ ... Коммуна,—пишет Маркс,—была революцией не против той или
иной формы государственной власти — легитимистской, конституционной,
республиканской или императорской: она была революцией против самого
государства... Это не была революция с целью передать государствен¬
ную власть из рук одной части господствующих классов в руки другой;
это была революция с целью разбить всю эту страшную машину классо¬
вого господства... Вторая империя была последней формой для государ¬
ственной узурпации (наиболее мощным, на первый взгляд независимым от
общества выражением власти)... Коммуна была ее решительным отри¬
цанием и, следовательно, началом социальной революции XIX века. И по¬
этому, какова бы ни была ее судьба в Париже, она обойдет весь мир“.
Анализируя положение различных классов при Второй империи, Маркс
приходит к выводу^ что в революции 18 марта пролетариат не мог не быть
не только главной движущей силой, но и гегемоном, способным повести
за Собой крестьянство и мелкую буржуазию.
„Только рабочий класс—продолжает Маркс,—смог сформулировать
в слове «Коммуна» и впервые воплотить в жизнь боевой Парижской Ком¬
муны это новое устремление... Средняя и мелкая буржуазия в силу сво¬
558

И. М. ЛУКИН
его экономического положения была неспособна начать новую революцию,
им оставалось итти либо ар господствующими классами (последней фор¬
мой классового господства которых была Вторая империя), либо эа рабо¬
чим классом. Крестьяне были пассивной экономической основой Второй
империи... Одни лишь пролетарии, воодушевленные новой социальной
задачей... задачей уничтожения классов и классового господства,—
были способны сломить орудие этого классового господства — государ¬
ство .. .л
Пролетарская революция не может ставить своей задачей парламента-
ривацию абсолютистского государства. Уже при Второй империи „ парла¬
ментаризм н выродился в пустой фарс, во внешний придаток грубейшего
деспотизма. „В тот момент парламентаризм умер во Франции, и уж,
конечно, не пролетарская революция станет воскрешать его из мерт¬
вых V
Гораздо более подробно, чем в окончательной редакции, Маркс оста¬
навливается и на социально-экономической политике Коммуны, особенно
на мероприятиях в пользу рабочего класса. Между прочим, в этой первой
редакции он очень подробно говорит об известном декрете о передаче
брошенных предпринимателями мастерских рабочим ассоциациям. Маркс
подчеркивает здесь, что это закрытие мастерских вовсе не случайное явле¬
ние—наоборот: это старый и испытанный совершенно сознательный прием
капиталистов.
„Множество мастерских в Париже, — пишет Маркс, — закрылось, их
владельцы бежали. Это обычный, старый метод промышленной буржуазии,
которая считает себя призванной — «в силу самопроизвольного действия
законов политической экономии » — не только извлекать прибыль из труда,
но вместе с тем и останавливать производство и выбрасывать рабочих на
мостовую, вызывая таким образом искусственные кризисы, как только
победоносная пролетарская революция начинает угрожать «порядку» и их
«системе» ".
Но наибольший, пожалуй, интерес представляет тот отрывок из перво¬
начального текста „Гражданской войны44,2 где Маркс подробно остана¬
вливается на возможной политике Коммуны в отношении крестьянства и
набрасывает для нее как бы целую аграрную программу, которая должна
осуществить смычку городского пролетариата с мелким крестьянством
и деревенской беднотой, превратить пролетариат в вождя широчайших
слоев деревенского населения.
„Коммуна, — пишет Маркс, — представляет не только интересы рабо¬
чего класса, а фактически и мелкий средний класс (*Ье реНу гшсЫЬ с1а&з),
весь средний класс, за исключением буржуазии (богатых капиталистов) и
1	Перевод этого отрывка из первого- варианта „Гражданской войны“ был опублико¬
ван ИМЭЛ в ц Правде “ от 18 III 1933 (№ 76).
2	Этот отрывок опубликован ИМЭЛ в „Правде" от 14 III 1933.
559

Н М. ЛУКИН
крупных землевладельцев с их государственными паразитами; Коммуна
представляет, помимо всего прочего, интересы французского крестьян¬
ства. .." „Правда, во Франции, как и в большинстве капиталистических
стран, существует глубокий антагонизм между городскими и деревен¬
скими производителями, между промышленным пролетариатом и крестьян¬
ством". Но распыленная крестьянская собственность, которая стояла в рез¬
ком противоречии с централизацией средств производства в промышлен¬
ности и питала этот антагонизм между трудящимися города и деревни,
уже перестала быть „реальностью". С одной стороны, появился „много¬
численный сельский пролетариат, интересы которого совпадают с инте¬
ресами городских наемных рабочих". С другой стороны, „конкуренция
крупного фермерского производства, налог крови, государственный налог,
ростовщические проценты по закладным" низвели крестьянина на „степень
индийского райота" превратили его собственность в чисто „номинальную".
Отсюда ненависть французского крестьянина к помещику и городскому
капиталисту, переодетому в земельного собственника.
„ Стало быть, то, что отделяет до спх пор крестьянство от пролетариата,
это — не реальные интересы, а лишь обманчивый предрассудок". Разру¬
шение, исчезновение этого предрассудка больше всего и страшит окопав¬
шихся в Версале аграриев. „ Они знают, что три месяца господства респу¬
блики во Франции явились бы сигналом к восстанию крестьянства и сель¬
ского пролетариата против них. Вот откуда их свирепая ненависть к Ком¬
муне! Освобождения крестьян они боятся еще больше, чем даже освобо¬
ждения городского пролетариата. Крестьяне очень скоро провозгласили
бы городской пролетариат своим руководителем и главой".
Но для этого Коммуна должна была апеллировать к реальным интере¬
сам крестьянства, должна была показать на деле, что ее торжество несет
крестьянину освобождение от гнета и нищеты. И Маркс развивает целую
программу мероприятий, с помощью которых Коммуна могла бы привлечь
на свою сторону крестьянство. „Если Коммуна, как мы показали,—
пишет он, — является единственной властью, которая может предоставить
крестьянину немедленно большие ссуды, даже при ее тепершнем экономи¬
ческом положении, то она является единственной формой правительства,
которая может обеспечить крестьянину изменение его нынешнего эконо¬
мического положения, спасти его от экспроприации лэнд-лордом, с одной
стороны, от каторжной работы и нищеты, которая базируется на его мнимой
собственности — с другой; может превратить его номинальную собствен¬
ность на землю в реальную собственность на плоды его труда; может
обратить ему на пользу выгоды от современной агрономии, вызванной
общественными потребностями, но до сих пор выступающей против него
как враждебная сила. Только Коммуна может сделать все это, не уни¬
чтожая его положения как независимого производителя.
Крестьянин, будучи непосредственно облагодетельствован республикой
Коммуны, уверует в нее".
560

	„ — *цт;		, .	_	„	'П	*
_	лл-^ V(Г1>-ч:
^^л»л *и*>«г{,«у-ч»л: .. у^и^и, ■ц'*у**ц'а
■~л->-л- *~Ьги-у ^ *.1_к*л	)	^>т^4	1{чЦ,р»^,н^	*•
V** ^	~^>-	^С-Л	:1	‘*40А	1^*7~~^	*“«ИА 1^1.<®ч* 1)*^ '''** 'Гч<"	^
Н V* ^-и гД.% “**-т4Иг> Г
^и-с 4-я’г- *	\Ч	{г**1	-*с*	-»**^ «Г^лгч^	^
гУ)г I ||Лм^|Лпи Г^| У,	г-^	У1	,^«.-1-	^	цГ-Тц	% *Ч
«)«^*>	чг^	-Ь*~и4	^ь	к“л*Ч	‘.
^,ДЧ V*•	Гч--Д >-Ч^пч1
Первый вариант текста воззвания Генерального Совета „Международного товарищества рабочих* (I Интернационал) по поводу граждански
войны во Франции. Отрывок из рукописи Маркса.

И. М\ ЛУКИН
Мы подробно остановились лишь на наиболее важных проблемах» кото¬
рые в первоначальной редакции получили более развернутую трактовку,
чем в адресе. Можно указать еще на ряд вопросов, которых Маркс касается
в первом варианте больше, чем в последующих. К числу таких вопросов
относится реорганизация судебно-административного аппарата, мероприя¬
тия по борьбе с контр-революцией как вне Парижа, так и в самом Париже:
разоружение Коммуной „лойяльных", т. е» буржуазных батальонов нацио¬
нальной гвардии, которые лишь видимо примирились с существованием
новой власти; ее резолюция относительно невозможности совместитель¬
ства звания члена Коммуны с сохранением депутатского мандата в Вер¬
сальском Собрании, репрессии против духовенства и т. д.
Большой интерес проявляет Маркс в этом первом варианте и к чисто
военной истории Коммуны, делая многочисленные и довольно подробные
выписки, относящиеся к положению на фронте.
Общий вывод, к которому можно притти на основании всего сказан¬
ного следующий: „Гражданскаявойнам — не только партийно-политический
документ, но и научная работа, основанная на использовании значительного
количества важных источников, из которых главнейшими являются внутри¬
партийная информация и пресса. Несмотря на всю недостаточность
и порой отрывочность этих источников, приходится только удивляться,
что Маркс написал работу, которая до сих пор является непревзойденным
произведением.
Несмотря на то, что со времени появления „Гражданской войным исто¬
рики получили в свое распоряжение богатейший новый материал, основ¬
ные установки Маркса остались непоколебленными. Нельзя назвать ни
одной крупной оценки, ни одной крупной проблемы, которую пришлось бы
пересматривать на основе появившегося с тех пор огромного материала
по истории Коммуны. И если „Гражданская война“ является еще и сейчас
непревзойденным историческим произведением, в котором Маркс „глубоко,
метко, блестяще и действенно революционно оценил" (Ленин) Парижскую
Коммуну, то это объясняется несравненной гениальностью Маркса, его
способностью на основе сравнительно узкого круга источников и недо¬
статочного, порой, материала дать, пользуясь историко-материалистиче¬
ским методом, удивительно верную оценку событий и сделать те гени¬
альные обобщения социологического порядка, которые мы имеем в „Граж¬
данской войне41.
Анализ первоначальной редакции „Гражданской войныл показывает,
что в основном „Гражданская войнам была написана задолго до падения
„ Коммуны", в начале мая* а потому отнюдь не была „только надгробной
эпитафией Коммуны “, как пытаются изобразить дело анархисты и некото¬
рые буржуазные историки. Эта первоначальная редакция дает нам целый
ряд дополнительных характеристик, ряд чрезвычайно важных обобщений
социологического порядка, дает полнейший материал не только по истории
Коммуны, но и по ее предистории.
36
561

Я. М. ЛУКИН
Наконец, выписки Маркса дают любопытный материал для суждения
об его научных приемах как историка; они вводят нас в процесс его
научной работы.
В заключение хотелось бы выразить пожелание, чтобы Институт Мар-
кса-Энгельса-Ленина в ближайшее время опубликовал эти материалы
в виде академического издания „Гражданской войны", дав как все три
варианта рукописи, так и тот материал, которым пользовался Маркс при
написании этого гениального произведения.

и. с. ПЛОТНИКОВ
МАРКС И КЛАССИЧЕСКАЯ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ

ОПРОС об отношении Маркса к классикам, в частности
к Рикардо» неоднократно привлекал внимание исследова¬
телей как среди марксистов, так и в лагере буржуазных
экономистов. По этому вопросу написана большая работа
одного из первых русских марксистов Зибера. Нужно
иметь, однако, в виду, что этим вопросом прежде всего
занимался никто иной, как сам Маркс. Свое гениальное
произведение „Капитал*4 он снабдил подзаголовком „Критика политиче¬
ской экономии*. „Капитал" является прежде всего и главным образом
критикой той высшей ступени, которой достигло развитие политической
экономии у классиков, главным образом у А. Смита и Д. Рикардо. Об этом
свидетельствует место, которое Маркс отвел им в подготовительной
работе к „Капиталу", известной под названием „Теории прибавочной
стоимости4*.
Характеризуя отношение Маркса к его предшественникам, Ленин
писал: „Маркс явился продолжателем и завершителем трех главных идей¬
ных течений XIX века, принадлежащих трем наиболее передовым стра¬
нам человечества: классической немецкой философии, классической
английской политической экономии (разрядка наша. И. /7.) и фран¬
цузского социализма...**1 В статье „Три источника и три составных
части марксизма4* Ленин снова касается вопроса об отношении Маркса
к классикам. Он пишет: „Адам Смит и Давид Рикардо, исследуя эконо-
'мическнй строй, положили начало трудовой теории стоимости44
(разрядка Ленина). Маркс продолжал их дело (разрядка наша. И. П.).
Он строго обосновал и последовательно развил эту теорию.2 Мы под¬
1 Ленив» Маркс, Энгельс, марксизм. Партия дат, 1932, стр. 14.
8 Там же, стр. 64.
565

и; с. плотников
черкиваем в приведенных нами из Ленина цитатах то положение, что
Маркс рассматривается им, как продолжатель классической политической
экономии. А это значит, что данное направление, хотя и представляющее
собой буржуазное течение, было научным, сыграло прогрессивную роль
в развитии политической экономии, как науки. В послесловии ко 2-му из¬
данию „Капитала" Маркс объясняет, как это было возможно и вместе
с тем отмечает основной недостаток классической политической эконо¬
мии, вытекавший из ее буржуазной ограниченности. „Поскольку полити¬
ческая экономия является буржуазной, т. е. поскольку она рассматривает
капиталистический строй не как исторически преходящую ступень раз¬
вития, а наоборот, как абсолютную конечную форму общественного про¬
изводства, она может оставаться научной лишь до тех пор, пока клас¬
совая борьба находится в скрытом состоянии или обнаруживается лишь
в единичных проявлениях"»1 Таково именно положение вещей в Англии
конца XVIII — начала XIX в. в эпоху, когда классическая политическая
экономия в трудах А. Смита и Д. Рикардо достигает своего высшего
непревзойденного буржуазной политической экономией научного уровня.
Буржуазия переживала расцвет молодости, представляла прогрессивный
способ производства9 находившийся на заре невиданного подъема про¬
изводительных сил общества. Это наложило свой отпечаток и на знаме¬
нитое произведение Смита, с большим пафосом изображающего рост про¬
изводительности труда, вызываемый разделением труда, и на произведе¬
ние Рикардо, появившееся, когда машина совершала свое победоносное
шествие в английской текстильной промышленности» Хотя Англия времен
Рикардо уже пережила первые глубокие потрясения в связи с кризисами
1810 и 1815 гг., но Рикардо еще был уверен, что все преодолеет есте¬
ственная гармония, присущая буржуазному обществу. Вот почему он, как
и А. Смит, не боялись вскрывать классовые противоречия буржуазного
общества. „Возьмем Англию. Ее классическая политическая экономия
относится к периоду неразвитой классовой борьбы. Последний великий
представитель английской политической экономии Рикардо, сознательно
берет исходным пунктом своего исследования противоположность клас¬
совых интересов, заработной платы и прибыли и земельной ренты, наивно
рассматривая эту противоположность как естественный закон обществен¬
ной жизни. Вместе с этим буржуазная наука достигла в области полити¬
ческой экономии своего последнего, непереходимого предела".2 Эта
смелость мысли, которую могли себе позволить идеологи буржуазии
в рассматриваемую нами эпоху была не по плечу уже их ближайшим
преемникам. Так Кэри называет Рикардо отцом коммунизма за то, что он
формулирует экономическое противоречие классов. Называя классовую
политическую экономию „последним, непереходимым пределом" буржуаз¬
1	К. Маркс. Капитал, т. I, ГИЗ, 1930, стр, XXXV.
8	Таи то.
566

и с. ПЛОТНИКОВ
ной науки, Маркс вместе с тем указывает на ее основной недостаток.
Она принимала буржуазное общество не за исторически преходящую
форму человеческого общества, а видела в нем единственно нормаль¬
ную, естественную его форму. Приведем формулировку, которую Маркс
принимает для характеристики физиократов; она в равной мере подходит
и к классикам. „(Они) сделали из капиталистической формы производ¬
ства какую-то вечную естественную его форму. Неизбежным образом
буржуазные формы производства стали для них его естественными фор¬
мами Классики вкладывали двоякий смысл в свое понимание капитали¬
стического способа производства как естественной формы. С одной сто¬
роны, это означало рассмотрение буржуазного общества, как единствен¬
ной естественной формы, тем самым как внеисторической формы, или, как
выражается Маркс, „они смотрели на материальный закон одной опреде¬
ленной ступени в истории общества, как на абстрактный закон, одинаково
господствующий над всеми общественными формами “.3
Но наряду с этим смыслом классики вкладывали и другой смысл
в свое понимание буржуазного общества как естественной формы, его
законов как естественных законов. 6 этом, ином понимании, естественное
тождественно с объективным, независимым от воли людей. На эту
сторону в учении своих предшественников Маркс указывает как на их
большую научную заслугу. Говоря о физиократах (как мы сказали, то же
может быть сказано и о классиках), Маркс пишет: „Большой заслугой
физиократов было то, что они рассматривали эти формы, как физиологи¬
ческие формы общества: как формы, вызванные к жизни естественной
необходимостью производства и независимые от воли, политики и т. д.
Это для них материальные законы".3 Эта мысль характерна и для первых
выступлений в развитии экономической мысли классической политической
экономии, которую Маркс, как известно, ведет от В. Петти в Англии
и Буагильбера во Франции.
Петти рассматривает буржуазное общество, как естественный орга¬
низм (выражение, которое мы находим также у Гоббса), подчиняет его
мере и числу. Петти — создатель статистики, которая называется полити¬
ческой арифметикой. Маркс принимает представление классиков, точнее их
рассмотрение законов буржуазного общества, как законов естественных,
в смысле объективных, и исправляет их в том отношении, что законы
буржуазного общества — „ материальный закон одной определенной
ступени в истории общества *‘.4 Специфический характер марксова пони¬
мания общества хорошо выражен им в следующей фразе: — я рассматри¬
ваю развитие экономической формации общества как естественно-исто¬
1	К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т. I, П., Прибой, 1923, стр. 35.
2	Там ее.
3	Там ае.
4	Там же.
567

и. с. ПЛОТНИКОВ
рический процесс.1 Эта мысль подчеркивает одновременно общее
у Маркса с классиками и в то же время их глубокое различие.
Свою оценку того, что является научным во взглядах классиков,
Маркс подробно излагает в „Теориях прибавочной стоимости". Научную
сторону своих предшественников Маркс видит в том, что они стремились
проникнуть „во внутреннюю связь, так сказать, в физиологию буржуазной
системы “.2 К этой мысли Маркс возвращается неоднократно. Говоря
о Смите он отмечает его двойственность. „С одной стороны, он иссле¬
дует внутреннюю связь экономических категорий или скрытое строе¬
ние буржуазной экономической системы. С другой стороны, он ставит
рядом связь, как она дана видимым образом в явлениях конкурен¬
ции".8 Первое есть научная сторона у Смита, второе — его вульгар¬
ная сторона, находящая свое объяснение у Смита в том, что перед ним
стояла задача не только объяснить буржуазное общество путем вскрытия
его внутренней связи, но и „впервые описать его внешним образом про¬
являющиеся жизненные формы, обрисовать его внешнюю связь и от¬
части найти для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудоч¬
ные определения “.4 Это то, что Маркс называет эзотерической и экзо¬
терической сторонами учения Смита. Именно, ко второй стороне при¬
мыкает плоско-школьное изложение системы Смита у Сэя; Рикардо, на¬
против, развивает научную сторону А. Смита. Уже на этой стадии мы
видим, что Маркс понимает под вульгарной политической экономией. Она
принимает непосредственно воспринимаемые на поверхности буржуазного
общества экономические явления за действительность, как она есть
„в себе". Эта связь, как она дана видимым образом, в явлениях конкурен¬
ции и как она, следовательно, представляется несведущему в науке
наблюдателю совершенно так же, как и человеку, практически участвую¬
щему и заинтересованному в процессе буржуазного производства 5 Оче¬
видно, вместе с тем, что легче всего (не нужно глубокого исследования)
принимать за действительную связь поверхностную связь явлений. Об
этом поверхностном понимании Маркс говорит, как о рутине, которую
отбрасывает своим выступлением в науке Рикардо. Можно привести
примеры вульгарной стороны в учении А. Смита. Известно, что мы
находим у Смита понимание прибавочной стоимости, как вычета из стои¬
мости, которую рабочий своим трудом присоединяет к сырым материалам,
перерабатывая их. Этот вычет производит капиталист, как частный соб¬
ственник средств производства. Такова правильная научная сторона
в учении о прибыли, собственно о прибавочной стоимости. Но, с другой
стороны, Смит знает, что одинаковый капитал приносит одинаковую
1 К. Маркс. Капитал, т. 1, ГИЗ, 1930, стр. ХХХШ.
9	К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т. II, П., 1923, стр. 10.
8 Там же.
*	Там же.
6	Там же.
568

и. с. ПЛОТНИКОВ
прибыль» независимо от того отношения» в котором он делится на
постоянный и переменный (употребляя терминологию Маркса). Продажа
товаров по стоимости и реализация средней нормы прибыли несовме¬
стимы. .. Как выходит Смит из затруднения? Заявляя, что капиталист
должен получить нормальную прибыль на весь применяемый им капитал»
независимо от того» каковы его составные части» иначе он не стал бы
применять его. Здесь перед нами Смит в роли вульгарного экономиста.
Вторым ярким примером является анализ Смитом отношения стои-
/ мости товаров и ее 3 составных частей (ренты» прибыли и заработной
платы)» если отвлечься вместе со Смитом от постоянного капитала. Науч¬
ное понимание» которое мы находим у Смита, берет за исходный пункт
определение стоимости товара рабочим временем и из стоимости выводит
ее составные части. Вместе с тем Смит составляет стоимость товара из его
составных частей, т. е. выводит стоимость из стоимости. Он делает это,
исходя из поверхностной связи, выражающейся в том, что цена товара
необходимая для регулярного покрытия общественной потребности в нем,
должна быть достаточна, чтобы дать 3 участникам производства: рабочему,
капиталисту и землевладельцу, нормальный уровень заработной платы,
прибыли и земельной ренты... Конечно, это ставит Смита перед рядом
неразрешенных проблем, а именно, определения того, что представляет
собой этот нормальный уровень. Не вульгарная, а научная сторона взгля¬
дов А. Смита позволяет говорить о нем, как о представителе классиче¬
ской политической экономии. Именно поэтому вульгарные продолжатели
Смита, как Сэй и Бастиа» с особенной любовью развивали первую сто¬
рону его учения.
Характеризуя оба способа понимания у Смита, научный и вульгар¬
ный, Маркс проводит между ними следующее различие: „.... один про¬
никает во внутреннюю связь, так сказать» в физиологию буржуазной
системы, а другой только описывает, анализирует, рассказывает и под¬
водит под схематизирующее определение понятий то, что внешним
образом обнаруживается в жизненном процессе, и притом, как оно обна¬
руживается и проявляется".1 Особенно яркое выражение научная сторона
политической экономии получила у Рикардо.
В чем же Маркс усматривает „внутреннюю связь * — „физиологию4*
буржуазного общества? На это он дает совершенно определенный ответ:
„основа» исходный пункт физиологии буржуазной системы — понимание
ее внутренней органической связи и жизненного процесса — есть опре¬
деление ценности рабочим временем. Отсюда исходит Рикардо и требует
от науки, чтобы она оставила свою прежнюю рутину и дала себе отчет
в том, насколько остальные развитые, выясненные ею категории — отно¬
шения производства и обращения — соответствуют или противоречат
этой основе, этому исходному пункту; насколько вообще наука только
1 К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т, II, П., 1923, стр. 10.
569

и а плотников
отражающая, воспроизводящая формы проявления процесса, точно так же,
как и сами эти явления, соответствует основе, на которой покоится
внутренняя связь; действительная физиология буржуазного общества
или которая составляет его исходный пункт; как вообще обстоит дело
с этим противоречием между кажущимся и действительным движением
системы".1 Именно это вскрытие внутренней связи буржуазного обще¬
ства, которое дано в определении стоимости рабочим временем, делает
классиков научными представителями политической экономии. Трудовая
теория стоимости образует научную основу классической политической
экономии и связывающую нить между классиками н Марксом. Начиная
с В. Петти и Буагильбера мы находим трудовую теорию стоимости, как
отличительную черту экономистов, которых Маркс относит к классиче¬
ской школе. Несмотря на то, что в этом вопросе — »основе, на которой
покоится действительная связь буржуазного общества" — Маркс является
продолжателем классиков, мы находим у него и глубокое рааличие
с ними. Говоря об определении стоимости рабочим временем Маркс имеет
в виду абстрактный труд, следовательно, исходит из двойственного харак¬
тера труда, определяющего и двойственный характер товара, этой
клеточки буржуазного общества. Общеизвестно место, в котором Маркс
указывает на свою роль в установлении двойственного характера труда,
заключенного в товаре, и на место, которое занимает этот пункт в полити¬
ческой экономии. „Эта двойственная природа заключающегося в товаре
труда впервые критически указана мной (разрядка наша. И /7.). Так
как этот пункт является центральным, так как к нему тяготеет пони¬
мание политической экономии, то мы осветим его здесь более обстоя¬
тельно".2
Обратимся к трудовой теории стоимости у классиков и установим
их понимание труда, создающего стоимость. Есть ли у них вообще пред¬
ставление о труде, создающем стоимость, как о категории, отличной от
конкретного труда? Мы должны отметить прежде всего, что двойствен¬
ный характер товара установлен классиками, причем у Смита различие
потребительной и меновой стоимости настолько твердо установлено, что
принимается им за нечто данное. Он'пишет: „Надо заметить, что слово
« стоимость » имеет два различных значения: иногда оно обозначает полез¬
ность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения дру¬
гих предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно
назвать потребительной стоимостью, вторую меновой стоимостью".3
Установив различие потребительной и меновой стоимости Смит ставит
перед собой задачу выявления основных правил, определяющих меновую
стоимость товаров.4
1 К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т. II, П., 1923, стр. 11.
*	Маркс, Капитал, т. I, ГИЗ, 1930, стр. 6.
я А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. ГИЗ, 1931, стр. 34.
4 Там же.
570

я. с. ПЛОТНИКОВ
Параграф первый „ Начала политической экономиин Рикардо яв¬
ляется простым повторением этого места у Смита. Но как же ответить на
вопросы, поставленные нами выше: различали ли классики труд, создаю**
щий потребительную стоимость от абстрактного труда?
Этого различия между конкретным и абстрактным трудом, точнее
между трудом, создающим потребительную стоимость, и трудом, создаю¬
щим меновую стоимость, у классиков нет. Они никогда не ставят этого
вопроса, но по существу бессознательно для самих себя они это разли¬
чие проводят. Этим по нашему мнению объясняется формулировка Маркса
„двойственная природа, заключающегося в товаре труда, впервые крити¬
чески указана мной".
Труд, создающий меновую стоимость, понимается классиками, как
мы укажем, таким образом, что его нельзя отождествить с конкретным
трудом, но они сами не замечают проводимого ими различия. Когда Смит
определяет „ действительную цену товара как труд и усилия, нужные для
приобретения этого предмета",1 или когда он пишет, что „труд был перво¬
начальной ценой, первоначальной покупной суммой, которая была упла¬
чена за все предметы" (там же) можно еще допустить, что речь идет
о конкретном труде. Иной характер носит следующее положение Смита:
„можно сказать, что во все времена и во всех местах одинаковые коли¬
чества труда имели всегда одинаковую стоимость рабочего. При обычном
состоянии своего здоровья, сил и способностей, при обычной степени
искусства и ловкости, он всегда должен пожертвовать той же самой долей
своего досуга, своей свободой и своего спокойствия “.2 Мы не будем оста¬
навливаться на критике этого определения, на его психологизме и других
ошибках. Вместе с тем совершенно очевидно, что труд, создающий мено¬
вую стоимость товара, рассматривается здесь как труд вообще, как за¬
трата человеческой рабочей силы. Поэтому Смит не определяет ближе
этот труд. То же мы находим у Рикардо. У последнего характерна глава
20 под названием: „Стоимость и богатство и их отличительные свой¬
ства “. В ней Рикардо подчеркивает принципиальное различие стоимости
и богатства. Под последним он понимает „необходимые продукты, пред~
меты комфорта и роскоши, человеческой жизни".3 Иными словами речь
идет о богатстве, как совокупности потребительных стоимостей. „Стои¬
мость, следовательно, существенно отличается от богатства, так как стоит
мость зависит не от изобилия, но от трудности или легкости производ¬
ства “.4 Развитие производительности труда действует в противоположном
направлении на стоимость и богатство. Когда Рикардо пишет; что „труд
миллиона человек в промышленности всегда производит такую же стои¬
мость, но не всегда произведет такое же богатство “, то по существу речь
1	А. Смет. Исследование о природе и причинах богатства народов. ГИЗ, 1931, стр. 36.
8 Там же.
*	Шсагс1о. Рппс1р1ев о! рЫШса! есопоту, р. 258.
*	Тан же.
571

и. с. ПЛОТНИКОВ
ндет о двойственной природе труда, как производителе богатства н произ¬
водителе стоимости. Этого Рикардо не понимает, однако»
Наш вывод заключается не в том, что классики понимали двойствен¬
ный характер труда, а в том, что они, сами этого не замечая, различали
труд, создающий стоимость от конкретного труда. Труд, создающий стои¬
мость, выступает у них как труд вообще, как затрата человеческой рабо¬
чей силы в физиологическом смысле слова, наконец, как труд одинако¬
вый качественно и могущий представлять лишь количественные различия.
Но специфического качества труда, создающего стоимость, классики не
понимают, они интересуются лишь его количественным определением,
величиной стоимости. „Рикардо совершенно не исследует ценности по
форме, не рассматривает определенной формы, какую принимает труд, как
субстанция ценности, а занимается исследованием только величины цен¬
ности, количества этого абстрактно-всеобщего и в этой форме обществен¬
ного труда, которые приносят различия в величинах стоимости товаров".1
Анализируя критику Рикардо со стороны Бэли, Маркс опять подчерки¬
вает непонимание Рикардо специфического качественного характера суб¬
станции стомости: „Для Рикардо определение величины ценности является
главной задачей. Поэтому он не понял специфической формы, в которой
труд есть элемент ценности".2 Но это не мешает Рикардо видеть каче¬
ственную однородность труда, как субстанции стоимости. Лишь при этом
условии сознательного и бессознательного предположения может проис¬
ходить количественное сравнение величины стоимости различных товаров,
измерение их „относительной" стоимости. Это признает Маркс. Он пи¬
шет: „Однако у Рикардо имеются все же отдельные места, где он прямо
подчеркивает, что количество заключенного в товаре труда лишь потому
служит имманентным мерилом величины их ценности, различий в вели¬
чине их ценности, что труд есть то, в чем различные товары являются
одинаковыми, их единство, их сущность, внутренняя основа их ценности.
Чего он, Рикардо, не исследовал, это лишь то, в какой определенной форме
здесь выступает труд".8 Итак классики дошли до понимания труда, как
основы стоимости, как труда одинакового, как затраты человеческой
рабочей силы в физиологическом смысле слова. Но чего они не видели,
это того, что труд вообще, затрата рабочей силы в физиологическом
смысле есть специфический характер общественного труда в буржуаз¬
ном обществе („абстрактно-всеобщий н в этой форме общественный труд").
Напротив, им представляется труд, как создатель стоимости, естествен¬
ной жизнедеятельности человека. Было бы, однако, неправильно утвер¬
ждать, что классики совершенно не видели общественной природы суб¬
станции стоимости. В этом отношении мы находим замечательное выска¬
1	К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т. II, П., 1923, стр. 16.
2	Там же, т. III, Д., 1924, стр. 117.
8 Там же.
572

и. с. ПЛОТНИКОВ
зывание и А. Смита. В самом начале 5 главы „после того, как установи¬
лось разделение труда, собственным трудом человек может добывать
лишь очень небольшую часть этих предметов („ предметы необходимости,
удобства и удовольствия"), значительно большую часть их он должен
получить от труда других людей; и он будет богат или беден в зависи¬
мости от количества того труда, которым он может распоряжаться или
которое он может купить. Поэтому стоимость всякого товара для лица*
хоторое обладает им и имеет в виду не использовать его или лично
потребить, а обменять на другие предметы равно количеству труда, кото*
рое он может купить на него или получить в свое распоряжение".1
Как известно, это второе ошибочное определение стоимости това¬
ров, исходящее из представления о равенстве между трудом, затраченным
на производство товара, и трудом, который можно на него купить. Это
предположение верно лишь в том случае, если речь идет об обмене ове¬
ществленного труда на овеществленный труд, и неверно, если обмени¬
вается овеществленный труд на живой. Мы не будем анализировать этой
ошибки, а обратим внимание на другую сторону положения. А. Смит объ¬
являет трудом, создающим стоимость, не труд, поскольку он производит
данный конкретный товар, а труд, „поскольку он может быть выменен на
другой труд", т. е. поскольку он одинаковый труд. И это определение
труда, создающего стоимость, он ставит в зависимость от установления
разделения труда. Если принять во внимание, что А. Смит не различает
мануфактурного и общественного разделения труда (но в данном поло¬
жении речь идет именно об общественном разделении труда между произ¬
водителями, связанными обменом), то приведенное нами его рассуждение
почти свидетельствует о понимании им общественного характера труда,
создающего стоимость. Это подтверждает и Маркс. „Ударение—пишет он
о вышеприведенной цитате из А. Смита —поставлено здесь на перемене,
внесенной разделением труда. Ударение поставлено здесь на приравни¬
вании моего труда чужому труду, вызванном разделением труда и мено¬
вой ценностью. Другими словами на общественном характере труда
(но Адам не замечает, что мой труд содержащийся в товаре, теперь
определяется как общественный, и потому существенно изменяет свой:
характер)".® Суть именно в том, что А. Смит не понимает всего значения
того различия, которое он сам устанавливает между трудом производи¬
теля, как конкретным трудом, и его же трудом, как общественным. Вот
почему Маркс мог писать, что двойственный характер труда — впервые
критически освещен им. Но вместе с тем Маркс таким образом резюми¬
рует историю развития классической политической экономии: „Анализ,
который сводит товар к труду в двойственной его форме, а именно по¬
требительную стоимость к реальному труду или целесообразно произво¬
1	А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, ГИЗ, 1931, стр. 36.
2	К. Маркс. Теории прибавочной ценности, т. I, Прибой, 1923, стр. 95—96.
573

и. с. ПЛОТНИКОВ
дительной деятельности, а меновую стоимость к рабочему времени или
равному общественному труду, является конечным критическим результа¬
том более чем полутора-вековых исследований классической политической
экономии V Вместе с тем, Маркс неоднократно подчеркивает, что у клас¬
сиков буржуазная форма труда, т. е. труд создающий меновую стоимость,
рассматривается не как специфически общественная, а как естественная
форма человеческой деятельности. Так о Буагильбере он замечает: „Буа-
гильбер в сущности обращает внимание только на потребительную стои¬
мость, на потребление, буржуазную же форму труда, производство потре¬
бительных стоимостей, как товаров, и процесс обмена товаров он рас¬
сматривает, как естественную общественную форму". Но то же верно
относительно Смита и Давида Рикардо. Достаточно напомнить наивные
представления А. Смита о возникновении обмена, который он выводит из
■сущности человеческой природы. Он пишет о „склонности к мене, тор¬
говле, к обмену одного предмета на другой,2 как об определенной склон¬
ности человеческой природы Следовательно, с этой точки зрения и труд,
выраженный в меновой стоимости, должен рассматриваться, как естествен¬
ная форма общественного труда. То же мы видим и у Рикардо. Однако, он
догадывается, что осуществление закона (стоимости) зависит от опре¬
деленных исторических условий".3 А именно он исходит из предположе¬
ния, что господствует неограниченная конкуренция и что товары сво¬
бодно воспроизводимы, т. е. иными словами характеризует условия вы¬
соко развитого буржуазно-капиталистического хозяйства. „В остальном
Рикардо рассматривает буржуазную форму труда, как вечную естествен¬
ную форму общественного труда".4 Причина того, что классики не сумели
понять специфически общественного характера труда в буржуазном обще¬
стве или, вернее сказать, то, что они в труде вообще, в одинаковом труде
видели вечную естественную форму общественного труда, а не специфи¬
чески буржуазную форму его, объясняется их буржуазной природой, огра¬
ниченностью буржуазного кругозора, неспособностью видеть в обще¬
ственных отношениях буржуазного общества исторически преходящей
формы. Эту задачу разрешить мог только идеолог пролетариата, каким
<)ыл Маркс. Но то, что важно понять, и для чего служило предшествую¬
щее изложение — это преемственность Маркса и классиков в теории тру¬
довой стоимости. В формулировке основного вопроса, занимающего, по
словам Маркса, умы экономистов в течение целого столетия, Маркс по¬
казывает наличие этой преемственности между задачей, разрешенной им,
и поисками буржуазных предшественников. Он пишет: „Противополож¬
ность между действительным, полезным трудом и определяющим меновую
стоимость, занимала умы в Европе в продолжении восемнадцатого столе¬
1	К. Маркс. К критике политической экономии. ГИЗ, 1929, стр. 90.
2	А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, стр. 20.
8	К, Мцркс. К критике политической вюономии, 1929, стр. 99.
4 Там же, стр. 100.
574

и; с. плотников
тия в форме проблемы: какой особенный вид действительного труда яв¬
ляется источником буржуазного богатства ".1 Этот вопрос впервые раз¬
решил Маркс, но классики приготовили почву для его разрешения. Так
мы понимаем отношение между Марксом и классиками в вопросе о труде,
создающем стоимость, и считаем, что существующие две разновидности
в разрешении этого вопроса (социал-фашистская школа, представителем
которой у нас в СССР является Рубин, и механическая школа, имеющая
свои корни в теориях Богданова и насчитывающая в числе своих пред¬
ставителей тов. Н. И. Бухарина, А. Ф. Кона и ряд других экономистов)
идут по в корне неправильным путям, но вместе с тем решают этот во¬
прос в полном соответствии со всей своей концепцией.
Именно это обстоятельство, т. е. наличие тесной связи между част¬
ным вопросом об отношении классиков -к Марксу и всей радикально
расходящейся с марксизмом-ленинизмом идеалистической или механи¬
стической концепцией, делает важным критическое рассмотрение того,
как разрешается этот вопрос. Мы рассмотрим подробнее взгляды Рубина
на отношение Маркса и классиков. Они изложены им в предисловии
в книге Розенберга: „Теория стоимости у Рикардо и у Маркса". В обра¬
щении от редакции Дволайцкнй говорит о „превосходном методологи¬
ческом введении И. Рубина".2 Если оно и является „превосходным", то
лишь в том смысле, что дает законченное изложение идеалистической
системы взглядов Рубина и показывает, как с этой системой взглядов
смыкается его представление об отношении классиков и Маркса, вернее
как это отношение подгоняется к его системе взглядов. Критикуя изло¬
жение Розенберга, Рубин пишет: „Автор не освещает общих методологи¬
ческих основ той или другой теории, и в силу этого склонен сближать обе
теории, не выявляя в достаточной мере принципиального различия между
ними".3 Рубин видит свою задачу именно в том, чтобы показать это прин¬
ципиальное различие между Марксом и Рикардо, который является апо¬
геем классической политической экономии. В предшествующем изложе¬
нии мы показали на вопросе о двойственном характере труда, т. е. на
важнейшем центральном пункте „к которому тяготеет понимание полити¬
ческой экономии" (Маркс) взаимоотношение Маркса и классиков. Наш
вывод заключается в том, что политическая экономия Маркса выступает
как преемственное развитие классической политической экономии и кри¬
тическое преодоление ее буржуазной ограниченности. Маркс — преемник
классиков, поскольку подобно им и вслед за ними,, берет за исходный
пункт в качестве внутренней физиологии буржуазного общества опре¬
деление стоимости рабочим временем. Мы показали что у классиков есть
бессознательное различение двойственного характера труда, но именно
1	К. Маркс. К критике политической вкономии, 1929, сгр. 96.
я И. Розенберг. Теория стоимости у Рякардо и у Маркса, М., 1924, стр. 96.
9	Там ае.
575

и. с. ПЛОТНИКОВ
потому, что оно совершается бессознательно они смешивают чисто аб¬
страктный и конкретный труд, или, как пишет Маркс, „классическая
политическая экономия никогда прямо не проводит вполне отчетливого
и сознательного различия между трудом, как он выражается в стоимости,
и тем же самым трудом, поскольку он воплощается в потребительной
стоимости продукта".1 Труд, создающий стоимость чаще всего фигурирует
у них как труд вообще, как затрата человеческой рабочей силы в физио¬
логическом смысле слова. Труд, взятый в этом смысле, выступает у них
чаще всего как выражение естественной жизнедеятельности человека»
Иногда впрочем они доходят до понимания труда, создающего стоимость»
как труда общественного, или по выражению Маркса, как естественной
формы общественного труда. Но только Маркс показал, что абстрактный
труд, как затрата труда в физиологическом смысле слова, есть специфи¬
ческий общественный труд в буржуазном обществе, тем самым — кате¬
гория социальная.
Как характеризует Рубин сущность взглядов Рикардо? „Маркс
является преемником Рикардо в учении о содержании стоимости, но не
в учении о форме стоимости".2 Но содержанием или субстанцией стои¬
мости является абстрактный труд.
Рубин, однако, понимает термин „содержание" в другом смысле,
именно, как „ материально-технический процесс производства ". Он отожде¬
ствляет труд в этом смысле с затратой рабочей силы в физиологическом
смысле слова. Поэтому он пишет: „Марксово понятие абстрактного труда
понималось обычно в физиологическом смысле. С этой точки зрения, дей¬
ствительно трудно провести принципиальное различие в понимании труда
у Рикардо и у Маркса".3 Для Рубина затрата рабочей силы в физиологи¬
ческом смысле есть материально техническое содержание, предпосылка
стоимости. Стоимость же — социальная форма. „Не в учении о субстанции
стоимости, а в учении о форме стоимости заключается основное различие
между ним (Рикардо) и Марксом".4 Мы же как-раз показали, что основ¬
ное различие лежит как-раз в понимании субстанции стоимости, т. е.
абстрактного труда как специфически общественного характера труда
в буржуазном обществе. Известно, что Рубин исключает из понятия
абстрактного труда затрату рабочей силы в физиологическом смысле
слова, а у классиков он ее находит в понятии труда, создающего
стоимость. Рикардо рассматривал труд, определяющий стоимость,
с количественной стороны и несомненно понимал обще-физиологи-
ческое единство разных видов труда. Понятие абстрактного труда
в физиологическом смысле было известно не только Рикардо, но
1	Каг1 Магж. Раз КарИа!, Вап4 I, Мозкаи, 5. 48.
2	Розенберг. Теория стоимости у Рикардо и у Маркса, 1924, стр. 40.
8 Там же, стр. 43—44.
*	Там же, стр. 46.
576

и; с. плотников
и Франклину V На этом основании Рубин полностью разрывает нить,
соединяющую Маркса и Рикардо, поскольку вопрос касается субстанции
стоимости. Но в одном отношении он признает наличие между ними связи,
а именно, по вопросу о количественном определении стоимости (обще¬
ственно-необходимый труд). Строгая математическая формулировка зако¬
нов изменения величины стоимости... в зависимости от количественного
изменения масс труда в производстве, с одной стороны, и безразличие
к социальным формам производства, с другой, таковы две основные особен¬
ности теории Рикардо. Первая особенность делает его предшественником
Маркса, вторая особенность показывает нам, что не было в теории Рикардо
и что было внесено в науку Марксом.2 Этот взгляд характеризует прежде
всего самого Рубина, так как он механистически отрывает количественное
определение труда, создающего стоимость, от качественного, абстракт¬
ного труда. Это относится не только к рубинской трактовке Рикардо, но
и к самому Рубину. Понимание абстрактного труда делает невозможным
его количественное измерение, величина стоимости существует лишь, как
меновые пропорции товаров. В этом отношении Рубин, как и вообще
социал-фашизм в своей экономической теории идет по стопам вульгарной
политической экономии. Рубин в доказательство своей правоты ссы¬
лается на часто повторяющееся у Маркса замечание, что Рикардо совер¬
шенно не исследует стоимость со стороны ее формы, определенной формы,
которую принимает труд, как субстанция стоимости. На этом вопросе мы
несколько остановимся. Центр тяжести интересов Рикардо сосредоточен
на вопросе о причинах количественных пропорций между обмениваемыми
товарами, или на так называемой „ относительной “ стоимости. Специ¬
фически общественного характера буржуазного труда он не исследует,
как мы уже установили. Причина этого в буржуазно ограниченном круго¬
зоре Рикардо; в том, что он рассматривает затрату труда в физиологиче¬
ском смысле слова, как естественную, а не как специфически историческую
форму общественного труда. Мысль же Рубина — доказать, что затрата
труда в физиологическом смысле Марксом рассматривается не как момент
понятия абстрактного труда, а как его предпосылка. Непонимание же
у Рикардо абстрактного труда приводит его к непониманию денег, кото¬
рые он рассматривает не как необходимую форму проявления стоимости,
а как удобное мерило. Отсюда его количественная теория денег* Мы рас¬
смотрели социал-фашистскую политику использовать вопрос от отноше¬
нии Маркса к классикам для доказательства идеалистической концепции
теории стоимости. Ее характерная черта в попытке оторвать Маркса от
классиков, представить последних как представителей „ натуралистиче¬
ского " объективизма в отличие от Маркса, которого Рубин причесывает
под социальников (Штольцман). Все представления классиков об эконо»
1	И. Розенберг. Теория стоимости у Рикардо и у Маркса, 1924, стр, 44.
2	Там же, стр. 50.
37
577

и а ПЛОТНИКОВ
мических категориях он рассматривает как относящиеся „к материально-
технической", а не социальной стороне производства: „Внимание класси¬
ков было направлено на то, чтобы вскрыть материально-,,техническую"
основу данных социальных форм, которые они принимали за данное, не
подлежащее дальнейшему анализу.1 Эта мысль многократно повторяется
у Рубина. Так, о содержании теории стоимости Рикардо он пишет: „Если
связь явлений стоимости с социальной формой производства была оставлена
Рикардо без исследования, то связь этих явлений с материально-техниче¬
ским процессом производства привлекала усиленное его внимание и соста¬
вляла центральную тему его теории.2 В качестве резюме своей характе¬
ристики Рикардо, Рубин называет его теорию стоимости производствен¬
ною и противопоставляет ей теорию Маркса, как социально-производствен¬
ную. Такая характеристика естественно вынуждает поставить вопрос,
в каком же отношении, собственно говоря, Маркс мог быть преемником
Рикардо, если они Рубиным противопоставляются друг Другу таким же
образом, как он противопоставляет материально-техническую сторону
и социальную сторону производства, производительные силы и производ¬
ственные отношения. Ведь то, что Рубин называет материально-техниче¬
ской стороной производства не является предметом политической экономии.
Следовательно, о политической экономии у классиков и говорить нельзя.
Хотя Рикардо и исследовал количественные отношения (зависимость вели¬
чины стоимости, заработной платы и т. д. от производительности труда), но
это отношение у Рубина не связано с социальными формами вещей в соб¬
ственном смысле слова, которые одни лишь являются по Рубину предметом
науки. Он так формулирует место классиков в их отношении к Марксу:
„Глубочайшее различие методов исследования классиков и Маркса отра¬
жает разные, необходимые этапы развития экономической мысли... Клас¬
сики, не анализируя данных социально-экономических форм, хотят только
вскрыть их содержание, их материально-техническую основу. В стоимости
они вскрывают труд, в капитале средства производства, в заработной плате
средства существования рабочих, в прибыли избыток продуктов, доста¬
вляемый ростом производительности труда4*.3 В таком случае ни о каких
двух ступенях в развитии экономической мысли нельзя было бы говорить.
Политическая экономия по Рубину начинается только с Маркса, и притом
с Маркса, интерпретированного в „ социальном ** духе. Отрицая, что клас¬
сики рассматривали экономические категории как общественные отноше¬
ния, приписывая их трактовке категории только материально-техническое
(мы бы сказали вещное) содержание, словно бы сюда не относилась и рабочая
сила, которая, впрочем, по Рубину — также натуралистическая категория
как и средства производства), Рубин извращает в корне значение классиче¬
1	И. Роаенберг. Теория стоимости у Рикардо и у Маркса, 1924, стр. 47.
2	Там же, стр. 49.
8 Там же, стр. 47 — 48»
578

и. с. ПЛОТНИКОВ
ской политической экономии, коренным образом расходясь в этом вопросе
со взглядами Маркса. Он отчасти н сам это признает. В примечании к стр. 51
он пишет: „Это дает даже иногда Марксу повод приписывать Рикардо
взгляды! которые, по нашему мнению, были развиты только впоследствии
самим Марксом... в общем и целом можно сказать, что Маркс скорее
склонен бЫл переоценивать, чем недооценивать великие заслуги классиков".
Мы хотим еще остановиться на доказательстве того положения, что
классики умели видеть в экономических категориях выражение социаль¬
ных, производственных отношений людей. Нельзя сказать, что они после¬
довательно проводили эту точку зрения во всех случаях. Несомненно,
что во многих случаях они не способны отделаться от фетишистских
воззрений и рассматривают социально-экономические категории как свой¬
ства вещей. Маркс пишет: „У современных экономистов, высмеивающих
иллюзии монетарной системы, та же иллюзия обнаруживается как только
они переходят к высшим экономическим категориям, как, напр», капиталу.
Эта иллюзия прорывается в наивном изумлении, когда то, что им казалось
они только-что держали в руках к^к вещь, вдруг является в виде обще¬
ственного отношения, а затем то, что они едва успели определить как
общественное отношение, опять дразнит их в виде вещи*.1 Так Рубин
считает, что у Рикардо мы находим только вещное определение капитала,
как „накопленного" труда в его противоположности к живому труду.
Такое определение капитала есть у Рикардо, но наряду с ним мы встре¬
чаем и понимание капитала как производственного отношения. „ Все сред¬
ства, необходимые чтобы убить бобра и косулю, могут принадлежать одному
классу людей, а труд, примененный на охоте, может быть доставлен дру¬
гим классом... в зависимости от различных условий изобилия или недо¬
статка капитала по сравнению с трудом... те, кто доставил одинаковое
количество капитала в той или иной отрасли, могут получить половину,
четверть или восьмую производственного продукта, остальная часть упла¬
чивается как заработная плата тем, кто доставил труд".2 Капитал здесь
рассматривается как монопольная собственность одного класса, позволяю¬
щего ему присваивать неоплаченный труд другого классам. Все это рас¬
суждение приводится Рикардо с целью доказать, что возникновение част¬
ной собственности на капитал на одном полюсе и наемной рабочей силы
на другом ничего не меняет в меновом отношении товаров, так как стои¬
мость, созданная трудом и выраженная в товаре, делится в одинаковом
отношении между капиталистами и наемными рабочими и во всех отраслях
производства. Это утверждение направлено против А. Смита, который
считает' закон стоимости регулирующим меновые отношения товаров
лишь до возникновения наемного труда („до Адама", как иронически
пишет Маркс). Что до Маркса экономисты, сколько-нибудь игравшие роль
1	К. Маркс. К критике политической экономии, 1929, стр. 69.
2	К1сагс1о. Рпвс1р1ез о( ро1Шса1 есопоту, р. 18.
37*
579

и. с. ПЛОТНИКОВ
в науке, рассматривали экономические категории, по крайней мере во
многих случаях, как выражение общественных отношений, показывает
пример физиократов* Знаменитая экономическая таблица Кэне является
грандиозной попыткой представить распределение общественной про¬
дукции между большими общественными классами через посредство обра¬
щения. У Челиани находим формулировку „Деньги — отношение между
людьми", к чему Маркс добавляет: „только скрытое под вещной обо¬
лочкой".
В последующем изложении мы приводим марксову оценку понимания
общественного характера труда, создающего стоимость, у Смита. Несо¬
мненный интерес представляла бы работа, имеющая целью вскрыть соци¬
альное содержание (именно социальное, а не материально-техническое)
категории у классиков. Приведенных нами примеров, полагаем, совершенно
достаточно, чтобы опровергнуть утверждение Рубина, что классики рас¬
сматривали лишь материально-техническое содержание экономических
категорий. Штольцман просто говорит о натуралистическом объективизме
классиков и сближает их с вульгарной политической экономией. Рубин,
по существу, поступает так же, но скрывает свою мысль под благозвучным
выражением: „классики развивают материально-техническое содержание
экономических категорий". А это значит, если верить Рубину, что они
мало чем отличаются от вульгарных экономистов. В чем усматривал
вульгарную сторону последних Маркс? В том, что они выводили зар¬
плату, прибыль и земельную ренту из труда, капитала и земли (это
только частичная характеристика их). Что делает Рикардо? Он выводит
из труда, понимаемого в физиологическом смысле слова, стоимость,
социальную категорию» Так смотрит Рубин. Чем же Рикардо не вульгар¬
ный экономист? Мы не отрицаем того, что у Рикардо, хотя и наиболее
научного представителя буржуазной политической экономии, есть элементы
вульгаризации. Частично мы их указали уже раньше. Во всяком случае
их нельзя видеть в определении стоимости трудом. Это наиболее глубокая»
научная сторона политической экономии Рикардо. На этом мы пока
закончим изложение критики рубинской трактовки вопроса об отношении
Маркса к классикам и перейдем к механистам.
Если для Рубина характерен отрыв Маркса от классиков, отрицание
их преемственной связи, при глубоком принципиальном различии метода
и теории, то для механистов характерна обратная картина: такое сближе¬
ние Маркса и классиков, при котором их различие почти стирается. Маркс
низводится до Рикардо. Диалектический метод Маркса заменяется мета¬
физическим методом Рикардо. В этом отношении особенно показателен
вредитель-механист Финн-Енотаевский, который в своих статьях в „ Социа¬
листическом хозяйстве" за 1929 г., под общим названием „ К критике теоре¬
тической экономии", довольно подробно касается вопроса об отношении
классиков и Маркса. Основное положение Финна, что абстрактный труд —
это физиологическая затрата энергии, независимая от специфического
580

и. с. ПЛОТНИКОВ
характера общественных отношений и оцениваемая обществом, а стои¬
мость— это заключенный в вещи* труд. Абстрактный труд н стоимость
присущи всем обществам. Только меновая стоимость — специфическая ка¬
тегория буржуазного общества. Сам собой разумеется, что эти утвержде¬
ния возможны лишь при непонимании социального характера категории
абстрактного труда и стоимости. Для доказательства этих положений
Финну несравненно удобнее опираться на Смита и Рикардо, чем на Маркса*
Поскольку классики рассматривали труд, создающий стоимость, просто
как затрату рабочей силы в физиологическом смысле слова, не понимая,
что это специфический характер общественного труда в буржуазном
обществе, можно, принимая их представление* превратить абстрактный труд
и стоимость в „ логические “ категории. Смит и Рикардо так поступали
бессознательно, исходя из представления о буржуазном обществе, как
вечной н естественной форме человеческого общества. Это им мешало
понять специфически исторический характер труда, создающего Стоимость
его, присущее лишь буржуазному обществу качество и природу стоимости.
Но Финн-Енотаевский, вредитель, пытающийся доказать вечность капита¬
листического общества на его категориях и преследующий эту цель созна¬
тельно, в отличие от Смита и Рикардо, переоценивает последних и отожде¬
ствляет их теорию стоимости с Марксовой. Финн пишет относительно
Смита и Рикардо: „И тому и другому было ясно, что в товарном мире
меновые ценности продуктов являются лишь выражением труда отдель¬
ных лиц, как общественного труда вообще. Иначе говоря, для А. Смита
и Рикардо было ясно, что меновая стоимость не есть отношение товаров,
что она источником своим имеет общественное рабочее время, затрачен¬
ное на производство данного товара “ (Соц. хоз., 1929, кн. П1, стр. 33—34).
Мы вынуждены были защищать классиков против их извращения
Рубиным и доказывать, что у них наряду с ошибочным, фетишистским
пониманием экономических категорий было правильное понимание их
как общественных отношений. Иначе они вообще не были бы научными
представителями политической экономии. Но, так как общественные
отношения буржуазного общества, этой исторически-преходящей формы
общества, они принимали за естественные, то и в тех случаях, когда они
рассматривают экономические категории как социальные, они не видят их
исторического характера. Поэтому они сами не сознают двойственного
характера труда, принимают труд, как создатель стоимости, за простое
проявление естественной жизнедеятельности человеческого организма.
Разрешить их противоречие мог лишь Маркс. Но для Финна-Ено-
таевского, как показывает приведенная цитата, все это не так. Хотя Финн
и указывает, что „ ни Рикардо, ни тем более А. Смит не были свободны
от противоречий V он не указывает никаких различий между установками
Маркса и классиков. Противоречие Финн находит у Маркса как-раз в тех
1 Социалистическое хозяйство, 1929, кн. 1П, стр. 36.
581

и; С. ПЛОТНИКОВ
случаях, когда Маркс подчеркивает исторический характер экономических
категорий стоимости, абстрактного труда. Финн защищает положение, что
стоимость должна рассматриваться как продукт труда, который имеет не
только социальную, но и естественную природу. А Именно, как затрата
человеческой рабочей силы в физиологическом смысле труд есть природа:
оценка же его количества производится обществом, поскольку он носит
социальный характер. Но вот Маркс, к сожалению, отрицал характер при¬
роды в труде, создающем стоимость. Это именно потому произошло, что
он вслед за Смитом и Рикардо видел в труде, созидающем стоимость»
исключительно социальное явление. И эта же ошибка, как считает Финн»
привела Маркса к неправильному представлению, что стоимость присуща
только товарному хозяйству. „Маркс сошелся здесь с Ад. Смитом и Ри¬
кардо, придав ценности чисто общественный характер, чуждый природе:
человек для них только общество. Еще любопытнее, что они сошлись
только в оценке ценности, как категории, свойственной лишь товарному
миру, хотя Маркс стоял при этом на точке зрения относительности»
а для А. Смита и Рикардо этот мир был абсолютен".1 Единственное раз¬
личие в теории стоимости между классиками и Марксом, Финн усматри¬
вает лишь в том, что для последнего буржуазное общество есть истори¬
чески переходная форма, для классиков же оно — естественная и вечная
форма. Это верно, но здесь необходимо подчеркнуть, что формальное
признание этого положения служит механистам для прикрытия такой
интерпретации Маркса, применения такого метода (метафизического)
в политической экономии, которое превращает буржуазное общество
в естественную и вечную форму. Финн откровенно это признает, по
крайней мере, для таких категорий, как абстрактный труд и стоимость»
и готов считать вечной категорией даже деньги. Но то же самое, хотя
и в иной форме, мы имеем у наших экономистов. Теория равновесия»
которую они считают универсальной» в частности в политической экономии
и в теории советского хозяйства, — это метод, которым устанавливаются
законы, обеспечивающие сохранение, воспроизводство определенной
социальной формы, напр, буржуазной. Основной теоретический вопрос
в политической экономии здесь сводится к тому, каким образом в сти¬
хийном товарно-капиталистическом хозяйстве обеспечивается его сохра¬
нение, обеспечивается надлежащая пропорциональность в распределении
общественного труда.2 Совершенно очевидно, однако, что базируясь на
этом методе мы можем понять, как капиталистическое общество сохра¬
няется, но не почему неизбежна его гибель. На этот вопрос может
ответить лишь политическая экономия Маркса-Ленина, вскрывающая эко¬
номический закон развития буржуазного общества, показывающая вну-
1	Социалистическое хозяйство, 1929, кн. III, стр. 50.
8 Соответствующие многочисленные цитаты можно было бы привести ив „Экономики
переходного периода" Н. Бухарина и из ряда других работ втого направления.
582

я. с ПЛОТНИКОВ
т^еннюю необходимость его гибели. Вбт почему мы считаем, что механисты
лишь формально признают историчность буржуазного общества и тем
самым проводят лишь формальное различие между Марксом и классиками.
Механистическая интерпретация марксовой политической экономии есть
возврат к классикам, которые также стремились вскрыть закономерность
буржуазного общества, как естественного процесса.
Резюмируем: мы находим две формы ревизии в вопросе о взаимо¬
отношении Маркса и классиков. Одна форма характерна для идеалистиче¬
ского направления социал-фашизма. Между Марксом и классиками это
направление проводит пропасть. Тем самым должно быть осуществлено
выхолащивание экономических категорий марксизма и их истолкование
в духе „социального" направления. Механистическая школа, напротив,
отождествляет Маркса и классиков, сводя различие между ними к формаль¬
ному признанию историчности буржуазного общества у Маркса и пони¬
манию его, как вечной категории, у классиков. Эта точка зрения приводит
к признанию тождества между методом Маркса и классиков, которому
да&тся наименование абстрактно-дедуктивного. Этот вопрос мы рассмо¬
трим подробнее в связи со структурой экономической системы капита¬
лизма у Маркса и у Рикардо.
Ад. Смит в „Богатстве народов" является примером двойственности,
о которой мы говорили уже выше. С одной стороны, он исходит из закона
стоимости и тем самым стремится вскрыть внутреннюю физиологию бур¬
жуазного общества. Но одновременно мы у него находим и такое изобра¬
жение экономических связей, как они представляются непосредственно на
поверхности явлений капиталисту, непосредственно захваченному отно¬
шениями буржуазного производства. Именно эта сторона в учении
А. Смита является вульгарной и с особенной любовью развивается впо¬
следствии представителями вульгарной политической экономии. Приведем
несколько примеров. У А. Смита нет ясного представления о прибавочной
стоимости. Однако, хотя он и не рассматривает прибавочной стоимости,
как общей формы существования прибавочного неоплаченного труда,
мы встречаем у него представление о прибавочной стоимости. Появле¬
ние прибавочной стоимости он связывает с появлением капитала, т. е.
с монопольной собственностью на средства производства. „С этого мо¬
мента", пишет он, „стоимость, которую рабочие прибавляют к стоимости
материалов, распадается сама в этом случае на две части, из которых
одна идет на оплату их заработной платы, а другая на оплату прибыли
их предпринимателя на весь капитал, который он авансировал в виде
материалов и заработной платы".1 Собственно, Смит говорит здесь о при¬
бавочной 'стоимости, но называет ее прибылью. Это отношение приводит
его к неправильному выводу, который он формулирует так: „У него
(капиталиста) не было бы никакого интереса нанимать этих рабочих, если
1 А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, 1931, стр. 55.
583

и: с. плотников
бы он не мог рассчитывать получить от продажи изготовленных ими
произведений что-нибудь сверх суммы, достаточной лишь ка возмещение
его капитала; точно так же он не был бы заинтересован затрачивать
больший капитал, а не меньший, если бы его прибыли не соответствовали
величине употребленного в дело капитала".2 Здесь Смит, во-первых,
смешивает прибавочную стоимость с прибылью, рассматривая ее как
величину, пропорциональную всему капиталу, во-вторых, объясняет вуль¬
гарным образом ее существование тем, что капиталист иначе не стал бы
применять капитал. С одной стороны, Смит правильно идет от стоимости
товара к ее составным частям: заработной плате, прибыли и ренте (но
мы оставим в стороне включение им в стоимость товара постоянного
капитала). С другой стороны, Смит выводит стоимость товара из стоимости
составных частей: заработной платы, прибыли и ренты.
Рикардо стоит выше Смита в том отношении, что он отбрасывает
вульгарную сторону учения Смита и развивает его научную сторону.
Маркс так характеризует роль Рикардо: „Наконец выступает Рикардо
и кричит науке «стой». Основа, исходный пункт физиологии буржуазной
системы — понимание ее внутренней органической связи и жизненного
процесса — есть определение ценности рабочим временем. Отсюда исходит
Рикардо и требует от науки, чтобы она оставила свою прежнюю рутину
и дала себе отчет в том, насколько остальные развитые, выясненные ею
категории, отношения производства и обращения, соответствуют или про¬
тиворечат этой основе, этому исходному пункту".1 Маркс понимает под
рутиной, против которой выступил Рикардо, вульгарный элемент во взгля¬
дах А. Смита. Он называет его рутиной потому, что здесь излагаются
экономические отношения, как они выступают на поверхности, вместо
того, чтобы понять их, исходя из определения стоимости рабочим вре¬
менем. Последнюю задачу перед наукой ставит Рикардо. В чем состоит
метод Рикардо? Он исходит из определения величины ценности товаров
рабочим временем и затем исследует, не противоречат ли остальные эко¬
номические отношения категории этому определению ценности или на¬
сколько они это последнее модифицируют.2 На методе, примененном
Рикардо в построении его труда, ясно выступает метафизический характер
его понимания буржуазного общества. Он принимает присущие ему эко¬
номические отношения за данные и вся проблема заключается только
в том, чтобы показать, что эти отношения не противоречат основному
закону буржуазного общества — закону стоимости. Но дело в том, что
они ему как-раз на первый взгляд противоречат, как, напр., взрослое рас¬
тение ничуть не похоже на зерно, из которого оно развилось. Закон
стоимости есть закон движения буржуазного общества, проявляющийся
1	А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, 1931, стр. 55.
2	К. Маркс. Теории прибавочной ценности, П., 1923, стр. 11.
8 Там же, стр. 9.
584

Ь'	•
|;
[	^-**^		кЛ- «тУ'Ч^'Л 1*у**У
^лЛь* >%'оу;ч ;А -^*Л\ ).(*4^у^ >^>уи з.^*
-*-г^ V*** * №*•***' 1^1аД	И
У-Мо^ *:**%
I ^“У Ч>*
-V- г^„л с*Лр*	и^-Л. &*^[ >/-^
;-	^.'у	1'»»^	<!л^у.	-*Ч
**-^луи *..***	*;»и^— ?ч^\^Кт**
'-*^*-. ^ 'Ду-*-^' и~ Х-'^-4^ *-ц ^пг-4^ ^Г*1^ \-*>
>-^ ^	=#*Нг~уу--ч- у'г'Ц-
~—°Ц**|Н' >* >»' -;&^лг^ч	<-ч-
ЛхА *. V ^Л^Х. ,;*> ^у<у ->^1-
-^ и^_л„_	.«^у^у-	с. у.г—^лч **~у-г |>-4г^'
Л1Т*& ^ -4»— IV*— /	—-^ .иу- ,-и—
•	'-••^»**- 5- ' ч1 . -Д*4 Мае* ч.-^^к л-'О*V—у *
^\*^л х\^л ^^у-иь Му^	%1^л*^-4-Ч^»-**
V V^^ V—у^У-	*-г
>^\^Л—ЧУ1	1-м*	'гИ*'>,уУ‘гг-^^^
*гт' 'г^\—	1С|глЛ^-* —-—V
■у->4 ^Ут-у^ **— ^'УН* ^-м» *—*-*Ч	-*(
*-*- Н ^>ЛИг^
У^Чг. -^* ** ,'*ГЛг1^	^	V "’*л^НЛ	*
-алгу^>.	Хи^з^-	**
“*— т5*- >>г —.	.
>.\««4***	V*—в^- 1^у^
'^‘■^‘Ут^Л -чМ*гЧ^Аи^
-" V**’—■ •*«-л*^“"’ ^Чл‘"‘ ^**'“ ^ 'Ук“'*“ *■
уцу^г	н* *Ту^т^У'Ч^“~
■Уч л~ **Ч**аа
*■*	^лу^-р-	ь>-(^	^гх.'^-4^ -^-А'
С\-	—._ Ц>-\-,-п-^-ц _* ^ М^Йп *•*-*
'Т^'УУ-* 'V*- -*-\-^ ^>-'-»' <->'*УУ“^|
Рукопись предисловия Маркса к книге „ К критике политической экономии *,
первая страница.

и. а ПЛОТНИКОВ
в экономических категориях, выражающих различные отношения этого
общества. Рикардо, будучи метафизиком, не сумел показать закона дви¬
жения буржуазного общества в движении этого закона. Он не развивает
из двойственного характера товара все экономические категории, а берет
их как существующие рядом с законом стоимости и предполагает их
непосредственное соответствие. Маркс критикует метод Рикардо. „С пер¬
вого взгляда очевидно, что этот метод, с одной стороны, имеет истори¬
ческое оправдание, являясь научной необходимостью в истории экономики,
но что, с другой, он отличается научной недостаточностью, недостаточ¬
ностью, которая проявляется не только в способе изложения (формально),
но и приводит к ошибочным результатам, потому что этот метод пере¬
прыгивает через необходимые промежуточные звенья и стремится показать
непосредственным образом совпадение экономических категорий между
собой*4.1
В отличие от А. Смита Рикардо считает закон стоимости действи¬
тельным не только для простого товарного хозяйства, т. е. до присвоения
классом капиталистов средств производства в монопольную собственность,
но и в капиталистическом хозяйстве. Это преимущество Рикардо. Тем не
менее точка зрения Рикардо указывает на наличие противоречия, которое
Смит видел, но разрешить не мог. Смит видел, что закон стоимости, при¬
менимый пока мы рассматриваем обмен овеществленного в товаре труда,
т. е. товаров друг на друга, не может относиться к обмену овеществлен¬
ного труда на живой или, как он выражается, капитал на труд. В этом
случае меньшее количество овеществленного труда обменивается на
большее количество живого труда, иначе нельзя объяснить прибавочной
стоимости капиталиста. Чего не хватало А. Смиту, чтобы разрешить это
противоречие? Понимания того, что покупается не труд, а рабочая сила.
И Ад. Смит и Рикардо говорят о купле, продаже труда, а не о рабочей
силе, хотя они понимают, что цена этого труда сводится к стоимости
необходимых средств существования рабочего и его семьи. Но А. Смит
при этом понимает, что гут есть противоречие с законом стоимости, ко¬
торый требует обмена эквивалентов, равных количеств овеществленного
труда, и который нарушается при обмене овеществленного труда на живой.
Впоследствии этот довод будет выдвинут против Рикардо английскими
утопистами. Смит обладает недостаточной силой абстракции, потому что
не в состоянии отвлечься при установлении закона стоимости от отноше¬
ния наемного труда к капиталу. Поскольку эксплоатация рабочей силы
обусловлена процессом ее продажи, А. Смит полагает, что закон стоимости
должен охватывать и продажу рабочей силы, а так как он рассматривает
этот процесс как куплю, продажу труда, то вынужден признать, что закон
стоимости не относится к капиталистическому обществу. Рикардо стоит
на более правильной позиции, но зато не замечает действительного про¬
1 К. Маркс. Теории прибавочной ценности, П., 1923, стр. 9—10.
585

и с. ПЛОТНИКОВ
тиворечия, заключающегося в том, что при обмене капитала на труд
большее количество живого труда обменивается на меньшее количество
овеществленного труда. У классиков есть представление о прибавочной
стоимости. Мы показали это уже у Ад. Смита. Но то же верно и относи¬
тельно Рикардо. Марже пиЕиет: „В критике Рикардо мы должны следова¬
тельно, различить то, чего он сам не различал. Во-первых, его теорию
прибавочной ценности, которая у него, конечно, существует, хотя он не
фиксирует прибавочной ценности в ее отличие от ее особых форм, при¬
были, ренты, процентов".1 Это общая особенность классиков. Мы ее видели
у А.- Смита, мы ее видим и у Рикардо. Когда Рикардо критикует А. Смита
за то, что последний считал закон стоимости применимым к капитали¬
стическому обществу, он указывает на то, что разделение стоимости,
созданной трудом рабочего, между трудом и капиталистом ничего не
изменяет в меновом отношении товаров, так как это в одинаковой сте¬
пени и одинаковым образом происходит во всех товарах. Следовательно,
Рикардо делит всю стоимость на две в постоянном отношении (во всех
товарах) находящиеся части. Но это значит, что речь идет о стоимости
рабочей силы и прибавочной стоимости. Но он не фиксирует ее, как
особую категорию, даже не сознает этого и потому смешивает ее с при¬
былью, предполагая, что ее отношение ко всему капиталу есть средняя
норма прибыли. Рикардо, однако, не может не видеть, что прибыль, как
прибавочная стоимость и прибыль, как она дана в средней норме, не может
совпадать во многих случаях. Поэтому он вынужден признать, что в зави¬
симости от различного отношения основного и оборотного капитала,
а также от различной продолжительности оборота капитала происходит
отклонение меновых отношений от отношений стоимостей. Казалось, это
должно было бы привести его к пониманию несовпадения стоимости
и цены производства. Однако, этого нет. Рикардо, и в этом его теорети¬
ческая сила, признает все же закон стоимости основным законом капита¬
листического производства и, одновременно допуская постоянные откло¬
нения цен от стоимостей для многих товаров, успокаивает себя тем, что
эти отклонения незначительны по сравнению с влиянием на меновую
стоимость товаров, изменение в стоимости, т. е. в количествах овеще¬
ствленного в них труда. В этом теоретическая слабость Рикардо. В отличие
от Рикардо А. Смит констатирует это противоречие, хотя не умеет его
разрешить. Причиной, почему классики не сумели вывести на основании
закона стоимости категории цен производства, как мы уже видели, заклю¬
чается в механистическом (метафизическом) методе, который делал невоз¬
можным установление (выведение) всех промежуточных звеньев. Важней¬
шим звеном логическим и историческим является прибавочная стоимость.
Опуская это звено, вернее, не фиксируя его, классики не способны были
разрешить противоречие стоимости и цены производства. Энгельс отметил
1 К. Маркс. Теории прибавочной ценности, П., 1923, стр. 14.
586

и с. ПЛОТНИКОВ
важнейшее значение теории прибавочной стоимости у Маркса. Сам Маркс
в критике Рикардо показывает необходимость этого звена: „ Вместо того,
чтобы предполагать эту всеобщую норму прибыли, Рикардо должен был
бы скорее исследовать, насколько ее существование вообще мирится
с определением ценностей, с рабочим временем; в этом случае он нашел
бы, что, вместо соответствия, она ему противоречит, следовательно, ее
существование следовало развить при посредстве массы промежуточных
звеньев, развитие, весьма отличное от простого подведения под закон
ценности. Благодаря этому Рикардо приобрел бы вообще совершенно
другой взгляд на природу прибыли, а не отождествлял бы ее прямо с при¬
бавочной ценностью".1 Но этого, как мы уже знаем, Рикардо сделать не
мог, так как он подходил к буржуазному обществу как к естественной
и вечной форме, следовательно, рассматривал экономические категории
не в их возникновении и развитии, а брал их как заранее данные. Каждая
из этих категорий выступает как форма проявления закона стоимости,
как механизм, которым общество обеспечивает свое существование, не¬
смотря на свой стихийный характер. Следовательно, Рикардо не выводит
из закона стоимости экономических категорий, а непосредственно сопо¬
ставляет их с законом стоимости. Рикардо целиком подписался бы под тем
пониманием буржуазного общества, которое дано, напр., в следующей фор¬
мулировке: „При плановом ведении общественного хозяйства распреде¬
ление и перераспределение производительных сил общества есть созна¬
тельный, основанный на статистических выкладках процесс; при совре¬
менной анархии производства этот процесс совершается посредством
целого передаточного механизма цен, их падения или повышения путем
давления этих цен на прибыль, путем целого ряда кризисов и т. д., словом,
не сознательный расчет коллектива, а слепая сила общественной стихии,
проявляющаяся в целом ряде общественно-экономических явлений, в первую
голову рыночной цены, — вот что характерно для современного общества
и вот что составляет предмет экономической науки", (разрядка
наша. //. /7.). (Н. Бухарин. Политическая экономия рантье, стр. 49). Бур¬
жуазное общество здесь рассматривается, как саморегулирующий меха¬
низм, „элементами" (винтиками, колесиками) которого являются экономи¬
ческие категории. Движущей силой, регулятором этого механизма, авто¬
матически приводящим его в состояние равновесия, пропорциональности
и вэаимослаженности частей при всяком отклонении, является закон
стоимости. Такова же концепция классиков, поскольку они рассматривали
буржуазное общество как естественную форму: категории стоимости,
прибавочной стоимости, прибыли, средней нормы прибыли, цены произ¬
водства рассматриваются как ряд передаточных звеньев механизма
буржуазного общества, но не как формы развития закона стоимости.
Отличие современных механистов от классиков в том, что они принимают
1 Там же, стр. 18.
587

И\ С. ПЛОТНИКОВ
буржуазное общество за усложненный механизм, включая в него все кате¬
гории, установленные Марксом. Классики же представляли себе буржуазное
общество проще. Но не только механисты не понимают буржуазного
общества, как формы развития. В такой же степени метафизиками явля¬
ются и идеалисты, только представителями метафизического идеализма,
а не материализма. Поэтому Рубин, принимая установленные Марксом
звенья, ведущие к цене производства, рассматривает их последовательно
как чисто логический процесс. Он отрывает логический процесс от исто¬
рического, развивая в этом отношении традицию, характерную для идео¬
логов II Интернационала и в прошлом. Так, задолго до войны, Отто
Бауэр писал о стоимости как-раз в связи с вопросом об образовании цены
производства как о категории, лишенной реального значения. Он назвал
ее приемом мышления у Маркса. Отрыв логического от исторического
у социал-фашистов (напр., у Рубина) показывает, что и они по своему, но
так же как механисты истолковывают Маркса метафизически, не видя, что
логический процесс у Маркса есть отражение исторического процесса
буржуазного общества. Отсюда принципиальное различие метода Маркса
и классиков. Мы привели выше общее замечание Маркса о методе
Рикардо.
Хотя Рикардо в общем развивает научную сторону учения А. Смита,
отбрасывая его вульгарную сторону, но целиком этого Рикардо сделать
не удалось. Мы говорили выше о признании Рикардо отклонений ме¬
новых отношений от отношения стоимостей у Рикардо в зависимости
от отношения основного капитала к оборотному и продолжительности
оборота капитала. То, что Рикардо исходит от отношения основного
капитала к оборотному, заимствовано им у Смита. Он должен был бы
рассматривать состав капитала, т. е. отношение постоянного капитала
к переменному, поскольку он ставит своей задачей выяснить отклонение
цен от стоимостей. Но он, слепо следуя за Смитом, берет категории как
они даны в процессе обращения.
Исследуя прибавочную стоимость (которую он отождествляет с при¬
былью) Рикардо исходит из представления о единственной форме ее,
а именно относительной прибавочной стоимости, он предполагает рабочий
день данным.
Но тем самым он имеет возможность резко формулировать экономи¬
ческое противоречие пролетариата и буржуазии на той стадии развития
этого класса, когда он был еще прогрессивным и олицетворял собой про¬
гресс производительных сил. И Ад. Смит и Д. Рикардо поэтому ставили
на первое место механический прогресс* Разница между ними в том, что
первый выражает прогрессивные тенденции капитализма в эпоху, когда
высшей формой развития производительных сил, созданной капиталом,
была мануфактура. Рикардо же представитель буржуазии в эпоху, когда
машина совершила свое победное шествие. Он приветствует развитие
машинной техники, хотя видит ее отрицательные стороны для рабочего
588

и. с. ПЛОТНИКОВ
класса. В отличие от позднейших апологетов капитализма Рикардо этих
сторон не скрывает, но экономическое противоречие буржуазии и про¬
летариата у Рикардо прикрывается противоречием между буржуазией
и землевладельцами. В этом отношении он является верным сыном своей
эпохи, характеризующейся острой классовой борьбой между промышлен¬
ной буржуазией и землевладельцами. В этой борьбе каждая группа стре¬
милась перетянуть на свою сторону рабочий класс. В 1849 г. борьба
закончилась окончательной победой промышленной буржуазии, доби¬
вшейся отмены покровительственных хлебных пошлин.
Классовая борьба между буржуазией и землевладельцами сыграла
решающую роль в развитии теории земельной ренты. Первые элементы
ее мы находим уже у В. Петти, но действительной попыткой дать теорию
ренты является работа Д. Андерсона, появившаяся в 1766 г. за 10 лет
до работы А. Смита „О богатстве народов"» Причина, побудившая Андер¬
сона написать свое исследование по теории ренты, в котором он объ¬
ясняет диференциальную ренту 1-го рода, заключалась в стремлении
выступить на защиту землевладения (Андерсон сам был землевладель¬
цем). Уже в это время хлебные пошлины вызвали недовольство промы¬
шленного капитала, так как они повышали цену на хлеб и тем принуждали
промышленников повышать зарплату рабочих. Теория ренты Андерсона
должна была показать, что не высокая земельная рента является причи¬
ной высоких цен на хлеб, а наоборот — высокая цена на хлеб причина
высокой земельной ренты. С этой целью Андерсон развивает теорию
диференциальной ренты. Известно, что диференциальная рента, действи¬
тельно, не входит в цену хлеба и потому не может быть причиной высо¬
кой ценьь По отношению к диференциальной ренте Андерсон прав, что
она не повышает цены хлеба, а обусловлена высокой ценой» Но вопрос
заключается не в этом. В эпоху Андерсона землевладельцы, стоявшие
у власти, добились диференциальных хлебных пошлин, обеспечивающих
им при всяких условиях урожая постоянную и высокую цену на хлеб.
Само собой разумеется, что эти хлебные пошлины давали землевладель¬
цам высокую ренту, которая повышала цену хлеба. У А. Смита мы нахо¬
дим несравненно менее разработанную теорию земельной ренты, чем
у его предшественника Андерсона. Там же, где А. Смит рассматривает
прибыль как вычет нз стоимости, созданной трудом рабочего, он пишет
о земельной ренте, как о другом вычете из стоимости: „С тех пор, как
вся земля в той или иной стране превратилась в частную собственность,
землевладельцы, подобно всем другим людям хотят пожинать там, где
не сеяли, и начинают требовать ренту даже за естественные плоды земли.
Теперь устанавливается определенная добавочная цена за деревья в лесу,
тращу на лугах, и за все ответственные произведения земли, которые
прежде, когда земля была общей, не стоили работнику ничего, кроме
труда собрать их. Работник должен теперь платить за разрешение собирать
их, он должен отдавать землевладельцу часть того, что собирает
589

и; а плотников
или производит его труд (раэрядка наша. И. /7.). Эта часть или что
то же самое» цена этой части составляет земельную ренту, а эта земель¬
ная рента образует третью составную часть цены большей части това¬
ров".1 Тут А. Смит правильно рассматривает земельную ренту как часть
прибавочной стоимости. Но наряду с этим мы находим у А. Смита уже
отмеченную нами вульгарную точку зрения. Он складывает цену или
стоимость сельскохозяйственного продукта из 3 составных частей: зара¬
ботной платы, прибыли и земельной ренты. Естественная цена товара
должна быть достаточна чтобы дать нормальную заработную плату,
среднюю прибыль и средний уровень земельной ренты. На теорию
диференциальной ренты у А. Смита в отличие от Андерсона имеются
лишь намеки.
Положительная сторона теории земельной ренты у А. Смита во-пер-
вых в том, что он рассматривает земельную ренту как плату за пользо¬
вание естественными производительными силами земли и критикует
отождествление земельной ренты с процентом на вложенный в землю
капитал. Характерно, что А. Смит часто сам становится на вульгарную
точку зрения и вместе с тем своей аргументацией отрезывает пути для
вульгарного и наиболее обычного в последующей буржуазной науке
истолкования экономических явлений. Так, он борется против отождествле¬
ния прибыли на капитал с оплатой труда, надзора и руководства капита¬
листа. Собственные противоречия Смита являются поэтому очень цен¬
ными для развития политической экономии, так как каждое такое противо¬
речие ставит перед наукой неразрешенную проблему. В теории земельной
ренты А. Смита ценно правильное положение, что земельная рента, при¬
носимая землей, занятой под животноводство или второстепенные расти¬
тельные культуры, определяется рентой земли под основными зерновыми
хлебами. Наконец, А. Смит допускает существование абсолютной земель¬
ной ренты, т. е. ренты с худшей земли, причем правильно связывает ее
с наличием монопольной собственности на землю. Земельная рента в этом
случае по Марксу представляет избыток стоимости продуктов над их
ценой производства. Смит предполагает, что это имеет место в том слу¬
чае, если цена продукта достаточно высока, чтобы помимо заработной платы
и средней прибыли, включить избыток, образующий земельную ренту.
При каких условиях цена достигает такой высоты, зависит по мнению
А. Смита от рыночных условий спроса и предложения. По Смиту зерно¬
вые хлеба всегда дают абсолютную ренту.
Взгляд Андерсона был настолько основательно забыт к началу XIX в.,
что Вест и особенно Мальтус могли выступить в печати с теорией дифе¬
ренциальной ренты, как с совершенно новым открытием. Не может быть
сомнения в том, что Мальтус списал свою теорию ренты у Андерсона,
1 А. Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов, ГИЗ, 1931,
стр. 56—57.
590

и с. ПЛОТНИКОВ
подобно тому как и его теория народонаселения представляет соббй
плагиат иа более ранних авторов XVIII в.
Мы рассмотрим теорию земельной ренты в той форме, какую она
приняла у Рикардо. Вопрос, которым Рикардо начинает главу о ренте,
характеризует его метод, о котором мы подробно писали выше. Он не
выводит ренты, а предполагая ее данной, ставит вопрос, не противоре¬
чит ли ее существование закону стоимости: „Остается еще рассмотреть,
не вызывает ли присвоение в собственность земли и связанное с этим
создание ренты, каких-нибудь изменений в относительной (меновой. И. /7.)
стоимости товаров, независимо от количества труда, необходимого для
их производства".1 В некоторых отношениях теория ренты Рикардо стоит
ниже А. Смита. Так он неправильно определяет ренту как плату „за перво¬
начальные и неразрушимые производительные силы земли". Это опреде¬
ление приводит нас к неразрешимым противоречиям. В отличие от Смита
Рикардо признает только диференциальную ренту. Эта ошибка связана
со смешением у него стоимости с ценой производства. Рикардо считает,
что когда товар продается по стоимости, эта цена обеспечивает оди¬
наковую прибыль на одинаковый капитал. В таком случае не остается
места для абсолютной ренты. Теория абсолютной ренты впервые была
развита Марксом» В теории диференциальной ренты Рикардо рассма¬
тривает не только диференциальную ренту последовательных вложений
капитала. Эта последняя играет в его теории важную роль; так как он
связывает ее с „законом" убывающего плодородия почвы, то на этом
строит выводы, сближающие его в известной мере с мальтусовской тео¬
рией народонаселения? В теории ренты Рикардо вскрывает экономиче¬
ское противоречие землевладения и промышленного капитала. Рикардо
определяет цену сельскохозяйственных продуктов как цену производ¬
ства на худшей земле, или при наименее производительном вложении
капитала. Развитие капитала приводит к возрастанию спроса на хлеб,
это делает необходимым переход к худшим землям или эффективным
капитальным вложениям, которые могут доставить дополнительные коли¬
чества хлеба лишь при повышении цены на него в соответствии с наихуд¬
шими условиями производства. В отличие от Маркса у Рикардо обще¬
ственная цена производства всегда определяется как в промышленности,
так и в сельском хозяйстве только наихудшими условиями, причем этот
вопрос повышения цен на хлеб совершается всегда единообразно путем
перехода от лучших земель к худшим и от более производительных пер¬
вых вложений капитала к менее производительным. „ Законя убывающего
плодородия почвы, которого придерживался Рикардо, до некоторой сте¬
пени отражал и характер развития сельского хозяйства в первой четверти
XIX в., когда происходил непрерывный рост хлебных цен, отчасти под
влиянием политических событий (континентальная блокада). Крупнейшие
1	К]саг<1о. Рппс1р1еа о{ роЫка! е со по ту, р. 44.
591

и. с. ПЛОТНИКОВ
успехи в исследовании химии растений, принадлежащие Либиху, отно¬
сятся к 40-м годам и не могли еще привести к тому поразительному
росту производительности сельского хозяйства, который характеризует
Европу в XIX в.). В такой стране, как Германия, урожайность выросла за
100 лет втрое (с 40 до 120 пудов с гектара). (См. Зомбарт, История эко¬
номического развития Германии в XIX в.). „Закон убывающего плодо¬
родия почвы служил Рикардо для доказательства положения, которому он"
приписывал величайшее значение. Повышение цен на хлеб, которое по
Рикардо вытекало из „естественного" закона, вело к систематическому
возрастанию стоимости рабочей силы (так как рабочий должен получать
минимум средств существования, как бы ни изменялась их стоимость).
Стоимость рабочей силы и прибавочная стоимость (то же что прибыль
у Рикардо) обратно пропорциональны друг другу. „ Следовательно с раз¬
витием капитализма неизбежно растет заработная плата рабочего, отчего,
однако, рабочему не живется лучше, так как этот рост лишь отражает
рост стоимости тех же средств существования, и падает прибыль промы¬
шленного капитализма. Падение промышленной прибыли замедляет процесс
накопления капитала и еще больше ухудшает положение рабочего класса.
Кто же выигрывает от этого? Класс землевладельцев, на пользу кото¬
рому идет рост промышленности, общественного богатства. Таким обра¬
зом Рикардо уже до Маркса формулировал тенденцию нормы прибыли
к понижению, но выводил ее из неверного основания. Было бы, однако,
неправильно утверждать, что Рикардо не видел возможности понижения
цен сельскохозяйственных продуктов вследствие технического прогресса.
Вообще он считает возможным в двух случаях падение цен на продукты
сельского хозяйства. Первый случай, когда уменьшается применяемый
капитал, следовательно спрос на труд, тем самым на продукты сельского
хозяйства. Земля менее плодородная в этом случае будет заброшена,
меновая стоимость продукта упадет, земля лучшего качества будет теперь
наихудшей обрабатываемой землей, той, с которой теперь не уплачивается
рента. Но то же следствие будет иметь место, если богатство и населе¬
ние страны возрастут, но этот рост будет сопровождаться значитель¬
ными улучшениями в сельском хозяйстве. Оно окажет такое же влияние,
что уменьшит необходимость в обработке худших земель, или позволит
расходовать такой же капитал на обработку более плодородных участ¬
ков Но этот процесс Рикардо во всяком случае считает менее значи¬
тельным по своему влиянию, чем основную тенденцию „к возрастанию
богатства страны и трудности снабжения средствами питания ее воз¬
росшего населения".2 Характеризуя метод Рикардо в теории земельной
ренты, мы должны подчеркнуть, что он недостаточно ясно представляет
себе общественную природу земельной ренты и имеет тенденцию свести
1	К|саг<к>. Рппс1р1ез о{ ро1Шса1 есопоту, р. 55,
2	Там же, схр. 54.
592

и с: плотников
ее к естественным законам, понимая под этим закон природы. Таков, напр.,
„закон" убывающего плодородия почвы. Между тем именно Рикардо дал
уничтожающую критику физиократических воззрений, которые в извест¬
ной степени присущи воззрениям А. Смита в теории земельной ренты.
Смит считал, что естественные производительные силы почвы обеспечи¬
вают здесь создание большей стоимости, чем в промышленности, поэтому
цена сельскохозяйственного продукта заключает в себе помимо 2 частей,
присущих промышленным товарам, а именно заработной платы и прибыли,
еще третью составную часть, земельную ренту. Рикардо показал, что
силы природы приходят на помощь человеку в промышленности не
в меньшей мере, чем в сельском хозяйстве* Тем не менее и сам Рикардо
не в состоянии отказаться от элемента природы, когда он рассматривает
производственные отношения, характеризующие капиталистическое сель¬
ское хозяйство и его динамику. Эти пережитки физиократизма полностью
устранены только Марксом, который показал, что капиталистическое
сельское хозяйство является историческим результатом развития буржуаз¬
ного общества, вытеснения и преобразования до-капиталистических форм
земельной собственности под действием промышленного капитализма,
развития рыночных отношений. Маркс взял за основу своей теории
земельной ренты английское сельское хозяйство, в котором капитализм
достиг в его время высшей степени развития и существовал в наиболее
чистом виде. Но он уделил не мало внимания до-капиталнстнческим фор¬
мам земельной собственности.
Нам остается остановиться еще на одном вопросе, который занимает
важное место у Рикардо и был поводом для плодотворной дискуссии
между Рикардо и Сисмонди» Мы имеем в виду вопрос о рынках и кри¬
зисах. Проблема рынка была поставлена и разрешена в том духе, как
это имело место впоследствии у Сэя — Рикардо и еще в XVIII в» у Тэкера.
Мы приводим несколько более подробных сведений об этом пред¬
шественнике теории рынков классиков и Сэя, так как он почти совер¬
шенно неизвестен. Мы будем цитировать его „Размышления натурали¬
зации у иностранцев". Этот памфлет был опубликован в 1751 г. и пере¬
веден Тюрго в 1755 г. на французский язык с примечаниями, предста¬
вляющими также интерес. Памфлет написан для доказательства того
положения, что приток иностранцев в Англию никоим образом не пред¬
ставляет опасности для населения страны, не отнимает у него кусок
хлеба. „Если существует возможность в природе вещей, чтобы все виды
торговли и ремесла были одновременно переполнены людьми, и если мы
предположим, что сокращают в каждом известное число людей с целью
уничтожения этого мнимого избытка, причем сохраняется то&е соот¬
ношение между различными профессиями, те, что останутся, не
будут ли иметь очевидно такое же право жаловаться, что и раньше, пишет
Тэкер. Совершенно правильно истолковывает Тюрго смысл этого места.
„Если 1000 плотников слишком много, чтобы обеспечить нужды 100000
38
593

и. с. ПЛОТНИКОВ
жителей, то и 100 будет слишком много для удовлетворения нужд 10000
(абсолютное) число жителей страны, следовательно, безразлично. Их
избыток есть не что иное, как диспропорция между количеством жителей,
занятых одной профессией, и числом людей, которые заняты в других
профессиях; если бы этот избыток распределить между всеми профес¬
сиями, между ними установится состояние равновесия, и не будет никакого
избытка".1 Следовательно у Тэкера, и с этим всецело соглашается Тюрго,
подчеркнуто, что страна никогда не может иметь избыточного населения
(это возвращает его к взглядам меркантилистов), что все дело лишь
в пропорциональном распределении населения между различными отра¬
слями производства. Вместе с тем Тюрго делает вывод, что невозможно
общее перепроизводство. Характерно, что Тюрго, который во многих
отношениях был физиократом, присоединяется к взглядам Тэкера, несмотря
на то, что они прямо противоречат воззрениям физиократов на народона¬
селение. У Тэкера находим утверждение, что труд одних обменивается
на труд других и он предвосхищает тем самым теорию Сэя — Рикардо, что
товары покупаются товарами. В сущности благодаря Тэкеру мы видим,
откуда собственно возникла теория рынка Рикардо, как он пришел к утвер¬
ждению о невозможности общего перепроизводства. Эта теория находится
в неразрывной связи с представлениями классиков о механизме буржуазного
хозяйства. Это саморегулирующееся естественное целое, которое будучи
предоставлено самому себе, устанавливает гармонию всех своих элементов
и, следовательно, прежде всего, — надлежащее отношение между раз¬
личными отраслями производства. Невозможность общего перепроизвод¬
ства у классиков то же, что „равновесие" в распределении общественного
труда. Если во всех отраслях происходит отклонение в равной пропорции
и в одном и том же направлении, то первоначальное равновесие не нару¬
шается. Если же пропорция нарушена, то снова возстановить ее можно
поэтому, либо сократив отрасль производства, дающую избыток продукции,
либо увеличив отрасль производства, оказавшуюся недостаточной. Это
собственно и есть теория рынка Сэя — Рикардо, которая в сущности, как
мы видели, формулирована уже у Тэкера и Тюрго.
На что еще следует обратить внимание, это на связь теории рынка
с теорией стоимости у классиков, с их пониманием закона стоимости, как
закона естественного равновесия, гармонии буржуазного общества. А это
опять-таки сближает современных механистов с их универсальным „зако¬
ном" трудовых затрат с классиками. Теория рынка у классиков покоится
на той же метафизической концепции буржуазного общества, которое
царит во всех других экономических категориях у них*
Как критикует Маркс теорию рынков классиков, лежащее в основе
ее утверждение о невозможности всеобщего перепроизводства, т. е. о не¬
возможности кризисов? Мы очень кратко приведем основные возражения
1 РЬувгосгагез. Ес1. Оа1ге, р. 330.
594

и; а плотников
аркса» Он указывает, что Рикардо сводит капиталистическое произ¬
водство к простому товарному производству, а последнее к непосред¬
ственному обмену товаров по формуле Т — Т. Но уже существование
денег как посредствующего звена (Т — Д — Т), а в еще большей степени
развитие кредита создает в потенции возможность общего перепроизвод¬
ства, хотя для превращения этой возможности в действительности необ¬
ходима определенная высокая ступень развития товарного хозяйства,
а именно его превращение в капиталистическое* Только при капитализме
существующее в простом товарном хозяйстве противоречие частного
и общественного труда развертывается в противоречие между обще¬
ственным характером труда и частным присвоением; важнейшими фор¬
мами, в которых проявляется это основное и ведущее противоречие капи¬
талистического общества, являются противоречие пролетариата и бур¬
жуазии, анархии общественного производства в целом и деспотии в орга¬
низации труда в предприятии, противоречие производства и потребления.
Марксова теория кризисов основана на диалектическом понимании бур¬
жуазного общества, которое рассматривается не в статистике, не как
естественный механизм, обладающий способностью саморегулирования,
а как форма движения или выражаясь словами Маркса как „организм,
способный к превращениям и всегда изменяющийся". Марксова теория
кризисов является завершением всего его гениального труда; она осно¬
вана на рассмотрении им всех отношений буржуазного общества, как
проявление основного закона движения, и, в частности, имеет необходи¬
мой ступенью теорию воспроизводства общественного капитала, эту
„абстрактную теорию реализации" по выражению Ленина. Хотя марксова
теория реализации исходит из предположения пропорциональности в отно¬
шении двух основных отраслей общественного производства, было бы
глубоко ошибочным, отождествлять ее в этом отношении с теорией рынка
Сэя—Рикардо. Маркс показывает противоречия, характеризующие стати¬
ческое воспроизводство, а не представляет его как гармоническое целое.
Равновесие выступает в ней лишь как момент, осуществляющийся путем
неосуществления “ (Ленин). Чрезвычайно показательно в теории воспро¬
изводства отношение Маркса к двум антагонистам Рикардо и Сисмонди.
Последний, как известно, выступил против теории рынка Рикардо с утвер¬
ждением о невозможности реализации прибавочной стоимости и неизбеж¬
ности не частных, а общих кризисов капитализма. Последний сам в ходе
своего развития подрывает некапиталистические слои населения (кре¬
стьянство), могущее реализовать прибавочную стоимость. Ценное у Сис¬
монди, это подчеркивание того, что нельзя проблему реализации сводить
к Т — Т, что необходимо рассматривать капиталистическое производство
в его классовой специфичности, т. е. помнить, что реализация продукта
предполагает наличие антагонистических отношений распределения. Но
Сисмонди в такой же степени метафизик, как и Рикардо. Он берет про¬
тиворечие производства и потребления, как застывшее противоречие, не
38*
595

и с. ПЛОТНИКОВ
видит формы его движения в расширенном воспроизводстве* Маркс сумел
разрешить проблему воспроизводства н реализации, поставленную, но не
разрешенную Рикардо и его критиком Сисмонди благодаря методу мате¬
риалистической диалектики.
Идеи Сисмонди и Рикардо были в новейшее время воскрешены у Туган-
Барановского и Р. Люксембург. Туган-Барановский возвращается к Ри¬
кардо, а Р. Люксембург к Сисмонди. Методологически такой поворот имеет
своей основой отказ от диалектики, которой впрочем мы никогда и не
находим у Туган-Барановского.
Мы ограничились в сопоставлении экономических взглядов Маркса
и классиков некоторыми, далеко не всеми, вопросами политэкономии.
Наша основная задача не заключалась в сопоставлении положительного
развития взглядов. Вопрос, которым занимается настоящая статья, это —
взаимоотношение Маркса и классиков. Прежде всего мы стремились на
некоторых основных вопросах политической экономии показать принцип
пиальное различие метода Маркса и классиков. Последние — сторонники
механического материализма. Отсюда рассмотрение буржуазного обще¬
ства как естественного механизма. Этот же метод у них выступает в раз¬
витии каждой категории, и во всей структуре экономической системы..
Последнее особенно ярко у Рикардо. Этот метод снова повторяется в наше-
время и у современных механистов. Но история, как писал Маркс, повто¬
ряется дважды: в первый раз как трагедия, во второй раз как фарс.
Система классической политической экономии при ложности своего метода
(вернее, его односторонности) в силу буржуазной ограниченности была
прогрессивной, имела большую научную ценность. Маркс, критикуя клас¬
сиков, преодолевает их односторонность, но включает научные элементы
их взглядов. Постольку Маркс является их преемником и продолжателем.
Не научные же, вульгарные элементы классической политической эко¬
номии были развиты буржуазными преемниками классиков, представите¬
лями вульгарной политической экономии. Показательно вообще отношение
буржуазной политической экономии к классикам. Как правило, за редким
исключением, позднейшая буржуазная политическая экономия отнеслась,
и относится отрицательно ко взглядам классиков, конечно, в особенности
к их теории трудовой стоимости. Она не без основания видела и видит
в них предшественников экономического учения Маркса. Но и здесь бур¬
жуазные экономисты не способны понять специфических особенностей
марксизма и склонны изображать марксизм как экономическую теорию,,
ничем не отличающуюся от взглядов Рикардо. Впрочем это не мешает
другим буржуазным экономистам приписывать классикам взгляды, которые
делают их предшественниками австрийской школы или сторонниками
теории издержек производства. В процессе изложения мы останавливались
не раз на воззрениях сторонников „социального" направления, взгляды
которых несомненно лежат в основе точки зрения Рубина на отношения
классиков и Маркса. В последующем развитии политической экономии
596

и с. ПЛОТНИКОВ
'(после классиков) если не считать Маркса, положительное и прогрес¬
сивное значение имела критика буржуазного общества, исходящая сама
из установок классиков. Примером этого является Сисмонди и англий¬
ские утописты. Сисмонди представляет мелкобуржуазную критику капи¬
тализма, которая стремится повернуть колесо истории назад, от капита¬
лизма к мелкому товарному хозяйству и экономическому средневековью.
Отсюда даваемое этому направлению название романтической школы.
Сисмонди берет за основу Смита, вплоть до ошибок его, и одной их этих
ошибок (оказавшей большое влияние на взгляды Сисмонди) является
разложение стоимости товара, капиталистически произведенного, на 3 со¬
ставные части: заработную плату, прибыль и земельную ренту. Сисмонди,
как и Смит, исключает из стоимости постоянный капитал. Поэтому когда
он рассматривает проблему реализации в капиталистическом обществе
(а это почти единственная проблема, составляющая предмет исследо¬
вания Сисмонди), он приходит к выводу о невозможности реализации
при капитализме „третьих" лиц, число которых сокращается по мере
развития капитализма. В борьбе против Рикардо, отрицающего общее
перепроизводство при капитализме, Сисмонди доказывает неизбежность
общих кризисов, которые в конце-концов должны привести к безвыход¬
ному кризису капитализма. Мы только напомним то влияние, которое
оказали взгляды Сисмонди, последнего представителя классической поли¬
тической экономии во Франции, на русских народников, Р. Люксембург
и ту борьбу, которую вел Ленин против народнической интерпретации
марксовой теории реализации. Гибель капитализма на основе роста про¬
тиворечий и вытекающее отсюда обострение классовой борьбы совре¬
менные сисмондисты превратили в теорию автоматического крушения
капитализма, теорию разоружающую пролетариат.
Теперь несколько слов об английских утопистах.
В предисловии к „Нищете философии" Маркса, Энгельс, критикуя
притязания Родбертуса на первенство в отношении социалистических вы¬
водов из теории трудовой стоимости, называет имена английских утопи¬
стов, которые сделали эти выводы еще до Родбертуса. Он назвал Грэя,
Годскина, Брея, Эдмондса. Вся эта группа примыкает ко взглядам классиков
на теорию трудовой стоимости, делает вслед за классиками вывод, что
прибавочная стоимость, точнее прибыль и рента, представляет присвоение
неоплаченного труда рабочего капиталистами. Это присвоение покоится
на том, что при обмене капитала на труд меньшее количество овеще¬
ствленного труда обменивается на большее количество живого труда.
Таким образом здесь закон стоимости, требующий обмена эквивалентов,
нарушается. Это вывод — аналогичный смитовскому. Но утописты предъ¬
являют и капиталистическому обществу требования, чтобы оно соблюдало
закон, лежащий в основе его н тем самым положило конец эксплоатации
наемного труда. Родбертус не поднимается над утопическим социализмом
англичан, поскольку для него обмен трудовых эквивалентов выступает
597

и; с. плотников
как должное, а не как сущее в капиталистическом обществе. Методы,
с помощью которых английские утописты стремятся восстановить нару¬
шенную справедливость эквивалентного обмена, различны. Грэй пропо¬
ведует теорию трудовых денег, Годскнн — уничтожение государства и пра¬
вовых норм. Утописты ценны своей критикой капитализма, критикой,
исходившей из интересов рабочего класса, выявлением противоречий
капиталистической системы. Маркс, преодолевая классическую политиче¬
скую экономию, поднимая политическую экономию на высшую ступень,
использовал критику классической политической экономии, выросшую
из самой классической школы. Тот важнейший вывод, к которому мы
должны притти, это — положение, что экономическая система Маркса есть
высшая ступень развития научной политической экономии, подлинная
преемница того научного содержания, которое было во взглядах клас¬
сиков, между тем как буржуазная политическая экономия после классиков
свернула со столбовой дороги развития в болото вульгарной политической
экономии.

