о
О
•О
СО
ОС
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ
зоология
Очерки и наброски из жизни
животного царства
СО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

3
Ку^Ьтурно-ПроСвГтитиЬноС
КоопЕративноЕ ТоварищЕСтво
“НДЧ4ТКИ ЗН/1НИЙГГ
ЛЕНИНГРАД 4 024
П. Ю. ШМИДТ
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ
ЗООЛОГИЯ
ОЧЕРКИ и НАБРОСКИ ИЗ ЖИЗНИ
ЖИВОТНОГО ЦАРСТВА
с 47 рис.
ВТОРОЕ ИЗДАНИЕ
Часть I
КУЛЬТУРНО - ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЕ
КООПЕРАТИВНОЕ ТОВАРИЩЕСТВО
«НАЧАТКИ ЗНАНИЙ»
ЛЕНИНГРАД
1924 г.
Scan AAW
Часть рисунков и заставки работ»
И. П. Ижевской
Ленинград гублит № 11567.
1924 г.
4000 эк?.
Типография Коопер. Т-ва „Начатки Знаний*, 7 Советская, 23/24.
От автора.
Простое описание явлений природы, хотя бы
даже таких увлекательных, как жизнь и нравы живот-
ных, возбуждает мало интереса у читателей, и—самое
большее — может иметь художественную ценность
Лишь соединив описание с разъяснением сущности
явления, анализом его причин и связи с другими явле-
ниями природы, можно сделать это описание зани-
мательным, пробуждающим интерес и заставляю-
щим работать собственную мысль читателя.
Научить понимать природу, разбираться в ее
сложных явлениях и их причинах,—вот задача, кото-
рую ставил себе автор предлагаемых очерков и на-
бросков.
Большая часть очерков посвящена вопросам, мало
затрагивавшимся в популярно-научной литературе, и в
освещение их вложены личные взгляды автора. Неко-
торые ИЗ очерков основываются и на личных наблю-
дениях.
Если бы автору «Занимательной зоологии»
удалось вызвать в читателях интерес к природе в
желание ближе познакомиться с нею путем собствен-
ного наблюдения и опыта, он почел бы поставленную
им цель достигнутой!
1 сентября 1918.
Петергоф.

1СТИННТ И РАЗУМ
(Вместо предисловия).
Как то в детстве мне случайно удалось сделать
наблюдение, которое глубоко врезалось в память. Ле-
том, на даче, я любил заниматься воспитанием птен-
цов диких птиц, подобранных в лесу или принесен-
ных мне деревенскими мальчишками, постоянно снаб-
жавшими меня, начинающего натуралиста, всякою вся-
чиною. К концу лета нередко моя Комната превраща-
лась в птичник, и у меня появлялась целая свита из
вырощенных мною и прирученных ворон, галок, сорок,
сов и т. п. Они прилетали на зов, брали корм из рук
и хозяйничали в комнате и на балконе, как у себя
дома.
Однажды, в начале лета, мне посчастливилось до-
быть ястребенка, вывалившегося из гнезда и, оче-
видно, только что вылупившегося, — он даже еще не
обсох от содержимого яйца. Я принес его домой и с
большим трудом и хлопотами стал выкармливать ма-
ленького большеглазого хищника, представлявшего со-
бою забавный комочек серого пуха. Он был в тот
момент моим единственным пансионером и помещался
в ящике с сетчатою дверцею, обращенною внутрь
комнаты. Кроме меня и домашних он никого и ни-
чего не мог видеть. Кормил я его крутым яйцом и
мелкими кусочками мяса. И вот, однажды, когда ястре-
бенок уже немного подрос в своем заточении, и у него
— 6 —
появились серые перья, знакомый пастух принес мне
маленького пухового утенка от дикой утки, найденного
на берегу озера. Мне пришло в голову показать этого
нового обитателя моего зверинца его будущему врагу
и-присяжному посягателю на его Жизнь. Я поднес
утенка к ящику, где сидел молодой хищник. Надо
было видеть, что произошло с ястребенком при пер-
вом же взгляде, брошенном им на свою будущую
жертву! Его глаза засверкали, он стал дико и прон-
зительно кричать, щелкал клювом, рвал когтями сетку
своей кдетки и хлопал Крыльями, чтобы вырваться и
добраться до утенка. Тот же обнаружил все признаки
сильнейшего страха. Он метался, тыкался в пол, ста-
рался съежиться в комочек и жалобно пищал...
Обе птицы вели себя так, как будто прекрасно
Знали уже свои будущие отношения. Между тем, ведь
ни ястребенок, ни утенок не видали от роду друг
друга,—они встретились впервые на жизненном пути!
Не могли привить им страха и ненависти и их роди-
тели,—по крайней мере, я мог это с полною уверен-
ностью сказать относительно ястребенка, выросшего
на моем попечении. Жажда крови, с одной стороны,
и панический ужас пред природным врагом—с другой,
были, очевидно, вложены в их организацию совер-
шенно также, как форма крыльев, как звук голоса.
И удивительнее всего, что проявление этих чувств,
связанных с целым рядом сложных действий, обнару-
жилось при восприятии форм и очертаний, никогда не
виданных ранее!..
Я впервые видел пред собою такой замечательный
пример врожденности тех проявлений душевной жизни
животных, которые называются инстинктами, и это
наблюдение оставило по себе неизгладимое впечатле-
ние... Позднее мне пришлось узнать из описаний дру-
гих наблюдателей еще более поразительные примеры
врожденности инстинктов. Английский натуралист Гёд-
сон рассказывает, например, следующее о птенцах
одной из южно-американских птиц. «Когда маленький
пленник в яйце еще стучит клювом по скорлупе и
издает слабый писк, как бы прося об освобождении.
— 7 —
и вдруг раздастся, хотя бы вдалеке, предостерегающий
крик его матери, стук клюва и писк моментально пре-
кращаются, и птенец долгое время лежит в своей скор-
лупе молча, пока мать другим криком не покажет, что
опасность миновала»... Птенец еще не видал своей ма-
тери. Он даже не может знать в своей тесной тем-
нице об ее существовании. И тем не менее, в орга-
низме его заложен уже ряд целесообразных действий
(прекращение стука клювом, умолкание) при известных,
воспринимаемых им еще сквозь скорлупу слуховых
впечатлениях...
Инстинктивные действия, заложенные в организме
от рождения, могут быть и гораздо более сложными.
Тот же Гёдсон рассказывает о другом сходном случае.
«Однажды я рассматривал, держа на ладони, яйцо одной ’
американской водяной птицы, как вдруг надтреснутая
скорлупа расселась, и в то же мгновение маленькая
птичка соскочила с моей руки и упала в воду... На-
клонившись, с целью поднять ее и спасти от гибели,
я скоро заметил, что помощь моя не нужна, ибо тот-
час же после падения в воду птица выставила голову,
и погрузив почти) совершенно тело в воду, словно
ранецная утка, желающая скрыться от взоров человека,
быстро поплыла к маленькому возвышению и, выско-
чив из воды, спряталась в траве, где растянулась без
движения, как молодая ржанка»... Только что уви-
давшая свет птица как будто знает уже о грозя-
щих ей со всех сторон опасностях и принимает
целый ряд мер к своему спасению, точно кто нибудь
научил ее!.. В ней заложен уже не только инстинкт
страха, но и инстинкт бегства, инстинкт притворения
мертвою...
Инстинкты животных иногда достигают такой
сложности и совершенства, что производят впечатление
разумных действий. Ори поражают нас и своею целе-
сообразностью, замечательною приспособленностью к
условием жизни животного. Когда наблюдаешь за
плетением паутины пауком-крестовиком или за по-
стройкою гнезда ласточек, невольно кажется, что жи-
вотное, подобно человеку, прекрасно понимает, для
— 8 —
чего оно производит те или другие действия и руко-
водится некоторой общей идеей... Может показаться
даже, что она. логически рассуждает, взвешивает все
обстоятельства, предвидит будущее...
Все такие заключения, однако, совершенно оши-
бочны и основываются только на том, что мы при-
выкли приписывать животным наши собственные мысли
и переживания. Стоит присмотреться к инстинктам
животных ближе, понаблюдать за ними внимательнее,
и, особенно, поставить животных в условия ненор-
мальные, в условия опыта,—и приходишь к совер-
шенно обратным выводам... Инстинкты совершенно
слепы и крайне ограничены. Животное, действу-
ющее под влиянием инстинкта, .не только не пони-
мает,. для чего оно так действует, но не знает, неви-
димому, и что оно делает, — смысл собственных по-
ступков для него совершенно недоступен...
Знаменитый французский энтомолог Фабр, при-
водит много примеров такой слепоты и ограниченности
инстинктов. Один из самых замечательных инстинктов
насекомых — это, бесспорно, способность некоторых
хищных ос заготовлять живую пищу для своих личинок.
Осы эти нападают на различных насекомых—на гусе-
ниц, жуков, кузнечиков,—но не умерщвляют их совсем
своим жалом, а лишь парализуют, вкалывая жало как
раз в те места, где находятся нервные узлы насеко-
мого. Оса при том действует так безошибочно, как
будто обладает настоящими анатомическими позна-
ниями,—знает, где находится самое существенное для
движений жертвы место... Инстинкт — поразительный
по своей сложности и совершенству, и, тем не менее,
наблюдения показывают, что оса сама не понимает,
что и для чего она делает.
Оса-сфекс пользуется, в качестве живой добычи,
кузнечиками. Она парализует уколами своего жала
кузнечика, тащит его в заранее заготовленную норку
и откладывает на него яичко, из которого позднее
выходит питающаяся кузнечиком личинка. После от-
кладки Фабр выгонял сфекса из норки и вытаскивал
оттуда кузнечика вместе с яичком. Сфекс затем воз-
— 9 —
вращался, осматривал норку и тщательно заделывал ее
крышечкою так, как делал это обычно в подобных
случаях. Он не замечал пропажи и не понимал, что
все его дальнейшие действия бесцельны. Он повино-
вался слепому инстинкту, повелевавшему ему закрыть
нору после откладки яйца.
Оса-бембекс очень успешно справляется с круп-
ными мухами, которые служат пищею ее личинкам,
но совершенно не догадывается умертвить мух-тахин,
которые нападают на личинок. Точно также кро-
вавокрасные муравьи не только терпят присутствие в
своем муравейнике личинок пучконогого жука-ламе-
хузы, но даже ухаживают за ними еще более нежно,
чем за своими собственными личинками,—между тем
личинки этого жука уничтожают во множестве яйца и
молодых личинок муравьев. И несмотря на то, что
это продолжается из поколения в поколение, быть
может, в течение тысячелетий, муравьи не догады-
ваются, что личинки ламехузы их злейшие враги, и
по прежнему продолжают за ними ухаживать!
Животные иногда производят целые серии слож-
ных действий, утрачивающие всякое значение, вслед-
ствие какого-нибудь случайного обстоятельства. Проф.
В. А. Вагнер рассказывает, например, следующее про
самку тарантула, откладывающую обыкновенно яйца в
изготовляемый ею кокон, который ‘ она затем таскает
за собою, прикрепив его к заднему концу брюшка.
«Она сделала основную пластинку кокона, затем, как
это полагается по порядку, села над этой пластинкой,
приняла позу, в которой откладывает яички, и неко-
торое время пробыла в этом положении. По неиз-
вестной Мне причине, она яичек не снесла. Некоторое
время спустя (полагающееся для кладки яиц), она на-
чала покрывать то место, на котором должны были
бы лежать яйца ,(если бы она их снесла), соответ-
ствующими нитями паутины. При этой работе самка
своими прялками и своими Щупиками, на которых по-
мещается множество осязательных волосков, касалась
места, над которым она производила свою работу,—
она могла множество раз убедиться в том, что тру-
— 10 —
дится над' пустым местом, если бы вообще была спо-
собна убеждаться. Но, она ничего не замечала и
пунктуально выполнила наследственно установленную
серию действий. Устроив кокон по всем правилам
искусства, она прикрепила его к прялкам и начала
таскать с собою, тщательно охраняя и обнаруживая по
отношению к пустому кокону такую же заботу, как и
к тому, который бывает наполнен яйцами»...
Такая слепота свойственна часто и позвоночным
животным. Стоит вспомнить лишь, с каким упорством
и самоотвержением выкармливают, выбиваясь из сил,
маленькие птички наглого подкидыша — птенца ку-
кушки, своего злейшего врага. Кукушенок в несколько
раз больше их птенцов, совсем иначе выглядит, иначе
кричит, открыто разбойничает, выбрасывая из гнезда,
на глазах у родителей, их собственных птенцов, но
хозяева гнезда ничего этого не видят и не пони-
мают,—они заботятся только о том, чтобы накормить
прожорливого гостя, заткнуть его ненасытную пасть...
Все инстинктивные действия совершаются по за-
веденному порядку, как бы по установленному раз на-
всегда шаблону, вне всякой зависимости от измене-
ния окружающих условий. Этим они и отличаются,
главным образом, от действий разумных,—разум все-
цело применяется к обстоятельствам, взвешивает воз-
можные следствия, предвидит грядущее...
Инстинкты резко отличаются от проявлений ра-
зума и еще одним свойством,—они, как мы видим из
наблюдений Гёдсона, заложены в организме иногда
еще до появления его на свет, — они наследственны.
Разум, наоборот, никогда не бывает врожденным—оы
развивается при жизни путем упражнения, подражания
я научения. Его главными составными частями явля-
ются: память, удерживающая и'накопляющая резуль-
таты опытов и переживаний, а также способность
связывать, или, как говорят, ассоциировать
отдельные явления. Разум — это нечто, приобретаемое
животным в течение его жизни на основании собствен-
ного жизненного опыта. Инстинкт, напротив, вырабаты-
вается в продолжении существования вида, передается
— 11 —
от одной особи к другой по наследству и у каждого
отдельного существа имеется уже вполне готовым, сло-
жившимся и заложенным в нервной системе организма
совершенно также, как деятельность какой-нибудь
машины заложена в ее механизме.
Проявления душевной жизни у животных, кото-
рые можно было бы отнести к области разумных
действий, очень скудны и обычно совершенно по-
давлены проявлениями инстинктов. Они занимают вто-
ростепенное место, но все же имеются в виде слабых
зачатков даже у беспозвоночных.
У насекомых, например, с. несомненностью уста-
новлено существование памяти, — правда, очень эле-
ментарной. Пчелы, осы и шмели прекрасно находят
дорогу к улью или ко гнезду, и опыты проф. В: А.
Вагнера показывают с полною убедительностью, что
насекомые при этом запоминают дорогу по окружаю-
щим предметам. Память насекомых и вообще бес-
позвоночных животных очень ограничена, по числу
запоминаемых явлений, и очень слаба, — она требует
постоянного повторения действий для того, чтобы они
в ней сохранялись. У высоко организованных позво-
ночных, напр., у наших домашних животных, как вся-
кому известно, память иногда обнаруживает такое же
развитие, как и у человека. Собака и лошадь прекрасно
запоминают и отдельных людей, и дорогу и мест-
ность.
Способность связывать различные явления,
«ассоциировать» их, по мнению некоторых исследо-
вателей, совершенно отсутствует у беспозвоночных,
тогда как другие—допускают ее у насекомых и раков
в самом ограниченном виде. У высших позвоночных
присутствие этой способности было доказано с несом-
ненностью многочисленными опытами. Опыты эти ста-
вились таким образом, что животное (обезьяна, кошка,
собака) сажалось в клетку, дверца которой закрыва-
лась более или менее сложным механизмом. Для того,
чтобы выбраться из клетки, животное должно был®
проделать те или иные операции с затвором—поднять
или опустить рычаг, потянуть за веревку и т. п. Пер-
— 12 —
вый раз опо проделывало это случайно и оказывалось
на свободе. Затем его снова помещали в клетку, и
тогда оно обыкновенно ужё через более короткий
срок повторяло то же действие, чтобы снова освобо-
диться. В мозгу его произведенное \действие связы-
валось с освобождением — возникала ассоциация.
Торндайк, который произвел много таких опытов, убе-
дился в том, что обезьяны устанавливают ассоциации
гораздо скорее и легче, чем собаки и кошки.
Ассоциации более простые доступны, однако, и
низшим позвоночным, например, рыбам. В одном из
опытов щука была посажена в аквариум, перегоро-
женный зеркальным стеклом на две половины. В дру-
гое отделение был посажен карась. Щука, видя ка-
рася, яростно бросалась на него и должна была 50 раз”
удариться в зеркальное стекло перегородки, чтобы за-
помнить, что данного карася схватить нельзя. Карась
оказался еще менее податливым на научение, — он
117 раз бросался на червей, помещенных внутри сте-
клянной трубки и потому видных ему, но не доступ-
ных. Но, зато раз научившись, карась не трогал чер-
вей, которых ему клали в аквариум даже и безо всякой
трубки!
Благодаря памяти и способности образовывать
ассоциации, животные, особенно высшие, могут на-
учаться,—в этом и заключается главное проявление
их разума.
Человек, вследствие развития своего головного
мозга, получил эту способность в особенно высокой
степени. Он учится с первого момента своего появле-
ния на свет и до самой смерти. Все впечатления,
воспринимаемые его органами чувств, накопляются в
его памяти и, сцепляясь между собою в сложные ассо-
циации, дают основу тому драгоценнейшему орудию
в борьбе за существование, которому имя — челове-
ческий разум!
ЯВЛЕНИЯ УГРОЗЫ У животных.
Суровая и жестокая борьба за существование —
непреложный закон природы в животном царстве.
Животные так плодовиты, потомство каждого из них
столь многочисленно, что если бы не было этой борьбы,
если бы огромное большинство молодых особей не
уничтожалось вследствие конкурренции и не гибло бы
из-за недостатка пищи, болезней и неблагоприятных
внешних условий, то на земле в самый короткий срок
не осталось бы места и для человека. Еще Дарвин
вычислил, что даже слоны, при всей своей малой пло-
довитости, в несколько, столетий переполнили бы земли).
Слон начинает плодиться в 30-летнем возрасте и про-
должает размножаться до 90 лет, давая всего лишь 6
детенышей,—но и при этих условиях, в 750 лет от
одной пары слонов получилось бы потомство, состоя-
щее из 19.000.000 живущих особей! Если бы потомство
это не погибало в значительной степени от борьбы
за существование, нам от слонов некуда было бы
деться!
Борьба за существование уравновешивает чрезмер-
ную плодовитость и в то же время дает возможность
одерживать верх и оставаться в живых — а следова-
тельно. и давать потомство—лишь тем особям, кото-
рые наиболее совершенно приспособлены
к б о р ь б ё и к ж и з н и.
— 14 —
В этой всеобщей борьбе все орудия хороши и
все пускаются в ход—с одной стороны, острые зубы
и когти, сила и ловкость движений, с другой—бы-
стрые ноги и крылья, уменье прятаться и скрываться,
сходство с окружающими предметами. Одним словом,
находят себе применение и орудия нападения, и ору-
дия защиты. И не только материальные орудия, но
также и инстинктивные действия животных служат
либо для нападения, либо для защиты. Кровожадные
инстинкты выслеживания, подкарауливанья добычи,
свойственные хищникам, вызывают у других животных
инстинкты защитные.
Одним из. важнейших защитных инстинктов
является инстинкт страха. Если не входить в рас-
смотрение внутренних чувствований животного,—о
которых мы, кстати, и не можем судить, — то страх
'выражается либо тем, что животное, заметив врага,
обращается в поспешное бегство, либо, наоборот, не-
подвижностью животного, его старанием сделаться
наименее заметным, — авось хищник не увидит его и
пройдет мимо!
Таким образом, страх часто так или иначе спа-
сает жизнь животного. Иногда, однако, животному вы-
годнее не самому испугаться врага, а, наоборот, поста-
раться внушить ему страх и заставить его убе-
жать. Особенно важно это в том случае, когда живот-
ное не может рассчитывать на быстроту своих ног,
или когда ему некуда скрыться. Тогда единственным
спасением является угроза. И на самом деле, она
нередко спасает животное, особенно, если враг лишь
немногим сильнее и крупнее его самого.
Инстинктивные явления угрозы широко распро-
странены в животном царстве, но до последнего вре-
мени мало обращали на себя внимание ученых. Иссле-
дования германского зоолога Конрада Гюнтера и на-
шего, известного ученого, проф. В. А. Фйусека пролили
яркий свет на эти явления и показали, что они играют
огромную роль в жизни животного царства.
Особенно интересны наблюдения В. А. Фаусека
над ящерицами и насекомыми пустынь Закаспийской
— 15 —
области. В пустыне условия для развития явлений
угрозы чрезвычайно благоприятны: на ровной песча-
ной поверхности, лишенной растительного покрова,
животным некуда скрыться, и если быстрота ног не
может их спасти от преследователей, им остается лишь
попытаться напугать врагов.
Закаспийские ящерицы икру гл оголовки (Phrynoce-
chains), которых там несколько видов, обнаруживают
самые разнообразные приемы угрозы. При виде врага,
они' поднимаются на своих ногах, раздувают тело,
закручивают и раскручивают свой хвост, шипят, иногда
даже бросаются, как бы с самыми злостными намере-
ниями, хотя зубы их так малы, что серьезно укусить
они не могут.
Особенно замечательна в этом отношении ушастая
круглоголовка (Phrynocephalus туstaceus).— довольно
крупная ящерица песочно желтого цвета (рис. 1). При
Рпс. 1. Ушастая круглоголовка в спокойном состоянии.
опасности (рис. 3) она не пытается бежать, остана-
вливается на ногах, закручивает хвост спиралью, рас-
крывает широко пасть и, кроме того, раскрывает на-
ходящиеся по углам рта кожные складки, которые
внутри розового цвета (рис. 2). Вследствие этого пасть
кажется еще более огромной и страшной, — складки
— 16 —
как бы расширяют ее. Не довольствуясь устрашаю-
щими знаками, видимыми глазом, ящерица старается
подействовать и на слух,—она зловеще шипит и фыр-
кает. Если же все это не помогает, и враг не уда-
ляется,—она храбро переходит в наступление, бро-
сается с видимым намерением укусить своими мел-
кими, но ни для кого не страшными зубами.
Складки кожи по бокам рта ушастой круглоголовки
являются уже настоящими «органами угрозы»: их един-
ственное назначение—пугауь; в обычных же условиях,
напр., при ловле насекомых, они остаются закры-
тыми (рис. 1). У других закас-
пийских ящериц таким орга-'
ном угрозы до известной сте-
пени является хвост, который
всегда играет важную роль при
принятии позы угрозы.
В Австралии имеется яще-
рица, у которой органы угрозы
развиты еще сильнее,—это хла-
мидозавр. У него на шее огром-
ная кожная складка в виде ши-,
рокого воротника. Во время по-
коя эта складка прилегает к телу, при принятии^ же
позы угрозы воротник этот, к тому же ярко раскра-
шенный, поднимается и образует как бы щит, уве-
личивающий голову хламидозавра и делающий ее
страшною.
Во всех явлениях угрозы, наблюдаемых у яще-
риц, обнаруживается прежде всего стремление живот-
ных делаться большими по размерам, и потому более
страшными. Для этого они поднимаются на своих
ногах, раздуваются, поднимают кожные придатки. То
же самое наблюдается и у более высоко организован-
ных животных—у птиц и млекопитающих; Самцы ту-
рухтанов, напр., когда вступают в бой между собою,
топорщат грудные и спинные перья, приподнимают
кверху затылочный воротник, выставляют в виде щита
воротник из перьев на шее. Точно также и тетерев
во время токования, имеющего целью распугать сопер-
Рис. 2. Складки по бокам
рта ушастой круглого-
ловки.
— 17 —
ников, поднимает, вертикально хвост, распускает его
веером, топорщит крылья, взъерошивает перья на шее,
вытягивает вперед голову: все эти движения в резуль-
Рис. 3. Ушастая круглоголовка (Phrynocephalus mystaceas) в позе угрозы.
тате клонятся к тому, чтобы произвести впечатление
птицы- более крупной, чем есть на самом деле.
Еще удивительнее, однако, что совершенно так
же ведут себя и животные, стоящие значительно ниже
Заним Зоология
— 18 —
ящериц на лестнице животного царства. Некоторые
морские рыбы, напр., морской петух, морская ласточка,
морская собачка при опасности поднимают свои плав-
ники, чтобы казаться больше. С такою же целью не-
которые жуки, наблюдавшиеся в Закаспийской области
В. А. Фаусеком, поднимают тело почти вертикально
(рис. 4, 5) или даже прямо становятся на голову
Рис. 4. Жук Sympiezocnomis, спокойно ползущий по земле.
(рис. 6, 7). При этом враг видит гораздо большую
поверхность тела, насекомое кажется ему более круп-
ным и потому более опасным. Сходные позы прими-
Рис. 5. Жук Sympiezocnemis в позе угрозы.
мают и закаспийские муравьи-фаэтончики (рис. 8, 9):
они поднимаются на ногах и поднимают вертикально
свое брюшко. Один из американских муравьев под-
нимает всю переднюю часть своего тела и широко
расставляет ноги.
Иногда у животных светлой окраски та часть
тела, которая приподнимается в виде угрозы, являете.
— 19 —
черно окрашенной. Это мы видим, например, у одной
из закаспийских фаланг Rhax melanopyga. принима-
ющей очень характерную позу угрозы. На брюшке
ее находится черное пятно, окруженное белым обод-
Рис. 6. /Кук Blaps в спокойном состоянии.
ком,—Приподнимая брюшко, фаланга выставляет это
пятно,—как бы пятно угрозы.
Поднимание брюшка в целях угрозы можно на-
блюдать и у одного из наших обыкновенных насеко-
Рпс. 7. Тот же жук в позе угрозы.
мых—у водящейся у нас почти под каждым камнем
уховертки (рис. 10).
Кроме такого стремления казаться больше, живот-
ные нередко пользуются и яркими, бросающимися в
— 20 —
глаза красками для того, чтобы поразить врага, напу-
гать его и обратить в бегство. Применение яркой
Рис. 8. Муравей-фаэтончик в спокойном состоянии.
окраски часто сопровождает увеличение размеров. У
ящерицы-хламидозавра воротник на передней стороне,
обращенной к врагу, расцвечен яркими цветами—крас-
ными, синими и желтыми пятнами; закаспийская яще-
Рис. В. Муравей-фаэтончик в позе угрозы.
рица-агама. раздуваясь, интенсивно синеет, — у нее
делаются синими бока тела и передние ноги.
. Хамелеоны еще резче и определеннее меняют
окраску тела при возбуждении — у них появляются
яркие пятна различного цвета на коже, которая стано-
вится желтою, голубою или серою. Другие ящерицы,
не обладая способностью изменять окраску, приводят
в движение хвост, расписанный яркими полосами.
Яркая окраска перьев, собранных в виде хохолков,
воротников или в виде распускающегося веером хвоста,
свойственна и многим птицам. У насекомых, расставля-
— 21 —
ющих в позе угрозы свои крылья, нередко наблюдя*
ются глазчатые пятна.
У одного из среднеевропейских бражников, Sme-
rlnthus ocellatus на задней
яркому глазчатому пятну. В
покойном состоянии бабоч-
ка сидит так, что передние
крылья прикрывают задние
и все вместе похоже на пучок
сухих листьев. Если, однако,
паре крыльев имеется по
ее ПОТревОЖИТЬ, ТО она ОТО- Рис. 10. Уховертка fe позе угрозы,
двигает в сторону крылья
и раздвигает их, вследствие пего внезапно выступают
ярко окрашенные пятна, обнаруживающие как бы два
огромные глаза какого-то животного „(рис. И).
Такая же яркая окраска и связанные с нею позы
угрозы свойственны и некоторым гусеницам и личин-
Рис. И. Бражник Smerinthus ocellatus в позе угрозы.
кам. Личинки одного из перепончатокрылых, пилиль-
щика Nematus septentrional'is, живущие на березе и
очень похожие на гусениц-бабочек, окрашены пестро,
с черными и желтыми пятнами. Если их потревожить,
то они сразу принимают позу угрозы: поднимают зад-
нюю половину своего тела и загибают ее вперед, об-
наруживая яркие пятна (рис. 12).
— 22 —
Яркие цвета, резко выделяющиеся на однообразном
фоне, всегда бросаются в глаза, производят впечатление
чего-то необыкновенного.
неизвестного и страш-
ного. Поэтому ими и поль-
зуются животные в целях
угрозы.
Нередко, кроме дей-
ствий, вызывающих зри-
тельные впечатления, пу-
скаются в ход и звуки,
которые должны устра-
шить врагов. Ящерицы и
змеи, принимая позу
угрозы, шипят; жуки за-
каспийских пустынь про-
изводят скрипучие звуки
трением бедер ног о
надкрылья; кобылки, ра-
спуская свои ярко-крас-
Рис. 12. Личинки пилильщика. Д|е-
matus beptonlrionalis на листе березы КрЫЛЬЯ, ИЗДЯЮТ СИЛЬ-
в позе угрозы.	НЫЙ ТрвСК.
Все подобного рода
звуки своей необычностью и внезапностью, в связи с
другими явлениями угрозы, могут, действительно, на-
пугать врага и обратить его в бегство.
Наконец, иногда мяимо-страшныё действия угрозы
сопровождаются явлениями, имеющими и реальное зна-
чение,—животное выделяет скверно цахнущие, едцие,
ядовитые и пачкающие рещества, иногда выбрызги-
вает их даже на расстояние и таким способом отпу-
гивает врагов. Здесь, однако, угроза переходит уже в
настоящую активную защиту животного. Примерами
такого рода угроз могут служить действия американ-
ской вонючки, жука-бомбардира, жужелиц и т. п.
Из всего предыдущего мы видим, что явления
угрозы в животном царстве распространены достаточно
широко и могут выражаться в сложных инстинктивных
действиях, играющих не малую роль в жизни живот-
ных. Они и на самом деле не только спасают жизнь
— 23 —
отдельных животных, но и оказываются деятельными
участниками в развитии животного царства, — иначе
говоря, важными факторами эволюции жи-
вотного мира.
Исследования Конрада Гюнтера и В. А. Фаусека
показали, что многие явления, объяснявшиеся ранее
половым подбором, на самом деле, могут быть объяс-
нены гораздо проще и естественнее—явлением угрозы
и связанным с ними естественным подбором.
Теория половогр подбора была создана Дарвином
для объяснения так называемых «вторичных половых
признаков», т. е. различных гребешков, хохолков, яр-
ких перьев и придатков, не имеющих прямого значе-
ния для борьбы за существование. По мнению Дар-
вина, все,эти признаки, встречающиеся обыкновенно
у самцов в период размножения, служат украшениями,
с помощью которых самцы завоевывают симпатии самок.
Чем ярче окраска, чем длиннее перья и гребни, тем
более самец имеет шансов быть избранным самкой, и
тем вероятнее, что он оставит после себя потомство,
которое унаследует, его особенности.
Во всех этих случаях, однако, никто не наблю-
дал. чтобы самки, на самом деле, выбирали самцов,
с нашей точки зрения, наиболее красивых. Все при-
водившиеся описания такого выбора оказывались либо
недостаточно точными, либо основывающимися на
приписывании животным человеческих чувств и наклон-
ностей. Два английских ученых, Мэйер и Соуль, попробо-
вали даже на опыте выяснить, обращают ли внимание на-
секомые при выборе самцов на окраску крыльев. Они
с этою целью окрашивали искусственно в самые разно-
образные цвета крылья бабочек-самцов и наблюдали
за отношением к ним самок. Оказалось, что самки
совершенно не обращали никакого внимания на окраску
и не давали никакого предпочтения самцам нормально
окрашенным. Они избегали, однако, самцов с отрезан-
ными крыльями. Мэйер сделал и .еще один интерес-
ный опыт: он взял бабочку Callosamia promethea, у
которой самцы черноватого цвета, а самки красновато-
коричневого, отрезал у них крылья и прикрепил их
— 24 —
наоборот—самцу коричные, самке—черные. Несмотря
на такую мену, в поведении этих насекомых при раз-
множении не обнаружилось никаких особенностей.
Ясно, что большая или меньшая красота самца не
играет никакой роли в выборе, делаемом самкою.
Последняя просто подчиняется самцу более сильному,
одержавшему победу над соперниками.
Гораздо правдоподобнее объяснять возникновение
вторичных половых признаков — их действительною
полезностью, как органов угрозы. Хохлы,
гребни, придатки, яркие цвета оперения, красивые
глазчатые пятна, красные мясистые наросты и т. п.
могут служить в качестве орудий устрашения и, Хей-
ствптельно, служат таковыми, так как при опасности,
например, при вйде -врага, животные приводят их в
движение, раскрывают или раздувают их, изменяют их
цвет, увеличивают их размеры.
С другой стороны, борьба между самцами из-за
самок—вполне реальный факт, и в этой борьбе, как и
в прямой борьбе за существование, способность нагнать
страх на противников и показаться им опаснее, чем
есть на самом деле, является полезною и иногда даже
спасительною для животного. Потому совсем пе удиви-
тельно, что вторичные половые признаки, как органы
угрозы, широко распространены в животном царстве.
В качестве приспособлений для устрашения, они
здесь еще более на месте, так как при борьбе
самцов вопрос идет об устрашении не врагов более
крупных и сильных, а животных равных по величине
и ио силам.
Итак, новая теория отпугивающего под-
бора может с успехом заменить собою прежнюю тео-
рию полового подбора. Инстинкты угрозы получают
значение широкого( и важного фактора в развитии жи-
вотного царства.
КАТАЛЕПСИЯ У НАСЕКОМЫХ.
Всем Известно, конечно, хотя бы по наслышке,
что человек, особенно если у него не вполне здоровые,
слабые нервы, легко может быть «загипнотизирован».
Различными приемами, сопровождающимися словесным
внушением, гипнотизер может привести пациента в
состояние полного безволия и беспомощности, может
совершенно подчинить его всем своим приказаниям.
Один из признаков такого состояния «гипноза», в ко-
торое впадает загипнотизированный субъект,—это, так
называемая, «каталепсия». Под влиянием внушения,
или даже просто сами собою, мышцы загипнотизиро-
ванного приходят в состояние сильного напряжения и
как бы полной уравновешенности. Если в таком со-
стоянии поднять руку человека и оставить ее подня-
той. она сохраняет это положение сколько угодно вре-
мени. точно также можно согнуть руку или ногу
любым способом, закинуть голову и весь торс и т. д.
— 26 —
Все эти позы удерживаются мышцами, как бы ни
были они затруднительны и тяжелы в . обыкновенном
состоянии.
Наконец, каталептическое состояние может рхва-
тить и все мышцы туловища и вызвать такое их, на-
пряжение, что можно, например, положить загипноти-
зированного субъекта затылком на край одного стула,
а пятками ног на край другого, и его туловище, вы-
тянутое в таком положении, будет висеть на воздухе.
Напряжение мышц может быть даже столь велико, что
можно нагрузить значительную тяжесть на такой жи-
вой мост — и он выдержит груз-
Такие каталептические явления не составляют,
однако, исключительной принадлежности человека: они
наблюдаются и у высших животных. Если кролика,
например, положить на спину и придержать некоторое
время его лапы, чтобы он не мог ими двигать,—он
останется в ртом положении долго без движения, и его
мышцы все это время будут напряжены; затем он прос-
нется и вскочит, как ни в чем не бывало. Точно также в
состояние каталепсии легко можно привести курицу,—
надо положить ее на сппну и придержать ноги и го-
лову, чтобы она не могла отбиваться. Через несколько
секунд она затихнет и останется в полном 'покое ми-
рут пять, а то и более. Этим можно даже пользоваться
на практике, если надо, например, взвесить курицу,
а она не сидит спокойно на чашке весов. Каждый
легко может проделать такой опыт и над любою
курою!
Еще интереснее ведет себя при таких же усло-
виях лягушка. Если положить ее на спину, скрестить
передние лапки на груди, а задние вытянуть и при-
держать их пальцами несколько секунд, лягушка впа-
дает в каталепсию, остается лежать в той позе, кото-
рую ей придали, несколько минут и, повидимому. лишь
с трудом освобождается затем от этого состояния.
Мышцы загипнотизированной лягушки становятся со-
вершенно пластичными, и животному можно придать
какую - угодно позу — например, посадить лягушку
по турецки со скрещенными ногами, заставить ее
— 27 —
лежать на боку, держать лапу, приложенною к сердцу
и т. д.
Все эти факты были известны уже довольно давно
под не совсем удачным названием «гипноза» живот-
ных. Еще менее удачно название, дававшееся в ста-
рину таким явлениям, именно—«животный магнетизм».
Разумеется, ни с магнитом. ни с магнетизмом эти яв-
ления не имеют ничего общего. Это просто особые
явления нервной системы, вызываемые внешним раз-
дражением в виде удерживания или придания особой
позы.
Пишущему эти строки удалось доказать, что ка-
талепсия не составляет исключительного свойства выс-
ших. животных — сходные явления наблюдаются и у
некоторых насекомых, иритом по характеру своему
каталептические явления этих последних чрезвычайно
своеобразны.
Несколько лет тому назад мне удалось получить
в одной из зоологических лабораторий замечательных
насекомых из группы прямокрылых. Это были так на-
зываемые караузиусы (Carausius morosus). представи-
тели того семейства фазмид, к которому относятся все
«бродячие сучки» и «бродячие листья» южных стран.
С того времени караузиусы сделалис^ моими постоян-
ными комнатными животными, из года в год размно-
жающимися и погибающими после того, как свершат
все земное. Мои дети прозвали их «палочками», и
это название так и удержалось за ними в нашей
семье.
Наши живые палочки постоянно привлекали вни-
мание всех друзей и знакомых; ц действительно, когда
их разводилось много, они представляли собою инте-
ресное зрелище—пучок ветвей, усаженных и увешен-
ных ими, являлся как бы живым букетом (рис. 14)'.
Зеленые и серые, палочковидные тельца насекомых
свешиваются, как стручки; когда же караузиусы при-
ходят в движение, они забавно раскачиваются на своих
длинных ногах и как бы застывают иногда в стран-
ных, непонятных позах, нередко выставляя на показ
Ркс. 14. /Кп вой букет из караузиусов.
— 29 —
ярко-красные пятна, находящиеся у них на нижней
стороне передних лапок.
Жильцы мои не требовали особых забот и до-
вольствовались малым. Они жили в большой банке на
окне, куда два-три раза в неделю им ставилась свежая
зелень. Летом чаще всего я кормил их зеленью ши-
повника или розы, зимою же они получали петрушку,
как единственную зелень, которую прежде легко было
достать. Иногда, за недостатком другой пищи, их при-
ходилось кормить капустными листьями,—они доволь-
ствовались И ЭТИМ.
Один из моих знакомых попробовал еще более
упростить разведение караузиусов. Он пустил их на
свои комнатные цветы, и неприхотливые насекомые
быстро приспособились. Они так сильно размножились,
что скоро стали заметно вредить цветам, и те начали
гибнуть. Тогда пришлось подумать уже об истребле-
нии караузиусов. Это была, однако, не простая за-
дача: найти караузиуЬа среди зелени—трудное дело!
Даже опытный глаз энтомолога не всегда различит
этих насекомых и узнает их,—та^ они похожи всею
своей фигурою и окраскою на части растений. К сча-
стью, /в это дело вмешались кошки: им почему-то по-
нравилась заморская дичь, и они усердно и не без
успеха принялись за истребление караузиусов.
Настоящею родиною караузиусов является север-
ная Индия,—оттуда их. говорят, привезли лет 15—20
тому назад миссионеры во Францию, и там их стали
впервые разводить. Держать их в неволе оказалось так
просто, что скоро они, из лаборатории в лабораторию,
перекочевали в Германию, а оттуда и к нам в Россию.
Действительно, караузиус—превосходное лабораторное
животное, и. несомненно, в будущем над ним будет
проделано еще не мало исследований.
Одною из замечательных особенностей этого на-
секомого является его размножение. Почти все карау-
зиусы. которых до сих пор удавалось выводить в
неволе,—самки; самцы между ними появляются чрез-
вычайно редко, в виде исключения. У меня самого за
шесть лет ни разу не появилось ни одного самца
— 30 —
но у одного из знакомых энтомологов был такой
случай.
Обычно самки караузиуса откладывают неоплодо-
творенные яички, и из них опять выходят самки.
Такой способ размножения называется «партеногене-
зом» и не особенно редок среди насекомых. В есте-
ственном состоянии самцы, вероятно, появляются чрез
некоторое, быть-может, большое число поколений, и
надо думать, при каких-нибудь особых условиях, ко-
торые трудно воспроизвести в неволе.
Как видно, изо всего сказанного, караузиусы сами
по себе уже довольно интересные насекомые. Меня
они еще более заинтересовали, когда при первом же
знакомстве с. ними мне удалось подметить их впадание
в каталепсию.
Надо сказать, что насекомые эти вообще не отли-
чаются подвижностью.' Днем они большею частью
сидят, висят на веточке или лежат на земле без дви-
жения; оживляются несколько и*начинают отыскивать
пищу они обыкновенно вечером. Все зоологи, которые
описывали караузиусов и их образ жпзнй. принимали
их неподвижное состояние за простой сон. или совсем
не обращали на него внимания. Мне бросились, однако,
в глаза некоторые особенности этого неподвижного
состояния замечательных насекомых, и я попробовал
произвести несколько опытов, которые сейчас же пока-
зали. что состояние это далеко не обыкновенно.
На самом деле, если у такого, стоящего в позе
покоя караузиуса поднять осторожно пинцетом перед-
нюю ножку и согнуть ее под углом.—насекомое не
отдернет ее, а оставит в том положении, какое ей при-
дано. Можно таким же способом приподнять и вторую
ножку, расставить обе ноги, поднять и направить
вверх голову, вообще придать караузпусу совсем не-
естественную позу богомолки (фот. 13), и насекомое
будет удерживать эту. странную позу и стоять, не ше-
лохнувшись, р течение нескольких часов.
То же самое можно проделать и с любою из ко-
нечностей караузиуса, находящегося в стадии покоя.
Можно поставить его на четыре передние ноги и при-
— 31
поднять две задние,—можно придать любую самую
нелепую позу насекомому (фот. 15). При некотором
навыке, особенно, если взять не очень толстых и тя
желых караузиусов, можно поставить любого из них
вниз головой (фот. 16). так чтобы он упирался на со-
гнутые передние ноги и усики. Весь секрет этого
интересного’ опыта заключается в том. чтобы уравно-
весить туловище, которое часто перевешивает, так что
насекомое валится. В какую бы позу мы караузиуса
не поставили,—он пе делает ни малейшей попытки из
Рис. J5. Неестественная поза («мост»), в которой караузпус может оста-
ваться неподвижным несколько часов.
нее выйти и сохраняет ее часами. Один караузпус
простоял у меня однажды на голове целых четыре часа
под ряд!
Что же это за странное состояние, в котором на-
ходится караузпус? Едва ли можно сравнивать его с
состоянием сна,—спать, стоя на голове, не способны
и самые усердные сони в животном царстве. К тому
же, во время сна у животных мышцы обыкновенно
расслабляется, тогда как у караузиуса они. напротив,
напряжены.
Гораздо ближе подходит это состояние караузиуса
к тем явлениям «гипноза» или «каталепсии» млеко-
— 32 —
питающих, птиц и земноводных, о которых была речь
выше.
Действительно, в этом состоянии каталепсии у
высших животных, также как и у загипнотизирован-
ного человека, мышцы не являются расслабленными,
но вместе с тем и не достигают чрезмерного напря-
Рис. 16. Караузиус, стояп/ий па голове.
жения. Они подчиняются приложенной к «ним силе,
становятся пластичными, как воск, и потому то конеч-
ностями и удерживается та поза, которая им при-
дается. Совершенно в таком же состоянии нахо-
дятся и мышцы караузиуса, как показали мои наблю-
дения.
Состояние караузиуса приближается к каталепсии
еще и по другим признакам. Загипнотизированный
— 33 —
человек утрачивает всякую чувствительность: его можно
щипать, колоть и резать,—он не ощущает боли и ни-
чем ее не обнаруживает. Точно также и караузиус.
находящийся в состоянии покоя, может быть подверг-
нут .самым жестоким испытаниям. У караузиуса. стоя-
щего- в позе покоя, я отрезал кусочек за кусочком от
его длинных сяжков, в которых проходят самые чув-
ствительные осязательные нервы,—и, тем не менее.
Рис. 17. Караузиус, подвешенный между двумя ящичками и нагруженный
бумажками.
насекомое стояло, как ни в чем ни бывало. Я отрезал
затем по кусочкам его конечности и даже брюшко,—
и насекомое продолжало стоять, как зачарованное. Оно
обливалось своею зеленою кровью, но ни малейшим
движением не обнаруживало боли или страдания.
Только когда отрезаешь голову, в которой находятся
надглоточный и подглоточный ганглии (самая цен-
тральная часть нервной системы), каталептическое со-
— 34
стояние проходит, хотя насекомое еще долгое время—
несколько дней—остается в живых. Это доказывает,
что своеобразное состояние мышц караузиуса зависит
от раздражений, получаемых  от головных ганглиев
чрез посредство брюшной нервной цепочки.
