-f—t
п. д. УСПЕНСКІЙ.
TERTItJM ORGANUM
ключъ
hb ЗАГДДІіАМЪ niPft
ИЗДАН!Б 2-Е,
NTPTCMOTPTMHOT И ДОПОЛНЕННОЕ ЛВТОРОМЪ.
ТЛЙПЛ ПРОСТРАИСТВА И ВРБА^ЕНИ . ТѢНИ
И Действительность, ОННУЛЬТИЗАІЪ И
I
ЛЮБОВЬ. ОДУШЕВЛЕННАЯ ПРИРОДА.
ГОЛОСА НА/ЛНЕЙ. ПАТЕМАТИКА БЕЗКОНЕЧ-
НАГО. ЛОГИНА ЭКСТАЗА. ЛИСТИЧССКАЯ
ТЕОСОФІЯ. КОСМИЧЕСКОЕ СОЗНАНІЕ. НО-
ВАЯ МОРАЛЬ. РОЖДЕШе СВЕРХЧЕЛОВЕКА.
ПЕТРОГРАД Ті.
ИЗДПНіе Н. п. ТЛБЕРЮ
1816.

Имѣются въ продажѣ во всѣхъ книжныхъ магазинахъ слѣ-
дующія книги.
П. д. УСПЕНСКАГО.
ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМѢРЕНГЕ.—Обзоръ главнѣйшихъ теорій
и попытокъ изслѣдованія области неизмѣримаго. 2 -ое изданіѳ.
СПБ.1913.Ц.1р., съПерес.1р.25к.
Различные взгляды на проблему чѳтвертаго измѣренія. Необъяснимое и
неизигЬрнмое въ природѣ. Міръ, какъ онъ есть, и міръ, какъ опъ кшкется. Непз-
мѣримое въ человѣкѣ. Человѣкъ, какъ существо четырехъ измѣрепій. Симметрія
въ строоиіи человѣка, животныхъ и растеній, какъ результатъ двиясенія.по чет-
вертому измѣренію. Физическое и психическое. Матерія и сила. Энергетическая
теорія. Электроны. Приближеніе науки къ метафизйкѣ. Новая психологія. Ма-
гія. Чудеса ішдійскихъ факировъ. Идеи алхпмиковъ. Оккультизмъ и теософія.
Четвертое измѣреніе въ пскусствѣ. Футуризмъ.
СИМВОЛЫ ТАРО. Философія оккультизма въ рисункахъ
^ачислахъ'.'Оъ рисунками картъ Тар о, СПБ. 1912. Ц . 70 к.,
. съ'"ігерес. 95:"^.
Что такое Таро? Философская загадка. Исторія и психологія старинной
колоды кгСртъ. Таблица отпошепій меяеду Богомъ, человѣкомъ и вселенной. Сим-
волизмъ кабалы, астрологін, алхиміи и магіи. Четыре масти картъ Таро: жезлы
чаши,'-мечи и талисманы (трефы, черви, пики и бубны), выражающія собой че-
тыре стихііі-алхимиковъ—огонь, воду, воздухъ и землю. Герметическая фплосо-
фія. Литература'но Таро. Когда и кѣмъ было создано Таро? Скрытый смыслъ
картъ: Маеъ, Жрица, Императрица, Императоръ, Колесница, Иекуштів, Іеро-
фантъ, Сила, Пустыпшкъ, Колесо оісизни, Итпана, Повѣшенный, Смерть, Время,
Дьяводъ, Баіиня, Звѣзды, Луна, Солнце, Воскресенье изъ мергпвшъ, Міръ, Безумный,
THE SYMBOLISM OF THE TAROT. Pen pictures of the
22 Tarot Cards, translated by A. L. Pogossky. Символы Та-
ро на аиглійскомъ языкѣ. Переводъ, пересмотрѣниый и допол-
ненный авторомъ. Ц. 1 р. 15 к., съ перес. ! p. 40 к.
ВНУТРЕННІЙ КРУГЪ. о „послѣдней чертѣ" и о сверх-
человѣкѣ. СПБ. 1913. Ц. 1 р. 20 к., съ перес. 1 р. 45 к.
Внугреннія искапія совремешіаго человѣка. Невозможность удовлетво-
риться матбріалпстичвскиіиіі объясненіями. Необходимость учиться думать по
новому, чтобіі найти настоящія объяспепія. Проблемы сдіерти. Отчаяніо перодъ
лнцомх. Нвобълснимаго и ноумѣніс найти пути. Психологія самоубійства. За-
дачи впутронней культурьі. Людіг физической плоскости, заходящіе не въ свой
міръ. Опасности ялуирепняго круга.
Идея оверхчелопѣка. Возможенъ ли одновременный ростъ нротнвополож-
ныхъ стороыъ души? Мысли Ницше о морали и о любви къ пюдямъ. Идея времени
и вѣчности. Когда и почему идея сверхчеловѣі-л приводить къ пессимизму? Сверх-
человѣкъ—идея і!астоіѵщаго, а не далѳкаго будущаго. Мистическое пошіманір
идеи сверхчѳловѣка. Высшсо сознаніе. Безконечиое въ человѣкѣ. Пробужденіѳ
сверхчеловѣва.

^у
L-y
К
п. д . УСПЕНСКІЙ.
TERTIUM ORGANUM
ключ'ъ
НЪ ЗДГАДИАМЪ МІР/Ѵ
ИЗДЛИІЕ 2-Е.
NTPECMOTPTHHOE И ДОПОЛНЕННОЕ ЯВТОРОМЪ
ТАЙНЛ ПРОСТРАНС^А
ТѢМИ
И дэйстввЙЬктэ^^. * оннулвтизѴ\ъ и
ЛЮБОВЬ. ОДУШЕВЛЕННАЯ ПРИРОДА.
ГОЛОСА КАМНЕЙ. /ЛАТЕПАТИКА БЕЗКОНЕЧ-
НАГО. ЛОГИКА ЭКСТАЗА. ПИСТИЧЕСНАЯ
ТЕОСОФІЯ. КОСМИЧЕСКОЕ СОЗНАНІЕЛНТЙГ-
ВАЯ МОРАЛЬ. РОЖДЕНІЕСВЕРХЧЕЛОВѢКА.
ПСТРОГРЛДЪ.
ИЗДПНіС Н. п. ТЛ6БРІ0
1916. .
«W.

скллдъ книгъ
п. д. УСПЕНСКАГО.
«ЛИТЕРАТУРНАЯ КНИЯІНАЯ ЛАВЕА» М. В. ПИРОЖКОВА .
Петроградъ.'Ижорская, 14. , кв. 12.
Типогр. llcip. Т-ва Псч. и Изд. дѣла «Тііулъ». Ііаюіпоргирдокая, 40.

ОГЛАВЛЕНІЕ.
ГЛАВА
1
1
И
12
ПІ
IV
27
V
4U
VI
4(;
VII
69
VII I
66
IX
81
X
94
XI
105
XII
116
XII I
„
XIV. .
137
XV
146
XVI
1C4
„
XVII
186
„
XVIII
200
XIX. •
217
XX
230
XXI
240
XXII
266
,
XXIII
291
Оволюція или культура сознанія
.
.
.
.
316
Заключѳніѳ
319
Таблица четырехъ формъ сознаиія.

и клялся
что времени уже не будетъ.
Апокалипсисъ, X , 6 .
...Чтобы вы, укорененные и
утвержденные въ любви, могли
постигнуть со всѣми святыми
что — широта
и
долгота,
в глубина, и высота,
Апостолъ Павелъ.
Поеланіе къ Эфесянамъ, III , 18.

ГЛАВАХ.
Что мы знаемъ п чего не знаемъ? Наши даппыя и наши искомыя. Непзвѣстныя, пршш-
маемыя за извѣстпыя. Матерія и дви;непіе. Къ чему приходить позитігеная философія?
Тожество неизвѣстныхъ: х=у, у=х. Что мы дѣйствительно знаемъ? Существованіо со-
знапія въ йасъ и міра впѣ насъ. Дуализмъ или мопнзмъ? Субъективное и объективное
познаніе. Г^ѣ лежать причины ощущеній? Система Канта. Время и пространство. Канть
и «эфиръ». Замѣчаніе Маха. Съ чѣмъ въ дѣйствительности онерируеть физикъ.
Научись отличать реальное отъ
аоікваго.
«Голооъ Мопчаяія».
Е.- П. Б.
Самое трудное: знать, что мы знаемъ, п чего не знаемъ.
Поэтому, желая что бы то ни было знать, мы должны прежде
всего установить, что мы нринимаемъ, какъ данное, и что счи-
таемъ, требующимъ опредѣленія и доказательства; т. е. установить,
ч т о мы уже знаемъ—и что желаемъ знать.
По отношенію къ нашему нознанію міра и себя мы находились
бы въ идеальныхъ условіяхъ, если бы мы могли не принимать, какъ
данное ничего, и считать все, требующимъ опредѣленія и доказатель-
ства; или, иначе говоря, лучше всего было бы предположить, что мы
ничего не знаем—и итти отъ этого.
Но, къ сожалѣнію, создать такія условія невозмолшо. Что нп-
будь должно быть полоніено въ основу, что нибудь должно быть
признано извѣстнымъ. Иначе намъ всегда придется опредѣлять одно
неизвѣстное носредствомъ другого.
Съ другой стороны мы должны опасаться принять, какъ извѣст-
пыя, какъ данныя, вёщп въ сущности совершенно нснзвѣстньш, только
цредполагаемыя, искомыя. Мы должны опасаться попасть въ такое
ііоложеніе, въ какомъ находится позитивная философія, въ основу
которой долгое время клалось признаніе существованія матерги
(маторіализмъ), а теперь кладется признаніе существованія ѳнергги,
е. силы или деиоісенгя (энергетизмъ), хотя въ дѣйствительности ма-
терід JJ двнженіе всегда былп пеизвѣстпыми, иксомъ и иг'рекомъ и
опредѣлялись одно носредствомъ другого.
Всякому совершенно ясно, что нельзя искомое нринимать за
1

данное, и нельзя одно неизвѣстное опредѣлять посредствомъ другого
непзвѣстиаго. Въ результатѣ не получается ничего кромѣ тоже-
бтва неизвѣстныхъ х = у, у = х.
Именно это тооюедтво неизвтьотныхъ и есть конечный выводъ,
къ которому приходить позитивная философія.
Машергя это—то, въ чемъ пронсходятъ измѣненгя, назы-
ваемым движенгемц а движете это—тѣ измѣиенгя, которыя
происходатъ въ Mdmepiu.
Что же мы зна«мъ?
Мы знаемъ, что на первой же ступени самосознапія человѣку
бросаются въ глаза два очевидныхъ факта:
Существованге міра, въ которомъ онъ живетъ—и сущедтвовагііе
сознанія въ немъ самомъ.
Ни того, ни другого человѣкъ ни доказать, ни опровергнуть не
можетъ, но и то, и другое для него фаіЫъ,
^ѣйдтвительностъ.
MoHtHO задумываться о взаимоотношеніи этихъ двухъ фактовъ.
Можно стараться свести ихъ къ одному—т . е. разсматривать сознаніе,
какъ часть или функцію міра—и міръ,какъ часть или фупкцію со-
знанія. Но это ужо будеть отвлеченіе отъ фактовъ, и всѣ такія
соображенія для обыкновеннаго, не мудрствуйщаго, взгляда на
міръ и на себя не будутъ имѣть характера очевидности. Наоборотъ,
единственпьщъ очевиднымъ •факт.омъ остается противополЬженіе Я и
Не я,—сознанія и міра.
Въ дальиѣйшемъ мы будеш. возвращаться къ этому основному
положеиію. Но пока у пасъ нѣтъ никакихъ осиованій возражать про-
тивъ очовиднаго факта существованія пасъ самихъ, т. е. нашего со-
знанія—и мгра, въ которомъ мы живемъ. Это мы и должны принять,
какъ данное.
Но зато это единственное, что мы имѣемъ право принять, какъ
данное. Все остальное требуеті> доказательства своего существованія
и опредѣленія на основаніи нмѣющихся у насъ двухъ данныхъ.
Пространство съ его протяжонпостыо; время съ идеею прежде,
теперь и посЬь\ колпчоство, масса, вещественность; число, равенство,
неравенство; тожество и противорѣчіе: причина и слѣдствіе; эфиръ,
атомы, электроны, эпергія, жизнь, смерть...— все, что кладется въ
основу обычпаго знанія,—это все неизвѣдтиыя.
Изъ двухъ основныхъ данныхъ—существованія сознанія въ
пасъ и міра виѣ насъ—непосредственно вытскаетъ совершопно ясное
для нашего обычпаго сознанія раздѣленіе всего, что мы знаемъ, на
субъективное и объоітивное.

Именно—все то, что мы принішаемъ, какъ свойства міра, мы
называемъ объеісгивнымъ; а все то, что мы припимаемъ, какъ свойства
нашего созианія, мы называемъ субъективнымъ.
«Міръ субъектпвпаго» или субъективный міръ мы нозпаемъ
шпосреддтвенно\ оиъ въ насъ; онъ и мы—это одно.
«Міръ объектпвнаго» нлп объективный міръ мы представляемъ
себѣ существующимъ какъ бы внѣ насъ, помимо насъ. Опъ и мы—это
разное. Намъ кажется, что если мы закрываемъ глаза, то объектив-
ный міръ иродолжаетъ существовать такимъ же, какимъ мы его сей-
часъ видѣли, и что, если ногаснетъ наше сознаніе, исчезнетъ наше Я,
исчезнетъ субъективный міръ,—то объективный міръ, будетъ существо-
вать нонреншему, какъ существовалъ тогда, когда насъ не было,
не было нашего субъективнаго міра.
Точнѣе всего онредѣляетъ наше отпошеніе къ объективному
міру то, что мы познаемъ его во времени и въ пространствѣ—и иначе,
внѣ этихъ условій, ИИ познать, ни представить себѣ не можемъ. Обык-
новенно мы говоримъ, что объективный міръ состоитъ изъ веіцей и
явленій, т. е. вещей и перемѣнъ въ состояніи вещей. Явленге суще-
ствуетъ для насъ во времени, вещь въ пространствѣ.
Но такое раздѣленіе субъективнаго и объективнаго міра насъ
ле удовлетворяетъ.
Путемъ разсужденія мы можемъ установить, что въ дѣйстви-
тельнбсти мы знаемъ только свои собственныя ошущенія, предста-
вленія и понятія—и міръ объективнаго познаемъ, проектируя
внѣ себя причины своихъ ощущенШ, который мы у ннхъ предпо-
лагаемъ,
Затѣмъ мы находимъ, что наше познаиіе, какъ субъективнаго,
такъ и объектпвнаго міра можетъ быть иотшиымъ и лооюнымъ, пра-
вильньшъ и неправильнымъ.
Критеріемъ для опредѣленія правильности или неправильности
нашего познанія субъективнаго міра служить форма отношеній одного
ощущенія къ другимъ и сила и характеръ самого ощущенгя. Иначе
говоря, правильность одного ош;^'щепія провѣряется сравнеиіемъ его
съ другимъ, въ которомъ мы болѣе увѣрены или интенсивностью и
вкусомъ даинаго ощущенгя.
Критеріемъ для опредѣленія правильности или неправильности
нашего познаиія объективнаго міра служить то же самое. Намъ
кажется, что мы опредѣляемъ вещи и явленія объективнаго міра пу-
темъ сравнепія ихъ между собою; и мы думаемь, что находимъ законы
ихъ существования помимо насъ и нашего познанія ихъ. Но это нллюзія.
О вещахъ отдѣльно отъ насъ мы ничего не знаемъ. И пикакихъ

другихъ средствъ для провѣрки правильности нашего познанія объ-
ективпаго міра кромѣ ощущеній у насъ нѣтъ.
Вопросъ о нашемъ отношеніи къ истиннымъ причинамъ напшхъ
ощущеній съ глубокой древности составлялъ главный нредметъ фп-
лософскихъ исканій. Люди всегда должны были имѣть какое-нибудь
рѣшеніе этого вопроса, какой-нибудь отвѣтъ на пего. И эти отвѣты
колебались между двумя полюсами, отъ полнаго отрицанія самыхъ
причинъ и утвержденія, что причины ощ^^щеній лежать въ насъ самихъ,
а не въ чемъ-либо внѣшнемъ—до иризнанія того, что мы эти причины
знаемъ, что онѣ заключаются въ явленіяхъ внѣшняго міра, что эти
явленія и составляютъ причину ощущеній; а причина наблюдаемыхъ
явленій заключается въ движеніи сатомовъ» и въ колебаніяхъ «эфира».
И что мы не мо5кемъ наблюдать этихъ движеній и колебаній только
потому, что у насъ нѣтъ достаточно сильныхъ аниаратовъ, и когда
такіе аппараты будутъ, то мы увидимъ движеніе атомовъ такъ же,
какъ теперь видимъ въ сильные телескопы звѣзды, самое существова-
ніе которыхъ раньше не предполагалось.
Для нашего современпаго познанія центральное положеніе въ
этой проблемѣ о причинахъ ошущеній заняла система Канта, не раз-
дѣляющаго ни того, ни другого изъ крайнихъ взглядовъ, и заинмаю-
ш;аго между ними среднее мѣсто. Именно, Кантъ установнлъ, что
наши ощуш;енія должны имѣть причины во внѣшнемъ мірѣ, но что-
этихъ причинъ мы чув&твеннымъ путемъ, т. е. такимъ образомъ, ка-
кимъ познаемъ явленія, познать не можемъ и никогда не познаемъ.
Кантъ установнлъ, что все, что мы познаемъ чувственньшъ-
путемъ, мы повнаемъ во времени и въ пространствѣ, что внѣ времени
и пространства мы ничего чувственньшъ путемъ познать не можемъ,
что время и пространство есть необходимыя условія чувствѳннаго
воспріятія (т. е. воспріятія при помощи оргаповъ чувствъ).
—
И
главное онъ установилъ, что протяженность въ нространствѣ и бытіе
во времени не есть свойства вещей, принадлеоюащгя гімъ, а только
свойства нашего чувственнаго воснріятія, что въ дѣйствительностп,
внѣ нашего чувственнаго познанія ихъ, вещи существуютъ внѣ вре-
мени и пространства, по, что мы никогда не можемъ ощутить ихъ внѣ
времени и пространства и что, воспринимая вопці и явленія чув-
ствами, мы этимъ самымъ иалагаемъ на нихъ условія времени и про-
странства, какъ нрииадлежашую намъ форму представлелія.
Такимъ образомъ пространство и время, опредѣляющія все то,
что мы познаемъ чувственньшъ путемъ, сами по себѣ только формы

нашего воспріятія, категоріи нашего разсудка, призма, черезъ ко-
торую мы смотримъ па міръ—или, иначе говоря, пространство и
время не представляютъ собой свойствъ міра, а только свойства на-
шего познанія міра при помощи органовъ чувствъ. Слѣдовательно,
міръ, пока мы не познаем'ь его, не имѣетъ иротяженія въ лростран-
ствѣ и бытія во времени. Это свойства, которыя мы иридаемъ ему.
Представленія пространства и времени возпикаютъ въ иашемъ
умть при соприкосновеиііі его съ внѣншимъ міромъ, черезъ посред-
ство органовъ чувствъ, а не суш;ествуютъ во внѣшнемъ мірѣ помимо
нашего соприкосновенія съ нимъ.
Пространство и время — это категорги разсудка, т. е. свой-
ства, приписываемыя нами внѣшнему міру. Это только вѣхи, знаки,
поставленныя нами самими, такъ какъ безъ нихъ мы не можемъ
представить себѣ внѣшняго міра. Это графики, въ которыхъ мы ри-
суемъ себѣ міръ. Проектируя внѣ себя причины папшхъ ощущеній,
мы мысленно (и только мысленно) конструируемъ эти причины въ
пространствѣ;—и представляемъ себѣ непрерывную дѣйствительность
въ вЕдѣ ряда слѣдуюпщхъ одинъ за другимъ временныхъ моментовъ.
Намъ это необходимо, потому что, не имѣя извѣстнаго иротяженія
въ пространствѣ, не занимая извѣстной части пространства п не су-
ществуя пзвѣстное время, вещь для насъ совсѣмъ не существуетъ.
Т. е. вещь безъ идеи пространства, не вложенная въ пространство,
не взятая въ категоріи пространства, ничѣмъ не будетъ отличаться
отъ другой вещи, будетъ занимать одно съ ней мѣсто, будетъ сливатьтя
съ ней;—а безъ идеи времени, т. е. не вложенныя во время, не взятыя
такъ или иначе съ точки зрѣнія прежде теперь и послѣ, всѣ
явленія будутъ для насъ происходить какъ бы сразу, смѣпшваясь
одно съ другимъ, и напіъ слабый интеллектъ пе будетъ въ состояніи
разбираться въ безконечномъ разнообразіи одного момефіа.
Поэтому наше созианіе выдѣляетъ изъ хаоса впечатлѣній от-
дѣльныя группы, и мы строимъ въ пространствѣ и во времени пред-
ставленія о предметахъ, соотвѣтствуюпщхъ этнмъ группамъ впеча-
тлѣній.
Намъ необходимо какъ-нпбудь раздѣлять вещи, и мы раздѣляемъ
ихъ по категоріямъ пространства и времени.
Но мы доллшы помнить, что эти раздѣлепія существуютъ только
ьъ насъ, въ иашемъ иознаніи вещей, а не въ самихъ вещахъ, что на-
стоящаго отиошенія вещей другъ къ другу мы пе знаемъ и настоя-
Щихъ вещей не знаемъ, знаемъ только фантомы, прпзраіш вещей —
и по знаемъ, какія отношенія существуютъ между вещами въ дѣй-
ствптельностн. Въ то же время мы совершенно опредѣленно знаемъ,

—
6
-
что наше раздѣленіе вещей по времени и пространству совершенно
не соотвѣтствуетъ раздѣленію вещей въ себѣ, независимо отъ нашего
воспріятія ихъ, —и совершенно опредѣлепно знаемъ, что если между
вещами въ себпь суш;ествуетъ какое-нибудь раздѣленіе, то это ни въ
какомъ случаѣ не есть раздѣленіе по времени и пространству, потому
что послѣднее есть свойство не вешіей, а нашего познанія вепрей при
помопрі органовъ чувствъ. И мы не знаемъ, можно ли даже замѣтить
тѣ раздѣлеиія, кошорыя видимъ мы, т. -е . по пространству и времени,
смотря не человѣческими глазами, не съ человѣческой точки зрѣиія.
Т.- е. мы не зпаемъ, не представлялъ-ли бы собою напгь міръ для иначе
устроеннаго организма совершенно другого вида.
Мы не можемъ образно пред^авмЬпь себѣ вепщ внѣ категорій
пространства и времени, но мыслтіъ мы ихъ постоянно внѣ времени
и пространства.
Когда мы говорпмъ, этотп столь, мы представляемъ себѣ столъ
во времени и въ пространствѣ. Но когда мы говорпмъ, предм^тъ,
сдѣлашый изъ дерева, не подразумѣвая опредѣленнаго предмета, а
говоря вообпіе, то это относится ко всѣмъ предметамъ изъ дерева во
всемъ мірѣ, во всѣ вѣка. Человѣкъ съ воображеніемъ можетъ сказать,
что мы говорпмъ о какомъ-то большомъ предмепіѣ изъ дерева, который
состоитъ изъ всѣхъ когда-жбо и гдѣ-лпбо существовавпшхъ дере-
вянпыхъ предметовъ, представляюпщхъ собою какъ бы его атомы.
Мы не особенно ясно отдаемъ себѣ въ этомъ отчетъ, но вообще
во времени и въ пространствѣ мы мыслимъ только представленіями;—
ПОБЯТІЯМИ мы мыслимъ уже впѣ времени и пространства.
Кантъ назьпзалъ свои взгляды критическияіъ идеализмомъ, от-
личая его отъ дотатичесшго идеализма, представителемъ котораго
былъ Беркли.
Согласно догматическому идеализму, весь міръ, всѣ вепщ, т. е .
Естипиыя причины ошущеиій, не существуютъ иначе, какъ въ нашемъ
знаніи —т. е. owb сущешвуютъпостольку,
поскольку мы ихъ знаемъ.
Весь представляемый нами міръ есть только отраніепіе насъ самихъ.
Каптовскій цдеализмъ прпзнаетъ сущоствованіе міра причинъ
внѣ ііасъ, но утверждаетъ, что мы не можемъ познать этого міра путемъ
чувствсннаго воспріятія—и что все, что мы вообще видимъ, есть
наше собствеппое созданіе, «продукть позиающаго субъекта».
Такимъ образомъ по Канту все, что мы находимъ въ нредметахъ,
вкладывается въ нихъ памп самими. Каковъ міръ пезависимо отъ
насъ, мы пе знаемъ. При этомъ наше представленіе о вещахъ не имѣетъ
ничего общаго съ вещами, какъ опѣесть помимо пасъ, сами въ себѣ.

и главное, паше незнаиіе вещей въ себѣ проіістекаетъ совсѣмгь не
отъ недостдточнаго знанія, а отъ того, что мы совсѣмъ uc можемъ
познать міръ правильно путемъ чувствепнаго воспріятія. Т . е . пе-
вѣрно говорить, что теперь мы знаемъ еще мало, потомъ будемъ
знать больше и, паконецъ, дойдемъ до правыльпаго понимапія міра.
Это певѣрно потому, что наше опытное знаніе не есть смутное
представленіе реальнаго мгра. Оно есть отіъ яркое продставленіе
совершенно нереальнаго міра, возникающаго кругомъ насъ въ моментъ
нашего соприкосповенія съ міромъ истннныхъ причпнъ, до котораго
мы не можемъ добраться, потому что заблудились въ нереальномъ
«матеріальномъ» мірѣ.— Такимъ образомъ расширепіе объективныхъ
знапій нисколько не приближаетъ насъ къ познаиііо вещей въ себгь
или иетинныхъ причинъ.
Въ <Жритикѣ Чистаго Разума» Кангь говоритъ:
Представляемое нами въ пространствѣ не есть вещь сама въ собѣ—
и не есть форма вещей, принадлежащая имъ самимъ въ себѣ. Предметы
сами по себѣ ыамъ неизвѣстны и такъ называемые внѢшніе предметы суть
не болѣе, какъ представленія на'шего чувственнаго воспріятія, ихъ форма
есть пространство—^истшіное же соотношеніе, т.е. вещь сама въ себѣ памъ
неизвѣстна и не мондатъ быть познана, тѣмъ болѣе, что въ опытѣ никогда
не возникаетъ о ней и вопроса.
'.
Представляемыя нами веЩи не существуіотъ сами по себѣ въ томъ
видѣ, въ какомъ мы ихъ представляемъ, и ихъ отношенія вовсе не таковы,
какъ онѣ являются намъ. И если бы мы уиичтожііли субъективное свой-
ство чувствъ, то всѣ признаки, всѣ отношенія предметовъ въ пространствѣ
и во времени, самое пространство и время тоже уничтожились бы.
Намъ остается совершенно ііѳизвѣстиымъ, что дѣлается съ предме-
тами самими въ себѣ независимо отъ нашего чувственнаго воспріятія. Мы
знаемъ только тотъ способъ, какимъ мы воснринимаемъ ихъ. Самое ясное
познаніе явленій (чувственнымъ воспріятіемъ) никогда не позпакомитъ
насъ съ вещами въ себѣ.
Думать, что наше чувственное воспріятіе даетъ иамъ смутное пред-
ставленіе вещей, что въ этомъ представленіи мы выражаемъ предметы сами
въ себѣ и только смѣшиваемъ при этомъ признаки и частныя представления,
которыхъ ясно опредѣлить пѳ можемъ,—^значитъ обезображивать попятія
о чувственномъ воспріятіи и явлепіяхъ, которыя при такомъ воглядѣ стано-
вятся совершеішо безплодными.
Различіе яснаго и неяснаго представлепія илгЬетъ только логическое
значепіе и не касается самаго содержания.
Положенія Канта остались до настояйцаго времени почти въ та-
комъ }ке впдѣ, въ какомъ ихъ оставплъ ІІлптъ. Несмотря па обнліе
повыхъ философскихъ сдстемъ, появлявшихся въ течоніе XIX сто-
лѣтія, и несмотря на обпліе философовъ, сиеціальпо занимавшихся

—
8
-
комментированіемъ и толковапіемъ сочиненій Канта—главныя по-
ложепія Канта остались совершенно неразработанными, прежде
всего потому, что Канта совсѣмъ не умѣютъ читать, и чнтаютъ
• у него все неважное и несущественное, не замѣчая важнаго и суще-
ственнаго.
•Между тѣмъ Каптъ въ сущности только поставилъ вопросъ,
бросилъ міру проблему, требующую разрѣшенія, но пути къ ея раз-
рѣшенію не указалъ.
Это обыкновенно уиускаютъ изъ виду, говоря о Кантѣ. Кантъ
указалъ на загадку, но разрѣшенія ея не далъ.
И до сихъ поръ мы повторяемъ иоложенія Канта, считаемъ
ихъ неизбѣжньши, но въ сущности очень плохо представляемъ себѣ
что они зиачатъ. И они не связаны съ другими областями нашего
знанія. Вся наша позитивная наук а—^ и з и к а (с ъ
химіей) ибіологія—построена на гипотезах ъ,
прсітиво^ѣчащихъ положоніямъ Канта.
И мы не знаемъ, какимъ образомъ мы сами налагаемъ на міръ
свойства пространства, т. е. протяженность; не знаемъ, какимъ об-
разомъ міръ:—земля, море, деревья, люди—могутъ пе обладать этой
протяліепиостью.
Мы не знаемъ, какимъ образомъ можемъ мы видѣть и измѣрять
эту протяженность, если ея нгкпъ,—^и что представляетъ собою міръ,
если онъ не обладаетъ протянсенностью.
И существуетъ-ли міръ на самомъ дѣлѣ?—Или, какъ логиче-
скій выводъ изъ идей Канта, мы должны признать идею Бб^жли и
отрицать самое существованіе міра, кромѣ какъ въ иашеиъ вообра-
жоиіи?
Позитивная философія очень странно относится ко взглядамъ
Каита. Она и припимаетъ ихъ и не принимаетъ. Именно принимаетъ
и сшітаетъ вѣриыми по отношенію къ непосредственному опыту орга-
новъ чувствъ, по отиошеиію ііъ тому, что мы видимъ, слышимъ, ося-
заемъ,—Т . е. позитивная философія призиаетъ субъективность
нашихъ восиріятій и призиаетъ, что все, что мы воспрнпимаемъ въ
предметахъ, вкладывается въ пихъ нами самими. Но это только по
отношеиію къ иепосредствениому опыту оргаиовъ ч^'вствъ.
Что касается «паучнаго опыта», пользующагося точными
аппаратами и вычислепіями, то позитивная философія, повндимому
/считаетъ по отыошенію къ нему взглядъ Каита невѣрнымъ и полагаетъ,
' что «научный оиытъ» зиакомитъ насъ съ самой сущностью вещей,
съ истииньши причинами наншхъ ощущеній—^или ес-жи пе зпако-

митъ сейчасъ, то прпближаетъ къ этому и можетъ позиакоюіть впо-
слѣдствіи.
Такая двойственность въ основныхъ идеяхъ познанія дѣлаетъ
то, что, ііапримѣръ физики, признавая субъек-іивпость красочныхъ
впечатлѣній, въ которыхъ мы воспринимаемъ міръ глазомъ, т. е .
чувственно, въ то же время считаютті реально существующими коле-
банія эфнра и вьгаисляіотъ число колебанШ въ секунду, соотвѣтствуіо-
щее тому или друіому цвѣту. Фактъ э'фирныхъ колебаній, онредѣлен-
наго числа колебаніі въ секунду для каждаго цвѣта, калсется имъ
установленнымъ совершенно независимо отъ чувственнаго воснріятія
красокъ, при помощи глаза, зрительныхъ нервовъ и прі
Слѣдовательно зеленый цвіітъ, какъ онъ воспринимается гла-
зомъ, признается субъектнвпымъ, т. е. нродуктомъ позпаіощаго субъ-
екта. Но тотъ же зеленый цвѣтъ, изслѣдуемый физикомъ, вычисляю-
щимъ чпсло эфирпыхъ колебаній, соотвѣтствующихъ зеленому цвѣту,
садтается реальпымъ и объективно существующимъ".- Физикъ увѣренъ,
что именно извѣстное число колебаній эфира производить субъек-
тивное ощущеніе зеленаго цвѣта. И онъ совершенно не хочетъ знать,
что единственная реальность во всемъ этомъ построепш—это субъек"
тивное бщущеиіе зеленаго цвѣта, и что опредѣленіе зеленаго пвѣта,
какъ колебаній эфира, это есть ничто иное, какъ рѣшеніе уравненія
съ двумя неизвѣстньши: цвѣЬпъ ж зеленый, при помопщ введенія двухъ.
новыхъ неизвѣстныхъ: эфира и колебанШ'^Та.шшь образомъ, конечно,
очень легко рѣпшть всякое уравненіе. Но этотъ способъ можно на-
звать только подстановкой неиз^Ьтиыхъ. Весь «позитивнзмъ» въ
сущности есть замѣна однихъ нензвѣстиыхъ другими.
*
Тѣмъ не мепѣе въ противоположность Канту «позитивисты»
увѣрены, что «болѣе ясное познаніе явленій знакомить ихъ съ ве-
щами въ себѣ». Они полагаіотъ, что, разсматривая физическія явленія,
какъ двияіенія эфира, или электроновъ, и вычисляя эти движенія,
они знакомятся съ самой сущностью явлепій. Т. е. они вѣрітъ какъ
разъ въ то, возможность чего отрицалъ Кантъ—^постиженіе истинной
сущности вещей путемъ -изученія явленій. При этомъ мпогіе
физики не считаютъ даже нужпьщъ знать Канта и сами не могли
бы точно опредѣлить, въ какомъ отношеніи они къ нему стоять.
Между тѣмъ Канта моншо не знать, по обойти его нельзя. Ка-
ждое описаніе физическаго явленія, кансдымъ своимъ словомъ такъ
или иначе относится ІІЪ проблемѣ, поставленной Кантомъ, стоить къ
ней въ томъ пли другомъ отношеніи.
Для того, чтобы принять теорію эфирныхъ імлебаній, или
дѣятельности электроновъ, нужно признать пространство и время

—
10-
существующпмп внѣ насъ, признать ихъ реальиыші свойствамп міра,
а пе только свойствами нашего чувственнаго познанія; признать, что
пространство и время не нами налагаются на міръ, а воспринимаются
памп пзвпѣ, какъ пѣчто присущее міру.
Вообще положеніе «науки» въ этомъ вопросѣ о границахъ субъ-
ективно налагаемаго или объективно познаваемаго болѣе чѣмъ шатко,
и для того, чтобы дѣлать свои заключенія, «наука» должна очень много
чисто гипотетическихъ предположеній принимать, какъ извѣстныя,
какъ несомнѣниыя данныя, не требующія доказатѳльствъ.
Обыкновенно это упускается изъ виду, и опредѣленіе физнче-
скпхъ явленій, какъ волнообразныхъ колебаній эфира, или разви-
тія энергіи электроновъ настолько вошло въ обиходъ нашего зна-
нія, что мы счнтаемъ это почти фактомъ и забываемъ, что ^это все
сплошь гипотеза. Мы такъ привыкли къ «эфиру» п къ его «колеба-
ніямъ» или «вибраціямъ», или къ «электронамъ» и ихъ энергіи, что
не можемъ обойтись безъ нихъ и забываемъ даже посмотрѣть, въ ка-
комъ отпошсніп стоять эти гипотезы къ проблемѣ пространства и
времени, поставленной Кантомъ. Мы просто «не думаемъ» о томъ,
что одно нсключаетъ другое н что эти гипотезы, т.е . гипотеза «эфира»
или электроновъ п гипотеза Канта вмѣстѣ невозможны.
Кромѣ того физики забываютъ одну очень интересную вещь,
высказанную Махомъ въ его книгѣ «Анализъ ощущеній и отношение
фпзическаго къ психическому», {стр. 5d).
Изслѣдуя чисто физическіе процессы, говоритъ Махъ, мы поль-
зуемся столь абстрактными понятіями, что обыкновенно ліішь мель-
комъ думоемъ, или даида вовсе не думаемъ о тѣхъ ощущеніяхъ, которыя
лежатъ въ основѣ этихъ понятій... {Въ основѣ всѣхъ чисто физическнхъ
опредѣленій лежитъ почти необозримый рядъ чувственныхъ ощУщеній,
въ особенности если принять еще во вниманіе вывѣрку анпаратовъ, что
долвдю предшествовать саміімъ опредѣленіемъ. Съ физтомъ, незнакоыымъ
съ психолозгей своихъ операцій,. легко можетъ случиться, что онъ, не видя
по пословицѣ за деревьями лѣсу, пе замѣтитъ ощущеній, какъ основы своихъ
понятій... Психолопіческій анализъ учитъ насъ, что удивительнаго здѣсь
ничего нѣтъ, такъ какъ физикъ всегда оперируетъ ощуіценіями.
Махъ указываетъ здѣсь на очень важную вещь. Физики не счи-
таютъ себя обязанными знать психологію и не счнтають необходи-
мымъ считаться съ ней въ своихъ заключеніяхъ.
Когда же они знаютъ психологію и считаются съ пей, то у нихъ
получается самая фантастическая раздвоенность мнѣиій ортодок-
сально вѣрующаго человѣка, старающагося примирить догматы вѣры
съ доказательствами разсудка и принужденпаго одновременно вѣ-

—
11
-
рить и въ сотвореніе міра въ семь дней, семь тысячъ лѣтъ тому пазадъ—
и въ гсологическіе періоды, продолжавшіеся сотни тысячъ лѣтъ и
въ эволюціоннуіо теорііо. Тогда ему приходится прибѣгать къ со-
фнстикѣ и доказывать, что семь дней нужно понимать, какъ семь пе-
ргодовъ. Но почему именно семь—онъ объяснить не можетъ. У физиковъ
роль «сотворенія міра» играетъ атомистическая теорія и эфиръ съ его
волнообразными колебаніями и дальше электроны и энергетическая:
плн электромагнетическая теорія міра.
Или бываетъ еще xyate, что физикъ въ глубипѣ души
гдѣ правда—знаетъ, чего стоятъ въ дѣйствительности всѣ атомнсти-
ческія и энергетическія теоріп, но онъ боится повиснуть въ воздухѣ,
остаться съ однимъ отрицаніемъ. У него нѣтъ стройной системы вза-
мѣнъ той, ложность которой онъ уже знаетъ. Онъ боится сдѣлать
нрыжокъ въ пустоту. И, не имѣя достаточно смѣлости открыто при-
знать, что онъ уже ни во что не вѣрѵшъ, онъ носнтъ на себѣ всѣ ма-
теріалистическія теоріи, какъ сіффиціальный мупдиръ, только потому,
что съ этимъ мундиромъ связаны права и преимущества, какъ внѣшнія,
такъ и внутреннія, состоящія изъ извѣстной увѣренности въ себѣ
и въ окружаіощемъ, отказаться отъ которыхъ у него нѣть силъ и
рѣпшмости. «НевѣрующіЁ матеріалистъ»—это трагическая фигура
нашей современности, подобная «атеисту» или «невѣрующему свя-
щеннику» временъ Вольтера.
Изъ этого же страха пустоты вытекаютъ всѣ дуалистическія
теоріи, прнзнающія «духъ» и «матерііо» разными началами, одновре-
менно существуюпщмй и независяпщми одно отъ другого.
Boo6ta;e для посторонняго наблюдателя современное состояніе
нашей «паукн» представляло бы большой психологнческій интересъ.
Во всѣхъ областяхъ научнаго знанія набирается множество фактовъ,
нарушаіощихъ стройность признанныхъ системъ. И эти системы мо-
гутъ существовать только благодаря героическимъ усиліямъ уче-
ныхъ, старающихся закрывать глаза на цѣлые длинные ряды новыхъ
фактовъ, грозяшрхъ затопить все неудержимымъ нотокомъ. Хотя въ
дѣйствительности, если собрать эти факты, разрушающіе системы,
то ихъ въ каждой области окажется, вѣроятно, больше чѣмъ фактовъ,
на основаніи которыхъ утверждаются системы. И спстематизнрованіѳ
того, чего мы не знаёмъ, можетъ дать намъ больше для правнльнаго
познанія міра и себя, чѣмъ спстематнзированіе того, что, но мнѣнію
«точной науки» мы знаемъ.

ГЛАВА П.
Новый взглядъ на проблему Еапта. Идеи Хинтона. «Чувство пространства» и его эволю-
ція. Система развитія чувства четвертаго измѣренія при помощи упражненій съ разно-
цвѣтными кубами. Геометрическое поиятіе пространства. Три перпендикуляра. Почему
ихъ три? Все-ли, что сзтцествуетъ, можетъ быть измѣряемо тремя перпендикулярами?
Факты физическіѳ и факты метафизическіе. Признаки существованія. Реальность идей.
Недостаточная очевидность существованія матеріи и движенія. Матерія и движеніе
только логическія понятія, какъ «добро» и «зло».
Я уже сказалъ, что Кантъ поставилъ проблему, но разрѣшенія
ея не далъ и пути къ ея разрѣшенію не указалъ. Точно такъ же ни
одинъ изъ извѣстпыхъ комментаторовъ, толкователей, послѣдова-
телей и протнвннковъ Канта не нашелъ ни этого разрѣшеиія, ни
пути къ нему.
Первые проблески правильнаго понимаиія проблемы Канта и
первые намеки на возможный путь къ ея разрѣпіенію я нахожу у
англійскаго писателя Хинтона (С. Н. Hinton), автора книгъ «Новая
эра мысли» и «Четвертое пзмѣреніе»
Эти книги заключаютъ въ себѣ интересную сводку многаго
изъ того, что писалось до иихъ по проблемамъ высшихъ измѣрепій
и собственныя идеи автора, имѣющія неносредственную связь съ
затрагиваемыми здѣсь темами.
Хинтонъ говорить, что при комментированіи идей Канта обык-
новенно берется только ихъ цтрицатемная бтсурона. Именно—тотъ
фактъ, что мы можемъ чувственно познавать вещи только во времени
и въ прострапствѣ, разсматривается, какъ препятствіе, мѣшающее
памъ видѣть, каковы въ дѣйствительности вещи сами по себѣ, не даю-
щее намъ познавать ихъ такъ, какъ онѣ есть, налагающее на иихъ
то, что имъ пе присуще, закрывающее ихъ отъ пасъ.
У Хинтона есть двѣ отдѣльпыя книги «Четвертое измѣреніе» (The Fourth
Dimension) и «Новая эра мыслп» (А New Era of Thought). Кромѣ того три книги
популярпыхъ статей и беллетристичсскихь пронзведеній, «Scientific Romances» въ ко-
торыхь онъ иалагаетъ тѣ же идеи.

—
13
-
Но, говоритъ Хинтонъ, если мы возьмемъ положеніе Канта просто,
какъ оно есть—^не видя непремѣнио въ простраиственномъ воспріятіи пре-
пятствія къ правильному воспріятію—и скажемъ себѣ, что мы восприни-
маемъ вещи при помбщѵ пространства, тогда мы можемъ разсматривать
наше чувство пространства (space sense) не какъ отрицательное условіе,
мтшающее ішілъ воспринимать міръ, а какъ положительное средство, при
помощи котораго умъ получаетъ свои опыты, т.е . при помощи котораго мы
познаемъ міръ.
Существуетъ много книгь, въ которыхъ вопросъ, поставленный Кан-
томъ, трактуется съ нѣкоторымъ уыыніемъ—^какъ будто познаніе въ про-
странствѣ есть родъ завѣсы, отдѣляющій насъ отъ природы. Но нѣтъ ни-
какой надобности раздѣлять это уныніе. Мы должны признать, что при
помощи пространства мы познаемъ то, что есть.
Пространство есть орудіе ума.
Очень часто бываетъ, что высказываемое положеніе ка:кется очень
глубокимъ, темнымъ и труднымъ для пониманія просто вслѣдствіе того,
что глубокіе мыслители заключили въ непонятную форму простое и практи-
ческое зам-Ьчаиіе. Но попробуемъ посмотрѣть на великую кантовскую
идею пространства съ практической точки зрѣнія. Мы приходимъ къ слѣ-
дующему. Необходимо развивать чувство пространства, потому что это
есть средство, при помощи котораго мы думаемъ о реальныхъ вещахъ.
Согласно Канту, пишетъ Хинтонъ дальше, чувство пространства
или интуиція пространства есть самая основная сила ума. Но я нигдѣ не
встрѣчалъ идеи систематическаго восшітанія чувства пространства. Это
представляется случаю. Меиеду тѣмъ спеціальное развитіе чувства про-
странства знакомнтъ насъ съ цѣлыми серіями новыхъ поиятій.
Фихте, Шеллингъ, Гегель развили нѣкоторыя изъ идей Канта и на-
писали замѣчательныя книги. Но истинными преемниками его являются
Гауссъ и Лобачевскій.
Потому что, если ішт^тіція пространства есть средство, при помошл
котораго мы познаемъ, изъ этого слѣдуетъ, что могутъ быть различные
роды интуицій пространства. Интуиція пространства должна быть, такъ
сказать, окрашена условіями (психической дѣятельности) существа, поль-
зующагося йо.
Замѣчательнымъ аналпзомъ упомянутые великіе геометры показали
что пространство не ограничено, какъ, повндимому, позволяетъ намъ думать
обычный опытъ, но что мы внолнѣ способны постигать новые роды про-
странства. (А New Era of Thought).
Хіііітоиъ изобрѣлъ сложную систему воспитанія п развптія
чувства пространства прп помощц упражнепій съ серіяюі разпо-
Цвѣтпыхъ кубовъ. Изложенію этой системы посвящены его упомя-
нутыя кнпгп. По моему мнѣнііо упражненія Хпнтона интересны
стороны теоріи, но практическое значеніе могутъ пмѣть только
въ отдѣльныхъ случаяхъ, для людей одного склада ума съ самимъ
Хинтономъ.
Упражненія ума по системѣ Хинтона должны преяадо всего
повести къ развнтію способности представлять веЦи^не такъ, какъ

—
14
-
ихъ видитъ глазъ, т. е . не въ перспективѣ, а какъ онѣ есть геоме-
трически, т. е., ыапримѣръ.пріучитьпредставлять кубъ сразу со всѣхъ
сторонъ. А установленіе такой способности представленія не въ лер-
спективѣ въ свою очередь должно необыкновенно расширить пре-
дѣлы дѣятельности нашего сознанія, создавая новыя понятгя и уси-
ливая способность аналогіи
Кантъ установилъ, что ргютпіреніе знаній прп сушіествуюпщхъ
условіяхъ воспріятія не приблизить насъ къ веіцамъ въ себѣ. Хин-
тонъ же утверждаетъ, что можно при желаніи измѣнить самыя условія
воспріятія и такимъ образомъ приблизиться къ истнннымъ сущностямъ.
Наше пространство, какъ мы обыкновенно думаемъо немъ, постигается
ограниченнымъ—^не въпротяженіи,но вънѣкоторомъотношеніи, которое мы
Ножемъ реализовать только тогда,- когда мы думаемъ о нйшихъ снособахъ
измѣренія пространственныхъ объектов^. Найдено, что существуютъ только
три независимыхъ направленія, въ которыхъ можетъ быть измѣряемо тѣло.
Оно должю имѣть высоту, длину и ширину; но оно не имѣетъ измѣренія
сверхъ этихъ. Всякое новое нзмѣреніе будетъ слагаться изъ этихъ старыхъ.
Въ тѣлѣ нѣтъ точки, которой бы мы не могли достигнуть, двигаясь
по комбипаціи этихъ трехъ направленій.
Но почему пространство ДОЛШІО быть ограничено тремя независимыми
направленіями?
Геометры находятъ, что нѣтъ никакой причины, почему тѣла должны
быть такъ ограничены. Но въ дѣйствительности тѣла, которыя мы можемъ
измѣрять ограничены именно такъ. Поэтому мы приходимъ къ заключенііо,
что пространство, которое мы употребляемъ для познанія обычныхъ объек-
товъ въ мірѣ ограничено тремя нзмѣреніями. Но весьма возмож-
но, что въ мірѣ есть существа, способный позна-
вать пространство четырехъ измѣрепій.
Можно сказать очень много относительно пространства высшихъ
измѣреній, чѣмъ пашо и мо^кно разработать аналитически много проблемъ,
относящихся къ этому, которыя представятся по пути. Но моидамъ ли мы
познать четырѳхмѣрное пространство такимъ исе способомъ, какимъ по-
знаемъ наше пространство? Мондамъ ли мы думать о тѣлѣ четырехъ измѣ-
репШ, какъ о единицѣ имѣющей свои свойства, такимъ же способомъ,
какимъ мы думаемъ о тѣлѣ, имѣющемъ опрѳдѣленнуіо форму въ простран-
ствѣ, съ которымъ мы знакомы.
Въ четырехмѣриыхъ тѣлахъ нѣтъ никакой тайны и, если мы идемъ
правильпымъ путемъ, то познапіе ихъ прѳдставляотъ не больше трудности,
чѣмъ познапіе обыкновенныхъ трехмѣрныхъ формъ.
Когда пріобрѣтепа способность познавать въ четырехъ измѣреніяхъ
или, говоря вѣрнѣе, когда эта способность сдѣлапа сознательной; потому
1) О системѣ Хиитона болѣе подробно см. «Четвертое измѣрѳніе», изд.
2, СПБ. 1913 г. гл . ІІ-ѴІ

—
21
-
что въ несовершенной формѣ она существуетъ во всѣхтіі—открываются
новые горизонты. Способности ума развиваются и пользованіе болѣе широ-
кими простраиствомъ, какъ орудіемъ мышленія, раскрываетъ передъ со-
знаніемъ новый путь. При чемъ мы пользуемся здѣсь той самой истиной,
которая, когда ее впервые высказалъ Кантъ, повидимому, зашірала умъ
въ такія тѣсныя границы. Наше воспріятіе подвержено условіямъ бытія
въ пространствѣ. Но пространство не ограничено, какъ мы сначала думали.
Слѣдующимъ шагомъ, послѣ того, какъ мы образовали эту силу поня-
тія въ болѣе обширномъ пространствѣ, должно быть изслѣдованіе природы
и выясненіе, какіе феномены могутъ быть объясняемы четырехмѣрными
отнбшеніями.
Мысль прошедшихъ вѣковъ пользовалась понятіемъ трехмѣрнаго
пространства, на основаніи его, классифицировала міюгія явленія—и
выработала много полезныхъ правилъ для практическаго дѣйствія. Путь,
который открывается передъ нами въ будущемъ, заключается въ примѣненіи
понятія четырехмѣрпаго пространства къ явленіямъ природы и къ изслѣ-
дованіямътого, что можетъ быть найдено этиьш новыші способами познанія.
Для расширенія познанія необходимо насколько возмошіо дальше
отдѣлить элементы себя, т. е. личные элементы, вісладываемые
нами во все познаваемое нами, отъ того, что познается, чтобы наше вни-
маніе не отвлекалось (на насъ самихъ) отъ свойствъ собственно воспрішимае-
маго.
Только освободившись отъ элементовъ себя въ воспріятіи,
мы становимся въ положеніе, въ которомъ можемъ задавать разумные во-
просы. Только освободившись отъ идеи кругового движенія солнца вокругь
земли (т.е . вокругь насъ—э лементъ себя) мы получаемъ возмонаюсть
изучать солнце.
Худшая сторона элемента себявъ воспріятіи заключается
въ томъ, что мы даже не подозрѣваемъ въ себѣ этого элемента, пока не осво-
бодимся отъ него.
Чтобы понять, что значитъ э л е'м ентъ себявъ нашемъ воспрія-
тіи, вообразимъ себя внезапно перенесенными въ другую часть вселенной,
гдѣ мы находимся среди разулшыхъ существъ, съ которыми мы вступаемъ
въ разговоръ. Представимъ себѣ, что мы иачинаемъ ошісывать имъ нашъ
міръ и наше солнце иговоримъ, что солнце эта—^яркое, горячее тѣло дви-
жущееся кругомъ насъ. Они отвѣтятъ на это:—Вы сказали намъ
нѣчто относительно солнца, новъто же время вы
сказали нѣчто относительно себя.
Поэтому, желая знать что-нибудь относительно солнца, мы должны
прежде всего освободиться отъ элемента себя, внесенпаго въ наше по-
8наніе солнца, движеніемъ вокругь него земли, на которой мы находимся.
Одна изъ серьезныхъ частей работы по воспитанію и развитію чувства
^пространства должна заключаться въ освобожденіи отъ элементовъ себя
^і» познан іи расположенія предметов ъ.
Каковы могутъ быть отношенія нашей вселенной или нашего про-
странства ко вселенной чѳтырехмѣрнаго пространства—совершенно не опре-
дѣлено. Чтобы понять эти отнгішенія, потребуется очень ішого работы и изу-
ченія и когда они будутъ поняты—о ни покажутся такъ же
естественными и простыми, какъ кажется намъ

—
16
-
теперь прост ымъ и естествен ныыъ
полояіеніе
земли среди другихъ планетъ.
Изучеиіе располоікенія должно бьггь раздѣлено на два класса:—
первое, создающее эту способность и второе, дающее возможность упражнять
ее. Математика представляетъ собою такое упражіеніе; но я не думаю, что
она можетъ создать эту способность, И къ несчастію въ математикѣ, какъ она
теперь обыкновенно преподается, ученика пускаютъ сразу въ море сим-
воловъ, не давая ему возможности схватить ихъ смыслъ и значеніе.
Изъ всѣхъ единицъ которыя могутъ служить для изученія располо-
женія, я выбираю кубъ. Я наЩелъ, что, когда я бралъ какую нибудь дру-
гую единицу, я сбивался и терялъ путь. Съ кубомъ мы пойдемъ не очень
быстро, но все будетъ совершенно очевидно и ясно и мы построимъ цѣлое,
каждая часть котораго будетъ видна.
НаЬіа работа будетъ заключаться въ слѣдуіощемъ: изученіе при по-
мощи кубовъ фактовъ расположенія; и процессъ изученія будетъ состоять
въ дѣйствительномъ построеніи кубовъ. Такимъ образомъ мы прпведемъ
нашъ умъ въ соприкосновеніе съ природой.
Къ книгамъ Хинтопа мнѣ придется нѣсколько разъ возвра-
щаться. Но прежде необходимо установить наше отношеніе къ иде-
ямъ, которыхъ касается проблема Канта.
Что такое пространство?
Взятое, какъ объектъ, т. е . представляемое внѣ нашего созна-
пія, пространство есть для насъ форма вселенной, или форма ма-
теріи во вселенной.
Пространство обладаетъ безконечной протяженностью по всѣмъ
паправленіямъ. Но при этомъ оно можетъ быть измѣряемо только въ
трехъ независимыхъ другъ отъ друга направленіяхъ, въ длину,
ширину и высоту; эти направленія мы называемъ измѣреніямп про-
странства и говоримъ, что наше пространство имѣетъ три измѣре-
нія, что оно трехмѣрно.
Независимымъ направленіёмъ мы въ этомъ случаѣ называемъ
лииію, лежащую подъ прямымъ угломъ къ другой.
Такпхъ линіЁ, т. е . лежаищхъ одновременно подъ прямымъ
угломъ одна къ другой и не нараллельныхъ между собою, наша гео-
метрія (т. е. наука объ измѣреніи земли или матеріп въ пространствѣ)
зпаетъ тольхо три.
Если бы мы незавишмьімъ направленіемъ назвали линію, лежа-
щую не подъ ирямымт, угломъ къ другой, т. е. не подъ угломъ въ
90°, а подъ угломъ, скажемъ, въ 30°, то тогда число измѣреній у цасъ
было бы не три, а девять.
Изъ этого видно, что трехмѣриодть нашего пространства есть
просто геометрическая условность, и зависитъ отъ того, что при из-
мѣреиіи мы пользуемся, какъ единицей, прямымъ угломъ.

—
17
-
Но въ то же время въ иашемъ пространствѣ и въ нашей вселен-
пой мы зпаемъ только три перпендикуляра, т. е. только три неза-
висимыхъ прямыхъ угла.
Почему именно три, а не десять и не пятнадцать?
Этого мы не знаемъ. j
И замѣчателенъ еще о'динъ фактъ, что больше трехъ нерпенди-
куляровъ мы—или въ силу какого-то таинственнаго свойства все-
ленной, или въ силу ограниченности своего умственпаго аппарата—
преддтавіітъ себѣ не моніемъ^)
Но мы называемъ вселенную безконечной. А такь какъ первое
условіе безконечности это безконечность по вбѣмъ иаправленіпмъ и
во всѣхъ возможныхъ отношеніяхъ, то мы должны предположить въ
пространствѣ безконечиое число нзмѣреній, т. е. предположить воз-
можность безконечпаго числа линій перпепдикурярныхъ и не на-
раллельпыхъ одна другой. И предполояшть при этомъ, что изъ этихъ
линій мы почему то знаемъ только трн.
Въ такомъ видѣ является вопросъ о высшихъ измѣреніяхъ
обычному сознапію.
И такъ какъ больше трехъ перпендикуляровъ мы построить
все-таки не можемъ, то должны во всякомъ случаѣ признать, что
если трсхмѣрпость нашего пространства условна, то ограниченность
нашего пространства по отношенію къ геометрическимъ возмож-
постямъ—несомнѣнный фактъ. Хотя, конечно, если свойства про-
странства создаются какими-то свойствами насъ самихъ, то и огра-
ниченность лежитъ въ насъ сампхъ.
Отъ чего бы эта ограниченность ни зависѣла, фактъ топі, что
она суш;ествуетъ.
Данная точка можетъ быть вершиной только восьми незави-
симыхъ трехсторопнпхъ прямоугольныхъ пирампдъ. Изъ данной
точки можно провести только три перпендикулярныя и не парал-
лельныя одна другой линіп. ^
Исходя нзъ этого, мы опредѣляемъ мѣрностъ пространства
количествомъ возможныхъ въ пемъ линій, лежапщхъ подъ прямымъ
угломъ одна къ другой:.
На линіи, перпендикуляра къ ней, т. е. другой линги не мо-
жетъ быть. —Это одномѣрное пространство.
На поверхпостп возможны два перпендикуляра. Это двумѣр-
пое пространство.
В'ь «пространствѣ»—три перпендикуляра. Это трехмѣрное про-
странство .
Идея четвертаго измѣренія возникла изъ предположенія, что

—
18
-
кромѣ трѳхъ пзвѣстиыхъ пашей геометріп измѣренШ существуетъ
еще четвертое, намъ почему то иедоступпое и пеизвѣстное, т. е ., что
кромѣ трехъ намъ извѣстныхъ возмоніенъ таинственный четвертый
перпенднкуляръ. Практически это предполояіеніе основывается на
томъ соображеніи, что въ мірѣ существуютъ вещи и явленія, несо-
мнѣпно реально сугі^е&твуідщгя, йо совершенно пеизмѣримыя въ длину
ширину и высоту и лсяіащія какъ бы въ сторонѣ отъ трехмѣрнаго
пространства.
Реально суще&твующимъ мы мояіемъ садтать то, что произво-
дить нзвѣстпое дѣйствіе, что имѣетъ извѣстпыя фупкціи, является
причиной чего-либо другого.
То, что не суще<Ьпвуётъ, пе можетъ произвести никакого дѣй-
ствія, пе имѣетъ функціи, не можетъ быть причиной.
Но есть разные виды существованія. Есть физи'^ское существо-
ваніе, узнаваемое по извѣстнаго рода дѣйствіямъ и функціямъ и
есть метсіфизическое существованіе, узнаваемое по своимъ дѣйствіямъ
н по своимъ функціямъ.
И домъ существуетъ, н идея добра и зла существуетъ. Но оніі
существуютъ по одинаково. Одпнъ и тотъ же способъ доказательства
существованія не годится для доказательства существовапія дома
и для доказательства существованія идеи. Домъ—это физическш
фактъ, идея—это мётафизическій фаіітъ. И фпзическій и метафнзи-
ческіі факты существуютъ, но существуютъ различно.
Для того, чтобы доказать идею раздѣленія добра и зла, т. е .
мотафизичсскій фактъ, я долніенъ доказать ея возможность. Этого
будетъ уже достаточно. Но, если я доканіу, что домъ, т. е. физнче-
скій фактъ, моэісётъ существовать, то это еще совсѣмъ пе значш'ъ,
что о}іъ дѣйствительно существуетъ. Если доказать, что человѣкъ
можетъ пмѣть домъ, это—пе доказательство, что онъ его имѣетъ.
И паше отношеніе къ идеѣ и къ дому совершенно различныя.
Домъ извѣстнымъ успліемъ молшо уничтожить—сжечь, сломать.
Домъ перестанетъ существовать, но поиробуйте успліемъ уиичтояшть
идею. ЧѢмъ больше бороться съ пой, спорить, опровергать, осмѣіі-
вать, тѣмъ больше будетъ расти идея, увеличиваться п усиливаться.
Напротнвъ—молчанье, забвенье, недЬьланіе, «иезіротнвлепіе» упичто-
жатъ, во всякою, случаѣ ослабятъ идею. Молчаніо, забвеиіе но ио-
вредятъ дому, по новредятъ камню. Ясно, что существованіе дома и
существоваіііе идеіь-ото разпыя сущсствовапія.
Такихъ разныхъ существованш мы зиаемъ очень много, Оуяі,о-
ствуетъ книга и суіцествуетъ содероісанге книги. Существуютъ п&ть:.

—
19
-
и существуетъ заключенная въ нихъ музыка. Существуегь монета и,
существуетъ покупная сила монеты. Существуетъ слово и существуешь
закліоченпая въ ыемъ энергія.
Мы видимъ съ одной стороны рядъ фпзическихъ
фак-
товъ, съдругойсторонырядъ м,етафи3ичоскиXъ фак-
товъ.
Какъ факты нерваго ряда, такъ и факты второго ряда суще-
ствуютъ, но существуютъ различно.
Для обыняаго позитнвпаго взгляда покажется въ высшей сте-
пени наивнымъ говорить о покупной силѣ монеты отдѣльно отъ мо-
неты; объ энергги слова отдѣльно отъ слова; о содержаніи книги от
дѣльно отъ книги и т. п. Мы всѣ знаемъ, что это «только такъ го-
ворится», что на самомъ дѣлѣ покупной силы,
энергіи
слова и содерніанія книги не существуетъ, что мы
этими ионятіямп только обозначаемъ рядъ явлепій, извѣстнымъ об-
разомъ связапных'ь съ монетой, со словомъ, съ книгой, по въ сущ-
ности совершенно отдѣльныхъ.
Но такъ-ли это?
Мы рѣшили ничего не принимать, какъ данное, и, слѣдова-
тельпо, не должны ничего отрицать, какъ данное.
Мы видимъ въ вещахъ, кромѣ внѣшняго, нѣчто внутреннее.
Знаемъ, что это внутреннее составляетъ неразрывную часть вещей,
обьжиовенно, пхъ главную сущ-нодт-ъ} Ж виолнѣ естественно мы спра-
ншваемъ себя, гдѣ находится это внутреннее и что оно собой пред-
ставляетъ. Мы видимъ, что это внутреннее пе заключается въ на-
шемъ иростраиствѣ. Упасъ составляется идея «высшаго пространства»,
имѣющаго большее число измѣреній, чѣмъ наше. Ж паше простран-
ство является тогда какъ бы частью высшаго пространства, т. е . мы
пачипаемъ предполагать, что знаемъ, ощущаемъ и измѣряемъ только
часть пространства, ту часть, которая измѣрима въ длину, птрипу
п высоту.
Раньше было сказано, что пространство мы обыкновепцо раз-
сматриваемъ, какъ форму вселеппой или какъ форму матеріи во все-
ленпой. Чтобы пояснить это, можно сказать, что «кубъ» есть форма
матеріи въ кубѣ; «нигръ» есть форма матеріи въ шарѣ; «ирострап-
ство»—бозкопечная сфера—есть форма всей матеріи во вселенной.
Е. П . Влаватская въ «Тайной Доктрипѣ» говорптъ о простран-
ствѣ такъ:
Чрезвычайная абсурдность предположен ія, что пространство мс-
:кет7і быть нзмѣряемо въ какомъ-пибудь направленіи, не ИМѢРІЪ даже особен-

—
20
-
наго значеиія. Фамильярная фраза о- четвѳртомъ иамѣреиіи пространства
моікетъ быть только сокращеиіемъ болѣе полной формы:—четвертое измѣре-
ніе матеріи въ простраиствѣ... Ходъ эволюціи можетъ имѣть цѣлыо ввести
насъ въ новыя характеристики матеріи...
Но формула, опредѣляіощая «пространство», какъ «форму ма-
теріи во вселенной», страдаетъ тѣМ7> недостаткомъ, что въ нее введено
понятіе «матерія», т. е. неизвѣсЬппое.
О тупикѣ X = у, у = X, къ которому нриводятъ попытки фи-
зическаго онредѣленія матеріп, я уже говорилъ.
Психологическія опредѣленія нриводятъ къ тому же.
Въ извѣстной кннгѣ «Физіологія Души» А. И. Герценъ го-
воритъ:
Мыпазываемъматеріейвсе, что прямо или косвенно оказываетъ сопро-
тивленіе движенііо, прямо или косвенно производимому нами, обнаружи-
вая при этомъ замѣчательную аналогію съ нашими пассивными состояниями.
И мы называема силой (движеніемъ) то, что прямо или косвенно со-
общаетъ движеніе иамъ самимъ или другимъ тѣламъ, обнаруживая при
этомъ величай'шее сходство съ нашими активными состояпіями.
Слѣдовательно «матерія» и «движеніе»—каі» бы проэкцш на-
шего активнаго и пассивнаго состоянія. Ясно, что пассишюе состоя-
іііе можно онредѣлить только при помощи актпвпаго, и активное
при помощи нассивиаго. Слѣдовательно- опять два пеизвѣстныхъ,
онредѣляюпціхъ одно другое.
Очень хорошо говоритъ о матеріи Е. Дугласъ Фоусетъ, авторъ
V статьи «Идеализмъ и проблема природы» въ журналѣ «T^he Quest»
(Апрѣль, 191.0 г.) .
Матерія (подобно сил-Ь) не представляетъ для насъ никакого затруд-
пенія. Мы знаемъ все относительно ея по той простой причинѣ что сами
ѵзобрѣли ее. При помощи «матеріи» мы думаемъ о чувственныхъ объек-
тахъ. Это умственная замѣна конкретныхъ, по черезчург сложныхгь фактовъ,
съ которыми трудно обращаться.
...Строго говоря, матерія существуетъ, только какъ понятіе... ' Но
характеръ матеріи, даніе если ее разсматривать, какъ понятіе, настолько
неочѳвидепъ, что большинство людей не въ состояніи даже сказать точно,
что они нодразумѣваютъ подъ этимъ словомъ.
Здѣсь указывается на очень важный фактъ: матергя и сила
ото только логическгя понЛѵіія, т. е . только слова, принятыя для обо-
значеиія длішпыхъ рядовъ разпообразныхъ фактовъ. Намъ, восни-
танішмъ на «физикѣ», очень трудно попять это. Но въ сущности:—
кто и когда видѣлъ ма:тері<ю или силу? Мы видимъ вещи, вндимъ явле-
иія. Mamcfiu, отдѣльпо отъ вещества, изъ котораго состоитъ или

—
21
-
сдѣлана даішая вещь, мы никогда не видали и никогда не увйдимъ,
а данное вещество это совсѣмъ не матерія, это дерево или желгьзо,
или камень. Точно такъ же никогда мы не увидимъ силы отдѣльно
отъ дѣйствія. Что это значитъ?—Это значитъ, что мсітерія и сила
это такія же отвлеченныя нонятія, какъ «цѣнность» или «трудъ»,
какъ «покупная сила» монеты, какъ «содержаніе» книги;—это зна-
чить, что матергя—есть «то вещество, изъ котораго сдѣланы сны»
(Шекспиръ). И, какъ это «вещество» мы никогда не можемъ осязать
и видимъ только во снѣ, такъ и физическую Mdmepiao мы никогда
не можемъ ни осязать, ни увидѣть, ни услышать, ни сфотографиро-
вать отдѣльно отъ вещей. Мы познаемъ плохо или хорошо вепщ и
явленія. Но никогда не познаемъ мФперіи и силы отдѣльно отъ ве-
щей и явленій.
Матерія—это такое же отвлечение" поиятіе, какъ истина, добро,
зло.
'
Матерім или часть матеріи нельзя заключить въ химическую
реторту или колбу, такъ же какъ нельзя продавать въ нузыречкахъ
тьму египетскую. Но говорять, что «тьма египетская» въ видѣ чер-
наго порошка продается на Аѳонѣ, поэтому можетъ быть кто-ни -
будь видѣлъ и матерію.
Чтобы разбираться въ этихъ вопросахъ нужна извѣстная под-
готовка или большое внутреннее чутье. Къ сожалѣнію, люди очень
легко берутся разсуждать обі. основиыхъ вопросахъ лгірозданія.
Человѣкъ легко признаетъ свою некомпетентность въ музыкѣ
или въ высшей математикѣ, или въ балетпомъ искусствѣ, но онъ
всегда оставляетъ за собой право имѣть мнѣніе и судить въ вопро-
сахъ, отпосяпщхся къ «основнымъ началамъ».
Говорить съ такими людьми очень трудно.
Потому, что какъ отвѣтить человѣку, который съ недоумѣніемъ
смотритъ на васъ, стуадтъ пальцемъ по столу и говорить: это ма-
терія, я это зпат, чувдтву/ю? какъ же это можетъ быть отвлеченное
попятіе? Отвѣтить на это такъ же трудно, какъ отвѣтить чело-
вѣку, который говорить: я же вижу,—что солнце восходить и
заходить!
Возвращаясь къ пространству, мы должны во всякомъ слу-
чаѣ но вводить неизвѣстпыхъ вь его опредфлепіе. Мы должны опре-
дѣлить его при помощи тѣхъ двухъ данныхъ, которыя мы рѣшили
принять въ самомъ началѣ.
Мгръ н сознаиге это два факта, которые мы рѣшили признать
существующими.

—
22
-
Міромъ мы называемъ комбинацію неизвѣстныхъ причииъ на-
тихъ ощущоній.
Матеріальнымъ міромъ мы называемъ комбинацію ііеизвѣст-
иыхъ причинъ опредѣленныхъ рядовъ ощущенгй, зрительпыхъ, слу-
ховыхъ, осязательныхъ, обонятельныхъ, вкусовыхъ, oiii;\ti];eHifl вѣса,
массы и т. п.
Продтраиство есть иліі свойство міра, -или свойство нашего
познапія міра.
ТрехмЬьрное проошрансшво есть или свойство мсйпершлышзо
міра, или свойство нашего воспріятія матеріальнаго міра.
Воиросъ заключается въ томъ: какъ подойти къ изучецііо про-
странства?

ГЛАВА III.
Что мы можемъ узнать о четвертомъ іізмѣрепіи, изучая геометрическія отношепія вну-
три нашего пространства? Какимъ должно быть отношеніе трехмѣрнаго тѣла къ четы-
рехмѣрному? Четырехмѣрпоѳ тѣло, какъ слѣдъ отъ движепія трохмѣрнаго тѣла по на-
правленію, въ немъ не заключающемуся. Четырехмѣрное тѣло, какъ состояЬ^ее изъ без-
конечнаго ішличества тѣлъ трехмѣрпыхъ. Трехмѣрпоѳ тѣло, какъ раарѣзъ чотырехмѣр-
паго. Части тѣлъ и цѣлыя тѣла въ трехъ и въ четырехъ измѣреніяхъ. Несоизмѣримость
трехмѣрпаго и четырехмѣрнаго тѣла. Матеріальпый атомъ, какъ разрѣзъ линін чѳтвер-
таго измѣрепія.
Въ другой своей книгѣ «The Po'iiVth Dimension» («Четвертое
пзмѣроніе») Хинтонъ дѣлаетъ интересное замѣчаніе относительно
способа, при помощи котораго мы можемъ подойти къ вопросу о выс-
шихъ измѣреніяхъ.
Онъ говоритъ такъ:
Наше пространство иесетъ въ себѣ самомъ отношѳнія, который по-
зволяютъ намъ опредѣлить отношенія извѣстнаго намъ пространства къ
высшему.
Мы знаемъ въ пространствѣ отиошеиія точки къ линіи, линіи къ по-
верхности, поверхности къ тѣлу. Такого ^ке рода долито быть отношеиіе
трехмѣрнаго пространства къ высшему.
Дѣйствительно, если мы остановимся на этой мысли и разсмот-
римъ глубокое различіе между точкой и линіей, между линіей и по-
верхностью, между поверхностью и тѣломъ,—мы поймемъ, какъ
много новаго и непонятнаго для насъ должно лежать въ четвертомъ
ызмѣреніи.
Какъ въ точкѣ невозможно представить себѣ лппію и законы
липіи, какъ въ линіи нельзя представить себѣ поверхность и законы
Поверхности, какъ въ поверхности нельзя представить тѣло п по-
пять законы тѣла, такъ и въ пашемъ пространствѣ нельзя предста-
вить себѣ тѣла, пмѣющаго больше трехъ измѣреній, и нельзя понять
закоцовъ существования этого тѣла.
Ио, изучая взаимныя отношенія точки, линіп, поверхности іг
тѣла, мы начинаемъ узнавать что-то и о четвертомь измѣронін, т. е.

—
24: —
О пространствѣ четырехъ измѣрепій. Начинаемъ узнавать, т,мъ оно
мож^іъ бьЬпъ въ сравненіи съ напшмъ трехмѣрнымъ пространствомъ,
и чѣмъ не можётъ бьЪпъ.
Послѣднее мы узпаёмъ прежде всего. И это особенно вайшо,
потому что избавляетъ насъ отъ множества глубоко укоренившихся
илл!юзій, очень вредныхъ для правильнаго познаиія.
Мы узнаёмъ, чего не можётъ быть въ пространствѣ четырех!,
измѣреній, и это нозволяетъ намъ установить, что тамъ можётъ
быть'.
ПопробуемЪ разсмотрѣть эти отношенія внутри нашего про-
странства и носмотримъ, какія заключенія мы можемъ сдѣлать на
основаніи ихъ изученія.
(Мы зпаемъ, что наша геометрія разсматриваетъ линііо, какъ
слѣдъ отъ движенія точки, поверхность, какъ слѣдъ отъ движенія
линіи, и тѣло, какъ слѣдъ отъ движенія поверхности. На основа,нш
этого мы задаемъ себѣ вопросъ: нельзя ли разсматривать «тѣло четы-
рехъ измѣреній», какъ слѣдъ отъ движенія тѣла трехъ измѣренШ.
Что же это за движеніе и по какому наиравленію?
Точка, двигаясь въ пространствѣ и оставляя слѣдъ своего дви-
женія въ видѣ линіи, движется по направлепію, въ пей не заключаю-
щемуся, потому что въ точкѣ нѣтъ никакого направлепія.
Лингя, двигаясь въ пространствѣ и оставляя слѣдъ своего дви-
жепія въ видѣ поверхности, движется по направленію, въ ней не за-
ключающемуся, потому что, двигаясь по направленію, заключаю-
щемуся въ ней, липія всегда останется только линіей.
Поверхность, двигаясь въ пространствѣ и оставляя слѣдъ сво-
его движепія въ видѣ тѣла, тоже движется по направлен! ю, въ пей
не заключающемуся. Если она будетъ двигаться по одному изъ па-
правлепій, заключающихся въ ней, то она всегда останется поверх-
ностью. Чтобы оставить слѣдъ своего движенія въ видѣ «тѣла» или
трехмѣриой фигуры, она должна dmoiimu сама Отъ себя, двигаться
по тому направленію, котораго нѣтъ въ ней самой.
По апалогіи со всѣмъ этим'ь и тѣло для того, чтобы оставить
слѣдъ своего движопія въ вндѣ четырохмѣрпой фигуры, должно дви-
гаться по паправленію, въ немъ не заключающемуся;- иначе говоря,
тѣло должно выйти само изъ себя, bmoihnu отъ себя. Дальше будетъ
установлено, какъ мы это должны понимать.)
Пока мы можемъ сказать, что направленіе двнжеиія по четвер-
тому измѣрепію лежит"і> внуь вдѣхъ тѣхъ пап-равленгй, ктпорыя воз-
можны въ трёхМѣр^іой фигурѣ.
Мы разсматриваомъ линію, какъ бсзконсчпое число точек'ь;

—
25
-
поверхность, какъ безконечное число линШ; тѣло, какъ безконеч-
пое число поверхностей.
ТІо аналогіи съ этимъ можно предположить, что тѣло чстырехъ
измѣренШ слѣдуетъ разсматрпвать, какъ безконечпое число тѣлъ
трехъ измѣрепій, а пространство четырехъ измѣреиій, какъ безко-
нечпое число трехмѣрныхъ пространствъ.
Затѣмъ мы зпаемъ, что липія ограничена точками, поверхность
ограничена линіями, тѣло ограничено поверхностями.
Возможно, что пространство четырехъ измѣреиій ограничено
тѣлйми т^ехъ измѣренгй.
Или можно сказать, что линія есть разстояніе между точками,
поверхность—разстояніе между линіями, тѣло—разстояніе меліду
поверхностями.
Или такъ, что линія отдѣляетъ одну отъ другой двѣ или пѣ-
скодько точекъ (прямая линія кратчайшее разстояніе между двумя
точками); поверхность отдѣляетъ одну отъ другой двѣ или нѣсколько
линіЁ; тѣло отдѣляетъ одну отъ другой нѣсколько поверхностей:—
такъ кубъ отдѣляетъ одну отъ другой шесть илоскихъ поверхно-
стей, которыя мы называемъ его сторонами.
При этомъ липія связываетъ нѣсколько отдѣльныхъ точекъ
въ иѣчто цѣлое (прямая, кривая, ломаная); поверхность связьшаетъ
нѣсколько линій въ нѣчто цѣлое (квадратъ, треугольникъ); тѣло
связываетъ иѣсколько поверхностей въ нѣчто цѣлое (кубъ, пирамида).
• Возможно, Ч)по пространство четырехъ измѣреній есть разстоя-
нге жоюду рядомъ тгьль, отдѣляющее эти тѣла одно отъ другого—и
въ то же время связывающее въ какое-то непонятное памъ цѣлое
тѣла, которыя хажутея намь отдуьльпыми. :
Затѣмъ—точку мы разсматриваемъ, какъ разрѣзъ липіп; ли-
нііо, какъ разрѣзъ поверхности; поверхность, какъ разрѣзъ тѣла.
•По аналогіи съ этимъ трехмѣрное тѣло (кубъ, шаръ, пирамиду),
вѣроятно, можно разсматривать, какъ разрѣзъ тѣла четырехъ из-
мѣреній, а все трехмѣрное пространство, какъ разрѣзъ четырех-
мѣрнаго.
Если всякое трехмѣрпое тѣло есть разрѣзъ четырехмѣрнаго,
всякая точка трехмѣрнаго тѣла является разрѣзомъ лииіи чет-
^ертаго пзмѣренія. <^Атомъ» фнзическаго тѣла можно разсматривать
Какъ ііѣ^то матергалъпое, а какъ пересѣченіе плоскостью нашего
сознапія линіи четвертаго измѣренія.
Взглядъ иа трехмѣрное тѣло, какъ на разрѣзъ четырехмѣрнаго,
приводить къ мысли, что мпогія отдѣльпыя для насъ трехмѣрцыя
тѣла могутъ быть разрѣзами частей одного чстырехмѣриаго тѣла.

—
26
-
Цростой примѣръ поясшітъ эту мысль. Если мы представимъ
себѣ горизонтальную плоскость, пересѣкающуіо вершину дерева
параллельно землѣ, то па ётой плоскодти разрѣзы вѣтвей покажутся
отдѣльпыми и совершенно несвязанпымн другъ съ другомъ. Между
тѣмъ въ нашемъ прострапствѣ, съ нашей точки зрѣнія, это разрѣзы
вѣтвей одного дерева, составляіопі;ихъ вмѣстѣ одну вершину, питаю-
щихся отъ одного корня, даюш,ихъ одну тѣнь.
Или еще интересный примѣръ, показываюіцій ту же мысль,
приводимый въ одномъ изъ его сочиненій, теософическимъ нисате-
лемъ Лэдбнтеромъ. Если мы прикоснемся къ поверхности стола
кончиками пяти пальцевъ одной руки, то на поверхности стола
будутъ только пять кружковъ, и на Фпой noeepxHodmu нельзя соста-
вить никакой идеи о рукѣ и о человѣкѣ, которому принадлежитъ
эта рука. На поверхности стола будутъ пять о^гкМлшыжй кружковъ.
Какъ представить себѣ по нимъ человѣка, со всѣмъ богатствомъ
его физической и духовной жизни? Это невозможно. Наше отношеніе
къ міру четырехъ измѣреній можетъ быть именно таково, какъ
отношеніе къ человѣку того сознанія, которое видитъ пять кружковъ
на столѣ. Мы виднмъ только «кончики пальцевъ», поэтому для
насъ и непостижимо четвертое измѣреніе.
Затѣмъ мы знаемъ, что на плоскостй можно изобразить трех-
мѣрное тѣло, можно нарисовать кубъ, многогранникъ, шаръ. Это
не будетъ настоящій кубъ или настоящій шаръ, а только проэкція
куба нли шара на плоскости. Можетъ быть, мы имѣемъ право ду-
мать, что трехмѣрныя тѣла нашего пространства являются какъ бы
изображеніями въ пашей сферѣ непостижимыхъ для насъ четырех-
мѣриыхъ тѣлъ.

ГЛАВА IV.
Въ какомъ пацравленіи можетъ лежать четвертое измѣрепіе? Что такое движепіе? Дна
рода движепія—двишеиіе по пространству и движепіе по времени—заключающіяся во
всякомъ движеніи. Что такое время? Двѣ идеи, заключающіяся въ понятіи времени. Но-
вое протяженіе пространства и движеиіе по этому прострапству. Время, какъ четвертое
измѣрепіе пространства. Невозможность попять iwejo 4-го измѣрепія безъ идеи двпгкепія.
Идея движсііія и «чувство времени». Чувство времени, какъ граница (поверхность) чув-
ства пространства. Хинтонъ о законѣ поверхностей. «Эфиръ», какъ поверхность. Идея
Римана о псреходѣ времени въ пространство въ четвертомъ измѣреніи. Настоящее, про-
шедшее и будущее. Почему мы не видимъ прошедшаго и будущаго? Жизнь наощунь.
Вундтъ о нашемъ чувственномъ познаніи.
Мы установили ПО аиалогіи съ отношеніемъ фигуръ НИЗШЕГО ИЗ-
мѣренія къ фнгурамъ высшаго измѣренія, что тѣло четырехъ пз-
ыѣрепій можно разсматривать, какъ слѣдъ отъ движенія тѣла трехъ
измѣреніЁ по иаправленію, въ немъ пе заключающемуся, т. е. что
паправлеиіе движенія по четвертому нзмѣренію лелштъ внѣ всѣхъ
тѣхъ направленій, которыя возможны въ пространствѣ трехъ из-
мѣреній.
Что же это за направленіе?
Чтобы отвѣтить на этотъ вопросъ, мы должны посмотрѣть во-
обще, не зпаемъ ли мы движенія по паправленію, пе заключающе-
муся въ трехмѣрномъ пространствѣ.
Мы знаемъ, что всякое движеніе въ пространствѣ сопрово-
ждается тѣмъ, что мы можемъ назвать двиоюеніёмъ во времени. Кромѣ
того мы знаемъ, что даже пе двигаясь въ пространствѣ, все суще-
ствующее вѣчно двилсется во времени.
И одинаково во всѣхъ случаяхъ, говоря о движеніи или объ
отсутствіи движенія, мы имѣемъ въ умѣ идею того, что было прежде,
Что стало теперь, и что будетъ послѣ. Иначе говоря, идею времени.
Идея движепія, всякаго, какого бы то пп было, а также идея отсут-
^'твія движенія, неразрывно связана съ идеей времени. Всякое дви-
и отсутствіе движенія пронсходитъ во времени и внѣ вромепп
происходить не может7>. Олѣдовательио, прежде чѣмъ говорить о
томъ, что такое движепіе, мы должны отвѣтпть на вопросъ: что та-
кое время?

28—
Время—это самая большая и самая трудная загадка, которая
стоить передъ человѣчествомъ.
Кантъ считаетъ время такой же субъективной формой нашего
воспріятія, какъ пространство, т. е. онъ говорить, что мы сами со-
здаемъ врекл для удобства воснріятія внѣпгняго міра въ зависимости
отъ свойствъ нашего воснринимательнаго аппарата. Дѣйствитель-
ность непрерывна и постоянна. (Но мы для того, чтобы имѣть воз-
можность воспринимать ее, должны расчленять ее на отдѣльные
моменты, т. е. представлять ее себѣ въ видѣ безконечнаго ряда от-
дѣльныхъ моментовъ, изъ которыхъ для насъ всегда сун],ествуетъ
только одинъ.) Иначе говоря, мы воспринимаемъ дѣйствительность
какъ бы черезъ узкую щель. И то, что мы видимъ въ эту щель, мы
пазываемъ пастояпщмъ, то что видѣли, а теперь не видимъ,—^нро-
шедшимъ, а чего совсѣмъ не видимъ, но ожидаемъ —будущимъ.
Разсматривая каждое явленіе, какъ слкд^твіе другого или
другихъ—и въ свою очередь, какъ причину третьяго или третьихъ,
т. е . разсматривая всѣ явленія въ функціональной зависимости другъ
отт> друга, мы этпш. самымъ разсматрнваемъ ихъ во времени, потому
что мы совершенно ясно и отчетливо представляемъ себѣ прежде
причину л потомъ слѣдствіе, прежде дѣйствіе, потомъ его функцію,
и иначе представить не можемъ. И мы можемъ сказать, что идея вре-
мени неразрьгепо связана съ идеей причинности и функціональной
зависимости^ Везъ времени причинность существовать не можетъ,
точно такъ яіе какъ безъ времени не можетъ существовать движеніе
или отсутствіе двилтепія.
Но наше представленіе о пашемъ «бытіи во времени» у насъ
до иевѣроятія спутанное и неясное.
Прежде всего разберемъ паше отношеніе къ прошедшему, на-
стоящему н будущему. Обыкновенно мы сшітаемъ, что прошедшаго
теперь уже иѣтъ. Оно прошло, исчезло, измѣнилось, превратилось
въ другое. Будущаго толіе нѣтъ. Его еще нѣтъ. Оно еще не пришло,
не образовалось. —'•Настояш;имъ мы пазываемъ момептъ перехода
будущаго въ прошедшее, т. е. моментъ пе'рехода лвлспія изъ одного
небьітія въ другой.; Только этот-ъ короткій моменгь явленіе для насъ
существуете, въ дѣйствительности, раньше оно существовало, въ
возмонѵности, теперь будетъ существовать въ воспоминаиіи. Но этотт.
короткій моментъ въ сущности фикція. Онъ не имѣетъ измѣренія.
Мы съ полпымъ правомъ монгемъ сказать, что настоящаго не суще-
ствуетъ. Мы никогда не можем'ь уловить его. То, что мы уловили,
всегда уоюе прошедшее]
Если мы остановимся на этомъ, то мы должны признать, что

—
29
-
міра по существуетъ. СуществуCTTJ ТОЛЬКО какая-то фантасмагорія
иллюзій, вспыхиваюш;ихъ и гаснущихъ.
Обыкновенно мы не отдаомъ себѣ въ этомъ отчета и не замѣ-
чаемъ, что нашъ обычный взглядъ на время приводить пасъ къ пол-
ному абсурду.
Представимъ себѣ глупаго путешественника, ѣдущаго изъ од-
ного города въ другой и находящагося на полпути между этими двумя
городами. Глупый путепіествснникъ думаетъ, что городъ, изъ кото-
раго онъ выѣхалъ па прошлой педѣлѣ, теперь ужо не суіцествуотъ,
отъ него осталось одно воспоминаніе: стѣны разрушены, башни упали,
жители вымерли или разбѣжались. —А тотъ городъ, куда онъ дол-
женъ нріѣхать черсзъ нѣсколько дней тоже теперь еще не существуетъ,
но спѣшно строится къ его пріѣзду и въ день его пріѣзда будетъ го-
товъ, паселенъ и устроепъ, на другой день послѣ его отаѣзда такъ
жо как'ь и первый будетъ разрушепъ.
Мы думаемъ о вещахъ во времени именно такимъ образомъ. —
Все проходитъ, ничто не возвращается! Весна прошла, оя уже нѣта.
Осень не наступила, она еще не существуетъ.
Что же существустъ?
Настоящее.
Но настоящее неуловимый моментъ, непрерывно переходя-
щШ въ прошедшее.
/Такимъ образомъ, строго говоря, для пасъ не существуетъ ни
прошедшаго, ни будущаго, ни настогіщаго. Ничего не сущедтвуётъі
А, между тѣмъ, мы живемъ, чувствуемъ, думаемъ—и что-то окру-
жаетъ насъ. Слѣдовательно,въ пашемъ обычномъ отношеніи къ вре-
мени есть какая-то ошибка. Эту ошибку мы должны постараться
паЁті:^;
Мы признали въ самомъ началѣ, что нѣчто существуетъ. Мы
назвали это пѣчто міромъ. Какъ же міръ можетъ существовать, если
оыъ не с^тцествуетъ пи въ прошедшемъ, ни въ настоящемъ, ни въ бу-
Дущемъ?
То представленіе о мірѣ, которое мы вывели изъ обычнаго
взгляда на время, дѣлаетъ міръ похояшмъ на непрерывно быощій
огнепикмъ фонтане мъ фейерверкъ, каікдая искра котораго всиы-
і^чіваетъ на мгновепіе и гаснстъ, чтобы больше уже никогда не явиться.
®^!пыщкп идутъ непрерьгено одна за другой, нскръ безконечное мно-
жество и все вмѣстѣ производить впечатлѣніе пламени, хсмпя въ дѣй-
Швительнооти не существуетъ.
Осень еще не наступила.— Она буддтъ, по сейчасъ ся нѣтъ. И
Мы но отдаеіігь ссбѣ отчета, какъ это можетъ появиться то, чего тьтъ.

—
30
-
Мы движемся по плоскости и признаемъ реально сущеотвуіо-
щимъ только небольшой кругъ, освѣщеБНЫй иапшмъ сознапіемъ.
Все остальное за этнмъ кругомъ, чего мы не видимъ, мы отрицаемъ,
не хотимъ признать, что оно с^тцествуетъ. Мы движемся по плоскости
въ одномъ направленіи. Это направлепіе мы считаемъ вѣчпымъ п
безконечньшъ. Но направленія перпендикулярнаго ему, тѣхъ линій,
ііоторыя мы нересѣкаемъ, мы не хотпмъ признать вѣчными и без-
конечными. Мы думаемъ, что онѣ уходятъ въ небытіе сейчасъ же,
какъ мы прошли черезъ нихъ, а лппіи впереди насъ еще не возникли
изъ пебытія. Если предположить, что мы движемся по сферѣ, по ея
экватору или по одной изъ параллелей, то окажется, что мы всегда
признаемъ реально существуіопрімъ только одшъ меридіанъ, тѣ,
которые сзади насъ уисе исчезли, тѣ которые впереди еще не возникли.
Мы идемъ, какъ слѣпой, который ощупываетъ своей палкой
плиты тротуара п фонари и стѣны домовъ и вѣ^йтъ въ реальное су-
ществоваиіе только того, до чего сейчасъ дотрагивается, что сейчасъ
ощупываетъ. То, что прошло, уже исчезло и никогда больше не вер-
нется! Чего еще пе было, то пе существуетъ. Слѣпой помнитъ до-
рогу, которую прошелъ. Ояшдаетъ, что и впереди будетъ дорога,
по онъ пе виднтъ пи впередъ пи пазадъ, потому •^то онъ ничего не ви-
дікпъ; потому, что орудіе его познанія—палка съ крючкомъ—имѣетъ
опредѣленпуіо, очень небольшую длину, и за шой палкой для него
начинается небытіе.
Вундтъ въ одной изъ своихъ кніігъ обращаетъ ввиманіе на то,
что паши знаменитые пять органовъ чувствъ это въ сущности щу-
пальцы, которыми мы ощупываемъ міръ вокругъ себя. Мы жнвемъ
паощупь. Мы никогда, ничего не видимъ.^ Всегда и все только ощу-
пьшаемъ. При помощи зрительныхъ трубъ и телескоповъ, телогра-
фовъ и телвфоповъ мы немного удлнняемъ, такъ сказать, ыаппі щу-
пальцы, но не начішаемъ видѵШъ. Сказать, что мы видимъ, можно
было бы только въ такомъ случаѣ если бы мы знали прошедшее и бу-
Дупі,ес. По мы не впдимъ и поэтому никогда не можемъ убѣдиться въ
сущестБовапіи того, чего ие можемъ ощупёть.
Поэтому мы и считаемъ реально существующішъ только тотъ
кругъ, который въ данный моментъ охватываютъ nannr щупальцы.
За этнмъ кругомъ—тьма и небытіс. тС
•По имѣовд,-ші мы право такъ думать?
Представнмъ себѣ сознаніе, не связанное условіямн чувствен-
наго воспріятія. Такое сознаніе можетъ подняться надъ плоскостью,
но которой мы двиікемся; моіксгь увидать далеко за нредѣлами круга,
освѣщеннаго нашимъ обычньщъ сознаиіемъ; можетъ увидать, что су-

—
31
-
ществустъ не только та линія, по которой мы двшкемся, а всѣ лнніи,
перпспдикулярныя ей, которыя мы иересѣкаемъ, которыя мы когда-
либо ііересѣкаліі и которыя будемъ пересѣкать. Поднявшись надъ
плоскостью это сознаніе можетъ увидать плоскость, убѣдиться, что
это дѣйствительно плоскость, а не одна линія. Тогда опо моиіетъ
увидать прошедшее и будущёе, лелищими рядомъ и существующим'ь
одновременно.
Созпаніе, не связапное условіями чувствеппаго воспріятія, мо-
жетъ опередить глупаго путешественника, подняться па гору, уви-
дать въ дали городъ, въ который оиъ ѣдетъ, и убѣдиться, что этогь
городъ не строится заново къ его пріѣзду, а суіцествуетъ самъ по
себѣ, совершенно независимо отъ глупаго путешественника. И оно
можетъ носмотрѣть назадъ и увидать на горизонтѣ бапши того го-
рода, гдѣ путешественпикъ былъ и убѣдиться, что башни не упали,
что городъ продолжаетъ стоять и жить, какъ стоялъ и жилъ до пу-
тешественника .
Оно можетъ подняться иадъ плоскостью времени п увидать
сзади весну и впереди осень, увидать одновременио распускающіося
цвѣты и созрѣвающіе плоды. Можетъ заставить слѣпого прозрѣть и
увидать дорогу, ту которую онъ прошелъ, и ту которая ленштъ передъ
ШІМЪ.
Прошедшее и будуш;ее не могутъ не существовать, потому что
если они не с^тцествуютъ, то не существуетъ и настоящее. Пенре-
мѣнно они гдѣ-то существуютъ вмѣстѣ, только мы ихъ не видимъ.
Настоящее, если его противопоставлять прошедшему и буду-
щему."" "это самая нереальная изъ всѣхъ нереальностей
Шы должны признать, что прошедшее, настоящее и будущее
ничѣмъ не отличаются другъ отъ друга, что есть только одно надтолщее,
В>ъчное Теперь тщШскоЁ. философиОНо мы не видимъ этого, потому
что въ каждый данный моментъ Ощущаемъ только маленькій кусо-
чекъ этого настоящаго, который и считаемъ реально существующимь,
отрицая реальное существованіо за всѣмъ остальнымъ.
Если мы признаемъ это, то иашъ взглядъ на все окружающее
должеиъ сильно перемѣннться.
Обыкновенно мы разсматриваемъ врёмя, какъ отвлечете, сдѣ-
Данное нами при иаблюденги реально сущеСтвующаго движенія. Т. е.
Мы думаемъ, что, наблюдая двлжеиіе или перемѣпы отношеній мелсду
вещами и сравнивая отношенія, существовавшія раньше, суще-
ствуіощія теперь и могущія существовать въ дальнѣйшемъ, мы вы-
водимъ идею времени. Насколько этотъ взглядъ правилеиъ, мы уви-
днмъ дальше.

—
32
-
Затѣмъ идея времени слагается изъ поиятія прошедшаго, изъ
понятія ііастоящаго и изъ понятія будущаго.
Понятія прошедшаго и настояпцаго, хотя и очень неясны, но
однообразны. Что же касается будущаго, то на этотъ счетъ суще-
ствуетъ большое разнообразіе взглядовъ.
Наы'ь необходимо разсмотрѣть meofiu будущаго, какъ онѣ су-
ществу ютъ въ умѣ современнаго человѣка.
Существуютъ двѣ главныя теоріи—предонредѣленнаго буду-
щаго и свободнаго будущаго.
Предопрёдѣленнодть доказывается слѣдующимъ образомъ: го-
ворятъ, что всякое будущее событіе является результатомъ прежде
бывшихъ п создается именно такимъ, а не другимъ, вслѣдствіе извѣ-
стнаго направленія силъ, заключающагося вт> предшествуідщііхъ
событіяхъ. (Иначе говоря, это зпачитъ, что будущія событія цѣли-
комъ заключаются въ предшествуюш^іхъ, и если бы мы знали силу
и паправлепіе всѣхъ событШ, бывшихъ до настоящаго момента, т. е.
знали бы все прошедшее, то мы этимъ самымъ знали бы все будущее.
И иногда, зная хорошо наМюящій мома'тъ во всѣхъ его деталяхъ,
мы дѣйствительно можемъ предсказыватіь будущее. Если предска-
запіе не оправдывается, мы говорию>, что мы не все знали, ііто было,
и дѣйствительио мы видимъ въ прошедшемъ какую-нибудь причину,
ускользнувшую отъ нашего наблюденія.
Идея свободы будущаго основывается на возможности произ-
вольпых'ь поступковъ и случайныхъ новыхъ комбинацШ причпнъ.
Будущее считается или совсѣмъ поопредѣлениымъ или онредѣлен-
}іьшъ только отчасти, потому что въ каждый моментъ ронадаются
новыя силы, новыя событія, иовыя явленія, лежавшія въ скрытомъ
состояніи, не бозпричинныя, по настолько несоизмѣримыя съ при-
чинами,—^какъ, напримѣръ, пожаръ большого города отъ одной искры,
что ихъ ни учесть, ни соразмѣрить нельзя.
Эта тоорія говорить, что одно и то же дѣйствіе можетъ имѣть
разные результаты, одна и та же причина—разпыя слѣдствія; и она
приводить еще гииотезу соворшепно произволі.ныхъ волевыхъ актовъ
человѣка, вносЯщихъ полное измѣненіе въ дальиѣйшія событія его
собстпенпоЁ жизни и жизни другихъ людей.
Сторонники предонредѣленности возражаюгь, что волевые, не-
ироизволыіые акты тоже зависятъ отъ какихъ-нибудь причпнъ, дѣ-
лающихъ ихъ необходимыми и ііеизбѣяаіыми въ данный момеіш>;
что ничего «случайнаго» нѣтъ и быть не можетъ; что мы пазынаемъ
случайнымъ только то, причины чего не видимъ, благодаря пашей
ограниченности—и что различпыя слѣдствія иричииъ, кажущихся

—
33
-
одинаковыми бываютъ отъ того, что причины па самомъ дѣлѣ раз-
личны и толыіо кангутся одинаковыми, потому что мы ихъ недостаточно
хорошо знаемъ и недостаточно хорошо видимъ.
Споръ теоріи предопредѣлеинаго будущаго съ теоріей свобод-
наго будущаго—это споръ безкопечный. Ничего рѣшающаго ни та,
ни другая теорія сказать не можетъ. Это происходитъ потому, чуо
обѣ теоріи черезчуръ буквальны, черезчуръ негибки, черезчурт.
матеріальны и одна отрицаетъ другую; обѣ говорятъ:—«или то или
другое». Получается—съ одной сторопы полная холодная предопре-
дѣленность:—будётъ то, Что буд^ъ, ничего изтышть нельзя—то, что
будетъ завтра, предопредѣлеио десятки тысячъ лѣтъ тому назадъ.
Съ другой • стороны жизнь па какош. то остріѣ иголки, именуе-
момъ на&тоящимъ, которое со всѣхъ сторонъ окружено бездной пе-
бытія, путешеётвге въ страну, которая еще не сугцествуётъ.Жшяь
въ мірѣ, который каясдый мигъ рождается и умираетъ, въ которомъ
никогда ни^о
не возвращается. И оба эти противоположные
взгляда одинаково невѣрны, потому что истина, въ этомъ случаѣ
такъ же, какъ во многихъ другихъ, заключается въ соединеніи
иротивоположныхъ пониманій въ одно.
Въ каждый данный момеитъ все будущее міра предопредѣлено
и существуетъ, но предопредѣлеио условно, т. е . должно быть то
или другое будущее согласно наиравленію событій даннаго момента,
если не войдетъ новаго факта, а новый фактъ можетъ войти только
со стороны сознангя и, вытекающей изъ него воли. Это необходимо
понять и усвоить.
Затѣмъ памъ мѣшаетъ правильно видѣть отношеніе настоящаго
къ будущему, наше непонимаиіе отношеній настояіщаго къ прошед-
шему. Разница мнѣній существуетъ только относительно будущаго;
относительно прошедшаго всѣ согласны, что оно прошло, что его
теперь нѣтъ—и Что оно было такимъ, какимъ было. Въ послѣднемъ
лежитъ ключъ къ пониманію неправильностей взгляда на будущее.
Дѣло въ томі>, что въ дѣйствптельности наше отпошеніе и къ про-
шедшему и будущему гораздо сложнѣе, чѣмъ намъ каікется. Въ
прошедшемъ, сзади пасъ, лежитъ не только то, что было, «о и то, что
^огло быть. Точно такъ же п въ будущемъ лежитъ не только то, что
будетъ, по и все то, Что мйшеетъ бышь.
Прошедшее'и будущее одинаково неопредѣленны, одинаково
cyп^ecтвyютъ во всѣхъ возможностяхъ и одинаково существуютъ
одновременно съ пастоящимъ.
Времепемъ мы пазываемъ раздтояніе, раздѣляющео событія
въ норядкѣ ихъ послѣдовательности и связывающее ихъ въ раолич-
3

_
34—
ныя цѣлыя. Это разстояніе лежитъ по направленію, не заключающе-
муся въ треімѣрпомъ пространствѣ. Если мы будемъ мыслить это
направленіе въ пространствѣ, то оно и будетъ новымъ протяженіемъ
пространства.
Это новое протяженіе отвѣчаетъ всѣмъ требованъямъ, кото-
рыл мы на основанги предыдущихъ разсужденій можемъ предъявить
къ четвертому измпренгю.
Оно несоизмѣрнмо съ измѣренгями трехмѣрпаго пространства,
какъ годъ песоизмѣримъ съ Пё^пербургомъ. Оно перпендикулярно ко
всѣмъ направлеиіямъ трехмѣрпаго пространства и не параллельно
ни одному изъ нихъ.
Какъ выводъ изъ всего изложеннаго, мы мояіемъ сказать, что
время, {ка.къ оно обыкновенно берется), заключаетъ въ себѣ двѣ идеи:
нѣкотораго пеизвѣстнаго намъ пространства (четвертаго измѣренія)
и движенія по этому пространству. Наша постоянная ошибка заклю-
чается въ томъ, что мы никогда не впдимъ дві/хъ идей во времени, а
всегда видимъ только одну. Обыкновенно мы видимъ во времени идею
двияіеиія, но не можемъ сказать, откуда и куда и гдѣ или по какому
пространству. Попытки соединить идею четвертаго измѣренія съ
временемъ бывали раньше. Но въ тѣхъ теоріяхъ, которыя пытались
соединить съ временемъ идеіо четвертаго измѣренія, всегда являлась
идея какого-то пространства во времени и вмѣстѣ съ тѣмъ допускалось
движенге по этому пространству. Строившіе эти теоріи очевидно не
понимали, что, оставляя возможность движенія, они выставляли тре-
бованіе новаго времени, потому что двнженія внѣ времени происхо-
дить не мол^етъ. И въ результатѣ время идегь впереди пасъ, какъ наша
собственная тѣнь, отступая по мѣрѣ того, какъ мы къ нему иодходимъ.
Всякое представленіе о движеніи совершенно спутывается. Потому
что, если представить повое протяженіе пространства и возможность
двиоісенгя по этому новому протяжепііо, то время опять немедленно
станетъ передъ нами, и заявитъ, что оно ровно настолько же необъ-
яснено, насколько было необъяснеио раньше.
Необходимо признать, что одпимъ термнпомъ время мы обо-
зиачили, собственно, двѣ идеи—«нѣкотораго пространства» и «дви-
жсиія по этому пространству». При чемъ движенія этого въ дѣйстви-
тельностя не существуетъ, а оно представляется намъ существующпмъ,
только потому, что мы не видимъ пространства времени. Т. е. ош,у-
щеніе движенія во времени (а движенія не во времени нѣт-ь) возни-
каогь у насъ потому, что мы смотримъ на міръ какъ бы черозъ узкую
щелку, видимъ только липги пересѣченгя плоскости времени съ на-
пшмъ трехмѣриымъ простраыствомъ.

—
35
-
Такимъ образомъ необходимо сказать, что глубоко невѣрна
обычная теорія, что идея времени выводится нами изъ набліоденія
движенія, и есть ничто иное, какъ идея послѣдовательности наблю-
даемой нами въ движеніи.
Нужно признать какъ разъ наооборотъ, что идея движенія вы-
ведена нами изъ ощущенія времени пли изъ чувства времени, т. е.
изъ чувства или ощущеиія четвертаго измѣренія пространства, по
изъ неполного ощущенгя. Неполное ощущеніе времени (четвертаго
измѣренія)—ощущепіе сквозь щелку—даетъ намъ ощущеніе движенія,
т. е . создаетъ иллюзію движенія, котораго въ дѣйствительпости пѣтъ,
и вмѣсто котораго въ дѣйствительности существуетъ только протя-
оюеиге по неностпжнмому для пасъ направлению^
Затѣмъ очень большое зпаченіе пмѣетъ еще одна сторона во-
проса. Четвертое измѣреніе связано со «временемъ» и съ «движеніемъ».
Но мы не поймеюі ч^івефпаго изМѣренгя до тѣхъ поръ, пока пе ной-
мемъ пяЫаго измѣренгя.
Д^лая попытку посмотрѣть на время, какъ на объектъ, Кантъ
говорить, что оно имѣ«тъ одно пзмѣреніе; т. е. онъ представляетъ
себѣ время какъ бы ліініей, идущей изъ безконечнаго будущаго въ
безконечное прошедшее. Одну точку этой лпиіи мы созиаемъ. Всегда
только одну точку. И эта точка не имѣетъ никакого измѣренія, по-
тому что то, что въ обыкиовенномъ смыслѣ мы называемъ иастоящимъ,
есть только недавно прошедшее и иногда еще скоро будущее.
Это было бы вѣрно, по отношенію къ нашему иллюзорному
представлепію временп. -Но въ дѣйствительностп вѣчтсть пе есть
безкопечное протяженіе времени, а липія перпендикулярная %о вре-
мени; потому что, если вѣчпость существуетъ, то калсдый моментъ
вѣченъ'. Мы можемъ считать у времени два измѣренія. Второе измѣ-
репіе времени т. е. вѣчиость будетъ пЯтымъ гі^мѣреніемъ простран-
ства. Липія первагонзмѣренія времени пДетъ по порядку послѣдова-
тедьпости явленій въ причинной зависимостп—сначала причина, по-
томъ слѣдствіе: прежде, теперь, послѣ. Линія второго пзмѣроиія
времени—ладігя вѣчно&ти—идетъ перпендикулярно къ этой линіи./
И нельзя понять времени, пе составпвъ себѣ идеи вѣчиостп,
точно такъ же какъ нельзя попять пространства, не составпвъ себѣ
пдеп вѣчностп.
Съ точки зрѣиія вѣчности время нпчѣмъ не отличается отъ дру-
гихъ липій п протяженій пространства—длины, ширины и высбты. Т. е.
это значить, что какъ въ пространствѣ существуютъ.вещп, которыхъ
мы пе впдимъ или,иначе говоря,существуетъ не только то, что мы

—
36
-
виднмъ, такъ и во времени «событія» суіцествуютъ, прежде чѣмъ къ
ннмъ прикоснулось наше сознапіе, и они остаются существовать
послѣ того, какъ наше сознаиіе отъ нихъ отошло. Слѣдовательно, про-
тярюеннобть во времени есть протяженность по непзвѣстному про-
странству, и, следовательно, время является чётвертымъ измѣреніемъ
пространства.
Но время, какъ уже было указано, есть понятіе не простое, а
сложное. И это мы должны имѣть въ виду.—Оно состоитъ изъ по-
нятія неизвѣётнаго проётрандтва, уходадаго въ прошедшее и бу-
душ;ее, и кaжгJщaгocя движенія по этому пространству.^
Намъ необходимо разсмотрѣіЬ вопросъ о времени, какъ о про-
страиственномъ понятги, сопоставивъ его съ двумя нашими данными—
вселенной и сознаніемъ.
Идея времени возникаетъ при соирикосновеніи сознанія съ
міромъ при посредствѣ чувственнаго,воспріятія. На это уже было
указано. Именно, благодаря свойствамъ чувственнаго воспріятія,
созпаніе видитъ міръ, какъ бы черезъ узенькую ш;елку.
Изъ этого создаются вопросы:
•
1) Почему суш;ествуетіі въ мірѣ кажущееся движоніѳ? Т. е. по-
чему сознаніе не видитъ въ эту щелку всегда одного и того о/сс? Почему
за щелкой происходятъ перемѣны, создающія иллюзію движенія,
т. е. какимъ образомъ и отчего перебѣгаетъ по міру явленій фокусъ
нашего созпанія?—При всемъ этомъ нужно помнить, что черезъ ту жо
щелку, черезъ которую оно видитъ міръ, сознаніе смотригь на себя,
какъ па часть міра, и видип. въ себѣ перемѣны, нодобпыя перемѣ-
наагъ во всемъ остальномъ.
2) Почему сознаніе не можетъ расншрить этой щели?
На эти вопросы мы должны постараться отвѣтпть.
Прежде всего мы должны замѣтить, что наше созпапіе въ пре-
дѣлахъ нашего обычнаго наблюденія всегда находится въ одинако-
выхъ условіяхъ и пзъ этпхъ условій не можетъ выйтп. Говоря иначе,
оно какъ бы приковано къ какой-то плоскости, падъ которой не мо-
жетъ подняться. Эти условія или эту плоскость мы пазываемъ м а т е-
р і е й. Наше сознаніе яшветъ, такъ сказать, на самой •
никогда но ноднимается надъ пей. Если бы сознапіе мог. м і.од.
надъ этой плоскостью, то оно несомнѣппо увпдѣло бы под''- Mjfidfi ио^"-
временно гораздо большее количество событій, чѣмъ оно
mi' .г :.-
новенно, находясь па плоскости. Какъ человѣкъ, поднпм ил .к
или взлетая на воздушномъ шарѣ, пачпнаетъ видѣть •
.,

—
37
-
И сразу очень много вещей, которыхъ нельзя одновременно и сразу
вцдѣть, находясь на землѣ:—движеніе навстрѣчу другь другу двузсь
поѣздовъ, между которыми должно произойти столкновеніе; прибли-
зкеніе ненріятельскаго отряда ІІЪ спящему лагерю; два города, раз-
дѣленпые горнымъ кряніемъ и т. п.; таісъ и въ этомъ случаѣ сознаніе,
поднимаясь надъ плоскостью, на которой оно обыкновенно ншветъ,
должно увидѣть одновременно явленія, для обычнаго сознанія раздѣ-
ленныя пергодами времени. Это будутъ такія явлеиія, которыхъ обычное
сознаніе никогда не вндитъ ви'ЬсгЬ,ка.къпричинуБ.слѣддтвіе-, —работу
п получепіе денегъ; преступленіе и наказаніе; двнженіе поѣздовъ
навстрѣчу другъ другу п ихъ столкновеніе; приближеніе непріятеля
и сражоніе; восходъ п закатъ солнца; утро и вечеръ, день и ночь; весну,
осень, лѣто и зиму; рожденье и смерть человѣка.
Уголъ зрѣпія прп такомъ подъемѣ будегь увеличиваться, мо-
меНтъ будеть расширяться.
"Если мы представимъ себѣ созианіе, находящееся выше нашего
созяангя, обладающее ббльшимъ угломъ зрѣнія, то это сознаніе бу-
детъ въ состояніи схватывать, какъ нѣчто одновременное, т. е. какъ
момвнтъ, все происходящее для насъ въ тсченіе извѣстнаго времени—
минуты, часа, дня, мѣсяца. Въ предѣлахъ своего мометпа такое со-
знаніе не будетъ въ состояніи раздѣлить прежде, теперь и послѣ,
все это для него будетъ теперь. Т е и е р ь—будетъ расширяться^)
Но для того чтобы это осуществилось, нужно чтобы мы иГогли
освобождаться отъ матеріи, потому что матерія есть ничто иное,
какъ тѣ условія пространства и времени, въ которыхъ мы яшвемъ.
И вонросъ—можетъ ли созианіс выходить изъ условій матеріаль-
наіо существованія не измѣняясь кореннымъ образомъ само или не
исчезая совершенно, какъ сказали бы люди позитпвныхъ воззрѣнШ.
Это вопросъ очень спорный. И дальше я приведу примѣры и
доказательства, говорящіе въ пользу того, что наше сознаиіе мо-
5кетъ выходить изъусловій матеріальпости. Пока я хочу чисто теоре-
тцчесіш установить, 'tmo долоюно произойти при этомъ выходѣ.
Произойти должно именно расширенге молшШа. Т- е, все, что мы
восприниыаемъ во времени, станетъ для пасъ какъ бы одннмъ мо-
ментомъ, въ которомъ будетъ видно сразу прошедшее, настоящее и
будущее? Это показьшаетъ отпосительность движепія, завпсящаго
для насъ отъ крайности момента, вкліочающаго только очень ма-
лую часть воснрппимаемыхъ нами впечатлѣній жизни.
'и мы съ полпымъ правомъ можемъ сказать, что пе «время» вы-
водится изъ «дииженія», а двил^ouie ощ^'щается благодаря чувству
времени. У пасъ есть это ч^'вство, поэтому мы ощущаемъ двпженіе.

—
38
-
Чувство времени, это есть ощущеніе смѣняющііхся моментовъ. Не
будь у насъ чувства времени, мы бы не ощущали движепія. Самое же
«чувство времени» есть въ сущности граница или поверхнодть на-
шего «чувства пространства». Тамъ, гдѣ кончается «чувство про-
странства», начинается «чувство времени»'. Мы выяснили, что «время»
по своимъ свойствамъ тояіественно съ «пространствомъ», т. е . оно
имѣетъ всѣ признаки прбтяжегіія пробтрапства. Однако, мы не ощу-
щаемъ его, какъ протяіженіе пространства, а ощущаемъ, какъ время,
т. е. какъ нѣчто специфическое, не передаваемое другими словами,
неразрывно связанное съ движеніемъ. Эта неспособность ощутить
время пространственно ироистекаетъ отъ того, что чувство времени
есть туманное чувство пространства; чувствомъ времени мы смутно
ощущаемъ повыя характеристики пространства, выходящія изъ сіферы
трехъ измѣреній.
Что же такое чувство времени и почему возникаетъ илліозія
движепія?
На этотъ вопросъ сколько нпбудь удовлетворительно можно
отвѣтить, только изучая наше сознаніе, наше Я.
Я—величина сложная и въ немъ самомъ идетъ непрерывное
движеиіе. О природѣ этого движепія будетъ говориться дальше. И вотъ
это движеніе внутри нашего Я создаетъ илліозію движеиія вокругъ
пасъ, движенія въ матеріальномъ мірѣ.
Извѣстный математикъ Риманъ понималъ, что въ воиросѣ о
высшихъ измѣреніяхъ время какимъ-то образомъ переходить въ про-
странство, и онъ разсматрпвалъ матеріальный
атомъ,
какъ в(ітупленіе четвертаго измѣренгя въ пространство трехъ из-
мѣренгй.
Въ одной изъ своихъ кпигъ Хиптоиъ очень интересно говорить
о «законахъ поверхностей».
«Отношеіііе поверхности къ тѣлу или тѣла къ высшему тѣлу часто
встрѣчается въ природѣ.
Поверхность естыін что иное, какъ отношеніе между двумя вещами.
Два тѣла касаются друі"ъ яруга. Поверхность есть отиошепіе одного къ
другому.
Если наше пространство находится къ высшему пространству въ та-
комъ 5К0 отношеніи, какъ поверхность къ нашему пространству, то можетъ
быть наше пространство дѣйствнтельно есть поверхность, т. е . мѣсто сопри-
косновения двухъ пространствъ высшаго порядка..
Интересно замѣтить слѣдующій фактъ, что на поверхности жидкости
дѣйствуютъ законы, отличные отъ тѣхъ, которые дѣйствуіотіі внутри жид-
кости. Существуетъ цѣлая серія фактовъ, сурупшірованныхъ вмѣстѣ нодъ

—
39
-
ііазваиіемъ «поверхііостныхъ натяжепій» (surface tensions), которыя игра-
іотъ большую роль въ физикѣ, и управляютъ свойствами поверхностей
жидкостей.
И очень легко моікетъ быть, что законы пашей вселенной есть «поверх-
постиыя натязкенія» высшей вселенной.
Если разсматривать поверхность, какъ нѣчто, лежащее меікду двумя
тѣлалш,то, конечно, она не будетъ имѣть вѣса, по будетъ служить для пере-
дачи вибрацій изъ одного тѣла въ другое. Она не будетъ похонса ни на какое
другое вещество и от7> нея никогда нельзя будетъ избавитьсй. Какую, бы
совершенную пустоту не образовали между двумя тѣлами, въ этой нустотѣ
будетъ столько }ке этого неизвѣстнаго вещества (т. е. поверхности) сколько
было раньше.
Матерія будетъ свободно проходить сквозь эту среду. Вибраціи этой
среды будутъ разрывать на куски части матеріи. И невольно будетъ выве-
дено заключепіе, что эта среда не похояіа ни на какую другую матерію.
Она обладаетъ свойствами, трудно примиримыми между собою.
Нѣтъ ли въ нашемъ опытѣ чего ннбудь соотвѣтствующаго этой средѣ?
Не представляемъ-ли мы себѣ среды, черезъ которую свободно про-
ходитъ матерія, по которая однако своими вибраціями можетъ разрушать
комбинаціи матеріи?—не представляемъ-ли мы такой среды, которая нахо-
дится во всякой пустотѣ, проникаетъ всѣ тѣла, и при этомъ невѣсома и
неощутима?
«Вещество», обладающее всѣми этими свойствами, намъ извѣстно, и
мы называемъ его «эфнромъ»...
Свойства эфира являются постояпнымъ объектомъ научныхъ изслѣ-
дованій. Но въ виду всѣхъ высказаиныхъ сообразкепій интересно было бы
посмотрѣть на міръ, предполагая, что мы не погружены въ эфнръ, а, такъ
сказать, стоимъ на немъ; при чемъ «эфиръ» является только поверхностью
соприкосповепія двухъ тѣлъ высшихъ измѣрепій.
Хігатопъ высказывастъ здѣсь необыкновенно интересную мысль
п сблилсаетъ идею «эфира», которая въ матеріалпстическомъ пдн даже
энергетическомъ потшанін современной физики совершеипо без-
илодна и является только туиикомъ, съ идеей «времени». Эфиръ для
него не вещество, а только «поверхность», «граница» чего-то. Но
чего же? Опять ие вещества, а только граница, поверхность, иредѣлъ
одной формы воспріАтія и начало другой...
Одной фразой здѣсь ломаются стѣны и заборы матеріалистиче-
скаго тупика и передъ пашей мыслью открываются широкіе гори-
зонты иензвѣданныхъ полей.