с. г. томсинский
К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС
О РУССКО-ПРУССКИХ ОТНОШЕНИЯХ

I
ЧЕНИЕ Маркса и Энгельса о тактике и стратегии проле¬
тариата находится в тесной, органической связи с их ра¬
ботами по внешней политике. Статьи, написанные больше
трех четвертей века тому назад, долго будут иметь глу¬
бокое актуальное значение. Они служили и будут служить
руководством для боевых выступлений международного
пролетариата. Судьба предстоящих пролетарских рево¬
люций в значительной степени будет находиться в зависимости от пове¬
дения пролетариата в ближайшей новой мировой войне. Учение Ленина
о России как колониальной империи, о военно-феодальном империализме,
о превращении империалистической войны в гражданскую органически
связано с учением Маркса о тактике пролетариата в эпоху революций
и национально-освободительных войн 1789—1871 гт.
Маркс и Энгельс внимательно следили за войнами своего времени
и всесторонне нх изучали. Они пристально следили за внешними полити¬
ческими комбинациями. Их работы о русско-прусских отношениях объ¬
ясняют ряд основных моментов в истории развития и гибели двух монархий,
которые в течение ряда исторических эпох стояли на страже контр-рево¬
люции. Русско-германские отношения, сыгравшие такую большую роль
в эпоху империализма, не могут быть поняты без истории прусско-рус¬
ских взаимоотношений, которые явились основным стержнем междуна¬
родных отношений эпохи промышленного капитализма. История этих
отношений приобретает немаловажное значение:	прогноз Маркса
и Энгельса в этой области полностью оправдался.
Основатели научного социализма, всю жизнь активно боровшиеся за
победу пролетарской революции, считали войну с царизмом первейшей
обязанностью европейского пролетариата. Они призывали пролетариат
внимательно следить за комбинациями и махинациями тайной дипло¬
601

с. г. томсинский
матии европейских кабинетов и своевременно ее разоблачать. Они
бдительно следили за грабительской политикой царизма и неизменно
ее разоблачали. В первую очередь они разоблачали внешне-полити¬
ческие комбинации царизма, стража реакции и душителя малейших
проявлений революционных движений не только у себя дома, но и
во всей Европе.
Взгляды Маркса и Энгельса на русско-прусские отношения в основном
сводятся к следующему. Разгромив революционное движение в собствен¬
ной стране, царизм с большей энергией стал вмешиваться в между¬
народные отношения. Борьба за Дарданеллы, Константинополь и Среднюю
Азию была теснейшим образом увязана с основной целевой установкой —
со стремлением быстрее разгромить революционное движение в Европе.
Разгром европейских революций отводил серьезную опасность от „ соб¬
ственного дома" и превращал царизм в покровителя спасенных феодалов
и гегемона феодальной реакции.
Обращаясь к периодизации истории России, надо отметить основную
мысль Энгельса, что со времени Петра Первого до захвата Польши
Россия оставалась такой же внеевропейской державой, как и Турция.
В 1772 г. произошел первый раздел Польши; а в 1779 г. Россия уже
потребовала и добилась официального признания за нею права вмеши¬
ваться в немецкие дела. После наполеоновских войн Россия захватила
еще львиную долю польских провинций, принадлежавших до того времени
Пруссии и Австрии, и после этого открыто выступила третейским судьей
Европы, — роль, которую она продолжала играть беспрерывно вплоть до
1853 г*1 В 1807 г. при заключении Тильзитского мира Россия отхватила
себе от территории Пруссии Белостокский округ и с головой выдала Г ер-
манию Наполеону. В 1814 г., когда даже Австрия стояла на точке зрения
независимости Польши, Россия аннексировала герцогство Варшавское
(т. е. бывшие австрийские и прусские провинции)/2 Кампания 1812 г.
поставила Россию в центре всего „ Священного союза ". Царские войска
составили основное ядро, вокруг которого лишь позже сгруппировались
Пруссия и Австрия. На Венском конгрессе Германия была поделена, главным
образом, Россией, за которой следовала Англия и Франция, на 36 госу¬
дарств, разбитых на двести слишком отдельных более или менее крупных
клочков земли. Франция и Россия благодаря многим прецедентам приоб¬
рели себе право на раздробление Германии, точно так же как Франция
и Австрия присвоили себе право следить за тем, чтобы Италия постоянно
оставалась разбитой на отдельные полосы. Николай I воспользовался
в 1850 г. этим правом, строжайше запретив немцам всякое самостоятель¬
ное изменение их государственного строя и настоял на восстановлении
союзного сейма, этого символа германского бессилия.
1	Ф. Энгельс. Статьи 1871 и 1875 гг., 1919, стр. 42—43.
2	Ф. Энгельс. Статьи по военным вопросам, 1924.
602

с. г; томсинский
Получив свободу действий в Турции, Россия поспешила оккупировать
Бессарабию, Валахию и Молдавию и переправила свои войска через
Дунай. В 1829 г. Россия санкционирует захват Францией левого берега
Рейна „за свободу действий в Турции1*.1
Маркс и Энгельс неоднократно подчеркивают, что Пруссия открыто
признавала Россию как свою покровительницу. После поражения рево¬
люции 1848 г. Пруссия остается на положении вассала России: она не
могла существовать без России и вместе с самостоятельной Польшей.2
Маркс и Энгельс считают, что с 1848 г. „Священный союз" стал
покоиться на еще более солидном основании. Ход и развитие контррево¬
люции 1849—1851 г. поставили весь континент, за исключением Франции,
в такое же отношение к России, в каком находился Рейнский союз
и Италия к Наполеону. Это отношение превратилось в форменную вас¬
сальную зависимость.3
Пруссия была прикована к России не только из-за страха перед рево¬
люцией. От правого берега Рейна до русских границ она жила в постоян¬
ном страхе потерять Рейнские провинции. Маркс и Энгельс отмечают:
„если бы эта опасность стала действительно угрожающей, то только
в русской помощи Пруссия нашла бы гарантию против ненасытного аппе¬
тита Франции".
С какого времени Германия попадает в зависимость от России? Энгельс
устанавливает эту хронологическую дату: это — первый раздел Польши.
Пруссия и Австрия благодаря помощи России остаются абсолютными
монархиями. Наиболее робкими и вялыми были стремления прусской бур¬
жуазии завоевать себе господство. И эти слабые стремления совершенно
разбились: прусская буржуазия неспособна была развязаться с Россией,
которая поддерживала феодалов.4
1	Ф. Эпгельс. Статья по военным вопросам, 1924. Россия установила крепостнические
отношения в Дунайских княжествах. По этому поводу Маркс пишет о том, что крепосг-
ннческие отношения были не только узаконены „всемирной освободительницей Россией
под предлогом отмены крепостного права. Кодекс барщинных работ, обнародованный
русским генералом Киселевым в 1831 г., был конечно продиктован самими боярами. Таким
образом Россия одним ударом завоевала магнатов Дунайских княжеств и стяжала одобритель¬
ные рукоплескания либеральных кретинов всей Европым. Капитал, I, изд. 1930 г., стр. 167.
2	Маркс — Энгельсу 24 марта 1853 г. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXIII,
стр. 139—140. В дальнейшем, при ссылках на это издание, последнее цитируется сокра¬
щенно, без имен авторов: Соч., после чего стоит римская цифра, обозначающая том, а затем
указываются страницы.
3	Соч., VIII, стр. 453-467.
4	Прусская политика, Соч., X, стр. 33. В 1843 г. Фридрих-Вильгельм IV установил для
русских и польских товаров на Немане и на Висле такие же таможенные ставки, как для това¬
ров австрийских, специально для того, чтобы покавать всему миру, что пруссаки и не думали
ссориться с русскими. Король прусский писал Николаю I: „Возможно, что меня за эту
уступку будут обвинять в слабости к вам. Но я буду носить вто обвинение с такой же
гордостью, с какою я ношу ваш мундир и орден св. Андрея Первозванного'4 (А. Савин,
Николай I я Фридрих-Вильгельм IV. Россия и Запад, I, стр. 12).
603

с. г. томсииский
Поражение революции в Венгрии Энгельс ставит в тесную связь с собы¬
тиями в Германии и Польше: Германия в 1848 г. упустила случай поднять
восстание в Польше и начать войну с царем.1 Все это недешево обошлось
Пруссии» Россия довела ее до величайшего унижения: она ей запретила
и думать о том, чтобы воспользоваться общегерманскими стремлениями
к объединению и заставила ее восстановить союзный сейм и подчиниться
Австрии. Россия видела союзника в лице Австрии: этот союз имел кон¬
сервативный характер* Маркс и Энгельс не ошиблись: реакционная Россия
до Крымской войны энергично поддерживала Австрию в борьбе с Прус¬
сией. Консервативные группировки считали, что России „в десять раз
выгоднее поражение Пруссии, чем поражение Австрии: интересы России
требовали, чтобы Австрия осталась немецким государством, сохранила
бы свое тяготение к Западу и не вынуждена была бы искать политиче¬
ских комбинаций на Дунае V Создавшееся положение привело к тому, что
Россия, по выражению Маркса и Энгельса, стала главным столпом евро¬
пейской реакции, она не отказывала себе при этом в удовольствии, посред¬
ством панславистских подстрекательств, подготовлять дальнейшие завое¬
вания в Австрии и Турции. В революционные годы усмирение Венгрии
Россией имело для Восточной и Средней Европы такое же решающее
значение, как июньская битва в Париже для Западной Европы.
Итак, Маркс и Энгельс неизменно подчеркивали, что основой всего евро¬
пейского милитаризма был русский милитаризм. Стоя в качестве резерва
на стороне Франции в войне 1859 г., на стороне Пруссии в 1866 и 1870 гг.,
русская армия всякий раз давала возможность более сильной державе одер¬
живать верх над предоставленным своим собственным силам противником.
Маркс и Энгельс рассматривали царизм не только как врага проле¬
тарской революции. Царизм был врагом всех буржуазных национально-
освободительных движений. Восстание в Польше, борьба за объединение
Германии внушали царизму не меньший страх и ненависть, чем восстание
коммунаров в Париже в 1871 г. Поэтому Маркс и Энгельс призывали
к войне с Россией не только пролетариат, но и буржуазную демократию.
В эпоху 1848 г. они призывали Германию к войне с Россией, к войне,
в которой немцы, как „подобает народу, сбрасывающему с себя оковы
долгого покорного рабства, кровью своих сынов купят право на пропа¬
ганду цивилизации и освободят себя внутри, освобождая народ во внел.3
Маркс и Энгельс напоминают немцам о победе Александра I над Напо¬
леоном, которая привела к реставрации крепостнических отношений и сохра¬
нению раздробленности Германии. Ведь Наполеон двумя-тремя декретами
„совершенно уничтожил всю средневековую грязь барщиныи десятины, все
изъятия и привилегии, все феодальное хозяйство и патриархальность.4
1	Ф. Энгельс. Статьи 1871—1875 гг., 1919. стр. 56.
2	„Весть" (консервативная газета), 1866, № 57. „Письма из-за границы".
3	Соч., VI, стр. 242.
4	ТЪм же, VI, стр. 252 и дальше.
604

с. г. томсинский
Напомним замечание Ленина о том, что „ главным содержанием и исто¬
рическим значением национально-освободительных войн 1789—1871 гг.
было свержение абсолютизма и феодализма, подрыв их, свержение чуже-
национального гнета. Поэтому революционные демократы, а также все
социалисты, при таких войнах, всегда сочувствовали успеху той стороны,
той буржуазии, которая содействовала свержению или подрыву самых
опасных устоев феодализма, абсолютизма и угнетения чужих народов".1
„Ново-Рейнская газета" беспощадно и неутомимо разоблачала „миролю¬
бивую " политику царизма, который якобы „никогда не вмешивается
во внутреннее устройство других стран1*. Она требовала союза с револю¬
ционной Польшей против реакционной России. Германская буржуазия не
была способна воевать с Россией и стать на сторону революционной
Польши. Маркс и Энгельс беспрерывно бичевали высшие классы Европы
за лицемерную симпатию и „идиотское равнодушие" к захвату Россией
Кавказа и подавление революции в Польше; они обращали внимание рабо¬
чих на „ громадные завоевания варварского исполина, голова которого в Пе¬
тербурге, а руки которого находят себе место во всех кабинетах Европы".
Через 36 лет после революции 1848 г. революционная тактика Энгельса
остается неизменной. В экстренном выпуске „Иег 5оиа1с1етокга*"
в 1884 г. в статье „ Маркс и Новая Рейнская газета" Энгельс вновь фор¬
мулировал ее программу в области внешней политики- Эта программа
состояла из двух главных пунктов: „единая неделимая демократическая
республика и война с Россией, которая должна была принести
восстановление Польши".1 Развал австрийского государства, действи¬
тельное объединение Германии в виде республики, — только такой могла
быть их ближайшая революционная программа, которую следовало
осуществить путем войны с Россией. Энгельс пишет: „С 24 февраля 1848 г.
нам стало ясно, что революция имеет только одного действительного
страшного врага — Россию, и что этот враг тем сильнее вынужден будет
вмешаться в борьбу, чем больше революция станет общеевропейской;
если бы удалось толкнуть Германию на войну с Россией, Габсбургам
и Гогенцоллернам пришел бы конец, и революция победила бы по всей
линии.3 „Новая Рейнская газета" призывала к борьбе с немецкой бюро¬
кратией, которая была душой реакционной политики при петербургском
дворе. Маркс квалифицирует немецких бюрократов из немецко-русских
балтийских провинций как „каналий, отличавшихся издавна ревностной
службой в русской дипломатии, армии и полиции, охотно продавших, при
переходе этих провинций от Польши к России, свою национальность за
признание за ними законного права на эксплоатации» крестьян."1
1	Ленин, Соч., XIII, 1924, стр. 94.
2	Соч., VI, стр. 67.
3	Там же, стр. 9.
4	Попутно небезынтересно привести отзыв Бисмарка о прибалтийских немцах. В 1879 г.
он заявил представителю России: „я каждый раз сержусь, когда слышу, что русские нааы-
605

с. г. томсинский
В 1841 г. произошли сильные крестьянские волнения в Лифляндии
и Эстляндии. Генерал Паскевич находил в начале декабря 1845 г., что
„в Лифляндии может замешаться коммунизмНиколай 1 был доволен
немецким дворянством, которое с разрешения русского правительства,
жестоко расправилось с латышскими крестьянами, желавшими перейти
в православие. Николай I заявил славянофилу Самарину, относившемуся
неприязненно к немцам: „Вы прямо метили на правительство; вы хотели
сказать, что со времени императора Петра I и до меня мы все окружены
немцами и потому сами немцы. Понимаете ли, к чему вы пришли! вы подни¬
мали общественное мнение против правительства?! Это готовилось по¬
вторение 14 декабря V
II
Маркс и Энгельс писали о внешней политике, не будучи в курсе секрет¬
ных политических комбинаций. Однако, они давали не только верную
политическую оценку внешне-политическим комбинациям; они большей
частью даже предугадывали отдельные частные факты и закулисные ком¬
бинации.
вают прибалтийские губернии немецкими. Назовите их латышскими или как угодно, если
не желаете называл ь русскими, но ни в каком случае они не немецкие. Одно дворянство
там как бы германского или тевтонского происхождения, и у русского императора нет более
верных подданных, чем эти бароны. Ибо для них в высокой степени выгодно принадлежат*
к обширной стране, где самые важные и доходные должности всегда им доступны41 („Русско-
германские отношения", изд. Центроархива 1922, етр, 73). Гитлер в марте 1933г. „углубил*4
Бисмарка. Он сказал: „Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внеш¬
неполитическим направлением предвоенного временн. Мы начинаем там, где Германия кон¬
чила 600 лет назад. Мы заканчиваем Ъечное движение германцев на юг и на запад Европы
и обращаем взор к землям на востоке. Мы кончаем колониальную и торговую политику пред¬
военных времен и переходим к политике завоевания новых земель („2иг Вос1епроН11к с1ег
2икип(1н). И когда мы сегодня говорим о новой земле и новом пространстве, то можем думать
только о России и подвластных ей окраинах. Сама судьба как бы указала вам атот путь.
Предавая Россию власти большевиков, она отняла у русского народа интеллигенцию, которая
до втого времени создавала и гарантировала государственный порядок. Ибо организация
русского государства не являлась результатом государственных способностей славянства
в России, а только блестящим примером государственно-творческой деятельности германского
влемента среди ниже стоящей расы. Таким образом созданы былк многие государства на
земле. Народы низкой расы в руках германских организаторов и германских господ много¬
кратно вырастали до размеров больших государств и существовали до тех пор, пока сохра¬
нялось расовое ядро государственной творческой расы. Роесия жила сотни лет этим герман¬
ским ядром своих руководящих слоев. Сегодня можно с уверенностью считать, что это ядро
почти окончательно уничтожено". Напомним нашему читателю, что Гитлер имеет в виду
Романовых немецкой крови, Бирона, Миниха; Остермана, палачей сибирского и балтий¬
ского крестьянства — Ренненкампфа и Меллер-Зако йельского; мы можем перечислить всю
эту „ замечательную галлерею “ вплоть до последнего царского миннндела Штюрмера, не¬
мецкого шпиопа на царской службе.
1	А. Савин. Николай 1 н цесаревич Александр Николаевич. Труды Института истории,
1926, вып. 1, стр. 158.
606

с. г. томсинский
Маркс и Энгельс не преувеличивали, когда считали Пруссию вассалом
России до Крымской войны. Иностранные дипломаты подтверждали, что
„в Берлине и при немецких дворах Николай I считался каким-то высшим
существом". „В Вене необходимость его дружбы была аксиомой; даже
в Англии признавали за ним право на известное превосходство. Николай I
смотрел на монархов Австрии и Пруссии, как на своих вассалов. Обще¬
ственное мнение (насколько можно говорить о нем в России) поддержи¬
вало в нем убеждение, что вся Европа гибнет от революции и что госу¬
дарям и народам придется умолять белого царя защитить их жизнь
и достояние своею могущественной рукой V Большая часть мелких немец¬
ких дворов получали распоряжения не столько из Вены и Берлина, сколько
из Петербурга. Русская дипломатия черпала свою силу отчасти в угодли¬
вости фюрстов, которые видели в царе твердого защитника своих престо¬
лов и заклятого врага революции.
В период революции 1848—1849 гт. не только европейские монархисты,
но и либералы находили в русском вмешательстве единственное спасение
против поднявшегося пролетариата. Поддерживая реакцию в Европе,
Николай I стремится превратить Пруссию в мост для наступления на
Турцию. Не даром пруссаки обвиняли царизм в том, что он видит револю¬
ционеров там, где отказываются служить орудием его восточной поли¬
тики.2 Николай I, по замечанию иностранных дипломатов, имел основание
доверять раболепию своего берлинского вассала даже тогда, когда тот
делал ему маленькие неприятности. Фридрих-Вильгельм IV гордился могу¬
ществом такого солдата, защитника реакции, как Николай I. Секретная
переписка подтверждает, что Николай I угрожал Пруссии войной, если
будет удовлетворено требование поляков об отделении Познани от Пруссии.
В то же время царь настаивал на принятии самых энергичных мер против
„ бунтовщиков “ и готовил к июлю 1848 г. армию в 350000 человек для
подавления польского восстания. Прусский король поспешно командировал
в Петербург генерала Пфуля, который должен был сделать Николаю доклад
о польских делах, как „если бы он его сделал своему королю". Николай
угрожал Пруссии репрессиями, требовал беспощадного подавления поля¬
ков „самого низкого орудия революции и анархии", казни Мерославского
и одновременно он, заявив о готовности пограничной полумиллионной армии,
категорически предложил Пруссии прекратить наступление на Ютландию
и заключить в 1848 г. перемирие с Данией в Мальмё. Прекращение Прус¬
сией военных действий в Дании и мир не последовали бы без угроз
Николая I. Пруссия опасалась, что 250-тысячная русская армия вторгнется
в ее пределы.11
1	А. С. Трачевский. Россия в Крымскую войну. Исторический Весгнрк, ЬХХХУ, стр. 339.
2	ВегПп шк1 51. Ре1егаЬиг§\ Ье1рг1^ 1880.
у Письмо княая Варшавского к М. Воронцову от 27 августа 1848 г., Ворокцовский
архив, № 1364, в Архиве Историко-археографического института Акад. Наук СССР.
607

с. г. томсинский
Под давлением царизма в 1850 г. в Ольмюце произошло свидание
между австрийскими и прусскими министрами иностранных дел. Пруссия
должна была подчиниться всем требованиям Австрии — отказаться от
самостоятельной политики, распустить союз германских государств
и признать восстановление старого союзного сейма.
Не удовлетворяясь разгромом революции в Венгрии, князь Паскевич,
усмиритель революции в Венгрии, предложил больной Европе „пустить
большую кровь ".
В начале 1859 г., когда уже возникла война между Австрией, Сарди¬
нией и Францией, венское правительство добивалось всеми силами, чтобы
Германия приняла участие в этой войне как союзник Австрии. Россия
категорически высказалась против вступления Пруссии в эту войну.
Заявив о своей дружбе к „старой доброй и лояльной Пруссии", Ни¬
колай 1 в 1848 г. категорически высказался против объединенной Герма¬
нии, ибо „нет Германии без Австрии" и решил препятствовать объедине¬
нию Германии под властью прусского короля. Само собой разумеется,
что Австрия в этом вопросе стала на сторону России, которая задушила
революцию в Венгрии. Однако, под давлением России прусский принц
Вильгельм заявил в 1850 г., что „истинная политика Пруссии заставляет
ее искать союза с Россией". Соглашение между Пруссией и Австрией
в 1850 г. удовлетворило царизм. Борьба за объединение Германии бла¬
годаря сопротивлению России была отсрочена.1 Прусско-русские отноше¬
ния, таким образом, подтвердили положение Энгельса о том, что если
Италия была подчинена австрийскому императору, то Германия находилась
под игом не менее ощутительным, хотя косвенным, царя всей России".
Спасши Австрию от революции, Николай I смотрел на нее как на
свое создание и почитал Габсбурга, как хранителя монархических пре¬
даний и верного стража „заветов" Венского конгресса. Николай I надеялся,
что Вена будет его послушным орудием в Восточном вопросе. Он не
предвидел ни враждебных действий Австрии, ни выступлений Англии
и Франции после оккупации Россией Валахии и Молдавии накануне
Крымской войны.3
III
После поражения революции 1848 г. Маркс и Энгельс сосредоточили
свое внимание на англо-русских отношениях. Столпом европейской реакции
они считали не только Россию, но и Англию. Во время Крымской войны
Маркс и Энгельс энергично боролись за активные и решительные дей¬
ствия Англии против России; они обвиняли в медлительности и нереши¬
тельности английских политических деятелей, обвиняли Пальмерстона
1	Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, VIII, 1888.
2	Щербатов. Княаь Паскевич, VII, стр. 61.
608

с. г. томсинский
в том, что он подкуплен Россией. Энгельс объясняет, что ни Англия, ни
Франция не желали серьезного поражения России. Европа „ победив рево¬
люционных рабочих, впала в свое двойное рабство, в англо-русское
рабство V Поэтому Англия не была заинтересована в том, чтобы до конца
нанести поражение крепостнической России. Наибольшую услугу России
оказала Пруссия, сохранившая нейтралитет. В корреспонденции Маркса
и Энгельса от 14 мая 1855 г. приводятся данные, показывающие, что
Россия, несмотря на английскую блокаду, могла свободно продавать свои
продукты, как в мирное время, в то время как англичане переплачивали
за них 50°/0 в форме пени и прибыли прусским купцам.2
Крымская война бросила Австрию в лагерь врагов России. С этого
времени Австрия настойчиво готовилась к войне с Россией. Желая ускорить
выступление Австрии против России, Маркс и Энгельс разбивают устано¬
вившееся мнение о непобедимости России. Они анализируют походы
Наполеона в Россию. Неудачи наполеоновского похода в Россию они
объясняют слабостью Наполеона, но не силой России. Наполеон слабо
разработал план похода и плохо подготовился к войне. Проанализировав
военные действия России, они показывают, что Россия всегда терпела
поражение в борьбе с западно-европейскими армиями, если она ие
превосходила их численностью.
Выступление Австрии против России Маркс объясняет захватническими
тенденциями России, которые тяжко давили на первую. Австрия пони¬
мала, какую опасность для нее представляет Россия, усиливавшаяся
на Дунае или на Черном море. Австрия, однако, не хотела до конца
выступить против России; опасаясь нападения со стороны Франции и
Западных держав, Австрия стремилась только ослабить, но не разгро¬
мить Россию.5
Почему Россия осмелилась объявить войну Турции, которую поддер¬
живала почти вся Европа? Наглость царизма Энгельс объясняет тем, что
он надеялся на Священный союз. Царизму казалось, что интервенция
в Венгрии и усмирение Варшавы вспрыснули в жилы „Священного союзан
новую кровь, а недоверие Австрии и Пруссии к Луи-Наполеону еще крепче
спаяло союз. Царизм обманулся в своих надеждах»4 В объявлении Рос¬
сией Турции войны в 1853 г. Маркс и Энгельс видели „лучшее доказа¬
тельство в пользу того, как упорно Россия держится за свою крепко
вкоренившуюся идею, что каждое междуцарствие контр-революции
в Европе дает ей право требовать уступки со стороны Оттоманской
империи*.5 Это утверждение Маркса сохранило свою силу до 1917 г.:
русско-турецкая война 1877—1878 г., активизация России на Балканах
1	Соч., V, стр. 419.
2	Соч., X, стр. 400.
3	Там же, стр. 602.
4	Энгельс, Статьи по военным вопросам, 1924.
в Соч., IX, стр. 399.
39
609

с. г. томсинский
в 1907 г., разжигание Балканской войны в 1912 г. происходили во время
„междуцарствия контр-революции" и реакции в России и Европе.
Что же показала Крымская война? К каким выводам она приводила?
Крымская войнД, вызвавшая серьезные перемены во внешнеполитических
комбинациях, является поворотным этапом в роли России на международ¬
ной арене. Она „освободила Запад и Австрию от царского ига". Пруссия
и мелкие германские государства продолжали усердно пресмыкаться
перед царем. Однако, уже в 1859 г. царь „наказал австрийцев за их не¬
послушание, позаботившись о том, что бы его немецкие вассалы не ока¬
зали помощи Австрии, а в 1866г. Пруссия окончательно смирила Австрию"
(Энгельс). Луи-Наполеон получил возможность, под предлогом Крым¬
ской войны, сделать французскую армию, в то время значительно осла¬
бевшую, сильнейшей армией в Европе* Только благодаря тому, что
п 1870 г. русская армия помешала Австрии принять сторону Франции,
Бисмарку удалось завершить создание прусско-германской военной мо¬
нархии. Во всех этих событиях на заднем плане стояла русская армия.
Чем же объясняется поражение России в Крымской войне? Энгельс
рассматривал Крымскую войну, как „безнадежную борьбу нации с перво¬
бытными способами производства против наций с новейшими формами".1
Он видел причину поражения России в ее отсталости, гигантских размерах
страны, продолжительности переходов до театра войны. Крымская война
глубоко вскрыла язвы феодально-крепостнической России; „особые
усилия, при которых русский солдат вербуется, муштруется, марширует,
обучается, кормится, одевается, расквартировывается, управляется
и сражается" обусловили тот ужасный факт, что „почти вся русская
армия, имевшаяся налицо в 1853 г., уже исчезла с лица земли, вызвав
у своих противников не более трети ее потерь".2 Крымская война обна¬
ружила, как далеко зашли в России противоречия между производитель¬
ными силами и производственными отношениями. Эта война вызвала у гос¬
подствующих классов нечто „в роде легочной чахотки". Эта „чахотка"
была вызвана чрезвычайными усилиями „сохранить при полуварварском
материале и искусственно скором росте внешность блестящей цивили¬
зации**.8 Только под влиянием крымской катастрофы царизм понял, что
следует уничтожить колоссальные расстояния, построив сеть железных
дорог, отвечающую стратегическим целям. Но постройка железных дорог
означала создание капиталистической промышленности и переворот
в первобытном земледелии.4 За 26 лет до Энгельса Маркс отметил, что
неудачная война 1854—1855 гг. „ускорила поворот событий в России".6
1	Ф. Энгельс — Николаю — ону от 22 сентября 1892 г. Писька Маркса и Энгельса к Ни¬
колаю— ону, стр, 75 —80, 1908.
2	Соч., X, 1932, стр. 546.
3	Там же, стр. X, 227.
< Ф. Энгельс. Статьи 1871—1875 гг., 1919, стр. 80—81. 1894.
в Маркс — Энгельсу 8 октября 1858 г. Соч., XXII, стр. 362.
610

с. г. томсинский
После Крымской войны англо-русские отношения вновь отступают перед
русско-прусскими и австрийскими. Маркс и в особенности Энгельс, имевший
возможность наблюдать за развитием бисмарковской Германии, предвидел
неизбежность русско-германской войны. Маркс предвидел огромное зна¬
чение франко-прусской войны для России. Он был убежден в том, что
Россия хочет вызвать эту войну. По этому поводу он и писал: „русские
погибнут, если им не удастся вызвать потасовку между Германией и Фран¬
цией14.1 Через два года Энгельс то же самое писал Марксу. Оы указывал,
что Россия натравливает Пруссию на Австрию и их обеих — на Францию.2
Энгельс был прав, когда писал о том, что в конце 60-х годов Россия не
могла серьезно думать о выступлении. Он полагал, что Россия не начнет
войну до тех пор, пока не будут готовы две железнодорожные линии —
к Черному морю и к Пруту.3
После Крымской войны благодаря помощи России усиливаются по¬
зиции Пруссии. Россия помогла Пруссии в ее войне с Австрией за объ¬
единение.4 В 1870 г. русская армия помешала Австрии принять сторону
Франции. Поэтому Пруссия смогла победить Францию и завершить созда¬
ние прусско-германской военной монархии.6 Австрия не могла активно
выступить против Пруссии также потому, что она опасалась революции:6
революционные движения среди отдельных национальностей лишили
Австрию возможности оказывать сопротивление России.7 Генеральный
совет Интернационала на заднем плане франко-прусской войны видел
зловещую фигуру царизма. Генсовет считал плохим признаком то обстоя¬
тельство, что сигнал к войне был дан как-раз в тот момент, когда рус¬
ское правительство закончило постройку важных для него в стратегиче¬
ском отношении железных дорог и уже сконцентрировала войска в напра¬
влении к Пруту.8
Царизм воспользовался создавшейся ситуацией и в разгар франко¬
прусской войны заявил об отказе признать невыгодные статьи Парижского
мира. Этот шаг стал чреват большими последствиями. Франко-прусская
война екце не закончилась. Маркс предвидел ее последствия. Он предвидел,
что притязание Германии на Эльзас-Лотарингию будет „величайшим несча¬
стней, какое могло бы постичь Европу, в особенности Германию".0 Маркс
предвидел, что франко-прусская война приведет к войне между Россией
и Германией, как война 1866 г. привела к войне Пруссии с Францией.10
1	Маркс — Энгельсу 4 февраля 1868 г. Соч., XXIV, стр. 21.
2	Энгельс — Марксу 17 февраля 1870 г. Там же, стр. 294.
5	Энгельс — Марксу 14 апреля 1869 г. Там же, стр. 188—189.
4	Маркс — Энгельсу 2 апреля 1866 г. Соч., XXIII, стр. 336.
5	Энгельс. Статьи 1871—1875 гг., стр. 44.
0	Энгельс — Марксу 10 августа 1870 г. Сочп XXIV, стр. 378.
7	Энгельс. Статьи по военным вопросам, 1924.
8	Воззвание Генерального совета I Интернационала, 1870 г.
0	Маркс — Энгельсу 17 августа 1870 г. Соч., XXIV, стр. 385.
10	Маркс — Зорге 1 сентября 1870 г. Письма к Зорге, 1908 г., стр. 20.
39*
611

с. г, томсинский
После войны 1870—1871 гг. Маркс и Энгельс следят за эволюцией
прусско-русских отношений, которые становятся в центре европейских
событий. Они шаг за шагом отмечают увеличивавшиеся расхождения
между Россией и Пруссией. Маркс писал Энгельсу: „Император, германо¬
русская партия и официальные „ С. Петербургские Ведомости" выступали
против Франции. Но они не ожидали столь решительных прусско-немец~
ких успехов. Они полагали, что воюющие стороны в длительной борьбе
обессилят друг друга, а тогда святая Русь сможет выступить между ними
в качестве высшего арбитра V Надежды царизма не оправдались. Итоги
франко-прусской войны отбросили Россию в лагерь врагов Германии.
Маркс не ошибся. Еще продолжалась франко-прусская война, а дво¬
рянский „Русский Вестник" выступил против Пруссии, которая стала на
пути России к Черному морю. Орган дворянства обвинял в „черной
неблагодарности" Пруссию, которая, только благодаря нейтралитету
России, сумела захватить Францию в свои железные объятия.2 На такой же
точке зрения стоял Аксаков, вождь славянофилов, звавший к войне
с Пруссией и Австрией. Наряду с дворянством и буржуазия требовала
войны с Германией. Эти настроения буржуазии в достаточной степени
отражены на страницах „Биржевых Ведомостей".
В 1870 г. Маркс предсказывал неизбежность войны между Пруссией
и Россией. Россия, по его мнению, будет торговаться с Пруссией, чтобы
добиться уступок с турецкой стороны, и вся эта торговля, несмотря на
русское почитание Гогенцоллернов, кончится войною между торгующимися.^
Маркс здесь предвидел до мельчайших подробностей события, которые
совершились через 44 года — уже в наше время.
Для Энгельса было ясно, что вследствие событий 70-х годов Франция
и Россия всегда будут противниками Германии. Эту мысль Энгельс вы¬
сказывает впервые (не считая переписки) в предисловии к труду Боркгейма
„2иг Епппегип# 1йг сПе «1еи15сЬеп Могс1з-Ра*по!еп 1806—1807" (Воспомина¬
ния о германских квасных патриотах 1806—1807 гг.)
Объясняя ситуацию 1887 г. (под впечатлением закона о социалистах),
он указал, что для Германии немыслима никакая другая война, кроме
мировой войны, в никогда не предвиденном доселе объеме и ожесточе¬
нии: „от восьми до десяти миллионов человек будут избивать друг друга,
причем они так объедят Европу, как этого никогда не удавалось рою
саранчи. Получится следующее: опустошения Тридцатилетней войны на
протяжении от трех до четырех лет и распространенные по всему материку
Европы: голод, болезни, всеобщая вызванная острою нуждой одичалость
армий и народных масс; безнадежная путаница в наших искусственных усло¬
виях торговли, промышленности и кредита, с завершением всего вобщем бан¬
кротстве; крушение старых государств и их традиционной государствен¬
1	Маркс — Энгельсу 8 августа 1870 г. Соч., XXIV, стр. 373—374.
2	М. Мебель. Отражение Коммуны в русской печати. Современник, 1922, VI.
3	Маркс — Энгельсу 8 августа 1870 г. Соч., XXIV, стр. 37^
612

с. г. томсинский
ной мудрости в такой мере, что короны дюжинами будут валяться на
улицах и не найдется никого, кто захотел бы поднять их; абсолютная
невозможность предусмотреть, как все это кончится и кто выйдет по¬
бедителем из борьбы; абсолютно верен только один результат — всеобщее
истощение и возникновение условий для окончательного торжества рабо¬
чего Класса ".
Пока Россия и Германия воздерживались от выступления и формально
даже искали соглашения. Маркс верно отметил, что после Крымской
войны Россия терпела поражение за поражением; не добившись полной
ликвидации невыгодного Парижского мира (1856 г.), царизм неизбежно
должен был вновь воевать с Турцией. Русско-турецкую войну, начавшуюся
в 1877 г., Энгельс предсказал осенью 1876 г. Он писал Кугельману:
„война на Востоке, очевидно, скоро разразится*1.1 Разгромив Францию,
Пруссия пыталась столкнуть Россию с Турцией. Граф П. А. Валуев1
в 1877 г. отмечает, что „ Бисмарк давно и при разных случаях старался
нас натравить на поднятие Восточного вопроса*4. Бисмарк всячески ста¬
рался не допускать мирного разрешения конфликта с Турцией. „Разго¬
воры его с нашим послом таковы — отмечает Валуев — что от них не отка¬
зался бы ярый славянофил. Они клонились к развитию шовинистических
страстей и замечательным образом были рассчитаны на характер госу¬
даря. Бисмарк говорил о чести России, об упадке духа в армии, о вреде
мирного исхода для монархического начала, и все это производило
эффект44.2
Маркс и Энгельс следили за каждым передвижением русских войск.
В 1877—1878 гг. они критиковали неправильные военно-стратегические
операции турецкой армии. Энгельс отметил, что стратегические ошибки
турок были продуктом страха, вызванного наступлением русских на Кон¬
стантинополь. Вместо того, чтобы дать возможность соединиться Сулей¬
ману— через занятые русскими проходы — с Османом или с Махметом-
Али, ему, по предположению Энгельса, было предписано прямо броситься
на встречу русским и, таким образом, непосредственно защищать Констан¬
тинополь.3 Энгельса сильно нервировали дважды в день получавшиеся
газетные сообщения о русской активности и неизменной бездеятельности
турок.4 Через несколько дней он вновь отмечает, что турецкое командо¬
вание дало себя запугать и поэтому неправильно руководит военными
операциями. Он, по собственному выражению, приходит в бешенство при
виде того, как турки оставили неиспользованным свое великолепное по¬
ложение и свой блестящий солдатский материал.
Энгельс торжествовал по тому поводу, что „русские еще не подходят
к Константинополю и даже не имеют возможности лишить турок в про¬
1	Дневник, 1919, стр. 269; см. также 5. Ргоррег, „№аз тсЫ т <Ие 2е1*ип#еп кат", 1929.
2	Там же, стр. 269.
я Энгельс — Марксу 25 августа 1877 г. Соч., XXIV, стр. 493—494.
4	Энгельс — Марксу 19 июля 1877 г. Там же, стр. 481.
613

с. г. томсинский
вианте в укрепленном четырехугольнике".1 Скоро турки очутились в тя¬
желом положении. Однако, Энгельс не надеялся, что русские в 1877 г.
дойдут до Константинополя.® Он был недоволен „глупыми английскими
газетами, распускавшими басни о русских успехах в Армении" 8 и пред¬
сказывал неминуемое поражение России.4 Маркс согласился с оценкой
Энгельса положения на фронте и считал, что успехи русских в Малой
Азии преувеличиваются*6 Он обращал внимание на тон петербургских га¬
зет, который был более угрожающим, чем тон немецкой прессы в то
время, когда осада Парижа не давала ожидаемых результатов.6
Успехи России Маркс объяснял содействием Германии, которая вре¬
менами еще возвращалась к старым дружественным отношениям с Россией.
Маркс высказал предположение о существовании тайного союза между
Германией и Россией.7 Только после Октябрьской революции мы узнали
о наличии того союза, о существовании которого догадывался Маркс.
В связи с русско-турецкой войной Маркс и Энгельс ждали революции
в России, которая должна была лишить общеевропейскую реакцию силь¬
нейшей ее опоры, ее великой резервной армии, а тем самым создать
новый могучий толчок к политическому движению на Западе. Надежда
Маркса и Энгельса в начале русско-турецкой войны на поражение России
в 1878 г. не была лишена основания. В первое время в правительственных
кругах царила неуверенность. Высшее командование даже хотело отсту¬
пить от Плевны, стоившей много жертв.8
В письмах к Зорге Маркс рассматривал неудачи России под Плевной,
как новый поворотный пункт в истории Европы. В письме к Либкнехту
4 февраля 1878 г., он все еще верит в неминуемое поражение русских,
которое ускорит социальный переворот. На этой же точке зрения стоял
и Энгельс еще осенью 1878 г. Маркс бил тревогу по тому поводу, что
„рабочая печать уделяет слишком мало внимания Восточному вопросу
и забывает, что политика министерств произвольно распоряжается жизнью
и деньгами народа". Он считал необходимым „заранее так подготовить
общественное мнение рабочих, мелких буржуа и т. д., чтобы прусскому
правительству было не легко вовлечь Германию в войну на стороне
России (разрядка Маркса) или хотя бы оказать с этой целью давление
на Австрию
Маркс, кажется, в первый раз за свою революционную деятельность,
рекомендует полякам воздержаться от выступления против России для
1 Энгельс — Марксу 24 июля 1877 г. Соч., XXIV, стр. 483.
8 Энгельс — Марксу 31 июля 1877 г. Там же, стр. 487.
8 Энгельс — Марксу 27 мая 1877 г. Там же, стр> 472*
4	Энгельс — Марксу 15 июля 1877 г. Там же, стр. 475—476.
5	Маркс — Энгельсу 31 мая 1877 г. Там же, стр. 473.
6	Маркс — Энгел1су 18 июля 1877 г. Там же, стр. 477.
7	Маркс — Бракке 21 апреля 1877 г. Архив М. и Э., VI, стр. 110.
8	П. А. Валуев. Дневник, 1919, стр. 22.
0	Маркс — Бракке 21 апреля 1877 г. Архив М. в Эп VI, стр, 110.
614

с. г. томсинский
того, чтобы не дать Бисмарку повода разгромить Польшу. Напротив, „ если
поляки будут спокойно выжидать, покуда пожар разгорится в Петербурге
и в Москве, и если тогда Бисмарк явится в качестве спасителя, то Прус¬
сия найдет... свою Мексику". Одновременно Маркс самым решитель¬
ным образом становится на сторону турок, потому что „поражение рус¬
ских очень ускорило бы социальный переворот в России, элементы
которого налицо в огромном количестве, и тем самым ускорило бы
и резкий перелом во всей Европе V
Маркс правильно понял тактику Бисмарка. Последний был рад ударам
турок, но он не хотел, чтобы дело зашло слишком далеко. Слишком осла¬
бленная Россия не могла бы как во время франко-прусской войны дер¬
жать в узде Австрию. А революция в России представляла большую
опасность и для династии Гогенцоллернов.2
Надежды Энгельса и Маркса не сбылись: Россия победила. Победа
России может, по мнению Энгельса „задержать и внутри самой России
естественный ход вещей".3 Маркс с ним согласился и объяснил успехи
царизма „гробовой тишиной в России/*4 Он оказался прав: разгром Тур¬
ции временно упрочил положение царизма.
В итоге Берлинского конгресса 1878 г. Англия получила остров Кипр.
Россия вернула себе Бессарабию и получила Батум, Ардаган и Карс.
Австрия получила протекторат над Боснией и Герцоговиной. Германия по¬
лучила различные льготы для немецкой торговли в Дарданеллах и на Бос¬
форе. Франция захватила Тунис. Что же получили „братья славяне", во
имя которых якобы боролась Россия? Сербский народ оказался разде¬
ленным на четыре части. Болгарвд и румыны — на две части. Прав ли был
Карл Маркс, считавший, что царизм в 60-х и 70-х годах находился нака¬
нуне краха?
Маркс верно определил, что финансы России в 60-х и 70-х годах находи¬
лись в катастрофическом состоянии. Восточная война привела к такому
дефициту, который, в общей сложности, за четыре года (1853—1856 гг.),
составил громадную цифру 7968/* млн. руб., покрытую наполовину внеш¬
ними и внутренними займами и наполовину временным выпуском кредит¬
ных билетов.
Кризис больно ударил по помещичьему землевладению: помещики не
были в состоянии уплачивать проценты' по ссудам. В 60-х годах XIX в,
Россия переживала один из самых тяжелых экономических кризисов.
В связи с отливом европейских капиталов в Америку во время граждан¬
ской войны 1861—1866 гг. и хлопчатобумажным кризисом в 1863 г.
в Англии, русские фонды значительно упали: шестипроцентный заем на
петербургской бирже, котировавшийся в 1864 г. по 1051/а%, упал в 1867 г.
1	К. Маркс — В. Либкнехту 4 февраля 1878 г. Архив М. н VI, стр. 381.
*	Маркс — Зорге 27 сентября 1877 г. Письма, 1922, стр. 236.
3	Энгельс — Марксу 21 сентября 1878 г. Соч., XXIV, стр. 501.
4	Маркс — Энгельсу 10 сентября 1878 г. Там же, втр. 516.
615

с. г. томсинский
до 80% • Русский кредитный рубль стоил 68 к. Война 1877—1878 гг., как
и Крымская война, сопровождалась усиленными выпусками бумажных де¬
нег, составившими сумму более 400 млн. руб.
Министр финансов М. Рейтерн, вызванный в Ливадию, сообщил, что
Россия, ввиду своего тяжелого финансового положения, вести войны не
имеет средств. Правительство было вынуждено признать, что в 1853 г.
денежное обращение России не было так поколеблено, как в 1877 г.
В 1877 г. Россия заключила секретный заем в Париже, Берлине и Амстер¬
даме. Условия этого займа были чрезвычайно тяжелые, и по выражению
официального исследователя, „даже несовместимы с достоинством вели¬
кого государства".1
Прав ли был Маркс, считавший в наличии революционную ситуацию
в 60-х и в конце 70-х годов в России? Ленин признает наличной рево¬
люционную ситуацию в 60-х годах прошлого века в Германии, в 1859—1861,
в 1879—1880 гг. в России, хотя революций в этих случаях и не было. Ле¬
нин объясняет, что „ не из всякой революционной ситуации возникает ре¬
волюция, а лишь из такой ситуации, когда к объективным переменам при¬
соединяется субъективная: присоединяется способность революционного
класса на революционные массовые действия"...2 Революционной партии
в России еще не было*
Разгром Турции и усиление Германии должны были обострить противо¬
речия между Россией и Германией.
Не будучи в курсе секретных дипломатических отношений, Маркс, од¬
нако, угадал, что Бисмарк „втянулся во враждебное отношение к России.3
После неудачного для России Берлинского конгресса царизм в силу старых
традиций искал еще сближения с Пруссией. Последняя привлекла Россию
к прусско-австрийскому союзу, который должен был парализовать дей¬
ствия царизма в Турции. „Союз трех императоров" (1879—1884) оказался
недолговечен: слишком значительны были расхождения между Австрией,
Россией и Пруссией на Балканах. Энгельс оказался совершенно прав,
когда считал, что и панслависты окончательно разбивают союз с Германией,
настолько, что его можно восстановить лишь не надолго и то только для
видимости".4 Энгельс предвидел серьезные последствия русско-турецкой
войны. Он писал: „Само завоевание большей части Европейской Турции
русскими было преддверием общеевропейской войны".6
„Дружественные" отношения между Россией и Германией действуют
еще по инерции и скорее объясняются традиционными взаимоотноше¬
ниями между двумя императорами. Прусский и русский императорские
дворы тяготели друг к другу благодаря определенным традициям. Энгельс
1	И. С. Блиох. Финансы России XIX в., I, 1882, стр. 1.
2	Соч., XIII, 1924, стр. 140.
3	Маркс — Энгельсу 10 сентября 1879 г. Соч., XXIV, стр. 515.
4	Энгельс — Марксу 9 сентября 1879 г. Там же, стр. 544.
5	Энгельс. Европейские рабочие в 1877 г. Борьба классов, 1931, № 6.
616

с. г. томсинский
в одном иа своих писем к Зорге пишет: „После смерти старого Виль¬
гельма русские поведут себя на Востоке несколько смелее".1 Маркс и
Энгельс вскрывают смысл этих традиций. „ На монархов часто также ока¬
зывают влияние известные традиции, особенно такие, которые глубоко
коренятся в умах господствующего класса данной нации. Прусская военщина
в 50—60-х годах еще живо помнила национальные победы 1813—1851 гг.
Она сражалась бок-о-бок с русскими против французов, которые питают
агрессивные замыслы к Пруссии.2
Россия-победнтельница очутилась в тяжелом положении. Никогда
еще, по мнению Энгельса, России не приходилось покупать свой прусский
союз такой ценой: царизм вынужден был принести в жертву свою тради¬
ционную политику в Германии.
В 1883 г. Энгельс считал, что „за последние 20 лет кое-что в России
изменилось". Он указывает на рост революционного движения, развитие
крупной промышленности и тяжелое положение крестьян... Россия, по его
мнению, находилась накануне революции. Бисмарк выручил царизм из
критического положения и выдал ему заем, который „является каплей,
упавшей на горячий камень", заем был достаточен для отсрочки гибели
на 2—3 года. Этим Бисмарк подчинил себе Россию, которая „без него
достать денег не может, а с другой стороны, он этим отдалил русскую
революцию.3 В 1884 г. Энгельс писал Бебелю о том, что „заем Бис¬
марка России поможет царю перенести в течение двух-трех лет острую
финансовую нужду и тем самым устранить на некоторое время грозя¬
щую ему опасность.4 В письме к Либкнехту в 1885 г. он высказывается
определеннее:
„ Россия — писал он — не может начать никакой войны без разрешения
Бисмарка, так как только с его помощью она может раздобыть денег".5
В конце декабря 1885 г. Энгельс пишет: „Бисмарк держит своих русских
в черном теле и согласен давать им германские деньги только по чайной
ложке, чтобы они не слишком зазнались и не подложили ему свинью на
Балканах*.6
Бисмарк исключил русские займы из списка бумаг, принимаемых гер¬
манским имперским банком в залог. Министерство иностранных дел Рос¬
сии не могло не признать, что „тройственный союз осужден — и сно¬
шение с Германией, начавшееся с франко-германской войны, оказалось
для России более обильным разочарованиями, нежели резуль¬
татом" (разрядка подлинника).7
1	Энгельс — Зорге 16 сентября 1887 г. Письма И. Ф. Беккера и др. СПб,, 1907.
2	Соч., X, стр, 33.
а Ф. Энгельс. „Летописи марксизма44, 1928, VII—VIII, стр. 61—62.
4	Энгелье — Бебелю 6 июня 1884 г. Архив М. и Э., VI, стр. 255.
6	Энгельс — Либкнехту 1 декабря 1885 г. Архив М. и Э., VI, стр. 321.
0	Энгельс — Либкнехту 28 декабря 1885 г. Архив М. и Э., VI, стр. 324.
7	Русско-германские отношения, изд. Цантроархива, 1922, стр. 81.
617

с. г. томсинский
Министерство Финансов России ответило тем» что с 1 января 1893 г.
понизило оценку билетов Германского имперского банка, поступающих
в уплату таможенных пошлин.
После франко-прусской войны Бисмарк начинает вмешиваться во вну¬
тренние дела России. Он приложил руку к тому, чтобы обеспечить победу
Победоносцеву и Каткову. Граф Шувалов рассказывает, что Бисмарк был
чрезвычайно недоволен действиями Лориса и просил Шувалова доложить
от его имени государю, что политика последнего времени „заигрывание
с общественным мнением погубят Россию, что нужно надеть на руку
железную перчатку и просто-на-просто зажать рот всем крикунам, мечтаю¬
щим о конституции". Падение Лориса приветствовали в Берлине.1 Герман-
ский кайзер настойчиво советовал Александру III отказаться от каких бы
то ни было конституционных иллюзий.2 Одновременно Бисмарк в этом же
направлении действовал через своего посла Швейница.3 Восторгаясь
„тесной родственной связью и искренней политической дружбой“ прус¬
ского и русского императоров, историк русско-германских дипломати¬
ческих отношений наивно замечает: „только в одной * области интересы
Пруссии и России постоянно сталкивались и приводили к недоразуме¬
ниям. Это область — взаимных торговых оборотов; переговоры по какому-
нибудь • политическому соглашению всегда приводили к полному сбли¬
жению, переговоры же по торговым сношениям почти всегда оканчива¬
лись неудачно".4
„ Дружественные “ отношения между обоими государствами не дали воз¬
можности заключить между ними торгового соглашения. Торговые дого¬
воры почти всех европейских государств предоставляли России права благо-
приятствуемой нации. Только с Германией и Австрией Россия не могла
договориться. Торговые отношения по ввозу и вывозу находились в непо¬
средственной связи и зависимости от действовавших тарифов.5 В 1893 г.
министерство финансов предложило установить 30% надбавку к пошлинам
на германские фабрикаты. В 1893 г. из 2069 петиций немецких хозяй¬
ственных организаций 1036 высказались за заключение торгового догхь
вора с Россией и 1033 — против.0 Главный центральный союз сельских
хозяев провинций Западной Пруссии сигнализировал об опасности, гро¬
зящей Германии со стороны России: в 1888 г. было ввезено русского хлеба
в Германию 54.6% общего числа ввоза, в 1889 г. — 70%, в 1890 г.—
67.5%, в 1891 г. — 64%- Разгоревшаяся между Россией и Германией та¬
моженная война в сущности была прелюдией мировой войны.
1	С. Скаякин. Конец Австро-русско-германского союва, 1928, стр. 91.
2	Дневник Перетца, 1927, стр. 85.
3	5. Ргоррег. „\Уаз тсЬ* т «Не 2е1*ип#еп кат", 1929, стр. 87.
Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, VIII,	1888,	стр.	IX.
в Ленингр. отделение Центр, истор. архива, дело № 6,1891. О	торговом договоре с Гер¬
манией, I, л. 299; II, л. 62.
в Там же, № 20, депеша Шувалова от 23 апреля 1893	г.
618

с. г. томсинский
Русско-германские взаимоотношения вели к франко-русскому сближе¬
нию. За 25 лет до франко-русского союза Энгельс был уверен, что
непомерное увеличение Пруссии может объединить Францию и Россию.1
Александр III должен был превозмочь свою антипатию к Французской
республике и заключил с ней союз: царизм не мог добиться от Бис¬
марка согласия на свою восточную политику.2
Энгельс подчеркивает, что Россия гораздо больше нуждалась во Фран¬
ции: без Франции царь благодаря своей политике был бы изолирован
в Европе.Л Между тем, официальная Франция, выражаясь языком Энгельса,
„ползала на брюхе перед царемЭкономические предпосылки франко¬
русского союза Энгельс видел в необходимости для России завоевать
Константинополь: это завоевание царизм мог осуществить только в союзе
с Францией, которая в свою очередь могла бы разгромить Германию, опи¬
раясь только на поддержку России.5 Франция в свою очередь должна была
помочь России в ее завоеваниях на Висле и на Дунае.
В начале 90-х годов Энгельс находил, что опасность войны Германии
с Россией все более и более приближалась. Милитаристские и пансла¬
вистские течения ради расширения рынка поддерживались сильной про¬
мышленной буржуазией.8 Энгельс буквально с математической точностью
определил год войны. В 1888 г. он писал в статье „Сила и экономика
в образовании Германской империи„Если мир, несмотря на это (т. е»
на вражду между Россией и Германией) продолжается вот уже 17 лет, то
это объясняется только тем, что введенная во Франции и России система
ландвера требует по меньшей мере 16, а после новейших немецких усо¬
вершенствований — 25 лет, пока они будут в состоянии поставить долж¬
ный контингент войскам.
Маркс и Энгельс правильно оценили отношения крупного дворян¬
ства н буржуазии к внешней политике царизма. Они верно отметили
единый фроит дворянства и буржуазии в области внешне-политических
комбинаций.
Единый дворянско-буржуазный фронт требовал войны с Германией.
Крупное дворянство относилось отрицательно к Пруссии в то время, когда
казалось, что между императорами установились лучшие дружественные
отношения.
„Московские Ведомости", орган Каткова, выражавший интересы край¬
них реакционных правительственных групп, упрекал дружественную прус¬
скую печать в более враждебном отношении к России, чем со стороны
1	Энгельс — Марксу 9 июня 1866 г. Соч., XXIII, стр. 364.
2	Энгельс — Бебелю 14 сентября 1866 г. Архив М. и Э^ VI, стр. 359.
8	Ф. Энгельс. „Может ли Европа разоружиться?1' Сб. группы цОсвоб. труда“, 1925,
№ 4, напеч. в „Форвертсе" 1893 г., март.
4	Там же.
5	Энгельс. Статьи по военный вопросам, 1924.
0 Энгельс — Зорге 24 октября 1891 г. Письма к Зорге, 1908, стр. 373.
619

с. г. томсинский
французской и английской печати.1 В день объявления франко-прусской
войны орган Каткова выражал сомнение в целесообразности русско-прус¬
ского союза и намекал на возможность его разрыва.2
Соображения Энгельса о нейтралитете Австрии в связи с поведением
России полностью подтверждаются. „Московские Ведомости" в день на¬
чала франко-прусской войны требовали серьезно рассчитаться с Австро-
Венгрией, врагом России.3 Такая позиция царизма удержала Австрию
от выступления на помощь Франции.
Призывая к выступлению против Австро-Венгрии, правительственный
орган находил для России опасной сильную Германию и считал для себя
более естественным союз с Францией.
Энгельс указывал на перевооружение русской армии и устройство
ряда крепостей в русской Польше. Прикрывая деятельность русской воен¬
щины, „ Московские Ведомости “ перечисляли ряд крепостей, сооруженных
Германией на русско-германской границе. „ Московские Ведомости м упре¬
кали немцев в том, что они устраивают многочисленные крепости против
русской границы, не забывают в то же время и железных дорог, которые
в стратегическом отношении важнее крепостей. Кроме Данцигско-
Кенигсбергской дороги, идущей берегом и облегчающей защиту Вос¬
точной Пруссии против высадки с моря, рельсы укладывались парал¬
лельно всей русской границе. Катков бил тревогу по тому поводу, что
Пруссия пытается запереть Неман, одну из весьма важных для русской
торговли рек.4
Русские официальные круги устами .Каткова угрожали Австрии, что
„ всякое вознаграждение Австрии на Востоке неминуемо превратится в не¬
выносимое для России поражение и, следовательно, сделается источником
нескончаемых войн".6 Катков считал, что нейтралитет Австрии обходится
чересчур дорого: он лишает Россию единственного союзника Сербии
и „закрывает выгоднейший и удобнейший путь к турецкой столице"...
Катков свой обзор событий заканчивал угрозой. Он писал, что „такой
нейтралитет равносилен войне". Позиция Каткова полностью разделялась
всей либеральной прессой.
Орган либеральной буржуазии „Вестник Европы" часто напоминал
Бисмарку о переделе Пруссией карты Европы в 1866 г. и 1871 г. вопреки
интересам других держав. Такая взаимная перебранка русской и немецкой
прессы не прекращалась. Русские реакционеры договаривались до того,
что обвиняли Германию в поддержке революционного движения в России.
Орган Каткова писал: „Убийство генералаМезенцова совершилось спустя
1	Московские Ведомости, 1870, № 1.
9	Там же, № 142.
8	Там же, № 144.
4	Там же, № 156.
5	Там же, № 282.
620

с. г. томсинскйй
несколько недель после подписания Берлинского трактата V Пользуясь
убийством Александра II, орган Бисмарка „Северо-Германская газета"
выступил с бешеной травлей поляков. Слуги Бисмарка писали: „В Рос¬
сии бывали дворцовые заговоры, бунты вроде Пугачевщины, но не было
террористических актов. Убийства организованных шаек были изобретены
Ржондом 1863 г.“2 Эта услуга Бисмарка уже не имела значения: Польша
была крепко придавлена солдатским сапогом* Наконец польская буржуа¬
зия повернулась лицом к царизму.
В начале 90-х годов франко-русский союз стал совершившимся фактом»
Энгельс писал Зорге о том, что „ Россия запретит французам всякую рево¬
люцию под страхом выступления против нее той же России.8 „Демокра¬
тическая “ Франция и монархическая Россия становятся на сторону реакции.
Известна финансовая помощь, оказанная Францией царизму в конце 90-х
годов и в частности в 1906 г. Франция при помощи России пыталась упро¬
чить свое положение в Турции. В 1886 г. Оттоманский банк, образованный
и управлявшийся почти исключительно французскими банкирами, обра¬
щался строго конфиденциально к Каткову и к Победоносцеву по следую¬
щему делу: Австрия и Германия употребляли все усилия, чтобы захватить
в свои руки турецкие железные дороги, часть которых принадлежала ба¬
рону Гиршу. Представители банка предложили России препятствовать гер¬
манскому продвижению в Турцию. Они поэтому предлагали приобрести на
свои деньги все турецкие дороги и предоставить их в течение пяти лет
в полное распоряжение России. Взамен они просили только, чтобы рус¬
ский посол в Константинополе поддерживал перед Портою их предложение,
подобно тому, как послы Германии и Австрии поддерживали предложения
австрийской группы...4 Анализируя франко-русские отношения, невольно
вспоминаешь слова Ленина: „если вы возьмете парламентскую историю
Французской республики с тех пор, как она стала республикой, поддер¬
живавшей царизм, с тех пор мы имеем десятки примеров продолжающейся
французской парламентской истории, когда манифесты, полные самых
красноречивых слов, прикрывают политику самого грязного колониального
и финансового грабежа. Вся история третьей Французской республики
есть история этого грабежа".5
В день двадцатой годовщины Парижской Коммуны (18 марта 1891 г.),*
обозревая прошлое, Энгельс писал, что буквально оправдалось предска¬
зание, что присоединение Эльзас-Лотарингии бросит Францию в объятия
России, что после этого присоединения Германия должна будет либо стать
лакеем России, либо, после короткого отдыха, начать готовиться к новой
1	Московские Ведомости, 1881, № 72.
2	Там же.
8	Энгельс — Зорге 23 февраля 1889 г. Письма к Зорге, 1908, стр. 306—307.
*	К. П. Победоносцев. Письма и записки, I, стр. 809.
5	В. Ленив. Новые статьи и письма, 1930, вькп. 1, стр. 44.
621

с: г. томсинский
войне; так и случилось: присоединение Германией французских провинций
бросило Францию в объятия России.1
В годы мирового аграрного кризиса Энгельс уделял особое внимание
экспортным возможностям России. Он обращал внимание на непосильную
конкуренцию русского хлеба с американским. Отмечая вывоз русской ржи
на германский рынок, он писал: „Лишь только последняя (т. е. Германия.
С. Т.) вместо черного хлеба станет есть белый, нынешняя официальная,
царская крупно-буржуазная Россия обанкротится 2 В 1891 г. Энгельс при¬
давал большое значение запрещению вывозить рожь из России. Он счи¬
тал, что запрещение „должно повлечь за собою бесконечный ряд поли¬
тических потрясений".3 Действительно,тарифно-таможенная политика при¬
вела в 1893—1894 гг. к русско-германской таможенной войне.
Наиболее важной является мысль Энгельса о русско-американской
конкуренции на мировом рынке. По этому поводу он писал: „Экспорт
пшеницы из России уже погублен более дешевой американской. Главным
предметом вывоза осталась рожь, а эта последняя идет почти исключи¬
тельно в Германию. Как только Германия начнет есть белый хлеб вместо
черного, современная официальная царско-буржуазная Россия обан¬
кротится
Анализ всей политической обстановки конца 80-х годов заставляет
Энгельса притти к тому выводу, что „Европа с увеличивающейся бы¬
стротой скользит по наклонной плоскости навстречу бездне мировой войны
доселе неслыханных размеров и силы".5 Об этом же за 17 лет до
Энгельса писал Маркс. Самое важное для нас заключается в его прогнозе,
что будущая русско-прусская война сыграет по отношению к неизбежной
русской социальной революции роль повивальной бабки.0 Через восемь
лет Маркс уточняет свою мысль: он рассматривает поражение и револю¬
цию в России как похоронный звон для Пруссии.7
Энгельс предсказал поражение России в будущей войне с Германией.
Он писал о том, что во время войны русская армия на своей собственной
территории от Ковно до Каменца будет находиться в неприятельской
стране между поляками и евреями, потому что из евреев царское прави¬
тельство также сделало смертельных врагов. В тылу немецкой армии, под
ее прикрытием образуется армия польских союзников, и будет справед¬
ливым наказанием для Пруссии, если она для своей собственной безопас¬
ности должна будет восстановить Польшу *.8 Не менее опасным врагом
1	Гражданская война во Франции, 1919, стр. 4.
2	Ф. Энгельс. „Может ли Еврола разоружиться?". Сб. группы „Освоб. труда*4, 1925,
№ 4, стр. 350-356.
3	Энгельс—Зорге 9 августа 1891 г. Письма к Зорге. 1908.
4	Энгельс. „Может ли Европа разоружиться?“
6 н Внешняя политика царизма “.
6	Маркс—Зорге 1 сентября 1870 г., СПб., 1908, стр. 20.
7	Маркс — Либкнехту 4 февраля 1878 г. Архив М. и Э., VI, стр. 382.
8	Энгельс. „Может ли Европа разоружиться?” Сб. группы „Осроб. труда“, 1925, № 4.
622

с. г. томсинский
царизма будет сама бюрократия, которая благодаря казнокрадству и взя¬
точничеству провалит мобилизацию.
Эти высказывания Энгельса читаются таким образом, что они как бы
написаны под свежим впечатлением мировой войны 1914—1919 гг.
Рост революционного движения приводил к поражениям русской ди¬
пломатии : неудача русской дипломатии начинается с тех пор, когда в Рос¬
сии стало усиливаться революционное движение.1 Русская дипломатия,
раньше казавшаяся непобедимой, со второй половины XIX в. терпит пора¬
жение за поражением. Из затруднительного положения царизм видел один
путь спасения, — „путь, открывающийся перед всяким правительством, ко¬
торому противостоит растущее сопротивление народа, — внешняя война".2
Каждая неудачная война приближала революцию в России. А рево¬
люция означала „ исчезновение могущественной военной державы, которая
со времен Великой Французской революции являлась становым хребтом
объединенного европейского деспотизма".3 Лозунг Маркса и Энгельса
оставался актуальным до Октябрьской революции. Ленин писал в 1915 г.:
„ Победа России влечет за собой усиление мировой реакции внутри страны
и сопровождается полным порабощением народов в уже захваченных обла¬
стях. В силу этого поражение России при всех условиях представляется
наименьшим злом",4
IV
Чем объясняется столь продолжительное существование царизма?
Почему волны революции 1848 г. разбилилсь об утесы феодально-кре-
постной России? Реакционная Европа была заинтересована в сохранении
реакционной феодально-крепостнической России. Царская Россия —
основа „Священного союза", активный помощник реакционной Австрии,
получает в 70—80-х годах активную поддержку от Германии и в 90-ые годы
и позже — от „демократической" Франции. Ту роль, которую Россия
играла по отношению к Европе в 1848 г., Германия и Франция играет по
-отношению к России в эпоху промышленного капитализма и империализма.
Роль царизма и причина продолжительного его существования ста¬
новится нам понятной в свете статей Маркса и Энгельса и роли поль¬
ского вопроса в системе русско-прусских отношений.
В 40—60-х годах XIX в. польский вопрос служил препятствием для
сближения России с Францией и умерял агрессивные выступления ца¬
ризма против Германии. Маркс считал русский насильственный захват
Польши „пагубной опорой и настоящей причиной существования воен¬
ного режима в Германии и вследствие этого, на целом континенте". По¬
1	Энгельс — Зорге 3 апреля 1890 г. Сб. группы „Освоб. труда", № 1, стр. 142—143.
9	Энгельс. Европейские рабочие в 1877 г. Борьба классов, 1931, № б.
8 Там же.
4	Соч., ХП1, стр. 51, иад. 1924.
623

с. г. томсинский
этому он пришел к выводу, что, „работая над разбитием цепей Польши,
русские социалисты возлагают на себя высокую задачу, заключающуюся
в уничтожении военного режима, которая существенно необходима как
предварительное условие для общего освобождения европейского про¬
летариата V
Каковы были взаимоотношения русской и иностранной дипломатии
из-за польского вопроса?
В 1848 г. Россия рассматривала Англию и Францию как виновников
польских восстаний. Князь Варшавский доносил 30 апреля 1848 г. из
Варшавы о том, что англичане и французы поддерживают „несбыточные
желания и надежды поляков на сохранение национальности польской “.
Русский диктатор в Польше был уверен в том, что „ни Англия, ни Фран¬
ция не дадут зажить этой язве, ровно вредной для всех монархических
держав и особенно России и „самое гнездо заговора составляет поль¬
ская эмиграция в Париже и Лондоне".2 Николай I предлагал Англии
отказаться от признания революционного правительства во Франции*
Россия добивалась совместных действий Пруссии, Австрии и Англии
против Франции, „ бича для всего мира Англия не пошла за Россией,
но санкционировала ее политику в Датском вопросе, т. е. высказалась за
неприкосновенность Датской монархии и ее права на Шлезвиг и Гол-
штинию против посягательства со стороны Пруссии и одобряла интервен¬
цию Николая I в Венгрии. Николай I готов был простить французам
заигрывание с поляками и искренно поздравил Кавеньяка с „успехом,
столь славно одержанным над анархической шайкой, которая сражалась
с остервенением, поддерживаемым самыми разнообразными страстямий.3
Между Францией и Россией оставались натянутые отношения.
Энгельс объясняет характер национальной политики Луи-Наполеона.
Он пишет: „пресловутый принцип национальностей есть бонапартистское
изображение на предмет вящшего утверждения наполеоновского деспо¬
тизма в самой Франции... После соир сГёЫ (государственного перево¬
рота) 1851 г. Луи-Наполеон, этот император „божией милостию и волею
народа“, искал такой пароль для прикрытия своей иностранной политики,
который звучал бы демократически и популярно. Таким паролем оказался
„принцип национальностей."
После разгрома Австрии Пруссией, петербургское правительство
предложило созвать общеевропейский конгресс для решения вопроса
о границах Пруссии и робко высказалось против образования единой
Германской империи. Бисмарк категорически высказался против такого
конгресса. Военный агент Пруссии полковник Швейниц должен был вну-
1	Письмо К. Маркса к членам Комитета русской секции Интернационала 15 IV 1870.
Литературное наследство, 1932» № 2,
2	Письма М. Воронцова и Ив. Паскевича. Воронцовскяй архив, № 1364, хранится
в Исгорнко-археогр. институте Акад. Наук СССР.
3	Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, XV, 1909, стр. 236.
624

,и.»1 Ч«„А* >-АА.
*'.^^ил^^л4н
.	***	-{Цл^	А.	V;';^.ч
^ л’-'и' - ^ >1 <- '-*■•
•	^ 'Ю 1ЬЛу 'игАДо	II ' 4	- -ж
■р>~	-	*.	, ...	*Н«*и«	ч~‘*-г-
~л\^*Г "	^	^и	-
■—-'‘Л «•,■(. А ,,	^			 Х^ГУД
„	V.'	'	~'Л*	'ЧАу *Ц_-\И (Л—Ч “*-г
":Х)1'гч^ Д,1. V	<
л^а-ч^д^. л ^^чь-улм ч>о,*.:
4АЧ-'- *0-\,	. ^ М^ьЗ^ч гг 4~
ичЛ*Ь*^*с-	Ъ1К	*-‘^и'4^.
-■*	и-.	в		^	_	■ .	^	"
.и ?(1^	(ч	>^	«.	1^Ч1Л-г4.
Ч	*>Л <4-Цг«Ил^ Ч--Чч.	. ■—'-*%ч
ТуГ4	~п	М. *Ц
>,• Т-	С.	...	■	.,	1)	у<
|?-«'- •	'	■	|	-“	\К1.	,;	:Щ
V. . ф \
Письмо Маркса Бракке 21 апреля 1877	" 'ЛЖЯ*ЭШ
“Реля 1877 г, первая страница.
»Й*-

а г. томсинский
шать Александру II „самым осторожным и дружественным образом",
что под страхом вызвать революцию в Пруссии и в Германии король
Вильгельм не может отказаться от достигнутых успехов и подчи¬
нить будущее устройство Германии решениям европейского конгресса.
Для того, чтобы оказать давление на Россию, Бисмарк указал, что
в случае вмешательства иностранных держав в немецкие дела, Пруссия
не остановится перед тем, чтобы „разнуздать все национальные силы
Германии и прилежащих к ней стран, под которыми разумелись Венгрия
и Польша".1
Царизм не был поддержан, и ему пришлось уступить...
В 1868 г. был заключен секретный союз Пруссии и России против
Польши (конвенция Альвенслебена). В 14 заседаниях камеры депутатов
18 февраля 1863 г. депутат Унру выступил с разоблачениями о мобили¬
зации половины прусской армии. Ввиду полного спокойствия на прус¬
ской территории депутат рассматривал мобилизацию как „ поджог
целой деревни для того, чтобы при свете огня прочесть письмо“. Бис¬
марк косвенно должен был признать факт конвенции и произведенной
мобилизации.
Речь Бисмарка 16 марта 1867 г. в прусском ландтаге о польском
вопросе была произнесена в таком духе, что представители крайне пра¬
вого крыла славянофилов не могли бы лучше сказать. Бисмарк резко
выступил против „польской утопии, стремящейся разрушить три большие
государства, Австрию, Пруссию, Россию, три из пяти или шести европей¬
ских великих государств взорвать на воздух, чтобы на их развалинах ос¬
новать новое фантастическое господство пяти миллионов поляков над
18 миллионами неполяков". Коулей, английский посол в Париже отмечает,
что польскими делами и польским восстанием в первые недели его су¬
ществования Париж чрезвычайно мало интересовался. Лишь, когда пришло
известие о „конвенции Альвенслебена“, т. е. о русско-прусском согла¬
шении, направленном против повстанцев, в салонах и в печати и на три¬
буне законодательного корпуса разом дружно заговорили об угнетении
поляков Россией... Английский дипломат выводит справедливое заклю¬
чение, что Наполеона III интересовали вовсе не поляки, а сближение
Пруссии с Россией: последнее его интересовало потому, что он, по сло¬
вам Коулея, носился в это время с планом завоевания рейнской Пруссии.2
Польский вопрос удерживал союз между Россией и Германией. Петер¬
бургское правительство заявило Наполеону III, что оно не видит никаких
оснований для того, чтобы препятствовать росту Пруссии.3 Петербург¬
ское правительство высказалось против предложения Франции о созыве
1	С. Татищев. Александр II, II, сгр. 57.
2	М. Н. Покровски.'!. Восточный вопрос в 1854—1878 гг. „Книга для чтения по истории
нового времени ", V, стр. 501.
5	К. КешсЗогЕе. 01е ЗсЬшагге Меег Ггаде, 1925.
40
625

с. г. томсинский
конгресса для решения польского вопроса:1 царское правительство рас¬
сматривало польский вопрос, как внутреннее дело России. Боязнь перед
новым польским восстанием, которое мог бы организовать Бисмарк, тол¬
кала царизм н4 сближение с Пруссией.2 Польский вопрос стал круговой
порукой, связывающей Россию с Пруссией.
В последний раз польской проблемой спекулировал царизм в 1894 г.
во время переговоров о заключении русско-германского торгового
договора. Германское правительство долго упорствовало в вопросе
о таможенных тарифах. Тогда Витте заявил, что Россия запретит
польским сельскохозяйственным рабочим эмигрировать в Пруссию,
если Германия не уступит. Эта угроза подействовала: прусско-юнкер-
ские хозяйства обслуживались почти исключительно польскими батра¬
ками (5. Ргоррег. „№ав тсЬ* ш сНе 2е1йт$геп каш?" РгапМиг* ат Мат,
1929).
Этой же круговой порукой объясняется нейтралитет России во время
франко-прусской войны в 1870 г. В Париже значение польского вопроса
великолепно понимали.3 Во время франко-прусской войны Энгельс обра¬
тил внимание на спешное переоборудование Россией крепостей в Польше.
Он отметил, что „ Россия не теряет времени, чтобы укрепить свою власть
над Польшей и усилить свою базу для операций против Австрии". Эн¬
гельс придавал большое значение „блестящей стратегической позиции
царизма в Польше”. Последняя, как клин, врезалась между Пруссией
и Австрией, охватывала их с флангов. Польша была снабжена луч¬
шими средствами сопротивления, какие могут быть „созданы искусством
в союзе с природойДалее Энгельс отмечает, что „система крепостей
в Польше придумана, не столько для упрочения господства над террито¬
рией, в которой она создана, сколько для того, чтобы служить базой для
наступательных операций против Запада*.4
К каким результатам привело поражение польских восстаний? Для
России это имело такое же значение, как поражение рабочего класса 1848 г.
для Франции и всей Европы. Маркс и Энгельс рассматривали поражение
революционных движений, как новое порабощение национальностей.* Во
всех работах Маркса и Энгельса красной нитью проходит та основная
мысль, что „ независимость Польши и революция в России, — это два фак¬
тора, которые обусловливают друг друга “; что в тот день „ когда освобо¬
дится Польша, в самой России движение будет достаточно сильным для
1	Маркс — Энгельсу 10 мая 1866 г. Соч., XXIII, стр. 347.
2	Энгельс — Марксу 9 июля 1866 г. Там же, стр. 365.
3	Автор вышедшей в 1871 г. в Париже анонимной брошюры „ЬЛтраззе роННдие
ас1ие11е “ (нынешний политический тупик) занимается вопросом об условиях, содействовав¬
ших объединению Германии. Автор считает, что великая Пруссия родилась в тот день,
когда польский вопрос, поднятый Францией, отделил ее от России.
4	Соч., X, стр. 183.
» Там же, VII, стр. 103.
626

с. г. томсинский
того, чтобы ниспровергнуть существующий порядок вещей.1 В „Прениях
по польскому вопросу" основатели научного социализма доказали, что
реакция в Европе, „ священный " союз и русско-прусско-австрийский „Свя¬
щенный союз" поддерживались разделами Польши: „Пропасть, которую
эти державы вырыли между различными частями Польши, служит связью,
соединяющей их друг с другом, совместный грабеж сделал их солидарными
друг с другом".
Кого же Маркс и Энгельс поддерживали в Польше? В „Коммуни¬
стическом Манифесте" четко подчеркивается необходимость поддержки
среди поляков той партии, которая ставила аграрную революцию необхо¬
димым условием национального освобождения, той самой партии, которая
вызвала Краковское восстание 1846 г. Национальное освобождение
Польши Маркс связывал с победой пролетариата. В речи, произнесенной
27 ноября 1847 г. в память польского восстания 1830 г., Маркс заявил:
„Польша будет освобождена не в Польше, а в Англии", так как „победа
английских пролетариев над английской буржуазией имеет решающее
значение для победы всех угнетенных над их угнетателями". Через два
дня, 29 ноября 1847 г., Маркс заявил, что освобождение не феодальной
Польши, а демократической Польши становится делом чести всех евро¬
пейских демократов. Маркс и Энгельс призывали к борьбе не только с ца¬
ризмом, но и с польской шляхтой, усвоившей себе один метод—прода¬
ваться России".3 В конце 80-х годов в связи с юбилейным чествованием
восстания 1830 г. Маркс и Энгельс сказали: лозунг „да здравствует
Польша" всегда означал: смерть Священному союзу, смерть военному
деспотизму России, Пруссии и Австрии, смерть монгольскому господству
над современным обществом". Энгельс предвидел ту неизбежную реакцию,
которая наступит вслед за поражением польского восстания.3 В действи¬
тельности так и было: каждый разгром польского восстания усиливал
реакционные позиции царизма.
В начале 1863 г. польское восстание вновь выдвинуло международ¬
ную польскую проблему. Маркс в письме к Энгельсу приветствует вос¬
стание поляков как „явное начало новой революционной эры в Европе".
Энгельс считал, что если Польша и Россия будут революционизированы,
то Бисмарку не сдобровать: отсюда его интервенционистнческие пополз¬
новения. Польская проблема до последних дней их жизни остается
в центре внимания Маркса и Энгельса.
В связи с польским восстанием 1863 г. Маркс надеется, что на „этот
раз лава польется с востока на запад".4
Польская политика Пруссии убеждает Маркса, что „невозможно
осуществить немецкие интересы, пока существует господство Гогенцол¬
1	Ф. Энгельс. Статьи 1871—1875 гг., 1919, стр. 45.
2	Энгельс — Марксу 21 апреля 1863 г. Соч., XXIII, стр. 147.
3	Энгельс — Марксу 7 февраля 1863 г. Там же, стр. 136,
4	Маркс — Энгельсу 13 февраля 1863 г. Письма, 1923, стр. 110.
40*
627

с. г. томсинский
лернов". В записке к Женевскому конгрессу Интернационала н 1866 г,
Маркс трактует русско-польский вопрос с давно установленной точки
зрения: только путем восстановления Польши на демократических и со¬
циалистических основаниях можно обезвредить мрачную азиатскую дер¬
жаву, в которой отжившие классы находят последнюю поддержку против
наступательного движения рабочего класса.
Маркс следил за тем, как польское восстание толкало Россию в объ¬
ятия Пруссии, каким образом Россия открыла перед Пруссией большие
виды на Шлезвнг-Голштинию в качестве эквивалента за прусскую
помощь в польских делах.1 Энгельс обращал внимание на то, что весною
1866	г. Россия концентрировала войска на австрийской и прусской гра¬
ницах Польши. Стоявшие на русской границе русские войска готовились
поднять Познань, как только Пруссия выступит против Австрии. Таким
образом Россия стремилась обеспечить за собой остаток прусской
Польши.2 Бисмарк вступил в прямое соглашение с русскими: русские
солдаты думали, что им придется выступить вместе с Пруссией против
Австрии и занять Познань для того, чтобы пруссаки могли оттуда уйти.*
Зная, что Россия на стороне Пруссии, Наполеон III воздержался от рис¬
кованного шага4 и не выступил против Пруссии. Особое внимание Маркс
и Энгельс уделяли позиции Австрии. Маркс отмечает уклонение Австрии
от решительного отпора России. Вместе с тем, как „панславистская им¬
перия она становится все более и более враждебной московитам41.5
В памфлете „Господин Фогт" Маркс в 1860 г. характеризовал сопроти¬
вление Австрии царизму, как сопротивление беспомощное, непоследо¬
вательное, трусливое, но постоянное, единственным основанием оправды¬
вающим государственное существование Австрии".
В связи с восточной и польской политикой царизма Маркс и Энгельс
уделяли особое внимание панславизму. Борьбу между Западной Европой
и Россией из-за Константинополя Маркс сводил к вопросу о том, „усту¬
пит ли византизм свое место западной цивилизации или же его губитель¬
ное могущество снова оживет в более ужасных и насильственных формах,
чем когда-либо раньше". Они считали „Константинополь золотым мостом
между Востоком и Западом, и западная цивилизация, подобно солнцу, не
может обойти вокруг мнра, не пройдя через этот мост; а через этот
мост нельзя пройти без борьбы с Россией. Константинополь в руках сул¬
тана, это—только залог, хранимый для революции, и нынешние номиналь¬
ные представители Западной Европы, видящие, с своей стороны, послед¬
ний оплот своего порядка на берегах Невы, не могут сделать ничего
иного, как оставить вопрос нерешенным до тех пор, пока Россия не очу¬
1	Меркс — Энгельсу 7 июня 1864 г. Соч., ХХП1, стр. 188,
8 Энгельс — Марксу 10 апреля 1866 г. Там же, стр. 341.
3	Энгельс — Марксу 13 апреля 1866 г. Там же, стр. 344.
*	Маркс — Энгельсу, 10 апреля 1866 г. Там ?ке, стр. 342.
*г» Маркс — Энгельсу 27 июля 1866 г. Там же, стр. 369.
628

