Школа классичѳской филологии
Friedrich August Wolf
DARSTELLUNG
DER ALTERTHUMSWISSENSCHAFT
Ф. A. Вольф
ЧТО TAKOE
КЛАССИЧЕСКАЯ
ФИЛОЛОГИЯ?
Очерк науки древности
Перевод с немецкого
И. В. Помялоѳского
Издание второе
URSS
МОСКВА

ББК 81.2я44
Вольф Фридрих Август
Что такое классическая филология? Очерк науки древности.
Пер. с нем. Изд. 2-е. — M.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. — 96 с.
(Школа классической филологии.)
Вниманию читателей предлагается книга выдающегося немецкого филолога-
классика Фридриха Августа Вольфа (1759-1824), в которой изложен его взгляд
на классическую филологию, которую он представляет как «науку древности».
Автор предпринимает попытку объединить в одно органическое целое отдельные
дисциплины, относящиеся к всестороннему познанию древности (в частности
познанию ее с точки зрения языковедения), чтобы возвести их в степень стройной
философско-исторической науки. В работе освещается смысл, объем, цель
и значение «науки древности», проводится обзор всех ее составляющих частей.
Книга, написанная около полутора веков назад (первое русское издание
вышло в 1877 г.), будет полезна прежде всего историкам науки и филологам-
классикам, а также студентам, аспирантам и преподавателям филологических
факультетов вузов.
1-е издание выходило под заглавием «Очерк науки древности»
Издательство «Книжный дом “ЛИБРОКОМ”».
117335, Москва, Нахимовский пр-т, 56.
Формат 60x90/16. Печ. л. 6. Зак. № ЖМ-32.
Отпечатано в ООО «ЛЕНАНД».
117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, 11А, стр. 11.
ISBN 978-5-397-02873-8
© Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,
оформление, 2012
НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА
E-mail: URSS@URSS.ru
Каталог иаданий в Интѳрнѳтѳ:
12020 Ю 161038
http://URSS.ru
URSS
Тѳл./факс (многоканальный):
+ 7 (499)724-25—45
9 785397 028738

ΦΡ. ΛΚΓ. ВО.ІЬФІ
ОЧЕРКЪ НАУКИ ДРЕВНОСЖ
ШСРВВОДЪ ОЪ НѢМЕДЕАГО
И. ПОМЯЛОВСКАГО.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
ТИПОГРАФІЯ ИМПКРАТОРСКОЙ АКАДЖМІИ НАУКЪ.
(В. 0., 9 *., J* 1S.)
1877.

Содержаніе.
Предисловіе переводчика
Очерк науки древности
Смысл, объемъ, цѣль
и значеніе науки древности
Обозрѣніе всѣхъ частей науки древности

Предисловіе переводчика.
При настоящемъ ваправленіи обученія въ вашихъ
срѳдвихъ учебвыхъ заведеніяхъ представляѳтся нѳ лиш-
вимъ и не безъинтереснымъ отвѣтить на вопросъ: что
такое классическая филологія? Въ западвой, оообенно
нѣмедкой, ваукѣ, въ которой этотъ вопрооъ былъ поста-
вленъ гораздо раныпе, отвѣты на него и давни и много-
числѳнны. Многіе изъ нихъ не отличаются ни глубиною,
ди самостоятельностью, но есть и такіе, которые принад-
лежатъ къ числу замѣчатѳльнѣйпшхъ произвѳденій чело-
вѣческаго ума. Они дали настоящее направленіе новой
филологической ваукѣ и, не смотря на нѣкоторыя, могу-
щія теперь казаться устарѣвшими, частности, останутся
навсегда поучительнымъ чтѳніѳмъ для потомства. Къ
числу такихъ трудовъ принадлежитъ небольшая статья
Ф. Авг. Вольфа: Darstellung der Alterthumswissenschaft,
предлагаемая вывѣ вниманію русскихъ читателей. Мво*
гимъ можѳтъ показаться страннымъ, что мы выбрали сочи-
неніѳ, появившееся въ началѣ нынѣшняго вѣка, дляотвѣта
на вопросъ современности. Но, разсматривая статью
Вольфа съ точки зрѣнія современной науки, прилагая къ
ней требовавія нашего времени, мы съ изумлѳніемъ ви-
димъ, что въ общемъ она вполнѣ подходитъ подъ первуго
и отвѣчаетъ послѣднимъ. Такова сила геніальнаго ума
великаго основателя новой филологіи, оперѳдившаго на
много свою современность. Значеніе статьи Вольфа, сразу
поставившѳй филологію въ рядъ наукъ, давшей ей опрѳ-
дѣленныя границы, указавшей ѳя цѣли — неизмѣримо
велико. Ещб большймъ должао ино ііокагаться тому, κίό
хотя нѣсколько знакомъ съ тѣмъ состояніемъ нашей науки,
въ хоторомъ мы находимъ еѳ на Западѣ вв> ковцѣ прош-
лаго и вачалѣ вывѣшвяго вѣка. Статья Вольфа вроизвела
въ вей радикальвый переворотъ, давши ей совершевво
иное направленіѳ, слѣдуя которому филологія, въ лицѣ
вѳликихъ послѣдоватѳлѳй гевіальнаго учитѳля, дошла до

— VI —
настоящаго процвѣтавія. Ознакомить русскихъ читатѳлѳй
съ такимъ произведеніемъ казалось намъ далѳко нѳ безпо*
лезнымъ, особенно въ настоящее время.
Статья Вольфа написана въ 1807 году, слѣдоватѳльно
принадлежитъ къ Верлинскому періоду ученой и литера-
турной дѣятельности этого ученаго, но основныя мысли,
въ ней заключающіяся, были излагаемы имъ гораздо
раньше, и притомъ нѣсколько разъ, съ университетской
каѳедры. Статья представляетъ какъ бы введеніе въ фило-
логическій журналъ: Museum der Alterthumswissenschaft,
основанный Вольфомъ и Фил. Буттманномъ, и поовящена,
вмѣстѣ съ самимъ журналомъ, Гбте, „знатоку и вырази-
тѳлю греческаго духа“.
Переводя Вольфово разсуждѳніѳ, мы смотрѣли на нѳго,
какъ на произведеніе классическое, и потому старались
рабски слѣдовать подлиннику. Онъ мѣстами, особенно въ
началѣ, не свободенъ отъ нѣкогорой темноты, которая не
могла не отозваться и на пѳреводѣ. Къ послѣднему нами не
приложено никакихъ примѣчаній и объясненій: причина
сему заключается въ томъ, что комментировать трактатъ
Вольфа съ точки зрѣнія современной науки представля-
лось и неумѣстнымъ — ибо за множествомъ примѣчаній
терялась бы главная нить изложенія — и рисковымъ, при-
ложить же отрывочныя замѣчаеія казалось безполезнымъ.
Такъ какъ въ слѣдующихъ выпускахъ мы намѣрены озна-
комить русскихъ читателей со взглядами на филологію
Вёка и Ричля, то послѣдовательное чтеніе поставитъ каж-
даго читателя въ возможность судить непосредственно,
насхолько впередъ ушла науаа, оснсвакяая гекіальныкъ
Вольфомъ.
Въ заключеніѳ долгомъ считаемъ выразить глубокую
благодарность лектору Нѣмецкаго языка при Петѳрбург-
скомъ университетѣ, А. Ѳ. фонъ Видерту, помогавшему
намъ въ пониманіи и передачѣ нѣмедкаго текста, предста-
вляющаго нерѣдко большія трудности.

ОЧЕРКЪ НАУКИ ДРЕВНОСТИ.
Содержаиіе этой статьи должно было уже довольно давно
слуишть введеиіемъ къ пересмотру или эіщиклопедическому
обозрѣнію тѣхъ знаній, которыя обыкновенно называются
филологическими. Между 1783 и 1790 годами, когда авторъ
началъ преподавать въ бывшемъ тогда знаменитымъ цеіггрѣ
яѣмецкой учености, ему не давало покоя желаніе дать какъ себѣ
самому, такъ я своимъ слушателямъ опредѣленный отчетъ объ
общемъ понятіи, содержаніи, связи и главной цѣли Филологиче-
скихъ наукъ; обо всемъ этомъ сочиненія общслрязнанныхъ зна-
токовъ представляли мало удовлетворителыіаго. Одпи, мимо-
ходомъ касавшіеся этихъ соображеній, въ нерѣшительности
колебались относительно главныхъ задачъ всей этой отрасля
учености, подобно тому какъ нѣкоторые члеиы тайнаго обще-
ства, и при томъ не всегда новички, спрашиваютъ одинъ другаго
обь идеѣ и цѣли ихъ ордена. Многіе утверждали, что древішмъ
языкамъ учатся ради исторіи и такъ называемыхъ реальныхъ
знаній, болыяинство же налротивъ разсматривало чтеніе и лони-
маніе писателей въ подлинникахъ какъ конечную цѣль, а разно-
стороннее занятіе реальною сторояою, лросто какъ средство для
пониманія писателей. Тамъ и сямъ можно было даже слышать

сужденія, будто вообщс занятіе древними языками можетъ
лучшс всего быть оправдано тѣсною связью, въ которой
они стоятъ съ литературою новою въ ея цѣлостности, въ осо-
бенпости же съ нѣкоторыми изъ нашихъ полезыѣйшихъ и произ-
водительнѣйшихъ наукъ, такъ какъ конечію первое мѣсто подо-
баетъ собственио такимъ знаніяыъ, которыя составляютъ основу
совремешіаго общественнаго благосостоянія и всего граждан-
скаго благополучія. Такой взглядъ должеыъ прнравиться иѣкото-
рымъ мудрымъ государствепнымъ людямъ, которые цѣнятъ
каждую науку именно лишь въ той мѣрѣ, въ какой она имѣстъ
приложеніе къ промышленнымъ искуствамъ въ мирѣ и на
войнѣ, къ улучшснію Финансовъ, Фабрикъ, торговли, сельскаго
и домашпяго хозяйства').
Это и другія разпорѣчивыя между собою сужденія усугубили
стремленіе автора какъ можно точнѣе выяснять себѣ высшія
точки зрѣнія древией филологіи и сдѣлать попытку, какимъ
образомъ можно соединить въ одно органическое цѣлое отдѣль-
ныя дисдиплины, изъ которыхъ нѣкоторыя уже около ста лѣтъ
объясняются въ иѣмецкихъ университетахъ, другія же ждутъ
свосй разработки. Цѣль этого соединенія есть возведеніе всего,
что относится къ всесторонпему познанію древности на степень
стройной философско-исторической науки. Съ этою мыслью
авторъ пытался въ нѣсколько разъ повторявшихся имъ универ-
ситетскихъ курсахъ, подъ назваыіемъ: энциклопедія и методо·
логгя изученгя древности, сдѣлать предварительный очеркъ.
съ тЬмъ чтобы онъ, будучи окончательно исполненъ, могъ быть
сообщенъ и публикѣ. Что авторъ поставилъ себѣ цѣлью при
этихъ чтеиіяхъ, которыя какъ кажется были не безъ пользы
для жаждущей знанія молодежи, на какіе предметы по преиму-
щсству былл они направлены, вѣрнѣе всего выражено въ слѣ-
1) ІІаѳс studia annonam non reddunt viliorem, сказалъ κιο-το upo
лаплтіе древннми языкамп. У Грекоиъ для вырагевія такого образа
мыслеГі было мѣткое слово—αισχροκέρδεια, пе существующее у повыхъ,
можетъ быть потому, что у насъ долго по было этой идеи.

дуюіцихъ словахъ, которыыи онъ въ первый разъ открылъ эти
чтенія: «энциклопедіею филологіи называется наука, въ которой,
«послѣ обозрѣнія всей области предметовъ, заключающихся въ
«древвей литературѣ, будутъ уясняться: объемъ каждой отдѣль-
«иой дисциплины, ея содсржаніе, связь, польза, пособія, нако-
«нецъ пріемы, при которыхъ можно ею вравильно и съ пользою
«заниматься».
Желанная каѳедра дала возможность автору болѣе чѣмъ въ
теченіе 20 лѣтъ излагать какъ общій обзоръ науки древности,
такъ и всѣ ея важнѣйшія части, включая даже и ея литературу
и ея исторію вплоть до нашего времени. Понятно, что содер-
жаиіе и Форма разработки предмета мѣнялись при каждомъ
повтореніи курса; на основаніи первыхъ, еще далеко не обрабо-
танныхъ очерковъ, преждевременно скончавшійся Фюллеборнъ!)
и другіе слушатели составили и напечатали родъ обозрѣнія.
Привести въ исполненіе задуманный планъ авторъ не могъ
вслѣдствіе накоплявшихся время отъ времени ученыхъ рабогь,
постояино впрочемъ склоняясь къ той мысли, что подобное сочи-
неніе, чѣмъ позже появится въ свѣтъ, тѣмъ лучше, въ особен-
ности, когда ученый имѣетъ постоянный поводъ сообщать вос-
пріимчивой молодежи значительное число руководящихъ понятій
и объясненій, которыя она впослѣдствіи можетъ развить лучше
самого автора и обогатить собственными вкладами. Такимъ
образомъ автору пришлось приложять къ себѣ самому слова
Квинтиліана: Quantum notando consequi potuerant, interceptum
boni iuvenes, sed nimiam amantes mei, temerario editionis
honore vulgaverant.
i) G. G. Fillleuüriiü Encyclopaedia philologic» « primtio lineae
Isagoges in antiquarum litterarum studia, Vratisl. 1798. 8. Edit, altera
auct. et. emendatior cur. I. G. Kaulfuss. Это есть компендіуыъ ло пер-
вымъ наброскаиъ, которые были сообщены частію съ каѳедры, частіго
въ нѣкоторыхъ неоковчеввыхъ лвсткахъ: Antiquitäten von Griechenland,
Halle 1787. Сл. I. E. Koch’s Hodegetik für das Universitäts · Stadium,
Berlin 1792. 8. стр. 64—98 u его же: Encyclopädie aller philologischen
Wissenschaften. Berlin. 1793. 8.

И теперь еще, при настоящихъ обстоятельствахъ, авторъ
не видитъ достаточно свободнаго времени, которое благопріят-
ствовало бы его намѣренію. Между тѣмъ, по поводу изданія
пастоящаго журнала, онъ счелъ нс безполезнымъ представить
по крайней мѣрѣ очеркъ общаго изложенія греческаго и рим-
скаго древневѣдѣнія; авторъ написалъ этотъ очеркъ не по латинѣ
(какъ слѣдовало бы паписать нѣсколько объемистую книгу), но
на языкѣ въ такомъ предметѣ менѣе употребляемомъ, который
однако находитъ читателей и между нашими гуманистами.
Настоящая статья должна была быть окончена въ теченіи не-
многихъ недѣль, и эта работа сдѣлалась для автора привлека-
тельною вслѣдствіе того, что отдаляла его отъ смутъ настоящаго
времени, которыя принуждають искать отдохновенія и освѣ-
жаться духомъ въ болѣс пріятныхъ періодахъ исторіи, преиму-
ществепно же въ прекрасной древности ').
Достаточно ли обосновываетъ наше изложеніе предметовъ и
указаніе на ихъ цѣли названіе науки, которое здѣсь дано этимъ
знапіямъ, пусть судятъ другіе. Но мы надѣемся, что никто
изъ ученыхъ, занимающихся естествовѣдѣніемъ и точными нау-
ками, не будетъ исключать изъ природы, въ ея истинномъ, вели-
комъ значеніи, человѣка и никто, хоть не много знакомый съ
нашей наукой, не подумаетъ, что того, что достигнуто для
гармоническаго развитія ума и души историческимъ изслѣдова-
ыіенъ древностя, знакомствомъ съ древыими языками и без-
смертными твореніями на нихъ написанными, можно достичь въ
такой же степени совершенства какимъ либо инымъ путеиъ.
Берлинъ. Іюль 1807.
1) Радп нѣкоторыхъ читателеГі я заыѣчаю здѣсь, что для этого
сочинееія я яе пользовался нпчѣиъ, что вышло въ послѣдвіе годы обь
общеіі сторовѣ фвлологичесяой ваукн. Чптать и справляться въ ввкгахъ
я ве виѣлъ нп повода, ви времени, ни охоты — раввѣ только нпогда къ
этоиу заманпвало мепя случайное воспомияаніе.

Сныслъ, объемъ, цѣль и значеніе наум древноств.
Въ царствѣ наукъ, обвимающихъ природу и человѣка съ
разнообразвыхъ точекъ зрѣнія, рядомъ съ старинныдга, всюду
извѣстными областями, возникаютъ на нашихъ глазахъ отдѣль-
ные округи, которые хотя обработываются лшпь недавно,
тѣмъ не менѣе однако съ быстротою пріобрѣтаютъ значеніе и
тѣсно сплачиваются съ сопредѣльными; другіе, видимъ мы, хотя
и предоставлевы для разработки въ будущемъ, тѣмъ ве мевѣе
уже достаточно намеквули иа свое ваправлевіе и отчасти воз-
можный объемъ. При такихъ вовыхъ умственвыхъ завоевавіяхъ
насъ заравѣе уже радуетъ надежда ва вклады, которые овн
обѣщаютъ для общаго образовавія, и гумавная оцѣвка, сообра-
зуясь съ этими ожиданіямя, охотво даетъ нмъ мѣсто въ ряду
прежде прнзнаввыхъ областей. Не такъ счастлнвы тѣ -частн
нашего звавія, которыя, будучя уже нзвѣстны плодотворвостью
результатовъ и учевостью свонхъ воздѣлывателен, тѣмъ не мевѣе
обнаружнваютъ шаткость гранидъ и веопредѣлеввость объема
свонмъ богатьшъ содержаніемъ, своями разлячнымя пріемами я
даже мѣвяющнмнся назвавіямн. Въ такомъ веблагопріятвомъ
положевіи находнтся еще н теперь сумма знаній, составляю-
щнхъ предмётъ вашего изложевія. Её называютъ то филологіей,
то классической ученостъю, то древнею литературою, то гумани-
стическими занятіями, ивогда даже чуждымъ ей я совершенно
новымъванменоваяіемъ: изящныянауки (Schöne Wissenschaften,
helles lettres) Ο¬
ι) Послѣднеѳ назвавіе теперь, какъ кажетсл, мало употрѳбляѳтся
даже тѣмъ народонъ, который вѣроатво ввелъ его ьъ ыоду. Теперь
чаще слышитса Litt6rature, чѣмъ Belles lettres. Если же его пѣсколько
разъ употребплъ въ латнвской рѣчи одиаь учѳвыВ, сказавъ даже litteras
bellas, το овъ очѳвпдво этимъ хотѣлъ вошутить. Это вазвавіе совер-
шенво пе соотвѣтствуетъ нашему кругу звавій, потоиу что въ ннхъ
есть сторовы, которыя прввлекають сворѣе всѣмъ другвиъ, но тольво

Разиица въ названіяхъ, обозначающихъ эту часть учености,
вслѣдствіе разнорѣчивыхъ притязаній, которыя лежатъ въ этихъ
назваиіяхъ, дѣйствуетъ даже вредно па значеніе знаній, приз-
паипыхъ вообще полезиыми. Хуже еще то, когда эти притязанія
петолько неопредѣлепны, но отчастиибезосновательны. Ибо кто
могъ бы теиерь филологію, понимаемую какъ литературу или
какъ языкооѣдѣнге и науку, ведущую къ гуманности, т. е. къ выс-
пе своею beaut6. Точио также ири названш древней литературы не
обращается ппимапія на одпу существеыную часть — искуство, иотому
что обыкповепно сопоставляются литература и искуство, какъ нѣчто
различающееся. Съ другоіі счюроны, обычноѳ яазваніѳ въ Апгліи das-
sical learning такжс слішікомъ ограиичено, — потому что намъ прихо-
дится имѣть дѣло со многими писателямп и знаеіямн, которыя никто
пс можетъ назвать классическими, въ древиеыъ звачепіп слова. Точно
также возбуждаетъ сомнѣиія ц назваеіе филолоъіи, такъ какъ эго слово,
сообразно съ тѣмъ зпачѳніѳмъ, въ которомъ оно начало ппервые
употр^бляться въ Александрін (Sueton. de gr. 10), ближе всего подхо-
дитъ къ литературѣ; еще болѣе оно сомнительво иъ вастоящее врелія,
когда часто приннмаютъ филологгю за лингвистику пли. языкознаніе
вообще. Наконедъ, то назвапіе, которое обыкновепно слышится въ нашѳ
гуманистическое время, humaniora (по фрапцузски humanitis, по англійски
h/umanity, ио нтальяиски umanitä% но испански и португальски humanidad
и humanidades), и это названіс, говорю я, съ одноГі стороньг слишкомъ
широко, съ другой — слишкомъ узко. См. небольшую лрограмму J. А.
Ernesti о словѣ humanitas или извлечспіе изъ нея въ Clav. Сіс. подъ
сл. Замѣчатѳльно впрочѳмъ, что выражепія humaniora studia, humaniores
litterae не встрѣчаются пи у одного дрѳвняго латинскаго шісателя н
врядъ ліг могли употребляться, потому, что сравпительная степень ука-
зываетъ на отпошепіе, которое навѣриое не приходило въ голову древнішъ,
когда опп гонорилн studia humanitatis. Однако это названіе сдѣлалось
до того употребительнымъ, что многіе, напр. J. G. Walch, C. Morgenstern
и др. писали разсуждепія п деЕламацін de litteris humanioribus. Но пи въ
одномъ іізъ подобныхъ сочипепій ее встрѣчается, если я не ошибаюс^
доказательствъ въ пользу древпости и подлинности выражевія; каждый
употребляетъ слово, какъ общепринятое іг вошедшее въ употребленіе,
безъ всякаго колебаыія, ие смотря на то, что въ другихъ отношеніяхъ
латинскіе гуманисты имѣли таковое. Уиотребленіе, какъ кажется, ведетъ
свое пачало изъ средеихъ вѣковъ, но все же мвѣ оставалось всегда
не нзвѣстнымъ, появилось ли это выраженіе раньше въ Италіи, или въ
Шотлапдін, гдѣ оно было обычнымъ мпого столѣтій тому назадъ.

шему образованію истинной человѣчности, ограничить лишь
двумя народами и выводами, извлеченными изъ оставленнаго
иыи запаса памятниковъ? Но самую дурную услугу часто оказы-
вають наукѣ ея же собственные адепты, или слишкомъ общо
объясняя ея зпаченіе и вліяніе на другіе способы образовавія,
плп даже приходя въ затрудненіе, когда имъ приходится ясно
изложить содержаніе своего труда и его цѣли. Это случалось
со мпогимн п пзвѣстпыми Филологами. Одни жаловались на не-
достаточное внпманіе къ своей наукѣ, сами зная только неболь-
шую часть ея и разработывая еще меньшую, другіе призяава-
лись, что при тѣсной связи, соединяющей древнюю филологію
со многими современными науками, едва представляется возмож-
ность отвести первой особую область и начертать опредѣлевныя
граігацы. !) Для знаній, которыя возбуждали и питали нѣко-
торыя наукп, въ самомъ дѣлѣ, далеко не соразмѣрное воз-
пагражденіе, если оии нлгдѣ пе находятъ собственнаго приста-
ипща, и имеішо потому, что они слишкомъ часто бывали въ
сосѣднихъ областяхъ, помогая тамъ съ цѣлію облегчать чужую
работу.
Эти соображенія возбудили желаніе представить сжатый
обзоръ того, чѣмъ можстъ и чѣмъ должна быть т. II. ФИЛОЛОГИ-
ческая наука по ея содержанію и сущности; эти соображенія
возбудили желаніе попытаться изложить, въ чемъ можетъ со-
стоять основное понятіе всей науки, какъ могутъ быть включены
ея объекты въ рѣзко проведенныя граниды, и вмѣстѣ съ тѣмъ
указать па самое обідее направленіе, по которому должна идти
часто требующая дробленія разработка матеріала. Разъяс-
яеніе послѣдняго мы считаемъ дѣломъ въ высшей степеви
веобходимымъ, и при томъ такимъ, которое уже давво слѣ-
довало окоіічить. Потому что, какъ въ ваукахъ, имѣющихъ
предметомъ окружающую васъ природу, такъ и въ нашей, зави-
1) Такъ напр. Heeren во введеніи въ его полезвое сочпненіе:
Geschichte des Stadium der klassischen Litteratur. Göttingen. 1797. 8.

мающейся главнымъ образомъ моральной стороной человѣчества,
весь истинный и глубоко проникающій смыслъ занятій лежитъ
въ высшихъ требованіяхъ, которыя должны руководить каждую
отдѣльную попытку — отъ самаго отважнаго полета научнаго
прорицанія до копотливаго прилежанія собирателя—и приводить
напослѣдокъ цѣлое къ его конечнымъ цѣлямъ. Здѣсь, какъ и въ
изслѣдоваяіи природы, ие приноситъ плодовъ ігакакое рвепіе
того, кто работаетъ въ какомъ ннбудь уголкѣ большой нивы,
не зная, чѣмъ занимаются работающіе вокругъ него въ другихъ
мѣстахъ.
Чтобы прежде всего опредѣлить матеріалъ, которымъ
должна заниматься наша наука, деренесемся въ эпоху великаго
иереселеиія народовъ, съ котораго начинаегся иереходъ лежа-
щаго къ намъ ближе міра въ средніе вѣка, и которое представ-
ляетъ какъ бы пропасть между древнею и новою культурою, и
бросимъ оттуда взглядъ на развитіе предъидущихъ столѣтій.
Мы видимъ, какъ въ прекраснѣйшихъ странахъ древияго міра
дѣйствуютъ или вмѣстѣ или одинъ за другимъ, народы, которые
еще и теперь указываютъ на свою прошедшую жизнь и дѣятель-
ность болышшъ или меныпимъ числомъ оставшихся памятпиковъ.
Хотѣлось бы всѣ такіе вароды обвять въ одяомъ вѣдѣяіи, яо
разнообразвыя яричивы дѣлають здѣсь веобходимымъ раздѣ-
левіс и яе дозволяютъ вамъ ставить Египтят, Евреевъ, Персовъ
и другіе пароды Востока ва одву доску съ Греками и Римля-
нами. Одяо изъ главвѣйшихъ различій между тѣми и другими
народами состоитъ въ томъ, что первые или вовсе яе возвыси-
лись вадъ тѣмъ родомъ образоваввости, который яадобно яа-
звать іражданскою выправкою или иивилизаиіею. въ противо-
положность высшейу собственной культурѣ духа, или возвысились
лишь въ везвачительяой степеяи. Первый родъ культуры (на-
звавіе котораго совершевяо яеважво, если только сущность
будетъ опредѣлена ясвѣе, чѣмъ было доселѣ) рачительяо заяи-
мается условіями жизви, нуждающейся въ безопасности, порядкѣ
в удобствѣ; ояъ для сего пользуется даже нѣкоторыми высшими

изобрѣтеніями и знаніями, которыя однако (какъ многія у Егип-
тянъ и другихъ древнѣйшихъ народовъ), будучи найдены не
научнымъ путемъ, не должны были никогда пользоваться славой
врзвышенной мудростя; наконедъ этотъ родъ культуры не только
не нуждается въ литературѣ, но ή не созидаетъ её — при чемъ
подъ литературою понимается комплексъ сочиненій, въ которыхъ
дѣлаются вклады для просвѣщенія современниковъ не отдѣльною
кастою, сообразно съ ея должностными дѣлями и нуждами, но
каждымъ изъ народа, сознающимъ въ себѣ высшія идеи.
Послѣднее, въ счастливо сложившемся народѣ можетъ начаться
ранѣе, чѣмъ порядокъ и спокойствіе внѣшней жизни1), и до Гре-
ковъ не находится ли у какаго другаго народа, потому что до
нихъ ни одинъ не достигъ столь высокой степени развитія
умственнаго или литературнаго. Нечего при этомъ опасаться,
что мы оцѣнимъ народы Востока ниже ихъ заслугъ: ближайшее
развитіе вышеприведевваго замѣчанія можетъ легко уничтожить
иодобное опасеніе. Одви уже чисто естественные, едва достигшіе
собственваго искуства прозаическаго изложенія, гіачатки умствен-
наго развитія, вродѣ тѣхъ, которые сохранены намъ преиму-
1) Такъ было дѣйствительно у Грековъ, и такъ оставалось вплоть
до времевъ ихъ изящвой словесяости. Мы получили бы слишкомъ вы-
годное понятіе о гражданской выправкѣ этого врѳмени, если бы стали
мѣрять послѣднюю развитіемъ произведеній духа п памятвиковъ нску-
ства. Только Рвмляне впѳрвые внеслв въ житейскія отвошенія болѣѳ
порядка и условныхъ опредѣленій, чѣмъ это могли сдѣлать не богатые,
а только обезпечепвые н остававшіеся вѣрными природѣ житѳли Греціи.
Mores et instituta vitae, говоритъ Цицѳронъ, resque domesticas ac fami«
liaris nos profecto et melius tuemur et lautius. Ho было нѳ маю наро-
довъ, которые пе тольео съ отогс пачали, пс и ва всегда ва этомъ оста-
иовились, какъ вапр. отдаленный ВосТокъ Азіи; они походятъ ва тавія
личвости, которыя ве опускаютъ заботиться' о чистотѣ, пригодвостн и
удобствѣ жнлища, одежды н всего окружающаго, но никогда нечувству-
ютъ пеобходимости въ высщеыъ просвѣщеніи. У Грековъ, даже у самьіхъ
образованныхъ Аттиковъ, протввоположное сему часто доходило до уди-
вительной степеви, u они ирѳнѳбрегалв, кааъ незначительвымъ, тѣмъ,
на что мы, вслѣдствіе нашей любви къ порядку, обыкновенно смотримъ,
хакъ па основу умственяаго облагороживанія.