ГЛАВА V.
Пространство чѳтырехъ измѣреній. «Времениое тѣпо»—Линга Шарира. Форма чеповѣ-
чѳскаго тѣла отъ рожденія до смерти. Несоизмѣримость трѳхмѣрпаго и четырехмѣр-
наго тѣла. Фпюэнты Ньютона. Нереальность постоянныхъ велпчинъ въ пашемъ мірѣ.
Правая и лѣвая рука въ трехмѣрномъ и чѳтырехмѣрномъ пространств^. Различія трех-
мѣрпаго и чѳтырехмѣрнаго пространства. — Не два разныхъ пространства, а два разпыхъ
способа воспріятія одного и того же міра.
Пространство четырсхъ измѣреиій, если мы попытаемся пред-
ставить себѣ такое, будетъ безконечиымъ повтореніемъ нашего про-
странства, нашей безконечпой трехмѣрной сферы, какъ линія есть
безконечпое повтореніе точки.
Многое изъ раньше сказаннаго станетъ для насъ гораздо яспѣе,
когда мы остановимся па томъ, что «четвертое измѣреиіе» нужно
искать во времени.
Станетъ ясно, что значитъ, что тѣло четырехъ пзмѣреній можно
разсматривать, какъ слѣдъ отъ движенія въ пространствѣ тѣла трехъ
измѣреній по направленііо, въ немъ не заключающемуся.. Направле-
ніе, не заключающееся въ трехмѣрномъ пространствѣ, по которому
движется всякое трехмѣрное тѣло — это направленіе времени.
Всякое тѣло трехъ измѣрепій, существуя, какъ бы движется
во времеии и оставляетъ слѣдъ своего движеиія въ видѣ временнаго
или четьфехмѣриаго тѣла. Этого тѣла, мы въ силу свойствъ нашего
воспринимательнаго аппарата, никогда не видимъ и пе ощ^^аемъ, а
ііидимъ только его разрѣзъ, который и называемъ трехмѣрньшъ хѣ-
ломъ. Поэтому мы очень ошибаемся, думая, что трехмѣрное тѣло
представляетъ собою нѣчто реальное. Оно только проэщія четырех-
мѣрнаго тѣла, его рисунокъ, изобралсспіо па нашей плоскости.
Чотырехмѣрное тѣло есть безконечное число тѣдъ трехмѣр-
ныхъ. Т. 0. четырехмѣрноо тѣло есть безконечное число моментовъ
сущеотвоваиш трехмѣрпаго тѣла,—его состояній и иоложеній. Трех-
мѣрное тѣло, которое мы видимъ, является какъ бы фигурой, одшшъ
изъ ряда сиимковъ па кинематографической леитѣ.
Прострапство четвертаго
измѣрепія—время,—дѣйствительно
есть разстояніе между формами, состояніямп и положспіями одного

—
41
-
н того же тѣла (и разиыхъ тѣлъ, т. е . кажущихся намъ разными).
Оно отдѣляетъ эти формы, состояпія и положенія другъ оа'ъ друга,
и оно же связываетъ ыхъ въ какія то пепоиятиыя памъ цѣлыя. Это
непопятное намъ цѣлое можетъ образовываться во времени изъ од-
ного фпзическаго тѣла—и можетъ образовываться изъ разиыхъ тѣлъ.
Временное цѣлое, относянцееся къ одному физическому тѣлу,
намъ легче себѣ представить.
Если мы возьмемъ физическое тѣло человѣка^ то мы пайдемъ
въ иемъ кромѣ «матеріи» нѣчто, правда, мѣняющееся, ио иесомнѣино
одно и то же отъ рожденія до смерти.
Это нѣчто есть Линга Шарира пидійской философіп, т. е.
форма, въ которую оѵіливается нагие физическое ттьло (ѵТайная
Доктрина»—Е . П . Блаватской). Восточная философія разсматрпваетъ
физическое тѣло, какъ пѣчто непостоянное, находящееся въ вѣчномъ
обМѣнѣ съ окружающнмъ. Частицы прпходятъ и уходятъ. Черезъ
секунду тѣло уже не абсолютно то, чѣмъ было секундой раньше.
Сегодня уж;с въ значительной степени пе то, что вчера. Черезъ семь
лѣта. —это уже совершенно другое тѣло. Но несмотря на это нѣчто
остается всегда отъ рождеиія до смерти, пзмѣняя слегка свой видъ,
но оставаясь тѣмъ же самымъ. Это—Линга Шарира.
Линга Шарира—форма, образъ, она мѣняется, по остается
той-оюе самой. Образъ человѣка, который мы мон^еігь себѣ пред-
ставить, это не есть Линга Шарира. Но еслп мы попытаемся мы-
сленно представлять себѣ образъ человѣка отъ рожденія до смерти,
со Есѣми подробностяші и чертами дѣтства, зрѣлаго возраста и ста-
рости, какъ бы вытянутый» во времени, то это будетъ Линга
Шарира.
Форма есть у всѣхъ вещей. Мы говоримъ, что всякая вещь со-
стоитъ изъ маіперги и пзъ формы. Подъ «матеріей», каісъ мы уже го-
ворили, подразумѣваются причины длиннаго ряда смѣшаипыхъ ощу-
щеній, но матерія безъ формы пе воспринимается нами, мы даже
мыслить не можемъ матерііо безъ формы. Форму же мы можемъ мы-
слить и представлять безъ матеріи.
В^щъ, т. D . соединеиіе формы и матерін, никогда пе бываетъ
постоянной, опа всегда измѣня.ется съ теченіемъ времени. Эта идея
дала Ньютону возможность построить его теорію флюэніпъ п флюксгй.
Ньютонъ нришелъ къ заключепію, что поатоянныхъ величинъ
въ природѣ не существуетъ. Существуютъ только перемѣпиыя ве-
лачииы, текучгя,—флюэнты.
Скорости, съ ісоторілмп изыѣняются
отдѣлыіыя флюэпты, были названы Ньютоиомъ флюксіями.
Съ точки зрѣиія этоіі теоріи всѣ извѣстпыя иамъ вещи—люди,

—
42
-
растенія, животыьш, плапсты, это — фліоэнты и опѣ различаются
только величиной своітхъ фліоксій. Но вещь, непрерывно мѣпяясь во
времени, иногда очень сильно и быстро, какъ,напр., живое тѣло, все
таки остается тѣмъ же самымъ. Тѣло человѣка въ молодости, тѣло
человѣка въ старости—это одно и то лее тѣло, хотя мы зиаемъ, что
въ старомъ тѣлѣ не осталось пи одного атома, бывшаго въ моло-
домъ. Матерія мѣпяется, по нѣчто остается одгтімъ при всѣхъ пе-
ремѣнахъ, это нѣчто—іЛинга Шарпра. —Теорія Ньютона справед-
лива для трехмѣрпаго міра, существуюш;аго во времени. Въ этомъ
мірѣ иѣтъ ничего постояннаго. Все перемѣнпо, потому что каждый
слѣдующіЁ моментъ вещь уже не та, что былараньше. Мы никогда
не видимъ тѣла Лиига Шарира, всегда видимъ только его части и
онѣ представляются памъ иеремѣпньтми. Но если вглядѣться при-
стальиѣе, мы увидимъ, что это иллюзія. Нереальны и иеремѣнпы
вещи трехъ измѣреній. И опѣ не могутъ быть реальными, потому
что ихъ въ дѣйствительиостп не существуетъ, какъ не существуетъ
воображаемыхъ раз'ртзовъ тѣла. Реальны только четырехмѣриыя
тѣла.}
' Въ одной изъ лекцій собраиныхъ въ кпигѣ «^Плюралистиче-
ская вселеипая». («А Pluralistic Universe») проф. Дзкомсъ указываетъ
на замѣчаиіе проф. Бергсона, что наука изучаетъ всегда только
t вселенной, т. е . не вселенную въ цѣломъ, а только люліеііітг, «вре-
менной ррзрѣзъ» вселенной.
Свойства четырехмѣрнаго пространства стаиутъ для насъ яснѣе,
если мы детально сравпимъ трехмѣриое пространство съ поверхно-
стью и выяснимъ существующія мелоду ними различія.
Хинтонъ въ кпигѣ «Новая эра мысли» внимательно разбираетъ
эти различія. Онъ представляетъ себѣ на плоскости два вырѢзаниыхъ
изъ бумаги равныхъ прямоугольиыхъ треугольника, обращенныхъ
прямыми углами въ разиыя стороны. Эти треугольники будутъ со-
вершенно равны, но почему то совершенно разішчны. Одинъ обра-
щенъ въ правую сторону ирямымъ угломъ, другой въ лѣвую. ~ ,Если
кто пибудь хочетъ сдѣлать эти треугольники совершенно одинако-
выми, то это моншо сдѣлать только при помопщ трехмѣрпаго про-
странства^: Т. р. одииъ треугольнпт> нужно взять, перевернуть и
полоншть обратно на плоскость. Тогда будугь два равныхъ и со-
вершенно одинаковыхъ треугольника. Но чтобы сдѣлать это, пуяспо
было треугольникъ взять съ плоскости въ трехмѣриое простран-
ство и въ этомъ пространствѣ перевернуть. Если треугольникъ оста-
вить па плоскости, то его никогда нельзя сдѣлать однпаковымъ

—
43
-
другимъ, сохраняя въ то же время соотпошепіо угловъ одного тре-
угольника съ углами другого. Бели треугольникъ только вращать,
то иарупттся соотиошепіе. Въ ііашемъ мірѣ есть фигуры совершенно
аналогичныя двумъ этимъ треугольникамъ.
Мы зиаемъ формы совершенно равиыя одна другой и совершепио
подобііыя, по которыя тѣмъ не менѣе не могутъ занимать одного и того исе
пространства, и которыя мы не можемъ заставить совпадать между собой—
ни на дѣлѣ, ни въ воображепіи.
Если мы посмотримъ па свои руки, мы увидимъ совершріп4П ясно,
что нАши двѣ рукн представлтотъ собой очень сложный случаіі несішме-
трическаго нодобія. Онѣ и одинаковы и совершенно равны. Одни правая,
другая лѣвал. Мы можемъ представить себѣ только рдинъ сповоііъ сдѣлать
двѣ руки совершенно одинаковыми.— Если мы возьмемъ перчатку сь пра-
вой руки и перчатку съ лѣвой руки, онѣ таііъ же не будутъ соЕпадаті. сдна
съ другой, какъ правая рука не совпадаетъ съ лѣвой рукой. Ио, Г; ;ли мы
выверпемъ одну перчатку наизнанку, онѣ будутъ совпадать одна сь другой.
Если мы хотимъ представить себѣ, что правая рука дѣлается одинаковоіі
съ лѣвой, мы должны мысленно вывернуть ее наизнанку, т. е., такъ ска-
зать, протащить ее сквозь нее самое. Если бы такая операція была возможна,
то мы получили бы двѣ совершепио одинаковыя руки.
Но такая операція была бы возможна только въ нространствѣ
высшаго измѣренія, такъ же какъ неревертывапіе треугольника
B03MOJKHO только въ нространствѣ высшемъ сравнительно съ пло-
скостью. Возможно, что даже при существованіи пространства четвер-
таго измѣренія вывертываніе руки наизнанку, нротаскиваніе ея
сквозь нее самое неисполшшо по прнчинамъ, независящимъ отъ
геометрическнхъ условій. Но это не мѣняетъ примѣра. Вещи, по-
добныя вывертыванію руки наизнанку, теоретически должны быть
возможны въ пространствѣ четырехъ измѣреній, такъ какъ въ этомъ
нространствѣ должны соприкасаться или имѣть возможность со-
прикасаться разлнчпыя, даже очень отдаленныя точки нашего про-
странства и времени. Всѣ точки листа бумаги, лежащаго на столѣ,
лежать отдѣльно одна отъ другой. Но, взявъ листъ со стола, его
можно слолшть, сблизкая при этомъ любыя точки. Иеслпна одпомъ
углу шшса.по Пётв'рбу'ргъ, а на другомъ Мадрасъ, то это но можетъ
помѣшать сложить вмѣстѣ эти углы. И если па третьемъ углу напи-
сано 1812 годъ, а па другомъ
годъ, то эти углы тоже могутъ со-
прикоснуться. И если па одпомъ углу годъ иаписанъ краснымп черпи-
ламп, и чернила еще не высохли, то ці?фры могутъ отпечататься на
другомъ углу. И если послѣ этого листъ расправить и положить на
столъ, то для человѣка не знаіощаго, что его можно снимать со
стола и складывать въ любомъ направленіи, будстъ совершенно не-

—
и
постижимо, какъ ци'фра съ одного угла могла отпечататься па дру-
гомъ. Для него будеть непостижима возможность соприкосповепія
отдалепныхъ точекъ листа—и это останется непостижимымъ до
тѣхъ поръ, пока онъ будеть мыслить листъ только въ двумѣрномъ
прострапствѣ. Какъ только онъ представить себѣ листъ въ трех-
мѣрнот. пространствѣ, эта возможность станетъ для пего реальной
я '(qeBHAuofi.
Ргізсматрпвая отношеніе четвертаго измѣренія къ тремъ из-
ЕѢСТНЬЪІЪ памъ измѣреніямъ, мы должны сказать, что пашей геометрін
очевидно )1одостаточпо для изслѣдованія высшаго пространства.
Раньше было указано, что тѣло четырехъ пзмѣренШ несоиз-
мѣримо съ тѣломъ трехъ измѣреній, какъ годъ несоизмѣримъ съ Пе-
тербургомъ.
Совершенно ясно, почему это такъ. Тѣло четырехъ измѣреній
состонтъ изъ безконечно большого количества тѣлъ трехъ пзмѣреній,
поэтому для пихъ не можетъ быть обп];ей мѣры. Тѣло трехъ измѣрепій
въ сравненіи съ тѣломъ четырехъ измѣреній равно токть въ сра-
Buenin съ линіей.
И какъ точка несоизмѣрима съ липіей, какъ липія песоизмѣрима
съ поверхностью, какъ поверхность песоизмѣрима съ тѣломъ, такъ
трехмѣрпое тѣло несоизмѣримо съ четырехмѣрнымъ.
Ясно TaKHte, почему геометріи трехъ пзмѣреній недостаточно
для опредѣленія положенія области четвертаго измѣренія по отпо-
шенію къ трехмѣрному пространству.
Какъ въ геометріи одного измѣренія, т. е. на линін, нельзя
онредѣлить полооюенія поверхности, сторону которой составляетъ
дапная лппія; какъ па поверхности въ геометрііі двухъ измѣреній
нельзя опредѣлить положепія тѣла, сторону котораго составляетъ
данная поверхность, такъ въ геометріи трехь пзмѣрепій, въ трех-
мѣрномъ пространствѣ нельзя опредѣлить четырехмѣрнаго простран-
ства. Говоря короче, какъ планиметрін недостаточно для изслѣдо-
ваиія вопросовъ стереометріи, такъ стереометріп недостаточно для
четырехмѣрнаго пространства.
Какъ выводъ изъ всего сказапнаго можно опять повторить, что
каждая точка нашего пространства является разрѣзомъ линіи выс-
шаго пространства, или какъ выразплъ это Риманъ: матеріальпый
атомъ является вступленіемъ четвертаго измѣренія въ пространство
трехъ измѣреніЁ.
Чтобы подойтп ближе къ проблемѣ высшпхъ измѣрепій и выс-
шаго пространства, прежде всего необходимо понять суш;ность области

-
46—
выспшхъ измѣреній п ея свойства сравнительио съ областью трехъ
измѣреніЁ. Только тогда явится возможность болѣе точпаго изслѣ-
дованія этой области и выяспепія дѣйствуіощнхъ въ пей закоиовъ.
Что же нужно понять?
Мнѣ кажется, прежде всего нужно попять, что здѣсь рѣчь
идетъ не о дву'хъ областяхъ пространствеппо разпыхъ—и не о двухъ
областяхъ, пзъ которыхъ одна (опять пространственно, «геометрии
чески») составляетъ часть другой—а о двухъ способахъ воспріятія
одного и того же единаго міра единаго пространства.
ІЗатѣмъ нужно попять, что всѣ нзвѣстные памъ предметы суще-
ствуютъ не только въ тѣхъ категоріяхъ, въ какихъ мы ихъ воспрп-
ннмаемъ, но въ безконечномъ колнчествѣ другнхъ, въ которыхъ мы
не умѣемъ пли не можемъ ощущать ихъ.)'И мы должны паушіться сна-
чала мыслить вепщ въ другнхъ категоріяха>, потомъ представлять
ихъ, насколько можелгь, въ другихъ категоріяхъ, и только иослѣ
этого у пасъ можетъ появиться способность воспринимать ихъ въ
высшемъ пространствѣ—^и ощущать самое «высшее пространство». *
Или можеттэ быть прежде всего нужно непосредственное вос-
пріятіе всего того, что въ окрун^ающемъ насъ мірѣ не входитъ въ
рамку трехъ измѣреній, что существуетъ внѣ категоріи времени и
пространства—и что поэтому мы привыкли сщітать несуществующнмъ.
•Если пе'ремѣнность есть признакъ трехмѣрнаго міра, то мы дол-
жны искать Постоянного и такимъ образомъ можемъ приблизиться
къ поннманію четырехмѣрнаго міра, Затѣмъ, Мы привыкли считать
реально существующимъ только то',
что поддается измѣреиію въ
длину, ширину и высоту. Но, какъ уже было указано, предѣлы ре-
ально существующаго необходимо расширить. Измѣримость слишкомъ
грубый признакъ существованія, потому что сама измѣримость через-
чуръ условное понятіе. И мы можемъ сказать, что для ириближенія
къ точному пзслѣдованію области высшихъ измѣренШ нужна, вѣро-
ятно, увѣренность, получаемая путемь непосредствепнаго ощуще-
ния, что многое неизмѣримое существуетъ такъ же реально н даже
болѣе реально, чѣмъ многое измѣримое.
л іі.
••
••
:•
bj^
•
гi••'.•
Н'i•••

г лАвАVI.
Способы изслѣдовапія проблемы высшпхъ измѣреній. Апалогія между воображаемыми
мірами разныхъ измѣреній. Одномѣрішй міръ на линіи. «Простраііство.и «время» одпо
мѣрнаго существа. Двумѣрный міръ па плоскости. «Пространство» и «время»; «эфиръ;
«матерія» и «движепіе» двумѣрпаго существа. Реальность и иллюзія па плоскости. Не
возможность видѣть «уголь». Уголъ, какъ движепіе. Непостижимость для двумѣр
наго существа фупкцій предметовъ нашего міра. Феномеіш и нумены двумѣрнаго существа
Какимъ образомъ плоское существо могло бы постигнуть третье измѣреніе?
Для опредѣленія того, чѣмъ можетъ и чѣмъ не можетъ быть
область высшихъ измѣреиій, пользуются рядомъ аналогій и срав-
пеиій. Такъ дѣлаютъ Фсхперъ, Хшітонъ и многіе другіе.
Представляютъ себѣ «міры» одного, двухъ измѣреііій—и изъ
отпошепій ішзішіхъ міровъ къ высшішъ вьшодятъ возможныя отно-
шенія нашего міра къ четырехмѣрному, точно такъ же, какъ изъ отно-
шепій точекъ къ линіямъ, линій къ поверхностямъ и поверхностей
къ тѣламъ,мы выводимъ отношеніе нашнхъ тѣлъ къ четырехмѣрнымъ.
Попробуемъ разсмотрѣть все, что можетъ дать этотъ методъ
апалогій.
Представнмъ себѣ міръ одного измѣренгя.
Это будетъ лиііія. На этой липш представнмъ себѣ живыхъ
существъ. Онн будутъ въ состоянін двигаться только внередъ н на-
задъ по этой лпнін, составляющей ихъ вселенную, и сами будутъ
имѣть впдъ точекъ или отрѣзковъ линіи. Ничего внѣ ихъ линін для
нихъ существовать не будетъ,—и самой линіи, на которой они жи-
вутъ и двилгутся, они тоже сознавать не будутъ. Для нихъ будутъ су-
ществовать только двѣ точки, спереди и сзади, или можетъ быть только
одна точка спереди. Замѣчая зізмѣнепія въ состояніяхъ этихі. точекъ,
одпомѣрное существо будегь эти измѣненія называть явлеиілми. Если
мы нредположимъ, что лпнія, на которой жнветъ одномѣрное существо,
проходптъ сквозь различные предметы нашего міра, то во всѣхъ этихъ
предметахъ одпомѣрпое существо будетъ видѣть одну только точку;
если его лшіію будутъ пересѣкать различныя тѣла, то одномѣрное
существо будетъ ощущать ихъ только, какъ аоявленіс, болѣе илй
меиѣе долгое существованіе и исчезновеніе точки. Это ноявленіе,

—
47
-
существовапіе и іісчезповепіе точки будегъ явленгемъ. Явленія, сооб-
разно характеру и свойствамъ проходящихъ предметовъ и скорости
и свойству ихъ движеиія, будутъ для одномѣрнаго существа постоян-
ными U перемѣнными, долгими и короткими, періодическими и пепе-
ріодическими. Но объяснить постоянность или перемѣнность, дол-
готу или краткость, періодичиость или неперіодичпость явлепій
своего міра одиомѣрное существо не будетъ имѣть никакой возмож-
ности и будетъ считать это просто нрисупціми имъ свойствами. Тѣла,
пересѣкаіощія линію, могутъ быть очень различны, но для одномѣр-
наго существа всѣ явленія будутъ совершенно одинаковы,—это бу-
детъ только ноявлеиіе п исчезновеніе точки—и явленія будутъ раз-
личаться только длительностью и большей или меньшей періодич-
ностыо.
Это иеобыкповенпое однообразіе и однородность разнообраз-
ныхъ и разнородныхъ съ нашей точки зрѣнія явленій будетъ харак-
терной особенпостью одномѣрнаго міра.
Затѣмъ, если мы нредположнмъ, что одномѣрное существо обла-
даетъ памятью, мы увидимъ, что, назьпзая всѣ видѣнныя имъ точки
явленіями, оно пхъ всѣ относнтъ ко времени. Точка, которая была,
это явлепіе уже не существующее, а точка, которая можетъ быть
завтра, это явленіе еще ие существующее. Все наше пространство за
исключеніемъ одной линіи будетъ называться временемъ, т. е. чѣмъ
то, откуда прнходятъ и куда уходятъ явленія.' И одномѣрное суще-
ство скажетъ, что идея времени составилась у него изъ наблюдепія
двиікенія, т. е. появленія и исчезновенія точекъ. Точкн будутъ счи-
таться явлеиіями временными, т. е . возникающими въ тотъ моментъ,
когда они стали видны, и исчезаюпцімн, перестающими быть, въ топ.
моментъ, когда пхъ стало не видно. Представить себѣ,'Что гдѣ то су-
ществу егь явлеиіе, котораго не видно, одномѣриое существо будетъ
не въ состояніи иди будетъ представлять себѣ это явленіе гдѣ-то на
своей линіи, далеко впереди себя.
Это одпомѣрпое существо мы можемъ представить себѣ болѣе
роальнымъ. Возьмемъ атомъ, носяндйся въ пространствѣ, или просто
пылипку, уносимую вѣтромъ, и иредположнмъ, что этотъ атомъ или
сылинка обладаетъ сознаніемъ, т. е. отдѣляетъ себя отъ впѣшняго
міра; и сознаетъ то, что лежитъ на лииіи ея движонія, съ чѣмъ она
непосредственно соприкасается. Это будегь въ полиомъ смыслѣ
слова одпомѣрное существо. Оно можетъ летать и двигаться по
всѣмъ паправленіямъ, но ему всегда будетъ казаться, что оно дви-
жется по одной линін; внѣ этой линіи для пего одно большое Ни-
что, т. е . вся вселенная будетъ представляться ему одной лнпіей.

—
48
-
Поворотовъ своей линіи, ея угловъ, оно чувствовать и представлять
себѣ пе будетъ. Для того, чтобы чувствовать уголъ, пужпо чувство-
вать то, что лежитъ направо и налѣво, пли сверху и снизу. Въ
остальномъ такое существо будетъ совершенно одинаково съ описан-
нымъ, воображаемьшъ сувчествомъ, живупщмъ на вообрансаемой ли-
ніи. Все, съ чѣмъ оно соприкасается, т. е. все, что сознаетъ, будетъ
казаться ему приходящимъ пзъ времени, т. е. пзъ ничего, и уходя-
щимъ во время, т. е . въ ничто. Это ничто будетъ весь нашъ_ міръ
Весь напгь міръ, кромѣ одной линіи, будетъ называться временемъ и
считаться реально не существующимъ.
Затѣмъ возьмемъ двумѣрныі ыіръ и существо, лшвущее на пло-
скости. Всѳлеиная этого существа будетъ одной большой плоскостью.
На этой плоскости представпмъ себѣ существа, имѣющія видъ то-
чекъ, липій и илоскихъ геометрическихъ фигуръ. Предметы и тѣла
этого міра тоже будутъ имѣть видъ илоскихъ геометрическихъ фи-
гуръ.
Какимъ образомъ существо, лшвущее па такой плоскости .все-
ленной, будетъ познавать свой міръ?
Прежде всего мы можемъ сказать, что оно пе будетъ ощущать
плоскости, на которой живетъ. Не будеті> просто потому, что будетъ
ощущать предметы, т. е . фпгуры, находящіяся на этой плоскостп. Оно
будетъ ощущать ограничиваіощія ихъ линіи п поэтому самому пе
будетъ ощущать своей плоскости, такъ какъ иначе оно не могло бы
отличить линій. Лииіи будутъ отличаться отъ плоскости тѣмъ, что
производятъ ошущеиія, слѣдовательно, существуіотъ. Плоскость не
производить ощущепій, слѣдовательно, не существуетъ. Двигаясь по
плоскости, двумѣриое существо, не испытывая никакихъ ощущеній,
будетъ говорить, что сейчасъ ничего нѣтъ. Приблизивпшсь къ какой
нибудь фигурѣ, ощутивъ ея линіи, оно скажетъ, что что-то появилось.
Но постепенно, путсмъ размышленій, двумѣрное существо иридетъ
къ заключенііо, что встрѣчаемыя имъ фигуры существуютъ на чемъ
нибудь или въ чемъ нибудь. Тогда эту плоскость (конечно, оно пе будетъ
знать, что это имение плоскость) оно можетъ назвать «эфнромъ». При
этомъ опо скажетъ, что «іэфиръ» паполняетъ все пространство, но по
своимъ свойствамъ отличается отъ «матерін». «Матеріей» будутъ на-
званы линіи. Затѣмъ, все происходящее, двумѣрное существо будетъ
считать происходящимъ въ его «эфирѣ», т. е. въ его пространствѣ.
Ничего внѣ этого эфира, т. е. внѣ его плоскости, оно не будегь въ со-
стояніи представить. Если до его созиаиія дойдетъ что либо, про-
исходящее внѣ его плоскости, то опо п.лп будетъ отрицать это, счи-

—
49—
тать это субъективпымъ, т. е. создапіемъ своего воображепія, или
думать, что это происходитъ здѣсь же па плоскости, въ эфирѣ, какъ
всѣ другія явяенія.
Овзущая только однѣ липіп, плоское существо будетъ ощущать
ихъ совсѣмъ не такъ, какъ мы. Преоюде всего то не будетъ видѣть
угла. Намъ очень легко провѣрить это па опытѣ. Если мы будемъ
держать передъ глазами двѣ спички подъ угломъ одна къ другой на
горизонтальной плоскости, то мы увидимъ одну линію. Чтобы уви-
дѣть уголъ, мы должны посмотрѣть сверху. Двумѣрное существо
сверху посмотрѣть не можетъ и поэтому угла видѣть не будетъ. Но,
измѣряя разстояніе между линіякл различныхъ «тѣлъ» своего міра,
двумѣрное существо будетъ постоянно наталкиваться на уголъ и
будетъ считать уголъ страннымъ свойствомъ линін, которое иногда
проявляется—^иногда нѣтъ. Т. е. оно будетъ относить уголъ ко вре-
мени, считать его временньшъ, проходяпцімъ явленіемъ, измѣненіемъ
въ состояніп тѣла, илп движенгемъ. Намъ это трудно понять, трудно
представить себѣ, какъ уголъ можетъ приниматься, какъ движеніе.
Но это пенремѣино такъ должно быть, и иначе быть не можетъ. Если
мы поиробуемъ представить себѣ, какъ плоское существо изучаетъ
квадратъ,—то мы непремѣнно пайдемъ, что для плоскаго существа
квадратъ будетъ движущимся тѣломъ. Представимъ себѣ, что пло-
ское существо стоитъ иротивъ одного изъ угловъ квадрата. Угла оно
не видитъ,—^передъ нимъ линія, но линія, обладающая очень стран-
ными свойствами. Приближаясь къ этой линіи, двумѣрное существо
видитъ, что съ линіей происходитъ странная вещь. Одна точка остается
на мѣстѣ, а другія точки съ обѣнхъ сторонъ отступаютъ наз^адъ.
Повторяемъ, что идеи угла у двумѣрнаго существа нѣтъ. На видъ
липія остается такой же, какой была. Между тѣмъ съ пей несомнѣнно
что-то происходитъ. Плоское существо скажетъ, что линія движется,
но настолько быстро, что на видъ остается неподвижной. —Если пло-
ское существо «отойдетъ отъ угла и пойдетъ вдоль липіи квадрата,
то линія станетъ неподвижной. Дойдя до угла, оно опять замѣтитъ
}дѳиоюеніе. Обойдя нѣсколько разъ вокругъ квадрата, оно .устано-
витъ нравильныя періодическія движенія этой лпиш. По всей вѣро-
ятности квадратъ будетъ сохраняться въ умѣ плоскаго существа въ
видѣ представленія о тѣлѣ, обладающемъ свойствомъ иеріодическихъ
движеній, незамѣтныхъ для глаза, но производящихъ онредѣленные
физическіе эффекты (молекулярное движенге)—плл въ видѣ пред-
ставленія о періодическихъ моментахъ покоя и двиліенія въ одной
сложной линіи, а еще вѣрнѣе представится ему вращающимся
тѣломъ.
4

—
60
-
Очень можетъ быть, что плоское существо будегь считать уголъ
своимъ субъективнымъ представленіеш>, сомпѣваться въ томъ, соот-
вѣтствуетъ ли этому субъективному представленію какая нибудь
объективная реальность. Но все-таки будетъ думать, что разъ есть
дѣйствіе, поддающееся измѣренію, то должна быть и причина его,
заключающаяся въ измѣненіи въ состояніи линіи, т. е. въ двиліенш.
Видимыя имъ линіи плоское существо можетъ назвать матеріей,
а углы движенгемъ. Т . е . ломаную линію съ угломъ плоское существо
можетъ назвать двиоюу'щейся матеріей. И,дѣЁствительно,такая линія
по своимъ свойствамъ будетъ для пего совершенно аналогична ма-
теріи въ движеніи.
Если къ плоскости, на которой яшветъ плоское существо, при-
ложить кубъ, то этотъ кубъ не будетъ существовать для двумѣрнаго
существа, кромѣ только квадрата, соприкасающагося съ плоскостью,
т. е. въ видѣ линіи съ періодическими движеніями. Точно такъ же
для двумѣрнаго существа не будутъ существовать лежащія впѣ его
плоскости другія тѣла, соприкасающіяся съ его плоскостью или про-
ходящія сквозь нея. Изъ нихъ будутъ ощутимы только плоскости
соприкосновепія пли разрѣзы. Но если эти плоскости пли разрѣзы
будут-ъ двигаться или мѣняться, то двумѣрпое существо, разумѣется,
будетъ думать, что причина измѣпепія или движенія лежить въ нпхъ
самихъ, т. е. здѣсь же на его плоскости.
Какъ уже было сказапо, двумѣрное существо будетъ считать
неподви5кной матеріей только прямыя липіи; ломапыя линіп и кривыя
для него будутъ казаться движущимися. Что ate касается до ли-
ній действительно двиоюущихся, т. е. линій, ограничивающпхъ
разрѣзы или плоскости соприкосиовенія тѣлъ, движущихся сквозь
плоскость или вдоль плоскости, то для двумѣрпаго существа въ
нихъ будетъ что то непонятное п неизмѣримоеі Въ пихъ будетъ какъ
будто присутствіе чего то самостоятельнаго, зависящаго только отъ
себя, одушевлтнаго. Это будетъ происходить по двумъ прпчппамъ:—
неподвижные углы и кривыя, свойства которыхъ двумѣрное суще-
ство пазываетъ двиясеиіомъ, оно мооісетъ измѣрлть,—именно,
по-
тому что 0П1І пеподвпжпы;—^движущихся же фигуръ опо пе будетъ
въ состояпііі пзмѣрять, потому что пзмѣпенія въ иихъ будутъ впѣ
его контроля. Эти пзмѣненія будутъ завнсѣть отъ свойства всего
тѣла и его двнаадпія, а двумѣрпое существо будста знать изъ всего
тѣла только одну сторону или разрѣзъ. He представляя себѣ суще-
ствованія этого тѣла и считая двилгеніе, ирисущимъ стороиамъ
и разрѣзамь, оно, вѣролтпо, будетъсчитатьихъ оісивыми существами.
Оно будетъ говорить, что въ нихъ есть что то, чего нѣтъ въ другпхъ

—
51
-
обыкновенныхъ тѣлахъ, жизпеппая эпергія или даже душа. Это что-то
будѳтъ считаться непостижимымъ и,дѣйствитсльпо, будетъ непости-
жимымъ для двумѣрпаго существа, такъ какъ является результа-
томъ непонятнаго для него двин{;енія непонятныхъ тѣлъ.
Если мы нредставимъ себѣ неподвижный кругъ на плоскости,
то для двумѣрнаго существа это будетъ двил^ущаяся линія съ какими
то очень странными непонятными для насъ движепіями.
Видѣть этого движепія плоское существо никогда не будетъ.
Можетъ быть, оно иазоветъ его молекулярпымъ движеніемъ, т. е. дви-
женіемъ мельчайпшхъ невидимыхъ частицъ «матеріи».
Затѣмъ кругъ, вращающійся вокругъ оси, лежащей въ цептрѣ,
будетъ чѣмъ то пепонятпьшъ отличаться для двумѣрнаго существа отъ
неподвижнаго іфуга. Оба будутъ казаться движущимися, но дви-
жущимися различно.
Кругъ или квадратъ на плоскости, вращающійся вокругъ своего
центра, для двумѣрнаго существа будетъ, благодаря двойному движе-
нііо, иеобъяснимымъ и неизмѣримымъ явленіемъ, въ родѣ явлепгя
жижи для современнаго физика.
Такимъ образомъ для двумѣрнаго существа прямая линія бу-
детъ неподвижной матеріей, ломаная или кривая матеріей въ дви-
женіи, а движущаяся :шнія—живой матеріей.
Центръ круга или квадрата будетъ для плоскаго существа не-
доступенъ, какъ для насъ недоступенъ центръ шара или куба плот-
ной матеріи;—ж центръ будетъ даже неностижимъ, потому что у дву-
мѣрнаго существа нѳ будетъ идеи центра.
Не представляя себѣ явленій, пропсходящихъ внѣ плоскости,
т. е. виѣ его пространства, плоское существо всѣ явлепія, какъ уже
было сказано, будетъ считать пронсходяпщмп на своей плоскости.
И всѣ явлепія, которыя оно считаетъ происходящими на плоскости,
оно будетъ считать находящимися въ причинной зависимости другь
отъ друга, т. е . оно будетъ думать, что одно явленіе есть слѣдствіе
другого, п'роисшедшаго здѣсь же, и причина третьяго, которое про-
изойдётъ здѣсъ же.
Если сквозь плоскость будетъ проходить разноцвѣтный кубъ,
то весь кубъ и его движеніе плоское существо будетъ воснришшать,
какъ нзмѣнеиіе цвѣта линій, лежапціхъ на поверхности. При этомъ
если сп]іяя линія смѣпитъ- красную, то плоское существо будетъ счи-
тать красную липію прошедшимъ явленгемъ. Оно не будетъ пъ состоянш
представить себѣ, что красная лииія гдѣ-пнбудь существуегь. Оно
скажеть, что линія одна, но посипѣла въ силу какихъ-то при-
чинъ физическаго характера.^ Если кубъ двинется обратно, и послѣ

—
62
-
синей опять появится красная динія, то для плоскаго существа это
будетъ повое явлепіе. Оно скажеть, что линія опять покраснѣла.
Все, находящееся сверху и снизу, если плоскость горизонталь-
ная—ж справа и слѣва, если плоскость вертикальная, будетъ для
существа, живущаго на этой плоскости, лежать во времени, т. е . въ
прошедшемъ и будущемъ. Т. е. то, что на самомъ дѣлѣ ле>китъ внѣ
плоскости, будетъ считаться песуществующимъ: или уже прошед-
нпімъ, т. е . псчезпувшимъ, псреставшимъ быть, тѣмъ, что никогда но
вернется; иди будущимъ, т. е. еще не существующимъ, не проявив-
шимся, только возможнымъ.
Представимъ себѣ, что сквозь плоскость, на которой жпветъ
двумѣрное существо, вращается колесо съ разноцвѣтпыми спицами.
Двумѣрному существу все движеніе спицъ будетъ представляться
перемѣпой цвѣта линіи, ленгащей на поверхности. Это измѣненіе
цвѣта лииіл плоское существо иазоветъ явленіемъ, и, наблюдая эти
явленія, оно замѣтитъ въ шіхъ нѣкоторую нослѣдовательиость. Оно
будетъ знать, что за черной линіей идетъ бѣлая, за бѣлой голубая,
за голубой розовая. Если съ появленіемъ бѣлой линіи будетъ связано
какое-нибудь другое явленіе, напр. звонокъ, то двумѣрное существо
скажетъ, что бѣлая линія есть причина звонка. Самая перомѣна іціѣта
липій, по мнѣнію двумѣрпаго существа, будетъ завнсѣть отъ какихъ
пибудь причииъ, лежапщхъ здѣсь же па плоскости, Предположепіе
о возмоятости существоваиія причинъ, лежапщхъ внѣ плоскости,
оно назоветъ совершенно фантастическимъ к абйолютно ненаучнымъ.
Это будетъ казаться ему такимъ потому, что оно никогда не будетъ
въ состояніж представить себѣ полет, т. е . частой колеса по обѣ сто-
роны отъ плоскости. Изучивъ перемѣиу цвѣта лииій и зная ихъ по-
рядокъ, плоское существо, видя одну изъ нихъ,скажемъ, голубую,
будетъ думать, что черная ибѣлая уже прошли, т. е. исчезли, пере-
стали существовать, ушли въ п'рошедшее, а тѣ лииіи, которші еще не по-
явились—^ікелтая, зеленая и др. въ томъ числѣ п новыя, бѣлая и черная,
которыя еще будутъ—еще це существуютъ, лежатъ въ будущемъ
Такиш. образомъ, хотя и пе сознавая формы своей вселенной
и считая ее бсзкопечной во всѣхъ направленіяхъ, плоское существо
невольно будетъ думать, что гдѣ-то съ одной стороны отъ всего лежитъ
прошедшее, а съ другой стороны отъ всего лежитъ будущее. Такъ
составится у дпумѣрнаго существа идея времени. Мы видимъ, что она
возникаотъ благодаря тому, что двумѣрпое существо изъ трехь из-
мѣрепій пространства ошущаетъ только два, третье измѣрепіе оно
ощущаетъ только по его эффектамъ на плоскости и потому свдтает'ъ

—
63
-
чѣмъ-то отлнчнішъ отъ двухъ первыхъ нзмѣреній пространства, на-
зывая его времегіемъ.
Представпм'ь себѣ, что сквозь плоскость, на которой ншветъ
двумѣрное существо, вращаются дт %олеса съ разноцвѣтными спи-
цами и вращаются въ противоположиыя стороны. Спицы одного прн-
ходятъ сверху и уходятъ внизъ;—спицы другого приходятъ спизу
и уходятъ вверхъ.
Плоское существо этого никогда не замѣтитъ.
Оно никогда не замѣтптъ, что тамъ, гдѣ для одной линіи (ко-
торую оно впдитъ), лежить прошедшее—для другой линіи лежнтъ
будущее. Ему даніе никогда въ голову не придетъ эта мысль, потому
что и прошедшее и будупі;ее оно будетъ представлять себѣ очень смутно
и будетъ считать ихъ только понятіями, не реальными фактами. Но
въ то же время оно будетъ твердо увѣрепо, что прошедшее идетъ въ
одну сторону, а будущее въ другую. И ему будетъ казаться дикимъ
абсурдомъ, что съ одной стороны моліетъ леяіать рядомъ пѣчто про-
шедшее и нѣчто будущее, а съ другой тоже рядомъ пѣчто будущее и
нѣчто прошедшее. И такой же нелѣпостью будетъ казаться ему, что
одни явленія приходятъ оттуда, куда другія уходятъ и наооборотъ.
Оно будетъ упорно думать, что будущее это то, откуда все прихо-
дить, а прошедшее это то, куда все уходитъ, и откуда ничт,о не воз-
вращается?! Итяіь, что событія могутъ итти изъ прошедшаго, такъ
же какъ изъ будущаго, плоское существо не будетъ въ состоянии.
Такимъ образомъ мы впднмъ, что плоское существо будетъ очень
наивно относиться къ измѣнеиію цвѣта линіи, ленащей па поверх-
ности. Появленіе разныхъ спицъ оно будетъ считать измѣнепіемъ
Цвѣта одной и той оке лиши, и повторяющееся появленіе спицы ка-
кого-нибудь цвѣта оно будетъ считать каждый разъ новьімъ появле-
піемъ даннаго цвѣта.
Но тѣмъ не мепѣе, замѣтивъ періодичность измѣпенія цвѣта
линій па поверхностп, запомнивъ порядокъ ихъ иоявленія и научив-
шись оиредѣлять «время» появлеиія извѣстныхъ сиицъ по сравпенію
съ какимъ-пибудь другимъ болѣе постояпньшъ явленіемъ, плоское
существо будетъ въ состояніи предсказать измѣнепіе лииіи въ тотъ
пли другой цвѣтъ.
Тогда оно скаікетъ, что изучило это явленіс, т. е. можстъ при-
мѣнять къ нему «математическій методъ»,—«вычислять его».
Если мы войдемъ въ мірі^ плоскихъ существъ, то плоское су-
щество ощутнтъ только линіи, ограиичиваіощія разрѣзы нашііхъ
тѣлъ. Эти разрѣзы», которые для него будутъ оісивыми существами,

—
54
-
будутъ неизвѣстио откуда появляться, ііеизвѣстио почему мѣпяться
и неизвѣстно куда исчезать чудеспшіъ образомъ. Точно такими же са-
мостоятельными живыми существами будутъ казаться имъ разрѣзы
всѣхъ иашихъ пеодушевлеппыхъ, но движущихся предметовъ.
Если бы созпаніе плоскаго существа заподозрило наше суще-
ствованіе и вошло въ какое-нибудь общеніе съ нашимъ созиапіемъ,
то мы оказались бы для него выснпіми, всезнающими, можетъ быть
всемогущими, а главное непостижимыми существами, совершенно не-
понятной ndmeecpiuy
Мы впдѣли бы его міръ, шкъ онъ есть, а не такъ, какъ онъ ка-
жется ему. Мы видѣли бы прошедшее и будущее, могли бы предска-
зывать, направлять и даже создавать собьи'ія.
Мы знали бы супціость вещей. Знали бы, что такое «матерія»
(прямая линія), что такое «движеніе» (кривая и ломаная линія,
уголъ).— Мы видѣли бы уголъ и видѣли бы центръ. И все это давало
бы намъ огромное преимущество передъ двумѣрпымъ существомъ.
Во всѣхъ явленіяхъ міра двумѣрнаго существа мы видѣли бы
гораздо больше, чѣмъ видитъ оио—или видѣли бы совсѣмъ другое,
чѣмъ оно.
И мы могли бы разсказать ему очень много новагс, неожидан-
наго и поразительнаго о явленіяхъ его міра,—если бы оно могло слу-
шать насъ и могло понимать пасъ.
Прелсде всего мы могли бы сказать ему, что то, что оно счи-
таетъ явлешями,напр., углы или крпвыя, есть свойства высшихътѣлъ,
что другія «явленія» его міра не есть явлепія, а только части или
«разрѣзы» явлепій, что, то, что оно назьгвастъ «тѣлами», есть только
разрѣзы тѣлъ—^и многое другое кромѣ этого.
Мы могли бы сказать ему, что съ обѣнхъ сторопъ его плоскости
(т. е. его пространства или его эфира) лежитъ безкопечное пространство
(которое плоское существо назьшаетъ времеиемъ). И что въ этомъ про-
страпствѣ лежатъ причины всѣхъ его «явленій» и самыя явленія,
какъ прошедшія такъ и будущія—и мы могли бы прибавить еще,
что самыя «явленія» не есть нѣчто слу»іающееся и перестающее быть,
а только комбинаціи свойствъ высшихъ тѣлъ.
Но при этомъ намъ было бы очень трудно что-пибудь объяснить
плоскому существу. А ому было бы очень трудно понять пасъ. И
прежде всего это было бы трудно потому, что у него не было бы по-
плт,ій, соотвѣтствуюнцгхъ наншмъ иопятіямъ. Не было бы иужиыхъ
«словъ».
Напр.,2)азрNoзг—это было бы для него совершенно повое и не-
понятное слово. Затѣмъ уголъ—опять непонятное слово. Цеитръ—

—
65
-
еще болѣе непонятное. Третгй нерпендикуляръ—нѣчто непостижи-
мое, лежащее виѣ геометріи.
Неправильность его нредставленій о времени нлоскому су-
ществу понять было бы труднѣе всего. Оно никакъ не могло бы себѣ
представить, что то, что прошло, и то, что будетг,существуетъ одно-
временно па лпніяхъ, перпендикулярныхъ ІІЪ его плоскости. И
оно никакъ не могло бы себѣ представить, что прошедшее тожественно
съ будупщмъ, потому что явлепія приходятъ съ обѣихъ сторонъ и въ
обѣ стороны уходятъ.
Но труднѣе всего двумѣрному существу было бы понять то,
что «время» заключаетъ въ себѣ двѣ идеи:—идею пространства и идею
движенія по этому пространству.
Мы ун^е указали, что то, что двумѣрное существо, живущее
на плосімсти, будотъ называть движеніемъ, для пасъ будетъ имѣть
совершенно другой видь.
Въ кпигѣ «The Pdurth Dimension» подъ заголовкомъ «Первая
глава въ исторіи четырехмѣрнаго пространства» Хинтонъ пишетъ:
«Парменидъ и азіатскіе мыслители, къ которымъ оиъ очень близокъ,
излагали теорію существованія, совершешю согласную съ возможнымъ
отіюшеніемъ между высшимъ и иизшимъ пространствомъ. Эта теорія во всѣ
вѣка обладала большой притягательной силой для чистаго интеллекта, и
она представляетъ собой естественный способъ мЫшленія тѣхъ людей, ко-
торые воздерживаются отъ нроэктированія въ природу подъ маской при-
чинности своей собственной воли, (volition).
Согласно Пармениду изъ Элеатической школы все есть единое, не-
подвижное и пеизмѣпиое. Постоянное среди переходнаго—та опора для
мысли, та твердая почва для чувства, отъ открытія которой зависитъ вся
наша жизнь—не фантомъ; это среди обмана образъ истиннаго существа,
вѣчнаго, неподвилшаго, единаго. Такъ говоритъ Парменидъ.
Но какъ объяснить бѣгущія сцены, вѣчныя перемѣны вещей?
Иллюзія, отвѣчаетъ Парменидъ. И, проводя различіе между исти-
ной и заблужденіемъ, оиъ говоритъ объ истинной доктринѣ единаго—и о
лояіномъ представлеиіи мѣняющагося міра. И оиъ интересенъ не только
задачей, которую разбираетъ, но и своей манерой ея изслѣдоваиія.
Умъ не можетъ представить себѣ болѣе восхитительной интеллек-
туальной картины, чѣмъ та, которую рисуетъ Парменидъ, указывающій
на единое, истшшое, неизмѣнное—и, однако, въ то же время готовый обсу-
ждать всѣ виды ложныхъ лшѣній...
Истинное мнѣніе оиъ иоддержнвалъ, идя путемъ отрицанія и' ука-
занія противорѣчій въ идеяхъ перемѣны и движенія. Чтобы выразить его
идею тяжеловѣснымъ современнымъ образомъ, мы должны сказать, что
движеніе не реально, а феноменально.
Попробуемъ представить себѣ его ученіе.
Продставимъ себѣ поверхность тихой воды, въ которую опускается

—
66
-
палка въ наклонномъ положеніи, движеніемъ вертикальыымъ сверху вішзъ
Пускай 1, 2, 3 на рисуіікѣ 1-мъ будутъ тремя послѣдовательными положе-
иіями палки. А, В, С, будутъ три послѣдователышя положепія пункта
встрѣчи палки съ поверхностью воды. При опусканіи палки внизъ, этотъ
пунктъ встрѣчи будетъ двигаться отъ А къ В и С.
Предположим!, теперь, что вся вода исчезла, кромѣ тонкой пленки
на поверхности. Палка, опускаясь, будетъ прорывать пленку. Но если
мы предположимъ, что пленка обладаетъ свойствами пленки мыльнаго
пузыря закрываться вокругъ проникающаго черезъ нее предмета, тогда
при вертикальномъ движеиій палки сверху внизъ, прорывъ пленки будетъ
двигаться отъ А къ С.
Если мы пропустимъ спираль черезъ пленку, ихъ пересѣченіе дастъ
точку, двигающуюся по кругу, показанному пунктиромъ на рисункѣ 2-мъ .
Рис. 1.
Для плоскаго существа такая, двигающаяся по кругу точка на его
плоскости будетъ, вѣроятно, космическимъ явленіемъ въ родѣ движенія
планеты по орбитѣ.
Если мы предположимъ, что спираль неподвижна, а пленка непре-
рывно движется вверхъ, то круговое двиядапіе точки будетъ итти пока
пе остановится это двил^еніе.
Если вмѣсто одной спирали мы возьмемъ сложное построеніе изъ
спиралей, наклонныхъ и прямыхъ, ломаныхъ и кривыхъ линій,—то при
движеніи пленки вверхъ на ней получается цѣлый міръ двііжущихся то-
чокъ, движѳнія которыхъ плоскому существу будутъ казаться самостоя-
тельными.
Разум-Ьется, плоское существо будетъ объяснять эти движенія, какъ
зависшція одно отъ другого, и ему даяіе въ голову не придетъ фиктивность
этого движенія п зависимость его отъ спиралей и другихъ лшій, лен«-
щихъ внѣ его пространства».
Возвращаясь къ плоскому существу п къ ого представлеиію о
мірѣ и разбирая его отііошеніе къ трехмѣрному міру, мы виднмъ, что
двумѣрному и плоскому существу будетъ очень трудно понять всю
слооюпость явленій нашего міра, какъ она является для пасъ. Оно
(нлоскЬе существо) привыкло представлять себѣ міръ черезчуръ
простынь.'

—
67
—
Принимая разрѣзы тѣлъ за тѣла, плоское существо будета срав-
нивать ихъ только въ отпошеніп длины и большей или меньшей кри-
визны, т. е. для него болѣе или менѣе быстраго движенія. РазличШ,
суш;ествуюпщхъ для пасъ между вещами нашего міра, для него быть
не могло бы. Функціи нредметовъ нашего міра были бы совер-
шенно недоступны его пониманію, непостижимы, «сверхъесте-
ственны».
Представимъ себѣ, что на плоскость, на которой живетъ дву-
мѣрное существо, положена монета и поставлена свѣча одного
діаметра съ монетой. Для плоскаго существа—это будутъ два рав-
ныхъ круга, т. е. двѣ движущіяся линіи абсолютно тожествен-
ныя: пикакого различія между ними оно никогда не найдетъ. Функцш
монеты и свѣчи въ нашемъ мірѣ, это для него совершенно terra incog-
nita.—Если мы только попробуемъ представить себѣ, какую огром-
ную эволюцію должно продѣлать плоское существо, чтобы понять
функцѣі монеты и свѣчп п различіе этпхъ функцій,—мы поймемъ,
что раздѣляетъ плоскій міръ отъ трехмѣриаго. Раздѣляетт> преледе
всего полнѣйшая невозможность даже представить па плоскости что-
нибудь нохоніѳе ыа трехмѣрный міръ съ разнообразіемъ его функцій.
Свойства явленій плоскаго міра будутъ крайие однообразны,
они будутъ различаться порядкомъ появленія, длительностью, пе-
ріодичностью. Тѣла и предметы этого міра будутъ плоски и одно-
образны, какъ тѣни, т.е . какъ тѣни совершенно разныхъ нредметовъ,
которыя намъ иродставляются одинаковыми.— Даже если бы плоское
существо своимъ сознаніемъ вступило въ общеніе съ пашпмъ созна-
иіемъ, то оно всетаки никогда не было бы въ состояніи понять все
разнообразіе и богатство явленій нашего міра и разнообразіе функцій
нашихъ предметовъ.
Плоскія существа не были бы въ состояніи усвоить себѣ самыхъ
обьцгновенныхъ для пасъ ноиятій.
Для пнхъ было бы очень трудно понять, что явленія, одишковыя
для нихъ, на самомъ дѣлѣ разныя—я что, съ другой стороны, явленія
совершенно отдѣльныя для нихъ, па самомъ дѣлѣ части одного, боль-
шого явлепія и даже одного предмета или одного .существа.
Это иослѣднео будетъ одно изъ самыхъ трудпыхъ вещей для по-
ниманія плоскаго существа. Если мы предположимъ, что наше плоское
существо жпветъ па горизонтальной плоскости, пересѣкающей вер-
ішшу дерева параллельно землѣ, то для этого существа разрѣзы вѣтвей'
будутъ представляться, каждый совершенно отдѣльнымъ явленіемъ
или нредметомъ. Идея дерева и его вѣтвей никогда пе можстъ пред-
ставиться его воображенію.

—
oS—
Вообще поішманіе даже самыхъ осиовныхъ и простыхъ вещей
нашего міра будетъ безконечио долгимъ и труднымъ для плоскаго
существа. Оно должно совершенно перестроить свои нредставленія о
пространствѣ и времени. Это доллшо быть первьшъ шагомъ. Пока
это не сдѣлано, нѣтъ ничего. Пока всю нашу вселенную плоское су-
щество нредставляетъ во времени, т. е. относить ко времени все, ле-
ікащее по сторопамъ его плоскости, оно никогда ничего пе ноймстъ.
Чтобы начать постигать «третье измѣреніе», двумѣрное существо,
лшвущее на плоскости, должно представить себѣ пространствеііно
свои временныя понятія, т. е. перенести свое время въ пространство.
Чтобы получить только искру правильнаго представленія о
нашемъ мірѣ, оно должно будетъ совершенно перестроить всѣ свои
идеи о мірѣ,—переоцѣпить всѣцѣпности, иересмотрѣть всѣ понятія,
объединяющія понятія разъединить, разъединяющія соединить и
главное создать безконечно много новыхъ.
Если мы поставимъ на плоскость двумѣрнаго существа пять
пальцевъ нашей руки, то это будутъ для пего пять отдѣльныхъ явмній.
Попробуемъ представить себѣ мысленно, какую огромную ум-
ственную эволюцію доллшо продѣлать плоское существо, чтобы понять,
что пять отдѣльныхъ явлеиій на его плоскости—это концы пальцевъ
руки большого, дѣятельпаго и разумнаго существа—чсловѣка.
Разобрать подробно шагъ за шагомъ, какъ плоское существо
переходило бы къ нониманію нашего міра, лежащаго для него въ об-
ласти таинствениаго третьяго измѣренгя, т. е. частью въ прошедшемъ,
частью въ будущемъ—было бы въ высшей степени интересно. Чтобы
постигнуть міръ трехъ измѣрепій, плоское существо прежде всего
должно перестать быть двумѣрнымъ, —т .е . должно само стать
трохмѣрпымъ, п.тіп, иначе говоря, долзкно почувствовать иптересы
жизни въ трехмѣрпомъ прострапствѣ. Почувствовавъ иитерссы этой
шізни, оно уліе этимъ самымъ отойдетъ отъ своей плоскости п никогда
по будетъ въ состояпіи па нее вернуться. Все больше и больше входя
въ кругъ бывшихъ для него раньше совершенно непостижимыми идей
н пошітШ, оно улсе стапстъ пе двумѣриымъ существомъ, а трехмѣр-
ньвдъ. Адляэтого плоское существо должно въ сущностп быть трех-
мѣриымъ 1) т. е.,
само не сознавая этого, іхлс^ът-ь третье измѣрепіе.
Существо—на самомъ дѣлѣ двумѣрное—ттощіх трехмѣрпымъ не
станетъ. Чтобы стать трехмѣрнымъ, оно должно трехмѣрнымъ
быть. Тогда оно можетъ въ концѣ концовъ освободиться отъ пллю-
зіи двумѣриостп міра и себя и почувствовать трехмѣрный міръ.
«Четвертое измѣреиіе» иад. 2, Спб. 1914 г., гл. VI .

ГЛАВА VII.
Невозможность математическаго опредѣлепія измѣреній. Почему математика не чув-
ствуетъ измѣрепій? Полная условность изображеііія измѣреній степенями. Возможность
представить себѣ всѣ степени па липіп. Каитъ и Лобачевскій. Различіе He-Эвклидовой
геометріп и метаггеометріи. Гдѣ доляшы мы искать объясненія трехмѣрпости міра, если
вѣрпы идеи Капта? Не заключаются пи условія трѳхмѣрностп міра въ нашемъ воспршіи-
мательномъ аппаратѣ, въ пашей психпкѣ?
Разобравъ теперь «отношепія, который ііесетъ въ себѣ самомъ
наше пространство», мы должны вернуться къ вопросу о томъ: что
же въ дѣйствительности представлАютъ собой измѣренія простран-
ства?—и почему ихъ три?
Самымъ странньинъ должно представляться то, что невозможно
опредѣлпть трехмѣрнбсть математически.
Мы плохо сознаемъ это, п это каліется парадоксомъ, потому что
мы все время говоримъ объ измѣреніи пространства, но это фактъ.
Математика не чувствуешь измѣреніУ; пространства.
Возникаетъ вопросъ, какъ можетъ такое топкое орудіе анализа,
какъ математика, не ч^'вствовать измѣреній, если они представляіотъ
собой какія то реальныя свойства пространства.
Говоря о математикѣ, необходимо преладе всего признать, какъ
основную предпосылку, что всякому математическому выраоісепію
соотвѣтствуётъ отношенге какихъ то реальностей.
Если этого нѣтъ, если это ие вѣрно,—то нѣтъ математики. Это
ея главная сушрость, главное содержаніе.—Выражать отношенія
велитанъ, вотъ задача математики. Но отиошенія должны быть между
чѣмъ пи будь. Вмѣсто алгебрапческихъ а, Ъ л с всегда должно быть
можно подставить какую-нибудь реальность. Это азбука всей мате-
матики; а, Ъ и с—это кредитные билеты, они могугь быть настоящими,
если за ними есть реальное нѣчто, и могутъ быть фальпшвыми, если
за ними пѣтъ никакой реальности.
«Измѣронія» играютъ здѣсь очень странную роль. Если мы изо-
брааимъ пх'Ь алгебраическими знаками а, b и с, то опи будутъ имѣть
характеръ фальпшвыхъ кредитпыхъ билетовъ. Эти а, b и с нельзя

—
60—
замѣиить никакими реальными величинами, который выражали бы
отношенія измѣреній.
Обыкновенно изображаютъ измѣренія степенями, первой, второй
и третьей, т. е . если линііо назьшаюгь а, то квадратъ, стороны кото-
раго равны этой линіи, назьшаютъ а®, и кубъ, стороны котораго равны
этому квадрату, пазываіотъ а®.
Это между прочимъ дало основаніе Хіштону строить теорііо
тессащктовъ, тѣлъ четырехъ измѣреній, а^. Но это чистая беллетри-
стика. Прежде всего потому, что изображеніе «измѣреній» степенями
совершенно условно.— Всѣ степени можно изобразить на лшііи. Возь-
мемъ отрѣзокъ а, равный пяти миллиметрамъ;—тогда отрѣзокъ въ 26
миллиметровъ будетъ его квадратомъ, т. е. а^; а отрѣзокъ въ 126 мил-
лиметровъ будетъ кубомъ, т. е. а^.
Какъ же понять, что математика пе. чувствуетъ измѣреній,—
т. е . что математически нельзя выразить разницу между измѣреніями?
Это можно попять и объяснить только однимъ—именно, что
этой разницы не существует,ъ.
. И, дѣйствительно,мызпаемъ, что всѣ три измѣрепія въ сущности
тожественны, т. е. каждое изъ трехъ измѣреній можно по очереди
разсматривать, какъ первое, какъ второе^ какъ третье,и паоборотъ.
Это уже ясно доказываетъ, что измѣренія по есть матсматическія ве-'
личины. Всѣ реальныя свойства вещи могутъ быть выражены матема-
тически въ видѣ величинъ, т. е. числами, показывающими отцошеніе
этпхъ свойствъ къ другимъ свойствамъ.
Но математика въ вопросѣ объ измѣрепіяхъ впдип. какъ будто
больше пасъ или дальше насъ, черезъ какія то грани, которыя остана-
вливаіотъ васъ, но не стѣсняютъ ее,—и видитъ,чтонаншмъ понятіямъ
измѣреиій пе соотвѣтствуіотъ пикакія реальности.
Если бы три измѣрепія соотвѣтствовали дѣйствительно тремъ
степепямъ, то мы имѣли бы право сказать, что только три степени
относятся къ і^еометріи, а всѣ остальныя отношенія выспшхъ степсией,
ыашшая съ четвертой, лезкатъ за геометріей.
Но у насъ нѣтъ даже этого. Изображепіе измѣрепій степепями
совершенно условно.
Вѣрнѣе сказать—геометрія съ точки зрѣнія математики есть
искусственное построеніе для разрѣшепія задачъ на условпыхъ дапиыхъ,
выведенныхъ, вѣроятпо, изъ свойствъ нашей психиіш.
Систему пзслѣдованія «высшаго пространства» Хинтонъ назьтва-
етъ мста-геометргей, п онъ связываеа"ь съ мета-геометріей имена Лоба-
чевскаго, Гаусса и др. изслѣдователей Не-Эвклидовой геометрін.

—
61—
Мы должны разсмотрѣть въ какомъ отношеніи къ затронутымъ
нами вопросамъ находятся теорііі этихъ ученыхъ.
Хннтонъ выводить свои идеи изъ Канта и Лобачевскаго.
Другіе наоборотъ иротивопоставляютъ идеи Канта идеямъ
Лобачевскаго. Такъ Роберто Вонола въ «Неевклидовой Геометріи»
говорить, что воззрѣпіе Лобачевскаго на пространство противополоншо
Кантонскому. Онъ говорить:
Ученіе Капта разсматриваетъ пространство, какъ нѣкоторую форму
субъективнаго созерцанія, необходимо предществующую всякому оішту;
учепіе Лобачевскаго, примыкающее скорѣе къ сенсуализму и обычному
эмпиризму, возврашаетъ геометрііо вь область опытиыхъ наукъ
Какой же взглядъ правиленъ, и въ какомъ отношепіи стоятъ
идеи Лобачевскаго къ пашей проблемѣ? Вѣрнѣе всего будетъ сказать:
ни въ какомъ отпошепіп. Не-Эвклидова геометрія яе естъ жта-геомет-
ргя, и Ые-Эвклидова геометрія стоить къ мета-геометріи вь такомъ же
отиошеніи, какъ Эвклидова геометрія.
Результаты всей Не-Эвклидовой геометріи, подвергшей иере-
оцѣпкѣ осповныя аксіомы Эвклида, п нашедшей свое наиболѣе пол-
ное выраліеніе въ работахъ Вольяп, Гаусса и Лобачевскаго, выражает-
ся въ формулѣ:
Аксіомы данной геометрт выраоісаютъ свойства даннаго про-
странства.
Такъ геометрія на плоскости принимаеть всѣ три аксіомы Эвкли-
да, т. е.:
1) прямая линія есть кратчайшее разстояпіе между двумя точ-
ками .
2) Каждую фигуру можно переносить на другое мѣсто, не нару-
шая ея свойствъ.
3) Параллельныя липіи не встрѣчаются.
(Эта послѣдпяя аксіома обыкновенно выраясается по Эвклпду
иначе).
Въ геометріи на сферѣ или иа вогнутой поверхности вѣрны
тс'лько двѣ иервыя аксіомы, такъ какъ меридіаны, параллельные у
экватора, у полюсовъ уже встрѣчаются.
Въ геометріи на поверхности съ неправильной кривизной вѣрна
только первая аксіома, вторая—о переносѣ фигуръ, уліе певозмолша,
такъ какъ фигура, взятая въ одномъ мѣстѣ пенравильпой поверхности,
можотъ измѣнпться при перепосѣ иа другое мѣсто. И сумма угловъ
треугольника можегь быть и больше и меньше двухъ прямыхъ.
Роберто Бопола—«Неевклидова Геомѳтрія», стр. 77 . Спб., 1910.

—
62—
Такимъ образомъ аксгомы вьфажаіотъ различіе свойствъ раз-
личнаго рода поверхностей. Геометрическая аксіома есть закопъ
данной поверхности.
Но что такое поверхность?
Заслуга Лобачевскаго въ томъ, что онъ находилъ необходи-
мымъ пересмотрѣть основныя понятія геометріи. Но онх никогда
не шелъ такъ далеко, чтобы переоцѣнивать эти понятія съ точки зрѣ-
нія Канта. Въ то же время, онъ ни въ какомъ смыслѣ не возражалъ
противъ Канта. Поверхность въ умѣ Лобачевскаго, какъ геометра,
была только средствомъ обобщенія нѣкоторыхъ свойствъ, въ которыхъ
строилась та или другая геометрическая система, или обобш;епіемъ
свойствъ данныхъ линШ. О реальности или нереальности поверхно-
сти онъ, вѣроятно, совсѣмъ не думалъ.
Такимъ образомъ съ одной стороны совершенно не правъ Во-
нола, который приписываетъ Лобачевскому воззрѣнія, противопо-
ложпыя Кантовскимъ,и близость къ «сенсуализму» и «обычному эмпи-
ризму»,—а
съ другой стороны можно думать, что Хинтонъ совер-
шепно субъективно приписываетъ Гауссу и Лобачевскому, что они
открыли новую эру въ философіи.
Не-Эвклидова геометрія, въ томъ числѣ и геометрія Лобачев-
скаго, пе имѣетъ никакого отношепія къ мета-геометріи.
Лобачевскій не выходитъ изъ сферы трехъ измѣреній.
Мета-геометрія разсматриваетъ сферу трехъ измѣреній, какъ
разрѣзъ высшаго пространства. Изъ математиковъ блинте всѣхъ
къ этой идеѣ стоялъ Риманъ, ионимавшій отношеніе времени къ
пространству.
Точка трехмѣрнаго пространства есть разрѣзъ мета-геометри-
ческой линіи. Линіи, которыя разематриваетъ мета-геометрія, нельзя
обобщить ни въ какой иоверхиооги. — Это послѣднее можета быть
самое важное для опредѣленія различія геометріи (Эвклидовой и
Не-Эвклидовой) и мета-геометріи. — Мета-геометрическія липіи нельзя
разсматривать, какъ разстояніе между точками въ вашемъ прострац-
ствѣ. И нельзя представить себѣ образующими какія-либо фигуры
въ иашемъ пространствѣ.
Разсмотрѣніе возможныхъ свойствъ лииій, лежащііхъ впѣ на-
шего пространства, ихъ угловъ и отношевій этихъ линій и угловт.
къ липіямъ, углам-ь, поверхностямъ и тѣламъ нашей іеометріи и со-
ставляетъ предметъ мета-геомстріи.
Изслѣдователи ІІе-Эвклидовой геометріи не могли рѣпшться
отойти отъ поверхности. Въ этомъ есть что-то прямо трагическое.
Посмотрите, какія иоверхности придумывалъ Лобачевскій при своихъ

—
63—
изслѣдованіяхъ 11-го постулата Эвклида (о параллельиыхъ линіяхъ,
или объ углахъ, образуеыыхъ липіеи, пересѣкаіощей двѣ параллель-
ныя)—одна изъ его поверхностей похооюа на поверхность лопастей
вентилятора'^), другая на поверхность воропки. Но отойти оть по-
верхности совсѣмъ, бросить 06 разъ и навсегда, представить себѣ,
что линія можетъ быть не на поверхности, т.е . что рядъ линій па-
раллельиыхъ, или близкихъ къ параллельиым'ь не можетъ быть
обобщенъ ни на какой иоверхностн и даже вообще въ трехмѣрномъ
простраиствѣ—онъ не могъ рѣншться. И поэтому—и онъ и очень
миогіе другіе геометры, создавая Не-Эвклидову геометрііо, не могли
выйти изъ трехмѣрнаго міра.
Механика признаеггз линіѵ) во времени, т. е. такую линію, ка-
кую никакъ нельзя представить себѣ на новерхиости или какъ раз-
стояніе между двумя точками пространства,—эта линія берется въ
разсчетъ при вытасленіи маптнъ. Но геометрія никогда не касалась
этой линіи и имѣла дѣло всегда только съ ея разрѣзами.
Теперь можно вернуться къ вопросу: что такое простран-
ство? и посмотрѣть, найденъ ли отвѣтъ на этотъ вопросъ.
Отвѣтомъ было бы точное опредѣленіе н объясненіе трехмѣр-
ности пространства, какъ явленія міра.
По этого пѣтъ. Трехмѣргюсть пространства, какъ объективное
явленіе осталась такой же загадочной и непонятной, какъ прежде.
По отнопіенію і^ъ ней необходимо:
или принять ее, какъ данное, и прибавить это данное къ тѣмъ
двумъ даннымъ, которыя мы установили въ началѣ;
пли признать неправильность всего объективнаго метода раз-
сужденія и вернуться къ другому методу, указанному въ началѣ.
Тогда, исходя изъ двухъ основныхъ данньіхъ мграя сознангя,
должно установить, свойствомъ чего является трехмѣрное простран-
ство, свойствомъ мгра пли свойствомъ нашего познапгя міра.j
Пачавъ съ Канта, который утверждаетъ, что пространство есть
свойство воспргятія мгра нашимъ сознаіпемъ, я дальше иамѣреипо укло-
нился отъ этой идеи и разсматривалъ пространство, какъ свойство мгра.,
Я допустилъ вмѣстѣ съ Хинтономъ, что наше пространство
въ самомъ себѣ несетъ условія, каторыя позволяютъ иамъ установить
его отношенія къ высшему пространству и на осиованіи этого пред-
положсиія постронлъ цѣлый рядъ апалогій, кое-что выяснившихъ
для пасъ въ вопросахъ пространства и времени и ихъ взаимныхъ
1) Роберто Бонола—«Неевклидова Рѳометрія», стр. 112, 113.

—
64
отношепій, но, іакъ улге было сказано, шічего не разъясішвпшхъ
относительно главнаго вопроса о причишхъ трехмѣ^ности про-
странства.
Мотодъ аналогій вообще довольно мутательная вещь. Вы хо-
дите съ нимъ въ замкнутомъ кругу. Онъ номогаетъ уяснить нѣкото-
рыя вещи и отношенія вещей, но въ сущности никогда и ни па что
не даетъ прямого отвѣта. Послѣ долгихъ и многочисленныхъ попытоіл.
-
разобраться въ слоікныхъ вопросахъ при помощи апалогій, вы чув-
ствуете тщетность всѣхъ вашихъ усилій, чувствуете, что съ этими
аналогіями ходите вдоль стѣиы—и тогда вы начинаете испытывать
прямо ненависть и отвращеніе къ аналогіямъ н находите неооходи-
мымъ искать прямого пути, иепосредствепно ведущаго туда, куда
вамъ нужно.
Проблема высшихъ измѣреній обыкновенно разбиралась иутемъ
аналогій. Только самое иослѣднее время въ наукѣ начинаетъ выра-
батываться прямой методъ, который дальше будетъ указанъ.
И если мы хотнмъ нтти прямымъ путемъ, не уклоняясь отъ него,
мы должны строго держаться основныхъ иоложеній Канта. Если же
мы съ точки зрѣнія этихъ положеній формулируемъ приведенную
выше мысль Хинтона, то получится слѣдующее:—мы въ собѣ самихъ
несемъ условія нашего пространства и поэтому въ себѣ JKC долашы
иайти условія, которыя позволили бы намъ установить отношенія на-
шего пространства къ высшему.'-
Ипаче говоря, мы должны въ нашей дсихикѣ, въ нашемъ вос-
иринимательиомъ апиаратѣ найти условія трехмѣрности міра—и
тамъ Hte найти условія возможиости міра высшихъ измѣреній.
Поставивъ себѣ такую задачу, мы становимся па совершение
прямой путь и должны будемъ получить отвѣтъ на папгь вопросъ,
что такое пространство и его трехмѣриость?
Какимъ образомъ можемъ мы подойти къ рѣшенію этой задачи?
Совершеппо ясно, что иутемъ изученія нашего сознапія и его
свойствъ,—Мы освободимся отъ всякихъ апалогій и станемъ на пра-
вильный и прямой путь къ рѣшенію осповпого вопроса объ объектив-
ности или субъективности пространства, если рѣншмъ разсмотрѣть
психическія формы, въ которыхъ нами познается міръ—и посмотрѣть
нѣтъ ли соотвѣтствія мелзду ними я трехмѣриой иротялсеипостью
міра,—т. е. пе вьггекаетъ ли изъ извѣстныхъ иамъ свойствъ нашей
психики это представлеиіе трехмѣрной протяженности міра съ его
свойствами.

ГЛАВА VIII.
Іашъ воспринимательпый аппаратъ. Ощущепіе. Представленіе. Попятіе. Интуищя,
іскусство, какъ языкъ будущаго. Въ какой мѣрѣ трехмѣрпость міра завпситъ отъсвойствъ
іашего воеприииыатепыіаго аппарата? Что могло бы доказать эту зависимость? І^ѣ мы
можемъ найти реальное подтвержденіе этой зависимости? Психика животныхъ. Въ чемъ
ея отличіе отъ человѣческоіі? Рефлексъ. - Раздражаемость клѣточки. Инстинкгь. Пріятное
и пепріятное. Эмоціональное мышленіе. Отоутствіе понятій Языкъ, животныхъ. Логика
животпыхъ. Разные уровни психики животныхъ. Гусь, кошка, собака и обезьяна.
Для ТОГО, чтобы ТОЧНО ВЫЯСНИТЬ отпошеніе нашего Я къ внѣш-
нему міру и онредѣлить, что въ нашемъ воспріятіп міра принадле-
житъ міру и что прннадлежитъ намъ самимъ, мы должны обратиться
къ элементарной пснхологіи и разсмотрѣть механизмъ нашего воснрп-
пимательнаго аппарата.
Основной единицей нашего воспріятія является ощущеніе. Ош,у-
щеніе есть элементарная неремѣиа въ состоянін сознанія, нронзво-
дпмая, какъ намъ кажется, какой-нибудь перемѣной въ состоянін
впѣшпяго міра по отношенію къ нашему сознанію пли перемѣной
въ состояніи нашего сознанія по отношенію къ внѣшнему міру. Такъ
пасъ учптъ физика п психофизика. Я не буду здѣсь входить въ раз-
смотрѣніе правильности или неправильности построеній этихъ наукъ.
Достаточно опредѣлить ощущепіе, какъ элемента'рную перо-
мѣну въ состояпіп сознанія, какъ элементъ, т. е. основную единицу
этой перемѣпыл Испытывая ощупіеніе, мы предполагаемъ, что оно
является, такъ сказать, отраженіемъ какнхъ то измѣненій во внѣш-
немъ мірѣ.
Испытанпьш ощущепія оставляютъ пзвѣстный слѣдъ въ нашей
памяти. Накопляясь, воспомипапія ощущепій пачпнаютъ сливаться
въ сознапіи въ группы по сходству, ассоціироваться, слагаться, про-
тивополагаться;—ощущенія, испытьшаемыя, обыкновенно,въ близкой
связи одно съ другпмъ, будутъ возникать въ памяти въ такой же связи.
И постеиенпо пзъ воспоминант огцущеній образуются щедставленгя.
Представлспія—ото, такъ сказать, групповыя воспомппапія ощу-
щеній. При образованіп представлепій оп];упі;епія группируются по
двуш> яспо выражеппымъ направленіямъ. Первое нанравлепіе по ха-
рактеру ощущенгй:—такъ ощуш,енія желтаго цвѣта будутъ соединяться

—
66—
съ ощущеніямп желтаго цвѣта, ощущенія кислаго вкуса съ ощущо-
ніями кислаго вкуса; и второе—по времени полученія ощущент. Когда
въ одну группу, образующую одно представленіе, входятъ разнообраз-
ныя ошсущенія, пспыгапньш одиовременпо, тогда воспоминаніе
опредѣлепной группы ощущепій прпписьшаотся общей прищшѣ.
«Общая причина» проэктируется во внѣшііій міръ, какъ объсктъ,
при чемъ предполагается, что данное представленіе отраншетъ въ
себѣ реальныя свойства этого объекта. Такое групповое воспоминапіе
есть представленге, напр., представленіе дерева—этого дерева. Въ
группу входитъ зеленый цвѣтъ листьевъ, ихъ запахъ, тѣнь, шумъ
вѣтра въ вѣтвяхъ и пр. и пр.
—
Все это вмѣстѣ взятое образуетъ
какъ бы фоку съ лучей, идущихъ изъ сознанія, постепенно наводимый
па впѣшпШ объектъ и плохо или хорошо совпадающій съ нимъ.
Въ дальнѣйшемъ усложненіи психической жизни съ воспомина-
ніями представленій нроисходитъ то лш самое, что съ, воспоминаніями
ощущеній. Накопляясь, воспоминанія представленій или «образы
нредставленія» ассоціируются по самымъ разнообразнымъ линіямъ,
слагаются, противополагаются, образуютъ группы и въ концѣ кон-
цовъ даютъ ноііятія.
Такъ изъ различныхъ, испытаниыхъ въ разное время (въ груп-
пахъ) ощущеній у ребенка, возникаетъ представленіе дерева (этого
дерева), а затѣмъ изъ образовъ представленія разныхъ деревьевъ
образуется по-иятіе дерева, т. е. не этого дерева, а дерева вообще.
Образованіе понятій ведетъ за собой образованіе словъ и появле-
ніе рѣчи.
Начало рѣчіі мозкетъ явиться на самой низкой психической
жизни, въ періодъ жизни ощущеніями, и уже значительно усложнить-
ся въ періодъ жизни нредставленіями. Но, пока нѣтъ понятій, это
не будетъ рѣчь въ настоящемъ значеніи этого слова.
На низшихъ стуненяхъ психической жизни извѣстныя ощуще-
нія могутъ выражаться извѣстными звуками. Такимъ образомъ можно
передавать общія впечатлѣнія страха, гнѣва, удовольствія. Эти звуки
могуть служить сигналами объ опасности, призывнымъ крнкомъ,
просьбой, угрозой и т. п. Но много сказать ими нельзя.
Въ дальпѣйшемъ развитіи рѣчи, если слова или звуки выра-
жаюта представленгя, какъ у дѣтей, то это значить, что данный звукъ
или данное слово обозначаетъ только этотъ данный продметъ. Для
каягдаго новаго псаобнаго предмета долженъ быть другой новый звукъ,
или новое слово. Если говорящій обозначаетъ однимъ и тѣмъ же зву-
комъ, или словомъ разные предметы, то это значитъ, что пли по его

—
67—
миѣнію это все одипъ и тотъ же предмета, или онъ назьшаета одина-
ково завѣдомо разные предметы. Въ обоихъ случаяхъ его понять очень
трудно. И такая рѣчь не можетъ слуяшть образцомъ ясной рѣчи.
Напр.,
если извѣстнымъ словомъ или звукомъ ребенокъ назоветъ
дерево, имѣявъвиду только это дерево, и совершенно не зная другихъ
деревьевъ, то повое дерево, которое онъ увидитъ, онъ" назовете дру-
гимъ словомъ, или будета думать, что то же самое дерево. Рѣчь, въ
которой «слова» соотвѣтствуіотъ представленіямъ, состоитъ какъ бы
язъ собственныхъ именъ, нарицательныхъ именъ въ ней нѣтъ; при
этомъ не только существптельныя, но и глаголы, и прилагательныя,
и нарѣчія толш имѣютъ въ ней характеръ «собственныхъ именъ», т. е .
приложпмыхъ только къ данному дѣйствію, данному качеству, къ
данному свойству.
Появленіе словъ общага значенгя въ рѣчн означаета иоявленіе по-
нятій въ сознаніи.
Рѣчь состоитъ пзъ словъ, каждое слово выражаетъ понятіе.
Понятіе и слово въ сущности одно и то же;—только одно (понятіе),
такъ сказать, внутренняя сторона; другое (слово)—наружная.. Или,
какъ говорить д-ръ Р. Вёккъ (R. Виске, авторъ книги «Cosmic
Consciousness», о которой мпѣ придется много говорить дальше):—слово,
т. е. (понятіе), есть алгебраическій знакъ вепщ.
«Тысячи разъ было отмѣчеію, говорить Беккъ, что мозгъ мысля-
щаго чѳловѣка нѳ превосходитъ по величинѣ мозгъ немысля'Щаго человѣка,
пропорціонально тому, насколько умственная работа мыслителя превос-
ходитъ умственную работу дикаря. Причина этЬго леяаітъ вътомъ, что
мозгу Герберта Спенсера нужно было работать только немного больше,
чѣмъ мозгу австралійскаго дикаря,—по той причинѣ, что Гербертъ Спен-
сѳръ совершалъ свойственную ему и избранную имъ умственную работу
при помощи знаковъ, замѣнявшихъ понятія, тогда какъ дикарь совер-
шаетъ почти всю свою умственную работу при помощи громоздкихъ пред-
ставленій. ^ Дикарь находится въ положеніи астронома, дѣлающаго всѣ
свои вычисленія при помощи ариѳметики; тогда какъ Спенсеръ паходился
въполозижнін астронома, дѢлаюЩаго свои вычислѳнія при помощи алгебры.^
Первому придется исписать цифрами много большихъ листовъ бумаги и
совершить колоссальный трудъ для того, чтобы получить такіе 5ке резуль-
таты, какіе второму дадутъ вычислепія, которыя мояшо сдѣлать пама-
ленькомъ копвертѣ съ очень небольшой сравніггѳльно затратой умствен-
паго труда».
Въ пашей рѣчп слова выражаютъ понятія или идеи. Идеями на-
ЗБшаются попятія болѣе пшрокія, не представляюпі;ія группового
знака одпородныхъ представленій.,
а охватывающія группы разпо-
родныхъ представлепій.или даже группы понятій\ такимъ образомъ,
идея есть сложное пли отвлеченное попятіе.

—
68—
Кромѣ простыхъ ощущеній оргаиовъ чувотвъ: цвѣта, звука,
осязанія, обопяпія и вкуса—кромѣ простыхъ эмоцій удовольствія,
неудовольствія, радости, страха, неожиданности, удивленія, любо-
пытства, смѣха, гнѣва и многихъ другихь въ нашемъ сознаніи про-
ходятъ ряды сложныхъ ощущеній и выспшхъ (сложныхъ) эмоцій:—
моральной, эстетической, религіозной. Содержаніе эмоціональныхъ
переікиваиій даже самыхл. простыхъ, не говоря'уже о сложныхъ,
никогда цѣликомъ не укладывается въ нонятія или въ идеи и поэтому
никогда не можетъ быть правильно и точно выражено въ словахъ.
Слова могутъ только намекнуть, навести на него. Передача эмоціо-
нальныхъ переживаній и эмоціоналънаго пониманія составляетъ цѣль
искусства. Въ сочетаніяхъ словъ, въ ихъ смыслѣ, въ ритмѣ, въ
музыкѣ, сочетанш смысла, ритма и музыки;—въ звукахъ, въ крас-
кахъ, въ линіяхъ, въ формахъ—люди создаютъ новый міръ и стара-
ются выразить и передать въ немъ то, что они чувствуютъ, но чего не
могутъ выразить и передать просто въ словахъ, т. е. въ поыятіяхъ..
Эмоціональные тона жизни, т. е. «чувства» лучше всего выражаетъ
музыка, но зато она совсѣмъ не выражаетъ нонятій, т. е. мысли.
Поэзія стремится выражать то и другое вмѣстѣ. Сочетаніе чувства и
мысли высокаго напряженія приводитъ къ иптуиціи, т. е. къ высшей
формѣ созпанія. Такпмъ образомъ въ искусствѣ мы уяш имѣемъ пер-
вые опыты языка пнтуицій или языка будущаго. Искусство идетъ въ
авангардѣ психической эволюціи, предугадьшаетъея завтрапшія формы.
Въ настояиі;Ш моментъ у людей есть три единицы психической
жизни:—ощущенге, представленге, понятіе (и идея), и рѣдко про-
являющаяся четвертая единица—высшая иитущіл (которой и слу-
жить искусство).
Если идея Канта вѣріиа, еслп прострапство съ его ха-
рактеристиками есть свойство нашего созпанія, а не внѣшияго міра—
то трехмѣрность міра должна такъ или иначе зависѣть отъ устрой-
ства нашего исихическаго аппарата.
Вопросъ конкретно можно поставить такъ:—въ какомъ отпо-
шеніи къ трехмѣрной протяженности міра стоить тота фактъ, что
въ пашемъ лспхическомъ аппаратѣ пмѣются и именно въ указаппомъ
отношепін—ощущепія, представленія, понятія и иитуиціи?
Мы обл£у;аемъ такпмъ психическимъ аппаратоыъ, п міръ трех-
мѣренъ. Какъ доказать, что трехмѣриость міра зависиа-ъ ота такого
устройства нашего исихическаго аппарата?
Несомненно доказать илп опровергнуть это можно бы было
только при помощи опыта.
Если бы мы могли измгьнитъ свой психическій апшратъ и уви-

—
69—
дѣли бы при этомъ, что измгтился мгръ кругомъ насъ, то это было бы
для насъ доказательствомъ завпснмостп свойствъ пространства отъ
своЁствъ нашего созианія.
Напримѣръ если бы мы могли высшую пптупцію, суш;е-
ствующую сейчасъ только въ зачаточномъ впдѣ, сдѣлать такой же
опредѣленпой, точной и дѣйствующей согласно нашей волѣ, какъ
понятіе — и если бы при этомъ увеличилось число характери-
стикъ пространства, т. -е. если бы пространство изъ трехмѣрнаго
стало четырехмѣрнымъ,—то это подтвердило бы наше предположо-
ніе и доказало бы идею Канта, что пространство съ его свойствами
является формой нашего чувственнаго воспріятія.
Или если бы ^мы могли уменьшить число единицъ нашей пси-
хической жизни и произвольно лишить себя или другого человѣка
понятій, оставпвъ психику дѣйствовать только представленіями и
ош;ущеніями—и если бы при этомъ уменьшилось число характеристпкъ
пространства въ окружающемъ мірѣ, т.-е . если бы міръ для исиы-
туемаго субъекта сталь изъ трехмѣрнаго двумѣрньшъ, а при даль-
нѣйшемъ огранпченіи психическаго аппарата, т. -е. при лишеніи
субъекта и представленій—одномѣрньшъ,—то это подтвердило бы
наше предиоложеніе, и мысль Канта могла бы считаться
доказанной.
Такимъ образомъ экспериментально идея Канта была бы до-
казана, если бы мы убѣдились, что для существа, обладаюш;аго од-
ними ош;уш;еніями,—міръ одномѣренъ; для существа, обладающаго
ошущеніями и представленіямп,—міръ двумѣрепъ; и для существа,
обладающаго сверхъ понятій и идей еще высшими формами позиа-
нія,—міръ четырехмѣренъ.,
Т.-е.,
говоря яснѣе, положеніе Канта о субъективности пред-
ставленія пространства можно было бы считать доказаннымъ: а) если
бы для существа, обладающаго одними ощущеніями, весь нашъ міръ
со всѣмъ его разнообразіемъ формъ казался одной лингей, если бы
вселенная этого существа имѣла одно измѣреніе, т.-е . если бы это су-
щество было одномѣрнымъ по свойствамъ своего воспріятія; и Ь) если
бы для существа, кромѣ способности испытывать ощущенія обладаю-
щаго еще способностью образовывать представленія, міръ имѣлъ бы
двумѣрпую протяженность,—т .- е, если бы весь напгь міръ съ голу-
бымъ небомъ, съ облаками, съ зелеными деревьями, съ горами и съ
пропастями—казался ему одной плоскостью; если бы вселенная
этого существа пыѣла только два измѣренія, т. -е. если бы это суще-
ство было двумѣщымъ по свойствамъ своего воспріятія.
Короче—положеніе Канта будетъ доказано, если мы увидимъ,

—
70
—
что число характеристикъ міра измѣияется для субъекта въ зависи-
мости отъ измѣненія его психическаго аппарата.
Продѣлать таііой опытъ, вызывая уменьшенге психическихъ
характеристикъ невозможно,—ограничивать произвольно свой или
чужой психическій аппаратъ мы не умѣемъ.
Опыты съ увеличенгемъ психическихъ характеристикъ супі;е-
ствуютъ, но въ силу многихъ очень разнообразныхъ причииъ не-
достаточно убѣдительны. Главная изъ этихъ причинъ та, что уве-
личеніе психическихъ способностей даетъ прежде всего такъ много
новаго въ душевномъ мірѣ, что это новое заглушаетъ, происходящія
одновременно, перемѣны въ прежнихъ восиріятіяхъ міра.
Цѣлый рядъ ученій н религіозпо-философскихъ теченій ста-
витъ своей явпой пли скрытой цѣлью именно расширенге сознангя.
Это—цѣль мистики всѣхъ временъ и всѣхъ религій, цѣль оккуль-
тизма, цѣль восточной гаги. Но проблема распвіренія сознанія тре-
буетъ особаго изученія; ей посвящены послѣднія главы этой книги,
а болѣе детально она будетъ разобрана въ киигѣ «Мудрость боговъ».
Пока для доказательства высказанныхъ положеній объ пзмѣ-
неніи міра съ измѣненіемъ психики достаточно разсмотрѣть во-
просъ объ умепьшеніи психическихъ характеристикъ.
Если невозможенъ опытъ въ этомъ направленіи,—можетъ быть
возможно наблюденіе.
Мы должны поставить вопросъ:—нѣтъ ли на свѣтѣ существъ
съ психикой ниже нашей въ нужномъ намъ отношенги?
Такія существа съ психикой ниже нашей песомнѣнно есть. Это—
животныя.
Въ чемъ заключается отличіе психики животнаго отъ психики
человѣка,—мы знаемъ очень плохо; въ обычной «разговорной» пси-
хологіи не знаемъ совсѣмъ. Обыкновенно мы совсѣмъ отрицаемъ у
животныхъ разсудокъ или наоборотъ приписываемъ имъ свою соб-
ственную психологію, только «ограниченную», но какъ и въ чемъ, мы
не зиаемъ;—и тогда мы говоримъ, что у животнаго не разумъ, анн-
стинкта, т. -е. какъ будто какой то не сознающгй себя, а автоматиче-
скШ аппаратъ. Вообще, что именно значить инстинктъ, мы пред-
ставляемъ себѣ очень плохо. Я говорю не только о публикѣ, по и о
«научной» психологіи.
Но понробуемъ разобрать, что такое инстинктъ, п какова пси-
хика яшвотнаго. Прежде всего разсмотримъ дѣйствія животнаго п
опредѣлимъ, чѣмъ онп отличаются отъ напшхъ. Если это дѣйствія
ипстинкті вныя, то что это значить?
Какія дѣйствія бываютъ вообще и чѣмъ онп различаются?

—
71—
Мы разлпчаемъ у зкивыхъ существъ дѣйствія: рефлектішпыя,
иыстинктивныя, созііателыіыя (и автоматическая) н шітуитивныя.
Рефлективпыя дѣйствія—это просто отвѣты двиоюенгемъ, ре-
акціи ыа внѣшнія раздражеиія, происходящія всегда одпнаковымъ
образомъ, безотносительно къ полезности или не полезности, къ цѣле-
сообразности или нецѣлесообразности ихъ въ данпомъ случаѣ. Начало
ихъ и ихъ законы вытекаюгь изх простой раздраоюаемости нл.іточка.
Что такое раздражаемость клѣточки и каковы эти законы?
Раздражаемостыо клѣточки называется ея способность отвѣ-
чать движеніемъ на внѣпшія раздраженія. Опыты съ простѣйпшми
живыми одноклѣточвьши организмами показали, что раздражаемость
дѣйствуетъ въ строго оиредѣленныхъ закопахъ. Клѣточка отвѣчаетъ
движеніемъ па виѣшиее раздраженіе. Сила отвѣтнаго ДВННІѲПІЯ уве-
личіівается при увеличеніи силы раздражеиія, но точной пропорці-
ональпости установить не удалось. Для того, чтобы вызвать отвѣтное
движеніе, раздраженіе должно быть достаточно сильно. Всякое испы-
танное раздраженіе оставляетъ въ клѣточкѣ нѣкоторый слѣдъ, дѣла-
іощій ее болѣе воспріимчивой къ повымъ раздраженіямъ.— Это мы
видимъ изъ того, что на noemopitoe раздражспіе одинаковой силы клЪ-
точка отвѣчаетъ болѣе сильньшъ движеніемъ, чѣмъ на первое. И
если раздраженія повторять дальше, то клѣточка будетъ отвѣчать на
нихъ все болѣе и болѣе сильными движепіями, до пзвѣстнаго предѣла.
Дойдя до этого предѣла, клѣточка шкъ бы устаетъ и начипаетъ на
то же самое раздраженіе отвѣчать все болѣе и болѣе слабыми реак-
ціями. Клѣточіга какъ бы привыкаетъ къ раздраженію. Оно дѣлается
для нея частью пос^пояннаго окруоюающаго, и ода перестаешь ыа него
реагировать, такъ какъ она вообще реагируетъ только па перемѣны
постоянных^, условій. Если раздражепіе съ самаго начала на-
столько слабо, что оно не вызываетъ отвѣтпаго движенія, то оно
всетаюі оставляетъ въ клѣточкѣ нѣкоторый невидимый слѣдъ. —-
Это мы видиш. изъ того, что, повторяя эти слабыя раздраженія,
можно добиться того, что, клѣточка начнетъ реагировать па иихъ.
Такнмъ образомъ въ законахъ раздражаемости мы видимъ какъ
бы зачатки способностей памяти, усталости и привычки.; Клѣточка
производитъ иллюзію, если не сознаіощаго и разсуждающаго, то во
всякомъ случаѣ помиящаго, нривыкающаго д устаіощаго существа. - —
Если насъ почти обманываетъ клѣточка, то насколько легче обма-
путь пасъ животному съ его сложной жизнью.
Но вернемся къ анализу дѣйствій. Рефлективными дѣйствіями
организма пазьпзаются такія дѣйствія, въ которыхъ пли весь орга-
ыизмъ, или его отдѣльныя части дѣйствуютъ, какь клѣточка, т.- е . въ

—
72—
предѣлахъ закопа раздражаемости. Такія дѣйствія мы набліодаемъ и
у человѣка, и у животпыхъ. Человѣкъ весь вздрагиваетъ отъ ие-
ожиданнаго холода илп прикосновенія. Его вѣко мигаетъ отъ бы-
страго прнближопія или прпкосиовенія какого иибудь предмета. Сво-
бодно висящая нога сидящаго человѣка двигается впередъ отъ удара
по сухожилію ниже колѣна. Эти движенія совершаются помимо со-
знания, могугь совершаться вопреки сознанію. Обыкновенно сознаиіе
воспринимаетъ ихъ, какъ yjKe совершнвшШся фактъ. И эти движенія
не пепремѣнно цѣлесообразны. Нога все равно двигается впередъ
отъ удара по сухожилііо, даже если впереди будетъ ножъ или огонь.
Инстинктивнымп дѣйствіями называются дѣйствія цѣлесооб-
разныя, но совершаемыя безъ сознанія выбора н безъ сознанія цѣли.,
Они появляются съ появленіемъ чувственнаго тона ош;ущепія',
т. -е. съ того момента, когда съ ощуш;еиіемъ начинаетъ быть связано
созтіаваемое чувство удовольствія или страданія, И ими управляетъ,
по прекрасному вьфаженію Уэльса, pleasure-pain guidaaee oi the
animal life, т. -е. «удовольствіе-страданіе, руководяш;ее животной
жизнью».
Дѣйствительно, до появлепія самосознанія, т. -е. человѣческаго
интеллекта, во всемъ животномъ царствѣ «дѣйствія» управляются
стремленіемъ получить или удержать паслажденіе, или избѣгнуть
страданія.- г-Шопепгауэръ не прпзнавалъ другого паслажденія, кромѣ
избавлепгя отъ страйангя и находилъ, что одно страданіе управляетъ
всей животпой жизнью. Но эта мысль черезчуръ парадоксальна и
по суш;еству невѣрпа. Наслажденіе и страданіе не есть различныя
степепи одного и того же. И наслаягдеиіе не есть только и всегда пре-
кращение страданія. Въ немъ есть не только погашеніе минуса, но
и активный плюсъ. Вкусъ иаслаждепія отъ прекращспія страданія
и вкусъ самостоятельнаго иаслажденія совершенно различенъ.
Мы можемъ съ полной увѣренпостью сказать, что иистииктъ есть
удовольствіе-страданіе, которое, какъ положительный и отрицатель-
ный полюсы электро-магнита, толкая а притягивая нтвотпое то въ
ту, то въ другую сторону, заставляетъ его соверщать цѣлые слож-
ные ряды дѣйствій, иногда настолько цѣлесообразныхъ, что они
калсутся сознательными; и не только сознательными, но основан-
ными на иредвидѣиіи будущаго, на какомъ то почти ясновидѣніи,
какъ перелеты итицъ, витье гнѣздъ для иепоявившихся еще птен-
цовъ, иахожденіе дороги на югь осенью и па сѣверъ весной и т. п .
Но всѣ эти дѣйствія въ дѣйствптельности объясняются одинмъ
ипстнпктомъ, т.- е . подчииеііісмъ удоволъствію-суѣраданѵю.
Періодамп, въ которыхъ тысячелѣтія могутъ считаться днями, '

—
12.
—
путемъ отбора, у всѣхъ животпыхъ выработался тішъ, лшвущій по
линіямъ этого подчпнепія. Это подчииеніе цѣлесообразпо, т. -е. ре-
зультаты его ведутъ къ нужной цѣли. Почему это такъ—^вполнѣ
понятно. Еслп бы чувство удовольствія шло отъ вреднаго, данный
видъ не могъ бы жить и очень скоро вымеръ бы. Инстннктъ—руко-
водитель его жизни. Но только, пока инстинктъ цѣлесообразенъ,
какъ только онъ перестаетъ быть цѣлесообразнымъ—онъ дѣлается
руководителемъ смерти, и видъ быстро вымираетъ. Нормально—
«удовольствіе-страданіе» пріятны и непріятны не для той пользы или
вреда, которые они ириносятъ, а влѣдствіе этого. Вліянія, ока зав-
шіяся полетыми для даннаго вида во время растительной жизни,
съ переходомъ въ животную начинаютъ ощущаться, какъ пріятныя:
вредныя вліянія, какъ ненріятныя. У двухъ разныхъ видовъ одно и
то же вліяніе—скажемъ извѣстная температура—можетъ быть для
одного полезиьшъ и пріятыьшъ, для другого вредпымъ и непріят-
нымъ. Ясно поэтому, что подчинение «удовольствію-страданію» должно
быть цѣлесообразно. Пріятное—щгятно, потому что оно полезно,
непріятное—непргятно, потому что оно вредно.
Слѣдуіощей ступенью за ипстииктивными являются дѣйствія
созпательныя и автоматическія.
Сознательпымъ дѣйствіемъ назьгеается такое, которое извѣстно
совершающему субъекту до своего совершенгя-, —такое дѣйствіе, кото-
рое совершающей субъектъ можетъ назвать,-опредѣлить, объяснить,
указать его причину и цѣль—раньше совершенія. Иногда сознатель-
ныя дѣйствія совершаются такъ быстро, что каяіутся безсозпатель-
ными. Но всетаки это сознательное дѣйствіе, еслп совершающій его
субъекта знаетъ, что онъ дѣлаетъ.
Автоматическія дѣйствія—это дѣЁствія, бывшія раньше созна-
ии у даннаго субъекта и отъ частаго повторения ставшія прц-
'.
а и совершающіяся безъ сознанія. Заученныя автоматическія
I дрессированныхъ животныхъ были раньше сознательиьвш
вотнаго, а у учившаго его человѣка. Такія дѣйствія ка-
іасто совершенно сознательными, по это полная иллюзія.
••
)е помпптъ порядокъ дѣйствій, и поэтому его дѣйствія ка-
•'
бдуманными и цѣлесообразнымп. И они, дѣйствительно, были
ы, но не имъ. Автоматическія дѣйствія часто смѣшиваются
(шктивньши—на самомъ дѣлѣ они похожи на ипстинктпвныя,
) же время меиоду ними огромная разница. Автоматическія
создаются субъектомъ въ течепіе его собственной лшзни. И
жде чѣмъ стать автоматичесішшт, должны долгое время быть
{пли у другого лица) сознательными. Инстинктивныя дѣй-

—
74—
ствія создаются въ течепіе жизни вида, и способность къ нимъ въ
готовом Бидѣ передается нутеыъ наслѣдственностп. Автоматическія
дѣйствія можно назвать инстинктивными дѣйствіями, выработанными
даннымъ субъектомъ для себя. Инстииктивныя дѣйствія нельзя на-
звать автоматическими, выработанными даннымъ видомъ, потому что
они никогда не были сознательными у отдѣльныхъ иидивидуумовъ
даннаго вида, а образовались изъ ряда сложныхъ рефлексовъ.
И рефлексы, и ипстинктнвныя и «сознательныя» дѣйствія
можно считать отраженными, т. е. не самостоятельными. И тѣ, и
другія, и третьи идутъ не изъ самаго человѣка, а изъ внѣшняго
міра. Человѣкъ только передаточная или трансформаторная станція
силъ; всѣ его дѣйствія ѳтшъ трехъ категорій создаются впечатлѣ-
ніями впѣшняго міра. Человѣкъ въ этихъ трехъ родахъ дѣйствія
въ сущности автоматъ, безсознательный или сознающій свои дѣй-
ствія. Ничто не идетъ изъ него самого.
Только высшая категорія дѣйствій, т. е . дѣйствія интуитпвныя,
повидимому, не зависятъ отъ внѣшняго міра. Но способность къ та-
кимъ дѣйствіямъ встрѣчается очень рѣдко и только у немногихъ людей,
которыхъ молшо опредѣлить, какъ высшій тинъ человѣка.
Установивъ различіе между дѣйствіями, мы должны вернуться
къ поставленному вопросу:—чѣмъ отличается психика животныхъ
отъ человѣтской? Изъ четырехъ ііатегорій дѣйствій животнымъ до-
ступны двѣ низшія (н въ очень рѣдкихъ случаяхъ высшая, интуи-
тивная.) Категорія «разумныхъ» дѣйствій животнымъ не доступна.
Это доказывается преледе всего тѣмъ, что жнвотныя не говорятъ
такъ, какъ мы.
Раньше было показано, что обладаніе рѣчьюнеразрывно связано
съ обладаніемъ понятіями.— Слѣдовательно, мы можемъ сказать, что
животньш не обладаютъ понятіями.
Вѣрпо ли это, и возможно ли обладаніе инстинктивныіѵгг> ра-
зумомъ безъ обладанія поиятіями?
Все, что мы зиаемъ объ инстинетивномъ разумѣ, говорип, намъ,
что опъ дѣйствуетъ, обладая одними только нредставлепіями и ощу-
ш;епіямн, а на низшихъ ступеняхъ обладая одними ошуш;еніями.
Сознаніе, мыслящее представлениями, должно быть инстннктнвнымъ
разумомъ, т. -е . зависѣть отъ эмоцій. Только эмоцін даіотъ ему воз-
можность производить тотъ выборъ между имѣюпщмися на лицо пред-
став леніями, который со стороны ироизводноъ впечатлѣніе сужденія
и умозаключенія. Въ дѣйствительности лшвотное не обдумываете
своихъ поступковъ, а живсгь эмоціями, подчиняясь въ каждый дан-
ный моментъ той эмоціи, которая въ данный момені-ъ сильнѣе.—

—
75—
Хотя, конечно, въ жнзпи яшвотпаго бываютъ очень осгрые моменты,
когда передъ нимъ стоитъ необходимость выбора изъ извѣстнаго
ряда представленій. Тогда его дѣйствія въ данный моментъ могутъ
показаться совершенно обдуманными. Напр., животное, поставлен-
ное въ опасность, дѣйствуетъ часто удивительно осторожно и умно.
Но въ дѣйствительности дѣйствія животнаго руководятся только
эмоціями. Раньше было показано, что эмоціи цѣлесообразны, и под-
чипеніе имъ у нормальнаго существа должно быть цѣлесообразно.
Всякое представленіе животнаго, всякій образъ воспоминанія свя-
занъ съ і^акимъ-нибудь эмоціональнымъ ощуш;еніемъ или эмоціональ-
нымъ воспомпнаніемъ, никакихъ иеэмщітальныхъ холодныхъ мы-
слей и образовъ въ душѣ животнаго нѣтъ. А если есть, то они
бездѣятельны, не способны подвинуть его ни на какой поступокъ.
Такпмъ образомъ всѣ дѣйствія шшотныхъ, иногда очень слож-
ныя, цѣлссообразпыя и на видъ разумныя мы можемя. объяснить, не
предполагая у жнвотныхъ супі;ествованія нонятій, сужденій и умо-
заключепій. Наоборотъ, мы должны признать, что у животныхъ нѣтъ
поиятій. Доказательствомъ этого служить то, что у нихъ нѣтъ рѣчи.
Еслп взять двухъ людей разныхъ національностей, разныхъ
расъ, не знаюпщхъ языка другъ друга, и поселить нхъ вмѣстѣ, они
сейчасъ же найд-^тъ способъ объясняться.— Одинъ нарисовалъ паль-
цемъ кругъ, другой рядомъ нарисовалъ другой кругь. Вотъ они уже
и установили, что могутъ понимать другъ друга. Если между людьми
поставить толстую каменную стѣну, это имъ тоже но помѣшаетъ.
Одинъ стукиулъ три раза; другой въ отвѣтъ стукнулъ три раза. —
Сообщеніе установлено. Идея сообщенія съ жителями другой пла-
неты основана именно на проектѣ свѣтовыхъ сигналовъ. На землѣ
долженъ быть устроенъ огромный свѣтящійся кругъ или квадратъ.
Его должны замѣтить съ Марса или откуда-нибудь тамъ и отвѣтпть
такимъ же сигналомъ. —Съ животными мы живемъ рядомъ, а устано-
вить такого сообшіенія не можемъ. Очевидно, разстояніе между нами
больше, и разница глубже, чѣмъ между людьми, раздѣленнымв не-
знаніемъ языка, каменными стѣнами и огромными разстояніями.
Другимъ доказательствомъ отсутствія у 'животнаго понятШ
можегь служптъ неспособность животнаго дѣйствовать рычагомъ,
т.- е . неспособность животнаго самостоятельно притти къ поннма-
нію значенія и дѣйствія рычага.^ -Обыкновенное возрал^еніе, что
животное не умѣетъ дѣйствовать рычагомъ просто потому, что его
органы—лапы и пр. не приспособлены для такпхъ дѣйствій, не вы-
держиваетъ критики, потому что любое животное можно выучить

—
76—
дѣйствовать рычагомъ. Зпачитъ, тутъ дѣло пе въ оргаиахъ. Просто
животное не можегь само приттн къ идеѣ рычага.
Изобрѣтепіе рычага сразу отдѣлило первобытпаго человѣка
отъ животныхъ, п оно было перазрьгоио связано съ появлеиіемъ по-
нятій. Психическая сторона понимангя дѣйствгя рычага состоитъ
въ построенін правильнаго силлогизма. Не иостроивъ мысленно
силлогизма, нельзя понять дѣйствія рычага. Не имѣя поиятій, нельзя
построить силлогизма. Спллогизмъ въ сферѣ психической буквально
то же самое, что рычагъ въ сферѣ физической.
Дѣйствіе рычагомъ такъ же сильно отличаетъ человѣка отъ живот-
пыхъ, какъ рѣчь. Если бы на землю смотрѣли какіе-иибудь ученые
марсіане и изучали-бы ее объективно, въ телескоиъ, издали не слыша
рѣчи, пе входя въ субъективный міръ обитателей земли и не сопри-
касаясь съ нимъ—они раздѣлилп бы существъ, живущихъ на землѣ,
на два разряда:—знакомыхъ съ дѣйствіемъ рычага и незнакомыхъ
съ дѣЁствіомъ рычага.
Психологія животныхъ для насъ вообще очень туманна. Вез-
копечиое количество наблюденій, сдѣланныхъ надъ всѣми JKHBOT-
ными отъ слоновъ до пауковъ, и безконечное количество анекдотовъ
объ умѣ и сообразительности и о иравствеиныхъ качествахъ живот-
ныхъ ничего не мѣняіотъ въ этомъ. Мы представляемъ себѣ живот-
ныхъ или живыми автоматами, или глупыми людьми.
Мы слишкомъ замкнулись въ кругу своей психики. Мы не пред-
ставляемъ себѣ другой и невольно думаемъ, что единственно воз-
MOJKHbifi видъ психики это такой, какимъ обладаемъ мы. Но это ил-
люзія, которая мѣшаетъ памъ попять жнзиь. Если бы мы могли
войти въ психнческій міръ животнаго, понять, какъ оно восприни-
маетъ, понимаетъ и дѣйствуетъ, мы увидѣли бы много пеобыкиовенно
интереснаго. Напр., если бы мы могли представить себѣ, возсоздать
мысленно логику животнаго, то это очень сильно помогло бы памъ
понять нашу собственную логику и законы нашего мышленія. Прежде
всего мы поияли бы условность и отпосптельпость пашихъ собствеи-
ныхъ лопіческпхъ построепій н вмѣстѣ съ тѣмъ условность всего
нашего представления міра.
У животнаго доллша быть очень своеобразная логика. Это,
конечно, ые будетъ логика въ иастоящемъ значеніи слова, потому
что логика подразумѣваетъ суш;ествовапіе логоса, т. -е. сЛова пли
донятія.
Наша обычная логика, которой мы живемъ, безъ которой «са-
пояшикъ не сошьетъ сапога», сводится къ простой схемѣ, форму-
лированной Аристотелемъ въ тѣхъ сочиненіяхъ, который были из-

—
77—
даны его учениками подъ общимъ заглавіемъ Organon. т.-е .
«Орудіе» (мысли). Эта схема заключается въ слѣдующемъ:
Л есть А,
АнеестьнеА.
Всякая вещь есть или А, или не А.
Яснѣе это можно изобразить такъ:
Я есмь Я.
ЯнеесмьнеЯ.
Все, что есть на свѣтѣ, должно быть или Я, или не Я.
Логики, заключенной въ этой схемѣ—логики Аристотеля,
виолнѣ достаточно для наблюденія. Но для опыта ея недостаточно,
потому что оиытъ идетъ во времени, а въ формулахъ Аристотеля
время въ разсчетъ не принимается.) Это было замѣчено на самой
зарѣ установленія нашего опытнаго знанія: отмѣчено Роджеромъ
Вэкономъ и формулировано черезъ иѣсколько столѣтій его знаме-
нитымъ однофамильцемъ лордомъ Фрэисисомъ Вэкономъ въ сочи-
неніи Novum Organum «Новое Орудіе» (мысли). Вкратцѣ
формулировку Бэкона можно свести къ слѣдующему.
То, что было А, будетъ А.
То, что было не А, будетъ не А.
Всякая вещь была и будетъ или А, или не А.
На этпхъ формулахъ, сознаваемыхъ или не сознаваемыхъ,
иостроенъ весь нашъ научный оиытъ, и на нихъ же собственно по-
строено шитье сапогъ, потому что если бы сапоікникъ не былъ увѣ-
ренъ, что купленная вчера кожа будетъ кожей завтра, то онъ бы,
вѣроятно, не рѣшился шить сапоги, а сталъ бы искать какой-ни -
будь болѣе вѣрной ирофессіи.
Формулы логики, какъ Аристотеля, такъ и Бэкона, сами по
себѣ выведены пзъ наблюдеиія фактовъ, и ничего другого кромѣ
содерл^анія этихъ фактовъ въ себѣ не заключаютъ и заключать не
могутъ. Это не есть законы мышленія, а только законы внѣшняго
міра, какъ онъ воспринимается нами, пли законы нашего отно-
шепія къ внѣшпему міру..
Если бы мы могли представить ссбѣ «логику» животнаго, то
мы поняли бы его отиошеиіе къ внѣшнему міру. Наша главная
ошибка относительно душевнаго міра жпвотныхъ заключается въ
томъ, что мы нринисываемъ пмъ свою собственную логику. Мы ду-
маемъ, что логика одна, что паша логика есть нѣчто абсолютное,
существующее внѣ насъ и помимо иасъ. Между тѣмъ это только

—
78—
законы отношенія нашего специфическаго Я къ внѣшиему міру или
законы, которые находить во внѣншемъ мірѣ наше снецифическое Я.
Другое Я найдетъ другіе законы.
Лотка жиБотнаго будетъ отличаться отъ нашей прежде всего
тѣмъ, что она не будетъ общей. Она будетъ существовать для каж-
даго случая, для ка}кдаго нредставленія отдѣльно. Обшрхъ свойствъ,
классовыхъ, родовыхъ и видовыхъ нризнаковъ штегоргй для жи-
вотныхъ существовать не будетъ. Каждый нредметъ будетъ самъ
но себѣ, и всѣ его свойства будутъ его специфическими свойствами.
Этотъ домъ и тотъ домъ это совершенно разные предметы для
животнаго, потому что это свой домъ, а то чуоюой. Мы, вообще го-
воря, узнаемъ предметы по признакамъ сходства, яшвотпое должно
узнавать ихъ по признакамъ различія. Всякій нредметъ'оно пом-
нитъ по тому его признаку, который имѣлъ для него наиболѣе эмо-
ціональное значеніе. Въ такомъ видѣ—т. -е . съ эмоціональиыми то-
нами, представленія сохраняются въ памяти животнаго. Легко ви-
дѣть, что такія представленія сохранять въ памяти гораздо труд-
нѣе, и поэтому память животнаго. обремеиепа больше нашей, хотя
по количеству зпаній и по количеству того, что сохраняется въ па-
мяти, оно стоитъ много ниже пасъ.
Мы, разъ увидавъ нредметъ, относимъ его къ извѣстному классу,
роду и виду, подводимъ его подъ то или другое понятіе и связы-
ваемъ его въ умѣ съ какимъ-нибудь «словомъ», т. - е. алгебраическимъ
знакомъ, нотомъ съ другимъ, опредѣляющимъ и т. д .
Животное не имѣетъ понятій, у него нѣтъ этой умственной
алгебры, при помопрі которой мы мыслимъ. Оно должно знать дан-
ный предметъ и запомнить его со всѣми его признаками и особен-
ностями. Ни одииъ забытый признакъ ужъ не вернется. Тогда какъ
длянасъ главные признаки подразумѣваіотся въ понятіи, съ кото-
рымъ мы связали этотъ нредметъ. И мы можемъ найти его въ па-
мяти по любому его признаку.
Изъ этого ясно, что память животнаго отягощена больше на-
шей, л что именно это есть главная причина, мѣшающая умственной
эволюціл животнаго. Его умъ слишкомъ занятъ. Вму некогда дви-
гаться впередъ. —Молшо остановить умственное развитіе ребенка,
заставляя его заучивать наизусть ряды словъ и ряды цифръ. Въ
такомъ положеніл находится лшвотное. Это и объясняетъ тотъ стран-
ный фактъ, что животное ултѣе въ молодости.
У человѣка расцвѣтъ интеллектуальной силы приходится па
зрѣлый возрастъ, очень часто даже на старость. У ікивотнаго

—
79—
какъ разъ наоборотъ. Оно воспріимчиво только въ молодости. Къ
зрѣлому возрасту его развитіе останавливается и къ старости не-
сомнѣнно идетъ назадъ.
Логика жпвотнаго, если мы попытаемся вьфазить ее въ фор-
мулахъ,подобныхъ формуламъ Аристотеля и Бэкона, будетъ такова:
Формулуесть А — животное пойметъ. Оно скажетъ: Я это Я
и т. п. Но формулы4 не есть не А—оно уже не пойметъ. Не А—
это уже понятіе. Животное скажетъ такъ:
Это есть это.
То есть то.
Это не то.
или
Этошъ человѣкъ есть этотъ человѣкъ.
Тотъ человѣкъ есть тотъ человѣкъ.
Этотъ человѣкъ не тотъ человтькъ.
Дальше мнѣ еще придется вернуться къ логикѣ животныхъ.
Пока нужно было только установить, что исихологія живот-
ныхъ очень своеобразна и кореннымъ образомъ отличается отъ вд-
шей. И она не только своеобразна, но и очень ражообразгіа.
Средп пзвѣстныхъ намъ животныхъ, да^ке среди домашиихъ
животныхъ, психологическія различія такъ велики, что ставятъ ихъ
на совершенно разлпчныя плоскости. Мы не замѣчаемъ этого и ста-
вимъ всѣхъ въ одну рубрику—«животньш.
Гусь настуиилъ лапой на арбузную корку, тянетъ ее носомъ,
и не можетъ вытащить, а поднять лапу у него не хватаетъ сообра-
женія. Это значптъ, что его психика настолько туманна, что онъ
плохо знаетт, свое собственное тѣло, плохо отличаетъ его отъ другихъ
предметовъ.
Ни съ собакой, ни сх кошкой этого произойти не мо-
жетъ. Свое тѣло они знаютъ прекрасно. Но въ ихъ отношеніяхъ
къ внѣшпнмъ предметамъ собака и кошка спльно различаются.
Я наблюдалъ собаку, «очень умнаго> сеттера. Когда у нея
сбивался коврпкъ, на котороыъ она спала, п ей было неловко ле-
жать, она понимала, что неудобство апѣ ея, и что оно заключается
В. А. Даішловъ (нзслѣдоватѳль репигіовпыхъ вопросовъ, народной жизнп и
сектантства, много занимавшейся таюко сравнительной нсихологіей и психологіей
жпвотныхъ) эамѣтнлъ мнѣ по этому вопросу, что нримѣромъ «глупаго» яшвотпаго
нужно взять курпцу, а нѳ гуся. Гуси, по словамъ В. А. Данилова, обладаюгь уже
довольно развитой психикой, разговарпваютъ между собой п т. и . Въ ошісанномъ
случаѣ гусь могъ стараться оторвать кусокъ арбузной корки.

—
80—
въ коврикѣ и именно въ пололіеніи коврика,—и она хватала его зу-
бами и вертѣла, и возила туда и сюда, и при этомъ ворчала, и взды-
хала, и стонала, пока кто ни будь не приходи лъ помочь ей. Но сама
расправить коврикъ она никогда не могла.
У кошки не явилось бы даже нодобнаго вопроса. Кошка хорошо
знаетъ свое тѣло, по все внѣ себя она принимаетъ, какъ должное,
какъ данное. Исправлять вяЪттЁ. міръ, приспособлять его для
своего удобства кошкѣ никогда не приходитъ въ голову. Можетъ
быть, потому, что она больше живетъ въ другомъ мірѣ, въ мірѣ
сновъ и фантазій, чѣмъ въ этомъ. Поэтому, если бы что нибудь
было пе такъ съ ея постелью, кошка сама вертѣлась бы сотни разъ,
пока не улеглась бы удобно;—или пошла бы и легла въ другомъ
мѣстѣ.
Обезьяна, конечно, легко разостлала бы себѣ коврикъ.
Вотъ четыре психологіи совершенно различныхъ. И это только
одинъ примѣръ, такихъ примѣровъ молшо набрать сотни. А между
тѣмъ для насъ все это одно животное. Мысмѣшнваемъ вмѣстѣ очень
много различнаго, наши «дѣленія» очень часто неправильны, и это
мѣшаетъ намъ разобраться въ самихъ себѣ.
При этомъ сказать, что указанныя различія опредѣляютъ «эво-
люціонпыя ступени», что жявотныя одного типа выше или пиоюе
другихъ было бы совершенно невѣрно., Собака и обезьяна разсуд-
помъ, способностью перенимать и (собака) привязчивостью къ че-
ловѣку какъ будто выше коіпкп, по кошка безконечно выше ихъ
по интуііціи, по эстетическому чувству, по самостоятельности и по
сплѣ воли. Собака и обезьяна проявляются цѣликомъ. Все, что у
нихъ есть, то п видно. Но кошка не даромъ считается магическимъ
и оккультнымъ ншвотнымъ. Въ ней очень много скрытаго, чего она
сама не знаетъ. Если говорить объ эволюціи, то гораздо правильнѣе
сказать, что это—жпвотныя разныхъ эволюцій; такъ ate, какъ,
вѣроятно, не одна, а нѣсколько эволюцій идутъ въ человѣчествѣ.
Прнзпаніе нѣсколькихъ самостоятельныхъ и (механически)
равпоцѣиныхъ эволюцій, вырабатывающихъ совершенно различныя
свойства, вывело бы насъ пзъ лабпринта безкопечныхъ протпворѣ-
чій въ пашемъ понимаііш человѣка.

