ЗАН И И AT6/IЬНАЯ
ЗООЛОГИЯ
Очерки и наброски из жизни
животного царства
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Ку^Ьтурно-ПроСвСтитС<ЬноС
Кооп1'ративно1Товариц1£Ство
"НАЧАТКИ ЗНАНИЙ"
ЛЕНИНГРАД ^д24
П. Ю. ШМИДТ
ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ
ЗООЛОГИЯ
ОЧЕРКИ и НАБРОСКИ ИЗ ЖИЗНИ
ЖИВОТНОГО ЦАРСТВА
С 49 рисунками.
ЧАСТЬ II.
2-ое ИЗДАНИЕ
КУЛЬТУРНО - ПРОСВЕТИТЕЛЬНОЕ
КООПЕРАТИВНОЕ ТОВАРИЩЕСТВО
«НАЧАТКИ ЗНАНИИ
ЛЕНИНГРАД.
1924 г.
Scan AAW
Ленинград гублит № 11577.
1924 г.
4000 эк?.
Типография Коопер. Т-ва „Начатки Знаний*, 7 Советская, 23/24.
ПРОТЕЙ.
Это было осенью 1751 года. Все население ав-
стрийской деревушки Ситтих в Крайне находилось в
большом волнении. Не задолго перед тем деревушке
пришлось претерпеть страшное бедствие: речка Унц.
на берегу которой располагается Ситтих, из-за про-
должительных дождей в горах, вышла из берегов и
затопила все окрестности. Не мало погибло запасов
сена и хлеба. Были снесены постройки на берегу
реки и утонуло несколько человек, спасая свое иму-
щество...
— «И за что только господь нам послал такое
испытание? Чем мы прогневили господа?»—недоуменно
вопрошали богобоязненные словаки.
— «Это Ольм в горах затеял свою игру!»—утвер-
ждали старики и старухи, не потерявшие веры в Ольма.
о котором слышали от своих дедов и прадедов. Ольм—
страшный дракон, обитает где то в горах, в темных
подземных пещерах, охраняя спрятанные там сокро-
вища, и когда он обрадуется новой богатой находке,
то бьет хвостом направо п налево, и выходят из бере-
гов подземные озера и реки, и на земле расходив-
шаяся стихия заливает поля и луга...
4
И вот, в одно прекрасное утро, когда Унц уже
вошел в свои берега, по Ситтиху распространилась
страшная весть:
— «Поймали Ольма!..»
Вся деревня высыпала на берег реки, где только
что один из жителей вытащил свои сети и в них
оказалось невиданное чудовище... длиною в четверть
аршина! Оно извивалось, как змея, у него были че-
тыре коротеньких ноги, длинное, вальковатое, розовое
тело без признаков чешуи, маленький рот на вытяну-
том рыльце, и... полное отсутствие глаз...
— «Ни рыба, ни змея!«—говорили крестьяне, и
наиболее благочестивые из них предлагали бросить
пойманную гадину,—несомненное исчадие адово—во
всеочищающий огонь, во славу господа...
О находке узнал местный священник, заинтересо-
вался, велел посадить невиданного зверька в бадью с
водой и написал своему другу, монаху-иезуиту Штейн-
берху, который занимался естественными науками. Тот
приехал, описал все случившееся и познакомил впер-
вые науку с виновником всего беспокойства жителей
Ситтиха—с хвостатым земноводным, которое позднее
получило в науке название «протея» (Proteus ап-
guineus).
> Это название, данное в честь мифического вели-
кана Протея, умевшего принимать различные формы
и превращаться то в одно, то в другое существо, было
выбрано очень удачно, как мы увидим далее,—оно.
как нельзя более подходит к замечательному существу,
не перестававшему интересовать ученых в течение
150 лет.
Интересно уже самое распространение протея. Он
живет только в Крайне и в Далмации и больше не
встречается нигде в мире. Родственная ему форма—
американский протей — водится в восточных штатах
Северной Америки. При том живет протей исключи-
тельно в подземных реках и озерах, которых много в
горах Крайни. Там широко распространены слои
известняков, которые легко растворяются и вымыва-
ются подпочвенными водами,—отсюда все горы Крайни
5
пронизаны сетью подземных трещин и пустот, кото-
рые часто сплетаются в лабиринт пещер, украшенных
сталактитами и сталагмитами и прорезаемых подзем-
ными реками. Протеи водятся на глубине, в илистых
водоемах пещер, и никогда не показываются на свет
обожни. Лишь во время наводнений иногда подземные
реки захватывают их и выносят наружу, прежде—на
удивление, а теперь, в наш меркантильный век—на
радость жителей! Они знают теперь хорошо цену
«Ольма», — вылавливают протеев сачками и продают
их скупщикам для любителей аквариумов и для уче-
ных! В прежние времена можно бывало выписать
протея из Берлина или из Мюнхена от какой-нибудь
немецкой фирмы, торгующей водяными животными и
аквариумными рыбками, за сравнительно недорогую
цену—рубдей за 10—12, и мне самому не раз прихо-
дилось держать в аквариуме этих замечательных
тварей. .
Протеи в аквариуме, впрочем, мало интереснй,—
они лежат большею частью на дне, неподвижно, едва
шевеля *своими красными бахромчатыми жабрами по
бокам головы. При том они стараются выбрать место
потемнее, так как, несмотря на отсутствие глаз, пре-
красно различают свет с помощью кожной чувстви-
тельности. Надо сказать, что и глаза не совсем отсут-
ствуют у протея: они имеются, но недоразвиты и по-
крыты кожею. При отыскании пищи, состоящей из
червей, личинок или дафний, протей руководствуется
обонянием, и вероятно, сильно развитою кожной чув-
ствительностью. Как бы то ни было, он ловит до-
вольно ловко добычу,—его можно даже приучить брать
червей прямо из рук!
Одна сторона в жизни протея чрезвычайно инте-
ресовала натуралистов.—это его размножение. В аква-
риуме протеи не размножаются даже при самом тща-
тельном уходе. Долгое время не удавалось выяснить
и такого, казалось бы, простого вопроса: живородящи
протеи или же откладывают икру? Местные жители
утверждали, что протеи живородящи, однако, в 1875 году
главному надсмотрщику за Краинскими пещерами,
6
Прелестнику, удалось заметить, что протеи отклады-
вают икру.
Позднее известная натуралистка, г-жа де-Шовен,
сделавшая много замечательных наблюдений над раз-
личными земноводными, точно также подтвердила не-
посредственными наблюдениями в аквариуме, что
протеи откладывают икринки 6 миллим, в диаметре,
окруженные, как у лягушечьей икры, прозрачною,
студенистою оболочкою. Ей не удалось вывести из
икры личинок, но затем и это было достигнуто
Целлером: он наблюдал, что вылупляются личинки
длиною в 22 миллиметра.
Казалось, яйцерождение протея было твердо уста-
новлено. И вдруг, в 1904 году, немецкому зоологу
Нуссбауму пришлось собственными глазами убедиться
в том, что самка протея родит совершенно сложив-
шихся детенышей, длиною в 126 миллиметров! Вопрос
опять стал загадочным!
Лишь несколько лет тому назад австрийскому зо-
ологу Каммереру, много потрудившемуся над изучением
биологии земноводных, удалось, путем ряда продолжи-
тельных опытов, установить, что одинаково правы как
защитники яйцерождения протея, так и сторонники
живорождения его!
Каммерер постарался, прежде всего, создать для
жизни протеев условия, возможно более подходящие к
естественным условиям краинских пещер. Он посели.!
протеев в бетонном бассейне, находящемся в глубоком
и абсолютно темном подземелье. Вода имела там
круглый год постоянную температуру 12—14° Ц., а
протеи больше всего страдают именно от резких пе-
ремен температуры. Животных хорошо кормили там
червями, устроили им проточную воду, и они оказа-
лись совершенно как бы в маленьком подземном
озере.
II вот. наблюдая в течение нескольких лет за
жизнью протеев в таких нормальных для них усло-
виях, Каммерер установил, что они превосходно
размножаются. При том каждый раз самка рождает
двух детенышей, вполне сходных со взрослыми, но
7
примерно, в половину меньшей величины (рис. 48.
а. Ъ. с—Г).
В то же время, держа протеев в аквариуме, стояв-
шем в лаборатории, где вода летом имела темпера-
Рис. 48. Размножение протея.
а, Ь—новорожденные протеи почти в натуральна ю величину; с—самец;
•Л—самка; е, f—новорожденные детеныши; g, Л, i — икра на разных ста-
диях развития; k, I—вышедшие из икры личинки (I—увел.)
8
туру 20—25° Ц., а зимою температура спускалась до
16° Ц., Каммерер констатировал, что протеи иногда
также размножаются, откладывая до 50 и более икри-
нок (рис. 48, g—i). Из этих икринок выходили ма-
ленькие недоразвитые и лишенные ног личинки
(А — Z), но, не смотря на все старания, личинки,
не могли быть доведены до взрослого состояния,—они
погибали.
Каммереру удавалось даже от одной и той же
самки получать то детенышей, рождавшихся живыми,
то икру, в зависимости от того, держал ли он самку
в подземельи, или в лаборатории.
Ясно, следовательно, что способ размножения
протеев зависит всецело от внешних условий: при по-
стоянной температуре ниже 15° Ц. наблюдается живо-
рождение, при температуре изменчивой и превышаю-
щей 15° Ц.—самка мечет икру.
Загадка размножения протея была решена, но
зато возник целый ряд других вопросов, связанных с
этим интересным животным.
Протей по всей своей организации является типич-
ным «пещерным» животным — все его своеобразные
особенности—отсутствие пигмента в коже, сильно вы-
тянутое в длину тело, недоразвитие глаз, высокое
развитие обоняния и-осязанпя—все эти особенности,
в той или иной степени, свойственны и другим пе-
щерным животным, а их имеется довольно большой
ассортимент. Известны пещерные рыбы, ракообразные,
паукообразные и, в особенности, много известно на-
секомых.
Характерные признаки «пещерной» фауны, вы-
званные приспособлением к своеобразным условиям
жизни в пещерах, давно уже интересуют ученых.
Почему пропали у пещерных животных глаза (из-
вестны совершенно слепые рыбы и насекомые),—по-
тому ли, что непосредственно влияло отсутствие
света, вызывая бездеятельность глаза, или почему
либо другому? Почему бесцветен накожный покров
протея, рыб, насекомых,—вследствие ли того, что на
него не действуют лучи*света, или по иным причинам?
9
Возникает старый вопрос о влиянии на организа-
цию упражнения и неупражнения органов, или, на-
оборот, о получении приспособлений исключительно
путем естественного подбора.
Последовательные сторонники теории подбора—
дарвинисты—полагают, что пещерные животные про-
изошли от наземных, живущих в темных местах и
переселявшихся постепенно в пещеры. При ртом пу-
тем подбора они малО-по-малу утрачивали органы
зрения и пигмент кожи и приобретали новые приспо-
собления—хорошо развитые органы обоняния и осяза-
ния и т. п. Менее приспособленные особи вымирали
в борьбе за существование, более приспособленные
выживали и давали потомство, закреплявшее за собою
выгодные признаки... И таким способом, в тече-
ние веков и тысячелетий, из форм, приспособлен-
ных к нормальной жизни, создавались пещерные жи-
вотные.
Сторонники принципа упражнения органов и пе-
редачи по наследству индивидуальных приобретений
особи — ламаркисты — считают возможным, что дело
шло быстрее и проще. Животные, попадая в пещеры,
подвергались непосредственно воздействию целого ряда
условий, которые заставляли бездействовать одни органы
и вызывали к усиленной деятельности другие. Изме-
нения, испытываемые каждой особью, до некоторой
степени влияли на ее потомство, и оно непосредственно
уже, без всякого влияния подбора и борьбы за суще-
ствования, закрепляло за собою изменения, вызванные
пещерными условиями.
Теоретически решить этот старый спор невоз-
можно... Надо собирать и накоплять факты и наблю-
дения, и, прежде всего, надо не упускать возможности
применять опыт, эксперимент, во всех случаях, когда
к тому представляется случай!
Каммерер попытался решить вопрос о действии
окружающих условий путем опытов над протеем и
получил замечательные результаты.
Прежде всего,—вопрос об окраске кожи. Нор-
мально кожа протея совершенно пе содержит пигмента,
10
и потому, цвет животного белый пли, вследствие про-
свечивания крови,—светло-розовый.
Виновато ли в этом непосредственно отсутствие
действия лучей света? Решить вопрос можно просто,
если подвергнуть протея продолжительному действию
света, посадив его в освещенный акварий. Каммерер
так и сделал, и установил, что уже в короткий срок
кожа протея темнеет (рис. 49, а—е). Через год она
становится темно-серой, через 3 года (31 месяц)—со-
вершенно черной.
Замечательно при том. что почерневший протей,
перемещенный в темноту, начинает светлеть, но про-
Рис. 49. Почернение протея от действия света.
а—нормальный протей (белый); Ь — через 6 месяцев действия света
(светло-серый); с—через 12 месяцев (темно-серый); d—через 2+ месяца
(почти черный); е—через 31 месяц (густо-черный). Фотография и цинко-
графия передают оттенки очень не совершенно.
цесс идет гораздо медленнее,—приблизительно в 3
раза медленнее, чем потемнение на свету! Еще заме-
чательнее, что, по опытам Каммерера, потомство самки
протея, потемневшей на свету, рождается также уже
темным, даже если самка была отсажена в темный
акварий, где за время развития детенышей не подвер-
галась действию света. Индивидуально приобретенная
ею темная окраска, оказывается, следовательно, пере-
дающейся. по наследству!
11
Второй вопрос—развитие глаз. Зависит ли недо-
развитость глаз протея от отсутствия света? И этот
вопрос может быть решен экспериментом. Каммерер
помещал новорожденных протеев в светлый акварий и
наблюдал за развитием у них глаз. Ему пришлось,
однако, столкнуться с неожиданным препятствием: дей-
ствие света вызывало образование пигмента в коже, и
черною становилась также и кожа, покрывающая глаза.
Ясно, что зрение делалось невозможным, и глаз не
развивался просто по тому, что он, все равно, ничего
не мог видеть.
Но, на развитие пигмента в коже действуют, ко-
нечно, те лучи, которые вообще имеют химическое
действие,—лучи синей части спекра. Красные лучи
химически мало деятельны,—на этом основывается
применение красного света в фотографии. Такое со-
ображение заставило Каммерера попробовать приме-
нить красный свет и к протеям. Он осветил акварпй
с молодыми протеями одними красными лучами. Ре-
зультат получился поразительный: глаза протеев, по
мере роста животных, стали развиваться, тогда как
у животных, сидящих в темноте, они остаются в
том же состоянии, как при рождении, и даже регрес-
сируют.
. После 5-летнего пребывания в красном свете
глаза протея стали явственно выдаваться наружу
(рис. 50, g. Л, Z), чего никогда не наблюдается у нор-
мального животного. Размеры глазного яблока увели-
чились в 4 раза, хрусталик сделался в 18 раз длиннее
и в 12 раз шире, образовалась прозрачная роговица
и, что особенно важно, в сетчатой оболочке по-
явились светочувствительные клетки—палочки и кол-
бочки.
Если молодых протеев держали исключительно в
красном свете, то пигмента в глазу не появлялось
вовсе, если же их поочередно выставляли на 2 недели
на красный свет и на 2 недели—на обыкновенный,
то глаза становились черными, как бисеринки.
Вместе ,с тем—это особенно интересно—удалось
доказать, что протей видел своими глазами. Каммеиео
12
подносил к такому зрячему протею червя, снаружи
аквариума, так что он мог только видеть добычу
сквозь стекло, и протей бросался и ударялся об стенку!
Таким образом, одним изменением внешних усло-
вий удалось сделать слепое животное зрячим! Это ли
6	-
Гис. 50. Опыты над развитием глаз у протея.
а, Ъ—нормальный протей с недоразвитыми глазами; с—/—разные стадии
развития глаз в течение 5-летнего пребывания в красном свете.
йе чудесное превращение, достойное превращений
сказочного великана Протея!
Вместе с тем. опыты Каммерера имеют и глу-
бокий внутренний смысл: они показывают, что иногда
13
внешние условия способны влиять сильнейшим обра-
зом на организацию животного уже в пределах
одного поколения, и изменения, вызываемые ими,
так глубоки, что могут даже передаваться по наслед
ctbv как передается окраска потемневшего на свету
протея.
Конечно, это не решает всецело вопроса об
упражнении и о подборе, тем более, что в других
случаях были получены иные результаты. Эйгенмар в
Америке выводил на свет молодь из икры слепых пе-
щерных рыб и обнаружил, что глаза их не разви-
ваются и регрессируют, не смотря на действие света.
В этом случае слепота является как бы более прочно
закрепленною.
С другой стороны, Вирт и Фрис подвергали рачка-
бокоплава (Gammarus pulex) действию темноты в те-
чение многих поколений и обнаружили у него регрес-
сивные изменения органов зрения и побледнение на-
ружных покровов.
Разумеется, все эти опыты еще не могут окон-
чательно решить трудного и сложного намеченного
нами выше общего вопроса,—но только такие опыты,
продолжительные и точные, дают материал для его
решения!
Медленно, но верно должна строиться наука! Ка-
мень за камнем и даже песчинку за песчинкой при-
носит каждый из нас на постройку ее грандиозного
здания! И надо выбирать твердые и прочные камни,
какими являются лишь хорошо проверенные факты
и результаты точного научного опыта.
Рис. 51. Восстановленный скелет кладоселахии с тремя парами плавн!
ков, соответствующих конечностям.
ХИЩНИКИ МОРЯ.
Когда пароход рассекает своим килем волны океана,
и день, другой, третий не видно ничего, кроме воды
и небосклона, сходящихся на горизонте, невольно
сравниваешь море с пустыней... Вдали от берегов
море кажется безжизненным: не видно ни раститель-
ности, ни животных. Редко, редко, когда промелькнет
в водах медуза или вырисуется на фоне неба гра-
циозный контур альбатроса... Но это лишь иллюзия!..
На самом деле море полно жизни,—в нем жизнь
проявляется гораздо ярче и обильнее, чем на суше.
Если бы вырезать из моря столб воды с основанием
в 1 квадр. метр и вышиною от дна до поверхности,
и если бы определить в таком столбе количество
животных и растений, — то число всех содержащихся
в нем живых существ выражалось бы сотнями тысяч
и даже миллионами особей...
Квадратный метр поверхности суши со всем на-
ходящимся над ним столбом атмосферы не дал бы и
десятой доли этого количества живых организмов, даже
если бы мы его вырезали из тропического леса, густо
населенного растениями и животными...
15
Если жизни не видно в море, то это потому, что
она таится в его недрах и состоит преимущественно
из существ мелких, мало заметных простому глазу.
Главный источник жизни в море—как и на суше—
растения. Но зарослям крупных растений здесь не на
что опереться, и вместо них мы находим мельчайшие,
микроскопические водоросли, плавающие в поверх-
ностных слоях воды. Их так много, что на каждый
квадратный метр приходится гораздо больше расти-
тельного вещества. Чем на квадратный метр самого
тучного пастбища. На таких «морских лугах», или,
вернее, в таких тучах подвешенных в воде растеньиц,
пасутся мириады иолумикроскоппческих травоядных
морских обитателей—рачков, моллюсков и всевозможных
личинок. Они окружены со всех сторон пищей и на-
поминают тех сказочных счастливцев, которые живут
в домах из пряников и ходят по улицам, вымощенным
леденцами, открывая от времени до времени рот для
того, чтобы проглотить влетевшего жареного рябчика...
Однако, жизненный путь этих вегетарианцев моря
отнюдь не усеян одними розами. Со всех сторон угро-
жает им смертельная опасность: на их жизнь посягают
бесчисленные хищники моря, жаждущие крови! Более
крупные раки.' медузы, свободно плавающие черви,
наконец, огромное большинство рыб составляют кон-
тингент таких кровопийц, живущих за счет мелких
травоядных животных. При том каждый хищник, чтобы
существовать, должен поглощать огромное количество
живой добычи: ведь лишь из части ее плоти и крови
строится его собственное тело. — значительное коли-
чество пищи идет на пополнение убыли, вызываемой
затратой энергии на движение; много также остается
непереваренным, идет в отбросы...
У нас хищники мало возбуждают к себе симпа-
тий—не лежит к ним сердце, хотя ведь и сами мы
не без греха! Вспомните, каким почетом у нас поль-
зуются кровавые ростбифы, заплывшие жиром окорока
и жареные рябчики (увы. не летящие к нам в рот!)...
Нельзя, однако, не отметить, что хищнический
образ жизни побуждает организм к наибольшему со-
16
вершенствованию. Необходимость развития чрезвычай-
ной энергии в движении, в видах преследования до-
бычи, требует наилучше устроенных органов движения.
В то же время хищник должен отыскивать добычу,
выслеживать ее, караулить и не упускать из виду,—
поэтому он должен обладать не только превосходными
органами чувств, но и высокими психическими спо-
собностями... Одним словом, чтобы преуспевать в жизни,
хищник должен быть сильным, подвижным и ловким,
должен хорошо видеть, слышать и обонять, должен
быть хитрым и сообразительным...
Таковы хищники и на самом деле: в большинстве
случаев они во всех этих отношениях значительно
превосходят травоядных животных. Рассмотрим для
примера самых типичных хищников моря—а к у л, этих
ненавидимых всеми адорских пиратов, нередко наводя-
щих страх и трепет даже на человека, мнящего себя
«царем природы». Акулы считаются обыкновенно инте-
ресными лишь с точки зрения «людоедства», но они
заслуживают внимания и в очень многих других отно-
шениях.
Тело акулы стройно и грациозно по своим очер-
таниям. Оно идеально приспособлено к передвижению
в водной среде: спинной и подхвостовый плавники
играют роль высоких килей; длинный, узкий и заострен-
ный хвостовой плавник служит эластичным веслом, ко-
торое сильными взмахами толкает тело вперед; грудные
и брюшные плавники помогают удерживать равновесие,
подниматься и опускаться.