— 10 —
ществсішо Еврсями въ нхъ священныхъ шшгахъ, носятъ на
себѣ у всѣхъ Восточныхъ народовъ характеръ, поразителыіо
отличный отъ Гречсскаго. Равиымъ образомъ остатки ироизве-
деній искуства вътЬхъ странахъ, до ихъ Еллшизаціи, представ-
ляютъ пошибъ, столь уклоняющійся отъ всякаго Европейскаго
вкуса, что могутъ быть соединены съ остатками искуства Грековъ
н Римляііъ лишь въ одію весьма разпородное цѣлос. Въ треть-
пхъ, прн изученіи всѣхъ подобныхъ народовъ, пасъ отталки-
ваетъ въ высшей степени незначительное число оставшихся
сочииеиій, которыя допускаютъ по большей мѣрѣ лишь скудное
разуыѣпіе языковъ этихъ народовъ, но вовсе не даютъ внутрен-
пяго пониманія ихъ духовной организаціи и всѣхъ особенностей.
Такимъ образомъ иамъ остаются только два древніе народа,
изученіе которыхъ можетъ образовать стройную науку — Греки
и Римляяе. Азіаты и АфрикЛнцы, какъ народы безъ ученой
культуры, только съ дивилизаціей, должны быть безъ разсуж-
депій исключсны изъ нашихъ предѣловъ, точно также какъ и
сдѣлавшіеся впослѣдствіи значительными Арабы, хотя они и
достигли, подобио Римлянамъ, чсрезъ Грековъ извѣстной степенп
ученаго образованія. Посему всѣ подобныя литературы, отчасти
сохранившіяся въ отрывкахъ, отчасти доселѣ скрывающіяся въ
книжныхъ темняцахъ, а еще болѣе лнтературы отдалепнѣйшихъ
иародовъ Азіи, предоставляются всецѣло орьенталистамъ, кото-
рые сами въ свою очередь дѣлятся на многіе классы. Можно
даже будстъ, въ духѣ древнихъ, съ гордостью взиравшихъ аа
barbari1), какъ на мснѣе благородныя расы, ограннчнть названіе
дреѳности въ исключителыюмъ смыслѣ двумя народамя, утон-
ченнымй культурою духа, учоностью й йскуствомъ.
1) Ήο крайней мѣрѣ гакъ смотрѣли Греки, которые, какъ видцо изъ
поліітибіі Аристотеля, разсматривали рабство, какъ естествѳппое состоя-
ніе. Они, такъ сказать, дѣлили людей по ровну на три класса: свобод-
пыхъ Грековъ, деспотнчѳскихъ управляемыхъ варваровъ и рабовъ. Ихъ
нсторикіги ораторы выставляютъ инотда даже родъ правовыхъ основаній,
въ силу которыхъ Не-Еллины должны быть разсматриваемы, какъ тіод-
чппеиныя человѣческія расы.

— 11 —
Первый изъ этихъ народовъ, какъ уже было замѣчено, былъ
также первымъ на землѣ, у котораго сіремленіе къ разнообраз-
ному развитію вышло изъ глубокихъ потребностей ума и души;
у пего впервые возвикъ изъ страстной, быстро переходившей
отъ одного объекта къ другому склонности, прекрасно сложив-
шійся кругъ искуствъ и познаній, возвысившихъ человѣческую
жизнь до безкорыстнѣйшаго занятія ея ■ бысшими силами х). Эго
есть положеніе, выдерживающее самую строгую критику исто-
рнка, при чемъ вмѣстѣ съ первенствомъ выражается также и
самобытпость греческой кульгуры. Правда, возможно, и даже
вслѣдствіе историческихъ данныхъ вѣроятно, что съ самаго начала
Греки заимствовалн отъ ранѣе цивилизованііаго Востока нѣко-
торыя элементарныя понятія своихъ наукъ, нѣкоторыя техниче-
скія правила искуствъ; но не смотря на это, съ самаго начала,
въ ихъ иервыхъ государствбнныхъ соединеніяхъ и устройствахъ,
въ нравахъ, въ языкѣ, во всемъ, что характеристически отли-
чаетъ народъ, они по врождепной природѣ являются самостоя-
тельными въ такой степени, въ какой не былъ самостоятельнымъ
ип одииъ народъ. И на заимствованное ими извнѣ они такь
съуыѣли наложить печать своего генія, такъ обогатить и оплодо-
творить это заимствованіе, что вскорѣ все сдѣлалось ихъ соб-
ственностью. Такимъ образомъ, во всемъ ходѣ своей образован-
іюсхи оіш прошли тѣ ступени, по которымъ, какъ по мѣрилу
культуры, можпо прослѣдить вообще ходъ чисто человѣческаго
развитія. Можно считать себя вправѣ сказать еще больше, хотя
1) Бъ немногихъ существенвыхъ чертахъ рисуетъ это пгрпвое раз-
внтіѳ Горацій, Epist. II. 1. 93.
Ut primum positis nugari Graecia bellis
Coepit, et in vitium fortuna labier aequa,
Nunc athletarum studiis, nunc arsit equorum;
Marmoris aut eboris fabros aut aeris amavit;
Suspendit picta vultumque animumque tabella;
Nunc tibicinibus, nunc est gavisa tragoedis;
Sub nutrice puella velut si luderet infans,
Quod cupide petiit, mature plena reliquit.

— 12 —
п ме къ чести новаго міра. Грекамъ, которые по словамъ Гора-
ціл '), бросившаго при этомъ искоса взглядъ и на своихъ земля-
ковъ, были жадны только до славы, обязаны новые народы по
преимуществу тѣмъ, что у ііихъ, всегда искавшихъ прекрасное
послѣ полезнаго, всѣ познанія не сдѣлались опять достояніемъ
касты; что высшая культура не обречена совершенно на службу
цивилизаціи; что даже р&зличпыя занлтія, которыя, какъ родъ
роскоши, должны оставаться безъ вознагражденія, покрайней
мѣрѣ пе воспрещены никому, кто отказывается отъ помощи
государства. Процвѣтая, ііа сколько это возможно при такомъ
ограниченіи, подобныя занятія ожидаютъ. вознагражденія отъ
самихъ себя, и находятъ себѣ, въ случаѣ нужды, достаточно
утѣшенія въуваженіи, въ которомъ они нѣкогда стояли у благо-
роднѣйшихъ людей, у которыхъ все состояло въ непреднамѣрен-
ііомъ упражненіи своихъ силъ и чистомт» удовлетвореніи любо-
знательности. Въ противномъ случаѣ, какимъ образомъ могла бы
возиикнуть, даже въ болѣе строгихъ наукахъ, любовь къ глу-
бокимъ изслѣдовапіямъ, если бы Греки трудились исключительно
для пеносредственно полезнаго?
Римляне не были иародомъ, одарениымъ самобытными талан-
тамв, за исключеніемъ искуства завоевывать и владычествовать;
они тотчасъ, въ самой рапней своей выправкѣ, и затѣмъ въ
болыштствѣ искуствъ исходили изъ образцовъ своихъ сосѣдей,
преимущественно греческаго происхожденія. Впослѣдствіи, когда
они восприняли литературу, подобно иностранному товару, они
1) Graiis—praeter laudem nullius avaris. И затѣмъ, иослѣ ирнведеи
наго Duiue мѣста, какъ протииоиоложная картива:
Romae dulce diu fuit et solemne, reclusa
Mane domo vigilare, clienti promere iura;
Cautos nominibus certis expendere nummos;
Maiores audire, minori dicere, per quae
Crescere res posset, minui damnosa libido.
Romani pueri longis rationibus assem
Discunt in partis centum diducere etc.

— 13 —
ревностно подражали Грекамъ. Однако, они дѣлали это въ
теченіи нѣсколькнхъ столѣтій съ большимъ счастіемъ и столь
велвкимъ и своеобразнымъ смысломъ, что, вопреки мнѣнію
новѣйпшхъ Еллинофиловъ, были нѣсколько болѣе, чѣмъ пере-
датчиками греческой литературы. И они обогатили воспринятыя
ими части ученаго знанія кое чѣмъ, что имѣетъ ближайшее
отношеніе къ практической жизни, какъ напр. они для научной
теоріи права оказали почти тѣже самыя услуги, которыя ока-
зали Греки для философіи х).
Представимъ теперь возможность случая, который открылъ бы
повой учености совершенно иной путь, придалъ бы ей совершенно
другой колоритъ. Предположимъ, что отъ обоихъ названныхъ
народовъ сохранилось бы очень не многое, напр. Гомеровскія
пѣсни, нѣсколько трагедій Эсхила и Софокла, два три сочиненія
Платона или Аристотеля, нѣсколько отрывковъ изъ Горація,
Цицерона, Тацита, вмѣстѣ съ кое какими большими или мень-
шими произведеніями пластическихъ искуствъ или полными зна-
чевія остатками архитектуры. Тогда безъ сомнѣнія, еслибы
остатки письмениости на мертвыхъ языкахъ были точно также
понятыы, какъ н памятники искуства, безъ сомнѣнія, ду-
мается, у всякаго, кого жажда изысканій увлекаегь за вужды
настоящаго, возникло бы множество вопросовъ обо всемъ, что
по возможности откуда нибудь могло бы быть почерпнуто каса-
тельно народовъ, обладавшихъ такими преимуществами и совер-
шенствами. Безъ малѣйшей связи нашей литературы и знаній
1) Можно бы было по поводу этого провести параллель между обо-
пѵгг 2йрОД£МИ, ЕОТОрйЯ йОГІй бы BÜCTSBÜTb ЗЕСЛуГИ РиМІЯНЪ ВЪ 049HL
выгодномъ свѣтѣ. Въ особенности надобно бы было точнѣе, чѣмъ до-
селѣ. очертить харавтеръ н вліяніе севтъ, которыя были ввѳдееы въ
царствовавіе Августа, Лабеономъ и Капитономъ и ихъ ученикамя
съ юриспруденцію—единственпую науку, въ которой Римляне говорятъ
о собственныхъ сектахъ или фамиліяхъ. Это было бы задачею для людей,
какъ Гуго u Савиньи, или вообще для тѣхъ, которые непосредствонно
обращаются къ ученымъ источникамъ врава. А покамѣстъ срв. сочи«
вепія, приведенныя у Bach. Hist. Jurisprud. Rom. ed. 5. p. 383.

— 14 —
(предполагая, что мы имѣли бы ихъ безъ древнихъ предшествен-
никовъ) съ литературою этихъ народовъ, мы все таки непре-
мѣшіо должны бы были считать ихъ заслуживающими не мень-
шаго вниманія, чѣмъ всякій другой, намъ совершенно чуждый
иародъ, о состояніи котораго извѣщаютъ насъ открывающіе его
путешественники. Въ особенности же, надобно думать, насъ вч,
дашіомъ случаѣ должно бы было привлекать все, что можно бы
предполагать или знать о народной культурѣ, о политическомъ
устройствѣ, объ изобрѣтеніяхъ и нравахъ этихъ древнихъ. Нѣчто
подобиое дѣлалось у новыхъ народовъ уже давно по отношепію
къ Египту и многимъ землямъ Востока. Что же было бы болѣе
недостойно, какъ находить любопытными инострашіыя земли и
людей только въ той мѣрѣ, въ какой преобладаетъ нашь соб-
ственный интересъ политическихъ или торговыхъ сношеній?
Человѣка ищетъ прежде всего человѣкъ, его стремится онъ
узнать во всей его обстановкѣ, безъ всякихъ побочпыхъ намѣ-
реній, заключающихся въ собственной его натурѣ. Онъ желаегъ
разслѣдовать даже самыя отдаленныя страны и изучить способ-
ности, характеръ, образъ мыслей и жизни ихъ обитателей.
Подобныя притязанія на наше вниманіе заявляютъ ие только
цивилизованные иароды, но даже и самые дикіе, которые по-
большей части описываются всѣ вмѣстѣ. Приложимо ли это
только къ народамъ одновременно съ нами живущимъ, или же и
къ тѣмъ, которые давно исчезли, извиняетъ ли отдаленность
времени меньшую степень участія, чѣмъ отдаленность мѣста, это
пожалуй возбудитъ иедоумѣніе, которое можетъ по большей
степени лишь на мгновеніе отуманить человѣка съ предубѣжде-
ШбМЪ, HO КОТОрОб Г.іожетъ быть Л6ГКО рЯЗръШбНО уЧсБЫГиЪ, r.lj'-
боко знакомымъ съ сущностью дѣла.
Но по счастію нѣтъ необходимости дѣлать предположитель-
ііыя соображенія. Отъ двухъ знаменитѣйшихъ народовъ древ-
няго міра сохранилось до нашего времени такое зпачительное
число произведеній, что въ пространствѣ болѣе, чѣмъ двѣ тысячи
лѣтъ, нѣтъ ни одного вѣка безъ характеристическихъ слѣдовъ

— 15 —
нхъ бытія. Число этихъ произведеній, по отношенію къ суммѣ
сохранившихся вполнѣ илв въ отрывкахъ письменныхъ остат-
ковъ, должио быть возведено до 1600, и гораздо значительнѣе,
но отношенію къ большимъ вли мевьшвмъ произведеніямъ жвво-
писп и пластикн, которыя могуть быть названы по истинѣ без-
чпсленпыми *) Хотя всѣ эти остатки имѣють видъ обломковъ
послѣ громаднаго кораблекрушенія, и черезъ это самое вногда
затрудняють представленіе о нѣкогда бывшемъ сплоченнымъ цѣ-
ломъ, тѣмъ не менѣе между иими находится еще очень много капи-
галыіыхъ сочпііеній и образцовыхъ произведеній, которыя далн
самыя опрсдѣлешіыя направленія, какъ древней образоваиности,
такъ впослѣдствіи и нашей. Въ особенности счастливый случай
благопріятствовалъ иамъ въ литературныхъ отрасляхъ; хотя болѣе
вслѣдствіе преднамѣренности, чѣмъ по случаю уже и въ самой
древности вѣрнѣе всего сохранялись такія произведенія, которыя
напболѣе подходили къ идеалу совершенства, и онв то (иначе чѣмъ
у насъ, гдѣ постоянно самое новѣйшее вытѣсняетъ новое) пере-
давалпсь послѣдуюіцимъ вѣкамъ, какъ образцы для соревнованія,
1) Это число можетъ воказаться прѳувѳличопнымъ тому, кто прпвыкъ
дѣвнть древность почпслу произведевій, съ которымн онъ позпакоиился
прн первоначальномъ обученін. Но нагаѳ число освовапо ва довольно
точпомъ счетѣ, ври воторомъ однако всѣ церковпые писателв были
ігсключевы, хотя авторы, вродѣ Клпмента Алексапдрійскаго, Іеро-
лиыа, Арнобія и т. в. оказываютъ большія услугп изученію древвости
в вовсе ве заслужвваютъ превебрежейія, въ чемъ убѣждалвсь такжѳ к
учевые, какъ вавр. Валькѳверъ в другіе, раньше его. Впрочемъ,
прп этомъ многочислѳнныл сочинѳнія полиграфовъ, кавъ Арпстотеля,
Лувіана, Галѳна быля счвтаѳмы вагдоѳ въ отдѣльвоств, точво также,
кавъ рѣчп Лвсів, Демосѳѳна, Цвдерона и т. д. Иваче было поступ-
лево съ письмамп u ивогпии нелввня прозапчѳскими п поэтическими сочи-
вепіямн, тавъ какъ при этомъ дѣлое собравіе вриавыалось за одву
цвфру. Ііадобдо еще дринять вовнянавіе, что чвсло имѣющвхся у васъ
латішскихъ сочнненіГі въ общемъ счетѣ составллетъ немного болѣе
одноіі четвергп. Напротпвъ, отъ Грековъ до насъ дошло, только до пер-
ваго, въ собствепномъ смыслѣ Римскаго, писателя, Ливія Авдроввка,
оволо 450 сочпвевій н авторовъ, сохранившнхся въ мѳньшихъ пли боль-
шихъ отрыввахъ.

— 16 —
и черезъ непрерывное списыванье всегда сохранялись свѣжими1).
Правда, мы потерпѣли неоцѣнимыя потери въ научныхъ разъяс-
пспіяхъ, въ иѣкоторыхъ замѣчаніяхъ, въ историческихъ данныхъ,
которыя древпіе заносили въ такое большое количество кпигъ:
можио доказать, исторіи какихъ замѣчательныхъ народовъ исчезли
1) Сказанпое здѣсь о ирѳдпамѣренностп относится въ оцѣнкамъ,
сводамъ, спискамъ (πίνακες) Алексаедрійскихъ и Пергамскпхъ граммати-
ковъ, особенно же къ тѣмъ выборамъ лучшихъ писателей, которыо дѣ-
лали Аристофанъ Византійсвій и Аристархъ для того, чтобы
изъ чрезмѣрпаго количѳства книгъ выбрать самыя достойныя чтенія
π самыя класоическія по содержанію u формѣ. Отъ приговора этихъ
эстетнческихъ судей зависѣла впослѣдствіи вся ученая и неученая
древпость. Избранные ими писатели бодѣе всѣхъ читались, слѣдова-
тѳлыіо π тідателънѣе переписывалнсь, тогда какъ остальные мало
во малу выходпли изъ употребленія или составляли предметъ исканій
помпогихъ любнтелей рѣдкаго, heluones librorum. Для общаго жѳ обра-
зованія читали и переписывали преимуществевно до 60 избраппыхъ
писателей: Гомера, Гезіода, Пиндара, Софокла, Еврипида,
Аристофапа, Геродота, Ѳувидида, Платона, Ксепофопта,
Лпсію, Демосеена и т. д. Жаль, что мпогіе писателц изъ этого
класса утратились еще въ средвіе вѣка, вродѣ Архилоха, Мим-
псрма, Алкея, Саифо, Стесихора, Анакреопа, Эпихарма,
Мспапдра, Филемопа, Ѳеопомпа, Ефора и т. д. Что болыпив-
сіво пзъ нпхъ оставалось нѳпотеряннымъ до паденія западиой рпм-
ской пмпѳрііг, доказываютъ многія дитаты изъ ихъ ироизвѳденій; нѣ-
которыя сочивевія, какъ важется, существовалп даже въ XII в. Объ
упомлпутыхъ оцѣвкахъ см. Ruhnken. hist. erit, oratt. Graecc. передъ ero
пздапіемъ Rutilius Lupus, p. ХСІУ и слѣд. Wyttenbachii Vit. Ruhnk.
p. 144 и прим. къ пей p. 286, н мои Prolegg. ad Hom. p. CXC. Bnpo-
чемъ, я nc раздѣллю мнѣнія Герѳна (въ приведенной выіпѳ Geschichte
р. 32) о томъ, что эти выборы шісателей послужили ко вреду для лите-
ратуры. Коль скоро вь самомъ выборѣ пёчего порицать, то можпо съ
полнымъ правомъ спросить объ основавіи такаго мцѣпія. При одинаково
зпачптельномъ прилежаніи въ спнсывапіи, бѳзъ такаго руководства, по-
жалуй, сталибы скорѣе списывать и передавать потовгству произвсцепія,
которыя приходились болѣе по испорчепному икусу позднѣйтаго вре-
иепп, а пе Эсхила, Софокла, Еврипігда, Геродота, Ѳукиднда,
ІІлатопа, Аристотеля, Ѳеофраста и т. д. Мы даже думаемъ, что
можетъ быть кто нибудь пожелаетъ подобпаго и для вовой литературы,
для того, чтобы не передавать падѣлѳніе вѣнцами въ рукп случайвостн,
капрпза рецепзентовъ п смѣшавнаго кружка чнтатедей.

— 17 —
вмѣстЬ съ утратой двадцати η болѣе сочиненій; дажс самое
соображсніс о томъ, сколько важныхъ наблюденій η пдей дошло
до насъ въ едшіствениой изъ сохрашівшихся книгъ, какъ напр.
у Арпстотеля илп Плутарха, научаетъ насъ цѣнить важность
многочнслеішыхъ утратъ подобныхъ сочиненій, которыя тысячами
появившись въ пространствѣ времени между Перикломъ и
Юліемъ Цезаремъ, и занимаясь ФилосоФІею, исторіей наро-
довъ и естествешіыми пауками, иаполняли библіотеки древнихъ.
Не смотря однако на все это, до нашего времепи дошло много
образцоваго въ художсствеішомъ п важнаго въ научномъ отноше-
ніяхъ, и на многихъ классическихъ сочиненіяхъ до такой степени
оправдалось предчувствіе ихъ авторовъ, предсказывавшихъ имъ
вѣчное существованіе, несмотря набури будущаго, что въэтомъ
часто проявляеть себя деснпца правящей всѣмъ судьбы. Черезъ
количество и содержаніе такихъ остатковъ мы, позднѣйшіе, полу-
чили возможность, безъ рѣзкаго перерыва, если не съ полпымъ,
то всс же съ достаточньшъ погошаніемъ н въ нѣкоторомъ отно-
шепіи даже глубже, чѣмъ сами древніе, вннкать во все, что ихъ
такъ замѣчательно отличало, и прослѣдить въ главнѣйшихъ отно-
шеніяхъ ихъ дѣла и -судьбы. Этимъ самымъ высказали мы выс-
шее стремленіе науки, которая приличнѣе всего будетъ иазы-
ваться наукою древности (Alterthums-Wissenschaft). Всякое дру-
гое названіе, какъ бы ни было оно обычно у другихъ народовъ
Европы, имѣетъ мепѣе основаній: одно слишкомъ широко, дру-
гое — слишкомъ узко; пи одно пе исчерпываетъ вполиѣ цѣлаго.
И такъ, если окажется необходимымъ еще ближайшее опре-
дѣленіе нашей науки въ ея цѣлости, то оно будетъ относиться къ
основному содержанію знаній и извѣстій, которыя насъ знако-
мять съ дѣяиіями и судьбами, съ политическимъ, учепымъ и
домашиимъ состояпіемъ Грековъ и Римлянъ, съ ихъ культурою,
Ихъ языкомъ, искуствомъ и наукой, нравами, религіей, націо-
иальнымъ характеромъ и образомъ мыслей, зпакомятъ такииъ
образомъ, что мы дѣлаемся въ состояніи основатслыю понииать
дотедшія до насъ ихъ произведенія и гтслаждаться ими, углуб-

— 18 —
іяпсь въихъ содержаніе и духъ, воскрешая передъ собою антпч-
ную жизиь ii сравнпвая ее съ позднѣйшего и совремеішою.
Источнпки, изъ которыхъ изсдѣдователь дрсвности черпаетъ
своіі матеріалъ, п вмѣстѣ съ симъ объекты, созерцаніе и наслаж-
деніе которыми оиъ дѣлаетъ предиетомъ своихъ заіштій, суть
остатки древнихъ времеиъ, древнгя сочиненгя, дреоніе памят-
ники. Оііп дошли до насъ изъ всѣхъ столѣтій, заключающихъ
въ себѣ возішкновеніе, процвѣтаніе, ростъ и упадокъ обоихъ
кародовъ, слѣдовательно, во первыхъ — начиная за 1000 л. до
Р. X. п до начала историческихъ Олимпіадъ (776) и основанія
Рпма, около іюловины 8-го столѣтія до P. X. (754); затѣмъ, съ
этого времеии—до коіща Ѵ-го столѣтія по P. X. (476), и нако-
ііецъ — до завоеваніл Константинополя Турками (1453). Мы
нриняли эту граиицу для того, чтобы не исключать болѣзненно
ириблпжавшихся къ медленной смерти въ средпіе вѣка Грековъ
Впзантійской пмперіи, не разстававшихся тѣмъ нс меиѣе съ
музапш Гомера и Платона, и паблюдать какъ бы надъ коиечнымъ
изсякновсиіелъ обоихъ слившихся народныхъ потоковъ. Эти три
большіс отдѣла образуютъ вмѣстѣ пространство, приблизитслыю
вд> 2500 лѣтъ, и не смотря иа это, не легко найти хоть одііо
ноколѣніе, которое ие имѣло бы отъ себя остатковъ въ различ-
пыхъ, или, по крайней мѣрѣ, въ извѣстныхъ значительныхъ
родахъ. Такч. напр. мы имѣемъ въ нѣкоторыхъ странахъ моне-
ты, ндущія безъ большихъ перерывовъ въ течеиіи почти
2000 лѣтъ, нЬкоторыя жо столѣтія или отдѣльные непродолжи-
телыіые иеріоды до такой степени наполнены свидѣтельствамц
о современномъ положепіи веідей въ нравственномъ и политиче-
скомъ мірѣ, что ипые изъ нихъ представляются пашимъ взорамъ
яснѣе, чѣмъ нѣкоторыс запутанные моменты новѣйшей исторіи1).
1) Сравпитѳ, ирпмѣрио, время дѣявіП Цезаря я его диктатуры съ
псгоріею французскон революдіи влп исторію Пелопоппнской войны
с*. псторіею пной новѣйшей. Особепно въ періоды, когда великія добро-
дѣтелн и великія преступлеиія однпаково открыто выступалп передъ
пародами, было гораздо легче дознаться болѣе вѣрвыхт, свѣдѣпіЛ о ходѣ

— 19 —
Всѣ сохрашівгаіеся остатки древиостіі суть троякаго рода:
частію письменпыя произведенгя, къ которымъ отлосятся и пѣсни
бардовъ, до нзобрѣтенія письма расиѣвавшіяся и записанныя
только впослѣдствііі; частію худооюественныя, т. е. иропзведенія
жпвописи и скульптуры — п какъ искуства сроднаго съ поззіей,
п какъ обыкновеішон техиики; частію наконецъ остатки смѣ-
гианнаго рода, въ которыхъ одинаковое участіе принимаютъ и
литература и обыішовенная техника; сюда относится болыиин-
ство камней съ иадппсями, которые гораздо болѣе приближаются
къ продуктамъ письма, чѣмъ искуства.
Эти трн отдѣла произведеііій, въ свою очередь, требуюгъ и
допускаютъ приложепіе двоякаго воззрѣнія и двоякихъ пріемовь.
Съ одной сторопы, пхъ падобно разсматривать, какъ памятники
и согідѣтельстеа прошедгиихъ временъ; въ этомъ отвошеніи ош
всѣ, вплоть до отрывка посредственнаго писателя, вплоть до
саыаго безъискуствешіаго предмета древности, нмѣютъ пстори-
чсскую ваяшость, потому что самые незиачителыіые иредметы
подобнаго рода приковываютъ къ себѣ паше вішмавіе съ ббль-
шею пользою для ума іі духа, чѣмъ новыя работы, въ такой же
степеші незпачптельныя. Съ другой стороны, произведенія древ-
іюсти вадобио разсматривать, какъ эстетически прекрасныя, и
такпхъ конечио дошло до иасъ меныиее число, въ особенности
изъ самыхъ цвѣтущихъ періодовъ обоихъ народовъ; одпако и
посредствешіые изъ этяхъ остатковъ, потому, что они сдѣланы
на осцоваіііи великнхъ образцовъ, носятъ гораздо ббльшую пе-
чать благородства, чѣмъ какой могутъ достигиуть посредствен-
ныя произведеиія иоваго времени. При этомъ само собою разу-
мѣется, что древнія ироизведенія втораі-о рода, произведенія
ирекрасныя илп классическія, должны быть разсматриваемы
вмѣсгЬ съ гЬмъ и какъ свидѣтели часто только образа мыслей,
пастроеиія духа, иыогда даже н совершенно моментальнаго
u лобудительиихъ прпчпнахъ событій. Во всякомъ случаѣ, будстъ ире-
дубѣждеиіеыъ полагать, что псторія всемірішхь событіГі дѣлаотся досто-
вѣриѣе по мѣрѣ того, какъ приближается къ нашему времеші.

