Scan Kreyder - 30.01.2014
STERLITAMAK
:S9
ЛЯ.Соколов &%Хушнарев
ТРИ
КРУГОСВЕТНЫХ ПЛАВАНИЯ' М.П. ЛАЗАРЕВА

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
(Теограрическои литературы
МОСКВА • 1951
Под редакцией доктора географических наук А. Д. ДОБРОВОЛЬСКОГО
и М. Б. ЧЕРНЕНКО
Михаил Петрович Лазарев (1788—1851 гг).
(j портрета работы А. Брюллова. (Из собрании Центрального Военно-морского музея).
ВВЕДЕНИЕ j •
Уч, . / # * *•»
I Велик вклад русского народа в сокровищницу человеческих знаний. Огромны его заслуги и в области географии. Русские люди всесторонне изучили не только земли своей Родины, составляющие шестую часть всей суши земного шара, но и соседние территории Центральной Азии—Монголию, Тибет, Западный Китай. Они исследовали также значительную часть Северной Африки, Южной Америки, неизвестные районы Новой Гвинеи. Русские моряки открыли американский материк со стороны Азии и освоили его северо-западную часть, они открыли множество островов в Тихом и Северном Ледовитом океанах, обследовали южные пределы Атлантического, Индийского л Тихого океанов, открыли шестую часть света—Антарктиду.
Русский народ—народ-мореход. Уже древнейшие славянские летописи, а также византийские и арабские письменные источники первого тысячелетия рассказывают о плаваниях восточных славян по различным морям. Но истинной колыбелью широких морских исследований стал Северный Ледовитый океан. На своих ладьях и кочах русские мореходы смело бороздили его опасные воды. Теперь даже трудно себе представить, какого нечеловеческого напряжения сил и воли требовала эта тяжелая борьба со стихией. Уже в XIV—XVI вв. были открыты.
3
такие отдаленные острова, как Шпицберген, Колгуев, Новая Земля, освоен морской путь в Азию до устья Енисея. Образование и укрепление централизованного русского государства дало толчок новым исследованиям.
В первой половине XVII в. на восток устремились русские землепроходцы. Негостеприимно встретила их Сибирь. Суровый климат и дикая природа требовали от смельчаков исключительного мужества. Многие гибли в снегах и таежных трущобах. Но движение на восток продолжалось безостановочно, и скоро землепроходцы вышли на берега Охотского моря.
Одновременно с этим продолжалось движение на восток и морем. В 1644 г. якутский казак Михаил Стадухин достиг самой восточной из крупных рек севера—Колымы. А в 1648 г. устюжанин Семен Дежнев обошел морем Чукотский полуостров и открыл пролив, разделяющий Азию и Америку. Дежнев своим плаванием доказал, что Азия не сходится с Америкой, и тем самым решил задачу вековой давности. В 1697 г. Владимир Атласов дал первое географическое описание Камчатки; в 1711 г. Анцы-феров и Козыревский открыли Курильские острова. Итоги великих географических открытий русских землепроходцев XVII столетия были запечатлены на картах сибирской земли Годуновым (1667 г.) и Ремезовым (1700 г.). Материалами русских географов пользовались картографы всего мира.
Еще более широкий размах географические исследования получают с самого начала XVIII в., в связи с дальнейшим развитием русского государства. Необходимо отметить, что работа по открытию новых и изучению ранее открытых земель носила в это время уже иной характер, нежели в XVII в. Географическими исследованиями занимались специальные научные экспедиции, в которых участвовали геодезисты, натуралисты, астрономы. Существенную роль в географических исследованиях XVIII в. сыграла созданная в 1725 г. Академия наук.
В 1732 г. подштурманом Иваном Федоровым и геодезистом Михаилом Гвоздевым со стороны Азии была открыта Америка. В тридцатых годах XVIII в. была организована грандиозная по замыслу и результатам экспедиция—Великая Северная, или Вторая Камчатская, в которой участвовало свыше двух тысяч человек. Работа экспедиции длилась около 10 лет. Было исследовано огром
4
ное пространство от Печоры до Японии. В результате многие, особенно северные, районы были впервые более или менее точно нанесены на карты, а ранее существовавшие карты подверглись значительным уточнениям.
Русский регулярный военно-морской флот одержал к этому времени значительные победы в борьбе русского народа за возвращение исконно принадлежавших ему выходов к морям. К началу XIX в. он уже увенчал себя славой блестящих морских побед у Гангута (1714 г.), Чесмы (1770 г.) и Корфу (1799 г.) и выдвинул таких талантливых флотоводцев, как Петр I, Спиридов, Ушаков, Сенявин.
Вместе с тем русский флот никогда не ограничивал свои задачи только боевой деятельностью. С самых первых лет существования регулярного флота военные моряки вели систематическую работу в области географических исследований. Уже в XVIII в. русский военный флот дал таких замечательных мореплавателей и исследователей, как А. И. Чириков, В. Беринг, братья Харитон и Дмитрий Лаптевы, Г. А. Сарычев и другие. Преданные своему делу, полные мужества и отваги, широко образованные военные моряки подняли дело исследования морей на большую научную высоту, обессмертив свои имена многими выдающимися открытиями.
Начало XIX в. ознаменовалось новым размахом географических исследований, связанных с кругосветными плаваниями русских военных и торговых судов. Кругосветные плавания первой половины XIX в. представляют собой особый этап в развитии русского флота и русской географии—этап, которым Россия обязана прежде всего военным морякам.
Огромные заслуги русских моряков на поприще науки и мореплавания еще не оценены в должной мере. А ведь это они своими кругосветными плаваниями проложили новые океанские пути, открыли человечеству многочисленные острова, заливы, проливы и даже целый материк; это они положили начало новой науке—океанографии и неизмеримо обогатили географию, этнографию, метеорологию и многие другие отрасли научного знания. Результаты кругосветных экспедиций, обобщенные в трудах у-ченых-мореплавателей, представляют собой неоценимый
5-
вклад в сокровищницу отечественной и мировой науки и до сих пор не потеряли своего значения.
Когда же и почему у русских зародилась мысль о кругосветных плаваниях?
Впервые эта мысль была высказана еще в 1732 г., когда в Адмиралтейств-коллегии обсуждался проект Второй Камчатской экспедиции.
Однако предложение о посылке нескольких военных кораблей из Балтийского моря в Тихий океан тогда не было принято.
В. 1786 г. специальным указом Екатерины II было решено организовать кругосветное плавание под командой капитана 1-го ранга Г. И. Муловского. Началась подготовка экспедиции. В плавание назначили четыре военных корабля Балтийского флота и транспорт; подобрали офицерский состав и даже выбили медали в честь задуманной экспедиции. Но неожиданно в 1787 г. турки, а в 1788 г. шведы начали войну с Россией. Плавание пришлось отложить.
Общая политическая обстановка конца XVIII столетия, в особенности войны со Швецией, Турцией и Францией на полтора десятилетия отодвинули первое кругосветное плавание русских.
Вопрос о причинах, вызвавших кругосветные плавания, в советской географической литературе до сих пор не нашел полного решения. Многие авторы единственной причиной кругосветных плаваний считают наличие у России владений на Алеутских островах и в Северной Америке. Это не совсем верно уже потому, что не все экспедиции были связаны с русскими владениями в Америке. Кругосветные мореплавания были вызваны не только потребностями улучшения связи с Русской Америкой, но и необходимостью расширить торговые связи с заморскими странами, а также оградить нашу дальневосточную и тихоокеанскую торговлю от систематических покушений американских и английских хищников. На рынках России находили вместе с тем все возрастающий спрос различные так Называемые колониальные товары.
Иностранные купцы, доставлявшие эти товары, продавали их по баснословным ценам. Не случайно еще Крузенштерн в самом начале XIX в., ратуя за развитие.; торговли с заокеанскими странами, писал, что необходим мо «.. достигнуть до того, чтобы мы не имели .-более.
6
-надобности платить англичанам, датчанам и шведам великие суммы за ост-индские и китайские. товары». Но -чтобы освободиться от услуг иностранных купцов, нужно было наладить свои собственные дальние плавания, которые и вылились в кругосветные плавания. Так потребности экономического развития вызвали необходимость кругосветных плаваний.
Другая причина, вызвавшая кругосветные плавания россиян,—была политическая. В конце XVIII—начале XIX в., в связи с быстрым развитием капитализма в Европе и Америке, обостряется борьба между капиталистами Англии, Франции и Соединенных Штатов Северной Америки за колониальные владения. Хищные правители этих государств, не останавливаясь перед самыми подлыми и кровавыми средствами, захватывают «свободные» территории и выкачивают из порабощенных стран несметные богатства. Именно в это время распространяется самый низкий и бесчеловечный способ наживы— торговля рабами. Только из одной Англии в 1792 г. вышло свыше 130 кораблей на охоту за рабами. В Англии целые города, например Ливерпуль, по словам Маркса, выросли на почве работорговли. «Опустошение и обезлюдение следовали за ними [иностранными колонизаторами] везде, куда только ни ступала их нога»1,— говорил К. Маркс.
Особенно широкое поле для колониальных захватов представлял собой в то время Тихий океан с огромным количеством только что открытых или еще неизвестных островов, а также Азия с множеством отсталых народов. И кровавее колонизаторы, конкурируя друг с другом, огнем и мечом пробивались во все уголки мира. Это создавало реальную угрозу русским дальневосточным владениям в Азии и в Северо-западной Америке, а также на Алеутских островах. Нужно было во что бы то ни стало обеспечить безопасность русских владений на Дальнем Востоке. Но так как на Тихом океане отсутствовали кораблестроительные базы и военный флот, то целям обороны тихоокеанских владений лучше всего могли отвечать кругосветные плавания вооруженных кораблей, личный состав которых состоял из моряков военного флота. И корабли эти шли не только к берегам Америки, они пе>
1 К. М а р к с. Капитал, т. 1, стр. 646, изд. 8, 1936 г, 7
ресекали Тихий океан во всех направлениях, ходили к Сахалину, Камчатке, Берингову проливу. Таким образом, политическая обстановка, сложившаяся на,рубеже XVIIIr—XIX вв., также вызывала необходимость организации систематических кругосветных плаваний1.	/
Одной из причин кругосветных плаваний была Необходимость изучения и географического описания дальневосточного побережья — Камчатки, Чукотки, Сахалина, Берингова пролива, Алеутских и других тихоокеанских, островов, а также исследование северо-восточного прохода из Тихого океана в Атлантический (нынешний Северный Морской путь)...
Как уже было сказано, наличие русских владений в Америке сыграло немаловажную роль в организации кругосветных плаваний, ускорив их начало. Дело в. том, что для нормальной жизни далеких заокеанских владений России было необходимо поддерживать с ними хорошо налаженную связь. Но связь эта, вплоть до начала кругосветных плаваний, находилась в самом плачевном-состоянии. Опасные плавания через северную часть Тихого океана совершали на малых и ненадежных судах. Как правило, около трети их погибало в пучинах океана вместе с людьми и грузами. В Русской Америке всегда ощущался острейший недостаток в хлебе и других продуктах, а также в оружии, порохе. Дело доходило до того, что не только в Русской Америке, но и даже в Охотске для приготовления солонины приходилось вместо соли применять морскую воду, отчего мясо очень быстро портилось. Пушнина, которую удавалось доставить в Охотск на лошадях, перевозилась в Якутск, Иркутск, а затем в Кяхту, где продавалась китайским купцам. На весь путь от Америки до Кяхты, как указывал Крузенштерн, «потребно времени два года, а иногда и более»* 2. Столь длительная и трудная транспортировка значительно увеличивала себестоимость пушнины, зачастую приводила к массовой порче ее и, следовательно,
‘.Следует, однако, заметить, что. посылка одной экспедиции в среднем в Р/а—2 года (как это фактически было) не могла полностью решить проблему связи с Америкой, так же, как не могла, пресечь действия англо-американских контрабандистов.
2 И. Ф. Крузенштерн. Путешествие вокруг света, 1950 г., стр. 9,	•
а
к, огромным убыткам. Нужно было коренным образом изменить положение.
У Российско-Америка некой компании было достаточно средств, чтобы приобрести корабли и снабдить их всем необходимым для кругосветного плавания. Но у нее не было самого главного—высококвалифицированных командиров и матросов. Дать их был в состоянии только военный флот. Еще при своей организации в 1799 г. Российско-Американская компания получила от правительства ряд привилегий, в том числе право вербовать на свои корабли потребное число добровольцев из офицеров и матросов русского военного флота. Завербованные моряки, продолжая числиться в составе военного флота, как бы временно переходили на службу и содержание Компании. Эта очень выгодная для Компании привилегия сыграла исключительную роль в организации всех кругосветных плаваний.
Военно-морскому флоту кругосветные плавания, в свою очередь, приносили огромную пользу тем, что являлись замечательной школой мореходного искусства и научных исследований.
Кругосветные плавания были явлением прогрессивным, так как они способствовали развитию торговли и наук, что, в свою очередь, способствовало развитию производительных сил. Инициатива в организации этих плаваний принадлежала не царю и его реакционному окружению, а представителям передовой части моряков. .
На фоне жестокой муштры, мордобоя и издевательств,, распространенных в армии, корабли, снаряжаемые в кругосветные плавания, а тем более корабли таких передовых мореплавателей, как Ю. Ф. Лисянский, И. Ф. Крузенштерн, В. М. Головнин, М. П. Лазарев, Ф. ф. Беллинсгаузен, Ф. П. Литке и др., особенно выделялись гуманным отношением к рядовым.. Командиры здесь проявляли заботу о здоровье и благополучии своих матросов. И хотя официальные инструкции предоставляли начальникам право наказывать матросов «по усмотрению своему», телесные и другие наказания во время плаваний применять не приходилось.
Русские экспедиции резко отличались от экспедиций западных колонизаторов, жестоко порабощавших коренное население. Русские моряки своим гуманным отношением неизменно завоевывали доверие и любовь коренных жителей.
9
' *
Михаил Петрович Лазарев занимает почетное место в истории русского флота и науки. Он является крупнейшим военно-морским деятелем первой половины XIX столетия. Восприняв лучшие традиции русского флота и принципы национального военно-морского искусства, Лазарев стал преобразователем парусного Черноморского флота. Он сделал все, что только можно было сделать в условиях крепостнической России, чтобы поднять боевую мощь флота на небывалую дотоле высоту. Лазарев воспитал целое поколение славных моряков-черноморцев во главе с Нахимовым, Корниловым, Истоминым, Бутаковым и Поповым.
Но деятельность адмирала Лазарева не ограничивается областью военно-морского дела. Он оставил также неизгладимый след в истории географической науки. Лазарев— один из немногих русских моряков, совершивших три кругосветных плавания; он участвовал в открытии шестой части света и многих островов, составил ценные гидрографические описания, вел научные наблюдения.
Лазарев родился 3 ноября 1788 г. во Владимирской губ. в семье помещика; Ему было 11 лет, когда умер его отец. Вместе с двумя другими братьями мальчик был определен в Морской корпус.
Как и Ушаков, Лазарев не был с детства знаком с морем И увидел его впервые уже после поступления в корпус. Но, увидев море, он сразу и навсегда полюбил его со всею страстью молодой души.
В 1803 г., четырнадцатилетним подростком, Лазарев блестяще выдержал испытание на звание гардемарина, оказавшись третьим по успеваемости из 32 учеников1.
Службу свою офицером Лазарев начал в Балтийском флоте, где участвовал в войне со Швецией, отличившись при этом в бою 14 августа 1808 г.
В 1810 г. Лазарев проявил себя при оказании помощи кораблю «Ганимед». В рапорте морскому министру командир Кронштадтского порта сообщил, что Лазарев исполнил свой долг «с отличным усердием и ревностью... показал и при сем случае совершенную свою деятельность»®.
1 ЦГАВМФ (Центральный государственный архив Военно?мс>р-ркого флота), ф. МКК, Д. 1781, л. 2.
« ДГДЭМФ, ф. ДММ, 1810, д. 11.38, л. 85,
10
М. П. Лазарев.
С редкой литографии, хранящейся в Центральном Военно-морском музее. Публикуется впервые.
С начала Отечественной войны 1812 г. Лазарев на бриге «Феникс» принимал активное участие в высадке десанта и в бомбардировке Данцига.
В Балтийском флоте Лазарев зарекомендовал себя с самой положительной стороны. По знаниям и трудолюбию Михаил Петрович стоял на голову выше своих сверстников и заслужил славу образцового офицера. Именно поэтому, когда для корабля «Суворов», направлявшегося в кругосветное плавание (четвертое по счету
11
кругосветное плавание русских), потребовался командир, выбор пал на лейтенанта Лазарева.
За 12 лет, начиная с 1813 г., Михаил Петрович совершил три кругосветных плавания, из которых особенно замечательным было второе, антарктическое плавание на шлюпе «Мирный» в 1819—1821 гг., когда был открыт шестой материк.
Кругосветные плавания, и в первую очередь антарктическое, протекавшие в исключительно трудных условиях, дали Лазареву неоценимую закалку и ценный опыт не только в организации и проведении дальних плаваний, но и в области воспитания личного состава. Именно в кругосветных плаваниях под его руководством прошли школу морской выучки такие моряки, как впоследствии знаменитые адмиралы Нахимов, Путятин и др.
Кругосветные плавания сформировали Лазарева как замечательного командира и подготовили его к дальнейшей выдающейся боевой и организаторской деятельности на благо русского флота.
После возвращения из своего третьего кругосветного плавания, совершенного на фрегате «Крейсер», капитан 1-го ранга Лазарев был назначен в 1826 г. командиром 12-го флотского экипажа и линейного корабля «Азов» и сразу отправился в Архангельск, где еще строился этот корабль.
Здесь проявились познания Лазарева в области кораблестроения. П. С. Нахимов, бывший с Лазаревым в Архангельске, сообщает, что они работали «с пяти часов утра до девяти вечера»* 1. Тщательно изучив «Азов», изобретательный командир применил на нем много усовершенствований. В результате, после прихода в Кронштадт, специальной комиссией Морского министерства с участием В. М. Головнина «Азов» был признан лучшим русским кораблем и объявлен рбразцом 'для кораблестроения. Решением Адмиралтейств-коллегии за подписью известного моряка—ученого Г. А. Сарычева Лазареву была объявлена благодарность за новшества и усовершенствования, примененные на «Азове»2. Сам Лазарев
...... ч •
1 ЦГАВМФ, еб. с. л. 1404, стр. 5—10 (копия письма Нахимова’ к М. Ф. Рейнике, 25. I. 1827 г.).	'
.2 ЦГАВМФ, Приказ Гл. Адм. Кол., № 8736 от 10 ноября 1826 г. ...
12.
говорил об «Азове», как о корабле, «не уступающем ни в коем случае никакому английскому»1.
В 1827 г. «Азов» с эскадрой выдающегося адмирала Д. Н. Сенявина (ученика Ушакова) отправился в Англию, а затем в Средиземное море.
Команда флагманского корабля была укомплектована «по большей части из людей неопытных». Но зато среди офицеров были способные люди: Нахимов, Корнилов, Истомин и др. Командир же «Азова» уже тогда пользовался у офицеров огромным авторитетом и уважением. В одном из своих писем П. С. Нахимов, говоря о Лазареве, невольно восклицает: «Как все его любят! Право, такого капитана русский флот еще не имел!»3.
Будучи командиром флагманского корабля и одновременно начальником штаба эскадры, Лазарев во время перехода главное внимание уделил воспитанию и обучению матросов. Он требовал от подчиненных, «чтобы всякая работа отправлялась с одинаковой живостью, и не позволял даже и самой безделицы исполнять с каким-либо равнодушием». Настойчивой боевой учебой во время перехода в Средиземное море он выработал у матросов слаженность, быстроту, сознательное отношение к службе. Усилия Лазарева по подготовке личного состава блестяще оправдались в Наваринском сражении.
8 октября 1827 года русско-англо-французская эскадра по настоянию русских вошла в Наваринскую бухту, чтобы защитить восставших греков от кровавого террора со стороны турок и заставить египетский флот удалиться из Греции. Англичане, которым сильная Турция нужна была как барьер против выхода России в Средиземное море, не хотели доводить дело до столкновения и сделали все возможное, чтобы его избежать. Но в тот момент, когда русские корабли проходили в бухту, турки сами спровоцировали сражение. Русская эскадра, не отвечая на перекрестный огонь врага, вошла в бухту и заняла место, намеченное по диспозиции. В последующей жаркой четырехчасовой схватке отважно действовали все русские корабли, но особенно отличился «Азов». Сражаясь одно
1 ЦГАВМФ, сб. ф., д. 775, п. 3, лл. 9—10; Морск. сб., 1918 г., № 2—3, стр. 104.	.
а Указ, письмо П. С. Нахимова к М. Ф. Рейнике,
13
временно с несколькими вражескими кораблями, он уничтожил пять кораблей, в том числе фрегат главнокомандующего неприятельским флотом. «Азов» получил наибольшее количество пробоин среди кораблей русской эскадры, и на него же пришлась половйна всех потерь в личном составе, понесенных русскими.
Командующий эскадрой в донесении царю писал: «К чести капитана Лазарева должно присовокупить, что строгая дисциплина, ежедневное учение по пушкам и порядок... были причиной, что корабль «Азов» действовал с таким успехом в поражении и истреблении неприятеля»1. В течение всего боя,—по словам того же донесения,—«Неустрашимый капитан 1-го ранга Лазарев управлял движениями «Азова» с хладнокровием, искусством и мужеством примерным».
За совершенный подвиг корабль «Азов» впервые в истории русского флота был награжден георгиевским кормовым флагом и вымпелом. Героизм моряков «Азова» должны были признать и англичане. Офицеры их эскадры выпросили у русских георгиевский вымпел и в момент подъема флага на «Азове» со всеми почестями подняли его на своем флагманском фрегате2.
За мужество и искусство, проявленные в бою, М. П. Лазарев был произведен в контр-адмиралы. Высокой награды—ордена Георгия 4-й степени—был удостоен лейтенант П. С. Нахимов, командовавший артиллерией на баке «Азова». Награждены были также мичман В. Корнилов, гардемарин В. Истомин и другие офицеры. В Кронштадт Лазарев возвратился в 1830 г. уже в качестве командира эскадры.
В 1832 г. Михаил Петрович был назначен начальником штаба Черноморского флота, с которым он уже больше не расставался до конца своих дней.
В Балтийском флоте Лазареву была поручена важная и интересная работа по исправлению штатов, вооружения и снабжения флота и морской артиллерии. Он уже много успел сделать и теперь жалел, что приходится, не закончив дело, бросать его. «Сожалею более потому, что сомневаюсь,, чтоб преемник мой имел столько охоты к улучшению флота нашего, как я грешный; а кроме того, позволяю
1 Е. В. Богданович. Наварив. М., 1877 г., стр. 47. ! ЦГАВМФ, ф. Инсп. деп. М. с., д. 500. л. 19.
14
себе думать, что найдутся недостатки и в познаниях...»1. Помимо того, Лазарев терпеть не мог береговых должностей; поэтому в связи с новым назначением писал в том же письме: «Я попался в сети, Крайне для меня неприятные, тем более, что должность береговая, письменная и чорт знает еще что».
В жалком состоянии застал Лазарев флот Черного моря. Здесь на всем лежала печать запустения. В письме к Другу Михаил Петрович сообщал, что у кораблей и фрегатов «...внутри все худо, расположение дурное, рангоут сделан дурно, паруса тоже, а вооружение еще хуже, гребные суда никуда не годятся»’. У кораблей гнилыми были и корпуса, и рангоут. На одном корабле; например, фок-мачта была так гнила, что ее легко проткнули насквозь шомполом.
Большинство матросских казарм не имело полов и потолков, адмиралтейство и склады отличались бедностью и размещались в мазанках. Не было даже дока для ремонта кораблей. У старых судов разбирали только надводную часть корпуса, а днища тонули, ^засоряя гавань. «Севастополь теперь так пуст, —пишет Лазарев,—что хоть шаром покати, ни одной сажени веревки, ни одного дерева, чтобы сделать стеньгу или марса-рей»3.
Жизнь флота шла вяло и, что хуже всего, в стороне от самого главного—от подготовки к боевым действиям. Исчезли замечательные ушаковские традиции. Всюду царила бездеятельность. «Вот третий уже год, что флот здесь не ходил в море и бог знает от каких причин. Команды здесь совершенно перевелись...»—сетовал Лазарев в том же письме.
Командовал флотом тогда адмирал А. С. Грейг. О нем Михаил Петрович писал: «Грейгу все наскучило и он ко всему сделался равнодушен...». Ему-то, в значительной степени, флот и был обязан подобным развалом. Положение было настолько безотрадным, что перед наблюдательным Лазаревым невольно вставал вопрос, «не нарочно ли Грейг намерен, запустить флот до нельзя...».
Грандиозные задачи встали перед Лазаревым. Требовалось возродить флот. Не легко было сделать это в
* ЦГАВМФ, сб. ф. д. 775, п. 6, лл. 16—17; Морской сб., 1918 г., № 2—3, стр. 111.	\
.	2 Морской сб., 1918 г.,№ 2—3, стр. 113.
8 Там же, стр. 122.
15
условиях отсталой бюрократической России. Михаил Петрович прекрасно понимал предстоящие трудности: «.. .предвижу много прегради бесполезным быть не хочется».
Лазарев принялся за работу с воодушевлением, употребил на нее всю свою волю, энергию и знания. Прежде всего он составил новые инструкции и расписания, по которым на. всех кораблях должны были ежедневно заниматься артиллерийскими и парусными учениями. Тщательно продумав систему боевой организации флота, он добивался, чтобы каждый человек на корабле точно знал, где ему нужно быть и что делать, при любой обстановке.
Последовательность в осуществлении принятых мер и постоянная требовательность приносили свои плоды. Флот начал преображаться.
В декабре 1834 г. М. П. Лазарев стал главным командиром Черноморского флота и портов и военным губернатором Николаева и Севастополя. Эта должность дала ему, так же как за 44 года до того Ушакову, значительные возможности для осуществления намеченных преобразований. Вскоре Михаил Петрович добился перевода на Черное море своих любимых учеников: Нахимова,' Корнилова, Истомина и других.
В жизни Лазарева началась самая замечательная пора. Она была одновременно наиболее яркой полосой и в истории Севастополя и Черноморского флота. Можно смело сказать, что для них, вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, никто не сделал так много, как Михаил Петрович Лазарев.
Один из воспитанников адмирала—И. С. Унковский, слегка сгущая краски, так писал о жизни в Севастополе в лазаревский период: «...вся эта жизнь, полная энергии и страсти к одному делу, проявлялась лишь благодаря постоянно действующей пружине, и эта пружина, все ободряющая, все оживляющая, все движущая, несомненно, был Михаил Петрович. Для всех... удостоившихся чести носить морской мундир в то время, он казался божеством и повелителем всего, что на водах и на море двигалось и колыхалось. Так был он велик и могуществен. Можно смело сказать, что подобного ему деятеля 1В России не существовало!»1.
* Адмирал И. С. Унковский. Воспоминания В. К. Истомина. М., 1910 Г., стр. 22.
16
Лазарев не мыслил себя вне флота, он отдавал ему все свои силы, знания, опыт и достиг поразительных, в условиях-Царской России, результатов. Под его руководством парусный Черноморский флот стал лучшим не только в России, Но и во всем мире. За восемнадцать лет,по праву вощедших в историю под именем лазаревского периода, флот был как бы заново создан. Неизмеримо улучшилось его материально-техническое состояние, коренным образом изменилась подготовка личного состава, а вследствие этого значительно выросла и окрепла боевая мощь флота.
Михаил Петрович был постоянно в курсе новейших достижений отечественной и зарубежной кораблестроительной науки и лично следил за постройкой каждого нового корабля. Применяя новейшие усовершенствования в строительстве и в оснастке кораблей, он достиг значительного увеличения их прочности, быстроходности и устойчивости; резко повысился срок службы кораблей. Всего в лазаревский период было построено свыше 40 парусных военных судов различных рангов, в том числе, впервые в истории Черноморского флота,—четыре 120-пу-шечных корабля, показавших свою силу в Синопском сражении (1853г.).
С начала 40-х годов впервые в истории русского флота Черноморские корабли начали вооружаться тогда наиболее мощной, «бомбйческой» артиллерией, блестяще оправдавшей себя под Синопом.
Лазарев не был слепым поклонником парусного флота. Он был одним из тех передовых людей, которые своевременно оценили преимущества парового флота и правильно поняли его огромное значение Для будущего. Признанием этого было назначение Лазарева в «Комитет о построении для Балтийского флота военных пароходов»1. Всего Лазарев заказал для Черноморского флота 6 пароходо-фрегатов (сильно вооруженные паровые суда) и 28 пароходов. По его инициативе был построен первый на Черном море железный пароход и проведена подготовка к постройке первого в России 131-пушечного винтового линейного корабля.
Лазарев проявлял неустанную заботу о создании буду-. щих кадров парового флота. В качестве руководителей его Он выдвинул Корнилова, Панфилова, а также БутакОва,
 1 ЦГАВМФ, ф. КММ, д. 1232, л. 2.
2 А. В. Соколов и Е. Г. Кушнарев 17
создавшего впоследствии самобытную русскую школу винтового броненосного флота.
Понимая неудобство территориальной разобщенности строительно-ремонтной базы (Николаев) и операционной (Севастополь) и желая освободить флот от иностранной зависимости в области псстройки паровых судов, Михаил Петрович начал строить в Севастополе, на западной стороне Корабельной бухты, адмиралтейство. Это было по тому времени настолько грандиозное строительство (в частности, требовалось снести каменную гору 100 м длиной, 60 м шириной и свыше 30 м высотой), а суммы, отпускавшиеся царским правительством, были так ничтожны, что стройка сильно затянулась, и Лазарев не дожил до ее завершения. Адмиралтейство, достроенное уже после его смерти, получило имя своего основателя.
Кроме того, он построил адмиралтейства в Одессе и Николаеве, а в Севастополе вместо земляных укреплений было возведено 5 мощных каменных батарей, построено 5 сухих доков, новые удобные казармы на 6 000 человек, склады и пр.
По инициативе Лазарева на Черном и Азовском морях были проделаны большие гидрографические работы и перестроено Гидрографическое депо, которым было издано много карт, лоций, атлас Черного моря и множество книг по различным военно-морским вопросам. Будучи прекрасно образованным передовым моряком, Лазарев неустанно заботился о повышении культурного' уровня своих подчиненных. Под его руководством была реорганизована севастопольская Морская библиотека, построены Дом собраний, школа для обучения матросских детей.
Не следует, однако, забывать, что Лазарев жил и работал в условиях реакционнейшего николаевского режима. Все сколько-нибудь прогрессивные начинания наталкивались на непреодолимую стену бюрократического царского аппарата. В письмах Лазарева часто слышатся ноты большой тревоги. «Чем больше хлопот и желания довести нашу часть до совершенства,—пишет он Шестакову,—тем более встречаю злонамеренных людей, тому препятствующих,—и когда это кончится?»*. Не
1 ЦГАВМФ, сб. ф., д. 775, п. 11, лл. 26—27, 18
его, например, вина, что Россия пришла к Крымской войне без единого винтового корабля, тогда как западноевропейские страны имели их десятками. В этом был повинен самодержавно-крепостнический строй тогдашней России.
Заботами о материально-техническом состоянии флота не исчерпывается разносторонняя деятельность адмирала. Его огромная заслуга состоит также в том, что он создал превосходную школу воинского воспитания и обучения моряков. Лазарев, так же, как в свое время Суворов и Ушаков, отверг систему жестокой муштры, основанной на полном подавлении в матросах человеческого достоинства и на преследовании инициативы в офицерах; он отказался от системы, главною целью которой были бессмысленные смотры и парады.
Лазарев исходил из того, что флот нужен для грядущих битв с врагами и что главной силой на корабле, от которой зависит исход всякого сражения, являются матросы. Он высоко ценил в русском матросе храбрость, выносливость и сознательность, но прекрасно понимал, что эти замечательные качества могут дать плоды лишь в том случае, если они будут дополнены и развиты высокой выучкой и дисциплиной. Поэтому все свое внимание он сосредоточивал на боевой подготовке.
Упорными повседневными упражнениями и частыми маневрами, приближенными по условиям к боевой обстановке, Лазарев добивался от экипажей слаженности, находчивости и совершенного владения артиллерией и парусами. За год пребывания Лазарева в Черноморском флоте команды кораблей научились выполнять сложные операции с парусами менее чем в 3 минуты вместо прежних 17 минут. Лазарев требовал, чтобы каждый человек на корабле точно знал свое место и обязанности в любой обстановке.
Михаил Петрович, сам прошедший прекрасную морскую школу, хорошо понимал, что только в море можно по-настоящему воспитать моряка. Именно поэтому черноморские корабли в период его командования редко стояли в портах: «Морское дело наше,—говорил Лазарев,—требует постоянных занятий в оном... морской офицер, не зная дела своего во всех подробностях, никуда не. годится»1. (Курсив наш.—Е. К- и А. С.).
1 Письмо Лазарева Шестакову от 15 декабря 1836 г.; Морской сборник, 1918 г., № 7—8, стр. 118.
19	2*
Офицеры должны были не только спрашивать и требовать с матросов, но и уметь объяснить и показать на деле. Лазарев сам служил примером. В одном из писем к- другу у Лазарева вырывается восклицание: «я люблю учить людей!» О том, что это было действительно так, свидетельствует характерный эпизод. Однажды, когда адмирал заметил, что матросы одного из кораблей неумело перевязывают выбленки на вантах, он, не говоря ни слова, сбросил мундир, засучил рукава и с удивительной ловкостью начал перевязывать выбленки сам, при этом объясняя матросам, как это нужно делать.
На основе огромного жизненного опыта Лазарев вывел следующее правило, созвучное и нашей эпохе: «...всякое положение человека, прежде всего, возлагает на него обязанности, с точным, безукоризненным выполнением которых связана не только служебная, но и личная честь». Он развивал в моряках не просто точное, но и сознательное выполнение обязанностей; всячески старался возбудить дух соревнования и инициативы, высоко ценил морской спорт, парусные и гребные гонки.
Лазарев внимательно изучал и наблюдал своих подчиненных и никогда не упускал случая похвалить за хорошее и сделать строгое замечание за промах. При всей своей строгости он всегда был объективен и справедлив.
Успеху обучения личного состава кораблей способствовали разумно и четко составленные расписания. Отличаясь простотой и ясностью, они предусматри-. вали все, в том числе отдых матросов. Лазарев не допускал обременения матросов изнурительной работой. Он делал все возможное, чтобы проявить заботу об их благополучии и строго преследовал среди офицеров грубиянов, самодуров и казнокрадов. Сам Лазарев отличался предельной честностью и бережливостью в отношении государственных средств. Так, например, узнав, что на ремонт занимаемого им дома требуется 12 тысяч рублей, он написал своему начальству: «...я соглашусь скорее жить в конуре, нежели допустить подобное грабительство»1.
Лазаревская воспитательная система во флоте была лучшей системой для своего времени. Правильность ее подтвердилась геройским поведением черноморских
1 Русский архив, 1881 г., К® 2, стр. 357.
20
Модель памятника М. П. Лазареву в Севастополе. •
моряков в боевых действиях у Кавказского побережья, где англичане и турки, разжигая реакционное националистическое Движение на Кавказе—мюридизм, строили против русских бесконечные козни. Здесь личный состав флота отлично показал себя при крейсерских операциях, при взаимодействии с сухопутными войсками и высадке десантов.
Еще более серьезной проверкой плодотворности лазаревской школы явилось Синопское сражение, в котором матросы, по отзыву Нахимова, дрались, как львы. Победа в этом сражении показала, что по своей подготовке и боевой организации Черноморский флот стоял тогда на первом месте в мире. И была большая правда в словах знаменитого Нахимова, когда он после победы при Синопе писал: «...бодрым состоянием духа наших команд, прекрасной материальной частью флота Россия обязана покойному ...адмиралу Михаилу Петровичу Лазареву»1.
Лазаревская система блестяще оправдала себя и в наиболее тяжелом испытании—одиннадцатимесячной обороне. Севастополя. С небывалым героизмом и стойкостью отстаивали тогда свой родной город моряки, воспитанные Михаилом Петровичем. Смертью храбрых пали на бастионах Севастополя его любимые питомцы—адмиралы: Нахимов, Корнилов и Истомин.
Лазарев умер 23 апреля 1851 г. Когда известие об этом достигло Англии, многие недружелюбно настроенные к России англичане, «...не скрывая своего чувства, чокаясь бокалами шампанского, злорадно поздравляли друг друга со счастливым для них событием»1 2.
Выдающийся адмирал не дожил до Синопской победы и героической обороны Севастополя. Но младшие из его учеников, и прежде всего Г; И. Бутаков и А. А. Попов, бережно сохранили наследие учителя. Применив это наследие, уже в условиях винтового броненосного флота, они сами воспитали новое поколение моряков, лучшим представителей которых был С. О. Макаров.
За свои заслуги перед наукой Михаил Петрович был избран почетным членом Морского Ученого комитета, Одесского общества любителей истории и древностей
1 Адмирал Нахимов. Сб. докум. 1945 г., стр. 132.
2 Адмирал И. С. Унковский (воспоминания Истомина), М., 1910, стр. 54.
22
(1840 г.)1, Казанского университета (1849 г.), и, наконец, почетным членом Русского Географического общества (1851 г.)1 2.
Именем Лазарева названы: остров в группе Паумоту на Тихом океане, мыс на острове Унимак в группе Алеутских островов, мыс на азиатском берегу Татарского пролива; бухта у берегов Кореи, описанная во время плавания фрегата «Паллада», а также форт при реке Псезуапе на кавказском берегу Черного моря*.
В 1867 г. на средства, собранные самими моряками, в Севастополе был воздвигнут памятник Лазареву, работы известного скульптора Пименова.
В память Лазарева, его именем, в русском военно-морском флоте были названы фрегат постройки 1867 г. и крейсер—1916 г.
Наш народ всегда будет чтить память Лазарева—выдающегося моряка-новатора, внесшего неоценимый вклад в морское дело, в отечественную и мировую географическую науку.
1 ЦГАВМФ, ф. К. Шт. Ч. Ф., 1840 г., д. 5069, л. I.
2 ЦГАВМФ, Сб. ф., д. 1493, л. 1.
• Теперь—Лазаревна близ Туапсе.
ПЕРВОЕ ПЛАВАНИЕ
СНАРЯЖЕНИЕ КОРАБЛЯ «СУВОРОВ» В КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ
А
Еще в начале XIX века походы Крузенштерна, Ливанского и Головнина на кораблях «Надежда», «Нева» и «Диана» открыли замечательную эпоху русских кругосветных плаваний.
Нашествие Наполеона на Россию вынудило русский народ мобилизовать все свои силы на отпор наглому завоевателю. Русский флот был занят выполнением непосредственных военных заданий, в частности по обороне жизненно важных центров страны. В этих условиях суда и личный состав флота не могли быть отвлечены для продолжения кругосветных плаваний.
Создавшимся положением воспользовались английские и особенно американские хищники, усилившие свою контрабандистскую деятельность, направленную против русских поселений в Северо-Западной Америке и дальневосточных владений России. Чувствуя свою безнаказанность, англо-американские авантюристы не только браконьерствовали в районе русских поселений, но всеми средствами восстанавливали против русских местное население, пытаясь сделать невозможным самое существование русских владений в Америке. Вот почему, едва только полчища Наполеона были разгромлены и выброшены за пределы России, возник вопрос о скорейшей
27
отправке русских судов в воды Аляски и Берингова моря.
Первым кораблем, предназначавшимся после окончания Отечественной войны 1812 г. для плавания в Рус-, скую Америку, было судно «Суворов».
* * *
Была середина сентября 1813 года. В кронштадтской военной гавани стоял, отремонтированный знаменитым кронштадтским корабельным мастером Амосовым, готовый к дальнему плаванию корабль «Суворов». Рядом с ним тихо покачивался на волнах небольшой бриг «Феникс», производивший в гавани текущий ремонт.
Очередная вахта Лазарева на бриге «Феникс» приближалась к концу. Уже совсем рассвело, когда он сошел со шканцев на палубу и начал ходить по ней, чтобы немного согреться. Взглянув по правому борту на вырисовывающиеся в утреннем тумане контуры большого красавца «Суворова», он впервые искренне позавидовал офицерам, которые Поведут-этот корабль кругом света, через Атлантику и Тихий океан.
Сколько переживаний и борьбы! Сколько новых сведений и впечатлений о жизни малоизвестных стран и народов!
Сдав вахту, Лазарев, не заходя в кают-компанию на чай, спустился к себе в каюту и начал уже раздеваться. Вдруг дверь отворилась и вошел командир брига, капитан-лейтенант Дохтуров.—Вас срочно вызывает в портовую контору капитан 1-го ранга Спафарьев,—сообщил командир. Через час Лазарев сидел в мягком кресле в кабинете у Спафарьева.	*
Спафарьев знал Лазарева как одного из лучших й способных офицеров. Знал его еще по войне со шведами и англичанами, когда двадцатилетний мичман Лазарев в бою 14 августа 1808 года первым вызвался пойти добровольно на выручку товарищей, попавших на корабле «Всеволод» в окружение англо-шведской эскадры. Знал также и по Отечественной войне 1812 года, в которой Лазарев не раз отличался во время обстрела неприятельских берегов и высадки десантов.
Без долгих предисловий Спафарьев предложил Лазареву взять на себя командование «Суворовым».
28
М. П. Лазарев любуется кораблем «Суворов».
Для Лазарева это предложение явилось большой неожиданностью. Но он не просил времени на размышления, а тут же объявил Спафарьеву, что согласен.
Поблагодарив Спафарьева за оказанное доверие, Лазарев распростился с ним и отправился в Петербург.
На следующий день новый командир «Суворова» лейтенант Лазарев с утра уже осматривал корабль. Вечером он поехал к своим сослуживцам и пригласил их разделить вместе с ним долгое кругосветное путешествие.
«Я долго не мог решиться на такое неожиданное и несогласное с планом моих намерений предложение»,— писал в своих записках С. Я- Унковский, когда Лазарев предложил ему быть старшим офицером на •корабле. Но «желание исполнить столь лестный для молодого человека Вояж и обогатить ум свой новыми познаниями, равйо и дружественная связь с Лазаревым с самого юношества, поколебали мои мысли и я решился отринуть удовольствие сельской жизни...»1.
1 ЦГАВМФ, ф. С. Я. Унковского, д. 2, л. 2.
29
В течение десяти дней «Суворов» был дополнительно оборудован, вооружен и полностью укомплектован личным составом.- Лазарев сам отбирал матросов, ^наиболее способных и знающих в совершенстве‘ свое дело.
В первых числах октября получили инструкции, последние грузы и корреспонденцию. На корабль пере-бра тись комиссионеры компании. «
ПЛАВАНИЕ ОТ КРОНШТАДТА ДО ПОРТСМУТА
9 октября 1813 года, рано поутру, когда еще весь Кронштадт спал, «Суворов», отсалютовав крепости девятью выстрелами, вышел в море. Погода стояла отвратительная. Густой туман, сменявшийся дождем и мокрым снегом, сокращал видимость до предела. Иногда на
несколько часов горизонт прояснялся, но ветер в это время переходил из умеренного в порывистый штормовой и заставлял корабль либо двигаться с зарифленными марселями, либр укрываться в ближайшей бухте. Три раза приходилось «Суворову» становиться на якорь в закрытых бухтах Финского залива, пока он добрался до шведского порта Карлскроны.
Комиссионеры Российско-Американской компании суперкарго1 Молво, его помощник Красильников и доктор Шеффер раньше не бывали на море во время шторма и впервые испытывали качку. Они настаивали на возвращении в Кронштадт, советуя Лазареву заявить прав-
лению Компании, что, ввиду позднего времени, экспедицию следует отложить до будущей летней навигации. Временами, когда качка особенно усиливалась, Молво
и Шеффер неистовствовали, требовали прекращения пла-
вания, считая дальнейшее пребывание |корабля в море безумием, которое приведет к гибели. ,
Лазарев спокойно доказывал им, что качка—обычное
явление в море и не следует ее пугаться; впереди, может быть, придется преодолеть действительно суровые испытания. Но когда комиссионеры начали ссылаться на свою ответственность за грузы и за исход плавания, то Лазарев попросил их больше не. вмешиваться в дела командира.
1 Суперкарго—лицо, заведующее на судне приемом и выдачей грузов; в данном случае, уполномоченный по торгово-промышленным делам Компании.
30
Убедившись в непреклонной воле командира, продолжать путь, комиссионеры больше его не беспокоили.
После полудня 19 октября «Суворов» бросил якорь в Карлскроне. Здесь наши моряки посетили адмиралтейство и осмотрели шведские корабли.
«Из числа девяти кораблей, которые мы видели в гавани, не более трех или четырех было годных для плавания в море. Я никогда не видел кораблей, так худо вооруженных, некоторые из них были совсем отличной постройки, но таковых весьма мало» Ч
В адмиралтействе больше чинилссь английских кораблей, нежели шведских. Англичане хозяйничали в доках, как у себя дома.
Вечером 21 октября в Карлскроне до наших моряков дошла радостная весть. В тот день, когда они вышли из Кронштадта, русская армия, освобождая Европу, одержала блестящую победу над Наполеоном в семидневной битве под Лейпцигом. В этой битве наполеоновская армия была наголову разбита, и русские войска уже двигались на Париж,. В городе всюду, где ни появлялись наши офицеры и матросы, их встречали как представителей победоносной русской армии.
22 октября с наступлением благоприятной погоды «Суворов» вышел в море.
Дальнейшее плавание близ датских берегов и в Зунде возможно было только под надежной охраной в составе крупного конвоя. Дания в то время в союзе с Францией воевала против России, и датско-французские корсары часто грабили одиночные русские корабли.
Нередко бывало и так, что ночью датско-французские корсары нападали на конвой. Пользуясь темнотой, они внезапно появлялись и брали на абордаж первый -из попавшихся транспортов конвоя, затем также внезапно исчезали в темноте. Во время стоянки «Суворова» на якоре в Мальме корсары захватили пять транспортов из состава конвоя.