Все движения акулы быстры, ловки и точны, —
она скользит в воде и легко настигает лучших плов-
цов из морских обитателей. Два хищных, кошачьих
глаза, с зеленоватым фосфорическим блеском, прево-
сходно приспособлены для зрения в воде. Хорошо
развито и обоняние хищника, быть может, также по-
могающее находить добычу. Всякая другая рыба, краб
или моллюск, замеченные акулой, неминуемо становятся
ее жертвою. Даже летучих рыб не спасает от акул их
замечательная способность полета.
17
Обе челюсти акулы усажены в несколько рядов
острыми, направленными назад зубами, из которых
трудно вырваться. В лучшем случае жертве удается
уйти, оставив во рту хищника кусок своего мяса. Зубы
акулы замечательны еще в том отношении, что они
никогда не вываливаются, а по мере того, как стираются
и тупятся передние зубы, их место занимают задние,
продвигающиеся постепенно вперед.
Внутренняя организация акул тоже замечательно
совершенна. У них нет настоящего костного ске-
лета,—твердый остов образован хрящами, но эти хрящи
достаточно прочны и при том эластичны, что делает
тело еще более гибким. Сильные мышцы, превосходно
развитый пищеварительный аппарат, кровеносная си-
стема с энергично действующим сердцем—все это
делает организм хищника весьма приспособленным к
проявлению большого запаса энергии. Головной мозг,
правда, развит не особенно высоко и по размерам
даже несообразно мал, но... рыбы этим органом вообще
не могут похвастать!
Что акулы существа, чрезвычайно приспособлен-
ные к жизни,—об этом свидетельствует их широкое
распространение и в пространстве, и во времени. Они
встречаются во всех морях (кроме таких замкнутых и
опресненных, как Балтийское)—и в арктических водах,
и под тропиками. Конечно, в теплых морях их го-
раздо больше, так как там жизнь вообще богаче и
разнообразнее.
С другой стороны, — акулы являются древней-
шими рыбами и древнейшими позвоночными на Земле,
при том очень мало изменившимися с самых отда-
ленных геологических эпох. Первые остатки позвоноч-
ных. которые мы находим в силурийских и девон-
ских отложениях (предшествовавших каменноугольным)
были—остатки акул из группы акантодиевых и из кла-
доселахий.
По форме тела, по строению плавников, жабр и
скелета, эти древнейшие позвоночные — настоящие
Занпм Зоология T II.
2
18
Рис, 52. Воротничковая акула (Chlamydoselachus ansruineus),
акулы. Новейшие исследования аме-
риканского ученого проф. Б. Дина
(В. Dean) обнаружили, однако, заме-
чательную особенность. Оказалось,
что у некоторых кладоселахий на
сохранившихся отпечатках, кроме
грудных и брюшных плавников, cooi -
ветствующих передним и задним
конечностям, ясно видна еще одна
пара плавников впереди хвосто-
вого (рис. 51). Это небольшие плав-
нички, но с хорошо развитыми лу-
чами, совершенно такого строения,
как обе передние пары.
Можно, следовательно, с пол-
ным правом утверждать, что древ-
нейшие позвоночные были
шестиногими! Однако, уже у
ближайших потомков их эта третья
пара конечностей исчезла бесследно,
очевидно, за ненадобностью. Оказа-
лось, что можно прекрасно справ-
ляться с двумя парами конечностей,.
В остальных отношениях со-
временные акулы мало изменились
по сравнению с вымершими древ-
ними формами. Тип акулы был, оче-
видно, удачным опытом природы и
потому удержался в течение ряда
геологических эпох, длившихся мил-
лионы лет. Все менялось кругом са-
мым коренным образом, появлялись
совершенно новые формы, а акулы
стойко удерживали свою организа-
цию, изменяя ее лишь в мелочах,
в незначительных признаках...
Иногда эти изменения так ни-
чтожны, что мы встречаем в совре-
менной фауне как бы настоящих
«живых ископаемых», сохра-
лившихся с давних времен. К
таким замечательным формам
принадлежит глубоководная во-
ротничковая акула (Chla-
mydoselachus anguineas. рис.
52). встречающаяся часто на
больших глубинах у берегов
Японии. По мнению некоторых
исследователей, эта рыба—д ров-
нейшее из ныне суще-
ствующих позвоночных.
Она очень близка к ископаемым
акулам девонской эпохи; форма,
отличающаяся лишь видовыми
признаками от ныне живущей,
была найдена в плиоценовых
слоях третичной эпохи.
Акула эта. длиной дости-
гающая сажени, и во внеш-
ности своей несет какой-то ар-
хаический отпечаток — у нее
длинное угревидное тело, малень-
кая, сплющенная голова и пасть,
усаженная рядами острых трех-
вершинных зубов (рис. 54). От
всех остальных акул ее отли-
чают кожные складки в виде
воротничка, прикрывающие жа-
берные щели.
Еще замечательнее по своей
внешности другая акула—м и цу-
курина (Mitsucurina Owstoni.
рис. 53). названная так в честь
японского зоолога проф. Мину-
кури. Она также может считаться
«живым ископаемым», так как,
по новейшим исследованиям, то-
жественна с ископаемой акулой,
относящейся к меловой эпохе
и получившей название ска па-
Рис. 53. Мицукурппя (Mif^ukurina Owstoni), по Д. С. Хжортянг.
20
норинxa (Scapanorhynchus). Над огромною пастью,
вооруженною острыми зубами, у мицукурины. распо-
лагается длинный копьевидный отросток, придающий
акуле совершенно каррикатурный вид.
По мнению некоторых исследователей, этот при-
даток служит не столько в качестве орудия защиты и
нападения, сколько для поддержания тела в равновесии
при плавании. Следует, однако, заметить, что мицу-
курина, водится только на больших глубинах; никто
не наблюдал ее живою в ее родной стихии, и все
предположения о значении ее придатка — лишь гипо-
тезы. Недавно был открыт еще один вид этой акулы
( Mitsiicurina Jordani), отличающийся еще боль-
шим сходством со скапаноринхом. Близкое родство
мицукурины с этой ископаемой акулой меловой эпохи
можно считать окончательно установленным. Мицуку-
рнна жила, следовательно, в те времена, когда в море
плавали ихтиозавры и плезиозавры, а в воздухе реяли
чудовищные птеродактили Весь животный мир пере-
родился с тех пор,—а курьезный носатый хищник
моря сохранился почти не изменившимся в качестве
реликвии далекого прошлого!
Такие примеры замечательной стойкости органи-
зации, в течение ряда геологических эпох, свидетель-
ствуют не только о совершенстве и приспособленности
строения к данным условиям, но и о неизменности
Этих условий. Морские глубины, в этом отношении,
представляют собою совершенно исключительную
область. На них царит постоянное спокойствие.—вода
сохраняет, полную неподвижность, так как поверхно-
стные течения и волнение не распространяются вглхбь.
Пс проникает туда и свет, так что нет даже смены
дня и ночи, и вечно парит полная тьма, нарушаемая
лишь слабым блеском светящихся рыб и других глу-
боководных животных, снабженных органами свечения.
Наконец, на глубинах сохраняется постоянная, при том
низкая температура, не обнаруживающая никаких, ни
суточных, ни годовых колебаний. И надо думать, что
все эти условия глубоководной области моря оставались
без перемены в течение веков, тысячелетий, и даже
21
целых геологических периодов. Условия жизни на по-
верхности земли и в верхних слоях моря менялись.
Ранее равномерный тропический климат, распространен •
ный по всему земному шару, сменился разными кли-
матическими поясами. Затем наступил суровый ледни-
ковый период, уничтоживший жизнЪ у полюсов и
сильно повлиявший на состав животного населения
умеренных широт. Наконец, создались и современные
климатические условия, — а на глубинах океанов все
оставалось по старому — царило прежнее спокойствие,
мрак и равномерная низкая температура... Вполне
естественно, что там смогли сохраниться без изменения
и «живые ископаемые», особенно из хищников моря,
которым на глубинах не было и конкуррентов...
В природе, как и в жизни человеческой, прогресс
совершается лишь в связи с внешними переменами,
вызывающими усиленную борьбу за существование...
Там, где мертвая тишина могилы, где полное спокой-
ствие, не может быть и движения вперед, невозможно
и совершенствование...
Рис. 54.
Раскрытая пасть воротничкевей акулы
(не С. Гарману).
ДВУКРЫЛЫЕ ВРАГИ.
«В сравнении с мошками, комарами и мель-
чайшими из крылатых, муха не самая крошечная из
них,—она настолько больше их, насколько сама меньше
пчелы. Ее тельце не покрыто все перьями, как- у
остальных обитателей воздуха, — у нее нет перьев и
на крыльях; их заменяет, как у саранчи, стрекоз и
пчел, сетчатая ткань, которая настолько нежнее кры-
льев других насекомых, насколько индийские ткани
мягче, нежнее греческих... Она не летает, как летучая
мышь, которая поминутно взмахивает крыльями, не
скачет, как саранча, не носится с шумом, как оса.—-
ее песенка настолько приятнее их песни, насколько
звуки флейты мелодичнее звуков трубы и литавр...
Голова мухи соединяется е туловищем тончайшею
шейкою, легко подвижна и не приросла к нему, как
у осы. Ее глаза выпуклы и усы похожи на рога; грудь
крепка; из нее выходят ноги, отличающиеся большею
подвижностью, нежели ноги осы. Брюшко у нее твердо
и своими широкими поясами и чешуйками похоже на
латы. От врагов она защищается не концом брюшка,
как осы и пчелы, а ртом, своим хоботком, который
служит ей, как и слону, для добывания нищи и для
схватывания различных предметов; к нему пища при-
стает благодаря, находящимся на конце его щупикам.
Из хобота высовывается жало, которым она кусается
и пьет кровь,—она пьет и молоко, но любит кровь и
жалит не больно. Из шести своих ног она ходит лишь
на четырех,-—две передние заменяют ей руки. Можно
наблюдать ее стоящею на четырех лапах с поднятым
вверх кусочком чего-либо съестного, точь-в-точь, как
мы, люди!...»
Как вы думаете, когда была дана рта краткая,
изящная характеристика мухи? 1750 лет тому назад!..
Это цитата из грациозной рпидейксии (торжественной
речи) «Похвальное слово мухе» греческого писателя-
сатирика Лукиана с С-амоса... Чуть не две тысячи лет
тому назад написаны эти слова, а много ли может и
в настоящее время прибавить к ним рядовой обыва-
тель?.-.
Мухи у нас не популярны. Летом они нам портят
настроение и жизнь своим назойливым пристава-
нием. и нет, кажется, проклятий и бранных слов,
которые не сыпались бы на их головы. Изучать это
несносное существо,—да, полноте! Стоит ли это труда?
К тому же, ведь это такое обыкновенное насекомое.
Можно сказать — обыкновеннейшее из обыкновенных!
Ведь все о нем, конечно, уже и известно и преиз-
вестно!
И мух не изучали до самого последнего времени
и... мы знаем о них меньше, чем о каких-либо других
насекомых! У обывателей о мухах самые нелепые
представления, тем более, что обыкновенно все ко-
роткоусые двукрылые сливаются в одном представле-
нии—«муха». Поэтому, напр., все повторяют ошибки,
которые простительны еще. пожалуй,' Лукиану, жив-
шему во 11-м веке—будто мухи, наши обыкновенные
комнатные мухи, появляются в-a свет из трупов чело-
века п животных, будто они высасывают кровь и
особенно к осени становятся злыми и начинают жа-
лить. Быть может, кое-кто и теперь еще примет на
веру без всяких колебаний также и уверение Лукиана,
будто «когда околевшую муху посыпать золою, она
начинает шевелиться, воскресает, возрождается для
новой жизни,—ясное доказательство, что и душа мухи
бессмертна, если она, даже разлучившись с телом,
снова входит в него, узнает его. оживляет и дает
мухе возможность летать по воздуху»...
24
, Все эти вздорные представлен я я давно нора бы
«ставить, тем более, что мухи не только обыкновен-
нейшие из обыкновенных существ, но и вреднейшие
из вредных! Их чрезвычайная вредоносность в смысле
распространения всяких болезнетворных микроорга-
низмов,’ разнесения всякой заразы установлена в на-
стоящее время множеством точных научных исследо-
ваний. Недаром американские ученые перекрестили
комнатную муху в «тифозную муху»! Отличаясь боль-
шою неразборчивостью, подвижностью и неопрятно-
стью, мухи на концах своих лапок, выделяющих липкую
жидкость, на своем волосатом теле и на кончике своего
хоботка дают приют множеству микробов, собираемых
с гниющих, разлагающихся веществ, с больных людей
и животных и с их выделений. Вся эта зараза пере-
носится на тело человека, на все окружающие пред-
меты, наконец, на нашу пищу! Результаты—не трудно
предугадать.
Таким образом, не одну порчу благодушного лет-
него настроения можем мы поставить в вину мухам.
Они являются опасными врагами: их рои, вьющиеся
у нас над головой, — положительно, гигантские эскад-
рильи маленьких вражеских аэропланов, бомбардирую-
щих нас непрестанно с воздуха микроскопическими
смертоносными снарядами! И эти миниатюрные аэро-
планы тем опаснее, что они проникают во все щели,
преследуют нас с величайшей назойливостью, и от
них нет никакого спасения!
С врагами приходится расправляться по-свойски.
Борьба, так борьба, и все средства должны быть
пущены в ход: мухоловки, яды (лучше всего мухомор,
кусочками поджаренный в сахаре), клейкие «tangle-
foot’bi» (в переводе: «завязи-ноги»)—все должно быть
мобилизовано против мух, этих злостных отравителей
пищи и разносителей заразы, которые с такими не-
винными мордочками гуляют у нас по скатерти, чистят
своп лапки и едят, по словам Лукиана, «точь-в-точь,
как мы, люди».
Но прежде всего, надо же познакомиться пооб-
стоятельнее с мухами. Надо узнать их жизнь, ибо
только при таком знании можем мы выработать на-
стоящие способы борьбы с мухами, принять меры
против их чрезвычайного размножения. В этом отно-
шении очень велики заслуги нашего известного энто-
молога И. А. Порчинскаго, много сделавшего для вы-
яснения биологии мух, и —что особенно для нас цен-
но.;—именно для биологии их в наших русских усло-
виях. Его наблюдениями в дальнейшем мы и будем
пользоваться' для настоящего очерка жизни мух.
Первым делом, надо раз навсегда покончить с
царящей обыкновенно по отношению к мухам пута-
ницей названий. В наших жилищах постоянными оби-
тателями являются летом не один вид, а целых три
вида мух: обыкновенная комнатная муха (Musca do-
mestica),—самый распространенный и самый опасный
двукрылый враг,—затем домовая муха (Muscina sta-
bulans) и осенняя жигалка (Stomoxys calcitrans). Как
показывают уже латинские названия, эти три мухи
относятся даже к трем различным родам! Кроме того,
в наши комнаты залетают со скотных дворов и разно-
образные навозные мухи, держащиеся вблизи человека,
но привязанные главным образом к домашним живот-
ным и к их помету.
Образ жизни и развитие трех главных мух и да
личинок совершенно различны, и большинство ошибок
и заблуждений, касающихся мух, основывается именно
на смешении этих видов. Так. наир., убеждение, весьма
при том прочно вкоренившееся, что осенью мухи
«становятся злыми и начинают кусаться», возникло из
того, что осенью появляются массами жигалки и
иногда совершенно вытесняют комнатных мух, вообще
уменьшающихся к этому временй в численности1...
Обыкновенная комнатная муха наиболее обще-
известна, и едва ли стоит описывать ее наружность. Ее
история развития, однако, мало кому знакома. Изви-
няемся заранее,—-муха грязная тварь, и нам придется
говорить об очень неаппетитных вещах: но—«naturalia
non sunt turpia»—«в природе нет ничего постыдного».
Комнатная муха очень плодовита: она откладывает '
120—160 длинноватых белых яиц, длиною в 1 милли-
6
метр, отличающихся по форме от яиц и домовой мухи,
и жигалки (рис. 56, 1). Чаще всего она откладывает
их на извержения человека, но иногда—в виде исклю-
чения—и в помет лошадей, на гнилое мясо, на гнию-
щие рапы, в гнилые плоды и овощи, в помойные ямы.
В такой мало симпатичной среде, особенно часто в
извержениях человека, и проходит все свое развитие
личинка мухи, вылупляющаяся из яйца иногда уже через
12 часов, при более низкой температуре—через сутки.
Рис. об. Комнатная муха (Musca domcstica). 1 —япца; 2—-личинка; 3—
куколка (сильно увеличено); 4—Взрослое насекомое.
Личинки комнатной мухи червеобразны, безноги
и безголовы. На что им голова? У насекомых голова
служит для поддерживания органов чувств, для опоры
ротовым частям и для- помещения центральной нервной
системы. Но органы чувств излишни, когда животное
всем своим телом погружено в питательную массу и не
принуждено отыскивать добычу,—ведь органы чувств
главным образом предназначены для отыскания пищи.
Вот почему у личинки мухи имеются лишь зачаточные
сяжки (рис. 57, Сяж) и мало заметные глазовидпые пят-
нышки, которыми едва ли можно что-нибудь видеть,—
27
разве отличать свет от тьмы. В связи с недоразви-
тием органов чувств зачаточна, конечно, и нервная
система, а из органов пищевринятия развита только
пара приротовых крючков, служащих для отрывания
кх сочков пищи и отчасти для передвижения (рис. 57).
На заднем, расширенном конце тела личинки»
имеются две толстые пластинки со щелями дыха-
лец, ведущих в дыхательные трубочки, в трахеи,
которые ветвятся по всему телу. Расположение дыха-
лец на заднем конце тела, разумеется, также вполне
понятно. Передний, ротовой конец тела погружен в.
полужидкую массу пищи, задний — выставляется на-
ружу. Для того же, чтобы при временном погружении -
заднего конца дыхательные трубочки не закупорились,
Рис. 57. Головной конец тела личинки комнатной мухи. С я ж—зачаточ-
ные сяжки. Чел. к р.—челюстные крючки. Между сяжками и крючками
глазные пятнышки.
отверстия их находятся в твердых хитиновых пла-
стинках и имеют вид ситовидных извитых щелей.
При своем развитии личинка проходит 3 стадии,
претерпевая две линьки. В первой стадии, в виде
очень еще маленького червячка, она-проводит около
суток; во второй стадии остается 2—4 суток и. нако-
нец, в третьей проводит 4—8 суток, так что вся личи-
ночная жизнь длится 1—2 недели. Достигнув вполне
взрослого состояния и накопив достаточные запасы
питательных веществ в своем теле, личинка выходит •
из места своего обитания, зарывается в земле и там
покрывается, так называемым, ложным коконом,—это.
просто сильно утолщенный хитиновый покров ржаво-
28
красного цвета, сбрасываемый, как при лгньке, ио
остающийся снаружи в виде футляра. Под ложным
коконом, в тонкой кожице лежит куколка, в которой,
за время от 6 до 18 дней, совершается замечательный
процесс перестройки всего организма.
Муха вылетает из кокона вполне сложившаяся,
Энергичная, подвижная, и уже через 2—3 дня она
способна к размножению.
Из такого цикла развития становится понятной
многочисленность мух в теплое время около жилья
человека. В извержениях, в выгребных и в помойных
ямах личинки мух беспрепятственно развиваются сот-
нями тысяч. Весь цикл развития может быть пройден,
при благоприятных температурных условиях, в 2,—
3 недели, и, следовательно, в течение лета появляется
несколько поколений мух,—на юге, вероятно 5—6 по-
колений! Любителям арифметических вычислений пре-
доставляем удовольствие рассчитать, сколько потомства
даст при таких условиях пара мух за лето, если самка
откладывает в среднем 140 яиц. Читателям, боящимся
арифметики, прямо сообщим, что в пятом поколении
число мух будет уже около 5 миллионов! Лишь холод-
ная погода, недостаток пищи (наир. при частой очистке
выгребов) или развитие личинок конкуррйрующпх
видов мух может положить предел безграничному уве-
личению наших двукрылых врагов.
Чтобы дать какое-нибудь представление о числен-
ности мух вокруг нас, приведем такое наблюдение
Порчинского: «В окрестностях Петрограда, в 1906 г.,
в одной кухне, емкостью всего только 38,92 куб.
метров, помощью трех черных клеевых цилиндров, в
течение времени от половины июня до половины
августа взято было (приставшими в разное время на
перемазанных цилиндрах) до 12.000 шт. комнатной
мухи, при чем, вследствие недостаточного числа ци-
линдров, мух оставалось в этой кухне еще весьма
много».
При такой своей многочисленности, при своей
пронырливости, назойливости, комнатная муха, конечно,
— 29 —
играет весьма отрицательную роль в нашей жизни, в.
смысле разнесения всякой заразы.
Невидимому, это сознавалось даже и в древности^,
и, несмотря на лестную аттестацию Лукиана, мы видим
целый ряд указаний на то, что муха была предметом
всеобщей ненависти и считалась воплощением злых
божеств и злых духов.
Бог зла арийцев, Ариман, принимал образ мухи;
ханаанский злой бог Бель-Зебу л был в то же время и
бог мух. В Киренах чтили бога Азора, находившегося
в теснейшей связи с мухами и распространявшего с
их помощью чуму среди врагов.
Вместе с тем, существовала связь между мухами
и богами солнца, — ибо солнечное божество в период
летних жаров является злым, губительным, распро-
страняющим заразу роями мух. Даже греческий луче-
зарный бог Аполлон иногда насылал на народ в виде
наказания или возмездия, заразу, прибегая для этого
к роям мух.
В виду сказанного, к богам, властителям мух,
обращались с жертвами для умилостивления и с мо-
литвами об изгнании мух. У славян был замечатель-
ный обряд похорон мух во время празднеств, при-
уроченных к летнему солнцестоянию — к «повороту
солнца на зиму». Тогда хоронили Купалу, соломенное
чучело, изображавшее солнечного бога, а вместе с
ним хоронили и мух! II замечательно, что следы этих
верований сохранились у нас и по настоящее время,
в крестьянской среде, во многих губерниях, где еще
не совсем исчезли старинные суеверия.