— 20 —
состояиія; ст> другой же сторопы мвогіе изъ паыятішковъ, въ
собствешюмъ смыслѣ этого слова, какъ напр. небрежная комап-
ляція разсказовъ, обыкиовешіые прпборы древиихъ погрсбовъ п
кухопь, безобразная монета, писаниый кирпичвый штемпель,
почтп что вовсе нс подлежать эстетическому разсмотрѣнію. Но
между тѣмъ неправильно съузили бы мы объемъ науки, если бы,
какъ это дѣлаетъ теперь большинство при перечисленіи древнихъ
художественпыхъ произведевій, изъ ложпой брезгливости, вы-
брали только классическое и прекрасное, предоставивъ все
осталыюе такъ ігазываеиымъ копунамъ древности (Alterthums-
Krämern). Подобный образъ мыслей былъ бы скорѣе самолюби-
вымъ и пренебрежительпымъ, нежели истинпымъ и лнберальнымъ.
Уже часто пеказистый обломокъ худой работы, пустое мѣсто
изъ произведеній стихоплета бросали давно желанный свѣтъ на
лучшее произведеніс, такъ что заслуживаетъ порицанія только
тотъ, кто возвеличиваетъ что нибудь въ отдѣльности выше его
достоинства, по отііошенію къ литературѣ, или къ искуству, или
къ исторіп.
Сказаннаго, по моему мвѣвію, достаточно для опредѣлевія
пдеи п общпости науки, времени и родовъ остатковъ, какъ мате-
ріала, надъ которымъ ова работаетъ. Теперь, прежде всего,
слѣдуетъ привести доказательства, на основаніи частію истори-
ческихъ данныхъ, частію философскихъ положеній, результаты
которыхъ или превращаются въ техвическую дѣятельность,
илп же изъ вея исходягь. Памятники письменные занимаютъ
естествешю первое мѣсто мсжду всѣми; они представляютъ
главвое средство для правильваго попиманія и оцѣвки другихъ;
овн, черезъ посредство языковъ, ставягъ васъ въ олизкое зва-
комство съ идеями и способами выраженія древности. Потому
къ самымъ нсобходимымъ требовавіямъ отпосится вполвѣ совер-
теяное понпмаціе писателей, вмѣстѣ съ изслѣдовапіемъ перво-
началыгаго и поддѣлашіаго послѣ, подлшшаго и неподливнаго,
стараго и воваго — что все находится перемѣшанвымъ въ пись*
мснныхъ вамятвикахъ., 0 томъ, какъ дѣйствуетъ на наше обра-

— 21 —
зоваиіе практическое занятіе этимъ, будетъ рѣчь ішже; здѣсь же
мы замѣтимъ только, что болѣе глубокое изученіе языковъ не
всздѣ призпаетъ то различіе, которое обыкновешю дѣлается
мсжду зиапіемъ языка п знапіями реальными. Но здѣсь во вся-
козіъ случаѣ мы говоримъ о древпихъ языкахъ не какъ объектѣ
паукп, а только поколику ихъ знаціе есть знаніе орудное.
Чсрезъ это мы получаемъ Organon для цѣлой науки, въ кото-
ромъ, послѣ ФплосоФСкаго объясненія общихъ началъ языка изъ
закоыовъ мышленія, прежде всего будетъ изслѣдоваться теорія
Греческаго и Латинскаго языковъ по измѣнявшемуся время отъ
времсни ихъ употребленію. Я говорю: по измѣнявшемуся время
отъ времеви ихъ употребленію, потому что подъ грамматикою
здѣсь не разумѣется ограниченная система правилъ языка въ
одну отдѣльную эпоху его процвѣтанія. Это можетъ быть доста-
точиымъ для иовыхъ языковъ, въ которыхъ мы болѣе обращаемъ
внимапіе иа пхъ пастоящую прпложииость, чѣмъ ыа стариішую
пхъ лнтературу. Назваиіе грамматики при изученіи древпихъ
языковъ обнимаетъ скорѣе всѣ періоды жизни языка, то есть
изслѣдованія объ его происхожденіи, строѣ, послѣдовательномъ
развитіи — слѣд. объ орѳографіи и орѳоепіи, просодіи, этимо-
логіи, аналогіи u ученіи о Формахъ, о синтаксисѣ, о діалектахъ.
Эти нзслѣдованія съ одиой стороны имѣютъ историческій, а съ
другой философскій характеръ; первый потому, что каждое грам-
матпческое правило выходитъ изъ Факта, изъ явленій языка,
критпчсски могущихъ быть доказанными на основаніи неиспор-
чепыыхъ ыѣстъ древнихъ; второй — потому, что въ языкахъ -не
устаповлепо ни одного правила, которое не было бы обосновапо
свойствовгъ рѣчй. Такъ изъ грагйматикй дѣластся въ иззѣстпой
степени исторія языка, которая въ Греческомъ идетъ черезъ
пространство 2500 лѣтъ — явленіе, не ироявившееся ни въ ка-
козіъ другомъ языкѣ и можѳтъ быть никогда неимѣющее про-
явиться. Посредствомъ такой широкой обработкя обоихъ язы-
ковъ ихъ грамматнка сдѣлается твердою основою искуства тол-
ковапія и критикн, потоиу что разнообразно мѣняющееся при

— 22 —
развитіп народной культуры употребленіс языка должно быть
положителыю извѣстпо для того, чтобы можно было па основаніи
точныхъ данныхъ рѣшить относитсльно истишіаго понимапія
ппсателя п отпосптслыю того, чтб надобио въ немъ считать под-
лптіьшъ, ii чтб неподлшшымъ.
Герменевтит, слѣдующая непосредственно п основапная на
грамліатпкѣ Греческаго и Латиискаго языковъ, была до спхъ
поръ въ рукахъ міюгпхъ хоропшхъ толкователей, и иотому
дошла до ббльшаго совершепства, но какъ теорія, опа еіце
далеко ие закопчеиа. Она сще ищетъ для искуства вполнѣ созна-
тслыю прослѣдпть мысль писателя изъ его пзложенія, многихъ
доказательствъ въ пзслѣдованіяхъ о свойствѣ значенія словъ,
о смыслЬ предложенія, о связн рѣчи, и о ыногпхъ другихъ
вопросахъ грамматическаго, риторическаго и историческаю
толкованія. Однако, къ счастію для практическаго ея приложе-
ііія, гепіальная способность художника-истолкователя непробуж-
дается подобпыми аиализами, и пми не увеличивается изворотлп-
вость ума, способствующая вниканію во многіе языки и въ раз-
личпыс возрасты каждаго, въ образъ мыслей прежнихъ Сто-
лѣтій, столь отличиый отъ совремсннаго, въ особепности каждаго
рода рѣчп и въ личную индивидуальность автора, и пріучающая
такимъ образомъ мыслить соотвѣтственно съ каждымъ авторомъ,
и даже мыслить, произпося объ пемъ сужденіе, черезъ сравненіс
литературиыхъ явленій, бывшихъ до и послѣ него. Потому что
въ этомъ, только въ этомъ ii состоитъ пониманіе, черезъ которое
эизегеть, чувствуя себя всюду дома, живетъ всецѣло духомъ то
въ одяой, -то въ другой эпохѣ, п тутъ — выставляетъ на удив-
леніс чптателя превосходпаго автора, а тамь на ех о іюрицаніе
автора несовершеннаго, всздѣ приводя доказательства своему
суясденію.
Одііако пзъ всего этого мало можно сдѣлать, меиьше всего,
усвоить отличительныя свойства эпохъ и писателей, ёсли прежде
пе будутъ достаточно опредѣлены эпохи и ішсатели, которыми
именпо занимается экзегетъ. Равнымъ образомъ, никакой текстъ

— 23 —
не можетъ быть объясненъ съ необходимою увѣренностью въ
гармоніп иашихъ мыслей съ мыслями автора, прежде, чѣмъ
будетъ доказана нли по крайней мѣрѣ окажется возможность
доказать подлипность и правильность его изложенія вплоть до его
отдѣлыіыхъ вьтраженій. Изъ обоихъ этихъ соображеній возни-
каетъ филологическая критика, съ которой часто падобно соеди-
нить для обсужденія обработываемыхъ матеріаловъ разносторон-
пюю доктринальную критту, а при сочаненіяхъ, обладающихъ
кросотою изложеиія, ц раторическую, или, какъ мы говоримъ,
жтетическую. И безъ этихъ двухъ послѣднихъ видовъ критики
не ыожетъ безъ опасиости обойтись изслѣдователь древности, хотя
крптпка языка остается для него главнымъ занятіемъ и онъ по
времепамъ долженъ быть довольнымъ, подобно Александрійскому
ученому, припявшему впервые прозвище филолога, если его будутъ
обозиачать въ значительныхъ частяхъ остальнаго вѣдѣнія бетою1).
Собствешюе призваніе ученаго древневѣда не можетъ быть ииымъ,
какъ представлять древнес у обоихъ народовъ вездѣвъего перво-
иачалыюмъ видѣ, въ его истияной связи. А филологическая
критика иреимущественно изслѣдуетъ время, подлинность и
исконность письменныхъ памятниковъ и обсуждаеть ихъ перво-
начальную правильность или ихъ то случайную, то памѣренную
порчу, нерѣдко достигая до могущаго быть доказаннымъ возста-
новлепія того, что авторъ написалъ въ дѣйствительности, или же
до удовлетворптельнаго указапія того, что ему не принадлежитъ.
Такъ какъ это пскуство пли опирается на рукописныя данныя,
или объясняетъ изъ внутреннихъ основаній то, объ чемъ не
существуегь, и иногда даже и не можетъ существовать никакихъ
свидѣтелей—то на основаніи этого отличають низшую йли лучше
дипломаттескую критику, и ѳысхиую, которую скорѣе надобно
1) Эратосѳѳпъ изъКігревы, бнбліотекарь велпкаго книгохрапилища
Алексаидрійскаго, около 215 г. до P. X, впервые, какъ нзвѣстно, при*
пялъ это прозвнще. Наименованіе беты получплъ онъ потому, что ни
въ одной лзъ отраслей, которымп занимался, не пмѣлъ перваго мѣста.
См. Suidas Lex. Т. I. р. 850 съ примѣч. Кюстера.

— 24 —
было бы назвать дивинаторскою. Рѣдко работаютъ оба рода
отдѣлыю для ихъ общей цѣли; но все же бываетъ не мало слу-
чаевъ, когда критическая дивинація одва возвышается до выс-
шихъ степеней вѣроятаости. Нанротивъ, критика, соединяемая
язъ обоихъ видовъ, часто приводитъ честно ишущаго къ истинѣ,
не менѣе убѣдительной, чѣмъ тѣ, которыми по справедливости
гордягся точиыя наукп. Въ чемъ въ самомъ дѣлѣ была бы боль-
шая разница, если знатоку дѣла путемъ твердыхъ доказательствъ
представляютъ, какъ было или небыло затысячу или двѣ тысячи
лѣтъ что нибудь, не точно намъ переданное, или, если путемъ
строгихъ доказательствъ другаго рода, открываютъ неизвѣстное
и незримое въ природѣ и строеніи міра? Конечно, различны роды
доказательствъ, равно какъ и искуство ихъ приведенія; гдѣ оно
выше—тамъ ли, гдѣ оно требуеть ііроницательнаго остроуиія и
осмотрительнаго сужденія, какъ это бываетъ въ математическихъ
выкладкахъ, или при разсмотрѣніи и оцѣнкѣ безконеяио нсрав-
иыхъ историческихъ моментовъ—пусть судятъ другіе; но добы-
тое убѣждеиіе въ послѣднемъ случаѣ часто бываегь не мень-
шимъ, чѣмъ въ первомъ, хотя и нѣтъ никакой соизмѣримости въ
степеняхъ такого убѣжденія. Такъ что въ глазахъ тѣхъ, которые
упрекаютъ историко-критическія доказательства въ еедостаткѣ
математической строгости и очевидности, въ ковцѣ ковцовъ
должна быть вивовата исторія, именно потому, что она исторія,
а ве математика. То обстоятельство, что наше искуство уже
часто приводило къ тсшу, что яаходимыя впослѣдствіи истори-
ческія свидѣтсльства подтверждали не простое мнѣвіе, но суж-
деніе и рѣшепіе критика, и подтверждали убѣдительно въ глазахъ
всякаго, способнаго судить, даліе ивогда и въ глазахъ несаособ-
ваго — это обстоятельство конечио не основано на гадаиіяхъ, но
на вриндипахъ, и иредставить съ философской точностью ихъ
систему — для науки не безразлично *).
1) Прапда, есть учевхіе, которые во всѳмъ, что онн ыазываютъ крп-
хішою словъ, ввдятъ нѳ мііого болѣе, чѣмъ остроумиую игру пезиачи-
тельвыхъ созможностей, во легко было бы разъяспить причнвш такого

— 25 —
Ha ряду съ упомяяутыми доселѣ дисциплинами, пролагаю-
щими луть для любителя древности, ожидаетъ напослѣдокъ себѣ
мѣста исиуство стиля и сочиненія, какъ въ прозѣ, такъ и въ
стихассг, омѣстѣ съ началами древней метрики. Только умѣ·
nie писать такъ, какъ писади древніе, только собственпый
ироизводительный талантъ дѣлаетъ насъ способными вполвѣ пони-
мать одвородныя иностранныя произведенія и постигать въ пихъ
иѣчто болыпее, чѣмъ второстепенныя достоинства. Потому то
обладаніе древпиии языками, по крайней мѣрѣ латинскимъ, здѣсь
будетъ болѣе, чѣмъ вспомогательнымъ. Здѣсь теперь рѣчь не
о томъ, счптаетъ ли кто нибудь заслуживающимъ труда излагать
нлоды ученыхъ изслѣдованій на томъ языкѣ, на которомъ един-
ствеыно они могутъ переходить въ послѣдующія столѣтія въ ихъ
нервоначалыюмъ видѣ и колоритѣ, или хочетъ и при сочинеиіяхъ
ученаго содержаиія довѣряться, какъ единственной помощп, воз-
можнымъ переводамъ, которые всегда остаются ниже оригива-
ловъ, часто даже передаютъ чужестранцамъ превосходные под-
лішвики въ каррикатурномъ видѣ. Какъ кажется, новѣйшая
Европа хочегь предоставить только тѣмъ книгамъ, которыя
объясняють писателей, разъ обречснныхъ ва безсмертіе, суще-
ствовать вмѣстѣ съ вими, на сколько каждая сможетъ. Однако
надежда видѣть рядомъ съ нами постоянно образующимися повые
нзыки въ ихъ разнообразномъ приложеніи, рано или поздно
заблуждеііія. У иЬкоторихъ онѣ чисто пндивидуальиы, пногда даже зави-
еятъ отъ прпчипъ фцзическихъ, и потому объ ннхъ нѳ хочется упоми-
яать; другіе жо не въ состояпіи отличить истину илп увѣренностъ отъ
зтьрзяУппОС/іііі u зозмозіСгіосіпіі, ii бідб нснѣѳ разлпчііть стѳпбдп двухъ
послѣднихъ; пѣкоторие павовецъ смѣшиваютъ песпособпость, происхо-
дящую отъ педостатка матеріаловъ, съ неспособыостью самаго исвуства.
Одиако часто имевно таыъ крнтика лучшішъ образомь проявляетъ свои
сіглы, гдѣ она осиовательпо показываѳтъ, до какой стеиеии убѣдитѳль-
ности можно достнгвуть па той илн другой сторонѣ, u почему нзвѣстноѳ
пыражевіе или мѣсто пеисцѣлиыо. Намъ думается, что врачи, съ кото-
рыми ипогда сравннваютъ себя критики, знаютъ въ своемъ искуствѣ
совершевно подобпия торжествованія.

— 26 —
должна привестп къ пеобходимостп избрать для изложенія одинъ
древній или можетъ быть, при извѣстномъ содержаніи, одшгь
повый языкъ, для того, чтобы иа немъ излагать то, что отно-
сится не собственно къ ученому образованію одного народа, но
принадлежитъ всему мыслящему міру и предназначается въ
пеисчезаемое наслѣдіе; иначе, вслѣдствіе массы языковъ, кото-
рые придетсл изучать, потокъ учености изсохнетъ въ черезъ чуръ
мпогихъ каналахъ. Развѣ только, можетъ быть, ыаши земляки,
пзъ любви къ своему языку или изъ любопытства ко всѣмъ,
нарушатъ это единеніе для того, чтобы во всѣхъ отношеніяхъ
быть ученѣе своихъ сосѣдей. Впрочемъ я здѣсь не хочу рекомен-
довать современное употребленіе мертваго языка, какъ жпваго;
я разсматриваю здѣсь искуство писать на древнихъ языкахъ.
какъ средство, не для изученія языковъ, но какъ такое, чсрезъ
которое пріобрѣтается гериеневтическая и критическая изворот-
ливость и глубина. Особенно же при этомъ искуствѣ сочинснін
самые невѣрные шаги дѣлала философскяя теорія и, пожалуй,
иѣкоторое время будетъ продолжать свое колебаніе, ые смотрн
на то, что у древішхъ и новыхъ существуетъ много богатыхъ
образдовъ, изъ которыхъ она могла бы черпать. Но во всякомъ
случаѣ, пусть она и остается не совершенною; вредъ отъ этого
це будетъ великъ для упражняющагося; ему полезна совсршенио
шіая теорія, а не та, которую даютъ наши новѣйшіе мудреды,
при глубокомысленныхъ анализахъ которыхъ относительно пер-
выхъ началъ нскуства, иногда п лучшій художникъ можетъ за-
быть, что рѣчь идеть имепно объ его искуствѣ *). Такииъ обра-
1 \	ТІІА«.ОІТіЛ<Г	ΛφΛτίΦΓΓ	TfTf η nnirr	ппгѵб	TT1 Ο. ûû	Ο r» TT f» ГУ ί Λ «« />>T»TTTf	ігплім' r II!.
1 J	iumuvii vil, 1/iOuXu	J iiuu μ i u	uv/4/υ ш,ѵі iiu	j/uu^u
которыя облегчаютъ пропзводителъность, u тѣми, которыя восходятъ къ
сокровенпоыу развитію впутреннеГі прпроды искуствъ п ихъ первыхъ
основъ. Кто ыожстъ отказать послѣднпмъ въ пхъ заслугахъ іі нхъ науч-
помъ зпаченін? Но древпіе здалн только первыя, потоыу что у ппхъ
έτχναι и artes образовывали настоящихъ ораторовъ и поэтовъ; между
тѣмъ, мы теперь вскорѣ будѳмъ имѣть теоріи, по которымъ точно также
нельзя б}гдетъ яаписать рѣчь нли стихотвореніе, какъ пропзвссти грозу
по бровтологііг.

— 27 —
зомъ, προ посредствѣ философской грамматши, отдѣльныхъ
грамматикъ обоихъ языковъ, герменеотики, критики и обладанія
стилемъ завершаются занятія, подготовляющія доступъ къ пред-
метамъ, которые составляютъ историческую и реальную часть
науки ii даюгь возможность ближайшимъ образомъ созерцать
древиій міръ. Одпако и при этомъ изслѣдователю часто оказы-
ваются необходимыми разныя другія вспомогательныя свѣдѣнія,
преимуществеино изъ нѣкоторыхъ, нынче якобы вновь создан-
ііыхъ дпсцшшшъ и реалыіыхъ наукъ; иногда бываеть необхо-
димо и знаиіе чужихъ языковъ, напр. восточныхъ, повогрече-
скаго и иѣкоторыхъ новыхъ,—иначе изслѣдователь принужденъ
будетъ нѣкоторыя изслѣдованія оставить на полпути, иныя лож-
ныя находки выдавать за полезныя открытіп и представлять
другимъ наукамъ негодныя данныя, какъ результаты основатель-
ныхъ изысканій. Однако слишкомъ широка и собственная область
иауки древности, неисходпма во всѣхъ направленіяхъ даже для
самаго прплежпаго и энергическаго изслѣдователя; какъ же по
этому мояшо принять въ ея границы и то, что служитъ только
для уясненія пѣкоторыхъ данныхъ, извѣстныхъ отдѣловъ у
у писателя, извѣстныхъ темныхъ мѣстъ художественнаго произ-
веденія? Потому, уже напоръ массы предметовъ принуждаетъ
любителя древности начертать для себя скромныя границы и
посвятить свои усилія извѣстнымъ однороднымъ даннымъ —
развѣ тОлько оііъ самъ предпочтетъ занимательную поверхность.
Потому пѣкоторые ученые такъ сжились исключительно вълабо-
раторіяхъ грамматики, интрецретадіи и критики, что едва ли
когда выступали, какъ толкователи историческихъ вопросовъ;
тогда какъ другіе подъ понятіе грамматика и критика подво-
дили все, что вообще относится къ наукѣ1). Конечно и истинный
1) Такъ дѣлали пренмущественно голландскіе ученые, напр. Ruhn-
ken въ Elog. Hemsterhusii, гдѣ оаъ старается нзобразнть подъ іідсалоыъ
критпка вообще ігзслѣдователя древпостн. Въ подобяомъ же сыыслѣ уже
древніе употреблялп названіе грамматика, какъ видпо нзъ Секста н
другпхъ писателсГі.

— 28 —
художникъ въ этомъ родѣ ые можетъ удачно заниматься своимъ
дѣломъ, не заимствуя часто матеріаловъ изъ другихъ остальныхъ
областей и полигисторства всякаго рода, точно также какъ и въ
свою очередь отъ него одного ожидается очищеніе и обработка
этихъ матеріаловъ.
Только съ увѣренностью соединенное обладаніе описанными
органамя есть условіе основательнаго взгляда па древность;
только оно есть прязнакъ того, что этотъ взглядъ пріобрѣтенъ
самостоятельно. Только такимъ образомъ открывается тогь
храмъ, изъ котораго до стоящаго внѣ доходятъ лишь отдѣль-
ныя, священныя изрѣченія. Безъ сомнѣнія, всегда найдутся
люди, одаренные общею любознательностью, которыс при по-
мощи извлеченій и переводовъ пріобрѣтутъ извѣстиое знаком-
ство съ древностыо; издавна были подобные любители такихъ
знаній. Ихъ можно сравнить съ тѣми, которые, не зная и не
испытавъ сами глубины. историческаго изученія, собираютъ
историческія иознанія для того, чтобы приложить ихъ къ обра-
зовапію свсего характера или къ другимъ нравственнымъ или
иолитііческимъ дѣлямъ. Если такіе люди быля отъ природы ода-
репы сиособностями, сходными съ духомъ древнихъ и воспріим-
чивыми къ тому, чтобы съ легкостью переноситься въ чужой
образъ мыслей и положеніе жизни, то они черезъ такое полу-
знакомство съ лучшими писателями во всякомъ случаѣ достигали
болыпаго поішмаиія богатства этихъ мощныхъ натуръ и вели-
кихъ образцовъ въ мышленіи и въ практикѣ,. чѣиъ болыпинство
тѣхъ, которые на всю жизнь предлагали себя имъ въ толмачи.
Блистательнымъ примѣромъ сему можетъ служить одинъ изъ
нашихъ королей, которымъ гордится Пруссія и вся Германія,
на котораго воодушевляющимъ образомъ дѣйствуетъ всякое
воспоминаніе о возвышеииыхъ характерахъ древняго времени.
Однако, совершенно иныя требованія, чѣмъ тѣ, которыя
выставляютъ для себя подобнаго рода люди, прилагаются къ
собствепно ученому, который самъ долженъ приготовлять мате-
ріалъ для разнообразнаго пользованія со стороны другихъ, и сгь

— 29 —
болѣе высшими притязаніями возвышается наука, какъ нѣчто
цѣлое, чтобы исполішть каждую изъ лежащихъ въ ней цѣлей *).
Къ этому она еще требуетъ, чтобы всюду смотрѣть собствен-
иымст глазами и гнушается принимать что нибудь безъ точнаго
пзслѣдовапія, котораго рѣшительно нельзя произвести безъ зна-
ііія псточниковъ и умѣнія вравильно ими пользоваться.
Теперь мы переходимъ къ отдѣльнымъ доктрииамъ, которыя
ведутъ къ созерцанію древности. Онѣ заимствуютъ свое содер-
жаніе изъ всѣхъ трехъ выше исчисленныхъ родовъ остатковъ,
а не изъ однихъ литтературныхъ. Не говоря уже о миѳологіи и
такъ пазываемыхъ древностяхъ (Alterthümer), сколько вкла-
довъ, извѣстій, и Фактическихъ положеній даже для простаго
знакомства съдревними языками представляютъ памятники иску-
ства и памятники смѣшанные. Однако, письменныя произведенія
остаются всюду главнымъ источникомъ, къ которому падобно
обраіцаться прежде всего, и основаніемъ всѣхъ Филологическпхъ
1) Это можетъ по справедливости относиться ы къ нравственнымъ
тенденціямъ, хотя онѣ и не прпнадлежатъ къ сущностп доктрины. Рѣдко
истинный знатокъ древности, si quidem homo est, пренебрежетъ этимъ
прекраснымъ плодомъ своей науки. Дляиныхъ онъ саыъ составлялъ одну
нзъ главныхъ задачъ. Такъ писал^ величайшій латинскій филологъ J. Fr.
Gronov, государственному человѣку и велішому критику лативскихъ
поэтовъ Ник. Гейнзію: Ego a prima aetate in lectione veterum id
potissimum habui, ut mei mores emendarentur, hon ut apices et puncta
librorum. Si interim frequenter legendo profecimus eo, ut genium capere
scriptoris, ipsumque sua mente et stilo donare possem, in lucro deputavi.
(Burm. Syll. epist. T. III. p. 3). Если бы тамъ и сямъ не было иодоб-
иыхъ заявленій со стороны знамешітыхъ языковѣдовъ, которне пзвѣстны
массѣ лишь кавъ сухіе грамматики и критики, то пожалуй какой нибудь
певѣжественный кропатель. любятій не кстати проповѣдмвать прави^?.
морали или эстетики, возобповилъ бы гтротивъ нихъ вѣчные укоры въ
пегуманностп, потому что они въ своихъ сочиненілхъ занимались лишь
тѣмъ, что составляло вредмѳтъ ихъ занятій. Довольпо странпо! Почему же
такъ не отпосятся и къ астрономамъ, къ анатомамъ, ботанггкамъ, ко
всѣмъ естествоиспытателямъ, которые ие пользуются столышми пре-
красными случаями поговорить плп излитьсл о всемогуществѣ іг благости
Бога, а между тѣмъ всецѣло предаются самымъ сухимъ и негуманпсти-
ческимъ мелочамъ и умозрѣніямъ?

— 30 —
п археологическихъ изслѣдованій. Посему ко всѣмъ предвари-
телыіыыъ заиятіямъ, научающимъ правильно пользоваться пись-
менными памятниками, присоединяется въ естественкой послѣдо-
вательности рядъ доктршгь, въ которыхъ долженъ быть собранъ
и сохраняемъ въ возможной отдѣльности результатъ, извлечен-
иый изъ дошедшихъ до насъ произведеній. Мы приведемъ эти
доктрины въ томъ порядкѣ, по которому онѣ самымъ естествеи-
иымъ образомъ группируются, соотвѣтственно главиымъ цѣляиъ,
къ которымъ стремятся,
Нѣтъ ничего болѣе необходииаго, какъ прежде всего ознако-
миться съ мѣстностями, въ которыхъ жили и дѣйствовали
извѣстныс намъ народы древняго міра, узнать ихъ мѣста пре-
бываніп и ихъ различное состояніе въ различныя эпохи, бслѣдствіе
чего сдѣлается ионятяымъ многое изъ свойственной древиости
человѣческой природы. Хотя древнее землевѣдѣніе длянасъ важно
лс только, какъ вспомогательная, по отношенію къ исторіи,
иаука, подобно хронологіи, гѣмъ не менѣе оно само составляеть
часть исторіи, и притомъ одну изъ самыхъ трудиыхъ для ученой
разработки, частію по свойству источниковъ, изъ которыхъ его
яадобпо черпатъ, частію по искуству обращаться съ источни ·
ками. Съ этой стороны, на ряду съ нимъ, меньшаго впиманія
заслуживаетъ геограФІя новаго міра, поскольку опа соединяетъ
въ одяо лишь преходящія политнческія извѣстія, прилагая къ
нимъ обыдеиное сужденіе ’) Къ этому слѣдуетъ еще прибавить,
что въ древней географіі» иадобно отвѣтить по періодамъ, черезъ
всѣ эиохи, намногіс вопросы, касающіеся какъ природы странъ,
1) Дсстоипстііо нобон ѵнографіи и сродной съ неГі стагнстики
яиствуетъ лучше всего іізъ того, что обѣ иачти ежемѣсячпо припимаюгь
ііовьіГі видъ, пріі чсмъ ирежпія обработки, лодобпо калевдарю, отклады-
ваются въ сторону. Даже нѣсколько часовъ ыогутт» лроизвести въ руко-
водствахъ нашихъ политпчесвихъ землѳоплсателѳй сильныя разрушеиія,
напр. землетрясевіе, сражѳніе, заключепіе мира. Отъ этого по крайеей
мѣрѣ застраховапа древпяя географія, такъ какъ ея, само по сѳбѣ, также
перемѣпчлвое содѳржаніе, уже давно сдѣлалось лѳизмѣнлымъ. 0 повой
іісторіп въ сравнеліл съ древпей см. Ernesti Opasc. orat. p. 294 ss.

— 31 —
такъ п статистпческаго пхъ состоянія, при чемъ нельзя исклю-
чать и раппихъ столѣтій, въ которыхъ извѣстія и данныя почти
постоянно увеличиваются чудесными сказками. Потому здѣсь
необходимо отличать два главныхъ рода: I, миѳическую географгю
п уранографію для ознакомленія съ древнѣйшими греческими.
представленіями о вселенной, землѣ и ея обитателяхъ и II. исто-
рическую, вмѣстѣ съ хорографгей и топографіей. Этотъ отдѣлъ
начинается приблизителыю съ періода Олимпіадъ, когда геогра-
Фпческій туманъ видимо исчезаетъ п лучшія свѣдѣнія проходятъ
въ прогрессивной ясности черезъ слѣдующіе періоды исторіи
иародовъ. Превосходные и обработаиные съ проницательною
критикою вклады обоихъ родовъ получили мы недавно отъ
Фосса и другихъ нѣмецкихъ и одного Франдузскаго ученыхъ;
но еще "многое здѣсь ждетъ изслѣдованій дальпѣйшихъ, основан-
яыхъ па болѣе богатыхъ данныхъ.
Гораздо больше и прилежпіе разработывали новые ученые вто-
руюдисциплину, которая собственно занимается историческою или
народно-дѣеписателъною стороною, хотя онаидо сихъ поръ еще
нуждается въизвѣстной обработкѣ, веобходимой для того, чтобы
положить прочное основаніе научному изложенію. Кромѣ того,
только тогда древняя исторія можетъ изъявить притязаніе на на-
званіе науки, когда будетъ удовлетворительнѣе завершена необхо-
димая провѣрка ея разбросаннаго матеріала изслѣдованіемъ от-
дѣльпыхъ Фактовъ, и когда дѣпи событій будутъ такъ разсмотрѣны,
что ішгдѣ не останется непровѣреннымъ ни одно главное звѣно.
Только тогда можетъ исторія, въ достаточной степени подготов-
ленная для пониманія, принять совершенно ваучный видъ въ
П»ЛГ»0 WfT ШООПТТІТУО U ОГѴОП7 Г\ГПГѴ ЛО »»ЛЛ ЛПШ Ѵ»НГ ТІІТЛОі ITT ПЛЛГГТІ ТТЛТПТГТТО
х •и.ілкллл. xj	дни·	іо	и	оіѵ	ошиѵ/о	\jlxlh~xjaj	Димииіиі
быть тѣмъ же, чѣмъ природа въ реалыюсти, и міровыя событія,
на сколько это допускаетъ дарованная человѣку судьбою свобода,
должны быть только произведсніями ипого рода, чѣмъ продукты
природы г). Но отъ этого высшаго взгляда намъ желательно
1) Срв. прекраспое развигіе у Шеллинга въ Ѵогіезз. über die

— 32 —
оставаться въ теченіи нѣкогораго времени подальше, развѣ
только сочтетсл необходимымъ начиыать научную постройку
раньшс, чѣмъ будутъ добыты методическимъ образомъ, черезъ
знаніе языковъ и критическое употребленіе источниковъ, мате-
ріалы, и будетъ оставляться въ сторонѣ, какъ несущественное
и мелочное, масса копотливыхъ предварительныхъ трудовъ.
Подобпыя работы составляютъ собственный удѣлъ ученаго,
зашшающагося древностью, который однако, въ случаѣ, если
онъ можетъ самъ возвести взоры на чисто научное, не уступитъ
этого пользованія матеріаломъ ФилосоФамъ-историкамъ, которые
можетъ быть появятся вскорѣ. Но исторія политическая и
исторія народовъ, точно также, какъ геоърафія и исторгя иску-
ства, вмѣщаютъ въ себѣ нс только Грсковъ и Римлянъ, но всѣ
извѣстпые народы древняго міра, изъ которыхъ весьма не мпогіе
могли бы быть извѣстны безъ остатковъ Греціи. Самые народы
должны быть изображаемы каждый въ отдѣльности, сообразно
съ его возникновенісмъ, существовапіемъ и паденіемъ; не сооб-
разно съ пріемами иѣкоторыхъ новѣйшихъ, драматически раз-
работанныхъ всемірныхъ исторій, но въ аггрегатахъ исторій
народовъ, расположенныхъ возлѣ и одна послѣ другой. Уже за-
тѣмъ память и разсудокъ должны группировать вдоль и поперекъ
ихъ цѣлостное содержаніе. Впрочемъ, историческому изученію
сообщаютъ пеобходимыя вспомогательныя свѣдѣвія хронологгя
дреѳнихъ ѳременъ и историческая критика.
Тадоктрина, которая называется обыкновенно древностями1)
Methode des academisclien Studium p. 214 ff. Яіаіь, что этотъ мыслитедь
НѲ высказалъ тутъ СБОбГО ВЗГЛЛДа Ξа ВСЮ ualüy ДауК}*.
1) Рііп. Н. N. XIII. 13. Gell. I, 25. III. 2. XI. I. XIII. 2. Сіс. Acad.
I. 3. Augustin, de C. D. VI. 3. Эти мѣста приводятся противъ Латини-
стовъ, которые вмѣсхѣ съ Chr. Saxius совѣтуютъ лучше говорить anti¬
quitas, нежели antiquitates. Одпако единственное число имѣетъ очевидно
болѣе тирокое значепіе, п навѣрно никто пзъ древпихъ не могъ его
употребнть лро часть исторіи или какъ заглавіе историческаго сочине-
нія, вродѣ того, какъ Грекн употребляліі слово αρχαιολογία, каковымъ
словомъ озаглавігли своіг труды Фанодемъ, ДіоніісіГі Галіікарнас-

— 33 —
(Antiquitäten), пазваніемъ употреблявшимся еще у Рямлянъ, или
археологгей, по нѣмецки съ нѣкотораго времени Alterthumskunde,
еще все имѣетъ неопредѣленныя, и по свойству содержанія не-
опредѣлимыя границы. Ужѳ давно Гейне и другіе ученые замѣ-
тили, что въ иеё всего дѣлесообразнѣе войдутъ тѣ предметы,
которые заключаются у современныхъ народовъ въ нашей ста-
тистикѣ; они замѣтили также, чтовъэтомъ отдѣлѣ надобно обра-
тить ло крайпей ыѣрѣ особенное вниманіе на государствовѣдѣніе.
Можяо бы было сверхъ того посовѣтовать ввести въ эту обширнзто
дисциплину еще мпого такого, что въдругихъ отдѣлахъ не нахо-
дитъ подобающаго мѣста, а между тѣмъ обладаетъ тѣмъ свой-
ствомъ, что черезъ него много выигрываетъ знаніе характеристич-
ныхъ особенностей древности. Если, слѣдовательно, къ древно-
стямъ нашидъ обоихъ народовъ (при азіатскихъ лучше помѣсгить
то пемпогое въ этомъ родѣ, что заслуживаетъ знакомства, въ исто-
рію), если къ древностямъ Греческимъ и Рамскимъ принадлежатъ
извѣстія и разъясненія, черезъ которыя можно ознакомиться съ
болѣе краткимъ или яродолжительнымъ состояніемъ и устройствомъ
въ политическомъ, религіозномъ, военномъ и соединенныхъ съ ними
отношеніяхъ, равно какъ съ нравами и обычаями, то желательно
было бы, чтобы еще воспользовались кое чѣмъ подобнымъ для
изображенія жизни древнихъ, чтобы въ особенности все, что
касается до ихъ механическихъ искуствъ и всякаго рода ремеслъ,
было тщательео собрано, при чемъ, напр. земледѣліе и многое
изъ древней технологіи могло бы наполнить пространные отдѣ-
лы. Внрочемъ, здѣсь вполнѣ руководящими понятіями будутъ
состоянгя и устройства, тогда какъ напротивъ исторія повѣ-
ствуеть о фактахъ и событіяхъ въ ихъ преемстѳенной послѣдо-
вательности; она изображаетъ совершающееся, а древности —
уже совершившееся. Не смотря на это, и послѣднія, какъ того
скій и др. Неужели при этоиъ ве вспомнііли о знаменитомъ сочиненіи
Варрона Antiquitates rerum humanarum et divinarum, сочвпевія, отъ
котораго вь вовое времл можетъ быгь впервые позаимствовались этвиъ
пазваніемъ?