Под прикрытием темноты, особенно в плохую погоду, они незаметно подходили вплотную к борту корабля и мгнбвенно перебрасывали сходни. Нападавшие корсары • быстро перебегали на корабль и обезоруживали ошеломленную внезапным появлением вахтенную службу. Затем
1 ЦГАВМФ, ф. С. Я. Унковского, д. 2, стр. 7.
31
корсары рубили якорные канаты, брали на буксир корабль и уводили в море.
Побывавшие в плену у корсаров англичане рассказывали:
— Корсары иногда так ловко проводили операции по захвату транспортов на якоре, что свободные от вахты служители и команда узнавали только на утро, что они в плену вместе со своим кораблем и грузом.
В Мальме «мы всегда были в готовности для принятия неприятеля, но нападения не было»,—писал старший офицер «^Суворова» Унковский.
Во время прохода через Зунд из датской крепости Кронберг по конвою был открыт артиллерийский огонь. «Суворов», лавируя между транспортами и прижимаясь ближе к шведскому берегу, благополучно вышел из пролива в Каттегат.
Плавание в Каттегате и Скагерраке было опасно из-за частых там жестоких бурь и штормов. Каждый бывалый моряк, вступая в Скагеррак, всегда испытывал неприятное ощущение при виде этих коварных мест, где многие корабли кончили свой век на гранитных скалах.
В Гетеборге была последняя якорная стоянка на переходе до Портсмута. Когда от начальника конвоя пришла инструкция о порядке дальнейшего плавания и был дан сигнал о снятии с якоря, то на «Суворове» в это время не оказалось суперкарго Молво. Он ушел с корабля сразу же по прибытии в Гетеборг и не появлялся до 12 ноября. Где он был и что делал, никто не знал, даже не знал о нем на сей раз и его покровитель, доктор Шеффер. Лазареву пришлось послать в город на розыски Молво нескольких матросов.
Только на следующий день «Суворов» вступил под паруса и взял курс на запад.
Два дня противные ветры с дождем и снегом держали «Суворова» в дрейфе близ мыса Скаген. На третий день по выходе из Гетеборга подул попутный северо-восточный ветер, и «Суворов», развив скорость до десяти узлов1, через сутки догнал конвой.
Когда наши моряки поровнялись с конвоем, то ко всеобщему удивлению увидели, что в составе конвоя не было
1 Узел—единица скорости корабля, равная одной морской миле (1,85 километра) в час.
32
и третьей части кораблей, которые вышли из Гетеборга. Случилось то, чего нужно было ожидать всегда в Скагерраке. Разразившийся внезапный шторм быстро расстроил походный строй конвоя, а ночью разбросал все корабли в разные стороны. Несколько слабых судов затонули, более крепкие получили большие повреждения. Очень неприглядный был вид уцелевших кораблей. На некоторых из них были порваны паруса, поломаны реи и даже мачты. Иные имели большой крен и едва держались на воде.
По оказании посильной помощи потерпевшим кораблям «Суворов», поставив все паруса, быстро скрылся из виду конвоя. Он шел со скоростью, временами превышавшей И узлов.	z
Норвежские рыбаки, попадавшиеся на пути, с любопытством засматривались на красавца «Суворова».
На пятый день плавания после разлучения с конвоем, ночью, у пловучего маяка Ганлопер «Суворову» встретился французский люгер, который сделал один выстрел, но, опознав большой корабль, быстро скрылся в темноте.
Имея благоприятную погоду и почти всегда попутный ветер, «Суворов» благополучно приближался к Спидхед-скому рейду. 27 ноября в 2 часа пополудни на корабль для провода на рейд прибыл английский лоцман. Он сообщил новости и поздравил наших 'Мореплавателей с блестящей победой русских войск. Русские войска, во главе с фельдмаршалом Воронцовым, в это время уже освобождали от наполеоновского ига Голландию и вступали в Бельгию.
Как известно, Наполеон более десяти лет держал Англию в постоянном страхе. Англия задыхалась от «континентальной блокады»1. Еще года два-три, говорили в то время официальные английские политики, и Англии пришлось бы встать на колени перед Наполеоном. Но этого нё случилось только благодаря России, которая, разгромив наполеоновскую армию в Отечественной войне 1812 года, освободила Европу и спасла Англию. 1 * 3
1 В 1806 г. Наполеон своим декретом объявил Британские остро-
ва в состоянии блокады. Всем европейским странам, зависящим от Наполеона, была запрещена торговля и всякая связь с Англией. Этим декретом была провозглашена вошедшая в историю «континентальная блокада».
3 А. В. Соколов и Е. Г. Кушнарев 33
ПОРТСМУТ — РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО
В Портсмуте Лазарев рассчитывал пробыть не более трех недель, но обстоятельства сложились так, что он задержался там на три месяца.
По прибытии на Спидхедский рейд Лазарев на сле-^ дующий же день вместе с Молво отправился в Лондон, чтобы помочь этому молодому, неопытному комиссионеру быстрее уладить торговые дела Российско-Американской компании и своевременно доставить грузы на корабль.. Одновременно он поручил старшему офицеру Унковско-му при первой возможности ввести корабль в гавань, сделать перегрузку и текущий ремонт.
Унковский энергично принялся за выполнение поста-, вленных перед ним задач.
Работы по ремонту и перегрузке корабля шли полным ходом, и можно было не сомневаться в своевременности ’ подготовки «Суворова» к дальнейшему плаванию.
Более всего у Лазарева вызывали опасения коммерческие дела Компании. Он знал, что лондонским торговым дельцам нетрудно будет продержать в городеМолво в течение нескольких месяцев. Поэтому, когда он оставлял Молво в Лондоне для завершения дел Компании и переправки грузов на корабль, строго наказывал^ ему не задерживаться.
Нужно было спешить как можно быстрее сняться с якоря, чтобы не упустить благоприятное для плавания в Атлантике и в Тихом океане время года. Особенно важно было своевременно обогнуть оконечность Южной Америки, мыс Горн, где свирепствуют почти постоянно жестокие штормы и только несколько недель в году бывает благоприятная для мореплавания погода.
Лазарев ни на минуту не забывал об этом и постоянно напоминал комиссионеру. Каждый потерянный день, говорил он, может нанести большие убытки Компании и создать невероятные трудности и лишения для матросов и офицеров корабля во время плавания - в штормовую погоду.
Работы на «Суворове» уже приближались к концу? когда Лазарев вернулся из Лондона.
По окончании ремонта, перегрузки и пополнения запасов питания, в том числе и свежих сухарей, Лазарев уже готовился выводить корабль на рейд, но суперкарго
34
Молво все еще не появлялся из Лондона и не давал о себе знать.
Наступили неприятные дни ожиданий. Время тянулось так медленно, что день казался за неделю. Единственную радость доставила нашим путешественникам встреча на Спидхедском рейде с русской эскадрой.
Русская эскадра в составе трех линейных кораблей («Чесма», «Смелый», «Три иерарха») и нескольких фрегатов под командованием вице-адмирала Кроуна действовала против французов в Северном море и по побе? режью Голландии, помогая продвигаться русской армии.
Три дня Лазарев и офицеры «Суворова» провели на эскадре, в кругу своих друзей и соотечественников. Рассказывали друг другу о своих боевых делах, о победе над французами и «...не один бокал осушили за честь и славу русской армии и флота, за победоносное русское оружие...»
Грустно было расставаться после столь приятно проведенного времени, когда эскадра на четвертый день снялась с якоря и вышла в море.
На «Суворове» снова наступили томительные дни ожидания.
Наконец, 20 января 1814 года из Лондона от Молво было получено сообщение, что грузы готовы и скоро прибудут на корабль.
«Мы утешались надеждою скоро оставить Портсмут, пребывание в котором без дела и по дороговизне жизненных припасов каждому из нас наскучило»1. Но «утешались надеждою» недолго. Через несколько дйей от Молво было получено второе сообщение, в котором говорилось, что не ранее как через месяц он может прибыть на корабль, «...что при всевозможном его старании невозможно окончить дела так скоро, как хотелось...»
Лазарев, выведенный из терпения беспечностью Молво, решил сам вторично поехать в Лондон вместе с Унковским.
В Лондоне, как выяснилось, суперкарго Молво жил «в свое удовольствие и меньше всего думал о делах Компании». Поглощенный разгульной ресторанной жизнью, он раньше весны и не собирался выбираться из Лондона.
Когда Лазарев потребовал от Молво объяснения причин столь долгой задержки, тот сослался на множество
1 ЦГАВМФ, ф. С. Я. Унковского, д. 2, стр. 8. (Далее ссылки следуют только на страницы записок С. Я. Унковского). • ’ '
35	3*
непреодолимых препятствий и в доказательство представил несколько писем лондонских купцов, от которых зависела доставка грузов на корабль. Убедившись в не-рачительности комиссионера, Лазарев взял сам в свои руки торговые дела Компании и с присущей ему энергией и настойчивостью все выполнил в три дня. Грузы были доставлены на корабль.
«ВО время пребывания нашего в Лондоне погода была такая туманная, что с трудом можно было дышать от сгустившегося воздуха, смешанного с угольной пылью, и при возвращении на корабль мы все немного простудились»,— писал Унковский в своих записках.
*
* * *
' Долгожданный день отплытия «Суворова» из Портсмута настал. После трехмесячной стоянки, 27 февраля 1814 года на корабле с раннего утра было необычное оживление. Матросы готовили к поднятию паруса, Лазарев со старшим офицером ходил по кораблю и в последний раз все проверял.
В полдень, когда все было осмотрено и проверено, раздалась команда поднять паруса. «Суворов» при крепком северо-восточном ветре отошел от берегов Англии и быстро стал набирать скорость. Берега Европы постепенно удалялись и вскоре совсем скрылись. «Каждый из нас чувствовал некоторую тревогу при оставлении Британского канала, вспоминая близких людей. При этом особенно пронеслась мысль, придется ли еще раз обнять свою добрую матушку, сестер и брата, далекий придется нам путь иметь и много страданий необходимо нужно было перенести. Но дружная наша компания скоро утолила наши мысли. Мы радовались, что оставили Портсмут»1.
Волны Атлантики катились широкими, ровными грядами, то поднимая, то опуская корабль. Многие матросы первый раз испытывали такую качку и чувствовали себя не совсем хорошо. Но чем дальше к югу, тем меньше становилось волнение и начинало ощущаться значительное изменение в климате. Туманные ночи сменялись прозрачными, синими. Теплые дни позволяли собираться
‘Унковский. Записки, стр. 9.
36
на баке свободным от вахты офицерам и матросам, посмеяться, пошутить и попеть русские раздольные песни.
Лазарев любил русские песни и всегда с наслаждением слушал их. Особенно приятно было слушать их вдали от берегов родной отчизны—они вызывали так много приятных воспоминаний. Матросы пели легко и свободно. Среди них было много весельчаков и затейников, любивших позабавить товарищей.
При подходе к острову Мадейра матросы начали готовиться к традиционному празднику мореплавателей по случаю перехода экватора. Готовили Нептуна, его колесницу и все остальные принадлежности. Лазарев, пересекавший экватор уже не первый раз, знал хорошо этот обычай «выхода Нептуна» и любил его, поэтому сделал все возможное, чтобы как можно лучше отпраздновать этот день.
У острова Мадейра «Суворов» простоял всего двое суток. После пополнения запасов питания свежими продуктами, 16 марта 1814 года «Суворов» снялся с якоря и вышел в океан, взяв курс к берегам Южной Америки.
Погода благоприятствовала плаванию. «Суворов» быстро приближался к экватору. 2 апреля при определении координат корабль оказался в полосе экватора; широта была 0° О' 6" S. В 3 часа дня был дан салют по случаю перехода экватора, после чего начались празднества в честь Нептуна.
Торжественное шествие Нептуна было ярко и пышно. Во время подготовки к празднику матросы прибавили много творчества. Они не могли себе представить, чтобы Нептун был без жены, Нептунихи, как они окрестили ее, и сына, Нептуненка. Стража была одета в парадные военные костюмы, напоминавшие одежду древнерусских воевод. Все это было подготовлено на палубе, закрыто и занавешено парусиной.
Наступила торжественная минута. Воцарилось всеобщее молчание.
Взоры всех были обращены на то место палубы, где стояла закрытая парусиной колесница.
Вот парусина сползла вниз, и при виде колесницы по кораблю вдруг прокатился громкий, долго несмолкавший смех.
Смеяться, действительно, было над чем. Особый восторг вызывали Нептуниха и маленький Нептуненок.
37
Семья морского владыки сидела в колеснице, сделанной из станка орудия, на который были поставлены две бочки, разукрашенные разноцветной бумагой и материей. В одной из бочек восседал Нептун с длинной бородой, сделанной из морской травы. Лицо его было раскрашено, а на голову надета «золотая корона», вырезанная из картона и оклеенная бронзовой бумагой. В одной руке он держал трезубец, а другой рукой поддерживал Неп-туниху.
Вид Нептунихи вызвал всеобщий смех. Ее представ* лял самый тучный на корабле матрос, с некрасивым лицом и с черными густыми волосами. Волосы были специально 'взъерошены, а маленькая корона сдвинута на затылок. Нептуниха тоже сидела на разукрашенной бочке, по левую сторону Нептуна, и держала у себя на коленях Нептуненка—корабельного юнгу.
Лазарев подошел к Нептуну и вручил ему список команды, предназначенной для крещения. Затем вышел «фельдмаршал» Нептуновой гвардии, приказал команде построиться, после чего доложил Нептуну о готовности команды к смотру.
Начался смотр. Колесница морского владыки тронулась. Ее тащили морские чудовища. Объехав строй, Нептун со всеми поздоровался и остановился у шлюпки, спущенной на палубу и налитой экваториальной водой. К нему поднесли два ведра—одно с мелом, другое с сажей. Вышел брадобрей с огромной деревянной бритвой в руках. Нептун передал список своему «фельдмаршалу», который стал вызывать людей из строя.
Вызванный подходил к Нептуну и, опустив голову, слушал его наставления. Нептун говорил ему, что надо вести себя прилично в Нептуновых владениях, быть смелым, и отважным в борьбе го штормами и бурями. После этого Нептун приказывал матросу раздеться, намазывал ему одну щеку мелом, а другую сажей. Брадобрей, поскоблив по щекам деревянной бритвой, подводил матроса к шлюпке и сажал на доску, положенную поперек шлюпки. Затем двое из «чудовищ» Нептуновой свиты выдергивали доску и матрос падал в воду. Выскочившего из воды хватал «фельдмаршал» и спрашивал, видит ли он во всей красе Нептуна и почи-. тает ли его. Матрос кричал «вижу и почитаю» и бежал одеваться.
38
Праздник Нептуна на корабле «Суворов» по случаю перехода через экватор.
Более четырех часов продолжался обряд «крещения». Когда «крещение» окончилось, шлюпка была, водворена на место, и на палубе появились столики с разными закусками и бочка вина. Началась раздача подарков. Нептун щедро всем дарил пакеты с подарками и сладостями. Комиссионеру Молво было подарено наставление, как вести себя на берегу и не опаздывать на корабль, а его помощнику Красильникову—средство против сна и пьянства. Вручая подарки, Нептун строго наказывал хранить их и выполнять его советы.
Пиршество продолжалось почти до полуночи. Песни сменялись пляской, затем снова угощение, снова песни... и так до тех пор, пока не была осушена вся бочка с мадерой.
Наутро разговор шел только о празднике. В матросских кубриках стоял беспрерывный смех.
«Суворов» с умеренным южным пассатом медленно приближался к берегам Южной Америки. 20 апреля 1814 года при свежем ветре и пасмурной погоде над кора-39
блем появилось много тропических птиц. Это значило, что берег близко, но рассмотреть его из-за тумана рыло невозможно. Хотя Лазарев и расставил по салингам матросов, но ничего не удалось увидеть в этот день. Ночью пришлось убрать паруса и лечь в дрейф, чтобы не наскочить на банку.
Утром 21 апреля, при* ясной погоде, все увидели высокую гору, стоящую при входе в Рио-де-Жанейро, похожую на сахарную голову. Эта гора, действительно, так и называлась «Сахарной головой» и служила всем кораблям своеобразным маяком. Поставили все возможные паруса и взяли курс прямо на гору.
«В два часа миновали крепость Санта-Крус, на северной стороне входа. В три с половиной часа приехал португальский лоцман, присутствие которого хотя было и не нужно по его незнанию своего дела, но приличие требовало принять его как лоцмана. Поровнявшись с крепостью Сант-Яго, привели в бейдевинд и легли в дрейф; в то же время пристало к кораблю до десяти португальских катеров, и каждый из них имел право рассматривать корабельные бумаги. Это—правило португальского правительства. Мы должны были дожидаться в дрейфе последнего инспектора и наконец в пять часов кончили»1. Вечером, отсалютовав крепости семью выстрелами, на что было отвечено тем же числом, встали на якорь против крепости Сан-Себастиан.
ПРЕБЫВАНИЕ В РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО
Порт Рио-де-Жанейро—один из больших и удобных портов Южной Америки.
Бухта1 2 вдается на несколько миль в берег и защищена со всех сторон от волнения и ветров возвышенностями и горами.	'
Ни один мореплаватель, совершавший кругосветное плавание, не мог пройти мимо порта Рио-де-Жанейро. Здесь производился ремонт кораблей, пополнялись запасы провизии свежими продуктами, поверялись мореходные приборы и давался отдых личному составу судов.
1 Унковский. Записки, стр. 10.
2 Рио-де-Жанейро—река Януария (открытие залива, принятого за реку, было сделано в день Януария).
40
Еще в XVI веке португальцы колонизировали восточные берега Южной Америки. Руками покоренных местных племен и привозимых из Африки негров-невольников они построили город, который стал центром их колониальных владений. Здесь сосредоточивалась вся торговля и управление колониями.
Сюда понаехало много эмигрантов, особенно французских дворян, бежавших от .революции 1789 года. Скучая от безделья, ибо за них все делали рабы, они былй рады появлению каждого корабля из Европы.
За время своего хозяйничания в Бразилии португальцы почти истребили коренное население. Теперь они сотнями и тысячами привозили рабов из Африки.
«Сего,< 11 мая,—записано было в вахтенном журнале корабля «Суворов»,—пришел с моря португальский бриг, на котором привезено 500 африканских арапов для продажи...»
«Я видел сих несчастных, продаваемых на рынке своими хозяевами, как будто зверей, не имея к ним никакого сострадания. Город Сан-Себастиан заполнен сими несчастными жертвами надменных португальцев. Все тяжкие работы исполняются невольниками, и ни один природный португалец не снискивает трудов рукоделием, но каждый имеет несколько невольников, которых он употреблять может по своей воле, и, утопая в лености, торжествует над сими несчастными, которые должны приносить ему ежедневно полученное количество денег, но если оный не может приобрести потребной суммы, то получает крепкие наказания»1.
Главными поставщиками африканских «арапов», как их тогда называли, были англичане. В то время у англичан существовали целые объединения по работорговле. Занимались ловлей негров и английские морские офицеры. Они обманными путями захватывали несчастных в Африке, насильно погружали на корабль и доставляли их в Америку, продавая на рынках, как рабочий скот, без всякого угрызения совести.
Михаил Петрович Лазарев сам был очевидцем охоты на негров и продажи их морскими офицерами, когда он в 1803—1806 годах еще гардемарином был в заграничном плавании.
1 Унковский. Записки, стр. 12.
41
Когда офицеры с корабля «Суворов» сошли на бёвег, то их окружили толпы португальцев и французов, предлагавших свои услуги.	/
Русский посланник при дворе португальского вице-короля граф Пален очень любезно принял офицеров корабля. На следующий день он доложил вице-королю о прибытии «Суворова», и король сразу же дал распоряжение предоставить русским свободу торговли и право свободного пребывания здесь, наравне с португальцами.
Через несколько дней Пален сам прибыл на корабль и объявил, что 1 мая, по случаю дня рождения вице-ко-.роля, все офицеры приглашаются ко двору на торжественный церемониал и обед у короля.
«В первом часу пополудни (1 мая) мы съехали на берег, где были встречены флотским лейтенантом... Он проводил нас во дворец, где мы встретились с нашим посланником, который рекомендовал нас придворным португальцам... В два часа последовало представление. Прежде были представлены послы разных наций... Принц стоял несколько впереди, по правую сторону всей своей царской фамилии; каждому из представляющихся должно было подходить к принцу, сделать довольно низкий поклон, потом каждой особе из королевской фамилии и, не поворачиваясь спиною, откланиваясь, отступить до конца залы, так шло наше представление...»
Посланник «просил, чтобы мы пришли в театр вечером, прибавив при том, что когда нам вздумается быть в театре, то чтобы мы занимали всегда его ложу... В шесть часов начался спектакль, принц-регент и вся королевская фамилия были в театре. Представлялась опера «Артаксеркс» и заключена была балетом. Между действиями вся публика должна была стоять, обратясь лицом к принцу, которому скоро, как кажется, наскучила игра актеров, и он заснул в своей ложе. По окончании театра его высочество проснулся и уехал со своей королевской фамилией»1.
Так прошли торжества по случаю дня рождения вице-короля, которые были не столько интересны, сколько смешны.	;
Пользуясь правом свободного пребывания в португальских колониях Южной Америки, наши мореплава-
1 Унковский, Записки, стр. 11.
42
Рабский труд негров на плантациях .Бразилии.
тели ознакомились с жизнью населения не только в городе Сан-Себастиан, но и далеко за его пределами. Они побывали и на плантациях, где работали негры-невольники.
Там они увидели голых, изнуренных рабов, под палящими лучами солнца копающихся в земле. В стороне под зонтиком или в тени деревьев сидел надсмотрщик с длинной плетью в руках. Если кто-либо из негров садился на землю отдохнуть, надсмотрщик подбегал к нему и бил плетью по спине.
Пребывание в Рио-де-Жанейро скоро наскучило нашим морякам. Казавшийся на первый взгляд прекрасным, тропический климат тоже быстро надоел. Несносная жара, стоявшая в мае месяце, не давала возможности производить работы днем. Солнце в полдень стояло почти прямо над головой и палило так, что на открытом месте нельзя было долго находиться.
Мелкая растительность быстро желтела и выгорала. На открытых возвышенностях уже нельзя было найти ни одного живого зеленого стебля.
43
Матросы вспоминали весну у себя на родине. Уж если весна, так весна настоящая. Сразу кругом все оживает, зеленеет, и солнце на небе чистое и ясное. А какими луга и леса весной становятся, разве можно сравнить со здешними каменистыми возвышенностями!
Нет, никакие силы, казалось бы, не заставили русского человека жить в тропиках.
К концу месяца запасы провизии и пресной воды были пополнены, и корабль был совершенно готов к отплытию. Но суперкарго Молво снова, как и в Лондоне, еще не успел закончить торговые дела Российско-Американской компании. Пришлось постоять еще два дня в ожидании Молво.
Утром 24 мая 1814 года при легком береговом ветре корабль «Суворов» вступил под паруса и, отсалютовав крепости семью выстрелами, покинул знойный порт Рио-де-Жанейро 4
ПЛАВАНИЕ ОТ РЦО-ДЕ-ЖАНЕЙРО ДО ПОРТА ДЖ АКСОН
Переход из Рио-де-Жанейро до порта Джаксон (ныне Сидней) был самым трудным на протяжении всего этого кругосветного плавания. Почти три месяца корабль «Суворов» находился непрерывно в море, подвергаясь жестоким штормам и испытывая в связи с этим большие трудности и опасности.
Первоначально предполагалось пройти на Аляску мимо мыса Горн, вокруг Южной Америки. Но с наступлением зимы в южном полушарии особенно сильно дуют юго-западные ветры, которые не позволяют парусным судам огибать мыс Горн. Около него можно было пройти спокойно тремя месяцами раньше, но это время было потеряно в результате долгой задержки в Англии. Теперь был удобнее другой путь^-мимо мыса Доброй Надежды и Австралии. В конечном счете крепкие попутные ветры давали возможность совершить плавание вокруг Австралии даже в более короткий срок, чем вокруг Южной Америки.
Лазарев принял твердое решение плыть на запад к Австралии и, по выходе из Рио-де-Жанейро, объявил об этом всему личному составу корабля. Еще будучи в Англии, он предлагал, не заходя к берегам Южной Америки, плыть от острова Мадейра прямо к мысу Доб
44
рой Надежды. Но торговые дела Компании заставили посетить Рио-де-Жанейро.
Комиссионеры Молво, Красильников и доктор Шеффер, тяготившиеся долгим пребыванием корабля в море, и на этот раз предлагали Лазареву остаться в Рио-де-Жанейро до следующего года, чтобы с наступлением благоприятной погоды плыть мимо мыса Горн.
Лазарев категорически отверг их предложение. Тогда они путем подкупа и шантажа стали действовать через матросов. Нередко случалось, что они спаивали свободных от вахты матросов и подговаривали их выступать против командира корабля. Лазарев, узнав об этом, запретил комиссионерам давать водку матросам и ходить самим в пьяном виде по кораблю и мешать работе вахтенной службы.
При крепком попутном ветре «Суворов» со скоростью более 11 узлов двигался на юго-восток.
В широте 34°35' южной и долготе 33°43' западной впервые увидели морских птиц, кружившихся над кораблем. Говорили, что эти небольшие, птички—предвестники штормовой погоды. Матросы ловили их на крючки и употребляли в пищу, так как мясо их было очень вкусно.
Когда погода сделалась совсем мрачной, ветер крепчал и временами переходил в штормовой,, Лазарев спускался к югу и держался между 42 и 43 градусами южной широты. Правда, здесь было более сыро и прохладно, но зато штормы почти прекратились.
После вступления в Индийский океан, в районе 60° восточной долготы, ветер внезапно перешел в юго-восточный, и через несколько часов начался такой сильный шторм, какого наши мореплаватели еще не испытывали со времени выхода из Кронштадта. Лазарев, приказал немедленно . убрать паруса, оставив только один зарифленный грот-марсель и фок. В это время пошел сильный град, усугублявший и без того трудные условия плавания. Лазарев не сходил с мостика.
Разбушевавшиеся волны бросали корабль из стороны в сторону, а иногда.захлестывали и перекатывались через палубу. То корма, то нос высоко поднимались. Это была самая опасная для корабля качка. На правом борту лопнули две кницы, скрепляющие палубу и борт, сломался утлегарь и оборвались в некоторых местах ванты. Но ловкость
45
и предприимчивость команды й умелое искусное упрквЛё--ние помогли матросам справиться с опасностью.
Три дня бушевал этот шторм: казалось, что и конца ему не будет, но на четвертый день,, ночью, стал умень-‘ шатьСя и под утро совсем стих. Ветер упал до умеренного, появилась возможность при ясной погоде сделать ряд астрономических наблюдений.
Когда определились, то оказалось, что корабль находился в это время значительно южнее 44-й параллели. Еще в начале шторма Лазарев приказал по возможности держать курс на юг, и, видимо, это помогло выбраться из штормовой полосы своевременно, хотя и с повреждениями в рангоуте.
«30 июля 1814 года, в широте 44°3' зюйдовой, долготе 139°27' остовой, во время ночи видны были на воде блистающие огни наподобие фонарей,—писал Унковский в своих записках,—которые блеском своим освещали всё судно, представляя великолепный вид на поверхности океана. Такое явление случается только близ земли Ванди-мена»1.
Как ни благоприятно было плавание в южных широтах, однако нужно было, по времени и по астрономическим вычислениям, брать курс на север, подниматься к берегам Новой Голландии1 2.
Через несколько дней после изменения курса, в широте 37°, долготе 152°, уже примерно в 150 милях от Земли Вандимена, сильный шторм снова захватил корабль.
Вечером 8 августа свежий попутный ветер превратился в крепкий порывистый и развел сильное волнение. «Ночью на 1 августа поднялась ужасная гроза с сильным проливным дождем и жестокими шквалами,—писал в своем журнале старший штурман «Суворова» Алексеи Российский.—Страшный гром раздроблялся по тучам в необъятном пространстве океана, и пламенная багровая молния освещала весь горизонт»3. Лазарев приказал убрать все паруса и лечь в дрейф.
1 Унковский. Записки, стр. 14. Землей Вандимена называли в XIX веке остров Тасманию. Свечение моря,, описываемое здесь, наблюдается и в других районах Мирового океана.
2 Так называлась в то время Австралия. .
8 А. Российский. «Выписка из журнала штурмана». «Соревнователь просвещения», 1820 г., № 11, стр. 125.,
46
К счастью, этот шторм продолжался совсем недолго.-С рассветом тучи разбежались по горизонту и ветер сделался умеренным. В 6 часов утра поставили паруса и снова взяли курс на северо-восток, надеясь в скором времени увидеть южные берега Новой Голландии.
К полудню над кораблем появилось множество птиц, цвет воды в океане изменился, стал более светлым и прозрачным. Это говорило о близости берегов. Лазарев приказал уменьшить паруса и делать постоянно промер. На корабле началось необычное оживление. Матросы выбегали на палубу и с нетерпением смотрели то на горизонт, то на вахтенных матросов, расставленных по реям для наблюдения.
Через несколько часов, когда горизонт совершенно очистился, все ясно увидели юго-западный мыс земли Вандимена. Его узнали по близлежащему известному мореплавателям' камню Мюстон, похожему издали на корабль, идущий под всеми парусами.
«Одним мореходам понятна та радость, какая ощущается после долгого плавания при виде берега и особенно после такого затруднительного и сопряженного с большими опасностями плавания, как наше в зимнюю пору [в южном полушарии]. Ни одного человека на корабле больных, удовольствие наше было полное...
Здесь мы поверили наше счисление и взяли новое... Наша долгота разнилась [с истинной долготой] только девятью милями, а хронометр показал 30 миль севернее... Эту малую погрешность почти за три месяца [пребывания в океане, где определялись только по небесным светилам] нельзя признать за погрешность»1.
Действительно, такому точному определению координат могут позавидовать даже современные мореплаватели.
В течение трех месяцев на «Суворове» определяли свое местонахождение только путем астрономических измерений при помощи тех несовершенных приборов, которыми тогда пользовались все мореплаватели. После перехода от Рио-де-Жанейро до южных берегов Австралии, что составляет около половины .длины экватора, разница в счислении долготы получилась только девять
1 Унковский. Записки, стр. 15.
47
миль. Такая ничтожная погрешность являлась редким явлением в практике больших переходов.
После исправления счисления Лазарев приказал взять курс к юго-восточным берегам Австралии, к порту Джак-сон. Утром 14 августа наблюдатели с помощью зрительной трубы увидели маяк порта Джаксон. В полдень при прекрасной погоде порт Джаксон видели уже совершенно ясно. Ветер был от запада, тихий, море совершенно спокойно. При подходе к южному мысу залива дали залп из пушек и подняли флаг для вызова лоцманач
В ПОРТУ ДЖАКСОН
По сравнению с знойным Рио-де-Жанейро и после столь долгого и изнурительного перехода порт Джаксон показался на первый взгляд очень живописным и уютным.
«Какой живописный вид открылся, когда мы прошли между высоких каменных скал,—писал штурман Российский.—В одной стороне берег Новой Голландии Представлялся как мрамор, с другой—зеленые равнины расстилались над дикими утесами, и взор терялся среди множества островков, один другого прелестнее, закрываемых с моря деревьями и кустарниками. Вдалеке бурный шум океана, тихий плеск волн в спокойном заливе, свежесть и прохлада от соседних лесов, пение разновидных птиц, которые тысячами порхали на ветвях деревьев, кружились над берегом или над водой—все это для нас было каким-то очаровательным зрелищем».
Через несколько часов на «Суворов» прибыли лоцман и офицер с инструкциями от губернатора, которые давались всем иностранным судам во время пребывания в порту и в городе. Вручая инструкции, .офицер прежде всего старался узнать у Лазарева политические новости в Европе. Лазарев знал, что корабль из Англии сюда приходит один раз в год, и, полагая заранее, что все будут интересоваться делами в Европе, захватил с собой из Рио-де-Жанейро несколько местных и европейских газет, которые и вручил офицеру для губернатора.
Вечером снова приехал на корабль тот же офицер от губернатора и объявил Лазареву, что ему позволено поставить свой корабль, куда угодно, вопреки всяким инструкциям, которые были ранее вручены.
48
«Сия привилегия здесь чрезвычайно редко дается иностранным судам и почти никогда. Мы очень удивились и обрадовались сему лестному случаю... На другой день, на самом рассвете, приехал к нам лоцман, и при сделавшемся попутном течении мы снялись с якоря, а к 10 часам перешли к самому городу Сидни и стали на якорь к северу от губернаторского дома.
Пока мы Переходили и становились на место, то на пристани собралось великое множество народа, который с любопытством смотрел на наш корабль и удивлялся прибытию, ибо с того времени, как порт Джаксон населен англичанами..., то это еще второй корабль под российским флагом посещает сей далекий порт1 пятой части света, отдаленный от нас двумя великими океанами»1 2.
Как только «Суворов» встал на место, по городу прокатился гром пушечных выстрелов в честь разгрома русскими войсками Наполеона и взятия Парижа.
«Всякой спешил узнать тому причину: суетились и бегали по улицам. Наконец после полудня сие известие было торжественно обнародовано. Тогда-то надобно было видеть, с каким восторгом радости встречали нас и с каким уважением принимали всякого, съезжающего с нашего корабля на берег. Матросов насильно тащили в шинки и потчевали, приговаривая: «рушен добра, рушен добра, а франч но гуд!».
К вечеру все городские улицы были иллюминованы, перед каждым домом горели плошки (налитые, очевидно, жиром); даже в самом бедном доме поставлено было на окнах по три и по четыре свечи, а в других и более, смотря по достатку»3 4.
Почти каждый день на корабль приходил посыльный офицер от губернатора с предложением своих услуг и одновременно старался выяснить, правда безуспешно, данные относительно состояния русского флота.
Лазарев не замедлил воспользоваться благоприятной возможностью основательно отремонтировать корабль,  ибо сильные бури во время последнего большого пере
1 Первый корабль «Нева» той же Российско-Американской компании посетил этот порт в 1808 г.
2 А. Российский. «Соревнователь просвещения», 1820 г., № 11, стр. 127.
• Там же, стр. 128.
4 А. В. Соколов и В. Г. Кушнарев 49
Хода повредили палубу и левый борт судна, Поломала некоторые реи и порвали паруса.
Необходимо было также проверить запасы провизии: вытащить и просушить сухари, сменить рассол у мяса и пополнить запасы питания свежими продуктами.
На все это Лазарев рассчитывал затратить не более Месяца. Он намерен был также за это время дать хороший отдых личному составу корабля, подкрепить матросов и офицеров свежими продуктами, овощами и фруктами.
Мягкий тропический климат юго-восточной части Австралии и обилие овощей и фруктов оказали благотворное влияние на здоровье команды «Суворова». Что же касается развлечений, предложенных англичанами, то они, напротив, оказали на наших моряков самое отвратительное и удручающее впечатление.
21 августа прибывший на корабль английский офицер объявил, что в этот день будет показано сражение местных австралийских, племен.
«Когда мы пришли,—писал штурман Российский»— то еще никого не было, но спустя несколько времени множество ’ народа начало собираться, ибо англичане имеют особенную страсть к боям всякого рода. В 11 часов увидали мы около тридцати бегущих вооруженных дикарей, которые были совсем нагие. Каждый из них имел при себе три копья, щит и дубину; все сии орудия сделаны из самого крепкого дерева.
Наконец прибежало еще человек с двадцать, и по данному им знаку они начали расходиться на разные партии; потом вдруг поднялся страшный шум, и мгновенно с обеих сторон полетели копья, от которых с чрезвычайным искусством они умеют увертываться и закрываться своими щитами».
Между тем англичане продолжали сгонять жителей с разных сторон к месту боя, подзадоривая их и разжигая их страсти. В общей сложности их собралось более сотни. По мере прихода они сразу же вступали в сражение, которое становилось все более ожесточенней.
«...Перебросав все свои копья, начали драться са-гайями1, от которых также с удивительной ловкостью они умеют защищаться, застораниваясь щитами, то отступая, то подаваясь вперед, то уклоняясь в сторону.
1 Сагай я—дубина в метр или полтора длиною.
50
В то время беда непроворным: тотчас дубиною ударят прямо по голове, от чего с первого раза убивают до смерти. Нельзя даже всобразить, с какою свирепостью и отчаянием нападают они друг на друга, бьют и отбиваются; если же кто, лишившись сил, упадет, то мгновенно, с зверскою радостью, добивают его до смерти, ударяя по виску сею дубиною.
Треск щитов, летяшде обломки копьев, дикий крик победителей, жалобный вопль раненых, окровавленные лица, разбитые члены... признаюсь! этим только англичане могут любоваться!
Сражение продолжалось более двух часов и кончилось, когда уже многие пришли в бессилие. Я остался на месте побоища еще несколько минут, чтобы посмотреть раненых... Увидел и ужаснулся! Кровь лилась ручьями! У кого из головы, у кого из груди или плеча, у одного глаз был выколот, у другого во лбу торчал конец копья, — словом сказать, все почти были переранены ужаснейшим образом.
Всякой бы чувствительный человек содрогнулся при сей зверской битве, но англичане, вместо того чтобы отвращать диких, стараются еще более раздражать их друг против друга. Страшно подумать, до какой степени не щадят человечества! Смотреть на мучение себе подобных сделалось уже увеселительным зрелищем»1.
Город Сидней, или Сидни, как его тогда называли, был заселен на три. четверти английскими преступниками и авантюристами.
С австралийскими племенами англичане делали, что хотели. Помимо массовых боев, происходивших несколько раз в году, англичане еженедельно устраивали небольшие единоборства австралийцев, наподобие гладиаторов в древнем Риме. Это было своего рода цирковое развлечение для ожиревших англичан и англичанок.
Все эти отвратительные привычки «просвещенных» англичан по отношению к австралийскому населению возмущали русских мореплавателей, и они старались без нужды не посещать город.	«,
В первых числах сентября 1814 года все работы по ремонту и перегрузке были закончены. Корабль был
1 А. Российский. «Соревнователь просвещения», 1820-г., № 11, стр. 138.
51
4*
хорошо проконопачен и выкрашен, стоячий такелаж перетянут, палуба отремонтирована и паруса починены. Сделаны заново утлегарь и грот-стеньга-салинг и многое другое, от чего зависело дальнейшее успешное плавание.
ПЛАВАНИЕ ОТ ПОРТА ДЖАКСОН ДО НОВО-АРХАНГЕЛЬСКА И ОТКРЫТИЕ ОСТРОВОВ СУВОРОВА
В первых числах сентября 1814 года, после двадцатидневной стоянки в порту Джексон, корабль «Суворов» снялся с якоря и взял курс к северо-западным берегам -Америки, стремясь закончить плавание до наступления зимы. Предстоял последний этап* перехода на пути от Кронштадта до Ново-Архангельска (Ситхи).
Много было пройдено миль и пережито разных невзгод с того времени, как покинули наши мореплаватели родные берега. Вот уже завершался год непрерывного плавания и такого плавания, на которое в ту пору решались редкие смельчаки.
Команда корабля полюбила своего отважного командира. После пережитых штормов, на переходе от Южной Америки до Австралии, Лазарева полюбили еще больше, как человека обладавшего большой волей и знаниями.
В разговорах с офицерами и матросами комиссионеры часто вспоминали, как они были не правы в своих домогательствах, добиваясь плавания «Суворова» мимо мыса Горн, и как был прав Лазарев, решивший плыть вокруг Австралии.
Переход через Тихий океан был опасен из-за подводных коралловых банок, которых особенно много в тропических широтах океана. Лазарев знал это. Поэтому он ночью и особенно в пасмурную погоду всегда усиливал наблюдение за поверхностью воды и за шумом бурунов.
В полдень 15 сентября при ясной погоде, когда «Суворов» шел под всеми парусами, вдруг все почувствовали толчок, от которого весь корабль содрогнулся. Когда осмотрелись^кругом, то оказалось, что нигде не было признаков коралловой банки или мели. Все недоумевали, но Лазарев, осмотревшись, сразу понял, в чем дело. Вблизи корабля плавало очень много китов, которые пускали фонтаны, и, очевидно, как объяснил Лазарев, корабль столкнулся с китом.
- 5а
С приближением к экватору погода становилась все более жаркой. По вечерам стало невозможно находиться в помещениях; удушливый знойный воздух выгонял всех на палубу, постоянно заставлял обливаться водой.
28 сентября изредка начали показываться птицы. К вечеру все больше и больше птиц стало кружиться над кораблем. Появилось много различных крикливых пернатых, которые, по наблюдениям мореплавателей, далеко не улетали от берегов. Все почувствовали, что в недалеком расстоянии должны находиться какие-то острова. На карте же по месту нахождения корабля вблизи никаких островов не значилось.
Однако Лазарев в наступающую ночь приказал вахтенным прилежнее и зорче наблюдать за горизонтом.
«В 9 часов вечера крик птиц увеличился, и скоро оказалось, что мы в своем мнении не обманулись: в 11 часов увидели берег к осту. В скором времени легли в дрейф и бросили лот на 120 сажен, но дна не достали. Убрали все лишние паруса и решили ожидать рассвета»1.
На утро следующего дня, при тихой погоде и прекрасной видимости, обнаруженный накануне берег открылся совершенно ясно, и наши мореплаватели с большой радостью и любопытством обозревали его.
Берег этот оказался группой неизвестных низменных островов, покрытых растительностью. Острова незаметно возвышались над поверхностью воды. Только южный из них, более обширный и возвышенный, выделялся из всех остальных своими густыми, казалось, плодоносными деревьями.
«Снялись с дрейфа и, поставив все паруса, в 8 часов приблизились на расстояние двух с половиной миль, спустили шлюпки.
На первой [шлюпке] отправились Лазарев и я, а на второй штурман Российский с доктором Шеффером.
При приближении к берегу бросили лот, но до дна не могли достать, даже у самого берега было более 25 сажен, грунт—коралл. Мы пристали к коралловой банке, соединяющей южный остров с лежащими островами по западную сторону, без всякого затруднения. Море было совершенно тихо, не было никакого волнения, что способствовало нашей вылазке на берег. Нэ при малейшем волнении
1 Унковский. Записки, стр. 21.
53
мы не могли бы исполнить своего желания, не подвергаясь большой опасности по причине приглубого и корального берега»1.
Как только наши мореплаватели сошли на берег, они оказались в окружении множества разного рода птиц, живущих в тропических странах Тихого океана. Птицы, повидимому, никогда не видели человека. Поэтому они даже не двигались с места, видя идущих на них людей. Приходилось брать их руками и отодвигать в сторону, чтобы проложить себе дорогу.
По краям острова были разбросаны,кустарники, плотно сплетающиеся между собой, а на средине росли высокие плодоносные деревья, среди которых было много кокосовых пальм. Лазарев приказал матросам собирать плоды, а сам тем временем вместе со старшим офицером Унков-ским и штурманом Российским принялся за исследование острова.
По возвращении на корабль Лазарев собрал всю команду и объявил о том, что на картах мира последнего выпуска островов этих нет и что честь открытия их принадлежит именно им, русским морякам. Острова назвали—островами Суворова.
Матросы в знак одобрения кричали ура и хлопали в ладоши.	4
После этого объявления началось угощение свежими плодами, собранными на вновь открытых островах.
По астрономическим наблюдениям, которые производились ночью и днем, координаты острова Суворова были определены 13°12'30" южной широты и 196°31'30" восточной долготы, склонение магнитной стрелки 9° 15' восточное. Разность уровней в полную и малую воду—от 4 до 5 футов.
На следующий день занялись дальнейшим изучением островов.
«Я и лейтенант Лазарев ездили на северный остров, на который с трудностью могли попасть по причине прибывшей воды на банку, окружающую сей остров. Но пройдя . в брод расстояние около полмили, достигли своего намерения. Сей [остров] также подобен первому. Кроме кораллу, земляных раков и птиц, скрывающихся в ку-' старниках, ничего не видели. Птицы то же самое на сем
1 Унковский. Записки, стр. 22.
54
Карта островов Суворова, открытых ‘М. П. Лазаревым (ЦГАВМФ).
I острове ни мало не опасались нас, и многих можно бь!ло брать руками. Таким образом, набрав почти полный ялик сих птиц, не давших ни малейшего вида, что кто-либо из мореплавателей посещал прежде сии острова, возвратились на корабль.
В 5 часов и другая шлюпка возвратилась. Они рассказывали, что были еще в большей опасности, нежели мы. При переходе на шлюпке через коральную банку, были они атакованы морскими прожорами [акулами], от которых едва могли отделаться, но никто не был ранен, кроме, что у некоторых было искусано платье»1.
Острова Суворова необитаемы, они состоят из пяти низменных небольших островков общей площадью в 25 миль. Островки соединены между собой коралловыми банками, расположенными почти на уровне воды. Эти острова не имеют нигде места для якорной стоянки. Они весьма опасны для мореплавателей, ввиду своего низкого расположения над уровнем океана и приглубого кораллового берега. Ночью или в плохую видимость их можно пройти и не заметить, но можно и наскочить на коралловые банки, особенно при волнении, когда бурун у берега и на рифах почти не слышен.
Офицеры и матросы «Суворова» побывали на каждом острове новооткрытой группы, тщательно изучили их и сделали полное описание.
Командою было собрано много плодов и больше всего кокосовых орехов, которые оказались хорошим, вкусным и приятным продуктом питания в дальнейшем плавании.
По оставлении островов Суворова корабль почти сутки шел под малыми парусами, опасаясь внезапного столкновения с другими подобными островами. Только когда птицы начали постепенно покидать корабль и отстали от него, тогда на «Суворове» были поставлены все паруса. Но неустойчивые и слабые экваториальные ветры не давали возможности развить более или менее значительную скорость.
10 октября, в долготе 193° восточной, пересекли вторично экватор и снова вступили в северное полушарие.
Через полмесяца после оставления острова Суворова, в широте 38° северной надоевший северо-восточный пас-
1 Унковский. Записки, стр. 22.
56
cai, сменился, наконец, свежим попутным юго-западным ветром, который ускорил плавание «Суворова» к намеченной цели.