ГЛАВА IX.
Воспріятіе міра человѣкомъ и животнымъ. Иллюзіи животнаго и отсутствіе у него кон-
троля надъ воспріятіями. Міръ двиагущихся плоскостей. Углы и кривыя, какъ движеніе.
Третье нзмѣреніѳ, какъ движеніе. Двумѣрпый видъ нашего трехмѣрнаго міра
для ікивотныхъ. Животное, какъ реальное двумѣрное сутцество. Низшія }ки-
вотпыя, какъ одномѣрпыя существа. Время и пространство улитки. Чзшство времени,
какъ неясное чувство пространства. Время и прострапстію собаки. Ивмѣнепіе міра при
измѣнѳніи психическаго аппарата. Доказательство проблемы Канта. -^Трехігіірный
міръ—иллюзорное представленіе.
Мы установили огромную разницу, существующую между пси-
хикой человѣка и животнаго. Разница эта, несомнѣнно, должна сильно
вліять па воспріятіе животнымъ внѣпшяго міра. Но какъ и въ чемъ?
Это именно то, чего мы не зпаемъ, ж что мы должны постараться уста-
новить.
Для этого мы должны еще разъ вернуться къ нашему воспрія-
тію міра и разсмотрѣть детально, какъ мы воспринимаемъ міръ, а
затѣмъ посмотрѣть, какъ должно воспринимать міръ животпое со
своей ограниченной психикой.
Прежде всего мы должны отмѣтить, что по отношенію къ внѣш-
нему виду и формѣ міра восиріятіе у насъ самое неправильное. Мы
знаемъ, что міръ состоитъ изъ тѣлъ, но мы видимъ и осязаемъ всегда
только одть поверхности. Мы никогда не видимъ и не осязаемъ тѣла.
Тѣло это yate понятіе, составленное изъ ряда нре^ставленій путемъ
разсужденія и опыта. Для непосредственпаго ощущенія существуютъ
только однѣ поверхности. Ощущенія тяжести, массы, объема, кото-
рыя мы мысленно связываемъ съ «тѣломъ», на самомъ дѣлѣ связаны
для насъ съ ощущеніями поверхностей. Мы только знаемъ, что это
ощущеніе поверхностей идетъ отъ тѣла, по самаго тѣла мы никогда
не ощущаемъ. Можетъбыть, молшо назвать «ощущеиіемъ тѣла» слож-
ное ощущеніе поверхностей, вѣса, массы, плотности, сопротивле-
нія и пр. Но мы должны мысленно связать всѣ этп ощущенія въ одно
и назвать это общее ощущепіе тѣломъ. Непосредственно мы ощу-
6

—
82—
щаемъ только поверхности и затѣмъ отдѣльно вѣсъ, сопротивле-
ніе тѣла, какъ такового, мы никогда пе ощущаемъ.
Но мы знаемъ, что міръ состоитъ не изъ поверхностей, зиаемъ,
что видимъ міръ неправильно. Зпаемъ, что никогда не видимъ міръ,
%акъ от есть, даіке не въ философскомъ смыслѣ этого выраженія,
а въ самомъ обыкповенномъ геожтрическомъ. Мы никогда не видали
куба, шара и т. п ., а всегда только поверхности. Зная это, мы мысленно
исправляемъ то, что видимъ. За поверхностями мыслимъ тѣло. Но мы
никогда не можемъ даже представить себгь тѣла. Не можемъ предста-
вить себѣ куба или шарапевъперспективѣ, а сразу со всѣхъ стороиъ.
Ясно, что міръ не существуетъ въ иерспективѣ, однако, мы его
иначе видѣть пе можемъ. Мы видимъ все только въ перспективѣ,
т. е . при воспріятіи искажаемъ міръ нашимъ глазомъ. И мы знаемъ,
что искажаемъ его. Знаемъ, что онъ не таковъ, какимъ мы его
видимъ. И мысленно мы непрерывно поправляемъ то, что видитъ
глазъ, подставляемъ реальное содержаніе подъ тѣ символы вещей,
которые показываетъ памъ наше зрѣніе.
Наше зрѣпіе—слолшая способность. Оно состоитъ изъ зритель-
пыхъ ощущепій плюсъ память осязательныхъ ощущеній. Ребенокъ
старается ощупать все, что видитъ—носъ своей няньки, луну, «зай-
чика» на стѣнѣ. Только постепенно онъ научается одпимъ зрѣніемъ
различать близкое и далекое. Но мы знаемъ, что и въ зрѣломъ воз-
растѣ мы очень легко подвергаемся оптическпмъ илліозіямъ.
Отдаленные предметы мы видимъ плоскими, т. е. еще болѣе не-
правильно, потому что рельефъ это всетаки символъ, указывающій
иа какое-то свойство предметовъ. Человѣкъ на большомъ разстоя-
ніи рисуется памъ силуэтомъ. —Это происходить потому, что иа боль-
шомъ разстояніи мы никогда ничего пе осязаемъ, и глазъ не былъ
пріучеиъ замѣчать различія поверхностей, па близкомъ разстояніи
ощущаемыя кончиками пальцевъ *).
*) Очень нптфссіш въ этомъ сл>'чаѣ паблюденія падъ слѣпымп, пачпнающимп
видѣть.
Въ журпалѣ «Слѣпецъ» (1912 года) на основаиіи ііепосредстпеішыхъ паблюдепій
описано, какъ слѣпорождеиные учатся видѣть послѣ опе^ііацги, вернувшей пмъ зрѣпіе.
^отъ какъ описываетъ свои впечатлѣпія 17-лѣтшй юноша, прозрѣвшій послѣ
удалепія съ глаза катаракты. Иа третій день послѣ операціи его спросили, что онъ ви-
дитъ: онъ отвѣтилъ, что видитъ обширное поло свѣта съ туманными движущимися па
немъ предметами. Опъ по разлнчалъ эти предметы. Только черезъ четыре дня пачалъ
опъ ихъ различать п лишь черезъ двѣ педѣлн, когда глаза привыкли къ свѣту, сталъ
практически пользоваться своимъ арѣіпемъ для распознаванія предметовъ. Ему по-
казали всѣ цвѣта солпечнаго спектра, и онъ скоро усвоіглъ ихъ, кромѣ иселтаго п ае--
ленаго, которые долго сиѣпшвалъ. Поставленные передъ нимъ кубъ, шаръ и пирамида

—
83—
Мы никогда не можемъ, хотя бы на очень небольшомъ нро-
странствѣ увидать часть внѣпшяго міра такъ, какъ она есть, т. е.
такъ, какъ мы ее знаемъ. Мы никогда не можемъ увидать письменный
столъ или шкафъ сразу, со всѣхъ стормъ и внутри. Нашъ глазъ из-
вѣстнымъ образомъ искажаетъ внѣшній міръ для того, чтобы мы,
поглядѣвъ кругомъ, могли онредѣлить ноложепіе нредметовъ от-
носительно себя. Но носмотрѣть на міръ не со своей точки, мы ни-
когда не можемъ. И никогда не можемъ увидать его правильно не-
искаженнымъ нашимъ зрѣніемъ.
Рельефъ и перспектива—это искажен іе предмета напшмъ гла-
зомъ. Это—оптическая илліозія, обманъ зрѣнія. Кубъ въ перспективѣ
это условный зпакъ трехмѣрнаго куба. И все, что мы видимъ, это
только условное изображепіе того условно-реальнаго трехмѣрнаго
міра, который изучаетъ наша геометрія, а не самый этотъ міръ. На
основании того, что мы видимъ, мы должны догадываться, что это
въ дѣйствптельности есть. Мы знаемъ, что то, что мы видимъ—не-
правильно, и мыслимъ міръ не такимъ, какимъ видимъ. Если бы
у насъ не было сомпѣнія въ правильности нашего зрѣнія, если бы мы
знали, что міръ такой и есть, какимъ мы его видимъ, то, очевидно,
мы ц мыслили бы міръ такъ, какъ видимъ. На дѣлѣ мы постоянно
дѣлаемъ къ этому поправки.
Способность дѣлать поправки къ тому, что видитъ глазъ, не-
премѣнно требуетъ обладанія нонятіями, такъ какъ поправки про-
изводятся путемъ разсужденія, невозможнаго безъ понятій. Не обла-
дая способностью дѣлать поправки къ тому, что видитъ глазъ, мы
бы видѣли міръ ипымъ, т. е. многое, что есть, мы видѣлп бы непра-
вильно, не видѣлп бы мпогаго, что есть, п видѣли бы очень мно-
гое, чего въ дѣйствительности вовсе нѣтъ. Прежде всего мы впдѣли
казались ему квадратомъ, плоскимъ кругомъ и трѳугольникомъ. Коі7?а рядомъ съ ша-
ромъ поставили плоскій кружокъ, опъ не видѣлъ между шімп разницы. Когда его спро-
сили, какое впечатлѣніе произвели па него въ первый разъ обѣ фигуры, онъ сказалъ,
что тотчасъ же заыѣтнлъ разницу мояоду кубомъ и шаромъ и поиялъ, что это пе рисупки,
но пе былъ въ состояпіи вывести изъ нихъ представлепія о іфадрагЬ и кругѣ, поі«і не
гшчувствовалъ въ копчиіахъ пальцевъ ощущепіе, какъ если бы опъ дотронулся до отихъ
предметовъ. Когда ему позволили взять въ руки кубикъ, шаръ и пирамиду, опъ тотчаеъ
мсе узпалъ эти тЬла осязапіомъ и очень удивился, что не сразу узпалъ ихъ по виду.
Ему епіе не хватало продставленія о пространствѣ, перспективы. Всѣ предметы каза-
лись ему плоскими. Хотя опъ и зпалъ, что посъ выдается, а глаза лежать во впадл-
нахъ, человѣческое лицо представлялось ему тоже плосішмъ. Возстапсвлепное зрѣніе
^ очень радовало его, по па нервыхъ норахъ онъ уставалъ смотрѣть; внечатлѣпія пода-
вляли и утомляли его. Вотъ почему, обладая прекраспымъ зрѣпіемъ, опъ пиогда при-
бѣгалъ въ видѣ отдыха къ осязаиію.

—
84—
бы огромное количество несуществующихъ двиоюенъй. Всякое наше
собственное движеніе, для непосредственнаго ощущеиія, связано съ
движеніемъ всего кругомъ насъ. Мы знаемъ, что это движеніе
иллюзорно, но мы видимъ ето, какъ реальное. Предметы повора-
чиваются нередъ нами, бѣгутъ мимо насъ, обгоняютъ другъ друга.
Дома, мимо которыхъ мы тихо ѣдемъ, медленно поворачиваются;
если мы ѣдемъ быстро, они тоже поворачиваются быстро; деревья
неожиданно вырастаютъ передъ нами, бѣгутъ и исчезаютъ.
Эта кажущаяся одушевленность нредметовъ вмѣстѣ со сновидѣ-
ніями давала и даетъ главную пиш;у сказочной фантазін.
И «движенія» лредметовъ въ этихъ случаяхъ бываютъ очень
сложными. Посмотрите, какъ странно ведетъ себя полоска хлѣба
передъ окномъ вагона, въ которомъ вы ѣдете. Она подбѣгаетъ къ са-
мому окну, останавливается, медленно поворачивается кругомъ
себя и бѣжитъ въ сторону.—Деревья въ лѣсу бѣгутъ явно съ раз-
ной скоростью, одно обгоняя другое. —Цѣлый пейзажъ иллюзорпаго
движенія. А солнце, которое до сихъ поръ на всѣхъ языкахъ
«восходитъ» и «заходить»—и «движеніе» котораго нѣкогда такЪ:
страстно запщш;алось!
Все это такъ представляется для насъ. И хотя мы уже знаемъ,
что эти двин^eнiя иллюзорны, мы всетаки видимъ ихъ и порой об-
манываемся. — Насколько больше иллюзій видѣли бы мы, если бы
не могли разбираться умомъ въ нричинахъ, ихъ производяпщхъ—
и считали бы, что все существуетъ именно такъ, какъ мы видимъ?
Я вижу, значить, это есть.
Это утвержденіе—главный источникъ всѣхъ иллюзій. Пра-
вильно нужно говорить:
Я вижу, значить, этого нѣтъі Или по крайней мѣрѣ:—я вижу,
значишь это не такъі
Ыо мы мооюемъ сказать послѣднее, а животное не можетъ. Для
него, что оно видитъ, то и есть. Оно долншо віърмтъ тому, что видитъ,
Какимъ н:е для него является міръ?
Міръ для жпвотиаго является рядомъ слояшыхъ двнжуш;ихся
поверхностей. Животиое живетъ въ мірѣ двухъ измѣреній, его все-
лепнал имѣетъ для него свойство и видъ поверхности. И на этой по-
верхности для пего идетъ огромпое количество всевозмолшыхъ двп-
ікепій самаго фантастическаго характера.
Почему для ншвотпаго м^ръ будетъ являться поверхностью?
Прежде всего потому, что опъ для насъ является поверхностью.
По мы знаемъ, что ыіръ не поверхность, а лшвотпое этого знать
не можетъ. Оно припимаетъ все такимъ, какимъ оно ему кажется.

—
91—
Поправлять то, что говорить глазъ, оно не можетъ—или не можетъ
въ такой мѣрѣ, какъ мы.
Мы можемъ мѣрить по тремъ направленіямъ, свойство нашего
ума позволяетъ намъ это. Животное можетъ мѣрить только по двумъ
направленіямъ одновременно. Никогда не можетъ мѣрить сразу
по тремъ. —Это зависитъ оттого, что, не обладая понятіями, оно не
въ состояніи отложить въ умѣ мѣры нерваго направленія, измѣряя
второе и третье.
Поясню это точнѣе.
Представимъ себѣ, что мы измѣряемъ кубъ. При измѣреніи
куба въ трехъ направленіяхъ нужно, измѣряя одно направленіе,
два другія держать въ умѣ, помнить. А въ умѣ ихъ можно держать
только въ видѣ понятій, т. е. только связавъ съ разными понятіями,
наклеивъ на ппхъ разные ярлыки. Такъ, паклеивъ на два первыя
направленія ярлычки длины и ширины, можно мѣрить вышину. Иначе
невозможно. Еа%ъ представленья, двѣ первыя мѣры куба совершенно
тожественны и ненремѣнно сольются въ умѣ въ одно. Животное не
обладаетъ нонятіями, не можетъ на двѣ первыя мѣры куба наклеить
ярлычки длины и ширины. Поэтому въ тотъ моментъ, когда оно
начнетъ мѣрить выпшну куба, двѣ первыя мѣры сольются въ нѣчто
одно. Животное, мѣряющее кубъ, обладая одними представленіями,
безъ понятій, будетъ похоже на кошку, которую я разъ набліодалъ.
Она растапщла своихъ котятъ—ихъ было штукъ пять или шесть—
по разнымъ комнатамъ и не могла собрать ихъ вмѣстѣ. Она хватала
одного, приносила и клала рядомъ съ другимъ. Потомъ бѣжала отыс-
кивать третьяго, приносила и клала его къ двумъ первымъ, но сей-
часъ же хватала нерваго и уносила его въ другую комнату, клала
тамъ рядомъ съ четвертымъ, потомъ опять бѣжала сюда, хватала
второго ц тапщла его куда-то къ пятому, и т. д ., и т. д. Кошка билась
со свопми котятами цѣлый часъ, искренно мучилась и ничего не могла
сдѣлать. Выло ясно, что у нея не хватало понятій запомнить, сколько
всего котятъ.
Объяснить себѣ отпошеніе животнаго къ измѣренію тѣлъ въ
высшей степени важно.
Все дѣло въ томъ, что животное видитъ однѣ поверхности.
(Это мы можемъ сказать съ полной увѣренностью, потому что сами
виднмъ только поверхности). Видя однѣ поверхности, животное мо-
жетъ представлять себѣ только два измѣренія. Третье измѣреніе,
рядомъ съ первыми двумя, оно должно бы было уже мыслить, т. е .
это нзмѣреніо должно быть понятіемъ. Но понятій у животнаго нѣтъ.
Третье пзмѣрепіе является тоже, какъ представленіе. Поэтому въ

—
86—
моментъ его появленія два первыя представленія нензбѣлшо сли-
ваются въ одно. Различіе между двумя измѣреніями ншвотное ви-
дитъ. Различіе между тремя оно видѣть не можетъ. Это разлиіе
нужно уже знать. А для того, чтобы знать, нужно обладать нонятіями.
Тожественныя представления должны у животнаго сливаться
въ одно, какъ для насъ сливаются въ одно два одновременныхъ, оди-
наковыхъ явленія, происходящихъ въ одной точкѣ. Для него это
будетъ одно явленіе, какъ для насъ одно явленіе всѣ одинаковыя, одно-
времетныя явленія, нроисходящія въ одной точкѣ.
Такимъ образомъ животное будетъ видѣть міръ, какъ поверх-
ность, и измѣрять эту поверхность только но двумъ направленіямъ.
Какъ же объяснить, что животное, находясь въ двумѣрномъ
мірѣ, или видя себя въ двумѣрномъ мірѣ, прекрасно оріентпруется
въ нашемъ трехмѣрномъ мірѣ? Какъ объяснить, что птица летаетъ
и вверхъ, и впизъ, и прямо, и въ стороны, по всѣмъ тремъ направле-
ніямъ; лошадь прыгаетъ черезъ канавы и барьеры; собака п кошка,
повидимому, понимаютъ свойства глубины и вышины одновременно
съ длиной и шириной?
Чтобы объяснить это, мы долншы вернуться къ основпымъ на-
чаламъ психологіи животныхъ. Мы уже указывали раньше, что очень
многія свойства предметовъ, которыя мы запомішаемъ, какъ общія
родовыя, видовыя свойства, животное должно запоминать, какъ
индивидуальныя свойства предметовъ. Разбираться въ этомъ огром-
номъ занасѣ сохраняющихся въ памяти индивидуальныхъ свойствъ
имъ номогаетъ эмоціопальный тонъ, соединяемый у нихъ съ каждымъ
представленіемъ и съ ка^кдымъ воспоминаніемъ ошущенія.
Животное знаетъ, скажемъ, двѣ дороги, какъ совершенно от-
дѣльныя явленія, не имѣющія между собой ничего общаго; одно явле-
ніе, т. е. одна дорога состоитъ изъ ряда опредѣлепныхъ представле-
ній, окрашенныхъ въ онредѣлепные эмоціональные тона;—-другое
явленіе, т. е. другая дорога, состоитъ изъ ряда другихъ опредѣлен-
ныхъ представленій, окрашенныхъ въ другіе тона. Мы говоримъ, что
и то, и другое дорога. Одна въ одно мѣсто, другая въ другое. Для
животнаго двѣ дороги не имѣютъ игічего общаго. Но оно помнить всѣ
эмоціопальпые тона въ ихъ послѣдовательиости, связанные съ пер-
вой дорогой и связанные со второй, и поэтому помнптъ обѣ дороги
съ ихъ поворотами, съ ямами, съ заборами и т. д .
Такимъ образомъ запомипате опредѣленныхъ свойствъ видѣн-
ныхъ предметовъ номогаетъ животному оріентнроваться въ мірѣ
явленій. Но, какъ правило, передъ новыми явленіями животное го-
раздо болѣе безпомощію, чѣмъ человѣкъ.

_
87—
Животпое віідитъ два измѣренія. Третье измѣреніе оно по-
стоянно ощущаетъ, но не виднтъ его. Оно ощущаетъ его, какъ нѣчто
преходящее, какъ мы ощущаемъ время.
Поверхности, которыя видитъ лшвотное, обладаіотъ для него
многими странными свойствами, прежде всего многочисленными и
разнообразными движенгями.
Какъ уже было сказано, для него должны быть совершенно
реальными всѣ илліозорныя движенія, которыя намъ толсе каоюутся
реальными, но относительно которыхъ мы знаемъ, что они иллюзорны:
новорачиваніе дома, мимо котораго мы ѣдемъ, вырастаніе дерева изъ
за угла, движепіе луны между облаками и пр. пр.
Но кромѣ этого для животнаго будетъ существовать много дви-
женій, которыхъ мы даже не подозрѣваемъ. Дѣло въ томъ, что очень
многіе, совершенно неподвижные для насъ предметы—собственно
всѣ предметы, должны казаться животному двиоюущимися. И
именно
въ этихъ движеніяхъ
ему будетъ
являться третье измѣреніе тѣлъ, т. е. третье
измѣреніе тѣлъ будетъ ему представляться
движеніемъ.
Попробуемъ представить себѣ, какъ животное воснринимаетъ
предметы впѣшняго міра.
Предположимъ, что передъ нимъ стоятъ: большой кругъ и ря-
домъ съ нимъ большой шаръ того же діаметра.
Стоя прямо противъ нихъ на извѣстномъ разстояніи, животное
будетъ видѣть два круга. Начавъ обходить его кругомъ, оно замѣ-
титъ, что шаръ остается кругомъ, а кругъ постепенно суживается,—
превращается въ узкую полосу. При дальнѣйшемъ движеніи кру-
гомъ полоска опять начинаетъ распшряться и постепенно превра-
тится въ кругъ. Шаръ при движеніи кругомъ него не измѣнится.
Съ нимъ начинаютъ происходить странные феномены, когда живот-
ное приблизится къ нему.
Постараемся попять, какъ животное восприметъ поверхность
шара въ отличіе отъ поверхности круга.
Несомнѣнно одпо, что оно восприметъ сферическую поверхность
иначе, чѣмъ мы. Мы восприпиыаемъ выпуклость пли сферичность,
какъ общее свойство многпхъ- поверхностей. Животное по свойству
своего психическаго аппарата должно воспринять сферичность, какъ
индивидуальное свойство • даннаго шара. Чѣмъ же должна казаться
сферичность въ качествѣ индивидуальнаго свойства дапнаго шара?

—
88—
Съ полной увѣренностыо можно сказать, что сферичность пред-
ставится животному въ видѣ движенія поверхности, которую оно
видитъ.
При приближеніи животнаго къ шару должно произойти нѣ-
что въ родѣ слѣдуіощаго:—поверхность, которую животное видитъ,
приходить въ быстрое движеніе. Вя центръ выдвигается, а всѣ осталь-
ныя точки удаляются отъ центра съ быстротой, пропорціональпой ихъ
разстоянію отъ центра (или квадрату разстоянія отъ центра).
Именно такимъ образомъ животное должно ощущать сфериче-
скую поверхность.
Похоже на то, какъ мы ощущаемъ звукъ.
На извѣстномъ разстояніи отъ шара животное видитъ плоскость.
Приближаясь и дотрагиваясь до какой нибудь точки на шарѣ, оно
видитъ, что отношеніе всѣхъ другихъ точекъ къ этой точкѣ измѣни-
лось въ сравненіи съ тѣмъ, какъ должно бы было быть на плоскости,
точно всѣ остальныя точки подвинулись, отступили въ сторону. До-
трагиваясь до другой точки, оно видитъ, что и отъ этой всѣ осталь-
ныя тоже отступили.
Это свойство шара будетъ казаться его движтіемъ, «вибраціей».
Шаръ, дѣйствительно, будетъ похожъ на вибрирующую, колеблю-
щуюся поверхность. Точно такъ же движеніемъ долженъ предста-
вляться животному всякій уголъ пеподвижнаго предмета.
Видѣть уголъ трехмѣрнаго предмета животное можетъ только,
двигаясь мимо него, и при этомъ ему будетъ казаться, что предметъ
повернулся,—появилась новая сторона, а прежняя ушла или ото-
двинулась. Уголъ будетъ восприниматься, какъ поворотъ, какъ дви-
женіе предмета, т. е. какъ нѣчто преходящее, временное, какъ пере-
мѣна въ состояніи предмета. Вспоминая раньше видѣнные углы,
которые оно видѣло, какъ движенія тѣлъ, животное будетъ считать,
что они уже прошли, кончились, исчезли,—что они въ прошедшемъ.
Конечно, животное не можетъ такъ разсуждашь, но оно будетъ
дѣйствовать, какъ будто оно такъ разсуждало.
Если бы животное могло подумать о тѣхъ явленіяхъ (т. е. объ
углахъ и кривыхъ поверхпостяхъ), которыя еще не входили въ его
жизнь, то несомнѣпно оно представило бы себѣ ихъ только во времени,
т. е . никакого реальнаго существованія у нихъ въ настоящій моментъ,
когда они еще не появлялись, животное предположить не могло бы.
И если бы оно могло выразить свое мнѣніе о нихъ, то оно сказало бы,
что эти углы еуществуютъ въ возможностей, что они будутъ, но что
сейчасъ ихъ нѣтъ.
Уголъ дома, мимо котораго она каждый день пробѣгаетъ, для

—
89—
лошадп есть явленіе, повторяющееся при извѣетныхъ обстоятелъ-
ствахъ, но всетаки только прогшходягцее во времени явленіе, а не нро-
странственное и постоянное свойство дома.
Уголъ для животнаго долженъ быть временнымъ явленіемъ,
а не пространственнымъ, какъ для насъ.
Такимъ образомъ мы видимъ, что животное—свойства нашего
третьяго измѣренія будетъ воспринимать, какъ движенія, и отно-
сить эти свойства ко времени, т. е. къ прошедшему или будущему,
или къ настоящему, т. е. къ моменту перехода будущаго въ прошед-
шее.
Это—въ высшей степени важное обстоятельство, въ которомъ
лежитъ ключъ къ пониманію нашего собствепнаго воспріятія міра,
и поэтому мы должны остановиться на немъ подробнѣе.
До сихъ поръ мы брали высшее животное: собаку, кошку, ло-
шадь. Теперь попробуемъ взять низшее. Возьмемъ улитку. Мы ни-
чего не знаемъ о ея внутренней жизни, но несомнѣнно ея воспрія-
тіе очень мало похоже на наше. По всей вѣроятности, улитка обла-
даетъ неясными ощущеніями окружающаго. Вѣроятно, она чув-
ствуетъ тепло, холодъ, свѣтъ, темноту, голодъ—и опа инстинктивно
(т.е. подталкиваемая pleasure-pain guidanc е—руководя-
щимъ удовольствіемъ-страданіемъ) тянется къ необъѣденному краю
листа, на которомъ она сидитъ, и отодвигается отъ сухого листа. Ея
движеніями руководитъ удовольствіе-ст,раданге, она всегда стремится
къ одному и уходить отъ другого. Она всегда движется по одной ли-
нги. Отъ непріятнаго къ иріятному. И, по всей вѣроятности, кромѣ
этой линіи опа ничего не сознаетъ и не ощущаетъ. Эта линія весь ея
міръ. Всѣ ощущенія, приходящія извнѣ, улитка ошущаетъ на этой
линіп своего двпженія. А приходятъ они изъ времени—^изъ возмож-
ныхъ дѣлаются настояпщми. Вся наша вселенная для улитки суще-
ствуетъ въ будущемъ, и въ прошедшемъ,—т. е. во времени. Въ
пространствѣ лежитъ одна линія. Все остальное — во времени.
Болѣе чѣмъ вѣроятно, что улитка не сознаетъ своихъ движеній,
дѣлая уснлія всѣмъ тѣломъ, она движется впередъ къ свѣжему
краю листа, но ей кажется при этомъ, что движется къ ней листъ,
возникая въ этотъ моментъ, появляясь изъ времени, какъ для насъ
появляется утро.
Улитка—это одномѣрпое существо.
Высшее животное, собака, кошка, лошадь—это двумѣрное су-
щество. Для него пространство представляется поверхностью, плос-
костью. Все виѣ этой плоскости лелштъ для пего во времени.

•— 90
—
Такимъ образомъ мы видимъ, что высшее животное—^двумѣр-
ное существо, сравнительно съ одномѣрнымъ, выдѣлшо изъ времени
еще одно измѣреніе.
Міръ улитки имѣетъ одно измѣрепіе—наши второе и третье
измѣренія лежатъ для нея во времени.
Міръ собаки имѣетъ два измѣренія, наше третье измѣреніе ле-
житъ для нея во времени.
Животное можетъ помнить всѣ «явленія», которыя оно наблю-
дало, т. е. всѣ свойства трехмѣрныхъ тѣлъ, съ которыми оно сопри-
касалось, по оно не можетъ знать, что повторяющееся для него явле-
ніе есть постоянное свойство тѣла трехъ измѣреній—^уголъ или кри-
визна, или выпуклость.
Такова нсихологія воспріятія міра двумѣрнымъ существомъ.
Для него каждый день будетъ всходить новое солнце. Вчерашнее
солнце ушло, и больше не повторится. Завтрашнее еще не суще-
ствуетъ.
Ростанъ не понялъ психологіи «Шантеклэра». Пѣтухъ не могъ
бы думать, что онъ будитъ солнце своимъ крикомъ. Солнце не за-
сыпаеть для него. Оно уходитъ въ прошедшее, исчезаетъ, уничто-
жается, перестаетъ быть.— Завтра, если будетъ , то будетъ новое
солнце, такъ же какъ для насъ каждый годъ бываетъ новая весна.
Чтобы быть, солнце должно не проснуться, а возникнуть, родиться.
Животное (если бы оно могло думать, не теряя своей характерной
психологіп) не могло бы новѣрить въ появленіи сегодня того же'
солнца, которое было вчера. Это человѣческое разсужденіе.
Для него казкдое утро встаетъ новое солнце, такъ же какъ
для насъ каждый день паступаетъ новое утро, каждый годъ насту-
паетъ новая весна.
И животное не въ состояніи понять, что солнце одно и
вчера, и сегодня,—т очно такъ же, какъ,
вѣроятно,
мы
не
можемъ
понять,
что утро одно
и
веснаодна.
Двшкепіе предметовъ, то, которое и для насъ не иллюзорное,
а реальное движеніе, какъ движепіе вращающагося колеса, катяща-
гося экипажа и т. п., для яшвотнаго. должно сильно отличаться отъ
того дви5кепія, которое оно вндитъ во всѣхъ неподвижныхъ для
насъ предмстахъ, отъ того движспія, въ видѣ котораго ему является
третье измѣреиіе тѣлъ. И это первое (т.
реальное и для насъ)
двнженіе доллшо казаться ему съ попроизвольнымъ, живымъ.
И эти два рода движенія будутъ для него несоизмѣримы.
Уголъ или выпуклую поверхность животное будетъ въ состоя-

—
91—
ніп измѣрнть, хотя и не понимая ихъ настоящаго значенія и считая
ихъ движеніемъ. Но иастоящаго движенія, т. е. того, которое есть
движеиіе для пасъ, оно никогда не будетъ въ состояніи измѣрить. —
Для этого необходимо обладать нашимъ понятіемъ времени и мѣрнть
Бсѣ движенія относительно какого нибудь одного болѣе ностояннаго,
т. е . сравнивать всѣ движенія съ какимъ нибудь однимъ. Животное
этого сдѣлать не можетъ, не обладая нонятіями. Поэтому реальныя
для пасъ движенія нредметовъ для него будутъ неизмѣримы—и, какъ
неизмѣримыя, несоизмѣргшы съ другими движеніями, которыя для него
реальны и измѣримы, а для насъ иллюзорны—и въ дѣйствнтель-
ности нредставляютъ собой третье измѣреніе тѣлъ.
Послѣднее неизбѣжно. Если животное ощущаетъ и измѣряетъ,
шкъ движенге, то, что не есть движеніе, то ясно, что оно не можетъ
одной и той же мѣрой мѣрить то, что есть, и что не есть движеніе.
Но это не значитъ, что оно не моніетъ знать характера движе-
ній, идунщхъ вънашемъ мірѣ, и сообразоваться съ ними. Наоборотъ,
мы видимъ, что животное прекрасно оріентируется среди движеній
нредметовъ нашего трехмѣрнаго міра. — Тутъ ему на помощь при-
ходить инстинктъ, т. е. способность, выработанная тысячелѣтіями
подбора, дѣаствовать цѣлесообразно безъ сознанія цѣли. И живот-
ное прекрасно разбирается во всѣхъ идущихъ кругомъ него движе-
ніяхъ.
Но, различая два рода явленій, два рода движенгя, животное
одно нзъ нихъ должно объяснить непонятнымъ ему внутреннимъ
свойствомъ нредметовъ, т. е., по всей вѣроятности, будетъ считать
это движеніе результатомъ одушевленности предметовъ, а движу-
щіеся предметы—живыми .
Котенокъ играетъ съ мячикомъ или со своимъ хвостомъ, по-
тому что мячикъ или хвостъ убѣгаютъ отъ него.
Медвѣдь будетъ драться съ бревномъ, пока бревно не сброситъ
его съ дерева, потому что въ раскачивающемся бревнѣ ему чувствуется
что то живое и злобное.
Лошадь пугается куста, потому что кустъ неожиданно повер-
нулся и махнулъ вѣткой.
Въ послѣднемъ случаѣ кустъ могъ даже совсѣмъ не двигаться—
бѣжала лошадь. Но ей показалось, что кустъ двигался п, слѣдова-
тельно, онъ былъ живымъ. —По всей вѣроятности, все движущееся
для жнвотнаго живое.— Почему собака такъ отчаянно лаетъ на про-
ѣзжающііі экнпаліъ?—Для насъ это не совсѣмъ понятно. Мы не ви-
димъ, какъ вертится, грнмасннчаетъ и вся перевертывается на гла-
захъ у собаки нроѣзяіающая пролетка. Оиа вся яшвая—колеса,

—
92—
верхъ, крылья, сидѣнье—сѣдоки, все это движется, переверты-
вается.
Въ силу этого же самаго закона, животное никогда не можетъ
понять картины. Картина всегда неподвижна, а міръ для животнаго
весь движущійся, никогда не приходящій въ состояніе покоя и не-
подвижности.
Попробуемъ теперь подвести итоги того, къ чему мы пришли.
Мы установили, что человѣкъ обладаетъ опіущеніями, пред-
ставленіями и понятіями, что высшія жнвотныя обладаютъ ощу-
щеніями и представленіями, а низшія животныя одними ощу-
щеніями. Заключеніе о томъ, что животныя не имѣютъ понятій,
мы вывели главнымъ образомъ изъ того, что у нихъ нѣтъ словъ и
рѣчи. Затѣмъ мы установили, что, не имѣя понятій, животныя не
"могутъ постигнуть третьяго измѣренія и видятъ міръ, какъ поверх-
ность, т. е. не имѣютъ средствъ—орудія—^для исправленія своихъ
ненравильныхъ ощущеній міра. И дальше мы нашли, что, видя
міръ, какъ поверхность, животныя видятъ на этой поверхности
очень много несуществующихъ для насъ движеній. Именно, какъ
двиоюенія, дол}кны имъ представляться всѣ тѣ свойства тѣлъ, ко-
торый мы считаемъ свойствами ихъ трехмѣрности. Такъ уголь и
сферическая поверхность должны представляться имъ движеніемъ
плоскости. —И затѣмъ мы пришли къ выводу, что все, лежавшее для
насъ, какъ постоянное, въ области третьяго измѣренія, животныя
должны считать преходящими вещами, случающимися съ предме-
там,—временными явленіями.
Такимъ образомъ во всѣхъ своихъ отношепіяхъ къ міру жи-
вотное оказывается совершенно аналотчнымъ предположенному не-
реальному двумѣрному супі;еству, живуп];ему на плоскости. Весь
папгь міръ является для яшвотнаго плоскостью, сквозь которую
проходятъ явленія, идущія по времени, или во времени.
Итакъ мы можемъ сказать, что мы установили слѣдующее:—
что при извѣстпомъ ограпичепіи психическаго аппарата, восирини-
мающаго внѣшній міръ, долженъ для субъекта, обладающаго этимъ
аппаратомъ, измѣняться весь видъ и всѣ свойства міра. И два субъ-
екта, живущіе рядомх, по обладающіе разными психическими аппа-
ратами, должны жить въ разныхъ мірахъ,—разными должны быть
для нихъ свойства протяженности міра.— И мы видѣли условія, не
придуманпыя, не сочиненпыя, а дѣйствительно существующія въ
природѣ, т. е. испхичсскія условія жизни лшвотныхъ, при которыхъ
міръ является то плоскостью, а то даже лнніей.

—
93—
Т. е . мы установили, что трехмѣрная протяженность міра для
насъ зависитъ отъ свойствъ нашего психическаго аппарата;
или, что трехмѣрность міра не есть его свойство, а только свой-
ство нашего воспріятія міра.
Иначе говоря, трехмѣрность міра есть свойство его отрансенія
въ нашемъ сознаиіи.
Если все это такъ, то очевидно, что мы реально доказали за-
висимость пространства отъ чувства пространства. И разъ мы до-
казали существоеанге чувства пространства иизшаго сравнительно
съ нашимъ, то этиліъ мы доказали возможность чувства пространства
высшаго сравнительно съ нашимъ.
И мы должны признать, что если у насъ образуется четвертая
единица мьппленія, такъ же отличающаяся отъ понятія, какъ поня-
тіе отъ представленія, то одновременно съ этимъ въ окружающемъ
насъ мірѣ явится для насъ четвертая характеристика, которую мы
геометрически можемъ назвать четвертымъ направленіемъ или чет-
вертымъ перпепдикуляромъ, потому что въ этой характеристикѣ бу-
дутъ заключаться свойства предметовъ, перпендикулярныя всѣмъ
намъ извѣстнымъ, и не параллельныя ни одному изъ нихъ. Иначе
говоря, мы увидимъ или почувствуемъ себя въ пространствѣ пе
трехъ, а четырехъ измѣреній, а въ окружающихъ насъ предметахъ
и въ нашихъ собственныхъ тѣлахъ окажутся общгя свойства четвер-
таго измѣренія, которыхъ мы раньше незамѣчали—или считали инди-
видуальными свойствами предметовъ (или ихъ двнженіемъ), подобно
тому, какъ жиБотныя считаютъ движеніе предметовъ ихъ протяже-
піемъ по четвертому измѣренію.
И увидавъ или почувствовавъ себя въ мірѣ четырехъ измѣ-
репій, мы увидимъ, что міръ трехъ измѣрепіі реально не суш;ествуетъ
и никогда не существовалъ,—что это было созданіе нашей фантазіи,
фантомъ, призракъ, иллюзія, оптическій обманъ, все, что угодно,
только не реальность.
И все это совсѣмъне «гипотеза», не предположепіе, а совершенно
точный метафизическій фактъ, такой же фактъ, какъ существованіе
безконечности. Позитивпзму для своего суп^ествованія нуншо было
бы какъ ннбудь уничтоншть безконечность пли по крайней мѣрѣ
назвать ее «гипотезой», которая можетъ быть вѣрна, а можетъ быть
и не вѣрпа. Но безконечность не гипотеза, а фактъ. Итакой же фактъ
мпогомѣрпость пространства и все, что она за собой влечетъ,
т. е-, нереальность всего трехмѣрнаго.

ГЛАВА X.
Пространственное поиимапіѳ времени. Углы и кривил четвертаго измѣренія въ нашей
жизни. Есть движеніе въ мірѣ или нѣтъ? Механическое движеніе и «жизнь». Біологи-
ческія явленія, какъ проявленія движеній, идущихъ въ высшемъ пространствѣ. Эво-
люція чувства пространства. Ростъ чувства пространства п уменьшепіе чувства вре-
мени. Переходъ чувства времени въ чувство пространства. Затрудноніе со стороны па-
шихъ понятій, нашего языка. Необходимость искать способа проетранственныхъ вы-
paatenitt времепныхъ попятій. Наука о четвертомъ измѣрепіи. Тѣло четырехъ измѣрепій.
Четырехмѣрпая сфера.
Теперь, на основапіи всѣхъ сдѣланныхъ закліоченій, мы должны
постараться опредѣлить, какимъ образомъ мы можемъ увидать реаль-
ный четырехмѣриый міръ, закрываемый для насъ иллюзорнымъ
трёхмѣрнымъ міромъ. «Увидать» мы его можемъ двумя способами—
непосредственно ощутить при развитіи «чувства пространства» и
другихъ высшихъ способностей, о которыхъ будетъ рѣчь дальше—
или понять мысленно, выяснивъ его возможныя свойства путемъ
разсуждепія.
Раньше путемъ отвлеченнаго разсуясденія мы пришли къ за-
ключение, что четвертое измѣреніе пространства должно лежать во
времени, т. е., что время есть четвертое измѣреніе пространства. Те-
перь мы нашли психологическія доказательства этого положенія.
Сравнивая воспріятіе міра живыми существами разныхъ порядковъ—
улиткой, собакой и человѣкомъ—мы видѣли, какъ различны для
нихъ свойства о&ііого и того же мгра—именно тѣ свойства, которыя
для насъ выражаются въ понятіяхъ времени и пространства. Мы ви-
дѣлп, что время и пространство должны ими ощущаться различно.
То, что для низшаго существа (улитки) есть время, для существа,
стоящаго ступенью выше (собаки), дѣлается прост^анствомъ, и время
этого существа дѣлается прострапствомъ для еще болѣе высоко стоя-
щаго существа—человѣка.
Это является подтвержденіемъ высказаниаго раньше предпо-
ложения, что наша идея времени по существу своему слооюиая, и что
въ ней заключаются собственно двѣ udeu—пѣкотораго пространства
п движенія по этому пространству. Или еще точнѣе можно сі^азать,
что соприкосновеніе съ нѣкоторымъ прострапствомъ, которое мы

—
95—
неясно сознаемъ, вызываетъ въ насъ ощущеніе движенія по этому
пространству—и все это вмѣстѣ взятое, т. е. неясное сознаніе нѣ-
котораго пространства и ощущеніе движенія по этому пространству,
мы называемъ временемъ.
Это нослѣднее подтверждаетъ ту мысль, что не идея времени
возникла изъ наблюденія движенія, существуіощаго въ природѣ,
а самое ощущеніе и идея движенія возникли изъ существующаго
въ насъ «чувства времени», которое есть несовершенное чувство про-
странства, или граница, предѣлъ чувства пространства.
Улитка чувствуетъ, какъ пространство, т. е. какъ нѣчто по-
стоянное—линію. Остальной міръ она чувствуетъ, какъ время, т. е .
какъ нѣчто вѣчно-идущее. Лошадь чувствуетъ, какъ простран-
ство,— плоскость. Остальной міръ она чувствуетъ, какъ время.
Мы чувствуемъ, какъ пространство, безконечную сферу, осталь-
ной міръ, тотъ который былъ вчера и тотъ, который будетъ завтра,
мы чувствуемъ, какъ время.
Иначе говоря, всякое существо чувствуетъ, какъ пространство,
то, что охватывается его чувствомъ пространства, остальное оно от-
носить ко времени, т. е. несовершенно чувствуемое относится ко вре-
мени. Или это молшо еще опредѣлить такъ:—всякое существо чув-
ствуетъ, какъ пространство, то, что оно при помощи своего чувства
пространства способно представить себѣ внѣ себя въ формахъ,—
то же, что оно не способно представить себѣ въ формахъ, оно чув-
ствуетъ, какъ время, т. е. вѣчно-идущимъ, непостоянпымъ, настолько
неустойчнвымъ, что его въ формахъ представить нельзя.
Чувство пространств а—е сть способность
представленія въ формахъ.
«Везкопечная сфера», въ видѣ которой мы представляемъ себѣ
міръ, постоянно и непрерывно мѣняется;—каждый слѣдующій мо-
ментъ она уже не та, что была предыдущій. Въ ней идетъ постоян-
ная смѣна картинъ, образовъ, отношеній. Она для насъ какъ бы
экранъ кинематографа, черезъ который быстро бѣгутъ отраікенія
картинъ.
По гдѣ же самыя картины? Гдѣ свѣтъ, бросающій отражепіе
на экрапъ? Откуда приходягь п куда уходягь картины?
Если «безконелиая сфера» есть экранъ кинематографа, то наше
сознапіе есть свѣтъ\ проникая сквозь'нашу психику, т. е. сквозь
запасъ нашііхъ впечатлѣній (картины), онъ бросаетъ па экрапъ ихъ
отраженіе, которое мы называемъ жизнью.
Но откуда іідутъ къ иамъ виечатлѣнія?

—
96—
Съ того же экрана.
Въ этомъ и лежитъ самая главная непонятная сторона жизни,
какъ мы ее видимъ. Мы же создаемъ ее и мы же отъ нея беремъ все.
Представимъ себѣ человѣка, сидящаго въ обьшновенномъ кине-
матографическомъ театрѣ. Представимъ себѣ, что онъ совершенно
не знаетъ устройства кинематографа, не знаетъ о существованіи фо-
наря за его спиной и .маленькихъ нрозрачныхъ картинъ на движу-
щейся лентѣ. Представимъ себѣ, что онъ хочетъ изучать кинемато-
графъ и начинаетъ изучать то, что происходитъ на экранѣ: записы-
вать, фотографировать, наблюдать норядокъ, вычислять, строить
гипотезы ИТ. п .
Къ чему онъ можетъ притти?
Очевидно ни къ чему до тѣхъ поръ, пока онъ не повернется
къ экрану спиной и не обратится къ изученію причины полвленія
картинъ на экранѣ. Причины лежать въ фонарѣ (т. е. въ сознаніи)
и въ движущихся лентахъ картинъ (въ психикѣ). Ихъ и нулспо изу-
чать, желая понять «кипематографъ».
Позитивная философія изучаетъ одинъ жранъ и картины, нро-
ходящія на немъ. Поэтому для нея и остается вѣчной загадкой во-
просъ—откуда приходятъ и куда уходятъ картины, и почему онѣ
приходятъ и уходятъ, а не остаются вѣчно однѣ и тѣ же.
,
Но кипематографъ нужно изучать, начиная съ источника свѣта,
т. е . съ сознанія, затѣмъ переходить къ картинамъ на движущейся
лентѣ и только потомъ изучать отраоюенге.
Мы установили, что >кивотн6е (лошадь, кошка, собака) должно
воспринимать, какъ движепія, т. е. какъ временныя явлепія, непо-
движные углы и кривыя третьяго измѣренія.
Является вопросъ:—не воспринимаемъ ли мы, какъ движенія,
т. е . какъ времеппыя явленія, неподвижные углы и кривыя четвер-
таго измѣренія? Мы обычно говоримъ, что наши ощущенія есть
моменты осознаванія какпхъ то происходящпхъ внѣ насъ іізмѣнеиій;
таковы звукъ, свѣтъ и пр., всѣ «колебанія эфира». Но что это за «из-
мѣиеиія»? Можетъ быть, иикакихъ измѣненій въ дѣйствительностн
нѣтъ. Можетъ быть, намъ только кажутся движеніями, т. е. пзмѣне-
ніями, неподвижные стороны и углы каішхъ то вещей, находящихся
внѣ насъ—^веиі;ей, о которыхъ мы ровно ничего не знаемъ.
Моікстъ быть, наше сознаніе, не будучи въ состояпш при по-
мощи органовъ чувствъ охватить ЭТИ «вещіі» и представить ихъ себѣ
цѣликомъ, какъ онѣ есть—и схватывая только отдѣльные моменты
своего сонрикосновеиія съ ними, строигь себѣ иллюзію двшкенія;—

—
97—
при чемъ представляетъ себѣ, что движется что то виѣ его, т. е. что
движутся «вещи».
Если такъ, то «движеніе» на самомъ дѣлѣ можетъ быть «про-
изводиьшъ» и возникать въ нашемъ умѣ при соприкосновеніи его съ
вещами, которыхъ опъ не охватьшаетъ въ цѣломъ. —Представимъ
себѣ, что мы подъѣзжаемъ къ незнакомому городу, и оиъ медленно
вырастаетъ передъ нами по мѣрѣ приближенія. И мы думаемъ, что
онъ дѣйствительио вырастаешь, т. е. что его раньше не было.—Вотъ
появилась колокольня, которой раньше не было. Вотъ исчезла рѣка,
которая долго была видна... Совершенно таково наше отношеніе
ко времени, которое постепенно приходить, какъ будто возникая
изъ ничего, и уходитъ въ ничто.
Всякая вещь лежитъ для насъ во времени, и только разрѣзъ
вещи лежитъ въ пространствѣ. Переводя наше сознаніе съ разрѣза
вепр на тѣ ея части, который лежать во времени, мы получаемъ иллю-
зію движенія самой вещи.
Молшо сказать такъ: ощущеніе дви^кенія есть сознаніе пере-
хода отъ пространства ко времени, т. е. отъ яснаго чувства пространства
къ неясному. И, исходя изъ этого, мы дѣйствительпо можемъ при-
знать, что мы воспринимаемъ, какъ ощущенія, и проектируемъ во виѣш-
ній міръ, какъ явленія, неподвиоісные углы и кривыя четвертаго из-
мѣренгя.
Нужно ли и можно ли признать на основапіи этого, что въ мірѣ
совсѣмъ нѣтъ движенія, что міръ неподвиженъ и постояненъ н что
онъ кажется иамъ движущимся п эволюціонирующимъ только по-
тому, что мы смотримъ на него сквозь узенькую щелку нашего чув-
ствеппаго воспріятія?
Мы опять возвращаемся къ вопросу, что такое міръ и что та-
кое созпаніе. Но теперь уже у насъ начинаетъ ясно формулироваться
вопросъ объ отношеніи нашего сознанія къ міру.
Если міръ есть Большое Нѣчто, обладающее сознаніемъ са-
мого себя, то мы—лучи этого созпанія, сознающіо себя, но несознаю-
щіе цѣлаго.
Если движенія нѣтъ, если это нллюаія, то мы должны искать
дальше—откуда могла возникнуть эта иллюзія.
Явленія лшзпи, біологпческія явленія, очень похолт на про-
хождение черезъ наше пространство какихъ то круговъ четвертаго из-
мѣрепія, круговъ очень слолшыхъ, состояпщхъ каждый изъ множе-
ства переплетающихся линій.
7

—
98—
ЛСизнь человѣка или другого живого существа похожа па слож-
ный кругь. Она начинается всегда въ одной точкѣ (рожденье) и кон-
чается всегда въ одной точкѣ (смерть). У насъ есть полное основа-
ние предположить, что это одна и та же точка. Круги бьшаютъ боль-
шіе и маленькіе. Но они всѣ начинаются и кончаются одинаково—
и кончаются въ той же точкѣ, гдѣ начались, т. - е. въ точкѣ иебытія,
съ физико-біологической точки зрѣнія или какого то другого бытія
съ психологической.
Что такое біологическое явленіе, явлепіе ншзни? На этотъ во-
просъ наша наука не отвѣчаетъ. Это загадка. Въ живомъ организмѣ,
въ живой клѣточкѣ, въ живой нротоплазмѣ есть нѣчто неопредѣли-
мое, отличающее «живую матерію» отъ мертвой. Мы познаемъ это
нѣчто только по его функціямъ. Главная изъ этихъ фупкцій, кото-
рой лишенъ мертвый организмъ, мертвая клѣточка, мертвая мате-
рія—это способность къ самовосщоизведенію.
Живой организмъ безконечпо умножается, подчиняя себѣ, вби-
рая въ себя мертвую матерію. Эта способность къ продолженію себя
и къ нодчипеиію себѣ мертвой матеріи съ ея механическими законами
есть необъяснимая функція «жизни», показывающая, что жизнь не
ость просто комплексъ мехапическихъ силъ, какъ пытается утвер-
ждать позитивная философія.
Это положеніе, что жизнь не есть комплексъ механическихъ
силъ, подтверждается еще несоизмѣримост,ъю явлепій механическаго
движенія съ явлениями жизни.— Явленіе жизни пе можетъ быть вы-
ражено въ формулахъ механической энергіи, въ калоріяхъ тепла или
въ пудо-силахъ. И явлеиіе жизни не моікетъ быть создано искус-
ственно физико-хпмическимъ путемъ.
Если мы будемъ разсматривать ка^кдую отдѣльпую шізнь,
какъ кругъ четвертаго измѣренія, то это объяснитъ намъ, почему
каждый кругъ неизбѣжпо уходтъ изъ нашего пространства. Эхо
происходитъ потому, что кругъ непзбѣжно кончается въ той же точкѣ,
гдѣ начался,—п «ншзнь» отдѣльпаго существа, начавшись рожде-
ніемъ, должна кончиться смертью, которая есть возвращепіе къ точкѣ
отправлепія. Но во время прохожденія черезъ наше пространство
кругъ выдѣляетъ изъ себя пѣкоторыя линіи, которыя, соединясь съ
другими, даюгь новые круги.
Въ дѣйствительности все это происходптъ, конечно, совсѣмъ не
такъ, ничто пе ромѵдается и ничто пе умираетъ, но такъ представляется
памъ, потому что мы видимъ только разрѣзы вещей. Въ дѣйствитель-
ностн кругъ оюизпи есть только разрѣзъ чего то, и это что то несо-
мнѣпно существуетъ до рожденія, т.- е. до появлепія круга въ нашемъ
нрострапствѣ и продолжаотъ существовать послѣ смерти, т. е. нослѣ
псчезновепія круга изъ ноля пашего зрѣпія.

—
99—
Явленгя жизни для нашего наблюденія очень похожи на явле-
нія движенія, какъ они являются для двумѣрнаго существа, и по-
этому, можетъ быть, это есть «движеніе въ четвертомъ измѣреніи».
Мы видѣли, что двумѣрное существо будетъ считать движеніями
тѣлъ свойства трехмѣрностп неподвнншыхъ тѣлъ; и—явлтсгями жизни
реальныя движенія тѣлъ, идущія въ высшемъ пространствѣ.
Иначе говоря, то движепіе, которое остается движеніемъ въ
высшемъ пространствѣ, для низшаго существа представляется явле-
ніемъ жизни, а то, которое исчезаетъ въ высшемъ пространствѣ, пре-
вращаясь въ свойство неподвижнаго тѣла, представляется ему меха-
ническимъ движеніемъ.
Явленія «жизни» и явленія «движенія» такъ же несоизмѣримы
для насъ, какъ для двумѣрнаго существа несоизмѣрпмы въ его мірѣ
два рода движеній, изъ которыхъ реаленъ только одинъ, а другой
иллюзоренъ.
Объ этомъ говорить Хинтонъ. («ТЬе Fourth Dimension», p. 77).
Въ жизни есть ыѣчто, не вкточенное въ паше поііятіе механическаго
двпженія. Можетъ быть, это ііѣчто есть движеиіе по четвертому измѣрепію.
Если мы посмотримъ на это съ самой широкой точки зрѣнія, мы пе-
премѣнно увидимъ иѣчто поражающее въ томъ фактѣ, что, когда является
жизнь, она даетъ начало ряду феноменовъ, совершенно отдѣльныхъ отъ фе-
номеновъ пеорганическаго міра.
Исходя изъ этого, можно предположить, что тѣ явленія, кото-
рыя мы называемъ явленіями жизни, есть движеніе въ высшемъ про-
странствѣ. Тѣ явленія, которыя мы называемъ механическимъ двп-
жепіемъ, есть явлепія оюизни въ пространствѣ, низшемъ сравни-
тельно съ нашимъ, а въ высшемъ—-просто свойства пеподвижныхъ
тѣлъ. Это значитъ, что если взять три рода существованія—дву-
мѣрпое, наше н высшее, то окажется, что «движеніе», которое на-
блюдается двумѣрнымн существами въ двумѣрномъ пространствѣ,
есть для пасъ свойство неподвпяшыхъ тѣлъ; «жизнь», которая на-
блюдается въ двумѣрномъ пространствѣ,—есть движеніе, какъ мы
наблюдаемъ его въ нашемъ пространствѣ. И дальше—движенія въ
трехмѣрпомъ пространствѣ, т. -е. всѣ наши механическія движенія
и проявленія физнко-химическихъ силъ—свѣтъ, звукъ, тепло п пр.
есть только ощущенія паыи какихъ-то непосгиікимыхъ для насъ
свойствъ четырехмѣрпыхъ тѣлъ; а наши «явленія жнзнп» есть движе-
пія тѣлъ высшаго пространства, которыя намъ представляются ро-
жденіемъ, ростомъ п жизнью жпвыхъ существъ. Если же предполо-
ншть пространство не четырехъ, а пяти измѣреній, то въ немъ и
<явленія лшзпи», вѣроятно, окажутся свойствами иеподвижныхъ

—
100 —
тѣлъ—родовъ, видовъ, семействъ, народовъ, племенъ и т. п., и
движеніемъ будутъ казаться можетъ быть только «явленія мысли».
Мы знаемъ, что явленія движенія или проявленія эиергіи свя-
заны съ расходованіемъ времени. И мы видимъ, какъ при постепен-
номъ переходѣ отъ низшаго пространства къ высшему, уничтожаются
движенія, превращаясь въ свойства неподвижныхъ тѣлъ, т. е. уничто-
жается расходованіе времени,—^уничтожается надобность во времени.
Двумѣрному существу нужно время для объясненія самыхъ простыхъ
явленій—угла, подъема, ямы. Намъ для объясненія такихъ явленій
оно уже не нулшо, но оно нужно для объясненія явленій движенія
и физическихъ феноменовъ. Въ еще болѣе высокомъ пространстБѣ
наши явленія движенія и физическіе феномены, вѣроятпо, будутъ
разсматриваться безъ всякаго времени, какъ свойства неподвижныхъ-
тѣлъ—-в ., какъ явлендя движенія, будутъ разсматриваться біоло-
гическія явленія—рожденія, роста, воснроизведенія и смерти.
Такимъ образомъ мы видимъ, какъ при распшренш сознанія
отодвигается идея времени.
Видимъ ея полную условность.
Видимъ, что времопемъ обозначаются характеристики высшаго
пространства сравнительно съ даннымъ,—т. -е . характеристики пред-
ставленій высшаго сознанія сравнительно съ даннымъ.
Для одномѣрнаго существа всѣ признаки двумѣрнаго, трех-
мѣрнаго, четырехмѣрнаго пространства и дальше лежатъ во времепп,
это все время. Для двумѣриаго существа время включаетъ въ себя
признаки трехмѣриаго, четырехмѣрнаго и пр. пространствъ. Для
человѣка, т. е. для трехмѣрнаго существа, время включаетъ въ себя
признаки четырехмѣрнаго пространства и дальше.
Такимъ образомъ по мѣрѣ расширенія и повышепія сознанія
и формъ воспріятія увеличиваются признаки пространства и умень-
шаются признаки времени.
Иначе говоря., ростъ чувства пространства идетъ за счетъ умепь-
шенія чувства времени. Или можно сказать такъ, что чувство времепп
есть несовершенное чувство пространства (т.- е . способность несовер-
шеннаго представления) н, совершенствуясь, оно переходитъ въ чувство
пространства, т.-е . въ способность представлеиія въ формахъ.
Если мы далее очень отвлеченно нредставимъ себѣ вселенную
па основаиіи выяснепныхъ здѣсь прннциповъ, то, конечпо, это бу-
детъ совсѣмъ пе та вселенная, въ которой мы привыкли себя пред-
ставлять. Она прслоде всего совершенно пе будегь зависѣть отъ вре-
мени, Все будетъ существовать въ пей всегда. Это будетъ все-

—
101 —
леппая Вѣчнаго Теперь пндійской философіи,—вселенная,
въ которой не будетъ ни прежде, ни послѣ, въ которой будетъ только
одно настоящее извѣстное или неизвѣстное.
Хинтонъ чувствуетъ, что при расширеніи чувства пространства
нашъ взглядъ на міръ долженъ совершенно измѣниться, и онъ гово-
рптъ объ этомъ въ книгѣ «Новая эра мысли»:
Поиятіѳ, которое мы получимъ о вселенной, безъ сомнѣнія будетъ
такъ же отлично отъ настоящаго, какъ система Коперника отличается отъ
гораздо болѣе пріятнаго взгляда на широкую неподвижную землю подъ
огрошымъ сводомъ. Въ самомъ дѣлѣ любое понятіе о нашемъ мѣстонахо-
жденіи будетъ болѣѳ пріятію, чѣмъ мысль о существованіи иа вертящемся
шарѣ, брошенномъ въ пространство, и летящемъ тамъ безъ всякихъ средствъ
сообщенія съ другими обитателяіш вселенной.
Что же представляетъ собой міръ мнотхъ измѣреній—что
такое за тѣла многихъ измѣреній, линіи и стороны которыхъ вос-
принимаются нами, какъ двиоісенге?
Нужна большая сила воображенія, чтобы хотя на одно мгнове-
ніе выйти изъ границъ нашихъ представленій и увидѣть мысленно
міръ въ другихъ категоріяхъ.
Представимъ себѣ какой-нибудь предметъ, скажемъ книгу,
внѣ времени и пространства. Что будетъ значить нослѣднее? Если
взять книгу внѣ времени и пространства, то это будетъ значить, что
всѣ книги, когда либо существовавшія, существующія и имѣющія
супіествовать, существуютъ вмѣстѣ, т.-е . занимаютъ одно и то же
мѣстоисуществуютъ одновременно, образуя собой какъ бы одну книгу,
включаюпіую въ себя свойства, характеристики и признаки всѣхъ
книгъ, возможныхъ па свѣтѣ.— Когда мы говоримъ просто книга,
мы имѣемъ въ виду нѣчто, обладающее обпрми признаками всѣхъ
книгъ—это понятге. Но та книга, о которой мы говоримъ сейчасъ,
обладаетъ пе только общими признаками, но и индивидуальными
признаками всѣхъ отдѣльиыхъ кппгъ.
Возьмемъ другіе предметы:—столъ, дерево, домъ, человѣка.
Представимъ себѣ пхъ внѣ времени и пространства. Мы получимъ
предметы, обладающіе каждый такимъ огромнымъ безконечньшъ
числомъ признано въ и характеристикъ, что постигнуть ихъ. человѣ-
ческому уму совершенпо немыслимо. И если человѣкъ своимъ умомъ
захочетъ постигнуть ихъ, то онъ непремѣнно долженъ будетъ какъ
нибудь расчленить эти предметы» взять ихъ сначала въ какомъ-ни -
будь одномъ смыслѣ, съ одной стороны, въ одномъ разрѣзѣ пхъ бы-
тія. Что такое, «человѣкъ» внѣ времени и пространства?—

—
102 —
Это все человѣчество, человѣкъкакъ«видъ»—Homo Sapiens, но въ то
же время обладающей характеристиками, признаками и примѣтами
всѣхъ отдѣльныхъ людей. Это и я, и вы, и Юлій Цезарь, и заговор-
щики, убивщіе его, и газетчикъ на углу, мимо котораго я прохожу
каікдый день—всѣ цари, всѣ рабы, всѣ святые, всѣ грѣшиики—всѣ
вмѣстѣ взятые, слившіеся въ одно нераздѣльное существо человѣш,
похожее на большое живое дерево, въ которомъ есть и кора, дре-
весина и сухіе сучки, и зеленые листья и цвѣты и плоды. Можно
ли нашимъ умомъ понять и постигнуть такое существо?
Идея такого «большого существа» одушевляла художника или
художниковъ, создавшихъ Сфгткса.
Когда я первый разъ не на снимкѣ, не на рисункѣ, а въ дѣй-
ствнтельности увидѣлъ большого Сфинкса у ппрамидъ, я почувство-
валъ, что онъ изображаетъ «человѣчество» или «человѣческій родъ»
или «Человѣка» вообще—существо съ тѣломъ животнаго и съ лицомъ
сверхчеловѣка
Что же такое движеніе? Почему мы ощущаемъ его, если его
нѣтъ? О послѣднемъ очень красиво говорить теософическая писатель-
ница перваго неріода современной теософіи, М. Коллинзъ, въ поэти-
ческой «Исторіи года».
.. . Все истинное зиачеиіе земной лшзии состоитълишь во взаимиомъ
соирикосновеніи между личиостями и въ усиліяхъ роста. То, что называется
событіями и обстоятельствами, и что считаетсяреальнымъ содержаніемъ
жизни,—^въ дѣйствителыюсти лишь условія, которыя вызываютъ эти со-
прикосновеиія и дѣлаютъ возможнымъ этотъ ростъ.
Въ этихъ словахъ звучитъ уже совсѣмъ новое понимаиіе реалъ-
иаго. И на самомъ дѣлѣ иллюзія движенія не можетъ возникнуть
изъ ничего. Когда мы ѣдемъ по желѣзной дорогѣ и мимо окна вагона
бѣгутъ деревья, обгоняя другъ друга, мы знаемъ, что это движепіе
кажущееся, что деревья неподвижны и что иллюзія ихъ движепія со-
здается иашимъ собствепньтаъ движеніемъ.
Какъвъ отихъ частныхъ случаяхъ, такъ и въ общемъ по отноше-
нію ко всему движению въ матеріальпомъ мірѣ, основой котораго
«позитивисты» считаютъ движеніе въ мельчайшихъ частицахъ ве-
щества, мы, признавая это движепіе иллюзорнымъ, должны спро-
сить не создастся ли иллюзія этого движенія какимъ-нибудь движе-
ніемъ внутри нашего сознанія.
Это такъ должно быть.
«Въ поискахъ чудесыаго», т. I, готовится къ печати.

—
103 —
и, устаповивъ это, мы должны стараться опредѣлить, что за
движеніе идетъ внутри нашего сознанія, т. е. что движется и от-
носительно чего?
Е. П. Блаватская въ своей первой книгѣ «Isis Unveiled» («Раз-
облаченная Изид^а») коснулась того же вопроса объ отношеніи жизни
ко времени и къ движент. Она писала:
Какъ наша планета каждый годъ оборачивается вокругъ солнца, въ
то же самое время каждые двадцать четыре часа оборачиваясь вокругъ своей
оси—к такимъ образомъ проходя по мепьшимъ кругамъ внутри большого,
такъ и работа меньшихъ циклическихъ періодовъ начинается и совершается
вмѣстѣ съ великимъ цикломъ.
Переворотъ въ фнзическомъ мірѣ согласно древнимъ доктринамъ со-
провождается подобным!) же переворотомъ въ мірѣ интеллекта—духовная
эволюція міра идетъ циклами подобно физической.
Такъ мы видимъ въ исторіи правильное чередованіе прилива и отлива
человѣческаго прогресса. Воликія царства и міровыя имперіи, достигаувъ
завершающей точки своего величія, опять писходятъ внизъ; и только, до-
стигиувъ низшей точки, человѣчество останавливается и опять начшіаетъ
свое восхоледеніе, и при этомъ высота его подъема каждый разъ увеличи-
вается по закону восходящей прогрессіи цикловъ.
Раздѣлепіе исторіи человѣчества на золотой вѣкъ, серебряный, мѣд-
ный и желѣзный—это не простой вымыселъ. Мы видимъ то же самое въ лите-
ратурѣ всѣхъ народовъ. За вѣкомъ великаго вдохновенія и безсознателыюй
производительности слѣдуетъ вѣкъ критицизма и сознанія. Первый доста-
вляетъ матеріалъдляанализирующаго и критичесііаго интеллекта другого.
Такъ же и всѣ великія души, которыя подобно гигантскимъ башнямъ
возвышаются въ исторіи человѣчества, какъ Будда и Іисусъ въ царствѣ
духовиыхъ побѣдъ, или Александръ Македопскій и Наполеонъ въ царствѣ
физическихъ побѣдъ, были только отраженными образами человѣческихъ
типовъ, существовавшихъ десятки тысячъ лѣтъ тому назадъ и воспроизве-
денныхъ таинственными силами, управляющими судьбами міра.
Нѣтъ ни одной выдающейся индивидуальности во всѣхъ лѣтописяхъ
священной или обыкновенной исторіи, прототипа который мы не могли бы
найти въ полу-фантастическихъ, полу-реальныхъ преданіяхъ древнихъ ре-
лигій и миѳологій. Какъ звѣзда, сверкая на неизмѣримомъ разстояніи отъ
земли въ безграничной необъятности неба, отражается въ тихой водѣ озера,
такъ образъ людей доисторическихъ временъ отражается въ періодахъ
охватываемыхъ нашей исторіей.
Какь наверя^ ,
гтіѣ и вншу. Что било, то будеть опять. лЖакь т небѣ, такь
и на велмѣ». («Isis Unveiled» v. I, pp. 35).
Bee, что говорится о новомъ пониманіи временныхъ отношенШ
поневолѣ выходить очень туманно. Это происходитъ потому, что
нашъ языкъ совершенно не приспособенъ для пространственного
выраженія временныхъ понятій. У насъ нѣтъ для этого нужныхъ
словъ, нѣтъ нужныхъ глагольныхъ формъ. Строго говоря, для пере-
дачи этихъ иовыхъ для иасъ отношепій нужны какія то совсѣмъ

—
104 —
другія формы—не глаголъиыя. Языкъ для передачи новыхъ времен-
ныхъ отношеній—^долженъ быть ЯЗЫІІЪ безъ глаголовъ. Нулшы со-
вершенно иовыя части рѣчи, безконечное количество новыхъ словъ. —
Пока, на иашемъ человѣческомъ языкѣ, мы можемъ говорить «о вре-
мени» только намеками. Его истинная сущность нев^разима для насъ.
Мы никогда не долишы забывать объ этой невыразимости. Это
признакъ истины, нризнакъ реальности. То, что можетъ быть вы-
ражено, не можетъ быть истинно.
Всѣ системы, говорящія объ отношеніи человѣческой души
ко времени—всѣ идеи загробнаго
существовав! я,
теорія неревонлощенія, переселенія душъ
кармы, это все символы, стремящіеся передать отношенія, не
могущія быть выраженными прямо вслѣдствіе бѣдности и слабости
нашего языка. Ихъ не слѣдуетъ понимать буквально, такъ же какъ
нельзя понимать буквально художественные символы и аллегоріи.
Нужно искать ихъ скрытаго значенія, тогр, которое не можетъ быть
выражено въ словахъ.
Буквальное нониманіе этихъ символическихъ формъ въ позднѣй-
шей теософической литературѣ и соединеніе съ ними идей «эволюціи»
и «морали», взятыхъ въ самомъ узкомъ дуалистическомъ смыслѣ, со-
вершенно искажаетъ ихъ внутреннее содержаніе и лишаетъ ихъ вся-
кой цѣнности и значенія.

ГЛАВА XL
Наука и проблема четвертаго измѣренія. Докладъ проф. Н . А . Умова на Менделѣев-
скомъ съѣздѣ въ 1911 году, «Характерныя черты и задачи современной естественно
научной массив. Новая физика. Электро-магнитпая теорія. Принципы относительности.
Работы Эйнштейна и Минковскаго. Одновременное существованіе прошедшаго и буду-
щаго. Вѣчное настоящее. Книга ванъ-Мансна объ оккупьтныхъ нережпваніяхъ. Чер-
теяіъ фигуры четвертаго измѣренія.
Говоря вообще объ изложенныхъ въ предшествуюпщхъ главахъ
проблемахъ времени, пространства п выспшхъ измѣреній, нельзя
не остановиться еще разъ на отнощеніи науки ісъ этимъ проблемамъ.
Для многихъ представляется загадкой отнощеніе «точнаго знанія»
къ этимъ вопросамъ, которые являются безспорно самкшъ важнымъ
изъ всего, чего касается въ настоящее время человѣческая мысль.
Если это важно, то почему объ этомъ не говорить наука? И
почему наука наоборотъ повторяетъ утвержденія, противопололшыя
этому, дѣлая видъ, что она не знаетъ пли не замѣчаетъ цѣлаго
ряда предлагаемыхъ теорій и гипотезъ?
Наука должна быть изслѣд^^ваніемъ неизвѣстнаго. Почемз' же
она не стремится изслѣдовать это неизвѣстпое, на которое ей давно
указываютъ, которое скоро уже перестанетъ быть неизвѣстнымъ?
На это можно отвѣтпть только то, что,късожалѣнію, оффпціаль-
ная академическая наука только въ очень малой части является
тѣмъ, чѣмъ она должна бы была быть, т. - е. изслѣдованіемъ новаго
и неизвѣстнаго. А въ большей своей части это только обученге тому,
что давно уже стало общимъ мѣстомъ для независимой мысли или
еще хуже, что уже давно устарѣло и отброшено, какъ негодное.
Тѣмъ болѣе иріятно отмѣтить, что иногда даже въ наукѣ за-
мѣчается стремленіе къ исканію новыхъ горизонтовъ мысли, иначе
говоря, что не всегда и пе у всѣхъ академическая рутина и обязатель-
ное повтореніе безконечпаго количества общпхъ мѣстъ вытравили
любознательность и способность къ самостоятельному мышленію.
Хотя и очень боязливо и осторожно н а у к а въ лицѣ нѣкото-
рыхъ своихъ наиболѣе смѣлыхъ представптелей за иослѣдніе годы
всетаки касалась проблемъ высшпхъ измѣреній и въ такихъ сяу-

1—106—
чаяхъ приходила къ результатамъ почти тожественнымъ съ изло-
женными въ предыдущихъ главахъ.
Въ декабрѣ 1911 года, 2-й Менделѣевскій съѣздъ былъ открыть
докладомъ проф. Н. А. Умова, посвящттымъ проблемамъ времени и
высшихъ измѣрегіій, подъ заглавіемъ «Характерныя "черты и задачи
современной естественно-научной мысли».
Докладъ проф. Н. А. Умова, несмотря на нѣкоторую его не-
договоренность, это событіе очень большой важности для науки и
несомнѣнно будетъ современемъ отмѣченъ въ псторіи развитія точ-
наго знанія, какъ необыкновенно смѣлая п яркая попытка высту-
пить въ такой цитаделп позитивизма, какой долженъ бы былъ быть
Менделѣевскій съѣздъ, съ провозглашеніемъ совершенно новыхъ
идей, въ суш;ности своей, отрицаіопщхъ весь позитивизмъ.
Но инерція и рутина, конечно, сдѣлали свое дѣло. Докладъ
Н. А . Умова былъ заслушанъ въ ряду другихъ докладовъ, напеча-
танъ въ дневпикахъ съѣзда и тамъ остался, совершенно не произведя
того впечатлѣнія разорвавшейся бомбы, какое опъ должй<?ѵбы былъ
произвести, если бы слушавшіе его больше были въ сосзвояніи и глав-
ное больше желали бы оцѣнить его настоящій смыслъ и значеніе.
Этому умаленію значенія доклада проф. Умова въ значитель-
ной степени, конечно, способствовали сдѣланныя пмъ самимъ ого-
ворки и ограниченія, заглавіе доклада, не выражавшее его сущности
и общая тенденція, стремившаяся показать, что наука идетъ въ но-
вомъ направленіи.,
и не то, что есть на самомъ дѣлѣ, т.- е. что новое на-
правленге идетъ противъ науки.
Профессоръ PL А. Умовъ скончался пѣсколько мѣсяцевъ тому
назадъ. И я совсѣмъ не хочу навязывать ему мыслей, которыхъ онъ
не раздѣлялъ. Я говорилъ съ нимъ въ япварѣ 1912 года и изъ раз-
говора съ нимъ я увидѣлъ, что онъ стоитъ какъ бы на половппѣ пути
между идеями четвертаго измѣренія, очень близкими къ тѣмъ, ко-
торыя я высказывалъ въ j-мъизданш Tertium. Organum и физическими
теорілмп, всетаки призпаюпщми движете, какъ самостоятельный
фактъ. Т. е. я хочу сказать, что проф. Умовъ, признавая время чет-
вертьшъ измѣреніемъ пространства, не разсматривалъ движеніе,
какъ иллюзію нашего сознанія, а признавалъ реальность движенія
въ мірѣ, какъ факта псзависящаго отъ иасъ и отъ нашей психики.
Я указываю на это потому, что дальше я приведу выдержки
изъ доклада проф. Умова, взявъ главпымъ образомъ мѣста, содер-
жащія идеи, почти совершепно тожественныя съ мыслями, высказан-
ными мной въ предыдущихъ главахъ.
Что же касается большей части доклада, рисующей эволюцію

—
107 —
современной физики отъ атома до электрона, то я этого касаться
не буду, такъ какъ это кажется мнѣ до нѣкоторой стененн искусственно
нрисоединеннымъ къ тѣмъ идеямъ, на которыхъ я хочу остановиться,
и внутренно совершенно несвязаннымъ съ ними.
Съ моей точки зрѣнія нредставляетъ очень мало разницы, класть
лп въ основу матеріи атомъ или электронъ. По моему мнѣнію въ
основѣ матеріи лежитъ иллюзгя. И иослѣдовательное развнтіе тѣхъ
идей высшаго пространства, которыя нроф. Умовъ ноложилъ въ
основаніе своего доклада, по моему мнѣнію долншо привести къ от-
рицанііо движенгя, точно такъ же какъ послѣдовательное развитіе
идей математической физики привело къ отрицанію матерін, какъ
вещества.
Упомянувъ объ электронахъ, я долженъ еще сказать, что есть
способъ примирить новѣйшія научныя идеи съ данными психоло-
гическаго метода, а, именно, при посредствѣ очень старипныхъ си-
стемъ кабалы, алхиміи и т. п., клавпшхъ въ основу матеріальнаго
міра четыре начала или четыре стихіи, изъ которыхъ двѣ первыя
огонь и вода соотвѣтствуютъ положительному и отрицательному
электронамъ современной физики.
Но для этого электроны нужно понимать не какъ электро-маг-
нитныя единицы, а только какъ принципы, т. - е. какъ два проти-
воположныхъ начала, образующихъ міръ, или, говоря иначе, какъ
метафизическгя единицы. Переходъ физики въ метафизику неиз-
бѣженъ, если физики хотятъ быть просто логичными.
Докладъ проф. Умова интересенъ и замѣчателенъ тѣмъ, что
онъ стоитъ уже на самомъ порогѣ метафизики, и ему мѣшаетъ,
можетъ быть только, остающаяся всетаки вѣра въ цѣнность позн-
тивнаго метода, который въ сущности умираетъ при провозглашенш
новыхъ лозунговъ знанія.
^
Вступительное слово къ предстоящнмъ намъ работамъ, говоріітъ
Н. А. Умовъ, всего умѣстиѣе посвятить переживаніямъ научной мысли
въ ея исканіяхъ образа міра. Настоятельность научнаго труда па этомъ
пути станетъ понятной, если мы обратимся къ завѣтамъ нашихъ велнкихъ
подвижниковъ... Эти завѣты прѳдставляютъ глубокіе мотивы дѣятельнаго
служйнія естествознаиііо и людямъ. Высказать ихъ полезно въ наше время,
направляющее мысль по преимуществу къ вопросамъ устроенія ншзни...
Вспомнимъ исповѣданіе естествоиспытателя:
Утверждать власть человѣка падъ энергіей, временемъ, простран-
ство мъ...
Познавать архитектуру міра и въ этомъ познаніи находить устой
творческому прѳдвидѣпііо... Это предвидѣніе вселяетъ увѣренность въ
томъ, что, продолзіѵая великое и отвѣтственное дѣло созданія среди cvapofl

—
108 —
природы—новой, приспособленной къ повышеинымъ требовапіямъ людей,
естествозпаніе не ударитъ отбой.
Новая природа стала жизненной потребностью личной и народной
дѣятельности. Но ея величіе н мощность, какъ будто призываютъ мысль
къ успокоенію.
Требованіе устойчивости исизненнаго обихода и кратковременность
личиаго опыта сравнительно съ продолжительностью эволюціи земли,
склоняютъ людей къ вѣрѣ и создаютъ мираікъ прочности окруисающаго
порядка вещей не только въ настоящемъ, но и въ будущем'ь. Творцы есте-
ствознаиія не раздѣляютъ такой спокойной точки зрѣнія и этому обстоя-
тельству естествеіпіыя иауки обязаны сйоимъ непрерывнымъ развитіемъ.
Я рѣшаюсь приподнять блестящую и знакомую вамъ завѣсу и открыть
тайники научной мыс;ш, стоящей на перевалѣ двухъ міровоззрѣній.
Кормчій науки долженъ неизмѣнно бодрствовать, несмотря на все
благонолучіѳ своего плаванія; надъ нимъ неизмѣнпо должны сіять звѣзды,
по которымъ онъ намѣчаетъ свой путь среди океана неизвѣстнаго.
Въ переживаемое нами время созвѣздія на небѣ нашей науки измѣ-
пились, и вспыхнула повая звѣзда, по своему блеску не имѣющая себѣ
равной.
Настойчивое научное изслѣдованіе расширило объемъ познаваемаго
до размѣровъ, не представимыхт> еще въ недавнее время, лѣтъ 20—15 тому
назадъ. Число попреішіему остается законодателемъ природы, но, спо-
собное быть изображеннымъ, оно ускользнуло изъ области міровоззрѣпія,
полагавшаго возмоишымъ изобразить міръ механическими моделями.
Открытое новое даетъ достаточное количество образовъ для построенія
міра, но они ломаютъ его прежнюю знакомую иамъ архитектуру и могутъ
уложиться лишь въ новый стиль, далеко убѣгающій своими свободными
линіями за нредѣлы не только стараго внѣшияго міра, но и основныхъ
формъ нашего мышленія.
Мнѣ предстоитъ вести васъ къ вершинамъ, съ которыхъ открываются
перспективы, въ кориѣ реформирующія наше міропонимаиіе.
Восхожденіе къ нимъ среди руинъ классической физики представляетъ
немалыя трудности, и я напередъ прошу вашего слисхожденія и приложу
стараніе по возмоияіости упростить и сократить нашъ путь.
Дальше проф. Умовъ рисуетъ картину эволюціи формы «отъ атома
до электрона», отъ матеріальныхъ и механическихъ представленій о все-
ленной до электро-мапіетическихъ.
Аксіомы механики представляются обрывками и нользованіе иші
равнозиачуще сужденію по одной фразѣ о содергканіи цѣлой главы.
Нѳ удивительно поэтому, что попытка механическаго объяснеиія
евойствъ электромагаитнаго эфира, при помощіг аксіомъ, въ которыхъ
эти свойства или отрицаются пли односторонне предонредѣлены, оказалась
неудачной...
Механическое міровоззрѣиіе являлось одиобокимъ... Въ образѣ міра
не' было единства.
Міръ электромагнитный не могъ оставаться чѣмъ то чуждымъ, внѣш-
пимъ по отпошенію къ матеріи. Матеріальный міръ съ его неизмѣннымн
камнями міровоззрѣиія не имѣлъ достатощю гибкости, чтобы черезъ него
и его принципы осуществилось сліяніо. Оставался: одшіъ выходъ—^пожер-
твовать однимъ изъ міровъ — матер іальнымъ, механнческнмъ или

—
109 —
электромагнитпымъ. Нузіто было подыскать достаточный осіювянія для
рѣшенія въ ту или В7. другую сторону. Они не замедлили представиться.
Послѣдуіощее развитіе физики есть процессъ противъ матрріи, окоп-
чившійся ея изгнаніемъ. Но рядомъ съ такой отрицательной дѣятельностыо
текла творческая работа реформировапія электромапштной символики;
она должна была оказаться способной къ изображенію свойствъ матеріаль-
наго міра, его атоішстическаго строя, инерціи, излучеиія и поглощеиія
энергіи, электромагнитныхъ явленій...
...На горизоитѣ научной мысли вставала электронная теорія матеріи.
Черезъ электрическіе индивиды открывалась связь меікду матер іей
и пустотой...
.'..представленіе объ особомъ субстратѣ, наполияющемъ пустоту—
эфирѣ—излишне.
...свѣтъ и теплота рождаются движеніями электроновъ. Они солнца
микрокосма.
...вселенная состоитъ изъ положительныхъ и отрицательныхъ инди-
видовъ, связаііныхъ электромагнитными полями.
Матерія исчезла; ея разновидность замѣнена системами родствен-
ных!. другь другу электрических!ь индивидовъ, и передъ нами рисуется
вмѣсто привычнаго, матеріальнаго, глубоко отличный отъ него міръ элек-
тромагнитный...
Но и признаніе электро-магнитнаго міра не уничтожило мнопіхъ
неразрѣшимыхъ проблемъ и затрудненій, ч^у'вствовалась потребность въ
обобщающей системѣ.
Въ нашемъ трудномъ подт.емѣ мы достигли точки, говоритъ проф.
Умовъ, въ которой дорога раздваивается. Одна тянется горизонтально къ
той плоскости, которую мы только что изобразили; другая идетъ къ по-
слѣдней верпшнѣ, которая уже видна и подъемъ невысокъ.
Осмотримъ достигнутый намъ пунктъ. Онъ очень опасенъ; не одна
теорія потерпѣла на немъ крушеиіе. Онъ тѣмъ опаснѣе, что его лукавство
скрыто подъ личиной простоты. Его устои—экспериментальныя попытки—
давшія оті)ицательный отвѣтъ искаиіямъ тщательныхъ и искусныхъ наблю-
дателей.
Проф. Умовъ указываетъ на противорѣчія, являвшіяся ьъ рѳзуль-
татѣ нѣкоторыхъ экспериментовъ. Необходимость объяснить эти проти-
ворѣчія послужила толчкомъ къ нахожденію объеднняющаго пршіципа;
такимъ явился принципъ относительности.
Выводы Лорѳнтца, относившіеся къ 1909 г. и имѣвшіе въ виду глав-
нымъ образомъ электрооптическія явленія, послужили толчкомъ К7> про-
возглашенію Альбертомт. Эйнштейиомъ новаго принципа и къ его замѣ-
чательному обобщенію, недавно умершимъ, Германомъ Минковскимъ.
^
Мы вступаемъ на вершину совремеіпюй физики: ее занимаетъ прин-
ципъ относительности, выраиіеніе котораго настолько просто, что сразу
ие усматривается его первостепенное значеніе. Оиъгласитъ:—законы явленій
въ системѣ тѣлъ для наблюдателя, съ нею связанна.го, представляются
одинаковыми, будетъ ли система оставаться въ покоѣ или двигаться равно-
мѣрно и прямолинейно.
Отсюда слѣдуетъ, что наблюдатель помощью явленій, происходяпиіхі.
въ систомахъ тѣлъ, съ которыми онъ связанъ, не моиеттъ обнаружить, имѣетъ
ли эта система равномѣрное поступательное движеніе или не имѣетъ.

—
110 —
Такъ мы ни иэті одного явленія, ПРОИСХОДЯЩЕГО на землѣ, не МОНІЕМЪ
обпару»юіть ея поступательпаго движеиія въ пространствѣ.
Принципъ относительности включаетъ въ себя и наблюдающій интел-
лектъ, что представляетъ обстоятельство чрезвычайной важности. Интел-
лектъ связанъ со сложнымъ физическимъ инструментомъ—^нервной системой.
Этотъ принципъ даетъ поэтому указанія относительно совершающагося
въ движущихся тѣлахъ, ие только по отношенію къ явленіямъ физическимъ
и химнческимъ, но и по отношенію къ явленіямъ жизни, слѣдовательно,
и исканію человѣка^ Оно замѣчатѳльно, какъ образчикъ полонсенія, осно-
ваннаго на строго научномъ опытѣ, въ чисто физической области и пере-
брасываіощаго мостъ между двумя мірами, считающимися обычно разно-
родными.
Проф. Умовъ приводитъ примѣры объясненій слошіыхъ явленій
при помощи принципа относительности.
И дальше показьшаетъ, какъ съ точки зрѣнія электро-магнитныхъ
теорій и принципа относительности объясняются наибол'Ье загадочпыя
проблемы жизни и,накопецъ,опъ нриходитъ къ тому, что наиболѣе шіте-
ресно для насъ.
Во исѣ прострапетпеппыя измѣрсиін ааиѣшиваетсн время *). Мы не
можемъ иііредѣлііть геометрическую форму тѣла, двнлсущагосн по отио-
шенііо къ ііамъ, мы опредѣпяемъ всегда его кинематическую форму. Та-
ким'Ь образомъ наши простраііственнып нзмѣренія въ дѣйствнтельности
происходить ПС ВТ. мпогообраиіи ТрсхягЬриомъ, т.-с. имѣіощемъ три иам'Ь-
реіііп въ высоту, ширину и глубину, какъ этотъ залъ, а ііъ многообразіи
четырехмѣрпомъ: три нервыхъ измѣрсиіи мы можемъ изобразить тремя
лснташі рулетокъ, на которыхъ отмѣчены аршииы, сажени или другія
мѣры длины. Четвертое измѣреніе мы изобразимъ лситоіі кинематографа,
на которой каждая точка соотвѣтствуетъ новоЦ фазѣ явленій міра. Раз-
стоянія точекъ этой ленты измѣряются часами, идущими бсзраз.іич]іо съ
той пли другой скоростью. Одннъ наблюдатель измѣритъ разстояніе двухъ
точекъ однимъ годомъ, другой сотней лѣтъ. Переходъ отъ одной этоіі
лепты до другой соотвѣтстііуеть нашему попнтію теченія времени. Это
четвертое измЙреніе мы назовсиъ поэтому временемъ. Лента кинемато-
графа мдакеть замѣпиті. лент;,' любой рулетки и обратно. Слишкомъ рано
умсршіи геніальный математикъ Минковскііі доказалъ, что всѣ эти че-
тыре измѣренія равнозначущп. Какъ это понпматьѴ^Пріѣхавшіе изъ Мо-
сквы въ Петербургь, нроіізжали черезъ Тверь. И .ѵъ нѣтъ болѣе на этой
етанціи, по тѣ.ггь не іііенѣс сна сущсствуетъ. Такъ же точно тотъ моментъ
времени, который соотвѣтствоваіп. какому-нибудь событію, уже нротск-
ніеиу иаир.,иарожденію жизни на землѣ, не исчезъ, онъ еуществуетъ. Оиъ
не иерсжнтъ вселенной, а только землей. Мѣсто этого событіп въ четы-
рехмѣрноіі вселенной онредѣляетея пѣкотоі^ымъ пупктомъ, и этотъ пупкть
существовалъ, суп*сствуетъ и будстъ сунісетвовать; теперь череаъ него,
черезъ ату иройдсниую землей стаиіию діроходиіті другой странникі.. Ьремя
пе течетъ, какъ не тсчетъ пространство. Течемъ мы, стііннііики ігь четы-
рехмѣі»иоИ вселеииой, Премн—такое же измѣреніе нростііанетва, какъ вы-
сота, ншрина и длина. Переставляй ихъ въ выраженіи какого'либо закона
нрироды, мы іірнходи»)7> тоже къ ея закону.
ІІовыя представлснія облечены Минковскимъ въ изящную матсіш-
*) Подчеркнуто мной. П . У .

—
Ill —
тичеснуіо теорію; мы не войдемъ въ воздвнгнутыіі его геиісмъ вслачествепиый
храмъ; оттуда голоеъ:
Во лселсниои дапо все: для неп нѣтъ іірошлаго и будушаго, опа—
вѣчпое настоящее: ей нѣтъ предѣловъ ни въ пространетвѣ, ни во времени.
Перемѣны нроиеходять въ индивидуальностпхъ и соотвѣтствуюгъ нѵъ
перемѣіценію по міровымъ нутямъ въ четырехмѣрномъ, вѣчномъ и бсз-
предѣльвомъ многообрааіи. Эти картины въ области филосо^іской мысли
должны произвести переворотъ большШ, чѣмъ оиѣщеніе Коперпикомъ
вемли изъ центра вселенной; Со времепъ Ньютона естествознанііо іте раз-
вертывались болѣѳ блестящія перспективы.. Не звучитъ ли мощность есте-
ствознанія въ переходѣ отъ несомнѣпнаго опытпаго факта—невозможности
опредѣленія абсолютпаго движенія земли—къ вопросамъ психики! Фило-
софъ-современникъ въ смущеніи воскликнулъ: *по ту сторону истины и
обмана!»^
Когда нарождается культъ новаго бога, его слово пе всегда точно
понято; истиіпіый смыслъ открывается временемъ. Я думаю, что то же спра-
ведливо и для принципа относительности.
Устраиеиіе антропоморфизма изъ паучпыхъ представлепій оказало
огромпыя услуги наукѣ.
На томъ же пути стоитъ прішцппъ относительности, указывая зави-
симость нашихъ наблюдений отъ общихъ условШ явленШ.
Электромагнитная теорія міра и припципъ относительности разъяс-
няютъ только тѣ явленія, мѣсто которыхъ опредѣляется частью вселенной,
занятой матеріей; остальная часть, представляющаяся пашимъ чувствамъ
пустотою, остается пока внѣ науки. Но у береговъ матеріальнаго міра
неизмѣппо плещетъ прибой энергіи изъ волиующагося океана, пустого для
нашихъ чувствъ, но не для нашего разума.
Не является ли дуализмъ матеріи и пустоты антропоморфизыомъ и
притомъ послѣдпимъ въ наукѣ? Поставиш> коренной вопросъ: какая часть
вселенной занята матеріей? Окруисимъ нашу планетную систему шаромъ,
радіусъ котораго равенъ половинѣ разстоянія солнца до блилшйшпхъ
звѣздъ: длина этого радіуса пробѣгается лучомъ свѣта въ
года. Объемъ
этого шара примемъ за объемъ нашего міра, Опншемъ теперь изъ солнца,
какъ нзъ центра, другую, меньшую сферу, радіусоігь, равиыш> разстоянію
отъ нашего солнца до крайней планеты. Я допускаю, что матерія нашеіо
міра, скученная кі. одному мѣсту, займетъ пе бо.тЬе Ѵю объема планетной
сферы: д^гмаю, что цифра значительно преувеличена. ІІослѣ подсчета объе-
мовъ окажется, что въ нашемъ мірѣ объемъ, занятый матеріѳй, относится
къ объему пустоты, какъ единица къ щіслу, изображаемому цифрой 3 съ
13 нулями. Это отношение равно отношенію 1 с^!купды къ милліону л-Ьтъ.
По вычислению .юрда Кельвина плотность матеріи, соотвѣтствующая
такому отношепію, была бы въ десять тысячъ мнлліоновъ р«зъ менѣѳ плот-
ности воды, т. е . находилась бы въ крайпнхъ степе'няхъ разрѣженія...
Проф. Умовъ щ)пводитъ примѣръ такого количества шаровъ, сколько
секунді, ві. мплліонѣ лѣті.. На одномъ нзъ этихъ шаровъ (соотвѣтствующихъ
матерін во вселенной) написано все, что мы знаемъ, потому что все, что
мы знаемъ, относится къ матеріи. А матерія это только одинъ шаръ среди
милліоновъ II милліоновъ «шаровъ пустоты».
Отсюда выводъ, говориті, опъ: маторія представляетъ въ высокой]
степени маловѣроятное событіе во вселенной.
.

—
112 —
Это событіе осуществилось потому, что малая вѣроятпость не озна-
чаетъ певозмоляюсти. Гдѣ ада осуществлены и въ какомъ вндѣ наиболѣе
вѣроятныя событія? Не въ царствѣ ли лучистой энергін?
Теорія вѣроятности включаетъ необъятную часть вселенной, пустоту—
въ міръ соверщаіощагося. Мы знаемъ, что лучистая энергія обладаетъ тяго-
тѣющеймассой. Средиразнообразныхъ явленійвъмірѣ перекрещивающихся
лучей, изъ ихъ тяготѣющихъ другъ къ другу элементовъ, не рождаются
ли пыліпіки, образующія своимъ скопленіемъ нашъ ыатеріальный міръ?
Не есть ли пустота лабораторія матеріи?
Матеріальный міръ это тотъ ограниченный горизонтъ, который от-
крывается человѣку, вьппедшему въ поле. Для его чувствъ ІКИЗНЬ КИШІТЪ
только въ предѣлахъ этого кругозора, внѣ послѣдняго для чувствъ чело-
вѣка-одна пустота.
Я не хочу полемизировать протпвъ тѣхъ мыслей доклада проф.
Умова, съ которыми я не согласенъ. Но я всетаки укажу и пере-
числю вопросы, которые по моему возникаютъ изъ несоотвѣт-
ствія нѣкоторыхъ положеній.
Противоположеніе пустоты и матергалънаго мгра звучнтъ почти
наивно послѣ только что приведенныхъ словъ Минковского о не-
обходимости перехода науки въ чисто физическпхъ задапіяхъ ІІЪ
вопросамъ психики. Затѣмъ я не втку существеннаго различія
между матеріальной, или механической, или электро-магнетической
вселенной. Все это—трехмѣрно.Въ электро-магнетической вселенной
еще нѣтъ настоящаго перехода къ четвертому измѣренію. И проф.
Уыовъ дѣлаегь только одну несомнѣннуіо попытку связать электро-
магнитный міръ съ выспшми измѣреніями. Онъ говорнтъ:
Тотъ листъ буьіаги, написанный электромапіитпыми символами,
которьшъ мы прикрыли пустоту, можно разсматривать, какъ милліарды
совмѣщенныхъ отдѣльныхъ листовъ, изъ которыхъ каждый представляетъ
собой поле одного небольшого электрическаго количества пли заряда.
Но это все. Остальное въ сущности такъ же трехмѣрно, какъ
теорія атомовъ п эфира.
^«Мы ирисутствуемъ па похоронахъ старой физики», говорнтъ
проф. Умовъ. И это вѣрно. Но старая физика теряется и исчезаетъ
не въ электро-магнитныхъ теоріяхъ, а въ цдеяхъ новаго протяжения
пространства, которое мы до спхъ лоръ называли временемъ и дви-
оюепгемъ.: Дѣйствптельпо повой физикой будетъ та, въ которой не
будегь двиоісенііі, т. -е. не будетъ дуализма покоя и двшксиія, а так-
же не будотъ дуализма матеріи и пустоты.
Попндіая вселенную, какъ мысль и сознанге, мы совершенно
отдѣлываемся отъ идеи пустоты. И съ этой точки зрѣнія объясняется
малая вѣромтность матеріп, къ которой прпшелъ проф. Умовъ.
Матерія, т. -о . все конечное, есть нллюзія въ безконечномъ мірѣ.

—
113 —
Изъ многочисленныхъ попытокъ изслѣдованія четвертаго измѣ-
ренія я остановлюсь еще на кннгѣ Іогана ванъ-Манена «Оккультныя
перелшванія» *).
Въ этой книгѣ замѣчателенъ рисунокъ фигуры четырехмѣрнаго
тѣла, которую «видѣлъ> авторъ своимъ внутрепнимъ зрѣніемъ.
Это интересное нереживаніе ванъ-Маненъ онисываегь слѣдующимъ
образомъ:
,і
.
;і^
Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда я жилъ и путеиіествовалъ по
сѣверу Англіи, шіѣ пришлось нѣсколько разъ говорить и читать лекцін
о четвертомъ измѣреніи. И вотъ однажды вечеромъ я легь въ постель п
лежалъ, еще не пачшіая засыпать, и обдумывая, иѣквторыя проблеііШ',
связанныя съ этой темой, Я старался создать зрительный образъ четырех-
мѣрпой фигуры, именно чётырехмѣрнаго куба,который, KEKIJ я представлялт.
сѳбѣ, •является-пройѣйшей фигурой четырехъ измѣреній. Къ моему глу-
бочайшему изумленію это Мнѣ удо-лось. и я увидѣлъ перед7> собой сначала
четырехмѣрный шаръ, а затѣмъ четырехмѣрный кубъ и понялъ тогда изъ
и^ъ рравренія,
изъ иагляднаго, урок,а, что шаръ, а не кубъ есть про-
стѣйшее тѣло четырехъ измѣреній, какъ аналогія съ трехмѣрнымъ міромъ
дблЯаій. былабмсказіітімпѣраньше. Замѣчателыю было то, что совершенно
опредѣленная попытка видѣть одну фигуру заставила меня УвйДѣ^ь ^друі
гук). Я видѣлъ.обѣ фигуры, какъ бы плавающими передо мной^въ вбйдухѣ
(хотя кошіата была темная), э ,3© этиэди фигурами я видѣда^ полосу свѣта,
в^одившаго въ крмнату между,запавѣсраыи. Въ этомъ случаѣ я могу точно
опредѣлнть впечатлѣніе, что фигуры были впѣ моей головы. Въ большин-
ствѣ другйхъ ьлучаевъ' я' 7іе могъ сііаза^ь такъ опредѣленно', такъ какъ
видѣнньш мною тогда фйгуры-об;іаяали "каісгь- бы двойстйеннЬшъ' ііараісТё-
ромъ н были, одновременно-въ. моей роловѣ и внѣ вЯѵ
•
•'
Я от4{азыварсі[>,,рт;> _попі)і,тщі описать ф<^рму чр^тьфехмѣрііаго, ку&.
!VIaTeM5iTH4ecKq<? изофаженіе
был^ бі^ возмоншо, нр оію, разлотівъ вііе-
чатлініе на рядъего элементовъ, лишило ІЗыёго цѣльндсти. Четырехмѣрный
шаръ моікетъ 'быть ойисанъ йёгчё\' Это былъ "
'""
обыкновейный трехмерный'шаръ, изъ-'кото-
'
^^^
""
р!).го съ обѣикъ егосторонъ ис'Ходюш два за-
£І
'
'"
гнутыхъ цилиіідроконччес,кихъ рдга.,, которые, •.
Ж\
^
Ш.••
загибаясь кверху^соедйцяли сври.острые концы щ
.
падъ піаромъ, изъ'котораго исходили.
Ж.
ЖИ
•На рисункѣ- шлѴ^аІЬтся"'• три' кругл:''
нижній, іИзофа>каютій- оеиотюй шарѣ}< вёг^^і-' '
''^ІІМ^^іШ
"
нійі^ .предсггпвляюздій пустое . пространство, и •.--
большой кругъ, описывающій всю фигуру.
Если читатель пойметъ теперь, что верхній кругъ (пустое мѣсто) не суще-
М lohan van Manen and С. W . Leadbeater «Some occult Experiences».
Adyar, Madras. India. 0 моемъ знакомствѣ съ ванъ-Маненомъ н о разго-
ворахъ съ нимъ см. «Въ поискахъ чудеснаго». По Индін и Цейлону, т.
II (готовится к-ь печати).
7

—
114 —
ствуетъ совсѣш., а ішжиій, т.е. малый кругь, тоікественъ съ большимъ,
т. е. со всей фигурой, то опъ ііолучитъ до иѣкоторойстепени правильное
впечатлѣніе... Я всегда могу вызвать передъ собой этотъ шаръ; но вы-
звать фигуру четырехмѣрнаго куба гораздо труднѣе, и я должен-ь для
этого сильно, сосредоточиться.
Подобиымъ лее образомъ я въ очень рѣдкпхъ случаяхъ видѣлъ пяти-
мѣрныя и шестимѣриыя фигуры. По крайней мѣрѣ я такъ чувствовалъ, что
то, что я вижу это—пятим'Ьрныя и шестимѣрпыя фигуры. Но въ этихъ слу-
чаяхъ необходима величайшая осторожность. Я знаю еще то, что я прихо-
дилъ въ соприкосновеніе съ этими явленіями, насколько это позволялч.
физическій мозп>, но за тѣмъ, что улавливалъ мозЛ, бы.ю еще что-то даль-
нѣйшее, что я въ то время чуватвовалъ, но схватить не моп.. Фигуры шести
измѣреній я описать не могу.'
Все, что я помпю о ней, сводится къ тому,
что это была форма, вырамшющая собой соотношенія, которыя могуті.
быть названы: разнообразіемъ въ едшіствѣ или синтезомъ въ диф(1)ерен-
ціаціи. Пятнмѣрную фигуру легче всего ошісать или вѣрнѣе дать намект.
на нее, сісазавъ, что она была позіонса на рельефную карту Альповъ, съ
той особенностью, что всѣ горныя всрнншы и весь лаидшафтт,, представлен-
ный на картѣ, были одіюй горой, *) или говоря друпііш словами, что
псѣ горы имѣли одно общее основаніе. Это была разница между пятымъ и
шестымъ измѣреніемъ, именно, что въ пятомъ возвышенности были въ из-
вѣстномъ смыслѣ выдѣлены, но им-Ьли корни въ одной единицѣ; а въ ше-
стомъ онѣ были дифференцированы, но еще не выдѣлены; онѣ были только
различнымь образомъ тооісествеппы, съ однимт. общнмъ основаніемъ, ко-
торое было ЦѣЛЫМТі.
Въ примѣчаніи къ этимъ замѣчательнымъ страннцамъ Ч. В .
Ледбитеръ говоритъ:
Какъ пи норазителенъ чертежъ четырехмѣрной фигуры, сдѣланный
вапъ-Маненомъ, его цѣнность заключается всетаки въ тѣхі, мыслях'ь, ко-
торыя опъ можетъ вызвать у людей, впдѣвших-ь то, что опъ изобраікаеті..
Очень трудно ііадѣяться, чтобы этотъ рисунокъ персдалъ идею реальности,
которую онъ нзобрагкаеті.,
людямъ иезнакомымъ съ этой реальностью.
ІІевозмолаіо заставить яшвотное понимать картину—невозможно повиди-
мому потому, что животное неспособно понять перспективу. Обыкновенный
чолов'ккъ будетъ находиться совершенно въ такомъ лее полоя^енін но от-
ношен ію ко всякому чертежу или моделямъ, предиазначенпымъ для того,
чтобы передать ему пдею четвпртаго измѣренія. И поэтому, какъ ни много
содержанія въ этомъ рисупкѣ, я не думаю, чтобы оиъ много пометь обык-
новенному читателю.
Человѣку, который знакомъ съ изобрагкаемой реальностью, это мо-
йіетть помочь принести въ обычную лшзнь проблескъ высшаго созпапія, и
въ ЭТОМ'!, случаѣ, можетъ быть,онъ самъ дополннтъ то, чего не хватает'!, вч.
рнсупкѣ, сді^лаініомъ па физической плоскости.
•) См. раасказ-ь Якова Беме объ арфѣ съ семью струнами, изъ кото-
рыхъкалсдая струпа такая зад арфа, приводимый Джемсомъ дальше,іл. XX .

—
121 —
А
я могу сказать со своей стороны, что пастоящій смыслъ
шдпмгя ванъ-Манена трудно даже оцѣнить съ тѣми средствами,
какія у насъ есть. Увидавъ въ его книгѣ помѣщаемый здѣсь
рисунокъ, я сразу понялъ и почувствовалъ все, что онъ значить.
Но я нѣсколько разошелся съ ванъ-Маненомъ въ толкованіи
этого рисунка. Онъ пишетъ:
Мы можемъ назвать общее впечатлѣиіе—впечатлѣпіемъ кольца. И шгѣ
кажется, что, смотря на эту фигуру, я первый разъ поиял-ь, что такъ назы-
ваемое зрѣніе въ четвертомъ измѣреніи имѣетъ отношеніе къ. попятііо про-
странства, возникающему нзъ зрительныхъ воспріятій плотности гЬлъ.
Это замѣчаніе при всей его осторожности кажется миѣ .онас-
нымъ, такъ какъ сЬздаетъ возможность той же самой ошибки, ко-
торая во многомъ остановила Хинтона и которую я отчасти но-
вторилъ въ нервомъ изданіи книги «Четвертое измѣреніе». Эта
оптбка заключается въ возмол{ности построепія какого-то псевдо-
чегпеертаго измѣренгя, въ сущности лежащаго
цѣликомъ въ
трехъ измѣреніяхъ.— По моему миѣнію въ фкгі/рь очень много
дтженгя. Вся фигура ка}кется мнѣ движущейся, какъ бы не-
прерывно возникаюш;ей въ точкѣ соеднненія острыхъ концовъ,
оттуда расходящейся и туда вбирающейся обратно. Но анализи-
ровать и разбирать опытъ ванъ-Манена я сейчасъ не буду, пре-
доставляя это чптателямъ, имѣвшимъ сходныя переживанія.
Что касается описаній вапъ-Маненомъ его наблюденій надъ
«пятымъ» и «шестымъ» нзмѣреніямп, то, какъ мнѣ кажется, ничто въ
иихъ не оправдываетъ нредположепш о томъ, что они относятся къ
области выше или сложпѣе четырехмѣрпаго міра. По моему все
это—наблюдеиія надъ областью четвертаго измѣрепія. Но замѣча-
тельно въ нихъ сходство съ переяшваніями нѣкоторыхъ мистиковъ, а
особенно Якова Веме. Кромѣ того очень интересенъ методъ 'нагляд-
ного показанія, т. е. гЬ.'СЪ двухъ образовъ, которые вндѣлъ ванъ
Маненъ и изъ сравненія которыхъ мслсду собой онъ выводилъ
своп заключенія. Кь психологіи этого метода «нагляднаго обуче-
ній», идущаго изъ глубннъ сознанія, я надѣюсь вернуться въ книгѣ
«Мудрость боговъ» въ главахъ объ онытиой мистикѣ.

••'4
•7-
ГЛАВА XII.
Аваливъ явлевій. Что опредѣпяетъ для насъ разные роды явленій? Способы и формк'
перехода явлепій одного порядка въ другой. Явленія двиясенія. Явленія жизни. Явле-
нія созпапія. Центральный вопросъ нашего познапія міра; какой родъ явленій перво-
пачалепъ н производить другія? Можетъ ли лежать движеніе въ началѣ всего? Законы
перехода энергіи. Простой переходъ н освобождепіе скрытой эпергіи. Различная освобо-
ждающая сила разныхъ родовъ явлеиій. Сила механической энергіи, сила живой клѣточкв
и сила идеи. Феномены и нумены нашего міра.
Родъ явлепій опредѣляется для насъ—^во-первыхъ, налшмъ
снособомъ ихъ познаваиія и, во-вторыхъ, формой перехода одннхъ
явлен ій въ другія.
По способу нашего познаванія ихъ и по формѣ ихъ перехода
въ другія мы различаемъ три рода явленШ.
Явлтгя физическія (т.- е. всѣ явлепія, изучаемыя физикой и.
химіей). Явлтгя жизни (всѣ явленія, изучаемыя біологіей и ея под-
раздѣлепіями). Явленія сознанія (психическія и духовныя явленія).
Явленія физическія мы познаемъ' при помощи напіихъ орга-
цовъ чувствъ или ашіаратовъ. Очень миогія признаиныя физическія
явлеиія непосредственно не наблюдаются; это только—проэкція
ігредполагаемыхъ причинъ патнхъ ощущеній, или причннъ дру-
гихъ явленШ. Фрзпка признаетъ существованіе очень многихъ
явленіи, которыя никогда не наблюдались ни органами чувсхвъ, ни
аппаратами. (Напр.- , Температура абсолютпаго нуля и т. п.) .
"Явленія жизѣп,;Ъікъ таковыя, непосредственно не наблюда-
ются... Мы, jie мо^емъ
ихъ, какъ причину опредѣ-
леппых'ь ощущ^нШ,, Но пзвѣстныя группы ощущенш заставляютъ
иасъ предполагать о присутствии явлепій жизни, подъ группами фн-
зическихъ яйлевій. Можно сказать, что извѣстная группировка
физичесішхъ явленій заставляетъ насъ предполагать о присутствін
явленій гкизни. Мы опредѣляемъ причину явленій жизнп какъ нѣчто
«еуловнмое для чувствъ и аппаратовъ и несоизмѣримое съ при-
чинами физическихъ ощущеній. Признакомъ наличности явленій
жизни служитъ способность воспроизЕеденія 6рі'апйзм6'въ, т.^. раз-
множе^іе въ тѣхъ же формахъ.

—
117 —
Явленія сознанія: чувства и мысли, мы познаемъ въ себѣ
непосредствеинымъ ощущтітъ—субъективно.
О существованіи ихъ
въ другихъ заключаемъ 1) по ансиогіи съ собой; 2) на основаніи ихъ
проявленія въ ііоступкахъ а 3) йа основапш того, что узнаемъ пу-
темъ общенія при помощи рѣчи. Но,какъ указано нѣкоторыми фи-
лософскими теоріями, строго объективно установить наличность
другого сознанія, кромѣсвоего собственнаго. невозмоншо. Человѣкъ
устанавливаетъ это обыкновенно на основапіи внутренней увѣрен-
ности.
Явленія физическія цѣликомъ иореходятъ одно въ другое.
Теплоту можно перевести въ свѣтъ, давленіе—^въ движеніе и т. п .' —
любое физическое явленіе можно создать изъ другихъ физичсскихъ
явленій; любое химическое соединеніе можно создать синтетическимъ
путемъ, соединивъ въ доллніыхъ пропорціяхъ и при должныхъ фи-
зическихъ условіяхъ составныя части. Новѣйшая физика иредиола-
гаетъ въ осповѣ всѣхъ физическихъ явлепій—^явленія электромагне-
тическія. Ноявлеіігя физцчвскія не переходятъ въ явлтія оюизни. Ни-
какимъ комбинированіемъ физическихъ условій наука не можетъ.
создать ікизни, точно такъ же,какъ химическимъ синтезомъ она не
можетъ создать живой матеріи, протоплазмы. Мы можемъ сказать,
какое количество угля нужно для того, чтобы иолучпть извѣстное
количество теплоты, нужное для того, чтобы превратить данное, ко-
личество льда въ воду. Но мы не мол«емъ сказать, какое количество'
угля нужно, чтобы создать жизненную энергію, при помощи которой
одна ншвая клѣточка образуетъ другую живую клѣточку. Точно
такъ же явленія физическія, химическія и механическія не могутъ
сами по себѣ образовать явленія сознанія, т.- е . мысли. Если бы
было иначе, то вращающееся колесо при затратѣ извѣстной энергіи или
въ теченіе извѣстнаго времени создало бы идею. Между тѣмъ мы
прекрасно знаемъ, что колесо можетъ вращаться хоть милліоны
лѣтъ, и никакой идеи изъ него не получится. Такимъ образомъ мы
видимъ, что явленія движенія кореннымъ образомъ отличаются отъ
явленій жизни и сознанія.
Явленія жизни переходятъ въ другія явленія жизни, умножа-
ются въ нихъ безкопечно и переходятъ въ физическія авленія, со-
здавая цѣлые ряды механическихъ и химическихъ комбинацій. Явле-
нія жизни проявляются для насъ въ физическихъ явленіяхъ и при
ихъ наличности.
Явленія сознаиія ощущаются субъективно и переходятъ въ фи-
зическая явленія и въ проявленія жизни, обладая огромной потен-
:ціальной силой. Мы знаемъ, что въ основѣ нашей производительной

—
118 —
СИЛЫ лежитъ желаиіе, т. -е. психическое состояніе или явленіе созна-
ния. Желаиіе обладаетъ огромной потенціальной силой. Ивъ соеди-
ценнаго желаиія мужчины и женщины можетъ возникнуть цѣлый
народъ.—Въ основѣ дѣятельной, созидательной, творческой силы
человѣка, могущей измѣнять теченія рѣкъ, соединять моря, прорѣ-
зывать горы—лежитъ воля, т. -е. тоже психическое состояніе илв
явлепіе сознапія. Такимъ образомъ явленія сознанія обладаюгь
по отношепію къ физическимъ явленіямъ еще болѣе комбинирующей
силой, чѣмъ явленія жизни.
Позитивная философія утверждаетъ, что всѣ три рода явленій
происходить отъ одной причины, лежащей въ сферѣ изученія физики^
Причина эта въ разное время называется различно, но предполагается
одинаковой съ физической энергіей вообще.
Разбирая серьезно такое утвержденіе, нельзя не увидать, что
оно совершеппо произвольно и ни на чемъ не основано. Явленія
фпзическія сами по себѣ, въ предѣлахъ нашего бытія и наблюденія,.
никогда не создаютъ явленій жизни и сознанія. А, слѣдовательно
мы съ б'ольшимъ основаніемъ можемъ предположить, что въ
явленіяхъ жизни и въ явленіяхъ сознанія есть нѣчто, чего нѣтъ.
въ явлепіяхъ физическихъ.
Затѣмъ явленія физическія, біологическія и психическія (или
духовныя) мы не можемъ мѣрить одной мѣрой. Вѣрнѣе сказать,
что явленія жизни и явленія сознанія мы не можемъ мѣрить совсѣмъ.
И только относительно первыхъ, т. - е. физическихъ явленій, ду-
маемъ, что можемъ ихъ мѣрить. Хотя это тоже очень гадательно..
Во всякомъ случаѣ мы знаемъ несомнѣино, что ни явленій
жизни, ни явленій сознанія мы не можемъ выразить въ формулах^,
физическихъ явленій—и вообще никакихъ формулъ у насъ для нихъ
нѣтъ.
Желая уяснить себѣ отношеніе разныхъ родовъ явленій между
собою, мы доллшы болѣе подробно разсмотрѣть законы ихъ перехода
одно въ другое.
Прежде всего нужно взять физическія явленія и подробно из^
учить всѣ условія и свойства ихъ перехода одно въ другое.
Въ статьѣ о Вундтѣ (Сѣв. Вѣст. «888 г.) А. Л. Волынскій, из-
лагая положенія физіологической психологіи Вундта, пишеть:
Дѣйствія ощущенія вызываются дѣйствіями раздраисенія. Но оба
эти дѣйствія вовсе не должны быть равны. Искрой отъ пагаіроски можно
с»кечь цѣлый городъ. Надо понять, почему это возмоисно. Полежите ДОСК^І

—
119 —
на ребро какого нибудь предмета на подобіе вѣсовъ и такъ, чтобы она на-
ходилась въ равновѣсіи. На обѣ стороны доски поставьте теперь равныя
гири. Гири не упадутъ, хотя онѣ будутъ стремиться упасть, онѣ уравновѣ-
шпваютъ другъ друга. Снимемъ съ одной стороны доски самую маленькую
гирю, тогда другая сторона перетянетъ, н доска упадетъ, т. е, сила тяжести,
существовавшая раньше, какъ невидимое стремлепіе, сдѣлается видимою
движушіею силою. Если и:е мы полоисимъ доску съ гарями на землю, то
сила тяжести уже не будетъ производить дѣйствія. Но она всетаки не упи-
чтоікается. Она только перейдетъ въ другія силы.
. Тѣ силы, которыя только стремятся произвести движеніе, называются
связанными иля мертвыми силаът. Силы, дѣйствительно обнарузкивающіяся
опредѣленными движеніями, называются свободными или живыми силами,
но между свободными силами нужно еще отличать силы развязывающія,
освобоиідающія отъ силѣ развязанныхъ, освобожденныхъ.
Между освобожденіемъ силы н ея переходомъ въ другую существуетъ
огромная разница.
Если одинъ видъ движенія переходитъ въ другой, количество сво-
бодной силы остается тѣмъ же. Напротивъ, когда одна сила освобождаетъ
другую, количество свободной силы измѣняется. —Свободная сила раздра-
жен ія развязываетъ связанныя силы нерва. И это освобожденіе связанныхъ
силъ нерва совершается въ каждой точкѣ нерва. Первое движеніе растетъ,
какъ понсаръ, какъ спѣжная лавина, увлекающая за собой все новые и но-
вые сугробы снѣга.— Вотъ почему дѣйствіе (явлеиіе) ощущенія не должно
быть вовсе равно дѣйствію раздраженія.
Посмотримъ шпре на отпошеніе освобождаемыхъ и освобожда-
ющнхъ силъ въ разныхъ родахъ явленій.
Мы увидимъ, что иногда ничтожное количество физической
силы можеть освободить огромное, колоссальное количество тоже
физической энергіи. Но все, какое только мы можемъ собрать, ко-
личество физической силы, не въ состоянін освободить капельки ікивой
эиергіи, нужной для самостоятельнаго существованія микроскоии-
ческаго живого организма.
Сила, заключающаяся въ жтыхъ организмахъ, жизненная сила,
способиа освобождать безконечно большія количества энергіи (чѣмъ
сила движенія), какъ жизненной, такъ и просто физической.
Микроскопическая живая клѣточка способна распространяться
безконечно, эволюціонировать въ новые виды, покрывать раститель-
ностью материки, заполнять водорослями океаны, строить острова
нзъ коралловъ, оставлять послѣ себя мощные пласты каменнаго угля
ипр., п пр.
(Относительно скрытой энергіи, заключающейся въ явленіяхъ
сознанія, т. - е. мысляхъ, въ чувствахъ, въ желаніяхъ и въ волѣ, щл
видимъ, что потепціальность ея еще болѣе неизмѣрнма, еще болѣе;'
безгранична. Изъ личнаго опыта, пзъ наблюденія, изъ исторіи мы

—
120 —
знаемъ, что идея, чувство или воля могутъ, проявляясь, освобождать
безконечныя количества энергіи, создавать безконечные ряды явле-
яій/'Идея можеп, дѣйствовать вѣка и тысячёлѣтія и толысо расти
и углубляться, вызывая все новые и новые ряды явленій. освобонсдал
всё новую и новую энергію. Мы знаемъ, что мысли продоллсають
дѣйствовать и яшть, когда самое имя человѣка, создавшаго ихъ,
превратилось въ миѳъ, какъ имена основателей древнихъ религій,
творцйвъ безсмёртных'ь поэтическихъ произведеній древности, ге-
роевъ, вонедей, пророковъ. Ихъ слова повторяются безчисленнымъ
колйчесівомъ устъ, идёи разбираются, комментируются. Сохранив-
шіяся произведепія переводятся, Печатаются, читаются, заучиваются
наизусть, декламируются, стаѣятсй на: сцена^іъ, иллюстрируются.
' И это пе только великія произведена міровых7> геніевъ. Какое пи-
будь одно маленькое стихотворейіе'можетъ жить тысячелѣтія, заста-
вляя сотни людей работать для себя, служить себѣ, передавать себя
дальше. '
•
Посмотрите, сколько нотенціальной энергіи въ какомъ-нибудь
маленькомъ .стихотвореніи Пушкина или Лермрн^-ова. Эта энергія
дѣйствуегь не только на чувства людей, но самыіУіъ своимъ существо-
вапіомъ дѣйствуетъ на ихъ волю. — Посмотрите, какъ лшвутъ и не
хотятъ умирать слова, мысли и чувства полу-фантастическаго Го-
мера—и сколько «движенія» вызвало за время своего существованія
каждое его слово.
Несомнѣнно, что въ каждой мысли поэта заключается огромный
потенціалъ силы, подобный потенціалу, заключающемуся въ кускѣ
угля или въ яшвой клѣточкѣ, но безконечно болѣе тонкій, невѣсомый
п могущественный.
Эт'о замѣчательное соотношеніе явленій можетъ быть выражено
такх, что, чѣмъ дальше данное явленіе отъ видимаго и осязаемаго,—
отъ физическаго,—чѣмъ дальше оно отъ матеріи, тѣмъ больше въ немъ
скрытой силы, тѣмъ большее количество явленій оно можетъ произ-
вести, повлечь за собой, тѣмъ большее количество эиергіи оно можетъ
освободить, к тѣмъ меньше оно зависитъ отъ времени.
Если связать все сказанное съ принципомъ фнзпки, что ко-
личество энергги постоянно, то мы должны точнѣе опредѣлить, что
во всѣхъ предыдущихъ положепіяхъ говорилось не о созданіи но-
вой энергіи, а объ освобождеиш скрытой силы. При чемъ мы нашли,
UTb освобождающая сила жизни и мысли безконечно больше осво-
божДайЩей сийы мехашічебйАто движенія и хийическнхъ вліяпій.

—
121 —
Микроспичеекая живая клѣточиа сильнѣе вулкана — идея сѵльнѣе
геологическаго переворота.
Установивъ эти различія м(^жду явленіямп, попробуешь по-
смотрѣть, что представляютъ изъ себя явлепія, взятыя сами по себѣ.
независимо отъ нашего воспріятія и чувствовапія ихъ.
Мы сразу увидимъ, что объ этомъ мы ничего не знаемъ.
Мы знаемъ явленіе постольку, поскольку оно является раздра-
оюенгемъ, т. е. поскольку оно вызываетъ ощущеніе.
Позитивная философія въ основѣ всѣхъ явленій видитъ меха-
ническое движеніе или электро-магпетическую эпергію. Но гипо-
теза вибрирующихъ атомовъ или единицъ энергш—электроновъ и
круговорота движенія, различныя комбииаціи котораго создаютъ
различныя «явленія»—это только гипотеза, построенная па совер-
шенно искусственномъ п произвольиомъ предполоніеніи о суще-
ствованіи міра во времени и пространствѣ. Разъ мы находимъ,
что условія времени и пространства — только свойства нашего
чу вствениаго воспріятія, мы совершенно уничтожаемъ всяісую воз-
моашость гипотезы «энергіи», какъ основы всего, такъ какъ для
энергіи необходимо пространство и время, т. -е . необходимо, чтобы
' условія пространства и времени были свойствами міра, а'не свой-
ствами бозпаніл.
Такимъ образомъ въ дѣйствительности о причинахъ явленгй мы
ничего не знаемъ!
Мы знаемъ, что какія то комбинаціи причинъ, дѣйствуя черезъ
посредство организма на наше сознаніе, производятъ рядъ ощущеній,
сознавасмыхъ, какъ зеленое дерево. Но соотвѣтствуетъ ли представле-
ніе дерева реальной сущности причинъ, вызвавшихъ эти оп^^щенія,
мы не знаемъ.
Вопросъ объ отношеніи явлепія къ вещи въ себѣ, т.-е . къ сущ-
ности, которая за нпмъ кроется, съ давнихъ временъ составляла
самую главную и самую трудную проблему философіи. — Можемъ ли
мы, изучая явленія, добраться до ихъ причины, до самой сущности
вещей?—Каить опредѣлеипо сказалі.: нѣтъ—изучая
явленіл, мы
даже не приближаемся къ пониманію вещи въ себѣ.— И, признавая
правильность взгляда Канта, мы, если желаемъ приблизиться
къ пониманію вещей въ себѣ, должны искать совершенно другого
метода, сбвершснно иного пути, чѣш. тотъ, которымъ идетъ позцтив-
яая наукй, изучающая явленія или j|5«to^te)(bt.