— 34 —
по справедлввости требовали многіе, no возможности могуті
быть излагаемы по періодамъ исторіи, такъ какъ многія понятія
покажутся по большей мѣрѣ наполовиву справедливыми, если
только они не будутъ примкнуты къ опредѣленнымъ моментамъ
времеии. Стоитъ мимоходомъ упомянуть, что древвости Греческія
получаютъ свой лучшій интересъ отъ изображенія юношескаго
развитія, которое мы замѣчаемъ у Греческихъ народовъ въ
общей дивилизаціи, въ образованіи государствъ черезъ законо-
дательства и правильное судоустройство, наконедъ въ различ-
иыхъ сторонахъ духовной культуры. Черезъ это самое пріобрѣ-
гаетъ такую привлекательность и прелесть Путешествіе юнаго
Анахарсиса, хотя въ немъ и мало новыхъ изслѣдованій, и оыо
въ общемъ носитъ слишкомъ много слѣдовъ новаго времени.
Римскгя дреености приводятъ насъ блвже къ границамъ новаго
міра. Они по преимуществу представляютъ характеристическія
изображенія великой республики, которая быстро созрѣла до
мужественной силы; какъ глава многихъ народовъ, учвлась на
практикѣ величайшему человѣческому искуству, искуству управ-
лять государствами, и при разнородныхъ перемЬнахъ въ своемъ
устройствѣ, вовлекла въ свое паденіе значительную часть міра.
Впрочемъ, съ древностями Рима должны быть соединены древ-
ности древне-римскаъо т. е. до Юстиніановскаіо права, безъ
основательнаго разумѣнія, или по крайней мѣрѣ безъ историче-
скаго знанія которыхъ многое въ римскихъ писателяхъ остается
непонятнымъ.
Вслѣдъ за симъ я ставлю Миѳологгю, ту часть науки древности,
которой не хватаетъ чрезвычайно многаго для окончательнаго
развитія, такъ какъ еще доселѣ даже матеріала для нея было
собрано мало. До сихъ воръ искали его легчайшими путями,
тогда какъ онъ кроется въ столь мпогвхъ и отдаленныхъ мѣстахъ,
что его собираніе есть одна изъ труднѣйшихъ работъ. Но и
этимъ собираніемъ мы совершили бы едва доловину цѣлаго.
Сперва, при изслідованіи частностей, необходимо должно при-
взойти сдѣланное въ философскомъ духѣ сраввевіе древняго и

— 35 —
поваго міра, имешю различныхъ, открытыхъ въиовѣйшее время
ыецивилизоваыяыхъ народовъ. ихъ сагъ и преданій, равно какъ
еврейскихъ и другихъ восточныхъ, и при этомъ сравненіи должяо
остерегаться, чтобы пе извратить отпечатка Греческой Фантазіи;
эта осторожность необходима для того, чтобы путемъ всего
вышесказаннаго ыы, лишенные тысячи звеньевъ древнѣйшей
системы мышленія, отчасти были бы въ состояніи получить пра-
вильное понятіе о дѣтской мудрости и первыхъ рѣзвыхъ движе-
ніяхъ Греческой мысли. Греческая миѳолохія есть собраніе такихъ
представленін, сагъ, вымысловъ, которые произвелъ народъ въ
первыя времена своего существованія, и которые относились къ
природѣ, міру, богамъ или высшимъ существамъ, ко всему, на
что могъ обратить свои внутреннія и выѣшнія силы человѣкъ,
не достигшій еще дисциплинированной выправки мысли; которые
относились преимуществеино къ исторіи древнѣйшихъ поселеній
и великимъ подвигамъ вождей и героевъ. Достойную ыашего
вниманія миѳологію такаго содержанія мы получимъ, опять таки,
изучая Грековъ. Хотя также и Римляне, и прежде нихъ Empy¬
em, имѣлн нѣсколько древне-италійскихъ сказаній вродѣ тѣхъ,
которыя мы узнаемъ изъ Оѳидія и нѣкоторыхъ христіанскихъ
учителей церкви, но при распространеніи греческой литературы
въ Римѣ и греческія сказанія частію перешли въ италійскія,
частію слились съ ними при посредствѣ тотчасъ же объеллини-
зировавшагося театра, а обработываемая исключительно Греками
скульптура ввела имѣвшія прекрасный и глубокій смыслъ грече-
скія саги и преданія, воплощенными, въ царство поэхической
истины. Посему было естественно, что не столь поэтическія саги
Италіи удалились опять во мракъ, въ которомъ онѣ возникли
впервые. Напротивъ того, въ Греческой миѳологіи, которую мы
получили полнѣе, мы примѣчаемъ первые элементы человѣчесиой
исторіи и зародышв всякаго научнаго просвѣщенія, п сообразно
съ этимъ взглядомъ (нѣсколько разъ проводившимся Гейне ’),
1) См. въ особепвости его предисловіе къ M. G. Hermann Handbuch
der Mythologie, Berlin 1787. 8.

— 36 —
она отверзаетъ кругъ образа мыслей и представленій развиваю-
щагося ыарода во все время до возникновенія въ собственномъ
смыслѣ исторіи и философіи, съ каковымъ временемъ приблизи-
тельпо совпадаетъ и возникновеніе художественной прозы. Каж-
дый главный отдѣлъ басенъ, или, какъ началъ говорить одинъ
голландскій ученый1), Миѳовъ даеть въ эту систему древнѣй-
шихъ представленій свой вкладъ, именно: натуръ-миѳы, какъ
попытки лепечущей философіи, затѣмъ ученіе о богахъ и демо-
нахъ (которое однако не должяо быть излагаемо въ видѣ религіоз-
ной теоріи), преданія о вождяхъ пародовъ и герояхъ въ теченіи
всего т. н. героическаго періода, далѣе — этическіе миѳы и
древнѣйшія аллегорическія наставленія для нуждъ человѣческой
жизни, и наконецъ— гсограФическія, астрономическія и другія
фикціи исключительно поэтическаго періода. Изъ многихъ подоб-
яыхъ данпыхъ съ теченіемъ времени возникъ диклъ, который,
будучи основанъ пѣвцами и поэтами, затѣмъ болѣе или менѣе
освященъ вѣроваиіеиъ народа и впослѣдствіи принятъ и обра-
ботанъ художниками, составилъ главную часть изящваго иску-
ства ваятеля и, въ качествѣ артистической миѳологіи, имѣеть
притязаніе на отдѣльную обработку.
За миѳологіей можетъ непосредственно слѣдовать исторія
ученаго просвѣщенія у обоихъ народовъ, и при томъ въ двухъ
отдѣлахъ. Прежде всего, требуетъ нашего старанія внѣшняя
исторія литературы, которая сообщаетъ поучительныя извѣ-
стія о письменііыхъ произведеніяхъ Грековъ и Римлянъ, объ ихъ
сочинигеляхъ, ихъ жизпи и обстоятельствахъ, при которыхъ они
пнсали, однимъ словомъ обо вссмъ, что исторически подготов-
ляетъ къ ученому, т. е. основателыюму чтенію и пользованію
ихъ сочиненіями. Это есть иоле, на которомъ со славою труди-
лись Г. I. Фоссъ, I. Іонсъ и I. А. Фабрицій. Здѣсь мы
разсматриваемъ произведенія прежде всего, какъ содержащгя
1) G. J. van Swinden, оставившій учѳный опытъ новаго нзданія
Аполлодора въ Miscell. Observatt. erit. ηοτ. Τ. III. ρ. 37. Срвн. Гейнс
Apoll od. ρ. 914 и мѣстами въ другихъ сочиневіяхъ.

— 37 —
(continentia), какъ памятники эпохъ и авторовъ; потому здѣсь
насъ болѣе всего интересуетъ біографика пясателей, при постоян-
номъ отношеніи къ исторін государствъ и постеяенному развитію
высшей культуры. Второе отдѣленіе должно быть посвящено
содержимому (contenta) въ произведеніяхъ, и оно даетъ внутрен-
мою исторгю древней эрудиціи, или исторію происхожденія,
роста, процвѣтанія и уяадка литературы, частію въ словесныхъ
яскуствахъ, частію во всѣхъ тѣхъ знаніяхъ и яаукахъ, которыя
были обработываемы Греками в Римляыамв. Съ этой стороны
является столько отдѣловъ, сколько было искуствъ я наукъ въ
древноств: исторія поэзіи, всторяческаго изложенія, искуствен-
наго краснорѣчія, фвлософів, математякв, фвзикв, естество-
оявсанія, медицины, фвлологів в т. д.
Но для того, чтобы обнять взоромъ древность въ ея вели-
комъ объемѣ—на сколько хватаетъ у насъ данныхъ,—для того,
чтобы въ то же время возсоздать въ главныхъ чертахъ разру-
шенное потерею стольквхъ произведеній зданіе, при двоякой
всторіи лвтературы необходимо обращать вниманіе ыа каждое
болѣе важное явленіе, по отношенію къ утраченныыъ для насъ
писателямъ. Для сего необходвмы собранія вхъ сохравввшихся
тамъ я сямъ отрывковъ, равно какъ и извѣстій объ вхъ заслу-
гахъ я вліянів на современную эпоху. Какъ многообразно это
дѣло и сколько техняческихъ сяособностей должно быть првло-
жено къ такому созвданію, ввдно уже прв первомъ соображеніи
объ этомъ. Только трядцать съ небольшвмъ трагедій сохранвлвсь
отъ Аѳвнскаго репертуара, охъ Свдилійскаго в другихъ не дошло
нв одяой; а между тѣмъ Грекв взъ приблизительно пяти сотъ
представлеыныхъ и заслужввшплъ одобрешб трагбдіи, призна-
валв знаменвтыми и классическими по меныиея мѣрѣ двѣствх);
1) Доказывать пстинпость іакаго рода данныхъ, подобво многому
другому, повело бы васъ ввѣ нагаихъ гравицъ. Что я вывелъ цифры
скорѣе ыеньшія, чѣмъ большія, ыожетъ совреиенемъ показать возможно
иолвое иеречислевіе повесеввыхъ въ каждомъ родѣ утратъ. Объ этомъ
ми веииѣемъ еще вичего удовлетворвтѳльваго. Тавъ напр. въ Библіо

— 38 —
иодобвое отношеніе существуетъ также и между дошедшими до
насъ комедіями и тѣми, которыя въ древности были представ-
ляемы, одобряемы или по крайвей мѣрѣ хвалямы; въ исторіи в
географіи для насъ язсякло такое множество богатыхъ всточня-
ковъ, что напр. взъ семядесяти ясториковъ, опвсывавшихъ вер-
вую Персидскую войау, мы не вмѣемъ ни одного, взъ ораторовъ
в декламаторовъ, насколько мы знаемъ вхъ чвсло, до насъ не
дошло восьмидесятв, есля ве болѣе. И вотъ, для вополненія ля-
тературвов картввы, веобходвмо критвчески собрать не только
извѣстія и Факты о жвзни такихъ пясателей, но в нхъ отрывки,
которые вногда въ большомъ количествѣ я съ важныиъ содер-
жавіеиъ сохранялпсь у послѣдуюіцихъ пвсатслей; гдѣ есть воз-
можиость, такіе отрывкв должны быть соединены въ небольшое
цѣлое. Когда все это будетъ всполнено, тогда наука в яскуство
всякаго рода заявятъ прв обработкѣ матеріала новыя я гораздо
труднѣйшія требованія. Тотъ, кто задумываетъ обработывать
ввутреивюю всторію вскуства вли науки, долженъ быть не только
древневЬдомъ и крвтвкомъ; онъ долженъ также въ самомъ себѣ
имѣть то вскуство вля ту науку, плоды в результаты которой
оиъ хочетъ оцѣнпвать. Чрезвычайно рѣдко ваходятся вмѣстѣ,
въ взвѣстной заковчеввости, оба этв качества. Отъ этого про-
всходвтъ достойный сожалѣвія опытъ, что мы о вѣкоторыхъ
паукахъ, въ коихъ глубокомысліе я остроуміѳ Грековъ открыло
шмь Фабриигя въ указателѣ утраченныхъ трагиковъ- н комиковъ
помі.щепм мпогія нмена толіко для того, чтобы заяпить объ нпхъ, что
оші сюда пе отпослтся; также п вт. заглапіяхъ отдѣльныхъ потерявпыхъ
пьесъ ссть миого иоточяостеб, дажс въ повѣйтихъ издапіяхъ поэтовъ.
Удѣсь НПрОЧбліь ϋύΤ&ΐΐί шОЖНО ОТЗіѢтИТЬ ИЛОДОаИТОСТЬ ü dficptiiO ДуХй
у знамеиіітѣйшихъ Греческпхъ драматнковъ, которыя могутъ возбудить
нзумлепіе псѣхт. врсмепъ. Рѣдкій изъ пнхъ оставлястъ послѣ себя менѣе
60 пьесъ; пѣкоторыо жо оставилп до ста н болѣе, и при томъ пьесъ,
псполнеппыхъ такой поэзііт, такой художествевной техвикн, что Юподоб-
ныхъ пг.есъ въ поздаѣйшее время достаточно было бы для того, чтобы
сдѣлать поэта безсмертнымъ. Н эти поэты жилп частію не ввѣ обще-
ствепвыхъ дѣлъ; вообщѳ только вемвогіе восвлщалв жизвь ляшь одноиу
заплтію, какъ это дѣлаетъ болыпввство пзъ повыхъ.

— 39 —
столь многое при незначительныхъ средствахъ, чвтаемъ лишь
пе міюгія, освовательно написанныя историческія изслѣдованія,
напр. о математикѣ, особепно объ астрономіи у Грековъ,
между тѣмъ какъ у новыхъ туть нѣтъ недостатка въ ученыхъ
компиляціяхъ х).
Можно бы думать, что приведеннымв выше въ обозрѣніи
дисциплинами исчерпано количество предметовъ, знаніе которыхъ
можетъ возсоздать въ одно одушевленное цѣлое древность, въ ея
важнѣйшихъ отношеніяхъ и особенностяхъ. Только два или три
пскуства, стоящія на серединѣ между словесными и пластиче-
скими, заслуживаютъ упоминанія мимоходомъ. Это мимтескія
искуства, которыхъ всѣ представленія преходящи и не остав-
ляютъ памятпиковъ въ собственномъ смыслѣ; музыка в искуство
денламаціитѵідревнѣйшаярапсодта (ή ^αψωδική), и развввшіяся
изъ послѣдней: орхестика, сценическое искуство, оысшее иску-
ство пляски. Объ этихъ искуствахъ изъ дошедшихъ до пасъ
древнихъ мы знаемъ слишкомъ мало, для того, чтобы быть въ
состояніи подвергнуть ихъ полному разомотрѣнію; хотя мы и
должны остерегаться унвжать значеніе подобвыхъ вскуствъ,
какъ напр. музыки, потому только, что намъ ясна ея разнвца
оть нашей. И такъ, хотя и пельзя достаточно ясно опредѣлвть,
чѣмъ были у древнихъ вышеприведенныя вскуства въ каждой
пзъ своихъ Функцій и какой ступени развитія они достигли, однако
возможно сдѣлать заключеніе объ ихъ достоинствѣ изъ прево-
сходства остальныхъ искуствъ, въ послѣдовательноств которыхъ
1) Можно тутъ лрипомнить сочпнеаія, вродѣ прославлепнаго Мон-
тувла объ псторіа маіеэтаііічеекнхъ паувъ, или: Essai sur l’histcire
g6n6rale des Math6matiques par Ch. Bossut, сколько бы это сочпненіе
би выиграло въ Итальянскомъ переводѣ Грег. Фонтана (Миланъ 1802.
8). Чего здѣсь вообще остается желать, оказалось бы тогда, когда уче-
ные вродѣ Иделера или Реймера посвятилибы свое учѳное трудолюбіе
лодобвымъ иатеріяыъ. Прежде всего, ввиманіе ббльшаго чвсла учепыхъ
должно быть обращево на мовографіи о спеціальпыхъ предиетахъ, какъ
напр. объотдѣльныхъ сочпвевіяхъ Архимеда, Аполловія пзъ Перги
и ". д.

— 40 —
ихъ высокЪ ставили судьи, обладавшіе самымъ разввтымъ чув-
ствомъ красоты ').
Теперь слѣдуетъ по порвдку второй отдѣлъ остатковъ отъ
древноств: произведенгя живописи, ваянія и обыденной техники
(gemeine Technik), которыя должны быть разсмотрѣны сами въ
себѣ, а не со стороны результатовъ, которые онв доставляютъ
для реальныхъ дясцвплвшь. Одпако громадное чвсло в разно-
образіе такихъ вровзведеній в различныя другія трудиости,
заключающіяся въ вхъ родахъ, представляютъ намъ прв этомъ
почтп непреодолимыя препятствія. Во первыхъ, самые этв остатки
нынѣ разбросаны въ различныхъ странахъ, куда ихъ, ко вреду
для нихъ, занеслв съ родной ііочвы судьба в случай: болыввнство
можио наукообразно взучать всключвтельно лишь на тѣхъ мѣ-
стахъ, гдѣ онв разъ навсегда находятся, длятого, чгобы въсвою
очередь основательно судвть о другихъ по рясункамъ, которые,
собственно говоря, всѣ остаются неудовлетворительнымв. Далѣе,
сами взображенія, должевствующія намъ въ этомъ случаѣ оказать
тоже, что при письменныхъ осхаткахъ легко и все съ болыиею
и большею отчетлввостью оказываетъ кнвговечатаніе, эти взоб-
раженіп — слѣпкв, отпечаткв в снимкв, ири самыхъ достойныхъ
изученія вещахъ не представляютъ предметовъ общедоступныхъ.
Уже вслѣдствіе этвхъ трудностей многіе, которые желалв бы
обнять древность въ ея цѣлости, навсегда исключаются изъ этой
прекрасной областв; но еще значительнѣе другое лревятствіе.
При обсужденів провзведевій искуствъ словесныхъ илв при
наслажденіи имв каждый прввносвтъ влв пріобрѣтаетъ, болѣе
или мевѣе легко, тЬ предварительныя знанія, безъ которыхъ не-
1) Каждый всііоминаетъ ііри этомъ о тѣсвой связч этнхъ искуствъ
со сценическою поэзіею, образцы которой врипадлежатъ къ самымъ
блестящимъ произведеніямъ греческаго геыія, или объ оцѣнкѣ, доторую
отчастп дѣлаетъ этимъ искуствамъ Аристотель. Мы бы энали объ этомъ
аѣсколько болѣе, если бы Бінтика этого философа дошла до насъ не въ
видѣ отрывка изъ большаго сочиненія, и при томъ отрывка, представ-
ллюідаго первый набросокъ.

— 41 —
возможно достичь ни того ни другаго; совершенно иное бываетъ
при произведеніяхъ живописи и ваянія, гдѣ самыя элементарныя
упражненія и техника—первыя условія всякаго истиннаго наслаж-
денія искуствомъ — рѣдко въ надлежащей мѣрѣ находятъ мѣсто
въ образованіи юношества1). Потому, сообразно съ сказаннымъ
1)	И въ этомъ такжѳ отношеніи Греки болѣе обращали вниманія на
то, что даетъ человѣчески — прекрасное образовапіе, чѣмъ на такія
знанія и упражненія, иосредствомъ которыхъ гражданинъ приготовляется
къ извѣстпымъ нуждамъ государственнаго благосостоянія. Къ рано при-
нятымъ въ образованіѳ литературнымъ, или, какъ они говорили, музій-
скимъ упражненіямъ (musiche Vorübungen) присоединилось впослѣдствіи
искуство рисованія, какъ часть εγκύκλια παιδεύματα хорошо образован-
наго юноши. Такъ Аристотѳль Polit VIII. 3. говоритъ: «юношество
обучаютъ рисованію не для того, чтобы его не могди обмануть при по·
купкѣ или продажѣ домашнѳи утвари и другихъ произведеиій искуства,
но для того, чтобы оно достигло понпманія сущности тѣлѳсной красоты;
вездѣ обращать впиманіе только на выгоду, есть дѣло недостойное сво-
боднаго и благородно-мысляіцаго человѣка». Потому что занятіе дажѳ
свободными искуствами и знаніями еще не имѣло, по маѣнію Грековъ,
основательпаго притязанія на свободное воспитаніе; вся суть заклю-
чается въ томъ, какъ ими занимались, и имѣли ли при этомъ цѣлію со-
общить всему человѣку всестороннеѳ развитіѳ его благороднѣйшихъ
силъ. Напр. игра накакомъ нибудь внструментѣ, доведеяная довиртуоз-
ности, прѳдставляласъ мыслящему Греііу пѳ свободною, еслц только
рядомъ съ нею не стояди другіе таланты и обладаніе другими иску-
ствами. Срв. Арнст. 1. 1. сар. 6. Такой же смыслъ нмѣютъ сужденія Гре-
ческихъ философовъ, математиковъ, астрономовъ о томъ, что можно
пріобрѣстн черсзъ ихъ науки. Такъ Архимедъ презиралъ именно ту
славу, ради которой единственно удивлялась ему толиа, славу, вышед-
шую изъ механическихъ изобрѣтеній, «такъ какъ они возниклн изъ
необходимости и потому слишаомъ сродны съ произвѳденіями исключн-
тельно служебныхъ искуствъ». Плутархъ Marcell. Т. I. р. 305. sqq.
Τηλικούτον φρόνημα καί βάθος ψυχής καί τοσούτον έκέκτητο θεωρημά¬
των πλούτον Άρχιμηδης, ώστε 2φ* οις ονομα καί δόξαν ούκ ανθρώπινης
άλλα δαιμονίου τινός 2σχε συνέσεως, μηδέν έθελησαι σύγγραμμα περί
τούτων άπολιπείν, αλλά την περί τά μηχανικά πραγματείαν καί πάσαν
ολως τέχνην χρείας έφαπτομένην άγεννη καί βάναυσον ηγησάμενος,
εκείνα καταθέσθαι μόνα την αυτού φιλοτιμίαν, οίς τό καλόν καί περιτ¬
τόν άμιγές του άναγκαίου πρόσεστιν, άσύγκριτα μέν όντα τοΐς άλλοις,
2ριν δέ παρέχοντα πρός την ύλην τ?5 άποδείξει, της μέν τό μέγεθος καί
τό κάλλος της δέ την άκρίβειαν καί την δύναμιν υπερφυή παρεχόμενης

— 42 —
выше о необходимости собетвенной продуктивной техники для
болѣе глубокаго ■пониманія письменныхъ произведеній, можно
здѣсь равнымъ образомъ утверждать, что въ концѣ концовъ
ляшь немногіе могли бы сдѣлаться истинными и совершеныыми
знатоками, и именно тѣ, которые, будучи одарены отъ природы
художпическимъ талантомъ и вооружены ученостію, воспользо-
вались лучшими случаями къ тому, чтобы теоретичсски и практи-
чески пріобрѣсти необходимыя техническія познанія. Но именно
такія то личности часто сожалѣютъ о томъ, что они слишкомъ
мало зпакомы съ дрсвиею литературою для того, чтобы быть
въ состояніи развивать свои воззрѣнія на древнія произведенія
искуства, какъ часхь ііашей науки. Тогда ими занялясь, преиму-
ществеішо по великому и особенио благопріяхиому примѣру
Випкельманна, нѣкоторые изслѣдователи, которымъ не было
даіго права голоса ни учеными, ни художниками. Посему не
удивительно, что относительно пронзвеДеній искуства и худож-
ииковъ распространились опрометчивыя сужденія и мечтанія,
подобпыя тѣмъ, какія могъ бы распространить охиосихелыю
иоэтовъ тотъ, кто иикогда ііс чувствовалъ въ себѣ поэтическаго
настроснія, никогда нс дѣлалъ ни малѣйшей попытки въ стнхо-
творствѣ, и только изъ нѣкохорыхъ учебниковъ узналъ, какъ
возникаегъ стихотвореніе. Въ этомъ охношеніи схаринные архео-
логи посхупали съ гаранхирующею уиѣренносхью, заявляя, чхо
они смохрпхъ на произведенія искусхва исключихелыю, какъ
иа памяхники древносхи, а па себя — какъ на исхолковахелей
болѣе всего бросающихся въ глаза аххрибуховъ и подобныхъ
вещей. Однако при эхомъ схрадала очень много собсхвенная
оцѣнка художесхвенныхъ произведеній, какъ хаковыхъ, хакъ
чхо изъ за добросовѣсхносхи ученыхъ, нельзя уже было долѣе
позабывахь объ интересахъ наукя. И похому, она должна на
будущее время заявляхь свои хребованія, какъ и прежде, не
κ. τ. λ. Дальнѣйшее развитіе см. въ остроумномъ изслѣдованіи Якобі:
объ учеаихъ общсствахъ стр. 8. sqq. u Boss ut Eesai sur 1’hist. g6n. d.
Mathdmat. Τ. I. p. 58. 75. seq.

— 43 —
обращая вниманія, рано или поздно будутъ въ состояніи ихъ
исполнить. Если же въ дальнѣйшее время хорошая метода обу-
ченія будетъ легче приводить къ основательному изученію древ-
нихъ языковъ, и стройно замкнутый кругъ науки древности от-
кроется дляполнаго силъ юношества, то мы не сомнѣваемся, что
научныя требованія и здѣсь будутъ все блнже и ближе подви-
гаться къ исполненію, чѣмъ чаще и насхояхельнѣе они будуть
о себѣ заявлять.
Относительно систематизаціи и распредѣленія матеріала для
объясненія произведеній древняго искуства прежде поступали
столь неяснымъ образомъ, что казалось будто вовсе не хотѣли
выставить самыя геніальныя рабохы художниковъ именно хѣмъ,
чѣмъ онѣ сами себя заявлялр. Ихъ скорѣе разсмахривали хакъ,
какъ, можехъ быхь, кхо нибудь схалъ бы .чихахь эпиникію Пин-
дара или храгедію Софокла ради пользы исхоріи и миѳологіи;
далѣе, перемѣшивали самые разнородные предмехы въ качесгвѣ
осхахковъ охъ древнихъ народовъ, и ко всему эхому еще присое-
диняли и класс.ИФикацію, предложенную Як. Шпономъ, назвав-
шимъ всю науку археографіею1). Захѣмъ, предпочли неопредѣ-
ленныя и не много болѣе подходящія названія археологт и анти-
кварныхъ занятій2) и пыхались ввесхи лучшую сисхемахизацію.
А между хѣиъ хепсрь, охдѣляя вслѣдъ за превосходнымъ образ-
цомъ, произведенія искусхва охъ памяхниковъ древносхи, часхію
осхавляюхъ границы обласхи колеблющимися въ разныхъ напра-
вленіяхъ, часхію пренебрегаюхъ кое чѣмъ, чхо можехъ помочь
знанію исхорической связи.
1)	Вь Міьсеіі. eiudiiao autiq. i685f. итакже въ Poleni Suppli. Τ. IV.
Еще недавно не безъ осаованій одобрялъ это назвавіе первый изъ со-
временныхъфрандузсвнхъ археологовъ А. Л. Миллень въ своемъ Introd.
ä l’dtude des monumens antiques, Paris 1796. 8.
2)	L’antiquaria y Итальянцевъ. Въ Германіи говорятъ также Studium
der Antike. Изъ новѣйшихъ опытовъ систематизааііі, болѣе всѣхъ безъ
сомнѣнія одобрнтелеяъ опытъ Ббттнгера въ его Andeutungen zu 24 Vor-
less. über die Archaeologie, Dresd. 1806, иродолженіе которыхъ слишкомъ
долго не появляется въ свѣтъ.