Мне удалось воспроизвести над караузиусами и
упомянутый выше опыт с двумя стульями,'показы-
ваемый обыкновенно гипнотизерами на загипнотизиро-
ванных субъектах. Когда караузиус принимает лежа-
чую позу покоя, он прикладывает переднюю пару
ножек к усикам, а обе задние пары прижимает к
туловищу и превращается в настоящую палочку. Такого
караузиуса можно положить Между двумя ящичками
так, чтобы на краю одного были передние концы
первой пары ножек и усиков, а на краю другого—
задний |юнец туловища. Благодаря существующему,
очевидно, во всем теле напряжению мышц, туловище
караузиуса слегка изгибается, но сохраняет приданное
ему положение. Оказывается возможным даже слегка
нагрузить, его согнутыми полосками бумажек (рис. 17),
которые еще сильнее- его изгибают,—однако, караузиус
не падает. Мне удавалось даже подвешивать к такому
лежащему между двух ящичков караузиусу, в виде
груза, второго караузиуса — получалась такая же
эффектная картина, как в тех случаях, когда гипно-
зитер садится на грудь загипнотизированному субъ-
екту, лежащему между двумя стульями.
Итак, наши индийские гости, так легко привы-
кающие к домашней жизни, обладают замечательным
свойством впадать в состояние очень близкое к ката-
лепсии человека и высших позвоночных—ни с чем
иным их состояние не может быть сравнено. Замеча-
тельнее всего, однако, что караузиусы переходят в
это состояние совершенно самопроизвольно и без ка-
ких-либо внешних побудительных причин. Часто можно
наблюдать, как насекомое, бойко двигающееся, шагаю-
щее, например, по поверхности стола, затем вдруг,
без всякого заметного повода, останавливается, пока-
чивается некоторое время из стороны в сторону на
' своих длинных ногах, вытягивает переднюю пару но-
— 35 —
жек вперед вместе с усиками и—застывает в этой позе,
впадая в каталепсию...
Если караузпус находится в деятельном состоянии,
то никакими силами не удается привести его. в ката-
лептическое состояние. Можно удерживать его класть
на спину, делать что угодно,—он будет всячески вы-
рываться и отбиваться, но ни за что не впадет в то
состояние, в котором проводит большую часть своей
жизни. Очевидно, побуждение к переходу в каталеп-
тическое состояние исходит от какого-нибудь внутрен-
него состояния насекомого,—быть-Может, например, от
состояния сытости. Пока желудок его наполнен, кара-
узиус находится в состоянии каталептического покоя,
когда же является чувство голода, он пробуждается и
становится деятельным. Это, впрочем, пока лишь мое
предположение, и для проверки его необходимы даль-
нейшие наблюдения.
Но, если непосредственные причины этого со-
стояния и физиологическая картина его для нас и не
вполне еще ясны, то, с точки зрения биологии, оно
представляется довольно понятным. Оно, несомненно,
является одним из самых поразительных приспособле-
ний к подражательности.
Ведь вся форма тела и окраска караузиуса точ-
нейшим образом приспособлены к тому, чтобы сделать
насекомое возможно более похожим на неоживленные
предметы, окружающие его в естественной обстановке,—
на сучки и веточки растений. Сходство его с послед-
ними, действительно, чрезвычайно велико,—я расска-
зывал уже, как трудно было выловить караузиусов
даже среди комнатных растений. В обстановке тропи-
ческого леса они, конечно, совершенно невидимы.—
их скрывает шапка-невидимка мимикрии, (подражатель-
ности внешней природе). Замечательно, что овальнее
яйца караузиусов, к тому же, чрезвычайно точно под-
ражают семенам растений,—у них имеется даже свет-
лая шишечка, как бы остаток семяножки, на которой
держалось семя. Молодые караузиусы, выходящие из
яйца, и в естественных условиях, очевидно,' пребы-
вающие некоторое время на поверхности земли, пока
— 36 —
не взберутся по стволам и ветвям деревьев и не до-
стигнут листвы, соответственно с этим своим место-
пребыванием, окрашены не в зеленый, как взрослые,
а в коричневый цвет. На земле и на коре деревьев
они совершенно неразличимы. Однако, уже после
первой линьки они становятся зелеными.
И вот эти-то, сами по себе замечательные при-
способления к окружающему дополняются еще более
поразительным приспособлением поведения насеко-
мого—его каталепсией. Ведь если бы оно вело себя,
как всякое другое, то, несмотря на все свое сходство с
веточками и сучками, оно постоянно выдавало бы себя.
Стоило бы упасть на него листу, или дунуть ветру,—
и оно выходило бы из неподвижного состояния, пе-
реставало бы походить на неодушевленный предмет,
начинало бы шевелиться, двигаться, искало бы спасе-
ния в бегстве и... открывало бы свое присутствие вра-
гам и преследователям...
Благодаря же каталепсии, неодушевленный вид
караузиуса не нарушается. Даже если насекомое заденет
ветка, падающий лист или ветер, оно примет то по-
ложение, которое ему будет придано, и останется в
нем до бесконечности, как настоящая сухая веточка,
всецело подчиняющаяся действию окружающих усло-
вий. Каталепсия, таким образом, на самом деле пре-
вращает караузиуса в полное подобие неодушевлен-
ного предмета.
В этом удивительном приспособлении достигнута,
мне думается, высшая степень подражательности внеш-
ней природе. В жертву ей принесена и подвижность
и чувствительность животного, и выработан порази-
тельно сложный нервно-мышечный механизм, прибли-
жающий насекомое в некотором отношении к высшим
позвоночным животным, с их во много раз более слож-
ною нервною системою...
Вы слышали, конечно, о фантастических по своим
формам рыбах, которые водятся на глубинах океана.
Приходилось вам, вероятно также, рассматривать с любо-
пытством их изображения... Но, случалось ли вам есть
глубоководную рыбу в маринованном пли копченом
виде? Если нет, то не упустите случая: отправьтесь в
ближайший гастрономический магазин и купите к
ужину маринованного или копченого угря!..
В этом совете нет никакого преувеличения и ни-
какой шутки. Наш обыкновенный угорь, которого ло-
вят в Неве, в Западной Двине, в Висле и во всех
небольших реках, впадающих в Балтийское море, в
результате новейших исследований, должен счи-
таться глубоководною рыбой. Вы увидите
далее, что к тому имеются самые серьезные, можно
сказать, неопровержимые основания.
Но не будем забегать вперед! Познакомимся ближе
с этой поистине замечательнейшей из наших рыб,—
она во все времена привлекала к себе внимание и
ученых, и простых людей. Ни одна рыба не вызвала
такого количества поверий, преданий и... совершенно
ложных понятий и представлений, как угорь... Чего-чего
только про него не рассказывали и не продолжают
рассказывать!	’
Угорь будто бы имеет обыкновение по ночам
выходить на сушу и ползать по полям, где поедает
чечевицу, горох и бобы... Когда цапля проглотит угря,
он, благодаря^ гладкости своей кожи, проскальзывает
сквозь ее кишечник и выходит наружу; птица опять
— 38 —
хватает его, проглатывает, и угорь снова выходит.
И так случается до девяти раз, пока угорь не уто-
мится и не умрет в птице... Кровь угря помогает
от болей в животе; пьяницу можно вылечить от
пьянства, если напоить его вином, в котором перед
тем погибли два угря; Лысому можно вернуть его
шевелюру, если показать его лысину угревым жиром,
и т. д., и т. д.
Угорь и на самом деле резко отличается от других
рыб и выдается среди них многими удивительными
особенностями, конечно,. все же не столь фантастич-
ными. как сейчас приведенные.
Прежде всего, по своей форме тела, по острым
зубам», и по движениям угорь скорее напоминает змей»,
чем рыбу. В воде он, однако, чрезвычайно юрок, под-
вижен й ловок, как и надлежит быть хищнику, гоняю-
щемуся за мелкой рыбешкою и живущему разбоем.
Благодаря особому устройству жабр, он может задер-
живать под жаберными крышками некоторое количество
воды и потому может довольно долго пробыть живым
на суше. Ведь известно, что рыбы, вытащенные из
воды, погибают йе от недостатка кислорода, которого
они получают на суше, конечно, даже больше, чем в
воде, а из-за подсыхания нежных жаберных листочков.
В них останавливается движение крови, закупориваются
сосуды, и рыба гибнет как бы от удушения.
В связи со способностью жить на суше некоторое
время, на самом деле, неоднократно наблюдалось, что
угри выходят из воды и переползают из одного водоема
в другой близлежащий, или, например, перебираются
чрез плотину.
Всем известно, что живучесть угря вробще пора-
зительна. Убить его—задача не легкая. Даже с отруб-
ленной головой тело угря еще часами движется. Ры-
баки нередко подвергают несчастную рыбу ужасным
мучениям, напр., сдирают с живого угря кожу,—и он
живет еще чуть не целые сутки.
Целебные свойства угря не оправдываются на деле,
но/и в этом направлении найдена все же одна заме-
чательная особенность. Обнаружилось, что кровь угря
— 39 -
представляет собой сильнейший яд, если ее впрыснуть
в кровь других животных или человека. Достаточно
одного кубического сантиметра крови угря, чтобы убить
собаку! Это свойство основывается на существовании
в крови змееподобной рыбы особого ядовитого веще-
ства, по составу родственного змеиным ядам! И по-
добно этим последним, в желудке яд угря совершенно
безвреден.
Итак, вы видите, у угря уже довольно много
особенностей, бросающихся в глаза и заставляющих
призадуматься. По своей непривлекательной внешно-
сти и по скрытному образу жизни, угорь, однако, мало
возбуждает* к себе симпатий, и всегда и всюду счи-
тался каким-то водяным исчадием ада.
Этой репутации его, бесспорно, содействовала глу-
бокая тайна, облекавшая его размножение... Все поря-
дочные, благонамеренные рыбы снабжены в извест-
ное время года - икрою и молоками, у угря же никто
никогда не мог найти ни того, ни другого. Как и где
он размножается и каковы его молодые формы? Над
этим долго ломали голову. Ученым пришлось затра-
тить много энергии и таланта, чтобы выяснить этот
вопрос. И только совсем недавно тайна угря была
окончательно .разгадана.
Аристотель полагал, что угри зарождаются в иле
водоемов, прямо сами собою. Позднее думали, что
угри живородящи, — основанием к этому убеждению
послужили, вероятно, либо паразиты угря — круглые
черви, либо проглоченные угрем молодые миноги.
Затем долгое время считали угрей гермафродитами,
т. е. полагали, что в каждой особи находятся и икра,
и молоки.
Однако, во второй половине прошлого столетия
было микроскопическими исследованиями установлено,
что среди угрей имеются и самцы, и самки, но только,
пока угри в реке, их органы размножения совершенно
не развиты. Впрочем, довольно давно уже стало
известно, что, в противоположность всем ''остальным
странствующим рыбам, угри ©сенью идут метать
икру в ипфе, а из моря ежегодно поднимаются вес-
— 40 —
ною в реки крохотные,, прозрачные молодые угорьки,
мало похожие на взрослых.
Это последнее явление — подъем молоди угрей в
реки—принимает местами грандиозные размеры, осо-
бенно по западному побережью Европы. Молодые угри,
длиной всего в 6—8 сайт., густыми массами подни-
маются из моря и образуют в реках иногда на глаз
заметную живую струю. Жители широко пользуются
этим явлением, называемым во Франции «montee».
Они запасаются сачками, решетами, даже просто вед-
рами й начерпывают миллионы прозрачных бесцвет-
ных угорьков. В некоторых местностях Англии за
одну ночь можно самыми примитивными орудиями
наловить 100 — 300 фунтов молодых угрей, т. е. до
полумиллиона особей! В вареном и жареном виде мо-
лодь угря, говорят, очень вкусна, но, случается, жи-
тели налавливают столько, что им надоедает этот дели-
катес, и онп скармливают угрей свиньям!
Конечно, кроме человека, есть не мало и других
охотников* полакомиться молодыми, нежными угрями.
Хищные рыбы, птицы, четвероногие водяные хищ-
ники—все получают порцию от богатой трапезы, при-
уготованной морем, и лишь немногие угорьки дости-
гают верховьев реки и развиваются во взрослых рыб,
которые уже сами начинают хищничать.
Итак, выяснилось, что размножение угрей совер-
шается в море. Но где. когда и как? И почему никто
не находил ни в одном из прилегающих к Европе
морей ни икры, ни молоди угрей?
Были предприняты специальные исследования,
особенно скандинавскими и датскими учеными. Прежде
всего обнаружилось, что у угрей в море действи-
тельно созревает икра и молоки. Затем были организо-
ваны наблюдения над путешествиями угрей с помощью
меток. Угрей ловили, прикрепляли к ним металлические
нумерки и выпускали обратно.
Этим точнейшим приемом было доказано, что
взрослые угри, выходя из рек в море, совершают,
действительно, громадные путешествия и устремляются
по направлению к океану. Так, в одном из опытов.
— 41 —
угорь, меченный в Твэрмине, в Финляндии, был пой-
.ман, у берегов Дании, у о. Ютланда. Он в 93 дня
пересек все Балтийское море и прошел расстояние в
1.200 верст.
Далее, были найдены некоторые доказательства
присутствия угря в открытом океане. 27 декабря 1892 г.
была поймана крупная самка угря, с сильно развитыми
яичниками, в западной части Британского Канала, в
20 милях от берега. Затем большой угорь был най-
ден у Азорских островов в желудке кашалота. Известно,
что кашалоты не подходят к берегам, держатся исклю-
чительно в открытом море и, следовательно, угри
должны отходить далеко от берега.
Но все это были лишь косвенные доказательства,
мало разъяснявшие тайну размножения угря. Надо
было найти икру и молодь, и только тогда можно
было бы утверждать что-либо с полной достоверностью!
Еще в середине прошлого столетия зоологи, изу-
чавшие фауну Средиземного моря, обратили внимание
на интересных небольших рыбок, ловившихся иногда
в Мессинском проливе. Пролив этот представляет за-
мечательные условия. — ведь это «Сцилла и Харибда»
древних! Там всегда волнение, благодаря столкновению
течений, идущих с больших глубин. Этими течениями
снизу захватывается множество глубоководных живот-
ных. которые выносятся на поверхность и выбрасы-
ваются на берег. Для зоолога, интересующегося фауной
глубин, нет более удобного места на земном шаре.
Здесь для него всегда обильная жатва!
Рыбки, которые обратили на себя внимание, также
выносились с глубин на поверхность. Они были неве-
лики, в несколько сантиметров, совершенно прозрачны,
сплющены с боков, как листочек, и не похожи по
строению на других рыб (рис. 18). Их назвали
«лептоцефалами» (Leptocephalusy описали не-
сколько видов и считали долгое время совершенно
отдельной группой.
Мало-по-малу начало, однако, закрадываться со-
мнение, не личинки ли этой какой-нибудь другой рыбы?
В то время было уже известно, что у многих морских
— 42 —
рыб молодые формы совершенно не похожи иа взрос-
лых,—представляют в ртом отношении полную парал-
лель к личинкам насекомых и точно также ведут
совершенно иной образ жизни, чем взрослые рыбы.
В 1893 году было опубликовано итальянскими
исследователями Грасси и Каландруччио сенсационное
открытие: они с полной точностью установили на
Рис. 18. Превращение лептодефала (Leptoccphalus breviorostris) в речного
угря (натур, вел.).
1—2: первая стадия—лейто дефал. 3—6: вторая стадия. 7—8: третья стадия.
9—10: четвертая стадия. И—12: пятая стадия. 13: шестая стадия—молодой
угорк, уменып.
основании сравнения различных стадий развития
(рис. 19), что один из «лептоцефалов» Мессинского
пролива не что иное, как личинка нашего обык-
новенного угря!
Тайна угря была наполовину разгадана. Ясно
было, что угорь мечет икру и претерпевает первое
стадии развития в море на больших глубинах, а за-
тем направляется в ближайшие реки. Но ведь не из
Средиземного же моря являются угри, напр., к нам
в Неву, в Двину, в Одер, в Эльбу, в Темзу, а боль-
— 43 —
ших глубин ни в Балтийском, ни в Немецком морях
нет. Можно былЪ предполагать, что северные угри
ведут себя иначе и размножаются на более мелких
местах. Почему же, в таком случае, ни в Балтийском,
ни в Немецком морях никто никогда не находил леп-
тоцефалов. несмотря на то, что моря эти очень хорошо
исследованы?
В начале нынешнего столетия возникло научное
предприятие, мало известное широкой публике, но
имевшее огромное значение и для науки,, и для прак
Рис. 19. Постепенное превращение головы лептоцефала (1—3) в голов}
молодой личинки угря (4—5).
тики. — это была организация международного иссле-
дования северных морей. Россия. Германия. Англия:
Бельгия, Голландия, Дания. Норвегия и Швеция пред-
приняли совместное научное обследование прилежа-
щих морей в целях изучения промысловых рыб и
установления рациональных правил рыболовства. Было
организовано международное бюро и международная
лаборатория в Копенгагене, устраивались периодиче-
ские съезды руководителей и специалистов, и, что
особенно важно,—был предпринят целый ряд система-
' тических экспедиций и исследований на особых, спе-
циально приспособленных для научно-промысловых
работ пароходах.
Одним из вопросов, поставленных на первую оче-
редь , «Международною Комиссией по исследованию
северных морей» был и вопрос о размножении угря,
так как угорь составляет весьма ценный объект рыбо-
ловства почти во всех северных государствах. Особенно
44
энергично изучением этого вопроса занялся один из
датских ихтиологов, Иоганн Шмидт, которым был
организован на датском научно-промысловом пароходе
«Тор» целый ряд поездок специально с целью ловли
лептоцефалов.
Результаты этих исследований превзошли всякие
ожидания! Был с полной несомненностью установлен
Рис. 20. Места, где были находимы личинки угря.
Черными кружками отмечены места нахождения личинок длиною от
З^з до 6 сайт.; штрихованными—длиннее 6 сайт.
поразительный факт грандиозных миграций угря с
больших глубин Атлантического океана в реки и
обратно. Экспедиция «Тора», исследовав самым тща-
тельным образом Немецкое море и прилежащие части
Атлантического океана, нигде не нашла личинок угря
на умеренных глубинах и только за линией
тысяче-метровой глубины лептоцефалы стали
попадаться в изобилии! Распределение точек их нахо-
ждения поразительно совпадает с направлением этой
линии у европейских берегов. Там, где линия прибли-
жается к берегам, ближе у берегов ловятся и молодые
личинки (рис. 20).
— 45 —
Наблюдается, впрочем, и еще одна законность:
личинки встречаются лишь там, где температура на
глубине 1000 метров не ниже 7° Ц. Так, напр., про-
тив Норвегии, где имеются также большие глубины,
но температура воды около 0°. вследствие связи с
Ледовитым океаном, — там не найдено до сих пор ни
одной личинки угря. Молодь угря, впрочем, идет и в
реки Норвегии, заходя туда, очевидно, из более южных
мест.
При этих исследованиях было обнаружено, что
размножение угря происходит у самого дна; там же
развивается икра, и проходят первые (*тадии развития
личинки. Затем лептоцефалы поднимаются ближе к
поверхности моря, но держатся все же довольно глу-
боко и, проходя ряд стадий (рис. 18 и 19), претер-
певают превращение, приближающее их по внешней
форме к молодому угрю, входящему в реки. Замеча-
тельно, что при этом превращении они, вместо того,
чтобы выростать, укорачиваются раза в полтора. Все
развитие личинки и путешествие ее До реки продол-
жается около года.
Таким образом, тайну угря удалось разгадать, и
тайна эта оказалась поразительной! Действительно,
прикиньте по карте, какой путь совершают молодые
угри для того, чтобы дойти с места своей родины,
с глубин Атлантического океана, до Невы, — вы уви-
дите, что по самому прямому расстоянию это не менее
2.500 верст! Такой же путь совершают затем обратно
взрослые угри.
Как, спрашивается, находят угри дорогу? Вероят-
нее всего, что в первом случае они руководствуются
понижением солености морской воды, а во втором—
повышением ее. Но, конечно, этот признак не может
быть совершенно точной Ариадниной нитью, и воз-
можно, что при своих странствованиях угри проходят
не 2.500 верст, а вдвое более, пока попадут, куда
надо.
Выяснение вопроса о размножении угря разре-
шило и еще одну загадку, особенно интересную я для
нас, русских. Мы знаем теперь, почему нет угрей в
— 46 —
наших северных реках, в Волге и в реках, впадающих
в Черное J), Азовское и Каспийское моря. На север
угри не идут из-за слишком низких температур, в
южных же морях они не могут жить, так как Каспий-
ское не сообщается с океаном, а Черное, хотя и свя-
зано со Средиземным проливами, - но само по себе
необитаемо на, глубинах. Глубже 100 сажен в Черном
море нет ни одного живого существа, так как там вода
отравлена сероводородом.
Итак, угорь, по существу, глубоководная рыба
Атлантического океана. Там он родится в мрачных
водах глубин и туда же он устремляется, достигнув
зрелого возраста, с целью продолжения рода. Там он
и погибает, не возвращаясь более в реки. У нас он
временный гость—гость, желанный для рыболовов.
Наслаждаясь жизнью в реках, накопляя в себе
мышечную энергию и запас жира, который сослужит
потом хорошую службу при далеком путешествии,
угорь сохраняет привязанность к морю и его мрач-
ным безднам. Настанет день, и туда устремляется он,
влекомый силой инстинкта! Он преодолевает все пре-
пятствия, проходит тысячи верст и, неся в себе Заро-
дыши будущих жизней, возвращается на свою непри-
ветную, родину.
Угорь — вечный странник, устремляющийся в мо-
лодости от мрака к свету и рвущийся в зрелом воз-
расте из царства лучезарного дневного светила в род-
ную ему тьму глубин, где он находит себе холод-
ную могилу!..
9 Впрочем, за последнее время стало известно несколько случаев
нахождения угрей в южно-русских реках. Очевидно, эти угри проникли
из Средиземного моря чрез Дарданеллы и Босфор и представляют исклю-
чение из общего правила.
КОМАР и МУРАВЕЙ.
Дедушка Крылов в своей басне, не мало погре-
шивший про'гив энтомологии (ибо в басне Лафонтена,
коей она представляет перевод, речь идет не о' «стре-
козе», а о кузнечике, или даже, правильнее, о полевом
сверчке), заставляет муравья быть жестоким морали-
стом, не согласным, во имя мировой справедливости,
ни на какие компромиссы. Каждый должен получить
свое, заработанное потом и кровью, и если «ты все
пела», то «пойди же попляши» на холоду с пустым
желудком!
Так оно рисуется человеку в теории и в идеале.
Увы! не так обстоит дело в жизни и... даже в при
роде. Конечно, каждый должен работать, чтобы отвое
вать себе право на существование, должен добывать
себе в поте лица свой хлеб насущный, но... не все
способы добывания хлеба могут, с точки зрения чело-
веческой морали, считаться честными и заслуживаю-
щими уважения.
Живое существо (и человек не составляет исклю
чения) нередко пользуется, в своих интересах, себе
подобными, эксплуатирует их, извлекает из них выгоду,
живет за их счет. Другие животные и растения, по
отношению к данному индивиду, представляются ему
ведь, просто-на-просто, «внешнею средой», обстанов-
кой, аксессуарами... Лишь человек, силою своего разума,
может охватить суть дела, может поставить' себя на
место других, может постичь, что это такие же само-
довлеющие живые существа, как и он сам.
Но, если все окружающее, а в том числе и осталь-
ные организмы^ лишь обстановка? почему же не вос-
пользоваться ее благоприятными сторонами для своей
выгоды, почему не поэксплуатировать ближних для
48 —
своих целей? Природа не знает альтруизма—он создан
человеческим чувством и разумом. В природе царит
холодный эгоизм...
И мы видим полную гамму всевозможных пере-
ходов от случайных взаимных услуг, в роде удаления
скворцами личинок оводов из кожи рогатого скота, до
хищнической эксплуатации, паразитизма, взаимного
истребления...
Интересно, что именно муравьи —в басне фана-
тики мировой справедливости — представляют всевоз-
можнейшие случаи использования других животных и
растений. Они прежде всего хищники, нередко напа-
дающие даже на относительно крупную добычу. Затем,
они разводят других животных (тлей, кокцид и т. п.)
в целях извлечь из них ту или иную пользу, разводят
и растения (грибные сады). Они паразитируют на
себе подобных, содержа «рабов»; которых берут с бою.
В то же время, муравьи нередко и сами подвергаются
эксплуатации со стороны множества мелких «сожителей^
мирмекофилов», не приносящих им никакой пользы и,
наоборот, пользующихся их жилищем, запасами и т. п.
В настоящее время таких «сожителей» известны уже
сотни видов, и взаимоотношения между ними и хозяе-
вами устанавливаются иногда поразительно интересные.
Об одном таком случае, ставшем известным лишь
очень недавно, я и хочу рассказать подробнее, тем
более, что в некоторых отношениях он представляет
собою случай, единственный в своем роде.
На острове Яве один из голландских энтомологов,
3- Якобсон, заметил однажды, что муравьи специально
яванского вида Cremastogaster diffor mis, ползающие по
стволам деревьев, осаждаются комарами. Явление это
заинтересовало его, так как комары нападают только
на теплокровных позвоночных и никогда не обнару-
живают поползновений пососать кровь у насекомого.
Якобсон стал ближе присматриваться к взаимо-
отношениям между обоими насекомыми и обнаружил
скоро, что нападение комара (оказавшегося, к тому же,
новым для науки видом; описанным позднее под на-
званием Harpagomyia splendens) совсем не носят харак-
— 49 —
Рис. 21. Муравей Cremasto-
gaster difformis, кормящий ко-
мара Harpagomyia splendens.
тера враждебности, хищничества. Напротив, комар си-
дит обыкновенно на пути, проложенном длинными
вереницами муравьев, и покачивается из стороны в
сторону на своих длинных ногах, находясь как бы в
ожидании.
Как только он заметит муравья, спускающегося
вниз из своего коровника (муравьи эти — скотоводы,
держат на деревьях тлей), так устремляется £ нему
и начинает потрогивать его и щекотать своими уси-
ками и ножками. Муравей обыкновенно, при этом,
останавливается, прижимает тело к дереву, приподни-
мает вверх брюшко, раскрывает широко челюсти и
выпускает изо рта капельку жидкости (рис. 21). Комар,
стоящий в это время перед
ним и быстро вибрирующий
своими крылышками, тотчас
погружает свой хоботок в
капельку извергнутой бурой
жидкости и высасывает ее.
Затем ограбленный муравей
спокойно продолжает свой
путь, а комар продолжает ка-
раулить, покачиваясь с боку
на бок.
Чтобы еще подробнее
изучить весь этот процесс,
Якобсон поместил гнездо му-
равьев находящееся в ящич-
ке, в особый садок, при чем
гнездо стояло, был погружен в воду, и муравьи, сле-
довательно, волей не волей должны были постоянно
пробегать по стержню, тем более, что внизу была по-
ставлена пища.
Когда в садок было пущено несколько комаров,
Якобсону удалось не только рассмотреть во всех дета-
лях процесс вымогательства, но и сфотографиро-
вать и зарисовать его. Оказалось, что не всегда му-
равьи бывают сговорчивыми,—некоторые из них про-
бегают мимо, не обращая внимание на вымогателя.
Тогда комар летит вниз 3® муравьем и старается оста-
стержень, на котором
— 50 —
новить его, трогает его лапками и усиками. Нередко
настойчивость вознаграждается успехом.
Чтобы доказать, что, действительно, комары пи-
таются жидкостью, выделяемою муравьями, Якобсон
накормил последних медом с примесью кармина. Через
некоторое время в брюшках комаров появилась крас-
ная жидкость. Комары ни разу не были замечены на
какой-нибудь другой пище, хотя им и ставились самые
разнообразные вещества. Мало того, оказалось, что и
ротовые части комаров совершенно выродились, дегра-
дировали и сделались такими мягкими и тупыми, что
комар и не может с их помощью добыть себе пищу.
Он не способен что-либо прокусить своим хоботком и
может только сосать извергнутую муравьем жидкость.
Не всегда, однако, приставанье и 'вымогательство
сходят ему с рук. Если муравей сможет добраться до
комара и схватить его, он его разрывает в клочки!
Как объяснить себе этот поразительный инстинкт
комара и еще более поразительное заблуждение ин-
стинкта муравья? Ведь, несомненно, это заблуждение
инстинкта, — не из мягкосердечия же кормит муравей
вымогателя!
Некоторый намек на объяснение может дать
то обстоятельство, что муравьи при встрече не-
редко кормят друг друга, извергая жидкость изо рта.
При этом, голодный муравей трогает сытого усиками.
Вероятно, комар просто подражает этой муравьиной
повадке, производя те же движения. Быть может, он
точно также и пахнет, и муравей вводится в заблу-
ждение запахом.
Как бы то ни было, здесь осуществляется басня
Крылова навыворот. Койар «пляшет» на своих длин-
ных ногах всю свою жизнь, не заботясь о добывании
пищи, а муравей, этот якобы слепой фанатик спра-
ведливости, сам несет ему пищу, добытую трудом, и
прокармливает его не «до вешних только дней», а в
течение всего своего муравьиного существования!..
Свет—источник жизни. Там, где лучезарное днев-
ное светило льет в изобилии свои лучи на земную
поверхность.—там жизнь бьет ключом... Ведь свет
солнца оживляет, мертвую материю, под влиянием его
Энергии образуется в растениях живое вещество, а за
счет растений возникает и развивается также и бога-
тейший животный мир...
Солнце дало начало жизни, оно поддерживает
пламя жизни, но оно же является и врагом жизни!
И не только жгучие лучи его уничтожают жизнь
там, где их действие слишком сильно и ничем не
умеряется! Нет, действие солнечного света имеет для
живых существ еще более общее неблагоприятное
значение: световые лучи делают живые существа ви-
димыми друг для друга! Благодаря колебаниям свето-
вого эфира, как бы устанавливается связь между орга-
низмами на далеком расстоянии, и эта связь используется
сильными во вред слабым в борьбе за существование...
Приспособляясь к свету, животные, как существа
более подвижные, вырабатывают особые, очень слож-
ные аппараты—органы зрения. Эти органы—одни из
самых страшных орудий в борьбе за жизнь, хотя
сами и не несут непосредственно гибели жертвам.
С помощью глаз, однако, животное издали, иногда за не-
— 52 —
сколько верст, замечает добычу, подкарауливает ее, наце-
ливается, определяет расстояние и хватает без промаха...
Удивительно ли, что существам более слабым при-
ходится принимать всевозможные меры к тому, чтобы
укрыться от предательского действия света, выдаю-
щего их присутствие врагам? И вот, мы видим, мно-
гие из животных становятся врагами света, прячутся
днем и выходят из убежищ лишь ночью, под покро-
вом тьмы... Другие животные стараются и днем на-
деть на себя шапку-невидимку: они вырабатывают себе
«покровительственную» окраску, подходящую к окру-
жающей среде. Обитатели песчаных пустынь прини-
мают желтый цвет песка, животные, постоянно окру-
женные растениями, получают зеленую окраску, жителй
льдов и снегов становятся, белыми...
Такой маскарад не всегда, однако, спасает от зор-
ких врагов. Гораздо действительнее другое испытан-
ное средство: уйти совсем с поверхности земли, зали-
той лучами солнца. Под землей, в узком, выкопанном
собственными усилиями ходе, животное не только за-
щищено от взоров своих недоброжелателей,—оно фак-
тически находится «за пределами досягаемости»!
Покинув поверхность земли, закопав себя живым
во мрачную могилу, животное лишает себя, правда,
многих удобств, приятностей и радостей жизни, но
зато ведь сама жизнь его гарантирована наилучшим
образом. И не только собственная жизнь особи, но и
существование потомства, возможность продолжения
рода! А ведь эти две задачи—обеспечить жизнь особи
и жизнь вида — и являются главными жизненными
задачами каждого живого существа.
Итак, жизнь под землей спасает от преследований
врагов, дает возможность беспрепятственно размно-
жаться и выращивать свое потомство. Но в то же время
подземное существование, даже постоянное, без вы-
вода на поверхность (крот, медведка), отнюдь не без-
надежно и с точки зрения дневного пропитания. Ведь
не следует забывать, что растения, которые вообще
составляют основной источник жизни для животных,—
существа, прочно прикрепленные к земле. Нередко у
— 53 —
растения большая часть его организма находится под
землею в виде корневища и корней. Некоторые ра-
стения накопляют в своих подземных частях (клубнях,
луковицах) обильные запасы пищевых веществ, пред-
назначенных для собственного употребления, на чер-
ный день... Для растительноядных животных (фито-
фагов) под землей приуготована, таким образом, обиль-
ная трапеза! Им не приходится особенно сожалеть о
том, что они покинули поверхность земли.
Но там, где имеются животные, питающиеся ра-
стениями, за ними следом идут и хищники, для
которых «фитофаги» служат добычей. Подземная
жизнь, таким образом, не может окончательно спасти
от борьбы за существование. Эта борьба под землей
все же не так интенсивна, как на поверхности земли,
в потоках солнечных лучей.
Жизнь под землею и, саперные работы, которые
приходится производить подземным обитателям, не
могут не наложить особого отпечатка на их организа-
цию. Так, в условиях подземной жизни широкое, тол-
стое тело на высоких ногах было бы невыгодно: при-
ходилось бы затрачивать много лишней работы на то,
чтобы вырыть ход достаточно широкий --«с большим
поперечным сечением», как сказали бы инженеры.
На самом деле, тело животных-саперов обыкно-
венно длинное и узкое, на коротких ногах, нередко
раздвинутых в стороны. Передние конечности должны
быть приспособлены для рытья, так как ими живот-
ное прокладывает себе путь, задние ноги должны вы-
гребать и выбрасывать вырытую землю. Голова при
рытье подземной галлереи идет вперед конечностей
и должна вдвигаться в землю, как клин,—потому она
чаще всего вытянута в длину и заострена, — доста-
точно вспомнить форму головы барсука и фенека
(рис. 23). Бывает, что клин этот становится твердым,
с большою силою вгоняемым в почву: таково происхо-
ждение своеобразного рогового клюва утконоса и
огромного, не соразмерного с величиною птицы,
клюва зимородка! И тот и другой пользуются своим
клювом для рытья подземных нор.
- 54 -
Форма передних конечностей роющих животных
часто также 'очень своеобразна: мы видим в них
как бы. комбинацию лопаты, кирки и грабель,—ком-
бинацию, наиболее совершенно выраженную в перед-
них ногах крота. Но не замечательно ли, что такую
же точно форму обнаруживают и передние ноги
медведки -г- насекомого, разумеется, очень далеко
стоящего от крота! Одинаковые цели и одинаковые
условия нередко вызывают у нисколько не род-
ственных между собою живых существ появление чрез-
вычайно сходных по своему строению образований.
Это явление, достаточно распространенное в природе,
подучило название «конвергенции».
Само собою разумеется, что только такими общими
чертами, связанными с одинаковым образом жизни, и
ограничивается сходство между .собою животных-
саперов. Они принадлежат к самым различным клас-
сам животного царства и в разной степени приспо-
соблены к подземной жизни.
Прежде всего очень многие из них — лишь вре-
менные обитатели подземелий, находящие себе там
защиту днем или лишь в период размножения и вы-
кармливания молодого поколения. Б этой категории
животных-саперов принадлежит целый ряд хищников,
роющих сложные норы с многочисленными ходами.
Лисица и ее африканский родственник фенек
(рис. 23), по способу добывания пищи, привязаны к
поверхности земли и лишь небольшую часть своей
жизни проводят под землею. Тем не менее, если изо
всех представителей семейства собак у лисицы самые
короткие ноги и самое длинное и тонкое тело (благо-
даря пушистому мбху, оно кажется более толстым, чем
есть на самом деле), то это, конечно, стоит в связи
с ее обитанием в подземных норах с многочислен-
ными длинными и узкими ходами.
Однако, лисица плохой сапер: передние ноги ее
слабы и не вооружены длинными и толстыми когтями,
они не раздвинуты в стороны, — в этом отношении
лисицу превосходит даже такса. Ноги лисицы скорее
приспособлены к бегу, и всем известно, что догнать
— 55 —
ее на ровной месте — не так просто. В зависимости
от своих плохих саперных качеств, , лисица обыкно-
венно пользуется чужими норами, чаще всего бар-
сучьими, и лишь приспособляет их к своему обиходу.
Более совершенный сапер африканский фенек
(рис. 23), но надо сказать, что и задача ему Пред-
ставляется гораздо более легкая,— он обитает в пес-
чаных пустынях, и, рыть ему приходится s сыпучий
песок! «Фенек роет мастерски,—пишет один из нату-
ралистов, наблюдавших его в Африке,—?он так быстро
скребет землю передними лапами, что трудно следить
глазами за их движением. Эта ловкость часто спасает
Рис. 23. Барсук. Фенек. Крот.
жизнь животному, так как при преследовании фенек
быстро зарывается в песок, как броненосец или ящер.
Однажды, в сопровождении конных, арабов, я преследо-
вал по пустыне фенека, который бежал очень недалеко
от нас,, но вдруг исчез из наших глаз. Но я понял его
уловку, и на этот раз она ему не помогла: я слез с
лошади, разрыл песок и вытащил оттуда живым озада-
ченное животное, к великой радости моих спутников».
Еще совершеннее приспособлен к саперному делу
барсук. Туловище его длинное и сильное, ноги корот-
кие, и передние снабжены огромными, закругленными
на концах когтями; ступни широкие, как лопаты,
пальцы мало подвижны, что также содействует рытью.
Разрывая землю, барсук действует передними ногами^,
— 56 —
а когда нарытая земля начинает мешать работе, то
пускает в ход задние ноги, отбрасывая ими землю с
большою силою назад.' Когда земли сзади окажется
слишком много, он пятится назад и выпихивает землю
всею заднею частью своего тела на поверхность.
Нора барсука — целое сооружение: центральное
помещение располагается на глубине 2—3 аршин и
от него идет наверх 4—8 ходов длиною по 3—4 са-
жени. В обыкновенное время, однако, барсук пользуется
лишь 2—3, остальные же служат отдушинами или за-
пасными ходами на случай опасности. Ходы делаются
барсуком очень чисто и аккуратно, и в норе царит
чистота и порядок.
Барсук уже до известной степени привязан к под-
земной пище и по способу питания. Он выкапывает
всевозможные корни, ест подземных личинок насеко-
мых и дождевых червей, разрывает гнезда земляных
шмелей и ос. Еще более привязаны к земле грызуны-
саперы, к каковым относится едва ли не большая
половина этого семейства. Пеструшки, или лемминги,
далекого севера, полевые мыши $сех родов, кролики,
наконец, суслики, хомяки и альпийские сурки — все
в большей или меньшей степени занимаются сапер-
ным делом. Это и неудивительно! Все это—беззащит-
ные животные, неспособные быстро бегать и, в то
же время, привязанные к растительной пище. Подзем-
ное существование гарантирует им жизнь и, вместе с
тем, позволяет в изобилии находить пищу.
Самыми совершенными саепрами среди грызунов
являются, так называемые, степные собаки (Су по-
ту $), — похожие на сусликов животные, водящиеся в
прериях Луизианы. Местами степи на много верст
сплошь усеяны холмиками земли, набросанной перед
входами в подземные жилища степных собак, и сами
животные в сумерки появляются на этих бугорках
вытянувшись в струнку, как часовые. Ходами их иногда
земля сплошь источена, и нельзя сделать шагу, чтобы
де провалиться ногою в подземную' галлерею.
Казалось бы, что жизнь в воздушных слоях, по-
стоянное купанье в солнечном свете уже совершенно
— 57 —
несовместимы с существованием^ в мрачных подзе-
мельях! Как может существо, привыкшее к полной
свободе, к быстрым, грациозным движениям в воз-
духе, связывать себя темною, тесною могилой?
Между тем, именно одни из наилучших летунов,
в борьбе за жизнь и за благосостояние своего потом-
ства, обрекают себя на добровольное заключение в
подземном царстве в течение всего времени высижи-
вания яиц и выкармливания птенцов. Это—береговые
ласточки, или стрижи (Cotyle), встречающиеся у нас
всюду по берегам рек и по.песчаным обрывам (рис. 22).
Саперные способности этих маленьких птичек
прямо поразительны и связаны с особым устройством
цх конечностей: средний и наружный пальцы лапки
соединены между собой и образуют как бы малень-
кую лопаточку. В два-три дня пара ласточек совер-
шает гигантскую работу: своим слабым клювом и лап-
ками они прокапывают подземную галлерею в 5—8 сан-
' тиметров в диаметре и длиною иногда в 2 метра (около
сажени). На заднем конце галлерея расширяется, и
там находится гнездо.
Нельзя не отметить, что крылья дают пернатым
саперам огромное преимущество перед четвероногими:
они могут закладывать начало галлереи на совершенно
вертикальном обрыве, по которому хищники не в со-
стоянии ни подняться, ни спуститься. Это делает оби-
талище ласточки абсолютно недоступным.
Не мало опытных саперов встречаем мы и среди
низших животных,—ведь законы жизни и условия
существования одинаковы для всего животного царства!
Среди насекомых одним из лучших саперов является
* медведка—недаром французы называют ее «taupe-gril-
1оп», т. е. «крот-сверчок». Она, на самом деле, по своему
длинному телу, по коротким ногам и, в особенности,
по своим лопатообразным конечностям с огромными
зубцами, как бы пальцами, напоминает собою крота.
Удивительным образом, она покрыта также и густым бар-
хатистым покровом из коротких волоевов,—полное сход-
ство с кротом с его бархатной шкуркой. Конечно, это
не случайность, а также приспособление к общем уело-
— 58 —
виям существования. Ведь такие короткие, образующие
густой бархат волоски прекрасно защищают от засоре-
ния поверхности тела землёю, выбрасываемою при
рытье. Частицы земли, падая на волцски, благодаря
Эластичности последних, сбрасываются и не закупо-
ривают—в одном случае—кожных желез, в другом—
дыхалец * и сочленений между члениками тела и
лапок.
Медведка большую часть, жизни проводит в своих
подземных ходах, где и питается, обгрызая корни
растений и тем причиняя нередко непоправимый вред
в садах и огородах- Такой же образ жизни ведут весьма
многие насекомые во время своего личиночного пе-
риода: личинки майского жука, напр., проводят в
земле 4 года и там же окукляются. Очень многие жуки,
мухи, перепончатокрылые точно также привязаны к
подземному образу жизни, пока они беззащитны, мало
подвижны й составляют лакомую добычу для хищни-
ков, так как накопляют в своем теле запасы для труд- .
ного периода превращения. Взрослое насекомое во
всеоружии своих превосходных приспособлений, поки-
дает мрачное царство Плутону, устремляется в высь,
в царство лучезарного жизнедавца Гелиоса!..
Всем -известно, что современный сапер должен
быть не только искусным «копателем*», — он должен
быть и хорошим плотником и опытным механиком
и техником. Оказывается, и это не человеком выду-
мано! Среди пауков мы знаем также саперов-техни-
ков, выработавших особые механические приспособле-
ния для защиты своих нор.
Впрочем, пауки для этого обладают, помимо архи-
тектурных талантов (вспомните, какое замечательное
произведение представляет собою паутина крестовика),
также и исключительными Строительными материалами.
У них имеются паутинные железы, выделяющие лип-
кую, быстро застывающую на воздухе жидкость, на-
стоящий «синдетикон», который,, по рекламе, «слеп-
ляет, клеит и цементирует все на свете»... Ясно, что,
обладая таким цементом, пауки могут осуществить
многое, что недоступно другим животным! Ведь и ин-
— 59 —
женеры едва ди смогли бы что-нибудь сделать, если
бы в их распоряжении не было железа и бетона!
И вот, мы видим среди пауков таких техни-
ков, как паук Mygale, водящийся на юге Европь
(рис. 24, 1). Этот черный, покрытый опять-таки ко-
роткими бархатистыми волосками, паук вырывает не
только глубокие, вертикальные, аккуратные норки, но
и устраивает из паутины и слепляемых ею песчинок
плотную крышечку, открывающуюся наружу. Из нау-
Рис. 24. 1—Нора с крышечкой паука Mygale. 2—Пора паука Stothis
astuta. З—Нора паука Rhytidicolus.
тины же устраивается петля, которою крышечка при-
крепляется к стенкам норы. Мало того,—в крышечке
имеются углубления, в которые паук вставляет свои
когти, чтобы удержать крышечку.'когда угрожает какая-
нибудь опасность.. Гениальный строитель изобрел
одновременно и шарнир (петлю) и засов!..
Один из венецуэльских пауков Stothis astuta ле-
лает себе норку еще более сложную (рис. 24, 2). Она
имеет форму буквы U и. кроме входа, обладает и вы-
ходом, при чем и тот и другой снабжены подвижными
— 60 —
крышечками. Когда пауку не удастся отстоять при
нападении врага один из входов, у него имеется воз-
можность «отойти на заранее заготовленные позиции»
через второе отверстие!..