ГЛАВА XIIT.
Явная в скрытая сторона жизни. Позитивизмъ, какъ изученіе феноменальной стороны
жизни. Въ чемъ заключается едвумѣрность» позитивной философіи? Разсмотрѣиіе веет
на одной плоскости, въ одной физической послѣдовательности. Ручьи, текунце подъ землей.
Что можетъ дать изученіе жизни, какъ феномена? Искусственный міръ, который строитъ
себѣ наука. Отсутствіе въ дѣйствнтельности закопченныхъ и отдѣльныхъ явленій. Новое
ощущеніе міра.
Существуютъ видимыя и скрытыя причины явленій, суще-
ствуютъ видимыя и скрытыя слѣдствія.
Возьмемъ какой-нибудь иримѣръ.
Во всѣхъ учебнпкахъ исторіи литературы разсказьгеается,
что въ свое время «Вертеръ», вызвалъ въ Германіи эпидемію само-
убіЁствъ.
Что же вызвало эти самоубійства?
Предстггвьте себѣ тенерь, что является «ученый», который,
заинтересовавшись фактомъ увеличенія самоубійствъ, начинаетъ из-
учать первое изданіе «Вертера» по методу точныхъ позитивныхъ на-
укъ. Онъ взвѣшиваетъ книгу, измѣряетъ ее самыми точными прибо-
рами, записываетъ число страницъ, дѣластъ химическій анализъ
бумаги и типографской краски, сосчитьшаетъ число строкъ на каждой
страюіцѣ,и число буквъ, и число знаковъ препииаиія, наконецъ, со-
считываетъ, сколько разъ въ «Вертерѣ^ встрѣчается буква А. н
сколько разъ буква В, и сколько разъ попадается вопросительный
знакъ и пр. Словомъ, продѣлываетъ все то, что благочестивые му-
сульмане продѣлывали съ Кораномъ Магомета—и на основанш своихъ
лзслѣдованій пишетъ трактатъ объ отношеніи буквы А нѣмецкаго
алфавита къ самоубійствамъ,
Представимъ себѣ другого ученаго, который занимается исто-
рией йшвописи, рѣшаетъ поставить ее на научную почву и
предпринимаетъ длинную серію апализовъ красокъ картинъ знаме
нитыхъ художниковъ съ цѣлью опредѣлить причины различнаго
дѣйствія на насъ различныхъ картинъ.
Представимъ себѣ дикаря, «изучающаго» часы. Представимъ^
себѣ, что это умный дикарь и хитрый. Онъ разобралъ часы и со-

—
123 —
считалъ всѣ колесики и винтики, сосчиталъ число зубчиковъ на ка-
ждомъ колесикѣ, знаеть часы вдоль и поиерекъ. Бдипствепно не
^ знаетъ чего—зачѣмъ они существуютъ. И не знаетъ, что стрѣлка
обходнтъ циферблатъ въ половину сутокъ, т. е., что по часамъ мдотю-
узнавать время.
Это все «позитивизмъ>.
Мы черезчуръ привыкли къ «пололштельнымъ» методамъ и
не замѣчаемъ, что они приходятъ къ абсурдамъ н совершенно
не ведутъ къ цѣли, если мы ищемъ объяснеигя смысла чего либо.
Дѣло въ томъ, что для объясненія смысла позитпвизмъ не го-
дится. Природа для него закрытая книга, которую онъ нзучаетъ
по внѣшности. Въ смыслѣ изученія дѣйствія природы положитель-
ные методы идутъ очень далеко, доказательство—всѣ без'шсленные
успѣхи современной техники до воздухоплаванія включительно.
Но все на свѣтѣ имѣетъ свою опредѣлеиную сферу дѣйствія. Пози-
тивизмъ очень хорошъ, когда онъ ищетъ отвѣта на вопросъ, какимъ
образомъ совершается пѣчто въ данныхъ условіяхъ. Но когда
онъ дѣлаетъ попытки выйти изъ своихъ опредѣленпыхъ условШ
(времени, пространства и причинности)—или начннаетъ утверждать,
что внѣ данныхъ условій, ничего нѣтъ, оиъ заходить явно не въ
свою сферу.
Правда, болѣе серьезные позитивные мыслители отрицаютъ
всякую возможность ставить въ «положительномъ изслѣдованіи»
вопросы почему и для чего. Исканіе смысла и цѣли телеологін
позитивной философіей признается почти абсурдомъ. Это, конечно,
вѣрнѣе. Потому что телеологія съ позитивной точки зрпмія,
действительно, абсурдъ. Но дѣло въ томъ, что позитивная точка
зрѣнія не единственная возможная. Обычная ошибка позитивизма
въ томъ, что онъ не видитъ ничего кромѣ себя и считаетъ—^или все
возможнымъ для себя—или, невозможнымъ вообще, очень многое,,
что вполнѣ возможно, но не для позитивнаго нзученія.
Человѣчество же никогда не перестаетъ искать отвѣтовъ на
вопросы почему и для чего.
Позитивный ученый иередъ природой находится почти въ по-
ложеніи дикаря среди бпбліотеки, полной цѣнныхъ, рѣдкихъ книгъ.
Книга для дикаря вещь, извѣстной величины и вѣса. Сколько бы онъ
ни думалъ, для чего можетъ служить эта странная вепц>, онъ по ея^
внѣышѳсти никогда не поймегь, и содержаніе книги для него остается
пепостиокимымъ иумтомъ. Такъ же непостижимо для позитивнаго
ученаго содерзканіе. природы.
Но если человѣкъ знаетъ о существованіи содержания

—
124 —
нумена жизни, если онъ знаетъ, что подъ видимыми явленіями кроется
тайный смыслъ, то есть возможность, что онъ въ концѣ концовъ до-
берется до сути.
Для этого необходимо понимать идею внутренняго содержанія,
т.-е . смыслъ вещи въ себѣ.
Ученый, который находитъ таблички съ іероглифами или кли-
нообразными надписями на иезнакомомъ языкѣ, нослѣ большого
труда разбираетъ ихъ и прочитываетъ.— И для того, чтобы прочи-
тать ихъ, ему необходимо только одно:—необходимо знать, что эти
значки представляютъ собой надпись. Пока онъ будетъ считать ихъ
лроетымъ орпам(^йтома., внѣшшімъ украшеніемъ таблнчекъ или слу-
^Лйньтмъ рйсункомъ, не ' связаннымъ со смысломъ—^до тѣхъ поръ
ихъ смыслъ и зпа'чепіе будутъ для пего абсолютно закрыты. Но
стоитъ ему тоѵтько предположить существованіе этого смысла, и воз-
.можпость ностижоиія унсе открылась.
Ыѣтъ шифра, котораго нельзя бы было прочитать безъ вся-
каго ключа. Но нужно знать, что это тифръ. Эі'о первое и необ-
ходимое условіе. Безъ этого ничего сдѣлать нельзя.
Идея существование явной и скрытой стороиъ жизни давно
была знакома, философы. Явленія или феномены признавались только
одной стороной міра, кажущейся, реально не существующей, воз-
никающей въ нашемъ сознаніи въ моментъ нашего соприкосновенія
съ реальнымъ міромъ. Другая сторона, нум&ны, признавались реально
'существующими сами въ себѣ, но недоступными для нашего вос-
нріятія.
Но не можетъ быть большей ошибки, какъ считать міръ раз-
сгьмннымъ на феномены и нумены,—^признавать феномены и нумены
отдѣльными одни отъ другихъ, существующими самостоятельно
іфугъ отъ друга it могущими быть нознаваемыші одни помимо дру-
гихъ. Это полная философская безграмотность, ярче всего про-
являющаяся въ дуалнстическихъ спирітуалистическихъ
ч^ощяхъ.
Раздѣленіе феноменовъ и нуменовъ существуетъ только въ нашемъ
кознаніи. «Феноменальный міръ> есть только наше неправильное
представление о мірѣ.
Какъ писалъ 1{ярлъ Дюпрель: потустороітій міръ есть только
своеобразно созерцаемый міръ посюстортшій («Загадочность человѣче-
скаго существа»). Правнльнѣе было бы сказать, что посюстаршнгй
міръ есть своебраэно созерцаемый мгръ потусторттгй.
И совершенно справедлива идея Канта, что изученіе феноме-
ііальной стороны міра не приблизить нась къ пониманію «вещей

—
125 —
въ себѣ». «Вещь въ себѣ»—это есть веіць такъ, какъ она существуетъ
сама по себѣ, безъ насъ. «Феномеиъ вещи»—это есть вещь въ такомъ
видѣ,. какъ мы ее воспринимаемъ.
Ыримѣръ'—книга въ рукахъ безграмотнаго дикаря—совершенно
ясно ноказываетъ намъ, что достаточно не знать о существованіь
пумена вещи (т. -е . въ данномъ случаѣ содержаиія книги), и онъ
никогда не обнаружитъ себя въ феноменахъ. Но достаточно знать
его, чтобы открылась возможность найти его при посредствѣ тѣхъ жр
феноменовъ, изученіе которыхъ безъ знанія о сущоствованіл нумена
было бы совершенно безнлодно.
Какъ для дикаря, изучающаго феноменальную сторону часовъ,
ЧИСЛО' колесиковъ и число зубчиковъ въ каждомъ колесикѣ,—совер-
шенно невозможно приблизиться къ пониманію того, что такое часы,
такъ и для позитиБнаго ученаго, изучающаго внѣпшюю проявляющуюся
сторону жизни, навсегда остается скрытымъ ея тайный raison d'6tre
н цѣль отдѣльныхъ проявленШ.
Для дикаря часы будутъ очень интересной, слолшой, но совер-
шенно безполезной игрушкой,' Приблизительно таішмъ же, безко-
ііечно болѣе сложнымъ, но такъ же неизвѣстно для чего существую-
щимъ и неизвѣстно какимъ образомъ создавшимся мехапизмомъ-
представляется челоеѣкъ взгляду ученаго-матеріалиста.
Мы рисовали себѣ, какъ непостижимы будутъ функцін свѣчи и
монеты для плоскаго существа, изучающаго па своей плоскости
два одинаковыхъ кружка. Точно такъ же непонятны функціп чело-
ви>іго ученому, изучающему его, какъ механизмъ. Ясно, почему это
такъ должно быть. Потому что свѣча и монета—это не два одинако-^
выхъ кружка, а два совершенно различныхъ предмета, имѣющихъ
совершенно различное значеніе и примѣненіе въ мірѣ, высшемъ, срав-
нительно съ плоскостью—и человѣкъ не механизмъ, а нѣчто, имѣющее
цѣль и значеніе въ мірѣ, высшемъ, сравнительно съ вндимымъ.
Функціи свѣчи и- монеты въ нашемъ мірѣ для преднолагаемаго
плоскаго существа—это недоступный иумаіъ. Ясно, что феноменъ
круоюка не можетъ дать нонятія о функцш свѣчи ы объ отличіи ея
отъ монеты. Яо. двумѣриое позііапіе- существуетъ не только на
плоскости. Матеріалистическая мысль пытается примѣнять его
къ. реальной жизни. Получаются курьезы, истинное значеніо
которыхъ, къ сожалѣнію, для многихъ непонятно.] Одно изъ та-
ішхъ примѣненій — <<экономнчесній человѣкъ» — это совершенно
ясно двумѣрное и плоское существо, двигающееся по двумъ
направленіямъ, производства и потребленія, т. - е. живущее на пло-
скости проиаводотва-потребленія. Какъ можно представлять ссбѣ

—
126 —
пеловѣка вообще въ видѣ такого явно искусственнаго существа?
И какъ можно надѣяться понять законы жизни человѣка съ его слож-
ными запросами духа п съ главнымъ импульсомъ жизни, заключаю-
щимся въ стремленіи къ постижтгю, пониманію всего кругомъ
себя и въ себѣ,—^изучая воображаемые законы жизни воображаемаго
существа на воображаемой плоскости?—Отвѣтъ на этотъ вопросъ
составляртъ секретъ изобрѣтателей.— Но экономическая схема увлё-
каетъ людей, какъ увлекаютъ всѣ простыл схемы, дающія короткій
отвѣтъ на рядъ длинныхъ воиросовъ. И мы слишкомъ запутались
въ матеріалистическихъ теоріяхъ и пе видимъ ничего кромѣ ннхъ.
Позитивная наука по существу не отрицаетъ ученія о феноме-
нахъ и нуменахъ—только она утверждаетъ въ противность Канту,
что, изучая феномены, мы постепенно подходимъ къ нумепамъ. Нуме-
нами явленій наука считаетъ движепіе атомовъ и эфира или вибраціи
электроповъ, разсматривая такимъ образомъ вселенную, какъ впхрь
механическаго движенія или поле проявленія электро-магнетической
эпергіи, приііиыающііхъ для насъ «феноменальную окраску» при
іюспріятіи ихъ органами чувствъ.
«Матеріалпзмъ» или «энергетизмъ» утверлсдаетъ, что явленія
•лшзни и сознанія—только функдія физпческихъ явленій, что безъ
физическихъ явленій явленія жизни и сознапія существовать не мо-
гутъ, и представляютъ собой только извѣстную сложную комбипацію
этихъ послѣднихъ. Матеріализмъ утверяодаетъ, что явленія сознанія
создаются изъ преломленпыхъ въ шшомъ организмѣ внѣшиихъ раз-
^іраженШ,—что вся психическая и духовная жизнь эволюціониро-
нала изъ простой раздражаемости клѣточки, т. - е. изъ способности
отвѣчать движепіемъ на внѣнінее раздраншніе,—что всѣ три рода
явленій въ сущности одно и то нее,—и высшія, т.-е . явленія лшзии
U сознанія, суть толы:о различныя проявленія ѵизгиаго, т. -е. одной
л той же энергіи.
На все это моншо возразить одно. Если бы это было вѣрно—
давно было бы доказано. Ничего пе можетъ быть легче, какъ до-
казать энергетическую гипотезу жизни и сознапія, Стоитъ только
получить мехапическимъ путемъ жизнь или сознапіе. Матеріализмъ
или энергетизмъ «очевидпыя» теорііг, которыя пе могутъ быѵіь вѣріш
ѵвзъ дотзательстаъ, потому что онѣ не могуте пе пмѣть доказате;[ьствъ,
если въ нихъ есть хоть крупица истины.
Но доказательствъ у атихъ теорій нѣтъ, наоборотъ—безконечно
большая потенціальность явлепій яшзни и сознанія въ сравпопш
съ жизненными явлеяіями говорип^ паыъ нѣчто, совершенно противо-

—
127 —
доложное. И мы сіь полнымъ ііравомъ можевгь сказать, что эиерге-
тизмъ—это такая же субъективная теорія, какъ любая доктрина
догматической теологіи.
Достаточно одного указаинаго факта огромной освобождаю-
щей, развязывающей силы явленШ сознанія для того, чтобы совер-
шенно реально и твердо поставить проблему о мірѣ скрытаго.
И міръ скрытаго не можетъ быть міромъ безсознательнаго ме-
ханическаго движенія, безсознательнаго развитія электро-магнети-
ческихъ силъ. Позитивныя теоріи допускаютъ возможность объяспенія
«шшаго черезъ посредство низѵшго, допускаютъ возможность объясне-
нія нетдимаго черезъ посредство видимаго. Но было указано, въ на-
чалѣ, что это—объясненіе одного неизвѣстнаго посредствомъ дру-
гого. Еще меньше основаній объяснять извѣстное посредствомъ
иеизвѣатнаго. Между тѣмъ то низшее (матерія и движеніе), кото-
рымъ позитивная теорія стремится объяснить «высшее» (жизнь и
мысль), само неизвѣстно. Слѣдовательно, им7, нельзя объяснять и
опредѣлять ничего другого. Тогда какъ высшее, т.-е . мысль, это
наше едпнственное извѣстное, единственно, что мы знаемъ. что мы
сознаемъ въ ребѣ, и въ чемъ мы не можемъ ошибаться и сомнѣ-
ваться.И разъ мысль можетъ вызвать или развязать физическую энер-
гію, а двпженіе никогда не можетъ вызвать или развязать мысли
(изъ вращающагося колеса никогда не получится мысли), то, конечно,
мы должны стремиться опредѣлить не высшее посредствомъ низшаго,
3. низшее посредствомъ высшаго. И разъ невидимое, какъ содероюапіс
книги пли назиачепге часовь, опредѣляетъ собою видимое, то и мы
должш,[ стремиться понять не видимое, а невидимое.
Исходя изъ неправильпсі го прсдпололіенія о механичности
кумеиальпой стороны природы, позитивная наука, на которой осно-
вало ыіросозерцапіе пнтеллпгентнаго большинства современнаго че-
ловѣчества, дѣлаетъ еще другую ошибку при раземотрѣніи закона
прнчнп'ь п слѣдствШ или закона фупкцій—именно, ошибается въ
том'ь, что является причиной и что слѣдствіемъ.^
Подобно двумѣрному и плоскому существу, которое всѣ явле-
пія, доходящія до его сознанія, разсматриваетъ, какъ лежащія на
одной плоскости, такъ и позитивный ученый стремится истолковать
на одной плоскости всѣ явленія разпыхъ порядковъ: т. - е. объяснить
всѣ видны ыя явленія, какъ слѣдствія другихъ впдимыхъ явлен ій
и какъ неп.эбѣжную при'шну ііослѣдуюпщхъ вкдимыхъ явленій.
Иначе говоря, от> разсматриваетт. въ притапной и функціональной
зависимости только явленія, происходящія на поверхности, изучаешь

—
128 —
влдимый міръ или явленія видимаго міра,—не допусла^, чтобы в^
этотъ міръ могли входить не заключающіяся въ немъ причины, или
чтобы явленія этого міра могли имѣть выход-гщія изъ него функціи.
Но это опять могло бы быть вѣрно только въ такомъ случаѣ,
если бы въ мірѣ не было явленій жизни и сознанія, или ест бы явле-
нія жизни и сознапія дѣйствительно брли производными отъ явле-
ній физическихъ, и не обладали , бы безконечно большей скрьггой
сил.оЭ, чѣмъ посл\інія. Тогда мы имѣли,бы право и основаніе раз-
сматривать цѣпи лвлепій только въ ихъ физической или видимой
послѣдовательности, какъ это дѣлаетъ позитивная наука. Но, при-
нимая ,въ соображеніе явленія жизни и сознанія, мы непремѣнно
должны признать, что цѣпь явленій изъ послѣдователыіости чисто
физической очепь часто переходить въ послѣдоватсльность біологи-
ческую, т. - е, уже заключающую въ себѣ много скрытаго, невидимаго
для насъ, —или въ послѣдовательность психологическую, гдѣ еще
больше скрытаго;—а при обратиомъ переходѣ въ физическую по-,
слѣдовательность изъ біологической и психологической сферъ дѣй-
ствія идутъ часто, если не всегда, именно изъ ихъ скрытыхъ отъ
насъ сторопъ- т. е. причиной видимаго является невидимое. На
осповапіи этого мы должны признать, что цѣпи послѣдовательност.еЁ
невозможно разсматривать въ мірѣ однихъ физическихъ явленій.
Когда эта послѣдовательпость касается жизни человѣка или человѣ-
ческаго общества, то мы дсно видимъ, какъ она часто ухрдип> изъ
«физической сферы» и опять въ нее возврашдется. Смотря съ этой
точки зрѣпія, мы увидимъ, какъ въ жизни одного человѣка, такъ
и въ жизни общества множество ручьевъ, временами выходцщихъ
на поверхность и бьюш?іхъ буйными потоками и временами уходя-
щихъ глубоко подъ землю, скрывающихся отъ глазъ, но не исчезаю-
щнхъ, и Излько ждущихъ своего момента, чтобы опять появиться
па поверхности.
Ды наблюдаемъ въ мірѣ постоянныя^ цѣпн явленій и видимъ,
какъ эти дѣпп, не прерываясь, переходятъ изъ одного порядка явле-
ний въ другой. Мы видимъ, клкъ явлснія сознанія—мысли, чувства,
желанія—сопровождаются явлеиіямн физіологическими, а, можеіі
быть, и создаютъ ихъ, и даютъ начало рядамъ чисто физическихъ
«влепій, и мы видимъ, какъ физическія явленія, дѣлаясь объектомъ
арителыіыхъ, слуховыхъ, осязательныхъ, обонятольпыхъ и другихъ
ощуще^іШ, возбуй^даюп. физіологическія явленія и затѣмъ психоло-
гцческія. Но, смотря на жизнь со стороны, мы виднмъ только физн-
чсскія явлепія. И, увѣривъ себя, что это единственная реальность»
мы можемъ совсѣмъ не замѣчать другихъ.' Тутъ проявляется огром-

—
129 —
ная сила внушенія ходячихъ идей. Искреннему позитивисту ка-
жется софистпк(^ всякое метафизическое иостроеніе, доказывающее
нереальность матеріи или энергіи. Оно кажется ему чѣмъ-то ненуж-
нымъ, досаднымъ, мѣшаюнщмъ правильному ходу мысли, иоку-
шаюпщыся безъ цѣли и безъ смысла на то, что единственно, по его
мнѣнію, твердо установлено, на единственно непреложное, лежащее
въ осповѣ всего. Онъ досадливо отмахивается отъ «пдеалистическихъ
или «мистическихъ» теорШ, какъ отъ ясужжанія комара...
Но дѣло въ томъ, что мысль и энергія въ сущности своей—
различны, и не могутъ быть однимъ и тѣмъ оюе, потому что мысль
есть субъективное явленіе, а тергія—объективное. И если вскрыть
мозгъ живого человѣка и увидѣть всѣ колебанія клѣточекъ сѣраго
вещества мозга и всѣ дролганія волоконъ бѣлаго вещества, то все-
таки все это будетъ только движенге, а мысль останется гдѣ-то за
предѣлами изслѣдованія, отходя отъ него ири всякомъ приближе-
ніи къ ней, какъ тѣнь. «Позитивистъ», если онъ начинаетъ сознавать
все это, чувствуетъ, что у него изъ иодъ погъ уходитъ почва, чув-
ствуетъ, что со своимъ методомъ, онъ никогда не подойдетъ къ мысли.
И онъ ясно видитъ необходимость иоваго метода. Только подумавъ
это, онъ вдрутъ начинаетъ замѣчать кругомъ себя вепщ, которыхъ
раньше не видалъ. Глаза открываются у него на то, чего онъ раньше
не хотѣлъ видѣть. Стѣны, которыя онъ самъ ностроилъ кругомъ се-
бя, начинаютъ рушиться одна за другой, и за падаюищми стѣнами
передъ нимъ раскрываются безконечные горизонты еозмооюностей
знангя, которыя ему раньте даже пе снились.
И тогда у него совершенно мѣпяется взглядъ на все окружаю-
щее. Онъ понимаетъ, что видимое производится невидимымъ; и что,
не понявъ певидимаго, нельзя понять видимаго. Его «позитивизмъ»
начинаетъ колебаться. И если это человѣкъ со смѣлой мыслью, то
въ одннъ прекрасный моментъ онъ увидитъ, что какъ разъ то, что
онъ считалъ реальнымъ и истиинымъ—нереально и ложно, и то,
что онъ считалъ ложнымъ—реально и истинно.
Прежде всего опъ видитъ, что проявившіяся фпзпческія явленія
часто скрываются, точно ручей, ушедшій подъ землю. Но не исче-
заютъ совсѣмъ, а лшвутъ въ скрытомъ впдѣ въ чьихъ-то созианіяхъ,
въ чьей-то памяти, въ чьихъ-то словахъ пли въ книгахъ, какъ бу-
дущая жатва скрывается въ сѣмепахъ. И потомъ опять вырываются
на свѣтъ, изъ скрьггаго состоянія переходятъ въ явное, производя
пп'мъ, громъ и движеніе.
Мы видимъ эти переходы певпдпігаго въ видимое въ личной
ншзни человѣка, видимъ въ жизни народовъ, въ исторіи человѣ-
12

—
130 —
чества. Эти цѣпи событій идутъ непрерывно, переплетаясь между
собою, входя одна въ другую, временами скрываясь отъ нашихъ
глазъ, временами появляясь опять.
Художественное изображеніе этой идеи я нахожу въ статьѣ
<іКарма» Мабель Коллинзъ въ кннгѣ «Light on the Path».
Представьте себѣ вмѣстѣ со шюю, говорится въ этой статьѣ, что
каждое индивидуальное существованіе есть какъ бы канатъ, протянутый
изъ безконечности въ безконечность, не имѣющій ни конца, ни начала и
не могущій быть разорваннымъ. Этотъ канатъ образованъ изъ безчислен-
наго количества тонкихъ нитей, который, лежа тѣсно вмѣстѣ, образуютъ
его толщину.,. И потіите, что эти нити живыя, онѣ подобны электриче-
скимъ проволокамъ или даяіе скорѣе подобны вибрирующимъ нервамъ...
Но иногда эти длинныя живыя нити, въ своемъ непрерывномъ сшіош-
номъ протяиіеніи, образуіощія индивидуальное существо, переходятъ изъ
тѣни на свѣтъ...
Эта илліострація представляетъ только небольшую часть, одну сто-
рону истины, это меньще, чѣмт> фрагментъ. Но остановитесь на немъ, при
помощи его вы мо^кете пойти дальше и понять бо.чьше. Что необходимо
преиеде всего попять, это то, что будущее не образуется произвольно от-
дѣлышми поступками настоящаго, по что все будущее есть неразрывная,
сплошная протяженность настоящаго, какъ настоящее есть сплошная про-
тяженность прошедшаго. На одной плоскости, съ одной точки зрѣнія, прн-
мѣръ каната совершенно вѣрепъ *).
Приведенное мѣсто показываетъ намъ, что идея Кармы, соз-
данная въ глубокой древности иидійской философіей, есть идея не-
прерывной послѣдовательпостп явленій. Каждое явленіе, какъ бы
мало оно ни было, есть звено безкоиечной и неразрывной цѣпи, иду-
щей изъ прошедшаго въ будущее, переходя изъ одной сферы въ дру-
гую, то появляясь въ впдѣ физическихъ яаленШ, то скрываясь въ
явленіяхъ сознанія.
Если мы посмотримъ на идею 1{армы съ точки зрѣнія нашей
теоріп времени и пространства миогихъ измѣреній, то для насъ пе-
рестанетъ казаться чудесной и непонятной связь отдалениыхъ собы-
тгй. Разъ самыя отдалеиныя по времеин событія сопритсаются въ
четвертомъ измѣре^іги, то это знащтъ, что въ сущности они происхо-
дятъ одновременно, какъ причина и слѣдствіе. Истѣны, раздѣляющія
ихъ,—только наша иллюзія, которую не мояіетъ превозмочь пашъ
слабый разсудокъ. Вещи сосдппепыпе времепемъ, а внутренней связью,
внутренішмъ соотпошеніемъ. И время не мояіетъ разъединить венщ.
*) «Light on the Path and Karma», by M. Collins (стр. 96, 97, 98), «Свѣтъ
на Пути» полный ]іусскій пѳреводъ изд. «Новыіі Чоловѣкъ» Спб. 1913.

—
131 —
внутреыно близкія, вытекающія одна изъ другой. Какія-нпбудь
другія свойства этихъ вещей заставляютъ пхъ казаться намъ разъ-
единенными океаномъ времени. Но мы знаемъ, что этого океана въ
дѣйствителыюсти не существуетъ, и начинаемъ понимать, какимъ
образомъ и почему событія одного тысячелѣтія могугь непосредствен-
ію вліять на событія другого тысячелѣтія.
Для насъ становится понятной скрытая дѣятельность событШ.
Мы понпмаемъ, что для папшхъ глазъ явленія доллшы дѣлаться скры-
тыми, чтобы сохранить намъ иллюзііо времени.
Мы знаемъ это, знаемъ, что сегодняшиія событія вчера были
идеями и чувствами—и что завтрашпія событія сегодня лежать въ чьемъ
то раздраженіи, въ чьемъ то голодѣ, въ чьемъ то страданіи, а можегь
быть епіе больше въ чьемъ то воображеніи, въ чьей то фантазіи,
въ чьихъ то мечтахъ. Мы знаемъ все это, и тѣмъ не менѣе наша
«позитивная» паука з'^порно желаетъ видѣть послѣдовательпость
только между видимыми явленіями, т. е. считать каждое видимое
или физическое явленіе слѣдствіемъ только другого физическаго
явленія, одинаково видимаго.
Это стремленіе разсматривать все на одной плоскости, нежела-
ніе признать что либо внѣ этой плоскости, страшно суживаетъ нашъ
взглядъ на жизнь, не даетъ намъ охватить ее полностью—^и вмѣстѣ
съ матеріалистическими попытками объяснить высшее, какъ функцію
низшаго, является главнымъ тормазомъ развитія нашего знанія,
главной причиной неудовлетворенности наукой, жалобъ на бан-
кротство науки и ея дѣйствительнаго банкротства во многихъ отно-
шеніяхъ.
Неудовлетворенность наукой вполнѣ основательна, и жалобы
на ея несостоятельность вполнѣ справедливы, потому что наука дѣй-
ствительно зашла въ тупикъ, изъ котораго нѣтъ выхода, и оффиціаль-
ное призпаніе того, что ея главныя направленія были сплошнымъ
заблужденіемъ, это только вопросъ небольшого времени.
Возьмемъ какой нибудь простой примѣръ, гдѣ бы происходили
въ связи между собою всѣ три рода извѣстныхъ намъ явлепій—
явленія физическія, явленія жизни и явленія сознанія—и посмо-
'Д'римъ, какъ разсматрпваетъ ихъ позитивная наука.
Представьте себѣ, что вы стоите у окна и видите на улицѣ чело-
вѣка, который сгрѣляетъ изъ револьвера въ другого человѣка.
Цѣлая цѣпь явленій, идущая очевидно издалека, изъ неиз-
вѣстнаго вамъ прошедшаго, и уходящая въ неизвѣстное вамъ буду-

—
132 —
щее. Цѣпь совершенно связанная н кераздѣльная. «Выстрѣлъх
звено въ этой пѣнн.
Но, если наука будетъ разематривать выстрѣлъ, она возьметъ
его совершенно внѣ той цѣни, звеномъ которой онъ является, и если
построить свою цѣнь явленій, звеномъ которой по ея мнѣнііо явится
выстрѣлъ, то возьметъ эти явленія въ неправильной послѣдователь-
ностп, потому что включить въ эту цѣпь только явлепія физическія.
«Выстрѣлъ» есть звено безконечной цѣни явлепій.— Это наука
можеть признать .- ^Но, разсматривая выстрѣлъ, она пепремѣино
возьметъ его, какъ пѣчто конечное, т. е. какъ пѣчто, имѣіоніее начало
и конецъ, потому что у нея нѣтъ ни метода, ни средствъ для обраш;е-
нія съ безконечпыми рядами. Правда, математика, которую пози-
тивная мысль кладетъ въ основу свопхъ ностроеній совершенно точно
устанавливаетъ, что безконечныя величины подчинены совсѣмъ дру-
гпмъ законамъ, чѣмъ конечный, и что съ безкопечнымп величинами
нельзя обращаться, какъ съ конечными.— Этого наука тоіке пе мо-
жетъ не признать въ теоріи. Но па практпкѣ она совсѣмъ пе считает-
ся съ этпмъ въ своихъ заключеніяхъ. И непремѣнно желаетъ разсма-
трпвать всякое явленіе, какъ конечное. Такъ и въ данпомъ случаѣ-
Что такое выстрѣлъ съ точки зрѣпія науки?—Движеніе га-
шетки и пружины, ударъ курка по пистону, взрывъ газовъ, выбрасьша-
ющій пулю, звукъ отъ сотрясепія воздуха, полетъ пули и ударъ ее
во что-нибудь, леліаш;ее на ея пути.
Вотъ все, что видно съ позитивной точки зрѣнія. Въ какой же
цѣпд является звеномъ это явленіе, разсматриваемое такнмъ обра-
зомъ? Физикъ скажетъ, что причиной выстрѣля явилась взрывчатая
сила, заключаюш;аяся въ порохѣ, т. е. способпость его быстро пере-
ходить въ газообразное состояніе, давая при этомъ огромное коли-
чество газовъ, сравнительно съ небольпшмъ количествомъ твердаго
вені;ества. Онъ объяснить, почему это происходить, разскажетъ, пзъ
чего сдѣлапъ порохъ, можетъ быть, укажетъ, откуда п какимъ обра-
зомъ перешла въ порохъ энергія, развившаяся прп выстрѣлѣ. За-
тѣмъ опъ такимъ же образомъ разберетъ пнстоиъ и въ зак.іючепіе
прпзпаетъ, что толчкомъ къ освобожденію эпергіи, проявившейся
прп Быстрѣлѣ, явилось сокраш;еніе мускуловъ пальца, нажавшаго
гашетку. Небольшое количество эпергіп, затраченное въ этомъ ма-
лепькомъ двпжспіи, иесомцѣипо было раньше заимствовано пзъ окру-
жающаго міра, получено съ пинией, съ воздухом'ь. Возможно, что
при пажатіп })а гашетку пальцемъ дѣйствовала энергія, заключавшая-
ся въ съѣдеппомъ пакапупѣ кускѣ мяса.
О послѣдствіяхъ выстрѣла паука скажегь, что вырвавпгіося

—
133 —
газы произвели сотрясеніе воздуха, п сила, вложенная при выстрѣлѣ
въ пулю, ушла на разрываніе мяса, костей и жилъ въ тѣлѣ другого
человѣка.
Все изложенное не карикатура, а совершенно точное изображе-
ніе научнаго метода оиисаиія явленій. Больше наука, оставаясь на-
укой, ничего сказать не можетъ.
Но иосмотримъ, насколько такое разсмотрѣніе выстрѣла соот-
вѣтствуегъ дѣйствительности. Иосмотримъ реально, въ какихъ цѣ-
ияхъ является звеномъ выстрѣлъ. —Здѣсь мы прежде всего прихо-
дпмъ къ признанііо очень важнаго факта. Выстрѣлъ является зве-
номъ въ очень лтогихъ цѣпяхъ. Позитивная наука разсматриваетъ
одну изъ нихъ—цѣпь физической послѣдовательности. Между тѣмъ
въ дѣйствительностЕ «выстрѣлъ»—точка иересѣченія очень многпхъ
линій, звено очень многихъ перекрещиваюпщхся на немъ цѣией.
Поиробуемъ разсмотрѣть другія цѣпи. Прежде всего посмотримъ—
правильно или неправильно мы счптаемъ фактомъ, что выстрѣлъ
есть звено во многихъ цѣпяхъ, во многихъ послѣдовательностяхъ
явленій.
Цѣпь физической послѣдовательности, которую разсматрива-
етъ наука не есть причинная цѣпь, т. е. это не есть цѣиь предшество-
вавшихъ причинъ, приведшихъ къ выстрѣлу.— Это есть цѣнь средствъ,
создавншхъ возможность явленія выстрѣла. Это цѣпь накоплеигя
физической энергіи, развязанной при выстрѣлѣ. Но развязало эту
энергію пѣчто совсѣмъ другое. Развязало эту энергію чувство, го-
рѣвшее въ момептъ выстрѣла въ душѣ стрѣлявшаго, его оюеланіе
высшрѣлит%, рѣшепіе выстрѣлпть. Желапіе и рѣшеніе выстрѣлить
это явления сознаніл. Опи создались подъ вліяніемъ многихъ другпхъ
предшествовавшихъ имъ обстоятельствъ. И рядъ этихъ предшество-
вавшихъ обстоятельствъ, куда входили и явленія сознанія, я физи-
чоскія явленія, представляетъ собой причинную цѣпь выстрѣла, т. е.
цѣпь причипъ, создавншхъ явленіе выстрѣла, развязавшпхъ всѣ
скрытня энергіи (мускульную силу пальца и взрьшчатую силу по-
роха), дѣйствовавшія въ момептъ выстрѣла. Въ выстрѣлѣ—рядъ
затаенпыхъ, скрытыхъ явленій созпанія—желапія мести, злобы,
ненависти, страха—выразился въ впдѣ фпзпческаго явленія.
Ручей пзъ подъ земли выбился наружу.
Несомнѣнно, что выстрѣлъ—звено въ цѣпп многихъ событШ.
Можетъ быть, это результатъ заговора, можетъ быть, онъ вызванъ
страстью и ревностью, можетъ быть, человѣкъ стрѣлялъ, защищаясь,
можетъ быть, защищая другого,—можетъ быть, онъ дѣйствов&лъ
по чувству долга, можетъ быть, пмъ руководили его личныя эмоціи—

—
134 —
во всякомъ случаѣ «выстрѣлъ» имѣлъ свою псторію въ прошедшемъ, и
онъ будетъ имѣть ее въ будущемъ. За пимъ слѣдуютъ прямыя и не-
посредственныя послѣдствія:—рана, нанесенная другому человѣку,
боль, страданье, можетъбыть, смерть, горе его 'близкихъ, ихъ озло-
бленіе протнвъ убіцы, арестъ стрѣлявшаго, донросъ, слѣдствіе, судъ
и т. д . Все это цѣпи событШ, звеномъ которыхъ является выстрѣлъ.
Если мы будемъ разсматривать выстрѣлъ внѣ этихъ цѣней, мы
никогда не ноймемъ, что нредставляетъ собой выстрѣлъ, шкъ пеле-
нге.
Позитивная наука, считающая себя реальной и точной, на
самомъ дѣлѣ изучаетъ совершенно искусственный фантастическій
міръ, не имѣющій ничего общаго съ реальиымъ міромъ. Въ реальномъ
мірѣ нѣтъ ничего отдѣлъшго, все связано. Нѣтъ ничего хонечпаго,
законченнаго, онредѣлившагося. Наука изучаетъ «выстрѣлъ», беря
его только, какъ ионятіе, т. е. беря только общія свойства всѣхъ
(или больншнства) выстрѣловъ. Но въ реальномъ мірѣ выстрѣла,
какъ нонятія, не существуетъ. Логическое нонятіе выстрѣла это
просто искусственное пгьчто, созданное для удобства разсужденія.
Изучать это искусственное нѣчто, принимая его за реальное, это и
значитъ впадать въ грѣхъ матеріализма—принимать ложное за
реальное. Въ дѣйствительности каждый выстрѣлъ есть звено въ своей
собственной совершенно особенной комбпнаціж причинныхъ цѣпей.
И нельзя изъ этой комбинаціи цѣпей искусственно брать только
одну, внѣшнюю. Если мы не знаемъ или не видимъ ничего кромѣ
этой внѣшией послѣдовательиости, мы знаемъ только феноменъ того,
что въ дѣйствительпости произошло, т. е. собственно не знаемъ ни-
чего. Два феномена, кажущіеся совершенно одинаковыми, могутъ
быть звеньями настолько различныхъ комбинацій причинныхъ цѣ-
пей, что въ дѣйствительностя эти явленія не только не одинаковы, по
прямо противоположны одно другому.
Для позитивнаго мышленія всѣ выстрѣлы одинаковы; они раз-
личаются только силой. Но для дѣйствительпо точнаго изслѣдова-
пія двухъ одинаковыхъ выстрѣловъ нѣтъ.
Мы можемъ—^не предположительно, по совершенно утверди-
тельно—сказать, что міръ физическихъ явленій нредставляетъ собой
какъ бы разрѣзъ другого міра, который существуетъ здѣсь же, и
событія котораго ироисходятъ здѣсь же, по невидимо для насъ.
Нѣтт. ничего чудеснѣе и сверхъеотественнѣе жизни. Возьмите улицу
большого города,—во всѣхъ ея деталяхъ. Полущтся огромное раз-
нообразіе фактовъ. Ио какъ много скрывается подъ этими фактами
того, чего совсѣмъ нельзя видѣть. Сколько желдній, страстей, мыслей

—
135 —
жадныхъ, алчпыхъ, сколько страданья, мелкаго, крупыаго, сколько
обмана, сколько фальпш, сколько лжи, сколько певпдимыхъ ни-
тей,—симнатШ, антипатШ, интересовъ,—связывающнхъ эту улицу со
всѣмъ міромъ. Если представить себѣ все это, то станетъ ясно,
что улицу нельзя изучить только по тому, что видно. Нужно войти
вглубь. Сложный и обширный феноменъ улицы не нокажетъ ея без-
конечнаго нумепа, связаннаго и съ вѣчностью, и со временемъ, и съ
нрошедшимъ, и съ будущимъ, и со всѣмъ міромъ.
Поэтому видимый феноменальный міръ мы съ нолнымъ осно-
ваніемъ можемъ разсматривать, какъ разрѣзъ какого то другого
безконечно болѣе сложнаго міра, въ данный моментъ для насъ проя-
вляіощагося въ иервомъ.
И этотъ міръ нуменовъ безконеченъ и непостиж'имъ для насъ,
какъ непостижимъ для двумѣрнаго сугцества трехмѣрный міръ во
всемъ разнообразіи его фупкцій. —Самое большое приближеніе къ
«истинѣ», какое только возможно для человѣка, заключается въ ноложе-
ЕШ—всякая вещь имѣет,ъ безконечное разнообразъе значент, и всѣхъ этихъ
значенгй знать невозможно. —Иначе говоря «истина», какъ мы ее
нонимаемъ, т. -е% %онечио.е опредѣленіе, возможна только въ конечномъ
ряду явленШ. Въ безконечномъ ряду она гдѣ пибудь непремѣпно ста-
нетъ своей собственной противоположностью.
Послѣднюю мысль выразилъ Гегель:—«всякая идея, продол-
женная до безконечностп, становится своей собственной противо-
положностью».
Въ этомъ измѣненги значенія и лежитъ причина непостижимости
нуменальнаго міра для человѣка. Нуменъ вещи, т.-е . вещь въ себѣ,
заключается въ безконечномъ колпчествѣ функцій и значеній вещи,
которыхъ нашимъ умомъ охватитъ невозможно. —И кромѣ того въ
измѣненіи значепія одной и той же вещп. —Въ одномъ значеніи вещь
это огромное цѣлое, включающее въ себя множество частей, въ дру-
гомъ значеніи это ничтожная часть большого цѣлаго. И нашъ умъ
не можетъ связать всего этого въ одно. —Поэтому нуменъ вещи отсту-
наетъ отъ насъ по мѣрѣ нашего познаваиія, какъ тѣнь идетъ впереди
насъ. Такъ говорить «Свѣтъ на Пути».
Вы войдете въ свѣтъ, но никогда не коснетесь пммени.
Это значить, что всякое познаяге условно. Мы никогда не можемъ
охватить всѣхъ значенгй одной даннойвепщ, потому что для того, чтобы
охватить всѣ эти значенія, намъ нужно охватить весь міръ, со всѣмъ
разнообразіемъ его значеній.
Главное различіе феноменальной и нуменальной сторонъ міра

—
136 —
заключается въ томъ, что первая всегда ограничена, всегда конечна,
она охватываетъ тѣ свойства данной вещи, которыя мы вообще мо-
жемъ познать, какъ явленгя-,—вторая, нуменальная сторона, всегда
неограничена, всегда безконечна. И мы никогда неможемъ сказать, гдѣ
кончаются скрытыя функціи и скрытое значепіе данной вещи.
Вѣрнѣе всего они пе кончаютсіі нигдѣ. Они могутъ безконечно мѣ-
няться, т.е . казаться разными, всегда новыми, съ новыхъ точекъ зрѣнія,
но они не могутъ исчезнуть, такъ же какъ не могутъ закончиться,
остановиться.
Все самое высшее, къ чему мы нридемъ въ понимапіи смысла,
значенія, души даннаго явленія, съ другой еще болѣе высокой точки
зрѣнія, при еще болѣе широкомъ обобщепіи, будеті опять имѣть
другой смыслъ. й конца этому нѣтъі Въ этомъ величіе и ужасъ без-
конечности.
При этомъ мы должны помнить, что міръ, какъ мы его знаемъ,
не представляетъ собою чего либо устойчиваго. Онъ долженъ мѣнять-
ся при малѣйшемъ измѣненіи формъ нашего нознаванія. Явленія,
кажущіяся намъ совершенно отдѣльпыми, могутъ быть видны для
другого, болѣе широкаго созианія, какъ части одного цѣлаго.
Явлепія, кажущіяся памъ совершенно одинаковыми, могутъ казаться
совершенно различными. Явленія, представляющіяся намъ, какъ
нѣчто цѣлое и недѣлимое, на самомъ дѣлѣ могутъ быть очень слож-
ными, включать въ себя различные, не имѣющіе между собой ни-
чего общаго элементы. И все вмѣстѣ можетъ быть однимъ цѣлымъ
совершепно пепонятной памъ категоріи. Поэтому рядомъ съ нашнмъ
взглядомъ на вещи возможенъ другой взглядъ, і^акъ бы изъ дру-
гого міра, «.оттуда», «изъ того что ленштъ по ту сторону».
При чемъ оттуда означаетъ не другое мѣсто, а другой спо-
собъ познаванія, новое сознаніе И мы начнемъ смотрѣть не отсюда,
а оттуда, если будемъ разсматривать явленіе не какъ отдѣльныіі
феноменъ, а вмѣстѣ со всѣми нерекренцівающимися въ немъ цѣпями
явлен ій.

ГЛАВА XIV.
Голоса камней. Стѣиа церкви и стѣна тюрьмы. Мачта корабля п висѣлица. Тѣни палача
и подвияшпка. Души палача и подвижника. Различное комбинированіе въ высшемъ
пространствѣ пзвѣстныхъ намъ явленій. Связанность явленій, кажущихся намъ от-
дѣльными, и различіѳ явлепій, кажущихся одинаковыми. Какъ должны мы прибли-
жаться къ нуменальпому міру? Пониманіе вещей не въ категоріяхъ времени п про-
странства. Реальность очень многихъ «образныхъ выраженій». Оккультное пониманіе
энергіи. Письмо индуса-оккультиста. Искусство, какъ нознаніе нуменальнаго міра.
Что мы видимъ, и чего не видимъ? Діалогъ Платона о пещерѣ.
Намъ кажется, что мы что то видимъ и что то понимаемъ. Но въ
сущности все, происходящее кругомъ пасъ, мы ощущаемъ необыкно-
венно смутно,—какъ улитка смутно ощущает'ъ солнечный свѣтъ,
дождь, темноту.
Иногда мы смутно чувствуемъ въ нредметахъ разницу, завися-
щую отъ ихъ функціЁ т. е. ихъ реальную разницу.
Разъ я иереѣзжалъ на лодкѣ черезъ Неву съ однимъ моимъ
пріятелемъ А., съ которымъ мнѣ и раньше и послѣ приходилось вести
много разговоровъ на темы, затрагиваемыя въ этой книгѣ. Мы что
то говорили, п около крѣпостп оба зaмoлчaJШ, смотря на стѣны и
думая, вѣроятно, приблизительно одно и то же: «... тутъ же и фа-
бричныя трубы!..» сказалъ А. — Изъ за крѣпости дѣйствптельно
высовывались какія то карпнчныя съ закоптѣлымъ верхомъ трубы.
И когда онъ это сказалъ, я вдругъ съ необыкновенной яркостью,
точно толчкомъ или электрическимъ ударомъ, ощутплъ 'разницу фа-
бричныхъ трубъ и тюремныхъ стѣнъ. Я ощутилъ разницу самыхъ
кгсрпичей. И мнѣ показалось, что А. тоже ощущаетъ это.
Потомъ какътовъразговорѣсъ A.явcпoмннлъэтoтъэпизoдъ,—
и онъ сказалъ мнѣ, что не только тогда, а постоянно ощущаетъ эту
разницу и глубоко увѣренъ въ ея реальности.— «Только позитивизм!)
увѣрилъ себя, что камень есть камень и больше ничего, сказалъ онъ.
Но какая нибудь простая женщина или ребенокъ прекрасно знаютъ,
что іЕамень изъ стѣны церкви или камень изъ стѣны тюрьмы—это
двѣ разныя веш^і».
И вотъ мпѣ кажется, что, разсматривая данное явленіс) въ связи

—
138 —
со всѣмн цѣпями послѣдовательностей, звеномъ которыхъ оно явля-
ется, мы увидимъ, что субъективное ощущеніе разницы двухъ физи-
чески одинаковыхъ нредметовъ, которое мы часто считаемъ только
художественнымъ образомъ, матафорой, и реальность котораго мы
отрицаемъ—вполне реально-, мыувидимъ, что эти предметы дѣйствп'
тельпо различны, такъ же какъ различны свѣча и монета, кажу
щіяся одинаковыми кружками (движущимися линіямп) въ дву
мѣрномъ мірѣ нлоскихъ существъ. Мы увидимъ тогда, что пред
меты одинаковые .по матеріалу, изъ котораго они состоять, но раз
личные по своимъ фупкціямъ, дѣйствительно различны, и что раз
личіе идетъ настолько глубоко, что дѣлаетъ разнымъ, физически
какъ будто, одинаковый, матеріалъ. Бываютъ разные камни
разное дерево, разное желѣзо, разная бумага
Никакая химія не уловитъ этой разницы, но она есть, и есть
люди, которые ее чувствуютъ и понимаютъ.
Мачта корабля, висѣлица, крестъ въ степи на перекресткѣ до-
рогъ—могутъ быть сдѣланы изъ одинаковаго дерева. Но въ дѣйстви-
тельности это разные предметы изъ разиаго матеріала. То, что мы
видимъ, осязаемъ, изслѣдуемъ—это только «круяши на плоскости»
огь монеты и свѣчки. Это только тѣни реальныхъ вещей,—сущность
которыхъ заключается въ ихъ функцги. Тѣни матроса, палача и по-
движника. могугь быть совершенно одинаковы—по тѣнямъ ихъ не
различишь, точно такъ же какъ химическимъ изслѣдованіемъ не
различишь дерева мачты, висѣлицы и креста. Но это разные люди и
разные предметы—равны и одинаковы только тѣни.
И если мы возьмемъ людей, какъ мы ихъ знаемъ: матроса, па-
лача н подвижника; людей, которые кажутся памъ одинаковыми
и равными, и разсмотримъ ихъ съ точки зрѣнія нхъ различныхъ
функцій, то мы увидимъ, что въ суіциости они совершенно различны
и мелсду ними пѣтъ даже ничего общаго. Это—разныя существа,
разныхъ категорій, разпыхъ плоскостей міра, между которыми нѣтъ
пнкакпхъ мостковъ, никакихъ переходовъ. Эти люди кажутся намъ
одинаковыми и равными, потому что мы вообще видимъ только тѣни
реальныхъ фактовъ. Въ дѣйствительности «души» этнхъ людей со-
вершенно различны. И различны не по качеству, не по величинѣ,
не по «возрасту», какъ теперь любятъ говорить, а различны по
самой природѣ, по происхооюденію и по цѣли существованія,
какъ могутъ быть различны предметы совершенно разпыхъ категорій.
И когда мы начиемъ понимать это, общее понятіе человѣкъ
должно будетъ сильно пзмѣппться у насъ.
И такое отношеніе повторяется при паблюденіп всѣхъ фено-

—
139 —
меновъ. Мачта, висѣлпца п крестъ—это вещіі настолько различпыхъ
категорШ, атомы настолько различпыхъ тѣлъ (которыя мы знаемъ
по ихъ фупкціямъ), что пи о какой одинаковости не можетъ быть
даже рѣчи. Наше несчастіе въ томъ, что мы химическій составь счи-
таемъ наиболѣе реальны мъ призпакомъ тѣла. Между
тѣмъ реальныхъ признаковъ нужно искать въ функціяхъ вещи. Если
бы у насъ явилась возмояшость расширить и углубить пашъ взглядъ
на цѣпи послѣдовательностей, звеньями которыхъ являются наши
дѣйствія и поступки;—если бы мы научились брать ихъ не только
въ узкомъ значеніи по отношеніи къ жизни человѣка, къ своей ншзни
но въ широкомъ космическомъ значепіи; если бы намъ удалось найти
и установить связь иростыхъ явленій нашей жизни съ жизнью космо-
са, то несомнѣнно, въ самыхъ «иростыхъ» явленіяхъ для насъ откры-
лось бы безконечио много новаго и неожиданпаго.
Мы можемъ такимъ образомъ узнать, наиримѣръ, нѣчто совершен-
но повое о иростыхъ физическихъ явлеиіяхъ, которыя привыкли
считать естественньшп и объясненными и о которыхъ привыкли
думать, что что-то знаемъ о нихъ. И вдругъ мы можемъ узнать, что
ничего не знаемъ, что все, что мы до сихъ иоръ знали о нихъ, это толь-
ко неправильный вьшодъ изъ неправильныхъ иредположепій. Намъ
можетъ раскрыться нѣчто безконечио большое и неизмѣримо важное
въ такихъ явленіяхъ, какъ расишреніе и сокраш;еніе тѣлъ, электри-
ческія явленія, теплота, свѣтъ, звукъ, движеніе иланетъ, настуиленіе
дня и ночи, смѣна временъ года, гроза, зарницы и пр., и пр. Вообще
для насъ вдругъ могутъ объясниться самымъ неожиданнымъ обра-
зомъ свойства явленШ, которыя мы привыкли принимать, какъ дан-
ный, какъ не заключающія въ себѣ ничего сверхъ того, что мы въ
нихъ видимъ.
Постоянность, длительность, иеріодичность, неперіодичность
явленій можетъ получить для насъ совершенно новый смыслъ и зна-
ченіе. Новое и неоікиданное можетъ открыться намъ въ переходѣ
однихъ явленій въ другія. Рожденіе, смерть, жизнь человѣка, его
отношенія съ другими людьми, любовь, вражда, симпатіи, антипа-
тіи, желанія, страсти—вдругъ могутъ освѣтиться совершенно по-
вит, свѣтомъ. Намъ очень трудно сейчасъ представить себѣ природу
этого новаго, которое мы можемъ почувствовать въ старыхъ вещахъ;—
и очень трудно будетъ уяснить себѣ ее, когда мы начпемъ ее чувство-
вать. Но въ супщостп только паша неспособность чувствовать и по-
нимать это новое и отдѣляетъ насъ отъ пего, потому что мы живемъ
въ немъ и среди него. —
Но наши чувства слишіммъ примитивны,
наши понятія слишкомъ трубы для той тонкой дифференцировкл

—
140 —
явленій, которая должна открываться намъ въ высшемъ простраи-
ствѣ. Напгь умъ, наша способность ассоціацій, недостаточно эластич-
ны для охватыванія новыхъ соотношенШ. Поэтому первьшъ чув-
ствомъ при знакомствѣ съ «тѣмъ міромъ» (т. е. съ этимъ же самымъ
нашимъ міромъ, только взятымъ безъ тѣхъ ограниченій, въ которыхъ
мы его обыііновенно разсматриваемъ) — должно быть удивленіе, п
это удивлепіе должно все больше п больше расти по мѣрѣ большаго
знакомства. И чѣмъ лучше мы знаемъ какую пибудь вещь или какое
нибудь отношение вещей, чѣмъ ближе, чѣмъ фамильярнѣе намъ они,
тѣмъ больше насъ должно удивлять то новое и неожиданное, что мы
будемъ въ нихъ открывать.
Желая попять нуменальный міръ, мы должны искать скрытаго
значеиія во всемъ. Теперь въ насъ слишкомъ глубоко вошла привычка
къ позитивному методу съ его стремленіемъ искать у всего видимую
причину и видимое слѣдствіе. И съ этимъ багажомъ позитивныхъ
привычекъ намъ очень трудно постигать нѣкоторыя идеи. Меладу
прочимъ намъ очень трудно понять реальность различія въ нумепаль-
номъ мірѣ одинаковыхъ предметовъ нашего ыіра съ различными функ-
ціями.
Но, если мы хотимъ приблизиться къ пониманію нуменальнаго
міра, мы всѣми силами должны стараться замѣчатъ всѣ тѣ кажущіяся,
«субъективпыя» различія между предметами, который насъ иногда
поражаютъ, которыя мы иногда до боли ясно чувствуемъ;—тѣ разли-
чія, которыя выражаются въ художественныхъ образахъ, часто явля-
ющихся прозрѣніемъ въ міръ реальностей.—Этц различія и есть реаль-
ности нуменальнаго міра, гораздо болѣе реальныя, чѣмъ вся майя
цашихъ феноменовъ.
Мы должны стараться замѣчать эти реальности и развивать
въ себѣ способность чувствовать пхъ, потому что именно такимъ об-
разомъ и только такимъ образомъ мы становимся въ общепіе съ ну-
менальпымъ міромъ или мгромъ причинъ.
Очень интересный примѣръ попиманія скрытаго значепія явле-
ній я пахожу въ книгѣ «Оккультный міръ» («The Occult World») въ
письмѣ индуса-оккультиста *) къ автору этой книги А. П. Синпету.
Мы внднмъ огромную разницу, шішстъ оііъ, *) между качествами
двухъ равішхъ количеств!, энергіи, затрачиваемой двумя ліодьші, изъ
*) Есть большое осповаиіе думать, что эти письма писала наШа извѣстпая сооте-
чественница Е. П. Блаватская, но во всякомъ случаѣ опа правильно передала духъ
и идею оккультиаго пониыашя вещей.

—
141 —
которыхъ одинъ, предпололгимъ, идетъ на свою обычную, покойную, еже-
дневную работу, а другой идетъ въ полицейскій участокъ сдѣлать доносъ
па своего товарища. Люди науки не видятъ этой разницы. А мы видимъ
специфическую разницу между энергіей дующаго вѣтра и эпергіей
вращающагося колеса.
Всякая мысль человѣка, появляясь, переходитъ во внутреиній міръ
и становится активнимъ существомъ, соединяясь и какъ бы срастаясь съ
«духомъ» (elemental), т. е. съ одной изъ полусознательныхъсилъ природы.
Если мы оставимъ пока послѣднюю часть этого замѣчанія и
возьмемъ только первую, то мы увидимъ, что, конечно, «человѣкъ
науки» не признаетъ разницы въ качествахъ энергіи, затрачиваемой
двумя людьми, идущими: одинъ на работу, а другой съдоносомъ. Для
науки этой разницы не видно. Наука ее пе ощущаетъ и не признаетъ.
И, можетъ быть, разница въ дѣйствительности еще глубже и заклю-
чается не въ различіи видовъ энергіи, а въ различіи людей, изъ ко-
торыхъ одинъ можетъ развивать энергію одного рода, а другой энергію
другого рода. И у иасъ есть форма познапія, прекрасно ощущающая
эту разницу понимающая и знающая ее. Я говорю объ искусствѣ. —
Музыкантъ, живошісецъ, скульнторъ прекрасно ионимаютъ, что
можно птти не одинаково—и даже нельзя япя одинаково. Рабочій и
доносчпкъ идутъ различно.
Лучше всего нонимаетъ это, но крайней мѣрѣ лучше всего дол-
женъ понимать, актеръ.
Поэтъ понимаетъ, что мачта корабля, висѣлица и крестъ сдѣ-
ланы изъ разнаго дерева. Онъ понимаетъ разницу камня изъ стѣны цер-
кви и камня изъ стѣны тюрьмы. Онъ сльшштъ «голоса камней», по-
нимаетъ рѣчи старинныхъ стѣнъ, кургановъ, развалинъ, рѣкъ, лѣ-
совъ и степей. Онъ слышитъ голосъ молчанія. Понимаетъ психоло-
гическое различіе молчапія; нонимаетъ, что молчаніе можетъ быть
разное. И это поэтическое поииманіе міра должно быть развито,
усилено и укрѣплено, потому что только при его помощи мы со-
прикасаемся съ истинио реальнымъ міромъ. А въ реальномъ мірѣ
за заявленіями, кажушдмися намъ одинаковыми, стоятъ часто на-
столько различные нумены, что только нашей слѣпотой можно
объяснить нашу идею одинаковости этихъ явленій.
Такимъ ложиымъ должно оказаться ходячее представленіе объ
одинаковости и равенствѣ людей. Ыа самомъ дѣлѣ различіе
«палача», «матроса» и «иодвнлшика» это не случайное различіе по-
ложеній, состояній и наслѣдственности, какъ стремится насъ увѣ-
рить матеріализмъ, и ие разлпчіе ступеней одной и той же эво-
люціи, какъ увѣряетъ насъ теософія, а глубокое и не перехо-
ди мое различіе, такое yate, какое существуетъ менаду убійствомъ,.

—
142 —
работой и молитвой, принадлежащими совершенно разиымъ мірамъ.
И представители этихъ міровъ могутъ казаться намъ одинаковыми
людьми только потому, что мы въ сущности видимъ пе ихъ са-
михъ, а только ихъ тѣни.
И нужно пріучить себя къ мысли и твердо установить, что это
различіе совсѣмъ не метафорическое, а вполнѣ реальное, болѣе ре-
альное чѣмъ многія видимыя различія вещей и явленій.
Все искусство въ супщости и заключается въ пониманіи и изо-
браженіи этихъ ' неуловимыхъ различій. Феноменальный міръ—
только матеріалъ для художника,—какъ краски для живописца и
звуки для музьц^анта,—только средство понять и выразить свое пони-
маніе нуменальнаго міра. И ни въ чемъ, на настоящей ступени
нашего развитія, мы пе обладаемъ такимъ сильнымъ средствомъ для
познанія міра причинъ, какъ въ искусствѣ. Тайна жизни заклю-
чается въ томъ, что нуменъ, т. е. скрытый смыслъ и скрытая функ-
ція вепщ, отражается въ ея феноменуь. Феноменъ—это отраженіе
нумена въ пашей сферѣ. Феноменъ — изображеніе ну-
ме н а. И по феномену можно узнать нуменъ. Только здѣсь ничего
не сдѣлаютъ химическія реактивы и спектросконъ. Отралсеніе ну-
мена въ фепоменѣ можетъ понять и почувствовать только тотъ тонкій
аппаратъ, который называется душой художника. «Оккультизмъ»—
скрытую сторону жизни, нужно изучать въ искусствѣ. Художникъ
долженъ быть ясновидлщимъ, онъ долженъ видѣть то, чего не видятъ
другіе. И онъ долженъ быть л4агод«г, долженъ обладать даромъ заста-
влять другнхъ видѣть то, чего они сами не видятъ, и что видитъ онъ.
Искусство видитъ больше и дальше, чемъ мы. Раньше было
указано, что мы вообще ничего не видимъ, только ощугіываемъ, по-
этому мы и не замѣчаемъ тѣхъ различій вещей, которыя не выралаются
физически и химически. Но искусство—это уже начало зрѣнія. Оно
видитъ гораздо больше того, что видятъ самые усовершенствованные
аппараты. И оно ощущаетъ безконечныя невидимыя грани того кри-
сталла, одну изъ граней котораго мы называемъ человѣкомъ.
Истина заішочается въ томъ, что земля это сцена драмы, изъ кото-
рой мы видимъ только отдѣлышя безсвязныя части, и большая часть дѣй-
ствующихъ лицъ которой для пасъ невидима.
Это говорптъ теософическая писательница Мабель Коллинзъ,
авторъ «Свѣта па пути», въ маленькой книжкѣ «Illusions» («Иллю-
зіп»). И это очень вѣрпо, мы видимъ псобыкновенпо мало.
Но искусство идетъ дальше обыкповеннаго человѣческаго зрѣ-

—
143 —
нія, и поэтому есть стороны жизни, о которыхъ можетъ и имѣетъ
право говорить только искусство.
Замѣчательной попыткой обрисовать наше отношеніе къ «ну-
менальному
міру>,
къ
этой «большой жизни» является
«Діалогъ о пещерѣ> въ VII книгѣ «.Рсспубликш Платона.
—
Представь себѣ, сказалъ я, людей, ишвущихъ въ подземной пе-
щерѣ. Предположи, что эти люди съ дѣтства прикованы цѣпями къ стѣнѣ
такъ, что они не могутъ повернуть головы, и видятъ только передъ собой.
Представь себѣ на стѣнѣ, надъ головами прикованныхъ людей, въ глу-
бинѣ пещеры огонь и между огнемъ и узниками дорогу, отдѣленную не-
высокимъ" парапетоші, подобнымъ ширмамъ, за которыми продѣлываютъ
свои удивительныя штуки бродячіе фокусники. Представь себѣ, что по
этой дорогѣ идутъ люди и несутъ, поднявъ надъ своими головами, различпыя
орудія, человѣческія статуи, изображенія нжвотныхъ и утварь всякаго
рода. И нѣкоторые изъ идущихъ говорятъ, и другіе молчатъ.
—
Любопытное сравненіе и любопытныхъ узниковъ приводишь ты,
сказалъ онъ.
—
Да, сказалъ я, но они похожи на насъ. Потому что, какъ ты ду-
маешь, могутъ ли они видѣть отъ самихъ себя и другъ отъ друга что ни-
будь кромѣ тѣней на противоположной стѣнѣ пещеры?
—
Какъ могутъ они видѣть что нибудь другое, сказалъ онъ, если
всю жизнь они не могутъ повернуть головы.
—• Но что они видятъ отъ предметовъ, которые люди проносятъ сзади
нихъ? Не такія же ли тѣни? И почему такъ? И если они могутъ разго-
варивать другъ съ другомъ, то, какъ ты думаешь, не дадутъ ли они имена
тѣмъ вещамъ, которыя видятъ предъ собою?
—
Конечно, они должны дать.имъ имена.
—
И, если въ противоположной части пещеры есть эхо, то, когда
говоритъ кто нибудь изъ проходящихъ сзади, не подумаютъ ли узники,
что это говорятъ тѣпи?
—
Конечно, сказалъ онъ.
—
И они будутъ думать, что нѣтъ ничего истиннаго кромѣ тѣней,
проносимыхъ сзади вещей.
—
Непремѣнно такъ должно быть, отвѣтилъ онъ.
—
И если ихъ освободить отъ цѣпей и попытаться избавить отъ нхъ
ааблужденій, то какъ произойдетъ это? Когда одного изъ нихъ освободятъ,
внезапно заставятъ встать, повертывать шею, ходить и смотрѣть на свѣтъ,
то это причинитъ ему боль и страданье, и отъ непривыщшго сіянія онъ
не будетъ въ состояніи вндѣть предметовъ, тѣни которыхъ видѣлъ раньше,
И что отвѣтитъ оііъ въ такомъ состояніи, если сказать ему, что прежде онъ
видѣлъ толыад призраки, и что теперь, находясь ближе къ реальности,
лицомъ къ лицу съ дѣйствителыіостью, онъ видитъ болѣе правильно? Не
начнетъ ли онъ сомнѣваться въ том-ь, что видитъ, и не подумаѳтъ ли, что
то, что онъ прежде видѣлъ, болѣе истинно, чѣмъ то, что ему показываютъ
теперь.
—
Навѣрноо тикъ, сказалъ онъ.

—
144 —
—
И если его заставить смотрѣть на самый огонь, то не почувствуетъ
ли опъ боли въ глазахъ и не повернется ли опять къ тѣнямъ, которыя мо-
жетъ видѣть безъ боли и не подумаетъ ли оиъ, что тѣни въ дѣйствитель-
ности болѣе ясны, чѣмъ предметы, на которые ему показываютъ?
—
Совершенно такъ, сказалъ онъ.
—
И если его кто нибудь возьметъ за руку и насильно поведетъ по
крутому и неровному подъему на гору, и не остановится до тѣхъ поръ,
пока не выведетъ его на солнечный свѣтъ, то не будетъ ли узпикъ, пока
его будутъ тащить въ гору, одиовременио и страдать, и негодовать? И когда
онъ выйдетъ на свѣтъ, и его глаза наполнятся блескомъ, то будетъ ли онъ
въ состояніи видѣть вещи, теперь называемыя для него истинными?
—
Конечно, сначала нѣтъ, сказалъ онъ.
—
Да, и я думаю, что ему понадобится время, чтобы начать замѣчать
вещи, находящіяся тамъ наверху. Прежде всего и легче всего онъ замѣ-
тйтъ тѣпи, затѣмъ отраженія людей и предметовъ въ водѣ и только послѣ
этого самыя вещи. II послѣ этого онъначнетъразсуждать самъ съ собою отно-
сительно солнца ;скаікетъсебѣ, что солнце создаетъ времена года и управ-
ляетъ всѣюі вещами въ видимоыъ мірѣ, и что оно есть нѣкоторымъ образомъ
причина всѣхъ вещей, которыя онъ раньше видѣлъ. И когда опъ вспомнитъ
мѣсто, гдѣ онъ раньше жилъ, и то, что тамъ считалось мудростью, и своихъ
товарищей по заключенію, то развѣ опъ не почувствуетъ себя счастливымъ
отъ происшедшей съ нимъ перемѣны.
—
Въ высшей степени, конечно.
—
Н если тамъ были какія иибудь почести и награды для тѣхъ, кто
лучше замѣчалъ проходившія тѣни и луіппе помпплъ, какая прошла впе-
реди и какая позади, и какія вмѣстѣ и по этимъ паблюденіямъ былъ спо-
собенъ предсказать впередъ, что случится, то захочетъ ли опъ этихъ на-
градъ? Будетъ ли завидовать опъ тѣмъ, 'кто тамъ пользуется почетомъ и
властью? II не предпочтетъ ли онъ лучше страдать и терпѣть, что угодно,
чѣмъ обладать такими шгЬиіями и жить такимъ образомъ?
•— Я думаю, сказалъ онъ, что этотъ человѣкт. согласится лучше вы-
носить все, что угодно, чѣмъ жить такимъ образомъ.
—
II подумай дальше, сказалъ я. Если такой человѣкъ опять сой-
детъ въ пещеру и сядетъ на прежнее мѣсто, то не наполнятся ли темнотою
его глаза, вслѣдствіе того, что онъ пришелъ съ солнечнаго свѣта. И если
опъ теперь должеііъ будетъ высказывать свое миѣиіе о проходящихъ тѣняхъ
и разсуждать о нихъ съ людьми, которые были вѣчно прикованы, то, пока
его глаза опять пе привыкиутт, кі. темлотѣ (что ие сдѣлается скоро), не
будетъ ли онъ возбуждать смѣхъ узниковъ, и не сказкутъ ли они, что, под-
нявшись такъ высоко, опъ вернулся съ повреждениымъ зрѣпіемъ?
—• И если кто гаібудь захочетъ освободить узинковъ и повести ихъ
ісъ свѣту, то lie предадутъ ли опи его сліертп, если только будутъ въ состоя-
иіи наложить па пего руки?
—
Безъ сомпѣпія такъ, сказалъ опъ, они предадутъ его смерти.
—
И пси эта картина, друп. Глаукоиъ, сказалт. я, относится КТ) на-
шему пpeдыд\,^п;ѳмy разговору, потому что если ты сравнишь всю область,
доступную нашему зрѣиію, съ описанной тюрьлюй и свѣтъ огия въ тюрьмѣ
съ сіяніемъ солица, подъемъ вверхъ на гору съ восхолчдепіемъ души въ
интеллектуальный міръ, ты поймешь значеніе того, что я хотѣлъ сказать...

—
145 —
—
И ты поймешь, что прибывшій оттуда сюда неохотно будетъ
участвовать въ человѣческихъ дѣлахъ, и душа его не захочетъ разставаться
съ вещами, вид'Ьпными тамъ наверху... И тебя не будетъ удивлять, что
человѣкъ, вернувшійся отъ божественнаго созерцанія- къ человѣческому
злу, будетъ вести себя неловко и казаться смѣшньшъ... Въ этомъ не будетъ
ничего удивительнаго. Потому что, если чоловѣкъ обладаетъ разсудкомъ,
то онъ долженъ помнить, что можетъ существовать разстройство зрѣнія
двухъ родовъ, происходящее отъ двухъ разныхъ причинъ—первое, когда
мы переходимъ изъ свѣта въ темноту, и второе, когда мы переходимъ И8і>
темноты па свѣтъ. И когда пеловѣкъ разсудитъ, что то же самое бываетъ
съ душой, то от., видя кого нибудь растеряннымъ и не зам'Ьчающимъ ни-
чего кругоыъ себя, не будетъ смѣяться безразсудпьшъ образомъ, но поду-
маетъ, что это или душа, пришедшая изъ болѣе блестящей ікизпи, чув-
ствуетъ вокругь себя мракъ невѣжества или, переходя отъ полнаго не-
знапія къ болѣе свѣтлому существованію, наполняется ослѣпляюнщмі.
сіяніемъ, и онъ поздравитъ первую душу съ ея судьбой и Мѵизнью и ѣі-
разитъ состраданіе къ судьбѣ и жизни другой.

ГЛАВА XV.
Оккультиамъ и любовь. Любовь п смерть. Различное отпогаопіо къ проблемам!,
смерти и къ проблемамъ любви. Чего ію хватаегь въ ііашемъ поппмаіііи любви? Любовь,
какъ бытовое и психологическое явлеиіе. Возможность религіознаго понимапія любви.
Творческая спла любви. Отрпцаіпе любви. Матеріаліізмъ и аскетизмъ. Бѣгство отъ любви.
Любовь, и мистика. «Чудесное» въ любви. Проф. Лютославскііі. Левь Толстой. Ледби-
^
теръ, Нцтче и Эд. Карпентеръ о любви. «Океанъ пола».
Нѣтъ ПИ ОДНОЙ стороны жизни, которая ие раскрывала бы иамъ без-
конечпо много новаго и неожиданнаго, если мы подходимъ къ ней
со знангемъ того, что она не исчерпьизается своей видимостью, что
за этой видимостью лезкитт) цѣлый міръ «невидимаго», цѣлый міръ
новыхъ и пеноиятныхъ намъ силъ и отношеиШ. Зпапге о существо-
ваніи міра невидимаго, это—первый ключъ къ нему.
Особенно много новаго раскрывается намъ въ самыхъ таинствен-
ныхъ сторонахъ нашего существоваиія, въ тѣхъ сторонахъ, которыми
мы непосредствеино соприкасаемся съ вѣчпостью—въ Любви и въ
Смерти. И въ индійской миѳологіи Любовь ,u Смерть являются
двумя лицами одного божества. Шива, богъ воспроизводительной
силы природы, которому поклоняются нодъ видомъ лингама, въ то
же время богъ насильственной смерти, убійства и рапрушепія.
Его жена Парвати — богиня красоты, любви п счастья, и она же
Кали или Дурга —богиня зла, несчастія, болѣзней и смерти. И
вмѣстѣ и Шива и Кали—боги мудрости, боги иознанія добра и зла.
Въ началѣ своей киигн «Драма Любви и Смерти» Эдуардъ Кар-
нептеръ очень хорошо опредѣляетъ наше отношеніе къ этимъ глубоко
непонятнымъ и загадочнымъ сторонамъ бытія.
Любовь и Смерть проходятъ чорезъ НІІШІ. міръ, представляясь намъ
отдѣлыіыми другь отъ друга, но нѳсомнѣтю являясь основой міра и
присутствуя повсюду, хотя въ то іко время очевидно припадлет къ какому
то иному роду существованія, совершенно отличному отъ нашего.
И дальше.
Эти двѣ фигуры Любовь и Смерть проходяті. чорезъ нашъ міръ, какъ
самые близкіо друзья, никогда не рааставаіісь и вмѣстѣ господствуя над'ь
міромъ съ какимъ то торікествующимъ нревосходствоМъ, и вътоже время,

—
147 —
какъ злѣйшіе враги, выслѣживая друп. друга, разрушая работу одна дру-
гой и борясь между собой за тѣла и души людей.
Въ немногихъ словахъ здѣсь указано содержаніе загадки, стоя-
щей передъ нами, окру^кающей насъ, создающей и уничтонгающей пасъ.
Но отношепіе людей къ двумъ сторонамъ этой загадки неодинаково.
Какъ это ни странно, но лицо смсрти больше влекло къ себѣ мисти-
ческое воображеніе людей, чѣмъ лицо любви. Стремленія нопять и
онредѣлить скрытое содержаніе смерти всегда было очень много; всѣ
религіи, всѣ вѣроучеиія иачинаютъ съ того, что даюгь человѣку тотъ
или другой взглядъ на смерть. Нельзя построить никакого міросозер-
цанія, не опредѣливъ себѣ такъ или иначе смерть. И очень много
міросозерцаній, какъ наиримѣръ современный сниритизмъ, цѣликомъ
состоятъ изъ «взгляда на смерть» изъ ученія о смерти и о носмерт-
номъ существованіи. (Въ одной изъ своихъ статей В. В. Розановъ
говоритъ, что въ сущности веѣ религіи есть ученія о смерти).
Но проблема любви въ современныхъ міросозерцаніяхъ обьшио-
веино берется, какъ нѣчто данное, какъ нѣчто уже понятое и извѣст-
ное. Различныя системы вносятъ сравнительно мало разнаго въ по-
пиманіе любви. И хотя въ дѣйствительиости любовь для насъ— та-
кая же загадка, какъ смерть, по мы почему то меньше замѣчаемъ это.
Выработался рядъ онредѣлеипыхъ шаблоновъ нониманія любви, и
люди, молча, прииимаютъ тотъ или другой шаблонъ. Искусство ко-
торое по своему существу ДОЛІКНО бы было очень много здѣсь сдѣлать,
отдаетъ очень много впиманія любви; любовь была и есть, можетъ
быть, главная тема искусства. Но даже искусство въ сушрости огра-
ничивается одними описаніями и психологическимъ анализомъ любви,
рѣдко затрагивающимъ глубину любви, то соирикосновеніе съ вѣч-
нымъ и съ безконечнымъ, которое въ ней заключается для человѣка.
Если мы иримемъ для удобства разсуждеиія дѣленіе человѣка
и міра на три плоскости—матеріальиую, душевную и духовную,
то мы можемъ сказать, что всѣ обычныя пониманія любви идугь на
матеріальной плоскости; искусство разсматриваетъ любовь на мате-
риальной и душевной и только въ вндѣ рѣдкихъ исключеніі филосо-
фія и искусство нереходяа-ъ на духовную плоскость въ пониманіи
любви. Обыкновенно принято думать, что любовь не доходить до
духовной плоскости и дазке мѣшаетъ развитію духа, является пре-
пятствіемъ, стоип. между человѣкомъ и духовной оволюціей.
Съ этой точіш зрѣнія содѣйствуетъ н номогаетъ развитію духа
отказъ отъ любвн, нреодолѣніе любвп, которое разсматриваетоя,
какъ п'реодолгьше моти.
У человѣчества были и другія нониманія любви, по они в

—
148 —
значительной степени забыты и утрачены. И современная мысль са-
мыхъ разнообразныхъ нанравленій за исключеніемъ рѣдкихъ нро-
блесковъ не нонимаетъ самыхъ важныхъ сторонъ любви, ея мисти-
ческаго и религіознаго содержапія. Большую роль въ этомъ сыграло
то, что двѣ главныя религіи, которымъ слѣдуетъ большинство чело-
вѣчества—христіанство и буддизмъ относятся къ любви отрица-
тельно, какъ къ печальной необходимости физическаго существо-
ванія и какъ къ явленію низшаго порядка въ сравненіл съ духов-
ными стремленія, которымъ именно она больше всего мѣшаетъ. Тысяче-
лѣтія такого взгляда невольно отразились на самыхъ разнообраз-
ныхъ міросозерцаніяхъ людей. А послѣднія столѣтія, растущій
матеріализмъ еще больше обезцѣнилъ любовь во взглядахъ людей,
сведя ея къ матеріальному факту съ матеріальными иослѣдствіямн,
стоявшему на уровнѣ другихъ физіологическихъ функцій организма.
Въ результатѣ такого воспитанія мысли, такой тренировки взгля-
довъ,современное человѣчество почти совершенно утратило религіоз-
ное пониманіе любви.
И въ наше время люди нонимаютъ любовь, какъ бытовое явле-
ніе, попимаютъ любовь, какъ психологическое явленіе, но въ нихъ
атрофирована идея и ощущенье космическаго содержанія любви.
Въ первомъ случаѣ, въ бытовомъ пониманіи люди стремятся
утилизировать любовь, какъ орудіе или средства устроенія жизни,
во второмъ требуютъ отъ любви, чтобы она устраивала ихъ душевныя
дѣла. И въ обоихъ случаяхъ на любовь навьючиваются совершенно
не принадлежащія ей цѣли и задачи. Въ дѣйствительности любовь:—
космическое явленге, въ которомъ люди, человѣчество, являются только
случайностью; космическое явленіе, которому ни до жизни, ни до души
людей нѣтъ никакого дѣла, такъ же какъ солнцу, которое свѣтитъ не
для того, чтобы люди при его свѣтѣ совершали свои маленькія дѣла
и пользовались имъ для своихъ цѣлей. Если бы люди поняли это,
хотя бы только частью своего сознанія, имъ открылся бы новый
міръ и стало бы необыкновенно странно смотрѣть на жизнь нодъ
всѣми обычными углами.
Они поняли бы тогда, что любовь, это нѣчто совсѣмъ другое и
другого порядка, чѣмъ маленькія явленія земной жизни.
Можетъ быть, это—міръ особыхъ духовъ, которые временами
вселяются въ людей, подчиняя ихъ себѣ, дѣлая ихъ орудіями для
осуществленія своихъ непонятныхъ людямъ цѣлей. Можетъ быть,
это—особая страна внутрепняго міра, куда временами попадають
души людей и гдѣ опѣ живутъ тогда по законамъ того міра, въ то
время какъ тѣла остаются на землѣ, связанный законами земного

—
149 —
міра. Можетъ быть, это—алхимическая работа Великаго Мастера,
въ которой дупш п тѣла людей играютъ роль элемептовъ, изъ кото-
рыхъ получается философскт камень, или эликсиръ жизни или ка-
кое-то особое электтричество, нужное кому то для какихъ-то пепонят-
ныхъ цѣлей.
Очень трудно понять это и охватить напшмъ умомъ. Но стараясь
понять эти цѣли и отходя отъ земныхъ пониманЩ человѣкъ, сначала
даже не вполнѣ сознавая это, соединяется съ высшими цѣлями и на-
ходитъ какую-то нить, которая въ концѣ концовъ вьшедетъ его изъ
лабиринта земныхъ нротиворѣчій. Но эта пить дол^кна быть найдена
сначала эмоціонально, непосредственнымъ чувствомъ, а потомъ уже
умомъ. И она никогда не откроется человѣку отрицающему и пре-
зирающему любовь, потому что отрицаніе важности и великаго зна-
ченія любви всегда вытекаетъ изъ матеріалистическаго взгляда,
а матеріалистическій взглядъ на любовь пе мояштъ быть вѣрнымъ.
Этотъ взглядъ не можетъ быть вѣрнымъ, потому что беретъ слиншомъ
малую часть любви, выводитъ общія заключенія на основаніи
черезъ чуръ малаго процента фактическихъ данныхъ, разсматриваетъ
въ плоскостномъ разрѣзѣ явленіе четырехмѣрнаго характера. Лю-
бовь настолько же матеріальное яБленіе, насколько матеріальное
явленіе картина худояшика или симфонія музыканта. Разбирать и
оцѣнпвать любовь матеріально, это то же самое, что оцѣнивать кар-
тину по вѣсу, а симфонію по силѣ звука.
Что значитъ релнгіозное поппманіе любви?
Это значитъ, понимапіе того факта, что любовь служитъ не
жизни, а высшему постиженію. Она, при правильномъ отношбніи
къ ней, настраиваетъ человѣка на ладъ «•чудеснаго'», снимаетъ завѣсы,
раскрываетъ закрытия двери. И въ прошломъ, а, можетъ бы^гь, и въ
настоящемъ песомнѣпно есть попытки пониманія любви внгь жизни,
какъ культъ, какъ магическую церемонію, настраивающую тѣло
п душу для воснріятія чудеснаго.
Любовь по отношенію къ нашей JKHSHH—Божество, то грозное,
то милостивое, но никогда пе подчиняющееся памъ, никогда не согла-
шающееся служить напшмъ цѣлямъ. Люди стремятся подчинить
себѣ любовь, заставить ее служить ихъ цѣлямъ душевнымъ и жи-
тейскимъ. Но любовь нельзя подчинить ничему н она лсестоко
мститъ малепышмъ смертнымъ, которые хотятъ подчинить и заста-
вить слулшть себѣ Бога. Она спутываетъ всѣ ихъ разсчеты и за-
ставляетъ ихъ дѣлать то, чего они сами отъ себя совсѣмъ не ожида-
ютъ. Заставляетъ служить себѣ, дѣлать то, что та хочстъ.
И, какъ ПН наивно наше отношеніе къ любви, пѣтъ никакого

—
150 —
основанія думать, что люди не могутъ относиться къ любви иначе,
что опи всегда были и будутъ связаны матеріализмомъ безъ нробле-
сковъ нониманія чудеснаго въ любви.
Гдѣ-то, въ далеки^ъ пространствахъ времени, стоятъ величе-
ственные храмы Любви, ироходятъ нроцессіи жрецовъ и жрицъ н идутъ
служенія странныхъ культовъ, полныхъ темной мистики, которую
нрорѣзьгеаютъ огненный молніи глубочайшихъ откровеній.
Все это с.яншкомъ мало понятно для насъ. Мы слишкомъ далеко
отошли отт. нониманія этихъ культовъ, исказили ихъ въ своемъ нред-
ставленіи, потеряли ключи къ ихъ внутреннему мистическому со-
держав ію. И только религіи Востока сохранили ншвую связь съ
космическимъ нопиманіемъ любви. Религіозное отношоніе къ
любви, которое единственно мол^етъ раскрыть ея суіцность, видно въ
фаллическомъ осиованіи индрізма, въ боікествахъ индійской миѳо-
логіи, во мпогихъ существующихъ обрядахъ, а особенно въ тайныхъ
культахъ, сохраняющихся въ разныхъ мѣстахъ Индіи. Эта идея
составляетъ содержаніе таинственной Кама-Іоги, которой посвящены
нѣсколько храмовъ въ разныхъ мѣстахъ Индіи. (Напр. «храмъ раджи
изъ Непала» въ Венаресѣ).^—Въ западномъ «оккультизмѣ», въ алхи-
міи, въ магіи также иногда видно глубокое и тонкое пониманіе
любви, соединенное съ искапіемъ чудесиаго.
Но въ настоящее время ничто такъ не запутано у насъ, какъ
взгляды на любовь. Мы не находимъ никакого пути среди проти-
ворѣчій и вѣками накоплявшейся лжи и клеветы па любовь. И
мы не поймемъ ее, пока не поймемъ ея великаго нуменальнаго, по-
тусторонпяго, значенія.
Главная ошибка людей относительно любви состоитъ въ томъ,
что они вѣрятъ ьъ ея реальность и нрииисываютъ., 'обовь себгь, илп
вообще людямъ. Имъ кажется, что любовь въ нихъ .іозиикаетъ, имъ
припадлеядагь, въ нихъ кончается. И даже, когда они признаюп.,
что все на свѣтѣ зависитъ отъ любви и движется любовью, они ищутъ
въ себѣ источники любви.
^
Ошибаясь относительно начала любви, люди ошибаются отно-
сительно ея результата. Позитивная и спиритуалистическая мораль
одинаково признаегь у любви только одинъ, возможный, результатъ—
дѣти, продолжение рода. Но этотъ объективный результатъ, который
можетъ быть и можетъ не быть, во всякомъ случаѣ есть результатъ
внѣшней, объективной, стороны любви, матеріальпаго факта онлодо-
творепія. Если въ любйи не видѣть ничего, кромѣ матеріальнаго
факта и стремлепія къ нему, то такъ и должно быть. Но въ дѣйстви-
тельности любовь состоитъ совсѣмъ не въ матеріальномъ фактѣ и

—
151 —
результаты ея кромѣ матеріальныхъ могутъ получиться совсѣмъ на
другой плоскости. Эту другую плоскость, на которой дѣйствуетъ
любовь и игнорируемые, скрытые, результаты любви, нетрудно понять
даже со строго положительной, научной точки зрѣнія.
Для науки, изучающей жизнь со стороны, цѣль любви заклю-
чается въ нродолженіи жизни. Точнѣе, любовь есть звено въ цѣпя
фактовъ, поддерживающихъ непрерывность жнзни. И сила, влекущая
два пола другъ къ другу, дѣйствуетъ въ интересахъ продолясенія рода
и создана именно формами нродолженія рода. Но если разсматривать
любовь такимъ образомъ, нельзя не признать, что силы этой больше,
чѣмъ пуоюно. Здѣсь именно лежитъ ключъ къ иошшаиію истинной
сущпостп любви. Этой силы больше, чѣмъ нужно, безконечно боль-
ше. Въ дѣйствительности для цѣлей продолжения рода утилизи-
руется только малая дробь процента силы любви, вложенной въ
человѣчество. Куда же идетъ главное количество силы?
Мы знаемъ, что ничто не можетъ исчезнуть. Если энергія есть,
опа должна во что нибудь перейти. И если только ничтожный про-
центъ энергіи идстъ на созиданіе будущаго путемъ рожденгя, то
остальная часть должна тоже итти па созиданіе будущаго, но дру-
гпмъ путемъ. Мы знаемъ въ физическомъ мірѣ много примѣровъ,
когда прямая функція выполняется крайне малымъ процептомъ за-
трачиваемой эиергіп, а большая часть эпергіи тратится какъ будто
папрасно. И конечно, эта большая часть энергіи не пропадаетъ, не
исчезаетъ, а даетъ другіе результаты, совершенно отличные отъ пря-
мой функціи.
Возьмемъ обыкновенную свѣчу. Она должна давать свѣтъ.
Но она даетъ гораздо больше тепла, чѣмъ свѣта. Свѣтъ прямая функ-
ція свѣчи, тепло косвенная, но тепла получается больше, чѣмъ свѣта.
Сііѣча, что—печка, приспособленная для освѣщенія. Для того, чтобы
давать свѣтъ, свѣча должна горѣть. Горѣніе необходимое условіе
иолученія свѣта отъ свѣчи; нельзя горѣніе откинууь. Но это же горѣ-
піе даетъ тепло. На первый взглядъ кажется, что тепло отъ свѣчи
тратится ненроизводительно, иногда оно даже является лишнимъ,
непріятпьшъ, мѣшаетъ; если освѣщать комнату свѣчамп, то она
будетъ черезчуръ нагрѣваться. Но дѣло въ томъ, что свѣтъ отг
свѣчи получается только благодаря горѣнію, развитію теплоты и
раскаливанью вы.чодящихъ газовъ. То же самое въ любви. Мы гово-
ри мъ, что толы{о ішчтолшая часть эпергін любви пдетъ въ потомство,
большая часть каі«. будто тратится отцами и матерями на свои шч-
)іыя эмоціи. Ио такъ и доляшо быть. Безъ этой траты не могло бы
полущіться главиаго. Только благодаря этимъ на первый взглядт»

—
152 —
побочньшъ результатамъ любви, благодаря всему этому вихрю эмо-
цій, чувствъ, волнепій, желанШ, мыслей, мечтаній, фантазій, вну-
тренняго творчества, благодаря красотѣ, которую , она создаетъ—
любовь можетъ выполнять свою прямую функцію.
А затѣмъ, п это, можетъ быть, самое важное, излишняя энергія
совсѣмъ не тратится, а переходить въ другіе виды энергіи. И мы
можемъ прослѣдить въ какіе. Говоря вообще, значеніе косвеиныхъ
результатовъ часто можетъ быть гораздо важнѣе, чѣмъ значеніе
ирямыхъ. И мы можемъ прослѣдить, какъ энергія любви переходигь
въ иистипкты, въ идеи-силы, въ творчество на разныхъ плоскостяхъ
жизни, въ художественные образы, въ иѣсню, въ звуки, въ музыку,
въ риемы—и мы легко можемъ себѣ представить, какъ та же энергія
можетъ переходить въ интуицію высшаго порядка, вьюшее сознаніе,
которое будетъ раскрывать иередъ нами міръ таинствепнаго и чу-
деснаго.
Во всей живой ириродѣ (а, можетъ быть, и въ той, которую мы
считаемъ мертвой) любовь является силой, возбуждающей творческую
дѣятельность по самымъ разнообразнымъ направленіямъ.
Весной, съ первымъ иробужденіемъ любовныхъ эмоцій, птицы
начинают!) пѣть и вить гпѣзда. Конечно «позитивистъ» будетъ стре-
миться объяснить все это просто: пѣніе, какъ приманнванье самокъ
или самцовъ и т. п. Но и позитивпстъ не будетъ въ состояніи отри-
цать, что этого пѣпія гораздо больше, чѣмъ нужно «для продолженія
рода». Конечно для позитивиста «пѣніе», только «случайность», «по-
бочный продуктъ». Но па самомъ дѣлѣ это пѣніе, можетъ быть,—
главная фупш{ія даппаго вида, смыслъ его существованія, цѣль, ко-
торую преслѣдовала природа, создавая этотъ впдъ, и иѣпіе это иуоюпо
пе для приманивапія самокъ, а для какой-то общей гармопіи при-
роды, которую мы только иногда смутно ощущаомъ.
Такимъ образомъ мы видимъ здѣсь, что то, что кажется косвен-
ной фупкціей любви, со стороны индивидуума, можетъ служить
главной функціей вида.
Затѣмъ дальше, птенцовъ еще пѣі'ъ. И намека на шіхъ еще нѣгь.
А для пихъ уже готовятся «дома». Любовь возбудила жажду дѣй-
ствія. Ипстиштъ управляетъ этой жаждой дѣйствія, потому что
она цѣлесообразна съ точки зрѣнія вида. При первомъ пробужде-
піи любви началась работа. И одно и то же желапіе создаетъ повое
поколѣніе и тѣ условія, въ которыхъ будетъ жить повое поколѣніе.
Одно и то же ікеланіе будить творчество по всѣмъ направленіямъ,
сводить пары для рожденія новаго иоколѣнія и заставляегь ихъ
cmfoumb и создавать для этого же будущаго поколѣнія.

—
153 —
То же самое мы видимъ въ людяхъ. Любовь—это творческая
сила. И творчество любви проявляется не въ одномъ направленіи, а
въ очень разнообразныхъ. И очень можетъ быть, что именно силой
любви, Эроса, человѣчество побуждается къ выполнению своей глав-
ной фуикціи, которую мы не знаемъ и только иногда смутно ощу-
щаемъ.
Но не касаясь да^ке цѣли существованія человѣчества, мы въ
предѣлахъ нознаваемаго должны признать, что все творчество чело
вѣчества вытекаетъ изъ любви. Весь нашъ міръ вращается вокругъ
любви, какъ вокругъ центра. Всякое творчество ненремѣнно является
дѣломъ двухъ ноловъ, результатомъ сознательнаго и безсознатель-
иаго соединения. Одна сторона этого факта намъ хорошо извѣстна.
Мы знаемъ, что женщина одна, безъ мужчины не можетъ имѣть дѣтей.
Нужна творческая сила мужшшы, нужно оплодотвореніе. Это мы
знаемъ. Но мы не замѣчаемъ другого факта, что вся творческая дѣя-
тельность мужчины идетъ отъ женщины. Какъ съ внѣпшей физи-
ческой стороны—-для цѣлей рожденія дѣтей—мужчина оплодотво-
ряетъ женщину, прнвнваетъ къ ней зачатокъ новой жизни, такъ съ
внутренней, духовной стороны женщина, или ощущеніе женщины,
мечта о ншіщішѣ, оплодотворяетъ мужчину, привпваетъ ему зача-
токъ новой идеи, новой интуиціи.
Все идейное, все интуитивное творчество человѣка является
результатомъ энергіи, вытекающей изъ явной или скрытой «любви».
Всякое творческое дѣйствіе непремѣнно есть сознательное или без-
сознательное взаимодѣйствіе двухъ половъ. Безъ этого обмѣна эмоцій
никакое творчество невозможно. Для безполыхъ людей возможно
только «воспитаніе чужихъ дѣтей».
Oherchez la femme! Этотъ нринципъ нужно примѣнить
не только къ раскрытію преступленій, а ко всей нашей культурѣ,
созданной мужчиной, слѣдовательно женщиной. Въ творчествѣ каждой
зпохи можно найти слѣдъ вліянія женщгінъ данной эпохи. Мусуль-
манскій міръ утратилъ свободу, потому что лишилъ свободы своихъ
женщішъ. Исторія культуры, это—исторія любви!
И совсѣмъ не нужно для возбуждения творчества, чтобы жен-
іщіпа шала о томъ, что она даетъ мужчинѣ. Наоборотѣ, она можетъ
не имѣть никакого понятія о тѣхъ идеяхъ, какія она вызываетъ и
дѣйствовать просто своимъ присутствіемъ, своимъ образомъ, всѣмъ
Оезконечнымъ количествомъ неуловимыхъ femiuit6s, своимъ выра-
женнымъ или невыраіііенпымъ желаніемъ. Женщина можетъ дгаке
не знать, не видѣть мужчины, пройти мимо него и тѣмъ не менѣв
оплодотворить его фантазію, его воображеніе, его творческую эпергію.

—
154 —
Везконечло разнооориаиы способы оцлодотворенія духа. Иногда
для того, чтобы оплодотвореніе получилось, нужно наслажденіе, вся
красота и полнота любвп. Иногда пужно страданіе, проникающее
до самыхъ глубішъ души. Иногда для этого нужно престунлеиіе,
иногда геройство, отреченіе, жертва.
Любовь раскрываетъ въ человѣкѣ такія стороны ого, какихъ онъ
самъ не зналъ въ себѣ. Бъ любви очень много и отъ каменнаго вѣка
и отъ шабаша. Многихъ людей ничто кромѣ любви не можетъ подви-
нуть на преступленіе, на измѣну, открыть въ нихъ тайникъ такихъ
чувствъ, какія они давно считали погашенными въ себѣ. Въ любви
кроется безконечно много эгоизма, тщеславія и самолюбія. Любовь—
это великая сила, снимающая маски. И люди, бѣгущіе отъ любви,
бѣгутъ для того, чтобы сохранить маски.
Если творчество, рожденге идей, есть свѣтъ, идущій отъ любви,
то итотъ свѣтъ идетъ отъ большого огня. И въ этомъ иеирестанномъ
огнѣ, въ которомъ горитъ все человѣчество и весь міръ, вырабаты-
ваются, утончаюіся всѣ силы человѣческаго духа и генія, и можетъ
быть именно из7і этого JKe огня или при его помоіци вознпкнетъ новая
сила, которая вьшедетъ изъ оковъ матеріи тѣхъ, кто нойдетъ за ней.
Везъ всякихъ аллегорій можно сказать, что любовь, какъ самая
сильная эмоція раскрываетъ въ душѣ человѣка всѣ ея явныя и скрытыя
свойства и она же можетъ раскрыть тѣ повыл свойства, который теперь
еще составляютъ предметъ оккультизма и мистики и скрыты такъ
глубоко, что люди даже въ большинствѣ случаевъ не прпзнаютъ ихъ
возможности.
Но такому иониманію любви мѣшаетъ явный и скрытый мате-
ріализмъ и тѣ христіанско-буддійскія тенденціи, который вообще
наложили тяжелый отнечатокъ на паше отношеніе къ ироблемамъ иола.
Очень характерный мнѣнія jro этому поводу я нахожу въ книгѣ
приф. Лютославскаго «Liberte et Volonte». Онъ стремится доказать
тамъ, что задача чоловѣка, стремящагося къ духовнымъ. цѣлямъ,
.чаключает'ся нъ томт., чтобы отказаться отъ любви.
Сексуальный актъ 0сущ<'ствляет7. желаніе, ііанболѣе оуриое и иан-
билѣв иовышепное из'ь всѣхъ лдалаііій тѣла, то жѳланіе, удонлетвореніе
KoTopai'o доставляет-!, чоловѣчесісому существу саліое интенсивное иаслажде-
uie, какоіі только ему извѣстію.
^Ітобы бороться противъ этоі'о яселшіія
II отказаться <JTI,
этого паслалгдепііі нужно имѣть ясное сознаніе несо-
вмѣстлмостіі этііх'1, удовлотвореііііі съ паииолѣо возвышоппыми ішшимп стре-
ылеиіямн. Фактъ, устаиовлеііііын наб.іподеніемъ, что ипте}ісивішя дѣятель-
ііость интеллектуальная или худоийствеииал ослабляет'і, сексуальпыіі
іінстниктъ и иногда совсѣмъ уничтожаегь его и, что съ другой стороны

—
161 —
удовлетворенie этого инстинкта гаситъ художественное и интеллектуальное
вдохновеніѳ.
Такимъ образомъ цѣломудріе, это естественный реншыъ жизни вдохпо-
венія и люди, которые не могутъ обойтись безъ обыщіыхъ сексуальныхъ
удовлетвореній, лишаютъ себя интимнаго единенія съ міромъ невидимымъ,
откуда къ ііамъ приходить вдохновеніе.
Творческая сила, папболѣе совершенно проявляющаяся въ искусствѣ,
отличаетъ человѣка отъ всѣхъ существъ, стоящихъ нии{ѳ его, и нужно
платить за эту силу отказомъ отъ иаиболѣе сильнаго животнаго инстинкта...
Рождая дѣтей, мужчина и женщина тершотъ нѣкоторое количество своихъ
индивидуальныхъ силъ, игертвуютъ частью своихТ) ишзпенныхъ силіз для
того, чтобы дать рожденіе новымъ организмамъ... Что же касается тѣхъ,
которые идутъ къ возвышеннымъ идеаламъ творчества, цѣломудріе является
для нихъ основнымъ условіемъ...
Необходимо устранить поверхностный аргументъ, который постоянно
приводится, когда заходитъ рѣчь на указанную тему. Иа пропаганду цѣло-
мудрія, возражают!, говоря, что осуществлепіе идеала цѣломудрія угро-
}кало бы самому существованію человѣчества. Но мы совершенно не знаемъ
было ли бы человѣчество, все состоящее изъ цѣломудренныхъ индивиду-
умовъ попрежпему подверя^ено старости и смерти. Потому что пи старость,
пи смерть ИИ въ какомъ случаѣ не являются доказанной необходимостью
органической жизпи.
Кинга проф. Лютославскаго служитъ" ліобопытиымъ примѣромъ
того, какъ один и тѣ же аргументы могутъ служить для доказательства
совершенно нротпвоположныхъ ноложеній. Проф. Лютославскій дог-
матнченъ весь отъ начала до конца и вся книга его нредставляетъ собой
защиту заранѣе опредѣлеппыхъ догматовъ. Везбрачіе и цѣломудріе
проф. ЛютославскШ занщпщотъ потому что ему нужно обосновать
безбрачіе католическаго духовенства, совершенно такъ же, какъ
дальше онъ утверждаетъ, что поляки—нація, а евреи не надія, на томъ
основаніи, что у одшіхъ есть общій языкъ и эелия, къ которой они
стремятся, а у другихъ пѣтъ; при чемъ онъ забываетъ принять во
внимаиіе одно маленькое обстоятельство, что со временп раздѣла
Польши нрошло съ пебольшимъ сто лѣтъ, а со времени разселенія
евреевъ безъ малаго двѣ тысячи. Можно въ чема. угодно обвинять
овреевъ, но доказывать, что у пнхъ нѣтъ паціопальпости такъ же
смѣшио, какъ утверждать, что старость и смерть совсѣмъ не явля-
ются доказанной необходимостью лснзнп. Такова вся книга Люто-
славсішго. Опъ иазываетъ себя «сииритуалистомъ», полемизпруеи> съ
«нсевдо-мистнками», но па самомъ дѣлѣ на каждому шагу скользитъ
и надаетъ, обнаруживая самый откровенный матеріализмъ и польско-
католическую (т. е. опредѣленно политически-церковную) нропа-

—
156 —
ганду, которую можно бы было вести безъ всякаго «спиритуализма».
Взгляды Лютоелавскаго на любовь плоски и матер іальны.
Любовь для него—только «удовлетвореніе». Чтобы понять всю его
ограниченность очень полезно послѣ книги проф. Лютославскаго
взять книгу Карпентера, выдерлжи изъ которой я уже приводилъ.
Самъ наполовину аскетъ и отшельникъ Карпентеръ воспѣваетъ лю-
бовь, какъ древніі суфій. И онъ именно говоритъ о тѣхъ сторонахъ
любви, которыя ложно освѣщаетъ проф. Лютославскій, о томъ воз-
рождепги, которое несетъ съ собой любовь, о приливѣ энергіи, о
вдохповеиш, неразрывно связанпомъ съ любовью; и говоритъ о не-
обходимости «искусства любви», которое должно давать отношеніе
къ любви безконечно далекое отъ прямолинейныхъ и примитивныхъ
взглядовъ Лютославскаго.
Конечно, если признать съ проф. Лютославскимъ, что старость
п смерть не являются доказанной необходимостью органической жизни,
то молшо утверждать все, что угодно. Проф. Лютославскій въ этомъ
случаѣ говоритъ одно и то же съ Толстымъ, т. - е. что если бы люди
отказались отъ любви, то, можетъ быть, природа нашла бы какое
нибудь другое средство продолжения рода на землѣ. Дальше онъ
говоритъ, что продолженіе рода можно совершенно отдѣлить о^ъ
страсти, отъ паслажденія и въ этомъ случаѣ сознательно ит безсоз-
нательно повторяетъ слова іудейскаго кодекса морали, признавав-
шаго и допускавшаго фактъ сношенія (въ интересахъ рода), но запре-
щавшаго иаслажденіе, и особенно строго запреш;авшаго мужу испы-
тывать наслажденіе со своей женой. Это изувѣрство ультра-мате-
ріалистическаго іуданзма возводится Лютославскимъ въ вѣнецъ мо-
рали.
То, что человѣчество получаетъ отъ любви и черезъ любовь—
для проф. Лютославскаго повидимому пе существуетъ, такъ же ііакъ
перестало существовать для старѣвшаго Толстого. Любовь у Люто-
славскаго только «сношеніе» и она только «берстъ силы». Откуда
онъ взялъ, что осуществленная любовь ослабляетъ творческую интуи-
дію, это его секретъ, по на этомъ онъ что-то строить и доказываетъ
необходимость аскетизма, который и осуществляется, плохо или
хорошо, въ основанномъ имъ полумоиашескомъ, по въ сущности
полигическомъ, орденѣ «Элевзисъ».
Вообще говоря нѣи. ничего «двумѣриѣе» и ципичнѣе морали-
зирования, которое видитъ въ любви грѣхъ и похоть. Это такое не-
умѣніе поднять глаза вве-рхъ и увидать, о чемъидетърѣчь. Напримѣръ,
какая темная лолсь кроется во всѣхъ моральиыхъ разсужденіяхъ
<Крейцеровой Сонаты» и «Послѣсловія». Все это онисаніе любви ана-

—
157 —
томическими и физіологическими терминами такая же неправда, какой
было бы описаніе музыіш глухимъ. Если глухой будетъ описывать
рояль и скажетъ, что это черный япщкъ на трехъ ножкахъ, который
открываютъ съ одной стороны и стучать по немъ пальцами, это будетъ
вполнѣ точное описаніе. Но всетаки останется непопятымъ, зачѣмъ
люди сидятъ вокругъ этого чернаго ящика и почему одни плачутъ,
а другіе смѣются.
Въ первомъ изданіи этой книга, въ тѣхъ наброскахъ, которые зани-
мали мѣсто настоящей главы, я между прочимъ дѣлалъ попытку класси-
фицировать ліобовь и отдѣлить «любовь» (индивидуализированное чувство)
отъ «полового чувства» (не индивидуализированнаго и не разбирающаго
стремленія къ удовлетворепііо чисто физическаго яіеланія). Но мнѣ кажется
теперь, что это дѣленіе, такъ же какъ всѣ подобныя дѣленія неудовлетво-
рительно. Разница не въ фактахъ, а въ людяхъ.
Есть люди, у которыхъ все, что они дѣлаютъ и чувствуютъ выхо-
дить цинично, грубо и двумѣрно,—безразлично будетъ ли это «любовь»,
распущенность или аскетизмъ. «Любовь» у такихъ людей непремѣнно со-
провождается ревностью, переходитъ въ злобу, въ ненависть, приводить
къ убійствамъ, къ обливаніямъ сѣрной кислотой и т. п .
Эти люди не понимаютъ любви безъ ревности. А вѣдь ревность гі
есть ижнт убійца чувства чудесного въ любви. И есть другіе люди,
у которыхъ даже общее, не индивидуализированное влеченіе пола, будетъ
красиво, полно мысли и яркихъ искръ космическихъ ощущеній.
На землѣ живутъ двѣ совершенно разныя породы людей. И трудность
психологическихъ дѣленій зависитъ въ значительной степени отъ того,
что мы хотимъ всѣмъ людямъ навязывать общія характеристики, кото-
рыхъ они не имгьютъ.
Кромѣ того любовь нельзя дѣлить на два класса—(1) физическое
чувство безъ личной привязанности и (2) физически-душевную любовь,
соединенную съ личной привязанностью. Необходимо признать еще воз-
можность третьяго роді отиошэній, въ которыхъ главнымъ элементомъ
является сознательное исканіе чудеснаго въ любви и черезъ любовь.
При чемъ для людей высшего типа любовь безъ этого исканія чудеснаго
дѣлается уже почти невозмояйіой.
Я не случайно назвалъ цшичиымъ морализмъ, видящій въ любви
только одну цѣль—продолжепіе рода (или, субъективно, физическое
удовлетвореніе), игіЬль, которой нуікно какъ нибудь поскорѣе достигнуть
и не смотрѣть на остальное. Цинизмъ можетъ выражаться не въ одной
распущенности. Можетъ быть циническій морализмъ и даже диниче-
скій аскетизмъ, такъ же какъ циническая распущенность. Все дѣло
во вэглядѣ, въ отношеніи. Циниэмъ это психологія двумѣрнаго суще-
ства. Собака (kunos) и есть двумѣрное существо. Двумѣрная мораль
непремѣнпо будетъ цинической моралью. Она вездѣ и во вссмъ будетъ

—
158 —
ііодозрѣва^ь свои собственпыя тспденціи, потому что другихъ она
не знаетъ и ие поеимаетъ.
Иитересиыя веши говорить В. В. Розаповъ въ кпигѣ «люди
луииаго свѣта». Идея грѣховпости любви, идея «скверны», идея аске-
тизма по его мнѣпію возникла изъ полового извращепія, изъ герма-
фродитизма, изъ «жономужества» и «мужен^епства». При чемъ герма-
фродитизмъ можетъ пичѣмъ не выралсаться физически, а только пси-
хически, душевно, быть душевнымъ гермафродитизмомъ.
«Содомъ рождастъ идею, что любовь есть грѣхъ. Въ самомъ
дѣлѣ, что такое гермафродитизмъ—психологически?—Муки Тантала,
—все въ себѣ и недостижимо. Слѣдующій 'этанъ ненависть къ этому
недостижимому, страхъ нередъ нимъ, мпстпческій уліасъ, скве'рна,
отъ которой нужно бѣжать».
Это интересно хотя и звучитъ парадоксально. Любовь, какъ
«скверна» несомиѣппо заключаетъ въ себѣ что-то отъ извращенія.
Но аскетизмъ можетъ бьиъ основанъ совс^мъ па другихъ мотивахъ.
Дѣло въ томъ, что любовь, такъ какъ она бываетъ въ жизни, несомнѣнно
въ большипствѣ случаевъ заставляетъ людей размѣнпваться па мелочь
чувствъ и мелочь ошущепій. И вотъ бѣгствомъ отъ этой мелочи монсетъ
быть аскетизмъ. Кромѣ того мистика требуетъ одипочества. Очень
трудно въ условіяхъ жизни на землѣ представить себѣ любовь, которая
пе мѣшала бы мистическимъ стремленіямъ. Вѣдь храмовъ любви и
мистерій любви въ дѣйствительности пѣтъ, а есть только «бытъ» н
психологическіе лабиринты, отъ которыхъ очень часто хочется бѣжать
людямъ, поднимаюпцімся немножко вьше обьпшовепиаго уровня.
И поэтому совершенно естественно вырабатываются извѣстныя
формы очень тонкаго аскетизма, совершенно непохоліаго на «цнни-
ческій> аскетизмъ. Этотъ аскетизмъ не клевещетъ па любовь, не бо-
гохульствуетъ, ие старается увѣрить себя, что любовь скверна, отъ
которой нужно бѣжать. Это скорѣе платошізмъ, чѣмъ аскетизмъ,
онъ нонимаетъ, что любовь—Солнце, но часто не видитъ путей -къ
этому солнцу и соглашается лучше совсѣмъ пе вндѣть солнца, ощу-
щать его только въ душѣ, чѣмъ получать его свѣтъ черезъ иотсмпѣвшія
или закопчснпыя стекла.
Но вообпіе говоря, любовь представляетъ для людей слишкош.
болі.шую загадку и часто отказъ оат> любви и аскетизмъ нрннимаетъ
очень страпиыя формы.
Скапдалы, разыгравшіеся въ теченіе послѣдпихъ лѣгь въ «гТеосо-
фическомъ обществѣ» судебные процессы, обвнненія въ безнравствеп-
номъ новсденш, обвннеыія въ клеветѣ и пр. и пр., все это пмѣло своимъ
оспованіемъ одинъ маленькШ, но очень характерный фактъ. Лѣтъ

—
159 —
десять тому иазадъ извѣстный теософическій писатель Ледбитсръ,
въ шісьмѣ къ одному своему ученику, мальчику, объяснялъ ему и даже
рекомендовалъ для удержаыія себя отъ женщииъ ненормальные спо-
собы полового удовлетворенія. Письмо это было найдено и произо-
шелъ большой Jcкaндaлъ, закопчившШся уходомъ изъ Теософическаго
общества Ледбитера. Въ свое онравдаиіе Ледбитеръ говорилъ, что ему
пришлось разъ быть свидѣтелемъ гибели молодой дѣвушкы, соблазнен-
иой одпимъ молодымъ человѣкомъ и это произвело па пего такое глубо-
кое впечатлѣніе,чтооиъпрпшелъкъзакліоченііо, что все лучше этого.
Вся эта исторія съ Ледбитеромъ и съ тѣми паставленіями, какія
онъ давалъ своимъ ученикамъ, очень интересна и въ моральномъ н въ
исихологическомъ отиошеніи. Въ другомъ мѣстѣ я касаюсь ея нодроб-
нѣе *). Здѣсь я хочу только указать па лабиринтъ противорѣ-
чШ, въ которомъ оказываются люди, можетъ быть, п совершенно
искренніе, но неспособные понять великаго мистическаго аспекта
любви. И когда сталкиваешься съ такими фактами, вспоминаются
слова Заратустры: **)
Сладострастіе: иіало и острый колъ для всѣхъ носяпдахъ власяницу
и презирающихъ тѣло и проклинаемое ими «мірское» для всѣхъ, лшву-
щихъ позади міра, потому что оио издѣвается ііадъ всѣми лніе-учитеЛІШИ
II дурачитъ ихъ.
Сладестрастіе: для сволочи людской медленный огонь, па кото-
ромъ горитъ она; для червиваго дерева, для зловоииыхъ лохмотьевъ,
готовая раскаленная, клокочущая печь.
Сладострастіѳ для свободішхъ сердецъ, невинное и свободное, садъ
счастья на землѣ, благодарность всего будущаго настоящему.
Сладострастіе: только для увядающихъ сладенькій ядъ, но для вла-
дѣющихъ львиной волей великое укрѣпленіе сердца и благоговѣйно со-
храняемое вино изъ випъ.
Сладострастіе великій образъ счастья на пути къ высшему счастью
и высшей иадеиедѣ. Потому что многому обѣщанъ бракъ и больше чѣмъ
бракъ.
Многому, что болѣе чуждо другь другу, чѣмъ мужчина и женщина,
а кто постип. вполнѣ насколько чуоісди щіуп другу мужчина и женщина!
Я остановился такъ долго на вопросѣ о попимапіи любви, по-
тому, что онъ пмѣетъ паиболѣе лшзпеппое зпаченіе; потому что боль-
шинству людей, приблиясаюпщхся къ порогу тайны, именно съ этой
стороны очень много открывается или закрывается, и потому что
*) «Въ іюискахъ чудеснш'О. Въ Иидіп іі па Цейлоиѣ часть II, въ Адьярѣ у твософопъ.
Готовится къ ііочатп.
**) «Такъ гоиорипъ Заратустрао.— „О трехъ злахъ".

—
160 —
именно этотъ вопросъ для многихъ представляетъ самое большое пре-
пятствіе. Почти наивно говорить такъ много въ защиту любви. Со-
временная мысль не исчерпывается Ліотославскимъ, Толстымъ и
Ледбитеромъ. Существуютъ совсѣмъ другія пути мысли. Но одно
остается неизмѣннымъ въ нашемъ отиошеніи къ любви-^мы не умѣемъ
соединять широкую и свободную идею любви съ идеей морали и
духовныхъ стремленій. Получается или полное отсутствіе всякой
морали или ограниченіе любви—мораль враждебно и подозрительно
относящаяся къ любви.
Я называю моралью не кодексъ (какой бы то ни было) заранѣе
установленныхъ правилъ, а внутреннюю необходимость оцѣнки своихъ
дѣйствій со стороны высшаго пониманія, внутреннюю необходимость
согласовангя своихъ дѣйствій и своей жизни съ тѣми идеями, до кото-
рыхъ поднимается мысль.
А способность этого согласованія любви и мысли у людей мо-
лсетъ явиться только тогда, когда они поймутъ, что любовь не есть
явленіе этого міра и не принадлежитъ имъ, а есть сама безконеч-
пость, съ которой они только иногда слабо соприкасаются.
Для того же, чтобы ощутить эту безконечность, нужно понять
нереальность всего матеріальпаго и фактическаго и реальность фан-
тазіи и міра воображенія.
Матеріальный міръ не существуетъ.
И человѣкъ, способный понимать и ощущать это, ярче всего
я лучше всего пойметъ и ощутитъ это въ любви, потому что въ любви
наиболѣе реально то, что паиболѣе фантастично. Но это нужно чув-
ствовать п нулсно понимать, что это значитъ.
Въ любви самое важное то, чего нѣтъ, чего совсѣмъ нѣтъ для
обыкновеннаго нштейски матеріальнаго взгляда.
Въ этомъ ощущеніи того, чего нѣтъ и въ соприкосновеніи та-
кимъ путемъ съ міромъ чудеснаго, т. е. истинно реальнаго и заклю-
чается главный смыслъ любви въ человѣческой жизни.
Извѣстенъ психологическій фактъ, что въ минуты оченъ силь-
ныхъ переживаній, большой радости или большого страданія, все
происходящее кругомъ кажется человѣку нереальностью, сномъ.
Это—начало пробужденія души. Когда человѣкъ во снѣ начинаетъ
сознавать, что онъ спитъ и то, что онъ видитъ—сонъ, онъ просы-
пается. И душа, начиная сознавать, что вся видимая жизнь—сонъ,
приближается къ пробужденію. И чѣмъ сильнѣе, чѣмъ ярче пере-
жнванія человѣка, тѣмъ скорѣе мояіетъ наступить моментъ сознанія
нереальности жизни.

—
161 —
Пробужденіе души, вотъ цѣль любви. Но для того, чтобы эта
цѣль достигалась, нужно чтобы ощущенія любви доходили до
высшей степени яркости и интенсивности. А это возможно только
при отсутстіи ложныхъ взглядовъ на любовь и только для тѣхъ
людей, которые не погружены безвыходно въ матеріальность.
Любовь сортируетъ, отбирастъ людей.
«Лопата Его въ рукѣ Его. И опъ очистить гумно Свое и собе-
ретъ пшеницу Свою въ житницу, а солому сожжетъ огнемъ неуга-
симымъу>.
Любовь это и есть Великая Вѣялка. Сиособовъ «отсѣванія» у
природы много. Но любовь—одинъ изъ главныхъ. И люди, способ-
ные чувствовать то, чего нѣтъ, идутъ въ одну сторону п неспособ-
ные, тѣ, которые знаютъ только факты—^въ другую. Въ любви ярче,
чѣмъ гдѣ либо, проявляются разлнчія двухъ основныхъ типовъ че-
ловѣка, пизшей п высшей расы:—«пшеницы» и «соломы» человѣчества.
Но то отношеніе къ любви, которое характеризуетъ высшую
расу, только въ рѣдкихъ случаяхъ возникаетъ непосредственно;
обыкновенно оно существуетъ только въ возможности и можетъ быть
развито или подавлено и замѣнено другимъ низшаго типа. И, ко-
нечно, этому культнвированію высшаго пониманія любви больше
всего мѣшаетъ проповѣдь людей матеріалистическихъ взглядовъ,
какими бы словами этотъ матеріалнзмъ пи прикрывался.
Разсуждепія Лютославскаго, Толстого и Ледбитера показы-
паютъ, какъ ограпичиваетъ человѣка матеріалистическое понима-
піе любви. Любовь не укладывается въ матеріальныя мѣркн и люди
фатально запутываются въ своихъ собственныхъ иѳмышленіяхъ и
аапутываютъ другихъ. Вопросъ о любви слишкомъ велнкъ, слишкомъ
многообразепъ и слишкомъ мистически-неуловимъ, чтобы его можно
было разсматрнвать па одной плоскости.
Любовь и отношепіе людей къ любви очень интересно разсма-
трнвать, пользуясь тѣмъ же методоыъ и тѣми же аналогіями, какія
лримѣпяются для сравшітельпаго изученія разныхъ измѣреній.
Нужно опять представить себѣ міръ плоскихъ существъ, раз-
оматрпсаюіщіхъ явлспія, приходяш;ія па ихъ плоскость изъ другого
ііевѣдомаго міра (въ родѣ псремѣпы цвѣта лппШ па плоскости, въ
дѣйствнтелыюсти происходящііхъ OTJ. врап],енія сквозь пло .сость
колеса съ разпоцвѣтпыми сппцамп). Плоскія существа полагаютъ, что
эти явлеиія возникаютъ па пхъ плоскости, ор^ причинъ тоже на-
ходящихся па плоскости, п здѣсь же кончают-Я. И всѣ подобпыя явле-
пія для нихъ одинаковы, какъ два кружка, па самомъ дѣлѣ принадле-
11

—
162 —
жащія совершенно разнымъ тѣяамъ *). И иаэтомъ основанііі они стро
іотъ свои теоріи н свою мораль. А между тѣмъ еслн бы они рѣши
лись отойти отъ своей «двумѣрной» пснхологіи и понять истинную
сущность этихъ явленШ, то именно при помощи этихъ явленій и
черезъ нихъ, они могли бы оторваться отъ своей плоскостн, подняться,
взлетѣть надъ ней и увидѣть великій, невѣдомыи міръ.
Совершенно такое же мѣсто занимаетъ вопросъ о любви въ
нашей жизни.
Только тотъ видитъ его настоящее содержаніе, кто умѣеп.
впдѣть гораздо дальше фактовъ н самые факты умѣетъ разсматривать
въ свѣтѣ того, что кроется за ними.
А кто снособенъ видѣть дальше «фактовъ» начииаетъ видѣть
очень много новаго именно въ любви и черезъ любовь.
Я приведу одно стихотвореніе въ прозѣ Эдуарда І^арпентера
(изъ книги «Towards Democracy»).
Окетсо пола.
Содержать въ себѣ воликое море, цѣлый океанъ пола внутри одного че-
ловѣка,
Океаиъ, своимъ приливомъ и отливомъ двигающпі, заключающіе его вт.
себѣ ііредѣлы тѣла,
Волнующійся, колебліощійся, подчиненный сітпіо глазъ человѣчесішхъ
существъ,
Отралгающій небо и все яшвое иа землѣ.
Какъ удивительно!
Едва приближается человѣческая фигура, мужская или лгенская, зыбь
пробѣгаетъ черезъ весь океапъ.
Или, какъ бываетъ съ тихой водой, когда движется кто нибудь по скаламъ
на берегу озера, внутри воды такъ яда идетъ отраженное движепіе.
II то лее самое па краю этого океана.
Очертаніе человѣческой фигуры, даже слабо рисующейся подъ деревьями
или на песчаномъ берегу, заставляетъ весь океапъ содрогаться отъ дале-
кихъ воспоминапій.
(Но берега высоки и крѣпки и не легко волпѣ по&Ьдить ихъ).
Пока паконецъ, повинуясь можетъ быть прикосновенію, или приближеніго,
или колдовству глазъ другого существа,
Г5ось океанъ не б{)осается вперодъ, иеудерзкимый
'>. улииит(;.;£.іі:.;а окоппъ пола!
п^оанъ Mii.i fir-iioui. л міілліі)4')вь кроиіечныхъ подобны^;). Л'рнамъ чело-
..
зіііізцсн, «(к.иоченнмхь съ одномъ существѣ (ecu) оиѣ дѣйстви-
телыю заключены иь пемъ)
•) См. ігр. 57 II 1^,..