По мере приближения корабля к северо-западным берегам Америки погода становилась все более прохладной и суровой. Если три недели тому назад на корабле все изнемогали от жары, то теперь уже приходилось кутаться в теплое платье. Крепкие ветры иногда сопровождались сильными шквалами с дождем и мокрым снегом.
10	ноября при определении координат широта была найдена 54°47', долгота 211°. К вечеру появились над кораблем береговые птицы—предвестники близкой суши. В ночь на 11 ноября на вахту было передано приказание итти под малыми парусами и прилежнее смотреть за горизонтом. По астрономическим вычислениям должны были в скором времени показаться берега Америки.
11	ноября из-за плохой видимости и тумана с дождем и мокрым снегом берегов Америки обнаружить не удалось, хотя все знали, что они где-то близко и при прояснении горизонта должны быть видны.
Весь этот день команда готовила корабль к длительной стоянке: убирали лишние паруса, приготовляли к отдаче якоря, расчищали проходы к грузам, а лишнее спускали в трюм.
12	ноября сквозь утренний туман с корабля заметили неясные очертания высоких гор. К полдню, когда туман немного рассеялся, горы стали видны довольно отчетливо. Они были высокие, мрачные и круто спускались к морю. Вершины гор белели от снега, а склоны их от средины до сайой подошвы были покрыты лесом.
По приближении к берегу увидели гору Эскомб, которая являлась преддверием входа в Новоархангельскую бухту. Эта гора «особенно отличалась от прочих величественною своею кругловато-плосковатою вершиной, покрытою снегом, и более выдавалась к морю. От нее к юго-западу простирался мыс, покрытый ровным лесом, и постепенно упирался . от подошвы сей горы к морю на две с половиною мили»1.
Из-за плохой погоды и противных ветров «Суворову» пришлось еще целую неделю лавировать в море на подходах к Новоархангельской бухте'.
1 Унковский. Записки, стр.. 24.
57
Все это время почти беспрерывно шел дождь с мокрым снегом. Матросы не имели возможности просушиться и работали постоянно в мокром платье.
Однако «в столь суровом климате вся команда была совершенно здорова, что весьма редко случается здесь не только в зимнее время, но и летом...»1.
18	ноября 1814 года, спустя 13 месяцев и 10 дней со времени оставления Кронштадта, корабль «Суворов» бросил якорь в бухте Ново-Архангельска—главном селении Русской Америки.
В РУССКОЙ АМЕРИКЕ
Прибытие корабля «Суворов» в Ново-Архангельск было большим событием в жизни поселенцев Русской Америки. _Все спешили к пристани, чтобы приветствовать отважных мореплавателей, поговорить с ними о далекой России, о результатах долгих войн с Наполеоном. И когда грохот салюта с кораблей и из крепости возвестил торжество победы русского оружия в Отечественной войне 1812 года, то радости не было предела. Три дня по русскому обычаю праздновали жители Ново-Архангельска этот праздник победы; три дня они водили по гостям из дома в дом матросов и офицеров «Суворова», не давая возможности даже отдохнуть после такого долгого пути.
«Никто из нас не ожидал наслаждаться столь вкусными обедами в крае, совершенно удаленном от просвещенных земель, и в столь диких ущельях гор, покрытых вечным снегом, где дикий американец питается только одними кореньями с рыбой»,—писал Унковский в своих путевых записках.
Русские промышленники, поселившиеся в этом суровом крае, первыми начали эксплоатацию его природных богатств и создали здесь за короткое время благоустроенные поселения. В Ново-Архангельске, где находилась резиденция главного правителя Русской Америки, существовали различные мастерские, школы, лазарет.
Территория Аляски, открытая в 1741 году отважными русскими мореплавателями А. И. Чириковым и В. И. Берингом, по своим размерам превышает всю Западную Европу. Она изобилует скалистыми горами с высокими, вершинами, покрытыми вечным снегом. На склонах ; гор
хУнковский, стр. 25.
58
ив долинах растет прекрасный строевой лес, преимущественно 'сосна и ель. Имеется много рек, богатых различной рыбой; главная из них—река Юкон протекает посредине Аляски и по своей длине почти равняется Волге.
Русская Америка была богата залежами всевозможных ископаемых, пушным зверем, лесом и рыбой. С приходом русских в некоторых местах стало развиваться земледелие и животноводство. Постепенно внедрялись и зерновые культуры.
Природными жителями северо-западных берегов Америки были племена алеутов, эскимосов и индейцев. Эскимосы жили большей частью по побережью, а индейцы во внутренней части страны. Они жили родовыми общинами, передвигались по определенной территории, за пределы которой имели право перейти только с разрешения другого племени.
Между отдельными племенами были часты междоусобные войны, разжигавшиеся американскими 'торговцами. Войны были жестоки и кровопролитны. Победители превращали своих пленников в рабов, а слабосильных мужчин, а также женщин и детей убивали.
Русские поселенцы с первых дней своего поселения на Аляске старались предотвратить междоусобицы и помочь установлению добрососедских отношений между отдельными племенами. Но это не всегда удавалось, так как натравливание йндейцев и эскимосов друг на друга было излюбленным приемом американских торговцев, которые таким путем получали возможность в больших количествах и на выгодных условиях продавать ружья и порох.
Алеуты были отличными охотниками за морским зверем, особенно за бобрами, драгоценные шкуры которых высоко ценились на рынках мира. В легких подвижных байдарах, сделанных из звериных кож, алеуты, прозванные «морскими наездниками», бесстрашно преследовали зверя, и не было случая, чтобы добыча ушла от них. Эскимосы также занимались охотой за морским зверем, индейские племена добывали в аляскинских лесах пушного зверя. Мясо морских и лесных зверей, сушеная, квашеная и свежая рыба, дикие плоды и ягоды, коренья разных трав составляли главные виды их пищи. Земледелия, и домашнего животноводства эти племена до прихода русских совсем не знали.
59
По существующим на территории Русской Америки правилам шкуры морского зверя и пушнина должны' были продаваться по определенной таксе приказчикам Российско-Американской компании. В обмен охотники получали необходимые им продукты и предметы домашнего обихода.
Поскольку русские были хозяевами страны, а не временными пришельцами, они были заинтересованы в поддержании нормального уровня жизни у местных племен; завозя им товары, действительно необходимые, они продавали их по доступным ценам. Это, однако, не устраивало американских любителей легкой наживы. Пробираясь к берегам Русской Америки, американские авантюристы старались выменять меха за бесценок на спирт, ром или дешевые безделушки, вроде бус и медных колец. Ходкими товарами были порох, ружья и даже пушки.
«Я многократно говаривал им,—писал в одном из своих донесений главный правитель А. Баранов по поводу происков американских контрабандистов,—что этот товар (пушки и порох) для варварских народов ненадобно бы променивать, коим они между собою часто производят кровопролитие и им самим вредят, делая врасплох нападения, что и случалось неоднократно, и даже судами овладевали; а кольми паче нам то вредно и обидно; тем более что нарушаются мирные постановления между двором Российским и республикой Соединенных Штатов. Но они мало тому внимая, говорили: мы люди торговые, ищем получить прибыль и. воспрещения о том не имеем»1.
Чувствуя, что русские все более активно укрепляют границы своих владений и решительно препятствуют контрабандной торговле, американские торговцы стали подстрекать индейские племена к нападениям на русские селения и крепости. Так, весной 1802 года в результате подстрекательства американских браконьеров индейское племя колюжей (колошей, как их называли русские) напало внезапно на Новоархангельскую крепость. Только' часть русских поселенцев и алеутов спаслась тогда бегством, а остальные были умерщвлены самыми жестокими способами.
* К. Хлебников. Жизнеописание Александра Андреевича Баранова. Спб., 1835, стр, 52—53.
60
Американцы незаконно торговали с местным населением, выменивая у него за бесценок меха.
Только спустя два года, в 1804 году, к берегам Русской Америки пришел корабль «Нева» под командованием лейтенанта Ю. Ф. Лисянского, совершавшего вместе с И. Ф. Крузенштерном первое кругосветное плавание. Главный правитель колоний Баранов, находившийся на острове Кадьяк, воспользовался прибытием «Невы» и изгнал из Ново-Архангельска колошей.
; Ново-Архангельск был выстроен заново. Крепость была значительно расширена и ее вооружение усилено артиллерией.
К приходу Суворова Ново-Архангельск уже насчитывал около 800 жителей, из них до 150 алеутов. Алеуты промышляли в окружающих водах бобров и другого морского зверя.
Все свое свободное время Лазарев посвятил изучению побережья Русской Америки. Он вместе со своими офицерами, в сопровождении группы алеутов, совершал каждую неделю длительные походы на байдарке, изучал рельеф
61
берега,искал хорошие якорное стоянки, определял координаты приметных пунктов'И все подробно заносил на карту.
В начале второй половины апреля, отправляясь в очередной рейс по изучению побережья от мыса Эскомб до пролива Ольги, Лазарев взял с собой партию алеутов специально для охоты за бобрами.
Во время этого плавания Лазарев убедился в том, что алеуты замечательные охотники.
4 мая 1815 года Лазарев получил распоряжение Баранова отправиться на «Суворове» с грузом провизии, одежды и леса в Камчатское (Берингово) море, на острова Георгия (Прибыловы) и Уналашку, где велся крупный промысел морских котиков, песцов и сивучей.
Не теряя времени, через три дня Лазарев вышел на своем корабле в море. 22 мая он прибыл на остров Георгия и, сдав груз для селения Российско-Американской компании, отправился к Уналашке. 30 мая он достиг Уналашки. Через три дня, приняв новый груз, состоящий из шкур песца, морского котика и сивучей, он отправился в обратный путь. 14 июня Лазарев был уже в Новоархангельской бухте.
Обрадованный столь быстрым и успешным возвращением судна, Баранов объявил благодарность Лазареву, прибавив при этом, что он будет ходатайствовать перед .высшим начальством Компании о дополнительном вознаграждении всего экипажа «Суворова».
После разгрузки «Суворова» Лазарев стал просить у Баранова, чтобы тот быстрее отправил корабль в Петербург. Баранов сначала медлил, намереваясь, видимо, послать Лазарева еще в один рейс к Алеутским островам. Но в конце июня он все же приказал грузить корабль Лазарева пушниной для отправки в Петербург. Он наказал Лазареву вместе с кораблем «Открытие», находившимся тогда в распоряжении главного правителя колоний, зайти по пути для торговых операций на Сандвичевы острова и к берегам Перу, откуда «Открытие» должно было возвратиться в Ново-Архангельск, а «Суворов» следовать в Петербург.
18 июля 1815 года Лазарев получил инструкции и был уже готов к отплытию, но в это время произошло событие, которое несколько изменило намеченные планы.
62
После полудня Лазарев, выйдя на палубу, чтобы проследить за погрузкой последних бочек пресной, воды, вдруг услышал крик на стоящем неподалеку американском купеческом судне «Падлер». Тотчас же он приказал спустить шлюпку и вместе со старшим офицеров Унков-ским отправился к «Падлеру». При приближении• к судну они увидели на палубе русских промышленников во главе с Барановым, который требовал у владельца судна Ханта выдачи оружия и пороха.
Хант прибыл в Ново-Архангельск на бриге «Падлер» вначале июня 1815 года. При опросе он объявил Баранову, что находился на реке Колумбии. Но когда началась война между Англией и Американскими штатами и стало йзвест-но, что Англия послала эскадру для занятия Колумбии, он продал все свое торговое заведение и перебрался на Сандвичевы острова, купил там бриг «Падлер» и вот сейчас прибыл сюда не по торговым делам, а искать защиту и покровительство от неприятеля. Баранов взял его под свое покровительство, но, сомневаясь в правоте изложенных Хантом причин прибытия и зная вообще хитрые жульнические проделки американских купцов, которые не мало навредили Российско-Американской компании, он приказал следить за судном и его экипажем .
Хант скоро показал свое истинное лицо. Он тайно наладил связь с местными племенами, натравливал их на русских, и доставлял им оружие и порох, за что те платили ему бобровыми шкурами.
Баранов скоро узнал о проделках Ханта и поспешил на судно сам, чтобы выяснить все на месте. Он произвел 'обыск судна и нашел на нем оружие и порох. Возмущенный этим, Баранов конфисковал судно Ханта, а его команду посадил на шлюпки и отправил на другое китобойное американское судно, которому приказал немедленно покинуть берега Русской Америки.
В связи с этим новым фактом злонамеренной деятельности американских контрабандистов возникло намерение задержать «Суворов» для несения крейсерной службы в водах Аляски. Потом это намерение, однако, отпало.
25 июля 1815 года, чуть только показались первые лучи солнца, «Суворов», набрав скорость до 7 узлов, быстро скрылся из виду Новоархангельской крепости.
63
В САН-ФРАНЦИСКО и В ПЕРУ
Итти в Россию на этот раз предстояло мимо мыса Горн, вокруг Южной Америки. Для пополнения запасов Лазарев решил зайти в Сан-Франциско.
9 августа после пятнадцатиднёвного благополучного плавания «Суворов» бросил якорь в порту Сан-Франциско.
Пребывание в Сан-Франциско было непродолжительно, однако наши моряки успели довольно подробно познакомиться с жизнью испанских колонистов в Калифорнии. Раздобыв прекрасных андалузских коней, Лазарев и Унковский часто отправлялись в окрестности города. Всюду, где они ни появлялись, перед ними открывалась одна и та же картина рабства и насилия.
Базары были заполнены неграми-невольниками, на полях и плантациях работали тоже негры-невольники.
«12 августа ездили обедать с монахами в их монастырь, находящийся от порта в 9 верстах,—писал Унковский да своем дневнике.—Дорога шла лесом по сухому грунту, пересекаемому кое-где небольшими ручьями. После обеда юни [монахи] повели показать свои запасы пшеницы, хранившиеся на чердаке их довольно просторного жи-.лища. Мы видели их поля, обрабатываемые быками и самыми простыми орудиями, состоящими из двух сошни-!ков, а боронили туземцы кроткого вида, полунагие, ^совершенно черные, но с волосами длинными, порода этих .людей самая слабая и между ними сильно развита сифилитическая болезнь. Жилища этих дикарей состояли из апалаша, сплетенного из хвороста, и походили на наши шалаши у сгонщиков леса, на плотах»1.
После осмотра полей и виноградников монахи повели маших мореплавателей посмотреть казармы новообращенных в христианскую веру. Этими казармами служили землянки длиною около 35 метров, вышиною в полтора метра, которые совершенно не имели окон. Свет проходил сверху через люки. Каждая семья туземцев имела свое отделение, состоящее из дощатой постели, покрытой рогожей.
«Мы долго не могли понять,—писал Унковский,—как эти монахи могли толковать своим неофитам о христиан
1 У я ко вс кий. Записки, стр. 45.
64
ской религии, когда те почти не понимают испанского языка, а служба-у католиков производится на латинском диалекте. Но видно, что это делается только для одного виду, а главное, чтобы иметь даровых работников для их колоний, потому что сами монахи нам рассказывали, что калифорнийцы народ очень слабый и весьма немногие могут прожить 5 лет в таком дисциплинарном помещении, которое заведено францисканскими монахами. Добровольно дикие калифорнийцы никогда не являются, их ловят испанские конные солдаты арканами и приводят к миссионерам»...
«Проходя по казармам,мы видели одни грустные лица этих жалких дикарей, истощенных до крайности, и несколько больных, лежащих на своих кроватях. Один из них, кажется, был близок к смерти, к нему подошел монах Романо, встал на колени, покрыл его своей рясой и начал исповедывать, но сам был после обеденного стола слишком отягощен от туземного вина, между тем ему хотелось показать вид своей заботливости и сострадания к умирающему. Начал он свою исповедь так: «Добрый сын, скажи все, что тебя беспокоит в твоей совести, я пришел отпустить твои грехи и напутствовать тебя при переходе в другую, лучшую жизнь». Так, простояв на коленях несколько минут и не дождавшись никакого ответа от умирающего, сильно стонавшего, монах начал спрашивать, кому оставит он свое имущество, падре Хуану или падре Романо, на первом он делал тихое ударение, а на втором гораздо громче и потом стал беспрестанно повторять: падре Хуан или падре Романо. Мы не могли услышать ответ умирающего, но падре Романо уверял, что больной завещал свое имущество ему. Во все это время падре Хуан молчал и, будучи совершенно трезв, казалось, смущался поведением товарища по проповеди»1.
Во время путешествий по побережью Лазарев ни на минуту не забывал о съемке местности, тщательно нанося на карту все бухты, заливы и островки. Однажды Лазарев и Унковский решили взобраться на вершину небольшой горы, чтобы оттуда лучше рассмотреть местность и сделать зарисовку. Только успели они расположиться, как из кустов вышел огромный медведь и, встав на задние лапы, с диким ревом направился прямо на них. Ла-
'Унковский, Записки, стр. 47.
5 Д.В. Соколов и Б.Г. Кушнарев ск
зарев и Унковский, бросив дело, побежали вниз. По Дороге с Лазарева слетела шляпа, медведь схватил ее, сначала осмотрел, а потом начал рвать. Это спасло наших путешественников и они успели от зверя убежать. Подоспевшие на их крики матросы начали стрелять, и медведь скрылся. Все кончилось благополучно.
Пополнив свои запасы свежим мясом, пшеницей, фруктами и овощами, которые были выменены на русскую парусину, самовары и топоры, 18 августа «Суворов» покинул порт Сан-Франциско и взял курс на юг, направляясь к западным берегам Южной Америки.
Плавание от Сан-Фррнциско до Перу, куда нужно было зайти по торговым делам Компании, происходило в са-_ мых благоприятных условиях. Пользуясь хорошей погодой, Лазарев постоянно производил астрономические наблюдения. Он исправил координаты острова Сокоры, которые были ранее определены испанцами неправильно. В действительности остров Сокора находился на 17°45' северной широты и 149°05' восточной долготы, разница была более чем в полтора градуса'. «Как известно, эти господа испанцы всегда врут на своих картах»,—писал Лазарев' Шестакову.
24 ноября 1815 года «Суворов» прибыл в порт Каллао, находящийся в 9 километрах от столицы Перу—города Лимы.
«Суворов» был первым русским кораблем, прибывшим к берегам Перу. Лазарев знал, что будет много любопытных праздных испанцев и испанок, которые захотят посмотреть русский корабль и побывать на нем.
Действительно, как только в Лиме узнали о прибытии русского корабля, так сразу к пристани потянулись вереницы экипажей. Все спешили посмотреть на корабль и на русских матросов и офицеров—представителей той нации, которая в единоборстве разгромила «непобедимого» Наполеона.
Зрелище было в самом деле довольно любопытное. На фоне небольших,ободранных с обвисшим такелажем и покривившимися мачтами испанских кораблей, стоящих в порту Каллао, «Суворов», как лебедь среди стаи диких уток, выделялся своей красотой и величественностью. Он как бы воплощал в это время в себе величие русского народа.
Многие члены аристократических фамилий города Лимы приезжали на корабль с дамами. Они были
66
Путь корабля «Суворов» во время плавания 1813—1816 гг.
поражены чистотой и блеском и говорили, что никогда еще в жизни не видели подобного корабля.
«Вот нам бы такие корабли,—с завистью восклицали они,—так не страшны бы были ни Англия, ни Америка».
Более недели наши мореплаватели не имели возможности заняться своими делами. Сначала их осаждали любопытствующие посетители, затем начались ответные визиты.
После всех этих визитов одновременно с продвижением в Лиме торговых дел Российско-Американской компании наши моряки занялись изучением достопримечательных мест.
Взяв восьмидесятилетнего старожила Лимы, отлично говорившего по-французски, они отправились на то место, где 68 лет тому назад стоял город Каллао. Когда они прибыли на место старого города Каллао, в одной части его они увидели залив, а другая была покрыта беловатой жидкой грязью и только кое-где торчали среди ям и рытвин остатки кирпичных стен.
Ужасное землетрясение произошло в 1747 году, рассказывал старик. Город Каллао насчитывал тогда более 4 тысяч жителей. Прекрасные дома, построенные по европейскому образцу, утопали в фруктовых садах и парках. К богатой пристани приходили десятки кораблей различных наций со всевозможными товарами. Три монастыря, владевшие несметными богатствами, возвышались над окрестностями города. Алтари монастырей были переполнены золотом и драгоценными камнями, колонны вылиты из чистого серебра. А сколько монахи хранили в своих подземных кладовых разных драгоценностей, об этом никто не знает.
И вот в один летний вечер 1747 года, когда богатые жители города, устроив очередную оргию, предавались неистовым пляскам, вдруг раздался оглушительный треск. В одно мгновение вода от берега отхлынула и порт Каллао оказался сухим. Корабли, стоявшие на рейде, сорвало с якорей и через несколько секунд, при возвращении этой ужасной волны обратно, их выбросило на три мили от берега по направлению к Лиме. А город Каллао исчез со всеми жителями, парками и садами, и на его месте образовался вот этот мелководный залив и неболь-Щой пролив, отделяющий ныне остров Лоренцо от материка.
68
. -Старику было тогда 12 лет. Он жил в городе Лиме: , в" небольшом домике, близ монастырских церквей. Когда произошел этот страшный удар, он вместе с другими выскочил на улицу и увидел потрясающую картину. Кругом все трещало и рушилось. Церкви сначала зашатались, как деревья от ветра, а потом с грохотом рассыпались. На следующий день, когда он услышал, что город Каллао провалился сквозь землю, он поспешил на это самое йесто. Порт он уже не мог узнать, как будто бы очутился совсем в другой стране.
Город Лима уже совсем не походил по своему внешнему виду на Каллао. Дома теперь строились не кирпичные, а из плетеного мелкого хвороста, промазанного землей, большей частью одноэтажные и небольших размеров. Во время землетрясения эти дома не разрушались. Земле-' трясения же здесь происходили почти каждый месяц, правда, небольшие, но довольно ощутимые.
Населения в Лиме было около 80 тысяч человек. Внутренняя жизнь этого города почти нисколько не отличалась от жизни в бывшем Каллао.
Наступил февраль 1816 года, третий месяц стоянки в порту Каллао. Лазарев спешил скорее завершить торговые дела Компании и выйти в море, с тем чтобы своевременно обогнуть мыс Горн.
15 февраля, приняв последний груз перуанского бальзама и хинина, Лазарев приказал сняться с якоря
v ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Последний переход совершал «Суворов» на пути в Европу. Пользуясь благоприятным попутным ветром, он почти каждые сутки делал более 240 миль. Команда работала исключительно четко и слаженно.
Находившиеся на борту «Суворова» итальянские артисты, муж и жена Анжеоли, поражались ловкости и проворству матросов. Они говорили, что еще не видели, чтобы так спокойно и уверенно, без всякого шума и суматохи управляли кораблем.
Семья Анжеоли была принята Лазаревым на корабль по просьбе испанского вице-короля в Перу. Артисты давали концерты в Лиме по контракту и теперь возвращались снова в Европу. Муж был комик, а жена известна и
оперная певица Миланского театра. В хорошую погоду они часто развлекали наших матросов.
С приближением к мысу Горн погода резко изменилась: крепкие ветры все чаще переходили в штормовые, темпе* ратура упала до 1 градуса, волне! е увеличилось. В широте 41° южной и долготе 272° восточной, уже вблизи мыса Горн, разразился такой'шторм, что «Суворов» едва его выдержал. Разбушевавшиеся волны бросали корабль из стороны в сторону. Вода в трюме стала прибывать, пришлось пустить в ход все помпы для ее выкачивания.
22 марта 1816 года «Суворов» обогнул мыс Горн и взял курс на северо-восток. С продвижением к северу погода постепенно стала улучшаться и матросы наконец смогли просушить свою одежду и мелкие паруса. У матросов еще была одна забота—уход за ламами, альпаками и черепахами, которых Лазарев вез из Перу в Петербург.
Все эти животные благополучно перенесли штормы* и изменение климата. Больше всего приходилось беспокоиться за лам, потому что таких нежных животных тропических стран еще ни одному путешественнику не удавалось доставить в Европу. Как правило, они не переносили резкой смены климата и всегда погибали в пути. Но на «Суворове» при хорошем уходе и'внимании они чувствовали себя хорошо и были благополучно доставлены в Петербург. Одна из них в пути даже родила, но детеныш через несколько дней погиб.
24 мая в широте 3°47' южПой и долготе 327° восточной открылся остров Фернандо де-Норонья. Лазарев решил на одни сутки зайти на этот остров, чтобы исправить кое-какие повреждения, нанесенные кораблю штормами.
На следующий день «Суворов» снова вступил под паруса и, имея почти всегда умеренный попутный ветер, благополучно прибыл 8 июня на Портсмутский-рейд. После двухнедельной стоянки в Портсмуте, где была произведена поверка хронометров и сделаны незначительные исправления повреждений, «Суворов» покинул берега Англии и под всеми парусами поспешил к родным берегам/
Погода благоприятствовала плаванию, ветер дул свежий, большей частью юго-западный. Перед глазами наших* мореплавателей мелькали уже хорошо знакомые берега Норвегии, Дании, Швеции. Вот и родные воды Финского залива, остров Гогланд, Толбухин маяк и долгожданный лкэбимый Кронштадт. Сколько радости было у наших*
70
моряков, когда они 15 июля 1816 года снова брошлв якорь на Малом Кронштадтском рейде.
«Не стану описывать всего, что мы ощущали на душе по совершении такого долгого плавания в течение двух лет й десяти месяцев. Отсутствие из своего отечества, не имея никаких вестей ни от родных, ни от друзей, это ощущение едва ли можно описать, оно невидимо й неуловимо, ...а между тем на сердце весело, что вот мы уже на месте и исполнили свой долг честно... Команда вся здорова и бодра. Ничто не помрачило нашей дружбы, пошли приятелями, а воротились друзьями»1.
На третий день после прибытия «Суворова» в Кронштадт приехали директоры Российско-Американской компании Булдаков, Кремер и Сиверин. Они остались очень довольны успешным плаванием, благодарили Лазарева за благоразумие и распорядительность в торговых делах.
Ламы, альпаки, черепахи, попугаи и редкостные вещи, собранные Лазаревым в разных частях света, были сданы правлению Петергофского дворца, где во время праздника 24 июля их поместили в саду для всеобщего обозрения. Даже Александр I с царицей и свитой-приезжал посмотреть на диковинных животных.
«Долго они любовались этими животными, императрица Елизавета сама кормила их белым хлебом, ...но нам не сделано было никаких приветствий, потому что морской министр, маркиз де-Траверсе, не считал. нужным нас представить... Но вспомнив, что мы уже исполнили такой славный и еще редко совершаемый мореходами подвиг и будучи в душе довольны, мы не нуждались ни в чьей похвале, скромно сознавая свое достоинство, не домогаясь никаких наград»1 2.
Так закончилось первое кругосветное плавание Лазарева. После окончания его Лазарев продолжал службу в Балтийском флоте.
ЗНАЧЕНИЕ ПЕРВОГО КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ М. П. ЛАЗАРЕВА S	•
Значение первого кругосветного плавания М. П. Лазарева прежде всего состояло в том, что оно внесло большой вклад в географическую науку. Лазарев открыл
1 к о в с к и й. Записки, стр. 67.
2 Там ж е, стр. 68.
71
группу неизвестных островов в Тихом океане, названную им островами Суворова. Он исправил координаты ряда островов в Тихом и Индийском океанах, которые неправильно были определены предыдущими мореплавателями. Лазарев, наконец, сделал съемку северо-западных островов Америки, юго-восточных берегов Австралии, берегов Калифорнии, Бразилии. Где бы наши моряки ни появлялись, они всегда тщательно зарисовывали берега. Их труды. использовались гидрологическим департаментом морского министерства, мореплавателями, а также и русскими учеными-географами для научных трудов по географии, астрономии и океанографии.
Кроме того, Лазарев собрал и привез богатый материал по этнографии и зоологии.
Кругосветное плавание М. П. Лазарева было также и большой практической школой для русских моряков. Нигде моряки не могли получить такой закалки и богатой практики, как в кругосветном плавании. В то же время они получали в кругосветном плавании и большие познания в естественных науках.
Завершив благополучно свое первое самостоятельное кругосветное плавание, Лазарев сразу обратил на себя внимание как талантливый моряк, отличный командир и прекрасный организатор.
Русские моряки увидели в лице Лазарева продолжателя лучших героических традиций отечественного флота.
ВТОРОЕ
ПЛАВАНИЕ
ПОДГОТОВКА ЭКСПЕДИЦИИ
Многие кругосветные плавания были организованы на средства Российско-Американской компании и поэтому они имели своей главной задачей установление и расширение торговых связей с различными странами и снабжение русских владений в Америке.
' В научном отношении плавания давали каждый раз неоценимые результаты. Достаточно напомнить, что только Коцебу за одно из плаваний открыл 399 островов. Было совершенно ясно, что научные результаты могли бы оказаться еще более значительными, если бы экспедиции не обременялись отвлекающими поручениями.
Именно научные успехи предпринятых плаваний навели на мысль об организации экспедиции к Южному полюсу1 с чисто научными целями.
Мысль эта зародилась в среде наиболее передовых и просвещенных моряков того времени, замечательными представителями которых были В. М. Головнин, И. Ф. Крузенштерн, крупнейший гидрограф Г» А. Сарычев и другие.
Известно, что в первой четверти XIX в. политический авторитет России, сыгравшей в борьбе с Наполеоном
1 Кроме этой, была одновременно организована экспедиция к Северному полюсу на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный».
75
в Европе решающую роль, сильно вырос. Передовым людям России хотелось, чтобы их Родина занимала подобающее место и в области научных открытий. Недаром Крузенштерн в своей записке морскому министру писал об антарктической экспедиции: «Славу такового предприятия не должны мы допускать отнять другим у нас; она. в продолжение краткого времени достанется непременно в удел англичанам или французам»1.
Было и еще одно обстоятельство, которое для царя явилось, пожалуй, решающим.
Посылкой научных экспедиций царь хотел показать миру, что русские морские силы процветают и что он, русский самодержец, является покровителем флота и науки.
Антарктическое плавание—девятое по счету кругосветное плавание—было первой чисто научной экспедицией, организованной полностью на государственные средства.
Основная цель экспедиции заключалась в поисках новых земель в южной полярной зоне и, самое главное, в решении вопроса о существовании Южного материка.
Чтобы понять все значение и грандиозность замысла экспедиции, нужно напомнить, что вопрос о Южном материке, с древних времен занимавший ученых всего мира, продолжал оставаться нерешенным. Таинственный материк являлся объектом самых фантастических построений.
По мере накопления географических сведений все чаще оказывалось, что корабли путешественников плавают по тем местам, где все географы мира предполагали существование Южного материка.
Поэтому географы раз за разом должны были уменьшать на своих картах размеры материка, отодвигая его границы все дальше и дальше к югу.
Тем не менее вопрос о существовании материка оставался открытым. Многие пытались решить загадку о существовании Южного материка. Одним из них был английский мореплаватель Джемс Кук.
Три года, с 1772 по 1775 год, плавал Кук в южных водах. Сделав несколько открытий, Кук не смог сделать главного—открыть Южный материк. Эта неудача была вполне понятной,—ведь Кук только 8% времени своего
‘.ЦГАВМФ, ф. Траверсе, д. 114, лл. 6—21. 75
плавания провел южнее 60° ю. ш., пройдя за это время менее ’/а окружности земли, и только трижды решившись пересечь южный полярный круг. Несмотря на то, что Кук фактически не полностью обследовал полярную зону, он самонадеянно заявил, что в высоких широтах южного полушария нет материка, а если он и есть, то лишь у самого полюса в местах совершенно не доступных для плавания. В своей книге он писал: «Я обошел океан южного полушария на высоких широтах и совершил это таким образом, что неоспоримо отверг возможность существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь близ полюса, в местах, не доступных для плавания»1. Дальше, еще с меньшей скромностью Кук заявил: «Я льщу себя надеждой, что... положен конец дальнейшим поискам Южного материка»1 2.
Так как Кук считался в то время большим авторитетом, то поиски таинственного материка на несколько десятилетий прекратились.
Книга Кука в 1796 году была переведена на русский язык и сыграла некоторую роль в пробуждении интереса к Антарктике в России. Но, в сущности, достаточно было только посмотреть на карту Кука, чтобы понять, как не полны были исследования англичанина, и как потому неосновательно звучали его выводы.
Вопреки утверждениям Кука многие русские ученые и мореплаватели продолжали верить в существование материка. Они понимали, во-первых, что в огромных не исследованных Куком пространствах юга мог разместиться материк; во-вторых, что ледяные поля, которые Кук считал неподвижными, могли за истекшие десятилетия переместиться и обнажить где-нибудь край материка.
Становилась все более ясной необходимость проверки заключений Кука. Так родилась мысль об антарктическом плавании.
Первое упоминание в письменных документах об антарктической экспедиции мы встречаем в письме Крузенштерна к морскому министру от 7 декабря 1818 г.3.
1 Д. Кук. Путешествие к Южному полюсу и вокруг света, 1948, стр. 440.
2 Там же.
2 ЦГАВМФ, личный ф. Траверсе, д. 114, л. 3.
77
В этом письме Крузенштерн предлагает свои услуги по доставлению соображений об организации указанной экспедиции.
По предложению министерства к составлению плана маршрута и рекомендаций по снабжению экспедиции был привлечен ряд авторитетных мореплавателей.
Уже в начале следующего 1819 года были поданы записки, составленные Коцебу, Сарычевым и Крузенштерном.
Одной из наиболее интересных была записка О. Е. Коцебу1, только что вернувшегося из плавания в ледовых условиях в районе к северу от Берингова пролива.
Коцебу предлагал послать два корабля, которые у земли Сандвича (Южные Сандвичевы острова) должны были разойтись: одному из них надлежало двигаться на запад, другому—на восток. Но каждый должен был иметь «всегда в виду проникать, сколько обстоятельства позволят, к югу». При этом первому кораблю, после двух с половиной месяцев плавания в южных широтах, следовало направиться для исследований на север, к Берингову проливу. Второй корабль должен был по наступлении в Антарктике зимы отправиться для отдыха в Австралию, а затем предпринять плавание в тропических широтах малоисследованной части Тихого океана.
Записка Коцебу замечательна также тем, что в ней подробно указываются все необходимые продукты питания, мореходные'инструменты, карты и даже библиотека «из коллекции путешествий до сих времен совершенных»1 2.
В другой записке3, составленной вице-адмиралом Сарычевым, предлагалось плавать в высоких южных широтах лишь до середины февраля, а затем отправиться для исследований в Берингов пролив.
Но самую интересную и наиболее обстоятельную из всех записок составил капитан-командор4 И. Ф. Крузенштерн. Он в это время работал над капитальным научным трудом, вышедшим позже под названием «Атлас Южного моря», и поэтому был в курсе вопросов изучения Антарктики и особенно ясно понимал огромное научное значение предстоящего плавания.
1 ЦГАВМФ, ф. Сборный, д. 476, лл. 6—10.
2 Там же.
8 Т а м же, Ji. 11.
4 Ныне не существующее звание между капитаном 1-го ранга и контр-адмиралом.
78
В своей записке Крузенштерн писал, что экспедиция «кроме главной ее цели—изведать страны Южного полюса, должна особенно иметь в предмете поверить все неверное в южной половине Великого океана и пополнить все находящиеся в оной недостатки, дабы она могла признана быть, так сказать, заключительным путешествием в сем море... По сим причинам почитаю я сие предприятие одним из важнейших, кои когда-либо предна-чинаемы были... Путешествие, единственно предпринятое к обогащению познаний, имеет, конечно, увенчаться признательностью и удивлением позднейшего потомства»1.
О том, насколько самостоятельна была русская наука в положительном решении вопроса о существовании Южного ^материка, свидетельствует одно замечательное место в записке Крузенштерна, где он говорит, что «чрезвычайное множество находимого в странах Южного полюса льда простирается на 10° далее к северу, нежели лед Северного полюса к югу и что происхождение его быть может только от великой матерой [материковой] земли, находящейся в близости Южного полюса»1 2.
Крузенштерн дал в записке ценный совет, учитывая господствующие в больших широтах западные ветры, плыть с запада на восток. Правда, Крузенштерн предложил маршрут, отличный от принятого позже. Он рекомендовал начать плавание не от Рио-де-Жанейро, а от мыса Доброй Надежды. При этом предлагал два антарктических лета провести в высоких южных широтах, а две зимы и третье лето—в тропических водах Тихого океана, с целью описания различных малоизвестных островов.
Минусом крузенштерновского проекта было то, что он не предусматривал плавания вокруг предполагаемого южного материка. Плаванию через полярную зону всего Атлантического океана, которое по расчетам Крузенштерна оставалось совершить в третье лето, он предпочел изучение Соломоновых, Молуккских и других островов тропической полосы Тихого океана.
Разбираемая записка воскрешает перед нами скрытую борьбу, которую пришлось выдержать опытным морякам-
1 ЦГАВМФ, ф. Траверсе, д. 114, лл. 7—21.
2 Т ам же.
79
практикам и ученым с двумя могущественными невеждами—царем и его верным слугою—морским министром.
Борьба разгорелась по двум вопросам: 1. Стоит ли всем четырем кораблям двух экспедиций соединяться в один отряд, вместе готовиться, одновременно выходить в плавание и совместно следовать до Южной Америки. 2. Можно ли спешить при подготовке экспедиций, и не лучше ли отложить плавание, особенно к Южному полюсу, на следующий 1820 год.
По вопросу о соединении двух экспедиций в один отряд Крузенштерн заявил, что «таковой план не обещает пользы, но в исполнении может быть только вредным»1. Доказывая эту мысль, он ссылается на то, что экспедиции имеют разные цели и маршруты и что объединение их может привести не только к потере времени в процессе подготовки, но и к нарушению согласия между командирами. Кроме того, при совместном плавании «один корабль будет задерживать прочие, как то случается, когда многие корабли идут вместе»1 2.
Решая второй вопрос, о сроках, Крузенштерн исходил, прежде всего, из важности и сложности задуманной экспедиции. Он считал, что проведение подготовки, от которой, в значительной степени, будет зависеть успех дела, «должно сопрягаться со всевозможною осмотрительностью и без всякой торопливости»3.
Крузенштерн знал, что в антарктических водах можно плавать лишь в продолжение трех месяцев—декабря, января и февраля. Поэтому он подчеркивал, что «из трех летних месяцев не должно терять ни одного дня»4. А для этого нужно было выйти из Кронштадта в начале июля. Но так как он не верил, что можно без ущерба для дела осуществить подготовку в три месяца, то советовал отложить экспедицию до следующего года5.
В отношении снаряжения кораблей Крузенштерн высказывается за предоставление полной инициативы начальникам. Он называет в числе необходимых до 20 различных мореходных инструментов и приборов, перечисляет продукты и одежду, те же, что у Коцебу.
1 ЦГАВМФ, ф. Траверсе, д. 114, лл. 6—21.
! Там же.
® Т а м ж е.
‘Там же.
5 Там же.
80
С целью воспитания кадров он рекомендует взять в экспедицию мичманов, гардемаринов и «воспитанников наших ученых институтов, которые под руководством людей великой учености и славы могли бы усовершенствоваться в науках»1.
Начальной датой подготовки экспедиции, вслед за самим Беллинсгаузеном и Л. Голенищевым-Кутузовым, в современной литературе принято считать 25 марта 1819 года, когда морской министр якобы объявил Лазареву о намеченной экспедиции.
Это дважды не точно, так как, во-первых, Лазарев был назначен командиром корабля в антарктическое плавание не 25-го, а 15 марта1 2; во-вторых, подготовка экспедиции началась не после назначения Лазарева, а раньше. Начальной датой ее можно считать 3 февраля 1819 года, когда было отдано распоряжение министерства о подготовке для экспедиции продовольствия и кораблей3.
Как уже сказано, антарктическая экспедиция, в отличие от всех предыдущих, была широко задуманным мероприятием государственного значения. Она приковала к себе внимание широких кругов общества. Передовые ученые,, как мы видели выше, приняли активное участие в разработке маршрута и инструкций. Для чиновников различных морских ведомств она также была важным делом, потому что сам царь заинтересовался ею. Большой отклик экспедиция нашла среди моряков. Многие офицеры по собственной инициативе помогали во время сборов, при этом некоторые—не без тайной мысли попасть в это замечательное плавание. Не случайно Беллинсгаузен писал: «морские офицеры принимали великое участие в отправлении сей экспедиции...».
Участвовали в подготовке и другие’слои населения. Даже крестьяне Петербургской губернии, Внуков и Соломатин, узнав «о дальнем путешествии в неведомые страны», явились в Адмиралтейств-коллегию и предложили свои услуги по приготовлению необходимого количества сушеного бульона. Бульон, предложенный ими, был признан по качеству значительно лучшим, чем ранее употреблявшийся4.
1 ЦГАВМФ, ф. Траверсе, д. 114, лл. 6—21.
2 ЦГАВМФ, ДММ, д. 660, 4w 1, л. 2.
8 Т а м же, л. 2.
4 Там же, лл. 161—162.
6 А,В, Соколов и Е. Г, Кушнарев
81
Сочувственно отнеслись к экспедиции некоторые купцы: так, например, книгопродавец Глазунов, взявший на себя снабжение экспедиции книгами, продал их со скидкой в 20%i.
Самую главную роль в подготовке сыграл Михаил Петрович Лазарев. К великому сожалению, приходится отметить, что ни у современников, ни в нашей, советской, литературе роль Лазарева в подготовке и проведении этой экспедиции не получила достаточной оценки. В свое время вся слава досталась, как это всегда бывало при царизме, лишь начальнику экспедиции—Беллинсгаузену. Его имя затмило собой не только имена главных героев— скромных рядовых матросов, вынесших на своих плечах всю тяжесть плавания,—но также й имена офицеров, среди которых первое место по праву принадлежит Лазареву.
30-летний офицер, полный кипучей энергии и вместе с тем сдержанный и скромный, Лазарев был в то время самым талантливым и опытным среди молодых мореплавателей.
Помимо качеств прекрасного моряка, Лазарев обладал редкими организаторскими способностями. Это со всей очевидностью подтвердилось организацией и успешным проведением самостоятельндго кругосветного плавания на' «Суворове», плавания, выдвинувшего Лазарева в один ряд с лучшими мореплавателями XIX века.
Опытом,организации и проведения дальних плаваний он превосходил Беллинсгаузена.
Предстоящая экспедиция обещала быть особенно трудной и ответственной. Ведь все предыдущие кругосветные плавания проходили в основном в известных водах, обычно по пути, проложенному еще Крузенштерном. Антарктическое плавание резко отличалось от всех остальных: неведомые воды, непроторенные пути, тяжелые льды, туманы и частые бури.
Для такой трудной экспедиции особенно важно было, подобрать лучших командиров. Не случайно жребий пал на Лазарева. И нужно сказать, что выбор этот оказался на редкость удачным и счастливым.
Из всех участников плавания Лазарев был назначен первым.
1 ЦГАВМФ, ф. 166, ДММ, д. 660, ч. 1, лл. 492—493.
62
В середине марта 1819 года Михаилу Петровичу неожиданно вручили приказ. Короткий текст его гласил: «На отправляемый в дальний вояж транспорт «Ладогу»1 назначается 1-го флотского экипажа лейтенант Лазарев 2-й»1 2.
Эта новость несказанно обрадовала Михаила Петровича. Он был доволен, даже еще не зная, куда предстоит плавание. Не терпелось скорее разузнать все подробности. В тот же день еще неис портившейся санной дорогой он примчался в Петербург.
Французский эмигрант, морской ‘ министр Траверсе с подчеркнутой вежливостью объяснил, что «дальний вояж» будет предпринят к Южному полюсу и что отправление в плавание намечается на июнь текущего года.
Возвращаясь в Кронштадт, Лазарев всю дорогу думал о предстоящем путешествии.
Первым делом нужно было познакомиться с транспортом «Ладогой», на котором предстояло плыть. Лазарев отыскал его в Кронштадтской гавани среди многих других судов.
 Этот транспорт вместе с однотипным, стоявшим тут же транспортом «Свирью»3 * *, был построен на верфях Ло-дейного Поля в 1818 году. Строился он под руководством корабельного мастера Колодкина. Это был небольшой грузовой корабль в 530 тонн водоизмещением. Длина его равнялась 36,6 м, ширина—9,2 м, глубина трюма— 4,6 м.
Как внимательный хозяин принялся за осмотр «Ладоги» первый ее командир. В трюме и жилых помещениях транспорта приятно пахло свежим сосновым лесом и смолой. Все деревянные части красовались желтизной гладко выструганных поверхностей, не успевших потемнеть за одну зиму. Составные части корабельного набора имели железное крепление.
Михаил Петрович несколько часов подряд тщательно осматривал судно. Острый глаз опытного моряка, обла-
1 Транспорт «Ладога» был вскоре переделан Лазаревым в шлюп и переименован в «Мирный».
. 8 ЦГАВМФ, ДММ, д. 660, ч. 1, л. 29. Лазаревым. 1-м именовался его брат Андрей.
3 Транспорт «Свирь», позже перестроенный под наблюдением
Лазарева, был переименован в шлюп «Благонамеренный» и вместе со-
шлюпом «Открытие» участвовал в северном плавании»
83
давшего большими познаниями в корабельном деле, отмечал достоинства и недостатки судна.
Взвесив все, он убедился, что транспорт неплохо построен и мог вполне успешно плавать во внутренних водах Балтики.
Однако для самостоятельного плавания в открытом океане, а тем более для такого тяжелого и ответственного плавания, как антарктическое, он был совершенно не пригоден.
Основное и, пожалуй, единственное достоинство транспорта—большая вместимость—являлось далеко не главным для предстоящего плавания.
Не откладывая в долгий ящик, он написал обстоятельный рапорт, в котором перечислил недостатки «Ладоги», привел все доводы и соображения. «А в таком состоянии, в котором ныне находится судно, оно к плаванию в южных морях отнюдь не пригодно»,—заключал он свой рапорт.