Почти во всей центральной России к Семенову
дню (1-го сентября) приурочены особые обряды, со-
вершаемые преимущественно девушками. За несколько
дней до праздника девушки ловят мух. а в самый
день Семена хоронят их при пении обрядовых песен
в садах и огородах, под деревьями или кустами в
гробиках из бересты или щепочек. В Краснянском
уезде (Смоленской губ.) крестьянки поймают несколько
мух, завернут их в тряпочку и вместе с кусочком сала
пли хлеба положат в старый, изношенный лапоть, в
глубину его, и накроют покрывалом; к лаптю потом
привязывают веревку, за которую хватаются все участ-
ницы совершаемого обряда и, с серьезным тидом,
словно надрываясь над тяжкой работой,- тащат лапоть
с мухами за околицу деревни и там с песнями и цс
ремониями зарывают его в землю.
Очевидно, инстинктом чувствовал народ вредо-
носность мух и зло, причиняемое ими, но, не умел
бороться с этим злом, обращался к сверхъестественным
силам!
 Вторым нежеланным гостем, после мухи комнатной,
•в наших жилищах является домовая муха (Mus-
>Ряс. 58. Домовая луха (Muscina stabulans). а—Взрослое насекомое. Ь—Ли-
чинка. е—Задний сегмент личинки.
cina stabulans). Многие ее прегрешения ставятся на
счет комнатной мухи, в них совсем не повинной, и
отсюда проистекают различные недоразумения. Обе
мухи не только не являются близко родственными
между собою, но даже до известной степени конку-
рентки и враги!
Домовая муха несколько крупнее комнатной, но
по внешности походит на нее; только тело ее немного
шире, и ноги, за исключением бедер передних ног,
рыжие (рис. 58). По своему поведению домовая муха
также отличается: она не так подвижна, как комнатная,
почему ее легче поймать рукой, не так навязчива и
не спит ночью, а летает. Еще чаще, чем в комнатах,
она встречается у нас на верандах, в галлереях. а
также в хлевах, конюшнях и по соседству с ними.
Муха эта обладает очень тонким обонянием и
помощью егр легко находит загнившие или только
начинающие разлагаться вещества, куда откладывает
свои яички. При этом она особенно любит отклады-
вать их в неосвещенных, полутемных помещениях—
жаркое, спрятанное в шкаф, не совсем свежие овощи,
грибы, сыр и т. п. нередко делаются объектом ее
нападения. Спрятать от домовой мухи, что нпбудь
очень трудно, так как она легко пробирается в до-
вольно мелкие щели; если же она сама не может про-
браться, то откладывает яички около щели, н вышед-
шие из них личинки, тончайшие червячки, пролезают
и, руководствуясь обонянием, добираются до намечен-
ной цели.
Вместе с тем, муха эта откладывает яички и в
трупы животных, чего не делает комнатная, но что
последней приписывается. Самой нормальной средой,
впрочем, и для домовой мухи являются извержения
человека и навоз лошадей и рогатого скота. Замена
тельно, однако, что при этом личинки домовой мухи
похожие на личинок комнатной, но имеющие па заднем
конце тела присоски (рис. 58), обнаруживают хищни-
ческие наклонности. Если они встречают r тон же
среде личинок комнатной мухи, они набрасываются
па них, как тигры, обвиваются вокруг их тела, при-
сасываются своими присосками и вонзают свои острые
крючья. Таким образом, домовая муха является до
некоторой степени истребптельницей комнатной, и ее
отчасти можно было бы считать полезной, если бы за
ней не водилось других скверных повадок.
Дело в том. что известно много случаев, когда
личинки мухи выводились из яиц. проглоченных чело-
веком с пище!!, внутри кишечника человека и причи-
няли жесточайшие мучения! Удивительного в этом
ничего нет, так как личинки домовой мухи чрезвы-
чайно живучи.
32
В одном из таких случаев личинки эти более двух
лет жили в кишечнике одного крестьянина из Уфим-
ской губернии; затем, после соответственного лечения,
их вышло наружу около 50 штук! Они вызывали
своими уколами сильнейшее воспаление кишечника,
которое сперва было принято за хронический катарр.
Такие же случаи известны и в медицинской практике
Западной Европы; в Германии и во Франции личинок
этих иногда принимали даже за круглых глист и опи-
сывали как таковых.
Образ жизни домовой мухи во всем остальном
очень походит на образ жизни мухи комнатной. Она
так же плодовита, кладет 140—160 яиц, но не кучкой,
а поодиночке. Цикл развития ее на севере России
длится около месяца, вариируя значительно, в зависи-
мости от погоды.
Подобно комнатной, она является разносительни-
цею всякой заразы, но не привязывается так к чело-
веку, а больше вредит тем, что заражает пищу микро-
бами и, наконец, своими собственными яйцамй, кото-
рые могут быть для человека так опасны.
Бесспорно, самым опасным для человека двукры-
лым (если только оставить в стороне малярийного
комара) является осенняя жигалка (Stomoxys calcit-
rans). Она вредна и опасна, однако, не только для
человека, но и для домашнего скота. Достаточно ска-
зать, что при обильном появлении летом жигалки зна-
чительно уменьшается удой молока у коров, и ей же,
главным образом, приписывается распространение
столь страшной сибирской язвы!
Жигалка держится обыкновенно на воздухе и
только с наступлением холодов начинает прятаться в
домах. — отсюда и взялось распространенное всюду в
публике представление, что осенью «мухи становятся
злыми и начинают кусаться!»
Иа первый взгляд жигалку, пожалуй, не трудно
смещать с комнатной мухой, но стоит только присмо-
треться, чтобы увидеть разницу и в форме тела, и и
его положении в покоящемся состоянии (рис. 55).
Прежде всего уже бросаётся в глаза длинный и топкий
33
хобот согнутый под прямым углом. Он сам до-
вольно тверд, и кроме того, внутри его находятся
острые щетинки, которые служат для прокалывания
кожи. Благодаря этому хоботу, жигалка может до-
браться до крови не только человека, но и довольно
толстокожих животных. Кровь и составляет любимую
и почти исключительную пищу жигалки, — твердой
пищи она совсем не может принимать, но иногда
наблюдалось, что она высасывала соки некоторых ра-
стений.
По своему образу жизни, жигалка привязана к
человеку лишь косвенно. Она откладывает яички обык-
новенно на помет лошадей и рогатого скота в конюш-
нях, в хлевах, на навозные кучи и т. и. Гораздо реже
избирает жигалка для своего потомства гниющие расти-
тельные вещества. Личинки, очень похожие на личи-
нок комнатной мухи, тотчас же по выходе из яйца,
углубляются в окружающую питательную среду и
развиваются в течение 2—3 недель. От 12 до 17 дней
продолжается пребывание в ложном коконе и таким
образом все развитие продолжается не менее 1—12/2 ме-
сяца, так что летом возможно появление лишь немногих
поколений жигалок.
Личинки жигалок довольно нежны и чувствительны
ко всем внешним воздействиям. Особенно плохо они
переносят высыхание окружающей среды, почему самым
действительным против их развития средством является
подсушивание навоза. Кроме того, прекрасным спо-
собом борьбы с жигалками является опрыскивание
навоза в конюшнях керосином. Уже ничтожное коли-
чество нефти оказывается гибельным для нежных
личинок жигалок.
Борьба же с этими вреднейшими мухами, поло-
жительно, необходима! В медицинской практике не
мало случаев не только тяжелых осложнений после
укуса жигалок, но даже и смерти. Па своем хоботке,
вонзающемся глубоко в кожу и проникающем в кровь,
жигалки могут перенести любую заразу. Среди домаш-
них животных происходят иногда даже настоящие
Эпизоотии (повальные заразные болезни) и, несомненно,
Заним. Зоология .4. II.
3
34
многие случаи перенесения сибирской язвы обусло-
вливаются деятельностью жигалок.
Вредоносность этих кусающихся мух давно созна-
валась и в народе: с незапамятных времен ощу-
пью выработаны и принимаются разнообразные меры
к защите животных от укусов опасных насекомых.
Иногда, напр., к хомуту лошади прикрепляют кусок
размочаленной рогожи или же покрывают всю лошадь,
ее брюхо и переднюю часть тела рыбачьей сетью.
Борьба с жигалками в комнатах, как известно,
довольно затруднительна. Они мало попадаются в
ловушки и на липкие листы, так как их привлекает
лишь запах крови. Гораздо лучше принимать меры к
тому, чтобы они не разводились по соседству, тем
более, что они представляют такую же или еще боль-
шую опасность и для животных.
Вообще в борьбе с двукрылыми врагами.—как и
с врагами двуногими,—выгоднее бороться путем пре-
дупредительных мер, принимаемых до того, как они
нападут. Когда эти маленькие смертоносные живые
аэропланы поднимутся на воздух, с ними гораздо
труднее справиться, чем во время их пребывания на
земле, когда они в форме безголовых и безногих
червей пресмыкаются в грязи и оказываются совер-
шенно беззащитными против козней человека!
Надо, однако, чтобы эти козни строились согласно
с образом жизни вредоносных насекомых, который
выясняется наблюдениями и опытами.
ВОЛОСАТИК.
Если вам случалось жить на берегу озера или
большой реки, вы, наверное, видели «волосатика» Вам,
конечно, показывали этого длинного и тонкого, почти
как волос, водяного червя, извивающегося и завиваю-
щегося в хитрый клубок, — показывали, как самое
страшное и чрезвычайно опасное животное.
— Смотри,—говорил какой-нибудь старожил из
тех, что все решительно знают,—не купайся там, где
волосатик! Заберется тебе под кожу, вопьется и будет
там ходить, ходить!.. Не вытащишь!.. Пойдут нарывы,
вереды!..
И если вы выражали малейшее сомнение, он, ра-
зумеется, приводил в пример какого-нибудь Ивана
Петрова или Петра Иванова, с которым это случилось
«не далее как два года тому назад, около Петрова
дня», или, по крайней мере, ссылался на самых досто-
верных свидетелей, которые «своими глазами видели»...
При этом, быть может, он вам рассказывал также,
как самый достоверный факт, что «волосатики родятся
из лошадиных волос», и потому их особенно много
там, где лошадей купают... Это убеждение удивительно
широко распространено и живуче. О нем упом инает
еще Геснер в своей «Естественной истории», издан-
ной в 1557 году. Впрочем, к чести этого замечатель-
ного старинного натуралиста-популяризатора, надо ска-
зать, что он считает рождение волосатиков из волос
невероятным.
Животное, которое породило такие рассказы, дей-
ствительно, обращает на себя невольно внимание. И
Насколько я помню свои первые впечатления при зна-
комстве с ним, даже у человека, интересующегося
природою, его таинственные, бесцельные движения,
его раскручивания, закручивания и завивания в клу-
бок, вызывают какое-то жуткое чувство. Невольно
относишься подозрительно и недоверчиво к этому
живому клубку какой-то твердой, как рог, довольно
толстой и длинной, иногда с аршин, нити!..
. Долгое время строение, жизнь и развитие волоса-
тика оставались невыясненными,—они, действительно,
довольно сложны. Но теперь давно уже «тайна воло-
сатика» разгадана и мы знаем, так сказать, всю его
подноготную.
S~~""ч	На самом деле, волосатик (Gor-
\ dins aquaticus)—круглый червь, от-
I носящийся к особому отряду Gordii-
у	dae—самое безобидное животное, не
причиняющее никому вреда и даже
/у	X при желании не могущее никому
\ повредить во взрослом состоянии
I / (Рис- 59). ' Его безобидность вы-
X	ясняется уже из его строения. У
I	йолосатика, можно сказать, нет почти
у V\7~~y / никаких органов. Все его тело состоит
\\.	/ из твердой кожи, слабо развитых
—-*	мышц И нервов И ИЗ СИЛЬНО раз-
Рис. 59. Волосатик витых органов размножения. Самка
(Gordius aquaticus). ЧврВЯ биТКОМ набита НвИСЧИСЛИМЫМ
количеством мельчайших яичек.
Удивительнее всего, что у волосатика нет даже
рта и нет кишечника,—казалось бы, уж эти-то при-
надлежности совершенно необходимы для каждого
живого существа, с нашей, человеческой точки зре-
ния! 3® отсутствием пищеварительных приспособлений,
волосатик обречен на полную голодовку в течение
всей жизни,—его никак нельзя обвинить в чревоуго-
дии! Впрочем, это далеко не единственный случай
совершенного воздержания от пищи в животном цар-
стве. Даже некоторые бабочки, беззаботно порхающие
с цветка на цветок, и, на первый взгляд, находящие
пищу в изобилии, на самом деле великие постницы—
них не только зачаточные, непригодные для пита-
ния ротовые части, но иногда и зачаточный, не дей-
ствующий вовсе кишечник.
v Ясно, что, при отсутствии кишечника и питания,
волосатик не может быть страшен ни человеку, ни
каким либо животным. Пробуравливать кожу человека
емт не чем, да и незачем, так как питаться чрез свой
наружный покров, как это делают глисты, он также
не может: этот покров толстый, плотный, как бы
роговой, такой твердый, что даже раздавить волосатика
невозможно!
Но, спрашивается, откуда же берется волосатик,
в таком случае, и каким способом он обеспечивает
себе существование?
Продолжительные исследования целого ряда наблю-
дателей установили, что самка волосатика откладывает
Рис. 60. Личинки волосатика. Л—личинка в мышечных
волокнах ноги поденки. отдельна* личинка. Увел.
® воде множество мелких яичек, образующих длинные
шнуры. Из этих яичек выходят крохотные; микроско-
пические личинки (рис. 60, В), имеющие вид чер-
вячков. Передний конец тела их утолщен и снабжен
роговым хоботком и двумя венчиками крючечков. Ли-
чинки эти плавают с помощью своего утонченного
хвоста и отыскивают личинок насекомых, живущих в
воде. Жертвами их делаются чаще всего личинки
комаров, комарников, мошек и поденок. В их тело
38
микроскопические червячки вбуравливаются, проникая
сквозь наиболее толстостенные части покрова. Там
внутри, в мышечных волокнах, они и устраиваются,
как трихины в мясе свиньи (рис. 60, А). Они не
растут при этом, ио покрываются оболочкой и пере-
ходят в покоящееся состояние.
Дальнейшее развитие волосатик претерпевает лишь
в том случае, если зараженная личинка комара или
поденки будет съедена каким-нибудь другим, более
крупным хищным насекомым. Иначе червеобразные
зародыши так и погибают безрезультатно в теле ли-
чинки. Но если последняя станет жертвою хищника-
Рис. 61. Волосатик выходит
ид жука, в котором жил
паразитом.
плавунца, стрекозиной личинки,
или другого какого - нибудь
шестиногого хищника, зародыш
волосатика пробуждается к новой
жизни. Он начинает питаться
кровью и соками своего нового
хозяина, за его счет растет,
вытягивается в длину и превра-
щается уже в настоящего воло-
сатика. Созрев, червь выходит
из насекомого, давшего ему
приют (рис. 61) и становится
свободным, но совершенно, как
мы видели, безвредным и бес-
помощным обитателем вод...
Но откуда же, спрашивается,
возникло убеждение о заползании волосатика под кожу
и о вызывании им страшной болезни9 Миф этот так
широко распространен, что трудно предположить, чтобы
дым был совсем без огня!
Одно время думали, что на самом деле, в наших
водах, если не везде, то, по крайней мере, в некото-
рых, быть может, более южных местностях нашего
обширного отечества, водится какой-то неизвестный
еще червь, из нитчаток или филярий, родственный
туркестанской риште {Filaria medinensis\ Этот неве-
домый червь, наподобие страшной ришты, паразита-
39
рует, будто бы, под кожей человека, и с ним и сме-
шивают волосатика.
Ни одного случая заболевания сходного с риштою
в Европейской России, однако, до сих пор не наблю-
далось, и червь этот так и посейчас остается в обла-
сти предположений...
Вполне неожиданно, благодаря исследованиям
И. А. Порчинского, вопрос о «волосатике» получил
совершенно иное решение.
Оказалось, что болезнь, извест-
ная в народе под таким назва-
нием, действительно существует, и
несколько случаев ее в Уфимской,
Пермской, Вятской, Саратовской и
других губерниях были даже под-
робно описаны в нашей медицин-
ской литературе. Заболевание на-
чинается с сильного зуда, возни-
кающего где-нибудь на ноге, на
руке или даже на щеке данного
субъекта. Затем появляется изви-
листая, узкая, красная полоска на
коже (рис. 62), иногда ветвящаяся,
и зуд становится нестерпимым.
Полоска несколько припухает, ста-
новится похожей на валик и
Рис. 62.
Ход (а, б, с, л, е, г)
личинки овода в ноге
человека.
производит, действительно, такое
впечатление, как будто под кожей продет волос или
шелковинка. Применением различных дезинфицирую-
щих и успокаивающих средств болезнь довольно легко
излечивается и не влечет никаких сколько-нибудь
опасных последствий...
Итак, болезнь «волосатик» не выдумка. Дело
только в том, что наш водяной волосатик в ней абсо-
лютно неповинен! Исследования показали, что болезнь
эта обусловливается другим интереснейшим по
своему образу жизни существом—лошадиным оводом
(Gastrophilus intestinalis).
Когда в знойный летний день вы замечали над
пасущимися лошадьми этих докучных насекомых, вам.
40
вероятно, и в голову не приходило, какое маленькое
чудо находится у вас перед глазами. Еще менее вы
думали, конечно, что лошадиный овод может быть
опасным для человека,—всем известно, что человека
он избегает и никогда на него не сядет ’)•
Впрочем, и лошадь привлекает овода лишь в видах
обеспечения потомства. Он не кусает ее и не выса-
сывает кровь, по той же самой причине, по которой
не делает этого волосатик: у него совсем недоразви-
тые ротовые части и зачаточный, не действующий
кишечник. Овод в течение всей своей жизни не
принимает пищи и живет на счет того запаса
Рис. 63. Лошадиный овод (Gastrophilus intestinalis). «—Самка. 6—Яйцо овода
на волосе, с—Крышечка яйца, d—Личинка. Все увелич.
питательных веществ, который был накоплен за время
личиночной жизни. В этом отношении между обоими
«волосатиками»—настоящим и мнимым-—поразительное
совпадение!
Самка овода (рис. 63, с) выбирает для своих нале-
тов самое знойное время дня, подлетает к лошади,
подгибает свой задний членик брюшка, вооруженный
яйцекладом, и на лету, даже не садясь на животное,
откладывает яйцо, прикрепляя его к волоску особою,
*) Не должно смешивать оводов с кровососами слепнями (Taba-
nus\ также докучающими животным, но нападающими и на человека.
Развитие слепней гораздо проще.
41
быстро засыхающей, липкой жидкостью. Затем она
отлетает на некоторое расстояние и. немного погодя,
снова повторяет тот же маневр. В короткое время
она может отложить очень большое количество яичек:
в ее брюшке их бывает до 700.
Яички овода имеют вид маленьких белых, слегка
суживающихся кверху столбиков, закрывающихся оваль-
ной крышечкой (рис. 63 Ь. с). Они прочно приклеены к
шерсти лошади и легко могут быть замечены простым
глазом, а еще лучше—при помощи лупы, на лошадях
темной масти. Через две-три недели, иногда через
месяц, в них созревают личинки.
Интересно, однако, что сами личинки не могут
выйти из яиц самостоятельно, и если оставить яички
в покое, личинки так в них и погибают. Но если
дотронуться до них чем-нибудь твердым, если про-
вести, например, по волоску иголкой,—тотчас же кры-
шечка отскакивает, и вылезает подвижная червеобраз-
ная личинка (рис. 63, d). В естественных условиях такое
вы хождение личинок ч.аще всего достигается, когда
лошадь лижет свою шерсть языком. Известно, что
лошади любят делать свой туалет таким способом и
даже оказывают взаимные услуги, вылизывая одна
другую. Вот при ртом то занятии и освобождается все
большее и большее число личинок из яиц; вместе с
тем вышедшие личинки попадаются на язык лошади
и... проглатываются. Этого только оводам и надобно!
Для этого и существуют все сложные приспособления
и инстинкты откладывания яичек, прикрепления их к
шерсти и автоматического выхождения личинок при
прикосновении!
Как* только крохотная (около 1 миллиметра) ли-
чинка попадает в глотку, а затем в пищевод лошади,
так она начинает изо всех сил ползти по стенке с
помощью своих хитиновых крючечков. опоясывающих
каждый членик ее тела. Она делает быстрые движе-
ния всем телом и настойчиво подвигается вперед,
пока не достигнет передней половины желудка. Здесь
она становится, в самом буквальном смысле слова, нь
якорь: иначе, как многолапым якорем, нельзя назвала
42
того пучка крючков, который находится на ее перед-
нем конце, вокруг ротового отверстия!
И надо сказать, что эти якоря спасают личинку
от гибели: если бы она раньше времени оторвалась п
попала в задний отдел желудка, а, затем в кишечник,
она была бы переварена пищеварительными соками.
Сидя в передней части желудка, она находится в
полной безопасности и, вместе с тем, имеет в изоби-
лии пищу, так как раздражение, вызываемое ею,
обусловливает легкое нагноение, и этим гноем личинка
и выкармливается.
Мало по малу, находясь в таких поразительно
выгодных условиях, личинка овода вырастает и дости-
гает под конец уже 2 сантиметров; она становится
толстою, жирною, красною и накопляет в себе много
питательных веществ на всю дальнейшую жизнь.
Количество личинок в желудке лошади иногда
громадно. Часто вся стенка желудка ими сплошь
усеяна (рис. 64) и бывали случаи, когда личинок нат
считывали у одной лошади более тысячи. К тому же,
нет почти лошади, которая не была бы снабжена
личинками овода.
Достигнув полной зрелости, личинка отпадает от
стенки желудка,—тогда ее наружный покров уже на-
столько толст, что переваривание ей не страшно. Она
вместе с пищею проходит через кишечник, выходит
с извержениями наружу и в земле превращается в
куколку, из которой через месяц-полтора вылетает овод.
Такова нормальная история развития этого инте-
ресного паразита. В исключительных же случаях моло-
дые личинки, попав на кожу человека, внедряются под
ее наружный слой и начинают просверливать ход в
роде того, какой делает ,под корой дерева" самка
короеда.
Одним словом, они вызывают те болезненные
явления «волосатика», в которых народная молва со-
вершенно неосновательно обвинила водяного червя,
ни в чем неповинного!