с. г. томсинский
тится лицом к лицу со своим настоящим противником — революцией.
Революция, которая ниаложит западный Рим, победит также демониче¬
ское влияние восточного Рима".1 Опасность панславизма Энгельс видел
не на периферии, но в центре, не на Балканах, а в 80 миллионах рабов,
из которых царизм брал свою армию.2 Корни панславизма и, следова¬
тельно, славянофильства он видел в крепостнической системе эксплоа¬
тации, в покорности многомиллионной крестьянской армии, служившей
царизму. Для того, чтобы понять революционное значение высказываний
Маркса о панславизме и о польском вопросе, следует напомнить взгляды
Ив. Аксакова, вождя панславистов. Аксаков писал: „христианин грек,
по мнению Европы, восстающий против магометанства — султана, есть ре¬
волюционер, не достойный ни сочувствия, ни сожаления; напротив поляк,
восставший против власти христианского царя, не революционер, а пра¬
ведный герой, и вся разница объясняется тем, что поляки—католики,
и торжество их есть торжество католицизма, а греки — православные,
и их победа есть победа православия.4*3 Угрожая Европе, Аксаков при¬
зывает к окончательному разгрому Турции. Он уверен, единая свободная
славянская держава, Россия, будет побеждена „всеми силами греко-сла-
вянского мира". Цену панславизма поймем, если напомним, что Ив. Акса¬
ков восставал против „дерзкого почина" объединения Болгарии. Дей¬
ствительно политика царизма среди „ братьев славян * в 80-х годах привела
к тому, что Болгария перешла на сторону Германии, а Сербия — на сто¬
рону Австрии. Реакционная точка зрения Аксакова совсем близко под¬
ходила к взглядам Бакунина. Последний, как известно, в „Государствен¬
ности и анархии" рекомендовал основать панславянское государство для
того, чтобы противодействовать победоносному пангерманизму.
Иллюзии, связанные с политикой России на Балканах в 70—80-х
годах охватили даже некоторые народовольческие группы. Эти иллюзии
и увлечения обратили внимание Маркса. Передовую статью Лаврова
о	панславистском лиризме Маркс считал (7 октября 1876 г.) не только
шедевром, но и прежде всего актом морального мужества. Статья Лав¬
рова „Русские перед южнославянским вопросом* была направлена против
вакханалии либеральной прессы в связи „с освободительной войной"
и против увлечений и иллюзий некоторых русских революционеров.4
Статья П. Лаврова была напечатана в журнале „ Вперед" 19 сен¬
тября 1876 г. В этой статье Лавров дает жестокую критику внешней поли¬
тики царизма и либеральной буржуазии. Лавров правильно трактует про¬
блему панславизма. Он указывает, что царизм стремился к господству
на Босфоре при помоши славянских народов, которых царизм стремился
1	Соч., IX, стр. 440—441.
2	Энгельс— Бернштейну 22 февраля 1882. Архив М. и Э., I, стр. 306—307.
3	А. Пыгшк. Славянский вопрос по ввгляд&м И. Аксакова. Вестник Европы, 1886, № 4.
*	Летописи марксизма, 1928, V, стр. 28.
629

с. г. томсинский
превратить в свое орудие. Лавров показывает, как предательская поли¬
тика царизма вызвала долгие колебания Сербии и Черногории и привела
к истреблению десятков тысяч беспомощного населения в Болгарии. Свою
статью Лавров заканчивает следующим образом: „кровь увлеченных
славян льется в данную минуту во имя инстинктов масс, а не во имя их
блага, во имя интересов нескольких личностей, а не во имя интересов
народа, истинный социалист с грустью смотрит на это опьянение, на эту
эпидемию и ждет, пришел ли час его дела".1
Положение основателей научного социализма о панславизме и роли
южных славян в революции 1848 г. вызывали, и до сих пор вызывают,
нападки национал-шовинистов и поборников меньшевизма, подчиняющих
классовую борьбу пролетариата националистическим интересам господ¬
ствующих классов. В борьбе с ленинской национальной программой мелко¬
буржуазные автономисты и федералисты резко осуждали выступление
Маркса и Энгельса по славянскому вопросу. Своей оценкой панславизма
Маркс и Энгельс нанесли сокрушительный удар по великодержавным
панславистским течениям, которые имели место в России до Октябрьской
революции и до настоящего времени живучи в Югославии, Чехии, Польше
И в СССР недавно были попытки дискредитировать положения Маркса
и Энгельса по вопросу о панславизме. С. Сказкин в своей недавно вы¬
шедшей работе писал:
„Интересно отметить, что отрицательное отношение к так называе¬
мому панславизму у „основоположников" марксизма постепенно перешло
к немецко-австрийским патриотам весьма консервативного склада.2 Сказ¬
кин умалчивает о разнице во взглядах на панславизм между Марксом
и в немецко-австрийскими патриотами весьма консервативного склада
У Скаакина это не случайная обмолвка, а система взглядов. Уточняя свою
мысль, он пишет:
„Русское правительство, включив вопрос о проливах, поставило его
исключительно на деловую почву, не только лишенную какой-либо окраски
панславизма, но и вообще далекую какой бы то ни было агрессивности.8
От Сказкина мы узнаем, что царизм, вопреки положению Маркса
и Энгельса, наперекор суровой многовековой исторической действитель¬
ности, был далек от какой бы то ни было агрессивности. Больше этого,.
^Вперед", орган Лаврова, уделял много внимания национальным славянским дви¬
жениям. Настроение рядовой революционной массы отражено в одной из корреспонденций
напечатанной в газете „Вперед“ аа 1876 г. №43. Корреспондент пишет: „Надо быть
таким „сочинителем", как Немирович-Данченко, чтобы разражаться такими патриотиче¬
скими тирадами от лица народа, как он в своих письмах с Волги, в «Петербургские Ведо¬
мости», или таким оратором, как Миллер, чтобы восклицать в стихах: «Мы все умрем N
Народ вовсе не имеет намерения умирать... Если же он умрет, то совершенно помимо
воли и от других причин, чем «вражеский меч», а от гораядо более прозаических: от дур¬
ного питания, от кровавого поноса и т. д.".
2	С. Скаакин. Конец Австро-русско-германского союзе, I, 1928, стр. 204.
3	Там же, стр. 131.
630

с. г. томсинский
оказывается, что события 1875—1877 гг. показали, что русский абсолю¬
тизм против своей воли и желания был вовлечен в водоворот событий
на Балканах и принужден был, так сказать, вопреки своей природе
поддерживать национальное движение на Балканах".1 Не соглашаясь
с М. Н. Покровским, С. Сказкин заявляет, что русскую политику на Бал¬
канах ни в коем случае нельзя назвать агрессивной'2 (разрядка
наша. С. Т.). Высказываясь по вопросу о панславизме, Маркс и Энгельс
предвидели выступления Аксаковых, Катковых, столпов славянофильской
реакции, и их учеников, Сказкиных.
Маркс и Энгельс были врагами не только панславизма, но и пангер¬
манизма и бисмарковщины.
Положения Маркса и Энгельса по этому вопросу должны стать
руководством для революционного пролетариата Польши, Югославии
и Чехо-Словакии, где до сих пор еще достаточно активны спеку¬
лянты великодержавными панславистскими „идеями". В перечисленных
многонациональных государствах компартия не сможет разрешить
национальный вопрос, если она не усвоит отношения Маркса к пан¬
славизму.
Маркс н Энгельс доказывали, что панславизм по своей основной
тенденции направлен против революционных элементов Австрии, и по¬
этому до самого начала отличался реакционным характером. В эпоху
немецкой революции Маркс и Энгельс отметили двойное предательство
панславистов: панславизм своей жалкой национальной ограниченностью
принес в жертву единственную славянскую польскую нацию, выступавшую
на стороне революции, предал себя и Польшу русскому царю.3
За панславистской теорией они видели „ужасную реальность" россий¬
ской империи, —той империи, которая своим движением обнаруживала пре¬
тензию считать всю Европу достоянием славянского племени и в частности
русских.4 Энгельс рассматривал панславистскую войну, как последний
якорь спасения русского царизма и русской реакции,5 как „мошенни¬
ческий план" борьбы за мировое владычество под маской несуществую¬
щей славянской (разрядка Энгельса) национальности. Он приво¬
дит имена Катковых, Аксаковых, Игнатьевых и К0, знающих, что вместе
с гибелью царизма придет конец и их владычеству.8 Они считали реак¬
ционной борьбу мелких южно-славянских народов: эти народы в своей
борьбе опирались на контр-революционную Россию. Маркс и Энгельс
категорически заявляли: враги революции сконцентрированы в России
1	С. Скаэкнн. Конец Австро-русско-терманского союза, I, 1928, стр. 87.
2	Там же, стр. 215.
8 К. Маркс и Ф. Энгельс в впоху немецкой революции, Мп 1926, стр. 252.
4	Соч., VI, стр. 61.
5	Энгельс — Каутскому 7 февраля 1882 г. Архив М. и Э., VI, стр. 192.
О	Там же.
631

с. г. томсинский
и на славянских областях.1 Они решительно осудили поведение малых
славянских народов в революции 1848 г.
Маркс и Энгельс считают „национальными обломками" панславист¬
ских южных славян. Они считали вполне естественным, что „эти отбросы
народов, видят свое спасение только в регрессе всего европейского дви¬
жения, которое они хотели бы направить не с Запада на Восток, а с Вос¬
тока на Запад, что орудием освобождения и объединяющей связью являются
для них русский кнут... Южные славяне поднялись в 1848 г. для восста¬
новления своей национальной независимости только для того, чтобы
одновременно подавить немецко-мадьярскую революцию. Они представи¬
тели контр-революции".2 Через 34 года, 7 февраля 1882 г. Энгельс в письме
к Каутскому спрашивает: „Кто же те люди, которые борются против нацио¬
нальных устремлений поляков?". На это он отвечает: 1)европейские буржуа,
у которых поляки со времени восстания 1846 г. и из-за своих социали¬
стических тенденций потеряли всякий кредит, 2) русские панслависты
и находящиеся под их влиянием люди, как Прудон, стоявший на точке зрения
Герцена.3 В письме к Э. Бернштейну он предлагает поддерживать южных
славян, поскольку они идут против России, в этом случае они идут рука
об	руку с европейским революционным движением; он считает невозмож¬
ным итти вместе с ними, если они пойдут против турок: „в этом случае
они творят дело России. Победоносные маленькие славянские народцы —
а победоносными они могли бы быть только при помощи русских — по¬
пали бы под русское иго или безнадежно вцепились друг другу в волосы.4
Вожди революционного пролетариата били тревогу по тому поводу,
что мелкобуржуазные демократы не замечают основной опасности — пан¬
славистского шарлатанства, которое сводится к стремлению царизма
овладеть Константинополем: они предупреждали, что в то время, когда
будет взят Константинополь, будут ликвидированы независимость и сво¬
бода Болгарии и Сербии. „ Братья-славяне “ тогда почувствовали бы,
насколько им было лучше под турецким игом.Б
Маркс и Энгельс с одинаковой энергией боролись с „демократиче¬
ским" панславизмом Бакунина; так называемых демократов из австрий¬
ских славян они считали либо негодяями, либо фантазерами. Они бичевали
„демократических" панславистов, которые за перспективу жалкой „нацио¬
нальной самостоятельности" предали демократию и революцию австрий¬
ской монархии. Маркс и Энгельс объясняли австрийским панславистам,
что „все их желания, поскольку они вообще осуществимы, осуществлены
в восстановлении «Австрийской объединенной монархии» под охраной
России".
1	„Демократический панславизм" 15 февраля 1849 г., VII, стр. 219.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс в эпоху немецкой революции, 1926, стр. 264.
8	Энгельс — Каутскому 7 февраля 1882 г. Архив М. и Э., I, стр. 191.
*	Энгельс — Бернштейну 9 октября 1886 г. Там же, стр. 377.
5	Энгельс— Бернштейну 22 февраля 1882 г. Там же, стр. 307.
632

с. г. томсинский
Они вскрыли характер демократического панславизма, который фанта¬
стическую общеславянскую национальность ставил выше революции.
Между тем В. Полонский в своей работе о Бакунине считает неоправ-
давшейся позицию, занятую Марксом по отношению к славянству.2
В данном случае Полонский попадает в плен к Бакунину.
В 1851 г. Энгельс предугадал характер тех дискуссий, которые про¬
исходили в XX в. между ППС и ПОД. В одном из своих писем к Марксу
он пишет: „Польшей можно будет пользоваться как средством до тех
пор, пока Россия не будет захвачена аграрной революцией. С этого
момента существование Польши теряет всякий смысл“.3 Е. Петров счи¬
тает, что Энгельс допустил ошибку, поддавшись ходячим и неоснователь¬
ным представлениям о разложении Польши как нации. Е. Петров видит
центр тяжести письма не там, где следует; центр тяжести письма Энгельса
в его правильной революционной тактике, обоснованной в споре Ленина
с ППС. Мысль Энгельса совершенно понятна: вопрос о независимости
Польши отступит на задний план тогда, когда начнется революция в Рос¬
сии, которая разрешит и вопрос о независимости Польши. Будучи убежден,
что аграрная революция случится в России гораздо скорее, чем в Польше,
он имел все основания для таких выводов. Энгельс боролся и с леваками
в этом вопросе. Он предвидел выступление ПСД, когда писал: „перед
каждым польским крестьянином и рабочим, пробуждающимся 6т своего
жалкого прозябания во цмя участия в общих интересах, всюду встает, как
первое препятствие, национальный гнет".4
Воюя в 1915 г. с Гардениным (Черновым), взявшим под свою защиту
контр-рев олюционные народы Европы в эпоху 1848 г., Ленин в статье
„Крах второго Интернационала“ напоминает ему, что марксисты всегда
стояли и стоят за революционную войну против контр-революционных
народов.5 В споре с противниками самоопределения народов Ленин, при¬
ведя конкретный пример из эпохи революции 1848 г., приходит к выводу,
что 1) интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов
Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций,
что 2) требование демократии надо брать в мировом масштабе, а не изо¬
лированно.0 Маркс и Энгельс постоянно бичевали дворянскую, шляхет¬
скую Польшу, которая неизменно продавалась России, призывали к борьбе
с польскими помещиками, которые были против разрешения аграрного
вопроса. Они считали невозможным национальное освобождение Польши
без аграрной революция.
1	К. Маркс и Ф. Энгельс в эпоху немецкой революции, стр. 276.
2	Бакунин, I, 1922, стр. 371.
3	Е. Петров. Социальная революция и международная политика в переписке Маркса
и Энгельса, 1925, стр. 17.
4	Энгельс — Каутскому 7 февраля 1882 г. Архив М. и Эн VI, стр. 190.
» Соч., XIII, 1924, стр. 146.
6	Там же, стр. 417.
633

с. г. томсинский
Польше нужен союзник для того, чтобы добиться своей цели. Энгельс
подвергает жестокой критике польских „союзников". Он указывает, что
в течение целого столетия им беспрестанно изменяли все буржуазные
партии Запада. Наполеон, предавший Францию в 1812 г., потерял кам¬
панию, корону и государство; его примеру следовали в 1830 и 1848 гг.
буржуазные монархии, в 1848 г. буржуазная республика, во время Крым¬
ской войны и в 1863 г. Вторая империя. Все они одинаково подло изме¬
нили Польше.1
Единственным союзником поляков будет пролетариат: только у рево¬
люционных рабочих поляки находят искреннюю и решительную под¬
держку, потому что и те, и другие одинаково заинтересованы в па¬
дении их общего врага, русского абсолютизма, и потому, что осво¬
бождение Польши равносильно падению этого абсолютизма*2 Энгельс
превращал польскую проблему в международную проблему пролета¬
риата. Он писал: „Рабочим всей Европы нужна независимость Польши
не меньше, чем самим польским рабочим и эту борьбу за незави¬
симость Польши сможет возглавить польский пролетариат.8 Энгельс
видел слабость восстания Польши в том, что деятельность восстания
поляков ограничена известной территорией. Между тем „сорок миллио¬
нов великороссов — слишком большой народ, и развивались они слишком
своеобразно, чтобы им можно было извне навязать какое-нибудь дви¬
жение".4 Маркс и Энгельс не сомневались, что польский пролета¬
риат найдет союзника в России. Они видели в России союзника
не только в лице крепостного крестьянства. Они видели этого
союзника в лице пролетариата.
Энгельс как и Маркс продолжал активную борьбу с царизмом.. Он
обращал внимание западно-европейского пролетариата на то, что ни
одна революция в Западной Европе не может достигнуть окончательной
победы, пока существует рядом с нею теперешнее русское государство...
Падение русского абсолютизма, разложение Российской империи является
одним из первых условий для окончательной победы германского проле¬
тариата.5 Падение самодержавия в России послужит в таком случае „сиг¬
налом рабочей революции на Западе, так что обе они пополнят друг
друга. В свою очередь окончательная победа пролетариата определяла
и судьбу национальных революций.0
Положения Маркса и Энгельса о внешней политике царизма опро¬
вергают тезис Рязанова о том, что старая программа внешней политики,
1	Ф. Энгельс. О социальном развитии России, 1875. Изд. 1919, стр. 56—57.
*	Там же.
8	Ф. Энгельс. Предисловие ко второму польскому изданию „Коммунистическзго Мани¬
феста “ (от 10 февраля 1892 г.).
4	Статьи 1871—1875 гг., 1919, стр. 57.
б	Там же.
« Соч., 1930, VIII, стр. 26.
634

с. г. томсинский
которую социал-демократия, вслед за Марксом и Энгельсом, унаследовала
от радикальной демократии, нуждается в критическом пересмотре.1
Во-первых, схема внешней политики Маркса и Энгельса целиком и пол¬
ностью оправдалась. Во-вторых, социал-демократия не унаследовала про¬
грамму внешней политики от основателей научного социализма; наоборот,
они ее извратили, исказили в интересах буржуазии. В-третьих, Маркс
и Энгельс заимствовали свою программу не от радикальных демократов.
Маркс и Энгельс развивали свою программу в борьбе на два фронта —
с правым лассальянством и „левым" бакунизмом. При этом следует под¬
черкнуть, что основатели научного социализма были не только врагами
царизма; они были врагами и бисмарковской Германии, с которой заигры¬
вал Лассаль.
V
Что дали работы Маркса и Энгельса о прусско-русских отношениях
для понимания исторического процесса России?
Высказывания Энгельса о русской армии имеют значение не только
для военного специалиста, но и для историка, который не может не инте¬
ресоваться историей военной техники и военной организации.
Энгельс дает беспощадную критику порядков армии России: система
кантонистов, военные поселения, сдача крепостных в рекрутчину, продаж¬
ность командного состава, слабая подготовка офицерства, тупость и не¬
вежество солдат — все это не могло не привести к крымской катастрофе.
Энгельс был высокого мнения о храбрости русских солдат, которые
„не чувствуют, когда их бьют44.2 Однако он обращал внимание на то, что
„русской армии не приходится много хвастаться: за все время существо¬
вания России русские еще не выиграли ни одной битвы против немцев,
французов, поляков или англичан, не превосходя их значительно своим
числом V*
Чем объясняется слабость армии России? Энгельс видел самое уязви¬
мое место русской армии в ее отжившей тактике, которая имела глубокие
корни во „всем строе44 общественных отношений. Энгельс поэтому поводу
писал: Русская „ блестящая армия с ее старыми воинами, многие из которых
носят оружие в продолжение двадцати пяти лет, этот образец маршировки
на парадах, — оказывается столь неповоротливой, столь неспособной
к схваткам и к борьбе с небольшими отрядами, что ее офицеры могут
только бросать ее всю целиком, как единую тяжелую массу, на неприя¬
теля. Отбрасывается всякая мысль о тактическом маневрировании: вперед,
вперед, вперед, — это все, что можно делать. Эта густая масса тел, ко¬
нечно, уже в силу своей компактности, представляла собой лучшую
1	Д. Рязанов. Англо-русскне отношения в оценке К. Маркса, 1918.
2	Соч., X, стр. 650.
3	Там же.
635

с. г. томсинский
мишень, которой только мог бы пожелать для себя артиллерист".1
Русский солдат отличался храбростью, пока тактическое решение за¬
висело от атаки сомкнутых масс пехоты. Корень такой тактики Энгельс
видел в полукоммунистической общине, в кооперативной работе артели,
в круговой поруке и взаимном поручительстве товарищей, в примитивном
стадном инстинкте русских, в таком общественном состоянии, которое
указывает наглядно, с одной стороны, на тесную взаимную связь, в ко¬
торой все спасение, а с другой стороны, на покинутость и беспомощность
отдельного, предоставленного собственной инициативе индивидуума. Эти
положительные качества для крепостной эпохи стали совершенно не под¬
ходящими для эпохи промышленного капитализма.2
Наполеоновская армия действовала рассыпным строем. Между тем
крепостная царская — была в состоянии действовать только сомкнутым
строем. Русский солдат был „менее всего пригоден к линейным опера¬
циям", но он был „также непригоден и к легким схваткам". Его сила
заключалась в сражениях сомкнутыми колоннами, — построение, при ко¬
тором промахи командующих офицеров вызывали возможно меньше бес¬
порядка и замешательств в общем ходе сражения и при котором инстинкт
сцепления храброй*—но и бездушной массы мог компенсировать эти
промахи. Энгельс характеризует русских солдат, как диких степных коней,
сбивающихся вместе, когда их преследуют волки, в бесформенную массу,
неподвижную, не поддающуюся управлению.3 Крепостнический строй вы¬
работал из русских солдат, самых неуклюжих в мире, которые не в со¬
стоянии действовать собственным умом. Пассивное, терпеливое и покор¬
ное послушание характеризует русского солдата. Колонны русской пехоты
обычно бывают построены так плохо, что их всегда можно разбить артил¬
лерийским огнем раньше, чем они пойдут в атаку.4
Во время Крымской войны русская военщина вынуждена была частично
осудить две трети русского учебного устава, как бесполезную глупость,
а этот устав был как-раз тем произведением, которым император Николай I
больше всего гордился.5
Энгельс считал, что царская армия не в силах технически перево¬
оружиться: мелкокалиберное магазинное ружье, заряжающееся с казны,
и малодымный порох превратили свойство, бывшее до тех пор величайшей
силой русской армии, в ее величайшую слабость. Создавшееся условие
требует очень много времени для того, чтобы русский рекрут стал бы
годным к бою солдатом. Поэтому русский солдат справиться с солдатами
Запада больше не может.
1	Соч., X, стр. 209-210.
2	Ф. Энгельс. „Может ли Европа разоружиться ? н Сб. группы „Освоб. труда", № 4.
3	Соч., X, стр. 548.
4	Там же, стр. 652.
Б Там же, стр. 547.
636

с. г. томсинский
Это положение Энгельса осталось верным до последних дней царизма:
после Крымской войны русская армия значительно перестраивается, но
все же остается самой слабой: она разбила Турцию в 1877—1878 гг., но
потерпела поражение в войне с Японией в 1905 г. и в последней империали¬
стической войне.
В 15-летнюю годовщину Красной Армии тов. Ворошилов сказал: „Ста¬
рая царская армия была самой отсталой в Европе. Перед мировой войной
ее вооружение состояло из трехлинейных винтовок, небольшого количе¬
ства пулеметов Максима, легких 3-дм. пушек, небольшого количества гау¬
бичной артиллерии", Вот, в основном, все, чем была вооружена армия царя.
Тяжелая артиллерия полностью отсутствовала. К этому надо прибавить, что
все образцы вооружения, в частности артиллерийского, были не отечествен¬
ного, а иностранного происхождения. Своих собственных конструкторских
кадров, работавших над вопросами современного вооружения, старая
армия почти не имела. В 1917 г., т. е. к Октябрьской революции, в этом
вооружении старой армии не произошло значительных перемен. Правда,
количество вооружения увеличилось, но качество его осталось прежним.
Новые средства борьбы, появившиеся в процессе мировой войны (танки,
авиация, химия), в старой армии почти полностью отсутствовали".
Маркс и Энгельс впервые показали, что Россия колониальная империя.
Они с сарказмом отмечают: человечество не должно забывать того, что
Россия была покровительницей Польши, покровительницей Курлян¬
дии, покровительницей Грузии, Мингрелии, черкесских и кавказских пле¬
мен.1 Энгельс рассматривал Россию как владельца громадного количества
украденной собственности (т. е. угнетенных наций), которую ей придется
отдать назад в день расчета.2
Что же стало поперек внешней политики царизма? Началом перелома
во внутренней истории Маркс считал крестьянскую реформу.3 Только
в конце XIX в. „внутренняя история“ становится поперек традиционной
внешней политике, только с этого времени революционное движение
становится серьезным препятствием по пути агрессивной политики
царизма.
Маркс и Энгельс, первые историки внешней политики царизма, объ¬
ясняют и облегчают понимание ряда проблем, связанных с внутренней
историей России. Разделы Польши, „Священный союз", усмирение рево¬
люции в Венгрии, завоевание Кавказа и Средней Азии, крымское пора¬
жение, война 1877—1878 гг. — основные этапы исторического развития
России в эпоху промышленного капитализма. Конституционные галлюци¬
нации и реакционные дела Александра I, поражение декабристов, колебания
Николая I в области крестьянских реформ, реакцию эпохи 8С-х годов, —
1	Со*ч IX, стр. 401.
2	Ленин. Соч., XIII, стр. 419.
3	Маркс — Энгельсу 29 апреля 1858 г. Соч., XXII, стр. 337.
637

с. г. томсинский
надо объяснять не только колебаниями хлебных цен. Все эти процессы
Маркс и Энгельс объясняют в глубокой связи с международными собы¬
тиями и в частности с революционными движениями на Западе. Они
считают, что национальное и социальное освобождение могло быть
осуществлено только в революционной войне с царизмом, злейшим и опас¬
нейшим врагом революции; они неоднократно подчеркивали, что победы
царизма были теснейшим образом связаны с поражением рабочего класса
во Франции и национально-освободительных движений в Европе. Каждый
разгром польского восстания усиливал реакционные позиции и агрессив¬
ную политику царизма; независимость Польши и революция в России —
два факта, которые обусловливают друг друга.
Польская проблема в освещении' Маркса-Энгельса дает ключ к пони¬
манию характера всех национально-освободительных движений в России
и к подлинно научному и революционному разрешению национального
вопроса. Работы Маркса и Энгельса объясняют причину продолжительного
существования царизма, они показали, как всякий шаг назад в развитии
революции на континенте сопровождался успехом России на Востоке.1
Разгромом революции на Западе царизм получил себе союзников в лице
реакционной Германии и затем Франции. Разделами Польши и займами
они по очереди помогли царизму и тем самым оттягивали его гибель.
Напомним слова Ленина об итогах русско-японской войны. „Европейский
и американский капитал соединились, чтобы не позволить Японии добить
(разрядка Ленина) самодержавие, ибо быстрый крах его грозит револю¬
ционным пожаром в Европе, восстаниями пролетариата против буржуазии".2
Поражение в Крымской войне и разложение феодально-крепостниче¬
ских отношений ослабили позиции царской России. Маркс с полным осно¬
ванием отмечает: „Русская дипломатия выродилась в какой то фарс".3
В дальнейшем русская дипломатия терпит поражение за поражением. Сила
хитрой, лукавой и ловкой русской дипломатии заключалась в том, что она
умела „отыскивать слабые стороны европейских королей, министров,
дворов", но „ее мудрость регулярно терпрла крушение, когда дело шло
о том, чтобы понять историческое движение самих западно-европейских
народов В работах Маркса и Энгельса мы находим анализ предпосылок
борьбы России за мирное господство. Отсталость России, ее крепостни¬
ческий уклад превращали ее в палача западно-европейских революций
и вместе с этим создавали предпосылки для ее мирового господства. Едино¬
образие в целях политики России Маркс объясняет ее историческим
прошлым, географическими условиями н необходимостью иметь открытые
гавани в Архипелаге и Балтийском море: это ей необходимо было для
поддержания своего преобладания в Европе. В стереотипной одно¬
•	Соч., IX, стр. 399.
2	Ленинский сборник, XVI, стр. 273.
3	Маркс — Энгельсу 7 марта 1877 г. Соч., XXIV, стр. 471.
4	Соч., XI, стр. 440.
638

с. г. томсинский
образности внешней политики Маркс видит внутреннее варварство
России.1
Маркс видит причину Крымской войны в том, что громадная империя
ограничена одной только единственной гаванью для вывоза, которая
в продолжение полугодья несудоходна.2 Энгельс обьясняет Русские кре¬
стовые походы против полумесяца в годы 1812, 1828, 1848 и 1854 и тор¬
говой конкуренцией южно-русских областей с придунайскими княжествами,
с одной стороны, и с Боснией, Сербией и Болгарией, ведшими торговлю
по Дунаю, — с другой.3 Англия не могла спокойно смотреть на поглоще¬
ние Россией придунайских стран, значение которых как хлебной житницы
все возрастало; она даже не могла позволить, чтобы Россия прекратила
судоходство по Дунаю.* Русский хлеб играл громадную роль в потребле¬
нии Англин. Если Россия завладела бы соседними производящими
зерно странами, то Британия попала бы в полную зависимость от России.4
В анализе Энгельсом русско-германских отношений после поражения
Парижской Коммуны известное значение приобретает мировой аграрный
кризис и русско-германская борьба на хлебном рынке; в конце 70-х годов
Маркс и Энгельс пришли к выводу о неизбежной мировой войне, в которой
основную роль будет играть Германия и Россия.
Энгельс уделяет особое внимание внешней политике царизма эпохи
промышленного капитализма. Непрестанное стремление к завоеваниям на
Балканском полуострове и в Азии Энгельс объясняет необходимостью
производить внутри страны „продукты более теплых поясов". В этом
Энгельс видит экономическую основу так сильно господствующего среди
русской буржуазии стремления к расширению территории. Он не ошибся.
Напомним, что хлопковая проблема сыграла большую роль в завоеватель¬
ной политике царизма в 60—70-х годах XIX в.
У Энгельса мы находим объяснение, почему в 80—90-х годах воин¬
ственный задор царизма ослаб. Голодовка 1891 г. и аграрный кризис
ослабили Россию: „русский воинственный задор на целый ряд лет осла¬
блен; вместо того, чтобы миллионы солдат падали на полях битвы, уми¬
рают голодной смертью миллионы русских крестьян".8
Противоречия, неразрешимые внутри страны, толкали царизм на агрес¬
сивную внешнюю политику в Турции и на Балканы. Такая политика
в свою очередь обостряла внутреннее положение России и приближала
мировую войну, могучий ускоритель социалистической революции.
Эта схема исторического процесса остается верной до Октябрьской
революции. Взгляды Маркса и Энгельса по внешней политике фальсифи¬
1	Соч., X., 1924, стр. 221.
2	Там же, IX, стр. 435.
а Там же, X, стр. 241.
4	Там же, стр. 379—380.
5	Ф. Энгельс. Социализм в Германии, изд. М. Малых, стр. 13.
0	Там же, стр. 16.
639

с. г. томсинский
цировались социал-демократией накануне мировой войны и фальсифи¬
цируются сейчас социал-фашистами* Они исходили иа того, что их лозунг
„защиты отечества“ якобы непосредственно вытекал из учения и револю¬
ционной тактики основателей научного социализма. Ленин разоблачил
фальсификаторов Второго Интернационала. Только Коминтерн высоко
держит революционное знамя марксизма* Лозунг о превращении империа¬
листической войны в гражданскую, непосредственно вытекающий из
учения Маркса и Энгельса о войне» о революционной тактике и стратегии
пролетариата, претворялся и будет претворяться в жизнь миллионами
пролетариев и колониальных рабов.

А. С. ОРЛОВ
ПЕРЕПИСКА МАРКСА И ЭНГЕЛЬСА
ПО ПОВОДУ
„СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ“

ЕТ ничего неожиданного в том, что Маркс и Энгельс, исто¬
рики в самом широком смысле этого слова, интересовались
таким старым памятником, как повесть о походе Игоря
на половцев (5]’е?ез11ес1 1?огз, 1?огв ЕхресШюп, 1?ог).] Исто¬
рические интересы Маркса и Энгельса не включались ни
в узкие национальные или временные рамки, ни касались
какой-либо одной стороны материала. Они не сторонились
и от высказываний непосредственных впечатлений читателя художе¬
ственной литературы, какому бы отдаленному времени она ни принад¬
лежала. Но этот многогранный интерес был подчинен основному устрем¬
лению— установить законы, развития человеческих обществ в целях со¬
здания их общего, коммунистического бытия.
История современности была для Маркса и Энгельса отправной точкой
исследования, и от нее они обращались к старине. Ср. заметку Энгельса:
„за последнее время занимался русской историей в обратном порядкеи
(Марксу — 21IV1863). Стариной им приходилось заниматься еще и потому,
что ее памятниками современники пользовались в политической борьбе
для обоснования своих общественных потребностей, пристрастий и пре¬
тензий.
В первой половине XIX века совершенно сформировались приемы поли¬
тической розни из-за славян и у славян, и в числе приемов этой борьбы
операции с историей, этнографией, языками, фольклором и литературой
заняли непоследнее место. Здесь и было использовано обращение к ста¬
рине, аргументирование которою обозначилось еще в XVIII веке и при¬
том не только в отношении к славянским народностям.
1 Ни Маркс, ня Энгельс не называли памятника „ Словом о полку Игореве Русский
перевод их переписки цитируем по иадаиию Института М. и Э. (ГИЗ, 1931), о привлечением
немецкого текста по изданию 1929—1930 гг. (Берлин).
41'
643

А. С ОРЛОВ
Вопрос о славянстве особенно заострился к XIX веку, когда пере¬
краивание политической карты континентальной Европы постоянно наты¬
калось на тех или других славян, в большинстве зависимых и инкорпори¬
рованных в государства иного этнического состава. Зависимые всемерно
определяли и предъявляли свои права на политическую самостоятель¬
ность, гегемоны оспаривали эти права, и те, и другие часто употребляли
один и тот же аргумент к противоположной цели. Выдвигая, например,
сантиментальный принцип этнического родства, славяне-родственники
посильнее пользовались им для удовлетворения своих империалистических
аппетитов за счет родственников малосильных и т. д. И если выходило
наружу такое „ слияние “ славянских ручьев в русском море, то говори¬
лось: „Оставьте: это спор сланян между собою, домашний, старык
спор..., семейная вражда“ (1831 г.).
Выдвижение принципа этнического родства сопровождалось образова¬
нием двух враждебных фронтов: славян и немцев. В действительности,
враждебность этих фронтов была призрачной, если принять во внимание,
что Россия, например, делила наследие своих славянских родственников
совместно с немцами, и в особенности то, что благожелательное отно¬
шение к начинающейся славистике выявилось именно со стороны немцев,
что отметил и Маркс (Энгельсу — 29II1856). Знаменитый основатель
немецкой филологии Яков Гримм, столь ценимый Марксом и Энгельсом,
был другом, советчиком и критиком основателей славянской филологии
(Добровский, Копитар,Вук Караджич). „Из переписки его с Добровским,—
говорит И. В. Ягич, — видно, что он (Гримм) еще до появления Вука рас¬
спрашивал о славянских сказках, сагахи (Энциклопедия слав, филологии,
вып* 1, стр. 368, ср. 516). При помощи Гримма вышел и немецкий пере¬
вод сербской грамматики Вука Караджича, с предисловием, поправками
и дополнениями знаменитого германиста (1824 г.). Вукова книжка серб¬
ских народных сказок посвящена Якову Гримму. Немецкий ее перевод
Гримм снабдил своим предисловием. В письме Марксу 20 V1863 Энгельс
пишет: „Я много занимаюсь сербским языком, в частности песнями,,
собранными Вуком Стеф. Караджичем. Он дается мне легче всех других
славянских языков“. Возможно, что и здесь сказалось влияние Гримма,
как популяризатора славянских штудий.
Конечно, не все, что давал Гримм, было приемлемо для Маркса
и Энгельса. По теории Гримма, в произведениях „народного44 творчества
сохраняются старинные мифологические данные, н европейские народы
как по языку, так и по сказочным преданиям, состоят в ближайшей род¬
ственной связи. Едва ли Маркс и Энгельс разделяли мифологизм и индо-
европеизм Гриммовской теории. По крайней мере, Маркс добродушно
шутил над последним: „у Гримма я нашел научное объяснение имени
фабриканта одеколона Фарина, а именно от санскритского уап (вода),
родительный уаппаз “ (Энгельсу — 9IV1857). Энгельс продолжил эту
шутку, сопоставив уаппаа с Уаппакапаз*ег (жене Маркса —16IV).
644

А. С. ОРЛОВ
На протяжении 50—60 годов интерес к славянству обострялся у Маркса
и Энгельса периодически, в соответствии с периодами политической
борьбы, окружавшей славянские нации. Они оба ищут и анают не только
немецкие, английские и французские книги о славянах, но и знают и читают
чешских, польских и сербских славистов — Добровского, Шафарика,
Караджича и др. — и научают славянские языки (Энгельсу — 14X111855,
2911,5 и 7111, 2ХИ1856; Марксу —22IV1857,17П,20VI863). Маркс зорко
следил*за перипетиями панславизма, побуждая Энгельса писать, против
него. Энгельс печатал по-английски свои статьи о панславизме (Энгельсу —
8 XII 1854; Марксу —7 II 1856; Энгельсу —13 II, 29 II, 16 и 30 X 1856,
16111857, 24 VI1865).
В числе памятников старой литературы, попавших в зону панславизма,
оказалось и русское „Слово о полку Игореве". В Западной Европе оно
стало известно еще до своего первого издания (Москва, 1800). Первое
сообщение о „Ье СНап( с!ез #иегпегз сП^ог" было сделано заграницей
Н. М. Карамзиным в 1797 г. (гамбургский журнал „5рес1а*еиг <1и N014!“,
в заметке: „ ЬеНге аи ЗресШеиг зиг 1а 1№ёга(иге Киззе “2). Извещая о на¬
ходке рукописи „Слова", Карамзин охарактеризовал эту поэму, как
достойную быть на ряду <Дез р1из Ьеаих тогсеаих сГОз51ап, и, основываясь
на упоминании Бояна, выводил заключение о существовании в России до
„Слова" с!е ^тапск роё*ез, с1оп( 1ез оиугадез зоп! еп$г1оиНз раг 1ез 31ес1е5.
Единственная цитата из „Слова" так модернизирована Карамзиным, что
не давала верного о нем представления.
Характерное отношение Карамзина к „Слову" сказалось и в первом
издании, на титуле которого оно названо „Ироической песнью", а в пре¬
дисловии охарактеризовано следующим образом: „Любители Российской
словесности согласятся, что в сем оставшемся от минувших веков сочи¬
нении виден дух Оссианов; следовательно и наши древние герои имели
своих Бардов, воспевавших им хвалу. Жаль только, что имя Сочинителя
неизвестным осталось. Нет нужды замечать возвышенных и коренных
в сей Поэме выражений, могущих навсегда послужить образцем витий¬
ства" (1800 г., стр. VI).
Самым содержанием „Слова" стали интересоваться заграницей вскоре
после выхода первого издания его текста „с переложением на употре¬
бляемое ныне наречие", и раньше всего заинтересовались в Чехии, зачина¬
тельнице „славянского возрождения".2
1 Текст этой статьи о русской литературе, с сообщением о „Слове*, перепечатан
в издании Академии Наук „Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву “, СПб., 1866,
стр. 473—483, приложение VIII. Что этот текст, подписанный инициалами N. №, при¬
надлежит Н. М. Карамзину, см. там же, стр. 82, 91, 92, и в примечаниях стр. 044,
045, 0186.
9	Правда, не по есНйо рппсерэ „ Словам, которое быстро разошлось, а по его переиз¬
данию с толкованием и переводом А. С. Шишкова в книге „Сочинения и переводы,
издаваемые Российскою Академиею", ч. 1, СПб., 1805.
645

А. С. ОРЛОВ
Еще Добровский ознакомил со „Словом" Я. Гримма. В конце первого
десятилетия XIX в. по побуждению Добровского Иосиф Юнгманн наме¬
ревался издать „Слово" и в подлиннике и в чешском переводе, который
он и выполнил с помощью Добровского в 1810 г. Оригинал этого издания,
сохранившийся в автографе Юнгманна, напечатан Францевым в 1932 г.
В предисловии к этому своему труду Юнгманн отметил побуждение
Добровского издать „Слово", „аЬусЬот *еп с1гаНу рок1ас1 з*аго211поз*1,
пе {ес^пёт Кизйт, а!е узет уйЪес 51оуапйт, апо уаесЬпёт {агука зкоита-
Ыйт, а Ьазт7зМ тПоут'кйт р?е<1й1еЛ1у, *акё паз!ш тНут СесЬйт осНогуН
тоЬН".1 В .1816—1818 гг. ученик Добровского и Юнгманна, Вячеслав Ганка,
вскоре ставший хранителем литературных коллекций Чешского музея,
„открыл", т. е. каллиграфически подделал на пергаменте, пятнадцать
древне-чешских эпических и лирических стихотворений (Краледворская
рукопись и Зеленогорская — „ЛюбушиН суд"), между прочим на основе
текста „Слова о полку". В 1821 г. Ганка издал старорусский текст
9Слова" с чешским и немецким переводами (Прага).2 Здесь проводится
и параллель между „Словом" и Краледворской рукописью, находится
сходство не только в выражениях, но также в духе старины и мыслях.3
И. В. Ягич так характеризует это фальсификаторство: „Приняв в сообра¬
жение, что Ганка был поэтом, что он на переводах упражнялся в сербском
десятисложном стихе, что для эпики ему, кроме сербских народных песен,
были знакомы русское Слово о полку Игореве, песни Оссиана и древне¬
чешская Александрия, что он, наконец, в достаточной мере изучил глав¬
ные особенности древне-чешского языка, мы легко придем к убеждению,
что для составления подлога в роде Краледворской рукописи никто не был
лучше его подготовлен... Хватило ли времени у него одного на составле¬
ние стихов и очень аккуратную палеографическую передачу их, при всех
прочих его занятиях в те годы, этот вопрос еще не разобран, как следует.
Поэтому в данный момент (т. е. 1910 г.) можно только с полной убеди¬
тельностью утверждать, что Краледворская рукопись удачный подлог,
сочиненный для прославления древне-чешской культуры и поднятия зна¬
1	КтиЬоупа ЗЬуапвкёЬо Св^ауи V Ргаге. Зуагек II: 31оуо о р1ики 1#огоуё. Кизку
V	{гапзкпрс1, севку ргекЫ а у$-к1а<1у 1озе(а ^п^таппа г г. 1810. УусЫ а йуос1еш оракгй
V. А. Егапсеу. V Ргаге 1932.
з	у этого издания три титула: ^ог Зжа1оз1аадгё. НпЛпзку гр!е«г о 1агео{ ргой Ро1о\усцш.
№ёгпё у/ ршуоОДт {гагуки, в рпро?еп}т безкёЬо аЫвтескёЬо рге1огео|. ^7&с1аига Напку.
V	Рпгее, и Нахе, Кгаивэе, Епс1егаа, 1821. | 1#ог 5ууаЫаш11всЬ. НеМеп#езап# уот 2и#е
увуеп сНв Ро1о\ухег. Айз ёет А1Ь,и«313сЬеп с1ев XII. ^ЬгЬшиЗегЬ, пей йЬегзеЫ ип<1 Ьегаиэ-
?е?еЬеп пн* с1еш 1Мех*е, ипс! етэг ЬоЬтп. ОЬегве^ип#. Уоп №евсев1а\у Напка. Рга#, Ье1
Нааге, Кгаиаа, Епёегв, 1821. | Слово о плку Игоревй. 51оуо о р1ки 1#огеу1е. 51оу1апот 1а1ш-
акацчэ р1зта. У1егпо у росШппот ]агуЫе, в чеакут 1 тетескупа ргеуоскнпг» и т. д.
3	„ Ктобы хогЬлъ Царе двор скую рукопись Старо-Ческу съ Игоремъ сравнивать, за вЪрио
бы нашелт» много сходства, не токмо въ словныхъ вырааешяхъ, но болЪе того въ самомъ
дугЬ древности и мышленш, какъ и. п. заключеше героической п$>саи ОлдрихЪ и Болеславъ
со заключеыемъ Игоря совсЬмъ сходно" (изд. Ганки, 1821, стр. XI—XII).
646

А. С. ОРЛОВ
чения современного чешского народа, что дело сделано в минуту оду¬
шевления, охватившего известный кружок людей, и что в этом деле Ганка
принимал выдающееся участие не только актом открытия, но и предше¬
ствующими работами. Однако, произошла ли подделка в полном объеме
от одного Ганки, или же были и другие участники в этом патриотическом
подвиге, — указывают, напр., на Линду — это пока еще можно считать
вопросом нерешенным... В предисловии ко второму выпуску 5(агоЬу1усЬ
5к1а<1ап1 Ганка дал только образец орфографии КраледворскоЙ рукописи,
первое издание вышло в 1819 г. Свобода (В. А», друг Ганки) позаботился
о переводе на немецкий язык 1819" (Ягич, ЭСФ, вып. I, стр. 250—251).1
Знаменательна близость польских ученых не к Ганке, как она выра¬
зилась напр, в лице Раковецкого, которого Добровский упрекал за то,
что заподозренный им „Любушин суд"—подделка Ганки — вышел в свет
через издание Раковецкого: Рга^ус1а гизка. Знаменательно вообще их
участие в „славянском возрождении" и в интересе к русским памятникам
древности. Именно И. В. Раковецкий первый издал Ярославову Русскую
Правду и договоры Олега, Игоря и Мстислава Смоленского (1820—1822 гг.,
Варшава), поместив тут и Куз Ыз1огусгпу 2^усга]6\\г, оЬусга]6^, геЬдо,
рга^ у ]?гука с!а\\гпусЬ, зГои^аЛзкюЬ у з^омапзко-гизкюЬ паго<16\у с цита¬
тами КраледворскоЙ рукописи, с текстом Любушина суда, полученным
от Юнгманна, и с замечаниями о „ Слове о полку Игореве “ и цитатами из
него. Замечания о „Слове" имеются как в историях славянских лите¬
ратур Линде (1823) и Мацеёвского (1839), так и в сочинениях по истории
польской литературы — Белёвского (1833), Лукашевича (1836), Вишнев¬
ского (1840), Войцицкого (1845), Кондратовича (1852). В 40-х годах
А.	Мицкевич прочел в Париже две публичных лекции о „Слове". Из
польских переводов „Слова" отметим Гадебского (1821) и Белёвского
(1833 — в стихах).
У	сербов не раз обращался к „Слову" Людевит Гай (30-еи40-егоды).
Из сербских переводов „Слова" отметим — Светича (1842 — стихами).»
Распространению сведений о „Слове" во Франции содействовал, как
мы видели, Мицкевич. Но заграничные французские переводы „Слова"
до 60-х годов мало известны и небрежно отмечались русскими исследова¬
телями библиографии „Слова". Отмечено только, что польский поэт
1	Приводим титульные заглавия чешско-немецкого издания КраледворскоЙ рукописи
по доступному нам экземпляру (с его тнпогр. опечатками): Кикор1а Кга1о<Ьлгогак^. ЗеЬгап]
1упско-ерккусЬ МагосЬргЬ 2рел*й, ууегпе риото^прп з*агёт дагуки, мг оЬпожепет
рго впас!педо юугогитеп], а рпродетт петескёЬо ргекгсеп}. 51агоЪу}усН 5к1ас1ап]
гууШЫ]. МРусАап <х! №ас1а\уа Напку. № Ргаге, и ВоЬитПа Наге а 1ог. Кгааге. 1819. | Над
немецким переводом: 01е Кот#тЬо{ег Напс1зсЬпН. Ете 5ашт1ип^ 1уп9сЬ-ер1зсЬег Ыа*юпа1-
деаапде. Аиа (1ет А1*ЬбЬггивсЬеп теЫасЬ иЬегэеШ уоп ^7епге1 5\уоЪо<За уоп №шаго\у.
Негаизуе^еЬеа уоп №епге) Напка. Рга^, 1819, #ес!гиск1 Ье1 СоИНеЪ Наазе (1а Котт15зи>п
Ье1 ]. Кгаиаз). Подробнее о Ганке н его подделках см. в статье В. Н. Кораблева „Вячеслав
Ганка и его Краледаорская рукопись*, Известия Академии Наук СССР, Отделение обще¬
ственных наук, 1932, № 6.
647

А С. ОРЛОВ
Гадебский пользовался каким-то французским переводом „ Слова “ (1821).
В этом отношении К. Маркс является вкладчиком в библиографию
„ Слова о полку Игореве", указав в 1856 г. на книгу Эйхгоффа
„ЬПзкиге с!е 1а 1ап^ие е* с!е 1а Ниёга1иге с1ез 51ауез" (Париж, 1839), где
помещены старорусский текст „ Слова " по изданию Ганки 1821 г. и
французский перевод.
Немецких переводов было довольно много. Вскоре по выходе первого
издания „Слова о полку", оно было переведено Рихтером и напечатано
в МогсКзсЬе М1зсе11еп (1803, Рига). Затем были изданы переводы И. Мюл¬
лера (1811, Прага),1 неизвестного — в журнале Мог^епЫаН (1817), Ганки
(1821, Прага), Гловацкого (1853, Львов)2 и профессора Больца (1854, Бер¬
лин). Популярности „Словаку немцев способствовал Шафарик (СезсЫсЬ*е
с1ег 51аш15сЬеп ЗргасЬе ипс! и«ега*иг пасЬ а11еп Мопс1а1±еп. 01еп, 1826,
ср. 51огуапзкц 1Чагос1ор13, 1842) и особенно Больц, стихотворный перевод
которого вызвал много рецензий. Книга Больца имеет такое титульное
заглавие: „Слово о полку Игорев’Ь. Ые<1 уош Неегезги^е 1^огз ^е^еп «Не
Ро1олухег. АИез^ез гизз1зсЬез 5ргасЫепкта1 аиз с!ет XII. ^ЬгЬипс1ег1 1т
1Мех1е тй Соштеп(аг, СгаттаЫк, С1оззаг ипс! ешег шеЫзсЬеп ОЬег-
зе^ип^. Негаизуе^еЬеп уоп Ог. Аиуиз* Во!*г. ЬеЬгег <1ег гизз15сЬеп ЗргасЬе
ап с!ег Кбт^НсЬеп Кпе^ззсЬи1е. Вег1т. Сопишззюпз-УегЬ^ уоп Саг1
5сЬи11ге’з ВисЫгискегеь 1854".
Энгельс, искавший в 1856 г. „Слово о полку Игореве", и Маркс,
отыскавший его для Энгельса последовательно в двух изданиях, руково¬
дились в данном времени не художественными вкусами и целями и не
исключительным интересом к русской литературе, вне тогдашнего между¬
народного положения России и ее отношения к другим славянским народ¬
ностям. Внимание Маркса и Энгельса к русской истории было вызвано
в эту эпоху, судьбами славян в международном столкновении, приведшем
к Крымской кампании и ее последствиям, с другой стороны, — тем обстоя¬
тельством, что зависимые славяне и „независимая" Россия продолжали
бороться „Словом о полку" политически. Как высокохудожественный
памятник XII века, „Слово о полку" служило здесь доказательством
исконности высокой культуры славян, у которых за исключением „Слова"
не сохранилось национального литературного памятника столь глубокой
древности и такой художественной высоты и близости к фольклору.
„Словом о полку" пользовались и за, и против гегемонии России, и если
идея подложности „Слова" не имела успеха заграницей, то высказыва-
1	В НеЫеШегдозсЬе ^ЬгЪисЬег с!ег Шега*иг 1812 г. по поводу немецкого перевода
Слова о полку Игореве, Прага, 1811, В. Гримм написал заметку. Она перепечатана во
2	томе его К1ешеге $сЬг№еп, Ьгзд. V. Сизкау НшпсЬв, ВегНп, 1882. См. о ней Н. П. Дашке¬
вича „Новости иностранной литературы по русской истории и истории русской словес-
носги", Киев, Универс. известия, 1882, № 4, стр. 151—155.
2	Гловацкнй издал для гимнавистов Австрии и др. русский текст „Словаи в „Хресто¬
матии Церковно-Словенской и Древно-русскойи (1854).
648

-	I0**-,.	Ш
■ I
Ч'Ь-3- -=^ Ч^г 3'	;м-, ^ /^(^-Л^-ЦХ.-- \ЦМ-
'.-П^К^^и! .А м! I ^..’1	. ~^Г~ .к* '
^ ;у_	- ,— г - с Л]— " -Ол-ЛМ,— ^лЧ*-^^Л^.!и-Ь~•,■
ом-;«^ ^'У' *-*о<>--« Ч;^ч"_-«1-*^«- ь,и. .1 -. л «	—1 * л ' *'1
	 г" 1' *.■«*»“	^и^с-ЦхД,	о^_	1л*ь
^аДг	<йи^	•'■	■
*_1ил_	у и.—' <^--гт ^ ^У'^\"'<1г^ '*Ч~'\ '>'|г>'^*Г
Л^Э"^‘Г7; '*ГГ тч^-ЙА*
и^“-Уг У0*-*^ ^«5 [V**'-!	ч. ^~--\у- ъ^ТГ, ' Т 4
—’Л^ лДн^Ь^^.	-,'^0*-. ^^г"4 ГГ
•‘Г'-'^Н ч^-—^~$~-~ 'ь^-А **'"^'п
'Н-гУ^ 'ГТ'г- СЦ^-	Ч5«—8Л.Л—	^Х*'
>.бус-4V	_ аЛл^л* (умл .--\ ^ -Д ^-:,'-;-
ОлЦ*- . К-’г/'	■■": -' \—'■” Н-*^- ■ *$,'^-
Ь& ,снН	^ а
о^-йч и^. иа	Х>^1Г?	^ж'
4*и и^.	^ ч>*д*и
Д^.-Й^у***п /V	°У
Письмо М.ркс Энгельсу 5 „ар™ ,856 г, Мрв.„

А. С. ОРЛОВ
лись мысли о той или другой степени зависимости „ Слова “ от нерусской
культуры. Так, несколько польских ученых еще в 30— 40-х годах заявляли,
что „ Слово “ писано польско-русским наречием, или даже прямо называли
его автора певцом польской земли. Эйхгофф, пользовавшийся советами
польского ученого Шотарского, тоже находил в лексике „Слова11 поль¬
ский элемент. Вот, что он пишет: „Оиап! а 1а 1ап#ие, сПа1ес1е рагНсиПег,
НоКап* епв*е 1е ро1опа13 е* 1е гиззе, е11е зе гаНасЬе с!е ргёз аи ре*Н-гизз1еп,
раг!ё а К1еу е( с!апз 1е зис! с!е 1’етрпге. Ма1’з зез (оппез зигаппёез е* «ШюНез,
е* запз с!ои1:е р1ив1еигз {аи!ез с!и шапизсгк, ша1Ьеигеизетеп1 с1ё!гш* с1апз
ПпсепсИе с!е Мозсои, Ыззеп! зиЬз1з1ег Ьеаисоир сГтсеН:&ис1е8 ^и>^1 пе поиз
арраг^еп* раз с!е (гапсЬег. N003 поиз зоштез аНасЬё а Гё<№юп сотр1ё(е
риЪНёе раг Напка а Рга^ие, сГаргёз р1из1еигз ёсПйопз Ы*ез еп Кизз1е, е1 аих
гёсеп1ез ехрУсайопз с!е Бе^егЬо^,1 еп поиз ёсЫгап* с!ез сопзеПз сГип апп
рагйсиЬёгетеп* уегзё с!апз сеМе ё(ис!е (тг. 5го1агзк1, аи*еиг сГипе 1гас1ис1юп
ро1опа1зе с!е се роете)", стр. 267.2
Переходим к переписке Маркса и Энгельса. — Маркс Энгельсу,
29 II 1856: „Из трех книг, которые ты требовал, у Норгэта и Вильямса
не оказалось на складе ни одной. Я заказал „Слово о полку Иго-
реве" (51е^езНес1 ^огз), о двух же других хочу предварительно пого¬
ворить с тобой".
Эти две книги: „««ОоЬгодузкуз 51ау1п» и Ог. М. №. Не^ег: «Оег
^еккатр? с!ег Оеи&сЬеп ипе! 51ауеп зек с!ет Елс1е с1ез КЫ*еп 1аЬгЬип-
<1ег*з. 1847 »> **.
Помянутый здесь труд чешского „отца славянской филологии", Иосифа
Добровского, И. В. Ягич относит к тому периоду деятельности Добров-
ского, который можно назвать „общеславянским". Приведем подлинные
слова Ягича. „Маленькая книжка «51ауш. ВеНтад-е гиг КеппЫзз с1ег 51а-
у1зсЬеп ЬНегаЬзг, 5ргасЬкипс1е ипс! АкегкЬйтег пасЬ а11еп Мипс1аг1еп»,
1808, 8°, 479 — представляет собою явление характерное для новых стре¬
млений Добровского, сосредоточить все научные вопросы, касающиеся
духовной жизни славян, где бы они ни жили и под каким бы именем
ни были известны в истории, в одно всем им равно близкое и дорогое
целое, создать одну всем им общую славянскую науку. Из этой общности
научных интересов со временем должна была выйти стройная система,
объем которой намечал «Славин» своим содержанием. Уже в 1808 г.
вышел первый выпуск под заглавием «51аигш. Во*ЬзсЬаК аиз Воешеп ап
а11е з1аУ1зсЬеп Уб1кег ос!ег Вейга^е гиг КеппЫзз с1ег з!а\у. У(ега(иг
пасЬ а11еп Мип<1аг1еп». Издание задавалось целью призвать все славян¬
1	Разумеется Эаз Уес! уош Неегезги^е ^огэ, Аиз с!ет 51а\Уоп1всЬеп теЫзсЬ иЬегзеОД
уош Раз1ог 5ес1егЬо1т. Мовкаи, 1825.
2	Нам кажется, что присутствие западно-славянской стихни в лексике Слова “ не пара¬
докс, а заслуживает большого внимания и, может быть, объясняет применимость „ Словаи
для подделки Ганкою древних чешских произведений. Ср..А. С. Орлов. Слово о полку
Игореве, М., 1923, стр. 29-31.
649

А С. ОРЛОВ
ские народы, которые были на то только способны, к участию в общей
разработке множества вопросов историко-филологического и культурного
характера. Образцом должен был служить именно я Славин (ЭСФ,
вып. I, стр. 119). Позднее почитатель Добровского, панславист и руссофил
Ганка перепечатал 51ауш; этой-то перепечаткой и пользовались Маркс
и Энгельс.
Возвращаемся к письму Маркса. По его словам, „51ауш Добровского,
издание Ганки, отнюдь не соответствует ожиданиям, вызываемым загла¬
вием. Книга распадается на две части, если не по расположению материала,
то по содержанию, а именно: 1) мелкие статьи о славянском языкознании,
после новейших исследований представляющие собой в лучшем случае
антикварный интерес...; 2) лишенная всякого полемического остроумия
попытка выставить в выгодном свете характер славянских народов. Дости¬
гается это выдержками из различных произведений, преимущественно
немецких." Далее Маркс перечисляет статьи, содержащиеся в „51аут“,
с указанием преимущественно немецких исследований, легших в их осно¬
вание или цитированных. По словам Маркса, „Добровский пишет дубо¬
вато-добродушным и наивным стилем, проявляет высочайшую любезность
по отношению к своим « покойным » или еще живущим немецким коллегам.
Единственно, что мне показалось в «с51аут» интересным, — это несколько
мест, где он прямо признает, что отцами славянской историографии
и языкознания были немцы Упоминания и характеристику других книг
и материалов по славянству, имеющихся в этом письме Маркса, мы
опускаем.
5	марта 1856 г. Маркс снова пишет Энгельсу. „Весьма жалкая книга
Эйхгоффа, ЬНзЫге с!е 1а 1ап^ие е* с!е 1а Инёга1иге с!ез 51ауез. Париж,
1839.1 Кроме грамматической части, о которой я судить не могу (хотя мне
кажется странным, что литовцы и латыши объявляются славянами; разве
это не быссмыслица?), остальное большею частью плагиат из Шафарика.
Оег Кег1 (т. е. Эйхгофф) приводит также примеры славянской националь¬
ной поэзии в подлинниках (ш <1еп Оп^1па1зргасЬеп) наряду с французским
переводом. У него же я нашел и Слово о полку Игореве (Эагип1ег Ьшс!
1сЬ с!апп аисЬ 1^огз ЕхресЬЧюп). Смысл поэмы (сНе Рот1е с!ез СесКсЬь) —
призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов
(с!ег е^епШсЬеп Моп$о1епЬапс1еп). Замечательно одно место в стихотво¬
рении (ш с!ет СесИсЬк): Уо1С1 1ез ]оНез Ш1ез <1ез Со*Ьз еп*оппеп( 1еигз сЬап!з
аи Ьогс! <1е 1а Мег Ыо1ге. Выходит, что Геты, или Готы, праздновали победу
тюркских половцев над русскими (с1еп $1е$ с1ег 1игк15сЬеп Ро1оусепеп йЬег
Же Кизаеп). Вся эта песнь носит христиански-героический характер, хотя
1 Книга Эйхгоффа имеет и такой титул: Н1а1о|'ге <1е 1а 1ап;ие е* с!е 1а ННёга1иге с!ез
51ауев, Киззеа, ЗегЬеа, ВоЬешез, Ро1оаа1з ек ЬеЬЬопз, сопзШгёев с!апв 1еог опд-ше ЬсПеппе,
1еигв апс^епз шопишепЫ, е* 1еиг ёЫ: ргёзеп*; раг Р. С. ШсЬЬоН, Оос1еиг еэ-Ьигев, В1ЬПо1Ьё -
са^ге с!е 8. М. 1а Кеше, аи(еиг с!и Рага11е1е с1ев [апуиез с!е 1’Еигоре. Рапе. АВ. СЬегЬиНег
е1 С-1е, ЫЬга1гез, гие с!е Тоигпоп, 17. Сепёуе, Мёше пшзоп, гие с!е 1а СКё. 1839.
650

А. С. ОРЛОВ
языческие элементы выступают еще весьма заметно (Эаз #апге Уес! 13*
сЬпзгНсЬ-ЬепнзсЬ, оЬ^1е1сЬ сИе Ье1сЫзсЬеп Е1егаеп1е посЬ з*агк ^игсЬзсЫш-
тегп). Зато уже совсем полна фанатизма и полемики против немцев чеш¬
ская героическая песнь (НеМепНес!) Забой (Само?) в сборнике героиче¬
ской поэзии чехов, изданном в немецком переводе Ганкою и Свободою.
Повидимому она направлена против одного из немецких военачальников
Дагоберта, которого чехи поколотили» В то же время она призывает
к мести против христианства в такой же мере, как и против немцев, кото¬
рым в весьма наивной поэтической форме бросается, между прочим, еще
упрек в том, что они хотят заставить честных чехов довольствоваться
одною женою". Замечанием о напечатанной у Эйхгоффа древне-польской
„Молитве Адальберта" кончает Маркс характеристику книги Эйхгоффа.
Затем Маркс перечисляет еще несколько книг по славянству, частью
руководствуясь, очевидно, ссылками Эйхгоффа.
Характеристика Маркса книги Эйхгоффа, краткая, но содержательная
и остроумная, показывает, с каким вниманием он ее проштудировал. Книга
эта действительно отсталая в лингвистике и несамостоятельная вообще.
Судя по упоминанию Свободы (5\УоЬос1а), которого Эйхгофф не называл
при ссылке на Мапизсп* <3е КгеЛосЬюгзку (стр. 222), Маркс имел сам уже
сведения о принадлежности Свободе немецкого перевода древне-чешских
стихотворений Краледворской рукописи. Так как у Эйхгоффа напечатана
из этих стихотворений только песня о Забое, то Маркс и останавливается
только на ней по французкому переводу. Место о чешских женах, вышу¬
ченное Марксом, находится в начале стихотворения, где Забой в одино¬
честве поет: „Е* Гё^гап^ег ез* уепи ауес ую1епсе; Л поиз соштапс!е с!ап5
ипе 1ап$ие шсоппие, е1, 1ез соиЬцпез с!е 1а 1егге ёйап^ёге, П ^аи* ^ие, с1и
тайп аи &01Г, поз еп^ап1з, поз (еттез з'у зоитеЫ:еп1; П {аи* ^’ипе зеи!е ёроизе
поиз ассошра^пе с!ершз Уезпа ]изяи’а Могапа" (стр. 275).1 Для сомнений
в подлинности песни о Забое Маркс не располагал данными, но совер¬
шенно правильно отметил ее фанатизм и полемику против немцев, кото¬
рыми в действительности насытил чешский патриот Ганка это свое
произведение.
Реальные и формальные замечания Маркса о „Слове о полку Игореве"
частью повторяют Эйхгоффа. Место в „Слове о полку," которое обратило
на себя внимание Маркса, тоже касается собственно розни германцев
(готов) и славян (русских). Приведем соответствующую цитату в несколько
расширенном объеме по первому русскому изданию „ Слова * и по фран¬
цузскому переводу Эйхгоффа.
„Се бо Готсюя красныя дЬвы въсггЬша на брез& синему морю. Звоня
Рускымъ златомъ, поютъ время Бусово, лелЪютъ месть Шарсканю."
1	Чешским текстом Забоя Маркс у Эйхгоффа едва ли пользовался. Кстати скавать,
Эйхгофф сам его средактнровал ив старочешского с новочешским, что дано было Ганкою
еп гедогс!.
651

А. С. ОРЛОВ
„ Уо1С1 1ез {оНез КИез с!ез Со*Ьз еп*оппеп* 1еигз сЬап!з аих Ъогск с!е 1а тег
Ыо1ге: 4ои*ез гезр1епс!13зап*ез д?ог гизз1еп, е11ез сё1ёЪгеп* 1е гёдпе с!е Виз,
е! са1теп* 1а уеп^еапсе с!е 5агок.ап“ (стр. 309).
Эта радость готских дев по поводу поражения русских половцами
затрудняла многих толкователей „СловаВ 1*м издании прямо сказано:
„По какой связи сия одержанная Половцами победа могла доставить
Готфским девам Русское золото, сообразить не возможно “ (стр. 25),
и далее: „Кто был Бус, не известно; а о Шуракане в Летописях под
1107 годом упоминается, что по имени сего Князя назван был Половецкий
на реке Донце город, с которого в 1111 году Русские взяли окуп. Татищ.,
част. II, стран. 204“ (стр. 26).
Находясь через какое-то посредство в некоторой зависимости от при¬
веденных нами примечаний 1-го издания „Слова", Эйхгофф дает следую¬
щее объяснение: „Ь’аи^еиг, тё!ап1, раг ипе сопЬдзюп ё^гапде, 1ез Со*Ьз
ои 1ез Сё*ев ауес 1ез Тигсз Ро1оусез, ^ие 1ез ]еипез Ш1ез <1е сейе па*юп
сё!ёЬгеп* 1а дЫге с!и го! Виз, 1е р1из ршззап1 с!е 1еигз зоиуегатз, е11а уеп-
$геапсе с!е 1а уШе с1е Загокап, ^и^ аи*геЫз рауаИ 1пЬи1 аих Киз&ез"
(стр. 353).
7	III 1856 Энгельс отвечает Марксу: „Очень благодарен за подробное
письмо ас! 51аУ1са. Эйхгофф был и раньше известен как филологический
шарлатан,1 перешарлатанивший даже Клапрота (который все же кое-что
знал). Историю с готами в а Игоре» я посмотрю, когда получу книгу, но
вообще установлено, что много готов осталось в Крыму до десятого
и, быть может, даже одиннадцатого века; по крайней мере, в византийских
(источниках—ш ёеп ЬугапЫшзсНеп) они фигурируют как готы. Не можешь ли
узнать заглавие и цену чешского сборника Ганки и Свободы,2 Хотя, на¬
верное, он окажется очень некритическим:	оба	—	совершеннейшие
ослы “ — и т. д.
Начитанный Энгельс верно разъяснил готское недоразумение. Готами же
он занимался не из вторых только рук, как это видно, например, из сле¬
дующего письма Марксу (4 XI 1854): „Я совсем увяз в Ульфиле; надо же
когда-нибудь покончить с проклятым готским языком, которым я до сих
пор занимался лишь мимоходом. К своему удивлению убеждаюсь, что
знаю гораздо больше, чем думал; если получу еще одно руководство, то
рассчитываю вполне справиться с этим в две недели. Тогда перейду
к древне-норвежскому и англо-саксонскому, которыми я всегда тоже вла¬
дел наполовину. До сих пор работаю без словаря и без всяких других
пособий: имею под рукой только готский текст к Гримма, но старик дей¬
ствительно изумителен. Мне очень нужна была бы для этого гриммовская
история немецкого языка; не можешь ли снова прислать мне ее сюда".
1	Вероятно, Энгельс разумеет одну или две другие книги Эйхгоффа: „Рага11е1е <1ез
1апуиев с!е ГЕигоре е! <1е Г1пс1е “ и „ ОйгЫоппа^ге &уто1оз1ф1е (Зев гастез а11етапс1е8
2	Вопрос идет об издании Краледворской рукописи.
652

А. С. ОРЛОВ
Позволим себе сделать некоторые добавления к готскому вопросу
в „Слове о полку Игореве".
Как часто бывало в древних памятниках, под одним и тем же этниче¬
ским именем у тех или других писателей разумелись разные народы, или
разные ветви народности. Этой участи не избежали готы. Но если и утвер¬
диться в убеждении по определенному поводу, что под готами разумеется
именно германская народность, то все же древние русские памятники
исключительно называли этим именем насельников Балтики. А. А. Шах¬
матов указывает, что, „как видно из летописи и из позднейших памятни¬
ков XII века, жители Готланда были известны в России под именем Гъти"
(Древнейшие судьбы русского племени, П., 1919, стр: 46). Нет, однако,
сомнения, что готские девы „Слова о полку" жили не у Балтийского моря,
так как вспоминали о Шарокане, какое имя носил половецкий хан (Лето¬
пись 1111 г.). Совершенно установленное бытование готов в Крыму и на
Северном Кавказе позволяет помещать готянок „ Слова о полку " на Чер¬
ном или Азовском море. В. Г. Васильевский отождествляет Готов „Слова"
с готами-тетракситами, населявшими Тмутаракань. По его мнению,
„тожество земли Тетракситов с Тмутараканью, если оно будет признано
несомненным, послужит не только к объяснению „ готских девиц на брегу
Синего моря", о которых говорится в Слове о полку Игореве, но
и к разъяснению других весьма важных и загадочных пунктов в древней¬
шей русской истории" (Труды В. Г. Васильевского, т. II, СПб., 1912,
стр. 380). А. А. Шахматов, рассказывая о том, как остроготский князь
Винитар (IV века) велел распять короля антов (предки русских) Боза
(Вог, Воог, Вох), прибавляет: „нахожу вслед за другими исследователями
вполне вероятным, что историческая песня готских дев, упоминаемая в Слове
о полку Игореве (в ХП в. еще не исчезли крымские готы), относилась
к этому эпизоду борьбы Винитара с антами: „Се бо готьскыя дЪвы...
поють время Бусово“. Боз, быть может и нерусское имя; ср. Возо, герцог
прованский, ставший в 879 королем Бургундским" (Древнейшие судьбы,
стр. 9, 10).1
Очевидно, издание Эйхгоффа было окончательно признано неудовле¬
творительным, так как 10 IV 1856 Маркс писал Энгельсу: „через пару
дней ты получишь прибывшего „Игоря" с русским и немецким текстом
(<1еп ап^екоттепеп 1^ог, ги8318сЬ-с!еи1зсЬ). Вопрос о том, что это было
за издание — остается открытым. Позволительно предположить, что
Энгельсу теперь посылалось „Слово о полку Игореве" Вольца, вызвавшее
много рецензий сейчас же по выходе в 1854 г.
Изучение переписки Маркса и Энгельса даже по данному поводу, вызы¬
вает целую группу научных представлений, общих и частных, методоло¬
гических и методических, и направляет к выводам, расширяющим и перекры¬
1 В статье „Готы в Крыму“ (Изв. ГАИМК, т. V) А. А. Васильев несколько изменил
мнение В. Г. Васильевского, а Шахматова дополнил (стр. 258—260'.
653

а. с. орлов
вающим непосредственно поставленную цель изучения. Прежде всего, изуче¬
ние только по одному данному поводу в действительности необходимо
обращается в общее изучение материала переписки, темы которой органи¬
чески связаны между собою и подчинены единому основному устремлению.
Переписка живых мыслителей, их последовательные высказывания в движе¬
нии по творческому пути, в постоянном взаимном общении, вводит в самый
процесс формирования их великой работы, в процесс сложения их идей,
в жизненную обстановку этого сложения. Здесь нет еще ни стилизации,
ни кодификации идей, но то, что эти идеи развиваются и развертываются
на ваших глазах, служит бесценным нособиём для углубленного понимания
монографических кодексов, законченных в виде стройной системы. Сужде¬
ния, развертывающиеся в переписке, утверждают и неуклонно поддержи¬
вают мысль о необходимости изучения исторических исследований в зави¬
симости от общественно-политической обстановки, в которой вращались
исследователи. Это бесспорное положение, осуществлявшееся Марксом
и Энгельсом уже в первой половине прошлого столетия, десятки лет не
прививалось, как неизбежное, и несоблюдением его были обесценены мно¬
гие научные работы прошлого. Замечательная по широте и емкости охвата
различных явлений, по их объединению и подчиненности единой цели,
переписка эта поучительна и приемами работы. Видно, что каждая данная
область изучаемого разрабатывалась Марксом и Энгельсом во всей сово¬
купности ее выражений, не устраняя деталей, на первый взгляд второсте¬
пенных, причем разновременный и разносторонний материал изучался
по первоисточникам, по оригиналу, а не из вторых только рук, какой бы
затраты труда это ни требовало.
Наблюдения, характеристики и отзывы Маркса и Энгельса „ас! 51а-
уюа44 — так обычно надписывается постоянный отдел их писем — имеют
первостепенно^ значение, как по универсальности, так уже и потому, что
современны одному из ярких проявлений славизма, как политического
фактора. Это сам по себе исторический документ, вышедший из рук мысли¬
телей и деятелей, которым наиболее было подсудно осмысление роли
этого движения. Надо еще иметь в виду, что переписка сохранила такие
свободно и эмоционально выраженные суждения Маркса и Энгельса о пан¬
славизме, которые уже в форме статей своевременно не все были допу¬
щены в печать или искажены были тогда политической цензурой. Да и эти
статьи частью затерялись и лишь в остатках были напечатаны Институтом
Маркса-Энгельса-Ленина (т. VI, отд. 1, ч. I, 1930; т. X, отд. 1, 1933).
Вот почему материал переписки необходим для использования по любому
отделу славистики, не минуя и славянской филологии и русского литера¬
турного источниковедения в частности. Это уже осознано, и за последнее
время материал переписки начал вводиться в труды по славяноведению.
Тем не менее освоение этого материала нельзя признать достаточным
как по методу отвлечения от контекста, так и по комментированию. Но
главная опасность заключается в том, что цитация переписки, как действие
654

А. С. ОРЛОВ
собственно библиографическое, может иногда подменять все остальные
отношения к цитируемому. Такая цитация лишена содержания и только
профанирует материал.
Что же касается библиологов и историографов „Слова о полку Иго¬
реве", то, судя по данным переписки и исходя из ее установок и требо¬
ваний, и этим ученым предстоит не только пересмотреть наличность
изданий „Слова", но и перестроить систему обзора литературы о нем,
производившегося без однородного плана и во многих случаях механически.
Особенно неразработанным остается отдел зарубежных изучений „Слова",
а затем и вообще слабо намечены социально-политические условия, в кото¬
рых проходило изучение этого памятника.

А. И. МАЛЕИН
ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ПЕРЕВОД
„КАПИТАЛА"

ЕЛЬ настоящей заметки1 состоит в том, чтобы выяснить
историю возникновения первого русского перевода „ Капи¬
тала", извлечь	из этого перевода те немногие данные,
которые могли бы до некоторой степени содействовать
улучшению дальнейших русских изданий этого класси¬
ческого труда	и показать, как книга проходила через
цензуру и вообще какой прием она нашла в России.2
Впрочем, эта последняя часть изложена очень кратко, так как автору
пришлось здесь передавать главным образом результаты чужих работ.
Русский перевод „Капитала" был поручен издательством Н. П. Поля¬
кова сперва М. Л. Бакунину, который был первым переводчиком на рус¬
ский язык „Коммунистического Манифеста". Он охотно взялся за эту
1 Представлена Институтом книги, документа и письма.
9	Одним на главнейших источников для составления настоящей заметки служили
„Письма Карла Маркса и Фридриха Энгельса к Николаю — ону“ (Н. Ф. Даниэльсону). Онн
публиковались три раза. Во-первых, в журнале „Минувшие годы1*, 1908, кн. 1, сгр. 38—76;
кн. 2, стр. 205—255. Вступительная заметка к изданию была дана Николаем*—оном, а пере¬
вод писем сделан Г. А. Лопатиным. В том же году вышло отдельное издание ^1их писем:
„Письма	Карла	Маркса и Фридриха	Энгельса к Николаю—ону с приложением некоторых
мест из	их писем	к другим лицамм.	Перевел Г. А. Лопатин, СПб., 1908, XVI-н 117 стр.
Часть этого приложения: („Огрывхи из писем Маркса и Энгельса к Зорге, Вольте и дру¬
гим “), также в переводе Г. А. Лопатина, была помещена сперва в том же журнале, кн. 2,
стр. 256—265) (это отдельное издание цитуеггся ниже с обозначением „Письма" и указа¬
нием страниц). Третий раз вта же переписка была опубликована в „Летописях марк¬
сизма", II (XII). ГИЗ, 1930, стр. 25—132. 3 это последнее издание вошли не только
письма Маркса и Энгельса, но и самого Даниэльсона (эта третья публикация цитуется
ниже о обозначением „ Письма II “ и указанием страниц). Следует заметить, что, не желая
подвергать своего корреспондента каким-либо полицейским неприятностям, Маркс, начи¬
ная с 5-го письма, подписывался А. Внльямс (литературный псевдоним его старшей
дочери). Письма, П, стр. 38—39.
42
659

А. //. МАЛЕИН
работу. Работа Бакунина ограничилась переводом небольшой части первой
главы. Труд оказался ему не под силу, и присланные им несколько стра¬
ниц вышли прямо плохими. А затем Бакунин сам отказался от перевода
и „написал или велел написать... в высшей степени возмутительное
и компрометирующее письмо "1 тому лицу, которое вело с ним переговоры
„по поручению будущего издателя".
После Бакунина за дело взялся революциоиер-народник Г. А. Лопа¬
тин, который отнесся к этой задаче с большой тщательностью. Так,
он прежде всего обратил внимание автора, с которым жил в одном
городе, на то, что наиболее трудная для усвоения первая глава требо¬
вала переработки,2 и Маркс согласился с этим.8 Затем, для ряда мест,
Лопатин ходил в Британский музей и знакомился там непосредственно
с источниками, на которые ссылался Маркс. Возникавшими по этому
поводу замечаниями Лопатин делился с составителем * Капитала", прини¬
мавшим его указания к сведению.
Так, Лопатин заметил путаницу в воззрениях английского профессора
Сениора в его беседе с манчестерскими фабрикантами и сообщил об этом
Марксу. Тот признал полную правильность этого замечания и сделал со¬
ответствующее дополнение к примеч. 34 на стр. 170 первого издания пе¬
ревода.4
То же самое имеется на стр. 231, где переводчик пояснил, что значит
Реор1е’з сЬаг1:ег, поставив в связь с этим происхождение термина „ чар¬
тист ы“. В шестом издании перевода это пояснение дано в редакции Каут¬
ского со ссылкой на немецкую книгу М. Беера (стр. 205). На стр. 272
к словам: „Средний общественный рабочий день в 12 часов доставляет по¬
стоянно ту же самую произведенную стоимость в 6 шиллингов " переводчик
добавил: „Предполагая постоянно те же самые денежные выражения,,
которые были принимаемы нами выше". Вероятно» на основании этого
Маркс изменил место так (6-е изд. перев., стр. 238): „Средний обществен¬
ный рабочий день в 12 часов, при неизменной стоимости денег, произво¬
дит всегда одну и ту же стоимость в 6 шиллингов*. Иногда же такие
комментарии первого издания перевода пропадали в дальнейшем. Так, на
стр. 61 переводчик счел нужным пояснить выражение Маркса Се1с11агуе
(„денежная куколка*1) в его образном сравнении метаморфозы товара
с метаморфозой насекомых. В шестом издании перевода выражение „ денеж¬
1 Письмо Маркса к Даниэльсону от 15 VIII 72. Письма» II» стр. 49. Об участии Бакунина
в переводе „Капитала" богатые материалы, пока еще не опубликованные» имеются в Инсти¬
туте Маркса» Энгельса» Ленина. См. предисловие к Письмам, II» стр. 26, где автор дважды
указывает на свое намерение опубликовать этот материал, а также требующую большой
критической проверки статью Джемса Гильома „К истории исключения Бакунина на Интер¬
национала"— „Минувшие годы*'» 1908» кн. 4, стр. 69—76.
1	Письма» сгтр. II.
8 Поэтому Лопатин начал переводить со II главы. Письма» там же.
4	В шестом издании перевода ото — прим. 72 на стр. 157.
660

А. И. МАЛЕИН
ная куколка “ сохранено, но примечание пропало, отчего текст проиграл
в ясности.1
Но и Г. А. Лопатин далеко не довел работы по переводу „ Капитала44
до конца. В 1872 г. он поехал в Сибирь, чтобы освободить из ссылки
Н. Г. Чернышевского. Неудача этого предприятия и арест Лопатина не
дали ему возможности продолжать занятия иад „Капиталом". Между тем,
автор его очень ценил своего переводчика и принимал близко к сердцу его
злоключения.2 После Лопатина работу продолжал экономист Н. Даниэльсон,
более известный под псевдонимом Николай — он (1844—1919),я которому
принадлежала и самая инициатива русского перевода Маркса.4 Лопатин
предоставил выполненную им часть работы в полную собственность Да¬
ниэльсона, которому и удалось, наконец, благополучно довести дело до
конца.5 Правда, часть первой главы была переведена еще одним лицом.0
Для отличия от Маркса, помечавшего свои выноски цифрами, Дани¬
эльсон обозначал их звездочками. Огромное большинство его прибавок
относится к переводу цитат, приведенных в оригинале не на немецком
языке. Но есть и другие замечания, имеющие довольно существенное зна¬
чение. Таково, прежде всего, указание на стр. 92 касательно перевода
терминов МеЬгшегЛ и МеЬгагЬек: „Выражение МеЬг\уег1Ь мы сначала ду¬
мали перевести словом «сверхстоимость», построение которого вполне
согласно с духом русского языка, и которое также представляет все вы¬
годы одного сложного слова по сравнению с двумя простыми. Но потом
мы вынуждены были перевести его словами «прибавочная стоимость»,
для того, чтобы сохранить этимологическую аналогию со словами «при¬
1	Кстати, ставя в тексте правильную форму женского рода (метаморфоза), переводчик,
в примечании, почему то обратил ее в мужской пол. Этот уродливый мужской род остался
в 6-м издании перевода, ср. напр. стр. 62.
2	„ Мало людей есть на сеете, которых я так люблю и так уважаю “ писал о Лопа¬
тине Маркс к Даниэльсону от 28 V 1872 (Письма, II, стр. 44).
3	Эти даты дает Д. Б. Рязанов. Письма, II, стр. 25—26. Даннвльсон не состоял никогда
на государственной службе, а работал в СПб. Обществе взаимного кредита. К переводу
„Капитала" он был подготовлен своими занятиями в области экономики. Ср. его после¬
дующую книгу „Очерки нашего дореформенного общественного хозяйства" (СПб., 1893),
переведенную по-немецки и по-французски. Как иввестно, ярко выраженные народнические
взгляды Даниэльсона в этой книге нашли себе блестящую и всестороннюю крятяку в ряде
сочинений В. И. Ленина.
*	Еще 18 IX1868 он обратился к Марксу, в качестве уполномоченного русского издателя
Полякова, с извещением, что предпринято русское издание „Капитала" (Письма, II, стр. 34).
5	Маркс помогал Даниэльсону в его работе так же, как ранее Лопатину. Так, 9 XI 1871
ои послал ему „ несколько изменений текста, представляющих отчасти исправление опе¬
чаток 44 (Письма, II» стр. 42—43)* Но автору „ Капитала “ не удалось исполнить желание пере¬
водчика изложить более доступно первую главу текста. В общем, работа Лопатина и Да¬
ниэльсона трудно отделимы друг от друга, так как неизвестно, где остановился один и где
его сменил другой. Поэтому в нижеследующем изложении к Даниэльсону отнесено то, что
могло принадлежать и Лопатину.
6	Письма, стр. III.
661

А. И. МАЛЕИН
бавочныЙ труд» (МеЬгагЬек)» соответствующую той аналогии, которая су¬
ществует между этими двумя названиями в сфере экономической. Ко¬
нечно, было бы лучше перевести МеЬгагЪеИ каким-нибудь одним словом,
но, к сожалению, такие слова, как МеЬгагЪеК, МеЬгргос1ие1 и т. п., не имеют
соответствующих им русских выражений. (Перев.)“. Как известно, этя пе¬
реводы приобрели теперь право гражданства.1 Или, на стр. 126, к словам
текста: „В этом состоянии сырой материал называется полуфабрикатом“
Даниэльсон замечает „Маркс говорит, что было бы лучше называть его
81и(еп{аЬпка1, т. е. такой продукт, который лишь постепенно доходит
до степени настоящего фабриката; но нам не удалось подыскать русского
слова, которое передавало бы эту идею сколько-нибудь удовлетвори¬
тельно “. Опять термин полуфабрикат сохранился до сих пор.
При переводе имеющихся у Маркса немецких цитат Даниэльсон при¬
лагал также большое старание и своей работой в этом направлении зна¬
чительно облегчил труд последующих переводчиков. Так, не переведенная
им по-русски цитата из Лютера (стр. 79; по 6-му изд., стр. 83) так и оста¬
лась в этом виде и во всех последующих изданиях.8
К сожалению, Даниэльсон, повидимому, не знал древних языков, и на
этой почве в его переводе получались иногда существенные промахи. Вот
примеры: на стр. 229 репси1пт т тога (т. е. опасность в промедлении)
1	Правда, если * прибавочный * стоит довольно твердо, то термин „ стоимость " устой¬
чив менее. В „ Развитии капитализма в России н В. И. Ленин употреблял термин „ сверх*
стоимостьВ других местах, напр, в статье о Маркее, он писал иприбавочная стоимость'*.
Наконец, оба термина, как совершенно равнозначащие, употребляются в „Экономическом
содержании народничества" (Сочин., т« I, стр. 269, 287) Ср, Сочинения В. И. Ленина,,
т. III, изд. 3-е, стр. 566, примеч. 13-е. В любопытных воспоминаниях последующей пере¬
водчицы „Капитала" Е. А. Гурвич (Летописи марксизма, I, 1926, стр. 91—93) сказано, что
редактор 2-го издания русского перевода Струве настоял на том, чтобы „ стоимость была
заменена словом ценность11. В згой же статье имеется брошенное вскользь любопытное
указание, что в конце 90-х годов некий Еваленко переиздал первый русский перевод
в Нью-Йорке (стр. 92), но Е. А. Гурвич неизвестно, проникло ли это издание в Россию.
Благодаря любезности Д. И. Штейнрайх, наведшей справки в Нью-Йорке, мне удалось
установить, что эта перепечатка, вполне точная, даже с сохранением на обложке года изда¬
ния 1872, имела место в 1903 г.
2	Перевод этой цитаты: „Ты удваиваешь мне урон (буквально: создаешь мне близнеца
из урона), так что (в тексте 1 изд. опечатка ска вм. с1аде) я не могу ни заплатить вдесь (Ые
вм. Ыег), ни купить таи. Мартнн Лютер: «Священникам, чтобы они проповедывали против
ростовщичества. Витенберг 1540 *> “< Цитата эта, свидетельствующая о колоссальной начи¬
танности Маркса, становится вполне понятной только из контекста. Лютер выводит двух
лиц: Балтазара и Ганса. Первый занял у второго сто гульденов и не заплатил их во время.
Так как у Ганса деньги были не свои и, не получив их от Балтазаре, он также не внес их
в срок, то судьи приговорили его к тюремному заключению, а тут ему (Гансу) предстояла
еще выгодная покупка земельного участка. В результате Ганс и получает двойной урон
от неплатежа Балтазара: он не имеет возможности заплатить своего личного долга и ли¬
шается выгодной покупки (см. Ьи&ег. ЗатШсЬе ЗсЬгШеп, X ТЬеН, е<1 №а!сЬ, На11е, 1744,
5р. 1034, 4°). Большая, цитата из этого же трактата Лютера приведена в „Капитале", т. 1*
етр. 137—138 (1-го издания).
662

А. И. МАЛЕИН
переведено „добрые нравы страны находятся в опасностина стр. 254
^иап^:ит тиЫиз аЬ Шо (т. е. какая огромная разница с тем) передано:
„сколько им изменилось бы“. Правда, переводчику было известно даже,
что это стих из Виргилия, но, по незнанию латыни, он перевел его то¬
порно по элементарному словарю. В шестом издании перевода (стр. 223)
текст передан правильно, но ссылка на Виргилия уже пропала; между тем,
это цитата из Энеиды (песнь II, стих 274).1 Конечно, далее, для перевод¬
чика было безразлично, называть ли на стр. 322 греческого писателя
1зокга*ез, как сделал он, или 1зосга1е8, как стоит в оригинале. А между
тем своей графикой Даниэльсон обидел Маркса, превосходного знатока
греческой литературы, из области которой он писал свою докторскую
диссертацию- Именно, принятая в русский текст примечания немецкая
форма 1зокга1ез давала повод думать, что автор „ Капитала “ пользовался
греческим автором не в оригинале, а в немецком переводе. И в основном
тексте переводчик называет античного писателя в немецкой форме Изо-
крат, вместо Исократ.
Укажу в заключение на стр. 612. Здесь автор цитует два латинских
стиха, совершенно не указывая, откуда они взяты* В 6-м издании перевода
(стр. 571) дан, так же, как ив 1-м, прозаический перевод этих стихов,
а происхождение их отмечено почему-то по-немецки: „Ногах, Ерос!еп 7м.
Как-будто нельзя было написать по-русски: „Гораций, 7-й эпод“. Для нашего
времени можно было бы отметить, что стихи эти, имеющие в виду граждан¬
скую войну в древнем Риме, за последнее время неоднократно переводи¬
лись у нас размером подлинника. Например, А. П. Семенов-Тян-Шанский
перевел их так:
Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая
За тот братоубийства день,
Когда лилась кровь Рима неповинная...
Предъявление подобного требования к тексту из Горация тем более
уместно, что в шестом издании цитаты из Софокла и Шекспира приведены
в художественных переводах.
Вообще, если уже в 70-х годах переводчик пытался отыскать источники
античных цитат Маркса, так высоко ценившего классическую древность,
то теперь это представляется необходимым в виду особого, исключитель¬
ного значения „Капитала". Поэтому позволю себе указать, что встречаю¬
щиеся два раза (по 6-му изданию перевода стр. XXXII и 192) латинские
стихи взяты из первой сатиры I книги Горация (ст. 69—70). Изречение
1ап*ае тоНз ега* (там же, стр. 610) принадлежит Виргилню (Энеида, песнь I,
ст. 33).
1	Для лучшего уразумения текста припомним ситуацию: в ночь падения Трои Эней,
герой Виргилия, видит во сне одного иэ главнейших вождей троянцев, Гектора, тогда уже
умершего. Но Гектор сновидения представлял огромную равницу с тем (яиапЫш ши-
иыя аЬ Шо) героем, каким он был в зените евоей славы, и имел тот жалкий вид, который
был у него, когда он попал во власть своего убийцы Ахиллеса.
663

А. И; МАЛЕИИ
Но может возникнуть еще вопрос: если сам Маркс, цитовавший бес¬
численное количество раз, и при том весьма точно, самых различных
авторов, не пожелал указать источника приведенных цитат, то должны ли
это делать мы? Ответ на это такой: в эпоху написания „Капитала" клас¬
сическое образование стояло в Западной Европе на высшей ступени своего
развития. В тогдашней России до такой высоты оно не поднималось. Сам
Маркс прошел превосходную классическую школу и предполагал то же
у своих читателей* Поэтому он приводил без указания источников только
таких античных писателей, произведения которых обязательно изучались
во всех школах, как напр. „Энеида" Виргилия (особенно песни I и 11)
и сатиры Горация (преимущественно кн. I).
В шестом издании перевода пропущены также отмеченные Даниэль¬
соном ссылки на новых писателей. Так, на стр. 140 к словам „а1з ЬШ*ез
ЫеЬ ип Ье&е" Даниэльсон заметил, что „Маркс цитует здесь, из «Фауста»,
припев известной песенки (см. «Фауст», сцена в погребке)*1. В 6-м издании
(стр. 133) никакого подобного указания нет. То же имеем на стр. 235, где
переводчик отмечает, что „молодые потаскушки и старые монахини —
известное выражение Гете".1 В 6-м издании это опять опущено.
Несмотря на то, что над переводом .книги работали три лица, он
очень понравился Марксу. Сряду по получении работы Маркс писал
Даниэльсону (от 28 V 1872): „Перевод я нахожу мастерским". Несколько
раньше он же сообщал Зорге: „В Петербурге появился превосходный
русский перевод „Капитала". То же и тому же лицу он повторяет в письме
от 21 VI 1872: „Так вот, мне пишут из России насчет русского перевода
моей книги (который выполнен мастерски)".2 Видимо, Маркс был особенно
доволен тем вниманием и тщательностью, с которыми переводчик отнесся
к своей задаче. Затем его приятно поразило то, что первый иностранный
перевод труда всей его жизни появился как-раз в той стране, на которую
автор менее всего рассчитывал. Вот что писал он своему Другу Кугель¬
ману 12 X 1868, когда получил от Даниэльсона сообщение, что перевод
уже печатается: „Не ирония ли это судьбы, что русские, на которых вот
уж лет 25 как я непрерывно нападал и притом не только на немецком, но
также на французском и английском языках, постоянно „благоволили"
ко мне. В 1843 — 1844 гг., в Париже, тамошние русские аристократы но¬
сили меня на руках*3 На мое сочинение против Прудона [М1зёге с!е 1а
рЬНозорЫе, 1847], а также на книгу, вышедшую у Дункера (1859)
[2иг КпНк <1ег РоНйзсЬеп Оекопопие], не нашлось большего спроса, чем
1	По-немецки	Нигеп,	а1(е	N0110011.	Это начало стихотворения: „уоп...г. Е>еп 4.
АргН 1818“.Сое1Ьез вашш^ИсЬе \Уегке, уо11з(. Аиз^аЬе,	СоНа,	1881,	5.106. Стихо¬
творение относится х любовнице Александра 1 баронессе Крюденер.
2	Письма, стр. 6, 100, 101.
8 Ср. об этой работу Д. Б. Ряаанова: „Карл Маркс и русские люди сороковых годов ".
Очерки по истории марксизма, т. II. Второе доаолн. ивд., Институт К. Маркса
и Ф. Энгельса, ГИЗ, 1928, стр. 21—106.
664