Чтобы представить себе, какие трудности пришлось преодолеть Лазареву, достаточно привести следующие слова декабриста—моряка Бестужева, который несколькими годами позже участвовал в подготовке другого корабля к дальнему плаванию. «Надо было видеть нищенское ничтожество нашего адмиралтейства, чтобы иметь понятие о затруднениях, которые мы встречали на каждом шагу в приготовлении вещей новых, встречая на каждом шагу камни, которые бросали под ноги наши адмиралтейские мастера—эти крысы, чуявшие конец своего безотчетного [безнаказанного] грызения казенных интересов»1.
Царю и его министрам, занятым подавлением свободы в своей собственной стране и борьбой с революционным движением в Европе, было не до науки и флота. Об этом лучше всего свидетельствует то обстоятельство, что царь фактически отказал Беллинсгаузену в разрешении на опубликование богатейших научных результатов экспедиции, а также то, что труд Беллинсгаузена вышел лишь через десять лет после окончания экспедиции и только в 600 экземплярах.
В такой обстановке пришлось действовать Лазареву, но он не падал духом.
1 Воспоминания братьев Бестужевых, «Огни», 1817 г., стр, 326.
84
Министр, получив рапорт командира «Ладоги», учтиво обещал принять необходимые меры в скором времени. Но Лазарев знал это «скорое время» и поэтому, не дожидаясь, начал действовать через голову министра, обращаясь непосредственно к командиру гребного порта и к главному командиру Кронштадтского порта.
Чтобы как следует подготовиться к плаванию, нужно было решить четыре главные задачи: 1) переделать транспорт, приспособив его к суровым условиям дальнего плавания и тяжелой ледовой обстановки; 2) укомплектовать его лучшими матросами и офицерами; 3) снабдить экспедицию всем необходимым для ведения разнообразной научной работы—инструментами, картами, таблицами, книгами; 4) обеспечить личный состав необходимым обмундированием и продовольствием.
Уже через шесть дней после своего назначения (21 марта 1819 года) Михаил Петрович добился разрешения на' переделку всех гребных судов (весельные баркасы, катера и ялы) для шлюпов и транспортов, так как уже готовые гребные суда, сделанные из сырого редкослойного дуба с железным креплением, были тяжелы и неповоротливы. По чертежам Михаила Петровича суда были сделаны из сухого соснового леса с медным креплением1.
Исходя из гигиенических соображений, он настоял на устройстве у обоих транспортов печей для варки пищи на верхней палубе. Для тепла же и очистки воздуха в нижних палубах всех четырех кораблей по его предложению было установлено по нескольку чугунных печей и камины2. Осмотрев паруса, сшитые для транспортов, Лазарев нашел их ненадежными и добился изготовления парусов заново лучшим парусным мастером в Кронштадте Есауловым.
Затем Михаил Петрович привлек лучшего в Кронштадте корабельного мастера Амосова, который должен был поставить вторую наружную обшивку корпуса из дюймовых досок на медных гвоздях, «дабы. сделать шлюп свой
1 ЦГАВМФ, ДММ, 1819, д. 660, лл. 43—45, записка командира Главного гребного порта; Ъеллинсгаузен «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в 1819, 1820 и в 1821 годах», М./2 изд., 1949, стр. 37.
52 Т ам же.
35
удобным к предстоящему трудному плаванию». Работа закипела.
«... Плоты, на коих плотники и конопатчики работали, беспрестанно наполнены были зрителями из морских офицеров; они, принимая великое участие в отправлении сей экспедиции, к удовольствию нашему напоминали мастеровым о каждом гвозде, который с намерением или без намерения мог быть оставлен не вбитым»1.
После окончания этой работы приступили к обшивке медью, необходимой для предохранения корпуса от древоточцев и обрастания раковинами, а значит, для сохранения прочности корпуса и скорости хода.
Используя свой богатый опыт, Лазарев применил на «Ладоге» много различных усовершенствований. Он усилил все внутреннее крепление корпуса: поставил железные стандерсы, удвоил ридерсы, усилил кницы по бортам, в носу и в корме. Сосновый руль заменил дубовым, а железные рулевые петли—медными. Заменил дубовыми брусья, служащие для прикрепления и подъема якоря, и произвел ряд других переделок в корпусе.
Совместно с командиром транспорта «Свирь» Шишмаревым Лазарев составил специальный реестр (список) необходимых отступлений от расписания в парусном вооружении2. Одних парусов было потребовано вместо одного комплекта по два, других—вместо трех—два. Но самым замечательным нововведением, предложенным Лазаревым, были фор- и грот-трисели, так пригодившиеся во время плавания. Эти паруса не раз спасали корабли при страшных антарктических штормах.
День Михаила Петровича проходил в напряженном труде. С раннего утра и до позднего вечера он находился на транспорте, руководил всеми работами и часто показывал сам, как лучше выполнять ту или иную операцию.
Многое уже было сделано. Однако наиболее трудоемкие работы—перемена рангоута и стоячего такелажа— оставались невыполненными—все не было разрешения. Обещание министра принять меры осталось обещанием.
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 37 » ЦГАВМФ, ф. 160, д. 660, ч. 1, л. 204,
86
Шел апрель. Задержка самых важных переделок сильно беспокоила Михаила Петровича. Каждый раз, когда он подходил к своему кораблю, взгляд его еще издали останавливался на высоких неуклюжих мачтах и тонкой паутине ненадежного такелажа.
— Все это будет держаться только до первого шторма,— мелькала неприятная мысль.
— Нет, больше ждать невозможно, необходимо что-нибудь предпринимать!
И на этот раз он решил действовать в обход министерства. Борьба с рутиной продолжалась...
С книгами и цифрами в руках Лазарев доказал командиру Кронштадтского порта,что рангоут на его корабле слишком высок1, а стоячий такелаж сделан на два с половиной сантиметра тоньше нормального.
Убежденный Лазаревым начальник порта до получения разрешения свыше отдал приказание об изготовлении на Кронштадтском канатном заводе нового такелажа согласно проекту лейтенанта Лазарева1 2 *. И такелаж начали переделывать.
Но вот после длительной переписки Адмиралтейств-коллегия, наконец, предписала рассмотреть вопрос о необходимости переделки такелажа «Ладоги» в Кронштадтском общем офицерском собрании8. Самым комичным было то, что к этому времени весь такелаж был уже полностью переделан. Собрание задним числом одобрило все меры, принятые Лазаревым4 *.
После этого, чтобы придать транспорту военный вид, у него были немного изменены очертания носа и кормы. А сам транспорт «Ладога» был переименован, согласно мирным научно-исследовательским целям предстоявшего плавания, в шлюп «Мирный».
В результате всех переделок корабль изменился до неузнаваемости. Осматривая вместе с мастером Амосовым плоды своих трудов, Лазарев с довольной улыбкой заявил: «Теперь можно поспорить со стихией. Полагаю, что «Мирный» будет надежнее «Востока».
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 37.
» ЦГАВМФ, ДММ, д. 660, ч. 1, лл. 334—335.
* Совещательный орган, выполнявший функцию экспертизы.
4 ЦГАВМФ, ДММ, д. 660, ч. 1, лл. 334—338, решение общего
Кронштадтского собрания от 3 июня 1819 г.
87
Но работой над своим кораблем не исчерпывались заботы деятельного моряка: все изменения, произведенные на «Мирном», он помог осуществить одновременно на транспорте «Свирь», переименованном в шлюп «Благонамеренный».
Плавание подтвердило, что оба эти шлюпа, как писал Лазарев, «оказались впоследствии самыми удобнейшими из всех прочих как по крепости своей, так вместительности и покою»1.
Все капитальные работы были завершены Лазаревым в очень короткий срок. Крузенштерн же, помня, что ему на организацию первого кругосветного плавания пришлось затратить почти целый год, предлагал отсрочить экспедицию до следующего года.
Уже в этот период сказались энергия, настойчивость и организаторские способности Михаила Петровича— качества, которые у него особенно полно развернулись позже.
Экспедиция долгое время оставалась без начальника. Лазарева, вполне достойного этого поста, считали слишком молодым. Первым начальником был назначен капитан 1-го ранга Ратманов, участник Средиземноморской кампании Ушакова, а позже—старший офицер у Крузенштерна во время первого кругосветного плавания. Но, возвращаясь из заграничного плавания, Ратманов попал в кораблекрушение и заболел.
Тогда по его совету и по рекомендации Крузенштерна начальником экспедиции был назначен Ф. Ф. Беллинсгаузен, служивший в то время в Черноморском флоте.
Беллинсгаузен прибыл в Кронштадт в конце мая, а командиром шлюпа «Восток» был назначен лишь 4 июня 1819 года, то есть ровно за месяц до отправления в плавание1 2.
До приезда нового начальника подготовкой шлюпа «Восток» занимался молодой лейтенант Игнатьев. Лазарев, прекрасно понимавший, что успех совместного плавания будет зависеть от состояния обоих кораблей, не мог целиком положиться на неопытного лейтенанта и фактически сам руководил подготовкой и этого, третьего, корабля.
1 Плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» в Антарктику в 1819, 1820 и 1821 годах, стр. 20.
2 ЦГАВМФ, ф. Высоч. повел., д. 119, л. 316.
88
О том, как много Лазарев успел сделать до прибытия начальника, сам Беллинсгаузен в своем труде писал: «Я немедленно отправился в Кронштадт для принятия шлюпов, которые уже были почти в готовности»1 (курсив наш.-—Е. К. и А. С.).
Когда самые тяжелые подготовительные работы были закончены, приступили к решению второй задачи—комплектованию экипажа. Лазарев получил право набирать личный состав по собственному усмотрению из любого флотского экипажа. Это было большое преимущество, оно подчеркивало значение экспедиции.
По указу Адмиралтейств-коллегии нужно было «избрать служителей [матросов] самых здоровых и не старее 35 лет, как более могущих переносить труды на море, а притом знающих сверх своей должности некоторые мастерства, относящиеся до кораблестроительной части...»2.
Михаил Петрович решил принимать на свой шлюп только добровольцев, в которых, кстати, не было недостатка. Когда объявили набор, явилось так много желающих, что ими можно было укомплектовать еще несколько кораблей.
В отборе лучших людей Лазареву помогла его природная черта, которая особенно ярко проявилась у него позже, в период командования Черноморским флотом—умение разбираться в людях. Беседуя с каждым из поступающих в отдельности, он кратко описывал предстоящие трудности, умышленно сгущая при этом краски, задавал два-три вопроса по специальности, а иногда, чтобы проверить ловкость того или иного матроса, предлагал забраться по вантам на верх мачты.
Еще более тщательно подбирал он офицеров. Анненков и Куприянов были лично знакомы ему по предыдущей службе, остальные, например Новосильский, имели самые надежные рекомендации.
Михаил Петрович в комплектовании пошел по правильному пути. Зная отличные практические и моральные качества русских матросов, он ставил их выше любых иностранных и потому не принял на свой корабль ни одного иностранца.
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 36. - ЦГАВМФ, ф. 213, д. 15. л л. 13—17.
: Это позже дало возможность одному из участников плавания заявить: «Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники1, их составляющие, были люди русские»1 2.
Помимо офицеров и матросов, на шлюп был назначен медик-хирург Галкин, а на шлюп «Восток», кроме того, профессор астрономии Симонов и художник Михайлов. Всего на «Мирном» было 73 человека3.
В результате тщательного отбора команда составилась из здоровых, опытных, смелых и выносливых моряков. Эти люди не просто были непрочь поплавать. Они горели желанием отправиться в далекие безвестные воды, чтобы побороться со стихией, приумножить славу своей Родины и обогатить науку новыми открытиями.
В середине июня, когда в основном было закончено комплектование, энергично развернулись погрузочные работы. С утра до позднего вечера дюжие матросы с веселыми шутками лихо катили бочки по раскаленной солнцем палубе, бережно спускали их в трюм и стара-'тельно укладывали на заранее приготовленные места.
Сердце Михаила Петровича радовалось при виде этого слаженного труда людей, которые едва успели познакомиться друг с другом. Ведь с ними предстоит делить невзгоды и радости долгого и опасного пути.
Было приятно слышать четкие ободряющие голоса боцмана и офицеров, руководивших работами.
1 Тогда рядовые матросы назывались «чиновниками» или «служителями».
2 Симонов И. М. Слово о успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный»... июля 7 дня 1822 г. (Плавания шлюпов.«Восток» и «Мирный», изд. 1949 г., стр. 32).
8 Во всей литературе, посвященной этой экспедиции, начиная с труда самого Беллинсгаузена, ошибочно указывается цифра 72 человека на «Мирном», а всего 189 человек. Причина ошибки состоит . в том, что не был учтен последний из поступивших на шлюп— священник.
Интересно в связи с этим отметить следующий факт: за неделю до отправления был получен приказ взять на шлюпы по одному священнику. Оба командира отказались брать лишних персон, сославшись на «отсутствие приличного места» (ЦГАВМФ, ДММ, д. 660, ч. 1, л. 365). Но министр настаивал на своем. Пришлось сдаться. Однако взяли все же только одного священника, причем Беллинсгаузен, пользуясь правом командира, «уступил» его Ла^ зареву.
9Q
Наконец-то кончилось тяжелое время, когда Лазареву одному приходилось пробивать твердую стену бюрократизма морских канцелярий.. Его радовала инициатива лейтенанта Анненкова и мичмана Куприянова.
Среди остальных офицеров выделялись своим опытом старший офицер лейтенант Обернибесов и испытанный морской штурман Ильин. Очень хорошее впечатление производили совсем юный мичман Новосильский и пожилой добряк и умница доктор Галкин.
Это были верные помощники, на которых можно всегда положиться, с которыми он плавал в прошлом году1.
При всем доверии к помощникам Лазарев не выпускал из поля зрения даже второстепенные работы и всюду вовремя поспевал с необходимыми, советами и указаниями.
Корабль, который отправляется в длительное плавание, представляет собой большое и сложное хозяйство. Нужно предусмотреть все до последней мелочи, взять все необходимое и в таком количестве, чтобы хватило на три года. Упущение, даже мелкое, могло в подобном плавании оказаться роковым.
По собственному опыту Лазарев хорошо знал, какие продукты нужны для экспедиции и как их упаковать для лучшей сохранности.
Все необходимые припасы—солонина, крупа, су-.хари—были сложены в крепкие дубовые бочки. А чтобы содержимое дольше сохранилось, бочки изнутри тщательно обожгли. Стараясь как можно лучше предохранить продукты от порчи, моряки проявили много изобретательности.
В этой экспедиции был успешно использован способ консервирования продуктов, впервые примененный О. Е. Коцебу при снаряжении корабля «Рюрик» в кругосветное плавание в 1815 году.
Самым страшным бичом путешественников, плавающих в полярных водах, была тогда цынга. Поэтому, помимо обычных продуктов питания, было взято в качестве противоцинготного средства много бочек специального хвойного экстракта на сахаре. Противоцинготные свойства хвои уже тогда были хорошо известны русским. С той же целью взяли много квашеной капусты и сушеных овощей, были взяты также большие запасы рома.
1 В 1818 г. Лазарев плавал с этими офицерами на корабле «Память Евстафия» у Красной Горки.
91
ками с
Медаль, шлюпов
выбитая в честь плавания
«Восток» и «Мирный» в Антарктику в 1819—1821 гг.
Для заготовки продуктов привлекли самых опытных мастеров. Например, солонину поручили приготовить Обломкову, мастеру, который 16 лет назад готовил этот продукт для кругосветной экспедиции Крузенштерна; мясо тогда не испортилось в течение трех лет.
Значительную часть трюма пришлось заполнить боч-пресной водой1 и дровами, без которых невозможно обойтись в странах, где царит вечный холод.
Взяли много теплой одежды, одеял и обуви, а также множество различных инструментов, запасные канаты, паруса и рангоут.
Работы по снаряжению кораблей были очень тяжелыми, и Лазарев добился от министра издания приказа, по которому корабли считались находящимися па рейде с 1 июня, что означало выдачу матросам усиленного морского питания, а офицерам—порционных денег, срок отправления в пла-
Необдуманно намеченный
ванне—в первых числах июня—уже прошел. Морской министр беспрерывно торопил с погрузками, так как ожидался приезд царя.
Чтобы создать видимость полной готовности кораблей к отплытию, а заодно лишить царя возможности видеть вблизи удручающую картину многих разрушающихся у причалов кораблей, хитрый министр приказал вывести корабли на рейд. И хотя не были еще окончены погрузки, а также столярные и малярные работы, 21 июня 1819 года «Мирный», вместе с тремя другими шлюпами, был выведен из гавани на Малый Кронштадтский рейд2.
1 Опреснителей, позволяющих получать питьевую воду из морской, тогда еще не было. Воду взяли из Невы, и она прекрасно сохранилась до Рио-де-Жанейро.
' 2 ЦГАВМФ, ДММ, 1819 г., д. 660. л. 494.
92
Через два дня на шлюпы прибыл министр. С пренебрежительной снисходительностью обошел он корабли, заглянул в трюмы и жилые помещения. После этого приказал прекратить окраску и столярные работы, надраить палубы и привести все в порядок.
На следующий день приехал царь. С безразличным видом скучающего посетителя он лениво походил по палубе «Востока», произнес несколько напутственных слов и уехал в Ораниенбаум.
Через несколько дней произвели самую последнюю погрузку, приняв боеприпасы, огнестрельное оружие, фейерверки, а также всевозможные подарки для раздачи житёлям вновь открытых и малоизвестных островов. Здесь были топоры, ножи, ножницы, шилья, зеркала, удочки, материя и т. д. Для оставления в память пребывания русских на вновь открытых и просто посещенных землях были выбиты серебряные и бронзовые медали.
Все было готово к отплытию. Задержка происходила из-за незаконченных мелких столярных и малярных работ да из-за «дощатого бульона»1, который высыхал очень медленно.
Последние дни перед отплытием были проведены в интенсивной тренировке команды. Лазарев видел, что, собственно говоря, людей нечему учить заново—каждый имел солидный стаж морской службы и лучшие рекомендации. Но нужно было добиться той степени согласованности движений каждого матроса, при которой время на выполнение операции измеряется секундами. Это была тренировка на слаженность.
В эти же дни было проведено знакомство с инструкциями, составленными для экспедиции различными морскими учреждениями. Помня мудрое изречение великого Суворова—«всяк солдат должен понимать свой маневр»,— Лазарев после тщательного изучения инструкций с офицерским составом организовал читку и разъяснение их всем матросам.
В инструкциях излагался план экспедиции, определялись районы и маршрут плавания, а также ориентировочные сроки этапов, на которые оно распадалось; довольно обстоятельно излагались также цели плавания
1 Сушеный бульон, как было сказано выше, своего рода концентрат.
93
и способы их достижения. Явно чувствовалось, что авторами инструкций были не министр с чиновниками морских канцелярий, а ученые моряки—Сарычев, Коцебу и другие».
Из инструкции было видно, что главной целью экспедиции является открытие Антарктического-материка и максимальное приближение к Южному полюсу. В инструкции по этому поводу говорилось, что экспедиция «употребит всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколько можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставит сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.
Ежели под первыми меридианами, под коими он [Беллинсгаузен] пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими, и не упуская ни на минуту из виду главную и важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сии покушения ежечасно как для открытия земель, так и для приближения к Южному полюсу»1 2 * 4.
Главная задача кораблей,—разъяснял Лазарев матросам, собравшимся на шканцах,—пробиться как можно дальше на юг и отыскать в районе Южного полюса еще не открытые никем земли и прежде всего Южный мате-. рик. Предстоит тяжелая борьба со штормами и льдами.
Дальше Лазарев доходчивым языком рассказал команде об общем плане экспедиции. Плыть нужно было от Кронштадта до Бразилии; затем взять курс прямо на юг, в направлении к острову Южная Георгия, потом—г на юго-восток, к Земле Сандвича. Отсюда предстояло плыть на восток, настойчиво стремясь продвинуться к югу. С наступлением холодов (март—апрель) следовало покинуть полярные воды и отправиться в порт Джаксон (Сидней, в Австралии), чтобы там отремонтировать суда и дать длительный отдых команде.
Время антарктической зимы предполагалось использовать для плавания в тропической зоне Тихого океана с целью открытия новых земель в малоизвестных юго-западных его районах.
1 Все инструкции (написанные министром, Адмиралтейств-колле-
гией и Адмиралтейским департаментом) основывались целиком на приведенных выше записках Сарычева, Крузенштерна, Коцебу
и др. •
4 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 42.
94
С наступлением в Антарктике лета (ноябрь—декабрь) предстояло снова отправиться туда, чтобы, продолжая плыть в восточном направлении и при каждой возможности пробиваясь к югу, замкнуть кольцо кругосветного плавания и затем вернуться на Родину.
Две другие инструкции касались вопросов научно-исследовательской работы: астрономических и метеорологических наблюдений, гидрологических работ—по изучению удельного веса, температуры и прозрачности воды,— гидрографических описаний берегов вновь открытых  и малоизвестных земель, описаний стран и народов, животной и растительной жизни. Предписывалось собирать коллекции по ботанике, зоологии и минералогии.
Каждый после знакомства с инструкциями ясно представил себе, какие большие задачи возлагались на^экспе-дицию. Все сознавали важность ее для Родины и каждому хотелось скорее отправиться в пу;гь.
НАЧАЛО БОЛЬШОГО ПУТИ
Наконец, 3 июля, были завершены последние работы.
Наступил долгожданный день отплытия—4 июля.
С самого утра у всех участников было приподнятое настроение. Казалось, что это настроение каким-то образом передается всему Кронштадту.
Много кораблей провожал на своем веку Этот знаменитый город-крепость: одни уходили в боевые походы и умножали славу русского оружия в сражениях, другие шли просто в практические плавания, Третьи—уходили в далекие кругосветные путешествия, чтобы обогатить науку и возвеличить Родину. Но такого плавания, как это, Кронштадт еще не знал. В небывало трудный поход* сразу к двум полюсам, отправлялось одновременно четыре военных корабля.
Задолго до отхода шлюпов начали прибывать близкие и знакомые людей, уходивших в плавание. Им предстояла двухлетняя разлука;
К 6 часам вечера, когда спал полуденный зной и с востока повеяло морской прохладой, был дан сигнал к отправлению.
Быстро подняли якори. Рангоут окутался белой пеленой парусов. Ровный северо-восточный ветер мгновенно наполнил их. Шлюпы, слегка накренившись на ле
95
вый борт, плавно качнулись и медленно заскользили в ту сторону, где солнце нависло над подернутым сизой дымкой горизонтом.
Пристань была густо усеяна пестрой толпой провожающих. Со всех сторон слышались пожелания счастлив вого плавания, провожающие махали платками и шляпами и безумолку нестройно кричали «ура!».
В ответ со всех четырех шлюпов пятикратно прогремело дружное матросское «ура!». Затем воздух разорвали громовые залпы прощальных орудийных салютов. Прибавив паруса, шлюпы пошли быстрее. Родной город остался за кормой. Его знакомые контуры стали постепенно исчезать. Через час уже были видны только верхушки корабельных мачт с едва заметными вымпелами. Но скоро исчезли и они.
«Прощай, дорогая Родина! Прощай надолго!» невольно думал каждый, бросая последние взгляды на восток.
В этот вечер никто не хотел покидать верхнюю палубу. После душной береговой жизни так приятно было дышать соленым морским воздухом. Все находились под впечатлением трогательных проводов в Кронштадте. Каждому было приятно остаться наедине со своими, мыслями.
Только поздно вечером люди, утомленные суетой минувшего дня, отправились на покой.
Лазарев долго не мог заснуть в эту ночь. Он ясно сознавал всю серьезность предстоящего плавания; и хотя руководство экспедицией лежало на Беллинсгаузене, это не уменьшало его ответственности за вверенные ему жизни, за корабль, за успешное решение поставленных перед экспедицией задач.
Михаил Петрович подготовил к плаванию не только корабли, он тщательно подготовился к нему и сам. В последние дни перед отправлением он снова перечитал литературу о кругосветных плаваниях Крузенштерна, Ли-сянского, Головнина и Кука.
Он думал о том, что в море можно встретиться с совершенно непредвиденными случайностями. Всего не предусмотришь, всего не рассчитаешь—тем более, что итти-то предстоит путями, еще совершенно неизведанными,. Маршрут плавания не будет совпадать с маршрутом Кука.
96
Лазарева беспокоили многие вопросы: правильно ли подобраны люди? Справятся ли они? Каким окажется корабль?
Но вот в сознании всплывали веселые уверенные лица подчиненных, их ловкие, рассчитанные движения, и тогда Bcqi казалось простым и возможным.
На следующее утро занялись уборкой корабля, приведением его в походный порядок. Началась размеренная корабельная жизнь.
Лазарев сразу установил такой режим, чтобы с первых же дней готовить экипаж к предстоящим трудностям. Нужно было приучить людей не только к быстрой и четкой работе с парусами, но и подготовить их к борьбе с подводными пробоинами и пожарами, обучить спасению утопающих и меткой артиллерийской стрельбе.
Однако, несмотря на разнообразие учений, они не должны были особенно переутомлять людей. Большое внимание было, сразу обращено на питание. Первое время выдавались нормы питания, определенные еще уставом Петра I: в воскресенье по фунту, а в остальные дни по 20 лотов1 говядины, варившейся в кашице, в среду и в пятницу к обеду варили горох, а к ужину густую кашу с коровьим маслом. После Копенгагена в будни стали выдавать мяса по фунту, а в воскресенье по полтора; сверх того выдавалось по кружке пива на каждого.
«Хорошая и сытная пища весьма нужна,—писал Беллинсгаузен,—особенно при начале похода; она как будто приготовляет человека к выдерживанию всех предстоящих ему трудностей»2.
Десять дней продолжалось однообразное плавание . до первого захода в Копенгаген. За это время дважды приходилось на несколько часов становиться на якорь из-за полного штиля или противного ветра, а однажды простояли даже целых два дня.
Какое это печальное зрелище: каждый час на счету, а корабль стоит, с беспомощно повисшими парусами или противный ветер и течение тащат его назад. Эта зависимость от капризов погоды составляла огромный недостаток парусного флота.
1 1 фунт=32 лотам$в400 граммам.
* Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 56.
„	97
7 А, в, Соколов и В. Г. Кушнарев
Bi наше время трудно себе представить, каким нужно было обладать мужеством, чтобы итти на маленьких парусных кораблях в такие воды, как антарктические.
Но наших моряков не пугали трудности: они были русскими людьми, ясно понимали свою благородную цель, знали, что их руководители—самые опытные и надежные мореплаватели.
Когда шлюпы стали приближаться к столице Дании, ' Лазарев невольно вспомнил'об опасностях, подстерегавших его здесь во время плавания на «Суворове».
Наконец добрались до Копенгагена, где моряков ожидала большая неприятность. Выяснилось, что два немца-натуралиста, которые должны были принять участие в экспедиции, струсили и под предлогом якобы недостаточного времени, отведенного им на подготовку, отказались от участия в плавании.
Через русского посланника в Копенгагене была сделана попытка найти натуралиста в Дании. Вскоре удалось отыскать одного молодого ученого. Но его родственники, узнав, в какие места направляются русские моряки, так перепугались, что на все время пребывания шлюпов в Копенгагене увезли ученого куда-то за город. Вызывать натуралистов из России было уже слишком поздно.
Отказ немцев был явным коварством; они дали согласие подготовиться к 12 июня, а шлюпы вышли с опозданием и в Копенгаген пришли не 12 июня, а 14 июля, т. е. немцы имели на подготовку лишних 32 дня. Кроме того, если бы немецкие ученые, решив отказаться от участия в экспедиции, не имели намерения подвести экспедицию, они, разумеется, должны были сообщить об этом до выхода шлюпов из Кронштадта.
Это ставило научную работу экспедиции в затруднительное положение: на двух шлюпах не было ни одного специалиста по естествознанию. Вся тяжесть работы в этой области должна была лечь на офицеров, Симонова и врачей. Еще в Копенгагене было решено, как писал Беллинсгаузен, «Набирать по сей части все встречающееся и, по возвращении нашем, предоставить людям знающим отличить известное от неизвестного»1.
По поводу позорного дезертирства немцев Беллинсгаузен писал: «...в продолжение всего путешествия мы всег
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 55.
98
да сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено итти с нами двум студентам по части естественной истории из русских, которые сего желали, а предпочтены им неизвестные иностранцы»1.
Вот к чему приводила одна из наиболее уродливых и презренных черт реакционного царизма—неверие в русского человека, рабское преклонение перед всем иностранным.
В Копенгагене капитаны всех четырех шлюпов посетили датского ученого-гидрографа контр-адмирала Леве-нерна—хранителя архива морских карт. К большому удовольствию офицеры убедились, что карты знаменитого русского моряка—ученого Г. А. Сарычева точнее датских морских карт.
Уже сразу после выхода из Кронштадта сказалась разница в скорости хода шлюпов. «Мирный», даже неся все паруса, отставал от «Востока». Последнему приходилось ставить лишь часть парусов или время от времени уменьшать ход и поджидать отстающего спутника. На протяжении всего плавания эта разница в скорости составляла самое большое неудобство.
По , выходе из Копенгагена Беллинсгаузен, кажется, в первый и последний раз за все плавание, решил воспользоваться быстроходностью «Востока» и ушел вперед, чтобы раньше прибыть в Англию, где предстояло много дел.
Однако пришлось испытать превратности парусного способа передвижения. У берегов Англии «Восток» потерял десятки часов, отстаиваясь на якоре из-за безветрия или противного ветра и сильного течения, достигавшего скорости 2* * 8/4 узла2.
В результате оказалось, что «Мирный» пришел на рейд Портсмута и стал на якорь рядом с «Востоком» всего лишь пятью часами позже.
На рейде было множество иностранных кораблей. Среди флагов десятков национальностей наши . моряки неожиданно увидели родной андреевский флаг8. Это был шлюп «Камчатка», который под командой знаменитого русского мореплавателя В. М. Головнина возвращался из длительного кругосветного плавания.
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 56.
* Почти 5 км в час.
8 На белом поле косой синий крест—русский военно-морской флаг до 1917 г.
99
7»
Моряки «Камчатки», 6 течение трёх лет оторванные от Родины и русских, буквально ринулись на шлюпках к «Мирному». Произошла одна из тех бурных встреч на чужбине, когда не думают о том, чтобы сдерживать свои чувства.
Еще не улеглись впечатления радостной встречи, как на рейде показался другой русский корабль—«Кутузов», который также возвращался из кругосветного плавания. Снова теплая встреча и бесконечные расспросы.
Опыт плавания шлюпов от Кронштадта до Англии выявил необходимость в некоторых переделках: на «Востоке» пришлось, в частности, переделать пушечные порты, а на «Мирном» отремонтировать помпы.
Стоянка в Портсмуте длилась около месяца. Были закуплены про запас и для проверки различные мореходные инструменты, а также морские карты, некоторые книги и кое-какие необходимые продукты.
Как и в Копенгагене, здесь были сделаны попытки найти для экспедиции натуралиста. Но все они кончились неудачей—никто и из английских ученых не решался иттй в такое опасное плавание.
Нужно сказать, что многие в Англии очень скептически и даже с нескрываемой иронией смотрели на «затею» русских. Англичане не могли допустить и мысли о том, что русские могут сделать больше, чем сделал их сородич Кук, и открыть Южный материк.
• 26 августа, назначив на случай разлуки встречу на рейде города Санта-Крус (о. Тенериф), шлюпы покинули Портсмут.
Скоро берега Англии скрылись из виду.
Негостеприимно встретил моряков суровый Атлантический океан.
Огромные волны, непохожие на волны Балтики, раскачивали шлюпы так, что те обоими бортами почти черпали воду. А в кают-компании летели по углам стулья, стаканы, бутылки.
По выходе в Атлантику Лазарев, стремясь сохранить здоровье своих подчиненных, вЬел строгий распорядок дня. Сутки были разбиты на пять вахт: I вахта от 12 до 18 ч, II—от 18 до 24 ч, III—от 24 до 5 ч., IV—от 5 до 9 ч., V—от 9 до 12 ч. Обедала команда около 12 часов, а ужинала около 18 часов, как раз перед очередной сменой вахт.
100
Если позволяло состояние погоды, обедали и ужинали на верхней палубе, чтобы от паров пищи не заводилась сырость в помещениях.
Особенно интересны были на «Мирном» часы от 6 до 8 вечера. В это время при хорошей погоде никому не разрешалось находиться внизу,, где проветривались помещения. Все собирались на верхней палубе и проводили время в пении русских народных песен, игре в чехарду, плясках и т. д. Эти часы увеселения укрепляли моральное состояние команды, сближали весь коллектив.
В 8 часов вечера все отправлялись спать в свои парусиновые койки.
Все, находившиеся днем наверху, должны были покрывать головы для защиты от солнечных лучей; наоборот, тем, кто был внизу, полагалось оставаться без головных уборов.
Во время дождя старались предохранить одежду вахтенных от намокания. Если же одежда,все-таки намокала, то после смены вахт ее обязательно заменйли сухой, складывая мокрую в баркас на верхней палубе. Дневная вахта должна была высушить одежду товарищей.
Два дня % неделю (среда и пятница) отводились для стирки белья. Койки мылись два раза в месяц. Шлюп драили два раза в неделю на ходу и каждый день на стоянке.
- Офицеры в 8 часов утра все сходились в кают-компании пить чай, обедали в 1 час дня. За столом часто завязывались задушевные беседы. Офицеры любили слушать поучительные рассказы своего замечательного командира. Свободное время проводили главным образом за чтением. На «Мирном» была составлена из казенных книг и книг офицеров очень неплохая библиотека. Игра в карты была совершенно изгнана из обихода.
Главным занятием офицеров, не считая вахты, были астрономические наблюдения. Несколько раз в день они упражнялись в определении широты и долготы.
—В море,—говорил Лазарев собравшимся на палубе .офицерам,—точное определение географических мест— наиважнейшее для каждого моряка дело. Оно помогает уточнять морские карты, предотвращать кораблекрушения.
IQI
Сам Лазарев отличался исключительным искусством в определении долгот и широт. Недаром его определения до сих пор поражают ученых своей точностью;
Большое внимание уделял Лазарев и обучению молодых мичманов—Новосильского, который еще в Кронштадте признался Михаилу Петровичу в неумении делать обсервации (наблюдения), и Куприянова. Особенно большие успехи делал мичман Куприянов.
В 10 часов утра офицеры делали солнечные наблюдения, по которым вычисляли местное время для данного места шлюпа. Затем обращались к хронометрам—особо точным часам, всегда показывавшим время Гринвичского меридиана, который условно считается начальным. Разность между местным временем в любой точке земного шара и временем хронометра дает долготу от Гринвичского меридиана.
Русские моряки, в отличие от моряков других стран, очень давно оценили хронометры и широко ими пользовались1.
При ясной погоде, когда судовой колокол бил полдень, все офицеры старательно «ловили солнце» секстанами. «Поймать соЛнце»—значило определить угол между ним и горизонтом.
Астрономические наблюдения проходили всегда с большим подъемом. «Все старались,—писал Беллинсгаузен,—• превзойти друг друга как в узнании и точной поверке своих инструментов, так и в измерении расстояния луны от солнца, и не дошед еще до Рио-Жанейро, все сделались хорошими наблюдателями»2.
Плавание в Атлантическом океане шло без особых приключений. 13 сентября во время захода солнца впереди, за 90 с лишним миль (около 170 км), открылась вершина колоссального естественного маяка — пик острова Тенериф.
Через два дня шлюпы стали на рейде Санта-Крус.
Этот небольшой город живописно располагался среди гор. Уютные белые домики с башенками резко выделялись на темном фоне горы, увенчанной остроконечной шапкой в виде сахарной головы.
1 В английском флоте официально хронометры введены лишь в 1825 г.
* J>'e л л и н с г a y з е н, указ, соч., стр. 76,
Много слышали русские моряки о мягком климате и богатых дарах природы на Канарских островах, о которых знали еще в глубокой древности финикийцы и греки.
Выйдя на берег, наши моряки увидели совсем иную картину. Город не представлял собой ничего интересного. Бросалась в глаза резкая разница в одежде разных слоев населения. «На каждом шагу,—писал мичман Новосиль-ский,—мы встречали людей в рубищах с бледными, болезненными лицами, просящих милостыню. Дети, по научениям матёрей, окружали нас и, протягивая ручонки, кричали: «квартето! квартето!»—так называется у них мелкая серебряная монета»1.
Зато повсюду важно расхаживали с надменным видом откормленные монахи.
Из этой удручающей обстановки потянуло за город, на свежий воздух.
Там глазам путешественников открылись чудесные виды природы. Высокие каштаны и лавры давали приятное убежище от солнца. Вокруг расстилались прекрасные луга и ковры цветов. В садах росло множество лимонов и винограда.
Закупив на Тенерифе вино и запасшись водой и большим количеством различных фруктов, шлюпы после пятидневной стоянки двинулись дальше.
Вскоре перешли северный тропик и вступили в полосу штилей и шквалов. Теперь особенно остро пришлось ощутить отсутствие натуралистов. Тропическая зона океана изобилует богатейшим материалом для наблюдений естествоиспытателя.
Вокруг шлюпа, и особенно позади его, в кильватерной струе, плыло множество дельфинов, бонитов и акул. В воздухе кружились птицы, среди которых бросались в глаза морские орлы—фрегаты, неподвижно парившие над кораблем. Из воды то и дело выскакивали стайки летучих рыб, скрывавшихся от преследования хищных рыб. Но и в воздухе им не было спасения: камнем падали на них хищные птицы. На клочки красной ткани, нацепленной на прочные крючки, несколько раз удавалось вылавливать дельфинов и «прожор». Дельфины обладали большой силой и живучестью. Они долго бились и прыгали по палубе, стремясь снова вырваться в родную стихию,
1 «Плавания шлюпов...», стр. 73.
ЮЗ
Один дельфин так сильно подпрыгнул, что полетел в люк и угодил в каюту капитана - прямо на стол, где были разложены карты и чертежные принадлежности.
Погода обычно стояла хорошая, если не считать сильной жары, которая здесь господствует круглые сутки, спадая по ночам лишь на 2—3 градуса. Ветры чаще всего были благоприятными, и шлюпы быстро продвигались к экватору.
Все это время моряки вели гидрологические наблюдения—измеряли температуру воды на разной глубине, определяли скорости и направления течений и т. д. Лазарев несколько раз производил опыты с бутылкой, восхищавшие всех матросов. Пустую, плотно закупоренную бутылку он привязывал к свинцовому лоту и опускал на глубину до 200 саж. Когда бутылку поднимали, она оказывалась наполненной глубинной водой и плотно заткнутой, только пробка теперь была перевернута верхом вниз1.
Однажды впереди кораблей из океана вдруг выросла страшная черная туча. Соединенная с морем водяным столбом, она быстро поднималась вверх и надвигалась на шлюпы. Матросы, бывшие на верхней палубе, замерли в недоумении.
—Пушки приготовить к стрельбе!—раздалась громкая команда вахтенного офицера.	а
Лазарев, находившийся в это время на палубе, пояснил матросам, что это смерч. Достаточно выстрелить из пушки в такой столб, как он от сотрясения воздуха при выстреле разрушится, обращаясь в брызги и водяную пыль. Но стрелять не пришлось, так как смерч на этот раз прошел стороной.
В тропиках каждый день около 6 часов вечера солнце садилось за горизонтом, где-то справа по курсу, и сразу почти без сумерек наступала темная ночь.
Это были прекрасные тропические ночи. В небе зажигались созвездия, сверкающие, как бриллианты, непохожие на наши северные звезды. От светящихся организмов море загоралось чудесным светом; казалось, что «пена вокруг судна превращалась в огонь».
1 Беллинсгаузен объяснил это явление всасыванием пробки, вследствие уменьшения объема воздуха в бутылке при охлаждении ее в глубинах моря. На самом деле, пробку вгоняло в бутылку колоссальным давлением воды на большой глубине.
104
Каждый раз, когда приближалось время сна, трудно было оторвать зачарованных матросой of ЭТОГО сказочнофантастического зрелища.
Пользуясь штилевыми погодами, Лазарев, чтобы дать команде больше времени для отдыха на берегу, распорядился на ходу произвести работы по конопачению и ,окраске корабля. А на «Востоке» на всех трех мачтах ' поочередно переменили даже стеньги, поставив запасные, укороченные.
По мере приближения к экватору людей все больше мучила жара. «Ни днем, ни ночью,—писал Новосильский,— не было от нее спасения. Иногда шлюп стоял совершенно неподвижно среди безмолвного, как бы усыпленного, моря. Ни одна волна, ни одна струйка не колебала зеркальной, необозримой его поверхности. Полуденные лучи солнца, проходящего через зенит, падали прямо на голову. Распущенный на шканцах тент мало помогал нам; хотя его и поливали водою, он вскоре опять совершенно высыхал. Все предметы, окрашенные черною краской, до того разгорячились, что невозможно было до них дотрагиваться»1.
Из-за частого безветрия плохо действовали виндзейли. Нарушение вентиляции и большая насыщенность нагретого воздуха влагой привели к тому, что в помещениях появилась такая сырость, при которой обувь в два дня покрывалась зеленью. В борьбе с этой губительной сыростью приходилось во внутренних помещениях через день разводить огонь.
Но иногда на горизонте внезапно появлялось едва заметное облако. Оно росло и быстро приближалось. Становилось темно. Разражалась страшная гроза. Обильный тропический ливень приносил живительную прохладу, на короткое время приятно освежая атмосферу.
12 дней шли в штилевой полосе. Профессор Симонов в своем дневнике делает по этому поводу интересное замечание: «При таком неподвижном положении корабля экипаж его приходит в уныние. Эго значит, что душа наша не терпит бездействия и остановок как в наших действиях, так и в жизни»8.
1 «Плавания шлюпов...», стр. 76.
* Цитировано по журналу «Огонек», из дневника Симонова, 1949 г., № 12,
105
18 октября в 10 часов утра пересекли экватор. Так же, Как когда-то на «Суворове», был устроен торжественный праздник Нептуна.
После исполнения обряда началось веселое угощение с песнямии плясками, продолжавшееся до глубокой ночи. На «Востоке» празднование прошло также оживленно.
Этот театрализованный обряд разряжал утомительно однообразную обстановку плавания, поднимал у людей настроение. После экватора начинался новый счет дням, и казалось, что вторая часть плавания, от экватора до Южной Америки, проходила быстрее.
1 ноября 1819 г. показались берега Бразилии. А на следующий день шлюпы уже входили в залив Рио-де-Жанейро.
К большому удовольствию моряки обнаружили стоящими на рейде «Открытие» и «Благонамеренный». Эти шлюпы вышли из Портсмута позже, но так как они не заходили к острову Тенерифу, то пришли в Бразилию на день раньше.
Вскоре с них прибыл на «Мирный» брат Лазарева Алексей и другие офицеры, с которыми моряки «Мирного» не виделись более двух месяцев.
На следующий день после прибытия «Востока» и «Мирного» их посетил русский генеральный консул ученый-естественник Лангсдорф. Его появлению был особенно рад Беллинсгаузен, который с ним вместе плавал на шлюпе «Надежда»1 в первом кругосветном плавании русских. Консул обещал снабдить шлюп всем необходимым.
В Рио-де-Жанейро, как и на Тенерифе, моряки столкнулись с тем же самым контрастом—чудесная природа и грязный вонючий город с множеством нищих, с узкими кривыми улочками, по которым вечером и ходить-то было опасно: того и гляди обольют какими-нибудь нечистотами.
В городе не было ни одной обсерватории и никаких общественных учебных заведений; детей небольшой группы зажиточных горожан воспитывали монахи.
Простой народ города проявлял к русским морякам необыкновенное внимание. Объясняя это, замечательную мысль высказал брат Михаила Петровичу—Алексей Петрович Лазарев. «Слава русского имени,—писал он,—приобретенная громкими блистательными победами и бескорыстным участием в судьбе угнетенных народов, перелетела ц через необозримые пространства великих морей. Даже
и.:те народы, к'коим едва проскользнул луч просвещения^ знают о нас по слуху и уже заочно бывают.нам преданы... Йё нося на своей совести упрека за какие-либо притеснения и кровопролития в странах Нового Света, мы бываем везде принимаемы с особенной приязньк», какой никто из других наций не пользуется»1.
В городе морякам пришлось наблюдать «зрелище, унижающее человечество»—торговлю людьми. «Мы были в. двух лавках, где открыто продаются негры, в одной мужчины, в другой женщины...—пишет мичман Новосиль-ский.—Португалец с бичом в руке показывал лицом товар свой; по данному знаку негры вскакивали с своих мест и прыгали с ноги на ногу, ленивым бич придавал бодрость и живость. При нас один покупщик ощупывал руками все тело молодого негра, стучал по груди и наконец купил его за 200 испанских талеров»2.
Потрясающую картину ужасных зверств со стороны «цивилизованных» англичан и американцев увидели русские моряки. Они видели корабли, на которых перевозят, невольников из Африки. По бортам, в трюмах этих кораблей делалось множество клеток, в каждую помещали негра. В клетке было так тесно, что узник лишь с трудом мог в ней поворачиваться. В трюм набивали до 900 человек. Боясь бунтов, хозяева не выпускали узников из этих гробов, от чего воздух в трюмах становился невыносимо тяжелым. Пищи и воды невольникам почти не давали, многие из них умирали. Умершие часто по нескольку дней лежали в клетках. На некоторых кораблях за один рейс погибало свыше 200 человек из 800. При выгрузке, когда невольников выводили на свежий воздух, многие из них, едва.вдохнув этот свежий воздух, тут же падали и умирали.
С возмущением смотрели русские матросы, как продавцы, стараясь показать «товар лицом», заставляли полуживых от истощения негров веселиться, безжалостно избивая несчастных плетью. «Зрелище сие и участь сих несчастных,—‘писал А. П. Лазарев,—возбудили в нас живейшее сострадание. Невольно сжимались кулаки».
Но что можно сделать в чужой стране?—думал каждый. Да и в своей стране немногим легче, коли крепостных людей можно менять на собак.
'Лазарев А. П. Плавание вокруг света военного шлюпа-«Благонамеренный», М., 1950 г., стр. 126.
* «Плавания шлюпов...», стр. 78—79.
107
Перевозка невольников на судне работорговцев.