Наконец, другой венецуэльсйий паук Rhytidicolus
structor может быть по праву назван паучьим Лессеп-
сом! Этот великий строитель сооружает себе сложную
нору из трех отделений, сообщающихся узкими отвер-
стиями, которые закрыты каждое крышкой на шар-
нире (рис. 24, 3). Таким образом, если враг даже
одолеет два первые препятствия, перед ним оказывается
третье,—принцип, на котором строятся и все совре-
менные укрепления!
Приводимые примеры показывают нам. что сапер-
ное искусство широко распространено в животном
царстве. Конечно, это не искусство в нашем смысле
слова, а сложно развитые строительные инстинкты. Но,
не удивительно ли. что в животном царстве высота
развития и совершенство организации не обеспечи-
вают всецело от врагов на поверхности земли и над
землею? Самые высоко организованные животные ухо-
дят под землю, меняют солнечный свет на сырость и
мрак подземного царства!
Точно также и современная высокая культура не
обеспечивает человека от ужасов войны, и современ-
ные, вооруженные с ног до головы армии зарываются
в землю, как кроты, скрываясь от новых глазастых
хищников—от аэропланов с их бомбами и от артил-
леристов, вооруженных цейссовскими биноклями и
точнейшим математическим расчетом...
Передняя нога медведки и крота.
Рис. 25. Камбала.
МОРСКИЕ ЛЕЖЕБОКИ.
На берегах Красного моря сохранилось такое
предание. Однажды Моисей жарил на очаге рыбу.
Она поджарилась уже с одной стороны и стала корич-
невой, как вдруг огонь погас и топлива больше не
было, чтобы дожарить другую сторону. В гневе Мои-
сей бросил недожаренную рыбу обратно в море, и
там свершилось чудо: рыба ожила и уплыла... С тех
пор появилась камбала, у которой всегда одна сторона,
обращенная вверх, темная, а другая, направленная
вниз, белая...
У берегов Англии, на острове Мэн, передается
из рода в род другая сказка про камбалу. Морские
рыбы решили однажды устроить собрание, чтобы вы-
брать себе царя. Камбала не поспела на это собрание,—
она долго наряжалась, украшала себя разноцветными,
красивыми пятнами. Рыбы выбрали царицей всего мор-
ского населения серебристую сельдь. Когда камбала
узнала об этом, она в негодовании скривила на одну
— 62 —
сторону свой рот, сказав с презрением: «Подумайте,
выбрали такую невзрачную рыбу как сельдь»... С
того времени так и остался у камбалы рот сверну-
тый на сторону...
Такими наивными баснями пытаются обитатели
морских побережий объяснить замечательное и, на
первый взгляд, непонятное строение камбал. Действи-
тельно. кто первый раз видит камбалу, не сразу со-
образит, где верх, где низ у этой рыбы. Ее верхняя
сторона, всегда темная, «поджаренная», по приведен-
ной выше легенде, на самом деле, вовсе не соответ-
ствует верхней (правильнее,—«спинной») стороне дру-
гих рыб, а является правым иди левым боком.
Камбалы ведут почти сидячий, вернее, лежачий
образ жизни на дне моря, и при том, в самом бук-
вальном смысле этого слова, «лежат на боку» большую
часть жизни. Это настоящие, типичные «лежебоки»,
которым сухопутные лежебоки могут только позави-
довать. На суше так не полежишь: ведь только в
сказках там жареные рябчики с неба в рот валятся.
Хочешь, не хочешь, а приходится затрачивать много
энергии, чтобы как нибудь существовать.
Иное дело в море. Толщи морских вод кишмя
кишат живым# существами... Энергичнее всего жизнь
развивается на поверхности моря, ибо там падают
непосредственно лучи солнца И порождают богатую
растительность... Правда, растения здесь мелки, едва
заметны глазу. — это микроскопические, однокле-
точные водоросли, но их за то много, бесконечно
много... На безграничных плавучих лугах этих мель-
чайших растеньиц поверхности моря выкармливаются
мириады столь же мелких животных, а за их счет
откармливаются и более крупные рачки, моллюски,
рыбы... И вся эта масса живых существ (так на-
зываемый «планктон» моря), рано или поздно, свер-
шив свой жизненный путь, должна опуститься на дно
моря в виде Трупов,—ведь сила тяжести действует и
» море.
Таким образом, не отдельные жареные рябчики,
а целый дождь, при том непрерывный дождь питатель-
— 63 —
пых веществ падает сверху на обитателей моря. Это
позволяет развиться на дне целой фауне «лежебоков»-
сидячих животных, которым некуда спешить, неза-
чем затрачивать свою энергию на передвижение,
связанное с добыванием пищи... Пища сама им падает
в рот,—только подставляй свою пасть и захватывай.
Различные полипы, сидячие черви, сидячие раки
(усоногие), морские лилии, асцидии—вот самые типич-
ные морские животные, ведущие совершенно непо-
движный, прикрепленный к дну образ жизни. Кроме
них, на дне моря не мало полулежебоков,—животных
не прикрепленных вполне, но слабо и медленно пе-
редвигающихся, так как пищи вокруг них достаточно
и ходить за ней далеко не приходится. Это прежде
всего обитатели ила—различные черви, раки и мол-
люски, питающиеся илом,—ведь ил, в главной своей
массе, не что иное, как остатки и трупы растений и
животных, опустившиеся сверху и смешанные с мине-
ральными частицами.
Так создается на дне моря обильная и разнооб-
разная жизнь. Она позволяет и представителям выс-
ших групп животного царства переходить к ленивому,
малоподвижному способу существования. Позвоночные,
в частности—рыбы, в море должны рассматриваться,
как победители в борьбе за жизнь. Они одержали верх
над всеми остальными группами животного царства.
Благодаря целесообразному устройству скелета и мышц,
они получили самые мощные' способы передвижения...
Быстрота их движений, ловкость, сила, острые зубы,
превосходные органы зрения, заставили трепетать пе-
ред ним все живое. За счет низших групп позвоноч-
ные выросли, размножились, развились и усовершен-
ствовались... Они, в конце-концов, покинули море,
поднялись на воздух, вышли на сушу и здесь до-
стигли максимума совершенства, физического и психи-
ческого, духовного...
Но и эти победители всего живого, переселяясь
на дно моря, утрачивают свою главную отличитель-
ную черту, своё высшее преимущество—подвижность.
Мы это видим на нескольких группах рыб. но наибо-
— 64 —
лее ясно и наглядно сказывается это на типичных
«морских лежебоках»—камбалах. Ведь и в природе
соблюдается правило ленивого мусульманского Востока:
«.лучше стоять — чем'ходить, лучше сидеть — чем
Рис. 26. Ризвитие камбалы.—А.—Симметрично построенная личинка,
только что вышедшая из яйца —В.—Начало превращения. Глаз начинает
перемещаться на левую сторону.—С.—Глаз на верхнем краю головы,
тело становится плоским.—D.—Глаз почти достиг окончательного положе-
ния. Личинка держится уже на дне.
стоять, лучше лежать—чем сидеть»! Научно говоря—
всегда соблюдается экономия энергии так же, как при
постройке тела строго блюдется экономия в затрате
матерьяла!
В приведенной выше легенде о Моисее есть
крупица истины: камбалы не всегда были такими, как
— 65 —
мы их видим сейчас. Правда, они возникли за много,
много тысячелетий до Моисея, но, не подлежит все
же сомнению, что они произошли от свободно плаваю-
щих рыб обыкновенного устройства. Их своеобразная
организация выработалась путем медленного и посте-
пенного приспособления к малоподвижному, лежачему,
придонному образу жизни.
Мы имеем тому неопровержимое доказательство в
развитии каждой отдельной камбалы. Ведь развитие
нередко является скрижалями, на. которых начертана
вся история вида, и камбалы могут служить тому пре-
восходным примером. Камбала выходит из икринки в
виде маленькой рыбки (рис. 26А). малька, совершенно
нормального строения. Оба глаза располагаются по
бокам головы, рот совершенно прямой, тело вытяну-
тое в длину, тонкое, равномерно сплющенное с обеих
сторон. Все строение вполне симметрично.
Такой малек плавает некоторое время в верхних
слоях моря, питаясь рачками и другими мелкими жи-
вотными, он растет, развивается и формируется (рис. 26В).
Но вот, достигнув определенных размеров, он вдруг
начинает претерпевать какие-то странные изменения:
один из его глаз, правый или левый, начинает пере-
мещаться на противоположную сторону и при этом
своем передвижении перетягивает за собой целый
ряд костей, мышц, нервов, сосудов (рис. 26С). Каков
механизм этого перемещения, мы в точности не
знаем, — возможно, что начало его исходит от ске-
лета и от мышц. Некоторые части черепа несимме-
трично разрастаются и передвигают глаз, или, быть
может, мышцы своим неравномерным ростом тянут за
собой кости черепа (рис. 26D).
Для нас ясно, во всяком случае, оДно: все эти
изменения совершаются более или менее одновременно
и зависят от общих причин, й все они связаны в то
же время с изменением образа жизни. Рыбка, плавав-
шая раньше в поверхностных слоях моря, опускается
на дно, ложится на правый или на левый бок и почти
перестает передвигаться. Лишь изредка поднимается
она со дна и неловкими волнообразными движениями
Заним.Зоочогия.	5
— 66
своего тела, сделавшегося широким и плоским, пере-
плывает на новое место (рис. 25).
В связи с перемещением глаза на один из боков
головы — на тот бок, который сделался теперь верх-
ней стороной плоского тела камбалы, — происходит
целый ряд других нарушений симметрии. Рот ста-
новится кривым, и в челюстях со слепой стороны
оказывается гораздо больше зубов, чем со зря-
чей; носовые отверстия перекочевывают на верхнюю
сторону головы вслед за глазом; плавники на зрячей
стороне вырастают длиннее, чем на противоположной,
Но, замечательнее всего, изменения в окраске: пока
рыбка плавала свободно в воде, она /была окрашена
равномерно, когда же она легла на дно, то сторона,
обращенная вверх, получила темную окраску, тогда
как нижняя сделалась совершенно белой. В этом ска-
зывается, конечно, принцип экономии матерьяла. Окраска
зависит от присутствия в коже крупных ветвистых
клеток, наполненных зернышками красящего вещества—
пигмента,— матерьял для рыбы ценный, и расходовать
его даром не стоит. Ведь нижняя сторона у камбалы обра-
щена ко дну, в темноту, присутствие окраски здесь
излишне—и мы видим белую, лишенную пигмента кожу!
Но вот что особенно замечательно, — это тесная
связь окраски камбал с перемещением глаза. В неко-
торых исключительных случаях, по неизвестным нам
причинам, глаз, не успевает переместиться на надле-
жащее место, не доходит до него. И вот, получается
уродство, известное в научной литературе под назва-
нием «двойных камбал». Несколько таких случаев
было описано старинными авторами, и недавно пишу-
щему эти строки посчастливилось найти «двойную
камбалу» в- коллекциях Зоологического Музея нашей
Академии Наук.
Глаз этой камбалы, пойманной у Сахалина, хотя
и переместился на правую сторону, но не дошел до
своего нормального для даннаго вида положения,—этого
было достаточно, чтобы произвести целый ряд превра-
щений, направленных в сторону возвращения к сим-
метричному строению рыбы.
— 67 —
Прежде всего, вместо нормального резкого разли-
чия в окраске обоих боков камбалы, мы имеем окраску
почти одинаково темную. Самая характерная, наиболее
бросающаяся в глаза особенность, подавшая повод к
легенде о поджаривании,—утрачивается. И это обна-
руживается не только на боках тела, но и на плавни-
ках. У нормальных камбал данного тихоокеанского
вида {Pleuronectes pinnifasciatus) яркие черные пятна
плавников имеются лишь на правой, обращенной вверх
стороне, тогда как левая нижняя сторона чисто белая,—
у «двойного» экземпляра эти пятна проходят насквозь
плавника и с одинаковой резкостью обнаруживаются и
на другой стороне.
Еще замечательнее структурные изменения этой
камбалы. Из-за неполного перемещения глаза и, сле-
довательно, ненормального расположения костей че-
репа, спинной плавник образует нечто в роде клюва
над головой. Вместе с тем нормально кривой рот кам-
балы выпрямляется и становится симметричным, зубы
располагаются справа и слева в одинаковом числе,
грудные плавники становятся почти одинаковой длины,
и вообще все признаки нормальной' несимметричности
камбал Значительно сглаживаются, и она становится
во всем, кроме расположения глаз, симметричною
рыбой!
Это поразительное обратное превращение пока-
зывает, как тесно связаны между собой все отдельные
стороны строения животного организма. Стоит в одной
какой-нибудь части вызвать нарушение равновесия —
и вслед за этим произойдет соответственная пере-
стройка всех остальных частей.
Жизнь на дне, имеет для камбал много привле-
кательных сторон, но — «нет розы без шипов»—й в
ней есть свои тернии. Лежачий образ жизни ведет к
утрате способности быстрого передвижения. Камбалы
плавают плашмя, неуклюже, извивая Свое плоское телю,
плавают медленно, с трудом меняя направление. Лишь
немногие камбалы с более узким телом могут плавать,
как другие рыбы, держась вертикально. Ясно, что при
таких условиях камбале трудно уйти от преследований
5*
— 68 —
врагов-хищников, если те ее заметят. В тех случаях,
где не может помочь быстрота ног, часто помотает
«шапка-невидимка», в виде защитной окраски, — не
даром этот прием получил такое широкое применение
в современном военном деле, где никакая быстрота
движения не может спасти от нынешней оболочечной
пули!..
И вот, на камбалах мы можем наблюдать целый
ряд поразительнейших приспособлений в смысле раз-
личного развития защитной окраски. Прежде всего,
обычная окраска верхнего бока тела уже всегда
является в большей или меньшей степени соответ-
ствующей окраске окружающей среды, т. е. дна, на
Рис. 27. Камбала рода Rhomboidichthys; над изменчивостью ее окраски
производились интересные опыты.
котором рыба лежит. У большинства камбал она ко-
ричневая, черноватая, иногда усеянная светлыми точ-
ками, пятнами или мраморными разводами, под цвет
дна, покрытого галькою;
Мало того: оказывается, что многие камбалы
обладают поразительной способностью менять свою
окраску и приспособлять ее к цвету дна. Как известно,
сходною способностью обладают хамелеоны и голо-
воногие моллюски.
В этом отношении особенно интересны опыты
американского зоолога Зумнера над изменчивостью
окраски камбалы Средиземного моря Rhomboidichthys
— 69 —
podds. Эта камбала обыкновенно коричневатой окраски,
но усеяна мелкими и крупными желтоватыми и бе-
лыми пятнышками (рис. 27).
Зумнер помещал камбал в аквариум, дно которого
было покрыто либо равномерным светлым песком,
либо темным грунтом, либо светлым гравием на тем-
ном фоне. Во всех этих случаях обнаруживалось, что
через короткое время рыба принимала окраску, сход-
ную с окружающим дном, и получала пестрый узор
светлых пятен.
На светлом фоне желтоватого песка рыба по про-
шествии суток утрачивает свою темную окраску. ста-
новится равномерно желтоватой, мало заметной, сли-
вающейся с общим фоном (рис. 28). Такой же ре-
Рис. 28. На светлой песчаном грунте коричневая камбала приобретает
светлую окраску.
зультат получается, если поместить ее в аквариум с
белым мраморным дном.
Если грунт состоит из крупного пестрого песка,
то рыба к нему приспособляется, получая мелкий
пятнистый узор на темном фоне (рис. 29). и в этом
случае она, пожалуй, наименее заметна — наш ри-
сунок сделан с фотографии Зумнера (как и все дру-
гие), и на нем с трудом можно угадать очертания
рыбы.	'
— 70 —
Еще замечательнее, однако, результаты опытов
Зумнера с искусственным грунтом, в виде доски с
шахматным узором или черной доски округлыми белыми
пятнами. Оказывается, что и в этом, едва ли возможном
в природе случае, рыба приспособляется к грунту. В
первом случае на темном фоне появляются угловатые
(правда, не квадратные) светлые пятна. (рис. 30), во
Рис. 2Э. На грунте из крупного пестрого песка камбала приобретает
соответствующий пятнистый узор.
втором — пятна округлые (рис. 31). Пока рыба нахо-
дится на соответствующем грунте, до тех пор и окраска
ее не меняется сколько-нибудь значительно. Стоит,
однако, ту же самую камбалу пересадить в аквариум
с другим грунтом, и, мало-по малу, окраска соответ-
, ственно изменится.
Совершенно так же, как у хамелеонов, и в данном
случае изменение окраски вызвано движениями—со-
кращениями и вытягиванием, поднятием и опусканием
в коже — клеток, нагруженных зернышками красящего
вещества, пигмента, называемых «хроматофорами».
Выставляя на поверхности больше или меньше зерны-
шек пигмента, эти клетки делают окраску данного
участка кожи более, темной или более светлой.
Но, спрашивается, каким же способом воспроиз-
водится окраска окружающей среды кожею? Каким
— 71 —
образом передается изменение внешних условий на
кожу рыбы? Участвуют ли в ртом глаза последней,
Рис. 30. На грунте с шахмгКлым узоров камбала приобретает темную
окраску с угловатыми светлыми пятнами.
или же окружающая среда действует помимо органов
зрения?
На эти вопросы в 70-х годах прошлого века отве-
тил французский зоолог Пушэ» и опыты его были с
Рис. 31. На грунте с круглыми пятнами камбала получает округлые
светлые пятна на темном фоне.
такими же точно результатами повторены Зумнером.
Они оба ослепляли камбал, и обнаруживалось, удиви-
— 72 —
тельное явление, — рыбы, лишенные глаз, утрачи-
вают свою способность приспособляться к окру-
жающем окраске.
Из этого ясно, что окраска окружающей среды,
автоматически (или, как говорят физиологи, рефлектор-
ным путем) передается чрез, органы зрения, глазные
нервы, головной и спинной мозг и чрез нервы, снаб-
жающие своими ветвями кожу, тем пигментным клет-
кам, хроматофорам, от сокращения которых происходит
тЯ или иная окраска.
Если ослепить камбалу, жившую на светлом грунте,
равномерно желтую, то. она такою и останется. Если
проделать такую же операцию ослепления над камба-
лой, сидевшей предварительно в аквариуме с гравием
и успевшей принять соответствующую окраску,— то
она сохраняет свой узор, даже будучи пересажена на
светлый грунт...
Загадку изменения окраски камбал можно считать
этими опытами—по крайней мере до некоторой сте-.
пени —разгаданной, и можно только подивиться той
точности, с которой действует данный рефлекторный
механизм. Он как бы фотографирует окружающую
среду на коже рыбы!
Мы видим из всего сказанного, что «морские
лежебоки», благодаря замечательным особенностям
своего существования, приобрели многие своеобразные
черты организации. Это подтверждает нам в 1001-й раз,
как тесно связано строение живых существ с их
образом ^кизни! Мы видим здесь замечательную гар-
монию,— гармонию, установившуюся, благодаря мно-
гим сотням тысяч и миллионам лет непрерывной борьбы
за существование и непрерывного совершенствования!
КЛОП-ОТРАВИТЕЛЬ.
Яд—орудие слабых—нередко находит применение
в животном царстве. У кого не хватает физической
силы, чтобы справиться с более крупной добычей или
е преследующими врагами, тот, подобно святым отцам
инквизиции, прибегает'к яду.
И, надо сказать, животные обладают солидной
коллекцией ядов! Самые разнообразные химические
вещества и соединения, от простых до сложнейших,
пускаются в ход,—кислоты, в роде серной (у некото-
рых моллюсков) и муравьиной (у многих насекомых),
алколоидообразные соединения, такие тонкие, рафини-
рованные яды, как яд наездников, не убивающий, а
лишь парализующий нервную систему, наконец, слож-
ные, белковые яды, еще не разгаданные по своей хи-
мической природе, как яд змей,—обширная «ведьмина
кухня» природы, во многих отношениях не превзой-
денная человеком, несмотря на все успехи химии!
Столь же разнообразны и обильны и способы
введения ядре в жертву. Иногда простое выбрызгива-
ние яда или жгучей,, отвратительно пахнущей жид-
кости (жук-бомбардир, некоторые гусеницы и другие
насекомые), чаще—введение в кровь с помощью раз-
личных заостренных придатков. Они могут находиться
на челюстях (у пауков, у насекомых, зубы змей), или
на теле (шипы и колючие лучи ядовитых рыб), или
на заднем конце туловища (жало пчел, ядоносный ко-
готь скорпиона). ’В некоторых случаях это—полые,
Заостренные, на конце трубки, содержащий ядоносный
канал, в других—лишь смачивающиеся снаружи ядом
стилеты; Человек с его йдовитыми стрелами и. отра-
вленными кинжалами—не более, как жалкий подража-
— 74 —
тель природы, hq умеющий изобрести ничего нового
даже в области такого низменного способа борьбы!
Можно было выдумать, однако, что человек все же
кое-что выдумал в ртом направлении, — напр., от-
равление пищи! Казалось бы, где животному доду-
маться до того, чтобы подмешивать в пищу - своей
жертвы отраву, как будто сознавая, каков будет эффект
Этой низости.
Но и здесь природа опередила человека! Прежде
всего, ядовитые растения! Ведь это же профессиональ-
ные отравители, защищающие свое существование с
помощью ядов! Затем ядовитые насекомые, вроде зна-
менитых бабочек Уоллеса, негодных для пищи, а также
различных гусениц. Наконец, на(пелся и настоящий отра-
витель среди животных, действующий как будто созна-
тельнр, завлекающий к себе жертву, с напускным ра-
душием угощающий ее ядом, и затем, когда она па-
дет бездыханной, высасывающий ее до чиста,, как
какой-то фантастический вампир!
О таком замечательном случае рассказывает гол-
ландский натуралист Э- Якобсон. Работая на о-ве Яве,
он заметил однажды в горной местности, покрытой
лесом, интересное явление. На бамбуковой крыше хи-
жины и кругом на деревьях попадались в большом
числе редко встречавшиеся в других местах крупные
клопы, определенные позднее, как Ptilocerus ochraceus
(рис. 32). Нод теми местами, где сидело по несколько
клопов вместе, обязательно лежала на земле кучка
мертвых муравьев, относящихся к виду Ddlichoderus
tuber culatus.
Это совпадение заинтересовало исследователя; он
стал. присматриваться ближе к поведению клопов и
муравьев, а чтобы лучше можно было наблюдать,
принес их домой и поместил в садок. Наблюдения
показали нечто совершенно неожиданное.
Прежде всего, муравьи оказались большими слад-
коршками. В нормальных условиях этот вид муравьев
живет, устраивая гнезда на деревьях. Муравьи скреп-
ляют паутиною два листа и строят гнездо в проме-
жутке между ними. В гнёздах и на соседних ветвях и
— 75 —
деревьях они содержат целые стада дойных коров-
тлей и кокцид, которые выделяют сладкий сок, как
только муравей их пощекочет сяжками. Кроме того,
они сожительствуют еще,и с гусеницами бабочки Ge-
Рис. 32. Клоп-отравитель (Ptilocerus ochraceus). Л—Сверху. В—Снизу.
С.—Сбоку. Увелич. в 2 раза.
rylus Boisduvali, которые также выделяют сахаристую
жидкость, но за то, в свою очередь, питаются мелкими
насекомыми, которых содержат муравьи.
Слабостью муравьев к сахаристым веществам и
пользуется 'клоп для своих коварных и низменных
целей. Увидав муравья, он принимает совершенно осо-
бую позу: поднимает голову и грудь и складывает
особым образом передние лапки. При этом на нижней
стороне его брюшка обнаруживается пучек желтых
волос (рис. 32С), на первом членике брюшка, повиди
мому прикрывающий железки, которые выделяют при-
влекательную для муравьев сахаристую жидкость.
Муравей прекрасно понимает значение этой позы.
Он тотчас же приближается к клопу, превосходящему
его размерами, и принимается лизать и сосать пучок
— 76 —
волос, захватывая его ритмично челюстями с такою
силою, что тело клопа колышется в такт.
Поза клопа такова, что ои прекрасно мог бы в
этот момент умертвить свою беззащитную жертву,—
стоит ему только прижать муравья передними лапами
и вонзить в его тело свой острый хобот, и песенка
того была бы спета! Клоп, однако, не нападает, он с
адским коварством ждет, когда предложенное с таким
видимым радушием угощение проявит свое действие.
Он как бы знает, что жертве не уйти. И ждать ему
приходится не долго. Через нисколько мгновений му-
равей падает бездыханный на спину со сложенными
на брюшке лапками. Он еще не мертв, но совершенно
парализован ядом.
Тогда наступает последний акт этого гнусного
действа. Клоп бросается на свою жертву, вонзает
между члениками брюшка острый хобот и высасывает
до-чиста все содержимое, так что остается одна тонкая
шкурка муравья!
Затем он снова занимает прежнюю позицию и
ждет нового лакомку-гостя. На свободе, невидимому,
хищники иногда все же. не успевают справляться с
отравленными муравьями,—те падают внйз, и нередко
их утаскивают в свои гнезда мелкие рыжие муравьи,
принадлежащие к другому виду.
Замечательно, что клоп ведет себя указанным
образом только по отношению к муравьям Dolichode-
гиз'ам. .Если к нему приближается муравей другого
вида, он наклоняет голову вниз и не подпускает му-
равья к своей ядоносной соске.
Рассматривая этот случай, не знаешь, чему больше
изумляться: утонченному ли, рафинированному ин-
стинкту клопа-отравителя, или же полной слепоте,
инстинкта беспечной жертвы?
Увы, мы мало еще. знаем пути и предначертания
природы, и с трудом лишь можем себе представить,
как могли сложиться и выработаться такие порази-
тельные соотношения между двумя представителями
животного царства!
ВРАЖДА И ДРУЖБА У ЖИВОТНЫХ.
Суровый закон борьбы за жизнь заливает мир
кровью, наполняет его стонами гибнущих существ...
Вся поверхность земли, глубины вод и ширь небес—
не что иное, как арена извечного, кровавого состяза-
ния всего живого, арена неравного боя между сильным
и слабым, между нападающим вооруженным хищником
и его беззащитною жертвою...
Такую мрачную картину рисует нам современное
естествознание, признающее борьбу за существование
одним из самых мощных орудий развития органиче-
ского мира и его прогресса. Но, подобно тому, как
среди кровавых ужасов войны яркими светочами го-
рят подвиги беззаветной храбрости и преданности
долгу, деяния величайшего человеколюбия, самоотвер-
женности и милосердия, так и среди несущей смерть
и разрушение борьбы за жи$нь всего живого проры-
ваются лучи любви, сочувствия и дружбы...
И удивительнее всего, что та же самая борьба за
существование, которая развивает кровожадные инстин-
— 78 —
кты, вызывает и эти, казалось бы, столь чуждые ей
инстинкты и стремленья. На самом деле, чем, как не
борьбой за существование, вызывается хотя бы свя-
щенная любовь матери к своему детищу—материнский
инстинкт? Потомство ' огромного большинства живот-
ных появляется на свет слабым, беспомощным? не
приспособленным для самостоятельной жизни. Если
бы оно было предоставлено своим собственным силам,
оно гибло бы все целиком от холода и голода, стано-
вилось бы добычей хищников, не знающих пощады.
Такая поголовная гибель не входит, однако, в расчеты
природы,—ведь в этом случае поверхность нашей пре-
красной планеты превратилась бы скоро в бесплодную,
необитаемую пустыню!
И вот, в качестве противоядия жестокой борьбе,
вызывающей гйбель молодых существ, организм ма-
тёри таит в себе божественное пламя любви и само-
пожертвования... Правда, у животных это только сле-
пой инстинкт, передаваемый по наследству; в нем нет
ни капли того, что мы в своей душе называем «со-
знанием». Инстинкт этот вложен в нервную систему
так, как вложен в механизм часов правильный ход
стрелок. Животное не в силах изменить его или пре-
одолеть, как часы не в силах двинуть стрелки в об-
ратную сторону. Но, даже зная это, мы не можем
отрешиться от мысли, что животное ощущает удоволь-
ствие при его проявлении, что оно испытывает такое
же чувство удовлетворения, как мы сами при во много
раз более сложных душевных движениях любви, про-
являющихся в нашей душе.
Посмотрите, сколько нежности и чарующей ласки
проявляет кошка к своим котятам, с каким вниманием
следит она за каждым их движением и с каким само- ‘
пожертвованием, с каким полным самозабвением го-
това она выступить на их защиту!.. Ясно для каждого
наблюдателя, что в основе, кроме слепого инстинкта,
лежит и некоторое приятное ощущение, испытываемое
ею самой. Несомненно, в этом отношении существует
полное сходство между животными и человеком. Ведь
— 79 —
и у человека любовь, ласка, нежность всегда неизменно
сопровождаются приятным чувством...
И все же, между человеком и животным—непро-
ходимая цройасть. Человек любит и сознает, по-
чему он любит, кого любит и для чего. Животное
обнаруживает много чувства, сходного с человеческим
по внешним проявлениям, но это чувство бессозна-
тельно.
Только этим и можно объяснить те поразитель-
ные примеры слепоты инстинкта, которые предста-
вляют собою многочисленные случаи неестественной
дружбы животных, принадлежащих к резко различаю-
Рис. 33. Кошка с цыплятами.
щимся породам, иногда к породам, между собою враж-
дующим.
У кошки отняли котят. Захвативший ее бурный
материнский инстинкт не удовлетворен; она страдает от
Этой неудовлетворенности. И вдруг она ощущает около
себя какие-то маленькие существа,—правда, они не
похожи на котят, но тоже жалобно пищат, тоже теп-
лые и пушистые! Весь ее неиспользованный запас
любви и нежности изливается на приемышей. Кошка
возится с ними, как самая нежная, самая чадолюбивая
мать, и не замечает, положительно не замечает, что у
мнимых детей выростают перья, и что они превра-
щаются в цыплят или утят (рис. 33), которыми, в
— 80 —
другое время, быть может, та же самая кошка с удо-
вольствием позавтракала бы! * Любовь ее к ним слепа
и безгранична и проявляется самыми разнообразными
способами... Можно себе представить, например, ужас
матери, больше всего на свете боящейся замочить
свою шкурку, когда она видит, как дети ее отпра-
вляются... плавать!
Она в отчаянии ходит по берегу пруда и жа-
лобно мяучит, не будучи в состоянии понять, что
сделалось с ее детьми. Все движения ее показывают,
что она считает их своими собственными, кровными!
Она готова и защищать их, как защищала бы своих
котят.	х
Это ли не. полная слепота? При том слепота не
случайная и преходящая, а длительная, продолжающаяся
в течение недель.
Возможно ли что нибудь подобное у человека?
Правда, старые девы с неудовлетворенным материн-
ским инстинктом привязываются и моськам и канарей-
кам и нянчатся с ними, несомненно, под влиянием
инстиктивного стремления, но ведь они не обращаются
все же со своими любимцами, как с детьми; они от-
носятся к ним сознательно.
В этом то и заключается главное различие ду-
шевной жизни человека от душевной жизни животных.
Своим сознанием человек сдерживает инстинкты,
точно также вложенные в него,—он их направляет и
регулирует, а иногда и совершенно подавляет.
С изложенной точки зрения вполне понятны все
Замечательные, иногда прямо невероятные примеры
дружбы животных, относящиеся к далеко между со-
бою отстоящим или даже к враждующим породам.
«Живут, как кошка с собакой»—поговорка давно
уже вошедшая в повседневный обиход. Но, несмотря
на врожденную вражду наших домашних друзей, бы-
вают случаи, что кошка делает щенка своим приемы-
шем и сохраняет и позднее к нему самые нежные
чувства, за которые и' он платит сторицей.
Еще более заклятыми врагами являются хорек и
домашняя птица — маленький хищник причиняет не
— 81 —
мало зла в курятнике. Тем не мецее, однажды уда-
лось целый выводок только что родившихся хорьков
подложить под наседку, и она добровольно приняла
на себя обязанности матери,—надо думать, в «святой
простоте» приняв их за цыплят, вылупившихся из на-
сиживавшихся ею яиц! Поразительную картину пред-
ставляла собой эта семейка, разгуливавшая по двору.
Пернатая мамаша созывала своих юрких четвероногих
детей клёканьем, а они отвечали ей писком и сбе-
гались греться под ее крыльями.
Не менее удивительны нежные заботы собаки о
принятом на попечение львенке,—случай, имевший
место в одном из зоологических садов Северной Аме-
рики.
Еще более замечательные примеры совершенно
невероятной дружбы животных приводятся английским
натуралистом Фрэнсисом Питтом.
Что, казалось бы, „может быть непримиримее от-
ношений кошки и крысы? Исконные враги, враги на
жизнь и на смерть!
Между тем, однажды Питту принесли найденное
под полом гнездо еще слепых крысенят,—они пред-
назначались в корм для живших у? него молодых сов.
Питт вспомнил, что у кошки недавно родились ко-
тята.— «Вот была бы забавная штука, заставить
кошку воспитать вместе с ними крысенка!» — поду-
мал он.
Сказано-сделано... Он удалил кошку от ее потом-
ства и положил среди слепых котят голого, розового
крысенка, который по размерам раз в 20 меньше каж-
дого из своих новых товарищей.
Кошка, по возвращении, не обратила никакого
внимания на нового пришельца, а тот очень скоро
нашел то, что ему было нужнее всего. Но он обрел
затем и истинно-материнскую ласку, и нежность! Прием-
ная мать не делала никаких различий между ним и его
новыми братьями, несмотря на огромную разницу в
величине, форме тела, повадках... Она с такою же
«любовью» ухаживала за приемышем и, когда он под-
рос и стал выкарабкиваться из корзинки, она осто-
Заним. Зоология.	6
— 82 —
рожно схватывала. его за загривок и несла во рту об-
ратно домой. К счастью для себя, крысенок был, на-
верное, плохо осведомлен в зоологии и не сознавал,
что находится в пгГсти «исконного врага».
Зато ему не мало приходилось терпеть от вро-
жденного, неустранимого инстинкта приемной матери:
кошка по нескольку раз в день тщательно вылизывала
его своим шершавым языком, совершенно так же, как
она это делала с котятами. Бедная крыса напрасно
протестовала против такого порядка, жалобно попи-
скивая,—она никак не могла объяснить своей мамаше,
что ей этого совершенно не нужно, что она сама ве-
Рис. 34. Кошка и выкормленная ею к^ыса. (По фотографии).
ликолепно умеет справляться со своим туалетом. Ни-
чего не поделаешь: перефразируя поговорку — на-
звался... котом, подвергайся и кошачьему обра-
щению!..
Вместе с крысою у кошки оставили лишь одного
котенка, и совершенно фантастическое зрелище полу-
чилось, когда крыса подросла и стала играть со своим
молочным братом, также не признававшим в ней своей
будущей жертвы. Эти игры стали, однако, принимать
такой бурный характер, что Питт побоялся, как бы у
котенка не проснулся настоящий инстинкт хищника, и
удалил его от кошки и ее приемыша.
— 83 -
Когда крыса осталась «единственной дочерью»,
кошка стала относиться к ней с еще большею неясно-
стью,—вся материнская любовь и преданность скон-
центрировались на приемыше. Заботливая мать не-
редко приносила лакомства—убитую мышь, маленькую
птичку, однажды даже убитого кроличенка.
Когда крыса совсем выросла, дружественные от-
ношения ее с кошкой продолжались. Они не прекра-
тились даже, когда у кошки появились новые котята.
И вот что особенно замечательно в наблюдениях
Питта: с того времени, как кошка усыновила крысу,
она перестала ловить крыс, хотя раньше и охотилась
на них с увлечением. Можно думать, что затмение
или заблуждение инстинкта, направленное в сторону
одной крысы, распространилось и на других!
Крыса прожила у Питта два года. Она стала со-
всем ручною, привыкла к хозяину и к домашним, при-
бегала на зов, нежничала и играла с кошкой. Конец
ее был печальный: она убежала из дому и была затем
найдена сильно израненною другою крысой. От ран
она и погибла.
Кошки, благодаря сильно развитому материнскому
инстинкту, вообще являются превосходными воспита-
тельницами и приемными матерями и для других жи-
вотных. Тот же Питт приводит случай воспитания
кошкою молодого хорька, также подложенного ей.
когда у нее были котята. * Этот хорек вырос вместе
с котенком и щенком фокс-террьером и дружил с
обоими. Со щенком у него постоянно происходили
дикие игры: со стороны посмотреть, молодые живОт
ные дрались и грызлись так, что обоим должно было
не поздоровиться. Однако, игра не утрачивала шуточ-
ного характера,—ни тот, ни другой не пускали в ход
своих зубов и не причиняли боли.
С хищническими инстинктами молодых животных
не всегда, однако, дело обстоит так благополучно. Питт
рассказывает, что однажды две кошки в доме, старая
и молодая, одновременно принесли котят. У них у
обеих оставили только трех котят, и обе мамаши, не
делая никакого различия, ухаживали за общим потом-
— 84 —
ством. Питту пришло в голову дать кошкам побольше
хлопот и работы, и он подложил им во время отлучки
двух новорожденных диких кроликов.
По возвращении, кошки, как водится не заметили
никакой перемены, усыновили грызунов, выкормили и
выростили их. Они точно также угощали своих прие-
мышей мышами и, быть может, были в душе глубоко
возмущены, когда видели, что те едят... салат! Но ко-
тята, хотя наверное и не мыслили никакого зла про-
тив своих длинноухих братьев, оказались плохими то-
варищами зверькам, не умеющим пустить в ход зубы
и когти. Однажды, когда Питт пришел утром, он на-
шел от своих новых питомцев одни клочки шерсти!
Очевидно, в молодых хищниках проснулся инстинкт—
жажда крови!
Собаки также превосходные матери и недурные
воспитательницы для постороннего элемента. Всем
известно, что собаки ненавидит свиней и никогда не
могут отказать себе в удовольствии погоняться за
вислоухой хавроньей или, по крайней мере, облаять ее.
Между тем Питт видел суку колли, принявшую на свое
попечение маленьких, новорожденных поросят... Со-
бака с большою нежностью относилась к своим прие-
мышам, и, когда поросята подросли, получилась до-
вольно странная семейка. Такие же нежные отношения
наблюдались и между ритривером и выросшим вместе
с ним барсуком, — собака играла и возилась с ним,
как с лучшим своим товарищем, и никогда не причи-
няла ему боли!
Удивительна ли после этих примеров нежная лю-
бовь коровы к ягнятам, которых ленивый фермер, что-
бы не возиться с их искусственным вскармливанием,
приучил направляться за молоком к самому, его источ-
нику? В другом случае точно также были вскормлены
свиньей щенки-таксы (рис. 35). Эти примеры, даже при
самом поверхностном, рассмотрении, уж никак не могут
быть отнесены за счет любви и дружбы, так как, отса-
сывая молоко, детеныши доставляют матери удоволь-
ствие,—накопляющееся молоко, как известно, беспокоит
животное...
— 85 —
Но, быть может, в предыдущих примерах мы ви-
дим истинную любовь, мягкосердечие, милосердие?..
Хищник «забывает свою кровожадность», «проникается
жалостью» к оставленному маленькому, беспомощному
существу, обнаруживает доброту сердца (я чуть не
написал «гуманность!»)—так ведь утверждают всегда
авторы детских книжек, составители нравоучительных
историй из жизни животных!..
Так лп это на самом деле?
Если бы это было так, то почему же таких ве-
ликодушных поступков не наблюдается 'в дикой при-
Рис. 35. Свинья со щенками таксы (По фотографии',
роде? Или необходимо облагораживающее участие ве-
личайшего хищника и эгоиста—человека?
Нет, взвешивая совершенно объективно все до-
воды за и против, мы должны признать, что приведен-
ные примеры отнюдь не доказывают, чтобы животные
проявляли великодушие, милосердие, жалость... Если
мы за ними признаем такие высокие качества, то это
не более как одна из наших иллюзий!
Все эти' случаи доказывают только... слепоту ин-
стинкта и в то же время обнаруживают, какой мощ-
ный, всеподавляющий инстинкт — инстинкт мате-
ринский!
Высшим животным нельзя отказать в некотором
запасе душевных способностей, приближающихся к
нашему разуму,—нельзя отказать в способности с не-
— 86 —
которой критикой относиться к окружающему, при-
меняться к изменившимся условиям и, в зависимости
от них, принимать то или иное решение. Но, когда
самка произведет на свет детенышей, все существо ее
охватывается слепым инстинктом материнства, вло-
женным в плоть и кровь ее, подчиняющим все другие
инстинкты (даже столь стойкий инстинкт самосо-
хранения), подавляющим все высшие психические
проявления.
Она не рассуждает, не взвешивает, не критикует!
Она представляет собою машину, производящую ряд
точно очерченных действий в ответ на определенные
сигналы. Если что-то пищит,—она должна удовлетво-
рить известными движениями его голод, если что-то
удаляется,—она должна осторожно схватить это «что-
то» зубами и положить на место, и т. д.
При том она не замечает, что «что-то» пищащее—
раз в двадцать меньше ее детеныша, ничуть на него
не похоже и имеет определенный, хорошо ей знако-
мый и в обыкновенное время даже весьма соблазни-
тельный запах! Мало того,—по наблюдениям Питта
(как жаль, что он не поставил в этом направлении
точных опытов!) — можно думать, что такой запах
предполагаемого детища (а может быть и его внеш-
ний вид?) становится как бы «милым ее сердцу», и
она не преследует добычу с соответствующими свой-
ствами!	'	.
И интересно, что этот искаженный инстинкт не
ограничивается периодом материнства. Кошка, выкор-
мившая крысу, продолжает затем два года дружить с
ней, как бы все еще видит в ней своего котенка.
Слепота инстинкта не исчезает: целый ряд инстинктив-
ных действий, естественных в нормальном животном
(погоня за крысой, ловля ее, умерщвление) бесследно
выпадает под давлением отзвуков материнского ин-
стинкта!
Где же здесь, однако, великодушие, любовь, дружба^
Они в нашей фантазии! Видя кошку, вылизываю-
щую крысенка, кролика или лисенка, мы переноски
на нее свои собственные чувства, влагаем в ее дей-
— 87 —
ствия частичку собственной души и... видим то, чего
нет в действительности.
Человек обманывает животное, подкладывая ему
чужого детеныша и вызывая тем заблуждение ин-
стинкта, но человек обманывает и самого себя, при-
нимая слепоту инстинкта за возвышенные движения
души!
Впрочем, дружба животных, вызывается не только
заблуждением и слепотою материнского инстинкта.
Бывают случаи нежной привязанности, возникающей
между двумя взрослыми совсем не сходными живот-
ными. Так однажды в зоологическом саду наблюдалась
трогательная дружба между кошкой и ручным броне-
носцем. Неуклюжее, тупое и низкое по своей органи-
зации животное чем-то пленило кошку и завоевало ее
симпатии—странная пара вечно держалась вместе, ела
с одной тарелки и презабавно играла.. Еще удивитель-
нее дружба свирепого бульдога с небольшой обезьян-
кой, которую он мог бы перекусить одним зубом. Со-
баки, вообще говоря, органически не переносят
обезьян,—тем не менее, эта пара обнаруживала самые
нежные чувства.
Трудно сказать, на чем в таких случаях основы-
вается противная природе дружба животных. Можно
отметить лишь, что она проявляется исключительно у
домашних животных, живущих в неестественной
обстановке. Человек исковеркал их инстинкты, при-
способил их к своим потребностям с помощью подбора
и добился того, что и к нему самому они обнаруживают
дружественные, чувства. Ведь не следует забывать,
что дружба человека с его четвероногими сожителями
явление такое же неестественное, как и дружба буль-
дога с обезьяной. Разгадка этого явления, не кажуще-
гося нам странным только потому, что мы к нему
привыкли, заключается в искоренении человеком всякого
злого, «норовистого», как обыкновенно говорят, жи-
вотного. Такое искоренение производится системати-
чески,—иначе говоря,—это сознательный отбор, В
результате домашние животные мало-по-малу утратили
те инстинкты злобы, жажды крови и борьбы, которые
— 88 —
им свойственны, а потому и между ними самими стано-
вятся возможными дружелюбные, даже нежные отноше-
ния,
Не то мы видим в окружающей природе, сохра-
нившей свою девственность., не затронутой человеком;
Там, среди диких животных, не замечается примеров
дружбы между особями разных видов; потоки неж-
ности изливаются лишь на собственное потомство.
Нет примеров и слепоты материнского инстинкта, так
как не бывает случаев, когда такая слепота могла бы
обнаружиться, — трудно представить себе, чтобы в
природных, условиях у животного путем случайного
совпадения обстоятельств могли бы быть подменены
детеныши...