— 44 —
Посему, для изученія каждаго значительнаго произведенія
выражавшейся образно древности, по его достоинству, прежде
всего ощущается необходимость въ возможно полномъ перечнѣ
сохранившагося. Сообразно съ этимъ, все количество скульптур-
ныхъ, живописныхъ, лѣпныхъ, архитектурныхъ и тому подоб-
ныхъ остатковъ должно быть собрано и приведено, въ возможно
правильномъ порядкѣ, въ одномъ спискѣ, который долженъ слу-
жить какъ бы введеніемъ. Въ него должны войти сохранившіяся
статуи, бюсты, рельеФы, рисунки, картины, мозаики, рѣзные
камни, развалины древней архитектуры и прочіе остаткн второ-
степеннаго значенія, которые можно бы было назвать прозаи-
ческими произведеніями въ мірѣ искуства. Должно ли въ этотъ
списокъ вносить и самые замѣчательные Факты изъ біограФІй и
достопримѣчательностей художниковъ, или ше излагать ихъ от-
дѣльно, представляется совершенно безразличнымъ; только всѣ
эти извѣстія не должиы быть совершенно опускаемы, и однако
едва ли они могутъ найти себѣ мѣсто въ исторіи самого искуства.
Что же касается до перечисленія сохранившихся произведеній,
го врядъ ли кто нибудь на первыхъ же порахъ будетъ ожидать
отъ него того, что даютъ относительно письменныхъ произведе-
ній Библіотеки Фабриція; можно предварительно желать только
такаго сгшска, который ознакомилъ бы насъ съ произведеніями,
какъ находящимися въ музеяхъ и галлереяхъ Европы, такъ и съ
тѣзчи, которыя гдѣ либо изображены или сдѣлались извѣстными ка.
кимъ либоииымъобразомъ1). Къ такому своду необходимо будетъ
1) Именно ва это то, навѣрно чувствуѳмое многиыи, требованіѳ
обратилъ ианмаиіѳ ужѳ Рвйяб въ панбгнрикФ Бнаісѳльшаппу (Lobscbrift
auf Winckelmann), говоря: «Одпииъ изъ первыхъ сочинопій, вызцвае-
мыхъ потребностью изученія древности, былъ бы указатель, сводъ всѣхъ
извѣстныхъ иаыъ антиковъ. Прежде всего.этотъ указатель долженъ быть
только историчесвимъ и ученымъ: онъ должевъ заключать въ себѣ исто-
рическія извѣстія о тоыъ, что извѣство о каждомъ произведеніи, какъ
объ нѳмъ судили, гдѣ можно найти объ немъ свѣдѣвія или его рисунокъ
іілн гравюру. Этотъ указатель, если только разъ будѳтъ положево ѳму
оспованіе, въ скоромъ времѳни можетъ быть звачительво всправлевъ,

— 45 —
обращаться при ближайшихъ разъясненіяхъ въ слѣдующихъ за
симъ дисциплинахъ: ученіи объ искуствѣ и исторги искуства, и
черезъ обозрѣніе такаго множества разнообразныхъ остатковъ
можно будетъ самымъ занимательнымъ образомъ привлекать къ
занятію цѣлою наукой. То обстоятельсто, что черезъ подобное
первое ознакомленіе могутъ быть пріобрѣтены только общія,
еще не основанныя яа собственномъ наблюденіи познанія, не
иринесетъ большаго ущерба ожидаемой пользѣ; совершенно по-
добное мы имѣемъ во внѣшней исторіи литературы, гдѣ также
желательно только перечисленіе сочиненій по періодамъ и клас-
самъ, съ ириведеніемъ лучшихъ чужихъ сужденій и критикъ отно·
сительно содержанія произведенш. Само собою разумѣется, что
при объясненіи этого введенія взорамъ учащихся должно быть
яредставляемо многое, частію въ подлинникахъ, частію въ слѣп-
кахъ или рисункахъ, которые должны сопровождаться частными
замѣчаніями о красотѣ, древности, прогрессѣ, или о противопо-
ложномъ, насколько тому представится случай. Исправлять и со-
общать болѣе точныя свѣдѣнія — дѣло другихъ дисциплинъ —
каждой въ своей СФерѣ.
Слѣдующее, какъ кажется, должно представлять аналогію съ
тѣмъ, что овазываютъ для письменныхъ произведенійп,рамматика,
герменевтика и критика. Дѣло въ томъ, что и произведенія искус-
тва требуютъ для своего пониманія и для образованія правильнаго
сужденія подобную же троякую теорію, которую мы можемъ
назвать ученгемъ объ искуствѣ. Въ немъ не должно снова иовто-
ряться содержаніе уже добытое исторіей народовъ, древностями
и миѳологіей; тутъ должно въ связи, теоретически и практически
разъяснить начала и техническія правила, ка основаніи которыхъ
работали древніе художники и по которымъ, слѣдовательно, мы
должііы разсматривать ихъ произведенія, объяснять ихъ и разли-
чать, по особенпностямъ въ ихъ стилѣ и работѣ, рапяюю или
провѣрепъ и дополненъ, u затѣыъ у кого ѳсть охота л возыожность,
можетъ время отъ вреиени дѣлать къ нену добавлеаія».

— 46 —
позднюю эиоху, подлинность или неподлинность. Сюда принадле-
жатъ также: ученіе о символикѣ, объ аллегорін и вообще иконо·
логіи искуства, причемъ здѣсь вездѣ представляются многіе пред-
меты, требующіе новыхъ Филологическихъ и философскихъ рѣ-
шеыій.
Въ обоихъ вышеобозначенныхъ отдѣлахъ археологическаго
круга ученія было уже мѣстами необходимо разъяснять отдѣль-
ныя вставки изъ исторіи искуства. Теперь же ожидается строго
историческое, извлеченное изъ источниковъ, возникшее изъ соеди-
ненія учеяыхъ и артистическихъ знаній, изложеніе всего, что ка-
сдется зародыша, продвѣтанія и уиадка искуства, въ его различ-
ныхъ отрасляхъ, у каждаго изъ народовъ, который имъ нѣкогда
занимался или ему содѣйствовалъ. Изложеніе это должно начи-
наться со времени первыхъ прелюдій до періода, когда послѣ
долгихъ элементарныхъ улражненій, руководимыхъ Азіатцами,
пробилось прекрасяое, чисто-греческое искуство; за тѣмъ должна
быть изложена эта эпоха, столь богатая художественными про-
дуктами, вплоть до гибели яолитической самостоятельности Гре-
ціи; наконецъ, должыы быть разсмотрѣны еще и позднѣйшія
столѣтія, къ которыиъ яо преимуществу относится болыпинство
сохранившихся памятниковъ. Все здѣсь должыо быть изложено
то пространно, то кратко, смотря потому, ознаменовало ли себя
извѣстное время геніальностыо подражанія или техническимъ
прилежаніемъ. Здѣсь надобно постоянно имѣть въ виду само
искуство и классическія произведенія всѣхъ родовъ, такъ какъ
при такого рода историческомъ изложеніи уже нельзя болыпе
имѣть дѣла со свѣдѣніями о запасѣ сохранившагося, невозможно
и помостить всбго запаса. Иѣтъ, чврѳзъ утрату болыяяпства
великихъ произведеній изъ эпохи до Александра, мы яоставлены
въ необходимость одинаковымъ образомъ заниматься нѣкогда
существовавшимъ и яовыми попытками его возсозданія, какъ и
случайно до насъ дошедшими остатками. Для того же, чтобы на
основаніи критическихъ положепій отвести произведеніямъ ихъ
настоящее мѣсто, намъ необходима Аріаднина нить, которая

— 47 —
замѣнила бы недостатокъ историческихъ датъ, не находящихся
на челѣ у произведеній искуства, что бываетъ обыкновевно
у вроизведеній письменности. Подобную вить даютъ вамъ, какъ
это въ отдѣльвости покажеть, сообразно съ вашимъ желаніемъ,
остроуміе Гбте и его друзей по искуству, моветы, ндущія
черезъ весь періодъ процвѣтанія искуства въ ихъ техвикѣ и
общей отдѣлкѣ, которыя черезъ хорошо подготовлевное наблю-
девіе и сраввевіе, помогаюгь вамъ пріобрѣсти мѣткій тактъ,
подобвый тому, который получается при изучевіи древнихъ сочи-
вевій черезъ наблюдевіе вадъ особеввостями мѣста и времени.
И такъ, хотя учевіе ό моветахъ вайдетъ себѣ мѣсто въ другомъ
отдѣлѣ, тѣмъ ве мевѣе этотъ прививающійся ко всякой исторіи
искуства плодъ вумизматическихъ знаній уже веобходвмъиздѣсь.
И мы вообще, еслибы шла рѣчь о преемственвости этихъ звавій,
ве задумываясь отвели бы нумизматикѣ первое мѣсто.
Прежде однако, чѣмъ мы косвемся этой вауки, заслуживаетъ
краткаго упоминанія Археологія архитектуры. Изъ сходства
съ предъидущимъ достаточво ясво, что для изучевія превосход-
выхъ остатковъ и этого рода необходимы, какъ предварителъныя
свѣдѣнія о томъ, что сохранилось, такъ и теоретическое ученге
по правиламъ и образцамъ древввхъ, и наконецъ отдѣльвая
исторгя архитектуры. Тогь, кто хочегь озвакомиться съ этимъ
классомъ произведевій ве какъ архнтекторъ, а какъ учевый
археологъ, должевъ въ особевности обратить ввиманіе ва все,
что изъ вего можетъ служить къ разъясвевію остальной исторіи
нскуства. Его построевіе совершевно иное, чѣмъ то, котораго
домогается будущій практическій архитекторъ спеціалистъ.
Въ силу приведеннаго выше порядка Нумизматжа зани-
ыаетъ мѣсто, какъ первая нзъ тѣхъ дисциплинъ, которыя имѣ-
ють отвошевіе къ третьему роду остатковъ, къ остаткамъ смѣ-
шаннымг. Тутъ опять открывается весьма обширвое поле, кото-
рое однако всесторовве разработано и облегчено для изучевія
трудами Екеля и другихъ ведавво умершихъ учевыхъ, посвя-
тившихъ вуягазматикѣ свою жизнь и пользовавшихся благопріят-

■- 48 —
ной обстановкой. А какъ значительна библіотека старинныхъ
сочиненій объ этой области! множество трудовъ этого рода
исчерпало наконецъ весьма много изъ того, что относится къ
исторін древнихъ государствъ и государей; оно оставило значи-
тельный матеріалъ развѣ только для копотливаго остроумія, такъ
что мы тѣмъ болѣе будемъ возбуждены къ тому, чтобы при
занятіи нумизматикой направлять наше вниманіе на выше ука-
занную цѣль. Тогда, можетъ быть, мы будемъ въ состояніи
отдѣлаться въ археологической критикѣ отъ обманчивыхъ мнѣній
и домысловъ, которые такъ часто заграждали путь къ истинѣ, и
научимся скорѣе высказывать чисто ученое признаніе въ невѣ-
дѣніи тамъ, гдѣ не хватаетъ твердыхъ началъ или основанной
на началахъ дивипаціи. Не сдержашіая и идущая ощупью кри-
тика, или сдержанная не критика, которую прилагали миогіе
археологи, покажется можетъ быть певѣроятною собствеино
Филологамъ, которые на ихъ письменныхъ произведеніяхъ учи-
лись дѣйствовать съ иаучной строгостыо и осторожностью, и
можетъ быть, больше чѣмъ что иное, устрашитъ ихъ отъ изуче-
нія антиковъ.
Вторая доктршіа этого класса относится къ древнимъ грече-
скимъ и латинскимъ надписямъ, которыя точно также даюгь
столько матеріала для разълсненія древности, что иѣкоторые
ученые, преимущественно итальянскіе, посвящали имъ труды
всей своей жизни. Однако Эпиграфика (подъ этимъ названіемъ
мы понимасмъ все, имѣющее отношеніе къ надписямъ на камяѣ
и металлѣ) важна для насъ ие своей образностью со стороны
красоты, ио грамматичсскими, лексикальными, географическими,
историческимй и другими данными, которыя можно извлечь
только изъ ііея для пополненія нѣкоторыхъ пробѣловъ въ нашихъ
свѣдѣніяхъ. Одинъ изъ значительныхъ отдѣловъ при этомъ
составляетъ греческая и римская дипломатика, которая опять
таки приводитъ насъ къ предѣламъ грамматики, къ паглядному
знакомству съ алФавитами, существовавшими еще за долго до
дошедшихъ до насъ греческихъ и латинскихъ надписей.

— 49 —
Комплексъ исчисленныхъ дисциплинъ представляетъ всю об-
ласть нашей науки во всѣхъ ея отдѣлахъ такъ, что съ одной
стороны являются въ общихъ чертахъ ея объемъ и содержаніе,
а съ другой возникаетъ возможность безъ труда выбрать и от-
дѣлить изъ нея то, что желательно было бы изучать и препода-
вать для обучеиія, для введенія въ ученую дѣятельность, для того,
что Англичане называютъ классическимъ образованіемъ. Только
нѣкоторые изъ этихъ предметовъ обученія, соединенные съ ос-
новными познаніями изъ исторіи, математики, физики, естество-
вѣдѣнія и философіи, могутъ собственно носить названіс гумани·
стическихъ занятій, понимая подъ этимъ только то, что разу-
мѣли сами древиіе*). Напротивъ, многіе предметы изъ очерчен-
ной здѣсь энциклопедіи знаній, которые .вообще не должны быть
1) Когда Римляне соединялп studia humanitatis et litterarum, το оніг
относили послѣднее слово къ тому, что Греки пазывали φιλολογία н что
въ извѣстномъ смыслѣ можетъ быть соединепо почтіг съ каждой паукой.
Соединено, сказали мы, потому что медициискія, математичесяія п
подобныя науки, даже сама философія, могутъ быть изучаемы u разра-
ботываѳмы sine litteris, какъ еще п теперь можво видѣть на зеамени-
тыхъ примѣрахъ, и какъ уже въ дрѳвности дѣлалъ Епикуръ. Однако,
такіо люди не могутъ быть названы studiosi litterarum въ древнемъ
смыслѣ. Напротивъ, studia humanitatis обнимаютъ все, способствующее
чисто человѣческому образованію и возвышенію всѣхъ силъ ума и духа
къ прекрасной гармоніи внутренняго и воѣгапяго человѣка. Теперешнее
ближайшее оирсдѣлепіѳ должно естествеппо зависѣть отъ нѣкоторыхъ
различныхъ условій, въ которыхъ находимся мы, въ сравнепш съ Гре-
ками и Римлянами лучтій періодъ развигія пхъ культуры. Вѣрпѣе
всѣхъ видѣлп это и проводили въ практику Апгличане, какъ можпо ясно
видѣть изъ кпиги Knox’a on liberal Education, Sheridan1 a on Edu-
cation и многихъ другихъ подобныхъ сочиненій. Вообще этотъ народъ
очень труіно могутъ склопить къ ирезрѣнію древпей литсратурьі и
языковъ искусники-воспитатели и повые люди, которые хотѣли возжечь
въ родномъ государствѣ благотворный свѣтъ культуры даже изъ Аме-
рики. Относительдо этого заслуживаетъ быть прочтеиною статья въ
Godwin Enquirer P. I. Essay 6, написаыная около того времеии, когда
у насъ одивъ нѣмецкій педагогъ жестоко напалъ на изучспіе древнихъ
языковъ, въ одиомъ томѣ Allgemeine Revision des Erziehuugwesens,
которая, полагаю я, скоро должна быть пересмотрѣна вповь послѣ того,
какъ сдѣлались очевидвыыи плодьі такихъ преувелпчепій.

— 50 —
предлагаемы смѣшанной толпѣ, представляются для развитія гу-
маннаго образованія не въ ббльшей степени приложимыми, чѣмъ
наши, вообще столь достойныя удивленія, точныя науки. Впро-
чемъ и у насъ встрѣчается не мало тернія на путяхъ, ведуіцихъ
къ цвѣтущимъ нивамъ; на этихъ то терніяхъ должпо изощряться
терпѣніе и упорное прилежаніе, на нихъ долженъ учиться сосре-
доточенію разбрасывающійся умъ молодежи, и это часто соста-
вляетъ единственную значительную пользу, которую выносить
съ собою въ жизнь юноша изъ основныхъ началъ математики.
Наконедъ, для того, чтобы не передать ничего существеи-
наго въ чужія руки, мы окончимъ истпортестімъ обозрѣніемъ
судебъ нашей науки, начиная съ паденія послѣднихъ философскихъ
школъ въ Лѳинахъ въ дарствованіе Юстиніана и продолжая
это обозрѣніе черезъ средніо вѣка вплоть до конда XVIII ст.
Сюда же должна быть присоединена и общая филолошческая и ан-
ттеарная библіографгя, общая потому, что отдѣльныя свѣдѣнія
о важнѣйшихъ сочиненіяхъ и случайныя библіограФИческія дан-
ныя могуть при случаѣ быть удобно приведены раньше. Этотъ
послѣдній отдѣлъ по своему содержанію, затрогивающему каж-
дый изъ предъидущихъ, и по тому, что онъ долженъ обращать
вішмаиіе па ходъ новѣйшей ученой культуры, представляется од-
нимъ изъ самыхъ привлекательныхъ и полезныхъ, особенно если
къ нему захотягь присоединить біографіи самыхъ знаменитыхъ
и имѣвшихъ большое вліяиіе на современность ученыхъ. Самая
же важная дѣль, которая является при этомъ, состоитъ въ изу-
ченіи духа, характера и точекъ зрѣнія, съ которыми и при ко-
торыхъ разработывали въ новое время эти науки, при измѣняв-
шихся поірббіюстяхъ и вкуеѣ; а это нбобходимо для того, чтобы
имѣть возможность взвѣсить, сообразыо съ ихъ относитсльнымъ
достошіствомъ, сопрсдѣльныя дѣли и преимущества этихъ наукъ,
и попять одинако для всѣхъ временъ важную и достойную глав-
иую цѣль, которая одна, хотя и будучи мало признаваемой,
можетъ распространить и увѣковѣчить занятіе древностью.
Въ чемъ же состоитъ эта главная цѣль знайій, представлен-

— 51 —
ныхъ въ нашемъ очеркѣ? Поднимемся къ вершинѣ, ыинуя нѣко··
торыя возвышенности, ыа которыхъ оставаясь въ разлнчные
періоды, люди думали, что нашли самую широкую точку зрѣнія.
Такъ какъ это разностороннее зданіе имѣетъ какъ бы много
часгей и ступеней, то болыпинство время отъ времени доволь-
ствовалось тѣмъ, что останавливалось на томъ или другомъ
вунктѣ и считало себя достаточно возыагражденнымъ за такія
усилія отдѣльными результатами; инріе уже на половинѣ дороги
думали, что достигли самой высокой дѣли. Но теперь, когда мы
выставили въ связи объекты самыхъ разнородныхъ стремленій и
въ разнообразномъ усмотрѣли единство, тедерь уже будетъ легче
обозрѣть все безпрепятственно и открыть высшія точки зрѣнія
на цѣлое и его цѣли.
Съ XIV no XVI в. было время, когда на произведенія древ-
ности смотрѣли не только, какъ на единственные образцы всякаго
изложенія и искуства, но и какъ на складъ самыхъ богатыхъ мыс~
лей и правилъ, посредствомъ которыхъ можно было образовать
новыя области знанія и создаіъ только что возылкавшія системы
наукъ. Изучали исторію и политику древнихъ для того, чтобы
воспользоваться ими въ учрежденіяхъ юныхъ государствъ и даже
(что покажется удивительнымъ дипломатамъ), чтобы приложить
ихъ къ лрактикѣ въ высшей дѣловой жизни; читали и объясняли
древнихъ поэтовъ, ораторовъ, историковъ для того, чтобы сорев-
новать имъ въ поэзіи, декламадіяхъ, отечественной исторіи, со-
вершенно также, какъ художники въИталіи относились къ впер-
вые найденыымъ произведеніямъ искуства. Такимъ образомъ, на
первыхъ радостяхъ о пробужденіи древности, ее усвоивали себѣ,
какъ великое длодотворное по мыслямъ и содержаиію цѣлое, каж-
дымъ ея отдѣломъ занимались для непосредственнаго дриложенія
и старались извлекать отсюда, какъ матеріальную и научную,
такъ иногда и чисто Формальную пользу. Нельзя отридать, что
все это были воззрѣыія прекрасныя и для того времени полезныя,
однако лишь немногія изъ нихъ могутъ быть раздѣляемы въ
наше время. Науки съ тѣхъ поръ обогатились до того, что стали

— 52 —
почти неузнаваемы; небольшіе новые учебники заключаютъ въ
себѣ болѣе обоснованныхъ положеній, болѣе законченныхъ истинъ,
чѣмъ величайшія творенія древнихъ знаменитостей, и для того,
чтобы выбрать изъ послѣднихъ кое гдѣ запрятавшіяся крупинки
золота, раскопки представляются черезъ чуръ дорогими1); впро-
чемъ, современный міръ принялъ столь новый видъ, а ваше зна-
ніе повсюду столь патріотическую Форму, что для художествен-
ііыхъ произведеній на одномъ изъ древнихъ языковъ почти ігагдѣ
не находится ни мѣста для выставки, яи одѣнивающихъ судей.
Не столь валшое значеніе имѣли цѣли, на которыхъ позже
старались обосновать изученіе науки древности. Эти дѣли отно-
сились по большей части къ второстепепной, матеріальной нользѣ.
Такимъ образомъ, всюду признавали помощь, которую оказыва-
ютъ многія изъ частей этой пауки наукаиъ, имѣющимъ отношеніе
къ современнымъ общественнымъ нуждамъ, и потому рекомен-
довали пользу, которую эти части приносятъ въ государствѣ,
улучшая разработку т. н. главныхъ наукъ. Не иначе чтили
прежде и философію, бросая на нее благосклонный взглядъ, какъ
на служанку другихъ высшихъ слособностей— неизвѣстно только,
на служанку предпосящую ли свѣточъ, или поддерживающую
подолъ платья. Между тѣмъ, телерь наша наука въ этомъ отно-
шенін не можетъ заслужить даже и такаго почета, такъ какъ
господствуйщія науки современноста, отрѣшившнсь уже давно
отъ вліянія Греціи и Рима, не могутъ ожидать отъ нея никакихъ
значительныхъ открытій. Когда же не нашли болѣе, чему
учиться у древнихъ, часто стали позабывать, что многое изъ
нихъ можно сдѣлать вѣчнымъ яредметомъ изученія; иначѳ (при-
водя изъ многихъ лишь одинъ примѣръ '*), стали бы разслѣдовать
1) Даже и золото можно купить слигикомъ дорого, говаривадъ
часто родовачальникь повой нѣмедкой пѳдагогнки, когда должѳнъ былъ
сознаться въ тоыъ, что греческая древность заключаетъ въ себѣ велико-
лѣпныя сокровища нравствеввой ыудрости, которыя u теперь еще заслу-
живаютъ розыскапія.
1) Было бы слишкомъ долго указывать вь частностяхъ па то, какъ
идеальвѳе направлепіе, которое лы получаемъ при правнльпомъ руко-

— 53 —
не только результаты ихъ изслѣдованій, но и ихъ научные ме-
тоды даже въ такихъ наукахъ, въ которыхъ мы далеко опере-
дили ихъ, какъ напр. въ математическихъ, ученые знатоки кото-
рыхъ еще и теперь не перестаютъ удивляться роду доказа-
тельствъ и всему свнтетическому ходу греческихъ изобрѣтате-
лей. Кромѣ того, исторія наукъ въ прежнія времена имѣегь еще
и особенный интересъ на столько, на сколько въ новыхъ нау-
кахъ попадаются тамъ и сямъ темные пункты, которые могуть
быть разъяснены единственно черезъ связь и аналогію съ древ-
нѣйшими способами представленій. Яснѣе всего однако усматри-
вается важность нашей науки въ тЬхъ частяхъ вѣдѣнія, которыя
своею историческою стороною основаны совершенно на древно-
сти. Къ нимъ принадлежатъ преимущественно: поддерживаемое
гуманистическою ученостью протестантское богословіе и юри-
спруденція, которая восходитъ вплоть къ Юстиніаноеу праву,
слѣдовательно къ источникамъ древняго римскаго и даже грече-
скаго права. Оно постоянно должно служить премиссою всякой
ученой разработки гражданскаго права, потому что многія поия-
тія въ послѣднемъ могутъ быть уяснены единственно съ точки
зрѣнія его римской родины, я еще болѣе потому, что древніе
законы или отрывки, (какъ бы обрѣзанными и искаженными они
ни дошли до насъ) образуюгь все таки научное основаніе, на
которомъ новѣйшіе построили свое правовое зданіе, сообразуясь
съ измѣнившимися потребностями и удобствами, основаніе, имѣ-
ющее столько аналогіи въ духѣ началъ, что плодотворность этого
духа еще и тамъ насъ руководитъ и просвѣщаетъ, гдѣ не дають
никакого свѣта положительныя опредѣленія. Этого нельзя ожи-
дать отъ систѳмъ, которыя возникли мало по малу изъ разнород-
ныхъ привычекъ и положеній. Слѣдователыю, въ такихъ нау-
водствѣ изъ изучевія древнихъ, можетъ оплодотворять нашъ умъ и
помогать въ большѳй частн научныхъ стремлѳній. ГГревосходиыя мысли
объ этомъ мы нѳдавно читали въ статьѣ Фр. Кребцера, служащѳй
вводеніемъ къ отрывку изъ перевода Плотина въ 1-ой части Studien,
нздаваемыхъ имъ u К. Даубонъ.

— 54 —
кахъ, иервые источники которыхъ болѣе или менѣе вытекаютъ
изъ древности, совершенно не возможно достигнуть сколько ни-
будь основательнаго воззрѣнія безъ короткаго знакомства съ
устройствомъ, образомъ жизни, нравами, языками иидеямидрев-
няго міра. Напротивъ, послѣдовало бы величайшее разстрой-
ство въ этпхъ наукахъ, если часто измѣняющаяся по своему
характсру философія захотѣла бы заступить мѣсто историческихъ
основаній; относителыю этого предостерегающіе примѣры мо-
жетъ дать варварство прежнихъ временъ въ богословской и юри-
дической литературахъ *). При всемъ томъ эта историческая
1)	Какъ пострадало въ неученыхъ рукахъ богословіо, это не безъ-
извѣстно, и часто было предмѳтомъ жалобъ со времени первыхъ рефор-
маторовъ. Рѣже раздаются теиерь подобныя жалобы юристовъ, вродѣ
слѣдующей Муретовой— въ Praef. ad Comment. de Orig, iuris: «Hodie
noD aliter ius civile discere cogimur, quam si, sublatis et extinctis omnibus
Aristotelis eiusque interpretum scriptis, fragmenta tantum quaedam reperi-
rentur, ѳ variis Alexandri, Themistii, Simplicii, Philoponi et aliorum
decerpta commentariis, ex quibus ut cumque in communes locos digestis
Aristoteleam philosophiam discere iuberemur. Accessit aliud multo perni¬
ciosius et exitiosius malum. Nam, quum superioribus saeculis, densissima
quadam caligine animis hominum offusa, omnes propemodum bonae artes
oppressae ac sepultae iacerent: exstiterunt in illis tenebris homines auda¬
ces ac praefidentes, qui nulla Latini sermonis intelligcntia, nulla veteris
reipublicae Romanae cognitione, arrepto, ut inter caecos, iuris interpre¬
tandi munere, verbosissimis et insulsissimis commentariis illai qualescumque
veterum Prudentum reliquias onerarunt, et ita imposuerunt generi humano,
ut hoc quoque eruditissimo et politissimo saeculo iudicia tamen plerisque
in locis ad eorum somnia dirigantur, et ex eorum indocta doctrina exerce¬
antur. Quos quod quidam inelegantes quidem et incultos, sed magno tamen
ingenio et acri iudicio praeditos vixisse aiunt; de istoc videbimus. Nam ne
ego quidem eis ingenium adimo; nimis potius ingeniosos fuisse dico: illud
quidem certo negari non potest, cuius quis civitatis neque linguam teneat
nec formam, leges, mores, instituta cognoverit, eius ius civile non posse
ab eo, quamlibet ingeniosus sit, commode intelligenterque tractari· Satis
igitur magna gratia iis haberi non potost, qui hanc caliginem discutere,
et iis impostoribus personam, sub qua tam diu hominibus illuserunt,
detrahere conantur, ac perficere, ut, quemadmodum ceterae omnes discip¬
linae a teterrimo barbarorum dominata liberatae, splendorem suum his
temporibus receperunt, ita disciplina iuris tandem aliquando in pristinam
restituatur dignitatem» etc.