Мы видим, впрочем, что в этом народном заблу-
ждении есть все же крупица истины: действительно,
43
не следует купаться там, где лошадей купают, иначе
можно получить «волосатика». Личинки овода очень
живучи; они не гибнут от воды, легко могут быть
смыты с шерсти и потому могут случайно попасть на
человека!
Нельзя не упомянуть здесь об одном чрезвычайно
любопытном сопоставлении, которое естественно воз-
Рис. 64. Личинки лошадиного овода (взрослые), сидящие на стенке
желудка. Немного уменьш.
никает, когда вдумаешься в наши народные поверья,
связанные с «волосатиком». Здесь мы сделаем малень-
кую экскурсию в, казалось бы, довольно неожиданную
для этой темы область народной мифологии.
Страх перед «волосатиком» столь широко распро-
странен, что, можно думать, имеет и более глубокие,
исторические основания. У древних славян Волос или
44
Велес был «скотий бог», о котором говорят все наши
летописи. По мнению некоторых исследователей, он
тожествен со скандинавским Воданом или Одином—
богом земледелия и богатства, ездившим на восьми-
ногом коне Слейпнире. II Одину и коню его, который
с ним тесно связан и считался также божеством, при-
носились жертвы в виде пучков несжатого хлеба,
оставлявшихся на полях.
Из этого обожествления коня естественно вытекало
и верование в особые чудесные свойства волос коня,
в способность их оживать, превращаться в опасных
«волосатиков».
С переходом славян в христианство, языческий
бог Волос превратился в злого духа, мстителй, и ему
стали приписывать всякие болезни и немощи... С дру-
гой стороны, заместителем Волоса, в качестве покро-
вителя скотоводства, вероятно по созвучию, стал
св. Власий (Влас). Известно, что при первом выгоне
скота повсюду в деревнях и до сих пор служат ему
молебны и выносят его икону.
При заговорах от «волосатика» или просто от «во-
лоса» (под это понятие подводят, впрочем, кроме болезни,
вызываемой оводом, и различные другие заболевания)
до сих пор кое-где совершают обряды, сходные с
жертвоприношениями. Так, в Курской губернии зна-
харка берет блюдо с водой и «трижды десять» ржа-
ных колосьев. Связав их в пук, она держит его над
сосудом и плескает воду так, чтобы вода с колосьев
падала на пораженное «волосом» место. При этом
читается и заговор. Такой обряд называется «выли-
ванием волоса». Интересно, что кроме хлеба—оче-
видно, соответствующего жертве.—здесь играет роль и
вода, через которую, по народному убеждению, воло-
сатик проникает в человека...
Так переплетаются в народных представлениях
пережитки далекой, седой старины с правильными
выводами повседневного опыта и с совершенно фанта-
стическими заключениями!..
СЛОН-ГИГАНТ.
Нередко слепой случай ведет к интересным откры-
тиям. Так однажды в начале мировой войны англий-
ские саперы упражнялись в рытье траншей около
местечка Эпнора (Upnor) и на небольшой глубине,
тотчас же под верхним слоем почвы, наткнулись на
какие то кости ископаемого животного, среди которых
обнаружились огромные бивни. По счастью, в местечке
жил человек, занимавшийся коллекционированием ка-
менных орудий и других археологических редкостей,
некто Тернер. Он заинтересовался находкою и доста-
вил одну из костей в Лондон, в Британский Музей.
Здесь ее определили, как кость, принадлежащую одному
из ископаемых слонов, при том наиболее интересному
виду—слону древнему (Elephas antiquus).
Музей тотчас же принял меры к тому, чтобы до-
быть кости в возможно более целом и сохранном виде,
но это была нелегкая задача. Кости лежали так близко
к поверхности, что сильно выветрились и грозили рас-
сыпаться при малейшем прикосновении. Для того,
чтобы их сохранить, приходилось каждую кость осто-
46 —
рожно обчищать сверху и затем обклеивать полосками
материи. Когда сверху кость была обклеена, ее пово-
рачивали нижней стороной вверх и обклеивали таким
же способом нижнюю сторону, — лишь тогда можно
было поднять кость из земли без опаски.
В результате упорных трудов удалось добыть
кое-какие части далеко, к сожалению, не полного ске-
лета ископаемого слона, поражающего прежде всего
своей величиной.
Бивни этого слона, в отличие от мамонтовых,
почти прямые, имели в длину 16 футов, т. е.
более 2 сажен! Рост его, измеренный на основании
хорошо сохранившихся задних конечностей, опреде-
лился в 15 футов — гигант этот был, слЪдовательно,
значительно крупнее всех остальных известных живых
и ископаемых слонов. Даже американский мамонт
(Elephas imperator) должен занять по величине второе
после него место, — он достигает лишь 13х/2 футов
вышины.
Обыкновенно почему-то считают, что самым круп-
ным слоном является наш северный мамонт (Elephas
primigenius). Но, на самом деле, мамонт не достигал
размеров даже современного нам африканского слона
{Elephas africanus}, как это видно на приложенном
рисунке 65.
Было бы, впрочем, даже странно, если бы мамонт
был крупнее своих южных собратьев,—ведь животные,
приспособившиеся к северному климату, обыкновенно
мельче южных форм. В холодном климате условия
существования суровее, пищи меньше и труднее ее
найти; кроме того, приходится затрачивать тем больше
пищевого материала, чем больше поверхность тела,
подвергающаяся охлаждению, так как пища ведь
является как бы топливом, поддерживающим темпера-
туру тела.
Неудивительно, следовательно, что наш мамонт,
живший в тундрах севера, странствовавший среди
льдов и снегов и защищавшийся от холода густым и
длинным волосяным покровом, был мельче нынешнего
обитателя тропических стран—африканского слона и
47
являлся совсем карликом, по сравнению с древним
слоном, жившим в более теплые эпохи и в более
южных местах.
Этот гигант, судя по его ископаемым остаткам,
обитал в Индии и в средней Европе в конце третич-
ной эпохи, в так называемый плиоценовый период,
когда климат был умеренный. Затем наступил ледни-
Рйс. 65. Африканский стон, мамонт и слон-гигант (Elephas antiquus),
поставленные рядом для сравнения.
ковый период, — с севера на Европу надвинулись
колоссальные глетчеры, спускавшиеся со Скандинав-
ских гор' и покрывшие ледяным покровом чуть не
половину средне - европейской равнины. В это время
древний слон был, вероятно, вытеснен в более южные
области, и его заменил мамонт, как слон, приспособ-
ленный к холоду.
48
Стада мамонтов паслись тогда не только в долинах
Германии, но даже и в благодатных ныне равнинах
южной Франции, где за ними охотился первобытный
человек. О знакомстве его с мамонтом свидетельствуют
не только обожженные кости последнего, но и рисунки,
гравированные каменными орудиями и сделанные кра-
сками на стенах пещер—эти рисунки иногда изобра-
жают мамонтов и охоту на них.
Ледниковый период, однако, не был сплошным.
Он прерывался периодами с более теплым климатом,
когда ледники сильно таяли и отступали, и в средней
Европе появлялись опять более южные растения и
животные. К таким межледниковым периодам при-
урочено и появление вновь в средней Европе древняго
слона. Бы1ь может, к такой эпохе относятся и кости
слона-гиганта, найденные в Эпноре; но возможно также
что он жил некоторое время в Англии после оконча-
ния ледникового периода, когда за ним, наверное,
также охотились первобытные обитатели страны, воору-
женные каменными орудиями. Трудно представить себе,
как могли они справиться с чудовищем, которое по
размерам своим является самым крупным сухопутным
животным, с каким приходилось сталкиваться человеку
за все время существования его на поверхности нашей
планеты!
ТАЙНЫ ПАМПАСОВ.
Странное впечатление произвел на первых пере-
селенцев животный мир Южной Америки! Все как'
будто прежние, знакомые формы, а вместе с тем—
нечто совершенно чуждое, новое! Притом все сравни-
тельно мелкие, миниатюрные животные. Вместо гиганта
слона—маленький тапир, вместо льва и тигра—гораздо
Меньших размеров пума, вместо кабана—низкорослый
пекари, вместо верблюда—лама; затем мелкие, похожие
на белок, обезьянки-игрунки, своеобразные мелкие сум-
чатые... Вся южно-американская фауна — как будто
измельчавшая и сильно изменившаяся фауна Старого
Света; или, скорее, будто почему то обедневший, заху-
далый отпрыск той ранее богатой фауны, которая дала
в свое время начало и европейско-азиатскому живот-
ному миру...
Вскоре после открытия Южной Америки нашлось
в ее девственных лесах живое существо совершенно
новое, невиданное в Старом Свете и поразившее
своим строением ученых. Это был ленивец ай-ай
или тихоход,—действительно, странное, можно ска-
зать, фантастическое животное, совершенно исключи-
тельно приспособившееся к обитанию в лесах.
Представьте себе существо, которое всю жизнь
висит вниз головой на своих четырех конечностях,
вооруженных огромными, изогнутыми когтями,—они
захватывают ветви деревьев, как клещи. Ленивец спит
в таком положении весь день и только под вечер
просыпается и отправляется за пищей—опять таки
по ветвям, вися вниз головой. На землю он спускается
лишь в самых исключительных случаях и обычно
Заним. Зоология. Ч. II.
4
50
даже не отыскивает ручьев и речек, чтобы утолить
жажду, так как довольствуется сочной листвою. Шеро- ь
ховатая, длинная шерсть этого лесного жителя, благо-
даря влажной атмосфере тропического леса, обрастает
особыми водорослями и лишаями, что делает живот-
Рис. 66. Скелет милодонта, близкого родственника грипотерия, величиною
с большого быка. Над ним для сравнения помещен скелет современного
ленивца.
ное зеленоватым и совершенно незаметным для глаза
среди зелени деревьев. Если бы у нас водились та-
кие диковинные твари, они, положительно, оправды-
вали бы народные поверья о леших, тем более, что
ночью их жалобное, заунывное «ай-ай» нередко пу-
гает путников.
51
Внутреннее строение ленивцев представляет со-
бою целый ряд замечательнейших приспособлений к
своеобразному висячему существованию и не мало
интересовало ученых. Интерес этот еще более воз-
рос, когда в 1789 году в южно-американских пампасах,
в окрестностях Буэнос-Айреса, был отрыт почти
полный скелет какого-то замечательного животного
в две сажени длиной и более сажени вышиной,—
иначе говоря чудовища, значительно превосходившего
размерами быка?!
Жорж Кювье, знаменитый французский натура-
лист. основатель сравнительной анатЬмии и палеонто-
логии, исследовал скелет этого загадочного животного и
признал его ближайшим родственником ленивца. Он дал
чудовищу название американского мегатерия
(Megaterium americaniim}. Строение черепа, позвон-
ков, передних конечностей, вооруженных гигантскими
когтями, неуклюжие и короткие задние конечности—
все это не оставляло никаких сомнений в близком род-
стве мегатерия с ленивцем (рис. 66). Но, спрашивается,
каков же должен был быть лес, на ветвях которого
обитал этот гигант? Никакие современные веллингтонии
евкалипты и баобабы не могли бы выдержать тяжесть
такого громадного животного.
Более подробное исследование показало, впрочем,
что мегатерий, и на самом деле, при всем своем сход-
стве с ленивцем, вел совершенно иной образ жизни.
Он ходил по земле и только опирался на стволы де-
ревьев своими передними конечностями и обламывал
ветви. При своей огромной силе и при массивности тела,
он, конечно, мог бы легко вывернуть и любое дерево
с корнем!
Кювье полагал, что мегатерии водились в весьма
давние эпохи, отделенные от нашего времени пери-
одами грандиозных катастроф. По его воззрениям,
развитие жизни на земле шло не непрерывным ходом,
а скачками. От времени до времени наступали пери-
оды в жизни земли, когда из-за всемирных потопов,
землетрясений, извержений вулканов погибал без
остатков весь животный и растительный мир В еле-
52
дующий период он возникал совершенно заново, уже
в несколько измененных формах. Появлялись новые
животные и растения, совсем не родственные прежним,
и они развивались, достигая полного расцвета, вплоть
до новых гибельных катастроф...
В силу этой предвзятой теории, совершенно не-
подтвердившейся всеми дальнейшими геологическими
открытиями, Кювье, хотя и доказал, что по строению
скелета мегатерий чрезвычайно сходен с современным
ленивцем, но отнюдь не считал этих двух животных
родственными между собой.
Совершенно иные мысли, гораздо более близкие к
нашим современным представлениям, высказал по по-
воду мегатерия Вольфганг Гете, когда познакомился
с этим ископаемым чудовищем по опубликованным
в 20-х годах прошлого столетия рисункам. Гете, был
не только великим поэтом и художником, но и ве-
ликим натуралистом и во многих отношениях являлся
предтечею Дарвина.
Сравнивая гиганта ленивца с его ныне живущим
собратом, Гете высказался за существование вековеч-
ной и непрерывной смены форм на земле. По его
мнению, никакая катастрофа не отделяет современного
малорослого тихохода от вымершего великана. Просто,
по мере того, как менялись окружающие условия при-
роды, великан мельчал и превращался в карлика.
Интересно, что и в выработке воззрений Дарвина
на совершающееся в природе развитие органического
мира и его ,причины, повидимому, сыграли некоторую
роль таинственные, исчезнувшие обитатели пампасов.
Во время своего кругосветного путешествия на
«Бигле» Дарвин довольно долгое время провел в Южной
Америке, в области пампасов. Он сам своими глазами
видел и исследовал в пампасах скопления костей все-
возможных ископаемых чудовищ, располагающихся не-
глубоко под землею, в поверхностных слоях. Здесь
находились, кроме мегатериев, остатки гигантской
ламы, превышавшей размерами верблюда, и щиты-
панцыри великанов броненосцев, величиной с носорога,
тогда как современные броненосцы, скатывающиеся в
53
шар при опасности, величиною не более кошки. Там
я;е попадались и клыки мастодонтов, и, что особенно
удивительно, зубы лошади!
' Было с полною достоверностью установлено исто-
рически. что, когда испанцы завоевали Америку, они
не нашли там лошадей. Испанские всадники наводили
панический ужас на туземцев, никогда не видевших
такого способа передвижения! Между тем ископаемые
остатки показали, что и лошади, или вернее их бли-
жайшие предки, жили раньше в пампасах и по какой-то
причине вымерли, как вымерли и гиганты-ленивцы,
лЬмы. слоны и броненосцы...
Все условия нахождения костей исключали всякую
мысль о катастрофе, погубившей этот древний живот-
ный мир пампасов. Дарвин находил ископаемые остатки
совсем близко к поверхности, едва прикрытые нане-
сенною ветрами почвою. Вся обстановка жизни с того
времени мало изменилась, и ясно было, что вымершие
животные вели сходный образ жизни с современными
обитателями. Невольно напрашивалась мысль, что здесь
должно было происходить не внезапное превращение
одних видов в другие, а постепенное изменение их,
быть может, под влиянием изменения внешних условий...
С такими мыслями оставил Дарвин пампасы, и
эти мысли положили начало его исканиям способов
и причин изменения животных и растений, путей
развития и превращения видов, или как мы теперь
говорим—путей эволюции.
Упорные искания в течение многих лет жизни
привели его к установлению теории происхо-
ждения видов путем естественного под-
бор а,—теории, совершившей такой переворот в науке,
какой можно сравнить, разве лишь, с предполагавши-
мися «катастрофами» Кювье.
Между тем наука все подробнее знакомилась с
вымершими обитателями пампасов. Палеонтологи со-
брали постепенно огромные коллекции мегатериев и
их родичей, и вскоре обнаружилось, что мы имеем
Здесь перед собой целую обширную фауну ископаемых
чудовищ, значительно различающихся строением. Им
54
дали название скелждотерия, грипотерия, милодона й др.
Интерес к этим вымершим гигантам еще более возрос,
когда было обнаружено, что они жили вовсе не в
такие отдаленные эпохи, как полагал Кювье, а, напро-
тив, являются даже одними из самых недавних оби-
тателей пампасов, — быть может, даже современниками
человека!
И на самом деле, не раз случалось находить кости
человека в тех же самых слоях, в которых по-
коились части скелета мегатериев. На костях иско-
паемых гигантов замечались следы искусственных
надрезов, сделанных, несомненно, руками человека,
а также и следы огня, Один из ископаемых ленивцев
был найден, повидимому, завязшим в болоте — его
ноги торчали в почве, а ребра и хребет были покрыть!
слоем золы и обожжены. Очевидно, первобытные охот-
ники, найдя животное в беспомощном состоянии, раз-
ложили огонь и поджарили • его тушу.
Такие находки сопровождались смутными слухами
о том, что и в настоящее время в пампасах обитают
какие-то неизвестные чудовища. Индейцы рассказы-
вали, что в недавние времена они встречали живот-
ное, величиною с буйвола, покрытое длинною густою,
шерстью и снабженное огромными когтями. Оно ле-
жало обыкновенно весь день в пещере и выходило
оттуда только ночью. Животное это было неуязвимо
для ружейных пуль, точно под кожей его находился
панцырь.
Иногда о таких же встречах повествовали и евро-
пейцы. Так, Рамон Листа, бывший губернатор Санта-
Круца, пишет, что видел собственными глазами на
охоте в Патагонии огромное животное, покрытое рыжею
шерстью и напоминающее ящера. Ружейные пули не
пробивали его брони, хотя шерсть загоралась от вы-
стрела. В конце концов животное убежало от охот-
ников.
Под влиянием таких рассказов составилось пред-
ставление о возможности и сейчас встретить еще жи-
выми загадочных вымерших обитателей пампасов.
Было даже снаряжено несколько экспедиций, специ-
55
ально для отыскания «живых ископаемых», — но
все они кончились полным разочарованием.
И вдруг, в 1895 г. сделана была находка, прибли-
зившая мечту 5 действительности!
На самой оконечности Южной Америки, по за-
падному берегу Патагонии имеется пролив, носящий
название Ультима Эсперанца («последняя надежда»).
На берегу его находилась ферма некоего Эбергарда.
бывшего капитана судна. Недалеко от своего дома
Рис. 67. Кусок «куры грияотерия.
Эбергард открыл однажды длинную и узкую мещеру,
представлявшую собой расселину в скале, и в этой
пещере нашел шкуру какого-то огромного животного,
величиною крупнее буйвола? Не придав особого зна-
чения этой находке, Эбергард вытащил все же шкуру
и повесил ее около своего дома на шестах.
56
Шкура рта толщиною в Р/г сантиметра, покры-
тая густою рыжею шерстью, была тверда, как камень
из-за множества мелких твердых косточек, находив-
шихся в ней и образовавших нечто в роде панцыря
(рис. 67). Она привлекала к себе внимание всех слу-
чайных посетителей Эбергарда, и каждый отрезал
себе кусочек на память, так что года через два от
нее уже не много осталось. Только тогда один из ку-
сочков попал случайно в руки знающему натуралисту
и вызвал к себе чрезвычайный интерес.
Шкура была исследована и было с точностью
установлено, что она принадлежала одному пз роди
чей мегатерия—гппотерию, ростом с вола. Косточки,
содержавшиеся в шкуре, уже и ранее встречались с
остатками грипотерия в ископаемом состоянии.
Сперва Норденшильд, затем геолог Гауталь ис-
следовали также и пещеру и открыли там массу инте-
ресного. В песке, закрывавшем ее вход, были найдены
кости ламы, оленя и страусов, т. е. Существ, водящихся
в окрестностях и в настоящее время. В заднем же
конце пещеры оказались слои мусора с таким коли-
чеством окаменелого помета грипотерия, что чувство-
вался даже сильный запах ленивца. В этих слоях и
была найдена Эбергардом шкура, и там же Гауталь
нашел еще несколько кусков шкуры, множество костей
этого гигантского животного, череп его, и зубы.
Кроме того в них оказались кости крупного грызуна,
скелет огромного хищника кошачьей породы и остатки
лошади, жившей, как это было открыто еще Дарвином,
одновременно с мегатерием.
Мало того, вместе с остатками всех этих ныне
вымерших животных были найдены и явные следы
пребывания человека в пещере: слой золы и челове-
ческие кости. На костях грипотерия замечались по-
резы, на черепе его—поранения, сделанные каменными
орудиями. Кусок кожи, найденный Гауталем, был,
очевидно, отрезан каменным ножем!
На основании всех этих находок, Гауталь выска-
зал смелую гипотезу, что грипотерий не только жил
одновременно с первобытным человеком в пещере, но
57
я служил ему даже домашним животным! Гауталь и
описал грипотерия под названием Grypotherium dome-
sticum (т. е. «домашний»)!
В таком фантастическом предположении нет,
впрочем, никакой надобности. Гораздо естественнее
допустить, что просто охотники убили грипотерия в его
пещере, позавтракали им и временно расположились
в его жилище, которое нашли для себя удобным.
Возможно даже, что в пещере несколько раз сменялись
хозяева,—в ней поселялись то люди, то грипотерии,
то хищники, вытеснявшие тех и других...
Как бы то ни было, тайна шкуры грипотерия была
разгадана! Чудовища эти, действительно, жили в не-
давние времена вместе с человеком и даже служили
ему добычей. Поэтому, быть может, совсем не фанта-
зировали индейцы, рассказывая о своих охотах на
огромного зверя, лежавшего днем в пещере; не сочи-
нил свое приключение и губернатор Санта-Круца.
В его рассказе поражает совпадение — рыжий цвет
шкуры и ее неуязвимость, обусловленная, очевидно,
панцырем из кожных, косточек.
II удивительно ли будет, если в этом отдален-
ном и все еще мало исследованном уголке земного
шара отыщется где-нибудь, наконец и на самом деле
живое чудовище, свидетельствующее всем своим
существом о превратностях судеб всего живого на
земле?..
ЧЕТВЕРОКРЫЛ
Ежедневно перед нашими глазами совершается
чудо—чудо, неразгаданное до сих пор. несмотря на
все высокое развитие современной науки... Это чудо
полет птиц! Мы не можем его постичь механически,
не можем выразить в цифрах, а что не выражается
в цифрах, в простых числовых отношениях размеров,
веса, движения, того мы и не понимаем до конца.