Моряков как и в Санта-Крус неудержимо потянулб прочь из этого душного города на свежий воздух. Очень кстати удалось совершить интересный поход в горы, где наблюдали грандиозный водопад.
Был ноябрь, но в Бразилии все цвело и благоухало. Многие невольно вспомнили ноябрьское время на Родине—осенняя слякоть, с утра до вечера назойливый моросящий дождь да пронизывающий холодный ветер. «Но за всем тем,—писал мичман Новосильский,— родной, осенний Петербург милее тропического Рио-Жанейро»1.
Однако любимый город остался далеко на севере, его не скоро суждено было увидеть.
На'берегу были тщательно проверены хронометры. На шлюпы погрузили много сахарйого песку, лимонов, рому, тыкв, луку, чесноку и другой зелени; а затем был даже принят живой груз: два быка и несколько бара-
I флавания шлюпов...», стр, 81.

Нов, Сорок больших свиней, двадцать поросят, несколько уток и кур. Вскоре погрузили также сено для скота.
19 ноября офицеры всех шлюпов обедали на «Востоке». На другой день был устроен прощальный обед на «Благонамеренном». Тепло распрощавшись с моряками северного отряда, расстались с ними по меньшей мере на два года, до возвращения на Родину.
ВО ЛЬДАХ АНТАРКТИКИ
Наконец 22 ноября подняли якоря и, покинув теплые края, вышли из залива в океан. Курс был взят прямо на юг, к острову Южная Георгия, лежащему за пятидесятой параллелью.
Как-то утром, через несколько дней по выходе из Рио-де-Жанейро, с «Мирного» заметили, что шедший впереди шлюп начальника лег в дрейф и.спустил ялик. Вскоре ялик стрелой подлетел к борту «Мирного» и на палубу поднялся лейтенант Лесков. Он передал командиру приглашение Беллинсгаузена, по которому ' несколько офицеров с «Мирного» во главе с Лазаревым отправились на «Восток». В каюте Беллинсгаузена командиры шлюпов подробно обсудили перспективы предстоящего плавания. Лазарев принял денежное содержание для своей команды на 20 месяцев, «дабы в случае какого-либо неучастья со шлюпом «Востоком» офицеры и служители «Мирного» не остались без удовлетворения», и получил инструкцию для продолжения плавания.
Возвратившись на «Мирный», Лазарев собрал в кают-компании всех офицеров.
Обращаясь к собравшимся, он сказал, что последние обитаемые земли остались далеко позади, что корабли вступили в самый ответственный этап плавания. Он подчеркнул, что шлюпы «Восток» и «Мирный» несут дорогой сердцу русский военно-морской флаг. Вместе с этим флагом моряки должны высоко пронести честь, славу и гордость своей Родины, ждущей от них успехов.
Если случится беда с одним из шлюпов, на выручку должен притти второй. Русские мореплаватели не должны повторять роковую ошибку Кука, который по оплошности дважды разлучался со своим спутником. _
Вахтенным офицерам Лазарев указал на необходимость быть более бдительными и не терять из виду шлюп «Во-109
сток». Это нелегко было сделать, так как шлюп «Восток» обладал большей скоростью хода, чем шлюп «Мирный». Поэтому при частых туманах, дожде и снегопадах, его легко можно было потерять из поля зрения.
Для предотвращения подобной опасности была принята следующая инструкция: 1) в дурную погоду держаться в кильватер «Востоку» в пяти кабельтовых1, а в тумане и того ближе; 2) в хорошую погоду быть в стороне от «Востока» в 4—8 милях, чтобы расширить озираемое пространство; 3) в ночное время фонарь поднимать на том месте, где он будет виднее с «Востока»; 4) если шлюпы разлучатся, то, подавая пушечные сигналы, искать друг друга три дня близ того места, где разлучились; 5) если шлюпы .разлучатся до прибытия на остров Южная Георгия, то ждать друг друга около этого острова четыре дня; 6) в случае окончательной разлуки следовать в австралийский порт Джаксон.
Вечером того же дня по сигналу с «Востока» «Мирный» подошел к нему под корму так близко, что можно было разговаривать. Матросы высыпали на палубы шлюпов. Каждый пожелал другому счастливого плавания и успехов.
Шлюпы вытянулись в кильватер и понеслись на юг.
Уже в первые дни по выходе из столицы Бразилии условия плавания заметно изменились. Погода стала крайне неустойчивой. Барометр часто внезапно падал, налетал страшный шквал, но тут же море успокаивалось. Иногда, наоборот, шторм подкрадывался незаметно, но зато бушевал долго и упорно. Часто разражались страшные грозы с дождем и крупным градом. Иногда по ночам небо на юго-востоке долго озарялось далекими манящими зарницами.
Много раз разыгрывались такие штормы, что приходилось спускать реи и стеньги и убирать все паруса, кроме грот-марселя, да и то зарифленного.
. После пересечения южного тропика «плыли беспрерывно в густом тумане»®. Солнечные дни выдавались совсем редко.
Сильные морские течения сбивали шлюпы с курса то на запад, то на восток, иногда до 15 миль в день.
Начался декабрь—первый месяц антарктического лета, ,однако температура по мере продвижения на юг с каждым
1 Кабельтов—185 м, т. е. одна десятая мили. ’Симонов, Письма. Северный Архив, ч. 12, 1824 г.
ПО
днем понижалась и в середине декабря, когда шлюпы пересекали пятидесятую параллель, она стояла уже около 0°. А 14 декабря, можно сказать в разгар лета, выпал Первый снег.
В кубрике, где спали матросы, температура опускалась до 6°. Если до сих пор печи топили через день и после протапливания их выносили, то теперь их пришлось укрепить на местах и топить каждый день. Пришлось также достать теплую одежду.
Но, несмотря на похолодание, животный мир океана был богат и разнообразен. Мимо шлюпа проносились стада остромордых, похожих на свиней, дельфинов; так же, как раньше, в кильватерной струе мелькали острые плавники сопровождавших шлюп акул, бонитов и Других морских хищников. Появились животные, похожие на китов, только меньших размеров.
По ночам море становилось вдруг беловатым, как будто мощный источник света, спрятанный где-то в бездонных пучинах океана, изнутри освещал его.
. Днем над шлюпом с 'пронзительным криком носилось множество различных птиц. Здесь были буревестники, пеструшки, поморники, морские ласточки. Особенной красотой поражали белые, как снег, альбатросы,—типичные представители морского пернатого царства. Альбатрос по нескольку недель может жить в море, не возвращаясь на берег, где он, кстати сказать, чувствует себя в гостях. Он настолько мало приспособлен к береговой жизни, что не в состоянии даже взлететь с земли. Зато,воздух и море— его родная стихия: даже во время самых сильных штормов альбатросы чувствуют себя прекрасно.
Михаил Петрович, отличавшийся меткой стрельбой, подстрелил одного такого красавца для зоологической коллекции; размах его крыльев достигал. 3 м 20 см.
Бочек на мачтах для постоянного наблюдения за горизонтом, как у китобойных судов, шлюпы не имели; поэтому с самого начала был установлен такой порядок, принесший огромную пользу в ходе7 всего плавания: через каждые полчаса на все три салинга посылалось по матросу; после тщательного осмотра горизонта каждый из них по отдельности, не сговариваясь между собой, докладывал о всем виденном вахтенному офицеру.
Как-то заметили впереди огромное количество, птиц, тучей кружившихся на одном месте.
Ш
*
«Справа по носу бурун!»1—раздался крик дозорного. Все решили, что близко мель.
Лазарев, которому донесли об этом, сильно обрадовался, так как где-то в этом районе, по утверждениям некоторых иностранных моряков, должна была находиться пока еще никем не найденная земля Гранде, ради открытия которой шлюпы пошли из Рио-де-Жанейро по меридиану прямо на юг. Он приказал держать к этому месту и велел смерить глубину. Но лот, опущенный на 200 м, не достал дна. Подойдя к буруну ближе, увидели, что бурун происходит от волнения воды около огромной туши мертвого кита, над которой носились сотни птиц. Так состоялось знакомство еще с одним обитателем океана.
По мере продвижения корабля к югу китов становилось все больше. Особенно большими были так называемые голубые киты, достигающие 30 м длины. Во всех направлениях можно было видеть огромные фонтаны, выпускаемые ими.	-
Около середины декабря впервые увидели пингвинов. Они подплывали совсем близко к шлюпу и, высовываясь из воды, как бы удивленные появлению в их владениях непрошенных гостей, громко кричали неприятным хриплым голосом.	- *
Пингвины не умеют летать. На суше они неуклюжи, ходят, опираясь на хвост. Зато в воде они преображаются, становятся необыкновенно подвижными. Перепонки между пальцами ног и короткие крылья, больше похожие по форме на плавники, позволяют им плавать с удивительной скоростью,—недаром они очень легко обгоняли корабли.
Они всюду сопутствовали шлюпам и часто, особенно в высоких широтах, были единственными живыми существами среди суровой и дикой, природы.
Однажды с бака вдруг раздался возглас матросов: «Эй, братцы, глядите какое чудо—птицы по воде ходят!».
Моряки были поражены необычайным зрелищем: пингвины и другие, крупные птицы свободно разгуливали по воде. Разгадка оказалась очень простой: птицы ходили не по воде, а по плавающим морским водорослям. По-
1 Буруном моряки называют пенистую, с шумом разбивающую' ся на мелях волну.
112
пробовали вытаскивать растения на палубу. Некоторые стебли их имели свыше 20 м в длину.
День 15 декабря, как и все последние дни, выдался туманный. С утра почти все моряки вышли на палубу— ожидалось появление первой на юге суши—острова Южная Георгия. Желанный берег долго не показывался. Но на востоке, над тем местом, где он должен был появиться, висели тяжелые черные тучи. Всюду беспрестанно вздымались фонтаны, выбрасываемые китами, в воздухе кружило множество птиц.
Наконец в 8 часов сквозь тучи показались слабые очертания острова. Чем ближе подходили к нему, тем суровее и неприветливее казались -его неприступные скалистые горы, покрытые снегом и круто обрывавшиеся к морю. Огромные океанские волны с шумом разбивались о каменные глыбы, в беспорядке нагроможденные по берегам.
Остров '.возвышался перед смелыми мореплавателями «как исполин в черной броне, с убеленною главою, как грозный передовой страж таинственного Ледовитого моря!»*.
Кук, открывший этот остров, описал его только с северо-восточной стороны. Русским морякам предстояло описать его с юго-западной стороны1 2.
В тот момент, когда шлюпы направились вдоль юго-западного берега и шли от него в двух милях, от острова неожиданно отделился ботик под английским, флагом.
«Мирный» лег в дрейф. Вскоре на его палубу поднялись два англичанина. Предприимчивые иностранцы заявили, что они якобы приняли шлюпы за промысловые суда и вышли навстречу им, чтобы провести их в залив и получить за это плату. Сами они прибыли на остров на двух английских судах и ведут здесь охоту за морскими слонами и китами. Они сообщили, что на острове нет никакой растительности, кроме мха. Англичане привезли с собой пингвиновые яйца, каждое из которых весило около 400 граммов и обладало недурным вкусом. Моряки «Мирного» щедро отблагодарили их сухарями и ромом, «который слишком дорог для них в стране, сырой и холодной»3.
*
1 «Плавания шлюпов...», стр. 84.
2 В ориентировке берегов острова в литературе существует некоторый разнобой. Так, Лазарев называет описанный русскими берег— Западным, а Беллинсгаузен—южным. Точнее будет назвать его юго-западным, по общему направлению продольной осй острова. ♦	3 «Плавания шлюпов...», стр. 84.
ИЗ
8 А. В. Соколов и Е. Г. Кушнарев
Описание юго-западного берега острова производилось с кораблей. Сначала точно определялось местоположение самого шлюпа, затем по румбам компаса засекались направления на видимые ориентиры берега, после этого определялось расстояние до них, и потом уже вычерчивалась береговая линия. Одновременно измерялись и наносились на ту же карту глубины.
Здесь моряки сделали первое открытие. Был обнаружен остров, названный именем Анненкова, в честь офицера шлюпа «Мирный», первым увидевшего его.
При описи берегов Георгии некоторым пунктам были даны названия по именам офицеров обоих шлюпов, в том числе на карте были запечатлены имена мичманов «Мирного». Именем Куприянова назвали мыс, а именем Ново-сильского—залив.
«Погоду при описи,—писал в своем донесении Беллинсгаузен,—мы имели самую дурную, пасмурнук) со снегом» что часто понуждало оставлять осмотр берега»1. Только из-за плохой погоды не решились входить ни в один из заливов острова, так как трудности выхода из них могли привести к большой задержке. Поэтому, закончив свою опись у восточной оконечности, острова и сомкнув ее с описью Кука, 17 декабря 1819 года двинулись в дальнейший путь, взяв курс на юго-восток, к северным берегам Земли Сандвича. Не прошло и двух дней плавания, как с «Мирного», шедшего южнее «Востока» и несколько впереди его, увидели заснеженный гористый берег. Дали знать об этом «Востоку». Оба шлюпа изменили курс, решено было дождаться ясной погоды, чтобы подробно осмотреть обнаруженную землю. Свирепствовал сильный шторм, и шлюпы так качало, что было невозможно передвигаться по палубе; впервые пришлось натянуть леера, чтобы держаться за них при ходьбе.
Когда, наконец, прояснилось, моряки увидели, что приняли за землю огромную пловучую ледяную гору-айсберг. С удивлением и любопытством рассматривали Моряки никогда прежде им не встречавшегося ледяного' исполина, достигавшего 60 м в высоту и около двух километров в длину. Корабли казались крошечными в сравнении с ним. Верх айсберга был ровным, как крышка стола. Не случайно типичные антарктические айсберги полу-
1 ЦГАВМФ, ф. ДММ, 1819 г., д. 660, ч. 2, лл. 239—245.
114
чили название столообразных или столовых. На одной отлогой его стороне сидело множество пингвинов.
Начиная с этого дня, айсберги стали постоянными спутниками мореплавателей. Уже в одну из ближайших ночей шлюпам пришлось пробираться сквозь целый строй этих огромных ледяных гор. Как мощные пловучие крепости, охраняющие подступы к Антарктике, плыли они из далеких таинственных пространств навстречу шлюпам. Столкновение с любым из таких гигантов для шлюпа означало вернейшую гибель. Но, к счастью, лунный свет помог морякам избежать грозившей опасности. В эту ночь моряки впервые поняли, кто будет их самым опасным врагом в Антарктике.
22 и 23 декабря были открыты три скалистых острова. Их на'звали именами офицеров шлюпа «Восток»: островами Лескова, Торсона (позже переименованный царским правительством в остров Высокий, в связи с участием Торсона в восстании декабристов) и Завидовского. Последний остров отличался от прочих тем, что на нем была большая гора с действующим вулканом. На этом острове снега было меньше,, а около кратера он и вовсе отсутствовал.
Все открытые острова были описаны и положены на карту.
Утром 24 декабря' шлюпы приблизились к острову Завидовского на полторы мили. Моряков «Мирного» заинтересовал вулкан. Поэтому,, когда они увидели, что от «Востока» к острову отправилась шлюпка, они также спустили шлюпку, на которой к ’берегу пошли помощник Лазарева лейтенант Обернибесов и мичманы Куприянов и Новосильский.
Шлюпки подходили к берегу в окружении массы беспокойно гоготавших птиц. Альбатросы чуть не задевали своими длинными крыльями за голову моряков; шустрые пингвины выскакивали из воды у самых бортов шлюпки, так что можно было брать цх руками. По всему было видно; Что никто из людей не ступал еще на этот остров.
Берег был окружен огромными камнями, по которым ходил страшный бурун. Пристать удалось с большим трудом. Остров был сложен преимущественно черным ноздреватым камнем вулканического происхождения. В средней части острова возвышалась высокая гора, из которой валил густой черный дым.
115	8*
Моряки с риском начали подниматься на гору по' скользким камням. С Новосильским чуть не произошло несчастье. Вот как он об этом рассказывает сам: «Сначала все шло благополучно, мы уже достигли двух третей горы... Но тут, к несчастью, весь снег, в который упирался я ногами, обрушился, левая рука также вышла из-под снега, я висел на одной правой, и та уже скользила. Еще одна секунда, и я должен был лететь в одну из пропастей,, перерезанных острыми дамнями, на дне которой кипел страшный бурун; ни помощи, ни спасения ждать было неоткуда... Я чувствовал, что в это самое мгновение полечу в бездну... в глазах потемнело, все кончено...»1.
Один из матросов—Петунии—не растерялся, мгновенно бросил Новосильскому конец веревки и вытащил мичмана.
Остров Завадовского был настоящим царством пингвинов; их здесь, по мнению Новосильского, насчитывались миллионы. «Мы не могли сделать ни одного шага вперед,—пишет он,—потому что пингвины стояли сплошною массою. Они на лапках своих держатся прямо, как человек, и ходят, переваливаясь с боку на бок; вместо крыльев имеют ласты, которыми могут бить довольно сильно. Самки сидели на яйцах, каждая из них имела одно яйцо, которое поддерживала лапками. Возле самок стояли самцы, храбро защищавшие подруг своими ластами, когда похищали их яйца. Решась итти вперед, мы стали расталкивать пингвинов; они падали направо и налево и очищали нам дорогу»1 2.
За пищей пингвины в строгом порядке, гуськом, не-1 торопливо отправлялись к воде, а затем, наевшись и накупавшись, так же «организованно» возвращались обратно. Пингвины были двух видов; особенно большими размерами и красотою отличались пингвины с палевой шейкой, красными носами и глазами и желтым хохолком на голове. На шлюпе «Мирный» за красоту и важность осанки их прозвали королевскими. ,
От огромного скопления помета пингвинов над островом стоял резкий тяжелый запах. В соединении с серными газами, выходившими из кратера вулкана, он создавал, такую удушающую атмосферу, которая заставила любозна-
1 «Плавания шлюпов...», стр. 87.
2 Там же, стр. 88/
116
тельных путешественников уже в полдень вернуться на шлюпы. Пингвинам, кажется, тоже не понравилось посещение их владений моряками, судя по тому, что при возвращении людей к шлюпкам они преследовали непрошенных гостей и пытались атаковать их, нанося довольно чувствительные удары своими ластами. Моряки взяли с собой несколько пингвинов, которые сначала на корабле сильно тосковали, не хотели принимать пищу, но потом смирились и питались солониной, нарезанной для них маленькими кусочками, с удовольствием пили соленую воду и любили, чтобы их обливали ею.
К северу от острова Завадовского не было видно никаких признаков других островов, поэтому решили плыть ' дальше на юг. 27 декабря показались две большие скалы, между которыми торчал огромный камень,—это были острова Сретения. Еще дальше на юг встретили покрытый снегом. и окруженный ледяными полями остров Сандерс:
К югу от этого острова должна была появиться Земля Сандвича. Кук, открывший эту землю, видел ее только издали, при пасмурной погоде. Русским морякам предстояло подробно описать ее и нанести на карту.
29 декабря открылся первый мыс этой земли—мыс Монтегю. Приближаться к мысу пришлось, преодолевая густую массу мелкого льда и крупных Ледяных полей. Обойдя мыс с севера, востока и юга, моряки, к удивлению своему, установили; что мыс Монтегю не’является мысом какой-то земли, как ошибочно думал Кук, а что'это небольшой остров. То же самое повторилось с мысом Бристоль.
Когда шлюпы плыли от первого острова ко второму, они в первый раз попали в опасный ледовый плен. Была темная непроглядная ночь. Шли малым ходом. То слева, то справа слышался шум бурунов, образовывавшихся от ударов волн о ледяные поля и айсберги, которые отовсюду теснили корабли. До боли в глазах вглядывались в непроницаемую тьму матросы усиленного дозора. С бака поминутно раздавались их тревожные голоса:
— Справа лед, слева лед!
Расслышать шум буруна в реве моря и свисте ветра и рассмотреть едва зяметные очертания айсбергов удавалось только в непосредственной близости.
Из ночной темноты всю ночь доносился грозный приглушенный шум, происходивший от столкновения ледя
117
ных гор. Шлюп «Восток» исчез где-то впереди. Через каждые полчаса, как было условлено, Принимались палить из пушек, но ответной стрельбы с «Востока» не слышали.
Начался обильный снегопад. Тяжелые хлопья липкого снега больно били в лицо и слепили глаза, толстым скользким ковром покрывали палубу, залепляли отяжелевшие паруса и рангоут. Чтобы очистить паруса от снега, приходилось много раз круто поворачивать все реи и ставить паруса параллельно направлению ветра. Тогда паруса беспомощно полоскались и . снег, если он не успел смерзнуться, пластами сваливался с них на палубу: Вахтенные матросы едва успевали выметать его за борт.
Снегопад принес с собой еще одну беду: началось обледенение такелажа. Это грозило потерей управления парусами, так как снасти сильно тяжелели, теряли эластичность, застревали в блоках. Матросам приходилось много раз взбираться на ванты и скалывать лед. . 
В эту трудную ночь вахтенным офицерам и матросам «надлежало иметь большую бдительность и хладнокровие. Малейшая неосторожность или нерешительность могли иметь самые гибельные последствия!»3. Не раз по всем жилым помещениям раздавалась тревожная команда: «Всех7 наверх!». Это первое серьезное испытание было выдержано с честью. Позже много раз повторялись подобные ночи, но выучка, дисциплина и опыт помогали преодолевать все трудности.
Среди этих опасностей экипажу довелось встречать новый, 1820, год. В честь нового года устроили праздничный стол: утром пили чай с ромом, в обед ели замечательные русские щи из квашеной капусты и свинины; сверх обыкновенной порции все получили по стакану горячего пунша с сахаром и лимоном. Вечером угощались рисовой кашей.
В далеких, полных смертельных опасностей, краях русские люди чувствовали себя, как дома. Весь день царило непринужденное веселье. Жалели об одном: из-за плохой погоды не пришлось провести праздник вместе со своими товарищами со второго шлюпа.
3 января шли среди множества льда, похожего на речГ-ной, но значительно большей толщины. С марса и салинга
«Плавания шлюпов...», стр. 90.
118
открылось слева по курсу бесконечное ледяное поле с'вмерзшими в него ледяными островами. В этот день дошли до острова Туле, принятого Куком тоже за мыс. Рядом с этим островом открыли другой, не замеченный Куком.
Таким образом русские моряки исправили ошибку Кука, доказав, что Земля Сандвича представляет собой целый архипелаг. Вместе с тем, проявив благородство русского характера, они сохранили названия мысов и всей группы открытых островов, назвав их Южными Сандвичевыми островами1.
Погода была на редкость ясная, но льдов буквально с каждым часом становилось все больше. Вахтенному офицеру пришлось управлять кораблем, находясь на баке, откуда поминутно слышалась его команда:
— Право..., еще право..., так держать! Держи лево, больше лево, лево на борт!
«Если прибавить к этому,—писал мичман Новосиль-ский,—что наш «Мирный» худо слушался руля и что одного удара о значительную льдцну было достаточно, чтобы пойти ко дну, читатель легко поймет, как опасно было наше положение! Пингвины, как бы радуясь нашей невзгоде, окружили нас во множестве, надоедая своим диким концертом»1 2 *. Видимо со слов Лазарева, Новосиль-ский уже здесь записывает в дневник замечательную мысль: «За Туле должны быть новые острова и может быть даже материк, иначе откуда бы взялось такое бесчисленное множество ледяных островов?»8.
4 января в широте 60°39' достигли сплошного непроходимого льда, «который решительно преградил ... дорогу»4 * 6.
От острова Туле было уже пройдено на юг около 60 миль; кроме того, ясная погода позволяла видеть вперед еще на 40 миль. Однако «признаков земли ничто не означало, да и самое море в сем месте приняло цвет океана, отличный от имеющегося при островах»’. Льды обступили шлюпы с востока, юга и юго-запада. С салинга в них
V
1 К сожалению, этот замечательный пример русских людей не
нашел подражания у иностранных моряков, которые впоследствии
стерли с карты Южного полушария почти все русские названия.
4 Плавания шлюпов...», стр. 92.
8 Плавания шлюпов...», стр. 91.
4 ЦГАВМФ, ф. ДММ, 1819 г., д. $60, ч. 2, л. 249. Донесение морскому министру*
6 Там же.
1Ю
не было видно ни малейшего просвета. С большим огорчением мореплаватели должны были повернуть на сев^р, а затем на юго-восток.
Продолжая продвигаться на юго-восток, моряки все время старались пробиться к югу, но по мере углубления на юг всегда встречали «умножающиеся ледяные острова».
Особенно тяжелая ночь выдалась 8 января. Десятки огромных айсбергов окружали шлюпы со всех сторон. Мичман Новосильский—вахтенный офицер—всю эту ночь находился на баке и, вглядываясь в кромешную ночную тьму, с трудом управлял движениями корабля. Мичман сознавал, какая огромная ответственность лежит на нем: малейшая оплошность с его стороны могла закончиться неминуемой катастрофой. Тяжелая работа держала его в предельном напряжении.
Около полуночи, когда время вахты было на исходе, на баке появился старший офицер, лейтенант Оберни-бесов.
Рассказав лейтенанту о виденных за ночь льдах, Новосильский спустился в каюту. Однако, несмотря на сильную усталость, спать от нервного перенапряжения не хотелось. Мичман сел к столу и в тусклом мерцающем свете фонаря принялся записывать в дневник впечатления только что оконченной вахты. За бортом грозно ревел бушующий океан, и корпус корабля стонал, содрогаясь под ударами волн; буквы получались кривыми, строчки—неровными. Скоро отяжелевшие веки сами собой сомкнулись...
Но вдруг ужасный удар разбудил мичмана. Он стремительно выскочил наверх и увидел на баке возбужденного Обернибесова, быстро отдававшего матросам приказания, а за кормой—большую удаляющуюся льдину. К счастью, удар пришелся в самый форштевень и, хотя у последнего в подводной части оказался выломан кусок в 1,2 м длины и на 0,3 м в глубину, течи не последовало.
Лазарев, которому вахтенный офицер доложил обстоятельства случившегося, ни словом, ни жестом не проявил неудовольствия: он слишком хорошо знал, с одной стороны, отличные качества своего помощника, а с другой— недостаток «Мирного», который плохо слушался руля. Позже в письме к другу А. Д. Шестакову Михаил Петрович писал; «Льдину увидели уже так близко, что избежать 120
•»
ее было невозможно, и к щастию ударились прямо штевнем^ естли бы сие случилось немного правее или левее, то непременно бы проломило, и тогда, конечно, никто бы из нас не рассказал, где были. Удар сей случился в 2 часа утра и столь был силен, что многих из людей выкинуло из коек»1.
О том, насколько труден был путь в .эту ночь* Беллинсгаузен писал: «зашли в ледяные поля и мелкий лед так, что с трудом могли выйти»2.
Вскоре шлюпы попали в ледяной тупик. Всюду, насколько хватало глаз, простирались непроходимые льды. Грозно и безмолвно они окружали корабли. Положение было крайне серьезным.
Обеспокоенный Лазарев сам взобрался на салинг и тщательно изучил ледовую обстановку. На северо-востоке он разглядел во льдах узкий канал. В голове промелькнула мысль: «Оставаться в чзападне опасно.' Нужно немедленно воспользоваться этим каналом, это единственное спасение». И как раз в этот момент Лазарев увидел, как шедший впереди «Восток» медленно развернулся и взял курс на север. «Мирный» последовал за ним.
Вскоре шлюпы вошли в замеченный Лазаревым канал.' Итти каналом было очень рискованно, так как он был слишком узок и, кроме того, льды могли каждую минуту сомкнуться и раздавить корабли. Но Лазарев и Беллинсгаузен, рассчитывая на искусство своих людей, решили пройти канал на полной скорости (8 узлов).
Расчет был правильным. За час канал был благс^получ-но пройден. Сразу же после этого пришлось преодолеть второй такой же канал и, наконец, к северу от 60° южной широты удалось выйти на чистую воду, освободившись от ледового плена. Только теперь можно было оценить величественную красоту окружающей их природы.
Вот как описывает ее Новосильский: «С левой стороны большие ледяные острова из чистого кристалла светились изумрудами; солнечные лучи, падая на них косвенно, превращали эти кристаллы в чудные, волшебные, освещенные бесчисленными огнями дворцы, возле которых киты пускали высокие фонтаны; другие острова с глубокими пещерами, в которые с яростью устремлялись волны,
1 «Плавания шлюпов...», стр. 22.
8 ЦГАВМФ, ф. ДММ, 1819 г., д. 660, ч. 2, лл. 239—245,
121
а сверху падали каскады, представляли самые разнообразные, причудливые формы. По правую от нас сторону, весьма близко, тянулось ледяное поле, на котором» были точно целые города с мраморными дворцами, колоннадами, куполами, арками, башнями, колокольнями,' полуразрушенными мостами, посеребренными деревьями,— словом, мы видели самую интересную, чудную, фантастическую картину из «Тысячи и одной ночи!»1.
11 января, едва выйдя из опасных мест, корабли снова направились к югу и продолжали плавание «при весьма пасмурной погоде».
Лазарев позже писал об опасностях плавания во льдах следующее: «пробегая между льдяными островами в ясную погоду и надеясь на продолжение оной, забирались иногда в такую чащу, что в виду их было в одно время до полуторы тысяч; и вдруг ясный день превращался в самый мрачный, ветер крепчал .и шел снег,—горизонт наш тогда ограничивался не далее, как на 20 сажен, и в каком положении мы тогда оставались!»2.
Утром 15 января Лазарев поднялся на верхнюю палубу. Погода была пасмурная, дул пронзительный, холодный ветер. Температура стояла около нуля. В нескольких милях впереди шел «Восток», кое-где вдали виднелись айсберги, но путь был свободен. Сильно кренясь, «Мирный» быстро продвигался на юг.
ОТКРЫТИЕ ШЕСТОГО КОНТИНЕНТА
Однажды, когда на исходе оказалась пресная вода, шлюпы приблизились к одному из айсбергов, легли в дрейф и выстрелами из пушек откололи от него огромную глыбу льДа, которая с грохотом обрушилась в воду, подняв при этом брызги на высоту свыше 10 м. Матросы на шлюпках подошли к отколотой льдине, раздробили ее кирками на мелкие куски и набили ими множество бочек. Бочки со льдом были оставлены на верхней палубе, чтобы не увеличивать холод и сырость в. жилой палубе.
Лед давал морякам прекрасную на вкус питьевую воду. «Плавая посреди южных льдов,—не без иронии
1 «Плавания шлюпов...», стр. 95.
•Там же, стр. 21.
122
Заготовка льда для питьевой воды.
По рисунку с натуры художника П. Михайлова
замечает Новосильский,—по крайней мере не нуждаешься в свежей воде!»1.
То обстоятельство, что айсберги целиком состояли из пресного льда, с полной очевидностью свидетельствовало о материковом происхождении их из атмосферных осадков. А громадные размеры ледяных гор указывали на близость какой-то большой земли, откуда сползают в океан гигантские ледники, края которых, обламываясь, образуют айсберги.
Все подтверждало справедливость замечательной мысли русских ученых о существовании Южного материка, представляющего собой колоссальный ледяной погреб. Крепла уверенность моряков в основательности задуманного ими дела. Все жили только одной мыслью: вперед, на юг, к таинственной желанной земле. И еще с большим упорством, преодолевая все трудности, отважные люди устремлялись в неизвестную даль.
Утром 16 января достигли широты 69°17', а льдов впереди еще не было. Все радовались такому успешному продвижению. Но в полдень, когда дошли до 69°25' южной
1 «Плавания шлюпов...», стр. 96.
123
широты, моряков остановило обширное ледяное поле, за которым «в виде белых облаков» возвышался высокий ледяной барьер, с ровными, как стена, краями. Сплошным огромным массивом простирался он «от востока через юг на запад».
Этот ледяной барьер и был берегом Антарктиды. Беллинсгаузен назвал встреченные льды «матерыми». Ой оставил их точнейшее описание.
Русские моряки ясно видели необычайность льдов,, встреченных на этот раз. Об этом писал в своем дневнике мичман Новосильский (запись от 5 февраля 1820 г., когда суда в третий раз подошли к окраине антарктического материка): «Множество полярных птиц и снежных петрелей вьются над шлюпом. Это значит, что около нас должен быть берег или неподвижные льды»1. И далее он писал еще более определенно: «... нет-сомнения, что близ 69° южной широты и долготы от 15° и далее к востоку должен находиться берег»1 2 *.
Обобщая наблюдения над льдами Антарктики, Новосильский писал: «Неподвижный высокий ледяной берег или ледяная стена, встречаемые за полярным кругом, судя по их наружному виду и протяжению на мно-'Гие десятки и даже сотни миль, очевидно, не могут составиться от холода в открытом море, а образуются на южном великом материке, от которого по разным причинам отламываются и потом ветром и течением относятся в море на большее или меньшее от берега расстояние, представляя почти всегда мореплавателю непреодолимую преграду к достижению берега»8.
И далее: «множество разбитых полей и льда есть верный признак близости островов и земли, а достижение настоящей ледяной стены означает близость скрывающегося за нею южного материка»4.
Не менее определенно эту точку зрения высказал и Беллинсгаузен, писавший: «Я полагаю, что непременно, по близости сего места должен быть берег»5.
Все приведенные высказывания русских мореплавателей с несомненной убедительностью показывают, что
1 «Плавания шлюпов...», стр. 97.
2 Там же.
8 Т а м же, стр. 159.
4 Т а м же, стр. 160.
6 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 122.
124
Шлюпы «Восток» и «Мирный» у берегов открытой ими Антарктиды. (Из собраний Центрального военно-морского музея)
русские моряки отдавали себе ясный отчет в том, что 16 января 1820 года они открыли антарктический материк.
Исключительная скромность, высокая требовательность к себе и научная добросовестность, не позволившие русским людям более определенно заявить о своем открытии, делают им большую честь, но нисколько не меняют существа дела. Шестая часть света открыта русскими 16 января 1820 года, и невозможно отнять у них эту великую честь, так же как нельзя лишить Колумба заслуги считаться открывателем Америки с востока1 на том основании, что сам он принял ее совсем за другой материк.
Только сто с лишним лет спустя, в 1930 году, удалось еще раз приблизиться к этому участку Южного материка, на сей раз норвежцам. Однако и до сих пор берег материка в этом районе никем не исследован и не описан. И это лишний раз доказывает трудности плавания в этих широтах, трудности, с которыми свыше 130 лет назад так
1 Америку с запада открыли, как известно, русские.
125
блестяще справились отважные русские моряки, плававшие на крошечных парусных судах:
Открытие материка русскими в 1820 году в. настоящее время вынуждены признать и иностранные ученые. Так, один из современных английских исследователей Антарктики писал в 1945 году: «Беллинсгаузен видел матери^, но не опознал его как таковой»1. И далее этот ученый признает, что материк был тогда не только открыт, но и описан: «нельзя было дать лучшего описания сотен миль1 антарктического материка, каким мы его теперь знаем»1 2.
Через пять дней после открытия материка, пройдя некоторое расстояние на северо-запад, а затем на восток, снова повернули к югу. Но шли недолго: около широты 69°25' уперлись в продолжение тех же льдов, которые были открыты 16 января. Пришлось подниматься на север.
В самом начале февраля при первой возможности круто повернули на юг и уже вскоре пересекли южный полярный круг во второй раз. А через три дня, достигнув широты 69°7', опять уперлись в тот же самый ледяной барьер. Снова, из-за непроходимых «матерых» льдов пришлось поворачивать в обратный путь.
Ныне мы знаем, что не было силы, которая позволяла бы отважным морякам преодолеть «матерые» льды. Это была земля, укрытая льдом,—шестой материк, Антарктида.
Продвигаясь на северо-восток, шлюпы вскоре перешли 20° восточной долготы и вступили в пределы Индийского океана. Через несколько дней в третий раз пересекли южный полярный круг и снова сделали попытку проникнуть к югу. ’
В письме другу Лазарев писал об этом этапе плавания: «продолжали мы путь свой к востоку, покушаясь при всякой возможности к югу, но всегда встречали льдиный материк, не доходя 70°»3.
Следует заметить, что ветры, как правило, не благоприятствовали плаванию: южный ветер приносил ясную погоду, но двигал навстречу кораблям плавающие льды; северный ветер прижимал льды к материку и очищал путь, но зато нагонял густые туманы; в высоких широтах ветры часто были противные и мешали продвижению на восток.
1 Предисловие к английскому переводу труда Беллинсгаузена, 1945 г., стр. XVI.
2 Там же, стр. XIX.
8 «Плавания шлюпов...»/ стр. 22.
126
15 февраля разразился страшный шторм. Развело большую зыбь от юго-запада. Затем ветер резко переменил направление и подул с восточнойполовины навстречу волнам. Огромные крутые валы, как горы, вздымались к небу. Такое волнение вызывало «ужасную, вредную качку». Корабль с трудом взбирался на водяную гору, а затем стремительно проваливался в пропасть, как бы стараясь при этом упасть боком.
Вот как описывал шторм Новосильский: «Эта ночь была одна из самых неприятнейших и опаснейших. Кругом льды, между тем темно и пасмурно, густой снег, соединяясь с брызгами разносимой повсюду вихрем седой пены валов, обнял наш шлюп каким-то страшным хаосом; присоедините к этому свист ветра в обледенелых снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, по временам мелькающие в темноте, как привидения, ледяные громады, присоедините к этому пушечные выстрелы и фалыпфейерный огонь, так ярко освещающий этот мрак и бурю, и будете иметь только слабую, бледную картину Ьсех ужасов этой ночи!.. Сменясь с вахты в полночь, я и в каюте не переставал слышать страшные удары волн в борт шлюпа над самым ухом и невольно подумал, что оставленные нами на далеком севере наши родные и друзья, находясь над надежным кровом, верно не подозревают, какую бедственную ночь проводим мы теперь во льдах под Южным полюсом!»1.
В АВСТРАЛИЮ
Погода все время оставалась плохой. Солнцепоявля-лось все реже и реже. Плыли, «имея обыкновенными спутниками снег и непрестанную почти мрачность и изморози». В помещениях господствовала неизбывная сырость-, с которой уже не знали, как и бороться. Ею было пропитано все: постели, одежда, обувь; из-за отсутствия солнечной погоды их не выносили на верхнюю палубу для просушки и проветривания иногда по полмесяца. Потолки непрерывно слезились, как в бане, их обтирали тряпками регулярно по нескольку раз в день. Совсем не помогали сквозняки, приносившие лишь холодный, насыщенный влагой воздух. Самыми эффективными средствами были топка
1 «Плавания шлюпов...», стр. 98.
127
печей, и предложенное Лазаревым обогревание каютка-леными ядрами. Но и эти средства уже не удовлетворяли.
Приближалась антарктическая осень. Штормы становились более частыми и затяжными, свирепствуя иногда по нескольку дней подряд. Промежутки между штормами делались все короче. Злее становились морозы и ветры. Не раз внезапно налетавшие порывы рвали в клочья паруса, а шлюпы даже без всяких парусов кренило так, что они черпали бортами воду.
На «Мирном» от жестокой и частой качки ослабло крепление и во многих углах слышалось поскрипывание расшатанных частей. А на «Востоке» во -время одного из штормов повредило румпель, в корпусе появились щели и началась опасная течь. Положение шлюпов значительно ухудшалось оледенениями; при морозе снег и брызги, носимые ветром по воздуху, смерзались, покрывая все ледяною корой в несколько сантиметров толщиной. Под тяжестью этой облицовки такелаж и паруса быстро изнашивались, приходили в негодность. Обледенение удваивало трудности управления кораблем, резко сокращало маневренность, необходимую при плавании среди льдов.
Много раз после прояснения, по окончании очередного шторма, впереди показывался сказочно разукрашенный «Восток» в зимнем наряде — весь засыпанный снегом.
Ночи, когда плавание было особенно опасным, становились все более темными и длинными. Но и днем при .участившихся густых туманах и снегопадах видимость часто ограничивалась 40 метрами.
О состоянии погоды и трудностях плавания в Антарктике Лазарев в письме своему другу писал: «Беспрестанный'снег и туманы продолжались иногда по ..две недели сряду. Ты' из сего можешь иметь понятие об нашем лете, а особенно, если сказать тебе, что термометр иногда при южных снежных штормах понижался до 4 % ° морозу. Береговым твоим землякам покажется это немного, а ты можешь судить, ‘каково это в море при жестоком шторме»1.
Трудности с каждым днем возрастали. А впереди предстояли еще более ужасные штормы, связанные с приближающимся равноденствием.
 м —	 г
1 «Плавания шлюпов...», стр. 21.
128.
Условия для сохранения здоровья экипажа были самыми неблагоприятными. И тем не менее, благодаря заботливости и разумным мерам Лазарева на шлюпе не было ни одного случая заболевания цынгой. Правда, на «Мирном», несмотря на все старания медика-хирурга Галкина, умер один матрос от нервной горячки. Но эта болезнь в те времена редко давала благоприятный исход и на берегу.
Здоровье, бодрость и выносливость матросов превзошли все ожидания своего капитана. Их тяжелый повседневный труд в таких ужасных климатических условиях представлял собой подвиг мужества и самоотверженности. Им, скромным героям и бескорыстным труженикам, прежде всего была обязана экспедиция всеми своими успехами. Сколько раз -они своей беззаветной отвагой спасали шлюп от верной гибели. Скользя по ледяной палубе, уходящей из-под ног во время качки, взбираясь по обледеневшим вантам или повисая над клокочущей пучиной высоко на мачтах, с бешеной стремительностью раскачивающихся из стороны в сторону, матрос ежеминутно рисковал своей жизнью. Каждое неосторожное движение означало для него неминуемую смерть, а малейшее промедление в исполнении приказа грозило гибелью кораблю.
Но все делалось четко и слаженно, в полном сознании важности конечной цели, с ясным пониманием долга и ответственности за каждое исполняемое дело. Единственным желанием всех было: итти вперед, на юг.
Лазарев, видевший эту беззаветную преданность делу, высоко ценил своих матросов и не мог нарадоваться, глядя на них. Но он прекрасно понимал, что, несмотря на то, что все люди были здоровы, им крайне необходим был отдых, перемена климата и обстановки. Тем более, что условия плавания непрерывно ухудшались.
Особенно тяжело приходилось морякам тихоходного, плохо слушавшегося руля, «Мирного», который без конца должен был догонять «Восток», ставя для этого все, даже дополнительные паруса. Это приводило к сильному перенапряжению рангоута и такелажа и постоянно грозило кончиться катастрофой.
В связи с этим Лазарев в своих замечаниях писал: «хотя мы смотрим с величайшим тщанием вперед, но итти в пасмурную ночь по восьми миль в час казалось
129
9 А. В. Соколов и В. Г. Кушнарев
не совсем благоразумно»1. Лазарев указал на это своему начальнику. И Беллинсгаузен, признав справедливость критики со стороны своего помощника, вынужден был написать: «Я согласен с сим мнением лейтенанта Ла^ зарева...»1 2 * 4.
Во время одного из свиданий капитанов на борту «Востока» был поставлен вопрос о дальнейших планах9.
В каюте командира было сыро и холодно. На потолке кое-где поблескивали капли влаги, за стеной беспокойно шумел океан...
Разложив на столе отсыревшие морские карты, начальник спокойным тоном сказал, что он намерен еще раз итти к югу в долготе восточной 60° и потом для безопасности удалиться к северу.
М. П. Лазарев возразил, заявив, что он скоро останется без дров, что ветхость парусов и такелажа на «Мирном», которому не легко было всегда поспевать за «Востоком», а также усталость людей—все говорило за прекращение плавания во льдах.
Доводы Лазарева оказали свое действие. Через несколько дней* Беллинсгаузен принял решение: отказаться от дальнейших попыток продвижения к югу, итти прямо на север до той параллели, на которой будет встречен первый попутный западный ветер, а тогда повернуть на восток и дойти до 90° восточной долготы и 61° южной широты. Отсюда он предполагал начать раздельное плавание шлюпов, чтобы более широко обозреть  никем еще не посещенное пространство между путями Кука и его спутника Фюрно.
В ночь на 1 марта исполнилось 100 дней плавания с момента выхода из Рио-де-Жанейро. День первого марта был включен в число корабельных праздников.
А шлюпы тем временем быстро неслись вперед, на этот раз уходя от холода, льдов и жестоких штормов негостеприимного юга на теплый север.
3 марта впервые наблюдали южное полярное сияние. «После полуночи,—пишет Новосильский,—сквозь облака замечен был необыкновенный свет.. Потом на юге стали
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 128.
8 Т а м же.
8 Шестого февраля 1820 г.
4 Пятнадцатого февраля.
130
показываться синевато-светлые столбы, они беспрестанно исчезали и снова появлялись; иногда они имели вид длинных расходящихся лучей, иногда огонь волнистой лентой пробегал по небесному своду, иногда полнеба вспыхивало красным огнем, словом, нам представилось во всем блеске величественное изумительное южное сияние! Были такие моменты, что матросы думали, что небо $ самом деле загорелось. Рулевой невольно вне себя вскрикнул: Горит! горит! Во всю ночь так было светло, что можно было читать книгу самой мелкой печати, и все непрозрачные предметы бросали от себя тень, подобно тому, как это бывает днем при солнце, подернутом легкими облаками»* 1. Сияние повторилась 5 марта, а затем еще несколько раз.
На следующий день состоялось свидание капитанов, на котором был намечен маршрут раздельного плавания и пункт встречи. От места разлуки шлюп «Восток» должен был свернуть с курса вправо, к востоку, а «Мирному» надлежало пройти дальше в северном направлении и повернуть на восток несколькими градусами севернее.
На пути в Австралию моряки обоих шлюпов должны были отыскать и осмотреть остров Компанейский, открытый испанцами, подойти к южной оконечности Ванди-меновой Земли, а затем направиться для отдыха и ремонта кораблей в австралийский п^рт Джаксон.
На следующий день около пяти часов вечера с «Востока» прогремел условный сигнал расхождения—прощальный салют семью пушечными выстрелами. «Мирный» ответил двадцатью выстрелами и после взаимных пожеланий успехов друг другу под всеми парусами продолжал путь на север. Через два часа «Восток» скрылся из виду.