точка зрѣнія и связанная съ нею матеріальная польза, какъ бы
дѣнна она ни была, совершенно случайны и чужды древностииея
произведеніямъ. Илегкотакже видѣть, куда можетъ съ теченіемъ
времени привести подобная одѣнка ученыхъ средствъ образованія,
если только та или другая изъ теперешнихъ практическихъ наукъ
захочетъ въ болыдей стедени, чѣмъ было, отрѣшиться отъ авто-
ритета древнихъ произведеній и отъ ихъ толкованія. Тогда скоро
прекрасныя вспомогательныя знанія утратятъ и послѣднее отли-
чіе, которое ссудилъ имъ общепринятый взглядъ.
Точно также должно показаться неудовлетворительнымъ,
если мы будемъ, какъ это также бывало прежде, выхвалять
науку столь обширнаго объема, выставляя на видъ односторон-
нюю пользу лингвистжи, въ той мѣрѣ, въ какой древніе языки
еще и теперь считаются орудіями современной учености. И безъ
того уже, это можао сказать только про латинскій языкъ, или
скорѣе, можао было сказать въ прежнее время, когда большая
часть преподаванія излагалась еще по латинѣ и библіотеки состо-
яли почти исключительно изъ латинскихъ сочиненій. Слѣдова-
тельно, для изученія этого языка можно бы было довольство-
ваться и той латыныо, которою, до большей части весьма плохо,
писали въ теченіи нѣсколькихъ столѣтій, такъ что для знакомства
съ нею по истинѣ вовсе не требовалось труднаго путешествія по
Елладѣ и Лаціуму. Что же касается до греческаго языка, то объ
немъ слѣдовало бы заботиться еще меныпему числу ученыхъ, и
то развѣ для того, чтобы выучиться вѣрно произносить, писать и
этимологически понимать сотни двѣ техническихъ терминовъ въ
своей наукѣ. И если только это дѣйствительно должно быть изу-
чено, а не принято на вѣру, то неужели оыо заслуживало 6ы
такой значительной дотери времени и труда — такъ какъ и усво -
ить то его нельзя даже поверхностно?
Въ своеобразеомъ достоинствѣ и съ самыми плодотворными
стремленіями является изучедіе дреѳнихг языковъ, если мы бу-
демъ его разсматривать независимо оть всѣхъ отношеыій и какъ
состаеляющее само себѣ цѣль. При такомъ разсмотрѣніи въ

— 56 —
основѣ лежатъ слѣдующія главныя положенія, правильно взвѣ-
шенныя лишь немногими. Языки, первыя художественныя созда-
нія человѣческаго духа, содержатъ въ себѣ цѣлый запасъ общихъ
идей и Формъ ыашего мышленія, которыя были достигнуты и раз-
виты при прогрессивной культурѣ народовъ. Потому языки въ сво-
ихъ символахъ представляютъ массу отдѣльныхъ очерковъ народ-
ныхъ представленій, черезъ которыя изображается содержаніе,
частію чувственныхъ, частію въ особенности интеллектуальныхъ
идей, и самое характерное въпониманіи тѣхъидругихъ. Въ силу
этого, всякій, до извѣстной стелени удовлетворяющій своимъ на-
мѣреніямъ, языкъ долженъ представлять извѣстные классы идей,
которыя были нреимупіественно разработаны, усовершенство-
ваны и обозначены соотвѣтствующими выраженіями, сообразно
съ Физической и моральной индивидуальностью народа, который
его образовалъ. Въ способѣ же обозначенія лежитъ не меньшее
число сокровищъ, какъ и въ самихъ символахъ. Какъ послѣдніе въ
каждомъ языкѣ обогащаютъ изслѣдователя новыми представле-
ніями и черезъ это расширяютъ его умственный кругозорт·, такъ
и способъ обозначенія, и такъ сказать печать, налагаемая каж-
дымъ пародомъ на свои представленія, приносить изслѣдователю
пользу, хотя еще мало признаваемую, но тѣмъ не менѣе столь
же разнообразную. При посредствѣ знакомства съ этими отпе-
чатками въ различныхъ языкахъ и чрезъ ярилежное наблюденіе
надъ ними, мы начшаемъ впервые освоиваться въ интеллекту-
альномъ мірѣ идей и научаемся лучше знать и унотреблять уже
у себя пріобрѣтенныя его богатства; при этомъ разнообразныя
модификаціи сходныхъ главныхъ идей принуждаютъ подмѣчать
встрѣчающіяся въ нихъ несходства и понимать съ новыхъ сто-
ронъ такія представлеиія, которыя были уже намъ извѣстны
подъ другими Формами мышленія. Такимъ образомъ, черезъ срав-
неніе словъ и способовъ выраженія одного съ другими мы пріо-
брѣтаемъ не то, чтобы скудное изобиліе многихъ тожественныхъ
символовъ, но дѣйствительно обогащающій насъ запасъ средствъ
для разрѣшенія и соединенія нашихъ идей, какаго певозиожно

— 57 —
пріобрѣсти никакимъ инымъ путемъ. И на этомъ въ свою оче-
редь основываются уиражненія ума, дающія ему такую гибкость
и навыкъ, безъ которыхъ не можетъ совершаться ни одно изъ
его высшихъ дѣйствій1).
Мы послѣ еще возвратимся къ этому замѣчанію, когда
будемъ говорить о зваченіи грамматическихъ упражненій; здѣсь
же мы хотѣли только намекнуть на-одву изъ самыхъ важныхъ
задачь всякаго языковѣдѣнія. Посеыу однако, если всякій не
скудный и ве необработанный языкъ вознаграждаетъ за его изу-
ченіе самъ собою, то въ гораздо высшей степени долженъ это
дѣдать языкъ богатый и выработавшійся; еслн это дѣлаетъ каж-
дый изъ новыхъ провзводныхъ, смѣшанныхъ языковъ одного
великаго народа, то въ гораздо высшей степени должны это
дѣлать языки древнѣйшіе и первичные, или же возникшіе по
болыпей части отъ своего собственнаго корня. Здѣсь предста-
вляется не неумѣстнымъ указать на нѣкоторыя качества обоихъ
ученыхъ языковъ linguae utriusque, какъ съ гордостью говоряли
Римляне), черезъ которыяэтиязыки,въособенностижегреческій,
далеко выдаются передъ ихъ старпгами и младшими братьями2).
Если бы позволило мѣсто, то стоило бы изюжить обстоятельво,
какъ счастливо этотъ родной языкъ Музъ орошелъ каждую есте-
ственную ступеньразвитія; стоило бы изложить, какъ онъ подъ вос-
питательнымъ и заботливымъ вліявіемъ каждой умственной силы,
развивавшейся у Грековъ въ прекраснѣйшей посдѣдовательности,
1) См. неболыпое сочиненіѳ Функа: Ueber den Nutzen richtig getrie¬
bener Philologie; это сочиненіе одного взъ лучшихъ и учевѣйшихъ нѣ-
мѳцкнхъ пѳдагоговъ по содержанію н исполнѳвію стбитъ цѣлой про-
странной кнпги. Оно перепечатано въ Berlinischer Magaz. d. Wissensch.
u Κ. 1784. Β. II. St I.
2) Мы нмѣемъ много декламацій de praestantia linguae Graecae, что
служило прежде іемой дла преводавателей греческой лихературы врн
открытіи ихъ чтевій. Но хто читалъ или даже видѣлъ нногія взъ подоб-
ныхъ иелквхъ сочиненій? Благородпа по характеру п научва по содер-
жанію рѣчь Д.Рункена: Orat, de Graecia, artium ac doctrinarum inven¬
trice, L. B. 1757. 4.

— 58 —
былъ обработанъ и принаровленъ къ поэзіи, краснорѣчію, фило-
софіи и другимъ разнообразнымъ видамъ научнаго изложенія;
стоило бы изложить, какъ этотъ языкъ, при почти одинаковой
юношеской нѣжности, полнотѣ и силѣ, достигъ до глубочайшей
старости, во время которой онъ смогъ еще возбудить къ человѣ-
ческому настроенію и чувству полуварваровъ, и даже въ послѣд-
нія столѣтія навѣять кое что изъ своего духа въ свое выродив-
шееся отечество и въ Западвую Европу; стоило бы изложить,
какъ этотъ языкъ богатъ въ выраженіи чувственныхъ и осо-
бенно нравственныхъ понятій, многообразенъ и выразителенъ въ
способахъ обозначенія, какъ легко онъ образуетъ удобопонятныя
Формы черезъ сложеніе или черезъ производство изъ своихъ соб-
ствепныхъ источниковъ; паконецъ, стоило бы изложить, какь
этотъ языкъ глубоко почерпая, крѣпко схватывая и часто пла-
стически изображая мысли, вмѣстѣ съ тѣмъ проникъ до глубины
чувства и аФФекта и какъ бы живописалъ красками даже тамъ,
гдѣ дѣловые языки позднѣйшаго міра почти довольствуются, по
необходимости, математическими плюсъ и минусъ.
Для псторической и философской задачи языковѣдѣнія не
менѣе важно и то замѣчаніе, что греческій языкъ, лишь въ поз-
днѣйшее время извѣдавшій насиліе деспотическихъ грамматиковъ,
въ теченіи долгаго времени долженъ былъ въ чистотѣ выражать
оригинальный образъ мыслей народа и оставаться чистыиъ зер-
каломъ народнаго духа. Съ этой стороны онъ далеко опережаетъ
большинство новыхъ языковъ, хотя нѣмецкійианглійскій могугь
быть въ этомъ отношеніи сравпены съ греческимъ.
Далѣе, разсматривая древніе языки, кромѣ только что упо-
мянутыхъ ихх прсимуществъ, должно принять во вниманіе—что
обыкновенпо опускается — ихъ старость и нашу юность. Ибо на
сколько народъ отдалепнѣе и отлнчпѣе отъ насъ по своему складу
мыслей, нравамъ и образу жизни — а подобныя отличія обуслов-
ливаетъ уже временное разстояніе — на столько большее число
иамъ ыепривычныхъ воззрѣній на вещн, новыхъ идей и нхъ
видоизмѣненій, долженъ по необходимости представлять намъ

— 59 —
языкъ зтого народа. Доказательствомъ этому служятъ та лег-
кость, съ которой мы выучиваемся приблизительно тремъ совре-
меннымъ языкамъ нашихъ сосѣдей, употребляя ва это столько же
труда, скодько употребляется на изученіе одного древняго; это
происходитъ отъ того, что извѣстный, если можно выразиться,
Нео-Ееропеизт соединяетъ эти языки какъ бы въ одну семыо.
Но именно эта то ббльшая трудность древняго языка, указываю-
щая на чуждый міръ идѳй и обозначеній, обѣщаетъ вообще въ
большей стеяени вознаградить наіиъ трудъ. Что мы здѣсь ска-
зали о языкахъ отдаленныхъ по времени, можно сказать и о со-
временныхъ, отдаленныхъ по пространству, такъ что они могли бы
быть саыыми достойными изученія изъ современныхъ языковъ,
если бы только выборъ послѣднихъ не былѣ опредѣленъ услов-
ными соображеніями. Можетъ быть этотъ рядъ замѣчаній по-
кажется страннымъ нѣкоторымъ изъ читателей, которые видятъ,
что значительныя массы людей тамъ и сямъ удовлетворяють
всѣмъ своимъ потребностямъ при посредствѣ одногоязыка, ипри
этомъ не чувствуютъ никакаго неудобства; но надобно прином-
нить, что мы не говоримъобъупотребленіисамагобожественнаго
изъ всѣхъ небесныхъ даровъ для обыкновеннаго удовлетворенія
житейскимъ нуждамъ, но говоримъ о весьма важной помощи,
обладаніе и употребленіе которою вліяетъ на развитіе и утонче-
ніе нашей силы мышленія и воспріятія. Посему вовсе нельзя
назвать счастливымъ народъ, который можетъ проявнть и закон-
чить все высшее развитіе на своемъ мѣстномъ языкѣ и этимъ
самымъ не имѣетъ надобности изучать превосходные язъ язы-
ковъ иностранныхъ; да, таиой народъ можетъ даже жаловаться
на своего рода умственную стачку, если сосѣди не укоряютъ его
въ столь вредвомъ положеніи, или даже поддерживаютъ его въ
немъ. Ибо, какъ ни удобно и удовлетворительно употреблялъ бы
этотъ народъ свой языкъ для сочиненій политическаго, хозяй-
ственнаго, медицинскаго, воепнаго, математическаго и другаго
полезнаго содержанія, все же онъ увидитъ, что во всемъ, выхо-
дящемъ за алчныя требованія яивилизаціи, у него не хватаегь

— 60 —
массы преимуществъ, на которыхъ единственно зиждется разно-
сторонность и глубина всякой культуры. Такъ по крайней мѣрѣ
должно это казаться до тѣхъ поръ, пока не явится быть можетъ
въ будущія времена народъ, который съумѣетъ развить въ
своемъ родномъ языкѣ самыя несоединимыя качества и мѣрвть
по своему собственному масштабу силу человѣческаго мышленія;
при этомъ разумѣется надобно иредположить, что такой народъ,
подобно греческому, до времени его ерудиціи, захочетъ работать
единственно въ геніальныхъ произведеніяхъ искуствъ, вырос-
шихъ на его почвѣ, а не въ изслѣдоваыіяхъ о прежнихъ судьбахъ
и отношеніяхъ нашего рода. Есть ли какая нибудь надежда на
подобнаго рода явленіе, можно угадать безъ искуственной диви-
націи '). А между тѣмъ, языки ученой древности пусть послу-
жатъ предметомъ нашихъ занятій не только по причинѣ пронз-
веденій, которыя единственно черезъ нихъ являются намъ для
наслажденія и созерданія въ присущей имъ красотѣ и силѣ.
Представляясь ыамъ не модными одеждами и оболочкамн ндей,
но сплотившимися съ идеями художественными образами, эти
языки для насъ суть сами по себѣ родъ памятниковъ, которые
заслуживаютъ самаго тщательнаго изслѣдованія и анатомически-
прилежнаго наблюденія въихъ тончайшихъ частяхъ; это необхо-
димо частію для того, чтобы узнать по ннмъ органически прогрес-
сивное развитіе счастливо одареннаго народа, частію для того,
чтобы черезъ нихъ возвысить наше собственное образованіе и
мало до малу усвоить изъ няхъ для нашнхъ языковъ столько,
сколько каждый язъ послѣдннхъ можетъ воспрннять при кроткой
дисциплинѣ и строгой добротѣ. Эхимъ путемъ начались нѣкогда
1) Шелдингъ 1. 1. р. 33: «Новый міръ во всемъ, в, особспно въ
вауііѣ, есть ыіръ раздвоевпый, который одновремепво живетъ въ про-
шедпіемъ и въ вастоящемъ. Въ характерѣ всѣхъ ваукъ выражается, что
поздвѣйпіее время должно было исходить взъ историческаю знанія, что
ово возади себя имѣло исчезпувшій міръ врелествѣйшихъ· и велнчайгаихъ
явлевій искуства и ваукъ, съ которыми ово стояло въ связи нѳ посред-
ствомъ союза оргавически ирогрессирующаго обраэовавія, во едипствеппо
посредствомъ ввѣшвей бвязи всторичесваго преданія».

— 61 —
у новыхъ народовъ и полировка грубыхъ языковъ и усовершен-
ствованіе языковъ, доставшихся какъ случайеая добыча; по этому
йути слѣдуетъ постоянно идти для того, чтобы усовершенство-
вать эти языки для изложенія на нихъ предметовъ всякаго попу-
лярнаго и дѣлающаго народы счастливыми знанія въ такой сте-
пени, въ какой позволяетъ мѣра ихъ способностей и расширив-
шійся кругъ пашихъ представленій и разсудка. Самымъ же
благотворнымъ образомъ можетъ подѣйствовать ревностное
заимствованіе (попытки чего были недавво возобвовлены) изъ
такаго геніальнаго языка, какъ греческій, для сходнаго съ нимъ
въ нѣкоторыхъ пунктахъ нѣмецкаго, если за это заимствованіе
примутся новые яисатели, которые вслѣдствіе точнаго знанія
обоихъ языковъ съумѣютъ вмѣстѣ съ тѣмъ въ каждомъ стилѣ
постигнуть черты истиннаго и прекраснаго.
Сходна съ вышеуказанною, но вмѣстѣ съ тѣмъ и отлична
огь нея, другая цѣль нашей науки, лежащая въ способѣ, кото-
рымъ изучаются, какъ древніе языки, такъ и остальные, указан-
ные выше предметы. При этомъ во первыхъ надобно принять во
вниманіе методическій духъ, вслѣдствіе большаго или меньшаго
проникновенія которымъ, болѣе благородные языки дѣлаютъ свое
изученіе превосходнымъ средствомъ умственнаго развитія, безъ
всякаго отношенія къ тому, что пріобрѣтается этимъ изученіемъ.
Посему наши лредки шли такъ далеко, что они навязывалиграм-
матику этихъ языковъ въ довольно отталкивающемъ видѣ, какъ
полезную гимнастику разсудка, также и тѣмъ, которые искали
общаго, а не ученаго просвѣщенія. Они. не считали потеряннымъ
то время, которое кто нибудь, никогда не намѣревавшійся сдѣ-
латься языковѣдомъ, въ тбченщ яѣсколькзхъ лѣхъ употрвблялъ
на такое изученіе; подобно тому, какъ можетъ быть заботливая
мать требуетъ предлочтительно передъ другими облагороживаю-
щими искуствами, искуства танцовать даже и отъ такого маль-
чика, по серьезности котораго видно, что онъ будетъ держать
себя въ свѣтѣ самымъ простымъ образомъ и не захочетъ высту-
пить ни какъ любитель, ни какъ знатокъ въ этомъ искуствѣ.

— 62 —
Самая грамматика ыожеть быть раздѣлена на экзегетическую
и технтескую. Первая, объясняющая массу словъ и оборотовъ
съ ихъ звуками, Формами и значеніями, преимущеетвенно под-
держиваетъ вышеуказанную цѣль разрѣшеыія и соединенія на-
лшхъ идей. Для того же, чтобы достигнуть этой цѣли въ самомъ
желаемомъ объемѣ, необходимо сравненіе роднаго языка съ тѣмъ
или другимъ отличающимся отъ него древнимъ, какимъ именно
представляются въ сравненіи съ новыми языками и греческій и
латинскій. Но и послѣ всѣхъ предварительныхъ подготовокъ, въ
обоихъ пзыкахъ остается еще очень много такаго, что предоста-
вляется собственному, продолжительному прилежанію изучаю-
щаго; остается розыскать путемъ философскимъ и историческимъ,
при иосредствѣ этимологіи, аналогіи иизслѣдованія употребленія,
какъ и когда иввлись впервые символы представленій, въ какихъ
предѣлахъ они установились и между какими они колебались,
какъ возникли переходы отъ одного представлееія къ другому;
остается изслѣдовать, какь возаикшія отсюда различныя значе-
пія выраженій синонимически приближались одно къ другому или
удалялись; какъ то или другое выраженіе дѣлалось роднымъ въ
томъ или другомъ родѣ рѣчи и ея постепенныхъ тонахъ; остается
изслѣдовать, какъ слова, которыя никогда не имѣли дѣлью изо-
бражать самые предметы, подъ вліяніемъ взглядовъ и обычаевъ
перемѣнялись, принимали другой видъ и другой оттѣнокъ; какъ
нѣкоторыя сдѣлались рѣдкими и невидными, иля наконецъ совер-
шенно исчезли, другія же, недавно образованныя, заступили ихъ
мѣсто. Только тогда, когда въ обоихъ языкахъ будугь закончепы
въ большомъ количествѣ отдѣльныя изслѣдоваиія подобнаго рода,
лексикодогія этихъ язьіковъ бѵдеть болѣе йрйближаться къ своей
законченности такъ, какъ недавно начала лриближаться къ ней
техническая или методическая грамматика. Послѣдняя, прнвсѣхъ
ея недостаткахъ, была до сихъ поръ самой полезной пропедевти-
кой къ собственно ученому образованію; но если бы её, по
образцу стоиковъ, соединигь съ введенісмъ въ философію, то она
могла бы сдѣлаться вмѣстѣ съ тѣмъ однимъ изъ самыхъ привле-

— 63 —
кательныхъ занятій. При этомъ, безъ сомнѣнія, улыбнутся нѣко-
торые, которымъ именно грамматика явилась не въ особенно при-
влекательномъ свѣтѣ; но и такіе, иронически относящіеся къ ней
люди, должны признать её полезною и вмѣстѣ съ тѣмъ лучшею
прикладною логикою, которая имъ самимъ была благодѣтельна,
такъ какъ они часто утверждаютъ, что изъ теоритической не
научились ничему, кромѣ того, какъ мыслитъ человѣкъ, отъ при-
роды одаренный искуствомъ мышленія, и воображаютъ, что сами
они думаютъ не безъискуственно. Если же изученіе языковъ не
вездѣ выказывало свою пользу, то это могло случиться един-
ственно по винѣ дурныхъ методовъ; но кто же сможетъ поста ·
вить ему въ вину то, черезъ что должны оказаться безплодными
всякое другое средство образованія, всякое знаніе и наука1)?
Не смотря на это, можно однако доказать, что даже и дурные
1) Функъ 1. 1. р. 115 говоритъ: «Здѣсь можѳтъ быть умѣстнымъ
едннственпоѳ замѣчавіе о томъ, что превратные методы по всей вѣроят-
носги точпо также могутъ быть въ ходу, если даже, при другихъ одина-
ковыхъ условіяхъ, и былн бы совершенно перемѣнены объекты образо-
ванія юношества. Такъ напр, въ математикѣ^ предпочтительно перѳдъ
всѣми другими наукамя, слѣдовало бы менѣѳ всѳго подвергвутъся опас-
ностп допустить безсмыслѳнноѳ заучиваніо. Тѣмъ нѳ менѣѳ, если бы въ
каждой странѣ понадобилось опредѣлить нѣсколько тысячъ преподава-
телей этой ыауки, и особеппо за обыкновенное въ настоящее врсмя
жалованье, толегко произошлобы (чго дѣлается и телерь), что надобнобы
было брагь этихъ учителей, па сколько можно ихъ достать прн такпхъ
обстоятельствахъ. И тогда безъ сомнѣнія во многихъ школахъ задалбли-
валнсь бы теоремы и доказательства точно тавже безсмысленно, какъ
теверь перѣдко задалбливаются непонятыя правила грамыатикп и па-
званія нѳусвоенныхъ идей. Если кому покажется такоѳ утверждепіс
слпшкомъ смѣлымъ, то я могу прибавить, что casus дѣиствительпо сущѳ-
ствовалъ in terminis. Въ такомъ случаѣ математика была бы ещѳ болѣѳ
бвзполезна, чѣмъ обыкновенноѳ теперь изучепіе языковъ; я говорю это
въ надеждѣ не быть заподозрѣннымъ въ оскорблѳпіи этой пауви, кото-
рую счптаю за одпу изъ самыхъ необходимыхъ частей юношѳскаго обу-
чепіяiiотЕровѳипо желаю, вмѣстѣ съ Дидрб, чтобы наступило то время,
вогда каждый ыстннный ученый будетъ въ состояніп доказать свойства
кривыхъ липій также легко іі правильпо, какъ чувствовать красоты Γο-
nepa, Платона, Цицерона п т. д.»

— 64 —
проводники по испорченнымъ дорогамъ не могутъ окончательно уни-
чтожить присущія лредметамъ пренмущества, и чго зло преврат-
ныхъ методовъ нѣкоторымъ образомъ заключаетъ въ самомъ себѣ и
исцѣленіе. Потому что упражненія мыслительной способности на
языкахъ, которые обнимаютъ все самое высокое и глубокое изъ
того, что лежитъ въ человѣкѣ, открываютъ, по крайней мѣрѣ по
своему свойству, поле для всѣхъ отвлечеиныхъ изслѣдованій я
возбуждаютъ насъ, при разсматриваніи символовъ пашихъ идей,
какъ объектовъ, вдумываться въ интеллектуальныйміръ. Инигдѣ
также не бываютъ столь заманчивыми требованія возвыситьсл
до этого міра; самымъ настойчивымъ образомъ заявляютъ они
себя тогда, когда для этого выбирается непривычный для насъ
оргаиъ чужаго языка, который силыіѣе овладѣваетъ нашимъ
вниманіемъ и, пе вкоренившись, подобно отечественпому языку,
въ нашу воспріимчивость, принуждаетъ насъ представлять явле-
нія прямо на рѣшеніе разсудка *).
Цѣлесообразиое занятіе письменными произведеніями древ-
ности и вниканіе въ общій пхъ смыслъ и духъ дѣйствуетъ еще и
съ другой стороны — какъ пропедевтика къ болѣе серьезному
образованію. При этомъ рѣчь идетъ уже не объ упражненіи
отдѣльныхъ душевныхъ силъ: начинается стройпое движеиіе яхъ
всѣхъ вмѣстѣ, когда практически берутся за работу объяспепія
и исправленія; не существуетъ почти ии одного научнаго и эсте-
тическаго напряженія души, которому не хватало бы при этомъ
матеріала н яовода. Уже первыя попытки объясненія вознаграж-
даютъ нѣкоторыми прекраснымн результатами н даютъ возмож-
пость юношеству броснть самостоятельный взглядъ на высшія
отправленія человѣческаго разума. Одаако, при дальнѣйшемъ
1) Тавъ, кажется, судили п Римскіе зпатокп, заключая но отрыв-
ку Цицеропа у Sueton. de dar. Rhett, c. 2. «Equidem memoria teneo,
pueris nobis primum docere coepisse L. Plotium qucndam; ad quem
quum fieret concursus, quod studiosissimus quisque apud eum exerceretur,
dolebam, mihi idem non licere: continebar autem doctissimorum hominum
auctoritate, qui existimabant Graecis exercitationibus ali melius ingenia
posse».

— 65 —
распространеніи занятій иа писателей всѣхъ родовъ и временъ,
эти упражненія дѣлаются еще плодотворнѣечерезъболыпіятруд-
ности, которыя оказываются при иониманіи часто скрытаго со*
держанія мѣста и находящихся въ каждомъ сочиненіи особенно-
стей личнаго, мѣстнаго и временнаго характера; при этомъ при*
ходится разыскивать выраженія, взгляды и разнообразныя исто-
ішческія данныя ца пространствѣ многихъ столѣтій, гдѣ всегда
позднѣйшій писатель разъясняетъ болѣе древняго, а болѣе древній
нозднѣйшаго; черезъ это розысканіе въ свою очередь разъясияются
кажущіяся вначалѣ непроницаемыми темныя мѣста. Другое пре-
имѵіцество, извлекаемое какъ при этомъ, такъ и при критическомъ
занягіи, также должио быть оцѣнено высоко; оно состоитъ въ
твердомъ навыкѣ взвѣшивать, по ихъ степенямъ, тончайшіе мо-
менты истины и вѣроятности, при чемъ объекты отдаленпыхъ
врсменъ не ослѣпляютъ, подобно близъ лежащимъ, нашихъ взо-
ровъ черезъ участіс къ ннмъ нашего духа, и ые обманываютъ
другими призрачностями, какъ это бываетъ при исключителыю
идеальныхъ умозрѣніяхъ. Наконецъ, если совершенно посвяща-
сшь себя Филологической критвкѣ, то умъ пріучается изъ массы
безразлично взвѣшенныхъ показаній и свидѣтельствъ созпательно
извлекать то, что ведетъ къ открытію порчи текста и къ его
исправленію; такимъ образомъ мы пріучаемся (что единствепно и
отличаетъ человѣка ученаго отъ начитаннаго) выносить здравость
сужденія изъ нерѣдко иерепутанной массы непригоднаго мате-
ріала и, быстро возобновляя прежде полученныя впечатлѣиія, и
припоминая значительныя и незначительныя особенноста писателя,
рѣшать между манящими въ разиыя стороны голосами о подлин-
нсстб и исправкости текста. IIо многда критика прини&іабть и
еще высшій полетъ, когда ова, лишенная историческпхъ сввдѣ-
тельствъ, должиа судить одинствеппо по впѵтреннимъ, реальяымъ
основаніямъ и извлекать ѵтрачеиное изъ связи сохранившагося.
Тогда по временамъ бываетъ пеобходима отважиость, которая
представляется непосвященнымъ дерзостью; и эта отважность съ
ббльшимъ пыломъ выступаетъ именно тамъ, гдѣ раньше почва

— 66 —
была извѣдана съ самымъ обдуманнымъ хладнокровіемъ, гдѣ
быливзвѣшеяы каждая мыслыгкаждое выраженіе, сообразно съ
ихъ пригодностью или непригодностью. Въ иныхъ случаяхъ кри-
тикъ, также какъ и толкователь, походитъ на вдохновеннаго вѣщу-
на, когда получаеть для разрѣшенія старинныя загадки, которыя
съ каждымъ истекшимъ столѣтіемъ дѣлались всс болѣе и болѣе
неразрѣшимыми. Не рѣдко его дивинація завлекается въ такіе
предѣлы, въ которыхъ нельзя ожидать ни малѣйшаго звука сви-
дѣтеля, завлекается къ одиночнымъ, какъ бы вывѣтрившиыся
памятникамъ стариыныхъ временъ, происхожденіе и древнѣйшій
характеръ которыхъ можно попять только изъ общихъ вѣроят-
ностей; приблизительно также работаетъ часто естествоиспыта-
тель надъ предметами чувствеииаго міра, недоступиыми никакоыу
взору, никакому стеклу. Тогда естественно изслѣдованія того н
другаго рода дѣлаются мелочными, до того, что многимъ ка-
жутся безсодержательными, а ихъ объекты пустыми «і-антомамп;
однако знатоки нонимаютъ, какое зпаченіе имѣетъ неизмѣримо
малое въ гармоніи съ великимъ, и какъ результаты подобныхъ
язслѣдованій могутъ быть сдѣланы убѣдителыіыми, если пс оче-
видными. А кто же и можетъ имѣть голосъ здѣсь, какъ н въ
каждой наукѣ и искуствѣ, какъ не знатоки?
Подобное же можно сказать и про критическія и объясни-
тельныя работы, относящіяся къ произведеніямъ древняго иску-
ства. Та же самая трезвость и гибкость въ поішманіи чужихъ
идей требуется и пріобрѣтается и здѣсь — будемъ ли мы взвѣ-
шивать всѣ момснты, на которые должно обращать вниманіепрн
изслѣдованіи яроизведеній искуства, надобно ли будетъ ири этомъ
опредѣлить время или по крайней мѣрѣ классъ, къ которому мо-
жетъ принадлежать каждое изъ нихъ, или же, хотя изъ весьма
разсѣяиныхъ, чаще ещо изъ искаженныхъ показаній, должна
быть пайдеиа усиокоительная правдоподобность, потому что Фраг-
ментарнос состояніе дѣлаетъ иевозможнымъ положителыгое рѣ-
шеніе; или мы должны будемъ то, что можетъ помочь при раз-
гадкѣ затемнеинаго смысла произведенія безъ иатяжекъ черпать

— 67 —
изъ болыиой массы миѳнческихъ сагъ и національныхъ предста-
вленій, при чемъ изслѣдователь открыто долженъ предаваться
каждому руководящему впечатлѣнію для того, чтобы или опре-
дѣленно прослѣдить мысль художественнаго пронзведенія или по
крайней мѣрѣ угадать его исконность.
Такъ дѣйствуетъ искуство объясненія и исправленія остат-
ковъ древности на наше образованіе, удовлетворяя своимъ соб-
ственнымъ цѣлямъ. Но (повторяя съ бблынею настоятельностью
сказанное въ другомъ мѣстѣ), только такое изслѣдованіе произ-
веденій и памятниковъ позволяетъ намъ бросать истинно объем-
ляющіе взоры въ древность; настраиваетъ нашу душу въ духѣ
древнихъ и приготовляегь её къ высшему посвященію только
собственное занятіе матеріаломъ и Формами древности, а не уже
готовое, какъ бы вѣрно оно ни было, изображеніе, сдѣлашюе
постороннею рукою. То, что можно извлечь изъ такихъ изобра-
женій, относится къ пріобрѣтеннымъ собственнымъ трудомъ
взглядамъ точно также, какъ знакомство съ ипостранными наро-
дами и людьми, сдѣланное посредствомъ описаиій путешествій,
относится къ наглядному знакомству, иріобрѣтенному черезъ
пребываніе у нихъ и долгое съ ними обращеніе. Наконецъ,
посредствуемыя знанія еще менѣе должны заступать мѣсто
непосредственнаго наблюденія при изученіи временъ, которыя
одинаковымъ образомъ богаты великими образами и широкими
идеями.
Въ этой статьѣ, которая должна заключать въ себѣ только
указанія, мы не можемъ пуститься въ оцѣнку самихъ, дошед-
шихъ до насъ произведеній, какъ классическихъ образцовъ во
ыногихъ родахъ словесныхъ и пластическихъ искуствъ. Это дало
бы намъ матеріалъ для длиннаго отдѣла; особенно если бы на-
добно было доказать превосходства отдѣльныхъ писателой; не
мало изъ нихъ находится еще въ нашихъ рукахъ и каждый —
поэтъ ли, историкъ ли или философъ, уже одинъ открываетъ
обширный кругъ плодотворпыхъ разсмотрѣній, а нѣкоторые тре-
буютъ и многолѣтняго прилежанія для ихъ критическаго, исто-