Впрочем, один такой случай все же имеется, и
он настолько ярок и характерен, что нельзя его не
отметить. Мы говорим о птенце кукушки в гнезде
певчей птички. Кукушка, как известно, откладывает
яйцо (обыкновенно одно) в гнездо маленькой птички,
напр. синицы, трясогузки и т. п., в то время когда
мать отлучится от яиц, которые она высиживает. Когда
хозяйка гнезда вернется, она не замечает перемены,
хотя кукушечье яйцо нередко бывает вдвое больше ее
собственных. Она продолжает высиживать, как ни в
чем не бывало. Когда вылупятся птенцы, то птенец
кукушки с самого начала оказывается вдвое, а то и
втрое больше птенцов хозяев. Он иначе выглядит, со-
вершенно иначе кричит и отличается невероятной
прожорливостью. Приемные родители не замечают,
однако, ничего, и, ослепленные материнским инстинк-
том, выбиваются из сил, чтобы доставить пропитание
ненасытному Последний отплачивает за все заботы '
о нем самым жестоким и коварным образом: когда
ему становится тесно в гнезде, он выбрасывает одного
за другим своих собратьев по гнезду! Для этого гнус-
ного деяния он снабжен даже особым приспособле-
нием — впадинкой на спине, которая помогает ему
выбрасывать... Наконец, он остается один и безустанно
кричит, требуя пищи, а обе птички не видят гибели
своего потомства, не понимают, что молодая кукушка
— 89 —
ях враг,—они видят только разинутую пасть и слышат
жалобные звуки. Для них этого достаточно: они ста-
раются натаскать как можно больше пищи, чтобы за-
крылась пасть и замолкли звуки!..
Это ли не яркое выражение слепоты инстинкта!
Кто ищет у животных сознательного отношения к
окружающему, пусть посмотрит на этих двух маленьких
птичек, старающихся напитать жестокое отвратитель-
ное чудовище, при том—своего смертельного врага!..
Мы привели выше ряд примеров «дружбы» жи-
вотных, но исключения, говорят, подтверждают лишь
правило. В природе царит борьба, не знающая пощады,
и нет и тени нежности или хотя бы сострадания у
борцов за жизнь и за право жизни сврего потомства...
Иногда в борьбе особи одного и того же вида
соединяются' в группы, в общества,—но можно ли
назвать их отношения дружбою? Это отношения, обу-
словленные взаимной выгодой, не более. С нашей, че-
ловеческой точки зрения, ими руководят «меркантиль-
ные» рассчеты, а никак уже не «сантименты»...
Лишь человек вносит элемент истинного чувства
добра, нежности, симпатии... Мы видели, что лучи
чувства простираются до некоторой степени и на
близких к нему животных. Это слабые проблески, не
более,—но все же это отражение возвещенной зари
«мира на земле и в человецех благоволения»..,
Рис. 36. Собака и львенок.
Рпс. 37. Меч-рыба и пила-рыба.
ОРУЖИЕ ЧЕЛОВЕКА И ЖИВОТНЫХ.
Борьба за существование происходит не только
между хищниками и их жертвами,— она наблюдается и
между животными, самыми мирными, между раз-
личными особями одного и того же вида, даже
между молодыми растениями, выходящими из семян.
Посмотрите хотя бы на. огородную гряду, на ко-
торой густо засеяна морковь или петрушка. Как
борются между собою молодые растеньица из-за света,
воздуха и пространства земли, нужного для их корней!
Они душат друг друга, стараются заглушить, вытес-
нить; растения, почему-нибудь оказавшиеся более
сильными или находящиеся в более выгодных усло-
виях, тотчас же разрастаются, а в тени их чахнут и
гибнут более обездоленные их сородичи.
Впрочем, в данном случае, борьба принимает все
же скорее характер мирного состязания, конкуренции,—
в ней не происходит истребление непосредственно,
как то бывает в животном царстве.
Животные по существу, принципиально, так ска-
зать, кровопийцы. В противоположность растениям,
они не могут существовать за счет воздуха, воды и
минеральных солей почвы, —им необходима пища бо-
— 91 —
лее существенная—живое тело растёний или же—дру-
гих животных. И к добыванию плоти и крови более
слабых живых существ приспособлена вся их органи-
зация. Все их качества и способности направлены на
нахождение добычи. Большая часть их органов, в
конце концов,—органы нападения. Вся жизнь их—
борьба и одоление! И даже самое высшее, что выра-
ботано животным организмом,—психическая деятель-
ность—направлена прежде всего на удовлетворение
потребности в пищи, иначе говоря, на получение жи-
вой добычи.
Борьба состоит, однако, не только из нападения,
но и из защиты. Каждое животное, с одной стороны,
нападает на слабейших, с другой—само является объ-
ектом нападения более сильных; поэтому оно обладает
как орудиями нападения, так и орудиями защиты.
Нередко, впрочем, одни и те же органы служат и для
обороны и для нападения—хищники для той и для
другой цели пускают в ход свои зубы и когти.
Во всяком случае, орудия борьбы—неотъемлемая
принадлежность каждого представителя животного цар-
ства. Орудия эти чрезвычайно разнообразны—они еще
разнообразнее оружия, употребляемого человеком в его-
борьбе с себе подобными.
Первобытный человек, как представитель живот-
ного мира, Находился в таких же условиях вечной
борьбы с окружающими врагами. Для защиты и на-
падения у него, однако, не было от природы острых
зубов, рогов, когтей или иных каких-либо орудий, ко-
торые могли бы сравняться с орудиями животных.
Он располагал лишь одним мощным орудием—разу-
мом — и разум заменил ему и физическую силу и
органы защиты. С его помощью человеку при-
ходилось создавать себе орудия, несущие смерть
врагам.
Конечно, при этом не малую роль сыграла спо-
собность человека наблюдать природу и извлекать из
нее то, что может быть применено ему на пользу.
Первые орудия и приемы обороны были человеком,
без сомнения, заимствованы от животных.
— 92 —
Самые распространенные орудия нападения и за-
щиты животных построены по принципу острого
клина, который, с помощью системы рычагов, с
силой вгоняется в тело врага или добычи, разрушает
целость его тканей, выпускает из сосудов кровь, но-
сительницу жизни. Рога, когти и зубы, особенно—
бивни, с точки зрения механики, —не что иное, как
такие клинья. Рычагом, приводящим их в движение,
в случае рогов, является шея животного и голова его.
Зубы вгоняются с помощью еще более мощных ры-
чагов—челюстей, приводимых в движение сильно раз-
витыми мышцами, которые действуют на короткое
плечо рычага. Когти играют роль не столько орудий
для умерщвления, сколько Служат для задерживания
добычи,—отсюда форма их изогнутая, она прибли-
жается к форме якоря, назначение которого также за-
хватываться за дно и держать.
Совершенно своеобразным острым клином является
мечевидный отросток, в который вытянуто рыло меч-
рыбы (рис. 37), этого хищника южпых морей; опасного
даже для китов и дельфинов; Известны случаи напа-
дения меч-рыбы не только на челны и лодки, но даже
и' на военные суда старинной постройки. Когда в
1725 году чинился английский корвет «• Леонард», то
в носовой части, недалеко от киля нашли торчащим
сломанный меч гигантской рыбы. Он пробил наруж-
ную обшивку, примерно в 10 сантим, толщины и вон-
зился еще в бревно на 11 «сантиметров!
Человек, на себе самом испытывавший силу дей-
ствия рогов и бивней животных, не мог не восполь-
зоваться тем же принципом защиты. И вот, по типу
острого клина, он создает копье и кинжал. Первое
время, вероятно, он пользовался в качестве наконеч-
ника копья рогом того или другого животного,—не
даром и до сих пор одно из наиболее примитивных
таких орудий называется «рогатиной». Изобретением
человека было лишь древко копья, которое должно
было удлинить и усилить природный рычаг—руку че-
ловека. Позднее наконечник копья воспроизводили из
камня, бронзы, железа и стали..
— 93 —
Но замечательно, что этот примитивный и основ-
ной тип смертоносного орудия, выражающийся в таких,
органах животных, как бивень нарвала (рис. 38), обита-
теля северных морей, наносящего страшные удары китам
и дельфинам,—этот тип сохранился и до настоящего
времени! И несмотря на все дьявольские ухищрения
современной техники в области истребления людей,
орудия типа копья—казачья пика и «штык-молодец»—
еще и посейчас самые ужасные орудия смерти!
Другие орудия животных, основанные на прин-
ципе клина,—зубы и бивни—отличаются от копья ко-
роткостью рычага. По их типу создан человеком ко-
роткий меч, кинжал, кортик. И очень возможно, что
костяные и кремневые кинжалы доисторического чело-
века создавались непосредственно по прообразу бив-
ней кабана и клыков пещерного медведя. Изобре-
тением человека была опять-таки лишь рукоятка,
приспособленная для захватывания рычагом—рукою.
Второй тип орудий животных основывается на
принципе режущей плоскости, также приводимой
в действие рычагами. В наиболее чистом виде мы
встречаем осуществления этого принципа в челюстях
насекомых, представляющих собою две пластинки с
острым, иногда еще зазубренным краем. Таким же, но
двойным орудием является клешня краба и рака—в
ней два острые режущие края, сближающиеся, как
лезвие ножниц. Наконец, на том же принципе основы-
вается и действие режущих зубов, — резцов. Часто этот
принцип совмещается с предыдущим, и одно и то же
орудие служит и в качестве вонзающегося клина и в
качестве режущей плоскости. Таково нередко и
назначение зубов, приспособленных для внедрения в
ткани и для разрезания их.
— 94 —
Человек должен был очень рано понять значение
режущей плоскости уже потому, что сам он распо-
лагает превосходным режущим инструментом в виде
передних зубов—резцов. И на самом деле, наиболее
древние каменные орудия осуществляют собою этот
тип — это просто куски кремня с одной или двумя
острыми, режущими сторонами. Позднее эти орудия
развились в односторонние и двусторонние каменные,
а затем бронзовые и железные ножи, мечи, сабли.
Конечно, и человек старался совместить оба прин-
ципа и делал конец этих орудий заостренным, чтобы
пользоваться ими и в качестве острого клина.
Интересно, что подобно челюстям насекомых и
клешням раков, мечи в старину нередко делались за-
зубренными, пилообразными или получали волнистые
очертания лезвия, что усиливало разрушительное дей-
ствие такого оружия. Таким мечом вооружена, между
прочим, пила-рыба, обитательница южных морей. У
нее голова вытянута в длинный, заостренный костный
отросток, который по краям усажен острыми зубами
с обеих сторон, так что имеет вид двойной пилы, за-
остренной,на конце. Раны, наносимые пилой-рыбой,
ужасны; не даром ее боятся киты и дельфины!
Пилообразное лезвие делает огромную рваную
рану и причиняет жертве не только смерть, но и же-
сточайшие страдания. Можно было думать, что такой
жестокий тип орудий смерти исчез вместе со всеми
ужасами войн средневековья, но... в недавнее время о
нем напомнил нам варварский германский штык с зуб-
чатым лезвием, делающим рваные раны!
Человек не ограничился, впрочем, теми типами
естественного оружия, какие видел у животных. Обла-
дая способностью мыслить и делать заключения, он
пошел дальше природы с ее орудиями, выработанными
автоматически действующим естественным подбором.
И прежде всего он открыл новый принцип,—принцип
действия на расстояние.
В настоящее время мы так свыклись с тем, что
можно причинить смерть животному и человеку даже
на расстоянии нескольких верст, за пределами види-
— 95 —
мости простым глазом, что не можем себе совер-
шенно представить, каким огромным шагом вперед
было изобретение метания и первых метательных
орудий.
Открытие это было, к тому же, совершенно само-
стоятельным; в окружающем человек не видел при-
меров метания—этот принцип почти не, применяется
в животном царстве. Мы говорим «почти», так как все
же кое-какие примеры можно привести. Так, на Зонд-
ских островах водится небольшая пресноводная рыбка—
стрелок (Toxotes), которая, заметив насекомое, летаю-
щее или сидящее над поверхностью воды выбрызги-
вает через рот струйку воды, без промаха попадает
в насекомое и сбивает его в воду. Точно также, по
рассказам путешественников, обезьяны иногда защи-
щаются от врагов, бросая в них сломанные сучья и
камни.
Нет, однако, примеров, чтобы животные пользо-
вались чем-либо в роде дротика, гарпуна или стрелы,
и причины этого вполне понятны. Для того, чтобы
попасть в цель каким-нибудь метательным орудием,
недостаточно обладать верностью глаза (в этом отно-
шении многие птицы, напр., превосходят человека),—
надо обладать еще и чрезвычайно подвижным, точно
управляемым и легко регулируемым органом, который
мог бы придать снаряду надлежащее направление. Та-
ким органом у человека является рука—дивный меха-
низм, которого нет ни у одного животного.
Заимствуя от животных многие орудия нападения
или, по крайней мере, принципы, на которых они
основаны, человек не мог не перенимать й некоторых
орудий защиты. У животных, в борьбе за существо-
вание, каждый новый успех, каждое новое усовершен-
ствование нападающих, естественным порядком, вызы-
вало и соответственное усовершенствование в органи-
зации жертв. Иначе и быть не могло, так как, в
противном случае, животное, подвергающееся нападе-
нию, было бы уничтожено своими врагами и исчезло
бы с лица земли. И если, на самом деле, мы встречаем
в истории развития животного царства, что отдельные
— 96 —
виды и группы животных вымирают, то, несомненно,
очень часто это обусловливается недостаточною защи-
щенноЬтью от новых, лучше, вооруженных и более
сильных врагов.
Итак,' развитие зубов и когтей вызывает у пре-
следуемых хищниками животных различные защитные
приспособления, предназначенные к тому, чтобы либо
уйти или скрыться от взоров преследователей, либо
непосредственно оградить животное от действия ору-
дий нападения. К первому роду защитных приспосо-
блений относятся быстрые ноги и крылья и подходя-
щая к окружающему, «покровительственная» окраска,
которая скрывает животное и делает его незаметным
для врага.	.
Нельзя не отметить, что в современной войне
оба эти исконные средства защиты играют также
огромную роль. Быстрота передвижения войск, воз-
можность перебрасывания их с места на место и, в
случае надобности, быстрота отступления,— одно из
основных условий защиты. За последнее время боль-
шое значение получила и- «покровительственная»
окраска — «защитный» цвет обмундирования армий
стал основным требованием войны. В защитный же
цвет окрашиваются лафеты, повозки, автомобили и
даже белые лоп!ади! Здесь применяется, следовательно,
тот же самый принцип, каким пользуются степныб
ящерицы, тетеревята, прячущиеся во мху, и птенцы
чаек, скрывающиеся на совершенно голом, открытом
месте, среди береговой гальки, благодаря своему пе-
строму оперению.
Другой принцип защиты заключается в том, что
животное вырабатывает специальные защитные при-
способления, противостоящие орудиям нападения. Чаще
всего последние, как мы видели, основаны на дей-
ствии острого клина и режущей плоскости,—ясно, что
надо сделать тело возможно более противостоящим
этим острым предметам. И вот, животное покрывается
твердым панцырем из рогового, хитинового или кост-
ного вещества, непроницаемого для зубов и когтей.
Иногда этот панцырь усеивается еще острыми иглами,
— 97 —
которые сами способны уколоть и ранить врага, отва-
жившегося напасть.
Панцири, кар защитные приспособления, чрезвы-
чайно широко распространены в животном царстве,
начиная с простейших. Уже корнецожки облачаются
в панцырь, нередко очень сложного строения; типич-
ными латниками, усаженными к тому же колючками,
являются иглокожие—морские ежи и звезды. Во все
стороны торчат у них острия, так что никакой враг
им не страшен-,
Еще более походят на рыцарей, закованных и
гибкую, подвижную и прочную броню, раки и крабы..
В их панцыре нередко имеются известковые отложе-
ния, делающие его неуязвимым. И подобно рыцарям,
снявшим свои доспехи, раки бывают совершенно без-
защитными в период линьки, когда панцырь сменяется
новым, более просторным. Тогда каждый может оби-
деть такого разоблачившегося рыцаря, покрытого не-
которое время мягкою, легко уязвимою кожею, и
потому самые хищные раки в этот период забираются
в расселины и норки и боязливо прячутся в них,
пока новый панцырь не окрепнет.
Тот же принцип применяется и высшими позво-
ночными животными. Черепахи, покрытые броней из
костных щитков, крокодилы, щитоносцы, броненосцы
тропических стран, наконец, наш еж и дикобраз,
могут служить тому примером. И замечательно, что
у многих животных с таким защитным вооружением
наблюдается еще привычка свертываться в клубок и
превращаться в шар, со всех сторон покрытый броней
или иглами и потому совершенно неуязвимый.
Удивительно ли, что подобные же способы за-
щиты применяются и человеком в его кровавой борьбе?.
Он пользуется щитом, как черепаха, и панцирем из
подвижно между собой соединенных частей, как лан-
густ или омар. И подобно панцирям иглокожих, пан-
цири средневековых рыцарей нередко были усеяны
острыми колючками—шипами.
В настоящее время, правда, смертоносность огне-
стрельного оружия сделала бесцельным применение
Зяним. Зоология.	7
— 98—
панцирей на каждом из воинов, но не тот же ли
принцип сказывается в устройстве щитов, прикрываю-
щих прислугу у орудия, в устройстве броневых ба-
шен в фортах и на броненосцах? Ине напоминает ли
блиндированный автомобиль или танк черепаху, а блин-
дированный поезд—покрытого броней крокодила?
Не оставлен без внимания в современной войне
и защитный принцип шипов и колючек. Самым страш-
ным препятствием для нападающих при атаке являются
лровдлочные Заграждения, усеянные острыми колюч-
ками, рвущими не только платье, но и тело...
Итак, мы видим, что с давних пор, уже были
выработаны в природе основные принципы устройства
орудий защиты и нападения—они возникли, вероятно,
одновременно с возникновением борьбы за существо-
вание, т. е. на. самой заре развития жизни на земле.
Человек, появившийся на нашей планете, как резуль-
тат этой борьбы всего органического мира, воспользо-
вался уже готовыми принципами и даже типами ору-
дий, Будучи, однако, одарен разумом, он их видоиз-
менил, развил, усовершенствовал, применил и некото-
рые новые принципы и—пользуясь полученными в
борьбе преимуществами, завоевал себе исключитель-
ное, выдающееся место в природе. С прискорбием
надо сказать, что те же принципы борьбы он приме-
нил и против, себе подобных... Но культура все же
идет вперед, и теперь те же орудия являются ору-
диями борьбы за высшие моральные ценности, за
всеобщий мир и счастье всего человечества
Рис. 39. Жук-бомбардир»
АРТИЛЛЕРИЯ ПРИРОДЫ
Одна из самых важных побед человечества на
Заре его жизни была победа над расстоянием. Живот-
ное может получить лишь ту добычу, которую ему
удалось непосредственно схватить своими когтями или
зубами, настигнув ее в быстром беге или подкараулив
где-нибудь из засады. Чтобы добраться до нее, ему
необходимо миновать разделяющее их расстояние. На
это уходит значительный запас энергии, и далеко не
всегда затрата сил увенчивается успехом. За тот про-
межуток времени, когда хищник преодолевает расстоя-
ние, добыча может заметить его и принять свои меры
к спасению.
Так, несомненно, было и с первобытным челове-
ком на первых шагах его деятельности... Не обладая
ни чрезмерной быстротою движений, ни избытком сил,
он едва ли мог состязаться со своими четвероногими
собратьями в искусстве нападения на живую добычу,
пока творческий гений его, в связи с наблюдатель-
ностью и уменьем делать выводы и заключения, не
подсказал ему мысль воспользоваться—конечно, не
сознававшимися еще ясно — законами инерции и
падения тел.
Сперва, вероятно, просто камень и отломанный
сук дерева, затем—прямой, заостренный дротик сде-
7*
— 100 —
дались его первыми метательными орудиями.
Падающее или летящее по инерции тело, преодолевая
лишь слабое сопротивление воздуха, движется значи-
тельно быстрее, чем может двигаться живое существо
по поверхности почвы с ее неровностями. Добыча, ухо-
дящая от хищника, не уйдет от метко брошенного
камня или пущенного с силой дротика...
Дальнейший крупный шаг вперед в развитий
искусства метания—иначе говоря, первобытной артил-
лерии—составляло изобретение пращи для камня и
метательной рукоятки для дротика. Эти приспособле-
ния значительно увеличили силу удара, прибавляя к
силе инерции, развивающейся от первоначального
толчка, данного рукою, еще силу центробежную...
Целый переворот совершился в жизни первобыт-
ного человека, когда он догадался использовать для
метания упругость дерева и создал лук и стрелы. По-
беда над быстроногими зверями и быстрокрылыми
птицами была обеспечена. Стрела, нередко смоченная
сильнейшим ядом, настигала их, как бы ни был быстр
их бег и полет...
Прошли тысячелетия, прежде чем человек доду-
мался до другого принципа метания, ибо «катапульты»
и иные метательные машины древних были, в сущ-
ности, те же основанные на эластичности луки, лишь
в большем масштабе. Новый получивший применение
принцип метания был—расширение газов под влия-
нием взрыва. Зародилась настоящая артиллерия,
и, по существу, на этой стадии дело остается еще
и поныне. Совершенствуются лишь способы артиллерий-
ского метания, дальнобойность орудий, меткость по-
падания...
Таков ход развития метательных орудий и мето-
дов у человека. Но... ничто не ново под луною! Если
вглядеться в жизнь природы внимательнее, то окажется,
что те же самые методы, задолго до изобретения
человеческого гения, применялись в природе не только
ближайшими родичами человека, но и низшими жи-
вотными и даже—что удивительнее всего — расте-
ниями! И кто знает, быть может, именно наблюде-
— 101 —
тгия над этими низшими братиями и натолкнули чело-
века на изобретение его усовершенствованных спосо-
бов метания!
Что животные с высоко развитой психической
жизнью доходят, опытом до применения при самоза-
щите различных тяжелых предметов, которые они
сбрасывают с высоты на нападающих,—это не может
нам показаться особенно удивительным. Обезьяны,
живущие на деревьях, бросают в преследователей орехи
и отломанные сучья; павианы скатывают вниз камни;
Рис. 40. Муравьиный лев взрослый (В), его личинка (А), и устраиваемые
ею воронки для ловли насекомых (внизу).
белка бросается шишками... Падение этих предметов
могло происходить и случайно, и не много требова-
лось наблюдательности и сообразительности для того,
чтобы установить связь между падением и бегством
испуганных врагов...
Гораздо замечательнее инстинкты метания, про-
являющиеся у некоторых низших животных в весьма
определенной форме. Наиболее характерным примером
является личинка муравьиного льва (рис. 40).
Муравьиный лев по внешности походит на стре-
козу, но держит свои сетчатые крылышки, когда си-
дит, совеем в другом положении. Личинка его ничуть
— 102 —
ие похожа на взрослое насекомое. Это—небольшое
мохнатое существо, с коротким, плоским телом и
огромными, чуть не в половину длины тела, острым^
челюстями. Внутренние края этих челюстей снабжены
зубами, относительные размеры которых гораздо зна-
чительнее, чем у настоящего льва.
Неуклюжая и неспособная к быстрому бегу ли-
чинка, несмотря на свое страшное оружие, едва ли
могла бы добыть себе дневное пропитание, если бы
не обладала поразительным инстинктом. Она выбирает
песчаное место и, кружась вокруг центра (каковым
является передний конец тела), и отбрасывая в сто-
роны песок, вырывает ямку в виде неглубокой воронки.
В центре этой ямки насекомое зарывается в песок,
так что наружу торчат лишь кончики его челюстей,—
и ждет терпеливо приближения добычи. Когда к краю
воронки -неосторожно подойдет муравей или другое
небольшое насекомое, сыпучий, подвижный песок,
покатится под его ногами, и насекомое окажется в
воронке... Но оно могло бы еще спастись, если бы
ему удалось достичь горизонтальной поверхности...
В этот самый момент муравьиный лев, узнавший о
присутствии добычи по сотрясениям почвы, открывает
стрельбу по своей жертве. Большая, плоская, снабжен-
ная сильными мышцами голова служит ему как бы
катапультой (метательной машиной): быстро р аз г ц бая
ее, он направляет струю песка на муравья,—и сбитое
с ног насекомое катится прямо в разверстую страш-
ную пасть чудовища!
Сходный пример меткой стрельбы представляет
рыба брызгун (Toxotes), водящаяся в реках под тро-
пиками. напр., на о. Яве. Она обладает способностью
выбрызгивать из рта тонкую струйку воды, с помощью
которой сшибает в воду мух и других насекомых,
сидящих на ветвях растений над водою. Стреляет
брызгун также без промаха, и местные жители даже
держат этих рыбок для забавы в стеклянных сосудах,—
их охота за мухами, действительно, достойна уд ив ления Г
Такая «гидравлическая» стрельба представляет,
однако, уже переход к пользованию для стрельбы да-
— 103 —
влением газов... Примером этого способа, уже прибли-
жающегося к настоящему артиллерийскому, является
стрельба жука-бомбардира (рис. 39) при преследовании
его хищными насекомыми или другими врагами. Этот
красивый темносиний жучок выбрызгивает с большой
силою из своей Ирямой кишки порцию жгучей жид-
кости. При выстреле появляется хорошо заметное
облачко, и слышен звук, указывающий на внезапное
разрежение газа, очевидно, скопляющегося в кишке
под некоторым давлением.
Сходным способом защищаются и некоторые мле-
копитающие, напр, наш хорек и Южно-американский
скунс, или вонючка. Едкая и чрезвычайно вонючая
жидкость последнего действует, как удушливые газы,
и способна обратить в бегство даже охотничью собаку.
Предметы, на которые попала эта жидкость, в течение
целых недель сохраняют отвратительный запах!
Итак, у животных стрельба тем или иным спосо-
бом служит либо для получения добычи, либо для
самосохранения. Вообще говоря, она является одним
из средств, предназначенных к защите особи в борьбе за
существование.
У растений, как существ, так сказать, принци-
пиально неподвижных, жизнь особи достаточно гаран-
тирована существующими приспособлениями для пи-
тания и живучестью подземной части, которая дает
обыкновенно новую особь даже в случае гибели стебля
и листьев. Зато нередко сложною задачею для расте-
ния является—обеспечивать существование потомства.
Вследствие той же неподвижности растения, семена
его должны были бы падать рядом с материнским
растением, должны были бы заглушать его и перена-.
селять окрестности. Уже после первой же псрции се-
мян, высыпавшихся тут же, должно было бы появиться
столько молодых растений, что они стали бы душить
друг друга и отнимать одно от другого пищу. В ре-
зультате—большинство погибло бы от голода...
Ясно, что для растений также в высшей степени-
важным является вопрос о преодолении расстояния,
ио уже с совершенно иною целью.
— 1С4 —
В области живой природы всегда, однако, как
только ставится одинаковая задача, так дается и сходное
или даже одинаковое ее решение. Растение, животное
и даже человек ничего не могут придумать нового,—
они пользуются теми же силами, создают те же меха-
низмы!
В данном случае, напр., человек изобрел для
преодоления расстояния лук, основанный на эластич-
ности дерева; муравьиный лев, в качестве такого же
упругого метательного орудия, воспользовался своей
головой и ее сильными мышцами; многие растения
для той же цели пользуются увеличением эластичности
и напряжения своих тканей при высыхании плодов.
Рис. 41. Плоды садового бальзамина, разбрасывающие семена.
Примером может служить садовый бальзамин
(рис. 41). Его плод, состоящий из нескольких долек
(а), при высыхании с шумом растрескивается по швам;
дольки, вследствие эластичности, с силою разгибаются
и, подобно пружинам, разбрасывают семена на да-
лекое расстояние вовсе стороны (е/
Точно также, но с еще большею силою и со зву-
ком, подобным выстрелу, растрескиваются плоды одного
американского дерева—Hura crepitans, похожие по
— 105 —
форме на томаты. Интересно, что эти плоды даже
чрезвычайно трудно хранить в коллекциях, — их
приходится обматывать железной проволокой! Бывали
слууаи, что такой музейский экземпляр, окончательно
Рис. 42. «Бешеный огурец» (Ecbalium), выстреливающий свои сеиепа.
высохнув в коллекции, с такою силою лопался, ’wo
разбивал своими семенами стекла витрины!
Наравне с эластичностью тканей применяется в
растительном царстве и гидравлическое давление в
форме, вполне сходной с выбрасыванием водяной струн
брызгуном.
— 106 —
На юге Европы по краям дорог и у изгородей
встречается замечательное растение—«бешеный огу-
рец» {Ecialiuni) с листьями, цветами и плодами, по-
хожими на огуречные (рис. 42). Плоды его по созревании
ири малейшем прикосновении лопаются, вследствие .силь-
ного давления соков внутри, и выбрасывают из узкого
отверстия сильную струю сока со множеством зерен,
летящих на расстояние 2—3 метров. Если не знать
этого свойства, то выстрел огурца может положительно
испугать человека,—так он силен и внезапен!
Лишь принцип давления газов не применяется
растением для преодоления расстояния, но этому
имеются уважительные причины.
Растение все целиком приспособлено к восприя-
тию газов. Газообмен, особенно поглощение углекис-
лоты, составляет главнейший источник его существо-
вания. Поэтому все органы и части растения прони-
заны ходами и промежутками, выполненными газами
и свободно сообщающимися с наружной средой. Ясно,
что при таких условиях трудно ожидать возникнове-
ния резервуаров, где мог бы скопляться и достигать
значительного давления сжатый газ.
Как бы то ни было, основные принципы 'артил-
лерии изобретены не человеком,—их применяли жи-
вые существа—животные и растения—задолго до
появления человека на поверхности нашей планеты.
Человек лишь подглядел, развил и усовершенство-
вал артиллерию природы.
Рис. 43. Стрельба но видимой цели.
ВОЕННОЕ ИСКУССТВО МУРАВЬЕВ.
Война не составляет печальной привилегии рода
человеческого. Будучи явлением общественным, со-
циальным, война неразрывно связана с общественной
жизнью и наблюдается в тех случаях, когда имеется
общественный строй или некоторое его подобие.
С особой ясностью это обнаруживается у обще-
ственных насекомых, напр., у муравьев и термитов.
Их строй жизни, конечно, не может по сложности
сравниться с социальной жизнью человеческого об-
щества,—он много проще! Вместо велений разума и
побуждений чувства, действиями муравьев управляет
слепой инстинкт,—врожденная привычка, передаваемая
по наследству совершенно так же, как устройство глаз
или как цвет кожи...
И тем не менее, мы встречаем у муравьев настоя-
щие войны, с походами, атаками, штурмом укрепленных
позиций, с настоящей военной техникой и стратегией?
Оружие муравьев, данное им природою, довольно
разнообразно. Прежде всего мы находим у них длин-
ные и острые челюсти, сильно зазубренные, иногда
с очень острыми шипами. Вонзаясь в тело врага, че-
люсти разрушают его наружный покров, подобна
штыкам, пикам и другим колющим орудиям.
Челюсти же служат и для захватывания самой
ценной добычи — личинок и куколок — из которых
позднее будут выведены рабы победителей.
— 108 —
Бильшую роль в настижении и удержании врага
играют три пары ног муравья. Ими он Схватывается
с противником по всём правилам атлетики (рис. 44),
> стараясь положить его «на обе лопатки» (рис. 45) или,
наоборот вскарабкаться на его спину. Ноги дают «бы-
строту и натиск». Они же помогают и отступать при
неудаче «на заранее заготовленные позиции»!
Самым страшным оружием, как и в нашей войне,
является не то, которое действует при непосредствен-
ной схватке грудь с грудью, а оружие, поражающее
на расстоянии и соответствующее, до известной сте-
пени, огнестрельному. Таким оружием у муравьев
является их ядовитая железа, открывающаяся на конце
брюшка. Сама железа представляет собой узкую изви-
тую трубочку, свернутую клубочком. В ней выделяется
чрезвычайно ядовитая и жгучая жидкость, содержат
Рис. 44. Борьба муравья-амазонки с рыжим муравьем. В ход пускаются
челюсти и ноги.
щая довольно много муравьиной кислоты. Эта жид-
кость скопляется в особом резервуаре—мешечке, снаб-
женном мышечными стенками. При сокращении мышц
жидкость выбрызгивается с силой и при том на до-
вольно большое расстояние. Для того, чтобы метче
лопасть, муравей принимает прицеливающуюся позу.
Он становится на две заднйе пары ног почти верти-
кально (рис. 43), подгибает брюшко, направляя его
конец на врагов и выбрызгивает жидкость с такою
• силою, что капельки ее летят чуть не на аршин.
Действие муравьиного яда на человека незначи-
тельно, хотя все же нежная кожа иногда воспаляется;
Некоторые тропические муравьи вызывают даже Силь- ♦
> ное воспаление. На насекомых, однако, яд действует
— 109 —
чрезвычайно сильно—для них он почти смертелен и-
даже не только, когда попадает в ранку, сделанную челю-
стями, но и когда просто смачивает поверхность кожи.:
Интересно, что муравьи обладают и противо-
ядие^. Особые железки у некоторых видов выделяют
щелочное по своей реакции вещество, которое ней-
трализует муравьиную кислоту муравьиного яда. Однако..
выделяется этого вещества все же обыкновенно слиш-
ком мало для того, чтобы спасти пораженную ядови-
тым выстрелом жертву. Итак, на войне у муравьев мы
наблюдаем и рукопашные схватки «в штыки» и неко-
торое подобие артиллерийского! боя на расстоянии!
Тактика, применяемая муравьями в их вооружен-
ных столкновениях, кажется поразительно целссо-
Рис. 45. Единоборство переходит в общий бой. Муравьи схватываются за *
борцов и растаскивают их в разные стороны.
образной. Вот как описывает, напр., знаменитый энто-
молог Гюбер борьбу между гигантскими муравьями и
кроваво-красными: «Муравьи-гиганты сошли со ствола
дерева, где было их гнездо, и подошли к самому му-
равейнику кроваво-красных. Эти роследние были вдвое
меньше размерами, но за то имели большое преиму-
щество в численности. Все же они держались обо-
ронительной тактики. Вся местность вокруг была по-
крыта их трупами — ясно, что они терпели пораже-
ние. Они благоразумно позаботились, однако, о при-
крытии своего гнезда и по всем правилам эвакуиро-
вали его население , и перенесли личинки и яйца в
другое место, футах в 50 от муравейника. Большое
количество рабочих муравьев расположилось иееколь-
— 110 —
«ими группами на некотором расстоянии от гнезда,
как бы для прикрытия отступающих и для защиты
от внезапной атаки. Как только муравьи-гиганты лри:
близились к муравейнику, ближайшие группы кроваво-
красных муравьев, державших караул, накинулись на
них с ожесточением: и разыгрался жестокий бой»!
, Многие наблюдатели описывают, что при своих
военных действиях муравьи движутся правильными
колоннами, превосходно умеют пользоваться преиму-
ществами местности, совершают даже будто бы нечто
вроде обходных движений, стараются напасть вне-
запно и озадачить неприятеля,—вообще поступают
так, как вела бы себя в подобных условиях наша армия.
Трудно сказать, как велика доля правды в этих
описаниях. Человек так привык мерить на свой аршин
яоступки животных и вкладывать в них свое челове-
ческое содержание, что нередко в явлениях простых
и естественных видит проявления сложные, основы-
вающиеся будто бы на расчетах и соображениях!
Можно думать, что и «военное искусство» му-
равьев на самом деле не так велико, как кажется, и
объясняется более или менее просто. Муравьи дви-
жутся правильными рядами, так как всегда и в мир-
ное время идут вереницею друг за другом. Несколько
таких верениц рядом образуют стройную колонну.
Они бросаются на противников, как вообще, руковод-
ствуясь обонянием, бросаются на каждого посторон-
него, чужого муравья, где бы его ни встретили. Запах
выбрызнутой муравьиной кислоты раздражает тонкое
обоняние обитателей муравейника, подвергшегося на-
падению, и заставляет их устремляться к месту стол-
кновения, как будто сознательно на помощь товари-
щам. С другой стороны, всякое беспокойство вызывает
у муравьев рабочих инстинктивное стремление унести
подальше самое ценное достояние колонии—личинок
и куколок...
Детальный анализ, поставленный в строгие рамки
научной объективности, несомненно, и в этих столь
сложных на первый взгляд явлениях обнаруживает
лишь слепой инстинкт и... ни капли разума!
Рис. 46. Сорокопут-жулан, накалывающий насекомых на шипы.
ЖЕСТОКОСТЬ В МИРЕ животных.
Жестокости, совершаемые людьми, мы часто клей-
мим, как «зверство», а разбойника, загубившего не-
сколько душ из корыстных побуждений, называем
«кровожадным тигром» или «хищным коршуном», на-
летевшим на добычу... Человек склонен на все смо-
треть со своей, человеческой точки зрения, привык
все мерить на свой аршин. Когда он видит, что хищ-
ник набрасывается на свою жертву, терзает ее и про-
ливает кровь, чувство человека возмущается, и ом
обвиняет животное в «жестокости»... Он забывает при
этом, что в понятие жестокости, применительно к че-
ловеческой среде, входит прежде всего сознание
мучителем причиняемых им мучений, а затем и воз-
можность обойтись без причинения страданий другим...
Ведь необходимая жестокость на войне допускается.
— 112 —
Таким образом, вопрос о том, жестоки ли живот-
ные, сводится, в конце концов, к вопросу о сознатель-
ности действия животных и о возможности или невоз-
можности для них обойтись без жестоких поступков.
Что касается первого вопроса, то дело обстоит
довольно безнадежно. Мы не имеем никаких данных
для суждения о том, сознают или нё сознают живот-
ные совершаемые ими поступки и вытекающие из
них следствия, особенно же—могут ли они отвлечься
от своего «я» и мысленно поставить себя на место
другого... Психическая жизнь высших животных, мле-
копитающих и птиц, очень сложна и кое в чем при-
ближается к человеческой психике, но именно всякое
отвлечение, невидимому, совершенно недоступно жи-
вотным...
Вопрос о «сознании» животных вообще можно
считать не только не решенным, но и не разреши-
мым при наших современных методах исследования.
Мы можем говорить лишь о сознании человека, а со-
знает ли собака, лошадь, бабочка свое существование
и жизнь окружающего мира, — это для нас пока за-
гадка, над решением которой тщетно ломают голову
исследователи душевной жизни животных.
Иное дело—вопрос о возможности для животных
обойтись без применения жестокости, иначе говоря,
вопрос о необходимости и целесообразности
жестоких действий. По отношению к этому вопросу
мы имеем некоторый материал для суждения.
Возьмём простейший пример. Тигр подстерегает
на водопое дикую козу, бросается на нее из засады,
вонзает в нее свои когти, перекусывает горло и уно-
сит еще живое, трепещущее животное в какой-нибудь
укромный уголок, где окончательно убивает его и по-
жирает. Хищник причиняет своей жертве, конечно,
страшные мучения, но может ли он Поступать иначе,
не жертвуя своей собственной, жизнью? Ведь все его
существование привязано к плотоядному образу жизни,
вся длинная серия его предков, в течение многих ты-
сячелетий, питалась плотью и кровью других живот-
ных. приспособляла к их добыванию все строение
- из -
своего организма, все свои способности и инстинкты.
Жизнь тигра, как особи, всецело зависит от добыва-
ния, все новых и новых,жертв... Мало тбТо, и суще-
ствование тигра, как вида, как обширной группы, бо-
лее или менее одинаковых особей,. прйвязано также к
разбойному образу жизни,.. Если бы где - нибудь По-
явилась, мягкосердечная раса Тигров, Отказавшаяся* от
разбоя, она прежде всего вымерла бы в кратчайший
срок, так как вся организация тигра, и .при тон, не
только устройство зубов, но и устройство желудка,
кишечника, свойства пищеварительных соков и т. п..,—
все приспособлено к мясной пище, а Не. к вегетари-
анству.. Лишь длительным путем .развития, лишь, по-
степенной эволюцией, могли бы тигры превратиться в
растительпрядых животных, но на4это потребим тыся-
челетия и какие ,то еще не вполне нам известные усло-
вия! Если мы обратимся к истории развития живот-
ного царства, поскольку она отражается..в ископаемых
остатках, то увидим, что хищники, чаще совершенно
вымирают, чем претерпевают .превращение в травояд-
ных...	.	. , .	'	, .
' Цо,—скажут добросердечные, люди--четвероногие
разбойники могли бы, по крайнеп мере, не причинять
лишних страданийлсвоим жертвам,—.пусть убывают,
но .без мучительства!.	.	.	1
К сожалению, далеко це всегда . можно .сказать,
какие страдания, лишние и, вместе с тем, мы не всегда
даже знаем,, испытывает ли Животное страдание. Ведь -
в вопросе о «Страдании» мы опять-таки сталки-
ваемся с неразрешимой загадкой с о з н а н и я. Чедоврк
под хлороформом не испытывает боли при самых
ужасных операциях, так как. отсутствует сознание.
Точно также нечувствителен к боли и человек в глу-
боком обмороке пли в сильной экстазе, когда сознание
^аглушецо и подавлено... ,
, Если мы имеем перед. собой животное с 'не столь
сложной организацией, как позвоночные, то вопрос о
страданиях и мучениях, вообще прирос о боди, еще
более затемняется.. В.ы видите, наир., перед собой осу,
сосущую мед с блюдечка.. Вы берете острые ножницы
8аним. Зоология	8
- 114 -
й однйм ударом отрезаете ее брюшко. Казалось бы,
животное должно испытывать ужасные страдания, по-
теряв половину своего тела. Между тем, оса продол-
жает безмятежно сосать мед, как ни в чем ни бывало,—
она даже как бы. не замечает случившегося! Затем
она улетает и еще долгое время может летать без
брюшка, пока не истечет кровью!
Возьмем другой пример. Мы разрезаем острой
лопатой пополам дождевого червя. Обе половинки его
извиваются, можно думать—от боли; но совершенно
также извивается передняя и задняя половина тела и
в том случае, когда червь просто вытащен на поверх-
ность земли. Кроме того, через несколько часов рана
совершенно затянется, а через несколько дней каждая
половинка червя восстановит недостающие части и
превратится в самостоятельного червя! Мы, таким об-
разом, не только не убили животное, но даже содей-
ствовали невольно увеличению числа дождевых червей
на нашей планете!
Вопрос о страданиях, причиняемых низшим жи-
вотным, является, следовательно, довольно сложным и
не всегда разрешимым. И с этой стороны уже хищ-
ники, причиняющие, на наш взгляд, страдания, не-
редко заслуживают снисхождения.
Вместе с тем, действия, заставляющие страдать,
являются в большинстве случаев вполне целесооб-
разными, с точки зрения жизненных целей хищника.
Среди пернатых обитателей наших лесов и, в особен-
ности, кустарниковых зарослей мы встречаем часто
сорокопута-жулана (рис. 46), довольно крупного
хищника, подвижного, прожорливого и отличающегося
чрезвычайно, с нашей точки зрения, жестокими ин-
стинктами. Он не довольствуется тем, что убивает
множество жуков, кузнечиков, гусениц, мелких лягу-
шек и даже птенчиков певчих птиц,—он заготовляет
их впрок, накалывая на шипы и острые сучки 'Кустар-
ников. Лягушки и птенчики при этом, конечно, быстро
гибнут, но насекомые живут наколотые целыми днями.
Как ни жесток этот инстинкт, мы должны признать,
что он вполне целесообразен,—ведь это единственный
— 115 -
способ для птицы сохранить добычу впрок в. свежем
виде! Насекомое убитое быстро высохло бы или раз-
ложилось; точно также невозможно и иным способом
хранить добычу—положенная на землю, она стала бы
достоянием всевозможных мертвоедов, муравьев и т. п.
Ведь и человек в лесу подвешивает мясо убитой дичи
на дерево. В оправдание сорокопута можно еще при-
вести, что он заботится не столько о себе, сколько
о пропитании своих прожорливых, крупных птенцов.
Они требуют такого количества пищи, что на них
сразу не наловишь, и запасы, сделанные заранее,
оказываются очень кстати...
Одним из примеров чрезвычайной жестокости
могут служить змеи. Они, бессомнения, причиняют
своим жертвам большие страдания, удушая их своими
кольцами, ломая им кости и проглатывая иногда еще
полуживое животное. Однако, если встать на точку
зрения змеи, то каким иным способом могла бы она
удержать пойманную добычу? Змея, не располага-
ющая ядовитыми зубами (напр. уж, удав), может захва-
тить четвероногое животное лишь кольцами своего
тела,—ведь у нее нет конечностей! Захватив, она
должна привести свою жертву в неподвижное состо-
яние, т. е. задушить ее, и при ртом, по возможности,
сломать грудную клетку и таз, так как иначе туло-
вище может не пройти в пищевод, способный сильно
расширяться, но все же относительно узкий.
Не менее целесообразны и другие действия
хищников. Коршун или ястреб, напр., схватывая го-
лубя, вонзает в него свои когти и еще полуживого
несет в свое гнездо. Но, если бы он не сдавливал его
когтями и не лишал возможности двигаться, то трепе-
щущий и бьющий крыльями голубь чрезвычайно ме-
шал бы его полету. Наши авиаторы знают прекрасно,
как много значит при полете, хотя бы слабое, нару-
шение равновесия! Таким образом, когти служат пер-
натым хищникам не только для удержания добычи,
ио и для достижения ее полной неподвижности.
Пожалуй, еще более жестокими являются ин-
стинкты, связанные с размножением. Среди хищных ос
—116 —
не мало таких, которые для пропитания своего, потомг
ства не убищнот, а. лишь парализуют гусениц уколом
жала в нервную систему^ Гусеница утрачивает спо-
собность двигаться, но все другие явлении жизне -
деятельности сохраняются — она остается живою,, и
личинки осы съедают ер заживо!