—
163 —
-Зеркало самой вселенной.
Священный храмъ и глубочайшее внутреннее святилище тѣла
Океанъ-рѣка, вѣшю текущій черезъ великій стволъ и вѣтви дерева чело-
вѣчества;
Того дерева, на которомъ всѣ отдѣльныя личности появляются только
какъ почки новыхъ листьевъ!
Океанъ, который мытакъ удивительно содерлшмъ въ себѣ, (если мы дѣйстви-
тельно содержимъ его), и который содержитъ въ себѣ иасъ.
И иногда, когда я чувствую и знаю ототъ океанъ въ себѣ, я ощущаю, что
онъ и я—одно
Неужели я понимаю тогда, что я принадлежу къ безконечно давнему по-
томству Неба и Вѣчности.
Возвращаясь къ тому съ чего я началъ, къ отношенію двухъ
основныхъ законовъ нашего существованія, любви и смерти, истин-
ное взанмоотношеніе которыхъ остается для насъ загадочнымъ и
непопятнымъ, я напомню только слова Шопенгауэра, которыми онъ
заканчиваетъ своп «Афоризмы».
...
я постарался бы показать, какъ конецъ соединяется съ началомъ,
какимъ образомъ Эросъ оказывается въ тайной связи со смертью и какъ,
въ силу этой связи, подзешюѳ царство Оркусъ или Аментест»' египтянъ
оказывается не только берущимъ, отнимающимъ, но и дающимъ, такъ
что смерть является творцомъ жизни. Именно изъ этого Оркуса рож-
дается все. Въ немъ находилось все, что живетъ иьшѣ. И если бы только
намъ удалось понять фокусъ, посредствомъ котораго это происходитъ,
тогда все стало бы яснымъ.

ГЛАВА ХУІ.
Феноменальная и нуменальная сторона человѣка. «Чѳловѣкъ въ ссбѣ». Какъ мы позна-
емъ внутреннюю сторону человѣка? Моміемъ ли мы узнать о еуществованіп сознанія, па-
ходящагося въ пеаналогичныхъ нашимъ усповіяхъ пространства? Мозгъ и созпапіѳ. Един-
ство міра. Логическая невозможность одновременнаго существованія духа и матсріи.
Или все духъ, или все матерія. Разумныя и неразумпыя дѣйствія въ прпродѣ и въ жизни
человѣка. Могутъ ли существовать разумныя дѣйствія рядомъ съ неразумными? Міръ,
какъ случайно создавшаяся механическая игрушка. Невозможность сознанія въ механи-
ческой вселенной. Невозможность механичности при существованіи созианія. Фактъ
человѣческаго сознанія, нарушающій механическую систему. Сознанія другпхъ разрѣ-
зовъ міра. Какъ мы можемъ узнать о пихъ? Каптъ о духахъ. Спиноза о познаніи невиди-
маго міра. Необходимость интеллектуальнаго опредѣленія того, что можетъ быть, я
чего не можетъ быть въ нумепальномъ мірѣ.
Мы очень плохо зпаемъ, что такое человѣкъ п паши предста-
влепія о человѣкѣ крайне ошибочны ц легко создаютъ новыя заблу-
жденія. Пренеде всего мы склонны разсматривать человѣка, какъ
извѣстное единство, и различныя детали и функдіи человѣка разсматри-
вать, какъ связанныя другъ съ другомъ и всѣ другъ отъ друга за-
висящія. При этомъ еще причину всѣхъ свойствъ и дѣйствій чело-
вѣка мы видимъ въ физическомъ аппаратѣ человѣка, въ видимомъ
человѣкѣ. Въ дѣйствительпости человѣкъ, это очень сложное нѣчто
и сложное въ разныхъ смыслахъ. Многія стороны жизни человѣка
совершенно не связаны между собой или связаны только тѣмъ, что
принадлежать одному человѣку и жизнь человѣка идотъ сразу какъ
бы на рааличныхъ нлоскостяхъ, при чемъ явленія одной илоскоств
только изрѣдка и отчасти касаются другой и могутъ ие касаться
совсѣмъ. И отношенія самого человѣка къ разнымъ сторонамъ са-
мого себя и другихъ людей совершенно не одинаковы.
Человѣкъ заключаетъ въ себѣ всѣ три указанныхъ рода явле-
ній, т. е. представляетъ собой комбинацію явленій физическихъ,
жизненныхъ и сознанія. И взанмныя отношения этихъ трехъ норядковъ
явленій безконечио сложнѣе, чѣмъ мы привыкли думать. Явленія
созианія мы въ себѣ чувствуемъ, оніущаемъ и еознаемъ;—явленія
жизни и физическія явленія ыаблюдаемъ и заключаемъ о пихъ на осно-
вапіи опыта. Чуоюшъ явлеиШ сознанія, т. е. мыслей, чѵвствъ жела-

—
165 —
ній другого человѣка, мы не ощущаемъ, и о томъ, что они у иего
-есть, мы закліочаемъ на основаиіи его словъ и па основаніи аналогіи
-съ самими собою. Мы знаемъ, что у иасъ самихъ нзвѣстнымъ поступ-
камъ предшествуіотъ извѣстпыя мысли и чувства. И, когда мы ви-
димъ тѣ же поступки у другого человѣка, мы заключаемъ, что онъ
думалъ и чувствовалъ то же, что и мы. Аналогія съ собой—
это пашъ единственный критерій и методъ для сужденія и умозаклю-
ченія о явленіяхъ созпанія другихъ людей, если мы пе можемъ со-
общаться съ ними, или не хотимъ вѣрить тому, что они иамъ гово-
рятъ про себя.
Если иредпололшть, что я ншлъ бы среди людей, не имѣя воз-
можности сообщаться съ ними и не пмѣя возмолшости дѣлать за-
ключенія по апалогіи, то я былъ бы окруженъ движущимися и дѣй-
ствующими автоматами смыслъ и значеніе, и причины дѣйствій ко-
торыхъ были бы для меня совершенно темны. Можегь быгь, я объ-
яснялъ бы ихъ дѣййтвія «молеку-лярнымъ движеніемъ»,можетъ быть,
«вліяніемъ планетъ», можетъ быть, «спиритизмомъ», т. е. дѣйствіями
«духовъ», можетъ быть, «случайностью», непроизвольной комбинадіей
причпнъ, но во всякомъ случаѣ сознапія данныхъ людей въ глубипѣ
:)тихъ дѣйствій я бы не видѣлъ и не могъ видѣть.
О существованіи сознапія я вообще могу заключить только но
аналогіи съ самимъ собою. Я знаю, что извѣстпыя явленія во мпѣ
связаны съ обладаніемъ сознапіемъ. Когда я вижу тѣ же явленія
въ другомъ человѣкѣ, я заключаю, что и онъ обладаетъ сознаніемъ.
Но прямо убѣдиться въ существованіи сознанія у другого человѣка
я не могу. Изучая людей только со стороны, я находился бы по
отпопіеиію къ нимъ буквально въ такомъ положеніи, въ какомъ,
согласно Канту, мы находимся къ окружающему насъ міру. Мы
знаемъ только нанть способъ его познанія. Міра въ себѣ мы не
знаемъ.
Такимъ образомъ для нознанія человѣка въ себѣ (т. е. его созна-
нія) у меня два способа—аналогія съ самимъ собой и общеніе моего
созианія съ другимъ сознапіемъ, обмѣнъ мыслей. Безъ этого—чело-
вѣкъ для меня только феномечъ, движущШся автоматъ.
Пушнъ человѣка—это его сознаніе и все, что заключаетъ въ
•ссбѣ это созиапіе, п съ чѣмъ оно человѣка связываетъ.
Въ «человѣкѣ» для пасъ открыты оба міра, хотя пуменальный
міръ открытъ мало и слабо, благодаря тому, что онъ познается нами
черезъ посредство феноменальнаго.
Яуменалъное, значить постигаемое умомъ и характерное свойствъ
•вещей нумепальиаго мгра,—заключается въ томъ, что онѣ не могуть

—
166 —
быть познаны птмъ же способомъ, шкъ вещи феноменалънаго мгра.
Мы можемъ предполагать о существованіи вещей нумепальнаго міра^
находить ихъ путемъ умозаключеиій, открывать по аиалогіи, чув-
ствовать ихъ, вступать съ ними въ какое то общепіе,—но мы не
ыожемъ ихъ ни видѣть, пи слышать, ни осязать, ни взвѣшивать, ни
ыѣрить, ни фотографировать, пи разлагать на химическіе элементы
или на число вибрацій. Нужпальпый мгръ—^или міръ причинъ, ото
для насъ міръ метафизичесшхъ фактовъ.
Такимъ образомъ созпаніе со всѣми его функціями и со всѣмъ
его содержимьшъ—съ мыслями, съ чувствами, съ желаніями, съ
волей относится къ метафизическому міру. Ни одного элемента созна-
пія мы не можемъ познать объективно. Эмоцііо, какъ таковую, нельзя
видѣть, такъ же какъ нельзя видѣть стоимость шнеіпьі. Вы можете
впдѣть, что написано иа монетѣ, но стоимости ея вы никогда не уви-
дите. Мысль нельзя сфотографировать, такъ же какъ нельзя предста-
вить себѣ въ пузыречкѣ «тьму египетскую».—Думать иначе, экспери-
ментировать съ фотографированіемъ мыслей—это значитъ, просто
не умѣть логически думать. Иа валикѣ фонографа есть царапины,,
иовышенія п иопижепія, но звуновъ нѣтъ. Кто будетъ держать у уха
валикъ фонографа, надѣясь что пибудь услышаѵіь, тотъ навѣрное
ничего не дождется.
Заключая въ себѣ два міра, т. е . феноменальный п нуменаль-
ньгіі, «человѣкъ.» даетъ памъ возможность понять, въ какомъ отно-
шеиіи одннъ къ другому находятся эти два міра во всей природѣ.
Раньше мы пришли къ выводу, что щменъ веш;и заключается
въ ея фунщш въ другой сферѣ, въ ея зпаченіи, неионятпомъ въ дап-
номъ разрѣзѣ міра *). Затѣмъ мы пришли къ заключенію, что число
апаченій одной и той же вепщ въ различиыхъ разрѣзахъ міра должно
бьпъ безконечпо велико и безконечно разнообразно, что оно должно
дѣлаться собственной противополонсностью, возвращаться опять къ
*) Выражсиіе «разрѣзъ міра» берется какъ показатель нереальности формъ калк-
даго разрѣза. Міръ безкоііечепъ и всѣ формы безкоиечны, по чтобы охватить ихъ конеч-
нымъ мозговымъ созпаіііемъ, т. е . сознапіемъ отражеинымъ отъ мозга, мы должны пред-
ставить себѣ безкоцочныя формы конечными, это и есть разрѣзы міра. Міръ одинъ, но
количество возможпыхъ разрѣзовъ безконечно. Представимъ себѣ яблоко оно—одно. Но
можно представить себѣ безкопечное количество воображаемыхъ разрѣзовъ яблока по
всѣмъ направленіямъ и всѣ эти раврѣзы будугь отличаться одниъ отъ другого. Если
вмѣсто яблока взять болѣе сложное тѣло, иапримѣръ гЬло какого ннбудь животиаго;
ііазрѣаы, идущіе въ разііыхъ ііаправлсиіяхі,, будутъ еще больше не ноконси одинъ иа
другой.

—
1(J7 ~
началу (съ нашей точки зрѣиія) и т. д., и т. д., безконечио расши-
ряясь, опять сулшваясь іі пр.
И пулшо помнить, что нумепъ и феномеиъ не ость различныл
вещи, а только различныя стороны одного и того же. При чемъ фено-
менъ есть конечное выраоюеиге, въ сфсрѣ нашего познанія органами
чувствъ, безітіечпаго нумена.
Съ нашей точки зрѣиія мы совершеппо одинаково можемъ ска-
зать, что извѣстный феноменъ или извѣстпая группа феноменовъ съ
нуменальной стороны выражаются сознаніемъ какой то безконечной
и безктіечно разнообразной сун];пости;—^или что безконечное и без-
конечио разнообразное сознаніе выражается для пасъ тѣмъ или дру-
гимъ онредѣленнымъ явленіемъ.
Фсиомепъ есть трехмѣрное выражепіе данпаго нумена.
Эта трехмѣрность завпситъ отъ трехмѣрныхъ формъ нашего
познанія, т. е., говоря просто, отъ нашего мозга, нервовъ, глазъ и кон-
чиковъ нальцевъ.
^
Въ «человѣкѣ» мы нашли, что его нуменъ это сознаніе, что именно
въ сознаніп лежптъ разгадка, неиопятпыхъ со стороны, функцШ п
значеній человѣка.— Что такое сознаніе человѣка, какъ не его функ-
ція, непостижимая въ трехмѣрпомъ разрѣзѣ міра? Дѣйствительно,
если мы будемъ всѣми доступными памъ способами объективно, со
стороны изучать и наблюдать человѣка, мы никогда не найдемъ его
сознанія и не опрсдѣлимъ фупкціи этого сознапія. Мы должны сна-
чала осознать свое сознаніе, затѣмъ пли вступить въ разговоръ (зна-
ками, жестами, словами) съ другнмъ человѣкомъ, начать съ ниыъ об-
мѣнъ мыслями и па основапіи его отвѣтовъ вывести заключеиіе, что
онъ обладаетъ созыаніемъ—пли заключить объ этомъ на осыованін
внѣшиихъ признаковъ (одинаковыя съ нами дѣйствія въ одинако-
выхъ обстоятельствахъ). Прямымъ методомъ объективнаго изслѣдо-
ванія безъ помощи рѣчи или безъ помошр заключенія, по аналогіи,
мы въ другомъ человѣкѣ созыанія не найдемъ. Что недоступно пря-
мому методу изслѣдованія, но существуетъ, то нуменально.
И, слѣдовательно, мы не будемъ въ состояніл опредѣлпть функціи
и зпаченія ѵеловѣка въ иномъ разрѣзѣ міра, чѣмъ міръ геометріп
Эвклида, единственпо доступный «прямымъ методамъ изсдѣдованія».
Поэтому мы съ полнымъ правомъ можемъ разсматривать «созпапіе
человѣка», какъ его фупкцію въ разрѣзѣ міра, отличномъ отъ того
трехмѣрнаго разрѣза, гдѣ функціопируетъ «тѣло человѣка».
Устаповивъ это, мы монсемъ задать себѣ вопрост.: не иы^'.емъ ли

iOO -
мы права сдѣлать обратное ааключеиіе ы разсматривать неизвѣст-
ную намъ функцію «міра» и «вещей» внѣ трехмѣрнаго разрѣза, какъ
ихъ созпапіе.
Нашъ обычный позитившлй взглядъ разсматриваетъ сознаніе,
какъ фушцгю мозга. Везъ мозга мы не можемъ представить себѣ со-
знанія.
Максъ Нордау, когда онъ захотѣлъ представить себѣ «міровое
созиапіе» (въ «Парадоксахъ»), долженъ былъ сказать, что мы не мо-
жемъ павѣрное утверяедать, что гдѣ ннбудь въ безконечиомъ про-
страпств-Ь вселенной пе повторяется въ грандгозномъ масштабѣ та же
самая комбинація физическихъ и химическихъ элементовъ, какая со-
ставляетъ нашъ мозгъ. Это очень характерно и типично для «поло-
ікительнаго знанія». Желая представить себѣ «міровое сознаніе»,
позитивизмъ прежде всего долженъ представить себѣ гигантскій мозгъ.
—Не чувствуется ли здѣсь сразу нѣчто изъ двумѣрнаго и плоскаго
міра? Въ самомъ дѣлѣ идея гигантскаго мозга гдѣ то за звѣздамж
показываетъ удивительную бѣдность и слабость позитивной мысли.
Эта мысль не можетъ выйти изъ обычной колеи, у пея нѣтъ крыльевъ
для полета.
Представимъ себѣ, что какой-нибудь любознательный лштель
Европы 17-го столѣтія пытался представить себѣ средства передви-
жепія 20-го столѣтія п рисовалъ себѣ огромную почтовую карету
величиной съ большую гостиницу, запряженную тысячью лошадей.
Онъ былъ бы очень близокъ къ истинѣ, но... въ то же время и без-
конечно далекъ отъ нея. А менаду тѣмъ въ его время уиіе были умы,
которые видѣлн по правильпымъ лииіямъ, унге памѣчалась идея
парового двигателя, уже появлялись модели...
Мысль, высказанная Нордау, напоминаетъ излюбленныя иострое-
иія обьшательской философін, что планеты и звѣзды видимаго міра
:>то только молекулы какого то большого тѣла, ничтожную часть ко-
тораго составляеть наша вселенная...
«Можетъ быть, вся вселенная лежитъ въ мизинцѣ какого нибудь
большого существа, говорптъ философствующШ обыватель. И молсетъ
быть, папш молекулы—тоже міры. Чортъ возьми, можетъ быть у меня
въ мизипцѣ тоже нѣсколько вселепныхъ!». И обывателю дѣлается
страшно. —Но всѣ эти разсужденія только большая карета. Подобно
этому разсуждала одна маленькая дѣвочка, о которой я разъ чіі-
талъ, кажется въ «Theosophical Review». Дѣвочка сидѣла у камина;
^лдомъ съ ней спала кошка.—«Вотъ кошка снитъ, думала дѣвочка.

—
169 —
можетъ быть, она видитъ во снѣ, что она не кошка, а маленькая дѣ
вочка. А, мол^етъ быть, я на самомъ дѣлѣ совсіъмъ не маленькая дѣвочка,
а кошка, и только виоюу во снгь, что я маленькая дѣвочка...^ Въ слѣ-
дующее мгновеніе домъ оглашается неистовымъ крикомъ—и роди-
телямъ маленькой дѣвочки стоить очень больнгахъ трудовъ убѣдить
ее, что она не кошка, а на самомъ дѣлѣ маленькая дѣвочка.
Все это показьгеаетъ, что философствовать нужно съ нѣкото-
рымъ умѣніемъ. Нашу мысль окружаетъ очень много тупиковъ. И
«позитивизмъ» тѵникъ самъ по себѣ.
Нашъ анализъ явленій и установленное нами отношеніе явле-
ній физнческихъ, жизни и сознанія нозволяетъ памъ совершенно
опредѣленно сказать, что явленія сознанія не могутъ быть функціей
мозга, т. е. функціей явленШ физіологическихъ и физическихъ—
или явленій низшаго норядка. Мы установили, что высшее не моліетъ
быть функціей низшаго. А раздѣленіе высшаго и низшаго основано
тоже на совершенно реальномъ фактѣ различной нотепціальности раз-
ныхъ родовъ явленій,—различнаго количества заключаюш;ейся въ
нихъ (или развязываемой ими) скрытой силы. И, конечно, мы имѣемъ
право назвать высшими—яшеиія, обладаіош;ія неизмѣримо большей
потенціальпостью, неизмѣримо большей скрытой силой, и низшими—
явленія, обладаіощія меньшей потенціальпостыо, меньшей скры-
той силой.
Явленія ншзни—высшія, сравнительно съ явленіями физи-
ческими .
Явленія сознанія—высшгя, сравнительно съ явленіями жизни
и физическими.
Ясно, что можегь быть функціей чего.
Не совершая самой грубой логической ошибіш, мы не можемъ
назвать ншзпь и сознаніе функціонально зависящими отъ явленій
физнческихъ, т. е. результатомъ физическихъ явленШ. Наоборотъ,
все заставляетъ насъ признать физическія явленія результатомъ
жизни, а жизнь результатомъ сознанія.
Но какой :кизни и какого сознанія? Въ этомъ вопросъ. Конечно,
было бы безсмыслицей разсматривать земной шаръ, какъ функцію
растительной и животной жизни, идущей на землѣ,—и
видимый
звѣздный міръ, какъ функцію человѣческаго сознанія. Но этого никто
и не говорить. Въ оккультномъ нониманін идетъ рѣчьо другой жизти-
и о другомъ сознаніи, частнымъ проявленіемъ которыхъ являеѵпя
наша жизнь и паше созпапіе. И ва»кно установить общъй г.ри- . -

—
Г70 —
г{ипъ, что явлопія физичоскія, і;акъ ііѵзшгя, завіісятъ отъ явленій
жизни и созиапія, ісаі:ъ высшихъ.
Если этотъ припципъ призпать устаиовлспиымъ, то ыолша
нттп дальше.
Первый вопросъ, который является—это, въ какомъ отношеиіи
сознаніе человѣка находится къ его тѣлу и мозгу?
На ототъ вопросъ въ разнос время отвѣчали различно. Созна-
ніе разсматрнвали, какъ прямую функцію дѣятельности мозга, {«Мысль,
есть двиоюенге вещества») этимъ, конечно, отрицая всякую возмож-
ность сознанія безъ мозга. Затѣмъ пытались установить ѵаралле-
лизмъ дѣятельностп сознанія и дѣятельности мозга. Но характеръ
этого параллелизма всегда оставался очень темнымъ. — Да, мозгъ
иовидимому, работаетъ параллельно съ сознаніемъ. Остановка или
разстроЁство дѣятельиости мозга влечетъ за собой видимую оста-
новку или разстроЁство дѣятельности сознанія. Но всетаки дѣя-
тельность мозга это только двиоюенге, т. е . явленіе объективное, а
дѣятельность созианія—явленіе объективно неопредѣлимое, субъектив-
ное, и въ то н^e время болѣе сильное, чѣмъ все объективное. Кчкъ
связать это все вмѣстѣ?
Попробуемъ посмотрѣть па дѣятельпость мозга и сознанія съ
точки зрѣнія существоваиія двухъ даниыхъ: «міра» и «созианія»,
принятыхъ нами въ самомъ ыачалѣ.
Если смотрѣть на мозгъ съ точки зрѣпія созианія, то мозгъ
будетъ частью «міра», т. е. частью внѣшняго міра, лежащаго внѣ
сознанія. Такимъ образомъ созпаніе и мозгъ разныя вещи. Но со-
зпаніе, какъ памъ говорятъ наши паблюденія и опытъ, можетъ дѣй-
ствовать только черезъ мозгъ. Мозгъ есть та необходимая нрнзма,,
проходя черезъ которую, сознапіе является памъ, какъ
иншллекшъ.
Или, говоря немного иначе, мозгъ есть зеркало, от/раоюающее созна-
нге въ нашемъ трехмѣрномъ разрѣзѣ міра. Послѣдиее значить, что
въ нашемъ трехмѣрномъ разрѣзѣ міра дѣйствуетъ не все сознаше.
(истииЕыхъ размѣровъ котораго мы не зпаемъ), а только его отраженіе
отъ мозга. Ясно, что если разбивается зеркало, то должно разбиться
отражеиіе, пли, если испортится зеркало, то оно будетъ давать не-
правильиое отражеыіе. Но пѣтъ никакого основанія думать, что когда
разбивается зеркало, разбивается самъ отралшощійся иредмотъ, т. с .
въ данномъ случаѣ сознаиге.
Сознаше не можетъ пострадать отъ разстройства мозга, но про-
'вленге его можетъ очень пострадать и даже совсѣмъ исчезнуть изъ
я нашего паблюдепія. Поэтому понятно, что разстройство въ.
іьности мозга влечетъ за собой ослаблеиіе или искаженіе, или

—
171 —
даже полное исчезновепіе способностей сознапія, проявляющихся
въ пашей сфсрѣ.
Идея сравпенія трехмѣрпаго и четырехмѣрнаго тѣла даетъ
намъ возможность утвернедать, что черезъ мозгъ идетъ не вся дѣя-
тельность сознанія,' а только его часть. Мозгъ явно трехмѣрное тѣло,
т. е. нереальное. Сознаніе—пѣчто, не имѣющее измѣреній, пли много-
мѣрное, во всякомъ случаѣ реальное. Не можетъ же реалтое исче-
зать съ уничтоженіемъ иереалънаго.
Психическое существо каждаго человѣка, говорит7> Майерсъ (Essay
on the Subliminal Consciousness) *), болѣе экстепсивмо, чѣмъ это чело-
вѣку кажется. Оно является индивидуальностью, которая не можетъ все-
цѣло выявить себя В7> тѣлесныхъ проявленіяхъ. Человѣческое «Я» про-
является черезъ организмъ; но извѣстная часть «Я» всегда остается пе-
выявленной,
«Позитпвистъ» останется неудовлетворенньшъ. Онъ скажетъ:—
докалште мнѣ, что созпаніе можетъ дѣйствовать безъ мозга, тогда
я новѣрю.
Я отвѣчу ему вонросомъ:—ч т о въ данномъ случаѣ будетъ
доказательствоыъ?
Доказате.льствъ нѣтъ и быть не можетъ. Существованіе сознайія
безъ мозга, если оно возможно—это для насъ метафизическШ фактъ,
который не можетъ быть доказанъ, какъ физическій.
И если мой опионеитъ будетъ разсуждать ііск,ренно, онъ убѣ-
дится, что доказательствъ быть не можетъ. Потому что у него са-
мого иѣтъ средствъ убѣдиться въ существованіи сознагія, дѣйствую-
щаго не черезъ мозгъ. —Въ самомъ дѣлѣ, предположимъ, что сознаиіе
умергиаго человѣка (т. е . человѣка, мозгъ котораго пересталъ рабо-
тать) продолжаетъ функціоннровать. Какъ мы можемъ убѣдиться
въ этомъ? Ни какъ. У насъ есть средства сообіденія (рѣчь, пись-
менность) съ сознаніями, находящимися въ одинаковыхъ условіяхъ
съ нами, т. е. дѣйствующими черезъ мозгъ—о существованіи ѳтихъ
же созпапій мы можемъ заключать по аналогіи съ собой.— Но о су-
ществовании другихъ созианій, есть они или иѣтъ, безразлично, мы
никакими средствами убѣдит,ься не можемъ.
Вотъ ото нослѣдпее и даетъ іслючъ къ понпманію истиннаго
отношенія сознаиія къ мозгу. Наше сознаніе, являющееся отраже-
ніемъ сознанія отъ мозга, можетъ замѣчать, какъ созна-
ния, только иодобныя себѣ отраженія. Раньше мы установили, что
•) Цит. по кннгѣ проф. Джемса, ^MnosooSpasie рслиггознаго опыта*, русскій пери.
1910 г.

—
172 —
•о другихъ сознапіяхъ кромѣ своего собственнаго мы можемъ заклю-
чать на оспованіи обмѣна мыслей съ ними и на основаніи аналогіи
съ самими собой. Теперь мы можемъ прибавить, что вслѣдствге этого
мы можемъ знать только о существованіи сознаній, подобныхъ на-
шему, и никакихъ другихъ сознаній, есть они или нѣтъ, мы знать
не можемъ, пока не станемъ па ихъ плоскость. ><"
Если мы когда нибудь осознаемъ свое сознаніе, не только отра-
женным7> отъ мозга, а въ болѣе пшрокомъ видѣ, то одновременно
съ этимъ мы получимъ возможность найти аналогичные себгь сознанія,
не отраженныя отъ мозга, если таковыя существуютъ въ нриродѣ.
Но существуютъ такія сознанія или пѣтъ? Что на этотъ счетъ
можегь сказать намъ наше сознаніе, такое, какъ оно есть теперь.
Наблюдая міръ со стороны, мы видимъ въ немъ дѣйствія, про-
исходящая отъ разумныхъ, сознательныхъ причинъ, такова работа
человѣіт;—и виді.мъ дѣйствія, происходящая отъ безсознательпыхъ
слѣпыхъ силъ природы: движопіе волнъ, приливъ п отливъ, течепіе
рѣкъ и пр., п пр.
Въ этомъ дѣленііі паблюдаемыхъ нами дѣ1;ствій па разумныя
п иеразумиы>1 чувствуется пѣчго напвпое, даже съ позитивной точки
зрѣпія. Если мы чему нибудь выучились, изучая природу, если намъ
хотя что нибудь далъ позитивный методъ, то это—увѣренпость въ
пеобходимомъ однообразш явленій. Мы знаемъ, и это знаемъ твердо,
что одипаковыя въ своемъ корнѣ вещи не могутъ происходить отъ
различныхъ нричипъ. И наша позитивная философія знаетъ это.
Поэтому она тоже считаетъ цаввиымъ указанное дѣленіе, п, сознавая
певозмолсность такого дуализма, что часть наблюдаемыхъ явленій
происходить отъ разумныхъ и сознательныхъ причинъ, а часть отъ
неразумиыхъ и безсознательпыхъ, она стремится объяснить все,
какъ происходящее отъ причинъ неразумныхъ и безсознательпыхъ.
Позитивная фітлософ^я говоритъ, что кажущаяся разумность
человѣческихъ дѣістві^'—это жалкая иллюзія и самоутѣшеніе. Че-
ловѣкъ—игрушка въ рукахъ стихійвыхъ снлъ. Онъ только передаточ-
ная стапція силъ. Все, что, ему кажется, онъ дѣлаетъ, ua самомъ
дѣлѣ за него дѣлаіотъ внѣшнія силы, входящія въ него съ воздухомъ,
съ пищей, съ солнечнымъ свѣтомъ. Ни одного ДѢЙСТВІР человѣкъ
не совершаетъ самъ ио себѣ. Онъ только призма, въ которой извѣ-
стнымъ образомъ преломляется линія дѣйствія. Но, какъ лучъ свѣта
не идетъ изъ призмы, такъ дѣйствіе не пдетъ изъ разума человѣка.
Въ подтвержденіе этого приводится знаменитый «теоретическік
опытъ» нѣмецкихъ психо-физіологовъ. Пос.іѣдпіе говорили, что если
бы было возможно съ момента ролоденія липшть человѣка в с ѣ х -ь

—
173 —
внѣшнихъ впечатлѣній: свѣта, звука, прнкосновеній,
тепла, холода и пр., и въ то же время сохранить его лшвымъ, то та-
кой человѣкъ не былъ бы способенъ ни на одно самое ни-
чтожное дѣйствіе.
Изъ этого выходитъ, что человѣкъ автоматъ, подобный тому
автоматону, надъ которымъ работалъ американскій физикъ Тесла,
и который долженъ былъ, повинуясь электрическимъ токамъ и
волнамъ, идупщмъсъ большого разстоянія безъ проволокъ, исполнять
цѣлые ряды сложныхъ двнженій.
Выходитъ такъ, что всѣ дѣйствія человѣт зависятъ отъ внѣш-
нихъ толчковъ. Для самаго маленькаго рефлекса нужно внѣшнее
раздраженіе. Для болѣе сложнаго дѣйствія нуженъ цѣлый рядъ нред-
шествующихъ сложныхъ раздраженій. Иногда между раздраженіями
и дѣйствіями нроходитъ много времени, и человѣкъ не чувствуетъ
связи между ними. Поэтому онъ и считаетъ свои дѣйствія про-
извольными, хотя на самомъ дѣлѣ произвольныхъ дѣйствій нѣтъ. —
Человѣкъ не можетъ самъ ничего сдѣлать такъ же, какъ камень по
своему желанііо не можетъ прыгнуть вверхъ. Нужно, чтобы его что
пибудь подбросило. Человѣку нулшо, чтобы его что нибудь толк-
нуло. И тогда онъ разовьетъ ровно столько силы, сколько въ него
вложилъ толчокъ (и иредшествовавшіе толчки), п ни капельки
больше. Такъ учитъ нозитивизмъ.
Съ логической с т о р о н ы такая теорія правильнѣе,
чѣмъ теорія двухъ родовъ дѣйствія разумнаго и неразум-
на r b. Она по крайней мѣрѣ устапавливаетъ принцнпъ н е о б х о-
д имаго однообразія. Въ самомъ дѣлѣ нельзя іке предпо-
ложить, что въ большой маппшѣ нѣтіоторыя части квпяіутся по соб-
ственному желанію и разумѣпію. Что пибудь одно—или всѣ части
машины обладаіотъ сознаыіемъ своей функціи и дѣйствуютъ сообразпо
съ этимъ сознаніемъ—или опѣ всѣ раоотаютъ отъ одного двигателя
и приводятся въ дѣйствіе однпмъ приводомъ. Огромная заслуга по-
зитивизма въ томъ,что опъ установилъ этотъ нринщшъ одиообразія.
Намъ остается опредѣлить, въ чемъ заключается это одпообразіе.
Позитивное міропониманіе говоритъ, что иачаломъ всего являегся
безсозвательная терггя, возникшая пеизвѣстно когда п отъ неизвѣ-
стной причины. Эта эпергія, пройдя длинный рядъ незамѣтпыхъ
электро-магнетическихъ и физико-хпмическихъ процессовъ, выра-
жается для насъ въ виднмомъ и ощущаемомъ движеніп, затѣмъ въ
ростѣ, т. е . въ явленіяхъ жизни и наконецъ въ сознаніи.
Этотъ взглядъ былъ разобранъ раньше и выведено заключеніе,
что физическія явленія совергаепио невозмоікно разсматривать, какъ

—
174 —
причину явленій сознан ія, тогда какъ наоборотъ явленія
созііапія слуяіатъ несомнѣнной причиной очень большого количества
иаОлюдаемыхъ нами физическихъ явленій.— Затѣмъ изъ самой сущ-
ности понятія движенгя, т. е. основы физико-механическаго міра,
было вьшедено заключеніе, что движеніе совсѣмъ не очевидная
вещь, что идея движенія составилась у насъ вслѣдствіе ограниченно-
сти и неполноты нашего чувства пространства (щелка, черезъ ко-
торую мы наблюдаемъ міръ). И было установлено, что не идея времени
выводится изъ набліоденія движенія, какъ обыкновенно думаіотъ,
а идея движенія вытекаетъ изъ нашего чувства времени—и что идея
движеиія есть совершенно онредѣленно футщія чувства времени,
которое само по себѣ есть граница или нредѣлъ чувства про-
странства у существа данной психики. Выло выяснено еще, что идея
движенія могла возшікпутъ изъ сравпенія двухъ разныхъ полей со-
знапія. И вообще весь анализъ основныхъ категорШ нашего иозна-
нія міра—^пространства и времени—^показалт., что у пасъ нѣтъ аб-
солютно никакихъ данныхъ принимать движеяіе за основное начало
міра.
А если такъ, если нельзя предположить за кулисами міро-
зданія безсознательпаго мехаппческаго двигателя, то необходимо
предположить космосъ живымъ и сознательиымъ,-—Потому что, что-
пибудь одно изъ двухъ: или онъ мехашічесюй и мертвый, «с;іучаЁ-
пый»—или онъ живой и созпающій себя. — Шчего мертваго въ живой
природѣ быть не мояіетъ и ничего живого не можетъ быть въ мертвой.
.. . Пройдя длинный періодъ безсознательнаго и полусознательиаго
чіуществованія въ минеральномъ, растительномъ и животномъ царствѣ,
природа въ человѣкѣ доходить до своего высшаго развитія и спраши-
ваетъ себя: что я такое? Чѳловѣкъ—это органъ самосознанія природы.
Такъ писалъ Шопенгауэръ въ своихъ «Афоризмахъ», и, ко-
нечно, это очень эффектный образъ. Но у насъ нѣтъ никакого основа-
нія считать человѣка верхомъ того, что создала природа. Это только
высшее, что мы знаем ъ.
Мысль Шопенгауэра, можетъ быть, и очень красива, по всетаки
нужно признать, что въ природѣ ничего безсознательнаго рядомъ съ
сознательпымъ быть не мойіетъ. Должно быть что нибудь одно.
Позитивизмт. былъ бы совершенно правъ, и въ его картинѣ міра
не было бы пи одного самаго маленькаго недочета, если бы въ мірѣ
не существовало сознаѵід. Тогда вселенную волей неволей пришлось
бы признать случайно образовавшейся въ пространству механической
игрушісой, и больше пичѣмъ. Но фаіітъ существованія сознанія «пор-
титъ всю статистику». Его никакъ не исключить.

—
175 —
Приходится признавать или существованіе двухъ началъ—со-
знанія и движепія, «духа» и «матеріи»—^или выбирать какое пи будь
одно изъ нихъ.
При этомъ дуалпзмъ уничтояіается самъ сооои, аотому что,
если допустить отдѣльное существованіе духа и матеріи и разсуждать
дальше, то неизбѣжно явится заключеніе, что или духъ нереаленъ,
а реальна матерія; или матерія нереальна, а реалепъ духъ;—т . е.
что или духъ матеріаленъ, или ыатерія духовна. Слѣдовательно
нужно выбирать что пибудь одно—духъ или матерііо.
Но мыслитьдѣйствительно монистически гораздотрѵч
нѣе, чѣмъ кажется. Я встрѣчалъ мнотхъ людей, которые называли
и искренно считали себя «монистами». Но въ дѣйствительпости они
не сходили съ самаго наивнаго дуализма, н у нихъ не мелькала даже
искра поннманія мірового единства.
Матеріализмъ, считаіощій основой всего «движеніе» или «энер-
гію>, никогда не можетъ быть «моиистическимъ». Уничтожить созна-
пія онъ не можетъ. Въ этомъ его главное несчастіе. Если бы онъ могъ
совсѣмъ уничтожить сознаніе, тогда все было бы прекрасно, и вселен-
ная могла бы сойти за случайно создавшуюся механическую игрушку.
Но къ сожалѣнію матеріализмъ не можетъ отрицать сознанія и не
можетъ его уничтожить. Онъ можегь только стараться низвести его,
какъ можно ниже, называя его отраоюенісмъ дѣйствительности, сущ-
ность которой заключается въ движепіи.
Но какъ Ж' быть тогда съ тѣмъ фактомъ, что «отражеиіе» обла-
даетъ въ этомъ случаѣ безконечно большей потенпіальпостью, чѣмъ
«дѣйствительность»? Какъ это можетъ быть? Отъ чего отражается или
въ чемъ преломляется дѣйствнтельность, такъ что въ отраженномъ
видѣ она обладаетъ безконечно большей иотенціальностью, чѣмъ въ
обьшновеиномъ?
Послѣдовательный «матеріалистъ-мопистъ» должеиъ сказать, что
«дѣЁствительность» отражается сама отъ себя, т. е. «одно двнженіе>
отражается огь другого двилсснія. Но это—только діалектикаи изъ
нея не становится яспымъ что такое сознаиіе, потому что сознаніе
есть тьчто иное, чѣмъ движеніе.
Сколько бы мы ни называли сотанге—двиэюенгемъ, мы всетакп
будемъ знать, что это двѣ рашыя венщ, разныя по нашему воспрія-
тію ихъ, венщ разныхъ міровъ, несоизмѣримыя и могущія существо-
вать одновременно. При чемъ сознанге можетъ существовать безъ
движепія, а двиясеніе не моясеі-ъ существовать безъ сотаьія, потому

—
176 —
что изъ сознанія идегг> необходимое условіе движенія—вредія. Нѣтъ.
созпапія—нѣтъ времени. Нѣтъ времени—нѣтъ движі-нія.
Мы не можемъ выРти изъ этого факта, и, мыслялогически, ненре-
мѣнно должны признавать два начала. Если же мы начинаемъ считать
нелогичнымъ самое иризнаніе двухъ началъ, то мы должны признать,.
шпъ единое начало—с ознапіе,а дтокенге признать пллюзіей
сознанія.
Что ясе это значлтъ?—Это значить, что «монистическаго мате-
ріализма» быть не можетъ. Матеріализмъ можетъ быть только дуали-
стическимті, т. е. онъ долженъ признавать два начала: движеніе и
созн9,ніе. Какъ только онъ нризналъ одно начало, онъ становится
идеализмомъ, метафизикой.
Но для того, чтобы мыслить идеалистически, нужно, чтобы идеа-
лизмъ не былъ дуалистическимъ. Потому что, какъ невозможенъ
«мопистическій матеріализмъ»—такъ же точно невозможенъ и «дуа-
листическій идеализмъ».
Для того же, чтобы притти къ чистому и строгому монистиче-
скому идеализму, необходима глубокая и корепная перестройка
всѣхъ нашихъ ПОПЯТІЁ. ЗДѢСЬ возникаетъ новая трудность.
Нант понятія связаны съ языкомъ. Языкъ паигь глубоко дуали-
стиченъ. Это страшный тормазъ. Я уже сказалъ разъ, какъ торма-
зитъ нашу мысль языкъ, не давая возможности выразить огношеній
существующей вселенной. На нашемъ языкѣ есть только одна emno.
становящаяся вселенная. «•Постоянное Теперь» на нашемъ языкѣ
выражено быть не можетъ.
Такймъ образомъ напгь языкъ изображаетъ намъ завѣдомо
ложную вселенную. Двойственную, когда она въ дѣйствительностп
едина,—и
вѣчпо становящуюся, когда она въ дѣйствительности вѣчпа
существуетъ.
И если мы уяснимъ себѣ, насколько это мѣняетъ дѣло, если
мы поймемъ, до какой степени нашъ языкъ закрываетъ для насъ дѣй-
ствительпый видъ міра, мы увидимъ, что на нашемъ языкѣ пс толыаѵ
трудно, но даже абсолютно нельзя выразить нравильнаго отло.іаеніп
вепрей реалънаго міра.
Эта трудность можетъ быть нобѣяѵдена только путемъ образи-
ванія новыхъ понятій и расншрениыхъ аналогій.
Дальше будутъ выяснены принципы и методы этого расіииі-^;-
нія, уже имѣющіеся у насъ и могуш,іо быть извлеченными изъ запаса
нашего знанія. Пока важно установить одну веп];ь~н е о б х о-
димость однообразі я—монистичность вселенной...

—
177 —
Принцитально—неважно, что считатьначаломъ: духъ илп мате-
рію. Важно признавать ихъ единство.
Но раньше было показано, что матеріальное представленіе все-
ленной имѣетъ большія неудобства. Неудобства заключаются глав-
нымъ образомъ въ томт., что, представляя себѣ духовный міръ мате-
ріальнымъ, человѣкъ представляетъ его себѣ въ то же время т р е х-
мѣрнымъ. А трехмѣрпое представленіе духовнаго міра разлпчныхъ
сннритическихъ и теософическихъ теорій,—это уже явный абсурдъ,—
ведущій къ другимъ абсурдамъ.
Поэтому въ пнтересахъ правильнаго мышленіл необходимо сразу
представлять себѣ пачаломъ духъ, т. е. сознаніе. Это избавить отъ
многихъ ненужныхъ блужданШ по окольнымъ путямъ и по
тупикамъ. И, если вообще признавать существованіе сознанія, то
необходимо признать, что существуетъ только одно сознанге, и
болыие ничего.
—
Но что же та%ое матергл? спроситъ позитивистъ.
Съ одной стороны—логическое попятіе, т. е. форма мышленгя,
отвѣчу я. Никто никогда не видалъ матеріи и никогда не увидитъ
ее, матерію можно только мыслмтъ. Съ другой стороны, это—иллюзія,
принимаемая за дѣйствительность.
Еще больше, это—неправильно представляемая форма того,
что есть въ дѣЬствительности. Матерія это—разрѣзъ чего то, несу-
ществующій, воображаемый разрѣзъ. Но то, разрѣзомг. чего
является матерія,— существуетъ. Это реальный четырех.мгьрный
міръ.
—
Ну, а вотъ это дерево, вещество изъ котораго сдѣланъ столъ,
оно существуетъ?
Существуетъ, но истинной природы его существованія мы не
знаемъ. Все, что мы знаемъ о немъ — это форма нашего воспрія-
тія его.
—
Но если пасъ не будетъ, оно будетъ продолдсать существо-
вать?
Да, для созпапій, работающихъ въ апалогичныхъ съ нами усло-
Вія::ъ Еоспріятія, оно будетъ существовать въ тѣхъ же формахъ.
какъ для насъ. Но само по свбѣ это вещество существуетъ какъ то со-
вершенно иначе,—к а къ, мы пе агаемъ. Но несомпѣнно—не въ про-
страыстпѣ п времени, эти формы мы иалагаемъ на него. Вѣроятно,
все одинаковое дерево разпыхъ вѣковъ п разпыхъ частей свѣта обра-
зу етъ одну массу—одно тѣло—можетъ быть, одно существо. Несо-
12

—
178 —
мнѣныо, что отдѣльнаго существовтія то вещество (или та часть
вещества), язъ котораго сдѣланъ этотъ столъ, иначе, какъ въ пашемъ
воспрілтіи, не имѣетъ. Мы не понимаемъ того, что вещь это только
искусственное опредѣленге нашими чувствами какой то неопредѣ-
лимой причины, безконечно иревосходящей вещь.
Но вещь можетъ иріобрѣсти собственную индивидуальную и
единичную душу, И тогда вещь существуетъ уже независимо отъ
нашего воспріятія. Такія души есть у многихъ вещей, особенно
у старыхъ вещей, старыхъ ДОМОБЪ, старыхъ киигъ, у нроизведеній
искусства и пр.
Можно считать установлепнымъ, что прямьшъ методомъ, по-
мимо сношенія съ нимъ нутемъ рѣчн или заключен]я по аналогіи,.
мы узнать о существованіи чужого сознанія пе можемъ.
Что же даетъ намъ основапіе думать, что въ мірѣ есть сознанія
кромѣ наппіхъ человѣческихъ, ограниченныхъ созпаній ншвотныхъ
и полу-сознаній растепій?
Прежде всего то обстоятельство, что если бы такія сознанія
существовали, то мы, съ наѵгими средствами, не могли бы узнать
о иихъ.— Это, конечно, не доказательство нхъ существовапгя. Но
это объясыяетъ, почему мы не зиаемъ ихъ, если они суще-
ству ютъ,
Затѣмъ то обстоятельство, что гіы знаемъ о существовапіи со-
знаній только въ нашемъ разрѣзѣ міра гі въ низшихъ (люди, живот-
ныя, растенія). Между тѣмъ у насъ пѣтъ никакихъ основаній думать,
что въ высшемъ разрѣзѣ міра, т. е. въ четырехмѣрпомъ простран-
ствѣ, нѣ7пъ сознатй. Наоборотъ, логически все говорнтъ намъ, что
они должны быть н доллшы быть сильтъе нашихъ.
й паконецъ, тѣ соображепія, что міръ есть созпаніе, что все
тіъ пемъ сознательно, и ничего несознательнаго вообще нѣтт. и быть
не можртъ. Самое главное всетакн то, что у насъ пѣтъ осиованій
считать свое созпаніе единственной п высшей формой сознаыія во
вселенной.
Вопросъ стоптъ теперь такъ: какъ мы могли бы узнать о суще-
ствованін созпаній другихъ разрѣзовъ міра, высшаго пространства,
если бы они существовали?
Двумя способами: нутемъ общеиія съ ними и путемі
3акл10чеиія по апалогіи.
Для перваго пуяшо, чтобы наше сознаніе само стало подобно
ямъ, вышло изъ рамокъ трехмѣрнаго міра, т. е. нужно измѣнспіе
формы созпанія.

—
185 —
Второе можетъ произойти ііутемъ пастепенпаго расширепія
способности аналогіи. Стараясь мыслить виѣ обычныхъ категорій,
стараясь смотрѣть на вещи и па себя съ новой стороны, стараясь
освобождать свое сознапіе отъ привычныхъ путь представленія во
времени и пространствѣ—^мы постепенно начинаемъ замѣчать ана-
логіи мелоду вещами, между которыми раньше ничего не замѣчали.
Напгь умъ растетъ. Вмѣстѣ съ нимъ растетъ способность дѣлать ана-
логіи. Эта способность съ каждой новой достигнутой ступенью рас-
ширяетъ и обогащаетъ нашъ умъ. Съ калодой минутой мы ндемъ бы-
стрѣе, каждый новый шагъ дѣлается легче. Наше сознаніе дѣлается
инымъ. И тогда, примѣняя къ себѣ самому свою расширенную спо-
собность дѣлать аналогіи и смотря кругомъ, оно вдругъ видитъ во-
кругъ себя ряды сознаній, о существованіи которыхъ раиыие оно
не подозрѣвэло. И оно понимаетъ, почему оно раньше не видало ихъ.
Они лежатъ въ другой плоскости, не въ той, въ которой раньше жило
сознаніе. Такимъ образомъ въ зтомъ случаѣ именно способность
дѣлатъ повыя аналогш, переводитъ наше сознагіе въ иную плоскость
бытія.
Сознаніе человѣка пачпнаетъ проникать въ родственны!' ему
самому мгръ нуменов^/Лщ
этомъ лзмѣияется взглядъ человѣка
и на явленія феноменалънаго міра. Явленія могутъ вдругь получить
въ его глазахъ совершенно другую группировку. Какъ мы уже гово-
рили, одѵнаковыя вепщ могутъ оказаться разными, разныя—одина-
ковыми; совершенно отдѣльныя, несвязанныя вещи могутъ оказаться
частями одного большого дѣлаго, шкой нибудь совертенио новой ка-
тегорги; а вещи, калгущіяся неразрывно связаппыми, составляюпціми
одно цѣлое, на самомъ дѣлѣ могутъ оказаться проявленіями раз-
пыхъ сознаній, не имѣюпціхъ менсду собой ничего общаго и даже не
знаюшдіхъ о существоваиін другъ друга. Такимъ, т. е. состояпцімъ
изъ разныхъ созпапій, представляюищмъ собою какъ бы поле битвы
разныхъ сознанШ, можетъ оказаться всякое гіѣлое нашего міра:—
человѣкъ, лшвотное, планета.
Въ каждомъ цѣломъ нашего міра мы видимъ множество протѵво-
положныхъ тенденцш, наклонностей, стремлепій, усплій. 1{дждое
цѣлое—какъ бы арена борьбы мполгества протгівопололсныхъ еилъ,
изъ которыхъ каждая дѣйствуетъ сама по себѣ, стремится къ своей цѣли,
обыкновенно къ разрушенію цѣлаго. Но взаимодѣйствіе этихъ силъ
составлясті. жизнь цѣлаго. И во всемъ всегда дѣйствуетъ нѣчтпо,
ограничивающее дѣятельность отдѣльныхъ тенденцій. Это нѣчто—
сознаніе цѣлаго. Установить существоЕаніе этого сознанія нутемъ
аналогіи съ собой илп при помощи общенія съ нимъ и обмѣна мы-

—
180 —
елями мы не можемъ. Но памъ открывается новый путь. Мы впдимъ
отдѣльную совершенно опредѣленнуіо фуніщію (сохр^неиіе цѣлаго).
Ва этой функціей мы предполагаемъ отдѣльное нѣчто. Отдѣль-
ное нѣчто, имѣюіцее опредѣленную фупкцію, невозможно безъ
созііангя.— Если цѣлое обладаетъ сознаиіемъ, то и отдѣльныя
тенденціи или силы тоже должны обладать сознаніямп. Тѣло или
организмъ является точкой нересѣченія линій этихъ сознаній, мѣ-
стомъ встрѣчи, можетъ быть полемъ битвы. Наше «Я»—это и есть
поле битвы, па которомъ въ каждый данный моментъ беретъ
верхъ та или другая эмоція, та или другая привычка, наклонность,
подчиняя себѣ въ данный моментъ остальныя и отожествляя себя
съ Я. Но и Я—существо, имѣющее свою жизнь, только плохо со-
знающее, изъ чего оно само состоитъ и связывающее себя то съ
одной своей частью, то съ другой. Имѣеші ли мы основаніе пред-
полагать въ органахъ и члепахъ тѣла, въ мысляхъ и эмоцгяхъ че-
ловѣка существа? Имѣемъ, такъ какъ знаемъ, что ничего без-
сознательпаго не существуетъ, — и всякое нѣчто, имѣющес от,дѣль-
ную фуницію, должно имѣть отдѣльнос сознапіе и можетъ быть
названо сущствомъ.
Всѣ сознанія, которыя мы можемъ предположить въ мірѣ мно-
гихъ измѣреній, могутъ не знать другъ друга, т. е. не знать о томъ,
что мы ихъ связываемъ въ разныя цѣлыя въ нашемъ феноменаль-
номъ мірѣ, какъ вообще они могутъ не знать нашего феноменаль-
наго міра и его отношеній. Но себя самихъ они должны сознавать,
хотя степепи ясности ихъ сознанія мы опредѣлить не можемъ. Оно
можетъ быть и яснѣе нашего и могкетъ быть туманнѣе, находиться
какъ бы во снѣ. Между этими сознаніями можетъ итти непрерывный,
но плохо сознаваемый, обмѣнъ мыслей, подобный обмѣну веществъ
въ живомъ тѣлѣ. Нѣкоторыя чувства они могутъ испытывать сообща,
нѣкоторыя мысли могутъ возникать у нихъ, какъ бы сразу у всѣхъ,
подъ вліяніемъ обпщхъ привдпъ. По линіямъ этого внутренняго
общенія созпанія должны раздѣляться па разныя цѣлыя, совсѣмъ
непонятпыхъ памъ или отчасти предполагаемыхъ категорШ. Сущ-
ность каиідаго такого отдѣльцагр срціація должна заключаться
въ томъ, что оно должно знать себя и свои ближайшія функцііі
и отиошепія; оно должно чувствовать веш;і{, аналогичиыя себѣ,
и должно имѣть возможность разсказьшать о себѣ и о нихъ,
т. е . это созпапге должно заключаться въ томъ, что иередъ нимъ всегда
должна стоять шртина салюго себя и ближайипіхъ отиошеній. Оно
какъ будто вѣчно пересматриваетъ эту картину и пемедлепно пе-
редаеа-ъ ее другому сознапію, вступающему съ нимъ въ общеніе.

—
181
—
Существуютъ или не существуюа'ъ эти сознанія въ друтхъ
разрѣзахъ міра кромѣ нашего, мы при сугцествующихъ условіяхъ
нашего воспргятія сказать не можемъ. Ощутить ихъ можетъ только
развитая иытуиція, т. е. уніеизмѣиенное сознаніе.— Наше обычное
сознаиіе черезчуръ поглощено ощущеніями феноменальиаго міра
и самимъ собой, и поэтому, не отражаетъ впечатлѣній, приходящихъ
отъ другихъ сознаній, или отрагкаетъ такъ слабо, что опи не фиксиру-
ются у него въ сколько нибудь замѣтной формѣ. И наше сознаніе не
даетъ себѣ отчета, что оно находится въ постоянномъ общеніи съ
нужномъ всего окружающаго и близкаго, и далекаго, съ сознаніями,
подобными ему и совершенно различными, съ сознаніемъ всего въ мірѣ
и съ сознаніемъ всего міра. — Если же виечатлѣнія, приходящія отъ
друтхъ сознаній, настолько сильны, что сознаніе ощущаетъ ихъ,
то оно немедленно проэктируетъ ихъ во внѣшній феноменальный міръ
и ищетъ для нпхъ причину въ феномепальномъ мірѣ, совершенно
такъ же, какъ двумѣрное существо, живущее на плоскости, ищетъ
на своей плоскости причинъ впечатлѣній, идущихъ изъ высшаго
міра.
Наше сознаніе ограничено своимъ феноменальнымъ восирія-
тіемъ, т. е. окружено самимъ собой. Міръ феноменовъ, т. е .
форма собственнаго воспріятія, окружаетъ его, какъ кольцомъ,
какъ стѣной, и кромѣ этой стѣны обычное сознаніе ничего не
видитъ.
Но если ему удается выйти нзъ этой окружающей его стѣны,
оно иеіізбѣжно видитъ въ мірѣ очень много новаго.
Если мы отдѣлимъ элементы себя въ нашеыъ воспріятіи, пишетъ
Хшітоііъ («Новая эра мысли»), то между прочимъ мы найдемъ, что мертвое
состояыіе, которое мы приписываемъ внѣшнему міру, не заключается въ
вещахъ, по налагается па пихъ намн самими, вслѣдствіе ограничеиій на-
шего созпаиія. Только элементы себя въ нашемъ со зишііи заставляютъ пасъ
говорить о механической необходимости, о мертвой матеріи. Когда это
ограыичепіе падаетъ, мы видимъ духъ міра, такъ же какъ видимъ духъ на-
шего друга, т. е. видимъ иѣчто, ясно отдѣлимое отъ матеріальнаго тѣла.
Нашихъ мыслительиыхъ средствъ достаточно въ настоящее время,
чтобы показать намъ человѣческія души; но все за исключепіѳмъ че-
ловѣчѳскихъ существъ каікется для пашей науки неодушевленнымъ.
Нужно освободиться отъ элемента себя въ воспріятіи, и это все измѣ-
нится.
И на самомъ дѣлѣ такъ ли абсолютна пспозпаваемость пуме-
нальнаго міра для пасъ, какъ намъ иногда кажется?
Въ «Критикѣ чистаго разума» п въ другихъ сочппеніяхъ Кантъ

—
182 —
отрпцалъ возможность «духовнаго зрѣнія». Но въ «Грезахъ духо-
видца» опъ не только призналъ эту возможность, но и далъ ей одно
изъ лучштіхъ онредѣленій, какое мы до сихъ норъ имѣемъ. Онъ прямо
заявляетъ:
Сознаюсь, я очень склопепъ призпать, что существуютъ безтѣлесііыя
натуры, и что душа моя приііадлежитъ къ классу этихъ патуръ. Эти бѳз-
тѣлесііыя существа непосредственно связанныя между собою, образуютъ
одно великое цѣлое, называемое нами духовнымі. міромъ. Каждый чело-
вѣкъ есть существо двухъ міровъ: міра безтѣлеснаго и міра матеріаль-
наго, и нѣкозда будетъ ішпремѣіі,')іо доказано, что ивъ земномъ своемъ суще-
ствованіи человѣческая душа общается съ безтѣлесными духами, вліяя
на нихъ и получая обратно шгажство впечатлѣпій, которыя не со-
знаются и не могутъ сознаваться, пока не поколеблется связь наша сь
тѣломъ.
Человѣческую душу надо бы было считаті. уже въ теченіе настоящей
жизни человѣка одновременно связанной съ двумя мірами, изъ которыхъ
она ясно воспринимаетъ только одинъ матеріальный міръ, пока наши два
лица соединены другь съ другомъ нашимъ тѣломъ.
Поэтому, хотя у пасъ и одинъ субъектъ, одн9времепно принадлежа-
щій видимому и невидимому мірамъ, какъ ихъ членъ, у насъ не одно лицо,
ибо прѳдставленія объ одномъ мірѣ, въ силу своей особенной природы, но
сопровождаются представленіями о другомъ мірѣ, почему то, что я мыслю,
какіэ духъ, но познается мною, какъ человѣкомъ, и паоборотъ.
Рождеиіе, ікизнь, смерть только состоянія души... Слѣдовательно,
преходяще только наше тѣло, субстанція же наша но преходяща, и долшіа
была существовать и въ то время, когда не существовало нашего тѣла.
Жизнь человѣка двойственна. Она слагается изъ двухъ жизней живот-
ной и духовной. Первая жизнь есть зкизиь человѣка, и, чтобы человѣкъ
жилъ этой жизнью, ему потребно тѣло. Вторая его жизнь есть жизнь ду-
ховъ] его душа живеті. этой жизнью отдѣльно отъ тѣла и должна жить
ею по отдѣленіи своемъ отъ тѣла.
Въ статьѣ о Кантѣ въ «Сѣверпомъ Вѣстникѣ» 1888 года А. Л.
Вольшскій говоритъ, что, какъ въ своихъ Vorlesungen, такъ и въ «Гре-
захъ духовидца», Кантъ не допускаета только одного—возможности
физическаго воспріятія духовиыхъ явленій.
Такимъ образомъ Кантъ прнзнавалъ не только возмозкность
существования духовнаго созпательнаго міра, но и возможность об-
щения съ ццмъ.
Гегель строіілъ всю свою философію на возможности неносред-
ственнаго познанія истины, на духовиомъ зрѣиіи.
Теперь, подходя къ вопросу о двухъ мірахъ съ психологической
стороны, со стороны тсоріп познанія, мы должны твердо установить,
что преніде чѣмъ мы можемъ надѣяться постигнуть что нибудь изъ
области иуменовъ, мы должпы оиредѣлнть чисто интеллектуаль-

—
183 —
иымъ пуі'емъ, путемъ разсужденія, mo, что можемъ, изъ свойствъ
міра мпогихъ измѣреній. —Весьма вѣроятио, что этішъ сііособомъ
мы можемъ опредѣлить очень немного. Возможно, что наши опредѣ-
ленія будутъ черезчуръ грубы, не внолнѣ будутъ соотвѣтствовать
тонкой дифференціаціи отношеній нуменальнаго міра. Все это воз-
можно. И со всѣмъ этимъ мы должны считаться. Но всетгіші мы долж-
ны опредѣлііть то, что можемъ онредѣлить, и выяснить сначала
•возможно точнѣе, какимъ не можетъ быть пуменалъпый мгръ; а за-
тѣмъ—какимъ онъ можетъ быть;—какія отношенія невозможны
въ ыемъ, и какія возможны.
Это необходимо для того, чтобы, приходя въ соирикосновеніо
съ нуменальнымъ міромъ, наше сознаніе могло отличать его отъ фоно-
менальнаго—и главное, чтобы оно не принимало за нуменальный
міръ простого отраженія феноменальнаго міра.— Мы именно потому и
НС знаемъ міра нричинъ, именно потому и заключены въ тюрьмѣ
феноменальнаго міра, что мы не умѣемъ различать, гдѣ кончается
одинъ, и гдѣ начинается другой.
Мы находимся въ постоянномъ сопрпкосиовеніи съ міромъ
причинъ, мы живемъ въ немъ, потому что наше сознаніе н наша не-
понятная намъ функція въ мірѣ—часть его или отраженіе его. Но
мы не видимъ его, и не знаемъ, потому что: плп мы отрицаемъ его,
считаемъ, что все cyщecmвгJющee феноменально, и кромѣ феноменаль-
наго ничего нѣтъ; или мы прнзнаемъ его, но стремимся постигнуть его
въ формахъ трехмѣрнаго феноменальнаго міра; или наконеп:ь ищемъ
•его, и не находимъ, потому что теряемъ путь среди обмаповъ и пллюзій
от'раженшго феноменальнаго міра, который мы ошибочно прини-
маемъ за нуменальный.
Въ этомъ и заключается трагедія напшхъ духовныхъ искапШ.
Мы пе знаемъ, чего ищемъ. И единственный способъ избавиться отъ
этой трагедіи—это предварительное -интеллектуальное опредѣленіе
свойствъ того, что мы иіщемъ. Не имѣя этихъ опредѣленШ, только
«ъ одними неопредѣленными ош;ущеиіями, мы не должны подходшь
къ міру прнчииъ, иначе лш заблудимся на его границѣ.
Это понималъ Спиноза, который писалъ, что онъ не можетъ
говорить о Вогѣ, пе зная его свойствъ.
Когда я изучалъ Эвклнда, писалъ опъ *), то я прежде всего узпалъ,
что три угла треугольника равны двумъ прямымъ, и это своііство треуголь-
ппка было мпѣ вполпѣ понятно, хотя я п не зналъ мпогихъ другихъ его
свойствъ. Что же касается духовъ и привидѣній, то я пе зпаю ни одного
*) Ц[т. по статьѣ А. Л. Вольшскаго въ «Сѣв. ВЬстн.» 1888 г.

-
184 -
ихъ свойства, но постоянно слышу о нихъ различныя фантазіи, въ кото-
рыхъ ііѣтъ возможности разобраться.
Мы установили нѣкоторыя положенія, которыя позволяютъ
намъ разобраться въ мірѣ вуменовъ или въ «мірѣ духовъ». И мы
должны воспользоваться ими.
Прежде всего мы можемъ сказать, что міръ нумеповъ не можетъ
быть трехмѣренъ и не можетъ быть въ немъ ничеготрехмѣрнаго,т. е .
соизмѣримаго съ физическими предметами, иохожаго на нихъ по
внѣшнему виду, имѣющаго форму; т. е. не можетъ быть ничего, имѣ-
ющаго протяженіе въ иространствѣ и мѣняющагося во времени. —
А главное тамъ не можетъ быть ничего несознателшаго. Въ мірѣ ири-
чинъ |все доллшо быть сознательно, потому что онъ самъ есть
сознаиге, душа міра.
Дальше будутъ выяснены свойства міра причинъ. Пока,
пользуясь тѣми опредѣленіями, какія у насъ есть, мы должны
искать его во всемъ окружающемъ насъ и въ себѣ самихъ.
При этомъ необходимо помнить, что мгръ причинъ, это—міръ
чудеснаго. То, что кажется памъ простымъ, 'никогда не можетъ
быть реальнымъ. Реальное кажется намъ чудеспымъ. Мы не вѣ-
римъ въ него, не призпаемъ его. И поэтому не чувствуемъ тайнъ,
которыми полна з^кизнь.
Просто только то, что нереально. Реальное должно казаться
чудеснымъ.
Тайна времени проникаетъ все,—Она чувствуется въ каждомъ
камнѣ, который могъ видѣть леднимовые періоды и ихтіозавровъ и
мамонтовъ. Она чувствуется въ заврашыемъ днѣ, который мы не
видимъ, но который можетъ быть видитъ насъ и который, можетъ
быть, нашъ послѣдній день или наоборотъ день, какихъ-ію совер-
шеній, которыхъ мы сами не зпаемъ сегодня.
Тайна мысли создаетъ все.
—
Какъ только мы поймемъ, что
мысль не есть «функція движепія», а что самое движеніе есть только
иллюзіл мысли—и начнемъ чувствовать глубину этой тайны,
мы увидимъ, что весь міръ является какой-то большой галлюцииа-
ціей, которая не пугаетъ насъ и не заставляетъ пасъ считать себя
сумасшедшими только потому, что мы къ ней привыкли.
Тайна безконечпости—больше всѣхъ тайиъ. Она говоритъ намъ,
что всѣ звѣздные міры—вся видимая вселенная не имѣютъ измѣ-
ренгл рядомъ съ бозкопечностью — равны точкѣ, математической
точкѣ, не имѣющей никакого upoTflHtcniH.

—
185 —
И въ «положительномъ» мышленіи мы дѣлаемъ усилія, чтобы
забыть объ этомъ пе думать.
Когда нибудь современемъ позитивизмъ будетъ опредѣленъ
какъ система, при помощи которой можно было не думать о
реальныхъ вещахъ и строго огранитавать себя областью иереаль-
наго и иллюзорнаго.

ГЛАВА XVII.
Сознательная вселенная. Разные виды сознаиій. Разпыя линіи сознательности. Одушевлея-
иая природа. Души ійімней и души деревьевъ. Душа лѣса. Человѣческое Я, какъ коллек-
тивное сознаніе. Человѣкъ, какъ сложное существо. «Человѣчество», какъ сущемво.
Міровое сознаніе. Лицо Махадевы. Проф. Дясемсъ о міровомъ сознаніи. Идеи Фехнера.
Зендъ-Авеста. Живая Земля.
Если въ мірѣ существуетъ сознаиіе, — то сознаніе должно Сыть
во всемъ.
Мы ііривыкли приписывать одушевленность и сознательность
въ той или другой формѣ только тѣмъ объектамъ, которыхъ мы шзы-
ваомъ «существами», т. е. тѣмъ, которыхъ мы находимъ анамгич-
ыыми съ нами по функціямъ, опредѣляющимъ въ нашихъ гаазахъ
одушевленность.
Неодушевленные предметы и механическія явленія длп[ насъ
безжизненны и безсознательны.
По это не мооюетъ быть такъ.
• Только для нашего ограннченнаго ума, для нашей оцзаничен-
пой способности обш;спія съ другими сознаніями, для нашеі ограни-
ченпой способности аналогіи—сознаніе проявляется въ аіредѣлен-
ныхъ шассахъ живыхъ существъ, рядомъ съ которыми суцествуіотъ
длинные ряды мертвыхъ вещей и механическихъ явленй.
Но если бы мы не могли говорить другъ съ другом^, если бы
каждый изъ насъ не мога но аналогіи съ собой заключить • существо-
ваиіи созпанія въ другомъ человѣкѣ, то каждый считал') бы созна-
тельні.шъ только себя, а всѣхъ остальныхъ людей отноилъ бы къ
механической «мертвой» природѣ.
Иначе говоря, мы нризнаемъ еознательпыми толыо существа,
плохо или хорошо Чіозпающія себя въ трехмѣрномъ різрѣзѣ міра,
т. е. существа, созпапіе которыхъ аналогично иашеіу. Другихт.
мы не знаемъ и узнать о'нпхъ не молсемъ. Всѣ «существ,-», сознающія
себя не въ трехмѣрномъ разрѣзѣ міра, для насъ недотунны. Веля

—
187 —
они проявляются въ пашей жизни, то ихъ проявлепія мы должны
считать дѣйствіями мертвой п бсзсозиательпой природы. Наша
способность аналогіи ограничена этимъ разрѣзомъ. Мы не можемъ
логически мыслить внѣ условШ трехмѣрпаго разрѣза. Поэтому намъ
долншо казаться мертвымъ и мехапическимъ все, что ншветъ и со-
знаетъ себя не аналогично намъ.
Но иногда мы смутно чувствуемъ папряженную жизнь, идуш;ую
въ явленіяхъ природы, и ощуш;аемъ яркую эмоціональность, про-
явлепіемъ которой служатъ феномены мертвой для насъ природы,
т. е. я хочу сказать, что за феноменами видимыхъ явленій чув-
ствуется нуменъ эмоцій.
Въ элеитрическихъ разрядахъ — въ молніи, въ громѣ видны
вспышки чувственно - иервиыхъ содроганій какого-то гпгантскаго
организма.
Въ нѣкоторыхъ дняхъ ош;ущается особенное, только пмъ при-
надлежащее настроеніе. Бываютъ дни полные странной мистики,
имѣющіе какое-то свое собственное индивидуальное и единичное
сознаніе, свои эмоціи, свои мысли. Вы можете почти разговаривать
съ этими днями. И они говорятъ вамъ, что они ліпвутъ давно,
давно, можетъ быть вѣчио—п очень, очень много знаютъ и ви-
дѣли.
Въ перемѣнахъ времени года; въ осеннихъ жолтыхъ листьяхъ;
съ ихъ заиахомъ и ирииосимыми воспомиианіями; въ первомъ снѣгіб,
запорашивающемъ поля и даюшіемъ какую-то особенную свѣжесть
и чуткость воздуху; въ весеннихъ ручьяхъ, въ грѣющемъ солнцѣ,
въ просыпающихся, но еще голыхъ вѣтвяхъ, черезъ которыя свѣ-
тптск синее небо; въ бѣлыхъ ночахъ сѣвера и въ темпыхъ влаж-
ныхъ и топлыхъ, сіяющихъ звѣздаміі тропическихъ ночахъ — во
всемъ этомъ есть свои мысли, свои чувства, свои настроенія;
вѣрнѣо, все это есть выраженге чувствъ, мыслей и настроепій таин-
ствеинаго существа Природы.
Ничего мертваго и механическаго въ прнродѣ быть не мо-
жетъ. Если вообще существуетъ жизнь и сознаиіе, то они должны
быть во всемъ. Жизиь и сознаніе составляют міръ.
Если смотрѣть съ пашей стороны, со стороны феноменовъ, то
нужно сказать, что всякое явлеиіе, всякая вещь обладаетъ сознаніемъ.
Гора, дерево, рѣка, рыба въ рѣкѣ, капля
воды, дождь, планета, огон ь—каждое въ отдѣльности
должно обладать своимъ сознаніемъ.
Если носмотрѣть съ той стороны, со стороны ыуыеиовъ, то
нужно сказать, что всякая вещь и всякое явленіе нашего міра есть

—
188 —
проявленіе въ нашемъ разрѣзѣ какого-то непонятнаго намъ созна-
нія изъ другого разрѣза, созыанія, имѣющаго тамъ непонятный
для насъ функціи. Одно сознаніе тамъ таково и его функція такова,
что оно проявляется здѣсъ въ видѣ горы, другое въ видѣ дерева, третье
въ видѣ рыбки и т. д.
Феномены нашего міра очень различны. Если они—ничто иное,
какъ проявленія въ нашемъ мірѣ разныхъ сознаній, то эти сознанія
также должны быть очень различны.
Между сознангемъ горы и сознаніемъ человѣш должна быть та-
кая же разница, какъ между горой и человѣкомъ.
Раньше мы признали возможность различныхъ суш;ествованій.
Мы говорили, что и домъ существуетъ, и человѣкъ существуетъ, и
идея существуетъ,—но всѣ существуютъ различно. Если мы продол-
жимъ эту мысль, то мы найдемъ очень много родовъ различныхъ суще-
ствованій.
Сказочная фаитазія, одушевляя весь міръ, приписьшаетъ го-
рамъ, рѣкамъ и лѣсамъ человѣческія сознанія. Но это такъ же невѣрно,
какъ полное отрицаніе сознательности въ мертвой природѣ. Нумены
такъ же различны и разнообразны, ішкъ феномены, служащіе ихъ
проявленіемъ въ нашей сферѣ.
У всякаго камня, у всякой песчипки, у всякой планеты есть
нуменъ, заключающійся въ яшзни и въ сознаніи и связывающій ихъ
съ какими-то непостижимыми для насъ цѣлыми.
Активность жизни отдѣльныхъ единицъ можетъ быть очень
различна. Степень активности жизни можно разсматрнвать со сто-
роны возсоздаваемости себя. Въ неорганической, минеральной при-
родѣ эта ака'ивность такъ мала, что досшупныя нашему наблю-
денгю единицы этой природы не возсоздаюта себя. Хотя это очень
легко можетъ намъ только такъ казаться вслѣдствіе недостаточной
широты нашего взгляда во времени и въ пространствѣ. Можетъ
быть, если бы нашъ взглядъ охватывалъ сотни тысячъ лѣтъ и
всю нашу планету сразу, то мы увидѣли бы ростъ минераловъ и
металловъ.
Если наблюдать изнутри одинъ кубическій сантиметръ чело-
вѣческаго тѣла, не зная о существованіи всего тѣла и человѣка, то
явлспія, происходящія въ этомъ кубикѣ тѣла, будутъ казаться сти-
хіиными явленіями мертвой природы.
Но во всякомъ случаѣ для насъ явленія раздѣляются на живыя
и механическія, и видимые объеііты раздѣляются на органическіе
и неорганическіе. Послѣдніо безъ сопротивленія дробятся, оставаясь
такими же. Камень можно расколоть пополамъ—будутъ два камня.

—
189 —
Если разрѣзать пополамъ улитку, то это не будутъ двѣ улитки. Это
значитъ, что сознаніе камня очень просто, приіштивно, настолько
просто, что оно можетъ дробиться, не мѣняясь. Но улитка со-
стоитъ изъ живыхъ клѣточекъ. Каждая живая клѣточка — слож-
ное сознаніе, гораздо сложнѣе камня. Тѣло улитки обтадаетъ
способностями двигаться, питаться, испытывать удовольствіе пли
неудовольствіе, стремиться къ первому, избѣгать второго — и
главное оно обладаетъ способностью размножаться, создавать
новыя подобныя себѣ формы, комбинировать въ эти формы не-
органическое вещество, заставлять служить себѣ физическіе за-
коны. Ултка—сложный центръ переработки однѣхъ физическихъ
энергій въ другія. Этотъ центръ имѣетъ свое сознаніе. Поэтому
улитка недѣлима. И ел сознаніе безконечно выше сознанія камня. У
улитки есть созьаніе формы, т. е. форма улитки какъ бы сознаетъ себя.
Форма камня не сознаетъ себя.
Въ органической природѣ, гдѣ мы видимъ жизнь, легче увидать
сознаніе. Въ улиткѣ, въ живомъ существѣ, мы уже безъ труда до-
пускаемъ сознаніе. Но—ншзнь нринадлежитъ не только отдѣль-
нымъ, педѣлимымъ организмамъ — всякое педѣлимое есть живое
существо. Каждая клѣточка въ организмѣ—живое существо, и
оно должно быть до извѣстной степени сознательнымъ.
Каждая комбннація клѣточекъ, имѣющa^l опредѣленную функ-
цію, тоже живое существо. Другая, высшая комбннація—органъ—
тоже живое существо и обладаетъ своимъ сознаніемъ.
Недѣлимость въ нашей сферѣ явлг;ется признакомъ опредѣлен-
ной функціи. Если всякое явлепіе на пашей плоскости есть проявлеиге
того, что ест,ь сознапіе на другоі" плоскости, то педѣлнмость съ нашей
стороны, очевидно, соотвѣтствуетъ недѣлимости, индивидуальности,
сознапія съ той стороны. Дѣлимость съ нашей стороны показьшаетъ
дѣлимость съ той стороны. Созпаніе дѣлимаго монсетъ быть только
коллективнымъ, не-нндивидуальнымъ созпаніемъ. Мы прпзнаемъ со-
знаніе только у цѣлаго организма.
Но и цѣлый организмъ является толшо разрѣзомъ нѣкото-
рой величины, которую мы можомъ назвать жизнью этого орга-
низма отъ рожденія до смерти. Эі'у жизнь можно представить себѣ
въ впдѣ вытяиутаго во временн тѣла четырехъ измѣреній. Физическое
трехмѣрное тѣло является только разрѣзомъ четырехмѣриаго тѣла
Лпнга Шартіра. Образъ человѣка, который мы представляешь себѣ,
его «личность» это тоже только разрѣзъ истинной личности, кото-
рая песомнѣнно пмѣетъ свое созпаиіе. Такимъ образомъ у человѣка
мы совершеппо ясно видимъ три сознапія—первое сознапго тпла,

—
190 —
проявляющееся въ ннстинктахъ п въ постоянной работѣ тѣла;
второе—это личность, Я, которое мы знаемъ и которьшъ мы со-
знаемъ себя; третье—сознаніе всей жизни-—большое или высшее Я.
На нашей ступени развитія эти три сознанія очень плохо знаютъ
другъ друга, сообщаясь только подъ наркозомъ, въ трансахъ, въ
экстазахъ, во снѣ, въ гаппотическпхъ и медіумическихъ со-
стояніяхъ.
Кроыѣ неизвѣстныхъ намъ иашігхъ собственныхъ сознаній,
съ которыми мы перазрьшно связаны, насъ окружаіотъ друггя много-
численныя сознангя, которыхъ мы тоже не знаемъ. Эти сознангя мы
часто nyecmeijeMb. Ихъ ншзни слагаются изъ нашихъ жизней. Мы
входимъ въ оти сознанія, какъ ихъ составныя части, такъ же какъ
въ наше сознаніе входятъ различныя «Я». Эти сознанія—^добрые
илн злые духи, помогающіе намъ или приносящіе вредъ. Семья—
общипа, надія, раса,—всякШ коллективъ, къ которому мы прииадле-
жимъ (коллективная единищг—песомнѣнно обладаетъ своимъ созпа-
ніемъ такъ же, какъ обладаетъ своей жизнью), всякая группа людей,
имѣющая отдѣльную функцію и ощущающая свою внутреннюю связь
и единство, какъ философская школа, «церковь», секта, масонскій
союзъ, общество, партія и т. п.— иесомнѣнно живое и сознательное
существо. Народъ, нація—живое существо, человѣчество тоже жи-
вое существо. Это—Большой человѣкъ, Адамъ Кадмонъ,
кабалистовъ. Адамъ Кадмонъ—это существо, живущее въ
людяхъ, совмѣщающее въ себѣ жизни всѣхъ людей. Объ этомъ
говоритъ Е. П. Блаватская въ своемъ большомъ сочиненін <-The
Sccrete Doctrine» (т. Ill стр. 146):
...«по образу и подобію Божію былъ создппъ не Адамъ изъ праха
(человѣкъ), о которомъ говорится въ главѣ II книги «Бытія», но Боже-
ственное Двуполое Существо (о которомъ говорится въ главѣ I «Бытія»)
или Адамъ Кадмонъ».
Адамъ Кадмонъ—это человѣчество или чело-
вѣческій родъ—Homo Sapiens—С финн съ, т. е. «существо съ тѣ-
ломъ ишвотнаго и съ лидомъ сверхчеловѣка».
Входя, какъ составная часть въ различныя большія и сложныя
Я, изъ которыхъ первое припадле?китъ его оюизни, взятой въцЪлоиъ,
человѣкъ самъ состонтъ изъ безчислеииаго количества большихъ и
малыхъ Я, изъ которыхъ миогія, лшвя въ пемъ, даже по знаютъ другъ
друга, какъ могуті, не знать друп. друга люди, лтвущіе въ одпомъ
домѣ. Вообще, если перейти къ аиалогіи, «человѣкъ» имѣетъ очепі
много общаго съ домолсъ, паселеннымъ самыми разпообразпімп оби-

—
191 —
тателями и еще больше общаго съ больпшмъ окоанскимъ пароходоыъ,
на которомъ очень много случайныхъ пассажировъ, ѣдущііхъ ка-
ждый въ свое мѣсто и со своей цѣлыо и совмѣщающііхъ самыя разно-
образные элементы. И каждая самосознающая единица нзъ на-
селенія этого парохода оріентируется отъ себя, невольно и безсозна-
тельно нринимаетъ себя за центръ этого парохода. Это приблизи-
тельно вѣрная картина человѣческаго существа.
Еще правильнѣе, можетъ быть, сравнить человѣка съ отдѣль-
нымъ уголкомъ земли, живущимъ своей жизнью, съ лѣспымъ озе-
ромъ, полнымъ самой разнообразной жизни, отражающнмъ въ себѣ
и солнце и звѣзды и таящимъ въ себѣ какую-то для него самого
непонятную фантастику, можетъ быть русалокъ, можетъ быть во-
дяного.
Если оставить аналогіи и перейти къ реальнымъ фактамъ, на-
сколько они доступны нашему наблюденію, го необходимо начать съ
нѣсколькихъ довольно искусствениыхъ дѣленій человѣческаго су-
щества. Старое дѣленіе на тѣло, душу н духъ имѣетъ за собой извѣст-
ныя осповапія, но часто вводитъ ві. заблужденіе, такъ какъ при по-
пыткахъ,.такого дѣленія пемедленыо возппкастъ разногласіе отпосп-
тольно -^ого, гдѣ кончается тѣло н начинается душа, кончается душа,
нашпіается духъ и т. п. Никакихъ строгпхъ границъ здѣсь пѣтъ и
быть не можетъ. Кромѣ того сбиваетъ ?гротг{ео?голоэ«;енге тѣла, души и
духа, признаваемыхъ въ этомъ случаѣ враждебными началами. Это
тояш совершенно невѣрно, такъ какъ тѣло есть выраженіе души, а
душа выражеиіо духа.
Самые термины тѣло, душа н духъ пуяадаются въ пояспеніи,
«Тѣло», это—физическое тѣло съ его подсознательнымъ для насъ
разумомъ н тихит, изучаемая научной нсихологіей, т. е. отра-
женная дѣятельность, руководимая впечатлѣніями внѣшняго міра
и тѣла. «Душа», — это высшая психическая жизнь, руководимая
внутренними началами, идущая какъ бы пзъ себя самой, не зависящая
чОтъ внѣшнихъ виечатлѣній и внѣшияго міра. «Духъ», ото—іѣ высшія
иачала, которыя руководятъ душевной лшзпью.
Внутреннее существо человѣка, его «психика», «душа» и «духъ»
по роду сознательности тоже ДѢЛІІТСЯ на трп категоріи, не совпа-
дающія съ нредыдущимъ дѣленіемъ.
1-я—подсознательная область—область инстипктовъ и впу-
тренныхъ «инстииктпвныхъ» сознаній отдѣльныхъ оргаиовъ, частей
тѣла и всего организма.
2-я —область таш. называсмаго «ясиаго сознанія»—сюда нри-
надле^катъ всѣ ощущенія и восііріятія внѣшпяго міра и собствеинаго

—
192 —
тѣла, представленія, мысли, понятія, идеи, разсужденія, чувства,
эмоціи, желанія, какъ сознательный такъ и безсознательныя въ дан-
ный моментъ, но могущія стать сознательными.
3-я—область высшаго сознанія. Высшее сознаніе у большинства
людей не проявляется вовсе или проявляется въ смутныхъ интуи-
ціяхъ, наталкиваніяхъ. Это—область души и духа. Но когда высшее
сознаніе есть у человѣка, т. е. когда человѣкъ сознателенъ въ этихъ
областяхъ, то высшее сознаніе (т. е. душа и духъ) включаютъ
въ себя психику (и нодсознаніе и ясное сознаніе), а не исклю-
чаютъ ее.
Но въ обыкновенныхъ условіяхъ внутренней жизни обьшновен-
наго человѣка фокусъ его сознанія находится въ психикѣ, все время
переходя съ одного предмета на другой въ области яснаго сознанія
и подсознанія
Я хочу ѣсть
Я читаю газету
Я оюду письма
и только очень рѣдко касаясь областей души и духа; при чемъ об-
ласть душі II область духа открываются для эмоцій религіозныхъ,
эстетическихъ, моральныхъ и высшаго интеллекта, выражаюш;агося
въ отвлеченномъ мышленіи, связанномъ съ моральнымъ и эстетиче-
скимъ чувствомъ, т. е. съ ощущеніемъ необходимости согласовапія
мысли, чувства, слова и дѣла.
Но обыкновенно, говоря Л, человѣкъ подразумѣваетъ не общШ
комплексъ всѣхътрехъ областей, а то, что въ данный моментъ находит-
ся въ фокусѣ сознанія. Я хочу. Эти слова, играющія самую большую
роль въ лшзни человѣка, относятся обыкновенно далеко не ко всѣмъ
сторонамъ его существа сразу, а только къ одной какой-нибудь очень
маленькой и незначительной грани, которая въ данный моментъ за-
нимаетъ фокусъ сознанія н подчиняетъ себѣ все остальное, пока не
будетъ вытѣснена другой такой же иичтоя{иой гранью.
И въ самосозпаніи человѣка идетъ непрерывное перебѣганіе
взгляда съ одного предмета на другой. Въ фокусѣ сознаиія бѣжитъ
непрерывная кинематографическая лента чувствъ и впечатлѣній, и
каждое отдѣлыюе внечатлѣніе опредѣляетъ Я даннаго момента.
Съ этой точки зрѣнія созиапіе человѣка много разъ сравнивали
съ темпымъ спящимъ городомъ, среди котораго медленно двиніутся
фонари сторожей, освѣщая, каждый, маленькій кругъ вокругъ себя.
Это очень вѣрная аналогія. Въ каждый данный моментъ въ фокусѣ

—
193 —
сознанія находится нѣсколько такихъ освѣщепныхъ колеблющимся
свѣтомъ круговъ, а все остальное погружено въ темноту.
И каждый такой маленькій освѣщенный кругъ нредставляетъ
собой Я,живущее своей жизнью, иногда очень короткой, иногда на
много переживающей человѣка. И непрерывно пдетъ движеніе, то
быстрое, то медленное, выдвигающее въ свѣтъ все новые и новые
предметы, или старые изъ области воспоминаній, или мучительно хо-
дящіе по кругу однѣхъ п тѣхъ же навязчивыхъ мыслей.
Это непрерывное движеніе, идущее въ нашемъ созпаніи, не-
прерывное перебѣганье свѣта съ одного Я на другое, объясняетъ фе-
номенъ движенія во внѣппіемъ видимомъ мірѣ.
Умомъ мы уже знаемъ, что этого движенія нѣтъ. Мы знаемъ,
что все существуетъ въ безконечныхъ пространствахъ времени, ничто
не дѣлается, шічто не становится, все есть. Но мы не видимъ всего
сразу, и поэтому иамъ каоюется, что все движется, растетъ, становится.
Мы не видимъ все сразу ни во внѣшнемъ мірѣ, ни въ своемъ внутрен-
немъ, поэтому получается пллюзія двпжепія. Напримѣръ, мы быстро
ѣдемъ мимо дома и домъ поворачивается за нами. Но если бы мы ви-
дѣли его не нашими глазами, пе въ перспективѣ, а высшимъ зрѣпгемъ
сразу со всѣхъ стороыъ, снизу и сверху и изнутри, мы бы пе увидали
иллюзорнаго движенія, и видѣли бы домъ совершенпо неподвижнымъ,
какъ онъ въ дѣйствительности и есть. И мысленно мы знаемъ, что
онъ ве двигался.
Точно такъ же все остальное. Двнженіе, ростъ «становлепіе»,
идущее въ мірѣ вокругъ насъ, не болѣе реально, чѣмъ движеніе дома,
мнмо котораго мы ѣдемъ, или движеніе деревьевъ и полей мимо окна
быстро бѣгущаго вагона.
Движепіе идетъ внутри насъ, и оно создаетъ иллюзію движенія
вокругъ насъ. Освѣщенный кругъ быстро перебѣгаетъ съ одного Я
па другое—съ одного предмета, съ одной темы, съ одного представле-
нія или образа на другой; въ фокусѣ сознапія одно за другпмъ быстро
смѣняются «Я», огонекъ сознанія переходитъ съ одного Я на другое.
Это и есть истинное движеніе, единствепно существующее въ.мірѣ.
Если бы это движеніе остановилось, и въ фокусъ сознанія одновре-
менно пошли всѣ Я; если бы свѣтъ такъ расширился, что сразу освѣ-
тнлъ бы для чсловѣка все, что освѣщаетъ кусками и постепенно; если
бы человѣкъ могъ одновременно охватить умомъ все, что когда либо
йходило или войдетъ въ его сознаніе^ и все то, что никогда ясно пе
освѣщается сознаніемъ, и лежитъ въ подсознапіи (производя тѣмт> не
менѣе свое дѣйствіе на психику),—человѣкъ увпдалъ бы себя среди
пеподвиоюной вселенной, въ которой одповремоіпо было Оы все, что
13

_
194 —
обыкновенно лежать для человѣка въ далеііихъ глубипахъ памяти, въ
прошедшемъ; все, что лежитъ на далекомъ разстояніи отъ него; все,
что лежитъ въ будущемъ.
О высшнхъ сознаніяхъ очень хорошо говоритъ Хинтонъ.
Тѣш> же процессомъ, какимъ мы узнаеыъ о существованіи другахі.
людей кругомъ себя, мы монсемъ узнать о высшнхъ существахъ (high
intelligences), которыми мы окружены. Мы чувствуемъ ихъ, но не моліем-і .
представить ихъ себѣ.
Для того, чтобы реализовать ихъ, необходимо развпть наше чувство
воснріятія.
Способность видѣть тѣлесными глазами ограничена ті^ехмѣрнымь
міромъ. Но внутреннее зрѣніе не имѣетъ этого ограииченія. Мы могкем'ь
развить въ себѣ силу Зрѣнія въ высшемъ пространствѣ, можемъ образовать
попятія о реальностяхъ въ этомъ пространствѣ, точно такъ же, какъ въ
нашемъ обыкновенномъ пространствѣ.
Этимъ будетъ положено основаніе для воснріятія друпіхъ существъ
кромѣ человѣка.
По отношен ію къ этимъ высшимъ существамъ мы ПОХОЖІІ на сл-Ьпыхъ
на заблудившихся дѣтей. Мы зиаемъ, что мы члены одного тѣла, вѣтви
одного itycTa, но мы не моікеігь различать иначе, какъ инстинктомъ и чув-
ством!., гдѣ и въ чемъ это тѣло и этотъ кустъ.
Наша задача заключается въ томъ, чтобы уменьшить ограниченія
нашего воснріятія.
Природа состоитъ изъ мнозііества существъ, къ поннманію которыхъ
мы стремимся. Для этой нѣлн мы должны прежде всего образовывать по-
выл понятгя и сливать вмѣстѣ ряды наблюденій изъ разныхъ областей.
Исторія нашего умствениаго прогресса лсоюитъ въ роотъ новыхъ поиятій.
И когда новое нонятіе образовано, оно ка:кется простымъ и есте-
ственным!.. Мы спрашиваемъ себя, что мы выиграли, и отвѣчаеш.:—^ничего,
мы просто устранили одно изъ очевидныхъ ограничеиій нашего созианія.
Моікетъ быть поставленъ вопросъ—какимъ образомъ въ настояш;ее
время мы приходимъ въ соприкосновеніе съ высшими существадш? И, оче-
видно, отвѣтъ будетъ, что мы приходимъ въ сопршосновеніе съ ними, когда
стремимся образовать органическіе союзы, т. е. союзы, въ которыхъ дѣятель-
ность отдѣльныхъ индивидуумовъ срастается яшвымъ образомъ.
Въ такот> соедииеніи людей, какъ военная имперія нті порабощен-
ный народъ, нѣтъ естественно растущаго ядра, и черезъ него мы не можею.
надѣяться войти въ сонрикосновеніе съ высшими суді.бами (higher destinies).
Но ві, дружбѣ, въ доброволыіыхъ союзахъ и больше всего въ семьѣ мы
стремимся къ нашей высшей яшзни.
Какъ для изученія отдаленныхъ звѣздъ требуются спеціальныя,
матеріальиыя приспособленія, такъ и для изученія природы существъ выше
«аег требуется специальное умственное приспособленіе. Мы ДОЛІКІІЫ приго-
товить извѣстнымъ образомъ нашу мыстітельную способность (силу мысли),
такъ жю, какъ мы приготовляемъ особые аппараты для усиленія нашего
зрѣнія. Въ одномі. случаѣ намъ нуженъ внѣшиій телескопъ, а въ другом'ь
извѣстное построеніе въ нашемъ собственномъ интеллектѣ.

—
195 —
Эта одушевленность вселенной ндетъ по самымъ разнообразнымъ
направленіямъ. Это дерево—живое существо. Береза вообще—видъ—
живое существо. Березовая роща тоже живое существо. Лѣсъ, пъ
которомъ деревья различныхъ породъ, трава, цвѣты, муравьи, жукіг,
птицы, звѣри—тоже живое существо, живущее жизнью всего входя-
щаго ВТ. него, сознающее всѣмп сознаніями, изъ которыхъ оно состо-
итъ.
Эта идея интересно выражена въ статьѣ П. Флоренскаго
«Общечеловѣческіе iwpnn идеализма» (Богосл. Бѣст. 1909 г.,
II,
стр. а88).
Для многахъ ли лѣсъ есть ие только собпратолыюе существительное
и риторическое олицетворепіе, т. е. чистая фикція, а пѣчто едшше, ікивое?..
Реальное единство есть единство саіюсознапія... Миогіе ли признаютъ за
лѣсомъ единство, т. е . живую душу лѣса, какь цѣлаго—лгьс?іого, лѣооват,
лѣшаго'? Согласны :ш вы признать русалокъ и водяныхъ—эти души вод-
ной стихіи?
Активиоеть ІКИЗНИ собпрательныхъ существъ, какъ лѣса—
совсѣмъ не такова, какъ активность жизни отдѣльныхъ породъ рас-
теній И ЛІИБОТНЫХЪ , а активность жизни породъ совсѣмъ не такова, какъ
активность жизни отдѣльныхъ особей.
Именно разлБчіе фуикцій, выражающееся въ различной актив-
ности лшзнн, ноказываетъ на различіе созианііі разныхъ «организ-
мовъ». Активность жпзни отдѣльнаго лкстииа березы, конечно,
безконечно ниже активности жизни д&рееа-, —активность ншзни дерева
совершенио не такова, какъ активность жизни вида; и жизнь вида не
такова,
зкизнь лѣса.
Фуцкціи этнхъ четырехъ «жизней» совершепно различны и соот-
вѣтственпо этому долншы быть различны сознапія.
Сознательность одной клѣточки человѣческаго тѣла должна
быть настолько ліе нилад въ сравнеыіи съ сознаніемъ тѣ.ла, т.-е . съ
«физнческимъ сознаніемъ человѣка», насколько ниже ея жизненная
активность въ сравненіп съ жизненной активностью всего организма.
Таішмъ образомъ мы разсматриваемъ нуменъ явлеиія, какъ
душу явленія, т. -е. скрытад дута явленгя есть его "нуменъ. Понятіо
души явлепія или нумена явлепгя заключаетъ въ себѣ лаізнь и сознаніе,
и ихъ фуикціи въ ііеионятныхъ памъ разрѣзахъ міра,—выраженіемъ
иоторыхъ въ нашей сфсрѣ является фепоменъ.
Идея одуніевлонной вселенной нсизбѣліно прпводнтъ къ ндеѣ
«Души міра»—«Существа», нроявленіемъ котораго является видимая
вселенная.
Идея «Души міра» особенно образно понималась въ древпихъ ро-

—
196 —
лигіяхъ Иидіи. Мистическая поэма <^Бхахабадъ-Гитаі> даетъ замѣча-
тельный образъ Махадевы, т. -е. великаго Девы, жизнью котораго-
является ііашъ міръ.
Такъ излагалъ Крншиа свое ученіе ученнкамъ... подготовляя ихъ
къ воспріятію высокихъ истин'ь, раскрывшііхся в'ь минуту просвѣтлѣнія,
передъ его умствеііпымъ взоромъ.
Когда онъ говорилъ о Махадевѣ, его голосъ становился г;іубокиыъ, п
черты освѣщались выутреішішъ свѣтоыъ.
Однажды Арджуиа, въ порывѣ смѣлости, сказалъ ему:
—
Дай ііам7> узрѣть Махадеву въ его божественной формѣ. Сможем*!»
ли мы лицезрѣть его?
И тогда Кришна... нлчалъ говорить о существѣ, которое дышитъ во
всякой твари, обладаете сто тысячью формъ съ безчислениыми устами и съ
глазами, об))ащеішыми во всѣ стороны, и которое въ то же время превы-
шаетъ все сотворенное всѣмъ объомомъ безконечііости, которое содержитъ
въ своемъ неподвижномъ
тѣлѣ всю движущуюся
вселенную, со всѣмъ мі-
ромъ. Если бы въ небесахъ заиіглось одновременно сіяніе тысячи солнцъ,
сказалъ Кришна, оно не сравнялось бы съ сіяніемъ едииаго всемогушдго.
Когда оиъ говорилъ такимъ образомъ о Махадевѣ, лучъ свѣта такой
могучей силы зажегся въ глазахъ Кришны, что ученики не выдержали
блеска этого свѣта и упали кт. ногамъ Кришны. Волосы на головѣ Ард-
жуны поднялись отъ ужаса, и, склоняясь, онъ сказалъ:—твои слова ужа-
спюті. насъ, мы не ві. состояніи смотрѣть на такое существо, которое ты
вызываешь нередъ нашими глазами. Его видъ потрясаетъ насъ.
(Цитгіруш
по кітгѣ
аВеликге І1освяш,енние»
Шюрэ,
переводъ Е. П .).
Въ интересыомъ сборникѣ лекцій проф. В. Джемса, «Плюрали-
стическая вселенная», («А Pluralistic Universe») есть лекція о Фехнерѣ,
посвященная «сознательной вселенной».
Обыкновенный монистическій идеализмъ, говоритъ проф. Дн^емсх,,
опускаетъ все промежуточное. Оиъ признаетътолько крайности, какъ будто
за пѳрвымъ грубымъ лицомъ феноменальнаго міра со всѣми его свойства-
ми ничего не можетъ быть найдено, кромѣ самаго высшаго во всемъ его
совершенствѣ. ІЗо-первыхъ, ли вы, такіе, какіе мы сейчасъ въ этой комнатѣ;.
а затѣмъ сейчасъ же, какъ только мы заглядываемъ подъ эту поверхность,
само невыразимое абсолютное. Развѣ это не показываетъ въ высшей степени
мѣднаго вообраиіенія? Развѣ на самомъ дѣлѣ наша вселенная не создана
по болѣе богатому образцу, съ мѣстомъ въ пей для длинной іерархіи су-
ществъ? Дазкѳ матеріалистическая наука дѣластъ вселенную богаче по
терминологіи—со своими молекулами, эфиромі., электронами и пр. Но
абсолютный идеализмъ, представляя себѣ реальность только въ иителлек-
туалышхъ формахъ, по зиаетъ, что ему дѣлать с» тѣлами,
какого бы рода
они ни были, и 110 моиіетъ пользоваться никакой психофизической апало-
гіей или соотношеніемъ.
Совершенпо па другой точкѣ зрѣнія стоялъ Фехнеръ, изъ со-
чиненій котораго Джемсъ прнводиа"ь большія выдержки. Идеи Фех-

—
197 —
яера настолько близки къ тому, что говорилось въ предыдущихъ гла-
вахъ, что мы должны остановиться па нихъ подробнѣо.
Веру это со словъ проф. Джемса.
Первородный грѣхъ нашего, какъ обычнаго, такъ и ііаучиаго мышле-
нія, заключается, по мііѣііііо Фехнера, во въѣвшейсявъ насъ привычкѣ раз-
-сматривать духовное, не какъ правило, а какъ исключепіе въ природѣ. Вмѣсто
того, чтобы думать, что наша жизнь питается отъ груди другой великой
жизни, а наша индивидуальность поддерікивается другой ве;шкой индиви-
дуальностью, которая неизбѣишо должна быть сознательнѣе и независимѣе
всего, что она производитъ, мы обыкновенно разсматриваемт. все леікащее
за предѣлами нашего маленькаго существованія, только какъ золу и пѳпелъ
жизни.
•
Или, если ыы вѣримъ въ Божественный ДухЪ'—мы съ одной стороны
его считаемъ безтѣлесньшъ, а съ другой стороны считаемъ бездушіой при-
роду.
Какой душевный миръ или утѣшеніе можетъ получиться отъ такоіі
доктрины?спрашиваетъ Фехнеръ,- — Цвѣты вянутъ отъ ея дыханія, звѣзды
превращаются въ камни; наше собственное тѣло становится нѳдостойиымъ
нашего духа и падаетъ до вмѣстилища однихъ только плстскихъ чувствъ.
Книга природы превращается въ совдненіе по механикѣ, въ которомъ
жизнь разсматривается, какъ видъ аномаліи. Огромная пропасть развер-
зается между нами и тѣмъ, что выше насъ—и Богь становится тонкимъ
сплетеиіемъ абстракцій.
Орудіе Фехнера, которымъ онъ пользуется для оживленія вселен-
ной, есть апа.іогія...
Бэнъ опредѣляетъ геніальность, какъ способность видѣть аналогігі.
Количество аналогій, которыя могъ находить Фехнеръ, было уди-
вительно. Ио онъ въ то же время пастаивалъ на необходимости умѣть,
(і/ьлая апалогіи, видѣть различгя. ГІренебрезкеніе различіями, говорилъ
•онъ, это обычное заблулгдеіііе въ разсужденіяхъ по апалогіи.
Такъ онъ нризналъ, что разъ каждое ікивое тѣ;ю обладаетъ сознаніеш.,
то каждое сознаніе должно обладатьтѣломъ. Но изъ этого совсѣмъ не слѣду-
етъ, чтобы всѣ тѣла были похожи другъ на друга, и чтобы тѣла существі.
высшаго порядка были похоиш на наши. Наше тѣло приспособлено къ усло-
віямъ нашей ікизии. Другія условія жизни должны создавать другія тѣла.
Умы высшаго порядка требуютъ тѣлъ высшаго порядка. Вся земля,
на которой мы жпвемъ, должна, согласно Фехнеру, нмѣть свое коллектив-
ное соапапіе. Такое я«! сознаніе долишы имѣть каждое солнце, луна, пла-
нета; II вся солнечная система должна имѣть свое бо-іѣе широкое сознаніе,
въ которомъ сознаиіе нашей земли составляетъ только часть. И вся звѣздная
«істема должна имѣть свое созиаиіе; и если эта авѣздная система не есть
-сумма всего, что есть, то ея созиаиіе естьтоже только часть сознанія всего—
а матеріально она вмѣстѣ со всѣмъ осталышмъ, что еще существуетъ,
нредставляетъ собою тѣло того общаго сознанія вселенной, которое люди
называют!, Богомъ. Такимъ образом!., хотя Фехнеръ является монистомъ
въ своей теологін, въ ого вселенной есть мѣсто для всѣхъ степеней духов-
ііыхъ существъ, отъ человѣки до, все нключающаго въ себя, Бога.

—
198 —
В'ь душу Зомлн опъ страстно вѣрцтъ. И оіп. смотрптъ иа Землю,.
как7» на спеціалыіаго апгела-храпителя людеіі. Мы ліожемъ молиться Землѣ^
думаетъ онъ.
Его самое главное заісіючепіе сводится къ тодіу, что устройство міра
тоясественио повсюду. Въ пасъ сампхъ зрительное созііаиіе соединено съ
глазами, осязательное съ коікей. Но ни^ожа, ни глаза не зиаютъ ощущеній
другь друга. Они сходятся вмѣстѣ и пріобрѣтаіотъ какое то отношеніе другь
къ другу только въ болѣе нпфокомъ сознаніи, включающемъ ихъ въ себя,
въ томъ сознаыіи, которое мы называемъ личностью. Совершенно подобно
этому, говоритъ Фехнеръ, мы должны предположить, что мое и ваше само-
сознаиіе, совершенно отдѣльныя и не знаіощія другь друга, сходятся въ
высшемъ сознаніи, скажемъ въ сознаніи человѣческой расы, которая иха.
знаетъ обоихъ, пользуется ими, и въ которое оііи ВХОДІИЪ, какъ составныя
части.
И подобно этому все человѣческое и животное царство сходятся вмѣ-
стѣ въ еще болѣе ніирокомъ созиапіи, въ созшніи земли оин соединяются
еще съ сознаиіемъ растителыіаго царства. И взятое въ цѣломъ оно впоситъ
свою долю опыта въ сознаніе солнечной системы и т. д .
Представить себѣ землю живымъ организмом!, надп. мѣшаетъ от-
сутствіе у нея мозга. Всякое сошпніе, которое мы познаемъ прямымъ пу-
тем'і>, кажетсіі намъ связаннымъ съ мозгомъ. Но нашъ мозгъ, который слу-
жит!. первоначально для того, чтобы приводить ві. соотношеніе напш мус-
кульный реакцін, выполняете, функцію, которую земля выполняетъ со-
вершенно другимъ образом!.. У неянѣтъ собственныхъ мускуловъ и членов!..
Единственные, внѣшніе для нея предметы- —это другія ввѣзды. Но имъ вся
ея масса отвѣчаетъ самыми тонкими измѣненіями въ своемъ движеніи п
самылиі тонкими вибраціями своихъ частей. Ея океаны, какъ въ гагантскомъ
зеркалѣ, отра}каютъ иебесныя свѣтила, атмосфера преломляетъ ихъ лучи,
какъ въ колоссальной линзѣ, облака и снѣяшыя поля сливаютъ эти лучи
въ бѣлый цвѣтъ, лѣса и цвѣты разсѣиваютъ всѣми красками спектра. Поля-
ризація, піітср())еренція, поглощеіііе лучей пробуждаютъ чувствительность
по отношению кътакимі. вещамъ, которыхъ не могутъ замѣтлть паши через-
чурі. грубыя чувства.
И для этихъ косАШческихъ сношепііі землѣ не нуншо мозга, такъ мге,.
какъ не ііуя^но пи г.пазъ, )іи ушей. Ыашъ мозгь дѣйствителыю объединяет!,
и прнводптъ въ соотиошеіііе безчнсленныя фупкціи органовъ чувствъ. На-
ши глаза ничего не зиаютъ о звукѣ, уши ничего не зпаютъ о свѣтѣ, но,
іімѣл мозп., мы можеыъ чувствовать звуки и свѣтъ вмѣстѣ и связывать
ихъ ассоціативно... Но развѣ }іе можетъ быть другахъ высшихъ средствъ
для объединенія вещей, кромѣ июзговыхъ волокоиъ? Развѣ умъ земли не
можетъ другимъ способомъ знать содерясаиіе всѣхъ иашихъ умовъ вмѣстѣ?
Фехнеръ і)азскааываетъ моментъ своего собственнаго ощущеііія
истініы.
«Разъ въ весоинее утро я вышель на прогулку. Поля были зелепыя,
ити1ц>1 пѣли, блестѣла роса, вдали поднимался дымокъ, изрѣдка показывал-
ся человѣкъ; на всемъ леиалъ свѣт!. точно какого-то преобралсенія. Это
быль только малепькій кусочекъ земли; и это былі. только короткій мо-
ментъ ея существованія; но однако по мѣрѣ того, какъ мой взглядъ все
болыіге и больше охвитьшалъ ее, я чувствовалъ но только красоту, по глу-

—
199 —
бокую истину въ той пдеѣ, что земля это апгелъ, несущій меня по небу...
И я спрашііБалъ себя, каісъ могли люди такъ далеко уйти отъ 5кизии, что
сшітать землю мертвымъ тѣломъ... Это ощущепіе должно показаться 4»нта-
стпческпмъ. Земля есть шарообразное тѣло, что еще люнсно узнать въ ыипера-
логаческихъ кабинетахъ?..»
Главная идея Фехпера заключается въ томі., что болѣе пгорокія
формы сознанія состоітъ изъ болѣе ограниченных!, формъ, по не предста-
вляютъ собой простой суммы ограниченныхъ формъ. Нашь умъ не есть,
просто сумма пашихъ зрительныхъ, слуховыхъ и прочихъ ощущеній. Со-
единяя ихъ вмѣст-Ь, онъ находитъ между ними отпошепія и изъ этихъ отпо-
іиепій создаетъ схемы, формы и объекты, которыхъ не.люгкетъ знать каждое
чувство, взятое въ отдѣлыіости. Такимъ іке образомъ душа земли паходитъ
оііюшепія между содержаніемъ моего и вашего ума, такія отіюшенія, ко-
торыхъ наши отдѣлыше умы не созпаютъ. Она создаетъ схемы, формы
и объекты, пронорціональные ея болѣе широкому полю дѣйствія, для
постиженія которыхъ наши душевныя поля слишкомъ узки. II она зііаетъ
пасъ и наши отношепія въ то время, какъ мы не знаемъ ни ея, ни своихъ
иастоящихъ отношепій друп. къ другу. Вся внутренняя идазнь вселенной
уст]:)оена какъ будто такимъ образомъ, что бо.пѣе широкое сознаніе всегда
моіш^тъ дери«і,ть подъ наблюденіемъ бол'Ье узкое, но никогда не наоборотп..
Фехнеръ сравпиваетъ наши ипдивидуальныя личности съ органами
чувствъ земли. Мы впосимъ каждый рвое въ ея душевную жизнь... И она
поглощаетъ наши воспріятія своей широкой сферой зпанія и комбшш-
рустъ ихъ съ другими имѣюш,имисятамъ данными. При чемъ разъ внесенное
у;ке остается въ пей навсегда и входитъ въ повыя соотношенія.
Эти идеи Фехпера изложены въ его кннгѣ «Zendavesta>.
Я привелъ такую длинную выдержку іізъ кннгн проф. Джемса
для того, чтобы показать, что идеи одушевжпности и сознательности
міра совсѣмъ не являются новыми или парадоксальными. Эі'0 естествен-
ная и логическая необходимость, вытекающая изъ болѣс широкаго
взгляда на міръ, чѣмъ тотъ взглядъ, который мы обыкновенно позво-
ляемъ себѣ имѣть.
Логически мы должны или признать жизнь и сознаніе во всемъ,
во всей ('Мертвой природѣ», или отрицать ихъ совершенно даже въ
самихъ себѣ.

ГЛАВА ХѴІП.
Сознапіе и шизпь. Жизнь, какъ позпаваніе. Сознапіе, какъ реалпаація существования.
Интеллекта и эмоціи. Эмоція, какъ орудіе позішгія. Эволюція эмоцііі съ точки зрѣпія
познапія. Чистыя н ночистыя эмоціи. Личныя и сверхличиыя эмоціи. Уничтожепіе эле-
мента себя, какъ средство ііриближенія къ пстинному познанію. «Будьте, какъ дѣти...».
«Блаженны, чистке сердцемъ...>. Цѣнность морали съ точки зрѣнія позпанія. Недо-
статки интеллектуализма. Дрэдііоты, какъ вѣнецъ интеллектуальноіі культуры. Опас-
ности морализма. Моральный эстетизмъ. Религія и искусство, какъ организованпыя
формы эмоціональнаго познавапія. Познаніе Бога п нозпаітіе красоты.
С м ы С Л ъ зк И 3 II И—^это вѣчііая тема людскихъ размышленШ.
Всѣ фнлософскія системы, всѣ религіозныя ученія стремятся найти
11 дать людямъ отвѣтъ иа этотъ вопросъ. Одни говорятъ, что смыслъ
жизни въ служенін, въ отдавапіи себя, въ самопожертвоваиш, въ
жсртвѣ всѣмъ, даоісе жизнью. Другія говорятъ, что смыслъ жизни въ
наслалсденіи ею «въ олсиданіи копечпаго ужаса смерти». Одни го-
ворятъ, что смыслъ жизни это—соверіпепствоваиіе и созиданіе себѣ
лучшаго будущаго за гробомъ или въ будущихъ жизняхъ. Другія
говорятъ, что смыслъ въ приближеніи къ небытгю. Третьи,
что смыслъ въ совсршенствованіи расы, въ «устроеніи жизни
на землѣ».
—
Четвертыя отрнцаіотъ всякую возможность искать
смыслъ.
Недостатокъ всѣхъ этихъ объясненій заключается въ томъ, что
всѣ они пытаются пайти смыслъ жизни внѣ ея самой,—^или въ буду-
щемъ человѣчества, или въ нроблематическомъ существоваиіи за
гробомъ, или въ эволюціи Ego путемъ долгихъ нослѣдовательныхъ
перевоплощений, вообще въ чемъ нибудь впѣ настоящей жизни чело-
ііѣка. Но если вмѣсто того, чтобы размышлять, люди просто посмотрятъ
внутрь себя, то они увидятъ, что въ дѣйствительности смыслъ оюизии
совсѣмъ не такътеменъ. Онъ заключается въ познан і и.
Вся лшзнь, всѣми ея фактами, событіями и случайностями, волненіями
нвлеченіямивсегдаприводитьнасъкъ позпанію чего пи-
будь. Весь жизиеиный оіштъ -бсть поз на ніе. Самая сильная
эмоція человѣка,—это стремленіе къ неизвѣстпому. Даже в.ъ
любви, самое сильное влеченіе, которому приносится въ жертву

—
201 —
все остальное, это влечеыіс къ неизвѣстпому, къ
новому—
любопытство.
ПерсидскШ поэтъ-философъ, Аль-Газали, говоритъ:
Высшая фуикція души человѣка есть воспріятіе истины •).
Въ самомъ пачалѣ этой книги были признаны существующими
со3наніе и міръ;ЯиНея.Міръ,это—все,чтосуществуетъ.
Созналіе можно опредѣлить, какъ реализацгю существоваигя.
Я реализуетъ свое существованіе и существованіе міра, часть
котораго оно составляетъ. Отпопгеніе къ себѣ самому и къ міру назы-
вается позианіемъ. Раснпіреиіе и углубленіе отпошенія къ себѣ и кг.
лііру есть расширеніе познанія.
Всѣ душевныя свойства человѣка, всѣ элементы его сознанія,—
ощущенія, нредставленія, нонятія, идеи, сужденія, умозаключенія,
чувствовапія, эмоціи, даже творчество—^это все орудгя познангя,
которыми раснолагаетъ Я.
Чувствованія, начиная съ нростыхъ эмоцій до самыхъ выс-
шихъ, какъ эстетичесііая, религіозная, моральная эмоція-—и твор-
чество, отъ творчества дикаря, дѣлающаго себѣ каменный тоноръ, до
•творчества Бетховена—это именно орудія позпанія. Только нашему
узкому чоловѣческому взгляду каніется, что они служатъ
другнмъ цѣлямъ:—охраненііо ншзни, созиданію чего-то или на-
слажденію. Въ дѣйствнтельности это все служить нознанію.
Эволюціонисты, иослѣдователи Дарвина, скажутъ, что борьба
за существованіе и отборъ наибОѵЛѣе нриснособленныхъ создали умь
п чувство совремепнаго человѣка,—^что умъ п ч^'вство служатъ
жизни, охраняіотъ жизнь отдѣльнаго индивидуума и вида—и,
что впѣ этого сами но себѣ, они смысла не имѣютъ. Но на это можно
возразить то же самое, что говорилось раныпе иротпвъ идеи механично-
сти вселенной. Именно, есліі существуетъ сознаніе, то не существуетъ
ничего кромѣ сознанія. Борьба за существованіе н отборъ нанболѣе
нриснособленныхъ, если они дѣйствительно играютъ такую роль въ
сознданіи жизни, тоже являются не случайностями, а продуктами
сознанія, какого—мы
не знаемъ. И служатъ, какъ и
все, по3нанію.
Но мы не реа;шзуемъ, не видимъ нрисутствія сознанія въ зако-
нахъ природы. Это происходптъ потому, что мы изучаемъ _всегда не
цѣлое, а часть, и не видимъ сознанія, нринадлежащаго цѣлому. —
Изучіѵя мизннецъ чоловѣка, мы не можемъ видѣть сознанія человѣка.
И то же самое по отношепію къ прнродѣ. Мы всегда нзучаемъ мизи-
*) Аль-Газали.— «Ллжгшгя счастія».

—
202 —
псцп. природы. —Если мы реализус.м -ь ато, мы лоіімсмъ, что н с я к п и
жи3IIь есть проя13лоіііе пасти какого то со-
3IIающаго себя цѣлаго.
Для того, чтобы постигиуть созиапіе цѣлаго, iiyjKiio понять
характсръ цѣлаго. Сознаніе есть фупкція цѣлаго. Таісь функція че-
ловѣка есть сознаиіо. Но, не ПОНЯЕЪ ^человѣка», какъ цѣлаго, нельзя
попять его созпаиія.
Для того, чтобы попять, что такое паше созпапіе, пулшо выяснить
паше отношепіе къ лспзпп.
Въ главѣ VII была сдѣлапа попытка, очень искусствеппая,
осповаппая па аналогіи съ міромъ воображаемыхъ двумѣрныхъ
существъ, опредѣлпть жизнь, какъ двплгеніе въ сферѣ, выспіеи
сравпительио съ данной. Съ этой точіш зрѣнія всякая отдѣльпая
оісизпь ость какъ бы проявленіе въ нашей сферѣ части одного пзъ
созпапій другой сферы. Эти созиаиія какъ будто заглядываютъ къ
памъ въ этихъ жизняхъ, которыя мы видимъ. —Когда умираетъ чело-
вѣкъ, закрывается одітъ глазъ вселенной, говорить Фехперъ. —Каждая
отдѣлыіая человѣческая жизнь есть моментъ созпапія большого су-
щества, которое жпветъ въ пасъ. Каждая отдѣльная жизнь дерева
есть моментъ созпаиія существа, жизнь котораго составляется изъ
жизней деревьевъ. Созианія этихъ высгиихъ существъ по сущоствуютъ
отдѣльпо отъ пизшпхъ жизней. Это двѣ стороны одного и того же.
Кіждое одно человѣческое сознаніе въ какомт. - нибудь другомъ разрѣ-
зѣ міра можетъ давать илліозію жюгихъ жизней.
Это очепь трудпо иллюстрировать прпмѣромъ. Но если мы возь-
мемъ спираль Хинтоиа, проходящую черезъ плоскость, и точку, бѣ га то-
щую кругами по плоскости (см. стр. 53), и предположимъ, что спи-
раль есть сознанге, то движущаяся точка псресѣченія спирали съ
плоскостью будетъ жизнью. Эт'отъ примѣръ ясно рнсуетъ отпошеніе
сознанія и ишзни.
Ліизнь и сознанге въ иашихъ глазахъ различны и отдѣльны другъ
отъ друга, потому что мы не умѣемъ смотрѣть, пе умѣемъ впдѣть.
А ото въ спою очередь зависнтъ отъ того, что памъ очень трудно выйти
изъ рамокъ нашихъ дѣленгй. Мы видимъ лшзпь дерева, этого де-
2)ева. И если памъ говорятъ о томъ, что яшзнь дерева есть нроявлепіе
созпанія, то мы понимаемъ это такъ, что жизнь отого дерева есть нрояв-
леніе сознанія этого дерева. Но это, конечно, абсурдъ, являющійсл
результатомъ «трехмѣрпаго мышлепія», «Эвклидова ума». Жизнь
Э7Пого дерева есть лроявлепіе сознанія вида-аш семейства, или, можетъ
бьіть, сознанія всего растнтельпаго царства.
Подобно этому нанпі отдѣльныя жизни есть проявленія какого

—
203 —
то большого сознаиія. Доказательство этому мы находпмъ въ томъ,
что ііаііш жизни не имѣютъ никакого другого смысла, кромѣ совершае-
маго нами познавапгя. И мыслящш человѣкт. только тогда перестаотт.
мучительно ощущать отсутствіе смысла въ жизни, когда онъ рсализу-
егь это и иалинаеть сознательно стремиться къ тому же, къ чему рань-
ше шелъ безсознательно.
При чомъ это познаваніе, составляющее пашу фупкцію въ мірѣ,
совершается не только умомъ, но всѣмъ нашимъ организмомъ, всѣмъ
тѣломъ, всей жизнью, и всей лшзпью человѣческаго общества, его
организаціями, учрежденіями, всей культурой и всей цнвилизаціей.
И мы познаемъ то, чего заслужнваемъ.
Если мы сканіемъ относительно интеллектуальной стороны че-
ловѣка, что она имѣетъ цѣлью познаніе, это не вьтзоветъ сомнѣній.
Всѣ согласны, что интеллектъ человѣка со всѣми подчиненными ему
фуикціями пмѣетъ цѣлью познаніе. Но относительно эмоцШ: ра-
дости, горя, гнѣва, страха, любви, ненависти, гордости, сострадайія,
ревности; относительно чувства красоты, эстетическаго наслансденія
и художественнаго творчества; относительно моральиаго чувства;
относительно всѣхъ религіозныхъ эмоцій: вѣры, надежды, благого-
вѣнія и пр., пр. —относительно всей человѣческой дѣятсльиости—
дѣло ие такъ ясно. Мы обыкновенно не видимъ, что всѣ эмодіи и вся
человѣческал дѣятельиость слуікатъ нознанію. —Какнмъ образомъ
страхъ или любовь, или работа служатъ иознанію? Намъ кажется,
что эмоцгями мы чувствуемъ; работой—созтсжь. Чувствованіе и
создапіе кажутся намъ чѣмъ то отличнымъ отъ познангя. Относи-
тельно работы, творчества, создаваиш мы скорѣе склонны думать,
что они требуютъ познанія я, если служать ему, то толіко косвенно.
Точно такъ 5ке непонятно для насъ, какимъ образомъ служатъ позна-
нию религіозныя эмоціи.
Обьп{новенно эмог^гоиальиое противопоставляется инт.еллект,уахь-
пому\ «сердце» противопоставляется «уму». Съ одной стороны ста-
вягь «холодный умъ» или интеллектъ, а съ другой стороны: чувства,
эмоціи, худоікоственное наслажденіе,—и затѣмъ опять отдѣльно—
иравствепное чувство, религіозное чувство, «духовность».
Недоразумѣт?іе здѣсь лежитъ въ нонимапіи слова интеллектъ
и омоцгя.
Мезкду пнтеллектомъ и эмоціей иѣтъ рѣзкаго различія. Интел-
лектъ, взятый въ цѣломъ, тоже есть эмоція. Но въ обыкновенномъ
разговорномъ языкѣ и въ «разговорной исихологіи» умъ противопо-
ставляется чувсшву, дальше въ качествѣ отдѣльпой и самостоятельной

—
204 —
способности ставится воля-, моралисты совершенно отдѣльно ставятъ
нравственное чувство-, люди религіозные отдѣльно ставятъ духовность
или вѣру.
Говорятт.: —умъ побѣдилт> чувство;—воля побѣдила желаніе;
чувство долга побѣдило страсть;—духовность побѣдила интеллекту-
альность;—^вѣра иобѣдила разумъ. Но все это—^ненравильныя выра-
лсенія разговорной нсихологіи, настолько же неиравильпыя, на-
сколько неправильны. выражеиія «восходъ» и «закатъ» солнца. Въ
дѣйствительности въ душѣ человѣка пѣтъ ничего кромѣ эмоцій. И
душевпая жизнь человѣка есть борьба или гармоническое существо-
вапіе различныхъ эмоцій. Это совершенно ясно видѣлъ Спиноза,
когда онъ сказалъ, что эмоція можетъ быть побѣждона только дру-
гой, болѣе сильной эмоціей, и ничѣмъ другимъ. Умъ, воля, чувство
долга, вѣра, духовность, побѣждая какую-нибудь эмоцію, могутъ
побѣдить ее только заключаюпщмся въ нихъ эмоціональпымъ элемеи-
томъ.— Подвижникъ, который убиваетъ въ себѣ всѣ желанія и стра-
сти, убиваехъ ихъ оіселаніемъ снасенія. Человѣкъ, отрекающійся
отъ всѣхъ наслаждоній міра, отрекается ради наслаоюдепія жертвой,
отреченіемъ. Солдатъ, умирающШ на посту изъ чувства долга, дѣлаетъ
это потому, что эмоція преданности или вѣр^юсти въ немъ сильнѣе
всѣхъ другихъ. Человѣкъ, которому его нравствоппое чувство ііод-
сказываетъ, что онъ должепъ подавить въ себѣ страсть, дѣлаетъ это
потому, что нравственное чувство (т. е. эмоція) сильнѣе въ пемъ
всѣхъ другихъ чувствъ, другихъ эмоцій. Въ сущности это все просто
и ясно, какъ день, и запуталось только потому, что люди, называя
разныя степени одного и того же разными именами, начинали ви-
.дѣть коренныя различія тамъ, гдѣ были только различіл въ степени.
Воля есть равнодѣйствующая желангй. Мы называемъ чело-
вѣкомъ съ сильной волей того, у кого воля идетъ по опредѣлепной
линіи, не уклоняясь въ стороны, и человѣкомъ со слабой волей того,
у кого липія воли идетъ зигзагами, уклоняясь то туда, то сюда подъ
вліяніемъ каждаго новаго желапія. Но это не значитъ, что воля и
желаиіе—нѣчто противопололшое. Наоборотъ—это одно и то же,
потому что воля слагается изъ яссланій.
Умъ не можетъ побѣдить чувство, потому что чувство можетъ
быть побѣждено только чувствомъ. Умъ можетъ дать только мысли
и картины, который вызовутъ чувства, которыя побѣдятъ чувство
дапнаго момента. Духовность не противоположна «интеллектуаль-
ности» или «эмоціональцости». Это только ихъ высшій по-
летъ. Интеллектъ не имѣегь гранпцъ. Ограниченъ только чедо-
вѣческій «Эвклидовъ» умъ.