— 68 —
рическаго, эстетическаго объясненін. Однако, точка зрѣнія со
стороны классичности отдѣльныхъ писателей и сочиненій между
другимя, того же рода, не должна въ глазахъ настоящаго зна-
тока древности преобладать до такой степени, какъ чисто нсто-
рнческая, которая принимаетъ явленія въ ихъ органическомъ
развитіи и этимъ самымъ остерегается отъ сравнепій неученаго
днллстантпзма и другихъ превратныхъ суждсній. Поссму ни въ
какомъ отношеніи не должно возбуждать спора, который нѣкогда
вели наши сосѣди, о литературныхъ иреимуіцествахь древнихъ
передъ новыми; тогда говориля только о литературѣ — а о пла-
стическихъ искуствахъ почти вовсс не упоминали, вѣроятно по-
тому, что съ этой стороны преимуіцества древнихъ считали не-
досягаемыми. Однако нсмногіе изъ спорившихъ вообще разли-
чали, въ чемъ было дѣло при столь заиутанномъ вопросѣ, или
соображаля, какіе искусные вѣсы необходнмы были для множе-
ства моментовъ, которые, еслн бы и былн совершенно нзвѣстны,
все жс едва ли представилн бы возможность быть понятыми и
взвѣшенвымн во всемъ своемъ содержанін. Для нашего гепереш-
няго намѣренія будетъ достаточно косиуться нѣкоторыхъ, нахо-
днвшнхся во внѣшнемъ положеиіи древнихъ, обстоятельствъ, ко-
торыя у нихъ, прснмущсственно у Грековъ, имѣлн пеобычайио
благопріятное вліяніе на лнтературу. Во первыхъ, во времена,
пренмуществеыно опредѣляющія класснческую дрсвность, обык-
новенно выступали на литературное нопряще такіе люди, κοτο-
рые, какъ свободнорожденныс, провели свою юность въ обста-
новкѣ, возбуждавшей достойный образъ мыслей, и образовали
свой характеръ какъ въ обращсвіи съ равными, такъ я черезъ
гражданствепную дѣятсльность въ мнрѣ н иа войиѣ, вдали оп.
всѣхъ ограннчецій, которыя сначала стѣснлютъ чсловѣка низ-
шихъ сословій, а потоиъ, пріучая къ механнческойловкоститѣла,
и, что еще вреднѣе, души, преііятствуютъ свободному проявлсиію
снлъ я выработкѣ великихъ мыслсй н рѣшеній. Благороднѣйшее
занятіе — литературное поученіе совремеиинковъ и мотомства —
было поручено не громаднымъ толпамъ прнслѵжииковъ, чер&зъ

— 69 —
часто глубокое униженіе которыхъ бывала прокладываема для
остальной части человѣчества дорога къ свободному общемуобра-
зованію*); этого занятія не могъ также никто искать изъ жела-
нія получить ирибыль или почетъ: писатели то бьдли органами
цѣлаго народа, которые только выработывали, излагали, изобра-
жали созданное совокупною дѣятельностью лучшихъ умовъ; то это
были государственные люди, которые, огдыхая огь шума обще-
ственноіі жизни, заносиля въ свои сочиненія зрѣлые результаты
собственныхъ наблюденій и опытовъ; то наконецъ это были не
занятые дѣлами мыслители, посвящавшіе свой досугъ безкоры-
стному разъясненію предметовъ, помогавшихъ не столько нуж-
дамъ огдѣльныхъ товариществъ, сколько общимъ, важнѣйшимъ
1) Затруднителѳнъ вопросъ о томъ, были лн бы возможны гдѣ либо
значлгельные усііѣхи въ высшемъ образоваыіи бѳзъ этого сдипствевпаго
обстоятѳльства — рабсгва. Такъ что соврѳмѳнная гуманпость, которая
сама врлдълн 6и иозникла, ісакъ лровзведѳніѳ повой Европы, пѳ должна
слишкомъ сокрувіаться объ этомъ остаткѣ азіатскихъ вравовъ у древ-
ынхъ обитателей Грѳдіи u Италіи; азіатскнмъ можѳтъ быть ыазваво раао
u огкрыто занявшее мѣсто въ человѣческихъ оравахъ различіе вежду
господами и прислужниками, только съ тѣмъ отдичіемъ, что обшир-
пия Азіатскія царства, кромѣ одного владыки, нѳ признавали викого,
кромѣ прислужниковъ. Болѣѳ рѣзкое названіе врядъ ли было бы под-
ходящимъ вообще для этого яыленія въ грѳческомъ u римскомъ мірѣ.
II таыъ были времеыа л страны, иъ которыхъ, даже по свидѣтельству
саиихъ древшіхъ, рабъ должѳнъ былъ быть человѣкомъ, не заслу-
живающимъ никакого лучшаго, кромѣ самаго дурнаго, жребіл, ѳсли
онъ вь теченги немноъихъ лѣтъ не могъ пріобрѣсти себѣ свободы,
собствеипаго очага и неболыиаго источника дохода, каковые имѣло
большннство вебогатыхъ свободнорожденныхъ. Это важвое вреимущс-
сгво не должно быть опускаѳмо безъ ввимавія при сраввевіи извѣст-
выхъ новыхъ учрѳждѳвій съ дрѳвннми, хотя вравовое личтожество рабовъ
часто подвергало нхъ самому бѳзчеловѣчвоыу варварству своевольнаго
госаоднна. Цозже однако все сдѣлалось ыааче: римскій граждавинъ
былт» вридавленъ и ѳго вѣкогда блѳстящія преимущества упичтожепьі
надѣлеаіемъ ими всѣхъ, вравнтельство же сдѣлалось столь гумапнымъ
во огяошѳнію къ самымь отвержевпымъ вѳгодяямъ, что они всѳ болѣѳ
стали првближаться къ благороднмиъ граждавамъ взъ хорошнхъ се-
вѳйствъ. Жаль тодысо, что такая любезность возникла лишь со врѳмѳдъ
Нерововъ η Домиціаповъ.

— 70 —
надобностямъ человѣка. Въ то время, когда и веденіе государ-
ственныхъ дѣлъ не иреднолагало рѣзко отдѣльныхъ, спеціаль-
ныхъ знаній, не было еще ученаго сословія, въ рукахъ котораго
какъ это было у древнѣйшихъ достигшихъ выправки народовъ,
какая нибудь наука могла бы сдѣлаться достояніемъ касты, вмѣ-
сто того, чтобы быть общею прииадлежностью всякаго, способ-
наго къ умственной культѵрѣ гражданина'). И это было первымъ
плодотвориымъ шагомъ, который былъ сдѣланъ въ Греціи для
облагороженія человѣчсства. Во вгорыхъ, устройство древнихъ
ресиубликъ и извѣсгнаго рода сокровенность киигъ оть толиы
давали изложенію свободу, незнавшѵю пикакихъ другихъ гра-
иицъ, кромѣ тѣхъ, которыя ыалагались на неё признаннымъ
общественньшъ благомъ; оковы въ иовомъ духѣ налагалъ иа себя
і’раждаііииъ, говорившій исредъ народомъ, а не ішсатсль. Въ
третьихъ, въ Греціи благотворно дѣйствовало на литератѵрѵ
то, что съ другой сгороны, имѣло для народа чрезвычайно вред-
ыыя иослѣдствія, именио политическая обособлеппость народовъ
и государствъ; черезъ неё для каждаго писателя сго маленькое
отечество д^лалось его міромъ и его изображенія получали инди-
видуальиость, недостатокъ когорой никогда нельзя восполнить
одними объекхивиьши совершенствами. Какъ одпако соединимы
оба качества и какъ глубоко бываетъ дѣйсгвіе произведеніядуха,
которое часто безъ дальнѣйшихъ расчетовъ и глубоко сознатель-
наго наыѣреиія иазначалось лишь для небольшаго числа читате·
лей или слушатслсй, это доказываютъ намъ ясно остатки Грече-
скон литературы. Какь съ одной сгороны иоэзія, краснорѣчіе,
исторія и даже «іяілософія Грековъ были иаціоиалыіы, илеменны,
такъ съ другой, ихъ ноэты и осгалыіые писатели стоятъ вѣчно
юиыми, а ихг историки вмѣстѣ съ прославленныыи героями —
на болѣе высшихъ ступсняхъ безсмертія, чѣмъ rh, которыябыли
досдхіжимы для ихъ іютоыковъ. Въ четвертыхъ, нреимущества
1)	Какъ поздво учеиыѳ римскаго' ыіра начали образовывать отдѣль-
пое сословіе, иоказываетг Гсгевншъ нъ собраніп Kleiner Schriften
1 плн 2 статья.

— 71 —
подобныхъ произведеній получаютъ своеобразный блескъ черезъ
самое первенство, которое по благосклонности судьбы досталось
въ удѣлъ впсрвые пишущимъ народамъ. Даже самый геніальный
писатель, работающій въ извѣстномъ родѣ послѣ многихъ дру-
гихъ, находитъ себя стѣсненнымъ въ выборѣ мыслей и спосо-
бовъ выраженія; онъ видитъ, что часто истинное и прекрасное
уже у него предвосхвщено, и что для него остались только уси-
лія, которыя весьма легко вводять въ ошибки, изъ коихъ еще
самая незначительная есть безошибочность подражанія. Потому
что какое искуство копіи можетъ замѣнить свѣжій геніальный
отпечатокъ, въ которомъ впервые выступаютъ превосходныя
мысли и ыощно высказанное ощущеніе? За тѣмъ, еще по другой
причинѣ произведенія молодости народовъ для насъ драгоцѣннѣе,
чѣмъ позднѣйшія, при ихъ гораздо большемъ богатствѣ въ на-
блюденіяхъ, идеяхъ, предметахъ. Изъпервыхъчерпаемъмымассу
воззрѣпій и наблюденій надъ міромъ и людьми, которыя впослѣд-
ствіи уже не могли повториться въ одинаковой общей приложи-
мости, именно потому, что они должны были извинить свое пов-
тореніеразсужденіемъ, отнимающимъ у нихъ много привлекатель-
ной прелести. Поэтому древніе должны на всегда удержать за
собой право быть учителями и возбудителями потомства черезъ
простоту, достоинство и высшій, обширный смыслъ, съ которымъ
они выражали все истинное, благородное и прекрасное. Чтеніе и
изученіе ихъ произведеній всегда будетъ обновляющимъ обра-
зомъ дѣйствовать на умъ и душу, производя на неё впечатлѣніе
не всторически выставленныхъ характеровъ, но близкаго знаком-
ства съ дорогими и любимыми особами; черезъ мысли и чувства,
И»»т» ГГЛГѴЛ ГГ ο ТТІГ» ЛШІТІГГ ЛТТП	П ХТггУГГ	Τ» ΟΓίΤλ ОП ч ПГПГ	nf»	ηοηηηη гттлттггт *л
LUJU. хіОродмЬигОШОА/і, uhii wj/y ib liuu^ctDviAxb üb раоораіцошшік'
вѣка испорченное воспитаніе и выдвигать человѣка за предѣлы
многообразной ограниченности настоящаго. Уже часто музамъ,
обитающимъ единственно въ завѣщанныхъ древностью иску-
ствахъ, удавалось своими чарами укрощать суровость иародовъ
и приближать ихъ къ истинному, человѣческому достоинству; по
чему же и въ послѣдующіе вѣка онѣ не смогутъ сдѣлать то же

— 72 —
самое, покрайней мѣрѣ съ отдѣльньши личностями, когорыя вос-
пріимчивы къ одушевленію ими1)?
Въ другомъ мѣстѣ мы не допустили того, чтобы изслѣдова-
гель древности излагалъ подобныя древнимъ произведенія на
одномъ изъ ихъ языковъ. Если же требовать чего нибудь иодоб-
наго въ литературѣ, въ іірозѣ или поэзіи, го отчего же не тре-
бовать и въ искуствѣ? Однако, еслибыкто нибудь смогъ сдѣлать
это, если бы кто нибудь сталъ соревновать древнимъ не только
въ родѣ ихъ произведеній, но даже и въ ихъ орудіяхъ, тотъ
вышелъ бы изъ своен СФеры ученаго и сдѣлался бы художни-
комъ — чего обыкновенно не даетъ натура ученому. Достаточно
примѣровъ этому было въ то время, когда произведенія древно-
сти впервые увлекли своихъ читателей къ любвеобильномѵ изу-
млевію, однако немногіе нашли истинный путь, большинствб же—
черезъ неудачный выборъ содержанія, черезъ мелочное подра-
жаніе, черезъ странноѳ употребленіе языка или отриданіе вся-
каго своеобразнаго характера и стиля—устрашило болѣе умныхъ
людей оть подобныхъ отважныхъ предпріятій. Однако, хотя те-
перь ученый, занимающійся древностью, отказывается отъ славы
Скалигеровъ2), Родоманоѳъ, Муретовъ, Лотихіевъ, Перпиніано&ъ,
и Лагомарзингевъ и въ дѣйствитетыюсти можетъ высказать иа
новыхъ языкахъ часто болѣе смысла и знанія древиости, чѣмъ
1) Плутархъ in Coriol. Т. I. 214. В. αΟΰδέν άλλο Μουσών εύροενείας
άπολαύουσιν άνθρωποι τοσοΰτον, όσον έξηριερώσαι τήν φύσιν ύπό λόγου
και παιδείας, τω λόγω δεςαυ-ένην τό αέτριον καΐ τό άγαν άποβαλουσαν».
Это одво изъ сотвн мѣсть, въ которыхъ древніе оинсываютг. дѣГіствіѳ
свовхъ иузъ и вхъ нскуствъ, и иритомъ одво пзъ тавихъ, которыхъ
псльзя soiiätl въ лрезратяомъ смыслѣ иди прилош!ть І?Ъ ЦИЕЛу ИОВУХЪ
искуствъ. Вѣдь дажо въ извѣстныхъ словахъ: Didicisse fideliter artes,
пропустили изт» любви къ общей нользѣ въ высшей стспспи ыеобходпмоо
ingenuas.
2) Отъ Іос. Скалигера осталось моого Грѳческнхъ ііѳреводовъ
стпхотвореній Виргилія, Марціала и др., которыхъ врядъ ли посты-
дились бы Квинтъ Смирнскій или Ноннъ. Онн помѣщѳны въ одиомъ
рѣдкомъ издапіи лат. и грѳч. стихотворѳвій, котороѳ я по могу въ па-
стоящее время привѳсти точнѣе.

— 73 —
другой — въ сносномъ обиліи латинскихъ словъ и Фразъ, тѣмъ
не менѣе, съ точекъ зрѣнія, которыя должно имѣть въ виду при
цѣлой наукѣ, мы не рѣшились бы исключить ту, которая бли-
жайшимъ образомъ знакомитъ насъ съ характеристическимъ
образомъ мыслей древнихъ. Въ равной степени не могутъ это
сдѣлать переводы (вообще занятіе очень полезное), даже если
они будутъ обработаны съ художественною вѣрностью нашего
Фосса; другой же ихъ родъ, который ищетъ ближе принаровиться
къ нашимъ языкамъ, даже удаляетъ огъ искуства думать на
древнемъ языкѣ. A это то здѣсь и составляетъ самое главное,
такъ какъ мы говоримъ уже не о пользѣ или необходимости пи-
сать по Латыни1), но о внутреннемъ достоинствѣ подобныхъ
1) Послѣ того ужѳ, какъ это было написано, мы припомннли отно-
сительно этого вопроса вѣкоторые, по болыией части иностранныо
голоса, изъ которыхъ здѣсь вужно привести къ слову два саыыхъ сво-
бодныхъ отъ подозрѣиія. Даламберъ въ сочинѳніи: Sur la Latinité des
modernes T. V. Mélanges p. 561 говоритъ: «Autant il seroit à souhaiter qu’on
n’écrivit jamais des ouvrages de goût que dans sa propre langue, autant il
seroit utile que les ouvrages de science, comme de géométrie, de physique,
de médecine, d’érudition même, ne fussent écrits qu’on langue Latine, c’est
à dire dans une langue qu’il n’est pas nécessaire en ces cas-là de parler
élégamment, mais qui est familière à presque tous ceux qui s’appliquent
à ces sciences, en quelque pays qu’ils soient placés. C’est un voeu que
nous avons fait il y a long^teras, mais que nous n’espérons pas de voir
réaliser. La plupart des géomètres, des physiciens, des médecins, la plu¬
part enfin des Académies de l’Europe, écrivent aujourd’hui en langue vul¬
gaire. Ceux même qui voudroient lutter contre le torrent, sont obligés d’y
céder. Nous nous contenterons donc d’exhorter les savansetles corps litté¬
raires qui n’ônt pas encore cessé d’écrire en langue Latine, à ne point
perdre cet utile usage. Autrement il faudroit bientôt qu’ un géomètre, un
médecin, un physicien fussent instruits de toutes les langues de rEurope,
depuis le Russe jusqu’au Portugais; et il me semble que le progrès des
sciences exactes doit en souffrir». Альгаротти Opere T. Vili. p. 172 гово-
ріітъ: «Scriva ognuno nella sua lingua cose attenenti all’ eloquenza, alla
poesia, alle provincie, dirò così, che sono soggette all’ ingegno; che nella
sua lingua solamente potrà in tal genere dettar quello que sia la delizia
de’ suoi contemporanei, e sia per passare alla posterità. Ma trattandosi
di cose scientefìcbe, di cose utili o necessarie alla civile compagnia,
sarebbe da desiderare che in ciascun paese gli uomini di lettere si accor-

— 74 —
упражненій. Безъ нихъ мы очевидно не пріобрѣли бы столько
познаній въ древней Латыни, такаго близкаго знакомства съ ея
особенностями, съ нѣжными оттѣнками въ значеніи словъ и сино-
иимахъ, съ иравилами расположенія словъ и предложеній и co
всею періодологіей; и новые народы меньше знакомы такимъ
образомъ съ Греческимъ языкомъ именно потому, что они мало
на немъ пишутъ и пренебрегаютъ этимъ, какъ простымъ упраж-
неніемъ. Только пишущій овладѣваетъ вполнѣ всѣми пріемами
для оборота и выраженія мысли на чужомъ языкѣ; обработывая
съ искреннимъ прилежаніемъ мертвый языкъ, какъ живой, онъ
приближается, на сколько возможно, къ чувствованію на немъ;
часто обдумывая и выражая болѣе совершенныя Формы языка,
онъ ііезамѣтно пріучаетси также совершенствовать и свой род-
пой; наконецъ, избранное обіцество, въ которос вступаетъ пишу-
щій по Латыни, создаетъ нѣкоторыя высшія достоинства стиля,
которыя еще рѣдко могутъ быть по желанію достигнуты въ
нашихъ языкахъ. Тѣмъ, которые вообіде сомнѣвались, можно ли
dassero tutti a scrivere in una lingua commune a tutti i popoli. La lingua
Latina che tuttavia è depositaria appresso le nazioni di Europa della
religione e delle leggi, lo sia ancora dei trovati nella fisica, nella medi¬
cina, nelle arti, i quali sarebbe gran danno se restassero lungo tempo
sepolti in una favella prima di rivivere in un’ altra. E già non si correrà
pericolo, cbe di libri Latini moderni si vengano a troppo riempire le
nostre biblioteche. Finalmente si adoperi in questo come si suol adoprare
nelle fabbriche destinate agli usi del pubblico, che si seguita di tutti quasi
un istesso modello; ma disponga ognuno ed architetti a posta sua la
propria abitazione». Между нангими учеными соотечественникаміг, кото-
рые, пачинал съ иоловипы прошлаго вѣка, совѣтовали удержать сгарнн-
ньпі обычай и ііодтверждаліі совѣгъ такихъ ппостраацевь лучше ксего
своиыъ собственнымъ примѣроыъ, отличадся въ особеппостн Моегѳнмъ,
бывшіГі въ чнслѣ тѣхъ, которые съ саыаго начала высказывались про-
тивъ излишне распространенлаго употребленія роднаго языка, человѣкъ,
котораго тавже и Гермапія причисляотъ къ свопмъ лучшимъ оратораыъ;
см. ero Commentatt. et Oratt. var. argum. (Hamb. 1751. 8) p. 302, 309,
316, 333. seqq. Затѣиъ, во всей Европѣ, почти въ одпоыъ Геттингеть
удѳржалось ученое общество, которое неизмѣпно употребляло Латияскій
языкъ.

— 75 —
тепсрь овладѣть Латынью до того, чтобы иисать на ней, можетъ
показаться опроверженіе этого заблужденія, писанаое на Нѣмец-
коыъ языкѣ нѣсколько подозрительнымъ; намъ же иротивное
представлястся на столько истиннымъ, что достиженіе извѣстнаго
совериіенства кажется даже возможнымъ, Въ особенности это
можно сказагь про иредметы, о которыхъ иисали также и древніе;
однако, ссли кто съумѣегь съ тонкимъ чутьемъ различать, что
въ извѣстномъ языкѣ есть общая аналогія, и что было вкусомъ
времени иля личною особенпостью нисателя, тотъ будетъ въ со-
стояніи достигнуть возможности писать также и о нѣкоторыхъ
новыхъ предмегахъ болѣе, чѣмъ понятио для знакомаго съ нашими
нравами Римлянииа, и даже изъ самыхъ разнообразныхъ сочине-
ній длиннаго періода времени образовать себѣ манеру изложенія,
которая была бы въ одно и то же время и древнею и своеобразно
новою; точно такъ, какъ можегь удасться совремеішому скульп-
торуизобразить въ новомъ духѣ идсалы дрсвняго искуства ііо ихъ
иервоначалыіымъ образцамъ, часто даже въ томъ же самомъ
родѣ мрамора *).
На столько простирается въ своихъ главныхъ дѣляхъ дѣйствіе
всѣхъ вышеуказанныхъ зыаній и занятій, которое оказывается иа
гармоническомъ развитіи нашихъ благороднѣйшихъ силъ: оно про-
стирается, какъ кажется,гораздодальше, чѣмъ вліяніе какого либо
другаго искуства или науки. Нѣкоторыя изъ нослѣднихъ, по за-
мѣчанію хорошихъ иаблюдателей, ведутъ даже къ угрюмой одно-
1) Сказаноое здѣсь противорѣчитъ мнѣпію, котораго теперь, какъ
говорятъ, нридерживаются іакжѳ вѣкоторые гуманисты, съ тѣхъ поръ,
кавъ Даламбѳръ высаазалъ его весьма рѣзко въ вышепривѳдеяиой
статьѣ. Удивктельаый чзлсвѣвг выказываегв въ scf: тавъ ыало зиааои
ства со вторииъ золотымъ вѣкомъ Латыап въ новой Европѣ, что вмѣсто
своихъ собствѳнныхъ соотечественниковъ и всѣхъ совремевпыхъ Лати-
вистовъ прнводитъ тоіько одного vir obecurissiniBS, Un Professeur de
Seconde au Coll6ge du Plessis, nomm6 Marin; вообще, do всемъ сочи-
невіи стольво вромаховъ, что нвкто верѣшится вуститься въ ихъ опро-
верженіе, но одвако отъ вихъ вадобво огдѣлить вѣкоторыя хорошія
замѣчанія. Осторожвѣѳ вьіражается обо многомъ Альгароттп въ Sopra
ia necessitd, di scrivere nella propria lingua, Opero Τ. IV.

— 76 —
сторонносги, въ чемъ прежде любили укорять фидологовъ, къ
извѣстной ограниченности въ общихъ воззрѣніяхъ — особенно
если этими науками заниматься исключительно, безъ отдохновенія
въ изящныхъ искуствахъ. Однако высказанныя до сихъ поръ
цѣли и точки зрЬнія на изученіе древности относятся по большей
части къ сиособу, посредствомъ котораго пріобрѣтается знаком-
ство съ источниками этого изученія, а не къ содержанію заклю-
чающихся въ ыемъ предметовъ, изъ котораго состоягь вполнѣ
реальныя дисциплины. Но едва ли будетъ необходимо еще разъ
доказывать нашимъ читателямъ важность этихъ реальныхъ зна-
ній, какъ саму для себя и для удовлетворенія жажды знанія въ
ученомъ, занимающемся судьбами человѣчества, такъ и по при-
чинѣ связи этихъ реалыіыхъ знаыій съ состояніемъ современной
Европейской культуры. Иначе надобно бы было еще разъяснить,
какимъ образомъ идеальное направленіе духа, первое условіе
всякаго высшаго образованія, основывается преимущественно на
этихъ знаиіяхъ. Пользуемся этимъ новодомъ для того, чтобы
сказать два слова объ одной части исторіи древннхъ народовъ:
гдѣ можыо найти въ такомъ большомъ количествѣ столь мощныя
иатуры, поучителыіѣйшія событія и дѣянія, примѣры великихъ
добродѣтелей и иороковъ, перевороты состояній и государствеи-
ныхъ устройствъ; гдѣ можно найти столько случаевъ къ разсмо-
грѣнію жизни людей, дѣйствующихъ свободно среди самыхъ до-
стопамятныхъ обстоятельствъ, — какъ не въ лѣтописяхъ Гре-
ковъ и Римлянъ? Мы тамъ видимъ попытки къ самымъ разно-
образныадъ политическимъ устройствамъ, начинающіяся съ тѣхъ
норъ, какъ иервые семейные союзы перешли въ болѣе или менѣе
ресііубликанскія государства, и чбрвзъ зто иыі>бнъ возможкость
иознакомитьсн съ самымъ сложнымъ изъ всѣхъ человѣческихъ
искуствъ въ его простыхъ Формахъ, и не иодъ вліяніемъ про-
извольныхъ устройствъ, но въ естественномъ возникновеніи
изъ собственной почвы. Наконецъ, есть много періодовъ въ древ-
ией, преиыущественно въ Рямской исторіи, безъ ближайшаго
знакомства съ которыми невозможно правильно понять возникно-

— 77 —
веніс и теченіе послѣдующихъ, величайшихъ міровыхъ событій.
Сходны съ этимъ случаи въ вашемъ ученомъ мірѣ, гдѣ основа-
ніе, на которомъ стоитъ пестрое зданіе нашихъ знаній и искуствъ,
все еіце обнаруживаетъ много слѣдовъ своего Греческаго и Рим-
скаго происхожденія, не смотря даже иа то, что ново-европей-
скіе народы наперерывъ старались перевернуть основаніе и от-
нять отъ своихъ созданій весь гармоническій характеръ и вся-
кую національную особенность.
Это сдѣланное вскользь упоминаніс о значеніи собственно
реальныхъ доктринъ пусть откроетъ вамъ теперь доступъ къ
тому, на что мѣстами мы уже намекали, къ послѣдней цѣли
всѣхъ соединенныхъ во едино стараній, какъ бы къ тому, что
Елевзинскіе жреды называли епоптіей или лицезрѣніемъ свя-
тѣйшаго. Отдѣльные, отмѣченные нами результаты въ своемъ
основаніи относятся къ тѣмъ, которые пріобрѣтаются здѣсь,
какъ подготовка, и всѣ доселѣ упомянутыя воззрѣнія сходятся
къ этой самой главной цѣли, какъ къ центру. А эта цѣль есть ни
что иное, какъ познаніе древняго человѣчества, каковое познаніе
выходитг изг обусловленнаго изученіемъ остатковъ древности
наблюденія надг органически развитымъ, полнымъ значенія націо-
налънымъ образованіемъ. Эта, а не какая иная, болѣе иизкал
точка зрѣнія можетъ обосновывать общіяинаучныяизслѣдованія
древности, и ей подчинены частію другія, частію и обыкновенная,
относящаяся къ познангю прекрасныхъ и классическихъ сочиненій
въ разработанныхъ древними родахъ, и лежащая ѳъ основѣ т. н. Hu¬
maniora. Для послѣдняго назначенія можетъ служить на самоыъ
дѣлѣ только избранное количество письменныхъ и другихъ про-
изведеиій; при первомъ же напротивъ соединяются всѣ остатки
древности, все равно будетъ ли какой изъ нихъ имѣть бблыпую
или меныную классичность или даже вовсе её не будегь имѣть,
вмѣстѣ со всякаго рода содержаніемъ и заключающимися въ немъ
данными, которыя указывають па достойныя наблюденія особен-
пости временъ в людей.
Когда рѣчь идетъ о знаніи человѣка, то обыкновенно иоии-

— 78 —
маютъ иодъ этимъ нѣчто ограниченное по значенію и объему;
именно — извѣстную рутину, которая достигается черезъ отвле-
ченіе изъ обращенія со многими индивидуумами, и въ свою оче-
редь дѣлается пригодною въ обращеніи и въ выгодномъ обдѣлы-
ваніи обыкновснныхъ дѣлъ въ общественной и частной жизни.
Опытъ показываегь, что при этомъ та, частію тернистая уче-
ность мало бываетъ полезна; для этого не нужно также изученія
національной литературы; для подобныхъ цѣлей достаточно не-
большаго числа. умныхъ путеводителей по жизненному пути и
собственныхъ наблюдепій. Но здѣсь мы говоримъ о знаніи чело-
вѣка, объ опытномъ знаніи человѣческой природы, ея исконпыхъ
силъ и направленій и всѣхъ тѣхъ назначеній и ограниченій, ко-
торыя сообщаются этимъ силамъ частію черезъ собственное вза-
имнодѣйствіе, частію черезъ вліяніе внѣшнихъ обстоятельствъ.
Для того, чтобы возвыситься до этого высшаго знанія человѣка,
которое, подобно другимъ опытнымъ наблюденіямъ надъ приро-
дою, привлекаетъ каждый классъ людей, даже неимѣющій опре-
дѣленныхъ занятій, и своимъ объектомъ, нравственнымъ человѣ-
колю1), еще увеличиваегь эту привлекательность; длятого, чтобы
1)	Общій иитересъ вышеукаэаввой цѣли быть можеті. станеть яснѣе
для вѣкоторыхъ читатѳлей, если я сообщу здѣсь вѣкоторыл ішсли, раз-
сѣявныя въ пѳрепискѣ одного учеваго, συριφιλολογουντός τινο'ς ποθ’ νί[Αΐν
καλοΰ χάγαθοΰ, человѣка, подобнаго которому въ наше время весьма
рѣдко можно найти между лгодьми его класса. Счастливыыъ случаеиъ
сохранившіеся у моия отрыоки отпосятся вравда къ 1788 году, во онп
ве теряютт. висколько изъ своей вовизны, которую будетъ иыѣть все
то, что такъ долго сврываетъ отъ вублики авторъ, завимающШся нсто-
pieft и философіей, и одаренный вѳсьма яснымъ взгллдоиъ п весьма глу-
бокнмъ смысломъ.
«Созѳрдавіе вропзведевій древаости навѣрво тогда быпаегь саыымъ
плодотворвымъ, когда смотрятъ ве иа нихъ самихъ, во на вхъ авторовъ
п ва періоды, къ которммъ каждое относится. Только созерцавіе такаго
рода можетъ довести до истивво философскаго звавія чѳловѣка, такъ
какъ ово васъ вривуждаетъ изслѣдовать состояніе и цѣлоствое воло-
жевіе варода іі понять всѣ его сторовы въ ихъ велнкой связв. Стрем·
лсвіс къ такому звавію (викто ве должевъ вадѣяться ва собстпепвос
еѵо завершевіе) можпо вазвать псобходвмымъ въ разлнчпой степепи

— 79 —
въ возможной полнотѣ достигнуть цѣли подобнаго знанія, нашъ
взоръ долженъ быть постоянно устремленъ на великій народъ и
интензпвности и екстензивности для каждаго человѣка, какъ чѳловѣка,
нетолько для дѣйствующаго, но и для занимающагося идеями, для исто-
рнка въ самомъ широкомъ смыслѣ слова, для философа, художника, дажѳ
для того, кто просто наслаждается. Возьмемъ человѣка изъ болыпой
практнческой сферы: если онъ дѣйствительно помнитъ о высшей цѣли
всякой нравственности, о прогрѳссивномъ облагороженіи человѣка, то
никакое занятіе не ваучитъ его лучше тому, что онъ нравствѳндо дол-
желъ предпринять и нолитически можетъ исиолнить, такъ что съ этой
стороны его разсудокъ будетъ находиться подъ руководствомъ. ЕГодъ
руководствомъ же будетъ находиться и его воля. Всѣ несовершенства
человѣка могутъ быть привѳдены къ неудачному соотнотенію его силъ;
когда же изученіѳ дрѳвности показываетъ ему ихъ дѣлостность, тогда
отчасти уничтожаются несовершенства и вмѣстѣ съ тѣмъ обнаруживаѳтся
необходимость ихъ вознивновевія и возможность ихъ сглаженія, черезъ
что, послѣ этого обозрѣнія, прежде одностороннѳ разсматриваемый иеди-
видуумъ тотчасъ переступаетъ какъ бы въ выстій разрядъ».
«0 человѣкѣ, который только наслаждается, собственно нельзя ска-
зать ничего, такъ какъ своенравіѳ наслаждѳвія пе допускаетъ никакихъ
правилъ. Но здѣсь я становлю себя на мѣсто нѳ благородвѣйшаго чѳло-
вѣка, но чсловѣка въ его благороднѣйшія минуты. Въ нихъ самыми
совершенными радостями бываютъ тѣ, воторыя получаются черѳзъ зна-
комство съ другими въ его развообразныхъ грададіяхъ. Чѣмъ выше по-
добныя радости, тѣмъ скорѣе онѣ нарушаются безъ точнаго понимапія
вашего собственнаго существа и существа другихъ; но это пониманіе
не возможно помимо глубокаго изученія человѣка вообще. Къ этимъ
радостямъ по справедливости легко приближаются тѣ, которыя достав-
ляѳтъ вамъ эстѳтическое васлажденіе ироизведеніямв природы н иску-
ства. Этн произведѳнія дѣйствуютъ прѳимуществѳнно черезъ возбужденіе
ощущепій, которыя пробуждаются внѣшними образами, какъ символами.
И чѣмъ бодѣѳ живыхъ воззрѣній на возможныя чѳловѣческія ощущевія
намъ доступно, тѣмъ къ ббльшему чпслу внѣтвихъ образовъ дѣлается
восиріимчнвою дупіа- Даже чувствѳнноэ иаслаждвніб такилъ образомъ
множится, возвытается и утончаѳтся, потому что фантазія представляетъ
ему богатое зрѣлище его возможнаго разнообразія, со.образно съ разли-
чіемъ наслаждающихся п потому что она черезъ это какъ бы соѳдипяетъ
въ одно многіе индивидуумы. Накоиедъ, черезъ такое воззрѣніѳ умень-
шается также чувство дѣйствитѳльнаго нѳсчастія. Скорбь, подобно поро-
ку, разсматриваемая ближе, всегда бываѳтъ только частиою; у кого же
передъ глазами дѣлое, тотъ видитъ, какъ въ одвомъ мѣстѣ возвыитается
то, что въ другомъ бываетъ подавлѳво».