Наездники прямо откладывают яйца, в живых $-
сениц, прокалывая их кожу яйцекладом. Личинки'дря-,.
гор время питаются жировыми отложениями гусе-,
ницы, не затрагивая^ однако,, ее существенных для
жнй^ органов... Затем’ достигнув полного , развития,
прогрызают кожу гусеницы и выходят наружу.,
Нередко жестокость проявляется и к себе подоб-
ным. Известно, что рабочие пчелы убивают в конце.
Лёта трутней, когда тевыполнили свое назначение,
Точно также, богомолка поедает самца после оплодо-
творения. .фабр справедливо замечает, что в этом ска-,
зывается экономия природы: самец, свершивший свое
делос це.,н^жен более,- с точки зрения интересов вида,
и вр^ равно должен погибнуть. Очень важно, однако,
чтоод (шладотворен нал .самка, носящая в. себе .залог
будущей жизни, получила обильную пищу. В резуль-
тате—такт жестокого капцибалпзма4 является, выходом,
наиболее выгодным для iбудущего потомства.. Совер-
шенно также,и в. тех же цедях поступает самка скорг
пиона, пожирающая самца после оплодотворения*
Наряду с такими проявлениями жестоких инстинк-
тов, вполне целесообразными с точки зрения, интере-
сов вида, встречаются иногда и настоящие «заблужде-
ний инстинкта».. К таким ненормальным явлениям
относятся случаи доедания родителями своего потом-
ства, Примером может служить тот же скорпион
(рис, 47), с »мка которого, случается, нередко поедает
новорожденных скорпиончиков; то же самое наблю-
дается, иногда и у пауков, у некоторых рыб ц насе-
комых. Конечно, это случаи исключительные, обусло-
вленные какими - нибудь особыми обстоятельствами^
напр., жизнью jB неволе. Еслибы поедание потомства
происходило постоянно, стало бы правилом, то, разу-
меется, прекратилось бы и существование данного вида!
— 117 —
Итак, существования у животных «жестоких», с
нашей точки зрения, действий нельзя отрицать, но
смотреть на них надо не под нашим человеческим
углом зрения. Главный элемент жестокости — созна-
те1ьное мучительство—у животных совершенно отсут-
ствует или, во всяком случае, не может быть доказан...
Рис. 47. Самка скорпиона, пожирающая своих детенышей.
Вместе с тем, оказывается, что почти всегда «же-
стокости» являются целесообразными действиями, на-
правленными в сторону двух главных задач каждого
организма—сохранения жизни особи и сохранения 
преуспеяния вида.

ГЛАВЛЕН И Ё.
ЧАСТЬ I.
СТР.
От автора................................................   3
Инстинкт и разум (вместо предисловия) . . . . J ........... 5
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ИНСТИНКТЫ ЖИВОТНЫХ.
Явления угрозы у животных................................. 13
Каталепсия у насекомых...................................  2®
Рыба феномен...............................................37
Комар и муравей............................................47
Животные саперы................................. \.........51
Морские лежебоки........................................   61
Клоп-отравитель..........................................  73
БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ.
Вражда и дружба у животных................................•	77
Оружие человека и животных.................................99
Артиллерия природы.....................................   .	99
Военное искусство муравьев................................. 107
Жестокость в мире животных ................................111
ИЗДАНИЯ Т-ВА „НАЧАТКИ ЗНАНИЙ"
Белопольский, И Р.
— Календарь ежедневных научных наблюдений.
Козлова, Е.
— Аскания Нова. Зоопарк в южно-русск. степях.
Перельман, Я. И.
—	*Для юных математиков. Ч. 1.
—	* Для юных математиков. Ч. II.
—	*Для юных физиков.
Флитнер, Н. Д.
—	Как научились читать иероглифы.
Шмидт, П. Ю.
—	* Занимательная зоология. Ч. I.
— * Занимательная зоология. Ч. II.
Андрусон.
— Рассказы мальчика.
Пименова, Э. К.
— На краю гибели.
Черепнин, Н. Д.
— Тургенев, его жизнь и литературная деятельн.
— Некрасов, его жизнь и литературная деятельн.
— Достоевский, его жизнь и литерат. деятельн.
* Киши, отмеченные звездочкой, выпущены в переплете.
Ленинград, Проспект 25 Октября, 108
Типография в аренде Коопер. t-ва «Начатки Знаний» 7-я Советская, 23-24
ЗАН И И AT6/IЬНАЯ
ЗООЛОГИЯ
Очерки и наброски из жизни
животного царства
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ку^Ьтурно-ПроСвСтитС<ЬноС
Кооп1'ративно1Товариц1£Ство
"НАЧАТКИ ЗНАНИЙ"
ЛЕНИНГРАД ^д24
П. Ю. ШМИДТ
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ
ЗООЛОГИЯ
ОЧЕРКИ и НАБРОСКИ ИЗ ЖИЗНИ
ЖИВОТНОГО ЦАРСТВА
С 49 рисунками.
ЧАСТЬ II.
2-ое ИЗДАНИЕ
КУЛЬТУРНО - ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЕ
КООПЕРАТИВНОЕ ТОВАРИЩЕСТВО
«НАЧАТКИ ЗНАНИИ
ЛЕНИНГРАД.
1924 г.
Scan AAW
Ленинград гублит № 11577.
1924 г.
4000 эк?.
Типография Коопер. Т-ва „Начатки Знаний*, 7 Советская, 23/24.
ПРОТЕЙ.
Это было осенью 1751 года. Все население ав-
стрийской деревушки Ситтих в Крайне находилось в
большом волнении. Не задолго перед тем деревушке
пришлось претерпеть страшное бедствие: речка Унц.
на берегу которой располагается Ситтих, из-за про-
должительных дождей в горах, вышла из берегов и
затопила все окрестности. Не мало погибло запасов
сена и хлеба. Были снесены постройки на берегу
реки и утонуло несколько человек, спасая свое иму-
щество...
— «И за что только господь нам послал такое
испытание? Чем мы прогневили господа?»—недоуменно
вопрошали богобоязненные словаки.
— «Это Ольм в горах затеял свою игру!»—утвер-
ждали старики и старухи, не потерявшие веры в Ольма.
о котором слышали от своих дедов и прадедов. Ольм—
страшный дракон, обитает где то в горах, в темных
подземных пещерах, охраняя спрятанные там сокро-
вища, и когда он обрадуется новой богатой находке,
то бьет хвостом направо п налево, и выходят из бере-
гов подземные озера и реки, и на земле расходив-
шаяся стихия заливает поля и луга...
4
И вот, в одно прекрасное утро, когда Унц уже
вошел в свои берега, по Ситтиху распространилась
страшная весть:
— «Поймали Ольма!..»
Вся деревня высыпала на берег реки, где только
что один из жителей вытащил свои сети и в них
оказалось невиданное чудовище... длиною в четверть
аршина! Оно извивалось, как змея, у него были че-
тыре коротеньких ноги, длинное, вальковатое, розовое
тело без признаков чешуи, маленький рот на вытяну-
том рыльце, и... полное отсутствие глаз...
— «Ни рыба, ни змея!«—говорили крестьяне, и
наиболее благочестивые из них предлагали бросить
пойманную гадину,—несомненное исчадие адово—во
всеочищающий огонь, во славу господа...
О находке узнал местный священник, заинтересо-
вался, велел посадить невиданного зверька в бадью с
водой и написал своему другу, монаху-иезуиту Штейн-
берху, который занимался естественными науками. Тот
приехал, описал все случившееся и познакомил впер-
вые науку с виновником всего беспокойства жителей
Ситтиха—с хвостатым земноводным, которое позднее
получило в науке название «протея» (Proteus ап-
guineus).
> Это название, данное в честь мифического вели-
кана Протея, умевшего принимать различные формы
и превращаться то в одно, то в другое существо, было
выбрано очень удачно, как мы увидим далее,—оно.
как нельзя более подходит к замечательному существу,
не перестававшему интересовать ученых в течение
150 лет.
Интересно уже самое распространение протея. Он
живет только в Крайне и в Далмации и больше не
встречается нигде в мире. Родственная ему форма—
американский протей — водится в восточных штатах
Северной Америки. При том живет протей исключи-
тельно в подземных реках и озерах, которых много в
горах Крайни. Там широко распространены слои
известняков, которые легко растворяются и вымыва-
ются подпочвенными водами,—отсюда все горы Крайни
5
пронизаны сетью подземных трещин и пустот, кото-
рые часто сплетаются в лабиринт пещер, украшенных
сталактитами и сталагмитами и прорезаемых подзем-
ными реками. Протеи водятся на глубине, в илистых
водоемах пещер, и никогда не показываются на свет
обожни. Лишь во время наводнений иногда подземные
реки захватывают их и выносят наружу, прежде—на
удивление, а теперь, в наш меркантильный век—на
радость жителей! Они знают теперь хорошо цену
«Ольма», — вылавливают протеев сачками и продают
их скупщикам для любителей аквариумов и для уче-
ных! В прежние времена можно бывало выписать
протея из Берлина или из Мюнхена от какой-нибудь
немецкой фирмы, торгующей водяными животными и
аквариумными рыбками, за сравнительно недорогую
цену—рубдей за 10—12, и мне самому не раз прихо-
дилось держать в аквариуме этих замечательных
тварей. .
Протеи в аквариуме, впрочем, мало интереснй,—
они лежат большею частью на дне, неподвижно, едва
шевеля *своими красными бахромчатыми жабрами по
бокам головы. При том они стараются выбрать место
потемнее, так как, несмотря на отсутствие глаз, пре-
красно различают свет с помощью кожной чувстви-
тельности. Надо сказать, что и глаза не совсем отсут-
ствуют у протея: они имеются, но недоразвиты и по-
крыты кожею. При отыскании пищи, состоящей из
червей, личинок или дафний, протей руководствуется
обонянием, и вероятно, сильно развитою кожной чув-
ствительностью. Как бы то ни было, он ловит до-
вольно ловко добычу,—его можно даже приучить брать
червей прямо из рук!
Одна сторона в жизни протея чрезвычайно инте-
ресовала натуралистов.—это его размножение. В аква-
риуме протеи не размножаются даже при самом тща-
тельном уходе. Долгое время не удавалось выяснить
и такого, казалось бы, простого вопроса: живородящи
протеи или же откладывают икру? Местные жители
утверждали, что протеи живородящи, однако, в 1875 году
главному надсмотрщику за Краинскими пещерами,
6
Прелестнику, удалось заметить, что протеи отклады-
вают икру.
Позднее известная натуралистка, г-жа де-Шовен,
сделавшая много замечательных наблюдений над раз-
личными земноводными, точно также подтвердила не-
посредственными наблюдениями в аквариуме, что
протеи откладывают икринки 6 миллим, в диаметре,
окруженные, как у лягушечьей икры, прозрачною,
студенистою оболочкою. Ей не удалось вывести из
икры личинок, но затем и это было достигнуто
Целлером: он наблюдал, что вылупляются личинки
длиною в 22 миллиметра.
Казалось, яйцерождение протея было твердо уста-
новлено. И вдруг, в 1904 году, немецкому зоологу
Нуссбауму пришлось собственными глазами убедиться
в том, что самка протея родит совершенно сложив-
шихся детенышей, длиною в 126 миллиметров! Вопрос
опять стал загадочным!
Лишь несколько лет тому назад австрийскому зо-
ологу Каммереру, много потрудившемуся над изучением
биологии земноводных, удалось, путем ряда продолжи-
тельных опытов, установить, что одинаково правы как
защитники яйцерождения протея, так и сторонники
живорождения его!
Каммерер постарался, прежде всего, создать для
жизни протеев условия, возможно более подходящие к
естественным условиям краинских пещер. Он посели.!
протеев в бетонном бассейне, находящемся в глубоком
и абсолютно темном подземелье. Вода имела там
круглый год постоянную температуру 12—14° Ц., а
протеи больше всего страдают именно от резких пе-
ремен температуры. Животных хорошо кормили там
червями, устроили им проточную воду, и они оказа-
лись совершенно как бы в маленьком подземном
озере.
II вот. наблюдая в течение нескольких лет за
жизнью протеев в таких нормальных для них усло-
виях, Каммерер установил, что они превосходно
размножаются. При том каждый раз самка рождает
двух детенышей, вполне сходных со взрослыми, но
7
примерно, в половину меньшей величины (рис. 48.
а. Ъ. с—Г).
В то же время, держа протеев в аквариуме, стояв-
шем в лаборатории, где вода летом имела темпера-
Рис. 48. Размножение протея.
а, Ь—новорожденные протеи почти в натуральна ю величину; с—самец;
•Л—самка; е, f—новорожденные детеныши; g, Л, i — икра на разных ста-
диях развития; k, I—вышедшие из икры личинки (I—увел.)
8
туру 20—25° Ц., а зимою температура спускалась до
16° Ц., Каммерер констатировал, что протеи иногда
также размножаются, откладывая до 50 и более икри-
нок (рис. 48, g—i). Из этих икринок выходили ма-
ленькие недоразвитые и лишенные ног личинки
(А — Z), но, не смотря на все старания, личинки,
не могли быть доведены до взрослого состояния,—они
погибали.
Каммереру удавалось даже от одной и той же
самки получать то детенышей, рождавшихся живыми,
то икру, в зависимости от того, держал ли он самку
в подземельи, или в лаборатории.
Ясно, следовательно, что способ размножения
протеев зависит всецело от внешних условий: при по-
стоянной температуре ниже 15° Ц. наблюдается живо-
рождение, при температуре изменчивой и превышаю-
щей 15° Ц.—самка мечет икру.
Загадка размножения протея была решена, но
зато возник целый ряд других вопросов, связанных с
этим интересным животным.
Протей по всей своей организации является типич-
ным «пещерным» животным — все его своеобразные
особенности—отсутствие пигмента в коже, сильно вы-
тянутое в длину тело, недоразвитие глаз, высокое
развитие обоняния и-осязанпя—все эти особенности,
в той или иной степени, свойственны и другим пе-
щерным животным, а их имеется довольно большой
ассортимент. Известны пещерные рыбы, ракообразные,
паукообразные и, в особенности, много известно на-
секомых.
Характерные признаки «пещерной» фауны, вы-
званные приспособлением к своеобразным условиям
жизни в пещерах, давно уже интересуют ученых.
Почему пропали у пещерных животных глаза (из-
вестны совершенно слепые рыбы и насекомые),—по-
тому ли, что непосредственно влияло отсутствие
света, вызывая бездеятельность глаза, или почему
либо другому? Почему бесцветен накожный покров
протея, рыб, насекомых,—вследствие ли того, что на
него не действуют лучи*света, или по иным причинам?
9
Возникает старый вопрос о влиянии на организа-
цию упражнения и неупражнения органов, или, на-
оборот, о получении приспособлений исключительно
путем естественного подбора.
Последовательные сторонники теории подбора—
дарвинисты—полагают, что пещерные животные про-
изошли от наземных, живущих в темных местах и
переселявшихся постепенно в пещеры. При ртом пу-
тем подбора они малО-по-малу утрачивали органы
зрения и пигмент кожи и приобретали новые приспо-
собления—хорошо развитые органы обоняния и осяза-
ния и т. п. Менее приспособленные особи вымирали
в борьбе за существование, более приспособленные
выживали и давали потомство, закреплявшее за собою
выгодные признаки... И таким способом, в тече-
ние веков и тысячелетий, из форм, приспособлен-
ных к нормальной жизни, создавались пещерные жи-
вотные.
Сторонники принципа упражнения органов и пе-
редачи по наследству индивидуальных приобретений
особи — ламаркисты — считают возможным, что дело
шло быстрее и проще. Животные, попадая в пещеры,
подвергались непосредственно воздействию целого ряда
условий, которые заставляли бездействовать одни органы
и вызывали к усиленной деятельности другие. Изме-
нения, испытываемые каждой особью, до некоторой
степени влияли на ее потомство, и оно непосредственно
уже, без всякого влияния подбора и борьбы за суще-
ствования, закрепляло за собою изменения, вызванные
пещерными условиями.
Теоретически решить этот старый спор невоз-
можно... Надо собирать и накоплять факты и наблю-
дения, и, прежде всего, надо не упускать возможности
применять опыт, эксперимент, во всех случаях, когда
к тому представляется случай!
Каммерер попытался решить вопрос о действии
окружающих условий путем опытов над протеем и
получил замечательные результаты.
Прежде всего,—вопрос об окраске кожи. Нор-
мально кожа протея совершенно пе содержит пигмента,
10
и потому, цвет животного белый пли, вследствие про-
свечивания крови,—светло-розовый.
Виновато ли в этом непосредственно отсутствие
действия лучей света? Решить вопрос можно просто,
если подвергнуть протея продолжительному действию
света, посадив его в освещенный акварий. Каммерер
так и сделал, и установил, что уже в короткий срок
кожа протея темнеет (рис. 49, а—е). Через год она
становится темно-серой, через 3 года (31 месяц)—со-
вершенно черной.
Замечательно при том. что почерневший протей,
перемещенный в темноту, начинает светлеть, но про-
Рис. 49. Почернение протея от действия света.
а—нормальный протей (белый); Ь — через 6 месяцев действия света
(светло-серый); с—через 12 месяцев (темно-серый); d—через 2+ месяца
(почти черный); е—через 31 месяц (густо-черный). Фотография и цинко-
графия передают оттенки очень не совершенно.
цесс идет гораздо медленнее,—приблизительно в 3
раза медленнее, чем потемнение на свету! Еще заме-
чательнее, что, по опытам Каммерера, потомство самки
протея, потемневшей на свету, рождается также уже
темным, даже если самка была отсажена в темный
акварий, где за время развития детенышей не подвер-
галась действию света. Индивидуально приобретенная
ею темная окраска, оказывается, следовательно, пере-
дающейся. по наследству!
11
Второй вопрос—развитие глаз. Зависит ли недо-
развитость глаз протея от отсутствия света? И этот
вопрос может быть решен экспериментом. Каммерер
помещал новорожденных протеев в светлый акварий и
наблюдал за развитием у них глаз. Ему пришлось,
однако, столкнуться с неожиданным препятствием: дей-
ствие света вызывало образование пигмента в коже, и
черною становилась также и кожа, покрывающая глаза.
Ясно, что зрение делалось невозможным, и глаз не
развивался просто по тому, что он, все равно, ничего
не мог видеть.
Но, на развитие пигмента в коже действуют, ко-
нечно, те лучи, которые вообще имеют химическое
действие,—лучи синей части спекра. Красные лучи
химически мало деятельны,—на этом основывается
применение красного света в фотографии. Такое со-
ображение заставило Каммерера попробовать приме-
нить красный свет и к протеям. Он осветил акварпй
с молодыми протеями одними красными лучами. Ре-
зультат получился поразительный: глаза протеев, по
мере роста животных, стали развиваться, тогда как
у животных, сидящих в темноте, они остаются в
том же состоянии, как при рождении, и даже регрес-
сируют.
. После 5-летнего пребывания в красном свете
глаза протея стали явственно выдаваться наружу
(рис. 50, g. Л, Z), чего никогда не наблюдается у нор-
мального животного. Размеры глазного яблока увели-
чились в 4 раза, хрусталик сделался в 18 раз длиннее
и в 12 раз шире, образовалась прозрачная роговица
и, что особенно важно, в сетчатой оболочке по-
явились светочувствительные клетки—палочки и кол-
бочки.
Если молодых протеев держали исключительно в
красном свете, то пигмента в глазу не появлялось
вовсе, если же их поочередно выставляли на 2 недели
на красный свет и на 2 недели—на обыкновенный,
то глаза становились черными, как бисеринки.
Вместе ,с тем—это особенно интересно—удалось
доказать, что протей видел своими глазами. Каммеиео
12
подносил к такому зрячему протею червя, снаружи
аквариума, так что он мог только видеть добычу
сквозь стекло, и протей бросался и ударялся об стенку!
Таким образом, одним изменением внешних усло-
вий удалось сделать слепое животное зрячим! Это ли
6	-
Гис. 50. Опыты над развитием глаз у протея.
а, Ъ—нормальный протей с недоразвитыми глазами; с—/—разные стадии
развития глаз в течение 5-летнего пребывания в красном свете.
йе чудесное превращение, достойное превращений
сказочного великана Протея!
Вместе с тем. опыты Каммерера имеют и глу-
бокий внутренний смысл: они показывают, что иногда
13
внешние условия способны влиять сильнейшим обра-
зом на организацию животного уже в пределах
одного поколения, и изменения, вызываемые ими,
так глубоки, что могут даже передаваться по наслед
ctbv как передается окраска потемневшего на свету
протея.
Конечно, это не решает всецело вопроса об
упражнении и о подборе, тем более, что в других
случаях были получены иные результаты. Эйгенмар в
Америке выводил на свет молодь из икры слепых пе-
щерных рыб и обнаружил, что глаза их не разви-
ваются и регрессируют, не смотря на действие света.
В этом случае слепота является как бы более прочно
закрепленною.
С другой стороны, Вирт и Фрис подвергали рачка-
бокоплава (Gammarus pulex) действию темноты в те-
чение многих поколений и обнаружили у него регрес-
сивные изменения органов зрения и побледнение на-
ружных покровов.
Разумеется, все эти опыты еще не могут окон-
чательно решить трудного и сложного намеченного
нами выше общего вопроса,—но только такие опыты,
продолжительные и точные, дают материал для его
решения!
Медленно, но верно должна строиться наука! Ка-
мень за камнем и даже песчинку за песчинкой при-
носит каждый из нас на постройку ее грандиозного
здания! И надо выбирать твердые и прочные камни,
какими являются лишь хорошо проверенные факты
и результаты точного научного опыта.
Рис. 51. Восстановленный скелет кладоселахии с тремя парами плавн!
ков, соответствующих конечностям.
ХИЩНИКИ МОРЯ.
Когда пароход рассекает своим килем волны океана,
и день, другой, третий не видно ничего, кроме воды
и небосклона, сходящихся на горизонте, невольно
сравниваешь море с пустыней... Вдали от берегов
море кажется безжизненным: не видно ни раститель-
ности, ни животных. Редко, редко, когда промелькнет
в водах медуза или вырисуется на фоне неба гра-
циозный контур альбатроса... Но это лишь иллюзия!..
На самом деле море полно жизни,—в нем жизнь
проявляется гораздо ярче и обильнее, чем на суше.
Если бы вырезать из моря столб воды с основанием
в 1 квадр. метр и вышиною от дна до поверхности,
и если бы определить в таком столбе количество
животных и растений, — то число всех содержащихся
в нем живых существ выражалось бы сотнями тысяч
и даже миллионами особей...
Квадратный метр поверхности суши со всем на-
ходящимся над ним столбом атмосферы не дал бы и
десятой доли этого количества живых организмов, даже
если бы мы его вырезали из тропического леса, густо
населенного растениями и животными...
15
Если жизни не видно в море, то это потому, что
она таится в его недрах и состоит преимущественно
из существ мелких, мало заметных простому глазу.
Главный источник жизни в море—как и на суше—
растения. Но зарослям крупных растений здесь не на
что опереться, и вместо них мы находим мельчайшие,
микроскопические водоросли, плавающие в поверх-
ностных слоях воды. Их так много, что на каждый
квадратный метр приходится гораздо больше расти-
тельного вещества. Чем на квадратный метр самого
тучного пастбища. На таких «морских лугах», или,
вернее, в таких тучах подвешенных в воде растеньиц,
пасутся мириады иолумикроскоппческих травоядных
морских обитателей—рачков, моллюсков и всевозможных
личинок. Они окружены со всех сторон пищей и на-
поминают тех сказочных счастливцев, которые живут
в домах из пряников и ходят по улицам, вымощенным
леденцами, открывая от времени до времени рот для
того, чтобы проглотить влетевшего жареного рябчика...
Однако, жизненный путь этих вегетарианцев моря
отнюдь не усеян одними розами. Со всех сторон угро-
жает им смертельная опасность: на их жизнь посягают
бесчисленные хищники моря, жаждущие крови! Более
крупные раки.' медузы, свободно плавающие черви,
наконец, огромное большинство рыб составляют кон-
тингент таких кровопийц, живущих за счет мелких
травоядных животных. При том каждый хищник, чтобы
существовать, должен поглощать огромное количество
живой добычи: ведь лишь из части ее плоти и крови
строится его собственное тело. — значительное коли-
чество пищи идет на пополнение убыли, вызываемой
затратой энергии на движение; много также остается
непереваренным, идет в отбросы...
У нас хищники мало возбуждают к себе симпа-
тий—не лежит к ним сердце, хотя ведь и сами мы
не без греха! Вспомните, каким почетом у нас поль-
зуются кровавые ростбифы, заплывшие жиром окорока
и жареные рябчики (увы. не летящие к нам в рот!)...
Нельзя, однако, не отметить, что хищнический
образ жизни побуждает организм к наибольшему со-
16
вершенствованию. Необходимость развития чрезвычай-
ной энергии в движении, в видах преследования до-
бычи, требует наилучше устроенных органов движения.
В то же время хищник должен отыскивать добычу,
выслеживать ее, караулить и не упускать из виду,—
поэтому он должен обладать не только превосходными
органами чувств, но и высокими психическими спо-
собностями... Одним словом, чтобы преуспевать в жизни,
хищник должен быть сильным, подвижным и ловким,
должен хорошо видеть, слышать и обонять, должен
быть хитрым и сообразительным...
Таковы хищники и на самом деле: в большинстве
случаев они во всех этих отношениях значительно
превосходят травоядных животных. Рассмотрим для
примера самых типичных хищников моря—а к у л, этих
ненавидимых всеми адорских пиратов, нередко наводя-
щих страх и трепет даже на человека, мнящего себя
«царем природы». Акулы считаются обыкновенно инте-
ресными лишь с точки зрения «людоедства», но они
заслуживают внимания и в очень многих других отно-
шениях.
Тело акулы стройно и грациозно по своим очер-
таниям. Оно идеально приспособлено к передвижению
в водной среде: спинной и подхвостовый плавники
играют роль высоких килей; длинный, узкий и заострен-
ный хвостовой плавник служит эластичным веслом, ко-
торое сильными взмахами толкает тело вперед; грудные
и брюшные плавники помогают удерживать равновесие,
подниматься и опускаться.
Все движения акулы быстры, ловки и точны, —
она скользит в воде и легко настигает лучших плов-
цов из морских обитателей. Два хищных, кошачьих
глаза, с зеленоватым фосфорическим блеском, прево-
сходно приспособлены для зрения в воде. Хорошо
развито и обоняние хищника, быть может, также по-
могающее находить добычу. Всякая другая рыба, краб
или моллюск, замеченные акулой, неминуемо становятся
ее жертвою. Даже летучих рыб не спасает от акул их
замечательная способность полета.
17
Обе челюсти акулы усажены в несколько рядов
острыми, направленными назад зубами, из которых
трудно вырваться. В лучшем случае жертве удается
уйти, оставив во рту хищника кусок своего мяса. Зубы
акулы замечательны еще в том отношении, что они
никогда не вываливаются, а по мере того, как стираются
и тупятся передние зубы, их место занимают задние,
продвигающиеся постепенно вперед.
Внутренняя организация акул тоже замечательно
совершенна. У них нет настоящего костного ске-
лета,—твердый остов образован хрящами, но эти хрящи
достаточно прочны и при том эластичны, что делает
тело еще более гибким. Сильные мышцы, превосходно
развитый пищеварительный аппарат, кровеносная си-
стема с энергично действующим сердцем—все это
делает организм хищника весьма приспособленным к
проявлению большого запаса энергии. Головной мозг,
правда, развит не особенно высоко и по размерам
даже несообразно мал, но... рыбы этим органом вообще
не могут похвастать!
Что акулы существа, чрезвычайно приспособлен-
ные к жизни,—об этом свидетельствует их широкое
распространение и в пространстве, и во времени. Они
встречаются во всех морях (кроме таких замкнутых и
опресненных, как Балтийское)—и в арктических водах,
и под тропиками. Конечно, в теплых морях их го-
раздо больше, так как там жизнь вообще богаче и
разнообразнее.
С другой стороны, — акулы являются древней-
шими рыбами и древнейшими позвоночными на Земле,
при том очень мало изменившимися с самых отда-
ленных геологических эпох. Первые остатки позвоноч-
ных. которые мы находим в силурийских и девон-
ских отложениях (предшествовавших каменноугольным)
были—остатки акул из группы акантодиевых и из кла-
доселахий.
По форме тела, по строению плавников, жабр и
скелета, эти древнейшие позвоночные — настоящие
Занпм Зоология T II.
2
18
Рис, 52. Воротничковая акула (Chlamydoselachus ansruineus),
акулы. Новейшие исследования аме-
риканского ученого проф. Б. Дина
(В. Dean) обнаружили, однако, заме-
чательную особенность. Оказалось,
что у некоторых кладоселахий на
сохранившихся отпечатках, кроме
грудных и брюшных плавников, cooi -
ветствующих передним и задним
конечностям, ясно видна еще одна
пара плавников впереди хвосто-
вого (рис. 51). Это небольшие плав-
нички, но с хорошо развитыми лу-
чами, совершенно такого строения,
как обе передние пары.
Можно, следовательно, с пол-
ным правом утверждать, что древ-
нейшие позвоночные были
шестиногими! Однако, уже у
ближайших потомков их эта третья
пара конечностей исчезла бесследно,
очевидно, за ненадобностью. Оказа-
лось, что можно прекрасно справ-
ляться с двумя парами конечностей,.
В остальных отношениях со-
временные акулы мало изменились
по сравнению с вымершими древ-
ними формами. Тип акулы был, оче-
видно, удачным опытом природы и
потому удержался в течение ряда
геологических эпох, длившихся мил-
лионы лет. Все менялось кругом са-
мым коренным образом, появлялись
совершенно новые формы, а акулы
стойко удерживали свою организа-
цию, изменяя ее лишь в мелочах,
в незначительных признаках...
Иногда эти изменения так ни-
чтожны, что мы встречаем в совре-
менной фауне как бы настоящих
«живых ископаемых», сохра-
лившихся с давних времен. К
таким замечательным формам
принадлежит глубоководная во-
ротничковая акула (Chla-
mydoselachus anguineas. рис.
52). встречающаяся часто на
больших глубинах у берегов
Японии. По мнению некоторых
исследователей, эта рыба—д ров-
нейшее из ныне суще-
ствующих позвоночных.
Она очень близка к ископаемым
акулам девонской эпохи; форма,
отличающаяся лишь видовыми
признаками от ныне живущей,
была найдена в плиоценовых
слоях третичной эпохи.
Акула эта. длиной дости-
гающая сажени, и во внеш-
ности своей несет какой-то ар-
хаический отпечаток — у нее
длинное угревидное тело, малень-
кая, сплющенная голова и пасть,
усаженная рядами острых трех-
вершинных зубов (рис. 54). От
всех остальных акул ее отли-
чают кожные складки в виде
воротничка, прикрывающие жа-
берные щели.
Еще замечательнее по своей
внешности другая акула—м и цу-
курина (Mitsucurina Owstoni.
рис. 53). названная так в честь
японского зоолога проф. Мину-
кури. Она также может считаться
«живым ископаемым», так как,
по новейшим исследованиям, то-
жественна с ископаемой акулой,
относящейся к меловой эпохе
и получившей название ска па-
Рис. 53. Мицукурппя (Mif^ukurina Owstoni), по Д. С. Хжортянг.
20
норинxa (Scapanorhynchus). Над огромною пастью,
вооруженною острыми зубами, у мицукурины. распо-
лагается длинный копьевидный отросток, придающий
акуле совершенно каррикатурный вид.
По мнению некоторых исследователей, этот при-
даток служит не столько в качестве орудия защиты и
нападения, сколько для поддержания тела в равновесии
при плавании. Следует, однако, заметить, что мицу-
курина, водится только на больших глубинах; никто
не наблюдал ее живою в ее родной стихии, и все
предположения о значении ее придатка — лишь гипо-
тезы. Недавно был открыт еще один вид этой акулы
( Mitsiicurina Jordani), отличающийся еще боль-
шим сходством со скапаноринхом. Близкое родство
мицукурины с этой ископаемой акулой меловой эпохи
можно считать окончательно установленным. Мицуку-
рнна жила, следовательно, в те времена, когда в море
плавали ихтиозавры и плезиозавры, а в воздухе реяли
чудовищные птеродактили Весь животный мир пере-
родился с тех пор,—а курьезный носатый хищник
моря сохранился почти не изменившимся в качестве
реликвии далекого прошлого!
Такие примеры замечательной стойкости органи-
зации, в течение ряда геологических эпох, свидетель-
ствуют не только о совершенстве и приспособленности
строения к данным условиям, но и о неизменности
Этих условий. Морские глубины, в этом отношении,
представляют собою совершенно исключительную
область. На них царит постоянное спокойствие.—вода
сохраняет, полную неподвижность, так как поверхно-
стные течения и волнение не распространяются вглхбь.
Пс проникает туда и свет, так что нет даже смены
дня и ночи, и вечно парит полная тьма, нарушаемая
лишь слабым блеском светящихся рыб и других глу-
боководных животных, снабженных органами свечения.
Наконец, на глубинах сохраняется постоянная, при том
низкая температура, не обнаруживающая никаких, ни
суточных, ни годовых колебаний. И надо думать, что
все эти условия глубоководной области моря оставались
без перемены в течение веков, тысячелетий, и даже
21
целых геологических периодов. Условия жизни на по-
верхности земли и в верхних слоях моря менялись.
Ранее равномерный тропический климат, распространен •
ный по всему земному шару, сменился разными кли-
матическими поясами. Затем наступил суровый ледни-
ковый период, уничтоживший жизнЪ у полюсов и
сильно повлиявший на состав животного населения
умеренных широт. Наконец, создались и современные
климатические условия, — а на глубинах океанов все
оставалось по старому — царило прежнее спокойствие,
мрак и равномерная низкая температура... Вполне
естественно, что там смогли сохраниться без изменения
и «живые ископаемые», особенно из хищников моря,
которым на глубинах не было и конкуррентов...
В природе, как и в жизни человеческой, прогресс
совершается лишь в связи с внешними переменами,
вызывающими усиленную борьбу за существование...
Там, где мертвая тишина могилы, где полное спокой-
ствие, не может быть и движения вперед, невозможно
и совершенствование...
Рис. 54.
Раскрытая пасть воротничкевей акулы
(не С. Гарману).
ДВУКРЫЛЫЕ ВРАГИ.
«В сравнении с мошками, комарами и мель-
чайшими из крылатых, муха не самая крошечная из
них,—она настолько больше их, насколько сама меньше
пчелы. Ее тельце не покрыто все перьями, как- у
остальных обитателей воздуха, — у нее нет перьев и
на крыльях; их заменяет, как у саранчи, стрекоз и
пчел, сетчатая ткань, которая настолько нежнее кры-
льев других насекомых, насколько индийские ткани
мягче, нежнее греческих... Она не летает, как летучая
мышь, которая поминутно взмахивает крыльями, не
скачет, как саранча, не носится с шумом, как оса.—-
ее песенка настолько приятнее их песни, насколько
звуки флейты мелодичнее звуков трубы и литавр...
Голова мухи соединяется е туловищем тончайшею
шейкою, легко подвижна и не приросла к нему, как
у осы. Ее глаза выпуклы и усы похожи на рога; грудь
крепка; из нее выходят ноги, отличающиеся большею
подвижностью, нежели ноги осы. Брюшко у нее твердо
и своими широкими поясами и чешуйками похоже на
латы. От врагов она защищается не концом брюшка,
как осы и пчелы, а ртом, своим хоботком, который
служит ей, как и слону, для добывания нищи и для
схватывания различных предметов; к нему пища при-
стает благодаря, находящимся на конце его щупикам.
Из хобота высовывается жало, которым она кусается
и пьет кровь,—она пьет и молоко, но любит кровь и
жалит не больно. Из шести своих ног она ходит лишь
на четырех,-—две передние заменяют ей руки. Можно
наблюдать ее стоящею на четырех лапах с поднятым
вверх кусочком чего-либо съестного, точь-в-точь, как
мы, люди!...»
Как вы думаете, когда была дана рта краткая,
изящная характеристика мухи? 1750 лет тому назад!..
Это цитата из грациозной рпидейксии (торжественной
речи) «Похвальное слово мухе» греческого писателя-
сатирика Лукиана с С-амоса... Чуть не две тысячи лет
тому назад написаны эти слова, а много ли может и
в настоящее время прибавить к ним рядовой обыва-
тель?.-.
Мухи у нас не популярны. Летом они нам портят
настроение и жизнь своим назойливым пристава-
нием. и нет, кажется, проклятий и бранных слов,
которые не сыпались бы на их головы. Изучать это
несносное существо,—да, полноте! Стоит ли это труда?
К тому же, ведь это такое обыкновенное насекомое.
Можно сказать — обыкновеннейшее из обыкновенных!
Ведь все о нем, конечно, уже и известно и преиз-
вестно!
И мух не изучали до самого последнего времени
и... мы знаем о них меньше, чем о каких-либо других
насекомых! У обывателей о мухах самые нелепые
представления, тем более, что обыкновенно все ко-
роткоусые двукрылые сливаются в одном представле-
нии—«муха». Поэтому, напр., все повторяют ошибки,
которые простительны еще. пожалуй,' Лукиану, жив-
шему во 11-м веке—будто мухи, наши обыкновенные
комнатные мухи, появляются в-a свет из трупов чело-
века п животных, будто они высасывают кровь и
особенно к осени становятся злыми и начинают жа-
лить. Быть может, кое-кто и теперь еще примет на
веру без всяких колебаний также и уверение Лукиана,
будто «когда околевшую муху посыпать золою, она
начинает шевелиться, воскресает, возрождается для
новой жизни,—ясное доказательство, что и душа мухи
бессмертна, если она, даже разлучившись с телом,
снова входит в него, узнает его. оживляет и дает
мухе возможность летать по воздуху»...
24
, Все эти вздорные представлен я я давно нора бы
«ставить, тем более, что мухи не только обыкновен-
нейшие из обыкновенных существ, но и вреднейшие
из вредных! Их чрезвычайная вредоносность в смысле
распространения всяких болезнетворных микроорга-
низмов,’ разнесения всякой заразы установлена в на-
стоящее время множеством точных научных исследо-
ваний. Недаром американские ученые перекрестили
комнатную муху в «тифозную муху»! Отличаясь боль-
шою неразборчивостью, подвижностью и неопрятно-
стью, мухи на концах своих лапок, выделяющих липкую
жидкость, на своем волосатом теле и на кончике своего
хоботка дают приют множеству микробов, собираемых
с гниющих, разлагающихся веществ, с больных людей
и животных и с их выделений. Вся эта зараза пере-
носится на тело человека, на все окружающие пред-
меты, наконец, на нашу пищу! Результаты—не трудно
предугадать.
Таким образом, не одну порчу благодушного лет-
него настроения можем мы поставить в вину мухам.
Они являются опасными врагами: их рои, вьющиеся
у нас над головой, — положительно, гигантские эскад-
рильи маленьких вражеских аэропланов, бомбардирую-
щих нас непрестанно с воздуха микроскопическими
смертоносными снарядами! И эти миниатюрные аэро-
планы тем опаснее, что они проникают во все щели,
преследуют нас с величайшей назойливостью, и от
них нет никакого спасения!
С врагами приходится расправляться по-свойски.
Борьба, так борьба, и все средства должны быть
пущены в ход: мухоловки, яды (лучше всего мухомор,
кусочками поджаренный в сахаре), клейкие «tangle-
foot’bi» (в переводе: «завязи-ноги»)—все должно быть
мобилизовано против мух, этих злостных отравителей
пищи и разносителей заразы, которые с такими не-
винными мордочками гуляют у нас по скатерти, чистят
своп лапки и едят, по словам Лукиана, «точь-в-точь,
как мы, люди».
Но прежде всего, надо же познакомиться пооб-
стоятельнее с мухами. Надо узнать их жизнь, ибо
только при таком знании можем мы выработать на-
стоящие способы борьбы с мухами, принять меры
против их чрезвычайного размножения. В этом отно-
шении очень велики заслуги нашего известного энто-
молога И. А. Порчинскаго, много сделавшего для вы-
яснения биологии мух, и —что особенно для нас цен-
но.;—именно для биологии их в наших русских усло-
виях. Его наблюдениями в дальнейшем мы и будем
пользоваться' для настоящего очерка жизни мух.
Первым делом, надо раз навсегда покончить с
царящей обыкновенно по отношению к мухам пута-
ницей названий. В наших жилищах постоянными оби-
тателями являются летом не один вид, а целых три
вида мух: обыкновенная комнатная муха (Musca do-
mestica),—самый распространенный и самый опасный
двукрылый враг,—затем домовая муха (Muscina sta-
bulans) и осенняя жигалка (Stomoxys calcitrans). Как
показывают уже латинские названия, эти три мухи
относятся даже к трем различным родам! Кроме того,
в наши комнаты залетают со скотных дворов и разно-
образные навозные мухи, держащиеся вблизи человека,
но привязанные главным образом к домашним живот-
ным и к их помету.
Образ жизни и развитие трех главных мух и да
личинок совершенно различны, и большинство ошибок
и заблуждений, касающихся мух, основывается именно
на смешении этих видов. Так. напр., убеждение, весьма
при том прочно вкоренившееся, что осенью мухи
«становятся злыми и начинают кусаться», возникло из
того, что осенью появляются массами жигалки и
иногда совершенно вытесняют комнатных мух, вообще
уменьшающихся к этому временй в численности1...
Обыкновенная комнатная муха наиболее обще-
известна, и едва ли стоит описывать ее наружность. Ее
история развития, однако, мало кому знакома. Изви-
няемся заранее,—-муха грязная тварь, и нам придется
говорить об очень неаппетитных вещах: но—«naturalia
non sunt turpia»—«в природе нет ничего постыдного».
Комнатная муха очень плодовита: она откладывает '
120—160 длинноватых белых яиц, длиною в 1 милли-
6
метр, отличающихся по форме от яиц и домовой мухи,
и жигалки (рис. 56, 1). Чаще всего она откладывает
их на извержения человека, но иногда—в виде исклю-
чения—и в помет лошадей, на гнилое мясо, на гнию-
щие рапы, в гнилые плоды и овощи, в помойные ямы.
В такой мало симпатичной среде, особенно часто в
извержениях человека, и проходит все свое развитие
личинка мухи, вылупляющаяся из яйца иногда уже через
12 часов, при более низкой температуре—через сутки.
Рис. об. Комнатная муха (Musca domcstica). 1 —япца; 2—-личинка; 3—
куколка (сильно увеличено); 4—Взрослое насекомое.
Личинки комнатной мухи червеобразны, безноги
и безголовы. На что им голова? У насекомых голова
служит для поддерживания органов чувств, для опоры
ротовым частям и для- помещения центральной нервной
системы. Но органы чувств излишни, когда животное
всем своим телом погружено в питательную массу и не
принуждено отыскивать добычу,—ведь органы чувств
главным образом предназначены для отыскания пищи.
Вот почему у личинки мухи имеются лишь зачаточные
сяжки (рис. 57, Сяж) и мало заметные глазовидпые пят-
нышки, которыми едва ли можно что-нибудь видеть,—
27
разве отличать свет от тьмы. В связи с недоразви-
тием органов чувств зачаточна, конечно, и нервная
система, а из органов пищевринятия развита только
пара приротовых крючков, служащих для отрывания
кх сочков пищи и отчасти для передвижения (рис. 57).
На заднем, расширенном конце тела личинки»
имеются две толстые пластинки со щелями дыха-
лец, ведущих в дыхательные трубочки, в трахеи,
которые ветвятся по всему телу. Расположение дыха-
лец на заднем конце тела, разумеется, также вполне
понятно. Передний, ротовой конец тела погружен в.
полужидкую массу пищи, задний — выставляется на-
ружу. Для того же, чтобы при временном погружении -
заднего конца дыхательные трубочки не закупорились,
Рис. 57. Головной конец тела личинки комнатной мухи. С я ж—зачаточ-
ные сяжки. Чел. к р.—челюстные крючки. Между сяжками и крючками
глазные пятнышки.
отверстия их находятся в твердых хитиновых пла-
стинках и имеют вид ситовидных извитых щелей.
При своем развитии личинка проходит 3 стадии,
претерпевая две линьки. В первой стадии, в виде
очень еще маленького червячка, она-проводит около
суток; во второй стадии остается 2—4 суток и. нако-
нец, в третьей проводит 4—8 суток, так что вся личи-
ночная жизнь длится 1—2 недели. Достигнув вполне
взрослого состояния и накопив достаточные запасы
питательных веществ в своем теле, личинка выходит •
из места своего обитания, зарывается в земле и там
покрывается, так называемым, ложным коконом,—это.
просто сильно утолщенный хитиновый покров ржаво-
28
красного цвета, сбрасываемый, как при лгньке, ио
остающийся снаружи в виде футляра. Под ложным
коконом, в тонкой кожице лежит куколка, в которой,
за время от 6 до 18 дней, совершается замечательный
процесс перестройки всего организма.
Муха вылетает из кокона вполне сложившаяся,
Энергичная, подвижная, и уже через 2—3 дня она
способна к размножению.