А. И; МАЛЕИН
в России» И первая чужая нация, переведшая „ Капитал", это русская.
Но этому большого значения придавать нельзя. Русская аристократия
воспитывается в юности в немецких университетах и в Париже. Она
всегда хватается за самое крайнее, что дает Запад. Это такие же сла¬
стены, какими была часть французских аристократов в XVIII в. Се п’ез! раз
роиг 1ез иШеигз е* 1ез Ьо(Негз (это не для портных и не для сапожников),
говорил в то время Вольтер о своей собственной просветительной дея¬
тельности. Это нисколько не мешает тем же самым русским, тотчас по
вступлении в государственную службу, становиться негодяями “ (01е №ие
2е 11, Вапс! 2, 1902, стр. 224).1
Это замечание Маркса в значительной мере содействует уяснению
другого факта из истории нашей культуры, вызывавшего прежде большие
споры, именно вольтерианства. Русские аристократы XVIII в. как-раз
и были такими „сластенами", которые „хватались за самое крайнее, что
дает Запад*4. Но это „самое крайнее" было вполне чуждо их идеологии,
скользило по ней совершенно поверхностно, и потому, читая и увлекаясь
Вольтером и другими деятелями просветительной философии, они, даже
в лице наилучших своих представителей, оставались в то же время заяд¬
лыми крепостниками.
Разумеется, перевод Даниэльсона мог показаться мастерским и пре¬
красным не только не природному русскому. Но для решительной оценки
этого издания достаточно напомнить уже одно то, что В. И. Ленин
перевод Скворцова-Степанова, правда для томов II и III, ставил выше.2
Даниэльсон приложил к книге (стр. VI) список 30 исправлений и опечаток.
Конечно, для тома почти в 700 стр. убористого шрифта число это пред¬
ставляется очень небольшим.3 Правда, переводчик не отметил обычного
слабого места наших книг — греческих цитат, из которых*ни одна почти
не передана правильно, особенно с точки зрения надстрочных знаков.4
С другой стороны, нельзя не указать, что в 6-м издании перевода эти
греческие цитаты воспроизведены, пожалуй, еще хуже.5
В небольшом „ предисловии к русскому изданию “ переводчик объяс¬
нил, почему он считал необходимым передавать по-русски цитаты в вы¬
носках и оставил в оригинале заглавия приводимых автором сочинений,
1 Цнтоввно в „Письмах*, стр. III—IV.
*	Энцикл. словарь Тов-ва 6р. А. и И. Гранат и	К0, т.	XXVIII,	столб.	244.	Собрание
сочинений, 2-е изд., т. XVIII, стр. 37.
8 Пополнить его, разумеется, можно. Так, на стр. 53 „общественного деление (вм*-я)
ш	прибавочное	рабочее время
труда ", или обмолвка на стр. 176: „пропорция: 			—		; вм. „про-
необходимое рабочее время
порция н надо, конечно, „ отношение
4	Ср. также опечатку в латинской цитате на стр.	468.
5	Ср. статью Ф. Кипарисова: „Как Партиздат и	Соцэкгиа	издают	«Капитал»	Маркса"
(Правда, Ц. О., от 16 II1933, Лв 46/5572): В двух строках греческого текста — Аристотеля —
в 6-и издании сделана 21 опечатка, а в 7-м издании в одной строке греческого текста —
27 опечаток.
665

А. И. МАЛЕИН
а затем дал краткий литературный формуляр Маркса. Эти последние
сведения Даниэльсон заимствовал почти буквально из письма Маркса,
к которому он обращался с подобной просьбой.1 Предполагалось прило¬
жить к переводу и портрет автора, который был даже награвирован. Но
цензура запретила приложение портрета не только к книге, но и вообще
изображение Маркса в иллюстрациях.2
Издателем русского перевода Маркса был книгопродавец Николай
Петрович Поляков. Сведений о нем сохранилось очень мало. Биографии
его нет ни в одном справочнике. Наиболее подробно характеризует его
деятельность В. В. Берви (Флеровский), издавший через его посредство
свои книги о свободе речи и Положение рабочего класса в России
„Некто Поляков, человек нигилистического направления, живший в кругу
людей, оставшихся после Чернышевского и разделявших его убеждения,
издавал книги крайнего направления. Он был человеком идеи и печатал
исключительно произведения, ценные по своему содержанию, но встре¬
чавшие на пути своем большие цензурные препятствия. Когда появился
закон, по которому книги значительного объема могли быть изъяты из
обращения только по суду, он воспользовался им в самых широких раз¬
мерах. Русских сочинений он издал очень мало, потому что в то время
действительно мало писалось книг достойных такого издания, а он ценил
и себя и свою деятельность. Им издавались преимущественно переводы
самых замечательных произведений, появлявшихся в цивилизованном
мире. Он ставил себе целью издавать их без всяких исключений, из¬
менений и сокращений и спорил упорно из-за каждого слова. Участь
его была печальная:	когда правительству надоела игра в свободу
печати, у него было арестовано изданий на сто тысяч рублей, и он был
разорен. Но в 1869 г., во время появления моих первых произведений,
он еще процветал, и дела его шли хорошо0.3 Так, имя Полякова, как изда¬
теля, стояло на следующих книгах уничтоженных цензурой: 1) Лассаль,
Фердинанд. Сочинения. В двух томах. С портретом автора. Перевод
B.	Зайцева, Т. I, стр. IV, 475; 2) История возникновения и влияния
рационализма в Европе В. Э. Гартполя Лекки. В двух томах. Перевод
с английского А. Н. Пыпина. Том И, Пб., 1872, стр. 277, XVIII.4 I том
перевода этой книги Лекки, выпущенный цензурой в совершенно изуро¬
дованном виде,* вызвал против издателя судебное преследование. Отчет об
этом „деле" напечатан в приложении ко П т. перевода. Поляковым также,
но анонимно, опубликованы, в переводе В. Зайцева, тоже не увидевшие
света „Романы и повести" Дидро, т. II (Пб., 1872).6
1 Письма, II, стр. 35 —36.
8 Там же, стр. 43.
8 Воспоминания. Голос минувшего, 1916, кн. I, стр. 211.
4	Мих. Лемке. Созванные и сваренные книги. Книга и революция, 1920, № 5 стр. 77.
5	Лемке, там же, стр. 75. Лично знавший Полякова, который был шив едо в 1904 г.,
C.	Р. Минцлов повторяет сообщение Берви с небольшими изменениями: у Полякова
666

А. Я. МАЛЕИН
Через цензуру перевод „ Капитала " проходил ка основании „ Законо¬
положений о печати 6-го апреля 1865 г.", где, в пн. 3 статьи 13, было
сказано: „Сочинение, напечатанное без предварительной цензуры (а та¬
ковым признавалась всякая книга объемом в 20 и более листов, кроме
книг, подлежащих духовной цензуре), может быть выпущено в свет не
прежде, как по истечении трехдневного срока с получения расписки
в принятии цензурным комитетом указанного числа экземпляров".*
В спорных случаях дело переходило в суд, который и выносил оконча¬
тельный приговор о том, можно ли пропустить книгу. И только
в чрезвычайных случаях, когда сочинение представлялось прямо
противозаконным и могло принести значительный вред, цензурное
ведомство могло немедленно, не дожидаясь судебного приговора, оста¬
новить выпуск книги в свет, „не иначе, впрочем, как начав в то же
самое время судебное преследование против виновного " (там же, статья 14).
Таким образом цензорам предстояла трудная задача дать в короткий
срок отзыв о книге в 678 страниц. Конечно, первым делом их был запрос
своим коллегам по иностранной части, дозволен ли оригинал „ Капитала ".
Оказалось, что в 1871 г. цензор Шульц * разрешил к обращению " издание
1867	г., „как произведение строго научное, тяжелое и малодоступное".2
Тогда цензоры Скуратов и де-Роберти, которым был дан на просмотр
русский перевод, отозвались о нем также благожелательно.
„Как и должно было ожидать", пишет в своем докладе цензор Скура¬
тов, „в книге заключается не мало мест, обличающих социалистические
и антирелигиозные направления пресловутого президента Интернацио¬
нального Общества". „Но как ни сильны, как ни резки отзывы Маркса
об	отношениях капиталистов к работникам, цензор не полагает, чтобы
они могли принести особенный вред, так как они, так сказать, тонут
в огромной массе отвлеченной, частью темной политико-экономической
аргументации, составляющей содержание этой книги. Можно утверди¬
тельно сказать, что ее немногие прочтут в России, а еще менее поймут ее".
„При том же, для оценки книги в цензурном отношении необходимо
принять во внимание следующие соображения: 1) Автор, как он сам выска¬
зывается в предисловии, стоит на точке зрения исторического прогресса.
Современный капиталистический строй не зависит от добрых или злых
наклонностей отдельного капиталиста, и никакое общественное лицо не
„пожгли уйму изданий, и на 65 тысяч рублей заставили понести убытков ”, и вообще По¬
ляков истратил „ в семидесятых годах целое состояние на издание книг, из которых огром¬
ное число было уничтожено цензурой, не увидев света". Дневник» 1904 год. Голос минув¬
шего, 1917, кн, 9—10, стр. 234. Еще года два-трн тому назад у одного из ленинградских
библиофилов имелась, по е1*о словам, записная книжка Полякова.
1	Материалы для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати. Часть
первая. Пб., 1870, стр. 499.
Я Сочинения Карла Маркса в русской цензуре (Архивная справка). Дела и дня, 1920,
кн. I, стр. 321.
667

А. И. МАЛЕИН
ответственно за те экономические отношения, которые им олицетворяются.
2) Изложение автора относится по преимуществу к формам капиталисти¬
ческого развития Западной Европы, по преимуществу Англии, иа про¬
мышленной истории которой он и заимствует свои примеры. 3) Его выводы
не могут быть приложены к России, развитие которой совершается по
иному и где свободная конкуренция ограничивается вмешательством пра¬
вительства". „Как-раз, в настоящее время", пишет цензор, „Особой Ко¬
миссией составлен проект, в котором благосостояние рабочих столь же
заботливо ограждается от возможности злоупотреблений со стороны
хозяев, как и выгоды хозяев против распущенности или невыполнения
обязанностей со стороны рабочих".1
В цитованной „Архивной справке", представлена только самая квинт¬
эссенция цензорского отзыва; более подробно Даниэльсон сообщил его
Марксу в следующем виде: „Еще до просмотра решено было в принципе,
уже из-за одного имени автора, этой книги не задерживать, но при этом
в высшей степени внимательно проштудировать и поискать, нет ли мест,
которые могли бы разрушить или поколебать основы экономического
строя. Вот резюме постановления, единогласно принятого комитетом
и переданного на заключение главного управления по делам печати.
«Хотя автор по своим убеждениям является всецеЛо социалистом и вся
книга носит совершенно определенный социалистический характер, чему
служат доказательством следующие страницы (страницы мне неизвестны),
но, принимая во внимание, что изложение может быть названо далеко
не всем доступным, что оно имеет строго математическую научно-доказуе-
мую форму, то (кажется, как-будто комитет вполне удовлетворился
доводами и в общем обратился в социалистический клуб) комитет признал
преследование судом невозможным и вследствие этого решил выпустить
книгу в свет». Выпуская в свет эту книгу, цензурный комитет рассчиты¬
вает главным образом на то, что ее никто не прочтет... “2 Это письмо
Даниэльсона Маркс сообщил целиком Зорге и с чувством самоудовлетво¬
рения прибавил, что „дико первобытный и глубоко невежественный неуч
Гейнцен потешался над стоящей на заглавном листе ее фразой: «издатель
удерживает за собою право на переводВедь книга ясно написана лишь
с целью, чтобы ее не понял Карл Гейнцен..."3
1	Там же, стр. 323—324. Вряд ли можно согласиться с анонимным автором указанной
статьи в том» что а своем разрешении цензоры руководились и „соображениями о мате¬
риальных убытках автора или издателя*4 (стр. 323). Выше приведенные выдержки из вос¬
поминаний о Полякове Берви и Минцлова опровергают это предположение. Затем, если
обратиться к цитованной выше статье Лемке о сваренных и сожженных книгах, то там
упомянуто 68 сочинений, конфискованных в 70-х годах, причем некоторые из них имели
более 600 страниц.
2	Письма, II, стр. 45. Полностью отзывы цензоров Скуратова и де-Роберти напе¬
чатаны в „Красном архивет. 56 (1933), стр. 6—10 (статья „Карл Маркс и царская
ценвура*).
Письма, стр. 101—102.
668

А. И. МАЛЕИН
Таким обравом, 27 марта 1872 г.1 перевод „ Капитала" вышел в свет
в количестве 3000 экземпляров. Успех книги, вопреки ожиданиям цензуры,
был блестящий: до 15 мая было продано 900 экземпляров.2
Этому уепеху способствовало прежде всего то, что оппозиционно
настроенная молодежь сряду уловила революционный дух книги и начала
ревностно изучать ее. О. П. Маркова,3 приводя целый ряд извлеченных
из мемуаров свидетельств о подобных коллективных и индивидуальных
занятиях „Капиталом", упоминает, что находились лица, которые не
только указывали наизусть страницы книги, но приводили на память самые
цитаты.
Печать также встретила книгу в общем очень сочувственнно. Из газет
отзывы дали (в хронологическом порядке): 1) „С.-Петербургские ведо¬
мости" в № 97 от 8 (20) апреля (рецензия подписана инициалами В. П.);
2) „Новое время" в № 106 от 23 апреля (5 мая); 3) „Современные
известия" в № 112 от 26 апреля (8 мая); 4) „Биржевые ведомости“
в Хв 147 от 30 мая (11 июня).4 Из журналов разборы книги появились
в двух: 1) „Отечественные записки“, 1872, кн. 4, стр. 176—184 (рецензия
анонимная, но давно известно, что она принадлежит Н. К. Михайловскому);
2) „Вестник Европы*, 1872, кн. 5, стр. 427—435. И. И. К-н (проф. Пб.
университета И. И. Кауфман), „Точка зрения политико-экономической
критики у Карла Марксам.
Инициалы В. П. в рецензии „СПб. ведомостей * принадлежат, вероятно,
известному впоследствии статистику и экономисту, члену-корреспонденту
Академии Наук, В. И. Покровскому.5 Это предположение можно под¬
твердить тем, что тот же автор и под теми же инициалами поместил
в „Отечественных записках * 1870, кн. 4, стр. 407—434, статью „Что такое
рабочий день (по Марксу, „Баз Кар1Ы“, НатЬиг?, 1867)".
Рецензия „СПб. ведомостей“ привлекла особое внимание автора тем,
что она отметила ясность стиля Маркса. В послесловии ко 2-у изданию
„Капиталал он писал:	„Крикливые	болтуны германской вульгарной
экономики бранят стиль и способ изложения «Капитала». Литера¬
турные недостатки" моего труда я сознаю лучше, чем кто-либо другой*
Тем не менее, ради удовольствия и поучения этих господ и их публики
я процитирую мнение английской и русской критики. «5а*иг<1ау КеУ1емп>,
1	О. П. Маркова. Отклики на „Капитал*1 в России 1870 гадов. Летописи марксизма,
I	(XI), ГИЗ, 1930, стр. 118. Правда, в газете „Новости" (там же, стр. 148) книга помечена
вышедшей в течение времени от 19 по 25 марта. Любопытно, что первое по времени»
платное объявление о „Капитале" появилось в реакционных „Московских ведомостях"
Каткова (в № 85 от 5 апреля).
2	Письма, II, стр. 45.
8	Там же, стр. 119.
4	Указываются только те газетные статьи, которые стоят в непосредственной связи
с появлением русского перевода „Капитала".
5	О В. И. Покровском (1838—1915) см. „Деятели революц. движения в России*4. Био-
библмографический словарь. Шестидесятые годы, т. I, ч. 2 (М., 1928).
669

А. и: МАЛЕИИ
безусловно враждебная моим взглядам, в своей заметке по поводу
первого немецкого издания пишет: «Изложение сообщает даже сухим
экономическим вопросам своеобразную прелесть («сЬагт»). «С-Петер-
бургские ведомости» замечают в номере от 20 апреля 1872г.: «Изло¬
жение, если не считать немногих слишком специальных отделов, отли¬
чается общедоступностью, ясностью и, несмотря на полную высоту
предмета, необыкновенной живостью. В этом отношении автор... совсем
не похож на большинство немецких ученых..., которые пишут свон
книги таким темным и сухим языком, что у простого смертного голова
трещит». У читателей современной немецко-национально-либеральной
профессорской литературы трещит не голова, а нечто другое".1 Эта
похвала газеты вызвала ядовитое замечание Н. К. Михайловского:
„у Маркса, которого кстати «С.-Петербургские ведомости» по головке
погладили “.2
Гораздо обстоятельнее был отзыв „Нового времени“. В 1872 г.
редактором этой газеты был И. И. Сухомлин, издателем Ф. Н. Устрялов.
В письмах к Зорге автор „ Капитала “ сообщает следующие интересные
здедения об этой рецензии: „...Газета «Новое время»... напечатала
недавно похвальную передовицу в целых пять столбцов по поводу моей
книги, причем эта передовица должна была служить лишь введением,
к целому ряду дальнейших статей. Но газета получила за это полицей¬
ское предостережение с угрозой закрыть ее совсем “.3 Откуда Маркс
получил эти сведения, неизвестно: в переписке с Даниэльсоном никаких
указаний на это нет. Тщательный анализ реценвии „Нового времени“ дан
К. Реуэлем в статье „Полемика вокруг „Капитала'* Карла Маркса
в России 1870 годов Вполне правильно Реуэль заканчивает свой
анализ следующими словами: „Следует отметить серьезный и сочув¬
ственный к социалистическому движению характер рассмотренной нами
рецензии“.5 „Современные известияа ограничились в своем отзыве пере¬
сказом отзыва „Нового временикак показывает уже самое начало
статьи: „Недавно появился у нас перевод известного сочинения Карла
Маркса об отношении труда к капиталу. В этой книге, по объяснению
„Нового времени", заключается исследование пауперизма..."0
Наконец, „Биржевые ведомости", отказываясь от критической оценки
книги и определения значения ее в политико-экономическом отношении,
1	Русский перевод „ Капитала м, 6-е издание, стр. XXXVII. Замечу кстати, что этот но¬
мер „СПб. ведомостей44 отсутствует в наиболее крупных ленинградских библиотеках, Госу¬
дарственной публичной и Академической, и во Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина
в Москве.
2	Цитовайо у О. П. Марковой, стр, 127.
9	Письма, стр. 100. „Новое время" не выходило в 1872 г. с 11 мая до 26 ноября. Н. М.
Лисовский. Русск. периодич. печать, П., 1915, стр. 235.
4	Летописи марксизма, I (XI), ГИЗ, 1930, сгр. 71.
6	Там те.
6	О. П. Маркова, стр. 125. Реуаль, там же.
670

А. И: МАЛЕИН
а также от характеристики деятельности автора» поставили себе задачей
„передать в сжатом очерке всю суть учения этого ученого и те выводы
иа него, которыми полна книга ". Рецензия оканчивалась приведением
заключительных слов отдела „Рабочий день'4. Даниэльсон медлил
с посылкой этого отзыва Марксу, ожидая окончания его, но его не после¬
довало.1 Маркс сильно интересовался всеми русскими отзывами об его
книге, потому что один иа его друзей собирался написать особую статью
о приеме „Капитала" в России.2 Но это намерение, очевидно, осталось
невыполненным.
Таким образом, все газетные рецензии не дали никакой критики
перевода. Они были подавлены той массой материала, какой представляла
книга, и спешили по мере сил и возможности познакомить читателя с ее
содержанием. А. Реуэль говорит: „Таким образом для рецензии ('Бирже¬
вых ведомостей», как впрочем и для большинства откликов того времени
на <« Капитал*, характерно непонимание революционной стороны учения
Маркса".8 Указанный выше успех „Капитала" среди молодежи может
доказать противное.
Рецензия Михайловского в „Отечественных записках" начиналась
и кончалась большими похвалами книге: „На днях русская переводная
литература сделала весьма ценное приобретение. Вышла книга Карла
Маркса... Нам редко приходится заявлять о выходе новой книги с таким
удовольствием. В большинстве случаев, издатели иностранных книжек
в русском переводе руководятся совершенно неудобопонятными соображе¬
ниями и распоряжаются так, как-будто л(ы и не весть какие богачи
в денежном и умственном отношении. Выбор книг для перевода, большею
частью, очень плох. При этом мы вовсе не имеем в виду направления со¬
чинений. Это личное дело каждого издателя, в которое никто не имеет
права вмешиваться..." Указав далее, что книга Маркса „является как раз
кстати", рецензент подробно говорил о направлении „Отечественных
записок" и отмечал, что книга „является во время по тем же причинам,
по каким мы считаем современной нашу деятельность ..." Интересно,
повторяю, как в конце отзыва Михайловский старался обезопасить книгу
от могущих обрушиться на нее административных кар. „Маркс, как извесно
(5/с), социалист, глава Международного Общества, один из недовольных
европейской цивилизацией. Но, во-первых, именно по своему недовольству
он для нас гораздо интереснее всех переводимых Гарнье и Молинари.
Во-вторых, он не утопист, а строгий, местами очень сухой ученый.
В третьих, наконец, являясь революционным элементом на Западе, у нас
он никакого нарушения общественного спокойствия не может произвести.
Идеи и интересы, с которыми он борется, слишком еще слабы у нас,
чтобы от их расшатывания могла воспоследовать какая-нибудь опасность.
1	Письма, II, стр. 46.
8 Письма, II, стр. 53.
3	Реуэль, стр. 72.
671

А И. МАЛЕИН
Но они уже достаточно сильны для того, чтобы для нас было обязательно
призадуматься над результатами их дальнейшего развития. Вот почему
мы и говорим, что книга Маркса является как нельзя более кстати. Рус¬
ское общество весьма обязано г. Полякову за это издание14.1
Характеристики русского издания Михайловский не касался вовсе.
Только указав на заглавие I части („ Прогресс производства капитала "),
он заметил (стр. 176, выноска): „Это частное заглавие представляет
буквальный перевод немецкого .. • Но по-русски это выходит не совсем
ловко. Мы не успели еще просмотреть русского издания".2
Гораздо серьезнее была критика „Капитала" в „Вестнике Европы",
написанная проф. И. И* Кауфманом, который подвергнул разбору метод
Маркса. Анализ работы Кауфмана также дан Реуэлем.8 Как известно,
эта рецензия привлекла особое внимание Маркса, и он во втором издании
„Капитала" привел из нее длинные выдержки.4
Ожесточенная полемика, возникшая в России между учеными и публи¬
цистами в связи с русским изданием „Капитала", вскоре после его поя¬
вления,5 не могла не привлечь к книге внимания правительства. Недаром
еще в 1872 г» пресловутый издатель „Гражданина", князь Мещерский,
называл „Капитал" книгой „знаменитой".0 Ей пришлось, так сказать,
перейти на нелегальное положение. Она попала в составленный в 1884 г.
список изданий, запрещенных к выдаче из общественных библиотек.7 Но
это обстоятельство заставило только еще больше дорожить ею всех ее
владельцев. Она имелась решительно во всех библиотеках студенческих
землячеств, причем, для удобства пользования ею возможно большего
количества читателей одновременно, нередко разрывалась на три части,
которые переплетались отдельно, но уже без обозначения на корешке ее
заглавия.
В заключение настоящей заметки не могу не прибавить следующего.
Теперь, в великую годовщину со дня 50-летия смерти Маркса, может быть
нелишне будет отметить, какое представление о нем хотели внушить
русскому обществу как-раз в последние годы жизни великого ученого
и революционера. Я разумею статью о Марксе в наиболее распростра¬
ненном тогда справочнике: „Русский энциклопедический словарь, изда¬
ваемый профессором С. Петербургского университета И. Н. Березиным,
1	Отея. записки, ор. ей., стр, 176, 183, 184.
2	Это заглавие сохранило ту же форму и в шестом издании перевода.
1 Ор. с!*., стр. 73 сл.
4	Русский перевод, 6-е изд., стр. XXXVIII—XXXIX. После появления книги Кауфмана
„Теория и практика банкового дела”, которую автор прислал Марксу, он с некоторым
разочарованием писал Даниэльсону: „я был несколько удивлен, увидев нз нее (книги), что
мой интеллигентный критик из петербургского „ Вестника Европы й превратился в какого-то
Пиндара новейшего биржевого плутовства “ (Письма, И, стр. 103).
*	Подробное изложение ее см. в неоднократно цитованной статье А. Реувля.
0	О. П. Маркова, ор. с&, стр. 128.
7	Дела и дни, ор. а!., стр. 325.
672

А. И. МАЛЕИН
отдел III, т. II» М — Н“ (Пб. 1874), стр. 25, где учение Маркса излагалось
в следующем виде: „М. последует (5/с) учению Овена, развивает его
идеи сильнее, при лучшей ученой подготовке; в диалектике следует за
Гегелем, но, нападая на Прудона, которого он и Лассаль называют К1ет-
Ьиг^ег; М. продолжает Прудона, заимствуя у него не мало критических
мыслей и основных положений. После Прудона М. заимствует основу
своих теоретических построений у малоизвестного социалиста Кос1Ьег1из,
провозвестника рентной теории, так что М. принадлежат только диалекти¬
ческие формулы — капитал есть историческая категория. Признавая един¬
ственным хозяином труд, а капитал только избытком рабочего времени,
теряемым рабочими в пользу капиталистов, М. ограничился односторон¬
ними нападками на капитал, не давши собственных указаний к органи¬
зации труда, и таким образом подобно другим социалистам разрушает,
ничего не создавая “. В довершение этой беззастенчивой лжи анонимный
автор уморил Маркса на десять лет раньше, относя,, его смерть
к 1873 г.1
1	Впрочем, в этом последнем отношении он не одинок: и в „Всенаучнои Энциклопе¬
дическом словаре, составленном под редакцией В. Клюшникова", ч. 2 (Л—У), СПб.,
1882, столбец 148, год смерти Маркса дан 1873.
43	673

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
ПЕРВОБЫТНО-КОММУНИСТИЧЕСКИЙ
СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА
НА КРИТЕ И В МИКЕНАХ

I
АРКС, уделявший античности, как известно, большое вни¬
мание, начиная с самых ранних своих произведений,1 вы¬
сказал целый ряд замечательных соображений относи¬
тельно возникновения и развития греческого рода, приво¬
димых Энгельсом в его труде „Происхождение семьи,
частной собственности и государства".
Так, Маркс, по поводу характеристики Грота (Сго1е) гре¬
ческой истории афинского рода, замечает: „ сквозь греческий род бесспорно
проглядывает также дикарь (например, ирокез) V
„Далее следует еще заметить г. Гротуй, говорит Маркс, „что, хотя
греки и выводят свои роды из мифологии, эти роды древнее ими самими
созданной мифологии с ее богами и полубогами".3
Затем, по вопросу о происхождении рода от одного предка, задавшему
„ филистерам со школьным образованием “ (Маркс) тяжелую работу, Маркс,
снабжая своими замечаниями изложение Грота, пишет: „...и менее значи¬
тельные роды имели общие религиозные обряды (странное дело, мистер
Г рот I)» общего сверхчеловеческого родоначальника и общую родословную
совершенно так же, как и более знаменитые роды (как все вто странно,
.мистер Грот: у менее значительных народов!); основной план и идейная
основа (милостивый государь, не идейная, а „карнальная*, по-просту:
плотская!) были одинаковы у всех родов".4
Ответ Моргана на этот сложный вопрос, как передает Энгельс, Маркс
резюмирует в следующих словах: „система кровного родства, соотвёт-
1	С. И. Ковалев, Учение Маркса и Энгельса об античном способе проияводства.
Л., 1932, стр. 1.
2	Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности н государства. Л,, 1932, стр. 100.
8 Там же, стр. 101.
4	Там же, стр. 102.
677

В. Л. БОГАЕВСКИЙ
ствующая роду в его первобытной форме (а греки, подобно другим смерт¬
ным, пережили некогда такую форму), обеспечивала знание степеней
родства между всеми членами рода".1
Необходимо отметить также некоторые замечания Маркса относительно
общественного устройства племен и мелких народов, в которые были
объединены в большинстве случаев греческие племена, как об этом мы
читаем в поэмах Гомера* Так, относительно военачальника (басилевса)
Маркс замечает: „Европейские ученые, в большинстве своем прирожден¬
ные придворные лакеи, превращают басилевса в монарха в современном
смысле этого слова* Против этого протестует янки-республиканец Мор¬
ган а.2 Как говорит Энгельс, „ современному значению слова «царь)) древне¬
греческое «басилевс», как и римский гех, совершенно не соответствует1
„Басилевс был военачальником, судьей и верховным жрецом; правитель¬
ственной властью в позднейшем смысле этого слова он, таким образом,
не обладал “«4 В связи с выяснением значения басилевса, Маркс дает также
определенное выражение Ьа&Пе1а, которое греческие писатели употребляют*
как отмечает Энгельс, для обозначения гомеровского так называемого
„царства" (ибо его главным отличительным признаком является военное
предводительство) наряду с советом и народным собранием. Маркс пола¬
гает, что Ъа&|1е1а у Гомера „означает лишь... военную демократиюм.6
Однако, мысли Маркса, приведенные нами выше, до сих пор нашли
свое использование лишь в одном направлении: соображения Маркса, пре¬
красно владевшего, как и Энгельс, греческим и латинским языками и
освоившего весь известный в его время материал „классической филоло¬
гии ", содействовали выделению из греческих и римских источников всех
данных, показывающих характер греческого и римского общества на этапе
до сложения государства, исходя из оставленного античностью наследия»
Но при этом в распоряжении Маркса и Энгельса еще не могло быть
необходимого археологического материала, который позволил бы на кон¬
кретных вещественных памятниках показать в условиях сложения и суще¬
ствования то реальное родовое общество, пережитки которого с такой
безупречной ясностью были вскрыты Марксом и Энгельсом в гомеровских
поэмах, в общественных и государственных учреждениях Греции и Италии.
Иначе говоря, необходимо теперь подвергнуть изучению остатки ма¬
териального производства и памятники надстроечного порядка общества,
жившего в различных частях Греции и, в первую очередь, общества на
Крите и в Микенах на различных его этапах, предшествовавших выработке
античного государства, с тем, чтобы насколько это представляется воз¬
1	Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Л., 1932,
стр. 102.
2	Там же, стр. 105.
8 Там же, стр. 106; 128.
4	Там же, стр. 107.
6	Там же, стр. 106.
678

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
можным на нынешнем этапе нашего знания „ правильно н точно изобразить
действительный исторический процесс".1
Это тем более необходимо сделать, что до сих пор такая работа у нас
в СССР не выполнена. Что же касается работ ученых Западной Европы
и Америки, то, несмотря на множество построений, часто весьма остро¬
умных, и нередко правильных объяснений, даже между ними в понимании
истории Крита и Микен больше расхождений, чем согласия.
II
В многочисленных работах историков античного мира и археологов,
специально занимающихся восточным Средиземноморьем и, в частности,
Критом и Микенами, можно при одинаковом по существу „идеалистиче¬
ском методе" исследования отметить несколько различных приемов работы.
Прежде всего необходимо остановиться на весьма распространенном
приеме, который можно назвать „методом непосредственного впечатле¬
ния", выступающем у различных авторов в разной форме.
Очень ярко упомянутый „метод" выступает в многочисленных, пре¬
красно изданных трудах Эванса, посвященных Криту, древнейшие этапы
существования которого этот заслуженный английский ученый с мировым
именем установил неутомимой своей раскопочной работой, продолжаю¬
щейся свыше тридцати лет.
Остановимся, для примера, на одной из ранних (1906 г.) работ Эванса,
посвященной „могильнику Зафер Папуры" (2а(ег Рароига) и „царскому
погребению" в Исопате (Ьора1а) около Кноса.2
Эванс замечает, что значительные размеры погребального сооружения,
по сравнению с погребениями, открытыми в могильниках по близости,
господствующее местоположение и ценность некоторых предметов, най¬
денных в погребении, позволяют с уверенностью рассматривать его как
царскую могилу (к тау Ыг1у Ье ге#агс1ес1 аз а Коуа! ТотЬ).8 Более того,—
„размеры и выдающееся положение погребения в Исопате привело меня",
говорит Эванс, „когда оно было впервые вскрыто, высказать предполо¬
жение, что, быть может, мы имеем здесь место последнего упокоения
Идоменея, предводителя критского отряда, отправившегося на 48 кораблях
против Трои". Идоменей, как известно из греческой мифологии, был вну¬
ком Миноса, отмечает Эванс. Таким образом, крупные размеры купольной
гробницы вызывают у автора непосредственные впечатления о том, что
в ней мог быть погребен только „царь" или царский отпрыск, бывший
„высокой особой" (а ?геа( рппсе).4
1	Ленин. Что такое „друзья народа“ и как они воюют с социал-демократами. Л„ 1931,
стр. 39.
8 Еуапя. ТЬс ргеЫя^опс (огаЬв о{ Кпоазоа, Ьоп<1оп, 1906, р. 1.
3	Там же, стр. 139.
4	Там же, стр. 170 и 171.
679

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Прекрасным примером выводов, построенных на непосредственных
впечатлениях, может служить и сравнительно недавняя работа Эванса
о „Кольце Нестора".1
По поводу этого массивного золотого кольца, найденного якобы в ку¬
польной гробнице в Пилосе (около современного Каковатос) в Элиде,
Эванс говорит, что „ царственное достоинство обладателя оригинала
(т. е. кольца. Б. Б<) может быть выведено из действительного характера
рисунка. Ведь дух рисунка — придворный и дворцовый".2 Кольцо бес¬
спорно, как думает Эванс, „чисто минойской работы, было изготовлено
художником для какого то царственного завоевателя" (!ог а рппсе1у
сопциегог).8
Недостаточность непосредственных впечатлений для построения выво¬
дов исторического характера в данном случае должна быть особенно под¬
черкнута, так как по всем данным, как я думаю, изображение на печатке
кольца поддельно и было исполнено не минойским художником, но ныне
здравствующим искусным фальсификатором, обнаружить которого еще
не удалось.4
Величина построек, драгоценный материал, роскошь и великолепие
отделки помещений, оружия, утвари и предметов украшения являются для
Эванса бесспорными показателями социального характера лиц, которым
принадлежали здания и „дорогие" предметы.
С этим мы постоянно встречаемся у Эванса в его капитальном труде
итогов раскопок в Кносе, охватывающем пока (издание еще не закончено)
3 объемистых тома, свыше 2000 страниц текста, с 1400 рисунками, с не¬
сколькими десятками цветных таблиц, многочисленными планами и кар¬
тами.5
Для Эванса многочисленные помещения, объединенные в один обшир¬
ный, в разное время образовавшийся комплекс, бесспорно были дворцом
и святилищем. Владел этим дворцом, конечно, Минос греческих мифов
и легендарной истории: для Эванса, как и для греков классического вре¬
мени,— „благодетельный правитель, покровитель искусств, основатель
дворцов", установитель „цивилизованного образа правлениял. Второй
аспект Миноса, также отмечаемый греческими источниками, изображавший
его „тираном и разрушителем", не подходил, как думает Эванс, для кнос-
ского Миноса. Кносский дворец представлял собою „мирное обитание
царя-жреца" (а реасеЫ аЬос!е о( рпез^кт^з). В некоторых отношениях,
замечает Эванс, дворец Миноса кажется более современным во многих
своих приспособлениях, чем какая-либо постройка классической Греции.
1	Еуапв. ТЬе Кт# о( ЫеяЬог. Ьопс1оп, 1925 (ТЬе ]оигпа] о? НеПешс ЗкшИез, 1925).
2	Еуапв. ТЬе Шп# Ыеа1ог, стр. 72 (Отд, отт.).
8 Там же.
*	Ср. Б. А. Богаевский, Кольцо Миноса. Сообщения ГАИМК, 1932, № 7—8, стр. 64.
5	Еуапа. ТЬе ра1асе о{ Мшоз, уо1. I, Ьопёоп, 1921; уо1. II, 1 и 2, 1928; уо1 III, 1931»
Том IV находится в печати.
680

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Многочисленные глиняные таблички, покрытые екде не читаемыми
надписями, рассказывают, несмотря на всю загадочность текста, одному
Эвансу очертаниями знаков об организованной до мельчайших подробно¬
стей бюрократии (*Ье пшш1е Ъигеаисгайе). Одно из помещений „дворца",
в котором сохранилось известное каменное кресло, является, конечно,
„тронным залом" Миноса, имевшим в то же время и религиозное значение.
На этом троне „мог восседать минойсхий царь-жрец, приемный сын
на земле Великой Матери и ее островных мистерий".
В рельефной фреске „ принца в короне с лилиями и перьями, ведущего,
как можно думать, священного грифона “ женского пола, Эванс думает
увидеть именно изображение такого правителя. При этом Эванс не хочет
вспомнить, что означенная фреска, восстановленная из бесчисленных
мелких кусочков, далеко не может быть признана реконструированной
настолько точно, чтобы в изображенной фигуре видеть особу мужского
‘пола и к тому же еще царя Кноса*
Непосредственно под влиянием восстановленной фрески Эванс отме¬
чает, что „повидимому, является правдоподобным, что на Крите царский
облик (*Ье кш^у адрес!) больше выступал на передний план, чем в рели¬
гиозных центрах Малой Азии".
К этому Эванс добавляет, что „ живая очевидность, вызываемая самим
дворцом, и божественные связи, приписываемые Миносу, приводят нас
к заключению, что здесь (т. е, в Кносе. Б. Б.) каждый царь последова¬
тельно становился „священным правителем на вечные времена по законам
Мелхиседека“ и „действовал, как сын бога".1
Портреты других „ царей “ Эванс хочет усмотреть на некоторых глиняных
отпечатках не дошедших до нас печатей. Так, на одном отпечатке призма¬
тической печати, найденной в так наз. Н1его#1урЫс ЭерозИ в кносском
дворце, имеются изображения двух лиц. Относительно них Эванс заме¬
чает, что „ будет слишком смелым заключить, что здеср мы имеем попытку
изобразить в живых чертах минойского царя-жреца и его сына — инфанта".2
Однако, четырьмя страницами ниже Эванс относительно тех же изображе¬
ний на том же отпечатке уже совершенно определенно говорит о том,
что „ изображение лица с толстым носом очевидно является портретом кнос-
ского жреца-царя".3 Второе изображение, конечно, передавало черты
„.сына инфанта царя".
Ограничимся только этими основными большими линиями построения
Эванса.
Если мы спросим себя в заключение, на основании каких же данных
Эванс пришел к ответственным итогам, которые должны уяснить обще¬
ственную жизнь на Крите в до-греческое время, то мы должны сказать,
1	Ечава. ТЬе ра1асе о* Мтов, уо1. I, р. 5.
8 Там же, стр. 272.
3	Там же, стр. 276.
681

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
что этими данными были впечатления, вызванные величиной построек
и „роскошью" предметов обихода. Эванс не может даже допустить мысли
о том, что крупными сооружениями и предметами из драгоценного мате¬
риала мог пользоваться смертный, который не был царем милостью бога
с царским наследником, окруженный пышным двором и опытной бюро¬
кратией 1
Природу этих впечатлений хорошо охарактеризовал еще Морган.
Он писал: „Наши воззрения на вопросы греческой н римской общественной
жизни вырисовывались писателями, которые привыкли к монархической
форме правления и системе сословных привилегий, писателями, которые,
может быть, были рады возможности сослаться на строй греческих пле¬
мен — самый древний из исторически известных — для оправдания этой
формы привилегий, как естественной, необходимой и первоначальной".1
Построения Эванса, оказали своей призрачной ясностью и политиче¬
ским удобством сильнейшее воздействие на целый ряд археологов и исто¬
риков подчас с мировыми именами.
Остановимся на некоторых примерах. Недавние, давшие чрезвычайно
интересный и ценный материал, раскопки Персона (Регззоп) „ царских
погребений" в Дендра около Мидеи на аргосской равнине весьма харак¬
терны в этом отношении.2
При раскопках одной могильной ямы было обнаружено довольно боль¬
шое число золотых украшений; между прочим на груди найденного жен¬
ского скелета лежали золотые крупные розетки микенской работы, со¬
ставлявшие часть ожерелья. Кроме того, сохранились золотые на¬
шивки от пояса н около таза скелета было найдено несколько золотых
бусин.
Вывод относительно социального происхождения бывшего владетеля
костяка был ясен: „это была малолетняя принцесса, которую мы нашли".8
Несколько дней спустя былн найдены бренные остатки владельца ранее
найденной золотой чаши с бычачьими головами — это была „царица".4
При продолжении работ в той же шахте начали попадаться бронзовые
кинжалы, наконечники копий и оправленный в золото меч. „Мы начали
подозревать", пишет Персон, „что приближаемся к наиболее благородному
костяку, к костяку самого царя" (\уе \*еге арргоасЫп# (Ье тоз( поЫе
5ке1е1оп, *Ьа* о! Кт$г ЫтзеН).5 Наконец, „в понедельник, 2 августа, посте¬
пенно начали показываться земные остатки царя. Это был человек не¬
большого роста, узкий в плечах и бедрах. Он лежал в могиле совершенно
покрытый драгоценными предметами".6
1	Морган. Первобытное общество. Д., 1900» стр. 241.
2	Регзаоп. ТЬе гоуа1 1ошЬв а* Оепс1га пеаг Мйёеа. Ьипс!, 1931.
3	Там же» стр. 14.
4	Там же, стр. 16.
5	Там же.
в Там же.
682

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Многие историки открыто являются также сторонниками „ метода
непосредственного впечатления" (Э. Мейер, В. Вебер и др.).
Белох также, несмотря на расхождения с Э. Мейером в оценке харак¬
тера общественных отношений на Крите, не боится, однако, утверждать,
что, начиная с древне-минойского периода, на Крите появилась уже
могущественная аристократия и существовало крупное землевладение.1
Также бесспорно для Белох а, что „дворцы" в Кносе и Фесте должны
были „служить резиденциями двух царских правящих родов" и что,
следовательно, „центральная часть острова должна была быть разделена
по крайней мере между двумя государствами" (с!оуеуа ев&ег <3тза а1тепо
т 4ие з(ай).2
Равным образом и такой крупный немецкий историк, как Корнеман
с полной категоричностью утверждает, что для восточного Средиземно¬
морья и, в частности, для Крита и Микен наиболее типичным является
„самодержавный до конца владыка, обладающий царской властью, пове¬
левающий свободными и несвободными, которые принадлежали к его
дому" (<1игеЬаиз зе1Ьз*ЬеггПсЬег кбшя’НсЬег Мапп).8
Установление режима абсолютной монархии Корнеман рассматривает
как следствие миграций нндогерманских народов, прибывших „ из северных
широт" на берега Средиземного моря и побережья Малой Азии.4
Наконец, приведем еще работу Паче (Расе), в которой автор дает
довольно подробную характеристику „ минойской монархии" (1а топагсМа
тто1са).5
Паче не согласен, что на Крите существовала монархия феодального
типа — дворцы в Кносе и Фесте служили местопребыванием „могуще¬
ственных владык" (1е зесН сН ро(епй зоугат), а небольшие дворцы при¬
надлежали маленьким правителям, стоявшим в вассальных отношениях
к „крупным монархамя. Так как для Паче не может быть никакого со¬
мнения в том, что минойская государственность развивалась в совершенно
мирных условиях,0 то он не хочет верить в существование на острове двух
или более феодальных монархий — правы те, кто „робко", как Дреруп (Эге-
гир),7 пытались доказать, что остров находился под властью единого мо¬
нарха.8 Наличие крупных дворцов, кроме Кноса, в Фесте и в других местах
не противоречит, как думает Паче, его пониманию единой монархической
1	Ве1осЬ. СпесЫясЬе СезсЫсЬЬе, Вс1. I, 3. 32.
2	ВекэсЬ. Ье оп#1Ш сге*езе- Аизоша, 1910, р. 225.
3	Когаегаапп. Эхе 5Ы1ип? с!ег Ггаи ш с!ет ртесЫясНеп МгкЫтеег^еЫе*. НексЫЬег#,
1927, 3. 6.
* Там асе, стр. 58.
5 Расе. Ьа гаооагсЫа тшснса. КепсНсопЫ с!е11а К. Асаскпиа с1с1 Ыпсе», 1920, яепе яит1а,
то1. XXIX, р. 307.
8	Там же» стр. 306.
7	Игегир. Ошего. Вег^ашо, 1910, р. 210.
8	Расе. Ьа шопагсЫа пишиса. КепсКсопИ с1е11& К. Аси^епиа <1е1 Ыпсец 1920; яепе ^иш^а>
уо1. XXIX, р. 308,
683

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
власти — кносский монарх, как это делали цари в Месопотамии и фараоны
в Египте, в разных частях острова строили для себя великолепные дворцы,
чтобы время от времени пожить там, „соответственно удобству момента
или личного предрасположения".1
В значительной степени под влиянием Эванса находится также такой
крупный знаток крито-микенских отношений, как Глотц (С1о(г), когда он
при всех особенностях своего построения, суммирует мнение о Крите,
говоря, что там имели место и городской режим и монархический образ
правления (1е гё$рте игЪат е( 1е #оиуегпетеп1 топагс1^ие).2
Наконец, отметим, что, имеющий мировое имя, немецкий ученый Леман-
Гаупт (1^еЬтап-Наир1) в общем также разделяет непосредственные впечат¬
ления от раскопок Эванса.8
III
Модернизация в истолковании общественного значения микенских
памятников находит свое выражение также в форме характерного для
некоторой части западно-европейских историков „ социологизирующего"
освещения общественных отношений на Крите и в Микенах, как это
делает, например, Пельман для Греции и Рима с такой замечательной
упрощенностью. У Пельмана этот „метод" вырастает на почве, главным
образом, „социологических" систем и в духе „социологических законов"
Огюста Конта и Спенсера и находит подкрепление у различных совре¬
менных эпигонов в роде Оппенгеймера (ОррепЬе1тег) и ему подобных.
Поэтому „социологизирующий" подход по существу совпадает с „мето¬
дом непосредственных впечатлений", подвергая тот же самый материал
также чисто внешнему истолкованию. Отличия между обоими приемами
работы, в конце-концов, как в исходных моментах, так и в достигнутых
результатах — ничтожны.
Так, при „социологизирующем подходе" в расчет принимается не
только так наз. минойский и микенский периоды, но и предшествовавший
нм так наз. период неолита. Затем, при рассмотрении отдельных периодов
они связываются между собою своеобразным и вполне надуманным про¬
грессивным ходом эволюционного „развития". Коротко говоря, при всех
построениях приходится иметь дело с вымышленным по существу обще¬
ством, хотя отдельные черты представляют интересные и верные
наблюдения.
В этом отношении нельзя не вспомнить слова Ленина: „У Маркса нет
и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал
„новое" общество. Нет, он изучает как естественно-исторический процесс
1	Расе, ор. а*., р. 314.
2	С1оЬ&. Ьа сНё ^гесчие. Рапе, 1928, р. 11.
8	ЬеЬтап-Наир*. Эав Тетре1?гаЬ с1еа Рпез1егкош#а га Кповзов. ККо, 1932,1—2, Я. 169.
684

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
рождение нового общества иа старого, переходные формы от второго
к первому Н.1
Одним из наиболее ярких примеров „социологизирующего" истолкова¬
ния истории Крита и Микен является Моссо ^Моаао).
Для итальянского ученого культура на Крите прошла все фазы эво¬
люции, которые мы видим в современной истории Европы — от абсолю¬
тизма до парламентаризма и от демократии до социализма*8
Первоначально на острове существовал самодержавный образ правле¬
ния* Однако, затем вспыхнула гражданская война, во время которой,
вероятно, были разрушены дворцы, вскоре затем восстановленные.
В результате борьбы восторжествовал социализм8 в минойские времена.
Наступил благодатный период господства демократии, которое можно
себе представить в форме демократической республики.4 Уже в эпоху
гомеровских поэм, замечает Моссо, находилась в силе республиканская
жизнь.5 Длительный мир, которым наслаждался народ, его промышлен¬
ность, торговля и господство демократии под управлением князей пред¬
ставляют собою факты, важные для социальных наук.6 Доказательством
длительности демократического образа правления на Крите Моссо усматри¬
вает, между прочим, и в том, как „народ с легкостью мог проникать во
дворец князя “, как об этом свидетельствуют многочисленные каменные
сидения, обнаруженные в различных помещениях „ дворцов “ в Кносе и
Фесте.7
При этом Моссо полагает, что вся история Крита разыгрывалась на
острове без иностранных вторжений и завоеваний. Благодаря внутренней
истории Крит и мог достичь своего значения как морской державы. Этому
также способствовало то обстоятельство, что на Крите не могло суще¬
ствовать рабства в той форме, как это имело место в Египте. „ Потому
что морское владычество" замечает Моссо, „могло быть завоевано только
с индивидуализмом и свободой".8 С течением времени, как показывает
уменьшение раамеров построек, особенно, в Агиа Триаде, более бедный
инвентарь построек, говорит за то, что „ богатствон уменьшилось и, ве¬
роятно, в силу внутренних раздоров, ослабело и п морское владычествои.*
История средиземноморской „С1уИ1а“ представляет большой интерес,
говорит Моссо, для понимания того, „как образовалась душа нашего
народа (Гашта с1е1 позЬго роро!о), так как таинственные события (?Н еуепй
1 Ленин. Государство и революция. Гл. III, § 3, над. 1931 г., стр. 79.
9	Мовво. Е*сигшош пе1 Мес№еггапео е ясаУ1 & СгеЫ. МИтао, 1910, р. 136.
9	Там же, стр. 135.
4 Таи же, стр» 137.
6	Таи же, стр. 136.
® Там же, стр. 137.
7	Там же, стр. 135.
8	Там же, стр. 134.
0	Там же, стр. 135.
685

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
тЫепоы), которые направляют общество, и история на берегах Среди¬
земноморья всегда зависели от тех же самых влияний V
Как можно заметить, на основании одних и тех же, в общем, памятников
Эванс рассказывает о монархическом Крите, а Моссо говорит о „демо¬
кратической республике" и посвящает целую главу (гл. 8) „до-историче-
скому социализму "1
Несколько иную картину рисует Глотц, посвятивший в своей распро¬
страненной книге по эгейской культуре целый отдел описанию „социаль¬
ной жизни" в различных центрах восточного Средиземноморья.
По поводу организации социальных групп, замечает Глотц, следы до¬
исторических времен оставляют свободное поле для работы воображения
и, повидимому, не дают никаких указаний. Все же не является невозмож¬
ным представить себе смутные очертания того, что собою представляла
эволюция эгейских обществ. Есть кое-какие вероятия, что они прошли
через те же этапы развития, что и эллинские народы, которые, быть
может, начали с начала, но в большем масштабе, историю своих пред¬
шественников. Можно предположить по аналогии, что до прибытия греков
Греция уже испытала режим, оставивший столько следов в мифе, эпосе,
культе и праве будущих веков, — режим рода, клана, большой семьи,
и, что, мало-помалу, из расчлененного рода (^ёпоз <1ё8а^гё^ё) вышли не¬
большие семьи (1атШез гез(гет(ез).2 Прошло много времени, прежде чем
на Крите укрепился монархический образ правления.8
Первоначально, в конце III тысячелетия уже в древне-минойском периоде
произошел распад старого социального режима и наступило время не¬
урядиц (сИззоЫЕюп с1’ип гё^ппе зоЫа1 е( 1а рег(игЬа(юп дш з’еп зшЧч!).
Каждая семья, каждая местность стремится себя защитить от соседей.
С течением времени произошла известная концентрация сил — на юге —
восторжествовал „вождь" (сЬе!), владевший Фестом, на севере — одер¬
жал верх „вождь" в Кносе, укрепленном сплошными стенами и башнями.
Вскоре после 2000 года „каждый из этих двух царей получил свой
дворец".1 Но еще не наступило умиротворения в стране, прибавляет
Глотц, — около 1750 года оба дворца были разрушены в „общей ката¬
строфе". Когда же „новые династии воздвигли новые дворцы" — все
изменилось. Кнос со временем начал приобретать гегемонию под защитой
мощных укреплений. Однако, дело не обошлось без ожесточенной борьбы,
которая окончилась в пользу Кноса: большинство местных вождей при¬
знало суверенную власть Миноса, который с этих пор стал бесспорным
владыкой острова, царем-жрецом, и „ смог построить новую тронную залу,
чтобы принимать выражения почета со стороны своих подданных".6
1	Мовэо, Ехсиг81<ни пе! МесКйеггапео е ?Н всау? сН Сге*а. МНапо, 1910, р. 135.
2	С1о1г. Ьа сшНваЫоп ё?ёеппе. Рапа, 1923, р. 153.
3	Там же, стр. 171.
4	Там же.
8 Там же, стр. 172.
686

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Дворец Кноса свидетельствует о „централизованном правительстве,
сложно организованном административном управлении ". Здесь жила
„царская семья" и прислуга, „принцы и благородные" (1ез рппсез е* 1ез
поЫез), которые сверх того владели „замками и дворцами*4 вблизи Кноса.
Эти „благородные" вели веселую придворную жизнь: они присутствовали
на праздниках, организуемых царем, смотрели театральные представления
и игры с быками, слушали концерты* Так как „благородные" составляли
„класс, из которого Минос выбирал себе высоких сановников" (1ез Ьаи(з
сН^шЫгез),1 то они, а не простой народ, как думал Моссо, имели свобод¬
ный доступ во дворец для выполнения своих обязанностей.
Словом, в Кносе установилась „патриархальная монархия с натураль¬
ным хозяйством".2 Вассалы находились в подчинении своему сюзерену,
которому они отдавали в распоряжение и свои вооруженные отряды —
Минос стоял сам во главе „армии"3 и господствовал с помощью своих
пловучих крепостей-кораблей над морями.4 Под благодетельной монар¬
хической властью, как это рисует Глотц, народ стал богатым, опытным
во всех искусствах и жил в полной безопасности и в блестящей изоляции
(ип зр1епсИс1е 15о1ётеп*). Только теперь, при монархе Миносе, начиная
с XVI века до н. в., на Крите была прекращена постройка сколько-нибудь
серьезных укреплений!5
У нас, где историки античного мира почти не уделяют внимания
изучению до-аллинского и до-римского периода в Средиземноморья и на
его периферии, все же можно, несмотря на незначительное число имею¬
щихся работ, отметить те же подходы в освещении Крита и Микен, что
и в Западной Европе.
Так, без сомнения, акад. В. П. Бузескул давал свое описание „крито-
микенской культуры", находясь под „непосредственным впечатлением"
от работ, главным образом, Эванса.
Для В. П. Бузескула „минойская культура", возникшая на месте,
где была раньше культура более первобытная — неолитическая,0 и соста¬
влявшая часть „древнейшей цивилизации мира наиболее артистическая,
наиболее эстетическая",7 относится к периоду, когда на острове суще¬
ствовал монархический образ правления и городской режим жизни.
Так, в Кносе существовал „обширный дворец, одно из величайших
зданий в мире".8 Во дворце находились „внутренние царские покои,
1	Там же» стр. 174.
2	Там же, стр. 175.
8 Там же, стр. 171.
*	Там же, стр. 182.
6	Там же, стр. 181.
•	В. П. Буаескул. Открытия XIX и начала XX века в области древнего мира. Л., 1924,
И, стр. 154.
7	Там же, стр. 158.
8	Там же, стр. 154.
687

Б. X БОГАЕВСКИЙ
комнаты для царицы и царской семьи".1 Поблизости от дворца находилась
большая постройка — „царская вилла“ или малый дворец. Повидимому,
здесь ютился городской квартал: найдены остатки частных домов.2 Что
касается дворца в Фесте, то не известно, служил ли он „ местопребыва¬
нием особого царя или же принадлежал тому же владетелю, что и Кнос“.8
После смерти, владыки Кноса хоронились в царских погребениях, как
в Исопате/ о чем мы говорили выше. „Около 1400 года оба эти дворца,
как кносский, так и фестский разрушаются, погибают в пламени. В XIII—XII
веках наступает конец крито-микенской культуры", говорит В. П. Бузескул,5
не ставя перед собой вопросов о возможных причинах разрушения дворцов
и реальных формах „конца" культуры.
„Социологизирующее" направление в изучении Крита и Микен было
представлено у нас работой С. И. Ковалева, который сделал попытку
марксистского изложения возникновения, развития и завершения обще¬
ственной жизни на Крите, попытку, несостоятельные стороны которой
С. И. Ковалев теперь полностью признал.6
Согласно старой и теперь отброшенной точки зрения С. И. Ковалева,
на Крите, начиная с половины III тысячелетия до и. э., т. е. в так назы¬
ваемый ранне-минойский период, уже складываются основы феодального
порядка.7 Ближайшую эпоху, так называемую средне-минойскую, С. И. Ко¬
валев принимал, думая, что он не слишком ошибается, за время падения
феодализма.
Сказанное о построении С. И. Ковалева в известной степени может
быть в общем повторено и относительно целого ряда ошибочных положе¬
ний и в моих работах о Крите и Микенах. Я надеюсь, что в настоящей
работе мне удастся более правильно поставить основные вопросы пони¬
мания истории общества на Крите и в Микенах.
В заключение нельзя не отметить еще одного из весьма распространен¬
ных и у нас и на Западе видов формального подхода к решению вопросов
исторического развития различных обществ, о котором, например, недавно
очень отчетливо напомнила одна из последних работ Э. Мейера.8 Форма¬
лизм этого подхода заключается, помимо прочего, главным образом, в том,
что тот или другой „ народ", или „ культура ", или „эпоха" рассматриваются
как нечто целое и в себе законченное, изолированно от других эпох,
и принимаются как развивавшееся из себя самого историческое данное.
1	В, П. Бузескул, ук. соч., стр. 155.
2	Там же, стр. 156.
8 Там же, стр. 157.
4 Там же, стр. 164.
6 Там же, стр. 166.
6 С. И. Ковалев. Учение Маркса и Энгельса об античном способе производства.
Л., 1932, стр. 71 и Послесловие.
? С. И. Ковалев. Курс всеобщей истории. Т. II, Л-, 1925, стр. 96.
8 Меуег. Рю акеге СНгопо1о#1е ВаЬу1ошепв, Аввупеоа ипс! А^ур^епз. ВегПп, 1925.
688

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Такую позицию в отношении к Криту и Микенам, например, занимал
еще в 1924 г. А. И. Тюменев, который говорит, что „принимает за на¬
чало собственно греческой истории... гомеровскую эпоху и совершенно
оставляет в стороне всю предшествовавшую крито-микенскую куль¬
туру".1 Последняя, отмечает автор, не только имела свою особую закончив¬
шуюся, повидимому, катастрофически судьбу, но и по самому характеру
своему стояла значительно ближе, как это думает Э. Мейер, к культурам
древнего Востока, нежели классической Греции. Что же касается возмож¬
ного влияния этой культуры на явившиеся ей на смену греческие племена,
то вопрос о степени последнего представляется во всяком случае спорным и,
поскольку можно судить по находящимся в нашем распоряжении данным,
такое влияние едва ли могло быть особенно значительным. Поскольку же
оно имело место, это нашло свое отражение и в гомеровском эпосе.2
В 1924 г., когда „ Очерки" Н. И. Тюменева вышли вторым дополни¬
тельным и исправленным изданием, предисловие 1917 года должно было
быть, мне кажется, изменено в соответствии со всеми многочисленными
новыми данными, которые стали известными из новейших раскопок на
Крите и в Микенах, равно как и в других частях материковой, островной
и колониальной Греции.
Наконец, отметим, сколько безнадежно запутанных вопросов возни¬
кает при освещении археологического материала н данных писанной
истории с помощью миграций, завоеваний, прародин и пранародов* Все
возникающие неувязки невозможно перечислить, особенно, если рассмат¬
ривать все эти проблемы, стоя на плодотворной почве общего учения
о	языке (яфетическая теория), используя, в частности, многочисленные
работы акад. Н. Я. Марра о пеласгах и этрусках.3
Каково же должно быть положение человека, который захотел бы
внимательно изучить не одну тысячу страниц, напечатанных за тридцать
последних лет только о Крите и Микенах, и затем составить себе на осно¬
вании существующих работ ясную картину истории восточного Среди¬
земноморья?
Вероятно, примерно в таком затруднительном положении почувство¬
вал себя прекрасно знающий Крит и Микены эфор древностей на Крите
С Маринатос (21. Мадшатод), который безусловно прав, утверждая
в 1927 г., что „до сегодняшнего дня мы ничего не знаем относительно
политического устройства минойского Крита, о военной организации
минойских племен и внешних сношениях" (рвХО* о/ц^седор т1лот8 дер
ууо)д(^о,иер л*(>1 г/ус ло'мпщд хатааъаошд е1д гт^ Мьрсомцу	згвд1	гой
1	А. И. Тюменев. Очерки экономической и социальной истории древней Греции. Л.,
1924, I, стр, 7.
2	Там же.
8 Б. Л. Богаевский. Этруски в работах Н. Я. Марра. Сборник в честь.45-летия научной
деятельности. Л. 1933.
44	689

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
агдапшпхоу оуухдоп}/и,агод тсор /шронхфр Аа&р ха1 тыр еасотеоглауу
охёовауу),1
Не довольствуясь, однако, правильным констатированием создав¬
шегося положения, Маринатос все же дал, следуя Эвансу и „индргерма-
нистам" описание политического строя на Крите, не содействуя своей
работой в этом отношении, к сожалению, уяснению темных сторон за¬
путанного вопроса*
Маринатос, как и знакомые нам уже исследователи, говорит, что
на Крите в расцвете его сил в конце поздне-минойского периода (около
XIV—XIII вв. до н. э.) одновременно погибли дворцы в Фесте и Агиа
Триаде, город Гурния и дворец в Кносе в результате внешнего, похожего
на ураган нашествия (0'Р8?Л(Ьдг) ё&Яер ёшддо„ахейцев" из Греции,
управляемой, повидимому, могущественными царями. Завоеватели сокру¬
шили на Крите старую власть монарха, владыки морей, объединившего
под своим мудрым управлением народ, обеспечив ему мир и процветание.2
IV
Как же могло случиться, нельзя не спросить себя, что в течение
более пятидесяти лет упорной научной работы со дня открытия Трои
и через тридцать слишком лет со времени начала раскопок на Крите со¬
здалось в международном масштабе такое положение, что крупный спе¬
циалист по Криту и Микенам, прекрасно знающий Гомера и историю
родной ему Греции мог напечатать, что до сих пор ничего не известно
относительно общественной жизни на Крите, несмотря на столь много¬
численные труды выдающихся ученых Западной Европы и Америки, из
которых многие обладают мировыми именами?
Как могло случиться, что все эти ученые, являющиеся образован¬
нейшими историками, отмечая сходные и повторяющиеся явления в жизни
Крита и Микен, Египта, Малой Азии и Месопотамии, могли найти им
объяснения только при сравнении их с подобными же явлениями европей¬
ской истории, которые историками и археологами рассматриваются как
тождественные общественным явлениям далекого прошлого?
Словом, как случилось, что ученые разных стран и школ сходятся
на том, что на Крите и в Микенах, по господствующему в западно-евро-
пейской науке мнению, полностью повторялись этапы развития истори¬
ческого процесса, имевшего место несколько тысячелетий спустя, в раз¬
личных странах Европы? А некоторые ученые как, например, Глотц, даже
думают, что подобное круговращение истории могло повторяться и по
несколько раз, и в разное время, и в различном масштабе.8
1	21. Мади>йгод. 40 Ло%аХод хощмбд яо)лпо^дд. Ер 'АО^сид. 1927, стр. 141.
2	Там же, стр. 141—142.
8 СЫг. Ьа с]уШза*1оо с?ёеппе, р. 153.
690

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Ответ заключается в том, что западно-европейская и американская
наука в целом и историческая в частности, а также и археология, рас¬
сматриваемая как особая наука, не могут по самой своей природе найти
иных объяснений, даже при желании некоторых авторов вскрыть эконо¬
мические и социальные факторы, направлявшие, по их мнению, жизнь
общества. Несмотря на „гражданские войны", „социальные перевороты",
„ до-исторический социализм", „господство демократии" и наличие „клас¬
сов " в обществе, описываемом в гомеровских поэмах, построение исто¬
рического процесса так же неубедительно, как и в тех случаях, когда всю
историю общества делают завоевания и воинственные пастухи, неизвестно
почему начавшие в определенные исторические периоды, не раньше и не
позднее, а именно „около 3000г. до н. э." свои сезонные переселения
с „севера на юг"!1
Иначе и не может бьггь: прежде всего, историки „ идиографического"
направления принципиально не допускают возможности обнаружить зако¬
номерности в историческом процессе, описывая совершавшиеся явления,
взятые в их изолированной и единичной форме. Сторонники „социологи¬
ческих систем " также по существу не могут дать никаких действительно
• отличающихся достоверностью выводов, так как все эти системы выра¬
стают на почве буржуазного общества, которое, хочет того или нет
ученый, ставит исследователю определенный предел его работе и пре¬
допределяет приемлемую для общества установку, не дающую возмож¬
ность вскрыть подлинные причины, движущие развитие общества.
Наконец, историко-миграционисты и формалисты настолько явственно
осуществляют свою политическую миссию показать „индогерманские"
и арийские основы европейской культуры, что эти построения уже в силу
одного тенденциозного характера вызывают сомнения в правиль¬
ности их.
Что же касается археологов, то, к сожалению, в подавляющем числе
все они являются вещеведами, оперирующими обычно формальным и ти¬
пологическим „методом" и поэтому, подходя к обнаруживаемому в рас¬
копках материалу не исторически, а чисто антикварно, они не столько
показывают вещи, как говорящие документы прошлой жизни общества на
разных этапах его жизни, сколько вычитывают в найденных вещах каждый
по-своему то, что данному исследователю кажется наиболее согла¬
сующимся с тем научным, а, следовательно, и политическим направлением,
к которому он примыкает.
Но неужели, действительно, в жизни общества действуют какие-то
недоступные исследованию таинственные причины (Моссо), случай и сво¬
бодная воля, стремящиеся к каким-то целям (Э. Мейер)? Неужели можно
восстановить жизнь прошлого ка Крите и Микенах только с помощью
„фантазии"?
1	НаяеЬгоеск. СгюсЫасЬе №1г1всЬа{1з- ип<3 СевеНасЬаНэдевсЫсМе. ^па, 1931.
44*
691

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
К счастью, дело не обстоит столь плачевно, и слова западно-евро-
пейских ученых свидетельствуют, несмотря на превосходное их знание
материала и на многочисленные ценные и часто справедливые наблюдения*
о бессилии западно-европейской буржуазной науки поставить, вести к раз¬
решению и разрешать сложные вопросы в их полном объеме и в жизненном
сочетании многообразных сторон конкретного человеческого общества,
находившегося в реальных условиях на различных этапах своего развития.
Маркс сумел подметить парадоксальный для своего времени факт
повторяемости, связывающий грека архаической Греции с современным
ирокезом. При этом повторяемость, отмечаемая Марксом на основании
работ Моргана, в противоположность современным исследователям, дала
возможность Марксу и Энгельсу вполне научно без помощи неудержимой
в своих полетах фантазии объяснить причину повторяемости сходством
социально-экономических условий возникновения и развития рода в его
„ ирокезской “ матриархальной форме, которая в своей специфической
форме наблюдалась и в до-греческой Греции.
V
Повторяемость в общественных явлениях разных стран, которой уделяли
такое большое внимание Маркс и Энгельс, нашла отчетливое свое объяс¬
нение у Ленина.
„Материализм, — говорит Ленин, — дал вполне объективный критерий,
выделив •<производственные отношения» как структуру общества, и дав
возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий
повторяемости, применимость которого в социологии отрицали субъекти¬
висты".1 „Пока они, — продолжает Ленин, — ограничивались идеологиче¬
скими общественными отношениями... они не могли заметить повто¬
ряемости и правильности в общественных явлениях разных стран, и их
наука в лучшем случае была лишь описанием этих явлений, подбором
сырого материала". „Однако, анализ материальных общественных отно¬
шений,— замечает Ленин, — сразу дал возможность подметить повторяе¬
мость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное
понятие «общественной формации»“.а „Только такое обобщение, — заме¬
чает Ленин, — и дало возможность перейти от описания (и оценки с точки
зрения идеала) общественных явлений к строго научному анализу их^
выделяющему, скажем для примера, то, « что » отличает одну капиталисти¬
ческую страну от другой и исследующему то, «что» обще всем им".
Благодаря положениям Маркса, приводимым в обобщенной форме
Лениным, впервые была создана возможность, как говорит Ленин, „све¬
1	Ленин. Что такое „ друвья народа" н как они воюют с социал-демократам,*. Л,, 1931
стр. 11.
2	Там же, стр. 1.
692

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
дения общественных отношений к производственным и этих последних
к высоте производительных сил", благодаря чему было получено, по сло¬
вам Ленина, твердое основание для взгляда на развитие общественных
формаций как на естественно-исторический процесс. „Без такого воз¬
зрения,— добавляет Ленин, — не может быть и общественной науки".1
Итак, производственные отношения и производительные силы в их
целостности и общественно-экономические формации—вот основное, что
необходимо иметь в виду, когда историк-материалист наблюдает повто¬
ряемость и закономерную правильность общественных явлений и объясняет
отличия и особенности.
Только так может быть выполнена „задача материалистов — правильно
и точно изобразить действительный исторический процесс“.2
К какой же общественно-экономической формации относятся обще¬
ства на Крите и в Микенах, какие изменения претерпели они на про¬
тяжении не менее восьми тысяч лет своего существования и как объяс¬
нить их исчезновение с исторического горизонта как-раз в те времена,
к которым обычно приурочивается „начало" истории „классической"
Греции?
Чрезвычайное обилие археологического материала, данные языка,
вскрываемые общим учением об языке (яфетическая теория), религии,
этой важнейшей идеологической надстройки, и мифов, равно как глухие
отголоски, сохранившиеся от крито-микенских времен в греческой и рим¬
ской истории и литературе и, наконец, этнографические источники дают
возможность не только поставить, но также дать, правда, пока в общих
чертах ответ на выдвинутые выше вопросы.
Конечно, на этих страницах я не имею возможности ни в подроб¬
ностях говорить о вещественных памятниках, представляющих для нас
подлинные исторические документы, ни равномерно использовать все
виды перечисленных выше источников.
Нельзя забывать сказанного нами в начале работы об отсутствии до
настоящего времени у нас и на Западе сколько-нибудь удовлетворитель¬
ного с научной точки зрения построения, хотя бы основных этапов исто¬
рии до-греческого периода Греции. Существующее положение дела на
данном участке знания заставляет меня в дальнейшем остановиться лишь
на существенном, выделив наиболее отчетливые стороны разбираемого
вопроса, представляющего, по справедливым словам С. И. Ковалева, „ на¬
стоящую проблему".3
Очевидно, что основным и главнейшим вопросом является для нас
определение способа производства, господствовавшего на Крите и в Ми¬
кенах и соответствующих ему отношений производства и обмена.
1	Там же, стр. 12.
2	Там же, стр. 39.
3	С. И. Ковалев. Учение Маркса и Энгельса, стр. 71.
693

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Что же дает в указанном отношении древнейший исследуемый этап
жизни человека на Крите и в материковой Греции? Говоря старым архео¬
логическим языком, — что для поставленных нами задач может дать так
наз. неолитический период, занимавший по Эвансу по крайней мере
пять тысяч лет (примерно около 8000—3000)?
Следы землянок (так наз. 1опс1 с!е саЬапе) в Фесте, остатки в Магасе
(Ма^аза) в восточной части острова, дома, напоминающие существующие
до сих пор постройки некоторых „ ливийских “ племен, находящихся на
этапе родового общества, в северной Африке, наличие на Кипре остатков
сооружения, весьма напоминающего „ площадки “ так называемого Три-
полья на юге СССР в среднем Приднепровьи — все это указывает на то,
что на Крите, на Кипре, так же как и в других местах восточного Среди¬
земноморья, как в северной Африке, южной и средней Европе, на террито¬
рии СССР, человек жил родовым коллективом, сооружая себе общее жилье.
При этом можно сказать, на основании совокупности всех находок,
что разбираемый этап истории общества на Крите в общей системе так
наз. неолита должен быть относим, вообще говоря, к поздней его ста¬
дии и представлял в ней развитую ее фазу. Весьма важными в этом отно¬
шении представляются довольно значительные остатки части жилья, най¬
денного недавно Эвансом в Кносе и относящегося к поздним временам так
наз. неолита в его переходе уже к эпохе знакомства общества с металлом —
постройка возвышалась на каменном фундаменте и состояла из целого
ряда связанных между собой жилых и хозяйственных помещений для
хранения съестных припасов и имела постоянный очаг в одной из частей
постройки. На основании многочисленных аналогий/я думаю, мы можем
кносскую постройку, в которой Эванс видит прототип будущего „ дворца
рассматривать как пример коллективного больше-семейного дома, от кото¬
рого дошла лишь одна его часть.
Конечно, не случайно, что в разбираемое время на Крите было найдено
большое число женских статуэток при полном отсутствии изображений
мужчины.
Жилые постройки, предназначенные для размещения в них целого
коллектива, и наличие женских изображений, отражающих важ ную в эко¬
номическом отношении роль женщины в общественной жизни этого
периода, совершенно отчетливо говорят нам о том, что, во-первых, мы
не имеем перед собой домов моногамной семьи с ее частной собствен¬
ностью, во-вторых, мы не можем говорить о преобладающем экономическом
значении „ отца “ как главы семьи, так как этому противоречит господство
женских изображений, указывающих на реальную роль женщины в об¬
щественной жизни коллектива и, наконец, в-третьих, мы лишены возмож¬
ности говорить об индивидуальном характере трудовой хозяйственной
деятельности членов коллектива.
Археологические и этнографические источники говорят, наоборот, о том,
что такие дома и такое большое внимание, уделяемое женщине, пред¬
694

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
ставляют собою характерные признаки развитого родового общества
с общинным хозяйством и господством женского рода. На Крите коллек¬
тивный труд был направлен на мелкое земледелие, собирательство» рыб¬
ную ловлю, а также на охоту.
Из всего сказанного вытекает с необходимостью положение о том,
что на Крите мы застаем человеческий коллектив на этапе весьма разви¬
того уже родового общества позднего матриархального типа.
Но из этого утверждения вытекает, что в этом обществе господство¬
вал коллективистический способ производства, распределения и потре¬
бления. Иными словами, мы имеем на Крите, и, как показывает соответ¬
ствующий материал, начинающий поступать из раскопок, в различных
местах Греции (до сих пор лучше всего в этом отношении была иссле¬
дована Фессалия) в начале истории организованное общество, в котором
„распорядок труда" (Ленин) покоился на традиционных правилах обще¬
жития родовых коллективов.
Следовательно, изучая Крит и Микены, мы, хотим того или нет, но
обязаны начинать это изучение с истории первобытно-коммунистического
общества и его первобытно-коммунистического способа производства.
Говоря так, мы, конечно, не должны забывать того, что архаическая
формация, несмотря на то, что она является формацией доклассовой и не
могла, следовательно, иметь антагонистических классов, эксплоатируемых
и эксплоататоров, тем не менее не могла бы развиваться, если бы в нед¬
рах существовавшего тогда общества не проявлялись движущие каждое
общество вперед противоречия, имманентно присущие первобытно-ком¬
мунистическому способу производства, реально отражавшиеся в конкрет¬
ном, прежде всего, археологическом материале, если понимать его социо¬
логически, а не вещеведственно, как остатки материального производ¬
ства жизни.
Итак, мы должны начинать изучение Крита с архаической формации
на определенном ее позднем родовом этапе развития, представленном
конкретными обществами, о которых говорят дошедшие до нас раз¬
личные группы источников.
К какой же формации относится после-неолитическое время на Крите
и в Микенах, собственно „минойская** на острове и ранняя „ микенская “
на материке культуры, по выражению археологов? Такой вопрос не
лишне поставить, так как, если для некоторых ученых „свободная фан¬
тазия", как у Глотца, и позволила говорить о родовом строе общества, то
на следующем этапе для одних из них на Крите уже существовала хорошо
организованная „ аристократия ** (Белох), а для других сложилось феодаль¬
ное общество (С. И. Ковалев в его прежнем понимании Крита).
Иными словами, можем ли мы говорить о том, что в так наз. древне-
минойский период, археологически выходящий, как прекрасно это показал
Эванс, из неолита, существовало классовое общество и государство, т. е.
„машина для угнетения одного класса другим" (Ленин)? Если это было
695

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
так, то какой же способ производства сменил первобытно-коммунистнче-
ский, кто был эксплоатируемым и эксплоататором и в какой форме осу¬
ществлялись угнетение и подчинение? Посмотрим, что говорят конкрет¬
ные памятники, созданные в свое время живыми людьми, объединенными
в реальные формы современного им общества и находившиеся по отноше¬
нию друг к другу в определенных отношениях производства.
Для так наа. древне-минойского периода характерны часто встречаю¬
щиеся на юге Крита, хорошо сложенные из тесаного камня круглые
погребальные сооружения (так наз. толосы), находимые также, например,
и в северной Африке. На месарской равнине на южном Крите, на про¬
тяжении часа ходьбы было обнаружено не менее 12 таких погребений,
которые, видимо, относились к расположенным по близости на возвышен¬
ностях небольшим поселениям. Ксантудидис с полной очевидностью дока¬
зал, что все эти толосы, в некоторых из которых были обнаружены до
500 костяков, погребенных здесь в разное время, представляли собою
родовые усыпальницы. Между прочим, некоторые из толосов были более
обширных размеров и содержали больше предметов из дорогого мате¬
риала, чем другие.
Повидимому, можно говорить уже о более экономически сильных
и слабых родах.
Характер коллективных погребальных сооружений проливает свет
и на тип поселений, жители которых хоронили в толосах своих умерших —
очевидно, они представляли собою родовые общинные поселки. Б связи со
сказанным становится понятным, что на Крите в древне-минойском периоде
нельзя определить ни одного поселения, которое выступало бы в роли
направляющего центра, из которого тянулись нити управления жизнью
населения.
Характерно при этом, что население острова, по сравнению с преды¬
дущим периодом, значительно возросло, так как оно занимало своими
поселениями теперь не только отдельные части острова, но также и рас¬
положенные вблизи островки.
Из фактов материального производства необходимо отметить, что
земледелие, скотоводство и охота, равно как и различные отрасли домаш¬
него ремесла несомненно перешли на следующий более высокий этап
развития. Так, в земледелии, сохранявшем попрежнему мотыжный харак¬
тер, начали применяться при уборке хлеба медные вилы, появившиеся
в связи с началом знакомства с металлургией и металлическим производ¬
ством. Скотоводство, основу которого попрежнему составляло пасту¬
шество и разведение мелкого скота — коз и, быть может, овцеводство,
расширилось благодаря ловле дикого быка и его приручению. Ловля
быков происходила, как показывают дошедшие памятники, целым коллек¬
тивом охотников. Без сомнения незначительный по числу крупный скот,
как и мелкий, составляли еще родовую собственность. Охота также стала
более организованной, поскольку стала применяться гончая собака.
696

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Среди отдельных отраслей производства прежде всего необходимо
отметить введение металлургического производства (медь, золото, серебро,
несколько позднее олово и бронза), улучшение гончарного дела, развитие
каменотесного дела и судостроение.
Характерно, что при расширении сферы применения мужского труда,
роль женщины все еще была весьма значительной.
Сказанное в целом касается и частностей. Если мы вспомним слова
Маркса о том что „всякое производство есть присвоение индивидуумом благ
природы внутри определенной общественной формации и посредством нее",
то мы должны будем сказать на основании всего известного нам мате¬
риала, что все эти отдельные отрасли производства выполнялись внутри
рода без отделения ремесла от земледелия и без выделения каких-либо
строго организованных „цехов" самостоятельных ремесленников, хотя
бесспорно должны были существовать различные профессиональные
группы, род деятельности которых определялся существовавшим „рас¬
порядком труда" внутри той или иной части рода.
Рост общественной и хозяйственной жизни сказывался и в увели¬
чившемся между общинами обмене, который, становясь регулярным, вы¬
ходил за пределы острова (Кипр, Мелос, Троя, Арголида, а также Египет).
Таким образом, в так наз. др-евне-минойском периоде мы имеем дело,
как я полагаю, с тем же родовым обществом, но перешедшим на более
высокий этап своего общественного бытия: в развитом так наз. древне-
минойском периоде, я думаю, Крит находился на стадии складывающегося
племенного устройства.
Следовательно, никакой новой формации на Крите после неолита не
только не было, но и установить ее невозможно, если только не итти
против фактов.
Более сложно обстоит дело с определением характера господствовав¬
шего способа производства в ближайший так наз. средне-ыинойский период
(ок. 2100—1580 г. до н. э.), представлявший в течение своего свыше
пятисотлетнего существования время всестороннего расцвета общества
на Крите. Трудность вопроса возникает прежде всего потому, что новый
период, которой мы за недостатком места подвергнем рассмотрению
лишь в целом, представляет значительно большее разнообразие в харак¬
терных чертах, определяющих производственные отношения и производи¬
тельные силы.
Между тем, если обратиться к самим источникам и отрешиться от гос¬
подствующего приема все происходившее и происходящее в мире оценивать
сточки зрения „истории Европы",1 то, я думаю, картина общественных
отношений на Крите в так наз. средне-минойском периоде станет, если
еще и не совсем ясной, то во всяком случае более понятной и соответ¬
ствующей общему ходу развития общества на острове.
1 Ср. С. А. Токарев. Общественный строй мелавевийцев. Этнография, 1929, № 2, стр. 38.
697

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Постараемся прежде всего понять значение поражающего всех иссле¬
дователей „дворца Миноса“.
При этом ни площадь в 24000 кв. м, занимаемая „дворцом",1 ни
отдельные комплексы помещений, превосходно выстроенных из велико¬
лепно отделанных блоков местного камня, не должны в нас вызывать
одним только своим видом „непосредственных впечатлений " о социаль¬
ном значении обитателей дворца.
Не забудем, что мегалитические памятники в Западной Европе и встре¬
чающиеся почти во всех частях света вне ее в известной степени гораздо
более грандиозны, чем отдельные помещения кносского дворца — соору¬
дить долмены, например, в Энстоне в Англии, в Банье во Франции, у нас
в Крыму и на Кавказе или в Корее и т. д., воздвигнуть менгиры и рас¬
положить кромлехи, и вытянуть знаменитые параллельные ряды каменных
блоков огромного веса в Карнаке в Морбигане, соорудить купольные гроб¬
ницы— все эти гигантские сооружения требовали большей затраты
энергии, чем постройка помещений из относительно не столь тяжелых
блоков камня.
И, однако, до сих пор археологи не говорят ни о феодализме, ни
о монархическом образе правления в том обществе, которое сооружало
по истине чудовищные своим весом погребальные помещения своим
усопшим. Археологи, хотя „мегалитическая проблема" далеко еще не раз¬
решена, сходятся на том, что мегалиты начинаются с позднего неолита
и так наз. энеолита и продолжаются в течение „бронзового века“,
представляя собою памятники „родового быта".
Общественной силой, которая могла сооружать подобные памятники^
являлась, конечно, та организованная ее форма, которую Маркс называет
„простой кооперацией", и господство которой в процессе труда мы нахо¬
дим уже на первых стадиях человеческой культуры.2
Поэтому размеры и монументальность постройки сами по себе еще
ничего не говорят о тех условиях общественной жизни, в которых возникли
эти сооружения. Важно не то, что в средне-минойском периоде имеются
обширные каменные сооружения, а то, как они возникли?
С этой точки зрения чрезвычайно важным является история возник¬
новения кносского дворца, как совокупности многочисленных, связанных
между собою помещений, расположенных пд сторонам центрального
обширного дворца.
Эванс, мне кажется, показал внешний путь сложения „кносского
дворца" — „дворец" образовался путем соединения существовавших ранее
в виде отдельных „островков" (шзи1ае), т. е. небольших комплексов,
помещений при перепланировке „дворца" и при перестройке „островков"
1	Ср. Уе11ау. Ьез поиуеаих азреси с!е 1а ^ие8^^оп 6с Тгсие. Ь’Асгоро1е, 1928,
-Чв 11—12, р. 132.
2	Марке. Капитал, т. I, стр. 278 (изд. 1931 г.).
698

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
в процессе включения их в общий комплекс обширного здания* Объеди¬
нительный процесс Эванс уловил, мне кажется, совершенно верно. Но
я хотел бы обратить внимание на ту сторону, о которой Эванс не говорит:
что представляли собою с точки зрения истории общества те „островки",
которые входили в общий комплекс помещений.
Руководящее указание в этом отношении нам дают упомянутые нами
выше остатки постройки конца „неолита" и начала „века металлов" —
эта постройка в миниатюре, содержавшая зародыш будущего „ дворца",
представляла собою одну из форм „ большесемейного дома ", находивше¬
гося уже в процессе своего разложения по пути выделения малых домов.
Я думаю, что, если бы подвергнуть специальному обследованию части
комплексов, вошедших в комплекс „дворца" Миноса, то, несмотря на
значительные переделки, которым подверглись все эти помещения, в них
можно будет уловить элементы, характерные для построек родового
общества*
Короче говоря, я думаю, что „дворец Миноса" возник в объединитель¬
ном процессе, не в силу желания феодального сюзерена и не по капризу
абсолютного монарха, но появился в результате общественного про¬
цесса, требовавшего на данном этапе того, чтобы отдельные комплексы,
существовавшие как большесемейные родовые дома, теперь были соеди¬
нены как помещения более крупных объединений, как племя.
При этом объединении, конечно, многое должно было измениться,
в смысле расположения специальных комплексов постройки.
В защиту предлагаемого толкования значения „дворца Миноса"
говорят многие, становящиеся при этом более понятными, давно подмечен¬
ные особенности его. „Дворец" делится, как известно, на женскую
и мужскую половину; под защитой мощных стен мужской половины нахо¬
дились амбары со съестными припасами, за пределами „дворца" на запад¬
ном дворе расположены постройки, предназначенные для каких-то групп
обитателей, которым не находилось места в дворцовых помещениях.
Где-то по близости от дворца было расположено огороженное место для
женских танцев.
Уже эти наблюдения говорят о том, что расположение „дворовых"
помещений следовало не индивидуальному плану какого-нибудь „при¬
дворного архитектора", выполнявшего замыслы своего повелителя, но
отвечало старинной традиции расположения родового поселка.
С этой точки зрения, мне кажется, становятся понятным и самый
принцип архитектоники „кносского дворца", который Курт Мюллер
остроумно назвал „принципом нанизывания" (ЕшгеЁЬип^):1 в течение
долгого времени можно было для новых родовых отпочкований предо¬
ставлять соответствующие помещения, пристраивая их в составе верхних
1 К. Ми11«г. Э1© гаопитепЫе АгсЫ*ек1иг с!ег СЬаШ уоп ВодЬаг-кой МШеНиодов <4ез
<Зеи1асЬеп агсЫЫо^зсЬео 1паШи1з ш А*Ь«п, 1919, 5. 101.
699

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
этажей, или путем присоединения в том или другом месте к общей
линии построек, пока все возможности в этом направлении не были
исчерпаны.
В подкрепление сказанному приведу одну этнографическую параллель.
Вот как, например, располагается поселок Омаракана на Тробрианд-
ских островах, где, как показал Малиновский (Ма1шо1У5к1), мы имеем
родовое общество на позднем этапе его развития с сильными, однако,
влияниями матрилннеальной системы.1
Поселок расположен двумя почти замкнутыми концентрическими
кругами. Внешний круг составляют с западной стороны многочисленные,
расположенные в ряд дома жен вождя, с восточной стороны в меньшем
числе находятся дома материнской родни, представленной отдельным под-
кланом. Внутренний круг образуют многочисленные амбары с ямсом. Вне
обоих кругов, но в непосредственной близости к поселку расположены
небольшими группами дома обитателей, не имеющих отношения к вождю.
Свободное пространство между обоими кругами в западной части образует
„улицу женщин". На внутреннем свободном пространстве поселка рас¬
положены перед амбарами жен вождя — помещение вождя и его ямсовые
амбары, между которыми находятся места погребений и дома мужской
части поселка.
Наконец, перед амбарами жен, за ямсовыми амбарами вождя располо¬
жено место для танцев, выполняемых на Тробриандских островах, как
и у многих других племен, с производственно-магическими целями для
обеспечения, по идеологии тробриандцев, размножения ямса и дичи.
Если бы описанный нами тробриандский поселок был бы представлен
каменными постройками и, если бы по условиям жизни нужно было бы
ввести отдельные постройки в одну общую систему, то мы получили бы
обширное сооружение, напоминающее по плану своего расположения
в основных своих чертах чрезвычайно близко сеть помещений в Кносе.
Разумеется нельзя в деталях и в частностях сравнивать Кнос
и Тробриандские острова — на Крите ход развития имел свои особенности,
но основные линии для меня не могут быть отнесены за счет простой
случайности: тробриандский поселок я взял как один из примеров, но
число их может быть легко увеличено за счет поселений позднего родо¬
вого общества в различных частях света.
После сказанного становится ясным, что так называемый „дворец
Миноса" в действительности не был таковым — дворец Миноса был не
отдельное здание со множеством помещений, вроде бывшего „Зимнего
дворца", но представлял собою родовое поселение, включавшее в себя
и помещение начальника племени, получившее свое оформление на острове
именно в виде объединенных между собою родовых построек, возникших
в разные времена.
1 Ма1то\уякь ТЬе аехиа! Ше о? аауадев, ЬопсЬп, 1929, р1. I.
700

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Родовое поселение в Кносе не представляло исключения, но для дан¬
ного времени составляло правило — родовые поселения в виде комплекса
многочисленных каменных сооружений мы имеем в Фесте и Агиа Триаде»
в более ранней форме в Малии, а в меньшем масштабе, например,
в Тилисе.
Наряду с этими крупными родовыми объединениями племени на острове
мы встречаем, особенно в восточной его части также такие поселения,
которые не получили своего „кносского" оформления. В других случаях,
как, например, в Гурнии мы встречаем сочетание обеих систем,—объединен¬
ный комплекс помещений в виде „дворца" и многочисленные островки
помещений, составляющих в своей массе „город".
Кстати о городе: не имея возможности говорить об этом сейчас
в подробностях, отмечу лишь, что „ модернизация “ и в этом отношении
искажает действительность. Никакого города в современном смысле слова
с отделением города от деревни не было, и, прежде всего, по той
простой причине, что „деревни“, как чего-то самодовлеющего и отлич¬
ного от города еще не существовало. То, что обычно называют „ горо¬
дом может быть названо с таким же успехом крупным земледельческим
поселком — деревней.
Весьма интересными представляются сохраняющие следы древнего
пережитка некоторые затерянные на небольших равнинах среди горных
отрогов поселки на современном Крите, носящие выразительное название
„деревни-город" (Ксо/мтомд), как например, Критца (КпЬгаз) в округе Ме-
рабелло в восточной части острова. Такие „ деревни-города“ мы и встре¬
чаем на Крите средне-минойского периода.
Подводя итог сказанному о кносском дворце, я думаю, что мы имеем
все основания говорить, что и в так называемом средне-минойском
периоде никаких решающих изменений в господствующем способе произ¬
водства не произошло — попрежнему на Крите мы имеем дело с перво-
бытно-коммунистическим способом производства, без которого не могло
существовать реальное родовое общество, представленное, как мы видели,
родовыми поселениями в Кносе и Фесте.
Все же, естественно, возникает вопрос — чем же было вызвано измене¬
ние в характере самого родового общества, вызвавшего к жизни „объедини¬
тельный процесс*4, превративший отдельное родовое помещение в обширное
поселение, объединенное под „одной крышей”? Ответ на вопрос дают
многочисленные памятники разбираемого периода, если их правильно
понимать.
Прежде всего, в противоположность так наз. древне-минойскому
периоду, на Крите и в других местах образовались на севере и на юге
острова крупные центры, к которым тяготели более мелкие поселения,
причем в восточной части Крита таких центров не образовалось.
Я думаю, что новыми направляющими жизнь острова центрами стали
мощные объединения наиболее сильных экономически племен.
701

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Во главе такого союза племен северной части Крита стоял Кнос, на
юге — Фест. Во главе союза племен находились выборные „начальники"
племени или вожди, происходившие из наиболее сильных экономически
родов. Вожди вти были военачальниками и обладали функциями жрецов,
зависимых еще от „Великой Матери" и ее жрицы и лишь постепенно
освобождавшихся от ее влияния. Одновременно вожди обладали и судеб¬
ными функциями. Эти начальники были „ басилевсами " будущих гомеров¬
ских поэм.
Обо всех этих сторонах жизни общества говорят довольно отчетливо
разнообразные памятники.
Теперь, если мое понимание кносского дворца правильно, то должно
отпасть истолкование „принца в перьях" и другие аналогичные образы,
как изображения „монархов" или „сюзеренов" — ни тот, ни другой персо¬
наж европейской истории не мог существовать в первобытно-коммунисти¬
ческом обществе, каким являлось родовое общество на Крите.
В связи с этим необходимо вкратце остановиться на изображении,
вырезанном на каменном стаканчике с „офицером".1 В связи с предлагае¬
мым пониманием средне-минойского периода „ранговое" деление, которое
бесспорно представлено на стеатитовом стаканчике из Агиа Триады,
должно получить новое истолкование. Прежняя формула „принц — вое¬
начальник— отряд вооруженных" или „вождь — офицер — воин" должна
быть заменена новой: „начальник .союза племен — военачальник пле¬
мени— дружинник-сотоварищ" (ётаХоос) гомеровских поэм.
Иными словами, сословную иерархию классового, феодального или
капиталистического общества необходимо заменить понятиями до-классо-
вого, родового общества. В этом родовом обществе идея иерархии, в силу
строго организованного характера его, была издавна выработана, будучи
подготовлена уже на раннем этапе сложения родового общества всем
„ распорядком труда " коллектива охотников-собирателей, который теперь
осложнился как в отношениях членов рода между собой, так, тем более,
в отношениях родов и племен между собой.
Энгельс в своей работе достаточно говорит и об этой стороне органи¬
зации родового общества и мы можем подробнее на этом сейчас не
останавливаться.
В заключение необходимо выяснить вопросы, связанные с причинами,
переведшими прежнее родовое общество на стадию „союза племен".
Поставить эти вопросы — значит, другими словами, выяснить характер
ведущих противоречий, возникавших в самом способе производства-
Нельзя не обратить в связи с этим внимания на три бесспорно связан¬
ные между собою факта, о которых говорят археологические источники.
Прежде всего, особенно при сравнении с так называемыми неолити¬
ческим и древне-минойским периодом бросается в глаза чрезвычайное
1 Ср. Б. Л. Богаевский. Крит и Микены. Л., 1924, стр. 119.
702