Нам только кажется, что мы понимаем. Ведь так,
как будто бы, просто: птица взмахивает крыльями,
упирается их поверхностью в воздух, получает неко-
торый толчек вперед и вверх, достаточный для прео-
доления силы тяжести, отделяется от земли, взмахи^
вает еще и еще раз и—летит...
59
Это так просто, так обыденно, что мы и внимания
не обращаем на выпорхнувшего из-под самых ног во-
робья или на перелетевшую с крыши на крышу ворону...
Но, если это просто и понятно, то, казалось бы,
нам нетрудно было бы и воспроизвести это явление.
Ведь человек во многом даже превзошел природу,
перемудрил ее! Полет птиц ему, однако, до сих пор
не удалось воссоздать... И не потому, чтобы не было
достаточно легких материалов или столь же сильных
двигателей—в малом масштабе и на короткий срок
можно было бы получить и легкость, и силу, хотя бы
Путем применения сжатых газов... Нет, не хватает
главного—не хватает понимания механического
принципа полета птиц, точного знания числовых
соотношений в пространстве и во времени... И потому
для нас птица до сих пор чудо, с которым не может
и отдаленно сравниться неуклюжий аэроплан!
Ведь не следует забывать, что полет аэроплана
не имеет ничего общего с полетом птицы. Если уж
угодно зоологическое сравнение, то скорее аэроплан
можно сравнить с летучею рыбою, выносящеюся на
воздух, благодаря сильному удару хвоста, и затем па-
рящей на своих неподвижно растянутых плавниках-
крыльях, как бумажный змей или парашют... Отличие
аэроплана лишь в том, что он получает поступатель-
ное движение не от первоначального толчка, а от непре-
рывного действия находящегося при нем пропеллера,
который ввинчивается в воздух. Этот способ поступатель-
ного движения тоже не безызвестен в природе: таким
именно способом ввинчиваются в воду жгутиковые инфу-
зории, у которых жгутик находится на переднем конце
тела и производит быстрые вращательные движения,
описывая нечто в роде поверхности конуса.
Птица для нас до сих пор чудо еще и в другом
отношении: мы не знаем, откуда она взялась, как вы-
работались ее дивные летательные приспособления.
Не знаем даже хотя бы с той степенью приближения,
с какой это нам известно, например, для млекопитающих.
Потому ли, что предки птиц были мелкие жи-
вотные, нежные по своему строению, с тонкими костями.
60
пли но каким-либо другим причинам, но ископаемых
остатков родоначальников птиц нам пока известно
чрезвычайно мало. Две ископаемые зубастые птицы—
Ichthyornis и Hesperornis—известны из мелового пери-
ода, отдаленного от нашего времени, по исчислению
геологов (впрочем, их мнения в данном отношении
сильно расходятся), на 6 или 7 миллионов лет! Обе
упомянутые формы, хотя и снабжены зубами, пред-
ставляют собою типичных птиц со вполне уже сло-
жившейся птичьей организацией.
Единственным более древним предком птиц
является знаменитый археоптерикс {Archaeopteryx),
найденный в отложениях юрского периода, древность
которых определяется примерно в 10—11 миллионов
лет. Археоптерикс, к счастью, довольно хорошо нам
известный по двум превосходным отпечаткам в Золен-
гофенских литографских сланцах, сохранил еще много
черт, свойственных его ближайшим предкам—ящерам,
сходным с нынешними пресмыкающимися. Его голова
похожа на голову ящерицы, и челюсти вооружены
такими же, как у ящерицы, зубами. Глаза были окру-
жены кольцами мелких косточек, как у многих иско-
паемых ящеров. Туловище, по форме птичье, оканчи-
валось длинным, как у ящерицы, хвостом, по бокам
которого, однако, сидели настоящие перья.
Интереснее всего конечности этой «первоптицы».
Ее передние ноги были превращены, благодаря при-
сутствию длинных перьев, в настоящие большие крылья,
но кисть все же не претерпела еще такого чрезвычай-
ного сокращения, как у птиц,—она состояла из трех
хорошо развитых пальцев, снабженных когтями и
превосходно приспособленных для лазанья по де-
ревьям. Задние ноги были, по своему скелету, почти
птичьи, но обнаружили меньшее слияние костей, чем
у современных птиц. Повпдимому, и все тело этой
первобытной птицы было покрыто мелкими перьями.
Таким образом, археоптерикс являлся уже типич-
ною птицею, лишь с некоторыми сохранившимися у
него чертами пресмыкающихся. Но каковы же были
его предки, и как у них возникли эти главнейшие
61
и основные признаки птиц—крылья и перья? На этот
вопрос мы до сих пор можем ответить лишь догад-
каМИ—никаких точных данных у нас нет, так как
нам неизвестно ни одной переходной формы между
настоящими бегающими и лазящими' ящерами и архе-
оптериксом, который, может быть и плохо, но все же,
несомненно, летал.
Несколько очень остроумных соображений было
высказано недавно американским орнитологом Виль-
ямом Бибом в Трудах Нью-Йоркского Зоологического
Общества, — эти соображения нам представляются
весьма правдоподобными и, что особенно важно, они
находят себе подтверждение в некоторых чертах стро-
ения современных птиц.
По мнению Биба, летающие предки птиц про-
изошли от ящеров, лазавших по деревьям. Нередко и
теперь можно наблюдать, что игуаны и другие яще-
рицы залезают на ветви деревьев и оттуда бросаются
вниз, вытягивая все свои четыре ноги и делая тело
возможно более плоским и широким. Некоторые из
современных ящериц, так называемые летающие дра-
коны, получают в видах такого «летанья» особые
парашютообразные приспособления, в виде боковых,
растянутых между конечностями перепонок, поддержи-
ваемых сильно вытянутыми в длиЯу ребрами.
У предков птиц создание парашютообразных при-
способлений могло пойти иным путем. Роговые чешуи,
покрывавшие все тело ящеров, и нередко и у нынешних
ящериц принимающие форму различных фигурных
пластинок и выростов, могли получить форму тех
сложных, рассеченных на мелкие дольки пластин, ка-
кими являются перья. Разумеется, особенно сильно
Должны были развиться эти перья по заднему краю
конечностей и, может быть, по бокам хвоста, так как
именно здесь они могли получить необходимую твер-
дую опору в костях скелета: как раз ноги и хвост и
вытягивались животным в целях увеличения поверх
ности тела.
Нет никаких оснований думать, чтобы при таком
способе передвижения парашютные поверхности должны
— 62 —
были развиться исключительно на передних конеч-
ностях. Напротив, пока перья не достигли чрезмерно
большого развития, они должны были распределяться
равномерно и на передних, и на задних конечностях,
и логически необходимою промежуточною стадией в
истории возникновения птиц должен был явиться
четверокрыл {Tetrapteryx}.
Этот предполагаемый предок птиц (рис. 68) был
по общим очертаниям, быть может, сходен с архе-
оптериксом, но еще совершеннее был приспособлен к
лазанию. Когда же он бросался вниз с дерева, чтобы спа-
сти свою жизнь от какого-нибудь более крупного ящера-
хищника, он распускал все свои четыре крыла и свой
длинный, усаженный перьями хвост и медленно «плани-
ровал» вниз, как аэроплан с остановленным мотором...
Надо заметить, впрочем, что и у него уже задние
крылья были меньше передних. На передних конеч-
Рис. 69. Постепенное превращение четверокрыла в птицу.
а—четверокрыл; Ь, с—переходные формы; d—птица.
ностях перья сидели и на плече, и на предплечье,
тогда как на задних—по всей вероятности, лишь на
бедрах. Перья на голенях мешали бы лазанью и едва
ли сильно помогали бы при полёте.
В дальнейшем развитии, происходившем на про-
тяжении, быть может, миллионов лет, перья, являвшиеся
сперва лишь роговыми чешуями сложного строения,
мало-по малу совершенствовались, удлинялись; парал-
лельно с этим процессом, шло, вероятно, развитие
передних крыльев и постепенное сокращение задних
(рис. 69). Конечности летающих существ все более и
более распределяли между собой роли, в силу принципа
— 63 —
пазделвиия труда: передние приспособлялись для полета,
Р ние—для лазанья  хождения.
Одною из промежуточных стадий между четверокры-
лом я птицею явился археоптерикс с его уже вполне разви-
тыми крыльями и еще ящеричным хвостом. Замечательно,
что около задних конечностей на одном' из отпечатков
археоптерикса имеются явственные отпечатки довольно
длинных перьев, которые, по своему положению, вполне
могли бы быть приняты за более спльно развитые перья
бедра.
Еще замечательнее то обстоятельство, что у це-
лого ряда молодых, только что вылупившихся птенцов
современных птиц Биб открыл в области заднего края
бедра сильно развитые зачатки перьев, которые поз-
днее исчезают бесследно! Эти зачаточные перья,
конечно, не могут иметь никакого значения для
современных птиц. Возможно, однако, что они
являются отголоском далекого прошлого, — остатком
задних крыльев этого загадочного, пока существующего
лишь в нашей фантазии, четверокрыла. Примеры та-
ких исчезающих во взрослом состоянии остаточных или
рудиментарных органов чрезвычайно много
численны в животном царстве—стоит вспомнить лишь
зубы, появляющиеся у зародышей беззубых китов,
жаберные мешки у зародшей млекопитающих, которые
во взрослом состоянии никогда не несут жабр, и т. п.
Итак, быть может, тайна происхождения птиц до
некоторой степени разгадана! Нельзя, конечно, забы-
вать, что пока «четверокрыл» лишь остроумная гипо-
теза, имеющая, впрочем, под собою кое-какую реальную
почву. Гипотеза эта превратится в • теорию, когда
будут найдены настоящие ископаемые остатки такого
существа. На это,—увы!—надежды пока мало. Надо
думать, что одним из первых приспособлений к полету
были трубчатые и воздухоносные кости, свой-
ственные и современным птицам, и. быть может,
именно это обстоятельство сделало кости такими неж-
ными, хрупкими и быстро рассыпающимися во прах,
что скелеты ископаемых птиц и их предков составляют
до сих пор величайшую редкость!
Рис. 70. Жезл вождя, изготовленный из рога, с изображениями дикой
лошади. Из пещеры Ла-Мадлень, в Дордони. (Магдаленская эпоха палео-
литического периода).
ПРЕДКИ И РОДИЧИ ЛОШАДИ.
Как сложилась бы жизнь и история человека,
если бы ему не удалось приручить лошади? Вот во-
прос, на который трудно ответить. Мы не можем себе
даже и представить существования человека без его
необходимейшего четвероногого помощника и друга.
Судьбы всего человечества теснейшим образом спле-
лись с жизнью лошади под покровительством и под
властью человека.
Жалким дикарем, охотником и рыбаком, — иначе
говоря, полным рабом природы, жил человек без ло-
шади. Переход к более независимому существованию
пастуха-скотовода должен был начаться с покорения
этого четвероногого, так как только с помощью лошади
мог первобытный кочевник овладеть другими домаш-
ними животными, только верхом мог он окарауливать
свои стада, перегонять их с пастбища на пастбище,
отражать нападения на них хищников...
Переход от скотоводства к земледелию также со-
вершился при содействии лошади: она стала еще более
близким другом и сотрудником человека, принимающим
ближайшее участие в обработке почвы.
Вместе с тем быстрые ноги лошади позволили
человеку одержать победу над расстояниями, над про-
странством,— они облегчили ему расселение, сделали
65
возможным завоевание земного шара. А значение ло-
шади на войне! Могла ли бы борьба за существование
между отдельными группами человечества, между ра-
сами и народностями, достичь такой интенсивности,
если'бы лошадь не стала соратником человека и не пла-
тила бы и своею кровью за все его победы? С дру-
гой стороны, как сложилась бы всемирная история,
если бы не было этой интенсивной мировой борьбы?
Значение лошади в современных условиях не-
сколько понизилось, вследствие появления нового фак-
тора—еще более могущественных машин.
Однако, и сейчас, хотя бы на опыте последней
грандиозной мировой войны, мы видим, как необхо-
дима лошадь и как много значит она для человека!
Лишь с трудом можем мы нарисовать в своем
воображении ту ужасную катастрофу, которую по-
влекло бы за собой в жизни человечества исчезнове-
ние из его обихода лошади. Что сталось бы с земле-
делием, с торговлей, с промышленностью, если бы мы
лишились нашего верного друга и помощника?
Несмотря на столь важное значение лошади, мы
мало задумываемся над вопросом о том. откуда она
взялась. Мы так привыкли к ней, что присутствие ее
под кровом человека кажется нам вполне естественным
и даже само собою подразумевающимся. Между тем,
ведь было же время, когда' лошадь находилась в ди-
ком состоянии, не знала седла и узды и составляла
лишь лакомую добычу первобытного охотника.
В ту эпоху жизни человечества, когда человек
пользовался грубо обтесанными кремневыми орудиями
(именно в «палеолитический» период), в долине Соны,
во Франции, простирались обширные степи, и в них
паслись огромные стада диких лошадей, за которыми,
повидимому, охотились жители. Вблизи нынешнего
местечка Солютрэ найдены мощные отложения лоша-
диных костей—целые пласты их. Они занимают про-
странство около 1.000 кв. сажей, и толщина слоя до-
стигает кое-где сажени. По приблизительному подсчету
можно думать, что там находятся остатки не менее,
как 100.С00 лошадей; при том многие кости обожжены
Ваник. Зоология. Ч. П.	5
66
и разбиты, и нет ни одного целого скелета. Ясно, что
это не естественное кладбище, а остатки пиршеств
человека, — быть может, пиршеств многих поколений
охотников.
К этому же времени относятся и первые изобра-
жения дикой лошади, сделанные рукою человека. Вы-
гравированные на роге (рис. 70) или вырезанные из
кости (рис. 71. А и В) фигуры, относящиеся к так назы-
ваемой магдаленской эпохе палеолитического периода.
Рис. 71. Изображение дикой лошади доисторического человека.
А—Голова дикой лошади из оленьего рога. Из пещеры Мас-д‘Азилд> (Маг-
даленская эпока). В—Изображение дикой лошади из слоновой кости. Из
Лурдской пещеры. (Магдаленская эноха).
изображают коренастую, плотного сложения лошадь,
с большой головой и короткой, прямостоячей, как у
зебры, гривой. Иногда эти произведения рук перво-
бытного человека поражают своей экспрессией и верно
схваченным движением. Голова лошади из пещеры
Mac-д’Азиль (рис. 71, А) вырезанная из оленьего рога,
явственно ржет. Несколько лет тому назад в пещерах
Дордони были найдены барельефные изображения
. дикой лошади, высеченные из камня на стенах пе-
67
щеры в натуральную величину. На некоторых из
рисунков и скульптур археологи наблюдали даже,
будто бы, изображение попон и уздечек, но другие
исследователи отрицают присутствие каких бы то ни
было искусственных приспособлений и доказывают,
что это либо стилизация рисунка, либо очертание
другого рисунка, наложенного сверху.
Уже поверхностный взгляд, брошенный на перво-
бытные изображения дикой лошади палеолитического
периода, убеждает нас в замечательном сходстве их
с современными дикими лошадьми, долгое время оста -
вавшимися неизвестными. Открытие их связано нераз-
рывно с именем нашего знаменитого путешественника
Н. М. Пржевальского.
В пустынях Джунгарской Гоби ему удалось открыть
дикую лошадь, отличавшуюся очень сильно от всех
известных однокопытных и описанную затем в 1881 г.
зоологом И. С. Поляковым под названием «лошади
Пржевальского» (Equiis Prezwalskii). Первона-
чально Пржевальским была привезена лишь одна
шкура и череп этого редкого животного, но затем
другие наши путешественники по Средней Азии—
Грум-Гржимайло, Роборовскей, Клеменц—привезли еще
несколько шкур и. наконец, удалось добыть и живых
диких лошадей. Удалось впервые — увы! — благодаря
стараниям немца, гамбургского торговца живыми зве-
рями, Гагенбека. Он снарядил специальную экспеди-
цию за дикими лошадьми в западную Монголию п
доставил первые живые экземпляры молодых лошадей
в Германию.
Взрослые дикие лошади столь быстры на бегу,
что поймать их невозможно, да если бы и удалось,
то едва ли они выжили бы в неволе. Поэтому монголы,
для того, чтобы добыть диких лошадей, выжидают
время, когда в табунах много недавно родившихся
жеребят. Тогда они пускаются за табуном в погоню
и отбивают уставших загнанных молодых животных.
Подпущенные к кобылам монгольских лошадей жере-
бята могут быть выкормлены ими и привыкают по-
степенно к человеку, становясь довольно ручными,—
— 68 —
в таком виде их уже не трудно и отправить в
Европу, хотя все же часть погибает обыкновенно в
пути.
Лет 15 тому назад лошади Пржевальского были
доставлены впервые в Россию. Пара этих интересных
животных была поднесена князем 3. 3- Ухтомским
императору Николаю II и содержалась долгое время
в Царскосельских царских конюшнях. Несколько ло-
шадей были получены одним из наших крупных земле-
владельцев на юге, Ф. 3- Фальц-Фейном, известным
своими замечательными опытами акклиматизации в
Рис. 72. Лошади Пржевальского в Аскапия-Нова, в летней шерсти.
имении Аскания-Нова (в Херсонской губернии); нако-
нец. пара лошадей Пржевальского попала в Москов-
ский Зоологический сад.
Нискорослые, коренастые лошади с большой голо-
вой и прямостоящей гривой (рис. 72) живейшим обра-
зом напоминают рисунки диких лошадей, выполненные
первобытными жителями долины Соны. И на самом
деле, азиатская дикая лошадь, если, быть может, и не
тожественна, то во всяком случае очень близка и род-
ственна европейской. Она обнаруживает, правда, неко-
торое сходство и с дикими ослами Азии — куланами
(или джигетаями), киангами, онаграми. На них она
— 69 —
особенно похожа своей окраской — серовато-желтой,
буланой, подходящей к свету песка пустынь, где она
обитает. Вдоль спины тянется темный ремень, на пле-
чах имеются темные полосы, концы ног, хвост и грива
темнобурые, почти черные. От обыкновенной лошади
(Equus caballus) лошадь Пржевальского отличается
прежде всего своим хвостом, имеющим некоторое сход-
ство с ослиным — именно, длинные волосы хвоста на-
чинаются не от самого корня, а несколько отступя
от него, так что верх хвоста покрыт короткою шерстью.
Все же к домашней лошади она ближе, чем к ослам,
и по строению скелета, и в особенности черепа, и по
устройству мозолей на ногах, над копытами, так назы-
ваемых «кайгганчиков». У ослов, полуослов, зебр и у
всех других представителей семейства лошадиных «каш-'
танчики» имеются лишь на передних ногах, тогда как у
домашней и у дикой лошади каштанчики и на передних, и
на задних ногах. Ясно, что это ближайшие родственники.
Родство этих двух видов обнаруживается еще и
тем, что между ними легко образуются помеси.
В Аскании-Нова удалось получитышескольких ба-
стардов, совмещающих в себе признаки дикой лошади
и домашней.
Впрочем, помеси между другими представителями
лошадиных также возможны, и некоторые из них по-
лучаются с давних пор с практическими целями. Осо-
бенно важное значение среди этих помесей имеет
мул—помесь осла (самца) с лошадью (кобылою).
Разведение мулов было известно уже в глубокой древ-
ности. У евреев оно было запрещено по закону Мои-
сееву; однако, во времена царя Давида мулы имелись
в Палестине,—вероятно, они ввозились туда из других
соседних стран. Греки и римляне разводили мулов и
даже выводили такие быстроногие породы, что они
применялись на олимпийских играх и иногда одержи-
вали блестящие победы, как о том свидетельствуют
выбитые в честь победителей медали. У римлян рос-
лые, сильные мулы применялись для поддержания поч-
товых сообщений по великолепным римским дорогам,
и изображения их,также иногда украшали медали.
— 70 —
В настоящее время муловодство широко развито в
Италии, Испании и Франции, и в этих странах еже-
годно выводится не одна сотня тысяч великолепных,
рослых, сильных, чрезвычайно выносливых и непри-
хотливых животных. Они совмещают в себе главней-
шие достоинства осла и лошади, но совмещают и недо-
статки—голос мула это почти не изменившийся,
ужасный рев осла! Как и в большинстве случаев бы-
вает с помесями двух разных видов, мулы бесплодны:
они не дают потомства. Для получения их выводят
особенно крупные и выносливые породы ослов.
При скрещении жеребца с ослицею получается
другая помесь, сильно отличающаяся от мула—лошак.
Она обладает менее ценными качествами.
Возможность получения помесей между ослом и
лошадью не так еще удивительна—оба эти вида имеют
общее отечество — они произошли из степей Средней
Азии и Европы. В прежние времена и в степях сред-
ней Европы вместе с дикими лошадьми водились дикие
ослы. Между дикими представителями, как мы видели, не
мало сходных чё’рт, и родство их не подлежит сомнению.
Гораздо дальше от домашней лошади стоит вто-
рая группа ее родичей — зебры. Они водятся в коли-
честве 3—4 видов, различающихся размерами и окра-
ской, на равнинах и в степях Африки. По всему своему
сложению, более тонкому и грациозному, чем у ослов
и лошадей, а в особенности по своей характерной
окраске, зебры образуют резко ограниченную группу.
Неоднократно, еще в древности, делались попытки
приручить зебру и сделать ее домашним животным,
но все они обыкновенно были неудачны. Лишь за по-
следнее время удалось английским коневодам в Африке
добиться большего успеха: упрямый и вольнолюбивый
обитатель степей был укрощен и доведен до такой
степени покорности, что явилась возможность пользо-
ваться им и как упряжным, и как верховым животным.
Все же, не смотря на эти удачные опыты, зебры
оказались мало пригодными для верховой езды. Между
тем в Южной Африке было особенно желательно
использовать их в этом направлении, так как и ло-
— 71 —
щади, и мулы часто подвергаются там повальной ги-
бели от заражения крови особым паразитом — трипа-
нозомой. Этот микроскопически малый паразит приви-
вается животным при укусе страшной мухи цеце—
истинного бича Африки. Зебры, как местные живот-
ные, напротив, выдерживают свободно укусы цеце и
могли бы потому успешно разводиться в местах самого
сильного распространения этой мухи.