Из такого цикла развития становится понятной
многочисленность мух в теплое время около жилья
человека. В извержениях, в выгребных и в помойных
ямах личинки мух беспрепятственно развиваются сот-
нями тысяч. Весь цикл развития может быть пройден,
при благоприятных температурных условиях, в 2,—
3 недели, и, следовательно, в течение лета появляется
несколько поколений мух,—на юге, вероятно 5—6 по-
колений! Любителям арифметических вычислений пре-
доставляем удовольствие рассчитать, сколько потомства
даст при таких условиях пара мух за лето, если самка
откладывает в среднем 140 яиц. Читателям, боящимся
арифметики, прямо сообщим, что в пятом поколении
число мух будет уже около 5 миллионов! Лишь холод-
ная погода, недостаток пищи (напр. при частой очистке
выгребов) или развитие личинок конкуррйрующпх
видов мух может положить предел безграничному уве-
личению наших двукрылых врагов.
Чтобы дать какое-нибудь представление о числен-
ности мух вокруг нас, приведем такое наблюдение
Порчинского: «В окрестностях Петрограда, в 1906 г.,
в одной кухне, емкостью всего только 38,92 куб.
метров, помощью трех черных клеевых цилиндров, в
течение времени от половины июня до половины
августа взято было (приставшими в разное время на
перемазанных цилиндрах) до 12.000 шт. комнатной
мухи, при чем, вследствие недостаточного числа ци-
линдров, мух оставалось в этой кухне еще весьма
много».
При такой своей многочисленности, при своей
пронырливости, назойливости, комнатная муха, конечно,
— 29 —
играет весьма отрицательную роль в нашей жизни, в.
смысле разнесения всякой заразы.
Невидимому, это сознавалось даже и в древности^,
и, несмотря на лестную аттестацию Лукиана, мы видим
целый ряд указаний на то, что муха была предметом
всеобщей ненависти и считалась воплощением злых
божеств и злых духов.
Бог зла арийцев, Ариман, принимал образ мухи;
ханаанский злой бог Бель-Зебу л был в то же время и
бог мух. В Киренах чтили бога Азора, находившегося
в теснейшей связи с мухами и распространявшего с
их помощью чуму среди врагов.
Вместе с тем, существовала связь между мухами
и богами солнца, — ибо солнечное божество в период
летних жаров является злым, губительным, распро-
страняющим заразу роями мух. Даже греческий луче-
зарный бог Аполлон иногда насылал на народ в виде
наказания или возмездия, заразу, прибегая для этого
к роям мух.
В виду сказанного, к богам, властителям мух,
обращались с жертвами для умилостивления и с мо-
литвами об изгнании мух. У славян был замечатель-
ный обряд похорон мух во время празднеств, при-
уроченных к летнему солнцестоянию — к «повороту
солнца на зиму». Тогда хоронили Купалу, соломенное
чучело, изображавшее солнечного бога, а вместе с
ним хоронили и мух! II замечательно, что следы этих
верований сохранились у нас и по настоящее время,
в крестьянской среде, во многих губерниях, где еще
не совсем исчезли старинные суеверия.
Почти во всей центральной России к Семенову
дню (1-го сентября) приурочены особые обряды, со-
вершаемые преимущественно девушками. За несколько
дней до праздника девушки ловят мух. а в самый
день Семена хоронят их при пении обрядовых песен
в садах и огородах, под деревьями или кустами в
гробиках из бересты или щепочек. В Краснянском
уезде (Смоленской губ.) крестьянки поймают несколько
мух, завернут их в тряпочку и вместе с кусочком сала
пли хлеба положат в старый, изношенный лапоть, в
глубину его, и накроют покрывалом; к лаптю потом
привязывают веревку, за которую хватаются все участ-
ницы совершаемого обряда и, с серьезным тидом,
словно надрываясь над тяжкой работой,- тащат лапоть
с мухами за околицу деревни и там с песнями и цс
ремониями зарывают его в землю.
Очевидно, инстинктом чувствовал народ вредо-
носность мух и зло, причиняемое ими, но, не умел
бороться с этим злом, обращался к сверхъестественным
силам!
 Вторым нежеланным гостем, после мухи комнатной,
•в наших жилищах является домовая муха (Mus-
>Ряс. 58. Домовая луха (Muscina stabulans). а—Взрослое насекомое. Ь—Ли-
чинка. е—Задний сегмент личинки.
cina stabulans). Многие ее прегрешения ставятся на
счет комнатной мухи, в них совсем не повинной, и
отсюда проистекают различные недоразумения. Обе
мухи не только не являются близко родственными
между собою, но даже до известной степени конку-
рентки и враги!
Домовая муха несколько крупнее комнатной, но
по внешности походит на нее; только тело ее немного
шире, и ноги, за исключением бедер передних ног,
рыжие (рис. 58). По своему поведению домовая муха
также отличается: она не так подвижна, как комнатная,
почему ее легче поймать рукой, не так навязчива и
не спит ночью, а летает. Еще чаще, чем в комнатах,
она встречается у нас на верандах, в галлереях. а
также в хлевах, конюшнях и по соседству с ними.
Муха эта обладает очень тонким обонянием и
помощью егр легко находит загнившие или только
начинающие разлагаться вещества, куда откладывает
свои яички. При этом она особенно любит отклады-
вать их в неосвещенных, полутемных помещениях—
жаркое, спрятанное в шкаф, не совсем свежие овощи,
грибы, сыр и т. п. нередко делаются объектом ее
нападения. Спрятать от домовой мухи, что нпбудь
очень трудно, так как она легко пробирается в до-
вольно мелкие щели; если же она сама не может про-
браться, то откладывает яички около щели, н вышед-
шие из них личинки, тончайшие червячки, пролезают
и, руководствуясь обонянием, добираются до намечен-
ной цели.
Вместе с тем, муха эта откладывает яички и в
трупы животных, чего не делает комнатная, но что
последней приписывается. Самой нормальной средой,
впрочем, и для домовой мухи являются извержения
человека и навоз лошадей и рогатого скота. Замена
тельно, однако, что при этом личинки домовой мухи
похожие на личинок комнатной, но имеющие па заднем
конце тела присоски (рис. 58), обнаруживают хищни-
ческие наклонности. Если они встречают r тон же
среде личинок комнатной мухи, они набрасываются
па них, как тигры, обвиваются вокруг их тела, при-
сасываются своими присосками и вонзают свои острые
крючья. Таким образом, домовая муха является до
некоторой степени истребптельницей комнатной, и ее
отчасти можно было бы считать полезной, если бы за
ней не водилось других скверных повадок.
Дело в том. что известно много случаев, когда
личинки мухи выводились из яиц. проглоченных чело-
веком с пище!!, внутри кишечника человека и причи-
няли жесточайшие мучения! Удивительного в этом
ничего нет, так как личинки домовой мухи чрезвы-
чайно живучи.
32
В одном из таких случаев личинки эти более двух
лет жили в кишечнике одного крестьянина из Уфим-
ской губернии; затем, после соответственного лечения,
их вышло наружу около 50 штук! Они вызывали
своими уколами сильнейшее воспаление кишечника,
которое сперва было принято за хронический катарр.
Такие же случаи известны и в медицинской практике
Западной Европы; в Германии и во Франции личинок
этих иногда принимали даже за круглых глист и опи-
сывали как таковых.
Образ жизни домовой мухи во всем остальном
очень походит на образ жизни мухи комнатной. Она
так же плодовита, кладет 140—160 яиц, но не кучкой,
а поодиночке. Цикл развития ее на севере России
длится около месяца, вариируя значительно, в зависи-
мости от погоды.
Подобно комнатной, она является разносительни-
цею всякой заразы, но не привязывается так к чело-
веку, а больше вредит тем, что заражает пищу микро-
бами и, наконец, своими собственными яйцамй, кото-
рые могут быть для человека так опасны.
Бесспорно, самым опасным для человека двукры-
лым (если только оставить в стороне малярийного
комара) является осенняя жигалка (Stomoxys calcit-
rans). Она вредна и опасна, однако, не только для
человека, но и для домашнего скота. Достаточно ска-
зать, что при обильном появлении летом жигалки зна-
чительно уменьшается удой молока у коров, и ей же,
главным образом, приписывается распространение
столь страшной сибирской язвы!
Жигалка держится обыкновенно на воздухе и
только с наступлением холодов начинает прятаться в
домах. — отсюда и взялось распространенное всюду в
публике представление, что осенью «мухи становятся
злыми и начинают кусаться!»
Иа первый взгляд жигалку, пожалуй, не трудно
смещать с комнатной мухой, но стоит только присмо-
треться, чтобы увидеть разницу и в форме тела, и и
его положении в покоящемся состоянии (рис. 55).
Прежде всего уже бросаётся в глаза длинный и топкий
33
хобот согнутый под прямым углом. Он сам до-
вольно тверд, и кроме того, внутри его находятся
острые щетинки, которые служат для прокалывания
кожи. Благодаря этому хоботу, жигалка может до-
браться до крови не только человека, но и довольно
толстокожих животных. Кровь и составляет любимую
и почти исключительную пищу жигалки, — твердой
пищи она совсем не может принимать, но иногда
наблюдалось, что она высасывала соки некоторых ра-
стений.
По своему образу жизни, жигалка привязана к
человеку лишь косвенно. Она откладывает яички обык-
новенно на помет лошадей и рогатого скота в конюш-
нях, в хлевах, на навозные кучи и т. и. Гораздо реже
избирает жигалка для своего потомства гниющие расти-
тельные вещества. Личинки, очень похожие на личи-
нок комнатной мухи, тотчас же по выходе из яйца,
углубляются в окружающую питательную среду и
развиваются в течение 2—3 недель. От 12 до 17 дней
продолжается пребывание в ложном коконе и таким
образом все развитие продолжается не менее 1—12/2 ме-
сяца, так что летом возможно появление лишь немногих
поколений жигалок.
Личинки жигалок довольно нежны и чувствительны
ко всем внешним воздействиям. Особенно плохо они
переносят высыхание окружающей среды, почему самым
действительным против их развития средством является
подсушивание навоза. Кроме того, прекрасным спо-
собом борьбы с жигалками является опрыскивание
навоза в конюшнях керосином. Уже ничтожное коли-
чество нефти оказывается гибельным для нежных
личинок жигалок.
Борьба же с этими вреднейшими мухами, поло-
жительно, необходима! В медицинской практике не
мало случаев не только тяжелых осложнений после
укуса жигалок, но даже и смерти. Па своем хоботке,
вонзающемся глубоко в кожу и проникающем в кровь,
жигалки могут перенести любую заразу. Среди домаш-
них животных происходят иногда даже настоящие
Эпизоотии (повальные заразные болезни) и, несомненно,
Заним. Зоология .4. II.
3
34
многие случаи перенесения сибирской язвы обусло-
вливаются деятельностью жигалок.
Вредоносность этих кусающихся мух давно созна-
валась и в народе: с незапамятных времен ощу-
пью выработаны и принимаются разнообразные меры
к защите животных от укусов опасных насекомых.
Иногда, напр., к хомуту лошади прикрепляют кусок
размочаленной рогожи или же покрывают всю лошадь,
ее брюхо и переднюю часть тела рыбачьей сетью.
Борьба с жигалками в комнатах, как известно,
довольно затруднительна. Они мало попадаются в
ловушки и на липкие листы, так как их привлекает
лишь запах крови. Гораздо лучше принимать меры к
тому, чтобы они не разводились по соседству, тем
более, что они представляют такую же или еще боль-
шую опасность и для животных.
Вообще в борьбе с двукрылыми врагами.—как и
с врагами двуногими,—выгоднее бороться путем пре-
дупредительных мер, принимаемых до того, как они
нападут. Когда эти маленькие смертоносные живые
аэропланы поднимутся на воздух, с ними гораздо
труднее справиться, чем во время их пребывания на
земле, когда они в форме безголовых и безногих
червей пресмыкаются в грязи и оказываются совер-
шенно беззащитными против козней человека!
Надо, однако, чтобы эти козни строились согласно
с образом жизни вредоносных насекомых, который
выясняется наблюдениями и опытами.
ВОЛОСАТИК.
Если вам случалось жить на берегу озера или
большой реки, вы, наверное, видели «волосатика» Вам,
конечно, показывали этого длинного и тонкого, почти
как волос, водяного червя, извивающегося и завиваю-
щегося в хитрый клубок, — показывали, как самое
страшное и чрезвычайно опасное животное.
— Смотри,—говорил какой-нибудь старожил из
тех, что все решительно знают,—не купайся там, где
волосатик! Заберется тебе под кожу, вопьется и будет
там ходить, ходить!.. Не вытащишь!.. Пойдут нарывы,
вереды!..
И если вы выражали малейшее сомнение, он, ра-
зумеется, приводил в пример какого-нибудь Ивана
Петрова или Петра Иванова, с которым это случилось
«не далее как два года тому назад, около Петрова
дня», или, по крайней мере, ссылался на самых досто-
верных свидетелей, которые «своими глазами видели»...
При этом, быть может, он вам рассказывал также,
как самый достоверный факт, что «волосатики родятся
из лошадиных волос», и потому их особенно много
там, где лошадей купают... Это убеждение удивительно
широко распространено и живуче. О нем упом инает
еще Геснер в своей «Естественной истории», издан-
ной в 1557 году. Впрочем, к чести этого замечатель-
ного старинного натуралиста-популяризатора, надо ска-
зать, что он считает рождение волосатиков из волос
невероятным.
Животное, которое породило такие рассказы, дей-
ствительно, обращает на себя невольно внимание. И
Насколько я помню свои первые впечатления при зна-
комстве с ним, даже у человека, интересующегося
природою, его таинственные, бесцельные движения,
его раскручивания, закручивания и завивания в клу-
бок, вызывают какое-то жуткое чувство. Невольно
относишься подозрительно и недоверчиво к этому
живому клубку какой-то твердой, как рог, довольно
толстой и длинной, иногда с аршин, нити!..
. Долгое время строение, жизнь и развитие волоса-
тика оставались невыясненными,—они, действительно,
довольно сложны. Но теперь давно уже «тайна воло-
сатика» разгадана и мы знаем, так сказать, всю его
подноготную.
S~~""ч	На самом деле, волосатик (Gor-
\ dins aquaticus)—круглый червь, от-
I носящийся к особому отряду Gordii-
у	dae—самое безобидное животное, не
причиняющее никому вреда и даже
/у	X при желании не могущее никому
\ повредить во взрослом состоянии
I / (Рис- 59). ' Его безобидность вы-
X	ясняется уже из его строения. У
I	йолосатика, можно сказать, нет почти
у V\7~~y / никаких органов. Все его тело состоит
\\.	/ из твердой кожи, слабо развитых
—-*	мышц И нервов И ИЗ СИЛЬНО раз-
Рис. 59. Волосатик витых органов размножения. Самка
(Gordius aquaticus). ЧврВЯ биТКОМ набита НвИСЧИСЛИМЫМ
количеством мельчайших яичек.
Удивительнее всего, что у волосатика нет даже
рта и нет кишечника,—казалось бы, уж эти-то при-
надлежности совершенно необходимы для каждого
живого существа, с нашей, человеческой точки зре-
ния! 3® отсутствием пищеварительных приспособлений,
волосатик обречен на полную голодовку в течение
всей жизни,—его никак нельзя обвинить в чревоуго-
дии! Впрочем, это далеко не единственный случай
совершенного воздержания от пищи в животном цар-
стве. Даже некоторые бабочки, беззаботно порхающие
с цветка на цветок, и, на первый взгляд, находящие
пищу в изобилии, на самом деле великие постницы—
них не только зачаточные, непригодные для пита-
ния ротовые части, но иногда и зачаточный, не дей-
ствующий вовсе кишечник.
v Ясно, что, при отсутствии кишечника и питания,
волосатик не может быть страшен ни человеку, ни
каким либо животным. Пробуравливать кожу человека
емт не чем, да и незачем, так как питаться чрез свой
наружный покров, как это делают глисты, он также
не может: этот покров толстый, плотный, как бы
роговой, такой твердый, что даже раздавить волосатика
невозможно!
Но, спрашивается, откуда же берется волосатик,
в таком случае, и каким способом он обеспечивает
себе существование?
Продолжительные исследования целого ряда наблю-
дателей установили, что самка волосатика откладывает
Рис. 60. Личинки волосатика. Л—личинка в мышечных
волокнах ноги поденки. отдельна* личинка. Увел.
® воде множество мелких яичек, образующих длинные
шнуры. Из этих яичек выходят крохотные; микроско-
пические личинки (рис. 60, В), имеющие вид чер-
вячков. Передний конец тела их утолщен и снабжен
роговым хоботком и двумя венчиками крючечков. Ли-
чинки эти плавают с помощью своего утонченного
хвоста и отыскивают личинок насекомых, живущих в
воде. Жертвами их делаются чаще всего личинки
комаров, комарников, мошек и поденок. В их тело
38
микроскопические червячки вбуравливаются, проникая
сквозь наиболее толстостенные части покрова. Там
внутри, в мышечных волокнах, они и устраиваются,
как трихины в мясе свиньи (рис. 60, А). Они не
растут при этом, ио покрываются оболочкой и пере-
ходят в покоящееся состояние.
Дальнейшее развитие волосатик претерпевает лишь
в том случае, если зараженная личинка комара или
поденки будет съедена каким-нибудь другим, более
крупным хищным насекомым. Иначе червеобразные
зародыши так и погибают безрезультатно в теле ли-
чинки. Но если последняя станет жертвою хищника-
Рис. 61. Волосатик выходит
ид жука, в котором жил
паразитом.
плавунца, стрекозиной личинки,
или другого какого - нибудь
шестиногого хищника, зародыш
волосатика пробуждается к новой
жизни. Он начинает питаться
кровью и соками своего нового
хозяина, за его счет растет,
вытягивается в длину и превра-
щается уже в настоящего воло-
сатика. Созрев, червь выходит
из насекомого, давшего ему
приют (рис. 61) и становится
свободным, но совершенно, как
мы видели, безвредным и бес-
помощным обитателем вод...
Но откуда же, спрашивается,
возникло убеждение о заползании волосатика под кожу
и о вызывании им страшной болезни9 Миф этот так
широко распространен, что трудно предположить, чтобы
дым был совсем без огня!
Одно время думали, что на самом деле, в наших
водах, если не везде, то, по крайней мере, в некото-
рых, быть может, более южных местностях нашего
обширного отечества, водится какой-то неизвестный
еще червь, из нитчаток или филярий, родственный
туркестанской риште {Filaria medinensis\ Этот неве-
домый червь, наподобие страшной ришты, паразита-
39
рует, будто бы, под кожей человека, и с ним и сме-
шивают волосатика.
Ни одного случая заболевания сходного с риштою
в Европейской России, однако, до сих пор не наблю-
далось, и червь этот так и посейчас остается в обла-
сти предположений...
Вполне неожиданно, благодаря исследованиям
И. А. Порчинского, вопрос о «волосатике» получил
совершенно иное решение.
Оказалось, что болезнь, извест-
ная в народе под таким назва-
нием, действительно существует, и
несколько случаев ее в Уфимской,
Пермской, Вятской, Саратовской и
других губерниях были даже под-
робно описаны в нашей медицин-
ской литературе. Заболевание на-
чинается с сильного зуда, возни-
кающего где-нибудь на ноге, на
руке или даже на щеке данного
субъекта. Затем появляется изви-
листая, узкая, красная полоска на
коже (рис. 62), иногда ветвящаяся,
и зуд становится нестерпимым.
Полоска несколько припухает, ста-
новится похожей на валик и
Рис. 62.
Ход (а, б, с, л, е, г)
личинки овода в ноге
человека.
производит, действительно, такое
впечатление, как будто под кожей продет волос или
шелковинка. Применением различных дезинфицирую-
щих и успокаивающих средств болезнь довольно легко
излечивается и не влечет никаких сколько-нибудь
опасных последствий...
Итак, болезнь «волосатик» не выдумка. Дело
только в том, что наш водяной волосатик в ней абсо-
лютно неповинен! Исследования показали, что болезнь
эта обусловливается другим интереснейшим по
своему образу жизни существом—лошадиным оводом
(Gastrophilus intestinalis).
Когда в знойный летний день вы замечали над
пасущимися лошадьми этих докучных насекомых, вам.
40
вероятно, и в голову не приходило, какое маленькое
чудо находится у вас перед глазами. Еще менее вы
думали, конечно, что лошадиный овод может быть
опасным для человека,—всем известно, что человека
он избегает и никогда на него не сядет ’)•
Впрочем, и лошадь привлекает овода лишь в видах
обеспечения потомства. Он не кусает ее и не выса-
сывает кровь, по той же самой причине, по которой
не делает этого волосатик: у него совсем недоразви-
тые ротовые части и зачаточный, не действующий
кишечник. Овод в течение всей своей жизни не
принимает пищи и живет на счет того запаса
Рис. 63. Лошадиный овод (Gastrophilus intestinalis). «—Самка. 6—Яйцо овода
на волосе, с—Крышечка яйца, d—Личинка. Все увелич.
питательных веществ, который был накоплен за время
личиночной жизни. В этом отношении между обоими
«волосатиками»—настоящим и мнимым-—поразительное
совпадение!
Самка овода (рис. 63, с) выбирает для своих нале-
тов самое знойное время дня, подлетает к лошади,
подгибает свой задний членик брюшка, вооруженный
яйцекладом, и на лету, даже не садясь на животное,
откладывает яйцо, прикрепляя его к волоску особою,
*) Не должно смешивать оводов с кровососами слепнями (Taba-
nus\ также докучающими животным, но нападающими и на человека.
Развитие слепней гораздо проще.
41
быстро засыхающей, липкой жидкостью. Затем она
отлетает на некоторое расстояние и. немного погодя,
снова повторяет тот же маневр. В короткое время
она может отложить очень большое количество яичек:
в ее брюшке их бывает до 700.
Яички овода имеют вид маленьких белых, слегка
суживающихся кверху столбиков, закрывающихся оваль-
ной крышечкой (рис. 63 Ь. с). Они прочно приклеены к
шерсти лошади и легко могут быть замечены простым
глазом, а еще лучше—при помощи лупы, на лошадях
темной масти. Через две-три недели, иногда через
месяц, в них созревают личинки.
Интересно, однако, что сами личинки не могут
выйти из яиц самостоятельно, и если оставить яички
в покое, личинки так в них и погибают. Но если
дотронуться до них чем-нибудь твердым, если про-
вести, например, по волоску иголкой,—тотчас же кры-
шечка отскакивает, и вылезает подвижная червеобраз-
ная личинка (рис. 63, d). В естественных условиях такое
вы хождение личинок ч.аще всего достигается, когда
лошадь лижет свою шерсть языком. Известно, что
лошади любят делать свой туалет таким способом и
даже оказывают взаимные услуги, вылизывая одна
другую. Вот при ртом то занятии и освобождается все
большее и большее число личинок из яиц; вместе с
тем вышедшие личинки попадаются на язык лошади
и... проглатываются. Этого только оводам и надобно!
Для этого и существуют все сложные приспособления
и инстинкты откладывания яичек, прикрепления их к
шерсти и автоматического выхождения личинок при
прикосновении!
Как* только крохотная (около 1 миллиметра) ли-
чинка попадает в глотку, а затем в пищевод лошади,
так она начинает изо всех сил ползти по стенке с
помощью своих хитиновых крючечков. опоясывающих
каждый членик ее тела. Она делает быстрые движе-
ния всем телом и настойчиво подвигается вперед,
пока не достигнет передней половины желудка. Здесь
она становится, в самом буквальном смысле слова, нь
якорь: иначе, как многолапым якорем, нельзя назвала
42
того пучка крючков, который находится на ее перед-
нем конце, вокруг ротового отверстия!
И надо сказать, что эти якоря спасают личинку
от гибели: если бы она раньше времени оторвалась п
попала в задний отдел желудка, а, затем в кишечник,
она была бы переварена пищеварительными соками.
Сидя в передней части желудка, она находится в
полной безопасности и, вместе с тем, имеет в изоби-
лии пищу, так как раздражение, вызываемое ею,
обусловливает легкое нагноение, и этим гноем личинка
и выкармливается.
Мало по малу, находясь в таких поразительно
выгодных условиях, личинка овода вырастает и дости-
гает под конец уже 2 сантиметров; она становится
толстою, жирною, красною и накопляет в себе много
питательных веществ на всю дальнейшую жизнь.
Количество личинок в желудке лошади иногда
громадно. Часто вся стенка желудка ими сплошь
усеяна (рис. 64) и бывали случаи, когда личинок нат
считывали у одной лошади более тысячи. К тому же,
нет почти лошади, которая не была бы снабжена
личинками овода.
Достигнув полной зрелости, личинка отпадает от
стенки желудка,—тогда ее наружный покров уже на-
столько толст, что переваривание ей не страшно. Она
вместе с пищею проходит через кишечник, выходит
с извержениями наружу и в земле превращается в
куколку, из которой через месяц-полтора вылетает овод.
Такова нормальная история развития этого инте-
ресного паразита. В исключительных же случаях моло-
дые личинки, попав на кожу человека, внедряются под
ее наружный слой и начинают просверливать ход в
роде того, какой делает ,под корой дерева" самка
короеда.
Одним словом, они вызывают те болезненные
явления «волосатика», в которых народная молва со-
вершенно неосновательно обвинила водяного червя,
ни в чем неповинного!
Мы видим, впрочем, что в этом народном заблу-
ждении есть все же крупица истины: действительно,
43
не следует купаться там, где лошадей купают, иначе
можно получить «волосатика». Личинки овода очень
живучи; они не гибнут от воды, легко могут быть
смыты с шерсти и потому могут случайно попасть на
человека!
Нельзя не упомянуть здесь об одном чрезвычайно
любопытном сопоставлении, которое естественно воз-
Рис. 64. Личинки лошадиного овода (взрослые), сидящие на стенке
желудка. Немного уменьш.
никает, когда вдумаешься в наши народные поверья,
связанные с «волосатиком». Здесь мы сделаем малень-
кую экскурсию в, казалось бы, довольно неожиданную
для этой темы область народной мифологии.
Страх перед «волосатиком» столь широко распро-
странен, что, можно думать, имеет и более глубокие,
исторические основания. У древних славян Волос или
44
Велес был «скотий бог», о котором говорят все наши
летописи. По мнению некоторых исследователей, он
тожествен со скандинавским Воданом или Одином—
богом земледелия и богатства, ездившим на восьми-
ногом коне Слейпнире. II Одину и коню его, который
с ним тесно связан и считался также божеством, при-
носились жертвы в виде пучков несжатого хлеба,
оставлявшихся на полях.
Из этого обожествления коня естественно вытекало
и верование в особые чудесные свойства волос коня,
в способность их оживать, превращаться в опасных
«волосатиков».
С переходом славян в христианство, языческий
бог Волос превратился в злого духа, мстителй, и ему
стали приписывать всякие болезни и немощи... С дру-
гой стороны, заместителем Волоса, в качестве покро-
вителя скотоводства, вероятно по созвучию, стал
св. Власий (Влас). Известно, что при первом выгоне
скота повсюду в деревнях и до сих пор служат ему
молебны и выносят его икону.
При заговорах от «волосатика» или просто от «во-
лоса» (под это понятие подводят, впрочем, кроме болезни,
вызываемой оводом, и различные другие заболевания)
до сих пор кое-где совершают обряды, сходные с
жертвоприношениями. Так, в Курской губернии зна-
харка берет блюдо с водой и «трижды десять» ржа-
ных колосьев. Связав их в пук, она держит его над
сосудом и плескает воду так, чтобы вода с колосьев
падала на пораженное «волосом» место. При этом
читается и заговор. Такой обряд называется «выли-
ванием волоса». Интересно, что кроме хлеба—оче-
видно, соответствующего жертве.—здесь играет роль и
вода, через которую, по народному убеждению, воло-
сатик проникает в человека...
Так переплетаются в народных представлениях
пережитки далекой, седой старины с правильными
выводами повседневного опыта и с совершенно фанта-
стическими заключениями!..
СЛОН-ГИГАНТ.
Нередко слепой случай ведет к интересным откры-
тиям. Так однажды в начале мировой войны англий-
ские саперы упражнялись в рытье траншей около
местечка Эпнора (Upnor) и на небольшой глубине,
тотчас же под верхним слоем почвы, наткнулись на
какие то кости ископаемого животного, среди которых
обнаружились огромные бивни. По счастью, в местечке
жил человек, занимавшийся коллекционированием ка-
менных орудий и других археологических редкостей,
некто Тернер. Он заинтересовался находкою и доста-
вил одну из костей в Лондон, в Британский Музей.
Здесь ее определили, как кость, принадлежащую одному
из ископаемых слонов, при том наиболее интересному
виду—слону древнему (Elephas antiquus).
Музей тотчас же принял меры к тому, чтобы до-
быть кости в возможно более целом и сохранном виде,
но это была нелегкая задача. Кости лежали так близко
к поверхности, что сильно выветрились и грозили рас-
сыпаться при малейшем прикосновении. Для того,
чтобы их сохранить, приходилось каждую кость осто-
46 —
рожно обчищать сверху и затем обклеивать полосками
материи. Когда сверху кость была обклеена, ее пово-
рачивали нижней стороной вверх и обклеивали таким
же способом нижнюю сторону, — лишь тогда можно
было поднять кость из земли без опаски.
В результате упорных трудов удалось добыть
кое-какие части далеко, к сожалению, не полного ске-
лета ископаемого слона, поражающего прежде всего
своей величиной.
Бивни этого слона, в отличие от мамонтовых,
почти прямые, имели в длину 16 футов, т. е.
более 2 сажен! Рост его, измеренный на основании
хорошо сохранившихся задних конечностей, опреде-
лился в 15 футов — гигант этот был, слЪдовательно,
значительно крупнее всех остальных известных живых
и ископаемых слонов. Даже американский мамонт
(Elephas imperator) должен занять по величине второе
после него место, — он достигает лишь 13х/2 футов
вышины.
Обыкновенно почему-то считают, что самым круп-
ным слоном является наш северный мамонт (Elephas
primigenius). Но, на самом деле, мамонт не достигал
размеров даже современного нам африканского слона
{Elephas africanus}, как это видно на приложенном
рисунке 65.
Было бы, впрочем, даже странно, если бы мамонт
был крупнее своих южных собратьев,—ведь животные,
приспособившиеся к северному климату, обыкновенно
мельче южных форм. В холодном климате условия
существования суровее, пищи меньше и труднее ее
найти; кроме того, приходится затрачивать тем больше
пищевого материала, чем больше поверхность тела,
подвергающаяся охлаждению, так как пища ведь
является как бы топливом, поддерживающим темпера-
туру тела.
Неудивительно, следовательно, что наш мамонт,
живший в тундрах севера, странствовавший среди
льдов и снегов и защищавшийся от холода густым и
длинным волосяным покровом, был мельче нынешнего
обитателя тропических стран—африканского слона и
47
являлся совсем карликом, по сравнению с древним
слоном, жившим в более теплые эпохи и в более
южных местах.
Этот гигант, судя по его ископаемым остаткам,
обитал в Индии и в средней Европе в конце третич-
ной эпохи, в так называемый плиоценовый период,
когда климат был умеренный. Затем наступил ледни-
Рйс. 65. Африканский стон, мамонт и слон-гигант (Elephas antiquus),
поставленные рядом для сравнения.
ковый период, — с севера на Европу надвинулись
колоссальные глетчеры, спускавшиеся со Скандинав-
ских гор' и покрывшие ледяным покровом чуть не
половину средне - европейской равнины. В это время
древний слон был, вероятно, вытеснен в более южные
области, и его заменил мамонт, как слон, приспособ-
ленный к холоду.
48
Стада мамонтов паслись тогда не только в долинах
Германии, но даже и в благодатных ныне равнинах
южной Франции, где за ними охотился первобытный
человек. О знакомстве его с мамонтом свидетельствуют
не только обожженные кости последнего, но и рисунки,
гравированные каменными орудиями и сделанные кра-
сками на стенах пещер—эти рисунки иногда изобра-
жают мамонтов и охоту на них.
Ледниковый период, однако, не был сплошным.
Он прерывался периодами с более теплым климатом,
когда ледники сильно таяли и отступали, и в средней
Европе появлялись опять более южные растения и
животные. К таким межледниковым периодам при-
урочено и появление вновь в средней Европе древняго
слона. Бы1ь может, к такой эпохе относятся и кости
слона-гиганта, найденные в Эпноре; но возможно также
что он жил некоторое время в Англии после оконча-
ния ледникового периода, когда за ним, наверное,
также охотились первобытные обитатели страны, воору-
женные каменными орудиями. Трудно представить себе,
как могли они справиться с чудовищем, которое по
размерам своим является самым крупным сухопутным
животным, с каким приходилось сталкиваться человеку
за все время существования его на поверхности нашей
планеты!
ТАЙНЫ ПАМПАСОВ.
Странное впечатление произвел на первых пере-
селенцев животный мир Южной Америки! Все как'
будто прежние, знакомые формы, а вместе с тем—
нечто совершенно чуждое, новое! Притом все сравни-
тельно мелкие, миниатюрные животные. Вместо гиганта
слона—маленький тапир, вместо льва и тигра—гораздо
Меньших размеров пума, вместо кабана—низкорослый
пекари, вместо верблюда—лама; затем мелкие, похожие
на белок, обезьянки-игрунки, своеобразные мелкие сум-
чатые... Вся южно-американская фауна — как будто
измельчавшая и сильно изменившаяся фауна Старого
Света; или, скорее, будто почему то обедневший, заху-
далый отпрыск той ранее богатой фауны, которая дала
в свое время начало и европейско-азиатскому живот-
ному миру...
Вскоре после открытия Южной Америки нашлось
в ее девственных лесах живое существо совершенно
новое, невиданное в Старом Свете и поразившее
своим строением ученых. Это был ленивец ай-ай
или тихоход,—действительно, странное, можно ска-
зать, фантастическое животное, совершенно исключи-
тельно приспособившееся к обитанию в лесах.
Представьте себе существо, которое всю жизнь
висит вниз головой на своих четырех конечностях,
вооруженных огромными, изогнутыми когтями,—они
захватывают ветви деревьев, как клещи. Ленивец спит
в таком положении весь день и только под вечер
просыпается и отправляется за пищей—опять таки
по ветвям, вися вниз головой. На землю он спускается
лишь в самых исключительных случаях и обычно
Заним. Зоология. Ч. II.
4
50
даже не отыскивает ручьев и речек, чтобы утолить
жажду, так как довольствуется сочной листвою. Шеро- ь
ховатая, длинная шерсть этого лесного жителя, благо-
даря влажной атмосфере тропического леса, обрастает
особыми водорослями и лишаями, что делает живот-
Рис. 66. Скелет милодонта, близкого родственника грипотерия, величиною
с большого быка. Над ним для сравнения помещен скелет современного
ленивца.
ное зеленоватым и совершенно незаметным для глаза
среди зелени деревьев. Если бы у нас водились та-
кие диковинные твари, они, положительно, оправды-
вали бы народные поверья о леших, тем более, что
ночью их жалобное, заунывное «ай-ай» нередко пу-
гает путников.
51
Внутреннее строение ленивцев представляет со-
бою целый ряд замечательнейших приспособлений к
своеобразному висячему существованию и не мало
интересовало ученых. Интерес этот еще более воз-
рос, когда в 1789 году в южно-американских пампасах,
в окрестностях Буэнос-Айреса, был отрыт почти
полный скелет какого-то замечательного животного
в две сажени длиной и более сажени вышиной,—
иначе говоря чудовища, значительно превосходившего
размерами быка?!
Жорж Кювье, знаменитый французский натура-
лист. основатель сравнительной анатЬмии и палеонто-
логии, исследовал скелет этого загадочного животного и
признал его ближайшим родственником ленивца. Он дал
чудовищу название американского мегатерия
(Megaterium americaniim}. Строение черепа, позвон-
ков, передних конечностей, вооруженных гигантскими
когтями, неуклюжие и короткие задние конечности—
все это не оставляло никаких сомнений в близком род-
стве мегатерия с ленивцем (рис. 66). Но, спрашивается,
каков же должен был быть лес, на ветвях которого
обитал этот гигант? Никакие современные веллингтонии
евкалипты и баобабы не могли бы выдержать тяжесть
такого громадного животного.
Более подробное исследование показало, впрочем,
что мегатерий, и на самом деле, при всем своем сход-
стве с ленивцем, вел совершенно иной образ жизни.
Он ходил по земле и только опирался на стволы де-
ревьев своими передними конечностями и обламывал
ветви. При своей огромной силе и при массивности тела,
он, конечно, мог бы легко вывернуть и любое дерево
с корнем!
Кювье полагал, что мегатерии водились в весьма
давние эпохи, отделенные от нашего времени пери-
одами грандиозных катастроф. По его воззрениям,
развитие жизни на земле шло не непрерывным ходом,
а скачками. От времени до времени наступали пери-
оды в жизни земли, когда из-за всемирных потопов,
землетрясений, извержений вулканов погибал без
остатков весь животный и растительный мир В еле-
52
дующий период он возникал совершенно заново, уже
в несколько измененных формах. Появлялись новые
животные и растения, совсем не родственные прежним,
и они развивались, достигая полного расцвета, вплоть
до новых гибельных катастроф...
В силу этой предвзятой теории, совершенно не-
подтвердившейся всеми дальнейшими геологическими
открытиями, Кювье, хотя и доказал, что по строению
скелета мегатерий чрезвычайно сходен с современным
ленивцем, но отнюдь не считал этих двух животных
родственными между собой.
Совершенно иные мысли, гораздо более близкие к
нашим современным представлениям, высказал по по-
воду мегатерия Вольфганг Гете, когда познакомился
с этим ископаемым чудовищем по опубликованным
в 20-х годах прошлого столетия рисункам. Гете, был
не только великим поэтом и художником, но и ве-
ликим натуралистом и во многих отношениях являлся
предтечею Дарвина.
Сравнивая гиганта ленивца с его ныне живущим
собратом, Гете высказался за существование вековеч-
ной и непрерывной смены форм на земле. По его
мнению, никакая катастрофа не отделяет современного
малорослого тихохода от вымершего великана. Просто,
по мере того, как менялись окружающие условия при-
роды, великан мельчал и превращался в карлика.
Интересно, что и в выработке воззрений Дарвина
на совершающееся в природе развитие органического
мира и его ,причины, повидимому, сыграли некоторую
роль таинственные, исчезнувшие обитатели пампасов.
Во время своего кругосветного путешествия на
«Бигле» Дарвин довольно долгое время провел в Южной
Америке, в области пампасов. Он сам своими глазами
видел и исследовал в пампасах скопления костей все-
возможных ископаемых чудовищ, располагающихся не-
глубоко под землею, в поверхностных слоях. Здесь
находились, кроме мегатериев, остатки гигантской
ламы, превышавшей размерами верблюда, и щиты-
панцыри великанов броненосцев, величиной с носорога,
тогда как современные броненосцы, скатывающиеся в
53
шар при опасности, величиною не более кошки. Там
я;е попадались и клыки мастодонтов, и, что особенно
удивительно, зубы лошади!
' Было с полною достоверностью установлено исто-
рически. что, когда испанцы завоевали Америку, они
не нашли там лошадей. Испанские всадники наводили
панический ужас на туземцев, никогда не видевших
такого способа передвижения! Между тем ископаемые
остатки показали, что и лошади, или вернее их бли-
жайшие предки, жили раньше в пампасах и по какой-то
причине вымерли, как вымерли и гиганты-ленивцы,
лЬмы. слоны и броненосцы...
Все условия нахождения костей исключали всякую
мысль о катастрофе, погубившей этот древний живот-
ный мир пампасов. Дарвин находил ископаемые остатки
совсем близко к поверхности, едва прикрытые нане-
сенною ветрами почвою. Вся обстановка жизни с того
времени мало изменилась, и ясно было, что вымершие
животные вели сходный образ жизни с современными
обитателями. Невольно напрашивалась мысль, что здесь
должно было происходить не внезапное превращение
одних видов в другие, а постепенное изменение их,
быть может, под влиянием изменения внешних условий...
С такими мыслями оставил Дарвин пампасы, и
эти мысли положили начало его исканиям способов
и причин изменения животных и растений, путей
развития и превращения видов, или как мы теперь
говорим—путей эволюции.
Упорные искания в течение многих лет жизни
привели его к установлению теории происхо-
ждения видов путем естественного под-
бор а,—теории, совершившей такой переворот в науке,
какой можно сравнить, разве лишь, с предполагавши-
мися «катастрофами» Кювье.
Между тем наука все подробнее знакомилась с
вымершими обитателями пампасов. Палеонтологи со-
брали постепенно огромные коллекции мегатериев и
их родичей, и вскоре обнаружилось, что мы имеем
Здесь перед собой целую обширную фауну ископаемых
чудовищ, значительно различающихся строением. Им
54
дали название скелждотерия, грипотерия, милодона й др.
Интерес к этим вымершим гигантам еще более возрос,
когда было обнаружено, что они жили вовсе не в
такие отдаленные эпохи, как полагал Кювье, а, напро-
тив, являются даже одними из самых недавних оби-
тателей пампасов, — быть может, даже современниками
человека!
И на самом деле, не раз случалось находить кости
человека в тех же самых слоях, в которых по-
коились части скелета мегатериев. На костях иско-
паемых гигантов замечались следы искусственных
надрезов, сделанных, несомненно, руками человека,
а также и следы огня, Один из ископаемых ленивцев
был найден, повидимому, завязшим в болоте — его
ноги торчали в почве, а ребра и хребет были покрыть!
слоем золы и обожжены. Очевидно, первобытные охот-
ники, найдя животное в беспомощном состоянии, раз-
ложили огонь и поджарили • его тушу.
Такие находки сопровождались смутными слухами
о том, что и в настоящее время в пампасах обитают
какие-то неизвестные чудовища. Индейцы рассказы-
вали, что в недавние времена они встречали живот-
ное, величиною с буйвола, покрытое длинною густою,
шерстью и снабженное огромными когтями. Оно ле-
жало обыкновенно весь день в пещере и выходило
оттуда только ночью. Животное это было неуязвимо
для ружейных пуль, точно под кожей его находился
панцырь.
Иногда о таких же встречах повествовали и евро-
пейцы. Так, Рамон Листа, бывший губернатор Санта-
Круца, пишет, что видел собственными глазами на
охоте в Патагонии огромное животное, покрытое рыжею
шерстью и напоминающее ящера. Ружейные пули не
пробивали его брони, хотя шерсть загоралась от вы-
стрела. В конце концов животное убежало от охот-
ников.
Под влиянием таких рассказов составилось пред-
ставление о возможности и сейчас встретить еще жи-
выми загадочных вымерших обитателей пампасов.
Было даже снаряжено несколько экспедиций, специ-
55
ально для отыскания «живых ископаемых», — но
все они кончились полным разочарованием.
И вдруг, в 1895 г. сделана была находка, прибли-
зившая мечту 5 действительности!
На самой оконечности Южной Америки, по за-
падному берегу Патагонии имеется пролив, носящий
название Ультима Эсперанца («последняя надежда»).
На берегу его находилась ферма некоего Эбергарда.
бывшего капитана судна. Недалеко от своего дома
Рис. 67. Кусок «куры грияотерия.
Эбергард открыл однажды длинную и узкую мещеру,
представлявшую собой расселину в скале, и в этой
пещере нашел шкуру какого-то огромного животного,
величиною крупнее буйвола? Не придав особого зна-
чения этой находке, Эбергард вытащил все же шкуру
и повесил ее около своего дома на шестах.
56
Шкура рта толщиною в Р/г сантиметра, покры-
тая густою рыжею шерстью, была тверда, как камень
из-за множества мелких твердых косточек, находив-
шихся в ней и образовавших нечто в роде панцыря
(рис. 67). Она привлекала к себе внимание всех слу-
чайных посетителей Эбергарда, и каждый отрезал
себе кусочек на память, так что года через два от
нее уже не много осталось. Только тогда один из ку-
сочков попал случайно в руки знающему натуралисту
и вызвал к себе чрезвычайный интерес.
Шкура была исследована и было с точностью
установлено, что она принадлежала одному пз роди
чей мегатерия—гппотерию, ростом с вола. Косточки,
содержавшиеся в шкуре, уже и ранее встречались с
остатками грипотерия в ископаемом состоянии.
Сперва Норденшильд, затем геолог Гауталь ис-
следовали также и пещеру и открыли там массу инте-
ресного. В песке, закрывавшем ее вход, были найдены
кости ламы, оленя и страусов, т. е. Существ, водящихся
в окрестностях и в настоящее время. В заднем же
конце пещеры оказались слои мусора с таким коли-
чеством окаменелого помета грипотерия, что чувство-
вался даже сильный запах ленивца. В этих слоях и
была найдена Эбергардом шкура, и там же Гауталь
нашел еще несколько кусков шкуры, множество костей
этого гигантского животного, череп его, и зубы.
Кроме того в них оказались кости крупного грызуна,
скелет огромного хищника кошачьей породы и остатки
лошади, жившей, как это было открыто еще Дарвином,
одновременно с мегатерием.