Первая за все плавание разлука надолго разделила друзей. «Как радостно бывало свидание наше,—писал Симонов,—когда в тихую погоду офицеры «Мирного» посетят шлюп наш, так горестна была наша с ними разлука и какое-то уныние поселилось в наших сердцах»2.
Лазарев в своем донесении о самостоятельном плавании писал по поводу этой разлуки: «Мне весьма приятно,
1 «Плавания шлюпов...», стр. 99.
1 «Казанский вестник», март 1822 г., кн. III, стр. 115.
131
9*
что разлучение сие последовало от собственного произвола [по воле] капитана Беллинсгаузена и единственно для пользы общего предприятия, а не от каких-либо других непредвиденных причин, которые могли бы легко встретиться, как-то: тумана, пасмурности, или когда мы были окружены со всех сторон льдяными островами, что часто случалось; однако шлюп «Мирный» с «Востоком» до сего времени не разлучались. Такое необыкновенно счастливое событие я должен отнести единственно ревностнейшему исполнению обязанностей вахтенных офицеров, о которых упоминаю здесь с чувствованием особенного удовольствия и признательности. К вящему доказательству сего справедливого одобрения должно присовокупить, что преимущественный ход шлюпа «Востока» принуждал нас нести и днем и ночью все возможные паруса, и мы со времени отбытия нашего из России не изломали не только бом-брам-рея, но ниже [даже] лисель-спирта; все сие служит доказательством искусства и предусмотрительности офицеров на шлюпе «Мирном»1.
Скромный Михаил Петрович не признавал своих личных заслуг в этом небывалом достиженйи. Еще с большей скромностью он писал на этот счет в письме своему другу: «Одно щастие, можно сказать, спасло нас и даже до того оно нам сопутствовало, что мы во все время не разлучились»1 2.
Через два дня после разлуки природа, как будто подстерегавшая этот момент, обрушила на мореплавателей тяжелое испытание. 7 марта разразился страшйый шторм небывалой силы. Спустили брам-стеньги с реями и оставили сначала лишь нижние паруса; затем пришлось убрать и их и оставить одни стаксели.
Переменный ветер развел ужасные волны. Они с нескольких направлений устремлялись одна на другую, заливая шлюп потоками воды. Палуба от сильной качки вставала почти отвесно, так что ее можно было коснуться рукой, когда по ней двигались, с трудом держась за леер.
Ветер с бешеной свирепостью налетел на шлюп и в ' куски разорвал только что поставленный новый фок-стаксель. Корабль, лишившись последнего паруса, поте^
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 147.
2 «Плавания шлюпов...», стр. 21.
132
рял управление. Еще одно мгновение и его развернет бортом к" волне... тогда—верная гибель.
Но в, этот момент раздалась громкая команда капитана: «Поставить гафельные трисели!».
Позади каждой мачты быстро появились косые четырехугольные паруса. На палубе все замерли в ожидании: выдержат ли зарифленные триселя неистовый напор ветра? — Выдержали, стоят безопасно! — радовался Лазарев.
И радость его была понятна—ведь эти паруса были его гордостью: он сам их заказывал в Кронштадте лучшему мастеру Есаулову.
Положение «Мирного» было крайне опасным, и только благодаря высокому мореходному искусству Лазарева, лично управлявшего шлюпом во время шторма, корабль остался цел.
Три дня бушевал ужасный шторм. Матросы и офицеры без сна и отдыха, без горячей пищи работали до изнеможения и опять показали себя героями. Снова сторицей окупились труды Лазарева по подготовке шлюпа к плаванию. «Приятно было видеть,—писал он,— что шлюп наш в шторм, при чрезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую мы обыкновенно имели, стоя в тихий ветр на якоре, to-ерть по два дюйма в сутки, нисколько не прибавилась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа»1.
Несмотря на страшную килевую (т. е. продольную) качку, которая была главной причиной расслабления частей корпуса, «Мирный» устоял. И хотя он каждый раз зарывался носом в воду, отчего на носовой части его нацеплялось множество водорослей, качка была плавной и корпус остался совершенно целым. «Сие доказывает некоторым образом,—писал в донесении Лазарев,— что шлюп. «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей имел еще качества доброго морского судна. Один недостаток и притом довольно важный, который чувствовали мы в продолжение всего похода, был тот, что шлюп весьма худо слушался руля, а причиною сему излишняя полнота в кормовой подводной части»* 2.
’Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 148.
2 Т а м же.
133
Когда шторм стих, люди чуть не падали с ног от усталости. Через некоторое время промокшие, осунувшиеся, с пепельно-серыми лицами офицеры впервые за несколько дней собрались в кают-компанию пообедать.
Все делились впечатлениями только что минувшего события.
Лазарев признавался, ч1о ему не случалось когда-либо испытать подобный шторм и видеть столь высокие  волны.
Все отмечали, что никакой другой парус, поднимаемый на леере, кроме гафельных триселей, не мог бы противостоять силе такого ветра. Преимущества триселей перед обыкновенными штормовыми парусами были очевидны, и потому все считали, что весьма полезно было бы ввести их в употребление во флоте.
Когда команда отдохнула, все были построены на верхней палубе. Лазарев поблагодарил матросов и напомнил о задачах экспедиции и о долге каждого; кратко рассказал о дальнейших планах.
С восхищением смотрели матросы на своего любимого командира. Его хладнокровие и бесстрашие, искусство и решительность служили для каждого примером. А его забота о матросах покоряла их сердца.
Лазарев, как всегда, приложил все силы, чтобы уберечь людей от заболеваний. Однако,—писал он,—«при всех стараниях наших в содержании людей как можно суше, от холодной и мокрой погоды, после шторма, показались у некоторых простудные лихорадки и ревматизмы. Сие побудило меня, кроме обыкновенной полуденной порции водки в полдень и слабого пунша с сахаром и лимонным соком, приказать дать им еще порцию водки за завтраком. Последствия доказали, что прибавление сие много способствовало к сохранению здоровья служителей»1.
Помощником капитана в заботах о здоровье матросов был добрейший человек, по определению Новосиль-ского, любезный, ученый и умный доктор, медик-хирурГ Николай Галкин. С исключительной теплотой отзываясь о нем, Лазарев писал: «он, при обширных познаниях, отличался. неусыпным старанием, неутомимыми трудами и крайнею заботливостью о сохранений
*	1
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 149,
134
здоровья всех служащих на шлюпе; я приношу ему изъявление чувствования совершенной моей благодарности/ которая навсегда сохранится в сердце моем».
Ясная погода, установившаяся после шторма, способствовала выздоровлению больных. «Сегодня,—пишет Лазарев,—восстановился на шлюпе тот чистый воздух, которым наслаждались в продолжение почти всего плавания нашего от Кронштадта. Камельки в палубах были затоплены, и все служительское.платье и постели проветрены и просушены»1.
Потом вновь погода стала переменчивой, часто разыгрывались штормы. При этом иногда последние внезапно разыгрывались при ясной погоде. Об одном из таких штормов Лазарев писал: «ветр силою своею подобен был урагану, и хотя погода сделалась ясная и не было дождя, но сила ветра срывала верхи с волн и осыпала нас дождем, из одной морской воды состоящим. В сие время казалось, что на море снежная вьюга, какие обыкновенно случаются в степях, так что при совершенно ясной погоде невозможно было видеть далее одной мили»2.
По ночам часто наблюдали полярное сияние.
Шлюп тем временем быстро двигался вперед. За бортом снова проносилось много морской травы, вдали часто поднимались фонтаны, пускаемые китами, изредка попадались нырки и еще реже—пингвины. Самыми многочисленными спутниками попрежнему были буревестники и альбатросы. Во время штормов эти смелые морские птицы прячутся за гребнем волн от сильных порывов ветра и от града. Распластав крылья, они почти вплотную приникают к подветренному склону волны и, как бы балансируя, быстро перебирают лапками по воде.
Приближаясь к месту, где, по утверждениям испанцев, должен был находиться открытый ими остров, Лазарев усилил наблюдение и объявил награду тому, кто первый увидит землю.
И вот, наконец, 22 марта 1820 года шлюп благополучно пересек... все пространство, отмеченное на испанской морской карте островом Компанейским. Погода была очень ясной, поэтому возвышенный (по описаниям испанцев) остров можно было увидеть более чем за 30 миль. Но,
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 149. ‘Там же, стр. 151—152.
-135
увы!.. На горизонте не было видно' никакого признака земли. Остров этот был очередным вымыслом испанцев.
Лазарев приписал свою «неудачу» неточности составления испанских карт. Позже он писал с досадой сцоему другу: «...как тебе известно, испанцы всегда на своих картах врали не только в долготе, но и в самой широте иногда до 40 миль и более, а.потому и поиски наши были тщетны»1.
От места поисков этого острова взяли курс на север, к Вандименовой земле (Тасмания). Дул крепкий порывистый ветер с градом и дождем, но тем не менее Михаил Петрович приказал впервые за все плавание, при таком сильном ветре поставить большие паруса. «Я признаюсь,— писал Лазарев,—что ежели бы не желание скорее окончить продолжительное сие плавание, и чрез то доставить утомленным служителям хотя малое отдохновение, полезнее бы было привести шлюп к ветру и переждать»1 2 *.
25 марта почти прямо на востоке открылся берег Тасмании. Была сделана поверка инструментов. За все долгое и трудное плавание погрешность в вычислениях долгот, допущенная из-за неточности хронометров, не превышала 42 минут к востоку от истинной. «Разность весьма малозначущая в толь продолжительное плавание»,8—писал Лазарев.
По мере удаления от южных широт погода с каждым днем ощутительно менялась: исчезали.холод, сырость, снега и туманы, все сильнее и сильнее грели живительные лучи ослепительно яркого солнца. Особенно хорошая погода выдалась 27 марта. «Опасности и беспокойства наши,—писал Лазарев,—все миновались, и, действительно, день был так хорош, что во время всего плавания нашего от Бразилии такого мы не видели. Удовольствие наше могут представить себе только те путешество-ватели, которые совершили плавание, подобное нашему»4.
2 апреля на северо-западе увидели берег Австралии, 3 апреля подошли на 20 миль к мысу при входе в порт
1 «Плавания шлюпов...», стр. 22.
4 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 155.
’ Там же.
4 Там же, стр. 156.
136
и только 7 апреля бросили якорь подле шлюпа «Восток», уже стоявшего на рейде. «Переменные тихие ветры, штили и течение, действовавшее к югу, причиною, что мы достигли к Порту Джаксону не прежде ночи 6-го числа»1,—писал в своем донесении Лазарев.
Не успели еще стать на якорь, как к борту «Мирного» на шлюпке подошел Беллинсгаузен. Он рассказал, что «Восток» прибыл в порт Джаксон всего неделей раньше и что на нем все здоровы и все благополучно. Тщательный осмотр команды «Мирного» показал, что и на этом корабле все матросы, за исключением одного, вполне здоровы. «Сохранение здоровья в столь влажном и холодном климате,—записывает заботливый Лазарев,— в море, требующем частого присутствия на открытом воздухе, достойно особенного внимания мореплавателя»®.
Берега залива были живописно украшены чудесными цветущими садами; всюду зеленели бархатные долины и золотились на солнце полосы прибрежных пляжей. Ласкающая теплота, благоухающий воздух, яркие краски ликующей природы—все являло собой как будто новый мир.
Месяц, который провели моряки в австралийском порту, был употреблен для ремонта кораблей, отдыха людей и поверки хронометров.
Шлюпы расположились у северного берега залива. Свезли на берег лазарет, кузницу и оставшийся скот. На берегу разбили палатки, в которых поселились матросы и часть офицеров. Остальные офицеры разместились в гостинице, а командиры, астроном Симонов и художник Михайлов по настоятельному приглашению губернатора расположились у него на даче.
В одной из палаток сделали прекрасную баню, выложив печь из чугунного балласта. За два дня перемылись и перестирали белье. За легкий воздух моряки единодушно предпочитали эту «парусную баню» деревянным и каменным баням. Недалеко от палаток расположилась астрономическая обсерватория. Район, занятый многочисленными палатками, моряки шутливо прозвали Адмиралтейством.
1 Беллинсгаузен, указ соч.,стр. 157.
1 Т а м же.
437
Лазарева сильно беспокоил поврежденный форштевень «Мирного», поэтому он первым делом взялся за его починку. Для этого шлюп почти полностью разгрузили, завели его в небольшую бухточку й во время прилива поставили носом на мель. При спаде воды нос весь вышел наружу. Дружно принялись за исправление поврежден-, ного, корпуса и парусов. Через две недели шлюп был уже готов снова вступить под паруса.
Немало работы по ремонту повреждений и скреплению расшатанных частей корпуса было сделано и на «Востоке».
У офицеров обоих судов почти не было свободного времени; одно дело следовало за другим—поверка хронометров, астрономические наблюдения, определение местоположения обсерватории.. Выяснилось, что хронометры давали существенные погрешности, уходя вперед или отставая от 5 до 10 минут в сутки1. Такова была точность лучших часов того времени! Поэтому приходится удивляться тому, что погрешность в счислении долгот, обнаруженная близ острова Тасмании, не превышала .42 минут. Вместе с офицерами Лазарев занялся пересчетом долгот, выправив допущенные неточности.
Определяя местоположение обсерватории, моряки проявили обычную тщательность и добросовестность: некоторые из них произвели для этого до 125 наблюдений.
Ценнейшие ночные наблюдения за прохождением небесных светил через меридиан обсерватории проделал профессор Симонов. Для южного полушария подобные наблюдения до Симонова были произведены один раз в истории, на мысе Доброй Надежды. «Ученые разберут'и оценят похвальное астронома Симонова предприятие и труд на пользу астрономии»,—писал Беллинсгаузен3.
Излюбленным отдыхом офицеров была охота в лесу, откуда они возвращались с полными сумками различных птиц. Особенно успешно охотой и сбором коллекций занимались оба медика, которые вследствие отсутствия больных были совершенно свободны.
Русские, моряки были’ тепло встречены населением австралийской столицы. Офицеров наперебой, пригла
* Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 162.
* Т ам же, стр/ 143.
138
шали в гости. Все хбтели познакомиться с посланцами далекой «заснеженной» России, совершившими во имя науки героическое плавание через неведомые просторы недоступной Антарктики и впервые в истории увидевшими неприступные материковые льды, скрывавшие шестую часть света.
Город Сидней был расположен в семи милях от входа, в залив. Он не отличался правильной планировкой, нс/ улицы его были более широкими и чистыми, чем улицы Рио-де-Жанейро. Австралия была открыта и описана португальцами и голландцами еще в XVI—XVII веках.
С конца XVIII века, после плавания Кука, страну быстро стали прибирать к рукам англичане. Заселение Австралии они начали с вывоза туда ссыльных преступников. Но вскоре плодородие и богатства страны привлекли в Австралию и многих добровольных переселенцев, мечтавших разбогатеть на чужой стороне.
Население Австралии тогда состояло из нескольких категорий: добровольно прибывших колонистов, получивших свободу'ссыльных, отбывающих ссылку, и коренных жителей страны—австралийцев. Англичане вместо культуры и цивилизаций принесли на австралийский континент пьянство, разврат и множество «культурных» болезней, из которых особенно распространенной была оспа. Вместе с тем переселенцы из Англии начали вытеснять австралийцев с хороших земель. В результате этого натиска наглых непрошенных гостей аборигены быстро вымирали.
Беллинсгаузен, Новосильский и другие участники плавания в своих записках дают интересные сведения о быте коренных обитателей Австралии.
Австралийцы жили небольшими группами в 30—50 человек. Каждая такая группа возглавлялась старейшиной, которого впоследствии стали назначать сами англичане, выдвигающие наиболее угодных для себя людей. Постоянных жилищ жители не строили и вели кочевой образ жизни. Питались они готовыми дарами природы и главным образом рыбой, а также- плодами и мясом животных. Головы свои они украшали птичьими и рыбьими костями, а также зубами кенгуру. Лицо и тело окрашивали красной охрой, а поверх рисовали длинные белые полосы,
139
Жители Австралии.
Мужчины занимались охотой, тогда как главным занятием женщин являлось собирание плодов и рыболовство.
Юношам, достигшим совершеннолетия, выбивали два передних зуба, после чего они считались равноправными охотниками и могли носить оружие. Девушкам отрезали на мизинце левой руки два сустава, которые якобы мешали наматывать леску. при рыбной ловле.
Так как каждая группа состояла из кровных родственников, то брак заключался с членами соседних групп. При этом браки совершались в форме так называемого умыкання, то есть похищения невесты из чужой группы. Жених подстерегал момент, когда девушка оставалась одна, сшибал ее с ног булавой и увлекал в лес. Добытая таким образом невеста считалась законной женой похитителя.
Родичи похищенной нередко искали случая к отмщению. Оба рода выстраивались на поле сражения в бое-140
вой порядок. Вперед выходили женщины и воинствен-нымй криками и песнями возбуждали противников к бою. Сражение кончалось, когда с обеих сторон оказывалось много раненых. Тогда «каждая сторона возвращается во-свояси, оглашая воздух шумными песнями и криком. Иногда вражда и сражения продолжаются по нескольку дней; но чаще после первого кровопролития, все кончается пиром»1.
Развлечения взрослых состояли в песнях, плясках, метании копий. Иногда ночью у костров устраивались дружеские поединки и противники бросали друг в друга горящие головни.
Русские мореплаватели видели социальную и культурную отсталость австралийцев. Но, в отличие от европейских «ученых»—расистов, они хорошо понимали, что эта отсталость объясняется историческими причинами, а не меньшими умственными способностями австралийцев.
В ТРОПИЧЕСКОЙ ПОЛОСЕ ТИХОГО ОКЕАНА
К 6 мая были, наконец, закончены все ремонтные работы. С берега на корабли перевели обсерваторию, мастерские, перевезли скот и продукты, закупленные на дорогу. Все было готово к отправлению в плавание по малоисследованной юго-западной части Тихого океана.
8 мая вышли из залива и двинулись к островам Товарищества. Отдохнувшие, набравшиеся сил моряки чувствовали себя превосходно, а совсем еще свежие впечатления от страшных антарктических штормов позволяли им вполне оценить прелести плавания в тропических водах. Вот что писал об этом отрезке плавания доктор «Мирного» Галкин: «Мысль, что четыре месяца мы должны плавать в тропическом море, где царствует вечное лето, где разъяренные бури хладного Южного полюса не нарушат спокойствия нашего, где природа щедро рассыпала дары свои, и ожидания новых открытий представляли плавание наше приятнейшею, занимательною прогулкою»1 2.
1 «Плавания шлюпов...», стр. 107.
2 Галкин Г. Письма о плавании шлюпов «Восток» и «Мирный», СПб., 1822—1823 гг., стр. 98—99.
141
Море встретило путешественников сильным ветром и огромными волнами. Резкий переход от спокойного состояния к сильной качке вызвал у людей впервые за все плавание морскую болезнь.
Шлюп снова сопровождали альбатросы, буревестники и пеструшки, которые, спасаясь от непогод в Антарктике, на зиму продвигаются к северу.
Погода первое время была благоприятной- Но потом задули упорные штормовые северо-восточные ветры, вынудившие моряков отказаться от первоначального плана обойти с севера Новую Зеландию. Было решено итти проливом Кука и сделать там остановку, чтобы запастись свежей водой и познакомиться с достопримечательностями Новой Зеландии.
24 мая открылся берег острова с величественно возвышавшейся горой Эгмонт, снежная вершина которой сверкала на солнце, теряясь в облаках.
Высота горы Эгмонт, по определению Лазарева, составляла 8332 фута—2,5 тысячи метров1.
Новая Зеландия, к которой подошли шлюпы, была открыта в 1642 году голландцем Тасманом. Первые европейцы, посетившие острова, своим бесчеловечным отношением к. новозеландцам вызывали с их стороны законное сопротивление, которое вело к большим потерям с обеих сторон. Европейские колонизаторы, кроме того, всеми средствами стремились оклеветать аборигенов Новой Зеландии.
Особенными жестокостями запятнал себя Кук, считавший, что нужно показать туземцам действие огнестрельного оружия—и они «всегда будут в вашей власти».
Кук самую высадку на острова начинал с ружейного, а иногда даже пушечного обстрела побережья. В своей поистине звериной жестокости офицеры Кука доходили до того, что убивали беззащитных людей, когда те отказывались подарить им понравившиеся безделушки.
Первое знакомство русских с местными жителями состоялось на палубе «Мирного». Около тридцати человек островитян на двух лодках подошли к борту. На палубу
1 Немец-натуралист Форстер, плававший с Куком, определил высоту горы Эгмонт в 4 с лишним тысячи метров, т. е. почти в 2 раза больше истинной. У наших моряков измерения получались несравненно более точными.
142
поднялся сначала только один старик, удививший русских своим оригинальным способом здороваться—прикосновением носа к носу.
Когда моряки произнесли на новозеландском языке несколько приветствий и назвали рыбу, обрадованный гость приказал своим спутникам подать рыбы, и тогда все его сородичи один за другим поднялись на палубу шлюпа. Русские моряки с исключительной теплотой встретили гостей, попотчевали их обедом, одарили различными подарками, среди которых особое восхищение гостей вызывали металлические топоры и ножи (на острове пользовались каменными топорами).
Побывав несколько раз на берегу, моряки убедились в том, что новозеландцы гостеприимны, трудолюбивы и искусны в своих ремеслах. Питаются они, главным образом, рыбой, ракушками, корнями папоротника, а также картофелем, возделывать который научились от европейцев. «Между родными й близкими,—пишет Новосиль-ский,—существует у них величайшая дружба. По смерти любимого человека они предаются глубокой печали»1. С большим почтением относятся к старым людям, любят музыку, военные игры и пляски. Бросалась в глаза их удивительная трезвость, что доказывало слабое еще влияние европейцев, «которые,—как метко пишет Беллинсгаузен,—где только поселятся, приучают жителей пить крепкие напитки, курить, за губу класть табак и напоследок, когда сии люди непросвещенные испытают бедственное употребление горячих напитков, тогда принимаются доказывать им, как гнусно вдаваться в пьянство и прочие вредные склонности»2.
«Русские моряки,—пишет в рапорте Беллинсгаузен,—успели у жителей приобрести любовь и дружбу, расставаясь с нами, они просили весьма убедительно, чтобы мы снова возвратились к ним»* * 8.
Моряки собрали богатые коллекции растений, птиц и камней, а. Лазарев купил двух новозеландских собак. Щедро одарили местных жителей подарками, а также семенами репы, брюквы, моркови, тыквы, гороха и бобов. Запасшись водой и свежей пищей, 4 июня
1 «Плавания шлюпов...», стр. 114.
* Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 170.
8 ЦГАВМФ, 4. ДММ, 1819 г., ч. 2, лл. 354—359.
143
1820 года шлюпы снялись с якоря и пошли через пролив на юго-восток, к выходу в океан. У выхода из пролива. «Мирный» был застигнут сильным штормом. «Ветер ревел, как разъяренный зверь, и рвал Паруса, иногда шум его из-за ущельев скал уподоблялся ударам грома»,—писал Новосильский1. Ветром отнесло шлюпы назад на 60 миль. Затем снова подошли к выходу, но опять жестоким противным ветром были оттеснены в глубь пролива.
Только 9 июня шторм утих и удалось, наконец, выйти в океан. Взяли направление на восток, к острову Опаро, при этом старались плыть «курсом еще нехожен-ным».
Переменные и часто противные ветры замедляли плавание. Лишь 29 июня открылся остров Опаро. Из-за штиля удалось подойти к острову только на 4,5 мили. На шлюпы приезжало множество островитян. Они были стройны и проворны, с кожей темнокрасного цвета; отличались приветливостью, здоровались с моряками прикосновением носов и пристально смотрели при этом в глаза. С интересом рассматривали они все предметы на палубе и, словно не доверяя глазам, обмеряли их; а некоторые из туземцев принялись даже измерять длину и ширину палубы маховыми саженями, при каждом взмахе рук ложась на палубу.
Матросы нашли в опарцах большое сходство со своими земляками и дали многим соответствующие прозвища, распространенные на родине.
От Опаро шлюпы поплыли на север к Опасному архипелагу—островам Паумоту.
Первый остров из этого архипелага был открыт еще в начале XVI века Магелланом. Позже сюда изредка •приходили мореплаватели различных стран.. После Кука острова посетил только русский военный моряк О. Коцебу.
«Во все настоящее плавание,—пишет Галкин,—осторожность нужна была не менее, как у Южного полюса. Ожидая открытия новых островов или подводных камней, матросы не сходили с салингов и в зрительные трубы осматривали видимую поверхность моря»1 2.
Вскоре на пути к Паумоту шлюпы пересекли тропик Козерога. По мере приближения к архипелагу начали
1 «Южный полюс», стр. 51.
2 Галкин, указ, письма, стр. 161—162.
144
попадаться атоллы—коралловые острова. Внутри их находились лагуны, соединенные с морем одним или несколькими выходами.
Эти острова возведены со дна древнейшими морскими обитателями—коралловыми полипами. Птичий помет и трава, приносимая волнами моря, образуют на них слой перегноя, а семена растений, занесенные теми же птицами, морем и ветром, превратили атоллы в зеленые оазисы. Некоторые из атоллов были совершенно без растительности, на других же росли кустарники и даже кокосовые рощи, в которых жило несметное множество морских птиц; около берегов водились морские ежи с иглами до 15 см длиной.
На некоторых островах были • видны люди. Моряки сделали попытку сойти на берег одного из обитаемых островов. Однако островитяне, вооруженные копьями и боевыми лопатками, толпой собрались на берегу и, угрожающе размахивая оружием, не хотели подпустить гостей к острову. Они, видимо, не были знакомы с огнестрельным оружием, поэтому выстрелы в воздух сначала испугали их: они бросились к морю и начали пригоршнями плескать на себя воду. Но когда островитяне увидели, что выстрелы для них безвредны—стали смеяться над беспомощностью белых людей. Употреблять оружие во вред жителям моряки не собирались. Лазарев бросал на. берег разные подарки, но ничто не могло смягчить островитян. Так и пришлось удалиться от этого острова.
Торжествующие островитяне, принявшие это отступление за слабость, провожали шлюпки дружным смехом.
От этого острова, названного именем Моллера, направились к северу.
В полдень 14 июля с салинга вдруг раздался крик: «Виден берег!» Дали знать «Востоку», который был далеко в стороне. Открытый остров оказался весьма обширным, (до 40 миль длины) и весь был покрыт пальмами. С острова приехали на шлюп два жителя. Они смело вошли на палубу и дали морякам много рыбы, ничего не потребовав взамен. Моряки одарили их различными подарками.
Дни последующего плавания были счастливыми днями непрерывных удач: за десять дней было открыто и исследовано 14 островов. В большинстве своем это были-атоллы.
На карте появились острова Кутузова, Спиридова, Чичагова, Ермолова, Раевского, Милорадовича и другие. 10 А. в.. Соколов и Е. Г. Кушнарев 145
Весь архипелаг в целом получил название островов Рос? сиян. С некоторых островов на шлюпы приезжали ту-, земцы, на других они оказались так же осторожны и негостеприимны, как на острове Моллера.
Погода в продолжение последних недель плавания была благоприятной, море не показалось для русских моряков «сердитым». Куда более оправдывалось второе название—«опасного архипелага». Шлюп каждую минуту рисковал налететь на подводные камни и коралловые мели. Особенно тяжело было в темные, тропические ночи, когда ничего нельзя было разглядеть и приходилось .больше доверяться слуху, а не зрению, узнавая приближение опасности по шуму буруна на камнях. И все же не раз прямо перед носом корабля неожиданно вырастали очертания кокосовых пальм и коралловых островов.
Обследовав острова Россиян, шлюпы направились к острову Таити—здесь нужно было проверить хронометры по точно известному положению одного из мысов острова, сверить и уточнить все долготы, отмеченные на карте.
На плодороднейшем Таити можно было запастись свежими продуктами и фруктами, налить бочки пресной водой и дать команде отдых.
Маршрут плавайия, как всегда, был намечен так, «чтобы на пути принести возможно большую пользу географии»1.
И вот уже далеко позади остались опасные места, так счастливо пройденные нашими мореплавателями;
С раннего утра 21 июля офицеры и матросы вышли на палубу и каждый тщательно вглядывался в открывающиеся дали океана, ожидая появления острова Таити. О плодородии острова и гостеприимстве его жителей немало слышали даже самые молодые матросы. Моряки всех стран любили посещать остров и называли егоцаои-цей Полинезии. Наконец, в 9 часов утра в синей дымке за пятьдесят миль показались сначала горы, а затем, как бы поднявшись из воды,—и сам остров.
Шлюпы были уже совсем недалеко от острова, когда настал штиль. Внезапно, без сумерек, наступила темная ночь. Было тепло и тихо. В воде то и дело возникали ' длинные, слабо светящиеся полосы—следы проплывавших рыб; над головой сверкали миллионы особенно краси-
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 204.
146
Вых южных звёзд. , На берегу Замелькали огоньки; Иё теряя их из виду и не удаляясь от берега, корабли лавировали всю ночь под малыми парусами.
Утром Таити представился морякам «опоясанным трой-ною лентою из серебра, золота и зелени, от разбивающихся о прибрежье волн, от чистейшего на взморье песку и роскошного ковра зелени»1.
К «Востоку» подошла пирога с двумя островитянами. Один из них поднялся на палубу и на ломаном английском языке представился капитану, подав письмо от короля Таити. Беллинсгаузен прочитал на английском языке:
Государь мой!
Я послал лоцмана провести Вас на Матавайский рейд и буду рад Вас видеть в безопасности на якоре.
Ваш и проч. Помаре.
Один из двух островитян перешел на «Мирный», и скоро оба шлюпа, лавируя между рифами и мелями, вошли на рейд.
Едва успели бросить якорь, как островитяне на своих юрких лодках окружили корабли и наперебой предлагали лимоны, апельсины, бананы, ананасы и кокосовые орехи.
Вскоре на шлюпы приехали два европейца, живших на Таити и знавших местный язык. Один из них— англичанин стал переводчиком на «Мирном»..
После полудня на «Восток», где находился Лазарев и большинство его офицеров, явился с визитом сам король Помаре. Это был рослый человек важного вида со смуглым лицом, в очках. Он весь до пят был закутан в белую материю, чем, видимо, подчеркивалась значительность его сана. Король вместе со своим семейством был приглашен к обеду. Затем ему показали шлюп и сделали несколько выстрелов из пушек. Гость был очень доволен, но при каждом выстреле прятался за Беллинсгаузена.
Вскоре привезли подарки от короля—множество фруктов, сахарный тростник и коренья, а также четырех больших свиней.
Беллинсгаузен подарил королю саблю, медаль, сухарей и бочонок вина, к которому тот имел особую слабость. Лишь поздно вечером моряки на шлюпке доставили
1 «Плавания шлюпов...», стр. 126.
147	10»
правителя на берег/ Тронутый гостеприимством и вниманием русских, он подарил каждому гребцу по 4 са* жени белой материи, а офицеру—8 саженей и настойчиво приглашал русских в гости.
В последующие дни наши путешественники много раз побывали на берегу, с большим интересом знакомясь с жителями и достопримечательностями острова.
Остров Таити открыт испанцами в 1606 году. Позже его посетили многие мореплаватели разных стран. Восторженные описания, оставленные ими, рассказывают об острове как о цветущем земном рае.
Но к концу XVIII века на острове многое изменилось. Европейцы завезли сюда заразные болезни, уносившие ежегодно сотни и тысячи островитян. Население уменьшилось, а оставшиеся в живых начали постепенно вырождаться: не было уже рослых, сильных, крепко сложенных мужчин и статных, красивых женщин, которых здесь встретили первые европейцы.
- С конца XVIII века англичане начали засылать сюда миссионеров, распространявших на острове христианство.
Христианская вера, проповедывавшая смирение и загробное царство, была выгодна местной аристократии и стали орудием для . укрепления ее господства. В результате долгой и упорной борьбы победило христианство* Все идолы были сожжены, а идолопоклонство под страхом наказаний запрещено.
Миссионеры превратили религию в источник дохода; Благочестивые и лицемерные английские миссионеры начали печатать духовные книги на местном языке по словам Новосильского, «обложили новообращенных христиан, с согласия Помаре [короля], разными для печатания книг налогами, которые в бытность нашу на Таити состояли из кокосового масла, арарута, хлопчатой бумаги и проч., и становились уже для островитян слишком тягостными»1 (курсив наш.—£. Д. и 4. С.).
Недовольство- миссионерами часто выливалось в восстания. В результате восстания 1809 года миссионеры на время даже были изгнаны с острова.
Внешний вид таитян, как заметили русские моряки, был отличен от облика обитателей других островов. Они были среднего роста, темнокожи, с правильными
1 «Плавания шлюпов...», стр.-138.
148
чертами лица. Чернее волосы спереди у всех острижены, а сзади связаны в пучок. Они носили одежду, сделанную из . коры деревьев, мужчины—рубашки и штаны белого цвета, женщины—нечто вроде платьев желтого и красного цветов; на голову одевали зонтики из листьев кокосовой пальмы.
Остров Таити состоит как бы из двух островов, соединенных узким перешейком. Общее число жителей, по сведениям Беллинсгаузена, достигало 15 000 человек. Управление было сосредоточено в руках племенной знати, во главе которой стоял король.
Таитяне очень тепло встречали русских. Среди матросов, которым в свою очередь нравились островитяне, сложилась поговорка, что таитяне самый добрый народ после русских.
Но нужно было отправляться на юг. 27 июля, тепло распрощавшись с таитянами, русские моряки подняли якоря и взяли курс к проходу между островом Денса и островом Крузенштерна, открытым русским путешественником Коцебу. Это давало возможность связать на карте эти острова между собой, а также с Таити и архипелагом Россиян.
. Через несколько дней хода был открыт новый коралловый остров, густо покрытый лесом и имевший 5,5 миль в длину и 2 мили в ширину. Остров был назван именем Лазарева. Этот остров был, повидимому, необитаем.
Теперь решили возвращаться в Австралию.
На пути к Джаксону открыли еще несколько островов. «Для точнейшего снятия берегов мы подходили к островам так близко, как никто из мореплавателей в сих местах подходить к ним не осмеливался»1. Но около этих островов уже старались не задерживаться, так как приближалось время, удобное для плавания в Антарктике, и нужно было спешить в Австралию, чтобы получше подготовиться к предстоящему тяжелому пути.
- В продолжение всего плавания в тропиках погода и ветры были неизменно благоприятными. Только в самом конце этого плавания, когда шлюпы уже приближались к Австралии, их встретил шторм.
Противные ветры задержали «Мирный», и он прибыл в Джаксон 10 сентября, днем позже «Востока». Как и ₽ первое здесь пребывание, в честь мореплавателей снова
g--1	—	 —
’ «Плавания шлюпов...», ,стр. 45,
149
было устроено много общественных и частных вечеров и званых обедов.
Большое внимание к русским проявил английский губернатор; он издал приказ, по которому, как пишет Беллинсгаузен, предписывалось «гарнизону делать русским офицерам все те почести, которые они делают английским морским и сухопутным офицерам. Дал предписание адмиралтейству королевскому делать все возможные помощи, какие только потребуются. Все суда, за позволение налиться водою и запастись-дровами, платят большие деньги, но за все сии потребности с нас ничего не брали»1. Правда, позже выяснилось, что многое из обещанного англичанами не было исполнено.
Время пребывания в Джаксоне (51 день) было употреблено с большой пользой. На том же мысе, названном теперь мысом Русских, снова устроили обсерваторию для астрономических наблюдений и проверки хронометров; тут же раскинулись палатки «адмиралтейства», куда перенесли все грузы с разоруженных и разгруженных шлюпов.
Закипела горячая работа. С утра до позднего вечера, а иногда и ночью перетягивали заново весь такелаж, разыскивали подходящий строительный материал и заготовляли дрова в лесу, а плотники меняли износившиеся части крепления корпуса. Теперь уже моряки, умудренные опытом, предусмотрели все до мелочей.
Плотничные работы на шлюпе «Восток» затянулись из-за отсутствия строительного материала, обещанного, но не доставленного губернатором, который оказался более любезным на словах, чем на деле. 30 октября ремонт, наконец, был закончен. Все было готово к отпдытию на юг.
СНОВА В АНТАРКТИКЕ
Утром 31 октября 1820 года подняли якоря и, поставив паруса, пошли к выходу из залива. «Вот и начало давно желанному вторичному к южному полюсу плаванию»2,—с радостью писал мичман Новосильский. Начался последний этап плавания вокруг Антарктического материка. Много трудностей ожидало моряков впереди. Но теперь все было уже знакомым.
1 ЦГАВ МФ, ф. ДММ, д. 660, ч. 2, л. 354.
* «Плавания шлюпов...», стр. -142.
|5р
:  Необходимо было развить успех первого антарктического рейса, во время которого был открыт материк, прятавшийся за ледяной броней. Предстояло еще дальше ' проникнуть на юг, подойти еще ближе к берегам Антарктиды со стороны Тихого океана и описать как можно тщательнее ее берега. Необходимость завершения этого великого дела понимал каждый член экспедиции, и сознание важности и почетности цели поднимало дух русских моряков.
Общий план второго похода в Антарктику оставался прежним: нужно было пробиться как можно дальше на юг, к сплошным льдам Южного материка и обойти последний с запада на восток, стараясь при этом держаться кромки льдов и при всякой возможности углубляться к югу. По разработанному Беллинсгаузеном и Лазаревым маршруту, надлежало по выходе из Австралии взять курс на юг, к острову Маквари. Этот остров должен был послужить исходным пунктом второго ледового плавания. Дальнейший путь шел на юг и юго-восток к полярному кругу, а если окажется возможным, и южнее. В высоких широтах следовало итти на восток через все южные пределы Тихого океана до Южных Шетландских островов, расположенных к югу от Огненной Земли. Сообщение об открытии этих островов моряки получили перед выходом из Джэксона. От Южных Шетландских островов маршрут пролегал к Рио-де-Жанейро, а затем на родину, в Кронштадт.
На случай разлуки со шлюпом «Восток» встреча назначалась у северо-восточной оконечности Южной Шет-ландии, где нужно было ждать неделю, а потом итти в Рио-де-Жанейро.
Таким образом, как и прежде, маршрут русской экспедиции в интересах науки предусматривал плавание в наиболее тяжелых и опасных районах, через пространства, никем никогда не пройденные. Путь Кука проходил значительно севернее и лишь два раза узкими петлями спускался к южному полярному кругу.
«Вторая кампания любопытна потому, что она гораздо опаснее первой»,—писал позже Симонов1.
Через несколько дней по выходе из Джаксона на «Мирном» было получено тревожное известие о том, что в кор-
* Северный архив, ч. 20, 1824 г. (письма Симонова Цаху).
151
пусе «Востока» открылась сильная течь. В час прибывало до 20 см воды. Она «входила так сильно,—писал Беллинсгаузен,—что слышно было ее журчание»1. Создавалось, крайне затруднительное положение: возвращаться в порт для починки—значит отказаться от плавания, так как было бы упущено драгоценное время, а продолжать плавание было очень рискованно. «Не слишком приятно предпринимать и обыкновенное плавание на судне с течью,—писал Новосильский,—тем более можно бы призадуматься итти на таком судне в южные льды, где можно ожидать жестоких бурь и почти неизбежных о льды ударов»2.
Но отважные и смелые русские люди, заделав как можно лучше повреждение, решили продолжать плавание. Правда, пришлось итти медленнее, постоянно откачивая воду.
Гонимые переменными ветрами, шлюпы довольно быстро продвигались на юг. По мере удаления от Австралии падала температура, на смену ярким солнечным дням приходили пасмурные дни с дождями и градом. Над морем носились буревестники, а за шлюпом попреж-нему летели альбатросы.
17 ноября подошли к острову Маквари. Спустили ялики и отправились на берег. В отличие от острова Южная Георгия, остров Маквари был покрыт зеленью, изобиловал, различными представителями животного царства. Здесь обитало множество пингвинов. . Они, как всегда,: были неповоротливы и не уступали дорогу, приходилось расталкивать их. Среди пингвинов моряки заметили ранее не встречавшуюся породу мохнатых птиц, как будто одетых в енотовую шубу мехом наружу. Но позже выяснилось, что, .этой шубой природа наделяет всех молодых пингвинов-первогодков. На прибрежных камнях устроили свое лежбище тюлени, они мирно дремали, пригревшись на весеннем солнце. Самым крупным из тюленей был морской слон, достигающий 5,5 м длины и дающий до 500 кг жира. Моряки пробовали бросать в них камни. Звери пробуждались, испускали страшный крик и убирались в воду. Здесь также ютилось много .еще непуганных птиц.
1 Беллинсгаузен, указ. соч., стр,. ,269л «Плавания шлюпов...», стр. 142.
152
. ' На острове моряки встретили английских промышленников, занимавшихся хищнической охотой на морских слонов, которая привела в скором времени к поголовному истреблению этого ценного зверя.
За три дня пребывания у острова Маквари моряки подробно осмотрели его и уточнили географическое положение острова, установив при этом, что на всех прежних картах его помещали на целый градус восточнее действительного положения. Составили богатые коллекции, пополнили запасы свежей воды. Здесь впервые за , все плавание шлюпы испытали два сильных подводных толчка от землетрясения.
Обойдя остров Маквари с восточной стороны, шлюпы направились к юго-востоку.
Прошли шестидесятую параллель. В конце ноября встретили первые два айсберга, а уже через полмесяца бывали случаи, когда их в"течение четырех часов попадалось до трехсот. С появлением айсбергов и большого количества битого льда температура упала до 3° ниже нуля. 'А в день встречи первых льдов пошел густой снег, совершенно засыпавший шлюп.
Высокими фонтанами приветствовали мореплавателей самые крупные обитатели океана — голубые киты. Над шлюпом носилось множество альбатросов, буревестников, пеструшек.
Снова потянулись дни, наполненные напряженной борьбой с туманами, штормами, снегом и льдами.
Но корабли продвигались все дальше к югу. «Простирая плавание наше к востоку между льдами,—писал М. П. Лазарев,—при всякой возможности покушались к югу, но всегда неподвижные льды останавливали нас при приближении нашем к параллели 7О0»1. Первая такая остановка в движении на юг произошла уже 30 ноября. Шлюпы уперлись в сплошное неподвижное ледяное поле и вынуждены были повернуть на север, чтобы обойти это поле, выдвигавшееся далеко на северо-восток и север. Четыре дня шл»вдоль кромки этого огромного поля.
Пасмурность и густой снег во время сильных шквалов не раз среди бела дня скрывали из виду «Восток» и вынуждали лавировать среди льдов, ориентируясь только по шуму разбивавшихся о них волн. Тогда опять
1 «Плавания шлюпов...», стр. 24.
163
через каждые полчаса палили из пушек, чтобы не разлучиться с «Востоком».
Много раз, пробираясь между льдами, попадали в опасные ледяные тупики.
«Бури не переставали угрожать нам,—говорил в своем докладе Симонов,—и были еще в сильнейшем виде, нежели прежде. Здесь они часто заставали нас в самых льдах»1. Начало антарктического лета было ознаменовано одним из сильнейших штормов, разразившимся 3 декабря. Страшной силы южный ветер вздымал волны высоты необъятной, все вокруг было закрыто мокрым снегом, водяными брызгами и пеной, «все это смешалось в какой-то непроницаемый хаос»2; такелаж и паруса быстро покрылись толстой ледяной коркой, шлюпы с трудом выдерживали ужасную качку. К счастью, перед бурей моряки успели выбраться из льдов на сравнительно чистую воду, иначе—не миновать бы гибели.
Как всегда в минуты опасности, по выражению Ново-сильского; «опытный, до совершенства знающий морскую часть»3, Лазарев находился на мостике и спокойно и уверенно управлял всеми действиями людей. Его спокойствие, возраставшее с увеличением опасности, каждый раз вселяло в команду твердость и уверенность в победе над стихией.
За два месяца после выхода из Австралии до 1 января 1821 года кораблям дважды удалось пересечь южный полярный круг. Но, вместо желанной земли, моряки каждый раз встречали непреодолимые ледяные поля с огромными вмерзшими в них айсбергами.
Правда, моряки увидели береговую птицу—эгмонт-скую курицу, а в желудке убитого пингвина обнаружили «кусочки горного камня». Это свидетельствовало о близости земли, и моряки еще с большим упорством устремлялись вперед.
Хотя вид неба и горизонта, покрытых мраком, был вовсе не праздничный, Новый год встретили с обычным в таких случаях весельем:, гремели залихватские матросские пляски. Громкие песни, сливаясь с однообразным шумом ветра и волн, долго оглашали ледяные равнины.
1 «Плавания шлюпов...», стр. 148—149. ’Там же.
•Там же, стр. -148.
154
ОТКРЫТИЕ ОСТРОВА ПЕТРА ГН БЕРЕГА АЛЕКСАНДРА I
\Через шесть дней в районе к юго-западу от южной оконечности Американского континента пересекли полярный круг.в третий раз. Здесь льдов было встречено меньше обычного. Это позволило несколько дней подряд продвигаться на юго-восток. Наконец достигли края неподвижного ледяного поля и вдоль него продолжали плыть на юг в ледяном сале.
Только ранним утром 10 января у самой семидесятой параллели шлюпы уперлись в ледяной тупик. На этот раз была достигнута рекордная южная широта—69°53'.
Тупик, в котором оказались корабли, представлял собой обширный залив с ледяными берегами. Можно было пройти по нему вперед еще мили на две, но северо-вооточный ветер дул прямо в залив, и моряки должны были заблаговременно выбраться из этой опасной западни.
Впереди, на юге, небо блистало «наподобие светлой арки». Это был верный признак, по которому моряки узнавали материковые льды. Над шлюпом носились ласточки, пролетели две эгмонтские курицы, в океане промелькнуло какое-то черное животное; изменился цвет воды: из светлого с бирюзовым оттенком она стала темной.
В 4 часа того же дня, когда шлюпы плыли вдоль кромки льдов, справа по курсу в туманной дали было замечено темное пятно. В это время из облаков блеснуло солнце и лучи его осветили черные скалы высокого, занесенного снегом острова. Грянули пушечные залпы салюта и в воздухе прокаталось троекратное «ура» матросов, взобравшихся на ванты.