Эти соображения заставили испробовать скрещи-
вание зебры с лошадью. Оказалось, что, хотя и с
Fic. 73. Зеброид, полученный от скрещивания лошади и зебра
в Аскания-Нова.
несколько большим трудом, можно также получить
бастардов, так называемых «зеброидов» (рис. 73).
Это грациозные, прекрасно сложенные животные, обна-
руживающие по всем статьям промежуточный харак-
тер между зеброю и лошадью. Особенно замечательна
их окраска, сохраняющая характер и общий план рас-
положения полос, свойственный зебре, но полосы эти
как бы расплываются и растушевываются на теле
зеброида. Положительно, получается такое впечатление,
как будто на кожу зебры натянута полупрозрачная кожа
лошади, сквозь которую просвечивают полосы зебры!
— 72 —
Зеброиды оказываются животными гораздо более
податливыми, в смысле приучения к сбруе и к седлу. Вме-
сте с тем. они чрезвычайно выносливы, сильны и хорошо
противостоят местным болезням. Несомненно, в Африкеих
ожидает блестящее будущее, как только удастся вырабо-
тать достаточно удобные и легкие способы их разведения.
Зеброиды были получены и в «русской Африке»—
в имении Аскания-Нова. Среди массы других редких
животных, разводимых там на свободе, в степи, в
совершенно естественных условиях, там содержатся и
зебры. Оказалось, что они прекрасно могут приспосо-
биться к климату южно-русских степей и зимой даже
могут гулять по снегу. Владелец именья предпринял
несколько опытов скрещивания этих полосатых кра-
савцев с лошадьми местных пород и получил велико-
лепных зеброидов, точно также, как и в Африке, ока-
завшихся вполне пригодными и для упряжи, и для
седла. К сожалению, и зеброиды, подобно мулам, ока
зываются бесплодными, и разведение их, следовательно,
также связано с немалыми трудностями.
Результаты, полученные при скрещивании домаш-
ней лошади с дикой лошадью и с зеброю, все же
показывают, что далеко не все еще возможности исчер-
паны и что в будущем мы можем надеяться получить
еще другие разнообразнейшие помеси различных пред-
ставителей семейства лошадиных. И если от одного
родоначальника, каким была дикая европейская лошадь,
запечатленная резцом первобытного человека, удалось
вывести искусственным подбором такое бесконечное
количество пород лошадей, каким мы теперь распола-
гаем, то во сколько же раз разнообразнее будет со-
став конюшен через сотню-другую лет, если человек
не остановится на сделанных первых шагах и попы-
тается использовать все драгоценные зачатки, заложен-
ные в организме ближайших родичей лошади!
Законы наследственности, управляющие развитием
органического мира, мало-по-малу становятся достоя-
нием науки, а когда ими овладеет вполне человек, он
свершит чудеса, пред которыми поблекнут все успехи со-
временной техники в области неодушевленной природы!
Pic. 74. Морской чорт. Из книги Геснера. «Historia Animalium», 1553 года.
МОРСКИЕ ДЕВЫ.
Когда хитроумный Одиссей расставался с Цирцеей,
она особенно предостерегала его от сирен сладко-
гласых:
«Неизбежною чарой
Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных;1
Кто по незнанью, к тем двум чародейкам приблизясь, их сладкий
Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетних
В доме своем не утешить желанным возвратом...» J).
II едва-едва, лишь благодаря принятым заранее
мерам, ускользнули многострадальные мореплаватели
от зачаровывавших песен этих морских прелестниц с
рыбьими хвостами...
Сирены, нимфы, нереиды — существа с женским
лицом и торсом и с рыбьим чешуйчатым хвостом—
встречаются в самых разнообразных легендах, в ска-
заниях европейских народов, так или иначе связанных
с морем... Первоначальное местообитание их—море, и
лишь позднее они переселяются в пресные воды и,
наир., в сказаниях о нибелунгах обитают уже в Рейне.
*) Одиссея. Перев. В. А. Жуковского. Песнь ХИ, ст. 40.
— 74 —
Это всегда красивые женщины, очаровывающие море-
хода либо своей привлекательностью, либо пением, и
увлекающие его в морские пучины... Замечательно при
том, что ни в одной мифологии нет соответствующих
мужских существ. Морские боги и фантастические
существа мужского пола не имеют рыбьего хвоста и
являются более человекоподобными...
Откуда взялось это нелепое сочетание женщины
и рыбы, красивых человеческих форм и дивного го-
лоса среди моря?.. Что это? Только создание расстро-
енного воображения моряков, истомленных долгим
плаванием по негостеприимному морю, или же в основе
лежат какие-нибудь реальные представления, прикра-
шенные и скомбинированные фантазиен), но все же
основывающиеся на чем-либо существующем?..
Попробуем подойти к решению этого вопроса и
прежде всего обратимся , за справками к ветерану зоо-
логической науки Конраду Геснеру, этому замечатель-
нейшему энциклопедисту XVI века. Профессор грече-
ского языка в Лозанне, профессор философии в Цю-
рихе. знаменитый в свое время врач, филолог, гебраист,
химик, ботаник и зоолог, писавший в то же время о
целебных источниках и лекарственных средствах, о
природе и сродстве языков и о произведениях многих
древних авторов. Геснер — неистощимый кладезь пре-
мудрости тех времен, когда вера в «морских дев» и
во всякую иную чертовщину начала уже несколько
колебаться. Под напором невероятной массы новых
реальных сведений о природе земного шара, данных
веком великих открытий, под просветляющим влиянием
книгопечатания, мало-по-маду отступали в даль суе-
верные представления древности и средних веков,
но еще не исчезли совсем из обихода; отчасти они
даже приобрели некоторую научную окраску.
В томе, посвященном рыбам своей «Historia ani-
malium», вышедший в 1553 году, вот что пишет
Геснер в главе о китах:
«У древних много приходится читать писаний о
чудовищах морских, о морских людях и тому подоб-
ном, но также и в недавно истекшие годы некоторые
— 75 —
из таких существ замечены и проявлялись во многих
местах, у моря лежащих. По сей причине оказывается,
что старые истории и писания не вовсе выдуманные
басни. Также и между крупными китами некоторые
приближаются к человеческим формам.
«Есть сведение, что в Норвежской стране немного
дет тому назад великое множество жителей видело
морскую рыбу, чешуею вооруженную, но с липом
человеческим, каковая рыба, погуляв долгое время по
берегу, с великим шумом снова бросилась в море.
«В стране Далмации, у моря лежащей, близ го-
рода Спалат называемого, видели морского человека,
который сильно напугал всех зрителей, так как вышел
из воды на сушу, чтобы похитить женщину, и ночью
странствовал по берегу; когда чудо сие увидели и в
страхе бежали, оно снова бросилось в море. Чудище
совсем было похоже по форме своей на человека.
«Также и в Красном море часто и много таких
морских людей ловят и из шкур оных такие прочные
башмаки приготовляют, что одна пара 15 лет выдер-
живает. А также, когда море вздымает волны свои,
многие, как рассказывают, рыбаки, слышали исходящие
из глубины жалобные стоны.
«В реке Тахми, каковая река самая крайняя в
Московитской стране, говорят, видели рыб человече-
ского подобия, со ртом, зубами, носом, глазами, руками
и ногами и всеми другими частями, но совсем без
голоса и речи, и подобно другим рыбам, они имею!
приятное для еды мясо.
«Во времена пап Григория и Маврикия, в великой
реке Ниле, что Африку протекает, видели зверя чело-
веческого облика. Мужчина был с широкою грудью и
рыжими волосами, с примесью седых; у женщины была
красивая грудь и длинные волосы, и оба были совер
шенно голы. Такие истории и во многих других хро
никах прочесть можно.
«Точно также и в город Эдам привезли однажды
такую морскую женщину, пойманную на большой глу-
бине; она была нема, но совсем здорова, недолго жила
с другими женщинами и исполняла женские работы >.
76
В том же сочинении имеется и специальная глава
посвященная «морским девам» или «нереидам», с под-
заголовком «Некоторая история этих животных». В
ней приводится также не мало любопытного.
«Что в глубинах великого моря встречаются чу-
десные существа, этому учит нас повсеместный опыт.
Среди других и таких приходится видеть, которые на-
зываются морскими девами и сверху похожи на жен-
щину. а снизу на рыбу, с чешуей и волосами. Такие
морские девы являлись при императоре Тиверии, и
когда собирались умирать, по способу человеческому,
то издавали страшные вопли, крики, стенания.
Рис. 75. Морская корова. (Из книги Геспера).
«Теодор Заца пишет, что такую морскую деву
видели на Пелопонезе, выброшенную на берег из
морских глубин, еще живую и дышащую, с лицом
совсем человеческим, очень красивым, а тело ее было
покрыто чешуей и оканчивалось хвостом, сходным с
хвостом рака. Когда сбежалось много народа, и многие
чудо сие рассматривали, и деву окружила толпа, дева
совсем опечалилась и издавала громкие стенания, со-
всем пораженная' горем, как это по лицу было видно,
и стала, наконец, сильно плакать и выть. И когда из
сострадания люди расступились и открыли ей дорогу
к морю, морская дева с помощью рук и хвоста, как
могла, поползла к морю, бросилась в морские пучины
с великим шумом, поплыла, и больше ее никто ни-
когда не видел.
77
«Такие морские девы и многими другими заслу-
живающими веры людьми встречаемы были».
Такое же чудо морское представляет собою дева
с четырьмя конечностями, изображенная на рис. 76.
О ней Геснер сообщает лишь кратко:
«Это современное чудо-морское видели в Риме
на большом морском берегу, в 3 - ин день января
1523 года, размерами с пятилетнего ребенка, совсем
такого вида, как здесь показано».
Рис. 76. Морская дева. (Из книги Геснера).
К той же категории морских дев относится и «мор-
ской чорт», Daemon marinus (рис. *74), о котором
Геснер сообщает следующее:
«Из предыдущих историй и из некоторых форм
китов ясно, что описание чудовищ морских, имеющих
полное сходство с человеком и с рыбами, не совсем
выдуманная басня. К таким отвратительным суще-
ствам относится и морской чорт, зарисованный в
Анторфе. Он бы привезен из Норвегии в Голландию
и вполне походил на пойманного в Риме в 1523 году;
только у того не было рогов. При папе Евгении такой
же морской чорт был пойман у города Сибиникум в
— 78 —
Иллирийском море, по формам совсем как изображен,
ный на рисунке. Он тащил мальчика в море».
Вполне естественно, что в те стародавние, наивные
времена, когда не было еще повременной печати, и
все новости передавались из уст в уста, преувеличен-
ные, приукрашенные, иногда до полной неузнаваемо-
сти. такие фантастические рассказы о человекообразных
существах, выходящих из волн морских, без колебания
принимались на веру и даже цитировались в ученых
сочинениях. «Чудища морские» снабжались латинскими
наименованиями и рассматривались наравне с дей-
ствительно существующими животными.
Многие из приведенных рассказов Геснера, ко-
нечно, чистейший плод фантазии,—такова, несомненно,
человекоподобная рыба Московитской страны,—если
только разговор здесь не идет, просто на просто, о
тюлене; такова и «плачущая морская дева» из Пело-
понеза. Но в рассказе об африканских «чудищах»,
выходящих из реки Нила, как будто чуется зерно
истины: не идет ли здесь речь о человекообразных
обезьянах, наир, гориллах или неправильно перене-
сенном сюда оранг-утане? На это намекает, как будто,
и широкая грудь и рыжие волоса, с примесью седых.
Один из цитированных рассказов Геснера дает,
поводимому, ключ ко всей загадке таинственных «мор-
ских дев»,—это рассказ о «морских людях» которых
«много ловят в Красном море и из шкур которых
приготовляют прочные башмаки».
В период великих открытий, вероятно, через по-
средство португальцев, стали в Европе известны по
слухам настоящие сирены — дюгони (Halicore), водя-
щиеся по берегам Индийского океана, в Красном море
и по восточному берегу Африки. Они упоминаются
впервые путешественником - очевидцем, Христианом
фон-Гаймендорффом в 1565 г., т. е. около того же
времени, когда вышла книга Геснера.
Однако, новинкою они были лишь для европей-
цев.—в Азии сирены под мало порти шым названием
«морских коров» были известны в незапамятные вре-
мена. По цитатам древних писателей о них знал и
— 79 —
Геснер—он даже привел весьма симпатичное, но совер-
шенно фантастическое изображение «морской коровы»
/рис. 75). выставляющей из воды свою бородатую голову.
Между тем о морских коровах упоминается еще
в древних ассирийских надписях. Одна из надписей
царя Саргона (721 — 702 до Р. Хр.) гласит: «Так
говорю я: народы сии и страны, завоеванные рукою
моею и соединенные с помощью богов Ассура, Небо
и Меродаха, последовали по стезе благочестия. С их
помощью и по воле богов и по желанию своего сердца
воздвиг я У подножья Мусри город, которому дано
мною название Гиспр-Саргон, — он должен заместить
Ниневию, Нисрош, Сини, Самас... Небо, Ао, Нинип и
великие богини супруги их. извечно царствующие в
Месопотамии и в стране Аралли, благословили чудес-
ные постройки и великолепные улицы Гисир-Саргона.
Я исправил все установления, не согласные с их волей.
Я возвел в городе дворцы, покрытые шкурами
морских коров, выстроенные из красного и черного
дерева, из кедра, кипариса и дикой фисташки, дворцы
несравненного великолепия». Можно с уверенностью
оказать, что это были шкуры дюгоней, так как только
у этих морских обитателей в данных широтах шкуры
настолько прочны, что могут служить для кровли жи-
лища. К тому же, царство Саргона простиралось до
берегов Красного моря...
Что именно дюгони, пли, вернее, неясные слухи
о них дали фактическое основание к легендам о
«морских девах», тому имеется целый ряд оснований.
Сирены—единственные млекопитающие (кроме слонов),
у которых млечные железы находятся между перед
ними конечностями, при чем по форме грудь напо-
минает человеческую. У них у одних (кроме китов,
которые всегда считались рыбами) рыбообразны!!
хвост — правда, вовсе не покрытый чешуею, как это
изображалось у морских дев,—полное отсутствие зад-
них конечностей. Наконец, они выходят на мелкие
места и даже оказываются при отливе на берегу и
могут очень неуклюже по нему передвигаться, издавая
при этом звуки, сходные с человеческими. Звуки эти,
— 80 —
положим, нисколько не напоминают пения сладкого-
лосых сирен Гомера,—они скорее сходны с ворчанием,
а у молодых дюгоней напоминают визгливые крики.
Морда дюгоней с толстыми, усатыми губами,
отвислыми щеками и небольшими глазами имеют от-
даленное сходство с лицом обрюзгшего старика, но,
конечно, также очень мало напоминает сирен-чаровниц.
Все же, как видно из предыдущего, целый ряд при-
знаков дюгоней совпадает с легендарными признаками
сирен. При устной передаче на огромном для прежних
времен расстоянии — от берегов Красного моря до
Европы — эти неуклюжие, огромные существа, питаю-
щиеся морскими водорослями, конечно, вполне могли
превратиться в грациозных морских дев, ныряющих
в волнах и поющих прекрасными голосами.
И замечательно, как долго удерживался этот про-
дукт человеческой фантазии в литературе. Даже когда
в Европе уже были известны дюгони по рассказам
путешественников, им придавался все еще вид сирен-
чаровниц. Интересное свидетельство этому мы находим
в любопытнейшей книге Иоганна Рихтера, изданной
в Лейпциге в 1754 году и носящей заглавие «Ихтио-
теология, или основанный на разуме и на писании
опыт побудить людей путем изучения рыб к изумле-
нию, почтению и любви к их взликому, любвеобиль-
ному и всемудрому творцу».
В этой книге, полной забавнейших рассуждений,
мы находим о сиренах следующие строки: «Сирены»
или «морские люди» считались до сих пор чудесами
морскими и баснословными рыбами, но когда возросло
судоходство, европейцы объехали весь мир и увидели
сами эти чудеса морские, ловили их, ели их и сооб-
щили нам сведения об их ловле, местонахождении,
внешнем виде и свойствах. Рыбы эти называются
«морскими людьми», «морскими девами», «морскими
свиньями», «рыбами - свиньями», «морскими женщи-
нами», «сиренами»...
В другом месте приводятся некоторые подробно-
сти. «Возможно, что древние писатели говорили о
«сиренах», когда они сообщали слухи о «морских
— 81
людях». Португальцы называют их pezze muger, а в
Африке, в Конго, их зовут даже «морскими свиньями»,
так как они очень жирны. Правда, у них есть кое-что
подходящее к формам человеческого тела, но многого
все же и недостает. Если положить на спину рыбу-
рыболова ’) или налима, то получатся очертания си-
рены. Надо представить себе затем человеческой формы
груди, и по бокам приросшие мясистые ласты с зуб-
цами. тогда получится тело и пара рук (сирены), все
остальное—настоящая рыба, достигающая иногда длины
8 пядей». Рисунок, который был приложен к этому
описанию по существу мало чем отличается от рисун-
ков Геснера и лишь весьма отдаленным образом на-
поминает дюгоней.
Итак, мы с полной достоверностью знаем теперь,
откуда взялось представление о «морских девах». Корень
его—уродливые, неуклюжие дюгони, которые по срав-
нительно-анатомическим данным являются ближайшими
родственниками даже не китов, как можно было бы
думать, а слонов' Это, так сказать, слоны, приспособив-
шиеся к водному образу жизни и потому утратившие це-
лый ряд органов и получившие другие приспособления...
Имеются, однако, и еще два источника, без со-
мнения, содействовавшие стойкости, с которой легенда
о «морских девах» удерживалась в ученых сочинениях
даже до середины ХУШ века. Это, во-первых, по-
явление иногда среди обыкновенных рыб уродства,
называемого «мопсовидной» головой, — уродства осо-
бенно часто встречающегося у карпов. При этом иногда
голова такой рыбы получает некоторое отдаленное
сходство с человеческой. Одного такого карпа изобра-
зил еще Геснер. С другой стороны, и у людей наблю-
дается иногда уродство, называемое «ихтиозом»,—
именно, появляются на свет дети, кожа которых по-
крыта толстыми, неправильными роговыми пластинками,
имеющими внешнее сходство с рыбьей чешуею. Об одном
таком случае сообщает в своей «Ихтиотеологии» Рихтер.
I) «Рыба-рыболов», или «морской чорт» (Lophius piscatorius)—обык-
новенная морская рыба европейских морей с широким, сплющенным сверху
Лниз телом.
Зоология я ТТ	6
— 82 —
Эти уродства, как бы сближающие людей с рыбами,
могли служить подтверждением возможности существо-
вания настоящих сирен в далеких морях. — они под-
держивали и питали легенду о «морских девах».
Остается выяснить еще одну интересную сторону
вопроса,—откуда взялось представление о пении сирен?
Конечно, до известной степени оно основывалось на
том факте, что дюгони не совсем безголосы. При извест-
ной способности фантазии человеческой все расцве-
чивать яркими цветами, даже неприятное ворчание и
раздражающий визг дюгоней могли превратиться в
сладкогласое пение сирен, коему не мог противостоять
и Одиссей хитроумный!..
Во многих рассказах древних авторов и писателей
средних веков, в том числе и у Геснера (см. выше),
приводятся, однако.- совершенно категорические утвер-
ждения, что мореплаватели слышали пение сирен,
выходящее непосредственно из глубин моря!
Оказывается, что в ртом, казалось бы, совершенно
фантастическом утверждении есть доля реальной дей-
ствительности.
В Средиземном море водится крупная рыба сциена-
орел (Sciaena aquila). которая обладает способностью
производить громкие звуки с помощью своего плава-
тельного пузыря, снабженного для этого особыми
мышцами. Звуки эти очень разнообразны и иногда
напоминают звон колокола, пение или свист. Они так
громки, что их можно слышать, когда рыба находится
на глубине 9 —10 сажен, а ухо наблюдателя на не-
сколько футов над водой. Особенно сильны звуки в
период нереста, когда сциены собираются в стаи.
Местные рыбаки знай>т это свойство рыб. но на море-
плавателей, пришедших из мест, где сциены не водятся,
эти таинственные звуки, исходящие из глубины мор-
ских пучин в тихую погоду, должны были производить
сильное впечатление...
Так, мы видим, что в самых фантастических древ-
них сказаниях, восходящих’ ко временам чуть ли не
доисторическим, таится иногда здоровое зерно истины,
постепенно раскрываемое современной наукой.
РЫБА-КИТ.
«Кая рыба рыбам матп? Кит-рыба
великая: что на тех рыбах основал
бог землю, всю вселенною».
Стих о Голубиной книге.
Все огромное в окружающей природе — высокие
горы, могучие деревья, безграничное море—поражает
человека и подавляет его воображение... Под впечатле-
нием собственной слабости и ничтожества, он нередко
дает волю своей разыгравшейся фантазии и одаряет
поразивший его предмет несуществующими свойствами...
Удивительно ли. что и гигант животного царства—
«кит-рыба великая»—должен был с древнейших вре-
мен производить на человека неизгладимое впечатление!
Ведь ничтожной былинкой чувствует себя «царь
природы» пред этим могучим колосом, длиною в
Ю—15 сажен, резвящимся в водной стихии...
Первобытный человек был привязан к берегу
моря, питался морскими продуктами и должен был
часто встречаться с китами, выброшенными на берег.
— 84 —'
Он познакомился с ними на самой заре своей созна-
тельной жизни, тем более, что в прежние времена
киты были, конечно, гораздо, многочисленнее, чем
ныне.
Прежде киты водились, например, в Средиземном
море, где теперь можно встретить лишь дельфинов *).
Первые познакомились с китами ближе и занялись
охотой на них знаменитые мореходы древности—
финикияне. Можно думать, что и название китов на
многих европейских языках происходит от финикий-
ского названия кита «baal-nun» или «царь морей»:
отсюда латинское—balaena, французское—baleine, не-
мецкое—Wai. Рус-
ек о е название
«кит» иного про-
исхождения: оно
возникло из грече-
ского—«ketos»(3a-
тинское—«cetus»),
означавшего, и о-
видимому, просто
большую рыбу.