—
205 —
Что же такое иителлектъ?
Интеллектъ есть активная сторона каждаго даннаго сознанія.
Въ живомъ царствѣ земли, у всѣхъ животныхъ ниже человѣка, мы ви-
димъ пассивное сознанге. Но съ ноявленіемъ птіятій созпапіе дѣлается
актнвнымъ, активная часть его иашгнаетъ работать, какъ интеллекп^.
Животное созпаетъ эмодіямп. Интеллектъ у животнаго имѣется только
въ зачаточномъ состояніи, въ видѣ эмоціи любопытства.
У человѣка ростъ сознанія заключается въ ростѣ интеллекта и
въ сонутствующемъ ему ростѣ высшнхъ эмоцШ: эстетической, ре-
лигісзной, моральной —которыя по мѣрѣ своего роста все болѣс
и болѣе интеллштуализируются, нрн чемъ одновременно съ этимъ
интеллектъ проникается эмоціоналыіостыо, нерестаетъ быть «холод-
пымъ». Такимъ образомъ «духовность» есть сліяніе интеллекта съ
высшими эмоціями. Интеллектъ одухотворяется отъ эмоцій; эмоціи
одухотворяются отъ интеллекта.
Функціи интеллекта не ограничены, но человѣческій иптел-
лекгь, далеко не всегда поднимается до высшнхъ формъ. Сказать, что
высшая человѣческая форма познапія будетъ уже не интеллектуаль-
ной, а какой то другой, будетъ неправильно, потому что интуитивный
умъ есть съ человѣческой точки зрѣнія высшій интеллектъ; и этотъ
высшій интеллектъ совсѣмъ не ограниченъ логическими поиятгями и
областью Эвклида. Очень много въ этомъ отношенш предстоитъ намъ
услышать со стороны математики, которая въ сущности, давно уже,
вышла изъ области лопіки. Но вышла при помощи интеллекта. Ин-
туиція возникаетъ на иочвѣ интеллекта и высшнхъ эмоцій, но не
создается ими. Дерево вырастаетъ изъ земли, но не создается землей.
Нужно сѣмя. Это сѣмя можетъ біьіть и можетъ не быть въ душѣ. Когда
оно есть, его можно вырастить или заглушить; когда его нѣтъ, его
ничѣмъ замѣнить нельзя. И душа лишенная этого сѣмешт, т. е. не-
способная ощущать и отраікать міръ чудеснаго (если ее можно на-
звать душой), никогда не дастъ живого ростка интуицін и всегда
будетъ только отражать фепомшальный мгръ.
На настоящей ступени своего развитія, многое познавая ннтел-
лектомъ, человѣкъ въ то же время очень многое познаетъ эмоціями.
Эмоціи ни въ какомъ случаѣ не являются орудіями чувствованія
ради чувствоваигя: онѣ всѣ — орудія нознанія. Каждой эмоціей чело
вѣкъ познаетъ что ыибудь, чего не можетъ познать безъ ея помощи-
что пи будь, чего не можетъ познать никакой другой эмоціей, ника,
кимъ усиліемъ интеллекта. Если мы будемъ разсматривать эмоціональ-
ную природу человѣка, какъ заключенную въ себѣ самой, какъ служа-
щую жизни, не слунса познангю, то мы никогда не поймемъ ея истин.

—
206 —
наго содержанія и значенія. Эмоціи служатъ познанію. Есть вещи и
отношпнія, который можно познать только эмоціональио и только
дайной эмоціей.
Чтобы понять психологію игры, нужно пережить эмоціи игрока;
чтобы понять психологгю охоты, нужно пережить эмоціи охотника;
нсихологія влюбленнаго непонятна сухому и холодному человѣку;
состояпіе ума Архимеда, выскочішшаго изъ ванны, непонятно мпр-
ному гражданину, смотрящему на него, какъ на сумасшедшаго; чувство
бродяги по земному шару, вдыхающаго морской воздухъ и смотрящаго
на морской горизонтъ, непонятно человѣку, удовлетворяющемуся
своей осѣдлой жизнью. Чувство вѣрующаго непонятно невѣрующему,
и чувство невѣрующаго непонятно вѣрующему. Люди потому такъ
плохо попимаюта другъ друга, что онп живутъ всегда разными эмо-
ціями. И они понимаютъ друп> друга только тогда, догда одновре-
менно иснытьшаютъ одпнаковыя эмоціи. — Народная мудрость хорошо
онаетъ этотъ фактъ:—«с ытый голоднаго не разумѣетъ»,
говоритъ она—«пьяный трезвому пе товарищъ»; «рыбакъ рыбака
виднт'ь издалека»...
Въ этомъ взаимномъ поиимапіи пли въ иллюзіи взаимнаго пони-
мапія, при погруліепіи въ одпіііжовыя эмоціи лежитъ одно изъ глав-
пыхъ очарованШ любви. Объ этомъ очені, хорошо писалъ Моиассаш.
і!ъ маленькомъ эскизѣ «Одиночество». Въ этой же иллюзіи—секрета^
власти алкоголя надъ человѣческими душами, потому что алкоголь
даетъ иллюзію общенія душъ, и одновременно у двухъ или нѣсколь-
кихъ людей возбуждастъ фантазію.
Эмоцш—это цвѣтныя окна души, цвѣтныя стекла, черезъ кото-
рый душа разсматриваетъ міръ. Калідое такое стекло помогаетъ
найти въ разсматриваемомъ объектѣ тѣ или другія краски, по оно же
мѣшаетъ найти протпвопололшыя. Поэтому совершенно справедливо
говорятъ, что одностороннее эмоціопальное освѣщеніе не можетіі дать
правильнаго нредставленія объ объоктѣ. Ничто не даетъ такого яснаго
нредставленія о вещахъ, какъ эмоціи, и ничто такъ сильно не вводить
в'ь заблужденіе, какъ эмоціи.
Каждая эмоція имѣетъ смыслъ своего существованія. Хотя ц7ьн-
ноетъ эмоцій съ точки зрѣпія познапія различна. Есть эмоціи нуж-
ныя, важпыя, пеобходимыя для жизни нознапія—^и есть эмоцін, ко-
торый больше мѣшаюгь, чѣмъ помогаютъ понимать.
Теоретически—^всѣ эмоціи слуікагь познапію; всѣ эмоціи воз-
никли вслѣдствге узнавапія того или другого. Возьмемъ какую ни-
будь омодію изъ самыхъ олементарпыхъ,—скажемъ,
эмоцію
страха. Несомнѣппо есть отношенія, которыя можно нозиать

—
207 —
только страхомъ. Человѣкъ, который никогда не ііспытгглъ ч:5'встви
<^траха, не поймеа"ь очень многаго въ жизни н въ нриродѣ; ие поймсгь
мпогихъ главныхъ мотивовъ жизни человѣчества.— Что же кромѣ
страха неродъ голодомъ и холодомъ заставляетъ работать большин-
ство людей?—Онъ ие иойметъ очень миогахъ отношеиій въ живот-
иомъ мірѣ. Наиримѣрт., никогда не нойметъ сущности отношенія
млеконитаюіцихъ къ иресмьціаіощимся. Змѣя возбуждаетъ чувство
отвращенія и страха во всѣхъ млекоиитающих'ь. Этимъ отвращеніемъ
и страхомъ млекопитающее позпаетъ природу змѣи и отиопіоніе отой
природы къ своей и познаетъ правильно, по строго лично, только со
своей точки зрѣнія. Что такое змѣя сама по себѣ, 'эмоціей страха
животное никогда ие познаетъ. Что представляетъ собой змѣя сама
по себѣ, не въ философскомъ зиаченіи вещи въ себѣ, а просто съ точки
зрѣпія зоологіи (а пе съ точки зрѣнія человѣка или ншвотнаго, ко-
тораго она укусила или можетъ укусить,) — ото можно по-
знать только нителлектомъ.
Эмоціи соединяются съ различными Я нашего сознаиія. Одна н
та же, на первый взглядъ, омоція мозкетъ быть соединена съ очень
маленькими «Я» нпзпшхъ плоскостей сознаиія и съ очені) большими и
высокими «Я» души и духа. И въ соотвѣтствіи съ этимъ роль и зпаче-
піе этой омоцііі въ жизни могутъ быть очень различны. Установленію
постолннаго Я больше всего мѣшаетъ постоянная смѣиа эмоцій,
изъ которыхъ каждая пазываетъ себя Я п стремится захватить власть
надъ человѣкомъ. И это особенно мѣшаетъ, когда эмоціи появляются и
проходятъ въ низшихъ областяхъ психики. Это такъ пазываемыя лич-
пыя эмогфі. Назваиіе ие вполнѣ правильно, такъ какъ эти эмоціи
больше нрпиадлежатъ внѣшпему йііру н тѣлу, ч7ьмъ личности, въ
строгомъ смыслѣ этого слова. Личными эмоціями правильнѣе было
бы назвать эмоціи души и духа, т.е. нрпнадлежащія нстпнпой лично-
сти человѣка. Но обьшновенно это иазвапіе дается эмоціямъ низшихъ
областей психики. Это молшо объяснить еще такъ—^эмоціинавысшихъ
плоскостяхъ знаюгь, что онѣ не есть личность (хотя онѣ ближе къ
личности), а па низшихъ плоскостяхъ принимаютъ и выдають себя
за личность, нрсдставляюгь собой какъ бы исевдо-личность.
Прнзнакъ роста эмоцШ—это освобождение ихъ отъ псевдо-лич -
паго элемента н нереходъ на болѣе высокія плоскости. Освобожде-
ніе отъ нсевдо-личиыхъ элемеитовъ усиливаетъ познавательную силу
эмоцій, потому что, чѣмъ больше въ эмоціи псевдо-личиыхъ элемеи-
товъ, тѣмъ больше можетъ она вводить въ заблужденіе. Псевдо-лич -
ная эмоція всегда пристрастна, всегда несправедлива, уже однпмъ
тѣмъ, что она нротивопоставляетъ себл всему остальному.
'I

—
208 —
Такимъ образомъ познавательная сила эмоцШ тѣмъ больше^
чѣмъ меньше въ данной эмоціи элементовъ себя, т. е. тѣмъ больше
сознанія, что эта эмоція не есть «Я».
Мы впдѣлн раньше, изучая пространство и его законы, что эво-
люція нознанія 'заключается въ ностепенномъ отхожденіи отъ себя.
Это очень хорошо выражаетъ Хннтонъ. Онъ все время говорить, что
только, отойдя отъ себя, мы начинаемъ постигать міръ, какъ онъ
есть. Вся система упражненій ума съ разноцвѣтными кубами, изо-
брѣтенная Хинтономъ, сводится къ пріученію сознанія смотрѣть на
вепиі пе съ псевдо-личной точки зрѣнія.
Когда мы изучаемъ систему кубовъ, пишетъ Хиытонъ (скажемъ
кубъ, составленный изъ 27 меньшихъ кубовъ), мы прежде всего изучаемъ
его, начиная съ одного опредѣлениаго куба. И мы говоримъ, что зиаемъ-
всю систему, когда зпаемъ отношеиія 26 кубовъ къ первому. Мы изучаемъ
весь большой кубъ, построенный изъ меньшихъ кубовъ, по отііошеніЮ'
къ оси, идущей огь перваго, съ котораго мы начали. Потомъ мы перехо-
димъ къ оси, идущей отъ другого и т. д .
Такимъ образомъ постепенно мы изучаемъ большой кубъ по отно-
шенію къ осямъ каждаго изъ маленькихъ.
Для того, чтобы изучить человѣчество, мы должны изучить его
съ точекъ зр.ѣнія всѣхъ индивидуумовъ, составляющихъ его.
Эгоиста можно сравнить съ человѣііомъ, зііаіощимъ кубъ только
съ одной точки.
Люди, поверхностно сочувствующіѳ многимъ, подобны тѣмъ, ко-
торые слегка знакомы съ нашей системой кубовъ съ разныхъ точекъ.
зрѣнія.
Люди, у которыхъ есть только одна или двѣ глубокія привязан-
ности, подобны людямъ, изучившимъ кубъ съ одной или двухъ точекъ
зрѣнія.
и послѣ всего этого, моікетъ быть, разница между добрыми п
остальными изъ пасъ заключается только въ томъ, что первые з н а ю т і
что то, чего не знаютъ другіе. Есть что-то внѣ ихъ, что тяпетъ ихп
къ добру, что-то, что они видятъ, и чего не видятъ другіе.
Насколько неправильно по отпошенііо къ себѣ самому оцѣни
вать все съ точкп зрѣнія одной эмог^іи, противопоставляя ее всем^
остальному, настолько же неправилыіо по отношеиію къ міру и кч
людямъ оцѣынвать все съ точки зрѣнія одного своего «Я», противопо
ставляя себя всему остальному.
Такимъ образомъ задача правпльпаго эмоціональпаго познапіі
заключается въ томъ, чтобы по отношенію къ міру и къ людямъ чув
ствоватъ пе съ личной точки зрѣпія, чувствовать не только за себя
но и за другихъ. И чѣмъ шире тотъ кт^угъ, за который чувствуеті
данный субъекта, тѣмъ глубже познаніеГкоторое даютъ ему его эмо-

—
209 —
ціи. Но не всѣ эмоціи въ равной степени способны освобонадаться отъ
олежнтовъ себя. Есть эмоцш, по существу 'раздѣляющія, отдѣляіощія,
отчуждающія, заставляіощія человѣка чувствовать себя обособлеп-
нымъ, отдѣльпымъ; таковы ненависть, страхъ, ревность, гордость,
зависть. Это эмоціи матеріалъпаго порядка, заставляющія вѣрнть
въ матерііо. И есть эмоціи соединяющія, сблиікаіощія, заставляіощія
человѣка чувствовать себя частью какого то большого цѣлаго; та-
ковы любовь, симнатіп, дружба, состраданіе, любовь къ родинѣ,
любовь къ природѣ, любовь къ человѣчеству. Эти эмоціи уводятъ чело-
вѣка отъ матеріальнаго міра и показываютъ ему правду фаитастическа-
го. Эмоціи второго порядка гораздо легче освобождаются отъ элемен-
та себя, чѣмъ эмоціи перваго порядка. Хотя въ то же время можетъ
быть совершенно пе-личная гордость—гордость за геройскій поступокъ
совершенный другимъ человѣкомъ. Можетъ быть даже пе-личная за-
висть, когда мы завидуемъ человѣку, который нобѣдилъ себя, по-
бѣдилъ свое личное желаніе жить, пожертвовалъ собой за то, что всѣ
считаютъ должиымъ и справедливымъ, но не рѣшаются сдѣлать, даже
не рѣшаіотся подумать изъ слабости, изъ любви къ жизни. Можетъ
быть не-личная ненависть—къ несправедливости, къ насилію, злоба
къ глупости, къ і'упости; отвращеніе къ грязи, къ лицемѣрію. И
эти чувства несомнѣнно поднимаютъ и очиніаютъ душу человѣка и
номогаютъ ему видѣть вепщ, которыхъ иначе онъ бы не видѣлъ.
Христосъ, выгопяющій торговцевъ изъ храма или высказываю-
щій свое мпѣніе о фарисеяхъ, совсѣмъ не былъ кротокъ и мягокъ.
И бываютъ случаи, когда кротость и мягкость совсѣмъ не достоинство.
Эмоціи любви, симнатіп, жалости очень легко превращаются въ сен-
тиментальность, въ слабость. И въ такомъ вндѣ, конечно служата
только незііаигю, т. е. матерги.
Существуетъ раздѣленів эмоцій на чистыя и нечистыя.
Мы всѣ знаемъ это, всѣ пользуемся этими словами, но очень плохо
нопимаемъ, что это значитъ. Въ самомъ дѣлѣ, что значитъ «чистый»
и «грязный» или «нечистый» нримѣнптельно къ чувству?
Обычная мораль апріорно раздѣляетъ эмоціи па чистыя и нечи-
стыя по внѣшнимъ признакамъ, какъ Ной раздѣлялъ животныхъ въ
своемъ ковчегѣ. При этомъ всѣ «плотскія желанія» попадаютъ въ раз-
рядъ нечистыхъ. Но относительно послѣдняго я уже указы-
валіъ на мысль В. В. Розанова, что въ аскетпзмѣ идея скверны іщеть
со стороны полового нзвращенія. Въ дѣйствительности, конечно,
«плотскія желанія» точно такъ же чисты, какъ и все въ прнродѣ. И
однако эмоціи дѣйствительно бываютъ чистыя и нечистыя. Мы очень
14

—
210 —
хорошо чувствуемъ, что въ этомъ дѣленіи есть правда. Гдѣ яіе она?
И что она значить?
Ключъ къ этому ыожетъ дать только разсмотрѣніе эмоцШ съ
точки зрѣнія позпанія.
Нечистая эмоція—это совершенно такая же веш?., какъ нечи-
стое стекло, нечистая вода или нечистый звукъ, т. е. эмоція не чистая,
а съ примѣсями или съ налетомъ, или съ отзвукомъ другихъ эмоцШ;
нечистая—смѣшанная. Нечистая эмоція даетъ неясное,
не чистое познаніе, какъ нечистое стекло даетъ смутную картину.
Чистая эмоція даетъ ясное, чистое изображеиіе того, для познанія
чего она предназначается.
Это единственное разрѣшеніе вопроса. Притти къ этому разрѣ-
шенііо памъ особенно мѣшаютъ обычныя моральныя тенденціи, за-
ранѣе раздѣлившія эмоціи на «нравственныя» и «безнравствеиныя».
Но если мы попробуемъ на минуту отрѣшиться ота обычныхъ мо-
ральныхъ рамокъ, то мы увидимъ, что дѣло значительно проще,
что нѣтъ по природѣ чистыхъ и по природѣ нечпстыхъ эмоцШ, и что
каждая эмог{ія можетъ быть чистой или нещістой, смотря по тому,
есть въ ней приііѣсн другихъ эмоцій или нѣтъ.
Можетъ быть чистая чувственность, чувственность «Пѣсни
Пѣсней», переходящая въ ощущеніе космической жизни и дающая
возможность слышать біеиіе пульса Природы. И можетъ быть нещстая
чувственность,—нѣчто безнолезное и безцѣльное, смѣшанное съ ч^'^в-
ствомъ грѣха и стыда, т. е. съ сознаніемъ своей ненужности.
Можетъ быть тастал симпатія—и можетъ быть симпатія съ раз-
счотомъ получить что пибудь за свою спмпатію. Монсетъ быть чистая
любознательность, жажда знанія радп знанія, и можетъ быть та-
кое стремлеиіе къ знапію, гдѣ впереди пдутъ соображепія пользы
или выгоды отъ этого знанія.
Во внѣшпихъ проявлеиіяхъ чіістыя и иечнстьш эмоціи могутті
очень мало различаться.— Два человѣка могутъ играть въ шахматы,
по внѣшпостн дѣйствуя совершенно одинаково, по въ одномъ будетъ
говорить самолюбіе, желаніе побѣды, и опъ будетъ полонъ разпыхъ
непріятныхъ чувствъ по отпошенію къ своему противнику—боязни,
зависти за удачный ходъ, досады, ревпостн, враждебпости, или расче-
та на вьщгрышъ; а другой будетъ просто разрѣшать лежащую перодъ
нимъ сложную математическую задачу, совсѣмъ не думая о своемъ
противникѣ.
Эмоція перваго будетъ нечистой, уже по одному тому, что въ
ней очень много смѣшаннаго. Эмоція второго будетъ чистой. Смыслъ
этого конечно совершенпо ясепъ. Въ первомъ случаѣ эмоція идотъ на

—
211 —
низшемъ планѣ психики; во второмъ случаѣ на интеллектуальномъ,
т. е . па высшемъ психическомъ плапѣ, откуда уже переходъ къ
душевнымъ переживаніямъ въ истиипомъ смыслѣ этого слова.
Примѣры подобнаго раздѣлепія, по впѣшпости одинаковыхъ
омоцій, мы можемъ впдѣть постоянно въ художественной, литератур-
ной, научной, общественной, даже въ духовной и религіозной дѣятель-
ности людей. Во всѣхъ областяхъ только полная нобѣда падъ нсевдо-
лпчнымъ элементомъ ведетъ человѣка къ правильному познанію
міра и себя. Всѣ эмоціи, окрашенныя ложнымъ элементомъ
себя, являются выпуклыми, вогнутыми или искривленными стекла-
ми, неправильно преломляющими лучи и искажающими видъ міра.
Такимъ образомъ задача эмоціональнаго нознанія заключается
въ соотвѣтствующей подготовкѣ эмоцШ, служащихъ орудіями по-
зыапія.
«Будьте, шкъ дѣти...»
и—«Блаженны чистые сердцемъ^...
Въ этпхъ евангельскихъ словахъ говорится имепно объ очи-
щеніи эмоцій. He-чистыми эмоціями правильно познавать нельзя.
Поэтому въ интересахъ правильнаго познанія міра и себя въ человѣкѣ
доляша идти работа счищеиія и возвышеція эмоцій.
Послѣдпее приводить насъ къ совершенно новому взгляду на
мораль. Мораль, цѣль которой заключается именно въ томъ, чтобы
установить систему правильпаго отиошенія къ эмоціямъ и содѣйство-
вать ихъ очищенію и возвышенію, перестаетъ быть въ нашихъ гла-
захъ какимъ то скучнымъ и замкнутьшъ въ себѣ унражиеніемъ въ
добродѣтели. Мораль, это есть форма эстетики.
То, что не морально, прежде всего не эстетично, потому что но
согласовано, не гармонично.
Мы видимъ все огромное значеніе, какое мораль можетъ имѣть
въ нашей жизни; мы видимъ значеніе, какое мораль имѣетъ для позна-
нія, потому что есть эмоцін, которыми мы познаемъ, и есть эмоціи,
которыми мы заблуждаемся. Если мораль дѣйствительно можетъ
помогать намъ разбираться въ нихъ, то цѣнность ея неоспорима имепно
съ точки познапія.
Психологія обыкновеннаго разговорнаго языка хорошо знаетъ,
что злоба, ненависть, гнѣвъ, ревность—о слѣнляютъ человѣка,
3атемняютъ егоразсудокъ;оназпаетъ,чтострахъ сводитъ
съ умай пр., и пр.
Но кромѣ этого мы зпаемъ, что каждая эмоцгя можетъ^ служить
и знанію, и незнанію.
Возьмемъ таііую цѣппую и способную на очень высоііую эволю-

—
212 —
цію, эмоцію, какъ наслажденге дѣятельностью. Эта эдіоція является
могучимъ двигателемъ культуры, слушггъ соворшеыствоваііію жизни
и выработкѣ всѣхъ высшихъ способностей человѣка. Но она же яля-
ется причиной безконечнаго количества заблуледеній и faux pas чело-
вѣчества, за которыя ему приходится иослѣ очень горько расплачи-
ваться. Въ увлеченіи дѣятельпостыо человѣкъ склопенъ очень легко
забывать цѣлъ, ради которой онъ началъ дѣйствовать; принимать за
цѣль самую дѣятельность; и ради сохраиенія дѣятельности жертво-
вать цѣлью. Это особенно ярко видно въ дѣйствительности различ-
пыхъ духовпыхъ теченій. Отправившись въ одномъ направлепіи,
человѣкъ, самъ не замѣчая того, новорачиваетъ въ обратное и очень
часто идетъ въ бездну, думая, что онъ поднимается на высоты.
Нѣтъ ничего противорѣчивѣе, парадоксальнѣе человѣка, увлек-
шагоея дѣят£лъностью. Мы просто привыкли къ «человѣку», и ыасъ
пе поражаютъ, какъ курьезы, удивительныя извращенія, къ какнмъ
онъ приходитъ.
НасиЙія во имя свободы. ІіаЬи^уія во имя любви.' Проиовѣдь
христіанства съ мечемъ въ рукѣ. Костры инквизиціи во славу Бога
милосердій. Насилія надъ свободой мысли и слова со стороны служи-
телей религіи.— Шс это такіе воплощенные абсурды, па какіе способ-
но только человѣчество, благодаря своей странной Эвойствениостгі *).
Правильное пониманіе морали въ значительной степени можетъ
предохранить пасъ отъ подобныхъ извращеній мыс.тш . Въ нашей
жизни вообш;е очень мало морали. Европейская культура пошла
путемъ интеллектуальнаго развитія. Интеллектъ изобрѣталъ и устраи-
валъ, не думая о моральномъ значеніи своей дѣятельпости. Поэтому
и получилось такое положеніе, что вѣицомъ европейской культуры
явились «дрэдноты».
Мпогіе думаютъ такъ, и миогіе въ силу этого отрицательно
относятся ко всей культурѣ. Но это тоже несправедливо. Кромѣ
дрэдпотовъ европейская мысль создала очень много иужпаго и цѣн-
паго, облегчающаго жизнь. Выработка принциповъ свободы и права;
хотя номинальное—уничтожепіе рабства; во многнхъ областяхъ
побѣда надъ враждебной человѣку природой; средства распростра-
неиія мысли, печать; чудеса современной медицины и хпрургіи,
все это иесомнѣнпо реальныя завосЕанія. И съ ними нельзя не счи-
таться. Но въ пихъ нѣтъ морали. Европейскій культурный че'ловѣкъ
одинаково легко изобрѣтаегь нулеметъ и новый хирургическій аппа-
*) Ойъ этой дпойствоішости сл. дальше о двухъ расахъ или породахъ «чело-
1г«ка> іѵ.ава ХХШ и таблица формъ созианія.

—
213 —
рагь. Европейская культура началась отъ жизпи дикаря, какъ будто
взявъ эту жизнь за образецъ и начавъ развивать всѣ ея сторсты,
совершенно не думая объ ихъ моральномъ значеніи. Дикарь разбивалъ
своему врагу голову простой дубиной. У насъ для этого изобрѣтены
очень сложыыя приспособленія, дающія возмолшость сразу разбивать
цѣлыя сотни и тысячи го л овъ. — Поэтому и получилась такая вещь,
что летаніе по воздуху, о которомъ люди мечтали цѣлыми тысяче-
лѣтіями, наконецъ достигнутое, примѣняется прежде всего для цѣ-
лей войны.
Мораль, это есть согласованіе и необходимость согласовапія
всѣхъ сторонъ ншзни съ выснпши эмоціями и высшими постиженіями
интеллекта. Съ этой точки зрѣнія понятно, почему раньше сказано,
что мораль есть форма эстетики. Эстетика,—чувство красоты, есть
ощущенге отношенія частей къ цѣлому, потребность пзвѣстпаго
гармондческаго отиошенія. И то и;е самое есть мораль. Не моральны
дѣйствія, мысли и чувства, который не согласованы, не гармоничны
съ высшимъ нониманіемъ и высшимъ ош,уш;еніемъ, доступиымъ чело-
вѣку. Введеніе морали въ нашу нтзпь сдѣлало бы ее менѣе парадо-
ксальной, менѣе противорѣчивой, болѣе логической и главное—болѣе
цивилизованной. Потому что теперь нашу знаменитую цивилизацію
очень сильно комнрометирую'гь «дрэдноты», т. е. войны, все съ ними
связанное, и многое изъ «мирной» жизни—^въ родѣ смертной казни,
тюремъ и т. п.
Мораль плп моральная эстетика въ такомъ смысяѣ, какъ здѣсь
указано, памъ необходима. Безъ нея мы черезчуръ легко забываемъ,
что слово всетаки имѣотъ нѣкоторое отношеніе къ дѣлу. Мы очень
мпогнмъ интересуемся, во многое входимъ, по почему то совершен-
но не замѣчаемъ несоотвѣтствія между нашей духовной жизнью и
нашей ншзнью на зем.иѣ. У пасъ образуются двѣ жизни. Въ одной
мы необыкновеиио строги къ себѣ, анализнруемъ тщательно всякую
идею, прежде чѣмъ высказаться о пей—въ другой мы наоборотъ чрез-
вычайно легко допускаемъ всякіе компромиссы, чрезвычайно легко
не замѣчаемъ того, чего не хотимъ замѣтить. И мы примиряемся съ
этимъ раздѣлепіемъ. Мы какъ будто даже не находимъ нужнымъ
проводить реально въ жизни паши высшія идеи, почти возводимъ
въ принципъ несмѣшеніе «реальнаго» съ «духовнымъ». Въ результатѣ
этого получаются всѣ безобразія современной жизии—вся безкоиеч-
ная фальсификація нашей жизни—фальсификація печати, искусства,
театра, науки, политики;—фальснфикація, въ которой мы зады-
хаемся, какъ въ воиючемъ болотѣ, на которую мы сами же создаемъ,
ПОТОМУ что мы же и никто другой яв.ііяемся слугами и данниками

—
214
—
этой фальсификаціи. У насъ пѣтъ созианія необходимости прово-
дить наши идеи въ жизнь, проводить ихъ въ нашей ежедневной дѣя-
тельпости, и мы доиускаемъ возможность, чтобы эта дѣятельность
шла въ разрѣзъ съ наппіми духовными исканіями по одному изъ вы-
работавшихся шаблоновъ, вредъ которыхъ мы сознаемъ, но за ко-
торые каждый изъ насъ въ отдѣльности не считаетъ себя отвѣтствеп-
нымъ, потому что не онъ самъ ихъ создалъ. У насъ нѣтъ чувства лич-
ной ошвѣтственности, нѣтъ смѣлости, и нѣтъ даже сознанія ихъ
пеобходимостп. Это все было бы очень печально и безысходно пе-
чально, если бы понятіе «мы» было дѣйствительно такъ несомпѣнно.
Въ дѣйствптельности правильность самаго термина «мы» подлежитъ
большому сомнѣнііо. Огромное большинство населенія земного шара
занято въ сущности тѣмъ, что разрушаетъ, искажаетъ н фальси-
фицируетъ идеи меньшинства. Своихъ идей у большинства пѣтъ.
Понять идеи меньшинства оно не въ состояиіп и, предоставленное
само себѣ, оно пепзбѣжпо должно искажать и разрушать. Пред-
ставьте себѣ звѣрипецъ, полный обезьянъ. Среди звѣринца рабо-
таегь человѣкъ. Обезьяны набліодаіотъ его движенія и стараются под-
ражать ему. По онѣ могутъ подражать только впѣшнимъ ДВИЛІО-
•піямъ; смыслъ и цѣль этихъ движепій скрыты отъ пихъ. Поэтому
ихъ дѣйствія будутъ имѣть совсѣмъ другой результатъ. И если
обезьяны выйдутъ изъ клѣтіш и доберутся до настоящихъ инстру-
ментовъ, то они разрушагъ можетъ быть всю работу человѣка и
причиняпі очень много вреда самимъ себѣ. Но онѣ никогда и ничего
не будутъ въ состояніп создать. Поэтому человѣкъ сдѣлаетъ большую
ошибку, если будотъ говорить объ ихъ «работѣ» и о пихъ «мы».
Созидапіе и разрушепіе—правильнѣе способность къ созиданіго или
способность только къ разрушепію вотъ два главиыхъ признака
двухъ типовъ или двухъ расъ людей.
Мораль памъ необходима. Только, смотря съ точкп зрѣнія
морали, можно безошибочно отдѣлить работу человѣка отъ работы
обезьянъ. По въ то ясе время нигдѣ такъ легко не создаются за-
блужденія, какъ въ области морали. Увлекаясь своей ищвст.веиностью
и иравствеппой проповѣдью, человѣкъ забываетъ цѣль правствеинаго
совершонствованія, забываетъ, что цѣль въ позпапіи. Онъ пачипаетъ
видѣть цѣль въ самой нравственности. Тогда пронсходнтъ апріорпое
раздѣл(!піе эмоцШ па хорошія и пехорошія, «нравственпыя» и «без-
правствспыыя». Вмѣстѣ съ тѣмъ окончательно теряется правплыіое
попимапіе цѣлтг и значенія эмоцій. Человѣкъ увлекается своей
«хорошестью». Ему хочется, чтобы всѣ другіе были такими лее «хо-
рошими», какъ онъ, или какъ далекій поставлепный имъ самому

—
215 —
•
себѣ идеалъ. Является паслажденіе моралью ради морали или мо-
ральный спортъ—^упражнеиіе въ морали ради морали. Это остана-
вливаетъ всякую мысль. Человѣкъ начинаетъ всего бояться. Во
всемъ, во всѣхъ проявленіяхъ ншзни ему начннаетъ чудиться что-
то «безнравственное», могущее низвести его или другихъ съ той вы-
соты, на которую они поднялись или могутъ подняться. У него раз-
вивается необыкновенно подозрительное отношеніе къ чужой нрав-
ственности. Въ пылу прозелитизма, желая распространять свои
нравственные взгляды, онъ начинаетъ уже опредѣленно враждебно
относиться ко всему, несогласному съ его нравственностью. Это
уже все «черное» въ его глазахъ. Начавъ съ полной свободы, онъ
очень легко, нѣсколькими компромиссами, убѣждаета себя въ необ-
ходимости бороться со свободой. Онъ уже начинаетъ допускать из-
вѣстную цензуру мысли. Свободное выраженіе мнѣній, противопо-
ложны^ его собственпымъ, кажется ему уже недопустимымъ. Все
это можетъ дѣлаться стэ самыми лучшими намѣреніями. Но конецъ
этого намъ хорошо извѣстенъ. Примѣромъ можетъ служить совре-
менное «теософическое> движеніе, въ которомъ морализмъ приводитъ
къ явпымъ нзвраш;еиіямъ мысжі, (стр. 159).
Нѣтъ тираніи ожесточенпѣе тираніп морали. Все нрино-
сптся ей въ HtepTBy. И, конечно, нѣтъ ничего болѣе ослѣнляюш;аго,
чѣмъ такая тиранія, чѣмъ такая «мораль».
И тѣмъ не менѣе человѣчеству нужна мораль, только совсѣмъ
другая, такая, которая основывалась бы па реальныхъ данныхъ выс-
шаго позпанія. Чоловѣчество ее страстно ищетъ и, можетъ быть, пай-
детъ. Тогда на ночвѣ этой новой морали нроизойдетъ великое раздѣ-
леніе и тѣ пемпогіе, которые будутъ въ состояніи ей слѣдовать,
начнутъ управлять другими или уйдутъ совсѣмъ. Во всякомъ слу-
чаѣ благодаря новой морали и тѣмъ снламъ, какія она принесстъ,
исчезиетъ нротиворѣчивость жизни и двуногія гкивотныя, соста-
вляющія большинство человѣчества, не будутъ имѣть возможности
позировать дальше въ качествѣ людей.
Организованными формами интоллектуальнаго нознанія явля-
ются: науиа, основаппая на наблюденіи, исчислеиін и опытѣ, и фи-
лософія, основанная па умозрительпомъ методѣ разсужденій и умо-
заключепій.
Организованными формами эмоціональнаго познанія являются:
религгл и искусство. Релнгіозныя вѣроученія, принимая характеръ
•ікуліітовъ», цѣликомъ основываются па эмоціональной нриродѣ че-
ловѣка. Величественные храмы, пыпшьш одежды жрецовъ и свяш;ен-

—
216 —
никовъ, торжествеппыя богослуніепія., процессііі, жертвоіірнношенія,
пѣніе, музьша—все это имѣетъ цѣлыо извѣстнымъ образомъ эмоціо-
нальпо настроить человѣка, вызвать въ пемъ извѣстныя опредѣлен-
ныя чувства. Ту же самую цѣль преслѣдуютъ релцгіозные миѳы, ле-
генды, ншзнеописаиія, пророчества, апокалипсисы—они всѣ дѣй-
ствуютъ па іоображепіе, па чувство.
Цѣль этого—дать человѣку Бога, дать ему мораль, т. е. дать
извѣстное познаніе тайной стороны міра. Религія можегь уклоняться
отъ своей цѣли, можетъ слуліпть земнымъ интересамъ и цѣлямъ.
Но начало ея лежитъ въ искапіи правды и Бога.
Искусство слунштъ красотѣ, т. е. своеобразному эмоціональ-
ному нозпанію. Искусство находить во всемъ эту красоту и заста-
вляетъ человѣка чувствовать ее и такимъ образомъ познавать. Искус-
ство есть могучее средство познанія нуменальиаго міра;—глубины
тайнъ, одна поразительнѣе другой, открываются взору человѣка,
когда онъ дерлштъ въ рукахъ этотъ магическій ключъ. Но стоить
ему только подумать, что эта тайна не для познанія, а для насла-
жденія ею, и всѣ чары рушатся. Какъ только, вмѣсто искапгя новой
красоты, въ искусствѣ начинается наслаждеиіе пайдснной, такъ
происходить остановка, и искусство превращается въ ненужный
эстетизмъ, окрузкающій человѣка стѣной, которая мѣшаетъ ему смо-
трѣть дальше. Исканге красоты—^цѣль искусства, такъ же каші
искапіе Бога и правды—цѣль ре.лигіи. И точно такъ же, какъ искус-
ство, религія останавливается, когда она перестаетъ искать Бога
и правду и думаетъ, что нашла. Эта идея выражена въ Евангеліи:—
Ищите...
Царства Бооюгя и правды его...
Наука, философія, религія, искусство—формы нознанія. Мс-
тодъ науки—опыть; методъ фплософіи—умозрѣніе; методъ религіи
и искусства—моральное или эстетическое эмоціопальное впушеніе.
Но и наука, и философія, и религія, н искусство—только тогда иа-
чинаютъ дѣйствительно служить истинному познапгю, коі'да въ
нихъ начппаетъ проявляться ннтуиція, т. е. ощущоніе и пахождеиіо
какихъ то внутроннихъ свойствь всш;ой. Въ сущности можно ска-
зать, и, можетъ быть, это будетъ самое вѣриое, что цѣль даже чисто
интеллектуальиыхъ системъ пауки и философіи заключается совсѣм'ь
не въ томъ, чтобы дать людямъ извѣстпыя знаиія, а въ томъ, чтобы
поднять чсловѣка на такую высоту мьшіленія и чувствованія, чтобы
у пего самого совершился переходъ къ нощ>шъ высшішъ формамъ
познаыія, къ которымъ гораздо блниш искусство и религія.

ГЛАВА XIX.
Интеллектуальный методъ. Объективное и субъективное познаніе. Изученіе Но я и
изученіе Я. Невозможность объективпаго изслѣдованія Я. Границы объсктігонаго цо-
знанія. Возможность расіііиренія субъектипнаго позиаііія. Поглощепіе всего Не я въ Я
Идея Плотина. Разныя формы сознанія. СОЕГЬ (потепціальиое состояніе сознація). Сповн-
дѣніе (созпаніе, заключенпое въ самомъ себѣ, отраженное отъ себя). Бодрствующее со-
знаиіе (дуалистическое ощущеіііе міра, раздѣленіе Я и Не я). Экстазъ («выхожденіе
изъ себя»), «Турійя», (абсолютное сознаніѳ всего, какъ себя). «Капля, поглощающая
окоаиъ». «Нирвана».
Установивъ принщтъ возможнаго объединеиія въ интуицііі
или при помощи интуиціи формъ нашего позианія, мы должны ио-
смотрѣть, не осуществляется ли гдѣ нибудь это объединеиіе; какимъ
образомъ оно можетъ произойти, и пропзойдетъ ли по въ совершенно
повой формѣ, пли одна изъ сугі^ествующгіхъ включнтъ въ себя
осталыіыя.
Для этого мы должны вернуться къ осиовнымъ началамъ на-
шего позпанія и сравнить возможные шансы на развитіо разныхъ
путей, т. е. но возможности выяснить, какой путь и какимъ образомъ
скорѣе всего нрнводитъ къ интущги.
Относительно эмоцгоналънаго пути мы это до пѣкоторой степеип
установили; ростъ эмоцій, ихъ ощіщеиіе и освобожденіе отъ мате-
ріальныхъ элементовъ обладаніп п страха потерять должно вести
къ сверхличиому познанію и къ интуиціи.
Но какимъ образомъ можетъ притти къ интунціи интеллектуаль-
ный путь?
Мы зиаемъ, что все, что мы познаемъ интеллектуально, мы
нознаемъ или субъективно, или объективно. Субъективно, ткъ часть
себя, объективно, какъ часть не себя.
Мы должны разсмотрѣть, какое знаиіе, субъективное или объ-
ективное, пмѣетъ большіо шансы па развнтіе,—^и какое изъ нихъ
скорѣе можетъ привести къ иитуиціи.
Прежде всего: что такое интуиція?
Иптуиція есть пепосредствспное познавапіе, внутрениимъ чув-
ствомъ, прямо сознапгемъ. Я иеносредственно ошущаю свою боль,
иптуиція можетъ дать мнѣ возможность ощутить, какъ свою, боль

—
218 —
другого человѣка. Такимъ образомъ интуиція сама по себѣ есть рас-
ширеніе субъективнаго познанія. Но, можетъ быть, возможно инту-
итивное расширеніе объективнаго познанія. — Мы должны разсмотрѣть
сущность объективнаго нознанія.
Наше объективное зианіе заключается въ наукѣ и въ фнло-
софіи. Субъективный опытъ — паука всегда принимала, иакъ данное,
пемогущее быть измѣненнымъ, но «сомнительное» и нулсдающееся
въ нровѣркѣ и въ подтвержденіи объективнымъ методомъ. Наука
изучала міръ, какъ объективное явленіе, и какъ такое же объективное
явленіе стремилась изучать Я съ его свойствами.
Съ другой стороны одновременно съ этимъ шло изученіе Я,
такъ сказать, изнутри. Но этому изученію никогда ие придавалось
особенно большого значепія. Предѣлы субъективнаго нознапія, т. е.
нредѣлы Я, считались строго ограниченными, установленными и не-
измѣиенными. Только для объективнаго знаиія ихлізнавалась возмож-
иость расширеиія.
Мы должны посмотрѣть, нѣтъ ли въ этомъ ошибки; дѣйствительно
ли возмолшо расширеніе объективнаго нозпаиія, и дѣйствительно ли
ограничено субъективное.
Развиваясь, наука, т. е. объективное знаніе, вездѣ наталкива-
лась на пренятствія. Наука изучаетъ феномены, какъ только она пы-
тается перейти къ изученііо причинъ, оиа видигг^ передъ собой стѣпу
неизвѣстпаго и для нея пепознаваемаго. Вопросъ заключается въ томъ:
что это непознаваемое абсолютно непознаваемо—или непознаваемо
, только для объективныхъ методовъ пашей науки?
Пока дѣло имѣетъ такой видъ: количество неизвѣстпыхъ фак-
товъ во всѣхъ областяхъ научнаго знанія быстро растетъ; и иеизвѣст-
ное грозитъ поглотить извѣстное или принимаемое за извѣстное.
Прогрессъ науки, особенно послѣднее время, молено онредѣлить,
какъ очень быстрый ростъ областей незнанш. Незнанія, конечно, и
нремеде было не меньше, чѣмъ теперь. Но раньше оно не такъ ярко
сознавалось—тогда наука не зпала, чего она не зиаетъ. Теперь она
все больше и больше узиаегь это, все больше и больше узнаеті) свою
условность. Еще немного, и у каждой отдѣльной отрасли науки, то
чего она не знаетъ, стаиетъ больше того, что она знаетъ.
Ві, калодой области наука сама наітнаетъ отрицать свои осно-
ванія. Еще немного, и паука въ цѣломъ спросптъ себя:—гдѣ ліс я?
Позигивное мышленіе, которое ставило своей задачей—выво-
дить общія заключения изъ того, что знаетъ калодая отдѣльная наука
и всѣ опѣ вмѣстѣ—почувствуетъ себя обязаннымъ вывести заклю-

—
219 —
ченіе изъ того, чего пауки не знаіотъ И тогда весь міръ увиднтъ передъ
собой колосса съ глиняными ногами или скорѣе совсѣмъ безъ ногъ,
съ огромпымъ тумаинымъ туловищемъ, висящимъ въ воздухѣ.
Фплософія давно видитъ отсутствіе ногъ у этого колосса, но
большинство культурнаго человѣчества находится иодъ гиинозомъ
позитивизма, видящаго что-то на мѣстѣ этихъ ногъ. Съ этой иллю-
зіей скоро придется разстаться. Математика, лелсащая въ осповѣ
иозитивныхъ зпапій, на которую всегда съ гордостью указываетъ
точное знаніе, какъ на своего ноддапнаго и вассала, въ суіцности
отрицаетъ весь позитивизмъ и утверждаетъ идеализмъ. Математика
только по недоразумѣнію попала въ циклъ позитивныхъ наукъ, и,
именно математика явится скоро главнымъ орудіемъ и р о т и в ъ
позитивизма.
Познтивизмомъ я называю здѣсь систему, утвернсдающую въ
ііротивность Канту, что изученіе явлепій можетъ приблизить насъ
къ вещаыъ въ себѣ, т. е. утверждающую, что, идя нутемъ изученія
явленій, мы можемъ приттн къ пониманію причипъ.
Обычный позитивный взглядъ отрицаетъ существованіе скры-
той стороны жизни, т. е. оиъ находить, что эта скрытая сторона
понемногу открывается памъ,—^и что прогрессъ науки заключается
въ ностепепномъ раскрытіи скрытаго.
«Это еще неизвѣстно,—говоритъ позитивистъ, когда ему ука-
зываютъ на что нибудь «скрытое», но это будетъ извѣстно. Наука,
идя тѣмъ же путемъ, какимъ ш-иа до сихъ поръ, откроетъ и это. Вѣдь
иятьсотъ лѣтъ тому назадъ въ Европѣ не знали о существованіи
Америки; иятьдесятъ лѣтъ тому назадъ не знали о существовапіи
бактерін; пятнадцать лѣтъ тому назадъ не знали о существованіи ра-
дія. Но и Америка, и бактеріи, и радШ теперь открыты. Точно такъ же
и точно такимъ же путемъ, и только такимъ путемъ будетъ открыто
все, что вообще будетъ открыто. Аппараты совершенствуются, методы,
пріемы, наблюденія утончаются. Чего не могли подозрѣвать сто
лѣтъ тому назадъ, теперь дѣлается общеизвѣстнымъ и общепонятпымъ
фактомъ. Если что можно узпать, то это будетъ узпапо имецно та-
кпмъ способомъ».
Такъ говорятъ сторонники позитивнаго взгляда па міръ, но
въ осиовѣ этихъ разсужденШ лежигь глубочайшее заблузкденіе,
Утверждеиіе позитивизма было бы вѣрно, если бы паука равно-
мѣрно двигалась во всѣ стороны неизвѣстпаго; если бы для пея не
было запсчатапныхъ дверей; если бы множество воиросовъ, главпыхъ
вопросовъ, но оставалнсі. такими же темными, какъ в'ь тѣ времена,
когда пе было никакой науки. Мы видимъ, что для науки закрыты

—
220 —
цѣлыя огромпыя области, что она въ нихъ никогда не проникала
и, что хуже всего, не сдѣлала нгь шагу въ направленіи этихъ
областей.
Сущоствуетъ множество вонросовъ, къ пониманию которыхъ
наука даоюе не приблизилась-,
множество вонросовъ, среди которыхъ
современный ученый во всеоружіи своего знанія такъ же безномо-
щенъ, какъ дикарь или четырехлѣтній ребенокъ.
Таковы вопросы жизни и смерти, проблемы времени и про-
странства, тайна сознанія и пр., и пр.
Мы всѣ знаемъ это, и единственно, что мы можемъ дѣлать—
это стараться не думать о сущсствованііі этихъ вонросовъ, забывать
о нихъ. Это мы н дѣлаемъ обыкновенно. Но вѣдь это не уничтожаетъ
вопросовъ. Они продолжаютъ существовать, и въ любой моментъ
мы можемъ обратиться къ нимъ и испытать на нихъ твердость и силу
нашего научнаго метода. И каждый разъ при такой попыткѣ мы вн-
димъ, что пашъ научный методъ для этихъ вопросовъ не годится. При
помощи его мы можемъ онредѣлять химическій составъ отдаленныхъ
звѣздъ; фотографировать невидимый для глаза скелетъ человѣческаго
тѣла; изобрѣтать нлавучія мины, которыми мояшо управлять на раз-
стояніи при помощи электрическихъ волнъ и уничтожать сразу сотни
лшзней,—ыо при помощи этого метода мы не можемъ сказать, что
думаетъ человѣкъ, который сидитъ рядомъ. Сколько бы мы ни взвѣ-
нпівали, ни фотографировали, ни выслущивали человѣка, мы ни-
когда ие узнаемъ, его мыслей въ данный моментъ, пока онъ самъ
не скаоюетъ. А это уліе другой методъ.
Область дѣйствія методовъ точной науки строго ограничена.
Эта область—^міръ объективнаго. Въ міръ субъективнаго точная
наука никогда не проникала и никогда не проникнетъ.
Расширеніе объективнаго знанія за счетъ субъективнаго не-
возможно. Несмотря на весь ростъ объективпыхъ знаній, граница
между ними и міромъ субъективнаго лежитъ на томъ оюе мѣстѣ.
Если бы наука хотя одннъ шаіѣ сдѣлала въ этомъ направленіи,
если бы хотя что нибудь субъективиое было объяснено объсктивио,
мы могли бы признать, что она можетъ сдѣлать и два, и три, и десять,
и тысячу шаговъ. Но она не сдѣлала ни одного, и поэтому моншо ду-
мать, что она никогда его не сдѣлаетъ. Міръ субъективнаго закрыть
для объективнаго изслѣдованія, и для этого есть внолнѣ оиредѣлеп-
ныя причины.
Далеко не все, что существуетъ, имѣстъ объективное суще-
ствованіе, т. е. далеко ие все можетъ быть объективировано. Отрн-
цательныя величины существуюта, но не существуіотъ объективно.

—
221 —
Лотческія понятія, какъ добро, зло, истина, красота, матерія, дви-
женіе и пр. тоже существуіотъ, но не существуютъ объективно, какъ
существуетъ эта че'рнильиица, этотъ столъ, эта стѣна. Всѣ мета-
физнческіе факты существуютъ, но не существуютъ объективно.
Объективное существованіе есть очень узко оиредѣленпая форма
сущсствованія, далеко не исчерпывающая всего существованія.
Ошибка позитивизма заключается въ томъ, что онъ призналъ ре-
ально существующпмъ только то, что существуетъ объективно, и
началъ отрицать даже существоваиге того, что не объективно.
Что же такое объективность?
Мы можемъ онредѣлить это такъ: благодаря свойствамъ нашего
сознанія или благодаря условілмъ, въ которыхъ работаетъ наше со-
знаніе, мы выдѣляемъ небольшую часть фактовъ въ опредѣлениую
группу. Эта группа фактовъ представляетъ собой объективный міръ
и достуипа изученію науки. Но ни въ какомъ случаѣ эта группа пе
представляетъ собой всего существу ющаго.
Рядомъ съ этой группой мы можемъ поставить другую:—группу
субъективиаго.
Что такое субъективное?
То, что мы чувствуемъ пепосредственно. Моя зубная боль для
меня субъективное явлеиіе. Чужая зубная боль—^для меня только
понятіе. Правда, она сопровождается или имѣетъ причиной объектив-
ныя явленія—гнилой зубъ. Но самая боль, когда это чужая боль,
только понятіе. Субъекѵшвное—это то, что я чувствую самъ, непо-
средственно, какъ часть себя.
Субъективное образуетъ свою отдѣльную группу. При чемъ
для каждаго человѣка эта группа различна. У одного можетъ быть
меньше, у другого больше. У одного цѣлый рядъ ощущеній (напр.,
музыкальныхъ) входитъ въ область субъективиаго, для другого весь
этотъ рядъ остается понятіями. Несомнѣнно при этомъ, что область
субъективиаго можетъ знашітельно 'расширяться при помощп спе-
діальнаго воснитанія или тренировки.
Если мы возьмемъ обыкновеннагс совремеппаго человѣка, то
мы можемъ сказать, что все существующее раздѣляется для него на
три группы: объективнаго, субъективиаго и того, что нн объективно,
пи субъективно, какъ отрицательная величина, и вообще факты,
извѣстные ему только какъ поиятія.
Вопросъ заключается въ томъ: какимъ путемъ пойдстъ расти-
реніе знаній, путемъ объективпаго или путемъ субъективиаго?
По отпошенію къ очень больппшъ рядамъ фактовъ мы можемъ
смѣло сказать, что распшреніе объективнаго знанія въ ихъ сторону

—
222 —
невозможно. Отвлеченное нонятіе никогда не будетъ объективнымъ
явленіемъ; мысли другого человѣка и мои собственныя никогда не
будутъ для меня объективнымъ явленіемъ.
Объективный методъ недостаточенъ и ненригоденъ для изуче-
нія явленій сознанія. Нуженъ другой методъ. Все говорить намъ,
что съ позитивнымъ методомъ моншо итти только по онредѣленнымъ
условнымъ нанравленіямъ. Наука не сдѣлала ни шагу въ направле-
иіи объективнаго нознанія субъективнаго,—^и, очевидно, не можетъ
сдѣлать пи шагу; и объективное знаніе основано на субъсктивномъ,
и безъ субъективнаго существовать не можетъ; субъективное ніе
прекрасно можетъ супі;ествовать безъ объективнаго. Если строго
проанализировать сущность объективнаго зпанія, мы увидимъ, что
оно состоитъ изъ субъективныхъ оммептовъ. Мы уже частью нро-
дѣлали такой анализъ, говоря о нространствѣ и времени. Протя-
женіе въ пространствѣ и бытіе во времени—это первое условіе объ-
ективнаго существовапія. Между тѣмъ формы протяжения веш;и въ
пространствѣ и бытія ея во времени создаются познаюпщмъ вещь
субъектомъ, а ие прннадлежатъ вепщ. Это послѣднее сообраясеніе
позволяетъ намъ разстаться со всѣми гипотезами тонкихъ еостояигй
матеріи, энергетичесгмхъ и психофизичесгмхъ оманацій и т. п. Всѣ
эти гипотезы страдаютъ однимъ обш;нмъ недостаткомъ: опѣ пе при-
нимаютъ во вниманіе того, что матеріальпость (или энергетичность)
есть сложное свойство, принадленгащее не вещи, а на-
шему воснріятію веніи. И не нринимаютъ во вниманіе
того, что матергальностъ не можетъ принадленать вещамъ, которыя
ие воспринимаются нами, иакъ маторіалыіыя-, точно такъ же какъ пе
могутъ принадлежать вещамъ и ѣ к о т о р ы я свойства м а-
теріальности безъ другнхъ. Матер ія состоитъ пе изъ атомовъ,
а изъ нашихъ ощущепій ея. Если нѣтъ ощущеній (хотя бы въ воз-
можности), то пѣтъ матсріи. Матерія иевѣсомая, невидимая, неимѣю-
щап массы и пр., пр. —такой же nonsense, какъ карета безъ колесъ,
безъ козелъ, безъ сидѣній, безъ кузова, безъ пола, безъ крыпш, безъ
дверей. Это будетъ все, что угодно, только не карета. Матеріл прежде
всего трѵхмѣща. Трехмѣрпость есть форма нашего воспріятія.
Матергя четырехъ измѣреній—это такая ліе невозможная вещь, какъ
квадратный треуголышкъ.
Чтобы ясно понять это и не увлекаться наивными .спирити-
ческими и теософическими теоріями о топішхъ состояніяхъ матеріи,
нужно понять, что всѣ эти теоріи совершенно ие вьшодята насъ изъ
сферы трехъ нзмѣрепій и не могутъ вывести. Всѣ эти «тонкія мате-

—
223 —
ріи» совершенно трехмѣрны и матергалъность ихъ нисколько не
уменьшается отъ ихъ тсткости.
Что такое материальность?
Матеріальность—это условія существованія во времени и въ
нространствѣ, т. е. такія условія суш;оствованія, нри которыхъ «въ
одно время въ одномъ мѣстѣ не можетъ происходить двухъ одинако-
выхіі явленій». Эт'о исчерньгоающее опредѣленіе матеріальности. Ясно,
что въ извѣстныхъ намъ условіяхъ два одинаковыхъ явленія,про-
исходяш^іхъ въ одно время въ одномъ мѣстѣ, составятъ одно явленіе.
Но это обязательно только для тѣхъ условій существованія, который
мы знаемъ, т. е. для матеріи. Для вселенной это совсѣмъ не обяза-
тельно. И мы постоянно наглядно наблюдаемъ условія матеріальиости
въ тѣхъ случаяхъ. когда должны въ своей жизни создавать по-
слѣдовательность явленій или принуждены выбирать, такъ какъ
матерія не позволяетъ совмѣщать на оиредѣленномъ промежутка
времени больше извѣстнаго количества явленій. Необходимость
выбора можетъ быть главный наглядный нризнакъ матеріальности.
Внѣ матеріи необходимость выбора уничтожается, и если предста-
вить себѣ ншзнь чувствуюш;аго существа внѣ условій матеріальности,
то такое суш;ество будетъ въ состоянін обладать одновременно
вещами съ нашей точки зрѣнія несовмѣстимьши, противоположными
и исключаіош^іми другъ друга: быть сразу въ нѣсколькнхъ мѣстахъ;
имѣть различный видъ; совершать одновременно протицополоншыя и
исключающее другъ друга поступки.
Говоря о матеріи, нужно все время помнить, что матерія это
не вещество, а только условіе. Напримѣръ—человѣкъ слѣнъ. Нельзя
слѣноту разсматривать, какъ вещество. Это—-условіе существованія
даннаго человѣка. Матерія это родъ слѣпоты.
Такимъ образомъ надѣяться на то, что субъективпыя явленія,
какъ мысли или чувства, можно представить себѣ объективно суще-
ствующими, хотя бы слабо матеріальнымп и таішмъ образомъ свести
все существующее къ объективно существующему — совершенно
напрасно и наивно. У пасъ существуетъ объективное знаніе и суще-
ствуеа-ь субъективное знаніе. Мы должны разсмотрѣть шансы па
нрогрессъ того и другого.
Объективное знаніе можетъ расти безкопечно въ зависимости
оп> улучшенія аппаратовъ и утонченія методовъ наблюдения и изслѣ-
дованіп. Единственно, чего.оно не мол«етъ перешагнуть—это грании^ь
трехмѣрной сферы, т. е. условій пространства и времени, потому что
оно въ этихъ условіяхъ создано и условія существованія трех-
мѣрнаго міра являются его условіямп существованія. Объективное

—
224 —
знаиіе всегда будетъ подчинено этимъ условіямъ, потому что иначе
оно перестало бы существовать. Никакой аппаратъ, никакая машина
этихъ условій не побѣдятъ, такъ какъ если побѣдятъ,то этимъ пре-
жде всего уничтожатъ сами себя. Только perpetuim mobile было бы
побѣдой надъ трехмѣрнымъ міромъ въ самомъ трехмѣрномъ мірѣ.
Объективное знаніе изучаетъ не факты, а только представле-
нія о фактахъ. Субъективное знаніе изучаетъ факты; при этомъ—
факты сознанія, относительно которыхъ мы нашли, что они единствен-
ные реальные факты. Такимъ образомъ объективное знаніе имѣегь
дѣло съ переальнымъ, съ представляемымъ, съ воображаемымъ мі-
ромъ .— субъективное знаніе имѣетъ дѣло съ реальнымъ міромъ.
Для того, чтобы объективное знаніе вы-
шло изъ нредѣловъ трехмѣрной сферы, нугк-
но, чтобы измѣнились условія
субъектив-
паго воспріятія.
Пока этого пѣтъ, наше объективное знаніе заключено въ предѣ-
лахъ безконечной трехмѣрной сферы. Оно можетъ итти безконечно
по радіусамъ этой сферы, но оно не перейдетъ въ ту область, разрѣ-
зомъ %оторой является трехмѣрный міръ. И мы знаемъ изъ преды-
дущаго, что если бы наше субъективное воспріятіе было еще болѣе
оі^аничено, то соотвѣтственно этому было бы ограничено и объектив-
ное знаніе. Собакѣ нельзя передать идею шарообразности земли;
нельзя заставить ее запомнить вѣсъ солнца и разстоянія между пла-
нетами. Ея объективное знаніе гораздо болѣе лично, чѣмъ наше. И
причина этого лежитъ въ ея ограниченной психикѣ,
Такимъ образомъ мы видимъ, что объективное знаніе зависитъ
отъ свойствъ субъективнаго. Или, говоря иначе, степень субъектив-
наго знанія онредѣляетъ степень объективнаго.
Конечно, между объективнымъ знаніемъ дикаря и Герберта Спен-
сера—огромная разница. Но и то, и другое знаніе не выходятъ изъ
предѣловъ трехмѣрной сферы, т.е . области «условнаго», нереальнаго.
Для того, чтобы выйти изъ трехмѣрной сферы, нужно расшіірить
субъективное знаніе. Расширеніе субъективнаго знанія—это есть
расщиреніе границъ Я, расширеніе фокуса сознанія, включеніе въ
него одновременно многихъ разнородныхъ Я, обыкновенно стремя-
щихся исключить одно другое.
Возможно лп расширеніе границъ Я?
Изучеіііс слолшыхъ формъ познанія говоритъ намъ, что это
возможно. Раешнреніе субъективнаго нознанія, расширеніо границъ
Я — это значить: включеніе въ свое Я того, что обыкновенно
воспринимается, какъ Не я. Границы Я—вообще очень условны и

—
225 —
неопредѣлеішы. Животныя еще плохо сознаютъ свое Я, соединяютъ
его съ тѣмъ, къ чему въ данный моментъ стремятся. Человѣкъ огра-
ничиваетъ свое Я—своимъ тѣломъ. Изучая міръ, онъ относитъ свое
тѣло къ области не Я и принимаетъ за Я только внутреиній, по-
знающій центръ. Дальше при расширеиіи созпанія опять идетъ рас-
ширеніе Я. Не опредѣляя точнѣе, мы можемъ сказать, что ощуще-
ніе своего Я мѣпяется при измѣиеиін формъ сознанія.
Знаменитый Александрійскій философъ Плотинъ (_ІІІ в.)
утверлодалъ, что для совершеннаго позпанія субъектъ и объектъ
должны быть соединены,—что разумный агентъ п понимаемая вещь
не должны быть раздѣлены.
«Потому что тотъ, кто видитъ, самъ становится вещью, которую
видит7і»„ (О гностическихъ ипостасяхъ).
«Видѣть» здѣсь нужно понимать, конечно, въ смыслѣ интуиціи.
Какія же бываіотъ формы сознапія?
Индійская фнлософія раздѣляетъ четыре состоянія сознанія.
{^Древняя мудрость» Аипи Везаитъ. Введеніе). Сонъ, сновидѣніе, бодр-
ствующее созпаніе—и состояніе абсолютнаго сознанія—туршя *).
По нашей терминологіи эти четыре состоянія сознанія будутъ:
потенціальное состояніе сознанія, сознаніе въ возможности (сонъ);
иллюзорное состояніе сознанія, (видѣніе сновъ), т. е. нераздѣленіе
Я и Не я, объективированіе своихъ образовъ представленія; затѣмъ:
«ясное сознаніе» (бодрственное состояніе), раздѣленіе Я и Не я—и
накопецъ неизвѣстное четвертое состояніе созианія, о которомъ наша
научная психологія имѣетъ очень смутное представленіе, экстазъ.
Джорджъ Мидъ во введеніи къ переводу Плотина, Тейлора
сближаетъ терминологію Шанкарачарія, учителя школы Адваита-
Веданта древней Индіи, съ терминологіей Плотина.
«Первое или духовное состояніе былъ экстазъ; изъ экстаза со-
знаніе забылось въ глубокомъ снѣ; изъ глубокаго сна очнулось въ
безсознательностн, но всетаки внутри себя, во внутрепиемъ мірѣ
сновидѣній; отъ сновидѣній оно перешло наконецъ въ бодрствепное
состояніе, во внѣпіній міръ чувствъ».
Экстазъ—это терминъ Плотина. Онъ совершенно тожественъ съ
терминомъ турійя пидШской психологіи.
*) По толковапію южно-индійской школы оккультизма четыре состоянія со-
зпанія понимаются нѣсколько въ другомъ порядкѣ. Наиболѣе далекое отъ истнн-
наго, паиболѣе иллюзорное, это бодрствеиное состояніе; второе—сонъ уже блюке
къ истшіѣ; третье—^і/бокгй сонь безъ сновпдѣній — соіірикисновеніе съ истиной; и
четвертое еамади или экстазъ—сліяпіе съ истикой.
14

—
226 —
Въ обыкновенныхъ условіята сознаніе окружено тѣмъ, что
конструируютъ его органы чувствъ и воспринимательный анпаратъ въ
феноменальномъ мірѣ; оно различаетъ «субъективное» отъ' «объ-
ективнаго»; раздѣляетъ міръ на Я и Не я —и отличаегь отъ «дѣй-
ствительности» свои образы нредставленія. Оно признаетъ феноме-
нальный объективный міръ реальностью и сновидѣнія нереальностью
и вмѣстѣ съ ними счихаетъ, каііъ бы нереальнымъ,весь субъективный
міръ. Свое смутное ощущеніе реальныхъ вещей, лежащихъ за тѣмъ,
что конструировано органами чувствъ, т. е. ощущенія нумвновъ, со-
знание какъ бы сближаетъ со сновидѣніями, т. е. съ нереальным'!,
воображаемымъ, абстрактнымъ, субъективнымъ и считаетъ реальнымь
только феномены.
Постепенно убѣждаясь умомъ въ нереальности феноменовъ или
внутренно ощущая эту нереальность и реальность того, что ле-
житъ за ними—сознаніе освобождается отъ миража феноменовъ, ви-
днтъ, что весь феноменальный міръ въ сунщости тоже субъекти-
венъ, что настоящія реальности лежатъ глубже. Тогда въ сознаніи
происходитъ полный переворотъ всѣхъ представленШ о реально-
сти. То, что раньше считалось реальнымъ, становится ііереаль-
нымъ, а то, что считалось нереальнымъ, дѣлается реальнымъ. И
сознаніе переходить, т. е. возвращается въ состояпіе абсоліотпаго
сознанія, изъ котораго вышло.
Переходъ въ абсолютное состояніе сознанія это и есть «с л і я-
ніе съ Вожествомъ», «видѣн1е Вога», «ощуще-
ніе Царства Небеснаго», «переходъ въ Нир-
в а п у». Всѣ эти выраженія мистическихъ религій передаютъ психо-
логическій фактъ расппірепія сознанія, такого расшнренія, что со-
знаніе все поглощаетъ въ себя.
Ч. В. Ледбитеръ въ статьѣ «Some No'tes on Higher Planes.
Nirvana» (Замѣтки 0 высшихъ планахъ. Блрвапа) «The Theosophist»,
July 1910, пншетъ:
Сэръ Эдвшіъ Арнольдъ писалъ о блажеппомъ состояніи, когда «от-
дѣлышя капли сливаются въ сіяющемъ ыорѣ».
Но, кто прошелъ самъ черезъ этотъ чудесный опытъ, зпаѳтъ, что,
как7і ни парадоксально это мозкетъ казаться, ощущеніѳ въ дѣйствитель-
ііости совершешіо противоположно тому, что говоритъ сэръ Эдвинъ Ар-
нольдъ—^и, что гораздо ближе, это ощущеніѳ можно описать, сказавъ,
что
океап7) какимъ-то
образомъ
вливается
въ
каплю!
Это сознаніе широкое, какъ море, «съ цептромъ всздѣ н съ
окружностью пигдѣ»--есть великій фактъ. Но, когда, человѣкъ до-

—
227 —
стигаетъ этого высшаго сознаиія ему кажется, что его сознапіе
расширилось настолько, что все заключается въ немъ самомъ.
Это поглощеніе океапа каплей происходип> потому, что созна-
пге никогда не теряется, т. е. не исчезаетъ, не гаснетъ. Когда
намъ кажется, что сознаніе гаснетъ, въ дѣйствительности оно только
измѣняетъ форму, перестаетъ быть аналогичнымъ нашему, — п
мы
теряемъ средства убѣдиться въ его существованіи.
У насъ нѣтъ никакихъ опредѣленныхъ давныхъ думать, что
оно исчезаетъ. Для того, чтобы выйти изъ поля нашего возможнаго
набліоденія, ему достаточно немного измѣииться.
Въ мірѣ объективномъ сліяніе капли съ океаномъ, конечно,
ведетъ къ уничтожеиію капли, къ поглощенію ея океаномъ. — ^Дру-
гого порядка вещей мы никогда не наблюдали въ объективномъ
мірѣ, и поэтому мы не рисуемъ его себѣ. Но въ реальномъ, т. е.
въ субъективномъ мірѣ, непремѣнно долженъ существовать и дѣй-
ствовать другой порядокъ. Капля сознанія, сливаясь съ океа-
номъ сознанія, познаетъ его, но сама отъ этого не перестаетъ
быть. Поэтому несомнѣнно океанъ поглощается каплей.
Въ «Письмѣ къ Флакку» Плотина мы находимъ поразитель
иый очеркъ психологіи и теоріи познанія, основанный именно на
идеѣ расширенія Я.
«Вііѣшніе объекты представлшотся намъ только, какъ видимости.
Поэтому относительно нихъ у насъ есть скорѣе мнѣиія, чѣмъ знанія. Раз-
личія въ мірѣ видимостѳй важны только обыкновеннымъ и практическимъ
людямъ. Наши вопросы относятся къ идеальной реальности, которая ле-
житъ за видимостью. Какимъ образомъ умъ воспринимаетъ эти идеи? Ле-
жатъ ли онѣ внѣ насъ, и занимается ли разсудокъ, подобно чувству, объекта-
ми внѣшішші ему самому? Какую увѣренпость можемъ мы тогда имѣть,
что паше воспріятіе непогрѣшимо? Воспринимаемый объектъ будетъ тогда
чѣмъ то отличііымъ отъ воспринимающаго его ума. И мы будемъ имѣть
образъвмѣсто реальности. Но было бы чудовищно новѣрить даже на мгно-
веніе, что умъ не способенъ воспринимать идеальную истину такъ, какъ
она есть, и что у насъ нѣтъ увѣренности и реальнаго знанія относительно
міра разума. Изъ этого слѣдуѳтъ, что Эта область истины не моисетъ быть
изсл-Ьдуема, какъ вещь внѣшняя намъ и поэтому только несовершенно
познаваемая. Она внутри насъ. И въ этой области созерцаемые объекты и
то, что созерцаетъ, тоікоственно—^и то и другое есть мысль. Субъектъ не
моліетъ познавать объектъ, отличный отъ себя. Міръ идей ленштъ внутри
нашего разума. Поэтому истина не есть совпаденіе нашего воспріятія внѣш-
няго объекта съ сямимь объектомъ. Это есть совадпеніе ума съ самилгь собой.
Поэтому сознаніе есть единственное основаніе достовѣріюсти. Умъ есть
свой собственный свидѣтель. То, что выше его, разсудокъ видитъ въ себѣ,
какъ свой источникъ, и то, что ниже его, онъ тоже видитъ въ себѣ».

—
228 —
«Познаніе имѣетъ три степени;—мнѣніе, знаніе и просвѣтлѣиіе. Сред-
ство или орудіѳ перваго есть чувство; второго—діалектика; третьяго—
интуиція. Разсудокъ я подчиняю интуиціи. Это есть абсолютное познаніе,
основанное на тожествѣ познающаго ума съ познаваемымъ объектомъ...»
«Существуетъ излученіе изъ всѣхъ порядковъ существованія, внѣш-
няя эманація отъ неисповѣдимаго Единаго. Потомъ опять обратный им-
пульсъ, притягивающій все вверхъ и втягивающій внутрь, въ центръ, от-
куда все вышло... Мудрый человѣкъ признаетъ идею добра внутри себя. И
эту идею онъ развиваетъ, удаляясь въ святое мѣсто своей собственной души.
Тотъ, кто не понимаетъ, какъ душа содержитъ прекрасное внутри себя,
ищетъ его во внѣ. Но въ дѣйствительности для этой цѣли онъ долженъ бы
быль сосредоточивать и упррдцать внѣпшее, расширяя свое существо—и
вмѣсто того, чтобы ухоі^и®^ въ многообразное, онъ долн<енъ былъ бы оста-
вить его и идти къ Единому и плыть такимъ образомъ вверхъ къ божествен-
ному роднику существованія, бьющему внутри насъ».
«Ты спрашиваешь, какъ мы можемъ познать безконечное? Я отвѣчу,
не разсудкомъ. Обязанность разсудка различать и опредѣлять границы.
Поэтому безконечное не мозкетъ быть поставлено въ ряду его объектовъ.
Ты можешь воспринять безконещюе только способностью выше разсудка,
вступивъ въ состояніе, въ которомъ ты перестанешь быть конечнымъ са-
мимъ собой,—и въ которомъ съ тобой сообщится божественная сущность.
Это есть экстазъ. Это освобожденіе твоего ума отъ его конечнаго сознанія.
Только подобное можетъ воспринять подобное. И когда ты такимъ образомъ
перестанешь быть конечнымъ, ты станешь однимъ сл. безконечнымъ. Приводя
свою душу къ ея высшему простѣйшему Я, къ ея боноіственпой сущности,
ты реализуешь это единство—это тожество».
«Но это возвышенное состояніе не МОЖЙТЪ быть длительнымъ. Только
время отъ времени мы можемъ наслаждаться этимъ подъемомъ надъ грани-
цами тѣла и міра. Я самъ испытывалъ его до сихъ поръ только три раза, а
Порфирій пи разу».
«Все, что клонится къ очищенію и возвышеиію ума, поможетъ тебѣ въ
этомъ достиженіи и облегчитъ нриблизкеніе и совершеніе этихъ счастливыхъ
моментовъ. Поэтому есть различныя дороги, которыя могутъ привести къ
этому. Любовь къ красотѣ, которая возвышаетъ душу поэта; благоговѣніе
передъ Едиішмъ и путь науки, который составляетъ гордость философа;
любовь и молитвы, въ которыхъ набожныя и горячія души стремятся къ со-
вершенству въ своей моральной истинѣ. Это все великіе пути, ведущіе къ
высотамъ, находящимся далеко надъ дѣйствительностью и раздѣлеппостью,
къ тѣмъ высотамъ, гдѣ мы стоимъ въ непосредственномъ присутствіи Безко-
нечнаго, которое сіяетъ, какъ будто изъ глубины духа».
Въ другомъ мѣстѣ своихъ сочнненій Плотинъ еще точііѣе опре-
дѣляегь экстатическое позпаиіе, указывая такія его свойства, ко-
торыя совершенно ясно говорятъ намъ, что здѣсь рѣчь идетъ о без-
конечномъ расшііреііііі субъективного познаны.
«Когда мы видимъ Бога, говоритъ Плотинъ, то видимъ его не разу-
момъ, а чѣмі. то высшимъ, чѣмъ разумъ. Про того, кто видитъ подобнымъ об-

—
229 —
разомъ, собственно нельзя сказать, что онъ видитъ, такъ какъ онъ не разли-
чаетъ и пе представляетъ себѣ двухъ различныхъ вещей (ВИДЯЩЕГО И ВИДИ-
маго). Онъ совершенно измѣняется, перестаетъ быть самимъ собой, ничего
не сохраняетъ отъ своего Я. Поглощенный Богомъ, онъ составляетъ съ нимъ
одно цѣлое, подобно центру круга, совпавшаго съ центромъ другого
круга».
Г

ГЛАВА XX.
Ощущеніе безконечности. Первое нспытапіе неофита. Невыразимая тоска. Потеря
всего реальнаго. Что должно было бы испытывать животное, становясь человѣкомъ?
Переходъ къ новой логикѣ. Наша логика, какъ основанная на наблюденіи законовъ
феноменальнаго міра. Непригодность ея для изученія міра нуменовъ. Необходимость
другой логики. Аналогичность аксіомъ логики п математики. Двѣ математики.
Математика реальныхъ величинъ (безконечныхъ и неремѣннызъ); и мнтематика не- '
реальныхъ, вообраягаемыхъ величинъ (конвчныхъ и постоянныхъ). Трансфинитныя
числа—числа, лежащія за безконечностью. Возможность разныхъ безко-
нечпостей.
Въ книгѣ «Новая эра мысли», о которой я уже много говорилъ,
въ интересной главѣ:—Пространство, какъ основаніе альтруизма и
религгш, Хинтонъ говоритъ:
«Когда мы тѣмъ или другимъ путемъ мышлѳнія приходимъ къ безко-
нечности—это знакъ, что данный образъ мышлепія ішѣетъ дѣло съ реаль-
ностями- болѣѳ высокаго порядка, ч'Ьмъ тотъ, для котораго онъ предназна-
ченъ и приспособлѳнъ. И, пытаясь представить себѣ этотъ порядокъ, мы
можемъ
сдѣлать это, только рисуя безконечные ряды реальностей
высшаго порядка».
Въ самомъ дѣлѣ, что такое безконечность, какъ ееріісуетъ себѣ
обыкновенный умъ?
Это пропасть, бездна, куда падаетъ нашъ умъ, поднявшись на
высоту, на которой опъ не можетъ держаться.
Представимъ себѣ теперь на минуту, что человѣкъ начинаетъ
ощущать беэктіечногть во всемъ; всякая мысль, всякая идея, прпво-
дятъ его къ ощущеіаю безконечности.
Эі"о иепремѣнпо должно произойти съ человѣкомъ, переходящимъ
къ копиманію реальности высшаго порядка.
Что же опъ должслъ чувствовать при этомъ?
Опъ должепъ чувствовать бездну и пропасть вездѣ, куда онъ
ни посмотритъ. И, конечно, онъ долженъ испытывать при этомъ не-
вѣроятный страхъ, уясасъ и тоску.
...
Невыносимая тоска (sadness) есть первое испытаіііе неофита въ
оккультизмѣ, говоритъ авторі. «Скѣта на пути» («Light on the Path»,p. 44),

—
231 —
Мы разбирали раньше, какимъ путемъ двумѣрііое существо
могло бы прнтти къ постиженію третьяго нзмѣрепія. Но мы не зада-
вали себѣ вопроса, что оно должно бы было чувствовать, начиная
опі:уш;ать третье измѣреніе, сознавать вокругъ себя «новый міръ».
Прежде всего оно должно бы было чувствовать удивленіе и
нснугъ,—испугъ.,
доходяпцй до ужаса. Потому что, прежде чѣмъ
найти новый міръ, оно должно бы было потерять старый.
Представимъ себѣ животное, у котораго начинаютъ являться
проблески человѣческаго сознанія.
Что должно оно сознавать прежде всего? Прежде всего,—что
его старый міръ, лігр® счс^еотиаго, удобный, привычный міръ, тотъ
міръ, въ которомъ оно родилось, съ которымъ свыклось, который
единственно оно представляетъ себѣ реальнымъ, рушится и падаетъ
кругомънего. Все,что раньше казалось реальнымъ, становится лож-
нымъ, обыанчивымъ, фантастичесітмъ, переальнымъ. Ощущеніе не-
рельности всего окружаюшіаго должно быть очень сильно.
Пока такое существо научится сознавать реальности другого,
высшаго порядка, пока оно пойметъ, что за разрушающимся ста-
рьшъ міромъ открывается безконетао болѣе прекрасный—новый,
пройдетъ много времени. И все это время существо, въ которомъ
рождается новое сознаніе, должно переходить изъ одной бездны
отчаянія въ другую, отъ одного отрицанія къ другому. Оно должно
все отвергнуть кругомъ себя. И только, отказавпшсь отъ всего,
оно получитъ возможность перехода къ новой жизни.
Когда начнется постепенная потеря стараго міра, логика дву-
мѣрнаго существа или то, что замѣняло ему логику, пачнетъ ежеми-
нутно нарушаться, и самымъ сильнымъ его ощущеніемъ будетъ то,
что ниткой логики, иишкихъ законовъ вообще не существуетъ.
Раньше, когда оно было животнымъ. оно разсуждало:
Это есть/то.
Этотъ домъ свой.
То есть то.
Тотъ домъ чужой.
Это не то.
Чуоюой домъ—не свой.
Т. е. чужой домъ и свой домъ животное счптаетъ разными
предметами, не имѣющими ш^чeгo общаго, какъ домъ и дерево.
Теперь опо вдругь пойметъ, что и чужой домъ, и свой домъ—о ц п-
наково—дома.
Какъ оьо выразить это на своемъ языкѣ представленій?
Вѣрнѣе всего, что нпкакъ не будетъ въ состояніи выразить,
потому что иаязыкѣ животнаго понятій выразить нельзя. У животнаго

—
232 —
просто спутаются ощущенія чужого дома и своего дома. Оно
начнетъ смутно чувствовать какія то новыя свойства въ домахъ,
а вмѣстѣ съ тѣмъ менѣе ясно ощущать тѣ свойства, которыя дѣ-
лали чужой домъ чужимъ. Одновременно съ этимъ оно цачнетъ ощу-
щать новыя свойства, которыхъ раньше не знало. Въ результатѣ у
него непремѣнпо явится потребность въ системѣ для обобщспія этихъ
новыхъ свойствъ,—потребность въ новой логикѣ, выражающей отноше-
нія новаго порядка вещей. Но, не имѣя нонятій, оно не будетъ въ
состояніи построить аксіомъ логики Аристотеля, и выразитъ свое ощу-
щеніе новаго порядка въ формѣ совершенно абсурдпаго положенія.
Это есть то.
Дальше, представимъ себѣ, что лшвотному съ зачатками ло-
гики, выражающимися у него въ рщущеніяхъ.
Это есть эЫо.
То есть то.
Это не то.
кто ннбудь старается доказать, что два разныхъ предмета,' два
дома—свой и чужой,—одинаковы, что они представляютъ собой одно
и то же, что они оба дома. Животное никогда не повѣритъ этой
одинаковости. Для него два дома: свой, гдѣ кормятъ, и чужой, гдѣ
бьютъ, если туда зайдешь—останутся совершенно разными. Ничего
общаго для пего въ нихъ не буретъ. И стремленіе доказать ему оди-
наковость этихъ домовъ пи къ чему не нриведетъ, пока оно само не
ощутитъ ее. Тогда, ощущая смутно идею обшрости двухъ разныхъ
предметовъ, и, не имѣя нонятій, животное выразитъ это, какъ
нѣчто нелогическое съ своей точки зрѣнія. Говорящее двумѣрпое су-
щество идею это и то—одинаковый предметъ переведетъ на языкъ
своей логики въ видѣ формулы: Это есть гао; и, конечно, ска-
жетъ, что это безсмыслица, что ощущеніе новаго порядка вещей ве-
детъ къ логическимъ абсурдамъ. Но иначе выразить то, что ощу-
щаетъ, оно пе будетъ въ состояніи.
Совершенно въ такомъ же положеніи находимся ты, -когда мы
мертвые пробуаюдаемся,—т . е. ішгда мы, люди, переходимъ къ само-
ощущенію другой жизни, къ ностиженію высшихъ сущностей.
Тотъ же Hcnyi'b, та же потеря реального, то жі' ощущеніе одной
сплошной нелогичности.
Чтобы peajmaoBaTb новый мгръ, мы должны поплгь новую ло-
гичность.

—
233 —
Наша обычная лотка помогаетъ памъ разбираться только въ
отношеніяхъ феномепальнаго міра. Выло очень много попытокъ
опредѣлнть, что такое логика? Но лотка по существу неопредѣ-
лима, такъ же какъ математика.
Что такое математика? Науіт о велнчинахъ.
Что такое лотка? Наука о понятіяхъ.
Но это не онредѣленія, а только переводъ назван ія. Математика
или наука о величинахъ есть система, изучающая количественныя
отношенія между вещами; лотка или наука о нонятіяхъ есть система,
изучающая качествеииыя (категорическія) отношенія между вещами.
Лотка построена совершенно по одному плану съ математикой.
Какъ лотка, такъ и математика (по крайней мѣрѣ общеизвѣстная
математика «конечныхъ» и «постоянныхъ» чиселъ) выведены нами нзъ
наблюденія феноменовъ нашего міра. Обобщая свои наблюденія, мы
ностененно нашли отношенія, которыя мы назвали основными за-
конами міра.
Въ лоткѣ эти основные законы заключены въ аксіомахъ Ари-
сютеля и Бэкона.
А есть А.
(Что было А, то и будешь А)-
АнеестьнеА.
{Чт.о было не А, то и будетъ не -А.) .
Всякая вещь есть или Л, или не А. {Всякая вещь должна быть А или не А).
Лотка Аристотеля и Бэкона, разработанная н дополненная ихъ
многочисленными послѣдователями, онерируетъ только съ понятіями.
Слово, логосо, вотъ предметъ лотки. Идея, для того, чтобы стать
предметомъ лопіческихъ разсужденій, для того, чтобы подлежать
логическимъ законамъ, должна быть выражена въ словѣ. То, что
не можетъ быть выражено въ словѣ, не можетъ войти въ логическую
систему. И при этомъ слово можетъ войти въ лотческую систему,
подлежать логическимъ законамъ, только какъ понятге.
Само по себѣ слово можетъ пмѣть еще другое зпачоніе кромѣ
обычно-связаннаго съ нимъ нонятія, оно можетъ имѣть символическое
или аллего'ричесцое значеніе, можетъ заключать въ себѣ извѣ-
стную музыку или опредѣленный змоцгтіальный
тонъ. Но все
это войти въ логическую систему не моліетъ. І^акое бы символиче-
ское, аллегорическое, музыкальное или эмоціональное значеніе
ни имѣло слово, въ логическое построеніе оно войдегь толъко въ своемъ
логическомъ значеніи. т. е. — какъ поиятіе.
Въ то же, время мы прекрасно знаемъ, что не все можетъ быть
вы'раже^ю въ словахъ. Въ нашей жизни и въ напшхъ чувствахъ очень
много такого, что не укладывается въ понятія. Такимъ образомъ

—
234 —
ясно, что даже въ пастоящій момента, на настоящей ступени нашего
развитія, далеко не все можетъ быть для насъ логическимъ. Есть очень
много вещей внѣ-логичестхъ по существу. Такова вся область
чувствъ, эмоцій, религіи. Все искусство—одна сплопшая нелогич-
ность. И, какъ мы сейчасъ увидимъ, совершенно нелогической
является математика, самая точная изъ наукъ.
Если мы сравнимъ аксіомы логики Аристотеля и Бэкона съ
аксіомами общеизвѣстной математики, то мы найдемъ между ними
полное сходство.
Аксіомы логики
А есть А.
АнеестьнеА.
Всякая вещь есть или А, или не А.
вполнѣ соотвѣтствуютъ основньшъ аксіомамъ математики, аксіомамъ
тожества и противорѣчія.
Всякая величина равна самой себѣ.
Часть меньше г^тьлаго.
Двгь величины равныя порознь третьей, равны между
собой и т. д.
Сходство аксіомъ математики и логики идета очень глубоко,
и это нозволяетъ сдѣлать заключеніе объ ихъ одинаковомъ нроисхо-
жденіи.
Законы математики п законы логики—это законы отражеиія
феноменальнаго міра въ нашемъ сознаніи.
Какъ аксіомы логики могутъ оперировать только съ нонятіями
и относятся только къ понятіямъ, такъ аксіомы математики могутъ
оперировать только съ конечными и постоянными величинами и отно-
сятся только къ нимъ.
По отношенію къ безконечнымъ и пере-
мѣнпымъ величинамъ эти аксіомы невѣрны,
такъ же, какъ аксіомы логики невѣрны по отношсиіго къ эмоціямъ,
къ символамъ, къ музыкальности и къ скрытому значенію слова.
Что это значить?
Это значитъ, что аксіомы логики и математики выведены нами
изъ наблюденія явленгй, т. е. феноменальнаго міра, и иредставляютъ
собой извѣстнуіи условную неправильность, нужную, для познанія
нереальнаго міра.

—
235 —
Раньше было указано, что у насъ собственно есть двѣ матема-
тики. Одна—математика ктечныхъ и постоянныхъ чиселъ, нредста-
вляетъ собой совершенно искусственное ностроеніе для рѣшенія за-
дачъ на условныхъ данныхъ. Главное изъ этихъ условныхъ данныхъ
заключается въ томъ, что въ задачахъ этой математики всегда бо-
рется только t вселенной, т.е . берется только одннъ разрѣзъ вселенной,
который никогда не смѣшивается съ другимъ разрѣзомъ. Такимъ
образомъ математиіса конечныхъ и постоянныхъ величинъ изучаетъ
искусственную вселенную, и сама по себѣ есть пѣчто, снеціальпо со-
зданное на основанііі нашего наблюденія явленгй и служащее для облег-
ченія этихъ наблюденій.— Дальше явленгй математика конечныхъ и
постоянныхъ ЧЕселъ пойти не можетъ. Она имѣетъ дѣло съ вообра-
жаемьшъ міромъ, съ воображаемыми величинами.
Другая, математика безконечныхъ и перемгьнныхъ величинъ,
. представляетъ собою нѣчто совершенно реальное, построенное на
основаніп умозаключеній о реальномъ мірѣ.
Первая относится къ міру феноменовъ, который представляетъ
собою ничто иное, какъ наше неправильное воспрглтгеи представленге
міра.
Вторая относится къ міру нуменовъ, который представляетъ
собою мгръ, какъ онъ есть.
Первая—нереальна, существуетъ только въ нашемъ сознаніи, въ
нашемъ воображеніи.
Вторая реальна, выражаетъ отношеиія реальнаго міра.
Примѣромтз «реальной математики», парушаюп];ей основныя
аксіомы нашей математики (и логики) являются такъ называемый
трансфинитныя числа.
Транс финитными числами, какъ показываютъ ихъ названіе,
называются числа за безкопечностью.
Везкопечность, изображенная знакомъ оо есть математическое
выраженіе, съ которымъ, какъ съ таковымъ, можно производить всѣ
дѣйствія: дѣлить, множить, возводить въ степень. Безконечность
можно возвести въ степень безконечиости, будетъ ао°°. Эта величина
въ безконечное число разъ больше простой бесконечности. И въ
по же время онѣ равны сзо = оо'- Вотъ это и есть самое замѣчатель-
ное въ трансфинитныхъ чііслахъ. Вы можете производить съ пнми.
какія угодно, дѣйствія, ти будутъ соотвѣтстві;ющимъ образомъ
измѣняться, оставаясь въ то же время равными. Это нарушаетъ
основные законы математики, принятые для конечныхъ, финит-
ныхъ, чиселъ. Измѣнившись, конечное число уже не можетъ быть

—
236 —
равно самому себѣ. А здѣсь мывидимъ, какъ, измѣняясь, трансфипит-
ное число остается равньшъ самому себѣ.
При этомъ траысфинитныя числа совершенно реальны. Выраже-
Біямъ (Хі и даже QD' и
мы можемъ найти соотвѣтствующіе
иримѣры въ реальномъ мірѣ.
Возьмемъ линію, любой отрѣзокъ линіи. Мы знаемъ, что шісло
точекъ въ этой линіи равно безконечности, потому что точка измѣ-
ренія не имѣегь. Если нангь отрѣзокъ равенъ вершку, и рядомъ съ
нимъ мы представимъ себѣ "Ьтрѣзокъ въ версту, то каждой точкѣ въ
большомъ отрѣзѣ будетъ соотвѣтствовать точка въ маломъ. Число
точекъ въ отрѣзкѣ, равномъ вершку, безкоиечно. Число точекъ въ
верстѣ тоже безконечно. Получается 00=00.
Представимъ теперь себѣ квадратъ, сторону котораго составляетъ
данная линія а. Число лингй въ кв^дратѣ безконечно. Число точекъ
въ каждой линіи безконечио. Слѣдовательпо, число точекъ въ квадратѣ
равно безконечности, помноніениой сама на себя безконечное число
разъ
Эта величина несомнѣнно безконечно больше первой оо.
И въ то же время онѣ равны, какъ равны всѣ безконечныя вели-
таны, потому что, если есть безктьечноѵть, то она одна, и не можетъ
мѣыяться.
На полученномъ квадратѣ а® представимъ себѣ кубъ. Этотъ
кубъ состоитъ изъ безконечнаго числа квадратовъ, такъ же какъ
квадратъ состоитъ изъ безконечнаго числа линій, а линія—изъ без-
конечнаго числа точекъ. Слѣдовательно число точекъ въ кубѣ а®
равно 00°° > это выраженіе равно выраженііо OD' и оо , т. е . это зна-
чить, что безкоиечность продолжаетъ возрастать, въ то же время
оставаясь неизмтіиой.
Такимъ образомъ въ трансфипитныхъ числахъ мы видимъ, что
дьѣ величины, равньш порознь третьей, могутъ быть не равны между
собою. Вообще мы видимъ, что осыовныя аксіомы нашей математики
здѣсь не дѣйствуютъ, не примѣиимы сюда. И мы съ иолнымъ правомъ
устанавливаемъ законъ, что осповныя аксіомы математики, указапныя
выше, здѣсь непримѣнимы,апримѣиимы и дѣііствительны только для
конечиыхъ чііселъ.
Кромѣ этого мы можемъ сказать, что основныя аксіомы нашей
математиші дѣйствительпы только для уюстоянныхъ величинъ. Или,
говоря иначе, онѣ требуютъ единства време^т и дѣйствующихъ
лицъ. Имеипо: всякая величина равна самой себѣ въ данный мо-
меитъ. Но если мы возьмемъ величину, которая мѣняется, и возьмемъ
ее въ разные моменты, то она не будепі равна самой себѣ. Конечно,

—
237 —
можно сказать, что, мѣияясь, она становится другой величиной, что
она есть данная величина, только пока не измѣнится. Но это какъ
разъ и есть то, что я говорю.
Аі{Сіомы нашей обычной математики нримѣнимы только къ
копечнымъ и постояинымъ величина,мъ.
И какъ разъ обратно обычному взгляду, мы должны признать,
что математика конечныхъ и ностоянпыхъ величинъ нереальна,
т. е . имѣетъ дѣло съ нереальными отношеніями нереальныхъ ве-
личинъ, а математика безкопечныхъ н текучихъ величинъ реальна,
т. е . имѣетъ дѣло съ реальными отношеніями реальныхъ величинъ.
Въ самомъ дѣлѣ самая большая величина первой математики
не имѣетъ никакого измѣрепія, равна нулю или точкѣ въ сравненіи
съ любой величиной второй математики, всѣ
величины
которой при всемъ ихъ разнообразіи рав-
ны между собою.
Такимъ образомъ и здѣсь, какъ въ логикѣ, аксіомы повой
математики являются въ видѣ абсурдовъ.
Величина можьтъ быть неравна самой себѣ.
Часть можетъ быть равна цѣлому или больше его.
Изъ двухъ равныхъ величинъ одна можетъ быть безктіечио
больше другой.
Всѣ разныя
величины равны между собой.
Между аксіомами математики и логики наблюдается полная
аналогія. Логическая едипица—^понятіе—обладаетъ вгѣми свойствами
конечной и постоянной величины. Осповныя аксіомы математики
и логики въ сущности однѣ и тѣ же. И онѣ правильны при одина-
Еовыхъ условіяхъ и при одинаковыхъ условіяхъ перестаютъ быть
правильными.
Везъ всякаго преувеличенія мы можеыъ сказать, что основыыя
аксіомы логики и математики правильны только до тѣхъ иоръ,
пока математика и логика оперируюгь съ искусст,венными,
услов-
ными, не существуіошдми въ природѣ единицами.
Дѣло въ томъ, что въ природѣ пѣтъ ктечныхъ, постоянныхъ
величинъ, точно такъ же какъ нѣтъ понятій. Конечная, постоянная
величина и понятіе—это условный отвлеченія, не дѣйствительпость,
а только, такъ сказать, разрѣзы дѣйствптельпости.
Какъ связать идею объ отсутствіи постоянныхъ величинъ съ
идеей неподвижной вселенной?—На первый взглядъ одно противорѣ-
читъ другому. Но въ дѣйствптельпости этого противорѣчія нѣтъ.
Неподвижна не эта, а ббльшая вселенная, міръ четырехъ измѣре-

-
238 —
ній, изъ котораго мы знаемъ вѣчио движущШся разрѣзъ, на-
зываемый трехмѣриой безконечной сферой.
Мы раньше подробно разбирали, какъ идея движенія вы:те-
каетъ ызъ нашего чувства времени, т. е. изъ несовершенства нашего
чувства пространства.
Если бы наше чувство пространства было совершеинѣе, мы по
отношенію къ любому данному предмету, скажемъ къ данному че-
ловѣческому тѣлу, охватывали бы всю его жизнь во времени, отъ ро-
иеденія до смерти. Тогда въ предѣлахъ нашего охвата оио было бы
для насъ постоянной величиной. Но теперь, въ каждый данный мо-
мента своей жизни, оно есть для насъ не постоянная, а перемѣиная
величина. И то, что мы пазываемъ тѣломъ, въ дѣйствительности не
существуетъ. Это есть только разрѣзъ четырехмѣрнаго тѣла, кото-
раго мы никогда не видимъ. Мы должны помнить, что весь напгь
трехмѣрный міръ въ дѣйствительности не суш;ествуетъ. Это есть со-
зданіе нашихъ несовершенныхъ чувствъ. Результатъ ихъ несовер-
шеиности. Это не есть міръ. А только то, что мы видимъ изъ міра.
Трехмѣрный міръ—это есть четырехмѣрный міръ, наблюдаемый
черезъ узкую щелку нашихъ чувствъ. Поэтому всѣ величины,
которыя мы считаемъ таковыми въ трехмѣрномъ мірѣ—не есть ре-
альныя величины, а только искусст^венно предположенныя.
Онѣ не существуютъ реально, такъ же какъ не суш;ествуетъ
реально настоящее. Это уже говорилось раньше. Настоящимъ мы на-
зываемъ переходъ изъ будушіаго въ прошедшее. Но этота переходъ
пе имѣетъ протяженія. Поэтому настоящее не существуетъ. Су-
ществуем только будущее и прошедшее,
Такимъ образомъ ностоянныя величины въ трехмѣрномъ мірѣ
это абстракціи. Точно такъ же, какъ dewo/cmге въ трехмѣрномъ мірѣ,
есть въ сущности абстракція. Въ трехмѣрномъ мірѣ пѣгь измѣиепія,
нѣтъ движепія. Для того, чтобы мыслить движеніе, намъ уже нуженъ
четырехмѣрный міръ. Трехмѣрішй міръ въ дѣйствительности не
существуеа-ъ, или существуете, одипъ идеальный момептъ. Въ слѣдую-
ііцй 1'деальпый момента существуетъ уже другой трехмѣрный міръ.
Поэтому величина А въ слѣдующіц моментъ есть уже не А, а В, въ
слѣдующій Си т. д. до бозкопечности. Она равна самой себѣ только
одипъ идеальный момецтъ. Иначе говоря, внутри каждаго идеаль-
ііаго момента аксіомы математики вѣриы, для сравненія двухъ идеаль-
иыхъ моментовъ онѣ іолько условны, какъ условна логика Вэкона
въ сравиепіп съ логикой Аристотеля. Во времени, т. е. по отпошенію
къ величинами., съ точки зрѣнія идеальнаго момента перомѣннымъ,
опѣ невѣрпы.

—
239 —
Идея постоянности и перемѣнности вытекаетъ изъ невозмолс-
ности для нашего ограничепнаго разума постигнуть вещь не въ раз-
рѣзѣ. Если же мы ностигисмъ вещь въ четырехъ измѣреніяхъ,
скажемъ человѣческое тѣло отъ рожденія до смерти, то это будеать
цѣлое и постоянное, разрѣзъ котораго мы называемъ мтіяющимся
во времени человѣческимъ тѣломъ. Момеитъ жизни, т. е. тѣло, какъ
мы его знаемъ въ трехмѣрномъ мірѣ, это есть точка на безконечной
линіи. Если бы мы могли постигнуть это тѣло въ цѣломъ, то мы
знали бы его, какъ абсолютно постоянную величину со всѣмъ раз-
нообразіемъ формъ, состояній и положепій, но тогда къ этой по-
стоянной величинѣ были бы ненрнмѣпимы аксіомы нашей матема-
тики, потому что это была бы безконечная величина.
Эту безконечную величину мы постигнуть не можемъ. Всегда
ностигаемъ только ея разрѣзъ. И къ этому воображаемому разрѣзу
вселенной относятся наши математика и логика.

ГЛАВА XXL
Переходъ къ высшей логикѣ у человѣка. Необходимость отісазаться отъ всего реаль-
паго. «Нищета духомъ». Призыаыіе реалышмъ то]іько безконечнаго. Законы безконеч-
иаго. Логика конечнаго — <0 г g а п о п» Аристотеля п «Novum Organumt
Бэкона, ^іогпка беакоиечпаго—Т ertium Organum. Высшая логика, какъ орудіе
мысли, какъ ключъ къ тайиамъ щзироды, къ скрытой сторопѣ жизии, къ міру пумеповъ.
Опредѣленіе міра нумеповъ на основаніи всего предыдущаго. Ощущепіе нумепальнаго
міра пеподготовленнымъ созианіемъ. «Трижды непознаваемая тьма, созериапіе которой
способно всякое знаніе превратить въ певѣдѣпіе».
Все сказанное относительно математическихъ величннъ отно-
сится также къ логическимъ понятіямъ. Еонечиыя математическія
величины и логичеекгя понятія подчинены однимъ законамъ.
Мы выяснили теперь, что законы, найденные нами въ прострап-
ствѣ трехъ измѣрепій, и дѣйствующіе въ этомъ пространствѣ, непрп-
мѣнимы, неправильны и невѣрны въ пространствѣ большаго числа
измѣреніЁ.
И это одинаково, какъ въ математикѣ, такъ и въ логикѣ.
Какъ только вмѣсто конечныхъ и постояниыхъ величинъ мы
начинаемъ разсматривать величины безконечныя и неремѣнныя,
мы вндимъ, что осиовныя аксіомы нашей математики къ нимъ от-
носиться не могутъ.
И какъ только вмѣсто понятій мы пачнемъ мыслить другими
единицами, такъ мы должны быть готовы встрѣтнться съ огром-
нымъ количествомъ абсурдовъ съ точки зрѣпгя существующей логики.
Эти абсурды кажутся намъ такими, потому что мы къ міру
многихъ измѣреній подходимъ съ логикой трехмѣриаго міра.
Раньше было доказано, что для ншвотнаго, т. е. двухмѣрнаго
сушіества, мыслящаго не попятіямп, а представленіями, наши ло-
гаческія положенія должны показаться безсмыслицей.
Такой же безсмыслицей кажутся намъ логическая отношенія
въ мірѣ многихъ измѣреиій. Надѣяться на то, что отпошеиія «поту-
сторонпяго міра», или мѵра причинъ, могутъ быть логическими, съ

—
241 —
нашей точки зрѣнія нѣтъ совершенно ннкакихъ основапій. Наобо-
ротъ, можно сказать, что все логическое не потусто-
ронне, не нуменально, а феноменально. Ничего съ нашей точки
зрѣнія логическаго по ту сторону быть не можетъ. Все что тамъ
есть, должно намъ казаться логичесшмъ абсурдомъ, безсмыслицей.
И мы должны помнить, что съ пашей логикой тутъ итти нельзя.
Отношеніе мысли человѣчества въ ея главпыхъ теченіяхъ къ
потустороннему міру всегда было очень неправильнымъ.
Въ «позитивизмѣ» люди совсѣмъ отрицали потусторонній міръ,
потому что, не признавая возможности другихъ логическихъ отно-
шеній кромѣ тѣхъ, которыя были формулированы Аристотелемъ и
Вэкономъ, люди отрицали самое существованге того, что казалось
безсмысленнымъ, невозможнымъ съ точки зрѣнія этихъ формулъ.
А въ дуалистическомъ сниритуалнзмѣ пытались построить нуме-
нальный міръ по образцу феноменальнаго, т. е. разсудку вопреки,
наперекоръ стихіямъ, ненремѣнпо хотѣли доказать, что потусто-
роннШ міръ логиченъ съ нашей точки зрѣнгя, что въ немъ дѣйствуютъ
тѣ же самые законы причинности, какъ въ нашемъ мірѣ, и что ноту-
сторонній міръ есть ничто иное, какъ продолженіе нашего.
Новѣйшая теософія, начавъ съ отрицанія дуалистичесішхъ по-
ложенй, какъ абсурдныхъ, пришла къ ихъ утвержденію.
Позитивная философія видѣла абсурдность дуалистическихъ
положеній, но, не имѣя возможности расширить кругъ своего дѣй-
ствія, ограниченнаго «безконечной сферой», не могла придумать ни-
чего лучше, какъ отрицать.'
Только мистическая философія чувствовала возможность дру-
гихъ отношеній, кромѣ отношеній феноменальнаго міра. И къ ней
въ концѣ концовъ мы должны притти послѣ долгихъ хожденій по ма-
теріалистическимъ, спиритическимъ и теос.офическимъ тупикамъ.
Наука должна притти кг мистикѣ.
Того факта, что математика растетъ, расширяется и выходитъ
за предѣлы видимаго и нзмѣряежаго міра, наука отрицать не мо-
жетъ. Цѣлые отдѣлы математики разсматриваютъ колпчествонныя
отношенія, которыхъ не было въ реальномъ мірѣ позитивизма, т. е .
отношенія, которымъ не соотвѣтствуютъ нпкакія реальности въ види-
момъ, т. е. трехмѣрпомъ мірѣ. Но математнческихъ отношепій, кото-
рымъ совсѣмъ не соотвѣтствовало бы отпошеніе никакихъ реальностей,
существовать не можетъ. И слѣдовательно математика выходитъ за пре-
дѣлы этого міра ж заглядываетъ въ міръ неизвѣстиаго. Это телескопъ,
при помощи котораго мыиачпнаемъ пзслѣдовать пространство многихъ
измѣренгй съ его мірамп. Математикаидетъ впереди нашей мысли, впе-
14

—
242 —
реди нашей силы воображенія и представлспія. Она уоюе теперь вычн-
сляетъ отношенія, какихъ мы совершенно но моніемъ собѣ представпть.
Всего этого дaл^o со строго «позитивной», т. е. полооісгшелъной
точки зрѣпія отрицать нельзя. А, иризнавъ возможность расширенія
математики за иредѣлы чувственпо-ностигасмаго міра, т. е. за ире-
дѣлы міра достутшго (хотя бы теоретически) органамъ чувствъ и
аииаратамъ, паука этпмъ самымъ должна будетъ признать расши-
реиіе реальпаго міра далеко за предѣлы «безконочноіі сферы», т. е.
признать реальность «міра многпхъ измѣреніп».
Признаиіе реальности міра миогихъ измѣреиій есть уже совср-
гиившійсл переходъ къ иоиимапію и призиапііо міра «чудеспаго».
А переходъ къ чудесному невозмоигенъ безъ признанія реальности
новыхъ логпческихъ отиошеніи, абсурдпыхъ съ точки зрѣпія нашей
логики.
Что такое законы иашей логики?
Это законы нашего воспріятія трохмѣрпаго міра или законы
нашего трехмѣрнаго воспргятгя міра.
Если мы хотиыъ выйти изъ трехмѣрнаго міра и иттн дальше,
мы долиіііы прежде всего выработать основные логпческіе принципы,
которые позволили бы памъ наблюдать отношонія вещей'; въ мірѣ
многихъ измѣренііі—видя въ пихъ пзвѣстпую закоиомѣриость, а
не одпнъ сплопшой абсурдъ. Если мы нойдемъ туда съ ирииципамп
логики трехмѣриаго міра, эти ігрппцины будутъ тащить насъ обратно,
не будутъ давать иамъ подняться отъ земли.
Мы прежде всего доллшы сбросить оковы пашей логики. Это
первое, великое и главное освобонедепіе, къ которому долнаго стре-
миться человѣчество. Человѣкъ, сбросивъ оковы «трехмѣрной логики»,
уже иерешелъ созпаніемъ въ другой міръ. И этотъ иереходъ петолько
возможеиъ, ио постоянно совершается. Хотя къ сожалѣпію мы не
вполиѣ сознаемъ своп права на «другой міръ» п часто теряемъ
эти права, считая себя замкнутыми въ отомъ земиомъ мірѣ. Но пути
туда есть. Поэзія, мистика, идеалистическая философія всѣхъ вѣ-
ковъ и пародовъ сохраияіотъ слѣды такпхъ переходовъ. По утимъ
слѣдамъ мы сами можемъ пайтп путь. Древпіе и новые мыслители
оставили памъ миого ключей, которыми мы можемъ отпереть тапн-
ствениыя двери; много магическихъ формулъ, передъ которыми эти
двери отворяются сами. Но мы не понимали пи цѣли ключей, ни
зиачепія формулъ. И мы утратили поиимаиіе магичсскпхъ цере-
моиій и обрядовъ иосвящепія въ мистеріяхъ, преслѣдовавшпхъ одну
цѣль—создать ототъ переходъ въ душѣ человѣка.

—
243 —
Поэтому двери оставались запертыми, и мы даже отрицали, что
йа этими дверями что ііибудь есть; или, подозрѣвая существованіе
другого ыіра, сщітали его иодобиымт) нашему и отдѣльиымт. отъ
нашего и пытались проникнуть туда, ие сознавая, что главное лре-
нятствіе па нашсмъ путн—это наше собственное раздѣлепіе міра на
потцсторопнгй и посюсторопііій.
Міръ одино,—способы позпанія его разные. И съ несовершен-
нымн снособамп позпанія нельзя проникнуть въ то, что доступно
только совершеинымъ снособамъ.
Попытки проникнуть мысленно въ нотусторониій НЛП нуме-
нальпый міръ, НЛП міръ прпчинъ съ логикой феноменальиаго міра,
если опѣ не оказывались совсѣмъ неудачными или ие заводили че-
ловѣка въ міръ смовъ на яву, давали только одинъ результатъ.—
Сознавая иовый порядокъ веш;ей, человѣкъ терялт> ощущеніе реаль-
иостп стараго порядка. Видимый міръ иачнналъ ему казаться фанта-
стическпмъ, иереальнымъ, все исчезало кругомъ пего, разлеталось,
какъ дыыъ, оставляя жуткое ощущеніе иллюзіи. Во всемъ онъ чув-
ствовалъ бездну безконечности, и все проваливалось въ эту бездну.
Ощущеиіе безкоиечности есть первое и самое страшное исны-
таніе нередъ носвящеиіемъ. Ыпчсіо иѣтъ! Маленькая ничтолшая
душа чувствуетъ себя висящей въ безконечиой иустотѣ. Въ мисти-
ческой лптературѣ всѣхъ пародовъ есть уиоминаиія объ этомъ оп];у-
щеніи пустоты и тьмы.
Таинственное бонісство древнихъ епштяиъ, о которомъ гово-
рится въ миѳахъ Орфея *) это была:
«Триоюды непознаваемая тьма, созергщпге коѵіорой способно
всякое зпаніе превратишь въ невгьдгьніе!>.
Это зпачптъ, что подходя къ міру иричинъ со знаніемъ од-
ного міра феноменовъ, со своимъ орудіемъ логики, которое ока-
зывалось иеиулшымъ, потому что все новое ускользало отъ пего,
человѣкъ долл{;епъ былъ ііснытывать ужасъ, псреходящш всѣ гра-
ницы. Въ новимъ онъ ощущалъ пока одинъ хаосъ, старое исчезало,
отходило въ сторону, становилось нореальнымъ. Ужасъ и со-
малѣиіе о нотерѣ стараго смѣшивался со страхомъ носаго, неизвѣст-
haro и уоюаснаго своей безконечностью.
Человѣкъ па этой ступени долженъ испытывать то лее самое,
что испытьшастъ лшвотиое, становясь человѣкомъ. На мішовеніе
заглянувъ въ новый мгръ, оцо жизнью притягивается обратно. Міръ,
который оно только на мгновеніс увидало, кажется сномі, мечтой^
*) «Дреиіиія м^ѵдрость» Аішіі Беиаіітх.

—
244 —
созданіемъ воображенія—но прежній старый міръ тоже уже не тотъ,
въ немъ уже тѣсно, въ немъ ужё нѣтъ мѣста. Пробуждающееся со-
знаніе уже не можетъ жить прежней дикой и свободной жизныа
звѣря. Оно уже знаетъ что-то, слышитъ какіе-то голоса. И въ то же
время тѣло держитъ его. И оно не знаетъ, куда и какъ оно можетъ
уйти отъ него или отъ себя.
Человѣкъ на границѣ новаго міра иереживаетъ буквально это
самое. Онъ слышалъ звуки небесъ, и скучньтя пѣсни земли больше
не задѣваіотъ, не волнуютъ его; а если задѣваіотъ и волнуютъ, то
говорятъ о небесныхъ звукахъ, о недостижимомъ, о неизвѣстномъ,
Онъ исныталъ чувство необыкновеннаго расширенія сознаніяг
когда на мгновеніе ему все было ясно, и онъ не можетъ примириться
съ медленной земной работой мозга.
Моменты «ощущенія безконечности» связаны съ совершенно
особенными эмоціями.
Въ «теософической» литературѣ и въ киигахъ по оккультизму
часто говорится-о томъ, что, переходя въ «астральный» міръ,
человѣкъ начинаетъ видѣть новыя краски, краски, какихъ нѣтъ
въ солнечпомъ спектрѣ. Въ этой символикѣ новыхъ красокъ «астраль-
ной сферы» передается именно мысль о новыхъ эмоцгяхъ, которыя
человѣкъ начинаетъ испытывать вмѣстѣ съ ощущеніямн расширен-
наго сознанія, «океана, вливающагося въ каплю».— Это «невѣроятное
блаженство», о которомъ говорятъ мистики, небесный свѣтъ, который
«видятъ» святые, «новыя» ош;уш;епія», которыя испытываютъ поэты.
Даже. разговорная психологія связываетъ «экстазъ» съ совершенно
особенными новыми ошуш;еніями, недоступными и неизвѣстными
чсяовѣку въ обыкновенной жизни,
/r.viiBfO ощут;еніе свѣта и базграничной радости иснытывается
въ моментъ расширения сознанія (раскрытіе мистическаго лотоса-
индійскихъ іоговъ), въ моментъ ош;упі;енія безконечности, которое
въ то же время даетъ ощущеніе тьмы п безграничнаго ужаса.
Что же это значнтъ?
Еакъ согласовать ощущеніе свѣта съ ош;уш;еніемъ тьмы, ошу-
щеніе радости съ ошущеніемъ ужаса? Можетъ ли это быть, одно-
временно. Вываетъ ли одновременно?
Вываетъ, и непремѣнно должно быть. Мистическая литера-
тура даетъ намъ примѣры этого. Одновременное ощущеніе свѣта
и тьмы, радости и ужаса, какъ будто символизнруетъ странную'
двойственность и противорѣчивость человѣческой ишзни. Оно мо-
жетъ быть у человѣка очень сильно раздвоившагося, одной сто-
роной своей природы далеко ушедшаго въ «духъ>, и другой стороной

—
245 —
глубоко погруженнаго въ -(матерію», т. е. въ иллюзію, въ нереаль-
ность черезчуръ глубоко вѣрящаго въ реальность нереальнаго.
Говоря вообще, ощущеніе свѣта, жизни, разлитаго во всемъ
сознанія и радости, даетъ новый міръ.. Но тотъ же самый міръ
пеподготовленному уму дастъ ощущеніе безконетаой тьмы и ужаса.
Кромѣ того ощущеніе ужаса должно явиться отъ потери всего
"реальнаго, отъ исчезновенія этого міра.
Для того, чтобы не испытать ужаса отъ новаго міра, нужно
знать его раньше или эмоціонально: вѣрой или любовью; или интел-
лектуально —умомъ.
А чтобы не испытать ужаса отъ потери стараго міра, нужно
отъ него добровольно отказаться заранѣе, тоже или вѣрой, или умомъ.
Нуншо добровольно отказаться отъ всего прекраснаго, свѣтлаго
міра, въ которомъ мы живемъ, нужно признать, что это призракъ,
фантомъ, нереальность, обманъ, иллюзія, майя. Нужно примириться
съ этой нереальностью, не бояться ея, а радоваться ей. Нужно ли-
шиться всего. Нужно стать нищимъ духомъ, т. е. сдѣлать
себя нищимъ усиліемъ своего духа.
Въ прекрасномъ Евангельскомъ символѣ выражена глубочайшая
философская истина.
Блаженны нищіе духомъ,
ибо ихъ есть Царство Небесное.
Эти слова становятся понятны только въ смыслѣ отказа отъ мате-
ріальнаго міра. «Нищіе духомъ», не значитъ бѣд^іые матергально въ
житейскомъ смыслѣ слова и, конечно, не означаетъ нищеты духа.
Духовная нищета это—отказъ отъ матеріи, такая «нищета», при ко-
торой человѣкъ не имѣетъ подъ ногами земли, а надъ головой неба.
Лисицы имѣютъ норы и птицы небесный—гнѣзда,
а Сынъ Человѣческій не имѣетъ, гдѣ преклонить голову.
Это —ппщста, при которой человѣкъ совершенно одинъ, потому
что другпхъ людей, даже самыхъ близкихъ, отца, мать, здѣсь на зсмлѣ
онъ считаетъ фантомами, призраками и отказывается отъ нихъ, по-
тому что за этпми фантомами онъ видитъ реолъиъш сущности, къ ко-
торымъ стремится, точно такъ же, ісакъ, отказываясь отъ феноменаль-
наго призрака міра, онъ приближается къ пстинно реальному.
Момептъ перехода—зтотъ страпшый моментъ потери стараго
и раскрьтія новаго, въ безконечномъ числѣ аллегорій изображался
въ древпей лптературѣ. Облегчепіе этого перехода составляло цѣль
мистерій. Въ Ипдіи, въ Егпптѣ, въ Греціп существовали особые

—
246 —
подготовительные ритуалы, иногда только сиыволііческіе, иногда
реальные, дѣйствитслыіо подводившіе душу къ самымъ дворямъ но-
ваго міра и раскрывавшіе эти двери въ момептъ посвящепгя. Но впѣшніо
обряды н церемоніи, самп по себѣ не могли создать посвящевія.
Главная работа должна была иттп внутри въ душѣ п въ улѣ
человѣка.
Клішмъ же образомъ логика моліетъ помочь человѣку перейти
къ сознапію этого новаго высшаго міра.
Мы видѣли, что математика собственно, уже пашла путь
въ этотъ высшій порядокъ вещей. Проникая туда, опа прежде всего
отказывается отъ своихъ оеновныхъ аксгомъ тожества и протпворѣчія.
Въ ыірѣ безконечныхъ и текучпхъ велнчииъ—величина можетъ
быть нещвна самой себѣ\ часть мооюетъ быть равна цѣлому,—и
изь
равныхъ велнчинъ одна можетъ быть безконечно больше другой.
Все это звучитъ, какъ абсурдъ съ точки зрѣнія математиіш ко-
печныхъ и ностояиныхъ чнселъ. Но сама математика конечныхъ и по-
стоянныхъ чнселъ есть исчисленіе отношеиіи несуществующихъ ве-
лнчинъ, т. 0. абсурдъ. И поэтому только то, что съ точки зрѣиія
этой математики кажется абсурдомъ только и можетъ быть истиной.
Тотъ же самый путь проходна'ъ логика. Опа должна отказаться
сама отъ себя, нрнттн къ необходимости своего собственнаго уничто-
жепія—и тогда нзъ нея можетъ возникнуть нойая, высшая логика.
Въ «Критикѣ чистаго разума» Каитъ доказывалъ возможность
трансцендентальной логики *).
Раньше Бокона п раньше Арпстотеля въ древпихъ индіііскихъ
писаіііяхъ давались формулы этой высшей логики, отиираг.шія собою
двери тайпъ. Но значеніо этихъ формулъ быстро терялось. Оиѣ сохра-
нялись въ древпихъ киигахъ, но сохранялись, какъ какія-то странпьш
муміи угасшей мысли, слова безъ реальиаго содерікапія.
Новые мыслите.ілі снова открывали ати принципы, выражали
цхъ въ новыхъ словахъ. По они опять оставалпсь непонятными, опять
превращались въ какой то иеиулшый словесиыіі ориаментъ. Но идея
существовала. Сознапіе возмолшости найти и установить законы выс-
шаго міра ие терялось никогда. Мистическая фплософія никогда не
считала логику Аристотеля всеобъемліощеіі и всесильной. Она строила
свои спстеміл «от логадгиили выше логпки, безсозпательпо, идя по ли-
пілмъ мысли, ироложеииымъ въ глубокой древности.
Высшая логика существовала раиьше, чѣмъ была формулиро-
вана дедуктивная и индуктивная логика. Высшую логику момаш
*) По іювѣйшеіі торлгіпологіи «л-рапсцепде!.'тио1Ь>.