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
обилие быков с длинными рогами, представляющих без сомнения быков
первобытной породы (Во& рптдеепша). В неолите есть основание говорить
о том, что в это время на Крите главное место занимала местная
короткорогая порода. С конца древне-минойского периода, как отмеча¬
лось, было начато уже приручение водившихся на острове длиннорогих
быков. Но редкость памятников, говорящих об этом, уже сама по
себе заставляет думать, что ловля и приручение быка было еще делом
новым.
' Совсем иную картину мы видим в средне-минойском периоде. Один
пример чрезвычайно показателен в этом отношении. В начальную эпоху
разбираемого периода (так наз. С. М. I) в Пале Кастро в вбсточной части
острова была найдена небольшая глиняная чаша, содержавшая в себе до
200 вылепленных из глины быков и коров, расположенных на дне чаши
и по ее стенкам рядами, под предводительством пастуха, фигурка которого
была также вылеплена из глины.1
Перед нами изображение стада домашнего крупного рогатого скота
довольно больших для Крита размеров. Чаша с бычачьим стадом являлась
не бытовым, но культовым предметом и была, вероятнее всего, принесена
в дар созданной воображением человека „Великой Матери", от которой
по представлениям разбираемой эпохи зависело сохранение и, главным
образом, размножение животных* Сходные чаши были находимы нередко
и они находили свое применение в течение только I и II эпох средне-
минойского периода (С. М. I — С. М. И), т. е., видимо, пока освоение
крупного скотоводства находилось еще в своем начале и было новым
делом,2 отражая протекавший процесс возникавшего общественного раз¬
деления труда. В связи с этим, мне кажется, правдоподобным пред¬
положить, что „пастух" представлял собою не рядового члена рода, но,
вероятнее всего, изображал самого начальника его, своего рода „патриарха
Авраама".8 Как бы ни истолковывать замечательную чашу иа Пале-
кастро, одно представляется бесспорным — такое произведение, отра¬
жающее идеологию современного общества в его хозяйственных интересах,
не могло бы появиться и оставалось бы совершенно непонятным для
окружающих, если бы в действительной хозяйственной жизни уже не
было домашних быков и, если бы реально стада их, составляя богатство
рода, не паслись на небольших критских равнинах.
Следовательно, в средне-минойском периоде перед нами налицо красно¬
речивый пример развивавшегося крупного скотоводства и „разведения
стад", говоря словами Энгельса.4 Наряду с прежней короткорогой поро¬
1	Еуапа. Ра1асе о* Мепоя, уо]. I, 181, Яд. 131Ъ.
8 Б. Л. Богаевский. Минотавр и Пасифая на Крите в свете этнографических данных.
Сборник в честь 50-леткя ученой деятельности акад. С. Ф. Ольденбурга, Л., 1933.
3	Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1932, стр. 54.
*	Там же, стр. 53.
703

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
дой в хозяйственное употребление была введена длиннорогая порода, как
справедливо отмечает Эванс,1 как результат скрещения с первой.
Следует при этом обратить внимание, что упоминаемый нами перво¬
классный памятник истории Крита был найден в восточной части острова,
где, как мы говорили, не известно мощных объединений в роде Кноса
или Феста — в Палекастро надо себе представить существовали, видимо,
экономически сильные роды, занимавшиеся скотоводством, но не достиг¬
шие того социально-экономического значения, как ведущие роды северного
и южного Крита.
Следовательно, крупное скотоводство имело в общем уже довольно
крупное применение и не может быть относимо исключительно за счет
крупных объединений, для которых мастера расписывали стены помеще¬
ний родового поселения фресками с быками и рисовали их на сосудах,
лепили изображения этих животных из глины, делали из фаянса, вырезали
нз стеатита и отливали из золота.
Значение скотоводства нашло свое отражение также в письменности
разбираемого периода: среди иероглифических знаков в Кносе появляются
изображения длиннорогих и короткорогих голов быков.2
В связи с развитием и укреплением крупного скотоводства стоит также
крупное изменение в старом мотыжном земледелии.
Во второй эпохе средне-минойского периода, как можно думать,
в обращение вошел плуг весьма простого и примитивного устройства,
составленный из деревянных частей, чем, вероятно, объясняется отсут¬
ствие находок их. Но о факте использования плуга на Крите прекрасно
говорят знаки письменности, среди которых именно в это время весьма
обычным является пиктографическое изображение плуга.
На распространенность плуга указывает, между прочим то обстоятель¬
ство, что знак плуга встречается не только в рисуночном письме
„класса А“, но и в „линейном“ письме „класса В", представлявшем
своего рода скоропись этого времени. Изображения плуга довольно часто
встречаются как в надписях на глиняных табличках, так и на различных
печатях.8 Характерно, что, подобно тому, как „бычачьи чаши" находили
свое применение только в С. М. I и II эпохах, так знаки плуга были рас¬
пространены только в С. М. II и С. М. III.
При этом, конечно, нельзя думать, что позднее плуг вышел из упо¬
требления — он стал теперь обычным земледельческим орудием, к кото¬
рому не надо было более привлекать общественного внимания и поэтому
можно было прекратить его изображение в знаках письменности.
1	Эванс, у к. соч., сгр. 281.
2	Там же.
3	На Кипре недавно найденная терракотовая группа пахарей с примитивным плугом
как на Крите, относится, может быгь, к более позднему времени, судя по сильно выражен¬
ному значению патриархального рода, что недостаточно подчеркнул Оккаюв. Сургив 4000
уеагз а#о. ТЬе Шиа1га1ес1 ЬогкЬп Ые\/8, .1932, № от 10 декабря.
704

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Наконец, еще одно замечание, которое я высказываю в форме пред¬
положения. Согласно наблюдениям Эванса чаши с быками и знак быка
появляются в С. М. I и существуют в С. М. II в то время, как знак плуга
мы встречаем только, начиная с С М. II. Подставляяв археологические,
формулы хронологические данные, мы должны сказать, что между введе¬
нием знака „быка" и знаком „плугаи прошло не менее 200 лет. Не имеем
ли мы здесь указания на то, что плужное хозяйство на Крите возникло
позднее, когда крупное скотоводство было вполне освоено и все ресурсы,
которые оно представляло, были использованы?
В заключение следует обратить внимание на следующий весьма значи¬
тельный факт.
Я думаю, что в средне-минойском периоде можно говорить о добыва¬
нии во время вооруженных набегов на иноземных соседей пленных,
доставлявшихся затем на остров.
На знаменитом „фестском диске" (*Ье РЬаез^оз сИзк), найденном, как
известно, Эвансом в каменном хранилище вместе с керамикой, датируемой
второй половиной последнего средне-минойского периода (С. М. III),
и с писанными табличками „класса А“,т среди знаков на нем часто
повторяются изображения мужской фигуры со связанными назад руками
и изображения „ ручных кандалов как остроумно истолковывает их Эванс.2
Интересно, что такие же знаки нередко встречаются и на письменных
табличках „класса А“, что указывает на распространение этих печальных
приспособлений, превращавших свободного члена рода в раба.
Эванс, по-моему, совершенно справедливо в упомянутых мужских фигу¬
рах усматривает изображение „ пленного “ (сарйуе). Фигура пленника
становится особенно понятна в сопоставлении с изображениями бегущих
мужских фигур, размахивающих руками и с общим контекстом „ надписи “
на диске, говорящей, как бы в деталях ее ни истолковывать, о каком-то
предприятии военного характера. Не останавливаясь на сложном и далеко
еще не выясненном значении „фестского диска представляющего собою
единственный в своем роде памятник, одно можно сказать, что изобра¬
жение на диске было понятно обитателям Феста. Следовательно, были
ясны и понятия, выраженные пиктографическими знаками—идея и прак¬
тика захвата пленников и увода их были для Крита данного времени
реальной действительностью.
Одно обстоятельство подчеркивает установление экономически обусло¬
вленного „ права ** сильного на лишение свободы человека — в Кносе были
обнаружены, как думает Эванс, подземные темницы в виде колодцеобраз-
ных углублений в помещениях по близости от так наз. „тронного зала".
Наличие темниц наводит на мысль, что они могли предназначаться не
только для непокорных пленных, но и для своих „пленных", становящихся
1	Эзонс, ук. соч., стр. 647.
2	Там же, стр. 653 и рис. 484.
45
705

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
таковыми на длительный или на короткий срок в силу вне-экономического
принуждения. В обоих случаях мы имеем перед собою в зародыше источ¬
ники, доставлявшие „патриархальных рабов".
Таким образом, на Крите в течение средне-мннойского периода мы
имеем установление крупного скотоводства» введение плужного земледе¬
лия, захват пленных и начало „патриархального рабства". К сказанному
нужно прибавить, что в средне-минойском периоде „расцвета Крита"
все отрасли материального производства, в том числе металлическое,1 гон¬
чарное и текстильное дело, достигают замечательного развития.
Словом, фактический конкретный материал, превосходно определяемый
стратиграфически и освещаемый хронологией, основанный на данных,
устанавливаемых египетским летосчислением, заставляет сказать, что
„с введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец,
земледелия положение изменилось". Для надзора и ухода за скотом тре¬
бовалось теперь больше людей: „для этой цели оказалось возможным
использовать военнопленного врага, который к тому же мог размножаться
не хуже скота".
Приведенные слова принадлежат Энгельсу,2 который еще не мог
знать критского материала. Энгельс выставил свои положения на основе
лишь известных в то время археологических и этнографических и литера¬
турных источников, но проработанных методом диалектического мате¬
риализма.
Как мы видим, факты, возникшие в определенных исторических усло¬
виях, подтверждают построения Маркса и Энгельса. История развития
общества на Крите представляет собою, следовательно, частный случай,
обладающий всеми конкретными особенностями, делающими его реальным
и единичным в общем процессе развития до-классового общества в эпоху,
следовательно, до образования государства.
Но сказанное обязывает нас сделать из разобранных фактов опреде¬
ленный вывод, который одновременно будет являться и объяснением при¬
чин столь „бурного", как мы сказали бы теперь, развития общественно-
хозяйственной жизни на Крите в средне-минойском периоде.
Вывод этот уже дан в построении Маркса и Энгельса: описанное нами
развитие Крита на данном этапе должно быть понимаемо в увязке с осу¬
ществлявшимся в это время, с теми или иными характеристическими изме¬
нениями, всемирным процессом первой революции, сказывавшейся в отмене
матриархата и замене его патриархатом.
На Крите эта революция, видимо, началась в конце так называемого
древне-минойского периода и осуществлялась в основном в течение
средне-минойского периода.
1	Ср. Б. Л. Богаевский. Олово в Средиземноморья. Архив истории науки и техники.
Л., т. I, 1933, сгр. 207.
2	Энгельс, ук. соч., стр. 54.
706

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
В настоящей работе я не могу более подробно останавливаться на этом
важнейшем вопросе, составляющем тему специального исследования.
Скажу лишь, что революция, о которой говорит Энгельс, ни в какой сте¬
пени не разрешает нам изменить наше отрицательное отношение к соци¬
альной „революции", „гражданским войнам" и введению „до-исторического
•социализма" Моссо, ибо эта революция, „одна из самых решающих, кото¬
рую пережило человечество, — отнюдь не должна была затрагивать инте¬
ресы хотя бы одного из живых членов рода. Все его члены могли
оставаться тем, чем они были раньше".1 Отменялось лишь опре¬
деление происхождения по женской линии и наследование по матери
и вводилось определение происхождения по мужской линии и наследова¬
ние по отцу.2
Мы застаем Крит, следовательно, в процессе ослабления прежнего
господствовавшего общественно-хозяйственного значения женщин. Однако,
до утраты женщиной ее почетного крупного экономического положения и
до приниженного ее состояния, „как оно особенно ярко обнаружилось у гре¬
ков героической и, еще более, классической эпохи"5 было еще далеко.
Религия, эта сильнейшая из идеологий, существующая в неразрывной
связи с материальной базой общества, отчетливо говорит о происходив¬
ших изменениях.
Многочисленные и красноречивые памятники говорят о крупном месте,
которое попрежнему еще занимала в общественной жизни острова
женщина, о том, что в ее руках находились дела культа, что „Великая
Богиня", созданная идеологией матриархального общества, обладала все
еще мало, как и раньше, дифференцированными функциями, что характерно
для родового общества. Однако, несмотря на преобладание старого, в нем
можно совершенно ясно подметить новое — на Крите мало-по-малу начи¬
нает складываться образ мужского божества, который растет в своих
иконографических размерах по мере укрепления в идеологии новых форм
искаженного отражения действительности: мужское божество мы встре¬
чаем, главным образом, в виде мальчика и юноши.4 Подлинного своего
значения мужское божество достигнет только в античной Греции.
Таким образом, памятники историко-религиозного характера в средне-
минойском периоде позволяют лишний раз проверить одно из основных
положений марксизма, о котором недавно напомнил т. Сталин, говоря
что „ сознание людей отстает в своем развитии от фактического их поло¬
жения"— мужские члены рода приобрели гораздо более крупное обще¬
ственно-хозяйственное значение благодаря скотоводству, плужному земле¬
делию, обладанию рабами, а сознание их в известной степени пока еще
оставалось старым, подходившим к членам матриархального рода.
1 Там же, стр. 55.
3	Там же, стр. 56.
■ч Там же, стр. 57.
4	Б. Л. Богаевский. Мужское божество на Крите. Яфетический сборник, 1930.
45*
707

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Такое положение на религиозном участке „ идеологического фронтаа
продолжало, как мы отмечали, существовать еще долгое время, но это не
мешало тому, что сознание в целом изменялось под влиянием продол¬
жавших углубляться противоречий в способе производства, что означало
другими словами возрастание противоречий между производственными
отношениями и производительными силами.
Противоречия эти, как можно понять из предыдущего изложения»
прежде всего сказывались в том, что при наличии господствовавшего
первобытно-коммунистического способа производства, требовавшего при
наличии матриархального рода одной формы распределения и обмена,
в ней вырабатывались новые их формы, вследствие отмены матриархата
и начавших играть все большую роль элементов, характерных для патри¬
архального рода со всеми отмеченными выше его особенностями.
Иными словами, мы должны себе представить, что в различных родо¬
вых коллективах в действии находились люди, реально принадлежавшие
к различным объединениям в зависимости от того, в какое общественно¬
хозяйственное направление они оказывались вовлеченными.
В этом отношении резче всего проявлялись особенности нового вре¬
мени в экономически сильных родах, особенна в группах их членов»
выдвинутых коллективным решением рода на положение вождей племен.
Не имея возможности останавливаться на этих вопросах подробнее,
отмечу лишь наиболее характерные черты периода, пришедшего на смену
средне-мииойских времен. Поздне-минойский период в первых двух своих
эпохах (П. М. I—II), знаменует одновременно и дальнейший рост всех дан¬
ных, развивающих патриархальный род и переводящих общество на
высший и предельный для родового общества этап — „союз племен“
и ослабление в то же время на Крите родового общества как-раз в тот
момент, когда „новые течения“ дошли до своих пределов.
Охватывая комплекс памятников начальных эпох завершающего исто¬
рию Крита периода, можно отметить: во-первых, стремление к централиза¬
ции всей общественной и хозяйственной жизни в Кносе и в Фесте, под¬
держивавших видимо друг друга и связанных сетью прекрасно проложен¬
ных и охраняемых военной силой дорог; во-вторых, стремление, осо¬
бенно ведущего рода в Кносе в лице своего вождя, к расширению сферы
действий во всех областях общественной и хозяйственной жизни на Крите
и за его пределами и, в-третьих, стремление к стандартизации продукции,
выпускаемой на образовавшийся внутренний и внешний рынок, а также
стремление к установлению единообразия эталона ценностей и к уравне¬
нию отношений между меновой стоимостью золота и меди вследствие раз¬
вития и роста значения общественной потребительной стоимости.
При этом, однако, важно, что процесс обмена, приобретающий формы
торговли, все же в значительной степени сохраняет свой старый характер,
типичный для между-общинного обмена. Было бы совершенно неправиль¬
ным видеть на Крите разбираемого периода какое-то сложившееся уже
708

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
общество товаропроизводителей: если и можно говорить о торговле, то
лишь в форме меновой торговли, коренящейся в родовых отношениях.
Казалось бы, что процессы, происходившие в недрах патриархального
рода и укреплявшие его общественно-хозяйственное значение, должны
были создать на этом пути предпосылки для перехода родового общества
к новой форме, к государству.
Но этого на Крите не случилось, так как противоречия между производ¬
ственными отношениями и производительными силами не могли найти
своего удовлетворительного разрешения на „уединенном месте" (Энгельс),
каким являлся небольшой остров Крит, слабость которого в отношении
производительных сил сказалась с убийственной для Крита силой, когда
в широком масштабе среди межплеменных отношений начало проявляться
крупное значение Микен.
VI
В материковой Греции параллельно с охарактеризованным нами
в общих чертах ходом общественного развития Крита история шла по тем
же этапам развития, но другим темпом в изменениях общественной
жизни и отличаясь местными особенностями.
К сожалению, на этих страницах невозможно обо всех этапах развития
общества в Греции говорить с одинаковой полнотой, так как слишком
много вопросов стоят открытыми и слишком значительное количество
обнаруженных раскопками последних лет материалов, хотя частично
и опубликовано, но не приведено еще в удовлетворительную археологи¬
ческую систему.
Сказанное относится особенно к так назыв. „греческому неолиту".
Только сейчас начинают вырисовываться очертания отдельных групп
памятников, указывающих на отличия одних мест поселений от других
в пределах одного по существу этапа развития в Элиде в Олимпии,
в Трифилии или на Итаке-Левкаде. Также только сейчас начинают
постепенно показываться редкие пока следы „ фессалийского типа “ неолита
(тип Сескла и Димини), например, около Коринфа или в Пелопонесе
около Аргоса.
Между тем, от использования археологических источников как исто¬
рических документов зависит более или менее полное представление
о характере того наиболее раннего для Греции этапа развития общества,
которое оставило после себя все эти многочисленные и разнородные, при
всей их основной сходности, памятники преимущественно гончарного
производства и строительного дела.
Одно можно сказать, что перед нами неолит Греции отражает в ныне
мертвых вещах то „живое пламя труда“, которое из них делало предметы
обихода родового общества на этапе социально-экономического господ¬
ства женщины, как и на Крите, с тем, однако, видимо, отличием, что в неко¬
709

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
торых местах, как, например, в Сескле и Димини в Фессалии в более ранних
эпохах значение матриархального рода было сильнее выражено, чем,
например, в Элиде, где оно было несколько слабее, или в Трифилии, где
наблюдается еще большее ослабление» если сравнивать между собой ха¬
рактер построек с точки зрения их наэначения служить „большесемей¬
ными домами".
Значительно более уверенно мы можем говорить на основании новей¬
ших раскопок о начальных временах собственно „микенского периода",
протекавшего параллельно древне-минойскому на Крите, с которым в не¬
которых эпохах уже установились сношения.
Но и в этом отношении мы остановимся, лишь на важнейших центрах
жизни этого времени и, главным образом, расположенных на аргосской
равнине, которая, по словам Каро, представляла собой небольшой замкну*
тыЙ в себе мир (ете к1ете ^ек 1йг 31сЬ).1
Весьма важным и повторяющимся явлением, устанавливаемым бес-
спорной стратиграфией находок, представляется нахождение следов
и подчас весьма значительных так называемого древне-элладского
периода в Тиринфе, Микенах, Аргосе и Азине, при отсутствии тако¬
вых, например, в Дендре, представлявшего собою поселение, возникшее,
следовательно, на более позднем этапе существования „микенского
общества44.
Что же дают раскопки в указанных местах для понимания господ¬
ствовавшего в это время способа производства?
В Микенах новейшие английские археологические раскопки, сделавшие
более понятным материал раскопок Стаматакиса 1877—1878 гг., доказали
с бесспорной очевидностью на основе отлично устанавливаемой страти¬
графии, что в так называемом древне-элладском периоде (около 3000—
2000 л* до н. э.), по существу являвшемся еще до-микенским, поверхность
холма Микен была впервые занята обширным поселением, точные гра¬
ницы которого, хотя определить не удалось, но, несомненно, занимавшим
площадь будущего „могильного круга" и соседние с ним участки.2^
Какая-то часть поселения, о присутствии которого свидетельствовали
встречающиеся и здесь обломки древне-элладской керамики, была обнару¬
жена также у западной стены большой лестницы,3 построенной позднее
и подымавшейся к мегарону.
Характер поселения в Микенах, который не удается определить на
основании только микенских находок, становится понятным благодаря
последним немецким раскопкам в Тиринфе. Здесь, как и в Микенах, су¬
ществовало в том же древне-элладском периоде задолго до постройки
1 Каго. РиЬгег <1игсЬ сНе Кишеп уоп Тн-упз. А*Ьеп, 1915, 5. 3.
8 №асе. Мусепае. ТЬе Ра1асе. ТЬе Аппиа! о( ВпИэЬ ЗеЬоЫ а1 А*Ьеп, 1921—1923,
р. 64.
з	Таи же, стр. 175.
710

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
„ дворцов “ довольно обширное поселение, занимавшее своими легкими,
круглыми и овальными постройками на каменном основании всю поверх¬
ность холма, как об этом можно судить по значительному культурному
напластованию, состоявшему по крайней мере из трех слоев.
К счастью, удалось, хотя и не полностью, вскрыть остатки под воз¬
двигнутыми позднее над ними „ дворцовыми “ постройками, мощного круг¬
лого сооружения, диаметр которого достигает почти 28 метров. Постройка
возвышается на каменном фундаменте и состоит из двух концентрических
стен из кирпичей. Постройка имела крышу, покрытую плоскими обож¬
женными кирпичами (впервые обнаруженные в Греции этого времени)
и плитками из шифера. Каро полагает, что постройка представляет собою
„древнейшее место обитания царского рода в Тнринфе" (с!аз а1*ез!е Нег-
гепЬаиз).1 Я думаю, что эта постройка являлась скорее всего „больше¬
семейным домом“.
К сожалению, не ясны еще соотношения между более мелкими построй¬
ками и этим крупным круглым сооружением. Все же мне думается, у нас
есть теперь основание говорить о том, что круглая тиринфская постройке?
представляет собою характерное для развитого родового общества соору¬
жение. Поэтому, я думаю, что, имея в виду эту постройку, следует опреде¬
лять тиринфские и микенские поселения как родовые поселки, как это
мы видели на месарской равнине на юге Крита. Вследствие этого древне¬
элладский период должен нами рассматриваться как один из ранних этапов
развитого родового общества с преобладающим значением матриархаль¬
ного рода, как и на Крите.
Равным образом и в Азине будущий „микенский акрополь был заселен
впервые еще в III тысячелетии в течение, следовательно, древне-эллад¬
ского периода, представленного на третьей террасе акрополя мощным
культурным слоем в 1.5 м толщины 2
Наконец, можно отметить, что и на вершине холма Лариссы около
Аргоса находилось также поселение древне-элладского периода, судя по
многочисленным обломкам до-микенской керамики и интересной печати,
датируемой древне-минойским периодом, как правильно думает Фоль граф
(Уо11*га0.а
Таким образом, как мы видим, Арголида в разных своих частях имела
довольно многочисленные поселения, принадлежавшие определенному
этапу развития позднего родового общества, на протяжении нескольких
столетий своей жизни подвергавшегося внутренним социально-экономиче¬
ским изменениям и в последнюю из эпох своей общественной жизни всту-
1 Каро, ук. соч., стр. 7.
8 Е. РаЬггсшв, ГгосНп е* Рвгазоп. РоиШев. с!’Авше, Спотоо, 1927, I, 13.; ГгосКп е* Регв-
8оп. КаррогЬ ргеПтпнигез виг 1ез (ош11еа сГАзтё, в Ви11е*т 4е 1а Зосюгё К. <1ев ЬеНгез <1е
Цтс1, 1926.
8 УоП^га!. Ор?гауш?еп *е Аг?ов. Агпз1егс1аш, 1928, р. 21.
711

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
пившего в сношения с Критом, как об этом можно судить по некоторым
находкам в Азине и в Лариссе, относящимся к так называемому древне-
минойскому III периоду.1
В заключение необходимо отметить, что, хотя в Арголиде и на Крите
мы имеем развитое родовое общество, т. е., иными словами, мы должны
говорить о господствовавшем там и здесь первобытно-коммунистическом
способе производства, однако, было бы неправильным думать о полном
тождестве древне-элладского и древне-минойского периодов: родовые
общества в Арголиде, как и в других местах тогдашней Греции, о которых
мы сейчас не говорим, имели свои специфические особенности. Так, для
древне-элладского периода в Арголиде весьма существенным отличитель¬
ным признаком является определенное сходство не столько с Критом,
сколько с различными центрами родовых обществ в дунайско-балканских
и, быть может, в днестро-днепровских областях.
В ближайшем так наз. средне-элладском периоде описанные выше
родовые общества в Арголиде, развивая свои сношения с Критом, про¬
должали, однако, свое имманентное общественно-хозяйственное развитие»
которое здесь шло более быстрыми темпами, чем на Крите.
Большая быстрота общественного развития Тиринфа и Микен сказа¬
лась прежде всего в том, что, насколько это можно уловить по памят¬
никам, в Арголиде скорее шел процесс выработки предпосылок к раз¬
ложению материнского рода и образованию патриархального. Можно
сделать также наблюдения, что здесь также сильнее, чем на Крите,
сказывались значение и роль наиболее сильных в экономическом отно¬
шении родов.
Можно сказать, мне кажется, что общая масса родовых объединений
была более консервативна, более сильно сохраняла черты матриархального
характера, что, вероятно, зависело от преобладания в их хозяйстве мотыж¬
ного земледелия, чем немногие роды, начавшие заниматься скотоводством
и постепенно оттеснявшие своих сородичей с вершины холмов, где они
все более и более укреплялись.
Повидимому, Крит для Микен в разбираемое время был в общем чу¬
ждым центром какой-то „экзотической культуры". Поэтому главная масса
населения Арголиды в общем чрезвычайно мало получала от Крита —
превосходные изделия материального производства Крита, равно как и
памятники идеологического значения, попадали в конце-концов лишь
в семьи сильных экономически родов.
Такое положение можно весьма отчетливо проследить на примере зна¬
менитых „шахтовых могил", на холме Микен, которые относятся именно
к средне-элладскому периоду. Нет надобности особенно доказывать, чго
в этих могилах были погребены члены не обычного слабого, „бедного",
1	Ср. Б. Л. Богаевский. Дреане-минойский период на Крите в системе культур тысячеле>
тий 1У-Ш до н. э. Сообщения ГАИМК, Л., 1929, И, стр. 52.
712

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
рода, но, наоборот, рода сильного и ведущего. Каро в погребенных усма¬
тривает царей, живших разбоем и набегами.1
После сказанного должно стать более понятным также и то, что
последний так называемый поздне-элладский период (ранне и поздне¬
микенский) по существу гораздо меньше отличался от средне-элладского,
чем поздне-минойский от средне-минойского.
Действительно, поздне-элладский период может быть внешне отделяем
от средне-элладского, археологически говоря, главным образом, на осно¬
вании того, что в начальных своих этапах он имел меньше полученных
с Крита вещей.
По существу же поздне-элладский период представлял собою законо¬
мерное развитие общественных отношений, как они определились в преды¬
дущем периоде, и которое достигло особой силы в последнюю эпоху
разбираемого периода- В указанном отношении чрезвычайно крупное зна¬
чение имеют последние раскопки в Тиринфе, приведшие к совершенно
новым результатам.
Оказывается, как это показал Курт Мюллер на основании строго
установленной стратиграфии, расцвет Тиринфа падает именно на этот
поздний период в его заключительной эпохе (поздне-микенский этап
поздне-элладского периода). Могучие „киклопические стены*1 Тиринфа,
великолепные постройки „дворцовых помещений" на его вершине и заме¬
чательные фрески, рассказывающие об образе жизни обитателей Тиринфа,
отделявших себя прочной стеной не только от соседей, но и от населения,
жившего в поселках на равнине около подошвы холма, все это оказы¬
вается относится к самому концу II тысячелетия, быть может, ко времени
около 1200 года.2
В Микенах к этому позднему периоду относятся „львиные ворота", соору¬
жение, поражающее своими объемами и искусной постройкой, „купольные
гробницы", крупные работы по осушению Копаидского озера в Беотии
и фрески, украшавшие своими воинственными сюжетами на протяжении
свыше сорока метров стены мегарона в Микенах^
В последние эпохи поздне-микенского периода значение Микен осо¬
бенно возрастает. Микены подчинили себе Крит, остановив его в его раз¬
витии, достигшем, как мы видели своего предела, а также и Киклады,
и покрыли сетью своих поселений Кипр и побережье Малой Азии, где
они владели Троей. Микены находились в деятельных сношениях в Малой
Азии с Каппадокией (хетты) и Сирией, а в Африке с Египтом. Между
прочим, микенские сосуды были найдены даже в Анибе в Нубии.4 В Сре-
1	Каго. 01е ЗсЬасЬЪ^гаЬег топ Мукепаь М^еПип^еп с!ез с!еи1зсЬеп агсЬао1орзсЬеп
АгЬешзсЬе АЫеИип?. А*Ьеп, 1915, 3. 223.
2	Каго. Т1гупз. №ие с1еа1всЬе АизугаЬипдеп. МипзЬег, 1930, 5. 32.
8 Кос1ео\уакН. Иег Рпез <1еэ Медагопз уоп Мукепаь На11е, 1921.
4	Пготеп. 0»е кгеНзсЬ-тукешвсЬе КиНаг. Ье^рг!#, 1921, 5. 99.
713

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
диземноморьи микенские изделия были найдены на Далматинском побе¬
режьи (бронзовый меч),1 в южной Италии и в Сицилии.2
Большинство западно-европейских ученых говорит о заключительной
эпохе поздне-микенского периода, как о времени „микенской коте
(хот))“—гоб экспансии, захватившей все Средиземноморье и достига¬
вшей даже Кавказа и Скандинавских стран. Я также долгое время раз¬
делял мнение о мощности „микенской экспансии", от которого теперь на
основании предлагаемого общего построения хода истории на Крите
и в Микенах должен отказаться.
Как же объяснить все происходившее в поздне-элладском периоде,
учитывая при этом также судьбу Крита?
Какова была общественная природа данного этапа исторического раз¬
вития Микен?
Если мы имеем укрепленные „ бурги *, громадное количество золота,
благодаря которому Гомер воспевает „ златообильные * Микены, если, как
говорят, „завоевания микенских владык" и их торговая экспансия охва¬
тывали чуть ли не весь тогдашний „культурный" мир — то не следует ли
видеть во всем этом признаков новой формации с классовым обществом?
После сказанного в начале нашей работы не дадим себя увлечь „непо¬
средственными впечатлениями" — ни киклопические стены и прекрасные
постройки, ни золотые изделия, найденные в десятке могил, не должны
нас отвести в сторону от спокойной оценки объективной истины, пред¬
ставленной фактами. Мы не должны также забыть о ходе исторического
развития, имманентно проявлявшегося в изучаемом нами обществе при
рассмотрении великолепных фресок с изображением сцен военной жизни
и стычек в Микенах, выступления в поход и пышных выездов на охоту
на вепрей и оленей с охотничьими догами и сворами борзых.
Спросим себя, имеем ли мы, действительно, какие-либо бесспорные
основания говорить о том, что Микены представляют собою тип общества»
построенного на антагонистических началах и с борьбой класса угнетае¬
мых против класса угнетателей?
Прежде всего попробуем объяснить, чем могла быть вызвана воин¬
ственность сильных родов в Микенах, как это мы видели и на Крите
в средне-минойском периоде. Выше мы видели различные объяснения
периодов, развивавшихся в после-неолитическое время. Ни с одним иэ
предлагаемых объяснений мы не могли согласиться.
Воинственный характер „царей" и „князей", мне кажется, после всего
изложенного становится понятным — пресловутая воинственность „микен¬
ской культуры" является результатом ведущих противоречий в родовом
обществе и коренится в экономических отношениях общества на данном
1 Ь. Ргапг. Еш тукешксЬез 5сЬугег( аиз 0а1т&1|еп. ВоИейпо агсЬеоЬ^а е вЪопа 0&1-
таЫ, 1924—1925, р. 74.
2Пттеп, ор. с»1., 55. 99, 100; М. Меуег. МоКеНа ип<1 Ма*ега. Ье1рг1?, 1924.
714

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
этапе его развития. Для каждого понятно, что не ради золотых украше¬
ний происходили вооруженные столкновения — воевали прежде всего для
увеличения и укрепления все сильнее развивавшейся частной семейной
собственности, для захвата пленных, из-за стад, отчасти из-за получения
сырья, особенно для металлического производства*
Почему же возникали эти потребности? Прежнее мотыжное земле¬
делие при мелком и случайном скотоводстве оказывалось несостоятель¬
ным — между производственными отношениями и производительными
силами обнаруживались противоречия. Материнский род разлагался,
и в его недрах, как мы уже говорили, вырастали основы патриархального
рода в процессе выработки скотоводства, служившего источником богат¬
ства, причиной, порождавшей неравенство сперва между отдельными ро¬
дами и семьями, затем между племенами и союзами племен.
Уход за стадом требовал рабочих рук, которые можно было при¬
обрести путем вооруженных схваток и набегов* Вместе с этим шло раз¬
витие и патриархального рабства. Раз вступив на путь захвата живой
рабочей силы, военачальники сильных родов, племен н союзов племен
конечно не ограничивались угоном пленных, но брали все, что можно
было захватить и довести до своих родовых гнезд.
Равным образом, на этом же пути нужно понимать и „миролюбие",
хотя, как мы видели, относительное обитателей Крита. Если в Микенах
мы встречаем военные набеги как одну из господствующих отраслей про¬
изводства, а на Крите вооруженные столкновения занимали меньше места
в общественных отношениях, то это необходимо объяснить тем, что обще¬
ственное развитие в Микенах осуществлялось, как мы говорили, более
быстрым темпом и протекало на более высоком и прогрессивном этапе
истории. Если дело обстояло так, как я предполагаю, то ведь это, по
существу означает, что отношения людей между собой в производстве
имели свои специфические стороны в Микенах.
В конечной эпохе Микен мы не только должны предполагать более зна¬
чительную степень разложения матриархального рода, но в связи с этим
и мощный рост элементов, складывавших патриархальный род. Но, если
это было так, то при сильном росте значения патриархального рода мы
имеем и все сопутствующие этому остальные явления, о которых так ясно
говорит Энгельс 1 — отцовское право с наследованием детьми имущества,
накопление богатства н т. д. Иными словами, в патриархальном роде, осо¬
бенно на этапе семейной общины, вырабатывались предпосылки к обра¬
зованию классового общества, т. е. государства.
В родовом обществе в Микенах, однако, к этому еще не образовалось
достаточно предпосылок, и „ количество", характерное для нового обще¬
ства, еще не могло перейти в „новое" качество, представляемое госу¬
дарственной жизнью. Но, если еще и не образовалось государство, то зна¬
1 Энгельс, ук. соч., стр. 107.
715

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
чительное число предпосылок к этому уже выработали в Микенах оттал¬
кивающие черты, типичные для классового общества и о которых с такой
•силой говорят греческие источники.
Хотя это должно составлять тему особой работы, все же нужно
заметить, что, именно, к конечной эпохе Микен, следует, по-моему,
относить кровавые легенды об Агамемноне, Эгисте, Клитемнестре, Эдипе.
Мрачный дух родовой мести (акаотсад) создавался идеологией этого раз¬
лагавшегося общества накануне установления государства.
Именно, к этому этапу развития общества в Греции должно быть, сле¬
довательно, отнесено единственное место с упоминанием Микен в одной
из ранних газетных статей Маркса, где он пишет: „Невежество — демон,
мы боимся, что оно еще поставит не одну трагедию; справедливо величай¬
шие греческие поэты в чудовищных драмах царских родов (Кбшд’зЫизег)
Микен и Фив изображали невежество, как трагический рок".1
В заключение, после сказанного, делается, мне думается, необходимым
также более отчетливое понимание значения „микенский экспансии",
в связи с тем, что в Микенах мы не можем еще говорить о подлинно госу¬
дарственном устройстве и „царей" Микен мы должны понимать не как
„ королей", а самое большее как крупных „басилевсов" гомеровских поэм
в понимании Маркса-Энгельса* Ни о какой международной политике
этих родовых еще деятелей говорить, конечно, не приходится, чему не
будут противоречить микено-хеттские отношения, если подтвердятся
построения Форерра,— эти отношения мы должны будем понимать как
сношения крупных союзов племен между собою. Да и вся „микенская
экспансия", по-моему, является результатом, в конце-концов, все того же
„метода непосредственных впечатлений": находка микенских сосудов в Ну¬
бии так же мало говорит об „экспансии", как наличие средне-минойских
сосудов в Месопотамии2 не свидетельствует о социально-политических
отношениях между Критом и Аккадом, но говорит лишь о расширении тор¬
гово-обменных связей.
Если подсчитать микенские находки в Средиземноморья и вне его,
то окджется, что приходится говорить лишь о находке отдельных пред¬
метов,8 которые в своей совокупности являются скорее всего предметами
роскоши и экзотики и могли попадать в те или другие места путем торго¬
вого обмена, часто, вероятно, через вторые руки.
1 См. Марко, передовица в № 179 „Кельнской газетыпомещенная в Магх-Еп#е1в
’Сеяат^аиэдаЬе, ГгапИиг*, 1927, I, I, стр. 249. Русский перевод (Соч. К. Маркса и Ф. Эн¬
гельса, 1928, т. I, сгр. 207; приведен также в сборнике: „К. Маркс и Ф. Энгелье об антич¬
ности**. Л., 1932, стр. 16, ред. С. И. Ковалева), передает „Кош^вЫшаег" через „Королевские
дона “ Микен и Фив. „ Король “ в Микенах русского перевода безответственно модерни¬
зирует главу правления у Гомера и не учитывает понимания этого термина Марксом
и Энгельсом как „царя“ — басилевса.
-На 11. Мшоап {ауепсе ш Меаоро1агаха. ТЬе }оигпа1 о? ЬеНемс зкисКез, 1928, I, р. 64.
Реос11еЬигу. Е^урк ап<1 1Ье ае^еап ш *Ье 1а(е Ьгопге а?е. ^игпа1 о? е^урЦап агсЬаеокдеу,
1930, р. 78.
716

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
При этом, конечно, некоторые микенские поселения требуют особой
оценки, так как они представляют собою своего рода провинциальные
центры, возникшие закономерно в процессе развития общества, так же
как в Македонии, Фессалии и Трое. На Кипре н на Крите они должны
разбираться особо.
Таким образом, после сказанного, мы приходим к выводу, что в мате»
риковой Греции и на Крите мы имеем дело с различными этапами разви¬
тия позднего родового общества, которое в Мнкенах достигает прямого
своего разложения, одновременно вырабатывая в себе антагонистические
отношения между группой основных членов богатого и сильного рода и
многочисленными сородичами, с одной стороны, и массой населения, пред¬
ставленного в бедных и слабых родах, с другой, в которых значительно
возрастает значение отдельной семьи.
Совершавшийся в недрах разлагавшегося родового общества процесс
классообразования в Микенах, хотя продвинулся дальше, чем на Крите,
начав формировать класс эксплоататоров, однако, не мог еще прийти
к своему разрешению, поскольку всё еще были достаточно сильны сдер¬
живающие начала родового строя.
Как же на основании конкретного материала мы можем в Греции
представить себе смену архаической формации античной, или, иными
словами, каким образом первобытно-коммунистический способ производ¬
ства в Микенах начал превращаться в свою противоположность, дав
в конкретных условиях в Греции рабский способ производства, следы
образования которого в недрах родового общества долгое время еще
наблюдались, например, в различных формах в Афинах?1 На это вкратце
можно ответить следующее.
Обычно принято усматривать начала архаической Греции в эпохе так
наз. „геометрического стиля", и принято считать, что хронологически
эти начала должны быть отнесены к концу пресловутого так наз. „ пере¬
селения дорян я, помещаемого некоторыми любителями цифр к 1100 году,
беря его без необходимой критики из известных античных источников,
о которых, например, говорит, хотя бы Фиммен.2
Не входя в рассмотрение запутанного вопроса о „дорийском пересе¬
лении “, никогда не имевшего места в той форме, как его обычно пони¬
мают, против чего возражал давно даже Белох, говоря, что необходимо
освободиться с!а11 ргедшсИгю с!е11а гшдгагюпе с!опса,в считаем нужным обра¬
тить внимание, что по данным, представленным новейшими раскопками
в Тиринфе — эта дорийская миграция, если бы она имела место, должна была
совпадать с эпохой расцвета могущества ведущих родов Тиринфа, а Не его
упад!^, как думали раньше. Также и другие центры на аргосской равнине
1 Ср. Энгельс, ук. соч., стр. 119.
8 р1ттеа. ипс! Иаиег бег кгейзсЬ-тукешздЬеп КиЙиг. Ье»р2]^, 1909, 5. 1.
3	Век>сЬ. Опдгш сге*е«. АивопЁа, 1910, р. 232.
717

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
были еще достаточно сильны. При таких условиях нет никаких оснований
предполагать, что „появившиеся" с „севера" дорийцы, если бы они
могли оказаться на аргосской равнине, имели бы шансы на победу.
Следовательно, не военное нашествие и не завоевание послужило
причиной гибели правящих родов в Тнринфе, и в Микенах, и в Аргосе,
о	трагической судьбе которых мы знаем из Эсхила, Софокла и
Еврипида.
Как же понять в реальных условиях „ падение Микен "	лёдслд),
ибо является бесспорным фактом, что, в архаической Греции, т. е.
с конца II тысячелетия, Микены, как и другие бывшие крупные центры
в Арголиде и вне ея, представляли собою бедные и жалкие местечки.
Чтобы ответить на поставленные вопросы, обратим внимание на дан-
лые, которые мы получаем от изучения микенских поселений. В истории
поселений Тиринфа и Микен наблюдается весьма отчетливо, как много¬
численные дома родового поселка постепенно оттесняются с удобной во
всех отношениях площади холма на равнину.
В Тиринфе поселение, занимавшее сперва весь холм» было вытеснено
сперва в нижнюю часть (так наз. (-ЫегЬиг#), а затем отсюда было „вы¬
селено" на равнину. Также и в Микенах, поселение, занимавшее удобный
для защиты холм, выселилось частью на близ расположенные длинной
грядой холмы, образовав здесь „город Микены", а, частью, спустилось
в равнину. Параллельно и вместе с этим процессом вытеснения родовых
поселков с холмов, шло расширение и укрепление помещений, занимае¬
мых одним родом, который сумел экономически укрепиться и оттеснил
других в период „отмены матриархата".
Описываемый процесс можно проверить также и с другой точки зре¬
ния: в Греции, в противоположность Криту, мы не имеем закрепления
родового поселения в виде комплекса построек, соединенных между со¬
бою по принципу „нанизывания",—наоборот, в Микенах, Тиринфе и других
местах отчетливо выступает не объединительный, а разъединительный
процесс: постройки в Греции следуют принципу вставки (ЕшзсЬасЫе^з)
одного комплекса зданий в другой, говоря словами Курта Мюллера,1
благодаря чему достигалось максимальное укрепление безопасности
и обеспечивалась возможность размещать группы членов ведущего рода
соответственно дифференциации их значения внутри ведущего рода.
Исторически эти различия в архитектуре можно понять не из „север¬
ного" и „южного" происхождения „микенцев" и „критян", но в силу
того, что Микены представляют собою более далеко зашедший процесс
разложения родового общества, чем Крит.
Теоретически говоря, и кносский „дворец" с течением времени
перешел бы на стадию микенского „бурга"; родовое поселение, пред¬
ставленное в объединенном комплексе построек, социально должно 45ыло
1 К. МйПег, ор. С1к., 5. 101.
718

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
бы распасться, и в Кносе вырос бы укрепленный по-микенски „бург“,
а родовой поселок оказался бы оттесненным на равнину.
Затем, остановимся еще на двух обстоятельствах. Английские недав¬
ние раскопки обнаружили в южной части микенского акроиоля, внутри
стены и неподалеку от „Львиных ворот", остатки двухэтажной по¬
стройки, погибшей от огня в конце разбираемой эпохи (П. М. I—II).
Среди остатков сооружения были найдены многочисленные крупных раз¬
меров глиняные сосуды из необожженной глины (так наз. пифосы), а также
большие глиняные сосуды цилиндрической формы (около 70 см выс.
и 50 см диам.), внутри которых находилось обуглившееся зерно ячменя,
пшеницы и вики. Интересна этнографическая подробность — подобные
же цилиндрические сосуды из необожженной глины (Так наз. ко1зе11еа)
для хранения зерна и другого домашнего добра находятся в употреблении
и сейчас еще в поселках на аргосской равнине.
Англичане остроумно назвали найденную ими постройку „ зернохрани¬
лищем “ (*Ье дгапагу Ьоизе).1 Для нас этот древнейший на почве Греции
„элеваторн интересен в двух отношениях: во-первых, в противополож¬
ность Криту и, после сказанного вполне закономерно, зернохранилище
в Микенах представляет собою изолированное, отдельное здание, а не
входило как часть в родовые амбары, как в Кносе. Микенский „элева¬
тор" принадлежал только одному, ведущему, сильному роду, завладе¬
вшему холмом Микен и прочно засевшему на его вершине под защитой
крепких стен. Можно сказать, пши^з ти1апсИз, что Атрей или Агамем¬
нон были богаты зерном, собранным для них, подобно тому, как началь¬
ник родового поселка на Тробриандских островах обладает особенным
значением в силу больших запасов ямса, который он хранит для себя
и ближайших родичей в особом „амбаре начальника*4. Во-вторых, кто
ж'е собирал для правящего рода зерно, наполнявшее „амбар начальника"
микенского поселения?
Второе обстоятельство касается по существу того же порядка
явлений.
Знаменитые купольные гробницы Микен, в том числе наиболее велико¬
лепная из них, так наз. „Сокровищница Атрея“, были украшены изнутри
по всему своду, как известно, бронзовыми, позолоченными розетками,
прибитыми бронзовыми гвоздями. На изготовление этих розеток должна
была быть употреблена довольно значительная масса меди и олова
и, кроме того, розетки и гвозди в большом количестве были изготовлены
по одному и тому же образцу — следовательно, для наиболее важных
членов ведущего рода должны были работать в условиях домашнего
ремесла члены других, малых и значительно более бедных родов.
Словом, в то время, как члены высшего рода воевали, охотились,
разводили на псарнях породистых собак, держали дорогих коней, пиро¬
1	№асе, в Аппиа! оГ {Не ВпИвН 5сЬоо1 аЪ АгЬепз, р. 49.
719

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
вали и заводили ссоры с соседними богатыми родами, остальная масса
населения должна была частью работать на них.
Не без влияния примера пленных в общественной жизни развивается
рабство патриархального типа, не оказывавшее, однако, еще сколько-
нибудь значительного влияния на коллективистический способ производ¬
ства» Население, как я думаю, должно было временами подвергаться
вне-экономическому воздействию, не переходя вовсе при этом на поло¬
жение крепостных.1
Не будем умножать примеров, которые могли бы заполнить специаль¬
ную статью. Факты, приведенные нами, указывают, не только на их
простое наличие, но они позволяют сделать один весьма важный для нас
вывод и, кроме того, указывают на то, в каком направлении можно было
ожидать дальнейшего роста наблюдаемых явлений.
Первобытно-коммунистический способ производства, продолжавший
являться все еще господствующим, однако, находился, как мы говорили,
в состоянии изменения в связи с возникновением и ростом антагонисти¬
ческих отношений.
Следовательно, должны были претерпеть изменения соответственно
этому и отношения производства и обмена.
Мне кажется довольно бесспорным, что для того чтобы держать
стада крупного скота и лошадей, чтобы получать зерно, разводить олив¬
ковые деревья и виноградники и содержать многочисленных членов рода
и обслуживать их многочисленные „ дворцы *, главные роды, где господ¬
ствовала уже форма патриархального хозяйства, должны были обладать
значительными участками земли. Но, являясь крупными „родовыми зе¬
мельными собственниками “, „ Агамемноны “, живя на ограниченных про¬
странствах аргосской равнины, на которой, кроме них, сидело немало
других родов, должны были получить землю и увеличивать ее площадь
за счет остальных мелких родов, которых они к тому же эксплоатировали
путем применения вне-экономического насилия.
Словом, на описываемом этапе жизни Микен, отношения произ¬
водства и обмена сказывались в том, что мы имеем в небольшом
числе „ богатые “ роды, владевшие крупными земельными участками и
массу населения, представленную „бедными" родами с мелким земле¬
владением.
В дальнейшем, я думаю, есть все основания представить себе, что,
с одной стороны, в недрах разлагавшегося, родового общества росли
становившиеся антагонистическийи противоречия, а, с другой стороны,
по мере того, как обособлявшиеся все более и более от массы
населения богатые роды перерождались, приобретая все более чуждый
и противоположный родовому строю характер, росло недовольство
у основной массы населения, которое испытывало влияния совер¬
1 Ср. Энгельс. Анти-Дюринг, изд. 1932 г., стр. 192.
720

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
шавшегося процесса в неблагоприятном для него направлении и изме¬
нялось в смысле роста значения отдельных семей, угрожавших кре¬
пости рода.
Таким образом, прежние коллективистические отношения и про¬
тиворечия все сильнее перерастали в антагонистические. Противо¬
речия должны были остро и вполне реально ощущаться: число плен¬
ных и рабов росло, учащались случаи применения вне-экономического
воздействия, ухудшались условия ведения коллективистического хо¬
зяйства.
Незаметно для одного из поколений количество назревших противо¬
речий повседневной жизни настолько возросло, что старое „количе¬
ство составлявшее силу родового общества, уже переходило в свою
противоположность, создавая „ классы “ и вырабатывая элементы госу¬
дарства.
После сказанного, я думаю, мы должны признать, что в Микенах
действительно образовались „такие группы людей, из которых одна может
себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определен¬
ном укладе общественного характерал,— но ведь этими словами, которые
находят себе подтверждение в археологических источниках, Ленин опре¬
деляет понятие „'класса".1
Я думаю, но это требует обстоятельной особой работы, что в один из
моментов должно было произойти „в результате переворота* (2и5аш-
шепЬгисЬ) „падение“ Микен; правящие роды были лишены своей эконо¬
мической базы — земля была у них отобрана мелким земледельческим
населением, родовое устройство жизни которого претерпело существенные
изменения в связи с отмеченным выше ростом общественного значения
семьи.2
Но „падение Микен“, которое не следует понимать в виде развития
социальной революции, не восстановило в прежнем виде старого родового
общества в Греции — когда были разрушены укрепленные гнезда правящих
родов и восстановлено мелкое землевладение, когда опять основой хозяй¬
ства стало мелкое земледелие, а крупное скотоводство потеряло свое
прежнее значение,—то население очутилось в новых для него условиях
жизни, острее обнаруживалась разница между „верхами** и „низами"
и вместе с этим сильнее начали сказываться влияния развивавшегося
общественного разделения труда и укреплявшейся частной собственности
при наличии домашнего рабства.
Создавшееся положение требовало разрешения противоречий» Это
произошло в ближайшее время, когда в недрах общества возникло госу¬
дарство, когда родовая „ крито-микенская л Греция стала „ античной “ рабо¬
владельческой.
1	Ленин. Великий почин. Соч^ т. XVI, над. 1-е, стр. 249.
2	Ср. Энгельс, ук. соч., стр. 169.
46
721

В. Л. БОГАЕВСКИЙ
VII
В заключение нашей работы необходимо еще сказать о самой поста¬
новке вопроса возникновения рабовладельческого государства в его
античной форме.
Как известно, изучение истории архаической формации еще стоит
в своем начале, и недавно еще высказывались сомнения о том, можно ли
до-классовое общество понимать, как составляющее содержание особой
общественно-экономической формации?
Затем, при признании наличия особой, первой по времени в истории
человечества архаической формации — формация обычно принимается
в чересчур законченной и в себе замкнутой форме. При этом упускается
из виду известное положение Маркса о том, что эпохи истории „общества,
подобно эпохам истории земли,1 не отделяются друг от друга абстрактно¬
строгими разграничительными линиями*. Незнание или забвение этого
положения в нашем вопросе сказывается, как мы видели, в том, что
Крит и Микены или рассматриваются как особые самостоятельные эпохи
истории, имеющие якобы особенно тесное отношение в Востоку (напр.
Э. Мейер), не находившиеся ни в какой связи с античной Грецией, раз¬
вивавшейся без всякого воздействия со стороны Крита и Микеи
(А. И. Тюменев), или занимавшие по отношению к Греции какое-то не¬
определенное положение.
Однако, как мы видели, связь между Критом и Микенами и „античной
Грецией “ была исторически органическая и потому самая тесная.
Противоположное же нашему миеиие могло создаться еще и потому,
что простое противопоставление архаической формации на поздних эта¬
пах ее развития с античной, действительно, на первый взгляд по непо¬
средственным впечатлениям, получаемым от памятников, как будто не
дает путей для сближения этих двух формаций.
На самом же деле, если работать над конкретным материалом, такого
противопоставления в исторической действительности на почве Греции
двух, законченных в себе, формаций никогда не могло быть. Мы видели,
что значительная часть основных этапов развития общества на Крите
и в Микенах складывалась в условиях осуществлявшейся этими самыми
обществами, образовавшимися в процессе самоизменения, отмены матри¬
архата. Необходимо, следовательно, использовать самым внимательным
образом чрезвычайно важное в нашем вопросе положение Маркса о том,
что переворот в общественном способе производства протекает среди
„пестрого хаоса переходных форм *2 и что „бесчисленные варианты
и ступени" можно изучать только анализом этих „эмпирических данных
обстоятельств."8
1 Маркс. Капитал, I, стр. 311 (изд. 1931).
3	Там же, стр. 405.
з	Магх. КарМ, III, 2, 5. 325 (изд. 1904).
722

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Если иметь в виду приведенные слова Маркса, то становится гораздо
понятнее история начальных эпох так наз. поздне-минойского пе¬
риода и конечных этапов общественной жизни Микен: изучая памят¬
ники этих времен, все время замечаешь не установившиеся еще формы
жизни, движение в родовом обществе различных его частей и положение
среди массы населения небольших численно групп родов, действующих
по-новому, поскольку они начали осуществлять вырабатывавшиеся ими же
приемы начинавшей развиваться классовой борьбы. Нет сомнения, что
в этом „хаосе переходных форм" должны были выработаться видоизмене¬
ния родового общества, которые невозможно придумать, если не опираться
на конкретный материал.
Чрезвычайно важными представляются нам в связи со сказанным слова
Энгельса о греках героической эпохи и римлянах эпохи так наз. царей,
понятые в контексте с „хаосом переходных форм" о том, что, „если даже
курии и племена являлись отчасти искусственными образованиями, они
были созданы согласно подлинным, естественным образцам общества, из
которого они возникли и которое еще (разрядка наша. Б. Б.), окружало
их со всех сторон".1
Примерно такое же положение можно себе представить создавалось
на Крите и образовалось, как текучее временное состояние, в Ми¬
кенах.
Наконец, нельзя забывать также положения, выдвигаемого Энгельсом
в „Анти-Дюринге“ относительно того, что „как крупное, так и мелкое
землевладение допускают (смотря по историческим условиями, из которых
они развивались) различные формы распределения". „Но, очевидно",—
продолжает Энгельс, — „ что крупное землевладение всегда обусловливает
иное распределение, чем мелкое, что крупное предполагает или со¬
здает противоположность классов (разрядка наша. Б. Б.) рабовла¬
дельцев и рабов, вотчинников и барщинно-обязанных крестьян, капитали¬
стов и наемных рабочих, тогда как при мелком — классовые различия
между занятыми в земледельческом производстве индивидуумами отнюдь
не необходимы".8
Мне кажется, что в условиях существования родового общества
в Микенах на определенном этапе имело место состояние, похожее на
описываемое Энгельсом: необходимость допустить крупное землевладение
для небольшой части родового общества диктуется смыслом и назначе¬
нием разобранных нами памятников, о чем мы говорили выше.
Но, если было крупное землевладение, то следовательно должны были
из этого вытекать и определенные результаты, обладавшие, однако,
и в этом случае не общим значением, но имевшие определенный смысл
в данных реальных условиях.
1 Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, над. 1932 г.,
стр. 129.
8 Энгельс. Анти-Дюринг, 1932, стр. 105.
46*
723

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Таким образом, на основании приведенных положений Маркса и Энгельс»
представляется вполне вероятным конструировать позднее родовое обще»
ство, внутри которого начали складываться отношения класса в смысле,
данном в вышеприведенном определении Ленина, причем процесс классо»
образования протекал в недрах родового общества, обступавшего своей
массой слабое еще проявление антагонистических отношений.
Б связи со сказанным, ярко освещается одно решающее для нас место
Энгельса из „Анти-Дюрингал.
„Греция*4, говорил Энгельс, „еще в героические времена вступает
в историю уже разделенная на классы, самим своим существованием сви¬
детельствующие о долгой предварительной истории, оставшейся неизвест¬
ной. Но и в ней значительная часть земли обрабатывалась самостоятель¬
ными крестьянами. Более крупное владение благородных родов и началь¬
ников племен составляли исключение и вскоре исчезли" (разрядка
наша. Б. 2?.).1
Эти замечательные слова, сказанные впервые более 50 лет тому назад,
не могут не поражать нас — Энгельс, не подозревая о так наз. крито-микен-
ской периоде и зная, как и Маркс, о древнейшем этапе истории Греции
только на основании гомеровских поэм, по существу научно предвидел
необходимость „Крита и Микен“. Слова Энгельса полностью оправды¬
ваются известным нам теперь конкретным материалом.
Как же понять исчезновение „крупных владений благородных родов
и начальников племен“ и условия, наступившие после этого?
Помня, что „аиз уегзсЫе<1епеп Рогтеп с!ез па^итисЬздееп Сетешеь
$геп*ит5 51сЬ уегзсЫес!епе Рогтеп зетег АиНозип# ег^еЬеп4*,2 не будем
и в этом случае „ методологизировать “ и не станем прибегать к простому
решению вопроса о возникновении феодализма и рабовладельческого го¬
сударства.
Прежде всего, если представить себе реальные соотношения раз¬
личных частей родового общества при начавшем складываться процессе
классообразования, то необходимо вспомнить некоторые аналогии, при¬
нимая их с поправкой на особенности изучаемого нами времени. Маркс
уже в „Нищете философии “ дает необходимые указания по этому поводу.
В одном месте Маркс высказывает мысль о том, что при возникно¬
вении капиталистического способа производства, при наличии экономи¬
ческих условий, превращавших население в рабочих „по отношению к ка¬
питалу масса является уже классом, цо сама для себя она еще не класс “.3
В другом месте того же труда Маркс говорит о том, что „по мере раз¬
вития буржуазии в ее недрах развивается'новый пролетариат, современ¬
ный пролетариат; между пролетариатом и буржуазией завязывается борьба,.
1	Энгельс. Анти-Дюринг, иэд. 1932, стр. 126.
8 Мопс. КарИа!, I, 5. 323 (иад. 1904).
8	Маркс. Нищета философии, изд. 1931, стр. 157.
724

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
которая прежде, чем обе стороны ее почувствовали, заметили, оценили,
поняли, признали и громко провозгласили, проявляется лишь в частичных
и преходящих конфликтах и в разрушительных действияхМ.1
Примерно такое же по существу состояние общества можно, думается
мне, наблюдать и в Микенах, конечно, с соответствующими особенностями:
меньшинство начинало чувствовать себя уже классом, в то время как
масса, уже становившаяся тоже классом, еще этого нового своего обще¬
ственного состояния отчетливо не сознавала. Вероятно, обе стороны, как
говорит Маркс, в целом, однако, не понимали создавшегося положения
и проявляли свое складывавшееся классовое сознание в „ конфликтах
и разрушительных действияхм, против нарождавшегося класса эксплоа-
таторов.
К сказанному нужно прибавить еще одно соображение. Создавше¬
муся переходному состоянию способствовал также и „хаос переходных
форм", сказывавшийся в изменениях первобытно-коммунистического
способа производства — „общинное владение уже разложилось, а рабство
еще не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной
степени ", можем мы сказать словами Маркса.2
Принимая все сказанное во внимание, мне кажется, теперь становится
более понятным тот путь, который привел к быстрому исчезновению
крупного землевладения, создавшегося на короткое время в недрах раз¬
лагавшегося родового общества.
Воспользуемся и в этом случае для иллюстрации нашей мысли сло¬
вами Маркса, говорившего о том, что при Наполеоне крестьянский класс
был вездесущим протестом против только что низверженной земельной
аристократии. „Корни, — замечает Маркс, — пускаемые во французскую
землю мелкой земельной собственностью, лишали феодализм всех пита¬
тельных соков0.8
Не имея никакой надобности прибегать к модернизации, искажающей
линии действительного исторического развития, воспользуюсь приведен¬
ными словами Маркса, как плодотворным указанием на одну из возмож¬
ностей понять события, развертывавшиеся в эпоху „падения Микен".
В Микенах начинает образовываться класс родовой аристократии;
рабский способ производства, однако, находился еще в зародыше
в господствовавшем первобытно-коммунистическом способе производства
и еще не влиял на него решающим образом. Классовые противоречия по¬
этому еще не были обострены. Но учащавшиеся случаи применения вне¬
экономического принуждения и обеднение массы мелких родов должны
были вызывать все чаще конфликты со стороны против „ благородных родов
и начальников племен", разрешавшиеся разрушительными действиями.
1	Маркс, ук. соч., стр. 115.
2	Маркс. Капитал, I, стр. 279, прим. 24 (изд. 1931).
3	Маркс. 18-е брюмера Луи Бонапарта, изд. 1932, стр. 101.
725

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Так как масса населения, общинно владевшая мелкими участкам:*
земли, составляла все же основную силу родового общества Микен, то-
она в конце концов высосала „все питательные соки" у складывавшейся
родовой аристократии, захватившей себе крупные земельные площади.
Усилению разрушительных действий немало способствовало также
и то обстоятельство, что масса населения уже могла иметь „ дешевоем
и, следовательно, широко распространенное железное оружие.
Таким образом, я представляю себе, что в Микенах на свой лад про»
изошли события, имевшие место при известной общности основных причин
и во Франции XIX в« — в Микенах тогдашняя молодая еще родовая
„земельная аристократия * была низвергнута восставшими мелкими земле-
дельцами-общинниками при соучастии рабов, составлявших в это время
неотъемлемую часть патриархальной семьи. Она была лишена на время
своей силы, но не была добита, и позднее, в новой форме проявила свою
силу уже на почве Греции в образе „евпатридов".
Однако, несмотря на „хаос переходных форм" и на временные по¬
беды родового общества над губительным для него образованием классов,,
процесс разложения родового общества в Микенах зашел так далеко, что
возврата к прошлому быть не могло.
„Родовое устройство отжило*4.1 Этого никогда не могло бы слу¬
читься, если бы „алчное стремление к богатству не раскололо членоа
рода на богатых и бедных,2 если бы „имущественные различия внутри
одного и того же рода не превратили общность интересов в антагонизм
между членами рода*4 (Маркс).3 Однако, это случилось: родовая органи¬
зация еще существовала, но она уже была по существу разрушена анта¬
гонистическими отношениями. Разрешение борьбы, которая осуществля¬
лась между двумя частями ранее единого и сильного этим единством ро¬
дового общества, закончилось созданием государства.
Энгельс дает ключ к пониманию описываемого нами процесса, говоря
об Афинах, которые „ представляют самую чистую, наиболее классическую
форму*4: здесь, замечает Энгельс, „государство возникает непосредственно
и преимущественно из классовых противоречий, развивающихся внутри,
самого родового общества".4
VIII
Факты, отличающиеся, как известно, большим упрямством, привели
нас к необходимости утверждать, что на Крите и в Микенах мы имеем
дело с архаической формацией на позднем этапе ее развития, предста¬
вленном в свою очередь позднейшими ступенями этого этапа.
1	Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1932, стр. 170.
2	Там же, стр. 166.
8	Там же.
4	Там же, стр. 171.
726

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Никакой другой формации ни на Крите, ни в материковой Греции,
ни на остальных островах восточного Средиземноморья мы на разби¬
раемом отрезке времени не могли обнаружить — более того, новая обще-
ственно-экономическая формация, античная, начала перед нами вырисо¬
вываться лишь в процессе дошедшего до своего предела разложения
архаической формации и образовалась как ее противоположность, после
того как архаическая формация, представленная конкретными обществами,
в результате нарождавшейся классовой борьбы, погибла как формация,
перейдя на положение архаического уклада, о существовании которого
в условиях античного государства говорили многочисленные пережитки
прошлого.
Таким образом, наше понимание хода исторического, т. е. обще¬
ственно-экономического, развития обществ на Крите и в Микенах суще¬
ственно и принципиально отличается от всех принятых и существующих
„систем", причем мы этим вовсе не хотим сказать, что в интересующей
нас области западно-европейские и американские ученые не дали ничего
ценного. Такое утверждение было бы совершенно неправильным — ино¬
странные ученые открыли важнейшие центры жизни прошлого восточного
Средиземноморья, добыли и сохранили, частично издали и продолжают
издавать ценнейший материал, подчас превосходно его описывая. Но мы
расходимся в оценке общественного значения добытого материала.
Действительно, после всего сказанного совершенно очевидно, что
для нас не могут иметь никакого значения „непосредственные впеча¬
тления", при помощи которых можно понимать жизнь прошлого так, как
этого хочет тот или иной автор. Ленин давно уже, в одной из ранних
своих работ говорил, что „ нет ничего характернее для буржуа, как пере¬
несение черт современных порядков нд все времена и народы “Л Слова
Ленина в нашем случае, как мы видели, подтверждаются как отдельными
памятниками, так и группами их, если подходить к их изучению, стоя на
почве материалистического понимания истории.
Для нас понятия „ неолита “ и основных периодов „минойской"
и „микенской" „культур" с подразделением на различные эпохи каждого
периода вовсе не представляют собою картины прямой эволюции, преры¬
ваемой лишь иногда „ революциями" или нашествиями и завоеваниями пе¬
реселяющихся с „севера" * воинственных" племен под предводительством
вождей индогерманцев-греков, как думает, например, Каро.
Прибегая на протяжении нашего изложения поневоле к археологи¬
ческой номенклатуре отдельных периодов Крита и Микен, мы, однако, на
первое место выдвигали этапы исторического развит'ия позднего родо¬
вого общества, противоречия внутри которого, не принимая еще анта¬
гонистического характера, продвигали общество вперед в процессе его
саморазвития. Конечно, имея дело с значительным материалом, еще
1 Ленин. Что такое „друзья народа", стр. 28.
727

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Таблица 1
I. АРХАИЧЕСКАЯ ФОРМАЦИЯ НА КРИТЕ И В ГРЕЦИИ
Этапы развития родового общества
Эпохи
Периоды
Крит
Г р е ц и я
Крит
Мнкевы
Матриархат
Развитой матриархальный
род
Семейные общины. „Боль¬
шие дома “. Мотыжное земле¬
делие. Мелкое скотоводство.
Охота и собирательство
То же
Неолит
и
энеолит
Энео¬
Родовые объедине¬
ния (фратрии) на Ю и С
Крига
„Малые дома”, небольшие
родовые поселки
Ловля и приручение быка
Родовое владение домаш¬
ним скотом
Рост вкономического зна¬
чения мущины
Начало отмены матриархата
I
II
III
Древне-
миной-
лит
То же
скяй
период
До-
микен-
Патриа рхат
Племенная орган и-
я а ц и я
Отмена матриархата
Усиление вкономического
То же
I
II
III
Средне-
миской-
екий
период
значения начальника племени
Одомашнивание быка
Крупное скотоводство. Плуг.
Пленные — рабы. Племенные
поселения. Сложение домаш¬
ней общины
ский
период
Ранве-
микон¬
Союз племен
Дальнейший рост вкономи¬
ческого значения начальника
крупного рода и союза пле¬
мени
Рост вооруженных столкно¬
вений
Укрепление домашней об¬
щины
Классообразующий процесс
Рост значения племени
в начале, потом экономиче¬
ское усиление рода началь¬
ника союза племен
Классообраэующий про-
цесс
I
Поздне-
миной-
ский
период
Рост значения патриар¬
хата. Домашняя община.
„Семья против рода*. Сло¬
жение сельской общины (?)
Отмирание значения рода.
Предпосылки к учрежде¬
нию государства
II
III
ский
период
Поздне-
микен-
скнй
пеоиод.
„ Микен¬
ская экс¬
пансия *
И. АНТИЧНАЯ ФОРМАЦИЯ В ГРЕЦИИ И НА КРИТЕ
728

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
Таблица 2
Неолит
средней
Европы
Неолит
балканектс
областей
Дунайско-днестро-днепровские области
Трнполье I (раннее)
Тоиполье II
(позднее)
Фессалия, Македония, Сербия, Болгария и др.
Различные периоды позднего родового общества
Неолит и
«неолит
Греции
Древне-
элладский
период
Средне-эллад¬
ский период
До-мякенский
Поздне-элладский период
Ранне-	Поадне-
микенский	микенский
Неолит
Крита
Древне-мяной-
ский период
1—11-III
Средне-миной-
ский период
I—II—III
Поэдне-
Поздне-
Микен¬
минойский
мнной-
ская
I—II
ский
экспан¬
III
сия
I
I
«?
к
а8
*
а
и
2
о.
<
не обследованным в ряде предварительных, специальных работ, а также
с весьма значительным отрезком времени, превышающим 8000 лет, мы не
можем рассчитывать на то, что нам удалось в полной мере представить
достаточно отчетливо этапы истории Крита и Микен в доклассовой
формации так, как мы этого хотели бы»1 Для нас, как можно было заметить
по изложению, ход общественного развития Крит и Микен рисуется в сле¬
дующем виде, как это показывает приводимая выше таблица 1-я.
Приведенное на этой таблице построение этапов развития обществ на
Крите и в Микенах представлено также и в таблице 2, из которой стано¬
вится, мне кажется, ясным, что история на Крите и в Микенах не следовала
по какой-то абстрактной, заранее предуказанной линии эволюции, но,
осуществляя в своем спиралевидном движении скачкообразные перерывы
в разные времена и в различных местах, имела различные темпы, вызы¬
ваемые совокупностью всех условий жизни данного общества в конкретной
обстановке и на определенном этапе развития.
Из таблицы 2-й можно сделать три вывода: 1) на Крите разви¬
тие общества начинается раньше, чем в Микенах, хотя в Греции
и, в частности, в Пелопонесе население мы уже встречаем в так назы¬
ваемом неолите. Общество на Крите переходит в застойное состояние
в поздне-минойском III периоде, а в Микенах оно развивается дальше
1	В силу неразработанное ги вопроса я не мог в настоящей работе показать на архео¬
логическом материале всех специфических черт семейной общины и остановиться на
проблеме сельской общины, как последнем этапе архаической формации.
729

Б. Л. БОГАЕВСКИЙ
и в периоде своего максимального разложения начинает собою архаиче¬
скую Грецию; 2) Крит и Микены при сравнении процессов общественного
их развития представляют собою два этапа развития позднего родового
общества. Проделав в течение значительного времени ряд сходных этапов,
Микены, однако, продвигаются дальше в процессе своего разложения и под¬
готовляют возникновение античного государства; 3) Соотношение Крита
и Микен как двух крупных периодов развития позднего родового общества
подымает вопрос о более ранних периодах, с которыми должны были
быть связаны в своем развитии оба, интересующие нас, центра.
Не входя в рассмотрение этого сложного вопроса, выходящего за пре¬
делы нашей работы, отметим лишь, что специфические формы наиболее
ранних обществ на Крите, повидимому, имеют ближайшие параллели в одно¬
временных обществах северной Африки, в то время, как Микены свои
общественно-сходные черты находят, преимущественно, в обществах северо¬
балканских стран, дунайского и отчасти днестро-днепровского районов
(Триполье). Таким образом, история Крита и Микен составляет два одно¬
временных в начале и следующих друг за другом в конце этапа истории
позднего родового общества юго-восточной Европы и восточного Среди¬
земноморья в периодах до сложения античного государства.

М. А. ГУКОВСКИЙ
К ВОПРОСУ О СУЩНОСТИ ТАК
НАЗЫВАЕМОГО „ИТАЛЬЯНСКОГО
ВОЗРОЖДЕНИЯ “

^ ГЛАВЕ четвертой первого тома „Капитала" Маркс пи-
12 шет: „Мировая торговля и мировой рынок открывают
~ в XVI столетии историю жизнедеятельности современного
капитала ", Фиксируя таким образом здесь, как и в ряде
других мест, именно названным веком время зарождения капи-
4^1 тализма, как серьезной исторической силы. Энгельс, излагая
в „Анти-Дюринге" марксову теорию капитала, говорит;
„Впервые свободный рабочий встречается в массовом количестве в конце
XV и начале XVI столетия, вследствие разложения феодального способа
производства. Этим обстоятельством, вместе с начавшимся в ту же
эпоху созданием мирового рынка и мировой торговли, была дана основа,
на которой масса наличного движимого богатства все более и более
должна была превращаться в капитал, и капиталистический способ произ¬
водства, направленный к созданию прибавочной стоимости, должен был
все более и более становиться исключительно господствующим “.
Здесь, как и в ряде других мест, ссылаясь на Маркса, Энгельс при¬
урочивает генезис капитализма к самому концу XV и началу XVI века.
Датировка эта, несомненно правильная и соответствующая фактическому
положению вещей, претерпевает, однако, довольно значительные изме¬
нения, когда мы вступаем на почву Италии. В „Капитале", в высказыва¬
нии, подтверждающем в общем вышеприведенную датировку, Маркс
пишет—„Хотя первые зачатки капиталистического производства имели
место уже в XIV и XV столетиях в отдельных городах по Средиземному
морю, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь
к XVI столетиюИ в другом месте (т. I, гл. 24) „Система общественного
кредита, т. е. государственных долгов, зачатки которой мы открываем
в Генуе и в Венеции еще в средние века, распространилась по всей Европе
в течение мануфактурного периода*4. Приведенные два, случайно выбран-
733

М. А. ГУКОВСКИЙ
«ые, высказывания, число которых можно было бы без труда увеличить
довольно значительно, говорят с несомненностью о том, что, признавая
временем общего распространения капитализма по Европе XVI век, Маркс
считал в то же время, что в Италии, в первую очередь в ее приморских
городах, многие наиболее значительные и симптоматичные явления капи¬
тализма возникли и получили довольно широкое распространение значи¬
тельно, на целые два века, раньше.
Этот-то отрезок истории Италии, представляющий собой как бы остров
ранних проявлений капитализма в море царствующего феодализма, и назы¬
вается обычно „Итальянским Возрождением".
Основоположники марксизма не изучали специально материала италь¬
янского Возрождения — только там и здесь, говоря о зарождении капита¬
лизма, о формах и условиях его роста они ссылаются на итальянские
события, да если бы они в годы своих исторических штудий и хотели
пристальнее всмотреться в итальянские события XIV—XVI веков, оии
вряд лн бы могли получить сколько-нибудь исчерпывающее о них пред¬
ставление — настолько мало были опубликованы и исследованы документы,
настолько мало известны даже теперь кажущиеся общеизвестными факты.
Вышедшая первым изданием в 1860 г., затем вторым в 1869 г. и третьим
в 1877—1878 годах классическая работа Якова Буркгардта — „ Культура
Италии в эпоху Возрождения" повидимому (насколько мне удалось уста¬
новить, не прибегая к неопубликованным работам) осталась неизвестной
им, во всяком случае — не оказала сколько-нибудь заметного влияния
на создателей марксизма — разве, что знаменитое, поражающее краткой
меткостью и спокойной красочностью начало старого введения к „Диалек¬
тике природы" с его характеристикой генезиса капитализма может быть
отражает воздействие буркгардтовской концепции Возрождения, в ее луч¬
ших, не устаревших до сего времени чертах.
За 73 года, протекшие со времени первого появления труда Бурк¬
гардта, историография итальянского Возрождения сделала большие
успехи — изучен громадный новый материал, получено множество новых
сведений, которые в своей совокупности дают сложную и красочную кар¬
тину этой интереснейшей эпохи. Но несмотря на то, что картина эта
в совершенно исключительно чистой форме показывает те процессы
зарождения капитализма, которые на более поздних фактах с потрясаю¬
щей для каждого непредвзятого историка убедительностью вскрыл Маркс,
несмотря на то, что материал, итальянского Возрождения, особенно све¬
жий материал, открытый н открываемый исследованиями самого послед¬
него времени, с неожиданной яркостью подтверждает многие положения
исторической концепции автора „Капитала", — материал этот в своей
совокупности до сего времени не получил надлежащего научного освещения.
Историки Возрождения — немцы, итальянцы, французы, американцы
почти без исключения не применяли в своей работе метода, завещанного
Марксом, марксистская же историография — в первую очередь историогра¬
734

М. А. ГУКОВСКИЙ
фия Советского Союза — почти не останавливалась на вопросах Возро-
ждения. Так, пути наследия Маркса и наследия Буркгардта (если можно
ставить рядом столь несоизмеримые величины), разошедшиеся в момент
своего возникновения, не сошлись до самого последнего времени.
Из этого, однако, ни в коем случае не должен н не может быть сде¬
лан вывод, что эти пути, как параллельные линии, никогда не должны
пересечься, наоборот, уже немногое вышесказанное с несомненностью,
как нам кажется, говорит за то, что наука о Возрождении станет действи¬
тельно наукой только тогда, когда она полностью станет на пути, указан¬
ные Марксом, и величественные построения марксистской теории получат
ряд новых подтверждений своей правильности, использовав полностью
богатый и разнообразный материал „Итальянского Возрождения".
Само собой разумеется, что настоящая скромная и более чем предва¬
рительная заметка ни в малейшей мере не может претендовать на роль
работы, на которой пересекутся две до сего времени не сходившиеся
линии. Задача данной заметки бесконечно уже — осветить вопрос о хро¬
нологических рамках того явления, за которым укрепилось название
„Итальянское Возрождение", о его локализации в общем процессе исто¬
рического развития Европы и об основной характеристике этого явления,
и тем самым попытаться научно осмыслить исторический момент, который
в концепции Маркса занимал столь любопытное и многозначительное
место.
Как мы уже говорили, основоположником буржуазной науки о Возро¬
ждении можно считать Якова Буркгардта,1 в его „ Культуре Италии в эпоху
Возрождения" и в почти столь же классическом труде Георга Фойгта —
„Возрождение классической древности или первый век гуманизма", как
само Возрождение, так и долго считавшийся наиболее, иногда единственно,
важным его проявлением — гуманизм получили очертания, которые они
в сознании среднего буржуазного интеллигента, в учебниках, а иногда
и в научных работах, сохранили и до настоящего времени.
Как признает даже сама буржуазная историография, историческая кон¬
цепция Буркгардта, базированная на колоссальном количестве ранее неиз¬
вестного и весьма разнообразного материала и преподнесенная с блестя¬
щим литературным талантом, — как редко какая-нибудь другая историче¬
ская концепция была обусловлена создавшей ее эпохой.2 Эпоха эта, эпоха
1	Интересную, хотя в отдельных деталях и спорную сводку историографии Возрожде¬
ния дает, в своей положительной части незначительная, работа К. Воппзки Эге \7е1Ыг1е-
<1ег{геЬигЫ<1ее га с!еп пеиегеп Текеи. I. Рег 51геН ит сНе Кепааззапсе ипс! сПе Еп1зЬеЬип^а-
#езсЫсЬ*е с!ег Ьи^опвсЬеп Ве21еЬип#яЪе#пМе КепаЁззапсе ипс] М^Ыа^ег. ЗНгипдоЬегссМе
<1. Вауег. АкасДепие с). ^1звепзска(1еп, рЫ1о8.-Ыз*ог. К1., 1919. Более ранняя и при всей своей
краткости блестящая сводка (на которой несомненно базируется Бори некий) дана в статье
'Ф. Сое*г. МИЫакег им! Кепа1ззапсе. ЬНз^опзсЬе 2е11зсЬпК, В4. 98, 1907, 55. 30—54.
2	Об определенности творчества Буркгардта создавшей его эпохой, равно как и о самом
этом творчестве существует целая литература — мы ограничимся упоминанием только
наиболее свежей и, на наш взгляд, интересной работы — Кш1о1{ 51ас1е1тапп. ^соЬ Вигск-
735

М. А. ГУКОВСКИЙ
1860—1870 годов, которую Ленин характеризовал как „высшую предель¬
ную ступень развития свободной конкуренции" и как момент появления
на свет зародышей новой империалистической фазы, рождала не одного
крупного героя индустрии, банкового дела, коммерции—решительного и без¬
застенчивого, не признающего никаких этических рамок, но гоняющегося
за пышностью, деньгами и славой. Крупп, Сименс, Тиссен и мйогие другие —
кумиры, перед которыми преклоняются, образцы, которым пытаются сле¬
довать. Естественно поэтому, что работа Буркгардта, выразителя и гла¬
шатая этих новых, в тот момент прогрессивных идеалов, в качестве основ¬
ной характеристики итальянского Возрождения — безусловно не только
изображаемого, но и идеализируемого автором, выдвигает именно мотив
создания сильной, независимой, над-этической индивидуальности, пришед¬
шей на смену скованной религиозным отречением от мира фигуры средне¬
векового человека. Центральными фигурами Возрождения с легкой руки
Буркгардта (в значительной мере они остались ими и до наших дней)
делаются Цезарь Борджиа, Людовико Моро, Лоренцо Великолепный.
Вся книга, повторяем, блестящая как по использованному материалу,
так и по построению и по изложению, является страстным панегириком
сильной индивидуальности, рожденной Возрождением в Италии и заве¬
щанной им современной автору Европе. Насколько такое определение
Возрождения осталось на долгое время классическим, настолько же
классическим стало и хронологическое ограничение эпохи Возрождения;
началом его Буркгардт считает деятельность Петрарки и Боккаччио,
собственно периодом же Возрождения — XV и начало XVI века. Наконец,
Буркгардтом же, правда, в этой области больше чем в других базирую¬
щимся на более ранних трудах, было впервые с полной четкостью и опре¬
деленностью высказано мнение о том, что на эпохе итальянского Воз¬
рождения кончаются „средние века", что эпоха эта открывает собой
„новое время", является первым, чрезвычайно ярким его этапом.
Здесь необходимо сразу же внести оговорку о том, что поскольку бур¬
жуазная историческая наука не применяет в своих построениях марксова
учения об исторических формациях, а часто, во время Буркгардта и во
всяком случае, близкое к нему не знает о существовании этого учения,
постольку вопрос о локализации итальянского Возрождения в общем про¬
цессе исторического развития Европы сводится именно к отнесению Воз¬
рождения либо к „средним векам", либо к „новому времени". Самые
вопросы периодизации часто связываются с этой локализацией и на ее
почве разыгрываются жестокие, хотя а рпоп безнадежные бои. Понятно»
что при локализации Возрождения, в пределах формаций, споры эти могут
быть использованы с большими оговорками.
ЬагсН ип<1 с&ав МиЫакег. Н1в1опвсЬе 2е11всЬгН1, Вс1.142, Н. 3, 1930, и мало оригинальной^
но дающей хорошую сводку фактического материала и литературы работ К. ОД'ппегв. №е№-
апвсНаиипу ипс! СевсМсМваиНаввип? ЗасоЬ ВигекЬагс1кв, Ье1рг12, ТеиЬпег, 1929 (ВбйЬгадо гиг
Кикиг^евсЬ. 6. М|Не1а11егв ип<1 с1ег Кепахваапсе, Вс1.40).
736

М. А. ГУКОВСКИЙ
После Буркгардта, как мы говорили уже выше, работа над Возрожде¬
нием развертывалась в первую очередь в Германии и на родине его,
в Италии, а затем и в других странах вплоть до России (работы Веселов¬
ского и Корелина), чрезвычайно быстро и в разных направлениях.
Изменившееся время, накопление новых материалов, расширение базы
исследования привлечением неиспользованных или почти неиспользован¬
ных Буркгардтом областей — экономики, социальной жизни, скоро начало,
как это было неизбежно, приводить к противоречиям со стройной концеп¬
цией Буркгардта, на которую уже с восьмидесятых годов, т. е. уже через
двадцать лет после ее создания, повелись все более ожесточенные
нападения.
Нападения эти в разное время шли по разным путям, возникавшим
не одновременно, часто перекрещивавшимся, смешивавшимся или шед¬
шим параллельно, но в общем близким друг к другу и обладавшим рядом
общих им всем черт — прежде всего отказом от панегирического отноше¬
ния к Возрождению, столь характерного для Буркгардта, отказом, часто
переходящим в прямую хулу Возрождения. Первое увлечение успехами
капиталистических героев прошло, кровь коммунаров обагрила уже стену
кладбища Рёге ЬасЬа1зе, все учащающиеся кризисы заставляли с глубоким
вниманием и некоторой тревогой рассматривать ясно обозначившиеся
противоречия капитализма.
Другой общей чертой для всех почти отрицателей буркгардтовской кон¬
цепции было прокламирование недостаточности основной части этой кон¬
цепции — определения характера Возрождения, как эпохи открытия, воскре¬
шения индивидуальности. Определение это осложнялось рядом характе¬
ристик из других областей, в первую очередь — религиозной, реже —
экономической.
Все это движение и одновременно первую, и может быть, наиболее
прочную его струю открыл известный историк искусства, специально
религиозного искусства, Генрих Тоде в своих работах, посвященных
Франциску Ассизскому. Возражения Тоде и целого ряда исследователей,
следовавших за ним, базировались на более внимательном, чем у Бурк¬
гардта, изучении времени, предшествовавшего Возрождению — итальян¬
ского позднего средневековья, — и сводились к тому, что все элементы
Возрождения, отмечавшиеся Буркгардтом, и еще ряд других, которыми,
как сказано выше, осложнялась буркгардтовская картина Возрождения,
встречаются значительно раньше конца XIV века — начала Возрождения
по Буркгардту: Франциск Ассизский, Данте, Джотто и ряд других совре¬
менных им или даже еще более старых фигур выставляются как типичные
люди Возрождения.
В качестве характерных представителей этой группы исследователей,
сохранившей в основном характеристику Буркгардта (расширив ее однако
довольно значительно), признававшей, что Возрождение есть первая сту¬
пень нового времени, и вместе с тем почти беспредельно раздвигавшей
47
737

М. А. ГУКОВСКИЙ
хронологические рамки эпохи, можно привести в области новейшей лите¬
ратуры сводящего, синтетического типа, крупного и оригинального немец¬
кого историка Конрада Бурдаха и американского ученого Чарльза Хас¬
кинса.1
Указанное направление почти незаметно переходит в возникшее не¬
сколько позднее, но чрезвычайно к нему близкое другое направление,
сохраняющее расширенную, но построенную на той же буркгардтовской
базе концепцию, также признающее, что черты Возрождения есть черты
нового времени, но считающее, что хронологические границы между сред¬
ними веками и новым временем, совпадающие с началом Возрождения,
определить невозможно, что переход происходит постепенно, что класси¬
ческое буркгардтовское Возрождение насквозь пронизано элементами чисто
средневековыми и что, наоборот, чисто возрожденческие черты встречаются
значительно ранее наступления классического Возрождения. Направление
это, прогрессивной чертой которого является подчеркивание действи¬
тельно почти игнорировавшихся ранее исторических связей и взаимоотно¬
шений, представлено в современной литературе пожалуй наибольшим
количеством историков. В качестве примера можно привести хотя бы
работы крупнейшего немецкого историка Эрнста Трёльча, Вальтера Гетца,
Альфреда Дове, Пауля Вернле, вышеупомянутого Карла Боринского,
швейцарского историка Эрнста Вальсера и, в качестве последнего
отпрыска, статью (1931 г.) англичанина Е. Якоба.8 В русской и затем
в советской литературе это направление представлено в трудах, впрочем,
как по своему материалу, так и особенно по синтезу довольно эклектич¬
ных, проф. А. К. Дживилегова.3
Наконец, также весьма незаметен переход от только что названного
второго направления историков, поправляющих Буркгардта, к третьему
направлению. Последнее, не соглашаясь с агностической позицией только
что приведенных работ, считает необходимым сохранение границы между
средними веками и новым временем, — но, признавая правильным
констатированное этими работами взаимопроникновение средневековых и
1	Копгас! Виг<ЗасЬ. Оеи1зсЬе Кетйвзапсе. Ве*гас№ап#еп йЬег иовеге кйп^йде ВПсЬвд,
ВегИп, Е. 5. М1Шег &5., 1920 (в работе много внимания уделено и итальянскому Возро¬
ждению); его же: КеЬгтаНоц. Кепа198апсе. Ниташшшн. 2*е1 АЬЬаа41ип?еп иЬег <Не Сгипс!-
1а^е то<1еп1ег ВПскш# иш! 5ргаеЫсип$*г ВегНо, Рае*е1, 1918. — СЬ.Н&зк10Э. ТЬе Кепа1взапсе
о$ *Ье	сеп*игу.	СатЬпс1§-е Нагуагс! 11шу. Ргезз, 1928.
2	Егпз! Тгое!кзсЪ. Кепа155апсе иос! Ке(огтайоп. Н1з1оп9сЬе 2е14всЬпК, ВЬ. 110, 1913, 55.
55. 519—556. — №а1*ег Сое*г. МкЫакег ипс! Кепашэаосе. Шз^огЁасЬе 2е!1зсЬпЙ, Вс!. 98, 1907»
55.30—54. — АНгес! Роуе. Оег 51геК ит с!аз М|Не!аКег. НЁз^опвсЬе 2еИ*сНп&, Вс!. 116,1916,
■55. 209—230. — Раи! №егп1е. Кешиззапсе ипс! Ке{огта{1оп. 5есКя УогЬ-а^е. ТиЫпяеп, УеИа#
уоо ^ Т. В. МоЬг, 1912. — Каг1 Вогшзкй Ор. се1. — Егоз! ^аЬег. 51ас!1еп гиг \7е11ап5сЬаиип^
<1ег Кепаиадшсе. Ваве1. Веппо 5ск\уаЬе, 1920. — 5. Р. >|асоЬ. СЬап#1пд уЁежз о{ 1Ье Кепа1ваапсе
Нев*огУ> N. 5., уо!. XVI, № 63, 1931, 55. 214—229.
3	А. К. Дживилегов. Начало итальянского Возрождения. Изд. 2-е, М., Госиздат, 1925,
(1-е над. 1908 г.). Первая глава книги называется „Что такое Возрождение?м.
738

М. А. ГУКОВСКИЙ
новых элементов в итальянском Возрождении, относит эту границу к концу
Возрождения, каковое, таким образом, оказывается не первой ступенью
нового времени, а последней ступенью средневековья. Взгляд этот пред¬
ставлен довольно значительным количеством историков, из которых можно
назвать известного немецкого историка Георга Белова, историка и фило¬
софа школы Макса Шелера — Пауля Ландсберга, Германа Хефеле.1
Уже столь беглый обзор послебуркгардтовских концепций Возрождения,
•создаваемых, как мы видели, почти исключительно немецкой историогра¬
фией,— в то время как итальянская, постоянно соблазняемая яркостью,
количеством и разнообразием находящихся у нее под руками материалов,
почти никогда не поднималась до сколько-нибудь широкого синтеза,—
показывает, как постепенно трансформировалась первоначально строгая
и стройная, чисто идеалистическая концепция Буркгардта, сначала ослож¬
нившись рядом добавочных характеристик и установив более тесные связи
с предыдущим временем, затем введя понятие сложных исторических связей
и взаимодействий, стерших хронологические рамки и, наконец, объединив
итальянское Возрождение не с новым временем (каковое объединение
являлось основным стержнем работы Буркгардта), а со средними веками, в
недрах которых Возрождение только выращивает ростки времени нового.
Последняя концепция, оставаясь в основном идеалистической, значи¬
тельно осложнилась и потеряла определенность очертаний построения
Буркгардта.
Только детальный и тщательный социологический анализ, отнюдь не
умещающийся ни в размеры, ни в задачи данной работы и лежащий вне
компетенции автора ее, — мог бы установить, какие социальные корни вы¬
звали эту трансформацию. В качестве же предварительных догадок можно,
думается, указать, на упомянутое уже вкратце охлаждение к блестящим
надеждам эпохи крепнущего империализма, как основной тонус; на обо¬
стрение национальных взаимоотношений, сопутствовавшее франко-прус¬
ской войне и непосредственно за ней следовавшее, вызывавшее осложне¬
ние образа Возрождения индивидуальности образом Возрождения нацио¬
нальности; на постепенно с развитием империализма растущую связь его
с религией, прибавляющую образ обновления религиозного; на все более
намечающуюся, свойственную периоду начинающегося падения, тягу
к романтическому средневековью с его единой системой и наконец на
проявляющуюся во всех областях экономической, политической и куль¬
турной жизни тягу к сложным связям, вносящим поправку в слишком
жесткую систему жизни и культуры.
Таковы или нет причины, вернее основы, трансформации взглядов на
Возрождение, но во всяком случае несомненно, что много воды утекло;
1	Сеог# уоп Ве1о\*г. ОЬег Ыз1опзсЬе Репос^егип#. ВегНп, Оеи&сЬе УеНа^в^езеИзсЬаН
{иг РоНИк ипс! СезсЫсМе, 1925.—Раи!	ЬапсиЪег#.	О»	№е1к <1ез М1*Ыа1кегз оде!
^1г. 2-е АиА., Вопп, Ует1. Рг. СоЬеп, 1923. — Негшапп НеЫе. 2иш ВертИ? с1ег Кепадвзапсе.
ШвЬопзсЬеа ^ЬгЬисЬ 1га АиЙг. с1. Соггеа Сев., 49 Вс!., 3 Н., 1929, 55. 444—459.
47'
739