1 «Рыбой» кит
Рис. 78. Пила-рыба, кит, касатка и единорог. СЧИТЯЛСЯ ДО Сра-
По Олаю Великому «Historia de gentibus виитй1.ил
septentrionalibus», 1558 года.	ВНИТвЛЬНО НвДЗВ-
него времени,—
даже Линней в первых изданиях «Системы Природы»
считал китов рыбами, — лишь позднейшие успехи
зоологии возвели кита в ранг млекопитающего.
Когда господство на Средиземном море перешло
к грекам, они переняли от финикиян и китоловство.
Греческий писатель Оппиан дает картинное, захваты-
вающее описание охоты на кита. Чудовище пресле-
дуют на легких ладьях, быстро рассекающих волны,
настигают и колют длинными копьями, так что кровь
обагряет море на большое расстояние. Животное бьет
1) Киты, или китообразные (Cetacea) разделяются на зубастых и без-
зубых китов. К первым принадлежат кашалот и мелкие формы—дельфины;
к беззубым относится гренландский кит , полосатики и другие киты, имею-
щие во рту, вмеето зубов, пластинки китового уса для процеживания
воды и вылавливания из нее мелкой пищи.
— 85 —
хвостом^ сокрушая суда, и мчится вперед, но затем
ослабевает, и его, обессиленного, подтаскивают к берегу
среди радостных криков победителей...
Соленое мясо китов греки употребляли в пищу,
китовые жилы шли на музыкальные инструменты и
для метательных машин; что же касается жира китов,
являющегося теперь едва ли не самым главным про-
дуктом, то он не находил себе в древности применения.
Однако, охота у греков дозволялась лишь на на^
стоящих китов; дельфины же пользовались особым
покровительством, как священные животные. Умерщ-
вление дельфина, полагали греки, влечет за собой
нерасположение и
гнев богов и никогда
не остаётся безнака-
занным.
Т акое почитание
дельфина основыва-
лось на его близости
к властителю моря—
Нептуну. По преда-
нию, когда богиня
Амфитрита отвергла
притязание искавше-
го ее руки Нептуна
и скрылась от него в своих чертогах в морской пучине,
пронырливые дельфины открыли ее местопребывание
и сообщили о нем Нептуну. С тех пор эти грациозные
морские пловцы стали ближайшими приближенными
морского бога и всюду сопровождали его. Нептуна
изображали обыкновенно- либо стоящим на дельфине,
либо окруженным этими животными.
Дельфин и сам почитался полубогом, покровите-
лем рыбаков, и ему приписывались наилучшие чело-
веческие качества—и уважение к старости, и велико-
душие, и любовь к детям. Полагали даже, что дель-
фины способны проливать слезы. О дельфинах слага-
лись чудеснейшие легенды — будто они, напр., помо-
гают рыбакам, загоняя им в сети рыбу; будто любовь
дельфинов к детям, играющим на берегу, так. велика,
Рис. 79. Потопление корабля китом.
По Олаю Великому «Historia de gentibus
septentrionalibus», 1558 года.
— 86 —
что нередко дельфин берет их к себе на спину, ката<*т
по очередно по морю и привозит обратно к родите-
лям. Дельфинам ставили даже памятники, и изображе-
ниями этих животных украшали самые различные
предметы.
Культ дельфина перешел и к римлянам, у кото-
рых также нередко многие памятники и изваяния
украшались несколько стилизованными изображениями
дельфинов. Изваяние дельфина украшало, обыкно-
венно, носовую часть корабля, так как дельфин был
символом быстроты и благополучия. В то же время
дельфин у римлян был эмблемою брачного союза,
набожности, чистоты и опрятности. Его изображения
Рис. 80. Раздетка пойманного кита на берегу.
ПоОлаю Великому ^Historia de gentibus septen-
trionalibusM, 1358 года.
украшают i ак;ке
сосуды для омове-
ния и стены бань.
Можно только уди-
вляться, как этому
свирепому хищни-
ку вод, не дающему-
пощады ничему
живому в море,
могли приписы-
вать столько добро-
детелен и хороших
качеств!
Даже с утверждением христианства культ дельфина
не сразу исчез, как и многие другие языческие обы-
чаи. Морскому разбойнику приписали лишь новые
заслуги! «Верные орудия небесной воли, дельфины
несли по волнам св. Мартинпана, чтобы увлечь его
от искушений одной прелестницы, которая льстилась
искусить его добродетель и над' ним восторжество-
вать»,— сообщает один из писателей первых веков
христианства.
В средние века Средиземное море перестало бы гь
центром культурной жизни, и с китами приходили в
соприкосновение, главным образом, северные народ-
ности, тесно привязанные к морю. У них практико-
вался в широких размерах и развивался постепенно
— 87 —
китоловный промысел. Повидимому, уже в очень давние
времена процветал он и на нашем севере.
Арабский писатель Абу-Хамед в первой половине
X века сообщает о юграх, обитавших на севере Урала,
будто они покупают от славян «по дорогой цене же-
лезные клинки и бросают в море... Тогда, мудростью
всемогущего, выходит из моря рыба величиною с
верблюда, — другая огромная рыба ее преследует, по-
буждая выйти из моря. Преследуемая устремляется
к берегу и, наконец, не может двигаться и лежит на
море. И югры тогда, бросившие клинки в море,
устремляются на кораблях и челнах и режут мясо.
Когда велик отлив, случается, нарезают столько мяса,
что не наполнить им
и тысячу палаток!»
Если устранить из
этого рассказа неко-
торые неточности,
возникшие от устной
передачи, то нетруд-
но узнать в нем опи-
сание сцены китолов-
ства.
О сношениях
югров с новгород-
цами и о торговле
Рис. 81. Чудовище физетер (кашалот) грозит
потопить корабль своим фонтаном. По Олаю
Великому «Hishicia de genfibus septeniriona-
libus», 1558 года.
их продуктами китоловства имеются указания также и
в русских летописях. Особенно часто упоминается о
торговле «рыбьим зубом» и бивнями «морского едино-
рога».—иначе говоря, моржовыми клыками и длинными
бивнями водившегося прежде в изобилии в северных
морях нарвала (Monodon monoceros).
Эти «зубы единорога» высоко ценились в древности,
так как им приписывались различные чудодействен-
ные свойства, например, будто бы они останавливали
кровохаркание. Прибывавшие в Московию иностранцы
старались запастись этим драгоценным лекарством.
На Руси было хорошо известно, что «рога» едино-
рога, как их называли на ЗапаДе> на самом деле не
рога, а зубы большой рыбы, живущей в Ледяном море
— 88 —
Эт® засвидетельствовано даже в народных былинах
весьма древних по происхождению:
«У калики костыль дорог рыбей зуб,
Дорог рыбей зуб да в девяносто пуд»...
Зубы единорога, действительно, отличаются боль-
шою тяжестью Этот столь драгоценный в Западной
Европе продукт, ценившийся там чуть не на вес зо-
лота, на Руси служил даже для изготовления мебели,—
из «рыбьего зуба» делали скамьи или «беседы»:
Впрочем, иногда,
как все далекое,
малоизвестное,
знакомое лишь по
наслышке, едино-
рог утрачивает
свои правильные
очертания.В неко-
торых литератур-
ных памятниках
он изображается
как сухопутный
зверь. Так, в списке
«Повести града
Перу салима «отно-
сящемся к началу
XVIII века, нахо-
«И стоит беседа дорог рыбей зуб,
На беседе сидят три татарина»...
Рис. 82. Охота на единорога. По английской
гравюре 1653 года.
дится следующее его описание: «А зверь зверям мать
единорох. Коли на земле была засуха и в те поры
дождя на землю не было, тогда и в реках и во
езерах воды не было, только во едином езере вода
была. И лежал великий змий, и не давал людям
воды пить и никакому потекучему зверю, ни птице
нелетучей. А коли бежит единорох воды пить и
змии люты заслышит и побежит от зьверя того за
три дня, и в ту пору запасаются водою люди»...
Точно также и кит, хотя и был известен на Руси
с древних времен, был все же затянут какой-то дымкой
загадочности.
— 89 —
Представления о ките очень часто переплетаются
с общим многим древним пародам миоом о змие-
Рис. 83. Известие о поймании кита в Белом море.
Русская гравюра на меди, исполненная в Москве в 1760 году на Ахметьев-
скоп фабрике и раскрашенная в 4 краски. Слева изображен г. Архангельск,
справа рыбаки вытягивают неводами на берег кита. Текст под гравюрой —
по Московским Ведомостям, 21 июня 1760 года: «От города Архангель-
ского от 16 июня cef отправленными ис колы по морскому берегу сюда
пришедшими солдатами получено известие о таком приключении кото-
рому подобного никто втамошних местах неслыхал и непаметует а
именно что вбелом море видели кита потому известию ^несколько мор-
жовых промышленников пошли в 4 карбуза (карбаса-лодки) в Мудюге за
50 верст отсюда его искать, которого весьма по многим и великим труд-
ностям наконец удалось причалить и опутав многими бёлужими нево-
дами и отняли у него силу а потом острогами убили недалеко от Мудюги
«берегу притащили сей кит длиною 12 сажен атолщиною вдяаметре до
трех сажен на одной голове 26 человек стояли инадеются достать от
него до 700 пуд. сала».
великане, морском чудовище на окияне-море. И чем
Дальше народность обитает от моря, чем меньше сно-
шения с морским побережьем, тем чаще гигантские
Размеры и сила кита приурочиваются к более знако-
- 90 —
мыл формам змеи. Иногда мы находим змея как бы
на промежуточной, переходной стадии—в виде пресно-
водного обитателя. Так, в одной из русских сказок
«(Залегал Оку-реку Змей-Тугарин и начал мутить Оку-
реку широким хвостом. Широка река Ока возмутилася,
круты берега рассыпалися, мутна вода разливалася.
Нельзя к Змию подойти, нельзя Змия войны-воевать)...
Однако, и в ртом образе змия можно узнать кита с
его «широким хвостом»...
Рпс. 81. Понмание кита в Белом море в 1760 голу.
Русская гравюра конца X VIII в.—вариант гравюры, изображенной на рис. 82.
В скандинавских преданиях змей-великан, страш-
ное морское чудовище находится в постоянной вражде
со светлыми духами и опоясывает землю. Возможно,
что именно это смешение кита и морского змий, обвив-
шегося вокруг земли, и породило на Руси представле-
ние о том, что земля на трех китах стоит:
«Почему же кит-рыба всем рыбам мати?
На трех рыбах земля основана.
Как кит-рыба потронется,
Вся земля поколеблется!
— 91 —
Что все же именно с беззубыми китами были
знакомы на Руси во времена московские, а может быть
еще и киевские,—об ртом мы имеем любопытное сви-
детельство в той же Голубиной книге. В одном из
списков ее ставится вопрос:
«От чего те киты сыты бывают?»
И на это дается ответ:
«Емлют десятую часть райского благоухания: от
того китове сыты бывают».
Дело в том, что не только древне-русские, но и
западно-европейские китоловы не знали, чем питаются
беззубые киты. Как теперь известно, пищею этим ги-
гантам служат мелкие обитатели поверхностных слоев
моря—рачки, моллюскиги т. п. Потому, когда убивают
кита, желудок его кажется пустым, в нем содержится
на глаз лишь немного какой-то жидкой кашицы, и
ничего существенного. Неудивительно, что и на За-
паде уверяли, будто киты питаются «утренними тума-
нами». Благочестивые россияне заменили их «десятой
частью райского благоухания»...
Существуют, правда, скудйые указания летописцев,
что во времена новогородские некоторые промышлен-
ники из Новгорода ходили на море Студеное (Белое)
и даже на Мурман промышлять зверя и рыбу. С пол-
ной достоверностью известно, что с XV века они
посещали Шпицберген, который назывался ими Гру-
мантом, и, конечно, не только были знакомы с китами,
но и охотились на них. Центром китоловного про-
мысла была Кола. В жалованной грамоте Иоанна Гроз-
ного, данной в 1556 г. Печенгскому (на Мурмане)
монастырю, ему предоставляется «без уплаты сбора с
десятой рыбы» заниматься «в море всякими рыбными
ловлями и морским выметом, коли из моря вы-
кинет кита или моржа или какого другого зверя»...
Появление пароходов, вооруженных гарпунными
пушками, положило конец изобилию этих ценных
животных в наших северных водах...
«Рыба-кит» отошла в область предания!..
ИЗМЕНЧИВОСТЬ И НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Среди чрезвычайного разнообразия живых су-
ществ, населяющих Землю, глаз наш привык с детства
улавливать группы, которые мы считаем резко очер-
ченными и постоянными. В просторечии мы привыкли
называть такие группы « породами», в науке они носят
название «видов» животных и растений. Когда мы
говорим, например, о домашнем воробье, о бабочке-
крапивнице, о зеленой квакше, мы представляем себе
некоторую группу животных с совершенно определен-
ными и неизменными признаками. Но, конечно,
обыкновенно мы наблюдаем животных и растения
лишь самым поверхностным образом, не вглядываемся
в них ближе и, главное, не сравниваем между собою
подробнее отдельные особи. Отсюда и проистекает
наша уверенность, что всегда и всюду все домашние
воробьи, все бабочки-крапивницы и зеленые квакши
между собою совершенно тожественны. На самом деле
этого, однако, нет. Это наша иллюзия, обусловленная
тем, что в нашем распоряжении имеется слишком ко-
роткий срок для наблюдения.
Убеждение в постоянстве видов живых существ
долгое время держалось и в науке. Отец научной
систематики, Карл Линней, утверждал, что виды
животных и растений таковы и их столько, сколько
было их при сотворении мира.
По мере того, однако, как подробнее знакомились
ученые с животными формами, стало проникать в
науку убеждение, чти дело обстоит совсем не так.
— 93 —
что виды изменчивы, и что только этой их чертой
можно объяснить разнообразие жизни на Земле и ее
постепенное усложнение и развитие во времени. Ведь,
на самом деле, если бы всегда все потомки, как две
капли воды, походили бы на предков, мог ли бы жи-
вотный мир развиваться и видоизменяться? Несо-
мненно, в этом случае он оставался бы все в одном и
том же положении. Между тем, уже ископаемые остатки
показывают, что в прежние, давние времена жизнь про-,
являлась на земле в совершенно иных формах, чем ныне.
Впрочем, одной изменчивости не достаточно
еще для объяснения развития и усложнения органиче-
ского мира. Надо, чтобы признаки, приобретаемые при
жизни, наследовались потомством,—иначе все усо-
вершенствования, ставшие достоянием одного поко-
ления, с этим поколением вместе и погибли бы.
Гениальная проницательность Ламарка и выдвинула
эти два принципа — изменчивость и наследственность
приобретенных при жизни признаков—как основные ис-
ходные точки развития (эволюции) всего живого на земле.
Позднее Дарвин установил новый принцип —
принцип «естественного подбора» в связи с борьбою
за существование. Естественный подбор также требует,
чтобы особи были изменчивы, но совершенствование
достигается тем, что из этих особей гибнут и выми-
рают те, которые оказываются менее приспособлен-
ными к жизни. Выживают особи более совершенные,
и они передают по наследству свои выгодные особен-
ности потомству. Наследование признаков признается,
таким образом, и Дарвином, различие заключается в
том; что по учению Ламарка эти наследственные при-
знаки возникают при жизни особи от воздействия
внешних причин или от упражнения или неупражне-
ния органов, тогда как, по учению Дарвина, при-
знаки. передающиеся потомству, возникают сами
собой, благодаря изменчивости, зависящей от внут-
ренних причин, и накопляются затем и усиливаются
под влиянием скрещивания особей между собой.
С самого появления учения Дарвина и вплоть до
последнего десятилетия в науке полный перевес был
— 94 —
на стороне принципа естественного подбора—дарвинизм
торжествовал победу по всей линии, и наследование при-
знаков, приобретенных при жизни путем
упражнения или другим способом, не
признавалось вовсе. Такое отрицатель-
ное отношение ученых к этому вопросу
имело и некоторые основания. Про-
Рис. 85. Изменения
березовой пяденицы
пог влиянием дей-
ствия низкой темпе-
ратуры.
Сверху—нормальная
бабочка, внизу—наи-
Coiee измененная.
изводилось не мало опытов, доказывав-
ших, что признаки, приобретенные
особью при жизни, не передаются i о-
все потомству. Так, Вейсманн в течение
нескольких лет отрезал хвосты у целого
ряда поколений мышей и непрерывно
скрещивал безхвостых мышей между
собою — несмотря на это, потомство
всегда получалось с хвостами нормаль-
ной длины.
Но- вот, за самое последнее время
стало накопляться все больше и больше
фактов в пользу наследования при-
обретенных признаков, — правда, не
таких искусственных, как отрезанные
хвосты, а естественных, возникших под
влиянием окружающих условий.
Всем известно, что условия кли-
мата, влажности, света очень измен-
чивы по различным местностями во
времени. Год на-год не приходится, и
одновременно в разных местах условия
погоды могут быть очень разнообразны.
Известно' также, что жизнь животного
всецело привязана к внешним усло-
виям и непосредственно от них зависит,
особенно от условий температурных.
Эта зависимость доказывается и
очень многими опытами, производив-
шимися в особенности над насекомыми.
Бабочки одного и того же вида в
природных условиях часто разнятся
очень сильно в окраске. На рис. 85 изо-
— 95 —
бпажена нормальная бабочка березовая пяденица и ее
почти черная форма, полученная под влиянием изме-
нения температуры и встречающаяся
также в природных условиях. Опыты
[Птандфуса. Фишера п др. показали,
что такие же темные формы могут
быть получены искусственно, и у
других бабочек, если подвергать
куколок продолжительному действию
холода. На рис. 86 изображены ре-
зультаты. полученные Штандфусом
над бабочкой-трау рницей. Средняя
бабочка представляет собою нормаль-
ную форму, верхние—изменены дей-
ствием тепла, а нижние—действием
холода. Разница в окраске, в ртом
случае так велика, что такую выведен-
ную искусственно при действии хо-
лода бабочку можно было бы принять
за особый вид. Очень возможно, что
и в естественных условиях формы с
резко измененной окраской возникают
благодаря действию ненормальных
внешних условий. Как бы то ни было,
такая окраска является приобретен-
ной при жизни, и потому интересно
выяснить, насколько она наслед-
ственна. Опыты Штандфуса пока-
зали. что бабочки, измененные темпе-
ратурою, наследуют рту новую окра-
ску в течение нескольких поколений,
хотя п не в полной мере—окраска
постепенно от поколения к поколе-
Рис. 86. Изменения
бабочки-траурницы
под действием темпе-
ратуры.
Средняя бабочка—нор-
мальная, две верхние
изменены действием
высокой, две ниж-
ние — действием низ-
кой температуры.
нию возвращается к прежней.
Еще удивительнее те измене-
ния. которые при жизни приобре-
тает саламандра. Как известно, рто
земноводное обладает яркими жел-
тыми или оранжевыми пятнами на
черном фоне. Каммерер производил
— 96 —
в течение многих лет интересные опыты над сала-
мандрами. Он их держал на почве желтого цвета, и
в результате оказывалось, что животные становились
при этом более желтыми, чем обыкновенно. Рис. 87
(вверху) изображает постепенное изменение окраски
саламандры по мере ее роста на желтой почве. Перво-
начально черное молодое животное становится затем
все желтее и желтее,
и взрослая форма со-
держит уже больше
желтых пятен, чем чер-
ных. Интересно, ко-
нечно, проследить, на-
сколько это приобре-
тенное свойство насле-
дуется. На том же ри-
сунке внизу изобра-
жены потомки этих по-
желтевших саламандр.
При том изображенные
слева содержались на
черной земле, а изобра-
женные справа — на
желтой. Ясно видно,
что первые саламандры
содержат гораздо мень-
Рис. 87. Изменение окраски саламандры
на желтой почве.
желтее нормальных саламандр,
окраска наследуется хотя бы
ше желтых пятен, чем
вторые, но они все же
так что приобретенная
отчасти. Точно также
опыты Каммерера показали, что содержание саламандр
на черном грунте вызывает их потемнение и умень-
шение количества и размеров желтых пятен. Частично
и это свойство передается потомкам (рис. 88).
Впрочем, не одна окраска, приобретенная при
жизни, переходит на следующие поколения. Имеются
данные, что иногда наследуются и внешние формы.
В этом отношении особый интерес представляют
опыты Дженнингса над инфузориями-туфельками. Эти
инфузории принадлежат к самым обыкновенным и
— 97 —
легко разводятся. Дженнингсу удалось в одной из
культур найти такую инфузорию, которая отличалась
боковым выростом. Ученый поместил эту инфузорию
наилучшие условия питания и заметил, что по-
томство от нее получается также с выростами. Обыкно-
венное размножение туфельки заключается в том, что
тело ее перетягивается поперек, и затем каждая по-
ловинка восстановляет не-
достающее. Инфузория с
выростом размножалась
таким образом, что посто-
янно появлялась одна
особь нормальная, дру-
гая же с придатком. Этот
придаток как будто даже
оказался полезным для
инфузории, так как она
им пользовалась для того,
чтобы скользить по по-1
верхности.
Наследование приобре-
тенных форм было заме-
чено также в целом ряде
опытов, произведенных
над водяными блохами,
ИЛИ дафниями Вольтере-Рис. 88. Измейение окраски саламан-
ком. Дафнии — очень д₽ы на темном г₽унте-
обычные обитатели наших пресных водоемов, пру-
дов и озер, полумикроскопические рачки, размно-
жающиеся в течение всего лета без участия самцов,
как говорят—партеногенетически. При этом самки
дафний живородящи—яйца развиваются у них в особой
сумочке на спине. Самцы появляются лишь в конце,
лета, и тогда у самок после оплодотворения разви-
вается большое яйцо с огромным желтком и с твердою
оболочкою, которое затем и перезимовывает.
Для своих опытов Вольтерек брал именно такое
Зимнее яйцо, выводил из него весною самку, которая
затем очень скоро приносила дальнейшее потомство
из трех самок. Эти рачки, полученные одновременно
Заним. Зоология, ч IT.	7
— 98 —
от одной производительницы, помещались в разные
условия. Одна самка оставлялась при нормальных
условиях температуры; другая помещалась при высокой
температуре (22°Ц) и получала обильное питание;
третья содержалась при низкой температуре в 10 Ц.