—
247 —
назвать uumifumuenoii логикой, логикой безконечііости, логикой
экстаза.
Эта логика по только возможна, ио существуеть и существовала
съ нсзапамятпыхъ времепъ; много разъ была формуліірована; входила
въ философскія системы, какъ ихъ кліочъ—но страинымъ образом'ь
яе признавалаеь, какъ
логина.
Систему этой логики молшо вывести изъ очеиь миогихъ фило-
софскихъ системъ. Сцмую точную и полную формулировку законовъ
отой логики я нахожу у Плотина въ трактатѣ «О Красотѣ». — Я при-
вожу это мѣсто въ слѣдующой главѣ.
Яназвалъ систему этойвысшей логики «Тегtіиm Огgа-
и U ш », потому что для пасъ это—третье орудіе мысли иослѣ Аристо-
теля и Бакопа. Первымъ былъ О г g а и о и, вторымъ Novum О г-
gauuni, Но третье существовало раньше нерваго.
Человѣкъ, владѣющій этимъ орудіемъ, можета безъ страха
расігрыть двери мгра причииъ.
Аксіомы, который заключаетъ въ себѣ «Tortium O'rganum», ие
могутъ быть формулированы па иашемъ языкѣ. Если ихт. всетаки
пытаться формулировать, онѣ будутъ производить внечатлѣпіе аб-
сурдовъ. Беря за образещ» аксіомы Аристотеля, мы можемъ па иа-
шемъ бѣдиомъ зсмиомъ языкѣ выразить главную аксіому новой
логики слѣдующимъ образомъ:
АестьиА,инеА.
или
Вслтл вещьестьиА,инеА.
или
Всякая вещь есть Все.
Но эти формулы совершенно иевозмоніиы по существу. И это
не есть аксіомы высшей логики. Это только попытки выразить аксіо.мы
этой лотки въ попятіяхъ. Въ дѣйствительиости идеи высшей логики
въ попятіяхі> невыразимы. И когда мы прнходимъ къ такой иевы-
раззімости, это зиачит'ь, что мы соприкоснулись съ міромъ нричиш,.
Логическая формула А есть и А, и ие А соотвѣтствуетъ ма-
тематической формудѣ: величина мооюетъ быть болъгие илгі мепьгие
самой себя.
Абсурдность обоихъ положеній показываетъ, что оии ие могутъ
отиоситься къ нашему міі)у. Конечно, абсурдность сама по себѣ еще
не призиакъ принадлежиостн къ нумепамъ. Но припадлежиость кт.
пумоиамъ пенремѣино будетъ выражаться для насъ въ абсурдности.
ІГадѣяться иайти что-иибудь логическое съ нашей точки зрѣнія БЪ

—
248 —
мірѣ причинъ, такъ же безплодно, какъ думать, что реальный міръ
можетъ существовать по законамъ мгра тѣней.
Усвоить основные принципы высшей логики—это значитъ усвоить
основы пониманія пространства высшихъ измѣренш или міра чудес-
наго.
Чтобы подойти къ ясному пониманію отношеній многомѣрнаго
міра, мы должны отдѣлаться отъ всѣхь «идоловъ» нашего мгра, выра-
жаясь на языкѣ Бэкона, т. - е. отъ всѣхъ препятствШ къ правильному
воспріятііо и мышленію. А главное мы должны имѣть внутреннее
сродство съ міромъ чудеснаго.
Двумѣрное существо для того, чтобы подойти къ пониманію
трехмѣрнаго міра, должно прежде всего быть въ сущности трехмѣр-
пымъ, а затѣмъ отдѣлаться отъ своихъ «идоловъ», т. - е. отъ своихъ при-
нятыхъ, ставшихъ аксіомальньши, путей чувствованія и мышленія,
создаюпшхъ для него иллюзію двумѣрности.
Отъ чего именно должно освободиться двумѣрное существо?
Прежде всего, и это самое главное, отъ увѣренности, что то,
что оно видитъ и ощущаетъ, дѣйствительно существуетъ; изъ этого
должно получиться сознаніе имъ неправильности его представленія
міра и затѣмъ идея, что реальный, новый міръ долженъ существовать
въ какихъ-то совсѣмъ другихъ формахъ, новыхъ,песравнимыхъ,несо-
измѣримыхъ со старыми. Затѣмъ двумѣрное существо должно изба-
виться отъ увѣренности въ правильности своихъ дѣмнгй. Оно долж-
но понять, что вещи, кажущіяся ему совершенно разными и отдѣль-
ными одна отъ другой, могутъ быть частью какого-то непостижимаго
ему цѣлаго нли имѣть между собой много общаго, чего оно не замѣ-
чаетъ а вепщ, кажущіяся ему цѣлыми и недѣлимыми, на самомъ
дѣлѣ безконечно сложны и многообразны.
Умственный ростъ двумѣрнаго существа долженъ итти по пути
признанія неизвѣстныхъ ему раньте, общпхъ свойствъ предметовъ,
вытекагощихъ изъ пхъ сходиаго происхождепія или сходныхъ функ-
цій, непонятныхъ на плоскости.
Разъ двумѣрное существо признало возможность существованія
неизвѣстныхъ ему раньше общихъ свойствъ представлявшихся раз-
ными предметовъ, оно уже приблизилось къ нашему иониманію міра.
Оно приблизилось къ нашей логикѣ, для него уже становится понятно
общее имя, т. -е. слово, не какъ собственное имя, а какъ нарицательное
имя, т. -е. слово, выражающее понятіе.
«Идолы» двумѣрнаго существа, препятствующіе развитію его
созпанія—это собственныя имена, которыя оно само даетъ всѣмъ
окружающимъ его предметамъ. У него всѣ предметы имѣютъ каждое

—
249 —
свое собственное имя, соотвѣтствующее его представление объ этомъ
предметѣ; общихъ именъ, соотвѣтствующихъ понятіямъ, у пего иѣтъ.
Только отдѣлавпшсь отъ этихъ идоловъ, поиявъ, что имена могутъ
быть не только собственныя, но и общія, оно получить возможность
итти дальше, умственно развиваться, приближаться, къ человѣче-
скому пониманію міра. Иначе самая простая фраза:
Иват и Петръ оба люди
будетъ имѣть для двумѣрнаго существа видъ абсурда и будетъ
представляться ему приблизительно такъ:
Иванъ и Петръ оба . Иваны и Петры.
ЕЬаче говоря, всякое наше логическое положеніе будетъ пред-
ставляться ему абсурдомъ. Понятно, почему это такъ должно быть.
У него нѣтъ понятій; собственныя имена, изъ которыхъ состоитъ его
рѣчь, не имѣютъ множественнаго числа. Ясно, что всякое множествен-
ное число нашей рѣчи будетъ представляться ему абсурдомъ.
Гдѣ же наши «идолы»? Отъ чего должны избавиться мы, чтобы
перейти къ пониманію отношепій многомѣрнаго міра?
Прежде всего, мы, конечно, должны быть не трехмѣрными-
Безъ этого условія ничего не будетъ. Затѣмъ мы долишы изба-
виться отъ увѣренности, что мы видимъ и ощущаемъ то, что дѣйстви-
тельно существуетъ и что реальный міръ похожъ на міръ, который
мы видимъ, т.-е . избавиться отъ иллюзін матеріальнаго міра. Мы
должны мысленно понять всю иллюзорность міра, воспринпмаемаго
намн во времени и пространствѣ, и понять, что реальный міръ
не мол{етъ имѣть съ нимъ ничего общаго; понять, что' реальный
міръ нельзя представлять себѣ въ формахъ; и затѣмъ понять услов-
ность аксіомъ нашей математиіш и логики, относяпщхся къ не-
реальному феноменальному міру.
Въ математикѣ намъ поможетъ сдѣлать это идея безконечносши.
Нереальность конечныхъ величинъ въ сравненіи съ безконечньши
очевидна. Въ логикѣ мы можемъ основываться на идеѣ монизма, т. - е.
основного единства всего существующаго.
Логика Аристотеля и Бэкона въ основѣ своей дуалистична.
Если мы дѣйствительно глубоко проникнемся идеей монизма, мы
побѣднмъ «идола» этой логики.
Основныя аксіомы пашей логиіш сводятся такъ же, какъ мате-
матическая аксіомы, къ тожеству и противорѣчію. Въ глубинѣ ихъ
всѣхъ леяштъ призиапіе одной общей аксіомы—^именно, что всякое
данное пѣчто пмѣетъ нѣчто, ему противоположное; поэтому всякое

—
250
—
положеіііе пмѣстъ иротивоположсиіе, всякая теза ішѣетъ антитезу.
Бытгю всякой вещн противополагается пебытге этой вещи. Вытію
міра противополагается пебытіе міра. Субъекту противополагается
объектъ. Субъективному ыіру—объективный. Я — противополагается
Не я. Движенію—неподвижность. Перемѣшіости—постоянность. Един-
ству—многообразіс. Истииѣ—ложь. Добру—зло. И въ заключепіе
вообще всякому А противополагается пе А.
Призианіе реальности этихъ раздѣлепій иеобходимо для при-
нятая основныхъ аксіомъ логики Аристотеля и Бэкопа, т. - е. необхо-
димо абсолютное и безспориое призпапіе идеи двожтвспности' міра—
дуализма. Призианіе нереальности этихъ раздѣленій и единства всѣхъ
противоположностей иеобходимо для начала ПОСТПЛІСИІЯ высшей
логики.
Въ самомъ началѣ этой книги было донущепо существоваиіе
міра II с о знай ія,—«Я», и «Не я», т. -е. реальность двойствен-
наго дѣленія всего существующаго, потому что всѣ другія нротиво-
полозкеиія вытекаютъ изъ протпвоположспія Я и Не л.
Дальше была выяснена возможность расширегіііі созпапгя до
полпаго иоглощеиш имъ всего мгра. Мы признали, что чдаю Л мо-
•жстъ включить въ себѣ все Не я; пригнали, что раздѣлепіе Л и
Пе л условио, что оно необходимо на извѣстной стадіи позиаиія
міра, но что оно само отрицаетъ себя, когда познаиіе иерехо-
дитъ на высшую ступень. Двойственность есть условіе нашего по-
зиапхя фепоменальпаго (трехмѣриаго) міра; это—орудіе нашего uo-
знанія фепоменовъ. Но когда мы нриходимъ къ ітозиаиію нуменаль-
наго міра (или міра многнхъ пзмѣреній), эта двоыствеииость иа-
чииаетъ иамъ мѣшать, является ирепятствіемъ къ познанію.
Дуализмъ—главный «идолъ», отъ него мы должны избавиться.
Двумѣрное существо, чтобы постигнуть отиошеыія вещей въ
трехъ измѣреніяхъ и пашу логику, должно отказаться огь «идола»—
абсолютной единичности предметовъ, которая иозволяетъ ому на-
зывать предметы только собственными именами.
Мы, для того чтобы постигнуть міръ миогпхъ измѣрсиіи, Д(»ЛЖПЫ
отказаться отъ идола двойственности.
Но примѣиеиіе монизма въ практпческомъ мышлспіи иатал-
кивается на непреодолимое препятствіе нашего языка. Нашъ языкъ
не моністъ выразить единства противополооітіостей, точно такъ Ніе,
какъ онъ по моясетъ выразить пространственно отиошенія причины
къ слѣдсткію. Поэтому мы доллшы быть готовы къ тому, что всѣ
попытки выразить па нашемъ языкѣ сверхъ-логичесшл отпошСпія Пу-

—
251 —
дутъ казаться абсурдами, п па самомъ дѣлѣ будутъ только намекать
иа то, что мы хотііыъ выразить.
Такъ формула:
ЛестьАинеА
или
Всякая вещь есть А и не А.
представляющее собой основную аксіому высшей логики, выраженную
иа пашемъ языкѣ поиятШ,—съ точки зрѣиія нашей обычной логики,
звучитъ, какъ абсурдъ, и по существу не вѣр)ш.
Мы доляшы быть готовы къ тому, что на иашемъ языкѣ нельзя
выразить сверхъ-логическихъ отиошеній.
Формула «А есть А и не А» невѣриа, потому что въ мірѣ при-
чинъ нѣтъ самаго п^отивоположенія «А» и «не А». Но мы не мо-
HteM'b выразить дѣйствптельнаго отпошеиія. Правильиѣе было бы
сказать:
А есть все.
Но и это было бы не вѣрпо, потому что А есть не только все, но
и любая часть всего.
Вотъ этого именно нашъ языкъ не мозкетъ выразить. И къ
этому именно мы должны пріучать п нріучи.ь свою мысль.
Думая о свосмъ созианш, мы должны перестать считать
его—или индивидуальными, или частью мгрового сознангя. Пред-
ставляя себѣ возможность сохраненія сознаііія нослѣ смерти, мы не
должны спрашивать себя, сохранится ли индивидуальность нашего
сознанія, или оно сольется съ безконечиымъ сознанісмъ міра н по-
теряется BTJ немъ.
Въ кпижкѣ «L'Inde sans les Anglais», которая вспоминается
мпѣ но этому поводу, Пьера. Лоти ѣдетъ въ Индію, чтобы позна-
комиться съ индіііской мудростью и главнымъ образомъ со взгля-
домъ индійской фплософіи на смерть. По его мнѣнію европейская
мысль (хрнстіанская) пе можетъ отказаться отъ идеи нндивидуаль-
наго существоваиія сознанія иослѣ смерти, а мысль Востока совер-
шенно отказывается отъ этой нден и примиряется съ тѣмъ, что со-
знаніе разольется во всемъ мірѣ, переставо быть, какъ индивиду-
альность. Лотп пе можетъ прпмприться съ этой идеей «прекращенія
личности», и онъ стремится найти отвѣтъ па вопросъ—останется ли
онъ самимъ собой послѣ смерти, потому что для европейскаго ума
цѣнпо только такое нродоллашіе существованія.
Взглядъ Лотн очень тнпиченъ. Это характерное проэктированіе
въ м/ро причипъ отпошсиій нашего трехмѣрнаго міра. Но наше со-

—
252 —
знаніе не феноменально, а нуменально. Оно не нодлежитъ законамъ
трехмѣрнаго міра. Оно не должно быть или индивидуальнымъ, или
частью мірового сознанія. И оно не можетъ быть однимъ до смерти
тѣла и другимъ послѣ смерти тѣла. Если оно существуетъ, то оно
существуетъ неизмѣнно, мѣняется только его проявленіе въ нашей
сферѣ. Какъ пуменъ, оно должно совмѣщать въ себѣ всѣ возможности,
быть и А, и не А, т. е . одновременно быть и инди-
видуальнымъ, и частью мірового сознанія, и
отраженіемъ всего мірового сознанія.
Мы должны понять, что оно не можетъ быть такимъ или другимъ,
а должно быть и такимъ, и другимъ. Каждое индивидуальное сознаніе
есть отраженге всего мірового сознанія, и оно не можетъ быть частью
чего либо.
Мы долікны нріучить себя къ мысли, что отдѣльность и
общность не противоположны въ реальномъ мірѣ. а существуютъ
вмѣстѣ и сразу, не нротиворѣча другъ другу. Мы должны понять,
что въ реальномъ мірѣ одна и та же вещь можетъ быть и частью, и
цѣлымъ, т. е. что цѣлое, не мѣняясь, можетъ быть своей собственной
частью. Должны понять, что противоположен!! вообще не существуетъ,
что всякая вещь есть извѣстное изображеніе всего.
И тогда, начиная понимать все это, мы начнемъ схватывать
отдѣльныя идеи о сущности «нуменальнаго міра» или мгра миогихъ
измѣренгй, въ которомъ мы собственно живемъ.
И въ этихъ случаяхъ высшая логика даже со своими несовер-
шенными формулами, какъ онѣ являются на нашемъ грубомъ языкѣ
понятій, всетакп представляетъ собой могучее орудіе познапія міра,
единственное средство для предохранеиія насъ отъ заблужденій.
Прнмѣненіе этого орудія мысли даетъ ключъ къ тайнамъ при-
роды, къ мгру, какъ онъ есть.
Попробуемъ перечислить тѣсвойства міра прнчинъ, ко-
торыя вытекаютъ изъ всего сказаннаго раньше.
Прежде всего необходимо отмѣтпть, что свойства міра нричинъ
невозможно передать словами. Всякая высказанная мысль о нихъ
будетъ невѣрна. Именно объ «идеальпомъ мірѣ» можно сказать, что
(по отиошенію къ нему) мысль, изреченная, есть ложы. О немъ можно
говорить только условно, приб^шзительпо, намеками, символами,
И если, что нибудь сказанное понять буквально, то это будетъ абсурдъ.
Вообще все, высказанное о мірѣ причипъ, можетъ казаться абсурдомъ,
и въ дѣйствительности есть уже его искаженіе. Истину передать
нельзя. Самое большое моншо намекнуть f.na нее, дать толчокъ

—
253 —
мысли. Но истину для себя каждый долженъ найти самъ. сЧужая
истина», это—хуже, чѣмъ ложь, потому что это—деть лоіт. Это же
объясняетъ почему часто истина можетъ быть выражена только въ
формѣ парадокса.
Что же мы можемъ сказать о мірѣ многихъ измѣреній, о мірѣ
нуменовъ или о мірѣ причинъ?
1) Въ этомъ мірѣ «врем я» доллшо существовать простран-
ственно; т. е. временпыя событія должны существовать, а не случаться,
т. е . существовать до и послѣ совершенія и лежать какъ бы на одной
плоскости. Слѣдствія должны существовать одновременно съ причи-
нами. То, что мы называемъ закономъ причинности, тамъ существо-
вать не можетъ, потому что для него необходимымъ условіемъ является
время. Тамъ не можетъ быть ничего, измѣряемаго годами, днями
или часами. Не можетъ быть прежде, теперь и послѣ. Моменты раз-
ныхъ эпохъ, раздѣленные большими промежутками времени, суще-
ствуютъ одновременно и могутъ соприкасаться. Вмѣстѣ съ тѣмъ всѣ
возможности даннаго момента, даже противоположныя одна другой,
и всѣ ихъ результаты до безконечности должны быть осуществлены
одновременно съ даннымъ моментомъ.
2) Тамъ нѣтъ ничего измѣряемаго нашими мѣрами, ничего
соизмѣримаго съ нашими тѣлами, ничего больше или меньше напшхъ
тѣлъ. Нѣтъ ничего, лежащаго справа или слѣва, сверху или снизу
отъ напшхъ тѣлъ. Ничего, похожаго на наши тѣла, линіи или фи-
гуры. Различные пункты, нашего пространства, раздѣленные для
насъ большими разстояніями, тамъ должны соприкасаться. «Даль-
ность» или «близость» опредѣляется тамъ внутреннимъ «сродствомъ»
или «несродствомъ», симиатій или антипатій, т. е. свойствами, ко-
торый кажутся намъ' субъективными.
3) Тамъ нѣтъ матеріи и движенія. Нѣтъ ничего, что бы можно
было бы свѣшать или сфотографировать, или выразить въ форму-
лахъ физической энергін. Нѣтъ ничего, имѣющаго форму, цвѣтъ
или запахъ. Ніічего обладающаго свойствами физическихъ тѣлъ.
4) Тамъ нѣтъ ничего мертваго и безсознательнаго. Все живетъ,
все дышитъ, все думаетъ, все чувствуетъ, все сознаетъ и все говорить.
б) Въ томъ мірѣ не могутъ быть прпмѣшімы аксіомы нашей
математики, потому что тамъ нѣтъ ничего конечного. Тамъ все безко-
нечно и, съ нашей точки зрѣнія, перемѣнно.

—
254 —
6) Тамъ не могутъ дѣйствовать законы нашей логики. Съ точіаі
зрѣиія нашей логики тотъ міръ внѣ-логиченъ. Это область, законы
которой выражаетъ Tertium Organum.
7) Тамъ не мояіетъ быть раздѣленности нашего міра. Все—есть
цѣлое. И каяідая отдѣльная иылипка, не говоря уніе о каждой отдѣль-
ной лшзни п о каждомъ человѣческомъ сознанін,—живетъ одной
жизнью съ цѣлымъ и заключаетъ въ себѣ все цгьлое.
8) Въ томъ мірѣ не можетъ суи];ествовать двойственность, дуали-
стичностъ нашего міра. Бытіе тамъ не противоположно небытію.
Жизнь не противоположікі смерѵіи. Наоборотъ одно включаетъ въ
себя другое. Единство и ыиожествеиность Я; Я и Не я; двнженіе
и пеподвижпость; единство и раздѣленность; добро и зло; истина
и ложь—всѣ эти дѣленія тамъ невозможны. Все субъективное—объек-
тивно и все объективное—субъективно. Тотъ міръ—ыіръ единства
п'р отивоположностей.
9) Ош;ущеніе реальности того міра должно сопровождаться
ощущеніемъ нереальности этого міра. П въ то ЛNo время разница
между реальнымъ п нереальнымъ тамъ существовать не можеті.,
такъ же і^акъ не можетъ существовать разница между субъектив-
нымъ и объективнымъ.
10) Тотъ мгръ іі нашъ міръ—не два разныхъ міра. Міръ
одинъ.— То, что мы называемъ нашимъ міромъ, есть только паше
неправильное представленге о мірѣ, міръ, разсыатрпваемыіі черезі)
узкую щелку. Тотъ міръ пачинаетъ ощущаться нами, какъ чудес-
ное, т. е . какъ нѣчто противоположное реальности этого міра. П
вмѣстѣ съ тѣмъ этотъ, т. е. земной міръ, наш;пастъ казаться пе-
реальпымъ. Чувство 'чудеслшго есть ключъ къ тому міру.

ГЛАВА XXII.
Теософія Макса Мюллера. Древняя Ипдія. Фппософія Ведаиты. Tat tvam asi. ]Io-
знаіііе расширеинымъ сознапіемъ, какъ реальность. Мпстика разііыхъ вѣкоиъ іі паро-
довъ. Единство нережіівапій. «Tortium Orgamim», какх ключъ къ міістнкѣ. Признаки
пуменалыіаго міра. Трактата Плотпна лО Красотѣ», какъ непонятая спстема высшей
логькп. Просвѣтленія Якова Боые. «Арфа со мпогпші струнамп, пзъ которы.хъ каж-
дая струпа такая ate Арфа». Мистики «Добротолюбія», св. Авва До])офеі1 п другіе. Клп-
ментъ Александріііскііі. Лао-Тзе и Чуангь-Тзе. «Свѣтъ на Пути» и «Голосъ Молчаііія».
Мусульманскіе мистики. Поэзія суфіевъ. Мнстическія состояиія подъ паркозо.мъ .
Аііэстезическое откровеніс. Опыты проф. Дясемса. Достоевскііі о «времени» (Идіотъ).
Вліяніе прнроды па душу человѣка.
Прослѣдить исторически ходъ развитія идей и системъ, осиовап-
ііыхъ на высшей логикѣ или вытекаюіцихъ пзъ иея, было бы, конечно,
въ высшей стеиенп важно и иитересио. Но это очень трудно, почти
невозможно, сдѣлать, потому что мы въ сущности совершенно по
знаемъ времени вознпкновенія и способовъ передата, п преемствеп-
иостп идей въ древнихъ философсшіхъ спстемахъ и релнгіозиыхъ
учепіяхъ. Отпосительпо путей этой преемственности существуетъ
очень много догадокъ и предположенШ. Мпогія пзъ этихъ догадокъ
и предположеній считаются несомнѣнными, пока не являются ио-
выя, ихъ опровергающія. Относительно многихъ вопросовъ мпѣнія
изслѣдователей крайне разнообразны—и разобраться въ этомъ хаосѣ
вообш;е очень трудно. Особенно мѣшаютъ здѣсь «тоо со фи чссіие» авторы,
напр.,
Шюрэ, Ледбитеръ, д-ръ Рудольфъ Штеннеръ и др.,
которые
все знаютъ.
Я совсѣмъ не буду останавливаться иа вопросѣ о преемствен-
ности идей пи съ исторпческой, ип съ какой другой точки зрѣнія.
Вмѣстѣ съ тѣігь, предлагаемый очеркъ спстеигь, ОТПОСЯЯІІПХСЯ
къ міру иричппъ, ив 1 ретепдуетъ на полноту. Это не «исторія мыслн»
а только примѣры теченій мысли, нриводившпхъ къ тѣмъ же резуль-
татамъ, хл какпмъ я прихожу въ этой кнпгѣ.
Въ кннгЬ «Теософія или психологическая релпгія» («Theosophy
or Psychological Religion»), извѣстный ученый Максъ Мюллеръ даетъ

—
256 —
очень интересный анализъ мистическихъ религій и близкихъ къ нимъ
философскихъ системъ. Особенно долго онъ останавливается на
Индіи и на ея ученіяхъ.
«Чего мы нигдѣ не можемъ изучать кромѣ Индіи» говорить
онъ, это всеноглощающаго вліянія, какое религія и философія мо-
гутъ имѣть на человѣческій умъ. Насколько мы можемъ судить, въ
Индіи большой классъ людей, не только священники и не только
люди благороднаго нроисхожденія, даже не только мужчины, но и
женщины, никогда не смотрѣли на свою жизнь на землѣ, какъ на
что либо реальное. Реальнымъ для нихъ была невидимая, грядущая
жизнь. То реальное, что единственно даетъ нѣкоторый нризнакъ
реальности этому нереальному феноменальному міру, составляло
тему ихъ разсужденій, образовывало нредметъ ихъ размышленШ-
И человѣка, относительно котораго думали, что онъ нашелъ новый
лучъ истины, посѣщали молодые и старые, чтили принцы и короли;
даже больше, его считали гораздо выше королей и нринцевъ. Эта
сторона жизни древней Индіи заслуживаетъ изученія, потому чта
нигдѣ не было ничего подобнаго во всемъ мірѣ, даже въ Греціи и
Палестинѣ».
«Я знаю хорошо, говорить М. Мюллеръ дальше, что никогда
вся нація не можеть состоять изъ философовь и метафизическихъ
мечтателей... но мы не должны забывать, что черезь всю исторш
именно немногіе, а никакъ не большинство, налагаютъ свой отпеча-
токъ на націю и имѣютъ право представлять ее, какъ цѣлое. Что мы
знаемъ о Греціи временъ іоническихь и элеатическихъ философовь,,
кромѣ изреченій семи мудрецовъ? Что мы знаемъ о евреяхъ времени
Моисея, кромѣ преданіЁ, сохраненныхъ въ законахъ и въ книгахъ
пророковъ? Именно пророки, поэты, законодатели п учителЯ',
какъ
бы мало ни было ихъ число, говорятъ во имя народа и представля-
ютъ большинство, стоящее сзади нихъ, выражаютъ его мысли и его
чувства».
«Подлинная Индійская философія даже въ томъ зачаточномъ со-
стояніи, въ какомъ мы находимъ ее въ Упанишадахъ, стоить совер-
шенно самостоятельно. И если мы спросимъ, въ чемъ заключается
высшая идея ученія Упанишадъ, мы можемъ выразить это вь трехь
словахъ, какъ это было выражено величайшими учителями Веданты
(Веданта—конецъ Ведъ, конснектъ и комментаріи кь Ведамъ)—^именно
Tat tvam asi. Это значить: Ты есть То. Словомъ То въ этой фразѣ
обозначается нѣчто, извѣстное намъ подъ разтачными именами, въ
различныхъ системахъ древней и новой философіи. — Это Зевсъ или
Богъ или to on въ Греціи, это то, что Платонъ называлъ Вѣчной-

-
267 —
Идеей, что агностики пазываютъ Непознаваемымъ, и что я называю
Безконечпымъ въ природѣ. Это то, что въ Индіи называется Брама
(Brahman), существо, стоящее за всѣми существами, сила, которая
испускаетъ изъ себя вселенную, поддерживаетъ ее и втягиваетъ ее
опять въ себя. Ты въ этой фразѣ обозначаетъ безконечное въ человѣкѣу
дупгі^ существо, стоящее за человѣчесшімъ «Я», свободное отъ всѣхъ
тѣлесныхъ оковъ, свободное отъ страстей, свободное отъ всѣхъ при-
вязанностей (Atman). Выраженіе: Ты есть То—значить: твоя душа
есть Брама; или другими словами: субъектъ и объектъ всякаго бы-
тія и всякаго познанія—одно и то же.
«Это супщость и духъ того, что я называю Психологической ре-
лиггей или Теософіей, говорить Максъ Мюллеръ—высочайшая вер-
шина мысли, которой достигъ человѣческій умъ;—оно нашло себѣ
различное выражеиіе въ различныхъ религіяхъ и философскихъ
системахъ, но нигдѣ не нашло такого яснаго и могущественнаго про-
явлеиія, какъ въ древнихъ Упапишадахъ Индііі».
Максъ Мюллеръ обращаетъ наше впиманіе на то, что это при-
знаніе тожества ионятій Ты и То не является поэтической мета-
форой, которая говорить, что человѣческая душа выдѣлилась изъ
божественной души или составляетъ ея часть. Нѣтъ, здѣсь именно
утверждается полная тожественность того, что долгое время непра-
вильио различалось, какъ субъектъ и объектъ міра.
«Потому что, пока индивидуальная душа не освободится отъ не-
ананія пли отъ вѣры въ двойственность, она принимаетъ нѣчто дру-
гое за себя. Истинное нознаніе себя или самопознаніе выражается въ
словахъ: Ты есть То или Я—Брама, потому что природа Брамы—это
неизмѣиное и вѣчпое познавапіе. Пока эта ступень не достигнута,
индивидуальная душа остается индивидуальной душой, скованной
тѣломъ, органами чувствъ, умомь и его различными функціямн».
«Душа (The Self), говорить философъ Веданты, не можетъ быть
отлична отъ Брамы, потому что Брама содержитъ всю реальность,
и ничто, что реально существуетъ, не можетъ быть отлично отъ Брамы.
И затѣмъ индивидуальная душа не можетъ быть разсматриваема, какъ
впдоизмѣнепіе Брамы, потому что Брама не можетъ мѣняться ни въ
себѣ, потому что опъ одинъ и совершененъ, ни внѣ себя (потому что
внѣ его ничего пе существуетъ). Здѣсь мы видимъ, говорить М. Мюл-
леръ, какъ фіілософія Веданты идетъ по той лее самой линіи мысли,
по которой шли элеатическіе философы Греціи. Если есть одно Безко-
нечное, говорили они, то не можетъ быть другого, потому что другое
ограничивало бы первое и дѣлало его конечнымъ. Или въ примѣпепіи
17

•—258—
къ Богу элеатическіе философы разсуждали: если Богъ есть всемогу-
щій, всеблагой, онъ должепъ быть одішмъ, потому что, если бы были
два Бога или больше, то онъ не былъ бы самымъ могущественнымъи
самымъ благимъ. Элеатическіе философы продолжали свои монисти-
ческія утверждепія, доказывая, что это Единое Везконечное Существо
не ыожетъ быть дѣлпмо, такъ что ничто не можетъ быть названо его
частью, потому что нѣтъ силы, которая могла бы отдѣлить что либо огь
него. Оно не можетъ имѣть частей, потому что у него нѣтъ пи начала,
ни конца, а всякая часть имѣетъ начало и копецъ».
«Эти элеатическія идеи, о томъ что есть и можетъ быть только
одно Единое Абсолютное Существо безкопечное, непзмѣпное, не
имѣющес себѣ подобпаго, не имѣющее частей—это тѣ ate самыя идеи,
которыя лежатъ въ осиовѣ Упанишадъ и полностью разработаны въ
«Веданта-сутрахъ».
«Въ больппшствѣ религій древняго міра—говорить М. Мюллеръ,
отношенія между душой и Вогомъ разсматриваются, какъ возвращеніе
дупш къ Богу. Жансда Бога, стремлепіе къ нему, тоска по немъ,
какъ тоска по родииѣ, находить себѣ выраженіе во многихъ релн-
гіяхъ, хотя путь къ Богу и принятіе дупш въ эту болсествепную форіѵгу
въ разныхъ религіяхь изображается различно».
«Согласно пѣкоторымъ учителямь религіи возвращеніе дупш
къ Богу возможно только послѣ смерти»...
«Другіе паходять, что сліяиіе души съ Вогомъ возможно въ этой
жизни... Это сліяніе требуетъ только знанія, знанія единства боже-
ственнаго въ человѣкѣ съ божествеппымъ въ Богѣ. Враманисты на-
зывають это зпаніе самопознаніемъ, т. е. знаніемъ того, что наша душа
(Self), если она вообще существусть, можетъ быть только той душой,
которая есть Все во Всемъ, и кромѣ которой пѣтъ ничего. Иногда эта
идея связи между чсловѣческой и божеской природой приходить вне-
запно, какъ результатъ необъяснимой иптуиціи или воепомипангя.
Иногда къ тому же самому результату приводить человѣчсскій умъ,
сила логнческихъ разсужденій. Если Бога признать, какъ Безкопечное
Бь природѣ, душу, какъ Безкопечное въ человѣкѣ, то изь этого долншо
слѣдовать, что не мол^еть быть двухъ безкоиечпостей. Черезъ ту же
самую фазу мысли проходили элеатичоскіе философы:—если есть без-
конечиое, говори:т они, оно должно быть одно, потому что если бы
ихъ было два, то одно было бы коиечпымъ по отношеніюкъ другому.
Но то, что существуотъ, безконечно, и другого такого быть не можетъ.
Поэтому то, что сущоствуеать, едипо».
«Ничего пе можетъ быть опредѣленнѣс монизма элеатической

—
259 —
школы, и для пея было бы непостижимо допущеніе различія между
душой, Везконечнымъ въ человѣкѣ и Богомъ—Везконечнымъ въ при-
родѣ».
«Въ Иидіи это выражалось такъ, что Брама и Атманъ (духъ)
по своей природѣ одно и то же».
«Точно такъ же, говоритъ М. Міоллеръ, и первые христіапе, по
крайней мѣрѣ тѣ, которые были воспитаны въ шііолахъ философіи
нео-нлатоннковъ, имѣли ясную идею того, что, если душа безконечна
и безсмертна по своей природѣ, то она не моліетъ быть ничѣмъ кромѣ
Бога, но что она должна быть Богомъ и въ Вогѣ. An. Павелъ даль
свое собственное смѣлое выраженіе этому вѣрованію или познанію,
произнеся слова, смутившія многихъ теологовъ»:
Мы Имъ живемъ и движемся, и существуемъ.
«Если бы кто нибудь другой произнесъ эти слова, это было бы
названо пантеизмомъ. И, безъ сомнѣнія, это есть пантеизмъ, хотя
въ то же время—ключъ ко всему христіанству. Человѣкъ, какъ сьшъ
Божій, это только метафора. Но первоначально это выраженіе заклю-
чало въ себѣ ту же самую идею... И когда ставился воиросъ, какимъ
образомъ люди потеряли созпаніе того, что они сыны Божіи, хри-
стіанство отвѣчало: вслѣдствіе грѣха, а Унанишады отвѣчалн: вслѣд-
ствіе авидги, незнанія. Это ноказываетъ близость и въ то же время
характерное различіе между двумя религіями. Вопросъ о томъ, ка-
кнмъ образомъ незианге наложило свою власть на человѣческую дупг5"
и заставило воображать, что она можетъ жить или двигаться, пли
имѣть бытіе отдѣльно отъ Брамы—остается въ Индійской фплософіи
безъ отвѣта, такъ же какъ въ христіанствѣ вопросъ, каюімъ образомъ
грѣхъ впервые пришелъ въ міръ». .
«Какъ западная, такъ и восточная философія, говоритъ М. Мюл-
леръ, начинаются отъ одного обш;аго исходнаго пункта, именно изъ
убѣждепія, что наше обычное знаніе ненадежно и невѣрно или даже
совершеппо ложно. Это возстаніе человѣческаго ума противъ самого
себя есть яервыіі шагъ во всей философіи».
«На пашемъ собствениомъ философскомъ язьшѣ мы можемъ по-
ставить вопросъ такъ: какимъ образомъ реальное стало фепоменаль-
нымъ, п какимъ образомъ феноменальное можетъ стать опять реаль-
нымъ? Или другими словами: какимъ образомъ безкопечное превра-
тилось въ конечное; какимъ образомъ вѣчное превратилось во вре-
мепное, и какимъ образомъ временное вернется къ своей вѣчной
природѣ? Или высказывая это болѣе привычнымъ язьшомъ: какимъ

—
260 —
образомъ сотворепъ міръ, и какимъ образомъ онъ опять можегь-
притти къ небытію»?
«Незнаніе или Авидія признается причиной феиоменальпой
видимости».
«Въ Упанишадахъ мѣняется значеиіе Брамы. Иногда это почти
объективный Вогъ, сущсствуіощій отдѣльно отъ міра. Но затѣыъ мы
видимъ Браму, какъ сущность всѣхъ вещей... и душа, не чувствуя
себя болѣе отдѣленной отъ этой сущности, учить высшій урокъ всей
доктрины Веданты:—tat tvani asi; ты есть то, т. е. Ты, который
въ теченіе извѣстнаго времени казался чѣмъ то отдѣльнымъ, самимъ-
собой, на самомъ дѣлѣ не есть что либо отдѣльное отъ божественной
сущности. Знать Браму—значитъ быть Брамой»...
«Почти тѣми же самыми словами, какъ греческіе философы
элеатнческой школы или иѣмещ^іе мистики четырнадцатаго столѣтія,.
ведантисты доказываютъ, что было бы противорѣчнво допустить су-
ществованіе чего нибудь, іфомѣ безкопечнаго или Брамы, который
есть Все во Всемъ, и что поэтому душа не можетъ быть нпчѣмъ, отлич-
нымъ отъ него, не можета требовать себѣ отдѣльнаго и независимаго'
существовапія».
«Браму моншо мыслить, только какъ совершеннаго н поэтому
пеизбѣжнаго—поэтому и душу нельзя мыслить, какъ реальное вп-
доизмѣненіе или ухудшеніе Брамы».
«И затѣмъ, разъ Брама не имѣетъ ни начала, ни конца и не
можетъ имѣть частей,—^душа не можетъ быть частью Брамы, но весь.
Брама долженъ присутствовать въ каждой пндивидуальпоА душѣ..
Это то же самое, что ученіе Плотина, который утверждалъ съ равной
основательностью, что Истинное Существо въ цѣломъ ирисутствуетъ
въ каждой части вселенной».
«Философія Веданты стоитъ на томъ, что душа и Абсолютное
Существо или Брама едины по своей сущности»...
«Основной припщіпъ фплософіи Веданты заключается въ томъ,,
что въ дѣйствительности не существуетъ и не можетъ существовать
ничего кромѣ Брамы, что Брама есть все»...
«Въ Индіи, какъ и вездѣ, человѣкъ сначала воображаетъ, что
онъ индивидуально, тѣлесно и духовно есть пѣчто существующее,
и что всѣ вещи внѣшняго міра также существуют, какъ объекты.
Но идеалистическая философія поколебала этотъ старый, какъ міръ,
предразсудокъ въ Индіи болѣе основательно, чѣмъ гдѣ либо».
«Незнаніе (создающее раздѣленіе между индивидуальной душой
и Брамой) можетъ быть побѣждено только знаніемъ. И это знаніе
пли видгя дается Ведантой, которая иоказываетъ, что все наше обыч-

—
261 —
ііое знаніе есть просто результатъ невѣжества или иезианія, что оно
певѣрно, обмантаво н бренно пли, какъ мы можемъ это выразить,
феноменально, относительно и условно. Истинное знаніе или полное
пронпкновеніе не можетъ быть достигнуто путемъ чувственнаго вос-
пріятія—или путемъ умозаключеній. Согласно ведантистамъ только
одно Шрути или откровеніе можетъ дать истинное знаніе и удалить
незнаніе, свойственное человѣческой ириродѣ».
«О Врамѣ ничего не можетъ быть сказано кромѣ того, что онъ
есть и вслѣдствіе нашего незпанія кажется тѣмъ или другимъ».
«Когда одного великаго индійскаго мудреца попросили описать
Браму,—онъ замолчалъ и сидѣлъ, молча. Это былъ его отвѣтъ».
«Ничто, что существуетъ (въ нашемъ, чувственномъ смыслѣ этого
«лова), не можетъ быть названо Брамой, потому что оно можетъ
не существовать, а Брама не можетъ не существовать».
«Мы не можемъ, говоритъ М. Мюллеръ, не признать метафизи-
ческой смѣлости и логической послѣдовательности этой философш.
Если Брама есть все во всемъ. Единое безъ чего либо другого, то пи
о чемъ, что существуетъ, нельзя сказать, что оно ие есть Брама. Нѣтъ
мѣста для чего либо внѣ Безконечпаго и Вссобщаго, и нѣтъ мѣста для
двухъ безкопечностей, для безконечпаго въ природѣ и для безконеч-
паго въ человѣкѣ. Есть только одна Безконечность, одннъ Брама.
Это начало п конецъ Веданты».
«Часто цитируются, какъ самое краткое изложеніе идей Веданты,
двѣ строчки комментатора и толкователя Ведаиты Шанкара.
Брама—ишиненъ,
мгръ—ложенъ.
Душа есть Брама и ничто иное.
«Это, дѣйствительно, все содержапіе Веданты. Оно значить: что
то, что истинно и реально существуетъ, есть Брама, Единое, Абсо-
лютное Существо; міръ ложенъ; пли скорѣе не есть то, чѣмъ кажется;
т. е . все то, что представляется намънашими чувствами—феноменально
и относительно, и не можетъ быть ничѣмъ другимъ. Душа каждаго
человѣка въ дѣйствительноми есть ничто иное, какъ Брама».
Относительно нропсхождепія міра два знаменитыхъ толкова-
теля Веданты Шаикара и Раманудлш расходятся между собою. Ра-
мапуджа дернштся теоріи эволюціп; Шанкара—теоріи иллюзін.,
«Необходимо отмѣтить, говоритъ М. Мюллеръ, что ведантисты
не идутъ такъ далеко, какъ нѣкоторые буддійскіе философы, которые
•смотрятъ на феноменальный міръ, какъ просто на ничто. Ихъ міръ
реаленъ, только опъ не таковъ, какнмъ кажется. Шанкара устана-

—
262 —
вливаетъ для феноменальнаго міра реальность, достаточную для
всѣхъ практическихъ цѣлей, достаточную для устройства нашей
практической жизни и нашихъ моральныхъ обязанностей».
«Это завѣса. Но философія Веданты учить насъ, что вѣчный
свѣтъ, находящШся за этой завѣсой, моя:етъ быть болѣе или менѣе
ясно видѣнъ нри помощи философскаго знанія. Его можно увидѣть,
потому что въ дѣйствительности онъ всегда тамъ».
Хотя совершенно различными путями ведантисты на самомъ
дѣлѣ приходятъ въ концѣ концовъ къ тому же самому результату,
какъ Канть и болѣе новые философы, которые вмѣстѣ съ Кантомъ
держатся мнѣнія, что—«нашъ опытъ даетъ намъ стороны Безусловнаго
только такъ, какъ онѣ являются въ условіяхъ нашего сознаиія».
Эти условія или ограниченія человѣческаго созпанія въ Индіи на-
зывались Авидія-, ихъ результатъ есть Майя,—иллюзорный міръ.
«Можетъ показаться страннымъ, говорить М. Мюллеръ, что
результаты философіи Канта и его послѣдователей какъ бы преду-
преждены и предвидѣны въ различныхъ выраженіяхъ Упанишадъ
и въ философіи Веданты древней Иидіи».
Въ главахъ о Логосѣ и о христганской теософіи Максъ Мюллеръ
говоритт>, что р е л и г і я является мостомъ между Видимымъ и Не-
видимымъ, меяоду Еонечиымъ и Безконечньшъ.
«Можетъ быть сказано съ основаніемъ, пишетъ онъ, что осно-
ватели міровыхъ религій всѣ были строителями мостовъ. Какъ только
признавалось существовал іе Потустороипяго, Неба или Силъ, выше
или ниже насъ, сейчасъ же образовывались пропасти между зем-
нымъ и иебеснымъ, матеріальнымъ и духовнымъ, феноменальнымъ,
и иуменальнымъ, видимымъ и невидимымъ,—и главная цѣль всякой
религіи заключалась въ томъ, чтобы соединить опять эти оба міра
сводами надежды и страха или желѣзиыми цѣпями логнческпхъ
силлогизмовъ».
«Идея Логоса представляла именно этотъ мостъ. Она принимала
самыя разнообразныя формы, выражая первую божественную мысль,
и затѣмъ олицетворялась и превращалась въ Сына Божгя, вопло-
щеннаго на землѣ. При чемъ кругомъ этой идеи собирался мяѳоло-
гическій элементъ древнихъ религій».
Изъ совремеппыхъ мыслителей къ идеямъ теософіи Макса Мюл-
лера ближе всѣхъ извѣстный пснх'ологъ, недавно умершій, проф,
Уильямъ Джемсъ.

—
263 —
Въ послѣдпеіі главѣ своей книги «Многообразіе Религіознаго
опыта» проф. Джемсъ говоритъ:
«Вот и вѣроучепія различныхъ религій, конечно, противорѣ-
чатъ другъ другу, но существуетъ однообразное явленіе, свойственное
всѣмъ религіямъ—это душевное о с в о б о ж д е н і е... Чело-
вѣкъ начинаетъ сознавать, что высшая часть его суш;ества родственна
чему то, обш;ему ей по качеству, но безконечно превосходящему ее;
въ то же время онъ ностигаетъ, что можетъ пріобнціться къ этому
«н ѣ ч т о» и спастись, если его низшее «я» будетъ окончательно имъ
подавлено»...
«Въ чемъ же состоитъ объективная истина содержания рели-
гіознаго опыта»? «Представляетъ ли это «н ѣ ч т о» только нродуктъ
нашего воображенія или реальное бытіе? Если оно реально суще-
ствуетъ, то въ какой формѣ?.. Какъ слѣдуетъ понимать это «о б щ е-
н і е», въ реальности котораго такъ убѣждены религіозные люди?»
«Теоретическая задача различныхъ богословскнхъ ученій со-
стоитъ именно въ отвѣтѣ на эти вопросы, и здѣсь проявляется все
ихъ разнорѣчіе. Всѣ они согласны съ іѣмъ, что это «нѣчто» су-
ществуетъ реально, хотя нѣкоторые утверждаіотъ, что оно суще-
ствуетъ въ образѣ личнаго Бога или нѣсколькихъ боговъ, тогда
какъ другіе видятъ въ немъ только идеальное стремленіе... Разно-
гласіе всѣхъ этихъ ученій ярче всего обнаруживается въ истолко-
ваніи нережпваній общенія, теизмъ и пантеизмъ, природа и второе
рожденіе, спасеніе и Карма, безсмертіе и перевоплощеніе доста-
вляіотъ матеріалъ для нескоичаемыхъ споровъ объ этомъ вопросѣ».
«Я высказалъ мнѣніе, говорптъ проф. Джемсъ, что безиристраст-
пая наука о религіяхъ можетъ выдѣлить изъ разногласицы этихъ
сноровъ общШ остовъ ученія, который она должна облечь въ такую
форму, чтобы оно ие противорѣчпло выводамъ естествознанія. Это
общее всѣмъ религіямъ ученіе наука о религіяхъ должна принять
за примиряющую гипотезу, въ которую могли бы увѣровать всѣ безъ
исключенія люди».
«И я считаю возможнымъ высказать, какъ гипотезу, предполо-
жепіе, что, чѣмъ бы ни было въ потустороннемъ то «п ѣ ч т о», об-
щепіе съ которымъ мы пережнваемъ въ религіозномъ оиытѣ, по ату
сторону оно является подсознательнымъ нродолжепіемъ нашей со-
знательной лшзни».
«Сознательное Я человѣка является непосредственнымъ продол-
женіемъ болѣе пшрокаго по объему Я»...
«Послѣдиіе предѣлы нашего существа пребываютъ, какъ памъ

—
264 —
кажется, въ совершенно иной области бытія, чѣмъ чувственный и
«постигаемый» міръ».
«Эту область можно назвать мистической или сверхъестествен-
ной... Мы принадлелтмъ къ этой области въ гораздо большей сте-
пени и въ гораздо болѣе интимномъ смыслѣ, чѣмъ къ видимому міру,
потому что мы больше и интимнѣе всего живемъ въ томъ мірѣ, гдѣ ро-
дятся наши духовныя стремленія и идеалы... Обш;еніе съ этимъ не-
видимьшъ міромъ есть реальный ироцессъ съ реальными результатами..
Это обш;еніе мывидимъвъ мистикѣ.
«Всѣ корни религіозной жизни и центръ ея мы должны искать
въ мистическихъ состояніяхъ сознанія»—говоритъ проф. Джемсъ.
Что же такое мистика?
Возвраш;аясь къ терминологіи, установленной въ предыдупцгхъ
главахъ, мы можемъ сказать, что это есть познаніе расши-
реннымъ сознаніемъ.
До самаго нослѣдняго времени научная исихологія не призна-
вала реальности мистическаго опыта, и считала всѣ мистическія со-
стоянія патологическими, болѣзнсиными состояніями обычнаго со-
знанія. Очень многіе психологи-позитивисты и теперь держатся этого
взгляда, смѣпшвая въ одну общую массу реальныя мпстическія со-
стоянія и псевдо-міістическія извраш;епія обычнаго сознанія, и чисто
психопатическія состоянія.
Это, конечно, не ыожетъ способствовать правильному пониманію
вопроса. Поэтому, прежде чѣмъ итти дальше, мы должны установить
какимъ образомъ мы выдѣлимъ реальныя мистическія состоянія.
Проф. Джемсъ даетъ нѣкоторые критеріи для распозиаванія
мистическихъ состояній: невыразимость въ словахъ, интуитивность,
непроизвольность и т. п., но онъ самъ же указываетъ, что всѣ эти
признаки принадлежатъ также простымъ эмоціопальнымъ состо-
лпгямъ. И онъ не оиредѣляетъ точно, чѣмъ отличаются мнстическія
состояыія отъ эмоціональныхъ, къ которымъ они дѣйствительно близки
по своему характеру.
Разсматривая мнстическія состоянія, какъ позЕаніе расшнрен-
ньшъ созпаніемъ, мы можемъ дать совершенно точные критеріи для
ихъ распознаванія и выдѣленія нзъ массы остального исихическаго
опыта.
1) Мистическія состоянія даютъ познанге, котораго не
молсетъ дать ничто другое.
2) М{[стическія состоянія даютъ нознаніе нумепальпаго міра
со всѣми его признаками.

—
265 —
3) Міістическія состояпія людей разныхъ вѣковъ и разпыхъ
народовъ обнаруживаіотъ поразительное сходство, а иногда полную
тожественность.
4) Результаты мпстическаго опыта совершенно нелогичны съ па-
шей обычной точки зрѣнія. Они еверхъ-логичны т.-е . къ нимъ вполнѣ
прпмѣнимъ Tertium Organum, который и является клю-
чемъ къ мистическому опыту.
Послѣднее особенно ватмо—нелогичность данныхъ мистическаго
опыта заставляла науку отвергать ихъ. Теперь мы установили, что
нелогичность (съ ітшей точки, зрѣнія) есть необходимое условіе поту-
сторонняго или нуменальнаго міра. Это не значить, что все, что нело-
гично, припадлежнтъ къ тому міру, но безусловно значитъ, что все,
что прпнадлежитъ къ тому міру, нелогично съ нашей точки зрѣнія.
Мы установили, что съ нашей логикой проникнуть туда нельзя,
и установили возможность новаго орудія мысли, позволяющаго ей
проникать въ области, бывшія раньше недоступными.
Сознаніе необходимости такого орудія мысли, несомнѣнно су-
ществовало очень давно, потому что, что представляетъ собой въ сущ-
ности формула Tat tvam asi, какъ пе основную аксіому
трансцендентной
логики.
Ты есть то значитъ: ты есть и ты, и не ты, и соотвѣт-
ствуетъ сверхъ-логпческой формулѣ: А есть и А, и не А.
Если мы посмотримъ съ этой точки зрѣнія на древнія нпсанія,
то поймемъ, что ихъ авторы искали новой логики, и не удовлетворялись
логикой вещей феноменальнаго міра. Тогда намъ станетъ понятна та
кажущаяся нелогичность древннхъ философскихъ системъ, какъ будто
строившихъ себѣ идеальный міръ вмѣсто существующаго. Именно въ
этихъ построепіяхъ идеальпаго міра и кроются очень часто системы
высшей логики.
Одной пзъ такихъ нептьятыхъ попытокъ построить систему
высшей логпки, дать точное орудіе мысли, проникающей за предѣлы
Біідимаго міра, является трактатъ Плотина «О Красотѣ».
Описывая небо и боговъ. Плотинъ говорить.
«Всѣ Бопі достойны поклоненія и прекрасіш, и красота ихъ без-
предѣ.іыіа, потому что она есть разумъ. II оші прекрасны потому, что ра-
зумъ дѣластъ ихъ видимыми въ своѳмъ свѣтѣ, а ие потому что тѣла ихъ
прекрасны. Такъ какъ Бога, имѣющіе тѣла, ие отъ ітхъ получаіотъ свое
существовпиіе ві> качествѣ Боговъ, а дѣлаіотся Богами черезъ разумъ,
и они ие бываютъ одно время мудры, а другое время лишены мудрости,

—
266 —
но они всегда мудры въ безстрастномъ, постояниома. и чпстомъ разуыѣ.
И они знаютъ все, не человѣческія дѣла, но свои собственныя, которыя
божественны и таковы, і^акъ нхъ видитъ разумъ... Потому что все тамъ
есть небо; и земля тоже небо, а такіке море, животиыя, растенія и люди.
И Бот, находящіеся тамъ, не думаютъ, что люди не достойны ихъ вни-
діанія... потому что тамъ все божественно. И Боги занимаютъ и напол-
няютъ собой непрерывно всю эту блаженную область. Потому что жнзнь,
идущая тамъ, не сопровождается работой, и истина (какъ говорнтъ Пла-
тонъ въ Федрѣ) есть ихъ родоначалышкъ, и ихъ пища, ихъ сущность и
ихъ кормилица. И они видятъ все не въ видѣ образующихся вещей, а въ
самой сущности. И они замѣчаютъ себя въ другахъ. Потому что все тамъ
прозрачно, и нѣтъ ничего темнаго и непроницаемаго, и все ясно и видимо
всѣмъ и внутри, и со всѣхъ сторонъ. Потому что свѣтъ вездѣ встрѣчается
со свѣтомъ; такъ какъ каждая
вещь содероюитъ
все въ себѣ и видитъ
все
въ другой. Поэтому
все есть вездѣ, и все есть все. Л каоісдая
вещь есть все.
И сіяніе тамъ безконечно. Потому что все тамъ велико и даже то, что ыало^,
тоже велико. Л солнце,
которое
свѣтитътамъ,
заключаетъ
въ
себгЬ'всЛ
звѣзды,
и каждая
звѣзда есть солнце и всѣ звѣзды.
Въ каждой
однако
пре-
обладаетъ
особое свойство,
но въ то же время всѣ вещи видимы
въ
каждой.
И движеніе тамъ чисто, потому что его не разстраиваетъ двигатель, отлич-
ный отъ него. Постояіпіость также не нспытываетъ измѣпеній ві. своей
природѣ, потому что опа пе смѣшана ни съ чѣмъ неустойчивымъ. П пре-
красное тамъ прекрасно, потому что красота его пе зависитъ отъ субъ-
ектнвпаго воспріятія. И вещи не находятся тамъ, какъ въ чужой землѣ,
но паоборотті мѣсто каждой вещи есть эта самая вещь... И вещь не отлична
отъ мѣста, въ которомъ она находится. Потому что сод^риданіе ея разумъ,
и сама она разумъ... И каоісдая
часть тамъ всегда происходить
изъ
цѣлаго,
и есть ёа одно и то же время и часть, и цѣлое. Потому
что она
дгьйстви-
тельно
является,
какъ часть,
но тотъ,
у кого острое
зрѣніе,
увидитъ
ее,
какъ цѣлое...
И зрѣпіе, которымъ вкдятъ тамъ, не молсетъ утомляться,
и воспріятіе не мондатъ быть перепоішениымъ, поэтому интунція никогда не
прнходитъ къ концу. И нѣтъ тамъ никакой пустоты, которая, будучи не-
нанолнеипой, остановила бы зрѣпіе. И не есть—это одна вещь, а то—
другая, и поэтому части одной вещи пе отличаются отъ частей другой.
И знапіе, возмо/кное тамъ, ненасытимо... Потому что, видя себя на-
нолненнымъ болѣе обильно, оно замѣчаетъ, что оно само и объекты его
воспріятія безконечі;ы—и оно слѣдуетъ своей собственной природѣ въ
непрестапномъ созерцаиіи... И жизнь тамъ есть мудрость; мудрость, не
полученная процессомъ разсужденія, потому что опа всегда существовала
въ цѣломъ видѣ, и никогда не оказывалась ни въ какомъ отпошеніп не-
достаточной, почему и пе требовала изслѣдованія. Но это первая мудрость
и не извлечена изъ другой» *).
Къ Плотину удивительно блпзокъ Яковъ Вёме, бывшій самымъ
обыкновеішымъ сапожникомъ въ ыѣмецкомъ городѣ Гёрлицѣ въ
*) Сокращешіыіі переводъ изъ Select Works of Plotinus, Translated by Thomas
Taylor. Bohn's Library.

—
267 —
концѣ XVI н началѣ XVII столѣтія и оставившій цѣлый рядъ замѣ-
чательныхъ книгь.
Первое его «просвѣтлѣніе» произошло въ 1600 году, когда ему
было 26 лѣтъ *).
Разъ сидя въ своей комиатѣ, онъ бросилъ взглядъ
на блестящее
оло-
вянное
блюдо,
отражавшее
солнечный
свѣтъ
съ такимъ
удивительнымъ
сіянгемъ,
что онъ впалъ во внутренній
экетазъ,
и ему казалось, что опъ мо-
жетъ теперь смотрѣть въ начала и глубочайшія осііовапія вещей. Опъ
подумалъ, что это только воображеніе, и, чтобы изгнать его изъ ума, оиъ
вышелъ на воздухъ. Но здѣсь опъ замѣтилъ, что его взглядъ йропикаетъ
въ самое сердце вещей, даже травъ и растеній, и что природа гармоиируетъ
съ тѣмъ, что оыъ видитъ впутрешю. Онъ ничего неразсказывалъ объ этомъ
никому, но прославлялъ и благодарилъ Бога въ молчаніи.
«Послѣ этого «просвѣтлѣнія», говорить біографъ Вёме, «онъ
научился знать внутреннее основаніе природы и иріобрѣлъ способ-
ность отнынѣ видѣть глазами души самое сердце вещей, эта способ-
ность осталась у него и въ спокойномъ состояніи».
•-Г-
Въ томъ яда 1600 году онъ былъ разъ опять окружепъ божествен-
нымъ свѣтомъ и паполнеиъ небеснымъ знапіемъ. Проходя зеленыші по-
лями вблизи Гѳрлица, оиъ сѣлъ, и, разсматривая полевыя травы и расте-
нія въ своемъ внутренпемъ свѣтѣ, онъ видѣлъ, точно смотря внутрь ихъ,
нхъ сущность, пользу и свойства, которыя открывались ему въ ихъ очер-
таніяхъ,
фигурахь
и знакахъ.
Подобнымъ образомъ онъ разсматривалъ
все твореніе, и на основаніи этого откровенія оиъ папксалъ впослѣдствін
свою книгу Do Signatura Kerum. При развертывапіи этихъ тайиъ передъ
его пониманіемъ онъ испытывалъ огромную радость и, вернувшись домоіі,
жилъ въ мнрѣ и молчаиін, никому не говоря до 1610 года объ удивитель-
иыхъ вещахъ, которыя слуадлись съ иимъ. Въ 1610 году оиъ опять былъ
взятъ въ свѣтъ и написалъ свою первую книгу «Заря или красный свѣтъ
утра», не думая опубликовывать ее, больше для памяти, для того, чтобы
тайны, открывавшіяся ему, не проходили черезъ него безслѣдно, какъ
потокъ воды.
Его первыя откровеыія 1600 года были неполны, но въ 1601 году
все, что онъ видѣлъ раньше въ хаотическихъ, отрывочныхъи отдѣль-
ныхъ проблескахъ, явилось ему, какъ связное цѣлое и въ болѣе опре-
дѣленныхъ очертаніяхъ.
Въ этомъ третьемъ «просвѣтлѣиіи» все, что въ первыхъ впдѣніяхъ
являлось ему хаотическимъ и шюгообразиымъ, было теперь сознано нмъ,
какъ единство, какъ Арфа со многими струнами, из ъ
которыхъ каждая струпа та л«е самая Арфа и все
вмѣстѣ опять одна Арфа**). Онъ узналъ теперь боікествеп-
*) ІІослѣдуюпия цитаты паъ киіігъ проф. Джемсд и д-ра Бекка.
**) См. гл . XI цпт. иаъ книги вапъ -Манѳпа. стр. 111.

—
268 —
ный порядокъ природы и узналъ, какъ отъ ствола дерева жизни возни-
каютъ различныя вѣтви, песущія разнообразные листья, цвѣты и плоды,—
и онъ почувствовалъ необходимость написать все, что онъ видѣлъ, и сохра-
нить паписаппое.
Онъ самъ объ этомъ окончательномъ п полномъ просвѣтлѣніи
разсказываетъ слѣдующимъ образомъ.
«Дверь открылась передо мной, и въ четверть часа я увидѣлъ и узналъ
больше, чѣмъ если бы я много лѣтъ провелъ въ ушіверситетѣ,—чему я
чрезвычайно радовался и возносилъ хвалу Богу. Потому что я увидѣлі.
и узналъ существо всѣхъ существъ, восхожденіе и захожденіе и вѣчное
зарождепіе Святой Троицы, происхожденіе и начало міра и всѣхъ тво-
реній отъ божественной мудрости... И я увидѣлъ и узналъ всю творящую
сущность, какъ въ добрѣ, такъ и во злѣ, и пропсхожденіе, и существова-
ніе добра и зла; и увидѣлъ, и узналъ, какъ рождаетъ плодовитое чрево
вѣчности. PI я не только крайне изумлялся всему этому, но и чрезвычайно
радовался».
Описывая «просвѣтлѣнія», Бёме въ одномъ нзъ своихъ сочинеііій
тішетъ:
«Внезапно... мой духъ прорвался... до самаго глубокаго внутрен-
няго зароліденія Болсества, и тамъ я былъ обнятъ съ любовью такимі. объ-
ятіемъ, какимТі обішмаетъ жениха нѣжно любимая невѣста. Ио величіе
торжества, бывшее въ духѣ, я не могу выразить ни устно, пи письменно;
и пи съ чѣмъ это нельзя сравнить, кромѣ какъ съ жизнью, зарождаемой
среди смерти—и это подобно воскресенію изъ мертвыхъ. Въ этомъ свѣтѣ
мой духъ внезапно увидѣлъ сквозь все и проиикъ во всѣ творенія, и уви-
дѣлъ все въ иихъ и даже въ травѣ и листьяхъ, и я узналъ Бога,—кто онъ
и какъ онъ дѣйствуетъ, и какова его воля. И внезапно въ этомъ свѣтѣ мо-
гущественпымъ толчкомъ моя воля была направлена па то, чтобы описать
существо Бога. Но такъ какъ я не могі. сразу охватить глубочайшія рожде-
нія Бога въ ихъ существѣ и понять ихъ въ моемъ разсудкѣ, то прошло
двѣнадцать лѣтъ прежде, чѣмъ дано было мнѣ ясное поніімапіе ихъ. И
со мной произошло, какъ съ молодьшъ деревомъ, которое посажено въ
землю и сначала молодо и нѣжно и радуетъ глазъ, разростаясь... Ио оно
пе прнноситъ плодовъ сейчасъ же, и, хотя оно цвѣтетъ, они отпадаютъ,
и много холодііыхъ вѣтровъ будутъ дуть па него, и падать снѣга, и дышать
морозы, пока оно достипіетъ полпаго роста и пачнетъ приносить плоды».
Книга Вёмс полны удіівлеиія передъ тѣми тайнами, которыя
онъ узиавалъ.
«Я былъ такъ же несвѣдущъ относительно скрытыхъ тайпъ, пишетъ
онъ, какъ самый простой человѣкъ, но моя дѣва чудссъ Божгихъ
научила
меня, что я долженъ паписать о его чудесахті, хотя все такн моей цѣлью,
когда я пачалъ писать это, было записать то, что я узналъ для памяти,
для себя»...
<!ІІе я, который
есмь я, знаю эти вещи, говорить
онъ, по Богъ
знаетъ
ихъ во мнѣ».

—
269 —
«Если вы увидите вашу собственную природу и внѣшній міръ, и что
происходитъ тамъ, вы найдете, что вы по отношенію къ вашему впѣшпеыу
существу есть этотъ вііѣшній міръ».
Замѣчательныого «Діалоги» Учепикаіі Учителя, (подъ Учешікомъ
и Учителемъ нужно понимать низшее и высшее сознаніе человѣка *),
.. . Ученшъ
спросилъ своего Учителя:
—
Какъ могу я достигнуть сверхчувственной жизни такъ, чтобы
вндѣть Бога и слышать, и говорить съ нимъ?
Его Учитель
сказалъ:
—
Когда ты будешь въ состояніи, хотя бы на минуту заставить себя
войти туда, гдѣ не живетъ ни одно ишвое существо, ты услышишь Бога.
Ученшъ. — Близко
это или далеко?
Учитель. —Это
въ тебѣ, и если ты мол^ешь па время остановить своп
мысли и жланія, ты услышишь невыразимыя слова Бога.
Утемгіка,—Какъ могу я услышать рѣчь Бога, когда я не буду ни
думать, ни желать'?
Учитель. —Когда
ты не будешь ни думать отъ себя самого, ни 5ке-
лать отъ себя самого; когда твой умъ и воля станутъ спокойны, и пассивно
отдадутся воснріятію выра^кеній Вѣчнаго Слова и Духа; и когда твоя душа
раснравитъ крылья и поднимется надъ тѣмъ, что временно; іі когда ты
отвлеченнымъ мышленіемъ запрешь ыа замокъ воображеніе и внѣшнія
чувства, тогда Вѣчиый Слухъ, Зрѣніе и Рѣчь откроются въ тебѣ, и Боп.
услышитъ и увидитъ черезъ тебя, потому что теперь ты будешь органомъ
его Духа, и Богъ будетъ говорить въ тебгь и будетъ шептать твоему Духу
и твой Духъ услышитъ его голосъ. Поэтому блаікенъ ты, если можешь
удер5каться отъ саьіодуманія и саможеланія и можешь остановить колесо
твоего воображенія и чувствъ. Такъ какъ на самомъ дѣлѣ иѣтъ ничего,
кромѣ твоего собственнаго слуха и иселанія, которыя препятствуютъ тебѣ,
и не даютъ видѣть и слышать Бога.
Ученикъ.— Милый
Учитель, я не могу больше выносить, чтобы что
нибудь отвлекало меня. Какъ найти мнѣ ближайшій путь къ Богу?
Учитель. —Гдѣ
путь трудыѣе, тамъ ты и иди; бери то, что бросаетъ
міръ; и, что дѣлаетъ міръ, ты не дѣлай. Иди противно міру во всѣхъ ве-
щахъ, и тогда ты придешь къ Нему блпяіайшимъ путемъ.
Ученикъ.
. . . О, какъ могу я достипіуть Единства Воли и какъ приттп
къ Единству Зрѣнія?
Учитель.
Замѣчаіі, что я говорю. Правый Глазъ смотритъ въ тебѣ
впередъ, въ Вѣщіость. Лѣвый Глазъ смотритъ въ тебѣ назадъ, во Время,
Если теперь ты позволишь себѣ смотрѣть всегда на природу и на вещи
Времени, тебѣ невозможно будетъ когда либо достигнуть Единства, кс-
тораго ты желаешь. Помни это и будь на стражѣ. Не позволяй твоему'уму
входить въто, что внѣ тебя и наполнять себятѣмъ, что внѣ тебя, и не смотри
*) Цнт. по аиглійскому переводу Dialogues on the Supcrsensual Life by Janob
Behmeu.

—
270 —
назадъ иа себя... Не позволяй твоему Лѣвому Глазу обманывать тебя,
постоянно представляя тебѣ то то, то другое и возбуждая въ тебѣ жажду
обладанія. Но пускай твой правый глазъ управляетъ лѣвымъ... И только,
подчинивъ Глазъ Времени Глазу Вѣнности... и пройдя черезъ Свѣтъ Бога
въ Свѣтъ Природы... ты достигнешь Единства Знанія и Единства Воли.
Въ третьемъ діалогѣ бесѣда идетъ между ученпкомъ Юніемъ
и учнтелемъ Тсофоромъ, относительно неба и ада.
Ученикъ спросилъ Учителя:
—
Куда идетъ душа, когда тѣло умираетъ?
Уодітель отвѣчалъ ему:
—
Нѣтъ необходимости ей итти куда либо.
—
Какъ пѣтъ, спросилъ Юній, развѣ душа послѣ смерти не должна
оставить тѣло и пойти въ рай или въ адъ?
—
Ей нѣтъ никакой надобности итти, отвѣчалъ Теофоръ... Душа
илгЬетъ Небо и Адъ внутри самой себя согласно писанію... и что изъ двухъ
проявится въ ней, въ томъ она и будетъ находиться.
Приведениыхъ выдержекъ достаточно для характеристики ни-
саній нигдѣ не учившагося сапожника изъ захолустнаго городка Гер-
маніи XVI—XVII столѣтія. Бёме замѣчателенъ именно яркой интел-
лектуальностью своихъ «ностиженій», хотя въ то же время въ вихъ
очень силенъ моральный элементъ.
Проф. Джемсъ въ упомянутой книгѣ («Многообразіе рели-
гіознаго опыта») съ больпшмъ вниманіемъ останавливается па хріі-
стіаыскомъ мистицизмѣ, давшемъ очень много для установленія по-
знавательной стороны мистики.
Я заимствую у него описаніе мистическихъ нереживаній нѣкото-
рыхъ христіанскихъ святыхъ.
Святой Ипіатій признался однажды отцу Лайнецу, что часъ молитвеы-
паго созерцанія, пережитаго однажды въ Манрезѣ, открылъ ему больше
истішы о небесныхъ вещахъ, чѣмъ всѣ поученія ученыхъ докторовъ, взятыя
вмѣстѣ... Однажды, когда онъ молился на ступеняхъ хоровъ доминикан-
ской церкви, онъ ясно уразум-Ьлъ весь смыслъ божественной мудрости,
проявившейся въ созиданіи міра. Другой разъ во время одной церковной
процессіи духъ его возрадовался о Воііз, и ему было дано увидѣть въ образѣ,
боотупномъ
слабому
понимапію
обитателя
земли,
глубокую тайну сущ-
ности Святой Троицы. Это видѣиье наполнило сердце его такой сладостью,
что впослѣдствіи лишь одно воспоминаніе о немъ заставило его проливать
обильныя слезы.
«Однажды во время молитвы, пишетъ Св. Тереза, я получила способ-
ность сразу постигнуть, какимгь образомъ всѣ вещи могутъ быть созерцаемы
въ Богѣ и содержаться вт. немъ. Я видѣла ихъ не въ ихъ обычной формѣ,

—
271 —
однако съ поразительной ясностью, и видъ ихъ остался лшво запѳчатлѣіі-
нымъ въ моей душѣ. Это одна изъ паиболѣе выдающихся милостей, дароваи-
ныхъ мнѣ Богомъ. Видъ этотъ былъ до такой степени утончениыіі и ыѣж-
пый, что описать его нѣтъ возможности».
«Дальше она разсказываетъ, что Божество представляетъ собой словно
громадный и поразительно прозрачный брилліантъ, въ которомъ каждый
изъ нашихъ поступковъ отраікается такимъ образомъ, что вся его грѣхов-
ность становится ясной и очевидной».
«Господь далъ мпѣ уразумѣть, говоритъ она въ другомъ мѣстѣ. какиыъ
образомъ Богъ мояжтъ быть въ трехъ лицахъ. Онъ такъ показалъмнѣ это,
что удивлеиіе мое было равно охватившему меня чувству утѣшенія. И
теперь, когда я думаю о Святой Троицѣ, или когда я слышу упоминаніе
о ней, я понимаю, какимъ образомъ три лица составляютъ только одного
Бога, п испытываю при этомъ неизрѣченное бланіенство.
Христіапскій мистицизмъ, какъ указываетъ Джемсъ, очень
близокъ къ Упанишадамъ и къ Ведантѣ. Глава христіанскаго мисти-
цизма Діописій Ареопагитъ говоритъ объ абсолютномъ только въ
отрицаіпельныхъ формулахъ.
«Причина всѣхъ вещей не есть душа или разумъ; у нея нѣтъ ни вообра-
женія, ни мысли, ни разума, ни понимаиія, въ то же время она сама не
разумъ, не пониманіе. Ее нельзя ни высказать, ни подумать. Она не является
ни ко.тшчествомъ, ни порядкомъ, пи величіемъ, ни ничтоигествомъ, ни ра-
венствомъ, ни неравепствомъ, пи подобіемъ, ни различіемъ. Она не стоитъ,
не движется и не находится въ состояніи покоя... Она не представляетъ
собою ни сущности, ни вѣчности, ни времени. Даже сама мысль не при-
надлежитъ ей. Она—ни знаніе, ни истина, ни царское достоинство,ни муд-
рость, ни Единый, ни единство, ни божественность, ни доброта, ни даже
духъ въ такомъ видѣ, въ какомъ мы его знаемъ.
Сотаыеыія мпстиковъ православной церкви собраны въ сборни-
кахъ «Добротоліобіе», представляіощнхъ собою пять, трудно читаемыхъ,
большихъ томовъ. Я заимствую нѣсколько нримѣровъ глубокой и
топкой мистики изъ книги «Сверхсознаніе и пути къ его достиже-
нію» М. В. Лодыженскаго, изучавшаго «Добротолюбіе» и нашедшаго
тамъ замѣчательные образцы философской мысли.
*
<'Представьте себѣ кругъ, говоритъ Св. Авва Дорофей (VII вѣкъ),
средину его—^центръ—^и изъ центра исходящіе радіусы, лучи. Эти радіусы,
чѣмъ дальше идутъ отъ центра, тѣмъ больше расходятся и удаляются другь
отъ друга; напротивіі, чѣмъ ближе подходятъ къ центру, тѣмъ больше
сближаются меледу собою. Положите теперь, что кругъ сей есть міръ; самая
середина края — Богі., а прямыя лтііи (радіусы), идущія отъ центра къ
окруишости или отъ окрутаюсти къ центру, суть пути жизни людей. И
тутъ тоже—^ .'іасколько святые входятъ внутрь круга къ середипѣ онаго,
желая приблизиться къ Богу, настолько по мѣрѣ вхожденія оии стано-
вятся ближе къ Богу и другъ другу... Такъ разуьгЬйте и объ уда.ченіи. —

—
272 —
Когда удаляются отъ Бога... въ той же мѣрѣ удаляются другь отъ друга,
и сколько удаляются другь отъ друга, столько удаляются н отъ Бога.
Таково и свойство любви: насколько мы находимся внѣ и не любимъ Бога,
настолько каждый удаленъ и отъ ближняго. Если іке возлюбимъ Бога,
то сколько приближаемся къ Богу любовію къ нему, столько соединяемся
любовію и съ ближними и сколько соединяемся съ ближними, столько со-
единяемся и съ Богомъ» *). (Сверхсозн.,
стр. 266, Добр. II. 617).
«Послушай теперь, говоритъ Св. Исаакъ Сиріянинъ (VI вѣкъ), какъ
человѣкъ утончается, пріобрѣтаетъ духовное и уподобляется въ житіи
певидимымъ силамъ... Когда видѣніе вознесется надъ земнымъ и надъ
попеченіями о дѣланіи земного и начнетъ испытывать свои помышленія
въ томъ, что сокрыто отъ очей внутри, и прострется горѣ и послѣдуетъ вѣрѣ
въ нопеченіи о будущемъ вѣкѣ и въ вождѣленіи обѣтованнаго намъ, и въ
изысканін сокровенныхъ тайнъ, тогда сама вѣра поглощаетъ сіе вѣдѣніе
и обращается, и ролодается оное снова, такъ что всецѣло дѣлается оно ду-
хомъ». Тогда моікетъ оно воспарять на крыльяхъ въ области безплотныхъ,
касаться глубинъ неосязаемаго моря, представляя въ умѣ Божественныя
и чудныя дѣйствія правленія въ естествахъ существъ мысленныхъ и чув-
ственныхъ, и разыскиваетъ духовныя тайны, постигаемыя умомъ простымъ
и тонкимъ. Тогда внутреннія чувства пробуиодаются для духовнаго дѣланія
по тому чину, какой будетъ въ оной жизни безсмертія и нетлѣііія; потому
что еще въ здѣшнелп>, какъ бы въ тайнѣ пріяло мысленное воскресенье,
въ истинное свидѣтельство о всеобщемъ воскресеніи. (Сверхсозн., стр. 370,
Добр. II, 658)».
«Когда благодать Духа Святого, говоритъ Максимъ Капсокаліівитъ
сойдетъ на кого либо, то не что либо обычное показываетъ ему изъ вещей
чувственнаго міра сего, но показываетъ то, что тотъ никогда не видѣлъ и
не вообраікалъ. Тогда умъ такого человѣка научается отъ Св. Духа выс-
игамъ и сокровеннымъ тайнамъ, которыхъ по божественному Павлу ни око
человѣческое не можетъ видѣть, ни умъ уразумѣть самъ собою никогда.
(1. Коршіф. И, 9). И чтобы тебѣ понять, какъ умъ нашъ видитъ ихъ, вникни
въ то, что я скажу тебѣ. Воскъ, когда далеко отъ огня находится, бываетъ
твердъ н мояшо взять его п держать, но какъ только ввергнешь его въ огонь,
тотчасъ растаиваетъ и такъ въ огаѣ возгорается, и горнтъ, и бываетъ все
свѣтомъ, и такимъ образомъ кончается все среди огня. Такъ и умъ чело-
вѣческій, когда одинъ самъ о себѣ бываетъ, не срѣтясь съ Богомъ, тогда
*) Лвторъ «Сверхсозиаиіда М. В . Лодыжепскій разсказывалъ мпѣ, что лѣтомъ
1910 года оыъ былъ въ Ясной ІТолянѣ у Л. Н. Толстого и говорилъ съ ігамъ о мпстикахъ
и о «Добротолюбіи». Л . Н. сначала очеиь скептически отнесся къ искѣ, uo, когда
М. В. ЛодыжеііскіИ прочиталъ ему приводимый здѣсь отрывокъ изъ Аввы Дорофея о,
кругѣ, Л. Н. пришелъ въ восторгъ, побѣжалъ въ другую комнату и принесъ письмо,
въ которомъ былъ нарисовапъ треугольникъ. Оказалось, что онъ самостоятельно почти
схватилъ мысль Аввы Дорофея, н шісалъ кому-то, что Богг. это вврішпіа треугольника
люди—точки въ углахъ; сблигкаясь другъ съ другомъ, сии приближаются къ Богу, прп-
блиясаясь къ Богу, сближаются другь съ другомъ. А черсзъ ыѣсколько даеіі Л. И. пріѣхалъ
верхомъ къ М. В. Лодыягепскому, живущему подъ Тулой, и читалъ у него разный мѣста
«Добротолюбія», очень сон{алѣя, что раньше не зналъ этихъ кпиіт..
П. У.

—
273 —
уразумѣваетъ, какъ обычно, оісруясаіощее его по сплѣ своей; когда же
приблизится къ оппо Бо5кества и къ Духу Свіітому, тогда весь всецѣло
овладѣваетъ опыміі огпемъ Бояжскимъ и бываетъ весь свѣтъ, и такъ въ
пламени Духа Святого возгорается и разливается въ Боясескихъ помышле-
иіяхъ, и никакъ невозможно ему тогда среди опш Божества помышлять о
своем7> и о томъ, чего хочетъ. {Сверхсозн.,
стр. 370 . Добр. V, 475).
Св. Васплій Великій говоритъ объ откровеніп Богкества.— ^«Нонзрѣ-
чепиы всецѣло и иеоішсанпы молпіеносная блистапія Боижствепыой кра-
соты; ИИ слово не моікетъ выразить сего, пи слухъ вмѣстить. Наимепуемі.
ш блескъ деппицы или свѣтлость лупы, или сіяпіе солнца—псе это недо-
стойно къ употреблепію славы и въ сравпепіи съ истиннымъ свѣтомъ далѣе
отстоитъ отъ него, нежели глубокая ночь и уяѵаснѣйшая тьма отъ полуден-
ной ясности. Есл^і красота сія, незримая тѣлесиыми очаьш, а постижимая
только душою и мыслію, озаряла кого-либо изъ святыхъ и оставляла в'і>
ііихъ невьшосимое уязвленіе желапіемъ, чтобы зрѣпіе красоты Божіей
простиралось на всю вѣчную жизнь, то возмупіенные здѣіппею жизнью
они тяготились ею, какъ узилищемъ». (Сверхсозн.,
ст. 372 . Добр. V .).
Преп. Феопюстъ говоритт,:—«Странное скажу тебѣ слово, не дивись.
Есть пѣкое сокровенное таинство, между Богомъ и душой совершающееся.
Бываетъ я«е сіе съ тѣми, которые достигаютъ высшихъ мѣръ совершенной
чистоты любви и вѣры, когда человѣкъ, совершенно измѣпившись, соеди-
няется съ Богомъ, какъ свой ему, непрестанно мооттвою и созерцаніемъ».
(Сверхсозн.,
стр. 381. Добр. III, 396).
Замечательно интересны нѣкоторыя мѣста изъ сочнненій Кли-
мента АлександріЁскаго (II вѣкъ). (Приводимые отрывки взяты изъ
маленькой англійской кпилші «Extracts from the Writings of Clement
of Alexandria»).
Намъ кажется, что въ картинахъ живопись охватываетъ все поле
зрѣнія, видимое въ представляемыхъ сцопахъ. Но на самомъ дѣлѣ она
даетъ ложное изображеніе вида, дѣйствуя согласно правиламъ искусства
II употребляя средства, вытекающія изъ условій ліпйй видѣпія. При по-
мощи этихъ способовъ сохраняется отношеиіе высшихъ и низшихъ точекъ
вида и точекъ, лѳясаіщіхъ посрединѣ; и этимъ же достигается, что нѣко-
торые предметы калсутся стоящими па переднемъ планѣ и другіе на зад-
немъ, и третьи въ сторонѣ,—^и все это па ровной и гладкой поверхности.
Точно таіп. яіе и философы изобраи:аютъ истину по образу ишвописи.
Климеитъ Александрійскій указываетъ здѣсь на очень важную
сторону истины, именно па ся иеѳыразѵмостъ въ словахъ и на услов-
ность всѣхъ философскихъ системъ и формулировокъ. —^Діалекти-
чесші истина изображается только въ иерснективѣ,—т . - е. неизбѣоюно
въ искаженномъ видѣ,—^вотъ его идед.
Какъ много труда и времени было бы спасено, и отъ какого
количества иенужныхъ страдаиій избавилось бы человѣчество, если бы
18

-
274 —
оно поняло простую вещь, что истина немооюетъ быть выраоюепа па
нашемъ языкѣ. Тогда люди перестали бы думать, что они обладаіотъ
истиной, перестали бы заставлять другихъ во что бы то пи стало
принимать ихъ истину, стали бы думать, что другіс съ другой стороны
могутъ подходить къ истипѣ, такъ же какъ они подходятъ со своей.
Сколько споровъ, сколько религіозпыхъ распрей, сколько иасилія
надъ чужой мыслью стало бы совершенно ненуншо и невозможно,
если бы люди поняли, что никто пе обладаетъ истиной, а всѣ ищутті
ее, канідый по своему.
Интересны идеи Климента Александрійскаго о Вогѣ, очень
близкія къ Ведантѣ и особенно къ идеямъ китайскпхъ философовъ.
Разсужденія относительно Бога вести труднѣе всего, говорить онъ.
Потому что, если трудно найти первое начало всего, то не меиѣе трудно
выразить въ словахъ содерліаніе абсолютно перваго и старѣйшаго начала,
которое есть причина всѣхъ вещей. Потому что, какъ говорить о томъ, что
не имѣетъ ни роду, ни раздаічія, ни видовъ, ни индивидуальности, ни числа;
и даиге больше, которое само не есть; ни событіе, пи то, съ чѣмъ событіе
случается. Никто не можетъ правильно выразить его въ цѣломъ. Оно ве-
лико и поэтому его называютъ Всѣмъ и Отцомъ Вселенной. Но нельзя у
него предположить никакихъ частей. Потому что Единое нераздѣльно п
въ то же время безконечио, пе въ смыслѣ своей неисповѣднмости, а въ
томъ смыслѣ, что оно пе имѣетъ измѣреній и граыицъ. И поэтому оно не
имѣетъ ИИ формы, пи имени. И ес.тп мы даеш^ ему имя, мы дѣлаемъ это
неправильно, какъ бы мы ни называли его—Единымъ, Добромъ или Ра-
зумомъ, или Абсоліотнымъ Существомъ, или Отцомъ, или Богомъ, иж
Творцомъ, или Господомъ. Говоря все ото, мы не даеьгь Ему имени, а только
по необходимости пользуемся хорошими именами для того, чтобы они слу-
жили уму точками опоры, и не давали ему заблуждаться въ другпхъотпо-
шеніяхъ.
Изъ китайскихъ философовъ мистиковъ наше внимапіе остапа-
Бливаютъ Лао-Тзе (VI вѣкъ до Р. X.) и Чуаигь-Тзе (IV вѣкъ до Р. X.)
ясностью мысли, необыкновенной простотой, съ какой они выражаютъ
глубочайшія доктрины идеализма.
Сказанья Лао-Тзе.
Тао, которое мо5і«5тъ быть выражено въ словахъ, не есть вѣчное Тао;
имя, которое можетъ быть произнесено, не есть Вѣчное Имя *).
Тао пе поддается чувству зрѣнія, и поэтому называется безцв-іітнымъ.
Тао пе поддается чувству слуха, и поэтому называется беззвучнымъ. Тао
не поддается осязанію, и поэтому называется безтѣлесным'і.. Эти три свой-
ства не могутъ быть восприняты, и поэтому ихъ мотаю слить въ одно.
Непрерывное въ дѣйствіи оно пе можетъ быть названо, и поэтому
*) Отрывки изъ «The Sayings of Lao Tzu». Wisdom of tho East Series.

—
275 —
возвращается въ ничто. Мы можемъ назвать его формой того, что не имѣ-
стъ формы; образомъ того, что не иыѣетъ образа; текучимъ и пеопредѣли-
мымъ.
Есть иѣчто хаотическое, но по.шюе, что существовало раньше неба и
земли. О, какъ тихо оно, какъ безформенно и стоитъ одно, не мѣняясь,
и достигая всего безъ вреда для себя!
Его имени я не знаю. Чтобы обозначить его, я называю его Тао. Ста-
раясь описать его, я называю его великимъ.
Будучи великимъ, оно проходитъ; проходя, оно становится отда-
леннымъ; становясь отдалеіиіымъ, оно возвращается.
Законъ Тао есть его собственная самопроизвольность.
Тао въ своемъ пеизмѣнномъ асиектѣ не имѣетъ имени.
Самыя могуществепныя проявлепія дѣйствующей силы вытекаюп,
исключительно изъ Тао.
Тао, какъ оно существуетъ въ мірѣ, подобно великимъ рѣкамъ и
морямъ, которыя принимаютъ въ себя ручьи изъ долинъ.
Великое Тао все проішкаетъ. Оно мсжетъ быть одновремеіпю и
справа, и слѣва.
Тао есть великій квадратъ безъ угловъ, великій звукъ, который не
можетъ быть слышеиъ, великій образъ, не имѣющій формы.
Тао пронзвелъ единство; единство произвело двойственность; двой-
ственность произвела тройственность; тройственность произвела всѣ су-
ществующіе объекты.
Кто дѣйствуетъ согласно съ Тао, становится одпимъ съ Тао.
Всѣ говорятъ, что мое Тао велико, но непохоже па другія учепія.
Но именно потому, что оно велико, оно кажется непохожішъ на другія
ученія. Если бы оно имѣло съ ними сходство, оно давно стало бы таі^ъ же
мало, какъ они.
Мудрый служитъ внутреннему, а не внѣшнему; опъ отбрасываетъ
объективное и дерлсится за субъективное.
Мудрый занимается бездѣйствіемъ и передаетъ поучепія безъ словъ.
Кто молсетъ сдѣлать чистой мутную воду? Но предоставь ей стоять,
и постепенно она станетъ чистой сама собой. Кто можетъ создать состояніе
абсолютнаго покоя? Но предоставьте времени итти, и состояиіе покоя при-
детъ само собой.
Тао вѣчио бездѣятельпо, однако оно ничего не оставляетъ песдѣ-
ланнымъ.
Книжное ученіе пршіоситъ ежедневное увеличеніѳ (т. -б . увеличеніе
знаиія). Практика Тао прииоситъ еиждиевную потерю (т. - е. потерю незна--
нія). Повторяйте эту потерю опять и опять, и вы достигнете бездѣйствія.
Практикуйте бездѣйствіо, и пе будетъ ничего, чего бы вы не могли сдѣлать.
Практикуйте бездѣйствіе, занимайтесь недѣланіѳмъ ничего.
Предоставьте всѣмъ вещамъ итти ихъ естественнымъ ходомъ, и не
вмѣшнвайтесь.
Все въ природѣ работаетъ молчаливо.
У тодей признаніо красоты предполагаетъ идею безобразія и при-
ЗЕіаиіе добра включаетъ въ себя идею зла.
Отбросьте свою святость, освободитесь отъ своей мудрости, и вы сдѣ-
лаете въ сто разъ больше добра людямъ.

.
—
276 —
Кто зііаетъ—пе говоритъ; кто говорнтъ—не пішетъ.
Кто дѣйствуетъ—^ разрушаетъ; кто беретъ, тотъ теряетъ. Мудрый
пе дѣйствуетъ и поэтому не разрушаетъ; пе беретъ и поэтому пе теряетъ.
Мягкое побѣждаетъ твердое; слабое побѣждаетъ сильное. Нѣтъ ни-
кого на свѣтѣ, кто пе зпалъ бы этоіі истины, и никого, кто бы умѣлъ поль-
зоваться ею.
Размышлепге Чуачт-Тзе.
Нельзя говорить объ океанѣ лягушкѣ, жив^^щей ві; колодцѣ—суще-
ству ограниченной с^іеры*). Нельзя говорить о снѣгЬ лѣтнемунасѣкомому—
существу одного времени года. Нельзя говорить о Тао педагогу, кругь его
идей слишкомъ узокъ.
Но вы вышли изъ вашей ограниченной сферы и видѣли великійокеанТ).
Вы знаете свое ничтои«ство, и я могу говорить съ вами о великихъ
началахъ.
.... ... .
.
•
-
.
•
Измѣрепія безграничны, время безконещю. Условія пе неизмѣнны;
слова пе окончательны.
Нѣтъ ничего, что пе объективно; пѣтъ ничего, что не субъективно.
Но невозможно исходить изъ обт^ективнаго. Только отъ субъективнаго
зпанія M05KH0 перейти къ объективному знанію.
Когда субъективное и объективное теряютъ свое соотношение, это
есть самая ось Тао.
Тао им'Ьетъ свои законы и свои свидѣтельства. Оно лишено и дѣй-
ствія, и формы.
Оно можетъ быть получено, но не мо5кета. быть видимо.
Духовпыя существа извлекаютъ свою духовность изъ Тао.
Для Тао ни одинъ пупктъ во времени не далекъ.
Тао не моікетъ существовать. Если бы оно существовало, оно могло
бы ие существовать. Самое имя Тао принято для удобства. Предопредѣ-
лепіе или случайность относятся только къ матеріальному существова-
иіго.— Шікъ могутъ они относиться къ безконечному?
Тао есть нѣчто, леікащее за матеріальнымъ существованіемъ? Оно
не можетъ быть передано ни словами, ни молчаніемъ. Въ томъ состояніи,
которое ие есть ни рѣчь, пи молчапіе, можетъ быть постипіута природа Тао.
•'/!,!>
Въ современной намъ теософической литературѣ стоять со-
вершеппо особо двѣ малепькія кппзкки: «Голосъ Молчанія» Бла-
ватскоЁ и «Свѣтъ па Пути» М. Коллішзъ. Въ обонхъ заключено
много неподдѣлыіыхъ мпстическихъ опі;ушіеній.
I,
Голосъ Молчангя.
*N
'~
Кто хочетъ услышать Голосъ Молчапія, безвучный звукъ, и понять,
его, тотъ долженъ изучить природу совершеннаго сосредоточія ума внутри
себя, сопровождаемаго потшмъ отвлечепіемъ отъ всего, припадлежащаго
внѣішіей вселенной или міру чувствъ.
*) Отрывки изъ «Miisings of а Chinese Mystic». Wisdom of the East Series.

—
277 —
Ставъ совершенно бѳзразличііымъ къ о&ьекталгь воспріятія, учепикъ
долженъ искать владыку чувствъ, производителя мыслей, того, кто про-
буждаетъ иллюзію.
Умъ—^ветікій убійца Реальнаго.
Пусііай ученикъ убьртъ убійцу.
Потому что только тогда, когда его собственная форма покажется
ему нереальной, какъ каисутся при пробуноденіи нереальными всѣ формы,
видѣиныя во снѣ, и когда онъ перестанетъ слышать многіе звуки, онъ
раз;шчйтъ одинъ внутренній звукъ, убивающШ внѣіпніе.
Тогда и только тогда покинетъ онъ область ложнаго и перейдетъ въ
область истиниаго.
Прежде чѣмъ душа моижтъ видѣть, гармонія внутри должна быть
достигнута, и тѣлесныя глаза должны стать слѣпыми для всѣхъ иляюзій.
Прежде чѣмъ душа можетъ слышать, человѣкъ долженъ стать глу-
химъ и къ крикамъ трубящнхъ слоновъ, и къ серебршюму жуніжанію
золотой, свѣтящейся мухи.
И тогда въ ухо души ыачиетъ говорить Ролосъ Молчанія п скажетъ:
—
Если твоя душа улыбается, купаясь въ солнцѣ жизни; если твоя
душа поетъ въ своей оболочкѣ изътѣла и матеріи; если твоя душа плачетъ
въ своемъ замкѣ иллюзіи; если твоя душа стремится оборвать серебряную
нить, которая связьшаетъ ее съ Ущітелет (m. -e . -cj выстшъ Я чемвѣка),
—знай ученикъ, что душа твоя припадлежитъ землѣ.
Отдай яіизнь, если ты хочешь жить.
.. . Научись отличать реальное отъ лоікнаго, вѣчію-убѣгающееотъ вѣчно
остаюша,гося... Самое главное научись отличать ученіе ума отъ мудрости
души; доктрину «глаза> отъ доктрины «сердца».
«Свѣтъ на Путш такъ же, какъ іі «Голосъ Молчангяі>, полоиъ
символовъ, намековъ и скрытаго смысла. Это маленькая книжка,
въ которую нужно вчитываться. Ея смыслъ то нропадаетъ, то является.
Бе нужно читать въ особепномъ настроеніи. «Свѣтъ на Пути» при-
готовляегъ «ученика» къ бесѣдѣ съ «Учителемъ», т.е .обычное сознаніе
къ общенііо съ высншмъ сознаніемъ.— «Въ термннѣ Учителя
какъ говорита авторъ «Свіъта па Путт символически выражается
«Божественная JKHSHL» *).
-^
Свѣтъ на Пути.
Прежде чѣмъ глаза будутъ видѣть, они долшіы стать неспособны къ
слезамъ. Проноде чѣмъ уши станутъ слышать, они долиаіы потерять чув-
ствительность. Преисде ч-Ьмъ голосъ будетъ въ состояніи говорить въ при-
сутствии Учителей, онъ должеиъ потерять способность наносить рапы.
*) «Light on the Path», стр. 92; русскііі ііереводъ изд. «ІІовыіі Чоловѣкъ», стр. 50.

—
278 —
Прежде чѣмъ душа получитъ возыолаюсть стоять въ присутствіи Ущіте-
лей, ея ііоги должны быть омыты въ крови сердца.
Убей въ себѣ чувство отдѣлыюсти...
Желай только того, что внутри тебя.
ЗКелай только того, что выше тебя.
Л^елаЛ только того, что недостнгкимо.
Потому что внутри тебя свѣтъ міра... Если ты не можешь замѣтить
его внутри себя, безполезно искать его въ другомъ мѣстѣ... Оиъ недости-
ишли), потому что вѣчно отступаетъ. Ты войдешь въ свѣтъ, но никогда не
кошешься Пламени...
Ишл пути...
ЗКди цвѣтка, который зацвѣтетъ послѣ бури, не раньше...
И b7J глубоісомъ безмолвіи совершится таинственное событіе, кото-
роѳі'Докан<етъ, что путь найденъ. Называйте это, какъ хотите.— Или голосъ
заговорить тамъ, гдѣ некому говорить, или придетъ посланникъ, не имѣіо-
щій ни формы, ни субстанціи, или распустится цвѣтокъ души. Это нельзя
описать никакой метафорой
Услышать Голосъ Бвзмолвія это значитъ понять, что только изъ са-
мого себя можетъ итти истинное руководство... Потому что, когда ученикъ
готовъ, Учитель тоиіе готовъ...
Держись за то, что не имѣетъ пи субстаиціи, ни существованія.
Слушай только голоса, который говоритъ беззвучно.
Смотри только па то, что невидимо.
Проф. Джемсъ въ своей книгѣ указываетъ на необыкновенно
яркую омоціопалыіость мистическихъ переживанш и на совершенно
особениыя ощущенія, нснытываемыя мистиками.
«Восторгъ, испытываемый мистиками во время этнхъ состоя-
нШ, говоритъ онъ, новидимому, нревосходятъ тѣ радости, которыя
намъ можетъ дать нормальное сознаніе. Такой восторгъ, очевидно,
возбуждаетъ и фнзнчесііую природу, потому что объ этомъ чувствѣ
восхвщенія всегда говорятъ, какъ о чемъ-то такомъ, что трудно вы-
нести, и что почти гранпчитъ съ физической болью. И ото слишкомъ
утонченное, слишкомъ необычно глубокое наслаждепіе, чтобы его
молшо было выразить обыкповеппыми словами. «Непосредственное
прнкосновеніе Вога», «рана отъ его копья», «восторга он£.яиенія»,
«экстазъ брачнаго едииопія», вотъ обычныя выражопія для опнсапія
этого восторга».
Примѣромъ подобнаго состояпія можетъ служить оппсывае-
мая имъ самнмъ радость прикосновепія къ Волгеству преп. Симеопа
Новаго Богослова (X в.) *).
*) Паволъ Лшікіевъ. Мистика Щ)еп. Симеона Новаго Богослова. Сцб. 1906.

—
279 —
«Я ранепъ, пишетъ преп. Симеонъ, стрѣлою его любви... Оиъ самъ
внутри меня, въ моемъ сердцѣ, обпимаетъ меня, цѣлуетъ, нашлііяетъ свѣ-
томъ... Возрастаетъ во іпіѣ новый цвѣтокъ, новый, ибо онъ радостный...
Цвѣтокъ сей неизрѣченнаго вида, зрится лишь пока выходитъ, а потош.
вдругъ исчезаетъ... Онъ несказаннаго вида; влечетъ къ себѣ умъ мой, не
даетъ полпшть ничего изъ того, что соединено со страхомъ, по заставляет7.
забыть обо всемъ и вдругъ отлетаетъ. Тогда древо страха опять остается
безъ плода; я стенаю ві) печали и молюсь тебѣ, Христе мой, снова зрю па
вѣтвяхъ цвѣтокъ, приковываю свое впиманіе къ нему одному, и вижу не
только дерево, но и блестящій цвѣтокъ, влещіцій меня къ себѣ неудер-
ишмо; цвѣтокъсейпаконецъ обращается въ плодъ любвп... Неизъяснимо,
какъ изъ страха вырастаетъ любовь.
Мистика проникаетъ собой всѣ религіи.
«Въ Индіи, говоритъ Джемсъ, упралшеніе въ развитіи способ-
ности къ мистическому ирозрѣнію извѣстио еще съ незаиамятиыхъ
временъ подъ имеиемъ і о г а (yoga). Іога—внутреннее единеиіе инди-
видуума съ бозкествомъ. Оно достигается упорными унражненіями.
Предписапія относительно иоложенія тѣла, сосредоточенія мыслеЁ
и моральной дисциплины въ различпыхъ системахъ почти одинаковы.
Іогъ, т. е. учешіііъ, который въ достаточной степени побѣдилъ свои
низшія наклонности, встуиаетъ въ высшее состояніе, именуемое
самади (samadhi), въ которомъ онъ встрѣчается лицомъ къ лицу
съ тѣмъ, чего никогда не нодозрѣвалъ пи инстинктъ его, ни разсудокъ.
.. .Перслшвъ состояніе самади, человѣкъ, по словамъ Ведъ, ста-
ыовится «свыше одарепнымъ ыудрецомъ, пророкомъ, святымъ, харак-
теръ его перерождается, и жизнь становится другою».
Буддисты унотребляіотъ слово самади въ томъ лее значеніи,
какъ индуисты, по для обозпачеиія еще болѣе высокаго состояпія
чпстаго созерцаиія у иихъ есть слово дъяпа (dhyana).
Есть и еще болѣе высокая ступень созерцанія, гдѣ всякое пред-
ставление о существованіи исчезаеат>, и гдѣ созерцаіощій говорита.:
«не существуетъ абсолютно ничего», и останавливается. Послѣ этого
опъ достигаетъ повои ступени и говорить: «не существуетъ даже идей,
не существуетъ и отсутствія идей», и снова останавливается. За этимъ
слѣдуетъ область, гдѣ, «достигнувъ унпчтолсенія идей и воспріятій,
онъ окончательно останавливается». Это еще не Шрвана (Nirvana),
по срмое большое приблияіеиіе къ пей, какое только возможно въ
жизни» *).
Въ мусульманствѣ тоже очень много мистики. Наиболѣе ха-
*) Дн;емсъ. Многообразге рсліігіоаішго опыта, рус, пор. ііосква, 1910.

—
280 —
рактернымъ выраженіемъ мусульмаисксяго мистицизма является пер-
сидскШ суфизмъ. «Суфнзмъ»—это одновременно ролигіозпал секта п
философская школа очень высокаго идеалистическаго характера,
боровшаяся одновременно нротивъ матеріализма и нротивъ узкаго
фанатизма и пониманія только буквы Корана,.
Суфіи толковали
Коранъ мистически. Суфизмъ—это философское свободомысліе му-
сульманства, соединенное съ совершенно своебразпой символической
и ярко чувственной ноэзіей, всегда имѣіощей укрытый мистическій
смыслъ. Расцвѣгь суфизма—нервыя столѣтія второго тысячелѣтія
христіаиской эры.
Для европейской мысли суфизмъ долго оставался неионят-
нымъ. Съ точки зрѣнія христіанской теологіи и христіанской морали
смѣшеніе чувственности и религіознаго экстаза недопустимо, по на
Востокѣ это прекрасно уживалось вмѣстѣ. Въ христіанскомъ мірѣ
«плотское» считалось всеі^да враждебпымъ «духовному». Въ мусуль-
манскомъ мірѣ плотское и чувственное нрішималось, какъ символъ
духовнаго. Выраженіе религіозиыхъ и філософскихъ истинъ «на
языкѣ любви» было обще-распространеинымъ обычаемъ на Востокѣ.
Это и ость «восточные цвѣты краснорѣчія». Всѣ аллегоріи, всѣ ме-
тафоры брались «пзъ любви». —«-Магометъ влюбился въ Бога *) гово-
рятъ арабы, желая передать яркость ролигіозиаго жара Магомета.
Выбирай свбѣ новую оюеиу каждую весну на Новый годъ, потому что
прошлогодигй календарь уоюе никуда не годится **), говорнтъ нер-
сидскШ поэтъ и фллософъ Сади. И въ такой курьезной формѣ Садн
выраліаетъ мысль, которую Ибсеп'ь высказалъ устами доктора Шток-
мана: ...«истины не походятъ на долговѣчныхъ Маѳусаиловъ, какъ
мпогге полагаютъ. При нормальныхъ условіяхъ истина мооюетъ про-
существовать лѣтъ семнадцать—восемнадцать, рѣдко долѣе»...
Поэзія суфісвъ стаиетъ нонятнѣе для насъ, если мы будемъ
имѣть въ виду этотъ общій чувственный характеръ литератур наго
языка Востока, пдущій изъ глубокой древности. Образецъ этой древ-
ней литературы—«Пѣснь Пѣспой».
Странной для насъ чувствеииостью образовъ отличаются миогія
мѣста книгъ Виблш и всѣ древніе восточные миѳы u сказанья.
«Персндскіе мистнюі-поэты суфіи и большей части писали о
любви къ Богу въ выраженіяхъ, нриыѣнимыхъ къ нхъ нрекрасньшъ
женпщнамъ»,—говорнтъ переводчикъ Джами и другнхъ поэтовъ, Дэ-
*) Confessions of Al-Ghazzali. Claud Field.
**] Sadi,s Scroll of Wisdom. (Wisdom of The East Scries).

—
281
—
Бисъ,—«ПО ТОЙ причииѣ, какъ они объясняли это, что никто не можетъ
писать небеспымъ язьшомъ и быть понятымъ». («Persian Mystics»).
«Идея суфіевъ, говоритъ Максъ Мюллеръ—это любовное сліітге
души съ Богомъ». «Суфіи утверждали, что па человѣческомъ языкѣ
ничто не можетъ выразить любовь мелгду душой и Вогомъ, кромѣ
любви мелсду мужчиной и женщипоіі, и что, если мы хотимъ гово-
рить о единеніи души съ Вогомъ, мы монсемъ выразить это только
на символическомъ языкѣ земной любви». И когда мы татаемъ нѣ-
которыя изъ ихъ восторжеппыхъ стихотвореиііі, мы доллшы пони-
мать, что поэты-суфіи употреб.тшди большое число выражоній, имѣю-
пхихъ свое опредѣлеииое и прпзнаппое значеиіе въ ихъ языі^ѣ, т. е.
что мпогія выражеиія имѣютъ у нихъ особенное значеніе. Такъ сопъ
означаетъ размьшілепіе, медитацію; а-роматъ—падеікду; поцѣлуи и
объптія — порывы благоговѣпія; вино означаетъ духовное знаніе
и т. д.».
Цвѣты, которые возлюбленный Бога собііраетъ въ его розовомъ
саду, и которью оіп^ хочетъ дать своимъ друзьямъ, настолько обезсиливаіотъ
его умъ своимъ благоуханіемъ, что онъ выпускаетъ ихъ изъ рукъ, и они
вянутъ, говоритъ Сади. Поэтъ хочетъ сказать этимъ, что сіяніе и блескъ
экстатичесісихъ видѣиій блѣдиѣетъ и теряетъ краски при попыткахъ пере-
дать ихъ чсловѣческимъ лзыкомъ. (Мах Miiller—«Theosophy»).
Вообще нигдѣ па свѣтѣ и никогда ноэзія не сжівалась съ ми-
стикой такъ, какъ въ суфнзмѣ. И поэты-суфіи часто вели странныя
жизни отшельииковъ, иустьишиковъ, странниковъ, воснѣвая въ то
же время любовь, красоту ніенщинъ, ароматъ розъ н внпа.
Джелаль Эддинъ слѣдующимъ образомъ описывасть соединеніе
души съ Вогомъ:
«Возлюбленная сказала своему милому, желая испытать его, одиангды
утромъ: Я хотѣла бы знать, кто тебѣ доронсе, ты самъ или я, скажи млѣ
правду, мой горячо любимый. Оиъ отвѣчалъ: я такъ поглощѳнъ тобой
такъ полонъ тобой отъ го;ювы до иогъ, что отъ моего собствеіпіаго сущо-
ствованія остается только имя, и въ моеш. существѣ нѣтъ ничего кродіѣ
тебя, о предметъ моихъ ядаланій. Я потеряиъ въ тебѣ, какъ чистый рубииъ,
наполпепный свѣтомъ солнца, теряется настолько, что въ немъ пе видно
больше ничего, кромѣ сіяиія солнца». (М. Mtiller).
Въ двухъ знаменитыхъ ноэмахъ Джами (XV вѣкъ) «Саламаиъ
гь Абсалѵ», и «Юсуфъ и Зюлей-іса», въ самыхъ страстныхъ формахт.
изображается «восхолодеиіе души», ея очищеніе и сліяпіе съ Волге-
ствомъ.
Большое вниманіе въ своей книгѣ проф. Дліемсъ удѣлястъ
мистичесуммъ состоянгямъ подъ паркозомъ.

—
282 —
«Это область, говоритъ онъ, которую общественное мпѣніе и
этика съ давпихъ поръ относятъ къ области патологіи. Тѣмъ ue ыепѣе
всегда были отдѣльныя :шчности и между ними выдаіощіося лиря-
ческіе поэты, которые говорятъ объ этихъ иережнваніяхъ, какъ о
возвышеппомъ состояніи».
«Эфиръ и въ особенностиі^шсь азота, въ извѣстной дозѣ ири-
мѣшанпые къ воздуху, являются также могучими стимулами къ про-
бужденію мистическаго созианія. Передъ вдыхающимъ ихъ точно
разверзаются бездны истины одна за другою. Когда человѣкъ нрихо-
дитъ въ нормальное состояніе, истина отъ него ускользаетъ, и если
остается отъ нея какая-нибудь формула, то для нормальнаго раз-
судка она оказывается безсмыслениой. ТЬмъ не менѣе у человѣка
остается чувство, что эта формула полна глубокаго зиаченія. Я лично
знаю многих"ь людей, которые убѣнодены, что въ трансѣ, вызваниомъ
г«скисью азота, возможны пастоящія мистическія откровенія».
«Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я сдѣлалъ сообщение въ печати о
произведенпыхъ лично надо мною онытахъ опьяненія ^окисью азота.
На основаиіи ихъ я пришелъ тогда къ такому вьшоду—который и
до иастоящаго времени пе поколебался въ мопхъ глазахъ—именно,
что наше нормальное или, какъ мы его пазываемъ, разумное созиа-
ніе нредставляетъ липш<одиу изъ формъ сознанія, при чемъ другія,
совершенно отъ него отличныя формы существуютъ рядомъ съ нимъ,
отдѣленныя отъ него лишь тонкой перегородкой. Мы можемъ совер-
шить нашъ лшзиенный путь, даже и не иодозрѣвая объихъсущество-
ваніи; но какъ только будетъ примѣиенъ необходимый для ихъ нро-
бужденія стимулъ, онѣ сразу оживутъ для насъ, представляя готовыя
и опредѣлениыя формы духовной лсизни, которыя, быть можегь,
имѣютъ гдѣ-нибудь свою область примѣнепія. Наше цредставлепіе
о мірѣ пе моікетъ быть законченпымъ, если мы не примемъ во вни-
маиіе и этихъ формъ сознанія. И оиѣ должны иомѣшать слишкомъ
иоспѣшпымъ заключеніямъ о предѣлахъ реалыіаго».
«Вся совокупность моихъ знанШ убѣлодаетъ меня въ томъ, что
міръ, составляющій содерлсаніе моего яспаго созпанія, есть только
одинъ изъ многихъ міровъ, существующихъ въ болѣе отдалеиных'ь
областяхъ моего сознанія, и что эти иные міры иорозкдаюгь во мнѣ
опытъ, имѣющій огромное зиаченіе для всей моей лшзни».
«Возвращаясь къ моимъ собственнымъ переживаиіямъ этого
рода, я доляіонъ признать, что они сводятся къ особому нросвѣтлен-
ному состоянію, которому я не могу но придать мистической окраски».
«Основной чертой такого состояпія всегда является нрнмнрен-
ность, словно двѣ нротнвоиолоншыя ,стороны міра, столкносенія

—
283 —
меледу которыми составляютъ причину всѣхъ наишхъ внутренних!,
бурь и неурядицъ, расплавились и образовали единое цѣлое. Опи не
нринадлежагь къ одному роду, какъ два разлиішыхъ вида, по одипъ
изъ видовъ, болѣе возвышснпыЁ,---самъ становится родомъ по отно-
шенііо къ противополоишому виду и растворяетъ его въ себѣ. Я знаю,
что эта мысль съ лотческой стороны темна, но я пе могу избавиться
отъ ея вліяпія на меия. Я чувствую, что въ ней есть смыслъ, соири-
касающійся съ сущностью гегелевской философы. ИмѣющШ уши,
да слышнтъ. Для меня эта мысль постижима лишь этимъ путемъ
искусственнаго разбуженнаго мистическаго состоянія сознанія».
«У кого изъ щітавшихъ Гегеля можетъ явиться сомнѣпіе, что
его идея о совершенномъ Сушіествѣ, поглош;аюш;емъ въ себѣ все,
что виѣ его существуетъ,—идея, господствующая надъ всей гегелев-
ской философіей,—родилась, какъ слѣдствіе преобладапія въ созна-
ніи этого философа подобпыхъ мпстичесішхъ состояпій, которыя
для большинства людей являются подсознательными. Вьшспепіо
этой мысли, столь характерной для мпстическаго состояпія созпанія,
является задачей гегелевскей фялософіи, зиладущейся безъ сомнѣнія
на мистическомъ чувствѣ».
«У меня есть друзья, которые вѣрятъ въ откровепіе, обусло-
вленное паркозомъ. Для нихъ оно ташке метафизическая нитуидія,
въ которой міръ въ своихъ мпогообразныхъ проявленіяхъ воспри-
нимается какъ бы растворившимся въ Единомъ *).
«Мы погружаемся въ этотъ повсюду разлитыіі духъ, пишетъ одтгі>
изъ нихъ, всецѣло, безраздѣльно, ві. полпомъ самозабвеиіи. Все перестает-!,
тогда существовать для пасъ, все, что выше, н что ция« пасъ, все, гдѣ бы
то ни было, сущее. Остается лишь иаізпь іі мы въ нее, погруженные».
«С^тцествуетъ только единое, мпозкествеіпюе теряетъ свою множе-
ственность, исчезаетъ; и каждый нзъ насъ есть этотъ единый существую-
щій... Это предѣлыіая черта. И насколько достовѣрно то наше существо-
ваніе, которое составляетъ оОыщіын источннкъ нашихъ заботъ, настолько
•А<Е достовѣрна и радость, царящая падъ всѣмъ дуалиамомъ, надъ всѣміі
антитезами, та радость, какой я достип, въ моемъ уединенін, равпомъ
божескому» (В. Р . Blood: The Anoestetic Revelation and the Gist of
Philosophy Amsterdam (New lork. 1874— Б . П . Блодъ: Анэстезическое
откроввиге и сущтсть философігС).
Ксеносъ Клэ]5къ, рано умершій (въ Амгерстѣ въ 80-хъ годахъ) фн-
лософъ, такъ же исішталъ такое откровеніе.
«Прежде всего, пишетъ онъ, я согласенъ съ Блёдомъ, что откровенір
относится къ области чувствъ».
*) Проф. Джемсъ. Мпогообразіо рслигіозниго опыта. Москпа,
1910. Лекцін ХСІ u XCII. Мистішиамъ.