Мало того, вместе с остатками всех этих ныне
вымерших животных были найдены и явные следы
пребывания человека в пещере: слой золы и челове-
ческие кости. На костях грипотерия замечались по-
резы, на черепе его—поранения, сделанные каменными
орудиями. Кусок кожи, найденный Гауталем, был,
очевидно, отрезан каменным ножем!
На основании всех этих находок, Гауталь выска-
зал смелую гипотезу, что грипотерий не только жил
одновременно с первобытным человеком в пещере, но
57
я служил ему даже домашним животным! Гауталь и
описал грипотерия под названием Grypotherium dome-
sticum (т. е. «домашний»)!
В таком фантастическом предположении нет,
впрочем, никакой надобности. Гораздо естественнее
допустить, что просто охотники убили грипотерия в его
пещере, позавтракали им и временно расположились
в его жилище, которое нашли для себя удобным.
Возможно даже, что в пещере несколько раз сменялись
хозяева,—в ней поселялись то люди, то грипотерии,
то хищники, вытеснявшие тех и других...
Как бы то ни было, тайна шкуры грипотерия была
разгадана! Чудовища эти, действительно, жили в не-
давние времена вместе с человеком и даже служили
ему добычей. Поэтому, быть может, совсем не фанта-
зировали индейцы, рассказывая о своих охотах на
огромного зверя, лежавшего днем в пещере; не сочи-
нил свое приключение и губернатор Санта-Круца.
В его рассказе поражает совпадение — рыжий цвет
шкуры и ее неуязвимость, обусловленная, очевидно,
панцырем из кожных, косточек.
II удивительно ли будет, если в этом отдален-
ном и все еще мало исследованном уголке земного
шара отыщется где-нибудь, наконец и на самом деле
живое чудовище, свидетельствующее всем своим
существом о превратностях судеб всего живого на
земле?..
ЧЕТВЕРОКРЫЛ
Ежедневно перед нашими глазами совершается
чудо—чудо, неразгаданное до сих пор. несмотря на
все высокое развитие современной науки... Это чудо
полет птиц! Мы не можем его постичь механически,
не можем выразить в цифрах, а что не выражается
в цифрах, в простых числовых отношениях размеров,
веса, движения, того мы и не понимаем до конца.
Нам только кажется, что мы понимаем. Ведь так,
как будто бы, просто: птица взмахивает крыльями,
упирается их поверхностью в воздух, получает неко-
торый толчек вперед и вверх, достаточный для прео-
доления силы тяжести, отделяется от земли, взмахи^
вает еще и еще раз и—летит...
59
Это так просто, так обыденно, что мы и внимания
не обращаем на выпорхнувшего из-под самых ног во-
робья или на перелетевшую с крыши на крышу ворону...
Но, если это просто и понятно, то, казалось бы,
нам нетрудно было бы и воспроизвести это явление.
Ведь человек во многом даже превзошел природу,
перемудрил ее! Полет птиц ему, однако, до сих пор
не удалось воссоздать... И не потому, чтобы не было
достаточно легких материалов или столь же сильных
двигателей—в малом масштабе и на короткий срок
можно было бы получить и легкость, и силу, хотя бы
Путем применения сжатых газов... Нет, не хватает
главного—не хватает понимания механического
принципа полета птиц, точного знания числовых
соотношений в пространстве и во времени... И потому
для нас птица до сих пор чудо, с которым не может
и отдаленно сравниться неуклюжий аэроплан!
Ведь не следует забывать, что полет аэроплана
не имеет ничего общего с полетом птицы. Если уж
угодно зоологическое сравнение, то скорее аэроплан
можно сравнить с летучею рыбою, выносящеюся на
воздух, благодаря сильному удару хвоста, и затем па-
рящей на своих неподвижно растянутых плавниках-
крыльях, как бумажный змей или парашют... Отличие
аэроплана лишь в том, что он получает поступатель-
ное движение не от первоначального толчка, а от непре-
рывного действия находящегося при нем пропеллера,
который ввинчивается в воздух. Этот способ поступатель-
ного движения тоже не безызвестен в природе: таким
именно способом ввинчиваются в воду жгутиковые инфу-
зории, у которых жгутик находится на переднем конце
тела и производит быстрые вращательные движения,
описывая нечто в роде поверхности конуса.
Птица для нас до сих пор чудо еще и в другом
отношении: мы не знаем, откуда она взялась, как вы-
работались ее дивные летательные приспособления.
Не знаем даже хотя бы с той степенью приближения,
с какой это нам известно, например, для млекопитающих.
Потому ли, что предки птиц были мелкие жи-
вотные, нежные по своему строению, с тонкими костями.
60
пли но каким-либо другим причинам, но ископаемых
остатков родоначальников птиц нам пока известно
чрезвычайно мало. Две ископаемые зубастые птицы—
Ichthyornis и Hesperornis—известны из мелового пери-
ода, отдаленного от нашего времени, по исчислению
геологов (впрочем, их мнения в данном отношении
сильно расходятся), на 6 или 7 миллионов лет! Обе
упомянутые формы, хотя и снабжены зубами, пред-
ставляют собою типичных птиц со вполне уже сло-
жившейся птичьей организацией.
Единственным более древним предком птиц
является знаменитый археоптерикс {Archaeopteryx),
найденный в отложениях юрского периода, древность
которых определяется примерно в 10—11 миллионов
лет. Археоптерикс, к счастью, довольно хорошо нам
известный по двум превосходным отпечаткам в Золен-
гофенских литографских сланцах, сохранил еще много
черт, свойственных его ближайшим предкам—ящерам,
сходным с нынешними пресмыкающимися. Его голова
похожа на голову ящерицы, и челюсти вооружены
такими же, как у ящерицы, зубами. Глаза были окру-
жены кольцами мелких косточек, как у многих иско-
паемых ящеров. Туловище, по форме птичье, оканчи-
валось длинным, как у ящерицы, хвостом, по бокам
которого, однако, сидели настоящие перья.
Интереснее всего конечности этой «первоптицы».
Ее передние ноги были превращены, благодаря при-
сутствию длинных перьев, в настоящие большие крылья,
но кисть все же не претерпела еще такого чрезвычай-
ного сокращения, как у птиц,—она состояла из трех
хорошо развитых пальцев, снабженных когтями и
превосходно приспособленных для лазанья по де-
ревьям. Задние ноги были, по своему скелету, почти
птичьи, но обнаружили меньшее слияние костей, чем
у современных птиц. Повпдимому, и все тело этой
первобытной птицы было покрыто мелкими перьями.
Таким образом, археоптерикс являлся уже типич-
ною птицею, лишь с некоторыми сохранившимися у
него чертами пресмыкающихся. Но каковы же были
его предки, и как у них возникли эти главнейшие
61
и основные признаки птиц—крылья и перья? На этот
вопрос мы до сих пор можем ответить лишь догад-
каМИ—никаких точных данных у нас нет, так как
нам неизвестно ни одной переходной формы между
настоящими бегающими и лазящими' ящерами и архе-
оптериксом, который, может быть и плохо, но все же,
несомненно, летал.
Несколько очень остроумных соображений было
высказано недавно американским орнитологом Виль-
ямом Бибом в Трудах Нью-Йоркского Зоологического
Общества, — эти соображения нам представляются
весьма правдоподобными и, что особенно важно, они
находят себе подтверждение в некоторых чертах стро-
ения современных птиц.
По мнению Биба, летающие предки птиц про-
изошли от ящеров, лазавших по деревьям. Нередко и
теперь можно наблюдать, что игуаны и другие яще-
рицы залезают на ветви деревьев и оттуда бросаются
вниз, вытягивая все свои четыре ноги и делая тело
возможно более плоским и широким. Некоторые из
современных ящериц, так называемые летающие дра-
коны, получают в видах такого «летанья» особые
парашютообразные приспособления, в виде боковых,
растянутых между конечностями перепонок, поддержи-
ваемых сильно вытянутыми в длиЯу ребрами.
У предков птиц создание парашютообразных при-
способлений могло пойти иным путем. Роговые чешуи,
покрывавшие все тело ящеров, и нередко и у нынешних
ящериц принимающие форму различных фигурных
пластинок и выростов, могли получить форму тех
сложных, рассеченных на мелкие дольки пластин, ка-
кими являются перья. Разумеется, особенно сильно
Должны были развиться эти перья по заднему краю
конечностей и, может быть, по бокам хвоста, так как
именно здесь они могли получить необходимую твер-
дую опору в костях скелета: как раз ноги и хвост и
вытягивались животным в целях увеличения поверх
ности тела.
Нет никаких оснований думать, чтобы при таком
способе передвижения парашютные поверхности должны
— 62 —
были развиться исключительно на передних конеч-
ностях. Напротив, пока перья не достигли чрезмерно
большого развития, они должны были распределяться
равномерно и на передних, и на задних конечностях,
и логически необходимою промежуточною стадией в
истории возникновения птиц должен был явиться
четверокрыл {Tetrapteryx}.
Этот предполагаемый предок птиц (рис. 68) был
по общим очертаниям, быть может, сходен с архе-
оптериксом, но еще совершеннее был приспособлен к
лазанию. Когда же он бросался вниз с дерева, чтобы спа-
сти свою жизнь от какого-нибудь более крупного ящера-
хищника, он распускал все свои четыре крыла и свой
длинный, усаженный перьями хвост и медленно «плани-
ровал» вниз, как аэроплан с остановленным мотором...
Надо заметить, впрочем, что и у него уже задние
крылья были меньше передних. На передних конеч-
Рис. 69. Постепенное превращение четверокрыла в птицу.
а—четверокрыл; Ь, с—переходные формы; d—птица.
ностях перья сидели и на плече, и на предплечье,
тогда как на задних—по всей вероятности, лишь на
бедрах. Перья на голенях мешали бы лазанью и едва
ли сильно помогали бы при полёте.
В дальнейшем развитии, происходившем на про-
тяжении, быть может, миллионов лет, перья, являвшиеся
сперва лишь роговыми чешуями сложного строения,
мало-по малу совершенствовались, удлинялись; парал-
лельно с этим процессом, шло, вероятно, развитие
передних крыльев и постепенное сокращение задних
(рис. 69). Конечности летающих существ все более и
более распределяли между собой роли, в силу принципа
— 63 —
пазделвиия труда: передние приспособлялись для полета,
Р ние—для лазанья  хождения.
Одною из промежуточных стадий между четверокры-
лом я птицею явился археоптерикс с его уже вполне разви-
тыми крыльями и еще ящеричным хвостом. Замечательно,
что около задних конечностей на одном' из отпечатков
археоптерикса имеются явственные отпечатки довольно
длинных перьев, которые, по своему положению, вполне
могли бы быть приняты за более спльно развитые перья
бедра.
Еще замечательнее то обстоятельство, что у це-
лого ряда молодых, только что вылупившихся птенцов
современных птиц Биб открыл в области заднего края
бедра сильно развитые зачатки перьев, которые поз-
днее исчезают бесследно! Эти зачаточные перья,
конечно, не могут иметь никакого значения для
современных птиц. Возможно, однако, что они
являются отголоском далекого прошлого, — остатком
задних крыльев этого загадочного, пока существующего
лишь в нашей фантазии, четверокрыла. Примеры та-
ких исчезающих во взрослом состоянии остаточных или
рудиментарных органов чрезвычайно много
численны в животном царстве—стоит вспомнить лишь
зубы, появляющиеся у зародышей беззубых китов,
жаберные мешки у зародшей млекопитающих, которые
во взрослом состоянии никогда не несут жабр, и т. п.
Итак, быть может, тайна происхождения птиц до
некоторой степени разгадана! Нельзя, конечно, забы-
вать, что пока «четверокрыл» лишь остроумная гипо-
теза, имеющая, впрочем, под собою кое-какую реальную
почву. Гипотеза эта превратится в • теорию, когда
будут найдены настоящие ископаемые остатки такого
существа. На это,—увы!—надежды пока мало. Надо
думать, что одним из первых приспособлений к полету
были трубчатые и воздухоносные кости, свой-
ственные и современным птицам, и. быть может,
именно это обстоятельство сделало кости такими неж-
ными, хрупкими и быстро рассыпающимися во прах,
что скелеты ископаемых птиц и их предков составляют
до сих пор величайшую редкость!
Рис. 70. Жезл вождя, изготовленный из рога, с изображениями дикой
лошади. Из пещеры Ла-Мадлень, в Дордони. (Магдаленская эпоха палео-
литического периода).
ПРЕДКИ И РОДИЧИ ЛОШАДИ.
Как сложилась бы жизнь и история человека,
если бы ему не удалось приручить лошади? Вот во-
прос, на который трудно ответить. Мы не можем себе
даже и представить существования человека без его
необходимейшего четвероногого помощника и друга.
Судьбы всего человечества теснейшим образом спле-
лись с жизнью лошади под покровительством и под
властью человека.
Жалким дикарем, охотником и рыбаком, — иначе
говоря, полным рабом природы, жил человек без ло-
шади. Переход к более независимому существованию
пастуха-скотовода должен был начаться с покорения
этого четвероногого, так как только с помощью лошади
мог первобытный кочевник овладеть другими домаш-
ними животными, только верхом мог он окарауливать
свои стада, перегонять их с пастбища на пастбище,
отражать нападения на них хищников...
Переход от скотоводства к земледелию также со-
вершился при содействии лошади: она стала еще более
близким другом и сотрудником человека, принимающим
ближайшее участие в обработке почвы.
Вместе с тем быстрые ноги лошади позволили
человеку одержать победу над расстояниями, над про-
странством,— они облегчили ему расселение, сделали
65
возможным завоевание земного шара. А значение ло-
шади на войне! Могла ли бы борьба за существование
между отдельными группами человечества, между ра-
сами и народностями, достичь такой интенсивности,
если'бы лошадь не стала соратником человека и не пла-
тила бы и своею кровью за все его победы? С дру-
гой стороны, как сложилась бы всемирная история,
если бы не было этой интенсивной мировой борьбы?
Значение лошади в современных условиях не-
сколько понизилось, вследствие появления нового фак-
тора—еще более могущественных машин.
Однако, и сейчас, хотя бы на опыте последней
грандиозной мировой войны, мы видим, как необхо-
дима лошадь и как много значит она для человека!
Лишь с трудом можем мы нарисовать в своем
воображении ту ужасную катастрофу, которую по-
влекло бы за собой в жизни человечества исчезнове-
ние из его обихода лошади. Что сталось бы с земле-
делием, с торговлей, с промышленностью, если бы мы
лишились нашего верного друга и помощника?
Несмотря на столь важное значение лошади, мы
мало задумываемся над вопросом о том. откуда она
взялась. Мы так привыкли к ней, что присутствие ее
под кровом человека кажется нам вполне естественным
и даже само собою подразумевающимся. Между тем,
ведь было же время, когда' лошадь находилась в ди-
ком состоянии, не знала седла и узды и составляла
лишь лакомую добычу первобытного охотника.
В ту эпоху жизни человечества, когда человек
пользовался грубо обтесанными кремневыми орудиями
(именно в «палеолитический» период), в долине Соны,
во Франции, простирались обширные степи, и в них
паслись огромные стада диких лошадей, за которыми,
повидимому, охотились жители. Вблизи нынешнего
местечка Солютрэ найдены мощные отложения лоша-
диных костей—целые пласты их. Они занимают про-
странство около 1.000 кв. сажей, и толщина слоя до-
стигает кое-где сажени. По приблизительному подсчету
можно думать, что там находятся остатки не менее,
как 100.С00 лошадей; при том многие кости обожжены
Ваник. Зоология. Ч. П.	5
66
и разбиты, и нет ни одного целого скелета. Ясно, что
это не естественное кладбище, а остатки пиршеств
человека, — быть может, пиршеств многих поколений
охотников.
К этому же времени относятся и первые изобра-
жения дикой лошади, сделанные рукою человека. Вы-
гравированные на роге (рис. 70) или вырезанные из
кости (рис. 71. А и В) фигуры, относящиеся к так назы-
ваемой магдаленской эпохе палеолитического периода.
Рис. 71. Изображение дикой лошади доисторического человека.
А—Голова дикой лошади из оленьего рога. Из пещеры Мас-д‘Азилд> (Маг-
даленская эпока). В—Изображение дикой лошади из слоновой кости. Из
Лурдской пещеры. (Магдаленская эноха).
изображают коренастую, плотного сложения лошадь,
с большой головой и короткой, прямостоячей, как у
зебры, гривой. Иногда эти произведения рук перво-
бытного человека поражают своей экспрессией и верно
схваченным движением. Голова лошади из пещеры
Mac-д’Азиль (рис. 71, А) вырезанная из оленьего рога,
явственно ржет. Несколько лет тому назад в пещерах
Дордони были найдены барельефные изображения
. дикой лошади, высеченные из камня на стенах пе-
67
щеры в натуральную величину. На некоторых из
рисунков и скульптур археологи наблюдали даже,
будто бы, изображение попон и уздечек, но другие
исследователи отрицают присутствие каких бы то ни
было искусственных приспособлений и доказывают,
что это либо стилизация рисунка, либо очертание
другого рисунка, наложенного сверху.
Уже поверхностный взгляд, брошенный на перво-
бытные изображения дикой лошади палеолитического
периода, убеждает нас в замечательном сходстве их
с современными дикими лошадьми, долгое время оста -
вавшимися неизвестными. Открытие их связано нераз-
рывно с именем нашего знаменитого путешественника
Н. М. Пржевальского.
В пустынях Джунгарской Гоби ему удалось открыть
дикую лошадь, отличавшуюся очень сильно от всех
известных однокопытных и описанную затем в 1881 г.
зоологом И. С. Поляковым под названием «лошади
Пржевальского» (Equiis Prezwalskii). Первона-
чально Пржевальским была привезена лишь одна
шкура и череп этого редкого животного, но затем
другие наши путешественники по Средней Азии—
Грум-Гржимайло, Роборовскей, Клеменц—привезли еще
несколько шкур и. наконец, удалось добыть и живых
диких лошадей. Удалось впервые — увы! — благодаря
стараниям немца, гамбургского торговца живыми зве-
рями, Гагенбека. Он снарядил специальную экспеди-
цию за дикими лошадьми в западную Монголию п
доставил первые живые экземпляры молодых лошадей
в Германию.
Взрослые дикие лошади столь быстры на бегу,
что поймать их невозможно, да если бы и удалось,
то едва ли они выжили бы в неволе. Поэтому монголы,
для того, чтобы добыть диких лошадей, выжидают
время, когда в табунах много недавно родившихся
жеребят. Тогда они пускаются за табуном в погоню
и отбивают уставших загнанных молодых животных.
Подпущенные к кобылам монгольских лошадей жере-
бята могут быть выкормлены ими и привыкают по-
степенно к человеку, становясь довольно ручными,—
— 68 —
в таком виде их уже не трудно и отправить в
Европу, хотя все же часть погибает обыкновенно в
пути.
Лет 15 тому назад лошади Пржевальского были
доставлены впервые в Россию. Пара этих интересных
животных была поднесена князем 3. 3- Ухтомским
императору Николаю II и содержалась долгое время
в Царскосельских царских конюшнях. Несколько ло-
шадей были получены одним из наших крупных земле-
владельцев на юге, Ф. 3- Фальц-Фейном, известным
своими замечательными опытами акклиматизации в
Рис. 72. Лошади Пржевальского в Аскапия-Нова, в летней шерсти.
имении Аскания-Нова (в Херсонской губернии); нако-
нец. пара лошадей Пржевальского попала в Москов-
ский Зоологический сад.
Нискорослые, коренастые лошади с большой голо-
вой и прямостоящей гривой (рис. 72) живейшим обра-
зом напоминают рисунки диких лошадей, выполненные
первобытными жителями долины Соны. И на самом
деле, азиатская дикая лошадь, если, быть может, и не
тожественна, то во всяком случае очень близка и род-
ственна европейской. Она обнаруживает, правда, неко-
торое сходство и с дикими ослами Азии — куланами
(или джигетаями), киангами, онаграми. На них она
— 69 —
особенно похожа своей окраской — серовато-желтой,
буланой, подходящей к свету песка пустынь, где она
обитает. Вдоль спины тянется темный ремень, на пле-
чах имеются темные полосы, концы ног, хвост и грива
темнобурые, почти черные. От обыкновенной лошади
(Equus caballus) лошадь Пржевальского отличается
прежде всего своим хвостом, имеющим некоторое сход-
ство с ослиным — именно, длинные волосы хвоста на-
чинаются не от самого корня, а несколько отступя
от него, так что верх хвоста покрыт короткою шерстью.
Все же к домашней лошади она ближе, чем к ослам,
и по строению скелета, и в особенности черепа, и по
устройству мозолей на ногах, над копытами, так назы-
ваемых «кайгганчиков». У ослов, полуослов, зебр и у
всех других представителей семейства лошадиных «каш-'
танчики» имеются лишь на передних ногах, тогда как у
домашней и у дикой лошади каштанчики и на передних, и
на задних ногах. Ясно, что это ближайшие родственники.
Родство этих двух видов обнаруживается еще и
тем, что между ними легко образуются помеси.
В Аскании-Нова удалось получитышескольких ба-
стардов, совмещающих в себе признаки дикой лошади
и домашней.
Впрочем, помеси между другими представителями
лошадиных также возможны, и некоторые из них по-
лучаются с давних пор с практическими целями. Осо-
бенно важное значение среди этих помесей имеет
мул—помесь осла (самца) с лошадью (кобылою).
Разведение мулов было известно уже в глубокой древ-
ности. У евреев оно было запрещено по закону Мои-
сееву; однако, во времена царя Давида мулы имелись
в Палестине,—вероятно, они ввозились туда из других
соседних стран. Греки и римляне разводили мулов и
даже выводили такие быстроногие породы, что они
применялись на олимпийских играх и иногда одержи-
вали блестящие победы, как о том свидетельствуют
выбитые в честь победителей медали. У римлян рос-
лые, сильные мулы применялись для поддержания поч-
товых сообщений по великолепным римским дорогам,
и изображения их,также иногда украшали медали.
— 70 —
В настоящее время муловодство широко развито в
Италии, Испании и Франции, и в этих странах еже-
годно выводится не одна сотня тысяч великолепных,
рослых, сильных, чрезвычайно выносливых и непри-
хотливых животных. Они совмещают в себе главней-
шие достоинства осла и лошади, но совмещают и недо-
статки—голос мула это почти не изменившийся,
ужасный рев осла! Как и в большинстве случаев бы-
вает с помесями двух разных видов, мулы бесплодны:
они не дают потомства. Для получения их выводят
особенно крупные и выносливые породы ослов.
При скрещении жеребца с ослицею получается
другая помесь, сильно отличающаяся от мула—лошак.
Она обладает менее ценными качествами.
Возможность получения помесей между ослом и
лошадью не так еще удивительна—оба эти вида имеют
общее отечество — они произошли из степей Средней
Азии и Европы. В прежние времена и в степях сред-
ней Европы вместе с дикими лошадьми водились дикие
ослы. Между дикими представителями, как мы видели, не
мало сходных чё’рт, и родство их не подлежит сомнению.
Гораздо дальше от домашней лошади стоит вто-
рая группа ее родичей — зебры. Они водятся в коли-
честве 3—4 видов, различающихся размерами и окра-
ской, на равнинах и в степях Африки. По всему своему
сложению, более тонкому и грациозному, чем у ослов
и лошадей, а в особенности по своей характерной
окраске, зебры образуют резко ограниченную группу.
Неоднократно, еще в древности, делались попытки
приручить зебру и сделать ее домашним животным,
но все они обыкновенно были неудачны. Лишь за по-
следнее время удалось английским коневодам в Африке
добиться большего успеха: упрямый и вольнолюбивый
обитатель степей был укрощен и доведен до такой
степени покорности, что явилась возможность пользо-
ваться им и как упряжным, и как верховым животным.
Все же, не смотря на эти удачные опыты, зебры
оказались мало пригодными для верховой езды. Между
тем в Южной Африке было особенно желательно
использовать их в этом направлении, так как и ло-
— 71 —
щади, и мулы часто подвергаются там повальной ги-
бели от заражения крови особым паразитом — трипа-
нозомой. Этот микроскопически малый паразит приви-
вается животным при укусе страшной мухи цеце—
истинного бича Африки. Зебры, как местные живот-
ные, напротив, выдерживают свободно укусы цеце и
могли бы потому успешно разводиться в местах самого
сильного распространения этой мухи.
Эти соображения заставили испробовать скрещи-
вание зебры с лошадью. Оказалось, что, хотя и с
Fic. 73. Зеброид, полученный от скрещивания лошади и зебра
в Аскания-Нова.
несколько большим трудом, можно также получить
бастардов, так называемых «зеброидов» (рис. 73).
Это грациозные, прекрасно сложенные животные, обна-
руживающие по всем статьям промежуточный харак-
тер между зеброю и лошадью. Особенно замечательна
их окраска, сохраняющая характер и общий план рас-
положения полос, свойственный зебре, но полосы эти
как бы расплываются и растушевываются на теле
зеброида. Положительно, получается такое впечатление,
как будто на кожу зебры натянута полупрозрачная кожа
лошади, сквозь которую просвечивают полосы зебры!
— 72 —
Зеброиды оказываются животными гораздо более
податливыми, в смысле приучения к сбруе и к седлу. Вме-
сте с тем. они чрезвычайно выносливы, сильны и хорошо
противостоят местным болезням. Несомненно, в Африкеих
ожидает блестящее будущее, как только удастся вырабо-
тать достаточно удобные и легкие способы их разведения.
Зеброиды были получены и в «русской Африке»—
в имении Аскания-Нова. Среди массы других редких
животных, разводимых там на свободе, в степи, в
совершенно естественных условиях, там содержатся и
зебры. Оказалось, что они прекрасно могут приспосо-
биться к климату южно-русских степей и зимой даже
могут гулять по снегу. Владелец именья предпринял
несколько опытов скрещивания этих полосатых кра-
савцев с лошадьми местных пород и получил велико-
лепных зеброидов, точно также, как и в Африке, ока-
завшихся вполне пригодными и для упряжи, и для
седла. К сожалению, и зеброиды, подобно мулам, ока
зываются бесплодными, и разведение их, следовательно,
также связано с немалыми трудностями.
Результаты, полученные при скрещивании домаш-
ней лошади с дикой лошадью и с зеброю, все же
показывают, что далеко не все еще возможности исчер-
паны и что в будущем мы можем надеяться получить
еще другие разнообразнейшие помеси различных пред-
ставителей семейства лошадиных. И если от одного
родоначальника, каким была дикая европейская лошадь,
запечатленная резцом первобытного человека, удалось
вывести искусственным подбором такое бесконечное
количество пород лошадей, каким мы теперь распола-
гаем, то во сколько же раз разнообразнее будет со-
став конюшен через сотню-другую лет, если человек
не остановится на сделанных первых шагах и попы-
тается использовать все драгоценные зачатки, заложен-
ные в организме ближайших родичей лошади!
Законы наследственности, управляющие развитием
органического мира, мало-по-малу становятся достоя-
нием науки, а когда ими овладеет вполне человек, он
свершит чудеса, пред которыми поблекнут все успехи со-
временной техники в области неодушевленной природы!
Pic. 74. Морской чорт. Из книги Геснера. «Historia Animalium», 1553 года.
МОРСКИЕ ДЕВЫ.
Когда хитроумный Одиссей расставался с Цирцеей,
она особенно предостерегала его от сирен сладко-
гласых:
«Неизбежною чарой
Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных;1
Кто по незнанью, к тем двум чародейкам приблизясь, их сладкий
Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетних
В доме своем не утешить желанным возвратом...» J).
II едва-едва, лишь благодаря принятым заранее
мерам, ускользнули многострадальные мореплаватели
от зачаровывавших песен этих морских прелестниц с
рыбьими хвостами...
Сирены, нимфы, нереиды — существа с женским
лицом и торсом и с рыбьим чешуйчатым хвостом—
встречаются в самых разнообразных легендах, в ска-
заниях европейских народов, так или иначе связанных
с морем... Первоначальное местообитание их—море, и
лишь позднее они переселяются в пресные воды и,
напр.. в сказаниях о нибелунгах обитают уже в Рейне.
*) Одиссея. Перев. В. А. Жуковского. Песнь ХИ, ст. 40.
— 74 —
Это всегда красивые женщины, очаровывающие море-
хода либо своей привлекательностью, либо пением, и
увлекающие его в морские пучины... Замечательно при
том, что ни в одной мифологии нет соответствующих
мужских существ. Морские боги и фантастические
существа мужского пола не имеют рыбьего хвоста и
являются более человекоподобными...
Откуда взялось это нелепое сочетание женщины
и рыбы, красивых человеческих форм и дивного го-
лоса среди моря?.. Что это? Только создание расстро-
енного воображения моряков, истомленных долгим
плаванием по негостеприимному морю, или же в основе
лежат какие-нибудь реальные представления, прикра-
шенные и скомбинированные фантазиен), но все же
основывающиеся на чем-либо существующем?..
Попробуем подойти к решению этого вопроса и
прежде всего обратимся , за справками к ветерану зоо-
логической науки Конраду Геснеру, этому замечатель-
нейшему энциклопедисту XVI века. Профессор грече-
ского языка в Лозанне, профессор философии в Цю-
рихе. знаменитый в свое время врач, филолог, гебраист,
химик, ботаник и зоолог, писавший в то же время о
целебных источниках и лекарственных средствах, о
природе и сродстве языков и о произведениях многих
древних авторов. Геснер — неистощимый кладезь пре-
мудрости тех времен, когда вера в «морских дев» и
во всякую иную чертовщину начала уже несколько
колебаться. Под напором невероятной массы новых
реальных сведений о природе земного шара, данных
веком великих открытий, под просветляющим влиянием
книгопечатания, мало-по-маду отступали в даль суе-
верные представления древности и средних веков,
но еще не исчезли совсем из обихода; отчасти они
даже приобрели некоторую научную окраску.
В томе, посвященном рыбам своей «Historia ani-
malium», вышедший в 1553 году, вот что пишет
Геснер в главе о китах:
«У древних много приходится читать писаний о
чудовищах морских, о морских людях и тому подоб-
ном, но также и в недавно истекшие годы некоторые
— 75 —
из таких существ замечены и проявлялись во многих
местах, у моря лежащих. По сей причине оказывается,
что старые истории и писания не вовсе выдуманные
басни. Также и между крупными китами некоторые
приближаются к человеческим формам.
«Есть сведение, что в Норвежской стране немного
дет тому назад великое множество жителей видело
морскую рыбу, чешуею вооруженную, но с липом
человеческим, каковая рыба, погуляв долгое время по
берегу, с великим шумом снова бросилась в море.
«В стране Далмации, у моря лежащей, близ го-
рода Спалат называемого, видели морского человека,
который сильно напугал всех зрителей, так как вышел
из воды на сушу, чтобы похитить женщину, и ночью
странствовал по берегу; когда чудо сие увидели и в
страхе бежали, оно снова бросилось в море. Чудище
совсем было похоже по форме своей на человека.
«Также и в Красном море часто и много таких
морских людей ловят и из шкур оных такие прочные
башмаки приготовляют, что одна пара 15 лет выдер-
живает. А также, когда море вздымает волны свои,
многие, как рассказывают, рыбаки, слышали исходящие
из глубины жалобные стоны.
«В реке Тахми, каковая река самая крайняя в
Московитской стране, говорят, видели рыб человече-
ского подобия, со ртом, зубами, носом, глазами, руками
и ногами и всеми другими частями, но совсем без
голоса и речи, и подобно другим рыбам, они имею!
приятное для еды мясо.
«Во времена пап Григория и Маврикия, в великой
реке Ниле, что Африку протекает, видели зверя чело-
веческого облика. Мужчина был с широкою грудью и
рыжими волосами, с примесью седых; у женщины была
красивая грудь и длинные волосы, и оба были совер
шенно голы. Такие истории и во многих других хро
никах прочесть можно.
«Точно также и в город Эдам привезли однажды
такую морскую женщину, пойманную на большой глу-
бине; она была нема, но совсем здорова, недолго жила
с другими женщинами и исполняла женские работы >.
76
В том же сочинении имеется и специальная глава
посвященная «морским девам» или «нереидам», с под-
заголовком «Некоторая история этих животных». В
ней приводится также не мало любопытного.
«Что в глубинах великого моря встречаются чу-
десные существа, этому учит нас повсеместный опыт.
Среди других и таких приходится видеть, которые на-
зываются морскими девами и сверху похожи на жен-
щину. а снизу на рыбу, с чешуей и волосами. Такие
морские девы являлись при императоре Тиверии, и
когда собирались умирать, по способу человеческому,
то издавали страшные вопли, крики, стенания.
Рис. 75. Морская корова. (Из книги Геспера).
«Теодор Заца пишет, что такую морскую деву
видели на Пелопонезе, выброшенную на берег из
морских глубин, еще живую и дышащую, с лицом
совсем человеческим, очень красивым, а тело ее было
покрыто чешуей и оканчивалось хвостом, сходным с
хвостом рака. Когда сбежалось много народа, и многие
чудо сие рассматривали, и деву окружила толпа, дева
совсем опечалилась и издавала громкие стенания, со-
всем пораженная' горем, как это по лицу было видно,
и стала, наконец, сильно плакать и выть. И когда из
сострадания люди расступились и открыли ей дорогу
к морю, морская дева с помощью рук и хвоста, как
могла, поползла к морю, бросилась в морские пучины
с великим шумом, поплыла, и больше ее никто ни-
когда не видел.
77
«Такие морские девы и многими другими заслу-
живающими веры людьми встречаемы были».
Такое же чудо морское представляет собою дева
с четырьмя конечностями, изображенная на рис. 76.
О ней Геснер сообщает лишь кратко:
«Это современное чудо-морское видели в Риме
на большом морском берегу, в 3 - ин день января
1523 года, размерами с пятилетнего ребенка, совсем
такого вида, как здесь показано».
Рис. 76. Морская дева. (Из книги Геснера).
К той же категории морских дев относится и «мор-
ской чорт», Daemon marinus (рис. *74), о котором
Геснер сообщает следующее:
«Из предыдущих историй и из некоторых форм
китов ясно, что описание чудовищ морских, имеющих
полное сходство с человеком и с рыбами, не совсем
выдуманная басня. К таким отвратительным суще-
ствам относится и морской чорт, зарисованный в
Анторфе. Он бы привезен из Норвегии в Голландию
и вполне походил на пойманного в Риме в 1523 году;
только у того не было рогов. При папе Евгении такой
же морской чорт был пойман у города Сибиникум в
— 78 —
Иллирийском море, по формам совсем как изображен,
ный на рисунке. Он тащил мальчика в море».
Вполне естественно, что в те стародавние, наивные
времена, когда не было еще повременной печати, и
все новости передавались из уст в уста, преувеличен-
ные, приукрашенные, иногда до полной неузнаваемо-
сти. такие фантастические рассказы о человекообразных
существах, выходящих из волн морских, без колебания
принимались на веру и даже цитировались в ученых
сочинениях. «Чудища морские» снабжались латинскими
наименованиями и рассматривались наравне с дей-
ствительно существующими животными.
Многие из приведенных рассказов Геснера, ко-
нечно, чистейший плод фантазии,—такова, несомненно,
человекоподобная рыба Московитской страны,—если
только разговор здесь не идет, просто на просто, о
тюлене; такова и «плачущая морская дева» из Пело-
понеза. Но в рассказе об африканских «чудищах»,
выходящих из реки Нила, как будто чуется зерно
истины: не идет ли здесь речь о человекообразных
обезьянах, напр. гориллах или неправильно перене-
сенном сюда оранг-утане? На это намекает, как будто,
и широкая грудь и рыжие волоса, с примесью седых.
Один из цитированных рассказов Геснера дает,
поводимому, ключ ко всей загадке таинственных «мор-
ских дев»,—это рассказ о «морских людях» которых
«много ловят в Красном море и из шкур которых
приготовляют прочные башмаки».
В период великих открытий, вероятно, через по-
средство португальцев, стали в Европе известны по
слухам настоящие сирены — дюгони (Halicore), водя-
щиеся по берегам Индийского океана, в Красном море
и по восточному берегу Африки. Они упоминаются
впервые путешественником - очевидцем, Христианом
фон-Гаймендорффом в 1565 г., т. е. около того же
времени, когда вышла книга Геснера.
Однако, новинкою они были лишь для европей-
цев.—в Азии сирены под мало порти шым названием
«морских коров» были известны в незапамятные вре-
мена. По цитатам древних писателей о них знал и
— 79 —
Геснер—он даже привел весьма симпатичное, но совер-
шенно фантастическое изображение «морской коровы»
/рис. 75). выставляющей из воды свою бородатую голову.
Между тем о морских коровах упоминается еще
в древних ассирийских надписях. Одна из надписей
царя Саргона (721 — 702 до Р. Хр.) гласит: «Так
говорю я: народы сии и страны, завоеванные рукою
моею и соединенные с помощью богов Ассура, Небо
и Меродаха, последовали по стезе благочестия. С их
помощью и по воле богов и по желанию своего сердца
воздвиг я у подножья Мусри город, которому дано
мною название Гиспр-Саргон, — он должен заместить
Ниневию, Нисрош, Сини, Самас... Небо, Ао, Нинип и
великие богини супруги их. извечно царствующие в
Месопотамии и в стране Аралли, благословили чудес-
ные постройки и великолепные улицы Гисир-Саргона.
Я исправил все установления, не согласные с их волей.
Я возвел в городе дворцы, покрытые шкурами
морских коров, выстроенные из красного и черного
дерева, из кедра, кипариса и дикой фисташки, дворцы
несравненного великолепия». Можно с уверенностью
оказать, что это были шкуры дюгоней, так как только
у этих морских обитателей в данных широтах шкуры
настолько прочны, что могут служить для кровли жи-
лища. К тому же, царство Саргона простиралось до
берегов Красного моря...
Что именно дюгони, пли, вернее, неясные слухи
о них дали фактическое основание к легендам о
«морских девах», тому имеется целый ряд оснований.
Сирены—единственные млекопитающие (кроме слонов),
у которых млечные железы находятся между перед
ними конечностями, при чем по форме грудь напо-
минает человеческую. У них у одних (кроме китов,
которые всегда считались рыбами) рыбообразны!!
хвост — правда, вовсе не покрытый чешуею, как это
изображалось у морских дев,—полное отсутствие зад-
них конечностей. Наконец, они выходят на мелкие
места и даже оказываются при отливе на берегу и
могут очень неуклюже по нему передвигаться, издавая
при этом звуки, сходные с человеческими. Звуки эти,
— 80 —
положим, нисколько не напоминают пения сладкого-
лосых сирен Гомера,—они скорее сходны с ворчанием,
а у молодых дюгоней напоминают визгливые крики.
Морда дюгоней с толстыми, усатыми губами,
отвислыми щеками и небольшими глазами имеют от-
даленное сходство с лицом обрюзгшего старика, но,
конечно, также очень мало напоминает сирен-чаровниц.
Все же, как видно из предыдущего, целый ряд при-
знаков дюгоней совпадает с легендарными признаками
сирен. При устной передаче на огромном для прежних
времен расстоянии — от берегов Красного моря до
Европы — эти неуклюжие, огромные существа, питаю-
щиеся морскими водорослями, конечно, вполне могли
превратиться в грациозных морских дев, ныряющих
в волнах и поющих прекрасными голосами.
И замечательно, как долго удерживался этот про-
дукт человеческой фантазии в литературе. Даже когда
в Европе уже были известны дюгони по рассказам
путешественников, им придавался все еще вид сирен-
чаровниц. Интересное свидетельство этому мы находим
в любопытнейшей книге Иоганна Рихтера, изданной
в Лейпциге в 1754 году и носящей заглавие «Ихтио-
теология, или основанный на разуме и на писании
опыт побудить людей путем изучения рыб к изумле-
нию, почтению и любви к их взликому, любвеобиль-
ному и всемудрому творцу».
В этой книге, полной забавнейших рассуждений,
мы находим о сиренах следующие строки: «Сирены»
или «морские люди» считались до сих пор чудесами
морскими и баснословными рыбами, но когда возросло
судоходство, европейцы объехали весь мир и увидели
сами эти чудеса морские, ловили их, ели их и сооб-
щили нам сведения об их ловле, местонахождении,
внешнем виде и свойствах. Рыбы эти называются
«морскими людьми», «морскими девами», «морскими
свиньями», «рыбами - свиньями», «морскими женщи-
нами», «сиренами»...
В другом месте приводятся некоторые подробно-
сти. «Возможно, что древние писатели говорили о
«сиренах», когда они сообщали слухи о «морских
— 81
людях». Португальцы называют их pezze muger, а в
Африке, в Конго, их зовут даже «морскими свиньями»,
так как они очень жирны. Правда, у них есть кое-что
подходящее к формам человеческого тела, но многого
все же и недостает. Если положить на спину рыбу-
рыболова ’) или налима, то получатся очертания си-
рены. Надо представить себе затем человеческой формы
груди, и по бокам приросшие мясистые ласты с зуб-
цами. тогда получится тело и пара рук (сирены), все
остальное—настоящая рыба, достигающая иногда длины
8 пядей». Рисунок, который был приложен к этому
описанию по существу мало чем отличается от рисун-
ков Геснера и лишь весьма отдаленным образом на-
поминает дюгоней.
Итак, мы с полной достоверностью знаем теперь,
откуда взялось представление о «морских девах». Корень
его—уродливые, неуклюжие дюгони, которые по срав-
нительно-анатомическим данным являются ближайшими
родственниками даже не китов, как можно было бы
думать, а слонов' Это, так сказать, слоны, приспособив-
шиеся к водному образу жизни и потому утратившие це-
лый ряд органов и получившие другие приспособления...
Имеются, однако, и еще два источника, без со-
мнения, содействовавшие стойкости, с которой легенда
о «морских девах» удерживалась в ученых сочинениях
даже до середины ХУШ века. Это, во-первых, по-
явление иногда среди обыкновенных рыб уродства,
называемого «мопсовидной» головой, — уродства осо-
бенно часто встречающегося у карпов. При этом иногда
голова такой рыбы получает некоторое отдаленное
сходство с человеческой. Одного такого карпа изобра-
зил еще Геснер. С другой стороны, и у людей наблю-
дается иногда уродство, называемое «ихтиозом»,—
именно, появляются на свет дети, кожа которых по-
крыта толстыми, неправильными роговыми пластинками,
имеющими внешнее сходство с рыбьей чешуею. Об одном
таком случае сообщает в своей «Ихтиотеологии» Рихтер.
I) «Рыба-рыболов», или «морской чорт» (Lophius piscatorius)—обык-
новенная морская рыба европейских морей с широким, сплющенным сверху
Лниз телом.
Зоология я ТТ	6
— 82 —
Эти уродства, как бы сближающие людей с рыбами,
могли служить подтверждением возможности существо-
вания настоящих сирен в далеких морях. — они под-
держивали и питали легенду о «морских девах».
Остается выяснить еще одну интересную сторону
вопроса,—откуда взялось представление о пении сирен?
Конечно, до известной степени оно основывалось на
том факте, что дюгони не совсем безголосы. При извест-
ной способности фантазии человеческой все расцве-
чивать яркими цветами, даже неприятное ворчание и
раздражающий визг дюгоней могли превратиться в
сладкогласое пение сирен, коему не мог противостоять
и Одиссей хитроумный!..
Во многих рассказах древних авторов и писателей
средних веков, в том числе и у Геснера (см. выше),
приводятся, однако.- совершенно категорические утвер-
ждения, что мореплаватели слышали пение сирен,
выходящее непосредственно из глубин моря!
Оказывается, что в ртом, казалось бы, совершенно
фантастическом утверждении есть доля реальной дей-
ствительности.
В Средиземном море водится крупная рыба сциена-
орел (Sciaena aquila). которая обладает способностью
производить громкие звуки с помощью своего плава-
тельного пузыря, снабженного для этого особыми
мышцами. Звуки эти очень разнообразны и иногда
напоминают звон колокола, пение или свист. Они так
громки, что их можно слышать, когда рыба находится
на глубине 9 —10 сажен, а ухо наблюдателя на не-
сколько футов над водой. Особенно сильны звуки в
период нереста, когда сциены собираются в стаи.
Местные рыбаки знай>т это свойство рыб. но на море-
плавателей, пришедших из мест, где сциены не водятся,
эти таинственные звуки, исходящие из глубины мор-
ских пучин в тихую погоду, должны были производить
сильное впечатление...
Так, мы видим, что в самых фантастических древ-
них сказаниях, восходящих’ ко временам чуть ли не
доисторическим, таится иногда здоровое зерно истины,
постепенно раскрываемое современной наукой.
РЫБА-КИТ.
«Кая рыба рыбам матп? Кит-рыба
великая: что на тех рыбах основал
бог землю, всю вселенною».
Стих о Голубиной книге.
Все огромное в окружающей природе — высокие
горы, могучие деревья, безграничное море—поражает
человека и подавляет его воображение... Под впечатле-
нием собственной слабости и ничтожества, он нередко
дает волю своей разыгравшейся фантазии и одаряет
поразивший его предмет несуществующими свойствами...
Удивительно ли. что и гигант животного царства—
«кит-рыба великая»—должен был с древнейших вре-
мен производить на человека неизгладимое впечатление!