«Открытие сие,—писал Лазарев,—в столь дальней широте всех нас чрезвычайно обрадовало».
«Невозможно выразить словами радости,—писал Беллинсгаузен,—которая являлась на лицах всех при восклицании: Берег! Берег! Восторг сей был неудивителен после долговременного единообразного плавания в беспрерывных гибельных опасностях, между льдами, при снеге, дожде, слякоти и туманах»1.
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 305.
155
Крутые и безжйэненные скалы неведомой земли вызвали в моряках бблыпую радость, чем прелестные картины островов Россиян.
Перед моряками возвышалась громада засыпанной снегом, хорошо видимой земли, отдельные вершины которой поднимались в небо на сотйи метров.
На другой день обошли землю с запада и севера. Земля оказалась островом; все подходы к нему были забиты множеством непроходимых торосистых льдов— удалось приблизиться к берегам только на 15 миль. Открытый остров был девяти с половиной миль в длину и четырех—в ширину и лежал в широте 68°57' и долготе западной 90°46'.
Остров был назван именем Петра I—основателя русского регулярного военно-морского флота.
Только через 106 лет, в 1927 году, второй раз в истории удалось подойти к острову Петра I, на этот pas— норвежцам.
Открытие твердой земли далеко за полярным кругом окрылило моряков. Теперь они были твердо уверены, что поблизости находилась земля еще более значительных размеров. Масса прибрежных птиц, носившихся в воздухе, подтверждала их уверенность. «Обретенный нами берег,—писал начальник экспедиции,—подавал надежду, что непременно должны быть еще другие берега, ибо существование токмо одного в таковом обширном водном пространстве нам казалось невозможным»1.
Еще с большим упорством и верой в успех продолжали плыть вперед. И каждый с затаенной надеждой все чаще всматривался вдаль.
Ожидания моряков вскоре блестяще оправдались. Продвинувшись несколько на восток и снова углубившись к югу, мореплаватели сперва увидели белые отсветы., в облаках на горизонте, затем заметили необыкновенную перемену цвета морской воды; появились в большом количестве береговые птицы—эгмонтские курицы и морские ласточки; в желудке убитого альбатроса была обнаружена скорлупа от яиц. Все это указывало на близость земли.
И вот 17 января в 11 часов утра в 40 милях к востоку моряки увидели долгожданный берег. Первым берег заме-
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 305.	*
156
Открытие острова Петра I.
тил в подзорную трубу Лазарев. Улыбка озарила суровое лицо капитана.
Не отрываясь от трубы, Лазарев приказал сообщить об этом на шлюп «Восток». Но в тот момент, когда сигнальщик приготовился исполнить приказание, на «Востоке» быстро замелькали сигнальные флаги, извещая «Мирный» о том же самом.
Раскатистое эхо ледяной пустыни подхватило радостные крики моряков: «Земля! Земля! Южный материк!» Возбужденные люди восторженно обнимали и поздравляли друг друга.
Перед их взорами лежал берег той самой таинственной Антарктиды, которую они открыли со стороны Атлантики ровно год тому назад.
Открытый берег выдавался на север длинным мысом с высокой горой, которая перешейком была связана с цепью других гор, терявшихся вдали. Вновь открытая земля была выше и обширнее острова Петра I. Но все подступы к ней были также загромождены непреодолимыми льдами. Прекрасная погода и чистое небо позволили
457
точно определить место положений обретенной ,сущй. Самая высокая ее гора, получившая название Георгия Победоносца, находилась в широте 68°44' и западной долготе 73°26'.
Эту землю моряки назвали берегом Александра Г; берегом она была названа потому, что «отдаленность другого конца к югу исчезала за пределы зрения»1.
М. П. Лазарев указывает, что «как остров Петра, так и берег сей покрыт вечным льдом и снегом от самой вершины и до поверхности воды. Несколько синеватых'пятен на навесистых скалах, где, вероятно, снег не может держаться, служат'лишь признаком, что то не лед, а каменистый берег»2.
Вновь открытую землю нанесли на карту. Художник экспедиции Михайлов зарисовал ее с натуры.
Каждый понимал, что после открытия берега Александра I и острова Петра, никто не сможет усомниться в существовании самого южного материка.
Приятно было сознание исполненного долга. Все испытывали чувство гордости за славного командира и за свой любимый корабль, над кормой которого величественно реял русский военно-морской флаг.
Огромное водное пространство к северу от о. Петра и берега Александра было впоследствии названо морем Беллинсгаузена. Это название, в отличие от многих других русских названий, сохраняется на картах Антарктики и ныне.
Трудности были велики, но исключительное мужество и мастерство моряков, и особенно их командира, помогало всегда преодолевать их. Об этом говорит следующий случай.
Была скверная погода: дождь, мокрый снег и густой туман; спустились вечерние сумерки, и видимость не превышала длины корабля.
Вдруг вахтенный офицер, мичман Новосильский, за? метил впереди айсберг. Мичман решил обойти его с подветренной стороны и дал команду повернуть влево и спуститься под ветер.
Беготня матросов, выполнявших приказание, при-> влекла из кают-компании нескольких офицеров. Один из них более опытный, чем Новосильский, потребовал
1 Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 312. 8 «Плавания шлюпов...», стр. 25.
158
обойти айсберг с наветренной стороны, для чего нужно было переменить произведенный маневр поворота.
«Каждая секунда,—пишет Новосильский,—приближала нас к страшной мелькавшей из-за тумана ледяной громаде... В эту самую минуту вышел на палубу М. П. Лазарев. В одно мгновение я объяснил начальнику, в чем дело, и спрашивал приказания.
—Постойте!—сказал он хладнокровно. Как теперь смотрю на Михаила Петровича: он олицетворял тогда в полной мере идеал морского офицера, обладающего всеми совершенствами! С полною уверенностью быстро взглянул он вперед... взор его, казалось, прорезывал туман и пасмурность...
. — Спускайтесь!—сказал он спокойно.
Но это слово подтверждало прежний маневр. В то же самое время вся ледяная громада, вышед из-за тумана, явилась не только впереди, но и справа.
Едва успели мы от нее уклониться, бом-утлегарь чуть не черкнул ледяную скалу, возвышавшуюся над шлюпом по крайней мере на два его рангоута и отнявшую у шлюпа ветер. Переменив маневр, мы бы неминуемо грохнулись об эту скалу»1.
Выполнив свою главную задачу, моряки могли возвращаться домой, тем более, что состояние шлюпа «Восток» ухудшилось настолько, что воду приходилось откачивать уже беспрерывно. Однако неутомимые моряки направились к Южным Шетландским островам, лежащим южнее Огненной Земли.
Эти острова были случайно открыты • в начале 1819 года одним иностранным купеческим ’ судном, занесенным в те места сильными западными ветрами. При этом предполагалось, что это—материк или очень большой остров. Известие’ об этом открытии русские моряки получили, как было упомянуто, еще находясь в Австралии.
На долю их выпала задача проверить это открытие и дать подробное описание земли.	;4Э.
Берег Александра I покидали при ясной погоде и слабом попутном ветре.. Сначала пошли на север, а через несколько дней повернули на северо-восток.
Ранним утром 24 января 1821 года с салинга впереди по курсу была замечена земля. Юго-западная оконеч-
* «Плавания шлюпов...», стр. 154— 155.
159
ность острова поднималась из океана в виде двух высоких скал. Берега острова круто обрывались к воде. Остров имел 20 миль в длину и 8 в ширину и был назван Бородино.
В этот же день открыли второй остров, меньший по размерам, наименованный Малым Ярославцем. В сле: дующие дни были открыты новые острова, названные в память крупных сражений русской армии в Отечественной войне 1812 года—Смоленск, Березина и др.
Русские моряки обошли с юга всю гряду Шетландских островов, тянущуюся с юго-запада на северо-восток почти на 300 миль, и тем самым доказали ошибочность предположения, что это большая земля, или даже материк. Они описали и нанесли на карту все острова и сами открыли 7 новых островов.
На островах было встречено 18 кораблей американских промышленников, которые самым хищническим способом уничтожали здесь морских котиков. Один из них—Пальмер1, побывав на русском корабле, хвастался, что он за четыре месяца вместе с приятелями набил 80 000 котиков. Какой поразительный контраст: русские люди, не щадя своей жизни, обогащают науку, а американские дельцы в целях собственного обогащения занимаются хищническим промыслом.
В один из последних январских дней со шлюпами чуть было не произошло несчастья. Было раннее утро. Сквозь сильный туман впереди заметили страшный бурун на рифах. Поворотили в сторону, но и здесь встретили бурун, тогда поворотили на другой галс. Но как раЗ в это время ветер совершенно стих, шлюпы потеряли ход и управление. Продолжавшие вздыматься волны понесли корабли к подводным камням. Гибель казалась неминуемой.
Несметное множество пингвинов и киты резвились около кораблей, а в воздухе с громкими криками носились птицы^ как будто радуясь чужому несчастию.
Но вот вдруг подул спасительный ветер, и- шлюпы, находившиеся уже в полумиле, от роковых рифов, развернулись и отошли прочь.
1 Тот самый пресловутый Пальмер, которому ныне американские империалисты приписывают приоритет открытия Антарктиды, оспаривая его у русских.
160
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
К концу января 1821 года шлюп «Восток»,—пишет Лазарев,—«сделался так слаб, что дальнейшие покушения к югу казались почти невозможными. Беспрестанное отливание воды изнуряло людей чрезвычайно, которые впрочем были еще здоровы»1.
Пришлось кончать плавание более чем на месяц раньше намеченного срока.
Закончив исследования Южных Шетландских островов, Беллинсгаузен и Лазарев 31 января повернули свои шлюпы на север, в направлении к Рио-де-Жанейро.
1' февраля встретили последний айсберг и навсегда распрощались с царством льдов. А через два дня, недалеко от острова Южная Георгия, шлюпы пересекли собственный курс 1819 г., замкнув тем самым полное кольцо вокруг Антарктического материка.
Последний отрезок пути был также намечен в интересах науки, так как пролегал в неисследованной полосе океана. Попутно здесь нужно было отыскать небольшой островок, якобы открытый иностранцами в 1692 году. Однако никаких следов его не было обнаружено.
26 февраля показался высокий мыс, расположенный недалеко от Рио-де-Жанейро. А к вечеру следующего дня вошли в залив и стали на якорь.
«Как ни интересно было плавание наше в южных льдах,—пишет Новосильский,—как ни величественны были картины льдов и незаходящего в полночь солнца, ио надо признаться, что после плавания 128-дневного, после трудов и опасностей, приятно было видеть благословенный тропический берег»2.
Около трех месяцев пробыли в Рио-де-Жанейро. Это время было использовано для отдыха, для проверки хронометров и продолжения астрономических наблюдений, а главное для ремонта «Востока». Замечательно, что «Мирный», заботливо подготовленный к этому плаванию своим опытным командиром, был в исправности и не требовал ремонта. Довольный Лазарев в письме -своему другу коротко замечает: «Мирный» же ничем не жаловался»3.
1 «Плавания шлюпов...», стр. 26, 1 Т а м же, стр. 161.
‘Там же, стр. 26.
ИТ А.В. Соколова В. Г. Кушнарев 161
Наконец, к 22 апреля ремонтные работы на «бостоке» окончили, все. было готово к отплытию. В связи с возвращением португальского короля из Бразилии в Португалию, шлюпы приняли членов русской дипломатической миссии и 23 апреля покинули залив, взяв направление на Лиссабон.
7 мая. пересекли экватор и вступили в полосу штилей. Штили чередовались со штормами, дули сильные переменные ветры, часто шли проливные дожди. Наконец вошли в полосу ровных северо-восточных пассатных ветров.
17 июня прибыли в Лиссабон, а месяц спустя были уже в Копенгагене.
Наконец, 24 июля 1821 года в 6 часов утра пушки Кронштадтской крепости салютовали благополучно возвратившимся кораблям.
Шлюпы бросили якоря на Малом Кронштадтском рейде против средних ворот, как раз на том самом месте, откуда два года тому назад моряки уходили в далекий неведомый путь.
Выдающееся кругосветное плавание было закончено.
Трудно описать радость, с которой отважные моряки сходили на родной кронштадтский берег.
Небывалым восторгом и ликованием встретили жители Кронштадта своих героев. Весть о прибытии шлюпов быстро разнеслась по городу и достигла столицы.
Журнал «Отечественные записки» в статье, посвященной возвращению экспедиции, писал, что шлюпы «были беспрестанно посещаемы любопытными, приезжавшими нарочно из Петербурга и других мест»* 1. Каждому хотелось расспросить героев-путешественников об их необыкновенном плавании, посмотреть многочисленные диковинки, «коими,—как пишет Лазарев,—оба шлюпа, можно сказать, были наполнены»2. Корабли представляли собой своеобразные пловучие музеи. В них были србраны карты, рисунки, геологические коллекции, многочислен--йыё гербарии, коллекции насекомых, чучела всевозможных невиданных птиц и зверей, живые птицы в клетках, образцы одежды и оружия обитателей вновь открытых
1 «Отечественные записки», ч. 7, 1821 г., стр. 234.	«
1 «Плавания шлюпов...», стр. 26.
162
бстровов. Особенный интерес представляло сделанное Лазаревым «драгоценное собрание моделей всех виденных им судов, употребляемых туземцами, в настоящем и? размере и с величайшею аккуратностью»1.
’ Все гости и среди них даже самые бывалые и опытные моряки поражались тому образцовому порядку, который царил на русских кораблях. На «Мирном», за все время не была сломана ни одна часть рангоута, все блестело чистотой, нетронутым и целым был привезен запасный рангоут и такелаж; словом, корабль производил впечатление тщательно приготовленного к дальнему плаванию, а не вернувшегося из него.
Как уже было сказано, за все время плавания на «Мирном» умер только один матрос, остальные же моряки «были гораздо здоровее,—писал Лазарев,—нежели как при отправлении нашем из Кронштадта, и никаких призна- ков скорбута [цынги] не имели. Итак... в продолжение двух лет мы потеряли болезнию только одного человека— по-нашему, это хорошо»2.
«Каково ныне русачки наши ходят!»3 — с законной гордостью писал Михаил Петрович в письме к своему другую
Если вспомнить, что в ту далекую пору даже гораздо менее трудные плавания в иностранных флотах стоили . жизни десяткам матросов, то нужно признать, что результат, Достигнутый нашими моряками, был исключительным.
Антарктическая экспедиция—наиболее трудное из всех когДа-либо совершенных кругосветных плаваний.
• • Это было не просто плавание вокруг света, а от начала и до конца—выдающийся подвиг русских людей. Во имя науки и славы своей Отчизны они смело и бескорыстно шли навстречу опасностям, трудностям и лишениям.
«Радостно сознавать,—писала в 1948 . году газета «Правда»,—что эти замечательные представители русского народа, бороздившие моря и океаны, побывавшие в самых глухих и отдаленных местах земли, шли туда не для разбоя и наживы, а ради науки»4.
Успех антарктической экспедиции обеспечили прежде всего мужественные, самоотверженные и выносливые
 1 «Отечественные записки», ч. 7, 1821 г., стр. 239.
* «Плавания шлюпов..,», стр. 26.
•Там же, стр. 22.
♦ Газета «Правда» от 21 марта 1948 п
163
матросы. Они, скромные рядовые герои, вынесли на себе всю основную тяжесть плавания. Это признавали не толь* * ко Лазарев и Беллинсгаузен, но оказались вынужденными признать даже царь и его сановники.
Все рядовые, участвовавшие в плавании, как сообщает об этом Лазарев, были награждены двойным окладом жалованья до конца службы во флоте и сокращением срока службы на три года1.
Успех экспедиции был обеспечен также отвагой и мореходным искусством офицеров и, в первую очередь, самого Михаила Петровича Лазарева.
Исключительная роль Лазарева в подготовке экспедиций была показана нами выше. Но заслуги его отнюдь не исчерпываются периодом подготовки. Не меньшую роль он сыграл в ходе самого плавания. Недаром в своих официальных донесениях еще с пути Беллинсгаузен трижды отмечал выдающуюся роль Лазарева и ходатайствовал о награждении его.
Так, в одном из рапортов он писал: «Лейтенант Лазарев... приобрел ту похвалу, что в продолжение двухкратного плавания к Южному полюсу при непрестанных ненастных погодах, как-то: мрачностях, густых снегах, нередко бурях, внезапно застигавших нас среди густых ледяных островов, не разлучался, чего в истории путешествий как иностранных, так и отечественных примера до сего времени не было.—Я посему и рекомендую... искусных морских офицеров и почитаю себя щастливым, что могу доставить вам случай оказать ободрение таковым превосходнейшим офицерам»2. (Курсив наш.—Е. К.. и А. С.)
Даже морской министр Траверсе в донесении царю-писал: «Лазарев будет произведен через чин, но он теперь старший лейтенант3 и офицер, достойный иметь самые важные поручения»2. (Курсив наш.—£. К.. И А. С.).
Редкая тогда награда—производство через чин — была вполне заслуженным признанием той роли, которую' Лазарев сыграл в экспедиции.
1 «Плавания шлюпов...», стр. 27.
* ЦГАВМФ, ф. ДММ, 1819 г„ д. 660, ч. 2, лл. 352—353.
8 Тогда во флоте не было звания «капитан 3-го ранга», и Лазарев из лейтенантов был произведен в капитаны 2-го ранга. 
♦ ЦГАВМФ, ф. ДММ, 1819 г., д. 660, ч. 2, л. 378. 
164
Ближайшие годы подтвердили выдающиеся способности Лазарева: кругосветное плавание на фрегате «Крейсер», Наваринское сражение и блестящий период командования Черноморским флотом выдвинули Лазарева на первое место среди выдающихся моряков первой половины XIX столетия.
Антарктическая экспедиция была прекрасной практической школой труднейших дальних плаваний.
Она представляла собой образец высокой техники кораблевождения. Русские моряки быстро и с замечательным мастерством освоились с новыми для них условиями ледового плавания и с честью вышли победителями в борьбе со всеми трудностями. Это признается даже иностранными исследователями. Так, исследователь Антарктики англичанин Уайльд писал: «Надо признать, что достижения Беллинсгаузена и Лазарева превыше всех похвал; здесь ветер то дует шквалами, несущими .снег, совершенно ослепляющий глаза, то он дует недостаточно свежо, чтобы дать кораблю под парусами достаточно силы пробиваться во льдах... Я имел все-таки за собою постоянное утешение, возможнссть поднять пары в машине, тогда как вышеупомянутые два полярных мореплавателя вполне зависели от парусов»1.
Успешное завершение экспедиции свидетельствует о превссходнсм мореходнсм искусстве, которым обладали русские моряки, об их выучке, отваге и традициях, передававшихся из поколения в поколение. И хотя гнили боевые корабли в водах «Маркизовой лужи» и у причальных стенок Кронштадта, основные кадры личного состава оставались на должной высоте. Победа в Нава-ринском сражении (1827 г.) и многочисленные дальние плавания начала XIX века являются убедительным доказательством этого.
ЗНАЧЕНИЕ АНТАРКТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ Л
Значение экспедиции на шлюпах «Восток» и «Мирный» прежде всего состояло в том, что она открыла шестую .часть света—Антарктиду.
Это открытие, равное по своему масштабу открытию Колумба, развеяло в прах антинаучные вымыслы и  у I -ЭД  I >
1 Цитируется по статье Ю. Шокальского. Извест. Foe. Рус. Геогр. об-ва, 1928, в. 2. стр. 19Z,
Г65
заблуждения -иностранных ученых; оно блестяще доказало правильность выводов русской науки.
Открытие Антарктиды явилось важной вехой в развитии географической науки.
Мир был поражен величием этого открытия, смелостью и искусством русских моряков, силою и правильностью предвидения русской науки.
Бесспорный приоритет русских в открытии Антарктиды тогда же был признан всем миром. Исследователь -Антарктики англичанин Росс писал: «Открытие наибо-' лее южного из известных материков было доблестно завоевано бесстрашным Беллинсгаузеном...»1.
По упорству в достижении поставленной цели, по протяженности пройденного пути и продолжительности плавания в высокоширотных районах эта экспедиция до сих пор не имеет себе равных.
Плавание продолжалось 751 день. За это время было пройдено около 50 000» миль—свыше 92 000 км, то есть расстояние, в 2 с лишним раза превышающее длину .экватора.
.. Шлюпы провели за 60° южной широты около 25 % времени своего плавания, тогда как Кук провел за этой широтой лишь 8% времени. Русские моряки шесть раз пересекали южный полярный круг, иногда оставаясь южнее его до двух недель подряд, на что до них никто яе отваживался. До 3/4 земной окружности было пройдено вдоль 60° южной широты. При этом в интересах науки моряки выбирали наиболее трудные и опасные маршруты, стараясь, как писал Беллинсгаузен, «итти путями еще неиспытанными и тем облегчить задачу мореплавателей, которые впредь покусятся быть счастливее»*.
Й в самом деле, шлюпы до 20 раз пересекали путь Кука, но ни разу не шли по его следам, в большинстве случаев проходя значительно южнее.
Таким образом, главная задача—открытие Южного материка—была выполнена блестяще. Русские моряки первые в истории -достигли берегов этого материка, обошли вокруг него в наиболее южных, до того времени никем 'не пройденных водах, наметили его приблизительные гра;
/Беллинсгаузен, указ, соч., стр. 29.. '' - "а ’Т а м 'ж ё; ’ стр. 'ЗОО. '
166
: ницы' и, наконец, дали описание сотен и тысяч миль его берегов.
'.Можно смело утверждать, что в тот период эту задачу нельзя было выполнить Лучше, чем это сделали русские моряки.
. Но этим далеко не исчерпываются замечательные заслуги русских моряков.
Помимо материка они открыли 28 островов. Были определены координаты вновь открытых и малоизвестных островов; составлено подробное описание их, а многие острова были, кроме того, зарисованы.
Были также исправлены значительные ошибки ряда мореплавателей и, в частности, Кука. Это относится прежде всего к Южным Сандвичевым и Южным Шетландским островам, которые западными учеными рассматривались как обширные земли, якобы тянущиеся далеко на юг. Во многих случаях русские моряки уточнили географические координаты ранее известных островов, береговых гор и мысов.
Все научные наблюдения, вычисления и описания .были выполнены тщательно и добросовестно. Достаточно привести только несколько фактов, чтобы проиллюстрировать сказанное. Так, для определения местоположения острова Петра I было сделано свыше 600 наблюдений; при определении места обсерватории в Джаксоне многими офицерами сделано свыше ста наблюдений каждым; при определении долготы своей обсерватории в Рио-де-Жанейро многие офицеры, и в том числе М. П. Лазарев, сделали по 300 с лишним наблюдений каждый, а в общей сложности было здесь произведено свыше 2 000 наблюдений.
Точность, с какой производились все эти многочисленные наблюдения й определения, до сих пор поражает ученых всего мира. Ярким примером этой точности является упомянутое выше определение высоты пика Эгмонт в Новой Зеландии, сделанное Лазаревым; оно только на 6 м расходится с современными данными (2 508 м, вместо 2 514 м). Карта Южных Шетландских островов, составленная русскими моряками, до. последнего времени счи-далась самой точной......
В 1917 году Российская Академия наук по .просьбе ряда иностранных ученых разослала составленные русскими' мореплавателями карты и. таблицы, Они' были
167
настолько точны, что каждый путешественник стремился заполучить их для облегчения своих плаваний в антарктических водах. Один известный исследователь Антар кти- •. ки, Шарко, восхищаясь точностью русских карт, писал: «В тумане и мгле мы легко нашли остров Петра I, потому что он на карте назначен Беллинсгаузеном именно там, где он находится»1.
Исключительную ценность представляли собой наблюдения и исследования в области океанографии — науки,. в то время еще только зарождавшейся. На шлюпах многократно проводились измерения глубин океана. Систематически измерялись температура и удельный вес воды, определялась ее прозрачность.
С помощью простого батометра собственной конструкции моряки доставали пробы глубинной воды и сделали попытку измерения температуры воды в океанских глубинах.
Замечательный вклад был сделан в ледоведение. Экспедиция Беллинсгаузена—Лазарева составила первую в науке классификацию антарктических льдов, дала правильную картину распределения пловучих и неподвижных льдов и их границ. На основе тщательных наблюдений и опытов была изучена зависимость замерзания воды от степени ее солености, свойства пловучих и неподвижных льдов, процессы образования льда. Была решена и проблема происхождения антарктических айсбергов.
Очень много ценного сделала экспедиция в области климатологии. Благодаря участию в ней профессора И. М. Симонова, метеорологические наблюдения велись на протяжении всего плавания аккуратно и систематически. Достаточно сказать, что такие данные, как температура и давление воздуха, брались ежечасно, в том числе и ночью, чего до русских никто никогда не делал. Проводились тщательные наблюдения за состоянием облачности и прозрачностью атмосферы, за грозовыми явлениями, количеством осадков, направлением и силой ветра.
В результате всех этих наблюдений была дана правильная характеристика особенностей климата Антарктики,
1 Цитируется по статье Ю. Шокальского, Изв. Гос. Рус-Геогр. общества, т. бб/вын. 2, 1928, стр. 197.
168
Карта- плаваний экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева в Антарктику в 1819—1821 гг. ну шлюпах, «Восток» и «Мирный»
легшая в основу современных воззрений на климат этой области. Были выведены основные закономерности направления ветров в различных широтах полярной и субполярной зон, а также зависимость состояния погоды от ветро'в; установлено преобладание в Антарктике низких барометрических давлений и пасмурной погоды с обильными туманами, особенно во второй половине лета.
На основании наблюдений был сделан вывод, что наиболее высокие температуры бывают не на самом экваторе, а в штилевой полосе, между северными и южными пассатными ветрами.
Большая работа была проведена и по изучению земного магнетизма и девиации (отклонения) стрелки компаса.
Плавание в тропической полосе Тихого океана и наблюдения над бытом и жизнью жителей тихоокеанских островов значительно обогатили этнографию. Необходимо подчеркнуть необыкновенно гуманное отношение русских моряков к островитянам. Это отношение покоилось на убеждении, что отсталые племена и народы являются такими же полноценными, как и европейцы, и что их отсталость объясняется конкретными историческими условиями их жизни. Возражая современным ему расистам, Беллинсгаузен писал: «природные жители Новой Голландии [Австралии] к образованию способны, невзирая, что многие европейцы в кабинетах своих вовсе лишили их всех способностей»1. В том же духе высказывался, как сказано выше, и Новосильский, писавший, что хотя австралийцев и считают самыми отсталыми на всем земном шаре, но дети их делают успехи в училищах наравне с европейцами.
Богатейшие научные результаты русской антарктической экспедиции были изложены в двухтомном труде Беллинсгаузена «Двукратные изыскания в Южном ледовитом океане и плавание вокругсвета в 1819,1820 и 1821 годах». Книга вскоре после выхода в свет (1831 г.) была переведена на многие иностранные языки и до сих пор не утратила своего научного и практического зйачения. Об этом свидетельствует факт переиздания ее в последние годы в нашей стране и за рубежом.
1 Валлинсгаузен, указ, соч., стр. 85в.
169
• Однако это Капитальное сочинение нужно рассматрцу вать как результат трудов всех участников плаванид/и, в первую очередь, Лазарева и Симонова. Известно, 'что Беллинсгаузен для написания книги использовал вахтенные журналы, журналы научных наблюдений, все рапорты и донесения,: а также личные дневники и записки участников. К сожалению, книга не дает представления о роли Лазарева, так как Беллинсгаузен только мимоходом и сдержанно упоминает о своем помощнике.
* * *
Участник эксйедиции, профессор Казанского университета И. М. Симонов справедливо говорил: «Презрев все опасности, прошед места непроходйвшиеся и с успехом окончив возложенное на нас дело, возвратились мы в свое отечество, распространив круг человеческих знаний многими открытиями»1.
Выдающийся советский географ почетный академик Ю. М. Шокальский, отмечая столетнюю годовщину плавания, оценил его как «беспримерное русское плавание в антарктических водах, никогда более не повторенное и, по результатам своим, ценное и до сих пор»4.
Но не одни соотечественники преклонялись перед мужеством русских моряков. Их выдающиеся заслуги вынуждены были признать, как уже говорилось выше, многие зарубежные ученые, которых до сих пор поражает тот факт, что столь огромные научные результаты были достигнуты строевыми моряками.
Лишь много десятилетий спустя ученые других стран стали продолжать исследование Антарктики, так успешно начатое русскими. Однако более чем за 130, лет, прошедших со времени плавания Беллинсгаузена и, Лазарева, Антарктический материк не перестал быть белым пятном. Значительная часть его (до 75%) не только не исследована, но даже не осмотрена с самолетов. И этот факт лишний раз подчеркивает величие заслуг русской экспедиции.
Зато за это время англо-американские, колонизатору старательно тювычеркивали на картах южного полушарий * 1 2 *
'  - •  :
1 Дневник Симонова. «Огонек»; 1949, № 12.
2 Цитируется по статье Ю. Шокальского.’ Изв;"РуС.
Гос. Геогр. обгва, 1928 j,s>b. II, стр.. 181.. . j ,
-ио
-почти-все русские Названия и, «открыв» заново многие острова; открытые русскими, незаконно дали им свои названия. Но этого им мало. Они пытаются присвоить 'себе честь открытия Антарктиды, беззастенчиво извращая при .этом всему миру известные факты.
Наибольший интерес к Антарктике в последние годы проявляют американские империалисты. Они посылают туда экспедиции, имеющие в своем составе ледоколы, авианосцы, эсминцы и подводные лодки.
Чем же привлекает их безжизненный материк? Ведь там нет ни полей, ни лесов, лишь кое-где на высоких острых вершинах лепятся мхи да лишайники. Вся же остальная поверхность, превышающая по размерам Европу и Австралию вместе взятые, покрыта колоссальной ледяной шапкой до 2 км толщины. Если бы можно было растопить весь этот лед, то уровень Мирового океана повысился бы на 28 метров!
. • Но в недрах Антарктиды таится множество полезных ископаемых, через нее пролегают кратчайшие авиационные пути между.континентами; на воды, омывающие ее, приходится девять десятых мировой добычи китов; наконец- Южный материк имеет большое научное значение, поскольку является удобной базой для важнейших метеорологических наблюденйй.
Все это подчеркивает международное значение антарктического материка.
При решении вопроса о режиме Антарктики, империалисты стараются обойти Советский Союз, пытаются захватить Антарктику, чтобы использовать ее в своих интересах.
7 июня 1950 года правительство Советского Союза направило правительствам США, Великобритании, Франции, Норвегии, Австралии, Аргентины и Новой Зеландии меморандум по вопросу о режиме Антарктики. В меморандуме напоминается об исторических правах Советского Союза, связанных с экспедицией Беллинсгаузена—Лазарева, подчеркивается, международное значение материка и справедливость протеста советской общественности против попыток отстранения СССР от участия в решении судьбы Антарктики.
В меморандуме твердо говорится: «...Советское Правительство не может признать законным любое решение о режиме Антарктики, принятое без его участия.
171
Оно считает, что, поскольку судьбы Антарктики представляют интерес для многих стран, в настоящее время было бы целесообразно обсудить вопрос о режиме Антарктики в международном порядке, имея в виду достижение такого соглашения, которое отвечало бы законным интересам всех заинтересованных государств».
Многие современные ученые и государственные деятели Англии и Америки признают законные права СССР на участие в управлении Антарктикой. Так, в сентябре 1949 года член английского парламента, сын известного полярного путешественника Э. Шеклтон писал: «Антарктика должна находиться под международным управлением.... Прискорбно, что боязнь привлечь в этот район Россию заставила Америку и Англию созвать конференцию помимо Организации Объединенных Наций»1.
Замечательное плавание русских моряков внесло неоценимый вклад в отечественную и мировую науку, широко раздвинуло горизонты человеческих знаний, закрепило за нашей Родиной приоритет в открытии шестой части света, а значит, и право участия в решении ее судьбы.
Этот подвиг будет всегда вызывать в каждом советском человеке восхищение и гордость за наших отважных предков.
1 «Правда», 20 июля 1950 г.
/
ТРЕТЬЕ ПЛАВАНИЕ
СНАРЯЖЕНИЕ ФРЕГАТА «КРЕЙСЕР» В КРУГОСВЕТНОЕ ПЛАВАНИЕ
I
Не прошло и года со времени окончания второго кругосветного плавания, еще не успели сгладиться в памяти суровые картины Антарктики, с ее причудливыми ледя-нымй горами и южным полярным сиянием, еще свежи были воспоминания о тропических странах и народах, их населяющих, как Лазареву было предложено руководство новым кругосветным плаванием.
Не теряя времени, Михаил Петрович сразу же деятельно взялся за подготовку кораблей, выделенных для экспедиции.
Деятельность Лазарева по подготовке фрегата «Крейсер»1 и шлюпа «Ладога» к кругосветному плаванию была напряженной. Он первым являлся на «Крейсер» и последним уходил домой. А дома он нередко ночами просиживал за разными бумагами и планами, связанными с быстрейшим завершением подготовки к предстоящему плаванию.
Как раз в эти напряженные дни в порту во время грозы возник пожар, угрожавший уничтожить не только «Крейсер» и «Ладогу», но и весь флот, стоящий в гавани. В самый ответственный момент Лазарев проявил характерные для него находчивость и решительность. Было это так.
а 36-пушечный фрегат, построен в Лодейном Поле в 1822 г.
175'
Пополудни 17 июня 1822 года над Кронштадтом внезапно разразилась сильная гроза. Лазарев приказал прекратить на корабле работы. Он стоял на берегу и ждал, когда с фрегата перевезут последнюю партию рабочих. Вдруг молния ударила в стоявший недалеко от «Крейсера» деревянный кран, и тот моментально загорелся. Кран этот служил Для подъема мачт и был только что выстроен. Если бы дать ему гореть, то гибель гавани и, пожалуй, всего флота, находившегося в ней, была бы неизбежна. Нужно было мгновенно решать, и Лазарев приказал рубить кран.
Все смотрели на него в недоумении и боялись первыми ударить топором по крану.
Унтер-офицер, стоявший у канатов, поддерживавших кран, попросил Лазарева первым нанести удар. Лазарев выхватил у него топор и собственноручно перерубил несколько канатов.
Рабочие перерубили остальные канаты, и кран рухнул в воду!
Лазарев в тот же день написал рапорт о случившемся командиру Кронштадтского порта. Вот здесь-то и ополчились на Лазарева все его противники за «дерзкий и своевольный поступок», уничтоживший как будто бы совершенно напрасно «неповрежденный» новый кран.
По всему Кронштадту разнеслись слухи о «крейсерских». Особенно ликовали разные ревизоры и хозяйственники, которых Лазарев беспощадно изобличал всегда в плутовстве и краже казенного имущества и денег и которого они очень боялись. Среди них ходила даже тогда поговорка: «Избави боже от огня и меча, а пуще от фрегата «Крейсер». Сейчас жеони проявили такую активность, что уже ночью составили комиссию и рано утром явились к месту происшествия для освидетельствования крана.
Какое было разочарование на их лицах, когда вытащили из воды , кран с совершенно обгоревшей вершиной. Лазарев не только не был скомпрометирован, но получил в награду «за совершенный им подвиг» очередной орден.
Много Лазареву пришлось поработать по подбору личного состава для корабля.
Офицеры на «Крейсере» были подобраны способные. Мичман П. С. Нахимов — будущий знаменитый
176
Пожар в Кронштадтском порту.
флотоводец—герой Севастополя, мичман Д. И. Завалишин—известный впоследствии декабрист, лейтенанты Путятин, Бутенев, Парядин—будущие соратники Лазарева по строительству Черноморского флота.
Только в одном не повезло Лазареву. Старшим офицером фрегата, вопреки желанию Лазарева, был назначен, по приказу всесильного временщика Аракчеева, некий Кадьян.
К началу августа 1822 года фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога», которым командовал брат Михаила Петровича, Андрей Петрович Лазарев, были совершенно готовы к отплытию.
Им предстояло отправиться в Ново-Архангельск для того, чтобы защитить русские владения на северо-западных берегах Америки от посягательств английских и американских капиталистов, которые вели контрабандную торговлю с коренным населением, снабжали его огнестрельным оружием и натравливали на русских промышленников.
12 д. В. Соколов и В. Г. Кушнарев 177
В 1821 году была установлена граница территориальных вод Русской Америки, за которую иностранным кораблям запрещалось заходить без разрешения.
Тогда английские и американские капиталисты начали открыто угрожать нападением на Русскую Америку.
Силы для отражения нападения в самих русских колониях были недостаточны; там имелся всего один военный шлюп «Аполлон», который охранял только Ново-Архан-гельск и не мог крейсировать в тех местах, где нарушались границы. Требовалось подкрепление. Таким подкреплением и должен был послужить отряд военных судов в составе фрегата «Крейсер» и шлюпа «Ладога».
Начальнику отряда, капитану 2-го ранга М. П. Лазареву, предписывалось... «Не допускать всякой запрещенной торговли и всякого посягания вредить пользам [Российско-Американской] компании через нарушение спокойствия в местах посещаемых промышленниками; также всякого предприятия, имеющего целью доставления тамошним природным жителям, без согласия законного их начальства, огнестрельного и другого оружия или военных потребностей»1.
Перед отправлением фрегата «Крейсер» и шлюпа «Ладога» в плавание Александр I решил сам осмотреть корабли, устройство которых ему так все расхваливали.
Чтобы похвалиться перед иностранцами этими кораблями, про которые ему рассказывали чудеса, он взял с собой всех посланников и огромную свиту. Долго они восхищались и забавлялись на кораблях, особенно в шкиперской каюте «Крейсера», где хранились все материалы, расположенные в таком порядке, что без малейшего замешательства и задержки можно было достать любую вещь—от толстого каната и паруса до мелкого гвоздя. Лазарев пришел в крайнее негодование от этих посетителей, «которые в морском деле ни бельмеса не разумели, а только всюду мешали, везде лазили и шалили».
Пришлось снова немало поработать, чтобы водворить все вещи на свои места и навести на корабле прежний порядок.
1 ЦГАВМФ, ф. ДММ, д. 666, л. 306.
178
КРОНШТАДТ — ТЕНЕРИФ — РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО
17 августа 1822 года отряд в составе фрегата «Крейсер» и шлюпа «Ладога», под общим командованием капитана. 2-го ранга М. П. Лазарева, снялся с якоря и вышел в море. Погода благоприятствовала плаванию, и «Крейсер», как отличный ходок, уже через несколько часов оставил далеко позади шлюп «Ладогу». Неравенство в ходе двух разнотипных кораблей сразу же отрицательно сказалось на совместном плавании. «Крейсеру» постоянно приходилось ожидать «Ладогу». Лазарев решил впредь итти полным ходом без своего спутника, назначая ему встречу в том порту, в котором была намечена очередная стоянка. Прибывая на несколько дней раньше «Ладоги», Лазарев успевал заготовить для обоих кораблей продукты и все необходимое для ремонта. Когда прибывал шлюп «Ладога», все уже бывало приготовлено для него, и корабли оставались в этом порту столько, сколько было необходимо для ремонта и отдыха личного состава.
Первая стоянка кораблей' была в Копенгагене. Здесь наши моряки запаслись теплой одеждой.
В Копенгагене Лазареву, по требованию старшего офицера Кадьяна, пришлось произвести замену некоторых матросов, которых Кадьян подозревал в подстрекательстве команды против него. Кадьян своим жестоким обращением с матросами уже на переходе из Кронштадта в Копенгаген сумел настолько озлобить некоторую часть матросов, что они открыто угрожали устроить ему «темную» при удобном случае. Он отлично понимал, что если оставить этих «неблагонадежных» на корабле, то они могут ему причинить много неприятностей. Лазарев согласился заменить нескольких, так как в это время на Копенгагенский рейд прибыла русская эскадра, следовавшая из Архангельска в Кронштадт. По договоренности с командующим эскадрой он произвел обмен матросов, но предупредил Кадьяна, что ему как старшему офицеру корабля, нужно совершенно изменить отношение к команде.
Кадьян выслушал Лазарева и согласился с его доводами, но на деле попрежнему продолжал издеваться над матросами.
Плавание до Британских островов проходило благо
179	12*
получно. Через 6 дней после выхода из Копенгагена Лазарев рассчитывал уже бросить якорь на Портсмутском рейде. Но в это время погода резко изменилась, попутный юго-восточный ветер внезапно перешел в северо-западный, развел сильное волнение и заставил Лазарева на время укрыться в английском порту Диле. Выждав более или менее благоприятную погоду, Лазарев решил покинуть порт Дил и перебраться в Портсмут, где была намечена очередная стоянка для принятия грузов Российско-Американской компании. Но едва корабли успели вступить в пролив Ла-Манш, как резкий северо-западный ветер, перешедший в штормовой, начал их прижимать к французскому берегу. Опасность быть выброшенными на берег с каждым часом увеличивалась.. Но Лазарев был спокоен: он верил в свой практический опыт и отличные качества фрегата «Крейсер». Двое суток он не сходил с мостика и ни на минуту не выпускал из своих рук управление кораблем. Временами, казалось, не было сил бороться со штормом, корабль все более и более прижимало к берегу. Минута ослабления ветра, и «Крейсер» снова наперерез волнам удалялся от берега. В течение пятидесяти двух часов никто из команды не сходил вниз и не имел возможности отдохнуть. На третий день, когда ветер стихии когда «Крейсер» стоял уже на Портсмутском рейде, Лазарев в своем рапорте в Адмиралтейств-коллегию доносил: «...Не могу я довольно нахвалиться превосходными теми качествами «Крейсера» при отходе от подветренного берега в жестокий сей шторм, продолжавшийся двое суток. Смею однакож уверительно сказать, что ни один фрегат с неуменьшенным против обыкновенного положения рангоутом, вынести того был бы не в состоянии и в таком случае вероятно, что последствия были бы бедственны»1.
В Портсмуте Лазарев рассчитывал задержаться не более двух недель, так как он хотел сделать только необходимый ремонт кораблей после пережитого шторма и принять грузы Российско-Американской компании.-Но жестокая штормовая погода, беспрерывно дующие противные юго-западные ветры заставили его простоять почти два месяца.
Только 28 ноября погода изменилась и Лазарев по-
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адмиралт.-коллегии, д. 4093, лл. 1—3.
180
Фрегат «Крейсер» во время шторма у берегов Франции. Репродукция с литографии, хранящейся в Центральном Военно-морском музее.
лучил, наконец, возможность выбраться с Портсмутского рейда.
Очередная якорная стоянка была намечена на острове Мадейра, но на пути Лазарев изменил свой план и решил зайти на Канарские острова, где продукты были значительно дешевле.
8 декабря 1822 года фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» прибыли на Санта-Крусский рейд.
Город Санта-Крус, расположенный на восточном берегу острова Тенериф, был центром испанских колониальных владений на Канарских островах. Моряки успели ознакомиться со всеми достопримечательностями города.
Пополнив запасы продовольствия свежими продуктами, которые на острове Тенерифе оказались действительно очень дешевыми (особенно вино и фрукты), 12 декабря «Крейсер» и «Ладога» покинули Санта-Крусский рейд и вступили в .тропики Атлантического океана. Плавание здесь при благоприятных пассатных ветрах было весь,-
181
ма успешное. Команда большую часть времени отдыхала, так что вахта была разделена на четыре смены, да и сама работа вахтенных при попутном ветре не требовала большого напряжения сил.
Во время перехода через экватор, как обычно, был устроен большой праздник Нептуна.
«Удивительное влияние произвело на команду,—писал мичман Завалишин,—благоприятное плавание в тропиках: все приободрились, сделались развязнее, не было ни ссор, ни каких-либо проступков, все были веселы и здоровы... Матросы начали научаться многому и приобретать некоторые географические понятия... «Вот этак, хоть бы век плавать,—часто повторяли они,—не в пример лучше берега, а то что за жизнь в казар-мах»1.
Тропическая жара временами умерялась сильными проливными дождями, которые на время превращали верхнюю палубу корабля в большой бассейн, и матросы успевали в этой чистой, пресной воде не только перемыть свое белье, но даже и покупаться. «Забавно было видеть,— писал А. П. Лазарев,—среди океана, в большом отдалении от берега толпу людей, роскошно полоскающихся в свежей воде»2.
По мере приближения к берегам Бразилии ветер начал меняться, часто переходил в противный и в конце концов вынудил Лазарева, не доходя до рейда Рио-де-Жанейро, на время встать на якорь около высокой горы, так называемой «Сахарной головы», чтобы выждать благоприятную погоду.
«На сем же месте остановились некоторые купеческие суда, из. коих одно под португальским флагом, возвращавшееся от африканских берегов... Какое ужасное зрелище поразило нас! Многие полуобритые головы торчали из грот-люка: 530 бедных негров, большей частью 12 и 14-летних были заключены в палубу. Ни вопли сих несчастных, ни ясно видимые на лицах их страдания от болезней и изнурения, от голода не трогали злого сердца властелина их, который, забыв все священные обязанности к человеку, для насыщения алчной и корыстолюбивой души
1 «Древняя и Новая Россия», 1677 г., № 7, стр. 203.
 *А. Лазарев. Плавание вокруг света на шлюпе «Ладога», СПб-*1832 г., стр. 12.
182
своей, не устыдился выменять [у англичан] подобных себе на' разные безделки, в надежде от продажи получить по 200 талеров за каждого человека»1,—писал командир «Ладоги» Алексей Петрович Лазарев.
25 января 1823 года «Крейсер», пользуясь попутным ветром, медленно лавируя между горами, приближался уже к Рио-де-Жанейро. Вдруг кто-то из офицеров на верхней палубе прокричал, что он видит на крепости странный флаг, не похожий на португальский!
Лазарев, посмотрев в свою зрительную трубу, сделался очень озабоченным и серьезным. Он сразу понял, что в Бразилии произошли какие-то перемены, но не знал, как примут его корабли новые власти.
Бразильские власти, во главе с королем, встретили русских моряков весьма радушно.