— 80 —
на ходъ его развитія въ важнѣйпшхъ обстоятельствахъ и отно-
шеиіяхъ. Мѣсто индивидуумовъ заступаютъ здѣсь народы, и что
у первыхъ достигается изображеніемъ замѣчательной жизни,
то же у послѣднихъ даетъ созданная изъ безчисленныхъ, разсѣ-
янныхъ чертъ картина вхъ цѣлаго національнаго суіцества, кар-
тина народа въ его самыхъ интересныхъ сгоронахъ и въ самыхъ
обильныхъ содержанісмъ періодахъ, ноторую стараегся начер-
гать усердное занятіе всѣми произведеніями литературы и иску-
ства этого парода. Во всякомъ случаѣ, знаніе подобнаго рода
сообщается труднѣе, чѣмъ большинство другихъ; оно походитъ
на всякую философію тѣмъ, что развиваетъ и награждаетъ лишь
тѣхъ, которые дѣлаютъ изъ иего предметъ изученія и непре-
рывно занимаются его усвоеніемъ. Но въ этомъ то именно и ле-
житъто, что, когда мы занимаемся науками не какъ тяжелой служ-
бой и не какъ время-препровожденіемъ, но ради ихъ самихъ, со-
общаетъ этому изучешю непреодолимую прелесть; въ особенности
потому, что ведущіе къ нему пути, какъ мы видѣли, сами по себѣ
такъ плодотворны, и потому, что, постоянно устремляя наше вни-
мапіе къ этой цѣли, мы пріобрѣтаемъ новые поводы къ болѣе
полному возвышеиію всѣхъ силъ нашего ума я духа. Ибо для
истнннаго пониманія жнзни н сущности превосходно организиро-
вапнаго и разпосторонне разввтаго народа, для привлеченіл пе-
редъ взоры совремепности давно исчезнувшнхъ образовъ, мы
должны вызвать къ соединенной дѣятельности всѣ наши силы и
способпости; для усвоенія кажущейся безконечною массы чуж-
дыхъ Формъ, необходимо по возможности изгладить нашн соб-
ственныя, и какъ бы выйти изъ всего обычнаго склада. А отсюда
возпикаетъ многосторонпость мышлеиія я воспріятія, ноторая вч.
научномъ отношеніи для насъ, иовѣншихъ, будетъ лучшею сту-
пенью умсгвеіінаго развитія, чѣмъ для свѣтскагочеловѣкаумѣнье
усвоять себѣ необычныя Формы, которыя однако онъ считаетъ
какъ разъ подходящнмя къ его намѣреніямъ.
Можетъ быть покажется, что искомое такаиъ образомъ выс-
шее знаніе человѣка можетъ быть болыиею частію доведено до

— 81 —
совершенства изученіемъ всѣхъ, нѣсколько самобытныхъ варо-
довъ. Однако, не говоря о безконечности подобнаго изученія,
уже одно стремленіе къ чистымъ и основательнымъ результатамъ
заставитъ насъ ограничиться небольшимъ числомъ народовъ.
Для указанной цѣли не могутъ быть употреблены тѣ народы
древнихъ и новыхъ временъ, которые прй развитіи ихъ культуры
часто были извнѣ облегчаемы, часто затрудняемы,ипотомупред-
ставляють слишкомъ мало чертъ своей собственной природы,
хотя бы онн, по отвошенію къ реальному знанію, даже и должны
были претендовать на самое видное мѣсто; точно также иало при-
годны и такіе народы, которые остановились па одностороннемъ
развитіи, ыа цивилизаціи такаго рода, которая нодчвняетъ насто-
ятельной нуждѣ своего существованія всю научную и уыствен-
ную культуру и которая для того, чтобы придать лоскъ своей
непривлекательной сущности, злоупотребляетъ облагороживаю-
щими знаніями, свободными искуствами, получившими нѣкогда
это названіе оть свободныхъ гражданъ. Народы такаго и подоб-
наго ему образа мыслей по справедливостя предоставляются поли-
тической исторіи, дѣло которой наполнять свое пространство
квадратными миляыи, частію также и всторів человѣчества, осо-
бенно въ ея съ нѣкотораго времени обычной обработкѣ, вслѣд-
ствіе которой она интересуется болѣе человѣческими породами,
чѣмъ человѣческой нагурой. Для ыашихъ занятій даже и между
древними народами Римляне не представляютъ особенно пригод-
наго матеріала, потому что овя уже съ самаго начала стали слѣ-
довать вѣкоторымъ изъ тѣхъ односторовнихъ направленій, кото-
рыя въ послѣднія столѣтія навязались самыыъ драгоаѣннымъ
народамъ. Только въ древней Грецги находится то, чсго мы
тщетно ищемъ почтп вездѣ: народы и государства, въ своейпри-
родѣ имѣвшіе большинство гЬхъ качествъ, которыя составляютъ
основаніе характера, достигшаго чистой человѣчности; вароды,
одаренные столь общею впечатлитсльностью и воспріиичивостью,
что овв ве оставили безъ попытокъ ничего, къ чему находили
возбужденіе на естественяомъ пути своего развитія, и проложили

— 82 —
этотъ путь независимѣѳ отъ вліянія иначе настроенныхъ варва-
ровъ и гораздо далѣе, чѣмъ это было возможно въ послѣдующія
времена и при перемѣнившихся обстоятельствахъ*); народы, ко-
торые за стѣсненными и стѣсняющими заботами гражданина такъ
мало забывали про человѣка, что сами ихъ гражданскія учрежде-
нія, даже со вредомъ для многихъ, и при всеобщихъ пожертво-
ваніяхъ, вообще имѣли цѣлью свободное развитіе человѣческихъ
силъ; наконецъ народы, которые, будучи одарены необыкновенно
нѣжнымъ чувствомъ къ бдагородному и прелестному въ иску-
ствахъ, мало по малу соедиыили въ научныхъ изслѣдованіяхъ
столь великій объемъ и такую глубиву, что въ своихъ остаткахъ,
рядомъ съ живыми отпечатками перваго рѣдкаго качества, вы-
ставнли первые, самые достойные удввленія образцы идеальной
спекуляціи2). Въ этихъ и другихъ отношеніяхъ для изслѣдова-
1) Тавъ было вплоть до Филиппа Македовскаго н ѳго сыва. Съ
того же времѳни ирекратнлась древве-греческая литература и искуство,
ирѳкратилъ свое сущѳствованіѳ и вародъ въ его самыхъ цвѣтущихъ
вѣтвяхъ; глубоко трогателыіое зрѣлищѳ! Однаво питательнымв сокамн,
которые нѣкогда питали зѳлѳпѣющее дерево, жило ещѳ новое поколѣніѳ
молодыхъ отпрысвовъ болѣе, чѣмъ 1500 лѣтъ, и это дерево ещеипозжѳ
во многихъ мѣстахъ давало отдѣлънымъ благородиымъ личпостямъ про-
хладу отъ душваго воздуха. Это продолжалось до XV столѣтія, когда
греческія музы во второй разъ пашли себѣ убѣжищѳ въ Италіи.
2) ((Позвольте мнѣ тепѳрь восвуться тольво нѣкоторыхъ сторовъ,
которымп Греки отличались отъ другихъ народовъ и показать важвость
самаго точваго зпанія ихъ надіовальности для самыхъ прекрасныхъ
дѣлей вашихъ занятій. На пѳрвомъ мѣстѣ я поставилъ бы богатство
развообразвыхъ формъ, проявлявшееся во всѳй вхъ образовавости; съ
этимъ соедипепа такая выработка характера, кавая можетъ и должна
бить во всявомъ положевів человѣка, безъ отвошевія къ вндивпдуаль-
ниыъ особевностямъ и перемѣпчивымъ обстоятельствамъ. Человѣкъ,
какнмъ его намъ ызображаютъ Греческіе внсатсли, иредставляетъ соеди-
певіе простыхъ, великвхъ и вмѣстѣ съ тѣмъ, съ различныхъ точевъ зрѣ-
вія, прекрасныхъ чертъ. Въ особенпости благодѣтельно должно дѣйство-
нать изученіѳ такаго характера, какъ греческій, въ яеріодъ, когда вслѣд-
ствіе безчислеппыхъ обстоятельствъ ввимапіе устремяетсл скорѣе па
предметы, чѣмъ ва людей, скорѣе па людскія массы, чѣмъ ва внднви-
дуумы, скорѣе па ввѣтнее достоннство и подьзу, чѣмъ оа впутренвее

— 83 —
теля исторіи человѣчества нѣтъ ниодного народа столь важнаго,
и, можно сказать, столь священнаго, какъ Греческій. Пусть у
содержаніе и васлажденіе, когда высовая и разеосторовняя культура
весьыа далѳко отошла отъ первовачальной простоты; въ тавія врѳмена
по нообходимости очень полезно бросать взоръ на народы, у которыхъ
все это было почти что въ обратномъ видѣ».
«Затѣмъ, письменныя н художествеввыя провзведевіл Гревовъ носятъ
на сѳбѣ повсюду самыѳ лввыѳ слѣды индивидуальности ихъ времени и
твордовъ. Это проявляется и въ ихъ язывѣ, какъ и во всѣхъ самобыт-
выхъ создавіяхъ яхъ духа. Ихъ исторгя по большей части есть Гречѳ-
ская исторія; тамъ жѳ, гдѣ оиа пѳ бываѳтъ тавовою, бытопясатѳли, по
крайней мѣрѣ, болѣе ранвіе, мало привыкли сопоставлять другъ съ дру-
гомъ многіе народы, рѣзво отдѣлять свое собствепное отъ чужаго и даже
слишкомъ завимаются всѣмъ роднымъ, такъ что весьма часто въ вихъ
можво замѣтить Грековъ. Въ самой Греческой исторіи стечевіѳ мвогихъ
обстоятельствъ, вапр. звачительноѳ вліявіѳ отдѣльныхъ личностей на
государствеввую жизвь, соедивевіе религіознаго состоявія съ полнтиче-
скимъ и домашпяго съ религіознымъ, незвачитѳльвый объемь самой
исторіи, позволявшій большія подробности, частію такжѳ нѣскольво дѣт-
скія идеи о замѣчательномъ и важвомъ—дѣлало то, что у Грѳвовъ псто-
рія заключала въ сѳбѣ гораздо больше описавій харавтѳровъ и нравовъ,
чѣмъ наша. Главяѣйшіѳ роды Греческой поэзги возникли изъ обществѳя-
ныхъ нравовъ и учреждевій, при праздввкахъ, жертвопривошевідхъ,
торжѳствахъ и т. д, и потому вплоть до воздвѣйшихъ врѳмееъ ови
сохравяля ояраску этого историческаго, ве собственно эстетическаго
происхождевія. Философгя менѣе всѣхъ должва бы была носить на сѳбѣ
слѣды особеввостѳй философствующаго, во практичѳсвая философія
у Грековъ всѳгда въ выспюй стевеви вмказываѳтъ Грека, а свевулятив-
ная дѣлала это покрайней ыѣрѣ въ теченів долгаго времѳни».
«Для оцѣнки варода еще важво слѣдующеѳ обстоятельство. Грекъ
въ то время, въ яотороѳ мы начинаѳмъ съ нимъ иолвѣе зпакомиться,
стоитъ еще на низкой степеви культуры. Въ такомъ состояніи овъ при-
лагалъ велячайшее стараніѳ тольво еъ развитію своихъ личпыхъ сидъ; и
ЕОТСдіу, ЕОГДа ОПЪ дѢЙСТоСБаЛЪ ИЛБ страдалъ, БС6 6ГС СуіДбСТьО ΪьНЪ
болѣѳ объединялось въ дѣятѳльности, такъ вавъ овъ былъ затровутъ
вренмуществѳнно чувственпостью и ею сильвѣѳ всего былъ объятъ. Но
съ этою чувствѳнностью, которая сообщала ѳиу большую внутрепнюю
иодвижность, близво стояло въ связи нѣчто, что можетъ быть ѳдинственпо
во всей исторія. Когда вародъ ещѳ вѳ окончатѳльно высвободился взъ
состоянія грубоств, овъ ужѳ обладалъ веобычайно тонкимъ чувствомъ
всего прѳкраснаго въ вриродѣ и искуствѣ и вѣрвымъ вкусомъ, нѳ кри-
тиви, во яоспріятія; и оеять, когда овъ пѳрестувилъ ужѳ зрѣлый воз-

— 84 —
статистика, ведущаго для оцѣнки человѣческаго достоинствадру-
гіе списки, онъ и занимаетъ довольно второстепенное мѣсто, по·
тому что онъ пе искалъ завоеваній и не блисталъ, какъ полити·
растъ, mli еще находимъ у него вѣрное храневіѳ того вервовачальваго
простаго чувства. Оттого у Грековъ вавсегда осталась забота о духов-
номъ образованів нѳраздѣльвою съ заботою о физичесвомъ, ц руководи-
лась всегда идеею красоты. При этомъ въ особѳвности достойно удив-
левія весьма обідѳѳ распрострапеніе чувства красоты въ цѣломъ вародѣ,
u для вашего міра не можетъ быть нпчего важвѣѳ, какъ усвоѳніе этой
характѳристичѳсвой черты. Ибо вѣтъ болѣе необходимаго рода развитія,
вакъ этотъ, такъ кавъ онъ обвииаетъ всѳ сущоство чѳловѣса и сооб-
щаѳтъ ѳму истипвую волнровку и истивное благородство, въ особев-
ііости у пасъ, гдѣ существуетъ такое большоѳ количесгво иаправлевій,
которыя имепно должіш удалять отъ вслкаго ввуса и чувства прѳ-
враснаго».
«Вълучгаеѳ врѳмя суідествованія Аѳинъ (бъ этому государству, вакъ
въ самому развитому, должпы мы чаще всого возвращаться), при такомъ
образѣ мыслей само республнвансвоѳ устройство дѣлало необходимымъ
столь мвогосторовнее развитіо. Народъ, передъ которымъ выступалъ
государственный человѣвъ, слѣдилъ ве только за свойствомъ и снлою
его довазательствъ; онъ обращалъ вниманіе такжо и на форму, ва голосъ
u осанку, такъ что для такаго государственнаго иужа нѳ могло оста-
ваться иіі одной сторопьі, которою овъ могъбы прѳвобречь безвавазавпо.
Однаво качества, къ которымъ сму слѣдовало стремиться, всѣ огносились
собствеппо къ чисто человѣческому и общему образоваиію, а не въ раз-
витію особѳнныхъ талантовъ или званій. Тѣ хѳ самыя достоинства, кото-
рыя дѣлали изъ Грека великаго чѳловѣва, дѣлали изъ него и веливаго
государствѳннаго дѣятѳля. Такимъ обр&зомъ, првнимая участіѳ въ обще-
ственныхъ дѣдахъ, овъ толысо продолжалъ свое дальвѣйшее развитіе».
«Но для того, чтобы извлечь самую полвую пользу нзъ зпавія Грѳ-
ковъ, должво долыпе всего останавливаться ве только ва тѣхъ періо-
дахъ, въ воторыхъ этотъ вародъ пріобрѣлъ самое утовчспвоѳ образова-
ніб, но ва оборотъ, и дажѳ ирε;;мущсствснвс яа сампхъ раннихъ. Ибо
въ пихъ лежатъ плодотворвѣйшіѳ зародыши своеобразно преврасваго
характѳра Грековъ, u гораздо поучвтѳдьнѣѳ u легче иослѣдовательпо
узпавать, вавъ этотъ характѳръ мало по малу пѳремѣпился и наконедъ
выродился, чѣмъ ва оборотъ». Извлечѳво изъ упомянутой выше пѳрѳоисви.
Жѳлатѳльпо бы было, чтобы эти, частію подробно развитыя мысли,
объясвяющія часть нашего тѳкста, служили вмѣстѣ съ тѣмъ доказатель-
ствомъ, сколь мвогому авторъ ваучился изъ устеыхъ разговоровъ п
вереппсБв съ такимъ другомъ.

— 85 —
ческое тѣло, рядомъ съ могущественными царсгвамн; но этотъ
народъ съ древнихъ временъ оказалъ величайшія услуги человѣ-
ческому роду прекраснѣйшею побѣдою, которая прочнѣе побѣды
оружіемъ; эту сл$ву, единственную, къ которой онъ стремился,
и которою онъ пользовался даже у своихъ побѣдителей, бывшихъ
въ этомъ отношеніи справедливыми, сохраняегь онъ еще и те-
перь и сохранитъ навсегда черезъ значительное число оставшихся
паиятниковъ его умственной дѣятельности. Судьба отказала намъ
въ счастіи всесторонне узнать этотъ высокодаровитый народъ въ
его чудномъ существованіи и дѣятельности во многихъ странахъ
свѣта, а это могло бы случиться, если бы опустошенія времени
н варварства позволили дойти до послѣдующихъ вѣковъ хоть бы
нѣкоторымъ изъ мвогочисленныхъ коигохранилшцъ. Одыако даже
η теперь, при всей утратѣ, которую мы понесли въ произведе-
ніяхъ греческой литературы и искуства, высшая дѣль нашего
изученія обогащается изображеніями, которыя представляютъ
намъ остаткв, и обогащается сверхъ ожиданія гораздо болѣе,
чѣмъ при изученіи какаго нибудь другаго, еще цвѣтущаго народа;
ыы видимъ, какъ въ этихъ взображеніяхъ развертывается передъ
намв вѣрная картина греческаго національнаго характера в жизнв,
такъ что собственно тольковъней мы получаемъ зрѣлище органи-
ческаго народнаго развитія. У какаго народа современнаго міра
можемъ мы надѣяться найти что нибудь подобное? Гдѣ найдется
народъ, который пріобрѣлъ бы культуру черезъ свои внутреннія
свлы, который создалъ бы словесныя и пластическія вскустваизъ
цаціональныхъ впечатлѣніб в нравовъ, который построилъ бы
свои науки на своеобразныхъ представленіяхъ и воззрѣніяхъ? На
оборотъ, въ нашвхъ лятературахъ мы находимъ, что гораздо
большая часть сь трудомъ собрана изъ ве одинаковыхъ исгочни-
ковъ, то непосредственно, то посредственно изъ древняхъ, что
естественно счвтается честнымъ похищеніемъ; еще чаще замѣ-
чаенъ взаимное похищеніѳ новыхъ народовъ одинъ у другаго,
всюду смѣсь нескладнаго содержанія и Формы; въ искуствѣ
является лишь незвачитсльная своеобразность и оригинальность,

— 86 —
а иногда и ые является викакой; болыпею частію это скоріе соз-
данія по общимъ теоріямъ, подражанія чуждымъ образцамъ, чѣмъ
саыостоятельныя произведенія, которыя смогли бы быть для дру-
гихъ тѣмъ, чѣмъ для васъ былн произведенія ^рековъ; наконецъ
во всемъ научноиъ просвѣщеніи, хотя и есть огромвые завасы
свѣдѣній и взглядовъ, сокровища всѣхъ времевъ и странъ, кото-
рыя одинъ вародъ завмствуетъ у другаго или сообщаегь ему,
однако среди всѣхъ этихъ сокровищъ мало слѣдовъ одвого пре-
обладающаго духа, по которому ыожво узнать народъ и человѣка.
И такъ, это есть средоточіе всѣхъ занятій древвостыо, цѣль,
къ которой направляются всѣ отвосящіяся сюда бблыпія или
меньшія изслѣдованія. Эта цѣль для маогихъ можетъ находиться
слишкомъ далеко, для большивства пожалуй можетъ остаться и
на всегда невзвѣстною; но все же она есть единственно истинная
и достойвая, ова есть та, ио которой въ сомнительныхъ случаяхъ
надобно оцѣнивать достоинство отдѣльвыхъ стараній, обработку
отдѣльныхъ частеб в предметовъ. Наша древность, поннмаемая
какъ цѣлое, есть замкнутый въ себѣ міръ, и какъ таковой, ова
своеобразно дѣйствуетъ на изучающихъ её, и разнымъ предла-
гаетъ разное — для того, чтобы воспитать и упражвять ихъспо-
собвости, расширить ихъ знавіе тѣмъ, что заслуживаетъ быть
узванвыиъ, изощрить ихъ чувство къ истинѣ, развить вхъ суж-
дсвіе о лрекрасномъ, умѣригь и дать правильное направленіе ихъ
Фантазіи, пробудить и раввомѣрно развивать всѣ силы души прн-
влекательными задачами и способами разработки. По счасгію
этотъ міръ мѣстами открываетъ уже для юношескаго возраста
поучвтельвое и назвдательное зрѣлище съ обѣщаніемъ многооб-
разной пользы; и легко осваивается въ немъ подъ хорошимъ ру-
ководствомъ иеиспорченный юноіва, котораго нриковываютъ къ
себѣ дароввтѣйшіе писатели своимъ безсознательнымъ величіеиъ,
а другіо при всей глубивѣ своего содержанія являются столь по-
нятвмми, не трсбуя большихъ предварительвыхъ звавій, а лишь
столько, сколько именно необходимо для перваго вавыка думать
и чувствовать на чужой ладъ. Пусть же это средство образова-

— 87 —
нія вскорѣ вяовь сдѣлается для Нѣмца, рядомъ съ другимъ уче-
нымъ обученіемъ и предночтительно передъ нимъ, тѣмъ, чѣмъ
оно было прежде, и даже пусть сдѣлается лучшимъ. Если, мо-
жетъ быть, наше время изобрѣло болѣе пріятныя методы обуче-
нія, то огь этого значительно увеличится достоинство самого
средства; хотя даже и въ самомъ дурномъ случаѣ цѣлесообразно
избранные писатели сами беругь на себя роль наставника и мощно
дѣйствують возможными для перваго возраста занятіями съ ними
на воспріимчивую душу. Справедливо и прекрасно сказалъ не-
давно одинъ любимый писатель нашего народа, обязанный правда
самому себѣ гораздо болѣе, чѣмъ древнимъ: «Современное чело-
вѣчество упало бы неизмѣримо глубоко, если бы юношество не
проходило на базаръ жизни черезъ тихіе храыы великихъ древ-
нихъ времевъ и людей».
Одвако очерчеввой здѣсь ваукѣ нисколько не помогаегь та-
кое распространеніе гуманистическихъ звавій, какъ ве помогаетъ,
вапримѣръ, философіи популярвое изложеніе жнтейской мудрости
илв какъ каждой другой наукѣ то, что ея волезвѣйшія истивы
ввосятся въ общественное обученіе. Изъэтого скорѣе возникалъ
ивогда вредъ для учевой и основательной обработкв в поверхно-
стность бывала слѣдствіемъ распространенности. И для нашей
вауки кое чего подобваго уже давво заставляютъ опасаться мно-
гія явленія, находящіяся даже въ сочиненіяхъ достойяыхъ ува-
женія ученыхъ. Самое вредное изъ этихъ явленій есть безконеч-
ное стремленіе соединить во всей исторической части древности,
особенно же въ языкахъ, отдѣлыюе какъ отдѣльвое, безъ овла-
дѣнія твердыми общими основаніями, даже безъ чаяніятогодуха,
который ііриводать все отдѣлыюе въ гармоническое дѣлое.
Вслѣдствіе этого вакопляются нетвердыя понятія, колеблющіпся
мнѣнія и не послѣдовательности, могущія снутать всякаго, кто
захотѣлъ бы искать тутъ чего нибудь еаучнаго. Даже и сами они,
столь занятые собиратели, бываютъ склонны весьма мало дѣнить
свои усилія въ сравненіи съ другями, болѣе строгими дисципли-
нами, мѣрить граниды науки сообразно съ ограпиченностью сво·

— 88 —
вхъ идей (если только имъ можно пригшсать идеи) или скорѣе от-
казаться отъ занятій вхъ безсвязнымв знаніяыи, какъ отъ наукв.
Но полемика протввъ этого и ему подобныхъ заблуждееій, черезъ
которыя долгое время страдало достоинство изученія «илологіи и
древеости, принадлежитъ изслѣдованію о лучшихъ методахъ, вхъ
разработкѣ в объ вхъ высшвхъ законахъ — предмету, который
лежитъ внѣ нашего настоящаго намѣренія.
В.

ОБОЗРВНІЕ ВСВХЪ ЧАСТЕЙ НАУКИ ДРЕВНОСТИ.
I. ФилосоФСкое языкоученіе или общія основанія обоихъ
древнихъ языковъ.
II. Грамматика Греческаго языка.
ПІ. Грамматика Латинскаго языка.
IV. Основы Филологической герменевтики.
V. Основы Филологической критики и искуства емендадіи.
YI. Основы прозаической и метрической композидіи или теорія
стиля и метрики.
YII. Географія и уранографія Грековъ и Римлянъ.
VIII. Всеобщая исторія древности или общая исторія древнихъ
народовъ.
IX. Осеовы древней хронологіи и исторической критики.
X. Греческія древности или исторія состояній, устройствъ и
нравовъ главнѣйпшхъ государствъ и народовъ Греціи.
XI. Римскія древности или древневѣдѣніе Рима и древнѣй-
шаго Римскаі о арава.
XII. Миѳологія или баснословіе Грековъ и Римлянъ.
XIII. Литературная исторія Грековъ или внѣшняя исторія
Греческой литературы.
XIV. Литературная исторія Рямлянъ или внѣшняя исторія
Римской литературы.
XV. Исторія словесныхъ искуствъ в наукъ у Грековъ.

— 90 —
XVI. Исторія словесныхъ искуствъ и научныхъ знаній у Рим-
лянъ.
XVII. Иторическое обозрѣніе подражательныхъ искуствъ у обо-
вхъ народовъ.
XVIII. Введеніе въ археологію искуства и техники вли обозрѣніе
дошедшнхъ до насъ памятниковъ и произведеній искуства
древітхъ.
XIX. Ученіе объ археологів искуства или основы граФвческихъ
и пластвческихъ искуствъ въ древноств.
XX. Общая всторія древняго искуства.
XXI. Введеніе въ знаніе и исторію древней архвтектуры.
XXII. Нумвзматвка влв монетовѣдѣніе Грековъ и Римлянъ.
XXIII. ЭпвграФвка вли надпвсевѣдѣніе обовхъ иародовъ.
XXIV. Исторія литературы Греческой и Латинской филологіи
в остальныхъ дисцвплвнъ вмѣстѣ съ библіограФІей.