и получала нищи в обрез. Наблюдая за дальнейшим
развитием животных, ученый подметил, что голова
дафний, заключенная как бы в хитиновый шлем,
чрезвычайно чувствительна к различным изменениям
среды. Если условия благоприятны, вышина шлема
увеличивается, (рис. 89) если не благоприятны—она
уменьшается. Дафнии, воспитанные при наиболее
благоприятной температуре, имеют высокий заострен-
ный кверху шлем.
Рис. 89. Измененная форма тела дафнии под влиянием температуры.
Интересно было узнать, наследуются ли эти новые
приобретения. Дафнии, выросшие в неблагоприятных
температурных условиях с очень низким и плоским
шлемом, дали потомство, которое тотчас же было по-
сажено в условия благоприятные. Оказалось, однако,
что они сохранили низкую форму шлема и передали
ее своему потомству. Такие же результаты получились,
когда Вольтерек,выращивал дафний в неблагоприятных
условиях питания, отрезая им один из усиков (антенн),
служащих для передвижения. Не имея возможности
двигаться, дафнии скудно питались, и потомство их
1 получало низкий шлем.
— 99 —
Во всех этих случаях мы видим, что новые при-
обретения, сделанные при жизни, передаются потомству
по наследству, помимо всякого подбора. Многие дру-
гие явления наследственности заставляют нас думать
теперь, что естественный подбор далеко не единствен-
ная причина развития органического мира. Из этого
не следует, конечно, что все учение, созданное гением
Дарвина, опровергнуто и ничего не стоит. Напротив,
убеждение в непрерывном развитии и в постоянном
совершенствовании всего живого на земле установлено
в настоящее время совершенно твердо и непоколе-
бимо. Вопрос же о причинах, вызывающих это
развитие, и сейчас является одною из загадок жизни
и не может считаться окончательно решенным. Ясно
только, что он не так прост, и что на ряду с есте-
ственным подбором принимает некоторое участие и
наследование признаков, приобретенных при жизни
особи.
ФИЛОСОФИЯ ЯЙЦА.
Яйцо—символ жизни, таящейся под мертвой обо- •
дочкой, символ воскресения и попрания смерти. В
итичьем яйце огонек жизни тлеет под твердой извест
ковой скорлупой, напоминающей мраморную гробницу,
и разгорается при действии благоприятных условий.
Всем известно в настоящее время, что нет не-
обходимости в заботах матери, чтобы раздуть эту
искру в яркое пламя и вызвать к жизни молодой
организм. Достаточно подходящей температуры, со-
ответствующей влажности и доступа воздуха. Этим
пользуются уже в самом широком масштабе на практике,
и ежегодно миллионы цыплячьих душ появляются на
свет «божий из инкубаторов, J) безо всякой материнской
ласки и участия. Правда, станционный сторож в рас-
сказе Глеба: Успенского уверял, что в «паровом»
цыпленке «в ём души нету, а только температура
одпа»; но он, очевидно, вообще был пессимистом и
мрачно смотрел на вещи... Куроводы утверждают, что
нет абсолютно никакой разницы между «паровым»
цыпленком и естественным.
Итак, в яйце жизнь находится в скрытом состо-
янии. Правильнее даже сказать, что она лишь прервана.—
приостановлен естественный ход развития. Быть може .
не всем известно, что процесс оплодотворения яйца
совершается в самом начале яйцевода, еще до того,
как образовался вокруг желтка белок, оболочка и
скорлупа. По мере того, как желток (который соб-
1) Инкубато р—аппарат в виде ящика или шкафа, в котором под*
держивается температура в 38° Ц., при помощи керосиновых или газовых
горелок, при чем соблюдается необходимая вентиляция.
— 101 —
ственно и представляет собою гигантскою яйцевую
клетку) проходит по яйцеводу и облекается всеми не-
обходимыми добавочными частями, в нем совершается
процесс дробления И снесенное птицею яйцо (если
только это не «болтун», т. е. яйцо неоплодотворенное)
содержит в своем зародышевом пятнышке, так хорошо
видном на свежем желтке, уже не одну клетку, а по-
рядочную кучку клеток, настоящий зачаток. Отсюда
понятно, почему куриное яйцо сохраняет свою жизне-
способность столь короткий срок, всего 2—3 недели.
Оно уже живет, развивается и только приостановилось
в своем развитии. Зачаток его—очень нежный меха-
низм, который'не может выдержать продолжительной
остановки и связанных с ней неблагоприятных влияний.
Мы не об этих сложных явлениях развития хо-
тели, однако, поговорить в настоящей бэседе. Мы
имели в виду взглянуть на само яйцо, как на объект
природы, с самой общей, так сказать, философской
точки зрения. Ведь каждый объект природы не случаен,
а связан тысячью нитей с окружающим и имеет не-
которое внутреннее обоснование. Если объект этот
для нас нов и интересен, то мы обыкновенно стараемся
докопаться до его сущности, стараемся уяснить себе
его свойства и особенности. Но если это такой обычный,
повседневный предмет, как яйцо, интересное для нас
лишь с точки зрения рыночной цены п яичницы,—
мы забываем, что ведь и оно составляет элемент жи-
вой природы и создалось путем долгой эволюции, про-
должавшейся миллионы лет, и в нем без сомнения,
должно таиться великое множество чудеснейших при-
способлений.
Так оно и есть на самом деле. И это станет для
нас ясным, если мы взглянем на яйцо, как на нечто
совсем для нас новое,;—будто мы его видим в
первый раз!
Прежде всего—форма яйца. Почему яйцо яйце-
видной формы, если не у всех, то у огромного боль-
шинства птиц?
Вопрос этрт тем более законен, что в смысле
экономии материала при постройке скорлупы, бесспорно,
— 102 —
выгоднее была бы форма шарообразная,—ведь шар
представляет наименьшую поверхность при определен-
ном объеме! И едва ли не в подавляющем большинстве
случаев в животном царстве яйцо имеет форму шара—
наир., почти у всех рыб, ракообразных, иглокожих,
моллюсков. Мало того, и у некоторых птиц яйца шаро-
образны, наир., у сов. Почему же у других птиц,
при том у огромного большинства, яйца овоидальной
формы или даже еще более заостренные на одном
конце, почти конические!
Надо вспомнить, для чего служит яйцо. Ведь это
приспособление для высиживания, т. е. для согревания
развивающегося зародыша теплом, исходящим из тела
Рис. 90. Куриное яйцо в разрезе. sA—Скорлупа. sAm, sAmi, shmt—Обо-
лочки. а—Воздушная камера, alb—Белок, ch—Градинки или халазы
yk~Желток. Ь1—Зародышевое пятнышко (зачаток).
самки, которая сидит на яйцах. В высиживании уча-
ствуют два механических момента: тяжесть самки и
температурные условия. Яйцо должно быть достаточно
прочным, чтобы выдержать тяжесть самки, и устройство
его должно быть таково, чтобы оно наилучшим обра-
зом нагревалось.
Оба эти условия достигаются в совершенстве
яйцевидною формой яйца.
Поверхность птичьего яйца образует на продоль-
ном сечени довольно сложную кривую, приближающуюся
у разных яиц к эллипсу, гиперболе или параболе, на
поперечном же сечении мы имеем окружность. Полу-
чается свод, в механическом отношении гораздо более
— 103 —
совершенный, чем полусферический купол. Ведь
нзрестно, что своды и арки зданий, в особенности же
пролеты мостов, строят не в форме отрезка окружности,
а в форме более растянутой кривой,—это в механиче-
ском смысле особенно важно, если давление действует
сверху, как при нагрузке моста.
С другой стороны, если мы представим себе, напр.,
билльярдный шар, на который сверху положена книга,
то прикасаться к шару последняя будет только в одной
точке. Если, вместо книги, положить какой-нибудь
мягкий предмет, напр., муфту, то он будет соприка-
саться уже с более или менее значительною частью
шара. Заменим шар элипсоидом или овоидом соответ-
ственных размеров;—плоскость соприкосновения с
мягкой поверхностью будет значительно больше, чем
у шара. Соответственно с этим при высиживании на-
столько же больше поступит в яйцо теплоты из тела
самки, и, следовательно, развитие может совершиться
быстрее. Ведь чем сильнее нагревание (разумеется,
в известных пределах), тем быстрее развивается за-
родыш.
Конечно, еще выгоднее, чем яйцевидная, была
бы для целей нагревания плоская форма яйца, т. е.
если бы яйцо имело вид лепешки, было бы сплющен-
ным. Но в этом случае сильно затруднялось бы раз-
витие цыпленка—ведь и последнему пришлось бы
сплющиться. Кроме того, были бы нарушены механи-
ческие требования: яйцо в виде лепешки не могло бы
так противостоять давлению, как сводчатое. Наконец,,
нельзя не напомнить, что яйцо развивается в яйце-
воде, который представляет собою в теле птицы верти-
кальную или наклонную цилиндрическую трубку. Туда
попадает шарообразный желток и облекается со всех
сторон белком, выделяемым стенками. Получается, в
силу действия тяжести, как бы огромная капля, ко-
торая покрывается сперва мягкою оболочкою, затем
твердою скорлупою. В этом, вероятно, состоит меха-
низм образования формы яйца, -ведь капля всегда
несколько шире на нижнем конце и съужена на
верхнем.
— 104 —
Однако, против наших соображений о зна' епии
тепловых условий для формы птичьего яйца—с< обря-
жений, насколько я знаю, не приходивших в голову
орнитологам,—можно сделать и некоторые возражения.
Прежде всего, если яйцевидная форма—приспо-
бление для нагревания, то почему все-таки у сов
яйца сферические? С другой стороны, почему яйце-
видны или эллипсоидальны яйца пресмыкающихся,
которые вовсе не высиживают их? Оба эти вопроса
разрешаются наилучшпм для нашей теории образом!
Совы высиживают свои относительно крупные яйца
в дуплах или расселинах, т. е. в очень узких про-
странствах. Для нагревания там условия весьма благо-
приятные, но зато очень мало места, и мри яйцевид-
ной форме яиц они не поместились бы, или их по-
местилось бы в данном гнезде значительно меньше.
Что касается пресмыкающихся, то хотя они и не
высиживают яиц, но и для них термические условия
крайне важны. Только вместо тела животного, действует
сильно прогревающаяся летом почва и непосредственно
влияют солнечные лучи. Таким образом, все сообра-
жения о связи удлиненной формы яйца с его нагре-
ванием и по отношению к пресмыкающимся остаются
в силе! Мы имеем тому даже некоторые косвенные
подтверждения. Во-первых, по крайней мере, в наших
широтах нет пресмыкающихся, которые несли бы
сферические яйца; во вторых, самое северное распро-
странение из наших ящериц имеет Lacerta vivipara,
а из наших змей—гадюка (Vipera berus),—оба эти
вида доходят до Лапландии, и оба они не кладут
яиц на землю, а живородящи!
Итак, мы знаем теперь, почему яйцо—яйцо. Но
на этом не ограничиваются замечательные приспосо-
бления этого удивительного—как вы теперь, вероятно,
убедились—объекта!
Скорлупа яйца представляет целый ряд разных
точек соприкосновения с образом Жизни птицы и
с внешними условиями. Толщина скорлупы у различных
птиц очень различна. У страуса она в 2 миллиметра,
у крапивника—в 0,1 миллиметра. Но при этом наблю-
— 105
дается, что яйца нтиц, гнездящихся в дуплах, имеют
относительно самую тонкую скорлупу; менее тонка
кор лупа яиц, лежащих в открытых, но мягко выстлан-
ных гнездах; еще толще скорлупа яиц, откладываемых
на жесткую подстилку или прямо на землю.
Толщина скорлупы не равномерна: на «полюсах»
яйца она значительнее и при том на остром конце
она еще больше, чем на тупом. Это опять-таки связано с
архитектурными и механическими условиями: ведь все
своды и пролеты мостов утолщаются книзу! Мы ви-
дели уже, что каждая половинка птичьего яйца пред-
ставляет собою настоящий свод и должна быть, сле-
довательно, соответственным образом построена.
Помимо скорлупы, интерес представляет и белок.
Он, конечно, служит для питания зародыша, но упо-
требляется лишь на поздних стадиях развития и с
успехом мог бы быть заменен добавочным количеством
желтка, если бы главное его назначение не было со-
вершенно иное, — именно, чисто механическое. Он
служит как бы эластичным буфером между твердой
скорлупой и нежным зачатком, развивающимся на
верхнем полюсе желтка. Когда зародыш выростет'И
окрепнет настолько, что толчки и сотрясения ему не
опасны, белок становится ненужным и потребляется
в пищу.
Для того, чтобы буфер мог действовать еще со-
вершеннее, в нем, как в вагонном буфере, имеются
две пружины—настоящие, спирально скрученные пру-
жины! Это два эластичных, прозрачных шнура, ко-
торые отходят от полюсов яйца и прикрепляются к
желтку—их называют «градинками» или «халазами»
(рис 90 ch). Значение их было разгадано еще Карлом
фон-Бэром. который замечает по этому поводу сле-
дующее: «градинки, плотно окруженные белком, в виде
двух шишек вдаются в белок на обоих концах яйца и
обусловливают то обстоятельство, что ось, которую
можно провести от них чрез желточный шар, должна
сохранять постоянное отношение к оси всего яйца. Благо-
даря этому, становится совершенно невозможным пере-
мещение зародыша к острому или тупому полюсу яйца».
— 106 —
А в то же время, можно добавить, желток сво-
бодно может вращаться вокруг этой оси, закручивая
одну градинку и раскручивая другую, так как они
завернуты в противоположном направлении. Бла-
годаря этому, если птица при высиживании нечаянно по-
вернет яйцо, зародыш нисколько не изменит своего
нормального положения,—желток просто повернется в
полужидком буфере-белке на своих эластичных осях.
Это ли не удивительное приспособление!..
Быть может, приведенных соображений доста-
точно, чтобы убедиться в том, что и такой обыкно-
венный объект, как яйцо, может представлять инте-
рес, когда на него взглянешь с философской точки
зрения!..
ЖИВЫЕ ЗАГАДОЧНЫЕ КАРТИНКИ.
Каждому известно, что встречаются животные,
поразительно точно воспроизводящие форму, цвет и
даже строение различных окружающих предметов. Ба-
бочки и прямокрылые, подражающие листьям; фазмиды
и гусеницы, имеющие форму и цвет сучков; жуки и
полужестокрылые, воспроизводящие внешний вид семян
растений или помета птиц; ночницы и дровосеки, под-
ходящие под цвет и строение древесной коры; пяде-
ницы, похожие на упавшие осенние листья, — все это
примеры так называемой покровительственной окраски
и мимикрии. Их приводят в сотнях книг и статей, по-
священных естественному подбору, они вошли уже в
учебники и стали общим достоянием.
' Значение подражательной формы и окраски для
установления теории естественного подбора было вполне
оценено еще основателями этой теории Уоллесом и
Дарвином. Теория мимикрии была одним из крауегбль-
ных камней теории подбора. Со времени ее основания
были описаны тысячи примеров подражательности из
всех классов и отрядов животного царства, и среди
бесспорных приспособлений к окружающей среде,
имеющих цену в борьбе за существование, описано не
мало случаев очень и очень сомнительных совпадений.
У зоологов, можно сказать, вошло в обычай опи-
сывать каждый случай внешнего сходства с каким-
нибудь предметом из растительного царства или с
каким-нибудь животным другой группы, как результат
подражания, мимикрии. Реже всего при этом произво-
дилась проверка путем опыта, действительно ли защи-
щает данное сходство от преследований врагов. Часто
108 —
даже не ставился вопрос, встречаются ли подражающее
животное и воспроизводимый им предмет вместе. Воз-
можность совершенно случайного совпадения была
как бы принципиально отринута...
Между тем, такая возможность безусловно суще-
ствует. Формы животного, и в особенности окраска
его. зависят от множества внутренних причин, напри-
мер, от распределения частей скелета, мышц, крове-
.ноевых сосудов и т. п. При* бесконечном разнообра-
зии этих, внутренних условий, В СВЯЗИ с условиями
жизни, вполне возможно, что иногда формы тела или
Рис. 91. Загадочная картинка,
«где японец?». Таира-краб.
Рис. 92.
Слуховая косточка кита.
узор на теле, на крыльях, случайно совпадут с каким-
нибудь другим предметом, — предметом, не имеющим
никакого отношения к данному животному.
Один из таких случаев всем известен. Это — ба-
бочка мертвая голова, встречающаяся и у нас, в сред-
ней и южной России. Ведь нельзя же предположить,
чтобы естественным подбором выработалось на груди
этой бабочки изображение черепа для возбуждения
суеверного страха у человека! Этот замечательным'
узор, с такою точностью воспроизводящий фигуру
черепа, образовался даже, быть может, задолго до
появления на земле человека!
— 1Q9 —
Американский зоолог, профессор Башфорд Дин,
собрал целый ряд других еще более замечательных
случаев совпадений, которые никак • нельзя отнесли
за счет подражательности. Вот наиболее интересные-
из нпх.
В Японии существует легенда, что в давние вре-
мена, почти за 1200 лет до начала нашей эры, при
одном из междоусобий был уничтожен своими против-
никами в морском бою у берегов Данноуры целый
клан Таира. Все его храбрые самураи погибли в вол-
нах моря. И с того времени, гласит легенда, у бере-
гов Данноуры появились Асрабы (их так и называют-
«таира-крабы»), на щитах которых находится ясное-
Рис. 93. Зацигё членик брюшка личинки кенара-долгоножки (Tipula).’
изображение лица японского воина (рис. 91). Это изо-
бражение обнаруживает даже признаки, свойственные»
утопленникам — широкий расплывшийся нос, рас-
крытый рот!
Слуховая кость кита, найденная на берегу моря
в Норвегии (рис. 92), проявляет в профиль разительное
сходство с головой норвежца-рыбака. Точно также на
черепе козла, найденном в Аравии, обнаруживается
(см. рис. 94) явственное изображение лица обезьяны-
хануман, водящейся там же.
Замечательнее всего, однако, формы куколок неко-
торых бабочек. Куколка бабочки фенизеки Тарквини я
(Feniseka Tarquinius) воспроизводит во всех деталях
— 110 -
форму головы человека (рис. 96). Можно на самом деле
подумать, что это посмертная маска с головы Тарк-
виния! Куколка бабочки спальгис (Spatgis S-signata) из
западной Африки (рис. 95) воспроизводит форму головы
и все детали строения шимпанзе.
Личинка комара-долгоножки (Tipilia) на заднем
конце своего тела обнаруживает образование, сходное
до чрезвычайности с осьминогом (рис. 93). — имеются
и щупальцы и глаза! Осьминог — страшный хищник,
и, йожалуй, могла бы явиться мысль о подражатель-
Рис. 94. Загадочная картинка: «где обезьяна?)»
Череп козла из Аравии.
Рис 95.
Куколка бабочки Spalgis.
ности, но... осьминог водится в море, а личинка живет
в гниющем дереве или в земле!
Всем известно также, что у насекомых, особенно
у бабочек, нередко на крыльях имеются отчетливые
изображения букв. Некоторые бабочки получили и
соответствующие названия—Vanessa c-album—c белым
с на исподе крыла, Plusia gamma—с греческой у на
крыльях и т. д. Все эти буквы появились на крыльях,
едва ли в связи с изобретением алфавита!.
Приведенные примеры заставляют с сугубою осто-
рожностью относиться к сыплющимся, как из рога
— 111 —
изобилия, открытиям случаев мимикрии. Из этого не
следует, конечно, что охранительной окраски и ми-
микрии не существует. Отрицать значение окраски,
подходящей к преобладающему цвету окружающей
среды, невозможно, хотя и можно в настоящее время
сомневаться, насколько рта окраска зависит от естествен-
ного подбора. Но настоящая мимикрия, — подражание
отдельный предметам и животным—требует гораздо
более внимательного исследования. Лишь эксперимен-
тальное изучение вопроса на месте, в природных усло-
виях, и установление бесспорного факта, что враги
обманываются сходством, может убедить в действи-
тельности мимикрии. Надо всегда иметь в виду воз-
можность случайного совпадения,—а что такое совпа-
дение бывает поразительным, об ртом свидетельствуют
приведенные выше живые загадочные картинки.
Рис. 96. Куколка бабочки фенпзскп Тарквппия (Feniseea Tarqoinixts).
ОГЛАВЛЕНИЕ.
часть п.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ЖИВОТНЫЕ.
СТР.
Протей..................................................... 3
Хищники моря...............................................14
Двукрылые враги ...........................................22
Волосатик . ,..............................................35
из ПРОШЛОГО ЖИВОТНОГО ЦАРСТВА.
Слон гигант................................................45
Тайны пампасов . <........................................•	49
Четверокрыл................................................58
Предки и родичи лошади.....................................64
Морские девы...............................................73
Рыба-кит...................................................83
ЗАГАДКИ ПРИРОДЫ.
Изменчивость и наследственность............................92
Философия яйца............................................  100
Живые загадочные картинки.................................107
ИЗДАНИЯ Т-ВА „НАЧАТКИ ЗНАНИЙ»
::
Белопольский, И Р.
— Календарь ежедневных научных наблюдений.
Козлова, Е.
— Аскания Нова. Зоопарк в южно-русск. степях.
Перельман, Я. И.
— *Для юных
— *Для юных
— *Для юных
математиков. Ч. I.
математиков. Ч. II.
физиков.
Флитнер, Н. Д.
— Как научились читать иероглифы.
Шмидт, П. Ю.
— * Занимательная зоология. Ч. I.
— * Занимательная зоология. Ч. II.
Андрусон.
— Рассказы мальчика.
Пименова, Э. К.
— На краю гибели.
Черепнин, Н. Д.
— Тургенев, его жизнь и литературная деятельн.
— Некрасов, его жизнь и литературная деятельн.
— Достоевский, его жизнь и литерат. деятельн.
*
Книги, отмеченные звездочкой, выпущены в переплете.
Ленинград, Проспект 25 Октября, 108
Типография в аренде Коопер. Т-ва «Начатки Знаний» 7-я Советская, 23-24
• 4
::
л