М,. А. ГУКОВСКИЙ
история сделала не один шаг, пока совместный труд ряда исследователей
привел их к той концепции (или вернее локализации в общем ходе исто¬
рического разития) итальянского Возрождения, которую Маркс наметил,
пользуясь своим, выработанным на другом материале, методом. Ибо
представление о Возрождении, являющемся одной из последних ступеней
феодализма, вынашивающем в себе на итальянской почве многие из
явлений широко развернувшихся, н притом главным образом на почве не
итальянской в XVI веке, и давших в своей совокупности начало капита¬
лизма, намеченное, как мы уже говорили выше (правда, в — не вполне раз»
вернутой форме) Марксом,— почти до полного слияния близко к последней
из изложенных нами концепций. Нужно только заменить термины и, ко¬
нечно, понятия „средние века” и „новое время*4 на „феодализм“ и „капи¬
тализм ". Не подлежит никакому сомнению, что как термины, так и поня¬
тия эти далеко не равнозначны, и непозволительной вульгаризацией,
простой перекраской фасада буржуазной науки, было бы их взаимное
наложение. Но также не подлежит сомнению, что как самая концепция
Буркгардта, постепенно трансформируясь, приближалась к наброску
Маркса, так и тесно связанные с этой концепцией (хотя и значительно
более старые) понятия об исторических периодах постепенно приближа¬
лись по охватываемому ими историческому материалу к созданным
Марксом понятиям формаций, неприемлемым для буржуазной науки, но
столь разительно убедительным в смысле обоснования правильной перио¬
дизации, что наука эта, борясь против их сущности, постепенно впитывала
в себя, перенимала их следствия, как мы это можем видеть, например,
в цитированной уже работе Белова, недвусмысленно отмежевывающегося
от марксизма, но использующего ряд его аргументов. В результате такого
сложного взаимоотношения концепция буржуазных ученых, пользующихся
терминами „средние века** н „новое время4*, может быть без особой
ошибки ши1аИз пш1апсНз сближена с концепцией Маркса.
Но будучи близки к марксову кругу идей в смысле локализации Воз¬
рождения, в смысле установления хронологических рамок периода и от¬
части в смысле обогащения самого образа Возрождения материалом
социальной и экономической истории, точки зрения западной историогра¬
фии глубоко отличались от этого круга самым подходом к материалу,
рассматривавшемуся и изучавшемуся в статике, вне живого диалектиче¬
ского развития. Правда, по сравнению с буркгардтовской абсолютно ста¬
тической картиной, признававшей только горизонтальные—систематические,
но не вертикальные —хронологические разрезы, более новые работы,как мы
уже отмечали выше, отличались значительным учетом связей и взаимо¬
отношений различного рода, но связи эти почти исключительно касались
эпохи в целом, связывали как известное единство с предыдущей и
последующими эпохами, но мало обращали внимания на развитие внутри
самой эпохи, на ее рост и превращения. В общих работах, характери¬
зующих Возрождение, сплошь да рядом можно было найти одновременно
740

М. А. ГУКОВСКИЙ
упоминание о Петрарке и о Макиавелли, о Эццелино и Цезаре Бор-
джиа, о Джотто и Рафаэле, т. е. о людях, которых отделяют целые про¬
пасти, многие десятки лет, а иногда и пятидесятилетий. Такой статический
подход, неприемлемый уже сам по себе, на определенном уровне знания
был еще более или менее терпим с точки зрения буржуазных историков,
пока превалирующая часть работ по Возрождению вращалась в сфере
культурной, религиозной и, отчасти, политической истории. Когда же,
как в последнее время, внимание историков все больше и больше стало
обращаться к истории экономической и социальной,1 когда целый ряд
работ показал, что в этих областях имеются столь серьезные переломы
и повороты, что, говоря об эпохе, как целом, нельзя не учитывать и не отли¬
чать отдельных ее этапов, — статической концепции Возрождения стали
противопоставляться концепции динамические, рассматривающие его не
как единое закрепленное целое, а как сложный, протекающий во времени,
процесс. Само собой разумеется, что такой подход к эпохе в ее протяже¬
нии во времени всегда находил себе место в трудах, посвященных чисто
прагматическому изложению того или иного ряда фактов, но в синтети¬
ческих трактовках такой подход начал пробивать себе дорогу только сравни¬
тельно недавно, причем количество сводных работ, рассматривающих Воз¬
рождение именно в таком разрезе, еще весьма невелико.
В статье, посвященной постепенному внутреннему развитию итальян¬
ского Возрождения, А, Хессель2 делит эпоху, хронологические рамки кото¬
рой он определяет, так же как Буркгардт, на четыре следующие друг за
другом периода:
1)	период расцвета городских коммун с их цеховым строем (с сере¬
дины XIV в.), сопутствуемый появлением и деятельностью первого поко¬
ления гуманистов;
2)	период падения экономической и политической мощи коммун
и зарождения сеньёрий (нач. XV в,), в идеологической области характери¬
зуемый деятельностью второго поколения гуманистов и появлением осно¬
воположников изобразительных искусств Мазаччьо, Бруннелески, Дона¬
телло;
1	Достаточно упомянуть кроме классических н до сего временя не потерявших значе¬
ния работ А. Эогеп'а и К. ЭаУ1с1зоЬп’а великолепные работы итальянцев Зароп, ВагЬа<1ого,
СЫаисЗаипо, французов Наивег’а, Зауоиз’а, Зёе и американцев В^длтоосГа, КеуооЫа'а, Вугп’а,
представителей школы Зомбарта в Германии и в первую очередь С1. Ваиег'а, причем имена
эти указаны в значительной мере случайно., чтобы понять, какое количество свежего эконо¬
мического и социального материала в последнее время увидало свет. Правда, материал этот
по большей части относится ко времени, предшествующему классическому Возрождению —
к XII—XIII, реже XIV векам, но, как мы ниже увидим, такая концентрация внимания именно
на втой апохе является и закономерной, и полезной.
2	А. НеззеЬ Г>ег ^7егс1е?ап^ с!ег Кепа!ззапсе ш 1иНеп. АгсЬЬг КоКиг^евсМсЬ^е, XV Вс1.,
3/4 Н., 1923,55. 162—212. Эта же статья дает в сжатом виде критику статичности буркгард-
товской и после-буркгардтовской концепций. Само ивложение событий в статье шаблонно
и не представляет особого интереса.
741

М. А. ГУКОВСКИЙ
3)	период расцвета сеньёрий, расцвета литературы иа народном языке
и изобразительного искусства и, наконец,
4)	высокое Возрождение, время падения экономической и политиче¬
ской жизни и высшего расцвета искусства {Леонардо да Винчи, Рафаэль,
Микель-Анджело).
Схема Хесселя, не будучи сама по себе ни новой, ни оригинальной, важна
тем, что, с одной стороны, она с полной четкостью ставит вопрос о том,
что эпоха Возрождения не может быть правильно понята без учета после¬
довательных фаз ее развития, с другой же стороны, тем, что при правиль¬
ном динамическом подходе она сохраняет, хотя и в очень наивной и руди¬
ментарной форме, социологически комплексную трактовку темы, при ко¬
торой принимаются во внимание как экономические и политические, так
и идеологические моменты.
Вообще, отраженное Хесселем (исследователем не крупного масштаба}
стремление к различению периодов внутри Возрождения, как мы уже
упомянули выше, всегда находившее себе место в трудах чисто прагма¬
тического характера и работах монографического типа, естественно, бла¬
годаря узости своих сюжетов легче подмечавших развитие, различия
отдельных фае, в последнее время, в той или иной форме, с установле¬
нием той или иной периодизации, все чаще проникало в труды (или части
трудов) общего порядка, ограничиваясь, правда, по большей части круп¬
ным делением на два-три периода, как например, у Дж. Тоффанина или
Д. Джентиле.1 Работа же Хесселя для нас важна в первую очередь своей
симптоматичностью.
Но то, что дано „нпрНсйе" в схеме Хесселя, развернуто уже значи¬
тельно более полно и глубоко в работе, дающей, на наш взгляд, наиболее
совершенный, хотя и таящий в себе все язвы буржуазного мировоззрения,
синтез итальянского Возрождения по сравнению со всем, что дала до
сего времени буржуазная историография — в сравнительно небольшом,
но являющемся результатом работы многих лет исследовании А. фон Мар¬
тина „Социология Возрождения"*2 В этой работе автор, во-первых, значи¬
тельно более широко и глубоко, чем это делалось раньше, вскрывает на
основании имеющихся, к сожалению, более чем скудных данных социаль¬
ный и экономический базис процессов, в своей совокупности определив¬
ших эпоху, а, во-вторых, в некоторых частях работы вплотную подходит
к понятию классовых взаимоотношений и классовой борьбы и во многом
правильно намечает взаимоотношения и связи между отдельными элемен¬
тами — социальными, политическими, бытовыми, эстетическими. К тому же
1	Спияерре ТоКапш. СЬе сова {и Штаиевдоо. (II П8ог?1гоеп1о сЫГап^сЫка с1авыса
пе11а созЫеога сЬдН 1Ы1аш (га {етрт сИ Эап1е в 1а гНоппа). Нгепге. С. С. Запаош, 1929. —
Сноуапш Оеп4Пе» Статья „ П сагаИеге 4е1 Кдпаагатепко “ в книге „ СюгсЬапо Вгипо е Н рехшего
<1е1 пмасйпепко". II ес!., РЧгеахе, УаЬссЫ, 1925.
2	А. у» Магйп. ЗохЫодзе <1ех Кепайавадсе. 2иг РКувюдпогтк шк! КНуЦтик Ьйг?егИсЬег
КиНиг. З^гавзЬиг?, Епке, 1932.
742

М. А. ГУКОВСКИЙ
определяя, как и Хессель, хронологические границы Возрождения по Бурк-
гардту он, будучи близок к школе Зомбарта, уже иногда вводит в оборот
понятия „феодализма** и „ капитализмай наряду со старыми еще домини¬
рующими в его работе понятиями „средние века“ и „новое время". Зато
проблема места Возрождения в процессе смены формаций почти не осве¬
щена в работе Мартина, в значительной мере ограничивающейся рассмо¬
трением внутреннего развития эпохи. Момент развития, чрезвычайно важ¬
ный (как наиболее прогрессивный наряду с глубоким социологизмом), на¬
меренно и определенно подчеркнут в работе. Разделив всю эпоху на три
периода, автор рассматривает проходящую их кривую исторического
развития (01е Кигуе с!ез Уег1аи^ез). Кривая эта имеет несколько опре¬
деленных отрезков. Первый — время героической и кровавой борьбы
за положение и власть молодой промышленной и финансовой буржуазии,
поддерживаемой творчеством принадлежащих к той же буржуазии гума¬
нистов, художников, архитекторов. Второй — время постепенной потери
высшими представителями буржуазии, завладевшими и богатством, и по¬
литической властью, связи с производством и с финансовой деятельностью,
и рождения на другом полюсе свободного, но принужденного продавать
за гроши свой труд пролетариата, а также время создания интеллигенцией
(уже отделившейся в качестве особой прослойки) идеологической про¬
дукции, нужной стремящемуся забыть все более грустную действитель¬
ность, все более аристократизирующемуся вчерашнему буржуа. Наконец,
третий — время рефеодализации буржуазии, концентрирующейся при
дворах новых властителей, при которых снова с ней встречается, и снова
для нее работает создающая на этой почве свои литературные, живопис¬
ные, архитектурные шедевры — интеллигенция.
Концепция Мартина, будучи значительно более совершенной, чем все
рассмотренные нами выше концепции, все же является идеалистической,
теснейшим образом связанной с концепциями Зомбарта, Зиммеля и Шел-
лера, на работы которых автор постоянно ссылается, и поэтому она
естественно страдает серьезнейшими недостатками, важнейшими из кото¬
рых являются весьма смутное представление о смене социально-экономи¬
ческих формаций, недостаточно четкая и уверенная разработка моментов
классовой борьбы, игнорирование основной роли производительных сил
и производственных отношений и наконец механицизм всего построения,
в котором идеологические явления слишком просто н элементарно выво¬
дятся из своей экономической и социальной базы.
Таково в самых общих чертах развитие и положение на сегодняш¬
ний день вопроса о сущности итальянского Возрождения в западной
историографии. Как мы видели, она хотя и проделала длинный путь
от Буркгардта к Мартину, от чисто идеалистической—к приближаю¬
щейся к материализму схеме, но на наш взгляд еще далеко не пол¬
ностью разрешила задачу. Какое же решение представляется нам более
правильным?
743

М. А. ГУКОВСКИЙ
В дальнейшем, в немногих словах, мы попытаемся изложить нашу кон¬
цепцию эпохи, которую принято называть „Итальянским Возрождением“,
концепцию сугубо предварительную, ряд частей и деталей которой еще
далеко не полностью подкреплен достаточными изысканиями монографи¬
ческого характера, но концепцию, построенную исключительно на фактах,
по источникам изученных автором на основе метода, который может счи¬
таться единственно научным.
Как ясно из предыдущего изложения, наиболее отвечающей современ¬
ному уровню знания концепцией Возрождения может быть концепция
динамическая — во-первых, социологическая — во-вторых. Оба эти обстоя¬
тельства» будучи учтены в полной мере, потребовали бы, конечно, в доста¬
точной степени пространного и сложного изложения, во избежание чего
в настоящей предварительной статье вводятся следующие условные, упро¬
щающие изложение, приемы.
Вся эпоха делится на три периода. Первый — от середины XIII в, до
начала XV в.; второй — от начала XV в. до конца XV в. и третий —
от конца XV в. до середины XVI в. В каждом же из этих периодов
рассматриваются, в немногих словах, семь элементов — уровень техники,
социальные отношения, экономика, политическая структура, искусство,
наука и философия. Само собой разумеется, что как хронологическим,
так и систематическим членениям отнюдь не придается никакого объек¬
тивного значения, что они рассматриваются только как рабочие приемы,
упрощающие изложение.
Первый из рассматриваемых нами периодов, простирающийся от сере¬
дины Х1П в. до начала XV в., в классическом буркгардтовском, сохра¬
ненном и у Мартина, понимании Возрождения, вообще выносился за его
рамки, а между тем, если мы будем рассматривать эпоху не исключи¬
тельно, или даже преимущественно, как явление идеологического порядка,
а проанализируем ее социально-экономическую базу, то мы с несомнен¬
ностью обнаружим, что наиболее важные и глубокие корни ее лежат
именно в этом периоде, что он именно и создает то, что называется Воз¬
рождением. Действительно, в обеих областях, определявших собой феода¬
лизм как формацию, т. е. в сельском хозяйстве и городском ремесле,
в это именно время происходят глубочайшие перевороты.
В то время как в классических странах феодализма — Франции и от¬
части Германии — XIII век знаменует собой высшую ступень развития
феодальных отношений с их иерархией, крепостным трудом и вне-эконо-
мическим принуждением, в Италии, вообще в значительно менее полной
степени переживавшей феодализм вследствие целого ряда причин, к со¬
жалению, еще далеко не достаточно исследованных, многие элементы
феодализма уже находились в процессе бурного разложения.
Крупное феодальное сельское хозяйство почти всюду разваливалось
и разорялось. Все более ощутимое перенесение центра тяжести из сельско¬
хозяйственной деревни в ремесленный город, необходимость во все боль¬
744

М. А. ГУКОВСКИЙ
шем количестве денег вместо непосредственно потребляемых товаров,
железное требование интенсификации производства, — все это вызвало
изменение лица феодальной деревни. Разорявшиеся и терявшие почву
под ногами феодалы освобождали массами становившихся обузой кре¬
постных, превращая в пастбища или продавая по кускам свои угодья.
Освобожденные крестьяне либо переходили на положение сельскохозяй¬
ственных рабочих или, в редких исключениях, арендаторов, либо пересе¬
лялись во все более растущие и усиливавшиеся экономически и полити¬
чески города, образуя резервную армию низших, неквалифицированных
цеховых рабочих, предков будущего пролетариата. Одновременно с этим
и во многих городах происходили перевороты не меньшего, а может быть,
исторически еще более значительного масштаба- Развитие техники,
вызывавшееся изменением производственных отношений, в свою очередь,
обусловливало эти изменения. Увеличение спроса, с одной стороны, на¬
личие значительной резервной армии не связанных цеховыми узами ра¬
бочих, с другой, наконец концентрация в руках немногих цеховых мастеров
сравнительно больших денежных капиталов — вызывали образование
крупных производственных предприятий либо частного или примитивно
акционерного характера, где часто цех был основным акционером, как
знаменитые флорентийские мастерские для производства сукон, либо
даже предприятий государственных и полугосударственных, как соляные
разработки и канатные мастерские в Венеции. Во многих из этих произ¬
водственных единиц мы находим зародыши мануфактуры с ее большим
числом рабочих, не владеющих уже основными средствами производства,
объединенных в одном помещении и производящих общую работу по еди¬
ному плану и под единым руководством.
Исключительно яркий пример такой мануфактуры дает недавно иссле¬
дованная венецианская государственная канатная фабрика.
Естественно, что в таких условиях старые цеховые формы, сохраняемые
юридически, теряют постепенно все большую долю своего реального
значения. Вместо единой производственной рабочей семьи, владеющей
средствами производства и полностью использующей его продукты, ма¬
стерская превращается в антагонистическое предприятие, где владеющий
только своей рабочей силой пролетарий противостоит владеющему основ¬
ным капиталом, приобретающим все большие размеры и значение, цехо¬
вому мастеру-буржуа. Документы, сообщающие данные о положении цехо¬
вых рабочих, с одной стороны, и мемуары представителей цеховых верхов
и исторические сочинения — с другой, дают достаточно полную картину
этих противоречий.
Естественно, что такое положение было чревато серьезнейшими
и глубочайшими социальными, классовыми бурями. Имевшие еще в го¬
родах свои укрепленные, снабженные башнями и бойницами дворцы-
крепости феодалы, ранее управлявшие городом, судорожно пытались
укрепить свое безнадежно разваливавшееся экономическое и политиче¬
745

М. А. ГУКОВСКИЙ
ское положение, выколачивая и копя деньги, объединяясь в союзы, мечтая
о тирании одного из своих представителей, действительно осуществляв
вшейся в некоторых городах, вели кровавую борьбу с постепенно выталки¬
вавшими их со всех позиций богатеющими цеховыми магнатами.
Результаты этой борьбы, изобилующей жестокими и сурово-красоч¬
ными страницами, дающей целые пучки таких отчаянных, решительных
и спокойно-жестоких героев, по сравнению с которыми знаменитые „вне-
этические“ индивидуумы буркгардтовского Возрождения, больше теоре¬
тизирующие, чем действующие, больше извращенные, чем жестокие,,
кажутся подражающими школьниками,— конечно предрешены: буржуазия,
более молодая и энергичная, опирающаяся на прочный хозяйственный
базис — владение производством — должна победить и побеждает, стирая»
деклассируя и частично ассимилируя себе феодалов. Та борьба гвельфов
и гибеллинов, цехов и дворянства, которая наполняет кровью и слезами
улицы городов и страницы хроник и находит себе исключительно яркое
выражение в знаменитых флорентийских огсНпатепй с!е11а зшзйгха
(1293 г.), — достаточное этому доказательство.
Но одновременно с буржуазией поднимает голову, начинает чувство¬
вать себя особым классом, увеличивающийся численно и с усилением
буржуазии все более угнетаемый, пролетариат. То там, то здесь вспыхи¬
вают восстания низших цеховых и внецеховых рабочих, иногда блокирую¬
щихся с хватающимися за всякую соломинку феодалами, иногда высту¬
пающих самостоятельно. Выступления эти, отчаянные, имеющие малые
шансы на длительный успех, но симптоматичные, получают наиболее
яркое выражение в знаменитом флорентийском восстании „ босяковн
(Тшпико с!е1 сюшрх, 1378 г.), удержавших власть во главе со своим
вождем — чесальщиком шерсти Микеле Ландо — в течение полутора
месяцев, но своим поражением только упрочивших власть буржуазии и
ее ставленников Медичи.
Такие перевороты в социальной жизни естественно вызывают перево¬
роты в жизни экономической. Получает необычайное развитие товарное
хозяйство, заменяющее хозяйство натуральное, растет денежное обра¬
щение, вызывая скопление в руках сравнительно немногих крупных це¬
ховых родов больших, носящих сначала чисто ростовщический, а затем
торговый и даже отчасти промышленный характер, капиталов. Развивается
банковское дело с его обязательными аттрибутами — векселем, траттой,
переводной операцией, возникают своего рода акционерные компании для
эксплоатации торговых и реже промышленных предприятий. Как на рази¬
тельные и яркие примеры бурного экономического расцвета Италии,
можно указать на колоссальное распространение по всему тогда извест¬
ному миру изделий генуэзского, венецианского, флорентийского произ¬
водства, на проникновение итальянских (главным образом генуэзских
и венецианских) купцов до самых границ тогда известного мира и иногда
даже за пределы его, на руководящую роль итальянских, по большей
746

М. А. ГУКОВСКИЙ
части флорентийских, банкиров в ряде европейских государств, часто
целиком (как Англия) финансируемых одним или нескольхими банкир»
скими домами.
Не следует, однако, отнюдь думать, что социальные производственные
и экономические перевороты, являющиеся наиболее яркими, интересными
и бросающимися в глаза проявлениями рассматриваемого нами периода,
были повсеместны или даже настолько широко распространены, что опре¬
деляли собой весь облик Италии. Это далеко не так. Наоборот, общий
фон социально-экономической жизни в основном оставался старым, фео¬
дальным, отмеченные же нами явления, проявляясь только в немногих
местах с более или менее полной силой (вполне, может быть, только во
Флоренции), в других — обнаруживаются с силой значительно меньшей,
в значительном количестве случаев ограничиваясь только первыми ступе¬
нями кратко намеченного процесса — разложением сельского хозяйства
в деревне и усилением роли ремесленно-торговой буржуазии в городах.
Но мы вряд ли искажаем историческую перспективу, обращая вни¬
мание не на основной фон, а на элементы нового, прогрессивного, рево¬
люционного (не всегда количественно превалирующие), так как именно
они были основной движущей силой, именно они определяли те специ¬
фические черты, которые отличают рассматриваемый нами период от
предшествующего и отличают Италию от других стран. Поэтому как
в данном разделе, так и в последующих, мы говорим преимущественно
об этих прогрессивных силах, упоминая только вскользь о силах инерции,
об основном феодальном фоне, на котором разворачивается все развитие.
Политическая оболочка, вмещавшая все это разнообразие социальной
и экономической жизни, даже там, где оно получало наиболее развитое
выражение, переживала перевороты значительно меньшие. Конечно, суще¬
ство феодальной политической системы, как мы уже упоминали, никогда
не получившей на итальянской почве сколько-нибудь полного отражения,
в разных местах в различной мере выветривалось, но формы политиче¬
ской жизни во многом и почти повсюду оставались еще старыми: это либо
городская коммуна с цеховым управлением, все более переходящим в руки
небольшого числа наиболее влиятельных капиталистических семей (Фло¬
ренция, Венеция), либо в городах меньшего экономического значения,
полуфеодальная, полубуржуазная диктатура (Милан, Феррара).
Констатируя глубокие и исключительно значительные революции в со¬
циальной и экономической сфере, естественным было бы (и Мартин это
так и делает) искать в сфере идеологической более или менее полного
их отражения. Беспристрастный анализ фактического материала, однако,
показывает, что такое отражение в пределах того же хронологического
отрезка, который мы условно выделили, имеет место только в весьма
ограниченной мере — искусство, наука, философия, воспринимая в неко¬
торой части (и то далеко не всегда и не всюду) новую, диктуемую новым
социальным ааказом тематику, по существу, по своему духу и по своим
747

М. А. ГУКОВСКИЙ
формальным определителям остаются глубоко феодальными — дают
наиболее яркие плоды на дереве феодальной культуры Италии. Только
немногие выдающиеся творцы, как Петрарка и Боккаччио, пытаются
вырватьс'я из круга этой культуры, создать новое, соответствующее
новому времени, мировоззрение, но и они, особенно Боккаччио, еще
в значительной степени остаются в плену у феодальной идеологии.
Литература создает в это время <1о1се зШ ппоуо с его платонизирую-
щей схоластикой, вершину феодальной литературы — творчество Данте,
в иерархически построенном аду которого уже горят, замерзают и мучаются
неистовые герои бушующей вокруг его творца кровавой классовой борьбы;
она создает, наконец, и только что’ названных Петрарку и Боккаччио:
Петрарку — в своих итальянских произведениях еще бесконечно родствен¬
ного феодальной лирике трубадуров и труверов, в своем латинском твор¬
честве тесно связанного с латинской феодальной литературой, но и в том,
и в другом открывающего, или, скорее, предвещающего открытие новых
путей, и Боккаччио—непосредственно продолжающего феодальную новел¬
листику, но впервые вносящего в нее совсем новые эмоциональные и эсте¬
тические оттенки. Петрарка и Боккаччио несомненно стоят впереди своего
времени (все литературное их окружение значительно отстает от них,
оставаясь на предыдущей феодальной ступени), но и они, эти просла¬
вленные поэты и появившееся вслед за ними первое поколение гуманистов
(Салутати и др.) далеко не создают в своем творчестве чего-нибудь
адэкватного тем глубоким социальным и экономическим переворотам,
современниками которых они были.
То, что сказано о литературе, может быть повторено и относительно
живописи: Джотто, своим творчеством напоминающий Данте, дает наи¬
более полное выражение феодального мироощущения, в которое только
начинают проникать в дальнейшем долженствующие разрушить его эле¬
менты мироощущения нового.
Наука и философия отражают происходящую революцию в еще
меньшей мере. В начале периода появляется лучшая математическая
сводка феодализма „Абак" Леонардо Фибоначчи — отражающая нара¬
стающий интерес к торговле и финансам, но по существу целиком про¬
должающая традицию схоластических университетов. Середина периода
является полем деятельности для Мондино да Луцци, „Анатомия" кото¬
рого, суммировавшая феодальную медицину, служит университетским
учебником еще два века. Наконец, гигантский философский синтез „Сумм"
„ангелического" доктора Фомы Аквинского, подготовленный „Суммами"
„ серафического " доктора Бонавентуры, .дает высший, наиболее стройный
и строгий синтез всей системы феодализма, синтез, столь полно отра¬
жающий феодализм, что он может служить предметом воздыханий консер¬
ваторов и мракобесов вплоть до сегодняшнего дня.
Так, в то время, как в итальянских городах-коммунах рушилась и рас¬
сыпалась феодальная система, проповедывавший в этих же городах домини¬
748

М. А. ГУКОВСКИЙ
канский монах отлил эту, по существу мертвую, систему в грандиозные
формы своего философского синтеза*
Если мы теперь перейдем ко второму, напоминаем, условно выделен¬
ному нами, периоду, то мы увидим картину, во всех сферах значительно
отличающуюся от первого периода.
Бурное, все расширяющееся и углубляющееся движение в области
социальной и экономической постепенно затухает — линия подымающаяся,
переломившись в какой-то точно не определимой точке, начинает падать.
Сельское хозяйство, разрушив феодальные формы, не создает1 сколько-
нибудь прочных новых и, постепенно переходя к новым владельцам,
находится в состоянии неустойчивого равновесия.
Городское производство также останавливается на достигнутых им
полу-ремесленных, полу-мануфактурных формах и, не двигаясь вперед,
постепенно все больше и больше отстает от потребностей, теряет свое
ведущее положение в Европе.
Субстратом этих явлений в области производства является укрепление,
а потом, может быть, и омертвение, социальных отношений. Боровшаяся
за свое существование, а затем за положение и власть буржуазия, победив,
выслав или ассимилировав бывших властителей-феодалов, затопив в крови
все пюпытки к эмансипации пролетариата, остается единственной хозяйкой
положения. Казалось, прочно укрепив свое господство, она теряет ту
энергию, тот зверино-хищный, но исторически прогрессивный импульс,
который руководил ею в годы обостренной классовой борьбы. Большие
накопленные богатства дают представителям ее возможность передать
управление своими, чрезвычайно разросшимися, предприятиями наемным
работникам, а следовательно отдаляет самих владельцев от непосред¬
ственного участия в деле, а позднее и от сколько-нибудь реального руко¬
водства им, а это, конечно, не может не сказаться на падении эффектив¬
ности работы, на все более устанавливающемся техническом и Экономи¬
ческом застое, конечно в основном определяемом другими более глубо¬
кими причинами. С другой стороны, и цеховые низы, лишенные, после
неудачных попыток завладеть хоть каким-нибудь местом в политической
и экономической жизни, всяких сколько-нибудь реальных прав, нищающие
на фоне упадка, работают безинициативно и из-под палки. Естественно,
что разрушаемая с двух концов промышленность неуклонно падает.
Никакие принимаемые властями меры не помогают, временные улучшения
делаются все более краткими. Флорентийское сукно и шелк, миланское
оружие, считавшиеся лучшими в Европе, уступают место английским,
немецким, французским конкурентам.
К тому же и экономическое положение, подтачиваемое, как видно из
вышесказанного, изнутри, начинает, хотя может быть и несколько позже,
ухудшаться и снаружи.
Начало периода знаменует сравнительно продолжительное и кажу¬
щееся прочное благоденствие, обнаруживающее как бы наиболее полное
749

М. А. ГУКОВСКИЙ
развитие торговли, банковского дела, финансов, но затем и здесь начи¬
нают проявляться все больше признаки падения.
Быстро растущие и крепнущие национальные государства стараются
всеми силами насадить собственную промышленность, ограничить ввоз.
Изменившееся, в связи с турецкими завоеваниями, положение на Востоке
затрудняет торговые отношения с ним, бывшие почти монополией италь¬
янцев, которые здесь наживали самые крупные капиталы. Сбыт товаров
и внутри Италии значительно затрудняется ввиду сложной и постоянно
меняющейся политической ситуации и постоянных распрей между отдель¬
ными все более обособляющимися карликовыми государствами.
Результатом как того, так и другого явились серьезные, временами
катастрофические затруднения финансового характера, грозившие подо¬
рвать и с течением времени действительно подрывающие банковскую
гегемонию итальянцев. Банкротство флорентийских банкирских домов
Барди и Перуцци (на финансы которых существовало английское коро¬
левство), произошедшее еще в конце предыдущего периода в резуль¬
тате мероприятий стремящейся к национальной эмансипации и опираю¬
щейся на местную буржуазию английской монархии, было только одним
из наиболее ярких явлений этого рода» Крупные буржуазные или буржуазно¬
феодальные роды, наиболее заметным из которых являются флорентий¬
ские Медичи, отходя, как мы уже упоминали, от непосредственного руко¬
водства своими производственными и финансовыми предприятиями, посте¬
пенно разрушают ту экономическую базу, на которой покоилось их могу¬
щество и поэтому, естественно, стремятся заменить ее увеличением эконо¬
мического и политического гнета, сменяющего сравнительно свободное
кипение творческих сил предыдущего периода.
Это увеличение экономического и политического нажима, сказываю¬
щееся в весьма различных формах в разных частях Италии и в разное
время» меняет и ее политическое лицо. Республиканские коммуны, в ко¬
торых в предыдущем периоде выделялась постепенно немногочисленная
верхушка, превращаются в скрытые или явные монархии или в легали¬
зированные олигархии. И те и другие, не чувствуя должной опоры в своем
населении, вооружить которое даже с целями спасения отечества было
бы слишком опасным для правителей, строят свою политику и ведут более
чем частые, почти всегда внутри-италышские войны с помощью наемных
войск, содержимых на средства бесконечно эксплоатируемого, в первую
очередь, конечно, в своих низших слоях, населения, войск, держащих
в „страхе божием" это же самое население. С другой стороны, более мелкие
центры, сохранявшие в предыдущий период феодально-тираническую форму
правления, по большей части либо покоряются более сильными соседями,
либо, поставляя наемную военную силу, обрастают владениями, крепнут
и постепенно сравниваются с превращающимися в монархии коммунами.
Все эти небольшие и весьма пестрые государства беспрерывно ссорятся,
и воюют, заключают сложные союзы и лиги, интригуют и проводят
750

М. А. ГУКОВСКИЙ
залутаниейшие политические комбинации, мастерами которых считаются
Лоренцо Медичи Великолепный и Людовико Сфорца-Моро, комбинации
объективно мелкие, в результате почти всегда влекущие за собой ката¬
строфу для их авторов, но в своем осуществлении создающие ту диплома¬
тическую технику капитализма, при грандиозном крушении которой мы
в настоящее время присутствуем»
Таким образом, техника и социальная жизнь, экономика и политика во
второй период „ Возрождения “ либо постепенно переходят к состоянию
стагнации, загнивания, либо даже регрессируют, но зато некоторые сто¬
роны идеологической жизни этого периода расцветают с невиданной со
времени античной Эллады пышностью. Колоссальные социальные сдвиги,
произошедшие в предыдущий период и вызвавшие к жизни новые молодые
силы, начинают находить себе адэкватное выражение в идеологической
области только тогда, когда эти силы опять загоняются в старые рамки,
умирают или уходят в подполье.
Жизнь и творчество в области идеологии этого времени как бы
являются равнодействующей двух сил: одной большой и направленной
вперед силы разбуженных новых социальных слоев, и другой меньшей
направленной вниз силы, определяющей влияние современных обстоя¬
тельств. Эти обстоятельства также нельзя не учитывать. В то время как
основной импульс, основной доминирующий тон смелого новаторства,
широкого реализма, громадной творческой силы дан предыдущими соци¬
альными переворотами, только последующая неустойчиво-роскошная жизнь
при вновь создавшихся дворах с ее антикизирующим историзмом, с ее
превалированием эстетических установок над этическими, с ее тягой
к природе от все более постылых городских улиц, создает возможности
для оформления разбуженных предыдущим периодом сил и тенденций, навя¬
зывает им свою тематику, а во многом определяет и формы их воплощения.
Как уже сказано, результаты этого в литературе, живописи, скульптуре,
архитектуре были блестящи.
Литература и, отчасти, наука, дают в рассматриваемый период расцвет
и полное развитие гуманизма (этого прямого порождения произошедшей
в предыдущий период буржуазной революции) с его полным отрицанием
всего феодального, с его культом индивидуальной личности, с его жаждой
к плотским удовольствиям, с его порнографией и руганью инвектив. Но,
порывая со всем феодальным, гуманизм не столь самостоятелен, чтобы
совсем обойтись без авторитета, и он ставит на место авторитета отцов
церкви авторитет античности, подкрепляемый тем чувством патриотиче¬
ского историзма, который овладевает аристократизирующейся верхушкой
общества. Преклоняясь перед античностью, перед ее литературой, языком
и наукой, гуманизм вводит в европейскую культуру то античное наследие,
на базе которого выросла вся культура и наука капитализма.
Вторым видным литературным явлением данного периода является
поэтическое и отчасти литературное творчество на итальянском языке,
751

М. А. ГУКОВСКИЙ
наиболее полно отразившееся в творчестве самого характерного пред¬
ставителя правящей верхушки Лоренцо Медичи Великолепного и его
круга (Полициано, Пульчи). Творчество это, как бы насквозь проникнутое
ощущением грозящей катастрофы, зовет к наслаждению сегодняшним
днем, к простым плотским радостям и старается в формах своего выра¬
жения мимировать простую уличную или деревенскую народность, ключ
к которой был в реальной жизни потерян уже к концу предыдущего
периода.
Но, при всей характерности и значительности литературного творче¬
ства этого периода, наиболее бурное, наиболее блестящее и наиболее
известное проявление он получает в области изобразительных искусств.
Здесь с исключительной яркостью сказываются и колоссальная инерция
импульса предшествующих событий, и стремление к совершенной, само¬
довлеющей форме, свойственное событиям современным. Передать вкратце
все, что сделано в изобразительных искусствах за это время — невоз¬
можно. Можно только дать несколько штрихов.
В живописи движение открывает Мазаччьо со своим реализмом, стре-
млением к объемности и экспрессии. За ним следует целая плеяда живо¬
писцев— сначала флорентинцев, затем ломбардцев, умбрийцев, венециан¬
цев. Как бы в перегонку, достигают они один за другим все более совер¬
шенного изображения объемности, движения, характерности, стремятся
к выразительности и гармонии построения.
В скульптуре краеугольные камни закладывает Донателло, со своими
полными реальной, терпкой и как бы слишком ощутимой жизни фигу¬
рами, непревзойденными вплоть до творений Мнкель-Анджело. За ним
идет ряд менее значительных, но не менее характерных продолжателей.
Наконец, в архитектуре основоположником является Брунеллеско —
скульптор, архитектор и самоучка-инженер, своим куполом флорентий¬
ского собора как бы венчающий творческое усилие своих современников
и рядом с ним и после него множество архитекторов, украшающих улицы
и площади итальянских городов дворцами и церквами, доселе поражаю¬
щими спокойным величием и заимствованной у античности гармонией
своих форм и украшений.
Если мы, однако, из области искусств перейдем в область науки
и философии, мы встретим в рассматриваемый период совершенно иную
картину. Ни та, ни другая не могут похвастать сколько-нибудь крупными
явлениями. Значительным в науке, кроме нескольких не первоклассных
научных произведений, носящих чисто подготовительный характер и в об¬
щем продолжающих феодальную традицию, является только, усиленная
и дающая в следующие периоды важнейшие результаты, рецепция античной
научной традиции, уже упомянутая выше и выражающаяся в большей
частью чисто филологически ориентированных нахождениях новых текстов,
их комментировании и опубликовании. Область философии этого вре¬
мени, кроме чисто феодального, стоящего на грани предыдущего и дан¬
752

М. А. ГУКОВСКИЙ
ного периодов, Николая Кубанского, дает только столь характерное явле¬
ние, как флорентийскую Платоновскую академию с Марсилио Фичино
во главе, академию, усиленно пытавшуюся при моральной и материаль¬
ной поддержке властей предержащих согласовать все разнообразие рожден¬
ной уже отшумевшими бурями жизни с возрождаемой к жизни и еще не
успевшей умереть в философии иерархически-эманацнонной схемой* Филосо¬
фия академии, по существу глубоко феодальная—бесцветна и (если не при¬
нимать во внимание исторической симптоматичности) глубоко неинтересна.
Следующий, последний из условно выделенных нами периодов, так
называемое Высокое Возрождение в своих социальных и экономических
корнях исследовано еще меньше, чем предыдущие периоды, и поэтому
даваемая нами характеристика здесь легче, чем в других частях может
оказаться либо не точной, либо даже ошибочной.
Во всяком случае несомненно, что все более углубляющийся, упадок
производства и падение экономической роли итальянских государств в этот
период идут ускоренными темпами и достигают своего апогея.
Производственная техника, зашедшая в тупик еще в середине XV в.,
окончательно замирает в своем развитии и, следовательно, поскольку
жизнь идет вперед, регрессирует. Только немногие выдающиеся умы,
подобные Леонардо да Винчи, сознают все катастрофическое значение
этого регресса и делают героические и бесплодные усилия к ее воскре¬
шению. Сельское хозяйство, ведущееся все более феодальными методами,
опять начинает доминировать над городской промышленностью, потеряв¬
шей свое мировое и европейское место и работающей только на удовле¬
творение мелкого местного спроса. Правящая верхушка, ранее уже почти
потерявшая связь с производством, теряющая постепенно и свою финан¬
совую мощь, — стремится найти приложение своих тающих капиталов
к земле, могущей дать надлежащую экономическую эффективность при
изрядной доли внеэкономического принуждения. Вышедшая из цеховых
рядов производственников и торговцев и на короткое время почувство¬
вавшая себя особым прогрессивным классом буржуазия, победив всех
своих противников, не создает обстановки для дальнейшего развития
своего и своей страны и, постепенно трансформируясь, теряя связь с поро¬
дившими ее кругами, возвращается (тиШш пийапсНз) на положение той
феодальной аристократии, с которой она когда-то жестоко и неприми¬
римо боролась. Восстановление в той или иной мере крепостной
зависимости, правда не играющее в Италии той решающей роли,
какую оно сыграло в центральной Европе, снижение роли промышлен¬
ности до роли местного ремесла, концентрация внимания собираю¬
щейся при дворах новой знати на крупном сельском хозяйстве,—все это
свидетельствует о постепенном наступлении того, что справедливо назы¬
вается феодальной реакцией. Почти не заметная в начале периода, при
постоянных войнах и политических неурядицах, она постепенно входит
в свои права, празднуя полную победу в конце периода.
48
753

М. А ГУКОВСКИЙ
Образование и укрепление национальных государств, давно наносив¬
шее удары торговле итальянских городов-государств, окончательно уби¬
вает эту торговлю уже к началу рассматриваемого периода. Открытие
новых рынков сырья и сбыта (Америка) и новых, лежащих вне Средизем¬
ного моря, путей к известным ранее дальневосточным рынкам, лишает
Италию •ее роли посредника между Европой и другими частями света и
передает эту роль Испании, Нидерландам, Англии. Понижение качества
местной продукции, падение торговли, выключение из основных путей
обращения товаров и денег окончательно подрывают банковско-денежное
хозяйство Италии.
Глубокий.и безнадежный экономический кризис постепенно парали¬
зует производительные силы* вызывает политическую катастрофу если
не более глубокую, то более заметную и яркую. Омертвевшие социально
и экономически, реставрировавшие феодальные формы в тех или иных
вариантах и всегда в карликовых масштабах, бессильные и разложив¬
шиеся в военном и финансовом отношении итальянские государства, еще
сохранившие ореол былого хозяйственного и, особенно, культурного ве¬
личия, свои порты и свои плодородные земли, были лакомым и легко
достижимым куском для выросших на всех границах Италии национальных
государств* Италия становится яблоком раздора между этими государ¬
ствами и плацдармом для их войн и политических комбинаций. Начиная
с похода Карла VIII в 1498 г., иностранные армии одна за другой, почти
без сопротивления, проходят через Италию, отхватывают и кромсают
отдельные ее части, низводя отдельные государства Италии до роли
чисто декоративных дворов и достигая апогея своих подвигов в знаме¬
нитом разграблении Рима 1526 г.
Но на базе колоссального крушения социально-экономической и поли¬
тической жизни цветет пышным цветом получившая громадный толчок
уже в первый из рассмотренных нами периодов и давшая исключительно
яркие плоды идеологическая жизнь. Вызванная к жизни социальными бурями
ХШ и XIV вв. буржуазия итальянских городов-государств находит настоящие
формы выражения своей идеологической сущности только в результате
длительных поисков и блужданий, когда она сама уже окончательно пере¬
рождается н перестает существовать как таковая, что накладывает свой
отпечаток на являющиеся результатом колоссального первоначального
импульса идеологические формы и создает своеобразную равнодействую¬
щую этих двух сил.
Чрезвычайно яркое и характерное выражение эта равнодействующая
дает в литературе, в частности в поэзии. Классические поэмы Бойардо
и Ариосто с наибольшей полнотой выражают мироощущение буржуазии.
Но мироощущение это, именно благодаря идеальной пластичности своего
выражения, уже лишено молодого, боевого задора, каким оно отличалось,
например, в поэме Пульчи. К тому же оно сюжетно все более вклады¬
вается в феодальные рамкн, все глубже рецепирует феодально-рыцарский
754

М. А. ГУКОВСКИЙ
роман, вплоть до глубоко феодального творчества Торквато Тассо.
Подобный же процесс можно отметить и в ряде других литературных
явлений данного периода, например, в литературном творчестве Ма¬
киавелли или Аретино.
Этот же процесс, и притом с неменьшей яркостью, проявляется и в изо¬
бразительных искусствах. Произведения Леонардо да Винчи в живописи,
Вероккьо в скульптуре, Браманте в архитектуре как бы подводят к выс¬
шей, наиболее гармоничной точке все, к чему стремились, чего искали
и добивались предыдущие поколения. С Рафаэлем изобразительные искус¬
ства как бы достигают уже этой точки, чтобы потом, с творчеством Микель-
Анджело, все больше ощущая на себе влияние разрушающейся социально-
экономической базы, вступить на путь самоотрицания.
Если однако искусство, нашедшее адэкватное выражение чаяниям
новых социальных слоев уже в предыдущем периоде, в настоящем периоде
дало только свои наиболее зрелые плоды и подошло к какому-то ясно
прощупываемому перелому, то наука, и особенно философия, как мы это
отмечали в томизме для феодализма, только начала давать действительно
адэкватные выражения этих чаяний именно в этот период разрушения
создавшей их базы. Загадочное и в то же время могущее при надлежащем
анализе почти полностью быть исторически и каузально объясненным, науч¬
ное творчество Леонардо да Винчи с его еще почти бессознательным пре¬
клонением перед экспериментом и с его,—долженствующим стать лозунгом
дальнейшего развития науки, — стремлением к универсальному механисти¬
ческому объяснению всего сущего, является как бы первой попыткой выра¬
зить научным языком то, что искусства выражали уже в течение почти
целого века. Произведения Пачьоли, Кардано, наконец, Галилея окон¬
чательно закрепляют этот язык и передают его следующим поколениям,
выковывающим постепенно то оружие, которым с промышленной револю¬
ции побеждающая буржуазия будет завоевывать и укреплять свою власть.
Примерно то же, что в отношении науки, наблюдаем и в отношении
философии. Только к концу рассматриваемого периода в творчестве Бруно,
Помпонацци, Кампанеллы, она создает системы, отражающие бурные рево¬
люционные настроения, в социальной жизни уже отзвучавшие, и хотя она
так же, как искусство и наука, отражает в себе многие черты непосред¬
ственно порождающего ее исторического момента, все же проповедуемое
ею находится в столь резком противоречии со всей современностью, что
она приводит своих творцов или на костер инквизиции или в изгнание.
Здесь на материале далекого исторического прошлого мы находим
подтверждение положения, высказанного т. Сталиным,1 что „ ... марксисты
должны знать, что сознание людей отстает в своем развитии от фактиче¬
ского их положения", причем естественно, что отставание это в ту эпоху
гораздо больше, чем в переживаемые нами дни.
1 Сталин* Итоги первой пятилетки. Партивдат, 1933, стр. 35*
48*
755

М. А. ГУКОВСКИЙ
Если теперь попытаться свести все сказанное в краткую формулировку,
параллельную тем, которыми мы характеризовали концепции других исто¬
риков, то, по нашей концепции, хронологические рамки „Возрождения**
будут варьировать в зависимости от ряда явлений, который мы будем
исключительно или преимущественно рассматривать, т. е. от того, сосре¬
доточим ли мы внимание на явлениях социальных, или из области
искусства, или науки. Недоучетом этой хронологической разнопланности
и объясняются разногласия по этому вопросу в исторической литературе*
Если же захотеть охватить широкими и более чем условными рамками
все явления, определяемые термином „Возрождение", то придется наме-
тить период от середины XIII в. до середины или даже конца XVI в.
Локализируя „Возрождение4* в общем ходе исторического процесса,
наша концепция считает его ранней вспышкой капиталистических эле¬
ментов в рамках феодальной формации, вспышкой, сравнительно быстро
затухающей, но своим кратким и ярким сиянием как бы показывающей
путь тому общему наступлению капитализма, которое начинается главным
образом в Европе, а не на почве Италии, с середины XVI в.
Из сказанного о хронологических рамках и локализации в ходе исто¬
рического процесса того, что обычно называется „ Итальянским Возрожде¬
нием**, с достаточной очевидностью явствует, что самое это название
является чрезвычайно условным, что оно поэтому может быть употребляемо
только как ставшее привычным обозначение искусственно выделенного
отрезка истории Италии и что применение термина „ Возрождение “
в отрыве от конкретного исторического становления, для определения
которого он возник, вряд ли может считаться закономерным.
Наконец, в отношении основных характеристик мы, не находя возмож¬
ным ограничиться статической или даже механнчески-динамической харак¬
теристикой (в духе Мартина), считаем основным в Возрождении колоссаль- *
ные социальные и экономические сдвиги, происшедшие в начале и затем
постепенно замершие, но давшие на протяжении эпохи, и особенно к концу
ее, исключительное цветение явлений надстроечного характера.
Так внимательное изучение конкретного исторического материала
приводит нас к подтверждению схемы „Возрождения1*, набросанной ге¬
ниальным пером Маркса.

Е. М. ЖУКОВ
ПЕРВЫЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИ¬
СТИЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ЯПОНИИ
И МАРКСИЗМ

ЧЕНИЕ Маркса претерпело своеобразную судьбу в Японии,
прежде чем оно стало подлинным и несокрушимым ору¬
жием в руках революционных японских рабочих. Сравни¬
тельно рано имя Маркса прозвучало на страницах япон¬
ской печати, и несколько позднее вожди социалистических
направлений Японии стали расточать Марксу и марксизму
громкие признания в том, что именно марксизм есть
единственно последовательное социалистическое учение. Но с исключи¬
тельно большим запозданием, имевшим самое отрицательное послед¬
ствие для всего хода развития рабочего движения в Японии марксизм
прозвучал в Японии как марксизм — без фальсификации, без извращений,
без одинаково вредной реформистской и анархо-синдикалистской шелухи,
препятствовавшей правильному распространению идей марксизма в япон¬
ских массах.
Зарождение социалистического движения в Японии относится к 80-м
годам прошлого столетия. Эти годы являются вместе с тем годами зна¬
чительного численного роста рабочего класса в Японии и одновременно
периодом, когда стало укрепляться политическое господство японской бур¬
жуазии, хотя и делившей власть с помещиками и феодалами, но претен¬
довавшей на гегемонию в этом вынужденном блоке.
Первые проводники социалистических идей в Японии (идей весьма
расплывчатых и носивших безусловно не революционно-классовый, а ско¬
рее пацифистско-гуманистический характер) были активными участниками
того широкого массового движения за расширение парламентско-предста-
вительных начал в политической жизни Японии, которое в основном отра¬
жало растущий аппетит к власти у значительно окрепшей в экономическом
отношении за весь предшествовавший отрезок времени (от революции
1867 г.) японской буржуазии. Движение это, известное под именем тшкеп
761

Е. Л/. ЖУКОВ
ип<1о (Щ Ц$ Щ Щ[), или „ движение за народные права", привлекло в свои
ряды значительный контингент радикально-настроенной мелкой буржуазии
(мелких торговцев, ремесленников, мелких служащих) и громадное коли¬
чество интеллигенции, явственно ощущавшей возможность роста своего
влияния при условии установления демократических форм буржуазной
диктатуры. Несомненно, что пипкеп ипс!о было настолько широким по сво¬
ему охвату, что оно не могло не учитывать тех проявлений стихийного
недовольства политическим режимом в массах, которое время от времени
выражалось в крестьянских волнениях и даже в стихийно возникавших
отдельных стачках. „Рабочий вопрос" и „аграрный вопрос" служили по¬
стоянными темами в тех страстных политических дебатах, которые раз¬
вертывались на митингах и во время демонстраций движения за „народ¬
ные права" по всей стране* Именно поэтому, хотя движение пипкеп ипс!о
было в основном буржуазным движением, определенно ставившим перед
собою задачу дальнейшего и полного отвоевания власти капиталистами
у феодалов (к этому времени в массе превратившихся уже в помещиков,
достаточно ловко использующих феодальные методы эксплоатации кре¬
стьянства в сочетании с капиталистическим), в его недрах зародились те
элементы, которые, хотя и в сугубо ограниченных пределах, впервые
в Японии выдвинули проблему „социализма".
В 1882 г. Таруи Токити, типичный представитель радикальной мелко-бур¬
жуазной интеллигенции, о>сновал „Тоуо ЗЬакайо"
Восточную социалистическую партию, немедленно, впрочем, запрещенную
правительством. Несмотря на крайнюю расплывчатость выдвинутых ею
принципов, весьма характерно, что этой партии был придан некоторый
„интернационалистский" оттенок, поскольку она должна была ставить
своей целью объединение не одного японского пролетариата, а всех тру¬
дящихся восточных стран. Такое явление было специфично для этого пер¬
вого ростка социалистического движения, поскольку шшкеп ипс!о в целом
было ярко националистическим, хотя и широко черпало идеологическое
оружие из арсенала западно-буржуазной культуры (Руссо, Смайльс).
„Программа" партии складывалась из трех пунктов: 1) „партия — спра¬
ведливость делает критерием действия", 2) „Наш принцип — равенство",
3) „Партия ставит своей целью максимальное благоденствие обществен¬
ных масс".1
Таруи Токити совершенно не знал и не читал Маркса, равно как и тео¬
ретиков анархизма, хотя в японской литературе существует попытка при¬
писывать Тоуо ЗЬакайо и социалистические и анархистские черты, и рас¬
сматривать Таруи в частности как предшественника японского социализма,2
1 Тоуо .ЬакаНо 1овоки гепап	#	# Ж II М М $?). авт0Р ТаРУи
Токити, 1882. (Проект устава Восточной социалистической партии).
аИснкава Санёро в своей работе: „История социализма в Японии" так оценивает
Восточную социалистическую партию: „ Хотя их движение нельзя отождествлять в строгом
смысле слова с социализмом или с анархистским движением, но несомвенко они по меньшей
762

Е. М. ЖУКОВ
По существу Таруи был типичным представителем левого фланга бур¬
жуазного движения пипкеп ипс1о, что впоследствии нашло свое подтвер¬
ждение в том факте, что сам Таруи, помирившись с запретом своей пар¬
тии, был избран в 'сугубо цензовый парламент, где не успел — или не
хотел — проявить себя социалистов!. В его позднейшей мало известной
работе „О национализации железных дороги Таруи проявил себя сторон¬
ником пресловутой теории „государственного социализма", причем, совер¬
шенно, разумеется, затушевывал вопрос о классовой природе государства.
Дух преклонения перед государством, как неким „ надклассовым “ ре¬
гулирующим началом, проявился впрочем не только у лидера Восточной
социалистической партии. По существу это была специфика зарождения
социалистической мысли в Японии.
Другой видный деятель левого фланга пипкеп ипс!о Токутоми Рока
в редактируемом им журнале „Кокитш по *ото ** (Ц0 ^ ^ („Друг
народа") совершенно отчетливо выражал свои симпатии по адресу „гос-
социализма*, который изображался, как последовательное проведение
в жизнь принципов Лассаля, частично примененных немецкой социал-демо-
кратией. В журнале „Друг народа" в 1890 г. была опубликована статья
„Социальные вопросы“, принадлежавшая перу левого публициста Сакаи
Юсабуро, в которой он следующим образом изображал успехи „госсоциа-
лиама“: „Сейчас в Японии большим успехом пользуются немецкие госу-
дарствоведческие теории, поддерживается слепая вера в особую боже¬
ственность принцица государства, подчиняющую себе всех индивидуумов...
Вот, например, в одной из статей, помещенных в журнале «Кокитш по 1ото >»,
(повидимому, принадлежащих перу редактора Токутоми) приблизительно
в мае прошлого года, высказывалась мысль о том, что государственный
социализм уже существует в Японии, хотя осуществление этого государ¬
ственного социализма не является основанием для успокоения демократиче¬
ского социализма. Напротив, как показывает современное положение Гер¬
мании, осуществление государственного социализма помогает усилению
демократического социализма. Если все это — так, как изложено в этой
работе, — не вызывает сомнений, то разве и у нас в Японии не наступит
день демократического социализма I? "1
Несомненно, что большинство лиц, причастных к начальному социали¬
стическому движению в Японии, в указываемый период чрезвычайно высоко
оценивало организационные успехи германской социал-демократии, выра¬
зившиеся в ее парламентских победах и в тех мерах „социальной политики",
мере предшественники японского социалистического движения, точно так же как Вейтлинг
и Фихте были предшественниками движения германской социалистической партии, а Фурье
и Сен-Симон — предшественниками французского социалистического движения". [№Ьоо
вЬакаиЬи?1 вЬ 1 Ш ф. Ш: # ± Ш .*). 190Ч
1	Цит. по работе	М. О&.'Й I®
® Ш &Г'1928-
763

Б. М. ЖУКОВ
которые предпринимались правящими кругами Германии. Лассальянство
в его худшем виде свило себе гнездо почитателей среди японских либе¬
ралов, тщетно прикрывавших свой либерализм разглагольствованиями
о социализме. Японский „ этатизм ", получивший громадное
распространение в период пппкеп ипс!о принял, таким обра¬
зом, оболочку „социалистической" теории, дошедшей впо¬
следствии в своем логическом развитии до оголтелого на¬
ционал-фашизма.
Как это видно, между прочим, иа выше приведенной цитаты, сам Са¬
каи не был убежденным сторонником идей „госсоциализма". Ряд его ста¬
тей, помещенных в „Кокигшп по *ото" за период существования этого
журнала, с 1887 г. по 1898 г., имел весьма положительное значение, знакомя
японских читателей с развитием, главным образом, практической деятель¬
ности европейской социал-демократии. Находясь в Европе, Сакаи являлся
постоянным и довольно добросовестным корреспондентом по вопросам
европейского рабочего движения вообще. Им были впервые введены
в оборот японских читателей такие понятия, как „первомайское собрание0,
„борьба за восьмичасовой рабочий день", „борьба за установление мини¬
мальной заработной платы", „запрещение ночного труда женщин и мало¬
летних." В 1891 г. Сакаи поместил статью „Первое мая и всеобщая заба¬
стовка", в которой довольно объективно осветил дискуссию по всеобщей
забастовке, состоявшуюся в Париже на международном конгрессе горняков
и в Брюсселе на съезде Бельгийской рабочей партии. В уже цитированной
статье Сакаи „Социальные вопросы" он, говоря о необходимости скорей¬
шего заключения международного соглашения, регулирующего (ограничи¬
вающего) максимальную продолжительность рабочего времени, замечает:
„В международном товариществе рабочих, основанном свыше 20 лет тому
назад знаменитым вождем социалистической партии Карлом Марксом,
уже было высказано единодушное мнение по этому вопросу. И партия
так называемая «христианских социалистов'*, и партия социалистов-без-
божников, без споров, как и все, склоняющиеся к социализму, должны
стремиться к установлению ограничения продолжительности рабочего вре¬
мени посредством всеобщего международного соглашения".1
Разумеется, в данном случае мы имеем дело с чисто формальным „ при¬
знанием н Маркса вождем социализма и творцом Интернационала, призна¬
нием, которое вызывалось, повидимому, йе столько пониманием, сколько
воздействием европейской обстановки. К тому же Сакаи был только
участником движения тшкеп шк!о и за исключением некоторой специа¬
лизации на корреспонденциях по рабочему вопросу почти никакого
организационного отношения к японскому социалистическому движению
сам не имел. В 1891 г. он был, правда, полуофициально первым японским
делегатом на конгрессе П Интернационала.
1 Цит. по работе, указанной в сноске 1 на стр. 763.
764

е. м; жуков
В 1892 г. Сиба Садаёси выпустил книгу под названием @1 т м
Ш: #	— („О госсоциализме"), где уже в развернутом виде даны
были основные положения РоН2е18ос1аНзти8,а, поднятого на щит либера¬
лами, участниками тшкеп ипс!о.
Работа Сиба появилась вскоре после опубликования перевода на япон¬
ский язык книги Генри Доусона „В1зтагск апс! 5Ые Зоо'аНзт ы. По существу
Сиба дал переизложение всех основных идей Доусона „в применении
к японской обстановке". В основу работы была положена критика „утопи¬
ческого социализма", к которому смело были отнесены следующие три
категории: 1)ортодоксальный социализм (1Щ!	ЙЬ ^ ^ по* которым
понималась германская социалистическая партия; 2)анархизм и 3)коммунизм.
Разделываясь с коммунизмом, Сиба следующими „ гениальными “ штрихами
развенчивает эту „доктрину": „коммунизм исследует богатство, ставя
своей целью равное распределение его — богатства, имеющегося в наличии,
уже произведенного. Но то, что не связано с богатством, — не охватывается
принципами коммунизма “,1 Эта невежественная чепуха тем более бросается
в глаза, что буквально рядом в той же работе Сиба делает абсолютно
правильное замечание, говоря о сравнительных ролях Маркса и Лассаля.
„Маркс, выступая против националистического и реформистского социа¬
лизма Лассаля, был интернационалистом и революционером и.~
Отдав, таким образом, должное Марксу, Сиба в своей работе решает итти
наперекор ему от начала до конца и пространно доказывает преимущества
как-раз бисмарковского „госсоциализма“ над всевозможными „утопиями“.
„ Госсоциализм “ встретил горячий отклик среди многочисленных еще
молодых в то время японских социалистов, впоследствии ставших квали¬
фицированными агентами помещичье-капиталистического государства. Так,
в журнале „ ^ки^о газзЫ “	^	^ч) (Всемирное обозрение) Абэ Исо
в 1895 г. поместил статью „Что такое государственный социализм?*1, где во¬
спевал благодетельные возможности государственного регулирования, учета
и контроля во всех областях экономической жизни страны при капитализме.
Книга, вышедшая в издании „Кокиппп по 1ото“ при участии другого
„ корифеян японского социализма, Нисикава Кодзнро, одно время весьма
упорно маячившего на левом фланге рабочего движения, что однако было
весьма слабо оправдано, — „Сепр по зЬака1зЬи^1 (^ 8$ ^	^	^
(Современный социализм)3 провозглашает Лассаля основателем германской
социал-демократии и в то же время двусмысленно отзывается о „ Капитале м
Маркса как о „библии новейшего социализмая. В противовес утопизму
этого новейшего (читай „марксового") социализма, автор выдвигал свою
теорию „практического социализма", который по существу также повторял
зады „ госсоциализмам, складываясь из социального законодательства,
1	«ит- п° р»60”	автор	Хосокава,	1932.
2	Там же.
3	Книга вышла в 1893 г.
765

е. м; жуков
суммы мероприятий по охране рабочих на капиталистических предприятиях
и, наконец, создания государственных предприятий. При этом автор довольно
беззубо пытался критиковать идею системы общественной собственности,
причисляя ее к разряду нео-утопий.
О том, насколько глубоко волновал умы в Японии бисмарковский
„социализм", можно судить по тому, что даже такой сознательный участник
революционной борьбы японского рабочего класса, как Катаяма Сэн,
откликнулся на эту злободневную проблему, поместив в 1897 г. в „ КЁкхдео
газзЫ'* статью „Пионер госсоциализма — Родбертус*4.
„ Госсоциализм “ не прошел бесследно в развитии социалистического
движения в Японии. Помимо того, что он отвечал интересам движения
пипкеп ипс!о, строившего идеал буржуазного правового государства
с широким ассортиментом парламентско-демократических институтов,
государственный социализм оказал весьма серьезное влияние
на японские социалистические круги в том смысле, что воспитал
в них максимально выраженное чувство легализма, преклонения
перед государственным авторитетом, уверенности в том, что
единственным путем, по которому может и должен итти проле¬
тариат, является путь завоевания всеобщего избирательного
права — путь парламентских реформ.
Можно с уверенностью утверждать, что в этом основное значение
движения в пользу бисмарковского „ госсоциализма", развернутого
в 90-х годах в Японии.
Основной решающей причиной подобного положения нужно признать
интеллигентский характер всех социалистических кругов, которые сформи¬
ровались в Японии в этот период времени, кругов, тесно связанных
с общими идеями пипкеп ипс1о и весьма слабо реагировавших на жнзнь
японского рабочего класса. Не случайно, что в японских журналах того
времени, ставивших своей задачей пропаганду социалистических идей,
мы почти не находим никаких материалов о жизни и борьбе японских
рабочих. Наоборот, первые материалы о бесчеловечной эксплоатации
японских рабочих в шахтах компании Мицубиси опубликовал явно буржуаз¬
ный правый национально-шовинистический журнал ВФЛ („Японец “)
под редакцией Миякэ Сэцурэй, который в 1888 г., в №№ 6—7, 9—12, 14,
поместил ряд статей, посвященных „Инциденту с горняками Такасима".
Речь шла о первом широко известном в истории японского рабочего
движения крупном выступлении японских рабочих горняков шахты Така-
сима (близ Нагасаки) — за улучшение своего экономического и правового
положения. В 1889 г. имело место второе массовое выступление рабочих
на иностранной чайной фабрике в Иокогаме.
К сожалению, статистика стачек в Японии ведется только с 1897 г.,
и обо всем этом мы имеем чрезвычайно скудные сведения.
Отсутствие контакта с рабочими массами способствовало в не малой
степени также и тому явлению, что вплоть до эпохи русско-японской
766

е. м; жуков
войны мы не имеем по существу никакой внутренней диферен-
циации в социалистическом движении. В журналах „Кокитш по (ото"
и „Шкидо газзЫ" мирно уживаются бок-о-бок статьи о госсоциализме,
и притом украшенные прямыми выпадами против марксизма, со статьями
Мураи и Катаяма о Марксе.1 Существует полное равнодушие к различию
идей анархизма и социализма (даже в их самой общей форме)* Христиан¬
ские социалисты миролюбиво настроены по отношению ко всем остальным.
На началах взаимной амнистии разнокалиберные „ социалисты “ не под¬
вергают своих воззрений никакой критике. Весь этот пассивно-созерца¬
тельный период японского социализма, длившийся вплоть до 1897 г.,
ознаменовался тремя слабыми попытками организационного воплощения
новых идей. Первой явилась Тоуо ЗЬакайо, второй — ЗЬакако	Ж).
попытка, созданная группой Окумия Татэюки и не имевшая никакого
эффекта, и, наконец, третьей — попытка организации официально в рамках
^уи(о (т. е. буржуазно-либеральной партии). Речь идет о группе Ои Кентаро,
создавшей ^	^ ^ (Восточную либеральную партию) и пыта¬
вшейся создавать профсоюзные ячейки при этой партии, выставив в своей
программе пункт о необходимости „защиты рабочих".
„Кокитш по (ото", явно сочувствуя госсоцнализму, весьма туманно
ставил вопрос о практической реализации социалистического движения.
Лишь в редакционной статье „Голос рабочего" в 1890 г. в № 85 более
или менее определенно дается указание на необходимость быстрого
включения пролетариата в политическую борьбу за всеобщие гражданские
права. Там же выдвигался вопрос о создании „государственных союзов"
(кокка кигшги) и „кооперативных обществ" (куос!о кадеЬа).
Вообще всю полосу возникновения и развития так называемых
социалистических объединений и журналов в Японии до 1897 г.
можно охарактеризовать как движение, руководимое либераль¬
ной интеллигенцией под лозунгами борьбы за демократические
институты (в первую очередь за парламентаризм), под лозунгами
христианско-пацифистского просветительства и при полном
отсутствии какой-либо руководящей теории. В этот период
марксизма, как такового, в Японии не было.
1897 г. считается поворотным в истории японского рабочего движения
в целом, поскольку с этого года начинается организация самостоятель¬
ного пролетарского движения, завершается процесс обособления про¬
летариата от буржуазно-демократического фронта тткеп шк!о. К слову
сказать, сам этот фронт уже теряет к этому времени свое прежнее значение.
Основная масса буржуазии отшатывается в этот период от всяких мало-
1 В 1881 г. в апрельском номере „ЭДкидо гаазЫ“ появилась статья Одааки Хнромнти
„О причинах современной социалистической партии", в которой дается первый краткий пере¬
ехав марксиама с христианско-полицейскими комментариями. В 1899 г. в № 221 появилась
статья Муран „Социализм Маркса*'; в 1901 г. в Мв 243 статья Катаяма „«Баз КарНаЬ
и его автор Маркс14.
767

е. м: жуков
мальски революционных или даже просто оппозиционных идей. Офор¬
мление реакционного буржуазно-помещичьего блока, на основе совместного
использования абсолютистской феодально-бюрократической монархии
и окончательного утверждения курса на колониальный грабеж, постепенно
сводит на нет все либеральное движение, оставляя в его рядах лишь
кучку представителей прогрессивной интеллигенции.
В начале 1898 г. несколькими рабочими, эмигрировавшими в Америку
(в Сан-Франциско), было организовано ^	^	^	^	(Общество
друзей рабочих), которое начало свою деятельность распространением
первой в японских условиях печатной листовки на фабриках и заводах.1
С точки зрения показательности роста классовой сознательности сам этот
факт заслуживает серьезного внимания; однако, худшие образцы амери¬
канского трэд-юнионизма сыграли здесь свою отрицательную роль, повлияв
на характер этой первой рабочей организации в Японии. Листовка, ограни¬
чиваясь в своей положительной части призывом к созданию рабочих про¬
фессиональных союзов, выражает не только сугубо-легалистские, но даже
антисоциалистические взгляды ее составителей. В ней говорится: „Обра¬
щаясь к вам, мы решительно отвергаем революционные намерения! Твердо
откажемся от радикальных действий! Мы не колеблемся заявить, что
глупцов, выступающих с непомерными требованиями, мы уступим партии
„равенства бедности и богатства" <* Ж Ф щ ШУ
Отказ от политической борьбы рабочего класса, своеобразный „ эконо¬
мизм ", проходит красной нитью через все содержание листовки,
Появление независимого от буржуазии рабочего движения приобрело
таким образом на первых порах уродливо антисоциалистическую форму.
Очень скоро однако появились признаки того, что логика классовой
борьбы привела к осознанию неизбежности политической борьбы со сто¬
роны пролетариата.
В июле 1897 г. прибывший из Америки тов. Катаяма Сэн возглавляет
„Кос1о кипна! к1зе! с1оте1ка1“ (Общество организации рабочих профсоюзов),
которое к концу года уже насчитывало 32 местных филиала, с общим числом
участников около 3000 человек. Общество развило большую деятельность
по оказанию помощи стачкам, организации митингов и собраний рабочих
в целях их объединения. При помощи общества, несмотря на нечеткость
его политических лозунгов возник целый ряд крупных рабочих союзов
(Союз металлистов в 1897 г., Союз машинистов и Союз печатников в 1898 г.).
Проводя в основном экономическую борьбу под местными лозунгами*
эти рабочие организации не были социалистическими, но весь ход обще¬
ственно-политического развития Японии и опьгг борьбы толкал их к вос¬
приятию социалистических идей. Значительную роль в ускорении этого
процесса сыграл основанный тов. Катаяма журнал „Кос1о 5ека1*
1ЙГ -Й)» который в 1897 г., объединив вокруг себя все, к сожа-
1	В числе этих рабочих были: Такано Фусатаро, Сава да X., Хирано Эйтаро и др.
768

Е. М. ЖУКОВ
леиию, без достаточного разбора принимавшиеся активные элементы так
называемой социалистической интеллигенции (Абэ, Нисикава и др.), сразу все
принял меры к связыванию своей деятельности с самостоятельным рабо¬
чим движением, содействуя выращиванию первичных ростков профессио¬
нального движения. В этом смысле „Кос]оЗека1“ (Рабочий мир) был первым
печатным органом рабочего японского движения. К сожалению, бесприн¬
ципный подбор сотрудников с первого же номера журнала повлиял на его
политическое лицо. Скверные традиции тшкеп ипс1о, принесенные Абэ
и другими, сразу же проявились в новом журнале и былн выражены в его
программной статье. В № 1 журнала так формулировалось его сгес1о:
„Направление «Рабочего мира» — реформа общества, а не революция.
По отношению к капиталистам он будет стремиться не к раскольнической
борьбе, а к достижению справедливого соглашения Идея сотрудни¬
чества труда и капитала была выражена здесь так отчетливо, что боль¬
шинство либеральных вождей японской буржуазии сразу же отнеслось
к журналу с большой симпатией. Видный либерал Симада Сабуро (впо¬
следствии один из влиятельных лидеров партии Сэйюкай и бессменный
член парламента) прислал даже в „Рабочий мирм приветственное письмо
с поздравлениями по поводу его выпуска.
Характерно отметить, что это произошло несмотря даже на то, что
выход первого номера журнала был приурочен к декабрьской массовой
демонстрации, на которой подводились итоги кампании по вербовке
в профсоюзы, проводившейся инициаторами журнала. Образовавшийся
в количестве около 1000 чел. союз металлистов был действительно хорошим
подарком молодому японскому движению. Но дальновидные буржуазные
политики видимо вполне хорошо понимали, что, не будучи вооружено рево¬
люционной теорией — марксизмом, — это движение не должно внушать
опасения.
Действительно, „Кос1о Зека1“ в первый период своего существования
давал много примеров своей политической „благонамеренности". Несмотря
на то, что весь состав сотрудников „Рабочего мира" именовал себя
социалистами, „ Кос1о Зека! “ как журнал не осмеливался выступать в роли
агитатора за социалистические принципы. Чудовищный разрыв между
„практическим" рабочим движением, и социалистически мыслящими, но
боящимися это громко сказать „ вождями “ — нашел свое отражение в ряде
документов. В № 5 журнала за 1898 г. содержалось, например, открытое
утверждение, „что «Ко<1о Зека!» против и анархизма, и социализма —
за гуманизм". Однако, внешняя обстановка — наличие хотя и немного¬
численного, но вырастающего кадра организованных пролетариев—оказы¬
вала все усиливающееся воздействие на журнал, способствуя самоопре^
делению и отчасти размежеванию внутри его разнородных в политическом
отношении элементов.
1 Цит. по работе, указанной в сноске 1 на стр. 765.
49
769

Е. М. ЖУКОВ
В 1899 г., под давлением части редакции, „Ко<1о 5ека1" пересматривает
свое прежнее отрицательное отношение к пропаганде социализма
и в № 27 объявляет о необходимости давать систематический обзор раз¬
вития социалистического движения в Европе и Америке на специальной
страничке, которая будет посвящаться впредь этому вопросу. При этом
в специальном объяснении, данном по этому поводу от редакции, в очень
осторожных выражениях формулировалась мысль о том, что в принципе
редакция остается все же против немедленной пропаганды социалистиче¬
ских идей в японских массах. „Мы", говорит это обращение редакции,
„учреждаем страничку, посвященную социализму не ради интеллигент¬
ского движения	Ш Ш)' Мы против разбрасывания слов, сеющих
иллюзорные идеи". Но из всего дальнейшего развития журнала было ясно,
что процесс революционизирования японских рабочих масс все ширится
и занимать дольше позицию сторонников соглашения между трудом
и капиталом невозможно для журнала, стремящегося стать руководителем
рабочего движения. В № 43 „Кос1о 5ека1" выступил уже с критикой
лозунга гармонизации интересов рабочих и предпринимателей, и тов. Катаяма
персонально дал в ряде статей отпор теоретикам идеи сотрудничества
классов, в лице Кувада и Канаи. Но этого было мало. Рабочие требовали
более определенного отношения к социализму, чем то, которое до сих пор
выражал „Кос1о 5ека1*‘. На специальном митинге, организованном в связи
с этим редакцией журнала, Катаяма при общих аплодисментах заявил:
„Я— за социализм!". Таким образом, преодолев трусость некото¬
рых своих идеологов и сопротивление буржуазных „теоретиков",
„Кос1 о 5ека1" сумел остаться органом, выражавшим линию пе¬
редовых элементов в рабочем движении Японии. Следует отметить,
что как-раз Союз металлистов был впереди всех прочих профессиональных
объединений Японии, активно выступая за пропаганду социалистических
идей и за сочетание экономической борьбы пролетариата с политической.
Однако, и в этом последнем вопросе учение Маркса еще не дошло
до сознания лучших представителей японского рабочего класса. Борьба
политическая на языке японских социалистов и деятелей профес¬
сионального движения означала только борьбу парламентскую.
Главное в марксизме—учение о диктатуре пролетариата—не
имело какого-либо распространения в Японии. Более того, все
„ излагатели" Маркса и марксизма, выступавшие как на страницах печати,
так и на митингах и диспутах на социалистические темы, вовсе не упоми¬
нали об этом предмете.
Вышедшая в 1899 г. книга Мураи „ 5Ьака1зЬи?1 “
(„Социализм"), чрезвычайно высоко оценивавшаяся в Японии как некото¬
рого рода руководство „по социализму", довольно добросовестно изла¬
гавшая неизбежность социализма по Марксу, также сводила политическую
борьбу пролетариата к парламентаризму. Наряду с этим Мураи тщательно
доказывал необходимость подчинения профсоюзной работы политической
770

Е. А/. ЖУКОВ
борьбе, ставящей большие задачи полного освобождения пролетариата
и широких трудящихся масс. Он говорил: „Если рабочие в действитель¬
ности хотят достигнуть своей цели, то они, организуя профсоюзы, должны
вести не малые бои, вроде боев за повышение заработной платы, а призы¬
вать к большим боям против капиталистов, исходя из социалистических
позиций V Полное непонимание принципа сочетания политической борьбы
с экономической борьбой за повседневные нужды трудящихся усугубляло
таким образом решающий недостаток „ руководства ** Мураи: отсутствие
марксова учения о пролетарской революции и диктатуре пролетариата,
как теоретической основы всей стратегии и тактики.
Почти одновременно появившееся другое произведение о социализме,
Фукуи („Современный социализм"), невежественно и поверхностно „рас¬
сматривает и марксизм и его принципы среди прочих германских социалисти¬
ческих теорий, не включая его в рубрику новейшего социализма, куда
зато, наряду с действовавшими социалистическими партиями, помещалась
„Социалистическая политика Бисмарка".2
Деятельность рабочих союзов, активно поддерживавшихся группой
„Кос1о Зека1м, очень скоро показала, что должен быть сделан следующий
шаг в сторону объединения рабочих и социалистических организаций
в Японии на единой социалистической основе. Еще в 1897 г. была сделана
первая попытка обеспечить развивающееся рабочее движение теоретиче¬
ской базой. Образованное с этой целью сугубо академическое „5Ьака1
топсЫ кепкуика!1* (Общество изучения социальных проблем), в котором
группа ученых интеллигентов во главе с Синагава3 объединились
с Котоку, Катаяма и др.—скоро распалась, не дав сколько-нибудь серьезных
результатов. В 1898 г. взамен его было организовано „5Нака1зЬи?1
кепкуикаг" (Общество изучения социализма), несколько ближе стоявшее
к массовому движению пролетариата, чем первое. В 1900 г. была создана
„№Ьоп зЬака! зЬи^ч куокаЁ" (Японская социалистическая ассоциация) про¬
водившая определенную работу по внедрению социалистических идей
в практику выросшего профессионального движения. Наконец, в мае 1901 г.
была организована первая японская социал-демократическая партия
5ЬаЫ тймЫо	± Ш)-
Руководящими фигурами в новой партии были те же старые участники
социалистического движения: Абэ, Нисикава, Котоку, Катаяма, Киносита.
Этот состав руководства не позволял обеспечить правильный револю¬
ционный путь партии. Все важнейшие документы партии составлялись
Абэ Исо, прожженным реформистом, который, как это недавно выяснилось,
уже в то время поддерживал дружественный контакт с японской поли-
1	Цат. по работе, указанной в сноске 1 на стр. 765.
2	О степени близости самого автора Фукуи к социализму красноречиво говорит тот
факт, что он впоследствии был личным секретарем у министра юстиции и ванимал другие
чиновные посты.
8 В эту группу входили Тагути, Вадагаки, Мацумура, Тасима.
49*
771

Е. Л/. ЖУКОВ
цией. Программа-максимум, составленная партией из 8 принципиальных
предположений, кроме своей абстрактности отличалась мелкобуржуаз¬
ными исходными положениями: основной идеей выступает идея „равен¬
ства" („равное распределение богатства"—пункт 1, „равное участие
народа в политическом управлении" —пункт 7 и др.). Программа-минимум,
или, как ее назвали, „программа действия", в основу положила борьбу
за реализацию всеобщего избирательного права и проведение необходи¬
мых социальных реформ парламентским путем. Глубоко антимарксистский
характер установок 5Ьака1 МтзЬик» проглядывает почти в каждом выра¬
жении ее манифеста, опубликованного в экстренном выпуске „ Кос1о 5ека1"
и перепечатанного с сочувственными комментариями в большинстве бур¬
жуазных газет. Манифест провозглашал принцип полного отказа от всякого
применения насилия: „Хотя в прошлых великих революциях насилие
играло не малую роль, но оно было применено в далекую эпоху. Разу¬
меется, мы не будем этому подражать". И дальше: „ В тот день, когда
депутаты нашей партии будут составлять большинство в государственном
парламенте, — наступит время возможной реализации наших планов".1
Любопытно, с точки зрения стиля, применения „ текстильной термино¬
логии" в манифесте с.-д. партии. Манифест давал следующую формулу
взаимозависимости социализма и демократии: „Социализм — это про¬
дольная ткань (основа), демократизм — это связь (уток)".
Несмотря на сугубо легалистский характер ЗЬака1 МтзЬи^о, прави¬
тельство скоро обрушило на нее целый ряд репрессий, в результате чего
партия была распущена.
Книги о Марксе и марксизме, появившиеся в этот период времени не
показывают никакого прогресса. Ни одной строчки подлинного произве¬
дения Маркса японский читатель не увидел до опубликования довольно
искаженного перевода „Коммунистического Манифеста" Маркса и Энгельса
в газете „Нейшп зЫтЬип", начавшейся изданием уже в 1903 г.
О том, каким беззубым либеральным старичком изображали Маркса
доморощенные японские социалисты свидетельствует книжка Нисикава
Кодзиро под широковещательным заглавием: „Боец человечества, отец
социализма Карл Маркс" (1902 г.). По существу, эта работа представляла
собой сплошной пасквиль на марксизм, превращенный волею автора
в киселеобразный христианско-социалистический гуманизм. Нисикава по¬
учал в этой работе остерегаться революции в следующих выражениях:
„В классовую борьбу включаются элементы бунтовщические, склонные
к разрушению культуры. Этого следует остерегаться". Под вывеской
марксизма Нисикава пытался еще и еще раз внушить легалистские грубо
соглашательские идеи японским рабочим. В книге о Марксе он не устает
повторять: „Классовая борьба должна проводиться только в пределах,
разрешаемых законом".
1 Цит. по работе, у ка ванной в сноске 1 на стр. 765.
772

Е. М. ЖУКОВ
Вышедшая годом позже работа Котоку Дэндаиро лЦ; ^ ф Ц& ИЙ Й1
(Дух социализма) давала сравнительно неплохое изложение экономиче¬
ского учения Маркса. Но и в этой работе не было ничего сказано о про¬
летарской революции и об исторической роли пролетариата как могиль¬
щика буржуазии. Точно так же совершенно отсутствовало понимание
вопроса о роли организации пролетариата и его партии.
За год до появления на мировом книжном рынке работы Гобсона об импе¬
риализме и за два с лишним года до русско-японской войны» тот же Котоку
опубликовал работу „Чудовище 20-го века — империализм44, в которой
пытался дать свою, хотя и либеральную, но все же оригинальную концеп¬
цию империализма. Империализм трактовался им в этой работе, как
политика господствующих классов, ставящая своей целью захват терри¬
тории чужих народов в интересах обогащения капиталистов. В качестве
антитезиса этой политике Котоку выдвигал социализм.
Преемником журнала м Кос1о Зека! “ явился журнал „ 5Ьака1зЬи^1 “
(Социализм), начатый в 1903 г. и выгодно отличавшийся от своего пред¬
шественника более серьезной постановкой ряда вопросов рабочего дви¬
жения. Несмотря на тяжелый груз прошлых идеологических и по¬
литических ошибок, этот журнал, пожалуй, можно признать заслу¬
живающим своего-названия на заре социалистического движения
в Японии. Особого внимания заслуживает позднейший этап развития жур¬
нала, когда раскаты революции 1905 г. в России отозвались многоголосым
эхо среди японских трудящихся масс. В это время журнал „ Социализм “
опубликовал статью тов. Катаяма „Социальная революция" (в № 11 за
1905 г.), в которой он писал: „Мы решительно заявляем, что, основным
пунктом социальной революции является вопрос о захвате рабочими по¬
литической власти и отстранении от нее капиталистов. Если рабочие, для
которых социализм есть живой лозунг, захватят политическую власть, то
политический аппарат будет у них в руках. Захват политической власти
сможет решить судьбы мира“. И дальше: „полицейский закон об охране
порядка почти запрещает деятельность рабочих объединений. Положение
рабочих у нас действительно тяжелое. Но мы уверены, что цели рабочих не
могут быть достигнуты иначе, как через объединение. Если рабочие права
будут достигнуты организованно под руководством объединений, то ни¬
какая власть, никакая сила денег не может побороть их. Поэтому мы не
боимся прямо сказать, что для социальной революции необходимо бороться
путем организованных стачек (особенно в политическом их значении)**.1
Одновременно с журналом „Социализм" в 1903 г. начала издаваться
еженедельная газета „Неншп зЫтЬип" (^р	^	[р]) (Народная га¬
зета), примерно с тем же составом участников, что и первый. Ведущая
роль в этом издании принадлежала Котоку, который сам положил много
усилий на то, чтобы превратить этот орган (вначале столь же хилый
1 Цит. по работе указанной в списке 1 на стр. 765.
773

е. м; жуков
и легалистски беспомощный, как большинство его собратьев) в боевой
рупор борьбы рабочего класса*
Крупной заслугой „НеМп зЫтЬип"' явилась широкая и довольно
успешная борьба против шовинистского угара, захватившего Японию
в период русско-японской войны. Широкая антивоенная пропаганда, про¬
водившаяся журналом, была особенно затруднительна в обстановке
непрекращавшегося свирепого террора правящих классов, разгула аляр-
мистских настроений, усиленно подогревавшихся на национально-расовой
основе. Чрезвычайно медленно преодолевая легализм и оппортунизм,
„Нешпп зЫтЫт" в ряде важнейших принципиальных вопросов не смогла
до самого конца встать на правильные политические позиции. Типичным
в этом смысле является отношение „Нешпп зЫтЬип" к русской револю¬
ции 1905 г. В письме к Российской социалистической партии „Не1пнп
зЫтЪип" писала: „Мы должны отметить, что и вы и мы — не ниги¬
листы, не террористы, а социал-демократы. Социалисты проводят идею
всеобщего мира. Социалисты безусловно отрицают применение оружия
как средства борьбы. Социалисты применяют мирные средства. Борются
убеждением. Борются словом. Мы знаем, что в лишенной конституции
и парламента России, борьба посредством слова, мирная революция,
чрезвычайно затруднены. И если вы, руководствуясь принципом мира,
для - ускорения достижения своей цели поднимаете оружие и свергаете
ваше правительство, мы солидарны с вами. Но разве требуя мира вы не
нарушаете этим мир?"1
Чрезвычайно слабые возражения этим настроениям были выдвинуты
„Искрой", находившейся в меньшевистских руках в этот период. Ответ
„Искры", опубликованный в „Неншп зЫтЬип" не мог, разумеется,
достойным образом вооружить японскую социал-демократию пониманием
революционной тактики и теории. Извиняющийся тон „ Искры ", оправды-
вание нербходимости применения революционного насилия тем, что пра¬
вящие классы в России „не поддаются силе убеждения", мог только еще
в большей степени укрепить те парламентско-легалистские тенденции,
которые были так сильны у японских социал-демократов.
Важнейшей заслугой „Не^пнп зЫтЪип" явилось опублико¬
вание первого в Японии (хотя и весьма несовершенного) пере¬
вода) „Коммунистического Манифеста" Маркса и Энгельса
в ноябре 1904 г., сделанного Котоку и Сакаи Тосихико. Этот №53
газеты был немедленно конфискован полицией, редактор и оба перевод¬
чика были привлечены к судебной ответственности и присуждены к уплате
денежного штрафа.
Нужно признать, однако, что постановке пропаганды марксизма „Неь
тш зЫтЬип" не уделяла того внимания, которое было возможно уделить,
даже с -учетом специфичности кадров японских теоретиков. На всем про¬
1 Цит. по работе, указанной в сноске 1 на стр. 765.
774

Е. М. ЖУКОВ
тяжении существования газеты в ней были помещены лишь две-три статьи
о Марксе как о вожде Интернационала, причем примерно в тех же выра¬
жениях, как и о Лассале, Прудоне, Фурье, Бабефе, Кабэ, Родбертусе,
Луи Блане и Льве Толстом. Толстому, в частности, уделялось особое
внимание, в связи с его антивоенными выступлениями, в которых участ¬
ники движения „Нейшп зЫтЪип*4 видели моральную поддежку и оправда¬
ние своей позиции. В № 47 „Нетйп зЫтЬип“ была помещена речь
Котоку на тему „Дарвин и Маркс*1. В № 48 была напечатана статья Сакаи
(под псевдонимом Карэгава) „О Коммунистическом Манифесте.'* Этим
по существу исчерпывалась вся деятельность газеты в данном направлении.
Не ставя своей задачей освещение других сторон деятельности
? к т ш (движения „Нетип") и выросшего около издания „Неь
тт зЫтЬип“, нужно констатировать, что распространение пацифистско-
народнических, умеренно-социалистических идей, проводившееся этим
движением, все время перекрывалось той органнзацибнно-массовой рабо¬
той, которая возникала в процессе его развития. Достаточно указать на
то, что в революционной атмосфере 1905 г. в Японии даже самые скром¬
ные минималистские начинания пропагандистов „Не1пнп шк!о“ подни¬
мались на уровень мощных пролетарских демонстраций.
В январе 1905 г. газета вынуждена была прекратить свою деятельность
из-за полицейских преследований. На некоторое время преемниками ее
стали два социалистических органа „СЬоки$геп“ ([||]	(Рупор)	и
„Н|капм (ЗЬ) (Свет). Последний представлял собою некоторый шаг впе¬
ред по сравнению с первым, поскольку значительное место в нем занимает
освещение конкретных организационных вопросов пролетарского движения.
Весьма знаменательным фактом явилось также оформление про¬
цесса внутренней диференциации внутри социалистического
фронта. Процесс этот, будучи организационно укреплен созда¬
нием самостоятельных объединений (самостоятельных органов
печати), по существу означал значительный качественный рост
социалистического движения. Вернувшись в 1906 г. из Америки,
Котоку в статье „Направления мирового революционного движения"
(Свет, № 16) впервые осмелился открыто взять под сомнение всесильность
и всемогущую целебность европейского парламентаризма. Указав, что
главным оружием в руках рабочего класса является всеобщая забастовка,
Котоку поставил перед читателями ряд жгучих вопросов, подвергнув
сомнению тактику парламентских реформ — являвшуюся аксиомой для
всех без исключения японских социалистов. „Какими средствами в поли¬
тике надлежит дальше итти? Революционное движение или парламентская
политика? Нужно ли сперва создать объединение, включающее большин¬
ство рабочих? Нужно ли ставить своей целью победу на выборах?".
Это выступление, явившееся здоровой реакцией на господствовавшую
повсюду легалистскую рутину, содержало в себе основную ошибку
всей политической деятельности Котоку: неуменье понять диалектики
775

Е. М. ЖУКОВ
революционной борьбы, непонимание тактики сочетания, нелегальных
, форм борьбы с использованием легальных возможностей.
Знаменательно, что статья Котоку произвела переполох в лагере
японских социал-демократов. Абэ, Исикава, Киносита, Токутоми, Сиба
и др. поспешили заявить о своем уходе из состава сотрудников журнала
„НПсап". Полиция присоединилась к этим оргвыводам и закрыла „ЬКкап".
Появление самостоятельного печатного органа у явных реформистов
и певцов легализма Абэ и Киносита — журнала „ЗЫпкдееп" (0г	7П)
(Новая эра) не случайно совпало хронологически с обострением клас¬
совой борьбы в Японии в 1905 г.1 Выход на историческую авансцену
революционно-настроенных масс показал социалистам типа Абэ, что нм
необходимо как можно скорее отделиться от фронта людей, начинавших
расти к марксизму, для того чтобы противопоставить этому фронту дру¬
гую идеологическую н политическую линию, могущую ослабить, задержать
процесс радикализации пролетарских масс, направить массы по пути
легализма, христианского и государственного социализма.
В начале 1906 г. по инициативе самих рабочих был создан кружок по
изучению социализма непосредственно на медных рудниках Асио. К не¬
счастью, руководство этим кружком было норучено Ннсикава, что отнюдь
не способствовало продвижению подлинных идей марксизма в толщу
японских рабочих масс.
В том же 1906 г. вышло несколько номеров журнала „ЗЬака1зЬи^1
кепкуи " (Исследование социализма), по существу — первого в японских
условиях журнала, специализировавшегося на публикации материалов-по
истории социализма. Были помещены переводы работ Сен-Симона, Фурье,
Оуэна, Родбертуса, Лассаля, Крапоткина и некоторые небольшие статьи
Маркса и Энгельса. Из более значительных работ классиков марксизма,
журнал опубликовал вторично в Японии исправленный перевод „Ком¬
мунистического Манифеста" и „Развитие социализма от утопии к науке"
Энгельса.
В феврале 1906 г. состоялось открытие учредительного съезда новой
японской социалистической партии (№Ьоп зЬакаНо, 0 ^ ДЙ; ^ 38?)‘
На съезде активное участие принимал Катаяма. Несмотря на отсутствие
в ней явных христианских социалистов, эта партия имела мало шансов на
то, чтобы занять руководящую роль в рабочем движении. Помимо того,
что деятельность ее в чрезвычайной степени стеснялась легализмом, про¬
возглашенным в ее уставе, сам состав партии, несмотря на его внешнюю
левизну, представлял собою чисто временное механическое соединение
таких элементов в рабочем движении, которые значительно расходи¬
лись между собой. Группа Нисикава отстаивала в качестве единственной
задачи, стоящей перед партией — теоретическую пропаганду социализма.
1 Как известно, его обострение привело к стихийному взрыву, проявившемуся в сен¬
тябре месяце 1905 г. в г. Токио.
776

е. м; жуков
Группа Сакаи настаивала на соадании боевых ячеек на предприятиях.
Не успев развернуть своей практической деятельности, партия была при¬
влечена к ответственности за вызванные ею уличные волнения, в связи
с кампанией против повышения трамвайной платы в Токио.
Гораздо больший интерес для истории развития социалистической
мысли в Японии представляет собою та внутренняя борьба в №Ьоп зЬа-
ка^о, которая развернулась годом позже — в 1907 г. на фоне возродив¬
шегося движения „Непшп".
Последними яркими страницами в развитии довоенного, т. е.
по существу домарксистского, социализма в Японии было
именно это возродившееся движение.
В 1907 г. после возвращения Котоку из Америки возобновилось изда¬
ние газеты „Нешип зЫшЬип", превратившейся из еженедельного
в ежедневный политический орган японских социалистов. Сакаи, Котоку,
Нисикава попрежнему составляли главный руководящий актив газеты, но
в соответствии с изменившейся внешней обстановкой—изменением самого
облика социалистического движения, изменилась тематика его органа.
Впервые на страницах газеты стала появляться настоящая полемика между
представителями различных политических тенденций рабочего движения,
место бесформенных статей о „социализме вообщел, на страницах
„ НеШп зЫтЬип “ заняло обсуждение конкретной тактики рабочего дви¬
жения в Японии.
Существует неправильная тенденция сводить все внутренние разно¬
гласия, всю борьбу внутри №Ьоп зЬакаНо, отраженную в „Непшп зЫт-
Ьип“ к борьбе анархизма и социализма. Поводом к такому утвер¬
ждению служит то обстоятельство, что на втором съезде №Ьоп зЬакайо
в 1907 г. Котоку выступив с резкой речью против апологетов парламент¬
ской тактики в рабочем движении, выдвинул тезис о том, что только
непосредственными выступлениями (Й ^	Щ/) пролетариат может
добиться освобождения. Недооценка массовых форм борьбы рабочего
класса со стороны Котоку действительно давала основание к упреку его
в симпатиях к анархизму, но его оппоненты на съезде никак не могут
быть названы представителями ортодоксальной социалистической мысли.
Тасоэ Тецудзи, обосновывавший последовательно реформистский парла-
ламентский путь японской социал-демократии, ни в какой мере не мог кри¬
тиковать полуанархистских ошибок Котоку с марксистских позиций. Наобо¬
рот, главной опасностью, все время грозившей захлестнуть япон¬
ское рабочее движение, являлась опасность реформизма, непри¬
крытого легализма, вовлекавшего японский рабочий класс
в фарватер мелкобуржуазной политики.
В № 16 „Неншп зЬш>Ьип“ (в отличие от первого издания „Не1тт
зМтЬап* ежедневную газету „Нешип зЫтЬип* называли „Оайу Непшп
аЫтЬип*4) Котоку поместил статью ^	^	^	(„Мои убе¬
ждения изменились4*), в которой в весьма яркой форме излагает свою мысль
777

е. м; жуков
о непригодности парламентского .пути для развития пролетарского движе¬
ния в Японии. Он указывал: „Я уверен, что сознательность 10 рабочих
важнее, чем подпись тысячи человек под петицией о всеобщем избира¬
тельном праве. Я уверен, что более неотложной задачей является исполь¬
зовать 10 иен для организации рабочих, чем истратить 2000 иен на изби¬
рательную компанию. Я уверен, что даже одно собеседование с рабочими
полезнее, чем выступление в парламенте**.1
Тов. Катаяма, видимо опасаясь анархистских увлечений в партии,
примкнул к сторонникам парламентской тактики и высказывался резко
отрицательно против линии Котоку. В одной из речей Катаяма, относя¬
щихся к этому периоДу, он категорически заявил: „Мы, рабочие, учиты-
вая внутреннюю обстановку, должны выступать согласованно и, завоевав
сперва всеобщее избирательное право, должны провозгласить наши права
в стенах парламента. Я уверен, что в данный момент это единственно
приемлемый путь". Такая позиция тов. Катаяма, разумеется, не имела ни¬
чего общего с революционным марксизмом и по существу обозначала
шаг назад в сравнении с его политическими взглядами 1905 г.2
Правительство, с пристальным вниманием следившее за развертыва¬
нием событий, поспешило вмешаться в дискуссию. Номер „Не1тш зЫт¬
Ьип", посвященный изложению прений на II съезде партии, был конфиско¬
ван, редактор был привлечен к судебной ответственности, и 15 апреля 1907 г.
последовало официальное запрещение дальнейшего выхода газеты.
Это вмешательство ускорило оформление двух фракций среди япон¬
ских социалистов. Революционное крыло, в дальнейшем вступившее
на путь углубления своих анархистских ошибок во главе с Сакаи,
Котоку и Ямакава, приступило к изданию своего органа „Озака Непшп
зЫтЬип". Реформисты во главе с Тасоэ (позднее Катаяма) стали изда¬
вать „5Ьака! зЫтЬип “ (Социальную газету). Несколько позднее стала
выходить третья газета „Токуо ЗЬака! зЫтЬип “.
Но правительство рассматривало своего смертельного врага в первую
очередь в лице группы левых, концентрировавшихся вокруг Котоку. Необ¬
ходимо было разделаться с этой группой как основным костяком выра¬
ставшего социалистического движения. Летом 1909 г. был изобретен
„заговор Котоку", состряпанный правительством в обстановке полной
таинственности и полицейской безответственности. Запрещено было
сообщать не только о ходе следствия, но и о мотивах ареста группы
японских социалистов. Печать безмолствовала. Для зарубежного обще¬
ственного мнения неофициально была преподнесена версия о том, что аресты
в Японии ликвидировали террористическую группу японских анархистов,
возглавлявшуюся Котоку и ставившую своей целью организацию покуше-
1	Цит. по работе, указанной в сноске 1 на стр. 765.
8 Правда, вся дальнейшая деятельность т. Катаяма в японском социалистическом дви¬
жении, в особенности в самые мрачные годы реакции после убийства Котоку, показала
его надежным руководителем японских рабочих.
778

Е. М. ЖУКОВ
иия на императора. Лишенные всех средств защиты подсудимые, в коли¬
честве 26 человек, в невыносимых условиях ожидали решения своей
судьбы. В результате вынесенного в полной тайне приговора 12 человек
во главе с Котоку были удавлены в тюрьме в 1909 г.
Разгромленное социалистическое движение в силу слабости своей
связи с рабочими массами не скоро сумело оправиться от этого удара.
Значительная часть старых „социалистических вождей" типа Нисикава
поспешила совершенно удрать из социалистического движения. Неболь¬
шая часть — во главе с т. Катаяма — вела глубоко законспирированную
работу по налаживанию контакта с рабочими и воссозданию организации»
Начавшийся около 1912 г. интенсивный процесс насаждения рефор¬
мистско-полицейских профсоюзов нанес дополнительный удар этой работе.
Еще больше сузился круг людей, объединенных вокруг социалистического
знамени.
Лишенный боевого авангарда — партии, не вооруженный революцион¬
ной теорией—марксизмом, подвергавшийся полуфеодальной эксплоатации,
изнывавший под полицейским гнетом, — многострадальный японский
рабочий класс стоял на пороге следующего этапа развития социалисти¬
ческого движения в Японии — перед новой эпохой торжества марксизма*
Основной дефект японского социалистического движения
почти до конца мировой империалистической войны — отсут¬
ствие прочных связей между социалистическими кружками и
массами рабочих, явился главной причиной отставания в раз¬
витии идей марксизма в Японии. В свою очередь, позднее про¬
никновение революционной теории марксизма приводило к от¬
ставанию революционно-пролетарского фронта. Сама диферен-
циация внутри социалистического движения, возникшая в ре¬
зультате медленного процесса созревания классовой сознатель¬
ности японских рабочих, была неполной н недостаточной-в силу
отсутствия полнокровной марксистской мысли в Японии. Мар¬
ксизм-ленинизм— залог правильного развития рабочего дви¬
жения—стал овладевать массами Японии фактически только
после мировой войны (под непосредственным и неуклонно
выраставшим влиянием революции в России).