Оказалось, что в Бразилии уже более двух месяцев существует новая власть. В конце 1822 года бразильский народ восстал против португальского владычества и провозгласил независимое государство. При появлении на горизонте русских кораблей бразильцы думали, что к ним ид$т португальская эскадра для усмирения и восстановления прежнего колониального режима. Они стянули к берегу войска и приготовили крепость для отражения неприятеля. Но когда рассмотрели на мачтах кораблей русский флаг, то сразу успокоились и обрадовались.
Фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» вечером 25 января при стечении множества народа на берегу торжественно входили в гавань Рио-де-Жанейро. Лазарев устроил так, что на кораблях не было видно ни единой живой души, на мачтах ни одного матроса, высокие борта были прикрыты сетками с матросскими койками, которые не давали возможности видеть палубу. Паруса могли быть убраны с помощью веревок и блоков снизу, голос вахтенного офицера был заменен свистком. Все это производило сильное впечатление на зрителей и создавало видимость, что идет самоуправляющийся корабль без людей. При подходе к месту стоянки в одно мгновение на кораблях не стало парусов, они, как по мановению магической палочки, спустились и подобрались на место, и опять на кораблях
1 А. Лазарев. Плавание вокруг света на шлюпе «Ладога», СПб., 1832, стр. 15.
183
не было видно ни одного человека. Только после постановки на якорь и приветственного салюта Лазарев раз? решил хождение по кораблю и увольнение на берег.
РИО-ДЕ-ЖАНЕЙРО — ТАСМАНИЯ
Как уже было сказано, к моменту прихода русских кораблей в Бразилии произошли крупные политические события. Бразилия как португальская колония 'перестала существовать, она была провозглашена независимым государством. Все португальские суда были конфискованы, а королевские войска и чиновники, не желавшие остаться на службе новой империи, были отправлены в Португалию.
«Свобода, свобода!»-—кричали на улицах люди прохожим, прибывшим из Европы. Но эта «свобода», провозглашенная господствующими классами, при виде потрясающих картин жестокого обращения с неграми-рабами звучала весьма иронически.
Улицы Рио-де-Жанейро, как и прежде, были «наполнены полунагими, клеймеными и скованными по нескольку вместе неграми, которые, согнувшись под навьюченными на них тяжестями, нога в ногу шли один за другим. Плату за труды их составляло несколько копеек, а малое количество денег, выработанное ими для корыстолюбивых их властителей, добавлялось сотней и более ударов, наносимых ременной плетью. Сколь постыдны таковые поступки с сими бедными людьми, столь же унизителен для человечества и свободный торг оными. Желающий купить негра шел или в построенные за городом сараи, где сотни сих несчастных содержались взаперти, подобно скотам, или на рынок, где они, сидя на поставленных кругом скамейках, ожидали покупателей, которые, приходя, осматривали их точно таким же образом, как обыкновенно бывает с безсловесными животными в подобных случаях; сила, дородство и крепость сложения возвышали цену на негра. По окончании торга, купивший, взяв горячее железо, кладет на тело купленного им клеймо, с которым тяжкое и вечное рабство достается в удел сих не? счастных»1.
1 А. Лазарев, указ, соч., стр. 17—18.
184
Невольничий рынок в Рио-де-Жанейро.
Удручающее впечатление произвела на русских моряков жизнь в Бразилии. За время месячной стоянки почти все побывали в городе Рио-де-Жанейро, но вторично, без нужды, уже никто не хотел итти, Лазарев спешил как можно скорее закончить ремонт кораблей и приготовиться со всей предусмотрительностью к самому трудному и долгому переходу из Южной Америки в Австралию. Лазареву запрещено было заходить в какие-либо порты Африки или Индии, так как живы были еще воспоминания, когда на мысе Доброй Надежды в порту Капштадт англичане в 1807 году вероломно захватили корабль «Диана» с капитаном Головниным. Правда, капитан Головнин, благодаря своей смелости, находчивости и предприимчивости ночью, сумел вырваться из плена.
22 февраля 1823 года фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» покинули порт Рио-де-Жанейро. Предстоял самый трудный и опасный переход. Все сознавали это и готовились ко- всяким неожиданностям. Нужно было пересечь два океана и временами спускаться ниже 40 парал
185
лели южной широты, претерпевая при этом сильные холода и штормы.
Если во время плавания из Европы в Южную Америку команда почти отдыхала, то сейчас приходилось работать вдвойне. «Сильные штормы требовали усиленной работы и не давали отдыха,—писал-мичман Завалишин в своих воспоминаниях.—Бывали случаи, что в ночь по нескольку раз вызывали всю команду наверх. Последние 17 дней перед приходом в Австралию опасность рыла постоянная от непрерывной бури с дождем, градом и снегом... Случалось убирать вырываемые ветром из рук мокрые паруса с таким усилием, что кровь лила из пальцев, но никогда не допускали ни одной даже ничтожной вещи сломаться»1.
Немало лишений приходилось, испытывать команде от недостатка свежей пищи и воды. Во время сильных штормов, когда не было возможности готовить на камбузе горячую пйщу, матросы по нескольку дней жили на одних сухарях. Недостаток в пище и свежей воде стал особенно ощутителен к исходу третьего месяца плавания.
Однако, несмотря на все трудности и лишения, русские мореплаватели успешно выполняли не только свою главную задачу благополучного перехода и сохранения боеспособности кораблёй для защиты колоний Российско-Американской компании, но и вели большую научно-исследовательскую работу по изучению и описанию малоизвестных островов, проверке и уточнению их координат и изысканию по возможности удобных бухт и якорных стоянок. «...Почел я не бесполезным,—писал М. П. Лазарев,—удостовериться в существовании острова, виденного в 1801 году и назначенного на Арросмитовой карте в широте 32°25' южной и долготе 20°41'—западной от Гринвича, тем более, что поиски оного нисколько не могли отдалить нас от настоящего пути. Но 8 марта, находясь на параллели вышеупомянутого острова и пройдя 41' по долготе по западную сторону оного и столько же по восточную, при совершенно ясной погоде, не видели не только никакой земли, но даже ни малейших признаков, а потому уверительно могу сказать, что остров сей в означенном ему положении Арросмитом вовсе не существует»* 8.
1 «Древняя и Новая Россия», 1877 г., № 7, стр. 39.
8 ЦГАВМФ, ф. канн. Адм.-коллегии, д. № 4093, л. 19. Рапорт М. П. Лазарева.
186
I
, Были исправлены также координаты острова Св. Павла я.Новый Амстердам в Индийском океане.
17 мая 1823 года пополудни, на 85 день непрерывного и тяжелого плавания фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» бросили якорь у юго-западной оконечности Тасмании, в порту Дервент (современный порт Деви).
«Суда мне вверенные,—доносил М. П. Лазарев в Адми-ралтейств-коллегию,—фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога», находятся в весьма хорошем состоянии и к удовлетворе-"нию моему должен уведомить, что как офицеры, так и нижние чины обоих судов пользуются совершенным здоровьем»1.
ПРЕБЫВАНИЕ В ТАСМАНИИ И ПЛАВАНИЕ ДО БЕРЕГОВ РУССКОЙ АМЕРИКИ
Тасмания, или Земля Вандимена, как ее тогда называли,—английская колония, где первыми европейскими поселенцами были главным образом английские ссыльные и разорившиеся купцы и промышленники, искавшие легкой наживы за счет ограбления и эксплоата-ции туземного народа.
К моменту прихода «Крейсера» и «Ладоги» европейцы почти ничего не знали о коренных жителях Тасмании, хотя со времени появления первых поселений англичан прошло уже около двадцати лет. Причиной этому было то, что английские хищники варварски поступали с местным населением.
«Число природных жителей,—писал командир шлюпа «Ладога» А. П. Лазарев,—вовсе не известно, потому что они не имеют никакого сообщения с другими народами и отвергают даже самые дружелюбные отношения. Удаляясь во внутренность острова, они ведут столь дикую жизнь, что редкому из поселившихся удается видеть издалека... Причиною такого отчуждения природных жителей от иностранцев являлась неосмотрительность основателя селений капитана Бовена [в 1804 году], который, встретив толпу [тасманийцев], выстрелил из ружей, для собственной предосторожности, и тем удалил от приморских берегов»2.—Вот истинная причина недружелюбного отношения местных жителей к европейцам!
1	ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 120.
8	А. Лазарев, указ, соч., стр. 60.
187
Для подчинения себе коренного населения миссионеры использовали испытанный метод. Они захватывали у островитян детей, увозили в Англию и воспитывали их в специальных школах. Затем снова привозили этих детей на родину и отпускали на свободу, в надежде, что «воспитанные» дети помогут закабалить основное население. «Дабы склонить их [тасманийцев] к мирному сношению захватываемы были малолетние дети, коих воспитывали в лондонских учебных заведениях и частных домах, потом отвозили на родину...»1.
Немало пришлось потрудиться английским колонизаторам, прежде чем они сумели покорить и закабалить коренное население Тасмании.
В порту Дервент во время заготовки дров для «Крейсера» и «Ладоги» произошел невероятный случай в практике кругосветных плаваний М. П. Лазарева. Часть команды «Крейсера» восстала против старшего офицера Кадьяна.
Лазарев, излишне доверившись Кадьяну, поручил ему руководство заготовкой и доставкой дров, выделив для этс$ работы 50 человек команды. Дрова заготовлялись более чем за 40 верст от порта и доставлялись на шлюпках по речке Дервент. Здесь, вдали от командира корабля, Кадьян еще более издевался над матросами. Это привело к общему возмущению. Матросы потребовали отстранения Кадьяна от должности и удаления его с корабля. Лазарев вызвал к себе мичмана Завалишина2 и объявил, что поручает ему договориться с командой. Матросы успокоились, но добились того, что Кадьян по приходе в Ново-Архангельск был отстранен от должности и списан с корабля.	%
Кадьян, между прочим, настолько перепугался, что несколько дней не выходил из каюты. Затем он бросился в ноги Лазареву и просил немедленно списать его на берег. Лазарев объявил ему, что он спишет его по приходе в Ново-Архангельск.
9	июня 1823 года «Крейсер» и «Ладога» вступили в Тихий океан. Во время сильного шторма корабли разлучились. Правда, они не старались искать друг друга, потому что очередная стоянка была намечена на острове
1 А. Лазарев, указ, соч., стр. 61.
^Завалишин. Воспоминания декабриста, СПб., стр. 70.
188
Путь фрегата «Крейсер» во время плавания 1822—1825 гг.
Таити, куда они могли плыть совершенно самостоятельно.
Так как плавание в Тихом океане, особенно в тропических широтах, было весьма опасно, ввиду наличия большого количества коралловых рифов, то Лазарев, как и в первое свое кругосветное плавание на «Суворове», установил строгое дежурство опытных матросов, которые должны были следить за поверхностью океана. При появлении буруна немедленно доносили на мостик. Однако, как ни остерегались коралловых банок, все-таки без происшествий на этом опасном переходе не обошлось.
«Однажды... в воскресный день,—писал Д. И. Завалишин в своих воспоминаниях,—вдруг почувствовался такой удар, при ходе на всех парусах в открытом океане, что фрегат весь затрясся, а люди едва удержались на ногах.—Бросать лот!—воскликнул вахтенный лейтенант...
Все кинулись наверх и стояли в недоумении: лот бросили с обеих сторон, но оказалась везде неизмеримая глубина. Между тем фрегат, как бы ©становясь, на мгновение, шел снова прежним ходом.
—Смерить воду в льяле1,—сказал Лазарев. Воду в льяле смерили, но не оказалось ни малейшей прибыли воды, и, следовательно, от удара не открылось нигде течи. Ясно было, что фрегат наткнулся на отдельную ветвь кораллов, не довольно обширную, и потому сломал ее. Действительно, когда в Ситхе разгрузили фрегат, то в носовой части найден был кусок коралла, который, пробивши наружную обшивку, сломался и заткнул собою пробоину. Но будь риф сколько-нибудь обширнее, фрегат неминуемо разбился бы»8.
7 июля «Крейсер» благополучно прибыл на остров Таити. Несколькими днями позже сюда пришел и шлюп «Ладога». Местное население очень радушно встретило русских моряков. Островитяне участвовали во всех работах вместе с матросами: наливали воду в бочонки и носили на корабль, помогали заготовлять провизию и свежие фрукты, словом, делали все,, что могли. Это дало «нам возможность в 12 дней сделать столько дел, сколько одними своими силами мы едва ли справили
' 1 Льяло—особое место, или ящик, установленный в средней части судна, куда стекала вода, набиравшаяся в судно.
* «Древняя и Новая Россия», 1877 г., № 7, стр. 143.
ISO
бы в месяц»,—писал Завалишин. Они были очёнь проворны, смышленны и быстро осваивали порученное дело. Стрельбой из ружья они овладели также очень быстро.
Не менее искусными они оказались и в работе на мачтах, лазили по вантам не хуже матросов. «Замечательно, что при полном доверии к ним и при совершенном отсутствии каких-либо предосторожностей, не было ни одного случая покушения на кражу, хотя бездна мелких вещей имела в глазах их цену»1.
Когда русские корабли покидали остров Таити, то местные жители уже настолько привыкли к матросам, что со слезами на глазах расставались с ними и многие просили взять их в Россию.
' 20 июля фрегат «Крейсер» и шлюп «Ладога» вступили под паруса. 24 июля в широте 13°34' южной и долготе 210°56' восточной корабли разошлись в разные стороны: «Крейсер» взял курс на северо-восток, к берегам Русской Америки, а «Ладога»—на северо-запад, к берегам Камчатки. По инструкции Адмиралтейств-коллегии шлюп «Ладога» должен был сначала свезти грузы на Камчатку, а затем с новыми грузами следовать уже в Ситху.
Теперь «Крейсер» полностью использовал свои отличные ходовые качества и временами проходил более трехсот миль в сутки. Это был последний переход на пути в Русскую Америку, и Лазарев спешил как можно скорее закончить его, пока не наступили осенние штормы в северной части Тихого океана.
2 сентября 1823 года, после сорокадневного плавания от островов Товарищества, фрегат «Крейсер» достиг берегов Русской Америки. Лазарев сразу узнал известную гору Эскомб, которая для всех мореплавателей служила ориентиром при входе на Новоархангельский рейд.
Когда Лазарев подошел к заливу, начинало уже темнеть. Чтобы не наскочить в темноте на подводные камни или не сесть на мель, он решил не входить на рейд, а повернул обратно в море и стал ждать следующего дня.
Между тем в Ново-Архангельске с крепости все время наблюдали за маневрами корабля.
Когда посланные главным правителем на шлюпке люди, перепутав ответы с «Крейсера», при опросе донесли, что корабль иностранный, по названию «Клестер», при
1 «Древняя и Новая Россия», 1877 г., стр. 144.
191
шел с Вандименовой земли, в городе начался переполох.
В одну ночь весь город и крепость были приведены в боевое состояние, и на утро уже ждали сигнала, чтобы отразить «нападение неприятеля».
Каково же было удивление и вместе с тем радость всех жителей Ново-Архангельска, когда они на следующий день увидели на корабле, входившем в порт, русский военный флаг! Началась приветственная пальба с крепости и с военного корабля «Аполлон», находившегося на рейде. Главный правитель Русской Америки капитан-лейтенант. Муравьев устроил торжественную встречу команде по русскому обычаю с хлебом и солью.
ПРЕБЫВАНИЕ В РУССКОЙ АМЕРИКЕ И ПЛАВАНИЕ В КАЛИФОРНИЮ
Фрегат «Крейсер» прибыл в Ново-Архангельск на смену шлюпу «Аполлон», единственному военному кораблю, охранявшему мирный труд и промыслы в Русской Америке. «Аполлон» находился в распоряжении главного правителя для предотвращения постоянной угрозы со стороны американских или английских авантюристов. Местные племена, вооружаемые и натравливаемые американскими купцами, все же предпочитали жить в мире с русскими. Поэтому американские контрабандисты старались иными путями нанести ущерб промыслам Российско-Американской компании.
Сейчас, при вторичном посещении Ново-Архангельска и близком знакомстве с жизнью русских поселенцев в Америке, Лазарев увидел, что жизнь промышленников мало в чем изменилась; они попрежнему жестоко эксплоати -ровались купцами и владельцами промыслов. Но город Ново-Архангельск значительно изменился, он стал более обширным и благоустроенным. Появилось много новых хороших домов.
С первых дней пребывания в Ново-Архангельске Лазарев деятельно взялся за ремонт корабля и полную перегрузку его, даже с выгрузкой каменного балласта. Это безотлагательно нужно было сделать потому, что на фрегате за время кругосветного плавания завелись крысы, которые портили не только продукты и грузы, но и внутреннюю обшивку и палубу. Уничтожить крыс удалось вы
192
куриванием, которое производилось следующим образом. В трюмах на чугунный балласт были наложены в два ряда кирпичи, а на них поставлены чугунные котлы, в которые положили каменный уголь и морскую капусту. «Как скоро в котлы подложили огонь, то все люди сию же минуту вышли, и люки были закрыты плотно крышками. Чад был так силен, что после, когда нужно'было подкладывать уголь и капусту, то человека, которого уже на веревках спускали туда только на несколько секунд, почти всегда вынимали в сильном угаре, хотя рот у него и был всегда завязан платком.
Когда выкуривание кончилось, то все откупорили и раскрыли, но более трех суток людям еще нельзя было .спускаться в нижнюю палубу, а запах от курения был слышен более месяца»1.
При очистке фрегата было найдено множество мертвых крыс; можно себе представить, сколько бы вреда они причинили при дальнейшем плавании.
Лазарев позаботился о создании огорода для посадки картофеля, репы, редиски и других овощей для команды. Матросы работали охотно и подготовили все необходимое.
После двухмесячного пребывания в Ново-Архангельске корабль был полностью отремонтирован; Лазарев решил до наступления весны сделать один рейс в Калифорнию.
Как известно, в Ново-Архангельске жили в основном на привозном хлебе. Осенью же, ввиду жестоких штормов в северной части Тихого океана, мелкие купеческие корабли Российско-Американской компании не могли доставлять хлеб из Калифорнии.
«По сношении моем с главным правителем колонии Российско-Американской компании капитан-лейтенантом Муравьевым,—доносил Лазарев в Адмиралтейств-коллегию,—касательно назначения тех мест, в коих крейсерство с вверенным мне фрегатом производиться должно... он меня уведомил, чтосообразя настоящее положение с волею правительства... всякое крейсерство .фрегата мне вверенного считает излишним, и в том же отношении своем, ссылаясь на невозможность получить здесь в нынешнее время года каких-либо свежих жизненных потребностей для служителей мне вверенных, а еще и того менее, получить какой-либо запас хлеба или суха-
1 «Древняя и Новая Россия», 1877 г,, № 7, стр. 149.
13 А. в. Соколов и Е. Г. Кушнарев 193
рей на будущее время, коих у меня осталось только на четыре месяца, предлагает мне, не обращусь ли я к портам Калифорнии, где как то, так и другое вероятно получить мне будет можно; извещая при том, что к 1 марта обыкновенно здесь бывает большой съезд диких разных племен и в то же время большие работы и раскомандировки, то просит меня для большей безопасности крепости, поспешить моим прибытием к тому времени обратно в Новоархангельский порт»1.	>
Таким образом, Лазарев, отправляясь в Калифорнию на всю зиму, освобождал главного правителя колоний от забот о снабжении команды продовольствием и в то же время возвращение к весне обеспечивало охрану колоний от покушений американских и английских контрабандистов.
9 ноября 1823 года, наконец, прибыл в Ново-Архангельск из Петропавловска-на-Камчатке и шлюп «Ладога», который Лазарев уже давно поджидал.
После кратковременного отдыха команды утром 14 ноября «Крейсер» и «Ладога» при благоприятном восточном ветре снялись с якоря и оставили Новоархангельский рейд.
Но к вечеру погода начала меняться «...Ветер постепенно в силе своей увеличивался,—писал Лазарев в донесении,—и около полуночи превратился в такой шторм, который жестокостью своею едва ли не превосходил всех тех, которые мы ^претерпели со времени отплытия нашего из России. В темную сию ночь и жестокий ветр разлучились мы с шлюпом «Ладогою» и соединились не прежде, как 1 декабря, в порте Сан-Франциско»2.
На утро, когда шторм начал постепенно стихать, но еще качка была довольно сильной, на фрегате случилось трагическое происшествие. Во время вахты мичмана Завалишина вдруг с носа раздался крик: «Человек за бор; том!»
Фрегат в это время шел полным ходом, более 10 узлов, что составляло около 19 километров в час. В одно мгновение полетели за борт спасательные буйки с флагами. В то же время вахтенный офицер стал приводить фрегат к ветру, но он уже успел пробежать значительное расстояние. Оказалось, что человек, упавший в моресфор-
1 ЦГАВМФ, ф. канн. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 156. ’Там же, л. 158.
194
русленей1, был канонир Давыд Егоров. Его еще было "видно ухватившимся за маленькую лестницу, сброшен* ную вахтенным офицером. «При сильном волнении спускать шлюпку было опасно,—писал Завалишин в своих воспоминаниях.—Оставалось воспользоваться той секундой, когда фрегат накренится в ту сторону, на которой была подвешена шлюпка, и обрубить веревки, на которых она висела. Послав из стоящих ближе шесть человек матросов на шлюпку, я сказал Нахимову: «Павел Степанович, отправляйся с ними!»
И Нахимов не стал разбирать, что он старше меня, что я не имею права ему приказывать, что он наверху случайно [оказался], а у меня есть на баке свой подвахтенный мичман и пр., он тотчас же вскочил в шлюпку; веревки обрубили и шлюпка с людьми полетела в море. С марса движением ручного красного флага направляли ход ее к утопавшему. Оставалось каких-нибудь пять-шесть сажен до него, Нахимов уже видел его, как вдруг упавший канонир выпустил лестницу из рук; сделались ли с ним судороги или схватила его акула—решить нельзя, но его не нашли»®.
Покружившись на том месте, где исчез человек и не найдя его, шлюпка вернулась обратно к кораблю. Необходимо было поднять шлюпку в целости и не покалечив людей. Это было сделать трудно. Лазарев приказал по борту спустить матросские . койки для облегчения удара о борт фрегата, при подъеме шлюпки каждому из людей, находившихся в шлюпке, дать по два конца веревок, чтобы в случае гибели шлюпки их можно было вытащить за концы.
Однако при всех стараниях спасти шлюпку не удалось. «В сие время от сильного волнения качало фрегат чрезвычайно,—доносил Лазарев в Адмиралтёйств-коллегию о случившемся,—и шлюпка, возвратившаяся назад, едва пристала против того места, где следовало поднять ее, как бизань-русленями разбило оную в мелкие куски. Офицер и матросы, в ней бывшие, успели однакож схватиться и выскочить»8.
Лазарев всех матросов, бывших на шлюпке, за проявленную готовность жертвовать собой ради спасения 1 2 *
1 Толстая доска, прикрепленная с наружной стороны борта.
2 «Древняя и Новая Россия», 1877 г., № 7, стр. 148.
2 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 159.
195	13*
товарища, тепло отблагодарил и повысил в должности, а Нахимова представил к награде в Адмиралтейств-коллегию.
«Сию готовность Нахимова при спасении жертвовать собою я долгом почел представить на благоусмотрение господ членов Государственной Адмиралтейств-коллегии и льщу себя надеждой, что такой подвиг не найдется недостойным внимания...»1.
Но напрасно Лазарев льстил себя надеждой. Его рапорт остался без внимания и был похоронен в ворохе бумаг царских чиновников из Адмиралтейств-коллегии.
«Крейсеру» пришлось выдержать еще два сильных шторма, прежде чем он достиг калифорнийского порта Сан-Франциско. В один из этих штормов фрегату снова начала угрожать опасность быть выброшенным на бере.г или разбиться о гранитные скалы северо-западных берегов Америки. Но и на этот раз Лазареву во многом помогли вновь введенные им дополнительные косые паруса, так называемые триселя. Эти дополнительные паруса, помимо других достоинств, имели еще одно очень важное преимущество в управлении кораблем: они увеличивали маневренность корабля, позволяли лавировать, приводя корабль иногда прямо к ветру, в то же время не теряя ветер и почти не уменьшая ход.
Лазарев сейчас еще раз оценил все достоинства своего нововведения.
1 декабря фрегат «Крейсер» бросил якорь наСан-Фран-цискском рейде. В этот же день, несколькими часами позже, сюда прибыл и шлюп «Ладога». На рейде наши моряки встретили шлюп «Аполлон», прибывший из Ново-Архан-гельска двумя месяцами раньше, и еще два купеческих судна Российско-Американской компании. Таким образов, в Сан-Франциско собралось пять русских кораблей, из них три военных.
Здесь, как и восемь лет назад, когда Лазарев впервые посетил Калифорнию на корабле «Суворов», все находилось почти в том же первобытном состоянии. Полное бесправие царило всюду. Все тяжелые и изнурительнее работы попрежнему исполняли негры-невольники. Йс-панцы ни о чем не заботились и ничего не делали; они не хотели даже думать о благоустройстве и
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 159.
196
улучшении своего быта. Наших моряков крайне удивило» когда4 они' узнали, что во всей Калифорнии нет не только водяных или ветряных, но даже ручных мельниц. При изобилии пшеницы в Калифорнии нельзя было до стать ни одного килограмма муки. Каждое хозяйство приготовляло себе небольшое количество муки самым первобытным способом, растирая зерно на камне. К счастью Лазарева, его ревизор—Мичман Завалишин-—еще из Кронштадта взял с собой небольшие ручные жернова, и матросы без особых затруднений приготовляли муку для всех русских кораблей.
Нелегкой была доставка пшеницы на корабль. Пшеница закупалась в различных местах далеко от города и ее нужно было доставлять на лошадях по узким тропинкам, где с трудом проходил человек.
Другие продукты, такие, как мясо, масло, молоко, были очень дешевы. Живого быка приобретали, заплатив только за поимку его и доставку к месту. Лазарев в это время установил' двойную порцию свежего мяса всей команде. «Что касается до дичи, то мы ее даже и не покупали, а добывали сами, —писал Д. И. Завалишин.—Кроме охоты, офицеров, каждый день отправляем был на берег весьма искусный стрелок из матросов, носивший название егеря;, ему давались два помощника, и каждый день они ’ приносили целый груз самой разнообразной дичи: гусей, уток, дупелей, куропаток и кроликов»1.
Русские моряки составляли в условиях Калифорнии значительную силу, но они не злоупотребляли своим положением и не вмешивались во внутренние дела, как англичане или американцы. Моряки всегда оставляли по себе самую добрую память и искреннее уважение у Народов тех стран, которые они посещали. И в Калифорнии население весьма радушно принимало русских и относилось к ним более доверчиво, чем к англичанам или американцам. Более того, «постоянные удовольствия и выгоды, которые мы доставляли,—писал Завалишин,—щедрость офицеров, вознаграждавших каждую ничтожную услугу,, делали нас всегда и везде самыми желанными гостями..., а потому и не удивительно, что нас провожали с непритворными слезами и напоминали потом о себе письмами»2.
1 «Древняя и Новая Россия», 1877 г., № И, стр. 213-
8 Там же, стр. 213.
197
Местные племена, и в частности индейцы, сначала недоверчиво относились к русским морякам, как и ко всем европейцам, но, познакомившись поближе, полюбили русских, особенно матросов. «Не менее любили нас,— писал далее Завалишин,—и индейцы—за^ласковое с ними обхождение, за подарки, которые мы делали их детям, за заступничество для избавления от наказаний, и долго долго мечтали они о том, что мы придем освободить их от власти испанцев»1.
12 января 1824 г. шлюпы «Ладога» и «Аполлон» покинули порт Сан-Франциско. Еще будучи в Ново-Архан-гельске, Лазарев решил отправить «Ладогу» в Россию вместе с «Аполлоном». Это было предложено главным правителем колоний капитан-лейтенантом Муравьевым. «В уважение таковых предложений главного правителя колоний,—доносил Лазарев в Адмиралтейств-коллегию, клонящихся к облегчению продовольствия на будущий год колоний, ему вверенных, я решил отправить шлюп «Ладогу» обратно в Россию вместе с «Аполлоном». Отправление сие тем более казалось мне справедливым, что экипаж шлюпа «Ладога» не только что провизией, но обмундированием и^самим денежным довольствием снабжен был только на два года. Следовательно, я имел достаточные причины позволить себе думать, что и начальство мое предопределило плавание шлюпу «Ладога» не долее двух лет»2.
Простояв еще месяц после отправления шлюпов «Ладога» и «Аполлон» в Россию, Лазарев с большими запасами продовольствия вернулся обратно в Ново-Архангельск. При возвращении он снова претерпел три жестоких шторма. Следует заметить, что все кругосветное плавание Лазарева на «Крейсере» протекало в исключительно тяжелых условиях штормовой погоды. Выйдя из Сан-Франциско 17 февраля, Михайл Петрович рассчитывал 1 марта быть в Ново-Архангельске, но прибыл туда только 18 марта.
Прибытию «Крейсера» русские промышленники были чрезвычайно рады, ибо он дал им возможность значительно расширить свои промыслы. Под защитой военного корабля они совершали походы в самые отдаленные и глу-
1 «Древняя и Новая Россия», 1877 г., № 11, стр. 214.
8 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 157.
198
f хие места, где можно было в большом количестве добывать морского зверя. Одно присутствие «Крейсера» у берегов Русской Америки было надежной гарантией для предупреждения любых нападений.
Помимо непосредственной охраны мирного труда русских промышленников, Лазарев дал возможность торговым судам Русско-Американской компании безбоязненно совершать рейсы по всем направлениям русских владений в Америке. Он помогал снаряжать суда в дальние плавания, давал советы командирам судов и всегда старался всеми силами помочь своими знаниями и своим многолетним опытом малоопытным молодым морякам. Когда Лазарев вернулся в Кронштадт, то вслед за ним посыпались во все учреждения морского министерства благодарственные письма главного правителя по поводу помощи, которую Михаил Петрович оказал русским колониям в Америке. «...Я долгом поставлю донести,—писал главный правитель колоний Муравьев,—что командир оного [фрегата «Крейсер»] во время пребывания в Ново-Архан-гельске всегда оказывал услуги к выгодам Компании? и присутствие фрегата не только нас не обременяло, но его покровительством у нас во всех работах руки были развязаны. Экипаж оного своим дружелюбным обхождением с здешними обывателями заслуживает совершенную признательность всех здесь живущих...»1.
Главное правление Российско-Американской компании также выразило Лазареву благодарность. «Главное правление Российско-Американской компании вменяет се^е в приятнейший долг довести до сведения... о благородных поступках... Лазарева и о благодарности своей к нему за все оказанные им колониальному начальству пособия, равно как и за примерное поведение вверенного ему экипажа»2.
12 августа 1824 г. на смену фрегату «Крейсер» в Ново-Архангельск прибыл шлюп «Предприятие» под командованием капитан-лейтенанта О. Е. Коцебу. Коцебу передал Лазареву предписание начальника Главного морского штаба о возвращении фрегата «Крейсер» в Россию. Лазарев уже давно был готов к обратному плаванию, но, узнав, что прошло более года с тех пор, как Коцебу поки-
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 1193, л. 56.
4 Там же.
199
нул Россию и предписание начальника Главного морского штаба могло устареть, он решил дождаться более свежих предписаний от морского начальства:' «...решил я дождаться возвращения из Охотска компанейского транспорта,—писал Лазарев в своем рапорте в Адмиралтейств-коллегию,—в том предположении, что на оном могли быть еще какие-либо предписания от морского начальства, может быть и нужные для дальнейшего руководства моего в обратном пути»1.
Транспорт прибыл из Охотска в Ново-Архангельск 8 октября.
Лазарев действительно получил от начальника Главного морского штаба вице-адмирала А. В. Моллера предписание, где было сказано, какие он должен провести метеорологические и гидрографические наблюдения на обратном пути и в какие порты может заходить для пополнения продуктов питания, исправления корабля и отдыха личного состава.
16 октября, «в сей день,—доносил Лазарев в Адми-р'алтейств-коллегию,—ветер сделался попутный, и мы снялись с якоря, оставив колонию Российско-Американской компании в весьма надежном и цветущем состоянии»3.
В ОБРАТНЫЙ ПУТЬ
Обратный путь предстоял вокруг Южной Америки с заходом в Сан-Франциско и в Рио-де-Жанейро.'Лазарев знал, что плавание вокруг Южной Америки в это время года было весьма опасным, ввиду постоянно дующих противных штормовых ветров. Но он надеялся на фрегат «Крейсер», на команду и на свой многолетний опыт кругосветных плаваний.
Однако «плавание наше,—писал Лазарев,—до порта Сан-Франциско, в который я должен был зайти для освежения вверенных мне служителей, было сверх ожидания моего чрезвычайно продолжительное, по причине беспрестанных почти противных ветров, которые особенно около параллели мыса Мендосино свирепствовали в продолжение 13 дней с такою жестокостью, что изредка только могли мы иногда поставить рифленный грот-марсель, большую 1 2
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 224.
2 Т а м ж е, л. 225.
200
же часть времени находились под рифленными триселями»1.
На двадцать третий день, после выхода из Ново-Архангельска, когда уже «Крейсер» появился в виду крепости Сан-Франциско, противные юго-западные ветры развели сильнейший шторм. Шторм этот с небольшими перерывами продолжался почти целую неделю. Только 18 ноября он стих, и Лазарев, наконец, получил возможность поставить все паруса, а через два дня ужей бросить якорь в порту Сан-Франциско.
«На берегу ветры сии,—писал Лазарев,—причинили также не малое опустошение, ибо многие дома лишились своих крыш и даже некоторые многолетние деревья были, так сказать, с корнями из земли исторгнуты».
«Самые крепчайшие из сих ветров, уподоблявшиеся, можно сказать, ураганам, дули 9 ноября от SW и 14 ноября от S, в то же самое время и от того же направления, как мы имели оные у мыса Мендосино; и я с особенным удовольствием должен сказать, что хорошая конструкция фрегата, крепость рангоута и стоячего такелажа были причиною, что в ужасные сии бури мы находились ’ спокойнее в море, нежели многие суда в лучшем порту»2.
- Якорная стоянка в Сан-Франциско продолжалась 28 дней. За это время Лазарев исправил все повреждения на фрегате и приготовил его к тяжелому и опасному плаванию вокруг мыса Горн. Одновременно Лазарев Поочередно предоставил команде длительный отдых на берегу.
21 декабря 1824 г. Лазарев покинул Сан-Франциско. 16 января 1825 г. в долготе 240°06' восточной он благополучно пересек экватор. При вступлении в южное полушарие юго-восточные ветры постепенно отошли к востоку. Лазарев и его офицеры, наконец, получили возможность заняться и научной работой по гидрографии, метеорологии и исправлению координат многих островов, неправильно нанесенных на карту иностранными мореплавателями.
«24 января,—доносил Лазарев в Адмиралтейств-колле-гию,—проходили мы через самое то место, где на гиш-. панских картах назначен остров под именем Дюдоза, в
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, Л.. 225. ’Там же, л. 226.
201
широте 17°5' южной, долготе 237°59' восточной, но никаких признаков близости земли не имелось»1.
Испанские мореплаватели ошибались не только в определении местонахождения островов. Часто они принимали видимые на склоне горизонта густые облака за острова и, не удосуживаясь даже подходить близко к ним, наносили их на карту и давали свое название.
Приближаясь к мысу Горн, Лазарев рассчитывал встретить здесь по обыкновению сильные южные или юго-западные штормовые ветры, «но в ожидании сем крайне я ошибся,—доносил он в Адмиралтейств-колле-гию,—ибо с 15 февраля, находясь тогда в широте 51°40' южной, долготе 273°54' восточной, получили мы восточные ветры и имели частые штили, которые много затрудняли наше плавание»2.
Выйдя в Атлантический океан и взяв курс на север, Лазарев и вся команда его сразу почувствовали значительное облегчение. Сырые и холодные дни сменились более теплыми и солнечными. Наступал последний, завершающий этап трехгодичного кругосветного плавания, в мыслях у каждого матроса и офицера уже вырисовывались очертания далекой родины—России. Как дорого было для каждого русского моряка имя Россия, особенно вдали от нее, после столь продолжительного и опасного плавания!
26 февраля Лазарев «пришел на вид» острова Диего-Рамирас, где поверил свои хронометры.
23 марта после трехмесячного, непрерывного и изнурительного плавания «Крейсер» бросил якорь в порту Рио-де-Жанейро.
Стоянка фрегата в Рио-де-Жанейро намечалась кратковременной. Лазарев полагал закупить здесь только немного свежей провизии и дать непродолжительный отдых команде. Но в пути выяснилось, что, в связи с болезнью десяти матросов, которым потребовалось береговое лечение, придется задержаться не менее как на месяц. «К сему времени,—писал Лазарев,—находились на фрегате до 10 человек больных, которые, по донесению служащего на вверенном мне фрегате доктора Алимана, требовали непременно пользования на берегу, ибо ни в чем более они не нуждались, как в чистом берего-
1 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 227.
•Там же.
202
вом воздухе. Почему, не упуская нисколько времени, нанят был для них за городом небольшой дом, в котором [они] и поместились. Действие берегового воздуха и сво-' бодная в саду прогулка столь сильное имели влияние на больных наших, что через 10 дней некоторые из них совершенно уже выздоровели и перебрались на фрегат...»1.
Забота Лазарева о матросах всегда была на первом месте в его жизни и деятельности. Он всегда проявлял исключительное внимание к ним, чутко относился к их нуждам и старался каждому помочь во всем, в чем он мог и что было в его силах и власти.
Он нашел также средства, чтобы нанять за городом отдельный дом для больных матросов и организовать им правильное лечение. В годы аракчеевщины проявлять заботу о «нижних чинах» было нелегко. Но в русском флоте находились такие офицеры как Лазарев, которые творили свои славные дела на благо родины и добрую память потомков. После излечения больных матросов и подкрепления всей команды свежими продуктами Лазарев оставил порт Рио-де-Жанейро.
, «...Я оставил Рио-Жанейро 22 апреля сего (1825) года в том предположении,—писал Лазарев в своем рапорте,— чтобы, не заходя ни в какой порт, прибыть прямо в Кронштадт, но противные ветры и частые штили, которые мы получили, пройдя уже Азорские острова, продлили плавание наше сверх всякого чаяния 72 дня»1 2.
В связи с этим необыкновенно продолжительным плаванием «притом, имея нужду,—писал Лазарев,— исправить некоторые пазы в баргоуте3 конопаткою работою, которые... несколько разошлись, нашел я необходимым посетить какой-либо из портов Английского канала, почему 3 июля и положил якорь на Портсмутском рейде»4.
После исправлений баргоута и обновления такелажа 20 июля Лазарев покинул Портсмутский рейд и, претерпев на своем пути последний сильный шторм в Скагерраке, 5 августа бросил якорь в Кронштадте.
1 ЦГАВМФ, ф. канц. А дм.-ко л легии, д. 4093, л. 228.
8 Т а м же, л. 229.
8 Баргоут, или бархоут,—поясы наружной обшивки грузовой ватерлинии корабля.
4 ЦГАВМФ, ф. канц. Адм.-коллегии, д. 4093, л. 229.
203
Лазарев не только блестяще выполнил задачу охраны русских владений в Америке, но после тяжелого трехлетнего кругосветного плавания, в условиях почти постоянных жестоких штормов, он привел фрегат «Крейсер» обратно в Кронштадт в самом отличном боевом состоянии. «Старые балтийские моряки,—писал С. Крашенинников, спустя уже почти 45 лет,—верно помнят еще, каким щеголем возвратился в 1825 году из вояжа фрегат «Крейсер». Нас, гардемарин, возили тогда смотреть это образцовое судно. Живо помню, как поразили меня развешенные в батарейной палубе расписания и ордонансы на чертежах фрегата; какая была чистота и все дышало порядком. Тут показали нам трисель-мачты и триселя—как новость, впервые введенную на «Крейсере». «Крейсер» был тогда во всех отношениях фрегат образцовый»1.
За отличное выполнение задания и благополучное завершение плавания М. П. Лазарев был произведен в капитаны 1-го ранга, награжден денежной премией и очередным орденом. Награду получили также все офицеры и матросы, бывшие на фрегате «Крейсер» в кругосветном плавании.
В частности мичман П. С. Нахимов—будущий знаме- ‘ нитый русский флотоводец—получил первую награду— орден Владимира 4-й степени.
Царские чиновники из морского министерства не очень охотно шли на выдачу денежной премии матросам, совершившим кругосветное плавание на «Крейсере», и многим отказали. Но Лазарев заявил, что пока не будут удовлетворены матросы всем, что им положено, он и офицеры его не примут никаких «милостей и наград». Эта мера подействовала на чиновников, и матросы также получили денежную премию.
ЗНАЧЕНИЕ ТРЕТЬЕГО КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ М. П. ЛАЗАРЕВА
Третье кругосветное плавание Михаила Петровича Лазарева было предпринято в основном с целью охраны русских владений в Америке. Предыдущие кругосветные плавания в большинстве случаев совершались также
1 «Морской сборник», 1868 г., № 2, разд. «Критика и библиография».
204
на военных кораблях, но с' торговыми или транспортными и научными целями. Это же плавание М. П. Лазарева на «Крейсере» было боевым походом, тде нужно было, помимо основной работы по управлению кораблем, постоянно поддерживать боеспособность его и быть всегда начеку. Поэтому трудности такого плавания увеличивались вдвойне по сравнению с обычными кругосветными плаваниями.
Третье кругосветное плавание явилось ценной практической школой для русских моряков. Они получили хорошую закалку в борьбе с различными трудностями и с капризами природы. Частые парусные и артиллерийские учения в различных условиях дали возможность довести до совершенства слаженность работы и точность исполнения.
Но этим не ограничивается значение третьего кругосветного плавания М. П. Лазарева. Это плавание внесло крупный вклад в географию, метеорологию и другие науки.
Во время третьего кругосветного плавания М. П. Лазарев .проделал огромную работу по корректированию карт, по исправлению координат многих островов, которые были ранее неправильно определены различными иностранными мореплавателями. Выше было рассказано о том, как много сил пришлось потратить Лазареву на поиски этих островов, чтобы окончательно убедиться, что их не существует.
Лазарев сделал полезное дело для всех мореплавателей. Исправленные им карты очень высоко ценились всеми мореплавателями, и ими пользовались все страны мира.
Большое значение имело и плавание шлюпа «Ладога» под начальством А. П. Лазарева. А. П. Лазаревым были написаны ценные труды: «Плавание вокруг света на шлюпе «Ладога» в 1822, 1823 и 1824 гг.» и «Метеорологические и гидрографические наблюдения, произведенные капитан-лейтенантом Лазаревым на шлюпе «Ладога» во время кругосветного плавания», изданные в Петербурге в 1832 г. Эти труды были приняты общественностью как новый большой вклад в русскую географическую и гидрографическую науку.
Помимо того, что все участники кругосветного плавания приобрели обширные практические познания в
205
области географии, этнографии и других наук, они собрали большие коллекции различных редкостных вещей, которые передали в дар музеям и научным обществам.
4с *. *
Три кругосветных плавания Михаила Петровича Лазарева заняли в общей сложности около 8 лет. Они неизмеримо расширили круг человеческих знаний, обогатили науку. Второе, совместное с Беллинсгаузеном, плавание Лазарева дало миру шестой материк. Кругосветные плавания Лазарева, наконец, явились той плодотворной школой мужества и искусства, в которой готовились кадры моряков, так блестяще показавших себя в ближайшие годы в знаменитом Наваринском сражении, а затем в героической обороне Севастополя 1853—1855 гг.
Эти замечательные подвиги наших предков вызывают в нас чувство великой гордости за славное прошлое нашего народа. Советский народ и моряки нашей прекрасной Сталинской эпохи всегда будут свято чтить память о таких выдающихся моряках, каким был флотоводец, моряк-новатор и ученый М. П. Лазарев.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
Введение.................>................................ 3
Первое плавание Снаряжение корабля «Суворов» в кругосветное плавание 27
Плавание от Кронштадта до Портсмута................. 30
Портсмут—Рио-де-Жанейро.................... . . . .	34
Пребывание в Рио-де-Жанейро......................... 40
Плавание от Рио-де-Жанейро до порта Джаксон , . . .	44
В порту Джаксон..................................... 48
Плавание от порта Джаксон до Ново-Архангельска и открытие островов	Суворова........................ 52
 В Русской Америке................................... 58
В Сан-Франциско и в Перу........................... 64’
Возвращение на родину............................... 69
Значение первого кругосветного плавания М. П. Лазарева 71
Второе плавание Подготовка экспедиции.................................... 75
Начало большого пути............................	.	95
Во льдах Антарктики...............................  109
Открытие шестого континента........................ 122
В Австралию........................................ 127
В тропической полосе Тихого океана................. 141
Снова в Антарктике................................. 150
Открытие острова Петра I и берега Александра I . . .	155
Возвращение домой.................................. 161
Значение Антарктической экспедиции................. 165
Третье плавание Снаряжение фрегата «Крейсер» в кругосветное плавание 175 Кронштадт—Тенериф—Рио-де-Жанейро.................... 179
Рио-де-Жанейро—Тасмания..................*......... 184
Пребывание в Тасмании и плавание до берегов
Русской Америки . . -........................  .	187
Пребывание в Русской Америке и плавание в Калифорнию	192
В обратный путь ................................... 200
Значение третьего кругосветного плаваниям. П. Лазарева 204
Редактор А. Н. Воронцова
, . Худож. редактор В. В. Осокин Технич. редактор Д. А. Глейх Редактор карт Н. С. Кузнецов Рисунки и обложка художника А. М. Орлова
Т 02588. Сдано в производство 6/1-51 г, Подпис. к печ. 15/VI-51 г. Формат 84 х Ю1^. Тираж 30 000. Бум. листов 3,4- Печатных листов 10,664-0,31 л. вкл. Изд. л. 11,1. Цена 3 р. 90 к. Переплет 1 р. Зак. 839.
16-я типография Главполиграфиздата при '	' Совете Министров СССР,
‘	' Москва, Трехпрудный пер., 9.