Ведь ничтожной былинкой чувствует себя «царь
природы» пред этим могучим колосом, длиною в
Ю—15 сажен, резвящимся в водной стихии...
Первобытный человек был привязан к берегу
моря, питался морскими продуктами и должен был
часто встречаться с китами, выброшенными на берег.
— 84 —'
Он познакомился с ними на самой заре своей созна-
тельной жизни, тем более, что в прежние времена
киты были, конечно, гораздо, многочисленнее, чем
ныне.
Прежде киты водились, например, в Средиземном
море, где теперь можно встретить лишь дельфинов *).
Первые познакомились с китами ближе и занялись
охотой на них знаменитые мореходы древности—
финикияне. Можно думать, что и название китов на
многих европейских языках происходит от финикий-
ского названия кита «baal-nun» или «царь морей»:
отсюда латинское—balaena, французское—baleine, не-
мецкое—Wai. Рус-
ек о е название
«кит» иного про-
исхождения: оно
возникло из грече-
ского—«ketos»(3a-
тинское—«cetus»),
означавшего, и о-
видимому, просто
большую рыбу.
1 «Рыбой» кит
Рис. 78. Пила-рыба, кит, касатка и единорог. СЧИТЯЛСЯ ДО Сра-
По Олаю Великому «Historia de gentibus виитй1.ил
septentrionalibus», 1558 года.	ВНИТвЛЬНО НвДЗВ-
него времени,—
даже Линней в первых изданиях «Системы Природы»
считал китов рыбами, — лишь позднейшие успехи
зоологии возвели кита в ранг млекопитающего.
Когда господство на Средиземном море перешло
к грекам, они переняли от финикиян и китоловство.
Греческий писатель Оппиан дает картинное, захваты-
вающее описание охоты на кита. Чудовище пресле-
дуют на легких ладьях, быстро рассекающих волны,
настигают и колют длинными копьями, так что кровь
обагряет море на большое расстояние. Животное бьет
1) Киты, или китообразные (Cetacea) разделяются на зубастых и без-
зубых китов. К первым принадлежат кашалот и мелкие формы—дельфины;
к беззубым относится гренландский кит , полосатики и другие киты, имею-
щие во рту, вмеето зубов, пластинки китового уса для процеживания
воды и вылавливания из нее мелкой пищи.
— 85 —
хвостом^ сокрушая суда, и мчится вперед, но затем
ослабевает, и его, обессиленного, подтаскивают к берегу
среди радостных криков победителей...
Соленое мясо китов греки употребляли в пищу,
китовые жилы шли на музыкальные инструменты и
для метательных машин; что же касается жира китов,
являющегося теперь едва ли не самым главным про-
дуктом, то он не находил себе в древности применения.
Однако, охота у греков дозволялась лишь на на^
стоящих китов; дельфины же пользовались особым
покровительством, как священные животные. Умерщ-
вление дельфина, полагали греки, влечет за собой
нерасположение и
гнев богов и никогда
не остаётся безнака-
занным.
Т акое почитание
дельфина основыва-
лось на его близости
к властителю моря—
Нептуну. По преда-
нию, когда богиня
Амфитрита отвергла
притязание искавше-
го ее руки Нептуна
и скрылась от него в своих чертогах в морской пучине,
пронырливые дельфины открыли ее местопребывание
и сообщили о нем Нептуну. С тех пор эти грациозные
морские пловцы стали ближайшими приближенными
морского бога и всюду сопровождали его. Нептуна
изображали обыкновенно- либо стоящим на дельфине,
либо окруженным этими животными.
Дельфин и сам почитался полубогом, покровите-
лем рыбаков, и ему приписывались наилучшие чело-
веческие качества—и уважение к старости, и велико-
душие, и любовь к детям. Полагали даже, что дель-
фины способны проливать слезы. О дельфинах слага-
лись чудеснейшие легенды — будто они, напр., помо-
гают рыбакам, загоняя им в сети рыбу; будто любовь
дельфинов к детям, играющим на берегу, так. велика,
Рис. 79. Потопление корабля китом.
По Олаю Великому «Historia de gentibus
septentrionalibus», 1558 года.
— 86 —
что нередко дельфин берет их к себе на спину, ката<*т
по очередно по морю и привозит обратно к родите-
лям. Дельфинам ставили даже памятники, и изображе-
ниями этих животных украшали самые различные
предметы.
Культ дельфина перешел и к римлянам, у кото-
рых также нередко многие памятники и изваяния
украшались несколько стилизованными изображениями
дельфинов. Изваяние дельфина украшало, обыкно-
венно, носовую часть корабля, так как дельфин был
символом быстроты и благополучия. В то же время
дельфин у римлян был эмблемою брачного союза,
набожности, чистоты и опрятности. Его изображения
Рис. 80. Раздетка пойманного кита на берегу.
ПоОлаю Великому ^Historia de gentibus septen-
trionalibusM, 1358 года.
украшают i ак;ке
сосуды для омове-
ния и стены бань.
Можно только уди-
вляться, как этому
свирепому хищни-
ку вод, не дающему-
пощады ничему
живому в море,
могли приписы-
вать столько добро-
детелен и хороших
качеств!
Даже с утверждением христианства культ дельфина
не сразу исчез, как и многие другие языческие обы-
чаи. Морскому разбойнику приписали лишь новые
заслуги! «Верные орудия небесной воли, дельфины
несли по волнам св. Мартинпана, чтобы увлечь его
от искушений одной прелестницы, которая льстилась
искусить его добродетель и над' ним восторжество-
вать»,— сообщает один из писателей первых веков
христианства.
В средние века Средиземное море перестало бы гь
центром культурной жизни, и с китами приходили в
соприкосновение, главным образом, северные народ-
ности, тесно привязанные к морю. У них практико-
вался в широких размерах и развивался постепенно
— 87 —
китоловный промысел. Повидимому, уже в очень давние
времена процветал он и на нашем севере.
Арабский писатель Абу-Хамед в первой половине
X века сообщает о юграх, обитавших на севере Урала,
будто они покупают от славян «по дорогой цене же-
лезные клинки и бросают в море... Тогда, мудростью
всемогущего, выходит из моря рыба величиною с
верблюда, — другая огромная рыба ее преследует, по-
буждая выйти из моря. Преследуемая устремляется
к берегу и, наконец, не может двигаться и лежит на
море. И югры тогда, бросившие клинки в море,
устремляются на кораблях и челнах и режут мясо.
Когда велик отлив, случается, нарезают столько мяса,
что не наполнить им
и тысячу палаток!»
Если устранить из
этого рассказа неко-
торые неточности,
возникшие от устной
передачи, то нетруд-
но узнать в нем опи-
сание сцены китолов-
ства.
О сношениях
югров с новгород-
цами и о торговле
Рис. 81. Чудовище физетер (кашалот) грозит
потопить корабль своим фонтаном. По Олаю
Великому «Hishicia de genfibus septeniriona-
libus», 1558 года.
их продуктами китоловства имеются указания также и
в русских летописях. Особенно часто упоминается о
торговле «рыбьим зубом» и бивнями «морского едино-
рога».—иначе говоря, моржовыми клыками и длинными
бивнями водившегося прежде в изобилии в северных
морях нарвала (Monodon monoceros).
Эти «зубы единорога» высоко ценились в древности,
так как им приписывались различные чудодействен-
ные свойства, например, будто бы они останавливали
кровохаркание. Прибывавшие в Московию иностранцы
старались запастись этим драгоценным лекарством.
На Руси было хорошо известно, что «рога» едино-
рога, как их называли на ЗапаДе> на самом деле не
рога, а зубы большой рыбы, живущей в Ледяном море
— 88 —
Эт® засвидетельствовано даже в народных былинах
весьма древних по происхождению:
«У калики костыль дорог рыбей зуб,
Дорог рыбей зуб да в девяносто пуд»...
Зубы единорога, действительно, отличаются боль-
шою тяжестью Этот столь драгоценный в Западной
Европе продукт, ценившийся там чуть не на вес зо-
лота, на Руси служил даже для изготовления мебели,—
из «рыбьего зуба» делали скамьи или «беседы»:
Впрочем, иногда,
как все далекое,
малоизвестное,
знакомое лишь по
наслышке, едино-
рог утрачивает
свои правильные
очертания.В неко-
торых литератур-
ных памятниках
он изображается
как сухопутный
зверь. Так, в списке
«Повести града
Перу салима «отно-
сящемся к началу
XVIII века, нахо-
«И стоит беседа дорог рыбей зуб,
На беседе сидят три татарина»...
Рис. 82. Охота на единорога. По английской
гравюре 1653 года.
дится следующее его описание: «А зверь зверям мать
единорох. Коли на земле была засуха и в те поры
дождя на землю не было, тогда и в реках и во
езерах воды не было, только во едином езере вода
была. И лежал великий змий, и не давал людям
воды пить и никакому потекучему зверю, ни птице
нелетучей. А коли бежит единорох воды пить и
змии люты заслышит и побежит от зьверя того за
три дня, и в ту пору запасаются водою люди»...
Точно также и кит, хотя и был известен на Руси
с древних времен, был все же затянут какой-то дымкой
загадочности.
— 89 —
Представления о ките очень часто переплетаются
с общим многим древним пародам миоом о змие-
Рис. 83. Известие о поймании кита в Белом море.
Русская гравюра на меди, исполненная в Москве в 1760 году на Ахметьев-
скоп фабрике и раскрашенная в 4 краски. Слева изображен г. Архангельск,
справа рыбаки вытягивают неводами на берег кита. Текст под гравюрой —
по Московским Ведомостям, 21 июня 1760 года: «От города Архангель-
ского от 16 июня cef отправленными ис колы по морскому берегу сюда
пришедшими солдатами получено известие о таком приключении кото-
рому подобного никто втамошних местах неслыхал и непаметует а
именно что вбелом море видели кита потому известию ^несколько мор-
жовых промышленников пошли в 4 карбуза (карбаса-лодки) в Мудюге за
50 верст отсюда его искать, которого весьма по многим и великим труд-
ностям наконец удалось причалить и опутав многими бёлужими нево-
дами и отняли у него силу а потом острогами убили недалеко от Мудюги
«берегу притащили сей кит длиною 12 сажен атолщиною вдяаметре до
трех сажен на одной голове 26 человек стояли инадеются достать от
него до 700 пуд. сала».
великане, морском чудовище на окияне-море. И чем
Дальше народность обитает от моря, чем меньше сно-
шения с морским побережьем, тем чаще гигантские
Размеры и сила кита приурочиваются к более знако-
- 90 —
мыл формам змеи. Иногда мы находим змея как бы
на промежуточной, переходной стадии—в виде пресно-
водного обитателя. Так, в одной из русских сказок
«(Залегал Оку-реку Змей-Тугарин и начал мутить Оку-
реку широким хвостом. Широка река Ока возмутилася,
круты берега рассыпалися, мутна вода разливалася.
Нельзя к Змию подойти, нельзя Змия войны-воевать)...
Однако, и в ртом образе змия можно узнать кита с
его «широким хвостом»...
Рпс. 81. Понмание кита в Белом море в 1760 голу.
Русская гравюра конца X VIII в.—вариант гравюры, изображенной на рис. 82.
В скандинавских преданиях змей-великан, страш-
ное морское чудовище находится в постоянной вражде
со светлыми духами и опоясывает землю. Возможно,
что именно это смешение кита и морского змий, обвив-
шегося вокруг земли, и породило на Руси представле-
ние о том, что земля на трех китах стоит:
«Почему же кит-рыба всем рыбам мати?
На трех рыбах земля основана.
Как кит-рыба потронется,
Вся земля поколеблется!
— 91 —
Что все же именно с беззубыми китами были
знакомы на Руси во времена московские, а может быть
еще и киевские,—об ртом мы имеем любопытное сви-
детельство в той же Голубиной книге. В одном из
списков ее ставится вопрос:
«От чего те киты сыты бывают?»
И на это дается ответ:
«Емлют десятую часть райского благоухания: от
того китове сыты бывают».
Дело в том, что не только древне-русские, но и
западно-европейские китоловы не знали, чем питаются
беззубые киты. Как теперь известно, пищею этим ги-
гантам служат мелкие обитатели поверхностных слоев
моря—рачки, моллюскиги т. п. Потому, когда убивают
кита, желудок его кажется пустым, в нем содержится
на глаз лишь немного какой-то жидкой кашицы, и
ничего существенного. Неудивительно, что и на За-
паде уверяли, будто киты питаются «утренними тума-
нами». Благочестивые россияне заменили их «десятой
частью райского благоухания»...
Существуют, правда, скудйые указания летописцев,
что во времена новогородские некоторые промышлен-
ники из Новгорода ходили на море Студеное (Белое)
и даже на Мурман промышлять зверя и рыбу. С пол-
ной достоверностью известно, что с XV века они
посещали Шпицберген, который назывался ими Гру-
мантом, и, конечно, не только были знакомы с китами,
но и охотились на них. Центром китоловного про-
мысла была Кола. В жалованной грамоте Иоанна Гроз-
ного, данной в 1556 г. Печенгскому (на Мурмане)
монастырю, ему предоставляется «без уплаты сбора с
десятой рыбы» заниматься «в море всякими рыбными
ловлями и морским выметом, коли из моря вы-
кинет кита или моржа или какого другого зверя»...
Появление пароходов, вооруженных гарпунными
пушками, положило конец изобилию этих ценных
животных в наших северных водах...
«Рыба-кит» отошла в область предания!..
ИЗМЕНЧИВОСТЬ И НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Среди чрезвычайного разнообразия живых су-
ществ, населяющих Землю, глаз наш привык с детства
улавливать группы, которые мы считаем резко очер-
ченными и постоянными. В просторечии мы привыкли
называть такие группы « породами», в науке они носят
название «видов» животных и растений. Когда мы
говорим, например, о домашнем воробье, о бабочке-
крапивнице, о зеленой квакше, мы представляем себе
некоторую группу животных с совершенно определен-
ными и неизменными признаками. Но, конечно,
обыкновенно мы наблюдаем животных и растения
лишь самым поверхностным образом, не вглядываемся
в них ближе и, главное, не сравниваем между собою
подробнее отдельные особи. Отсюда и проистекает
наша уверенность, что всегда и всюду все домашние
воробьи, все бабочки-крапивницы и зеленые квакши
между собою совершенно тожественны. На самом деле
этого, однако, нет. Это наша иллюзия, обусловленная
тем, что в нашем распоряжении имеется слишком ко-
роткий срок для наблюдения.
Убеждение в постоянстве видов живых существ
долгое время держалось и в науке. Отец научной
систематики, Карл Линней, утверждал, что виды
животных и растений таковы и их столько, сколько
было их при сотворении мира.
По мере того, однако, как подробнее знакомились
ученые с животными формами, стало проникать в
науку убеждение, чти дело обстоит совсем не так.
— 93 —
что виды изменчивы, и что только этой их чертой
можно объяснить разнообразие жизни на Земле и ее
постепенное усложнение и развитие во времени. Ведь,
на самом деле, если бы всегда все потомки, как две
капли воды, походили бы на предков, мог ли бы жи-
вотный мир развиваться и видоизменяться? Несо-
мненно, в этом случае он оставался бы все в одном и
том же положении. Между тем, уже ископаемые остатки
показывают, что в прежние, давние времена жизнь про-,
являлась на земле в совершенно иных формах, чем ныне.
Впрочем, одной изменчивости не достаточно
еще для объяснения развития и усложнения органиче-
ского мира. Надо, чтобы признаки, приобретаемые при
жизни, наследовались потомством,—иначе все усо-
вершенствования, ставшие достоянием одного поко-
ления, с этим поколением вместе и погибли бы.
Гениальная проницательность Ламарка и выдвинула
эти два принципа — изменчивость и наследственность
приобретенных при жизни признаков—как основные ис-
ходные точки развития (эволюции) всего живого на земле.
Позднее Дарвин установил новый принцип —
принцип «естественного подбора» в связи с борьбою
за существование. Естественный подбор также требует,
чтобы особи были изменчивы, но совершенствование
достигается тем, что из этих особей гибнут и выми-
рают те, которые оказываются менее приспособлен-
ными к жизни. Выживают особи более совершенные,
и они передают по наследству свои выгодные особен-
ности потомству. Наследование признаков признается,
таким образом, и Дарвином, различие заключается в
том; что по учению Ламарка эти наследственные при-
знаки возникают при жизни особи от воздействия
внешних причин или от упражнения или неупражне-
ния органов, тогда как, по учению Дарвина, при-
знаки. передающиеся потомству, возникают сами
собой, благодаря изменчивости, зависящей от внут-
ренних причин, и накопляются затем и усиливаются
под влиянием скрещивания особей между собой.
С самого появления учения Дарвина и вплоть до
последнего десятилетия в науке полный перевес был
— 94 —
на стороне принципа естественного подбора—дарвинизм
торжествовал победу по всей линии, и наследование при-
знаков, приобретенных при жизни путем
упражнения или другим способом, не
признавалось вовсе. Такое отрицатель-
ное отношение ученых к этому вопросу
имело и некоторые основания. Про-
Рис. 85. Изменения
березовой пяденицы
пог влиянием дей-
ствия низкой темпе-
ратуры.
Сверху—нормальная
бабочка, внизу—наи-
Coiee измененная.
изводилось не мало опытов, доказывав-
ших, что признаки, приобретенные
особью при жизни, не передаются i о-
все потомству. Так, Вейсманн в течение
нескольких лет отрезал хвосты у целого
ряда поколений мышей и непрерывно
скрещивал безхвостых мышей между
собою — несмотря на это, потомство
всегда получалось с хвостами нормаль-
ной длины.
Но- вот, за самое последнее время
стало накопляться все больше и больше
фактов в пользу наследования при-
обретенных признаков, — правда, не
таких искусственных, как отрезанные
хвосты, а естественных, возникших под
влиянием окружающих условий.
Всем известно, что условия кли-
мата, влажности, света очень измен-
чивы по различным местностями во
времени. Год на-год не приходится, и
одновременно в разных местах условия
погоды могут быть очень разнообразны.
Известно' также, что жизнь животного
всецело привязана к внешним усло-
виям и непосредственно от них зависит,
особенно от условий температурных.
Эта зависимость доказывается и
очень многими опытами, производив-
шимися в особенности над насекомыми.
Бабочки одного и того же вида в
природных условиях часто разнятся
очень сильно в окраске. На рис. 85 изо-
— 95 —
бпажена нормальная бабочка березовая пяденица и ее
почти черная форма, полученная под влиянием изме-
нения температуры и встречающаяся
также в природных условиях. Опыты
[Птандфуса. Фишера п др. показали,
что такие же темные формы могут
быть получены искусственно, и у
других бабочек, если подвергать
куколок продолжительному действию
холода. На рис. 86 изображены ре-
зультаты. полученные Штандфусом
над бабочкой-трау рницей. Средняя
бабочка представляет собою нормаль-
ную форму, верхние—изменены дей-
ствием тепла, а нижние—действием
холода. Разница в окраске, в ртом
случае так велика, что такую выведен-
ную искусственно при действии хо-
лода бабочку можно было бы принять
за особый вид. Очень возможно, что
и в естественных условиях формы с
резко измененной окраской возникают
благодаря действию ненормальных
внешних условий. Как бы то ни было,
такая окраска является приобретен-
ной при жизни, и потому интересно
выяснить, насколько она наслед-
ственна. Опыты Штандфуса пока-
зали. что бабочки, измененные темпе-
ратурою, наследуют рту новую окра-
ску в течение нескольких поколений,
хотя п не в полной мере—окраска
постепенно от поколения к поколе-
Рис. 86. Изменения
бабочки-траурницы
под действием темпе-
ратуры.
Средняя бабочка—нор-
мальная, две верхние
изменены действием
высокой, две ниж-
ние — действием низ-
кой температуры.
нию возвращается к прежней.
Еще удивительнее те измене-
ния. которые при жизни приобре-
тает саламандра. Как известно, рто
земноводное обладает яркими жел-
тыми или оранжевыми пятнами на
черном фоне. Каммерер производил
— 96 —
в течение многих лет интересные опыты над сала-
мандрами. Он их держал на почве желтого цвета, и
в результате оказывалось, что животные становились
при этом более желтыми, чем обыкновенно. Рис. 87
(вверху) изображает постепенное изменение окраски
саламандры по мере ее роста на желтой почве. Перво-
начально черное молодое животное становится затем
все желтее и желтее,
и взрослая форма со-
держит уже больше
желтых пятен, чем чер-
ных. Интересно, ко-
нечно, проследить, на-
сколько это приобре-
тенное свойство насле-
дуется. На том же ри-
сунке внизу изобра-
жены потомки этих по-
желтевших саламандр.
При том изображенные
слева содержались на
черной земле, а изобра-
женные справа — на
желтой. Ясно видно,
что первые саламандры
содержат гораздо мень-
Рис. 87. Изменение окраски саламандры
на желтой почве.
желтее нормальных саламандр,
окраска наследуется хотя бы
ше желтых пятен, чем
вторые, но они все же
так что приобретенная
отчасти. Точно также
опыты Каммерера показали, что содержание саламандр
на черном грунте вызывает их потемнение и умень-
шение количества и размеров желтых пятен. Частично
и это свойство передается потомкам (рис. 88).
Впрочем, не одна окраска, приобретенная при
жизни, переходит на следующие поколения. Имеются
данные, что иногда наследуются и внешние формы.
В этом отношении особый интерес представляют
опыты Дженнингса над инфузориями-туфельками. Эти
инфузории принадлежат к самым обыкновенным и
— 97 —
легко разводятся. Дженнингсу удалось в одной из
культур найти такую инфузорию, которая отличалась
боковым выростом. Ученый поместил эту инфузорию
наилучшие условия питания и заметил, что по-
томство от нее получается также с выростами. Обыкно-
венное размножение туфельки заключается в том, что
тело ее перетягивается поперек, и затем каждая по-
ловинка восстановляет не-
достающее. Инфузория с
выростом размножалась
таким образом, что посто-
янно появлялась одна
особь нормальная, дру-
гая же с придатком. Этот
придаток как будто даже
оказался полезным для
инфузории, так как она
им пользовалась для того,
чтобы скользить по по-1
верхности.
Наследование приобре-
тенных форм было заме-
чено также в целом ряде
опытов, произведенных
над водяными блохами,
ИЛИ дафниями Вольтере-Рис. 88. Измейение окраски саламан-
ком. Дафнии — очень д₽ы на темном г₽унте-
обычные обитатели наших пресных водоемов, пру-
дов и озер, полумикроскопические рачки, размно-
жающиеся в течение всего лета без участия самцов,
как говорят—партеногенетически. При этом самки
дафний живородящи—яйца развиваются у них в особой
сумочке на спине. Самцы появляются лишь в конце,
лета, и тогда у самок после оплодотворения разви-
вается большое яйцо с огромным желтком и с твердою
оболочкою, которое затем и перезимовывает.
Для своих опытов Вольтерек брал именно такое
Зимнее яйцо, выводил из него весною самку, которая
затем очень скоро приносила дальнейшее потомство
из трех самок. Эти рачки, полученные одновременно
Заним. Зоология, ч IT.	7
— 98 —
от одной производительницы, помещались в разные
условия. Одна самка оставлялась при нормальных
условиях температуры; другая помещалась при высокой
температуре (22°Ц) и получала обильное питание;
третья содержалась при низкой температуре в 10 Ц.
и получала нищи в обрез. Наблюдая за дальнейшим
развитием животных, ученый подметил, что голова
дафний, заключенная как бы в хитиновый шлем,
чрезвычайно чувствительна к различным изменениям
среды. Если условия благоприятны, вышина шлема
увеличивается, (рис. 89) если не благоприятны—она
уменьшается. Дафнии, воспитанные при наиболее
благоприятной температуре, имеют высокий заострен-
ный кверху шлем.
Рис. 89. Измененная форма тела дафнии под влиянием температуры.
Интересно было узнать, наследуются ли эти новые
приобретения. Дафнии, выросшие в неблагоприятных
температурных условиях с очень низким и плоским
шлемом, дали потомство, которое тотчас же было по-
сажено в условия благоприятные. Оказалось, однако,
что они сохранили низкую форму шлема и передали
ее своему потомству. Такие же результаты получились,
когда Вольтерек,выращивал дафний в неблагоприятных
условиях питания, отрезая им один из усиков (антенн),
служащих для передвижения. Не имея возможности
двигаться, дафнии скудно питались, и потомство их
1 получало низкий шлем.
— 99 —
Во всех этих случаях мы видим, что новые при-
обретения, сделанные при жизни, передаются потомству
по наследству, помимо всякого подбора. Многие дру-
гие явления наследственности заставляют нас думать
теперь, что естественный подбор далеко не единствен-
ная причина развития органического мира. Из этого
не следует, конечно, что все учение, созданное гением
Дарвина, опровергнуто и ничего не стоит. Напротив,
убеждение в непрерывном развитии и в постоянном
совершенствовании всего живого на земле установлено
в настоящее время совершенно твердо и непоколе-
бимо. Вопрос же о причинах, вызывающих это
развитие, и сейчас является одною из загадок жизни
и не может считаться окончательно решенным. Ясно
только, что он не так прост, и что на ряду с есте-
ственным подбором принимает некоторое участие и
наследование признаков, приобретенных при жизни
особи.
ФИЛОСОФИЯ ЯЙЦА.
Яйцо—символ жизни, таящейся под мертвой обо- •
дочкой, символ воскресения и попрания смерти. В
итичьем яйце огонек жизни тлеет под твердой извест
ковой скорлупой, напоминающей мраморную гробницу,
и разгорается при действии благоприятных условий.
Всем известно в настоящее время, что нет не-
обходимости в заботах матери, чтобы раздуть эту
искру в яркое пламя и вызвать к жизни молодой
организм. Достаточно подходящей температуры, со-
ответствующей влажности и доступа воздуха. Этим
пользуются уже в самом широком масштабе на практике,
и ежегодно миллионы цыплячьих душ появляются на
свет «божий из инкубаторов, J) безо всякой материнской
ласки и участия. Правда, станционный сторож в рас-
сказе Глеба: Успенского уверял, что в «паровом»
цыпленке «в ём души нету, а только температура
одпа»; но он, очевидно, вообще был пессимистом и
мрачно смотрел на вещи... Куроводы утверждают, что
нет абсолютно никакой разницы между «паровым»
цыпленком и естественным.
Итак, в яйце жизнь находится в скрытом состо-
янии. Правильнее даже сказать, что она лишь прервана.—
приостановлен естественный ход развития. Быть може .
не всем известно, что процесс оплодотворения яйца
совершается в самом начале яйцевода, еще до того,
как образовался вокруг желтка белок, оболочка и
скорлупа. По мере того, как желток (который соб-
1) Инкубато р—аппарат в виде ящика или шкафа, в котором под*
держивается температура в 38° Ц., при помощи керосиновых или газовых
горелок, при чем соблюдается необходимая вентиляция.
— 101 —
ственно и представляет собою гигантскою яйцевую
клетку) проходит по яйцеводу и облекается всеми не-
обходимыми добавочными частями, в нем совершается
процесс дробления И снесенное птицею яйцо (если
только это не «болтун», т. е. яйцо неоплодотворенное)
содержит в своем зародышевом пятнышке, так хорошо
видном на свежем желтке, уже не одну клетку, а по-
рядочную кучку клеток, настоящий зачаток. Отсюда
понятно, почему куриное яйцо сохраняет свою жизне-
способность столь короткий срок, всего 2—3 недели.
Оно уже живет, развивается и только приостановилось
в своем развитии. Зачаток его—очень нежный меха-
низм, который'не может выдержать продолжительной
остановки и связанных с ней неблагоприятных влияний.
Мы не об этих сложных явлениях развития хо-
тели, однако, поговорить в настоящей бэседе. Мы
имели в виду взглянуть на само яйцо, как на объект
природы, с самой общей, так сказать, философской
точки зрения. Ведь каждый объект природы не случаен,
а связан тысячью нитей с окружающим и имеет не-
которое внутреннее обоснование. Если объект этот
для нас нов и интересен, то мы обыкновенно стараемся
докопаться до его сущности, стараемся уяснить себе
его свойства и особенности. Но если это такой обычный,
повседневный предмет, как яйцо, интересное для нас
лишь с точки зрения рыночной цены п яичницы,—
мы забываем, что ведь и оно составляет элемент жи-
вой природы и создалось путем долгой эволюции, про-
должавшейся миллионы лет, и в нем без сомнения,
должно таиться великое множество чудеснейших при-
способлений.
Так оно и есть на самом деле. И это станет для
нас ясным, если мы взглянем на яйцо, как на нечто
совсем для нас новое,;—будто мы его видим в
первый раз!
Прежде всего—форма яйца. Почему яйцо яйце-
видной формы, если не у всех, то у огромного боль-
шинства птиц?
Вопрос этрт тем более законен, что в смысле
экономии материала при постройке скорлупы, бесспорно,
— 102 —
выгоднее была бы форма шарообразная,—ведь шар
представляет наименьшую поверхность при определен-
ном объеме! И едва ли не в подавляющем большинстве
случаев в животном царстве яйцо имеет форму шара—
наир., почти у всех рыб, ракообразных, иглокожих,
моллюсков. Мало того, и у некоторых птиц яйца шаро-
образны, наир., у сов. Почему же у других птиц,
при том у огромного большинства, яйца овоидальной
формы или даже еще более заостренные на одном
конце, почти конические!
Надо вспомнить, для чего служит яйцо. Ведь это
приспособление для высиживания, т. е. для согревания
развивающегося зародыша теплом, исходящим из тела
Рис. 90. Куриное яйцо в разрезе. sA—Скорлупа. sAm, sAmi, shmt—Обо-
лочки. а—Воздушная камера, alb—Белок, ch—Градинки или халазы
yk~Желток. Ь1—Зародышевое пятнышко (зачаток).
самки, которая сидит на яйцах. В высиживании уча-
ствуют два механических момента: тяжесть самки и
температурные условия. Яйцо должно быть достаточно
прочным, чтобы выдержать тяжесть самки, и устройство
его должно быть таково, чтобы оно наилучшим обра-
зом нагревалось.
Оба эти условия достигаются в совершенстве
яйцевидною формой яйца.
Поверхность птичьего яйца образует на продоль-
ном сечени довольно сложную кривую, приближающуюся
у разных яиц к эллипсу, гиперболе или параболе, на
поперечном же сечении мы имеем окружность. Полу-
чается свод, в механическом отношении гораздо более
— 103 —
совершенный, чем полусферический купол. Ведь
нзрестно, что своды и арки зданий, в особенности же
пролеты мостов, строят не в форме отрезка окружности,
а в форме более растянутой кривой,—это в механиче-
ском смысле особенно важно, если давление действует
сверху, как при нагрузке моста.
С другой стороны, если мы представим себе, напр.,
билльярдный шар, на который сверху положена книга,
то прикасаться к шару последняя будет только в одной
точке. Если, вместо книги, положить какой-нибудь
мягкий предмет, напр., муфту, то он будет соприка-
саться уже с более или менее значительною частью
шара. Заменим шар элипсоидом или овоидом соответ-
ственных размеров;—плоскость соприкосновения с
мягкой поверхностью будет значительно больше, чем
у шара. Соответственно с этим при высиживании на-
столько же больше поступит в яйцо теплоты из тела
самки, и, следовательно, развитие может совершиться
быстрее. Ведь чем сильнее нагревание (разумеется,
в известных пределах), тем быстрее развивается за-
родыш.
Конечно, еще выгоднее, чем яйцевидная, была
бы для целей нагревания плоская форма яйца, т. е.
если бы яйцо имело вид лепешки, было бы сплющен-
ным. Но в этом случае сильно затруднялось бы раз-
витие цыпленка—ведь и последнему пришлось бы
сплющиться. Кроме того, были бы нарушены механи-
ческие требования: яйцо в виде лепешки не могло бы
так противостоять давлению, как сводчатое. Наконец,,
нельзя не напомнить, что яйцо развивается в яйце-
воде, который представляет собою в теле птицы верти-
кальную или наклонную цилиндрическую трубку. Туда
попадает шарообразный желток и облекается со всех
сторон белком, выделяемым стенками. Получается, в
силу действия тяжести, как бы огромная капля, ко-
торая покрывается сперва мягкою оболочкою, затем
твердою скорлупою. В этом, вероятно, состоит меха-
низм образования формы яйца, -ведь капля всегда
несколько шире на нижнем конце и съужена на
верхнем.
— 104 —
Однако, против наших соображений о зна' епии
тепловых условий для формы птичьего яйца—с< обря-
жений, насколько я знаю, не приходивших в голову
орнитологам,—можно сделать и некоторые возражения.
Прежде всего, если яйцевидная форма—приспо-
бление для нагревания, то почему все-таки у сов
яйца сферические? С другой стороны, почему яйце-
видны или эллипсоидальны яйца пресмыкающихся,
которые вовсе не высиживают их? Оба эти вопроса
разрешаются наилучшпм для нашей теории образом!
Совы высиживают свои относительно крупные яйца
в дуплах или расселинах, т. е. в очень узких про-
странствах. Для нагревания там условия весьма благо-
приятные, но зато очень мало места, и мри яйцевид-
ной форме яиц они не поместились бы, или их по-
местилось бы в данном гнезде значительно меньше.
Что касается пресмыкающихся, то хотя они и не
высиживают яиц, но и для них термические условия
крайне важны. Только вместо тела животного, действует
сильно прогревающаяся летом почва и непосредственно
влияют солнечные лучи. Таким образом, все сообра-
жения о связи удлиненной формы яйца с его нагре-
ванием и по отношению к пресмыкающимся остаются
в силе! Мы имеем тому даже некоторые косвенные
подтверждения. Во-первых, по крайней мере, в наших
широтах нет пресмыкающихся, которые несли бы
сферические яйца; во вторых, самое северное распро-
странение из наших ящериц имеет Lacerta vivipara,
а из наших змей—гадюка (Vipera berus),—оба эти
вида доходят до Лапландии, и оба они не кладут
яиц на землю, а живородящи!
Итак, мы знаем теперь, почему яйцо—яйцо. Но
на этом не ограничиваются замечательные приспосо-
бления этого удивительного—как вы теперь, вероятно,
убедились—объекта!
Скорлупа яйца представляет целый ряд разных
точек соприкосновения с образом Жизни птицы и
с внешними условиями. Толщина скорлупы у различных
птиц очень различна. У страуса она в 2 миллиметра,
у крапивника—в 0,1 миллиметра. Но при этом наблю-
— 105
дается, что яйца нтиц, гнездящихся в дуплах, имеют
относительно самую тонкую скорлупу; менее тонка
кор лупа яиц, лежащих в открытых, но мягко выстлан-
ных гнездах; еще толще скорлупа яиц, откладываемых
на жесткую подстилку или прямо на землю.
Толщина скорлупы не равномерна: на «полюсах»
яйца она значительнее и при том на остром конце
она еще больше, чем на тупом. Это опять-таки связано с
архитектурными и механическими условиями: ведь все
своды и пролеты мостов утолщаются книзу! Мы ви-
дели уже, что каждая половинка птичьего яйца пред-
ставляет собою настоящий свод и должна быть, сле-
довательно, соответственным образом построена.
Помимо скорлупы, интерес представляет и белок.
Он, конечно, служит для питания зародыша, но упо-
требляется лишь на поздних стадиях развития и с
успехом мог бы быть заменен добавочным количеством
желтка, если бы главное его назначение не было со-
вершенно иное, — именно, чисто механическое. Он
служит как бы эластичным буфером между твердой
скорлупой и нежным зачатком, развивающимся на
верхнем полюсе желтка. Когда зародыш выростет'И
окрепнет настолько, что толчки и сотрясения ему не
опасны, белок становится ненужным и потребляется
в пищу.
Для того, чтобы буфер мог действовать еще со-
вершеннее, в нем, как в вагонном буфере, имеются
две пружины—настоящие, спирально скрученные пру-
жины! Это два эластичных, прозрачных шнура, ко-
торые отходят от полюсов яйца и прикрепляются к
желтку—их называют «градинками» или «халазами»
(рис 90 ch). Значение их было разгадано еще Карлом
фон-Бэром. который замечает по этому поводу сле-
дующее: «градинки, плотно окруженные белком, в виде
двух шишек вдаются в белок на обоих концах яйца и
обусловливают то обстоятельство, что ось, которую
можно провести от них чрез желточный шар, должна
сохранять постоянное отношение к оси всего яйца. Благо-
даря этому, становится совершенно невозможным пере-
мещение зародыша к острому или тупому полюсу яйца».
— 106 —
А в то же время, можно добавить, желток сво-
бодно может вращаться вокруг этой оси, закручивая
одну градинку и раскручивая другую, так как они
завернуты в противоположном направлении. Бла-
годаря этому, если птица при высиживании нечаянно по-
вернет яйцо, зародыш нисколько не изменит своего
нормального положения,—желток просто повернется в
полужидком буфере-белке на своих эластичных осях.
Это ли не удивительное приспособление!..
Быть может, приведенных соображений доста-
точно, чтобы убедиться в том, что и такой обыкно-
венный объект, как яйцо, может представлять инте-
рес, когда на него взглянешь с философской точки
зрения!..
ЖИВЫЕ ЗАГАДОЧНЫЕ КАРТИНКИ.
Каждому известно, что встречаются животные,
поразительно точно воспроизводящие форму, цвет и
даже строение различных окружающих предметов. Ба-
бочки и прямокрылые, подражающие листьям; фазмиды
и гусеницы, имеющие форму и цвет сучков; жуки и
полужестокрылые, воспроизводящие внешний вид семян
растений или помета птиц; ночницы и дровосеки, под-
ходящие под цвет и строение древесной коры; пяде-
ницы, похожие на упавшие осенние листья, — все это
примеры так называемой покровительственной окраски
и мимикрии. Их приводят в сотнях книг и статей, по-
священных естественному подбору, они вошли уже в
учебники и стали общим достоянием.
' Значение подражательной формы и окраски для
установления теории естественного подбора было вполне
оценено еще основателями этой теории Уоллесом и
Дарвином. Теория мимикрии была одним из крауегбль-
ных камней теории подбора. Со времени ее основания
были описаны тысячи примеров подражательности из
всех классов и отрядов животного царства, и среди
бесспорных приспособлений к окружающей среде,
имеющих цену в борьбе за существование, описано не
мало случаев очень и очень сомнительных совпадений.
У зоологов, можно сказать, вошло в обычай опи-
сывать каждый случай внешнего сходства с каким-
нибудь предметом из растительного царства или с
каким-нибудь животным другой группы, как результат
подражания, мимикрии. Реже всего при этом произво-
дилась проверка путем опыта, действительно ли защи-
щает данное сходство от преследований врагов. Часто
108 —
даже не ставился вопрос, встречаются ли подражающее
животное и воспроизводимый им предмет вместе. Воз-
можность совершенно случайного совпадения была
как бы принципиально отринута...
Между тем, такая возможность безусловно суще-
ствует. Формы животного, и в особенности окраска
его. зависят от множества внутренних причин, напри-
мер, от распределения частей скелета, мышц, крове-
.ноевых сосудов и т. п. При* бесконечном разнообра-
зии этих, внутренних условий, В СВЯЗИ с условиями
жизни, вполне возможно, что иногда формы тела или
Рис. 91. Загадочная картинка,
«где японец?». Таира-краб.
Рис. 92.
Слуховая косточка кита.
узор на теле, на крыльях, случайно совпадут с каким-
нибудь другим предметом, — предметом, не имеющим
никакого отношения к данному животному.
Один из таких случаев всем известен. Это — ба-
бочка мертвая голова, встречающаяся и у нас, в сред-
ней и южной России. Ведь нельзя же предположить,
чтобы естественным подбором выработалось на груди
этой бабочки изображение черепа для возбуждения
суеверного страха у человека! Этот замечательным'
узор, с такою точностью воспроизводящий фигуру
черепа, образовался даже, быть может, задолго до
появления на земле человека!
— 1Q9 —
Американский зоолог, профессор Башфорд Дин,
собрал целый ряд других еще более замечательных
случаев совпадений, которые никак • нельзя отнесли
за счет подражательности. Вот наиболее интересные-
из нпх.
В Японии существует легенда, что в давние вре-
мена, почти за 1200 лет до начала нашей эры, при
одном из междоусобий был уничтожен своими против-
никами в морском бою у берегов Данноуры целый
клан Таира. Все его храбрые самураи погибли в вол-
нах моря. И с того времени, гласит легенда, у бере-
гов Данноуры появились Асрабы (их так и называют-
«таира-крабы»), на щитах которых находится ясное-
Рис. 93. Зацигё членик брюшка личинки кенара-долгоножки (Tipula).’
изображение лица японского воина (рис. 91). Это изо-
бражение обнаруживает даже признаки, свойственные»
утопленникам — широкий расплывшийся нос, рас-
крытый рот!
Слуховая кость кита, найденная на берегу моря
в Норвегии (рис. 92), проявляет в профиль разительное
сходство с головой норвежца-рыбака. Точно также на
черепе козла, найденном в Аравии, обнаруживается
(см. рис. 94) явственное изображение лица обезьяны-
хануман, водящейся там же.
Замечательнее всего, однако, формы куколок неко-
торых бабочек. Куколка бабочки фенизеки Тарквини я
(Feniseka Tarquinius) воспроизводит во всех деталях
— 110 -
форму головы человека (рис. 96). Можно на самом деле
подумать, что это посмертная маска с головы Тарк-
виния! Куколка бабочки спальгис (Spatgis S-signata) из
западной Африки (рис. 95) воспроизводит форму головы
и все детали строения шимпанзе.
Личинка комара-долгоножки (Tipilia) на заднем
конце своего тела обнаруживает образование, сходное
до чрезвычайности с осьминогом (рис. 93). — имеются
и щупальцы и глаза! Осьминог — страшный хищник,
и, йожалуй, могла бы явиться мысль о подражатель-
Рис. 94. Загадочная картинка: «где обезьяна?)»
Череп козла из Аравии.
Рис 95.
Куколка бабочки Spalgis.
ности, но... осьминог водится в море, а личинка живет
в гниющем дереве или в земле!
Всем известно также, что у насекомых, особенно
у бабочек, нередко на крыльях имеются отчетливые
изображения букв. Некоторые бабочки получили и
соответствующие названия—Vanessa c-album—c белым
с на исподе крыла, Plusia gamma—с греческой у на
крыльях и т. д. Все эти буквы появились на крыльях,
едва ли в связи с изобретением алфавита!.
Приведенные примеры заставляют с сугубою осто-
рожностью относиться к сыплющимся, как из рога
— 111 —
изобилия, открытиям случаев мимикрии. Из этого не
следует, конечно, что охранительной окраски и ми-
микрии не существует. Отрицать значение окраски,
подходящей к преобладающему цвету окружающей
среды, невозможно, хотя и можно в настоящее время
сомневаться, насколько рта окраска зависит от естествен-
ного подбора. Но настоящая мимикрия, — подражание
отдельный предметам и животным—требует гораздо
более внимательного исследования. Лишь эксперимен-
тальное изучение вопроса на месте, в природных усло-
виях, и установление бесспорного факта, что враги
обманываются сходством, может убедить в действи-
тельности мимикрии. Надо всегда иметь в виду воз-
можность случайного совпадения,—а что такое совпа-
дение бывает поразительным, об ртом свидетельствуют
приведенные выше живые загадочные картинки.
Рис. 96. Куколка бабочки фенпзскп Тарквппия (Feniseea Tarqoinixts).
ОГЛАВЛЕНИЕ.
часть п.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ЖИВОТНЫЕ.
СТР.
Протей..................................................... 3
Хищники моря...............................................14
Двукрылые враги ...........................................22
Волосатик . ,..............................................35
из ПРОШЛОГО ЖИВОТНОГО ЦАРСТВА.
Слон гигант................................................45
Тайны пампасов . <........................................•	49
Четверокрыл................................................58
Предки и родичи лошади.....................................64
Морские девы...............................................73
Рыба-кит...................................................83
ЗАГАДКИ ПРИРОДЫ.
Изменчивость и наследственность............................92
Философия яйца............................................  100
Живые загадочные картинки.................................107
ИЗДАНИЯ Т-ВА „НАЧАТКИ ЗНАНИЙ»
::
Белопольский, И Р.
— Календарь ежедневных научных наблюдений.
Козлова, Е.
— Аскания Нова. Зоопарк в южно-русск. степях.
Перельман, Я. И.
— *Для юных
— *Для юных
— *Для юных
математиков. Ч. I.
математиков. Ч. II.
физиков.
Флитнер, Н. Д.
— Как научились читать иероглифы.
Шмидт, П. Ю.
— * Занимательная зоология. Ч. I.
— * Занимательная зоология. Ч. II.
Андрусон.
— Рассказы мальчика.
Пименова, Э. К.
— На краю гибели.
Черепнин, Н. Д.
— Тургенев, его жизнь и литературная деятельн.
— Некрасов, его жизнь и литературная деятельн.
— Достоевский, его жизнь и литерат. деятельн.
*
Книги, отмеченные звездочкой, выпущены в переплете.
Ленинград, Проспект 25 Октября, 108
Типография в аренде Коопер. Т-ва «Начатки Знаний» 7-я Советская, 23-24
• 4
::
л