М. И. КУКС
МАРКС О БРИТАНСКОМ ВЛАДЫЧЕСТВЕ
В ИНДИИ

„ Колониальная система провозгласила извлечение
прибыли конечной и единственной целью человечества".
Марко
„ Лишь вогда великая социальная революция овладеет
детищем буржуа а ной впохи — мировым рынком л совре-
ыенными проивводятельвыии силами — и подчинит их
объединенному контролю наиболее передовые народов, —
лишь тогда человеческий прогресс перестанет походить
на того омерзительного яямческого идола» который хотел
нить нектар исключительно на черепов убитых".
Марке
НИВЕРСАЛИЗМ гения Маркса — известен. Если даже
оставить в стороне круг его специальных занятий, где
каждый шаг — делающее эпоху открытие, то и в других
отраслях науки Маркс стоял на уровне знаний своего
времени, предуказав своим методом материалистической
диалектики — пути их дальнейшего развития. Живой и
глубокий интерес Маркса к Индии рожден, однако, не
только универсализмом его гения и не только отзвуком, который нахо¬
дили в душе великого революционера страдания индийских трудящихся
классов.
В „Капитале" Маркс ставит и решает задачу открытия закона дви¬
жения капиталистического способа производства и покоящегося на нем
буржуазного общества.
Овладение всей суммой накопленных человечеством знаний — соста¬
вляло только предпосылку для выполнения задачи. Ее положительное
решение требовало глубокого и детального анализа движения капитала
во всех его формах и опосредствованиях.
Маркс обратился к изучению Великобритании, страны наиболее раз-
витого (в прошлом столетии) капитализма. Индия, как и Ирландия,
непосредственно включена в орбиту движения английского капитала.
Отсюда — исключительный интерес Маркса к этим странам. Эти же
страны, особенно Ирландия, представляли значительный интерес с точки
зрения развития рабочего революционного движения в Англии и на
континенте.
*
Колонии, с экономической стороны, представляют собою, прежде всего,
относительно внешнюю сферу движения капитала, в которой и за счет
783

Л/. И. КУКС
счет которой капитал стремится разрешить противоречия, рожденные его
внутренней сферой обращения (в метрополии).1
Колонии, тем самым, включаются в воспроизводственный процесс капи¬
тала метрополии. Мера, форма и непосредственное содержание этого вклю¬
чения изменяются вместе с эволюцией капитализма. Общественно-хозяй¬
ственное развитие колоний становится сложной зависимой (функцией), па
крайней мере, трех факторов: „туземных“ способов производства и иму¬
щественных отношений, модификаций колониальной экономики, поро¬
жденных капиталом метрополии, и, наконец, изменяющихся потребностей
и форм движения самого капитала метрополии.
Маркс, в своем анализе британского владычества в Индии, придает этому
последнему фактору существенное значение, рассматривая его как один
из моментов, определяющих социально-хозяйственную эволюцию Индии.
„Господствующие классы Великобритании — замечает Маркс в одной
из корреспонденций в „Ые\у Уогк ОаПу ТпЬипе" — до сих пор лишь слу¬
чайно, временно и в виде исключения были заинтересованы в развитии
Индии. Аристократия хотела ее завоевать, плутократия — ограбить, а круп*
ные капиталисты — подчинить себе. Но теперь страница перевернута.
Крупные капиталисты обнаружили, что превращение Индии в производящую
страну приобрело для них жизненное значение и что поэтому необходимо
прежде всего снабдить ее средствами для устройства искусственного оро¬
шения и проведения внутренних путей сообщения. В настоящее время они
намереваются покрыть всю Индию сетью железных дорог. И они это
сделают. Последствия этого будут громадны".8
Приведенное замечание Маркса представляет, прежде всего, методо¬
логическую ценность; ключ к пониманию общественно-хозяйственных
судеб колонии лежит, в значительной степени, в специфике ее отношений
к метрополии, в изменяющихся потребностях воспроизведенного процесса
последней.
В истории британского владычества в Индии, следовательно, в истории
колониальной Индии можно отчетливо проследить три периода, соответ¬
ствующие трем фазам эволюции капитализма. Непосредственный анализ
Маркса охватывает только два первые периода, т. е. историю коло¬
ниальной Индии до эпохи империализма.
1	„Колониальная страна вынуждается жертвовать интересами своего самостоятельного-
развития и играть роль вкономического (аграрно-сырьевого) придатка к иностранному
капитализму, чтобы за счет трудящихся классов колониальной страны укреплять экономи¬
ческую и политическую власть буржуазии в империалистической стране"... (Тезисы
VI конгресса Коминтерна „О революционном движения в колониальных н полуколо¬
ниальных странах". ГИЗ, 1928, стр. 26).
2	Маркс. Будущие последствия английского владычества в Индии. См. Летописи марк¬
сизма, 1927, кн. III, стр. 52. См. А. И. Штуссер, „Марко об Индиин (сборник), стр. 32.
Здесь, и в дальнейшем, мы берем за основу перевод Штуссер*. Цитирование обоих
названных переводов в последующем изложении производится сокращенно: 1) Летописи
марксизма и 2) Штуссер, с указанием затем лишь нумерации страниц.
784

М. //. КУКС
Период от возникновения Ост-Индской компании до начала XIX сто¬
летия можно назвать периодом относительно внешней эксплоатации
Индии.
Включение колонии в воспроизводственный процесс метрополии
остается здесь „внешней", поскольку методом эксплоатации выступает
в основном непосредственное принуждение, насилие и грабеж. „ В течение
всего XVIII столетия — пишет Маркс в статье „ Ост-Индская компания, ее
история и последствия ее деятельности" — ценности, вывезенные из Индии
в Англию были добыты в гораздо меньшей степени сравнительно ничтож¬
ной торговлей, чем непосредственной эксплоатацией страны и колоссаль¬
ной добычей, выжатой оттуда и перевезенной в Англию".1
Известно, что и у себя „дома" в метрополии капитал в своем „дет¬
стве " (не говоря уже о так называемом первоначальном накоплении) осу¬
ществляет аксплоатацию, главным образом, методом производства абсо¬
лютной прибавочной ценности, переходя к более прогрессивным формам
движения лишь под давлением классовых противоречий. Грабеж и непо¬
средственное насилие в многообразии своих форм представляют по суще¬
ству извлечение прибавочной стоимости в ее так сказать колониальной
транскрипции.
Для характеристики британского владычества в Индии в этот первый
период Маркс не находит ничего лучшего, как „буквально повторить"
характеристику Голландской Ост-Индской компании, данную английским
губернатором Явы сэром Стамфорд-Рафльсом: „Руководствуясь исклю¬
чительно желанием наживы, Голландская компания, относившаяся к своим
подданным с меньшим уважением и вниманием, чем прежде вест-индский
плантатор к рабам своего владения (плантатор платил за приобретение
им в собственность людей, а общество ничего не платило), использовала
весь существующий аппарат деспотизма, чтобы выжать из народа их
последние гроши на налоги и последний остаток их рабочей энергии и еще
больше увеличила гнет подуварварского правительства произвола, при¬
меняя всю практическую пронырливость политика и усовершенствованный
монополистический эгоизм торгаша".
В этот период Англия присоединяет гнет хищнического капитала
к гнету докапиталистических форм эксплоатации, без сколько-нибудь
существенных изменений в наличном способе производства,2 пауперизирует
трудовые классы колониального населения и резко суживает границы
воспроизводства исторически сложившегося в Индии хозяйственного строя,
поскольку пренебрегает общественно-необходимыми функциями, ему при¬
сущими (оросительная система). В Индии уничтожаются элементарные
1	Летописи марксизма, стр. 49; Штуссер, стр. 28.
2	„Как бы переменчивой нам ни казалась политическая картина прошлого Индии»
социальный строй ее с древнейших времен до первого десятилетия XIX столетия оставался
неизменным" (Маркс). Британское владычество в Индии. Летописи марксизма, стр. 42;
Штуссер, стр. 18.
50
785

м. и; кукс
и необходимые условия воспроизводства прежних форм существования,
без создания нового способа производства.1
В июне 1853 г. Энгельс писал Марксу: „Правительства на Востоке
всегда имели только три ведомства: финансовое (ограбление собственного
населения), военное (грабеж внутри и в чужих странах) и ведомство обще¬
ственных работ (забота о воспроизведении). Британское правительство
организовало № 1 и 2 несколько на филистерский лад, а № 3 совсем
запустило, отчего индусское земледелие и гибнет. Свободная конкуренция
оскандалилась там совершеннол.2
Маркс полностью согласился с этим замечанием Энгельса и несколь¬
кими днями позже писал в корреспонденции в „Ые\у Уогк БаЛу ТпЬипе":
„ С незапамятных времен в Азии существовало только три правительствен¬
ных департамента: департамент финансов или внутреннего грабежа, депар¬
тамент войны или внешнего грабежа и, наконец, департамент общественных
работ. Климат и условия почвы, в особенности громадные пустынные
полосы, тянущиеся от Сахары через Аравию, Персию, Индию и Татарию
до высших плато Азии, сделали искусственное орошение путем каналов
и прочих сооружений для водоснабжения основой восточного земледелия...
Это привело все азиатские правительства к хозяйственной функции, функ¬
ции поощрения общественных работ... И вот англичане в Ост-Индии пере¬
няли у своих предшественников департамент финансов и департамент
войны, совершенно запустив общественные работы. Отсюда упадок сель¬
ского хозяйства, которое не могло существовать по английскому прин¬
ципу свободной конкуренции «Ыззег Ыге, Ыззег а!1ег»“.3
Эксплоатация относительно внешнего типа, методами непосредствен¬
ного принуждения (налоги, подати, дань и т. д.), по самому существу своему
конечна и ограничена. Длительность ее существования обратно пропор¬
циональна энергии ее осуществления.
Так называемая „ внеэкономическая * эксплоатация существует рядом
с наличным способом производства, поскольку ограничивает себя экспро¬
приацией части прибавочного продукта. Как и всякая эксплоатация,
она, однако, не воздвигает себе лимиты, но наталкивается на них. Для
английского капитала в Индии лимитом в этот период явилось резкое
ухудшение условий воспроизводства колониального хозяйства,8 с одной
1	„Эта потеря старого мира без приобретения нового придает бедствиям индусов
особо трагический характер"1... (Маркс. Британское владычество в Индии. Летописи марк¬
сизма, стр. 41; Штуссер, стр. 16.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс. Собрание сочинений, т. XXI, стр, 494.
8 Британское владычество в Индии. Летописи марксизма, стр. 41—42; Штусеер,
стр. 16—17.
*	„ Последняя (продуктовая рента. М. К.) может достигать такого размера, что является
серьезной угрозой воспроизводству условий труда, самих средств производства, делает
более или менее невозможным расширение производства и низводит непосредственного
производителя к физическому минимуму средств существования. Так бывает в особен¬
ности в том случае, когда вту форму находит готовой и начинает использовать торговая
786

М. И. КУКС
стороны, возрастающая потребность метрополии в рынках сбыта и раз¬
вертывании производства органического сырья — с другой.
Индия выходит из этого первого периода британского владычества
только с отрицательным результатом: разрушение производительных сил,
упадок сельского хозяйства, пауперизация населения, нестерпимые бедствия
масс. В Англии интенсивно развертывается капиталистическое производ¬
ство, индустриальный капитал становится все более довлеющим фактором.
Промышленная буржуазия выходит на авансцену исторического процесса
и определяет политическую волю страны. Этим открывается второй период
британского владычества в Индии. Здесь совершается действительное
разрушение основы общественно-хозяйственного строя Индии, в масштабах,
перед которыми хозяйничанье британской Ост-Индской компании, при
всем своем неслыханном вандализме, бледнеет.
*
Изменение форм и методов эксплоатации, отличающее второй период
британского владычества в Индии от первого, было вызвано, в основном,
изменившимися условиями и потребностями воспроизводственного про¬
цесса капиталистической метрополии. Развитие массового хлопчатобумаж¬
ного производства настойчиво выдвигало проблему рынка перед англий¬
ским промышленным капиталом. Этим рынком все более становилась
Индия. В дальнейшем промышленная буржуазия обращается к Индии
как к существенному источнику сырьевого снабжения. „...Ост-Индская
торговля претерпела очень серьезные перевороты, которые совершенно
изменили интересы в отношении ее со стороны различных классов
Англии... До 1813 г. Индия была по преимуществу экспортирующей
страной, между тем, теперь она стала импортирующей страной, и это
в такой быстрой прогрессии, что уже в 1823 г. вексельный курс фунта,
который обычно равнялся 2 шилл. 6 пенс., упал до 2 шилл. Индия, бывшая
с незапамятных времен великой мировой мастерской хлопчатобумажной
мануфактуры, теперь стала наводняться английской пряжей и английскими
хлопчатобумажными изделиями... В 1850 г. весь вывоз в Индию из Ве¬
ликобритании и Ирландии составлял... более У8 всего экспорта Велико¬
британии— и более д/4 внешней торговли хлопком. Хлопчатобумажная
промышленность давала теперь работу У8 части населения Великобритании
и приносила Уц часть всего национального дохода. После каждого торго¬
вого кризиса торговля с Индией приобретала исключительное значение
для английских фабрикантов хлопчатобумажных изделий, и Ост-Индский
континент фактически становился их лучшим рынком сбыта. Втой мере,
в какой хлопчатобумажная промышленность приобретала жиз¬
ненное значение для всей социальной структуры Великобрн-
нация — завоеватель, как, например, англичане в Индии “ (Маркс, Капитал, т. III, ч. %
М.-Л., 1923, стр. 333).
50*
787

А/. И, КУКС
тании, Ост-Индия приобретала жизненное значение для бри¬
танской хлопчатобумажной промышленности**.1
Новые формы эксплоатации Индии, носителем которых выступал бри¬
танский промышленный капитал, отнюдь не являлись, как показано будет
ниже, менее разрушительными и насильственными (по существу), чем
методы Ост-Индской компании. Однако, „первоначальное накопление",
элементом которого явилась экспроприация Индии, закончилось. Интересы,
представленные Ост-Индской компанией вступили в противоречие с инте¬
ресами промышленного капитала Великобритании. Борьба последнего
с Компанией началась еще в XVIII столетии, и даже, в последние годы
XVII столетия, когда британские фабриканты увидели угрожающую конку¬
ренцию в ввозе индийских тканей. Вмешательство парламента вызвало закон
Вильгельма III, которым было запрещено (под угрозой штрафа в 200 ф. ст.)
ношение и продажа в Англии обработанных шелков, крашеных и набивных
бумажных тканей, вывезенных из Индии или Китая. В дальнейшем эти
законы подтверждались Георгом I, II, III. Первую брешь в монополии Ост-
Индской компании торгово-промышленному капиталу удалось пробить
в 1773 г., когда британским купцам было разрешено вывозить в Индию
почти все виды товаров. Однако, замечает Маркс, многочисленные ого¬
ворки, принятые в законе лишили его всякой силы и лишь в 1813 г., при
возобновлении хартии Компании, торговля с Индией была открыта для
частных лиц, и то при ряде ограничений, которые были отменены только
в 1833 г., когда Компания вообще утратила коммерческий характер.
Все же до средины прошлого столетия, несмотря на возрастающую
напряженность борьбы в целом, „интересы плутократии, превратившей
Индию в свою вотчину, шли рука об руку с интересами олигархии, подчи¬
нившей ее с помощью своих армий, н интересами фабрикантов, навод¬
нивших ее своими товарами4* (Маркс). Однако, возрастающая зависимость
английской промышленности от индийского рынка со всей остротой вы¬
двинула проблему воспроизводства покупательной силы индийского потре¬
бителя, а следовательно создания каких-то новых форм туземного произ¬
водства и существования. В этот же вопрос упиралось и создание
сырьевой базы для английской текстильной промышленности. Большую
роль здесь сыграл неурожай хлопка в Соединенных Штатах, причинивший
в 1850 г. британским хлопкопромышленникам убыток в 11 млн. фунтов.
„Кроме того они (английские промышленники. М. К.) обнаружили, что
при всяких попытках применить свой капитал в Индии, они наталкиваются
на препятствия и интриги со стороны индийских властей. Так Индия стала
ареной борьбы между промышленниками, с одной стороны, и плутократией
и олигархией — с другой. Фабриканты, уверенные в своем влиянии
в Англии, потребовали устранения в Индии враждебных им сил, разру¬
1 Маркс. Ост-Индская компания. Летописи марксизма, стр. 49—50; Штуссер, стр. 28.
Разрядка моя. М. К.
788

М. //. КУКС
шения всего старого аппарата индийского правительства и окончательной
ликвидации Ост-Индской компании'*.1
Это было написано.Марксом в 1853 г.
Пять лет спустя „Ас* ?ог Вейег Соуегпшеп1 о{ 1псНам положил конец
существованию Ост-Индской компании.
*
Экспорт товаров (главным образом, бумажной ткани и пряжи), вывоз
сырья, экспорт капитала, поскольку таковой непосредственно обусловли¬
вался нуждами товарно-сырьевого обмена, — образуют основные линии
включения колониальной экономики Индии в орбиту движения капитала
Великобритании. Одновременно они представляют важнейшие методы
эксплоатации первой, в этот период британского владычества. Каково же
воздействие этих новых форм „ общенияи на экономику и социальные
отношения в Индии?
Известно, что в течение столетий, неизменным фундаментом индий¬
ского общества являлась сельская община, с общей собственностью на
землю, построенная по принципу замкнутого „ самодостаточного “ хо¬
зяйства. Непосредственное соединение промышленного и земледельческого
труда составляло ее основу, ручная техника (ткацкий станок и веретено)
предпосылку, а хозяйственная функция центрального правительства,
выражающаяся в поддержании оросительной системы — необходимое
условие воспроизводства.2
Нет необходимости вдаваться здесь в подробную характеристику этой
общины, дважды описанной Марксом.3 Жестко лимитирующая границы
воспроизводства, не дающая простора развитию производительных сил, она
в своей всесторонней ограниченности дает ключ к пониманию косности
и неизменности азиатского общества. „В этих простых формах быта,—
пишет ТН. 5*ат?огс1 НаШез,— ...обитатели страны живут с незапамятных
времен. Границы деревень очень редко изменялись; и хотя сами деревни
бывали иногда разоряемы и даже опустошаемы войной, голодом и поваль¬
ными болезнями, тем не менее, то же самое название, те же самые гра¬
ницы, те же самые интересы и даже те же самые семейства продолжали
1	Маркс. Ост-Индская компания. Летописи марксизма, стр. 50; Штуссер, стр. 23.
'*• „Эти два обстоятельства, т. е., с одной стороны, тот факт, что индуеы, наравне сэ
всеми восточными народами, предоставляли центральному правительству нести яаботу об
обширных общественных работах, этой основе сельского ховяйства и торговли, а с другой
стороны, то обстоятельство, что это сельское хозяйство и эта торговля, разбросанные по
всей стране, были объединены лишь мелкими центрами на основе домашней связи земле¬
дельческого и ремесленного труда — эти два обстоятельства о незапамятных времен создали
специфическую социальную систему, так называемую деревенскую общину, которая каждому
ив этих центров давала самостоятельную организацию и самостоятельную жизнь “ (Маркс.
Британское владычество в Индии. Летописи марксизма, стр. 42; Штуссер, стр. 18—19).
3	Ср. Британское владычество в Индии. Летописи марксивма, стр. 43. Ср. также Капитал,
т. I, СПб., 1907, стр. 245-246.
789

М. И. КУКС
существовать ив века в век. Обитатели мало беспокоятся о разделениях
царств раз деревня остается цела; они не заботятся, к какому государству
она причисляется или какому монарху она подчинена; ее внутренняя эко¬
номика остается без перемен*4.1
Разрушение индийской общины началось еще в первый период бри¬
танского владычества, когда „ цивилизованный44 завоеватель, в отличие
от своих предшественников, занял позицию полного пренебрежения
к „третьему департаменту" азиатских правительств — к общественным
работам, связанным с поддержанием централизованной оросительной
системы. „Многочисленные деспотии, поднимавшиеся и падавшие в Персии
и Индии, замечает Энгельс в „Анти-Дюринге44, все отлично помнили
свою первейшую обязанность: заботиться об орошении долин, без кото¬
рого в этих странах невозможно земледелие. Лишь просвещенным англи¬
чанам суждено было не заметить этого в Индии. При них оросительные
каналы и шлюзы пришли в упадок и только систематически повторяю¬
щийся голод в стране открыл им наконец глаза на их небрежность
по отношению к единственной деятельности, которая могла дать им по
крайней мере такое же право на господство в Индии, какое имели их
предшественники ".2
Упадок оросительной системы, вызванный не столько непониманием
англичанами ее хозяйственной функции, сколько явившийся закономерным
следствием господствовавшей в первый период британского владычества,
формы эксплоатации, этот упадок подорвал необходимое условие вос¬
производства индийского земледелия, а вместе с тем и самую структуру
(община), в которой оно осуществлялось. Однако, как это отмечает Маркс,,
„нельзя было бы рассматривать запущенность и пренебрежение к сель¬
скому хозяйству, как бы значительны они ни были, как основную причину
распада индийского общественного строя, вызванного британским при¬
шельцем, если бы они не сопровождались обстоятельствами совершенно
другого порядка, совершенно новым явлением в анналах истории всего
азиатского мира44. Эти „новые явления" представляют неизбежный ре¬
зультат „новых" форм и методов эксплоатации, отличающих второй
период британского владычества от первого. Индия, ставшая „ жемчужиной
британской короны" уже в качестве сферы первоначального накопления,
как источник экспроприируемых богатств, выступает в новой, все возра¬
стающей роли — рынка сбыта. На новых знаменах британского завоева¬
теля стояло теперь „тас!е ш Еп$^апс1".
Замкнутые общины с их домашней промышленностью — эти атомы
индийского общества были разрушены британским товарным экспортом.
„Эти мелкие, стереотипные формы социального организма были большей
частью разрушены и скоро совсем исчезнут, но не столько вследствие
1	Маркс. Капитал, т. I, СПб., 1907, стр. 246, прим. 61.
2	Ф. Энгельс. Аитн-Дюринг, М.—Л., 1930, стр. 166.
790

м. и; кукс
грубого вмешательства британского сборщика податей и британских солдат,
сколько благодаря влиянию английской паровой машины и ан¬
глийской свободной торговли. Такие семейные общины зиждились
на кустарной промышленности, на специфическом объединении ручного
тканья, ручного прядения и ручного земледелия, которое делало их само-
снабжающимися. Английское вмешательство, которое перебросило пря¬
дильщика в Ланкашир, ткача в Бенгал, а затем выбросило обоих, и индуса-
прядилыцика и индуса-ткача, разложило эти маленькие, полуварварские,
полуцивилизованные общины, взорвав их экономическую основу",1
Бедствия, вызванные британской торговлей, пожалуй, превосходили
муки первого периода английского господства. Все же общинное производ¬
ство, главным образом, общинное землевладение проявило достаточную
силу сопротивления. Разрушение общины, поэтому, не может быть припи¬
сано только действию „ экономических “ законов — как это утверждает
британская историография колониальной Индии* Роль непосредственного
насилия здесь достаточно велика. „Читая истории первобытных обществ
писал Маркс в первом черновике своего письма к В. Засулич, „написан¬
ные буржуазными писателями, нужно быть настороже, они не останавли¬
ваются даже перед подлогами. Например сэр Генри Мэн, который был
ярым сотрудником английского правительства в деле насильственного
разрушения индийских общин, лицемерно рассказывает нам, что все
благородные усилия правительства поддержать эти общины разбились
о незыблемую силу экономических законов.2
Итак, разложение индийской общины представляет собою сложный
процесс, Совершавшийся под соединенным действием ряда факторов эко¬
номического порядка и чисто насильственных действий. Если общее раз¬
ложение замкнутого хозяйственного строя общины может быть вменено
1	Маркс. Британское владычество в Индии. Летописи марксизма, стр. 43; Штуссер,
стр. 20 (разрядка моя. М. /С). Маркс не рая возвращается к этому вопросу. „ Известия
о	бедствиях индийских ткачей ужасны: и что же их вызвало? Появление на рынке англий¬
ских продуктов* производство хлопчатобумажной ткани с помощью парового ткацкого
станка... Очень большое число ткачей погибло в нищете. Остальные обратились к другим
занятиям, а именно к сельским. Не иметь возможности найти новое занятие — значит быть
осужденным на смерть. В настоящее время округ наводнен английскими тканями и пряжей.
Муслин, иввеетный всему свету своей красотой и прочностью, также исчез благодаря кон¬
куренции английских машин. Во всей истории промышленности трудно указать пример
бедствий, подобных тем, которые должны были таким образом испытывать целые классы
в Ост-Индии". (Речь о свободе торговли). В Капитале:... „В Ост-Индии английские
хлопчатобумажные машины произвели острое действие. Тамошний генерал-губернатор кон¬
статировал в 1834—1835 гг., что и бедствие это вряд лн имеет себе аналогию в истории
торговли. Равнины Индии белеют костями хлопчатобумажных ткачей “ (т. 1, стр. 302).
2	Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, кн. 1, М., 1924, стр. 278 (разрядка моя. М. К.),
В „Капитале" Маркс замечает по этому поводу: „В Индии англичане как властители
и присвоители земельной ренты немедленно применили свою непосредственную политиче¬
скую и экономическую власть для того, чтобы разрушить эти маленькие экономические
общины" (Капитал, т. III, ч. 1, М^ 1923, стр. 318).
791

м. и; яулг
проникновению товарно-денежных отношений, как это настойчиво подчер¬
кивает Энгельс,1 уничтожение единства ремесленного и земледельческого
труда — британской паровой энергии и свободной торговле, то ликвидация
общинного землевладения должна быть отнесена в значительной степени
на счет прямого насилия завоевателя.
Разложение общины, гибель мелкого самостоятельного производства,
создавшего мировую известность индийской текстильной продукции, на¬
чавшись еще в первый период британского владычества, заполняет собою
экономическое содержание второго и характеризует его прежде всего
отрицательно. Как оценивает Маркс эти процессы с точки зрения истори¬
ческих судеб Индии?
„Как ни тягостно человеку видеть, — писал он в одной из корреспонден¬
ций в „N01^ Уогк ЭаИу ТпЪипе", как эти бесчисленные прилежные патри¬
архальные и мирные социальные единицы дезорганизуются и распадаются
на свои составные части, как они ввергаются в пропасть нищеты и от¬
дельные члены их с их древней культурой одновременно с этим лишаются
своих унаследованных средств к существованию, нам не следует, однако,
забывать, что эти идиллические деревенские общины..., всегда являлись
прочной основой восточного деспотизма, до крайности суживали горизонт
человеческого разума, делали его безвольным орудием суеверия, рабом
традиционных привычек, лишая его всякого величия, всякой исторически
творческой энергии... Мы не должны забывать, что эти маленькие общины
были обречены на кастовую обособленность и рабство, что они сводили
человека к простому объекту внешних обстоятельств..., что они превра¬
тили социальный строй, возникший благодаря особому ходу развития,
в непреложный закон природы0.
Взорвав экономическую основу индийского общинного производства,
Англия, по словам Маркса, совершила величайшую социальную рево¬
люцию. „Совершая эту социальную революцию в Индостане, Англия,
конечно, руководствовалась исключительно низменными интересами и дей¬
ствовала грубо, желая добиться своего. Но дело не в этом. Весь вопрос
в следующем: может ли человечество выполнить свое назначение без
коренной социальной революции в Азии? Если оно этого не может, то
Англия, каковы бы ни были ее преступления, при совершении этой рево¬
люции была лишь невольным орудием историим.
Эти величественные слова Маркса непосредственно примыкают к его
бессмертной характеристике первоначального накопления. „ Экспроприация
непосредственных производителей совершается с самым беспощадным
вандализмом, под действием самых низких побуждений, самых грязных,
самых мелочно злобных страстей"... И все же, говорит Маркс, увекове¬
чить этот строй мелкого самостоятельного производства, значило бы, по
справедливому замечанию Ресдиеиг'а „декретировать всеобщую посред¬
1 Ср. Анти-Дюринг, М.—Д., 1930, стр. 297.
792

м. и; кукс
ственность“. С другой стороны, марксову характеристику исторического
смысла разрушения индийской общины нельзя понять, если не учесть на¬
пряженной и острой борьбы, которую вел Маркс, совместно с Энгельсом,
с реакционным, мелкобуржуазным социализмом сисмондистско-прудонов-
ского типа, отвергавшим кнут сегодняшнего дня ради еще более жалкого
кнута вчерашнего... Исторические оценки научного коммунизма и здесь
ничего общего не имеют с „ добренькими “ ламентациями * социализма “
мелких буржуа!
Однако, „ революционная “ роль британского капитала в Индии, даже
в чисто отрицательном аспекте создания предпосылок для новых форм
производства — была ограничена. Если, с одной стороны, варварскими
методами, сквозь муки, кровь и грязь, он сметал отжившие способы
производства, то, с другой стороны, он же консервировал, а частью
создавал заново, докапиталистические формы эксплоатации и общественных
отношений. Необходимость социальной и политической стабилизации коло¬
ниального режима заставила британский капитал сделать опорой своего
господства феодальные и полуфеодальные элементы индийского общества,
частью им самим вызванные к жизни.1
Новые формы землевладения, насажденные завоевателем, тормозят
в равной степени и развитие производительных сил сельского хозяйства,
и развитие капиталистического способа производства. Их функция в дру¬
гом: создать опору для британского владычества и обеспечить эксплоа-
тацию индусского производителя отнюдь не исчезнувшими в анналах
истории методами „непосредственного воздействия0, в числе которых
налоговое обложение и рентные платежи — лишь официально признанные.
Нет оснований поэтому удивляться уничтожающему отзыву Маркса о „ ре¬
форматорской “ деятельности британских колонизаторов* „Если история
какого-либо народа — замечает он в „Капитале" — и представляет ряд
неудачных и действительно нелепых (на практике позорных) экономи¬
ческих экспериментов, так это хозяйничанье англичан в Индии. В Бен¬
галии они создали каррикатуру английского крупного землевладения
(система заминдари. М. К); в юго-восточной Индии —каррикатуру пар¬
целлярной собственности; на северо-западе они превратили, поскольку
это зависело от них, индийскую экономическую общину с общинным
землевладением в каррикатуру ее самой.2
1	„ В Индии англичане превратили поземельный налог, платившийся р&йотами (кре¬
стьянами) государству, в „ ренту * и вследствие втого — по крайней мере в Бенгале — пре¬
вратили аамикдара (сборщика налогов в пользу индийского государя) в лэндлорда, владею¬
щего землей в силу номинального ленного пожалования от короны; точь в точь, как
в Англия, где корона тоже ведь считается номинальным собственником всей земли, а круп¬
ные дворяне, ее действительные собственники, в силу юридической фикции, считаются
ли1кь ленными ее владельцами по пожалованию от короны44. Ф. Энгельс. Письмо к Николаю
— ону (Даниэльсону) от 10 июня 1891 г.
2	Капитал, т. III, ч. 1, стр. 318, прим. 51.
779

м. и; кукс
Второй период британского владычества в Индии отличается от пер¬
вого, не только появлением новых форм эксплоатации, соответствую»
щих новому этапу в развитии английского капитализма, но, как указано
выше, и новым характером воздействия британского капитала в целом
на индийскую экономику. До сих пор, однако, английский капитализм
оборачивался к нам лишь своей разрушительной стороной, мы обнаружили
только его деструктивную функцию, выразившуюся в уничтожении искон¬
ных форм производства и существования индийского общества, в паупе¬
ризации мелкого самостоятельного производителя» Или положительная
потенция британского капитала ограничивается ублюдочными земельными
„ реформами	консервировавшими докапиталистические отношения ради
упрочения капиталистической колониальной эксплоатации? Англия, по
словам Маркса, должна была выполнить в Индии двойную миссию, разру¬
шительную и созидательную: с одной стороны, уничтожить старый азиат*
ский общественный строй, и, с другой — создать в Азии материальные
предпосылки для западного общественного строя.1
Мы видели, как Англия справилась с первой задачей. Каковы же ее
достижения во второй? Прежде всего, очевидно, что положительный
процесс создания предпосылок для нового (капиталистического) способа
производства мог явиться лишь следствием, побочным результатом дви¬
жения британского капитала, непосредственные цель и смысл которого
лежат вне этого результата. Положительная потенция такой „формы
связи" (способа эксплоатации) метрополии и колонии, как экспорт това¬
ров, вообще говоря, не велика. Непосредственным ее результатом
является лишь создание в колонии „органов восприятия" товарно-денеж¬
ных отношений и соответствующего им способа производства. Однако»
хотя бы и негативно, британский экспорт в Индию содействовал созда¬
нию в ней известных предпосылок капиталистического производства, и
притом в двух отношениях. Во-первых, как это отмечает Маркс, „чем
более росла зависимость английской промышленности от индийского
рынка, тем более чувствовалась необходимость создания в Индии новых
производительных сил взамен той туземной промышленности, которая
была уже разрушена. Нельзя бесконечно наводнять страну своими изде¬
лиями, если не предоставить ей возможность давать в обмен какие-либо
другие продукты*'.2 Во-вторых, развитие товарного экспорта из Англии
выдвинуло проблему создания в стране современных путей и средств
сообщения. „ Вряд ли есть другая причина, от кбторой так сильно зави¬
сит распространение манчестерских товаров, как развитие путей сообще¬
ния в Индии. Только вдоль лучших дорог и путей сумели пока англий¬
ские товары завоевать себе рынок и, можно сказать, что промышленные
1	Будущие последствия английского владычества в Индии. Летописи марксиаыа, стр. 51;
Штуссер, стр. 31.
2	Осг-Индская компания. Летописи марксизма, стр. 50; Штуссер, стр. 29.
794

М. //. КУКС
районы Англии лично и непосредственно заинтересованы в развитии
водных и железнодорожных путей Индии V
Несравненно большее воздействие на.экономику Индии, в смысле
создания в ней положительных предпосылок капиталистического произ¬
водства оказала потребность английского капитала в сырье. Именно
необходимость расширения производства сырья вынудила Англию
обратиться наконец к восстановлению и расширению оросительной си¬
стемы.2
Стремление британского капитала овладеть источником и продукцией
сырья, — одна из существенных причин устройства портов и железно¬
дорожного сообщения в Индии. Дальхузи, правитель Индии в последние
годы существования Ост-Индской компании, в докладе Совету директо¬
ров в Англии, писал: „экономические и социальные выгоды, которые
Индия приобретет от постройки железных дорог, невозможно даже пред¬
усмотреть, настолько они велики. Обширные районы обладают избыточ¬
ной продукцией, которая однако гниет в силу недостатка хлопка, который
Индия уже производит в известном количестве и могла бы производить
в количестве вполне достаточном для английских нужд, если бы только
нам удалось наладить транспорт хлопка из отдаленных равнин к основным
портам, приспособленным для разгрузки и нагрузки морских судов...
Корабли всех частей земли приплывут в наши порты в поисках сырья,
которое мы имеем или которое мы сможем получить из внутренних частей
Индии. Для английской предприимчивости открывается новый грандиоз¬
ный рынок. Даже самый умный и предусмотрительный из людей не сможет
предусмотреть все значение будущих свйзей, весь размах и объем буду¬
щей торговли между Индией и Англией “.8
Экспорт капитала приобретает решающее значение, как показал Ленин,
в эпоху империализма. Однако, уже во второй период британского вла¬
дычества он достигает значительных величин. Правда, в этот период
экспорт капитала в существенной части вызывается непосредственными
нуждами товарной торговли метрополии и стремлением ее к выкачке из
колонии сырья. Если исключить непроизводительные формы английских
инвестиций в Индии, то в основном британский капитал направлялся на
развитие путей и средств сообщения, в частности, железные дороги (га¬
рантированные правительством займы). Экспорт капитала, как известно,
1	Отчет об вкономическом положении северо-западных провинций. 1862. Цит. по Рейс-
веру. Очерк классовой борьбы в Индии, М., 1932, стр. 64.
2	„Старинные системы искусственного орошения, которые в втих странах имеют
большое значение для сельского хозяйства, благодаря вмешательству империализма, сна¬
чала пришли в упадок, а когда они затем были восстановлены на капиталистической
основе, то для крестьянина пользование ими оказалось слишком дорогим “ (Тезисы VI Кон¬
гресса Коминтерна „О революционном движении в колониальных н полуколониальных
странах", 1928, стр. 29).
3	Цкт. по Рейснеру, стр. 64—65.
795

м. и. кукс
не только создает предпосылки для развития капитализма, но, в своей
производительной части, и значительно ускоряет таковое.1
Маркс с исключительной тщательностью отмечает и регистрирует
„ предпосылки “ развития в Индии нового общественно-хозяйственного
строя прямым или косвенным, но почти всегда невольным создателем
которых стал британский капитал. В качестве первой из них Маркс рас¬
сматривает консолидацию под властью англичан и политическое единство
страны. Это единство, навязанное стране британским мечом, будет закре¬
плено и спаяно посредством электрического телеграфа —замечает Маркс.
Второй существенной предпосылкой — считает Маркс — установление
определенного типа собственности на землю. „Заминдари и райотвари,
как бы отвратительны они ни были сами по себе, все же означают два
определенных вида частной собственности на землю, которой так
жаждет азиатское общество.2 Маркс отмечает также возникновение
1	Известно, что так называемая „теория деколонизации14 именно в экспорте капитала
пытается усмотреть процесс, непосредственно „деколонизирующий" колонии. Оставляя
в стороне разбор этой совершенно ложной соцнал*демократической теории все же ва-
метим: В нашу эпоху рассеянные в колониях элементы капитализма, как бы значительны
они ни были сами по себе, развертываются в законченную систему национального
капиталистического производства только тогда, когда интересы национального капи¬
тала становятся государственными и отливаются в определенную государственную
хозяйственную политику. Необходимыми задачами этой полнаикк являлись бы: а) защита
возникающего капиталистического производства от кэнкуренцни несравненно более разви¬
той промышленности империалистических стран; ни одна отеталая страна ие может в на¬
стоящее время обеспечить себе самостоятельное промышленное развитие, не оградив себя
от товарно-торговой экспансии империализма; б) создание таких условий, при которых инте¬
ресы капитала, движущегося в соответствии со своими собственными законами и определяю¬
щими мотивами, не вступали бы в противоречие с интересами капиталистического разви¬
тия производительных сил страны в целом. При реализации по крайней мере этих двух
элементарных предпосылок экспорт капитала мог бы рассматриваться как фактор превра¬
щения колониальной экономики из „хозяйства в себе11 в „хозяйство для себя". В действи¬
тельности самостоятельная хозяйственная политика для колоний исключена. Капитал метро¬
полии использует колонию для преодоления своих внутренних лимитов и противоречий.
В результате этого: 1) ослабляется по темпу и возрастает пэ длительности процесс разло¬
жения натурально-хозяйственных отношений, что вместе е экспроприацией и паупериза¬
цией производителей необычайно повышает рентабельность непроизводительной функции
капитала (торгового и ростовщического); 2) искусственно создается особая „география
рентабельности", при которой капитал, в соответствии с мотивом извлечения наибольшей
прибыли, направляется в отрасли производства, развитие которых в большей степени
отвечает интересам метрополии, нежели самой колонии. Так колония превращается в „ аг-
рарно-сырьевой придаток “ метрополии и развивается угодная империализму односторон¬
ность колониального производства. Таким образом, к свойственной капитализму вообще
неравномерности развития присоединяется в колониях специфическая им неравномерность,
порожденная фактом империалистической эксплоатации. Сказанное позволяет утверждать,
что политика империализма в ее настоящем и в ее доступной предвидению тенденции,
воспроизводит колонию только как колонию, совдавая лишь материальные и социальные
предпосылки ее революционного освобождения.
2	Будущие последствия английского владычества в Индии. Летописи марксизма,
стр. 52; Штуссер, стр. 31.
796

М. И. КУКС
прессы, туземной интеллигенции, туземной армии — как фактор, могущий
в дальнейшем способствовать возрождению страны. Но самое большое
значение Маркс придает развитию путей сообщения и постройке железных
дорог. Хотя общинный строй и экономический фундамент деревенской
общнны были разрушены, но самая скверная их черта — замечает Маркс —
разделение общества на стереотипные, разрозненные атомы, сохранилась.
„ Изолированность деревень обусловила отсутствие дорог в Индии, а отсут¬
ствие дорог, со своей стороны, упрочило изолированность деревеньм.
„Я знаю, — пишет Маркс, — что английские крупные капиталисты желают
осчастливить Индию железными дорогами для того, чтобы получить по
дешевой цене хлопок и прочее сырье для своих фабрик. Но раз в транс¬
порте какой-либо страны, обладающей железом и углем, стали применяться
машины, то такую страну невозможно удержать от изготовления машин
на месте. В стране таких колоссальных размеров нельзя содержать железно¬
дорожную сеть, не создавая одновременно все те виды промышленности,
которые необходимы для непосредственных и текущих нужд железно¬
дорожной сети. А это повлечет за собой применение машин в тех отра¬
слях промышленности, которые не связаны непосредственно с железной
дорогой. Таким образом железнодорожная сеть в Индии станет факти¬
чески предтечей современной промышленности*.1
Маркс оказался прав. История подтвердила прогноз Маркса и в на¬
стоящее время рядом цифр мы можем иллюстрировать развитие в Индии
собственной фабричной промышленности (см. Приложение).
Однако, крупная промышленность Индии, если не считать металлур¬
гии, совершенно недостаточной для такой обширной страны, и железно¬
дорожных мастерских, почти полностью ограничивается развитием обра¬
батывающей, в частности, и главным образом текстильной (хлопчато¬
бумажной и джутовой) промышленности. Вскрытая Марксом внутренняя
логика экономического развития необходимо приводит к „изготовлению
машин на месте “ в стране, обладающей железом и углем и снабженной
сетью железных дорог. И если в действительности крупное машинострое¬
ние в Индии не получило сколько-нибудь достаточного развития, то при¬
чину этого надо искать в насильственной антииндустриализаторской поли-1
тике британского капитала, вступившего в последний империалистический
этап своего развития.2
Факторы, противодействующие индустриализации Индии — много¬
образны. Основным и наиболее общим из них является структурный
кризис экономики Индии, порожденный ее функцией (в качестве коло-
1	Летописи марксизма, стр. 53—54; Штуссер, стр. 33—34.
2	„ Подлинная индустриализация колониальной страны, в особенности создание жизне¬
способной машиностроительной промышленности, которая могла бы способствовать
самостоятельному развитию производительных сил страны, не поощряется, а наоборот,
задерживается метрополией “ (Тезисы VI Конгресса Коминтерна м О революционном движе¬
нии в колониальных и полуколониальных странах", 1928, стр. 26).
797

М. К КУКС
ниальной страны) в воспроизводственном процессе британского капита¬
лизма. Этот структурный кризис приобретает особую напряженность
н новое содержание в эпоху империализма, когда он переплетается с все¬
общим кризисом капиталистической системы (анализ которого выходит
за пределы нашей статьи), но возникновение его должно быть отнесено
несравненно раньше. Колония — как указывалось — призвана служить сфе¬
рой разрешения противоречий и расширения границ экспансии капиталисти¬
ческой метрополии. Структурный кризис колониальной экономики высту¬
пает как закономерная реакция колониальной страны на эту ее функцию.
Если дать структурному кризису, имманентному колониальной экономике,
самое общее определение, то он может быть представлен как выражение
и результат противоречия между напряженным темпом и энер¬
гией отрицательного процесса разрушения докапиталистиче¬
ских форм производства и существования, которые капитал застает
в колонизируемой стране в момент своего проникновения, и вялостью
и односторонностью положительного процесса образования
новых способов производства. Иначе говоря, причину структурного
кризиса колониальной экономики нужно искать прежде всего в противоре¬
чии между разрушительной и созидательной функциями колонизирую¬
щего страну капитала.1
Масштаб и энергия первой определяется всем арсеналом методов
колониального владычества и эксплоатации; мерой же второй — в основ¬
ном является лишь экспорт производительного капитала. Таким образом,
развитие производительных сил в колонии осуществляется (поскольку
осуществляется 1) в значительной степени не благодаря, а вопреки, капита¬
листической метрополии.
Существенным слагаемым структурного кризиса колоний является
также консервация в них докапиталистических элементов, поскольку наличие
последних не препятствует специфически колониальным формам эксплоа¬
тации и усиливает устойчивость режима господства колонизатора.2
1 и Опустошительные последствия, к которым капиталистическое развитие везде ведет,
в особенности на первой стадии своего существования, воспроизводятся в колониях в чудо¬
вищной степени и ускоренном темпе, благодаря внедрению заграничного капитала; прогрес¬
сивные последствия капитализма, напротив, там большею частью совершенно не ощу¬
щаются п (Тезисы VI Конгресса, стр. 21). И несколько ниже: „Капиталистическая эксплоата¬
ции в каждой империалистической стране шла путем развития производительных сил.
Специфические колониальные формы капиталистической эксплоатации, осуществляемые
той же самой английской, французской или любой другой буржуазией, в конечном счете
тормазят развитие производительных сил соответствующих колоний “ (стр. 24). „ Специфи¬
ческий характер развития колониальных стран сказывается особенно в том, что рост произ¬
водительных сил осуществляется с исключительными трудностями, спазматически, искус¬
ственно ограничиваясь отдельными отраслями промышленности я (стр. 33).
3	„Везде империализм старается сохранить и увековечить все те докапиталистические
формы эксплоатации (в особенности в деревне), которые являются основой существование
его реакционных союзников'4 (Тезисы, стр. 21).
798

М. //. /СУ/СС
Эта тенденция усиливается параллельно росту капиталистического про¬
изводства в колонии и развитию национально-освободительного движения.
Непосредственная экспроприация производителей, этот „универ¬
сальный а метод общения метрополии с колонией в первый период британ¬
ского владычества, продолжает применяться во всей своей прелести и
в последующие этапы, углубляя тем самым элементы структурного
кризиса*
„То что, англичане отбирают ежегодно у индусов, — замечает Маркс
в письме к Николаю — ону, — в форме ренты, железнодорожных дивиден¬
дов от бесполезных для самих индусов дорог, пенсий военным и граждан¬
ским чиновникам, издержек на афганские и иные войны, и пр. и пр., — то,
что они берут у них без всякого эквивалента и совершенно неза¬
висимо от того, что индусы должны ежегодно отсылать в Англию,
совершенно задаром,—превышает всю общую сумму доходов
60 млн. земледельческих и промышленных работников Индии.
Это — кровавое, вопиющее дело. Голодные годы следуют там один за
другим и достигают неслыханных доныне в Европе размеров".1
В более раннем письме к Николаю — ону (10IV 1879 г.) Маркс, рас¬
сматривая вопрос о влиянии железных дорог на положение производи¬
телей, пишет: „Вообще, железные дороги дали, конечно, громадный тол¬
чок развитию иностранной торговли; но в странах, вывозящих главным
образом сырье (а Индия, как известно, принадлежит именно к последним.
М. /С.), эта торговля усилила нищету и бедствия масс, и притом не только
оттого, что новая задолженность, навязанная им правительством ради
железных дорог, увеличила общую сумму давивших их налогов, но
еще и оттого, что с того момента, когда продукты местного производства
получили возможность превращаться в космополитическое золото, мно¬
гие из этих продуктов, бывшие раньше очень дешевыми...
стали в значительной степени недоступными массам вследствие своей
дороговизны и были таким образом изъяты из потребления народа;
а в то же время, с другой стороны, и самое производство также изме¬
нилось, согласно большей или меньшей приспособленности его для вывоза,
тогда как ранее оно приспособлялось преимущественно к местному потре¬
блению н. Дальше Маркс, говоря о Шлезвиг-Гольштейне, замечает: „Все
эти перемены оказались, действительно, очень выгодными для крупных
1	Маркс. Письмо к Николаю — ону от 19II1881 г. Письма Маркса и Энгельса, под
ред. Адоратского, М., 1922, стр. 251 (раарядка Маркса). Известно, что в 1931—1932 г.
Англия сумела выкачать из Индия свыше 600 млн. руб. волота, причем по ‘свидетельству
компетентных буржуазных наблюдателей непосредственный „нажим*1 играл здесь не
малую роль. По словам месячного обзора английского „Мидленд Бэнка" — „Движение
золота по мере того, как оно идет нэ глубины страны, может быть вызвано не только воз¬
можностью спекулятивной прибыли, но и экономическим нажимом, который принуждает
бедное население отдавать свои сбережения в форме золота". Это золото получило название
„ сК«1ге892о1с1 “ (золото отчаяния)!
799

М. И. КУКС
землевладельцев, ростовщиков, купцов, железнодорожников, банкиров,
и т. п., но очень гибельными для действительных производителей М.1
В Индии железные дороги должны были играть роль „предтечи
крупной промышленности ". Но они оправдали также и приведенные
слова Маркса, притом в большей степени.
Поскольку капитализм развивает производительные силы колонии
и насаждает в ней капиталистическое производство, он делает это крайне
односторонне. Эту односторонность, мимо которой нельзя пройти при
анализе структурного кризиса колониальной экономики, Маркс отлично
видел, объяснил и предсказал необходимость ее развития. В первой своей
корреспонденции в „Ыеш Уогк БаНу ТпЬппе" Маркс называя Индостан —
„ Италией азиатских размеров", замечает, что „ с социальной точки зрения
Индостан является не Италией, а Ирландией Востока". Ирландию, по
словам Энгельса, „можно считать первой английской колонией" (Письмо
к Марксу от 23 мая 1856 г.). В „Капитале4' Маркс писал об Ирландии:
„Ирландия в настоящее время (1867 г. Л/. К.) составляет только земле¬
дельческий округ Англии... который доставляет ей хлеб, шерсть, скот,
промышленных и военных рекрутов" (т. I, стр. 512). Разумеется эту
характеристику буквально нельзя применить к Индии, однако ти*айз
тигапсНз она звучит и для нее- Более подробно и уже имея в виду также
Индию, Маркс высказывается в другом месте „Капитала" „... дешевизна
машинного продукта, — пишет Маркс, — и преобразованная система транс¬
порта и сообщений служит орудием для завоевания иностранных рынков*
Машины превращают эти рынки в места производства сырья для
себя, разоряя ремесленное производство данных стран. Так, например,
Ост-Индия была вынуждена производить для Великобритании хлопок,
шерсть, пеньку, джут, индиго и т. п. Постоянное «превращение» части рабо¬
чих в «излишних» в странах с крупной промышленностью делает необхо¬
димой искусственно порождаемую эмиграцию и колонизацию чужих стран,
которые превращаются в места производства сырья для метрополии".2
Здесь Маркс, таким образом, отчетливо (|юрмулирует тенденцию
капитализма превращать колонии в свои „аграрно-сырьевые придатки",
как это констатируют тезисы Коминтерна.
Специфическая форма движения капитала в колонии порождает в ней
глубокое противоречие между напряженным темпом пауперизации
населения и замедленным темпом пролетаризации. Капиталистическая
эксплоатация развертывается здесь в известной степени независимо
от капиталистического производства. Это противоречие, также образую¬
щее составной элемент структурного кризиса колониальной экономики,
может быть правильно понято, если мы вспомним, что колониальная
эксплоатация замедляет темп развития крупного промышленного про-
1	Письма, стр. 242 (раэрядка Маркса).
2	Капитал, т. 1, СПб., 1907, стр. 316—317 (раэрядка моя. М. К.).
ВОО

л/. и; кукс
изводства в колониальной стране, интенсивнейшим образом в то же
время разлагая и уничтожая местное самостоятельное производство. Это
с одной стороны. А с другой, необходимо учесть действие всеобщего
закона капиталистического накопления, порождающего относительное
перенаселение. Накоплению богатства в Великобритании — соответствует
накопление нищеты не только в самой Великобритании, но и в тех стра¬
нах, которые в качестве колоний включены в орбиту движения британ¬
ского капитала. Концентрация богатств на полюсе британского капитала
слишком могущественна, чтобы „полюс нищеты" мог разместиться в пре¬
делах одного только Соединенного Королевства. Индийские пауперы
поэтому в значительной степени должны быть отнесены к резервной армии
английского капитализма. Не даром же Индию называют „жемчужиной
британской короны".
Маркс прекрасно видел эту особенность колоний. Имея в виду Ирлан¬
дию, под которую здесь с полным основанием можно подставить и Индию,
Маркс замечает: „В Англии излишние в земледелии люди иногда превра¬
щаются в фабричных рабочих, здесь же (Маркс говорит об Ирландии. М, К)
прогнанные из деревни в город сельские рабочие остаются все-таки земле¬
дельческими рабочими, оказывают давление на городскую заработную плату
и постоянно отсылаются обратно в сельские округа для приискания работы".1
Несомненно, в тесной связи с этим противоречием, с замедленным
процессом пролетаризации при массовом обнищании, стоит и своеобраз¬
ное движение народонаселения в Индии. „Мы имеем неравномерное
(ипап8^е^11сЬепе) хозяйство, которое развивается очень односторонне,—
пишет проф. В. Ыагаш в корреспонденции в „^нг1&сЬаНз<1|епд1:“. Между
1901 и 1921 гг. индустриальное население уменьшилось, тогда как аграр¬
ное увеличилось. Если эта тенденция еще 20—30 лет продлится, то сель¬
скохозяйственный доход и имущество на голову населения скорее пони¬
зится, чем возрастет.2
Насколько этот „доход" велик, можно судить по следующему сви¬
детельству одного из английских чиновников в Индии. „Сэр Вилльям
Днгби, который всю свою жизнь занимал высшие административные
должности в Индии, утверждал, что добрая половина, т. е. свыше 100 млн.
индийских крестьян, не может позволить себе роскоши наесться досыта*
хотя бы раз в жизни".3
1	Капитал, стр. 512. Это противоречие колониальной эковомики получило отчетли¬
вую формулировку в тезисах Коминтерна: „Благодаря вмешательству империализма...
вовлечение деревни в область денежного и товарного хозяйства сопровождается адесь про¬
цессом пауперизации крестьянского хозяйства, уничтожением деревенской кустарной про¬
мышленности н т. д. и проходит гораздо более стремительным темпом, чем вто было в свое
время в передовых капиталистических странах; наоборот, замедленное промышленное разви¬
тие поставило здесь тесные границы процессу пролетаризации “ (стр. 27),
2	МгЬвсЬаКвсНепв*, 2 X 1931.
3	К. Шрадер и Ф. Фуртвенглер. Трудящаяся Индия, М.—Л., 1931, стр. 66.
51
801

М. И. КУКС
В какой степени здесь ответственны англичане, явствует из того,
что „индекс благосостояния" Индии, показавший в первую четверть
прошлого столетия три массовых голода, на протяжении последней чет¬
верти прошлого века — показал восемнадцать. Все это дает Марксу
основание заметить в письме к Энгельсу: „Вообще же говоря, все хозяй¬
ничанье англичан в Индии — свинство и остается таковым до сего дня".
Под этим письмом стоит дата —14 июня 1853 г. Однако, время его не
коснулось*
Разрушающее влияние английской промышленности на Индию — эту
страну, которая так же велнка, как Европа, и охватывает 150 млн. акров,—
очевидно и ужасно, писал Маркс в 1853 г. При всем том он оптимистично
оценивал ее историческое будущее. Индия, страна имеющая все предпо¬
сылки, от значительных естественных богатств до жизнедеятельного
населения, отличающегося исключительной „способностью и ловкостью",
для крупного хозяйственного и промышленного развития. Самое большое
препятствие на пути индийского прогресса — британское владычество.
Все же подобно тому, как „геологические революции создали поверх¬
ность земли", также стихийно, слепой мучительно английский капитализм
порождает в индийском обществе „материальные предпосылки нового
мира. Но все то, что вынуждена будет сделать английская буржуазия,1
не сможет ни освободить народные массы, ни существенно улучшить их
социальное положение, которое зависит не только от развития производи¬
тельных сил, но и от присвоения их народом. Что же касается буржуазии,
то она создает лишь материальные предпосылки для того и другого. Но
разве буржуазия когда-либо делала больше? Разве она когда-либо осу¬
ществляла прогресс без того, чтобы покрыть отдельных лиц, как и целые
народы, кровью и грязью, нищетой и унижением?"
„Индийцы не пожнут нового общества, элементы которого посеяны
среди них британской буржуазией, пока в самой Великобритании правя¬
щие ныне классы не будут вытеснены промышленным пролетариатом, или
пока индусы сами не окрепнут настолько, чтобы окончательно сбросить
английское иго".
Итак, проблема индийского прогресса и благосостояния упирается
в проблему социальной революции. Как же представлял себе Маркс пер¬
спективы индийской революции? Прямых указаний по этому вопросу, за
исключением уже приведенных, мы почти не найдем в его многочислен¬
ных замечаниях об Индии. Маркс рисует альтернативу: — освобождение
Индии может совершиться в результате завоевания власти английским
пролетариатом в Великобритании, или в результате победоносной рево¬
люции в самой Индии. Маркс, однако, несомненно считал, что освобожде-
1	Это писалось в „5сЬбггсеИ“ развития промышленного капитализма, когда на оче¬
реди егоял вопрос создания в Индии путей и средств сообщения (см. Летописи марксизма,
стр. 54; Штусоер, стр. 34).
802

А/. И. КУКС
ние Индии лежит не только в интересах социального прогресса вообще,
но и в прямых интересах самого британского рабочего движения. „ Нация»
угнетающая другие нации, сама не может быть свободной " — постоянно
указывал Ленин вслед за Марксом.
6 данной связи исключительный интерес представляют высказыва¬
ния Маркса об Ирландии, с которой он, как известно, часто сближал
Индию „ ... Прямой абсолютный интерес рабочего класса Англии требует
отделения Ирландии — писал Маркс Энгельсу. И это — мое глубокое
убеждение... Я долго считал возможным, что ирландский режим будет
свергнут вследствие влияния английского пролетариата. Этот взгляд
я всегда проводил в «Нью-Йоркской Трибуне». Более глубокое изучение
убедило меня в обратном. Английский рабочий класс никогда ничего
не добьется, пока не освободится (от) Ирландии* Рычаг должен быть уста¬
новлен в Ирландии. Поэтому ирландский вопрос имеет такое большое
значение для социального движения вообще
Из этого, разумеется, не следует делать вывода, что индийская
революция, по Марксу, непременно должна предшествовать революции
в Англии. Энгельс, повидимому, скорее склонялся к мысли, что толчок
колониальной революции будет дан Европой. „Как именно разовьется
этот процесс, сказать трудно,—писал он Каутскому. — Индия, может быть
сделает революцию, — даже вероятно, —... причем, разумеется, дело не
обойдется без всяческого разрушения. Но подобные вещи неотделимы
от всех революций... Раз только реорганизована Европа и Сев. Америка,
это даст такую колоссальную силу и такой пример, что полуцивилизо-
ванные страны сами собой потянутся за нами: об этом позаботятся одни
экономические потребности. Какие социальные и политические фазы
придется тогда проделать этим странам, пока они дойдут тоже до социали¬
стической организации, об этом, я думаю, мы могли бы выставить лишь
довольно праздные гипотезы".2
Маркс, как и Энгельс, не разбирает вопроса об этапах, которые
должна пройти колониальная, в частности, индийская революция. Однако,
в общей теории социальной революции, разработанной основоположни¬
ками научного коммунизма, мы можем найти ответ на вопрос, должна ли
та или другдя отсталая страна на пути к социализму пройти через все
перипетий капиталистического развития*
Уже в 1844 г. в „Немецко-Французских Летописях", рассматривая
проблему революции в Германии, стране в то время отсталой по сравне¬
нию с Западной Европой, в стране, где капиталистическое производство
и буржуазное общество находились еще в начальной стадии своего раз¬
вития, Маркс ставит вопрос о возможности для Германии перехода
1	Письмо к Энгельсу от 10 декабря 1869 г. Маркс и Энгельс. Собр. соч., т. XXIV, стр. 270.
2	Письмо к К. Каутскому от 12 сентября 1882 г., см. Аржив Маркса и Энгельса,
кн. 1 (IV), М., 1932, стр. 204.
51*
803

а/, и; /еу/ес
к социалистическому обществу, не проходя полностью через развитие
капитализма. „Каким же образом она может перескочить одним за1(о
тогЫе не только через свои собственные преграды, но и через преграды
новейших народов („преграды" капиталистического развития. А/. /С.), через
преграды, которые в действительности она должна воспринимать как
освобождение от своих действительных преград и к которым потому
должна стремиться? Радикальная революция может быть только револю¬
цией радикальных потребностей, для которых, повидимому, нет ни пред¬
посылок, ни места".*
Однако, Маркс находит предпосылки этой „ радикальной револю¬
ции— в пролетариате и той материальной базе, на которой он возни-*
кает". Итак, продолжает Маркс, „в чем же заключается положительная
возможность немецкой эмансипации (революции. М. К.). Ответ: в обра¬
зовании класса, связанного радикальными целями, класса граждан¬
ского ( = буржуазного. М. К.) общества, который не представляет собой
никакого гражданского общества; сословия, которое являет собою разло¬
жение всех сословий..* Это... как особый класс, есть пролетариат".2
Конечный вывод, к которому приходит Маркс, заключается в том,,
что в среде и под воздействием более развитых стран, революция в Гер¬
мании уничтожит не только отсталые, докапиталистические отношения, но
и самый капитализм. „Эмансипация от средневековья возможна в Гер¬
мании лишь как эмансипация вместе с тем и от частичных побед над
средневековьем. Никакое рабство не может быть в Германии уничтожено
без того, чтобы не было уничтожено всякое рабство".3
Более развитое выражение эти взгляды Маркса получили в написан¬
ной два года спустя, совместно с Энгельсом, „Немецкой Идеологии",
представляющей вообще исключительное богатство мыслей. В частности,
по интересующему нас вопросу — революции в отсталых странах, мы
находим следующие замечания Маркса: „Разумеется, крупная промышлен¬
ность не во всех местностях данной страны достигает одинакового уровня
развития. Это, однако, не задерживает классового движения пролетариата,
так как порожденные крупной промышленностью пролетарии становятся;
во главе этого движения и увлекают за собой всю остальную массу, так
как не вовлеченные в крупную промышленность рабочие попадают иэ-за.
нее в еще худшее положение, чем сами рабочие крупной индустрии.
„Точно так же страны, в которых развита крупная промы¬
шленность, воздействуют на более или менее недромышленные
страны, поскольку последние, благодаря мировым сношениям,
втягиваются во всеобщую конкурентную борьбу".4
1	Маркс. К критике гегелевской философии права. Собр. соч., т. 1, стр. 407—8. (разрядка
«оя. М. К.)
2	Там же, сгр. 411 (разрядка Маркса).
3	Там же, стр. 412 (разрядка Маркса).
4	Немецкая идеология. Маркс и Энгельс. Собр, соч., т. IV, сгр. 51 (отд. 1, „Фейербах").
804

А/. //. КУКС
Несколькими страницами ниже Маркс продолжает: „Все истори¬
ческие коллизии, согласно нашему пониманию, коренятся в противоречии
между п^Ъизводительными силами и формой общения. Впрочем, для воз¬
никновения коллизий в какой-нибудь стране нет вовсе необходимости,
чтобы именно в этой стране противоречие это было доведено
до крайности. Достаточно вызванной расширением международного
общения конкуренции с более развитыми в промышленном отношении
странами, чтобы породить в странах с менее развитой промы¬
шленностью подобное же противоречие (так, например, конку¬
ренция английской промышленности обнаружила в Германии скрытый
пролетариат“).1
Эти положения, в дальнейшем получившие более полное развитие
в ленинском учении о революции, с несомненностью устанавливают, что
Маркс, вопреки современной социал-демократии, в корне извратившей его
учение, отнюдь не считал сравнительную отсталость страны препятствием
к победоносной революции — при наличии определенных внутренних
и внешних предпосылок.
Однако, здесь непосредственно ничего еще не говорится о воз¬
можности для отсталых стран избежания капиталистической фазы разви¬
тия. К этому вопросу Маркс специально обращается при рассмотрении
перспектив общественно-хозяйственного развития России, в письме
к В. Засулич. Выводы, к которым он приходит могут быть кратко форму¬
лированы так: в случае победоносной революции, Россия имеет объектив¬
ную возможность перейти к социалистической организации общества
и производства, усваивая все положительные достижения капитализма,
не проходя сквозь его Кавдинские ущелья. Подобно тому, как позднее
вступающая на путь промышленного развития страна воспринимает
новейшую технику, не проходя родовых мук ее первоначального возникно¬
вения, точно так же страна, совершающая социальную революцию в среде
развитого капитализма, обнаружившего уже все свои противоречия и дви¬
жущегося по нисходящей кривой, — при наличии определенных внутрен¬
них предпосылок способна избежать капиталистическую фазу.
„ Россия не живет обособленно от современного мира,—пишет Маркс.—
Точно так же она не является, подобно восточной Индии, жертвой чуже¬
земного победителя. Именно благодаря тому, что она является современни¬
цей капиталистического производства, она может усваивать его положитель¬
ные достижения, не проходя через все его ужасные перипетииИ дальше:
„ Если бы русские любители капиталистического строя стали отрицать
теоретическую возможность подобной (некапиталистической. М. К)
эволюции, я бы их спросил: разве для того, чтобы ввести у себя машины,
пароходы, железные дороги и т. п. Россия должна была, подобно Западу,
пройти через долгий период вылупления механической промышленности?
1 Там же, стр. 64 (раарядка моя. М. К.).
805

м; я. /су/сс
И пусть бы они мне ваодно объяснили, каким это образом они сразу"
ввели у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т. д.),
создание которых потребовало на Западе целых веков?".1
Разумеется, нельзя непосредственно относить то, что писалось
о России восьмидесятых годов прошлого столения к современной
Индии. Маркс сам отмечает существенно иное положение Индии как
жертвы „чужеземного победителя", — страны колониальной. И все же
принципиальное решение проблемы некапиталистической эволюции здесь
уже дано с не оставляющей сомнений ясностью. При определенных
условиях отсталые страны могут избежать капиталистической стадии
развития*
Не ставя перед собой задачи в данной статье выяснения содержания
колониальной революции и тех этапов, через которые она проходит, мы
хотели бы только отметить непосредственную связь ленинского учения
о некапиталистической эволюции с приведенными выше положениями
Маркса. На II Конгрессе Коминтерна в докладе комиссии по националь¬
ному и колониальному вопросу, Ленин говорил: „Постановка вопроса
была следующая: можем ли мы признать правильным утверждение, что
капиталистическая стадия развития народного хозяйства неизбежна для
тех отсталых народов, которые теперь освобождаются и в среде которых
теперь после войны, замечается движение по пути прогресса? Мы отве¬
тили на этот вопрос отрицательно... Коммунистический Интернационал
должен установить и теоретически обосновать то положение, что с по¬
мощью пролетариата наиболее передовых стран отсталые страны могут
перейти к советскому строю и, через определенные ступени развития —
к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития".2
Осуществляя эти слова Ленина, VI Конгресс Коминтерна устанавли¬
вает: „Союз с СССР и революционным пролетариатом империалисти¬
ческих стран создает для трудящихся народных масс Китая, Индии и всех
остальных колониальных и полуколониальных стран, возможность само¬
стоятельного, свободного экономического и культурного развития, минуя
стадию господства капиталистического строя или даже развитие
капиталистических отношений вообще".3
65 лет тому назад Маркс писал Энгельсу об Ирландии: „Ирландии же
нужно следующее: 1) Самоуправление и независимость от Англии* 2) Аграр¬
ная революция*.. 3) Покровительственные пошлины против Англии".4
Разве эти задачи не стоят в числе самых первоочередных и на¬
сущных перед современной Индией ?
1	„ Первый черновик" ответа Маркса на письмо В. Засулич от 16 февраля 1881 г.
См. Архив Маркса и Энгельса, кн. 1, стр. 271.
2	В. Ленин. Коммунистический Интернационал, М., 1924, стр'. 192.
3	Тезисы VI Конгресса Коминтерна „ О революционном движении в колониальных
и полуколониальных странах “, стр. 14.
*	Письмо 30 ноября 1867 г. Собр. соч., т. ХХ1П, стр. 480.
806

М И. КУКС
Гений Маркса создавался веками человеческой истории. Зато исто¬
рия пришла в нем к своему самосознанию. Поэтому и мысли Маркса об
Индии — современные, актуальные мысли, в которых индийский пролета¬
риат и его коммунистический авангард, найдет и программу, и перспек¬
тиву борьбы.
*
Приложение
В соответствии с цитированным в тексте предсказанием Маркса, в Индии во второй
половине минувшего столетия развертывается интенсивное железнодорожное строительство,
вызванное нуждами товарной торговли метрополии и, главным образом, ее „ интересом *
к туземным сырьевым ресурсам. Первые двадцать миль железяодорожвоб сети Индии были
открыты в 1853 г.
В следующем году была открыта первая часть Восточно-Индийской жел. дороги
и в 1856 г. линия Мадрас—Арканам. Проекты этих трехлиний были разработаны и утвер¬
ждены еще в сороковых годах (1845 г.).
Дальнейшее развитие железнодорожной еети в Индии явствует на табл. 1.
Наряду с развитием железнодорожной сети' развивается и портовое строительство,
опять-таки в прямых интересах метрополии, стремящейся к выкачке сырья, и расшире¬
нию сбыта. Темп и масштаб развития морского транспорта в Индии можно иллюстри¬
ровать табл. 2.
Развитие современных путей и средств сообщения прежде всего позволило британ¬
скому капиталу использовать Индию как источник органического сырья. Одновременно
Индия вынуждена выступить в роли потребителя английской текстильной продукции.
Общий вывоз важнейших видов сырья из Индии и ввоз в нее готовой текстильной продук¬
ции (на протяжении XIX столетия почти исключительно из Англии) представлен в табл. 3.
Развитие железнодорожной еети в полном соответствии с цитированными в тексте
положениями Маркса, чрезвычайно ускорило проникновение товарно-денежных и капитали¬
стических отношений в экономику Индии, однако не вызвало, в силу ее колониального
положения, сколько-нибудь существенного развития туземного машиностроения. Свою
потребность в машинах и железнодорожных материалах Индия была вынуждена удовлетво¬
рить в основном импортом (см. табл. 4).
Это положение сохраняет свою силу и до наших дней. Хотя тяжелая индустрия
в Индии (производство чугуна и угля) в последние два десятилетия (в значительной сте¬
пени в результате специфических условий, созданных мировой империалистической войной)
и выявила определенное развитие, общий объем ее продукции совершенно незначителен
для такой етраны как Индия, если учесть ее территорию и население.
Характер и темп развития промышленности Индии в XX столетии можно иллюстри¬
ровать табл. 5.
' Табл. 6 иллюстрирует низкие темпы и сравнительно незначительный объем про-
изводства индийской тяжелой индустрии, особенно производства железной руды. Правда,
специфические условия военной экономики и военные потребности британского империа¬
лизма позволили индийской металлургии „скакнуть" от 4СЮ тыс. тонн в 1913 г. до 1.5 млн.
тонн — в 1924 г.
Несравненно более значительное развитие в колониальной Индии получила текстиль¬
ная промышленность, в настоящее время даже „ теснящаяи английскую текстильную про¬
дукцию (см. табл. 7 и 8).
При составлении таблиц основным источником послужили официальные публикации
мСиних книг".
807

М. И. КУКС
Таблица 1
Годы
Длина ж.-д. сети
в милях
Годы
Длина сети
в милях
Годы
Длина сети
в милях
1860. .. .
839
1899. . .
23 397
1913-1914
34 656
1870. . . .
4 775
1900. . .
24 752
1920-1921
37 029
1880. .. .
9300
1901 . .
25 365
1921-1922
37 266
1890 ....
12 368
1902. . .
25 930
1922-1923
37 618
1891 ....
16 345
1903 . .
26 956
1923-1924
38 039
1892. . . .
17 224
1904 . . •
27565
1924—1925
38 270
1893. . .
17 709
1905 . .
28 295
1925—1926
38 579
1894 ♦ . . .
18 400
1906. . .
29 097
1926-1927
39 049
1895. . . .
18782
1907. .
30010
1927-1928
39 712
1896 ....
19 408
1908. .
30 576
1928-1929
40 950
1897. .. .
20955
1909 .. .
31490
192?—1930
41 724
1898 ....
21920
1910. . .
32099
1930—1931
42 280
Таблица 2
Годы
Общий тоннаж судов,
вошедших и вышедших
из портов Бр* Индии
(исключая каботаж)1
Годы
Общий тоннаж судов,
вошедших и вышедших
из портов Бр. Индии
(исключая каботаж)
1850. . . .
1 403 633
1884. .. .
6 649 770
1852. . . .
1591 937
1886. . . .
7172193
1854. . . .
1934812
1888. . .
6 983 332
1856. . . .
2 796306
1890. . . .
7 684 954
1858. . . .
3 649 962
1892 .. .
7 692 299
1860 ... .
2 939 589
1894 . • . .
8 255 822
1862. . . .
3 401866
1896. . . .
7 698 585
1864. . . .
4115 663
1898. . . .
9115 666
1866. . . .
4160356
1900. . . .
8 269 430
1868. .. .
4 332 296
1902 ....
10 926 560
1870. . . .
4 009151
1904. . . .
13881336
1872. . . .
4 645 897
1906 ... .
13 775 436
1874 ...
4647 410
1908. . .
12 910 823
1876. . . .
5 428 986
1910. . . .
14 5970912
1878. . . .
5 754379
1912 ....
17 484 390
1880. .. .
5 703087
1914 ...
12 857 885
1882- . . .
7 368886
1915-1919 .
11674 000
1924—1925 .
17 656 000
1925-1926 .
17135 000
1926—1927 .
17 039 С00
1 Суда главным образом английские.
* Данные аа 1909 г.
808

М. И. КУКС
Таблица 3
Годы
Экспорт ия Индии
Импорт в Индию
Хлопок
сырец
Джут сырец
в англ. цент¬
нерах
Чай
в англ. торг.
фунт.
Хлопчато-
бумажн. гото¬
вые товары
Хлопчато-
бумажн.
пряжа
8
00
165 6651
391 0982

3372
1132
1852. . . .
253 553
535 027
—
4 771
1391
1854 . . . .
197 762
509507
—
4 433
1307
1856 ....
237 180
882 715
—
4 948
1414
1858. . . .
260354
78882
—
4777
0 944
1860. .. .
345 954
761 201
—
9652
2047
1862. . . .
394 999
1 232 279
—
8 773
1472
1864. .. .
550126
2 513 887
—
10417
1529
1866. . . .
803150
2 354 910
—
11849
1961
1868. . . .
5482 6432
2 057 442
7811
14847
2 429
1870. . . .
4953 879
3 361852
12 754
13 557
2 715
1872. . .
7 225411
6 133 813
17460
15 059
2 425
1874. . . .
4499698
| 6 127 279
19442
15156
2 629
1876. .. .
5 010 785
5 206 570
24 562
16 450
2795
1878. . . .
3 460 568
5 450 276
33 656
17 322
2 850
1880. . . .
3 948 476
6680 670
38 406
16 916
2 745
1882. .. .
5 629 544
7 510314
49 255
20772
3 222
1884. .. .
5 987 278
7 017 985
60473
21 642 388
3 465 943
1886. .. .
4205183 |
7 782 435
69 6668
21110545
3172 083
1888. . . .
5 387172 |
8 638117
88 982
23 924468
3 581906
1890. . . .
1
—
—
—
1892. . . .
4 472 274
8 532 430
123 518
25174832
3 514620
1894. .. .
4 833 886
8690133
129 908
29 268 5284
3 1089414
1896. .. .
5 282 392
12 266 781
142 080
22 784 782
2 971 090
1898. .. .
3 774 785 '
15 023325
154122
22 901 794
3 493038
1900 . . .
4 429 248
9 725 245
176 337
27 002115
2 450011
1902. .. .
5 752 593
14 755115
180 935
30 247 925
2 647 027
1904 ... .
7 963 177
13 721 447
208049
28 868 502
2142 076
1906. . . .
7 435 913
14 480 407
215005
39017 698
3 425 399
1908. .. .
8 596 266
14191 597
228013
44 349 301
3 693245
1910. . . .
8 985 435
14 608 363
249 900
36 050 915
3 319 567
1912 ....
7 343 471
16 203098
261 220
—
—
1914. . . .
10648 636
15 369020
289 937
—
—
1 Здесь и в следующих цифрах колонки — в англ. торг. фунтах.
8 Здесь н в следующих цифрах колонки — в центнерах.
8 Здесь и в дальнейшем по экспорту чая даются цифры только экспорта морем.
4 Начиная с 1894 г. цифры представляют не фунты стерлингов, а десятки рупий
(Кх = 10 рупий).
809

М. И. КУКС
Т аблица
Импорт железнодорожных материалов, машин и оборудования
Годы
Импорт
машин
и обору¬
дования
Импорт же-
левно-дорож.
материалов, вкл.
водвижн*. состав
Годы
Импорт
машин
и обору¬
дования
| Импорт же*
, лезно-дорож.
1 матери л лов, вкл.
.подвижн. состав
Кх1
Кх1
Кх1
Кх1
1850
008
—
1900
2541903
2 777 078
1855
126
—
1905
4027 242
1409 659
1860
872
—
1910
5060730
5 440 596
1865
554
2 465 я
ср. ва 1909/10—1913/14
5610000
6110000
1870
556
1217
ср. ва 1914/15-1918/19
5130000
3480 000
1875
1186
0539
ср. ва 1919/20-1923/24
21 640000
12 070000
1880
0863»
1003
1924-1925
15880 000
6 070000
1885
1 484124
1592620
1925—1926
14 880 000
4 990 000
1890
2 063 863 4
2 001 853 4
1926—1927
13 630 000
3 260 000
1895
2 442 433
1 556 969
1927—1928
15930000
4 760000
Таблица 5
Количество промышленных предприятий и занятых в них рабочих
но цензам 1911 и 1921 гг. (в таблице учтены только предприятия, насчитывающие
свыше 20 рабочих)
Название отрасли
Ценз 1911 г.
Ценз 1921 г.
промышленности
Число
предприятий
Число занятых
(в тыс.)
Число
предприятий
Число занятых
(в тыс.)
1. Производство в растит, про¬
дуктах (чай, кофе н т. д ) . .
1687
810
2034
817
562
224
927
265
3. Каменоломни
53
12
188
26
4. Текстильная промышл. . .
1487
557
2098
760
5. Кожевенная промышл. .
158
13
177
13
6. Лесная и деревообрабатыв.
промышл
168 !
29
326 |
31
7. Металлическая промышл. .
372
71
632 |
164
8. Стекольная промышл. . . .
453 !
49
825 |
78
1	Кх = 10 рупий. Цифры округлены.
8 Данные ва 1868 г.
8	Данные за 1879 г.
4 Данные за 1891 г.
810

М. И. КУКС
(Продолжение
Название отрасли
Ценз 1911 г.
Ценз 1921 г.
промышленности
Число
предприятий
Число занятых
(в тыс.)
Число
предприятий
Число занятых
(в тыс.)
9. Химическая промышл. • . .
455
49
762
102
10. Пищевая промышл
720
74
1451
92
11. Швейная промышл
90
10
140
8
12. Мебельная промышл. . . •
50
3
100
5
13. Строительная промьцил. . .
163
22
283
27
14. Транспорт
242
125
395
154
64
8
124
14
16. Производство предметов рос-
389
45
572
50
Итого . .
7113
2101
11034
2 606
Таблица 6
Добыча каменного угля и железной руды в Индии
(включая туземные государства)
Годы
Добыча
камеян. угля
в тыс. тонн
Производство
лелеян, руды
в тыс. тонн
Годы
Добыча
каменн. угля
в тыс. тонн
Производство
железе, руды
в тыс. тонн
1860
Ср. ва 1876-1880
Ср. за 1881—1885 .
Ср. ва 1885-1890.
189	1
1892
1893
1894
1895
1896
1897
1898
1899
1900
285
987
1200
1600
2328
2537
2562
2824
3540
3864
4066
4608
5093
6119
038
046
014
044
051
062
063
1901
1902
1903
1904
1905
1906
1907
1908
1909
1910
1913
1924
1925
1926
6	636
7	424
7	438
8217
8	418
9	783
11147
12 770
11870
12 047
16 200
21100
20900
20900
050
081
067
075
105
074
086
064
093
056
371
1445
1544
1659
811

М. И. КУКС
Таблица 7
Развитие хлопчатобумажной промышленности в Индии
Годы
Число
предприятий
Количество
веретен
(в тыс.)
Количество
ткацких
станков
Среднее
количество
ежедневно
занят, рабоч.
(в тыс.)
Количестзо
потребленного
хлопка в тыс.
англ. центнеров
1851 ... .
1
29
—
а5
—
1866. . . .
13
309
3400
7.7
1877. . . .
51
1244
10385
—
—
1880. . . .
56
1462
13 502
44.4
1076
1882. .. .
65
1621
14172
60.4
1391
1884. .. .
79
2002
16262
74.4
1859
1886. . . .
95
2262
17 455
82.4
2251
1888. . . .
114
2489
19 496
102.7
2754
1890. . . .
137
3274
23412
116.2
3529
1892 . . . .
139
3402
25 444
130.5
4080
1894 . . . .
142
3650
31154
145.4
4278
1896 ...
155
3933
37 270
145.4
4932
1898. .. .
185
4260
38013
148.9
5184
1900. . . .
193
4946
40124
161.1
5086
1901 ....
193
5007
41180
172.9
4731
1902. . . .
192
5007
42 585
181.0
6177
1903 . . .
192
5043
44 092
181.4
6087
1904. •
191
5113
45 337
184.8
6106
1905. .. .
197
5163
50139
195.3
6577
1906. . .
217
5280
52 668
203.6
7082
1907 ....
224
5333
58 436
205.7
6930
1908. . . .
241
5753
67 920
221.2
6970
1909 . . . .
259
6053
76898
236.9
7381
1910. . . .
263
6195
82 725
233,6
6772
1911 ....
263
6357
85 352
230.6
6670
1912. . . .
268
6463
88951
243.6
7175
1913. . . .
272
6597
94136
253,8
7336
1914. . . .
271
6779
104179
260.2
750Э
1915. . - .
272
6849
108009
265.3
7359
1916. . . .
266
6840
110 268
274.3
7692
1917. . . .
263
6739
114 621
276.8
7693
1918. . . .
262
6654
116484
282.2
7299
1919. . . .
258
6690
118221
293.3
7154
1920. . . .
253
6764
119012
311.1
6833
1921 ....
257
6871
123 783
332.2
7420
1922. - . .
298
7331
134 620
343.7
7712
812

М. И. КУКС.
(Продолжен ие)
Годы
Число
предприятий
Количеетво
веретен
(в тыс.)
Количество
ткацких
Среднее
количество
ежедневно
яанят. рабоч.
(в тыс.)
Количество
потребленного
хлопка в тыс*
англ. центнеров.
1923.	,
1924.	.
1925 . .
1926.	.
1927.	.
1928.	.
1929 . .
1930. .
1931 . .
333
336
337
334
336
335
344
348
399
7928
8313
8511
8714
8703
8704
8907
9125
9312
144 794
151 485
154 202
159 464
161 952
166 532
174 992
179 250
182429
347.4
356.9
367.9
373.5
384.6
360.9
346.9
384.0
395.4
Развитие джутовой промышленности в Индии
3530
6712
7792
7396
8460
7034
7564
9007
9216
Таблица 8
Стоимость
продукции
в лаках рупий
(1 лак =
Годы
Число
действующих
предприятий
Количество
ванят. рабоч.
(в тыс.)
в среднем
я день
Число
станков
в тыс.
Число
веретен
в тые.
Ср. яа 1879/80 1883/84 .
21(100)1
] 38.8(100)1
5.5
88.0
124.9 (100) 1
1884/85-1888/89 . . .
24 (114)
52.7 (136)
7.0
138.4
162.9 (130)
1889/90—1893/94 ....
26(124)
64.3 (166)
83
172.6
289.3(232)
1894/96—1898/99 ....
31 (148)
86.7 (223)
11.7
244.8
518.0(415)
1899/900—1903/04. . . .
36 (171)
114.2 (294)
16.2
334.6
826.5 (662)
1904/905-1908/09 . . . .
46(219)
165.0(425)
24,8
510.5
1442.7(1.154)
1909/10—1913/14 ....
60(286)
208.4 (537)
33,5
691.8
2024.8 (1
1914/15—1918/19 ....
73 (348)
259.3 (668)
39.7
821.2
4019.3(3.218)
1917—1918
76 (362)
266.0(686)
4аб
834.0
—
1918-1919
76 (362)
275.5 (710)
40.0
839.9
—
1919-1920
77 (367)
280.4 (723)
41.0
8563
5001.5 (4.004)
1920—1921
81 (386)
288.4(758)
41.6
869.9
529У.4 (4.273)
1921—1922
86(409)
' 288.4(758)
43.0
908.3
2999.5 (2.419)
1922—1923
89(424)
| 321.2(828)
47.5
1003.1
4049.4 (3.265)
1923—1924
90(424)
330.4 (851)
49.0
1043.4
4228.3 (3.382)
1924-1925
90 (424)
341.7 (881)
50.3
1067.6
5148.8(3.382)
1925-1926
90 (424)
331.3(854)
50.5
1063.7
5752.1 (4.605)
1926-1927 . . . \ .
93(443)
333.6 (860)
51.0
1083.8
5283.3 (4.222)
1927-1928
93 (443)
335.8(865)
52.2
1105.6
5321.8 (4.260)
1928—1929
95 (452)
343.8(886)
52.4
1108.1
5656.4(4.528)
1929 1930
—
—
—
5158.7 (4.130)
1 В скобках приведены относительные числа» определяющие движение ряда при
исходном пункте 18/9/1880—1883/1884, принятом ва 100.
813

А. П. БАРАННИКОВ
ПОПУЛЯРИЗАЦИЯ МАРКСИЗМА
В ИНДИИ

АТИРОВАТЬ сколько-нибудь точно основные моменты
распространения марксизма в Индии в настоящее время
не представляется возможным.
Однако, вряд ли будет большим отклонением от реаль¬
ного положения вещей, если мы скажем, что вплоть до
Октябрьской революции идеи марксизма, распростра¬
нявшиеся преимущественно среди передовой части индий¬
ского пролетариата, имели своим источником английские издания произ¬
ведений К. Маркса.
Только после Октябрьской революции, которая имела огромное
значение для всей Индии вообще и для индийского пролетариата
и крестьянства в частности, идер марксизма начинают излагаться на
различных индийских языках. Первые нам известные попытки втого
рода мы видим в произведениях индийских авторов, дающих картину
Октябрьской революции и знакомящих индийских читателей с биографией
В. И. Ленина*
Появление значительного количества книг этого рода на различных
индийских языках весьма убедительно свидетельствует о том, что жи¬
вейший интерес к Октябрьской революции и в связи с этим и к принципам
марксизма пробудился среди весьма широких читательских кругов.
Недаром даже мелкобуржуазные авторы дают нам весьма яркие сви¬
детельства того, что идеи Октябрьской революции проникли в самые
глухие деревни Индии.
В этом отношении весьма показателен один из романов крупнейшего
современного новеллиста литературы хинди Прем Чанда «Рф, где
автор изображает глухую деревню в глубине Индии за Бенаресом. В одной
из глав этого романа (ЯЧРВТТЧ) автор дает сценку беседы крестьян. Кре¬
стьяне говорят о своей безысходной нужде, о повседневном гнете со сто-
52
817