—
284 —
«Это, какъ говоритъ Блёді>, единственное и совершенное прозрѣпіе,
въ котором'ь ыы постигаемъ, почему
вѣрнѣе какъ настоящее выра-
стаетъ изъ нрошедшаго и поглощается пустотой будущаго... Это непрерыв-
ное расіфытіе прошеднтго. Какая загадка въ этомъ постояпномъ исчез-
іювеніп настоящаго, при чемъ настоящее никогда не перестаетъ существо-
вать... Мы попросту запоішяемт. яму тою гке землей, какую вырыли нзъ
нея... Обыкновенную философію MOJKHO уподобить собакѣ, гоняющейся
за собственныігь хвостомт.. Какъ бы скоро она ни бѣжала, хвостъ будетъ
всегда впереди ея морды, и никогда ей не догнать его. Такъ и настоящее
всегда является для насъ выводомъ нзъ прошедшаго, и мы вѣчно опазды-
ваемъ понять его. Но въ тотъ моментъ, когда мы побуждаемся отъ нар-
коза, когда мы, такь сказать, готовимся
начать
оюит ь, нам'і.
дано уловить вѣчный процессъ становлепія въ томъ ліигѣ, когда двиоісеніе
•не продолжается, по возникаетъ. Истина заключается въ томъ, что мы по-
стоянно отправляемся въ путешсствіе, которое законшілось, прежде чѣмъ
мы успѣли въѣхать. И цѣль философіи... въ томъ, чтобы освѣтить наше
пребывапіе въ этомъ процессѣ... Но достипіуть этой цѣли въ здѣшней
жизни можно^ лишь тогда, когда смолкаютъ вопросы разсудка. Вотъ по-
чему мы всегда видиш. улыбку на лицѣ Откровенія. Она говоритъ намъ,
что мы всегда опаздываемъ на полсекунды».
•г Вы могли бы поцѣловать ваши собственныя губы, говоритъ эта
улыбка, если бы уловили эту тайну. Если бы ваши губы задернались на
одно лишь мгновеиіе на одномъ мѣстѣ, вы бы догнали нхъ. Почему вы
этого не умѣете достигнуть?»
Въ своей недавней брошюрѣ Блёдъ слѣдующнмъ образоыъ оппсы.
ваетъ значеніе анэстезическаго откровепія для игизни.
«Аиэстезическое откровеиіе носв'ящаетъ человѣка въ безначал'ь-
ііую тайну бытія, которая представляется намъ неизбѣжнымъ вихремъ
непрерывности. Иеизбѣжиымч.— нѣтъ для этого лучшаго слова. Причина
его лежитъ въ немъ самомъ; оно есть именно то, чѣмъ долядю быть. Оно не
нроизводитъ ни любви, ни ненависти, ни радости, ни печали, ни добра,
пи зла. Оно не знаетъ ничего ни о началѣ, ни о копцѣ, ни о цѣляхъ».
«Изъ него нельзя почерпнуть попятія о югого'шсленности и много-
образіи вещей. Но лишь благодаря ему, человѣческая исторія и религія
озаряется глубокимъ чувствомъ супцюсти и причины бытія»...
«Въ началѣ это чувство каясется подавляющимъ по своему величію,
но скоро становится такимъ естественнымъ п знакомымъ, что вызываетъ
имѣсто страха ощущепіе радости и безопасности, точно отньцгЬ мы с;шлнсь
съ предвѣчныиъ истошіикомъ общаго бытія. Но иикакія слова не въ сплахъ
выразить этоіі всепоглощающей увѣреіпюсти человѣка въ томъ, что оиъ
позпаотъ самую основу вещей и того нѳрвобытнаго удивленія, какое испы-
талъ Адамъ передъ гкизиью».
«Каждое новое переживаніе этого рода сопровоиедается тѣми ида
ощущеніями, и человѣкъ чувствуетъ, что они не могутъ быть иными. Въ
нормальномъ состоянін отъ нихъ остаются лишь частичные отрывки воспо-
ішпаній. И тщетны старанія свести нхъ къ опредѣленной формулѣ; но
утѣшеніемъ для человѣка моясетъ послужить здѣсьта мысль, что он'і. позналъ
первичную истину и нокончилъ съ человѣческими теоріяиш о происхожде-

—
285 —
1ІІИ, о внутренней цѣипости и предназначенііі человѣчества. И въ духов-
ной области ему не нужны больше никакія указанія».
«Откровепіе это приноситъ съ собой чувство полнаго довѣрія ко
всему, совершающемуся съ нами. Царство внутри насъ. Каждый день—
день Суда, но при этомъ мы ничего не узиаемъ о цѣляхъ вѣчности, не пред-
ставляемъ себѣ обш;ей схемы цѣлаго. Астрономъ сокращаетъ рядъ гигант-
ских!. чиселъ, увеличивая единицу измѣреиія; такі. и мы подавляющую
насъ многкествениость вещей мондамъ свести къ тому единству, къ кото-
рому стремимся».
«Съ тѣхъ поръ, какі^ я позналъ это откровеніе, оно стало мопмъ ду-
ховнымъ хлѣбомъ. Въ моей первой печатной статьѣ о неыъ я писалъ: «Міръ
уже не кажется мнѣ такимъ чуждымъ и страннымъ, какимъ меня пріучили
его с'штать».
«Съ презрѣиіемъ покинувъ окутаиныя душными и грозными облаками
крѣпости, изъ-за которыхъ еще такъ недавно грохотали громы Іеговы,
я, какъ сѣрая чайка, вздымаюсь на встрѣчу сгущающейся ночи и безстраш-
нымъ взглядомті окидываю мрачныя пространства. И теперь, нослѣ два-
дцати семи лѣтъ такихъ нереживаній, крылья мои посѣдѣли, но мои глаза
попрежнему безстрашно смотрятъ впередъ, когда я снова п съ большей
силой, чѣмъ прежде, говорю то, что говорилъ прежде. Я постип. смыслъ
существованія, тотъ истинный центръ вселенной, который одновременно
приноситъ и восторп., и покои человѣческой душѣ, и которому языкъ
разсудка далт. назван іе анэстезическаго откровенія^.
Я прибавлю, говорить проф. Джемсъ, еще любопытный случай
откровепія, обусловленпаго паркозомъ. Вотъ что пишетъ одна иптел-
лигентпая женщина о томъ, что съ ней было подъ вліяніемъ эфпра,
который она вдыхала, готовясь къ операціи.
«Я спрашивала себя, не въ тюрьмѣ ли я, не подвергаютъ ли меня
пыткѣ? Яприпошіила выраженіе «страданіе—путь къ спасеиію». Но передъ
тѣмъ, что я испытывала, выражепіе это настолько показалось мнѣ сло-
бымъ,что я вскрикнула громко: «страданіе само по себѣ уже есть познаиіе».
Послѣ этого настушілъ обморокъ. За нѣсколько секундъ передъ тѣмъ, какт.
я проснулась, мнѣ приснился потрясающій и необыкновенно отчетливый
сонъ, который очень трудно описать.
Кто-то необъятно могущественный шелъ по небу, и нога его была на
молніи, какъ колесо на рельсахъ: это была его дорога. Молнія же состояла
изъ без'шсленпаго количества человѣческихъ душъ, тѣснящихся одна къ
другой, и я былатакзке среди нихъ. Это Существо двигалось по прямой ли-
ніи, и каждая точка этой свѣтящейся линін становилась сознательной
на мигь для того, чтобы совершалось Его двилетііе. Я почувствовала себя
подъ ногой Божіей; раздавливая меня, Онъ какъ бы покуналъ цѣною моей
боли свое существованіе. Я также замѣтила, что Онъ старался всей силоіі
своего могущества измѣнитъ паправлепіе, согнуть линію молніи, на кото-
рую Онъ ошірался, въ ту сторону, куда онъ хотѣлъ итти. Чувствуя себя
безсильной къ сопротивлению, я поняла, что Онъ сдѣлаетъ то, что хочетъ.
Онъ согнут^ меня, и уголъ, который при этомъ образовался, былъ моидп.
страдапіемъ, страданіемътакимъ острыыъ, какого я никогда еще не испыты-

—
286 —
вала, па вершіінѣ котораго,—когда Богъ проходилъ надо мной—я про-
зрѣла.
Въ ту минуту я поняла такія вещи, которыя теперь забыла, и кото-'
рыя нельзя припомнить, не перешапіувъ порога безумія. Уголъ былъ ту-
пой, и у меня осталось впечатлѣніе, когда я проснулась, что, если бы опъ
былъ прямой или острый, я бы страдала и «видѣла» еще больше и, безъ со-
мнѣнія, умерла бы отъ этого.
Онъ прошелъ, и сознаніе вернулось ко Мнѣ. Въ тотъ мигь вся моя
экизпь встала передо мной до самыхъ маленькихъ огорченій, и я
поняла
все. Вотъ опа цѣль, къ которой всѣ стремятся, вотъ та частица дѣла,
которую всѣ они выполняют!..
я не видѣла Божьяго замысла, я видѣла только его усилія и его
бззпощадность по отношецію къ людямъ. Опъ не думалъ обо мнѣ... какъ
не думаютъ о боли дробинки, когда стрѣляютъ изъ ружья. Тѣмъ не менѣѳ
мое первое чувство, какое было у меня послѣ пробужденія, вылилось сло-
вами, какія я произнесла въ слезахъ: Господи, я недостойна, такъ какъ
я дѣйствительно поднялась на такую высоту, какой не была достойна. Для
меня стало ясно, что за эти полчаса я служила Богу болѣе дѣйствитель-
нымъ образомъ, чѣмъ когда бы то ни было, и какъ я даже не смѣла раньше
мечтать. Черезъ меня онъ свершилъ нѣчто,—'Что именно и по отношенію
къ кому, не знаю—употребнвъ па это все страданіе, па какое я была спо-
собна.
Въ то время, какъ я приходила въ сознаніе, я спрашивала себя, по-
чему въ моментъ такого глубокаго нрозрѣнія я ничего не увидѣла изъ того,
что вѣрующіе называютъ любовью Божіей, а только одну безпощадиость.
Тогда я услышала'отвѣтъ, который сразу поняла: «Познаніе и Любовь—
одно, а страданье мѣра ихъ». Я привожу слова эти въ томъ видѣ, въ какомъ
они для меня прозвучали. Послѣ этого я окончательно вернулась въ дѣй-
ствительпость, въ міръ, который казался сномъ рядомъ съ реальностью
того, гдѣ я только что была>...
Сайсмондсъ, о которомъ упомииаетъ Длсемсъ, разсііазываетъ
объ интересномъ мистическомъ опытѣ, пережитомъ подъ дѣйствіемъ
хлороформа:
«Когда исчезли ощущенія удушья, я почувствовалъ себя въ состоя-
ніи забытья. Потомъ, какъ бы въ проблескахъ молніи, являлось отчетли-
вымъ сидѣніемъ все, происходившее вокругъ меня, но при полномъ стсут-
ствіи чувства осязапія. Я думалъ, что я на волосокъ отъ смерти. И вдругъ
вспыхнуло въ душѣ сознаніѳ Бога. Онъ снизошелъ на меня. Онъ управлялъ
мною во всей ярко ощутимой реальности Своей. Онъ хльшулъ па меня ло-
то комъ свѣта... Яне могуопнсать радости, какую тогда перегиилъ. По мѣрѣ
того, какъ съ пробуадепіемъ возвращалось мое обычное отношение къ міру,
это чувство новаго отношеніякъ Богу разсѣялось.Ясорвалсясъ дюего кресла
и застоналъ:—ѳто слишкомъ ужасно, слишкомъ, слишкомъ ужасно». —•
Для меня невьпюсимо было это разочарованіс. Проснувшись, я увидѣлъ
перодъ собою двухъ испуганныхъ хирурговъ и закричалъ имъ:—«почему
вы не убили меня? почему не дали мнѣ умереть?>...

—
287 —
Анэстезическія состояиія очень близки къ тѣмъ страннымъ
моментамъ, которые переншваіотся эпилептиками во время припад-
ковъ. Художествеппое описапіе эпилептичесішхъ состояиіЦ мы на-
ходимъ у Достоеесшго въ «Идіотѣ». {Стр. 240, Спб.,
1SM г.) .
«Оиъ задумался между прочимъ о томъ, что въ эпилешическсш. со-
стояіііи его была однастѳпень, почти предъ самымъ приішдкоиъ, когда вдруп.
воспламенялся его мозгь, и съ необыкыовеннымъ порывомъ напрягались
разомъ всѣ ижзнениыя силы его. Ощущеиіе ишзни, самосознанія почіи
удесятерялось въ эти мпювеиія, продоллѵавшіяся, какі. молиія. Умъ, сердце
озарялись необыкновеппымъ свѣтомъ; всѣ волыенія, всѣ сомпѣиія его,
всѣ безпокойства какъ бы умиротворялись разомъ, разрешались въ какое
то высшее спокойствіе, полное ясной гармонической радости и надежды».
«... Раздумывая объ этомъ мпіовепіи впослѣдствіи, уже въ .здоровомі.
состояніи, онъ часто говорилъ самъ себѣ, что вѣдь всѣ эти молпіи и про-
блески высшаго самооп];ущенія и самосознанія, а стало быть и «высшаго
бытія», не что ипое, какъ болѣзпь... И однако же, опъ все-таки дошелъ, на-
копецъ, до чрезвычайно парадоксальпаго вывода: «что ню въ томъ, что это
болѣзнь» рѣшилъ онъ, «накопецъ, какое до того дѣло, что это папряже-
ніе ненормальное, если самый результатъ, если минута ощущенія, припо-
минаемая и разсматриваемая уже въ здоровомъ состояпіи, оказывается
высшей степени гармопіей, красотой, даетъ песлыхаиноѳ и пегаданпоо
дотолѣ чувство по.шюты, вѣры, примирепія и восторженнаго молитвепнаго
слитія съ сашімъ высшимъ синтезомъ яшзпи?» Эти туманныя выражепіл
казались ему самому очень поиятныші, хотя еще слишкомъ слабыми. Въ
T0M1. же, что это дѣйствительно «красота и молитва», что это дѣйствительно
«высшій сиитезъ жизни», въ этомъ опъ сомиѣваться не могъ, да и сомиѣ-
пій не могь допустить... Объ этомъ онъ здраво могъ судить по окончаніи
бо.п'Ьзпеннаго состояиія. Мгновенія эти были именно однимъ только пе-
обыкиовенпымъ усиліемъ самосознанія,—если бы подо было выразить это
состояпіе одпимъ словомъ,—•самосозпанія и въ то же время самоощущенія,
въ высшей степени непосредствепнаго. Если въ ту секунду, то есть въ самый
послѣдній сознательный моментъ передъ припадкомъ, ему случалось успѣ-
вать ясно и сознательно сказать себѣ:—Да, за этотъ момептъ мозішо отдать
всю ншзнь, то, конечно, этотъ момептъ самъ по себѣ и стоилъ всей жизни...
Вѣдь это самое бывало :ке, вѣдь оиъ самъ ню успѣвалъ сказать себѣ, что
эта секунда по безпредѣльпому счастію, имъ вполнѣ ощущаемому, пожалуй,
и могла бы стоить всей жизни».
«Въ этотъ момептъ, какъ говорилъ опъ однажды Рогожинувъ Москвѣ...
въ этотъ моментъ мнѣ какъ то становится попятио необычайное слово о томъ,
что времени болѣше не будетъ. Вѣроятио, прибавилъ онъ, улыбаясь,—
это та ж» самая секунда, въ которую не усііѣлъ пролиться опрокипувшійся
кувшннъ съ водой эпилептика Магомета, успѣвшаго,одиако, въ ту самую
секунду обозрѣть всѣ яшлпща Аллаховы».
Наркозъ или эпилепсія совсѣмъ пе необходимыя условія ми-
стическихъ состояній у обыкповепиыхъ людей.

—
288 —
«Въ нѣкоторыхъ условіяхъ окружающей насъ природы кроется
особая власть, вызываетъ подобныя мнстііческія состояпія», гово-
ритъ Длсемсъ,
Правильнѣе было бы сказать, что во всѣхъ условіяхъ окруніаіо-
щей иасъ природы кроется эта власть. Перемѣна времепъ года:—
первый снѣгъ, начало весны, дождливые н теплые лѣтиіе дни,запах7д
осени—будятъ въ насъ странныя «настроенія», которыхъ мы сами не
повимаемъ. Иногда эти пастроенія усиливаются и доходятъ до ощу-
щенія полной слитости съ природой. У каждаго человѣка есть свои
моменты, которые на пего дѣйствуютъ сильнѣе. На иѣкоторыхъ ми-
стически дѣйствуетъ гроза, на другихъ восходъ солнца, трстьихъ точно
гиинотизируетъ и втягпваетъ въ себя море, четвертыхъ поглощаетъ
занолняетъ и под'шняетъ себѣ лѣсъ, иятымъ безконечно много говорятъ
и нритягиваютъ ихъ къ себѣ скалы, шестые подчинены огню. Голосъ
пола,вліяніс женщины на мужчину и мужчины на женщину заклю-
чаетъ въ себѣ много этого мистическаго ощущенія пргіроды, которое
дается лѣсомъ, степью, моремъ...
Голосъ пола, вліяпіо «вѣчпо жепскаго» па мужчину п «вѣчно
мужского» на н;еищипу заключаетъ въ себѣ паиболѣе сильное и наи-
болѣе личное ощущенье природы; въ чувствѣ пола человѣкъ стано-
вится въ наиболѣе личпыя отношенія съ природой. Очень часто
встрѣчается сравненіе ощущенія женщины музкщіной пли обратно
съ чувствомъ природы. И па самомъ дѣлѣ это то оюе самое ощу-
щеніе, которое дается лѣсомъ, степью, моремъ, горами, только
здѣсь оно еще ярче; будить больше впутреппихъ голосовъ; заста-
вляетъ звучать больше внутрепнихъ струнъ.
Часто, мистическое ощущеніе природы даютъ людямъ животныя.
Почти у каждаго есть свое любимое лшвотное, съ которымъ у пего
сеть какое то внутреннее сродство. Въ этихъ животиыхъ или черезъ
этихъ животиыхъ людп интимно и лично ощущаютъ прпроду.
Въ ипдіЁской магіи распространено повѣріе, что у калодаго че-
ловѣка есть свое лшвотное, черезъ которое на него можно дѣйство-
вать, черезъ которое опъ самъ можетъ дѣйствовать на другихъ, и
въ которое онъ можетъ превращаться пли его Moatno превращать.
•у всѣхъ ппдійсшіхъ боговъ есть своп животныя.
У Брамы—гусь; у Вишпу—орелъ; у Шивы—быкъ; у Индры—
слонъ; у Кали (Дурга)—тигръ; у Рамы—буйволъ; у Гапеша—крыса;
у Агни—барапъ; у Картиккейи (или Субрананійя)—павлипъ и у
Камы (божество любви)—попугай.

—
289 —
То же самое было у грековъ, всѣ божества Олимпа имѣли
своихъ животныхъ.
Въ египетской религіи огромную роль играли священныя жіі-
вотныя и въ Египтѣ священнымъ животнымъ считалась кошка—са-
мое магическое изъ животныхъ.
Чувство природы иногда раскрываетъ что-то безкоиечно глу-
бокое и новое въ вещахъ, которыя, казалось, давно были извѣстны,
н никогда не заключали въ себѣ ничего мистическаго.
«Меня посѣщало нногда сознаніе близости Бога, пишетъ одиііъ изъ
корреспондентовъ Дидамса,...это было нѣчто... куда я входилъ какъ часть
входитъ въ цѣлое, и что управляло мною. Я чувствовалъ тогда родство
съ деревьями, травами, съ птицами, насѣкомыыи, со всізмъ, что есть въ
природѣ. Сознапіе, что я существую, что я частьпадающаго ДОІКДЯ, облач-
ныхъ тѣііей, древесныхъ стволовъ—наполняло мг -ня восторгомъ».
І*"'
Въ своей записной книжкѣ я нашелъ описаніе подобнаго же
пережитаго состоянія.
*Это было въ Мраморіюмъ морѣ, зимой, дождливый день. Высокііі
берегъ и скалы вдали были совершенно фіолетоваго цвѣта всѣхъ оттѣн-
ковъ до самаго нѣндааго, пере ходившего въ сѣрый и сливавшагося съ сѣ-
рымъ небомъ. Море было свинцовое съ серебромъ. Я запомнилъ всѣ эти
краски. Пароходъ шелъ на сѣверъ. Немного качало. Я стоялъ у борта и
смотрѣлъ на волны. Бѣлые гребни издалека бѣзкали къ намъ навстрѣчу.
Волна подбѣгала, вздымалась, точно желая забросить свой гребень на па-
роходъ, и съ ревомъ бросалась подъ него. Пароходъ накренялся, вздраги-
валъ и медленно выпрямлялся, а издали бѣжала новая волна. Я смотрѣлъ
на эту игру волнъ съ пароходомъ и чувствовалъ, что волны тянутъ меня
къ себѣ. Это совсѣмъ не было желаніе прыпіуть внизъ, какое испытываешь
въ горахъ, а нѣчто безконечно болѣе топкое. Волны втягивали въ себя
мою душу. И вдруп> я почувствовалъ, что она пошла къ нимъ. Это было
мпювеніе, можетъ быть, меньше, чѣмъ мпіовеніе. Но я вошелъ въ волны,
вмѣстѣ съ ними съ ревомъ шбѣжалъ на пароходъ. И въ этотъ моментъ сталъ
всѣмъ. Волны — это былъ я. Фіолетовыя горы вдали —это былъ я, Візтеръ—•
это былъ я. Тучи, бѣжавшія съ сѣвера, дозйдь, это былъ я. Огромный паро-
ходъ, качавшійся и неуклонно стремившійся впередъ—это былъ я. Я ощу-
тилъ это огромное тяяселое желѣзное тѣло, мое тѣло, всѣ его движенія,
колебанія, качанія и дрожь, огонь, напрязйеніе пара и машішу внутри
меня, безпощадный неуклонный винтъ съ каждымъ удароыъ ліавшій и
гаавшій меня впередъ, ни на секунду не стпускавшій меня, слѣдившій
за каждьшъ моимъ движеніемъ руль. Все это былъ я. И дежурный по-
мощникъ на мостикѣ былъ я. И два матроса... и черный дымъ, валившій
изъ трубы... все».
«Это было мгновеніе пеобыкновенной свободы, радости и расширенія. -
Секунда—и очарованіе исчезло. Оно прошло, какъ начинающійся сонъ,
когда вы подумаете о немъ. Но ощуш;еиіе было настолько сильное, яркое
18

—
290 —
необыкновенное, что я боялся двинуться и ждалъ, что оно вернется. Но
оно не вернулось, и черезъ минуту я уже не могъ сказать—было это, или
не было, испыталъ я это въ дѣйствительности или только подумалг, смотря
на волны, что это можетъ быть».
«Потомъ, черезъ два года, жѳлтоватыя волны Финскаго залива и зе-
леное небо дали мнѣ отвкусъ того же самаго ощущенія. Но на этотъ рааъ
оно оборвалось прежде, чѣмъ появилось»...
Дальнѣйшія испытанныя ош^^щенія такого рода и описаніе опы-
товъ искусственнаго вызыванія ихъ при помощи наркотиковъ и безъ
наркотиковъ войдутъ въ книгу «Мудрость боговъ»,въ главы объ опыт-
ной мистикѣ.
Приведенные въ этой главѣ примѣры, конечно, не исчерпываютъ
мистическаго опыта человѣчества.
Но что мы видимъ изъ нихъ?
Прежде всего единство переоюивангя. Всѣ люди въ мистиче-
скихъ ощущеиіяхъ испытываютъ нѣчто общее и имѣіощее одина-
ковый сыыслъ и связь одно съ другимъ. Мистики разныхъ вѣковъ
и народовъ говорятъ однимъ языкомъ и одними словами. Это пер-
вое и самое главное, что говоритъ за реальность мистическаго опыта.
А затѣмт^ полная согласованность данныхъ этого опыта съ теорети-
чески выведенными условіями мг'ра причинъ. Ощущеніе единства всего,
характерное въ мистикѣ. Новое ощущеніе врежни. Чувство безко-
иечноети. Радость или ужасъ. Познаніе цѣлаго въ части. Везконеч-
ная яшзиь и безкоиечное сознаніе. Все это реальные ощущаемые
факты въ мистическомъ онытѣ. И эти факты теоретически правильны.
Они таковы, какими должны быть на основанііі закліоченій мате-
матики безконечнаго и высшей логики. Это все,
что можно сказать о нихъ.

ГЛАВА ХХІІІ.
«Космическое сознапіе» д-ра Бёкка. Три формы сознанія по Бёкку. Простое созпаніѳ
или сознапіе яшвотпыхъ. Самосознаніе или созпаніѳ чѳловѣка. Космическое сознаніе.
Въ чемъ оно выражается? Ощущеніе, представпеніе, понятіе, высшее моральное
попятіе — творческая интуиція. Люди космическаго сознанія. Грѣхоиаденіе Адама.
Познаніе добра и зла. Христосъ и спасеніе человѣка. Прнмѣчанія къ кпигѣ д-ра
Бёіжа. Рождепіе новаго человѣчества. Двѣ расы. Сверхчело в ѣкъ. Таблица
четырехъ формъ проявлепія созпапія.
Очень многіе люди думаіогь, что основные вопросы жизни абсо-
лютно неразрѣшимы, что человѣчество никогда не узнаетъ, зачѣмъ
и къ чему оно стремится, для чего страдаетъ, куда идетъ. Поднимать
эти вопросы считается почти неириличнымъ. Полагается ишть «такъ»
«просто жить». Люди отчаялись найти отвѣты на эти вопросы и siax-
нули на нихъ рукой.
И въ то же время люди плохо отдаютъ себѣ отчетъ, что соб-
ственно создало имъ ощущеніе безнадежности и неразрѣшимости.
Откуда идетъ то, о чемъ лучше не думать.
Въ дѣйствительпостп эту безнадежность мы ошущаемъ только
тогда, когда начинаемъ считать человѣка чѣмъ то «конечнымъ», за-
конченнымъ, пе впдимъ ничего дальше человѣка и думаемъ, что мы
уже все въ человѣкѣ знаемъ. Въ такомъ видѣ вонросъ на самомъ дѣлѣ
безнадеясенъ. Отъ всѣхъ соціальныхъ теорій, обѣщающихъ намъ не-
исчислимыя блага на землѣ, вѣетъ холодомъ, и остается чувство не-
удовлетворенности и непріятный отвкусъ.
—
Зачѣмъ? Къ чему все ато? Ну, всѣ будутъ сыты.— Прекрасно
А дальше?
Конечно, пока человѣчество не освободится отъ голода и нужды,
пока рядомъ съ роскоппшми дворцами и комфортабельными домами
будутъ вопючія и грязныя трущобы, пока рядомъ съ нами люди бу-
дутъ топиться и вѣшаться отъ голода и отъ отчалнія, пока будутъ
существовать войны, тюрьмы, наснлія, мы не имѣемъ права говорить
ни о культурѣ, ни о цивилизаціи.
Но допустимъ, что ничего этого больше нѣтъ. Хотя и очень
трудно, почти невозможно предположить, чтобы матеріальная куль-

—
292 —
тура, сама по себѣ, привела людей къ благополучному существо-
ванію, мы всетаки предположимъ, что это совершилось. На землѣ
настоящая, неподдѣльная цивилизація и культура! Никто больше
не дупштъ никого. Всѣ могутъ жить и дышать. Ну, а дальше?
Дальше, нѣсколько трескучихъ фразъ о «невѣроятныхъ горизон-
тахъ», открьгоаюпі;ихся передъ наукой. — «Сообщеніе съ планетой
Марсъ», «химическое приготовленіе протоплазмы», «утилизація вра-
щенія земли вокругъ солнца», «сыворотки отъ всѣхъ болѣзней», «.жизнь^
до ста лѣтъ^ даже до ста ш^тидесяти!—дальше, можетъ быть, «ис-
кусственное приготовленіе людей»,—но дальше уніе фантазія исто-
щается.
Можно еще прорыть насквозь земной шаръ. Но это будетъ уже-
совершенно безполезно.
Вотъ тутъ и приходитъ ощущеніе неразрѣпшмости основныхъ-
вопросовъ о цѣляхъ бытія и чувство безнадежности передъ напшмъ
неиониманіемъ этого.
Въ самомъ дѣлѣ, ну прорыли земной шаръ, а дальше? Въ дру-
гомъ направленіи рыть? Вѣдь это же скучно. Но ничего другого
не обѣщаютъ и не могутъ обѣщать намъ позитивпыя соціальныя
теоріи, «историчсскШ матеріализмъ» и т. п. Чтобы получить какой
нибудь отвѣтъ на мучающіе насъ вопросы, нужно обратиться совсѣмъ
въ другую сторону къ психологическому методу изучеиія человѣка
и человѣчества. И тутъ мы съ удивленіемъ виднмъ, что психологи-
чески методъ въ сушрости очень удовлетворительно отвѣчаетъ на
главные вопросы, которые кажутся памъ неразрѣпшмыми и вокругъ
которыхъ мы безплодно ходимъ съ негодными орудіями иозитивныхъ
методовъ.
ПсихологическШ методъ даетъ отвѣтъ на вопросъ по крайней
мѣрѣ о ближайшей цѣлп нашего бытія. Только люди почему то не-
хотятъ принять этого отвѣта. И хотятъ непремѣино получить отвѣтъ
въ той формѣ, какая имъ нравится, отказываясь признать то, что
непохоже на эту форму. Имъ нужно разрѣшепіе вопроса о судьбѣ
такого человѣка, какого они себѣ представляютъ. И они не хотятъ
признать, что человѣкъ, это—пѣчто совсѣмъ другое. —Въ пемъ есть
пепроявлеппыя свойства, которыя должны проявиться, и только
проявлепіе этихъ свойствъ освѣтитъ для человѣка его будущее. Че-
ловѣкъ не моаютъ и не доляіеиъ остаться такимъ, какой оиъ есть
сейчасъ. Думать о будущомъ этого человѣка такъ же нелѣпо, какъ
думать о будущемъ ребенка, считая, что онъ всегда останется ребен-
комъ. Аішлогія по совсѣмъ полная, потому что къ росту снособиа,
вѣроятпо, только очень малая часть человѣчества, но тѣмъ не меиѣе

—
293 —
это сравненіе вѣрно рнсуетъ картину обычпаго отношенія къ во-
просу. И судьба той большей части человѣчества, которая окажется
неспособной къ росту, зависитъ не отъ нея самой, а отъ меньшей
части, которая будетъ расти. Только внутренній ростъ, раскрытіе но-
выхъ силъ дастъ человѣку правильное пониманіе его самого, и его пу-
тей, и его будущаго, и дастъ возмолшость устроить жизнь на землѣ.
Въ настоящее время человѣиъ еще слишкомъ недифференщірованное
существо. Общее понятіе «человѣкъ» включаетъ въ себя типы со-
еершенпо различнаго будущаго, способные къ развитію и неспособные,
и, можетъ быть, даже типы различнаго происхожденгя. Затѣмъ въ че-
ловѣкѣ, способномъ къ развитію, есть очень много уже вполнѣ готовыхъ
новыхъ свойствъ, которыя тоже еще не проявляются, такъ какъ
для своего проявленія требуютъ особой культуры, особаго воспи-
танія. Новый взглядъ на человѣчество разстается съ идеей равенства,
котораго все равно иѣтъ, и стремится установить признаки и факты
различія людей, потому что человѣчеству уже скоро нужно будетъ
оудѣлнть «идушінхъ впередъ» отъ «песпособныхъ нтти», пшеницу отъ
шевеловъ, такъ какъ плевелы разрастаются черезчуръ сильно и за-
глушаютъ ростъ пшеницы.
Это и есть ключъ къ пониманію нашей жизпи. И ключъ этотъ
давно уже найденъ!
Загадка давно разгадана. Но разные мыслители разныхъ эпохъ,
находя ея рѣшенія, называли ихъ разными именами и часто, не зная
другъ друга, съ огромнымъ трудомъ проходили по одной л той же
дорогѣ, не подозрѣвая о своихъ иредшественникахъ и о современни-
кахъ, шедщихъ и пдупрххъ по одному и тому же пути.
Во всемірпой литературѣ существуютъ книги, обыкновенно
мало извѣстныя, которыя случайно или не случайно могутъ ока-
заться на одной нолкѣ, въ одной библіотекѣ. И тогда, взятыя вмѣстѣ,
онѣ дадутъ настолько полную и ясную картину разныхъ сторонъ
человѣческаго существа, что у насъ больше не останется сомнѣній
относительно назначенія человѣчества (хотя бы въ малой его части)
тіого, чѣыъ каторжиыя работы по нрорытію насіѵвозь земного шара,
которыя сулптъ ему позитивная философія и «историческШ мате-
ріализмъ».
И если намъ кпяіется, что мы еще не знаемъ своей судьбы, если
мы еще сомпѣваемся,и не рѣшаемся разстаться съ безнадежностью
«положптельнаго» взгляда на ншзнь, то это происходить: во-иервыхъ
потому, что въ нашемъ иредставлепіп смѣпшваются въ одинъ два
человѣчесішхъ типа, которыхъ олшдаетъ совершенно раэличное бу-
дущее, а во-вторыхъ, нулшыя памъ идеи, изъ которыхъ мы могли

—
294 —
»
бы понять реальное отношеніе сплъ, не завоевали себѣ мѣста въ
оффиціальномъ знаніп, не составляютъ никакой тризнанной отрасли
или вѣтви знанія, и ихъ рѣдко можно встрѣтить сразу въ одной книгѣ
и даже рѣдко можно встрѣтить собранными вмѣстѣ книги, выра-
жаіощія эти идеи.
Мы многаго не нонимаемъ, потому что слишкомъ легко и слпш-
комъ основательно специализируемся. Философія, религія, психо-
логія, математика, естествознаніе, соціологія, исторія культуры,
искусство,—все имѣетъ свою особенную, отдѣльную литературу,
Общаго цѣлаго, ничего нѣтъ. Даже мостики между отдѣльными
литературами построены плохо и неудачно, а часто ихъ и совсѣмъ
нѣтъ. И это образованіе спеціальныхъ литературъ является главнымъ
зломъ и главнымъ препятствіемъ къ правильному пониманію вещей.
Каждая «литература» вырабатываетъ свою собственную термпно-
логію, свой собственный языкъ, непонятный для представителей
другихъ литературъ и не совпадающгй съ другими языками, и этимъ
еще рѣзче опредѣляетъ свои границы, отдѣляетъ себя отъ другихъ
и дѣлаетъ свои границы неиереходимыми.
Что намъ нуоісно уоюе давно, это—синтезъ.
Слово синтезъ было поставлено па знамеш современпаго теосо-
фическаго движенія, начатаго Влаватской. Но это слово осталось
однимъ слбвомъ, потому что па дѣлѣ получалась повая спеціализа-
ція п своя собственная теософическая литература, отдѣльная и стре-
мящаяся еще больше отдѣліиться и отгородиться отъ общаго двп-
женія мысли.
Но есть направленія мысли, стремящіяся пе на словахъ, а на
дѣлѣ бороться со спеціализаціей.
Появляются книги, которыя невозможно отнести ни къ какой
изъ припятыхъ библіотечныхъ рубрикъ, нельзя «приписать» ни къ
какому факультету. Эти книги являются предвѣстниками новой
литературы, которая снесетъвсѣ перегородки, иостроеппыя въ области
мысли, и ясно покалсетъ человѣчеству, куда оно идетъ.
Имена авторовъ этихъ книгъ даюатз самыя неолсидапиыя соче-
тания. Я пе буду останавливаться сейчасъ на перечпѣ авторовъ или
заглавій книгъ, а укажу только на сочиненія Эдуарда Карпентера
и на мало извѣстпое у насъ американское движепіе мысли, представи-
телемъ котораго молшо считать кападскаго психіатра д-ра Р. Бекка
(R. Виске).
Эдуардъ Карпептеръ прямо и безъ всяігихъ аллегорій и симво-
ловъ формулировалъ мысль о томъ, чтоиастоящеесознаиіе, которымъ
лшветъ современный человѣкъ, есть только переходная форма къ

—
295 —
другому высшему сознанію, которое уже теперь проявляется
у нѣкоторыхъ людей, послѣ соотвѣтствующей подготовки и трени-
ровку
Это высшее сознаніе Эд. Карпентеръ назвалъ космическимъ
сознаніемъ.
Карпентеръ путешествовалъ по Востоку, былъ въ Ипдіи и на
Цейлонѣ и нашелъ тамъ людей, стремившихся къ овладѣиію косми-
ческимъ сознаиіемъ, пустынниковъ и іоговъ, и опъ дерлштся того
миѣпія, что путь къ космическому созиапію уже пайденъ па Во-
стокѣ.
Въ книгѣ «Отъ пика Адама до Элефапты», въ главахъ: «Мое
знакомство съ іогомъ» и «Созиапіе бсзъ мысли», опъ говорить:
Западъ стремится къ индивидуальному созііанію—къ обогащению
ума, восиріятій, памяти, живетъ индивидуальными надеждами, страхами,
честоліобіемъ, любовью, побѣдаші—^все это выразкеіііе себя, ограншеннаго
себя во всѣхъ фазахъ и формахъ, и Западъ глубоко сомнѣвается да»ке въ
самомъ существованіи универсальнаго созпанія. Востокъ стремится къ
универсальному сознанію и въ тѣхъ случаяхъ, когда эти исканія достигаютъ
цѣли, индивидуальное Я и индивидуальная Нч-изпь дѣлаются тонкими и
прозрачными, какъ легкая оболочка, становятся какъ бы тѣныо, отбрасы-
ваемой какимъ то колоссальнымъ явлеиіемъ, стоящимъ за ними.
Индивидуальное сознаніе принимаетъ форму мысли, которая текуча
и подвижна какъ ртуть, постоянно находится въ состояніи измѣненій и
безпокойства, переплетающагося со страданіемъ и усиліемъ. Универсаль-
ное созианіе не принимаетъ формы мысли. Осязая, видя, слыша, оно стано-
вится тѣми вещами, который воспринимаетъ; и воспріятіе происходитъ
въ этомъ случаѣ безъ измѣиеиія, безъ усилія, безъ различенія субъекта
и объекта, но съ глубокой, невыразимой радостью.
Индивидуальное сознаніе соединено съ тѣломъ. Органы тѣла въ зна-
чительной степени его органы. Но все тѣло есть только оргаиъ универсаль-
наго или космнческаго сознанія. И чтобы достигнуть этого сознанія чело-
вѣкъ долженъ обладать способностью ощущать и сознавать свое Я отдѣльыо
и независимо отъ тѣла, т. е, переходить въ состояиіе экстаза. Безъ этого не
можетъ быть испытаію космическое сознаніе.
Всѣ послѣдующія сочипеиія Карпентера и особенпо сборникъ
стпхотворепій въ прозѣ «Къ демократіи» ириводятъ къ исихологіи
экстатичесішхъ переживаиій и рисуютъ путь, какимъ идетъ чело-
вѣкъ къ этой главной цѣли своего
суЩествовангя,
Только достижсніо этой первой цѣли освѣтитъ для человѣка
прошедшее и будущее; это будетъ ирозрѣніе, пробужденіе.— Безъ
этого, только съ земішмъ «индивидуальпымъ» созианіемъ чело-
вѣкъ—слѣпой; и опъ пе моясетъ иадѣяться узнать то, чего не
можетъ нащупать его клюка.

—
296 —
Психологическую картину этого пробуждеиія новаго сознанія
даетъ д-ръ Р. Вёккъ въ книгѣ «Космическое сознаніе».
Я приведу въ сокращенномъ видѣ иѣсколько отзывовъ изъ его
книги.
I.
Что такое космическое сознаніе? Косшіческсе сознаніе, есть ферма
сознанія высшая, чѣмъ та, которой обладаетъ обыкновенный человѣкъ.
Послѣдиее называется самосознаніемъ, и это есть способность, на которой
основывается вся паша жизнь, (какъ субъективная, такъ и объективная),
которая не является общей съ жизнью высшихъ животпыхъ; къ самосознанііо
не относится только та часть нашей ишзии (отдѣлыіой отъ животной), ко-
торая заимствована нами у немногихъ индивидуумовъ, обладэвшихъ выс-
шимъ, т. е. космическимъ созианіемъ. Чтобы уяснить это себѣ, нужно по-
няtь, что существуютъ три формы или степени сознанія: 1) простое
сознаніе,
которымъ обладаетъ высшая половина животнаго царства. 2)
Самоеознаніе,
которымъ обладаетъ человѣкъ въ добавленіе къ простому сознанію, которое
у него одинаково съ животными. 3) Космическое
сознаніе.
При помощи про-
стого сознанія собака или лошадь не только сознаютъ вещи вокругъ себя,
по сознаютъ такіке свои члены и тѣло и знаютъ, что это часть ихъ. Само-
сознаніе дѣлаетъ человѣка не только сознающимъ деревья, скалы, воду,
его собственные члены и тѣло, по даетъ ему возможность сознавать себя,
какъ существо отдѣльпое отъ всей остальной вселенной.
Можно сказать съ увѣренностью, что ни одно животное не можетъ
реализовать себя такимъ образомъ. Дальше при помощи самосозианія,
человѣкъ пріобрѣтаетъ способность обращаться со своими душевными со-
стояніями, какъ съ объектами сознанія. И онъ не только сознаетъ деревья,
скалы, воду, свои собственные члены и тѣло, но онъ сознаетъ себя, какъ
отдѣльное существо... Животное, такъ сказать, погружено въ свое сознаніе,
какъ рыба въ море; оно не можетъ даже въ воображеніи выйти изъ него,
хотя бы на одно мгновѳніе, для того, чтобы реализовать его. Но человѣкъ
при помощи самосознанія можетъ, такъ сказать, отступить въ сторону
отъ себя и подумать:—да, эта мысль, которая была у меня по поводу того
дѣла, вѣрпа. Я знаю, что она вѣрна, и я знаю, что я это знаю. — Животное
не можіетъ такъ думать. Если бы оно могло, мы бы давно знали это. Между
существами, живущими такъ близко другъ къ другу, какъ людп съ одной
стороны и собаки или лошади съ другой, не было бы ничего легче устано-
вить сношепія, если бы тѣ, и другіе обладали самосознаніемъ. Мы и такъ
часто знаемъ, что происходитъ въ умѣ собаки. Если бы она обладала са-
мосознаніемъ, мы бы узнали это. Но мы не узпаемъ этого, и это даетъ
намъ право сказать, что ни собака, ни лошадь, ни слонъ, ни обезьяна—
никогда не были самосознательными. Затѣмъ, на самосознаиіи человѣка
построено все, что есть вокруп. насъ опредѣленио чѳловѣческаго. Языкъ
есть объективная сторона того, субъективной стороной чего является са-
мосоэпаніе. «Самосознаиіе и языкъ (два въ одномъ, потому что это двѣ по-
ловники одной и той лж вещи) представляютъ собой sine qua поп человѣ-
ческой общественной лотзпи, обычаевъ, учрежденій,
промышленности,
ремесл'ь и искусствъ. Если бы какое-нибудь нотвотное обладало самосозна-
іііемъ, оно создало бы себѣ языкъ... Но ни одно гкивотное не сдѣлало этого,

—
297 —
и мы выводішъ закліоченіе, что лшвотное пе обладаетъ самосознаиіемъ».
«Обладаніѳ самосознаніемъ и языкомъ создаетъ огромный промежутокъ
между чѳловѣкомъ и высшими животными, обладающими только простымъ
созианіемъ».
«Кэсмическое созпаиіе есть третья форма, которая настолько ида выше
самосозиаиія, насколько саМосознаніе выше простого созианія... Главная
характеристика космическаго сознанія, какъ говоритъ самое его имя, есть
сознаніе космоса, т. е. жизни и порядка вселенной. Вмѣстѣ съ сознапіемъ
космоса приходитъ интеллектуальное просвѣтлѣніе, которое уже само по
себѣ переноситъ существо, обладающее нмъ, на новый нланъ бытія—^дѣ-
лаетъ изъ него почтл существо новаго вида. Къ этому присоединяется чувство
моральной экзальтаціи, неописуемое чувство возвышенія и радостности и
усиленіе моральнаго чувства, которое само по себѣ настолько же порагкающе
и настолько іке важно, какт. для индивидуума, такъ и для всей расы, какъ
и усиленіе интеллектуальной силы. Вмѣстѣ съ этимъ приходитъ то, что
можетъ быть названо чувствомъ безсмертія,—сознаніе вѣшюй жизни; не
увѣренность въ томъ, что она будетъ, а созпапіе того, что она уже есть».
Только лищіый онытъ или продолнштельное изученіе людей, пере-
ходившихъ въ эту новую ікизнь, можжтъ помочь намъ реализовать ея сущ-
ность. Авторъ надѣется, что его работа будетъ полезна въ двухъ отноше-
иіяхъ:~во-первыхъ она должна расширить общій взглядъ на человѣческую
яіизнь, давъ нашему умственному зрѣнію картину слѣдующей (скрытой
отъ насъ) фазы чѳловѣческой жизпи, и затѣмъ доллша помочь намъ до из-
вѣстной степени реализовать истинное состояпіе людей, которые до сихъ
поръ считались или близкими къ бо:кеству или умалишенными. Авторъ
держится взгляда, что наши потомки рано или поздно доститутъ космиче-
скаго состоянія, какъ раса, совершенно такъ же, какъ много тъюячелѣтій
тому назадъ наши предки перешли отъ простого сознанія къ самосознанію.
И оиъ ііаходитъ, что этотъ шагъ въ эволюціи совершается уже теперь, такъ
какъ для него ясно, что люди, обладающіе космическимъ сознаніемъ, по-
являются все чаще и чап);е и что мы, какъ раса, все ближе и ближе подхо-
димъ къ той стадіи самосознанія, отъ которой совершится переходъ къ
космическому сознанію. И онъ знаетъ, что разумное соприкосновение съ
умами космическаго сознанія должно подюгать людямъ восходить на
высшую ступень.
II.
Б.іііжайшее будущее человѣчества, какъ думаетъ авторъ, полно не
поддающихся описанію надеждъ. Въ настоящее время передъ намн стоятъ
три неизбѣяпіыхъ революціи, самая маленькая иза> которыхъ сведетъ со-
вершенно на пѣтъ всѣ извѣстные историческіе перевороты, называвшіеся
революціями^). Первая революція, материальная (политическая), ііоторая
произойдетъ въ результатѣ установленія воздухоплаванія. Вторая—^эконо-
мическая и социальная революція, которая уничтонштъ частную собствен-
ность и освободитъ землю сразу отъ двухъ страшныхъ золъ—отъ богатства
и отъ бѣдностп. П третья—психическая революція, о которой здѣсь идетъ
рѣчь.
1) См. примЬч. 1, стр. 306 .

—
298 —
Уже каждая изъ первыхъ двухъ революцій радикально пзмѣіііітъ
условія человѣческой жизни и подішметъ ее на большую высоту. Но третья
сдѣлаетъ въ сотни и тысячи разъ больше, чѣьгь двѣ первыя взятыя вмѣстѣ.
А всѣ три, дѣйствуя вмѣстѣ, буквально создадутъ повое небо и новую
землю. Со старымъ порядкомъ вещей будетъ покончено и наступитъ новый,
Поредъ воздухоплаваніемъ, какъ тѣни, исчезнутъ иаціональныя гра-
ницы, таможенные тарифы и, моікетъ быть, даже различія языковъ. Большіе
города не будутъ болѣе имѣть смысла для своего существовапія и расплы-
вутся. Люди, которые теперь гкивутъ въ городахъ, будутъ жить въ горахъ
или у моря, строя свои жилища на возвышенныхъ мѣстахъ, теперь почти
недоступныхъ, откуда будутъ открываться роскошные виды. Зимой они
будутъ, вѣроятно, жить небольшими обівдшамн. И одинаково, какъ скучен-
ная ншзнь большихъ городовъ, такъ и изолированность отъ культурной
жизни земледѣльца, станутъ дѣломъ прошлаго. Разстоянія будуп. факти-
чески уничтожены и не будеіъ ни скопленія большихъ массъ въ одномъ
мѣстѣ, пи вынужденнаго одиночества.
Соціализмъ уничтожит!^ давящій трудъ, жестокую нужду, оскорби-
тельное и деморализующее богатство, бѣдность и все проистекающее стъ
нея зло. Все это останется только темой историческихъ романовъ
Подъ вліяніемъ прилива космическаго сознанія всѣ извѣстныя и су-
ществующія религіи расплывутся. Революция произойдетъ въ человѣческой
душѣ. Религія будетъ абсолютно господствовать надъ челоБѣчествсмъ.
Но эта религія не будета. зависѣть отъ преданія. Въ нее не будутъ вѣрить
шт не вѣрить. Она не будетъ частью »кизни, связанной съ извѣстньши ча-
сами, днями или событіяіш н<изни. Она не будетъ въ устахъ священнослу-
жителей или въ свящепныхъ книгахТ). Она не будет7> обитать въ храмахъ
и не будетъ связана ни съ какими формами. Ея жизнь не будетъ состоять
въ молитвахъ, гамііахъ и проповѣдяхъ. Она пе будетъ завнсѣть отъ спеці-
альныхъ откровеній, отъ божественныхъ словъ учителей, приходнвшнхъ
на землю, и ни отъ какой библіи или библій. Она не будетъ имѣть задачей
спасать людей отъ грѣховъ и обезпечивать имъ доступъ на небо. Она не
будетъ учить будущему безсмертію и будущей славѣ, потому что безсмертіе
и вся слава будутъ существовать здѣсь и въ настоящемъ. Очевидность 6es-
і смертія будетъ ишть въ каждомъ сердцѣ, какъ зрѣніе живетъ въ каждомъ
• глазѣ. Сомиѣніе въ Богі п въ будущей жизни будетъ такъ же невозмойшо,
' какъ сомпѣніе въ своемъ собственпомъ существованіи. Очевидность того
и другого будетъ одинакова. Религія будетъ управлять каждой минутой,
каждымъ днемъ жизни. Церкви, священники, обряды, вѣроиспоБѣданія,
молитвы, всѣ посредники между индивидуальным!, человѣкомъ и Богомъ
будутъ замѣнены прямымт. и безошибошіым'!. обращеіііет человѣка къ
Богу. Грѣхъ не будетъ болѣе существовать и спасеніе не будетъ ставиться
цѣлью. Люди не будутъ муадться относительно смерти нли будущеіі ич-изни,
относительно Царства Небеснаго, относительно того, что іюжеаі. наступить
послѣ прекращения яшзни тѣла. Каждая душа будетъ чувствовать и знать,
что она безсмертпа; будетъ чувствовать и знать, что вся вселенная со всѣми
ея благами и со свей красотой существуетъ для нея и принадлежтітъ ей на-
всегда. Міръ, населенный людьми, обладающими космическимъ сознаиіемъ,
1) См. примѣч. 2, па стр. 306 .

—
299 —
будетъ такъ іке отличаться отъ міра, населеннаго oObiKiiqBemibiMH людьми,
какъ міръ людей отличается отъ міра животныхъ.
III.
Существуетъ предаіііе, вѣроятно, очень старое, о томъ какъ первый
человѣкъ былъ невиненъ и счастливъ, пока пе поѣлъ плодовъ дерева по-
знанія добра и зла. О томъ, какъ поѣвъ этихъ плодовъ, опъ увидѣлъ, что
онъ нагъ, и почувствовалъ стыдъ. И дальше о томъ, какъ родился въ мірѣ
грѣхъ, яйілкое чувство, замѣнившее въ душѣ перваго человѣка чувство
невинности. И о томъ, какъ тогда и не раньше этого человѣкъ началъ тру-
диться и покрывать свое тѣло. II что наиболѣе странно изъ всего, какъ
разсказываетъ преданіе, тогда ліе одновременно съ первымъ ощущеніемъ
грѣха, въ'умѣ человѣка ВОЗНИІІЛО убѣжденіе, которое съ тѣхъ поръ под-
дер>кивалось ученіями всѣхъ истинныхъ провндцеві), пророковъ н поэтовъ,
что человѣка спасетъ, долженствующій родиться въ его душѣ Спаситель—
Христосъ.
Предокъ человѣка обладалъ только «простымъ сознаніемъ». И онъ
былъ неспособеиъ (такъ же какъ наши животныя)на чувство і-рѣха и стыда,
во всякомъ случаѣ въ человѣческомъ смыслѣ этого слова. У него не было
чувства или познанія добра и зла. Онъ не зналъ того, что мы называемъ
трудомъ или заботой,ини когда не трудился. Изъ этого состояніяонъ упалъ
(или поднялся) въ состояніе самосознанія, его глаза открылись; онъ уви-
далъ, что онъ нагъ, почувствовалъ стыдъ, пріобрѣлъ чувство грѣха (н въ
дѣйствительности сталъ грѣшнымъ) и научился дѣлать извѣстныя вещи
для того, чтобы не прямымъ путемъ достигать своей цѣли,'—т . е. научился
работать.
Длинные зоны лѣтъ длилось такое состояніе'—^и
чувство грѣха до
сихъ поръ постоянно перемѣняетъ его путь—въ потѣ лица своего онъ за-
рабатываетъ свой хлѣбъ—и до сихъ поръ чувствуетъ стыдъ. Гдѣ яіе изба-
витель? Гдѣ Спаситель? Кто опъ или что онъ?
Спасительчеловѣкаесть Космическое Созноніе—на языкѣ Св. Павла—
Христосъ. Космическое сознан іе, въ той душѣ, въ которой оно появляется,
раздавливаетъ голову змія—т. е . уничтожаетъ грѣхъ, стыдъ п чувство
добра и зла, какъ противоположныхъ началъ и оно уничтонотті. работу,
конечно, не подразумѣвая подъ этимъ всю человѣческую дѣятельность.
IV.
Личное излo^кeнiѳ космическаго опыта самого автора и предшѳ-
ствовавшихъ переживаний можетъ помочь читателю уяснить сеСѢ сущность,
излагаемыхъ фактовъ.
Въ дѣтствѣ онъ нѣсколько разъ испытывалъ особаго рода экстазъ
любознательности и надежды; и разъ, когда ему было десять лѣтъ,страстно
зкелалъ умереть, для того чтобы узнать тайну потусторонняго міра, если
есть какой нибудь потусторонній міръ...
Въ возрастѣ около тридцати лѣтъ, онъ первыіі разъ проадталъ «Leaves
of the Grass» Уотъ Уитмана и сразу почувствовалъ, что эта книга содери;итъ
въ себѣ того, что опъ искалъ всю жизнь, больше, чѣм7< всѣ другія книги

—
300 —
взятыя вмѣстѣ. Оііъ читалъ «Листья» страстно и съ надеждой, но въ те-
яеиіе пѣсколькихъ лѣтъ мало извлекъ оттуда. Пока, наконецъ, свѣтъ не
прорвался и не открылъ ему (насколько, вѣроятно, эти вещи могутъ быть
открыты) часть значенія этой книга. И тогда произошло то, о чемъ хочетъ
разсказать авторъ.
«Это было ранней весной въ началѣ тридцать шестого года его жизни.
Онъ провелъ вечеръ съ двумя друзьями, читая поэтовъ Уордсуорта, Шелли,
Китса, Броунинга и особенно Уитмана. Они разстались въ полночь, и ему
предстояло далеко ѣхать домой въ экипажѣ. Дѣло было въ Алгліи,
въ большомъ городѣ. Его умъ, находившійся глубоко подъ впечатлѣніемъ
идей, образовъ и эмоцій, вызванныхъ чтеніемъ и разговорами, былъ на-
строенъ тихо и мирно. Онъ находился въ состояніи, спокойной, почти пас-
сивной радости. И вдругь, безъ всякаго предупреждения, онъ увидѣлъ
себя какъ бы окутанішмъ облакомъ огненнаго щвѣта. На мгновеніе онъ
подумалъ о пол«ірѣ гдѣ-нибудь въ городѣ, по въ слѣдующее мгновеніе онъ
уже зналъ, что свѣтъ внутри его самого. Непосредственно за этимъ яви-
лось чувство восторга, огромной радости, за которой послѣдовало интел-
лектуальное просвѣтлѣніе, которое невозможно описать. Въ его мозгъ
проникла мгновенная молнія Брамическаго Сіянія и съ того времени на-
всегда освѣтила всю его жизнь. На его сердце упала капля Брамическаго
Бланіенства, оставивт^ тамъ навсегда ощуш,еніе неба. Среди другахъ вещей,
въ которыя онъ не то что сталъ вѣрить, а которыя онъ увидѣлъ и узналъ,
было сознаніе того, что Космосъ не есть мертвая матерія, но живое При-
сутствіе, что душа человѣка безсмертна, п что вселенная построена и со-
здана такъ, что безъ всякой возможности случайностей все дѣйствуетъ для
блага каждаго и всѣхъ, что основной принцнт. міра—это есть то, что мы
называемъ любовью, и что счастье каждаго изъ насъ въ результатѣ абсо-
лютно несомнѣнно. Онъ утверждаетъ, что въ теченіѳ нѣсколькихъ секундъ
пока длилось просвѣтлѣніе, онъ увидѣлъ и узналъ больше, чѣмъ за всѣ
предыдущіе' годы своей жизни, и что онъ узналъ нѣчто такое, чего не мо-
жетъ дать никакое изученіе».
«Просвѣтлѣніе длилось только нѣсколько мгновеній, но его слѣды
остались неизгладиыгыми. Забыть то, что было увидѣно и узнано, было
невозмоігаіо, точно такъ же не могло быть никакихъ сомнѣній въ истинѣ
того, что явилось уму. Ни въ ту но чь, ни послѣ этотъ о пытъ не повторился>...
«Необыкновенное событіе этой ночи было реальнымъ и единствен-
нымъ посвящепіемъ въ высшій порядокъ идей. Но это было только посвя-
щеніе»... Онъ видѣлъ свѣтъ, но не могъ сказать откуда онъ, какъ человѣкъ,
который въ первый разъ увидѣлъ бы солнце и онъ не отдавалъ себѣ яснаго
отчета относительно того, что съ нимъ случилось, и только ШІОГО ЛѢТЪ
спустя, встрѣтнвъ человѣка, испытавшагото же самое въ болыііемъ объемѣ,
который разсказалъ ему о своихъ переживаніяхъ, онъ понялъ истинное
значеніо того, что испыталъ самъ.
«Его собственный случай помогъ ему уяснить себѣто, что произошло
нѣкогда съ апостоломъ Павломъ и съ Магометош^. II ему открылся секретъ
необыкповеннаго величія Уитмана. Затѣмъ встрѣчи и разговоры съ
людьми
которымъ быті знакомы такого рода пережпванія, помогли ему
Среди которыхъ былъ Эд, Карпептерчі.

—
301 —
расширить свой взглядъ». Послѣ долгахъ и трудныхъ размышлепій онъ
пришелъ къ заключеиію: «что существуетъ семейст«во, возникшее
среди обыкновеннаго человѣчества и ншвущее среди него, ио едва ли со-
ставляющее его часть. Члены этого семейства разсѣяны среди передовыхъ
расъ человѣчества на протяженіи послѣдпихъ сорока вѣковъ міровой
исторіи».
Черта, которая отлнчаетъ этихъ людей отъ обыкновенныхъ, заклю-
чается въ слѣдующеыъ: ихъ духовные глаза были открыты, и они ви -
дѣли. Наиболѣе нзвѣстные члены этой группы, если ихъ собрать вмѣстѣ,
помѣстятся одновременно въ небольшой гостиной; и однако они создали
всѣ великія современныя религіи... и, говоря вообще, создали черезъ ре-
лигію и литературу, всю современную цивилизацію. Это не значитъ, что
они написали численно большое количество книгъ, но они создали тѣ пе-
многія книги, которыя вдохновили собой большую часть книгъ, написан-
ныхъ послѣ нихъ. Эти люди господствуютъ надъ послѣдішмн двадцатью
пятью столѣтіями, какъ звѣзды первой величины господствуютъ надъ
полуиочпымъ небомъ.
V.
Остается сказать нѣсколько словъ о психологическомъ происхожде-
ніи космическаго сознанія.
Хотя въ рожденіи космическаго сознанія моральная природа играетъ
очень вагкііую роль, тѣмъ не менѣе по шюгимъ причинамъ лучше огра-
ничить наше впиманіе сначала эволюціей интеллекта. Въ этой эволюціи
ясно видны четыре шага. Первый быль сдѣланъ, когда на основной спо-
собности раздражаемости, возникла способность ощущенія. На этой ста-
діи развитія началось пріобрѣтеніе и болѣе или мепѣе совершенная ре-
гистрація чувственныхъ впечатлѣній, т. е . ощущеній. Ощущеиіе, конечно,
есть чувственное впечатлѣніе. Если мы пойдемъ достаточно далеко назадъ,
мы найдемъ среди нашихъ предковъ существо, весь интеллектъ котораго
состоитъ изъ однихъ ощущеній. Но это существо обладало тѣмъ, что мо-
жетъ быть названо пригодностью къ росту и съ нимъ произошло слѣдующее
какъ индивидуально, такъ и изъ поколѣнія въ поколѣніе оно накопляло
эти ощущенія, постояіпюе повтореніе которыхъ, требовавшее все новой
и новой регистраціп ихъ, вело і^ъ накопленію нервныхъ клѣтокъ. И на-
конецъ создалось положеніе, когда группы ощущеній начали комбини-
роваться въ то, что мы теперь называемъ представлеиіемъ. Этотъ про-
цессъ очень похожъ на процессъ сложной фотографіи, когда на одпот
негативѣ дѣлается рядъ повторныхъс иимковъ, напр. съ лицъ одного се-
мейства. Подобныя ощущенія (напр,, ощущенія дерева), репістрируіотся
одно на другомъ, до тѣхъ поръ пока не получится представленія о деревѣ,
Затѣмъ работа аккумулирования начинается уже на болѣе высо-
комъ иланѣ. Органы чувствъ упорно работаютъ, фабрикуя ощущенія;
воспринимательные центры упорно работаюгь, фабрикуя представленія.
Нервные центры постоянно обременены рѳгнстраціей ощущеиій, выраба-
тывапіемъ представлеиій изъ ощущеній и регистраціей представленій.
II по мѣрѣ того, какъ самые нервные центры отъ работы развиваются и
усложняются, они начинаютъ вырабатывать изъ представленШ и оснсв-
ныхъ простыхъ ощущенііі болѣе и болѣе сложныя прейставлепія.

—
Зв2 —
И, наконецъ ііослѣтого іаікъ мпогіятысячи поколѣнійисили и умерли,
умъ достигаетъ наивысшей возмоікной точйи .разумности, лшвущей пред-
ставленіями; аккумуляція ощущеній и представлений шла до тѣхъ поръ,
пока было возможно и дальше итти не можетъ. Тогда происходиті) новый
переломъ и высшія представленія замѣпяіотся понятіями. Отношеніе по-
иятія къ представленію до нѣкоторой степени похоже на отиошеніе ал-
гебры къ ариѳмвтик'ѣ. Представ лен іе есть, какъ было сказано, сложный
образъ многихъ тысячъ ощущеній, понятіе—тотъ же самый слоікный образъ,
но получившШ имя, занумерованный и, такъ сказать, отложенный въ сто-
рону. Понятіе есть ни что иное, какъ названное представленіе, при чемъ
пазваніе, т. е. знакъ, (какъ втэ алгебрѣ) замѣняетъ отныиѣ самую вещь.
Всякому, кто немного подумаетъ объ этомъ, легко попять, іткуіо
революцию доляша была произвести замѣна представленій понятіями.
Эта замѣна дол^кна была насколько іке усилить производительность ума
въ мышленіи, насколько введеніе машинъ усилило производительность
человѣчества въ его работѣ—^или настолько пользование алгеброй увели-
чиваетъ силу ума въ математическихъ вычисленіяхъ. Замѣнить большое
громоздкое представленіе простымъ знакомъ, значитъ почти то же самое,
что замѣнить настоящіе товары—^пшеницу, мануфактуру или желѣзо—
зашісыо въ конторской книгѣ.
Но какъ было отмѣчено раньше, для того чтобы представлепіе могло
быть замѣпено понятіемъ, оно должно быть названо, другимъ словами
отмѣпено знакомъ, который замѣняетъ его, совершенно такъ же, какъ
квнтанція замѣняетъ багажъ, или запись въ товарной книгѣ замѣняетъ
штуку товара; другими словами—раса, обладающая понятиями, необхо-
димо долшіа обладать языкомъ. Дальше нужно замѣтить, что какъ обла-
даніе попятіями требуетъ обладанія языкомъ, такъ обладаніе понятиями
и языкомъ (представляющими два разныхъ аспекта одного и того же)
требуетъ обладанія самосознаніемъ. Это значитъ, что есть моментъ въ эво-
люціи ума, когда иійеллектъ, обладающій только представленіям» и спо-
собный только на простое сознаніе, становится почти внезапно или совер-
шенно виезашю, иптѳллектомъ, обладающимъ попятіями, языкомъ и само-
сознаніемъ.
Нашъ ньшѣшпій интеллектъ представляетъ собой очень сложную
смѣсь ощущеній, представлений и поиятій.
Слѣдующей главой въ описапіи процесса развитія интеллекта бу»
детъ аккумулироваиіѳ понятій. Это двойной процессъ, во-первыхъ идетъ
пакоплепіе поиятій все въ большемъ и въ большемъ количествѣ, а затѣмъ
услояшеніе самыхъ попятій.
Можно поставить вопросъ:—долясепъ ли быть предѣлъ количествен-
ному росту поиятій и ихъ усложпеиію. И кто серьезно подумаетъ объ этомъ,
увидитъ, что предѣлъ непремѣппо должеиъ быть. Ни тотъ, ни другой про-
цессъ не могутъ продолжаться безкоііечно.
Мы видѣли, что развнтіе ума, обладавшаго только ощущеніями,
пмѣло свой предѣлъ и пензбѣжііо вело къ образованію ума, обладавшаго
представлеиіями, И дальше ростъ ума, обладавшаго представленіями,
неизбѣжно велъ къ образованію ума, обладающнго понятіями. Апріорпыя
разсужденія дѣлаютъ пеизбѣишымъ аналопічный выход7> для ума,
обладающаго понятіямн.

—
303 —
Но ыамъ иѣтъ никакой надобности прибѣгать къ отвлеченнымъ раз-
суждеиіямъ для доказательства необходимости существованія ума, стоя-
щаго выше понятій, такъ какъ такой умъ существуетъ и монсетъ быть изу-
чаемъ не съ большимъ затрудненіемъ, чѣмъ всѣ остальиыя естествеиныя
явленія. Умъ, стоящій выше попятій, элементами котораго являются вмѣ-
сто понятій иитуиціи, есть уисе (правда въ небольшомъ количествѣ) уста-
новленный фактъ и форма созпанія, которая припадлежитъ этому интел-
лекту мо^кетъ быть названа и уже названа' — ^к о сми ч ескн мъ
сознаніемъ.
Основной фактъ космическаго сознанія выраи^ается въ самомъ его
названіи. Это—сознаніе космоса,—то что на Востокѣ называется «Брами-
ческимъ сліяніемъ» и то, что по словамъ Данте, превраш;аетъ человѣка въ
бога. Уитманъ, который имѣлъ очень много что сказать объ этомъ, го-
воритъ въ одпомъ мѣстѣ о «невыразпмомъ свѣтѣ—свѣтѣ рѣдкомъ, непе-
редаваемомъ въ словахъ, освѣщающемъ самый свѣтъ—стоящемъ по ту
сторону всѣхъ обозначеній, описаній, языковъ». Это сознаніе шказываетъ,
что космосъ состоитъ не изъ мертвой матеріи, управляемой безсознатель-
нымъ, негибкимъ и ненамѣренішмъ закономъ, и наоборотъ весь немате-
ріаленъ, весь духовенъ и весь яшвъ; оно шказываетъ, что смерть есть
абсурдъ, что всѣ и все имѣютъ вѣчную ншзнь; что вселенная есть Богь,
и Богь есть вселенная... Значительная часть этого съ человѣческой точки
зрѣнія (т. е . съ точки зрѣнія само-сознающаго ума), кажется абсурднымъ,
но тѣмъ не менѣе это совершенно вѣрно. Но необходимо замѣтить, что
конечно все это не значитъ, что, пріобрѣтаякосмическое сознаніе, человѣкъ
узнаетъ все обо всей вселенной. Мы всѣ зпаемъ, что когда въ возрастѣ около
трехъ лѣтъ мы пріобрѣтаемъ самосознаніе, мы не узнаемъ о себѣ сразу
всего, что можно узнать... Точно такъ Hte человѣкъ не узнаетъ все отно-
сительно Космоса только потому, что онъ пачинаетъ сознавать космосъ...
Человѣчеству понадобились сотни лѣтъ послѣ пріобрѣтенія само-
сознанія для того чтобы создать себѣ маленькое знаніе и ему понадобятся
можетъ быть, милліоны лѣтъ для того, чтобы овладѣть космнческимъ со-
знан іемъ.
Какъ на самосознаніи основанъ весь человѣческій міръ, который
мы знаемъ, такъ на космическомъ сознаніи основаны высшія религіи и
философскія міросозерцанія н все, что идетъ отъ нихъ; и на космическомъ
сознанін, когда оно станетъ болѣе распространениымъ, будетъ основанъ
новый міръ, о которомъ было бы безполезно говорить теперь.
Философія рожденія космическаго сознанія въ индивидуумѣ очень
похоіка на рожденіе самосознанія. Умъ становится какъ бы переполнен-
ньшъ понятіяыи, понятія дѣлаются все шире, все многоішслениѣе и все
слоишѣе. Въ одинъ прекрасный день при благонріятныхъ условіяхъ мо-
жетъ произойти сліяніѳ или какъ бы химическое соединеніе нѣкоторыхъ
понятій съ извѣстными моральными элементаиш. Въ результатѣ этого
является интуиція или другими словами косішческое сознаніе
Схема, по которой строится умъ, однообразна отъ начала до конца:
представленіе создается изъ ощущеній; понятіе—^ и зъ нредставленій и ощу-
щеній; и иптуиція изъ понятій, представленій и ощущеній въ соединении
съ другими элементами, принадлежащими къ моральной прнродѣ. Космиче-
См. примѣч. 3, на стр. 307.

—
304 —
ское видѣніе или космическая шітуиція, отъ которой получаетО) свое иа-
званіе «новый умъ», является такимъ образомъ просто комплекссмъ и сое-
диненіемъ всего предыдущаго мышленія и опыта—точно такъ же какъ
самосознаніе есть комплексъ и соединеіпе всего предшествовавшего ему
мышленія и опыта.
«Космическое сознаиіе», подобно другимъ формамъ сознанія, спо-
собно къ росту, оно можетъ имѣть разныя формы, разный степени.
«Не слѣдуетъ предполагать, что, им'1^я l^ocмичccкoe сознапіе, че-
ловѣкъ поэтому всезнающъ или непогрѣшимъ... Люди космическаго со-
знанія достигли высокаго уровня, но на этомъ уровнѣ возможны различ-
пыя степени сознательности. —И долшіо быть ясно, что хотя эта способ-
ность дѣлаетъ человѣка похожимъ на боговъ, люди, пріобрѣтающіе ее,
живя въ разные вѣка и въ разныхъ страпахъ, проводя жизнь въ разныхъ
условіяхъ, воспитанные въ различііыхъ интересахъ и въ различныхъ взгля-
дахъ, необходимо должны истолковывать пѣсколько различно тѣ вещи,
который они видятъ въ томъ повомъ мірѣ, куда встунаютъ.
«Языкъ соотвѣтствуетъ интеллекту, и поэтому способенъ выражать
его прямо и совершенно. Но функціи моральной природы не связаны съ
языкомъ, и поэтому способны только къ непрямому и несовершенному
выраікенію при помощи языка. Можетъ быть, музыка, которая, безъ со-
мнѣнія, имѣетъ свои корни въ моральной природѣ, есть уже въ своемъ
настоящем!, видѣ начало языка, который будетт) совпадать съ эмоціями
и вырагкать ихъ такъ же, какъ слова выражаютъ идеи»...
«...Языкъ совершенно точно совпадаѳтъ съ инте.члектомъ: для каж-
даго понятія существуетъ слово или слова; и для каждаго слова есть по-
нятіе... Ни одно слово пе можетъ получить существованія иначе, какъ
выражая нонятіе, и пе можетъ новое попятіе образоваться безъ образо-
ванія въ то же самое время новаго слова, которое является его выраже-
ніемъ. Но такъ какъ девяносто девять изъ ста нашихъ чувственныхъ вне-
чатлѣній и эмоцій никогда не были представлены въ интеллектѣ поня-
тіями, то поэтому они остаются невыраженными и, если выражаются, то
только очень несовершенно, при полющи далекихъ описапій и намековъ»,
Такъ какъ соотпошеніе словъ и попятій не случайно и не временно,
по леяштъ въ самой природѣ поиятій и сохраняется при всѣхъ обстоя-
тельствахъ, то перемѣны въ одномъ должны быть перемѣнами въ другомъ.
Эволюція интеллекта дол:тіа сопровождаться эволюціей языка. Эволю-
ція языка будетъ свндѣтельствомъ эволюцін интеллекта».
«Повидимому въ каждомъ или почти въ каждомъ человѣкѣ, всту-
пающемъ въ космическое сознаніе, первое ощущеніе его сопровождается
возбужденіемъ. Человѣкъ сомнѣвается въ себѣ и думаетъ, не есть ли новое
чувство признакъ сумасшествія. Магометъ былт. сильно папуганъ своимъ
первымъ просвѣтлѣніемъ. Апостолъ Павелъ былъ взволіюванъ подоб-
нымъ ліе образомъ».
«Первое, что человѣкъ спрашийаетъ себя, испытывая это, новое чув-
ство, иепремѣнио будетъ:—реально ли то, что я вижу и чувствую, или это
иллюзія и самообманъ? Тотъ фактъ, что знаніе, полученное отъ новаго
опыта кажется ему даже болѣе реальнымъ, чѣмъ прежнія знанія человѣ-
ческаго созпапія, плохо успокаиваете vu>. потому что онъ знаетъ силу
иллюзій».

—
305 -
«Одновременно или непосредственно слѣдуя за эмоціональныыъ
подъемомъ въ моменты пробужденія космическаго созпанія, у человѣка
наступаетъ интеллектуальное нросвѣтлѣніе, которое совершенно невоз-
можно описать. Въ одной вснышкѣ сознанію рисуется ясное понятіе въ
одномъ общѳмъ абрисѣ зпаченія и цѣли вселенной. Человѣкъ не просто
начииаетъ вѣрить, но онъ видитъ и узнаетъ, что вселенная, которая обыкно-
венному человѣческому уму кажется сдѣланной изъ мертвой матеріи, на
дѣлѣ есть живое присутствіе. Онъ видитъ, что люди это не островки жизни,
разсѣіінные въ безпріютномъ морѣ не ншвого вещества..., а что они погру-
жены въ безконечный океанъ жизни. Онъ видитъ, что жизнь, заключенная
въ человѣкѣ—^вѣчная, и что вся ишзнь—вѣчная; что душа человѣка такъ же
безсмертна, какъ Богъ»...
«Человѣкъ узнаетъ безконечно много новаго. Особешіо ясно полу-
чаетъ онъ понятіе оцѣломъ, о такомъ цѣломъ, которое превосхо-
дитъ всѣ силы воображенія, и въ сравненіи съ которымъ всѣ его прежнія
попытки охватить вселенную и ея значеніе кажутся ему мелкими и
смѣшными».
«Это расширеніе интеллекта колоссашыіымъ образомъ увеличиваетъ
способности къ пріобрѣтенію и накоплению зпаній и равнымъ образомъ
усиливаетъ способность инициативы».
«Исторія развитія и появленія космическаго сознанія у человѣчества
совершенно одинакова съ появленіемъ всѣхъ отдѣлыіыхъ психическихъ
способностей. Эти способности сначала проявляются у отдѣлышхъ исклю-
чительныхъ личностей, потомъ дѣлаются болѣе частьши, дальше становятся
доступными для развитія или пріобрѣтенія у всѣхъ и наконецъ начинаютъ
принадлежать всѣмъ людямъ отъ рожденія. При этомъ рѣдкія, исключи-
тельныя, геніальныл способности проявляются у человѣка въ зрѣломъ воа-
растѣ, иногда даяіе въ старости. Дѣлаясь болѣе обыкновенными, превра-
щаясь въ «італапты», онѣ начинаютъ проявляться у болѣе молодыхъ людей.
Становясь «способностями», онѣ проявляются уже у дѣтей. И йаконецъ
опѣ дѣлаются общиілъ достояніемъ отъ рожденія. И отсутствіе ихъ уже раз-
сматривается, какъ недостатокъ».
Такова способность рѣчи (т. е . способность образовывать понятія).
Вѣроятно, въ отдаленномъ прошломъ, на границѣ появленія человѣческаго
сознанія, эта способность была удѣломъ немногихъ, исключителышхъ
индивидуальностей и тогда начинала появляться, можетъ быть, только
къ drapocTH. Потомъ она начала встрѣчаться чаще и проявляться раньше.
Вѣроятно, былъ такой періодъ, когда р ѣ ч ь была достояніемъ не всѣхъ
людей, такъ же какъ теперь худджественные таланты—музыкальный
слухъ, чувство красокъ или линій. Постепепно она стала возможной
для всѣхъ, а затѣмъ уже ыеизбѣишой и необходимой, если ей не препят-
ствуетъ какой-нибудь физическій недостатокъ.
Примѣчанія къ приведеннымъ выдержкамъ изъ книги д-ра Ббкка.
1) Я привожу это мнѣніе о трехъ грядупщхъ революціяхъ, но
я долженъ замѣтить, что я совершенно ве раздѣляю оптимизма д-ра
20
•

—
306 —
Бёкка по отношепію къ матеріальной лшзпи, которая, какъ выходить
у него, можетъ и должна измѣниться отъ матеріальныхъ же причинъ
(побѣда надъ воздухомъ и соціальная революція). По моему мнѣнію
единствеинымъ основаніемъ для благопріятпыхъ перемѣиъ во впѣшпей
жизни (если таковыя вообще возможны), должны бшъ перемѣны во
внутренней ншзни, — т. е. тѣ неремѣны, которыя д-ръ Вёккъ назы-
ваетъпсихической револіоціей. Это единственно, что можетъ создать
лучшее будущее людей. Всѣ культурныя завоеванія въ области мате-
ріальнаго являются обоюдо-острыми, могутъ служить одинаково
добру и злу. Только измѣненіе самаго сознанія можетъ быть гарантіей,
что прекратятся злоупотребленія силами даваемыми культурой и
; культура перестанетъ быть «ростомъ варварства». Демократическое
і устройство и власть большинства (при современномъ низкомъ уровнѣ
; людей) ничего не гарантируютъ и наоборотъ уже теперь тамъ, гдѣ
j осуществляются, немедленно же создаютъ, п въ еще большей мѣрѣ
': обѣщаюиэ дальше, насилія надъ меньшинствомъ, стѣспенія личности
и ограниченія свободы.
2) Д-ръ Вёккъ говорить, что разъ достигнуто человѣческое со-
знаніе, то иепзбѣжпа дальиѣйшая эволюція. Въ этомъ утверждепіи
д-ръ Вёккъ дѣлаетъ ошибку, общую для всѣхъ людей, догматизиру-
ющихъ идеи эволюціи. Нарисовавъ очень правильную картину по-
степенной градаціи, наблюдаемыхъ нами формъ сознаиія: животно-
растенія, животнаго и человѣка, д-ръ Вёккъ разсматриваетъ эту
градацію исключительно въ свѣтѣ эволюціи одной формы изъ дру-
гой, совершенно не допуская возможности другихъ точекъ зрѣиія.
Напримѣръ того, что каждая изъ существующихъ формъ есть звено
отдѣльпой эволюціонной цѣпи, т. е. что эволюціи животно-растеній,
животпыхъ и людей различны, идутъ разными путями и не перехо-
дятъ одна въ другую. А эта точки зрѣнія очень правдоподобна при-
нимая во виимапіе, чтонамъ никогда неизтсшиы переходныя формы.
А затѣмъ д-ръ Вёккъ дѣлаетъ уже совершенно произвольный вы-
водъ о неизбѣжности дальнѣйшей эволюціп человѣка. Между тѣмъ
безсознательная эволюція (т. е. безсозпательпая для индивидуума,
направляемая сознапіемъ вида) въ растнтельпомъ и жнвотномъ цар-
ствѣ должна сильно измѣниться съ появлеиіемъ самосозпапія въ
человѣкѣ. Необходимо признать, что самосознающій умъ человѣка
гораздо больше зависитъ самъ отъ себя, чѣмъ умъ не-самосозпающій,
т. е . умъ лшвотпаго и гораздо меньше зависитъ отъ законовъ эволюціи,
(если даже мы ихъ признаемъ). Самосознающій умъ имѣетъ надъ
собой гораздо больше власти и можетъ очень помочь своей эволюцш,
а также можетъ очень легко помѣшать ей. Вообще вопросъ: мо-

—
307 —
жетъ ли съ появленіемъ самосознапія итти безсознатольпая эволюція?
Гораздо вѣриѣе думать, что появленіе самосознанія уничтожаегь
возможность безсознательпой эволюціи. Власть надъ эволюціей отъ
духа вида (или отъ Природы) переходить къ самому индивидууму.
Дальиѣйшая эволюція, если она будетъ, не можетъ быть дѣломъ
стихійнымъ и безсознательньшъ, а будетъ зависить только огь созна-
тельныхъ усилій роста*). Это—'Самое интересное во всемъ нроцессѣ,
но д-ръ Веккъ на это не указываетъ. Человѣиъ, не стремящійся къ
эволюціи, не сознающій ея возможности, не помогаюн^ій ей, не бу-
детъ эволюціонировать. А индивидуумъ не-эволіоціонирующій не
остается въ статическомъ состояьіи, а идетъ внизъ, вырождается,
(т. е. нѣкоторые изъ его элементовъ начинаютъ свою собственную
эволюцію, враждебную цѣлому). Это общій законъ, И если мы сообра-
зямъ какой пичіюжный нроцентъ людей думаетъ и снособенъ думать
о своей эволюціи (или эмоціоиально стремиться къ высшему), то мы
увидимъ, что говорить о неизбѣжности этой эволюцш по меньшей
мѣрѣ паитю.
3) Говоря объ образованіи интуиціи д-ръ Вёккъ упускаете
изъ виду одно очень важное обстоятельство. —Онъ самъ замѣчаетъ
раньше, что въ умѣ происходить сліяніе понятій съ моральными
элементами, и въ результатѣ этого является ингуиція и затѣмъ
космическое сознаніе.—
Такимь образомь язъ его собственныхъ
словь выходить, что интуиція или космическое сознаніе не есть
просто сліяніе нонятій съ моральными элементами или идей съ чув-
ствами, а есть резулътатъ этого сліяпія. Но д-ръ Бёккъ не оста-
навливается па этомъ съ достаточиымъ вниманіемъ. И дальше
разсматриваеть интуицію (т. е. основной элементъ космическаго
сознанія), какъ сліяніе ощуш;енія, представленій и пош'.тШ съ эле-
ментами, принадлежащими моральной прпродѣ. А это уже невѣрно,
такъ какъ интуиція есть не просто слыиіе мысли и чувства,
а результатъ этого сліяпія, или говоря иначе:—мысль и чув-
ство плюсъ еще что-то, плюсъ еще что-то, чего нѣтъ ня въ ин-
теллектѣ, пи въ эмоціоиальной нриродѣ.
Объективно это выражается въ томъ, что интуиція дѣйствуетъ,
помимо мозга и нервныхъ центровъ, какъ бы сверхъ нихъ. Это
было бы доказано, если бы было доказано, часто описываемое
«ясновидѣніе»). А субъективно выражается въ чувствѣ чудесиаго,
т. е . въ чувствѣ необьпшовепнаго подъема и распшренія сознанія
*) См. стр. 102 цнт. изъ М. Коллішэт/.

—
308 —
И въ реальномъ узнаваніи того, чего человѣкъ раньше не зналъ,
въ нахожденіи новыхъ путей познанія, какъ въ совершенно недо-
ступныхъ раньше областяхъ (напр. въ будущемъ), такъ и въ ве-
щахъ, которьш казались хорошо знакомыми и до конца извѣ-
Сіными, а при свѣтѣ пнтуиціи вдругъ раскрываютъ въ себѣ без-
конечно много новаго и неожиданнаго.
Но д-ръ Вёккъ разсматриваетъ интуицію, какъ продуктъ эволю-
ціи мозга ІІ ЭТО сильно обезцѣниваетъ всѣ его выводы. Представимъ
себѣ, что какой нибудь ученый съ другой планеты, не подозрѣваюш,ій
о существованіи человѣім, изучаетъ лошадь и ея «эволюцію» отъ жере-
бенка до верховой лошади; при чемъ высшую степень эволюціи ло-
шади онъ видитъ въ лошади съ человѣкомъ на спинѣ. Съ нашей точки
зрѣнія ясно, что нельзя человѣка, сидящаго верхомъ на лошади,
разсматривать, какъ фактъ лошадиной эволюціи. Но ст точки зрѣ-
нія ученаго не знающаго о человѣкѣ, это будегь только логично.
Въ такомъ положеніи какъ разъ оказывается д-ръ Вёккъ, когда
разсматриваетъ, какъ фактъ человѣческой эволіоціи то, что выхо-
дить азъ области человѣческаго. Человѣкъ, обладаіощій космиче-
скимъ сознаніемъ или приближающійся къ космическому сознанію,
это уже не просто человѣкъ, а человѣкъ съ присоедипеніемъ чего-
то высшаго. Д-ру Бёкку такъ же какъ во многихъ случаяхъ
Эд. Карпептеру мѣшаетъ желаніе не пойти черезчуръ круто про-
тивъ позитивныхъ воззрѣній (хотя это неизбѣжно); желаьіе прими-
рить позитивныя воззрѣнія съ «новой мыслью», сгладить противо-
рѣчія, привести все къ одному —что, конечно, невозможно, какъ
ыевозмозкно примиреніе правильпаго и неправильнаго, истиннаго и
ложнаго взгляда на одинъ и тотъ же предметъ.
Большую часть книги Бёкка занимаютъ примѣры и отрывки
изъ учепій и писаній «людей космическаго созпанія» въ міровой исторіи,
Онъ проводитъ параллели между этими ученіями и устанавливаетъ
единство формъ перехода въ новое состояпіе созпанія у людей раз-
иыхъ вѣковъ и пародовъ и единство ихъ ошущенШ міра и себя, больше
всего свидѣтельствующее о подлинности и реальности ихъ пережи-
ваній.
Основатели міровыхъ религій, пророки, философы, поэты—воть
«люди космическаго созпапія» въ книгѣ Вёкка. Онъ совсѣмъ не пре-
тепдуетъ на полный перечень, и, конечно, можно прибавить много
именъ къ его списку.
Но въ копцѣ кондовъ важны не песовсршепства книги Бёкка и
по дополиспія, которьш къ ней молшо сдѣлать. Важно общее заклю-

—
309 —
ченіе, къ которому приходить Ббккъ о возможности и близости по-
ваго сознанія.
Это говорить намь о близости поваго человѣчества.
Мы строимъ, не имѣя въ виду, что долженъ притти новый хо-
зяин ъ, которому можстъ совсѣмъ не понравиться все, что мы на-
строили. Наши «общественный науки», соціологія и пр. имѣіотъ въ
виду только человѣш. Между тѣмъ какъ я ужо указывалъ пѣ-
сколько разъ, понятіе «человѣкъ»—слоншое и вкліочаетъ къ себя
два типа, идущіе по разнымъ путямъ. И будущее припадлеяіитъ не
человѣку, а сверхчеловѣку, который уже родился и живегь среди
насъ.
Высшая раса быстро выдѣляется изъ человѣчества—и выдѣляется
своимъ совершенно особеннымъ пониманіемъ міра и жизни. Признакъ
людей повой рас ы—это новое сознапіеи новая со-
в ѣ с т ь. Мы узнаемъ ихъ по тому, что они будутъ больше сознавать,
больше видѣть и больше знать, чѣмь обыкновенный человѣкъ. Они
не будутъ въ состояніи закрывать глаза на то, что видятъ, и поэтому
будутъ видѣть больше; не будутъ въ состояніи не думать о томъ,
что знаютъ, и поэт'ому будутъ знать больше; пе будутъ въ состояніи
оправдывать себя, и поэтому будутъ сознавать больше. Эти люди
будутъ всегда ясно видѣть свою ответственность за то, что они дѣ-
лаютъ. И они не будутъ въ состояніи возлагать эту отвѣтствепность
на другихъ. Они не будутъ удовлетворяться простымъ исполненіемъ
«долга», и будутъ чувствовать себя обязанными знать прежде, чѣмъ
дѣлатъ. Опи не будутъ въ состояпіи отдѣлаться отъ своей совѣсти
ничѣмъ, и она будетъ руководить ихъ поступками, и ничі'о другое.
Въ нихъ не будетъ трусости и не будетъ уклоненія отъ того, что они
считаютъ долншымъ. Они никогда не будутъ безотвѣтпымн ыспол-
нителямп чужой воли, потому что у нихъ будетъ своя воля. Они будутъ
требовать отъ себя прежде всего яснаго созианія, что и зачѣмъ опи
дѣлаюп,. И они будутъ чувствовать свою отвѣтственность до конца,
передъ всѣми, кого касается ихъ дѣятельность.
Это будетъ дѣйствитсльно высшая рас а—и туть не будетъ
возмояша никакая фальсифнкація, никакой подмѣнъ, никакая узур-
пація. Ничего нельзя будетъ купить, ничего нельзя будетъ при-
своить обманомъ или силой. И эта раса не только будетъ, но она уже
есть.
И люди повой расы уже начппаютъ узнавать другь друга. Уже
устанавливаются лозунги и пароли... И, можетъ быть, соціальные и
политическіе вопросы, такъ остро выдвинутые нашимъ временемъ,
разрѣшатся совсѣмъ на другой плоскости, чѣмъ мы это думаемъ,и со-

—
310 —
вершенно другимъ образомъ—разрѣшатся выступленіемъ на сцену
сознающей себя новой расы, которая явится судьей старыхъ.
Въ примѣчаніяхъ h указалъ недостатки книги д-ра Вёкка,
зависящіе больше всего отъ какой-ю его нерѣшительиости, отъ
боязни признать преобладающее значеніе новаго сознанія. Изъ этого
и вытекаетъ стремленіе д-ра Вёкка обосновать будущее человѣчества
съ позитивной точки зрѣнія на политическихъ и соціальныхъ револю-
ціяхъ. Но этотъ взглядъ можно считать окончательно утратившимъ
всякую цѣнность. Банкротство матеріализма въ смыслѣ устроенія
жизни очевидно, теперь, въ переживаемую нами кровавую эпоху даже
людямъ вчера еще кричавшимъ о «культурѣ» и о «цивилизаціи». И
все больше и больше становится ясно, что измѣненія внѣшней жизни,
если они должны притти, придутъ въ результатѣ внутреннихъ измѣ-
неній человѣка, и сознанья человѣкомъ такихъ свойствъ и сторонъ
самого себя, какихъ онъ раньше не зналъ п не прнзнавалъ и
безъ которыхъ считалъ ВОЗМОИІНЫМЪ обойтись.
Дальше относительно всей книги д-ра Вёкка можно сказать, что,
осгаловившись на ьдеѣ естествениаго роста сознанія, д-ръ Вёккъ
не замѣчаетъ пменно того, что, можетъ быть, дѣло совсѣмъ не въ
ростѣ, а въ развитіи или неразвитіи уже существующихъ свойствъ.
Стихійнымъ образомъ эти свойства не раскрываются, необходима
сознательная работа надъ ними. Дальше, если даже признать идею
роста, д-ръ Вёккъ не замѣчаетъ тѣхъ измѣненій, которыя должны
быть внесены въ естественный процессъ появленіемъ самосознанія. И
онъ совершенно не останавливается на сознательныхъ усиліяхъ въ
этомъ паправленіи, на идеѣ культуры космическаго сознанш. А
между тѣмъ существуетъ цѣлый рядъ психологическихъ ученіи (оккуль-
тизмъ, іога и пр.) и большая литература, имѣющіе въ виду именно
систематическую культуру высшаго сознанія. Д-ръ Вёккъ, какъ
будто не замѣчаетъ этого, хотя самъ нѣсколько разъ касается этого
и стоитъ на идеѣ естествениаго роста. Въ одномъ мѣстѣ своей книги
онъ очень презрительно говоритъ о примѣненіи наркотиковъ для
создаванія экстатическихъ СОСТОЯНІЁ, не учитывая того обстоятель-
ства, что наркотики не могутъ дать ничего, чего нѣтъ у человѣка,
(чѣмъ и объясняется. совершенно различное дѣйствіе наркотиковъ
на разныхъ людей), а могутъ только въ извѣстныхъ случаяхъ ра-
скрыть то, что уже есть въ душѣ человѣка. А это совершенно измѣ-
, няегь взглядъ на наркотики, какъ это и указалъ проф. Джемсъ
въ книгѣ «Мпогообразіе религіознаго опыта».
Вообще увлекаясь эволюціопной точкой зрѣнія и смотря на

- 311—
будущее, д-ръ Беккъ подобно многимъ другимъ, не отдаетъ доста-
точно вниманія настоящему. Тогда какъ для людей разумѣется важ-
нѣе то космическое сознаніе, которое они могутъ найти или
разбудить въ себгь, чѣмъ то, которое появится или не появится у дру-
гихъ людей черезъ тысячи лѣтъ.
Разсматривая съ разныхъ точекъ зрѣнія сложныя формы нро-
явленія духа и разбирая мнѣнія и взгляды различныхъ мыслителей,
мы все время наталкиваемся на то, что кажется постепенными
этапами -ЕЛІІ послѣдовательными стадіями развитія сознанія. И та-
кихъ этаповъ или стадій мы находимъ четыре. Разсматривая
дальше извѣстный намъ ашвой міръ отъ низшаго живого орга-
низма до высшаго тѣла человѣка, мы видимъ одновременное суще-
ствованіе всѣхъ четырехъ формъ сознанія, которымъ соотвѣтствуюи.
всѣ другія стороны внутренней жизни: чувство пространства и
времени, форма активности и т. п. Дальше, разсматривая человѣка
высшаго типа, мы видимъ въ немъ наличность всѣхъ четырехъ
формъ созцанія, которыя имѣются въ живой природѣ, съ соотвѣт-
ствующими имъ формами.
Виды совнаній.
Живой міръ
Человѣкъ «высшаго
типа».
Скрытое совнаніе
Клѣтки, группы клѣ-
токъ, paстеніяинизшія
животиыя и органы и
части тѣла высшихъ
животныхъ и человѣка.
Клѣтки, группы клѣ-
токъ, ткани и органы
тѣла.
Простое сознаніе
Животпы я, 0 бла дающі я
сложными организмами
Отсутствие сознанія
смерти.
Тѣло, шістшіктъ, влѳ-
ченія, голоса тѣла.
Самосозиаиіе
Человѣкъ (стадное су-
щество)
Сознаніе смерти.
Простыя эмоціи и ло-
гическій умъ, разумъ.
Космическое сознаніѳ
Человѣкъ ѣысшаго ти-
па (единичное и само-
стоятельное существо)
Начало безсмертія.
Высшія эмоціи, высшій
интеллектъ, интуиція,
мистическое познаніе.
Одновременное существованіе всѣхъ четырехъ формъ сознанія
сразу, какъ въ природѣ, такъ и въ человѣкѣ высшаго тина дѣлаетъ

—
312 —
исклютательно эволюціонпую точку зрѣнія черезчуръ натянутой
и искусственной. Эволюціонная точка зрѣнія (чего многіе не реали-
зуютъ) это, очень часто, отказъ отъ трудной задачи, нежеланіе
много думать. Есть много случаевъ, которые моншо объяснить безъ
всякой «эволюціи». Но съ эволюціей они легче укладываются въ
рамки обычныхъ нонятій, не требуютъ такого нанряженія ума, не
требуютъ пересмотра и нереоцѣнки установившихся цѣнностей. «Эво-
люція»--очень удобная идея. И потому эволіоціоннуіо точку зрѣнія
примѣняіогь тогда, когда въ ней совсѣмъ нѣтъ надобности. Очень
часто, это--компромиссъ мысли. Не понимая существуіощаго разно-
образія формъ и не обладая достаточно сильнымъ интеллектомъ,
чтобы мыслить все это, ка-къ единство, люди хватаются за эволю-
ціонный взглядъ и разсматриваютъ разнообразіе формъ въ видѣ
восходящей лѣстницы, что конечно вытекаетъ не изъ реальныхъ
фактовъ, а изъ желанія систематизировать во что бы то ни стало,
хотя бы на совершенно искусственныхъ основаніяхъ. Людямъ ка-
жется, что построивъ систему, они улге что то знаютъ. Тогда
какъ на дѣлѣ отсутствіе системы очень часто ближе къ истин-
ному знанію, чѣмъ искусственная система.
«Эволіоціонисхы», пе способные понять цѣлаго, не представивъ
его себѣ въ видѣ цѣпи, одно звено которой выходить изъ другого,
очень похожи на слѣпыхъ въ восточной баснѣ, ощупывающихъ съ
разныхъ сторонъ слона и утверждающихъ: одинъ, что слонъ похожъ
на столбы; другой, что слонъ похожъ на толстый капать и т. д. Но
эволюціонисты еще прибавляютъ къ этому, что хоботъ слона долженъ
былъ эволюціонировать изъ ногъ, упш изъ хобота и т. д. —Но вѣдь
мы знаемъ, что это все слот, т. е. одно существо, неизвѣстное слг.-
пымъ. Такое же одно существо—живой міръ. И гораздо цравильнѣе
по отношенію къ формамъ сознанія разсматривать ихъ, ІІ^ какъ по-
слѣдовательпыя стадіі^, или ступени эволюціл, отдѣльныя одна отъ
другой, а какъ различпыя стороны или части одного цѣлаго, кото-
раго мы не знасмь.
Въ «человѣкѣ» это единство очевидно. Всѣ формы сознанія въ
немъ одинаково необходимы. Жизнь клѣтокъ и оргаповъ съ ихъ со-
знаніями; жизнь всего тѣла, взлтаго въ цѣломъ; жизнь эмоцій и
логическаго ума и жизнь интуицій.
Высшая интуитивная форма сознанія необходима пренсде всего
для жизии^ для устройства жизни на землѣ, какъ мы теперь уже
пачипаемъ въ этомъ убѣждаться. Долгое время подъ господствомъ
матеріализиа и позитивнаго мышленія люди, забывая и искажая
религіозныя идеи, думали, что можно жить однимъ логическимъ

—
313 —
умомъ. Ho теперь понемногу становится очевидншіъ для тѣхъ, у
кого есть глаза, что люди, предоставленные одному логическому
уму, не въ состоянія устроить свою ^кизнь на землѣ и, если не
истребятъ другъ друга окончательно какъ истребляли одно другое
племена полинезійцевъ, то во всякомъ случаѣ создадутъ (и уже
создали) совершенно невозможныя условія яшзни, въ которыхъ бу-
детъ теряться все, что нріобрѣтепо, т. в. все, что дано имъ людьми
космическаго сознанія,
Живой міръ природы (включая человѣка) аналогиченъ чело-
вѣку и разньь- формы сознанія въ разныхъ частяхъ и слояхъ живой
природы гораздо удобнѣе и нравильнѣе разсматривать, пе какъ от-
дѣльныя и эволюціонирующіа одна изъ другой, а какъ принадлежа-
щія одному организму и вьшолняющія разныя, но связанныя вмѣстѣ
функціи. Тогда исчезаетъ надобность въ наивномъ теоретизированіи
на тему эволюціи. Вѣдь мы не разсматриваемъ органы и члены тѣла
человѣка, какъ эволюціонировавшіе одинъ изъ другого въ данномъ
индивидуумѣ и мы не должны дѣлать того же относительно ор-
гановъ и членовъ тѣла ншвой природы.
Я не отрицаю закона' эволюціи. Но примѣненіе его для объ-
ясненія многихъ явлепій лшзпи нуждается въ больншхъ ноправкахъ.
Во-первыхъ, если принять идею одной общей эволюціи то все-
таки необходимо помнить, что отстающіе типы, остатки эволюціи,
могутъ не продолжать позади и медленпымъ шагомъ ту оісе самую
эволюцію, а могугь начинать свою собственную эволюцію во многихъ
случаяхъ вырабатывая именно тѣ свойства, за который они были
выброшены изъ основной эволюціи.
Во-вторыхъ, нѣтъ никакой необходимости, принимая законъ
эволюціи, р^сматривать всѣ существующія формы, какъ ироисшед-
шія одна изъ другой. Гораздо правильнѣе въ такомъ случаѣ раз-
сматривать ихъ всѣ, какъ высшіе типы, въ ихъ эволюціи. Отсутствіе
переходныхъ формъ дѣлаегь этотъ взглядъ гораздо болѣе вѣроят-
ньшъ, чѣмъ тотъ, который обычно принятъ и даетъ такой богатый
матеріалъ для «теософическихъ» разсужденій объ обязательиомъ и
неизбѣжномъ соверпіенствованіи всего.
Разумѣется приводимые здѣсь взгляды, такъ же какъ разсмо-
трѣніе лшвого міра, какъ цѣлаго организма, гораздо труднѣе
обычной эволюціонной точки зрѣнія. Но нужно стараться побѣдить
эту трудность, я уже говорнлъ, что реальный міръ долженъ быть
нелогиченъ для обычнаго угла зрѣнія и никакъ не можетъ быть
простъ и понятенъ всѣмъ и каждому. Теорія оволюціи нуждается

—
314 —
во многихъ поправкахъ въ дополненіи и расширепш. Если мы
возьмемъ существующія формы на любой плоскости, то никакъ
нельзя сказать, что всѣ эти формы эволюціонировали изъ простѣй-
шихъ формъ на этой плоскости. Несомнѣнно нѣкоторыя эволюциони-
ровали изъ низпшхъ. Другія получились путемъ вырожденія болѣе
высокихъ; третьи образовались изъ остатковъ какой пибудь эволю-
ціонировавшей формы—и четвертыя получились благодаря проник-
новенію на данную плоскость свойствъ и характеристикъ высшей
плоскости. Тогда эти слолсныя формы уже нельзя разсматривать,
какъ образовавшіяся эволюціоннымъ путемъ на первоначально
взятой плоскости.
Помѣщаемая таблица яспѣе покажетъ это соотпошеніе формъ
проявленія сознапія или различныхъ состояній сознапія.
1-я форма. — -Чувство одномѣрнаго пространства. Все прохо-
дить, какъ бы на одной линіи. Ощущенья недифференцированы.
Это—состояніе клѣтки, группы клѣтокъ, растенія, тканей и ор-
гановъ тѣла животнаго. Сознаніе какъ бы погружено въ сонъ.
Смутиыя тѣни ощущепій заставляютъ его слабо и безсознательно
реагировать на впѣшнія раздраженія. Не сознавая себя, оно слабо
тянется къ теплу, къ свѣту, къ пищѣ.
2-я форма.- —Чувство двумѣрнаго пространства. Это—состояніе
яшвотнаго. То, что для насъ третье измѣрепіе, для него^движеніе.
Одновременно оно сознаетъ только два измѣренія. Опоужеощущаеп>,
чувствуегь, но не мыслить. Все, что оно видитъ кажется ему реаль-
нымъ. Міръ для него полонъ нісуществующаго иллюзорнаго дви-
женія.
3-я форма. — -Чувство трехмѣрнаго пространства. Человѣкъ—
стадное существо. Самосознаніе и логическое мышленіе. Раздѣленіе
Я и Не я. Догматическія религіи или дуалистнческій спиритуализмъ
и теософія. Кодефицированнал мораль. Раздѣленіе духа и матеріи
или матеріаЛЬтическій монизмъ. Позитивная наука. Идея эволю-
ціи. Механическая вселеппа^і. Пониманіе космическихъ идей, какъ
метафоръ. «Историческій матеріализмъ»; нмперіализмъ н т. п. Под-
чиноніе личности обществу и закону. Сложпыя и сознательпыя
дѣйствія вызываемыя инстинктами, внѣшпими впечатлѣніііми или
образами представлеиія и восноминанія. Сознательный автоматизыъ.
Смерть, каісъ исчерпываніе личности.
4-я форма. — Чувство четырехмѣрпаго пространства. Новое ощу-
щсніе времени. Интуиція. Космическое сознаиіе. Мистическое ощу-

—
315 —
щеніе ишвой вселенной. Реальность чудеснаго. Ощущеніе безконеч-
наго, Проявленіе «души». Отдѣльный человѣкъ, каііъ самостоятель-
ная единица. Мораль, какъ ощущеніе высшаго міра. Человѣкъ центръ
силъ и центръ исходящаго изъ него дѣйствія. Возможность лич-
наго безсмертія.
Таішмъ образомъ 3-я форма охватываетъ того «человѣка». ко-
тораго изучаетъ нозитивнаа паука. А 4-я форма говорить о «чело-
вѣкѣ», уже вышедшемъ изъ поля зрѣнія позитивизма.
Прилагаемая въ концѣ таблица резюмируетъ содержаніе всей
книги и болѣе подробно показываетъ соотношеніе наблюдаемыхъ
въ живомъ мірѣ и въ «человѣкѣ» четырехъ формъ созпанія.

Эволюція или культура.
Самый главный и самый интересный вонросъ, который возни-
каетъ при разсмотрѣніи идеи космическаго сознанія, сводится ісь
слѣдующему:—есть ли появленіе космическаго сознанія дѣло да-
лекаго будущаго и другихъ поколѣній, т. е. должно ли космическое
сознаніе появиться эволюціоннымъ путемъ черезъ столѣтія и тыся-
челѣтія—или оно можетъ появиться теперь у современнаго чело-
вѣка, въ результатѣ извѣстнаго воснитанія и самовоспитанія, ко-
торое будетъ помогать раскрытію въ немъ дремлющихъ силъ и спо-
собностей, т. е. въ результатѣ извѣстной культуры?
Мнѣ кажется въ этомъ отношеніи можпо остановиться на слѣ-
дующихъ положеніяхъ:
На землѣ живутъ двѣ разныхъ породы людей. Возможность
появленія или развитія космическаго сознанія, это—признакъ одной
лзъ этпхъ породъ, очень немногочисленной. У другой, безконечно
болѣе многочисленной породы, космическое сознаніе не появляется
и никогда появиться не можетъ.
Но и у тѣхъ людей, у которыхъ можетъ проявиться космиче-
ское сознаиіе, оно нуждается для своего проявленія въ извѣстныхъ
очень опредѣленныхъ внутреннихъ и внѣпшихъ условіяхъ, въ извѣ-
стной пультурѣ, въ воспитаніи въ человѣкѣ элементовъ родствен-
ныхъ космическому сознанііо и въ уничтоженіи враждебныхъ.
Иначе говоря космическое созпаніе не можетъ быть создано у
того, у кого нѣтъ его задатковъ. Но и у того, у кого эти задатки есть,
они могу та бьпъ развиты и могутъ быть не развиты, заглушены л
уничтожены.
Признаки людей, у которыхъ можетъ проявиться космическое
созианіе совершенно не изучены. Хотя идея двухъ расъ (нѣсколько
въ другой формѣ) существуехъ очень давно. Ярче всего эт'а идея
выражена въ христіанствѣ *).
*) Идея ада и рая.
—(«Мудрость боговъ»).

—
317 —
Первый изъ этихъ признаковъ—постоянное или частое ощуще-
ніе, что міръ совсѣмъ не таковъ, каішмъ онъ кажется, что самое важ-
ное и главное въ немъ совсѣмъ не то, что считается самымъ важньшъ
и главнымъ. Затѣмъ вытекающее изъ этого ощущепіе нереальности
міра и всѣхъ его отношеній и стремленіе къ «чудесному>, ко-
торое въ этомъ случаѣ ощущается, какъ единственно реальное и
истинное.
Затѣмъ очень характернымъ нризнакомъ людей космическаго
сознанія служитъ отсутствіе у нихъ внутренняго раздѣленгя и не-
способность ихъ мыслить однимъ образомъ и гкить другкмъ образомъ.
Ихъ впѣшняя и внутренняя жизнь всегда связаны и ви'вшняя зави-
ситъ отъ внутренней.
Высокая умственная культура, высокія интеллектуальные до-
стиженія, совсѣмъ не являются обязательнымъ условіемъ. Примѣрь!
многихъ святыхъ, которые часто совсѣмъ не были интеллектуальными
людьми, но несомнѣино достигали космическаго сознанія, показы-
ваютъ, что космическое сознаніе можетъ развиваться на чисто эмо-
ціональной ночвѣ, т. е. въ данномъ случаѣ на почвѣ религіозпой
эмоціи. Точно такъ же возможно достиженіе космическаго сознанія
путемъ эмоцій творчества у худолшиковъ, у музыкантовъ, у поэтовъ.
Искусство въ своихъ высшихъ проявленіяхъ и есть путь къ косми-
ческому сознанію. Очень интересна роль эротики въ раз-
віітіи и ноявленіи космическаго сознанія.
Но во всѣхъ случаяхъ одинаково раскрытіе космическаго со-
знапія требуетъ соотвѣтственной культуры, соотвѣтственной ;кпзни.
Изъ всѣхъ примѣровъ, приведенныхъ Вёккомъ, изъ всѣхъ примѣ-
ровъ, которые моншо привести еще, нельзя найти ни одного случая,
когда космическое сознаніе раскрывалось бы въ условіяхъ внутрен-
ней жизни, противоположныхъ ему, т. е. въ моменты поглощеніл
внѣшней жизнью съ ея борьбой, съ ея интересами и съ ея эмоціями.
Для появленія космическаго сознанія необходимо, чтобы центръ
тяжести всего для человѣка лелгалъ во внутреннемъ мірѣ, а не во
внѣшнемъ. А такъ какъ могутъ быть условія ишзни, который
опредѣленно мѣшаютъ переносу цептра тяжести интересовъ человѣка
во внутренній міръ, то слѣдовательно нужны такія условія, которыя
бы этому не мѣшали.
Если мы предположимъ, что самъ Веккъ находился бы совсѣмъ
въ другихъ условіяхъ, чѣмъ тѣ, въ которыхъ онъ былъ въ моментъ
появленія космическаго сознанія, то, вѣроятно, просвѣтленіе у пег*
совсѣмъ бы не появилось.
Онъ провелъ вечеръ за чтеніемъ поэтовъ въ компаніи людей

—
318 —
высокаго интеллектуальнаго и эмоціональнаго развитія и возвра
щался домой, полный мыслей и чувствъ этого вечера.
Но, если бы вмѣсто этого онъ провелъ вечеръ за картами въ
обществѣ людей съ обывательскими интересами и съ обывательскими
разговорами или на политическомъ митингѣ; или если бы онъ
стоялъ на ночной смѣнѣ у фабричнаго станка; или нисалъ бы
газетную передовую статью, которой онъ самъ не вѣритъ и кото-
рой никто не повѣритъ, то навѣрное моншо сказать, что никакого
космическаго сознанія у него бы не появилось, такъ какъ оно несо-
мнѣнно требуетъ извѣстнаго настроеиія, очень большой свободы и
сосредоточенія на внутреннемъ мірѣ.
Это заключеніе о необходимости специальной культуры и опре-
дѣленныхъ внутреннихъ и внѣшнихъ условій разумѣется совсѣмъ
не значить, что во всякомъ человѣкѣ, поставленномъ въ соотвѣт-
ствующір. условія можетъ проявиться космическое сознапіе. Есть люди,
вѣроятно огромное больпшнство современнаго человѣчества, у кото-
рыхъ этой возможности нѣтъ совсѣмъ. и у кого этого нѣтъ, это не
можетъ быть создано никакой культурой, совершенно такъ же какъ
никакая культура не можетъ заставить животное заговорить на
человѣческомъ языкѣ. Возможность проявленія космическаго со-
знания не можетъ быть привита искусственно. Человѣкъ родится
съ ней или безъ не^:. Эта возможность мозкетъ быть заглушена или
развита, но создана быть не можетъ. И когда она есть, она
указываетъ на принадлежность даннаго человѣка къ особой расѣ,
живущей среди человѣчества, которому въ массѣ это совершенно
чуждо.
Не зная, что у пихъ есть этотъ «даръ боговъ» или не умѣя вос-\
пользоваться имъ, люди высшаго типа очень часто теряютъ его, по-
гружаясь въ матеріальный міръ съ его интересами ж заботами и на-
чиная вѣрить въ реальность этого міра, въ реальность иллюзіи или
Майи.
Научиться отличать реальное отъ ложнаго могутъ не всѣ. Но и
тотъ кто можетъ, не получитъ этого даромъ. Это дѣло труда, дѣло
большой работы, требующей смѣлости мысли и смѣлости чувства.
Въ книгѣ «Мудрость боговъ» я надѣюсь разобрать пути, по
которымъ люди шли и идутъ къ этой цѣ;ш.

Заключен! е.
Въ заключеніе я хочу упомянуть о тѣхъ удивителышхъ и пол-
ныхъ тайны словахъ <і^Апокалипсиса» и Шосланія къ Эфесяпамъ»,
апостола Павла, которыя поставлены эпяграфомъ къ этой киигѣ.
Апокалипсическій Ангелъ клянется, что времени больше
не будетъ.
Мы не знаемъ, что хотѣлъ сказать авторъ Апокалипсиса, но мы
знаемъ состоянія духа, когда время исчезаетъ. Мы знаемъ,
что именно въ этомъ, въ измѣненіи чувства времени выражается на-
чало четвертой формы созианія, начало перехода къ к о с м и ч е-
скомусознанію.
Въ этой и подобныхъ ей фразахъ проскальзываетъ глубокое
философское содернсаніе евапгельскаго ученія. И пониманіе того,
что тайна времени есть первая тайна, которая должна
быть раскрыта, его—^первый шагъ къ развитііо космическаго со-
знанія интеллектуальнымъ путймъ.
Что Же означала апокалипсическал фраза? То ли именно, что
мы теперь можемъ вложить въ нее
или это былъ просто худо-
жественный, риторичс-скій образъ, случайный ударъ по клавишѣ,
звучащей до насъ черезъ вѣка и тысячелѣтія такимъ удивительно
сильнымъ -і вѣрнымъ тономъ мысли?--Мы не знаемъ и никогда не
узнаемъ. Но слова прекрасны. И мы можемъ принять ихъ, каісъ
снмволъ далекой и недостижимой истины.
Слова апостола Павла еще болѣе странны, еще болѣе порази-
тельны своей математической точностью. (Мпѣ указали эти слова
у А. Добролюбова «Изъ книги Невидимой», который видигь въ нихъ
прямое указаніе на «четвертую мѣру пространства»).
Въ самомъ дѣлѣ, что это можетъ значить?
«Чтобы вы, укорененные и утвержденные въ любви^ могли постигнуть
со всѣми святыми, что—широта и долгота, и глубина, н
высота».

-
320 -
Прежде всего что значить: постиженіе широты и долготы,
и глубины и высоты? Что это, какъ не постиженге пространства?
А мы знаемъ уже, что постиженіе тайнъ пространства есть начало
высшаго ностиженія.
Аностолъ говорить, что «укорененные и утвержденные вь любви,
со всѣми святыми, постигнуть, что такое пространство.
Здѣсь вопросы почему любовь должна давать постиженіе?
Что любовь ведетъ къ святостад —это понятно. Любовь въ такомь
смыслѣ, какъ попимаетъ это слово ан. Павелъ (глава XIII нерваго
посланія къ Корин еянамъ)—это высшая изъ эмоцій, это синтезъ,
сліяніе всѣхъ высшихъ эмоцій. Везснорно, она ведетъ къ святости.
Святость это состояніе духа, освобожденпаго отъ двойственности
человѣка, отъ его вѣчной дисгармоніи дупш и тѣла. На язьжѣ an.
Павла святость даже немного меньше, чѣмъ на нашемъ настоящемъ
языкѣ. Онъ называль святыми всѣхъ членовъ своей церкви, святость
у него значила праведность, моральность, религіозность. Мы гово-
римъ, что это все только путь къ святости. Святость нѣчто особое,
достигнутое. Но все равно, какъ ни брать на сто языкѣ илп на на-
штъ—святость это сверхчеловѣческое свойство. Въ области морали
это то исе самое, что геніальность въ области ума. Любовь путь къ
святости.
Но ап. Павелъ соедипяетъ со святостью познаніе. Свя-
тые постигаютъ, что—широта и долгота, и глубина и высота; и онъ
говорить, что всѣ—-черезь любовь—-могутъ постигнуть это вмѣсті
съ ними. Но что же именно постигнуть? Постигнуть
про-
странство. Потому что «широта и долгота и глубина и вы-
сота» въ переводѣ на нангь языкъ болѣе краткихъ онредѣленій,
это и значить пространство.
Вотъ это послѣднее наиболѣе странно.
Какъ могь ан. Павелъ знать и думать, что святость даетъ
новое пониманіе пространства? Мы знаемъ, что о^ш долотса давать,
но откуда онъ могъ знать?
Никто нзъ его современниковъ не соединяль со святостью идеи
ностиженія пространства. Да и вообще о «нространствѣ» тогда еще
не было рѣчи, но крайней мѣрѣ у римляыъ и грековь. Только мы
теперь, послп> Канта, и получивъ доступь въ сокровипщпцы мысли
Востока, ноннмаемъ, что переходъ па новую ступень сознанія не-
возможепъ безъ расширения чувства пространства.
Но это ли хотѣлъ сказать ап. Павелъ, этотъ странный чело-
вѣкъ—римскій чпновпикъ, гонитель перваго христіанства, ставнцй
его проповѣдпикомъ, философь, мистикъ, человѣкь «видѣвшій

-
321 —
Вкга», смѣлый реформатора и моралистъ для своего времени, боров-
шейся за «духъ» ііротивъ «буквы», и, конечно, не отвѣтствепный за
то, что его самого послѣ стали иоииматі. не въ «духѣ», а въ «буквѣ»;
это ли хотѣлъ скатать онъ?—Мы не знаемъ.
Но нопробуемъ носмотрѣть на эти іке слова Апталипсжа н
Посмиій съ точки лрѣнія нашего обыинаго «иознтивнаго мышлсиія»,
милостиво соглашающагося иногда признать «метафоричоскіи смыслі.>
мистики. Что мы увидимъ?
Ничего ноувидимъ.
Проблескъ тайны, мелькнуншій намгновеніе, сейчасъ же исчез-
неіъ. Это будутъ слова безъ всякаго содержанія, ничѣмо. не привле-
кающія къ себѣ нашего усталаго вниманія, которое скользнетъ по
ннмъ, какь оно скользитт^ по всему. Мы равнодушно перевернемъ
страницу и равнодушно закроемъ книгу.
Интересная метафора, да. Но больше ничего!
И мы не замѣчаемъ того, что мы сами обворовываемъ себя, ли-
шаемъ жизнь всей красоты, всей тайны, всего содержанія и уди-
в.ііяемся иотомъ, что намъ скучно и противно, и не хочется жить, и
что мы ничего не понимаемъ вокругъ; что побѣждаетъ грубая сила,
или обман'іі и фальсификація, которымъ нам'ь нечего противопо-
ставить.
Методъ не годптся.
Въ свое время «позитивизмъ» явился, какъ нѣчто освѣ-
жающее, трезвое, здоровое п прогрессивное, прокладывавшее новые
пути мысли.
ГІослѣ сантимеытальныхъ построеній наивнаго дуазшзма, это,
конечно, былъ большой шагъ впередъ. Познтивизмъ сталъ симво-
•ломъ прогресса мысли.
Но мы вндимъ теперь, что онъ неизбѣжно приводить къ матв-
ріализму. И въ такомъ видѣ онъ останавдиваетъ мысль, которой yHte
давно тѣсно въ узкихъ рамкахъ матврги и движтія. Изъ револю-
ціоннаго, гонпмаго, анархическаго, вольнодумнаго познтивизмъ сталъ
основой оффііціальной науки. На него надѣгь мундиръ. Ему пожало-
ваны ордена. Е'ь его услугамъ университеты, академіи. Онъ при-
:інанъ. Онъ учитъ. Онъ управляегь мыслями.
Но, достнгнувъ благодепствія ы нреуспѣянія, познтивизмъ
прежде всего поставилъ нрепятствіе дальпѣйшему ходу мысли. Все,
выходящее изъ схемы энергетизма, объявлено суевіъріемъ. Все, вы-
ходящее изъ рамокъ обычнаго сознанія, объявлено паѵшлогическимъ.
Нсредъ свободнымъ изслѣдованіемъ поставлены китайскія стѣны
21

—
322 —
«положительныхъ» наукъ и методовъ. Все, поднимающееся выше
этнхъ стѣнъ, объявлено иенаучпымъ.
И въ такомъ видѣ иозитивизмъ, бывшій раньше символомъ
прогресса, уже является ктісервативнымъ,
реащіаітымъ.
Въ обласги мысли уже установился существующій порядокъ, и
борьба съ нимъ уже объявлена преступленіемъ.
Съ удивительной быстротой принципы, вчера еще вырансавшіе
собой наивысшій радикализмъ въ области мысли, дѣлаются опорой
идейнаго оппортюнизма, служатъ тупиками, останавливающими мысль.
На нашихъ глазахъ это происходить съ идеей эволюціи, на которой
теперь можно построить что угодно и при помощи которой можно
отказаться отъ чего угодно.
Идея эволюціи сближаетъ «позитивизмъ» съ «теософіей».
Теософія нроходитъ по тому же самому пути, по которому раньше
проходило много движеній мысли. Начавъ со смѣлаго и революціон-
наго исканія чудеснаго, теософія очень скоро стала отрекаться огь
этого и остановилась на какихъ то «найденныхъ» истинахъ, по-
степенно превращаемыхъ въ непреложные догматы.
Но свободная мысль не монсстъ остановиться ни на какихъ рам-
кахъ. Никакой одинъ методъ, пикакая одна система не можетъ удовле-
творить ее. Она должна брать отъ всѣхъ, что въ нихъ есть цѣннаго.
Она не должна ничего признавать рѣгаенпымъ и не должна ничего
считать невозможпымъ.
Истинное движете, лежащее въ основѣ всего, ость движепіе
мысли. Истинная оиергія, это есть энергія сознанія. И сама истина,
есть движеніе и никогда не можетъ вести къ остановкѣ, къ прекра-
щенію нсканія.
Все, что остан авливаетъ движеніе мысли,
~
ложно.
Поэтому настоящій реальный прогрессъ мысли—только въ са-
іют, пшрокомъ стремленіи къ познанію, не признающемъ возмож-
ности остановки на какихъ либо пайдеипыхъ формахъ. Смьгслі.
жизни въ вѣчномъ псканіи. И только въ искапіи можемъ мы
найти что-нибудь дѣйствительно новое.

Готовятся къ печати и выйдутъ въконцѣ 1915 или въ 1916 г.
ВЪ ПОИСКАХЪ ЧУДЕСНАГО. Поѣздка въ Индію и на
Цейлонъ въ 1913 и 1914 гг. Часть I. Съ 96 снимками. Ц.
2р.75к., съперѳс.3р.10к.
Цѣли и задачи. «Что такое чудесное» ц зачѣмъ оно пуяшо? Предчувствіе
катастрофы. Банкротство матеріаливма. Можно ли устроить живпь па вѳмлѣ
матвріапьнымъ цутемъ? Дпѣ расы. Третья часть Гулливера. Люди въ плѣш' у
животных^. По пути. Лопдонъ. Встрѣчи и разговоры. Индійскій докторъ. Раз-
сказы о іогахъ. Алхимическое общество. Іипиотизмъ и магнотизмъ. Шіцѣлепіе
слѣпого. Спириты. Сеапсъ америкаискаго медіума. Теософы. У Эдуарда Карпѳц.
тера. Парижъ. Генуя. Мистическое масонство. Неаполь. Каиръ, Сфинксъ и
пирамиды. Портъ-Салдъ. Красное море. Джедда. Цейлонъ. Коломбо. Буддійскій
монастырь на озерѣ Ратгама. Буддисты-европейцы. Церемопія посвящепія въ
буддійскіѳ мопахи. Ученый буддистъ Бхикку Ньяпатилока. Асаджи, буддистъ-
американсцъ. Городокъ Голлъ на іогЬ Цейлона. Махвнда-Колледжъ. Храмъ въ
Дехивалѣ около Коломбо. Будда съ сапфировыми глазами. Музей въ Коломбо.
Сингалезская культура. Фрески Сигири. Кэнди. Арнараджапура,—городъ, погло-
щенный джунглей. Цейлопскіѳ колдуны. Ясновидящій-предсітяатель. Разговоры
о iort. Можно ли впдѣть іоговъ? Юншая Ипдія. Рамесварамъ. Священный городъ
Мадура. Храмъ Минакши, богини съ рыбьими глазами. Храмъ въ скалѣ. Реаль-
ная и воображаемая Индія. День приношенія молока. Тришинсполи. Танцов-
щпцы. Танджоръ. Магія и колдовство.
ВЪ ПОИСКАХЪ ЧУДЕСНАГО. Поѣздка въ Индію и на
Цейлонъ въ 1913 и 1914 гг. Часть II. Со 120 снимками и
портретами. Ц. 2 р. 75 к., съ пѳрѳс. 3 р. 10 к.
Мадрасъ. У тсософовъ въ Адьярѣ. Теософическое двиікепіе. Орденъ Звѣзды
Востока. Разговоръ съ предсѣдатольнпцей Теософическаго Общества, г-жей Анни
Безантъ Легенды и дѣйствитвльность. «Чудеса факировъ». Выращипапіе куста
мапго. Фокусъ съ веревкой. Наблюдеііія надъ ипдусамп. Эппэодъ со змѣей. По-
ѣздка въ Гоотбыя горы. Утикамтадъ. Таинственное племя тоддовъ. Гайдерабадъ
и развалины Голкоиды. Бомбей. Даулатабадъ. Пещеры Эллоры. Городъ мертвыхъ
храмовъ. Агра. Мистика въ мраморѣ. Дворецъ изъ тысячи и одной ночи. Жемчт-
пая мечеть и Жасминный павильопъ. Дели—городъ-страниикъ. Джейпуръ. Удіівп-
тельная обсерваторія. Дворецъ въ пустынѣ. Бенаресъ. ГанNo. Факиры и фокусники.
Факиръ па гвоздяхъ. Разговоръ съ индусскимъ писателемъ Бхагаванъ Дасомъ.
Существз^тъ ли махатмы.' Калькутта. Храмъ въ Дакшнііесварѣ, гдѣ жилъ Рама-
крпшпа. Коломбо и вѣсти о войнѣ. Оккультизмъ и война. Какъ и что искать
въ Иіідіи п что это моікетъ внести въ жизнь?
МУДРОСТЬ БОГОВЪ, (Т е о с о ф і я). Реальные и ложные
пути оккультизма, магіи и мистики. Методы п системы.
-К И НЕМОДРАМА" (не для кинематографа) и разговоры
съ дьяволоиъ. Изобрѣтатель. Добрый чортъ. Оккультные
разсказы.
ПРОБЛЕМА БЕЗСМЕРТІЯи законъ вѣчиаго возвращенія.
Съ 10 рисунками. Психологичѳскій этюдъ.

Цѣна 2 руб. 40 коп.
СКЛАДЪ книгъ
п. д. УСПЕ-'СКЧГО.
„Литературная книжная лавка"
М. В. ПИРОЖКОВА
Петроградъ, Ижорская, 14„ кв. 12.
Гипогр. ІІитр. T -btt Псч. и Иа«. дѣла <Трудъ». Каиалертрдскяя 40-