А. Л; БАРАННИКОВ
роны заминдаров и всей капиталистической системы. Их беседа завер¬
шается таким диалогом:
^Т5Г % ^ 5ГТ ^	^	I	с^Т	^	^ТгТ % еЬ№М(1 цет
Н ЗгГТ^ ^ЧТ ЩЩ Г^ММГ	ЗГТ ФГПТгТ «ЦсЛ % I
Й) сТ)" ^Т^ТТ ЗТТТ*^ЦТ Ч	ЧМЛ511(1 Ч ^ЧТ I
1ЧГ-с^Т %	ддс 3%	гРТТ сТТ Фп^ #Г I
=#|||<^' —ФЛ гП Тч\М1Н	=У 1гЛ I
ччт^7 ~ ^щ4 чъ ч ч»б1 ^И11
Балрадж... я получаю газету и в ней пишут, что Россия—царство
крестьян. Они делают только то, что хотят сами. Там совсем недавно
крестьяне свергли царя с престола, и теперь управляет совет рабочих
и крестьян.
Кадир (с изумлением)» Так идем, пойдем в эту страну, там не при¬
дется платить оброк.
Дапат. Тамошние крестьяне, должно быть, дошлые и умные ребята,
раз они справляются с управлением государством*
Кадир. Мне не верится.
Манохар. В нашей газете лжи не бывает.1
По данному отрывку из романа писателя, примыкающего к левым
группировкам свараджистов и проявляющего большие симпатии к Совет¬
скому Союзу, мы можем видеть глубину распространения идеи проле¬
тарской революции. Само собою разумеется, что в городах, особенно
среди промышленного пролетариата, # интерес к Советскому Союзу и
в связи с этим к идеям марксизма был более напряженным и более кон¬
кретным.
Для удовлетворения этого интереса вскоре после Октябрьской рево¬
люции на разных индийских языках появляется ряд изданий, посвященных
русской революции и излагающих те основные теоретические принципы,
по которым развивалось рабочее движение в России, а также сообщающих
основные моменты биографии В. И. Ленина.
Из весьма богатой литературной продукции этого рода, которая лишь
частично могла проникать к нам, мы можем в настоящей краткой заметке
остановиться лишь на двух книгах.
Уже в 1920 г. в Индии делаются попытки систематизировать сведения
о	русской революции. Одной из таких попыток является книга „Русская
революция" (5НЗГТ	Рамшанкара	Авастхи.2	Автор	довольно	система-
1	^ЧГ5ТГЧ.	сгкЯ'ЧШ!	Я?^0|	стр.	69.
8 ШдгГ ^Тнч1^( 9ЦТ5П, ЦШ (|$№||1г1| Ч|МЧ(
818

(-депе^	ц>асав^гН,еесдеыЕЬ)<^шаа?вес*(нае..у.».» ыаК‘(|й:(рлч‘(е(а%
тне шмок шн
АМР1Т5АЯ, (РигоАВ).
М	|ь	>**эт^эчи	тгтг^гчс^^а7\	л	утач*	*а*з	*<!»9	&ТО|||М
Ы~<»_1——-—]и^И
Фиг. 1. Первая страница панджабской газеты „Маадур Кисан"

А. Я. БАРАННИКОВ
тично налагает основные моменты развития революции в России. Одна
из глав этого труда Рамшанкара Авастхи посвящена специально „прин¬
ципам большевизма"	РЯе^сГ)* В этой главе автор пытается
дать вкратце историю классовой борьбы, руководствуясь основными поло¬
жениями „Коммунистического Манифеста44, и таким образом подходит
к вопросу о претворении принципов марксизма в реальную действитель¬
ность.
Значительно большая систематичность в изложении событий русской
революции наблюдается в книге пандита Вишвамбхар Натх Джиджа,1 посвя¬
щенной „Истории большевистской России"	ЖН °БТ	Данные
из истории большевизма зачастую очень наивны и завершаются главой,,
носящей название „ Великий риши (мудрец) Карл Маркс4*	с^ТёТ
В этой главе автор дает биографию К. Маркса и довольно подробно
останавливается на „Коммунистическом Манифесте*4	щ-
Изложение принципов марксизма в этих и аналогичных им много¬
численных других произведениях начала 20-х годов, повторяем, часто
весьма наивно. Большие симпатии авторов к Советской России и интерес
к принципам марксизма не имеют серьезной теоретической базы. В соче¬
тании со специфической индийской манерой изложения эти произведения
часто производят впечатление полной теоретической беспомощности. Их
историческое значение в том, что они популяризировали наиболее общие
принципы марксизма среди широкой массы читателей и тем способство¬
вали дальнейшему, более углубленному изучению его.
С большей углубленностью и серьезностью излагаются принципы
учения К. Маркса в изданиях индийской рабоче-крестьянской партии.
Органы индийской рабоче-крестьянской партии, издававшиеся и издаю¬
щиеся на урду, наиболее распространенном языке Индии, и на панджаби,
популярно излагают принципы марксизма, иллюстрируя их примерами из-
живой индийской действительности.
В этнх газетах рабоче-крестьянской партии к1г(1	и та2<1йг 1изЗп2
и 45?^ МИН) замечается большая четкость как в понимании
идей марксизма, так и в терминологии. Между тем как почти во всей пред¬
шествующей литературе одним и тем же словом обозначаются „комму¬
низм" и „социализм*4 (ШЧЩТ^) и „коммунист4* и „социалист4*
эти газеты (точнее журналы) отказываются от этих довольно неопреде¬
ленных терминов (н1*-^НЦ затуауа<1 означает „учение о равенстве44)
и, употребляя международные (европейские) термины, вносят соответ¬
ствующую ясность в понятия.
1	ЗТЗгГ	чщ Т51^Г, ЗН Ч Ф1Гг1(, ЗкЗ^ГтТТ, ЧДЦ.
2	Ввиду отсутствия в Ленинграде бенгальского н панджабского шрифтов, бенгальские
и панджабские термины как здесь, так и в дальнейшей даются в шрифте деванагари, разно¬
видностями которого являются названные шрифты.
820

А. Я. БАРАННИКОВ
Однако, н в этих журналах в значительном числе статей наблюдается
некоторая теоретическая неустойчивость и трактовка вопросов марксизма
в сантиментально упрощенной форме, больше апеллирующей к чувству,
чем стремящейся к глубокому теоретическому обоснованию принципов
марксизма.
Только в самые последние годы в Индии делаются первые шаги к озна¬
комлению пролетариата с марксизмом. Мы можем здесь остановиться на
двух фактах: на бенгальском издании „Коммунистического Манифеста"
и на теоретическом отделе бомбейской рабочей газеты	кгапН („Ре¬
волюция").
„ Коммунистический Манифест “ издан бенгальским отделом индийской
рабоче-крестьянской партии и опубликован в Калькутте в 1929 г. под
названием ЩЦфП НрНЦН' ^гТТ^Т^ &ас!Ьагап зуа1уауа<1гг 1в1аЬаг.
Перевод исполнен 5аишуепс1га Ыа*Ь ТЪакйг’ом ШПР5Г 615Ч.1
Ввиду отмеченной неустойчивости общественно-политической терми¬
нологии в Индии, издательство во вступлении дает бенгальские значения
основных терминов; „коммунистНШЦПТ	„пролетариат"
: ШгЧТгЧр! ггГ^гГ	„буржуазия"	дЭТЧШ*
К сожалению, этим и ограничиваются толкования терминов, даваемые
издательством. После этого даются краткие сведения о марксизме-лени-
Фиг. 2. Заголовок «аратской газеты „Кранти“.
1	НШфП	^ТгГГ^Ц'	(^тгпч^	чггтг^),	изд.
^ огкегз’ ат! Реаяап1аг РагТу о* ЬыКа, Веп;а1 Ргоутс|а1 ВгапсЬ, СаЬиКа, р1гяЬ Веп&аИ ЕсИ-
1к)1ь 01с1оЬег, 1929.
821

А. П. БАРАННИКОВ
низме, перечисляются важнейшие работы В. И. Ленина, как основа для
понимания вопросов марксизма на современном этапе, отмечается раз¬
личие научного коммунизма от принципов социал-демократии. Указанием
на измену социал-демократии рабочему классу и на основание Комин¬
терна оканчивается вступительная статья издательства.
После этого следует предисловие Энгельса, и, наконец, самый текст
„Коммунистического Манифеста1*.
Даже поверхностное ознакомление с текстом показывает, что, по
существу, мы имеем дело не с переводом, по крайней мере в том смысле,,
как это понимается в Европе, а со свободным изложением „ Манифеста
Издательство, однако, называет труд 5ашпуеш1га Ма*Ь ТЬакйг’а пере¬
водом, и с точки зрения индийской переводческой традиции оно, пожалуй*
право. Дело в том, что требования, предъявляемые к переводу в Индии*
в значительной мере отличны от европейских. В Европе от перевода
прежде всего требуется точность и возможно большая близость к ориги¬
налу. Тем более актуальны эти требования к переводу документа огромной
исторической важности, каким является „Коммунистический Манифест*.
Хотя на индийские языки переводилось и переводится много произве¬
дений как художественной, так и научной литературы, однако, традиции
научного перевода в Индии по существу нет. Подавляющее большинство
переводов на индийские языки представляют собою более или менее сво¬
бодные переделки оригиналов. Зачастую эти переделки, именуемые пере¬
водами, изменяют оригинал до такой степени, что сохраняются лишь
главные идеи и основные моменты их развития. Особенную свободу поз¬
воляют себе индийские переводчики при „ переводах “ художественной
литературы. Так, например, расскавы Л. Толстого в переводе на хинди
совершенно индианизированы: действие всех рассказов перенесено в Индию»
вместо русских крестьян действуют индийские, и некоторые рассказы
изменены настолько, что без указания заголовка в них трудно узнать
рассказы Л. Толстого. Рецензия на переводы комедий Мольера говорит»
что „переводчик** сделал из них столь замечательные произведения, что
сам Мольер пришел бы в восторг, хотя не всегда уанал бы в них свои
комедии.
Эта переводческая традиция в известной мере определила форму пере¬
вода 5аитуеп<1га №*Ь ТЬакпг’а. Как отмечено, по существу это не перевод»
Переводчик, однако, старается держаться ближе к оригиналу, чем обычные
индийские „ переводчиким и там, где текст достаточно прост, его изло¬
жение приближается к оригиналу. Например:
„Если мы рассмотрим историю всего общества вплоть до нашего вре¬
мени, то увидим, что эта история есть история классовой борьбыл.
Или:
„ Наша эпоха есть преимущественно эпоха буржуазии. Она в некоторой
степени удалила разнообразие классовой розни. Общество день за днем
разделяется на два взаимно враждебных класса. Эти две партии (классы)—
822

А. П. БАРАННИКОВ
\ечг Щ*&	*	иП5* ЧТО Г*й-
йят 1 **дА*г йт$$ш 5 «1%т цга|.
«Ч^ГС ЧЧВДДГ щ$ПГ эгтфгтпатт
«ПТЧ 327Я	&9Т	»т4:
(я) *И1?1 еттч адчра ЯГ«Й,
*Й, ЧгЧГ 41??, «Й*	Ч*тг«п чгя
ч$*& эс^кг гг ^т чгртадздгзт
(О шЛ зто?	третгсг ^
ФГО*# ЧЧГ, ачг«л5да '1ЧЗИ& *ЭДф
Ч1*Ш ЧШ, ИЧ? %)| • Д89ПА фЙ
Фиг. 3. Часть текста с иллюстрацией ия газеты „Кранти".
класс, пользующийся тем, что произведено другими, и класс, лишенный
того, что произведено его собственной анергией".
Для примера взяты места, где текст весьма близок к оригиналу, и тем
не менее мы видим, что перевод передает его не очень точно.
В тех случаях, где текст несколько сложнее, переводчик выходит из
затруднений различными способами. Он либо опускает соответствующую
часть текста, либо упрощает самый текст.
Так, в переводе совершенно опущена вступительная часть, очевидно
по тем соображениям, что она потребовала бы от переводчика больших
дополнительных комментариев, Пропусков оригинала в тексте перевода
немного.
823

А. П. БАРАННИКОВ
Значительно чаще переводчик прибегает к краткому изложению трудно
переводимых абэацов оригинала, причем нередко несколько абзацов
соединяется в один.
Совершенно понятно, что наибольшие трудности при переводе „Комму¬
нистического Манифеста** и других трудов классиков марксизма встают
перед индийским переводчиком при передаче европейской научной терми¬
нологии. До настоящего времени ни на одном из индийских языков нет
систематически разработанной научной терминологии, и каждый автор
фактически предоставляется самому себе.
Что касается специально бенгальского литературного языка, то он
выделяется из всех современных индийских языков двумя особенностями.
Во-первых, бенгальский язык санскритизирован более чем какой-либо
другой индийский язык. В бенгальский литературный язык введено
огромное количество санскритизмов, и в последние десятилетия из него
изгнано большое число лексических элементов народного языка, упо¬
треблявшихся до XIX в. Совершенно понятно, что санскрит не мог обла¬
дать терминологией для понятий, развившихся в XIX и XX вв., и индийские
авторы занимаются созданием новой терминологии, пользуясь лишь эле¬
ментами, взятыми из санскрита. Этот способ выражения новых понятий
приводит к созданию грубых и неуклюжих, терминов, склеенных из сан¬
скритских элементов, весьма мало пригодных для сообщения точности
понятию, и совершенно невразумительных для широких кругов населения.
Во-вторых, бенгальский литературный язык отличается большим
пуризмом. Буржуазные националистические круги стараются изгонять из
своего языка все „неиндийское“ и заменять „своим национальным**.
В качестве „национального** выступают не бенгальские лексические эле¬
менты, а санскритизмы. Так, например, в книгах и статьях о Советской Рос¬
сии все наши политические и государственные учреждения называются „сан¬
скритскими4* терминами, причем обычно следуют их английские эквиваленты.
Несомненно, эти английские эквиваленты, кстати сказать, давно вошедшие
в бенгальский разговорный язык, будут во много раз понятнее для широ¬
ких масс населения, чем пятиэтажные санскритские новообразования.
Переводчик „Коммунистического Манифеста** следовал обоим этим
тенденциям, свойственным современному бенгальскому литературному
языку. Он проявил исключительный пуризм, не допустив в текст пере¬
вода ни одного не~индийского слова и в полной мере нагрузил его сан-
скритизмами.
Подробное рассмотрение терминологии переводчика с точки зрения
адэкватности терминологии оригинала не может входить в задачу краткой
заметки, однако, будет не лишенным интереса дать два-три примера.
Такой известный всему миру термин как „коммунист** переводится сан¬
скритским новообразованием 51с1Ьагап зуа(уауа<1г (ШЦТ^ЧТ	т.	е.
„человек, придерживающийся принципа общей собственности**, столь же
неуклюжим представляется перевод термина „пролетариат** аЬпа-факН-
824

А. П. БАРАННИКОВ
икраппа уапсКа зашргаНау (ЩгЧ-ЦПЖ'ЗгЧ^^Г^Н	т.	е.	„класс,
лишенный того, что произведено его энергией*, равным образом термин
„буржуазия" передается описательно: рага-^гата-ЬЬо^ затргас1ау
СТГЯ^РТ), т» е» класс, пользующийся трудами других".
Передача всех других терминов на бенгальский язык сделана по та¬
кому же принципу. Таким образом в отношении точности передачи тер¬
минов остается желать очень многого.
Переводчик еще более отклоняется от оригинала тем, что он опустил
все примечания, имеющиеся в оригинале.
Таким образом бенгальский текст „Коммунистического Манифеста"
вряд ли можно назвать переводом: это преимущественно пересказ ориги¬
нала. В некоторых случаях он приближается к оригиналу, в других отсту¬
пает от него благодаря упрощениям, сокращениям и соединениям не¬
скольких абзацов. Также не может быть признана удовлетворительной
и терминология. Здесь переводчик идет на поводу у националистов, бла¬
годаря чему он дает по существу на научную терминологию, а лишь
сложные образования, представляющие собою толкование терминов, упо¬
требляемых в оригинале. В памятнике высокого международного значения,
несомненно, переводчик должен был сохранить международную термино¬
логию, тем более, что она, как свидетельствуют хотя бы газеты, широко
проникла в разговорный язык и вполне понятна для бенгальского проле¬
тариата.
Интересную попытку популяризации идей марксизма делает маратская
газета кг!п(1 (жН?Т) »Революция", выходящая в Бомбее. На маратском
языке нет перевода произведений классиков марксизма, и газета стремится
ввести в сознание широких масс пролетариата эти идеи и понятия при
помощи специального теоретического отдела, который имеется в каждом
номере газеты. Она излагает в этом отделе принципы марксизма попу¬
лярно, но в высшей степени умело, и никогда не впадает в вульгаризацию.
Изложение этих принципов в газете всегда иллюстрируется фактами из
современной жизни, в особенности фактами из рабочего движения, ко¬
торое наиболее живо проявляет себя в Бомбее. Так, статья, посвященная
истории празднования Первого мая, окружена материалами по проведению
этого дня в Бомбее и фотографиями бомбейских демонстраций.
Этот метод популяризации, несомненно, является одним из наиболее
удачных. Подготовив широкие массы к пониманию принципов марксизма
и параллельно введя в широкое обращение соответствующую термино¬
логию, редакция предполагает приступить к переводу классиков марксизма
на маратский язык.
В настоящей заметке приведены лишь весьма немногие факты популяри¬
зации принципов марксизма в Индии. Надлежащая обработка даже одного
того материала, который имеется в Ленинграде, составила бы целую книгу.
Тем не менее, на основании представленных кратких данных мы можем
сделать следующие выводы.
825

А. П. БАРАННИКОВ
Интерес широких масс индийского пролетариата к марксизму был
в большой мере оживлен Октябрьской революцией, и первые попытки
популяризации учения К. Маркса на современных индийских литературных
языках делаются в трудах по истории пролетарской революции.
Эти первые попытки, известные нам по имеющейся в нашем распоря¬
жении литературе, довольно беспомощны, но постепенно теоретическая
мысль индийского пролетариата достигает все большей ясности и кон¬
кретности*
Калькуттское издание „Коммунистического Манифеста" на бенгаль¬
ском языке нельзя признать удовлетворительным, но именно факт его
появления свидетельствует о том, что широкие круги индийского проле¬
тариата подошли вплотную к изучению классиков марксизма по перво¬
источникам. Неудовлетворительность первого перевода на бенгальский
язык ставит с тем большей настойчивостью вопрос о создании перевода,
удовлетворяющего современным требованиям марксо-ленинского учения.
К изданию такого перевода вплотную подошел и пролетариат западного,
промышленного центра Индии—Бомбея.
Несомненно, пролетариат важнейших очагов рабочего движения
в Индии—Калькутты и Бомбея в ближайшем будущем создаст свои пере¬
воды классиков марксизма, и издание их на бенгальском и маратском
языках в значительной мере облегчит работу по переводу их на другие
индийские языки.
*
К моменту чтения корректуры был получен последний номер журнала
„Восток и Колонии" (март 1933 г.), в библиографическом перечне кото¬
рого указаны переводы классиков марксизма на бенгальский, урду и на
маратский языки, а именно-:
а)	на бенгальском:
ЗпкпзЬпа Создашь „Соттшш! Маш/ез*ол.
—	—	„5ос1а11зт-111ор1ап	апс!	ЗЫепйПс".
АпП Коу. „Магхмт" Ьу Ьетп.
—	„ 1трепа115т “ Ьу Ьет’п*
5Ьотпа(Ь ЬаЬт. „5{а1е апс! Кеуо1и1к>п“ Ьу Ьепш.
б)	на урду:
„ Соттишз! Маш(ез1о“ (1гапз1айоп).
„Соттишзт" Ьу Еп?е1з (*гапя1а1юп).
в)	на маратском:
К. М. ЗатЬЬекаг. „^а^е-ЬаЬоиг апс! СарНа1“ Ьу Каг1 Магх.
Названные переводы, к сожалению, в Ленинграде не получены.

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
ПЕРВЫЕ ПЕРЕВОДЫ
„КОММУНИСТИЧЕСКОГО МАНИФЕСТА44
НА КАЗАКСКИЙ И УЗБЕКСКИЙ ЯЗЫКИ

I
СТОРИЯ переводов „Коммунистического Манифеста" на
различные языки Западной и Восточной Европы показы¬
вает, что не все переводы были одинаково удачны, и что
при переводе возникали затруднения особенно по линии
терминологической, в результате которых появлялись
неточности и даже пропуски. Так, например, неполным и со
следами торопливости оказался датский перевод 1885 г.
Что касается переводов на русский язык, то неточности в области терми¬
нологии отмечены в переводе Бакунина, вышедшем в 1870 г., а в лучшем
из прежних русских переводов, — Плеханова, изданном в 1882 г., обнару¬
жены пропуски и вольности.1
Появление переводов „Коммунистического Манифеста" на языках
народов, живущих на восток от Уральских гор и Каспийского моря, стало
возможным только после Октябрьской революции и окончания граждан-
ской войны, ликвидировавших колониальный режим и господство россий¬
ских и местных феодалов и буржуа.
Первые переводы Манифеста в этой части советского Востока были
изданы в 1926 г. на казакском и в 1929 г. на узбекском языках; других
переводов до 1933 г. в Средней Азии не появлялось.2
Бывшие колонии бывшей Российской империи Казахстан и Узбекистан
значительно отличались между собой в социально-экономическом и куль¬
турном отношениях к моменту установления в них советской власти, и эти
унаследованные от дореволюционного прошлого отличия не могли не
1	См. предисловие Энгельса к немецкому изданию 1890 г. (5-е над. „ Коммунистиче¬
ского Манифеста" Институтом Маркса и Энгельса, М., 1928, стр. 50) и предисловие Рязанова
к первому изданию (там же, стр. 3).
9	См. сообщение „Правды** от 3 марта 1933 г., №61, о подготовке перевода Манифеста
на киргизский яаык, в свяви с пятидесятилетием смерти К. Маркса.
82*

А. И. САМОЙЛОВИЧ
отражаться, как отмирающие пережитки, на темпах, характере и качестве
хозяйственной и культурной сторон социалистического строительства
и в частности на языковом строительстве этих двух республик.
Развитие литературных языков Казакстана и Узбекистана в годы вы¬
хода в свет переводов „Коммунистического Манифеста", развитие в тот
период художественной, публицистической и научной литератур происхо¬
дили при преобладающем участии бывших, а иногда и настоящих пред¬
ставителей буржуазной, националистически настроенной, интеллигенции
или работников, находившихся под ее идеологическим влиянием.
Различия в социально-экономических базах дореволюционной истории
Казакстана и Узбекистана и различия в культурных стремлениях молодых,
разной мощности, национальных буржуазий этих республик нашли, прямым
или косвенным путями, свое отражение и в первых переводах на казанский
и узбекский языки „Коммунистического Манифеста", переводах, опубли¬
кованных местными государственными издательствами.
Не единственной, но господствующей тенденцией языкового строи¬
тельства Казахстана, отразившейся на переводе 1926 г. „Коммунистиче¬
ского Манифеста", было чрезмерное стремление, в степени, отнюдь не
соответствовавшей интересам нарождающегося казанского промышленного
и сельскохозяйственного пролетариата и казакских трудящихся, в степени,
не наблюдавшейся в те годы не только в Узбекистане, но и в Туркмении,—
охранять „чистоту" казанского языка, ограничивая его дальнейшее раз¬
витие в условиях социалистического строительства языковыми нормами,
установившимися в эпоху господства производственных отношений степного
феодализма с преобладанием экстенсивного кочевого скотоводческого
хозяйства и при отсутствии национальных торгово-промышленных центров—
городов и развитых международных связей.
При господстве этой тенденции в ее чрезмерном выражении ра¬
бота над переводом „Коммунистического Манифеста", отражающего
борьбу классов развитого европейского капиталистического общества,
на казакский язык должна была натолкнуться и действительно натолк¬
нулась на непреодолимые затруднения, в результате которых оказались
совершенно неизбежными и неточности, и вольности, и пропуски, и иска¬
жения.
Главным объектом борьбы за чистоту языка являются обычно ино¬
странные слова. В. И. Ленин, исходя из того, что иностранные слова
затрудняют влияние на массы, призывал к борьбе с употреблением в рус¬
ском языке иностранных слов без надобности,1 и соответствующая тенден¬
ция языкового строительства Казакстана в этих именно пределах, как
и ее отражение в тех же границах в переводе Манифеста должны при¬
ветствоваться в качестве безусловно положительного явления.2
1	Ленин. К очистке русского языка. Собрание сочинений, над. 1, т. XX, ч. 2, стр. 363.
2	Проф. Е. Д. Поливанов (Революция и литературные языки СССР. Революционный
Восток, № 1, 1927, стр. 55) неправ в своем утверждении! что в проведении иурнама „до
330

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
Казахский переводчик, имя которого не названо, не стремился к точному
переводу, а имел в виду, не искажая основного смысла Манифеста, пере¬
дать его содержание в облегченной форме (предисловие на стр. 3), но
и это выполнить удовлетворительно ему не удалось, так как у него не
оказалось достаточной для этого подготовки и правильных методологиче¬
ских установок. И недостатки перевода или вернее пересказа, и небрежное
отношение к изданию со стороны редакции привели к тому, что издание
оказалось по своему качеству близким к макулатуре.1
В годы подготовки и издания перевода „Коммунистического Мани¬
фестам на узбекский язык в Узбекистане не сломлена была еще оконча¬
тельно отличная от казакской и схожая с азербайджанской тенденция
узбекской буржуазной интеллигенции и работников, находившихся под ее
идеологическим влиянием, задерживаться в языковом строительстве на
пути феодальных традиций таких стран с развитой торгово-промышленной
городской жизнью, как Персия и Турция, на пути, с которого за последние
годы стремится сойти и сама, национально освобожденная и решительно
вступившая в эру буржуазного развития Турецкая республика, т. е. на пути
культивирования интернациональных для стран Ближнего и Среднего
Востока арабских, персидских и арабско-персидских слов и терминов как
средневекового, так и нового происхождения и даже соответствующих
грамматических форм. Тенденция эта, отнюдь не соответствующая, как
и казакский чрезмерный пуризм, интересам пролетариата и трудящихся
Узбекской ССР, в значительной еще степени сохранена в языке узбек¬
ского перевода Манифеста, исполненного С Сыддиком под редакцией
Атаджана Хашимова, послужив большим облегчением опытному в подобной
готовой терминологии переводчику.
Наряду с этой господствующей тенденцией и несравненно сильнее,
чем в кааакском переводе, но значительно слабее, чем первая, проведена
другая, ныне окончательно укрепившаяся в Узбекистане за счет первой
и развивающаяся в настоящее время и в Казахстане здоровая тенденция
освоения европейской международной терминологии во всех тех случаях,
когда соответствующий термин не может быть достаточно просто и есте¬
ственно выражен на родном языке или когда принципиально важно сохра¬
нить такой термин без перевода, прежде всего во избежание утраты его
классовой заостренности.
крайностей... никто не доходит".Крайности эти нам известны за первые послереволюционные
годы не только в Казакстапе, но н в Узбекистане, и Азербайджане. Проф. Н. Ф. Яковлев
(О принципах создания терминологии в национальных языках. Культура и письменность
Востока, книга 7—8, 1931, стр. 85—86), не учитывая высказывания по данному вопросу
В.	И. Ленина, не различает вредной и полезной степеней пуризма с точки зрения интересов
культурной революции.
1 Часть текста со стр. 23 попала на стр. 25, а со стр. 25 на стр. 26. Введенное в основной
текст на стр. 25 примечание относится к стр. 24. Часть текста и примечание на стр. 58
относятся к стр. 56. Эти перестановки совершенно, конечно, искажают содержание Коммуни¬
стического Манифеста.
831

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
Если кавакский переводчик злоупотреблял тенденцией пуриама, то
узбекский переводчик наоборот без нужды для дела и даже во вред ему
чрезмерно удалялся от узбекского языка в сторону арабизмов и персизмов,
заимствуемых преимущественно из устаревшего анатолийско-турецкого
языка, и поэтому узбекский перевод местами белее доступен пониманию
буржуазных интеллигентов Турции, чем молодой рабочей и крестьянской
интеллигенции Узбекистана.
Обладая указанными достоинствами и недостатками (последних больше),
язык узбекского перевода Манифеста оказался довольно богатым и гибким
для несравненно более точной и полной передачи, чем в казанском пере¬
воде, содержания Манифеста, однако такой передачи, которая сильно
ограничивает круг узбекских граждан, могущих пользоваться этим пере¬
водом. Все же и узбекский переводчик допустил ряд неточностей, мелких
пропусков и искажений. В общем и первый узбекский перевод Манифеста
должен быть признан недостаточно удовлетворительным с точки зрения
интересов современного Узбекистана.
Одним из общих для казахского и узбекского переводов недостатков
является неустойчивость терминологии.
Казахский перевод был издан всего в количестве 1500 экземпляров,
да к тому же арабским алфавитом, ныне изъятым из употребления,
и в настоящее время является, к счастью для Казакстана и для библио¬
филов, библиографической редкостью.
Узбекский перевод вышел тоже, к счастью, незначительным тиражом
в 3000 экземпляров, но на новом узбекском алфавите под маркою Все¬
союзного ЦК Нового алфавита.
Оба перевода сделаны не с оригинала, а с русского перевода»
Узбекский перевод не имеет предисловия ни от переводчика, ни от
редактора, но на титульном листе указано, что перевод сделан с чет¬
вертого издания под редакцией Д. Б. Рязанова. Воспроизводя пол¬
ностью это четвертое русское издание, узбекский перевод сопрово¬
ждается еще списком узбекских терминов, встречающихся в переводе
Манифеста, но не всех, а только тех, при которых в тексте не проста¬
влены русские соответствия (стр. 319—320). Перевод Манифеста нахо¬
дится на стр. 59—96.
Судя по составу материалов, предшествующих в казахском переводе
Манифесту и следующих за ним, казахский перевод сделан с первого
издания русского перевода под редакцией Рязанова. Перевод Манифеста
находится на стр. 22—62.
Ни на казахском, ни на узбекском языках новых переводов и изданий
Манифеста к началу 1933 г. не появлялось. Первый казахский перевод не
может служить основой для переработанного второго издания и должен
быть заменен новым переводом, исполненным на новых принципах. Первый
узбекский перевод, выполненный позднее и в отношении точности и полноты
значительно совершеннее казахского, может и должен быть подвергнут
832

А. и; САМОЙЛОВИЧ
исправлению и переработке в указанных нами выше направлениях и после
этого использован для второго улучшенного издания.
II
В подтверждение моей характеристики и оценки первых переводов на
казанский и узбекский языки „Коммунистического Манифеста* и в качестве
материала для истории развития языка переводной марксистской литера¬
туры и развития литературных языков вообще в Казакстане и Узбекистане
в послеоктябрьское время, я привожу далее ряд примеров. Они, думается
мне, представляют интерес не только для узкого круга туркологов и не
только для лингвистов, занимающихся изучением различных языков, но
отчасти и для более широких кругов специалистов в области общественных
наук, а также и для практических работников культурного строительства.
Тенденция языкового пуризма, отличающая казахский перевод Мани¬
феста от узбекского, выявляется уже в переводе заглавия: узбекский пе¬
ревод оставляет незамененным слово „тап#ез1", казанский же использо¬
вал родное слово со значением „ оглашение “ — „9аг". Не возражая против
того, что в условиях Казакстана в годы издания Манифеста такой пере¬
вод мог иметь свой смысл, полагаю, что при новом переводе и издании Ма¬
нифеста в значительно изменившихся условиях, когда пролетариат Казак¬
стана успел значительно вырасти и количественно и качественно, будет
более уместным сохранить в переводе заглавия документа, имеющего совер¬
шенно исключительное интернациональное значение, слово — „манифест",
ставшее интернациональным особенно благодаря именно этому документу.1
Слово „ пролетарий “ в настоящее время уже прочно освоено казанским
языком, правда, в форме „пролетариат" (ригь1*агь]’а*), перевод же Мани¬
феста сохраняет и в отношении этого слова национальную обособленность
и при этом обнаруживает еще некоторое колебание в выборе родного
эквивалента: на титульном листе в переводе лозунга „пролетарии всех
стран, соединяйтесь" мы видим слово „трудящийся" (еп,Ьекс1), в заглавии
первой главы Манифеста (стр.22) — слово „бедняк" (9аг1ь), а далее всюду,
и в том же лозунге, заканчивающем Манифест (стр. 62), — слово „ наемный
рабочий" (9а1сь), причем или слова „пролетарий" и „рабочий" в переводе
не различаются (стр. 31,37), или чаще слово рабочий переводится словом2
„занимающийся делом, служащий" (^итизсь) (стр. 38), которое и поныне
употребляется в казакском языке именно в значении „рабочий".8 Слово
1	Слово 9аг встречается н в узбекском переводе (стр. 88) в выражении „ ЪуЬуп <1ип]а^а
фаг ааЦап", соответствующем выражению „громко трубивший по всему миру",
оригинала. В киргизском языке слово „манифест*' с некоторыми фонетическими измене¬
ниями вошло во всеобщее употребление, как сообщил мне т. Тыныстанов.
8 Словарь Радлова, IV, 178.
а Слово „9шпьа" употребляется в переводе Манифеста в значении „труд", наряду со
словом „ел,Ьек“.
53
833

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
„ пролетариат" передается в переводе формою множественного числа
от слова „наемный рабочий" (9а1еь1аг, стр. 31), а выражение „люмпен-
пролетариат" переводится выражением „голые рабочие" (яап^ъ 9а1сь1аг>
стр. 36).
В узбекском переводе Манифеста слова „пролетарий" и „пролетариат"
передаются одним и тем же словом „пролетариат" (р1*гэН(эН]Ъ1, стр. 67),
а „рабочий" — словом, обозначающим „рабочего" и у туркмен, и у поволж¬
ских татар: — „ 1?С1 V
Задерживающая нормальное развитие языка роль чрезмерного пуризма
наглядно выявлена в казакском переводе Манифеста при передаче на
казанском языке слов: „буржуа", „феодал", „патриций", „промышленник",
причем переводчик сам не смог все же в отношении некоторых из этих
слов до конца быть последовательным и удержаться на позиции крайнего
пуриста. Слово „буржуа" передано или просто словом „богач", „богатей"
(Ьа), стр. 22), или описательно: „обладающий торговым оборотом богач"
(зоша1ь Ьа]\ стр. 37), „едок труда богач" (еп,Ьек ^еус! Ьа], стр. 24), а слово
„буржуазия" — формою множественного числа от слова „богач" (Ьа|1аг);
так, вместо „мелкая буржуазия" пишется — „мелкие баи" (аж) Ьа]1аг,
стр. 51, 61), а в другом месте слово „буржуазия" переведено словом
„капиталисты" (карШсПег, стр. 53). Тем же словом „Ьа]" переведено
слово „патриций" в начале первой главы Манифеста (стр. 23), но при
вторичном упоминании „патрициев" (стр. 25) воспроизведен оригинал
(райпЫ). Слово „Ьа]" использовано и для обозначения „феодала" в описа¬
тельном выражении „земельный богач" (^егН Ьа^ стр.24, 26), но „феодала"
переводчик все же предпочитает обозначать другим казанским словом,
принятым и в терминологическом словаре казанского Наркомпроса 1931 г.,2
именно словом „бек" (Ьек, стр. 61), хотя иногда оставляет слово „феодал"
без перевода: реосЫ (стр. 25). Для обозначении „феодализма" переводчик
пользуется однажды словом „старина" (еякШк, стр. 24, 2-я строка снизу),
пытается в другом месте выразить это понятие описательно: „занятие
скотоводством и земледелием" (ша! Ьаяьу, 9ег 9ы1ьу кез!Ы, стр. 29,
строки 4—3 снизу), но чаще прибегает к слову „бекство, бекская власть
(Ьекйк, стр. 49). Наконец, не заботившийся о точности и последователь¬
ности в переводе терминов и слов, переводчик Манифеста на казанский
язык употребил слово „бай" и при передаче выражения „миллионеры-
промышленники":— „миллионщики баи" (ту^епак Ьа], стр. 23—24),
проявив большую точность при вторичном переводе слова „промышленник"
в выражении „мелкие промышленники" (и&ая кез1рсЛег, стр. 32).
1	Русско-туркменскнй словарь 1929 г., изданный в Ашхабаде, переводил слово „проле¬
тарий1* словами „неимущий** (1оя»ь1) или „рабочий" (1801), обнаруживая в данном случае
пуривм, подобный каванскому.
2	См. рецензию Е. Кротевича: „Выправить недочеты в строительстве казахской терми¬
нологии- (Просвещение национальностей, 1932, М» 6—8, стр. 94—96).
834

А. И. САМОЙЛОВИЧ
Узбекский перевод сохраняет всюду слова: Ьигфиуа (стр. 70), Ьиг^иуагца
(стр. 60—61), Н]эсЫ (стр. 60), !цэсЫ121111 (стр. 61), рэ1п(з1 (стр. 60).
Казанский терминологический словарь 1931 г. предложил обозначать
и „буржуа4*, и „буржуазию" словом русского живого языка „буржуй"
<Ьиг90|).
При отсутствии у казаков в недавнем прошлом развитых ремесл
и ремесленных организаций переводчик не мог не затрудниться в передаче
слов „мастер", „подмастерье", „цех", которых в казанском языке в виде
стойких терминов не было и которые переводчик не считал возможным
заимствовать из других языков. Употребляемое у соседних народов
в значении „мастер" (туркмены) или „ремесленник" (телеуты на Алтае)
слово „и5{а" обозначает в казакском языке специально „кузнеца"; пере¬
водчик воздержался от использования этого слова в более общем значении
и был вынужден обратиться к неточным, описательным выражениям: для
„мастера" „занимающийся ремеслом, ремесленник" (упегс1, стр. 23, 26)
или „ловкий, ловкач" (сеЪег, стр. 25,26), а для „подмастерья" — „учащийся,
ученик" (у]гешс1, стр. 23) или „ремесленный ученик" (упег секМ, стр. 25).
Слово „сеЬег" одновременно использовано и в значении „остроумный"
{стр. 50). Терминологический словарь 1931 г. закрепил слово „сеЬег" и за
„мастером" и за „ремесленником", а в значении „подмастерья" пред¬
ложил описательный термин „наемный мастер" (9а1сь сеЪег). Слово „цех"
в выражениях „цеховой мастер" в казакском переводе несколько раз
просто опущено (стр. 23, 25, 52), а однажды передано непонятным словом
„ЯЧ$*а" (стр. 26); в узбекском то сохраняется русское слово „*зех"
(стр. 60), то это слово в переводе опускается (стр. 61).
Не мог не затруднить степняка-казака и перевод слов „мещанин",
„мещанский". Узбекский переводчик пользовался русским словом: „те^-
сэп" (стр. 61, 86). Казакский переводчик обычно обходил это слово мол¬
чанием, передавая слова „мещанское население первых городов" словами:
„первые городские люди" (а^асць ^а1а а<1ашс1агь, стр. 25) или опуская
слова „ о мелко-мещанской " во фразе „ говорите ли вы о мелко-мещанской
и о крестьянской собственности" (стр. 40), но в одном месте (стр. 51)
попытался перевести слово „мещанство" выражением „толстые голенища"
{9иуап яопьс*аг), которое собственно значит „зажиточные люди".
В терминологическом словарю 1931 г. слово „мещанин" не дано.
И в казакском переводе Манифеста (стр. 25), и в терминологическом
словаре, и в переводе „Вопросов ленинизма" Сталина (1932, т. И) в зна¬
чении „колония" употребляется связанное с кочевым скотоводческим
хозяйством слово, значащее, по словарю Радлова „отдаленное от аула
пастбище" (о*аг), слово, известное также киргизам, казанским татарам,
башкирам, крымским татарам, ногайцам, украинцам и у последних, как
и у ногайцев, обозначающее пасущееся стадо овец. В современном казак¬
ском языке слово „о*аг" входит в состав всех словообразований, свя¬
занных со словом „колония": о1агсь1ьц, по терминологическому словарю,
-53*
835

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
„колонизаторство", са1а о*аг, по переводу „Вопросов ленинизма" (II, 4) —
„полуколония". Не только „о1аг“ у казаков, но и „о*ог" у киргизов, слова
со значением „отдаленные от аула пастбища" естественным путем превра¬
тились в слова со значением „ колонии " в результате царской колониально¬
переселенческой политики в Казахстане и Киргизии.1 „Коммунистические
колонии" Оуэна казахским переводчиком в своем месте опущены (стр. 60).
Узбекский переводчик пользуется для „колонии" принятым у турок
и азербайджанцев арабским словом „туз*этЬкэ" (стр. 61), для „колони¬
зации" арабским же образованием „ьз*ьт1ак“ (стр. 61), а „коммунисти¬
ческие колонии" Оуэна передает с сохранением слова „колония": „кэт-
тупэ — ке1эш’]э1эг" (стр. 94).
И казанский и узбекский переводчики передают слово „экспро¬
приация" описательными выражениями на родных языках: по-казакскн
„*аг1ьЬ а1ьу" (стр. 48), по-узбекски „1аг(ьЬ а1ьпьз" (стр. 82), что значит
„отнятие". „Поземельная рента" по-казански переведена „земельная
плата" ($ег ачь, стр. 48), по-узбекски „земельный доход" (]ег «ЬгатэсН,
стр. 82), но казанский терминологический словарь уже осваивает слово
„рента" в форме „геп*1*. Слово „конфискация" по-казански передано
описательно „обращение в государственную казну" (стр. 48), а в узбек¬
ском переведено арабским термином „пшза^ага" (стр. 82). Слово „моно¬
полия* в казанском переводе передано описанием „оставление в руках
государства" (стр. 48), а в узбекском сохранено: „тэпэреН" (стр. 82).
Узбекский переводчик принимает полностью слова „социализм" — „за1зь-
]а1ьгьт" и „коммунизм" — „кэттуш21т" (стр. 84), а казанский перевод¬
чик принимает в обоих случаях лишь основы, снабжая их казанскими
окончаниями: „зо^з^акьЬ^", „кетэпэз&к" (стр. 49), но наряду с этим
пытается дать и казанский перевод слова „социализм" в заголовке;
„феодальный социализм", который по-узбекски передан „{цесЬНгдо за&ь-
]а!ьгть" (стр. 84), а по-казански „всеобщее равенство в эпоху бекской
власти" (Ьекйк с1еУ1гс1е^1 5а1рь 1е<11з*1к, стр. 49, 50, 51).
Б новейшем казанском языке, как и в терминологическом словаре
1931 г., слово „революция" передается казанским словом „переворот"
((вП)кег1з), а в переводе манифеста применяется ранее введенный казан¬
скими националистами совершенно неудачный перевод: „изменение"
(в2$геп&, стр. 23) с соответствующим неудачным переводом слов „рево¬
люционер" и „революционный" чрез „склонный к изменениям" (ег^е-
ПЗС11, стр. 24, 26).
Узбекский перевод передает слово „революция" распространенным
на Ближнем и Среднем Востоке арабским словом „переворот" (ьпяь-
1аЬ, стр. 60).
1 Таким же, вероятно, путем возникло значение „маленькая русская деревня44 для
слова „о1агм в крымско-ногайском языке (Радлов, I, 1106). По устному сообщению
тов. Сайфи, верстах в 2—3 от г. Казани имеется русская деревня с названием „Утарм.
836

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
Базируясь в своем переводе преимущественно на арабско-персидской,
но также на западно-европейской и частично на русской терминологии,
узбекский переводчик, как и казахский, дает примеры неустойчивости
в употреблении слов и терминов. Так, слово „продукт" передается чрез
арабское „зотэгэ", собственно „плод" (стр. 62), слово „продукты**—чрез
арабские „таЬзи!а* уе тэ’тиЫ (63), чрез арабское же „Ьазь1а*"
(стр. 64) и чрез европейское „р1гас1укЫэг“ (стр. 66). „Заработная плата"
переводится и чрез „1$ Ьаяь" (стр. 67), и чрез „хьгтэ* Ьа^ь" (стр. 69)
„ противоречие “ — и чрез „ ис1сШк " (стр. 61,92), и чрез „ 1егас1 " (стр. 87,92).
Слово „система" передается в узбекском переводе то западно-европей-
ским словом „З151эшэ" (стр. 90, 91) с указанием в скобках принятого тур¬
ками арабского слова „тэмшпэ", то совершенно неудачно арабским
словом, значащим в турецком языке „инструкция, директива",— 1а’1ыпа1“
(стр. 92, 93), которое употребляется переводчиком еще и в значении
„учение" (стр. 93).
Некоторые из употребляемых узбекским переводчиком арабских
и персидских слов не соответствуют переводимым словам оригинала. Так,
нельзя признать удачным перевод слова „ космополитический " чрез „с!ип-
]арэгуэг* (стр. 65), собственно „любящий мир".1 Неправильно переводить
слово „ эгоизм “ чрез „ (эпрэгуэгКк ", которое значит „ изнеженность, чрево¬
угодие" (стр. 62); в другом месте (стр. 78) слово „эгоистический" верно
переведено персидским „хисНэьпапэ".
Нельзя переводить словом „пз^гэ*", т. е. „отвращение, негодование",
слово „возмущение" в выражении „история возмущения современных
производительных сил" (стр. 66), а следует воспользоваться словом
„Ь5Ь]ап".
Довольно часто узбекский переводчик пропускает отдельные слова
Манифеста, например: во фразе „Безжалостно разорвала она пестрые
феодальные нити" выпущены слова „безжалостно“ и „пестрые" (стр.62);
во фразе „на место бесчисленного множества видов благоприобретенной
и патентованной свободы..." опущены слова „видов благоприобретенной
и патентованной" (стр. 62); вместо „крестьянские народы * в переводе
сказано „крестьян" (стр. 65); вместо „педантической невинности" —
просто „невинности" (стр. 88); вместо „естественно обреченных" —
просто „обреченных" (стр. 93) и т. д.
Казакский переводчик, не ограничиваясь казакизацией отдельных слов,
казакизировал, чтобы сделать Манифест более понятным своим землякам,
и целые фразы. Так, вместо слов: „Это усвоение совершалось таким же
путем, каким происходит усвоение иностранных языков, т. е. посредством
перевода" (5-е изд. Рязанова, стр. 87) в казакском переводе читаем
(стр. 53—54): „Это усвоение совершалось таким же путем, каким ребе¬
1 В современном турецком языке, к которому так близок узбекский переводчик, упо¬
требляется европейское слово ковтороН* (Турецко-русский словарь, 1931).
837

А. И. САМОЙЛОВИЧ
нок читает суру (корана) по складамп. Или вместо слов: „Известно,
что на манускриптах, содержащих в себе классические произведения
древнего языческого мира, монахи записывали нелепые жизнеописания
католических святых “ (там же) казакский переводчик пишет (стр. 54):
„ Подобно тому, как татары (ногаи) приписывали свои частушки (такмак)
к арабским философским произведениям, не понимая их смысла". Или,
наконец, вместо слов: „Они хотят, силою примера, проложить путь новому
общественному евангелию" (стр. 92) в казакском переводе значится
(стр. 59): „они хотят таким образом путем наставлений, советов, пропо¬
ведей заставить жаворонка нести яйца на овце".
В узбекском переводе все три места (стр. 88, 93) переведены точно
и правильно.
Казакский переводчик допускал местами расширительный перевод.
Например, вступительные слова к Манифесту: „Призрак бродит по Европе,
призрак коммунизма" переведены так (стр. 22): „Раздается коммунисти¬
ческий боевой клич (игап) и призрак (уте^ коммунизма бродит по всей
Европе". Переведя второй абзац вступления, заканчивающийся словами:
„или своим реакционным противникам?", казакский переводчик еще при¬
бавляет от себя (стр. 22): „коротко говоря, никакого у коммунизма нет
покоя". Следующая в оригинале несколько далее фраза: „коммунизм
признается уже силою всеми европейскими державами" переведена: „Все
европейские страны признают коммунизм силою, боятся коммунизма,
считаются с коммунизмом". Соответствующие места в узбекском пере¬
воде не отступают от оригинала, но в узбекском переводе вступления
допущены одна неточность и одна ошибка. Именно, и казакский и узбек¬
ский переводчики перевели слова: „для священной травли этого при¬
зрака" несколько иначе: по-казакски „чтобы колдовством убить этот
призрак" и по-узбекски „для борьбы с этим призраком (фэгрэ) и для его
уничтожения"; слова: „Назовите такую оппозиционную партию, которую
не шельмовали бы коммунистической ее противники, стоящие у власти"
узбекский переводчик передал ошибочно наоборот:	„Укажите	такую
оппозиционную партию, которая не ругала бы коммунистами своих врагов,
стоящих у власти" (стр. 59).
Гораздо чаще, чем расширенный перевод, дается казакским перевод¬
чиком перевод сокращенный, с пропусками. При переводе, например, отдела
о феодальном социализме главы III пропущены слова: „Ненавистным ей
выскочкой" (стр. 49) и целая фраза: „Часть французских легитимистов
и „Молодая Англия" разыграли эту комедию наилучшим образом" (стр. 50).
Слова: „Они упрекают буржуазию гораздо более в том, что она поро¬
ждает революционный пролетариат, чем в том, что она создала пролета¬
риат вообще" переведены: „Они ругают капиталистов за то, что они
породили класс революционных пролетариев" (стр. 51). В конце отдела
пропущены в переводе слова „которою поп кропит озлобление аристо¬
кратии “ (стр. 51).
838

А. И. САМОЙЛОВИЧ
В следующем отделе главы Ш о мелкобуржуазном социализме слова:
„В тех странах, где развивалась современная цивилизация, образовался
и, как дополнительная часть буржуазного общества, постоянно вновь
образуется — новый слой мелкой буржуазии, колеблющийся между проле¬
тариатом и буржуазией “ переведены сокращенно так: „ В цивилизованных
странах кроме пролетариев и баев появляется на свет класс мелких баев;
этот класс колеблется между классами пролетариев и баев" (стр. 52).
В отделе главы III про немецкий социализм слова: „Из~под французской
критики буржуазного государства проступало уничтожение господства
абстрактно-всеобщего" и т. д. переданы так: „К написанной французами
критике государства баев они примешали еще какие-то собственные
вещи,.." (стр. 54).
Узбекский переводчик справился и с данным текстом с помощью араб¬
ских терминов, переведя слова „ уничтожение господства абстрактно-всеоб-
щего" чрез „ Ьактцэ*! ту9эггэ<Ь уе утутцэпш, Ы*т1ф" (стр. 88).
Характерную ошибку допустил казакский переводчик, приняв „древний
Рим" за Грецию на том основании, что ему известно современное турец¬
кое значение слова „гит“ — „грек"; вместо „в древнем Риме" в пере¬
воде читаем (стр. 25) „у древних греков".
III
И после 1926 г., когда вышел первый перевод на казакский язык
„Коммунистического Манифеста", и после 1931 г., когда Наркомпрос
Казакстана издал „Терминологический словарь4*, языковое строительство
в Казахстане достигло некоторых успехов, как показывает перевод „Во¬
просов ленинизма" т. Сталина, но и по последнему переводу (я просма¬
тривал том II, вышедший в 1932 г.) видно, что в важнейшем отделе языко¬
вого строительства — в деле разработки терминологии не изжито еще
окончательно влияние сторонников чрезмерного пуризма и колебания
в выборе терминов. Так, термин „аксиома" в письме т. Сталина „О неко¬
торых вопросах истории большевизма" (стр. 298) один раз переведен
выражением „вопрос, ясный как месяц", а другой раз— еще более длинной
фразой: „Ясно как то, что на жеребенка наложили тавроя.
И в Узбекистане после 1929 г., когда вышел первый перевод „Ком¬
мунистического Манифеста", произошли решительные изменения в напра¬
влении терминологической работы, но и в этой республике, как показало
совещание по вопросам дальнейшего развития узбекского литературного
языка при ВЦК Нового алфавита в Москве в декабре 1932 г., языковое
строительство и в частности разработка терминологии не вполне еще
упорядочены.
Пятидесятая годовщина смерти Карла Маркса совпала в нашем Союзе
с началом выполнения хозяйственных и культурных планов второй пяти¬
летки. И в Казакстане, и в Узбекистане намечена окончательная ликви¬
839

А. Н. САМОЙЛОВИЧ
дация остатков хозяйственного и культурного отставания от передовых
частей Союза. В этом деле ответственная н трудная роль выпадает на
работников языкового строительства как на местах, так и во всесоюзных
центрах, и прежде всего и особенно на специалистов по теоретическому
языкознанию.1
Научный совет ВЦК Нового алфавита при ЦИК СССР включил в план
своих работ на ближайшее время руководственное содействие местам
в разрешении основных задач языкового строительства с привлечением
соответствующих институтов Академии Наук СССР во главе с Инсти¬
тутом языка и мышления и других научно-исследовательских учреждений
и посвятил теоретическому освещению этих вопросов свой пленум
в феврале 1933 г.
Остается выразить твердую уверенность в том, что общими усилиями
местных национальных работников и востоковедов всесоюзных центров
дело перевода классиков марксизма-ленинизма на языки Советского
Востока во второй пятилетке будет организовано во всех отношениях
надлежащим образом и поднято на должную высоту и что в частности
трудящиеся Казахстана и Узбекистана получат таким путем новые, сво¬
бодные от чуждых влияний, полные и точные переводы „Коммунистиче¬
ского Манифеста".
1 Си. А. Пальибах. Задача языковедения в строительстве национальных культур.
Революция и письменность, 1933, № 1, стр. 18—27 и Б. Гранде. На фронте терминологи¬
ческого строительства. Просвещение национальностей, 1932, Хв 6—8, стр. 84—94.
840

Н. Н. ПОППЕ
ПЕРЕВОД ТЕЗИСОВ
О ФЕЙЕРБАХЕ К. МАРКСА
НА МОНГОЛЬСКИЙ ЯЗЫК

ОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННЫЙ период истории монгольской
литературы в широком смысле этого слова, т. е. со вклю¬
чением специальной научной литературы, характеризуется
обилием переводов и популярных изложений основных
трудов классиков марксизма. Внешняя Монголия, ныне
Монгольская народная республика, в недавнем прошлом
входила в разряд колониальных и полуколониальных
стран и недавно лишь праздновала десятилетнюю годовщину своего
независимого существования. Для Монгольской республики, еще десять
лет тому назад являвшейся типичной феодальной страной, в которой
задачи антифеодальной революции не разрешены полностью еще и
теперь, труды классиков марксизма имеют громадное значение, помимо
всего прочего, в том отношении, что Монголия является антиимпериали¬
стической особого типа республикой, развивающейся с перспективой
на некапиталистический, социалистический путь. Понятно, какое исклю¬
чительное значение для монгольской революционной партии имеют труды
по марксизму-ленинизму и подлинные сочинения классиков его.
В настоящее время монгольская научная литература переживает несо¬
мненно глубокий кризис в том отношении, что унаследованный от прошлого
язык не справляется полностью со стоящими перед ним задачами. Бед¬
ность терминологии и иеустановившийся характер ее очень сильно за¬
трудняют переводы на монгольский язык, особенно, серьезных трудов
в области философии. С другой стороны, и переводчики сами стоят
далеко не на должной высоте, обычно пропуская и переделывая то, чего
они не понимают, так как в большинстве случаев они не знакомы с пред¬
метом переводимых трудов и обычно не имеют никакой методологической
подготовки, стоя к тому же на довольно низкой ступени в отношении
уровня их речевой культуры, не обладая никакими стилистическими навы¬
843

Я Я. ПОППЕ
ками. Такому положению вещей сильно способствует еще обезличенность,
анонимность переводов и отсутствие как методологической, так и литера¬
турной редактуры.
Техника переводов в монгольской практике обнаруживает множество
недостатков. Недостатки эти присущи также переводам трудов по марк¬
сизму, имеющему, в силу указанных выше причин, для монгольского
передового читателя особенно большое значение.
Переводов сочинений Маркса на монгольский язык, в противополож¬
ность переводам сочинений В. И. Ленина, пока еще немного. Отдельные
высказывания Маркса по разным вопросам политической экономии,
классовой борьбы, религии и т. д., в переводе на монгольский язык,
встречаются в сравнительно большом количестве в разных статьях, посвя¬
щенных вопросам некапиталистического развития Монголии, главным
образом в журнале Ып^ет 2игатпп 2ат.
Из полностью изданных цельных сочинений Маркса на монгольском
языке пишущему эти строки доступен лишь перевод тезисов Маркса
о Фейербахе, в монгольском переводе:	^	у*
в журнале №* р	(Путь	к социализму) от 25 марта 1931 г.
Как вообще все переводы, так и этот страдает прежде всего весьма
условной и нечеткой терминологией. Что хуже всего, это различный пере¬
вод одних и тех же терминов. Так, например, во II тезисе1 слово „ прак¬
тика “ переводится словом	т.	е. „дело*, а в I тезисе словами
„дело осуществления деятельности". Ряд терминов
переводится неверно, так, например, термин „схоластический*4 (II тезис)
переводится как	„пустые	слова"; „светский" (IV тезис)
словом	„домашние*4; „тайны", “мистерии" (VIII тезис)—^ „вол¬
шебство"; „гражданское общество" (IX тезис)—„обще¬
ство народа*4 и т. д.
Переводу тезисов о Фейербахе присущи и другие недостатки. Особо
следует отметить ряд совершенно искаженных мест.
В 1П тезисе Маркс говорит: „Материалистическое учение об измене¬
нии обстоятельств и воспитания забывает, что обстоятельства изменяются
людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно поэтому
должно дробить общество на две части, из которых одна стоит
над ним“, Монгольский перевод этого места совершенно неверен:
1 Здесь в в дальнейшем наложении русский текст тезисов о Фейербахе взят в пере¬
воде Плеханова по изданию: Институт К. Маркса и Ф. Энгельса. Библиотека марксиста под
общей редакцией В. В. Адоратского. Вып. XIV. Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах, изд. 2-е,
М.—Л., 1931, стр. 84—87. Разрядка в цитатах принадлежит автору настоящей заметки.
844

//. Я. ПОППЕ
&***$ ^	„ Поэтому раздробляет человеческое обще¬
ство на две части и из них одна становится над другой*4. Правильно
на монгольский язык это место должно быть переведено следующим
образом:	^	00% в }&Ь	}*	00^4 Неверно переве¬
ден и IV тезис. Монгольский перевод
^ уи.	^	/Ц9»»а^
не передает того, что говорит Маркс: „Фейербах исходит из факта рели¬
гиозного самоотчуждения, из удвоения мира в религиозный и светский 44,
ибо смысл монгольского перевода таков: „по причине того, что религия
самоотчуждается, Фейербах удваивает также мир на религиозный и свет¬
ский 44 (доел, „домашний").
В VI тезисе, там, где Маркс говорит, что Фейербах сводит сущ¬
ность религии к сущности человека» переводчик вместо „сводит к сущно¬
сти человека* употребляет слова „связывает с сущностью человека4*
$ ^)т В этом же тезисе Маркс говорит.
„Фейербах, не входящий в критику этой действительной сущности, оказы¬
вается поэтому вынужденным . . . 4*, а перевод гласит:
эд I рлхц} з	р
т. е. „ввиду того, что Фейербах вошел в критику этой действительной
сущности . . . 44, что является весьма серьезным искажением смысла этого
положения Маркса, полностью сводящим на нет все, что говорится по
этому поводу.
Об опечатках можно и не говорить. Отметим лишь одну из них, по¬
скольку она искажает смысл: в VI тезисе Маркс говорит: „поэтому
сущность может быть понята только как род, как внутренняя, немая
общность . . ,44, в переводе же вместо „немая4* (по-монгольски 0\)*(0
стоит	т.	е.	„говорящая44.
О том, кто является переводчиком тезисов и подвергся ли его пере¬
вод чьему-либо просмотру и проверке, нам ничего неизвестно. Можно
серьезно пожалеть о том, что тезисы эти, представляющие собою остов
философского сочинения руководящего значения, предстали в таком не¬
удовлетворительном виде. Причин этому, как указано, много. Они носят
как объективный, так и субъективный характер. Тем не менее, самый
факт появления тезисов в монгольском переводе является знаменатель¬
ным, поскольку на монгольском языке до последнего времени из трудов
Маркса, за исключением единичных цитат, не появлялось ничего.

А. Г. АМАНТАЕВ
„КОММУНИСТИЧЕСКИЙ МАНИФЕСТ"
НА ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ

А ТАТАРСКОМ языке вышло четыре перевода „Коммунисти¬
ческого Манифеста". Первый перевод Губая Давлетшина
вышел в 1918 г., по переводу Орловского. Второй пере¬
вод был издан Центральным бюро Коммунистич. орг. на¬
родов Востока при ЦК РКП(б). В книге не указан год
издания (вышла, кажется, в конце 1919 г. или в начале
1920 г.). В предисловии имеется подпись „Коллегия пере¬
водческой комиссии" („Тэг^ешэ кэт181э8э Ьэ^з1е"), но не указано точно,
кто именно входил в эту комиссию. Третий перевод был сделан Махмудом
Будайли с русского перевода. Книга вышла в издании издательства Тат-
комбината, в 1924 г. Четвертый перевод Махмуда Максута, изд. „Коо¬
ператив", М., 1926, с того же перевода, изданного институтом Маркса и
Энгельса.1
Все вышеуказанные переводы были напечатаны арабским алфави¬
том. В связи с введением яналифа (нового латинизированного алфавита)
и после постановления Татарского советского правительства об отмене
арабского алфавита в издательстве и в делопроизводстве (1930 г.), они
были изъяты.
В 1929 г. на новом алфавите вышло второе исправленное издание
перевода М. Максута.
Мы остановимся только на этом последнем, 2-м издании перевода
М. Максута, которое ныне является наиболее распространенным.
1 Каг1 Магкз Ьэт Гг. Эпде1в когатишз1аг тапШвь. Та1агсв1авЬгисьвь: М. МаязиЬ Мэв-
кэу 555К хаМагъпъп( угэк пэ«па1ь. 1929 Ьэ]эве 50 Йп, 115 Ык. йгагь — 5000. (Карл Маркс
и Фр. Энгельс. Коммунистический Манифест, перевел ка татарский явык М. Максут.
Центральное издательство народов СССР. Москва, 1929. 115 стр., тираж 5000. Цена 50 коп.
По заказу В ЦК НТА для тюрко-татарских народностей РСФСР, не входящих в автономные
объединения).
51
849

А. Г. АМАНТАЕВ
Переводчик М. Максут в своем предисловии пишет, что он „про¬
смотрел все предыдущие переводы на татарском языке и старался не
повторять их недостатков" и что „сличение русского перевода с ориги¬
налом на немецком языке облегчило работу (в смысле введения яс¬
ности в перевод) при переводе некоторых мест на татарский язык"
(стр. 4).
Данное издание, кроме основного текста „Коммунистического Мани¬
феста ", имеет дополнительные листы в виде „ введения " (кг$кес) и „ объяс¬
нений “ (а^паЬтиЛаг), две статьи Д. Рязанова по истории „Коммунистиче¬
ского Манифеста и и развитию коммунистического движения. Кроме того
переводчиком М. Максутом в конце книги дан краткий словарик „объяс¬
нение иностранных слов", состоящий из 22 слов.
Каждому известно, что перевод классиков марксизма-ленинизма на
языки отсталых народностей, в том числе и на татарский язык, есте¬
ственно представляет значительную трудность. Если учесть это обстоя¬
тельство, то данный перевод является шагом вперед»
Переводчик М. Максут, придерживаясь смыслового перевода и поль¬
зуясь немецким оригиналом, во втором издании своего перевода добился
некоторых успехов в смысле уточнения как отдельных фраз, так и тер¬
минологии. Например: слова „т с!ет е15ка11еп ^аззег" в русском пере¬
воде даны как „в холодной воде", а на татарском как „в ледяной воде";
хотя слова ,, 1п с1ет е!зка11еп ^аззег" дословно означают „в холодной как
лед воде", все же татарский перевод является более точным, лучше выра¬
жает смысл немецкого текста, чем русский. Первую фразу 1-го абзаца
гл. III, — „ Э1е {гапгозксЬе ипс! еп^НзсЬе Агюйэкгайе “ — в русском переводе
читаем мы как „Английская и французская аристократия", тогда как
в оригинале на немецком языке на первом месте стоит слово „француз¬
ская", а на втором месте „английская". И эта неточность русского пере¬
вода М. Максутом учтена и исправлена. Фраза „01’е ЫзЬеп^е 1еос1а1е ос!ег
гйпОДге Ве1пеЬ5!Аге15е" в русском переводе дана как „прежний феодальный
цеховой способ производства". Если бы М. Максут перевел, строго при¬
держиваясь русского перевода, то у него в татарском переводе (без слова
„или", которое стоит в немецком тексте—„о<!егя) получился бы тоже
„феодально-цеховой способ производства". Аналогичных положительных
примеров во втором издании перевода М. Максута можно найти много.
Все же и данное издание не свободно от недочетов.1
„Манифест представляет собой исторический документ, изменять ко¬
торый мы уже не считаем себя вправе", писали авторы Манифеста
в предисловии к немецкому изданию 1872 г. Одно уже это говорит о том,
что переводы должны быть строго выдержанными не только в отношении
смысла, но и в самом стиле.
1	Мы будем разбирать только перевод основного текста „ Коммунистического Ма¬
нифеста
850

А. Г. АМАНТАЕВ
Исходя иа этих установок, необходимо отметить несколько дефектов
татарского перевода.
Под предлогом „ сличения с оригиналом на немецком языке ** М. Мак¬
сут в переводе позволил себе „вольности**. Эт^ ®"*ьчостиа, допущен¬
ные переводчиком, естественно, затрудняют, запутывают, а местами прямо
извращают мысли Маркса и Энгельса.
Например, на стр. 26, где, характеризуя борьбу буржуазии против фео¬
дальных» патриархальных отношений, Маркс и Энгельс писали: „Буржуазия
играла в истории в высшей степени революционную роль*4, М. Максут пере¬
водит: „Виг2иаг1э 1апх1а гиг пуо1уЫэсе го1 и]пас1ь“. Переводчик, заменив
слова „в высшей степени4* (в немецком тексте „еш ЬосЬз!4*, что буквально
есть „крайне**) словом „большой*4 — „2иг4*, грубо исказил текст. Надо
было это перевести так: „Виг2паг1э 1апх(а ш ]ио|агь с!эгэ9эс1э геуо1уЫоп
го1 ир1ас!ь*.
На той же стр. 26-й, слова „набожная мечтательность44 М. Максутом
переведены как „безгрешная мечта44 („допаЬ&ьг Х1а1") и слова „священ¬
ный порыв4* как „святые волны44 („12^е сЫцппаг**).
В русском переводе мы читаем: „Таким образом коммунисты на прак¬
тике представляют собой самую решительную, всегда толкающую вперед
часть рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении они
имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что пони¬
мают условия, ход и общие результаты рабочего движения44. А в переводе
М. Максута сказано: „1>1тэк, коттитз1аг ргакЙка {ас^ппап а1^ап(1а, Ьаг1^-
Шэг<1э?е Цсэ рагЬ’зЬгпеп циг^ааЦпь Ьэг Vа^^ а1о]агая зегер (огись т
Ъи1сЦ1ь е1е^е; Иипэ ]ао}ппап а1о]апс!а а1аг ргоН1апа1 циго^ьфьпьп фагНагьп
Ьэш о]втупги тикаНагьп г^сь^ аппаи1агь Ыэп ргоШапа* таздазппап а]гь1ьр
*ога1агл (стр. 37—38). Получается: „значит коммунисты на практике пред¬
ставляют собой самую способную, всегда толкающую понемножку1
вперед часть рабочих партий всех стран; в теоретическом отношении они
отделяются от массы пролетариата2 тем, что понимают условия,
ход и общие результаты рабочего движения**.
Таким образом, в первой части фразы, коммунистическая партия,
всегда решительно толкающая вперед рабочее движение всех стран
оказалась,, способной44 лишь „понемножку44 толкать вперед. А во второй
части переводчик, „не заметив44 при сличении с немецким текстом слово
„уогаизЬоЪеп44 и в русском переводе слова „Имеют...то преимущество
перед остальной массой пролетариата44, дал совершенно неправильный,
извращающий мысли Маркса, перевод.
Это место нужно было перевести так: „§п! гэуфсэ коттиш&1аг ргак-
йка<1а диго^пь Ьэг уас)1 аЦа е(эгер {огись, Ьаг1ьд 1’11эп1э?е е^се рагНэ -
1	Если перевести дословно, то олово „а1о]&гая“ будет означать „чуть-чуть вперед"
или „несколько вперед".
2	Всюду разрядка наша. А А.
54*
851

А. Г. АМАНТАЕВ
эгпеп 1п ]огэк1е сИеуе; э (еогеЫк ]ац1ап, а!агпьп рго1йапаЬьп яа!о|ап шаз-
зазьпа яагао}апс1а, е^сеЬг яиго^ьрьпьп $аг(1агьп, Ьагьрьп Ьэт о]отутГ
пэйфЫегеп аппь] а1и агЦ1ьо|ь Ъаг*.
Фраза: „Английская и французская аристократия, по самому истори¬
ческому ее положению, была призвана писать (всюду разрядка наша»
А. А.) памфлеты против современного буржуазного общества* переве¬
дена так: „Французская и английская1 аристократия, по самому историче¬
скому ее положению писала памфлеты против современного буржуазного
общества* (стр. 46). Таким образом, и здесь переводчик, отбросив слова
„была призвана*, дал неточный перевод и исказил текст оригинала.
Бросается в глаза путаница в терминологии. Вводя в книгу отдельные,
так называемые „иностранные слова*, М. Максут не употребляет их
последовательно. Например, слово „индивидуум* в одном месте перево¬
дится чрез „ шсЯтсЬшт ", в другом „рэхз*, в третьем „шсИук!*, в чет¬
вертом „а]гьш кфе*. То же и со словом „власть* и другими (см. стр. 43,
46, 57, и др.). Такие слова, как „традиция*, „результат*, „имение*, „ин¬
терес*, „критика* в татарском языке имеют точный перевод, а неко¬
торые даже ряд синонимов; например, „традиция* 9о1а, „результат*
пэЙфэ и т. д. М. Максут, пренебрегая родными словами, употребляет за¬
имствованные слова и тем самым усложняет текст для татарского чита¬
теля. Кроме того, переводчик загромождает текст различными совершенно
ненужными примечаниями вроде „это нужно понять так*, „это слово в та¬
ком смысле* и т. д. Местами, где не требуется перевода, он переводит
и даже переделывает слова. Например, на стр. 25 слово „Ост-Индия*
переводчиком переводится как „Китайская Индия* („01а] НшсЫапь*).
Такое географическое название не только на татарском языке, но и во¬
обще не существует. Если бы он перевел это дословно как	Нтс1-
з!ап* (Восточная Индия), то тоже было бы неправильно, ибо под этим
названием большинство читателей поняло бы не Ост-Индию, а лишь
восточную часть Индостана. Поэтому в таких случаях нужно строго
придерживаться давно установившихся географических названий, не пере¬
водить их, а принимать в таком виде, как они употребляются в между¬
народной литературе. Этот принцип будет правилен не только по отно¬
шению к географическим названиям, но в известных случаях и по отно¬
шению к научно-техническим терминам. Еще в 1882 г* в предисловии
к книге „Развитие социализма от утопии к науке" Ф. Энгельс писал:
„Я ограничился тем, что устранил все не безусловно необходимые ино¬
странные слова, но, оставляя необходимые, я отказался от присоединения
к ним так называемых пояснительных переводов. Такие необходимые
иностранные слова, в большинстве случаев представляющие общеприня¬
тые научно-технические выражения, не были бы необходимыми, если бы
их можно было перевести. Перевод только искажает их смысл; вместо
1 Перестановка слов празкльна, согласно оригиналу на немецком языке. А. А.
852

А. Г. АМАНТАЕВ
того чтобы объяснить, он вносит путаницу". Этого принципа должны при¬
держиваться и все переводчику работ основоположников марксизма-
ленинизма.
Мы ограничились указанием лишь отдельных недочетов перевода. Ана¬
логичных недостатков в книге много. По имеющимся сведениям, т. М. Мак*
сут подготовляет третье издание своего перевода. Тем более наша
критика будет своевременной, и надеемся, что переводчик и издатель¬
ство учтут вышеуказанные, а также подобные им недочеты второго изда¬
ния и исправят их в новом издании.
Все возрастающий рост политического и культурного уровня трудя¬
щихся масс Татарии объясняет громадный спрос на марксистско-ленинскую
литературу.
До сих пор, в изданиях на татарском языке занимали большое место
популярно-компилятивные работы. Но теперь трудящиеся массы Татарии
достаточно подготовлены для того, чтобы учиться непосредственно на
трудах Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Поэтому, теперь уже пора
форсировать работу по переводу трудов основоположников марксизма-
ленинизма, и Татиздат отчасти уже приступил к такой работе. Создана
специальная комиссия при Татобкоме ВКП(б) по переводу трудов Ленина
и Сталина, уже вышли отдельные тома шеститомника Ленина и в ближай¬
шее время выйдут „Вопросы ленинизма* т. Сталина.
Надеемся, что эта комиссия, привлекая лучшие силы, широко развер»
нет свою работу, н в скором будущем татарские трудящиеся массы
получат возможность читать на своем родном языке все основные про¬
изведения основоположников марксизма-ленинизма.

СОДЕРЖАНИЕ
1
Стр.
М. ГОРЬКИЙ (почетный академик).
Маркс и культура		3
Н. И. БУХАРИН (академик).
Учение Маркса и его историческое	значение		7
A.	М. ДЕБОРИН (академик).
Карл Маркс и современность		101
2
Я. М. УРАНОВСКИЙ (профессор).
Марксизм и естествознание	 165
С.	И. ВАВИЛОВ (академик).
Старая и новая физика	 207
B.	Ф. МИТКЕВИЧ (академик).
Основные воззрения современной	физики	 221
A.	Ф. ИОФФЕ (академик).
Непрерывное и атомное строение материи	 245
Н.	Н. СЕМЕНОВ (академик).
К вопросу о взаимоотношении физики н химии		255
Л. М. РУБАНОВСКИЙ (Физико-технический комбинат).
Второй закон термодинамики	 269
Н.	С. КУРНАКОВ (академик).
Особые точки Д. И. Менделеева в учении о растворах		329
B.	Л. КОМАРОВ (академик).
К. Маркс и Ф. Энгельс о биологии	 343
А. А. БОРИСЯК (академик).
Ч.	Ляйель и теория развития	 383
А. А. ЧЕРНЫШЕВ (академик).
Маркс, Энгельс и полвека влектрификации	 403
3
A.	И. ТЮМЕНЕВ (академик).
Марксизм и буржуазная историческая наука	 423
B.	П. ВОЛГИН (академик).
От Бабефа к Марксу			507

Стр.
И. И. МЕЩАНИНОВ (академик).
Язык и памятники материальной культуры как исторический источник		523
Н.	М. ЛУКИН (академик).
Новые материалы по „Гражданской войне во Франции“	 547
И. С. ПЛОТНИКОВ (профессор).
Маркс и классическая политическая экономия	 563
С.	Г. ТОМСИНСКИЙ (член-корреепондент).
К. Маркс и Ф. Энгельс о русско-прусских отношениях	 599
А. С. ОРЛОВ (академик).
Переписка Маркса и Энгельса по поводу „ Слова о полку Игореве "	 641
А. И. МАЛЕИН (член-корреспондент).
Первый русский перевод «Капитала"	657
Б. Л. БОГАЕВСКИЙ (профессор).
Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах . . . 675
М. А. ГУКОВСКИЙ (Институт истории науки и техники Академии Наук СССР).
К вопросу о сущности так называемого нИтальянского Возрождения"	 731
4
Е. М. ЖУКОВ (Институт востоковедения Академии Наук СССР).
Первый втап развития социалистического движения в Японии и марксизм. . . . 759
М. И. КУКС (Институт востоковедения Академии Наук СССР).
Маркс о британском владычестве в Индии	 781
А. П БАРАННИКОВ (Институт востоковедения Академии Наук СССР).
Популяризация марксизма в Индии	 815
А. Н. САМОЙЛОВИЧ (академик).
Первые переводы „Коммунистического Манифеста41 на казакский и узбекский
языки	 827
Н.	Н. ПОППЕ (член-корреспондент).
Перевод „Тезисов о Фейербахе" К. Маркса на монгольский язык		841
А. Г. АМАНТАЕВ (Институт востоковедения Академии Наук СССР).
„Коммунистический Манифест44 на татарском языке	 847

ШНАЬТ
1
Зеке
М. СОККЦ (Нопогаг М^Нес! <!ег Акаёепйе).
Магх ипс! <1ке КиНиг				3
N. В11СНАКДО (Огс!еп*ПсЬев Мй#Пес! с!ег Акавепгие).
ЕНе МагхзсНе ЬеЬге иве! 1Кге ЫаЬпасЬе Ве^еиЬт; 			7
А. ЭЕВОК1Ы (ОгсЬпШсНез МИ^Пъес! вег Акаскггие).
Каг! Магх ипс! сНе СезепжагЬ	 101
2
]. 11КАЫОУ5Ку (Рго^еявог).
Магхютиа ипс! (Не Ыа1игшз*еп«сЬаКеп	 165
5. УАУИ-ОУ (Огс1еп11гсЬез МЛ^Нев с!ег Акаёегше)
01е а!ке ипс! сНе пеие РЬуз1к	 201
V. М1ТКЕУ16 (Огс!епШсЬев МИ^Ш с!ег Акааепие).
Сгшх!ап8сЬаиип#еп с1ег Неий^еп РЬув1к	 221
А. ,}ОРГЕ (ОгсЯеп^ИсЬеа МИ^Пес! с!ег Акасконе).
КоокЬниегКсЬе ипс! акопиасЬе 5*ги1с*иг с!ев 31оКеа	 245
N. 5ЕМЕЫОУ (Огс1епШсЬеа Мк^Иес! вег Акас1епйе).
ОЬег сНе Вег1еНип#еп гшгасЬеп РЬуз1к ипс! СЬелие	 255
Ь. 1ШВАКОУ5КЦ (1пв11*и1 с1ег 1есЬги«сЬеп Р^Кувхк).
Баз хигеИе 1Ьегтос!упат1ясЬе Се$е(г	 269
N. К1ЛГОАКОУ (Огс!епШсЬез МН^Нес! с!ег Акааепие).
МепсЫеехв Ьевопвеге РипИе т с!ег ТЬеопе с1ег Ьоаипдеп	 329
V. КОМАКОУ (Огс1еп1ИсЬеа	с!ег АкасЬгтие).
Магх ипс! Еп#е1в йЬег ВЫо^е				 343
А. ВОК^АК (Огс1епШсЬез МН^Нес! с!ег Акаскпме).
СЬ. Ь.уе11 иос! сКе ЕпЫюк1ип^в(Ьеопе	 383
А. ЙЕКЫУЙОУ (Ог4епШсЬея Мк^Нес! с!ег Ака&пме).
Магх, Еоде1я ипс! еш Ьа1Ьеа ]аЬгЬиос1еН; 4ег ЕЬкЫОДегип?	 403
3
А.	Т^МЕЫЕУ (Огс!епШсЬев Мк#Нес! с!ег Акаёепие).
Эег Мапйатив ипс! сНе Ьоигдойае СевсЫсЬЫогосЬип?	 423
V. УОЬСШ (Огс!епШсЬе§ МИ^гНес! с!ег Акас!еш1е).
Уоп ВаЬеиб ги Магх	 507

5еКе
I.	МЕ&ЙАММОУ (Огс!еп1НсЬе§ М!*?Не<1 <Ьг Акабепйе).
Б1© ЗргасЬе ипс! сНе Оепкта1ег с!ег шакепеНеп Ки1*иг а!в СевсЫсЬЫртеИе.... 523
N. илш (Ог<!еп*ИсЬев Мад!е<1 бег Акабепие).
Ыеие Оокитеп1е иЬег с!еп „Ви^егкле# т ГгапктсЪ"	 547
I.	РЬОТМКОУ (Рго^еввог).
Магх ипс! <К« к1аМ!всЬе ро1№ясЬе Оекооопме	 563
5. ТОМ51№КЦ (Согге»ропсНегепс!ея МИ^Нес! с!ег Акабепйе).
К. Магх ипс! Р. Еп?е1в иЬег ^1© гивВ1всЬ-ргеш1В1&скеп Вег1еЬип?еп	 599
А. ОИ-.ОУ (Огс!еп*НсЪея МйдКес! <!«г Акабегте).
Впе1\уескве1 уоп Магх ипв Еп#е1з иЬег „ 31оуо о ро!ки 1&огеУе “	 641
A.	МАЬЕШ (СоггевропсИегетЛев МйдНес! с!ег Акайеоме).
01е егв1е гивв13сЬе ОЬегве(гип^ с!ев „ Кар11а1а"	 657
B.	ВОСАЕУЗКЦ (РгоЪввог).
01е рптШу коттишаиасЬ® Ргос!ик1юп9\уе!зв т Кге1а ипс1 Мукепа!	 675
М. СЦКОУЗКЦ (1пв№и1 {иг <Не СевсЫсЫе с!ег ^РювепвсЬаКеп ипс! <!ег ТесЬтк <1вг
Акас!еш1е).
2мг Рга#е йЪег с!ав №еяеп*1лсЬе бег водевапп^ео каНешвсЬеп Кепа1ваапсе .... 731
4
Е. 2(ЖОУ (1па1Ии1 {иг Опеп&кипёе с!ег Акаскпне).
01е егв*е ЕпЬу1ск1ап?вя1и{в с!ег 8021аНз1!ВеЬеп В«\уеуип^ ш Зарап ипс! с!ег Маг-
Х1зшиз	 759
М. К1КЖ5 (1пв11*и1 {иг ОпепЫсипск с1ег АкасЬпие).
Магх иЬег сНе ЬпЬ'всЪе НеггвсЬаК ш ЬнКеп	 781
А. ВАКА№*11КОУ (1пз*йи( {иг Опеп1вкипс1е с!ег Ака4ехте).
016 Рори1ап*а1лоп с!ез Магавтив т ЬсЦеп	 815
А. ЗАМСЭДЬОУК^ (ОгбепШсЬея МН^Нес! с!ег Акас1вгше).
01е егв!еп 0Ьегяе*2ип;еп с!ез „ КоттипЁвйвсЬеп МаЫ{ев1в" т «Не ЗргасЬе с!ег
Кагакел ипс! 1}гЬекеп	 827
N. РОРРЕ (Соггеяроп<1»егепс1е8 М^^Нес! с!ег Акас!етю).
Магх* „ТЬеяеп иЬег РеиегЬасЬ44 ш гаои^оНзсЬег СЬегве^гип#	 841
А. АМАNТАЕV (1пз№и( {иг Опепквкипс1е «!ег Акас1етше).
„Оав КоттишввясЬе Мап|{ев*** т 1а1апвсЬег ОЬегве^гап?	 847

ТАВЬЕ ЭЕ5 МАТ1ЁКЕ5
1
Ра?»
М. СОККЦ (МетЬге Нопогшге с1е ГАсавёпие).
Магх е* 1а си1(иге		3
N. ВЬ^АКШ (МетЬге <1е ГАяжМпйе).
Ьа сЬсЫпе <!е Магх е* зоп гб1е Ыя(опф1е		7
А. ОЕВОКШ (МетЬге с!е ГАсавёпие).
Каг) Магх е! 1а аосЗДё тонете	 101
2
^ ЦКАЖ)У5ВД (Рго1евзеиг).
Ье татзте е! ГЫвЫге па(иге11е	165
3. УАУ1ЬОУ (МетЬге с1е ГАсавёпие),
Ьа рЪувкще апедеппе е* поиуе11е*	 207
V. М1ТКЕУ16 (МетЬге с1е ГАсаНёгЫе).
Ье* еопсерЫооа (оо<1етеоЫеа (1е 1а рЬуа^^ие тонете		221
А. ,)ОГРЕ (МетЬге с1е ГАсавёпие).
Ьа яЬшсЫге сопИпие е( а1опйяие ве 1а таИёге	 245
N. 5ЕМЕЖЭУ (МетЬге ве ГАсавёпие).
Ьа соггеЫюп ве 1а рЬув!яие ©I (1е 1а сЫоие	 255
Ь. КЬШАЖЭУЗКЦ (1пв№и* рЬу81ко-*есНтяие).
Ьа яесопве 1<м с!е 1а {Ьегтовупапицие	 269
N. КТЛ^АКОУ (МетЬге ве ГАкавёпме).
Рош1з арёсмих с!е Мепве1ееу вала 1а 1Ьёопе вез вЫпЫстз			 329
V. КОМАКОУ (МетЬге ве ГАсавёпие).
Магх е* Еп?е1в виг 1а ЬЫодо	 343
А. ВОК15^К (МетЬге ве ГАсавёпие).
СЬ. Ьуе11 е! 1а (Неопе ве Гёуо1и1к>п	 383
А. СЕКМУ&ОУ (МетЬге <1е ГАсавёпие).
Магх, Еа?е1а е1 ип вепй-з1ес1е ве Гё1есЫПса*10П	 403
3
А. Т^МЕ^У (МетЬге ве ГАсавёпие).
Ьа восЫпе <1е Магх е* Пив^оподтарЫе Ьоигдеснве	 423
V. УОЬСШ (МетЬге ве 1’Асавёпие).
Ое ВаЬеи? а Магх	 507

Ра*е
I.	МЕ&^АМДООУ (МетЬге с!е ГАсавёпие).
Ьа 1ап?ие е* 1ев топитеп1в с!е 1а си1киге таЪепеПе сотте воигсе Ы^опцив . . 523
N. ЬЫКиМ (МетЬге с!е ГАса^ётЁе).
Ыоиуеаих 4оситеп1в виг 1а „Сиегге с1уНе еп Егапее"	 547
I. РЬСУГОПСОУ (Рго^еявеиг).
К. Магх е1 1’ёсопопие роННчие с1а*в1яие	 563
5. ТОМЗДОЗКЦ (МетЬге сопгеаропс1ап* с!е ГАеа<1ёт1е).
К. Магх ек Р. Еп;е1в виг 1ев ге1аНопЗ с1е 1а Киззге ауее 1а Ргиззв	 599
А. ОКЬОУ (МетЬге с!е ГАсас&лие).
Ьа соггевроп^апсе с!е Магх сГЕпуе!в виг 1е „ 51оуо о ро1ки 1уогеув“	 641
A.	МАЬЕ1Ы (МетЬге соггезрогк1ап1 с!е ГАсавёпие).
Ьа ргепиёге кгависЫоп гивзе с!и „Сар1Ым	 657
B.	ВОСАЕУ5КЦ (Рго^еявеиг).
Ье соттишзте рппиШ еп Сгёке е* а Мусёпев	 675
М. СШКОУЗКЦ (1пв&и* роиг Пнвкоьге вев всгепеез ек с!е 1а 1ееЬшяие <1е ГАсавёпие).
ТгаНа еввепиеЬ <1е 1а „Кевдвздпсе йаНеппе"	 731
4
Е. 211 КОV (1пв*Ни* вез ё1ивев опепЫез с!е ГАсавёпие).
Ьеа ргетгёгев ёкарез ви тоиуетеп! зоыаНвке аи ^ароп е*1е тагавте	 759
М. К1ЛЖ5 (1пз^Ы вев ёкивез опепЫез с)е ГАсавёпие).
Магх виг 1а вотша1»ов Ьпкапшцие вапз 1ея 1пвез	 781
А. ВАКАКМКОУ (1пзНЬи* вев ёкивез опепЫез ве ГАсавёпие).
Ьа рори1апзаНоп ви татвте с1апв 1ев 1пс1ев	 815
А. 5АМО^ОУ1б (МетЬ ге с!е ГАсавёпие).
Ьев ргепиёгев 1гависИопв с!и „МапНевке соттипЁаЬе* еп 1ап?ае	кахак ек игЬек. . 827
N. РОРРЕ (МетЬге соггевропвапк ве ГАсавёпие).
Тгавискюп тпоп?о1е вез „ТЬёзез виг ЕеиегЬасЬ“ ве К. Магх	 841
А. АМА№ГАЕУ (1пвк1кик с1ев ёкивез опепЫез с1е ГАсавёпие).
Тгавискюп ви „МапНевке соттишзке “ еп 1ап?ие какаге	 847

СОМЕЫТ5
1
Ра*е
М. СОККЦ (НопогаЫе тетЬег о{ 1Ье Асааету).
Магх апс! *Ьс си№иге		3
N. В1ГСНАК1Ы (МетЬег Ы 1Ье Асас1ету).
Магх1* 4кеогу ап<1 ка Ьш1опса1 го1е		7
А. ОЕВОКДО (МетЬег о* *Ье Аеас1ету).
Каг1 Магх апс! то<кга аое1е1у	 101
2
]. ША1МОУ5КЦ (Рго^еавог).
Матвт апс! па(ига1 вЫепсез		165
5. УАУШОУ (МетЬег о* *Ье Асааету).
01а апа пеш рЬуа1сз	 207
V. М1ТКЕУ1^! (МетЬег о( 1Ье Асааету).
Рптпра! роЫв тоаегп рЬуэдев	 221
А. ^РГЕ (МетЬег *Ье Асааету),
Соп*тиа1 апв а!олйс сопзНЬиНоп о( таКег	 245
N. ЗЕМЕЫОУ (МетЬег о^ *Ье Асааету).
Ке1а1!оп8 Ье1м?ееп рЬузка апа сЬетавЬу	 255
Ь. КиВАЫОУЗКЦ (Авзос1аИоп о{ 1пз1ки1ез 1есЬшса1 РЬувюз).
5есо&а 1а\у о{ 1Ьогтос1упат1сз	 269
N. КиКМАКОУ (Г^етЬег о* *Ье Асааету).
5рее1а1 рош1з о{ МепсЫееу апа 1Ье кЬеогу	во1оИопа 	 329
V. КОМАКОУ (МетЬег Йге Асааету).
Магх апа Еп?е1а аЬои* Ью1о#у	 343
А. ВОК15]АК (МетЬег о! *Ье Асааету).
СЬ. Ьуе11 апа *Ье *Ьеогу о* еуоЬНоп 	 383
А. (^ЕКМУЙОУ (МетЬег о* 1Ье Асааету).
Магх, Еп?е1в апв КаМ а сеп!игу о( е1ес{гШса*юп	 403
3
А.	Т|ЦМЕ№У (Соггезропаеп1 МетЬег о{ 1Не Асааету).
Магх!вт апв *Ье Ьоиг^ео1в ЫаЬопса! вздепсе	 423
V. УОЬСМ (МетЬег о* *Ье Асааету).
Ргот ВаЬеи{ *о Магх 	 507

Ра#е
X. МЕЙСЛМКОУ (МетЬег о* *Ье Аскету).
Ьап{р1адо апс! топитепЪв о? та*епа1 еиНиге ав Ыв1опса1 воигсе	 523
N. ШКДО (МетЬег о? *Ье Асаёету).
Иеуг 4оситеп1в аЬои1 (Ье „ С«ук1 жаг т Ргапсе “	 547
I.	РЬОТВДКОУ (Рго*еввог).
Магх ап<1Ае с1авз1с ро1№еа1 есопошу	 563
5.	ТОМ51Ы5КЦ (СоГгеаропсЬп* МетЬег о{ *Ье Асас1ешу).
К. Магх апс! Р. ЕпдоЬ аЬои( 1Ье ге]а1]опв ЬеЫееп Кивала апс! Ргияиа	599
А. ОКЬОУ '(МетЬег о* 1Ье Асавету).
ЬеНегв о{ Магх апс! Еа?е1в аЬои* *Ье „$1оуо о ро1ки 1уогеуеК	 641
A.	МАЬЕШ (Соггеэропбеп* МетЬег о? (Ье Асас1ету).
ТЬе Ягвк ги881ап 1гапв]а1|оп о{ *Ье „ Сар1Ы11	 657
B.	ВОСАЕУ5КЦ (РгоГвввог).
РптШуе соттишат ш Сгеке апс! Мусепае 	 675
М. С1ЖОУ5КЦ (ЬвИкике кЬе Н1з*огу о{ ,5с1епсеа апс! ТееЬпюв о! кЬе Ас а бешу).
ЕввепЫа! ро1пкз о{ кЬе во саПес! КаНап Кепакввапее	 731
4
Е. 21ЖОУ (ГивкИике ОНепЫ вкисИев о! кЬе Асавету).
ТЬе вгяк вкер о? вос)аНвк1с тоуегеепк га ^рап апс! Матвт	 759
М. К17СК5 (1пзк1кике о* ОпепЫ вкисНеа о{ кЬе АсасЯету).
Магх аЬоик кЬе ЪгШаЬ сЬтшакюп т ЬсНа	 781
А. ВАКАNNIКОV (1пак1кике о^ ОпепЫ зкисПеа о^ кЬе АсасЗету).
Рори1аг1гд1тп о! Магхгвт т 1п<Ка	 815
А. ЗАМО^ОУК^ (МетЬег о{ кЬе Асабету).
Р1гвккгапвМопв о{ кЬе „ Соттишак МапМеа^о " ш кагак’в ап<1 игЬек'а 1ап^иа^ев 827
N. РОРРЕ (Соггезропс1епк МетЬег о{ кЬе Асас1ету).
„ТЬевеа о{ ГеиегЬасЬя-тоо2оНап кгапв1ак1оп	 841
А. АМАNТАЕV (ГпакНаке о{ ОпепЫ вкисНев о{ (Ье АсасЬту).
„ Соттишак МапНевко “-какапап кгапэМюп 	 847

Оргвни»ационно-родакднонная работа—Института иотории науки и техники, Наблюдение аа выпу¬
ском— научный сотрудник М. А. Тиханова. Работы по ивданию велись в Иадательстве Ака¬
демии Наук СССР код руководством наведывающего аронаводетв. чаетью Ы В. Валерианова.
Технический редактор Л. А. Федоров. Выпускающий Ю. И. Яковицкий. Корректор —
техн. ред. К. А. Гранстрем. Работы по набору н печати пронаводились в Типографии Ака¬
демии Наук СССР под руководством ааведывающего технической частью А. И. Ма¬
карова к его заместителя К. М. Андреева. ОТК — Н. Е. Федотов. Завады-
вающкй наборным цехом И. Н. Удало». Верстальщик А. А. О ре ли к о в. Заве-
дыяаюфиА нечатным цехом И. А. Андрианов. Бригадиры! М. Д. Шир¬
шов, Н. Ф. Павлинов, О. К. Зильбернагель, Д. Г. Запоров,
М. Н. Щеглов, П. П Степанов я Л. А. Хревенкова. Пере*
платные работы — фабрики и Новая книга “ Лея аром печать-
союаа, нод наблюдением технического директора Б. И.
Берковича. Бригадиры: Ф. Ф. Лореясон, П. А.
Левннталь. Тиснение на переплате—Завцех. Г. Б.
Горбанокий. Бригадир С. А. Готлинник.
Переплет, супер-обложка, титульный лист и
книжные украшения (гравюры на дереве)
4	Л.	С.	Хижинского. Портрет Карм
Маркса — (Гравюре на дереве)
П. А. Шиллинговакого.

Сдано в набор 1 иювя 1933 г. — Подписано к печати 20 октября 1933 г.
Тит. лист -Ь 12 вен. + 854 стр. + 9 табл.
Формат бум. 72 х 108 си. — 55 У8 пен. д. — 49 500 тип. а и. в веч. л. — Тираж 21000
Ленгорлит № 17019. — АНИ № 310. - Закав № 1253.
Типография Академии Наук СССР. Ленинград, В. О., 9 линия, 12